Ну вот, все дела по дому переделала, можно немного и в хрустальный шар поглядеть, что там, в соседних мирах делается - ну и себя чуток показать. Шар этот муж изготовил для меня собственноручно, на первое столетие со дня нашей свадьбы.

  Нет, он не алхимик, он волшебник. И друзья у него - под стать. Все чудесные - и дух Первого Императора, и некромант Хорро, и фея Алендинь. Но Змей Горыныч Триглав - посол Тридесятого царства в нашей Империи Сказке - мне милее всех. Может быть, потому что такой же, как и я, заядлый книгочей - при этом на одну мною прочитанную книгу у него приходится три, так что, увы, в количестве прочитанного я от него многократно отстаю. Спасибо, делится тем, что ему более всего по вкусу пришлось или заинтересовало чем-то, либо славно развлекло.

  Третьего дня скачала ему через хрустальный шар все рассказы с конкурса "Шпильки", который мы с ним нежно любим вот уже очень давно. Видели бы вы, как радовалась получившемуся ин-кварто вторая голова - Поэт! Будь его воля, наверное, до потолка бы взлетел - а они в нашем замке высокие. Дипломат - первая голова любезного моего Триглава - руку мне поцеловал. Третья голова, именем Ведьма, улыбнулась тихонько, она-то книгу и взяла: мужские головы у нашего Змея Горыныча слегка непрактичные.

  И вот вчера прилетел мой славный триглавый друг к нам на второй завтрак - но спокойно вкусить его нам не довелось.

  - Ты вот это читала?! - не обращая внимания на подносимый мною кофе, возопил Поэт. Дипломат благодарно кивнул и принял у меня кувшин. А Ведьма показала когтем на заголовок.

  - "Трещина". Нет, ещё не добралась. А что?

  - Но это же дивный абсурд! Как изящно автор разыграл всех, начиная с персонажей и заканчивая читателями! Подложил вроде бы реальную историю - но с такой подковырочкой, что лёгонький крышеснос доставляет!

  Я недоумённо посмотрела на Поэта.

  - Он в восхищении, - меланхолично перевела первая голова.

  - И готов был спалить всякого, кто держится иного мнения, - ехидно вставила третья.

  - Мы удержали его от поспешных решений, - дополнил Дипломат, - в конце концов, в многополярном мире у всех есть право думать и быть услышанными.

  - Именно! - вскинулся Поэт, отчего Дипломат вздрогнул и чуть не расплескал кофе. Лишь звериная ловкость вкупе с тремя сотнями лет придворного опыта нашего гостя помогла напитку остаться в пределах кувшина. Ведьма потянулась было успокоить Поэта, но тот отпрянул, пыхнул дымом из ноздрей:

  - У всех есть право думать и быть услышанными, именно! Но почему, почему многие только к шаблону и готовы? Почему нельзя расслабиться и позволить себе чуть-чуть поиграть? Робушка Рой предложил именно это... О! - и Поэт горестно накрылся кожистым крылом.

  - Ну что ты страдаешь, будто один-единственный понял игру автора? - укоризненно сказала Ведьма, - просто абсурдом, как методом, авторы пользуются нечасто, сложный поскольку. И для восприятия тоже. Ведь абсурд, зараза этакая, именно что вызывает ощущение тотальной ошибки. Только, вместо чтобы искать ошибку в себе, люди первым делом начинают обвинять в ошибке ту иллюзию, на которую сами же и купились. Впрочем, не вини их - они просто желают разобраться. Мозг любого разумного существа так устроен: разобраться! И разберутся, будь спокоен!

  Мы с мужем переглянулись, и я ответила за нас обоих:

  - Спасибо, что предупредили, никто не застрахован от паутины иллюзии, и то, что одним покажется трещиной и проблемой, другой увидит как тончайший волосок.

  Кожистое крыло опустилось, выглянуло острое ухо, а затем заплаканный жёлтый глаз. Поэт вздохнул:

  - Перевёртыши и маскарады - наше всё. Мы же творческие натуры, хочется порою наизнанку вывернуться.

  Ведьма хмыкнула:

  - Не рекомендую. А то получится, как в рассказе "Смерть и другие развлечения".

  Поэт вздрогнул и снова накрылся крылом. Ведьма же, проигнорировав эту демонстрацию чувств, продолжала:

  - Там как раз классический перевёртыш. Хотя, лично я позабавилась, читая про маньячку, охочую до маньяков.

  Муж нахмурился - он же у меня на государственной службе, а конкретно - в департаменте законопорядка, а потому вещей таких вообще не приветствует. Даже в литературе. Поняв, что с ним затем историю обсудить не удастся - он даже читать не будет - я постаралась взять максимум от нашего дорогого трёхголового собеседника:

  - Но что скажет Поэт?

  Но Поэт только сумрачно рыкнул из-под крыла:

  - Не люблю про смерть, в каком бы виде ни. А тут смешное! Смеяться над великой тайной! Как можно?!

  - Ранимая натура, - поспешил сгладить его резкость Дипломат, - в действительности, история весьма остроумно обсмеивает известный принцип детективов, согласно которому чтобы хорошо ловить убийц, надо мыслить, как убийца. Но при этом обладать достаточной силой воли и психической устойчивостью, чтобы не превратиться в преступника самому. А тут перед нами выведены два преступника, нескрываемо наслаждающиеся процессом, каждый по-своему. Видимо, именно этот взгляд, так сказать, с изнанки, и покоробил нашего впечатлительного. Но ты упускаешь из виду, - повернулся Дипломат к Поэту, - что это типичный приём народного театра: смеяться над тем, что страшно. Если бы мыслящее существо не умело смеяться над тем, чего боится, оно бы не было самим собой!

  Речь сия Поэта проняла. Крыло опустилось, жёлтые глаза в упор посмотрели в другие такие же, и Поэт пророкотал смиренно:

  - Надо обдумать.

  Я восхитилась, хотела было расцеловать эту славную голову, но он вспомнил о кофе.

  - Десерт? - предложила я Триглаву.

  Ведьма улыбнулась:

  - Десерт - это у нас. Мы не всё тебе рассказали. Ты ведь любишь розы?

  Хохотнув, я посмотрела на мужа: зная, что розы обожаю во всех видах и формах, мой в те годы ещё ухажёр преподнёс мне цветок белого шиповника прямо из дворцового сада. А в цветке, как выяснилось, жил незамеченный юным влюблённым волшебником червячок. Представляете, собираюсь прильнуть к цветку губами - ну, в знак признательности, обещание некое милому дать, а тут!.. Червячка этого я припоминаю мужу всякий раз, когда случается ему быть неправым... раз примерно лет в пятнадцать-двадцать.

  Пояснив причину нашего веселья дорогому гостю, мы выслушали от него весьма трогательную сказку про яблоко, отдавшее себя червячкам, которым негде было укрыться от дождя, но розы, розы... они не выходили из головы всё то весьма немалое время, пока вредина подогревал наш интерес на медленном-медленном огоньке. После сказки он возжелал десерта, после десерта ему захотелось набить трубочку...

  - Розы! - решительно прервала я то, что Триглав считал удовольствием, ну а мы с мужем так форменным издевательством. Нет, мы не против распевок, но не до такой же степени?

  - Розы, - мечтательно протянул Поэт. - Давно не читывали мы столь поэтической прозы.

  - Кхм, - смущённо кашлянул Дипломат, и попытка Поэта обрадовать нас рифмами своего сочинения оборвалась, едва начавшись.

   - История о рождении счастья, - улыбнулась Ведьма, - "Я выращиваю розы" - это история о рождении счастья. И очень тонко, мастерски - о любви. К миру, к женщинам, к делу всей жизни.

  - Можно разбирать на цитаты, - робко вставил Поэт и пыхнул огоньком, - "розы - они как женщины: мы ценим одних, а ухаживаем за другими".

  - О, да, - подхватила его игру Ведьма и коготком начертила прямо в воздухе: "женщины тоже... Они - как розы!" Надпись запылала сочным алым.

  Поэт не остался в долгу: махнул крылом и на полотне появившегося ветерка проступило серебряным: "Одна капля розового масла на лоб после тяжёлого дня - и гойша опять свежа, как словно только что проснувшись утром перед праздником; две капли в порцию массажного крема - и её "господин" сам удивится своей любовной силе, сам удивится своей негневливости, своей радостности. И кожа гойш десятилетиями сохраняет свою девичью незамутнённость во многом благодаря нему же. Да что там говорить, розовое масло снимает даже зубную боль!

  Вот только с одного куста мы получаем всего лишь восемь капель".

  Впервые за всё время беседы вдруг отозвался мой муж:

  - Мука творчества - и мука. Иной раз убьёшься весь, чтобы получилась красота. Пусть небольшая, мимолётная. Но всё же... Оно того стоит!

  Дипломат строго смотрел на всё это, слушал, хмурился... но разобрало и его. И он, великий скрытник, хранитель таких секретов, что любой другой давно бы остался без головы, Дипломат чуть сдавленно признался:

  - Читал вот это: "Папа! Так же нельзя! - закричала она. В её негодовании было столько педагогического напора, что я просто поднял её на руки: так меня, бестолкового, ей учить будет легче"... и вспомнил, знаете...

  Он снял пенсне, вздохнул, протёр стёклышки, посмотрел на нас беззащитными глазищами и поделился:

  - Матушка перед нами, малышами, всегда ложилась на брюхо - чтобы нам удобнее было с нею разговаривать...

  Ведьма и Поэт всхлипнули одновременно. Вздохнули и мы с мужем - о том, что Триглав привязан был к своей матушке, отбывшей, увы, в созвездие Дракона, мы догадывались, но не знали, до какой степени. Люди все одинаковы, даже если они в огромной зелёной трёхголовой шкуре.

  - Или живут, оторванные от своей прародины, как это и происходит в "Розах", - подхватил вдруг невысказанную мною мысль Поэт. - Там, знаете, так тонко показано, как изменяется речь в отрыве от первоисточника, причём это вовсе не мешает восприятию, ведь люди - они везде люди: рождаются, любят, играют, думают, страдают, ищут чего-то. Иным везёт - и они находят... И мы их понимаем - ведь мы совершенно такие же! Мыслим - следовательно существуем. Мысль же бессмертна и вездесуща... и если кто-то когда-то где-то ещё выскажет сходную с нашей, там же незримо будем и мы... пусть безвестные, главное - будем.

  Муж согласно покивал на эту сентенцию Поэта - уж волшебнику такие материи как не знать?

  А я налила всем ещё кофе и зажгла свечи. Наш второй завтрак незаметно превратился в ужин, но было так хорошо на душе благодаря земным мастерам слова, что не хотелось расставаться с волшебством, которое создали они, даже не зная, что это такое - магия...