Форш Татьяна : другие произведения.

Как найти Феникса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Вот так бывает в жизни! Не знаешь за кого замуж угодишь! Вроде и богатый, и красивый, а чуть копни - тайн по жизни, больше чем у меня в шкафу платьев! Все-таки, как ни как, а я настоящая принцесса Василиса Премудрая! И я буду ни я, если не узнаю, как моего дорого супружника по настоящему кличут - величают, как он, в конце концов, действительно выглядит, кем реально мне приходится, и в какой Тьмутаракани его для начала мне - ИСКАТЬ!!!! Книга выходит в издательстве Эксмо ориентировочно в феврале 2016 года

Как найти Феникса

   Вот так бывает в жизни! Не знаешь за кого замуж угодишь! Вроде и богатый, и красивый, а чуть копни -- тайн по жизни, больше чем у меня в шкафу платьев! Все-таки, как ни как, а я настоящая принцесса Василиса Премудрая! И я буду ни я, если не узнаю, как моего дорого супружника по-настоящему кличут-величают, как он, в конце концов, действительно выглядит, кем реально мне приходится, и в какой Тмутаракани его, для начала, мне -- искать!!!

Пролог

  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   Каменные ступени уходили вверх и растворялись в кружащимся пепельном мареве. Узник в миллионный раз пересчитал их. Ровно двадцать семь. Если бы клетка, в которую его заточили, не лишала колдовских сил, он бы уже давно позабавился, сделав количество ступеней больше. Гораздо больше! Чтобы его враг спускался к нему так долго, как только это возможно!
   Вот интересно, а Пепельный заметил бы такую вольность?
   Мужчина почесал заросшую жесткой щетиной щеку.
   Вряд ли! За эти бесконечные дни, его мучитель не вспомнил о нем ни разу.
   Взгляд с тоской скользнул по изгибам черных гор, клочку серого неба, видневшемуся из проклятой клетки.
   Проклятый мир!
   Мир рабов. Мир чудовищ. Мир Пепельного демона...
   Узник в отчаянии стиснул прутья решетки, и прикусил губу, разглядывая свои, изъеденные огненными язвами руки. Он уже привык к огню, сжигавшему его изнутри, потому что боль, уничтожавшая его душу была гораздо сильнее.
   -- Все бы отдал, только бы узнать: как она, что с ней.
   -- А "встань передо мной" -- кто говорить будет? -- Перед глазами появилось крохотное белое облачко, из которого вылепился странный горбатый конь, размером чуть больше мухи и, наворачивая круги перед носом онемевшего от изумления заключенного, принялся ехидно зудеть. -- Значит, "все отдать" мы согласны, а по форме это сделать -- не судьба?
   -- Ко... ко... ко.... -- От удивления узник начал заикаться, а крылатая бестия тут же подлила масла в огонь.
   -- Может быть, по-куриному это прозвучало бы именно так, но... сделка есть сделка! Ник, если это ты -- дай знак. А то я тут шпионом заделалась, уже неделю по клеткам летаю, да мысли подслушиваю. Ведь по-другому не понять, кто есть кто. Все такие красавчики -- аж оторопь берет! У твоего хозяина видимо пунктик на том, чтобы сделать других еще страшнее чем он сам. Хотя вряд ли такое возможно.
   -- Кобылка?! -- наконец выдохнул узник, обретя дар речи, и тут же с опаской огляделся. Ну и что, что его клетка стоит на пустынной площадке, за которой растворяющаяся в сером тумане пропасть -- надо быть осторожнее! Иногда он даже чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Впрочем "чей" -- нетрудно догадаться! Либо Пепельного, либо его стражей. -- Откуда ты здесь?! Я тебя не вызывал! -- едва слышно шепнули его губы.
   -- Так вызови! -- не таясь, громко фыркнуло крылатое нечто. -- И все оформим в лучшем виде! Так сказать, без заинтересованных в тебе посредников!
   -- Ты сейчас о ком?
   -- Как о ком? О подопечном моем! Я ему бонусом это желание оформила, а попутно контракт продлила! Или забыл, что я, Кобылка-горбылка, тружусь и днем и ночью, желания, таким как вы, обалдуям, фактически за "спасибо" выполняя?
   -- Ты о Борьке?! -- Ртутные глаза пленника загорелись радостью, едва он подумал о жеребце, принадлежавшем жене. Василисе... Как там они? Ведь и попрощаться не успели, когда Пепельный демон забрал его в свою преисподнюю. -- А что он пожелал?
   -- Тю! Что-то ты, батенька, в этом подземном царстве-государстве тупеть начал! --Крылатая "конемуха" на бреющем полете заложила мертвую петлю, и устроившись у пленника на переносице, поучительно зазудела: -- Пожелал он тебя найти! Ну и попутно выведать все: как жизнь, как здоровье. Кстати, может, ты о Василисе чего узнать хочешь?
   -- Больше жизни! -- забыв об осторожности, выпалил тот.
   -- Тогда учи слова вызова. -- Кобылка на мгновение настороженно замерла, и, пискнув - "Жду ответа, как соловей лета!" - с легким хлопком исчезла.
   Узник потер переносицу, все еще не веря в произошедшее. О нем не забыли! Его ищут! Его помнят!
   -- С кем это ты тут говорил? -- Раздавшийся в пустоте вкрадчивый голос, заставил Ника поспешно отойти от решетки. Затаив дыхание, он хмуро стал разглядывать мучителя.
   Пепельный! Его высокая, закутанная в черный плащ фигура появилась на верхней ступеньке лестницы, точно соткавшись из кружащегося в воздухе пепла. Выжженные бельма глаз холодно уставились на пленника. Капюшон не скрывал его уродства, выставляя на обозрение огненные язвы, испещрившие лицо.
   Ник поморщился. Сейчас он и сам выглядит не лучше. Из-за черного ритуала Пепельного, он постепенно терял свою внешность, становясь его подобием, как все его рабы. А если он таким останется навек? Будет ли Василиса его любить? Да чего там любить... будет ли помнить его таким, каким он был прежде?
   -- С кем ты говорил, раб? -- Пепельный повысил голос и принялся медленно спускаться, с каждым шагом приближаясь к нему.
   -- Со своими мечтами! -- буркнул Ник, вжимаясь в каменную стену. Терять уже больше нечего! Вряд ли Пепельный пришел к нему просто поговорить. -- Ты сделал все, чтобы у меня не было собеседников....
   -- Я не совершу дважды одной и той же ошибки! Один раз я уже позволил тебе сбежать.... -- Его мучитель спустился еще на пару ступеней, вскинул в сторону пленника руку и, кривя в ухмылке тонкие обожженные губы, стиснул пальцы в кулак, будто сжимая что-то невидимое.
   Ник скрипнул зубами, чувствуя как кровь, струившаяся по венам, взбурлила, превращаясь в лаву, выгрызающую на коже огненные узоры, будто стремясь выплеснуться в этот мир и рухнул на каменный пол.
   -- Тебе никогда отсюда не выбраться! Через сотню-другую лет о тебе забудут! Ты сам забудешь, как тебя зовут! Слышишь меня, раб? Но для начала, я приготовлю тебе персональную пытку.... Как думаешь, твоя ненаглядная Василиса согласится скрасить этот мрачный мир? За то время, пока я искал украденное тобой у меня кольцо, я даже как-то привык к ней.... -- Кулак мучителя сжался еще сильнее. -- Ты не достоин ее! Ты не ценишь тот дар, что она дает тебе! Дар быть живым!!!
   Но пленник его уже не слышал. Теряя сознание от невыносимой боли, он продолжал шепотом повторять то, единственное, что возвращало ему желание жить.
   О нем не забыли!
   Его ищут!
   Его помнят!
  
  

Глава 1

   -- Эх, жарко-то как.... -- Афанасий запрокинул голову и прищурился, разглядывая раскаленный белый шарик, упрямо сопровождающий нас вот уже какой день, и ругнулся. -- Чтоб тебя! Уже и из проклятущей Шемаханской пустыни вырвались, а на небе ни облачка!
   Жеребец Борька обернулся, косо взглянул на нас черным глазом и, шумно вздохнув, поплелся вперед.
   Все его мысли стали понятны даже без слов: "Дармоеды, захребетники! Только стонать и можете! Вам-то хорошо на моей спине, а каково мне?". И это если тактично пропустить несколько нелестных эпитетов и взывания к нашей совести, какие бы непременно последовали, обрети он дар речи снова. Эх, хорошо-то как было, пока он мог говорить! Пока Пепельный не сделал из него молчаливое перевозочное средство, а из меня, царской дочки -- бродягу, которая уже и не знает, приведет ли нелегкая ее домой.... Меньше всего повезло моему мужу Никите! Его Пепельный забрал в свое царство, и я буду не я если его не найду и не освобожу.
   -- Ничего, Борька, еще пару дней, и, даст бог, доберемся до папенькиного царства-государства! -- Я похлопала верного друга по загривку. Единственное, что есть сейчас у нас -- это надежда и вера, что все будет хорошо! -- А пока двигай во-он к тем стогам, что на пригорке стоят.
   Борька снова вздохнул, но уже не так печально, и прибавил шагу.
   Подозрительное дымное марево накатило внезапно, заставив меня закашляться, а едва мы поравнялись со стогами, к дымной горечи добавился сладковатый запах свежего жаркого. Вот только желудок, вместо того чтобы издать голодный вопль, подпрыгнул к горлу, заставляя меня давиться тошнотой.
   -- Что там горит? -- Я прищурилась, вглядываясь в дымную завесу. Постепенно она становилась все гуще и гуще, скрывая за собой все... ну или почти все, что осталось от построек после случившегося здесь пожара. -- Мне кажется, местность какая-то знакомая... -- Старательно повертев головой, я подметила привычные очертания колодцев, прятавшихся за стогами, не тронутыми огнем.
   -- Насколько я могу быть уверенным... -- Афанасий, или Афон, (когда-то он был Змеем Подгорным, превращенным в чудище Пепельным, но после нашей встрече с ним, и произошедших с Афоном перемен, язык не поворачивался назвать его Змеем) тоже внимательно огляделся и указал на колодцы. -- Я знаю только три деревни, которые всегда славились чистой родниковой водой. И при въезде в них, путники могли отведать этот нектар богов.
   -- Да. Я поняла, что ты хочешь сказать. Это пожарище и есть деревня Колодцы. Вопрос, какие? Большие, Средние или..?
   -- Если судить по небольшому количеству как колодцев так и домов -- это Малые Колодцы. Были.... Что скажешь?
   Хм...
   Я помолчала, разглядывая остовы домов.
   -- Если бы я оказалась тут несколько дней назад, то, совершенно не смущаясь, свалила бы всю ответственность за произошедшее на Пепельного, а сейчас.... Даже и не знаю, что можно предположить. А если наведаться в деревню? Все равно кто-нибудь да выжил. Вот и узнаем, что произошло...
   -- Не возражаю... -- Афанасий шустро спрыгнул с жеребца, тут же ойкнул, подержался за спину и смачно потянулся. После разминки взялся за поводья, готовый вести нас с Борькой к пепелищу, как вдруг жеребец заупрямился, уперся передними ногами в кочку и отчаянно замотал головой, не забывая ритмично притопывать задними копытами.
   -- Опять коняшка-морзяшка? -- Я подозрительно нахмурилась, наблюдая за Борькиным танцем, но.... Все же этот странный язык лошадиных "жестов" был лучше, чем полная неспособность к общению нашего друга, а по совместительству средства передвижения.
   Афанасий помолчал, не сводя глаз с приплясывающего коняги. И забормотал.
   -- Какого лешего мы поперлись на это пожарище? Может, решили у халявного костра погреться? Или грабежом заняться? Да что тут говорить, совсем без Ника распоясались! Особенно некоторые!
   -- Афон, тебе плохо? Дыма надышался? -- сочувственно поинтересовалась я, про запас, держа мысль о том, что он всего лишь переводит на человеческий язык Борькины пляски. Его ответ не заставил себя ждать и подтвердил догадку.
   -- Мне-то хорошо. Просто озвучиваю мысли нашего друга. -- Афанасий дождался, когда жеребец наконец-то успокоится и грустно улыбнулся. -- Хотя, мне нравилось куда больше, когда ему не требовался перевод! Все вспоминаю, как он мне о пользе вегетарианства вещал, когда я его у своей пещеры примотанным к дереву обнаружил. Эх....
   Борька решил поддержать воспоминания и снова начал притоптывать, но я решительно прервала их ностальгический диалог:
   -- Значит так! Переведи этому ущербному, что его дело копытами передвигать и желательно в ту сторону, в какую велят! А не нравится -- завсегда можем Пепельного вызвать, чтобы он его тоже в тартарары забрал!
   Афанасий с готовностью открыл рот, чтобы повторить мои слова жеребцу, но, поняв бессмысленность действия, только виновато развел руками. Борька обиженно фыркнул, и, гордо подняв голову, направился в сторону пожарища, всем видом показывая, что он думает о моем ответе и вообще о таких, как я.
   Я встретилась с укоризненным взглядом Афона и ничего не ответив, зашагала вслед за Борькой.
   Что ж, так проще. Не готова я сейчас слышать о Нике. Ни-че-го! Хотя... интересно, а его вправду зовут Никита Заречный? Тогда почему его называют Феникс? Для красного словца? Или.... Да какая теперь разница! Еще неизвестно, найдем ли мы муженька моего....
   Хотя Афанасий сказал, что найдем....
   -- Что же тут такое произошло? -- Афон остановился, и, прислонив ладонь козырьком ко лбу, внимательно огляделся. Впрочем, искать ответы среди этих дымящихся, обугленных и порушенных лачуг было бессмысленно. В глазах потемнело, острая боль скрутила живот и.... Не знаю, что в ту минуту со мной произошло, но пока длился приступ, я будто ощутила страдания и ужас погибающих, услышала предсмертный вой обреченных.
   И словно очнулась. Осмотрелась и, избегая взгляда Афона, как можно равнодушнее произнесла:
   -- Пожар здесь случился! Что же еще? Смотри... -- Я хотела указать на уцелевшее капище, куполами устремившееся в небо и предложить поискать там выживших, но меня снова скрутила боль. Да еще какая! Охнув, я рухнула на колени, пытаясь обуздать вышедшее из повиновения тело. Теперь я знаю, что чувствует несчастный, который вместо воды вдруг решил глотнуть расплавленного свинца!
   -- Василиса?! -- Ко мне подскочил Афанасий, и даже Борька, жевавший в отдалении траву с темно-серым налетом пепла, почуял неладное, и в два прыжка преодолел разделяющее нас расстояние.
   -- Иго-го?!
   Надо что-то сказать! Надо успокоить друзей!
   Едва сдержав стон, я попыталась выдавить из себя внятное объяснение, раскрыла рот, да так и замерла, разглядывая необычное видение, полностью заслонившее собой картину пожарища. Я четко увидела еще дымящиеся руины дома, рядом с покривившейся на один бок яблоней, на удивление совершенно не пострадавшей от огненной стихии. Более того, моя фантазия до того разгулялась, что мне показалось, будто я могу видеть сквозь стены. Что я вижу подвал, а в подвале, спрятавшегося за бочкой с квашеной капустой, мальчугана лет семи.
   -- Василек?! -- Афанасий сжал мои плечи. -- Что с тобой?!
   Боль, вместе с туманом видения неохотно рассеялась, и я поняла, что смотрю в сочувствующе выпученные глаза Афона. Даже став человеком, он все равно неуловимо напоминал свою вторую ипостась.
   -- Никогда не называй меня так! -- не то простонала, не то прокряхтела я, пытаясь выбраться из кольца его рук.
   -- Ах, да-да! -- спохватился он, но руки не убрал, а поднял меня на ноги. И только убедившись, что я стою и падать не собираюсь, отстранился, но встал так, чтобы можно было меня в любой момент подхватить. -- Кажется, тебе не нравится, когда тебя так называют?
   -- Не нравится... -- Я постояла, разглядывая пожарище, и, следуя какому-то наитию, свернула в ближайший проулок, уходивший между пепелищ в дымное облако. Не знаю, что за видение меня посетило, но чую -- не зря! Ну не зря меня так скукожило! А вдруг здесь и вправду найдется похожий дом, где в подвале прячется живой малыш?
   -- Вась, ты обиделась? Ну, честно! Не хотел! Точнее хотел, но не мог.... Хотя, наверное, мог, но.... И вообще -- я дурень! Прости, а?
   -- Иго-го-го-го.... -- ехидно пропел ему в ответ Борька.
   Интересно, что это могло означать на человеческом языке?
   Нет, смысл я уловила, но вот обороты, синонимы, афоризмы, что рождаются в голове моего жеребца, так просто не придумаешь! Их слышать надо!
   -- Афон, забудь, ладно? -- отмахнулась я. -- Можешь звать меня как хочешь, хоть чурбачком, только в огонь не кидай! Лады?
   -- Лады! -- Афанасий ожил, в два шага догнал меня и вкрадчиво поинтересовался. -- А куда ты идешь? Может проще обойти с подветренной стороны? Там и дыма не так много....
   Не останавливаясь, я мотнула головой.
   -- Нет, мне нужно туда. Потому что... -- И запнулась, не зная, как сказать о своем странном видении. Подумав, скомкала объяснение: -- Хочу и все! А кому не нравится дым -- никто не держит!
   -- Да нравится, нравится! -- тут же замахал руками Афанасий и украдкой вздохнул. -- Что-то я в последнее время мазохистом становлюсь....
   -- Иго-го? -- уточнил Борька, поравнявшись с ним.
   -- И не говори... -- вздохнул тот.
   Какое-то время мы брели молча. Впрочем, желание говорить начисто отбивал густой едкий дым. В центре пожарища клубы дыма будто бы обретали плоть, становясь осязаемыми спрутами. Они забирались в нос, заставляя заходиться в кашле, щипали глаза, делая нас почти слепыми. Боже, какая я дура, что повелась на какое-то там видение! Да мне наверняка от зеленых яблочек, нарванных вчера с дички, поплохело, а я себя уже в медиумы записала!
   -- Вась, не знаю, что тебя сюда понесло, но кажись мы, деревеньку -- того! Почти прошли! -- прохрипел над ухом Афон, и вежливо подхватив под локоть, уверенно потащил вперед. -- Вон ту яблоню минуем и поскачем дальше!
   -- Яблоню? -- насторожилась я, пытаясь разглядеть опознавательный знак сквозь дым. -- Кривую?
   -- А... гм... тебе сильно важно, мимо какой яблони пройти? Ну... может, у тебя какая-нибудь примета.... Например -- семь лет счастья не будет, если, выползая из пожара, пройдешь мимо кривой яблони?
   Ну что ты будешь делать с этими волшебниками? Обязательно подковырнуть надо, не разобравшись! Или, может, он считает, что я дыма перенюхала?
   Я, было, хотела все это высказать, но тут до меня дошло.
   -- Кривой? Ты сказал кривой?!
   -- А я о чем? -- Судя по настороженному голосу Афанасия, мой ответ подтвердил его худшие опасения. -- Так какая разница?
   Тут порыв ветра всколыхнул дымную муть, и я, не ответив, со всех ног бросилась вперед. Туда, где рядом с обгоревшим остовом лачуги, высилось, наклоняясь ветками к дороге, непонятно как уцелевшее в этом пекле дерево.
   -- Ты что -- смерти ищешь?! -- Афанасий, надо отдать ему должное, медлил всего секунду, а затем кинулся за мной. Следом послышался ритмичный перестук копыт Борьки. -- При чем тут эта яблоня?!
   -- Там, внизу, в подполе -- ребенок! Не спрашивай, откуда я это знаю, просто поверь! -- Перед деревом я остановилась и обернулась к Афону. -- Сможешь расчистить путь к подвалу?
   -- Гм... -- Афанасий подошел и с сомнением оглядел руины. -- Расчистить? Да легко... было бы раньше, когда я был Змеем. А теперь ведь на такие фокусы магическую силу тратить надобно.
   -- И в чем проблема? -- нахмурилась я. Каждая секунда на счету, а он цену набивает!
   -- Да ни в чем! -- Афанасий смерил долгим приценивающимся взглядом злосчастные остовы дома, и снова посмотрел на меня. -- Если не считать проблемой отсутствие в данный момент у меня физических возможностей моей второй ипостаси, а оттого грозящие мне непомерные затраты магических сил. И ни на что-нибудь, а на твои, весьма странные, фантазии.
   -- Ты мне не веришь! -- подытожила я, и, смело ступая по дымящейся, черной траве, направилась к пепелищу.
   -- Ну вот! Обиделась! Что за девушки нынче нервные пошли? -- вздохнул Афанасий и бормотнул несколько тарабарских слов. Еще тлеющие бревна вдруг поднялись в воздух, отлетели немного в сторону и со страшным грохотом рухнули вниз, подняв клубы дыма, пепла и даже вырвавшийся в небо столб огня. -- Прошу! Делайте что хотите, мадама, но если здесь не будет никакого подвала и никакого мальчика -- вспомните мои слова!
   "Интересно, какие, и когда сказанные?" -- отстраненно подумалось мне. Не затрудняясь ответом, я бросилась туда, где еще мгновение назад дымились останки лачуги.
   Найти в полу единственной комнаты заветный люк, запорошенный пеплом, стало минутным делом. Афон, не отходивший от меня ни на шаг, тут же бросился его открывать.
   -- Эй? -- позвала я, когда у моих ног заплескалась темнота. -- Есть тут кто?
   Тишина была нам ответом.
   -- Твоя взяла. Я просто надышалась дыма. -- Криво усмехнувшись, я обреченно махнула рукой, давая приказ опускать крышку, но тут уже насторожился Афанасий.
   -- Мне показалось, или я слышал шорох?
   -- Наверное, крысы... -- Я передернула плечами, уже не веря ни во что, как вдруг из темноты показалась вихрастая, рыжая, как солнышко, голова. Голубые глаза уставились на нас с робкой надеждой, и маленькое "чудо" заявило:
   -- Я не крыса! Я -- Митяй! А пожар уже закончился?
   -- Заканчивается, -- ответил ему Афон таким тоном, словно он спрашивал о дожде.
   -- Хорошо! -- важно кивнул тот, и шустро начал карабкаться по лестнице. -- А то упарился я тут сидеть.
   -- А чего ты решил тут отсидеться, и не ушел со всеми? -- Я протянула руку мальчишке и, вытянув, поставила его рядом с собой. -- Или не успел?
   -- А никто не успел! -- Митяй поднял на меня совсем недетские глаза, в которых застыла такая боль, что я все поняла и без продолжения. Но мальчишка продолжил: -- Он налетел в рассветный час. Когда еще даже мамка корову доить не пошла. Верхом на чудище трехглавом. И ну давай деревню огнем поливать. Из пасти у чудища как из лейки огонь выплескивался! Я в окно увидел. Помню, как батя меня вместе с ведром воды и краюхой хлеба в подпол закрыл. Потом шум, крик, топот. И все стихло! Я долго тут сидел. А потом вы пришли...
   Не сдерживая больше слез, он шмыгнул в кулак, утер мордаху рукавом и серьезно заявил.
   -- Спасибо, что выручили, но мне идти надобно.
   Афанасий проникся серьезным видом рассказчика и, сдвинув брови, заботливо поинтересовался.
   -- И куда путь держать изволишь?
   -- В Колокольцы. -- Тут же ответил мальчишка и с надеждой спросил. -- А может, отведете меня? У меня там дед живет. Помоетесь, переночуете.
   -- Почему бы и нет! -- оживилась я, заметив сомнение на лице Афона, и помня кое-какую странность в рассказе мальчонки, осведомилась. -- А часто у вас бабайки на Змеях трехглавых летают да деревни жгут?
   -- Да нет. При мне такого никогда не было! -- бесхитростно ответил Митяй, и уточнил. -- И никакой там ни Бабайка сидел, а как сказала мамка: сам Пепельный.
   Я почувствовала, как меня изнутри будто приморозило несмотря на пожар и жаркий день.
   -- Пе... Пепельный? А ты уверен, что правильно ее расслышал? -- Афон шагнул ближе и взял мальчишку за руку. -- Ты его видел? Описать сможешь?
   Пацан отчаянно замотал головой.
   -- Нет, только бок пролетающего змея в оконце! Но, что это был Пепельный -- не сомневайтесь! Мне маменька о нем легенды сказывала, и повторяла, что если когда-нибудь нагрянет Пепельный за страхом -- молчать даже под угрозой ремня!
   -- И что это значит? -- опешила я. Что значит -- "за страхом"? Пепельный сам себя давно в зеркало не видел?
   Но мальчишку волновали другие проблемы.
   -- А то! Что может быть хуже ремня? Хворостина и то не так больно стегает!
   -- Тьфу, да я не об этом! -- Я взяла мальчишку за другую руку, и мы с Афоном повели его к Борьке, терпеливо поджидавшему нас в стороне. -- Что еще за страх?
   Мальчишка дернул плечами.
   -- Не знаю.
   И зашагал к навострившему уши жеребцу.
   -- Ну ладно... -- Я почувствовала, как что-то важное ускользает от моего понимания и попыталась сосредоточиться. -- Легенды. Ты говорил, что мать рассказывала тебе легенды. О Пепельном? Он должен был к вам сюда прилететь? Зачем?
   -- Теть, подсади? -- Митяй будто меня не услышал. Он первым добрался до нервно притоптывающего жеребца, погладил того по носу и, взявшись рукой за стремена, снова попросил. -- Подсади, а?
   Вместо меня его просьбу выполнил Афанасий. Одним махом закинув мальчишку в седло, он взял Борьку под уздцы и не спеша повел прочь от пепелища. Миновав еще с пяток домов, точнее того, что от них осталось, мы вырвались из царства пепла и дыма.
   -- Так что за легенды? -- Я снова вернулась к засевшей в мыслях теме, но мальчуган только отмахнулся.
   -- Я в них ничего не понимаю. Это вам надо бы у деда Олеся спросить.
   Мы с Афоном переглянулись. Он едва заметно кивнул мне и спросил у парнишки.
   -- А до дедовой деревни далеко?
   -- Да не! Пять стогов пройти, два пролеска до речки Глинотечки миновать и уже там!
   -- Это хорошо, что близко! -- Афанасий улыбнулся и, подняв глаза к небу, вздохнул. -- Хоть воды у деда твоего попросим....
   -- Ага! А мне так жрать охота! -- подхватил парнишка.
   -- Что переночевать негде! -- закончила я. -- Жизненная поговорка русичей!
   -- Не русичей, а шамахан! -- Афон, наконец, оторвался от изучения дымно-серого неба и взглянул на меня. -- Я с ними долгие годы общался, поди, знаю их поговорки!
   -- И не шамахан, а гидайцев! -- Влез в разговор наш маленький попутчик. -- У нас один на скотном дворе жил -- так эта поговорка точь в точь о нем!
   -- Видимо у каждого народа есть такая жизненная поговорка, -- подвел итог Афанасий.
   Какое-то время мы шли молча, каждый думая о чем-то своем. Я наслаждалась свежим воздухом, правда не без привкуса дыма, который прочно поселился у меня в носу, и изумрудной шелковистой травой, которая так и манила Борьку. Но он понимал, что дело, прежде всего, и, не останавливаясь, шел вперед, срезая зубами самые высокие травинки.
   Вскоре поле сменилось редким березнячком. Деревья, чьи искривленные стволы сочились нездоровой бурой слизью, осыпали землю желтой листвой, словно сейчас было не начало лета, а поздняя осень.
   Ох, как мне здесь не нравится!
   -- Что-то у вас тут с экологией напутано... -- Афон коснулся ближайшего ствола и с брезгливой миной вытер слизь о штаны.
   -- Всегда так было, -- хмыкнул мальчишка. -- Дед рассказывал, что раньше тут лес большой был, но я его не помню. Мне всего-то девять лет недавно минуло.
   Ага! Немного ошиблась.
   Вдруг Борька шумно всхрапнул и зашевелил ушами. Я настороженно огляделась и невольно поинтересовалась.
   -- Далеко еще до речки?
   -- Если напрямки, скоро выйдем, -- ответил мальчишка и вздрогнул, принявшись озираться. -- Только быстрее надо. А то, если кикиморы нас услышат, худо будет.
   -- Кикиморы? -- Я поежилась от тут же возникшего ощущения, что за нами кто-то наблюдает. Оглянулась. Никого! Да тут и спрятаться-то негде, чтобы понаблюдать. -- Это еще кто такие?
   -- Это заблудившиеся души, -- ответил за мальца Афон и прибавил шагу. -- Вот уж не думал, что встречусь с этой нечистью еще раз.
   -- А что, были прецеденты? -- Ух ты, сказала, даже сама испугалась! И откуда я таких слов нахваталась? Видимо от Борьки! Или от Ника....
   Тоска сжала сердце. Где ты? Что с тобой? Жив ли?
   Нет! Не буду думать, не стану вспоминать. Пока.
   -- Однажды в Мертвом лесу встретились. -- Афон бросил на меня быстрый взгляд. -- Вот почему тут такое гиблое место. Они высасывают жизнь из всего живого. Деревья, травы, животные -- все годится им на обед. Не говоря уже о путниках. Мы для них просто деликатес! Вот только на этот раз нам повезло. День не их время. Авось, проскочим.
   Внезапно мое тело снова пронзила огненная боль. Я запнулась о невидимый корень и со стоном сложилась пополам. Вокруг стремительно темнело, и тут я увидела, как от деревьев начинают отделяться серые тени. Их безглазые лица окружили меня в сером хороводе, а когтистые пальцы, пронзая холодом плоть, сжали сердце. Туманя сознание, в уши вплелся завораживающий шепот:
   "Ты наша... Ты наша навеки..."
   Окаменев от страха и боли, я почувствовала как все мысли, тепло, да и чего там -- сама жизнь вырывается из меня с последним выдохом.
   "Госпожа. Ты наша госпожа...."
   Вдруг тени отступили и начали таять, возвращая в мир краски, а в следующее мгновение меня сжали в объятиях горячие, сильные руки Афанасия.
   -- Вась? Василиса? Эй, принцесса, ты чего?
   Я распахнула глаза и тут же зажмурилась, ослепленная лучами полуденного солнца.
   -- Все хорошо, Афон. Все хорошо. -- Как же здорово дышать полной грудью! Чувствовать воздух, напоенный летним жаром и легким ароматом прелой листвы, чувствовать жизнь, чувствовать себя....
   -- Чего ж хорошего? Упала, застонала, а потом еще и побледнела так, словно помирать собралась! -- Он рывком поднял меня на ноги. -- Давай-ка, мать, забирайся в седло. Не думал, что ты такая впечатлительная. Не буду я тебе больше о кикиморах рассказывать! Глаза-то открой!
   Я посмотрела в его встревоженное лицо и улыбнулась.
   -- Правда, все хорошо. Просто... что-то живот прихватило.
   Борька, топтавшийся рядом, успокаивающе ткнулся мне в плечо.
   -- Ну, так ты в кустики сходи! -- Круглое, заросшее жесткой щетиной лицо Афона расплылось в улыбке. -- Напугала-то как!
   -- Нет. Все уже хорошо. Не хочу больше в кустики! И можешь меня отпустить. -- Я тут же почувствовала как быстро и без лишних уговоров его руки исчезли с моих плеч и попросила. -- Поехали дальше?
   Чувствуя предательскую дрожь во всем теле, я позволила Афанасию помочь мне усесться в седло позади мальчишки и взялась за поводья.
   Что со мной? Что это было? Еще одно видение? Или, может, я потеряла сознание?
   А в ушах все еще слышался шепот:
   "- Госпожа..."
  
   К Колокольцам мы подъехали, когда солнце уже начало клониться к закату. К счастью больше никаких кикимор и видений не было. Пожаров впрочем, тоже. Речка Глинотечка оказалась мутным ручьем, который как говорят, и курица вброд перейдет. Правда, Борька пару раз увяз в тягучем иле, но Афон попросту поднял его на плечи и вытащил на берег, точно он, да и мы с парнишкой, оказались из рода пушинок.
   -- Не знала, что ты такой сильный! -- Я смерила его удивленным взглядом. А ведь ничего особенного! Пусть на две головы выше меня и даже довольно упитанный, но больше похож на аптекаря, чем на силача-циркача... - А как же твои недавние страдания, что с утерей ипостаси Змея ты стал немощен и слаб?
   -- Принцесса, не забывай, что мне известны кое-какие магические тайны, и добавить себе силу десятерых богатырей не самая сложная из них. -- Афон оглядел измазанные штаны и криво усмехнулся. -- Гораздо сложнее очистить от ила и глины последние портки!
   -- А вон уже и крыши первых домов видать. -- Митяй радостно махнул вперед. -- У деда и постираться можно, и в баньку сходить.
   -- И поесть! И поспать! -- вздохнула я. С последнего привала прошел уже целый день. Тело ныло и ломило так, словно по мне пробежался табун Борек, а желудок то и дело давал о себе знать голодными завываниями.
   А может, мои видения и приступы от переутомления и недосыпу?
   Первыми нас выбежали встречать деревенские псы, приветствуя дружным лаем. Где-то мычали коровы, возвращаясь с пастбища в родные коровники. Несколько раздетых по пояс, загорелых дочерна мужиков сидело у высоких стогов, попивая из большой бутыли воду. Заметив нашу процессию, один из них поднялся и неспешно направился к нам.
   Увидев его, пацан ужом соскользнул с жеребца и бросился навстречу.
   -- Дядько! А я гостей к деду Олесю веду, -- раздался его звонкий голосок. Добежав до мужчины, Митяй прильнул к нему и только после этого дал волю чувствам.
   -- Мамка.... Батя.... Пожар... никого не осталось!!! -- сквозь рыдания донеслось до нас. -- Змей Подгорный... Пепельный.... Никого....
   Сидевшие у стогов мужики, почуяв неладное, разом поднялись и направились к ним. Окружили, о чем-то тихо переговариваясь, затем дружно обернулись к нам.
   -- Либо накормят, либо прибьют, -- обреченно пробормотал Афанасий и потянул Борьку за уздцы. -- Пойдем, подойдем, что ли?
   Когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, мы остановились. Дядька Митяя подошел ближе и низко поклонился.
   -- Спасибо, что спасли мальчонку! Век благодарны будем, гости дорогие. Откуда и куда путь держите?
   Я спрыгнула с Борьки, и прежде чем Афанасий открыл рот, произнесла:
   -- Мы ищем путь в царство Пепельного.
   Услышав такую новость, мужики хмуро переглянулись и подошли ближе, чтобы получше рассмотреть нашу сумасшедшую компанию.
   -- Гибели ищете?! Зачем вам туда?
   -- А надоела нам его обгорелая рожа. Эстетику мира портит, вот и хотим его найти и прибить! -- встал на мою защиту Афон.
   Гул поднялся такой, что мне стало не по себе.
   -- Ишь, какой умный!
   -- Его нельзя прибить!
   -- Он из другого мира!
   -- Попадете туда -- навек сами сгинете!
   -- Тихо! -- прикрикнул дядька Митяя, возвращая тишину. -- Не нашего ума это дело. Хотят идти -- пусть идут. А пока -- услуга за услугу. Пойдемте, я провожу вас к нашему волхву. Дед Олесь живет долго, много знает. Авось и подскажет вам чего за спасение внучка...
   И поманил нас за собой.
   Мужики расступились, давая дорогу. В их взглядах читалась жалость и еще... любопытство. Так смотрят на юродивого. Вроде и жалко, да не такой, как все...
   Деревня оказалась небольшой, две улочки, три переулочка, но красивой, утопающей в яблоневых садах. Дом волхва стоял на отшибе, не выделяясь ни новизной, ни добротностью. Старые бревна выбелило время, потрескало солнце. Рядом с домом, скособочась, притулилась крохотная банька, радуя глаз синеватым дымком, рвущимся в небеса из короткой трубы.
   Сам дед Олесь не терял времени даром. Ловко орудуя топором, он колол дрова. Запах свежей древесины стоял такой, что я не удержалась и с наслаждением вдохнула, вспоминая дом... Отец тоже любил так поразмяться, и вместе с конюхом Парамоном мог за день наколоть целую поленницу.
   -- Деда! -- Митяй бросился к нему. Игнорируя распахнутую калитку, перепрыгнул через невысокую ограду, точнее плетень, и, подбежав, уткнулся тому в рубаху. Мы услышали его торопливое бормотание и всхлипы. Старик, будто и, не удивляясь гостям, ловко всадил топор в толстое полено, потрепал внука по растрепанным вихрам и оглянулся, разглядывая нас из-под седых мохнатых бровей. Высокий. Крепкий. Если бы не выбеленные временем космы и седая борода, хитро заплетенная в недлинную косу, его сложно было бы назвать стариком.
   Вслед за Митяем в открытую настежь калитку вошел наш проводник и, поравнявшись с хозяином дома, о чем-то тихо заговорил.
   Я, было, хотела направиться за ними, но Афанасий придержал меня за руку.
   -- Подождем.
   Старик внимательно выслушал мужика, утешающе похлопал внука по плечу и, вновь взглянув на нас, поманил.
   -- Что же вы там стоите, гости дорогие?
   -- А вот теперь пойдем. -- Афон потянул за собой пофыркивающего Борьку. Чувствуя себя не в своей тарелке, я поплелась за ними. Кто дернул меня за язык во всеуслышание заявить, что мы направляемся к Пепельному?
   -- Митяй поведал мне о вашей доблести. -- Серые глаза смотрели строго, заставляя нервничать. -- Только скажите, как вы узнали, что он спрятался в подполе?
   -- Это надо бы у Василисы уточнить, -- сдал меня Афон.
   Все перевели взгляды на меня.
   Я поняла, что краснею и нервно дернула плечами.
   -- Не знаю. Просто... почувствовала!
   -- Хорошее качество! -- не стал мучить меня расспросами дед. -- Чувствовать тех, кто попал в беду, -- не всем дано.
   И внезапно, так захотелось рассказать ему о приступах, о видениях. Вдруг подскажет, с чего со мной случилась такая неприятность? Но... что-то заставило меня промолчать, скрывая от всех мои страхи.
   Старик еще немного посверлил меня взглядом, словно зная о моих терзаниях, и пряча в усы скупую улыбку, указал на дверь, приглашая нас в дом.
   -- Заходите. Накормлю, напою, в баньке вымою... -- Борька на этих словах принялся нервно приплясывать, наверное, опасаясь, что о нем забудут, но старик успокоил и его: -- Вот еще жеребцу вашему овса задам, а после и разговоры станем разговаривать!
   Ну да... На ум вдруг пришли страшилки, которые любила рассказывать мне на ночь старая нянька: сначала напои, накорми, а потом и в печь сажай... Действительно, а то чего нас тощих и грязных жарить?
   Добела выскобленные ступеньки невысокого крыльца, радуясь гостям, весело заскрипели под ногами. Миновав сени, завешанные пучками высушенной травы, мы с Афоном оказались в довольно просторной горенке с более чем скромной обстановкой. Вдоль стены вытянулись две широкие длинные лавки, явно заменявшие нежданным гостям койко-место. В углу расположилась печь, если можно было назвать печью это огромное, на полкомнаты строение, которое оказалась еще и кроватью хозяина. Рядом с ней, почти в центре комнаты стоял здоровенный стол уставленный казанками, глиняными мисками и кружками. Его окружали четыре крепко сбитых табурета.
   Два небольших окна давали достаточно света и хороший обзор, позволяя видеть почти все, что окружало избу. Одно окно выходило во двор, а второе на большой, огороженный частоколом огород позади дома, за которым расстилалось поле сочной травы. На горизонте чернел лес, а между полем и лесом алело в закатных лучах круглое, будто рукотворное, большое озеро.
   Красота!
   Я подошла к окну, из которого был виден двор, часть покосившейся баньки и ограда, со все так же распахнутой калиткой. А еще дед Олесь. Он как раз прощался с нашим провожатым. Заметив меня, тот поднял руку, что-то сказал старику, потрепал по вихрастой голове жавшегося к нему Митяя, и направился прочь со двора. Провожая его взглядом, я не заметила, как внук с дедом пропали из видимости. Тут же в сенях хлопнула дверь, и в дом заглянул хозяин.
   -- Устраивайтесь. -- Старик кивком указал на лавки и посторонился, пропуская в дом внука. -- Митяй, накрывай на стол! Картошка в казане на печи, молоко и соленья в подполе, а я наберу зелени да вернусь.
   Дверь за стариком закрылась. Митяй направился к печи, выполнять наказ деда.
   Привычно прихватив рушником заслонку, мальчонка отставил ее к печи. Вытянул из теплого нутра котелок с исходящей паром картошкой, брякнул его на стол и задумчиво посмотрел на нас.
   -- Огурчики малосольные к картохе будете?
   -- Отчего же не будем? Будем! -- ответил Афанасий, устраиваясь за столом поближе к котелку. -- Все, что есть в печи, на стол мечи! У нас за весь день сегодня даже маковой росинки во рту не было!
   -- Значит надо из подполья доставать... -- тоскливо вздохнул Митяй и покосился на крышку подвала, находившуюся точнехонько в центре комнаты. Если бы не вделанное в нее кольцо, исполняющее роль ручки, я бы даже не поняла, что здесь есть подпол.
   -- Помочь? -- тут же вызвалась я. Не люблю напрягать людей. У мальчонки горе, а тут мы... с огурчиками.
   -- Да не... мне нетрудно... -- замялся Митяй, снова бросил взгляд на крышку подпола и криво мне улыбнулся. -- Просто боязно! Когда я был совсем маленьким, деда поведал мне, что жилище человека должно повторять весь мир, тогда и равновесие в нем будет.
   -- То есть как -- весь мир? -- нахмурилась я. Начали огурцами -- закончили мироустройством!
   -- А так! -- терпеливо принялся пояснять мальчонка, ободренный добродушными кивками Афона. -- Чердак должон заведовать небесами, жилые комнаты -- как наш мир для людей, ну а подпол -- для бесов, да нечисти всякой. -- И тут выдержка изменила Митяю. -- А ну как меня там сам Пепельный поджидает, чтобы как мамку и батю спалить?!
   Глядя на нервно подрагивающие губехи мальчишки, я подошла и успокаивающе обняла его за плечи.
   -- Пусть поджидает! Я как раз к нему за должком иду, вот и стребую. Хочешь, я вместе с тобой спущусь и покажу тебе, что в подполе кроме огурцов, масла, сливок и молока ничего страшного нет?
   -- Хочу! -- Глаза Митяя засветились радостью. Подумав, он добавил. -- А страшное в подполье таки есть! Бочонок медовухи! Деда как ее пригубит -- сам не свой становится!
   -- Правильно, парень! Просто страшно хорошая новость! -- оживился Афон и даже поднялся.
   -- Ну, если только это, то я переживу знакомство с подземным миром этого дома. -- Я решительно прошла к крышке люка и, ухватившись за медное кольцо, рывком отворила дверцу в царство "страшных припасов". Из плескавшегося у ног полумрака, до меня тут же донесся запах чего-то пряного, сдобренного терпким запахом добродившей браги.
   -- А свет? -- Я оглянулась на парня. Все хорошо, но лезть в незнакомый подвал без лучины или свечи -- чревато большими разрушениями.
   Он с опаской посмотрел в темноту и, прикусив губу, принялся молча спускаться. В следующее мгновение куцее пятно света разогнало густой полумрак.
   Другое дело!
   Заметив взгляд Афанасия, я подняла вверх большой палец, и начала спускаться вслед за мальчуганом. Хочешь, не хочешь -- а обещала!
   Вопреки ожиданиям подвальчик оказался уютным. Небольшой, чистый, заботливо охраняемый от паутины и мышей. На одной из стен, рядом с ровными рядами кувшинов и глиняных банок висела масляная лампа, у которой меня и поджидал Митяй, опасливо поглядывая по сторонам.
   -- Ну, вот видишь, нет тут никого! -- Я демонстративно развела руками. -- Даже пауков нет!
   -- Пауков я не боюсь! Они не страшные! -- Митяй даже надулся от гордости. -- И мышей не боюсь!
   -- Потому что их тут нет? -- Я насмешливо покачала головой. -- А кого еще ты не боишься?
   -- Я вообще никого не боюсь! -- нахохлился парень, сообразив что бояться того чего нет -- перебор. И тихо выпалил: -- Только призрака, что на озере обитает, боюсь!
   Я не выдержала и расхохоталась.
   -- Да тебе прямая дорога в сказители! На ходу подметки рвешь: то Пепельный, то призраки!
   -- Ты думаешь, я вру? А я не вру! -- запальчиво выкрикнул мальчишка. -- Деда спроси! Я на озере призрак видел! Сам он черный как ночь, а глаза синие, будто небо в ясный полдень! А еще девица стонет!
   -- Гм... -- Я насторожилась. Сказки сказками, но приличия-то быть должны! -- А чего она стонет?
   -- Дык как ей не стонать, ежели в воду сунули да каменюкой тяжелой придавили, чтобы не всплыла. А вода в озере даже в жару -- ледяная! -- Митяй обиженно покосился на меня и направился к дальней стене, вдоль которой рядком расположились кадушки с огурцами. -- Думаешь, я снова вру?
   -- Да нет, что ты! -- отмахнулась я. -- Не бери в голову! Это у тебя воображение богатое.
   -- Ну и пусть! А волк на самом деле существует! -- отрезал тот, подхватил небольшую кадушку и направился с ней к лестнице.
   -- Какой волк? -- Похоже парень и впрямь фантазер. То девушку камень придавил, то призрак, а тут еще и волк!
   -- Ну, говорю же! Черный. Только глаза синим горят! И молвит мне -- помоги-и-и, Митя-а-а-й! -- Последняя фраза прозвучала натужно. И не мудрено: мальчишка, рывками переставляя увесистую кадушку со ступеньки на ступеньку, принялся споро подниматься.
   -- Ага-ага! -- Я напоследок обвела взглядом подвал, ухватила две бутыли с молоком и, задув лампу, бросилась за ним. -- И как? Ты помог?
   -- Не! Я его боюсь! Знаешь, какой он страшный? -- Как только подпол вновь погрузился в темноту, у паренька словно отросло еще по паре рук и ног. Громко пыхтя и подпихивая бочонок, он принялся быстро карабкаться к единственному квадрату света над головой, не забывая приговаривать. -- Клыки -- во! Сам -- во! А глаза...
   -- Тоже во? -- Я поставила бутыли на самую высокую ступеньку, до которой смогла дотянуться и полезла вверх. Резвости мне добавил легкий шорох, вдруг раздавшийся позади нас в кромешной темноте подвала. Рассказы мальчонки сделали свое дело. Я проникновенно взвыла: -- Митяй, шевелись! Ты чего, как улитка в клистире? Афон! Ты где? Вытаскивай нас!!!
   -- Да тут я! Тут! -- Над нами, загораживая свет, появилась голова Афанасия. Мальчонка и пикнуть не успел, как вместе с огурцами, оказался на поверхности. Следом за ним, благословенная лапа Афона выдернула из холодного подвала и меня.
   -- Чего ты так орешь? -- Он поставил меня на пол, и, только сейчас заметив нежно прижимаемые мною к груди, два белесых пузыря, радостно возопил: -- Самогонка? Да ты человечище, Вась!
   -- Какая еще самогонка? -- возмутилась я, с грохотом захлопывая крышку подпола. Мало ли... вдруг чего вылезет? -- Это молоко!
   -- Тогда обрат, а не молоко! Цвет не тот! -- не поддержал моего возмущения Афон и миролюбиво предложил: -- И вообще, чего спорить? Ты открой пробку, да хлебни! А лучше мне дай!
   Дед Олесь застукал нас в тот момент, когда мы, откупорив крышку, принюхивались к мутному содержанию бутылки.
   -- Что же это ты, внучек, не следишь за нашими гостями? Все должно быть по порядку! Сначала помой, накорми, а потом и сказочки с настоечкой рассказывай!
   Мы с Афоном дернулись от бутылки в разные стороны как нашкодившие школяры. А чтобы не было улик, Афанасий поставил ее на пол. Митяй удивленно покосился на поллитру, одиноко стоявшую теперь между нами.
   -- Деда, а разве это не молоко?
   -- Из-под бешеной буренки! -- Хозяин дома прошел к нам. Сцапав бутыль, торжественно пронес ее к столу, и водрузил прямо в центр. -- Настойка енто! А вот в бутылке, что в руках у Василисы -- сливки.
   -- А чего твоя настойка такая же белая, как и сливки? -- не сдавался малец. То ли хотел нас поддержать, то ли не хотел сам лицом в грязь ударить: деревенский, а самогонку от молока отличить не может!
   -- Дык она на белене настоянная. Самое то от ревматизма!
   Мы с Афоном с трудом отвели взгляд от ставшей враз непривлекательной бутылки, переглянулись.
   -- А где у вас тут руки помыть? -- первой струсила я. Ну а чего? Крышку открывала, нюхала. Единственное что -- не пробовала!
   -- А в баньке! -- с готовностью улыбнулся старик. -- Пойдем, провожу? Любишь самый жар?
   -- Обожаю! -- Я улыбнулась, пытаясь скрыть промелькнувшие у меня на лице чувства: не то чтобы.... Жара, духота! Вода не прогрелась! Уши сворачиваются в трубочку, а по полу холод....
   Но, куда деваться? Наказывала мне Мафаня -- не бери в руки всякую гадость! Говорят, белена сначала ума лишает, потом муки насылает такие, что исправить уже ничего не сможешь. Впрочем, противоядие к ней тоже имеется. Главное не опоздать!
   Кстати.... А это мысль! Мои странные приступы... Уж не белены ли я по дороге наелась? Нанюхалась, натерлась... А чего, под кустиками и не такое расти может!
   Эх... И об этом говорит царская дочь!
   Ладно! О грустном потом. Что мы сейчас обсуждали? Ах да! Баню!
   -- Хоть сейчас готова идти!
   -- Вот и славно! -- обрадовался дед, и прежде чем выйти из дома, прозорливо покосился сначала на меня, потом на Афона. -- А вы что же, уже, небось, настойки хлопнули? Что-то побледнелось вам? -- и басовито расхохотался. -- Да вы не боитесь! Я свои лекарские притирки у себя в сундуке держу. Не отравитесь!
   -- А что в бутылке-то? -- подозрительно прищурился Афон, предпочитая больше не верить на слово незнакомцам.
   -- Да самогонка! Молоком очищенная. На миндале да на мелисе настоянная! В чай добавлять -- милое дело! -- отмахнулся старик и, поманив меня за собой, скрылся за дверью.
   -- Ладно. Пойду. -- Я не сдержала улыбки, глядя на обескураженное лицо Афанасия. -- Да не переживай ты так! Я бы тоже белену с молоком перепутала на раз! И очень бы расстроилась по этому поводу, как и ты!
   -- Вообще-то я больше переживаю за то, что это не белена! -- Афон печально вздохнул. -- Знаешь, как ее достать трудно?
   -- Ядов, что ли, у вас, колдунов, на друзей не хватает? -- Теперь удивляться пришлось мне.
   -- Да нет! Этого-то добра полно! -- отмахнулся Афон. -- Да только она реально хорошо спинную хворь правит! А еще ее можно в некоторых заклинаниях использовать, вроде мистического зеркала!
   -- Зеркало.... -- В моей памяти всплыло это слово. -- Точно! Афон, я хотела с тетей поговорить, да боюсь, что через зеркало меня Пепельный увидеть может.
   -- Не только увидеть, а еще и мысли твои прочитать! Например, о том, что я пообещал вытащить из застенков Ника! -- "утешил" Афанасий. -- Но ты не горюй. Я научу тебя, как и что сделать, чтобы оставаться вне зоны действия этой магии. Все просто! В бане достанешь зеркало, обведешь им вокруг себя и скажешь такие слова: "Не кламши не ищут, не знамши не подслушивают". И после этого смело вызывай тетю. Но... один минус -- действие заклинания короткое. Так что -- чем быстрее, тем скорее!
   -- Поняла! -- приободрилась я. Только бы эту белиберду не забыть! На всякий случай дотронулась до корсета -- проверила на месте ли зеркальце.
   Тут скрипнула дверь, и в комнату снова заглянул дед Олесь.
   -- Ну что? Долго еще топтаться будем, девушка?
   Я ойкнула и бросилась за ним.
  
  

Глава 2

  
   Баня издалека виделась большим, только заваленным на один бок строением, а на деле оказалась совсем маленькой. Прижавшись к боку дома, она попыхивала в вечернее небо прозрачным дымком. Окон нет -- только крошечная бойница.
   -- Заходи. -- Дед Олесь распахнул дверь в предбанник и кивком указал на деревянные шайки, ковш и веник. Рядом на лавке стопкой лежали полотенца и какие-то вещи. -- Грязную одежду скинь, опосля постираешь. А после баньки, вон, чистые портки и рубаху наденешь, коль не брезгуешь. Извиняй, бабьей одежи нет.
   -- Ну.... -- Я пожала плечами и невольно оглядела себя. Как можно спутать шаровары из гарема принцессы, (пусть грязные, порванные о колючки, но шаровары) и серую рубаху, например... с сарафаном? А лапти, что мне сплел по дороге Афон, точно не перепутаешь с золочеными туфлями, что я носила у папеньки во дворце! -- Я уже и забыла, когда бабью одежду-то носила. Если, конечно, вы не принимаете мою рванину за наряды высшего света!
   -- В высшем свете я отродясь не был, -- хозяин окинул меня совсем не стариковским взглядом, -- но дерюгу от шелка отличить смогу. И тебе сейчас я даю переодеться именно дерюгу. Так что -- не обессудь, красавица.
   -- И я очень вам за эту дерюгу благодарна! -- без улыбки кивнула я. -- Надоело, что каждый встречный-поперечный считает меня полонянкой. Спасибо Афанасию, вывел из земель Шамаханских!
   -- Покидало же тебя по миру, девонька. -- Дед Олесь задумчиво пожевал ус и заторопился. -- Ладно, мойся. Мыльный корень в ковше найдешь. А я пока квасу с медом наведу, да чай запарю.
   Я подождала, когда за ним захлопнется дверь, задвинула тяжелый засов и с наслаждением принялась срывать с себя пахнущие гарью тряпки.
   На удивление, в бане оказалось совсем не темно! В бойницу пробивались последние лучи заката, и, отражаясь от висевшего на стене стекла, раскрашивали отсветами небесного пожара почерневшие от влаги и жара бревенчатые стены.
   Про магическое зеркало я вспомнила лишь, когда с меня сошло десять потов. Я так увлеклась мытьем, что почти извела на себя весь мыльный корень, ну и соответственно выплескала почти всю воду.
   Как же хорошо смыть с себя гарь, пыль, страхи, тоску.... И остаться чистой... легкой... словно пушинка -- дунь, полетит.... Ан не дают лететь переживания, и любовь проклятая не дает лететь. Прижимает к прошлому, лежит камнем на сердце, крепче оков каленых держит.
   Ник... как ты мог не сказать мне правду? Вместе бы мы что-нибудь придумали, и от демона Пепельного отвязались бы! А теперь что? Теперь поздно! Надо идти, и не думать. И не сомневаться!
   Открыв дверь, я выскользнула из жара в предбанник, нащупала зеркальце и снова вернулась. На всякий случай. Чтобы никто не подслушал....
   Так... как же там Афон говорил?
   Не знамши не подслушивают, не кламши не ищут?
   Пытаясь унять дрожь, я коснулась пальцем стекла.
   Что я скажу тете? Она, наверное, с ума сходит...
  
  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   -- Ну что? Вспомнил слова подчинения? Решился мне в помощи довериться?
   Тонкий въедливый голосок прокрался в туман сна, заставляя сознание медленно возвращаться в мрачную серую реальность.
   Пленник открыл глаза, и улыбка коснулась его губ.
   -- Кобылка.....
   -- Она самая! До чего докатилась! Сама предлагаю потенциальным клиентам помощь, а они рожу воротят! Ой, извини, если обидела, да только твое лицо, мил друг, иначе и не назвать! Ну, так что? Вспомнил слова, или мне тебе напомнить?
   -- Не нужно! -- шепнули обожженные губы, и пленник торопливо забормотал: - Встань передо мной, как лист перед травой...
   -- Ну вот! Совсем другое дело! -- Крылатая мушка покружилась у носа пленника и приземлилась ему на руку. -- Что-то ты совсем плохо выглядишь, Ник. Вовремя я спасать тебя прилетела!
   -- И как ты думаешь меня спасти? -- Пленник поднялся с каменной лежанки, сел. -- Это невозможно!
   -- А я думаю, что возможно! -- возразил ему нахальный писк. -- Ты же как-то в первый раз отсюда выбрался? Рассказывай! Внимательно слушаю!
   Ник помолчал, вспоминая, и решительно качнул головой.
   -- Не помню!
   -- Как это -- не помню? -- Кобылка даже увеличилась в размерах, не то от удивления, не то от злости. -- Что ты мне заливаешь? Как ты можешь это забыть? Это же незабываемый момент в жизни! Ну, или один из незабываемых....
   -- Я тебя не обманываю! -- Вдруг где-то раздался грохот. Ник огляделся и прижался к каменной стене, подальше от прутьев решетки. -- Уходи! Это пятиглавые собаки! Пепельный выпускает их поживиться, и, если кто-то из пленников окажется у решетки, он может остаться без руки или ноги....
   -- Мрачные у тебя тут развлекаловки! Но ты мне все же своими псинами голову не морочь! -- Кобылка презрительно покосилась в серую хмарь, где уже слышалось голодное тявканье псов. -- Вспоминай, как выбрался, и будет тебе счастье!
   -- Честно, не помню! Точнее, будто бы и помню, но начинаю вспоминать детали, и все меркнет. Как будто и не было ничего! -- Ник устало, одними губами снова улыбнулся и безразлично уставился в начинающий оживать сумрак.
   -- Ясно! Стимула нет, да?
   Пленник не ответил, только вздохнул.
   -- Да! -- ответила сама себе кобылка, взлетела и зависла перед его носом. -- Поднять?
   -- Что? -- Ник настороженно скосил глаза на не прошеную гостью.
   -- Стимул! -- прозудела та и стремительно принялась наворачивать перед ним круги. В сгустившемся воздухе, словно в ковше с водой, появился расплывающийся женский силуэт. Ник замер, во все глаза, разглядывая видение. Нагая красавица вдруг заговорила родным голосом Василисы.
   Ник прислушался.
   Да это же заклятие! Простенькое, но сильное. Чтобы отвлечь внимание тех, кто в этот момент может о ней думать. Только слова перепутаны...
   С трудом уняв бешено колотящееся сердце, он разлепил пересохшие губы и тихо позвал.
   -- Василек!
   -- Тетя? -- Красавица из магического зеркала настороженно вгляделась ему в глаза, и вдруг гримаса ненависти и страха исказила ее лицо. -- Ты?! Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненави-и-ижу-у-у!
   Пленник с глухим стоном отшатнулся. Закрыл руками лицо.
   -- Ну, ты тут пока стимулируйся на подвиги, а я полетела. Дел, не поверишь, невпроворот!
   Стихающий писклявый голосок заставил Ника отвести руки от лица и оглядеться. Магического зеркала больше не было.
   И хорошо!
   Кобылка тоже исчезла.
   Просто прекрасно!
   Зачем он поверил этому духу? Ведь знал же, что ничего хорошего не будет! Только добровольно добавил себе мучений, не хватало ему Пепельного!
   Перед глазами снова возникло лицо любимой. И ненависть. В глазах, в словах, в голосе и в... сердце!
   Она его ненавидит!
   Ах, какая она красавица....
   Стимул?
   Отличный стимул!

__________

  
   Задыхаясь, я отшатнулась от зеркала. Неужели перепутала слова заклинания? И Пепельный меня услышал! Более того! Он посмел меня мучить! Явился ко мне вместо тети и голосом Ника произнес мое имя!
   Ненавижу!
   Сердце еще продолжало бешено колотиться, а я уже снова произносила заклинание, только на этот раз уже так, как мне сказал его Афон:
   -- Не кламши не ищут, не знамши не подслушивают! -- И с опаской снова потерла пальцами серебристое стекло.
   -- Василек? Ты -- что ль? -- Тетя отозвалась тут же, словно сидела и ждала. -- Слава тебе, боженька! -- Затем она, видимо, пригляделась к моему виду, а может к обстановке -- и началось! -- Эт где ты, бесстыжая, пропадала? Где тебя черти носят? А одежа твоя где? А Ник? Целых три дня ни слуху, ни духу! Да я уже в соседнее царство смоталась к медиуму знакомому. Думаю, мож силу на старости лет потеряла, так пусть хоть кто-то с моей кровиночкой свяжется! Да что с тобой? Где ты? С кем ты? У шамахан в полоне?
   -- Теть, может, ты меня выслушаешь? Тетя! Мафаня!!!
   Когда я уже рявкнула в голос, тетя наконец-то меня услышала, прекратила истерику и спокойно попросила:
   -- Рассказывай!
   Но тут силы меня покинули. Я уселась на мокрую лавку и, размазывая слезы, забормотала:
   -- Ник... а Пепельный... его... и Борьку... а я.... Теть.... У-у-у-у-у.... Ведь я... а он....
   -- Так, доча! Успокойся и отвечай на вопросы! Ник -- жив?
   -- Угу...
   -- Борька?
   -- Тоже...
   -- Сама цела?
   -- Вроде. -- Я шмыгнула носом.
   -- Ну а чего тогда ты воешь, как по покойнику?
   -- Он у Пепельного в полоне!
   -- Кто, Борька?
   -- Ни-и-ик! А Борька дар речи потеря-а-ал! -- снова завыла я, но тетя командным голосом тут же прекратила вновь начинающуюся истерику.
   -- Ша! Не пропадет твой Ник! И конягу твоего вылечим! А теперь сделай вот чего! Повторяй за мной слово в слово!
   -- Что повторять? -- напоследок всхлипнула я. Может тетя что-нибудь придумает? Она же ведьма! Ведает, что творит!
   -- Слова волшебные!
   -- И что будет? -- Я размазала быстро высыхающие от жара и непрошеной надежды слезы.
   -- Пока не скажешь, не увидишь! Готова? -- окончательно заинтриговала она меня.
   Я кивнула, зачерпнула в ковшик колодезной воды, надеясь перед выходом из бани, как следует умыться, чтобы скрыть от некоторых особо внимательных спутников, заплаканные глаза, но тетя не стала дожидаться моих приготовлений, а четко и медленно принялась выговаривать:
   -- Зеркало -- круг, зеркало -- друг. Зеркала муть, ниточкой путь. Кровь на века, в руку -- рука. Судеб не счесть, жду тебя здесь. Камень Алтырь, твой поводырь. Мафаня. Василиса. Баня.
   Во бред-то!
   Хорошо, что тетя читала этот заговор, старательно выговаривая каждое слово, замолкала, ждала, когда я повторю, и снова говорила. После эпического окончания я даже зажмурилась, ярко представляя, как глупо выгляжу стоя голой посреди бани с зеркалом в одной руке и ковшиком воды в другой, ожидая громы и молнии на мою бедную головушку. Вот только ничего подобного не произошло.
   Все оказалось гораздо хуже!
   -- Донечка! Кровинушка! Корова блыкущая! Я, значит, ее жду, ночи не сплю! Уже всех хухажеров от себя отвадила! А она тут, понимаете ли, в бане моется! -- оглушило меня тетино сопрано, заставив от неожиданности подпрыгнуть и стремительно развернуться, совсем позабыв о ковшике холодной воды, которая теперь после таких кульбитов стекала с озадаченного тетиного лица. -- Твою ж... да капеллой... в три голоса! Васька, ты чего творишь, окаянная?!
   -- Радуюсь! -- Я вымучила из себя улыбку. Ну а что еще скажешь? Затем, вспомнив, что до сих пор голая, я подхватила с лавки шайку и скромно прикрыла ею что смогла. -- Какими судьбами?
   -- Ты как родную тетю встречаешь?! -- Мафаня подошла ближе и прижала к себе так, что деревянная шайка не выдержала и со скрипом развалилась. -- Аль не рада?!
   -- Очень рада. Это я от неожиданности. -- Я осторожно высвободилась из ее объятий, ногой отпихнула к стене деревяшки и, заметив недоверчивый взгляд, бодро закивала.-- Правда-правда!
   Куда бы теперь ковшик пристроить, чтобы его тоже не постигла участь тазика?
   Но пристроить я его не успела. Крепкая тетина рука перехватила ковшик и окунула его в бадейку с водой.
   -- А хорошо ты тут устроилась... Банька, красота, чистота! Эх, мож и я, коли тут оказалась, кости свои, еще совсем не старые, попарю? А, племяшка? Как думаешь?
   Я посмотрела, как она по-хозяйски наполняет горячей водой последнюю, и еще пока целую шайку, да только и смогла, что спросить.
   -- А... ты ко мне надолго? -- Нет, не подумайте чего! Я тетю люблю, даже обожаю! Считаю ее чуть ли не матерью! Но... путешествовать вместе с ней.... Ну уж увольте! Особенно зная, как она действует на мужчин, которых в моей компании и так негусто!
   Тетя, недолго думая, скинула в предбаннике цветастые ци-ганские юбки, расшитую рюшами и петухами белую блузу и, оставшись в короткой майке, забралась на полок.
   -- Не пойму, ты это так радуешься нашей встрече, или не знаешь, как меня спровадить? -- Она расплела свои шикарные черные волосы, смыла с лица сурьму и румяна, и стала выглядеть гораздо моложе.
   Почему я этого раньше не замечала?
   И почему я привыкла считать, что она ровесница отца?
   Сколько было бы сейчас маме? Тридцать девять? А Мафа на три года ее моложе!
   -- Просто не ожидала! -- Я улыбнулась, подумала и забралась к ней на полок. -- Но... честно? Очень рада, что ты здесь, рядом! Рада, что могу рассказать тебе все, что произошло, а ты, может быть, поможешь решить наши проблемы!
   -- Так рассказывай! Чего мычишь как телок перед воротами? -- Тетя улыбнулась, достала из воздуха гребень и принялась расчесывать черные, длиннющие волосы.
   И я выложила ей все! И про злоключения, и про поиски кольца, и про мечту стать свободной от Феникса, и про Пепельного, исполнившего все наши желания, но испортившего при этом всю мою жизнь!
   -- А теперь чего думаете делать? -- помолчав, поинтересовалась Мафа.
   -- За Фениксом идти надо. Афон дорогу знает в царство то, подземное. -- Ну вот! Сказала. И ничего не екнуло. Наверное, смирилась с неизбежным! Надо, значит надо! -- Только сперва домой хотели заехать. Батю повидать, тебя. И Борьке дар речи вернуть!
   -- Тю! Нашли из-за чего время тратить! Батя твой живет-поживает, добра наживает! Хотел, было, к тебе намылиться, да без приглашения ну никак нельзя! Написал твоему муженьку гору писем, с просьбой заехать в гости, да в ответ только вежливые отказы и получает: мол, рано! Вот первенец родится, тогда и в путь!
   -- Какие такие письма? Кто пишет? -- Я настороженно нахмурилась. А вдруг это тоже проделки Пепельного?
   -- Дык я! -- лениво фыркнула Мафаня, совсем разомлев от жары. -- Понимаю же, что может случиться, если этот бык-тупогуб поедет на поиски вашего дома. А царством-королевством кто будет управлять? Снова я?! Так что не благодари, племяшка. И голову не грей! А Феникса надо выручать! Это теперь твоя главная забота!
   -- А Борька? -- Феникс, конечно, моя главная забота, но без советов рыжего умника -- уже никуда!
   -- А оно тебе надо? -- осадила меня тетя.
   Но я была тверда.
   -- Надо!
   -- Тогда не вопрос! -- пожала плечами Мафа. -- Болтанка чашелистная у меня в мешочке завсегда найдется! Главное пропорции. Тока экспериментировать будем позже! А теперь, давай-ка, дорогая, из бани выбираться. А то чую, скоро двери начнут выбивать! Сколько ты тут до меня сидела?
   -- Да часик будет! -- улыбнулась я. Заходила в баню, было светло от закатного солнца, теперь же свет в оконце исчез, и мы с тетей уже полчаса как болтаем в сгущающихся сумерках.
   -- Во-во! И со мной часик.
   -- Народ, наверное, волнуется! -- Я покусала губы. Оставила всех без бани, мыльного корня и почти без воды....
   -- Волнуется -- не то слово! Слышишь? -- Тетя подняла указательный палец, призывая к молчанию. Из услышанных встревоженных голосов, я узнала говорок Афанасия и односложные ответы деда Олеся:
   -- Может дверь выбить? Вдруг ее Пепельный через зеркало забрал?
   -- Да я говорю -- только что голоса слышал! Женские! Боязно как-то ломать!
   -- А чего боязно? Сломали. Зашли. Глянули -- там она...
   -- Голая!
   -- Да неважно! Извинились и ушли!
   -- А ничего что эта дверь мной на совесть срублена? С наскоку не возьмешь!
   -- А если не с наскоку? Мы ее пока рубить начнем, а там глядишь принцесса поймет, что дело-то неладно...
   -- Ага! Ясен перец -- неладно, раз кто-то в дверь топорами долбится....
   -- Ну, типа того! Оденется и выйдет!
   -- А без долбежки топорами, она не дотумкает, что в бане моются, а не живут? К тому же, вот думаю, чей еще там голос может быть?
   -- Так может она сама с собой? За себя и за того парня? Репетипетирует перед встречей с Пепельным!
   -- Вот! Слышишь? Волнуются! -- Тетя быстро заплела косу, закинула ее за спину и вышла в предбанник. -- А эти портки и рубаха тебе дадены? -- послышался ее голос.
   Я вышла следом и взяла с лавки оставленную мне дедом Олесем одежду.
   -- Ага. Да я не в претензии. Мне сейчас хоть что, лишь бы не дымное, не грязное и не колючее от песка! -- Я в два счета натянула на себя одежду, подпоясала рубаху цветастым пояском, выпавшим из вещей на пол, и кивнула тете. -- Я готова.
   Она уже тоже оделась и теперь поправляла на себе цветастую одежду. Затем нацепила тапочки, подождала, пока я обую лапти и, щелкнув засовом, распахнула дверь.
   -- Твою ж маму... за руку, да в хоровод! -- послышался ее испуганный вскрик. -- И чего вы тут, ироды, удумали? Уморить нас?
   Я осторожно выглянула из-за ее плеча, и, тихо ойкнув, снова спряталась за спину: на пороге, замахнувшись топорами, стояли Афон и дед Олесь. А у них за спиной, в сгущавшихся сумерках, Митяй катался по двору на Борьке. Но тут жеребец, явно узнавший мою тетю, вдруг остановился, со всего маху шлепнулся на пузо и, под протестующие крики мальчишки, бодро пополз по траве за дом, загребая ногами как веслами.
   Мужчины переглянулись и, опустив топоры, снова уставились на подбоченившуюся Мафаню, в упор не замечая меня, прячущуюся у нее за спиной.
   -- Едрит-гидроперит! -- первым рискнул заговорить Афанасий. -- Василиса?! Но... что с тобой случилось? Неужто тебя Пепельный превратил в такую древнюю развалину? Заговор не подействовал, да?
   -- Заговор? А какой, заботливый ты мой? -- пропела Мафа, явно закипая от злости из-за столь неожиданного комплимента. -- Не этот: поперек света оборотись, через голову кувыркнись, в свою сущность возвратись?
   После этих слов, Афона точно утащил ураган. Раздался обреченный крик. Сгорая от любопытства, я выглянула из-за тетиного плеча и вытаращила глаза, глядя, как неведомая сила приподняла Афанасия в воздухе, и принялась крутить волчком, попутно болтая во все стороны. Дед Олесь, чтобы не быть в эпицентре военных действий, по примеру Борьки упал в траву, шустро откатился под телегу, и оттуда громко принялся читать какую-то молитву.
   -- Тетя, не надо!
   -- Васька, молчи! -- рыкнула родственница, не удосужившись даже взглянуть на меня. -- Пусть этот кудрявый научится уважать всех встретившихся ему на пути женщин, а не только тех, кого бы ему хотелось затащить на сеновал! Ууу, ирод!
   А тетя, оказывается, не на шутку взбешена!
   Меж тем Афону было плохо. Очень плохо. Он почти превратился в вертящийся шар, и я, как ни старалась, уже не могла разглядеть ни рук, ни ног. Доносившиеся до меня вопли, сменил обреченный вой, заставляя сердце сжиматься от жалости и вины. Ведь, по сути, открой дверь я -- ничего бы этого не случилось!
   -- Тетя, пожалуйста!
   -- Вася, замолчи! Трансформация уже началась! Ты сделаешь только хуже!
   -- Тетя! -- Почувствовав в голосе слабину, я вцепилась в нее мертвой хваткой, отвлекая внимание от Афона. -- Он не виноват! Просто за меня боится! А сейчас глянь, как темно! Тетя он не хотел тебя обидеть! Афон... он добрый! Он просто перепутал! Ведь мы с тобой действительно похожи! Он думал, что ты это я, а я на "древнюю развалину" никогда бы не обиделась! Потому что я -- не она! А если ты обиделась, значит, тебя это задело! Но почему? Ты считаешь себя старой? Да всем известно, какая ты красавица!
   Тетя сморгнула, и светящиеся ведьминские глазищи погасли, снова становясь вполне человеческими. Слава богу! Если честно, никогда не была свидетелем так называемого "ведьминского взгляда" и дюже струхнула!
   -- Ладно! Будь, по-твоему. -- Тетя криво усмехнулась, снова взглянула на вертящегося в воздухе Афона, (тот, если честно, уже даже стонать перестал) и махнула рукой. Бедолага со всего маху шмякнулся о землю, да так и остался лежать. -- Так даже лучше!
   Я не стала уточнять смысл последнего высказывания, скользнула у нее под рукой и бросилась к другу, уже понимая, что с ним что-то не так!
   На голове Афона вместо привычных волос топорщились не то иглы, не то шипы; на спине разошлась рубаха, выпячивая зеленый гребень, а портки прорвались, являя миру чешуйчатый хвост. Жалко, лица не видно, хотя... задницей чую, что теперь у Афанасия не лицо, а....
   А вдруг он вообще... того?
   Я бы после таких кульбитов точно богу душу отдала!
   Ой, мамочки!
   Упав перед ним на колени, я вцепилась в остатки его одежды и в отчаянии затрясла.
   -- Афон! Очнись! Скажи, что ты живой! Ты же не можешь вот так меня бросить! Просто не имеешь права! Афанасий!
   -- Да живой я! Живой! -- глухо раздался его ворчливый, но такой знакомый голос. От радости я вцепилась в него с утроенной силой и перекатила на спину.
   Ну вот! Я так и знала!
   -- Афонюшка! Как же я за тебя испугалась! Скажи, с тобой ничего плохого, кроме хребта, хвоста и этой милой чешуйчатой морды -- не случилось? -- Я с искренним сочувствием уставилась в привычную жабью морду нашего Змея. Афон распахнул желтые на выкате глаза и только отмахнулся.
   -- Да все со мной хорошо, Вась! Только видимо с самогонкой перебрал. Ты мне примерещилась годков на -дцать постарше. А потом будто меня что-то подкинуло, да так завертело, что... -- И тут до него дошло. -- Что ты сказала? Хребет, хвост и морда? Зе-зеленая? У меня, что... снова все это отросло? Только не молчи! Скажи, что... что....
   -- Что у тебя снова появились чешуя, хребет и недлинный хвост? -- елейным голоском вместо него закончила тетя. Подошла, и, не смущаясь изумленно вытаращенных глаз Афона, присела с нами рядом. -- И это если не считать мерзкую зеленую морду.... Значит, ты -- Афанасий? Тот самый?
   Не получив ответа, тетя взглянула на меня, ожидая подтверждения.
   -- Тот самый! -- кивнула я, и взмолилась. -- Тетя! Прошу! Не мучай его больше! Это он не со зла....
   -- Что -- не со зла? -- Глаза Мафани сощурились, заставив меня позавидовать деду Олесю выглядывающему из-под телеги. -- Что меня дважды старухой страшной обозвал? Понимаю! Только вот вопрос: кто из нас теперь страшный?
   -- Если учитывать то, что вы обе смотрите на меня как на бесплатный блошиный цирк, рискну предположить что... я? -- Афон с опаской нащупал хвост, коснулся гребня, недоверчиво поглазел на когтистые руки и тут до него дошло. -- Твою ж... душу грешную! Я что, снова стал недоделанным змеем?! Из-за какой-то ведьмы предпенсионного возраста?! -- Он подскочил, и, покачиваясь на чешуйчатых лапах, выпрямился во весь свой заметно увеличившийся рост, закрыв над нами звездное небо. -- И не надо на меня так сверкать своими зелеными ведьминскими глазами! Забыла?! Мне уже все равно! Я и так встрял по самые... -- И мстительно закончил: -- А все из-за ведьмы, у которой прогрессирующий маразм уже заменил склероз и ревматизм!
   -- Нет, ну каков нахал?! -- Тетя поднялась, ничуть не испугавшись его налившихся кровью выпученных глаз. Боже, как же я соскучилась по нашему Змею! Наслушавшись за последние несколько дней нотаций и напутствий Афона, я сделала вывод, что его человеческая сущность, весьма не так интересна, и явно проигрывает второй ипостаси! -- Мало того, что при дамах ругается как портовый бродяга, так еще и недоволен той услугой, что ему оказали!
   -- Что-о-о?! -- взревел Афанасий. Из-под темно-зеленых губ показались внушительные клыки, подсказывая, что наступил именно тот момент, когда нам надо начинать собирать вещи, плавно переходя на четвертую скорость. Дабы не злить Змея Подгорного! -- Да какую такую услугу ты мне -- ведьма бешеная -- оказала, кроме того, что снова сделала уродцем? Да я, может, впервые в жизни влюбился! Да я, может, жениться хочу! Только какая дура теперь меня такого на порог пустит?
   -- А такую услугу! -- холодно отчеканила тетя, будто не замечая взбесившегося чудища. -- Рано тебе пока к своей влюбленности на порог мылиться! Сначала слово свое сдержи, товарищам помоги и выгоду искать перестань! А когда твоя человеческая сущность будет видна даже сквозь зеленую чешую -- твоя любовь сама тебя найдет! Это я тебе говорю не как ведьма страшная, а как предсказательница мудрая!
   -- Да в каком месте ты мудрая?! -- снова завелся Афон, но тетя его перебила.
   -- В месте фамилии! Марфа Мудрая я. Может, слыхал, а, жертва обстоятельств?
   И тут Афона словно переклинило.
   -- Ма-ма-ма-мамочки ты мои! -- наконец справился он с этим трудным словом. -- Мафаня из рода Премудрых?! Неужели та самая??
   -- Вижу-вижу! Узнал! -- прервала она поток его слов, подала мне руку, и, дождавшись, когда я ее сожму, резко дернула, поднимая меня с травы. -- А еще я родственница вот этой глупой девице! Васька, ну кто после бани на земле холодной сидит?!
   Я снова бросила виноватый взгляд на Афанасия, и, пожав плечами, тут же попыталась ей возразить:
   -- И ничуть она не холодная! -- Нет, ну а чего? Как реальная помощь нужна, так никого! Иди деточка, сама от своего муженька избавляйся! А как деточка справилась со всеми проблемами и перестала быть "деточкой" -- нотации перед всеми читают! Где справедливость?! Знала бы, что она ко мне телепортнется, ни за что бы с ней на связь не выходила, заодно и Пепельного тогда бы не увидела....
   Но мой протест остался незамеченным. Более того! Тетя вдруг получила неожиданную поддержку в лице деда Олеся, который, как я думала, уже мирно дремлет под телегой, но как выяснилось, тот не дремал, а выжидал подходящего момента, чтобы потом примкнуть к стану победителей.
   -- Неправильно, девушка, ты рассуждаешь! Родственников слушаться надо! Особливо, если они тебя старше! К тому ж у нас тут по ночам холодом от озера тянет. От душ неприкаянных. -- Он с кряхтением выбрался из-под телеги. Оглянулся на темнеющий вдалеке лес, поежился и посоветовал: -- Лучше вообще домой зайти.
   -- Да, дома лучше! -- пискнул откуда-то голос Митяя. -- Деда, а чудище зеленое теперь вместо Афанасия с нами будет? А оно не кусается? А эта тетя меня в какого-нибудь чебукарашку не превратит?
   Все дружно обернулись, разглядывая мальчонку. Вывернув из-за угла дома, он тянул за собой упирающегося Борьку.
   -- Малец, а кто тебе сказал, что Афанасий в человеческом облике -- настоящий? А может, его истинное лицо как раз такое? -- улыбнулась тетя, бросив быстрый взгляд на Афона, и поприветствовала Борьку. -- А вот и любитель "болтанки чашелистной"!
   В ответ на это, жеребец категорично помотал башкой и замер у Митяя за спиной, решив притвориться статуей.
   -- Ах ты, обжора беспричинная! Ах, ты, проглот еремеевский! Ах ты, вша на поводке! Еще и башкой мотать научился?! -- расхохоталась тетя и уже серьезным тоном произнесла: -- Хочешь снова заговорить?
   Жеребец настороженно прянул ушами, но подходить не спешил.
   -- Тогда, быстро ко мне! -- Тетя состроила грозное лицо. В ответ Борька выдал несколько па, но остался стоять на месте. -- Боишься, значит, что я и из тебя то же самое сотворю, что сотворила с этим зеленомордым? Правильно! Бояться надо. Но в планах у меня пока этого нет, так что смело шагай ко мне. Или, может, ты не хочешь вновь научиться говорить? Тогда что я на тебя время трачу?
   После этих слов Борька не выдержал, фыркнул, стряхнул испуганного мальчишку с удил и осторожно потрусил к тете.
   -- Значит хочешь? Эх, и в кого ты такой разумный уродился? -- Она ласково почесала ему за ухом, достала из пояса щепотку какого-то порошка и дунула им Борьке в морду. -- Стань говорящим с ветром летящим, в небе парящим как трехголовый ящер.
   -- А-апчхи, твою ж... чхи... да чтоб... чхи... В глаз-то зачем? -- Борька зашелся в чихе, и принялся кататься по траве, пытаясь копытами стереть налипший на морду порошок. -- И вообще! За опыты над животными штраф полагается!
   -- Ах, и ты тоже недоволен?! -- Тетя, пряча усмешку, уперла руки в боки.
   Борька еще пару раз чихнул, потерся о траву и, вскочив, отпрыгнул от нее подальше.
   -- Так это не сон?! Я опять говорю, и вы все меня понимаете?!
   -- А ты думал, что это твои мысли так громко звучат? -- Мафа снова нахмурилась и приказала. -- А теперь брысь под навес овес жевать! И чтоб до утра ни звука мне!
   -- Сегодня самый лучший день! Я могу общаться с братьями по разуму! Я... -- Борька хотел что-то сказать еще, но видимо решил не рисковать и покорно поплелся к навесу.
   -- Как у вас, госпожа, хорошо колдовать получается! -- Дед Олесь воспользовался затишьем, и возжелал познакомиться с гостьей поближе. -- Меня зовут Олесь Веха. К вашим услугам, госпожа.
   -- Очень приятно! -- Тетя с улыбкой посмотрела, как хозяин неумело приложился к ее руке, и предложила. -- Так, может, все-таки в дом? Что-то и впрямь холодает.
   -- Конечно! Проходите гости дорогие. Стол накрыт. Чем богаты, тем и рады! -- Дед развернулся и зашагал к дому.
   -- А как же баня? -- обиженно взревел Афон.
   -- Ты в ней уже все равно не поместишься! -- усмехнулась тетя. Не слушая возмущенное бормотание Змея, взяла меня под руку и направилась вслед за хозяином.
  

Глава 3

  
   В доме и впрямь было куда уютнее и теплее. Свечи, сквозь матовые стекла светильников, заливали комнату мягким, молочно-белым светом, отгоняя разглядывающую нас в окна ночь. Мне на миг даже показалось, что темнота за окнами плотная и живая.
   -- Вот тут я, сколько себя помню, век и коротаю. А раньше еще батька и мамка жили с братовьями. -- Дед Олесь, сообразив, что гроза пронеслась мимо, теперь трещал без умолку, расхаживая по комнате. -- Да только чума всех забрала в лихую годину. Теперь вот мы с внучком, да племяш иногда заходит.... Жинка еще была, да сгинула. Говорят, призрак в Лиходеевском озере утопил. Правда али-нет, не знаю, до сих пор не нашли!
   -- И не найдут, если ты сам в это веришь. -- Мафаня, довольно прицокнув, оценила котелок с картошкой, шмат сала, тарелку с огурцами и миску помидоров, щелкнула острым ногтем по стеклу наполовину пустой бутыли, и недолго думая уселась во главе стола. Я под шумок примостилась сбоку. -- Кто такой бред придумал? Призрака еще доказать надобно! А на бесплотное нечто -- каждый грешить мастак!
   -- За призрака точно не скажу, он грех на душу принял али нет -- не знаю. Но в том, что такое в наших местах имеется -- побожусь! -- Дед Олесь убежденно блеснул глазами. -- Эта нечисть в нашем селе как раз незадолго перед исчезновением супружницы завелась!
   -- Почем знаешь? -- недоверчиво буркнула тетя, сцапала кругляш уже остывшей картохи, наколола на вилку огурчик и аппетитно захрустела.
   -- Дык знаю и все. На то мы и ведуны. -- Хозяин подбоченился, хотел сказать что-то еще, но его перебил мальчишка, от нетерпения уже подпрыгивающий рядом.
   -- Вот! Я же говорил, что волчий призрак у нас на озере озорничает! Дед соврать не даст! Он как раз в тот год появился, когда жинка Головы укатила с полюбовником!
   -- Угу. -- Тетя похрустела огурцом и подтянула к себе бутыль с... молоком? -- Тогда вот вам сразу несколько вопросов. Отвечать на них надо быстро и доходчиво! Что случилось после бегства супружницы вашего Головы? Если вы -- род ведунов, то, как проморгали налет Пепельного на деревню? И как ты, старик, коли ты ведун, можешь не знать об участи собственной жены?
   Последний вопрос задел деда Олеся за живое. Он нахмурился, ногой выдвинув из-под стола табурет, тяжело опустился на него. Взял нож и отточенными движениями прямо на дощатом столе принялся кромсать сало. Как только от шмата остались одни ломти, он начал резать красные бока помидор. Наконец, когда кромсать оказалось больше нечего, он обвел нас ясными, совсем не старческими глазами.
   -- Значит, поговорить хотите, госпожа заезжая волшебница? -- Он уставился на Мафу так, словно она сперла у него рубль в праздничный день и угрюмо усмехнулся. -- Что ж, можно и поговорить, раз хочется. Только не думай, что ты способна эти проблемы решить! Хотя.... Чего уж тут.... -- Старик опустил глаза, и, разглядывая изрезанную столешницу, вздохнул. -- Не колдуны мы... С даром предвидения не больно-то с призраками повоюешь!
   -- Ладно, забыли. -- Мафа тоже перестала изображать крутого спец.маг.агента. Тихо откупорила бутыль и, нюхнув левой ноздрей, опознала содержимое, чем и была несказанно обрадована. -- Олесь, ты того, не серчай! Спасибо за хлеб да соль. Давай, может, по чарочке? Мне после баньки так самое то!
   Дед задумчиво пожевал усы, с сомнением покосился на бутыль, нежно прижимаемую тетей к необъятной груди.
   -- А по чарочке не великовато ль будет? Все-таки на меду настоянная! Может, стопками обойдемся? Это я не оттого, что жадный, это я к тому, что побеседовать бы надобно, а разговор долгий намечается....
   -- Хочешь сказать, что я пить не умею? -- Тетя заняла наступательную позицию. -- Да я, если хочешь знать, такое экспериментальное пойло употребляла, ради прогресса науки, естессно, тебе и не снилось! И ничего! Жива!
   -- Это ты сейчас про почечуйник? -- уточнила я, жуя уже остывшую картошку, не забывая макать ее в свежайшую сметану.
   -- И про почечуйник тоже! -- кивнула тетя и приказала Митяю. -- Давай, малец, метнись за стаканами!
   Пацан покосился на деда, дождался кивка и бросился в сени.
   -- Ну стаканы, так стаканы! -- Олесь вдруг усмехнулся в усы и неопределенно буркнул. -- Может так даже и лучше.
   -- Так всяко лучше! -- Тетя не стала вдаваться в расспросы. Только уточнила. -- Может еще и квасок найдется?
   Дед Олесь с тяжким вздохом поднялся....
  
   Вскоре на столе появился запотевший кувшин с квасом и три стакана. Митяй уселся рядом с дедом и принялся уплетать нехитрый ужин. Тут скрипнула входная дверь, впуская убитого горем Афанасия. Оглядев нашу честную компанию, он скорбно поинтересовался.
   -- Я тут случайно услышал что-то про стаканы... и картошку... и квас... и вообще.... -- Он всхлипнул. -- Вот вы значит как? Поизгалялись, чуть не убили и бросили ночью одного, холодного и голодного! Хорошо хоть, друг верный, овсом поделился. Или думаете, что раз я снова Змеем стал, так значит не вашего поля ягода и могу овсом перебиться?
   Я всмотрелась в печально выпученные глазищи Афона, и пристыженно вскочила с места.
   -- Так мы думали, что ты сам решил пока в дом не заходить! Иди, садись на мое место!
   -- Кто думал, а кто рядом с такими друзьями на одном поле и... клад не закопает! -- Тетя невозмутимо наполнила доверху два стакана, покосилась на шмыгавшего носом Змея и милостиво плеснула в третий. -- Ладно уж, недоразумение ходячее, иди, выпей с нами чарку примирения и забудем все наши разногласия. Все равно стаканов три, а Васька горюче-смазочные материалы у нас пока не употребляет!
   -- О, миль пардон, мадам! -- Афанасий перестал стонать, прошел к столу и, плюхаясь рядом со мной прямо на пол, зло уточнил. -- А о каких разногласиях идет речь? Может об этих глазах или хвосте чешуйчатом? Или о зеленом цвете кожи?
   -- А что тебе не нравится? -- мило улыбнулась ему тетя. -- Могу сделать тебя желтым, или красным. О, а может лучше серо-буро-малиновым? В крапинку!
   -- Издеваемся? -- Афон сгреб когтистой лапой пузырь самогонки и надолго припал к широкому горлышку. Когда белесой жидкости изрядно поубавилось, он громко рыгнул, и отставил бутылку. -- А мне все равно! Ну не быть мне человеком -- и ладно! И не такое переживал! Да и тебе, мамаша, покоя больше не предвидится! Это я, ведьма страшная, как Змей Подгорный говорю!
   -- Вот таким ты мне больше нравишься, парниша! -- Тетя никак не отреагировала на его угрозу, подняла стакан, и, чокнувшись с дедом Олесем, сделала пару глотков. -- Будешь достоин стать человеком по нутру, а не по ситуации -- подмогну. А теперь сиди и помалкивай! Требуху набивай. -- И кивнула притихшему деду Олесю. -- Рассказывай, уважаемый, все, что ты хотел, чтобы мы знали.
   Хозяин не спеша откусил огурчик, сосредоточенно им похрустел и в замешательстве пожал плечами.
   -- А чего рассказывать? Все и так всем известно, и в народе молва до сих пор ходит, успокоиться не может. Другое дело вы-то не местные... Эх, не хотел бередить старые раны, да видать придется....
   -- Деда, а может, я начну? -- Митяй под шумок слупил полкотелка картофана и теперь ерзал на стуле так, что явно рисковал нашпиговать свой тощий зад отборными занозами. -- Ну, можно?
   -- А, начинай! -- Дед, как мне показалось, с облегчением махнул рукой и заново наполнил стакан. -- А я пока посижу, подумаю.
   -- Ну вот, значится! Дело было пять лет назад. Я не больно-то помню, но говорят, в тот год засуха случилась, не вышептать какая, -- затарахтел Митяй, словно опасаясь, что его остановят. -- И цирк бродячий к нам пожаловал. А жинка Головы заприметила среди циркачей одного трюкача. Только это потом стало известно. Когда цирк уехал, хватились, а ее тоже след простыл. Голова любил ее сильно, ну и знамо дело -- двоих детей одному-то на ноги поднимать несладко! Вот и запил.
   Я едва сдержала усмешку. Надо же, такой маленький, а рассуждает так, будто ему сто лет в обед. И покосилась на тетю, но та, предельно серьезно ему внимала:
   -- Ага. И цирк уехал, и клоунов не осталось. А Голову, я так понимаю, другого выбрали?
   -- Та не, тот же остался. Так-то он мужик толковый: ежели какие неприятности случатся, в миг все наладит. Грех другого выбирать, -- включился в беседу дед Олесь. -- Что только наши поселяне ни делали, какими только травами его не лечили -- а все одно. Грусть-тоска съедает нашего Василя Силыча. И вот, уж не знаю, откель сельчане узнали о знахарке пришлой, но решили, что с ее помощью вылечат нашего Васю от тоски. Да только еще хуже сделали.
   -- Потребовала в уплату эта ведьма заморская души детей его, -- снова встрял мальчонка, но дед так цыкнул на него, что тот обиженно замолчал, а после и вовсе залез на печь.
   -- Цыц, мелюзга! Негоже байки чужие пересказывать. Скажу, как увидел все сам, а после решайте, правда это или ночное видение. -- Олесь обвел нас взглядом и продолжил. -- И впрямь, та ведьмачка в уплату потребовала у Головы его деток, не то жизни, не то души, не то в услужение к себе. Голова, ясен перец, был под ентим делом и знахарку ту, вместе с советом старейшин, что ее привели, чуть с крыльца высокого не спустил. Отвоевал, значит, ребятишек своих, да чуть погодя сон его сморил. В общем, что произошло той ночью у него в доме -- не знаю. Да только утром детей и след простыл. Впрочем, как и ведьмы. А с той поры объявился у нас на озере волк, как ночь черный, да русалка. Те, кто видел ее, говорили, что лицом утопленница на Анну похожа, дочку Василь Силыча. Вот и весь сказ.
   Старик снова разлил самогон. Тетя и Змей подняли стаканы, звонко чокнулись стеклянными боками, осушили и дружно захрустели соленьями. Наконец, Змей выдвинул свою гипотезу:
   -- Значит, как я полагаю, таинственный волк -- это брат Анны?
   -- По всему выходит так, -- осоловело кивнул старик, бросил взгляд в темноту, что плескалась за окнами, и затейливо обмахнулся кулаком, зигзагообразно начертав в воздухе знак оберега. -- Вот эту ночь переночуем, и год можно жить да не тужить! А то, что племяш мой с невесткой именно накануне, это не просто так.... Эх....
   Из уголка его глаза скатилась слеза, да так и исчезла в морщинках, оставив лишь блестящий в свечном свете мокрый след.
   -- Так-так!
   -- Поподробнее, милейший! -- Змей с тетей сказали это почти одновременно, переглянулись и снова разом заговорили:
   -- Что не так с этой ночью?
   Снова посмотрели друг на друга и хором рявкнули:
   -- Цыц!
   Затем одинаково удивились:
   -- Это ты мне?
   -- Слушайте, а может, хватит говорить одни и те же фразы в унисон? Ну, честно, даже неинтересно стало. -- Я сцапала пузырь с самогонкой и демонстративно спустила его под стол. -- Вот когда снова научитесь внятно излагать мысли, тогда и получите назад!
   -- Ладно. Ты права племяшка. Сначала дело, потом отдых. -- Тетя хлопнула по столу рукой и наставила палец на Змея. -- А ты даже не пробуй со мной бодаться!
   -- А я и не бодаюсь! Как бодаться с тем, у кого рогов по природе своей нет? -- запальчиво выдал Афон и тоном работника царских спецслужб заявил. -- Но я слежу за тобой! И твой провал станет моей победой!
   -- Да ради бога, -- отмахнулась тетя и посмотрела на Олеся. -- Так что не так с этой ночью?
   Тот снова покосился в окно, посмотрел ей в глаза и пробормотал.
   -- Сегодня та самая ночь, когда свершилось черное колдовство Кудыки!
   -- Куды-куды... Чего?! -- Услышав знакомое до боли имечко, я тоже заговорила так, словно перепила самогонки. -- Чего-чего?! Как?!
   -- Ведьму звали -- Кудыка! -- подтвердил мои худшие опасения Олесь. -- Не ахти конечно имечко, но зачем так реагировать? Так вот, рядом с ней я всегда чувствовал присутствие какой-то темной силы. Даже силы не из мира сего!
   Значит, здесь были Кудыка и Пепельный! Куда ведет этот след?
   -- А как отработать это колдовство ты не знаешь? -- Мафа чуть прищурилась, и на дне ее глаз, блестящих огоньками свечей, зажегся азарт. Она, словно батюшкина гончая, взяла след.
   -- Если бы я точно знал, что дети мертвы -- я бы мог отпустить на небеса их души, а так... -- Старик качнул головой и снова тяжело вздохнул. -- Не знаю я такой волшбы. Правда вычитал в свитках похожее колдовство, так там черным по белому сказано, что надо найти то место, где произошло такое колдовство и просидеть там ночь, ничего не боясь! Ибо даже собственную смерть будешь ты переживать, и, не убоявшись -- жить останешься.
   -- А чем мне в эту ночь грозит, например, прогулка до отхожего места? -- влез в разговор Змей. Тетя, может и хотела его осадить, но приняла уместность вопроса и вопросительно посмотрела на деда Олеся.
   Тот поморщился, словно ему только что нанесли тяжелую рану.
   -- В эту ночь происходит нечто нехорошее. Сегодня все селяне сидят дома и носу боятся высунуть в темноту, а я вот с вашими превращениями и перемещениями даже ставни не закрыл! А вдруг они сейчас стоят под окнами и смотрят на нас! -- Старик снова обмахнулся в защитном знаке.
   Я почувствовала, как у меня по спине пробежался холодок. А вдруг на нас и впрямь кто-нибудь из темноты таращится?
   -- Ой, да ладно тебе переживать! -- отмахнулась Мафа и снисходительно бросила. -- Никто под окнами не стоит и не смотрит! Я на твою халупу заклятие одно хорошее наложила. Так что ты, вместо того чтобы страшилками заниматься, лучше покажи, где нам с пути-дороги кости бросить. Спать хочется, аж жуть! А вот завтра и подумаем, как беде вашей помочь!
   Дед Олесь со Змеем смерили ее разочарованным взглядом, а высказываться пришлось естественно мне.
   -- Тетя, но ведь именно сегодня особая ночь. Может, попробовать, воспользоваться советом дедушки?
   -- И что ты хочешь? Прийти без спросу в дом Головы и переночевать там? Вот мужик удивится! -- Тетя усмехнулась. -- Нет, нет и нет! Мы не можем так рисковать! Тем более все это вилами на воде писано! К тому же, слышали? Опасно сегодня в темноте гулять! Быстро спать!
   Она поднялась и мило улыбнулась все еще недоверчиво пялящемуся на нее хозяину.
   -- Так не найдется ли для гостей какой овчины?
   Старик нехотя кивнул. Встал. Прошел к печи. Залез на табуретку, и по пояс забравшись на полати, чем-то там пошуршал и под недовольное бурчание уже прикорнувшего внука скинул на пол две подушки и два овчинных одеяла.
   -- Чем богаты! -- А сам забрался на печку под бок к Митяю.
   -- Сгодится! -- Тетя подошла, прихватила одеяла, подушки и принялась сооружать постель в двух шагах от печки. Причем одно одеяло она использовала как матрас, а второе по его прямому назначению. Затем обратилась ко мне. -- Ну, доня, чего сидишь точно медом к табуретке примазана? Иди, ложись. Утро вечера мудренее! Это вас всех касается!
   -- Раскомандовалась! -- Змей зевнул во всю пасть и растянулся прямо на полу.
   -- А тебя никто и не заставляет! -- тут же отреагировала тетя. -- Домашним животным место на улице!
   -- Это... что же получается? -- Змей даже с кряхтением поднялся. -- Это значит после всех твоих неудачных магических опытов я еще и домашнее животное? И долго я буду терпеть такое поведение от престарелой злопамятной "бабы яги"? А все из-за того, что я тебя с Васькой перепутал? Да?
   -- Не-е-ет! Что ты! Я не злопамятная! Просто злая и у меня память хорошая! -- звонко расхохоталась тетя. Я заметила на дне ее зеленых глаз разгорающееся свечение и мысленно пожелала Змею удачи. -- Обожаю, знаешь ли, когда кудрявые толстяки называют меня старухой. Прям тащусь, как питон по гвоздям!
   -- Фу! Мадам! Откуда у колдуньи с таким известным именем такой портовый лексикон? -- Змей явно рисковал. Причем сильно! -- Теперь понятно, в кого пошла Василиса с ее-то воспитанием! И это, прошу заметить, она сейчас на порядок воспитаннее вас будет. А все потому, что те несколько недель наших совместных путешествий не прошли для нее даром.
   -- Ах, значит, я не умею детей воспитывать?! -- Тетя подбоченилась, а ее глаза и вовсе превратились в два горящих мертвенным светом фонаря. -- Отлично! Вот заодно и проверим на тебе! Путь наш будет долог.... Кстати, команда была спать! И... закрой за собой дверь с той стороны!
   -- Не дождешься, ведьма злая! Я тебе не жертва, типа Василисы! Я ухожу! -- Змей развернулся на сто восемьдесят градусов, тяжело протопал к двери и так жахнул ею, что с притолоки отвалилась прибитая подкова.
   Мы с тетей услышали, как под лапами Афанасия захрустели старые ступени крыльца, и глухо хлопнула калитка.
   -- Будет знать, на кого свою клыкастую пасть разевать! -- наконец отмерла она. Улеглась на импровизированную кровать и, сложив руки на одеяле, посмотрела на меня. -- Ну а тебе, чего, особое приглашение нужно?
   -- Знаешь... -- Я покусала губы, пытаясь сдержать все то, что рвалось из меня наружу. Не получилось.... -- Ты не права! Ты не имела права обижать моих друзей! И я тебя сюда не звала! И... да! Из тебя плохой воспитатель!
   На тетю было жалко смотреть. Ее ведьмин взгляд потух, и она часто-часто заморгала. Так, словно собиралась заплакать. Только в ее голосе по-прежнему оставались командные нотки.
   -- Доня! Немедленно скажи, что твои слова следствие нервного переутомления. Или я....
   -- Или ты -- что? -- Я прищурилась, чувствуя как раздражение, обида сменились гневом. Вот почему? Зачем она так, со мной?
   -- Или я... Боженьки ты мой! -- Тетя вытаращилась на меня так, словно увидела призрака. -- Это чего такое? А? Ну-ка быстро говори -- чего это такое, а?
   Плавали, знаем! Тетя -- актриса от бога! Виновата, а признаться невмоготу! Вот и устроила цирк!
   -- Самогонка это, на белене настоянная! Пойду, прогуляюсь! -- и, не слушая угроз тети по поводу ремня, угла, гороха, я прошагала к двери, распахнула ее и вышла в ночь.
   Никакой жути во дворе меня не поджидало. Просто ночь. Ароматная, от скошенной травы и летнего зноя, теплая, как бархат папенькиного одеяла, мелодичная, от оркестра сверчков, лягушек и ветра в камышах, разноцветная от огоньков светлячков и рассыпанных щедрой рукой по небу самоцветов-звезд.
   Просто ночь!
   За спиной послышались вопли Мафани и я, дабы не усугублять нашу ссору, бросилась бежать по невидимым в темноте, но таким ощутимым под ногами грядкам, к распахнутой настежь калитке. Вдруг получится догнать Афона?
   Отбежав к деревьям, я остановилась. Я видела, как по двору ходит Мафаня. Уже не ругаясь, она только просила меня вернуться, но я не вняла просьбам. Постояв немного, развернулась и пошла вперед, куда глаза глядят.
   Я не хотела этой ссоры. Не хотела того, что произошло. Я понимала, тетя переместилась ко мне, чтобы помочь. Чтобы в тяжелые для меня дни я была не одна. Чтобы я чувствовала поддержку. Но! За то время пока мы с Ником и Афоном искали кольцо, я, незаметно для себя, изменилась. Я стала взрослой, я научилась отвечать за принятые мной решения, и мне больше не нужны были няньки.
   А еще, мне очень не нравится, когда обижают моих друзей! Тем более что их так мало!
   Село и впрямь точно вымерло. Может, жители действительно боялись выйти на улицу из-за "страшной ночи", а может мы настолько увлеклись ссорой, что совсем позабыли о времени и селяне уже попросту спят.
   Я прошла по главной улице, сопровождаемая редким бреханьем собак, постояла у большого дома, (надо полагать Головы) и, не заметив ничего подозрительного, уже собралась вернуться в избу деда Олеся, как вдруг над головой что-то просвистело, клинком разрезав ночной воздух. Чувство, что за спиной кто-то стоит, пришло внезапно, заставив меня поспешно развернуться.
   -- Афанасий! - облегченно выдохнула я. - А я думала что не найду тебя!
   -- А ты действительно искала? И не по тетиной наводке? -- Змей заложил лапы за спину и, не мигая, уставился на меня желтыми выпуклыми глазищами.
   -- Я с ней поссорилась. Не хочу, чтобы за меня решали, как жить! Я не маленький ребенок! -- И заметив его недоверчивый взгляд, даже притопнула ногой. -- Больше нет! В конце концов! Где она была, когда мне действительно нужна была ее помощь?! Почему не переместилась ко мне, если это так легко? А сейчас пришла и считает, что может распоряжаться мной, как своей собственностью?! Обижать моих друзей?
   -- Ну... это ты погорячилась! -- Афон подошел ближе и неловко обнял меня за плечи. -- Я это... того... скажу, что права была твоя премудрая тетушка, когда говорила об истинности намерений.
   Ой, что-то я слышу в его голосе нотки вины.... И с чего бы это?
   -- Ты сейчас о чем? -- Я отстранилась и заглянула в его желтые глаза. Он отвел взгляд.
   -- Я ведь с вами с самого начала тоже не бескорыстно поперся. Думал облик свой вернуть.
   -- Ну, так вернул же! -- Я нахмурилась. Коню понятно, что все "поперлись" ради какой-то первоначальной выгоды. -- Главное-то не в том, из-за чего ты пошел, а почему остался! Ведь ты остался!
   -- Ага... -- Змей вздохнул. -- Только благодаря твоей тетушки выяснили, что я снова остался из-за корысти. Облик-то человечий теперь снова возвращать надо!
   -- А что за любовь у тебя большая, про которую тетя говорила? Ну что, мол, сначала стань человеком на делах, тогда человеком к зазнобе своей придешь.... А?
   Змей вдруг смутился и решительно сменил тему.
   -- Вот что я скажу тебе, Василиса! Надо Ника выручать. Я обещал -- я сделаю! А когда выручим, тогда обо всем и поговорим! Коли живы будем!
   Ой, не к добру такие заявления! Честно -- больше всего на свете не любила разочаровывать хороших людей. Точнее друзей. Короче, змеев! А ну как решит он мне в любви признаться? И что я ему скажу? Хотя тут и говорить особо нечего. Он и так все прекрасно понимает и даже знает, кем, отныне и довеку, занято мое сердце!
   А может все же не признается? Или не мне?
   -- Ладно. -- Не зная о чем говорить, я покосилась на обступающие нас почти исчезнувшие в темноте дома, и предложила. -- Может, вернемся?
   -- Вообще-то, я хотел на озеро слетать. Помыться. А то из-за твоей тетушки, чтоб ей так всегда везло, не довелось мне в баньке попариться. Дымом даже от змеючьей кожи тянет! -- Змей неловко оскалился.
   -- Ну, так пойдем! -- Я пожала плечами. Это же здорово! Всегда мечтала искупаться при свете луны! И запоздало испугалась. -- Стоп, а как же призрак?
   -- Ха-ха! -- Змей заколыхался от смеха. -- Да в таком обличье, я не только призрака, Пепельного напугаю!
   -- И то верно! -- согласилась я. -- Только больше не упоминай при мне это имя. Идет?
   -- Идет! -- Змей протянул мне когтистую руку, и я солидарно хлопнула по ней ладонью.
  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   -- Василиса! Васька, Василек! -- Как же хорошо быть рядом с любимой! С подаренной ему судьбой красавицей! Взбалмошной выдумщицей, веселушкой! Василисой! Он мог придумать ей сколько угодно ласковых прозвищ просто потому, что ему нравилось ее так называть. Ему нравилось видеть, как она млеет от его ласк, смущается от его силы, загорается страстью от его слов. -- Как же я схожу с ума, когда тебя нет рядом. Умираю, представляя тебя одну, без помощи и защиты! И некому отогнать ночной кошмар! Василек!
   Ее веки дрогнули, а губ коснулась игривая улыбка. Она его! Его на веки! И никто ее не сможет у него забрать! Потому что он... он.... Кто он?
   Ник стиснул руками виски, спасаясь от пронзающей боли. А действительно, кто он? Пленник? Раб? У него даже нет будущего! Совершенно неясно, зачем Пепельный держит его в клетке. Не как раба -- как узника! Почему не убил его еще той ночью, в пустыне, когда нашел его и свое заговоренное колечко? Ведь такое не прощают! Он, Ник, совершил святотатство! Похитил у владыки Пепельного мира перстень власти, перстень силы! Если знать как, он мог бы легко захватить власть в этом сумрачном государстве. В мире боли и отчаяния! Ну, по крайней мере, как считали живущие под ясным небом, да жарким солнышком. А так, мир как мир! Не хуже и не лучше.
   Он не раз с высоты своей клети видел тех, кого Пепельный называл слугами, а чаще рабами. Кто-то был похож на него -- обгорелое подобие хозяина! Кто-то напоминал страшных чудищ из легенд, а кто-то выглядел как простой смертный.
   Обычный мир!
   Василиса потянулась, сладострастно выгнулась на его руках. Тихонько застонала. И не открывая глаз -- улыбнулась.
   - Боги мои, как же ты прекрасна! И как же ты сводишь меня с ума!
   Ник не утерпел и коснулся губами ее губ. Таких сладких... Таких влажных... Таких... холодных?
   Глаза Василисы распахнулись, наполненные призрачным светом небесной лазури. Она вдруг открыла рот и ее мягкий, чуть шершавый язык... принялся умывать его не хуже заправского банщика!
   -- Василиса! Вася?! -- Шок сменился удивлением, из темного омута памяти родились образы, которым послушно придал звучание его голос. -- Фу! Место, Феликс, Закир!!! Фу! Лежать, мальчики!
   Он еще выкрикивал непонятные команды, а глаза уже распахнулись, вырывая сознание из пут колдовского сна.
   Пятиглавые собаки Пепельного?! Значит, он умудрился уснуть, нежно обняв прутья решетки, и теперь две здоровенных, черных, с красными подпалинами пятиглавых твари, пытались его освежевать! Причем, через прутья решетки, слюнявыми, колючими, будто терка языками!!!
   Мозг еще пытался справиться с накатившим, обездвиживающим ужасом, а тело уже успело среагировать, каким-то неведомым кульбитом перенеся его к дальней стене и буквально вдавив спиной в острые камни.
   С губ сорвался хрип. Не в силах пошевелиться, Ник смотрел, как дьявольские собаки, не получив добычи, потыкались носами в решетку, обиженно коротко тявкнули и привлеченные зычным криком хозяина, будто на крыльях сиганули вниз.
   Вот так поспал!
   Да еще этот сон -- будь он не ладен! После таких снов, как никогда остро начинаешь понимать безысходность, одиночество и катастрофу, которую не отменить и не исправить! Табун уже мчится, набирая скорость, к пропасти. И не затормозить, не остановиться и уж тем более не повернуть назад!
   Зря он тешил себя надеждой. Он -- мертвец! Пепельный скормит его этим зубастым тварям, как только получит то, что хотел!
   А что он хочет?
   Василису?
   -- Ну что? Как прошел сеанс лечебного сна? -- От писклявого, знакомого до боли в подмышках голоска Кобылки-горбылки, Ника передернуло. Так вот, значит, кому он должен быть благодарен за свое испорченное настроение! -- Самооценка поднялась?
   -- Не опустишь! -- рыкнул он. Оттолкнулся от стены и встал на ноги, с опаской поглядывая вниз, туда, где в пелене не то дыма, не то тумана слышалась собачья грызня. Небось, уже делят чью-то плоть! Как же вовремя он проснулся! Но даже не это главное, а то, благодаря кому он уснул! -- Спасибо за помощь!
   -- Ой, да не за что! -- Но кобылка, кажется, не заметила недовольство, прозвучавшее в его голосе. -- А я тебе весточку с воли притаранила! Угадай от кого?
   Сердце бешено заколотилось, отдаваясь молотом в висках. Губы сами шепнули имя любимой.
   -- От Василисы?!
   -- Ха, размечтался! -- Крылатая бестия даже показала язык, а когда он попытался ее как муху прихлопнуть, исчезла и бесстрашно появилась перед глазами. -- От нее ты долго приветов еще не дождешься! Обидел ты ее, Ник! Сильно обидел!
   -- Да чем?! -- не выдержал он, рявкнув на свою мучительницу в полный голос. -- Чем я ее обидел?
   -- Недоверием! Обманом! Зачем таился от нее?
   -- Хотел, чтобы и она влюбилась в меня так же, как я в нее!
   -- Верю! Шикарный план! Только надо было молчать до последнего!
   -- А я ничего ей и не сказал! -- Губы Ника искривила горькая усмешка. -- Не успел!
   -- Ты -- нет! А вот кореш твой с соломенными мозгами -- так очень! А все потому, что сам клинья к принцессе подбивает! И поверь, пока ты тут баланду хлебаешь, да псов местных развлекаешь -- подобьет! -- Хлоп! Горбатый призрак рассеялся под его ладонью струйкой дыма, и снова появился у него перед глазами. -- А, и еще! Привет тебе от Борюсика-рыжусика. Снова заговорил! Правда, говорит, такого натерпелся -- в страшном сне не увидеть.
   Как объяснить этой мучительнице, что в данную минуту ни о ком, кроме Василисы, ему думать не можется? Сказать -- значит обидеть Борьку. Ведь, эта тварь летучая, обязательно передаст коняге его слова, да еще и смысл извратит!
   -- И что с ним произошло? -- Ник изобразил искренний интерес.
   -- А ничего особенного! Просто пообщался с Мафаней -- тетей зазнобы твоей. Говорить -- заговорил, но после того, как увидел, что та сделала с Афанасием -- начал заикаться! Так-то!
   -- И что она такого сделала? -- Мафаня? Мировая колдунья! Они знакомы с тех пор, как она нашла его лежащим под кустиком без чувств, после бегства из царства Пепельного, и выходила. Совсем еще девчонка, подросток. Василисы тогда и на свете не было.... -- Послушай... А может быть, она мне поможет? Если только Василек додумается обратиться к ней за помощью!
   -- Э... не! Думай сам, как выбираться! -- Горбатая бестия кувыркнулась в воздухе и пропала. Лишь остался звучать ее голос. -- Вот тебе домашняя работа: вспоминай, как ты отсюда сбежал! Ну и самооценке не давай опускаться! Держи планку! А мне к душам заблудшим надо!
   -- Что б и тебе вместе с ними заблудиться! -- в сердцах пожелал ей вдогонку узник.
   За что ему все это?!
  

Глава 4

   -- Слушай, а правильно ли мы идем? -- озвучил мой вопрос Афон, когда озеро не появилось и не "после этого деревца", и не "за тем холмиком". Ночь как будто стала темнее, и сквозь ее темноту, вуалью раскинувшуюся над миром, не пробивался даже свет звезд. Только красноватая луна одиноко подмигивала нам, не то, радуясь, не то предупреждая.
   -- А леший его знает! -- Хотелось ввернуть словцо покрепче, но я решила не каркать. Может, сами заблудились, а может, и вправду, кто по кругу водит! -- Мы же минут пятнадцать назад прошли дом Олеся. Насколько я помню, озеро сразу за ним! Я его в окно видела. Близко!
   -- Может и близко. Да только свернуть не туда -- пара пустяков! Глянь, ночь, какая темная. Вдруг прошли мы то озеро?
   -- Тогда, может, домой вернуться? А то заведет нечистая.... -- Я поежилась, ощутив спиной чей-то пристальный взгляд. Сзади хрустнула ветка, заставив сердце испуганно заколотиться. Поспешно развернувшись, я вцепилась в руку Афона и огляделась. -- Есть здесь кто?
   -- Ага, так они тебе и скажут. И бумажку с царской печатью предоставят. Чтоб уж наверняка нас сомнения не мучили.
   -- Не издевайся! В конце концов, кто из нас маг-практик? -- Я заставила себя отстраниться от зубоскалящего Змея. Ага! Ему-то хорошо! Вон рожа какая! Одни светящиеся желтым огнем глаза чего стоят! -- Ты! Вот и сделай так, чтобы дорожка нас клубочком к озеру вывела! Страшно же в темноте бродить!
   -- Надо было тетку слушаться и спать ложиться, коли страшно! -- Змей теперь сам схватил меня за руку и притянул к себе поближе. -- Стой тут, принцесса, и не рыпайся! Я что-то чую....
   И грозно рявкнул в темноту:
   -- Я знаю, там кто-то есть! Выходи, или топориком кинем!
   Поначалу ничего не произошло, только усиливающийся ветер скрипел во тьме ветвями деревьев. Затем послышался хруст приминаемого валежника и из темноты выткалась морда волка.
   -- Не! Не надо топориком, -- торопливо попросил ломающийся юношеский тенорок. -- Я хоть и невидимый почти всегда бегаю, а лапти склеить враз могу! Да и что я такого сделал? Ну, иду за вами. Может, скучно мне? Я же, когда вы спросили, есть тут кто -- ответил. Раза три кивнул, мол, есть! Есть тут кто! Я есть...
   -- А ничего, что в темноте твоих киваний не видно, чудо-юдо говорящее! -- не выдержала я. На Борькином опыте наученная: если животина говорит, значит, можно договориться! -- Ну и отвечал бы по-человечьи, раз балакать умеешь!
   -- Чтобы вы в меня, не разобравшись, топорик метнули?
   -- Да это я так, для проформы ляпнул! Не хватало еще на волков топорики разбазаривать! -- утешительно фыркнул Змей. -- Мы бы в лучшем случае в тебя палкой кинули. Или булыжником. Их здесь -- полно! Ну что? Давай знакомиться, ежик, ни хвоста, ни ножек?
   -- Я не ежик, я -- Фома! -- обиделась голова волка. -- А вы кто?
   -- Странное имя для волчары! -- будто не слыша вопроса, подметил Афон, и уточнил. -- Так ты человек в облике волка, или волк в человечьем обличие?
   -- А можно выбрать третий вариант ответа? Я -- несомненно, человек, но в невидимом, можно сказать -- призрачном облике волка.
   -- Это как? Прозрачный весь? -- осклабился Змей, но волчара оставался серьезным.
   -- Ну, можно сказать и так! Считайте, что я -- призрак.
   -- Поздравляю! Стоп. Ты -- кто? -- Вот так всегда, Афанасий сначала поставит точку, а затем начинает соображать, в том ли месте. -- Ты что, мертвый?
   -- Нет, я не совсем, чтобы призрак.... Скорее совсем не призрак.... Я -- живой! Был... -- Волк задумался. -- А ведь верно! Если в описании себя любимого используются слова "был" и "призрак", значит... я -- того? Да? -- Зверь полностью появился из темноты, сел и вдруг завыл в голос. -- Бедный я, несчастны-ы-ый! Никому не нужны-ы-ый! Маменька покинула, батька оплакал, сестрицу камень тяжелый держи-и-ит! А все ведьма виновата-а-а-а! Что б ей так же, как мне, псиной блохастой по полям да по лесам бега-а-ать!
   -- Как я тебя понимаю, друг! -- расчувствовался Афон, признав в волке собрата по несчастью. -- Я тоже когда-то был статным, высоким красавцем-блондином, пока одна ведьма страшная из меня вот такого крокодила не сделала! Чтоб ей... всего хорошего, да побольше!
   -- Стоп-стоп! -- насторожилась я, вовремя перебив вот-вот готовые вылиться на голову моей тети сочувствующие комментарии волка. Просто, за компанию из мужского шовинизма. -- Говоришь -- маменька тебя покинула? А давно?
   Волчара поджал хвост, потупил синие человечьи глаза, и потрусил вперед, не забывая рассказывать свою биографию.
   -- Давно. Я тогда еще мальцом был. А тут мамка сбежала, батя запил. Привели селяне ведьму! Та за свои услуги попросила у отца наши с сестрицей жизни, да только он наотрез отказался. Дождалась ведьма, когда отец уснет, увела нас с сестрицей к озеру, и совершила над нами какое-то колдовство. Наутро очнулся я зверем: вроде живым, но невидимым, а сестрица русалкой стала...
   -- Значит ты -- сын Головы? -- тоже дошло до Афона. -- Так это вы тут с сестрицей народ пугаете?!
   -- Мы?! Не-е! -- Волк на миг оглянулся, мотнул головой и продолжил путь. -- Мы сами боимся.
   -- Кого?
   -- Ни кого, а чего! Магии злой!
   -- Что за магия такая? Чья? -- не утерпела я, и, догнав призрака, пошла рядом. -- Кудыки?
   Волк остановился, посмотрел мне в глаза и попросил.
   -- Не произноси этого имени вслух! Она ведь может и вернуться!
   -- С того света не возвращаются! Даже такие ведьмы, как она, -- многозначительно улыбнулась я.
   Кто бы знал, каких усилий мне стоила эта бравада! Как вспомню эту ведьму приставучую, так мурашки по спине стадами носиться начинают.
   -- Она умерла?! -- Волк недоверчиво прищурился, и тут до него дошло. -- А как же я? Я-то по-прежнему невидимая зверушка! Значит, со смертью ведьмы чары не исчезают?
   -- Смотря, какая ведьма! Некоторое колдовство вообще может навсегда остаться! А у вас его, если честно, над всей деревней такой фон -- мама не горюй! -- припечатал Змей, но глядя на понурившегося призрака, начал утешать: -- Да нет, не поверю, что вашей беде нельзя помочь! Наверняка, есть какое-то контр-заклинание!
   -- Может и есть, но я его не знаю, -- неохотно буркнул волк и снова потрусил вперед. Вскоре я почувствовала запах воды и догадалась.
   -- Ты ведешь нас к озеру? Зачем?
   -- Я когда за вами шел, слышал, как Крокодил сказал, что желает искупаться! -- Волк вильнул хвостом и исчез в прибрежных камышах.
   Мы с Афоном переглянулись.
   -- Крокодил? -- переспросил он. -- Какой еще крокодил?
   Я прыснула со смеху.
   -- Так ты!
   -- А почему он меня так называет? Я ведь и обидеться могу! -- Складки на лбу Афона вздыбились горами, выражая неподдельное удивление.
   -- Думаю, парень принял за чистую монету твой рассказ о том, как ведьма страшная превратила тебя из красавца блондина в крокодила, и решил что Крокодил -- это твое имя!
   -- А! -- Афон с хрустом почесал затылок и, решив не заморачиваться, пожал плечами. -- Ну и фантазии тут у них! Пойдем, что ли, к озеру, раз пришли?
   Но не успели мы ступить на песчаный пляж, как земля под ногами зашевелилась. Я со свистом втянула воздух, с ужасом разглядывая ковер из змей, неведомо откуда заскользивших под нашими ногами.
   -- Афон, змеи! -- взвизгнула я, и в следующую секунду оказалась у него на руках.
   -- Где?! -- Он распахнул желтые глазищи так широко, что мне показалось, будто они сейчас выпадут.
   -- У тебя под ногами! -- Я свесилась, разглядывая ковер из угрожающе шипевших тварей. Одно радует, у Афона лапы бронированные, ни одна змеюка не прокусит.
   Тот внимательно огляделся и с подозрением посмотрел на меня.
   -- Опять видения?
   Я даже обиделась.
   -- Да какие видения?! Вон же они! По всему берегу!
   -- Да нет тут никого! -- Он качнул головой и направился к темной глади озера. -- Может тебе пустырник попить? Чаек? А не хочешь чаек, так я скажу как настоечку забубе... Ох ты ж, ежик!
   Не дойдя до воды каких-то пары шагов, он замер, в ужасе уставившись на что-то прямо перед собой.
   -- Вась, ты его тоже видишь?
   Теперь пришел мой черед разглядывать пустынный берег.
   -- Кого?
   -- Пепельного! Он нас прямо у воды ждет. Рукой машет.
   -- Где?
   -- Вон!
   -- Змей -- вижу! -- честно призналась я. -- Пепельного нет!
   -- Да я смотрю, у тебя не только с головой плохо, но и с глазами?! -- вдруг обиделся Афанасий.
   -- Это кому еще плохо?! -- Я хотела его попросить поставить меня на землю, но посмотрела на извивающийся ковер под его ногами и передумала. -- Афон, ну честно! Не вижу я никакого Пепельного!
   -- Ай! Ой! -- Змей вдруг принялся выплясывать какой-то странный танец: будто уклоняясь от чего-то и в тоже время подпрыгивая. -- Жжется! Жжется!!!
   Я покрепче вцепилась в его чешуйчатую шею. Еще неизвестно, кто из нас сошел с ума!
   -- Афон! Что с тобой? Что ты видишь? Прекрати меня трясти!
   Но Змей, меня не слышал. Прижал к себе покрепче и не переставая прыгать, зарычал.
   -- Не бойся, принцесса! Я не дам ему нас сжечь! Он не получит тебя, как уже однажды заполучил Ника!
   Чтобы он хоть как-то меня заметил, пришлось завопить ему в ухо:
   -- Да с кем ты разговариваешь?! -- И дать пощечину. -- Черт! Руку отбила!
   -- Принцесса? -- Взгляд Афанасия стал осмысленным. Он растерянно огляделся. -- А где Пепельный?!
   -- В своем мире, надеюсь! -- Я на всякий случай взглянула на песок, и, не увидев вертких тварей, даже помотала головой. Змей не было! -- Кажется, на нас с тобой напустили морок!
   Послышался плеск воды и мелодичный голосок сообщил:
   -- Это заклятье ведьмы: испытание страхом! -- К берегу подплыла девушка. -- Уходите! Еще никто не оставался в своем уме, переночевав здесь в эту ночь.
   -- Так мы не ночевать. -- Я наконец-то исполнила свою мечту и скользнула на песок из лап Змея. Что там говорил дед Олесь про важность этой ночи?
   -- Вы не из нашего села! -- догадалась девушка. -- И зачем вы сюда пришли?
   -- Вообще-то искупнуться! -- смущенно кашлянул Афон, честно стараясь не пялиться на полные зеленоватые груди девушки. -- Можно компанию составить? Не помешаем?
   -- Вы действительно ничего не знаете? -- Девица с интересом взглянула на него и приподнялась, выставляя напоказ свою красоту. Кажется, она ничуть не смущалась наготы. Наоборот! Мне показалось, что ей нравится внимание моего спутника.
   Ну, хватит, мне все это надоело!
   -- Девушка, нам до лампадочки ваши тайны, или рассказывайте, или посторонитесь! Не мешайте моему другу помыться! Надеюсь, здесь пиявки не водятся?
   -- Так вы сюда пришли не помогать? -- Девушка наконец-то обратила свое внимание на меня, и в ее глазах зажегся нехороший огонек.
   -- А чего вам помогать? Я смотрю, вам и так хорошо! -- хмыкнула я и взглянула на Афона. -- Ну? Что стоишь, как истукан? Если нужно грязь смыть -- вперед! Нет, значит, домой пошли. Нас там уже заждались!
   -- Дык... Я б искупнулся... -- Он посмотрел на меня, бросил взгляд на подавшуюся вперед зеленокожую красавицу и смущенно развел руками. -- Точно не помешаю?
   -- Не помешаешь! Мне уже давно одиноко и... холодно... -- Ее интонации изменились. Стали требовательными и томными. -- Она оттолкнулась от берега, и, плеснув хвостом, скрылась в темных водах озера.
   Афон как завороженный направился за ней, но перед самой кромкой воды перед ним возник призрачный волк.
   -- Стоп! Забыл предупредить! Если ты пойдешь за моей сестрицей в озеро, то на берег можешь и не выплыть.
   -- То есть как -- не выплыть?! -- нахмурилась я. -- Разве ты нас сюда привел не для того, чтобы Афон мог спокойно ополоснуться?
   Волк почесал лапой нос и покаянно чихнул.
   -- Ну, вообще-то вы сами хотели прийти к озеру, а я вам не мешал, потому как, редко кто теперь сюда приходит. Все боятся этого места, и считают гиблым. А вдруг именно у вас получится нас расколдовать?
   -- У вас, с сестрицей, это что, наследственное: туману напустить и ждать когда люди сами во всем разберутся? -- возмутилась я, и приказала. -- Ну-ка, давай, рассказывай, зачем нас сюда заманили? Да еще и страшилок напустили.
   -- Это не мы! -- Волк совсем по-человечески вздохнул. -- Это ведьма. Я обманул вас, когда сказал, что не знаю, как ее чары развеять. Думал, испугаетесь вы, и как все, обойдете озеро стороной.
   -- И как же развеиваются чары? -- Змей уже и думать забыл о русалке и теперь с интересом прислушивался к нашему разговору.
   -- Все очень просто! Если хоть один смертный добровольно придет сюда и, не поддавшись страху, просидит до утра, мы снова станем людьми.
   -- Значит, я была права, и змеи мне привиделись! -- победно хмыкнула я и посмотрела на задумчиво покусывающего коготь Змея. -- А тебе привидился Пепельный и огонь!
   -- Да я уже это понял. -- Он оглядел озерную гладь, взбаламученную верткой русалкой. -- А сестрица твоя, как там ее по имени, всегда своих спасителей на дно озерное тянет?
   -- Ее зовут Анна. И это не ее вина. Ведьма заморозила ей сердце. Сестре все время холодно и одиноко. Она думает, что согреется от присутствия рядом смертного, но ее разум спит. Сестра не понимает, отчего ее избранники умирают, едва достигнув песчаного озерного дна. А после очередной смерти, ее сердце становится еще холоднее от груза разочарований и вины.
   -- Отлично! Теперь все понятно! -- Я сложила руки на груди. -- Значит, чтобы вы снова стали людьми, нам с Афоном надо просидеть здесь до рассвета?
   -- Совершенно верно! -- обрадовался моей прозорливости волк. -- И главное -- ничего не бояться.
   -- Ну, если по мне снова змеи заползают, я испугаюсь и еще как! -- засомневалась я.
   -- И когда в меня огнем кидаться будут -- я тоже испугаюсь! -- поддакнул Змей.
   -- Но теперь-то вы знаете, что все это ненастоящее! -- подбодрил нас волк. -- Самое легкое, как можно справиться с колдовским мороком -- отвлечь сознание. Все равно как! Пусть даже так, как это сделала ты, девушка! От души врезала Крокодилу, и сама из-за боли в руке очнулась от видений.
   -- Во-первых! Я никакой не Крокодил! Я -- Афанасий! -- вызверился Змей. -- А во-вторых -- не вижу ничего хорошего в том, что редкий исчезающий вид Змеев Подгорных лупцуют направо и налево! У меня может под этой чешуей душа слишком тонкая! Я может, не привык к такому обращению!
   -- Ну, я вас предупредил! -- Волк видимо решил, что на этом его миссия по собственному спасению выполнена, и, выдав нам ценные указания -- исчез.
   -- Здорово! -- Афон вздохнул и уселся на песок. -- Значит, мы с тобой до утра должны колотить друг друга по роже, и не поддаваться на чары русалки! Всю жизнь мечтал именно так провести ночь с очаровательной девушкой!
   -- Интересно, а когда наступит рассвет? -- Я уселась рядом, прижавшись к его теплому боку.
   -- Скоро. Очень скоро! -- обнадежил меня Змей и вздохнул, разглядывая звездное небо.
   Сколько мы так просидели -- не знаю. Несколько раз к берегу подплывала русалка, но так и не смогла заманить Афона в свое озерное царство. Вначале отвлечь его внимание было нелегко, но, когда девица в очередной раз всплыла и принялась зазывно трясти перед нами грудями, я решилась:
   -- Девушка, я все понимаю. Одиночество, нехватка мужского пола среди рыб... Но кто еще вам скажет? Раз уж так получилось, что судьба свела нас сегодня всех вместе, я попросту обязана открыть вам глаза. То, что вы нам уже довольно давно демонстрируете, не вызывает у моего спутника ничего кроме отвращения. Зеленые... в водорослях... по размеру, простите, как у коровы! Ну, кого вдохновят новые отношения, если перед глазами "объекта вашего интереса" находится такая красавица, как я. Причем уже довольно давно! Соображаете?
   Змей в ужасе покосился на меня, затем бросил взгляд на русалку и помотал головой.
   -- Госпожа, это чисто субъективное мнение принцессы! Знайте, что я так не думаю!
   -- Новые отношения? Я и не знала, что ты трус! Только чего ты боишься, пучеглазый, если я тебе так неприятна? Тьфу! Знала бы -- время не тратила! От отвращения да страха не больно-то согреешься! -- не выдержала русалка и плеснула хвостом, скрываясь в светлеющей воде. Напоследок, до нас донесся ее обиженный голосок: -- Совет вам, да любовь! Сказал бы сразу, что она для тебя уже даже не женщина -- принцесса!
   -- Да не для меня... а вообще! Эх... -- Змей махнул рукой. -- Ну и правильно! Зачем обращать внимание на чьи-то зеленые дойки, когда в сердце уже живет образ той... единственной и неповторимой...
   -- Это кого? -- насторожилась я.
   -- Принцессы! -- вздохнул Афон. Положил подбородок на сомкнутые в замок пальцы и вперил тоскующий взгляд в светлеющий небосклон.
   -- Кстати, а почему мы больше никаких страшилок не видим? -- Я поспешно сменила тему.
   Змей равнодушно огляделся, и спросил, скорее для поддержания разговора.
   -- А чего ты больше всего в жизни боишься?
   Я пожала плечами.
   -- Конкретно или вообще?
   -- Вообще! -- уточнил Афон. -- Например, пауков. Боишься?
   Старательно представив себе образ паучка, я даже затаила дыхание и огляделась. Ничего!
   -- Не, наверное, не боюсь. Я, когда маленькая была, их в ведро собирала. А еще имена давала.
   -- Ты, наверное, маленького представила? -- прищурился Змей и добавил описания. -- А представь здоровенного паучару, с железными жвалами, черной шерстью и россыпью глаз?
   Я задумалась. Песок снова зашелестел, зашевелился и в метре от меня, из песка выбрался паук, в точности такой же, как его описывал Афанасий. Угрожающе лязгнув жвалами, он уставился на меня точками глаз и медленно зашагал в нашу сторону.
   -- Ой, мамочки! -- Секунду я разглядывала тварь, а затем поймала себя на том, что уже лезу к Афанасию на загривок.
   -- Вот! Что и требовалось доказать! -- Он сдернул меня на песок, и, скрутив руки так, что я аж взвыла, принялся увещевать: -- Это не то, что ты видишь! Это лишь атомарные частицы черного колдовства, разрушающиеся от силы нашего убеждения!
   То ли от воздействия непонятных слов, то ли от интонации его голоса, но шагающий к нам монстр дернулся, заторопился и, точно мираж, развеялся от дуновения теплого предутреннего ветра. Я даже перестала выдираться из лап Афанасия.
   -- Что за тарабарщину ты там сказал? А если еще раз и по-нашему?
   -- Глюки, говорю, все это! -- перевел Афон. -- Ведь я понимаю, что Пепельного рядом нет, а все равно его боюсь. Ведь ежели он нас поймает, то сожжет и не заметит! Говорят, он не любит смертных. Монстров из них создает. Когда я был в его мире, то видел клетки, с такими как он! С такими, каким стал Ник. Я пообещал отвести тебя к нему, но на самом деле я очень боюсь туда возвращаться! А еще, там есть такие здоровенные пятиглавые собаки, которые служат только властелину Пекельного царства! -- Афон вдруг поперхнулся, закашлялся и, выпучив глаза, принялся отползать назад, не сводя взгляда от чего-то видимого только ему. -- Ой, мамочки! Вась, скажи! Того, что я вижу, на самом деле нет?
   -- А что ты видишь? -- насторожилась я, с опаской оглядываясь. Никого и ничего!
   -- Целое полчище Пепельных идет ко мне из озера и ведет с собой громадных псов! -- Он, с трясущимися от страха губами, уставил когтистый палец в пустоту.
   -- Ладно, друг, себя не жалея, спасу тебя от твоего кошмара. -- Я понимала, что Змея надо отвлечь от видения, но как? Если залепить ему оплеуху, завтра с рукой у меня будет совсем плохо! Тогда.... А что тогда?
   Я привстала, огляделась. Заметив совсем рядом чуть занесенный песком булыжник, взяла его в руку и, размахнувшись, с силой опустила на недлинный, но широкий хвост Афанасия. Змей взвыл, подскочил как ужаленный и, пытаясь заглянуть себе за спину, принялся крутиться волчком.
   -- Они подожгли мой хвост! Мой хвост!
   -- Нет, это я! Я спасаю тебя от кошмара! -- Я бросилась его ловить, совсем не подумав, что в таком состоянии он втопчет меня в землю и не заметит.
   -- Ты? -- не переставая крутиться, завопил он. -- Так это ты сожгла мой хвост?!
   -- Нет, это камень!
   -- Камень сжег мой хвост?! -- Похоже, Афона заклинило. Радует, что хоть Пепельные ему больше не видятся.
   За игрой в "Попробуй, догони" нас и застукала тетя.
   Магический переход раскрылся бесшумно, поэтому я, сначала услышала ее сварливый голос, а затем увидела и ее саму, шагающую к нам. Но самое главное было в том, что в непослушных локонах ее темных волос запутались первые, красновато-золотистые лучики восходящего солнца. Самая страшная ночь закончилась!
   -- Значит, я не сплю! Волнуюсь! Блю... Болею с похмелья! А они тут в салочки играют?! Ну, племяшка! Ну, подожди, вернемся мы домой!
   Афон даже забыл о желании поймать свой хвост. Минуту разглядывал взлохмаченную тетушку и, возопив диким голосом, попер на нее.
   -- А вот, фигушки! Не боюсь я тебя, ведьма страшная!
   -- А надо бы бояться! -- Тетя не растерялась, подпустила его поближе и залепила такой хук слева, что Афона развернуло. Какое-то время он стоял, выпучив глаза, а после, как подкошенный рухнул на песок. -- Это тебе за "страшную"!
   Послышался плеск воды. Мы с тетей разом обернулись, разглядывая выходящую из озера нагую девушку. Русалочий хвост сменили вполне обычные ноги, а зеленый цвет кожи исчез вместе с ночным сумраком. Теперь она выглядела вполне по-человечески и так же вполне по-человечески смущалась своей наготы.
   -- Спасибо вам, люди добрые!
   -- За что? За бои без правил? -- подбоченилась Мафа, недовольно ее разглядывая. -- Я бы тоже не отказалась на это посмотреть со стороны! Откуда ты такая нарисовалась, не сотрешь?
   -- Это, тетя, русалка! Была. Сестра призрака, о котором дед Олесь говорил, -- коротко просветила я родственницу. Как бы она и ей с ноги не зарядила. За компанию. -- Так вот, мы с Афоном ее расколдовали. А волк где-то тут бегает...
   -- Жалко, я берданку из дома не захватила! -- нахмурилась она и, углядев что-то у меня за спиной, насторожилась. -- О, а это еще что за процессия к нам пожаловала?!
   Я обернулась, глядя как из камышей, на пляж высыпало с десяток селян. Седой как лунь, но совсем не старый мужчина, вместе с невысоким подростком лет семнадцати бросились к растерянно озиравшейся девушке, и принялись натягивать на нее какой-то цветастый халат и тапки. А к нам направился сухонький дед с совершенно безумным взглядом.
   -- Спасибо вам, добрые люди, что развеяли злые чары и убили колдуна!
   -- Кажется, по сценарию была колдунья? Нет? -- Тетя испытующе посмотрела на меня.
   Я растерянно пожала плечами. Мол, кто их разберет!
   Все точки над "ё" расставил все тот же старичок. Алчно вытягивая из сапога охотничий нож, он прямым ходом направился к Змею, до сих пор лежавшему без сознания.
   -- Так вот же он, колдун оборотный лежит! Смердит шкурой своей зеленой! Ща мы его освежуем! На базаре за его шкуру все десять золотых рублей можно выручить!
   -- Так! Стоп! -- Я встала грудью на защиту бедного Афона. -- Это никакой не колдун, а... брат мой заколдованный!
   -- Врешь, бесстыжая! -- Вредный старикан тут же развенчал меня из героев, записав в лгуны и сребролюбцы. -- Поди, сама решила енту тушу на ярмарку свезти? Да только ничего у тебя не выйдет! Не зазря мы этого ирода с его кошмарами столько лет терпели!
   -- Да с чего вы взяли, что это он в ваших кошмарах виноват?! -- вспылила я. -- Мы с ним только вчера к вам приехали! Мальчика спасли! Помните?!
   -- А вот снова ты брешешь, лахудра крашенная! -- не унимался склочный дед. -- Ты вчерась приехала с толстяком кудрявым!
   -- Кхм! -- наконец-то решила вступиться тетя. -- К моему большому сожалению, это я виновата, что кудрявый толстяк выглядит так непрезентабельно. Я его просто... немного заколдовала.
   Ох, не надо было ей это говорить! Благодарные жители разом замолчали, отхлынули от нас подальше и тут же вооружились, кто чем смог.
   -- Ага! Попалась ведьма страшная! -- обрадовался старикан. А зря. Жаль он тетиных боев без правил не видел, и потому так бесстрашно решил рискнуть своим последним зубом. -- Бейте ее, братья! И подельницу ее! Крашеную!
   Нет, ну гад! Кого угодно ведь достанет!
   -- Между прочим, это мой натуральный цвет! -- Ярость, затмевая разум, свилась в груди в тугой комок. "Братья" этого старого придурка, вместо того чтобы поддержать его шовинистские призывы, какое-то время испуганно таращились в небо, где быстро сгущалась темно-лиловая туча, а когда сверкнувшая молния поставила дыбом седые вихры деда и подавно бросились врассыпную. -- А вот теперь в расчете! И не рыпайся на нашего Змея Подгорного!
   Старик выдохнул белесый дымок и, пугая переливчатым воплем окрестности, бросился прочь, не разбирая дороги.
   -- Наши победили? Теперь уже можно вставать? -- подал голос притворщик Афон.
   -- Теперь уже нужно бежать! -- поправила его тетя и посмотрела на меня. -- А с тобой, доня, нам надо поговорить. Очччень серьезно поговорить!
  
   О чем таком серьезном хотела поговорить со мной тетя, я в то утро так и не узнала. Приняв напутствие Мафани за команду к действию, Змей вскочил, расправил болтавшиеся за спиной на манер плаща крылья, и, взяв разгон, взлетел, не забыв подцепить меня лапами за шиворот. Я тут же провалилась в широкий ворот рубахи, одолженной мне дедом Олесем. Чтобы окончательно не выпасть из трещавшей по швам одежки, я сцепила руки на шершавых лапах Афона и по-черепашьи втянула голову, стараясь не смотреть вниз.
   -- Эй, ирод! Меня забыл,  -- вертай назад! -- возмутилась тетя, провожая нас взглядом, но Афон обладал прекрасной памятью и, как ни крути, был весьма на нее зол.
   -- Извини, Премудрая, но я двоих не потяну, так что давай, догоняй! Ножками -ножками! Раз-два, раз-два! Еще вперед нас у Олеся очутишься!
   -- Ну ладно, соколик! Лети! Мы потом из твоих крылышек плащ-палатку смастерим. Чтоб не дуло! -- пригрозила тетя улетающему вместе со мной в рассвет Змею. Я смотрела, как ее заслонили собой сначала камыши, потом деревья. А когда мы поднялись еще выше, я даже заметила вдалеке ощетинившуюся вилами, да топорами ватагу местных жителей, возвращавшуюся назад.
   Ого! Надеюсь, тетя уже открыла переход, чтобы быть подальше от этого озера, в тот момент, когда они дойдут?
   Пока я раздумывала, как привлечь внимание Змея и при этом не рухнуть с уже довольно большой высоты, картинка сменилась. Мы оказались над приютившей нас усадьбой.
   Бережно опустив меня на землю, Змей коротко приказал:
   -- Быстро собирай вещи, а я оседлаю Борьку. Встречаемся во дворе!
   -- Не знала, что у нас с тобой есть вещи! -- Почувствовав под ногами надежную твердь, я поправила рубаху, поддернула упрямо сползавшие штаны и попыталась возразить: -- Хочешь просто взять и сбежать? А как же тетя? Дед Олесь? Митяй?
   -- Дед Олесь и Митяй только спасибо скажут, когда местные драконоборцы не найдут нас в их доме. А тетя твоя не пропадет! Та еще мымра ста... -- Змей проглотил окончание ругательства, каким-то восьмым чувством ощутив открывающийся у него за спиной переход, и елейно закончил: -- Статная и очень красивая! Теперь понятно, в кого ты такая уродилась, Васька!
   -- Ах ты, подхалим трусливый! -- Тетя Мафа выбралась из перехода, дунула, развевая его как облако дыма, и направилась к нам. -- Но говоришь правильно! Еще чего не хватало -- время на прощания терять! Там поджаренный молнией активист такую кодлу собрал -- не отмахаемся, а помирать за чужие грехи я не согласная и Ваське не дам!
   Хлопнула дверь. Из дома показался заспанный хозяин.
   -- Это вы? Ну, слава богу,  -- живы! А я прям извелся! Всю ночь глаз не сомкнул! Как все прошло?
   -- Неблагодарные у вас в деревне людишки живут! -- с ходу припечатал Змей. -- Я бы даже сказал,  -- подлые и завистливые. Вот, казалось бы, сделали мы им хорошее дело -- скажи спасибо, одень, обуй, денег дай да проводи! Ан нет! Лучше вилами благодарность во всю спину прописать!
   Пока Афон изливал свое негодование, а покашливающий самогонным перегаром дед пытался понять хоть слово, я отошла к бане и тихо свистнула. Борька, казалось, только этого и ждал. Послышался бодрый цокот, и мой рыжий красавец появился из-за дома передо мной как лист перед... тс-с-с-с... только не вслух... А то, мало ли кто может появиться!
   Кстати, что-то мы горбатой призрачной пародии на нормальную лошадь давно не наблюдали! Неужто отстала от Борюсика?
   -- Добренького утра, хозяйка! Ух, ты! Какой у меня, оказывается, красивый баритон! Вот! Как говорится, не ценишь то, что имеешь! Ну, как не ценить такой голосок? Вдруг доведется в опере выступать? Как думаешь, хозяйка, лучше поздно, чем никогда?
   -- Заткнись! -- довольно бесцеремонно перебила я его, одним махом взлетела в седло и примирительно похлопала конягу по шее. -- Я с тобой обязательно поговорю и проникнусь нахлынувшим счастьем, но только когда ты будешь от этой деревни как можно дальше!
   -- И что за марафон нас снова ждет? А может, останемся? Погостим? -- Борька обернулся и посмотрел на меня одним глазом.
   -- Не получится, Борь! -- Встревоженная дымкой пыли и гулом приближающихся возбужденных голосов, я настороженно бросила взгляд поверх плетня и запаниковала. -- Мафаня, Афон! За нами погоня!
   -- Ох, ты ж, ежик! -- Хозяин икнул, приставил ладонь козырьком ко лбу, и бросился в дом. Не прошло и минуты, как он выбежал с холщовой котомкой за спиной, таща за собой заспанного, упирающегося Михая. -- Так, все за мной через черный ход. Попробуем сбежать!
   -- А тебе-то, зачем бежать?! -- опешила тетя.
   -- Да им только повод дай! -- Дед заглянул под крыльцо, выудил из его заросших паутиной недр глухо звякнувший мешочек и, сунув его за пояс, быстрым шагом направился через огород к стоявшим стеной зарослям крапивы. -- Они меня однажды чуть на костер не сосватали, когда чары бродячей ведьмы порушили всю семью нашего Головы! И никто не вспомнил, что я первый кричал, умолял не доверять чуждой магии! Все мои слова перевернули с ног на голову, потому что я, пусть косвенно, но связан с этим ремеслом! А сейчас я еще и вас тут приветил... Нет, живым не дамся!
   -- Давай мальчонку! -- Не дослушав причитаний старика, Змей подхватил испуганно "мамкнувшего" парнишку на плечо, и, стараясь не отстать, прибавил шагу. Следом торопливо цокали мы с Борькой, а замыкала процессию Мафаня, то и дело, посыпая наши следы какой-то пылью из вышитого заковыристыми знаками мешочка.
   Приближаясь к высоченной крапиве, я даже прикусила губу, представляя, какие сказочные ощущения нам предстоит испытать, но, с другой стороны, тешила мысль, что разъяренные "борцы за правду" не попрутся за нами. А если и попрутся, ох, и не сладко же им придется!
   Но, как выяснилось, предстоящей схватки с крапивой я боялась зря. Ее попросту не было. Крапивы. Был качественно созданный морок. С шелестом листьев, с темной зеленью, с белесыми каплями жалящих соцветий, угрожающе висевших на толстых стеблях. Мы нырнули в нее, как в густой туман, а в следующее мгновение уже вышли... на другом конце озера?
   Правильно оценив мое удивление, тетя подобралась поближе и тихо пояснила:
   -- Это, доню, привязанный к местности переход-скрытка. Вот согласись, какой дурак пойдет искать пропажу в зарослях крапивы? Они, может, и дотумкают, что мы слиняли через такую вот оказию, но не сразу. А прежде чем нападут на след, мы уже будем далеко! Потому что, переходы эти к тому же обладают свойством путать преследователей. Ежели, конечно, не попадется умник, способный увидеть такой переход, и пройти по нему за нами след в след.
   Я посмотрела на тетю, не скрывая изумления.
   Во-первых, я даже не подозревала, насколько она сведуща в теории магии. Во-вторых, она никогда со мной не говорила о магии. Даже о том, как приготовить какое-нибудь безобидное зелье! Так с какого перепугу ей все это сейчас мне рассказывать? Где ее привычное: "Забей, доня, и не бери в голову!"?
   -- Забей, доня, и не бери в голову! -- Она будто прочитала мои мысли, и, заговорщицки подмигнув, остановила задумчиво шагавшего Борьку. -- Давай-ка, полезай! А то в ногах ни правды, ни скорости!  
   Подошла к деду Олесю. 
   -- И куда вы теперь направитесь?
   -- В Гать пойдем. У меня там брат двоюродный волхвом подвизается. Вместе работать станем, мальца научим... Счастье найдется, главное, не бояться нового. А вы куда?
   -- Отсель не видать! -- резко брякнула тетя, и тут же примирительно махнула рукой. -- Не со зла я, Олесь. Болит у меня в думах дорога наша. Вроде надо, а боязно...
   -- И куда ж это вас всех несет? -- насторожился старик, обернулся, взглянул на меня, и догадливо уточнил: -- Небось, в царство Пепельного собрались? Слышал, племянник мне говорил. И вы еще удивляетесь, что после таких заявлений вас хотят только убить? А вдруг вы сами колдуны Пепельного и мор в наш мир несете? Слуг ему новых ищите? Из людей зомби, да чудищ сделать хотите?
   -- Ты чего мелешь, старый? Аль самогонка и впрямь на белене настоянная? -- тетя воинствующе уперла руки в боки. -- Ты говори, да не заговаривайся! Я ж Марфа Премудрая! Аль забыл?
   -- Не забыл! Да только я еще кое-что вспомнил, что народ говорил! Освежить память? -- Олесь посмотрел на нее в упор. Не дождавшись ответа, мазнул взглядом по небосводу, затуманившемуся дымными лентами пожарища, и ругнулся сквозь зубы. -- Вот ведь, ироды! Хату подожгли!
   После его слов, тетя как-то подозрительно присмирела, и большую часть пути мы проделали в молчании.

Глава 5

   В конце концов, я так погрузилась в непрошеные и такие болезненные мысли о Нике, что даже не заметила, как тропинка, ведущая от озера, забралась в мрачный вековечный лес и запетляла меж деревьев. Затем лес так же неожиданно закончился. Мы вышли к указательному камню, стоявшему на перекрестке. На нем белой краской были изображены три стрелки с милыми названиями --  Чаны, Мочище и Гать --  из которых я знала только одно.
   -- Ну, здесь мы отдохнем, да и распрощаемся. -- Олесь скинул болтавшийся за плечами мешок.
   Змей уложил в траву сонного мальчонку и сам плюхнулся у камня.
   -- Отдохнуть я не прочь. Посидим, костерок запалим, а там, глядишь, и спать пора наступит! Переночуем, и в путь.
   -- Какой спать! -- возмутился Митяй. Сонно протирая глаза, он с подозрением посмотрел в небо. -- Солнышко в зените или только-только за полдень перевалило! Кто ж при свете спит?
   -- И все же солнышко тебе не мешало всю дорогу дрыхнуть на моем плече! -- хмыкнул Змей.
   -- Вы уж извиняйте, но мы с мальцом на ходу переночуем, -- вздохнул Олесь. -- Чем дальше уйдем от этого гиблого места, тем лучше.
   -- Ну как знаете, -- не стал уговаривать Афон, потянулся к мешку деда, но вовремя опомнился и вежливо спросил:
   -- Слышь, Олесь, а у тебя попить ничего не завалялось? А то так кушать хочется, что... -- И виновато осклабился. -- Вот.
   Знаем-знаем! Международная поговорка.
   -- А то, как же! Есть фляжка... -- Тот сосредоточенно порылся в дорожном мешке и выудил искомый предмет на радость оживившемуся Афону. -- С водой. И краюха хлеба.
   После уточнения меню нашего скудного обеда, Змей снова погрустнел. Взял краюху, отломил кусочек и сунул его в рот, не поленившись пробурчать:
   -- С такими попутчиками научишься жрать всякую гадость!
   -- Ты чем-то не доволен? -- смерила его хмурым взглядом Мафа.
   Видимо вспомнив их недолгое, но аргументированно-обоснованное общение, Афон потрогал набрякшую скулу и неопределенно пожал плечами.
   -- Да не, все путем... -- Некоторое время он сосредоточенно жевал хлеб, с серьезным видом таращась на теряющуюся в лесу тропинку, точно выполнял ответственную работу. Потом, видимо, это ему надоело. Он уже было открыл рот, чтобы как-то разбавить задумчивое молчание, да так и остался сидеть, разглядывая приближавшегося к нам гостя. 
   -- Призрак волка? Опять?!
   Я заметила его чуть позже Змея, но раньше других, и не смогла удержаться:
   -- А на него что, магия отмены не подействовала?
   У кого я это спрашивала, не знаю, но мне ответили все разом:
   -- Если он призрак, то и не подействует. -- Дед Олесь.
   -- Это что, и есть ваш хваленый призрак? -- Мафаня.
   -- Да он это, он! Именно его я на озере видел! -- Митяй.
   -- А он сможет мне оппонировать в беседе о межцарственной политике? -- Борька.
   Ну и, конечно же, Афанасий:
   -- А чего такое он в зубах тащит? На узелок похоже. Может, хоть самогоном на халяву разживемся?
   Волк, сообразив, что его визит не остался незамеченным, сбавил обороты, и, поглядывая то на одного, то на другого, остановился, когда до облюбованного нами камня оставалось шагов десять. Выплюнув узелок на землю, он совсем по-человечески утер лапой лоб и заговорил:
   -- Нет, ну я так не могу! Ну что вы смотрите на меня как на чудо-юдо морское? К тому же с некоторыми из вас мы сегодня уже как минимум виделись!
   -- А почему ты человеком не остался, как сестрица твоя? -- вместо приветствия поинтересовалась я, разглядывая черную с серебристым подшерстком шкуру. При дневном свете он казался вполне реальным волком.
   -- Нет, ну если вас так смущает мой вид... -- Зверь вдруг поднялся на задние лапы. Его тело принялось меняться, лапы выпрямляться, шерсть втягиваться, а голова сплющиваться. Вскоре перед нами стоял совершенно обнаженный, черноволосый парень лет семнадцати.
   Ойкнув, я поспешно отвернулась, зато тетю Мафу факт его наготы совершенно не смутил.
   -- И что это значит? -- Она шагнула вперед. -- Новый класс призраков-волкодлаков?
   -- Вообще-то, я в школу не ходил, -- смутился гость. -- Батя меня дома премудростям всяким обучал. Сами понимаете, с моей второй натурой, мало кто меня в школу возьмет. -- Он наклонился, и, подхватив поклажу, принялся колупать узел. -- Не против, если я портки надену? А то в волчьей шкуре как-то привычнее голышом бегать.
   Наконец узелок поддался. Парень выудил серые холщовые штаны, такую же рубаху и быстро оделся.
   -- Я, собственно, чего вас догонял... -- Недолго думая он уселся у указательного камня точнехонько напротив деда Олеся и Змея, покосился на нас с тетей и полностью развернул узелок, являя нашим взорам расписанную узорами скатерть. Три раза стукнув по ней, парень буркнул: --  "Все, что есть в печи, на стол мечи, -- " и стал ждать.
   Несколько мгновений ничего не происходило, затем на скатерти, точно грибы, стали вспучиваться свежайшие яства. Чего тут только не было! И печеные перепела, и яйца, и пирожки, и яблоки, и даже перышки зеленого лука!
    -- Дело у меня к вам от батюшки. Ну и от сестрицы тоже... в благодарность вот вам еду доставил, как они и велели! Скатерть- самобранка.
   -- Видали мы их благодарность! И тебя с папашей твоим, тоже... видали! -- Тетя не утерпела, сидеть где-то в сторонке, подошла, и, безцеремонно подвинув Афона, уселась рядом. -- И то, как на нас фанатиков науськали, мы тоже видали!
   -- Это уже, мамаша, не мой косяк! -- открестился паренек. -- Не нужно было при всем честном народе единственному проповеднику волосы дыбом ставить!
   -- А не надобно на наше единственное средство передвижения рот разевать! -- не успокаивалась Мафа.
   -- Чего это  -- единственное? А я?! -- возмутился Борюсик, но тетя его, кажется, даже не услышала.
   -- Да ваш проповедник, вон, его, -- Мафа указала на Афона, скромно разглядывавшего зеленоватые когти, -- нашего друга, почти что брата,  -- Змея Подгорного,  -- чуть на рынок не свез.
   -- Да ладно! Брата?! -- От таких речей Афон едва не поперхнулся от неожиданности и даже выпучил глаза, тут же забыв о маникюре. -- А с каких это пор теперь за честные высказывания братовьев крутят волчком и мордой в землю тычут?
   -- А с тех самых, что надо десять раз подумать и один раз сказать, а не один раз ляпнуть, и всю жизнь за это получать! -- мгновенно переключилась на него тетя.
   Понимая, что переспорить эту ведьму не стоит и пытаться, Змей приуныл и примиряюще поднял руки.
   -- Ладно, ладно! Я понял. Язык мой -- враг мой.
   -- Это точно! -- припечатала Мафа и переключилась на гостя. -- Значит, папаня тебя к нам подослал? Решил напоследок накормить от пуза, а дальше пущай топают да не возвращаются? Так, что ли?
   -- Ну не совсем. -- Паренек, лукаво взглянув на нее, утянул с самобранки жаренную куриную ножку и впился в нее зубами. -- Вообще-то, ваш подарок не еда, а эта скатерть-самобранка! Батя ее из Пекельного мира стибрил! Ну, когда ходил на поклон к ихнему повелителю,  -- обо мне просить.
   Дед Олесь, Митяй, Борька и Змей многозначительно переглянулись, а тетя покосилась на меня, видимо опасаясь, что я начну биться в истерике от слова "Пекельный". Но я невозмутимо сунула в рот, взятый на пробу пирожок, и принялась жевать. Удовлетворенно хмыкнув, тетя воспользовалась затишьем, и, утащив колечко колбасы, придвинулась к волку.
   -- А вот теперь, как тебя там, с этого места и во всех подробностях!
   Наши спутники тоже почуяли сенсацию. Удобно расположившись вокруг самобранки, они дружно налетели на угощение, не забывая высказывать пожелания:
   -- Рассказывай, да только с объяснениями! Все ж и я там был, может, чего вспомню! -- Змей в предвкушении ностальгии по прошлым геройствам, свистнул индюшачью ножку, крынку молока и посоветовал: -- Имена и названия не пропускай!
   -- Можно и без названий! -- Борька погарцевал вокруг нас, и, не найдя свободного места, улегся у меня за спиной, не забыв перед этим ухватить зубами здоровенный ломоть хлеба. -- На кой они мне, если я, в отличие от некоторых, все равно там не был?
   -- Главное, подольше, юноша! И поподробнее! -- Дед Олесь поспешно прикусил зубами румяный пирожок, вытянул из сумы рулон тонкой берестяной бумаги, вооружился огрызком карандаша и пробубнил: -- А фа вами вапифывать фтану! Йа Вехь все-хахи... эм... ой... поосторожней, внучок! И так с зубами в моем возрасте не ах...
   -- Только, чтобы сказка не страшная была! -- Недолго думая, Митяй выдернул у деда из зубов пирожок, оставив ему от угощения, хорошо, если четвертинку, и сам с жадностью засунул сдобу в рот, предварительно разрешив: -- А пусть, даже, и страшная! Я не бояка! Так же, дед?
   -- Ну... так-то да! -- Олесь задумчиво потрогал передние зубы, словно сомневаясь в их наличии после такой дележки, и взглянул на гостя. -- Начинай. А то дело к вечеру, а нам до Гати еще идти и идти!
   -- Мое имя от рождения -- Фома. А что касается тайн и подробностей -- здесь все просто. Вы думаете, что я  -- волк-призрак, порождение страшного колдовства? -- Паренек оглядел всех нас по очереди, и как-то уж больно невесело улыбнулся. -- Если бы это было так, наверное, это было бы лучшим, что только могло со мной произойти. Но нет! Я никогда не был призраком. В этом-то и проблема нашей семьи. Начну с предыстории. Как известно, пост сельского Головы переходит от отца к сыну. Если у Головы нет сына, совет старейшин избирал нового вожака после пятнадцати лет правления. В нашем роду это правило так же не было исключением. Пост Головы принадлежал нам больше ста лет, до того как его занял мой отец. К огромной печали, боги отчего-то невзлюбили моих родителей, долгое время не давая детей. Только благодаря молитвам матери лишь на десятый год после свадьбы у них родилась дочь -- Анна. Сразу же после ее рождения, повитуха сообщила отцу, что у его жены больше детей не будет. Некоторое время, отец хранил эту новость в строжайшей тайне, пытаясь смириться с тем, что больше никто и никогда в нашем роду не станет носить чин Головы. Но вот однажды в село пришла ведьма. Многим она помогла. Кому советом, кому исцелением, а кому и благополучными родами. Наконец и отец решился нанести ей визит. Просьба его была проста: что сделать, чтобы его бесплодная жена понесла, и через положенный срок подарила ему сына? 
   Рассказчик замолчал, оглядел притихших слушателей и остановил взгляд на мне. 
   -- И ведьма помогла. Указала ему дорогу к Пепельному, посулила помощь, но предупредила, что, если отец не воспользуется даром, тот заберет к себе в услужение всю его семью.
   Мы слушали затаив дыхание. Рассказчик снова ненадолго замолчал, обреченно покачал головой и уставился в траву.
   -- Что случилось дальше, я думаю, вы уже и сами догадались: отец был тверд в своем желании. Добравшись в мир Пепельного, он рассказал ему о своей беде, и тот дал отцу снадобье, которое должна была выпить мама. Но, в обмен на одну незначительную услугу.
   -- Какую? -- нахмурилась тетя, но парень только поднял руку, показывая, что он еще вернется к подробностям, и продолжил:
   -- Как вы видите,  -- снадобье сработало. В положенный срок родился я, да только, вот незадача, в первое же полнолуние я обратился в волчонка. Вскоре у меня появилось много талантов, от исчезновения, до левитации и различного вида колдовства. Отец хранил мою тайну, сколько мог, пока однажды, лет шесть назад, я не превратился в волка и не напал на мать. Я этого не помнил, но, когда пришел в себя, увидел то, что никогда не смогу себе простить и уж тем более забыть.
   Молчание рассказчика на этот раз было долгим, но мы терпеливо ждали. Наконец он продолжил:
   -- Тело матери мы с отцом похоронили на заднем дворе. Даже сестра не знала об этой трагедии. А наутро, чтобы защитить меня, отец всем сказал, что его жена сбежала с трюкачом из бродячего цирка. Если бы селяне не были столь доверчивы, они бы задумались, почему бродячий цирк, прибывший всего два дня назад, так быстро уехал, выступив лишь раз. Но отца любили и не усомнились в его горе и "предательстве" жены. А на следующий день случилась еще одна странность. В село нагрянула ведьма, благодаря совету которой, на свет появился такой монстр, как я. Она поведала, что, если не победить мою зависимость от луны, вскоре в селе не останется никого. В итоге, она пообещала мне помощь Пепельного. Сказала, что только он сможет сделать из меня хорошего колдуна, а заодно научить контролировать силу, уменьшив власть луны надо мной до одной- единственной ночи. Но взамен, на долгих шесть лет она потребовала к нему в услужение и мою сестру. Только раз в год, нам дозволялось прийти в этот мир, где нас могли видеть и слышать селяне и пришлый люд. Вчера ночью, так случилось, срок моего обучения закончился, и мы с сестрой стали свободны!
   -- Стоп! -- Я почувствовала, как по позвоночнику заструился холодок страха. -- Но Кудыка уже тогда была мертва!
   -- Да. Она оказалась призраком! И надо сказать,  -- весьма реалистичным, -- успокаивающе кивнул Фома. -- В тот же день, когда мы с Анной попали в Пекельное царство, колдунья сгинула, и мы больше ее не видели. По правде говоря, я даже в чем-то благодарен ей и своему учителю. Без них меня бы не было.
   -- Но твоя жизнь -- жизнь монстра. Мучение! -- не выдержал дед Олесь.
   -- Но она есть! -- Фома посмотрел ему в глаза. -- А из-за вашей семейки предсказателей, я едва ее не лишился! В условии Пепельного было обозначено, что ровно шесть долгих лет я и Анна служим ему. А ты, Веха, растрепал всем свое пророчество, будто знаешь, что детям Головы можно и нужно помочь! И толпы сочувствующих потянулись к отцу с различными предложениями, обрядами и заклинаниями! Вот только их помощь нам была не нужна. Если бы им удалось вернуть меня домой раньше срока, я никогда бы не стал тем, кем стал, и не научился бы побеждать власть луны. -- Он вдруг усмехнулся. -- Отец даже придумал, как отвадить особо дотошных.
   -- Просидеть ночь у озера? -- первым догадался Митяй.
   -- Но не каждую! А ту единственную ночь, когда мы с сестрой могли приходить в этот мир. Ух, мы и чудили! Кто во что горазд! Не хвалюсь, но были и такие, кто уходил с озера седым, в обмоченных портках!
   -- Значит, вы нас пожалели? -- хмыкнул Афон. -- Было, конечно, страшно, но терпимо!
   -- Если честно, мы тут ни при чем! -- развел руками парень. -- Старались напугать, как могли, но побороть вашу магическую защиту нам оказалось не под силу!
   -- И кто же это у нас такой матерый? -- Тетины брови взлетели на лоб. Она с недоверием посмотрела на раздувшегося от гордости Змея, затем снова перевела взгляд на рассказчика. -- Хочешь сказать, что вот это зеленое нечто с крылышками, сильнее тебя? Ты, конечно, извини, но я еще в состоянии видеть силу мага!
   -- Я этого не говорил! -- ухмыльнулся оборотень. -- У нас с сестрой получилось транслировать только те страхи, что боялась вот она. -- Фома кивнул на меня. -- И даже не по правде-то боялась, а точно вспоминала то, что когда-то ее тревожило.
   -- Но... -- Мафа обвела беспомощным взглядом всех нас. Сначала скрипевшего карандашом по бумаге деда Олеся, затем сидевшего с открытым ртом Митяя, не забыла взглянуть на меня. После на чавкавшего у меня за спиной Борьку, на привалившегося к камню Змея и снова на рассказчика. -- В Василисе нет никакой магической силы! Совершенно! Может, произошла какая-то геомагическая аномалия? Сработал эффект невосприятия, и тем самым вызвал синдром "зеркала"?
   -- Все может быть! Тут я врать не стану! -- дернул плечом парнишка. -- Вы спросили -- я ответил!
   -- Ответь тогда еще вот на какой вопрос. -- Голос тети стал тише, будто кто-то мог подслушать наш разговор. -- Ты не договорил: в обмен на какую такую услугу Пепельный помог твоему отцу заполучить тебя?
   -- Если верить батюшке, Пепельный попросил его выдать имена хранителей Страха.
   -- Всех? -- Дед Олесь дернулся, словно его пронзили раскаленной иглой, а в глазах Митяя поселился ужас.
   Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, где уже слышала о Страхе. И ведь совсем недавно!
   -- Что за хранители Страха?
   -- Наш род. -- Голос деда Олеся прозвучал тихо и устало. У него как будто не осталось сил больше жить. -- Испокон веков род Веха зовут летописцами, волхвами и хранителями Страха. Не удивляйтесь. Так в народе прозвали книгу пророчеств, которую написал мой прапрадед, Захар Веха. Он был великим предсказателем, и многие из его предвестий исполнились. Есть в этой книге и пророчества о Пепельном. -- Он вскинул руку, предвосхищая наши вопросы. -- О чем там поведано -- мне не известно!
   -- А где? Где эта книга? -- В голосе Змея прорезался нешуточный интерес.
   -- И это мне тоже уже не ведомо! -- Дед Олесь как-то особенно заинтересованно уставился на примятые травинки, и тут я поняла:
   -- Родители Митяя? Они были хранителями Страха?
   -- Хранителем был мой брат, родной дед Митяя. Да только он год назад умер. Возможно, хранение Страха взял на себя Григорий, отец Митяя, да упокоит боженька его душу. Если нет, то мне неведомо, кому досталась книга. Как неведомо это и Пепельному. А потому, видать, решил он извести весь наш род, только бы найти Страх.
   -- Значит, в этой книге и впрямь есть что-то такое, что не дает Пепельному спокойно жить! -- Змей даже заерзал, словно сидел на раскаленных камнях. -- Надо найти ее первыми! Там же бесценные знания!
   -- Иногда знания могут нанести вред их обладателю! Особенно когда переходишь путь такому чудовищу, как Пепельный! -- Дед Олесь обнял за плечи внука и прижал к себе. -- И потерять можно во много раз больше, чем приобрести!
   -- Вспомни, может быть, кто-то из твоей семьи говорил что-нибудь о планах: новых миссиях, поездках? Отец Митяя уезжал куда-нибудь в ближайшее последнее время? Или, может, передавал тебе посылки? -- Тетя, все еще хмурясь, уставилась на него в ожидании ответа.
   Олесь покачал седой головой.
   Но тут заговорил Митяй:
   -- Я  -- помню! Как-то, когда я был еще маленьким, отец приветил троих дервишей, а когда утром они собрались уходить, настоял, чтобы те забрали с собой что-то небольшое, завернутое в неприметную серую тряпицу. Я запомнил это, потому что та тряпица тогда меня очень сильно удивила и этим понравилась. Вроде простая, серая дешевая холстина, но от лучей солнца на ней проступали золотистые знаки.
   -- Думаешь, это и была книга Страха? -- Афон сорвал травину и задумчиво ее пожевал.
   -- Возможно. -- Митяй передернул худенькими плечиками и тут же поспешил нас разочаровать: -- Только я ничего не запомнил из того, что отец говорил бродягам.
   -- Это не беда! -- хором выпалили оборотень и тетя, и смущенно замолчали, явно что-то не договаривая.
   -- Сказали "и", говорите "го-го"! -- подначил их Борька, все это время подозрительно помалкивающий за моей спиной.
   -- Не вопрос! -- Тетя окинула нас взглядом и оценивающе посмотрела на Митяя, словно сомневаясь, сможет ли он воплотить ее идею в жизнь. -- Мое предложение таково: надо наложить на тебя чары сна, вернуть твой дух в нужное место и время, а потом заставить пересказать все, что ты услышишь. Слово в слово. -- Она с ехидцей посмотрела на Фому. -- А какова твоя идея?
   -- Может, напоим мальчонку отваром воспоминаний?
   -- Что бы узнать все его секреты? Неэтично! -- разочарованно фыркнула Мафа.
   -- Ой, да что такого важного может знать мальчишка в этом возрасте? -- Оборотень покосился на помалкивавшего Митяя.
   И тут мне очень... нет, не так! Очень-пре-очень захотелось взять Митяя за руку, что я и сделала. Сжав хрупкую ладошку, попросила:
   -- Вспомни еще раз то утро.
   Мальчишка с готовностью зажмурился. Какое-то время ничего не происходило, но в определенный момент я поняла, что больше не вижу серые стрелки указательного камня, не вижу спутников, зато перед глазами появился ребенок лет пяти, сидевший на добела вымытом крыльце. Потом я словно увидела его глазами беседующих рядом мужчин. Трое из них были одеты в простую холщовую одежду и пыльные, украшенные заплатами бурые плащи. Четвертый мужчина, в добротной белой рубахе на выпуск и широких штанах, держал в руках небольшой, прямоугольный, замотанный в серую тряпку сверток. К слову сказать, ничего приметного в той тряпке я не увидела, зато услышала слова:
   -- Пожалуйста, передайте эту книгу королю Еремею. Пусть ее за семью замками хранит Марфа Премудрая, пока Митяй не подрастет. Его выбрал хранитель. А коли со мной, что раньше случится, пусть отведет его к Олесю.
   Я слепо уставилась в прошлое, наблюдая, как бродяги, отвесив поклон, по одному принялись выходить из калитки, рядом с кривой, такой знакомой яблонькой.
   -- Василиса, очнись! Что ты такое говоришь? -- Голос Мафани заставил видение развеяться, возвращая меня в суровую реальность. -- Ты что-то видишь? Как ты это делаешь?
   Медленно разжав пальцы, я выпустила руку мальчонки, и отшатнулась от него с такой скоростью, словно он занялся огнем. Затем изнутри пришла дрожь, заставляя меня поежиться от накатившего холода, а через мгновение я снова почувствовала теплые лучи закатного солнышка.
   -- Я не знаю! Мне словно кто-то подсказывает, что надо сделать, и я делаю! -- Да что же это такое? То видения, то странные приступы с потерей сознания! -- Вот и сейчас, пока вы спорили, я просто очень захотела взять Митяя за руку! Потому что знала, что все увижу своими глазами...
   -- Что ты видела? -- Тетя сделала строгое лицо, но глаза выдавали ее чувства. Если бы не лишние свидетели, я бы тут же подверглась принудительному допросу, осмотру и лечению. Неважно от чего, для нее главное -- сам факт оказанной помощи.
   -- Двор. Четырех мужчин. И... его! -- Я встретилась глазами с притихшим Митяем. Вот интересно, а что увидел-услышал-почувствовал он?
   -- А те слова, что ты произнесла низким мужским голосом? Кому они принадлежали?
   Меня опередил Митяй.
   -- Батька мой так говорит. Говорил... -- поправился он, и, шмыгнув носом, кивнул. -- Его голос!
   -- А я слышу, и понять не могу, чей говор такой знакомый! -- тут же оживился дед Олесь. -- Но зачем он отдал книгу каким-то бродягам? И ведь не побоялся!
   -- Меня больше волнует другой вопрос! -- Тетя растерянно поскребла ногтями щеку. -- Если книга у нашего Еремея, почему я о том ни сном, ни духом?
   -- И я за все свои восемнадцать лет от папеньки, ни о какой такой книге не слышала! -- Я задумалась, пытаясь найти в памяти хоть что-то.
   -- Тогда выход один! -- Тетя поднялась, с хрустом потянулась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и подытожила. -- Как ни крути, а надо нам с тобой, Василек, домой возвращаться. Все разузнать, найти Страх, а уж только потом идти Ника выручать. Будем знать слабые стороны Пепельного, узнаем, и как освободить из вечного плена твоего разлюбезного!
  
   Где-то в Пекельном мире...
   Грозное тявканье, в котором слышались радостные нотки нетерпения чувствующих кормежку зверей, Ник на этот раз услышал задолго до того, как пятиглавых псов выпустили на свободу.
   После заявления кобылки, желающей, чтобы он вспомнил план своего предыдущего побега, туман забвения стал потихоньку светлеть, вырисовывая мутные образы, которые никак не хотели соединяться в одно целое. Пепельный, клетка, обряд... незнакомые, но такие близкие люди. Мать? Отец? Сестры? И наконец, перстень. "Султан желаний".
   Первая тварь, тенью метнулась к его клетке откуда-то сверху. Точно соткалась из кусочка свинцовых небес. Ник едва успел отшатнуться от прутьев в глубину клети, уже ставшей родным домом.
   -- Фу, пошла! Что тебе от меня надо?! -- Решив подкрепить приказ действием, он поднял с пола камень и запустил его в прутья. Они отозвались колокольным звоном.
   Пес дернулся, оскалил длиннющие клыки, намекая на то, что будет с обидчиком, если эта собачка встретит его на улице. Но вместо того, чтобы бежать дальше, разыскивая зазевавшихся пленников, пес уселся на каменной площадке перед клеткой, разглядывая Ника пятью парами глаз. Вдруг он вильнул хвостом и звонко тявкнул. Как щенок!
   Ник нашел глазами еще один булыжник, но поднимать его не стал. В конце концов, пес оказался весьма дружелюбным! Зачем его злить? Уж лучше попытаться с ним подружиться! Вдруг такое знакомство ему пригодится, когда он решит бежать?
   -- Ну, привет! Скучно тебе? -- Никита сделал шаг в сторону прутьев. -- И мне скучно! Хороший песик! Только хозяин твой -- редкостная скотина!
   Пес удивленно гавкнул и улегся у клетки, не спуская с Ника желтых глаз.
   -- Правда-правда! Зачем ловить и сажать в клетки кого попало? К тому же, я считаю, что, если даже к таким, как ты, относиться по-человечески, можно будет обойтись и без всяких клеток! Согласен?
   Пес снова тявкнул, подполз ближе к клетке, жадно принюхался и вдруг заскулил, словно жалуясь Нику на свою печальную долю.
   -- Видимо, тебе тоже не сладко живется, да, друг? -- Забыв про осторожность, Ник шагнул к прутьям и, протянув руку, коснулся черной, в рыжих подпалинах лапы пса. Черные языки метнулись к руке пленника в едином порыве. Ник вздрогнул и отдернул руку, но, видя тоску и одновременно радость в глазах собаки, рискнул, и потрепал по загривку одну из голов.
   Пес вскочил и залился таким звонким лаем, что Ник едва не оглох. То, что произошло потом, заставило его снова отпрянуть к дальней стене клетки и молиться, чтобы прутья выдержали. На призывный лай собаки, откликнулись ответным лаем другие псы, и вскоре на площадке перед клеткой и на лестнице, уходящей в никуда, собралась целая стая. Повизгивая и порыкивая между собой, они подходили к клетке, втягивали воздух и смотрели, смотрели, смотрели на пленника жадными глазами.
   -- Хорошие собачки! -- Поглядывая на стаю, Ник уже ругал себя последними словами. Тоже нашел развлечение: пытаться наладить дружеские отношения с этими тварями! Да для них он -- деликатес, и ничего больше! А то, что пес облизал его руку, не жест дружбы, а проба на вкус. Видимо, его плоть оказалась для пса лакомым кусочком, вот он и позвал остальных, чтобы разделить трапезу.
   Возможно, мысли Ника были не далеки от истины, потому что псы, один за другим вдруг начали кидаться на прутья клетки, пытаясь их сломать. Что случилось бы, произойди это, Ник даже боялся представить, хотя надежда все же теплилась. Если стены его темницы будут порушены, к нему вернется сила. Пусть не ахти какая, но заморочить голову псам ее бы хватило!
   Спасение пришло гораздо раньше и в лице того, на кого Ник ну никак не рассчитывал. Молния, выпущенная из руки Пепельного, раскидала собак в разные стороны, заставив их поджать хвосты и тенями раствориться в сером мареве.
   -- Значит, все никак не угомонишься? -- Вкрадчивый голос прозвучал устало, но в то же время зло. -- Как же мне тебя убить, тварь?! Как развеять саму память о тебе?!
   -- Может, лучше отпустить? -- Нет, Ник всякое мог стерпеть, но не оскорбление и без того беспомощного пленника. -- Что я тебе сделал? Кольцо назад ты получил! Поглумился надо мной. Разлучил с любимой! Ты меня и так уже убил, так, может, успокоишься?
   Пепельный вдруг утробно рассмеялся и так же внезапно оборвал смех. Побуравил пленника бельмами глаз и спросил:.
   -- Ты что-нибудь знаешь о летописях Веха? Страхе?
   Ник нахмурился. В памяти всплыли слова: "И только Страхом спасен будешь!". Но никаких воспоминаний о том, кто ему это напророчил и когда. Просто фраза о нем. Или даже не о нем? Интересно, почему он никогда не задумывался о том, отчего так мало помнит о своем пребывании в Пепельном мире? И отчего, после бегства отсюда, он никогда не вспоминал о прошедших здесь днях, месяцах или годах? Сколько времени он тут находился? Вряд ли ему на ум сразу пришла мысль свистнуть главный раритет местного правителя и дать деру. По сути дела, Ник не был вором. Зачем ему приспичило стибрить "Султан желаний", который еще так просто не добыть,  -- только ведуны знают, да, как говорится, не разболтают!
   -- Говори! -- Голос Пепельного заставил его очнуться от воспоминаний.
   -- Вроде был такой мудрец. Звался он Страх. Ну и, как водится у мудрецов, писал свои умные мысли дуракам на зависть, потомкам на изучение. -- Ник понял, что его мучитель так просто не отвяжется, пока не выведает все об этом Страхе! А значит, надо запутать! Вроде бы и знаю, а что из этого, правда -- поди, разбери! -- А что за интерес? Тоже захотелось умными мыслями обзавестись?
   -- Ты лжешь! -- Пепельный то ли и вправду владел точной информацией по заданному вопросу, то ли решил блефовать, но отставать не собирался. -- Итак! Меня интересует, где хранятся летописи Веха?
   У кого бы спросить?
   -- А с чего ты решил, что я могу знать об этих летописях? Если был мудрец, который все это написал, значит, должен быть и угол, где он это делал! Ты узнай, из какой он местности, да съезди туда. У соседей поинтересуйся. Может, какой мил- человек и поделится информацией. -- Ник как можно равнодушнее пожал плечами. -- А от меня сейчас толку мало. Сам видишь!
   Пепельный зло прищурился и вскинул в его сторону руку. Светящиеся красным, даже сквозь черную ткань балахона, огненные язвы на его теле вспыхнули расплавленным золотом, Ник обреченно почувствовал, как невидимые пальцы мучителя яростно стиснули его шею. Пытаясь спастись, он бесцельно зацарапал воздух ногтями, и, уже теряя сознание, увидел, как пятиглавые псы, лая и скуля, лавиной бросились на хозяина. Тот не ожидал этого, а потому был захвачен врасплох. Пришлось ему отвлечься от своей забавы, и, оставив Ника в покое, магическим ударом раскидать стаю по площадке. Часть псов с визгом упали вниз, и уже оттуда послышался их яростный лай. Те, кому повезло больше, отбежали к самому краю, и теперь просто стояли, не сводя с хозяина пылающих злобой желтых глаз.
   -- То-то же! Знайте, кто ваш хозяин! -- 
   Вспомнив о жертве, Пепельный развернулся, чтобы продолжить пытку, но, заметив скрючившееся на камнях безжизненное тело пленника, только сплюнул. 
   -- Слабак! Без своей силы, ты слабее смертного! И если ты не будешь мне помогать,  -- ты исчезнешь! Это говорю тебе я -- Бедорлаг, царь бездны и мира Проклятых! Помни, я уже один раз тебя победил. Твой огонь, Феникс, никогда не справится с силой вечного мрака!
   Напоследок, еще раз цыкнув на собак, Пепельный неспешно начал подниматься по ступеням, пока кружащиеся снежинки пепла не скрыли его своей вуалью.
   Ник добросовестно лежал, не дыша, пока тяжелые шаги мучителя не стихли. Собаки, почувствовав, что опасность миновала, хором принялись скулить. Как по покойнику! Пришлось открыть глаза и сесть. Желтоглазые твари замолчали и снова сгрудились возле клетки, не сводя с него жадных взглядов.
   -- Жив я, жив! -- Вот интересно, чем он обязан такой всеобщей любви? С другой стороны -- хоть какая-то поддержка в чужом мире! Ник криво усмехнулся и, услышав голодный рык, изданный животом, печально вздохнул. -- Еще бы чего-нибудь перекусить и выпить. А то второй день никто из обслуживающего персонала ко мне не приходит. Видать, ваш хозяин, --  эта жертва пожара,  -- решил-таки меня голодом заморить.
   Желтоглазые псы словно только этого и ждали. Переглянулись и тенями растворились в пепельном мареве, но вскоре вернулись, и Ник стал обладателем тушки крысозайца, чьей-то семипалой руки, недоеденного уха, судя по размеру принадлежавшего слону, и толстенного, начисто обглоданного мосла. После, зверюги, не произнеся ни звука, снова уселись возле клетки, всем видом показывая, что будут сидеть тут вечно!
   Вой в животе усилился, а от собачьей добычи, сваленной возле клети, стало еще тоскливее.
   -- Нет, конечно, все это, на ваш взгляд, вкусно, но... может, вы найдете того, кто приносит мне баланду, и заставите его выполнить свои обязанности? Конечно, было бы лучше, если бы на сегодня мое меню украсило жаркое! Хоть из кого, только чтобы я не знал! -- Вот дожил! Разговаривает с собаками-мутантами! И искренне верит, что те его понимают! Нет, понять звуки, издаваемые голодным желудком,  -- большого ума не надо, но он почему-то искренне считает, что собаки понимают его речь! -- И пусть воду не забудет. А если есть вино, то и оно сгодится. И хлеба побольше! Если, конечно, в этой дыре знают, что такое хлеб!
   Собаки переглянулись, и вскоре на площадке не осталось никого. Ник сел на валун и принялся ждать.
   А что, вдруг что-нибудь да выйдет из его затеи?
   Сколько прошло времени, он не знал, когда наконец на площадке замельтешил вихрь открывающегося портала. Из него выпало испуганное существо: наполовину человек, наполовину нетопырь, и, удерживая в руках здоровенное блюдо, накрытое темной тряпицей, он, конвоируемый двумя псами, направился к клетке, испуганно улыбаясь клыкастым ртом.
   -- Мой господин! Как я рад! Питт и Буль только что сообщили мне о месте вашего заточения!
    Собаки, услышав свои клички, дружно тявкнули, соглашаясь.
    -- Я не знал! Нам надо быть осторожными! Хозяин не очень-то вас жалует, после того, как вы умудрились сбежать в прошлый раз! Но поверьте, нам вас очень не хватало! Посмотрите, что создания хаоса сделали из нашего уютного мира! -- 
   Нетопырь печально издал не то вздох, не то стон и спохватился: 
   -- Это вам! Все как вы любите! Икра грибная от фабрики "Дядя леший", тыква с рисом куплена в трактире "У домового", и винцо, на лилиях настоянное, от семейства русалок. А батон с отрубями -- лично от меня!
   -- Спасибо... э-э-эм, не знаю, как к вам обращаться... -- Ник отбросил тряпицу и сглотнул слюну. Все пахло и выглядело настолько аппетитно, что он, забыв о приличиях, втащил в клетку один за другим горшочки, в которых были приготовлены яства, отломил кусок хлеба, и, используя его вместо ложки, принялся за еду.
   -- Упырь Емельяныч Могилка, если подзабыли! -- умиленно поглядывая на него, зазудел крылатый. -- В хорошие времена вы часто любили у меня засиживаться. Закусочная "У Могилки", надеюсь, помните?
   Перед глазами невольно появились образы: странный дом, тенета паутины и ожерелья из костей. Букеты из мухоморов и чучела черных котов. Вот только кроме этих скудных образов дальше дело не пошло. Висок пронзила огненная боль. Нику показалось, что в голове что-то лопнуло, перед глазами полыхнула ослепительная вспышка, и мир вокруг исчез.

Глава 6

   Наши спутники собрались быстро. Дед Олесь только закинул на спину вещевой мешок с почти не тронутыми припасами, и поднял с травы внука. Парень-оборотень и вовсе ничего не взял, только отвесил нам поклон.
   -- Вы уж того... не судите строго наших селян. Так они магией да жутиками нашими запуганы, что уже кидаются на всех, кто похож на ведьм или колдунов. А ты, дед Олесь, не серчай! Давно они на тебя зуб точили, хотели из старейшин выгнать, да не могли -- батя не давал. А тут, вишь, как все получилось, да к тому же ты сам ушел. Вот и подпалили тебе дом. Так сказать, для страховки. Чтобы не возвращался.
   -- Да я сам давно хотел уйти. В Болотной Гати и мне дело найдется, и внучка к лекарскому делу пристрою. Все-таки город! -- Олесь поднял прощально руку и, не говоря ни слова, пошел прочь, вслед за бежавшим к закату солнцем. Митяй, правда, пару раз обернулся, помахал и больше не оборачивался, едва поспевая за широким шагом деда.
   -- Ну и мне пора! -- Оборотень белозубо улыбнулся, встряхнул самобранку, и протянул Мафане. -- Привет вам от сестренки! Кушайте, да нас добрым словом поминайте, а когда выйдет какая оказия -- скучно станет, или, наоборот, весело, -- три раза самобранкой по ветру взмахните, и тогда встретимся!
   Фома торопливо, не дожидаясь вопросов, перекинулся в волка и потрусил в сторону леса.
   -- Спасибо! -- запоздало крикнула ему вслед я, а Афон только махнул рукой. Ведь явно хотел что-то спросить!
   -- Печально, когда случайно встречающиеся на жизненном пути люди уходят, чтобы больше никогда не вернуться. И, осознавая миг прощания, понимаешь, что их невидимая с первого взгляда помощь -- огромна! Вот только эти незнакомцы -- больше не прохожие. Они те, кто дал тебе совет, или рассказал мудрость, или, например, как я сейчас,  -- подытожил прожитую веху. -- Борька почесал копытом нос и нехотя поднялся. -- И единственное, что может вылечить одиноких путников, плывущих по реке жизни, от тоски по ушедшим, -- это новая дорога!
   -- Лао Цзы, хренов! -- не выдержала Мафаня, украдкой смахнув самобранкой слезу. Оглядела нашу, готовую "лечиться от тоски" компанию и покачала головой. -- Не. Таким составом мы далеко не уедем! А до Еремеевского царства и вовсе будем телепаться дней пять. Предлагаю быстрое и качественное средство передвижения. Переход!
   -- И как ты это себе представляешь? -- Я невольно коснулась хранившегося у меня за пазухой зеркала. -- Ты-то здесь! А кто нам оттуда портал откроет?
   -- Мы сами! -- Мафа достала из-за пояса такое же, как у меня, магическое зеркальце, старательно на него подышала и принялась протирать рукавом, приговаривая: -- Лютик, Лютик, я - Василек! Как слышишь? Нужна помощь! Ответь! Прием!
   Заинтересованные Афон с Борькой подошли к нам поближе. Вслушиваясь в этот бред, я уже хотела возмутиться, и сообщить всем, что у нас ничего не получится, но тут зеркальце в руке у Мафы ожило, и батин родной баритон заученно отрапортовал:
   -- Я - Лютик, я - Лютик! Понял тебя, Василек! Место для перехода готово! Сколько посадочных мест?
   -- Вместе со мной -- четыре будет! Открывай переход!
   Не вслушиваясь в уже привычные слова заклинания, я отстраненно наблюдала, как рядом с тетей едва заметно заискрился воздух. Когда-то... совсем недавно, но по ощущениям в другой жизни, я бы все отдала, чтобы попасть домой, а сейчас, при мысли о том, что через мгновение я буду дома и увижу батю,  -- ничего не екало. Неужели Пепельный что-то выжег в моей душе, в моем сердце? Неужели я больше никогда не смогу почувствовать просто радость, как когда-то, в заблудившемся где-то детстве?
   А потом случилось странное. Я смотрела, как тетя отправляет в портал испуганно брыкающегося и вопящего: "Почему я?!" Борьку, и вдруг своими глазами увидела конюшню, дворцовый двор, закатные лучи и батю, стоявшего в шаге от меня, и помогающего тащить за сбрую упирающегося и несущего какую-то ахинею жеребца.
   -- Папа?! -- Я шагнула к нему.
   Борька и отец одновременно обернулись, и так же одновременно бросились меня обнимать. Точнее, обнимал отец:
   -- Василиса, доченька!
   А Борька лез с вопросами:
   -- Как ты тут оказалась вперед меня? У тебя что, за пазухой спрятано стратегическое оружие большого радиуса действия всеобщего перемещения?
   -- Как ты? Как же я соскучился!
   -- А уж как мы! А обратно ты так же быстро и бесшумно сможешь телепортнуться?
   -- Только сначала телепортну тебя, чтобы под ногами не болтался! -- припугнула я жеребца, и только после этого он решил заткнуться. Обиженно буркнул: "О, жестокий мир!" --  и направился в сторону родной конюшни. А я смогла переключиться на отца. -- Как ты, пап? Смотрю, и колдовать выучился?
   И что удивительно, говорящий жеребец его тоже не сильно ошеломил. Кажется, родитель этого феномена даже не заметил, а это возможно только оттого, если папа с утра уже напробовался наливочки. Тогда для него все в порядке вещей...
   -- Да, так... узнал пару приемчиков, и то благодаря твоей тетушке! Заставила, зараза! Пока не выучил, не слезла! Ну... то есть, не отстала. -- Отец смущенно хохотнул, подозрительно всхлипнул и, вглядевшись мне в глаза, еще раз крепко прижал к себе.
   Я с наслаждением вдохнула его привычный с детства запах: хлеба, меда и молока.
   Как же хорошо вернуться домой!
   -- Поберегись! Задавлю! -- позади из перехода раздался рев Афона.
   Мы едва успели отскочить, как нас стало на целого Змея больше.
   -- Господи! А это что за зверь? -- Батя толкнул меня к себе за спину, и, закатав рукава, сжал пудовые кулачищи. -- Ну-ка, шагай, откуда пришел!
   -- Вот, значит, как, в вашем царстве-королевстве гостей встречают! -- Змей не упустил возможности обидеться, за что и получил нагоняй от Мафы.
   -- Неча пенять на наше королевство, коли рожа крива! Да тебя любой дурак испугается! -- Она незаметно появилась из-за спины Афанасия.
   Услышав знакомый до зубовного скрежета голос, Змей пригорюнился, но все же буркнул в ответ:
   -- Какую рожу наколдовала, с такой и хожу!
   Но тут, на слова Мафани завелся отец:
   -- Это что, выходит, я, по-твоему, дурак, что ли? Ты, Мафа, говори, да не заговаривайся! А то не посмотрю, что главная колдунья королевства! В конце концов, я тут царь или так, погулять вышел?!
   -- Ну что ты, Еремеюшка! Это ж я не про тебя, это ж я для сравнения! -- Мафаня вдруг сделалась шелковой и поспешно сменила тему: -- А ты не смотри, что он рожей не вышел! Лучше познакомься! Один из ученых мужей Лукоморья.
   Отец настороженно кивнул Афанасию и тихо поинтересовался у тети:
   -- А чего это с ним такое приключилось?
   -- А это я с ним приключилась. -- Она улыбнулась, и многозначительно посмотрела на батю. -- Так сказать, в воспитательных целях. Чтобы голос на меня не повышал!
   Отец стиснул зубы так, что заходили желваки, и елейно улыбнулся.
   -- Что же это, гости дорогие, я вас на пороге-то держу? Прошу во дворец! Фрося уже и пирогов к ужину напекла.
   -- А мне... тоже, можно с вами? -- Афон потоптался на месте.
   Отец в замешательстве кашлянул, но тут, видимо, в нем проснулась мужская солидарность, и он жестом указал на приоткрытую дворцовую дверь.
   -- Все в дом! Добро пожаловать, гости дорогие!
   -- А Борька... -- Я покосилась на почерневшие от времени стены конюшни, где в полумраке скрылся наш жеребец.
   -- Не переживай за него. Парамон его уважит, -- начал было отец, и тут же, в подтверждение его слов из конюшни донесся счастливый вопль Борьки:
   -- Вау! Дом, милый дом! А какие тут прелестные незнакомки живут! Па-ара-амо-о-он! Друг ты мой дорогой! Сыпь овса побольше, побольше! Не жмись! Эх, как же я вас всех люблю!!! Начну с тебя, брюнеточка! Как ваше имя, ма шер ами?
   Я покосилась на отца и, не выдержав, спросила:
   -- А ничего, что он -- говорит? Это никого не шокирует?
   -- Да Мафаня нам уже всем давно растрепала об этом феномене! -- хохотнул батя.
   -- И вовсе не растрепала! А поделилась удачным опытом! Я же все-таки не просто так эксперименты ставлю! -- возмущенно фыркнула Мафа, развернулась и направилась во дворец. Следом за ней, неловко переваливаясь, пошлепал Змей.
   -- Па, а тебя не удивляет моя вот такая компания и вообще, мое внезапное появление? -- Я взглянула отцу в глаза.
   Он виновато потупился и горестно вздохнул.
   -- Василек... Я должен тебе многое рассказать...
   -- И я тебе... -- Не выдержав, я прижалась к нему, пряча невольные слезы.
   -- Нет, ты не понимаешь... Во всех твоих злоключениях виноват я... И то, что ты, моя кровиночка, беззащитная и одинокая бродишь по свету, это тоже моя вина... Я был у Мафы, когда ты вчера вышла с ней на связь, и все слышал! И...
   -- И?.. -- Я отстранилась от него. -- Давно ты с ней помирился? Когда я выходила замуж, она из-за тебя даже не пришла на мою свадьбу! А тут выясняется, что у вас такие тесные отношения.
   -- Да нет,... я... мы... -- Отец совсем смутился и поспешил сменить тему. -- Пойдем в дом, дочка! Там обо всем и поговорим!
   Ну ладно!
   Я передернула плечами и направилась к распахнутым дверям дворца.
   Остаток вечера мы провели в приятных хлопотах. У портнихи чуть инсульт не случился, когда на пороге дворца вместо принцессы она увидела одетую в бедняцкие тряпки, растрепанную побирушку. Да-да! Она так и сказала! "Не принцесса, а побирушка какая-то!" А после приговора направила в баню, пообещав вернуть мне божеский вид.
   В баню я напросилась вместе с тетей, оставив Афона развлекать папеньку рассказами о наших странствиях.
   -- Ну что? Довольна снова оказаться дома? -- Тетя поддала жару и, довольно жмурясь, посмотрела на меня сквозь ресницы.
   -- Очень! Если бы только не мысль, что скоро снова придется уходить. -- Я старательно принялась мылить мочалку, раздумывая, как бы подвести наш разговор к интересующим меня вопросам, но тетя не была бы ведьмой, если бы не ведала, что творится у меня на сердце.
   -- Слушай, дорогая, а не подскажешь ли, когда у тебя начались приступы магической вседозволенности? -- Мафа взяла ковш и зачерпнула из бочонка душистого кваса, выпила и посмотрела на меня.
   -- Чего? -- Нет, теоретически я поняла, что она хотела узнать, но при чем тут вседозволенность? -- Ты о чем?
   -- Ну как же! -- Тетя начала загибать пальцы. -- А как же молния на голову драконоборца? А глазюки, горящие желтым пламенем, когда ты разозлилась на меня у Олеся? А мальчишка, которому ты заглянула в прошлое? А собственный параллельный портал? Я, конечно, не стала при всех делать из этого трагедию, но сейчас-то, когда мы одни,  -- ты можешь мне все рассказать.
   -- Я не знаю... -- Под ее пристальным взглядом собственная, нагота начала меня напрягать. Захотелось одеться и выйти в предбанник, но я осталась сидеть, продолжая тупо мылить и без того обросшую пеной мочалку. -- Когда мы с Ником искали кольцо, у меня начались приступы видений. Ко мне приходил Пепельный и говорил со мной. Просил найти кольцо, и тогда он исполнит все мои желания! Потом... когда он забрал Ника, я думала, видения не повторятся, но они стали только хуже! Кроме того, меня начали мучить невероятные приступы боли! Короткие, но в тот момент, когда они случались, было такое впечатление, что я горю изнутри! Казалось, что по моим жилам течет не кровь, а раскаленный огонь!
   -- Интересно... -- Тетя нахмурилась, отставила ковшик кваса и придвинулась ко мне. -- И что ты видела?
   -- Первый раз я увидела Митяя, который прятался от пожара в подполе. Потом мне примерещились какие-то тени с черепками вместо лиц. Афон назвал их кикиморами. Они что-то говорили мне, только я уже не помню что. Молния на "драконоборца" у меня получилась сама собой. Я просто очень разозлилась на того селянина и дала своей злости выход. Что касается Митяя, мне просто захотелось взять его за руку, а видение пришло само собой. Ну и что касается портала... а не было никакого портала. Я внезапно увидела отца, дворец, наш двор и просто шагнула туда. Как в дверь.
   -- Хм... -- Мафаня надолго задумалась и наконец попросила: -- Ответь мне на вопросы. Только честно! Ты брала в руки "Султан желаний"?
   Я кивнула:
   -- Да. Но только чтобы передать Пепельному.
   -- Угу... -- Тетя помолчала и снова спросила:. -- А Пепельный тебя касался, может, целовал? Или...  
   Она многозначительно замолчала.
   -- Нет! Что ты! Фу! -- возмущенно вскинулась я, когда до меня дошел смысл ее вопроса, но тут в памяти возникла ночь, когда я думала, что ко мне приходил Пепельный. В душе снова заворочался червячок сомнения. --  А что, если...
   Тетя заметила мое замешательство и тут же потребовала ответ:
   -- Если... что? Только не ври, доча! Говори как на духу!
   Господи! Хорошо, что в бане так жарко! Мне показалось, что мои щеки действительно занялись пламенем.
   -- Ну... понимаешь... -- Я взяла ковшик, окунула его в квас и надолго припала губами к ароматному напитку, пытаясь придумать, как рассказать тетке о произошедшем, не вдаваясь в подробности. -- Когда мы были у шамахан, в ту ночь, когда ты в утешение, посоветовала мне поцеловать Ника самой...
   -- Ну...
   -- Ну вот! Я его поцеловала! -- Понимая, что больше не сделаю ни глоточка, я с отвращением посмотрела на темневшую, на донышке ковша жидкость и выплеснула остатки кваса на раскаленные угли. Баню наполнил хлебный дух.
   -- И?.. -- Мафа с подозрением прищурилась, понимая, что это еще не конец истории.
   -- И когда этот... поцелуй закончился... -- Не то от пара, не то от воспоминаний я покраснела еще больше. -- Я открыла глаза и увидела не Ника, а Пепельного. Но тогда-то я считала его своим мужем, и решила, что все законно, и он пришел, чтобы... мм... чтобы меня... поцеловать!
   -- Ага. На ночь! В лобик! Ох, доню! -- Мафаня покачала головой, глядя на меня полными отчаяния глазами. -- Кажись, доцеловалась ты! Ох, ты ж, господи! Свершилось-таки пророчество!!!
   -- Какое опять пророчество? -- После ее слов, весь жар, казалось, выветрился из бани. Я зябко поежилась.
   -- Так про дитенка этого оглоеда! Демона ночи черной! -- Глаза тети засветились нервирующим призрачным светом. -- Вот только одно не пойму! Как это у него получилось? Неужто опять какое-то заклинание у Феникса из памяти тиснул?
   -- Так! Стоп! -- Я решительно прервала причитания Мафани, понимая, что услышанное напоминает бред. -- Какого еще дитенка? Какого оглоеда? Какого демона? Кто тиснул? Что значит "у Феникса"?
   Тетя перестала светить глазами, и устало махнула рукой.
   -- Долгая эта история... Отвечу кратко. Если Пепельный заимеет свое живое воплощение в Лукоморье, придет конец нашему миру. Ведь он, как ты понимаешь, он не совсем человек. И даже не наша привычная и родная нечисть! Он... нечто иное, и жить в нашем мире он не может, потому что структура наша с ним несовместимая. Что за жизнь, когда тебя и днем и ночью съедает огонь враждебного мира? Вот он и ищет пути, как бы жить, да не тужить, а пока устроился в царстве подземном... на всем готовеньком!
   -- Откуда ты это знаешь?! -- Я сглотнула. Не то от услышанного, не то от невыносимого жара снова захотелось пить.
   -- А вот это твой последний вопрос. -- Мафа автоматически выхватила из моих ослабевших пальцев черпак, снова наполнила его квасом и сунула мне. -- Пей, да будем собираться.
   Я, благодарно кивнув, сделала несколько глотков и, когда до меня дошло все сказанное ею, изумленно отстранилась.
   -- Откуда ты узнала, что я хочу пить?
   Она тоскливо улыбнулась и пожала плечами.
   -- Мы же родная кровь. Почувствовала. А о Пепельном мне рассказал... твой Ник.
   Решив, что у меня начались звуковые галлюцинации, я отставила ковш, сползла с полка на пол, и так же безмолвно вышла за дверь.
   -- Эй, доню! -- Она направилась следом. -- Еще кваску?
   Сделав над собой усилие, я помотала головой:
   -- Не. Не надо! Мне и так уже дурно, только не пойму, то ли от кваса, то ли от жары.
   -- Ну, ты посиди, отдохни! Может, чайку? Вот полотенце, укройся! -- захлопотала тетушка. -- А тебе не интересно, когда Ник это успел?
   -- Что?
   -- Рассказать мне о Пепельном?
   А может, и не галлюцинации...
   -- Интересно. Значит, вы... были знакомы? Раньше. -- И тут до меня дошло. -- А когда ты впервые говорила с ним через зеркальце... ты мне солгала? Ты уже его знала! А значит, и батя его тоже знал! Его, Ника, а не Пепельного! А почему тогда, на свадьбе, я, вместо Ника, видела лицо Пепельного? Почему он не открылся мне сразу? Тогда бы и не было никакого побега! И жили бы мы теперь душа в душу.
   -- Ладно. -- Мафа накинула на себя махровый халат и уселась рядом. -- Начну сначала. Но только коротко, а то нас уже на ужине заждались! В двенадцать лет меня отправили учиться в высшую школу магии. У сестренки не было магического дара, и ей прочили трон, а вот я должна была стать ее советницей, плюс верховной ведьмой и защищать колдовством наше королевство. Вот тогда, можно сказать, я и познакомилась с Ником. Кто он такой, из какого рода -- никто не знал, но порода чуялась за версту. Мы сразу стали друзьями. А еще, вместе с нами учился парень, не падай, доня, из рода Веха. О чем уж таком он знал -- мне не ведомо, но вот эту страшилку про пришельца из мрака, к которому прилепилось имечко "Пепельный", я запомнила навсегда. А еще этот Веха пугал нас тем, что Пепельный якобы заманивает в подземный мир самых лучших магов, и забирает у них из памяти все хорошие заклинания, в надежде научиться побеждать сжигающее его пламя, и получить возможность жить в мире людей. Вот он как-то и узнал, что дитя от смертной даст ему такой шанс.
   -- А почему Ника зовут Феникс? Он же вроде Никита? -- Вопрос не по существу, но уж очень давно хотела спросить! -- И сколько ему лет?
   -- За годки его ты меня не спрашивай! Маг выглядит так, насколько он себя чувствует, а чувствует себя, Феникс, видимо, неплохо! К слову сказать, он за все эти годы не больно-то изменился, -- принялась пояснять тетя. -- А что касается прозвища, так тут все просто! Из всех заклинаний у него лучше всего получались огненные.
   -- А почему отец знал Ника как Феникса, а боялся его словно он Пепельный? Ведь не всегда же он ему в таком виде представал?
   -- Ты не поверишь! Путаница вышла, когда Ник попал под чары Пепельного, да стал меняться. Отец, еще, когда был бандитом, конечно, знал, что он мой друг, знал его в лицо, но считал, что имя ему -- Никита Заречный. Поэтому, когда батя спас Феникса, он увидел не Ника, а Пепельного и дюже струхнул. А после называл его Феникс, как тот ему при встрече и представился, а сам считал, что это второе имя Пепельного. Рожа-то в огненных шрамах одна и та же! -- Она задумчиво покосилась на меня и поспешно закончила: -- Может, и путано, да вот и вся правда! Теперь надо думать, что с дитем Пепельного делать!
   -- С дитем Пепельного? -- Может, я действительно перегрелась? -- Ты и в правду решила, что я провела ночь с Пепельным?
   -- Ты сама мне это только что сказала!
   -- Я сказала, что увидела его лицо в луче лунного света! Но потом выяснилось, что это был Ник!
   -- Это он тебе сказал? -- Мафаня прищурилась.
   -- Он не отрицал! А некоторые факты так и вовсе говорили сами за себя! -- Нет, ну это уму непостижимо! Как можно подумать, что я могла перепутать Ника с уродом Пепельным! Но сердце снова царапнуло сомнение. А вдруг? А если он смог заимствовать внешность Ника и ненадолго превратиться в него, так же, как Ник превращается в Пепельного? Тогда... это катастрофа! Ведь я уверена, что отец моего ребенка -- Ник! В таком случае все бы сработало на Пепельного, если бы я, конечно, понесла... Стоп, а это мысль! -- Маф, а почему ты решила, что я беременна? Меня не тошнит, я ем все и как слон, сплю так же!
   -- Меня смущает магия, которая начинает выплескиваться из тебя. Сильная спонтанная магия. -- Тетя смерила меня задумчивым взглядом. -- В нашем роду магический ген передается по женской линии. Впрочем, он может так и не проснуться, как в случае с моей сестрой, но если сила есть, она многократно вырастает именно в момент беременности. Уж поверь мне!
   -- Но ты никогда не была беременна! И что касается меня, этот факт под очень большим вопросом! -- в отчаянии выпалила я. Не верю, не верю, не верю! Только не это! Только не так!
   -- Да, наверное, ты права! Все это просто догадки. -- Мафаня поднялась, подхватила белоснежную рубаху и черную с красными цветами юбку, заботливо принесенную прислугой, и принялась одеваться. -- Никаких фактов и подтверждений на сегодня нет. Вот завтра пойдем ко мне и тогда уже все точненько узнаем!
   -- А что будет, если ты окажешься права? Ты сможешь узнать, чей ребенок у меня под сердцем? -- Я поискала глазами уже ставшие привычными холщовые штаны и рубаху, но так и не нашла. Наверное, мое тряпье унесли слуги. Вместо него на лавке лежал белый сарафан в синюю ромашку, кружевное белье и удобные плетеные тапочки. Я -- дома!
   -- Попробовать можно, но не гарантирую! А нам рисковать с этим нельзя!
   -- В смысле?! -- Я нахмурилась. Уж больно мне не понравился тон, каким Мафаня это сказала. -- Что значит -- рисковать?
   -- Я, кажется, тебе уже все объяснила! Даже больше, чем того требовалось! -- Мафа оделась, натянула на ноги шлепки, и остановилась у двери, поджидая меня. -- Ребенок демона не должен появиться в нашем мире!
   -- Но и я тебе объяснила тоже! -- Сердце зашлось в сумасшедшем беге. Как она может такое говорить? Я слышала страшные рассказы служанок о том, как женщины избавлялись от плодов случайных встреч при помощи ведунов. Что сказать... почти все они заканчивались трагично! -- Если я все-таки беременна, запомни, мой ребенок от Ника! И никаких сомнений! Ты мне веришь?
   -- Конечно, доня! -- Мафа, не глядя мне в глаза, щелкнула щеколдой и распахнула дверь, выпуская нас из душного плена. -- Утро вечера мудренее! Пойдем ужинать, да батю твоего пытать о летописях Страха.
   Где-то в Пекельном мире...
   -- Ты стал мне братом! Я поведал тебе все тайны этого мира!
   -- Спасибо! Но что такое тайны, без силы? "Султан желаний" теперь мой! А значит, мне подчинится весь твой мир!
   -- Ты не сможешь воспользоваться этой силой! Ты сгоришь!
   -- Тебе меня не испугать! Скажи, что ты теперь можешь без своей магии? Что ты можешь? Что?
   Что... Что? Что?!
   Ник дернулся и открыл глаза. Тупая боль ворочалась в сердце, а в мыслях все еще раздавались тревожащие мысли слова. А ведь действительно, права Кобылка-горбылка, ох, как права! Он должен вспомнить свой побег от начала до конца, и тогда он будет знать, как сделать это снова. Но... Как вспомнить, если хаос ничего не значащих образов сводит с ума и лишает чувств?
   Приподнявшись на локте, он не увидел ни следа вчерашнего неудавшегося банкета. На площадке было пусто, точно так же как и у него в желудке. Даже собачьи подношения исчезли.
   Ник сжал голову руками, чувствуя болезненную пульсацию в висках. А было ли все это? Был ли Пепельный? Собаки? И этот странный и, кажется, знакомый крылатый персонаж со странным именем: Упырь Емельяныч Могилка?
   Если бы не клетка, забирающая все магические силы! Есть у него в арсенале одно заклинание, способное прояснить память, но действует оно только на тех бедняг, кто потерял память в сражении, драках. А что творится с ним?
   Ник задумался, пытаясь проанализировать происходящие в последнее время странности.
   Первая странность заключалась в том, что он прекрасно знал, кем был, до того, как отправился в Пекельное царство. Он твердо знал, что был сыном кожевника из Заречного королевства. Знал, что отец погиб в пожаре, и дома ждать его осталась мама. Знал, что случайно попал в обучение к шамаханам и получил шанс учиться у Пепельного.
   Знал! Но не помнил.
   Не было ни единого воспоминания или ощущения из тех дней. Да, он знал лицо матери, но, когда пытался его себе представить, или вспомнить хоть что-нибудь связанное с ней, перед внутренним взором появлялся хаос! Он знал, что помнит ее! Но в памяти не было ни ее голоса, ни ее объятий, ничего из того, что могло бы хоть на миг вернуть его в детство. Ни-че-го!
   Странность вторая оказалась в том, что свое пребывание в мире Пепельного он не помнил вообще, и едва встречался с чем-то, что могло подсказать события из прошлого, как жесточайшая боль отправляла его в небытие. А еще сны! До недавних событий, только в них Пепельный мог до него добраться и мучить. Требовать отдать ему кольцо.
   Странность третья: он ничего не знал и не помнил об этом кольце. Почти. Только какие-то обрывки разговоров, узкие коридоры, и адские твари преследующие его.
   "Султан желаний"! Чувствовалась в нем невероятная сила, а Ник, наученный горьким опытом, знал, что лучше не надевать смердящих магией колец, если не хочешь, чтобы тебя нашли. Попробовал лишь раз с его помощью получить немного золота, как его тут же обнаружил Пепельный!
   Ну и последняя странность оказалась в том, что он помнит все до последней минуты, что происходило с ним, едва он очнулся в обгоревшей, оборванной одежде в лесу, глядя в синие глаза маленькой ведьмы. Очень сильной ведьмы со смешным именем -- Марфа. Это она выхаживала его чуть живого в какой-то забытой богом хижине, втайне от своих, венценосных родителей. Это она забрала его с собой Высшую школу магии, устроив просто грандиозный скандал королевской чете. Она стала его лучшим другом, и единственная плата, какую она с него потребовала по прошествии трех лет, оказалась до невозможности банальной. Она влюбилась! И более того, успела зачать ребенка от вора, балагура и просто городского бродяги по имени Еремей. Оказывается, Марфа и этот парень были влюблены друг в друга вот уже несколько лет, но связать жизнь им не давали устои общества. Царская дочь могла выйти замуж только за ровню, коим этот "ловец удачи" не являлся, и тогда Марфа решилась преступить границы. Ник обещал подумать, как помочь самой лучшей, самой верной подруге...
   Предавшись воспоминаниям, Никита смотрел в серое от пепла небо, а вместо этого видел картинки из прошлого...
   ...В те годы он шел напролом. Не придумав ничего лучше, он решил применить к родителям Марфы силу иллюзии и внушения, выдав Еремея за принца какого-то далекого, крошечного царства. Только подруга забыла его предупредить, что королева и сама владела магией и, поджидая себе на смену младшую дочь, держала дворец, да и все королевство под неусыпным магическим контролем.
   Тот день великого позора он не забудет никогда.
   Мало того, что все его потуги оказались бессмысленными -- магическая защита дворца оказалась сработана на зависть, и все его иллюзии развеялись, так и не воплотившись в жизнь. Так еще и все попытки поговорить с правящей четой по душам, а так же все воззвания к совести и свободе выбора спутника жизни свелись к тому, что его проводили до ближайшей границы и попросили никогда не возвращаться.
   И тогда сама судьба пришла к нему на помощь.
   Они подкрались незаметно. В вечерних сумерках Ник даже не понял, кто это был. Тени? Бесы? Бродяги?
   Первый же удар сзади свалил его с ног. Лишь на миг он потерял контроль, и на него навалились, раздирая плоть острыми когтями, вонзая клыки, ломая пудовыми копытами ребра. Может, конечно, никаких когтей, клыков и копыт не было, а были ножи и дубинки -- Ник не знал. Он знал точно, что искали грабители -- кольцо Пепельного, но молчал, понимая, что от того, найдут эти демоны "Султан желаний" или нет, зависит его... даже не жизнь! Что-то большее!
   Он уже ничего не понимал, когда его тело объял спасительный огонь, пугая созданий ночи, заживляя его раны. В следующий миг он услышал чей-то голос, яростно ругавший по матери его мучителей. Послышались звуки борьбы, топот ног, затем, чьи-то руки подхватили его, заставляя оторваться от пахнущей прелыми листьями земли. Перевернули на спину.
   Ник открыл глаза, с удивлением разглядывая возлюбленного Марфы. Видимо, не зря боги направили его сюда. Не зря отвели гибель.
   Тот вдруг охнул. Перекрестился, во все глаза, разглядывая Ника.
   В голове мелькнула мысль: "Не мудрено, что Еремей меня не узнал. Лицо сейчас, наверное, кровавое месиво".
   Каким-то чутьем Ник понял, что лучше не объяснять возлюбленному Марфы, кто он такой. Он почувствовал, что его спаситель сейчас позорно сбежит, бросив раненого на произвол судьбы. А еще мелькнула мысль о том, что нападавшие далеко не ушли, и вернутся, чтобы закончить дело. Выследят и вернутся! Но эта мысль его больше не страшила. Страшил горьковато-соленый привкус осознания того, что он не помог Мафане!
   Решение пришло моментально. "Султан желаний"! Подарив его этому простолюдину, в благодарность за помощь, он убьет двух зайцев: скроется от бдительного ока Пепельного, убережет себя от его слуг, и к тому же поможет подруге с ее заветным желанием.
   -- Как мне тебя благодарить, путник? -- Если Еремей его не узнал, значит, так и должно быть. Рука сама полезла за пазуху. Пальцы нащупали кольцо, напитавшееся жаром его тела. Выудив украшение из потайного кармана, Ник разжал ладонь перед носом онемевшего спасителя. -- Вот! С помощью этого артефакта ты исполнишь все свои самые заветные желания! У тебя есть желания?
   Еремей кивнул, не сводя глаз с украшения.
   -- Да, была с утра парочка, господин хороший. Только не убивайте!
   Вот дурень!
   -- Ну, сейчас, все брошу и пойду тебя убивать! -- С чего он вообще так решил? Мало того что живого места нет, так еще в душегубцы записали! -- Я тебя наградить хочу, не убить! Скажи, что ты желаешь больше всего на свете?
   Главное, подтолкнуть! Чтобы этот остолоп уж наверняка загадал то, что нужно!
   Предчувствия его не обманули. Вихрастый возлюбленный Марфы тут же перестал трястись, задумчиво почесал в затылке и выдал:
   -- Хочу стать самым фартовым вором, и чтобы меня никто не мог поймать!
   -- Угу... -- Ник едва сдержал желание расхохотаться. Мальчишка - мальчишкой! И что Мафа в нем нашла? Но, сердцу не прикажешь, надо подвести этого олуха к нужному желанию! Освободившись из рук спасителя, Ник поднялся на ноги, с удивлением понимая, что жар в теле усилился, а боль почти ушла. -- Но ты же не хочешь всю жизнь быть вором? Может, лучше попросишь то, что возвеличит тебя над людьми и сделает счастливым?
   -- Ходули? -- удивился парень. -- А на кой ляд они мне?
   Ник едва не застонал. Будь у него немного больше времени, он бы вернулся к Марфе и убедил не связывать свою жизнь с этим обалдуем. Но... взялся за гуж, не говори, что умом не вышел.
   -- Немного не то! Понимаешь, чтобы быть богатым, не нужно быть вором. Достаточно лишь выгодно... -- Ник замолчал, давая Еремею шанс самому догадаться о поджидающем счастье.
   Догадка осенила светлую голову его благодетеля, но не совсем та, что была нужна.
   Парнишка вскочил, и, едва не приплясывая от распирающих чувств, заорал:
   -- Точно! Хочу нежадного скупщика краденого! Если мне с вещи будет перепадать не одна монетка, а две, я же озолочусь! И даже Мафке бусики куплю, как обещал!
   -- Ты ей лучше колечко венчальное купи, дурень! -- не выдержал Ник. -- У нее уже скоро пузо на нос полезет, и тогда родители точно сосватают ее какому-нибудь богатею из Тьмутараканска! И не факт, что он усыновит твоего ребенка!
   -- Ой-ой! -- С парнем что-то и вовсе стало плохо, он весь съежился и, не отводя взгляда от Ника, жалобно уточнил: -- Так мне, что ж, венчальное колечко пожелать? Для Мафки с этим... как его... тараканом?
   -- Это у тебя в башке тараканы стадами пасутся, балбес ты этакий! -- вспылил Ник, и, понимая, что этот "догада" с перепугу сейчас дунет куда-нибудь в сторону леса, для верности цапнул того за руку, силком натянул на мизинец "Султан желаний" и приказал: -- Повторяй за мной! Я немедленно хочу жениться на принцессе Ромашкового королевства, и стать ее супругом и королем!
   Выслушав пламенное желание будущего короля, исполненное срывающимся на фальцет баритональным дискантом, Ник довольно кивнул. Теперь его миссия выполнена! Желание Марфы исполнится уже очень скоро, а ему надо бежать, пока посланные за ним слуги Пепельного снова не взяли след.
   -- Ну, бывай, король Еремей! Может, буду, когда в ваших краях, так и свидимся! Да Марфу береги! Узнаю, что обижаешь, реально ходули вместо ног приделаю...
   Ожившие призраки прошлого коснулись сердца холодными пальцами сожаления. Вырвавшись из власти воспоминаний, Ник согнал с губ печальную улыбку и вздрогнул, только сейчас различив за прутьями клетки чей-то силуэт, таящийся в пепельном мареве ночи. Не то женщина, не то тень от нависающей скалы...
   Миг, и видение исчезло. Нику показалось, что он услышал невнятный шепот, который растаял с порывом ветра.
   Да и боги с ним, с видением. Он давно уже ничему не верит, а уж тем более глазам. Вот сердце -- другое дело.
   Боль вины снова пришла из прошлого: он так и не помог своей подруге получить желаемое счастье. Еремей женился на старшей принцессе, и у них родилась Василиса... А что стало с ребенком Марфы, Ник даже не удосужился спросить. Да и как спросить? Как посмотреть ей в глаза? Как признаться?
  

Глава 7

   Мы с Мафой еще на лестнице услышали перебивающие друг друга зычные голоса, доносившиеся из обеденного зала.
   -- Кажется, Афон нашел общий язык с папенькой, -- не удержалась я, слыша спор двух великих умов, о том, мясо какой птицы экологичнее: той, что выводят магическим путем, или биологическим? И чей жир целебнее: бурундодятла, или куробобра.
   -- Твоему папеньке всегда не хватало умного собеседника! -- усмехнулась тетя.
   -- А как же ты? -- Я насмешливо взглянула на нее. Кажется, тетя решила подчеркнуть собственную скромность?
   -- Твой отец живет по правилу: курица не птица -- баба не человек, поэтому я автоматически не являюсь для него ни умной, ни собеседницей. Скорее мудрым носовым платком, в который можно поплакаться и решить парочку проблем. -- Мне показалось, что тетя сдержала вздох.
   Перед гостеприимно распахнутыми дверями она на миг остановилась, бросила на меня оценивающий взгляд, подняла вверх большой палец и, нацепив улыбку, шагнула в обеденный зал.
   -- Вечер добрый, царь-батюшка!
   -- О, с легким паром! -- тут же раздался довольный бас отца. -- А вот и моя... -- начал, было, он, но, заметив за Мафиной широкой спиной меня, поспешно замолчал, смущенно кашлянул и, утерев рукавом усы, поднял фарфоровый кубок. -- А вот и моя наследница! Ну... и ведьма придворная тоже нарисовалась -- не сотрешь!
   -- Да, это мы! -- Мафа бросила на него многообещающий взгляд, обошла стол и уселась по правую руку папани. -- Ну, угощай, король-батюшка, да станем тебя пытать!
   -- Если вином да пирожками -- хоть до завтра! -- икнул батя, видимо уже достаточно "упытанный". -- А по поводу чего?
   -- По поводу книги одной, заветной, что тебе года три-четыре назад привезли! -- Тетя подозрительно прищурилась. -- Неужто, неинтересно было заглянуть? Узнать, чего умного пишут? Хоть бы мне сказал-показал!
   Батя недоуменно нахмурил лоб, затем догадливо расплылся в улыбке и вдруг выдал:
   -- Перегрелась, родимая? Разве ж можно в парилке по часу сидеть? Кваску налить?
   Мафа подбоченилась.
   -- Я, конечно, понимаю -- ты у меня до книг не больно охоч, но просто, под коньячок, сказать-то можно было? А я бы поведала, что за великая честь тебе выпала.
   -- Откуда? -- Отец решил не заморачиваться странностями, творившимися с придворной ведьмой. Отсалютовал ей кубком, осушил вино до дна и, довольно крякнув, запустил пальцы в миску с квашеной капустой. Аппетитно захрустев, он пододвинул угощение к тете. -- Покушай. Глядишь, и отпустит...
   -- Ладно! -- Тетя наполнила кубок. -- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! 
   Пробормотав несколько непонятных слов, она снова пытливо уставилась на батю. 
   -- Быстро отвечай: где книга Страха?
   -- Да ты белены, что ли, снова нанюхалась? -- вдруг рявкнул он, припечатав кулаком стол так, что подпрыгнула посуда. -- Сначала страх потеряла, а потом его у меня искать пришла?
   -- Так... -- Мафаня вдруг стушевалась, посмотрела на притихшего Афона, затем на меня и, будто сама с собой, заговорила: -- Значит, книги здесь нет. Веха уехал из королевства давно... и спросить не у кого. Тогда... где книга? Что произошло?
   -- Может, по-человечески объяснишь, какого рожна ты меня пытаешь про какую-то книгу? -- взмолился отец, не забывая подливать себе в чарку терпкого вина. -- Ты же знаешь, я их уважаю и даже собираю в библиётику, но исключительно для форсу царского! Чтобы перед важными заморскими гостями стыдно не было! Ну и чтобы, Васька да ты, время от времени с них пыль сдували.
   -- Да это мне и без твоих откровений ведомо! -- отмахнулась Мафа, покосилась на меня, затем на притихшего Афона, и поведала отцу все, что нам стало известно о книге Страха: -- Вспоминай! Тебе должны были передать книгу важную от родственника ведуна Захарки Веха, сокурсника моего. Помнишь такого? -- Дождавшись от отца неуверенного кивка, тетя довольно протянула: -- Во-о-от. А теперь вспоминай, друг сердечный, годка три назад заезжали ли к тебе во дворец посланники с гостинцем в виде книги?
   Отец нахмурился, старательно изображая работу мысли, и отчаянно замотал головой.
   -- Не! Не было таких. И книги никакой не было!
   -- А ты, часом, не врешь? -- чуть прищурилась Мафа, буравя его взглядом. Ее глаза недобро полыхнули колдовской зеленью.
   Батя от такой несправедливости обиженно взревел:
   -- Да чтобы я... Тебе! Врал? -- И тихо закончил: -- Даже если бы захотел, все равно бы не получилось!
   -- Это верно... -- Тетя задумчиво поковыряла столешницу серебряными зубцами вилки, и безнадежно уточнила: -- Значит, совсем-совсем ничего не приносили?
   Отец покачал головой, вдруг хлопнул себя по лбу и отчаянно закивал.
   -- Было! Совсем запамятовал! Хотя, может, это к делу и не относится, но было то, что меня удивило. Года два с половиной тому назад. Монетка! -- Батя сорвался из-за стола и, тяжело топая, вылетел за дверь.
   Мы переглянулись. Его не было несколько минут, но ни один из нас за все это время не проронил ни слова. Наконец, в коридоре снова послышались торопливые шаги. Ворвавшись в зал, отец подскочил к столу и звонко хлопнул по нему ладонью.
    -- Вот она!
   Мы все придвинулись, пытаясь разглядеть потемневший кругляш.
   -- И что за странность с этой монеткой? -- Тетя первая решила нарушить наше удивленное молчание. Взяла ее в руки, повертела, изучая, и, положив на стол, вынесла вердикт: -- Если не считать, что от нее смердит древней магией за версту?
   -- Дык, кто бы знал! -- Папаня посмотрел на нее так, словно она не оправдала его великих надежд. -- Вот и расскажи мне все как на духу, моя разлюбезная придворная ведь-ма!
   -- Ну, ты как всегда, король Еремей! В своем репертуаре! То тебе Пепельные добровольно кольцо всемогущее на палец надевают, то монетки древние с неба падают. -- Мафа снова взяла неровный кругляш, прищурилась, разглядывая, и спросила: -- Не подскажешь, где такое добро нашел?
   -- Так  -- здесь! -- Отец простодушно развел руками. -- Вот, как есть ты в точку попала -- с неба свалилось. Само пришло. Как-то ночью во дворец бродяга постучался. Стражи, ясен перец, давай его гнать, а он им вот ее сует. В тряпочку завернутую. И слезно просит мне передать.
   -- В тряпочку? -- насторожился Афон. -- А в какую? Может, в ней послание припрятано?
   -- В тряпочке? -- Король нахмурился, и бросил на Мафу тревожный взгляд. -- Хошь сказать, враги мне енто все подбросили? Чего молчишь?
   -- Пока не ясно... -- Мафаня не морщась, как воду, хлопнула стопку самогона и подняла на батю усталые глаза. -- Ты мне вот что для начала сделай, друг ситный! Попробуй бродягу того описать, и тряпочку найди. Только не говори, что ты ее выкинул!
   -- Да не... Не выкинул! -- Отец поднялся, подошел к распахнутым ставням, и, высунувшись по пояс, зычно завопил: -- Парамо-о-он, ну-ка иди сюда, да косынку, что я подарил твоей жене, захвати! Живо!
   -- Парамон? -- Тетины брови проделали спешное восхождение на лоб. -- Так это он был теми "грозными стражниками", что не пустили под твои ясные очи несчастного бродягу?
   -- А я что, по-твоему,  -- Берендей-богатей? С тех пор как мне мой разлюбезный зятек колечко подсунул, так и нет в жизни счастья... -- Батя угрожающе развернулся. -- Что, теперь казну на проплату двух лишних лбов тратить? Мне и четверых стражников -- за глаза! Сутки через двое! А когда устанут дюже, тогда Парамон за саблю берется! Точнее, за вилы. Вот и в тот день так получилось... Помнится, в тот вечер дождь был...
   Но не успел батя закончить рассказ, как дверь без стука отворилась, и в зал шагнул конюх.
   -- Звал, твое величество?
   -- А что ты так сомневаешься? Можно подумать, ты меня не ушами услышал, а при помощи те-ле-па-то-ма-ги-и! -- Выговорив по слогам заумное слово, отец бросил украдкой взгляд на Мафу, незаметно выдохнул и спросил: -- Косынку захватил?
   -- Ага. Да только Машка ее дюже отдавать не хотела. За мной притащилась. За дверями стоит. Звать? -- Конюх, настороженно поглядывая на Еремея, замер, точно гончая над добычей.
   -- На фига? -- удивился батя. -- Я на погляд только косынку твоей бабы попросил, а ты, чудак, и ее саму приволок!
   -- Так она ни в какую твой подарок снимать не хотела. Вот я и подумал -- главное, привести, а тут ты ее уже сам, чем хошь, уговаривай.
   -- Вот дурень! -- не то обругал, не то похвалил отец, и заторопил: -- Ну, так зови! Зови!!!
   Слава богу, Парамон решил не брать пример с моего голосистого отца, а предпочел сам подойти и распахнуть перед женой дверь.
   -- Заходи! Царь-батюшка на поклон зовет! -- буркнул он, подталкивая смущающуюся нашей честной компании женщину.
   Одетая в простенький, мышастого цвета сарафан и такую же косынку, Машка, нервно поглядывая на Афона, засеменила к нам, шаркая по полу лаптями.
   -- Туточки мы! -- Остановившись в паре шагов от стола, она сдернула косынку и принялась мять ее в руках. -- Чего надобно, царь Еремей? А ежели, думаешь, что мы твои подарки не ценим, так неправда ваша! Ценим, и еще как! Уже до дыр, вон, косынку, тобою даренную, сносила, а выкинуть рука не поднимается!
   -- Давай ее сюда! -- приказала Мафа, перебив смущенное бормотание женщины. -- И поторопись!
   Та торопливо швырнула платок на стол, словно он стал обрастать иголками, и поспешно отпрыгнула.
   Тетя двумя пальцами неспешно подняла тряпицу и повертела ее, пристально разглядывая. Затем расстелила платок на столе, и в руке у нее заискрился белым огнем магический шар.
   У меня в голове будто зазвучал голос, рассказывающий все об этом чуде: название, способы применения. Например, что в руке у тети -- розыскной пульсар. А еще то, что магические шары бывают разных цветов, тем самым различаясь по силе и использованию. Синий -- замораживает, красный -- сжигает огнем, а белый -- белого дня свет, убивает нечисть, нежить, да в поисках помогает.
   Я едва слышно хмыкнула. Интересно, кто мне, всю эту муть в голову втемяшивает?
   Увидев в руке у тети пульсирующий светом шар, женщина занервничала:.
   -- А мож, не надо? Вшей у нас отродясь не бывало! Каждую недельку в баню ходим! А ежели вам платки не нравятся, и вы, барышня ведьма, хотите нам моду пришлую сосватать, что гатские портные придумали -- к котелку черенок лопаты пристрагивать и на головы вместо кепок надевать, -- то я вам так и скажу: ничего у вас не выйдет! Не променяю этот платок ни на что!
   Но тетя ее словно не слышала. Она поднесла пульсар к платку и замерла, пялясь на него во все глаза. От яркого света, серая ткань преобразилась и заблестела причудливым рисунком.
   -- Что ты там увидела? -- Папаня решил поучаствовать в процессе, и даже привстал, поглядывая то на платок, то на Мафу.
   -- Карту, как пройти к твоей сокровищнице, что ты за ночным горшком хранишь! -- фыркнула тетя и тут же кинулась успокаивать побуревшего лицом папаню:. -- Не кипиши! Не знаю я ничего про твои горшки! Здесь, под светом пульсара я разглядела карту мира, нарисованную невидимыми обычному глазу красками. Вот тут, -- тетя обвела пальцем изогнутые линии, -- нарисовано наше Лукоморье и царства гидайцев и шамахан. Здесь, -- ее палец ткнулся в какие-то зигзаги, -- Змеевы горы, а за ними идет дорожка прямо через Епипетское царство мертвых! -- Мафа смяла в руке светящийся шар и посмотрела на притихшего отца. -- Походу, все же приносили тебе книгу, но раз ты гостей на порог не пустил, решили, что не в коня овес, и отдали вместо книги  -- монетку. Только зачем? Не откуп же! А монетка, что и говорить, дюже странная...
   -- И чаво теперь делать-то? -- Отец виновато вздохнул.
   -- Есть, и спать идти! -- отрезала тетя. -- Утро вечера мудренее! А то, вон, Васька, во весь рот зевает!
   -- Ничего я не зеваю! -- возмутилась я таким наглым поклепом. -- Да и как теперь уснуть? Столько вопросов! Почему тот, кто приходил, не отдал книгу, а отдал вместо нее какую-то монету? Ведь платок тот самый, что я видела в воспоминаниях мальчика!
   -- Ша, доню! Завтра во всех твоих вопросах разберемся! -- осадила меня тетя и хлопнула по рукам жену конюха, когда та, под шумок, собралась умыкнуть со стола косынку. -- А вот это теперь точно не твое! Я конфискую!
   -- Но... -- Машка, видимо, не хотела сдаваться без боя, и решила возразить, но тетя ее перебила:
   -- Нокать будешь своим подопечным! А у нас дело государственной важности, и главную улику я тебе не отдам! -- Мафа грозно посмотрела на погрустневшую женщину и смиловалась. -- Зато дам тебе золотой рубль. Завтра ярмарка, вот, поди, и купи себе таких платков хоть целую дюжину!
   Глаза четы конюхов загорелись при виде заблестевшего в ладони Мафани кругляшка.
   -- Премного благодарны, госпожа! -- Видя нерешительность жены, Парамон подошел и взял золотой.
   Они благодарно поклонились и поспешно направились вон из зала.
   Я дождалась, когда за ними закроется дверь, и посмотрела на тетю.
   -- И все же, что нам теперь делать? Где искать книгу?
   -- Завтра! Все обсудим завтра! -- снова открестилась она от моих расспросов, но тут мне на помощь пришел Афон.
   -- Ну, допустим, путь до царства Пепельного я знаю. А ежели с книгой этой так все запутано, может, и ну ее? И без этой писанины справимся!
   -- Ты дурень, или прикидываешься?! -- вдруг рявкнула тетя. -- Да ежели ты без всего к Пепельному сунешься, он тебя в чудо-юдо заморское превратит! И Ваську тоже... того...
   -- Можно подумать, я сейчас не чудо-юдо! -- не оплошал Змей.
   -- А чего  -- "того"? -- заинтересовалась я.
   Но тетя меня даже не услышала.
   -- Может быть, и чудо, и юдо, но ты не его раб! И он не пьет из тебя силы и жизнь! А в книге Страха  -- по-любому секреты о Пепельном есть, и их перво-наперво надо узнать! Уж потом к черту на рога суваться! Все! Я спать! -- Она поднялась, завернула в платок монетку и направилась к дверям.
   -- Дело ясное, что дело темное! -- сделал выводы батя, посидел, хлопнул бокал вина и тоже поднялся. -- Пойду и я на боковую. Умотался сегодня. Ездил на границу охрану проверять... что-то неспокойно стало нынче жить... Да, кстати, тебе, друг мудреный, -- он посмотрел на Афанасия, -- в библиётике постелили. Там потолки высокие и окна большие... Так что, ежели решишь крылья поразмять,  -- не стесняйся! А если вниз головой привык спать, то балки поперечные просто дюже крепкие.
   -- Да я все больше в кровати предпочитаю... под одеялком... -- обнажил в ухмылке острые зубы Змей, но все же поблагодарил: -- А за заботу  -- спасибо!
   Отец только махнул рукой, по привычке чмокнул меня в лоб и вышел из зала.
   Мы с Афоном помолчали.
   -- И что ты по поводу всего этого думаешь? -- наконец не выдержал он.
   Я пожала плечами.
   -- А чего тут думать? Действовать надо! Пока мы эту книгу искать будем, может, -- я всхлипнула, -- уже и спасать некого будет...
   -- Но все-таки ведьма права! -- Афон побуравил меня глазами. -- Ежели в той книге смерть Пепельного записана, ее обязательно надо найти!
   -- И сколько мы ее будем искать? Год? Век? -- Я почувствовала, как усталость, накопившаяся за эти долгие дни, сменилась апатией и ноющей болью в груди. -- Пусть будет, что будет. Дождемся завтра, и я заставлю Мафу рассказать мне все, что она задумала. А еще попрошу показать мне Никиту. Как-то она показала мне Пепельного через магический шар, неужто не сможет углядеть Ника?
   -- Кто знает... -- буркнул Афон, отвечая разом на все мои вопросы. Потянулся так, что едва не перевернул стол, и встал. Протянул руку, помогая мне подняться. -- Проводишь меня до "библиётики"? Хоть на балке повисю... Всю жизнь мечтал!
   Я не сдержала смешка:.
   -- Верно, батя попутал тебя с летучей мышью. Пойдем уж, чудо-юдо заморское! Покажу тебе твои покои!
   Проводив Змея до библиотеки, находившейся на первом этаже, рядом с залом приемов, я жестом радушной хозяйки указала ему на его временную спальню. Пожелав хороших снов, закрыла за Афоном дверь и не спеша принялась подниматься по крутым каменным ступеням.
   Хорошо вернуться домой! Только почему мне так тоскливо? Наверное, потому, что темно и тихо. Дворец словно вымер! Когда я жила здесь... еще совсем недавно!.. здесь было совсем по-другому! Спокойно и уютно! И я не боялась пляшущих теней, пляшущих от света редких факелов, освещающих дворцовые коридоры и лестницу. Может, потому, что тогда на мне не лежал груз из вины, тревоги и сомнений? Прислушиваясь к своим шагам, одиноко раздававшимся в звенящей тишине, я поймала себя на мысли, что стараюсь как можно скорее преодолеть скрытые темнотой ступени. А ведь я никогда не боялась темноты! Так что же со мной случилось?
   Оставался всего пролет, до заветного третьего этажа и моих покоев, когда передо мной из темноты вылепилось ненавистное лицо Пепельного, бельма глаз уставились на меня, и я услышала его вкрадчивый голос:
   -- Василиса! Как же долго я тебя искал...
   Я замерла от ужаса, не в силах сделать шаг, не в состоянии выдавить из себя даже писк. Опять? Но как? Зачем?
   -- Что тебе нужно? -- наконец просипела я, непослушными, помертвевшими губами. -- Зачем ты меня мучаешь? Ты уничтожил мою жизнь! Забрал того, кого я полюбила! Что тебе еще нужно?!
   -- Я могу все исправить! Вернуть твоего любимого в целости и сохранности, но... -- Тени, из которых было соткано лицо моего мучителя, дернулись, словно он улыбнулся. Только бельма глаз светились мертвенным светом. -- Ты должна найти и принести мне Страх. Я знаю, тебе известно об этой книге, а ты знаешь, что я всегда исполняю обещания, избранная! Ты получишь того, кого хочешь.
   Он исчез так же внезапно, как и появился, а в ушах все еще слышались слова, и сердце билось так, словно стремилось выбраться наружу из клети ребер.
   Страх! Надо найти эту книгу, узнать то, чего он боится, и отдать. Она нужна ему! Очень нужна! А если он пообещал вернуть Ника, значит, любимый все еще жив! Значит... можно сторговаться!
   В два шага преодолев оставшиеся ступени, я бросилась бежать по коридору, путаясь в платье. Теперь уж не до сна! Вот и спальня отца! Надо узнать, где сегодня ночует Мафа! Ведь не отправилась же она к себе в хижину!
   Взявшись за холодную бронзовую ручку, выполненную в форме ромашки, я уже хотела распахнуть дверь, но раздавшийся голос Мафани, заставил меня замереть.
   -- Еремушка, я не знаю как, но ему это удалось! Я чувствую его чужеродную силу в ней! И Василиса меняется. Значит, понесла она демоненка! Сбылось пророчество.
   -- И что же нам делать, Мафанюшка? Не уберегли- таки дитятку нашу! Я ж, когда ее по твоему совету Фениксу сосватал, думал, она с ним и останется! Не знал я, что до нее Пепельный доберется!
   Сглотнув, ставшую горькой слюну, я затаила дыхание, и чуть потянула на себя створку двери. Голоса стали громче.
   -- Да кто ж знал, что она пойдет искать это проклятое кольцо! Я же предупредила Феникса, чтобы он запер ее в своем доме и оградил магией! Чтобы посадил ее под неусыпную стражу, пока ищет проклятое кольцо! А оно, видишь, как все вышло!
   -- Но он же не знал о предсказании? Не знал, что именно твое дите должно стать избранницей властелина Пекельного царства и родить ему наследника, который поработит весь наш мир?
   -- Конечно, не знал! Я всего лишь напророчила ему, что Пепельный придет за его женой, поэтому он должен смотреть за ней в оба! Но то, что Василиса и моя дочь тоже, он не знал!
   -- И что же нам делать?
   Послышался вздох.
   -- А думаю я вот что, царь- батюшка! Выручать ее разлюбезного Феникса я не пойду, сколько уже можно? И ее не пущу! А завтра с помощью одного средства узнаю точно, беременна Васька, или нет. Если беременна, то тогда напою одним снадобьем колдовским, и... все встанет на свои места! Пепельный в любом случае не получит наследника!
   -- Эй, ты чего? -- Голос отца стал громче. --  Дочь угробить решила?! 
   В ответ послышалось цыканье, и Мафа успокаивающе забормотала:
   -- Все будет хорошо! Если она и беременная, то срок совсем маленький! А через недельку она сама его скинет. А что? Так бывает! У многих! И я рядом буду. Утешу, помогу.
   -- Ох, грех на душу берем, Марфа! Страшный грех! -- Послышались шаги, словно отец принялся расхаживать по комнате. -- Ты уверена, что она не пострадает?
   -- На все сто! Не будь я Марфой Премудрой! Кстати, а что там вы с Афоном обсуждали? Может, оставить его у нас на недельку-другую? Он мужик башковитый, не смотри, что Змей! Да и Ваське будет с кем планы строить...
   Я не стала ждать, что ей ответит отец, развернулась и, размазывая по щекам слезы, бросилась бежать назад к лестнице. Мир, казалось, решил сойти с ума, взорваться и засыпать меня осколками! Разрывающими, режущими душу осколками, выжигающими на сердце руны нечеловеческой боли и зла на весь этот рухнувший в одночасье мир!
   Как они могли? За что? Я всегда любила и оплакивала маму, даже не зная ее, и вот выясняется, что маменька жива-здорова и даже время от времени интересуется делами дочки! А предупредить? О том, что я проклята! Или о том, что меня специально выдали за Ника как самого лучшего кандидата в мужья, по мнению новоявленной мамочки! И никто не поспешил сообщить, что никакой Пепельный не угрожает жизни бати! Никто не спрашивал моего мнения на этот счет! Раз подошел опасный возраст -- хочешь, не хочешь, а выходи замуж! Вот только неувязочка вышла! Муженек-то робким оказался! Вежливым... влюбленным! Да чего там! Я ведь только что услышала, как тетя, то есть мама... тьфу! Мафаня! Как она сказала, что и вправду ощущает чуждую магию и идет она якобы от моего дитя? Значит, я  -- что, и вправду беременна? Но почему она уверенна, что отец ребенка... Пепельный?! И как она посмела, не спрашивая моего мнения, решиться избавить меня, а заодно и весь мир от этого дитя?
   Не ощущая под ногами ступеней, я понеслась вниз. В библиотеку! К единственному существу, кто меня пока не предал! Если не считать, конечно, Борьку. Впрочем, как выяснилось, никому нельзя доверять!
   -- Афон?! -- Я без стука влетела в огромный, уставленный стеллажами с книгами зал, светлый из-за льющегося в огромные окна сияния полной луны. Вот она, гордость папани -- Еремеевская "библиётика"! -- Ты спишь?!
   Откуда-то из самого темного угла послышалось чертыханье, какой-то стук, и из-за дальнего стеллажа выглянул Змей. Увидев меня, он показался весь и, запахнувшись крыльями словно плащом, торопливо зашлепал ко мне.
   -- Василиса?! Что-то случилось? Почему ты не спишь?
   Дождавшись, когда он подойдет, я вцепилась в его когтистую лапу. От ярости, обиды и злости, бушевавших в моей душе, даже высохли слезы на глазах, и осталось лишь одно желание -- бежать отсюда, и как можно дальше!
   -- Афон! Пожалуйста! Пообещай, что ты мне поможешь!
   -- Все что угодно! -- не на шутку встревожился он. -- Что ты хочешь?
   -- Уйти отсюда! Немедленно! И как можно дальше! И чтобы наш след даже собаки Пепельного не нашли!
   -- Что случилось?
   -- Пообещай! -- не отступала я.
   -- Обещаю! -- серьезно кивнул Змей и внимательно уставился на меня, ожидая объяснений.
   Что ж...
   -- Тетя  -- мне не тетя, а мать! Отец никогда не рисковал жизнью, а Феникс -- старый тетин друг! Пепельному тоже нужен Страх, а еще я скорее всего беременна. От Ника! А Мафа думает, что от Пепельного, и хочет перестраховаться, напоив меня вытравным зельем! -- Вспоминая подслушанный разговор, я даже топнула ножкой. -- Что-то, зная предсказание, она не пошла сама травить плод, подождала восемнадцать лет и решила поэкспериментировать на мне! Правильно, кто я такая?! Ведь главное, чтобы их Лукоморье не пострадало! А вот фигу ей! Мы немедленно отсюда уходим! Если ребенку суждено появиться на свет -- он появится!
   -- Ни хрена не понял! -- подытожил Змей и широко зевнул. -- Поправь, если я ошибаюсь. Ты только что поссорилась с тетей, обозвала ее по матери, узнала о себе много нового, обиделась на весь свет и решила уйти -- типа пусть помучаются, побегают, поищут, пострадают! Так?
   -- Ну... -- Не желая спорить и вдаваться в подробности, я решила согласиться с его железобетонной логикой. -- Вроде так! И что скажешь? Уходим? Или тебя эта двуличная ведьма тоже байками страшными запугала?
   Афон вдруг задумался, а я принялась, просчитывать варианты бегства, на тот случай, если Змей решит меня связать и лично доставить к Мафе. К счастью, тот быстро отмер и кивнул.
   -- Не вопрос. Уходим! Мне и самому гостеприимство той, которая превратила меня в чудовище, не очень-то приятно, а раз так... Седлаем Борьку, и в путь! И что ты там говорила о Нике и о Пепельном?
   -- Кстати, забыла сказать! Пепельный снова мне явился и попросил принести книгу Страха в обмен на Ника! -- вспомнила я супер-новость и, в первый раз за этот вечер, улыбнулась. -- Никита живой, и мы его найдем!
   -- Здорово... А еще по одному пункту остался вопрос... Ты уверена сама, что беременна? -- Афанасий смущенно помолчал и закончил: -- От Ника?
   -- Не знаю! -- выпалила я и схватилась за голову, пытаясь разобраться в абсурдности происходящего. -- Это ответ. Не знаю, беременна или нет, и не знаю -- от Ника ли! Тетя вообще умудрилась приплести сюда Пепельного! Типа, раз я его кольцо брала -- значит, ага!
   -- Хм... Тогда понятно, почему колечко назвали "Султан желаний". Кстати... -- Змей, ошеломленный догадкой, поднял вверх большой палец и, восторженно хихикая,  -- выдал: -- А может, это его... эрогенная зона? Ну... ты меня понимаешь... тогда вообще понятно, почему он его так искал! Как же... без него, родимого, прожить-то?
   -- Да ну тебя! -- фыркнула я, стараясь не представлять те фантастические зарисовки, любезно предоставленные мне моим бурным воображением. -- Кольцо тут ни при чем! Лучше, извращенец чешуйчатый, ты мне сам подскажи! Что было той единственной ночью в караван-сарае? И не притворяйся, что ты ничего не видел и не слышал!
   Афон удивленно вытаращился на меня, после нахмурился, будто что-то вспоминая, а затем его лупатые глаза виновато забегали.
   -- И не притворяюсь! И не видел! И не слышал! И совсем ничего!
   -- Только не ври! -- Я, как гончая взявшая след, принялась на него наступать. -- Догадываюсь, что в ту ночь была использована магия, на время скрывшая нас с Ником от всего мира, и все же? Скажи! Вдруг тебе почудилось, послышалось или показалось что-то странным? Пойми! От этого зависит моя жизнь!
   И Афон сдался.
   -- Да я всего-то разик и проснулся. Поднялся по нужде сходить, и прямо посреди комнаты наткнулся на что-то невидимое и упругое. Принялся обходить, вдруг вижу, дверь комнаты открывается и заходит Пепельный. Меня увидел, и, пока я оглядывался, куда бы спрятаться, он исчез. Может, и померещилось мне тогда от жары -- не знаю.
   -- А может, это Ник был? -- Я даже затаила дыхание. Теперь его ответ решал все!
   -- Не! Точно не Ник. Просто... когда я на что-то невидимое напоролся, то сложил два и два и получил в ответ то, о чем догадывался: вас в невидимом куполе. Любопытства ради, я подслушал кое-какие ваши слова. Сомнений нет! Рядом с тобой в тот момент был Ник!
   Вот и зачем спросила? Теперь, мало того, что щеки наверняка горят ярче лунных бликов, так еще и сомнений стало больше! Если со мной был Ник -- зачем приходил Пепельный? Если со мной был Пепельный -- тьфу-тьфу, не дай боже, -- почему Ник исчез?
   Я потерла щеки, надеясь, что они перестанут гореть. Ну и что? Подумаешь! Жизненная ситуация! Только, почему я чувствую себя распутной девкой из дешевого трактира?
   -- Ладно! Не важно! Доберемся до Ника и все проясним! -- прервала я неловкое молчание. -- Ты же со мной?
   -- Эх, а куда я денусь, принцесса! -- вдруг погрустнел Афон и вспомнил: -- Только сперва надо карту-платок и монетку добыть, если хотим Страх найти!
   Теперь погрустнела я.
   -- И как это добыть?! Я даже не знаю, куда ма... Мафаня все это спрятала! Взяла с собой в спальню отца или где-нибудь тайник сделала?
   -- Ну...тогда есть два выхода из сложившейся ситуации. -- Вместо двух пальцев, Афон растопырил пятерню. Видимо, про запас, если надумаются другие выходы. -- Первый -- подняться наверх и спросить у Марфы, второй -- попытаться получить ответ у магического шара, ну... и даже могу предложить третий выход -- позвать Кобылку-горбылку!
   -- Знаешь, что-то мне ни один из этих выходов не манит! -- Я принялась ходить по перекрестию оконных рам, тенями лежавших на полу, в свете уползающей куда-то за дворец луны. -- Мафаня ни за что не скажет, а даже посадит под арест на всякий случай! Магический шар --  соврет --  не дорого возьмет, а к зубато-горбатой парнокопытной пиранье я, хоть посули мне целое королевство, не обращусь! Может, есть другие предложения?
   Афон тут же распахнул пасть, явно для того, чтобы мне возразить, и вдруг заговорил тоненьким писклявым голоском:
   -- Начинается! Вот что за люди пошли? Ты им добро с утра до вечера делай, а они тебя обзовут ! Да еще и за спиной!
   -- Афон, ты чего?! -- Я удивленно вытаращилась на него, хотя где-то в глубине души, удивление быстро сменилось догадкой, которую он не замедлил подтвердить своим привычным баском:
   -- Я-то ничего! Это... она!
   -- Кобылка? -- Я принялась оглядываться в поисках гости.
   -- Она самая! -- Писк раздался ближе, и я заметила скачущую к нам в лунном луче крошечную Кобылку-горбылку. -- Звали?
   Мы с Афоном переглянулись и хором выпалили:
   -- Нет!
   -- Нет? -- Призрак-шантажист вдруг замедлил бег, перешел на шаг и, подумав, развернулся. -- Ну и ладно. Хоть отдохнуть удастся. А я как раз от вашего разлюбезного Ника... Так устала его на подвиги вдохновлять -- жуть! Чао!
   -- Куда?! Стоять!!! -- рявкнула я, когда до меня дошел смысл сказанного ею. Но летучая бестия только смерила меня насмешливым взглядом, взбрыкнула и поскакала назад. -- Э-э-э... Афон, как там дальше? Встань передо мной, как лист перед травой! И вообще, если убежишь -- найду и третий горб сделаю. На шее! Я вообще-то добрая, но когда в положении -- дюже нервная!
   Кобылка в мгновение ока увеличилась до нормального размера осла-переростка и, процокав ко мне, замерла, выставив торчком длинные уши.
   -- Это, в каком -таком положении?
    -- Вот что ты будешь с ней делать? Услышала только это. Женское любопытство не излечимо!
   -- В положении?.. Мм... Она в положении безысходности в связи с предстоящим побегом! -- выкрутился Афон и, сделав страшные глаза, ткнул меня локтем.
   Ну да... ляпнула... В запале. С кем не бывает? У кого что болит...
   Но кобылку его ответ успокоил, и она снова уставилась на меня наглыми, желтыми глазами.
   -- И чего ты, принцесса, от меня хочешь? А может... -- Она посмотрела на Афона и уточнила: -- Заказ на двоих оформлять, красавчик? Тебе явно педикюр не помешает, вместе с липосакцией и пилингом.
   Змей негодующе засопел:
   -- Я таким не занимаюсь!
   -- Ну, нет, так нет! -- Кобылка взмахнула длинным хвостом и снова уставилась на меня. -- Так чего хотела, положительная ты наша?
   -- Свободы, братства и понимания! -- выпалила я, и меня понесло: -- Совсем меня родня ни в грош не ставит! Мужа выручать моего не хочет! И меня не отпускает! Хочу сбежать!
   -- Так беги! -- Кобылка задним копытом почесала себе живот и предложила: -- Дверь открыть? Мож, пинка волшебного наладить? Враз до Ника долетишь.
   -- Издеваешься?! -- возмутилась я.
   -- И даже не думала! -- помотала головой лошадка так, что захлопали уши. -- Наоборот, мечтаю помочь. Или не надо?
   Отвертелась, зубастая!
   -- Мне сейчас надо только одно: чтобы ты узнала, где Марфа спрятала монетку неизвестной чеканки и серый платок-карту.
   -- С золотыми письменами, -- подсказал Змей.
   -- А! Значит, промышляете воровством валюты и артефактов с драгметаллами? -- радостно пропела нечисть.
   Я посмотрела на Афона, чтобы узнать перевод как минимум трех слов, и встретилась с его окосевшим взглядом. Фух! А я-то думала, что одна уроки прогуливала. Хотя есть предположение, что кобылка -- агент спецслужб какого-нибудь неведомого царства призраков!
   Меж тем, зверюга, совершенно не обращая внимания на наши перекошенные рожи и уж тем, более не утруждаясь объяснениями, прикрыла глаза и замерла, точно к чему-то прислушиваясь. Наконец, наше терпение было вознаграждено.
   -- Ага! Ясно-понятно, где пропажа ваша. Если судить по обстановке -- как минимум королевская спальня. Вижу бородатого мужика. Он спит. На его прикроватной тумбочке корона. Рядом с ним спит женщина. Жена? Любовница? Кухарка? На ее прикроватной тумбочке лежит серый платок.
   -- А монета? -- Я уже догадалась, что за "кухарка" разделила на сегодняшнюю ночь ложе с моим папаней.
   -- Монету пока не вижу, -- отмахнулась кобылка. -- Но если она вам так нужна, предлагаю по- быстренькому слетать со мной и поискать ее, пока эти двое дрыхнут.
   -- Поискать?! Да если Мафа увидит меня, ворующую у нее артефакты, она запрет всех нас под замок! Лет на сто!
   -- Зато не будет смертельно грустно за упущенный шанс! -- успокоила кобылка и хлестнула меня хвостом, словно поторапливая. -- Ну? Кто идет со мной?
   -- Я бы пошел, да только если увидят меня -- дело совсем труба будет! И Ваське, и мне... -- открестился Змей. -- Не... Я лучше вас тут подожду!
   -- Ага, а так будет труба только мне! Неплохой план! -- проворчала я и подошла к кобылке. -- Ладно. Поехали. Раньше стибрим, раньше выйдем.
   -- Во-о-от! Это уже совсем другой коленкор! -- довольно кивнула она, дождалась, когда я усядусь, и без предупреждения рванула к окну. На мгновение, от страху, не иначе, мне показалось, что оно начало увеличиваться. Чтобы не видеть того, что сейчас произойдет, я с силой зажмурилась и до судороги в пальцах вцепилась в длинные уши недовольно взвизгнувшей кобылки. -- Сдурела? Это тебе не уздечка и даже не шарфик! За шею держись, если охота, а уши отпусти! Пусти уши!
   -- Ага! Приземлимся, и сразу отпущу! -- Для убедительности я, не открывая глаз, намотала уши призрака (кстати, довольно ощутимые) на кулак.
   -- И куда мы будем приземляться, истеричка? Мы вообще-то висим на уровне третьего этажа!
   -- Че-го? -- Я распахнула глаза и сжала уши кобылки так, словно они были единственной ниточкой между мной и сомнительной реальностью: мы висели где-то на невообразимой высоте, рядом с огромным окном, в пыльном стекле которого отражался обгрызенный блин блеклой луны. -- Мы где?!
   -- Твою ж маму, деточка! -- рявкнула кобылка и потрясла головой. -- Ты, видимо, нормальную речь не понимаешь? Во-первых, не тронь мои уши, во-вторых, мы у окна спальни твоих родителей! И мы очень маленькие! Сейчас я залечу в щель, а твоя задача будет определить подлинность того, что вам нужно. Если платок и монетка те, что вы ищите, ты берешь их, и мы сваливаем по той же технологии, как и пришли. Усекла? Но для начала отпусти уши!
   -- А как тогда мне на тебе удержаться?! Ты же вон, какая быстрая! -- Я покосилась вниз и не смогла разглядеть скрытый в темноте двор.
   -- Зубами держись, за воздух! -- посоветовала Горбылка, дождалась, когда я ослаблю хватку, и бросилась на приступ окна. Точнее, крошечной щелки. Но по мере того, как мы с ней подлетали, щелка вырастала и вырастала, пока не стала размером с хорошую пещеру.
   -- Ого! Мы что, такие маленькие? Или ты просто подстроила реальность под нас? -- Ну а что? Так считать гораздо спокойнее. К тому же это  -- Горбылка, а зная характер этого неугомонного призрака, могу с уверенностью сказать, что ей раз плюнуть отправиться на поиски монетки и платка в виде бесплотного духа. И меня в такой же ипостаси прихватить! А это значит...
   Что это могло значить, додумать мне не дали. Пока я пыталась хоть как-то привязать реальность к логике, кобылка прорвалась в папенькины покои и мухой закружила над кроватью. Затем, недолго думая, приземлилась на папашин нос и деловито запищала:
   -- Значит, так. Я тебя тут покараулю. Прыгай на прикроватную тумбочку, и вперед. На опознание артефактов тебе минута. Будешь тормозить -- улечу без тебя. А заодно и бонус не получишь!
   Я покосилась на небритую щеку посапывающего родителя, сейчас больше всего напоминающую камышистый берег, и спешилась. Ну, Горбылка! Ну, подстава летающая! Вот угораздило же связаться с этим сумасшедшим привидением-калекой! И вероятнее всего, кобылку назвали Горбылкой не в честь ее легендарного предка, и не за горбатую спину. Горбылкой она стала с чьей-то легкой руки за свою изощренную фантазию и ультра-буйное мышление! Мой диагноз -- сложнейший вывих головного мозга в нескольких местах сразу!
   -- Какой еще бонус?
   -- Инфа о твоем муженьке! -- мурлыкнула та, и улеглась на кончике папочкиного носа, сейчас больше напоминающего уступ, всем видом показывая, что больше не произнесет ни слова.
   Зараза! У меня и так адреналин хлещет аж через край, так еще и рану незаживающую разбередила! Видимо, чтобы скучно не было!
   Я покосилась на похрапывающую Мафаню, смерила расстояние до монетки, спрыгнула на тумбочку и бросилась бежать к лежавшему неподалеку, свернутому вчетверо платку. Его гладкая ткань, едва я ступила на нее, тут же заскользила под ногами, будто сделанная изо льда. А монетка... вроде бы та же самая, только размером с маленькое поле, игриво блеснула странными письменами, отразив лунный луч, пробившийся напоследок в огромное окно.
   В голове мелькнула мысль: вот если бы вещи могли говорить! Если бы можно было узнать, откуда эта монетка и где нужная нам книга -- все стало бы куда понятнее! И проще...
   -- Она? -- Пронзительный писк кобылки заставил меня от неожиданности споткнуться. Не удержав равновесие, я шлепнулась прямо на монету.
   " Ай! Манама, совсем, что ль, безглазый? Развалилась как корова! Вставай, давай! На том свете отдохнешь!"
   -- Че-го? -- только и смогла произнести я, от возмущения практически лишившись дара речи. Мало того что орет как потерпевшая, так еще и несет какую-то чушь!
   -- Монетка, спрашиваю, та?! - Горбылка, видимо, совершенно не ощутила угрызений совести. Она по-прежнему находилась на носу отца, только теперь еще и принялась заниматься своим внешним видом. Усевшись как кошка, она подняла правую ногу и, прилизывая волоски, не забывала общаться. -- Если да, тогда кивни.
   -- Ну, кивнула, и что? Я такая маленькая, что все равно не смогу взять ни платок, ни монетку, не говоря уж о том, чтобы их унести!
   "Эй, манама? Сапсем дурак-дурак? Домой охота, да? Тогда сделай то, что умные саксаулы тебе посоветуют!"
   -- Ну, все! Хватит меня обзывать! -- не выдержала я. -- Монетка с платком -- одни такие! Не ошибешься! Теперь говори, как ты задумала их украсть, и поскакали! Скоро рассвет!
   -- Слушай, а может, ты и впрямь... того? -- Кобылка перестала заниматься наведением красоты, спрыгнула с батюшкиного носа и тут же оказалась рядом. -- То молчишь, то рычишь! Артефакты ты эти заберешь, как нефиг делать! Только мой тебе совет: суй в надежное место, чтобы не выпали ненароком!
   И не дожидаясь новой волны возмущения, вот-вот готового вылиться на ее голову, кобылка пустилась вокруг меня в набирающий скорость забег. У меня закружилась голова, и я на миг зажмурилась, а когда, мгновением позже, распахнула глаза, поняла, что снова стала большой и вполне себе ощутимой. Но меня волновало не это, а очередная подстава горбатой бестии. Шутка заключалась в том, что теперь я в полный рост стояла на прикроватной тумбочке, и в ужасе смотрела на просыпающегося папаню. Чихнув разок, другой, родитель сонно приоткрыл глаза, непонимающе поморгал на меня и, сделав движение, будто отмахивается от мухи, снова закрыл глаза.
   Слава тебе...
   Я облегченно выдохнула, радуясь легкому спасению. Спрыгнув с тумбочки, аккуратно завязала монетку в платок, сунула добычу за пазуху и забормотала слова призыва, поторапливая мое горбатое средство передвижения. Но не тут- то было!
   -- Василиса?! Это ты?! -- Сонный голос отца заставил меня покрыться холодным потом, и затаить дыхание. -- Что ты тут делаешь?!
   Я развернулась к нему и, с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, трагично выдала:
   -- Снюсь я тебе, папа!
   Батя, не отводя от меня прищуренных глаз, недоверчиво пощипал себя за руку и безапелляционно выдал:
   -- Брешешь!
   И тут на меня накатило.
   -- Сам ты брешешь! И о том, что мамка померла, и о Фениксе, и о Мафане! Вот и пришла я к тебе во сне, папочка, в глаза твои бесстыжие посмотреть! Поговорить! О том, как ты родную дочь предал! С грязью смешал! Позволил вот этой... ведьме, мозг мне всю жизнь пудрить!
   Отец смутился, видимо все-таки не сильно отличая сон от яви, и начал вяло отпираться, даже не предпринимая попытки подняться с кровати:
   -- Да никого я не предавал, Вась! И не мешал... А ведьма эта... мамка твоя, родная! А не говорили тебе об этом только потому, что хотели уберечь от этого... самого... сглазу! Короче -- проклятия, которое на ведьме твоей... то есть  -- мамке, лежит... Вот...
   -- Кого это ты тут "ведьмой" обозвал, хрыч старый?! -- Кодовое слово, как я и боялась, сработало, возвращая к жизни ма... Мафаню. Она повернулась на бок, щуря и без того не открывающийся глаз, имитируя нервирующий взгляд "гидайского разведчика". Узнавание пришло не сразу, но, как только она разглядела ту, с кем вел диалог доверчивый папаня, ее точно подкинуло на месте. Не сводя с меня глаз, она села. -- Василиса?! Что ты тут делаешь?
   "Палюсь!" -- скорбно пронеслось в голове, но тут меня выручил отец, на полном серьезе заявив:
   -- Снится она нам! По души наши грешные пришла! А ведь я тебе еще вечером сказал, что не надо этот грех нам брать! Других хватает!
   Мафаня удивленно вытаращилась на него, но ей, в отличие от бати, хватило пары мгновений, чтобы понять абсурдность происходящего.
   -- Снится, говоришь?! Двоим сразу?! -- И посмотрела на меня. -- Быстро говори, что ты тут делаешь?
   Я невнятно помычала, и тут мне на помощь снова пришел батя:
   -- А чего? Сама давеча призналась, что доча посильнее тебя колдуньей стала! Да ей нам присниться -- что два пальца обос... короче, ты поняла!
   Марфа наконец-то усомнилась в реальности меня, и, пока она морщила лоб, в дело решила вмешаться Горбылка. Точнее, ее заклинание уменьшения. Я почувствовала, как меня будто втягивает воздушный поток, сжимая как пылинку. Подо мной неведомо как оказалось жесткое, но удобное седло лошадки, а в руках ее уши. В следующий миг комната растаяла в пространстве, а мне вослед неслись, затихая, голоса родителей:
   -- Господи боже, это еще что за колдовство?!
   -- Дурында! Говорю же, доча нам приснилась! А потому и исчезла, что мы с тобой проснулись! Скажешь, избранница Пепельного такого не смогет?!
  

Глава 8

   Где-то в Пекельном мире...
   Сколько дней он провел среди серого марева и одинаковых изломов гор, Ник не знал. Миновал ли с момента его заточения месяц, или год? Или век? Воспоминания, если и приходили в тревожных снах, были бессвязной чередой образов и только приносили головную боль. Странный знакомец с чудным именем Могилка, которого он совершенно не помнил, больше не появлялся, зато собаки наведывались к нему каждый день и иногда, когда слуги Пепельного забывали его навестить, приносили в пастях вкусные пироги и даже жаркое, явно указывающие на участие в том упыря Емельяныча.
   Ник не сдержал улыбки. Уж очень забавное имечко у добродушного страшилы-трактирщика. Что же их связывает? Прошлое закрыто не просто так... Как там говорила Кобылка-горбылка: "Вспомнишь -- освободишься"!
   Пальцы ныли от боли, сжимая один из тонких, но прочных прутьев решетки. Заставив себя еще раз подтянуться, Ник спрыгнул на каменный пол клетки. Зачерпнув пахнущую гарью воду, он жадно выпил ее. По капле стекающая в клетку откуда-то сверху, она скапливалась в каменной чаше, даря избавление от жажды. Если есть вода, голод перенести легче.
   Он не должен сдаваться! Не имеет права быть слабым! Пусть Пепельный отчего-то про него забыл, но это не дает ему повода расслабляться! Ради Василисы! Ради того, что он потерял... Память! Ему нужно вернуть память!
   Еще одну пригоршню воды он плеснул себе в лицо и даже застонал от блаженства, чувствуя, как холодные капли стекают по его разгоряченному телу, дают отдых.
   Сколько сегодня он истязал себя, заставляя подтягиваться на режущих пальцы прутьях, отжиматься от холодного каменного пола, перекатывать каменные валуны, исполняющие роль подушки и стула? Лишь бы не вспоминать о светлоглазой боли, поселившейся в его сердце навечно.
   Василиса...
   Ник мотнул головой, отгоняя мысли о любимой. Нет! Не сейчас! Эти воспоминания расслабляют... А он должен быть сильным! Должен принять бой, и либо победить своего тюремщика, либо сгореть...
   Совсем близко послышался вой. Черная пятиглавая тень бесшумно спрыгнула откуда-то сверху и замерла перед прутьями его клетки. Ник даже не вздрогнул. Он привык к визитам этих странно преданных ему тварей, своих единственных друзей в этом мрачном мире. Никита подошел к прутьям клети и, протянув руки, потрепал по головам ластящегося к нему пса.
   -- Закир... мальчик! Что-то ты сегодня поздно... Где твои друзья?
   Пес заворчал-заскулил. Ник закрыл глаза, и в сознание полился поток чистой информации. Образы, обрывки мыслей, чувства. Пес попросту жаловался ему на то, что его собратьям не дали сегодня свободы. А все потому, что тот, кому он служит, уже несколько дней не появлялся дома, а его слуги не слишком-то часто вспоминали о своих обязанностях.
   Не понятно как, но Ник научился считывать мысли свирепых псов Пепельного, и даже угадал с кличками. Впрочем, нет. Он не угадывал. Просто назвал их странными, непонятными, но такими привычными именами из своего закрытого от воспоминаний, прошлого. Кем были эти Закир, Феликс, Лавр, чьими именами он наградил самых приветливых псов? А псы... Псы лишь позволили ему так себя называть...
   -- Ну-ну... все наладится! Поверь мне! Ты перегрыз свою веревку? А как было бы шикарно открыть мою клетку... мм?.. -- Наболевшая тема снова и снова просилась на язык, но ответ был ясен. Пес дернулся, рыкнул и сиганул с площадки куда-то вниз. Поток мыслей прервался, оставив на прощание изящный образ перстня, поблескивавшего драгоценными камнями. "Султан желаний"!
   Проклятое кольцо привело его сюда, разлучив с Василисой, и оно же теперь стоит между ним и его свободой!
   Вздохнув, Ник сел на валун, откинулся спиной на прутья решетки и устало закрыл глаза. В ответ на мысленный посыл об освобождении он неизменно получал образ кольца.
   Значит, открыть эту клетку может только Пепельный, а он пока в разъездах... Видимо, ищет свой Страх!
   Одно радует -- память возвращалась. Крупинка за крупинкой! Ник уже вспомнил все, что касалось этой книги. Страх -- не имя мудреца. Страх -- название книги. Самой важной книги предсказателей рода Веха. Когда-то он даже имел честь быть знакомым с одним из этой семьи.
   Как же имя того парнишки? Он рассказывал весьма интересные вещи, якобы вычитанные в этой книге. О Пепельном, о его кольце, о его... избраннице... Впрочем... кто знает, что быль, а что небылица?
   -- Феникс? -- Голос... даже не голос -- шепот, порыв ветра --  вырвали его из дум, заставляя вздрогнуть, вскочить и оглядеться. В сером пепельном мареве -- никого. Только шепот-голос зовет... манит...
    -- Твой истинный облик не скрыть даже под огненными язвами... Ты -- Феникс!
   -- Кто здесь?! -- Он постарался, чтобы голос не выдал его волнение. Кто в этой бездне может его знать? И более того, знать его прозвище, полученное в магической школе за то, что у него лучше всего получались заклинания огня? Может, здесь томится кто-то из знакомых? Тех, кто, так же, как и он, попал в плен к Пепельному? -- Выйди! Покажись!?
   -- Я здесь, возле двери клети, но ты меня не видишь! Мое имя -- Гамаюн. Я твоя старшая сестра...
   На миг Нику показалось, что хлопья падающего пепла сплелись в причудливом танце, вырисовывая среди серого марева высокую женскую фигуру. Она коснулась рукой прутьев клетки и рассыпалась.
   -- Га-ма-юн... -- Он произнес это имя медленно, словно пробуя на вкус, как виноградину. Конечно, он знал ее. Кто из школяров, решивших связать свою жизнь с магией, хоть раз не слышал имя великой предсказательницы? Авторы учебников в один голос уверяли, в том, что она редко показывается смертным и что ей ведомы все судьбы, пути и дороги, так как она живет во всех мирах сразу. -- Сестра?!
   А может, это просто галлюцинация? Пепельный не хочет, чтобы он вспоминал прошлое, а значит, может присылать к нему обманные видения.
   Может? Может!
   Немного успокоив себя, Ник снова сел на валун, не сводя взгляда с безнадежной серой пустоты.
   -- Ну... -- Что тут скажешь? Общаться с собственными галлюцинациями и осознавать это -- мало у кого получалось! -- Здорово! Сестра -- это хорошо! Кстати, ты же предсказательница? Можешь мне помочь? Только, я хочу узнать не будущее, а прошлое. Слабо?
   Вот и проверим! Конечно, ему сейчас выдадут такой список дат из его вымышленного прошлого, что и не запомнить! И попробуй, угадай, что было, а что как пена с мыла!
   Но шелестящий голос его разочаровал.
   -- Слабо! После того как ты попал в плен и бежал, Пепельный изловил меня и... я стала пленницей тоже. Мое тело в магической клетке, которая, так же как и твоя, гасит способности и память. Да, я научилась выходить из темницы плоти и бродить бестелесным духом, но даже мое прошлое открыто мне лишь цветными лоскутками, а как только я пытаюсь на чем-то сосредоточиться, начинаются мучительные боли. Прошу, расскажи, почему ты снова здесь? Я думала, ты  -- не вернешься! Никто бы не вернулся, особенно после того, что с тобой, с нами сделал Пепельный...
   Ник, почувствовал дурноту, предвещающую приближение вспышки боли, которая выключала его сознание всегда, едва он вплотную подбирался к скрытому за огромным замком прошлому, хранящему какую-то связанную с ним, великую тайну! Угу. Теперь главное не вырубиться раньше времени!
   -- А что? Что... сделал Пепельный? -- Ну вот! Спросил, и ничего не произошло.
   В сердце появилась надежда.
   Может, на этот раз повезет?
   -- Что сделал?! -- Голос невидимой собеседницы стал уверенным, налился яростью. Мощью. -- Просто уничтожил нас! Уничтожил всю нашу семью! Твоих друзей! Твой дом! Твое царство! Лихомани больше нет! А скоро всю нашу привычную нечисть заменят создания тьмы, и исчезнет Лукоморье!
   Не повезло...
   Произнесенные гостьей слова, точно раскаленные стрелы пронзали его, обессиливая тело безумной болью, пока огонь, текший по венам, не заставил тело вспыхнуть изнутри. Собственный крик бесконечной муки, он, конечно, не услышал, черным пеплом осыпаясь на камни.

_______________

  
   Обратный путь оказался стремительным и невероятным. Вылетев из царской спальни, кобылка вошла в сумасшедший штопор. Рухнули мы на что-то мягкое, в итоге запутавшись в густой, жесткой и, что самое удивительное,  -- рыжей траве. Я невольно коснулась замотанной в платок и спрятанной в лифе монетки.
   Фух! На месте!
   -- В какой лес ты меня завезла?! -- возмутилась я, когда зубастая бестия бесцеремонно скинула меня в эти... Даже не знаю, как эту поросль назвать... Джунгли? -- А как же Змей? Он меня ждет!
   -- А то я не знаю! -- фыркнула пройдоха, что-то пробормотала, и мне под ноги упали какие-то тряпки, а последними примяли травины легкие, но прочные сапоги. -- Ты давай, по- быстрому переоденься. Не поедешь же ты к черту на рога в этом легкомысленном платьице?
   Я подняла штаны, рубаху. Обычная серая, небеленая ткань. Прям, точь- в- точь наряд, что мне подарил старик Веха.
   -- Ну? Чего стоишь? Шевелись! Время-то не казенное! -- заторопила кобылка.
   Делать нечего. Сняв платье, я надела легкие, удобные штаны, натянула рубаху. Последним писком моего перевоплощения оказались сапоги, в которых я нашла самые настоящие портянки.
   Ужас!
   -- А поприличнее вещей в твоей лавке не нашлось?
   -- Если тебе что-то не нравится, можешь снова надевать на себя ромашковый ужас! Только я за последствия не ручаюсь! Путь тебя ждет неблизкий, финансы поют романсы... вот, и подумай, кривить рожу или спасибо сказать! -- Для достоверности она вдобавок еще и оскалилась.
   -- Спасибо! -- буркнула я, кое-как справившись с портянками, и напомнила: -- А как же Афанасий? Он меня в библиотеке ждет!
   -- Ща, я его притараню! -- смилостивилась Горбылка, и, перед тем как исчезнуть, посоветовала: -- А ты пока давай платье сюда, и перевозочное средство в сознание приводи. Настраивай на нужный лад! Можешь сказать, что скоро его ждет галоп отсюда и до послезавтра. Вдруг это его обрадует?
   Я огляделась.
   -- Хочешь сказать, я в Борьке? -- Черт, как-то неприлично звучит! -- В смысле -- на Борьке?
   -- Ага! Точно! В конюшне. И твоя задача его разбудить!
   -- Как?! -- А я смотрю, жизнь все лучше и лучше! Запрокинув голову, я оглядела толстые шерстинки, внушительно возвышавшиеся надо мной, и закатила истерику: -- Может, мне представить себя блохой, ползать и кусать его в ожидании тебя или чуда? В лучшем случае меня найдут его зубы! Я видела, как он выгрызает блох! В худшем -- копыто! Всю жизнь мечтала получить копытом в лоб!
   Только истерика не помогла. Кобылка злорадно оскалилась и с хлопком исчезла, а я вдруг принялась раздуваться, пока не оказалась нормального размера, сидящей задом наперед на спящем без задних копыт жеребце. Впрочем, спящим и счастливым он был недолго. Осознав, что ни с того, ни с сего, на него прямо в стойле кто-то нагло залез и сидит, Борька сначала попытался сдернуть меня зубами, заставляя изворачиваться, чтобы не попасть под опасное клацанье, затем принялся кататься с боку на бок, норовя или укатать, или укатить налетчика.
   -- Борька, фу! Стоять! Лежать! Бояться! Еще одно движение, и говорить ты уже не сможешь ни с магией, ни без.
   Угрозы подействовали. Жеребец замер и неуверенно уточнил:
   -- Хо-хо-хозяйка, ты?!
   -- Она самая! -- напоследок рявкнула я, и, путаясь в его хвосте, поднялась. Главное, отойти подальше и молчать с умным видом, предоставив ему самому рассказать мне наиболее логичную версию событий, объясняющих мое возникновение в его стойле.
   -- Поня-я-ятно! -- протянул он и выдал умозаключение, снова сворачиваясь в клубочек: -- Кошмар.
   Я возмутилась:
   -- Кошмар -- это призрак твоей горбатой подружки с клыками в три ряда! А я -- твоя хозяйка! Или ты, решил: баба с возу -- халявные каникулы?
   Борька вскочил, подошел ко мне и, как собачка, обнюхал. Затем, окончательно уверовав в мое присутствие, довольно оскалился и, не удержавшись,  -- поправил:
   -- Баба с возу -- и волки сыты!
   -- Не дождешься! -- фыркнула я и, заметив кружащую у носа мушку, отмахнулась. Но та не спешила улетать, наоборот, завертелась в бешеном смерче, становясь все больше, пока я не увидела кобылку, на которой восседал ошалевший Афон. Может, мне показалось, но выглядел он несколько зеленее обычного. -- Как добрались?
   -- Держи, своего припадочного! -- Кобылка без церемоний скинула кувыркнувшегося бревнышком Афона на усыпанный соломой пол конюшни и возмущенно заявила: -- Визжал как баба, когда мы в штопор входили! До сих пор в ушах звенит!
   -- Че-е-его-о-о-о?! -- отмер Афон и с кряхтением сел. -- Это ты визжала, когда я тебя со страху за уши схватил, и, перепутав с ремнями безопасности, в большой колдовской узел завязывать начал! Истеричка припадочная и есть!
   -- Ума нет -- так тебе и надо! -- ничуть не смущаясь, парировала кобылка. -- Угораздило же меня с вами связаться! Истеричка! Надо же, какие слова выучили! Еще, не дай бог,  -- сглазите! Век не обелишься! Придется тогда с Чуром заказы делить!
   -- А... Чур... это в смысле... еще одна кобылка? -- Борька поймал тон разговора и ревниво уточнил: -- Или кобыл?!
   -- Чур, это  -- Чур! -- снисходительно фыркнула Горбылка, явно гордясь знакомством с этим самым Чуром и, предвосхищая вопросы, предупредила: -- И лучше без особой надобности его никогда не вызвать!
   -- А как его вызывают? -- не удержалась я. Нет, ну мало ли! С Горбылкой тоже казус вышел. Вроде детская поговорка, а нарисовалось это чудо, не сотрешь... -- Типа "чур, меня..."
   -- Не-е-ет!!! -- Вопль Горбылки заставил меня забыть обо всем и трусливо оглядеться. Как бы дворцовая стража не прибежала!
   -- Вот и зачем так орать?
   -- А что за дурость, лопотать все, что на ум идет? -- не остался в долгу Борька. -- Хватает нам... некоторых тут! Довольно! Навызывались!
   -- Ну, для начала --  это ты язык за зубами держать не умел, поэтому у тебя и появилась эта призрачная подружка, с сомнительной репутацией. -- Я кивнула на возмущенно раздувшую ноздри Горбылку.
   -- На себя посмотри! -- не стерпела та. -- Такого жениха себе тупорогого отхватила -- мама не горюй!
   -- И чего это он тупорогий?! -- бросилась я на защиту Ника. -- Врун, конечно, но придурком его назвать нельзя!
   -- Зато склеротиком -- можно! -- отбрила лошадка и подытожила: -- И еще неизвестно, какое название обиднее звучит...
   -- А чего это сразу... -- начала, было, я, но меня поспешно перебил Борька:
   -- Ты лучше спроси, как заклинание заканчивается и чем оно тебе грозит! А то вызовешь еще какого-нибудь зубастого, горбатого козла... любопытства ради.
   Я вопросительно уставилась на кобылку.
   -- Не, я, конечно, могу и по буквам продиктовать вызов, но куда потом Чура деть? Он вроде по правилам должен вызывающего защитить, а потом как следует отблагодарить, но... последнее -- удовольствие весьма сомнительное. -- Кобылка по-собачьи села, подняла копыто к глазам и принялась с заинтересованным видом разглядывать подкову.
   Мы с Борькой переглянулись.
   -- Так! Стоп! А можно внести ясность по некоторым пунктам? -- Афону, видимо, надоело изображать жертву катастрофы и прислушиваться к нам с закрытыми глазами. Он с кряхтением поднялся на ноги. -- Первое:  -- от кого, Чур, должен защищать? И второе:  -- зачем, за выполненную им же работу, благодарить нанимателя?
   -- Ну, должен же он хоть какое-то удовольствие получить от всей этой рутины! -- хмыкнула Горбылка, поднялась и взлетела.
   -- Странно! Он говорит спасибо за то, что сам и сделал? -- Афанасий сжал лапами зеленые виски так, что они поменяли цвет на коричневый. -- Ничего не понимаю! Ведь это его работа -- помогать. Или нет?
   -- Поможет он или нет -- как повезет, а вот от благодарности его вы не отвертитесь! -- отмахнулась кобылка, и, прежде чем исчезнуть, посоветовала:. -- Вы бы сваливали побыстрее. Двери открыты, стражники спят. И не благодарите. Мне, в отличие от Чура, ваша благодарность не нужна.
   -- Что-то из-за всех этих недомолвок мне даже имени этого вольнонаемного произносить не хочется! -- бросила я вслед кобылке, и перевела взгляд на задумавшихся друзей. -- Ну и чего стоим? Горбатая  -- дело говорит! Еще час, и из замка нам не выбраться!
   Борька с наслаждением зевнул и неохотно подставил мне свой бок.
   -- Забирайся. Только седло не забудь. Во-он оно висит. -- Он мотнул гривой в сторону упомянутого. -- И все остальные причиндалы там же.
   Я подошла и даже безуспешно попрыгала, пытаясь снять с высокого колышка седло.
   -- Помочь? -- Афон прошлепал ко мне и без проблем сдернул седло и упряжь.
   Вскоре Борька был оседлан и готов к дальней дороге.
   -- Спасибо! Ты -- лучший! -- улыбнулась я, забираясь в седло.
   Змей смутился.
   -- Ладно, вы тут обождите, я выйду, обстановку проверю. Ежели все чисто -- посвистю!
   Бормоча что-то под нос, он вышел из загона и пошел открывать дверь конюшни. Борька насмешливо пофыркал вслед Афанасию, обернулся ко мне и заговорщицки забормотал:
   -- Эх, хозяйка, совсем довела ты нашего Змеюку! Хоть не так широко ему улыбайся, а то, бедолага, искренне верит в светлое будущее... С тобой!
   -- Да я... ведь я... -- Не зная, что и сказать на такую претензию, я смущенно попыталась придумать оправдание там, где оно было не нужно.
   Вдруг, дверь конюшни скрипнула, грохнула, и раздавшийся вслед за этим командирский голос Марфы, заставил меня забыть все Борькины глупости. Прильнув к его рыжей холке, я даже затаила дыхание, в глупой надежде остаться незамеченной. Может, дверцы загона, да сумрак, царивший в конюшне, спрячут меня? Впрочем, если она надумает заглянуть к Борьке, ничто не утаит меня от ее глаз.
   -- Эй ты, Тритон Крокодилович! Не спится? Чего ходим? Кого вынюхиваем?
   -- А вот не спится, Марфа Батьковна! -- тут же послышался ответ Афона. -- Отвечаю на вопросы: гуляю. Кислород вынюхиваю! А что, нельзя?
   -- Небось, дружка своего болтливого пришел проведать? А Василису не видал? А то заглянула в ее светелку, а там принцессы и духа не было! -- Послышались шаги. Заскрипели деревянные половицы. Я с силой зажмурилась, словно это могло помочь мне исчезнуть.
   -- Не, не видал. Спит, небось, где-нибудь. Замок-то большой... -- Безмятежному равнодушию в голосе Афона позавидовал бы даже отряд опытных воинов из школы нинь-дзя, но... Мафу этим трудно было провести.
   -- Ну, убедил, черт красноречивый! Значит, сперва поищу дочу здесь, в конюшне. Еремей рассказывал, когда Василек мелкая была, всегда сюда прибегала, когда кто обидит!
   -- Да нету ее здесь! -- Афон повысил голос, и, видимо, даже вцепился гостье в платье, так как до меня донесся треск, а в голосе Мафани появилась угроза:
   -- Отцепи от меня свои пальцы с заморским чешуйчатым маникюром! Не доперло еще, что сдал ты мне принцессу с первого слова?
   -- Это как?
   -- А так! Если в ответ на Тритона Крокодиловича ты меня не обозвал какой-нибудь Мандрагорой Мантикоровной -- значит, тут что-то нечисто! А именно: здесь, доча моя брыкучая! И точка!
   Я выпрямилась в седле. Ладно, чему быть, того не миновать. А может, не найдет? Пусть Борькин загон недалеко от двери, но он же не единственный! Не будет же Мафаня все их обходить? Не хочу я сейчас с ней разговаривать! Вроде и тем для беседы больше чем достаточно, а не так! Не здесь!
   Послышались приближающиеся торопливые шаги Мафани и тяжелые, шлепающие -- Афона. Их сопровождал скрип открываемых дверок и недовольное пыхтение разбуженных жеребцов.
   Может, в это утро нас бы и пронесло мимо встречи с Марфой Премудрой, если бы честный и простодушный Борька сам не выдал меня с потрохами:
   -- Мандрагора Мантикоровна? Не спорю, это имя вам подойдет как нельзя более кстати! А что касается моей хозяйки -- тут она. Но обижать ее никому не позволю.
   В следующий миг дверцы Борькиного загона распахнулись как от урагана, и на пороге, подслеповато щурясь в плотный сумрак, появились одновременно два силуэта. Я замерла, не отводя взгляда от того, что поменьше.
   -- И что ты супротив меня сделаешь? -- Мафа прямиком направилась к нам, а я не смела отвести от нее взгляд, видя, как разгораются ведьмовским светом ее глаза.
   -- В глаз копытом и на боковую! -- поделился далеко идущими планами Борька, не понимая того, что эту психованную "чертовку" лучше не бесить.
   Но она тут же донесла эту мысль до моего глупого жеребца:
   -- А если в глаз молнией и на живодерню?
   Эх, была, не была...
   -- Простите, что вмешиваюсь в ваш очень светский разговор, но ответь мне на единственный вопрос! -- и, глядя на нее, прямо спросила: -- Что тебе нужно?
   -- Тебя искала, доча. -- Запал в ее голосе исчез, а вот колдовское свечение глаз стало ярче, выдавая нешуточное волнение. -- Поговорить хотела!
   -- А до утра подождать?
   -- Только не надо из меня дуру делать! -- тут же склочно подбоченилась Мафа. -- Я как увидела, что монетки с картой нет, враз все поняла! Хорошо, что тут тебя застала. Успела, пока ты глупостей не наделала.
   -- Только все это без толку! Не останусь! -- Я закусила удила. -- И травки твои пить не стану! И вранье твое слушать не буду! Спасибо! Почти двадцать лет слушала! Ты мне не мать, и никогда ею не была! А если не хочешь, чтобы я тебя и как тетю уважать перестала,  -- лучше не задерживай!
   -- Ладно! -- Она чуть сгорбилась и, глядя мне прямо в глаза, устало заговорила: -- Чему быть, того, видать, не миновать! Не задержу. Только выслушай! Не оттого я от тебя отказалась и сестрице своей передала, что людской молвы испугалась! Нет. Испугалась я другого. За шесть лун до твоего рождения, пришла ко мне пророчица заморская. Назвалась принцессой Гамаюн. И поведала о том, что ношу я в своем чреве избранницу того, кто Горит, Да Сгореть Не Может! Якобы, только моя дочь сможет понести от него дите и попросила беречь тебя пуще глаз своих, а по прошествии семнадцати лет, отдать ему. Вот тогда-то я и рассказала все своим родителям. Это маменька придумала, как спрятать тебя, и вопреки моему желанию, выдала старшую сестрицу замуж за Еремея. Велела ей на народе к животу подушку привязывать, а как срок подошел, во всеуслышание объявила всем царствам-государствам о рождении новой принцессы. Пока ты маленькая была, я во дворце жила, кормилицей твоей называлась. А когда минуло тебе два годка, сестрица взревновала, да и выгнала меня. Решила с тобой и Еремеем в семью поиграть. Да еще и шантажировать взялась, что, если не отступлюсь от вас, сама Пепельному новость радостную сообщит. Ну, я, конечно, рисковать не стала, ушла... -- Мафа принялась водить руками по воздуху, точно рисуя огромный круг. -- Твою тайну не выдала. Но и сестрица недолго жизни радовалась... Не люблю тех, кто угрожает моей семье! Да только все равно тебя не уберегла. Пророчество свершилось -- я не сомневаюсь. С Пепельным мне тягаться уже не по силам, но отдавать ему тебя -- не стану. Прости, доча, но твой великий поход закончился.
   То, что новоявленная маменька открывает переход в свой загородный домик, я поняла, едва в светлеющем воздухе проступили очертания большого круглого стола и хрустального шара предсказаний. Борька сделал шаг вперед, затем еще и еще. Я ощутила, как переход становится воронкой смерча, медленно, но верно затягивая нас.
   Мне вдруг стало так безразлично, случится наш поход или нет, что я просто закрыла глаза. Перед внутренним взором тут же возникло звездное небо, луг и несколько стогов. Еще совсем недавно мы с Ником разговаривали по душам в подобном месте. Но... как же это было давно!
   -- Не пущу! Вася, держись! Я с тобой! -- рявкнул над ухом голос Афона. Притяжение немного ослабело.
   -- Нужен ты мне больно! -- в тон ему ответил голос Мафы. -- Вот кого-кого, а тебя я с превеликим удовольствием к Пепельному отпущу-у-у-у!!!
   И вдруг все закончилось. Вой ветра. Крики. Торопливый и в то же время упирающийся Борькин шаг. Все прекратилось, замолчало, исчезло, остановилось. Мне показалось, что я оглохла, такая тишина воцарилась на миг! Затем меня окружил стрекот цикад, шуршание травы и многоголосное пение жаб.
   Неужели переход состоялся?
   -- Ох, ни хрена ж, меня ж за руку ж, да в хоровод! Ж! -- выдал Борька, заставив меня открыть глаза.
   Ничего не изменилось! Точнее, не так! Мы больше не находились в конюшне. Не было с нами и Мафани. А все то, о чем я грезила в мечтах, перенеслось в реальность. Звездное небо, луг... Несколько стогов, неудержимо манили воспользоваться духмяным, нагретым за день сеном и наконец-то отдохнуть.
   -- Как ты это... -- Афон покрутился, ошарашено оглядываясь, затем подошел к нам с Борькой. Его лапы осторожно обхватили меня за талию, бережно помогая спуститься в мягкую щетку травы. -- Как ты это сделала? Перебить точку сборки магического перехода такой ведьмы, как Марфа Премудрая... скажу без прикрас -- это сказка!
   -- Сказка -- не то слово! -- Борька только этого и ждал. С переливчатым ржанием сделав пару кругов возле нас, остановился у ближайшего стога и с наслаждением захрустел свежим сеном.
   -- А вы не заметили? Вся наша жизнь -- сказка! Иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что... -- Я вдохнула полной грудью предрассветный ароматный воздух, посмотрела на ошарашенного Змея и устало улыбнулась. -- Афон, я, правда, не знаю, как у меня получается колдовать. А еще я не знаю, что нам делать дальше. Не знаю, где мы и куда идти.
   Восторг в глазах Змея сменился усталостью.
   -- Кабы знать!
   -- Абы да кабы... А что-нибудь дельное предложить? Слабо? -- Борька перестал наслаждаться дегустацией сочного сена, улегся и принялся кататься по траве, не переставая размышлять. -- Кажись, я помню это место! Уж не Малые ли Колодцы поблизости?
   -- Где ты тут колодцы видишь? -- тут же втянулся в спор Змей, и, забыв о моих вопросах, направился к жеребцу. -- Нет тут колодцев, а значит, никакие это не Колодцы! Ни Малые, ни уж тем более Средние, ибо сгорели они и пеплом затянулись!
   -- Ну! Правильно! Деревня сгорела, а название и местность остались! -- не остался в долгу Борис. Накатавшись вволю, он сел, и указал копытом куда-то на восток, где небо уже чуток посветлело, делая звезды блеклыми бусинами. -- Глянь, а вон то, по-твоему, не колодцы?
   Мы как по команде уставились на темневшие где-то на горизонте, будто выстроенные по линейке сооружения, больше похожие на... сторожевые башни!
   -- Может, и колодцы... -- Афон поймал мой растерянный взгляд и решил: -- Айда туда. Все равно, пока не дойдем, не узнаем, что это.
   -- Ага. А идти куда-то надо! -- поддержал его Борька и первым потрусил к своей "находке".
  

Глава 9

  
   Где-то в Пекельном мире...
   -- Феникс, дать тебе кружечку моего вина? -- За спиной послышался шепелявящий голос домового Василия. -- Гости уже разошлись. Можно и расслабиться. Забыть все правила...
   Ник отвел глаза от огромной, в полнеба луны и не сдержал вздоха. Обернулся. Взглянул в окруженные сетью морщин участливые глаза верного слуги и махнул рукой.
   -- Давай. Нет лучшего средства от бессонницы, чем вино из лилий.
   Домовой с готовностью протянул прозрачный кувшин с белесой, светящейся в лунных лучах жидкостью, дождался, когда хозяин его возьмет, и с услужливо подставил бокал, вырезанный из цельного куска малахита.
   Ник наполнил его доверху, с наслаждением пригубил пряный нектар и расплылся в улыбке, смакуя вкус вина, напоенного запахами лесной клубники и кисло-сладкой морошки, собранной подручными Василия на болотных угодьях водяного Аристарха.
   Эх, хорошо! Хорошо дома... Если бы только не было так скучно от этих приемов, так муторно от скулящей пустоты где-то в дебрях мечущегося в непонятных надеждах сердца.
   И снова вздох сорвался с губ, делая полынно-горьким настроение.
   Управляющий только качнул седой лохматой головой. Уселся на стоявший тут же, на балконе, треногий стул, не забыв пододвинуть хозяину кресло, и по-стариковски прокряхтел:
   -- Э-хе-хе, Никитушка, власть и царство - это, конечно, хорошо, да только без хозяйки в доме завсегда тоскливо!
   Ник усмехнулся:
   -- Да где ж ее взять, ту хозяйку? Кто ж меня полюбит? Да и зачем она мне? Сестрицы неплохо всем управляются.
   -- Сестрицами сыт не будешь! -- усмехнулся в усы Василий и подначил: -- Неужто не тоскуешь по бабским прелестям? В твои-то годы уже пора не только магов-неучей обучать. Иль надеешься какую-нибудь магичку присмотреть? Да только это пустое. Видел я их, за столько-то веков! Дуры дурами! Вроде сила есть, и при теле, а либо мозгов боженька не дал, либо до мужиков падкая окажется. Помнишь Марьяну, медиума? Которую леший Михай Хрыч в чащу заманил? Ее еще с собаками искали?
   Ник нахмурился, вспоминая. Да. Было дело. Приглянулась его сестрице та адептка из Берендеева царства-государства. Гамаюн всегда хотела найти ему жену...
   -- И что? Не нашли же. Решили, вроде, что домой сбежала.
   -- Куда там! Говорила мне как-то недавно русалка Настасья, видела эту телепнутую. Четвертой женой у Михая живет, да лешенят ему пачками рожает. Во! А ты говоришь -- любовь! Какая, к бесам, любовь? Сыта, при мужике и при деле. И думать забыла про свои медиумские задвиги!
   -- Да ладно? -- Ник не заметил, как выпил вино, и теперь вертел в пальцах бокал, глупо улыбаясь сплетням домоправителя. -- Так-таки и пачками? Лешенят? А такая с виду утонченная девица была. Слово грубого при ней не скажи.
   -- Была, да сплыла! -- подлил масла в огонь Василий. -- Теперь поперек себя шире и счастлива-а-аа! А ты говоришь...
   Ник понаблюдал, как домовой снова наливает ему вина, и ногой пододвинул невысокий, с резными ножками столик. Василий охотно водрузил туда кувшин, и сел рядом на корточки, явно надеясь на продолжительную беседу. Хотя, с другой стороны, куда торопиться? Всего только за полночь. Народ на улицы вышел. Песни горланит, обряды творит. Радуется...
   -- А что я говорю?
   -- Да то, что ни одна баба на тебя не западет!
   -- Я  -- это говорю?! -- Ник закинул ногу на ногу. Началось! Такие беседы управляющий проводил с ним не реже чем раз в неделю.
   -- Ну, может, и не говоришь. Молчишь. Да вздыхаешь. А только мне все ведомо!
   -- Василь, а хочешь, еще раз вздохну? Специально для тебя! Не нужна мне жена! Что я с ней делать буду? Еще сожгу ненароком! А по хозяйству у меня и сестры неплохо справляются!
   -- Слушай! Не знаю, как ты таким монахом вырос, но в твои лета уже пора бы знать, что жены потребны не только для "растопки" и "хозяйства". -- Домовой шкодливо прищурился. -- Ладно-ладно! Не хмурь брови! Сам посуди. Сестры сестрами, а Лихомани наследник твой нужен. Негоже нашей старославной, и не только, нечисти под началом у баб ходить! Пусть даже таких разумных и расчудесных, как твои сестры. Улетят свои гнезда вить, и останешься ты совсем один в этом прекрасном замке!
   Никита промолчал, понимая всю справедливость слов друга. Улетят. И останется. И именно это его гнетет. Убивает. Счастье высасывает.
   -- Правда твоя. -- Он поставил бокал на стол. -- Да только действительно боязно мне. Все никак не забуду свою первую и последнюю помолвку.
   -- Ты о той принцессе из Запечного царства? -- Домовой пожал плечами. -- Ну, сбежала. Ну и что? Значит, не то! Не твое. Забей и забудь! Другие-то не убегают. Слушают с раскрытыми ртами, как птенцы малые, что ты им говоришь, да чему учишь...
   -- Ага! -- Ник усмехнулся, разглядывая заблестевшие глазки домового. Поймал волну. Теперь не отцепится! -- Только потом или к лешим убегают, или домой возвращаются. Не видел пока ни одну, что на меня бы без ужаса смотрела.
   -- А ты им свое истинное лицо показывать пробовал? -- парировал Василий. -- Нет? То-то! Ты ж  -- красава, каких поискать! Заведи как-нибудь одну к себе в покои под предлогом домашнего задания, скинь с себя защитный морок и...
   -- И на следующий день у нас начнется война с приславшим ее на обучение царством-королевством, потому как девица или умом тронется еще до моего стриптиза, или помрет!
   -- Боишься? Тогда попробуй для начала облик истинный принять, да к русалкам-хохотушкам сходить. И развеешься, и уверенности наберешься. Надо же когда-то с женским полом общаться начинать. А они все как одна до ласк щедрые. По себе знаю.
   -- Нет, Василий. -- Феникс поднялся, подошел к каменным перилам балкона. Луна обрела красный отблеск и смотрела на него глазом вурдалака, требуя ответ. -- Не хочу так. Верю, ждет меня где-то та, единственная, что будет со мной и в горе, и в радости. И править вместе, и жить, и любить меня такого, какой я есть.
   -- Ну-у-у... -- Домовой разочарованно вздохнул и поднялся. -- Понятно все. Хрена лысого от тебя дождешься, твое вашество, а не наследника. Ладно, пойду я. Дел -- куча.
   -- Иди. -- Никита даже не посмотрел ему вослед. Понимал, хочет друг для него как лучше, да лучшее -- не всегда хорошее...
  

________________

  
   Внезапно пришло понимание того, что мы попались на удочку миража. Нет, строения не исчезли с первыми лучами солнца. Напротив, они стали куда более высокими, материальными, выкрашенными рассветом в бронзовый цвет. Вот только все больше росла уверенность, что нам до них не дойти. Ни сейчас, ни через час. С подобной защитной магией я сталкивалась, и знала, что в итоге мы все равно до них дойдем, но все же перспектива еще не один час трястись на Борькиной спине под жарким солнцем -- угнетала.
   И видимо, не одну меня.
   -- Интересно, как долго нам еще топать до этих... "колодцев"? -- первым не выдержал Борька. -- Нет, я, конечно, все понимаю: далеко, долго, показалось, мираж, но когда-то же мы должны дойти до этих чертовых построек!
   -- Вопрос: куда? -- решил внести толику запоздалого опасения Змей. -- Да и зачем?
   -- Отвечаю твоими же словами:  -- "Все равно, надо же куда-то идти"! -- хмыкнула я, и вздохнула. -- Лучше бы у стогов остались. Переночевали бы хоть, как люди!
   -- Не буду показывать пальцем, но людь среди нас пока только ты! -- осклабился Змей и предложил: -- А может, перенесешь нас? Откроешь портал к этому шедевру местной архитектуры?
   Мне осталось только развести руками:
   -- Я не знаю, как это делать.
   -- Приехали! А как ты нас в эту тьмутаракань завела? -- возмутился Борька, и даже обернулся, пытаясь заглянуть в мои честные глаза.
   -- Тоже не знаю! -- покаялась я. -- Просто увидела звезды, стога, поле, и ап... Мы тут!
   -- Ну вот! -- не отставал от меня рыжий умник. -- Апни еще раз? Тут даже представлять ничего не надо! Наведись на резкость, посмотри во-о-он на те постройки, и в путь!
   Легко сказать! Я даже остановилась, пытаясь сделать так, как мне посоветовал Борька, но ничего не произошло. Вообще!
   -- Не могу!
   -- Это потому, что ты там не была и не знаешь все подробности, -- пришел мне на выручку Змей. -- Одно дело представить что-то эфемерное, другое -- переместиться в конкретное место. Помнится, во время моего ученичества было одно заклинание... Называлось оно  -- "Магическая лупа". Но, помню, сколько я ни пробовал его сотворить, ничего не получалось.
   -- И что это за заклинание? -- безнадежно спросила я. -- Да и вообще, как можно надеяться на то, что оно сработает, если я к магии вообще никаким боком? Так... иногда... случайно...
   -- В принципе-то оно простое. Заклинание быстрого перехода, -- принялся пояснять Афон. -- Смотришь куда-нибудь вдаль, наводишь, как сказал Борька, резкость и при этом читаешь слова. Эффект переноса заключается в том, что ты приводишь во взаимодействие силу природы, свою силу и представляешь то место, куда хочешь попасть. И оно тебя как бы притягивает. Может, попробуешь?
   Я еще раз посмотрела на контуры непонятного строения и покачала головой.
   -- У меня не получится. Я не могу вот так, по-правильному. У меня все происходит спонтанно.
   -- Не вопрос! -- тут же согласился Змей. -- Значит, просто пойдем. К полудню, думаю, доберемся. Впрочем, я могу долететь. Так будет быстрее. Заодно обстановку разведаю.
   -- А я поскакать, -- подлил масла в огонь Борька. -- А ты пешком. Ножками. Раз, -два, раз, -два... Еще быстрее меня дойдешь. Мне-то нужно будет сделать: раз, -два, -три, -четыре, раз, -два, -три, -четыре!
   -- Хочешь сказать, что ты меня не повезешь? -- возмутилась я.
   -- Не-а. Устал. Извини, хозяйка, но я тебя и так часа два на себе вез, пора и честь знать! И тебе полезно будет. Пройдешься, ножки разомнешь! -- "Мечта мясника" снова повернул голову, посмотрел на меня черным, блестящим глазом и нежно спросил: -- Сама спрыгнешь, или помочь?
   От такой наглости, я растерялась, и вдруг почувствовала, как меня наполняет злость. Перекинув ногу, я как по горке, скатилась в траву по круглому боку рыжего предателя.
   -- Ну и пожалуйста! Оставляйте меня тут одну! Только, если кто-нибудь решит меня съесть, знайте: я буду являться вам жутким призраком до тех пор, пока вас совесть не замучает!
   Скрестив руки на груди, я уверенно направилась вперед, не отводя взгляда от цели нашего похода. Вскоре, шагов через десять, не слыша привычных звуков, я обернулась.
   Никто из этих двоих даже не шелохнулся. Они словно чего-то ждали.
   Ну и пусть. Все ясно! Друзья называется!
   На глаза навернулись слезы обиды, размывая грань реальности. Перенестись! Было бы неплохо доказать этим подлецам, что я и без них смогу прожить!
   Было бы неплохо!
   И тут, то ли от слез, застивших глаза, то ли от безудержной злости и желания утереть нос попутчикам, контуры строения приблизились, точно я и вправду смотрела на них через лупу, затем смешались в странный водоворот, а когда я сморгнула слезы, то увидела перед собой возвышающуюся крепостную стену. Чуть дальше краснели медью ворота, а по обе стороны от них, в небо взмывали полуразрушенные сторожевые башни.
   Неужели?! Получилось!
   -- Ага! -- Я победно развернулась к спутникам, чтобы высказать им все, и осеклась.
   Я-то перенеслась. Пусть неизвестно как, но у меня это вышло, а вот Борька со Змеем так и остались где-то далеко позади.
   Ну и ладно! Так им и надо! Поскачут, полетят! Ножки, крылышки разомнут! Не будут в следующий раз надо мной издеваться! А я пока, не буду тратить время даром. Разведаю здесь все...
   Запрокинув голову, я поизучала постройки и подошла к воротам. Каменные башни оказались очень высокими, но время было к ним немилосердно: солнце и ветер порушили их острые шпили, выдолбили на месте бойниц, уродливые провалы. Камни сторожевой стены тоже оказались испещрены оспинами дыр. Только ворота, на удивление, остались целыми, блестя на утреннем солнышке начищенной медью.
   Странно!
   Я подошла к выбоине в стене, до которой смогла дотянуться, и заглянула внутрь. Все, что я смогла разглядеть, это заросший травой двор, поленницу дров и кусочек стены замка, обвитой плющом.
   Куда же это мы пришли?
   Но додумать мне не дали. Меня накрыла тень.
   -- Ну, ты, мать, даешь! Нельзя же так, без предупреждения! И нас захватить забыла!
   Я обернулась на голос и отступила, разглядывая взмокшего Афона, державшего на руках испуганно зажмурившегося Борьку.
   -- А не надо было меня бросать!
   -- Еще кто кого бросил! -- парировал он, опуская на землю жеребца, и примирительно заговорил: -- Мы же тебя специально дразнили! Сама же сказала, что у тебя колдовство спонтанно получается, вот мы и подмогнули!
   Сообразив наконец, что полет закончен, Борька осторожно открыл глаза, затем сделал круг аллюром, видимо, чтобы доказать себе, что все еще живой, и напустился на меня:
   -- С тебя, хозяйка, пять мешков отборного овса за моральный ущерб! Я чуть не поседел! Пока летел в лапах этого звероящера -- пять куч сделал!
   -- Да... жаль, врагов не было! Закидали бы навозом! -- хохотнул Афон и тут же стал серьезным. -- Практику тебе, Вась, надо! Хоть учитель из меня никакой, да все ж хоть что-то объяснить смогу! -- Оставив за собой веское слово, он оглядел стену, башни и подошел к воротам. -- Куда это нас занесло?
   Я пожала плечами:
   -- Замок какой-то. Видать, давно брошенный стоит. Я в дырочку подглядела.
   -- А если он брошенный, почему ворота как новенькие? -- Афон толкнулся плечом в медные створки так, что пошел гул. -- И запертые?
   -- Ну, мало ли. Может, хозяева, когда уходили, решили их закрыть, на случай если вернутся? -- Я подошла ближе и тут же отпрыгнула, разглядывая появившееся прямо из запертой двери синюшное лицо призрака.
   -- Кто это тут буянит? Мой покой тревожит?
   Мы дружно попятились, разглядывая, как из створки, точно прозрачная гусеница, появляется сурьезный бородатый дядька с крюками вместо рук. Оглядев нас пустыми глазницами, в глубине которых горели синие огоньки, он расстроено покривился и сплюнул себе под ноги белесым клочком тумана, который тут же растаял.
   -- Ясно. Заморенная девица, одетая как мальчишка, мутант с крылышками и рыжая кобыла. За столько лет, ни одного нормального тебе путника. Э-хе-хе!
   От такого приветствия мы очнулись, и разом возмущенно заговорили:
   -- Какой я тебе мутант?! Я чистопородный змей!
   -- Кобыла? Да за кобылу я тебе нос отгрызу!
   -- Заморенная? Сам ты заморенный! На себя посмотри!
   -- Еще и буйные! -- констатировал бородач, и вежливо поинтересовался: -- Чего приперлись?
   -- Так это... -- Афон решил взять на себя роль дипломата и шагнул вперед. -- Заблудились мы, мил- человек. Не мог бы ты нас впустить отдохнуть с дороги? Мы ненадолго. Денек. Подумаем, куда дальше чапать, и уйдем. Завтра. Утром.
   -- Ага... -- Радушный хозяин задумался и сделал неутешительный вывод: -- Еще и дурни, каких поискать! Нет, не вопрос! Я-то завсегда не супротив компании, но обязан вас предупредить. Ночью здесь банда наша собирается, а они дюже практичные. Кобылу на шашлык пустят, тебя, девка, в служанки определят, ну а чистопородную нечисть, на радость местным колдунам, освежуют. -- Озвучив радужные перспективы, он заботливо осведомился: -- Не передумали еще, до утра задерживаться?
   Мы с Афоном переглянулись, и в диалог вступила я.
   -- А когда ваша банда изволит явиться? -- Нет, перспективы, конечно, страшные, но тащиться куда-то снова, голодной и без сна, для меня сейчас было страшнее. -- Может, мы успеем поспать пару часиков и что-нибудь съесть?
   -- Ага! Кобылу, например! -- злопамятно фыркнул Борька, сел и покрутил копытом у виска. -- Совсем, хозяйка, умом тронулась? Валим отсюда!
   -- А куда? А если мы к этой банде в лапы и привалим? -- почесал чешуйчатую голову Змей, и спросил у хозяина: -- А сколько в банде человек?
   Бородач задумался.
   -- Ну... если сегодня еще кого-нибудь убьют, то будет больше, а так с десяток живых и пару десятков мертвых.
   -- В смысле? Упыри, что ли? -- Афон озадаченно нахмурился.
   -- Та не, всего лишь, как и я,  -- призраки, -- успокоил тот. -- Так что? Зайдете, или скатертью дорожка?
   Афон обернулся к нам:
   -- Думаю, надо отсюда ноги делать. А то реально, беды не оберешься!
   -- Во! Правильно думаешь! -- поддакнул бородач, подошел к двери и, прежде чем исчезнуть, бросил: -- А то как-то раз один смелый в гости заходил. Думал книгой одной занятной откупиться: про все и обо всех, да один черт -- сварили!
   Мы с Афоном, не сговариваясь, бросились на штурм ворот.
   -- А ну стой там! Иди сюда!
   -- Открой! Мы согласны к вам в гости заглянуть!
   Из двери снова появилась физиономия призрака.
   -- Самоубийцы, что ли?
   -- Да нет! -- отмахнулась я. -- Расскажи, что это за книга?
   -- А лучше покажи! -- Афон попытался когтями вытащить хозяина за бороду, да только поймал клочок тумана и царапнул дверь.
   Но тот оказался понятливым и наполовину появился сам.
   -- Ишь, чего захотели! Накорми, развлеки... А вы сначала войдите!
   -- В смысле? -- Мы опешили. -- Так ты открой!
   -- А не могу! Слова тут нужны заветные, а я их всякому встречному-поперечному говорить не стану! -- осклабился призрак, подумал и решил: -- Только за плату.
   -- Зашибись! -- не выдержал Борька. -- За то, что нас сожрут, мы еще и платить должны?! Не! Вы как хотите, а я вас тут подожду. Попасусь.
   -- Ага, жирок нагуляешь! -- фыркнул Афон и отрезал: -- Нет! Если идем, то все вместе! Василек, дай денежку.
   -- Денежку? -- Я похлопала себя по пустым карманам штанов. -- А у меня нет денежек. Мы же убегали в спешке, лишь бы сбежать! Не до денежек было!
   -- А какую плату, тебе, нежить заморская, надобно? -- запоздало уточнил Змей.
   -- Так деньгу! Пойдет! -- согласился призрак.
   -- Да на кой тебе деньга? Ты ж призрак! -- Я попыталась воззвать к его логике. -- Может... я тебе спою?
   -- Не. Самодеятельность я и так каждый день вижу, -- отказался бородач. -- А мож, танцы заморские? С раздеванием?
   -- Ах ты, призрачный пакостник! Уже, наверное, лет сто, как окочурился, а все туда же! -- возмутилась я.
   -- Ты мне лишний срок не приматывай! -- оскорбился тот. -- Всего-то сороковник!
   -- А я бы тоже не отказался посмотреть... -- Афон стыдливо потупился, и тут же сдался: -- Ну, на нет, и суда нет. Тогда пойдем отсюда. И о той книжке ничего не узнаем. А, правда, чего рисковать? Может, это какой-нибудь талмуд умных изречений, а не летопись Веха...
   -- Ага-ага! Так эту книгу тот пленник и называл, -- хитро прищурился призрак.
   Тут мое терпение лопнуло. Я сунула руку за пазуху и вытянула завернутую в ткань монетку.
   -- Вот! Такая пойдет?
   Призрак задумался, разглядывая блеснувший на солнце кругляш, и тут я снова услышала:
   " Ай, манама, сапсем ты дурак-дурак!"
   -- Кто это сказал? -- Я оглядела грозным взглядом опешившего Афона, затем Борьку. -- Кто меня, только что, дураком назвал?
   -- Приплыли! -- Змей сочувственно положил мне лапу на лоб и констатировал: -- Перегрелась. Хотя с чего? Утро же!
   Я возмущенно дернулась, отстраняясь. Нет, если включить логику, этот голос не принадлежал ни Змею, ни Борьке. А когда я его впервые услышала в спальне отца, со мной была только кобылка. Так, может, это ее шуточки?
   -- Хозяйка, если бы я хотел тебя обозвать, то никак не дураком! На дурака ты не тянешь! -- возразил Борька. Он на всякий случай отошел от нас на несколько шагов и теперь поглядывал на мое сумасшествие издалека.
   -- Знаете, а я вот, что подумал... -- Призрак тоже втянулся в ворота так, что осталась торчать только его борода, да посверкивали синим огнем глаза. -- А может, вы и вправду своей дорогой пойдете? Пущу вас, а вы мне замок порушите? Где моей банде жить потом?
   "Эй, манама? Ты собралась отдать меня этому крюкастому? Дурак-дурак! Сапсем дурак!"
   Я уставилась на поблескивающую на солнце монетку и поняла, что действительно схожу с ума.
   -- Это кто?
   -- Где? -- Борька с Афоном понимающе переглянулись, а призрак совсем исчез. Видимо, от греха подальше.
   -- Говорит со мной кто? Таким противным голосом с гидайским акцентом.
   Мои спутники дружно покачали головами:
   -- Не мы!
   "Да я, это говорю, япона мама! Я -- драхма, самим Саламаном заговоренная. И слышать меня может только тот, кто ко мне прикасается! Выбросишь -- слышать не будешь, да только потом пожалеешь!"
   У меня возникло стойкое желание зашвырнуть эту заговоренную "валюту" куда-нибудь подальше, но я сдержалась и медленно подняла взгляд на Афона.
   -- Это монетка со мной говорит!
   -- Артефакт, что ли? -- тут же смикитил Змей. -- И чего она тебе говорит?
   -- Да почти ничего! Дураком называет, а еще бананой какой-то! Ну и угрожает иногда еще. А может, ну ее? Говорит, Саламандра ее какая-то зачаровала! Давай, отдадим ее призраку?
   -- Не-не-не! -- Из ворот снова показался любопытный нос. -- Не надо мне вашу фальшивку впаривать! Хотите в гости --  ищите другую плату!
   Я повертела в пальцах болтливую валюту, завернула ее в тряпицу и снова сунула за пазуху. Подумала, и решительно отцепила подаренную мне Мафаней брошь. Память. От "мамы"... Специально надела ее вчера на ужин. Эх...
   -- Вот. Изумруды принимаешь?
   Призрак проявился весь и жадно уставился на украшение.
   -- Настоящие?
   -- А то! -- обиделась я, смерила взглядом его просвечивающуюся фигуру и ехидно поинтересовалась: -- Как вот только брать будешь?
   -- Да легко! -- не растерялся призрак. -- Как войдете во двор, сразу увидишь колодец, вот прямо туда и бросай!
   -- А как нам войти-то? -- спохватился Афон.
   -- А... совсем забыл. Скажите "Зин-Зин, открой", двери и откроются! -- Призрак окончательно исчез.
   -- Ребят, а может, я все-таки тут попасусь? -- обреченно подал голос наш четвероногий друг.
   Змей посмотрел на него долгим взглядом и пожал плечами.
   -- Твой выбор! Мы-то с Василисой знаем, из-за чего рискуем, а тебе-то какой смысл на скотобойню идти? Помочь, ты нам все равно не поможешь, а шкурой рисковать из-за нас -- слишком дорого! -- Затем развернулся к воротам и что было силы проорал: -- Зин-Зин,  -- открой!
   Ворота заскрипели, открываясь, и в их жалобном скрипе мне явственно послышался сварливый женский голос:
   -- Ходють тут всякие! То им Зин-Зин открой, то им Зин-Зин закрой! Ног не напасешься за всякой лимитой бегать! Понаехали туть!
   Мы с Афоном вошли в заросший вьюном и лопухами двор, а следом за нами, с криком: "Посторонись!", на всей скорости пронесся Борька.
   На душе потеплело.
  
   Где-то в Пекельном мире...
   Ник открыл глаза. Перед ним тотчас возникла привычная серая мгла. Утро или вечер, не разобрать! Одно радует: если он все еще видит небо этой преисподней, значит... он жив! И разговор со странной гостьей ему либо привиделся, либо он сошел с ума, вообразив, что рассыпается пеплом от услышанного.
   До хруста потянувшись, он размял занемевшее от долгого лежания на острых камнях тело, поднялся. Площадка у клетки была пуста. Даже собаки, верные сторожа, сегодня не караулили его. Странно...
   Да еще этот сон! В голове до сих пор звучали слова, услышанного им разговора. Словно и не сон это был, а... воспоминания? Не-е-еет!
   Никита зачерпнул пригоршню воды из крошечной каменной чаши и с жадностью плеснул в лицо. Растер по груди, размазывая серый налет пепла.
   Никто не убедит его в том, что приснившийся бред -- кусочек из прошлой жизни. Никто и никогда! Он -- принц? Тогда какого королевства? Где, так вольно разгуливают домовые, а лешие портят человеческих девок? С другой стороны, настораживало то, что во сне упоминалась привидевшаяся ему гостья. Гамаюн. И там она тоже называлась его сестрой...
   Ник подобрал с камней уже порядком износившуюся рубаху, обтерся и, продолжая мять ее в руках, сел у прутьев решетки. Боги, если он в чем-то и нагрешил, то уже сторицей искупил. Помогите. Вызволите. Сохраните! Сберегите! Да не его, а ту, что стала для него дороже жизни! Дайте силы! Хитрость тысячи бесов! Удачу и везение!
   -- Привет тебе, Никитушка! Молитва вещь хорошая, да толку с нее -- ноль! Или все еще веришь, что клетки-решетки откроются сами за твои красивые глазки? -- Тоненький голосок настойчиво зазудел над ухом, возвращая в серую реальность.
   Сообразив, что он, глядя в пепельное небо этого безысходного в своем убожестве мира, уже даже не шепчет -- кричит слова единственной для него молитвы, Ник захлопнул рот и с неприязнью посмотрел на гостью.
   -- Чего тебе?
   -- Сто рублей и подушку-пердушку! Устроюсь к Пепельному на полставки, буду пленников веселить! А чего? Летучий нерво-лекарь! Мне нравится! -- Белесая мушка стала сбавлять обороты, попутно вырастая в размерах, пока ростом уже с мелкую кошку не приземлилась на валун рядом с пленником. -- Ну? Что, бедолага, тухло тебе тут?
   -- Не то слово! -- Ник невольно усмехнулся. Нерво-лекарь? А чего! У нее вполне бы получилось лечить замученные души пленников Пепельного. И тут же стал серьезным. Пока она никуда не исчезла, надо рассказать ей о произошедших с ним странностях. -- Я тут кое-что вспомнил. Точнее, мне помогли вспомнить!
   -- Ну-ка... поведай! -- Кобылка уселась, внимательно разглядывая его бусинами глаз. -- Что? Кто? Когда?
   -- Что? Хм, хороший вопрос. Я не знаю, что это было. Тень, призрак. Она назвалась моей сестрой. И имя ей -- Гамаюн. А после, мне показалось, будто я сгорел, но утром проснулся живой и здоровый. А еще я видел сон. Якобы из моей прошлой жизни. Будто я -- принц неведомого мне государства, и со мной вместе правят сестры. Сколько их -- не знаю. Мне прислуживает домовой, и мы пьем вино из лилий, выращенных на угодьях водяного!
   -- И что в этом тебя так поражает? -- Кобылка смерила насмешливым взглядом его удивленную физиономию и томно закатила глаза. -- Это вино самое лучшее во всех мирах, особенно если его делали русалки! А что касается домовых -- они всегда оправдывали свою должность. Вот только подружиться с ними мог не каждый, будь он хоть плотник, хоть принц. Значит, тебе повезло!
   -- Ты реально считаешь, что я не спал, а вспоминал? И что я -- принц какой-то... Тьмутаракани? -- Ник даже поднялся, продолжая разглядывать сидевшую на валуне Горбылку.
   Та скептически помотала головой.
   -- Не, в Тьмутаракани сейчас заправляет пан Клопович, и, уверяю тебя, сестриц у него с таким именем отродясь не водилось. Еще варианты есть?
   -- В смысле?! -- опешил Никита. -- Предлагаешь сыграть в угадайку? Но даже если я угадаю, вряд ли узнаю, что оказался прав! К тому же... я не слышал, что у пророчицы Гамаюн были сестры и брат, и уж, тем более что они где-то правили! Я вообще до последнего времени считал, что она -- миф! А может, миф и есть, или видения, что Пепельный мне насылает?
   -- Ну... может, и так... А может, и нет. -- Кобылка сорвалась с валуна в воздушный галоп.
   -- И как мне узнать правду? -- Ник попытался отследить ее траекторию, но вскоре почувствовал дурноту. Лучше вообще закрыть глаза!
   -- Ты ее знаешь. Теперь надо только вспомнить.
   -- И как это сделать?
   -- Тренировки. Память -- она как мышца. Чем больнее, тем быстрее! -- Летая вокруг узника, она принялась с каждым пройденным кругом, уменьшаться, явно намереваясь уйти не прощаясь, но Ник разгадал ее намерение.
   Изловчившись, он поймал горбатую бестию в капкан ладоней и умоляюще зашептал:
   -- Прошу! Ответь! Только на один вопрос! Василиса! Как она? Где она? Что с ней? Помнит ли меня?
   -- Ага! Сначала чуть как муху не прихлопнул, а потом -- на вопросы ему отвечай! -- пропищал зловредный призрак. -- Свободу мне, свободу! Для начала. А там подумаю!
   Ник с опаской отвел одну руку, разглядывая сидевшую на ладони мухо-лошадь.
   -- Во! Другое дело! -- довольно пискнула та и, выдав напоследок: -- Беременна, твоя Василиса! Не успел ты! А еще немного тут посидишь, и окончательно опоздаешь! -- с хлопком исчезла.
   Ник даже помотал головой, слепо глядя на пустую ладонь, где только что сидела горбатая бестия. Если она хотела поиздеваться -- ей удалось! Так выбить из колеи -- это надо постараться!
   Василиса беременна?
   Да нет! Этого не может быть!
   У них была всего одна ночь! И он прекрасно помнил все, что тогда происходило. И слова заклинания защиты он тоже помнил!
   Беременна...
   Растерянность сменилось радостью, затем на смену радости пришла ярость. А может... Может, это не его семя? Что имела в виду Горбылка под словом "опоздал"?
   В голову тут же полезли невыносимые мысли, навеянные горбатой тварью: Афон! Недаром она предупреждала о нем! Еще в их совместном путешествии он выказывал Василисе знаки внимания, так что же стесняться теперь, когда его,  -- Ника, рядом нет, и вряд ли будет?
   Теперь, когда Афон стал человеком, он запросто смог подчинить ее себе! Нет, в то, что суженая смогла так рано его забыть,  -- он не верил, но... Афон маг. Он мог напустить на Василису чары забвения, желания... Да все что угодно! В конце концов, она хрупкая, беззащитная девчонка! Что она сможет сделать против магии?
   На смену ярости пришел страх. А если до нее добрался Пепельный? Ведь он говорил! Ему лично говорил, что хочет заполучить Василису себе!
   Боги, за что?!
   Нет! Этого не может быть! Это не могло произойти!
   Но больше всего мучили мысли о том, что он не оказался рядом, не смог защитить любимую. Нет, ее он ни в чем не винил, но огонь, в коем сгорала его душа, становился все жарче, принося невыносимые страдания.
   За что ему все это? Кто он такой, что ему уготованы эти муки?!
   Проклятая клетка, ненавистный Пепельный! Если бы Ник только смог получить свободу, он бы голыми руками оторвал его уродливую голову!
   Не ведая, что творит, Никита вцепился в прутья с такой силой, что каменная плита, в которую они были вмурованы, посыпалась крошкой. Ярость, боль, отчаяние стали огнем в его венах, выплескиваясь и раскаляя металл. Ник изумленно уставился на начинающую светлеть от неведомого жара решетку, и отдернул руки. Металл постепенно начал гаснуть.
   Что это? Откуда это в нем? Неужели Пепельный не смог убить всю магию, и теперь он может воспользоваться дремавшими в нем силами? Неведомыми силами...
   А если попробовать еще раз?
   Ник снова взялся за прутья, пытаясь представить огонь, идущий от его рук, но... металл только отозвался остывающим жаром. Ничего не произошло. Тогда как? Как у него это получилось?
   Злость? Ярость?
   Он попытался вернуть чувства, еще секунду назад переполняющие его, но ничего не получилось. Металл решетки продолжал остывать.
   Раздавшееся рядом с клеткой тихое ворчание, заставило Ника очнуться от мрачных мыслей и взглянуть на площадку.
   Три собаки сидели, и, не мигая, смотрели на него, а позади них темнела невысокая кряжистая фигура. Сообразив, что его присутствие заметили, гость прошел к клетке.
   -- Феникс! Мальчик мой! -- В уголках глаз заблестели слезы. -- Уж не думал, что ты вернешься!
   Ник нахмурился, во все глаза, вглядываясь в знакомое, будто наспех вырезанное из дерева лицо, заросшее жесткой щеткой темной бороды, в глубоко посаженные синие глаза, и тут до него дошло, откуда он знает гостя.
   Сон!
   -- Василий?
   Закутанный в серый плащ, домовой протянул к нему руку, и Ник, повинуясь порыву, сжал ее.
   -- Вот как все обернулось! Нет больше дома, и царства нашего нет! Меня Бедоларг в клетку заточил, как и многих других, да только я сбежал. Мне тайны многие ведомы. Теперь вот прячусь у Могилки на болоте. Пепельный туда не ходит. Знает, что какой бы силы он не был, а не справиться ему с нами.
   -- А... -- Феникс оглядел клетку, -- если, ты и мне поможешь сбежать?
   Василий вздохнул, отнял руку и сосредоточенно утер мокрые от слез щеки.
   -- Не смогу. Твоя клеть особой печатью запечатана. Если ее сломать... -- Договорить он не успел.
   На лестнице сгустилась туча, и из нее вылепилась фигура Пепельного. Молния, сорвавшаяся с его пальцев, угодила в пятиглавого пса, и тот с визгом рухнул в бездну. Другая собака схватила за шиворот домового и сама спрыгнула вниз. За ней последовала и третья тварь.
   -- Значит, вот, где прячутся сбежавшие пленники... Болото...
   Ник, не отрываясь, смотрел на своего мучителя, с ненавистной улыбкой спускавшегося по лестнице к клетке.
   -- А я гляжу, ты тут освоился... -- Наконец он ступил на площадку и уставился на него бельмами глаз. -- Вспомнил, где находится летопись Веха? Ведь ты знаешь... Дружок твой, покойный, тебе говорил... Когда-то давно, но говорил... Придется тебе прогуляться со мной... Есть у меня мысль, как узнать все твои секреты. Извини, если после этой неприятной процедуры, ты сойдешь с ума и окончательно забудешь, кто ты есть, но... разве не этого я хочу?
   Ник почувствовал, как предательское оцепенение сковало тело, затем с пальцев Пепельного сорвалась молния...
  

Глава 10

  
   Двор оказался таким, каким я его себе и представляла.
   Полуразвалившийся замок затянут плющом, двор зарос бурьяном, только от ворот к распахнутым дверям строения вела протоптанная дорожка, у которой стоял покосившийся сруб колодца.
   Едва мы подошли к этой нехитрой постройке, как возле нее тут же материализовался призрак и, посверкивая глазами, приказал.
   -- Вот, сюда свое добро и кидай.
   Я заглянула в пахнувшее сыростью нутро колодца. На дне, вместо воды блеснули золотом монеты и драгоценные камни богатого улова разбойников.
   -- Ох, ни... чего же себе... чего тут есть!!! -- Афон тоже не остался в стороне, и по наработанной годами Змеевой сущности тут же оценил богатство разбойников. -- И вы все еще трудитесь? Да имея такие средства можно было бы сидеть и лет пятьсот ничего не делать!
   -- Ты свою любопытную морду в наши богатства не суй! -- Тут же ощерился призрак и уставил на меня крюк. -- А ты кидай, давай! Зря я, что ли, вам слова заветные говорил?
   Я еще раз взглянула на изумруды, блеснувшие зеленью Мафиных глаз, и без сожаления кинула брошь в жадную пасть колодца.
   -- Вот так бы и давно, гости дорогие! -- Призрак тут же превратился в радушного хозяина. -- Прошу, к нашему шалашу! Хоть поговорим, что в мире делается. А ты куда намылился?
   Пропустив нас в темное нутро замка, он решительно остановил Борьку.
   -- Это нечестно! -- возмутился тот. -- Я тоже хочу в вашем шалаше о мире разговоры разговаривать! Тем более вы, значит, там есть-пить будете, а я тут с голоду помирай?!
   -- Ну... до безвременной кончины тебе еще далеко. -- Бородач оценивающим взглядом окинул его бока. -- Как минимум до заката еще поживешь! А что касается еды -- траву видишь? Кушай, да не обляпайся!
   После этих слов сильный порыв ветра захлопнул дверь перед обиженной мордой коняги.
   Призрак исчез. Мы с Афоном огляделись. Зал, в котором мы оказались, когда-то служил для проведения балов и приемов. Большой, с высокими арками и украшенным лепниной потолком, с которого по-прежнему свисала богатая люстра на тысячи свечей. Другое дело, что ее не использовали уже лет сто. Каменные полы, раньше наверняка натиравшиеся воском, теперь были завалены хламом и объедками. Центр зала занимали несколько сдвинутых массивных столов. Вместо стульев их окружали толстые чурбачки, валуны и грубо сбитые табуреты. И наконец, последний штрих: у дальней стены я увидела сложенный из камней огромный камин, возле которого на полу лежали всевозможных окрасов шкуры. Видимо, это было спальным местом бандитов.
   -- Что-то мне уже расхотелось тут отдыхать... -- Афон ногой поддал валявшийся на полу человеческий череп, и тот влетел в холодный зев камина. -- Может, пойдем?
   -- Вот про книгу узнаем, и пойдем. До заката еще далеко! -- процедила я, стиснув зубы, чтобы не заорать. Действительно, не часто увидишь в обеденном зале столько человеческих костей!
   -- Кушать будете? -- Призрак радушного хозяина снова появился во главе стола и гостеприимно развел крюками-руками, указывая на оставшееся с прошлой трапезы мясо. Я почувствовала дурноту. Мало ли чье оно...
   -- Нет, спасибо. Может чаю?
   -- А печенье с конфетами не предложить? -- нахмурился бородач.
   Почувствовав, что переговоры зашли в тупик, Змей решил мне помочь и вступил в беседу.
   -- Не обижайся, хозяин. Да только с пути-дороги нам сейчас кусок в горло не полезет, а вот промочить его и я не откажусь. Кстати, как называть нам тебя, господин хороший?
   Призрак сменил гнев на милость и кивнул в сторону появившегося на столе кувшина.
   -- У нас чаю нет, и не было, а вот вино, на морошке настоянное, завсегда налью. Садитесь, угощайтесь. А называть меня можете Крюк. Так меня и при жизни называли и после смерти величают.
   Я выбрала более-менее чистый участок стола, отодвинула обглоданные кости и, подтянув табурет, села.
   Змей решил не оставлять меня одну. Прихватив кувшин, он критично заглянул в две деревянные кружки и даже подул в них. Убедившись в надлежащей гигиене оных, он сел рядом.
   -- Ну? А теперь давайте познакомимся. Вы кто такие? Дело пытаете или от смерти лытаете? -- Крюк явно страдал любопытством и едва дождался, когда Змей разольет вино. -- Чего вы забыли в нашей глуши? Тут до ближайшего поселения семь верст полем и десять лесом.
   -- Я -- Афон. -- Змей одним глотком осушил кружку и довольно облизнулся. -- А это -- моя попутчица. Василиса. Идем мы в Пекельное царство, чтобы вызвать на бой Пепельного.
   Глазницы радушного хозяина мигнули, погасли и снова засияли так, словно ему свечки вставили.
   -- Шутите?
   Афон честно помотал головой.
   -- И даже в мыслях не было. Говорю все как есть.
   -- А книга, о которой ты говорил, нам жуть как нужна. Ибо в ней пророчество о Пепельном написано! -- поддакнула я.
   -- Идиоты, значит.... -- Призрак разочарованно колыхнулся. -- Эхе-хе! Знал бы, не позвал. -- И с надеждой поинтересовался. -- А может, уже пойдете мимо? С миром?
   -- А книгу дадите? -- не отставала я.
   -- Да я бы с радостью.... -- Крюк стыдливо потупился.
   -- В смысле? -- насторожилась я. -- Хочешь сказать, ты нас обманул?
   -- Я никогда не вру! -- обиделся он. -- Просто, тот странник, которого мы так скоропостижно скушали, хотел откупиться от нас этой книгой. Якобы он знал, где она находится. Да только мои парни такие голодные и злые были, что ноги бить из-за какой-то книженции не стали. Тем более, пришлось бы еще тогда искать того, кто разберет письмена...
   -- Ясно... -- Все зря. Снова пусто. И где искать ту книгу, неведомо. Я вздохнула и поднялась. -- Тогда, пожалуй, мы действительно пойдем...
   -- Да посидите, расскажите еще что-нибудь интересное, веселое, -- всполошился Крюк. -- Это я вас так, понарошку, гнал. Куда торопиться?
   -- Да, Вась, давай посидим? -- Согласился с ним Афон, снова наполняя кружку. -- Попробуй. Вкусное вино!
   Я бросила взгляд на разрушенную бойницу, в которой были видны лазурные небеса, где сияло яркое солнышко. Еще и полудня нет, так куда спешить?
   Притянув к себе кружку, я принюхалась к терпкому ягодному аромату. Сделала глоток, причмокнула. Действительно вкусно!
   По венам пробежал огонь, туманя мозг и делая неважными проблемы. Хорошо-то как!
   Я не заметила, как выпила до капли все вино.
   -- Так, как же вы докатились до жизни такой? -- снова поинтересовался Крюк, поглядывая на нас горящими в глазницах синими огоньками. -- На кой вам Пепельный? Ну, есть и есть. Так он есть где-то там. Вас-то он как трогает?
   -- Нас он пока не трогает. Зато тронул одного дорогого для нас человека. -- Афон икнул. -- Ну и вообще... Нечего по нашему миру ходить, пакости честным людям делать!
   -- Ага, -- кивнула я, да так и осталась сидеть с опущенной на руки головой. Все-таки бессонная ночь и вино на голодный желудок сделали свое дело. Темнота и дрема постепенно затуманили мозг. Как же хорошо. Спокойно....
   Голоса Афона и Крюка слились в монотонное бормотание. Успокаивающее, убаюкивающие... Да только как всегда поспать не дали!
   -- Руки прочь от меня, козлина дикая!!! Ща покусаю! -- истеричный голос Борьки вырвал меня из безмятежного сна. Я распахнула глаза, подняла голову и? отчаянно давя зевоту, попыталась оглядеться, чтобы понять, точнее, вспомнить, куда меня занесло, но на голову опустилась какая-то пыльная тряпка. Меня дернули за шиворот вверх и, заломив руки, принялись связывать веревками.
   -- Руки прочь от честного Змея! -- рев Афона оглушил. Я задергалась в лапах бандитов пытаясь увидеть хоть что-то в прореху мешковины, и тоже, что было сил, заорала.
   -- Афон! Помоги мне! Что происходит? -- Но тут меня толкнули. Я упала, если судить по ощущениям, на мягкие шкуры.
   -- Этот козел призрачный опоил нас сонным зельем! -- Где-то, совсем рядом, обиженно прозвучал голос Афона. -- Мы уснули и проспали закат!
   -- Вы не проспали закат. Просто мои ребята вернулись чуть раньше! -- Послышался голос Крюка. -- И без добычи. Зато теперь они очень рады, что у них будет ужин и развлечение!
   С моей головы сорвали мешок.
   Я оглядела склонившиеся надо мной лица. Заросшие космами, обезображенные оспинами и шрамами. С переломанными носами, с затянутыми бельмами глазами. Ничего человеческого. Пощады ждать неоткуда.
   -- Хорошая цыпа! -- Когтистая, покрытая язвами лапа коснулась моей щеки, и тут я не выдержала.
   -- Если вы хоть пальцем тронете меня и моих друзей, Пепельный утянет вас в свой мир, и вы будете гореть там века, пока не превратитесь в головешки!
   Бандиты расхохотались визгливым, кашляющим смехом, точно я рассказала шутку.
   -- И кто ты такая, чтобы сам Пепельный взялся тебя вызволять? -- передо мной появился Крюк. -- Сумасшедшая девка, которая мечтает его убить?
   Ладно! Пойдем ва-банк!
   -- Я -- принцесса Ромашкового царства и жена Пепельного! Я та, кто носит под сердцем его наследника!
   Хохот пошел на спад.
   -- А чем докажешь? -- не успокаивался Крюк.
   -- Я -- свидетель! -- Вклинился голос Афона. Я обернулась и наконец-то, смогла его увидеть! Он сидел связанный, позади меня, в полуметре от камина. Живой и невредимый, если не считать вздувшегося под глазом сине-зелено фингала. Покосившись на меня, он заговорил. -- Это ее муж превратил меня и жеребца, что бегает во дворе, в тех, кто мы есть! Где вы видели, чтобы Змеи и кони разговаривали?
   Бандиты задумались.
   -- Ладно! -- наконец решил нашу судьбу Крюк. -- Девку не трогаем. Мы потом за нее выкуп спросим. Змеем займемся завтра, а жеребца на вертел сейчас. Если Пепельный их превратил, значит, не сильно-то они были ему нужны.
   Разбойники радостно загомонили и повалили во двор, где до сих пор раздавались геройские лозунги Борьки:
   -- Руки прочь, от чистопородного жеребца! Даешь свободу непарнокопытным! Нет насилию над мыслящими созданиями! Пошел в баню, гад, а то покусаю! Вот сначала помоешься, а потом покусаю!!! Врагу не сдается наш бодрый рысак, пощады я требую гро-о-омко!
   -- Чего делать-то будем? -- Афон перекатился ко мне. -- Может, ты их всех куда-нибудь переместишь? Или сожжешь?
   -- Ты переоцениваешь мои возможности! -- прокряхтела я, пытаясь подняться. -- Может, ты их сам испепелишь? Ты все-таки маг со стажем!
   -- Не. Я -- пацифист. Вот если кого вылечить или нос подправить -- я за! Но тут случай запущенный, лечению не подлежит.
   -- Тогда выход один... -- Я помолчала и обреченно выдала. -- Надо звать кобылку!
   -- И что она нам даст? -- фыркнул Афон. -- Дождется, когда нас ухайдакают, и спляшет на наших могилках?
   -- Чур меня, Чур! -- эх, нет возможности перекреститься.
   И тут....
   -- Кто звал меня?! Кому нужна моя помощь?!
   Я обернулась на басовитый голос, открыла рот, да так и осталась сидеть, во все глаза разглядывая кучерявого, трехметрового, толстенного старца, с длиннющей белой, как лунь, бородой. Одет по-простому: в цветастую рубаху и серые шаровары, на ногах растоптанные кирзаки, но! В его шароварах и рубахе оказалось такое количество оттопыренных карманов, что казалось вся его одежда это один большой вещмешок!
   -- Свят, свят! -- вспомнил Крюк.
   -- Не! До моего братца не докричишься! У него сегодня выходной! -- Великан прошелся по залу, оглядел его оценивающим взглядом и грозно поинтересовался. -- Так, кто потревожил мой вечный покой?!
   Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Я сделала попытку снова подняться, но повалилась на шкуры и героически выпалила.
   -- Виновна. Случайно вырвалось!
   Чур прошагал ко мне, прищелкнул пальцами, и веревки, спутывающие руки и ноги, змеями упали на каменный пол. Затем угрожающе потянулся ко мне. Я в страхе зажмурилась, чувствуя, как руки гостя сомкнулись на моей талии и потянули вверх. Затем я оказалась прижата к его груди.
   -- Спасибо тебе огромное, красна девица! А то уже целый век белый свет не видывал, не отдыхал!
   Я чуть приоткрыла глаза, изумленно рузглядывая Чура, баюкавшего меня на руках словно ребенка.
   -- Так ты меня не убьешь?
   -- Что?! -- обиделся он и заявил. -- Я вообще-то привык дарить людям радость! И не верь сплетникам! Если кто от моего появления и умирал, то я тут не причем! Здоровье, видать, слабое было, со мной тягаться!
   Он поставил меня на ноги, и уточнил.
   -- Так кому помогать? Только тебе? Или еще кому?
   -- Мне! -- расхрабрилась я. -- И еще этому Змею и там во дворе конь мой бегает, а его съесть хотят!
   -- Будет исполнено! -- козырнул старикан, в один миг освободил от пут Афона и резво помчался к выходу, подозрительно чем-то побрякивая.
   -- Вась, твою маму за руку, да в хоровод! -- обрел дар речи Афон. -- Зачем ты вызвала этого духа-пьяницу?
   -- Кого? -- Я недоуменно посмотрела на него. -- Как дух - может быть пьяницей?
   -- Этот -- может! -- вздохнул Афон. -- Теперь он устроит тут глобальную попойку с песнями, плясками, а исчезнет утром с первым лучом солнца!
   -- Разве это плохо?! -- воодушевилась я. -- Слава богам, хоть эти бандиты от нас отстанут!
   -- Теперь по-любому отстанут! -- хмыкнул Змей. -- Главное нам с тобой все это веселье пережить!
   -- Так, а мы-то тут причем? -- Наивно удивилась я. -- Гвоздь программы вызвали, теперь можно и откланяться!
   -- Так он... -- начал было Афон, но тут в зал начал вваливаться народ, а прямо перед нами из воздуха появился резвый старик, неся на руках Борьку.
   -- Ваш конь -- одна штука? Спасен! Все? -- Он поставил ошалевшего жеребца на ноги.
   Я пожала плечами, разглядывая удивленные, испуганные рожи бандитов, и подытожила.
   -- Все! Теперь нас надо проводить за ворота, и мы в расчете!
   -- Нееее! За ворота вы проводитесь утром сами! А сейчас -- веселье! -- Чур хлопнул в ладоши, по-хозяйски прошелся по залу и принялся раздавать команды. -- Так, вы пятеро убираетесь, вы трое -- расчищаете стол, а вы, призраки, мм... запевайте! Какое же без музыки веселье?
   Я вытаращила глаза, разглядывая, как разбойники кинулись выполнять его приказы.
   -- А я говорил... -- Ввернул Афон.
   -- Это что еще за крендель? -- Ввязался в разговор Борька, провожая Чура влюбленными глазами. -- Одному хрясь, другому бац! Меня на руки, и как короля.... В замок!
   -- Ты, король, медовуху любишь? -- усмехнулся Афон.
   Борька задумался и потряс гривой.
   -- Не знаю что это такое. А что?
   -- Вот сейчас и узнаешь! -- напустил туману Змей.
  
  
   -- Ой, мороз, моро-о-о-оз.... Не морооозь меняааааа! -- Дружные вопли разбойников уже стали казаться милыми, особенно после того, как стараниями Чура, они выпили столько пузырей с медовухой, самогонкой и другой дрянью, что от их количества на столе уже не осталось места.
   Чур умудрился напоить даже Афона и Борьку, и отстал от них только после того, как они сплясали танго. Причем Афон держал хвост Борьки в зубах на манер розы, а тот страстно откидывался назад при каждом "па", и восторженно вопил:
   -- Боже, какой я великолепный танцор!
   От меня, Чур отстал сразу, буркнув:
   -- Алкоголь вредит женщинам и юным организмам, а ты, по сути, и то, и другое!
   Затем, как заправский фокусник, принялся раздавать медовуху всем желающим, выуживая всевозможные бутылки из бесконечных, и, судя по всему, бездонных карманов.
   Представление продолжалось еще несколько часов. Все упились так, что вместе с Афоном дружно спели:
   -- Летят перелетные змеи, забытое царство искать, летят они с юга на север, а мы не спешим улетать....
   Прислушиваясь к их завыванию, я подсела к Чуру, единственному трезвому на этой попойке, если не считать меня, и нескольких обиженных призраков, тоскливо прячущихся по углам.
   -- А почему тебя все считают таким страшным, что даже боятся вслух сказать твое имя?
   -- Да я и сам за тысячи лет не понял, девонька, -- улыбнулся он. -- Вроде мое условие простое: выпить все, что припасено в моих карманах. А я дух настырный! Гулять, так гулять, бухать, так бухать! А кто не справился -- я не виноват! Но идейных трезвенников я не обижаю.
   -- А если кто-то не справится с твоим условием? Что будет?
   -- Дык помрет, тогда, -- пояснил Чур, и уставил в потолок толстый указательный палец. -- Пьянство -- зло! -- И тут же пригорюнился. -- Значит и я -- зло... Вот и ответ тебе на вопрос, девонька.
   Он покосился на меня, и запоздало спросил. Видимо уже давно хотел:
   -- А ты чего тут, такая красивая, забыла?
   Пришел мой черед "горюниться".
   -- Да так.... Искали кое-что, да не нашли.
   -- А ты скажи, чего искали. Мне многое ведомо, может и подсоблю?
   Я с надеждой взглянула на него, и под заунывные вопли разбойников: "напила-а-ася я пьяна, не дойти мне до гроба", поведала.
   -- Книгу. Летопись Веха, "Страх" называется. В ней есть один секрет, который нам очень нужен....
   Чур почесал вихрастую голову, выудил из карманов еще пару бутылей, и, вручив их страждущим, покачал головой.
   -- Не, не знаю, где такое спрятано. Было бы это миру духов близко, сказал бы, а то, что человеком написано, то не ко мне. Может, какие наводки имеются, кроме имени этого летописца?
   Я призадумалась.
   -- Да нет. Только то, что он был мудрецом и пророком, и написал летопись про все и обо всех. А! -- Вспомнив о болтливой монетке, я сунула руку в лиф и выудила оттуда тряпицу. -- Вот! У меня имеется артефакт и карта. Их оставили нам вместо этой книги.
   -- А кто оставил? -- Чур осторожно взял в руки тряпицу и принялся разворачивать.
   -- Не знаю. Может один из тех, кто должен был нам ее принести?
   В его руках сверкнула монетка. Чур повертел ее в пальцах и отложил на стол, а сам принялся рассматривать платок.
   -- Верно глаголешь, деваха. Карта и есть. И не только мира людей. На ней даже Пекельный мир и мир духов есть. Знать бы еще, что она скрывает и зачем она была вам дадена....
   -- Кстати, господин хороший... -- Возле нас материализовался Крюк. -- Монетка эта -- заколдованная! Они мне хотели ее всуропить, но я вовремя их коварный план разгадал! От нее живые с ума сходят! Вот я и побоялся моих разбойничков под монастырь подвести....
   -- Ты лучше за своих разбойничков сейчас боись. Как бы к утру у них цирроза не случилось! -- фыркнул Чур и потянулся к монетке.
   -- А что это за напасть такая? -- всполошился Крюк. -- Навроде оспы?
   -- Ага! -- не стал разочаровывать его толстяк. -- Только внутри. Их эстетический вид эта напасть ну никак не испортит!
   -- Фух! -- успокоился Крюк. -- А я-то думал... Тогда не страшно! А ты, господин, поосторожнее с монеткой.
   -- Заколдованная, говоришь.... -- Монетка перевернулась в воздухе и шлепнулась на широкую ладонь старца. -- Ну и где?
   -- Молчит? -- Почему-то шепотом спросила я.
   -- Молчит! -- Чур повертел ее в пальцах и даже надкусил. -- Знал я несколько монеток, что со мной успели поболтать за жизнь. Царь Саламан их создавал, как ключи для тайников, куда живым ходу нет. С виду похожа, да видно -- подделка. Держи свою монетку. Ничем помочь тебе, деваха, я не смогу.
   Я поймала блеснувший в воздухе кругляш и уже хотела посокрушаться о безнадежности нашего предприятия, как вдруг в голове зазвучал знакомый голосок.
   "Ну, манама, ты сапсем дурак-дурак! Кто ж меня этому лихоимцу показывает? Он же нас в обмен на медовуху, проклятую, отдает! Уже сколько моих сестриц в горниле его мира сгинуло! Сколько мест потаенных и тайн сокрытых теперь не мы, а духи сторожат! Лучше, не будь дурой, у меня спроси, что тебе неведомо! Авось, да подсоблю!"
   -- Ам... Да... -- Я завернула монетку в платок и старательно спрятала за пазухой. -- Действительно, подделка!
   -- А чего тебе с подделкой мучиться? -- вдруг подобрел Чур. -- Давай я ее у тебя на что-нибудь сменяю? Например, на эти десять золотых! Все, какая-никакая, а валюта. А в пути, чем больше монет, тем лучше. Путь-то у вас явно неблизкий.
   -- Да вы не переживайте! Обойдемся, -- улыбнулась я.
   -- А за двадцать золотых, сменяешь?
   Угу. Хороший ход. Сначала сказать, что артефакт не артефакт, а потом постараться его выкупить.
   -- Не-не-не! -- Я помотала головой, и поднялась. -- Вы извините, но я вас покину. Что-то спать хочется... Пойду, на шкурках подремлю?
   -- Ну, подремли.... -- С легкой угрозой согласился дед, замотал бороду как шарф и тоже поднялся. -- А я продолжу свое веселье! -- Легко вспрыгнув на стол, он принялся вытаскивать из бездонных карманов выпивку. -- Кто тут хочет со мной в мир духов прогуляться? Налетай! А кто это у нас спит? Подъем! Вы и половины моих запасов еще не выпили, а до утра ох как далеко-о-о!!!
   Подождав, пока Чур примется протрезвлять уже валявшихся на столе и под столом жертв веселья, я пробралась к Афону. Тот сидел с краю стола и, обняв Борьку, рассказывал ему что-то жалостливое.
   Я прислушалась:
   -- А потом она меня поцеловала! И я влюбился! Понимаешь, друг? Впервые за столько лет -- влюбился!!!
   -- А я? Говорю, о мадам, как ты хороша со своей белокурой гривой, а она?
   -- Шо, она?
   -- Говорит мордой не вышел! Люблю, говорит, брюнетов! Ну не сссука ли?
   -- Не, не сука, кобыла!
   -- А я о чем? И твоя -- кобыла!
   -- Не, моя не кобыла! Моя -- принцесса!
   -- И моя принцесса, только кобыла!
   Нет, нам сейчас не до сантиментов.
   Я вклинилась в их беседу.
   -- Мальчики, нам пора делать ноги и быстро!
   Они подняли на меня осоловевшие глаза.
   -- Во, еще одна ссу... ко... принцесса!
   -- Валим, говорю, отсюда! -- Я потрясла одного за гриву, другого за крыло. -- И чем быстрее -- тем скорее!
   -- А что тебе тут не сидится? Накормили, напоили и еще наливают! -- Афон поймал летящую к нему бутылку, и вяло выдрал зубами пробку. -- Твое здоровье!
   -- Ну уж, нет! -- Я почувствовала, как отчаяние и гнев наполняют меня. Вырвав из его лап зелье, так жахнула бутыль об пол, что осколки, вместе с брызгами, разлетелись дождем, а я почувствовала неодолимое желание приложить ладони ко лбу Афона и Борьки. И сделала это.
   -- Э-э! Ты чего? -- дернулся Змей, когда яркий свет проник в его глаза. -- Мамочки, что со мной? Как будто ведро чая с перцем выпил!
   -- Ай, хозяйка, ты чего молниями бьешься? Смотри, у меня аж шерсть дыбом встала! -- Борька вскочил. Тоже посветив глазами, он встопорщился, действительно став похожим на вспугнутого рыжего кота.
   -- А теперь мы отсюда уходим! И быстро! -- Я вспрыгнула на спину коняге и пришпорила его, направляя к дверям замка.
   -- Кто это тут моей бесплатной медовухой раскидывается?! -- Когда до двери оставалось несколько метров, перед ней, загораживая путь, появился Чур. -- Вам не выйти отсюда до рассвета! Впрочем, деваха, можешь отдать монетку, и шагай на все четыре стороны!
   Я растерянно придержала удила.
   Монетку? Да после такого заявления ею надо дорожить как последним глазом! А с другой стороны -- как не отдать? Свобода дороже!
   Но тут к нам на помощь пришел Афон, и... вот уж кого не ожидали -- разбойники. Змей, взмыв под потолок, бомбочкой спикировал на буйного духа и, повалив, освободил нам путь, а бандиты, с воплями: "Пьянству, сколько ж можно, бой!!!", с кулаками набросились на Чура, не ожидавшего от своих подопытных такой подлости.
   Мы с Борькой вырвались в распахнутые Змеем двери, и освещенные первыми лучами восходящего солнышка, понеслись к воротам.
   -- Бегите за солнышком. Как управимся тут, я вас догоню! -- послышался нам вослед голос Афона.
   "Зин-Зин, откройся" кричать не пришлось. Ворота, словно только нас и ждали, распахнулись сами, а вслед нам донесся ворчливый голосок:
   -- Будят ни свет, ни заря! Еще раз припретесь, ни за что не пушшу!
  

Глава 11

  
   -- Может, отдохнем? -- Борька не выдержал первым и остановился. -- Попасемся, пока трава еще есть... Афона подождем....
   Он выразительно оглядел скудные островки растительности, державшиеся из последних сил за потрескавшуюся, давно не видевшую дождя почву. Деревья остались далеко позади, а впереди нас ждала побуревшая от засухи степь.
   -- Все бы тебе отдыхать... -- Для приличия поворчала я и спешилась.
   Нда... куда это нас занесло? Уж не в Шамаханскую ли пустыню мы снова вернулись? И Афон где-то потерялся.... Не случилось бы чего. Задрав голову вверх, я приставила ладонь козырьком к глазам и внимательно изучила синь небес. Ни облачка, ни Афона....
   Борька радостно потопал к островку бурой травы, а я села на торчавший из земли, нагретый солнцем валун и пригорюнилась. Как-то все не так! Неправильно! Как любит говаривать папаня, то в жир ногами вступишь, то в собрание советников....
   Вот и тут: то Пепельный, то бандиты, то призраки-дебоширы! Кто бы помог, подсказал....
   Кстати!
   Выудив из-за пазухи платок, я развернула его и бережно взяла в руки монетку.
   -- Обещала помочь, взамен на избавление от духа-пьяницы -- помогай!
   "Обещанного три года ждут!" -- тут же заявила нахалка. -- "А что мне за это будет?"
   -- Нет ну это просто свинство! -- обиделась я. -- Сначала спаси, потом еще и что-то сделай!
   "А ты как хотела, манама? Я ж Саламаново детище! Умная-а-а-а!!! В отличие от некоторых безмозглых девиц!"
   -- Так, а за такие слова вообще Чуру отдам! Хочешь? Чур, меня....
   "Эй, манама, сапсем дура-дурой? Шуток не понимаешь, да? -- Тут же всполошилась монетка. -- Я тебя по-дружески хотела на вшивость проверить.... Нет, если хочешь, зови своего Чура. Тогда точно то, что тебе нужно узнать, не узнаешь!"
   -- Как будто есть шанс, что ты знаешь то, что мне нужно! -- обиженно хмыкнула я.
   "А ты попробуй! Спроси. А вдруг?" -- подначило меня это Саламаново исчадие.
   -- Ладно.... Сама напросилась. -- Я вытерла лоб тыльной стороной ладони. Жарковато тут... -- Вопрос первый и последний. Где нам найти книгу Страха?
   "А на кой вам этот литературный шедевр? -- ответила вопросом на вопрос монета. -- Без Страха жить не можете?"
   Я сделала вид, что не заметила ее тонкой иронии, и принялась рассказывать.
   -- В этой книге сказано, как победить Пепельного, а нам это очень нужно! Он обманом украл у меня мужа, и теперь... я даже не знаю, жив ли мой сокол ясный.... Не хочу быть матерью одиночкой!
   "Таки лямууууур! -- мурлыкнула собеседница. -- Эх... Лямур -- это хорошо.... А о Пепельном я наслышана.... Гад редкостный!"
   -- Ну да... -- вздохнула я. -- Гад!
   "Стоп, а ты откуда знаешь о Пепельном и об истории Лихомани?" -- насторожилась монетка.
   -- О чем? -- Вот что значит жара.... -- Никакой Лихомани я не знаю....
   "Хм... Значит, ты не знаешь, что в Лихомани жил один учитель магии, к которому на стажировку приезжали со всех царств-королевств маги, пророчицы, некроманты и ведуны?"
   -- Ну... -- Я задумалась. -- Об этом я от Ника и от Афона что-то слышала... Значит, мир Пепельного называется Лихомань?
   "Называлась. Теперь это просто Пекельный мир. Так вот! -- Монета почувствовала, что нашла во мне благодарного слушателя и защебетала. -- Жил и правил когда-то давно в том мире мудрый учитель. И вот, пришел к нему ученик. Силы небывалой! Подружились они, значит с ним. Учитель ему все тайны мира своего поведал, да колечко показал заветное, где его силы хранились. Ну, а ученик с изъяном оказался. Украл он это колечко и сбежал. И начал мир Лихомани меняться вместе со своим правителем. Начал тот лихие дела творить, и вместо нужных для мира смертных: домовых, леших, русалок, -- всяких монстров создавать, да учить колдунов магии черной, непотребной!"
   -- Но мы же это колечко Пепельному вернули! Чего бы ему после этого не успокоиться и снова не начать творить добрые дела?
   "Говорят, зло затягивает. В худшую сторону измениться легче, чем оставаться на стороне добра. А еще говорят, вместе с ним правили три сестры, полудевицы-полуптицы. Вещуньи. Да только куда делись, мне неведомо.... Так-то вот, манама! Подумай, надо тебе это?"
   -- Что значит -- надо? Мне мужа вызволить нужно! Это он был тем учеником, кто украл кольцо. И Пепельный его вместе с кольцом снова забрал в свой мир. Вот и не знаю, жив ли....
   "А дитятко твое будущее?"
   Таааак! Начались панибратские вопросы. Я снова отерла лоб.
   -- Да, он его отец! А тебе какая разница?
   "Да никакой. Просто вижу, что силы, твоя доченька, огромной будет. Вот и спрашиваю, либо ты сама ведьма сильная, да безграмотная, если многих вещей не знаешь, либо папашка ее колдун матерый!"
   Услышав только то, что меня больше всего волновало, я замерла и переспросила.
   -- До...дочка?
   "А вам, колдунам, все пацанов подавай? Знавала я про Марфу Премудрую, якобы она должна была родить великую колдунью, да мне не ведомо, произошло это или нет... Пусть уж хоть одна Ведь-Ма на весь мир будет..."
   Пытаясь протолкнуть ком, застрявший в горле, я помолчала. Вот так вести-новости.... Надо было давно с этой болтушкой потолковать....
   Дочка.... А "папашка - матерый колдун" -- это Ник? Или... речь о Пепельном?
   Да нет! Не верю. Чувствую, что не зря убежала от Мафани. Никому не отдам мою девочку!
   "Чего задумалась? Спрашивай, что хотела". -- Монетке явно не хватало общения.
   -- Ладно! Так ты мне ответишь на мой вопрос?
   "Да я тебе уже на многие ответила, а согласия на оплату не получила!"
   Я вспылила.
   -- Да что же вы, все такие, корыстные-то?
   "А ты как хотела? -- Если бы у монетки были руки, она бы наверняка подбоченилась. -- Экономика, манама!"
   -- И что еще за панама?! Я вообще-то Василиса!
   "Дурак-дурак ты, а не Василиса! Манама -- это уважительное обращение. Ну, хочешь, буду звать тебя - начальника?"
   Я задумалась и решила.
   -- Не, манама лучше будет.
   "То-то! Не совсем дурак-дурак! -- Одобрила мое решение болтушка, и посерьёзнела. -- Ладно, манама, не буду тебе в уши воду лить. Короче, слушай. Ведомо мне, где книга Страха припрятана. Вижу я камень. Под ним книга ваша. В царстве темном!"
   -- Ага. -- Если честно ничего не поняла. -- Книга под камнем? А каким? Что за царство темное? А как туда попасть?
   "Поцелуешь -- скажу! Только не в решку!"
   Я опешила.
   -- Может перед тобой еще и нагишом сплясать? Встречались мне на пути духи-извращенцы!
   "Давай!" -- не растерялась мерзавка.
   -- Чур, меня....
   "Понял! Отстал! -- испугалась собеседница. -- Эх, умеешь ты от обязательств отлынивать.... Значит, камень тот трехглавый. Не спрашивай какой, больше ничего не вижу. Выглядит как корона. Может, такой памятник? А может просто каменюка, временем покоцаная. А царство темное -- это царство мертвых, что в Епипетских землях находится. Как раз то, куда мне и нужно. Так что -- по пути! Горы на горизонте видишь? Иди туда, не ошибешься!"
   Я на миг задумалась и возмущенно взглянула на блестевшую на солнце монетку.
   -- Так значит, ты все время знала, что мы ищем? И не говорила?!
   "А ты не спрашивала. Молчание -- золото. Да если честно, просто до последнего надеялась, что вы поумнее окажетесь и сами меня к заветной цели принесете"
   -- Я тебя сейчас в песок закопаю! -- пригрозила я.
   -- Не, Вась, честно! В песок не хочу! -- тут же ответил мне голос Афона.
   Обернувшись, я возмущенно уставилась на устроившихся неподалеку зрителей, которые видимо уже давно были свидетелями странного монолога. Развалившись на солнышке, они тихо зубоскалили, слыша не весь наш разговор, а только мои ответы. Представляю, что они услышали!
   -- Нам "манама" тоже больше нравится, чем "Василиса", так и будем тебя звать! -- Борьке надоело прятать морду в песок при каждом приступе смеха, и теперь он, не стесняясь, ржал во все горло.
   -- А мне нравится из тебя колбасу есть, а не трястись на твоем горбу! -- Я вскочила. В глазах потемнело, и я замерла, разглядывая появившийся передо мной на миг черный могильный камень и... огромную корону. Чувствуя под ногами не песок, а пуховую перину я покачнулась. В тот же миг меня подхватили руки Афона.
   -- Вась!
   -- Хозяйка, вот честно, больше не буду над тобой смеяться!
   Пелена рассеялась, и первое, что я увидела, были испуганные глаза моих попутчиков.
   -- Все хорошо. Засиделась просто. Да и солнце голову напекло.
   -- Может, в тенечек? -- Афон указал на видневшиеся вдалеке горы.
   -- Тенечек? До них день пути, не меньше! -- Я освободилась от его участливых рук и повертела в пальцах монетку. А не о тех ли горах говорила мне она? -- Помните, я, перед воротами замка, сказала, что она говорящая?
   -- Ага. -- Борька как всегда за словом в карман не лез. -- Только я тогда подумал, что ты, малость, сбрендила.
   -- Да все подумали, чего уж там. -- Афон тоже... Но, заметив мой взгляд, тут же пошел на попятную. -- Хотя я сразу поверил, что монетка говорящая. А что?
   Я вздохнула. Врун! Ладно, припомню, но потом!
   -- А то, что она знает, где найти книгу Страха!
   -- И как думаешь, не врет? -- Подлез под руку жеребец.
   Я посмотрела на Борьку. Вот чувствую, что издевается, но глаза такие честные-честные!
   Проигнорировав вопрос, я продолжила.
   -- Так что, теперь наш путь лежит в земли Мертвых, что под Епипетским царством находятся.
   Ответ не заставил себя ждать.
   -- Че, совсем хозяйка перегрелась? Я не знаю, где эти земли находятся, но судя по названию, именно там колбасу из коней и вертят! И не только из коней....
   -- Да! Вась, зачем нам туда? Может, сразу в царство Пекельное рванем? Тогда хоть будет шанс до него дойти!
   -- И что мы там делать будем? -- Я аккуратно завернула монетку в ткань и спрятала за пазуху. -- Придем к Пепельному и потребуем Ника? А если он нас всех в таких же чудищ горящих обратит и в клетку посадит?
   -- Так хоть живы останемся! -- поддержал Борька.
   -- Ну ладно. Тогда оставайтесь, а я пошла! -- Я развернулась и направилась в сторону маячивших на горизонте гор. Туда, не туда, потом выясню!
   -- Вот, знал я, что все бабы -- дуры, но чтобы до такой степени... -- Позади послышались тяжелые шаги Змея.
   -- Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох! -- И Борькин топот.
   Я победно улыбнулась, но шаг не замедлила.
   -- Вась! А может, нам переместиться? -- Наконец Афон не выдержал. -- Ты же теперь вроде умеешь.
   -- Нет уж. Силы мои не вечные, а злиться я уже устала! -- парировала я.
   -- Ладно... прогуляемся.... -- Он что-то пробормотал, и нас накрыла подозрительная тень. Подняв голову, я хмыкнула. -- Вот можешь же, когда захочешь!
   -- Но это все, что я могу. Ну, или почти все. Я маг-лекарь, а не крутой волшебник. -- Он развел руками.
   -- А я просто конь. -- Мой путь преградил Борька. -- Садись уж. Подвезу. В теньке можно и до гор прогуляться.
   Я взобралась в седло, и мы продолжили путь, а над нами плыла небольшая тучка.
  
  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   Ник очнулся в большой комнате без окон. Дверь одна, и явно заперта. Стены обиты черным бархатом. На полу лежал истертый, усыпанный пеплом ковер, у дальней стены был свален хлам. Ник разглядел истрепанные книги, чьи-то вещи, обломки мебели. Над головой источал рассеянный свет, вытесанный из горного хрусталя светильник-капля.
   Когда-то он уже видел такой.
   В памяти возникла картинка. Три девушки рядом с ним что-то говорят, смеются, а над их головами сияет мягким светом эта хрустальная капля....
   Ник сморгнул. Картинка из неведомого прошлого сменилась настоящим. Поднявшись, он прошелся по периметру комнаты. Коснулся руками затянутых в бархат стен. Странно, но он точно помнил, что здесь было большое окно... откуда эти воспоминания? Может из тех давних дней, когда он был здесь не пленником, а учеником? Надо осмотреться! Может, что-то напомнит ему о прошлом? Хоть что-то...
   Вещи, точнее ветошь, в которую они превратились, не подсказали ничего. Обломки мебели тоже. А вот книги... Точнее одна. Его внимание привлекла старая книга без обложки с вырванными страницами. Он бережно поднял ее и осторожно начал листать.
   На одной странице Ник увидел рисунок. Огненная птица! И образы из неведомой жизни, словно молния, снова пронзили его.
   " -- Сынок, выучи это заклинание! Оно - твой оберег! Что бы ни случилось -- помни, кто ты есть в этом мире! -- Женщина, невероятно прекрасная, с золотыми кудрями склонилась к нему, протягивая книгу, где на картинке была изображена огненная птица.
   -- Матушка, я выучу, обязательно! Только потом! Скоро придет отец, а он обещал принести мне дракончика! -- Подросток, лет двенадцати явно не желал проводить чудесный день дома"
   Подросток?
   Он -- подросток?
   Мама?!
   "-- Да, он создал его для тебя в твой восьмидесятый день твоего существования в этом мире. Когда-нибудь мы с отцом уйдем, оставив вам все это! -- Мать повела рукой, обозначая то ли границы зала, то ли весь мир. -- Но сначала ты должен усвоить урок и стать мудрым правителем! Этот мир -- твой.
   -- Значит, вы оставите нас одних? -- В голосе мальчишки послышалось любопытство. Не страх, не растерянность, а именно любопытство, желание поскорее взяться за дорогую подаренную игрушку без надзора старших.
   -- Да. Но только тогда, когда поймем, что вы справитесь без нас. А для начала, ты выучишь это заклинание".
   Перед глазами Феникса снова возник рисунок яркой огненной птицы, и зазвучали, произнесенные нежным голосом, непонятные слова.
   Видение оборвалось, и Ник очнулся, понимая, что повторяет слова вслед за незнакомкой. Такие знакомые и неведомые доселе. Запомнить бы их. Точнее, вспомнить заново.
   Но он не успел. Шаги он даже не услышал, почувствовал за несколько секунд до того, как в замке заворочался ключ. Но эти несколько секунд позволили ему сунуть книгу в штаны и прикрыть находку полой рубахи. Авось не заметят!
   Дверь распахнулась, являя Нику стоявшего на пороге Пепельного. За ним высились его слуги, закованные в черный металл брони, только и ждущие команды "фас" от повелителя. И она не замедлила прозвучать:
   -- Взять его, мои мальчики. В зал ритуалов!
   Несколько слуг послушно подошли к Никите и жадно вцепились в его обнаженные руки, плечи, но их пальцы тут же разжались. Они растерянно замерли, пялясь на пленника в прорези забрал.
   -- Ну и что вы встали?! -- Рев Пепельного заставил их снова вцепиться в Ника и снова отдернуть руки. -- Ведите его, наконец!
   Феникс еще раз оглядел топтавшихся на месте слуг, заметил блестевшие неподдельным, не то страхом, не то восторгом глаза, и подошел к Пепельному.
   -- Я пойду сам. Это мое последнее желание. А твои рабы пусть следят, чтобы я не сбежал!
   -- Пусть так. Пойдем. -- Пепельный, глядя ему прямо в глаза, по-змеиному улыбнулся. -- Если хочешь сбежать -- беги. Но в замке полно магических ловушек, порой смертельных, а во дворе замка тебя ждут мои собачки.
   Каким-то восьмым чувством Ник почувствовал за его бравадой... страх?
   Нет. Не может быть! Что ему бояться? Пепельный здесь царь и бог, он может раздавить его одной левой.... И тут же, в спор с разумом вступила логика: если бы Пепельный мог его убить, неужели он бы этого не сделал? Не-е-ет! Он почему-то не может его убить и предпочел посадить в клетку. Все, что он может -- держать врага близко и присматривать за ним. Изучать!
   Уже легче!
   Вот почему он так долго не появлялся. Он следил. Издалека! Он хочет понять его слабости и силу. Понять и уничтожить!
   Но почему?! За что?! Что такого Ник сделал, чтобы так насолить правителю Пекельного царства? Неужто, это все из-за украденного кольца? Или тут дело в другом?
   Изобразив на лице счастливую улыбку, на какую только был способен, Ник вышел за дверь и, не обращая внимания на стражу, бряцавшую за спиной доспехами, уверенно зашагал по коридору, даже не представляя, куда он ведет.
   В конце пути, когда за спиной осталось несколько сот ступеней, десяток поворотов, Ник остановился перед высокой аркой двери. В его голове поселилась уверенность, что он знал, куда идти. Не помнил, а именно знал. Ноги привели его сами. Значит, он здесь был! И не раз!
   Его подозрения развеял голос Пепельного. Тот все время шел рядом, ни на шаг, не уступая, в этой незримой гонке.
   -- Значит, не забыл путь.... Когда-то мы многому научились друг у друга в этом зале. -- Он протянул руку к дверям, и они распахнулись, точно в них ударился порыв ветра. Ник краем глаза заметил на среднем пальце левой руки Пепельного перстень, блеснувший радужной россыпью камней. Султан желаний.
   Забавное название!
   Знать бы еще, зачем он его украл, не побоявшись навлечь на себя гнев Пепельного. Тот заметил изучающий взгляд Ника, и его глаза сузились от ярости.
   -- Пошел! Ты не гость в этом мире и не друг мне! Ты - мой враг, и сегодня я сделаю все, чтобы ты остался здесь! В виде призрака, или домового, к которым ты так благоволишь, принц Лихомани!
   Повинуясь грубому толчку в спину, Ник шагнул в громадный, мрачный зал и огляделся. Каменные стены затянуты паутиной так плотно, что казалось, эти гобелены ткали не пауки, а искусные руки ткачей. Окон нет, зато в центре, на большом черном, каменном алтаре горели тысячи разноцветных свечей.
   Ну, хоть что-то проясняется. Значит Лихомань, (хорошо хоть не Тьмутаракань!), оказалась его царством. Значит, воспоминания не подложные, и приходивший к нему домовой Василий, и Гамаюн - все они из его прошлой жизни? Ладно. Допустим, объяснить, зачем он добровольно пришел в Пекельное царство -- можно. Он хотел учиться магии. Но! Объяснить, какого лешего, он спер колечко у местного царька и сбежал -- нет.
   Снова тупик!
   Пепельный вошел под каменные своды мрачного зала, терявшегося во мраке.
   -- Именно здесь все и случилось. -- Он обернулся и посмотрел Нику в глаза. -- Помнишь? Или тебе не под силу сокрушить мое заклинание беспамятства? Ну? Признайся! Ты все же что-то вспомнил. Иначе не привел бы нас из верхнего замка в этот зал самой короткой дорогой.
   Надо блефовать! Вдруг что-то, в ответах Пепельного, объяснит ему скрытые в подсознании тайны?
   -- Да, вспомнил! -- Ник еще раз скользнул внимательным взглядом по стенам, уходившим в клубящийся над головами мрак, и уверенно направился к алтарю. Громоздкий, выточенный из цельного куска гранита, он стоял в центре снежно-белого круга и был единственным предметом обстановки, но Ник, даже не помнил -- знал, у стен когда-то стояли каменные лавки, а за алтарем располагались четыре кресла. -- Своих родителей и сестер, свое царство и многих моих друзей. Вспомнил тебя. Себя я тоже вспомнил. Не того, кто я есть сейчас, а себя настоящего. -- Ник говорил, и сам не верил своим словам! А что если Пепельный начнет задавать наводящие вопросы? Вот только в памяти у Никиты по-прежнему царит хаос, и все это он говорит лишь потому, что умеет слышать, думать и сопоставлять факты! А еще безумно хочет воплотить в жизнь все, что он сказал! Эх, была, не была! -- Еще я вспомнил наши уроки. И то, что написано в книге Страха, я тоже помню! Ты не смог забрать всю мою память, и она, вместе с силой, вернулась, едва ты выпустил меня из клети! А еще я знаю твой страх -- это я!
   По тому, как угрожающе загорелись белым сиянием глаза Пепельного, как его темнеющие от ожогов рубцы вспыхнули желтым пламенем, Ник понял, что какие-то его слова нашли цель. Вопрос, какие? Он понимал, что сильно рискует, говоря все это, но уже не мог остановиться. Огонь ярости, злости вырвался в мир в его словах, пусть необдуманных, необоснованных, неверных, но он говорил, и душа освобождалась от сжигавшей его ненависти.
   -- Ты боишься меня, потому что не можешь убить! - Губ Ника коснулась победная улыбка, когда он увидел, как ненавистное лицо врага исказилось, как от боли.
   И тут Пепельный не выдержал.
   -- Сфера Боли! -- От его рева разноцветные язычки свечей взметнулись вверх так высоко и ярко, точно собирались пробить темные своды, затем рассыпались праздничным фейерверком на головы слуг, стоявших неподвижными статуями. Только огоньки не погасли. Едва коснувшись каменного пола, они снова брызнули вверх и светлячками замельтешили возле Ника, постепенно сужая круг.
   -- Что ж, ты прав. -- Глаза Пепельного притягивали, манили утонуть в пылающем в них огне. -- Убить тебя я не могу, но могу подарить забвение, как сделал это с твоими сестрами. А когда твоя ненаглядная Василиса принесет мне проклятую книгу, уже никто не сможет тебе помочь. Ты исчезнешь навсегда, как и память о тебе.
   Ник зажмурился, не в силах выдержать пляску огоньков, вытягивающих из него силу. Да чего там силу -- жизнь.
   И внезапно вспомнил, что уже проходил через это. После пришло понимание, что если он сможет пережить эту пытку во второй раз -- пытку вселенской болью, холодом предательства и бесконечным одиночеством -- он изменится навсегда! Он навсегда забудет себя, а что еще страшнее -- Василису. Он не сможет помочь друзьям. Сестрам. Всему миру, который ему подарили его родители, не то боги, не то творцы, не то просто бродяги, наделенные магической силой. Они не смогли остаться, потому что страх лишиться свободы созидания, и познания неизведанного, был больше страха оставить свое лучшее из творений и больше никогда не найти его во вселенной, созданной ими же!
   И Ник заговорил, заставляя опутавшую его боль отступить. Слова неведомого заклинания, что пришли ему на ум из далекого прошлого, полились песней, меняя его. Меняя мир.
   Распотешься песней солнца,
   Развернись лучом певучим,
   Загляни к судьбе в оконце
   Пробеги дождем могучим.
   Власть не в боли, не в сраженьях,
   Власть в любви и в вере света.
   Встань скорей над пораженьем,
   Всласть испей шальное лето.
   Встань над горем, над утратой
   В синь небес кидай рассветы.
   Фениксом живи крылатым,
   Пусть враги растают пеплом.
   Он почувствовал, как спасительный огонь объял его, даря крылья. Окружил стеной, не позволяя врагу и его слугам перейти эту черту. Взмах руки, и пространство разорвалось, открывая перед ним дверь в неведомое. Ник увидел озеро, поднимающийся над ним серый рассвет и сделал шаг, оставляя позади мечущихся слуг Пепельного.
  
  

Глава 12

  
   Интересно, зачем боги посылают нам испытания? Чтобы показать всю ничтожность нашего рода? Невозможность что-то изменить? Или чтобы мы становились сильными? Чтобы мы искали собственный путь? Создавали жизнь, ту, о которой мечтали. Делали свой выбор -- идти чужой дорогой, приняв условия богов, или, наперекор всему, шагать по опасной тропе, рискуя жизнью, чтобы что-то изменить, или... погибнуть.
   -- Епипетская сила! -- Восторженный голос Борьки вырвал меня из невеселых дум. Горы, к которым мы упорно шли весь долгий день, оказались не горами, а огромными каменными треугольными строениями, напоминая... гробницы? -- Это куда ж мы пришли?
   -- Насколько, мои скудные познания мира, позволяют мне оценить это место, ты, мой друг, оказался прав. Это Епипетское царство. -- Афон остановился. -- Говорят, когда-то здесь жили боги. Они создали народ, который почитали во всех царствах-королевствах!
   -- И куда боги делись? -- Я насчитала с десяток треугольных строений. Да, если верить Змею, создать такое действительно под силу только богам.
   -- В книге Бытия сказано, что созданный ими народ забыл о своем высшем предназначении: быть мудрым и нести знания богов другим людям. И боги обиделись. Они создали эти усыпальницы и поклялись явить свои божественные лики только тогда, когда их творения вновь обретут мудрость и чистоту. -- Афон не преминул тут же мне все пояснить. -- Но вот, уже прошли века, а епиптяне так и не вернулись на праведный путь. Зато они стали торговцами. Видели их ковры? Или шитые золотом одежды? У них самое богатое царство. А знаете почему?
   Мы с Борькой заинтересованно помолчали, не сводя с Афона глаз.
   -- А потому, что вместо того, чтобы поделиться божественными знаниями с другими расами, они предпочли скрыть даденные им тайны. -- Змей невесело усмехнулся и махнул рукой, направляясь к усыпальницам. -- Но если нам повезет, мы сможем что-нибудь разузнать! Меня всегда восхищала их магия перевоплощения в животных. Возможность понимать языки зверей и птиц. Кстати, я слышал, что в столице, со странным названием Кейфир, живет мудрец, которому несколько сот лет. Вдруг мне повезет, и он поможет мне вернуть человеческий облик? Или хотя бы посоветует как.
   Я невольно поежилась. Жар дня уже начал спадать, и солнышко прощальными лучами окрасило золотистые глыбы, уходящих в небеса гробниц. А вдруг в них и вправду спят боги?
   -- Эх, если ты снова станешь человеком, я буду скучать по твоим выпуклым желтым зенкам! -- Вздохнул Борька. -- А еще по чешуйкам... они так красиво переливаются на солнце....
   -- Кстати, может мудрец снова поможет тебе стать немым? -- фыркнул, не оборачиваясь, Змей. -- Поверь, я тоже буду скучать по твоим комплиментам!
   -- Молчу-молчу! Уже и комплимент ему сделать нельзя! -- Борька стукнул копытом по песку. -- И вообще, тоскливо тут как-то! Травки нормальной уже полдня не видел, а скоро на ночлег устраиваться нужно.
   -- Ты и так толстый! Хоть немного пузо растрясешь! -- Припечатал Змей, уверенно шагая к пирамидам.
   -- Это я от голода опух! -- возразил Борька и прибавил шагу.
   -- А действительно, где нам ночевать? -- Нет, ночлег под открытым небом, рядом с таинственными усыпальницами, мне никак не улыбается! -- Афон?
   -- Не бойся принцесса, видишь дым? -- Змей обернулся и ободряюще указал лапой в сторону возвышающихся над нами усыпальниц. -- А где дым, там и ночлег!
   Я пригляделась. Действительно! Впереди, между острыми ребрами пирамид, в закатное небо поднималось несколько тонких струек дыма.
   -- Дымом сыт не будешь! -- Для приличия поворчал Борька, но послушно потопал вслед за Змеем, уверенно шагающим вперед.
   Достигнув подножия ближайшей пирамиды, я невольно вздрогнула от порыва холодного ветра. Словно боги нас о чем-то предупреждали или гневались. Небо, как-то незаметно, потемнело. Ночь подкралась, точно убийца к заблудшим путникам.
   Я невольно запрокинула голову, разглядывая махины пирамид. Казалось, они осуждающе смотрят на нас, ничтожных червей, проникших в святая святых, и решают: оставить нас в живых или нет.
   -- Как же велика, должна быть магическая сила тех, кто создал эти гробницы?
   -- Ты будешь удивлена. -- Афон тоже оглядел возвышающиеся над нами махины и усмехнулся. -- Вполне возможно, что никакой магии тут и не было задействовано. Многие мудрецы этого мира считают, что либо боги, создавшие этот погост, были великанами, либо они имели знания, как создавать такие исполинские постройки при помощи механизмов.
   Я саркастически приподняла бровь, и Змей тут же поправился:
   -- Хотя, я тоже считаю, что все это создала магия. -- Миновав усыпальницу, он довольно присвистнул, и указал на открывшееся нашему взгляду крошечное селение. -- Ну, что я говорил? Если мне не изменяет память, здесь живут прислужники богов, а точнее стражи пирамид.
   -- Может, узнать у монетки, куда нам дальше идти? -- Я скептически оглядела преграждающие наш путь несколько саманных лачуг, у которых носились чумазые дети, не поддающиеся на уговоры заботливых мамаш, пытающихся на гортанном языке угомонить тощих отпрысков, и брехали, на всякий случай, дворовые псы. Нет, не похожи живущие тут люди на стражей мертвых!
   -- Успеем. Как бы хорош не был союзник, нельзя показывать зависимость от него. Переночуем, а заодно узнаем, как добраться до столицы.
   -- А почему ты думаешь, что нам нужно именно в эту... Простоквашу? -- Неспешно труся вперед, Борька тоже решил поучаствовать в разговоре.
   -- Куда?! -- недоуменно нахмурился Афон, а я лишь удивленно потрепала конягу по холке. Перегрелся он, что ли?
   -- Ну, ты же сам сказал, что так обозвали столицу Епипетского царства! -- пояснил он. И тут до Змея дошло.
   -- А! Ты хотел сказать Кейфир?
   -- Во! Точно! -- Обрадовался конь. -- Додумались же, как столицу обозвать! Хорошо хоть не Ряженка, или еще чего лучше -- Обрат! А они что, в Кейфире, кефир любят?
   Не сдержав смеха, Афон громко заухал.
   -- Я не знаю, что они там любят, но мне известно, что этому названию, как и городу, несколько тысяч лет!
   -- Извращенцы! -- Подытожил Борька, и остановился, когда до первого дома оставалось шагов десять. -- Приехали. За сим я замолкаю, ибо негоже тревожить моими речами разум этих дикарей.
   Он мотнул головой, указывая на вышедших из дома двух мужчин, одетых в свободные белые рубахи и штаны.
   -- И совсем они на дикарей не похожи! -- Буркнула я, глядя в их приветливые открытые лица. -- И нас не боятся.
   -- А чего нас бояться? Мы люди мирные!
   -- Особенно ты, с клыками в шесть рядов! -- Не удержалась я от комплимента.
   -- А мы скажем, что это происки ведьмы, превратившей меня в такую змеемодифицированную мутацию.
   Один из мужчин что-то произнес на незнакомом языке, явно обращаясь ко мне, но Афон меня спас: шагнул вперед и что-то ему ответил.
   -- Ты знаешь их язык? -- Удивилась я. Как много у него скрытых талантов!
   -- Это старая версия шамаханского языка, -- пояснил Змей. -- Они спросили откуда мы, и еще, не причиню ли я им вреда. Я ответил, что мы заблудились, вреда причинять не намерены.
   -- Вы славяне? -- Спросил второй незнакомец, прислушиваясь к нашему диалогу. -- Я когда-то учился в Кипеж-граде и немного понимаю ваш язык. Что привело вас так далеко от родных земель?
   Змей развел руками.
   -- Говорю же, заблудились! Ищем книгу одну древнюю, да все никак найти не можем! Одни мудрые люди дали подсказку, что найти ее можно только в славном городе Кейфире. Якобы там живет один мудрец -- Ума Палата, у которого можно все узнать.
   -- Да. Живет. Да только пробиться к нему непросто. Он у нашего султана первым советником значится. Но попробовать можно. Ибо, как говорят древние: кто не попытался достигнуть вершины, тот проиграл! А пока, -- наш собеседник шагнул в сторону и гостеприимно указал на распахнутую дверь своего жилища, -- прошу к нам в дом, дабы не тревожить другие семьи приходом в наше поселение чужаков, да еще и заколдованных. Я прав? Твоя внешность -- результат чар?
   Змей на такую проницательность только кивнул.
   -- Тогда вы можете не бояться за свою тайну. Мы с братом живем одни. Как говорится -- чем богаты. Кстати, я -- Мухамед, а моего брата зовут Касим.
   Оставив Борьку тоскливо сидеть у входа в хижину, мы с Афоном шагнули внутрь.
   Жилище и впрямь было небогатым. Одна большая комната оказалась разделена на две холщевой серой тканью, свисающей с балки потолка. Тусклый свет самодельной лампы разгонял по углам тени, но я смогла разглядеть в импровизированных комнатах два соломенных топчана и сваленные на полу ворохом вещи. Окон не было, в центре хижины едва теплился очаг, а дым, тонкой струйкой, улетал в небеса через круглую дыру в потолке. Рядом с очагом была расстелена узорная тряпица. На ней курились паром две пиалы с шурпой и лепешки. Видимо мы прервали ужин.
   Я невольно сглотнула, пытаясь заставить живот не издавать протяжных воющих звуков.
   Не получилось. К тому же, почуяв запах свежего супчика, наши с Афоном животы, не сговариваясь, выступили на бис, дуэтом исполнив арию "Эх, как же хочется нам жрать!". По окончании этого выступления, Змей только смущенно развел руками:
   -- Вы не стесняйтесь, кушайте. Мы просто целый день в пути, и еду видели, кажется, вчера....
   -- Только попить дайте, -- поддержала я известную байку Афона.
   -- А то так есть охота, что переночевать негде! -- С несчастным видом закончил он.
   -- Да что вы! Чтобы мы не накормили гостей, подаренных нам пустыней? -- Хозяин принялся подталкивать нас в спину, прямиком направляя к достархану, а его брат скрылся за занавесью и тут же вынес большой казан. Бухнув его в центре скатерти, он, движением фокусника наколдовал еще две пиалы, открыл казан, и, выудив оттуда поварешку, щедро наплескал в них шурпы, не забыв кинуть по два кусочка мяса.
   Змей не стал терять время даром. Уселся на земляной пол, скрестил лапы и, ухватив пиалу, одним махом влил ее содержимое в себя.
   -- Ням-ням! Барашка?
   Братья переглянулись. Касим повторил порцию, а Мухамед пояснил:
   -- Да. Мы раз в неделю всем аулом режем барана. Кровь уходит в землю, в дар спящим богам, а мы делим мясо. Его хватает на три дня, потом четыре дня мы соблюдаем пост. -- Он жестом указал на циновку рядом с Афоном. -- Садись, кушай!
   Усадив меня, он подал пиалу и протянул прозрачную ложку.
   Я повертела ее в пальцах, пытаясь понять, из чего она сделана, но решила не мучиться, и приступила к еде.
   Мухамед заметил мой интерес.
   -- Это стекло. Материал непрочный, но дешевый.
   -- Песок, -- прочавкал Афон, и, расправившись с еще одной порцией, закатил глаза. -- Божественно!
   -- Что же может быть божественного в песке? -- Усмехнулась я, прекрасно понимая, чем восторгается мой друг, но и, не забывая о нашем плане, выведать побольше епипетских тайн.
   -- При чем тут песок? -- купился он. -- Я о....
   Но заметив мой взгляд, тут же поправился.
   -- О! Ты не знаешь? Говорят, когда боги гневались, то разрушали взглядом камни в пыль. Эту пыль и стали называть - песком. А еще, боги кидались молниями и огнем, и песок от их прикосновения плавился, превращаясь в стекло.
   Змей будто невзначай посмотрел на хозяев, и восхищенно поцокал, разглядывая ложку.
   -- Только объясните, как вы наловчились делать из этого хрупкого материала такую красоту?
   -- Все просто! -- доверчиво улыбнулся Мухамед. -- Это наша магия.
   -- Научите? -- Я невинно похлопала ресницами. Его ответ не заставил меня ждать.
   -- Увы, мы не можем выдавать тайны нашего народа. Иначе боги разгневаются и нашлют на нас двенадцать казней епипетских.
   -- А... помню-помню! -- Снова подначил его Змей. -- Реки вина, кисельные берега, и тысячи грешниц, ждущих вас под каждым забором!
   -- Гм... -- Братья переглянулись. Мухамед что-то коротко бросил брату, и пока тот пересыпал мясо из казана в глубокое блюдо, чтобы поставить его перед нами, поправил Афона. -- Вообще-то, по предсказанию, нас ждут реки крови, мор скота, темнота и одиночество. Но ваше наказание нам нравится больше!
   -- Еще бы! -- Довольно осклабился Афон, блаженно вытянул лапы и отставил пиалу. -- Если не хотите выдавать ваши тайны, хотя бы подскажите, царство Мертвых еще существует? Или в вашем личном раю смерть уже не актуальна?
   -- Если бы мы победили смерть, мы бы стали богами. Увы, путник, мечты, на то они и мечты, чтобы люди стремились к лучшему, живя в худшем, -- вздохнул Мухамед, и запоздало удивился. -- Вам нужно в царство Мертвых? А для чего?
   -- Да так... решили посетить все местные достопримечательности, раз уж мы тут, -- отмахнулся Афон и уточнил: -- А находится оно все там же? Под старым Кейфиром?
   -- Да. Но если вы не любите общество мумий, призраков и их птицеголового повелителя мертвых, лучше бы вам туда не ходить! -- усмехнулся наш собеседник.
   -- А если мы любители экстрима?
   Хозяин нахмурился, снова что-то сказал брату. Тот вдруг подскочил и, размахивая руками, что-то торопливо забормотал.
   -- Да не надо за нас так волноваться! Прорвемся! -- Перевел все по-своему Афон, но Мухамед его разочаровал.
   -- Мы переживаем не за вас, а за наш народ! Ибо сказано: бойтесь путников странных, с языком, на жало похожим!
   -- И что такое "жалистое" вы обнаружили в моих словах? -- Хмыкнул Афон, запуская когти в мясо. Оно нанизалось на каждый коготь как бусины. Афон довольно оскалился и, не жуя, по очереди проглотил каждый кусочек. -- Или может в языке?
   Братья снова о чем-то пошушукались и Мухамед признался.
   -- Жало языка не в форме, а в словах, смысла которых мы не знаем. На пример нам непонятно одно твое слово. Экстермузм? Экстерим? Не помню.
   -- А-а-а! Вот, что вас смутило! Экстрим? Так, если верить книгам, называется щекочущий нервы отдых. -- Разложил по полочкам Афон, снова запуская лапу в угощение, уже заметно уменьшившееся от его непрерывных стараний. Братья тоскливо проводили взглядами, исчезающий в пасти Змея ужин.
   Вероятно, уже пожалели, что с нами связались: сперва объедят, потом обзовут... Не гости, а сто рублей убытка!
   -- Видимо, этот отдых так не называют, а обзывают, -- хмыкнула я, вытирая пальцы о лежавшие на достархане салфетки. -- Чтобы только от одного названия не очень-то хотелось отдыхать.
   -- Знаете, уже поздно... -- Мухамед поднялся. -- Давайте я покажу вам, где вы можете переночевать. Поутру мимо нас пройдет караван. Я попрошу, и они проводят вас до Кейфира.
   -- А барана в дорогу завернете? -- Афон, понимая, что добавки не будет, нагло отправил в пасть все, что оставалось на блюде, и тоже поднялся.
   -- Будет день -- будет пища. -- Мудро отбрил его Мухамед, поднялся, отодвинул узорчатую занавесь и вышел в темноту ночи.
   -- Это значит, что вы нас выставляете? -- Всполошилась я, и пихнула Афона в бок. -- Все из-за тебя, обжора!
   -- Ну что вы! Ваш аппетит нас только порадовал, -- снова появился на пороге Мухамед. -- А дом для гостей у нас во дворе.
   -- Ну, уже легче, -- успокоилась я, и вместе с Афоном вышла во двор. Глаза слипались, а чернильность ночи, просто заставляла мечтать о безопасном ночлеге. Я даже невольно вскинула руки, опасаясь наткнуться на что-либо. К счастью, наше путешествие в слепую закончилось через несколько шагов.
   На ладони проводника вспыхнула яркая зеленая искорка, осветив навес.
   -- Надеюсь, вас устроит наш сарай? -- Мухамед подкинул искорку к потолку, и она повисла там точно приклеенная, освещая небольшую постройку, на полу которой были приготовлены два одеяла и скудный стог лежалой травы. - Верблюжьи одеяла спасут от ночной прохлады и насекомых, а сухой тростник можете использовать как лежанку.
   -- Устроит! -- решил за нас обоих Афон, и шагнул внутрь.
   -- Вот и отлично! -- Мне показалось, что Мухамед облегченно вздохнул. -- Приятных снов, а я пока соберу вам в дорогу еду.
   -- И пожалуйста, накормите нашего жеребца! -- запоздало спохватилась я о Борьке.
   -- Ой, неееее! Я больше в себя ни травинки впихнуть не смогу.... -- послышался из темноты его приглушенный голос. Он процокал в сарайку и по хозяйски улегся на соломе. -- Кажется я набрел на чей-то огород... А вы чего тут? Решили прогулятьсяё 1ЙФЦЯ, достопримечательности осмотреть?
   -- Решили поспать, и ты подвинешься! -- Афон, не напрягаясь, поднял жеребца и перенес в дальний угол, где соломы практически не было. -- Вот тут будешь спать. Не замерзнешь!
   -- Шайтан-арба! Лошадь -- вся в хозяев! -- отмер Мухамед, пробормотал несколько непонятных слов и прежде чем юркнуть в темноту, бросил напоследок. -- Светлячок скоро погаснет сам.
   -- А то мы не знаем! -- фыркнул ему вдогонку Афон, и, хлопнув в ладоши, зажег точно такую же искорку. Ну, может не зеленую, что получилась у Мухамеда, а белую. Сдув с ладони, Змей проследил взглядом, как она пушинкой взлетела и засветилась рядом со своей сестрицей.
   -- Красиво! -- Я не сдержалась, зевнула. -- А можно, чтобы они всю ночь горели?
   -- Ну не знаю, как поведет себя светлячок нашего хозяина, а мой точно будет гореть до тех пор, пока я не пожелаю его потушить. Ложись, принцесса. -- Он улегся на пол, уступая мне место на соломе. Я улыбнулась.
   -- Спасибо.
   И принялась устраиваться на ночлег. Расстелила одеяла, легла и, укрывшись, с придыханием произнесла. -- Лепота-а-а-а!!!
   -- Если бы тебя услышал наш уважаемый Махмуд, то явно бы решил, что это начало какого-то заклинания. Потому что, даже я не знаю перевод этого слова, догадываюсь только об эмоциональной нагрузке, -- прокомментировал Афон.
   Я решила не отвечать. Это сработало, и вскоре по соседству раздался храп. И не один.
   Думаете, лошади не храпят? Еще как! И причмокивают!
   Что ж, а это значит, что никто мне сейчас не помешает...
   Нащупав за лифом рубахи тряпочку, я осторожно потянула ее, и вскоре в тусклом свете волшебных искорок золотом блеснула грань монетки. Погладив, я взяла ее в кулак.
   -- Привет.
   "Давно не виделись, манама!" -- В голове тут же раздался недовольный голосок. -- "Сначала оскорбили, чуть ли не в грязь втоптали! Моральную, конечно! Впрочем, и физическая угроза мне слышалась тоже.... И здрасте вам -- привет!"
   -- Ну, тогда пока! -- Вот зараза!
   "Стоп, стоп! Как это -- пока? Разбудила, покой нарушила, и -- пока?! Только попробуй!"
   -- И что ты сделаешь? -- ухмыльнулась я. Ведь ясно же, что ворчит для проформы, а туда же! Вредина! А правда, зачем я ее разбудила? Наверное, хотела поговорить о том, что будет дальше. Хотя, она же не провидица.... Или?
   "А вот не покажу я тебе больше то, что ты увидеть хочешь! Никаких могильных камней!"
   Или!
   -- Ага! Очень мне хотелось увидеть тот могильный камень! Прям мечтала! -- хмыкнула я. А теперь надо эту вредину как-то зацепить. Поймать на "слабо". -- Да и откуда ты знаешь, что я хочу увидеть?
   "Дура ты, манама! Я же - волшебная! На чьей руке лежу, тому все тайны расскажу!"
   -- Угу.... -- Зараза! Ну, мы еще посмотрим, кто из нас дура! -- Ладно! Тогда покажи мне батюшку.
   Начнем издалека...
   Перед глазами тут же возник залитый солнцем дворец, а на придворцовой площади такое творится... Мама дорогая! Народу! Кто с вилами, кто с палками. Что делается-то?
   Тут же картинка сменилась, и я увидела батяню. На телеге, в кепочке, он что-то яростно, но совершенно безмолвно ораторствовал собравшимся.
   Эх, как бы еще услышать....
   -- ...и эта подлюга умыкнула принцессу. Посему, собрал я вас, мои дорогие граждане еремеевцы, чтобы выбрать из вас лучших из лучших! Чтобы пошли вы, живота не пожалев, на помощь нашей Василисушке! Ну? Кто смелый? Выходи!
   Народ загудел, но к телеге никто не вышел.
   -- Кто спасет из лап Пепельного демона и вернет мне мою дочь, тому я -- как чистокровная королева - обещаю ее в жены и полцарства в придачу!
   Я даже вздрогнула. Ма... Мафаня?! Она же знает, что я замужем! Знает, что возможно жду ребенка! Зачем весь этот фарс?!
   Из толпы, с некоторой заминкой, вышло три добровольца.
   Я пригляделась. Ой, мамочки! Только таких женихов мне и не хватало! Один хромой, второй детина семь на восемь, больше Афона в его змеином обличии, а третий, наш еремеевский дурачок Мишка. Хороши женишки! Неужели Мафа считает, что эти трое смогут меня спасти?
   Мафа видимо так не считала. Оглядев болезных, она только махнула рукой и подбавила дрожи в голосе.
   -- Ради своей кровиночки все царство отдам. Оставлю только нам с Еремеем виллу на острове Буяне....
   На этот раз толпа среагировала мгновенно. Больше пятидесяти мужиков, как один, шагнули к телеге. Гомон поднялся такой, что разобрать слова уже стало невозможно. Изображение дернулось, прямая трансляция из дворца прекратилась, и я снова очнулась лицом к лицу с суровой реальностью: никакого дворца, никакой площади, а я не дома, а на темном сеновале, рядом с громогласно храпевшим Змеем, и что-то бормотавшем во сне Борькой.
   Значит, батя отправил на мои розыски все царство. Отлично! И где они собираются меня искать? Дорогу к Пепельному мало кто знает...
   "Дуракам закон не писан. За корону -- найдут!" -- Голосок монетки вырвал меня из раздумий.
   -- А мысли подслушивать нехорошо! -- Укоризненным шепотом пристыдила я, втайне оставаясь благодарной этой болтливой валюте. Хоть какие-то ответы получу...
   "Больно надо мне подслушивать!" -- возмутилась та. -- У тебя же все на лице написано! Огроменными буквами!"
   Ладно.
   -- А может, еще какой тайной порадуешь?
   "Хм... Возможно тебе понравится это?"
   Темноту ночи снова застили краски, на этот раз новорожденного рассвета. Но какого! Серо-оранжевое небо, с падающими с неба темными хлопьями не то снега, не то сажи. Затянутое бурой тиной огромное озеро. Покореженные деревья вокруг и до самого горизонта. Черные грибы размером с огромные пни. Такая же серая трава.
   Мой взгляд привлекло огромное дерево. В несколько обхватов, с зеленой корой и редкими листьями на толстенных ветвях. Оно, словно колосс, держало корнями землю и небо... чужого мира. Действительно, то, что я увидела -- определенно не было явью моего мира.
   Это...
   Догадка пронзила меня, заставив покрыться пупырышками. Это Пекельный мир!
   И точно в подтверждение моих мыслей, в огромном дереве распахнулась дверь. Точнее часть коры разъехалась, обнажая здоровенное дупло, из которого вышел некто зеленокожий, одетый в жилетку из черной шкуры и кожаные штаны. Толстый пивной животик, говорил о пристрастии к этому дешевому напитку, а обаятельная улыбчивая рожа, в обрамлении рыжей копны волос и такой же бороды, указывал на веселый, общительный нрав.
   Следом вышла невысокая девушка. Вполне обычная, в сарафане и с огромным животом. А за ними из дупла показался... Пепельный! Все то же обезображенное огнем лицо, лысый череп. Только что-то в нем неуловимо изменилось. Вместо черного плаща -- штаны и рубаха на выпуск, да высокие сапоги, такие же, как любили носить наемники в Лукоморье. На поясе меч. И кожа не бледная, как обычно, на которой темнели шрамы незаживающих ожогов, а золотистая. Точно огонь уже сожрал его кожу и сам заменил ее.
   А еще глаза! Я так увлеклась разглядыванием своего врага, что не заметила его пристального взгляда. Он будто видел меня сквозь пространство! Он смотрел на меня в упор серо-зелеными глазами... Такими же, как у Ника!
   Картинка исчезла внезапно.
   -- Кто это? Что это за.... -- Я потерла руками виски, пытаясь уловить ускользающую от меня мысль.
   "Неужто не признала?"
   -- Что? -- Услышав голос монетки, я словно очнулась ото сна.
   "Не что, а кого! Муженька твоего разлюбезного. Теперь я поняла, в кого пойдет твоя доча. Он - великий колдун. Точнее не просто колдун, а колдун -- создатель!"
   -- Ник? Это был Никита?
   "В точку!"
   -- Он в мире Пепельного? Верно? -- Меня охватил озноб волнения. -- И он не пленник!
   "Я отвечу одним словом на все твои вопросы - да! Из того что мне известно -- он сбежал из клетки. Но по-прежнему нуждается в твоей помощи, ибо сила его врага растет! На него объявили тотальную охоту! Так что -- поторопись отнести меня домой, и получишь то, чего хочешь больше всего на свете!"
   -- Но почему он... такой? -- Сердце колотилось как бешенное, толкая по венам отравленную страхом кровь.
   "Может, всему виной магия Пепельного? Я вижу, что ты знала его в таком обличие и раньше, но до сих пор сомневаешься. Боишься спутать их? Так вот тебе последний совет. Смотри сердцем, слушай -- душой!"
   -- И что мне теперь... -- Не договорив, я замолчала, почувствовав, что ответов больше не получу. По крайней мере, сегодня.
  
  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   -- Ты это ощутил? -- Леший Михай огляделся и уставился на Ника. -- Кто-то за нами наблюдает! Пепельный? Ты должен был почувствовать! У тебя с ним ментальная связь! Вы же...
   -- Нет. Это не Пепельный! -- Ник отвел взгляд от грязных небес, и уголком губ улыбнулся Михаю. -- Это моя жена. Не знаю, как ей это удается, но она пытается увидеть меня уже не раз, с тех пор как я тут.
   -- Жена? Из Лукоморья?! -- Супруга лешего, Марьяна, навострила ушки и, поддерживая огромный живот, подскочила ближе, точно боясь упустить хоть слово. -- И когда ты на ней женился? Она видела твой истинный облик?
   -- Смотря, что подразумевать под "истинным обликом"! -- Теперь Ник улыбался от души. Он помнил эту историю. Марьяна когда-то пыталась учиться магии, затем, увидев его вторую ипостась, сбежала в тот же день. Искали вместе с трехглавыми псами -- не нашли. Спустя год, леший признался, что укрыл, приютил, соблазнил, оженил. Теперь вот ждут десятого лешаненка. И это в такие-то лихие годины.... -- Если по-настоящему любишь -- внешность не пугает. Пугает безразличие. Ты же вон, почему-то, от Михая не ушла. Хоть вы и разной породы.
   -- Куда бы я ушла, особлево после того, как он обнял меня жарко, да в лес уволок? А теперь уже и подавно не уйду. Представляю, что сделает мой батюшка, когда я приведу к нему мой выводок. Меня на костер, а их всех на шкурки прикроватные. Не-е-е! Мой дом отныне и довеку теперь здесь, мой господин. Если не прогоните, конечно.
   -- Что ты! Большая семья леших в наше время -- на вес золота! Нужно же кому-то лес восстанавливать. Еще и помогу чем смогу. Точнее -- если смогу. Без воспоминаний я -- никто.
   -- Не боись, Феникс, мы твою память из глотки Пепельного вырвем! -- Подзадорил леший, явно ободренный речью Марьяны. -- А теперича, нечего тут стоять. Пойдем, нас уже час как Могилка дожидается. В честь тебя даже пир закатить обещал.
   Феникс еще раз посмотрел в мутное небо и, улыбнувшись краем губ, заторопился вслед за четой Леших.
   Михай шагал впереди, перепрыгивая через поваленные деревья, давя сапогами черные гнилушки, взметая жирный пепел, толстым слоем лежавший вокруг, и будто не замечал всего этого ужаса, что, будто огнем, жег Ника. А ведь тот помнил прекрасные леса, где жило много леших, чистые воды, где всегда обитали русалки, зеленую траву и рыжее небо, на котором сияло рыжее солнце, золотыми ниточками-лучами пронизывая весь мир. А может, это он сам себе придумал? Может с ним сыграла злую шутку память, и видел Феникс припомнившуюся красоту совсем под другими небесами? Как может Пекельный мир быть другим? И его друзья -- лишь пленники в этом убогом месте.
   С омерзением оглядев налипший на его одежду пепел, точно снег, сыпавшийся с небес, он отряхнулся и ускорил шаг. Догнал лешего и пошел рядом, удивляясь тому, куда делась Марьяна. Вот же только шла рядом с мужем, и точно под землю провалилась!
   -- Михай, а где Марьяна? -- Ник еще раз на всякий случай огляделся. Мало ли. Все-таки дама в интересном положении.
   -- А она домой пошла. Нечего бабам на мужских посиделках уши греть! -- отрезал Михай, для достоверности рубанув рукой, и с сочувствием покосился на него. -- Что, господин, невесело тебе?
   Ник покривился.
   -- Какое может быть веселье, когда сам себя не помнишь? -- Говорить о пришедших к нему воспоминаниях, которые перевернули с ног на голову все его сознание, не хотелось. Может это и не воспоминания даже, а магия Пепельного. Может это враг пытается сбить его с толку, заморочить голову несуществующей жизнью?
   Кому верить? Себе? Своему сердцу, которое чуть не остановилось, едва он увидел старую книгу с изображением огненной птицы, или разуму, который упрямо твердил -- не верь ничему?
   Он помнил то утро, когда вывалился на берег этого озера из непонятно как созданного им портала. Помнил, как его подобрал Михай. Как отпаивал горькими травками и все повторял: "Ничего, хозяин, теперь все будет хорошо! Теперь все станет правильно!"
   А что правильно?
   Главная проблема -- Пепельный! Как его победить? Там, в подвале замка, Ник вдруг вспомнил, как он смог сбежать в первый раз. Он вспомнил, как впервые увидел кольцо на пальце мучителя и каким-то седьмым чувством понял, что оно должно быть у него. Понял, что если не украдет этот перстень, то -- погибнет. И он украл. И создал переход в Лукоморье. И даже какое-то время смог жить как простой человек. И даже смог найти друзей. Любовь.
   Теперь Пепельный будет умнее и не позволит ему завладеть силой. И что остается? Быть изгнанником? Вечно горящим изгоем? Михай говорит, что он надежда для всех, вот только лешак ошибается. Феникса больше нет. Он -- никто. Более того. Без воспоминаний, без силы -- он угроза для всех. Потому что Пепельный его ищет. И обязательно найдет. Ведь у него, с ним, как сказал леший -- ментальная связь! Потому что они враги. Навсегда.
   Ник зло усмехнулся.
   Михай, точно чувствуя, что творится у него в голове, помалкивал, прокладывая путь через бурелом, топь, и вяжущий ноги камыш. Наконец, он остановился, и, указав на неприметную, поросшую мхом сопку, радостно сообщил:
   -- Дошли!
   Ник недоуменно покосился на него.
   -- Куда дошли? Тут ничего нет.
   -- А это хорошо! -- Успокоил Леший и посоветовал. -- Валун видишь? Перед сопкой? Вот и иди к нему, а как подойдешь -- наступи.
   Ник пожал плечами и пошел вперед. Едва его нога коснулась серого, покатого камня, как неприметная плита вдруг ушла в землю, открывая потайной ход. До них донеслись возбужденные голоса и звуки сопелки.
   -- Феникс? -- Из лаза высунулось бледное лицо знакомого упыря. -- Заходи! Мы давно тебя ждем!
   Ухватив его за руку, Могилка втянул гостя в узкий коридор, завешанный пыльной паутиной, точно шторами. Следом шагнул леший, проскрежетала плита, становясь на место, и их объяла тьма, расцвеченная только тусклым огоньком свечи, что держал в другой руке упырь. Поторапливая, хозяин привел их в довольно большой зал, расцвеченный огнями свечей и парящими под потолком яркими магическими шарами.
   Ослепленный сумраком Ник замер, разглядывая разом замолчавших гостей. Боги, кого здесь только не было! За барной стойкой обосновались упыри, с бледными лицами и горящими красным глазами. Укутавшись в плащи, они с любопытством разглядывали его, позабыв про кружки с чем-то темным в их когтистых лапах. Русалки с синими волосами, затянутые в длинные чешуйчатые платья, сидели за одним большим столом, рядом со здоровенным бородатым дядькой. Тот, ничуть не стесняясь обнаженного могучего торса, уплетал гренки, не забывая макать их в ковшик с медом. К слову сказать, у дядьки оказалась роскошная зеленая грива и такого же цвета длиннющая борода.
   Рядом с ними, прямо на полу сидели домовые. Невысокие, заросшие рыжей и черной шерстью малорослики. В темном углу бесплотными тенями жались кикиморы, глядя на него провалами глазниц. Отдельно в центре зала обосновались ведьмы. Одетые в разноцветные цы-ганские платья, они кокетливо разглядывали гостей, потягивая вино из бокалов, сделанных в виде черепов.
   Неизвестно, как долго продолжалось бы это затянувшееся молчание, если бы не хозяин заведения. Упырь Емельяныч Могилка протиснулся вперед и провозгласил.
   -- Ликуйте, братья! Наш Феникс снова с нами!
   Что тут началось! Все будто только и ждали этих слов, загомонили и бросились к Нику. Каждый старался пожать руку, что-то сказать или просто коснуться его одежды.
   -- Ну-ка, расступитесь! -- гаркнул топтавшийся на пороге Михай. -- Дайте нашему господину пройти! Упырь, организуй-ка нам свободный столик!
   -- А сейчас, сейчас! -- Упырь дунул-плюнул и прямо из воздуха появился круглый стол. Мягко приземлился неподалеку от столика ведьм и начал обрастать яствами. -- Прошу, мой господин. Садитесь! Чего изволите?
   Он усадил Ника, ошалевшего от такой встречи, на высокий табурет и принялся суетиться.
   -- Вино? Эль? А может чего из натурпродукта? Самогон?
   -- Нет. -- Ник огляделся и спросил. -- А домовой Василий... здесь?
   -- Да! Тут я, батюшка! -- Раздался зычный голос. Ник обернулся и даже поднялся, разглядывая топавшего к нему домового. Точно такого же, каким он увидел его перед клеткой, каким тот был в его воспоминаниях.
   Подбежав к столу, бородач ловко вскарабкался на стул, услужливо придвинутый к нему Могилкой, крепко обнял Феникса, и забормотал ему в плечо, время от времени всхлипывая.
   -- Дорогой ты наш! Не уж-то? С нами!!! Да как же? А мы тут... Уууу, покажем теперь всем Кузькину мать!
   -- Так, дядя Василь! Не надо опять пугать всех моей мамкой! -- Возле ноги Ника завертелся рыжий домовенок. -- Подумаешь, рожей не уродилась! Зато добра-а-ая!
   -- Ша, братцы! -- Прервал всеобщую истерику леший. -- Да! Феникс с нами, но не все так радостно, как хотелось бы! -- И, оглядев всех мрачным взглядом, повторил. -- Повелитель с нами, да только не в себе! Память у него Пепельный отшиб, путем злого колдовства!
   Молчание, наступившее после этих слов, было сравнимо с гробовым, что в принципе соответствовало названию и антуражу места, где они находились -- "У Могилки".
   -- Это как же? -- Домовой Василий даже перестал шмыгать носом, и наконец-то отлипнув от Феникса, заглянул тому в глаза. -- Это что же... Я тут слезами у тебя на груди умываюсь, а ты и знать не знаешь кто я такой? А тогда, какого Василия ты искал?
   Ник пожал плечами.
   -- Наверное, тебя! Ведь это ты приходил ко мне, дворцовый домовой, и все уговаривал жениться?
   -- Эх.... Правда твоя. Уговаривал, да так и не уговорил. -- По морщинистой щеке Василия снова покатилась слезинка. -- А теперь, похоже, и подавно не уговорю.... Не нянчиться мне с твоими наследниками....
   -- А теперь его и уговаривать не надо, -- ввернул свое слово Леший. -- Наш повелитель, пока по Лукоморью шлялся, уже успел ожениться. Да только Пепельный -- зараза -- счастью ихнему мешает! Умыкнул вот нашего Златокрылого, в клетку посадил, силушку отнял.
   -- Да иди ты! -- Хором восхитились Могилка и Василий, явно услышав только хорошую часть новостей. Домовой снова не упустил шанс пустить слезу на плече Ника, только теперь от радости. Остальные, продолжая хранить молчание, просто придвинулись ближе. Видимо, чтобы быть в курсе правительственных дел.
   -- Пришли уже! Ближе некуда! -- Обреченно махнул рукой Михай. -- Теперь надо думу думать, как память и силушку Пресветлому возвращать.
   -- Ну, с памятью-то как раз все просто! -- воодушевился Василий. -- Расскажем ему правду: что было с ним, что знаем сами!
   -- А вот и не все просто! Надо чтобы он сам вспомнил! Пробовал я уже рассказывать -- тут клинический случай. Сильно ему Пепельный в памяти покопался. Поэтому и не верит наш Феникс ничему, окромя того, что сам вспомнит.
   -- А может, по старинке? -- К столу, бренча амулетами и опираясь на метлу как на посох, подошла одна из ведьм. Ее товарки, навострив уши, остались сидеть за столиком, делая вид, что им происходящее совершенно не интересно.
   -- Это как? -- Феникс обернулся к ней. Просто поразительно, как ведьмы умеют столько жить и не стареть? Яркой брюнетке в цветастом платье, что стояла сейчас рядом с ним, вряд ли можно было дать больше двадцати, но в зеленых глазах застыла такая вековая мудрость, что стало даже немного не по себе.
   -- Да просто. -- Она обворожительно улыбнулась и помахала у него перед носом черенком метлы. -- Треснуть надо тебя как следует по затылку, вот память и вернется!
   -- Иди отсюда, вертихвостка! -- Осадил ее Михай. -- Мы же хотим ему память вернуть, а не сделать из него пускающего слюни идиота.
   -- Тогда отвар из мухоморов и кошачьих глаз! Мне мать рассказывала -- очень помогает! -- Не сдавалась та.
   -- Я тебя сейчас саму накормлю освещенным хлебом! -- Могилка, не выдержав, вступился за Ника.
   -- И откуда у тебя такой артефакт? Или опять за кровушкой людской в Лукоморье летал и церковную лавку ограбил? -- Пытливо прищурилась чертовка.
   -- А тебе какое дело? Иди вон, к себе за стол, а то суп из болотной гадюки остынет. Второй раз я ее ловить не пойду!
   Ведьма обиженно фыркнула и, не сводя с Феникса многообещающих зеленых глаз, вернулась к товаркам.
   -- Только один способ есть, вернуть Златокрылому память, -- прошелестело рядом. Все обернулись, разглядывая появившуюся из воздуха тень.
   -- Гамаюн? -- Ник даже привстал, во все глаза разглядывая таинственную гостью. -- Сестра?
   -- О! Почаще так пугай, глядишь, и опомнится! -- выдохнул Василий. Поднес руку ко лбу с желанием перекреститься, но вспомнив, что он все же нечисть, только почесал торчащую во все стороны седую шевелюру.
   -- Феникс помнит меня лишь потому, что я уже навещала его в клетке. -- Тень коснулась щеки Ника призрачной рукой, точно хотела излечить его незаживающую огненную язву и заговорила. -- Трудно будет тебя вернуть, брат. Пепельный провел обряд Зеркала, когда пленил тебя впервые.
   Перед глазами Ника вдруг завертелись огоньки. Тело вспомнило огненную боль и бессилие, появившееся после. Обряд! Он уже пережил это однажды. А что было бы, если бы Пепельный успел и провел его во второй раз до конца?
   -- Вспомнил? -- Тень оказалась так близко, что Нику даже показалось, что он видит глаза сестры, цвета утреннего дождя, глядящие ему сейчас прямо в душу.
   -- Да. Но не все. Тогда что-то пошло не так! -- Не в силах противиться желанию, он закрыл глаза и, возвращаясь в прошлое, заговорил. -- Я очнулся в подземелье, где и провел много дней? А может лет. Однажды он пришел ко мне. На его пальце я увидел кольцо... сияющее огнем. Он смеялся. Говорил, что все, кто мне дорог, умрут в его плену. Что он сделает из всех вас чудовищ, которые впоследствии сгорят, потому что он не может жить в этом мире без поддержки из чужих жизней. И он заберет жизнь каждого из вас. Потом он рассказал, что уже забрал жизни моих сестер. И что он ищет великую колдунью, которая подарит ему сына. Через него он завладеет всем миром.... -- Феникс отчаянно потер лицо, точно стирая паутину воспоминаний. -- А потом.... Я не знаю, что произошло потом. Дальше я помню только, как бегу по подземелью. Яркий свет... и звездное небо... А еще... я сжимаю его кольцо. Знаю, что не могу его надеть! Он ищет меня через него! Я отдаю кольцо. Зачем мне кольцо, если есть свобода?
   Ник распахнул глаза, не в силах больше оставаться один на один со своим кошмаром.
   -- Если бы ты помнил, кто ты есть, ты бы не стал отдавать ЭТО кольцо первому встречному. -- Нику показалось, что тень вздохнула, повела рукой над столом, и на чистой тарелке заблестели три серебряных ключа. -- Это ключи от наших гробниц. Он не смог убить нас, но смог погрузить в сон, подобный смерти. Освободи!
   -- А где мне вас искать? -- Ник не сводил взгляда от ключей.
   -- В верхнем саду, где ты любил играть. -- Голос сестры стал едва слышным, будто дыхание ветра.
   -- Стой! А как вернуть ему память?! Ты так и не сказала! -- очнулся Василий и попытался ухватить тень, но его руки прошли сквозь нее, точно сквозь дым, окончательно развеивая гостью.
   Напоследок они услышали:
   -- Нужно воскресить мудрость, печаль и радость, вернуть силу и любовь.... Тогда Феникс возродится....
  
  

Глава 13

  
   -- Василек, просыпайся! Уже страшно поздно -- семь утра! -- Бодрый голос Борьки ворвался точно ураган, вспугнув мутный клубок снов. Я разлепила глаза, разглядывая нависший надо мной черный нос. -- Вставааай! Царство божие проспишь!
   -- Да проснулась я уже! Проснулась! От твоих воплей даже мертвый проснется! Не голос, а труба! -- Отпихнув морду коняги, я с хрустом потянулась и, выбравшись из теплой норки, села. Огляделась. -- А где Афон?
   -- А он что-то с караванщиком обсуждает, пылиглот несчастный! -- буркнул Борька, принимаясь за уничтожение моей "кроватки". Засунув голову под одеяло, он, пофыркивая, принялся шуршать соломой, не забывая при этом общаться. -- А вообще, он велел мне разбудить тебя еще с час назад, когда подошел караван, но эти нехрусти сейчас трапезничать изволют, вот я и подумал, чего тебя зазря будить? Ты, к тому же, спала так сладко: похрапывала, почавкивала, постанывала, попер....
   -- Так, ну все! Достаточно подробностей! Как умею, так и сплю! -- Я почувствовала, как начинают гореть уши. Шпион доморощенный! А то он не храпит и не... гм...
   -- Не, а правда! Что тебе снилось? Ты еще что-то говорила. -- Подлил масла в огонь жеребец. -- Что-то такое нежное, томное.... А может не что, а кто тебе снился? А? Хозяйка? Ну скажи-скажи-скажи-и-и-и-и!
   -- Умолкни! -- Я поднялась, отряхнулась, вычесывая из непослушных волос застрявшие соломинки. -- И запомни, я сейчас колдунья необразованная, но дюже сильная! Сама не пойму, как из тебя шашлык получится!
   -- Во-во, сильная, но дурная! -- Согласился конь. -- Толку от меня, как от шашлыка? Жесткий, невкусный. А тебе потом на своих двоих по жаре с набитым пузом чапать...
   -- Это ты сейчас к чему?! -- Я коснулась живота. Ничего не изменилось. Нет тошноты, нет зверского аппетита. А может все-таки Мафаня напутала? Да и монетке, откуда знать? То же мне, тест серебряный! Правда и женских дел уже с месяц как нет... Ну так, на то есть оправдание: плохие погодные условия, нерегулярное питание, абы какой сон. Да еще нервы выдергивают каждый день! Точнее то, что от них осталось!
   -- Хм... двусмысленно прозвучало, да? -- Хрюкнул с набитым ртом Борька, покосился на меня и снова принялся за завтрак.
   К слову о завтраке.
   Решив не размениваться на общение с этим обжорой, я решительно вышла из сенника и направилась к дому. Шагнув в дверь, я невольно остановилась на пороге, растерянно разглядывая гостей, сидевших на полу у гостеприимно накрытого достархана. Попутно попыталась найти взглядом Афона или радушных хозяев.
   -- Ой.... Здрасте! Доброе утро! Приятного аппетита!
   Десять пар глаз уставились на меня как на девятое чудо света.
   Меня спас Афон.
   -- Доброе утро, сестренка! Заходи, садись!
   Я наконец-то нашла его вольготно расположившимся сразу за шторкой, в обнимку с прожаренной бараньей ногой, из которой торчала палка вертела.
   -- Вах, друг! Эта аппетитная красавица -- твоя сестра?! -- Отмер один, и все загомонили на незнакомом языке, явно сыпля комплименты в мой адрес. -- Как хорошо, что вы с ней не похожи!
   -- Боюсь тебя огорчить, мы похожи, только, сам понимаешь, чтобы увидеть мой истинный облик, меня необходимо расколдовать! -- Афон поднялся, завязал штору в узел, видимо для лучшего обзора и поманил меня к себе.
   Старательно обходя караванщиков, я подошла и уселась рядом с ним на пол.
   -- Кушай, ханум. Кушай! -- Мухамед на отлично исполнил роль заботливого хозяина. Не успела я устроиться на тонкой подушке, как возле меня оказалась тарелка наполненная пловом и пиала с чем-то белым.
   -- Спасибо! -- Я улыбнулась хозяину. Он кивнул и вышел на улицу.
   Наконец, гости перестали обращать на меня внимание и снова принялись за обсуждение каких-то важных тем. Я вдохнула идущий от плова аромат, и желудок согласно издал громкое "вау", поторапливая меня с завтраком.
   Интересно, а чем его есть? Хозяин принес тарелку плова, и ни одного столового прибора!
   Я бы подумала, что таковой роскоши у них нет, если бы вчера сама лично не держала в руках ложку. Решив не сдаваться, поискала взглядом на достархане ложку или вилку, но не найдя даже гидайских палочек, отбросила приличия и принялась есть плов как все -- руками.
   Вскоре мужчины наелись, напились, наговорились и по одному поспешили на улицу. Мы с Афоном остались в комнате одни.
   -- Как спалось, принцесса?
   Его вопрос застал меня врасплох. Как спала...? Да никак! Какие-то кошмары снились. Но сообщить я это ему не успела. Афон выудил из-за спины небольшой белый сверток и протянул мне.
   -- Мухамед просил передать тебе одежду. Караванщики чуть было не отказались брать нас с собой. Из-за тебя. Оказывается, в пустыне озорничают гули, и особенно любят нападать на караван, если там девушка. Поэтому вот! Настоящие вещи мужчины-епиптянина.
   -- А чем не угодили штаны с рубахой, подаренные кобылкой? Да и не в этом проблема, а в том, что даже если я переоденусь, все равно останусь девушкой. К тому же у гулей должен быть отличный нюх! -- Я развернула сверток, и удивленно уставилась на то, что в нем нашла. Ну ладно, я могу понять наличие белые штанов и рубахи, и даже тонких тряпичных сапог, но зачем мне нужен халат? А этот длинный тонкий шлейф из точно такой же белой ткани? -- А это еще что такое?
   Я посмотрела на Змея.
   -- Это -- чалма. Я говорил, что много лет жил в Шамаханском царстве? Я умею делать чалму!
   -- А себя ты не хочешь спрятать под одеждами? -- Я понаблюдала, как ткань превращается в головной убор, похожий на казанок.
   -- Зачем? Моя легенда самая лучшая. Я -- жертва магического теракта, а ты моя сестра. Кстати, почти не отличается от правды! Тем более, главный караванщик уже заплатил мне немаленькую сумму за то, что я обеспечиваю безопасность каравана. Ну, сама посуди, какие дурни решат напасть на такого, как я?
   -- И ты согласился? -- Я нахмурилась. -- После того, как услышал о каких-то там гулях?
   -- Ну, это не беда! Мы тебя сейчас загримируем так, что ни один гуль даже не посмотрит в твою сторону! -- Змей поднялся, и решительно подтолкнул меня за штору. -- Иди, одевайся. А я посторожу, чтобы кто не зашел.
   Иду. Дай бог мне разобраться с этими одежками....
   Но оказалось, что волновалась я зря.
   Рубашка крепилась на завязках, которые уходили за спину. Штаны -- самые настоящие шаровары -- тоже держались на веревочках, вдетых в пояс, и сидели на мне как влитые. Немного подкачали сапоги. Они оказались на размер больше, но были такими легкими и удобными, что сей факт меня ничуть не огорчил. Накинув сверху длиннющий халат, скрывший меня до пят, я вышла к терпеливо дожидавшемуся меня Афону и подбоченилась.
   -- Ну как?
   Тот внимательно оглядел меня и кивнул.
   -- Сгодится, мой господин. А вот и ваша чалма. Только еще нужно будет нарисовать угольком усы и подкрасить брови. Епиптян-блондинов еще никто никогда не видел.
   С этими словами он подошел ко мне вплотную, что-то пробормотал и повелел.
   -- Закрой глаза!
   Я послушалась, и какое-то время терпела, пока он водил чем-то твердым по моему лицу.
   Наконец, Змей вдоволь натешил свое самолюбие гримера и довольно хмыкнул.
   -- Вот теперь точно все идеально! Ни один епиптянин не скажет что ты девушка, ну или что ты не их породы!
   -- Врешь? -- Я открыла глаза и посмотрела по сторонам. -- В этой халупе есть зеркало?
   -- Ты меня обижаешь, принцесса! -- Змей деланно засопел и тут же направился к двери. -- Кажется, я видел его там. У восточных народов есть поверие, о том, что любой враг, какой войдет в дом, лишь только увидит свое отражение, как тут же потеряет злые помыслы, силы, а может даже воспылает к хозяину преданностью. Ага! Вот оно. Сейча-а-ас!
   Афон снял со стены квадрат стекла, который я вчера вечером даже не заметила, и направился ко мне.
   -- Вот. Смотри на себя и удивляйся!
   Я с жадностью вгляделась в полумрак зеркала, с удивлением разглядывая молодого юношу. Тоненькие черные усики и прямые стрелы таких же черных бровей, явно указывали на шамаханское происхождение, ну а белую кожу и светлые глаза можно было спихнуть на примесь славянской крови. Тем более, что шамахане более чем благоволили к пленницам из Лукоморья.
   Вдруг зеркальная гладь замутилось, и вместо моего отражения из тумана вылепилось лицо Ника.
   -- Василиса, любимая! Наконец-то я смог тебя увидеть! У меня мало времени! Я вырвался из плена! Скажи -- где ты сейчас? Я тоскую по тебе! Хочу с тобой встретиться!
   Мое сердце зашлось в сумасшедшем беге.
   -- Ник?! Боги, как я скучала! Мы идем к тебе на выручку, а сейчас едем в столицу Епипетского царства - Кейфир! Мы напали на след книги, в которой сказано как, раз и навсегда, утихомирить Пепельного!
   -- Отлично! Я найду тебя. До скорой встречи, моя любовь! -- Ник улыбнулся, и колдовской туман растаял, являя мне мое лицо.
   -- Что, опять видения? -- Афон с сочувствием посмотрел на меня, на всякий случай заглянул в зеркало, и естественно не увидев ничего подозрительного, уверился в своих подозрениях. -- И это тоже пройдет. А Ника мы скоро спасем. И вообще, в твоем положении волноваться вредно.
   Я смотрела, как он снова вешает зеркало на гвоздь, и уже открыла рот, чтобы устроить ему выволочку и за необоснованное недоверие, и по поводу "положения", как дверь распахнулась, и в нее заглянул заполошный Мухамед.
   -- Скорее! Поторапливайтесь, гости дорогие! Караван уже снаряжен и ждать не будет! Скорее же! Жеребец ваш тоже в упряжке. О... а кто, этот милый юноша? -- Он уставился на меня, как вшивый на баню.
   Я скрестила руки на груди. Если близорукий -- его проблемы, если пытается польстить -- не на ту нарвался!
   -- Этот милый юноша, некогда был моей сестрой, -- подыграл мне Змей. -- Но пришел злой колдун, и... вы его, кстати, не видели? Он только что вышел....
   Выпучив глаза, Мухаммед помотал головой, едва заметно покривился, пропуская нас, и буркнул в след:
   -- Как же я его понимаю...
   Караван уже действительно был в полной боеготовности. Караванщики удобно сидели на верблюдах, и только предводитель стоял возле повозки с тюками, в которую был запряжен старый мул и наш Борька. Вполне себе довольный жизнью, он не замолкая, что-то рассказывал товарищу по упряжке, и, судя по печальной морде мула, уже порядком успел ему надоесть.
   Завидев нас, предводитель закатил глаза и искренне вознес хвалу небесам.
   -- Наконец-то! -- Затем заторопил: -- Садитесь в повозку! Солнце уже высоко, а нам еще шагать и шагать! Если не успеем в Кейфир дотемна, придется ждать утра! А нам каждая минута дорога! Еще надо занять место на базаре до праздника! Поторапливайтесь!
   Я без разговоров забралась в повозку, а вот Афон, перед тем как усесться рядом, решил поинтересоваться.
   -- А что за праздник?
   -- Вы не знаете? -- Удивился словоохотливый предводитель каравана, и тут же облил презрением. -- Впрочем, вы же чужеземцы. Откуда вам знать, что у любимой жены Кейфирского шаха родился первенец! Сын. Вся родня соберется! Праздник назначили на седьмой день. Послезавтра. Как раз успеем, и еще останется время заплатить пошлину на торговлю и выбрать место на базаре. Если поторопимся! Кстати, хотел спросить, а ваш говорящий скакун, это... результат неосторожного использования магии?
   -- Что вы! -- Тут же откликнулся Борька. -- Я исключительно эксклюзивный экспонат!
   Афон вздохнул. Под перекрестьем удивленных взглядов, щелкнул болтуну по ушам и лениво пояснил.
   -- Да-да! Это еще один наш заколдованный брат. Ну, где вы видели, чтобы кони говорили?
   Караванщики переглянулись и удовлетворенные ответом, принялись погонять верблюдов, окончательно потеряв к нам интерес. Разомлевшие от еды и отдыха животные, наконец-то сообразили, чего от них хотят, и неспешным шагом направились прочь, увозя нас все дальше и дальше от величественных пирамид.
   Какое-то время мы молча покачивались, уютно устроившись на повозке среди мягких тюков, разглядывая бездонную синь неба и раскинувшуюся впереди золотисто-белую пустыню. Вскоре Афону надоело молчание и бездействие.
   -- Василек, а если не секрет, что ты увидела в зеркале?
   Я очнулась от полудремы, и какое-то время молчала, прежде чем ответить. А нужно ли говорить? И так довольно часто встречаю в его взглядах сочувствие, если не жалость. Но... он имеет право знать, то, что возможно случится уже довольно скоро. А именно...
   -- Мы скоро встретим Ника. Это его я видела в зеркале. Он сказал, что вырвался из лап Пепельного и ищет меня. -- Я посмотрела на Афона. -- Хотя, может ты прав и это всего лишь видение.
   Он помолчал, задумчиво почесал когтями чешуйчатый затылок и вздохнул, сосредоточенно разглядывая небо.
   -- Ничего в этом мире не бывает просто так! И это хорошо!
   -- Что хорошо?
   -- Хорошо, что Ник сбежал; что ищет тебя. Все хорошо! Кстати, -- Афон отвел взгляд от единственного белоснежного облачка, неизвестно как оказавшегося в этой пустыне и выбравшего караван своим попутчиком. -- А как ты узнала, что это был Ник, а не Пепельный? Они ведь вроде стали на одно лицо?
   -- А вот и нет! Лицо у него снова прежнее! И глаза! И ямочки на щеках! Неужели ты думаешь, что я не узнаю собственного мужа? -- Я даже приподнялась на локте, чтобы одарить Змея возмущенным взглядом, но его этим было не пронять.
   -- Хочешь сказать, что это был Ник? Никаких язв, белых глаз и прочей жути?
   -- Именно! А еще он говорил как Ник! И вообще, почему я должна сомневаться, что мой муж смог до меня достучаться? Он же вроде маг! Забыл?
   -- Помню, -- хмыкнул Афон и возразил, -- но я помню и о коварстве Пепельного! И тебе бы посоветовал этого не забывать! Когда он появится, надо бы проверить этого Ника на подлинность.
   -- Хочешь доказательств? Хорошо! Будут! Например, вот тебе первое доказательство. Пепельный всегда приходил в облике "жертвы пожара", и ни разу не воспользовался внешностью Никиты. Второе -- голос! Я никогда не перепутаю голос Ника с голосом Пепельного, больше похожего на вкрадчивое шипение питона! Прости за сравнение! -- Мне даже захотелось обидеться! Что за недоверие? -- Уверяю тебя, я знаю своего мужа!
   -- Ага! То-то ты его с Пепельным так часто путала... -- Афон спрыгнул с телеги и пошел рядом. -- Ладно, забыли. Ник, значит, Ник! Нам помощь не помешает. Ща, как книгу найдем, как Пепельного напугаем.... Стоп! А зачем нам его пугать, если Ник и сам спасся?
   -- Спасся... -- неуверенно подтвердила я. -- Но Пепельный-то остался! Думаешь, он отстанет от Ника? После того, что тот сделал? Нет. Мне кажется, он не умеет достойно проигрывать. Он не оставит нас в покое, до тех пор, пока мы сами не подарим ему покой!
   -- Ответ в стиле воинов гидайцев из клана камик-адзе, -- оскалился Змей. -- Найти, простить, понять и убить.
   -- О чем это таком интересном вы говорите, девочки! -- Борька, устав быть просто слушателем вмешался в разговор. -- Что за пацифистские настроения -- простить, понять.... Давили мы этого Пепельного, и давить будем! Нечего ему, гаду, Васькиного мужика плохому учить!
   -- Точно! -- Легко согласился Афон, не обидевшись даже на "девочку". -- Надо только Ника дождаться и план действий разработать.
   -- Кстати, я в Никах -- спец! -- успокоил Борька. -- Как только увижу -- сразу пройдет у меня проверку на подлинность!
   -- Заметано! -- Афон поднял вверх большой палец и хотел сказать что-то еще, но тут его перебил встревоженный голос караванщика. Он громко провопил что-то на епипетском наречии, и караван зашагал с удвоенным рвением.
   Я вопросительно посмотрела на Афона.
   -- Он сказал, что все мы направляемся к во-о-он тем развалинам, чтобы переждать надвигающуюся песчаную бурю, а заодно там и переночуем! -- Ответил Змей, предвосхищая мой вопрос. -- К полудню следующего дня мы будем уже в Кейфире. А может и раньше.
   -- Не вижу никакой бури! -- Я тревожно огляделась. Бездонное синее небо теперь было как на грех безупречно чистым. Ни облачка, ни тучки, ни просто белого пятнышка.
   -- И я не вижу. Но это не значит, что ее не будет, -- равнодушно дернул широкими чешуйчатыми плечами Змей. -- Эти флибустьеры пустыни могут предсказать ее начало за несколько часов. Так что, примем к сведению, а там будь, как будет. Кстати, тебе ничего не надо? Ну, может пить или есть? Но учти, в кустики только по расписанию.
   -- Есть в такую жару? -- Я передернулась. -- Вот от воды бы не отказалась. А что касается кустиков -- их тут просто нет. Сказал бы уж лучше -- за горку.
   -- Это не горки, а барханы! -- Терпеливо поправил Афон, выудил из сумки, перевязью висевшей у него на плечах, заманчиво булькнувшую фляжку, и протянул мне. -- Держи. Это вода, смешанная с соком барбариса. Гостеприимный Мухамед дал мне ее, предупредив, что этот настой очень эффективно и надолго утоляет жажду. А я пока пойду, поговорю о планах с предводителем каравана.
   Я только кивнула, торопливо отвинчивая крышку. Пусть. Хоть настой, хоть вода, хоть чай. Лишь бы жидкое и вкусное....
   Жадно припав к фляжке, я не заметила, как ушел Афон. Прохладная жидкость остудила мое горло и тело. Кажется, даже мысли, ленивые от бесконечного жара, перестали быть медленными и тягучими, как пастила.
   Завинтив крышку, я бережно уложила фляжку рядом с собой на тюки и задумалась.
   Мог Никита до меня достучаться? Мог. Наглядный пример тому - Мафаня. Мог сбежать? Тоже мог. Ну а если сбежал -- что ему в царстве Пепельного делать? К тому же, хоть и пугает Афон, да только Пепельного, в обличие Ника, я еще не видела ни разу. Значит, и горевать не о чем!
   Остается только дождаться встречи!
   Эх!
   Не удержавшись, я сунула руку в вырез рубахи и выудила завернутую в тряпицу монетку. Может она чего прояснит.
   Блеснув на солнце, она заиграла древними письменами, будто красуясь и греясь в полуденных лучах. Я улыбнулась пришедшему на ум сравнению и крепко сжала ее в кулаке. Косясь на Борьку, без умолку говорившему что-то флегматичному соседу по упряжке, я тихо спросила.
   -- Монетка, скажи, а человек может с другим человеком через зеркало связь держать? Через обычное.
   "Решила практической магией заняться? Давно пора! А то сила есть, а ума не наросло!"
   Вот язва!
   -- Да нет! Просто сегодня в зеркале мне привиделся муж.
   "А-а-а! Чего хорошего сказал?"
   -- Да много чего! Но главное сказал, что встретимся скоро!
   "Ну и что тебе в этом не нравится? Или поделиться хорошей новостью захотелось?"
   -- Да... нет! -- снова начала я, но монетка меня перебила.
   "Ой, какие вы молодые -- непостоянные, просто жуть! Ты уже определись -- да или нет, а потом говори!"
   -- А тут другого ответа и не получится. И да, и нет -- в равной степени выходит! Вот и хотела спросить -- радоваться мне этой весточке или опасаться чего?
   Монетка помолчала и глубокомысленно выдала.
   "Тот, кто спасает, тот и защищает. Чего тут бояться-то?"
   -- Это ты сейчас о Нике?
   "Это я вообще! Я же не астрологический прогноз на сутки, я вас в лицо не знаю, и на характер не определяю. Кто меня на ладони держит, тому я в жизнь заглянуть и смогу. Какие образы приходят, их и рассказываю"
   -- Значит, все будет хорошо и бояться нечего? -- Ну вот! Я же знала!
   "Хм... ну как сказать! Если в ближайший день тебя не съедят -- тогда точно все будет хорошо!" -- Заявила коварная валюта и как по сценарию -- замолчала.
   -- Че-е-го-о-о-о? -- Взвыла я в голос, но ответа не дождалась. Точнее дождалась, но совсем не от того, от кого хотела.
   -- Не веришь?! Мамой клянусь! Так все и было! -- переключился на меня Борька, решив, что я сомневаюсь в его рассказе о каких-то супергеройствах. -- Как ветер долетел! Эй, друг, а ты мне веришь?
   Мул лениво покосился на меня, и равнодушно махнув хвостом, продолжил путь.
   Я только и смогла выдавить:
   -- Да верю я, верю!
   Борька благодарно фыркнул и продолжил что-то нагло врать мулу. Благо ответить не может. А если бы даже мог, мне кажется, все равно бы ничего не ответил рыжему болтуну, случайно оказавшемуся в его упряжке. Впрочем, сейчас мне было не до них. Я покатала в руках монетку, надеясь на продолжение разговора.
   -- Что значит съедят? Мы попадем к гулям? К людоедам? К пустынным волкам? Если, конечно, такие имеются....
   Вот только коварной кругляшке мои вопросы были до лампочки. Даже пугание Чуром не возымело действия.
   Зараза пятикопеечная!
   Вернувшись, Афон нашел меня за занятием "придумай ругательство по ядренее". Запрыгнув на телегу, он поинтересовался.
   -- Чего случилось? Совсем солнышко голову напекло? Или опять с медяками решила по душам поговорить?
   -- Долго рассказывать.... -- Я отмахнулась, старательно пряча "серебряного оракула" за пазухой. Рассказать ему о том, что услышала от этой "медяшки", или пока не надо? -- Что у тебя? Как пообщался?
   -- Да, понимаешь... -- Змей почесал голову и покосился на меня. -- Вроде и караванщик нам попался -- золото, а не человек, да только неспокойно на душе. Про бурю поговорили. О приметах. Говорит, что успеем дойти до развалин. Там раньше пост султана стоял. Стражники охраняли подступы к Кейфиру, а караваны могли найти отдых. Да только однажды что-то случилось. Пост был разрушен и за полстолетия его никто так и не восстановил. Причем версий миллион и у каждого своя: кто-то говорит, что всему виной частые бури в здешних местах, кто-то думает, что это злой колдун потешился за то, что ему не дали пройти в столицу, а кто-то вообще не мелочится и считает, что беда в том, будто жадные стражи прогневили богов. Ну и получили молнию в... крепость.
   Еще не легче!
   -- Думаешь, в руинах нас ждут какие-нибудь чудовища? -- Я поежилась. От волнения и приближения чего-то неизбежного повеяло холодом даже в жаркий день.
   -- Даже если и так -- пусть ждут. -- Афон растопырил зеленые пальцы, демонстрируя десятисантиметровые когти. -- Еще меч у караванщиков одолжу. Он им все равно ни к чему. Люди мирные.... А пока зазря не тревожься. Лучше отдыхай. Я буду сторожить твой покой!
   Я улыбнулась.
   -- Афон, ты изменился. Стал, будто, взрослее... Ответственнее, что ли.
   -- Правда? -- В глазах Змея блеснула радость. -- Ты действительно так думаешь?
   -- Я так вижу! -- Мои пальцы коснулись его руки. -- Ты очень добрый, сильный, смелый. Любая девушка будет за тобой, как за каменной стеной!
   -- Любая? -- Афон покосился на мою руку так, что я поспешно ее убрала. Тогда он посмотрел мне в глаза. -- Даже принцесса? Прекрасная, как рассвет, далекая, как звезда, желанная, как свобода....
   -- Ну... -- Я потупилась. Это он сейчас к чему? -- Возможно, что и так могло бы получиться, но... Я очень тебя ценю, Афон. Только, я люблю Ника и это не изменить. Так уж вышло....
   -- Гм... И я тебя очень ценю, Вась... -- Указательный палец Афона коснулся когтем моего подбородка, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Он улыбался. -- Я за тебя и за Ника любому голову отвинчу, да только я влюблен не в тебя... как ты возможно подумала.
   Я растерянно поморгала, не зная, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, гора с плеч, а с другой стороны, даже ревность царапнула! Всю дорогу думала, что это чудо природы сохнет по мне, а потому за мной и в огонь и в воду топает, а тут...
   -- И где это ты себе уже успел принцессу приглядеть?
   -- В царстве Шамаханском. Когда колечко выручали. -- Теперь настала очередь Афона застенчиво прятать глаза.
   Меня осенила догадка. Точнее дошло, как говорится... на третьи сутки...
   -- Яллар?!
   Афон скромно кивнул.
   -- Я не рассказывал. Вы же тогда с Ником сбежали, а меня местные ведьмы на обряд потянули. Сам обряд я помню плохо, только слова одни запомнились, что мне главная чертовка сказала. Говорит, вроде свадьба -- свадьбой, выбор Яллар никто не оспорит, да только вернуться к принцессе я смогу лишь полностью изменившись. И Мафаня мне тоже это сказала. -- Змей, наконец, посмотрел на меня. -- Раньше я думал, что измениться -- значит вернуть себе первозданный облик, а сейчас, когда ты сказала, понял. Бог с ним, с обликом. Ведь Яллар тогда выбрала меня вот такого. Значит дело не в облике. Не совсем в облике. Дело... в душе?
   -- Конечно! -- Я по-дружески положила ему голову на плечо и, глядя в небесную глубину, заговорила. -- Помнишь, как стал выглядеть Ник, перед тем, как его утащил Пепельный? Но теперь я понимаю, что это только иллюзия. Внутри он остался прежним! Таким, каким я его знала!
   -- Как все сложно, принцесса... -- Афон осторожно обнял меня за плечи.
   -- Да ничего сложного, -- хмыкнула я, и глубокомысленно заметила. -- Лишь бы не съели....
  
  
   Где-то в Пекельном мире...
  
   -- Отлично! -- Феникс почти с ненавистью посмотрел на связку ключей, оставленных ему сестрой. -- У нас есть ключи, и мы даже знаем, что они должны открыть, но я по-прежнему не помню, где находится сад, в котором я якобы любил играть!
   -- Ой, да божечки ты мой! Тоже нашел проблему! Это как раз-таки и не проблема! -- влез домовой, оглядел притихшую публику и придвинулся к Нику. -- В первую очередь надо наведаться в замок Пепельного. От садов там, правда, мало чего осталось, но гробы-то явно не завяли. Найдем!
   -- Отлично! -- Ника, похоже, заклинило на этом слове. Не то, чтобы он не хотел вставать на путь, подсказанный Гамаюн. Хотел! Даже очень хотел вспомнить и обрести себя. Но ощущения, которые преследовали его -- никчемности, бессилия и неспособности хоть что-то сделать без помощи друзей, которых он по сути даже не помнил -- эти ощущения сводили с ума, не давая возможность трезво рассуждать. -- Значит, я должен вернуться в замок, из которого едва спасся? Почему бы и нет? Всегда любил риск.
   -- Да ты не переживай, -- хлопнул его по плечу Василий. -- Я знаю сотни потайных ходов, о которых Пепельному не узнать и за тысячу лет! Проведу! К тому же, в логове врага у нас имеется надежный товарищ!
   -- Это какой-же? -- Ник ощутил прилив надежды, но Леший все испортил.
   -- Да почти никакой! Это он говорит о музе Тихомире Петровиче. Тот уже несколько веков ведет подрывную работу в стане врага! А конкретнее -- подбивает слуг Пепельного на пьянку. Точнее, с помощью нехитрого колдовства, вызывает у бедолаг по утрам пожар каких-то, одному ему ведомых труб! Попытался пару раз и Пепельному внушить нечто подобное, да тот не поддается. Одним словом -- чужак! Чтобы наши, да отказались от самогонки, настоянной на кедраче?
   -- Угу. Здорово! И чем нам этот алкаш-засланец поможет? -- Ник подержался за голову. Какая-то комедия абсурда! Как все просто и понятно было в Лукоморье! Это - враги, это -друзья, а это -- Василиса!
   -- Ну, во-первых, узнает все о Пепельном. Где находится, в каком настроении... Во-вторых, выяснит все о расположении слуг на момент нашего вторжения. Ну и, в-третьих, откроет дверь, когда понадобится! -- С готовностью пояснил домовой, для верности загибая пальцы. -- Сейчас к нему сгоняю и сагитирую! А ты пока, мил друг, отдохни, покушай. Или пусть вон, ведьмачки тебе на картах раскинут. Что было, что будет. А я ушел.
   После этих слов, домовой попросту растаял в воздухе. Ник, прибывая в легком шоке от скорости развивающихся событий, только запоздало кивнул, непонятно с чем соглашаясь, и бросил взгляд через плечо, на стайку ведьм сидевших за соседним столиком.
   Те поняли, что пришел их звездный час и разом окружили разноцветным цы-ганским табором Феникса, Лешего и Могилку.
   -- А чего не погадать? И погадаем!
   -- Правду скажем!
   -- От беды убережем!
   -- Приворожим....
   -- Не хочу с вами ссориться, чертовки, но шли бы вы! -- Поднялся Леший, грудью защищая Феникса от ведьм, а Могилка возразил.
   -- Погоди отказываться от помощи, Михай. Нам сейчас заглянуть в будущее Златокрылого, пусть даже самое близкое -- то, что надо!
   -- Хорошо если это будет будущее, а не сказки! -- ворчливо буркнул Леший, сдаваясь. -- Ладно. Колдуйте! Но только, чтобы не мешались под ногами! Иначе хозяин голодной смертью помрет.
   -- Тогда, может, пока суть да дело -- еще по чарочке? -- не дожидаясь согласия, засуетился Емельяныч, доставая из своих запасов бутыль из темного стекла. -- Прошу, гости дорогие!
   Ведьмы тем временем принялись за дело. Одна уколола палец Фениксу, вторая ловко подставила под кровавые капли бокал, третья вылила в бокал синюю жидкость из крошечного бутылька, четвертая бросила щепоть бурой травки, а пятая что-то быстро забормотала.
   -- Хорошие у вас карты! -- хмыкнул Ник, потирая уколотый палец.
   -- Карты судьбы! -- Поддакнула зеленоглазая ведьма. -- Заклинание такое. На крови делается. К полудню будешь знать все, что мы сможем прочесть. -- И поторопила товарок. -- Пойдемте девочки! Надо уважить хозяина! У нас сегодня ночью будет много работы!
   -- Вот и славно! -- Могилка, дождался, когда разноцветная стайка ведьм выйдет из трактира и, тыча ребром ладони себе по горлу, пожаловался. -- Вот они мне, где уже! Как прилетят утром и сидят до вечеру. Волшбу творят. Или, на потеху, еду мне портят! А так, хоть делом займутся! Вечером-то самый наплыв клиентов, а этих ведьмачек многие побаиваются. Особливо ту, что на тебя, Феникс, глаз положила!
   -- А я думаю, что меня так придавило! -- Усмехнулся Никита, пододвигая к себе кружку с квасом, услужливо наполненную хозяином.
   А тем временем, веселье продолжилось. Точнее закончилось. Посетителям надоело глазеть на него, тихим голосом обсуждая последние новости, и они переключились на еду, выпивку и насущные проблемы себя любимых. Время бежало спокойно и незаметно. Несколько раз заглядывали новые гости: заплывали русалки, залетали ведьмы, забегали домовые и лешие.
   Сколько они здесь сидели, и сколько еще будут сидеть, Ник не знал. Да и знать ему это особо не хотелось, ибо впервые за столько лет, (хотя в голове почему-то крутилось слово "столетий") ему было уютно и спокойно. Впервые не хотелось ничего менять, куда-то идти, рисковать, и впервые не мучило то, что он многого не помнит.
   Хотя, всему виной Михай и Могилка. Точно невзначай, они наперебой принялись делиться сказаниями и воспоминаниями из далеких славных лет Лихоманского царства. О том, как хорошо и здорово было жителям Лихомани при правлении Феникса Златокрылого и трех его сестриц: Сирин, Алконост и Гамаюн.
   И все они несли в мир мудрость и процветание. И было это до тех пор, пока разум Феникса не застило одиночество, которое возможно было происками врагов. Точнее врага. И Ника понесло....
   Куда конкретно его понесло -- хотя и дураку понятно, что в царство Пепельного -- Ник не дослушал. Дверь распахнулась, и в трактир ввалился помятый домовой Василий, вызвав у посетителей удивленно-восхищенное молчание. Он оглядел всех единственным глазом, горящим как у кота, желтым огнем, (так как второй, подбитый коварной рукой противника, заплыл и теперь "светился" малиновым фингалом) и победно взвыл:
   -- Ну, что я вам сказал?! Без меня никуда! Около полуночи, муз Петрович напоит в замке всех, кто сможет нам помешать, и будет ждать у потайного хода. Я проведу. Фу-у-ух! -- Он подержался за сердце. -- Пока добежал, чуть енхваркт не заработал!
   -- А чего ты, на своих двоих-то? -- Отмер леший. -- Телепортнуться не догадался?
   -- Догадался! -- обиженно надулся Василий. -- Только с музом договариваться -- себе дороже! Пока не перепробовал с десяток его настоек -- "добро" не получил! Вот и пришлось портить здоровье за правое дело. А когда пришел черед уходить, я попытался, как ты, уважаемый, выразился -- "телепортнуться", но хватило меня до ближайшего ельничка. Не рассчитал траекторию, ну и вписался глазом в сук.
   -- Большая стая-то была? -- Сочувственно поцокал языком Михай.
   -- Стая? -- Домовой, держась за голову как за спасательный круг, добрел до столика. Раза с третьего вскарабкался на стул, икнул и с опаской поинтересовался. -- Это что за стая такая? Новая магия Пепельного? Теперь сухие суки не гниют на деревьях, а собираются в стаи и нападают на мирных прохожих?
   -- А-а-а.... -- Лешак зашелся кашляющим смехом. -- А я-то думал, ты на митинг оборотниц попал. Они сейчас дюже нервные. Просят, чтобы я позволил им выходить замуж не только за оборотней, но и за волков. А мне совершенно не хочется мутантов плодить. Вот и прячусь от них ужо какую неделю. Ничего. Немного осталось. А там и осень подойдет. Не до того станет.
   -- Неча зубы скалить! -- От возмущения, заплывший глаз Василия даже немного приоткрылся. -- Я тут, понимаешь ли, жизнью, здоровьем рискую...
   -- Стоп! -- Чтобы прекратить начинающуюся склоку, Ник поднялся и, не сводя глаз с домового, уточнил. -- А ты уверен, что твой муз-алкаш-доброволец сможет справиться с Пепельным? Ведь самогоном того не победить! К тому же, жажда чужда его сущности, у него по жизни трубы горят, ничем не потушишь...
   Василий тут же забыл о недоразумении, и улыбнулся щербатым ртом.
   -- А Пепельный нам сегодня не помеха. Нету его в замке-то! Уже несколько дней как нету.
   -- А если он именно сегодня и вернется?
   -- Исключено! -- уверенно выпалил бородач. -- Петрович говорит, что когда он надолго уходит, то псин своих страшных выпускает бегать по окрестностям замка. А если собирается вернуться, то как-то дает знак слугам, и те загоняют их в клетки за несколько часов до его возвращения. Так-то вот. Сегодня и собаки бегают, и слуги пьют, а значит, нам никто не помешает. Но для страховки, прежде чем лезть в замок, заглянем во двор. Если псины бегают, значит, путь открыт, и нам надо будет бояться только их!
   -- Когда идем? -- Ник нахмурился, о чем-то раздумывая.
   Домовой поглядел на ломящийся от еды стол, и сглотнул.
   -- Часа через три, я думаю. Как раз наемся!
   -- Угощайтесь, ешьте, пейте, гости дорогие, -- засуетился Могилка, выуживая из-под прилавка еще одну бутыль, содержимое которой тут же очень приглянулось Лешему. Да и Василий сразу воспрянул духом.
   -- Ой, как же вы вовремя, Упырь Емельяныч! Как вовремя! Вытяжка волчьей ягоды, если не ошибаюсь?
   -- Конечно, Василий Батькович. Все, как вы любите!
   -- Вы сама любезность, Упырь Емельяныч!
   -- Ну что вы, что вы!
   -- Да, и не спорьте!
   Вздохнув, Никита снова сел на табурет и невольно улыбнулся, потешаясь над бесконечными расшаркиваниями мохнатого домового с подбитым глазом и самого настоящего упыря: лысого, тощего, с серой кожей и крыльями, ниспадающими с плеч на манер плаща.
  
  

Глава 14

  
   Жар пустыни сменился стеной огня. Всепожирающая стихия окружила караван, и принялась сужать круг, оставляя после себя только пепельные клочки мертвой травы и обугленные останки животных. Людей не было! Я осталась совсем одна. Один на один с приближающейся смертью.
   Вдруг, внутри себя, я почувствовала зарождающийся сгусток энергии, который смог повелевать безумной стихией. И в следующий миг жар исчез, отрезанный холодной стеной из огромных зеркал. Не сводя глаз с собственного отражения, я шагнула к ближайшему зеркальному стеклу, уходящему в бездонную синь небес, и замерла, глядя, как у меня из-за спины вышел сначала Пепельный, потом Ник -- мой Никита, каким я его всегда и знала. Без обгоревшей кожи, без белых глаз.
   Не в силах оторвать взгляда от отражения, я, вместо того чтобы обернуться, направилась к зеркалу, кожей чувствуя опасность, и в миг, когда я должна была коснуться лбом стекла, отражение исчезло, открывая мне дверь в мир объятый пламенем.
   -- Василиса! Вась! Хватит горланить, всех перепугала!
   Я распахнула глаза, и непонимающе уставилась на тормошившего меня Змея. Он шагал рядом с повозкой и пытался сделать три дела сразу: разбудить меня, успокоить караванщиков и переорать Борьку. Последнее ему удавалось с трудом. Рыжая скотина вопила как труба, пытаясь объяснить столпившимся рядом с нами караванщикам, что у его сестры такие припадки в норме, а вот когда "она начнет обрастать шерстью и плеваться пламенем, тогда надо спрятаться за барханом, чтобы не задело, ежели ненароком чихнет".
   Караванщики слушали, с интересом поглядывая на меня, что-то активно обсуждали, и расходиться не торопились.
   Я села, и держась за раскалывающуюся голову, попыталась осознать, что то, что я только что увидела, был сон. Точнее кошмар. Но главное, что это видение не было реальностью. Настоящая реальность -- вот она: караванщики, пустыня, жара и опухшее от жажды горло. И мне такая реальность нравилась куда больше, чем то, что я увидела во сне.
   А что я увидела?
   Эх, как мне порой не хватает советов моей ма... Мафани. Было бы со мной ее интерактивное зеркало, и я бы давно получила исчерпывающий ответ обо всех тайнах этого сна. Но... как я снова смогу ей довериться, после того, что она хотела со мной сделать?
   Рука невольно коснулась плоского живота.
   А может, этот сон -- предсказание, что именно ребенок защитит меня от всего? Ведь во сне магический импульс шел не от меня, а из меня....
   -- Опять кошмары мучают? -- Афон не сводил с меня внимательного взгляда.
   -- Да так... -- Я отмахнулась, предпочитая не смотреть ему в глаза.
   -- А если судить по громкости твоего визга -- еще какие! Кстати! -- Он наконец-то отвлекся от неприятной для меня темы, и указал на восток, где, рядом с изрядно приблизившейся махиной башни, темнело крошечное пятнышко. -- Караванщик оказался прав -- надвигается буря. Но мы опережаем ее на пару часов. Поэтому, успеем укрыться в развалинах и переждать. А на рассвете отправимся дальше. Если мои предположения верны, мы достигнем Кейфира завтра к полудню. Караванщик говорит, если бы не буря, мы бы не отклонились так сильно от курса и в столице были бы уже сегодня к ночи.
   -- Ничего страшного, значит, будем завтра. -- Я попыталась бодро улыбнуться. Вышло испуганно и жалко. Вместо того чтобы приободрить, моя улыбка совсем перепугала Змея.
   -- Васенька, что с тобой? Плохо? -- Всполошился он, и даже потрогал мой ледяной лоб. -- Пить хочешь? На тебе лица нет! Точнее есть. Только оно как нарисованное. А кожа белая, будто из тебя выпили всю жизнь! Что случилось?
   -- Все хорошо! Правда! Наверное, меня просто пугает неопределенность. Ни с книгой непонятно, ни с Фениксом. Ни... вообще ни с чем, понимаешь? Вот и лезет вся эта чушь в голову, а потом снится!
   -- Это все из-за сна? -- не унимался Змей. -- А ты расскажи, и легче станет. Может я, чем помогу? Все-таки, когда-то подрабатывал тем, что объяснял девицам сны и гадал.
   -- Короче, был шарлатаном! -- Констатировала я, чувствуя, как с каждым его словом мне становится все спокойнее.
   -- Я был магом-практиком, а даже им иногда хочется кушать, -- ухмыльнулся он. -- Ну как? Расскажешь?
   -- Да там и рассказывать-то нечего! -- отмахнулась я, и, глядя на приближающиеся развалины сторожевой башни, заговорила. -- Мне приснился огонь. Будто он съедает весь караван, и остаюсь только я. Потом, откуда-то извне, приходит сила. Магия. И она сковывает огонь, точнее ставит между мной и жаром огромные зеркала. А когда я посмотрела в зеркало, то увидела, как у меня из-за спины появился сначала Ник, а потом Пепельный. Вот где смысл?
   Змей поскреб когтями затылок.
   -- Ну, может твой сон означает, что ты ждешь Ника и боишься Пепельного? А может он означает твои сомнения по поводу отцовства? Хотя я уже говорил, что эта проблема и дырки от бублика не стоит! А огонь... указывает на Пепельного.
   -- Что указывает?! -- Предсказатель хренов! Сердце снова забилось так, словно готово было выпрыгнуть.
   -- Ну как что.... То! Все закончится тем, что нам придется идти в его пекло. В Пекельный мир. -- Змей нахмурился и вдруг выдал. -- О! А может это означает, что случится самое страшное и наш мир станет его миром?
   -- Это означает, что когда ты в шкуре Змея, мой друг, тебе лучше не думать, не говорить и вообще идеальный вариант -- впасть в спячку. -- Даже Борька не выдержал такого бреда, бросил на Афона быстрый взгляд и громким шепотом посоветовал мне: -- Ты Вась, держись от него подальше. Или едой кидайся, когда пасть откроет. Пока будет пережевывать, может и сам забудет, что хотел сказать!
   -- Ты меня-то с собой не путай, мечта мясника! -- Змей, после такой отповеди, начал звереть. -- Если я говорю что-то непонятное, то на это есть веские причины!
   -- Например, сумасшедшая бабушка в третьем поколении? -- Борька, явно довольный своим остроумием, тихо заржал. Его сосед по упряжке покосился на него печальным взглядом и вздохнул, явно соглашаясь с диагнозом не только Змея, но и самого Борьки.
   -- Ты мою бабушку не тронь! -- Окончательно взбеленился Афон.
   -- Да больно надо! Эксгумацией не занимаюсь! Красивое слово? Сам придумал! Означает "в гробу я видел твоих чешуйчатых родственников"!
   -- Ах, ты! -- Змей обошел повозку и угрожающе сжал уздечку. -- Ах, ты....
   -- Ах, я! -- согласился Борька, самовлюбленно закрывая глаза. -- Ах, я...
   И ведь даже не показал, что ему страшно. А может и не страшно вовсе?
   Не знаю, чем бы завершилась эта перебранка, если бы не увеличившаяся втрое тучка на горизонте. Причем до нас стал доноситься странный резкий звук.
   -- Ребята, ребята! Смотрите! Это так и должно быть? -- Я указала на приближающееся к нам довольно странное явление. Афон выпустил поводья Борьки и, развернувшись, проследил за моим пальцем.
   -- Да вроде, нет.... Не знаю, что это, но до развалин осталось метров пятьсот! Если поторопимся, доберемся туда очень быстро! Пойду, у караванщика спрошу, что это такое.
   Афон направился вперед, где на белом верблюде ехал глава каравана.
   Я проводила его взглядом и пересела так, чтобы быть поближе к Борьке.
   -- Слушай, Борь, а может, твою призрачную подружку вызвать? Не то, чтобы я боюсь ночевать в развалинах, или лезть в загробный мир, или топать в Пекельный мир, но, давай попросим у нее помощи? Я даже слова призыва сама скажу.
   -- Это кобылку-горб... гм, -- Борька запнулся, опасливо огляделся, и шепотом закончил. -- Это блондиночку-то с расшатанными нервами? Нет, спасибо! Мы и сами со всем справимся!
   -- А чего это ты так о ней... резко? -- Я цапнула жеребца за ухо, заставляя рассказывать, и желательно правду. Ну, он и рассказал. Так рассказал, что я даже не знала, смеяться или расстраиваться.
   -- Это не резкость, а спасение шкуры. Дело в том, что в обмен на мою последнюю просьбу, она потребовала с меня нечто непотребное!
   -- Так она же призрак?! -- удивилась я, вполне себе догадываясь, о каких непотребствах тут шла речь, но я недооценила масштаб всей трагедии.
   -- Ага, призрак! Только быть им не хочет! Оказывается, надоело ей за столько времени исполнять просьбы неблагодарных смертных, что решила сама стать "неблагодарной смертной". Только кобылой. Для этого я должен попросить ее о последней просьбе -- оживиться и переехать жить в мое стойло! После того как она ее исполнит, то автоматически станет живой кобылкой со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   -- И чего ты расстраиваешься? -- хмыкнула я, вспоминая не Горбылку, а прекрасную белую кобылу, что согласилась однажды нам помочь. -- Она ведь - сказка! Кудрявая грива, шелковый хвост, тонкие ноги....
   -- Острые зубы, горбатая спина, и ирокез вместо гривы! -- опроверг мои слова Борюсик, едва ли не клацая зубами. -- И не напоминай! Как вспомню... вот скажи мне, как такую замуж брать?
   -- Так если она переродится, то станет красавицей! Может, длинноногая блондинка, это ее первозданный вид?
   -- Не-а! Про свой первозданный вид она мне все рассказала. -- Борька шумно выдохнул, будто собираясь с мыслями, и подвел итог. -- Она была таким страшилищем с рождения, а чтобы хоть немного нарастить себе самолюбие, взяла второй ипостасью -- красавицу блондинку.
   -- И чего ты не хочешь заполучить ее в свое стойло? -- Так и не поняла я его переживаний.
   -- Шутишь? От блондиночки я бы конечно не отказался, а если получится зубастый верблюд? Я же повешусь от такого брака! Не слишком-то много я у нее попросил, чтобы так испортить себе жизнь!
   -- А что ты попросил? -- Тааак! Наш Борька полон сюрпризов!
   -- Как что? Чтобы она помогла нам найти Ника, конечно! И чтобы мы все наконец-то вернулись домой! -- Буркнул он и, подняв уши, насторожился, пытаясь разглядеть приближающееся пятно. -- Да что же они так разорались? И ведь летят прямо к нам! Хорошо бы узнать у караванщика, есть ли среди груза зерно и застрахован ли товар. А то беды не оберешься!
   -- Угу-угу, -- поддакнула я, разглядывая галдящее пятно, пока до меня не дошло. -- Так это -- птицы? Не буря?
   -- Ну, смотря с чем сравнивать.... -- хмыкнул Борька, принюхался, огляделся и выдал заключение. -- Между нами, никакой бурей и не пахнет! Животные непогоду очень хорошо чуют! Так что, расслабься! То-то смеху будет, когда эта "буря" до нас долетит и так всех... гм... занесет, сама понимаешь чем!
   -- Так, значит, надо сказать Змею! Пусть он сообщит караванщику, что нет никакого смысла ехать к развалинам! -- Я спрыгнула с телеги, нашла взглядом шагающую впереди тушу Змея и бросилась к нему. -- Афон! Это не буря, это птицы!
   Змей переглянулся с предводителем каравана, посмотрел на тучку, приблизившуюся так, что действительно можно было разглядеть черных птиц, и развернулся ко мне.
   -- Вороны. Я уже понял, и сказал об этом уважаемому, но он решил не возвращать караван на тропу.
   -- Госпожа, мы в любом случае сегодня до ночи не успеем дойти до Кейфира. -- Предводитель криво улыбнулся, давая понять, что и без моих умных советов не пропадет. -- Мы слишком далеко от тропы. Лучше выйдем завтра до рассвета и к полудню достигнем столицы!
   Я пожала плечами. Хозяин -- барин! И пошла рядом с Афоном, а он принялся допытывать караванщика о прибыльности дела, о ценах в Кейфире и прочих новостях. Не особо прислушиваясь к разговору, я шагала, поглядывая на стаю воронов, уже закрывшую добрую половину неба. Крики их стали еще громче, вызывая противную резь в ушах. Затем в душу закрался страх. Птицы приближались, и казалось, они летят именно к нам! Точно, им отведена роль в каком-то странном спектакле...
   А может у меня паранойя? Вот как чувствовала, что не нужно общаться с непонятными монетками!
   Мы успели добраться до полуразрушенной крепости и шагнуть под ее высокие своды, когда нас накрыла звуковая волна вороньего крика и хлопанье крыльев.
   Я прижалась к Афону, и бросила испуганный взгляд в арку окна, в надежде увидеть птиц улетающих прочь, но черные твари словно растворились в воздухе, оставив нам в наказание мерзкие голоса.
   -- Они на крыше, -- пояснил Афон, заметив мой ищущий взгляд.
   -- Эх, как бы шугануть этих черноперых! -- Я не заметила, как к нам присоединился Борька. Его уже расседлали, и он предпочел наше общество кучке меланхоличных верблюдов и уставшего мула. -- Уже мигрень начинается от их крика!
   -- А может все гораздо проще? -- Я даже затаила дыхание, боясь поверить в столь простое решение проблемы. -- Представим, что эти вороны ночуют на крыше башни. И они просто летели домой, так как скоро ночь!
   Я посмотрела на Афона, на Борьку, и обвела оценивающим взглядом наш ночлег. Огромный зал с высоченным потолком, вместил весь наш караван, и еще осталось место как минимум для десяти таких же караванов. Лестница, уходившая наверх, явно указывала на наличие второго этажа. Скорее всего, там располагались жилые комнаты. Рядом с входом, я разглядела большой квадрат железа с вделанным в него массивным кольцом, значит, тут есть и подвал. Пол был выложен булыжниками, но кое-где их занесло песком.
   -- Вполне может быть, что здесь у них большо-о-ое гнездо! Наверное, оккупировали второй этаж и крышу! -- Согласился с моим предположением Борька и потопал к дальней стене, не забыв поинтересоваться. -- А вы чего стоите? До утра далеко. Может, устроитесь на ночлег, как это делают умные люди?
   -- Устроишься тут, под такие вопли! -- Я вздохнула, разглядывая наших попутчиков. Те облюбовали место в уголке, развели огонь, и уже вовсю потрошили баулы в поисках еды и воды. Заметив мой взгляд, несколько мужчин гостеприимно махнули руками, но мы с Афоном будто не заметив их приглашение, решили составить компанию Борьке. Облюбовав место ночлега, он, пытаясь создать уютное гнездышко, как курица, принялся зарываться в песок.
   Мы с Афоном понаблюдали за конягой, и решили не зарываться. Не мудрствуя лукаво, Змей стащил у попутчиков несколько лепешек коровьего "топлива", какой-то незатейливой еды и парочку толстых одеял. Развести костер было секундным делом. Расстелив одеяла подальше от копошащегося Борьки, мы уютно расположились, и принялись за еду.
   Пусть хлеб и финики оказались сухими, а верблюжье молоко кислым, но я была довольна. А что еще нужно? Крыша над головой, еда и рядом сильный защитник. В конце концов, я даже привыкла к гомону птиц, которые с каждой минутой наступающей ночи, галдели все тише, пока не замолчали.
   Борька тоже успокоился, и, сжевав корку хлеба, мирно дремал в своем песочном гнезде. Приглушенные голоса наших спутников сделали свое дело. Я почувствовала, как у меня слипаются глаза, и с наслаждением зевнула.
   -- Афон, я посплю немного, а ты покарауль. Как спать захочешь -- разбуди. Будем спать по очереди.
   Тот вздрогнул, будто очнулся от сна, хотя сидел с открытыми глазами, погруженный в невеселые мысли. Впрочем, у кого и когда в последний раз они были веселыми?
   -- Принцесса, мы в пустыне! До ближайшего города полдня пути! Караванщики вооружены! Так кого нам бояться?
   -- Но Мухамед предупреждал нас о гулях. -- Я поежилась от холодного ветерка, залетевшего в еще не остывшую от дневного жара крепость.
   -- Это сказка, Вась! Их не бывает! Гули -- это сказка! Призраки -- есть! Есть -- ведьмы, лешие, упыри, русалки, домовые. А вот джиннов, гулей и прочей такой нечисти -- нет! Вот сколько я не путешествовал, ни разу не видел. Ты еще скажи, что ты в эльфов и гномов веришь!
   -- Значит, если не видел -- сразу нет? -- Я покусала губы, раздумывая, как сподвигнуть этого упрямца на ночную вахту, но он "сподвигся" сам.
   -- Ладно-ладно! Если ты так хочешь, я не буду спать, хоть до утра. Или поставлю защитное заклинание... Беременным девушкам волноваться противопоказано.
   -- Знаешь, если по твоей теории, я у себя живота не вижу, с чего ты вдруг решил, что я -- беременна? Как-то не по логике получается... -- Не удержалась я от ехидства.
   -- Понял-понял! Ты права, я не прав! -- Змей, в притворной улыбке, обнажил иглы зубов, а когда я с наслаждением завернулась в одеяло и закрыла глаза -- пробурчал: -- Надо будет потом с Ника в тройном размере взять за мое терпение!
   -- Я все слышу! -- Пропела я, проваливаясь в крепкий сон.
   Эх, если бы я знала, о чем между собой переговаривались наши попутчики, ни за что бы, не совершила подобную глупость....
  
  
   Где-то в Пекельном мире....
  
   -- Ну вот! Теперь и помирать, на сытый живот, не страшно! -- Домовой Василий старательно обглодал восьмую по счету ножку какого-то неведомого, мелкого зверя, запил бокалом вина, до краев налитым щедрой рукой Могилки, и поднялся. -- Ну что? Айда, друг сердешный, на подвиги ратные! Честь и славу твою восстанавливать будем!
   -- Все. Этому бокальчику не наливать! -- Леший смерил малорослика с изрядной долей превосходства.
   -- Это еще пщему, уважаемый Михай? -- Вдруг обиделся домовой. -- Тебе че, дармовой выпивки жалко?
   -- Да потому, что ты уже пьянее этой самой выпивки! А мы тебе, наше будущее, больное на всю голову, вручаем! Тебе его излечить, а не угробить надобно!
   -- С головой у меня все в порядке! -- Не выдержал Ник, вслушиваясь в перебранку. Нет, ну какова наглость! Говорят о нем так, будто его здесь нет! -- Как говаривала моя подруга Мафаня: "От амнезии еще никто не умирал"!
   -- Ну вот! Уже слова какие-то непонятные бормочет! -- Не на шутку всполошился лешак, тоже весьма довольный жизнью и настойкой из волчьих ягод. -- Сейчас как с перепугу колданет чего -- век не расколдуемся, ты же его знаешь! Так что, уважаемый Василий, вы куда-то там собирались? Попутный ветер вам в спину!
   -- Вообще-то, я и тебя хотел с собой взять! -- обрадовал его домовой.
   -- Э-э, да я вам только мешаться буду! -- Принялся отнекиваться Михай. -- Вот, кабы партизанскую диверсию из-за кустов -- это я мастак. Родню из нашего рода леших свисну -- мало никому не покажется! А лезть в замок Пепельного... Ты уж как-нибудь сам! А то, мне еще дитев поднимать....
   Домовой, совершенно не слушая его лопотания, протянул руку и, сцапав початую бутыль с настойкой, уверенно спрятал ее где-то в недрах старенького зипуна. Затем поднялся и скомандовал Фениксу.
   -- Ну и чего завис, царь наш, батюшка? Али глаза запотели? Двери не видишь?
   Ник едва сдержался, чтобы не сжать ладонями виски и посмотрел на Василия.
   Тот отвел взгляд и кивнул.
   -- Вижу. Не запотели, а обгорели, -- и торопливо засеменил к выходу.
   Феникс, прощаясь с притихшей нечистью, просто поднял руку и направился вслед за домовым.
   -- Ну что? Как добираться будем? -- Оказавшись на улице, он еще раз оглядел неприметную сопку. Вот кому скажи, что тут трактир -- не поверят!
   Василь лизнул палец, поднял его к плачущему пеплом ночному небу и с умным видом заявил.
   -- Эх, хотел я тебя на Змее Подгорном прокатить, да погода нелетная. А через переход - боюсь! А ну как, почует тебя вражина? Он ведь тоже может где-то в этом мире ошиваться!
   -- А если вернуться в трактир и подмоги попросить? Вдруг кто, чего придумает?
   -- Согласен, поторопились! -- Василий почесал лохматую голову. Тут, над ними, послышались звонкие голоса, и три ведьмы спикировали к ним чуть ли не на головы.
   -- Вот он!
   -- Хорошо, что успели!
   -- И куда это наш златокрылый направился? И даже нас не дождался... -- Самая бойкая, зеленоглазая ведьма, что предлагала ему вернуть память, путем применения жестких мер в виде черенка метлы, зависла в воздухе перед Ником, заставив того отступить. -- Уходите?
   -- Скоро вернемся! -- Ник попытался обойти приставучую ведьму, но та снова оказалась у него на пути и в полголоса быстро заговорила:
   -- Не знаю, куда сейчас путь держишь, но прошу, беги отсюда. И поскорее! Беги в Лукоморье, где в треугольных домах спят боги. Там твоя суженная и она в огромной опасности! Я дам тебе клубок-навигатор, последняя разработка магической лаборатории. Он приведет тебя к ней, но торопись!
   -- Ты, швабра, чего с панталыку всех сбиваешь? -- Подоспел на помощь Василий. -- У нас дело важное! И отменить или перенести его нельзя! Первым делом, первым делом -- ждет нас замок, ну а суженные-ряженые -- потом! Да и вообще! Не слушай ее, Никушка! Мозги она дурит! Глаз положила тебе прямо на темечко, а ты все думаешь -- отчего голову печет? Где доказательства?
   -- Я должен вернуться в Лукоморье! Мне не нужны доказательства! -- Тихо, но решительно произнес Ник.
   -- И как ты выберешься отсюда? -- прищурился бородач. -- Неужто помнишь, где переход тайный скрыт?
   -- Нет. Не помню. Но ты мне напомнишь!
   Домовой помолчал и нехотя кивнул:
   -- Договорились! -- Он бросил злой взгляд на ведьм и заявил: -- Только, царь-государь, у меня есть условие! Я выведу тебя из этого царства, но только после того, как ты слетаешь со мной в замок Пепельного и выполнишь наказ Гамаюн! А именно, найдешь сестер и вернешь к жизни. Согласен?
   -- Вполне! -- процедил Ник, развернулся к предсказательнице и спросил. -- Как звать тебя?
   -- Глафира, -- ведьма вдруг потупила взгляд, но тут же гордо вскинула подбородок. -- А чем обязана такому интересу?
   -- А тем, Глаша, -- Ник едва мог заставить себя оставаться спокойным. После таких новостей ему хотелось рвать и метать, а главное, поскорее броситься на помощь к Василисе. -- Ты и твои товарки сейчас доставят меня и этого домового к замку Пепельного. К тому месту, куда он укажет. И это приказ! -- прикрикнул он на испуганно зароптавших ведьм и сам удивился.
   Откуда это в нем? Уверенность, что любое его слово должно исполняться.
   Наверное, ведьмы тоже почувствовали нечто подобное, поклонились и как по команде оседлали метлы. Только Глаша, не сказав ни слова, продолжала упрямо смотреть на Ника, пока тот не смутился, и уже менее уверенно произнес.
   -- Помоги мне? Пожалуйста!
   -- Если так, тогда конечно! С радостью рискну своей шкурой ради вас, повелитель! -- Ее губ коснулась задорная улыбка. Сунув руку в один из многочисленных карманов цы-ганской юбки, она выудила какую-то тряпицу, и взмахнула ею. Тут же перед ними, в полуметре от земли, повис большой квадрат темной ткани. -- Платок -- дирижабль! Улучшенная версия. Надеюсь, вам знакомо это чудо техники?
   -- Очень даже... -- Ник сглотнул, разглядывая летающее приспособление так, словно встретил старого знакомого. -- Но я не думал, что Лукоморье поставляет Пепельному свои разработки.
   -- Скорее, наоборот! -- улыбнулась ведьмочка. -- Мы давно сотрудничаем с учеными Наукограда, и позволяем им использовать наши патенты. Своими талантами, мы заработали тебе, государь, очень много золота, которое понадобится в войне с Пепельным. Ведь, что такое золото, в сравнении со свободой?
   Ник только сейчас заметил, что тоже улыбается. Подданные его не забыли! Они его ждали! Теперь хотят свергнуть Пепельного! А самое главное то, что они верят в него!
   -- Стартуем? -- Глафира подмигнула, забралась на платок и уселась на место водителя, положив метлу рядом с собой, у бортика "дирижабля". Никита устроился позади, а вот Василия пришлось заманивать на летающее устройство всевозможными посулами и даже угрозами. Наконец тот, кряхтя и матерясь, уселся радом с Ником, и с опаской потрогал ткань, по ощущениям больше похожую на тонкий лист фанеры.
   Стартовали они без предупреждения и сразу набрали высоту, воспаряя выше армады туч, из которых постоянно сыпался пепельный снег, туда, где блестело звездами забытое жителями небо.
   -- Сроду больше на этот летающий ужас не полезу! Один расход получается, что настойки, что еды! Эх, какие тут елочки требуют органического удобрения? -- проблеял позеленевший Василий и с характерным звуком свесился за борт летающего платка.
   -- С высотой и скоростью я, конечно, поспешила, -- покаялась Глаша, помахав рукой товаркам, летящим на метлах позади. -- Но если учитывать, что вам, повелитель, надо спешить и спешить незамеченными -- то такой полет нам и нужен!
   -- Дело не в тебе, Глаш, -- Феникс с сочувствием покосился на домового удобряющего лес. -- Василий лишка перебрал с настойками. Так что, ему такие процедуры даже полезны. А если учесть то, куда мы летим, голова ему нужна трезвая!
   -- Ирод! Не сочувствия в тебе, ни жалости! -- простонал домовой, выпрямляясь в невидимом кресле. -- И зачем я только помогаю?
   -- Сам дурак! -- Фыркнула Глаша в ответ на жалобы Василия, и бросила украдкой взгляд на Феникса.
   -- А ты, метелка, глазами-то тут не стреляй! Лучше вон, за дорогой следи, а то врежемся в какого-нибудь змея летучего! -- Пошел в наступление домовой, придвинулся к Нику и зашептал, обдав того крепким перегаром. -- Ты на нее внимания не обращай! Ведьмы, они хитрые, заразы! Ничего просто так не делают! А Глашка, видно сразу, на тебя запала. Видать замыслила к тебе поближе подобраться, чтобы после переворота всем владеть!
   -- Да ну, глупости! -- тихо фыркнул Ник. Нет, не то чтобы он не замечал знаки внимания девушки, но в таком свете он ее не рассматривал. К тому же, если так оно и есть, то зачем Глафире помогать потенциальной сопернице? Предупреждать его о беде, случившейся с Василисой? Ведь было бы проще ничего не говорить. Баба с возу -- и волки сыты!
   -- Ты по поводу Пепельного тоже так мне сказал... -- глубокомысленно хмыкнул домовой. -- И что вышло?
   Ответить Нику не дала Глаша.
   -- Подлетаем! Сейчас будет круто!
   Едва Ник успел сжать невидимые ремни безопасности, удерживающие его на летучем агрегате, как платок-дирижабль ухнул вниз. Стиснув зубы, он крепко зажмурился, слыша, как в голос матерится домовой, как смеется Глаша, а в голове билась одна единственная мысль -- только бы не опоздать....
  

Глава 15

  
   Я очнулась ото сна потому, что меня придавили к полу чьи-то руки, лишая воздуха и возможности двигаться. Одеяло послужило плохую службу, превратившись в крепкие путы, которыми меня и не преминули спеленать. Вопрос только -- кто! Я слышала какое-то рычание и отрывистые слова, но не смогла их понять.
   Идея закричать оказалась плохой.
   Едва я набрала в грудь побольше воздуха и разразилась громким криком, зовя на помощь Афона, Борьку и вообще всех, кто сможет помочь, как меня тут же рывком подняли, и так дали под дых, что я несколько мгновений только и могла, что пытаться втянуть в себя хоть немного воздуха. Затем с моей головы сдернули одеяло, и я пожалела, что удар пришелся не по голове.
   Меня держали два караванщика, только теперь они весьма отдаленно напоминали мне тех, с кем нам вместе довелось держать путь. Глаза горят красным, нос провалился, зубы явно жмут и просят зубной щетки. Только одежда осталась прежней, с трудом, но позволяя их узнать. Самым страшным оказалось то, что все стали такими красавцами, лишь верблюды, мул, Афон и Борька не изменились. Последние теперь они лежали, мыча и бешено брыкаясь, спеленутые, как и я, на полу у открытой крышки люка.
   Мне повезло больше. Кляп в рот мне не засунули, и я могла хотя бы попытаться достучаться до бесчинствующих... кого?
   Ответ пришел сам.
   -- Гули? Вы все гули?!
   Ко мне подошел предводитель каравана.
   -- Да. А вам не повезло. Сначала мы съедим твою печень, потом печень твоих братьев... мы едим свежей только ее. Только она делает вашу кровь чистой.... А после подвесим вас на крюк в подземелье, чтобы вы "приготовились" и на обратном пути съедим...
   Я почувствовала какое-то безразличие. Значит все? Мой жизненный путь подошел к концу? А я даже ничего не видела. Так недолго любила. Так мало радовалась. И Мафаня, нет -- мама, и отец не узнают где мои косточки. И Ник не найдет меня. Никогда.
   Что же делать? Может потянуть время разговором?
   -- Значит, это ваше логово? И вороны тут ни при чем?
   Гуль расхохотался.
   -- Ты так ничего и не поняла? Вороны -- наши соседи! Они, как и мы, так любят нежное мясо девиц.... и прилетают сюда тогда, когда мы возвращаемся домой с добычей, а мы говорим доверчивым путникам, что приближается песчаная буря. В этот раз нам не повезло. Поход оказался пустым, и если бы не наш верный слуга Мухамед... Он всегда нас выручает. Придерживает у себя странников для нас, в обмен на то, что мы не тронем их деревню. Глупец! Однажды у него не будет для нас гостинца, и мы заберем кого-то из его соседей. А потом и их с братом! -- Оборвав исповедь, он что-то зычно скомандовал на своем "гульском" языке тем, кто держал меня. Парни, исполняя приказ, бодренько потрусили со мной наперевес к распахнутому люку, куда уже спихнули Афона и Борьку.
   Эх, а как умирать-то не хочется!!!
   В подвале мне поначалу показалось, что стоит непроглядная тьма. Я смогла оглядеться только спустя несколько долгих минут. За это время меня успели раздеть, оставив только панталоны, и бесцеремонно положили на шершавую ровную поверхность. Судя по ощущению, этой поверхностью оказался деревянный стол, так как я моментально нахватала столько заноз, что невольно сравнила себя с ежом.
   Затем, бравые гули, истекая слюной, привязали меня за руки и за ноги к кольцам, вделанным по бокам стола, и гортанно переговариваясь, отступили. За спиной послышалась какая-то возня, а затем голосом Борьки раздалась такая отборная брань, что даже гордость взяла за моего жеребца! К сожалению, передать смогу только в цензурном переводе, т.к. я и слов-то таких не знала, а потом и вовсе забыла!
   -- Волки позорные! Верблюды трехгорбые, да чтоб вас всех, разом и по очереди! Чтоб вас подкинуло и разорвало! Свободу мне, Борюсику Рыжему! Ну и еще тем двоим тоже....
   После такой тирады к нему присоединился хриплый голос Афона.
   -- А я вообще -- Змей мутант! Мой вид занесен в охранную книгу Наукограда! Тронете -- сами в мутантов превратитесь!
   -- Ха-ха-ха, -- послышался смех гуля. -- Ты еще, я вижу, и слепой? Мы и так уже не одну сотню лет мутанты.... Кстати, я подумаю. Вполне возможно, что убивать тебя не будем. Гораздо выгоднее превратить в гуля. Ты сможешь летать и красть для нас девиц из окрестных аулов. Подумай над этим предложением! А сейчас мы на время вас оставим, чтобы вы смогли попрощаться друг с другом. Что мы, нелюди какие, что ли?
   Послышались приглушенные голоса, и удаляющиеся шаги зашаркали по каменным ступеням. Мы остались одни.
   -- Вась, ты как? -- раздался виноватый голос Афона.
   -- Отлично! Лежу, отдыхаю! -- хмыкнула я и набросилась на него. -- Ведь просила же не спать! И не было бы сейчас такой проблемы!
   -- Да я и не спал! Может быть, задремал. Тут мне кто-то сзади по голове как треснет, я и отрубился. Очнулся, смотрю, Борьку повязали и тебя вяжут!
   -- Ладно. Теперь быстро освободи нас и придумай, как отсюда сбежать. Может быть, тогда прощу! -- Я сменила гнев на милость.
   -- С радостью бы, но не могу! Я тоже привязан к крюку!
   -- Так наколдуй чего-нибудь полезного! -- Я попыталась извернуться, чтобы увидеть его, но увидела только колонну.
   -- Да говорю же -- не могу! У меня руки связаны!
   Тут даже у Борьки лопнуло терпение.
   -- Ты что, руками заклинание говоришь? Или сам себя сурдопереводишь?
   -- А вот об этом не надо! -- смутился Змей. -- Это моя, сугубо личная жизнь!
   -- Ладно, не можешь и не надо! Не знаю почему, но в магии я всегда обходилась без рук!
   На миг, погрузившись в оцепенение, я почувствовала жар, идущий из груди, и призвала этот жар в окружающий нас неласковый мир. И зажмурилась, спасаясь от яркого света, идущего от появившегося надо мной шарика.
   -- А, так ты о бытовой магии? -- уточнил Афон.
   -- Я о магии вообще! Хочу с ее помощью освободиться!
   -- А меня освободишь, хозяйка? -- заскулил где-то сбоку Борька. -- Не хочу я, чтобы меня всякие гули жрали! Да еще в протухшем виде!
   -- Вообще-то, я говорю обо всех! Поверьте, не очень-то приятно тут лежать голой, с кучей заноз в моей драгоценной заднице, и ждать, когда у меня съедят печень! -- Таак! Спокойно! Еще чуть-чуть и у меня начнется истерика!
   -- В голом? -- оживился Афон. -- Ну... тогда я сейчас попробую что-нибудь сделать.... Могу приятную музыку наколдовать.... Или приятный запах,... а то тут что-то мертвечинкой пованивает, сосредоточиться невозможно!
   -- Ты лучше наколдуй, чтобы с меня эти веревки спали! Или Борьку освободи! Пусть он их перегрызет!
   -- Я тебе что, хозяйка, бурундук-переросток? Тебе свободу надо, ты и грызи! -- недовольно пробурчала эта рыжая бестия. Ну и ладно! Как только спасусь, займусь им! А то ишь, разговаривать научился!
   А в следующую минуту неведомая сила припечатала меня к столу так, что я забыла, как дышать.
   -- Афон, ты чего там наколдовал?!
   -- Приятный запах. Не чувствуешь? -- послышался довольный голос Змея. Ну, еще бы! Его-то никто в пищу употреблять не собирается!
   -- Я ничего не чувствую! Я еле дышу, как будто на меня телега упала!
   Внезапно рядом со мной появилась еще одна светящаяся точка и начала расти, пока ткань пространства не разорвалась, выпуская в темноту подвала высокую, широкоплечую фигуру.
   Чтобы не ослепнуть, я с силой зажмурилась....
  
  
   Где-то в Пекельном мире....
  
   -- Приехали?
   Ник услышав голос Василия, открыл глаза и поежился. Ведьма Глаша идеально угадала с местом посадки, приземлив летательный агрегат прямо под мертвыми раскидистыми деревьями, стоявшими на опушке леса. От места их посадки, до высокого забора, окружавшего замок Пепельного, было от силы метров сто.
   Ее подруги, ночными птицами бесшумно спикировали к ним, управляя метлами как собственными крыльями.
   Ник уже хотел спрыгнуть на землю, как взгляд его приковала черная махина дворца, искореженная так, будто ее полили кислотой. Острые пики башен смотрели в небеса, с которых падал и падал пепельный снег. Будто сам мир, еще живой, выгорал изнутри, засыпая пеплом всех тех, кто был обречен на жизнь здесь.
   В груди поселилась боль и... вина. Будто именно из-за него умирает эта часть мира.
   Чтобы не корить себя понапрасну, он решил действовать, и спрыгнул с парящего в метре от земли летательного аппарата. Пепел взметнулся, запорошив одежду. Нику даже на миг подумалось, что это прах. Прах сгоревших в угоду Пепельному. Прах тех, кого он не смог уберечь, и их смерти будут на его совести до тех пор, пока он не освободит их души. Пока не убьет Пепельного.
   Но печалиться долго ему не дали. Василий, кряхтя и тихо ругаясь, тоже слез с "платка-самолета" и без предисловий указал на дворцовую стену.
   -- Если идти направо, то шагов через сто будет стоять засохшее дерево. Третья ветка снизу -- рычаг. Повернешь, и откроется лаз. Там нас будет ждать муз.
   -- Так, стоп! Что значат эти объяснения? -- насторожился Ник. -- Или ты со мной не идешь?
   -- Идти-то иду, -- как-то неуверенно вздохнул домовой, -- только боюсь, что от таких воздушных гонок вот-вот сердце откажет. Вот и страхуюсь....
   -- Ты глупости-то не болтай! И вообще! Не дело перед девушками слова такие говорить....
   -- Та разве енто девушки... -- Ехидно фыркнул "умирающий", так подмигнув стоявшим рядом ведьмам, что те возмущенно загомонили, и слова "бабник" и "балабол" -- оказались в их определениях самыми цензурными. Бородач сообразил, что перегнул палку, и тут же пошел на попятную. -- А что я такого сказал, чего вы не знаете?
   -- Да иди ты.... -- Окончательно обиделись ведьмочки, сели на метлы и, не прощаясь, стартовали в небо. Только Глаша с усмешкой качнула головой. Дернула за уголок летающую "плащ-палатку", и, уменьшив ее до носового платка, сложила в карман юбки. Затем подошла к Нику и, не обращая внимания на домового, протянула белый мячик.
   -- Возьми! Этот клубок укажет тебе любой курс. Главное мысленно представить себе то место или того человека, к которому хочешь попасть. И я очень надеюсь, что однажды ты придешь туда, где тебя всегда ждут... -- Она завораживающим взглядом уставилась Нику в глаза, будто хотела что-то сказать, но не могла. Ник смущенно улыбнулся, взял подарок и первым отвел глаза, удивляясь тому, что клубок больше похож на теплое, подрагивающее, живое существо, чем на клубок, или мячик. Покрутив в пальцах, он сунул неожиданный презент в карман кожаных штанов, полученных в дар от лешего, и кивнул.
   -- Спасибо.
   -- Не за что. Когда игрушка станет ненужной, вернешь, а теперь запоминай инструкцию по применению: если захочешь отключить, просто погладь его; захочешь оживить, стукни об пол как мяч, загадай цель и отпусти. Кстати, скорость пробега тоже можно настраивать. Ну а захочешь использовать как портал - крутани его половинки в разные стороны. -- Ведьма улыбнулась и, коснувшись руки Ника, произнесла. -- Удачи, Златокрылый!
   Девушка развернулась, вскочила на висевшую в воздухе метлу и взмыла вверх, вслед за товарками. Ник проводил ее взглядом и бросился догонять Василия. Тот не стал дожидаться его прощания с Глафирой, расфыркался как кот и неспешно направился к махине дворцового забора. Поравнявшись с ним, Ник пошел рядом, разглядывая взлетавший с каждым шагом пепел.
   Первым заговорил домовой.
   -- Не слушай ты ее! Ведьмы все до власти охочие. А подарочек я бы выкинул. Еще заведет куда....
   -- Мне сейчас любая помощь важна. Василиса в беде!
   -- А вдруг это засада? Вдруг Глашка работает на Пепельного? Только придешь туда, а тебя хвать, и снова в клетку, или еще чего похуже!
   -- Чему быть, того не миновать! -- отрезал Ник. Василий только обиженно хмыкнул, и оставшуюся часть пути они проделали молча. Наконец домовой остановился у покореженного дерева и указал на обломанные сучья.
   -- Кажись, оно! Ты повыше меня голов на семь будешь, тебе и лезть. Про третью ветку не забудь.
   -- Я помню. -- Ник запрокинул голову, отсчитывая третий сук. Невысоко. Если подпрыгнуть....
   -- Ну и чего тогда мешкаешь? Лезь, давай!
   -- Вообще-то, я... -- Ник хотел сказать, что допрыгнет, но домовой понял как-то по-своему.
   -- Да знаю я, знаю, но рисковать не будем! Лезь, давай, златокрылый ты наш!
   Чтобы не карабкаться по пыльной коре и обугленным сучьям Ник подпрыгнул и повис на обозначенном суку. Ничего не произошло.
   -- Ну и?! -- Возопил домовой, оскорбленный отсутствием чуда. -- Так и знал, что сломаешь! Нежно надо было!
   Ник разжал пальцы и спрыгнул, подняв в воздух облако пепла.
   -- Ну, знаешь ли! У меня любимая в опасности, а ты заставляешь меня по деревьям лазить! Веди, давай, к переходу!
   -- А-а... Э-э... -- Василий огляделся, почесал затылок, и будто не услышав, зашагал дальше, виновато бурча. -- Кажется, мы еще до нашего дерева-то не дошли. Это, видишь ли, толстое, и листочки бурые на нем имеются...
   -- Ты что, не знаешь, какое дерево нам нужно?! -- Феникс в два шага догнал малорослика. -- Мы тут до конца времен будем его искать!
   Он указал на уходящую в серый туман стену, вдоль которой, докуда хватало глаз, стояли корявые, голые, покрытые пеплом мертвые деревья.
   -- Ну да... -- Василий задумчиво остановился, и радостно поднял вверх указательный палец. -- Точно! Я сейчас телепортнусь к музу и попрошу его тебя встретить. А то действительно, как бы ни пришлось кружить здесь до пришествия Пепельного.
   Не успел Никита ответить, как домовой исчез, оставив его одного в опасной близости от мрачного замка. Впрочем, бездействовал он недолго. Сунув руку в карман штанов, Ник выудил подаренный ведьмой клубок и несколько мгновений вертел его в пальцах, вновь удивляясь теплу и легкой пульсации, идущей от него, затем зажал в ладонях и искренне попросил.
   -- Не знаю, как к тебе обращаться, чудо неведомое, но очень хочу, чтобы ты помог. Приведи меня к дереву, рядом с которым есть подземный ход, что ведет по ту сторону стену.
   Сказав это, Ник еще какое-то время держал клубочек в руках, затем, помня наказ ведьмы, наклонился, и положил его в пепел, настороженно следя за белым боком. Какое-то время ничего не происходило. Затем шарик налился ярким белым светом, и неспешно покатился, но... совсем в другую сторону. Ник ругнулся и направился за ним.
   Уже отойдя от стены на приличное расстояние, он запоздало обеспокоился на наличие не одного, а нескольких ходов, но отступать было поздно: клубочек уверенно вел его к цели. О том, что она правильная, он узнал по удивленному голосу домового, появившегося прямо из пепла в шаге от него.
   -- Ох... них... как?
   -- Вообще-то меня зовут Никита, но если тебе привычнее называть меня "Ох-них", я не возражаю. А я буду звать тебя Управ-дом! -- усмехнулся Ник, вспоминая распространенную в царствах Лукоморья должность: управляющий домами царских придворных.
   -- Вообще-то меня так и зовут! -- Не оценил шутки бородач. -- Василий Управыч Домовой! Из рода Домовых. А Управычем звали батяню моего. Он еще вашим родителям служил. Но вообще-то я хотел сказать: ох, ни... гм, чего себе, как ты тут очень быстро оказался.
   -- Угу... -- Ник внимательно выслушал перевод, поднял мячик и сунул его в карман. -- Ну что? Где ход? Ждет нас твой приятель?
   -- Ага. Ждет. Еле его разбудил! Зараза! -- Василий снова ввернул парочку выразительных слов и ткнул себе под ноги. -- Сигай за мной. Попадешь в подземный ход. Темный, но прямой и короткий. Выведет нас на задворки дворца. Я проведу тебя в сад, а муз пообещал отвлечь собак. Ну что? Пошли хату брать, твое величество?
   И исчез. Будто провалился. Хотя, почему "будто"? Ник сделал всего пару шагов и следом за ним ухнул вниз. Даже испугаться не успел, как оказался сидящим на ровном земляном полу. Поднялся и, вытянув руки, беспомощно сделал пару шагов вперед. Темнота здесь оказалась просто первозданной!
   -- С приземлением! -- Чуть в стороне раздался голос домового. -- Вот так и шагай. Только во весь рост не выпрямляйся, чтобы головой о корни не биться.
   -- Здесь еще и корни есть? -- Ник осторожно сделал несколько шагов. -- А я думал, что в замке Пепельного нет деревьев.
   -- Уже нет, -- вздохнул домовой, -- а корни остались!
   Приближение чего-то большого Ник почувствовал за доли секунды до столкновения. На ум пришли непонятные слова. Не раздумывая об их значении, он выпалил их, и ослепленный вспыхнувшим над головой крошечным шариком, едва успел пригнуться, чтобы "не биться о корени", как выразился домовой.
   -- Ух, ты! -- восхитился Василий. Он оказался в паре шагов от Феникса, и теперь стоял подслеповато моргая. -- А магию свою, ты, выходит, не забыл?
   -- В Лукоморье меня учили магии, но то, что приходит ко мне из глубин сознания, не поддается никаким законам мира. -- Ник виновато пожал плечами. Мол, ну, сотворилось такое чудо. И что?
   -- Да ты еще и словоплетом стал... Глубин созна-а-ания! -- Домовой прицокнул языком и протянул. -- Красиво-о-о-о.... Но ни хрена не понятно.
   -- Я тебе потом объясню. -- Никита оглядел узкий, невысокий коридор с потолком, состоявшим из переплетения толстых корней и, пригнувшись, быстрым шагом направился за домовым, невольно удивляясь его скорости. Вроде и не бежит, и ногами длинными не грешен, а догнать никак! За ним и светлячок спешит. Света от него хоть и мало, да яркий. Больно глазам на него смотреть.
   Внезапно ход пошел вверх, стремительно сужаясь, пока не закончился завесой из плотной паутины. Василий обернулся и приложил палец к губам.
   -- Пришли! Гаси фонарь и шагай за мной. Петрович слуг Пепельного может и усыпил, а вот собакам его наливка -- по барабану! Если что, отсюда до Изумрудной башни -- шагов двадцать. -- Домовой приложил руку к груди и залопотал. -- Она должна быть открыта. Как попадешь внутрь, беги по лестнице на самый верх. Сад тот находился на смотровой площадке. Твоя матушка звала его "Сад звездных дней". Если верить Гамаюн, там твои сестрицы сердешные и покоятся!
   -- Так! Никаких "если что"! -- возмутился Ник. -- Вместе пришли, вместе уйдем! Ты меня еще до перехода в Лукоморье отвести должен!
   Василий промолчал. Только посмотрел на него, не то с сожалением, не то с недовольством, и шагнул к преграде. Небольшой нож, оказавшийся у него в руках, разрезал паутину, точно шелковую ткань, открывая взглядам занесенный пеплом двор и серые камни дворцовой стены.
   Домовой шагнул первым в образовавшуюся прореху и исчез. Следом, под серо-оранжевое небо, вышел Никита. Башню он увидел сразу. Она оказалась такой высокой, что вершиной уходила за пепельные тучи. Василий уже бежал к ней и Ник бросился за ним, моля случай или удачу не помешать им, но... все бывает гладко только в сказках.
   Первая пятиглавая тварь словно сверзилась с башни, когда до двери оставалось всего ничего, и встала перед ними, оскалившись всеми пастями одновременно.
   -- Зараза! Унюхала! -- В руках Василия блеснуло лезвие ножа. Впрочем, и домовой, и его оружие казались игрушками на фоне пятиглавого монстра. Вторая собака вышла из-за угла. Не отводя красных глаз и истекая слюной в ожидании поживы, остановилась рядом с первой.
   Как они оказались окруженными пятиглавыми сторожами, Феникс не понял. Твари появлялись словно из воздуха и садились в кольцо, готовые вот-вот броситься на незваных гостей.
   -- Ну, все! Хана нам! Прости, ежели чего! -- Василий шмыгнул носом. -- Или, можем попробовать план "а". Я раню одну и бегу. Стая за мной, и ты в дамках.
   -- Я предпочту план "б". -- Ник на мгновение коснулся висевшего за поясом охотничьего ножа, и отвел руку. Оглядел собак и вдруг хлопнул себя по ноге. -- Феликс! Захир! Ко мне!
   Домовой только покрутил у виска, поглядывая то на пятиглавых тварей, то на Феникса, и тут случилось чудо. Из окружившей их стаи вышли две собаки и, виновато повизгивая, подошли к нему.
   -- Мальчики! Как же я рад вас видеть! -- Ник, уже не опасаясь, принялся гладить ждущих ласки собак. Остальные, видя такой прием, тоже направились к нему. Вскоре Ника не было видно из-за окруживших его собачьих тел.
   -- Ты чего, хозяин, попутал? - Василий кое-как протиснулся к Нику, стараясь не попасть под слюнявые собачьи языки. - Твоих любимых псов сожгли в тот же день, когда ты сбежал! А потом остальных! Это не твои церберы. Это твари Пепельного!
   -- Поверь, это они! Они меня узнали. И не бросили в клетке. Именно они привели ко мне Могилку, когда о моем возвращении еще никто не знал! Да и не узнал бы, пока я в этом, ненавистном облике! -- Ник вновь почувствовал злость и силу, рвущуюся из него. Подчиняясь наитию, он вскинул руки над головой. И вовремя! Из ладоней, точно из лейки, на пятиглавых псов полился огонь, превращая их в огненные статуи.
   -- Да ты еще похлеще Пепельного будешь! -- Не то возмутился, не то восхитился Василий, прижимаясь к Фениксу, и вздохнул. -- Псинок жалко!
   -- Теперь нет! -- Ник почувствовал опустошение, и сел на землю, разглядывая, как его колдовской огонь пожирает лишь иллюзию: черные шкуры и лишние головы собак. Как раскрашивает их тела в огненно-рыжий цвет. Таким, каким он и должен быть.
   -- Твою ж, маму... -- Василий хлопнул по коленям и, не говоря ни слова, бросился к преобразившимся собакам. -- Да вы ж мои хорошие! Живы! Все до одного! Феликс, Зак, Шор, Зехир, Лога!
   И с каждой названной кличкой собаки будто оживали. Точнее просыпались, и бросались ластиться к Нику, к Василию.
   -- Видишь как! Пепельный им цвет поменял, еще по две головы прирастил, и решил что самый умный! А вот фикус ему с маслом! -- Василий потрепал за огненно-рыжие головы бросившегося к нему еще одного цербера. -- Ник, как ты понял, что это они!
   -- Я не понял. Я до сих пор не знаю, кто они и как я их изменил. -- Феникс поднялся, утерся рукавом от слюнявых собачьих ласк и приказал. -- Их нужно увести отсюда. Когда Пепельный вернется, он снова изменит их, и я не уверен, что моя магия снова сможет очистить черноту с их душ.
   -- Да как же не сможет-то? -- удивился домовой. -- Ты же их создатель!
   Ник покачал головой.
   -- Теперь нет. Отведи их к лешему. Они хорошие воины и друзья. Их помощь нам не помешает!
   -- А если... -- Домовой хитро прищурился. -- А если их на время замаскировать? Ведь никто не знает, что они твои церберы. Пусть побудут здесь. Зато у нас будет больше преимущества, когда мы придем за Пепельным!
   -- Боюсь, что на такую маскировку моих воспоминаний не хватит. -- Феникс развел руками, оглядел собак, не сводящих с него преданных взглядов, и направился к башне.
   -- Это я беру на себя! А ты пока поднимайся! -- Услышал он ответ Василия.
   Подниматься! Легко сказать!
   Ник понял, что не так все просто, когда одолел первую сотню ступеней, на второй сотне он перестал их считать, и просто шел, разглядывая в узкие бойницы серо-оранжевое небо. Когда же ступени, наконец, закончились, и он буквально выпал на довольно большую площадку, поросшую самой настоящей травой, то решил, что все вокруг галлюцинация. И эти карликовые деревья, и этот фонтан, и звезды на темном небе без оранжевых туч и вечно падающего пепельного снега.
   В чувство его привел недовольный голос домового.
   -- Вот теперь я точно верю что ты, повелитель, окончательно того.... -- Он повертел пальцем у виска. -- Ты чего пешком-то поперся? Али перехода не увидел? Да вроде и проскочить его нельзя. Сразу между первым и вторым этажом.
   Ник только промолчал. Пусть думает, что хочет! Поднялся с зеленой, густой травы, разглядывая все это невероятное великолепие, и замер, только сейчас заметив три прозрачных гроба, висящие в метре над землей.
   -- Ну? Чего стоишь? Хочешь вернуть себе жизнь -- открывай! -- Василий даже его подтолкнул. Феникс нащупал в кармане ключи и решительно подошел к гробам, вглядываясь по очереди в прекрасные девичьи лица. Одна, с черными, как смоль волосами, вторая с короной из белой как лунь косы, а вот Гамаюн он узнал сразу. Именно такой он и видел ее в безликом призраке. Рыжая, точно оживший огонь. И невероятно красивая.
   Ключ подошел сразу же, приводя в движение скрытый механизм. Крышка щелкнула и плавно поднялась, освобождая пленницу.
   -- Ты на свободе! Просыпайся! -- Ник коснулся ледяной руки сестры и даже перестал дышать, пытаясь уловить пульс, но только тишина была ему ответом. А может надо освободить всех сестер? Он бросился открывать оставшиеся гробы, но даже после того, как все крышки оказались поднятыми -- ничего не изменилось, как бы он ни звал их, как бы ни пытался пробудить. Да еще на ум ни шло не единого нужного заклинания. Точно он их никогда и не знал!
   -- Не получается? -- Василий подлез под руку, и, не удержавшись, погладил по щеке чернявую. -- Алконост. Я ее с детства звал Алей. Добрая, но всегда печальная. Говорила, что судьбу невозможно изменить, и все будет так, как будет. А Сирин, словно ее противоположность, всегда была веселой! А какие песни сочиняла-а-а! Ноги сами в пляс шли! Близнецы, а такие разные! Неужто, не получится их оживить?
   -- Получится! -- Раздался позади писклявый голос. -- Тока для этого их надо как следует, это... как его... о! напоить!
   Феникс обернулся, разглядывая парящего на самых настоящих крылышках кудрявого мужичка, ростом чуть поболе Василия. Одет он, оказался, в изрядно поношенный хитон, к тому же уляпаный разноцветными брызгами. На ногах, совершенно сбивая с толку, красовались лапти.
   -- Чего вылупился? Муза никогда не видал? А, между прочим, я у этих барышень, -- "наглое крылатое нечто" кивнуло на гробы, -- советником состоял! И они меня любили и к советам моим прислушивались, потому что я пил... -- тощий смущенно икнул и поправился, -- то есть пел много! А песня -- что? Пра-а-авильно! Нам пить и жить помогает! Только ты один, красавчик, прости господи, не от мира сего был, как и сейчас! И за что тебя все любили -- не пойму до сих пор! Творитель, тоже мне! Неужто, не знаешь, что убитых магией Пепельного можно отморозить тем же путем, каким он их и убил?
   -- Не знаю. -- Ник нахмурился. Не то чтобы его напрягала разница в отношениях: какой-то пьяница в тапочках ему будет нотации читать, в то время как другие, которых он тоже не слишком-то помнит, мнят его чуть ли ни мессией! Его напрягало другое. А именно... откуда это... "нечто" знает, как бороться с магией Пепельного? Именно этот вопрос он ему и задал: -- А ты откуда знаешь? Все что касается Пепельного скрыто в книге Страха, а ее еще, поди -- найди!
   -- И искать не буду! Мне этот дурень -- Веха, еще при своей жизни надоел! -- фыркнул муз, и устав махать крылышками приземлился на травку. -- Мало того -- ни единой собственной идеи, только мои под диктовку писать и умел! Так еще и авторство притырил! Говорил же ему -- давай продадим, а гонорар поделим, так нет! Все боялся чего-то... ну и добоялся!
   -- Значит, это ты поведал летописцу о слабых сторонах Пепельного? -- Ник не знал радоваться ему или огорчаться. -- А как ты о них узнал?
   -- Как-как -- очень просто! Понаблюдал, сделал выводы, а когда этот "активный социопат" меня достал, я решил все о нем рассказать людям. Думал, может до тебя эта весть дойдет, да только, как выяснилось, с тебя как с козла -- молока! То амнезия, то пофигизм, а то любовь... нечаянно нагрянет!
   -- Значит, ты эту книгу помог написать, чтобы я понял, как убить Пепельного?
   -- Убить или победить.... Тут точность в определениях нужна.... -- вздохнул муз и принялся закрывать крышки гробов. -- А сестриц твоих мы перенесем подальше отсюда, пока не добудем лекарства, способные помочь нам в этом горе. Жаль, что достать эти снадобья очень трудно, ведь оживить принцесс может только эликсир жизни и зелье смерти. Одно из них точно когда-то находилось в мире мертвых, вот только там оно сейчас или нет -- не подскажу. Неплохо было бы Ворона спросить, да без платы он не ответит...
   -- Ворон? Мир мертвых? Там находится зелье смерти? -- затормошил его Феникс, но тот не ответил, затянув едва слышно заунывное заклинание.
   В это время Василий принялся творить переход. В открывшуюся щель пространства, Ник разглядел озеро и лапы корявых елок на фоне рыжего неба. Муз вдруг взмахнул руками и принялся дирижировать в такт неслышной музыки, и стеклянные саркофаги, повинуясь магии, принялись один за другим подниматься в воздух и исчезать в переходе. Когда исчез последний гроб, до Ника дошло, что же царапнуло его в рассказе их неожиданного помощника.
   -- Постой! -- Ник отчаянно потер лоб. -- Пепельный знает о существовании книги Страха! Он приходил ко мне, когда я был в клетке. Он искал ее. Но вот вопрос: откуда он о ней узнал?
   -- От верблюда! -- буркнул муз и взлетел.
   -- Это ты рассказал ему?! -- У Феникса зачесались кулаки. -- И пока он ищет твое творение, ты здесь царь и бог?
   Муз, чуя неладное, на всякий случай подлетел поближе к переходу:
   -- Допустим. Мне же тоже тут надо как-то выживать, пока ты, повелитель, дурью маешься, вместо того чтобы подданных выручать!
   - А почему он не узнал у тебя, весь тот компромат, что ты о нем собрал?
   - Так меня еще поди, найди.... Я кому хочу, тому и являюсь, а Пепельный ты, или Огненный - мне до лампочки!
   И, сделав, "мертвую петлю", исчез.
   Ник обернулся к Василию. Тот, понимая, что "неладное" вот-вот произойдет, искренне помотал головой.
   -- Не-не-не, хозяин! Я с тобой! Да ты его не слушай! Он когда пьяный -- буйный. А так -- душа компании! Мировой мужик! За все песни и сказки в ответе!
   -- Ладно. Зелье смерти я добуду. Не знаю как, но я сделаю это. По крайней мере, я точно знаю, где его искать! -- Как бы сделать, чтобы его голос звучал уверенно, чтобы от событий сегодняшнего дня не пухла голова? И взволнованно не бухало сердце: только бы не опоздать! -- Теперь поговорим о том, как и где мне раздобыть эликсир жизни?
   -- Ты об этом даже голову не грей! Мы что-нибудь придумаем! -- замахал руками Василий.
   -- А этот раритет точно не в царстве Пепельного?
   Домовой подумал и для достоверности потряс головой.
   -- Не! Точно нет! Раньше была сказка о живой воде, что течет в поднебесном городе, но... это сказка. Скорее всего, все гораздо менее пафосно. Единственное, что смогло бы нам помочь в поиске этого напитка -- книга, которую ищет твой враг.
   -- Книга Страха?
   -- Точно. Там все это есть...
   -- А значит и твой пьяница-муз знает! Это же он помогал вдохновением летописцу!
   -- Не все так просто, Феникс. -- Василий развел руками. -- Музы только обеспечивают творцов образами, вдохновением и желанием что-то создавать.
   -- Значит, выход один: я должен встретиться с Василисой, а еще поговорить с Мафаней! -- Ник шагнул к домовому. -- Перемести меня в Лукоморье!
   -- Извини, батюшка, -- Василий вдруг исчез и появился в нескольких шагах от него, -- но в этом я тебе не помощник! К тому же переходы в Лукоморье я строить не умею, а где есть построенные -- не знаю. Пойдем к Могилке, что-нибудь придумаем!
   -- Стой! То есть, как не умеешь? Как не знаешь?! Ты же обещал? -- Никита принялся наступать на малорослика. -- А если даже так, веди того, кто знает!
   Тот принялся отступать, просяще блея:
   -- Пойдем домой, хозяин! Я так давно тебя жду! И все ждут! Там все вместе и покумекаем!
   -- Я должен помочь Василисе и сестрам! -- рявкнул Никита, равнодушно отметив золотистое сияние, вспыхнувшее вокруг него защитным ореолом. -- Неужели ты думаешь, что я буду сидеть под болотной кочкой и "кумекать"?!
   -- Ну и оставайся! -- выпалил Василий и, прежде чем окончательно исчезнуть, уже более спокойно заявил. -- Когда насидишься тут, возвращайся. Только не задерживайся. Скоро слуги Пепельного проснутся. Выйдешь из замка так же, как и вошел. У стены тебя подберет Лешак.
   Секунду Никита тупо таращился на пустой сад. Предали! Его предали!!! Все изначально было подстроено! Даже среди друзей он -- пленник! А может, все это интриги Пепельного?
   Гнев вырвался наружу, одевая его в сполохи огня. Ну, уж нет! Он больше не будет пленником ни у врагов, ни у друзей! Нет перехода? Будет!
   Перед глазами возник образ Василисы, привязанной к какому-то жертвенному камню. С губ сорвалось уже знакомое заклинание, и ткань реальности разорвалась, выпуская его в звездную ночь.
   Книгу можно приобрести здесь: http://www.labirint.ru/books/522358/
   Читайте о подробном похождении героев в первой книге: "Как выйти замуж за Феникса". Татьяна Форш.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"