Фрай Елена : другие произведения.

За чертой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Звук аппаратов для измерения давления, пульса и искусственного дыхания неприятно давил на перепонки. Монотонный писк сводил с ума. В центре комнаты, на своем реанимационном троне, лежала девушка, подключенная ко всему этому оборудованию. Я знал лишь, что мне придется за ней ухаживать какое-то время.
  *** День 1 ***
  Такой я впервые увидел ее: бледную, худую, со спутанными светлыми волосами, в которых яркими бликами переливались солнечные лучи. Скелет, обтянутый кожей. Ее веки были сомкнуты и она казалась мирно спящей. От правого запястья тянулась тоненькая трубка, примыкающая к пакету с физраствором.
  Тишину нарушал писк аппарата, который показывал слабый пульс и давление. В этой, уже никому не нужной оболочке, еще горел огонек жизни, согревающий тело и пытавшийся разжечь угасающее сердце. На бумажном браслете, который цепляли на всех пациентов, неразборчивым почерком было нацарапано имя. Кажется, ее звали Астрид Хейд.
  Я зашел в комнату (не люблю употреблять слово "палата") и поздоровался. Вряд ли она меня услышала, находясь в своем абстрактном "междумирии", но в этом определенно что-то было. Я не знаю, почему моей пациенткой назначили девушку, находящуюся в состоянии комы, и понятия не имею, что мне нужно с ней делать.
  Палата достаточно тесна и неуютна. Холодные бело-голубые стены и местами потрескавшийся потолок, под ногами какое-то дешевое синтетическое ковровое покрытие. Обстановка, в целом, довольно угнетающая. Комната была наполнена светом, исходившем из огромного открытого окна, находящегося рядом с кроватью. Подоконник был пуст. Это довольно странно, так как я привык видеть личные вещи, семейные портреты, мягкие игрушки и прочие мелкие безделушки, оставленные родственниками и друзьями. В этом же случае, единственным предметом был горшок с фиалками. Эти цветы всегда нагоняли на меня тоску. Их тяжелый фиолетовый цвет напоминал грозовое небо, непроглядное и унылое. Колыхаемые едва заметным ветерком, развевались занавески, усеянные узором из мелких, неизвестных мне цветов. Рядом с аппаратом стоит кресло и небольшая тумбочка, на которой покоится вчерашняя газета. Я устроился в кресле поудобней, по крайней мере, насколько это было возможно, учитывая уровень удобства больничных кресел, и взял в руки газету. Обложка пестрила новостями и сплетнями. Я взглянул на Астрид. Вряд ли ей есть дело до ограблений, политики или жизни известных людей. Говорят, она лежит тут уже около трех недель. Целый месяц. И с каждым днем она все дальше и дальше. Каждая минута, каждый искусственный ее вдох отрывают и без того тонкие ниточки, связывающие ее с реальностью.
  Мне всегда было интересно, что чувствует человек, находясь в коматозном состоянии. Но мне было трудно рассуждать на подобную тематику, потому что я понятия не имел, что значит быть за чертой жизни. Хоть я и учусь на врача, я никогда не постигну этого знания. Мне немного жутко изучать смерть и все, что с ней связано. На тебя давит ощущение неизбежности, которое приводит в ужас. Некоторые люди видят в смерти избавление, но никто из них не знает точно, что последует за этим. Кто знает, от чего именно мы избавимся, когда умрем.
  Я раскрыл газету на первой попавшейся странице и начал читать вслух. В статье говорилось о какой-то молодой певичке, по пьяни угодившей в тюрьму. Как же это отвратительно. Почему-то, всё реже стали публиковать что-то действительно стоящее. Неужели они думают, что людям интересно читать о личной жизни звезд? Кому какое дело до семейных разборок, свадеб и тому подобного. Разве что разжигают огонь для новых сплетен, которые порождают еще более несуразные факты.
  Закончив, я взглянул на Астрид: мне показалось, что черты ее лица немного разгладились.
  Тогда я решил, что буду читать ей каждый день.
  
  *** День 2 ***
  На следующее утро я пришел с охапкой свежих журналов и газет. Я уже практически не обращал внимания на звук аппаратов, полностью погружаясь во чтение. Я хотел поведать Астрид все, что она пропустила за этот месяц. Мне хотелось верить, что она хоть немного, но слышит меня.
  Черты ее лица оставались неизменными, даже грудная клетка не вздымалась под тяжестью одеяла. А жива ли она вообще? Пульс был слабым, едва слышным, но равномерным.
  Сколько она еще продержится? Неделю, две? А потом? Неужели у нее совсем нет шанса очнуться?
  Когда я думал о таких вещах, мне становилось грустно. Я придвинул кресло поближе к койке.
  - Скажи мне наконец, что с тобой?
  В ответ тишина. Так я и думал.
  Кончиками пальцев я дотронулся до ее ладони. Холодная. Кожа практически прозрачная и я отчетливо вижу вены и маленькие капилляры. Пальцы тонкие, худые, ломкие. Аккуратно зажимаю ее руку в своей. Интересно, она почувствует тепло моей ладони?
  Я сидел так минут пять, то и дело поглядывая на безмятежный и прекрасный в своем спокойствии овал лица. Скулы впалые, высокие; губы, некогда бывшие пухлыми и розоватыми, теперь сухие и потрескавшиеся. Ни единой кровинки. Плавный изгиб длинных ресниц, тонкая линия верхнего века, аккуратные брови, поднимавшиеся к вискам. Какого цвета у нее глаза? Наверное, голубые, как бескрайние морские просторы; а, может, серые, словно пасмурное зимнее небо; или зеленые, как ограненный дорогой изумруд.
  Если так подумать: я не знаю о ней ничего, кроме имени. Она попала к нам в больницу слишком тихо и незаметно. Неужели у нее нет близких, кто бы навещал ее, приносил цветы, разговаривал, как со здоровой, и ласково прощался, желая скорейшего выздоровления? Она была поглощена своим одиночеством, возможно, именно оно тянуло ее вниз, мешало ей, пыталось острыми когтями впиться в сознание и утащить в бездну. Во мрак.
  Я поднялся и начал расхаживать по маленькой палате туда-сюда. Почему мне не дали даже ее личное дело? Кто она такая? Ведь, как санитар, я должен был знать историю болезни пациента, иначе как же мне за ним ухаживать?
  Небо затягивалось тучами. Через час, скорее всего, хлынет дождь. Я не брал с собой ни зонта, ни даже куртки с капюшоном. Солнце было уже наполовину скрыто, начинало темнеть. От такой погоды у меня всегда болит голова. Вот и сейчас начинало ломить виски. С обеих сторон, отдаваясь стуком маленьких железных молоточков, пульсировала кровь. Отвратительное ощущение. Иногда головная боль была настолько сильной, что выворачивало наизнанку. Я пошарил рукой в карманах и нашел пластинку таблеток. Хорошо, что хоть их не забыл. Я опустился в кресло, достал две штуки и глотнул их, запивая давно остывшим чаем.
  Через несколько минут меня начало клонить в сон. Это было одно из побочных действий лекарства, да и погода была соответствующей. Но засыпать тут было весьма некстати, поэтому я держался изо всех сил. Но, увы, снотворное действие оказалось сильнее меня и я провалился в сон.
  Где-то издалека слышался голос, звавший меня по имени. Я встал с кресла и оглянулся: комната была темной, свет везде выключен. Лишь призрачным силуэтом светилось тело Астрид. Мне стало немного не по себе. Надо было уходить, ведь уже поздно. Я снял со спинки кресла кофту и попятился к выходу, не отрывая взгляд от девушки. Мне показалось, что ее рука немного пошевелилась. Возможно, лунный свет играет в занавесках, делая такие блики. К горлу подступил неприятный ком. Девушка медленно поднималась. Движения давались ей с трудом, она то и дело морщилась, передвигая конечностями. Я был не в силах пошевелиться. Она будто сковала меня невидимыми чарами. В горле было сухо, крик вырвался лишь сиплым стоном. Она подходила ко мне ближе и ближе, протягивала руки, называла по имени и улыбалась. Глаза. Я обратил на них внимание лишь в последнюю очередь: они были черными, как безлунная ночь, как абсолютная тьма, поглощающая все живое. Она обвила мою шею руками и коснулась щеки сухими холодными губами.
  - Леон, почему ты меня боишься? - я отшатнулся. Астрид смотрела мне в глаза и улыбалась.
  
  *** День 3 ***
  Контуры палаты становились более размытыми, лицо Астрид расплывалось. Чувство, будто выныриваешь из глубокого озера. Я проснулся и вскочил с кресла. Голова сильно кружилась, к тому же, немного тошнило. За окном яркой сферой нависала полная луна. Недаром нам часто говорят о вреде полнолуния. Я взглянул на койку с больной: девушка лежала, не подавая признаков жизни. Страх все равно меня не покидал. Я чувствовал удары своего сердца всем телом. Оно будто говорило мне, чтобы я уходил. Я попытался отбросить эти отголоски кошмара и успокоиться. Вероятно, что на меня подействовала атмосфера, царящая тут, и лекарство, которое вызвало галлюциногенный сон.
  Голос Астрид все еще эхом бился о стенки моей раскалывающейся головы. Он был звонким, мелодичным, и, в то же время, жутким, проникающим в недра подсознания, касаясь нервных окончаний. Мною снова овладевало чувство страха. Я поспешил включить свет везде, где только можно. Выйти отсюда уже не получится, скорее всего, дежурный врач запер все выходы и вряд ли он сильно обрадуется, узнав, что я заснул прямо на службе.
  Надо отвлечься. Сейчас я очень жалел, что не курю, потому что мне хотелось расслабиться, держа в руках дымящую сигарету. Я включил чайник (благо, он тут имелся) и сел в кресло, поджав под себя ноги. Эта привычка осталась у меня с детства. Когда, сидя у телевизора, я смотрел страшные фильмы, я всегда думал, что чудовища схватят меня за ноги и утащат к себе в подземный мир. За окном все еще бушевала гроза. Раскаты грома были тихими, скорее всего, она уже уходила. Это хорошо. Я чувствую себя слишком неуютно в такой обстановке.
  От свиста закипевшего чайника я вздрогнул. Неужели я теперь буду бояться каждого шороха? Думаю, чашка горячего чая с лимоном немного меня расслабит.
  Я вернулся в кресло, сжимая обжигающую руки чашку. С каждым глотком по телу разливалось умиротворяющее тепло. Действительно, становится легче. Я подошел к кровати Астрид и сел на край. Было немного не по себе, но, тем не менее, я старался смотреть на нее без страха в глазах.
  - Скажи, это ведь был просто сон, так? - Я прошелся тыльной стороной ладони по ее руке, от предплечья до запястья, - Ты теперь не хочешь со мной разговаривать?
  Я положил голову ей на грудь. Слышен был лишь слабый стук сердца. Скорее всего, это был обычный ночной кошмар, которому не стоит придавать значения.
  Лежа, вот так, на груди о полумертвой девушки, я почувствовал, как мое тело расслабляется. Каждый напряженный мускул будто бы разглаживался. Ухом я все еще чувствовал ритм ее сердца. Медленный, угасающий. Но она еще была жива. Я хотел бы, если бы было возможно, поделиться с ней своим пульсом.
  Усталость и изможденность медленно закрывала мне веки, я снова проваливался в сон.
  - Леон, - я вздрогнул и приподнялся, пытаясь вглядеться в темноту палаты, - Леон, куда ты ушел?
  Это был тот же голос. Это была Астрид. Я вскочил и попятился к креслу. Девушка лежала, не двигаясь. Лица не было видно.
  - Что тебе нужно? - Мой голос звучал немного хрипло, - Ты практически мертва, а мертвые не разговаривают!
  - Леон, мне страшно, - в голосе послышались всхлипы, - я не хочу умирать, Леон!
  Я не выдержал и закричал. От крика мое сознание пробудилось. Комната была наполнена светом. Скорее всего, сейчас раннее утро, часов шесть или семь. Астрид лежала. Скорее всего, меня слишком напугала темная палата, и я поддался влиянию страха и нервов. Надо попросить на сегодня выходной. С меня хватит.
  Я сорвал кофту со спинки кресла и вылетел из палаты, громко хлопнув дверью.
  
  *** День последний ***
  На работу я вышел спустя день после того происшествия, которое изрядно пощекотало мои нервы. По привычке отпирая дверь слегка ржавым ключом, я, прежде, чем войти, метнул взгляд на койку. Мои глаза расширились от удивления: она была пуста. Наверное, Астрид перевели в другое отделение. Но почему же никто ничего не сказал мне? Я не мог понять абсолютно ничего.
  В смятении я побрел в отделение регистрации пациентов. Это было сердцем всей больницы. Словно кровь по венам, кучи людей передвигались по коридорам, расходясь в разные концы здания. Я подошел к стойке регистрации. На меня взирала молоденькая девушка с весьма уставшим видом.
  - Меня зовут Леон Бенуа. Санитар, ухаживающий за Астрид Хейд из двухсотой палаты. Почему ее перевели, ничего мне не сказав? Где она сейчас находится?
  - Астрид Хейд? За ней вчера приходил господин Сиверс, все вопросы к нему, - сухо ответила девушка, - он в сто двадцать четвертом.
  Я развернулся и быстрыми шагами пошел по коридору, выискивая сто двадцать четвертый кабинет.
  Шон Сиверс был заместителем главного врача, фактически, моим начальником. Я постучался и, не дождавшись ответа, тихонько отворил дверь. Полный мужчина лет сорока сидел на мягком, обтянутом кожзаменителем кресле и старательно заполнял какие-то бумаги.
  - Господин Сиверс? Могу ли я с вами поговорить? - Начал я, присаживаясь на раскладной стул напротив письменного стола.
  - Кто вы? - Он взглянул на меня, опустив очки на кончик носа и, хихикнув, продолжил, - Ах, мсье Бенуа, наш француз, что же вам от меня потребовалось?
  - Вы лечащий врач Астрид Хейд? Почему ее перевели из палаты, а я ничего не знаю?
  - Перевели? Мсье, она у нас уже больше месяца, к ней так никто и не пришел, а аппарат искусственного дыхания вещь довольно дефицитная в нашей поликлинике. В данном случае эвтаназия просто необходима!
  - Эвтаназия? То есть, вы просто лишили ее жизни? А вдруг бы она выздоровела? Ведь были же случаи, когда пациенты пробуждались от комы. - Я не мог поверить в то, что они проделали не добровольную эвтаназию. Да ее же усыпили, как бродячую собаку. Сиверс открыл ящик своего стола и протянул мне стопку бумаг:
  - Возьми. Это история болезни. Так как сегодня у тебя пациентов нет, можешь посвятить досуг ее изучению.
  Я аккуратно взял бумаги и, попрощавшись, вышел из кабинета. Надо найти менее людное место. Под лестницей как раз есть каморка, где хранятся вещи для уборки. Я побрел туда.
  Освещенная довольно тускло, к тому же очень тесная, но другого варианта не было. Я опустился на стул и начал читать. На первой странице были имя, дата рождения и точный диагноз. По возрасту Астрид была даже младше меня. Послезавтра ей должно было бы исполниться двадцать один. Далее следовала куча медицинских терминов, характеризующих ее недомогания и описывающих симптомы. Астрид потеряла сознание, затем была доставлена сюда, где врачи диагностировали ей отказ сердца. Искусственная кома спасла ее жизнь, заставив орган вновь заработать, но в себя она так и не пришла.
  Странная история. Будь у девушки семья, они непременно бы оставили ее в этом экзистенциальном состоянии, носили бы ей каждый день приятные мелочи, разговаривали бы с ней, пытаясь всяческими способами вернуть ее в сознание.
  Все-таки, за время ухода за Астрид, я к ней привязался. Я мог ей рассказывать абсолютно все, зная что мои тайны останутся между нами. Даже когда она пугала меня в моих снах, я возвращался к ней и говорил, говорил, говорил... На журнальном столике все еще осталась стопка непрочитанных газет. Нужно забрать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"