Аннотация: Разум не всегда приносит благо его обладателю, ибо "во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь"
Волк с отстреленным ухом и шрамом, пересекающим скулу, затаился в снегу на холме возле тропы и смотрел на городок, где жили люди, называющие себя учёными. Яркая, но невидимая луна подсвечивала снежную целину, пробиваясь через промоины в облаках, словно дождевой фронт. Городок светился сам. В его корпусах, похожих на большие бочки и приземистые коробки, имелись лампы. Вот они и светили сквозь окна, с трудом проявляя протоптанные в снегу тропы.
Косомордый смотрел на городок с проницательностью полководца. Он не был обычным волком, он был волком разумным. Хотя, пожалуй, это не совсем правомерное утверждение. Волки - они изначально звери разумные, более того - их поведение предполагает свободу выбора. Но после встречи с людьми Косомордый получил дополнительные... возможности? Да, пожалуй, так будет правильно. Он получил дополнительные возможности и теперь превосходил разумностью не только собратьев, но и, возможно, самих людей.
Его тело было напичкано электроникой, его мозг и нервную систему опутывали тонюсенькие проводки электродов, а небольшое устройство, вшитое под шкуру на правом боку, питало все эти чужеродные приспособления энергией. Косомордый знал, что заряда в питателе должно хватить на всю его волчью жизнь и даже больше, а откуда он это знал, понять не мог. Знал и всё тут.
Помимо странной и восхитительной возможности формулировать мысли, облекать их в слова, выстраивать в цепочки, где одна мысль следует из другой, он получил знания. И это оказалось ещё более необычным приобретением, нежели новый способ мышления и слова. Дело в том, что большинство знаний никак не относилось к окружающему его миру. Мёртвые знания. Они касались вещей или событий, какие живущий в лесу волк и вообразить не мог, даже если бы умел воображать. То были знания, полученные не в результате личного опыта, но опыта многих людей, а часто и вовсе не опыта, но просто умозрительных заключений.
Косомордый вряд ли бы смог использовать мёртвые знания, даже просто разобраться в них, но, к счастью или нет, среди знаний были и такие, что позволяли оперировать информацией. Люди изобрели множество способов анализировать и классифицировать свои и чужие знания и считали это одной из основ мышления. Момент, разумеется, спорный. Но спорить волк не хотел. Да и не с кем ему было спорить. Впрочем, теперь-то он знал, что люди часто спорят сами с собой.
На кривой сосне прямо над головой Косомордого шевельнулась белка и внимание сразу же переключилась на неё. До стоящих на той стороне тропы деревьев ей не допрыгнуть, а спуститься вниз, чтобы перебежать, она не могла вот уже третий день. Потому что вот уже третий день здесь расположилась стая волков. Цель с которой они устроили стоянку знал лишь Косомордый. Но объясниться с сородичам вожак не мог. Им ведь не вшивали под шкуру электронные приборы, и лишние знания не бродили в их мыслях, ломая что ни попадя, подобно восставшему посреди зимы медведю.
Белка отвлекла его, сбила с мысли. Он пока не умел вполне управлять собственным улучшенным разумом. Но понемногу учился. Косомордый бы вообще не справился с неожиданным приобретением, будь он собакой. И это не умозрительное заключение, не просто случайный пример для сравнения. Он видел, как корёжило именно собак, которые обретали ровно такие же способности как у него. Собаки сходили с ума и умирали, как от... У людей этот недуг называется вирусом бешенства. И это одно из немногих точных определений, совпадающих с личным опытом волка. Беспородные шавки умирали раньше, другие, такие как хаски или овчарки, позже, но те и другие погибали обязательно. Люди наблюдали их агонию без сострадания и лишь фиксировали в журналах наблюдений растущее раздражение, агрессию, отказ внутренних органов, паралич и смерть. Теперь волк понимал, что доведись каким-то чудом собакам выжить, их всё равно уничтожили бы. Таков метод учёных людей. Но дело не только в методе. Люди вообще не терпели рядом с собой того, чего не могли обуздать. И его, Косомордого, уничтожили бы. Обуздать бы уж точно не вышло. Однако он был волком. Его мозг на треть превосходил объёмом мозг приручённых людьми собратьев. Но треть - это арифметика. Треть давала новое качество. Он не только выжил, но и смог вырваться на свободу...
***
Он почувствовал Серую, только услышав её дыхание, когда она оказалась совсем близко. Покалеченное ухо ослабило слух, но подруга вообще умела передвигаться бесшумно, что частенько давало ей преимущество. Не зря она верховодила в Малой стае, пока Косомордый не вернулся из людского плена. Ни один из молодых самцов не смог оспорить первенства Серой, и не один не смог занять его место возле неё. Подруга приблизилась и потёрлась скулой о его шею. Косомордого переполнила нежность. Нежность. Слово это, как и все прочие слова, появилось из массива приобретённых знаний, но чувство, которое оно пыталось обозначить, Косомордый испытывал и раньше, до знакомств с людьми. По крайней мере, он определял его так. Он потянулся с ответной нежностью к Серой, предвкушая игру. Волчица, однако, тут же отпрянула, как будто вдруг почуяла в нём чужака.
Косомордый дёрнулся. Так продолжалось уже много дней. Что-то у них с Серой пошло не так. Прежняя связь нарушилась. Не разорвалась совсем, но... стала неустойчивой, как сказали бы люди . Её по-прежнему тянуло к нему, а его к ней. Но что-то важное исчезло. И теперь он начинал постигать, что именно. Подруга перестала его понимать. Не абсолютно, даже не большей частью; в каких-то мелочах, в деталях, отдельных мгновениях, но этого хватило, чтобы потерять уверенность, а уверенность друг в друге была основой их отношений. Волчица перестала предугадывать его действия, перестала "читать" его и потому злилась.
Это, во всяком случае, было объяснимо, ведь он вернулся от людей другим. Искалеченным не только физически, но с перестроенным мозгом и самим способом мышления. Гораздо менее объяснимым оказалось другое - он тоже перестал её "читать" так, как "читал" прежде. Хотя все навыки и знания волка остались при нём, сохранилась и память, опыт Косомордого тех времён, когда он ещё не был косомордым. Но применительно к Серой прежний опыт подводил. Видимо, огромный объём чужих и чуждых знаний как-то "засветил" или исказил его.
Косомордного захлестнула... тоска. Люди называют это тоской, если он не ошибается в определении. Чувство, когда теряешь что-то важное. чего раньше возможно не ощущал, принимал как должное. Тоска. Ностальгия. Наверное, так.
Серая понимала, что с ним произошла какая-то... трансформация, но не уходила и не пыталась прогнать, как определённо поступила бы, почувствовав исходящую от партнёра опасность. Но волчица не понимала причин, не могла понять. Весь гигантский мир человеческих знаний был сокрыт от неё. Она даже не догадывалась о его существовании. А Косомордый не мог поделиться с подругой даже мельчайшей частичкой сомнительного приобретения и это угнетало.
***
Три ночи назад он почуял знакомый запах на тропе, идущей к городку и больше не мог успокоиться. Возбуждение, какое возникало раньше во время погони за крупным опасным зверем, бурлило в нём, ища выход. Выходом стала засада.
Малая стая подчинилась привычно, хотя не могла постичь его замысла. Зачем они остановились здесь, где слишком много людей, где нет другой пищи, кроме разве что белок? Но и белку ещё нужно поймать, не привлекая внимания. Почему бы не двинуть дальше, перейти через замёрзшую реку, а там объединяться с другими семьями в Большую стаю? Успеть, пока не наступил голод. Они непременно задали бы все эти вопросы если бы могли формулировать их и если бы могли говорить. Но его воображения хватало, чтобы сделать это за них.
Беда в том, что Косомордый не мог уйти. Потому что он узнал запах человека, который искалечил его и дал ему знания. Тогда, когда он сбежал от людей, он ещё не понимал ничего - осознание своего разума возникло позже, проявилось постепенно, как тёмная вода на льду. А вот запахи он запоминал всегда и навсегда, как любой другой волк, лисица, или даже собака.
***
Мёртвые знания порой пугали его. Они давались слишком легко, а он привык расплачиваться за опыт напряжением сил, потерянной добычей или дыркой в шкуре. То, что давалось само собой без труда, вызывало если не отторжение, то подозрение. Вроде отравленного мяса, что раскидывают егеря лисицам или одичавшим собакам. Лисицы, как и собаки, хватали его и умирали. Волки редко попадались на такую уловку. Они предпочитали умереть от голода, чем сцапать отраву. В мёртвых знаниях он чувствовал нечто похожее, но этот яд был иной природы, пока что не постижимой.
Кроме достоверных и спекулятивных знаний у людей существовал вымысел. Он мог быть абсолютным, а мог быть лишь какой-то частью, смешанной с действительностью. Отделить вымысел от подлинных знаний было сложно, особенно не имея опыта. Вымысел про собаку, превращённую в дурного человека, казался правдоподобным. Вымысел про волка, съевшего бабушку и одевшего её платье, казался нелепым. Но даже в самом нелепом вымысле содержалась какая-то правда, которую волк постичь не мог. Хотя и к её постижению инструменты имелись.
Часовые поднялись со снега и повернулись в его сторону. Смелый просто застыл. Отважный слегка вздыбил шерсть. Они давно почуяли, что идёт свой и никакой угрозы для стаи нет, но демонстрировали вожаку рвение. Вернулись несколько волков во главе с Быстрым.
Имена людей не говорят ни о чём. Дима или Прохоров - лишь... набор звуков? Идентификатор? Позывные? Да, так будет верно. Имена людей лишь позывные, они не говорят ни о чём. Но зато имена людей одинаковы.
Волки оперировали спектрами вкусов, запахов, образов, к которым постепенно добавлялись характеристики, полученные в результате взаимодействия. Поэтому, каждый волк запоминал собратьев по-своему и всякий раз иначе, добавляя или убирая характерные признаки. Он, Косомордый, тоже так поступал, а теперь оперировал словами людей. Именами. Чёткими, как чёрные веточки на снегу. Серая. Быстрый, Смелый, Отважный.
"Как эсминцы" - пришло вдруг в голову Косомордому. Что за нелепое сравнение? Впрочем, если подумать, не такое уж и нелепое. Эсминцы - это боевые корабли, призванные нападать и разрушать. На других языках они так и называются - разрушители. Косомордый никогда их не видел воочию, он вообще не встречал ничего большего, чем сбитая из досок лодка, но теперь знал, что и такие громадины существуют.
"Существовали", - тут же поправился он. Мёртвое воображение мёртвых знаний нарисовало картину полузатопленных металлических корпусов - ржавых, помятых, проплавленных неведомым огнём; частью выброшенных на камни, частью лежащих на отмелях с развороченными бортами. Это и были эсминцы.
Что произошло с ними? Морское сражение? Да, у людей случилась война. Жестокая и по всей видимости бессмысленная. Каждое слово вызвало поток иных слов и понятий. Знания вдруг посыпались на него, точно иголки от порыва ветра с высохшей ели. Знаний было много. Слишком много, чтобы разобраться со всеми сразу. Каждая новая мысль вызывала обвал из сотен и тысяч понятий, большей частью ненужных вообще, или ненужных в настоящий момент. Подобно порыву ветра от замусоренной людской стоянки, забивающему тысячей новых запахов единственный след. Но как и отыскивать след среди "шума", мозг учился понемногу вычленять нужное знание.
***
Приближались холода, а с ними и голод. Он мог собрать, как бывало, до полусотни волков ради совместной охоты на лосей или оленей. Но застрял здесь с Малой стаей. Подруга, два её... брата. Его собственные брат и сестра. Их волчата и волчата погибшего... кузена(?), которых они с Серой подобрали и вырастили. Он вожак, он должен вести их туда, где пища, где безопасность. Вместо этого он лежит в бессмысленной для всех остальных засаде.
Прежде ему не приходилось охотиться таким образом. Он преследовал вместе с товарищами крупную добычу, иногда забегая вперёд, выходя наперерез, не особенно скрываясь. Бывало, подкрадывался к животным, которыми владел человек, похищая их при удаче. И даже добывая неосторожных мышей, он находился в движении, пробираясь сквозь снег и прислушивался к их возне. А вот теперь - дело другое. Теперь приходилось сидеть тихо и ждать. Ждать неопределённо долго. Но человек - зверь крупный, и, кроме того, разумный. Ожидая его возле тропы, приходилось соблюдать осторожность. Большинство людей ходили за границами поселениями с оружием и именно на случай встречи с волком или медведем, или другим человеком. Поэтому, часть волков Малой стаи подстерегала подходы, часть уходила далеко в сторону от городка, чтобы добыть на всех пищу, не привлекая внимание к временной лёжке.
Дело осложнялось тем, что Косомордый поджидал не любого прохожего, а конкретного человека. Но люди редко ходят по одному, и вожаку несколько раз пришлось пропустить добычу, потому что нужный человек шёл в компании с другими. Со стаей? Нет, это определение не подходило. Сообщество людей устроено неуклюже, разнообразно и запутанно. У них множество вожаков, которые меняются по разным причинам, но всегда значительная часть людей недовольна ими. У волков лидерство возникало ситуативно. Вот и ему стая пока подчиняется, но продолжаться это бесконечно не может. Вовсе не обязательно свергать вожака, если он начинает чудить и теряет нюх, можно покинуть его и попытать удачу на стороне. А он, Косомордый не способен объяснить им и прежде всего Серой, что у него возникла проблема. И заключается она как раз в том, что он не может ничего объяснить.
Косомордый тряхнул головой. Часто мысли возникали спонтанно, когда он совсем не желал думать их. Он точно спотыкался во время бега, сбивался и вынужден был восстанавливать ритм.
В физическом смысле знания людей почти не изменили его образ жизни. Но они добавили забот. "Многие знания - многие печали", - утверждали мудрецы и книги. И они оказались правы. Печаль не оставляла его с тех пор, как он осознал свой разум и научился пользоваться им. И заключалась она в том, что он не мог разделить приобретения ни с кем из близких. И если недостаточная разумность волчат или даже товарищей была ему привычной, то пропасть возникшая между ним и Серой заставляла сжиматься от тоски сердце.
***
Косомордый лежал в снегу, но ему было тепло. И не только из-за шкуры и напряжения мышц. Теперь его кровь омывала приспособление, контролирующее всю прочую электронику, которая и позволяла получить доступ к знаниям людей. Приспособление нагревалось и ток крови охлаждал его, разнося дополнительное тепло по всему телу. В сильный мороз это даст ему преимущество. Он это знал, хотя не вполне понимал причину. Зато во время жары ему приходилось чаще дышать, сбрасывая излишки тепла в окружающую среду.
Он лежал и дегустировал запахи. Многим запахам не находилось подходящих слов в языке людей. Спектр запахов у людей был беден и неимоверно упрощал восприятие. Любой образ сводился к одной-двум характеристикам и выразить большего не получалось при всём желании. Даже сложные комбинации слов не отражали сути. А в голове любого волчонка образ, отражающий палитру запахов, возникал мгновенно.
***
Нужный ему человек появился на тропе на четвёртый день ожидания. Кирилл, - всплыло в памяти волка имя. Так его звали другие люди. Некоторые, впрочем, использовали иные фонемы Кирюша, Кирюха или Кирилл Григорьевич. Жалкое подобие идентификационного разнообразия волков. Их племени не требовались лишённые смысла маркеры.
Человек почти сразу узнал его.
- Рамзес? - удивлённо воскликнул он.
Удивление на короткий момент оказалось сильнее страха. Но волк вернул статус-кво, зарычав и показав клыки, отчего человек быстро сник.
Рамзес. Имя, данное людьми, вызывало у Косомордого отторжение и то странное чувство, похожее на то, что возникало, когда стая отвергала его решение. Или даже не отвергала вовсе, но относилась с прохладцей и исполняла с ленцой. Люди назвали бы это раздражением. Пусть так. Не важно. Заглянув в бездонную искусственную память он узнал, что имя это чужое, принадлежащее конкретной человеческой особи. Рамзесом называли старого людского вожака. Полученная информация вызывала у Косомордого отвращение. Его словно измазали липкой вонючей грязью, назвав чужим именем, пусть его и носил сильный и влиятельный человек. Грязь есть грязь.
Он посмотрел на врага. Вызванное внезапной встречей удивление понемногу исчезало у человека, но любопытство оказалось более сильным чувством, нежели страх.
- Надо же, - произнёс Кирилл. - Выходит у нас получилось! Вот ведь... А Димка не верил... И никакого отторжения, ты выжил, не взбесился. Сколько же времени-то прошло? Да, пожалуй, полгода.
Волк неожиданно осознал, что теперь понимает язык людей. Полностью. Каждое слово. Раньше, находясь среди них, он понимал и воспринимал только наборы звуков, обозначающие прозвища, имена, или крики, означающие угрозы. И первое и второе он постигал медленно, сверяясь с контекстом. Иногда он мог "прочитать" интонации, кодирующие людские желания, что подкреплялись малопонятной речью. Теперь же все звуки изрекаемые человеком превращались в смыслы, пусть не до конца ясные. Тем более, что Кирилл от возбуждения говорил много лишнего и повторялся.
Полгода? Косомордый споткнулся об это слово. С пониманием такого явления, как время, он пока что не справился. Время означало жизнь и отдельные фрагменты жизни. Прожитые, и пока не прожитые. Но упорядочить эти фрагменты Косомордый не мог. Он знал, что зима и лето меняют друг друга и один такой цикл люди называли годом. Это он теперь знал. Но они считали год универсальной и постоянной величиной, хотя на памяти Косомордого зимы бывали разные - затяжные, когда еды совсем не хватало и под конец стая едва могла передвигаться, а и ной раз - короткие, мягкие и пролетали почти незаметно. В ложной памяти всплыло звёздное небо, которое двигалось сложным путём и возвращалось к исходному положению каждый год...
Серая подошла и встала рядом. Ненужные размышления о времени растаяли. Ему стало легче. Волчица взглянула на человека, потом на Косомордого. Она как бы спрашивала, почему он стоит, почему не порвёт горло прохожему? А, судя по движению мышц под шкурой, готова была выполнить за него эту работу.
- Твоя подруга? - довольно спокойно спросил Кирилл, хотя поначалу, при появлении волчицы, чуть было не рванул к городку.
Косомордый, разумеется, не ответил, но оценил проницательность человека, равно как оценил и его умение владеть собой. Против двух матёрых волков у парня не было шансов даже имей он нож. Но и бежать означало спровоцировать хищника на атаку.
Молчание затянулось. Человек стоял - он не мог убежать, но стояли и волки. Что дальше? Это возвращало Косомордого к невысказанному вопросу Серой: почему он не нападает? И однозначного ответа он сейчас дать не мог. Месть? Интересное даже красивое понятие, запутанное толкованиями, обрядами и отравленными знаниями. Но оно тоже было словом людей, лишь в некотором приближении обозначающем истинные мотив и чувства волка. Близкое к мести чувство их племени, если бы можно было его сформулировать, отличалось бы меньшей... скажем так, эмоциональностью, большим прагматизмом. Нужно закрывать счёт и не более того. Закрытия счёта требует статус вожака или просто сильного бойца. И потом - нельзя оставлять за спиной врага. Вот и весь резон.
Так что человек боялся не зря. Однако Косомордый медлил. Какая-то мысль ворочалась в глубинах его расширенного до размеров тундры сознания и не могла выйти на свет. Вместе с ним, казалось, думал и человек.
"Ну давай, если такой догадливый, используй свой единственный шанс, чтобы остаться в живых" - мысленно подзадорил Косомордый врага. Разумеется, дурацкая фраза всплыла и сложилась сама, отозвавшись на его настроение. Мысль была чужая, в том смысле что не свойственная ему обычно.
- Ты понимаешь меня? - догадался Кирилл. - Подними лапу если понимаешь.
Волк не шевельнулся. Всё в нём воспротивилось исполнению жеста. Он не собака, вернее, не прирученная собака, чтобы выполнять команды хозяина. Над ним нет хозяев. Но к протесту примешивалось странное чувство горечи - другого шанса встретиться с кем-то, кто понимает, что происходит, ему не представится.
Видимо от досады он рыкнул непроизвольно, а Кирилл также непроизвольно сделал шаг назад. Это он зря. Столько общался с хищниками, а простых правил не усвоил. Волчица тут же оскалила пасть, зарычала. Её мышцы напряглись, готовые высвободить энергию для рывка. Косомордый ткнулся носом в её мягкую шерсть. Подруга успокоилась, расслабилась.
- Ты всё понимаешь, не так ли? - почти без вопросительной интонации заявил Кирилл.
Волк, наконец, решился и кивнул, как кивают люди, с той лишь разницей, что у него это вышло медленно, словно через силу. Поднимать лапу нутро не позволило, но кивок являлся его выбором, он не превращал волка в дрессированное животное.
- Почему ты не нападаешь? - спросил Кирилл.
Он, конечно спросил не у волка, а как бы подумал вслух. Если бы Косомордый мог усмехнуться он бы сделал это. Не потому что ему что-то показалось весёлым. Сарказм? Да, кажется, это называется сарказмом. Здесь всех заботит один вопрос, почему он не нападает? При этом только Серая действительно хотела бы напасть.
Серая словно прочла его мысль, попыталась рвануть вперёд. Косомордому пришлось рыкнуть. Она огрызнулась. Два волка стояли напротив друг друга и скалились. Человеку в такой ситуации лучше было бы не вмешиваться, он, однако, вмешался.
- Подождите! - выкрикнул Кирилл.
Серая отскочила на несколько шагов в сторону, разорвала опасную дистанцию с Косомордым. А тот вновь повернулся к человеку.
- Тебе сейчас плохо, - зачастил Кирилл, боясь, вероятно, что волк передумает. - Я понимаю. Твои мысли путаются, ты не можешь угнаться за ними. И они мешают... Дай-ка подумать. Проблема с коммуникацией? Да, наверняка так оно и есть. проблема с коммуникацией, с пониманием. Тебе наверняка трудно найти общий язык с сородичами... с подругой...
От истеричных интонаций человека росло напряжение. А от содержания его речи Косомордого переполняла злость. Но человек продолжал говорить, либо решив пойти ва-банк от отчаяния, либо не замечая опасности. Зато опасность заметила Серая. Она на этот раз всё поняла, подошла и, точно возвращая долг, потёрлась скулой о бок вожака. Напряжение резко ослабло, а злость понемногу сменилась попыткой понять ход чужих мыслей.
- Но я, наверное, мог бы помочь, - выкрикнул человек, находящийся уже на грани срыва. - Я бы мог вытащить из тебя эту штуковину, и ты вернулся бы к прежней жизни. Бегал бы себе по лесу...
Тут что-то произошло в сознании Косомордого. Точно вспышка молнии осветила тёмный пейзаж. Или, скажем, вспышка выстрела, вроде того, что лишил его уха. Возникло... понимание проблемы. Да. Человек сформулировал то, чего не смог он сам. Тот кто изменил его однажды, может сделать это снова.
Волк склонил голову набок, а в глазах Кирилла промелькнуло очередное безумство, вообще свойственное, как заметил Косомордый, людям проживающем в городке учёных.
- Но можно сделать лучше! - воскликнул человек. - Слушай... Мы могли бы... я мог бы установить такой же вычислительный комплекс твоей подруге. Только представь, что это даст!
Да, парень действительно быстро соображал. Трудно сказать наверняка, страх ли послужил ему стимулом, или неожиданная встреча со сбежавшим зверем пробудила творческую работу мозга.
Косомордому и в голову бы не пришло так повернуть проблему. И человек прав. Перспектива захватывала дух. Хотя вместе с тем и вызывала тревогу. Позволить Серой чувствовать то же самое, что и он, позволить понимать его. Но вместе с тем обрекать на блуждание среди отравленных знаний. Вместе с желанием вырвать подругу из тьмы, Косомордому захотелось оградить её от того, что пережил он сам.
Мысль опять свернула непроизвольно на отвлечённую тему. Слова людей, обозначающие чувства, он понимал только отчасти. Такие понятия как гордость или зависть были вовсе ему непонятны. А ведь волкам приписывали именно гордость. Якобы он должен был пойти на смерть только из-за того что волк.
Другое дело любовь. Люди придумали сотни определений, посвятили этому понятию тысячи текстов и сотни тысяч вымышленных историй. Обычно дело касалось двоих. Он и она определяли свои отношения, как особенные. Иногда возникала семья, иногда нет.
Его отношение к Серой отличалось от всего, что он почерпнул в людских знаниях. Волчица была партнёром, они воспитывали общих волчат и волчат взятых на воспитание у погибшей пары кузенов. Но было ли что-то выходящее за рамки общих... обязательств?
Очень сложно разобраться. Люди не разобрались в этом до конца и не ему единственному сверхразумному волку ставить точку.
***
Чтобы не привлекать внимание, к городку пришлось идти в обход, через заснеженный пустырь. Кирилл проваливался иногда по пояс, да и оба волка пробирались с трудом - снег был свежим и рыхлым.
В конце концов, они зашли в небольшое приземистое здание, вроде того, где однажды изувечили самого Косомордого. Здесь, правда, не было сотен собак. Их лай и визг не наполняли помещение. Других животных не было тоже. Вольеры и клетки стояли пустыми. Судя по запаху, животных здесь не держали очень долго.
- Финансирование закрыли ещё до твоего побега, - пояснил Кирилл, словно догадываясь, о чём подумал Косомордый. - Нам с Димкой и в голову бы не пришло экспериментировать с волком, если бы не прекратились поставки собак и мышей. Мы бы сами наловили, но где тут собак набрать? А тут парень от газовиков пришёл, охотник. Он тебе пулей голову задел, но ты живучим оказался, к вечеру начал в себя приходить, так он нам и обменял на спирт.
Рассказывая историю Косомордого, Кирилл переоделся в белые одежды и готовил операционный стол. Яркие лампы, белая эмаль, блестящие инструменты. На передвижном столике были разложены электронные приспособления, вроде тех, что находились внутри Косомордого. Эти предназначались волчице.
- Хорошо, что ты не захотел снимать оборудование, - сказал Кирилл, доставая из застеклённого шкафчика бутыль и кусок марли. - Некоторые из подопытных псов, когда ими овладевало безумство умудрялись вырвать элемент питания. Ну, тот что зашит в боку. Электроника отключалась, но мозг уже не возвращался к естественному состоянию. Безумство уже поселялось в нём. Ты бы, конечно, справился, раз смог выжить после эксперимента. Но теперь незачем возвращаться назад. Мы можем сделать больше! Гораздо больше. Ведь можно пойти дальше и поставить вам электронное средство коммуникации. Ты сможешь общаться с подругой безмолвно и на большом расстоянии. А? Как тебе такая возможность?
Кирилл на некоторое время прервал водопад слов и идей. Серая не разделяла его оптимизма, она не хотела дышать через марлю с вонючим хлороформом. А человек совершенно обосновано боялся применять силу. Косомордому пришлось подойти к подруге и долго стоять с ней нос к носу. Та поскулила немного, не столько протестуя, сколько жалуясь, потом согласилась и дала завести себя на операционный стол. Кирилл накинул пропитанную хлороформом марлю на её морду, она дёрнулась пару раз и уснула.
Косомордый занял место возле дверей. Маловероятно, что кто-то будет ломиться сюда во время операции, но он привык не доверять ничего воле случая. К тому же так он меньше нервировал человека, что было важно. Кирилл уже успокоился и только продолжающееся словесное извержение свидетельствовало о прежнем испуге.
- Вы всё равно не сможете иметь детей с такими же возможностями, - говорил человек, ловко работая скальпелем и зажимами. - Вам придётся приходить ко мне. А я ведь могу и уехать. Как бы ни упорен ты был, как бы ни умён, до Америки тебе не добраться. Но мы могли бы договориться. Понимаешь, о чём я? Мне нужно только регулярно проводить с вами тесты. Это называется сотрудничество. Понимаешь, меня, Рамзес? Взаимовыгодное сотрудничество. Ты получишь апгрейд всего своего семейства, а я исследование, которое принесёт мне славу и деньги. Тебе не понять что такое слава и деньги, но, поверь, оно того стоит.
Волк почти не слушал Кирилла, во всяком случае не размышлял над его словами. Мерный без истерики монолог, бряцанье медицинских инструментов подействовали на него успокаивающе. В тоже время он... можно сказать, что он волновался. Волновался за Серую, за исход операции. Он отчётливо помнил собратьев по плену. Пустые клетки, ждущие нового материала. Собаки не выдерживали, он выдержал, и хотя Серая была волчицей, но всё же уступала Косомордому по силе и воле.
***
Она пробудилась, преодолев воздействие химии. Электроника уже начала своё разрушающее действо, но, как утверждал один философ, сила разрушения есть в то же время и творческая страсть. Серая расставалась с натурой волчицы и одновременно начала осознавать себя в ином качестве. Чужие знания вливались в неё потоком, смывая старое и обнажая новое. Они должно быть крутили её сознание как в гигантском водовороте, пытаясь утянуть в ничто. А потом они почувствовали друг друга. Нет, не так как обещал сделать Кирилл со временем (он пока не встроил в их системы приборы связи), но она услышала его дыхание, почуяла его запах, или же ощутила присутствие вожака как-то иначе, тем чувством, какое люди ещё не открыли, а Косомордый тем же непознанным способом почувствовал её внимание.
Он оставил свой пост возле дверей. Подошёл, опёрся лапами на край стола и заглянул её в глаза. Они светились пониманием. Ни малейшего признака подступающего безумия или иного расстройства. Странно. Самому Косомордому понадобилось куда больше времени, чтобы осознать новизну и справиться с ней. Волчица поняла всё, в том числе и причины их прежних стычек и сейчас он увидел в её глазах Море спокойствия. Впрочем, с метафорой он, кажется, оплошал - память тут же подсказала, что так называется большое тёмное пятно на Луне.
Кирилл продолжал манипуляции с приборами, тестируя программы и цепи, затем принялся накладывать швы. Казалось бы самое опасное осталось позади, но в какой-то момент Косомордый понял, что сердце волчицы остановилось. Кирилл попытался скрыть её смерть, продолжая работать и бормотать что-то под нос, но даже по интонации его голоса волк понял, что это не временная трудность, что он теряет подругу.
Перезапустить сердце следует за пять минут. Это знание всплыло из глубин чужой памяти и тут же опустилось обратно на дно. Косомордый оскалился, зарычал. Кирилл растерянно развёл руками, словно признавая поражение. Но ведь есть ещё время!
Дальнейшие несколько минут, а быть может и час исчезли из воспоминаний волка, словно следы, заметённые внезапной пургой. Наверняка он боролся за жизнь подруги. Наверняка пытался как-то заставить человека предпринять хоть что-то.
Он осознал себя волокущим из тамбура в лабораторию фуфайку, пуховик, какие-то ещё тряпки. Груда одежды сопротивлялась, цеплялась за углы, но волк справился и втащил её через дверной проём. В лаборатории он увидел тело Кирилла с разорванным горлом и, стараясь не смотреть на операционный стол, где лежала Серая, набросил ворох тряпья на раскалённую спираль обогревателя. Обычно волки боятся огня. Но Косомордый постиг природу многих вещей и сумел побороть страх. Возможно только на время, но ему хватило и этого.
Над грудой появились белесые струйки, точно кто-то процеживал через ткань туман, дыма валило всё больше и вскоре сквозь него пробились первые языки пламени. Начался пожар. Волк выбрался из лаборатории и только вдохнув свежего воздуха понял, что неведомая сила, управляющая им до сих пор, наконец отпустила. Косомордый осмотрел следы на снегу - человеческие и волчьи. Одни из них принадлежали Серой. На него вновь навалились тоска и отчаяние, разум начало застилать туманом. С решимостью, с какой высвобождаются из капканов, он рванул зубами собственный бок, нащупал языком источник питания и сжал челюсти. Боль на миг заглушила тоску и отчаяние. А потом утихла. Память ещё держалась, но знания принялись таять и вместе с ними многое перестало иметь значение. Роняя на снег отдельные капли крови вожак потрусил к лесу. На опушке его ждали волчата и братья с сёстрами. Скоро ударят морозы и он вновь соберёт Большую стаю для охоты на лося.