Форум Альтернативной Истории : другие произведения.

Крымская война (Миры Звягинцева)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Авторам не дают покоя лавры Василия Звягинцева и по их воле в прошлое отправляется группа прогрессоров. Новая попытка "переиграть" Крымскую войну.

Крым - Звягинцев

  
   Турецкая Республика, Константинополь,
   рейд югороссийской военно-морской базы "Нахимов",
   лайнер "Валгалла", 15 октября 1924 г.
  
   В последний момент всё переменилось. Из Москвы вышел на связь Левашов и предупредив, что у него серьёзный разговор к Шульгину, попросил в течении двух часов подождать его.
   Шульгин, недовольный непредвиденной задержкой, вызывающей изменения в планах, вычурно выругался - досоветский русский язык был в этом отношении гораздо богаче и озвучил принятое только что решение:
  -- Как это всё некстати... Ну, да, ладно, Михаил Фёдорович, я задержусь, а Вы отправляйтесь и начинайте подготовительный этап операции без меня. Хорошо?
   Басманов невозмутимо кивнул. Волноваться было не из-за чего - операцию готовили месяц и к участию в ней были привлечены лучшие из полевых агентов Андреевского братства. Но Шульгин заметно нервничал. Интуиция этого человека часто вызывала восхищение Басманова - опасность или появление непредвиденных проблем Шульгин предчувствовал за много ходов вперёд. Нервозность одного из вождей братства смутила Басманова, но он постарался не подать вида и успокоить своего куратора:
  -- Александр Иванович, всё будет хорошо. Без Вас операцию начнём только в крайнем случае.
   Шульгин ободряюще улыбнулся и хлопнул генерала по плечу.
  -- Отлично. Я передаю Вам гомеостат и все свои полномочия, - с этими словами Шульгин снял браслет с руки и передал его Басманову: - руководите операцией сами. Если я не успею к назначенному сроку - начинайте действовать без меня.
   Соратники пожали друг другу руки. Несмотря на бодрое лицо Шульгина, Басманов чувствовал, что его что-то гнетёт. Он взглянул ему в глаза и увидел в них смертную тоску. Басманову приходилось видеть такой взгляд на фронте у людей, которые знали, что больше никогда не увидят своего собеседника.
   Из всех вождей братства Шульгин нравился Басманову больше всего. Александр Иванович выделялся из них простотой в общении, умением находить общий язык с разными людьми, доходчивостью своих объяснений, способностью, что называется "зажечь" людей - то есть всем тем, что ценят подчинённые в настоящих отцах-командирах. По идее, из пришельцев по своему духу именно Берестин должен был быть ближе всех к Басманову - всё-таки они оба были кадровыми офицерами, но получалось наоборот - Алексей Николаевич отталкивал от себя холодной неприступностью и высокомерностью. "Плохо будет если с Шульгиным, что-нибудь случится" - подумал Басманов: - "Плохо и для Югороссии, и для Андреевского братства". Но вслух он ничего не сказал.
   Басманов застегнул получше браслет и поднял саквояж со снаряжением, после чего подошёл к рамке портала внепространственного перехода.
   Шульгин встал к пульту и быстро выставил настройки координат. За бортом "Валгаллы" бушевала непогода, но на самом лайнере она практически не ощущалась.
  

******

   Басманов в первые секунды не понял, что с ним произошло. Сделав шаг в сторону панорамы читинской явки - квартиры инженера Борисова, он приготовился наступить на мягкий ковёр персидской работы, которым был устлан пол гостинной резидента, но вместо этого генерал ощутил под ногой пустоту, и мгновенно потеряв равновесие, рухнул вниз. Машинально зажмурившись (он с детства не любил высоты, поэтому в своё время и отказался от карьеры артиллерийского корректировщика в воздухоплавательном отряде), Басманов приготовился к сильному удару о твёрдую поверхность.
   Водная стихия, в которую он попал, ошеломила его. Отчаянно барахтаясь в обжигающей холодом воде, он открыл глаза, кругом вздымались морские волны. Горькая соль на губах подтвердила его предположение, что он попал именно в море, а не в озеро. Попав в воду, он сразу выпустил ручку саквояжа и тот мигом пошёл на дно. Попытавшись, правда, неудачно, рассмотреть в какой стороне берег, Басманов принялся раздеваться - обувь и намокшая одежда стесняли его движения и создавали дополнительный вес. Пальто, пиджак и ботинки удалось легко сбросить, но брюки вызвали сильные затруднения. Намокшие штанины, облепив ноги, никак не хотели сниматься и Басманов здорово измучился, стягивая их с себя. Борьба с брюками здорово вымотала генерала, вдобавок, он наглотался морской воды. Усталость всё сильнее наваливалась на него и он стал отстранёно думать, что ему уготована глупая смерть - утонуть в морской пучине, запутавшись в своих собственных штанах. Стоило ли для этого пройти две войны, самые кровавые за всю историю человечества, чтобы вот так вот глупо погибнуть. Попутно он думал, что в море гораздо легче тонуть, чем в пресной воде.
   Вдруг Басманову показалось, что он слышит чей-то крик. Он встрепенулся и усилив борьбу с водной стихией, закрутил головой в разные стороны. Крик снова повторился, на этот раз гораздо ближе, чем в прошлый. Наконец, Басманову удалось разглядеть человеческую голову, мелькавшую среди волн совсем рядом. Вскоре этот человек оказался возле Басманова.
  -- Держишься?! - крича, спросил он Басманова.
   "Русский - это хорошо" - подумал генерал и честно признался:
  -- Едва.
  -- Что?!
  -- Едва держусь!
  -- Разделся?!
  -- Почти! Брюки не могу снять!
   Человек, набрав воздуха, нырнул и Басманов почуствовал, как сильные ловкие руки
   стягивают с него запутавшиеся штаны. Несколько секунд и ноги Михаила освободились от нечаянных пут.
   Неожиданный спаситель шумно вынырнул и набросив басмановские брюки на шею их хозяина, прокричал:
  -- Держи! Расправь поудобнее, чтоб не мешали! До берега тут не далеко, так что они ещё пригодятся!
   Таким же образом на шее спасителя находились его собственные штаны. Появление
   нежданного товарища и его помощь придали Басманову новые силы и он забарахтался с удвоенной энергией.
   Выбравшись на берег, Басманов совершенно выбился из сил. Он постарался подальше отползти от волн, обрушивающихся на берег, и рухнул на прибрежную гальку. Было довольно-таки прохладно, но генерал не обращал на это внимание, он тяжело дышал, сплёвывая горько-солёную слюну.
  

*****

  
  -- Где я? - спросил едва двигая пересохшими от морской воды губами Басманов.
  -- Где, где... На европейском берегу Мраморного моря, где ж ещё! - жизнерадостно отвечал ему товарищ по несчастью: - А Вы где хотели оказаться? На побережье Финского залива?
   Басманов внимательно всмотрелся в лицо собеседника. Оно показалось ему очень знакомым. Генерал стал напряжённо вспоминать где он мог видеть этого человека. Ответ находился где-то совсем рядом, но Басманов никак не мог догадаться (найти его). Внезапно его обожгла мысль: "А вдруг это провокация?". Константинополь не смотря на упешную работу ведомства Кирсанова был наводнён агентами всевозможных иностранных разведок, да, и большевистской тоже.
   Басманов решил действовать напрямик:
  -- Позвольте полюбопытствовать: кому обязан своим чудесным спасением?
  -- Да, полно-те, сударь! Что за слова высоким штилем? Вы бы и сами выплыли... Вижу в Вас благородного человека, давно не общался с такими людьми... - спаситель Басманова резво вскочил и галантно поклонившись, приподнял воображаемую шляпу, произнёс: - Позвольте представиться, Басманов Михаил, в прошлом старший лейтенант российского императорского флота.
   Для Басманова это прозвучало, как гром с ясного неба. Не так уж была распространена в России эта фамилия, чтобы можно было встретить в Турции своего однофамильца, да ещё и тёзку (Михаила). В эту секунду он сильнее уверился в том, что произошедшая встреча является ничем иным, как тщательно спланированной провокацией.
   Неожиданно, посмотрев поверх своего спасённого товарища, Басманов-моряк выругался:
  -- Что за чёрт! Это что за фантсмагория! - и стал недоумённо озираться по сторонам.
   Басманов невольно последовал его примеру и осмотрелся по сторонам. Босфор и Мраморное море, город, окраины которого давно убежали от берега, минареты, путаницы кривых и узких улочек, взбирающиеся на крутые прибрежные холмы. Вроде всё тот же султанский Константинополь, сохранивший явные черты средневековья и в двадцатом просвещённом веке. Но что-то было не так, а что Михаил никак не мог понять.
  -- Да, что-то здесь не так... Только что?
  -- Да, Вы в море посмотрите! - раздосадованно вскричал старший лейтенант.
   Басманов посмотрел в море и понял, что ему показалось несоответстующим действительности. Вместо линкоров Черноморского флота, ржавеющего корпуса разоруженного "Гебена" и нескольких десятков больших грузовых пароходов на рейде темнели силуэты сотни парусных кораблей различных размеров. Были и пароходы, но старомодные, с коптящими высокими трубами и движателями в виде больших колёс сзади или с боков.
  -- Что это такое? Да, полчаса назад перед началом шторма всё было по другому... ничего не понимаю! - высказался в слух поражённый увиденным моряк.
   Генерал Басманов всё понимал и ничему не удивлялся. Случилось то, чего он боялся каждый раз, когда входил в портал внепространственного перехода - он попал в другой Мир.
  
  

*****

  -- Слушай лейтенант! А как случилось, что ты на флот подался?
  -- Ха! Я как раз хотел спросить, чего это тебя в артиллерию понесло!
  -- Ну, меня-то понятно! Ты с отцом в Севастополе на открытии панорамы был в 1905?
  -- Был! И как раз там-то и решил моряком стать!
  -- Вот как? А я как раз там решил стать артиллеристом!
   Басмановы посмотрели друг на друга и в один голос сказали:
  -- Очень интересно!
  -- Ты, помнишь, отец про деда рассказывал? Еще на полотне показывал, будто это он нарисован?
  -- Ну да!
  

*****

   Чёрное море, у берегов Турции,
   4 ноября 1853 г.
  
   Пароходо-фрегат "Бессарабия" под командованием одного из лучших молодых черноморских командиров капитан-лейтенанта Щеголева вторую неделю находился в крейсерстве у берегов Турции в составе эскадры вице-адмирала Нахимова и вёл напряжённую боевую работу. Выполняя указания командующего эскадрой, он осуществлял разведку у анатолийских берегов, опрашивал нейтральные и купеческие турецкие суда, буксировал парусные корабли эскадры и осуществлял связь с русскими портами и прежде всего с главной базой - Севастополем.
   "Четвёртого ноября в десять часов утра, - записано в шханечном журнале "Бессарабии", - проходя под кормой флагманского корабля, получили словесное приказание от адмирала: идти и опросить чужие суда". Выполняя приказ Нахимова, русский пароход отделился от эскадры и направился на зюйд-зюйд-вест.
   Вскоре моряки "Бессарабия" догнали и опросили в море два купеческих парусных судна, а вскоре обнаружили на горизонте пароходный дым. Капитан-лейтенант Щеголев приказал следовать навстречу неприятельскому пароходу. Оценив обстановку, он решил впервые на паровом судне применить маскировку, чтобы дезориентировать противника: на "Бессарабии" поставили все паруса и специально закрыли ими трубу. Издали русский пароход можно было принять за парусник. Цель маскировки была достигнута: турецкий пароход, не предполагая встречи с русским паровым судном, продолжал сближаться с ним. Когда неприятельский пароход, а это был "Меджари-Теджарет" начал подходить к траверзу "Бессарабии", на русском пароходе убрали паруса, дали машине полный ход и легли на курс сближения. "Подойдя к гонимому пароходу на расстояние пушечного выстрела, - записано в шханечном журнале "Бессарабии", - пустили по нему два ядра; по второму выстрелу он лег прямо в берег". Турецкий пароход спустил флаг. Капитан-лейтенант Щеголев приказал прекратить огонь. На вражеский пароход была отправлена абордажная партия во главе с мичманом Валуевым.

*****

  -- Ваше благородие, на пароходе задержали двух подозрительных человеков. Сами кочегарами у турков, но сказываются русскими. По-нашему вроде говорят, но как-то не по-русски всё равно. Господин мичман приказал их к Вам доставить, - унтер-офицер Потапов, сделав доклад командиру, стал ждать дальнейших распоряжений.
   Командир ответил не сразу. После минутного разрешения он сказал:
  -- Хорошо давайте их сюда. Но на всякий случай, возьми с собой пару матросов покрепче, пусть присмотрят за ними.
  -- Будет исполнено, Ваше благородие!
  

*****

   К командиру привели двух мужчин явно не турецкой внешности, на греков или болгар они были тоже мало похожи. Оба высокие, очень похожие друг на друга внешностью, только один чуть поплотнее и более холёный, второй похудее и более потрёпанный жизнью. Капитан-лейтенант внимательно осмотрел подозрительных единоверцев. Нет, внешне они, конечно, не отличались от моряков "Бессарабии", но их поведение и повадки действительно выдавали в них иноземцев. "Чорт их знает, может и взаправду не врут и на самом деле добираются на историческую родину с чужбины, чтобы в трудный час поспособствовать своему Отечеству" - подумал командир пароходо-фрегата: - "В случае же если они шпионы, пусть разбираются штабные в Севастополе, а мы уж покараулим их до прибытия в порт."
   Приблизившись к Щеголеву, они чуть наклонили головы в знак приветствия. Первым заговорил здоровяк.
  -- Ваше благородие, мы русские по происхождению, потомки старинного боярского рода Басмановых, в недалёком прошлом офицеры американской республики Тексас. С известием об угрозе войны нашему историческому Отечеству со сторону объединившихся европейских держав мы оставили военную службу и решили вернуться в Россию, чтобы с оружием в руках защищать родину предков.
   Сказать, что капитан-лейтенант Щеголев не удивился, было бы нечестным. Конечно же он удивился, но не тому, что бывшие соотечественники решили веруться в своё Отечество и принять участие в грядущей войне, а тому, что они были из далёкой и неведомой Америки, в которую он между прочим, будучи кадетом младших классов Моского Корпуса мечтал убежать и стать таким же известным моряком, как адмирал Поль Джонс. Он удивился, но вида не подал.
  -- Чем Вы можете удостоверить свои слова?
   В разговор вступил худощавый "американец".
  -- Ваше благородие, к сожалению, барка на которой мы добирались из Мессины в Измир была взята на абордаж пиратами и после разграбления сожжена. Мы остались без имущества и бумаг. Все члены экипажа и немногие пассажиры - наши товарищи по несчастью были высажены на один из Кикладских островов. Только благодаря радушию и всепомощи местных жителей нам довелось добраться до Эрмуполиса на Сиросе. Там нам удалось устроиться кочегарами на английский пароход и через месяц добраться до Стамбула, где мы прождали две недели пока подвернулась возможность попасть на пароход, идущий в Варну. Нам здорово повезло, что Вы захватили именно этот пароход, а то нам пришлось бы добираться в Россию через Болгарию и Дунайские княжества.
   Капитан-лейтенант отметил про себя, что "американцы" говорят по-русски совершенно свободно и вроде бы совершенно правильно, но... какие-то особенности произношения и стиль речи всё-таки выдавали в них людей, живших ранее не в России. Рассказ неожиданных гостей был очень интересный и вполне похожий на правду, но всё-таки верить просто так на слово сейчас было бы неправильно. Щеголев решил проверить собеседника.
  -- Как называется остров на который Вас высадили?
  -- Перенедос, это около пяти миль на зюйд-вест от Фолегандроса.
  -- Как назывался английский пароход на котором Вы ходили в Эгейском море?
  -- "Тайнмут", порт приписки Сандерленд, компания "Барнсуик и братья", каботажные рейсы Афины-Фетхие, Фетхие-Салоники, Салоники-Измир и последний раз в Стамбул.
   Худощавый "американец" отвечал чётко и профессионально. Командиру "Бессарабии" это понравилось, но в то же время ему стало даже неудобно за учинённый допрос. Напоследок он решил уточнить ещё один интересующий его вопрос.
  -- Вы моряк?
  -- Точно так. Первый лейтенант военно-морского флота Республики Тексас. В последней должности помощник командира военного порта Галвестон... Ваше благородие мы имеем желание сообщить Вам, как представителю русского командования, сведения очень большой важности: союзники в соответствии со своими коварными планами сосредотачивают на Черном море огромные силы своих флотов. Нам удалось узнать, что уже на сегодня союзная эскадра насчитывает около девяноста боевых кораблей, из которых больше половины паровые и три сотни транспортов. Из кораблей: свыше тридцати линейных, в том числе новейшие винтовые и пятьдесят фрегатов. Экспедиционный корпус англичан и французов скоро будет увеличен до шестидесяти тысячи человек и высажен в районе Варны.
   Капитан-лейтенант, конечно же, знал, что союзники сосредотачивают большие силы в Турции для войны с Россией, но услышанные цифры его потрясли.
  -- О, Боже! Силы их флота превосходят наши почти в три раза! Вас нужно срочно доставить к командующему эскадрой.
  

*****

   Капитан-лейтенант Щеголев, приняв решение, успокоился и сообщил американским добровольцам:
  -- Хорошо, господа. Мы доставим Вас к командующему эскадрой, а он уже с Вами разберётся. Пока же я Вас прикажу разместить в одной из кают, и не обессудьте, поставлю к двери караул, время нынче военное.
   "Американцы" поспешили рассыпаться благодарностями. Командир пароходо-фрегата кивнул, в знак того, что принимает похвалу, и спросил невзначай:
  -- А как Вас величать, господа?
   Тот, что покрепче был, попытался щёлкнуть голыми пятками и энергично кивнул головой.
  -- Басманов Михаил Фёдорович!
   Второй несколько замешкался и был вынужден представляться вслед за своим спутником.
  -- Басманов... Алексей Фёдорович...
   Первый "американец" с удивлением посмотрел на второго.
   Капитан-лейтенан задал им резонный вопрос:
  -- Так Вы что братья?
   Басмановы переглянувшись, рассмеялись. Более сухощавый из них, представившийся Алексеем, поспешил успокоить командира пароходо-фрегата:
  -- Родные братья, господин капитан-лейтенант... к тому же близнецы.
  

*****

  -- Ты чего это Алексеем назвался? - спросил Басманов-артиллерист Басманова-моряка.
   Тот хмыкнул.
  -- А что Вы прикажете делать, Ваше превосходительство? Вы же первым успели назваться нашим общим именем, а что мне оставалось делать? Назваться ещё одним Басмановым Михаилом Фёдоровичем, тогда бы нас точно бы посчитали лазутчиками противника. Вот и пришлось представиться Алексеем.
  -- И то верно! Что ж мы раньше этот вопрос не сообразили? Хорошо, что ты не расстерялся. - похвалил артиллерист моряка: - А почему именно Алексеем?
  -- Друг у меня был - Алексей Макаров, вместе с ним Морской Корпус заканчивали, а потом в гражданскую на одном бронепоезде воевать пришлось - под Курском он мне жизнь спас, а сам не уберёгся, погиб.
  -- Понятно. Ну, что ж всё правильно, всё равно рано или поздно одному из нас пришлось бы выбирать другое имя. Молодец, быстро сообразил... Алексей.
  -- Теперь это имя будет моим, наверное, на всю жизнь. Хорошо, что от неожиданности не назвался Дормидонтом или Евлампием.
  -- Да, что этот момент мы совершенно опустили при обсуждении наших планов. Но, как ты лихо сыпал названиями и именами, в выдержке тебе не отказать - сам придумал?
  -- А я почти и не придумывал, я ж в тех местах ходил на "Аскольде", когда мы помогали союзникам Галлиполи штурмовать.
  

*****

   Через несколько дней "Меджари-Теджарет" был доставлен в Севастополь как первый трофей Черноморского флота. Моряков "Бессарабии" приветствовали как триумфаторов. Благодаря мастерству и находчивости русских моряков эскадры Нахимова была одержана первая победа на море в Крымской войне.
   По прошествии нескольких дней после прибытии "Бессарабии" в Севастополь стало известно, что на следующий день после захвата "Меджари-Теджарет" русские моряки одержали ещё одну победу. Пароходо-фрегат "Владимир" под командованием капитан-лейтенанта Бутакова после длительного ожесточенного боя взял другой турецкий корабль - египетский десятипушечный пароход "Перваз-Бахри". Это был первый в истории бой паровых кораблей, в ходе которого ученики Лазарева продемонстрировали высокую боевую выучку и превосходство своей тактики.
   Небезынтересно было узнать и то, что в это же время паровые суда турецкого флота использовались крайне неумело. Девятого ноября у берегов Кавказа произошел бой, весьма характерный по соотношению сил: три турецких паровых судна под командованием английского капитана турецкой службы атаковали одно русское парусное судно. Несмотря на подавляющее превосходство сил, противник потерпел поражение, отступив с двумя значительно поврежденными кораблями. Уже эти первые боевые столкновения на Черном море с участием паровых судов наглядно показали, что уровень тактики иностранных флотов не соответствовал уровню развития оружия и техники.
  

*****

  -- Слышь Михаил? А может быть грохнуть Меньшиков на Альме? Шальная пуля мол... Я смогу, штуцер достану. Ты не помнишь где его ловчей подстрелить?
  -- Грех такой на душу возьмешь? - Убить - да, но не насмерть!
  -- Ну, хорошо, союзнички все равно попрут в Балаклаву - деваться им некуда, жрать-то что-то надо. Встретим их на Мекензиевых горах, дадим бой и отойдем на Бахчисарай. Это их еще на неделю тормознет.
  -- Именно, нам бы потом не ввязываться в драку, без атаки на Балаклаву конечно не обойтись, но вот Инкерман нахрен не нужен.
  -- Ты знаешь, а ведь если мы дадим бой на Мекензиевых горах - все остальное уже наперекосяк пойдет!
  -- Все, да не все! Шторм-то останется!
  -- Кстати о шторме, ну допустим уговорим мы Нахимова пароходы увести, а как ты ему сообщишь, что пора возвращаться?
  -- Сделаю ему радио!
  -- Как?
  -- Как-как! Руками! Сделаю по схеме Попова на когерере.
  -- На каком хере?
  -- Ах, ты краб сухопутный! На собственном! Вам что курс связи не читали?
Когерер - трубка с железными опилками!
  -- А! Вспомнил, но ведь она и принимает-то верст на 20?
  -- На сорок, может и больше, если антенны передатчика и приемника повыше поднять.
  -- Да пусть даже на 100, все равно не достанет!
  -- А и не нужно! Приемник Попова может и как грозоотметчик работать, увидят что гроза кончилась, и подойдут к зоне связи. А мы казачков вдоль берега пустим и посмотрим кто где есть, опять же и оптический телеграф работает. Можно, конечно, в Николаев сгонять, там уже к ноябрю должны завести аппараты для телеграфа, если выпросить или стащить пару-тройку - можно из их деталей приемник и передатчик получше собрать. И еще в схему Попова можно телефон на прием поставить - на слух чувствительность выше!
  -- Телефон-то ты откуда возьмешь?
  -- Нет ну ты, что? Вас в Михайловском чему учили - только как кобылу запрягать? Телефон - это электромагнит с железной мембраной, намотай проволоки на два конца согнутого гвоздя, да железку тонкую в торец приложи - вот тебе и телефон! Так, что все 150 верст выдадим!
  -- Господин СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ! Вы забываетесь, что разговариваете с генералом! - артиллерийский Басманов улыбнулся - был у нас курс связи, но сам понимаешь...
  -- Извините ВАШЕ превосходительство! Был не прав! Молодой исправлюсь. - морской Басманов развел руками...
  -- Слышь, превосходительство, а ты где так мордобитию-то научился? Вроде как генералу ни к чему?
   Генерал Басманов усмехнулся.
  -- Расскажу как-нибудь, это история длинная. Я вот чего думаю. Набрать казачков-пластунов, еще ребят-охотников из флотских - Кошку, Тищенко, в отдельную команду, да погонять их, потренировать. Мы же там шороху устроим! Кстати где ты батареи возьмешь для радио? Или опять проволоку мотать будешь? Да! А проволока откуда?
  -- Есть у них и батареи и проволока, мины-то они электричеством подрывали! - морской Басманов задумался: - вот только с изоляцией помудрить придется... 
  

*****

  -- Ну, хорошо, - сказал Алексей: - Но мы же знаем, что и как будет происходить! Мы можем вмешаться и изменить ситуацию, выиграть всю кампанию.
  -- Понимаешь Алеша. Победа в этой войне оказалась скорее в головах, чем на поле боя. Ты вспомни, когда наши оставили южную часть Севастополя?
  -- В конце августа по старому стилю.
  -- Правильно! А когда мы Карс взяли?
   Алексей задумался.
  -- Вот черт, не помню точно, но вроде позже?
  -- А-а-а! Чему вас, килек, в ваших морских корпусах учат!? - Михаил хохотнул. - То-то и оно что позже! 16 октября его взяли! Вот и возникает вопрос: кто - победил-то? Омер-паша с войсками удрал к Трапезунду. Анатолийская армия турков кончилась. У нас на юге и западе более 600 тыс. армии, не считая тех, что на кавказской и черноморской линиях, за ними многочисленные резервы и ополчения. Вот и получается, что победили они в газетах! Да так, убедительно, что даже наши славянофилы согласились. Французам и англичанам на турков, сам понимаешь, глубоко плевать было!
  -- Да, пожалуй, - согласился Алексей. Если подумать, то ведь получится, что и большевики точно так же власть взяли - кинули лозунг в газеты "долой войну"- народ и купился, а война еще на четыре года, да как бы не страшней чем с немцем. Пропаганда. Так что же делать?
  -- Что делать? - вечный вопрос, ты еще спроси "кто виноват?" - вздохнул Михаил. - Что у вас после Каховки было?
   Алексей вздохнул вслед за "братом"
  -- Что было? Красные ворвались в Крым, перевешали, перестреляли офицеров, да что офицеров! Там такое творилось! Вспомнить страшно... - Алексей поморщился.
  -- Вот! А у нас появилось несколько человек, с деньгами, с новым оружием, набрали таких как я батальон, натренировали, - и вмешались мы в Каховский бой в нужное время в нужном месте. Все! Остановили красную заразу. Дальше, конечно, снова пришлось с теми же союзничками бодаться, но уже больше не пулями, а деньгами, да газетами. - Михаил задумался вспоминая.
  -- Но у нас-то ни денег, ни газет - улыбнулся Алексей.
  -- Верно! Но головы-то при нас, и наши знания - тоже, - улыбнулся и Михаил.
  -- Ну и опять же: что делать?
  -- Думать! Время есть. А пока давай спать.
  

*****

  -- Послушай, Миш! А если все-таки как-то подбить Корнилова флот вывести да бой дать союзникам пока они перегруженный идут?
  -- Не даст Меншиков! Да и боятся многие флот потерять и не верят, что в Крыму высадка будет.
  -- Ну, хорошо, а если посоветовать заранее занять позиции и сорвать высадку в Евпатории?
  -- Угу! А союзнички хоть и не могут договориться, но вовсе не дураки! Развернутся и в Баклаклаву! А мы пока армию переведем, они уже и город займут! А то, просто уйдут на Одессу!
  -- А может на Альме чего сделать удастся? Меньшикову посоветовать...
  -- Ты еще Николаю Павловичу сходи - посоветуй! Ты пойми, Алексей! Нас ведь и так чуть не за шпионов считают. А тут еще и за сумасшедших принять могут.Нет! Мы с тобой пока пешки на второй линии и красивой комбинации провернуть не удастся. Но две связанные пешки в центре - это страшная сила. Так что нам пока нужно в центр двигаться потихоньку, позиции завоевывать, а, накопив позиционное преимущество, можно и в ферзи пробиться. А пока перестать беспокоиться, и начинать завоевывать друзей и влиять на людей.
  -- ??? - Алексей недоуменно посмотрел на брата.
  -- Довелось мне такую книжечку почитать, одного американца, - ухмыльнулся Михаил, - много в ней интересного.
  

*****

  -- Вот ведь какая штука получается. - Начал Михаил. - Как только мы первый раз серьезно вмешаемся - все, считай, что мы больше ничего не знаем! И все наши преимущества их этого исходящие закончатся!
  -- Тут ты не прав, - ответил Алексей, - все, да не все. Есть вещи, на которые даже мы повлиять не можем.
  -- Например?
  -- Например холера, например отсутствие железной дороги, погода в конце - концов! Кстати! Помнишь шторм в ноябре, что союзникам учинил? Алексей аж подскочил.
  -- Смутно! Потрепало их - помню. Без зимнего обмундирования вроде остались?
  -- А-а-а! Пехота! Они больше тридцати кораблей потеряли! У них и так со снабжением проблемы были, а тут вообще - перед зимовкой. Вот бы еще раз склады в Варне пожечь - передохнут союзнички-то? А? - Алексей аж потер руки. Думаем дальше!
  -- М-да, мысль не плоха, - согласился Михаил.
  

*****

  -- Ну, придумал что? - Алексей посмотрел на брата. - Вижу - ерзаешь!
  -- Да! Есть момент, когда можно вмешаться. Это когда Меншиков на Бахчисарай пойдет! Задержать выход часа на четыре, тогда наш авангард прямо во фланг колонны союзников упрется. Так-то он проскочил, англичане только хвост меншиковского обоза прихватили. А тут! Представляешь?
  -- Ого! - А ведь так можно на недельку поход до Балаклавы союзников завернуть?
  -- Именно! Им придется на Бахчисарай повернуть, назад они не пойдут - воды у них нет. Как вот только Меншикова задержать?
  

*****

  -- Тяжко нам без денег авторитет завоевывать будет. - Алексей встал, разминая руки-ноги. - Можно кой-чего сделать, я тут подумал, но материалы покупать придется, людей нанимать.
  -- Ты, никак лампочку Яблокова решил сделать? - пошутил Михаил.
  -- Лампочку я могу сделать! - но тут нужен опыт, и лабораторные условия, стеклодув и много еще чего. А вот телефон - запросто, но вот деньги?
  -- Да, ладно деньги! Найдем - заработаем! - Загорелся Михаил, - Ты что, серьезно телефон сделать можешь?
  -- Абсолютно!
  -- Ну, так тогда первый сделаешь - покажем Бутакову, другим пароходникам! Люди грамотные сразу сообразят! А там и на Нахимова выйти можно! Вот это ты дело придумал! Моряки денег дадут! Не казенных, так сами сбросятся! Ай, молодец Лешка! - Михаил сжал кулак и постучал по стенке! - Вот и тебе и свобода действий! Вот и влияние!
  -- А ведь мы еще и пули конические для ружей можем начать отливать! Здесь-то их только в 55 году начнут делать, а мы сейчас! - Михаил лихорадочно заметался от стенке к стенке. Ты понимаешь? Мы же с двухсот шагов до шестисот дальность стрельбы из ружей увеличим!
  -- Так просто? - удивился Алексей.
  -- Ха! Именно что! Просто меняется форму пули и - вуаля! Ну, союзнички - держитесь!
  

*****

   У Меншикова в конце зимы и весной 1854 г. чередовались настроения: то он проявлял полное равнодушие и беспечность, то вдруг обнаруживал заботу и беспокойство. Некоторое время он мечтал получить подводные мины, над которыми в Кронштадте работал академик Якоби. Меншиков писал из Севастополя 18 февраля 1854 г. морскому министру Великому Князю Константину: "Подводные фугасы могли бы значительно усилить оборону Севастопольского рейда, и ежели ваше императорское высочество разделяете таковое мнение, то не соизволите ли приказать командировать сюда одного из офицеров, обучавшихся делопроизводству подводных мин со всеми нужными аппаратами, которых в этом крае приобресть невозможно".
   За дело принялись с рвением, и уже 26 февраля в Петербурге состоялось совещание контр-адмирала Глазенапа с академиком Якоби, в результате которого выяснилось следующее: "1. В распоряжение князя Меншикова может быть отправлен находящийся уже несколько лет при гальванической команде, корпуса Морской артиллерии поручик Чечель, совершенно и во всей подробности знающий дело подводных мин и кроме того образованный и хороший офицер, и при нем два кондуктора корпуса Морской артиллерии.
   2. Аппараты, кои необходимо отправить отсюда, заключаются в соединительных приборах, проволочных проводниках, гальванических батареях и запалах.
   3. Минные бочки, как наружные деревянные, так и внутренние металлические, лекальный чугунный балласт и прочие потребности могут быть сделаны в Черноморских портах.
   Но для определения количества необходимых аппаратов требуется иметь верный план защищаемой минами местности, с промером."
   Через месяц поручик Чечель с двумя помощниками и необходимыми инструментами и наставлениями отбыл на поезде в Одессу. От Одессы до Севастополя они добрались на военном пароходе и приступили к работе.
  

*****

   Алексей с аппетитом голодного волка набросился на еду.
  -- Ну, что, братец? Как у вас продвигаются дела с минами? - задал вопрос Михаил.
   Бравый моряк, не переставая жевать, начал отвечать, но Михаил ничего не разобрал.
  -- Ничего не понимаю, ты покушай сначала, а потом расскажешь, как всё было.
   Алексей, прожевав кусок мыльного сыра, повторил сказанное, на этот раз разборчиво:
  -- Очень удачно. Светлейший остался доволен. Бутаков на "Владимире" подтащил судно-мишень на мину в аккурат форштевнем. Взрыв был великолепный - щепки летели в разные стороны.
   Михаил удивился.
  -- Что такой был мощный заряд пороха в мине?
   Алексей сперва было замялся, но потом лукаво улыбнулся и сказал:
  -- Не-а... мы пошли простым, но более действенным путём. Я уговорил поручика Чечеля и мы на внешней обшивке установили дополнительный заряд, вот он-то и сдетонировал. Так сказать усилили сценический эффект представления.
   Михаил нахмурился и строго заметил:
  -- А если кто прознается, да вышестоящему начальству доложит? Всё дело только погубите.
   Алексей рассмеялся.
  -- Ха-ха... а кто доложит?! Круг информированных лиц очень ограничен.
  -- А вот если кто-то из этого "ограниченного круга лиц" возьмёт и расскажет? Что тогда?
   Басманов-младший просто согнулся от смеха.
  -- Ой, уморил ты меня! Что ты всё время всего опасаешься?! Живи проще... где у тебя знаменитый русский "авось"?
   Михаил насупился.
  -- Знаешь, я на фронте насмотрелся на результаты этого пресловутого "авось": тысячи трупов и территория, оставленная врагу.
  -- Ну, ладно, брось это. Я не институтка и тоже кое-что за две войны повидал, - Алексей посерьёзнел. Желая сгладить возникшую паузу, он хлопнул Михаила по колену, и сказал примирительно: - не бойся, братец. Кроме меня и поручика некому что-либо рассказывать...
  -- Ты, что убрал свидетелей?!
   Изумлению Басманова-старшего не было границ. Алексей же, содрогаясь от хохота, упал на топчан.
  -- Ой, не могу! Держите меня за руки и за ноги, а то я сейчас умру от смеха.
   Отсмеявшись, Алексей сказал с укоризной:
  -- Братец, плохого же ты мнения обо мне. Никого я не "убирал", как ты выражаешься, ну, и жаргон у вас, как у тайных убийц. Просто я всё сделал сам в одиночку, а поручик помог отвлечь внимание нашей же охраны, понимаешь? Или ты действительно думал, что я всю ночь перед важным для меня испытанием провёл в гостях у нашей хозяйки?
  -- А что ты у неё не был?
  -- Был конечно. Но не долго, дело сделал и вперёд за работу...
  -- А почему мне не сказал?
  -- Почему, почему... Если бы сказал, то ты обязательно навязался бы в помощники. Так ведь?
  -- Конечно.
  -- Так и я об этом. А пловец из тебя никудышный, только бы всё дело испортил - так что всё закончилось, как и должно было закончиться - благополучно.
   Алексей достал из парусиновой сумки, в которой он таскал свои инструменты, манерку, в которой пока ещё ни разу не бывало воды, и повелительно скомандовал Михаилу:
  -- Генерал, бокалы!
   Басманов-старший поставил перед ним две глиняные кружки, служившие им и стаканами, и чашками, и рюмками. Алексей плеснул в них водки, и взяв нож, принялся нарезать хлеб и сыр для закуски. Михаил взял в руки обе кружки, намереваясь выбрать ту, в которой меньше налито. Доблестный моряк только ухмыльнулся.
  -- Зря стараешься. В обеих кружках по сто грамм, плюс-минус в пределах пяти грамм - я же минный офицер, у меня точность как в аптеке.
   Михаил рассмеялся.
  -- Какой, однако, ты наблюдательный. Я думал, что ты даже не смотришь в мою сторону.
  -- Я конечно не обладаю навыками разведчика-шпиона, но этого и не нужно, достаточно было изучить за прошедшее время все твои привычки... Давай-ка, братец, выпьем за успех наших начинаний!
   Басмановы стукнулись кружками и залпом выпили. Алексей сразу принялся закусывать, а Михаил, выдержав паузу, неторопливо понюхал кусочек сухаря и со вкусом его разгрыз. Басманов-младший с усмешкой наблюдал за ним.
  -- Братец, интересно, ты это как закусывал: по-гвардейски или по-генеральски?
   Басманов-старший по-мальчишески показал ему язык и озорно улыбнулся.
  -- По-фронтовому... Наливай следующую.
   Алексей разлил водку с таким расчётом, чтобы в манерке осталось ещё на один раз, и
   посерьёзнев, сказал:
  -- Знаешь, честно говоря, я очень волновался на сегодняшнем испытании. Боялся, что заряд на мишени не сдетонирует... боялся, что мина не сработает... боялся, что Меньшикову не понравится... К счастью, все опасения оказались напрасными. Наш план начинает претворяться в жизнь и теперь я твёрдо верю в то, что мы с тобой сможем "переиграть" войну в Крыму. Я предлагаю выпить за успех русского оружия!
   Басмановы с чувством искренней веры в торжество победы чокнулись кружками и
   выпили. Закусив, Алексей разлил остатки хлебного вина и убрал пустую манерку со стола.
   Это был третий тост, и по старому воинскому обычаю его пили за павших
   воинов. Братья, не чокаясь, молча выпили.
   Алексей, доев оставшийся сыр, мечтательно сказал:
  -- Эх, сейчас бы мясца прожаренного, веришь - нет, съел бы целого ягнёнка!
   Михаил рассмеялся.
  -- Верю, братец, верю. Мне кажется, что я и двух съел бы.
   Но Алексей уже не слушал его. Заваливаясь на топчан, он только и успел сказать:
  -- Всё! Спать... бессонная ночь... треволнения дня... да и подустал я... - и не закончив фразы он заснул.
  

*****

   Вот что узнаем мы из заключительного доклада Меншикова от 20 марта 1854 г., когда неприятель уже крейсировал у берегов Крыма:
   "Для осуществления мысли усилить оборону Севастополя между прочим и заложением подводных мин вашему императорскому высочеству благоугодно было исполнить мою просьбу и прислать сюда поручика корпуса Морской артиллерии Чечеля со сведениями о минах, изобретенных Академиком Якоби.
   Несмотря на деятельную поспешность приготовления предлагаемых мин, которое здесь совсем требует много времени, значительность сопряженных с сим издержек - с лишком 27 тысяч рублей серебром, невозможность доставки из Петербурга необходимых компонетов, трудности с обеспечением технической базы для изготовления их на месте, и соображая, что в настоящее время мы должны, так сказать, ежеминутно ожидать неприятельские флоты, так что минная оборона к должному времени поспеть не может, нам удалось провести действительный опыт над списанным судном, что ясно пользу подводных мин для борьбы с вражескими кораблями. Я думаю уже, по всем сим соображениям, принятие подводных мин, в теперешних наших обстоятельствах, необходимо в срочном порядке утвердить и выделить дополнительные ассигнования на изготовление такого количества подводных мин, которое будет потребно для обороны Севастополя".
  

*****

   Алексей принялся набивать трубку табаком. С хитрой улыбкой он взглянул на Михаила, и спросил как бы невзначай:
  -- Ну, что, братец, овладел уже новым оружием?
   Не обращая внимание на ёрнический тон вопрос, Михаил ответил:
  -- Да, овладел, хоть и не сразу. Но, учителя попались хорошие...
  -- Шпицпрутенами учили? - продолжал подсмеиваться Алексей.
   Михаил вместо ответа взял ружьё и подбросил его в руке.
  -- Ружьё ударное гладкоствольное образца 1845 года, калибр 7,1 линии, длина со штыком шесть футов, вес почти 12 фунтов, дальность прямого выстрела 200 шагов, дальность прицельного выстрела 350 шагов...
  -- А заряжать, как его?
  -- Берёшь патрон из колодки, скусываешь верхнюю часть и высыпаешь в канал ствола весь порох. Затем, вложив патрон пулей вниз, прибиваешь несильными ударами шомпола...
   Алексей с интересом наблюдал, как двойник лихо управляется со старинным ружьём, он даже решил, что и сам теперь сможет подготовить ружьё к стрельбе. Михаил, поднеся к носу Алексея капсюль, продолжил обяснения:
  -- Капсюль насаживаешь на затравочный стержень, вот сюда... и плотно обжимаешь его пальцами. Я этого делать не буду, чтобы оно случайно не ВЫСТРЕЛИЛО...
   Михаил специально сделал акцент на последнее слово, после чего передал ружьё Алексею. Тот бережно, и немного с опаской принял его.
  -- Ну, и старина... Попробуй-ка попади из такого в супостата.
   Михаил лекторским тоном поучал (пояснял):
  -- На двести шагов целишь в грудь человека, на двести пятьдесят шагов - в голову, на триста - выше головного убора.
  -- Понятно, где уж тут против союзников с их штуцерами?
  

*****

  -- Я тут подумал. Нужно попробовать внедрить новую тактику, хотя бы на ротном уровне. Набрать ребят из пластунов, флотских абордажников, подучить их владению холодным оружием, рукопашке и мы же с ними шороху дадим! - Михаил продолжал фантазировать. - И хорошо бы еще союзников постоянно ссорить. А что? Скажем, устраивать диверсии у англичан, офицеров их воровать. И слухи распускать, что, мол, французы откупились и поэтому их не трогают!?
   Алексей согласно кивал.
  -- Да! Пожалуй, и на море можно попробовать нечто подобное провернуть. Ведь еще ни кто не пробовал массированно использовать отдельные пароходные отряды. А, скажем, навались наши пароходики на того же "Наполеона" со всеми его сверхмощными машинами и 90 пушками, так порвут же, как шакалы буйвола. Пока он развернется - его с разных сторон искусают! Или выбрать момент безветренный и налететь на Варну - пожечь город, а там под шумок и греки с болгарами еще чего учинят!
  -- Молодец юнга! - Адмиралом будешь! - похвалил Михаил.
   Братья улыбались - стратегия, похоже, вырисовывалась.
  

*****

   Утром 1(13) сентября 1854 г. телеграф сообщил Меншикову, что огромный флот направляется непосредственно к Севастополю.
   Нахимов с вышки морской библиотеки увидел в отдалении несметную массу судов, медленно приближавшихся. Сосчитать их издали в точности было невозможно. В действительности их оказалось, если не брать в расчёт мелких, около 360 вымпелов.
   Это были как военные суда: парусные и паровые, так и транспорты с армией, артиллерией и обозом. Вся эта темная огромная масса была окутана туманом и дымом. Она шла к Евпатории. Нахимов и Корнилов долго глядели на эту медленно двигающуюся, еле видную, далекую, темнеющую в тумане громаду в подзорные трубы.
   Что она им несла: славу или гибель?
  

*****

   Морской стрелковый батальон под командованием капитана второго ранга Шишова пришёл на Альминскую позицию вечером четвёртого сентября. Батальонный командир приказал ротам располагаться на бивуак, а сам собрал командиров рот на совещание. Басманов подошёл к своему ротному командиру лейтенанту Ивашкину.
  -- Ваше благородие, Александр Григорьевич, позвольте испросить Вашего разрешения обратиться к командиру батальона?
   Лейтенант удивился.
  -- По какому поводу?
  -- Хочу вызваться охотником для того чтобы в гости к союзникам сходить. Если повезёт и офицера какого-нибудь в плен захватить, может быть удасться планы союзников выведать.
  -- Что, Басманов, в одиночку во вражеский лагерь?
  -- В одиночку, Александр Григорьевич, так сподручнее и ловчее... никто мешать не будет.
   Офицер на какое-то мгновение задумался.
  -- Знаете, Басманов, Вы довольно-таки необычный человек, я бы даже сказал странный... это правда, что Вы в Америке были генералом?
   Басманов замялся, но всё-таки вынужден был ответить.
  -- Точно так, Александр Георгиевич, в прошлой жизни занимаемая мною должность соответствовала генеральскому чину. Но это уже в прошлом, а ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС я юнкер русского флота.
  -- Я Вас понимаю. Что ж, препятствий я чинить Вам не буду, обращайтесь к батальонному командиру. Скорее всего, Георгий Михайлович пойдёт на встречу Вашему плану, он сам большой прожектёр и авантюрист, лейтенант усмехнулся: - я даже думаю, что если бы он не занимал своей нынешней ответственной должности, то отправился бы вместе с Вами. Пойдёмте вместе к командиру, я сам доложу ему о Вашем предложении.
   Басманов вместе с лейтенантом направился к командиру. Подходя к командирской палатке, они уже издалека догадались, что капитан второго ранга Шишов чем-то раздражён. Это было заметно по тому как он честил своего вестового. Увидев Ивашкина с юнкером, он громко пожаловался лейтенанту.
  -- Вы полюбуйтесь Александр Георгиевич на этого растяпу! Умудрился разбить бутылку хорошего вина! Были б в море, немедля приказал бы вздёрнуть этого мерзавца на рее!
   Но видимо лейтенант хорошо знал кавторанга, чтобы поверить в то, что он так расстроился из-за подобного пустяка.
  -- Что случилось, господин капитан?
   Командир батальона перестал ругаться на вестового и сказал раздражённо:
  -- Да, приезжал сейчас начальник штаба светлейшего, или как правильно шутят сухопутные офицеры: начальник "канцелярии" подполковник Вунш. Начал мне тут выговаривать за всякое и потребовал сегодня же перейти на другое место аж на правый фланг. Я ему говорю: мои люди устали после большого перехода. А он мне: по уставу положено в суточный переход делать столько-то вёрст. А я ему говорю: мои стрелки - матросы, а не "крупа"*, и предназначаются не для того чтобы маневрировать по суше в угоду штабных чиновникам, а для взятия вражеских кораблей на абордаж и высадки десантом на неприятельский берег. В общем, разругались с ним в пух и в прах. Ускакал обиженным, обещался жаловаться на меня светлейшему.
  

*****

   Басманов напрыгнул на офицера сзади и зажав левой рукой ему рот, ударил ребром ладони правой в нужную точку под основание черепа. Но, то ли юнкер промахнулся, то ли француз попался слишком крепкий - удар не получился. Вражеский офицер устоял на ногах и попытался сбросить Михаила. "Теряю сноровку", - хладнокровно подумал Басманов, и сделав подсечку, уронил француза на землю. Противник попытался укусить юнкера за руку, но тот не стал её отнимать - нельзя было дать возможность врагу крикнуть. Крик в самом центре вражеского лагеря обязательно погубил бы Басманова. Крепче стиснув зубы, чтобы перетерпеть боль, Михаил обхватил правой рукой француза за шею и вспоминая навыки, полученные от Шульгина и его инструкторов, аккуратно её свернул. Как только хрустнули позвонки, противник перестал дёргаться и затих. Выждав несколько секунд, и прислушавшись к звукам в лагере, Басманов оттолкнул от себя тело врага и поднялся на ноги. В лагере всё было спокойно, походная жизнь экпедиционного корпуса текла своим чередом и смерть одного из её офицеров ещё ничем на ней не отразилась. Михаил посмотрел на левую руку, она был прокушена в нескольких местах. Из следов укусов текла кровь, Басманов машинально вытер её об себя, ничего предпринимая для того, чтобы остановить кровь, он знал, что через полчаса от ран не останется и следов, гомеостат ускорит регенерацию его организма.
   Юнкер подхватил тело под мышки, и подтащив его к ближайшей палатке, положил возле самого полога. Вытащив из ножен ножи, Басманов вошёл в палатку. За столом сидели двое полураздетых офицеров, товарищи убитого, они удивлённо уставились на незнакомого им человека в необычной для них военной форме. Они даже не испугались его появления, приняв по всей видимости Басманова за заблудившегося по пьянке английского солдата. Один из них нахмурился и раскрыл рот, чтобы отругать "томми" за бесцеремонное поведение, но сказать ничего не успел - нож, который метнул русский, попал ему в левый глаз и пробил мозг. Второй француз, с ужасом смотрел, как рухнул на стол его убитый товарищ. Басманов подскочил к нему и приставив нож к горлу, потребовал:
  -- Назови своё имя, звание и должность!
   Перепуганный юноша, а франузскому офицеру на вид было лет двадцать, пролепетал:
  -- Су-лейтенант Жиро, казначей Двадцать второго линейного полка...
  -- Он кто такой?! - махнул правой рукой в сторону убитого Басманов.
  -- Майор Битоль, начальник штаба полка...
  -- А кто сейчас выходил из палатки?!
  -- Капитан де Карюн, адъютант нашего бригадного генерала...
  -- Пошли!
  -- Куда?! - спросил перепуганный француз.
  -- Недалеко, за твоим товарищем. Я тебе обещаю если не будешь делать глупостей: кричать, звать на помощь, бежать - я сохраню тебе жизнь, - Басманов не обманывал, он в действительности хотел оставить в живых этого юнца.
  

*****

  
  -- Ваше сиятельство, я был этой ночью в лагере союзников, мне удалось захватить и допросить несколько французских офицеров. Командованию неприятеля известно, что левый, выходящий к морю фланг не так уж и неприступен. Через местных крымских татар им стало известно, что подняться на высоты левого берега можно по тропинке, идущей по одному из утёсов. Этой лазейкой предполагается воспользоваться в полной мере. Союзники, пользуясь превосходством сил, собираются одновременно атаковать позицию нашей армии с фронта, нанести решительный удар правому флангу, и самое главное намереваются обойти дивизией генерала Боске наш левый фланг и создать тем самым угрозу обхвата всей армии и вынудить к отступлению. Корабли союзников поддержат атаку дивизии Боске огнем с моря. В дивизии генерала Боске: ... полки, общей численностью 14 тысяч человек. В случае успеха Боске его поддержит дивизия Канроберра.
  -- Вы ранены?
   Басманов машинально взглянул на себя. Весь мундир был перепачкан кровью: своей и
   вражеской.
  
  
  
   Наступило утро 8 сентября русские полки вставали на места, указанные по диспозиции. Русская армия занимала сильную естественную позицию на гористом левом берегу Альмы, однако, по прихоти командующего её почти не укрепляли. Альминская позиция располагалась по обе стороны дороги Евпатория - Севастополь и представляла из себя плато левого берега р. Альма, высотою 45-100 м с весьма крутыми, обрывистыми, труднодоступными даже для пехоты скатами на участке от устья до селения Альма-Тамак, составляющего левый фланг позиции русских войск.
   В центре позиции ее фронт пересекался у селения Бурлюк балкой, по которой проходила главная Евпаторийская дорога. К востоку от этой дороги находилась довольно значительная возвышенность, отдельный холм которой отстоял от реки на 200-250 м, составляя крайний правый фланг позиции. Высоты левого берега Альмы представляли все удобства обзора и обстрела обширной равнины правого берега, покрытой густыми виноградниками, садами и селениями (Альма-Гамак, Бурлюк и Тарханлар) лишь непосредственно у реки.
   Реку во многих местах можно было перейти вброд, деревянный мост имелся лишь против селения Бурлюк. Выгодными сторонами позиции являлись: хороший обзор, возможность прицельного обстрела атакующих, скрытое расположение войск, труднодоступность для артиллерии противника из-за высот на левом фланге.
   И без того сильная позиция на Альме могла быть доведена средствами фортификации до высокой степени обороноспособности, но, несмотря на избыток времени, средств и сил, ничего в этом отношении русским командованием сделано не было.
   Вместе с тем фронт позиции составлял более восьми километров, то есть был слишком растянутым. Пространство от моря до левого фланга обеспечивалось сводным морским стрелковым батальоном с целью предотвращения возможной высадки в бухте Улукуль, а старое Татарское укрепление на утесе левого берега Альмы - одним батальоном Минского полка с четырьмя орудиями. С вершины этого почти неприступного утеса к реке вела лишь небольшая тропинка, и преградить путь неприятелю представлялось достаточно просто. Кроме этого сюда был направлен 6-й саперный батальон для строительства полевых укреплений и батареи лёгкого профиля.
   К востоку от дороги Альма-Тамак-Аджи-Булат по обрыву Альмы располагались в ротных колоннах 5-й и 6-й батальоны Белостокского и Брестского полков. Во второй линии расположился в колоннах, готовых для атаки, Тарутинский полк. Резерв - Московский полк с четырьмя батареями 17-й артиллерийской бригады - расположился в полуторах километрах от 2-й линии.
   В центре позиции по левому берегу Альмы стояли 2 легкие батареи 16-й артиллерийской бригады, а за ними занимал позицию Бородинский полк. Восточнее Евпаторийской дороги занимала позицию 1 батарея 16-й артбригады, а за нею егерский Великого Князя Михаила Николаевича полк. Во 2-й линии расположился Суздальский пехотный полк. Казаки, располагаясь за правым флангом, прикрывали его.
   6-й стрелковый батальон был рассредоточен в садах деревень Бурлюк и Альма-Тамак. Общий резерв из 3-х батальонов Минского подка, Волынского полка с легкой батареей 17-й артбригады и гусарской бригады 6-й артдивизии располагался в ложбине при Евпаторийской дороге. Командование войсками, расположенными в центре и на правом фланге, было поручено генералу князю Горчакову; войсками левого фланга командовал генерал-лейтенант Кирьяков.
  

*****

   7 сентября противник подошел к р. Альма и завязал перестрелку с русскими частями. Боевой порядок союзных войск состоял из четырех французских и одной турецкой дивизий на правом фланге и пяти английских дивизий на левом фланге, который прикрывала конница Кардигана. Войска обеспечивались мощной огневой поддержкой корабельных орудий.
   В 9 часов утра 8 сентября 2 колонны французов и турок под командованием Боске перешли в наступление в направлении деревни Улукул и господствующей высоты на левом фланге русских войск. С выгодных позиций, при поддержке судовых орудий, французы расстреливали цепи атакующих русских. В таких условиях англичане и еще три французские и одна турецкая дивизии, несмотря на тяжелые потери, понесенные при форсировании р. Альма, смогли начать успешные действия с фронта. Бородинский, Казанский и Владимирский полки, ведомые генералами князем Горчаковым и Квицинским, пытались штыковыми атаками оттеснить противника к реке. Однако, попав под перекрестный огонь, вынуждены были отступить под прикрытием Суздальского и Углицкого полков. Наступление союзных войск было остановлено лишь усилиями Волынского полка, гусар и казаков. Однако потери русских войск были столь велики.
  

*****

   Вопрос "что же делать с флотом" так и не дал ему уснуть, и был настолько серьезен, что к рассвету Корнилов решился на шаг, не предусмотренный уставом: созвать совет.
   Утром Корнилов разослал приказ флагманам флота и капитанам кораблей явиться в штаб.
   Созыв военного совета был столь неординарным и новым событием, что все, кому был доставлен вызов, не сговариваясь, явились в парадной форме - в вицмундирах и шляпах, при шпагах - как на прием к Государю. Командиры привыкшие получать только приказания сверху и отвечать "есть!", или слышать "есть" на свои приказания, чувствовали себя не в своей тарелке, да и вопрос был слишком серьезным.
   У входа в штаб встретились Нахимов и командир парохода-фрегата "Владимир" капитан 1- го ранга Бутаков. К ним подошло еще несколько капитанов.
  -- Что Павел Степанович - и Вы на "совет в Филях" при шпаге? - сказал Бутаков.
  -- Да-с, похоже-с, - ответил Нахимов.
  -- Мда... "совет в Филях", - что-то будет? - отозвался капитан 1- го ранга Кислинский.
   Горькая шутка быстро облетела всех приглашенных, вызывая вымученные улыбки. Выждав, когда адмиралы и капитаны рассядутся и успокоятся, Корнилов открыл совет.
  -- Господа! Я думаю, Вы уже знаете, что случилось на Альме.
   Многие флагманы кивком головы подтвердили предположение адмирала.
  -- Светлейший, ждет нападения союзников на Северную сторону. Вы, понимаете, что неприятель легко может занять южные Бельбекские высоты, подойти к Инкерману и к Голландии, и обстреливать с высот наш флот.
   Начальник штаба флота перевёл дыхание.
  -- Павлу Степановичу придется сменить позицию. С переменой позиции неприятельским кораблям легче будет прорваться на рейд и уже нам учинить второй Синоп. И сгинет наш флот без славы и без пользы для Отечества!
   Обведя взглядом присутствующих, Корнилов после паузы сказал:
  -- Между тем, господа, у нас есть еще одна, - последняя, - возможность нанести неприятелю серьезный урон, она очевидна... Напасть на неприятельский флот!
   Раздалось несколько возгласов и вздохов, Корнилов с напором продолжал:
  -- Да, противников много больше, но корабли его, стоящие сейчас у Лукулла, еще загружены продовольствием и осадными орудиями и прочим припасом. И при удаче, мы абордажем, а нет так сцепившись, ценою жизни своей, уничтожим, взорвем корабли неприятеля! А без флота, многих кораблей - союзникам не справиться с нами на суше.
  -- Что скажите Павел Степанович?
   Нахимов не умел говорить красочно, да и заметно нервничал.
  -- На рейд мы их не пустим-с, - сказал он.
  -- Действий на суше я, признаться, не понимаю и не могу судить-с. Выйти же в море с парусным флотом против стольких пароходов это наудачу-с.
  -- Значит, вы не согласны? - уточнил Корнилов.
  -- Флоту, конечно, назначено сражаться на море, но рассудите: если флот наш штиль застигнет частью в море, частью еще в бухте, беда будет. Сами видите, какая погода стоит нынче. Вот что я вам отвечу-с.
   Назимов сел, вытащил из кармана мундира трубку и начал ее вертеть, было заметно, как у него от волнения подрагивают руки.
  -- А я поддерживаю Владимира Алексеевича! Назначение флота - морской бой, и это правильно! Горячо начал контр-адмирал Истомин. - Потерянный в бою флот - это не флот, расстрелянный на рейде! И как с потерей Москвы не погибла Россия, так и с потерей в бою флота не погибнет Севастополь!
   Контр-адмиралы Вукотичи - Вукотич 1- й и Вукотич 2- й, - люди в возрасте, братья, сербы по отцу, по очереди высказались за вывод флота из бухты и бой.
   Корнилова несколько успокоился, похоже, все- таки его план примут.
  -- Что ж, господа, кто еще желает что сказать? - Корнилов обвел взглядом присутствующих.
   Поднялся капитан 1- го ранга Зорин.
  -- Говорите, Аполлинарий Александрович, - кивнул, ободряя, Корнилов.
  -- Погибнуть в бою - честь и слава! Да только Вы забываете, господа, что князь Кутузов, сдав Москву, армию сберег! Мы же, приняв бой в море, и флот потеряем, и людей, и орудия и... - и Севастополь не спасем! И потому вижу один выход: закрыть рейд, затопив на фарватере корабли, а матросов и орудия - на бастионы!
  -- Понятно, капитан, можете не продолжать - перебил Корнилов, мгновенно вскипев. То же самое мне уже приказал сделать князь Меншиков, это Вы ему насоветовали? Этого не будет!
  -- Не знаю, что приказал Командующий, - ответил Зорин, - я с ним никогда не говорил об этом. Это мое личное мнение. И считаю единственно верное!
   Заговорили все разом, с жаром пытаясь переубедить друг-друга...
   Наконец приутихли, обратив внимание на капитана Бутакова, вставшего со стула и молча ожидающего, когда же на него обратят внимание.
  -- В словах капитана Зорина много правды, - Я с ним почти согласен, прав и Павел Степанович - посмотрел в сторону Нахимова.
  -- Но и Владимир Алексеевич не зря князя Кутузова помянул, - продолжил Бутаков, поклонившись в сторону Истомина. И потому предлагаю: пока не упущен момент, вывести из Севастополя наши большие пароходы, с тем, что бы подобно Денису Давыдову устроить союзникам войну на коммуникациях. Да и флот их за нами пусть погоняется - вот и будет польза Севастополю!
   Присутствующие притихли, обдумывая столь необычное предложение. Поднялся вице-адмирал Новосильский, самый молодой из вице-адмиралов.
  -- Что ж, предложение капитана Бутакова, очень интересное, и предложение капитана Зорина я также поддерживаю!
   Корнилов, не ожидавший открытого бунта младших в чине против высшего начальства, сказал:
  -- Хорошо, господа, на этом давайте остановимся, нужно хорошенько все обдумать. За сим, считаю совет оконченным, благодарю, все свободны.
  

*****

  -- Господин капитан, может расскажете о генерале Хрулёве? Ведь Вы с ним ещё в Дунайскую компанию службу начинали.
   Ротного командира не нужно было долго упрашивать, подкурив трубку, он начал
   рассказ.
  -- С его превосходительством мы под Силистрией вместе боевое крещение принимали. Наш Камчатский полк подошёл туда одним из первых и занял остров, называемый Голым. Мы стояли на нём и занимались земляными работами под распоряжением Степана Александровича. В день когда под эту крепость прибыл Пятый корпус, увидели мы, что турки испугались и ретировались от русских по высотам к Силистрии в рассыпную. Откуда ни возьмись, появился наш любимец Хрулёв, взял нашего третьего батальона три роты и повёл через рукав Дуная на правую сторону. Вместе с нами были два лёгких орудия нумер пятой батареи из одиннадцатой артиллерийской бригады, артиллеристы - молодцы, мгновенно разобрав свои орудия, уложили их в лодки и переправились вместе с нами на тот берег. Здесь собрали они орудия с той же быстротою, и на себе потащили по направлению бегущего неприятеля.
  -- А что ж турок не отсреливался? - перебил рассказчика своим вопросом безусый прапорщик-артиллерист.
  -- Как же... Стреляли второпях, да, больше на удачу пули пускали, - ответил с усмешкой старый капитан и продолжал, как ни в чём не бывало: - отряд наш шёл в таком порядке: роты в ротных колоннах с песнями, а штуцерные от всех трёх рот впереди рассыпаны были цепью. Наступление было сделано превосходно. Командиры частей и солдаты, воодушевлённые храбрым вожатым, как львы рвались поколотить турок, сердце так и мчалось вперёд. Прошли мы много виноградников, лежавших по отлогости горы, и вышли к тому месту, на котором вскоре (потом) сделано было неприятелем страшное укрепление, и где впоследствии много русских воинов погибло напрасно - место названое "Арабским".
   Капитан остановился и в полной тишине сделал очередную затяжку. Слушатели терпеливо и молча ждали продолжения рассказа. Рассказчик не заставил себя ждать.
  -- Когда начальники заметили наше геройское наступление, старший командующий войсками Пятого корпуса почему-то послал верхового офицера догнать и воротить нас; и мы со страшною досадою должны были воротиться. Когда мы обратно подходили к берегу, я слышал своими ушами, как наш храбрый генерал, рассерженный, сказал нескольким собравшимся в кучку генералам этого корпуса (они в это время делали отдых войскам и верно хотели посмотреть и на нас храбрецов): "Не дали мне взять этот пункт в два часа, так уверяю вас, не возьмёте его и в два месяца, потому что время упустили". Это предсказание так и сбылось впоследствии.
  

*****

   "Новики" добросовестно бегали по полосе препятствий. Ещё бы, Басманов, будучи опытным психологом солдатской среды, сразу же внёс в занятия соревновательный дух: каждый раз он разбивал свой небольшой отряд на две команды, и после окончания тренировок, проигравшие были обязаны нести на себе победителей до самой казармы 37-го экипажа.
   Матросы пыхтя пробегали дистанцию в сто саженей до флажка, обозначающего поворот, затем ныряли в подземный узкий лаз, проползали по нему двадцать саженей, выныривали из него в окоп, из которого бросали в оборонительную кирпичную стенку "бомбочку" - увесистый булыжник, долженствующий обозначать пороховой заряд с зажигательным шнуром; после чего выпрыгивали из окопа, добегали до вышеупомянутой оборонительной стенки, перепрыгивали через неё; преодолевали сооружение, наименованное разрушенным домом; добегали до второго флажка, обозначающий поворот на третий "круг". На третьем "круге" матросы перепрыгивали через трехсаженную яму, перебирались через трехсаженную деревянную стенку; ползли двадцать саженей "по-пластунски" под веревками к концам которых были подвешены колокольчики, звеневшие при касании верёвки; задевая верёвку "новики" получали штрафные баллы.
  

*****

   Лейтенант Сергеев-второй, назначенный начальником команды "новиков", не вмешивался в "производственный" процесс обучения: раны, полученные в Синопском сражении, давали о себе знать, и он редко появлялся в экипаже.
  

*****

  -- Михаил, хочу тебе одну смешную историю рассказать. Ты только приляг, а то со стула упадёшь.- Алексей был весел, как никогда.
  -- Ну, что же я готов послушать, рассказывай. - Михаил пересел на топчан, и бросив тощую подушку под голову с удовольствием прилёг на топчан.
  -- Были сегодня мы с адмиралом у командира гарнизона графа Остен-Сакена, и случайно оказались свидетелями доклада командира Одиннадцатой пехотной дивизии генерала Панченко... Довелось нам посмеяться от души. - и Алексей вспоминая случившееся рассмеялся сам.
  -- Да, в чём же дело? Рассказывай, чертяка! - Михаил, заразившись весельем от "брата", уже проявлял нетерпение.
  -- Нет, все просто с ума посходили: Россия заболела эпидемией спиритических сеансов! И вот - пожалуйста! - в осажденном городе, возле самых окопов, вечерами в палатках офицеры вертят блюдца!
  -- Не знал даже... а что и в самом деле это увлечение такое повальное?
  -- Наши офицеры говорят, что блюдца крутят и в петербургских салонах, и в захолустных имениях... даже попы, несмотря на решительное осуждение этого суеверия церковью, и те поддались соблазну столоверчения.
  -- Что оно хоть из себя представляет - это столоверчение? Стыдно признаться, но в прошлой жизни я как-то прошёл мимо этого "чуда".
  -- Эх, а ещё артиллерист... такое ощущение, Михаил, что ты в захолустном гарнизоне всю жизнь прослужил, - вознегодовал "брат": - в каком-нибудь резервном пехотном батальоне. Спиритизм - это мистическое течение, связанное с верой в загромное существование душ умерших и характеризующееся особой практикой общения с ними...
  -- Ты, это брось своими энциклопедическими знаниями блистать. Верю, что у тебя на флоте было время книги читать. Ты мне по-простому объясни.
  -- ... возникло в Северо-Американских Соединённых Штатах. - как ни в чём не бывало закончил ответ Алексей, после чего вздохнул, все видом показывая, как ему тяжело общаться с людьми, "далёкими от образования": - Можно и по-простому. Дело это несложное. На лист бумаги с нанесенными по кругу буквами помещают донышком верх фарфоровое блюдце с нарисованной на нем стрелкой. Участники "магнетического сеанса" кладут пальцы на блюдце, вызывают дух какого-нибудь покойника, компетентного в определенной области, и задают ему вопросы. Блюдце начинает вращаться, стрелка останавливается против той или иной буквы, и постепенно таким образом складывается ответ.
   Михаил улыбнулся:
  -- Ну, теперь совсем другое дело, а то начал тут: "мистическое течение", "характеризующееся практикой".
   Алексей одел бескозырку и лихо приложил ладонь к нижнему срезу головного убора, ну, прямо-таки образцовый боцманмат из Гвардейского Экипажа.
  -- Рад стараться, Ваше Превосходительство!
   Михаил, не вставая с кровати, небрежно махнул рукой:
  -- Вольно, братец!
   Заметив, что "брат" расслабился, добавил выражение, которое он несколько раз слышал из уст Шульгина:
  -- Будь проще и люди к тебе потянуться.
   Не сговариваясь "братья" рассмеялись. На войне смех редок и может быть поэтому очень дорог.
   Успокоившись, Михаил спросил:
  -- Так в чём же дело было?
  -- В одном из бригад Одиннадцатой дивизии вертели блюдце бригадный адъютант поручик Добровольский и его товарищ барон Эльсен. И кого только не вызывали приятели со скуки! И дух Наполеона, и дух императора Павла, и дух парижской гадалки Ленорман, о которой были много наслышаны. И вот однажды поздно вечером решили друзья порасспрашивать о чем-то серьезном, чтобы Отечеству на пользу было.
  -- Ай, да молодцы! Не забыли, однако, про Отечество.
  -- Ещё бы, им в работы на бастионы ходить не надо. Так вот, решили приятели узнать, что духи могут сказать об англо-французских шпионах? Ведь ходят слухи, в городее их видимо-невидимо! Кого же спросить об этом? А спросим-ка, подумали поручик с бароном, покойного, но незабвенного "государево око и государев кнут" Степана Ивановича Шешковского, который в прошлом веке аж сорок лет ведал в России тайным сыском. Сказано-сделано. Блюдце не просто задвигалось, запрыгало по столу. Сначало ругало приятелей на чем свет стоит, потом малость успокоилось и даже похвалило: мол, наконец-то догадались государственный вопрос задать. Засим сообщило, что шпионов в Севастополе действительно много, и главный среди них - француз по фамилии Жибие. Друзья поинтересовались, где его можно найти. Ответ был скорый и вполне конкретный: шпион проживает на Екатерининской улице в доме Дехтерева.
  -- И что же ты веришь в эту чушь? - возмутился Михаил.
   Алексей сердито посмотрел на него и сказал решительно:
  -- Михаил, дай закончить.
   Михаил замолчал. Алексей продолжал:
  -- Заинтригованные полученным сообщением Добровольский и Эльсен на следующий же день отправились на указанную улицу и действительно без труда нашли дом с вывеской "Шляпная мастерская Дехтерева". Рядом с надписью была пририсована офицерская фуражка - это свидетельствовало о том, что у Дехтерева обслуживают и военных. Приятели смекнули: до чего же здесь удобное место для шпионов! Веди себе разговоры с заказчиками-военными, будто между делом, и секрет можно какой выведать. Собравшись с духом, друзья зашли в мастерскую. Их встретил сам Дехтерев - симпатичный человек лет тридцати с небольшой бородкой, говоривший без всякого акцента, да еще пересыпавший свою речь поговорками да прибаутками.
Офицеры заказали по фуражке, в целях конспирации заплатили аванс и ушли.
Вечером во время очередного сеанса друзья поинтересовались у блюдца: не является ли встретивший их господин Дехтерев тем самым шпионом Жибие? Ответ был утвердительным. На всякий случай спириты трижды повторили свой вопрос. Дух Шешковского был непоколебим. На третий раз Степан Иванович даже осерчал и обозвал приятелей "бестолковой немчурой", хотя немцем был только барон, да и то из наших, остзейских.
  -- Ну, и чем же это дело закончилось? - стал уже проявлять нетерпение Михаил.
  -- После долгих споров, следить ли самим за подозрительным шляпником или же оставить это дело компетентным службам, сыщики-любители решили все же доложить о результатах спиритического расследования своему начальнику - генералу Панченко. А тот, в свою очередь пошел с докладом к графу Остен-Сакену. А Дмитрий Ерофеевич, хоть и посмеялся над необычным способом, которым были получены сведенья о шпионе, но приказал все-таки арестовать хозяина шляпной мастерской.
  -- А офицеры?
  -- Добровольский в полном восторге и приговаривает: "Ай да Шешковский!" А барон вроде бы тоже доволен, но все же досадует: зачем же они дали аванс за фуражки? - Алексей ожидал от Михаила проявления веселья, но напрасно, реакция Михаила была (оказалась) совершенно обратной ожидаемой.
  -- Я просто поражаюсь тебе братец! И это человек двадцатого века! Эти офицеры, наверняка, понаделали долгов в этой самой шляпной мастерской и решили таким вот оригинальным способом избавиться от кредитора. А ты всю эту историю принял за чистую монету!

*****

   Вылазки к противнику осуществлялись практически каждую ночь, и если остальные "новики" чередовались в обязательном порядке, то сам Басманов выходил на "дело" каждый раз. В целях экономии драгоценного времени Михаил забрал с квартиры необходимые вещи и переселился в 37-й экипаж, в котором для "новиков" выделили отдельный кубрик.
  -- Ну, где тут юнкер Басманов?! - у входа в расположение ...-го экипажа раздался громовой весёлый голос.
   Басманов услышал его сквозь сон, и ему казалось, что он снова в детстве, настолько этот раскатистый приятный голос напомнил ему отца. Ответ дневального Михаил не разобрал, скороговорка матроса была прервана уже знакомым басом.
  -- Не тараторь, матрос, а то я ничего не пойму. Где Басманов?
   Дневальный ответил разборчиво, но уже тише и Басманов его не расслышал. Раздались шаги грузного человека, приближающегося к басмановскому топчану. Михаил почувствовал, что его трясут за плечо и открыл после этого глаза.
   Над ним склонился его отец. Потрясённый Басманов мгновенно стряхнул остатки сна и сел (подскочил?). Первое впечатление оказалось обманчивым. Склонившийся над ним человек не был его отцом, но был очень похож на него, вдобавок и ростом повыше и в плечах пошире. Да, и не мог отец быть в это время в Севастополе - он должен был родиться только в 1860-м году.
  -- Сидите, сидите... Знаю, что Вы отдыхаете после ночной вылазки, но я с оказией выбрался на полдня с батареи, и не утерпел, пришёл познакомиться со знаменитым однофамильцем.
   Здоровяк в форме артиллерийского поручика протянул руку.
  -- Будем знакомы. Поручик Басманов... Михаил Александрович...
   Басманов машинально пожал протянутую руку и представился в свою очередь:
  -- Старший унтер-офицер Басманов... Михаил Фёдорович...
   Михаил был потрясён. Перед ним стоял его родной дед. В доме Басмановых хранилась одна фотографическая карточка с дедом, сделанная во время обороны Севастополя, но дед на ней получился не очень хорошо. Снимок был групповой, и лицо деда было наполовину загорожено фуражкой стоящего впереди офицера. В жизни дед запомнился большим седым стариком с бородой, расчёсанной по-скобелевски и суровым прокуренным голосом.
   Басмановы попав из будущего в Севастополь знали, что скоро сюда в составе Десятой артиллерийской бригады прибудет их дед, и будет участвовать в обороне города до самого конца. Поэтому в самом начале "братья" договорились не искать встречи с дедом, чтобы ненароком не изменить его судьбу.
   Но дед нашёл их сам.
   Поручик Басманов, отпустив руку своего внука (о чём он впрочем и не догадывался), сказал:
  -- Приношу-с свои извинения за назойливость. Но хотел-с спросить (узнать): мы часом, не родственники?
   Михаил пришёл в себя и поспешно ответил:
  -- Вполне возможно... Наша ветвь идёт от Басманова Алексея Фёдоровича - младшего брата знаменитого Петра Басманова - главы Стрелецкого Приказа, приближённого Дмитрия Самозванца, единственного кто сохранил ему верность до самого конца.
   Поручик искренне обрадовался:
  -- Так и я веду-с свой род от Алексея Фёдоровича!
   Быстро припоминая историю рода Басмановых, Михаил вспомнил, что у прапрадеда Фёдора Васильевича был старший брат Валериан, бывший в Итальянском Походе адъютантом у генерала Милорадовича. В сражении при Треббии ротмистр Басманов был послан с донесением к фельдмаршалу, но до ставки он так и не добрался - пропал без вести. Скорее всего Валериан Басманов погиб, а его тело, обобранное мародёрами, было похоронено в общей могиле. Тем не менее, все Басмановы всегда ждали возвращения Валериана, а его жена - урождённая княгиня Лыкова, сохранила верность ему до конца жизни.
  -- Мой дед Басманов Валериан Васильевич участвовал в Итальянском походе русских войск под командованием генералиссимуса Суворова. В одном из сражений он был ранен, попал на излечение к местному доктору. После долгого лечения женился на его дочери, а вскоре после нашего отца уехал в Северную Америку.
  -- Он выжил в битве при Треббии? Так мы с Вами родственники получается... троюродные братья! А первая жена Валериана Васильевича до самой смерти не верила, что он погиб, до последнего своего дня ждала-с - ни замуж не выходила и в монахини не постригалась.
  

*****

   Михаил с нежной грустью вспомнил бурный и может быть от того такой скоротечный роман с молодой, но уже знаменитой поэтессой в Харькове в двадцать первом году. Кроме приятных воспоминаний об этой безумной любви у Басманова в памяти осталось заученное наизусть стихотворение поэтессы, которое она назвала своим именем:      
       Быть голубкой его орлиной!
       Больше матери быть, - Мариной!
       Вестовым - часовым - гонцом -
      
       Знаменосцем - льстецом придворным!
       Серафимом и псом дозорным
       Охранять непокойный сон.
      
       Сальных карт захватив колоду,
       Ногу в стремя! - сквозь огнь и воду!
       Где верхом - где ползком - где вплавь!
      
       Тростником - ивняком - болотом,
       А где конь не берет, - там летом,
       Все ветра полонивши в плащ!
      
       Черным вихрем летя беззвучным,
       Не подругою быть - сподручным!
       Не единою быть - вторым!
      
       Близнецом - двойником - крестовым
       Стройным братом, огнем костровым,
       Ятаганом его кривым.
      
       Гул кремлевских гостей незваных.
       Если имя твое - Басманов,
       Отстранись. - Уступи любви!
      
       Распахнула платок нагрудный.
       - Руки настежь! - Чтоб в день свой судный
       Не в басмановской встал крови.


*****

   Дед привёл с собой артиллерийского офицера - высокого, широкого в плечах и приятного всей наружностью поручика. Его лицо Басманову показалось очень знакомым, и он подумал, что они с ним наверняка уже встречались на каком-нибудь из бастионов. Поручик Басманов был в веселом и приподнятом настроении. Поздоровавшись, он сказал Басманову:
  -- Вот, Михаил, привёл-с своего товарища похвастаться своим знаменитым братом. Знакомьтесь. Поручик граф Лев Толстой. Знаменитый Американец - юнкер Михаил Басманов.
   Басманов в очередной раз удивился превратности судьбы путешественника в Иных Мирах - только что он встретился с молодым Толстым - будущим всемирно известным писателем, который в годы его детства был высохшим седым старцем, уже выживающим из ума. Он пожал протянутую руку.
  -- Рад нашему знакомству, Лев Николаевич.
   Поручик Толстой ответил:
  -- Взаимно.
   А дед звонко рассмеялся, и хлопнув дружески товарища по плечу, сказал:
  -- Не удивляйся. У них, у американцев всегда так по простому - без всяких титулов. Не признают-с их.
  
  

*****

   Молодой офицер Охотского полка, представившийся подпоручиком Андрияновым, продолжил рассказывать свою историю группе таких же раненых, как и он, офицеров.
  -- Кто из нас молодёжи не мечтал совершить эффектный подвиг, представляя себя, подобно Наполеону на Аркольском мосту, со знаменем в руках, ведущих солдат в атаку. Судьбе было угодно, что во время сражения при Балаклаве, я будучи колонновожатым, двигался рядом со знаменем своего батальона, шедшего впереди полка. Перед вражеским укреплением произошла заминка, колонна остановилась, выбирая направления атаки. Я, как ястреб, давно уже увивался около знамени. Вот думаю себе, и для меня настала наконц минута Аркольского моста, и нисколько не медля, заметив замешательство знаменщика, схватил знамя. Но тут я мгновенно почувствовал удар такого могучего кулака, который чуть было не свалил меня с ног. Это угощение преподнёс мне сам командир знамённой роты...
   Чем закончилась попытка погеройствовать Андриянова, Басманов так и не узнал, сзади к нему подошёл поручик Иконников.
  -- Привет, Басманов! Я так и думал, что это именно ты приехал меня проведать.
  

*****

  
   "...чтобы в отдаленном уединении и тишине
   беспрепятственно предаваться молитвенному подвижничеству
   и в безмолвии, внимая своему спасению,
   беседовать с единым Богом".
   Глава Русской православной старообрядческой церкви
   патриарх Московский и всея Руси Александр
  

Поздняя осень 1861 года,

Соловецкие острова, остров Анзер, Свято-Троицкий скит.

  
   Старый двухэтажный деревянный корпус для трудников и паломников, построенный почти тридцать лет назад, тихонько гудел от сильного ветра. День в это время года был совсем короток, и солнце уже не успевало хоть чуть-чуть прогреть ни остров, ни скит, ни его постройки. Да и само светило редко проглядывало сквозь низкие серые тучи, несущиеся куда-то на юг. Начиналась долгая соловецкая зима. Сообщение с материком и между островами в это время года прекращалось - море, покрытое шугой с вкраплениями крупных льдин, было неспокойно.
   В келье на первом этаже, накрытый серой солдатской шинелью, умирал высокий, высохший старик. Он это понимал, но страха не испытывал. Картины прожитого в каком-то неведомом порядке выкарабкивались из его памяти, словно некто пытался еще раз понять, что же это было такое - его жизнь.
  

Август 1836 год, дорога из Пенза в Тамбов.

   Мощный продолжительный ливень обрушился на центральные губернии России. И мгновенно все дороги превратились в грязные канавы. Ночью развиднелось. Воздух стал свеж и прозрачен. Полная луна на небе была, как нарисованная, однако и звезды как-то не терялись на ее фоне. Жирная грязь блестела, по обочинам дорог светились отраженным лунным светом капли воды, висящие, словно хрустальные подвески, на ветках кустов, на буйной траве и громадных лопухах.
   Этой ночью по дороге из Пензы в Тамбов довольно споро двигалась закрытая коляска, запряженная парой могучих вороных коней. Неподалеку от Чембара дорога стала напоминать горную, и пошла под уклон. Коляска не удержалась на скользком полотне дороги и пошла юзом. Стала напирать на вороных и потеряв всякую способность к управлению, заскользила вниз. Кучер сообразил, что набрав скорость, коляска вместе с пассажирами может разбиться вдребезги. Он попытался направить вороных на обочину дороги. Задавленно крякнув, коляска, попав передним колесом в кювет, стала медленно запрокидываться на бок. Все это происходило так неторопливо, а вокруг было так тихо, что казалось будто это какой-то громадный ребенок играет в "лошадки". Потом тишина кончилась, раздался громкий хлопок, коляска опрокинулась на бок, потом внутри нее что-то зазвенело, задребезжало и раздался стон, быстро сменившийся весьма энергичными русскими выражениями с французским прононсом. Перепуганный кучер моментально взобрался на бок коляски и открыв ее дверцу, словно крышку громадной кастрюли, пытался хоть что-то разглядеть в кромешной тьме салона. При этом он испуганно приговаривал: "Ваше Величество, Вы живы? Живы? Александр Христофорович, что с Вами? Ваше Величество, Вы живы? Александр Христофорович, что с Вами?" - пока, наконец, граф Бенкендорф, выбравшись из коляски, не дал ему оплеуху. Кучер замолчал, и они вдвоем помогли выбраться из салона Императору и Самодержцу Всероссийскому - Николаю I. Крепкий сорокалетний мужчина, полный сил, энергии и веры в свое предназначение, Николай Павлович Романов обожал сам-друг с начальником Третьего Отделения своей Собственной Канцелярии графом Бенкендорфом делать неожиданные визиты в губернские, уездные и даже заштатные города. Без охраны, налегке... Эта его привычка была известна и держала начальников окрестных мест и губерний в некотором напряжении. Что из этих визитов получалось, сказать сложно, но "Ревизор" Гоголя - это отголоски тех его поездок.
   При проишествии, случившемся той ночью император сломал себе ключицу, а граф отделался испугом. В мемуарах, которые были опубликованы после его смерти, Александр Христофорович писал: "видя передо мною сидящим на голой земле с переломанным плечом могущественного владыку шестой части света, которому, кроме меня, никто не прислуживал, я был невольно поражён этою наглядною картиною суеты и ничтожества земного величества. Государю пришла та же мысль, и мы разговорились об этом с тем религиозным чувством, которое невольно внушала подобная минута. Нам пришлось добираться до ближайшей станции пешком."
   Граф, правда, умолчал о том, что именно в ту ночь, случилось так, что он пробудил в Государе искренний интерес к старообрядчеству. Император, будучи глубоко религиозным человеком, не любил священнослужителей Русской Православной церкви и считал именно их виноватыми в том, что его старший брат - император Александр в конце жизни оказался морально несостоятельным. Таганрогская история, с точки зрения Николая Павловича, просто была прологом небывалого для Российской империи начала его царствования - декабрьского мятежа...
   Их ночной разговор был сумбурным и не очень связным... Слово, мысль, неловкое предложение. Николай Павлович до этой ночи никогда всерьез не интересовался старообрядцами. Но Бенкендорф сказал интересную фразу о том, что старообрядец живет по завету: "Богу - Богово, кесарю - кесарево, но мне - мое. Мое не Богово и не кесарево - мое - это мое". Это и подвигло Государя Императора обратить внимание на веру, гонимую официальной церковью, и по новому взглянуть на развитие православия в России.
  

Осень 1861 года. Остров Анзер.

   "... все мои шаги после мятежа были продиктованы искренней заботой об империи и мне всегда не хватало рядовых исполнителей - генералов было много - солдат не хватало. Мне понадобилось почти двадцать лет, чтобы их найти..."
  

1842 год, Санкт-Петербург.

   Мало кто в Санкт-Петербурге, да и в Империи, знал обо всех знакомых Александра Христофоровича Бенкендорфа. Тень платка, врученного, по слухам, Государем Императором графу при его вступлении в должность начальника Третьего Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, надежно скрывала все связи графа: и служебные и личные. Хотя провести грань между первыми и вторыми было очень непросто, а скорее всего, просто невозможно.
   Одним из таких его малоизвестных широкой публике знакомых был петербургский купец, попечитель старообрядческого молитвенного дома, Сергей Григорьевич Громов.
   Что могло связывать дворянина, героя Отечественной войны, генерал-адъютанта, генерала-от-кавалерии, графа, и наконец, выпускника модного в свое время столичного пансиона иезуита аббата Николя и купца-старообрядца, "твердого в вере", не знал никто. Однако среди тех, кто знал об этом знакомстве, ходили упорные слухи, что Александр Христофорович мало того, что поддерживал это знакомство, так еще и "был же ему верный друг и благотворитель", как писал много позже инок Корнилий в своей "Краткой истории об основании старообрядческого Святительского престола".
  

*****

   Поздним зимним вечером закрытый возок с угрюмым здоровенным кучером подъехал к дому купца Сергея Григорьевича Громова. Таинственного гостя похоже ждали, ворота во двор распахнулись - возок въехал и ворота захлопнулись с такой силой, что по всей улице прошло гулкое эхо.
  
   Примечания:
   * "крупа" - презрительной название моряками пехоты.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"