Лимузен, Шато-Сегюр,
6 апреля 1199 года

"Это была она".

Как бы мне хотелось, государи мои, написать здесь эти слова безо всяких кавычек! Да ведь и логика, и грамматика ничуть не протестуют против этого. Но нет! Здесь тот самый случай, когда по форме все правильно, а по сути - издевательство. Так что, не стану вводить в заблуждение доверчивого читателя, решившего уже, что это графиня Маго, наконец, одумалась. И что это ее теплая и легкая, как пух, ладонь легла на голову страдающему герою. Увы, нет. Не одумалась.

И все же, это была она!

Мать короля и величайшая из женщин этого времени! Герцогиня Аквитании и Гаскони, графиня Пуатье, королева Франции в первой половине жизни, королева Англии - во второй, богатейшая и влиятельнейшая женщина христианской Европы, Алиенора Аквитанская! Капитан поднял взгляд, и его сердце пропустило удар. А затем вдруг забилось с почти юношеской прытью. Мама дорогая! - некстати вдруг подумалось ему, - а ведь ей сейчас восьмой десяток. Какой же была она в молодости?!

Годы покрыли лицо Алиеноры сетью морщин. Но не тронули ни нежного овала чуть удлиненного лица, ни изумрудно-зеленых глаз, ни золотистых локон волос... А улыбка! А глаза - то смеющиеся, то загадочные, то обещающие, но в любом случае лучащиеся жизнью и светом! И это в семьдесят пять лет! Невероятно!

- Мессир, - проговорила она своим низким грудным голосом, - вы спасли короля. Впрочем, что я говорю! Вы спасли мне сына! Ричард... Ричард - это все, что у меня есть... Я знаю, вас послал Господь! Не спорьте - я знаю! Тогда, в конце марта мне был сон. Я видела идущего вдоль крепостной стены Ричарда и тот роковой выстрел. Король не успел укрыться за щитами и был поражен в плечо. А потом десять дней угасал, и я ничем не могла ему помочь!

Алиенора говорила и говорила, а Капитан слушал и наслаждался. Какой текст! Какая экспрессия! А голос! В нашем времени оперные сцены всего мира передрались бы за него!

- В ту ночь я постарела на целую жизнь. А наутро, велев загрузить повозки, в страхе и слезах помчалась сюда, в Лимож! Надеясь успеть, если и не спасти, то хотя бы принять последний вздох моего Ричарда... Господи, когда я встретила его, живого и здорового! Когда я узнала, что выстрел все же был, но вы, вы, мессир, защитили короля... Я молилась всю ночь. А наутро послала за вами. Мне сказали, что вы больны. Что ж, если гора не идет к Магомету...

- Как же вас пропустил этот... - спросил Капитан, просто не найдя, чем заполнить повисшую вдруг паузу.

- А, наш маленький мудрец? - улыбнулась королева. - Ну, что вы, мессир! Мы знакомы с достопочтенным Бенвенисти лет уже, наверное, тридцать. И я просто не могу себе представить, чтобы он попытался меня куда-то не пропустить. А пришла я к вам, чтобы сказать: отныне и навсегда буду счастлива выполнить любое ваше желание, любую просьбу - коли у старой королевы достанет на это сил. И буду считать при этом, что отдала лишь малую часть накопившегося долга!

Ох, нужно было видеть, как кокетливо сверкнули ее глаза при словах "старая королева"! Капитан, как и положено благовоспитанному джентльмену, не слишком ловко отшутился от благодарности. На что королева, тем не менее, одобрительно кивнула, но шутливого тона не приняла.

- Мессир, я пришла не только изъявить свою признательность. Ибо есть нечто важное, о чем я обязана поведать. Дело в том, что вчера, во время молитвы, что возносила я за вас Господу, мне было новое видение...

Заметив невольную скептическую улыбку Капитана, она не рассердилась, но лишь с пониманием улыбнулась.

- Да, нынче мало кто верит в святые чудеса. Но должна вам сказать, что среди моих предков был святой Арнульф Мецкий, от славного корня которого произошел на свет среди прочих и сам Карл Великий. Так вот, мессир, есть кое-что, о чем не сказано ни в "Житиях святого Арнульфа", ни в "Деяниях мецких епископов" - тех, что вышли когда-то из-под пера Павла Диакона. Но в нашем роду знают, что нередко святого Арнульфа посещали дивные видения. И были они потому лишь скрыты от пера летописцев, что, увы, не только ангелы Господни говорили в них с ним. Да... Дар этот являл себя и в потомках святого Арнульфа. Так что, немедленно прекратите улыбаться, если не желаете навсегда лишиться благосклонности Алиеноры Аквитанской!

Впрочем, сказано это было несерьезно. О чем свидетельствовала и легкая, едва заметная улыбка, и озорные смешинки в уголках глаз.

- Так вот, видение... - королева слегка нахмурилась, - оно было довольно странное. Был голос, который сказал, что в Венеции встретите вы, мессир, девушку. Но видела я при этом не Площадь святого Марка, не изящные колонны и капители Риальто, а почему-то грубую хижину дикаря. Мне было сказано, что девушка будет из древнего рода, но видела я босоногую и простоволосую простолюдинку. Мне было сказано, что от нее получите вы, мессир, драгоценный дар, что ценнее и дороже всех сокровищ земных. Но видела я всего лишь яблоко, которое передает она вам в руки.

Королева погрузилась в раздумья, отчего и морщины ее, и сам возраст стали вдруг виднее. Как будто, лишившись притока жизненной силы, слабая и немощная плоть получила возможность на какое-то время быть самою собой. Но нет, улыбка вновь осветила ее лицо, и тени старости исчезли, как будто не было их и в помине.

- Да, вот еще что важно. Встреча ваша может состояться лишь до Исидора-землепашца. Это у нас... э-э-э, да, пятнадцатое мая. Вряд ли Ричард с войском уже будут к этому времени в Италии. Нет, это совершенно невозможно! Так что, оставшись при короле, вы не успеваете, мессир. Но послезавтра на Риальто отбывает посольство, дабы заключить с венецианцами договор о переправе крестоносного войска силами их флота. Да, решено! Вы отправитесь с посольством! Вы и ваш ученый друг!

Алиенора порывисто поднялась с кресла. Да что там поднялась - будь ей восемнадцать, автор так бы и написал: вскочила! Лишь почтенный возраст королевы и некоторая робость перед ее королевскими регалиями вынуждают нас заменить честное и открытое "вскочила" на политкорректное "порывисто поднялась".

- Мессир, выздоравливайте и набирайтесь сил! Через два дня они вам понадобятся! Впрочем, наш милый Шешет, он - настоящий кудесник, так что за два дня поднимет на ноги и мертвого! А уж вас-то! Я - к Ричарду, ведь ему нужно еще так много объяснить...

- Да уж, - ворчливо пробормотал Капитан, когда комната опустела, и лишь легкий ветерок, поднятый богато украшенной коттой плотного ромейского шелка, напоминал еще об августейшем визите, - вот только посольства нам с Доцентом и не хватало. - Впрочем, он ясно понимал при этом, что отвертеться не удастся. Чего хочет женщина - хочет Бог. А уж, когда хочет такая женщина!

Правда, здесь Капитан слегка ошибся. На вечернем совете предводителей похода, когда речь зашла о формировании посольства на Риальто, его "ученого друга" самым грубым и недвусмысленным образом забаллотировали. Лишь кандидатуру самого Капитана королю удалось продавить, да и то - лишь упирая на его иноземную мудрость и необыкновенные знания. Ибо ни благородством происхождения, ни выдающимися заслугами, ни широкой известностью почтенный депутат блеснуть по понятным причинам не мог.

Возможно, впрочем, что свою роль сыграла все же некоторая толика известности, которую господину Дрону удалось стяжать своей нашумевшей победой над Эрве де Донзи. А вот фигура самого историка-медиевиста - семита от пяток до кончика носа - стала прямо-таки вызовом благородной компании. О чем король и был самым недвусмысленным образом поставлен в известность.

Нет, все всё понимали. Да и редко какой владетельный господин в эти времена не имел при себе "хорошего еврея", выполнявшего для него щекотливые поручения на ниве финансов, юриспруденции и даже дипломатии. Так что, совсем уж чужеродным явлением Евгений Викторович не был. И, будучи помещен в определенный социальный разряд внутри бытовавших тогда званий и сословий, вполне мог быть признан как имеющий право на существование. Но чтобы вот так, как полноправный член благородного сообщества - нет, невозможно! Так что, пришлось господину Гольдбергу остаться при ставке короля в Шато-Сегюр.

Но все эти волнительные события произойдут еще только вечером. А господин доцент - уже вот он, здесь, ломится, что есть сил, в покои к больному. И ведь сумел как-то договориться с суровым Шешетом Ицхаковичем! Не иначе, сказала свое слово этническая солидарность. Ну, сам понимаете - еврей еврею, и все такое прочее... Как бы то ни было, не прошло и десяти минут после ухода Алиеноры Аквитанской, как в опустевшее кресло бухнулся хмурый и не выспавшийся господин Гольдберг.

- Вот, ознакомься, - он вытащил из принесенной с собой папки одну из своих распечаток и протянул ее Капитану. - Это, чтобы ты не очень-то убивался по своей графине. Нимфоман, блин... Или этот, как его, а - педофил, во! Не хватало еще на пустом месте коньки двинуть! Нам историю в другом месте переписывать нужно. А не кто на ком женился...

Капитану в руки легла самая обычная распечатка из Википедии. Из тех, что запасливый историк подготовил, чуть ли не на всех мало-мальски известных персон рубежа двенадцатого-тринадцатого столетий. Та-а-к: "Матильда (Маго) де Куртене"... Ага, так вы у нас, сударыня, настоящая Матильда! А мы-то думали - так себе, просто Маго какая-нибудь... Дочь Пьера II де Куртене от первого брака с Агнес I, графиней Невера, Осера и Тонера... - ну это мы уже поняли. Что еще? А, "вынудил Пьера выдать за Эрве свою дочь Матильду, а также передать под управление Эрве Невер". Смотри-ка! Ни много ни мало, лично король Франции вынудил. А в нашей ветке истории Пьер сам, без всякого вынуждения согласился. И короля беспокоить не пришлось. Так, что там еще? Ага, "Брак и дети"! Посмотрим, полюбопытствуем. 1-й муж: с 1199 Эрве IV, сеньор де Донзи, де Кон-сюр-Луар, де...

Почтенный олигарх поднял взгляд на историка, тот с интересом наблюдал за его ознакомлением с досье маленькой графини.

- Ну, и что ты мне эту распечатку раньше не дал? Уж, коли суждено ей было за барона идти, я бы, глядишь, не так и напрягался.

- Так это... Нам же все равно нужно было историю менять. И тут бы заодно что-нибудь слегка поменяли.

Капитан с интересом глянул на историка.

- Дорогой, ты сам-то соображаешь, что несешь? Или ты меня решил тут, в двенадцатом веке, женить и на графстве графствовать оставить? Нет, вы только посмотрите на этого деятеля! И на ком?! На малолетке! Мне за пятьдесят, ей четырнадцати нет, а он меня женить надумал! Или это у вас, у университетских так принято?! Да вы там все извращенцы! Сексуальные маньяки! Кролики похотливые!

К стыду или к счастью, среди авторских записей, посвященных апрелю 1199 года, не оказалось продолжения именно этого вот капитанского монолога. И теперь никто никогда не узнает в точности, до каких высот ораторского искусства удалось воспарить тогда тяжело больному владельцу заводов/газет/пароходов. Так что, государи мои, придется вам ограничиться авторскими уверениями, что монолог сей был весьма изыскан, цветист, радовал слух самыми неожиданными сравнениями, смелыми гиперболами, чудесными литературными и даже поэтическими реминисценциями. Как то и полагается в речи изысканного, великодушного и любезного сеньора.

***

Лимузен, Шато-Сегюр,
8 апреля 1199 года

Посольство отъезжало... богато. Атласные блио с роскошно расшитыми поясами, котты тончайшего флорентийского сукна, разноцветные сюрко плотного византийского или легкого китайского шелка... Кое на ком виднелся даже бархат, только-только открытый для себя Европой! Начищенные до блеска доспехи слепили глаза солнечными бликами, а возвышенное выражение лиц благородных сеньоров, отправляющихся на защиту святых мест и самого гроба Господня, внушали зрителям самые трепетные чувства. Кони ржали, собаки лаяли, ветер трепал флаги и значки на пиках оруженосцев, женщины махали платочками, ими же утирая невольную слезу. И даже Капитан, изрядно облегчивший гардероб короля Ричарда - благо, ростом и комплекцией они почти не отличались - выглядел совершенно своим в этой благородной компании.

Для сопровождения послов Ричард, не чинясь, выделил дюжину рыцарских копий, сотню конных сержантов из Пуатье и сотню же гасконских арбалетчиков. Само-собой - тоже конных. А, учитывая то, что и сами послы, и их личная свита - все они поголовно были до зубов вооруженными и весьма опытными воинами, внезапно образовалось весьма внушительное войско, способное тут же, не сходя с места, затеять свою собственную маленькую победоносную войну. Никто от послов этого, разумеется, не ожидал и не требовал. Но внутри себя все понимали, что дипломатия при хорошей фланговой поддержке всегда ведется не в пример как веселей.

После отправки посольства начали разъезжаться и прибывшие на Ассамблею владетельные господа. С тем, чтобы уже во главе собственных дружин присоединиться к Ричарду в Италии не позднее конца июля. И, разумеется, многие десятки вестников, оседлав быстроногих коней, еще вчера покинули Шато-Сегюр. Дабы во всех концах христианского мира объявить о начале крестового паломничества.

Господин Гольдберг, с облегчением проводивший взглядом последние хвосты посольской кавалерии, отправился было в библиотеку бесследно исчезнувшего виконта Адемара. Однако, не тут-то было! Еще на главной галерее его перехватил Филипп де Пуатье, секретарь Ричарда, и передал его просьбу незамедлительно присоединиться к королевской особе.

- Ну, как всегда! - недовольно пробурчал про себя историк-медиевист. - "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться"... - Что, впрочем, не помешало ему поспешить за длинноногим секретарем, на каждый шаг которого представителю народной интеллигенции приходилось делать два своих. Безукоризненно вежливый секретарь проводил его до дверей, открыл, пропуская, сам же остался снаружи.

В небольшом светлом зале, облюбованном королем под рабочие апартаменты, прохаживались двое. Сам Ричард и молодой мужчина, явно до тридцати. - Знакомьтесь, Жоффруа, - начал представлять их друг другу Ричард, - мессир Ойген, колдун, мудрец и звездочет при дворе Пресвитера Иоанна. Мессир любезно присоединился к нам на время паломничества в Святую Землю.

Неведомый пока еще Жоффруа элегантно поклонился, с явным любопытством разглядывая мудреца и звездочета.

- Жоффруа де Корнель, - представил в свою очередь уже его король Ричард.

- Как... - задохнувшись от внезапно нахлынувшего волнения переспросил господин Гольдберг, - сын самого Робера де Сабле? Того самого?!

- Вы знали моего отца? - удивился молодой человек.

- Разумеется, я не мог с ним встречаться, - едва справившись с волнением ответил потрясенный историк. - Но известия о благородных деяниях великого магистра и полководца доходили до двора моего государя. Наши военные единодушно считают действия тамплиеров в битве при Монжизаре практически безупречными!

Слегка покрасневший от комплиментов, пусть даже и сделанных в адрес его покойного отца, де Корнель лишь молча поклонился в ответ. Ричард же, вновь взяв вожжи в свои руки, с нетерпением проговорил.

- Да, нам все не хватает сегодня мессира Робера. Но, клянусь кровью Христовой, его сын делает сегодня для всех нас ничуть не меньше! Хотя и не под лязг клинков, а в спасительной тишине. Вот, взгляните!

На столе, куда показал король, лежало несколько пергаментов. Сравнительно не старых, лет двести пятьдесят - триста, как на взгляд определил господин Гольдберг. Во всяком случае, выглядели они куда как свежее тех шестисот-семисотлетних рукописей, с которыми ему приходилось иметь дело в Петербурге. Вот только заполнены эти пергаменты были аккуратной арабской вязью, в которой господин доцент был совершенно не силен - знакомясь с арабскими источниками исключительно в переводах. С недоумением подняв глаза на короля, историк лишь беспомощно развел руками.

- Что, - удивился Ричард, - вы не читаете по арабски? Ну, ничего, зато мессир де Корнель владеет сарацинским наречием в совершенстве. Жоффруа, окажите любезность!

Молодой человек взял лежащий на самом верху пергамент и начал читать.

- "Они обитают между Нилом и морем. У них некоторое число царств, в каждой стране отдельный царь. И первое царство ал-Буджа начинается от границ Усвана, а он - последнее владение мусульман из того, что лежит к югу между востоком и западом, до границ Баркат. В их стране есть рудники золота, драгоценных камней и изумрудов..."

- Ал-Йакуби, "История", - безошибочно определил господин Гольдберг.

- Верно, - удивленно признал де Корнель и взял в руки следующий пергамент. - "Тот, кто направляется на рудники - рудники самородков, выезжает из Усвана до места между двумя горами, называемого ад-Дайка, затем следует в ал-Бувайб, затем в ал-Байдийю, затем в Байд ибн Зийад, затем к Кабр Абу Мас'уд, затем к Афар, затем в Вади ал-Аллаки; все эти места - золотые рудники, в которые направляются золотоискатели..."

- А это из его же "Книги стран", - не утерпел историк. - Там дальше еще довольно много про золотые прииски Ганы будет.

- Так вы все же знакомы с трудами арабски писателей? - поднял на него глаза де Корнель.

- Да, - не стал скрывать господин Гольдберг, - просто все книги, которые приходят ко двору моего государя, он тотчас же велит переводить на язык, понятный его подданным. Этим занимается целый штат писцов и переводчиков. Так что, нет нужды изучать все языки мира, для того, чтобы читать создаваемые на них произведения.

- Ваш государь мудр и заботлив, - признал собеседник. - Ну, а нам приходится самим заботиться о себе. Здесь лежат выписки из работ ат-Табари, ал-Истахри, ал-Масуди, ибн Хаукала, ал-Бируни, ал-Бакри еще многих сведущих людей, что рассказывают о золоте, ожидающем нас в Африке.

- Но позвольте, откуда они у вас? Как вам удалось раздобыть такое сокровище?

- Это было как раз самое простое, - невесело усмехнулся де Корнель. - Когда-то библиотека Кордовы считалась чуть ли не второй Александрийской. Оригиналы или хотя бы копии всего, что было написано по арабски, заботливо покупались и хранились кордовскими халифами. После того, как полтораста с лишним лет назад халифат пал, его архивы - вместе с библиотекой - достались эмирам Гранады, где и лежали все эти годы за ненадобностью. Сегодня в Гранаде документами из кордовского собрания не торгуют разве что в рыбных рядах. Хотя, наверно и там торгуют - нужно же во что-то рыбу заворачивать! Так что, некоторое количество денег - и знающие люди принесут вам все, что вы только изволите заказать.

- Все это и хорошо, и замечательно, - нетерпеливо вступил в беседу король. - Вот только планировать боевые действия, исходя из столь "подробных" указаний, довольно затруднительно. Где находятся эти самые ал-бувайбы и байд ибн зийяды, черт бы побрал сарацинов с их названиями, на которых добрый христианин язык сломает! Каковы расстояния? Как пролегают маршруты следования? Каковы условия продвижения? Источники воды, пищи... Собственно, именно поэтому мы вас и пригласили, мессир. Я знаю, что вы обладаете самыми неожиданными знаниями. Может быть, вы что-то сможете добавить к тому, что написано в этих, столь недешево доставшихся нам документах?

Вот когда почтенный историк смог похвалить себя за предусмотрительность и трудолюбие! Ведь, предвидя интерес Ричарда к египетскому золоту, он не поленился сделать дома подробнейшую распечатку всей северной Африки, вплоть до Гвинейского залива на западе и Аденского - на востоке. А затем опять-таки не поленился на полученную в итоге склейку нанести все ключевые золотоносные районы, отметив там месторождения с точностью до секунды по широте и долготе. Благо, гугловские сервисы позволяли сделать это даже такому насквозь гуманитарному перцу, как он. Уж если это не поможет королю, то...

- Ваше величество, - обратился он к Ричарду, - я должен на некоторое время отлучиться. Дело в том, что у меня имеются довольно подробные рисунки всех этих мест. На которых отмечены древние рудники, которым, к слову сказать, при сегодняшних темпах добычи жить осталось не более сотни лет. Впрочем, показаны там и еще не тронутые людьми залежи. Надеюсь, вы дождетесь меня?

Под удивленные взгляды собеседников господин Гольдберг вышел из зала. Возвращение его было триумфальным. Когда король увидел огромную - примерно полтора на полтора метра - склейку, с подробнейшим образом, в цвете пропечатанными песками, горами, лесами, реками и озерами, некоторое время он просто не мог вымолвить ни слова. А просто водил по карте чуть повлажневшим взглядом и молчал. Де Корнель также не мог оторвать от нее зачарованного взгляда. Впрочем, первым очнулся как раз он.

- Мессир Ойген! Когда его Величество пообещал познакомить меня с колдуном, я признаться не очень поверил. Просто потому, что мне ни разу в жизни не приходилось сталкиваться с колдовством. Но это..! Ни одна человеческая рука не в состоянии сделать ничего подобного! Да, это - настоящее колдовство! Признаю.

Насладившись всеобщим изумлением, историк-медиевист ткнул пальцем в водохранилище Насер, образовавшееся после возведения Асуанской плотины.

- К сожалению, даже эта карта не очень точна. Когда-то в древности здесь было огромное озеро, которое здесь изображено. Сейчас его нет. Просто речное русло, довольно широкое и судоходное. Фактически, Нил - единственная дорога в этих местах, по которой можно перемещать сколько-нибудь крупные массы людей. Например, войско. - Получив в ответ понимающий кивок короля, господин Гольдберг продолжил. - Вот Усван, где кончается власть султана и начинаются владения ал-Буджа - так арабы называют нубийцев. А вот здесь впадает в Нил та самая долина Вади ал-Аллаки, о которой пишет ал-Йакуби. Между ними и расположены все разведанные на сегодня запасы нубийского золота. По прямой Усван отстоит от Каира примерно на сто сорок лье. Еще около шестидесяти лье - до Вади ал-Аллаки. Но, разумеется, вдоль извивающегося русла Нила расстояние будет больше. Когда-то, в незапамятные времена, когда на месте сегодняшних песков здесь была обильно орошаемая дождями саванна, эта долина была руслом сходящей с восточных гор реки. Сейчас осталось лишь сухое ложе, многие века не знавшее воды. На месте впадения его в Нил и расположено поселение золотоискателей и купцов, которое описывает ал-Йакуби. Все золотые рудники Вади ал-Аллаки расположены вокруг и в нескольких дневных переходах вверх, в горы. К истокам и притокам протекавшей здесь в глубокой древности реки. Так что, придя в Вади ал-Аллаки, вы, ваше Величество, легко найдете проводника до любого из них. Впрочем, на этой карте вы, мессир, найдете и другие иссохшие русла, сходящие к Нилу с восточных гор ниже или выше по течению. Все они золотоносны. Те, рудники, что находятся в руслах между Усваном и Вади ал-Аллаки и поименованы в книге ал-Йакуби. Вот здесь ал-Бувайб, здесь ал-Байдийю, тут Байд ибн Зийад, а вот там - Кабр Абу Мас'уд и Афар,

По мере того, как господин доцент расписывал географию и транспортные возможности территории, а также направление следования к рудникам, взгляд короля ощутимо менялся. Мало-помалу исчезало удивление, вызванное зрелищем невиданной карты. Взгляд заострялся, выдавая напряженное размышление. Похоже, их Величество уже вовсю планировало поход за золотом, определяло необходимые силы и средства, выявляло возможные препятствия и способы их устранения. Наконец, ноздри хищно шевельнулись:

- Мы сможем дойти рекой до самого места?

- К сожалению, нет, государь. Усван расположен рядом с труднопроходимыми пороги. Так что, придется либо устраивать волок - переправляя суда по суше - либо же преодолевать оставшееся расстояние в пешем порядке, по побережью, под лучами палящего солнца.

- Понятно, - еще один кивок. - Кто владеет этими местами?

- Нильские пороги - это граница арабских владений. Далее вверх по течению Нила проживают, как я уже говорил, нубийцы. Они все христиане, правда, арианского толка. Последнюю сотню лет у них были неплохие отношения с султанами Египта. Все изменилось двадцать восемь лет назад, когда Салладин, взяв власть в свои руки, оттеснил фатимидов от трона. Тогда правители Донголы решили помочь своим союзникам и напали на Усван. Туран-Шах, брат Салладина, разбил их войско и взял Каср-Ибрим - крепость в четверти пути к Донголе. Ворвавшись в крепость, воины Салладина забили в церкви святой Марии около семисот свиней - такова была их ярость и желание унизить нубийцев! Спустя два года, сарацины ушли из Нубии - войска были нужны Салладину под Аккрой и Тиром. Так что, местные жители, да и властители тоже, будут рады христианам, - ответил господин Гольдберг на невысказанный, но и так очевидный вопрос короля. - Если, конечно, идти к ним с крестом, а не с мечом. И не слишком напирать на арианские корни их веры.

- Я тут кое-кому понапираю, - с плохо скрытой угрозой пробурчал король. - Что ж, мессир Ойген, - ваша невероятная карта и ваши удивительные знания прояснили для меня все, что только можно прояснить, сидя в замке, а не попирая землю копытами своего коня. Теперь я не сомневаюсь, что мы найдем рудники. А что вы там, мессир, говорили о нетронутых золотых россыпях?

- О, мессир, вот они! Поднимаясь по течению Нила все выше и выше, мы достигнем места, где река делает гигантскую петлю, поворачивая к Красному морю. Затем течет вновь на юго-восток, практически параллельно побережью. Вот здесь, примерно в середине, необходимо высаживаться с кораблей и идти в горы, по направлению к морю. Примерно семьдесят лье песков, без единого оазиса или колодца. Здесь и лежит оно - золото, ни разу еще не видевшее человеческого лица.

К счастью, места расположения крупнейших в ХХ веке золотых месторождений восточного Судана - Камоеб и Хассаи - были обозначены им на карте еще дома, с точностью до секунды по широте и долготе. Да здравствуют интернет-сервисы! Так что, краснеть за точность ему в любом случае не придется. Увы, король думал иначе. С сожалением оторвав взгляд от карты, он недовольно пробурчал:

- Потому и не видело это золото человеческого лица, что взять его оттуда невозможно. Семьдесят лье по пустыне, без оазисов и колодцев - это гарантированная смерть! Так что, пусть лежит себе и дальше. А что вы там мессир говорил о стране золота - Гане? О ней вы тоже можете рассказать? Где она расположена, и сможет ли христианское войско одолеть к ней путь?

С большим сомнением покачав головой, почтенный историк очертил рукой территорию западного Судана. Там, где пески Сахары переходят в саванну, а территория современного Нигера смыкается с Мали.

- Вот она, мессир - Гана, страна золота. Пожалуй, ни у кого в мире нет сегодня таких запасов золота, как у ее властителей. С севера, востока и запада защищена она песками. Никакое войско на в силах преодолеть их. В древности сюда вело три караванных пути. Один из них, ведущий из дельты Нила в Гао, главный торговый город Ганы, уже почти двести лет, как мертв. Пески занесли древнюю дорогу и иссушили колодцы. Второй путь начинается с ливийского побережья Средиземного моря, из Триполитании, и ведет через пустыню на юг, также к Гао. Лишь верблюжьи караваны, сопровождаемые знающими колодцы проводниками, могут одолеть этот путь. Главным товаром, на который выменивают купцы золото Ганы, является соль. Один вьюк соли стоит там в пересчете на золото от двухсот до трехсот динаров. Так что, солью можно добывать золото в тех местах гораздо лучше, чем рыцарским мечом.

- Хм, не любите вы, мессир, рыцарский меч, - усмехнулся как бы про себя де Корнель.

- Я уступаю эту любовь рыцарям, коим она дарована от рождения. Мой же меч - это разум и знания! Которые, как оказывается, тоже на кое-что годны. Так мне продолжать?

- О, прошу меня простить, мессир! Я ни в коей мере не хотел вас прервать. Ваш рассказ просто невероятно интересен, продолжайте, прошу вас!

- Так вот. Кроме триполитанского караванного пути есть еще западный, что идет прямо от Геркулесовых Столпов. - Господин Гольдберг вновь использовал указательный палец в качестве указки и повел им по карте. - Вот здесь, у Тегаззы он раздваивается. Один путь ведет на Арауан и Тамбукту, второй же - в Аукар и Кумби-Сале. Это уже королевство Аудагост, что граничит с Ганой с Запада. Подчеркну еще и еще раз! Ни по одному из этих караванных путей никакое войско не пройдет. Разве что, ваши рыцари, мессир, по примеру местных жителей пересядут с боевых жеребцов на верблюдов.

Легкой усмешкой Ричард дал понять, что оценил шутку господина Гольдберга, и кивком головы вернул того к его рассказу.

- Но прошу обратить внимание вот на что, - дабы подчеркнуть важность произносимого, историк поднял палец кверху и тут же повел им по карте. - Все города, где заканчиваются караванные пути, стоят на побережье великой африканской реки Нигер, или на его притоках. А вот само устье Нигера.

Палец историка уперся в Гвинейский залив, где обилием рукавов и протоков красовалась дельта Нигера.

- Если мы не побоимся посадить войско в корабли и, выйдя за Геркулесовы Столпы, обогнуть Африку с запада, то выйдем как раз сюда, вот в этот залив, который у нас на родине называют Гвинейским. Здесь же, войдя в устье Нигера, мы сможем подняться по нему до любого из городов Ганы. Разумеется, все это потребует большой предварительной разведки. Якорные стоянки, источники воды и пищи на побережье западной Африки. Разведка русла самого Нигера - знающие люди говорят, что оно довольно сложно, постоянно распадается на несколько рукавов, среди которых немудрено и заблудиться... Но это - единственный путь, по которому можно прийти в страну золота с войском. С севера же, от ливийского побережья, туда можно проникнуть только с купеческими караванами, нагруженными солью. И никак иначе!

Слегка выдохшись, да и исчерпав свой рассказ, историк остановился. Молчал король, молчал де Корнель.

- Да здесь работы на несколько жизней... - прервал, наконец, затянувшееся молчание Ричард.

- Вот поэтому нужно как можно скорее впрягать в работу вашего сына Филиппа, - твердо проговорил де Корнель, явно продолжая какой-то старый спор с королем. - Ему сейчас пятнадцать, самый возраст браться за настоящие дела.

- Старая знать никогда не примет бастарда в качестве наследника трона, - буркнул король, привычно продолжая все тот же спор.

- Ну, к тому времени, когда речь зайдет о престолонаследии, - неожиданно хищно оскалился де Корнель, - я надеюсь, многие аристократические семейства вашими стараниями, мессир, уже лишатся ядовитых зубов. Так что смогут только шипеть, а вот укусить не получится. К тому же, когда Филипп Коньякский предстанет перед лицом благородного сообщества, овеянный славой покорителя Африки! Когда проведет через Геркулесовы Столбы груженый золотом флот! Тут уж мало кто осмелится даже и шипеть. А с кораблями и опытными моряками Орден поможет. После того, разумеется, как рыцари избавятся, наконец, от Жильбера Эрайля. Как-то слишком он подружился с ал-Адилем. Многие, не скрываясь, говорят об измене. Так что, для рыцарей Тампля самое время выбрать более достойного гроссмейстера. И вот тогда, я уверен, для орденского флота не будет задачи более желанной, чем обогнуть западную Африку и выйти в тыл золотой империи!

- Ладно, - король слегка прихлопнул по столу ладонью, как бы подводя итоги, - это дело не сегодняшнего дня. Вернемся пока к рудникам Вади ал-Аллаки. Меня, мессир Ойген, вот что еще интересует...

***

Предгорья Котских Альп,
пять лье к юго-западу от Сузы,
22 апреля 1199 года.

Посольство изволило перекусывать на природе. Когда пройденный путь переваливает за половину, такие вещи, как покушать в дороге, становятся рутиной. Обрастая отработанными и привычными действиями. Лейтенанты сопровождающих сотен привычно выставляли охранение, слуги отработанными движениями раскатывали кожи, располагая на них дорожные припасы для благородных сеньоров, солдаты, собравшись кучками, распутывали завязки дорожных мешков, коневоды разводили лошадей по местам, где им также можно было слегка попастись...

Главное - найти большую и относительно ровную площадку, что в горах не так-то легко. Впрочем, с этим сейчас повезло. Расстилающееся вокруг щебеночное поле, бывшее когда-то дном протекавшей неподалеку от дороги реки, легко вместило почти четыре сотни народу. Полуденное солнце честно нагревало студеный еще пока горный воздух, поросшие лесом склоны радовали глаз свежей зеленью, цикады трещали, птицы чирикали, а веселый плеск струящейся неподалеку Доры-Рипарии настраивал остановившихся на отдых путников на самый добродушный лад.

Но ничего из всего вышеперечисленного не радовало Капитана. Его чуйка, давненько не дававшая о себе знать, сегодня проснулась и настойчиво клевала нервную систему почтенного олигарха. Не давая ему ни минуты покоя. Непонятно что, но что-то должно было случиться! Причем, не вообще когда-то, а именно сегодня.

Нельзя сказать, что чуйка предупреждала Капитана всегда и о всех готовящихся неприятностях. Вовсе нет! Например, тогда, в Маргилане, она ни словом ни намеком не предупредила о гибели его взвода. Так что, нет - вездесущей и всеведущей она не была. Но вот, если уж просыпалась, то неприятностей нужно было ждать непременно. А сегодня она била во все колокола с самого утра.

Так что, не радовало Капитана ни яркое солнце, ни сочная зелень, ни плеск речных струй. Хмуро пережевывая кусок вяленого мяса, он разглядывал карту, врученную ему доцентом перед выездом. И карта эта Капитану категорически не нравилась. Да что там говорить, просто отвратительная была карта! Особенно - обозначенное на ней местечко по имени Эксиллес! Черт его знает, есть оно сейчас или нет, но на гугловской распечатке местечко имелось. Да и черт бы с ним, с местечком! Но вот узкая полоса, по которой шла Via Roma в окрестностях этого самого, чтоб ему провалиться, Эксиллеса, вызывала у Капитана самую настоящую тошноту!

Уж больно она просилась - да что там просилась, просто умоляла - чтобы сделать на ней засаду! Слева крутые склоны, где на каменистых участках можно так славно устроить камнепад. А уж как замечательно там можно расположить стрелков! Справа же тянущийся на многие сотни метров обрывистый провал, полностью лишающий движущуюся колонну какого бы то ни было маневра. Идеальное место! Лучше не придумать! Лично он непременно бы устроил здесь засаду. Просто даже из принципа!

Однако, обратившись со своими подозрениями к мессиру Роберу де Торнхейм, Капитан получил в ответ лишь порцию не слишком даже скрываемых насмешек.

- Мессир, - едва сдерживая саркастическую улыбку выговаривал ему глава посольства, - в этой местности на десятки лье вокруг нет государя, имеющего силы бросить вызов четырем сотням прекрасно вооруженных, умелых и опытных воинов. Единственное исключение - мессир Томас, граф Савойский и сеньор Пьемонта, который ждет нас в Сузе, дабы узнать последние новости о паломничестве - с тем, чтобы присоединиться к королю Ричарду в обговоренное время. Граф - наш безусловный союзник. А больше бояться просто некого. Впрочем, если вы все же боитесь, можете взять по паре десятков из сотен эскорта и попытаться вскарабкаться на эти склоны. Вот и будет у нас фланговое охранение.

Улыбки и смешки находящихся поблизости сеньоров показали, что изысканный юмор мессира Робера был оценен по достоинству. В самом деле, к лицу ли благородному господину уподобляться горным козам, что только и могут передвигаться по этим кручам?

Лейтенанты гасконцев и пуатевинцев, однако, скепсиса благородных господ не разделили. И с полным пониманием выделили Капитану по паре десятков солдат. Командиров эскортных сотен горные кручи вокруг, надо полагать, тоже к особому благодушию не располагали. Приказав выделенным бойцам выстроиться, что новоявленные подчиненные выполнили неожиданно лихо, Капитан обрисовал обстановку по маршруту следования и задачи их небольшого отряда. Задача одна - фланговое охранение, как и было сказано главой посольства. Главное: действия арбалетчиков и мечников в случае обнаружения засады впереди на склоне.

Завершив постановку задачи, Капитан приказал следовать за ним. Отряд направился в сторону спускающейся сверху длинной промоины. Оседлать гребень гряды, идущей вдоль пути следования колонны, получалось только здесь. Уже через пару километров дальше по дороге, где спускающийся к дороге склон превращался почти что в вертикальную стену, подняться вверх можно было лишь на крыльях.

Подъем дался откровенно нелегко. В некоторых местах лошадей приходилось просто тянуть под узды. Казалось бы, какие-то двести - двести пятьдесят метров подъема, но потребовался почти час, чтобы их одолеть. Основной отряд внизу за это время успел свернуться и уйти вперед. "Идиоты!" - прокомментировал про себя Капитан. Вместо того, чтобы подождать чуть-чуть и идти с прикрытым флангом, ломанулись вперед, как бараны. "Эх, может пронесет нелегкая!"

Нелегкая не пронесла.

Когда до участка, так сильно насторожившего Капитана на карте, оставалось чуть более полукилометра, впереди раздался грохот рушащихся камней и громкие крики погибающих под завалом людей. "Мля, как доктор прописал!" - пронеслось в голове у Капитана. Арьегард похоронили под обвалом... Впереди путь, ясен пень, заранее завален... Теперь - знай, отстреливай попавшихся лохов!

Капитан пришпорил жеребца и рванулся вперед, насколько это вообще было возможно в лесу. Предстояло мало того, что добраться до стрелков, так еще и спуститься с гребня до их высоты. По гребню хорошо было передвигаться, но стрелки-то устроились ниже, на высоте не более пятидесяти метров. Ага, вот и они! На глаз - человек семьдесят, много... Да пох! Все, теперь вниз! Черт, на спуске кони только мешали! Обернувшись, Капитан прорычал команду спешиться, и выхватив с седельных петель оба коротких клинка, помчался вниз по склону.

"Руби их в песью ж мать!" - вырвалось у него из глотки, когда до расположившихся внизу фигурок оставалось не более тридцати метров, и они начали оборачиваться на шум скатывающегося вниз отряда. Ага, арбалетчики, ну, славно-славно... Первые из обернувшихся тут же получили по болту от гасконцев, устроившихся чуть выше по склону - все, как и договаривались на инструктаже. Самостоятельный выбор места для стрельбы и поиск целей. А спешившиеся конные сержанты во главе с Капитаном уже начали резню!

Общая длина ловушки - от первого завала до второго - составляла не более двухсот метров. Вот по этому отрезку и носились теперь озверевшие мечники, безжалостно истребляя практически безоружных стрелков врага. Арбалеты хороши для дистанционного боя, а тут... И, хотя кое-какие клинки у засадников все же имелись, не тягаться им было с пуатьевинцами, упакованными в двойные кольчуги и собаку съевшими в рубке!

У огромного, поросшего мхом, валуна образовался таки узел организованного сопротивления. С полдюжины арбалетчиков, под защитой семерых вражеских латников, успешно отбивали атаки пуатьевинцев, нанося при этом вполне ощутимый урон атакующим. Сопротивлением руководил обильно заросший бородой, богатырского вида мечник в открытом норманнском шлеме с мощным наносником. Кольчуга двойного плетения прикрывала его от шеи - почти до колен. Овальный щит и длинный, тяжелый обоюдоострый клинок с небольшой гардой завершали вооружение главаря разбойников. 'Скандинав', - едва окинув взглядом вооружение противника, понял Капитан. Явно приперся откуда-нибудь из Сицилии бабки на континенте заколачивать. Мечники под руководством своего грозного командира вполне на равных рубились с атакующими, а арбалетчики из-за их спин выпускали болт за болтом, каждый из которых находил свою жертву.

'Этак они скоро всех моих перестреляют!' - пронеслось в голове у Капитана. 'Гасконь, ко мне!!!' - проорал он на весь лес и, дождавшись первого подбежавшего арбалетчика, указал ему на новую цель. Сам же ринулся в рубку, надеясь, что металл его доспеха выдержит арбалетный болт, даже и выпущенный в упор.

Бородатый тут же отошел во вторую линию, выставив шестерку мечников в качестве заслона. Сам же выкрикивал какие-то команды, явно требуя держать строй и определяя цели для арбалетчиков. 'Ничего, и до тебя доберемся!' - толчками билась мысль, едва прорываясь сквозь пелену боевого безумия. Отвод, удар, надо же, успел подставить щит, собака... Еще удар, обводка вокруг клинка, укол - острие капитанского меча, легко пропоров кольчугу открывшегося на мгновение мечника, сантиметров на десять вошло ему в грудину. Рывок меча на себя... в этот момент мощный удар чуть было не опрокинул Капитана на спину. Арбалетный болт, выпущенный в упор - все же страшная вещь! Даже если доспех и держит удар.

Взревев от ярости, Капитан принял меч следующего противника на левый клинок, правым снеся ему руку по локоть. Толчок заваливающегося тела, и вот он уже внутри боевого порядка. Все, дальше пуатьевинцы, дышащие ему в спину, сами справятся. Так и есть: ворвавшись за ним в круг, латники тут же разобрались по двое на каждого обороняющегося мечника. Конец - здесь у бедолаг никаких шансов! Видя такое дело, арбалетчики побросали оружие и упали на землю, моля о пощаде. Все, здесь порядок. А ему нужен командир. Ох, как нужен!

Тот же, отойдя к самому валуну, прикрылся щитом. Прижатое к кромке щита острие тяжелого меча было едва заметено. 'Не стрелять, он мне нужен живой!' - прорычал Капитан, и эхо гулко поскакало по крутым склонам. Скользящий шаг, другой... Рот главаря ощерился в щербатой ухмылке. Он также сделал шаг вперед, и в это мгновение арбалетный болт, вонзившись в правую глазницу, опрокинул его навзничь обратно на поросший мхом камень.

- Какая с-сука-а-а?!! - Капитан в ярости обернулся к рассыпавшимся по кустам гасконцам, пытаясь отыскать стрелка. Но все арбалеты были опущены, никто из его арбалетчиков явно не собирался нарушать полученный приказ. Внезапно метрах в ста выше по склону, где-то на самом гребне послышалось ржание коня, а затем дробный перестук подкованных железом копыт по каменистой россыпи. 'Не догнать', - понял Капитан. Пока отыщем разбредшихся по всему склону коней, беглец уйдет. Этот кончик нити обрублен. И обрублен качественно...

***

На разборку переднего завала ушло больше двух часов. Сваленные в кучу древесные стволы, вперемешку с камнями и щебнем, образовали здесь вполне приличную баррикаду. Три-четыре десятка ее защитников вполне могли обороняться здесь против превосходящих сил запертого в ловушке противника - учитывая поддержку находящихся сверху стрелков. Пойди все как задумано, те могли быстро и беспрепятственно расстреливать атакующих сверху, сведя к нулю их преимущество в численности и вооружении.

Пока нижний отряд разбирал завал, Капитан с оставшимися на ногах наемниками искал подходящий склон, дабы спуститься вниз. Нужно было эвакуировать убитых и тяжело раненных. А их набралось немало. Нет, среди гасконских арбалетчиков потерь фактически не было. Пара легко раненных - не в счет. А вот пуатьевинцам досталось! Шестеро убитых и пять тяжелых, не способных передвигаться самостоятельно. Да и остальные получили по полной. Всего трое из них могли похвастаться после боя совершенно не попорченной шкурой!

Практически все основные потери его отряд понес в стычке у валуна. Ох, как корил себя Капитан за то, что не успел вовремя среагировать на изменение обстановки и не предотвратил атаку пуатьевинцев! А ведь, стоило приказать им оставаться в укрытии - да просто за стволами деревьев - и можно было расстрелять сопротивляющихся издалека! Эх, любое ремесло требует постоянного упражнения. А уж управление боем! Не успел оценить ситуацию, не дал вовремя нужную команду и пожалуйста: получите и распишитесь! Шесть трупов. И еще трое явно не доживут даже до вечера.

Впрочем, доносящиеся до Капитана обрывки разговоров ничуть не совпадали с его столь низкой оценкой результатов боя. Наоборот, солдаты вполне искренне восхищались его яростной атакой, сокрушившей оборонительный порядок сопротивлявшейся у валуна группы. Таки да, в эти славные времена личная доблесть вполне себе искупает командирский кретинизм, - отметил для себя господин Дрон и решительно задавил столь не вовремя вспыхнувший приступ самокритики. Было откровенно не до этого. Отправить вперед разведку на поиски спуска, озадачить гасконцев волокушами для трупов и носилками для раненных, отрядить людей, чтобы поймать оставленных перед атакой коней, чтобы собрать трофеи, связать пленных... Короче, было, чем себя занять и помимо размышлений о собственном несовершенстве.

Когда инвалидная команда Капитана все же сумела спуститься вниз и вернуться к переднему завалу, тот был уже почти разобран. Во всяком случае, проход был достаточен, чтобы по нему могли проехать и всадники, и повозки. Своих погибших погрузили в телеги, где уже лежали трупы расстрелянных сверху и раздавленных обвалом - дабы похоронить их в Сузе, на освященной земле. Раненными занялись лекари.

Раздавленных, кстати сказать, оказалось на удивление немного. Как пояснили пленные арбалетчики, расстояние между первым и вторым завалом рассчитывалось, исходя из длинны колонны. Сигнал на спуск камнепада должен был поступить спереди, когда голова колонны подойдет к повороту, после которого станет виден первый завал. Хорошо видимая сигнальная стрела с привязанной к ней промасленной и подожженной веревкой. Камнепад должен был накрыть человек двадцать, не меньше.

Однако, поскольку Капитан забрал с собой четыре десятка воинов, колонна оказалась значительно короче. И под камни попало всего трое неизвестно по какой причине отставших наемников. А вот пострадавших от арбалетных болтов оказалось значительно больше. Даже за те семь-восемь минут, которые потребовались отряду Капитана, чтобы вступить в бой, арбалетчики противника успели снять кровавую жатву. Три десятка трупов и вдвое больше раненных!

Страшно было подумать, что бы было - вступи его отряд в бой на пятнадцать-двадцать минут позже! А уж если бы его вообще там, на гряде, не оказалось... Когда Капитан закончил размещение погибших и тяжело раненных по повозкам, к нему подошел Робер де Торнхейм. Сзади сконфуженно топтались Жоффруа Виллардуэн, Мило ле Бребан, Конон Бетюнский, Готье де Годонвиль и весь остальной руководящий состав посольства. На лицах яркими красками было написано смущение и раскаяние. Де Торнхейм огладил седые усы - сначала левый, затем правый. Похлопал ладонью по запачканному левому рукаву, выбивая оттуда пыль и каменную крошку. Внимательно оглядел всего себя, но более ни одной причины отложить хоть на пару секунд неприятный разговор не нашел.

- Мессир, - твердо начал сенешаль короля Ричарда, - я должен принести вам свои извинения! - За то, что столь пренебрежительно отнесся к вашим опасениям. Как выяснилось, они были абсолютно обоснованы!

К концу фразы голос главы посольства предательски осип, так что нужно было как следует откашляться. Да и собраться с силами для продолжения.

- А вот я оказался непростительно слеп и самонадеян. - Слова давались старому воину нелегко, но и другого выхода, кроме как сказать их, просто не было. - Результатом моей слепоты стали десятки жизней добрых христиан. Мы все сегодня сделались вашими должниками. Если бы не ваша предусмотрительность и отвага, мы были бы уже мертвы.

Сказав то, что считал нужным, де Торнхейм низко поклонился, чем окончательно ввел Капитана в смущение и растерянность. Нужно было как-то отвечать, причем так, чтобы не задеть честь доверенного лица Ричарда и не нажить врага на все оставшееся путешествие. Да еще и чтобы как-то вписаться в местные нравы - не выказав себя совсем уж белой вороной. Так что, поклонившись в ответ столь же низко, Капитан проговорил:

- Мессир, наши с вами жизни понадобятся в Святой Земле, так что глупо было бы позволить каким-то бродягам отнять их здесь, в этих горах. Что ж до долгов, на войне долги отдаются очень быстро. Сегодня ты спас чью-то жизнь, завтра спасли твою. Так стоит ли считаться? Неужто мы не найдем себе более насущных дел?

- Вы правы, мессир, - по своему понял его де Торнхейм, - нам действительно пора выдвигаться. Понятно, что засветло дойти до Сузы уже не удастся. Но хорошо бы пройти при свете хотя бы большую часть пути

До бывшей резиденции маркграфства дошли, и правда, уже заполночь. Не доезжая пары лье пустили вперед гонцов. Те поставили на голову городскую стражу, но добились все же, чтобы перед приближающейся колонной открыли ворота. Так что, ночевать под городскими стенами не пришлось. Гофмейстер графа Савойского весьма сноровисто разместил эскорт и "обслуживающий персонал" посольства на постой и кормежку. Руководство посольства также не обошли поздним ужином, но уже в компании самого графа.

Мессер Томас I, граф Савойский - молодой человек, только-только переступивший порог двадцатилетия - услышав рассказ о засаде, устроенной всего в пяти лье от крепостных ворот, пришел в неописуемую ярость. Коннетабль замка тут же получил приказ готовить поисковые отряды, чтобы с рассветом начать прочесывать местность в округе. Палачу же велено было калить горны и немедленно приступать к допросу немногочисленных пленных, дабы к утру вся возможная информация о нападавших была из них выцежена до самого донышка.

Забегая вперед, нужно сказать, что выцедить удалось совсем чуть-чуть. И вовсе не из-за стойкости пленных. Те, как раз напротив, начали петь даже не дожидаясь, пока их привяжут к пыточным столбам. Вот только знали рядовые арбалетчики совсем немного.

Выяснилось, что засада была устроена тремя бандами наемников, хорошо известных в этих местах и продававших свои услуги любому, кто в состоянии их оплатить. А вот нанимателя знал только Ульвхам Оборотень - главарь самой крупной шайки. Он один вел переговоры о найме, а также договаривался с предводителями еще двух банд о совместной 'работе'. Однако, Ульвхам, к сожалению, уже ничего и никому не мог рассказать. Ибо арбалетный болт вместе с мозгами начисто выбил из его черепной коробки всю информацию о нанимателе.

А это значило, что и дальше придется двигаться вслепую, ожидая нападения из-за каждого угла. И лишь утроенная осторожность и предусмотрительность смогут служить хоть какой-то гарантией достижения целей, поставленных перед посольством вождями похода.

На следующий день было отпевание и похороны погибших на маленьком городском кладбище. Слишком мало в горах относительно ровного места - вот и под кладбище город смог позволить себе выделить его не так много. Так что, гробы с погибшими ставили вплотную в одну общею траншею. Чтобы так же вплотную сформировать для каждого могильные холмики с крестами.

С тяжелым сердцем покидал Капитан Сузу. Но что было делать? Уж коли встал ногой на дорогу, оставалось только пройти ее до конца...

***

Падуя,
постоялый двор "Три поросенка",
5 мая 1199 года.

Не часто приходилось хозяину лучшего в Падуе постоялого двора "Три поросенка" принимать столь важных гостей. Да еще сразу в таком количестве! Целое иноземное посольство остановилось здесь вчера, чтобы как следует подкрепиться, переночевать и сегодня с утра отбыть на Риальто, в столицу Светлейшей республики.

Автор далек от мысли, что своим названием постоялый двор как-то обязан Джеймсу Холивеллу-Филлипсу, впервые опубликовавшему в 1843 году литературную версию английской сказки о трех поросятах, столь полюбившуюся российской детворе. Равно, как автору не удалось найти и ни одного доказательства, что сам англичанин хоть когда-нибудь упоминал или слышал о замечательном падуанском трактире. Так что, будем считать, что никакой связи между тремя поросятами из английских народных преданий и постоялым двором, расположившимся в двенадцатом веке как раз через площадь, напротив падуанского кафедрального собора, просто нет. И свое название трактир получил исключительно из-за превосходных мясных блюд, каковые содержащее постоялый двор семейство готовило преимущественно как раз из свинины.

Что же до посольства, то оно в эти минуты обсасывало косточки последнего поросенка из запасов почтенного заведения. Вот здесь автор спокоен. Ибо имена этих славных, любезных и знатных господ не стыдно произнести ни в одном, самом высоком замке или при дворе самого могущественного сеньора.

Вот с аппетитом обгрызает свиную ножку Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, муж великой учености, человек учтивый и великодушный. Рядом с ним подбирает хрустящим свиным ушком мясную подливу Милон ле Бребан, арденнский владетельный рыцарь, заслуживший добрую славу победами и на поле брани, и на королевских турнирах. Напротив них Конан Бетюнский, рыцарь-поэт, исполнявший свои кансоны перед королем Франции Филиппом-Августом, перед известной ценительницей куртуазного стиха Марией Шампанской, перед лицом многих других знатных и благородных господ. Наш трубадур уже доел своего поросеночка, фаршированного черносливом, зеленым горошком и диким альпийским луком, успел запить его глотком-другим доброго вина - и теперь ничто не отвлекает его от мыслей о высоком.

Да что там говорить, и остальные посланцы христианского войска были под стать - все как один благородные, знатные и любезные сеньоры, прославившие свое имя и на поле битвы, и в советах мудрых. Лишь одно исключение слегка портило общую картину. Нужно ли говорить, что это был почтенный олигарх и депутат, коего король Ричард самым настоятельным образом прямо-таки продавил в состав посольства. Впрочем, своей нашумевшей победой над Эрве де Донзи господин Дрон сумел все же стяжать некую толику известности. А уж знаменитая и даже уже воспетая мессиром Конаном битва под Сузой и вовсе сделала его чуть ли не местной знаменитостью. Так что и он вкушал свою свинину в благородной компании уже, можно сказать, будучи действительным членом с правом решающего голоса.

Вот именно этим-то правом господин олигарх и решил сейчас воспользоваться, пригласив Робера де Торнхейма, главу посольства, в одну из небольших гостиных, любезно предоставленных хозяином постоялого двора для нужд столь знатных постояльцев. Нужно было побеседовать кое о чем с глазу на глаз. Было, правда, у него ощущение, что беседы именно с глазу на глаз как раз и не получится. С самого утра Капитана грызло чувство, что кто-то за ним наблюдает. Та самая чуйка. Но вот установить источник наблюдения никак не удавалось.

В конце концов Капитан плюнул на это дело и решил просто не обращать внимания. Ибо обсудить кое-что нужно было просто позарез! Уже завтра они будут на Риальто, и тогда возможности нормально поговорить может вообще не оказаться.

- Мессир, - начал он, когда они сели друг напротив друга в удобные кресла и наполнили бокалы очень даже неплохим красным с одного из местных виноградников. - Завтра мы прибываем. Но перед этим я обязан сообщить вам нечто важное, что необходимо будет непременно учесть, ведя переговоры с венецианцами о найме кораблей.

- Вот как? Прошу вас, мессир, я весь внимание.

- Дело в том, что, много лет путешествуя с моим ученым спутником, я поднабрался от него кое-какой мудрости в деле исчисления звезд и планет. Сегодняшнюю ночь я провел в наблюдениях за небосклоном, составляя гороскоп на завтрашний день. И некоторые результаты, откровенно говоря, настораживают.

Могучим усилием воли мессир Робер подавил начавшую было расползаться по всему лицу саркастическую улыбку. Откровенно говоря, он считал астрологов совершеннейшими шарлатанами. Все их предсказания, с которыми ему приходилось сталкиваться, оказывались настолько невнятны, что их можно было толковать как угодно. Подгоняя тем самым фактически под любое возможное развитие событий. Но одно дело астрологи. И совсем другое дело мессир Серджио, от предостережений которого он один раз уже успел отмахнуться. И до сих пор не мог простить себе тех потерь, что понесли из-за этого вверенные ему люди. Поэтому, взяв себя в руки, мессир Робер кивнул головой собеседнику, чтобы тот продолжал.

Господин Дрон вынул из папки лист бумаги, который он полночи покрывал кругами, схемами, линиями и разнообразными каббалистическими - как он надеялся - знаками.

- Дело в том, - начал он, - что завтра Меркурий будет во втором доме. А учитывая, что Луна в аспекте с Венерой...

- Постойте-постойте, мессир! Умоляю вас, избавьте меня от толкования вашей высокой науки - я все равно понимаю в ней меньше, чем рыцарский боевой конь в портняжном искусстве. Давайте перейдем сразу к выводам. Что, венецианцы откажут нам в кораблях?

- Вовсе нет! Корабли для перевозки войска будут даны. Жители Лагуны даже снарядят несколько десятков галер на свой кошт, чтобы поучаствовать в боях и в разделе добычи.

- Что вы говорите? - Мессир Робер был приятно удивлен как содержанием астропрогноза так и на редкость однозначным и ясным характером предсказания. Всегда бы так! Глядишь, в таком случае астрологи могли бы оказаться полезнейшими из людей. Не считая, разумеется, рыцарей. - Но, если венецианцы дают корабли, это же прекрасно! Или, может быть, они заломят цену?

- Тут мне трудно судить мессир. Я не знаю обычных цен на морские перевозки, принятых в этой части мира. За перевозку одного пехотинца они потребуют две марки серебра, а за коня со всадником - четыре.

- Что, - изумился суровый сенешаль, - и цены на провоз вам удалось узнать из расположения звезд и прочих светил?!!

- О, мессир, вы просто не представляете, каких высот достигло у меня на родине искусство астрологии!

- Удивительно! - прошептал потрясенный до глубины души Робер де Торнхейм и тут же вполне деловым голосом добавил, - что же касается цены, то она, конечно, высоковата. Хотя, в общем, в пределах разумного. Никто, собственно, и не сомневался, что эти торгаши не упустят случая погреть руки на святом деле. Но мессир! Если венецианцы дают корабли, да еще и просят при этом вполне посильную цену, то чем же сумели звезды вас так обеспокоить?

- Дело здесь вот в чем. Венецианцы потребуют заранее оговорить общую цену за перевозку войска. И вставить ее в договор - как обязательство с нашей стороны.

- Ну, и что в этом плохого?

- Если под знамена короля Ричарда встанет ровно столько воинов, сколько мы сейчас предполагаем, то ничего. Воины, или их сюзерены, или их наниматели - привезут с собой средства, необходимые для оплаты морского путешествия. Но представьте на минуту, что в Италию прибудет меньше паломников, чем мы сейчас рассчитываем. Ведь это будет означать, что вместе с ними сюда приедет и меньше серебра для оплаты. А общая сумма оплаты будет уже стоять в договоре! И никто не пойдет на ее уменьшение. Как можно! Ведь обязательство с нашей стороны будет уже скреплено королевской подписью. Есть ли гарантия, что в этом случае крестоносное войско сумеет оплатить переправу в Святую Землю? Хватит ли привезенных с собой денег?

Услышав последний вопрос, сенешаль короля Ричарда крепко задумался. Его толстые пальцы крутили пустой бокал, взгляд блуждал по поверхности разделявшего собеседников небольшого столика, а отчетливое сопение - раздавайся оно из недр компьютера - свидетельствовало бы об экстремальных условиях работы вентилятора.

- Вы хотите сказать, мессир, - решился он наконец, - что венецианцы ищут способа отказаться от перевозки войска? Используя для этого какой-нибудь благовидный предлог, чтобы мы не имели повода взять их за глотку?

- Именно так, мессир. И этот предлог они заранее закладывают в тот договор, что будет нам завтра предоставлен.

- Хитро, клянусь ранами Христовыми! Хитро! Однако, вот им!

Огромный средневековый кукиш, с немалым трудом выстроенный сенешалем, чьи ладони более привыкли к рукояти меча, нежели к столь тонким и изысканным упражнениям, победно поглядывал на изумленного до глубины души Капитана. И было в нем столько упрямого оптимизма и победительного жизнеутверждения, что господина Дрона отпустило. "Все будет хорошо!" - вещала городу и миру сенешальская фига. И депутатская душа с готовностью открылась этому оптимизму и этой вере в будущее. Вполне возможно, - думалось ей теперь, - что все и вправду будет хорошо. Да, собственно говоря, все и сейчас уже совсем неплохо!

Тем более, что тяготившее ее с самого утра ощущение давящего чужого взгляда куда-то вдруг исчезло...

***

Риальто,
Calle del Capello Nero,
5 Мая 1199 г.

Как это часто случается, в действительности все оказывается не так, как на самом деле. Вот и свое имя Calle del Capello Nero - улица Черного Колпака - этот проход приобретет лишь лет через четыреста, не раньше. Еще предстоит построить, спалить и вновь отстроить Старые Прокурации - резиденцию прокураторов Венеции. Только тогда нелепый, захламленный проход, на который Прокурации выйдут своим задним фасадом, примет облик улицы. Ну, или чего-то на нее похожего.

Венецианские гиды 21 века расскажут вам, что имя свое улица получила от постоялого двора "Черный Колпак", который когда-то здесь находился. Возможно. Но среди изредка появляющихся на улице местных жителей всегда найдется добрый малый, который по секрету шепнет, что это все враки!

Он поведает вам, что "черными колпаками" назывались в Светлейшей республике служители Тайного совета Сената, которые по этой вот улочке добирались до неприметного подъезда в заднем фасаде Дворца Дожей. Каковой подъезд и вел их в помещения, специально отведенные для повседневной работы разведки, контрразведки и тайной полиции Королевы Адриатики.

Трудно сказать, правда это или нет. Но то, что улочка идет мимо Старых Тюрем, каковые появятся здесь через сто с лишним лет после описываемых нами событий - факт бесповоротный. Так что, место определенно - с историей. Вот по этой-то улочке - а вернее, по безымянному пока еще проходу - и вели сейчас достопочтенного Винченце Катарине. К тому самому неприметному подъезду. И головные уборы его спутников действительно до безобразия напоминали черные колпаки.

Бешеная спешка, позволившая за три недели преодолеть двести пятьдесят лиг пути, большая часть из которых шла по горам, оказалась напрасной. Мессер Себастьяно Сельвио был в отъезде. Так что, целую неделю сьер Винченце отдыхал, отсыпался, отъедался и предавался невеселым размышлениям. Ибо старая жизнь, пусть нелегкая, но давно и насквозь понятная, судя по всему - закончилась. И что там ждет его впереди, оставалось только гадать.

Переплетение коридоров и переходов внутри здания запомнить было невозможно, да Винченце и не пытался. Наконец, единственный оставшийся сопровождающий завел его в какую-то комнату.

- Ждите здесь, уважаемый, вас вызовут. Вода, фрукты, мед - прошу не стесняться. Они в полном вашем распоряжении.

Оставшись один, сьер Катарине вновь и вновь перебирал мельчайшие детали, которые он сейчас должен будет донести до хозяев Республики. Доспех... фехтование... ползание по крепостной стене... крестьянская повозка...странный акцент...щит, укрывший Ричарда от роковой стрелы...

Что-то он упускал, что-то очень важное. В памяти вновь всплыл немигающий взгляд бронированного верзилы, направленный на крайнюю бойницу эркера надвратной башни. Туда, откуда и был произведен выстрел. По всему видать, что он знал, откуда будут стрелять. И только поэтому успел среагировать. Но как? Откуда? Никто не мог этого знать наверняка. Никакими инструкциями место выстрела не оговаривалось. Стрелок принимал решение непосредственно на месте, в зависимости от складывающейся ситуации. А этот знал! Знал заранее то, что знать было невозможно в принципе, вот в чем штука..!

- Вас ждут, прошу вас, - дверь открылась, и уже новый служитель сделал приглашающий жест на выход. Небольшой холл, еще одна дверь: искусная резьба, превосходный лак, какая-то незнакомая древесина... Внутри, в большом, добротно обставленном кабинете, сидя в удобных креслах, уютно расположенных у камина, его ждали двое. Между креслами небольшой столик с вином и фруктами. Чуть отставленное третье - это что же, для него?

- Садись, мой добрый Винченце, садись поближе, наливай себе вина и рассказывай. Все, что тебе удалось узнать о "колдунах из Индии". - Да, мессера Сельвио мудрено не узнать. Хоть и постарел слегка - это ж сколько времени прошло с той их встречи на рабском рынке в Александрии! А кто второй? Господи, неужели сам дож?!

Все верно. Энрико Дандоло, сорок первый дож Светлейшей республики сидел сейчас во втором кресле, требовательно уставившись на Винченце Катарине своими слепыми глазами. От него веяло силой, надежностью, властью и обещанием защиты. Винченце с удивлением поймал себя на желании сделать все безукоризненно, дабы тем самым заслужить его похвалу. Совсем, как когда-то, давным-давно, старался он заслужить похвалу отца, учившего его вязать узлы на снастях или размещать товары на борту торгового судна. Ну что ж, ему есть, что рассказать этим людям...

- ... так что, все эти странности, разумеется, важны и требуют самого всестороннего осмысления, - подошел, наконец, почтенный ломбардец к завершению своего затянувшегося рассказа. - Но самое главное, как мне кажется, это тот последний выстрел. Который так и не достиг цели. Телохранитель точно знал, откуда он будет произведен. Ибо смотрел только в это место. Не отвлекаясь ни на миг по сторонам. Крайне правая бойница эркера надвратной башни. Я готов поставить душу против ломаного денье, что стрелок еще за полчаса до этого сам не знал, откуда будет стрелять. А этот - знал, и знал точно! Вот, что самое важное во всей этой истории! Подумаешь, броня! Откуда мы знаем, какого мастерства достигли индийские оружейники в изготовлении защитной экипировки? Здесь нет ничего сверхъестественного. То же самое и лазание по стенам с металлическими когтями. Изготовить такие может любой наш кузнец - в этом также ничего невозможного нет. Но вот это его чертово знание! Ему нет ни одного разумного объяснения. И, значит, их придется искать там, где разум вынужден сложить свои полномочия!

Завершив рассказ, почтенный ломбардец в изнеможении отвалился на спинку кресла, выравнивая дыхание. Все! Он выложил все, что только было возможно. Большего не сделал бы никто. Так что ему точно не в чем себя упрекнуть.

- Молодец..., - прошелестело от кресла дожа. От скупой похвалы на душе потеплело. Точно так же так говорил отец, когда у Винченце все получалось. - Молодец... Внимание к деталям, точный анализ, смелость в выводах. Мессер Сельвио, ваш человек заслуживает награды.

- Разумеется, мессер! - Себастьяно Сельвио позвонил в колокольчик, и в дверь тотчас же вошел давешний провожатый. - Проводите сьера Катарине в комнату для гостей. Через некоторое время он мне еще понадобится.

Когда дверь за спиной "почтенного купца" затворилась, в комнате на несколько секунд воцарилось молчание. Энрико Дандоло думал, а мессер Сельвио не то, чтобы не смел, а как-то не хотел мешать его размышлениям.

- Ну, Себастьяно, и что вы об этом думаете? - прервал, наконец, дож затянувшееся молчание.

- Мессер... Откровенно говоря, на ум не приходит ничего, кроме всяких глупостей. Из тех, что мы когда-то детьми рассказывали друг другу в ночь перед Рождеством. Ну, или из тех историй, шепотком передаваемых ветеранами нашей службы, которые никто уже иначе как легендами и не считает.

- И все же?

- Неужели Чужие? Люди из-за грани?

- Да, Себастьяно. Люди из-за грани.

- Господи сохрани! Вот уж не думал, что стану свидетелем того, как легенда оборачивается явью.

- Боюсь, Себастьяно, что Господь здесь плохой помощник. Тем более, что он всегда помогает тому, кто и сам не сидит на месте. Итак, люди из-за грани... люди из-за грани. Судя по всему, они здесь для того, чтобы помешать нашим планам. Собственно, они своего уже добились. Ричард до сих пор жив и движется с войском по направлению к Лагуне. Ассамблея европейской знати провозгласила его вождем похода. Первые отряды уже покинули свои замки и движутся на соединении с Ричардом. А скоро в Европе от них будет просто не протолкнуться. Похоже, наши прежние планы можно выкидывать в отхожее место. И начинать думать о том, что мы можем противопоставить столь неожиданным противникам?

- Но мессер?! Что мы можем противопоставить Чужим? С их неизвестными возможностями и непостижимым могуществом?

- Прекратите, Себастьяно, - голос дожа звучал все так же спокойно, небрежно, даже несколько насмешливо, и это слегка остудило его собеседника. - Из-за грани ли они, или от черта лысого, но это всего лишь люди! Из плоти и крови. Такие же, как вы и я. Они так же смертны, они так же чувствуют боль. Они так же могут ошибаться.

- Простите, мессер, мою слабость. Это было все же слишком неожиданно. Клянусь, такого больше не повторится. Я весь внимание.

- Хм, так-то лучше. Итак, люди из-за грани. Пожалуй, одна из самых больших угроз, с которыми сталкивалась Республика за последние пару сотен лет. Они уже успели нанести значительный ущерб нашим планам, и - вполне возможно - на этом не остановятся. Для противодействия этой неожиданно возникшей силе нам придется мобилизовать все ресурсы Республики. И, разумеется, связаться с нашими союзниками. Ведь угроза нашим планам рикошетом ударит уже и по ним. Так что, наши друзья не меньше нашего заинтересованы в э-э-э ... решении возникшей проблемы. И уж конечно, их возможности - кстати, даже мы точно не знаем, как далеко они простираются - н-да... их возможности будут точно не лишними в предстоящей борьбе. Так что, велите принести письменные принадлежности, и пусть снаряжают гонца.

- Не нужно снаряжать гонца, - из проема непонятно когда открывшихся дверей в комнату шагнула темная фигура. Длинный плащ скрывал очертания человеческого тела, а глубокий капюшон делал почти неразличимыми черты лица. Несколько шагов, и вошедший утвердился в кресле, еще так недавно согреваемом седалищем почтенного ломбардца.

Потрясенный до глубины души, мессер Сельвио сделал движение рукой, дабы сотворить крестное знамение, но застыл на полпути, глядя на иронично и укоризненно покачивающего головой Энрико Дандоло. Впрочем, укоризна предназначалась совсем не ему. Человек в кресле тоже это уловил и скрипучим, с едва уловимым акцентом, голосом проговорил:

- Да полно вам, мессер! Стоит ли тратить время на то, чтобы обсуждать мои маленькие хитрости и способы проникновения в охраняемое помещение. Время, мессер! Оно утекает, как песок. Мне не удалось остановить франков в пути. Так что, завтра посольство крестоносцев будет здесь. С этим уже ничего не сделать. Вот, кстати, тогда и посмотрим: осталось ли у нас его хоть сколько-нибудь - этого самого времени...