Аннотация: - Не грусти. Кто ты и для какой надобности родился - поймёшь позже, когда склюёшь своё зёрнышко и обретёшь голос.
В одном селе, в одном дворе на свет появился цыплёнок: он вылупился из яйца и запищал. Курица-наседка никакого писка не услышала - и, опрокинув голову набок, уставилась на новорождённого одним глазом, - из раскрытого клюва цыплёнка никакого звука не вылетало.
Прошло время, цыплёнок вырос и внешне ничем не отличался от своих сверстников, которые из жёлтых комочков, какие можно слепить из весенних одуванчиков, превратились в молодых красивых птиц - с большими красными гребнями на головах и длинными разноцветными перьями на хвостах. Они уже пробовали запевать петушиные песни, и только цыплёнок, как ни старался, не мог издать ни звука. Грустный ходил он по двору и размышлял: "Кто я такой и почему родился безголосым?" И вот однажды старуха-курица (она была самой древней курицей во всём дворе и самой мудрой) подошла к нему и сказала:
- Не грусти. Кто ты и для какой надобности родился - поймёшь позже, когда склюёшь своё зёрнышко и обретёшь голос. Приглядывайся ко всему, что тебя окружает. Ведь неизвестно, где прячется твоё зёрнышко: то ли в куче опилок у забора, то ли на тропинке у ворот или под крыльцом дома. Вдруг тебе повезёт, и ты найдёшь его сразу. А быть может, оно не захочет показываться, и тебе придётся искать его очень долго. Не отчаивайся: нынче солнце - завтра тень; послезавтра снова день.
Цыплёнок, ободрённый словами старухи-курицы, поспешил к куче опилок и отыскал там несколько семян, но они не принесли ему удачи. Он перебрался на тропинку - осмотрел на ней каждый камешек: а вдруг под каким-нибудь из них таится его зёрнышко? Но и найденные на тропинке зёрна, и те, что потом нашлись под крыльцом, не одарили его голосом. Цыплёнок облазил весь двор и вдруг - возле пустой собачьей конуры почувствовал першение в горле. "Это от ворсистой семечки, которую я только что склевал", - подумал он и неожиданно залаял.
На крыльцо вышел хозяин.
- Ага, так ты собака, - обрадовался он и велел цыплёнку сторожить дом.
С этой минуты и до самого вечера по двору разливался собачий тенор. Но лишь стало смеркаться, лай прекратился: цыплёнок уснул. Ночью в дом залезли воры. И наутро хозяин выгнал цыплёнка со двора. "Никакая, ты не собака", - рассердился он.
"Если я не собака, то кто же я?" - проскулил цыплёнок, оказавшись за воротами.
- Кто же я, кто же я, - проскрипели колёса проезжающей мимо телеги, гружёной мешками, и на землю просыпалось несколько зёрен. Цыплёнок склевал их одно за другим и вдруг услышал: "Мяу", - его голос изменился!
Он бросился к себе во двор. "Я нашёл своё зёрнышко! Я нашёл своё зёрнышко!"- выпрыгивали из него слова-мяуки.
- Так ты кошка? - удивился хозяин, - тогда следи, чтобы в амбаре не заводились мыши, - приказал он.
Цыплёнок не смыкал глаз весь остаток дня, но как только зашло солнце, заснул. Мыши пробрались в амбар и хозяйничали там всю ночь - горе-сторожа опять выдворили за ворота.
Прошёл день или два, а может быть, и неделя. Цыплёнок в поисках своего зёрнышка исходил всю округу.
Заглянул на кузницу. Там было жарко. На наковальне лежал раскалённый огненно-красный прут и кузнец лупил по нему тяжёлым молотом. При каждом ударе прут громко звякал, от него отлетали яркие искристые зёрна и рассыпались горошинами по земле. На глазах они темнели, обретая сизый цвет голубя и, докатываясь до цыплёнка, обжигали ему ноги, точно клевали, - и цыплёнок в испуге бежал.
Он так бежал, что не заметил, как заскочил в лавку к купцу. Там в щели между досками пола заприметил он семечко, большое, плоское, круглое, с трудом вытащил его и попробовал расклевать, но семечко не поддавалось, оно оказалось очень твёрдым. Лавочник услышал возню и, заметив цыплёнка, закричал во всё горло: "Так вот, кто таскает у меня монеты! Вот он, вор! Держите его!"
Цыплёнок бросился наутёк и отдышался лишь возле речки. Речку перегораживала плотина, направляя ток воды к колесу мельницы. На берегу стояла знакомая телега, гружёная мешками, - мельник стягивал с телеги мешки и относил их на мельницу. Цыплёнок подумал: "Если мельник ест зёрна целыми мешками, то голос у него, наверное, должен меняться по нескольку раз за день", - и поспешил за мельником.
Но не мельник ел зёрна. Это жернова перетирали зёрна, превращая их в муку.
Цыплёнок стал поджидать: когда же у них изменится голос. Он ждал, ждал, а жернова однозвучно тараторили: "Трём-трём, трём-трём", и, цыплёнок, не дождавшись, покинул мельницу. "Я за всю жизнь не съем столько зёрен, сколько сжевали эти мукомолы, пока я на них глаза пялил, и что же - мне так и не найти своего зёрнышка?" - думал он в отчаянии.
За мельницей его встретили облака - их гнал по небу ветер. Они сыпали на землю зёрна слёз, приговаривая: "Не найти тебе своего зёрнышка, бедненький цыплёнок. Так и останешься ты ни к чему не годный и никому не нужный". И цыплёнок, без всякой надежды на счастливое окончание своих поисков, побрёл туда, куда направят его ноги. И под самый вечер, когда солнечные лучи стали такими же длинными, как и тени, вытянувшиеся по земле, увидел, что ноги его привели к родному двору.
Он потоптался у запертых ворот, клюнул маленькое семечко, высвеченное в траве лучиком света, взмахнул на склонённую ветку ивы и мгновенно заснул. А когда солнце, ещё не проснувшись, дрогнуло ресницами, открыл глаза, приосанился, захлопал крыльями и как запел: "Ку-ка-ре-ку". Из дома вышел хозяин, взял косу и пошёл косить; вернулся довольный: рано встал, накосил много, да и косить было легко: солнце росу не высушило. Идёт по двору, а цыплёнок опять кукарекает: обедать пора.
- Хорошо поёшь, - сказал хозяин, - мне такой певун на дворе как раз нужен.
- Вот как я могу: кукареку! - пропел цыплёнок.
- И я так могу, - прокричал петух с соседнего двора.
- И я так могу, - донеслось кукареканье с окраины села.
- Так значит мой голос - это голос петуха? - удивился цыплёнок.
- Конечно! - ответил хозяин. - Собаки должны лаять, кошки - мяукать, а петухи - кукарекать.
К цыплёнку подошла старуха-курица.
- Ну, вот ты и нашёл своё зёрнышко, - заключила она.
- Ура! Я нашёл своё зёрнышко! - прогорланил молодой петух.
И сильный петушиный голос полетел по окрестностям: его услышал кузнец с молотом, купец в лавке, мельник у жерновов, облака в небе, солнце над облаками. Эхо побежало по селу, добежало до речки, нырнуло в запруду, разбудило старого сома. Рыба вильнула хвостом и подняла в небо фонтан такой высоты, что видели его аж за десять вёрст; кто-то поведал об этом своим детям, те выросли и передали услышанное внукам, а те правнукам.
История эта сохранилась до сих пор. Один старец, такой древний, что морщины на его лбу свешиваются, точно тесто из квашни, рассказывает, будто тот петух был с его двора. Но рассказчику мало кто верит, хоть и фамилия у него Петухов, - с такой фамилией кругом вон сколько, пол села ходит.