Демисезонное стихотворение

Белый фарфор на комоде.
Синее стало не в моде.
Что происходит в природе?
Белая пахнет сирень.
Что так светло в небосводе?
Белая ночь колобродит.
Что же в напарницах ходит
зимняя, синяя тень?

В носке то кеньги, то кеды;
шуба на майку надета;
краешком нежного фетра
ветер снежинку почтит.
Перемещаясь по свету,
девочка в платьице "лето"
катит на велосипеде.
Кто же ей пальцем грозит?


Летний жар

Приходит лето, и клубника
лукошко ломит. Краснолика.
Когда мороз, когда озноб,
когда чайку, согреться чтоб, -
не забежишь к соседке Вале,
не спросишь в лавочке у Гали:
"Есть Крым, Воронеж, Краснодар?"
Храните в банке летний жар.
Варенья ложку - дачу вспомнишь:
терраски бросовый размер
и одуванчиков партер;
пихнёшь под бок пучок соломы,
зальёшь в глаза коровий взгляд...
а за окном - зимы уклад
и тополь, трезвый и крахмальный,
торчит колонною ростральной.


На "ты"

Неброский знак. На белом фоне
всего-то букв шесть штук: Москва.
Ну, вот она, машины гонит
налево-право в рукава
и прямо - в русло маяты,
Москва с машинами на "ты".

Гранит - река меняет норов.
Где сила каменной узды,
там забываешь о Раздорах *,
глядишь на своды и опоры,
минуя гулкие мосты, -
там тени с рифмами на "ты".

А что московские трамваи?
Они свидетели времён:
колясок, булошных, попон,
сушёной рыбы, караваев,
прогулок пеших в две версты, -
и с электричеством на "ты".

Но нет: лицо Москвы - высотки.
Их шаг другой, совсем не ходкий.
К чему им уличные гонки?
Чем выше вздох, тем чище бронхи.
Глядят всесильно с высоты.
Их шаг на "вы", а не на "ты".

Жара, жара, как налегает!
А что ей? Жарит без затей.
Пыхтит без устали "кондей",
"магаз" прохладу предлагает
и к ней ассортимент воды,
да и с другим питьём на "ты".

А где, спасаясь от "пожара 
сердец", сидят влюблённых пары?
Любовь не стоит и копейки,
когда не сыщется скамейка
и к ней потёртости следы
от обращения на "ты".

Укрытый от дорог московских
ещё некошеный лужок
лениво зелен, там Восток
плутает в мыслях философских
и день, сбежав от суеты,
сидит с ромашками на "ты".

Плывут закатным флотом зданья,
течёт неспешно вечерок,
и виден палуб огонёк
в многоэтажных сочетаньях,
и фонари из темноты
горят, как бакены, на "ты".

В доступном храме светят свечи.
Расправил крылья Серафим.
Несёт домой старуха гречку.
Что будет завтра? Поглядим.
Краснеют в сумерках кресты,
старуха с сумками на "ты".

Теплеют окна в блочной башне.
"Собачий час", - собачник скажет.
Фотограф скажет: "Синий час".
Прохожий не поднимет глаз,
цветных витрин пройдёт ряды,
оставшись с мыслями на "ты".

Он там, над городом столичным,
а если выше, над Землёй,
и если словом поэтичным,
над точкой светло-голубой, -
глядит с предельной высоты.
Кто он и с кем на "ты"?

* Раздоры - местечко на берегу Москвы-реки


Ritardando

Ход мыслей собирает день.
Тень косо смотрит на плетень.
По рельсам движется трамвай.
Открылись двери - вылезай.
Пройдись по берегу реки.
И не ищи глазами брод.
Отдайся взгляду вопреки
Неспешности движенья вод.
И, умеряя сердца стук,
Наполни щебетаньем слух.


Песенка

Я нарежу ветер ломтиками,
заверну в грозу, -
скатерть неба немного сморщится -
завтрак наш навесу.

Ты раскроешь глаза весёлые,
поведёшь плечом;
будут птицы гнаться за вёслами.
Экое дурачьё!

Поплывём с тобой наудачу мы,
как плывут облака;
нагадает нам небо зачатие
доченьки, а может, сынка.


Мой август

На лодку тихую мой август был богат,
на темную струю и светлое весло.
На легковесный слог мой август был богат,
на сумерек тепло, на вздохи "ах" и "ох".

На линию реки в неясных берегах
мой август был богат, на пальцев холодок.
Мой взгляд привил себе шиповника цветок -
и розовую рябь закинул в облака.

А вечер крошит очертания, и плох
калитки старый створ. Заснул совсем, небось,
гуляка-пёс, уткнул в мои колени нос
и прядает ушами от укусов блох.


Серебряные дороги

Не в рудниках добыто серебро -
трудами туч накоплено добро.
Его везёт промокший самосвал,
оно в реке расплавленный металл,
гламурно фотографией блестит,
ложится в строчки цвета "антрацит",
взлетает на рассвете сизарём,
а крылья отливают серебром.