Аннотация: В какой-то момент принц - полуэльф понял, что его отдаляют от вожделенной мести и огорчился. Огорчился и решил действовать самостоятельно, а будучи разоблачен, решил послать всех...
I.
Принц Мафей проснулся неожиданно рано. Над родовым замком Диего занималась заря. Стояла полная тишина, которую не нарушали осторожные шаги маленького эльфа. Только вдалеке, гармонично дополняя картину тихого рассвета, плескалось море. В мире царила тишина и, также тихо, было на душе Мафеея. Тихо и темно. Принц не торопясь прошелся вокруг башни и двинулся к ограде, некогда ограждавшей хозяйский двор от поля. Постоял немного, глядя в никуда и, одним прыжком, оказался наверху, усевшись в свою любимую позу. Ему приглянулось это место. Отсюда было хорошо созерцать расцветающее утро. Он смотрел на восток, предаваясь мыслям без слов.
Занимался рассвет. В недоступной человеческому взгляду дали верхнего эфира, в лучах еще не взошедшего солнца, выше облаков, кружились солнечные блики. Словно рыбки в пронизанной солнцем воде. Словно яркие птицы, в небесном лесу, играющие между стволов лучей. Элементалии седьмой стихии - эфира. Редкое зрелище, доступное лишь магам. Хотя, доказательств их существования, как и мирового эфира, не было. Маги, с давних времен и до сих пор, вяло спорят, но не могут придти к согласию. По слухам, даже драконы, не могут сказать, а что это там, в вышине, кружится на рассвете. Нельзя ни потрогать, ни изучить. Можно только любоваться. Чем и занимался принц - полуэльф, так и не понявший, что его погнало, в такую рань, смотреться в разгорающееся утро. Тишина и гармония говорили с ним, на ни кому не известном языке. Он слушал эту речь, обращенную ко всем и никому в отдельности, пребывая в блаженном забытье. Сверкнул, благородным золотом, краешек светила, на далеком горизонте. Солнце восходит, но Оливии больше нет.
Мафей вспомнил, почему он проснулся. Конечно, бой с разбойниками и стычка с дружинниками принесли некоторое удовлетворение. Потешил злость и мстительность. Но только теперь, понял, что главная цель - месть Повелителю, не приблизилась, ни на шаг. Возмездие от него далеко так же, как и в момент, когда Оливия, поцеловала на прощание клювик цыпленка, уходя навсегда. Каким-то образом, созерцая игры эфирных светлячков, осознал, что его многомудрый кузен, как всегда, его перехитрил. Все эти лекции о хинских традициях мести, рассуждения наставника о неготовности подопечного к настоящему бою, преследовали только одну цель - не дать Мафею отомстить, не позволить вынудить Повелителя пожалеть о той секунде, когда тот впервые подумал о молодой ведьмочке. Надо было только убедить принца, что надо подучиться. Необходимо стать магистром магии, на что требуется немалое время. Способность эльфов забывать плохое известна, надо только предоставить эту возможность.
За этими разрозненными разговорами торчат до боли родные уши. Тянет дымком из трубки, зажатой в зубах любимого кузена. Наставник с кузеном правы в чем-то, конечно. Сломя голову нестись на Повелителя мертвых глупо. Попытайся принц это сделать, то порадовал бы противника еще одной победой, чего делать нельзя. Но кто помешал искать другие способы набраться сил, опыта, а, то и найти союзников? Вместо этого Мафею подсовывают варианты прогулок, чтоб не было места в голове под не желательные мысли. Обломать дражайшего кузена не получится, испортить настроение - вполне. Повелитель скрывается в другом мире. Искать помощь нужно там же. Наверняка, у такого славного малого есть уйма врагов, не может не быть. Значит, есть те, кто знает о Повелителе больше, а их можно найти. Наверняка были люди, собиравшие сведения о Повелителе. Воины старались полученные сведения использовать в бою. Они гибли. Что получается, когда кто-то гибнет, а в ином мире маг ведет Поиск? Получается переселенец. Таким образом, средство найти союзников известно и опробовано. Шансы на успех не велики, не все же погибшие много знают о Повелителе. Но такой подход лучше, чем сидение на месте. Предстоит большая работа.
С совершенно чужой, на прекрасном эльфийском лице, злой, улыбкой принц спрыгнул с ограды, на ходу открывая телепорт. Переселенцы часто попадаются со смертельными ранами. Надо подготовиться. Нужны грамотные медики, а "держать" и сам Мафей сможет. Посмотрим, что скажет хитрый король на такой поворот сюжета.
Подготовка заняла весь день, от рассвета до позднего вечера. Освежил в памяти знания о переносе предметов и переселенцев. Начал широко использовать такие вещи как посыльных. Наставник-то в зеркало следит только за принцем, который большую часть времени листал учебники, создавая впечатление, что занимается вещами тихими и безобидными. Составил список лиц, присутствующих при добыче нового подданного Ортанской короны. Мафей настоял на присутствии Терезы. От нее же и узнал, что метресса Стелла не вернулась, но ее смена, ее верные ученики, дежурят именно в этот вечер. До момента оказания квалифицированной помощи, будущего переселенца сможет "продержать" и сам Мафей. Благо, в пятой стихии он достаточно преуспел. Как особу приближенную и не отличающуюся молчаливостью, Жака Мафей решил извещать в последнюю очередь, при необходимости. Сопротивление Терезы подавлено. Она согласилась, что опыт будет проведен в больничном сквере.
- Слушай, все-таки, зачем тебе вся эта затея? - спросила Тереза, когда Мафей зашел уточнить детали. Был уже вечер, Жак еще не вернулся из дворца. Тереза пришла с работы и мирно ужинала. - Все вроде налаживается, Всадников нет, Горбатого нет, даже Диего с Ольгой теперь вместе. Чего тебе не хватает? Не сомневайся, наше величество не один кисет табака выкурил, обдумывая, как обезопаситься, вздумай Повелитель повторить попытку. Твоя идея хороша. Не проще ли поделиться?
- Проще. Передать все хлопоты кузену и ждать его выдающихся результатов. Меня даже похвалят...
- Особенно за то, что не стал ничего предпринимать сам.
- Верно. Скажи, имей ты возможность убить предводителя этих, как их там, фашистов, ты бы ждала? Имей возможность отомстить и за свою страну и за себя, доверила бы это дело другим, через несколько лет?
- Нет. - От столь хорошо сформированного вопроса Тереза чуть не подавилась. - Но ты ведь не готов. Повелитель - не средней руки маг, ты хочешь бросить ему вызов? Ты собираешься завербовать переселенцев и двинуть на Повелителя?
- Всему свое время. Расценивай мои действия как в общий вклад в будущую победу.
- Тогда зачем в тайне?
- Мне надоело, что решают за меня. - В голосе принца - полуэльфа зазвенела сталь... под потоками ночного дождя. - Мне надоело, что некоторые, нам с тобой известные, венценосные личности считают вправе направлять мою жизнь в избранном ими направлении. Пусть с добрыми намерениями. Просто мой кузен - король, не смотря на успехи в последнее время, не вполне понимает, что такое честь. Он считает себя вправе направлять мои усилия куда угодно, только не на главную цель. Допускает, например, направлять на беседу со мной разных людей, суть речей которых сводится к простым словам: - " Пусть работают другие, а ты подожди". Шеллар, как мне кажется, не вполне эмоционально проснулся. Ему продолжает казаться, что чувства являются слабостью, единственное предназначение которой - служить именно его интересам. Если кто-то из окружения пытается что-то сделать самостоятельно, вне его замечательных планов, вне зависимости от благородства побуждений, должны быть остановлены. Не знаю как тебе, но для меня это унизительно. Пусть он потом тешит любопытство, за беседой с новым переселенцем. Для меня главное, что его приведу именно я и именно для общего дела, а не случайно. Шеллару придется подключить меня к работе против Повелителя. Иначе я буду работать сам. Ты поможешь?
- Чем смогу. Не совсем согласна, но, помогу. По крайней мере, сегодня. - Тереза домывала посуду. Сумка собрана, пора идти. Координаты у Мафея есть. Приятно, что существует телепортация. - А как ты объяснишь отлучку метру?
- Просто я учусь целительству.
Уже у дверей клиники Тереза остановилась:
- Слушай, а почему ты уверен, что переселенец будет именно из мира Повелителя? Насколько я помню, мы попадаем только из одного мира.
- Я не уверен, но буду стараться. Предметы, которые видели Жак с Ольгой в лавочке Циня, они ведь из разных миров. Я специально расспросил мэтра Мельди, доставшего те странные загогулины, над которыми спасовал даже наставник. Мне кажется, что место, из которого достают предмет, зависит от настроения достающего мага. Не могу пока доказать, но думаю, что так. Согласно науке, нет принципиальной разницы, что доставать, неодушевленный предмет или человека. Если предметы из разных миров, то и переселенцы тоже могут быть из разных. Теоретически, по крайней мере.
Мафей не мог понять, почему его любопытный кузен Шеллар не придумал такой простой способ увеличить число переселенцев, во много раз. Чего проще? Всего-то навсего надо взять мага - телепортиста, того же Мафея, например, бригаду медиков и мистиков. Добавить возможность подключить магов-целителей, чтоб "держали" пациента, на всякий случай. И полный вперед.
Через час принц вернулся. С ним был Орландо, присоединился в последний момент, на обратном пути из дворца, где он что-то обсуждал с Шелларом. Ему тоже интересно, а заодно обеспечит телепорт, если Мафей будет занят, а помощь будет нужна. Король Мистралии был собран, серьезен и травой от него не пахло. Тереза сказала, что пока смена тихая и что если она понадобиться, то ее позовут, она договорилась. Проводить поиск решили в королевском парке столицы Мистралии. В поздний час там никого нет, посторонних не пускают. Парк окружен оградой.
Вечер сменялся ночью. Последние напоминания о ветре тревожили дрему деревьев. Из недалекого уличного кафе долетала спокойная, красивая музыка. Распускались ночные цветы, родное название которых никто, кроме уроженцев Хины, не мог произнести. Клумба была в двух шагах. Такие цветы, в столице, росли только в королевском саду и у нескольких богачей. С языка поэтичного народа, укрывшегося за Хинским Хребтом, их название можно было перевести, как "плоды горьких мечтаний".
Мафей вдохнул горчащий аромат, сел поудобнее на траве и протянул в пустоту руки. Ему нужны воины. Где-то там, на полях бесчисленных боев, гибнут потенциальные переселенцы. Каппа представлялась Мафею мрачным местом. Сражения с Повелителем, по закону жанра, должны были проходить во тьме. Воины, сражающиеся во мраке, вы нужны тут.
II.
Лежит на грунте наша субмарина,
Зарывшись в ил по самый перископ,
Все оттого, что вражеская мина
Из лодки сделала подводный братский гроб.
Над нами ласковое море,
И с двух сторон полоски берегов.
Осталась песня о просторе,
И воздуху - всего на пять часов.
"Разные люди". "Субмарина"
Два корабля кружили в открытом море в медленном танце. Время от времени то один, то другой, прерывали неспешное движение и устремлялись к одной им ведомой точке, которая была неподалеку и неторопливо перемещалась. Тогда за кормой поднимались холмы из воды, доносился тяжелый гул.
Море устало. Четыре года железные кили утюжат его гладь. Четыре года в глубину швыряют разрывную гадость и пачкают волны нефтью. Море устало от поселившихся на его просторах ужаса и отчаянья великой войны.
Капитан держался из последних сил. Экипаж не должен видеть его страх и сомнения. Ни при каких обстоятельствах. Особенно не должна вырваться на поверхность, написаться на его лице заглавными буквами, уверенность, что им всем конец. Разве только англичане повернут и бросятся догонять свой конвой. Но это врядли. Первые два часа он на такой исход рассчитывал. На самом деле, чего им там, наверху, надо? Отбили атаку, защитили транспорты, попугали врага, можно и уходить. К исходу шестого часа преследования надежд не осталось. Их будут гнать до тех пор, пока вода не закипит от выбитого из отсеков воздуха, не заиграет радужными красками растекшаяся солярка. Наверху уже рассвело, будет красиво. Он вздрогнул, с трудом отрываясь от нарисованной перед внутренним взором картины.
Два эсминца не отставали. Шесть часов практически непрерывных маневров. Постоянные смены глубины и режимов хода. Бесполезно. Проклятые враги не прекращали атаки. Каждый раз, когда наступала тишина, у капитана замирало сердце. В момент, когда корабли глушили двигатели, их акустики продолжали искать. Капитан почти видел, как чуткие пальцы вращают рукоятки настроек шумопеленгаторов. Отчетливо представлялись моряки, потеснее прижимающие консервы наушников, зажмурившиеся от напряжения, которые вслушиваются в глубину. Стараются расслышать там, в темной, ледяной глубине, ненавистный шелест винтов субмарины. Слушают, чтобы потом корабли вновь сменили курс, бросая в воду смертоносные бочонки глубинных бомб. Капитан знал, как это будет. Опять визг набирающих оборотов винтов, которые быстро приближаются. Опять акустик доложит, что слышит всплески. И опять кругом будут взрывы и адская болтанка, звон не разбившегося за предыдущие заходы стекла и струение, изо всех щелей, изо всех сочленений труб, воды. Словно подслушав его обреченные мысли, по корпусу разнесся лязг поискового гидролокатора.
-Проклятье! Еще, еще раз проклятье!!! Шум винтов, пеленг 270, приближается. Дистанция 3 кабельтовых, сокращается. Герр капитан, он идет прямо на нас!
- Влево до упора, полный вперед! Уходим на 180.
Опять рулевые и операторы погружения, ноющими от долгого напряжения руками вцепились в штурвалы. Опять лодка сменила курс и начала погружаться. Опять предстоит очередная серия маневров, которая врядли принесет плоды. Капитан с ужасом ощутил, как в его голове распускается нежно - ядовитый цветок предательской мысли. А что если сдаться? Приказать продуть балласт, экипажу надеть спасательные средства и попытать счастья? Нельзя! Этого нельзя делать, но как хочется! Он чувствовал, как с каждым ударом сердца, в нем крепло простое и древнее, как мир, желание. Он хотел жить. Неважно где, неважно как, но жить.
- Глубинные бомбы в воде!!!
Неужели конец? Сколько раз за сегодня бомбили, но такого не парализующего, но деятельного ужаса испытывать не доводилось. Ужаса, объятые которым не застывают, а бегут, не разбирая дороги. Неужели и вправду конец? Когда же им надоест, когда бомбы закончатся?! Сколько уже на нас их сброшено? После восьмидесятого взрыва сбился со счета, поскольку бомбили еще, то не менее сотни.
Винты пронеслись над головой. Взрыв! Взрыв! Взрыв! В районе камбуза что-то с грохотом упало и развалилось. Яркой вспышкой попрощался свет последней уцелевшей лампы. Серия мелких, но тяжелых ударов по куртке, опять течь.
- Воспламенение левого электромотора!
- Заклинило горизонтальный руль! Шестой отсек - поступает вода!
- Какова наша глубина? - Боже, подумал капитан, зачем вся эта возня? Нас вот - вот потопят, а я все трепыхаюсь, спрашиваю что-то, приказывать собираюсь. - Ханс, где противник?
- Первый удаляется, второй - на малых оборотах идет на сближение. - Гидроакустик тоже устал, в голосе обреченность. - Первый смеща...
И тут некто, в плаще и с глубоким капюшоном, замахнулся косой.
- Самопроизвольное заполнение балластных цистерн, мы проваливаемся! - Лучи ручных фонариков освещали то один разбитый прибор, то другой, с трудом пробиваясь сквозь завесу распыленной воды. Вода уже покрывает толстый слой устлавших пол предметов. Консервы и осколки, разбитые приборы и копченые колбасы, до атаки висевшие на трубопроводах, аварийные брусья и постельное белье, с коек, на которые больше не лечь. И режущие струи взбесившейся воды, бьющие со всех сторон.
- Продуть балласт! Рули на всплытие! Полный вперед! Хельмут, бери ракетницу и ракеты. Как только люк откроешь, сразу стреляй, может успее...
Первый вахтенный офицер не успел ответить. В стороне кормы что-то оглушающе хрустнуло, лодка просела. Струи воды стали толще и многочисленнее. К грохоту затопления присоединились протяжные стоны сминаемого корпуса. Лодка легла на последний, самый короткий, за ее историю, курс - 4 километра вниз.
Воды по колено, капитан, в растерянности, обвел лучом фонарика центральный пост. Вот она, ясность понимания, что ничего впереди нет. Вот он, его путь на небеса. Тесные своды, духота и темнота, подчеркнутая лучами фонариков. Он не только не знал, что можно сказать, но и не мог, ни о чем думать. В голове мешанина, в ушах звон, на глаза давит, дышать все трудней и трудней. Воды по пояс, фонарик почти не светит, или в глазах просто темно...
III.
Мафей сидел неподвижно около получаса. Орландо приглядывался к его действию и готов был помочь, но этого не потребовалось. Руки принца наполнились давно не испытываемым онемением, он потянул на себя...
От неожиданного каскада ледяных брызг, Мафей отпустил руки. У его ног корчился человек, в луже воды, на проверку оказавшейся соленой.
- Успех. - Прокомментировал Орландо. - Пошли к Терезе.
Новый переселенец, видимо, потерял сознание и не возражал. Поскольку на первый взгляд переселенец не пострадал, решили позвать Терезу сюда. Мафей собирался лично допросить переселенца, не доверяя кузену. Если он не узнает, то Мафей получит личного переселенца.
Тереза, в свете зажженных Орландо шариков, приступила к осмотру.
- Так, поверхностных ран нет. Признаков кровотечения нет, хотя, для более уверенного осмотра было бы не плохо его разде... - Тереза действовала быстро и уверенно. Но, едва коснувшись верхней пуговицы, на мгновенье застыла, осекшись на половине слова. В этот момент Король Мистралии резко побледнел и пошатнулся от потока ее чувств. - Фашист!!! - Завыла она голосом, полным какого-то предсмертного ужаса. Она отбросила себя, одним движением, локтей на восемь, отвернулась бежать и споткнулась, сбив по пути Мафея, который, от неожиданности, начал кастовать что-то боевое.
Орландо растерялся и начал эмпатически успокаивать Терезу, которая требовала немедленно уничтожить этого гада. Мафей оглушено мотнул головой и начал подниматься. В саду стало непривычно шумно. Позволив себе сосредоточиться на внезапно возникших трудностях адаптации, никто не обратил внимание на два момента. Во-первых, переселенец очнулся и начал медленно вставать. Во-вторых, к месту проведения эксперимента, приближалось новое действующее лицо.
Садовник, мастер Филипп, не был извещен о мероприятиях своего короля и его друга. Поэтому, он приближался в праведном негодовании на нарушителей, топтавших его клумбы. На правах старожила, а он единственный из обслуги дворца, кто служил еще до первого переворота, собирался отчитать гостей своего сада за чинимое безобразие.
- Что здесь твориться и кто вы? - Раздалось над горе - экспериментаторами. Все замерли. Всем, отчего-то, его голос напомнил то начало нотаций наставника, то первого советника, товарища Амарго.
В этот момент, человек, которого вырвали из лап смерти, который с трудом поднялся на ноги, снова упал. На колени.
- Слава Богу, - громко прошептали его губы. - Велика милость его.
Капитан проснулся от солнечных лучей, которые бродили по отвыкшему от такой ласки лицу. Впервые, за месяц похода, ему было тепло, спокойно и, смешно сказать, сухо. Непривычная тишина большой и чистой комнаты, выходящей окнами в сад. Полузабытая радость редких пылинок, что танцуют на свету, льющемся из-за неплотно прикрытых штор. Он вновь прикрыл глаза, чувствуя, как наполняется радостью человека, которому твердо сказали, что он будет жить. Сказали и повели прочь от могилы, к мысли о которой, капитан успел привыкнуть. Успел прикинуть, как там устроиться поудобнее.
Продолжая нежиться под легким одеялом, сам удивился странной образности мыслей, посетивших его. Чего только не может оказаться в голове, оглушенной уймой непонятных событий, которым нет объяснения. Что, в прочем, не мешало думать. Или размышлять о диких снах, которыми был заполнен бессознательный досуг. Холод, бьющая со всех сторон вода, неотвратимая гибель - это было или привиделось? Потопление является частым сюжетом кошмаров подводников. Но комната не знакома, значит он не дома. Версия, что что-то из видений было правдой, а он сейчас в плену, заслуживает внимания. А не слишком ли много роскоши, почему нет решеток на окнах?
Он начал пробуждаться, когда почувствовал свет. Руки помнили тяжесть весел, соленые брызги на лице, вольный ветер и шум трибун. Последнее мирное лето, Кенигсберг, регата. Нет, не то. Что-то было немного раньше.
Бьющая вода, сдавленная голова, четкое осознание неминуемой смерти... Тихий сад, где неслышными шагами ступает ночь. Аромат экзотических цветов, струящийся между звуками незнакомой мелодии. Зажигающиеся звезды, смотрящие на красоту и тишину. Все это оглушило капитана, контраст между гибнущей лодкой и открывшимся садом был безумно велик. А в саду его встретил благообразный старик, с белой бородой и ключами на поясе, позвякивавшими при ходьбе. За его спиной калитка, приоткрытая и готовая впустить вновь прибывшего. Капитан не был уверен, что попадет сюда. Увидит эти врата, которые почему - то стали калиткой, специально для него. Не так он представлял себе это место. Но, как говориться, сбылись самые сокровенные, самые невозможные мечты. Он в преддверии рая. Надо бы извиниться перед тем бородатым дедушкой, это надо же, такой концерт устроить. Зрители в восторге.
Впрочем, все эти приятные и не очень воспоминания не отвечают на главный вопрос - где он.
Человек, не отвечающий на вопросы, принес завтрак, а после забрал посуду. Сразу же капитана повели в другое помещение, где высокий и худой человек, с холодной яростью в бесцветных глазах, пролаял ему в лицо:
- Имя, звание, какое задание вы выполняли...
Вчера вечером, когда "фашист" упал на колени перед привратником и закричал какой-то восторженный вздор, а Тереза порывалась бежать, Орландо, не желая рисковать, усыпил переселенца. Потом долго успокаивал Терезу, прибегнув ко всей своей силе управляемого эмпата. Получилось не очень. Во всяком случае, вернувшись, домой, она перепугала Жака, вместе, со страшным скандалом добились от расстроенного Мафея телепорта во дворец. В итоге всей этой затеи король, в халате, но с трубкой, сидел напротив и мрачно подбирал слова.
Орландо сидел на спинке кресла и молчал. Он только что появился в кабинете и коротко сообщил, что переселенец спит в одной из гостевых комнат. Охрана приставлена. Придворный мистик осмотрел больного и установил глубокий шок и признаки баротравмы. Он провел необходимые манипуляции и распорядился, чтобы больного помыли. Возвращать в сознание не стали. Теперь приведенный в божеский вид, избавленный от ароматов немытого тела, сырости, плесени и чего-то химического, переселенец мирно отдыхал.
- Все свободны до завтра. - Король Ортана принял - таки взвешенное решение. - Я поговорю с вами по отдельности и допрошу нашего гостя. Мафей, тебе персональное поручение - иди спать и ничего больше не предпринимай.
На следующий день Мафей долго не находил себе места. Кузен послал за ним только в полдень.
Мафей сидел напротив Шеллара и молчал. Все уже сказано. Не смотря на все перемены, что с ним случились в последние луны, у маленького эльфа не получалось долго скрывать тайны. Тереза, мягко говоря, расстроенная, не скрыла эксперимент от Жака, равно как и подоплеку Мафеевых опытов. И вот итог, кузен сосредоточенно кусает мундштук и подбирает слова для строгого выговора. Нет, не сам факт появления переселенца его огорчил. Как и предполагал Мафей, самостоятельность, продемонстрированная прошлым вечером, была для короля пощечиной. Эх, не надо было говорить Терезе все, что он о кузене думал. Вот и расплата.
Причина ее истерики лежала перед королем. Небольшой кусочек металла, непонятной формы и с не ясными надписями. Значок, который был на куртке спасенного человека, имел внизу знак, немного напоминающий паука. Жак, долго напрягая свой оглушенный шестилетним пребыванием на Дельте, разум вспомнил, что он называется "свастика". Потом подумал и добавил, что это наверняка какой-то военный знак различия и пожалел, что не имеет доступа к мегасети и не может выяснить точно. Судя по азарту, в глазах его величества, этот переселенец успеет назад запроситься, к своей героической гибели. Но, к предмету настоящего разговора, тихие радости короля отношения не имели.
Его королевское величество сидел в своей излюбленной позе и пристально смотрел на кузена. Заявление последнего, что Шеллар не имеет чести, порядком озадачило и требовало настоятельного выяснения причин. А заодно и вправления мозгов. Обычные нравоучения не подходили. Авторитета наставника и самого Шеллара, по видимому, уже недостаточно и был послан зов Толику, который, впрочем, неизвестно когда оторвется от своего пива и решит явиться. Как не верти, двум полуэльфам будет проще договориться.
Пока разговор зашел в тупик. Мафей высказал все примерно тоже, что и Терезе. Шеллар был готов перейти на термины типа "неблагодарная сволочь". Тупик. Мэтр тоже ничем не мог помочь, кроме как заблокировать преломления, чтобы принц не сбежал. Возникшее в кабинете зеленое облачко было встречено вздохом облегчения.
- Занудливый король и могучий маг против великого мстителя. В роли рефери - специально приглашенный оливковый эльф. Спешите видеть. - Радостно провозгласил Толик, еще не успев появиться из телепорта.
- Слушай, повлияй на него, как нибудь. Мое терпение на исходе. Наш милый друг собирается навербовать себе маленькую армию.
- А что тут страшного. Справедливое возмездие вещь важная и полезная для душевного равновесия. - Толик стал оправдывать подозрения короля, что два полуэльфа договорятся. Вот только договорятся против него.
- Представляешь, Таэль, меня ни разу не поблагодарили за идею, а только шпыняют за то, что я же ее сам и стал претворять в жизнь. - поделился горем Мафей. - Мой кузен Шеллар, не смотря на успехи в освоении эмоций все-таки остается холодным и безразличным человеком. Ему не понятно, что это очень тяжко, не иметь возможности отомстить. А все вокруг говорят одно и тоже, мол, надо подождать, накопить силы. А за разговорами кроется ожидание и невысказанный вопрос, когда я найду себе другую и забуду об Оливии. Нежелание забывать, для моего кузена что пощечина, поскольку противоречит его великим планам. Я должен быть классическим раздолбаем, каким нас, эльфов все представляют. Заниматься всякой ерундой и не лезть в политику. И уж тем более не искать способов отомстить.
-Это не так. - начал вступаться за старшего воспитанника придворный маг. - его высочество тут раздает на право и на лево обвинения, в то время, как ему тут желают только добра. Не позволяют очертя голову замахнуться на недоступные ему ступени магии и опять вынудить себя спасать. Его высочество упускают из виду, что такие действия тоже отдаляют его от заявленной главной цели.
- Помощь, данная без уважения, не принесет благодарности в ответ. - Мрачно произнесла серьезная версия Толика, отзывающаяся на имя Таэль Глеанн. - Малыш имеет право на некоторое недовольство. Тем более, насколько могу судить, его вчерашний эксперимент не представлял никакой угрозы. Его действительно следовало благодарить за идею и подключить к работе, если необходимо.
- Это хорошо, что ты все правильно понял. -Мафей казался погруженным глубоко - глубоко в себя. Он спустился со спинки кресла и встал практически по стойке "смирно".- Потому, что я считаю, что здесь не удастся реализовать мои планы, которые непрерывно натыкаются на рукотворные препятствия. На основании всего изложенного. Во имя памяти Оливии. Я отказываюсь от титула принца. Я отказываюсь от ортанского подданства. Я официально прошу Темную Канцелярию Раэла посодействовать моему переезду в мир эльфов и получению его гражданства. Ведь это мое право, воссоединиться со своим народом, не так ли?
- Так. Первый протокол к договору Раэла.
- Наставник, благодарю вас за заботу и науку. Обещаю, что никогда Вас не забуду. Кузен, я верю в Ваши добрые намерения, но дальнейшее пребывания рядом с Вами невозможно.
Зеленое облачко рассеивается. В ближайшее время во дворце будет непривычно тихо.