Фрейдзон Овсей Леонидович : другие произведения.

Фрося

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.66*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По многочисленным пожеланиям доброжелательных читателей, я решил объединить все семь частей романа "Фрося" в один том. Произведение охватывает значительный период времени - начинается с довоенных лет и завершается в нынешние годы. Книга проведёт заинтересованного читателя по историческим событиям, а также по бытовым проблемам и межчеловеческим отношениям, наполненными всевозможными жизненными курьёзами от драматических до комических. Книга - всем возрастам покорна... Если вас заинтересовала дальнейшая судьба героев романа, то продолжение можно прочитать ТУТ: http://samlib.ru/f/frejdzoi_o_l/skwozxternii-frosjaprodolzhenie.shtml
   Фрося. Часть 1
  
  
   Уважаемые читатели! На ваш искушённый читательский суд предоставляется мой первый серьёзный роман. В основу его лёг маленький, но глубоко потрясший меня эпизод, который и определил всю канву запутанных межчеловеческих отношений. Вместе с главной героиней вы пройдёте сквозь сложную историческую обстановку, начиная с 1939 года и, завершая 1957. Вы охватите широкое географическое пространство от Западной Белоруссии и до Сибири. Но самое главное, вам предстоит полюбить главную героиню моего романа Фросю!
  
  
   Фрося. Часть 1
   Пролог
  
   Фрося родилась и выросла в небольшой деревушке Курячичи, что под Поставами, в довольно бедной польско-белорусской семье. Она была младшей среди четырёх дочерей неудачливого крестьянина и его измученной тяжёлой работой, и вечной нуждой жены.
   Несколько лет назад отец Фроси ушёл в Варшаву искать счастья в большом городе, где он надеялся разбогатеть, и уже долгое время от него не было никаких вестей. Старшие сёстры одна за другой повыходили замуж и разъехались в разные концы Польши, с одной из них уехала их престарелая больная мать.
  
   К этому времени Фрося расцвела, преобразилась из нескладной девчушки в рослую статную девушку - на миловидном круглом личике горели сапфирами большие глаза, курносый носик был усыпан дождиком веснушек, и до пояса спускалась пшеничного цвета толстая коса, в которую она кокетливо вплетала голубую ленту.
   По совету сестры, уезжающей вместе с мужем и матерью в далёкий Белосток, Фрося отдала единственную коровку соседям - может, временно, а может, навсегда, кто знает, как у неё сложится судьба, зарезала двух оставшихся курей и отправилась в город Поставы, где её обещали взять на работу и проживание дальние родственники по отцовской линии.
  
   Её действительно приняли в дом, и при этом, очень хорошо отнеслись, им была весьма кстати молодая, красивая, здоровая и смышлёная девушка. Ей смело вручили ключи от лавки, которую они содержали, и где местная шляхта покупала наряды и повседневную одежду, обувь, шляпки и прочую мелочь, в которой нуждаются женщины всего мира.
   Хозяин дома и лавки часто отсутствовал, он ездил за товаром то в Варшаву, то в Вильнюс, а, бывало, и подальше. Его разбалованной жене тяжело было справляться по хозяйству и в магазине, да ещё воспитывать двоих детей-подростков. У них была семейная пара наёмных работников, но они не справлялись с многочисленными работами в крупном хозяйстве, поэтому бедная родственница пришлась как раз весьма даже ко двору.
  
   Самой Фросе очень нравилось обслуживать покупателей, её врождённая улыбчивость, звонкий голос и сноровка прельщали людей, и доход магазина с того времени, как там появилась девушка, значительно увеличился. Хозяин был доволен родственницей, платил ей доверием, хорошим отношением и жалованием не обделял.
   Благодаря работе на людном месте у Фроси появилось много знакомых женщин и девушек из разных сословий их маленького городка, и они часто в выходной день приглашали её на посиделки на завалинке или на званные вечера в богатые дома местной знати.
  
   У заневестившейся Фроси, а ей уже пошёл девятнадцатый год, появилась куча ухажёров, и многие кавалеры хотели добиться её расположения и благосклонности. Больше всех в этом преуспели Алесь и Степан. Последний был сыном местного кузнеца. Молодой человек к этому времени уже выстроил дом на окраине города, обзавёлся там своей кузней, и ему очень нужна была в дом подходящая хозяйка, а Фрося очень даже годилась на эту роль. Ему не надо было её приданого, которого и не было, но зато она была деревенской и не чуралась любой работы. Ну и, не последним фактором было то, что симпатичная девушка была само обаяние.
  
   Часто на завалинку и в дома местной шляхты приходил племянник Поставского ксёндза Алесь и при встрече буквально пожирал глазами девушку. Алесь был сиротой, ксёндз воспитывал юношу с очень раннего возраста и дал ему блестящее образование в Германии. Влюблённый парень уже несколько раз заводил разговор с дядей Вольдемаром, с просьбой заслать к Фросе сватов. Ксёндз был категорически против этого союза. Причина была в происхождении Фроси. Хоть она была католичкой, но девушка только наполовину являлась полячкой, к тому же, она из бедной семьи и малограмотная. Дядя всячески отговаривал своего племянника от этого недальновидного поступка.
  
   Самой Фросе очень нравился интеллигентный, с хорошими манерами, грамотный и вежливый, с тонкими чертами лица Алесь. Он повадился встречать девушку после работы, когда она закрывала магазин, и провожал до соседнего дома, где Фрося жила у родственников. Прощаясь, он целовал ей руки и всегда дарил какой-нибудь маленький подарочек - шарфик, брошку или другую симпатичную мелочь.
   Девушка догадывалась о намерении двух парней взять её в жёны, но, если честно, сердце её склонялось в сторону Алеся, хотя и Степан был ей тоже не безразличен, но скорей всего она питала к нему только дружеские чувства.
  
   Шёл тридцать девятый год. Ничего не подозревавший о грядущих событиях ксёндз, намеренно отправил племянника по каким-то надуманным им делам в Варшаву, а тут и разыгрались известные исторические реалии - в Польшу вторглись германские войска, а в Западную Белоруссию советские, и город Поставы вошёл в состав СССР.
   Дальше политические события развивались достаточно быстро - новые власти стали наводить свой социалистический порядок.
   Советскими органами и местными коммунистами насильственно отбирались магазины и фабрики. Не церемонясь изымали из хозяйств лишний скот и инвентарь, а лишним бывали, и вторая корова, и третья свинья, освобождали от излишков амбары и клети... и, ясное дело, далеко не многим это нравилось.
  
   Фрося лишилась работы и спокойной размеренной жизни - в доме хозяев начались скандалы, ушли работники, и мадам перекинула большинство домашних хлопот на бедную родственницу. Девушка вынужденно мирилась с этим, ведь уйти ей было некуда.
   Намекнувший на скорую их свадьбу, накануне расставания, Алесь не вернулся, да и как он теперь мог это сделать, ведь оказался совсем в другой стране, а жизнь Фроси стремительно превращалась в ад, хозяин запил, жена его стала сущей мегерой, цеплялась к девушке по всякому поводу, при этом, загрузила работой до самого предела.
   Выбитая из привычной жизненной колеи, взбесившаяся хозяйка постоянно закатывала истерики мужу, а тот, выходя из очередного запоя, сидел в доме мрачней тучи и проклинал на чём свет новые власти и порядки. Часто к нему стали наведываться по ночам сомнительные люди, с которыми он запирался в кабинете, и они там о чём-то спорили до утра и расходились лишь на заре.
  
   Степан быстро приноровился к советской власти, продолжая работать в своей кузне. Он выполнял заказы нового начальства, вошёл в комитет управления городским хозяйством и в комиссию по выявлению вражеских элементов. Подошло время и всюду по городу начались аресты и последующая высылка людей вместе с семьями в далёкую Сибирь и в республики Средней Азии.
   Фросин родственник попал в число, выявленных кулаков, фабрикантов, держателей домов терпимости и прочих, по мнению новых властей, классовых мироедов.
  
   Глава 1
  
   В один из дней многочисленная комиссия, созданная из представителей НКВД и местного актива, нагрянула в дом, где проживала Фрося. Её родственника обвинили в незаконных сборищах, в подрывной деятельности против советской власти, в сокрытии золота и драгоценностей. После обыска и изъятия компромата судьба этой семьи была предрешена - сутки на сборы и в дальнюю дорогу.
   Одним из членов этой комиссии, был Степан, он отвёл Фросю в сторону и шепнул:
  
   - Фрося, уходи быстрей отсюда, а иначе загремишь со своими родственничками, хватай, что под руки попадётся и беги без оглядки. Я помогу тебе. Выбирайся незаметно через чёрный ход со двора...
  
   Он вывел растерянную девушку на улицу, и прежде чем вернуться назад в избу, посоветовал:
  
   - Слышь, Фрося, дождись меня около костёла, я скоро приду туда, и мы с тобой решим, как быть дальше.
  
   Крайне напуганная девушка послушала парня и, прижимая к себе маленький узелок с личными вещами, растерянно жалась к ограде.
   Степан вскоре объявился и привёл её к себе в дом, где он жил один и без обиняков предложил:
  
   - Выходи Фрося за меня замуж, и в твоих интересах провернуть это замужество, как можно быстрей, чтобы не было пересудов среди местного народа.
  
   Разве такого предложения руки и сердца и объяснения в любви ожидала девушка, но положение Фроси и в самом деле было незавидным. Что оставалось ей делать?! Возвращаться в деревню и ждать Алеся или вернуться в дом к родственнику и разделить его участь, отправившись в изгнание?! Не лучше ли было смириться с судьбой и принять предложение Степана, человека, который в общем-то ей не был противен, и, более того, она к нему питала вполне дружеские чувства. Любви она не чувствовала, но он ведь её спас от ужасной участи изгнания в далёкий суровый край.
   Фрося проявила несвойственную ей слабость и поддалась на уговоры:
  
   - Стёпушка, как же я буду жить с тобой в хате, разве можно находиться жениху и невесте под одной крышей до свадьбы?
  
   Степан нахмурился:
  
   - За кого ты меня принимаешь, я разве не ведаю, где мы живём и сколько вокруг досужих языков.
  
   Он и правда не позволил себе никакого насилия по отношению к испуганной девушке, более того, завёл её в хату, а сам перешёл жить в кузню.
  
   - Ты не думай, у нас будет всё по-людски со свадьбой и прочим, а ты пока тут хозяйничай, обвыкай.
  
   Фрося не часто встречалась со своим женихом, тот или работал, или заседал в различных комиссиях, но, сталкиваясь иногда во дворе, она ловила на себе его похотливые взгляды, и по сердцу пробегал холодок, то ли от страха, то ли от отвращения. Она уже точно для себя решила, что полюбить Степана вряд ли сможет, но всё же надеялась, что со временем привыкнет, живут же так многие бабы и ничего.
   Вместе с ней в доме обосновалась мать Степана, и это во многом спасало ситуацию, и без того сплетен хватало, городишко-то маленький.
  
   Летом сорокового года сыграли скромную свадьбу, на которой не оказалось никаких родственников Фроси, а только присутствовала Степанова родня, руководители местной власти и несколько ребят и девушек из бедных семей, развлекавшихся вместе с молодожёнами когда-то на завалинке.
   На свадебном столе всё было, как положено - он был заставлен традиционными для этих мест закусками, всюду между блюдами красовались бутыли с самогоном, местными винами и наливками, и даже напротив высокопоставленных гостей блестели сургучом пробки от бутылок казённой водки. Молодёжь и подвыпившие пожилые люди лихо отплясывали под аккомпанемент местных знаменитых музыкантов еврейского происхождения. Скрипка, кларнет и барабаны в руках виртуозов творили чудеса, зазывая танцующих в круг на польку, лявониху и другие зажигательные танцы, а в перерывах местные удальцы под общий смех состязались в частушках под залихватскую гармошку.
  
   И вот последний пьяный гость покинул двор, родственницы и соседки, наскоро кое-как прибрав со столов, разбрелись по своим домам, а на крылечке осталась сидеть молодая пара - Степан в новом костюме и Фрося в нарядном белом свадебном платье с фатой, покрывающей её шикарные волосы. В печальных глазах невесты застыли слёзы, а сердце готово было выскочить из груди, кровь пульсировала в висках вместе с неотвязной мыслью: 'Боже мой, что я наделала, что я наделала...'
  
   Степан выкурил подряд две цыбарки, взял Фросю за руку и молча завёл в дом. Они прошли в заднюю комнату, где жених сорвал фату и жадно впился ртом, резко пахнущим самогоном, в сочные губы невесты, а Фросе вспомнился в этот момент нежный поцелуй Алеся перед отъездом в Варшаву, и сердце защемило безысходной тоской.
   Степан резко отстранился от невесты и стал быстро раздеваться, многозначительно поглядывая на зардевшуюся Фросю. Под грузным телом молодого мужчины заскрипела кровать, она взглянула в его сторону и увидела, что тот уже лежит, накрывшись до груди лёгким одеялом.
  
   - Стёп, а Стёп, отвернись, пожалуйста, неловко как-то...
  
   Но счастливый жених даже не подумал этого сделать, он лежал на боку, умастив на согнутую руку голову, и, ухмыляясь, разглядывал свою оробевшую невесту:
  
   - Ну-ну, давай быстрей, и так столько время рядом ходил, как кот около сметаны... - и загоготал.
  
   Фрося стыдливо сняла свадебное платье и, обнажённая, быстро юркнула с другой стороны кровати, натянула одеяло до самых глаз.
   Они какое-то время полежали молча, затем, Степан притянул к себе упирающееся упругое тело невесты, подмял под себя, неловко раздвинул колени и вошёл в девственные глубины, до сих пор не ведавшие соития...
   Пронзительная боль от низа живота, казалось, прострелила в голову, суетливые и резкие толчки в глубине её отзывались ударами пульса в висках, но вдруг эта отвратительная пытка закончилась, состоявшийся муж не ловко сполз с распластанного тела.
  
   На раздавленную только что случившемся Фросю, тут же накатила щемящая мысль: 'Боже мой, а как же это могло произойти с Алесем...'. И из сапфировых глаз по щекам побежали к дрожащим от беззвучного плача губам безвольные слезинки.
  
   Глава 2
  
   Степан неуклюже отвалился от измученного тела Фроси, развалился на своей половине кровати и вскоре захрапел. Молодая жена до утра не сомкнула глаз, душу разрывала тоска, обида и горечь о невозвратном, и подспудно тяготила мысль о допущенной страшной ошибке.
   Как только стало светать, она подскочила с ложа, быстро оделась, умылась и пошла выполнять обязанности хозяйки: подоила корову, насыпала зерна курам и вывалила свиньям обильные остатки со вчерашнего свадебного стола.
   Вернувшись в хату, обнаружила, что муж уже поднялся, сидит за столом и пьёт из кружки простоквашу.
   Степан посмотрел хмурым взглядом на Фросю:
  
   - А тебе не кажется, что подобает подавать завтрак мужу перед тяжёлым рабочим днём?
  
   Фрося потупилась:
  
   - Стёпа, а откуда я знала, когда ты поднимешься, ведь надо было с утречка по хозяйству управиться...
  
   - Ну, так в будущем впредь подгадывай.
  
   Сидя под ранним солнышком на крылечке, с видом сытого кота, блаженно щурясь, выкурил парочку мохорочных самокруток и отправился в кузню, откуда через несколько минут раздался стук молота о наковальню.
  
   Жизнь вошла в свою колею, Фрося занималась домашним укладом, приводя холостяцкую хату мужа в порядок уже на правах полноценной хозяйки. Дом был ещё почти новым и большим, она тщательно выдраила полы, вымыла окна, и в комнаты хлынул весёлый свет летнего дня. Затем она навела красоту на кухне, развешала занавески, в доме стало чисто и уютно, но на Степана это не произвело особого впечатления. Он ничем не выразил радость по этому поводу и благодарность молодой жене, хотя было видно по нему, что остался доволен.
   В часы, когда они оставались один на один, не часто можно было услышать доверительную беседу двух только что поженившихся молодых людей. Да и те сводились в основном к обсуждению хозяйственных нужд. Они сухо переговаривались о ближайших покупках, о необходимых заготовках и запасах на зиму.
  
   Почти каждую ночь Степан подминал под себя безвольное тело жены и с неистовостью молодого самца без предварительных ласк входил в её лоно, а после кульминационного толчка отваливал, ложась на спину с удовлетворенным выдохом.
   Фрося больше не чувствовала боли от этого проникновения и дальнейшей возни мужа в её глубинах. Иногда что-то приятное возникало в ней, заполняя теплом низ живота и разливаясь короткой сладостной дрожью по всем клеточкам просыпающегося женского тела... Порой так хотелось продления этого волнующего момента, но почему-то молодой муж, не чувствуя возрастающего желания юной жены, изливался в неё горячей тугой струёй и покидал, не одарив даже поцелуем, и от этого не искушённая в плотской любви женщина чувствовала себя морально раздавленной и физически испачканной.
  
   Уже через месяц после свадьбы в нужный срок к Фросе не пришли месячные, о чём она незамедлительно поведала мужу, думая, что этим сообщением выведет их отношения на более любовный лад.
   Затурканная жена ожидала, что после этого известия, обрадованный муж станет ласковей относиться к ней.
  
   - Слышишь, Стёпа, а я, кажись, понесла.
  
   - Понесла или кажись?
  
   - Понесла, понесла, уже почитай неделю задержка.
  
   - А ты что думала, я мужик справный во всём!
   Надо будет, так цепь выкую, а приспичит, то и жену обрюхачу!
  
   Улыбаясь и балагуря без остановки, он заметался по хате - схватил бутыль с самогоном, кое-какую снедь и ушёл к новым друзьям отмечать свалившуюся на него радость.
   Грустная Фрося сидела на лавке в горнице и шила себе платье на несколько размеров больше, предвосхищая предстоящую полноту от беременности, зная, по опыту любой женщины, что оно скоро ей понадобится.
   Фросе радоваться бы ожидающему её материнству вместе с мужем, но он, не одарив даже поцелуем ушёл.
   Всё же хотелось дождаться Степана и обсудить их совместную планы на будущее и, возможно, получить свою долю ласки от потенциального счастливого отца.
   Степан ввалился в избу далеко за полночь.
   Он был омерзительно пьяным, зацепился за порог и с матюгами упал на циновку:
  
   - Что вылупилась, как на не родного?!
   Снимай с мужа сапоги и помоги раздеться...
  
   В покрасневших пьяных глазах плясали злые огоньки.
   Фрося обиженно качала головой, сквозь зубы поругивала, но всё же помогала раздеваться:
  
   - Ну, приподнимись, дай стянуть с тебя штаны, вон какой бугай вымахал, тебя тягать, не ровён час, так и скинуть можно...
   Нет, чтобы вместе отметить нашу радость, так попёрся куда-то и неизвестно к кому, а я у него, как прислуга и свиноматка, вот осчастливил...
  
   Степан вдруг резко оттолкнул Фросю и с ненавистью в пьяном голосе, с ехидным смехом бросил в лицо:
  
   - Что? Не того хотела бы раздевать, не за тем хотела бы ухаживать, не от того хотела бы понести ребёнка?
  
   И столько в этих словах было неприкрытой ненависти и ревности к несостоявшемуся её жениху, что у Фроси мороз побежал по коже. Она резко выпрямилась, швырнула в угол сапог, что держала в руках. Тыльной стороной руки откинула со лба прядь волос и впервые смело посмотрела, в уставившиеся на неё с презрением глаза:
  
   - Ах ты, мой касатик, правды захотел, так ты её уже сам и высказал. Что думал, начну отнекиваться или ноги тебе целовать, спаситель хренов, бесплатную батрачку в дом взял и ещё в чём-то упрекаешь, за всё время доброго слова от тебя не услышала.
  
   Фрося заскочила в их совместную спальню, схватила с кровати подушку с одеялом и с треском захлопнула за собой дверь в будущей детской комнате.
  
   Глава 3
  
   Назавтра Степан встал как ни в чём не бывало, попил простокваши, съел с жадностью яичницу со свиными шкварками и ушёл на кузницу, не сказав Фросе ни слова.
   Нет, с этого дня больше не было несправедливых попрёков, не смотрел Степан с неприкрытой ненавистью на жену и не смеялся ехидно ей в лицо, но внутри у молодой женщины что-то сломалось и, похоже, навсегда.
   Она перестала быть той покладистой Фросей, которая пришла в дом благодетеля, не бежала к нему навстречу, когда он приходил с работы, не пыталась его разговорить, а молча ставила еду перед хмурым мужем и продолжала заниматься своими домашними делами.
   Наконец, он не выдержал и обратил на это внимание:
  
   - Что ходишь, как надутая индюшка, мову отняло? Подумаешь, что-то спьяну сказал, гордая выискалась, хватит ломать комедию, сегодня же возвращайся в нашу спальню, я в монахи ещё не записывался.
  
   Фрося смерила его презрительным взглядом, пожала плечами и отвернулась.
  
   - Ты что, сука, из себя корчить начала, шваль подзаборная, до конца жизни должна мне руки целовать, как какому-нибудь ксёндзу.
   Я её подобрал, я её от беды спас, живёт, как сыр в масле катается, а на тебе, норов показывает, и ночи ждать не буду, быстренько пошли в спальню.
  
   - Нетушки, мой милёнок, с сукой подзаборной и спи, а я к лету рожу и уеду назад в деревню, а с тобой, постылым, жить не буду.
  
   Степан от этих слов обезумел и бросился со сжатыми кулаками на Фросю, в ответ навстречу ему она выставила ухват:
  
   - Нет, Стёпушка, не на ту нарвался, сунешься с кулаками, размозжу тебе голову, лучше в тюрьму пойду, чем под тебя лягу.
  
   И Степан отступил... Трудно сказать, что на него так подействовало, угроза или стыд за тот ночной пьяный скандал, но с этого момента он больше никогда не пытался поднять на Фросю руку, хотя в остальном мало что изменилось в их отношениях.
   Правда, прошли недели и ночью она всё же иногда стала подпускать его к своему телу, но длилось это очень недолго, потому что беременность протекала не совсем гладко.
   Вначале её мучил дикий токсикоз, потом стали жутко отекать ноги, а в довершение всех мук, появились нестерпимые боли в пояснице.
   В эти последние месяцы тяжело протекающей беременности, Степан стал внимательней относиться к жене - начал помогать по хозяйству, выполнял вместо неё тяжёлую работу, даже предлагал ей полежать и не суетиться, не требовал постельных услуг и старался быть не то что ласковым, но каким-то заботливым.
  
   На смену затянувшейся зиме пришла благодатная весна, зазеленели травы и деревья, зацвели сады.
   Последний месяц Фросиной беременности вовсе превратился для неё в страшную муку. Она с нарастающей тревогой и страданиями ожидала приближение срока родов, поясничная боль и отёки достигли кульминации, и Степан позвал к себе местную бабку-повитуху, слывшую на всю округу целительницей и знахаркой.
   Та вошла в дом, боком присела на лавку и всмотрелась в молодую беременную женщину, долго молчала и качала головой, что-то бормоча себе под нос, а затем изрекла:
  
   - Слышь, хозяин, я могу попробовать принять роды, но не уверена, что спасу жизнь обоим. Твой младенец, а ожидается мальчик, может уйти вместе с матерью на тот свет. Ты, хозяин, коль надумаешь, зови, но не позже завтрашнего вечера, потом уже будет поздно, спасать будет некого, плод лежит неправильно.
  
   С этими словами поднялась и двинулась на выход.
   Уже ступив за порог дома, внимательно посмотрела на расстроенного Степана:
  
   - Там на краю города есть молодой жид-лекарь, свёз бы ты её к нему, чует моё сердце, что только он может помочь страдалице... - и, что-то бормоча, удалилась.
  
   Степан сообщил жене о последних словах повитухи, но она никак не отреагировала на это.
   Ночью у Фроси начались схватки. Внезапно отошли воды, а затем тело стали скручивать конвульсии со страшными поясничными болями.
   Степан заметался по хате, не зная, что предпринять:
  
   - Фрося, позвать бабку или везти тебя к тому жиду?
  
   - Не надо бабки, вези меня к доктору.
  
   Не оттягивая больше решения, Степан подогнал к дому коня, перенёс на руках на телегу корчившуюся от боли жену и быстро поехал на другой конец Постав к известному на всю округу еврейскому врачу Меиру.
   Подвода с Фросей буквально подлетела к добротному дому, где жил врач со своей молодой женой Ривой, являющейся также специалистом в области медицины.
   Напуганный состоянием жены и смертельной угрозой будущему наследнику, Степан неистово заколотил в запертые на ночь ворота.
  
   Ему открыла калитку запыхавшаяся молодая хозяйка, с явными признаками беременности, и, узнав в чём дело, распахнула настежь створы, впустив на двор Степана с подводой, на которой корчилась от боли Фрося.
   Вслед за молодой хозяйкой Степан внёс на руках в дом, находящуюся в полуобморочном состоянии жену и уложил на указанный ему топчан.
   По зову Ривы в комнату вбежал врач совершенно несолидного возраста и вида.
   Степан с явным предубеждением и пренебрежением смотрел на доктора с взъерошенными после сна чёрными кудрями и выпуклыми, как бы удивлёнными глазами.
  
   Однако врач быстро оценил обстановку, сразу вник в трагизм положения, и решительно выпроводил Степана из комнаты в прихожую, на ходу отдавая жене какие-то распоряжения.
   Прошла невероятно тяжёлая ночь для Степана, врачей, а особенно для роженицы - наступило утро, а Фрося всё не могла разродиться.
   Нечеловеческие крики роженицы сотрясали стены дома. Молодая, уже на солидном сроке беременности жена доктора почти не отходила от Фроси, смачивая ей губы водой, обтирала тело мокрым полотенцем и следила за состоянием пульса и кровяного давления.
   Всё чаще в комнату, где лежала Фрося, входил и тут же выходил с озабоченным видом молодой врач, отмахиваясь от вопросов мужа, своеобразно картавя и коверкая русские слова:
  
   - Пгостите, не до Вас, догогой, не до Вас...
   Ви, мне мешаете ходить и думать, ступайте-ка на двог, на двог!
  
   Степан бегал по двору, сворачивал одну за другой самокрутки, нещадно дымил, отравляя воздух и свой организм.
   Уже под вечер, когда в саду вовсю заливались соловьи, к Степану вышел врач, уставился уставшими выпуклыми глазами и спросил напрямик:
  
   - Дела дгянь, ждать больше нельзя
   - кого будем спасать, а то ского и спасать будет некого...
  
   Степан ковырял сапогом землю и с насупленным видом молчал.
   Врач, как будто продырявил его не то осуждающим, не то презрительным взглядом:
  
   - Попытаюсь спасти обоих. Если не получится, а меня после этой опегации отдадут под суд, позаботьтесь о моей жене и гебёнке.
  
   Сконфуженный Степан бессознательно закивал головой, но доктор резко отвернулся и быстрым шагом заспешил в комнату, где умирала от родов Фрося
   Родить нормально она уже не могла. Ребёнок рвался наружу, роженица от боли и потери крови была без сознания, а пуповина, обкрученная через тельце малыша, сделали появление на свет ребёночка невозможным.
   И Меир решился на операцию, которую до сих пор никогда не делал, а только читал о редких удачных случаях Кесарева сечения.
  
   Глава 4
  
   Меир отлично сознавал весь риск и из специальной литературы знал, что лишь пятая часть женщин остаётся после такой операции в живых, но он не мог отказать Фросе в праве на жизнь. Хотя он ставил под угрозу благополучие и, возможно, даже жизнь своей семьи. Об этом он сообщил Риве, почему-то нисколько не сомневаясь в её ответе, потому что прекрасно знал душевный характер своей обожаемой жены:
  
   - Ривочка, ты осознаёшь степень ответственности, ведь не дай бог что-нибудь не так, и наша участь будет незавидной. Ты же видела этого тупорылого мужлана, если возникнут какие-то осложнения, у нас прямая дорога в Сибирь, а то и того хуже...
  
   - Милый Меирчик, ты же великолепный хирург и Господь тебе поможет!
   Посмотри только, какая она красивая и какая несчастная женщина, находясь замужем за этим чёрствым чурбаном... Такое чувство, что мужу безразлична её судьба, он только о ребёнке, похоже, беспокоится о своём наследнике.
  
   - Дорогая, я ведь могу без проблем освободить женщину от плода, и тогда её жизни ничего не будет угрожать.
  
   - Меирчик, но ведь есть шанс спасти жизнь обоим, я верю в силу твоего мастерства!
   Я почему-то уверена, что ты сделаешь эту операцию успешно, ведь какое будет для неё горе - потерять в таких муках выношенного ребёнка... А если бы я была на её месте?
  
   - Я бы спасал вас обоих.
  
   - Так представь, что это я.
  
   И вот марля с морфием на лице у Фроси, ассистирует врачу его молодая беременная жена, уговорившая мужа на эту операцию!
   Лицо эскулапа приняло одухотворённое выражение, и смелым движением руки он нанёс на низ огромного живота роженицы вертикальный надрез...
   Нет смысла описывать течение этой сложной операции, известной ещё много веков назад, но завершающейся, как правило, печальным исходом, в результате чего мать чаще всего погибала, да и младенца далеко не всегда удавалось спасти.
  
   Уже через четверть часа Меир подал Риве освобождённого от пут пуповины, почти задохнувшегося и захлебнувшегося родовыми водами ребёнка - это был мальчик. Сам самоотверженно продолжал бороться за жизнь освобождённой от плода женщины.
   Рива бережно обтёрла тёплой влажной пелёнкой тельце малыша, тихонько шлёпнула его по попке, и мальчик зашёлся таким криком, что даже Степан услышал на улице, и блаженная улыбка осветила мрачное доселе лицо новоявленного папаши.
  
   Докторша быстренько уложила на топчан завёрнутого в пелёнки младенца и вернулась к операционному столу, где Меир, испачканный обильно выделяемой кровью и слизью, колдовал своими тонкими изящными пальцами в чреве опавшего после извлечения плода живота.
   С помощью своей незаменимой ассистентки он наносил и наносил один за другим швы, и молил бога, чтобы хватило у пациентки сил, крови и везения.
  
   Всё, швы внутри наложены, последний стежок снаружи на коже живота, и врач сорвал с лица Фроси марлевую тряпочку, смоченную морфием. Отойдя от операционного стола, он с хрустом потянулся и швырнул резиновые перчатки вместе с марлей в мусорный бачок:
  
   - А теперь будем молиться мы нашему, а они своему богу...
  
   Уставший врач вышел из операционной, чтобы привести себя в надлежащий вид и побыстрей вернуться к умирающей, а возможно спасённой роженице. Нужно было срочно подменить не менее уставшую жену, которой было совсем нелегко на восьмом месяце беременности выдержать все эти испытания физического и морального толка.
   Путь ему заслонила мощная фигура Степана, он вопрошающе взглянул на доктора:
  
   - Ну, что скажешь?
  
   - Мальчик живой и, похоже, здоговенький, а жизнь Вашей жены в гуках божьих... Я сделал всё, что мог, всё, что от меня зависело, всё, что может позволить совгеменная медицина. Ви же знаете, какие были тгудности, гоженица потеряла очень много кгови, очень много кгови... пгостите мне надо умыться и подменить уставшую жену.
  
   Степан сиплым от недосыпания и огромного количества выкуренной махорки голосом спросил:
  
   - Только минуточку, доктор, а что нужно от меня, и когда я смогу забрать малыша?
  
   - На ваше усмотгение, на ваше усмотгение... - рассеянно произнёс доктор и поспешил по своим делам.
  
   Степан хмыкнул и пробурчал вслед:
  
   - Вот жидовьё, никогда от них правды не добьёшься!
  
   Глава 5
  
   Степан даже не помыслил взглянуть на, возможно, умирающую жену и на только что родившегося ребёнка. Он запряг коня в подводу и поехал в сторону дома, надо было подумать о крещении и последующей замочке с друзьями своего первенца, подыскать кормилицу в случае смерти жены, приготовить люльку для малыша и ещё много-много всего предстояло ему сделать и осмыслить в свете возникших сложных обстоятельств.
  
   Неделю Степан с размахом замачивал своего наследника! Ежедневно под вечер он заходил в приличном подпитии к доктору справиться о состоянии находящейся без сознания супруги и о здоровье новорожденного сыночка.
   Каждый раз перед уходом, он с угодливой ухмылкой, упрашивал врачей подержать ещё несколько дней у себя малыша.
   По взаимной договоренности привозил продукты и деньги врачу и поспешно уезжал, подержав парочку минут на руках сыночка.
   Он не подходил к постели, где лежала, находящаяся без сознания Фрося, а только издалека смотрел на бледное лицо жены.
  
   Эту же неделю, которую её муж замачивал первенца, Фрося сражалась за жизнь с помощью сердобольной Ривы и искусного врача Меира, и молодой здоровый организм женщины победил. На седьмые сутки после операции она открыла глаза и, вопрошающе взглянув на докторшу, сидевшую возле её кровати, прошептала:
  
   - Скажите, что с ребёночком?
  
   Рива посмотрела с доброй улыбкой на пришедшую в себя пациентку и привычно смочила потрескавшиеся губы:
  
   - Миленькая, ребёнок жив и здоров, у тебя замечательный мальчик, дай бог здоровья и долгих лет жизни моему Меиру, благодаря его таланту и самоотверженности, вы оба остались живы...
  
   Через неделю после того, как Фрося пришла в себя, Степан увозил на подводе от доктора очень ещё слабую жену и хорошо набирающего вес сына.
   Всё время, пока Фрося была без сознания, жена доктора подносила к груди матери новорожденного, и диво, у той пошло молоко, поэтому не пришлось искать кормилицу или начинать поить ребёнка коровьим.
  
   Дома Фрося быстро приходила в себя, появился аппетит, на исхудалом лице начал появляться румянец, большие, тяжёлые, наполненные молоком груди буквально разрывали сорочку, и Степан, задерживая на них взгляд, не раз уже смотрел на Фросю осоловевшими от вожделения глазами, но та в ответ только качала отрицательно головой:
  
   - Нельзя, доктор говорит нельзя...
  
   Она даже не могла представить, что опять допустит к своему телу мужа, отлично понимая, как мало значит для него, что в дом он взял не подругу, а удобную хозяйку, будущую мать своих детей, и близость с ней нужна ему только лишь для удовлетворения мужской похоти. Никаких нежных чувств он к ней не питает и питать уже не будет.
   У неё не раз уже возникали мысли как можно быстрей покинуть его, возвратившись в свою деревню.
  
   Ещё две недели Фрося наведывалась на проверки к врачу, и Меир её заверил, что всё уже в порядке, молодой организм победил. Она целовала его руки и благодарила, благодарила, благодарила:
  
   - Дорогой доктор, я всю жизнь буду за тебя молиться святой деве Марии, я никогда не забуду то, что вы для меня с Ривой сделали!
   Если когда-нибудь случится такое, что понадобится моя помощь, я в доску разобьюсь, я землю буду грызть, но я приду к вам на помощь!
   Вы необыкновенные святые люди!
  
   Меир похлопал Фросю по плечу:
  
   - Слова, это всё слова, нам, конечно, пгиятно, но живя гядом со своим мужем, не пгевгатись в такое же дегмо, как и он!
   Ты хогошая, добгая и не питаешь к людям дгугой национальности вгажды, но с Польши доходят слухи о звегствах фашистов и тех же поляков по отношению к евгеям.
  
   Фрося не знала, что ответить на последние слова врача, но чувствовала в них затаённую боль, не понимала, чем она может её облегчить.
   Уходя от доктора, Фрося приложилась к его руке, как всегда это делала ксёндзу и крепко обняла уже дохаживающую последние дни перед родами Риву. Она по-сестрински, как водится, у христиан, несколько раз нежно попеременно расцеловала полюбившуюся ей женщину в обе щёки и заверила:
  
   - Милая Ривочка, я никогда не забуду твои добрые руки и сердце и буду до конца жизни молиться за твоё здоровье и за здоровье и благополучие твоих близких. Для меня вы с Меиром святее, чем господь бог и дева Мария. Дай бог тебе успешно разродиться, я буду любить твоего ребёнка, как своего, вы с Меиром для меня стали как родные.
  
   Ох, кто тогда мог подумать, насколько её слова окажутся пророческими...
  
   Несмотря на то, что Степан входил в различные комиссии и правления новой власти, вступил в ряды коммунистической партии, они всё равно, как водится, у добрых католиков, тайно, по традиции, в окружении родни и друзей молодого отца, окрестили мальчика в местном костёле. Службу проводил старый ксёндз Вольдемар, дядя Алеся.
   Сына нарекли Станиславом, и все присутствующие на церемонии приложились губами к руке священника.
   Фрося, наклонившаяся поцеловать руку ксёндзу, взглянула вопрошающе в глаза дяди бывшего жениха, и тот чуть заметно покачал отрицательно головой, как бы давая понять, что ему ничего не известно о судьбе племянника.
  
   Через несколько дней проезжавшая на телеге в сторону леса соседка сообщила, что у пани докторши родилась девочка, а назавтра было двадцать второе июня сорок первого года.
  
   Глава 6
  
   Объявление о войне между Германией и Советским Союзом пришло в Поставы почти одновременно с рёвом пролетающих над головами немецко-фашистских самолётов, вместе с грохотом бомб и разрывами снарядов, ведь граница находилась совсем рядом.
   Уже на второй день после начала военных действий Степана призвали в армию. Он самостоятельно собрал вещевой мешок с провизией, покидал туда кое-какие личные вещи, подержал на руках Стасика и попробовал прижать к груди Фросю, но та отшатнулась.
   Несмотря на её отчуждённость, он уверенно заявил:
  
   - Скоро вернусь с победой, ты меня жди... Может, получится нам наладить жизнь по-иному.
  
   Фрося вздохнула:
  
   - Нет, Стёпа, что-то мне в это слабо верится... Видно, судьба нам расстаться, к осени уйду в деревню, у меня же там есть домик и даже коровка. Стасик и я окрепнем, соберу урожай с огорода и уйду, а твоя мать пусть поживёт в этой хате до твоего возвращения.
  
   - Фрося, не дури, к осени, я думаю, война закончится, мы расколошматим фашистов, я вернусь, и мы заживём на зависть всем. Ты мне ещё нарожаешь парочку деток, я же мужик справный, работящий, в меру пьющий, может быть, и любить тебя научусь.
  
   Стараясь не обращать внимания на веющий от жены холод отчуждения, он неловко притянул к себе Фросю, поцеловал в лоб и уверенным шагом отправился к месту сборного пункта.
  
   Советские части в Поставах не задержались, а уже через несколько дней к центру города по булыжной мостовой промчались с грохотом немецкие мотоциклы, и через несколько минут над крышей здания горкома партии вместо красного с серпом и молотом полотнища затрепетал на ветру флаг с фашисткой свастикой.
  
   Как и большинство жителей города, Фрося сидела, притаившись, в своей избе под гнётом тоски и неизвестности, горько вздыхая и вытирая подступающие слёзы. Она оплакивала не уход Степана на войну, с которой он мог и не вернуться, а свою горькую долю, детство в вечной нужде, юность на чужих подушках и замужество с нелюбимым человеком. Да теперь ещё осталась одна с ребёнком на руках в объятом страхом и паникой городе без родни, без друзей, а только с горечью недолюбленой и недолюбившей женщины.
  
   Тем временем жизнь в Поставах входила в определённое русло. Повсюду расклеивались листовки, в которых сообщалось о том, что коммунисты и евреи должны сдаться специальным службам. Тех, кто прячется, население обязано выдавать, и за это было обещано материальное вознаграждение, а в случае сокрытия таковых, виновников ожидал расстрел.
   Нельзя сказать, что все и повсеместно откликнулись на призывы фашистских властей, но, к сожалению, подобные находились - кто-то из страха, кто-то из ненависти к коммунистам и евреям, а были и такие, что поддавались искушению лёгкой наживы.
   В других листовках был призыв к молодёжи - к неженатым юношам и незамужним девушкам о том, что они обязаны зарегистрироваться на бирже труда для отправки на работы в Германию. А ещё шли сообщения о наборе здоровых и молодых мужчин в полицию для содействия германским властям.
  
   Встретившаяся соседка, шёпотом сообщила, что уже расстреляли несколько коммунистов, выданных пособниками фашистов, а таких нашлось немало среди жителей ещё недавно польского города.
   Она предупредила Фросю, чтобы та затаилась, ведь её муж был в активе коммунистов.
   Затем до неё дошла весть, что всех евреев, проживающих в Поставах и в близлежащих сёлах и местечках, не успевших эвакуироваться, согнали в большой дом врача Меира.
   У Фроси заныло сердце в предчувствии беды, ей захотелось проникнуть туда и оказать своим добродетелям посильную помощь - возможно они нуждаются в продуктах, а их у неё вполне хватало.
   Проходившая мимо забора соседка, узнав, что Фрося хочет отправиться с передачей к врачам, дружески предупредила, что туда и приблизиться невозможно, вокруг полно полицаев.
  
   Глава 7
  
   Однажды поздним августовским вечером, когда уже стемнело и вступил в силу комендантский час, Фрося услышала негромкий стук в калитку. Сердце у молодой женщины подпрыгнуло и бешено заколотилось. Никто и никогда в такое время к ней не приходил. Раздираемая страхом в перемешку с любопытством, тихо приблизилась к забору и чуть слышно спросила:
  
   - Кто там?
  
   И сквозь тонкие деревянные жерди она услышала тихий, но не забытый и такой любимый голос:
  
   - Это я, Алесь.
  
   Фрося быстро отвернула щеколду и, открыв калитку, тут же оказалась в объятиях молодого человека, ощущая на своих губах его горячий поцелуй. Конечно, она понимала, что нужно отстраниться, что не имеет права отвечать на эти жаркие проявления любви, но ничего не могла с собой поделать. Не в силах противиться губам и рукам любимого человека, Фрося сама всё плотней и плотней вжималась в тело Алеся, воспламеняясь воскресшим желанием.
   Наконец они оторвались, порывисто дыша и желая вновь припасть друг к другу.
  
   Фрося взяла себя в руки, а Алеся за локоть и потянула за собой в избу, приложив свой палец к его не остывшим ещё от поцелуев устам.
   Они вошли в освещённый дом. Фрося закрыла двери на все запоры, и между ними вдруг образовалась пропасть. Молодые люди смотрели влюблёнными глазами друг на друга, но не могли произнести ни слова.
   Вдруг за дверью спальни заплакал ребёнок. Фрося порывисто открыла дверь комнаты, взяла на руки сына и вышла в горницу к Алесю.
  
   - Фросенька, я всё знаю, мне дядя всё рассказал. Он меня умолял не ходить к тебе, оставить замужнюю женщину в покое, но я не мог не прийти. Я люблю тебя и не представляю больше жизни в разлуке. Я не имею никого права осуждать тебя за то, что ты не дождалась меня. Да и как можно осуждать тебя? За что, если сам во всём виноват!
   Прошлого уже не воротишь, а вот простишь ли ты меня и позволишь ли любить и оберегать в дальнейшем, зависит только от твоего слова.
  
   Всё это Алесь выпалил скороговоркой и словно выдохшись, неожиданно замолчал.
   Фрося показала жестом ему на лавку возле стола, а сама присела напротив и продолжала молчать. Ребёнок на руках был как щит от любимого и от самой себя.
   Алесь после затянувшейся паузы продолжил:
  
   - Дядя преднамеренно отправил меня в Варшаву, чтобы разлучить нас с тобой, но я его не осуждаю. Сам я виноват, только сам, у меня тогда не хватило воли противоречить ему и побороться за своё счастье. Я это осознал почти сразу, как только приехал в Варшаву, но вернуться уже не смог, германские власти не пропускали никого на территорию Советского Союза.
   Ты не представляешь, как я страдал без тебя, до меня доходили письма от дяди и друзей, и я всё знаю о тебе. Только не знал, любишь ли ты ещё меня или нет?
   Мне сообщили, что ты чуть не умерла от родов, что тебя спас наш врач Меир. Не буду скрывать, мне известно, что ваши семейные отношения со Степаном не кажутся людям хорошими. Во многом, именно поэтому я пришёл сегодня сюда, потому что у меня, возможно, ещё остаётся шанс стать для тебя самым близким человеком.
   Мне и сейчас было очень сложно вернуться из Польши, но я владею хорошо немецким, польским, белорусским и русским языками и добился, чтобы меня послали в Поставы работать в комендатуру переводчиком. Ты, не думай, что я немецкий прихвостень, я их ненавижу. Ты не можешь даже представить, что они делают с Польшей, а особенно с евреями... Я очень желал вернуться, и очень хотел быть поближе к тебе, оберегать тебя, и если ты позволишь, то и любить тебя, поэтому, собственно говоря, я и здесь...
  
   Наконец Фрося разомкнула уста:
  
   - Алесик, как ты не понимаешь, я замужняя, у меня есть муж, который ушёл на войну, у меня ребёнок от него, и, даже если я соглашусь быть с тобой, как на это посмотрит твой дядя, наша католическая вера, соседи и родня Степана?..
   Разве ты не знаешь, что Поставы очень маленькие - здесь крикнешь, а тут же отзовётся на другом конце города.
  
   - Фросенька, милая, мне на всех наплевать - и на веру, и на соседей, и на родню... С дядей мы рассорились, и, похоже, навсегда. Я высказал ему всё в лицо, обвинил в том, что он разрушил моё счастье. Сказал, что из-за него я упустил любимую девушку, и, если будет твоя воля, я постараюсь наверстать всё то, что мы потеряли за эти два года разлуки. Теперь только твоё слово, а ребёнок ко мне привыкнет, а я уже смотрю на него, как на родного.
  
   - Лесик, не горячись, ступай домой, всё обдумай, что ты сейчас мне тут наговорил. Мне надо кормить грудью ребёнка, а при тебе я это делать не могу... Не перебивай меня, ты ещё не дослушал. Я завтра оставлю открытыми калитку и дверь дома, и если ты не передумаешь, если ты действительно так любишь меня, то приходи ко мне в полночь, я буду тебя ждать. Мы оба подумаем о нашей дальнейшей судьбе, но я знаю точно, что теперь я не мыслю жизни без тебя, но мы должны будем покинуть Поставы.
   Сейчас уходи. Завтра ночью, если переступишь этот порог, я стану твоей и только твоей, а что будет потом, мне уже всё равно, я за тобой сбегу хоть на край света.
  
   Алесь внимательно вгляделся в лицо Фроси, кивнул и молча вышел.
  
   Глава 8
  
   Молодая женщина, растревоженная неожиданной встречей с, казалось бы, утерянной навсегда любовью, не спала всю ночь... Она металась на кровати, вставала, ходила по горнице и вновь возвращалась в постель, но так и не сомкнула глаз до утра. Вопросы обрывками мыслей крутились и путались в голове, но достойных ответов не находилось. К этому времени Фрося окончательно осознала, что от Алеся не отступится, она готова была всё бросить, взять ребёнка и бежать за любимым на край света, несмотря на всё сумасшествие, творимое вокруг.
  
   Утром, привычно покормив Стасика грудью, занялась хозяйством, управилась со скотиной и стала возиться на кухне. До её слуха вдруг донеслись от проходящей рядом с домом дороги гавкающие немецкие команды, визгливые крики полицаев и подневольное шарканье ног по булыжной мостовой.
   Оставив дома всё, как есть, бросилась наружу.
   Подойдя к забору, сквозь щели в штакетнике стала с ужасом разглядывать, медленно двигающуюся толпу.
   Поднимая пыль с грунтовой дороги, в оцеплении немецких автоматчиков и полицаев, вооружённых винтовками, с понурым видом шли люди, в некоторых из них она сразу же узнала местных евреев.
   Из плотной массы бедолаг Фрося выхватила взглядом дорогих её сердцу людей - Меира и Риву с ребёнком на руках.
  
   Душу Фроси сдавила щемящая боль. Она всё сразу поняла, ведь Алесь ей рассказал о несчастной судьбе евреев Польши.
   Дом, в котором жила Фрося, находился почти на краю города, и немецкий офицер из команды сопровождения принял решение сделать привал у последнего на выходе колодца. В первую очередь самим хотелось освежиться в этот жаркий августовский день и уже потом дать попить жаждущим евреям, ведь им предстоял ещё очень далёкий путь.
  
   Рива, воспользовавшись коротким привалом, чуть отойдя от обочины дороги присела на бугорок, достала грудь и начала кормить ребёнка.
   Волею судьбы она уселась совсем недалеко от забора, за которым стояла до крайности взволнованная Фрося. Меир в это время отошёл набрать воды в колодце.
   Фрося тихо позвала из-за штакетника:
  
   - Пани докторша, пани докторша, Ривочка, это я, Фрося, - та, которую вы с мужем спасли недавно от смерти, вы мне сделали операцию, и на свет появился мой сынок!
  
   Рива насторожилась, но голову не повернула, опасаясь за судьбу Фроси, проявляющую недозволенный интерес к евреям.
   Вдруг до неё дошёл отчаянный шёпот и смысл слов женщины, стоящей за забором:
  
   - Ривочка, быстренько передай мне через штакетник ребёночка, я позабочусь о нём и всё сделаю от меня зависящее, чтобы сохранить в живых вашу девочку, а иначе не ровён час, погибнет, а вы возвратитесь, и я верну вам дитя... быстрей, быстрей, умоляю, быстрей...
  
   Раздумывать было некогда - это был шанс.
   Рива спрятала грудь, оглянулась на охранников, что-то достав из-за пазухи, незаметным движением вложила в пелёнки, подбежала к забору и, буквально кинула в распростёртые над штакетником ладони Фроси живой кулёк и скороговоркой сквозь слёзы зашептала:
  
   - Береги её, сбереги её, сбереги мою девочку, миленькая, сбереги мою доченьку... Её зовут Хана, там, в пелёнках, всё для тебя, только цепочку одень Ханочке, когда вырастет, береги её, сбереги её, сбереги мою доченьку, сбереги мою кровиночку... - и, размазывая по лицу пот и слёзы, побежала в строящуюся колонну под злые окрики, выслуживающихся перед фашистами полицаев.
  
   Фрося прижала к груди ребёночка и, буквально, взлетев на крыльцо дома, мгновенно скрылась за порогом. В этот момент она истово молила Бога, чтобы охранники ничего не заметили!
   С треском захлопнув за собой дверь, плотно прижалась к ней спиной и в голос по-бабьи с подвыванием зарыдала, совершенно не осознавая, что она сейчас совершила и на что, себя в ближайшее, а может быть, и на далёкое будущее обрекает...
   А в ушах всё стоял шёпот Ривы сквозь плач: 'Береги её, сбереги её, миленькая, сбереги мою доченьку...'
  
   Рива встала в колонну рядом с мужем, взяла из его рук какой-то узел с вещами и прижала к груди, уткнув в него лицо, оттуда пахло её Ханочкой. Плечи матери, собственноручно отдавшей в чужие руки ребёнка, сотрясали рыдания. Ничего не понимающий Меир тряс жену за плечо, пытаясь сквозь горькие слёзы жены разобрать слова и выяснить, куда подевалась их доченька.
   Колонна углубилась по дороге, идущей через лес, а Рива, тесно прижавшись к мужу, икая от долгого плача, сбивчиво рассказала, в какие руки попала их девочка. И тот успокоился, насколько можно было успокоиться в их положении:
  
   - Ривочка, моя голубка, возьми себя в руки, наши горе и слёзы, похоже, только начинаются, а ты, может быть, сохранила жизнь нашей Ханочке. Даст Бог, мы вернёмся живыми и здоровыми и вновь обретём свою доченьку, а лучших и надёжней рук, чем те, в которые ты её вручила, и придумать нельзя.
  
   Глава 9
  
   Фрося долго стояла, прислонившись спиной к двери, прижимая к груди лёгонькое тельце двухмесячной девочки, и, пока не утих шум, создаваемый шаркающими ногами людей и выкриками конвоиров, всё шептала и шептала:
  
   - Хана, Ханочка... Ты, будешь Аня, Анечка...
  
   Во время всего процесса по передаче ребёночка из одних рук в другие, девочка так и не проснулась - учуяв запах материнского молока, идущего от груди Фроси, к которой та тесно прижала крошку, она только сладко посапывала.
   Фрося продолжала стоять, прижавшись спиной к двери, в голове быстро созревал план, о котором ночью она поведает Алесю, а если он не придёт или не согласится, она выполнит задуманное сама. От тяжёлых размышлений её оторвал послышавшийся из спальни громкий крик голодного Стасика, которому сразу на руках отозвалась тоненьким плачем недокормленная матерью девочка.
  
   Фрося тряхнула головой, отгоняя важные и всякие непрошеные мысли, и поспешила в комнату к сыну. Быстро перепеленала по очереди двух детей, при этом из пелёнок девочки на пол выпал какой-то маленький свёрток, на который Фрося не обратила внимание. Положив к себе на колени большую подушку, она поудобнее разместила малышей и приложила их одновременно к обеим грудям.
   Стасик буднично овладел соском и жадно зачмокал губами, глотая быстро бегущее материнское молоко. А вот девочка никак не могла приноровиться к иному соску, к незнакомому запаху, к непривычной струе. Она, то хватала с жадностью то отрывалась, всплакивала и опять хватала...
  
   Фрося нежно целовала девочку в щёчку, шептала ей ласковые слова, и ребёнок успокоился, приспособился и ритмично начал тянуть благодатную пищу из разбухшего соска новообретённой любящей матери.
   Дети наелись и отвалились от грудей и сладко засопели носиками. Фрося положила их на широкую кровать и заметалась по дому. Разложила на полу горницы большое покрывало и стала сбрасывать на него различные крайне необходимые в другом месте вещи из своего гардероба и кухонную утварь, а также, всё, что попадало под руки и, что может пригодиться для нормальной жизни в других условиях.
  
   Набросав достаточно, перевязала крест-накрест двумя крепкими узлами и стала собирать в мешки продукты, всё, что можно было забрать с собой и что было так необходимо для будущей сытной жизни.
   Она быстро распихивала по мешкам запасы сала и копчёного мяса, крупы, соль, сахар. Побежала в огород, собрала созревшие к этому времени огурцы, помидоры, подкопала пару вёдер картошки. В вёдра летели морковь с капустой, свекла с кабачками, горох, фасоль и всё, что попадалось под руки из того, что росло на её богатом участке.
  
   Целый день она возилась то в огороде, то со скотиной, то кормила детей, то стирала пелёнки, то паковала вещи и продукты. На ходу ела, пила и вновь бросалась что-то делать, что-то собирать в дорогу.
   Вывел её из этого состояния постоянного движения, скрип открываемой входной двери.
   Несмотря на хаос в движениях и мыслях, несмотря на всю суету сборов, она всё же не забыла оставить открытой калитку и входную дверь в избу, сердце почему-то подсказывало - любимый придёт...
  
   На пороге стоял Алесь, держа в руках бутылку с вином и коробку конфет. Он удивлённо смотрел на Фросю, застывшую посреди узлов и мешков, всю расхристанную, с уставшим лицом, с запавшими, но пылающими глазами с пляшущими в них диковинными огоньками.
   Фрося села на ближайший узел у её ног, жестом показала Алесю на лавку у стола:
  
   - Алесик, мы не можем встречаться в этом доме, я не хочу, а теперь ещё и не могу здесь оставаться. Я собираюсь до утра убраться отсюда, и ты это уже, наверно, понял по этим узлам. Мне надо достать подводу с лошадью, и надеюсь, что ты мне в этом поможешь.
  
   Алесь до поры молчал, в ответ только кивал и улыбался.
  
   - Я собираюсь уехать в свою деревню, где родилась и жила до приезда в Поставы. У меня там есть домик родителей, пусть и плохенький, но в нём смогу пережить лихолетье. В тех местах я не была почти три года, и про мою теперешнюю жизнь там никто ничего не знает.
   Да, в той деревушке и двух десятков домов нет, и моих родственников не осталось. И если ты меня любишь и хочешь быть со мной, то сможешь туда приезжать свободно, я скажу соседям, что ты мой муж, ведь про настоящего там ничего неизвестно.
   Ты не спеши соглашаться, я тебе ещё не всё рассказала. Но ты должен дать мне слово, что сохранишь в тайне то, о чём сейчас узнаешь от меня. Даже если мы расстанемся, пусть это останется нашей сокровенной тайной, и в этом ты должен поклясться всем святым, что есть в твоей душе. Это не касается нашей любви, но грозит нашей жизни и не только нашей.
  
   Алесь уже перестал улыбаться - он внимательно слушал и пытался понять смысл сего потока слов, лившегося из уст любимой женщины.
  
   - Лесик, не спеши, взвесь все за и против нашей любви - ты можешь прямо сейчас подняться и уйти, и я тебя не осужу, и потом, когда ты узнаешь всё, а я теперь особенно вынуждена тебе довериться, ты просто поможешь нам добраться до деревни и навсегда уйдёшь из моей жизни, но то, что узнаешь, похоронишь в себе тоже навсегда.
  
   Алесь подошёл к узлам, и засунул в один из них, находившиеся до сих пор в его руках бутылку вина и конфеты.
   Поймав на себе пристальный взгляд Фроси, улыбнулся:
  
   - Это для того, чтобы отметить начало нашей совместной жизни в деревне, и, какая бы у тебя не была великая тайна, я согласен разделить её с тобой, даже если это смертельно опасно, я теперь буду оберегать тебя до последнего вздоха.
   Мне, пожалуй, надо поспешить за подводой.
   При комендатуре есть в хозяйстве даже автомобили, но нам они не нужны, потому, что сам не вожу, а вот лошадь с подводой, пожалуй, нам подойдёт. По дороге что-нибудь придумаю для сторожа, все знают, что я работаю переводчиком при коменданте.
  
   Он уже поднялся, чтобы уйти за подводой, но Фрося подошла к нему, обняла за шею, крепко поцеловала в губы, взяла за руку и повела в спальню. Неизвестно, что мелькнуло в его голове, но то, что предстало взгляду, превзошло все его ожидания... На кровати рядышком лежали два младенца, и в тусклом свете керосиновой лампы он обратил внимание на чёрненькие бровки и реснички второго ребёнка, которого он ещё не видел.
   Алесь вопросительно взглянул на Фросю.
  
   - Вот это и есть моя большая тайна, которую ты обещал хранить, это дочь врача Меира, жизнь которой мне вручила сегодня его жена Рива. Ты понимаешь, что нам грозит, и что я не могу оставаться здесь ни дня.
  
   Алесь какое-то время смотрел внимательно на детей, что-то обдумывая и решая, у Фроси бешено стучало сердце, она не замечала бегущих по её щекам слёз, хотела ещё что-то сказать и не могла, а потом и не успела.
   Алесь нежно ладонью вытер слёзы с её лица, притянул к себе и поцеловал, да так, что у неё закружилась голова, но быстро отстранился:
  
   - Фросенька, милая и храбрая моя жёнушка, у нас будут двойняшки, но только к моему возвращению подстриги у девочки бровки и реснички, чтоб они так не бросались в глаза... - и побежал к выходу.
  
   Глава 10
  
   Время после ухода Алеся тянулось ужасно медленно. Фрося успела накормить и перепеленать детей, воспользовалась советом Алеся, подстригла у девочки бровки, реснички, а заодно и головку. Сходила подоила корову - нежно погладила на прощанье по лоснящемуся боку свою полюбившуюся кормилицу, не имея понятия, кто утром выгонит её на пастбище. Задала корм свиньям и курам, совершенно не имея представления, как поступить перед бегством с живностью.
   Надо было как-то сообщить матери Степана о своём отъезде, чтобы она позаботилась о хозяйстве. Привычно, без содрогания, зарезала двух курей и усмехнулась, ведь именно с двумя курами она пришла из деревни в город.
  
   Ещё издали она услышала подъезжающую к её воротам подводу и стала поспешно выносить из дому узлы и мешки, ведь надо было это сделать как можно быстрей. Скоро начнёт светать. А Фросе хотелось незаметно убраться затемно, чтобы никто не стал свидетелем их отъезда, похожего на бегство.
   Алесь, не заводя телегу во двор, стал перетаскивать на неё приготовленные Фросей для погрузки вещи, что не заняло и полчаса. Полностью собранная в дорогу женщина, вручила расторопному любимому заранее написанную записку, чтобы тот прикрепил её к соседям на калитку. В ней сообщалось, что она уезжает в другой город, пусть свекровь побеспокоится об избе и хозяйстве Степана, и пускай её не ищут, она назад не вернётся...
  
   Пока Алесь бегал к соседнему дому, Фрося в последний раз зашла в избу, чтобы забрать детей. Подойдя к кровати, она наступила на какой-то маленький свёрток. Подняла, не понимая, что это может быть такое, но вдруг вспомнила, как что-то выпало из пелёнок девочки, когда она её первый раз пеленала. Не разворачивая пакетика, сунула машинально его в карман сарафана, подхватила детей на руки и, не оборачиваясь, побежала со двора уже бывшего её дома.
   Вернувшийся Алесь помог Фросе забраться с детьми на подводу, устроил её поудобней среди узлов и мешков, чмокнул на лошадь, и они быстро поехали в сторону леса... - благо, что Фрося жила почти на краю Постав, поэтому их отъезд для соседей прошёл незамеченным.
  
   До её деревни было чуть больше десяти километров, и вместе с рассветом они уже подъехали к ветхому домику Фросиных родителей. Хозяйки в это время выгоняли коров на пастбище и с любопытством смотрели на вновь прибывших, с удивлением узнавая молодую женщину, здороваясь и задавая естественные вопросы.
   Фрося наспех познакомила любопытствующих баб с мужем, издали показала свою двойню и быстро распрощалась с односельчанами, сославшись на неотложные дела, а их и впрямь было немало.
   Раскрыв старые рассохшиеся ворота, они въехали во двор дома, где прошло детство Фроси. Изба встретила нежилой затхлостью и убогостью, но должна была скрыть от опасных назойливых глаз и сохранить в своих стенах все их тайны.
   Никому не надо было знать о незаконности связи, сгорающих в пылких чувствах двух влюблённых друг в друга молодых людей.
  
   Первым делом, накормив детей, Фрося помогла Алесю отодрать доски с окон, распахнуть их настежь, впуская свежий августовский утренний воздух в пыльное помещение.
   Узлы уже стояли посреди горницы. Фрося в первый раз вручила детей Алесю, а сама поспешно стала приводить в порядок старую рассохшуюся скрипучую деревянную кровать, принадлежавшую прежде родителям.
   Она отлично понимала, что Алесю срочно надо было возвращаться в город, иначе у него могут возникнуть неприятности и надо обязательно избежать не нужных вопросов, на которые он не имеет права давать ответы, поэтому она расцеловала его, перекрестила и подтолкнула к порогу:
  
   - Миленький, возвращайся побыстрей, я буду очень ждать, мы будем очень ждать...
  
   Молодые люди с трудом разорвали объятия - как же им обоим хотелось оставаться в них вечно!
  
   Глава 11
  
   После отъезда Алеся Фрося заметалась по избе и двору. Растопила печь, чтобы просушить давно не топленую хату, благо, что дров хватало, правда, они были слегка подгнившие, но ещё годные. Предварительно вынесла детей на улицу, расстелила на траве под тёплым дневным солнышком какое-то старое одеяло и, положив на него малюток, сама продолжала хлопотать, приводя дом в относительный порядок. Разложила по местам привезённые вещи и продукты, сняла паутину, вымыла полы и окна... - после этого в избе стало намного светлей и уютней!
   Зашла соседка тётя Маня, которой оставляли корову:
  
   - Фросенька, голубушка, ты так неожиданно появилась, надо было сообщить о своём приезде. Мы бы с бабами подготовили хоть слегка хату, а то вы как снег на голову. А мужика ты ладного подхватила, и видно, что любит тебя, я всегда знала, что ты не в своего отца, скорей в мать, ведь она тоже в своё время этого поляка в нашу деревню привезла на свою беду...
   А коровка твоя жива, хоть уже и старенькая, но молоко ещё малость даёт. Вечером после пастбища я пригоню её к тебе - готовь в сарае место.
  
   Глядя на детей, полюбопытствовала:
  
   - А чего у тебя такие разные детки, мальчик-то белявенький, крупненький, а девчурка такая малявочка и глазёнки, как угольки?
  
   Фрося, не естественно засмеялась:
  
   - Я сама не понимаю, так уродились, девочка очень болела после родов и поэтому так подотстала в весе и росте, но ничего здесь на деревенском воздухе окрепнет и догонит мальчика.
  
   - А, как звать-то твоих деток и мужа?
  
   - Деток зовут Стасик и Анечка, а мужа Алесь. Он работает в городской управе, надеюсь, что часто будет наезжать домой, поможет мне устроиться в доме и подсобит с хозяйством.
  
   - Бедовая была твоя матушка, не пошла за местного парня, пришлого полюбила и всю жизнь с ним промаялась. Прости господи, непутёвый был твой батюшка, всё места себе не находил, всё искал лучшей доли, так, наверное, где-то сгинул... а ты молодчина, правильно, что в деревню вернулась в это лихолетье, до нас-то война почти не доходит - мы ведь живём далеко от дорог.
   Я очень рада, что ты удачно устроила свою жизнь, у тебя такой красивый и заботливый муж и славные детки. Я всегда из всех твоих сестёр выделяла тебя. Фросенька, ты такая красавица и такая всегда была работящая девочка, вот тебе Бог и послал счастье...
  
   Чуть-не чуть Фрося выпроводила словоохотливую соседку, сославшись на огромное количество хлопот, но осталась довольна этим разговором, через полчаса вся деревня будет в курсе того, что она рассказала тёте Мане, а это освобождало её от косых взглядов и ненужных вопросов.
   День пролетел в заботах. Кроме ранее вымытых в избе полов и окон, она натаскала про запас воды из колодца, стоящего недалеко от ворот дома. Затем, как следует, натопила ещё не совсем прохудившуюся баньку - дров в поленнице было достаточно, тут и вечер наступил.
   Приняла корову от пастуха, завела в сарай на приготовленное заранее место. Привычно подоила свою старенькую бурёнку и осталась довольна, убедилась, что молока им хватит, можно будет даже сметанки сделать, и маслица сбить.
   Перед сном в лохани, в которой ещё её купали в детстве, намыла деток, накормила и уложила на единственную имеющуюся в хате кровать - они с сёстрами спали когда-то кто на полатях, кто на печи, а кто и на лавке.
  
   День выдался нелёгким, уставшая Фрося села на лавку, поставила локти на стол и, положив голову на ладони, глубоко задумалась... Начало темнеть, а Алеся всё не было и не было, но сердце почему-то не хотело верить в худшее. К счастью, долго маяться ожиданием ей не пришлось, вскоре она услышала цокот копыт о грунтовую дорогу и скрип подъезжающей подводы.
   Фрося стремительно выбежала из дому навстречу любимому и сразу же оказалась в его объятиях. После жарких поцелуев они наконец занялись неотложными делами, завели телегу во двор, распрягли лошадь и определили её в сарай рядом с коровой. Затем, быстро перетащили в дом с подводы какие-то узлы, привезённые Алесем.
   Пока они были заняты этими хлопотами, он всё рассказывал и рассказывал Фросе про этот такой длинный-предлинный день:
  
   - Фросенька, когда я проезжал мимо дома Степана, видел копошащихся во дворе людей. Среди них я узнал его мать, так что за хозяйство не беспокойся, оно в надёжных руках.
   На работе никто не задавал каверзных вопросов. Сказал коменданту, что облюбовал себе домик в деревне и получил разрешение пользоваться подводой с лошадью на постоянной основе. Могу тебя обрадовать, я попросил у боса два дня выходных и, представляешь, тот даже не поинтересовался зачем, дал без возражений.
   Я тут привёз кое-какие свои вещи и продукты, а завтра с утра поеду в Мядель или в Вилейку и куплю там на базаре молодых курей и парочку поросят, пора нам обзаводиться хозяйством...
  
   Фрося ласково обвила руками шею Алеся, и они впились друг в друга жарким поцелуем... Молодые люди почувствовали невероятное возбуждение, разливающееся по всему телу. Трудно было скрыть взаимное влечение и желание, они с неохотой оторвались друг от друга, часто дыша и смущённо отводя глаза, ведь всё это между ними было впервые.
  
   - Пойдём в баньку, мой дорогой муж, а потом я стану тебе настоящей женой.
  
   Глава 12
  
   Взяв сменную одежду, держась за руки, Фрося с Алесем поспешили в баню. В предбаннике они почувствовали жуткое смущение, и не удивительно, ведь им впервые предстояло оголиться друг перед другом.
   Нет, они не могли так быстро преодолеть себя, ведь только души их соединились, а тела ещё не познали той близости, после которой можно было бы спокойно мыться вместе.
  
   Покрасневший от смущения Алесь вышел наружу, а Фрося стала стягивать через голову с себя сарафан. Из кармана под ноги выпал всё тот же свёрточек, забранный впопыхах с собой.
   Она машинально подняла его с пола и положила на полочку и зашла в баню, где с удовольствием отдала своё уставшее тело горячему пару, венику, воде и мылу.
   Намылась, оделась, закрутила волосы полотенцем и, выйдя на улицу, позвала Алеся, стоящего под яблоней:
  
   - Мойся, дорогой, побыстрей, я приготовлю нам постель.
  
   Пока Алесь был в бане, Фрося расстелила на полу в горнице ватное одеяло, накрыла свежей простынёй и кинула поверх подушки. Затем покормила детей и, раздевшись догола, легла, замерев в ожидании и в предвкушении того, что должно сегодня произойти между ней и Алесем...
   Сердце отчаянно стучало, казалось, что вырвется наружу, в голове роем неслись мысли, память неотвязно возвращала её назад, в ту злополучную брачную ночь после свадьбы со Степаном: '- Боже мой, как это будет на сей раз, каким окажется Алесь в постели, ведь в жизни он такой ласковый...'
   Она сама себе улыбнулась, думая о том, как странно всё сложилось в её жизни. У них уже двое деток, и только сейчас будет первая брачная ночь, и то без венчания, в грехе, и в каком, ведь она официально замужняя за другим, но совесть на сей счёт почему-то была спокойна.
  
   На смену этим мыслям приходили и другие - насколько ей близость с мужчиной в этот раз покажется приятной, но ведь и со Степаном она иногда чувствовала подобие наслаждения, просто тот обрывал возникающий прилив вожделения, своей поспешной мужланской грубостью и равнодушием к её желаниям. '- Боже мой, почти год пробыла замужем, а волнуюсь сильней, чем в первый раз. Может быть, я такая неумёха и холодная женщина, что и Алесю со мной будет неприятно?! Нет, такого быть не может, ведь я люблю его, и всё сделаю для того, чтоб он получил удовольствие от нашей близости...'
  
   Вскоре вошёл в избу Алесь, в свете керосиновой лампы увидел их ложе и Фросю под одеялом, смотревшую на него волшебным сапфировым взглядом. Он страшно волнуясь, поспешно затушил лампу, разделся и юркнул под одеяло.
   Возбуждённый близостью горячего тела, он тут же склонился над лицом любимой женщины и стал покрывать поцелуями глаза и лоб, нос и уши, а затем жадно впился в жаркие губы Фроси. Его уста не спеша изучали бархат шеи и груди, а руки нежно гладили низ тела, не смело касаясь вздёрнутого кверху пушистого бугорка!
   От этих прикосновений и поцелуев, всё вскипело и взорвалось у неё внутри, она потянула на себя Алеся, раздвинула широко ноги и, чувствуя его неловкость и неумелость, неожиданно набравшись смелости, помогла ему своей рукой войти в себя, и он тут же взорвался горячей волной непреодолимого желания.
   Они некоторое время продолжали, молча и неподвижно лежать в том же положении.
   Фрося погладила Алеся по спине:
  
   - Лесик, я тебя люблю, у нас ещё будет много, много ночей...
  
   От ласкового голоса и пылких слов Фроси, от жарких прикосновений их тел и губ, от нежных касаний рук любимой, от тесной близости её пышных форм, от нерастраченной любви к дорогой ему женщине, у Алеся быстро окрепло желание вновь обладать влекущей притягательной плотью, и Фрося мгновенно откликнулась на зов любимого человека...
   Опьянённые страстью тела шли навстречу с такой бесстыдной жадностью, что это затмевало всю их неопытность, и Фрося вдруг почувствовала, как горячая волна от головы хлынула к низу живота, и она впилась зубами в подушку, чтобы сдержать крик, рвущийся из её груди... И в этот же момент Алесь застонал, его тело стало невесомым, и фонтан вожделения пролился росой в сочащееся божественной влагой, впервые познавшее настоящий оргазм лоно.
  
   До утра они так и не сомкнули глаз, знакомясь с каждой клеточкой тела друг друга, ласки сменяло соитие, нежные слова слетали с губ вместе с криками в сладкие мгновения высшего наслаждения. Они делились ощущениями и признаниями в любви, и не было ничего на свете в эти минуты дороже их счастья.
   Под утро Фрося зашла в спальню к детям, чтобы покормить и перепеленать. Она взглянула на себя в маленькое зеркало, висевшее на стене, и поразилась свету, который лился из её синих сапфировых глаз. На губах играла улыбка, и она нежно прошептала признания в адрес самого любимого человека на земле:
  
   - Алесик, милый мой Алесик, как я тебя люблю, как бы я смогла жить без тебя...
  
   Когда она вернулась из спальни к их ложу, на нём уже стояла открытая бутылка вина и коробка шоколадных конфет, а навстречу ей улыбался Алесь:
  
   - Давай, любимая, отметим нашу свадьбу, - правда, без музыкантов и свидетелей...
  
   - Но зато с любовью... - продолжила улыбающаяся Фрося.
  
   В эту ночь они забыли про всё на свете, что где-то идёт война, погибают люди, в руины превращаются дома, в лагерях и гетто томятся обездоленные...
   Разве они знали, что их нынешнее счастье - плата за все будущие страдания.
  
   Глава 13
  
   Бледный рассвет заглянул в окна и осветил пристанище влюблённых, которые так и не уснули до утра.
   Утомлённая и счастливая Фрося выбралась из импровизированного ложа. Подошло время доить корову и выгнать её в стадо. Она вместе со старым пастухом прошлась немного по дороге в сторону пастбища. Дед Остап знал её ещё с пелёнок, они весело поболтали, вспоминая какие-то фрагменты из её детских шалостей.
   Фрося распрощалась с добродушным стариком и вернулась в дом.
  
   То, что она увидела, превзошло любой страшный сон - картина не просто шокировала, она её жутко напугала. Взгляду с улыбкой вошедшей женщины, предстала дикая сцена - под дулом винтовки сидел на лавке Алесь, из разбитых губ по бороде на рубашку стекала кровь.
   Оружие держал перед лицом Алеся советский солдат в грязной рваной форме. Двое других, таких же ободранных военных, шныряли по избе, выискивая, чем можно здесь поживиться, пихая в вещевые мешки сало, мясо, хлеб, помидоры и огурцы... На ходу они хватали из чугунка грязными руками вчерашнюю холодную картошку и с голодной жадностью запихивали в рот.
   В спальне от крика заходились проснувшиеся из-за шума дети. Один из военных, судя по форме, офицер, завидев Фросю, потребовал:
  
   - Так, панночка, будьте добры отдать золотые вещи и всё, что у вас есть годное на продажу или на обмен, и лучше добровольно, если с твоим польским мужичком хотите остаться в живых.
  
   - Ах, пан офицер, дозвольте мне пройти в комнату к детям, неужто не слышите, как они разоряются. в той комнате хранятся обручальные кольца, я их вам отдам, только идите от нас с миром.
  
   - Поторопись, поторопись, панночка, пока твоему муженьку кишки не выпустили.
  
   Фрося забежала в спальню и достала припрятанные обручальные кольца, своё и Степаново, которое он снял, уходя на войну. Она положила их на стол, а рядом вынутые из ушей серёжки, подаренные свекровью на свадьбу:
  
   - Эх, вы, защитнички, с кем воюете и кого обираете?! У нас больше ничего нет ценного, мы только переехали из города, забирайте, что награбили, и поспешите за своими драпающими войсками, а то не ровён час немцы сюда нагрянут и, тогда уже вам кишки выпустят.
  
   Офицер сгрёб одной рукой жалкое золото со стола, а второй влепил Фросе звонкую пощёчину, от которой она упала на пол. Алесь хотел броситься на помощь жене, но получил удар прикладом винтовки по голове и рухнул рядом с Фросей.
   В комнате заходились от плача дети, рядом лежал потерявший сознание Алесь. Фрося поднялась на ноги и смерила презрительным взглядом военных:
  
   - Что воевать с бабами и безоружными - герои, но ничего под Богом ходим, отольются вам ещё наши слёзы.
  
   Один из бандитов в красноармейской форме поднял винтовку и наставил на Фросю, но в спальне кричали дети, солнце всё выше поднималось над деревней, и офицер скомандовал:
  
   - Уходим, а то и правда немцы нагрянут, хрен с ними, пусть живут, мы ещё вернёмся... - и они быстро покинули развороченную ограбленную избу.
  
   Последний уходящий солдат обернулся от дверей и с отвращением плюнул в лицо Фроси:
  
   - Скажи ещё спасибо, что с тобой не позабавились, польская шлюха.
  
   Глава 14
  
   Алесь пришёл в себя и мутным взглядом оглядел комнату. Рядом с ним на полу сидела Фрося и прикладывала к его разбитой голове железное полотно топора. В дальней комнате заходились от крика Стасик с Аней.
   Алесь взял топор из её рук и кивнул в сторону плача:
  
   - Фрось, иди успокой ребятишек, я тут сам управлюсь.
   Сволочи ушли?
  
   - Ушли Лесик, ушли, но подчистили нас гады капитально!
  
   Она подскочила и побежала к орущим малышам. Через короткое время всё в доме пришло в относительный порядок, накормленные дети вновь спали, а расстроенные молодые люди приводили в надлежащий вид разгромленную избу.
   Фросе совершенно не было жалко отнятого золота, но запасы провианта их резко уменьшились, хотя Алесь пытался её всячески успокоить:
  
   - Не расстраивайся из-за этого, моя хорошая, голодать мы не будем, завтра я постараюсь возместить с лихвой утраченные продукты. Как я и собирался, поеду в город на базар и куплю запланированное и многое другое. Но теперь я боюсь оставлять тебя одну с детьми в деревне, ведь это не последние окруженцы, продвигающиеся по лесам на восток.
   Эти отморозки изъяли у меня все немецкие деньги, что были при мне, и поэтому придётся вначале вернуться в Поставы за средствами для покупок, а лишь потом я смогу отправиться на базар... К сожалению, мне придётся выехать завтра рано утром. Но, боже мой, как я теперь боюсь оставлять тебя одну.
  
   В ответ Фрося взяла в руки топор и поставила возле входных дверей:
  
   - Пусть только сунутся, раскрою им башки, без сомнений пущу в ход, это не грех - постоять за себя и за детей. Алесик, береги себя, ведь тебе придётся мотаться по дорогам.
  
   - Не волнуйся, у меня есть пропуск, с которым я могу свободно перемещаться по Белоруссии.
  
   - С этим документом тебя быстро красноармейцы расстреляют, будь осторожен, пулю теперь можно схлопотать и от тех, и от других.
  
   Днём Фрося прошлась по деревне и узнала, что разграбили не только их дом, это была большая группа отступающих окруженцев, и что в одной избе была изнасилована одинокая молодая женщина, а в другой дед Панас стал оборонять своё добро, кинулся с топором на солдата, и тот заколол его штыком.
   Бабы сидели у гроба Панаса, плакали и сокрушались, что нет им защиты от этих бандитов, и не знают они теперь, кого больше бояться, - немцев, полицаев или этих мародёров.
  
   Несмотря на всё пережитое у Алеся и Фроси опять была сладкая ночь любви. Их истосковавшиеся тела жадно навёрстывали упущенное.
   Ранним утром Фрося кормила грудью попеременно детей, а Алесь смотрел на неё влюблёнными глазами. Он не мог отвести взгляда от её одухотворённого при кормлении лица, от её полных красивых грудей и нежно шептал ей всякие глупости, от которых она рдела красным маком и опускала смущённо ресницы, прикрывая от удовольствия горящие синим пламенем глаза.
  
   Вернувшись после утренней дойки, она обнаружила Алеся, стоящего на коленях рядом с кроватью, забавляющегося с детьми. Он им что-то ворковал нежным голосом, гладя по сытым животикам, и новая волна любви пробежала по сердцу молодой матери.
   Алесь уехал, а на душе у Фроси стало за него неспокойно, и как-то сразу всё повалилось из рук. Незваные слёзы набегали и набегали на глаза, ей было грустно и скучно без любимого.
   Она теперь была настороже, оглядывалась и прислушивалась, но в округе стало тихо, - видимо, сентябрьские холодные ночи остудили пыл бандитов, или все окруженцы уже покинули здешние места, а, может быть, их всех уже переловили немцы.
  
   Наконец под вечер явился уставший и счастливый Алесь. Ещё издалека заслышав подъезжающую подводу, Фрося выскочила к нему навстречу, как была босиком и стареньком домашнем платье, и с разбегу повисла на шее. Любящий мужчина, нежно целуя свою пылкую жёнушку, на руках занёс её назад в избу и они, воспользовавшись сном детей предались любовному насыщению.
   Затем они разгружали подводу, на которой в мешке хрюкали два поросёночка, и в клети хлопали крыльями полдюжины курей. Привёз Алесь и другие продукты, пополнив изрядно исхудавший после ограбления запас.
   Фрося вдруг вспомнила, что когда он снял в избе пиджак, она увидела на ремне кобуру с пистолетом:
  
   - Лесик, а оружие тебе зачем?
  
   - Любовь моя, ты же сама сказала, что опасно нынче ездить по дорогам, а пистолет мне выдал комендант после моего рассказа об окруженцах, ведь скрыть разбитые голову и губы было невозможно, да и лишним оружие не будет, мало ли что...
  
   Назавтра Алесь укатил на целую неделю в город, ведь ему надлежало каждое утро являться на службу. Вовсю шли уже сентябрьские дожди, и просёлочную дорогу изрядно разбило, а рисковать с властями было чревато неприятностями.
   На этот раз Фрося отпустила его с лёгкой душой, зная, что любимый вернётся к ней на выходные. К его приезду в субботу она готовила баню, в которую они на этот раз пойдут вместе как муж и жена.
   И опять скрип подъезжающей подводы, и опять Фрося бежит навстречу Алесю и повисает на его шее, и соседка тётя Маня, увидев это, заулыбалась во весь свой беззубый рот. Уже через полчаса вся деревня будет знать, как их Фроська встречает мужа, такую любовь не часто можно было встретить в деревне, где в основном сватали девиц, и далеко не всегда за любимых парней. В ходу была фраза: поженятся - слюбятся.
  
   Дети накормлены, корова подоена, проверены новые постояльцы сарая.
   Фрося радостно сообщила Алесю, что поросята прожорливые и быстро набирают вес, а куры уже начали нести яйца на новом месте, и это хорошее подспорье в их хозяйстве.
   Взявшись за руки, они весело побежали в баню и стали поспешно раздеваться, уже нисколько не стесняясь друг друга.
   Не заходя в натопленную баню, Алесь страстно обнял обнажённую Фросю и впился истосковавшимися губами в её податливые зовущие уста:
  
   - Лесенька, а баня?
  
   - Баня подождёт!
  
   Стоя в предбаннике, они с неистовостью предавались соитию, и ничего в этом не было удивительного, их желание подогревала молодость, не растранченность чувств и, конечно, безумная любовь друг к другу.
   Потолок старой баньки чуть не рухнул от неистового крика Фроси, они медленно отпрянули, часто дыша и вытирая пот со лба - жар из бани достиг и предбанника.
   Облокотившись о полку, Алесь неожиданно натолкнулся рукой на маленький свёрток. В свете керосинки он приблизил его к глазам и посмотрел на Фросю:
  
   - А что это такое? Может быть, твои родственники забыли, и лежит здесь с давних времён?
  
   Фрося заулыбалась:
  
   - Алесик, послушай историю этого свёрточка. Представляешь, уже больше месяца я не могу удосужиться посмотреть, что там находится.
   Когда в первый раз развернула пелёнки, чтобы перепеленать Аню, после того, как забрала её у Ривы, на пол выпало это. Мне тогда было не до него, и в пылу сборов я совсем забыла о нём.
   А когда убегали из Постав, нечаянно наступила на него и второпях сунула в карман сарафана, а затем, он опять выпал, когда я раздевалась перед баней, тогда я его сюда и положила, а потом снова про него забыла.
   Давай вместе посмотрим, открывай.
  
   Алесь развернул плотную тряпицу, и в его руках оказался кожаный мешочек. Затем развязал на нём шнурок, и их взору предстали золотые украшения.
   Он доставал по одной вещице - на ладони Фроси легли довольно-таки массивные серьги с камешками - скорей всего, это были бриллианты... колечко, и тоже с большим камнем, - и, похоже, тоже с бриллиантом... такими же и другими камнями усыпанная золотая брошь...
   Затем Алесь положил на руки Фроси два обручальных кольца, по видимости, Меира и Ривы, а в самом низу находилась тоненькая цепочка с маленькой шестиконечной звёздочкой...
   Фрося удивлённо смотрела на эти красивые золотые вещи, а в голове стоял звон, и через него пробивался сквозь плач шёпот Ривы:
  
   - Её зовут Хана... Там, в пелёнках, всё для тебя, только цепочку одень Ханочке, когда она вырастет, береги её, сбереги её, сбереги мою девочку...
  
   Глава 15
  
   Блеск золота и камней не произвёл на Фросю никакого впечатления, да и не знала она истинную цену этим вещам. Единственное, что она сразу для себя уяснила, - это то, что цепочку с этой странной звёздочкой она обязана сохранить для Анечки. Алесь же, напротив, отлично понимал, какую ценность имеют эти золотые украшения с драгоценными камнями, и был поражён, что они пролежали столько времени в бане. И что ещё ранее эти драгоценности валялись на полу, и только по случайности Фрося впопыхах всё же подняла весьма дорогостоящий свёрточек.
  
   - Фросенька, это очень дорогие ювелирные изделия. Они, похоже, достаточно старинные...наверное, фамильные, передавались по наследству. И как хорошо, что мы не знали о существовании этих вещей во время налёта на наш дом грабителей. Представляешь, ведь при обыске солдаты могли их обнаружить, или под страхом смерти мы сами вынуждены были бы их отдать в руки тех выродков.
  
   Находка несколько подпортила ощущения от первого совместного мытья, хотя горячий полок не стал исключением для их любовных утех... Но всё же раз за разом они возвращались к теме, куда спрятать найденные золотые вещи, кто знает, какие ещё грабители могут нагрянуть к ним в избу, время-то очень неспокойное.
   Фрося совершенно не знала, какое укромное место для этого подходит, и поэтому доверила Алесю распорядиться судьбой нежданного дара от Ривы. В любом случае они на данный момент этим богатством воспользоваться не собирались. Совместно они пришли к решению, что в случае благоприятного исхода войны, они вернут все эти вещички их законным хозяевам, только бы те остались живы.
   На всякий случай, Алесь предложил Фросе самой спрятать цепочку для малышки:
  
   - Спрячь так, чтобы ты только одна знала о тайнике, а где он, про это я не должен и не хочу знать. Фросенька, не будем думать о плохом, но всякое в жизни бывает.
  
   Алесь также сообщил Фросе, что он помирился с дядей и почти всё рассказал ему про их отношения, только не сообщил про место нахождения деревни. Старый ксёндз смирился с их любовью, тем более Алесь заверил его, что когда наступят спокойные времена, они сделают всё по-людски, всё по-божески:
  
   - Фросенька, а пока дядя сказал, что будет молиться за нас.
  
   - Пусть молится, может быть молитвы не помешают, хотя у меня создаётся такое чувство, что Богу не до нас - он сидит на небесах и, как в театре наблюдает, чем закончится этот спектакль.
  
   Алесь ничего не ответил на греховные высказывания любимой - похоже, вера в Бога и у него уже вызывала сомнения.
  
   - Ладно, Фрося, тему теологии оставим на будущее, а теперь будем решать земные дела - лучшего места для хранения этого золота, чем божий храм, я придумать не могу, поэтому отвезу эти драгоценности дяде, а в его благородство я верю безоговорочно.
  
   Фрося согласилась с доводами любимого - так и порешили, и актуальность темы сошла на нет.
  
   Осень и зиму Фрося с детьми и часто приезжающий к ним Алесь прожили спокойно. Война почти не ощущалась в этих местах. Немцы в деревню Курачичи не наведывались, полицаев в их селе тоже не было, поэтому люди продолжали жить в привычном ритме, мало зная, что творится на фронтах, не ведая о размерах насилия и притеснениях населения, чинённых фашистскими властями в далеко и близлежащих городах, и посёлках.
   Фрося просила Алеся выяснить что-нибудь о судьбе евреев Постав, в большей мере волнуясь за Риву и Меира. Но полученные сведения были весьма скудны: доктора и его жену отправили в Минское гетто, а там нечеловеческие условия, люди гибнут от голода, холода и болезней, их расстреливают и травят газом.
  
   - Алесик, а нельзя туда съездить и чем-нибудь им помочь?
  
   - На сколько я слышал, то нет, туда нельзя проникнуть без особого разрешения и документа.
  
   Накануне пасхи Фрося почувствовала тошноту, да и по другим признакам поняла, что забеременела, несмотря на то, что ещё продолжала кормить детей грудью.
   Она поспешила поделиться своими предположениями с Алесем, хотя в её памяти жила реакция Степана на благостную весть о её тогдашней беременности.
   Трудно описать те яркие эмоции, которые при известии о её интересном положении проявил будущий отец - он обцеловал свою жёнушку от макушки до пальчиков ног:
  
   - Милая моя Фросенька, какую ты мне подарила радость, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты успешно разродилась, не приведи господь повторения твоего состояния при первой беременности. Мне, конечно, очень дорог наш будущий ребёнок, но твоя жизнь у меня на первом месте.
  
   После неожиданной, но приятной вести о беременности Фроси Алесь боялся, чтобы она не перетрудилась, работая по дому и хозяйству. Наступила весна, и они готовились к посадкам на огороде. Как можно было прожить в деревне без картофеля и других овощей?!
  
   - Фросенька, я приеду в выходной, заплачу местным бабам, и вместе с ними вспашем и засеем.
  
   Фрося смеялась от души:
  
   - Алесик, дорогой, я чувствую себя хорошо, а тошнота скоро пройдёт, беременность ведь не болезнь.
  
   Она никогда не признается Алесю, какой ужас поселился в ней, памятуя о прошлой беременности - все мучения калейдоскопом проносились в её сознании, страхи нет-нет, а терзали душу, ведь теперь нет рядом её спасителя Меира и его добрейшей Ривы.
  
   Глава 16
  
   Не успели ещё толком подсохнуть после вешних вод просёлочные дороги, только посеяли картошку, как к ним в деревню нагрянула немецкая заготовительная команда на грузовиках в сопровождении отряда полицаев. Голосили бабы, ругались мужики, а с дворов тащили к кузовам машин коров и свиней, следом за крупным скотом сворачивали головы и закидывали курей, уток и гусей. Полицаи шастали по избам и изымали у жителей деревни самогон, сало, масло и яйца.
  
   На беду, или на счастье Алеся не было в тот момент в деревне, иначе ему пришлось бы предъявить свои документы работника комендатуры, но это могло иметь негативные последствия, ведь односельчане не знали, кем и где работает муж Фроси.
   Фрося держала на руках детей и смотрела с горечью, как смеясь наглые немецкие солдаты вытаскивают из сарая одну из двух свиней, уже вполне подходящую по размеру для забоя на заготовку сала и мяса, как забирают половину её курей, и только корову оставили на месте, видя, насколько она стара.
   Затем во двор вошли двое полицаев, и один из них узнал Степанову жену:
  
   - Ба, знакомые люди! Фрось, что ты тут делаешь, вот кого не ожидал встретить в этой глуши. Интересно, а откуда у тебя вдруг стало двое детей, где твой муженёк, он у тебя был весьма лояльным к новой власти, поди, и сгинул уже за неё, а может тут у тебя под юбкой прячется?
  
   - А, Петрусь, привет, это же моя деревня, я тут родилась и выросла, Степан ушёл воевать за Советы, а я сразу же уехала сюда, ведь все знают, что я с ним не очень ладно жила.
  
   - А второе дитя от кого прижила?
  
   - Бог с тобой, это соседская девочка, мать заболела, просила присмотреть...
  
   - Ну, конечно, когда бы ты могла успеть вторым ребёнком обзавестись, ты ведь накануне войны родила, я даже со Стёпкой замачивал, пока ты там у этих евреев отлёживалась... Кстати, а как насчёт того, чтоб нам горло с дружбаном промочить, да и на зуб чего-нибудь взять?
  
   - Петрусь, вы присядьте там во дворе, а я вам чего-нибудь соберу, но не обессудь, ведь не осень ещё.
  
   Она забежала в хату, посадила на пол детей и вынесла полицаям бутылку с самогоном, кусок сала и другой лёгкой закуски, они остались довольными, что не надо было насильно изымать харчи, и в память о прошлой дружбе со Степаном заверили, что на сей раз в её двор больше не нагрянут.
  
   Когда через несколько дней появился на выходной Алесь, Фрося поведала ему о произошедшем и о своих страхах, ведь теперь в Поставах станет известно о её местонахождении. Алесь, как только мог, успокоил любимую, сказав, что полицаю вряд ли есть дело до неё. И кому он будет рассказывать, ведь Фросю мало кто знал в городе, а мать Степана в деревню не поедет, по крайней мере из-за возраста.
   Фрося обняла мужа:
  
   - Алесик, я за себя не боюсь, страшно за детей, особенно за Анечку, она такая чернявенькая, я опасаюсь за тебя, ты постоянно ездишь через лес, а шального люда становится всё больше и больше. Я страшусь за нашего будущего ребёнка, которого люблю уже во чреве, потому что это твоя кровинушка во мне... Давай уедем отсюда туда, где нас никто не знает...
  
   Алесь обнял любимую, нежно гладя по волосам, груди и животу, и сообщил:
  
   - Фросенька, со мной связалась Поставская подпольная организация, они скоро собираются организовать в наших лесах партизанский отряд. Городишка у нас маленький, все друг друга знают, а костёл является очень хорошим местом для явки, и, знаешь, дядя мой не возражает, потому что у него отношения с немцами не сложились. От меня в будущем ждут информативную помощь, да и мало ли на что смогу сгодиться... И поэтому ты сама должна понять, я никак не могу покинуть Поставы.
  
   Фрося молча всё выслушала и выдохнула:
  
   - Алесик, как у меня не спокойно на душе, как я боюсь за нас, как я волнуюсь за тебя, как я переживаю за наших детей...
  
   Глава 17
  
   Тем временем ситуация в деревне после налёта немецкой заготовительной команды успокоилась. Селяне залатали дыры в подворьях, завезли на рынок излишки продуктов и закупили всю недостающую живность - от коровы до курицы.
   Алесь каждый раз при наездах в деревню привозил Фросе новых обитателей сарая, кроме бурёнки у них уже было четверо подходящих поросят, во дворе бегали два десятка курей с цыплятами, среди них выхаживал петух. Гордостью Фроси стали и пять гусынь с гусятами - это будет и мясо к зиме, и отличный пух.
  
   Огород в это лето тоже стал хорошим подспорьем. Как не хочешь, а зима - тяжёлая пора для деревни. Алесь с Фросей с помощью односельчан подновили избу и сарай, и у них было всё готово к прибавлению в семействе.
   Малыши Стасик и Анечка уже вовсю ходили своими ножками и целыми летними днями возились в куче песка, которую для них насыпал Алесь во дворе, напротив крыльца дома. Дети всё же странно смотрелись рядом друг с другом, увалень с льняными волосами Стас очень отличался от чернявенькой дробненькой Ани. Фрося постоянно стригла ей коротко бровки и реснички и старалась, чтобы девочка всё время была в платочке, ненароком кто-то досужий доложит, куда надо, о своих подозрениях, а ведь случаи такие были, Алесь про это часто рассказывал.
  
   Беременность Фроси на этот раз протекала очень даже спокойно, растущий живот нисколько не мешал заниматься немалым двором, а часто приезжавший летом в деревню Алесь старался максимально облегчить хлопоты по хозяйству.
   Накануне Нового 1943 года Фрося с помощью деревенских баб успешно разродилась мальчиком, которого, несмотря на мороз и не законность семейной связи родителей, повезли крестить в Мядель. Это было намного дальше, чем Поставы, но бережёного бог бережёт. Ребёнку при крещении дали имя Анджей, но сами они между собой стали его звать Андрейка, и нет смысла говорить о том, как были счастливы Алесь с Фросей совместному ребёнку, зачатому в любви.
   Сын унаследовал тонкие черты лица отца, а пшеничные волосы и сапфировые глаза - от матери.
   Соседка тётя Маня всё удивлялась:
  
   - Это же надо, какие трое разных деток, ну, совсем не похожи друг на друга.
  
   Фрося только смеялась в ответ. После рождения Андрея она чувствовала себя великолепно - груди её, как и после первых родов были полны молока, малыш хорошо набирал вес, был спокойным, и матери не составляло большого труда справляться с тремя такими ещё маленькими детьми.
   Как-то в конце января Алесь приехал на выходные и застал вытопленную баньку.
  
   - Фросенька, мы сегодня будем вместе мыться?
  
   - Конечно, дорогой, и не только... - и она звонко рассмеялась.
  
   Алесь подхватил её на руки и закружил по избе:
  
   - Сладкая моя девочка, как я по тебе соскучился, по твоим ласкам, телу, по твоей неуёмной страсти...
  
   - Ога, только у меня страсть, а у тебя?!...
  
   - У меня такое сумасшедшее желание, я даже ещё не надеялся, что уже можно прикасаться к тебе, я так хочу, что не могу дождаться, когда детки отойдут ко сну.
  
   А потом была банька и ночь, в которой они не заснули до утра, отдаваясь пылкости любви...
  
   Глава 18
  
   С наступившей весной опять явилась немецкая заготовительная команда. На этот раз сельчане были предупреждены Алесем об их прибытии заранее, он подсуетился и выяснил сроки, а также маршрут этих мздоимцев, и пастух увёл коров подальше в лес. Люди, что могли, попрятали, но всё равно убытки были ужасными от этого наезда. И вновь, как и прошлый раз, горевали бабы и негодовали мужики.
  
   А летом в их лесах объявились партизаны, началась рельсовая война, взлетали на воздух составы с фашистами, оружием и бензином, подрывались мосты, совершались налёты на комендатуры в крупных сёлах, уничтожались полицаи...
   Но партизанам тоже нужно было чем-то питаться, поэтому начались рейды по деревням. Так называемые лесные братья выгребали у крестьян из закромов порой больше, чем немцы. Не обошла подобная напасть и деревню Курачичи, куда народные мстители тоже наведались не раз, и после них бабы ещё долго голосили, проклиная этих освободителей погребов и сараев.
  
   Фрося старалась улаживать насильственный продовольственный налог без конфликтов, мирным путём и без сопротивления отдавала сало, яйца, картошку и подносила удальцам самогонку, а те, видя на её руках трёх малолетних детей, сильно не обирали.
   После появления в их местах партизан Фрося стала очень волноваться за Алеся, ведь от Постав до деревни было порядка десяти километров, а он один на подводе наезжал в выходные к ней, по большей части лесом, и ясно, что немногие из лесных братьев знали о его подпольной деятельности.
  
   Отшумело лето, убран огород, подполом хранились на зиму картошка, свекла, морковь, капуста, в бочках - засоленные сало, капуста, огурцы и даже грибы.
   Доходили слухи о том, что Красная армия отбросила фашистов от Москвы, Волги, Кавказа, Ленинграда и устремилась на запад, многое из этого Фросе рассказывал Алесь, а та - по секрету делилась с бабами.
   Партизан становилось всё больше и больше, освобождались военнопленные, кто-то бежал из гетто, начались репрессии среди местного населения за оказание помощи им, и многие пожилые мужчины и подростки вливались в партизанские отряды.
  
   К Фросе по ночам иногда стучались уже проверенные, не раз приходившие из отряда люди, и она заранее готовила для них в сенях мех с продуктами.
   Алесь стал наведываться не регулярно, между его встречами с Фросей и детьми возникали всё большие и большие паузы... Во время этих редких приездов Алесь рассказывал о том, как лютуют гитлеровцы, что становится всё трудней выпрашивать на выходные подводу с конём, и что он уже не раз просился в партизанский отряд, но подпольное руководство не соглашается, считая, что от него больше пользы в комендатуре.
  
   Зима выдалась лютой, Фросе было совсем нелегко справляться с тремя малышами, ждать помощи ей было не от кого. Алесь по-прежнему наведывался домой в деревню крайне редко, и на душе у Фроси становилось всё пасмурней. Страх за дорогого человека разрывал сознание, мысли одна мрачней другой приходили в голову.
   Однажды, уже в конце зимы, тихий стук в двери разбудил Фросю, стук был условный - партизанский, и она открыла дверь. В сени ввалились трое партизан, стуча валенками, оббивая снег. Фрося приложила палец к губам, призывая к тишине, предупреждая, что спят дети, и впустила их в горницу.
   В одном высокорослом и грузном партизане с автоматом на груди женщина узнала Степана!..
  
   - Ну, здравствуй, Фрося...
  
   Глава 19
  
   Стены, вещи и лицо Степана поплыли в затуманенных глазах Фроси - страх и боль сковали сердце, она молчала, мрачно уставившись на стоящего напротив неё законного мужа, такого явного и такого нелюбимого.
   Наконец тишину прервал один из партизан, пришедший со Степаном:
  
   - Что знакомую встретил?
  
   Хмурый Степан оглянулся на него и сквозь зубы проронил:
  
   - Да, знакомую, хорошо знакомую... Ребята выйдите, нам с этой бабой потолковать надо.
  
   Мужики не стали пререкаться и вышли в сени, где Фрося всегда оставляла для них мех с приготовленными продуктами и бутылочку первача с закуской. Только поторопили Степана, чтобы он долго не задерживался, и с ехидными улыбками вышли из дому. Когда за ними закрылась дверь, Степан грузно сел на лавку возле стола и жестом показал Фросе на место напротив:
  
   - Ну, что молчишь, нечего рассказать или не хочешь? А, может, стыд глаза ест? Думаешь, я не в курсе, ищешь, паршивка, как выкрутиться? Всё я про тебя, сука, знаю! Знаю, что сбежала в деревню со своим польским козлёнком, а что живёшь здесь, подсказал старый дружок из полиции, которого мы недавно за яйца взяли.
   А тут прошлись по домам, и многое для меня открылось, хотя кое-какие вопросы остались. Ах, поди ты, какая верная жёнушка, с муженьком живёт, тот с города наезжает, такой порядочный, антыллегентный, тьфу ты! Три ребёночка у них славненьких, третьего мальчонку уже здесь родила...
   Вот, стервоза, при живом-то муже в блуд кинулась и ещё дитя приплодила с полюбовником?! Вот только не пойму, а третий-то откуда? Пшек твой, как выяснилось, у немцев служит, это на него похоже, доберусь, кишки выпущу, а вот что с тобой делать, жёнушка?!
  
   Чем больше Степан говорил и бросался грязными словами, тем сильней в душе Фроси разгоралась ненависть к нему и желание бороться за свою судьбу, за любимого, за детей... Она резко поднялась с лавки, подпёрла бока руками и бросила ему в лицо:
  
   - Ах, какой строгий, вся уже от страха обделалась, откуда ты выискался такой славный защитник Родины, под какой юбкой прятался, пришёл тут обирать обездоленных баб, детей и стариков, да хорохоришься!
   Ты мизинца Алеся не стоишь, воспользовался тем, что мне некуда было деваться, взял в дом к себе батрачку, бабу в постель, чтоб удовлетворяла твои скотские потребности, самку для твоих детей, а сам и слова ласкового в мой адрес не произнёс, а когда помирала от родов, наблюдал спокойненько, издохну или нет. Уже другую себе подыскивал дуру и пил не за моё выздоровление, а за то, что ты самец исправный, и только благодаря доктору и его жене я осталась живой, да продлит господь им жизнь.
   Послушай, мой дорогой бывший муженёк, ты можешь меня убить сейчас, вон какой автомат навесил на грудь, но учти, что обездолишь трёх детей, один из которых всё же твоя кровь. А что ты дальше будешь делать, как с этим жить?!
  
   И чем больше распалялась Фрося, тем ниже клонилась голова Степана, и в прежде горящих злостью и презрением глазах появилась неуверенность и даже мольба. А Фрося продолжала:
  
   - Уходи, Степан, ты мне ничего плохого в жизни пока не сделал, я на тебя никакой злости не таю, у меня есть от тебя ребёнок, и этого факта не скроешь, хотя я очень бы хотела уехать на край земли от тебя, от этой проклятой войны и от терзаний в душе. Сейчас ты узнаешь кое-какие вещи, которые обязан просто похоронить на дне своей памяти, иначе я тебя и в гробу достану.
   Начнём с того, что Алесь является подпольщиком и уже давно, с начала войны помогает партизанам ценными сведениями, но с кем он связан и как доставляет сведения, я не ведаю, и тебе знать не положено.
   А теперь пойдём, посмотри на своего сына, я тебе запретить этого не могу, хотя Алесь его любит и воспитывает, как родного...
  
   С этими словами Фрося подошла к Степану, взяла его за огромную руку и повела в спаленку, где сопели носиками спящие дети. Степан посмотрел на широкую кровать, попеременно переводя взгляд с одного ребёнка на другого. Вначале он долго разглядывал в тусклом свете керосинки лицо своего сына, и тепло разливалось по его сердцу... Затем взгляд только скользнул по личику самого маленького, и он сразу отвернулся от него, потому что опять в душе закипела злость. Но тут его взгляд упёрся в миловидное личико девочки, смугленькой, с чёрными кучерявыми волосиками и с характерным носиком... Он перевёл взгляд на Фросю, в котором застыл вопрос.
   Фрося, всё так же держа его за руку, вывела из спальни, усадила на лавку, где он сидел раньше:
  
   - Это девочка Меира и Ривы, врачей, спасших мне жизнь, и которым я поклялась сберечь ребёнка, и только моя смерть может этому помешать. Если случится так, что они не вернутся с этой проклятой войны, я воспитаю её, как свою дочь.
   И последнее, что я хочу тебе сказать, уходи и дай судьбе распорядиться, идёт война и никто не знает, как мы все из неё выйдем, но не вмешивайся в ход жизни, поднимешь на Алеся руку или скажешь кому-то о моей девочке, я тебя собственными руками порешу... - и она указала взглядом на топор, стоящий у входных дверей.
  
   Степан с поникшим видом пошёл к порогу, у дверей остановился, поднял голову и вгляделся в лицо Фроси:
  
   - Зря ты так, Фросенька, я, может, не умею так красиво говорить и ухаживать, как твой полюбовник, но я тебя по-своему люблю. Ты красивая, работящая и умеешь за себя постоять. Может, я где-то и виноват перед тобой, но никогда не желал тебе плохого, живи, как хочешь, я уйду с вашей дороги и буду обходить стороной твоего, хм, муженька, а по поводу маленькой жидовочки можешь не волноваться, мне до этого нет дела, это твоя воля и твой выбранный удел.
   Уцелею, надеюсь, позволишь узнать сыну, кто его отец?
  
   Фрося, глядя прямо в хмурое лицо бывшего мужа, молча кивнула, слова застряли в её горле, и на глаза набежали слёзы...
  
   Глава 20
  
   За Степаном давно уже закрылась дверь, а Фрося стояла и стояла посреди горницы, по её щекам непрестанно текли слёзы - сколько же бабе надо выплакать слёз за её жизнь?
  
   Как-то утром в начале марта, в деревне неожиданно появился Алесь, который не наведывался к Фросе с детьми больше месяца.
   Удивительно, что он приехал тогда, когда просели сугробы, и просёлочная дорога к полудню превращалась в кашу из снега и грязи. Сразу было видно невооружённым глазом, как он осунулся, в затравленном взгляде появилась какая-то отрешённость и печаль, и, только после баньки, обласканный, изнеженный Фросиными руками, губами и телом, расслабился и поведал о последних событиях, происходящих вокруг него:
  
   - Фросенька, душа моя изболелась, мне так трудно стало вырываться к вам. Ведь истинной причины для выходных и получения подводы я коменданту назвать не могу. Пешком сейчас сюда не добраться, а лошади у нас стали наперечёт.
   Здесь у вас относительно тихо, а в Поставах приближение фронта стало ощущаться всё больше и больше. Это и переполненные вагоны с раненными, и усиленное движение техники по железной дороге и по шоссе, и частые воздушные бои, и гром канонады, слышимой по ночам... И, главное, - это появившаяся дикая ярость в действиях распоясавшихся оккупантов...
   Отношение коменданта ко мне резко изменилось, он стал подозрительным и грубым, сам часто присутствует на допросах пойманных партизан и подпольщиков, поэтому мне приходится быть переводчиком при нём, а это для меня невыносимо. Людей пытают всякими изощрёнными методами, а иногда просто избивают до смерти, и в мою сторону уже не раз из уст, пытаемых я слышал оскорбления и угрозы... Нет, этого я уже больше выдержать не в состоянии.
   Если меня в ближайшее время не перебросят в партизанский отряд, то могу в любой момент проколоться. Господи, когда это всё завершиться, когда мы с тобой сможем зажить спокойно, отдавая свою любовь друг другу и детям!..
  
   - Лесик, успокойся, не бичуй себя, в любом случае эта проклятая война скоро закончится.
   Я же тебя просила - давай с тобой куда-нибудь убежим отсюда...
  
   - Не смеши - куда мы могли бы с тобой убежать от войны?!
  
   Фрося в свою очередь поведала Алесю о неожиданном приходе Степана и о тяжёлом разговоре с ним, и это тоже настроения не добавило.
  
   - Фросенька, боже мой, только этого не хватало, вдруг он, опьянённый своей ненавистью, устроит нам какую-нибудь пакость. Ведь с моим провалом и вам несдобровать, а если ещё станет известно про Анечку, то гибель нам всем обеспечена...
  
   - Алесичек, я почти уверена в том, что он не причинит вреда, он хоть и груб, но не подлец, я почему-то доверяю ему... а вот, что он не будет преследовать тебя, особой надежды у меня нет. Хоть я ему пригрозила, что в случае, если он тебя тронет, прикончу его, но сам понимаешь, у ненависти глаза большие. Я умоляю тебя, любимый, будь осторожен, и тебе, как можно быстрей, нужно уйти из города в партизаны, а иначе тебе грозит опасность с двух сторон.
  
   - Ах, Фросенька, если бы всё зависело от меня, и если бы я мог, то взял бы тебя с детьми и увёз бы куда подальше от этой проклятой войны, от досужих глаз и от Степана.
  
   Фрося понимала, что данный разговор причиняет её любимому страдания, и она резко сменила тему:
  
   - Алесик, пойдём к деткам, Андрейка так потешно ходит и уже лепечет вовсю. А Анечка не даёт спуску ни в чём Стасику, тот вроде физически намного её крепче, но во всём уступает, а как смешно они разговаривают между собой, я слушаю и не могу сдержать смеха.
  
   Алесь забавлялся с детьми и постепенно оттаивал душой. А после того, как вкусно пообедали и уложили малышей спать, ласки жены заставили забыть обо всём на свете, и их сладостные утехи вновь вознесли любящих друг друга людей на небеса блаженства... Вернулся покой, и реальность происходящих событий отодвинулась куда-то за край сознания.
   После обеда и ласк жены Алесь покинул деревню, тепло распрощавшись с Фросей и детьми, ему надо было засветло попасть в город - дороги неспокойные, а ночью его ожидала встреча со связным из партизанского отряда.
  
   Фрося стояла у ворот дома и смотрела вслед удаляющейся подводе, которая с трудом продвигалась по разбитой просёлочной дороге. И до тех пор, пока не скрылся в лесу, Алесь всё оглядывался и махал Фросе рукой...
   Далеко не первый раз Фрося провожала любимого, но на этот раз сердце сдавила такая тоска, что невольные слёзы брызнули из глаз: что же это, неужто предчувствие беды?!
  
   Глава 21
  
   Наступила весенняя распутица... До середины апреля, до самой пасхи, а именно на это время выпал почитаемый в народе праздник, не было никаких слухов ни из города, ни из партизанского отряда.
   Ближе к маю, как-то ночью раздался условный стук в дверь, и на пороге появились партизаны, которые чаще других приходили к Фросе за продуктами. Они спешили, но на ходу поведали, что вынуждены уходить подальше в глубь леса, потому что карательные отряды эсэсовцев стали устраивать рейды и облавы против атакующих с тыла народных мстителей. Сопровождаемые местными полицаями немцы обложили так, что невозможно пробраться сквозь этот заслон на восток, на соединение с наступающей Красной армией.
   Взяв, как обычно, приготовленный Фросей мех с продуктами, партизаны, тепло распрощались, пообещав встретиться уже после войны.
  
   Наступила долгая, тревожная тишина, только иногда нарушаемая, чуть слышными вдали по ночам взрывами снарядов и бомб.
   В летнем прозрачном голубом небе сельчане теперь наблюдали только за самолётами с красными звёздами на крыльях, летящими на запад.
   Деревня жила своей обычной жизнью и только иногда сюда доходили разрозненные слухи о происходящем в непосредственной близости от их мест.
   После мартовского приезда Алесь в деревне больше не показывался, и все работы, связанные с посевом картофеля и других овощей, легли на Фросю тяжёлым бременем, ведь на её руках было ещё трое малолетних ребят.
   С трёхлетними Стасиком и Аней проблем было больше, чем с полуторагодовалым Андрейкой. Мальчишки, под предводительством шустрой девочки, залазили во все дыры, куда вроде бы и попасть нельзя, вечно перемазывались, царапались и получали ушибы.
  
   За работой и вознёй с ребятнёй Фросе, казалось, скучать было некогда. Но тревога за Алеся росла с каждым днём, и после тяжёлого дня в хлопотах по дому и хозяйству, после того, как она укладывала спать уставших за день детей, приходили порой бессонные ночи, и наутро подушка была мокрой от слёз.
   Вскоре, с наступлением погожих июньских дней, канонада стала слышна не только ночью, но и днём, и всё чаще над деревней пролетали на запад эскадрильи самолётов со звёздочками на крыльях.
  
   И вдруг неожиданно наступила тишина. Кто-то из сельчан, побывавших в городе, сообщил, что Поставы уже освобождены Красной армией, и там налаживается мирная послевоенная жизнь.
   Фрося упросила тётку Маню до вечера присмотреть за хозяйством и детьми, а сама с самого утра отправилась пешком в Поставы. Менее чем через два часа она достигла окраины города. Прошла мимо своей, а точней, Степановой избы, но в груди ничего не ёкнуло. Фрося быстро зашагала в сторону костёла, больше ей идти было некуда.
   Вдалеке громыхали поезда, мимо проносились машины с открытым верхом, на которых ехали весёлые юные солдаты, они лихо свистели вслед молодой и красивой женщине. Но та, не обращая внимания на всё происходящее вокруг, а целеустремлённо приближалась к костёлу.
  
   Фрося открыла тяжёлую дубовую дверь католического храма и с солнечного света попала в тишину и полумрак, царящий под сводами костёла. Внутри никого не было, она подошла к боковому портику, встала на колени и стала неистово молиться. Губы молодой женщины шептали давно непроизносимые слова молитвы, она осеняла себя крестами, и слёзы беспрестанно лились и лились из её прекрасных печальных глаз.
   И понятно было, за кого она молилась, чьё имя шептали промокшие и просоленные от слёз губы...
   Она молила святую деву Марию и Господа сохранить жизнь её любимому и умоляла простить и отпустить им грехи во имя их с Алесем большой любви.
  
   Вдруг она почувствовала тяжёлую, но мягкую руку на своей голове, подняла глаза и увидела стоящего над ней старого ксёндза Вольдемара, дядю Алеся.
  
   Глава 22
  
   Фрося с затаённым страхом, как положено, поцеловала руку ксёндзу.
  
   - Святой отец, я смиренно прошу Вас меня исповедать, а затем проявить ко мне милосердие и сообщить, что Вам известно о вашем племяннике Алесе...
  
   Фрося по-прежнему стояла на коленях, прижав руки к груди, и с такой надеждой смотрела на ксёндза, что тот не выдержал и отвёл от её пронзительного взгляда свои печальные глаза.
   Через несколько секунд пожилой человек справился со своими эмоциями, посмотрел в упор на молодую женщину и кивком пригласил следовать за ним.
   Фрося зашла за ксёндзом в ризницу и снова опустилась перед ним на колени:
  
   - Святой отец, я хочу исповедаться, рассказать Вам о своей недолгой и такой запутанной жизни. О моём грехе - о безумной любви к Алесю. Покаяться в том, что я не смогла противостоять искушению и начала жить с мужчиной, не скрепив союз законными узами брака, освящённого католической церковью. Помехой этому было не расторгнутое до сих пор официальное замужество с другим человеком.
   Более того, от греховной связи с Алесем у нас есть ребёнок, которого мы незаконно тайно крестили...
  
   Во время всей исповеди слёзы непрестанно текли по бледным щекам молодой женщины:
  
   - Отец Вольдемар, я приношу своё искреннее покаяние перед ликом святой девы Марии, но не могу отречься от своей любви к Алесю...
   Я согласна принять на себя любое физическое наказание, но только пощадите мою душу, сообщите добрую весть об Алесе!
  
   Ксёндз слушал Фросю с напряжённым вниманием. В его глазах можно было прочитать не столько осуждение, сколько сочувствие и понимание. Дослушав до конца не то исповедь, не то рассказ Фроси, он поднял её за плечи с колен и усадил напротив себя на стул.
  
   - Дочь моя, ты нарушила святые каноны католической веры и отступиться от содеянного не можешь и не хочешь. Я по-человечески тебя понимаю и готов смириться с твоей волей и волей моего племянника. Дети не несут ответственности за поступки взрослых, хотя изрядно принимают на себя страдания за эти прегрешения. Поэтому и ваш сын - незаконно крещённый парой, не состоящей в законном браке перед ликом Господа, не несёт на себе грех родителей, хотя его крещение не является действительным.
   Дочь моя, мне ведомо, что ты укрывала от фашистов еврейское дитя, но не кори моего племянника за то, что он открыл мне твою святую тайну. Я обещал ему унести её с собой в могилу. Твой благородный поступок заслуживает всякого Божьего поощрения, дитя Иисусова народа, спасённое католичкой, обласкано Божьей милостью, да будет так, аминь.
   Дочь моя, я не вправе отпустить твои грехи, ты каешься, но не отрекаешься, поэтому на всё воля Божья, только воля Божья, аминь...
   А теперь пройдём в мои покои и поведаем друг другу о мирских делах, обсудим события текущие и подумаем о будущем.
  
   Они вышли из костёла и вошли в небольшой домик, стоящий невдалеке от бокового выхода из храма, где находились спальные покои ксёндза Вольдемара и где раньше с ним проживал его племянник. Дядя Алеся усадил Фросю в кресло, приготовил для них чай, поставил на столик лёгкие закуски и сел, напротив. Фрося, не сводившая с него глаз, тут же прервала молчание:
  
   - Святой отец, умоляю, только скажите сразу, жив ли Алесь?.. - и её глаза, наполненные любовью и мукой, буквально утопили священника безмерным страданием.
  
   - Не знаю дочь моя, не знаю, у самого душа не на месте, но я поведаю тебе о том, что мне известно.
   Из дошедших до меня последних вестей о нём, он тогда по тем слухам был жив!
   Не смотри на меня, как на икону богоматери, я, как и ты, теперь могу только молиться за него.
   После рейда гитлеровцев против партизан где-то в конце апреля или в начале мая были доставлены в Поставы и помещены в застенки несколько пленных, среди них и твой по закону муж Степан. Все пойманные партизаны были раненными. Начались допросы и пытки пленных гестаповцами, и Алесь вынужден был присутствовать при этих изуверствах переводчиком.
   Однажды ночью он и ещё один из подпольщиков ликвидировали охрану и на подводе вместе со спасёнными пленными бежали в лес. Они скрылись в неизвестном направлении.
   Хорошо, что в неизвестном, ведь назавтра разъярённые немцы пытали меня, дознаваясь, где находится сейчас мой племянник, но ничего вразумительного я им сообщить не мог и поклялся в этом именем Божьим, и нисколько не покривил душой.
   Поверь, дочь моя, мне до сих пор ничего не известно о судьбе беглецов, хотя я пытался выяснить у властей победителей хоть что-нибудь об участи этой группы, но они или впрямь не знают ничего или надёжно скрывают правду. Будем надеяться с тобой на лучший исход и помолимся за них Господу нашему...
   А теперь поговорим о тебе и твоих детках.
   Дочь моя, Фрося, Алесь меня очень просил - в случае, если, не дай Бог, с ним произойдёт что-то ужасное или сложится ситуация, подобная этой, разыскать вас и оказать всяческую помощь. И, безусловно, я не мог отказать ему в этой просьбе, он единственный мой племянник, оставшийся от рано упокоенной сестры, я его любил с детства и многое сделал из того, что в моих силах, чтобы он получил достойное образование, воспитание и обзавёлся добропорядочной семьёй.
   Мой грех, ох, мой грех, что я воспротивился вашему браку, за это вы - в большей степени - и я несём Божье наказание. Но, что сделано, того не вернёшь, поэтому выслушай старика, попробуй простить и внять доброму совету...
   Ты должна знать, что в любом случае, пока я жив, вас не оставлю без поддержки - ни тебя, ни всех твоих трёх деток, среди которых мой кровный внук.
   Так вот, пока не закончится окончательно война и всё вокруг не успокоится, оставайся в своей деревне, подальше от лукавого, что сидит в душах злобных людей. Я буду наведываться к вам как можно чаще и постараюсь сделать всё, что в моих силах и возможностях, чтобы облегчить твою участь.
   Где находится деревня, в которой ты нынче проживаешь, где вы с Алесем свили греховное гнездо, я знаю, и даже если бы ты не пришла сегодня ко мне, я бы вас всё равно отыскал...
   Я буду постоянно справляться у властных структур о судьбе той группы партизан, бежавших вместе с Алесем и, возможно, мне повезёт и удастся что-то выяснить, и при любой вести я буду держать тебя в курсе, какой бы она не была. А пока буду молиться за жизнь своего племянника, за тебя и твоих деток...
  
   Фрося снова упала на колени перед ксёндзом Вольдемаром и стала целовать ему руки:
  
   - Святой отец, я не могу подыскать нужные слова для выражения своей благодарности за то, что не убили во мне надежду, за Ваше доброе и отзывчивое сердце. Я буду каждый день вместе с вами молить Бога, чтоб даровал жизнь моему любимому...
  
   Пожилой человек поднял её с колен, по-отечески приобнял и, поцеловав в лоб, растроганным голосом тихо проговорил, подталкивая мягко в спину к выходу:
  
   - Ступай с богом, дочь моя, тебя ждут твои детки.
  
   Глава 23
  
   Никем не замеченная из знакомых в городе, Фрося благополучно добралась пешком обратно в деревню, и дни в ожидании вестей от любимого потекли в унылом однообразии. Спасала только возня с малыми детьми, не дававшая ей времени на то, чтобы придаваться постоянной хандре. Подрастающие ребятишки своими шкодами, милым лепетом и любовью непроизвольно отвлекали её от горьких мыслей о неизвестной судьбе дорогого сердцу человека.
   Жизнь в деревне в эти месяцы трудно было назвать спокойной, невдалеке в лесах шастали бандиты, формировавшие свои шайки из бежавших от возмездия Советской власти полицаев. Они часто наведывались к сельчанам за провиантом и, в случае отказа или сокрытия необходимого для их выживания, грабили, угрожая смертью, а иногда обещанное воплощали в действительность.
  
   Советские власти на территории западной Белоруссии, где местное население не очень-то их жаловало до войны, продолжили против определённых лиц довоенные репрессии и высылку неугодных элементов на необъятные просторы Сибири.
   Заготовительные команды шныряли по сёлам и действовали почти так же, как в своё время немцы с полицаями или партизаны.
   В эти команды входили зачастую офицеры и солдаты после контузий и ранений, на их милость и снисхождение уповать особо не приходилось.
   Они не оставляли в покое местное население, требуя сдачи продуктов для нужд армии и безжалостно подчищали подполы, клети и сараи.
  
   От всех этих налётов Фросю оберегали малолетние дети, не поднималась рука у военных обездолить эту симпатичную, молодую многодетную мамочку, и уже были попытки проникнуть в постель под тёплый бочок молодухи, но пока её хранил Бог, твёрдый характер и спрятанный у входа топор.
   До наступления осенней распутицы дважды в деревню наведывался ксёндз, привозил подарки детям, кое-что из продуктов и баловал сладкими угощениями. Фрося с дядей Алеся сидели за кружками травяного чая и обсуждали текущее положение дел. Пожилой человек сокрушался, слушая рассказы мужественной женщины, но ничем пока успокоить не мог. В Поставах, как и по всей стране, была установлена карточная система, и многие жили впроголодь, спасали только подсобные хозяйства.
  
   Вестей об Алесе не было никаких, как и обо всей группе, бежавшей с ним в ту ночь.
   Фрося со священником приняли трудное для неё решение зимовать ей с детьми в деревне, на том он и покинул деревню, напоследок немного понянчившись перед прощанием с внучатым племянником, не оставляя без внимания и других двух деток.
   Зимой сдохла так долго спасавшая семью от нужды старая корова, и Фросе стало намного тяжелей обеспечивать питанием детей. Выручала иногда тётя Маня, но это были уже крохи по сравнению с тем, когда было собственное молоко.
  
   Наступила весна сорок пятого года, отсеялись тем, что осталось от всех набегов мздоимцев, и вместе с посевной докатилась до их местности долгожданная весть о победе, но не было в их глухомани фейерверков и криков 'ура'. Неумолимый голод подступал и к этим недавно ещё зажиточным усадьбам Фросиных односельчан, а что уже можно было говорить о матери с тремя малолетними детками...
   В погожие майские дни, после долгого перерыва, их приехал навестить старый ксёндз. Он привёз кое-какие продукты, собранные из своих скудных запасов, чтобы хоть как-то поддержать Фросю и её ребятишек, всё больше ощущающих нужду. К сожалению, у него по-прежнему не было утешительных вестей о судьбе Алеся.
   Печально глядя на молодую женщину, он не советовал пока переезжать в город, очень уж неспокойно было вокруг, шли аресты пособников и тех, кто сочувствовал фашистам, а также попали под репрессии властей и семьи полицаев. К нему тоже уже наезжали энкэвэдэшники справляться об Алесе, и почему-то их не убедило его заявление о подпольной деятельности племянника.
  
   В течение лета старый Вольдемар несколько раз наведывался к Фросе с детьми в деревню, даже иногда приходилось ночевать, если его заставала здесь непогода. Всё больше и больше молодая женщина, и пожилой человек находили друг с другом общий язык. Безусловно, их роднила тоска о пропавшем любимом человеке.
   Деятельной натуре Фроси было тесно и скучно в рамках повседневного однообразия жизни в деревне. Ей хотелось быть поближе к происходящим вокруг изменениям в послевоенные годы в Западной Белоруссии, ставшей окончательно частью Советского Союза. Город невыносимо манил её к себе, даже такой маленький, каким являлся Поставы. Об этом она постоянно твердила при встречах Вольдемару, надеясь, что там она сама скорее узнает о судьбе Алеся.
  
   И вот в начале осени ксёндз приехал за Фросей с детьми на трёх подводах с какими-то незнакомыми мужиками. С помощью здоровяков они быстро погрузили её небогатый скарб и все оставшиеся съестные запасы с убранного к этому времени огорода.
   Фрося усмехнулась, очевидная гримаса судьбы, так она покидала деревню и три года назад - зарезав двух последних оставшихся кур, забив опять досками окна и оставив за спиной сиротливо одинокий дом. Избу, в которой родилась Фрося и её сын Андрей, и где они, несмотря на все невзгоды войны, провели с Алесем свои самые счастливые дни, полные пылкой и беззаветной любви друг к другу.
  
   Вольдемар выделил Фросе с детьми почти все покои в его домике, а сам приютился в комнатке возле кухни, где раньше проживал его племянник. Прежде тихая обитель пожилого человека превратилась в развороченный улей, а иначе и быть не могло, ведь для детей жизнь только начиналась, и их неугомонность радовала, а порой раздражала непривычного к этой детской возне ксёндза.
   Маленький провинциальный город жил своей неспешной жизнью, быстро залечивая нанесённые войной уродливые раны. Постепенно возвращались с войны мужчины, некоторые с наградами, а другие, и таких было немало, покалеченные телом и душой. Безусловно, появление жены Степана в доме ксёндза, да ещё с тремя такими не похожими друг на друга детьми, не могло пройти незамеченным для окружающих, но Фросю, прожившую в Поставах всего три года до войны, особо никто не знал, и поэтому разговоры скоро сами по себе утихли. Мать Степана к этому времени умерла, а другой его родне до них не было дела.
  
   На все запросы в государственные ведомства о судьбе племянника старому ксёндзу до сих пор не было ответа. Но однажды к нему в костёл зашёл один из подпольщиков, пользовавшийся надёжной явкой в стенах католического храма в годы оккупации, нынче работающий в органах НКВД. Этот человек, занимающий в серьёзном заведении невысокий пост, по-дружески посоветовал священнику пока не высовываться, в связи с негативным отношением Советской власти к церкви, и намекнул на другие обстоятельства в их биографии, имея в виду то, что Алесь прибыл в Поставы из оккупированной немцами Польши.
   Фрося и старый Вольдемар по-прежнему не теряли надежду, отсутствие информации всё же лучше дурной вести.
  
   Ничего Фросе не удалось выяснить и о судьбе Меира с Ривой. Да и где она могла получить такие сведения в это растревоженное событиями время, а тем более в их захолустном городке.
   Она смогла узнать, что несколько еврейских семей после войны вернулись и поселились на краю города, и она отправилась к ним. Фрося смутно надеялась, а вдруг им что-нибудь известно о судьбе молодой пары, всё же врачи в Поставах были очень популярными людьми.
   Но все попытки оказались тщетными, эти евреи были в эвакуации и поэтому уцелели. Никто из них не состоял в родстве с Меиром и его женой, они ничего не знали об их судьбе, но обещали обязательно сообщить, если что-нибудь вдруг станет известно.
  
   Глава 24
  
   Время в послевоенный период летело стремительно - дни перетекали в месяцы, а те складывались в годы... Наступил и покатился дальше сорок седьмой год.
   Однажды в один из жарких летних дней Фрося привычно возилась на своём маленьком огородике возле домика ксёндза. Она тщательно полола грядки, стараясь избавиться от сорняков, которые на диво вырастали гораздо быстрей, чем побеги будущего урожая овощей.
   На Фросе было одето старенькое полинявшее на солнце платьице, её пышные волосы растрепались на ветру, а босые ноги были перепачканы землёй. Пот выступил на загорелом лице и плечах, она вся ушла в работу и в свои нелёгкие думы...
  
   Вдруг молодая женщина встрепенулась и резко распрямилась, почувствовав на себе чей-то назойливый взгляд. Она внимательно всмотрелась... Из-за ветхой изгороди, скрывшись в тени листьев старой яблони, кто-то испытующе изучал её пристальным взглядом. Фрося приложила ладонь ко лбу и, сотворив таким образом незамысловатый козырёк, защищаясь им от слепящих ярких лучей солнца, пристально вгляделась сквозь прищуренные веки в человека, наблюдавшего за ней. Сердце подпрыгнуло в груди и резко опустилось, в стоящем за забором мужчине она узнала Степана.
  
   На заплетающихся ногах Фрося побрела между грядок огорода к изгороди. И чем ближе она подходила, тем более явно были заметны перемены, произошедшие с её бывшим мужем. Чёрная повязка закрывала, по всей видимости, потерянный левый глаз, на лбу красовались уродливые шрамы, уходящие под волосы, ставшие не светло русыми, а какими-то пегими от обильной седины. Лицо было бледным, с нездоровым румянцем на впалых, давно не бритых щеках. Он держался рукой за край изгороди, и она увидела, что на некоторых пальцах не хватает фаланг. И самое главное, что больше всего поразило её, это был его затравленный и обречённый взгляд, в котором затаилась поселившаяся навечно печаль.
   Подойдя к изгороди, Фрося прошептала побледневшими губами:
  
   - Где Алесь, что ты с ним сделал?
  
   Степан криво усмехнулся:
  
   - Хорошо встречаешь муженька, вопросом о полюбовничке... Поверь мне, зря ты бросаешься такими несправедливыми словами, а мне есть, что тебе рассказать... Может, всё же впустишь в дом или хотя бы во двор?
  
   Фрося непослушными руками отворила калитку:
  
   - Заходи, заходи, присядь на лавку, сейчас принесу тебе воды напиться, всё же жарковато сегодня. А в доме дети спят.
  
   Степан вошёл как-то боком, волоча левую ногу, и она увидела насколько он худ и сутул, прежнего удальца-кузнеца было вовсе не узнать. Фрося подала Степану большую кружку студёной воды из колодца, и снова предложила ему присесть на лавку, стоящую в тени около дома, а сама осталась на ногах. Он грузно сел, достал папиросы и прикурил, перед этим сломав несколько спичек дрожащими пальцами.
   Фрося стояла в двух шагах от неузнаваемого Степана и буквально буравила его взглядом, ожидая, когда тот начнёт свой рассказ. Сердце сдавила такая тоска, что захотелось, не сдерживая себя, завыть раненым зверем.
  
   - Присядь Фросенька, присядь, мой рассказ будет не коротким, да и ты ведь знаешь, какой я говорун... - был бы лучшим, тогда бы, может, и не отвергла, не поменяла бы на другого, умеющего красиво говорить и ухаживать...
  
   Фрося села на край лавки, по-прежнему не отводя взгляда с изменившегося лица Степана. Она вся подобралась, душа её натянулась, как тетива лука, мысленно боясь вспугнуть рассказчика и потерять последнюю надежду хоть на какие-то вести о любимом человеке.
  
   - Тебе и без моего рассказа, наверное, кое-что известно, но ты не перебивай, так мне будет легче, чтоб не запутаться.
   Мы в партизанском лагере считали уже дни, когда соединимся с частями Красной армии. Но в это же время гитлеровцы вовсе озверели и послали на нас карательные команды. Было принято решение уходить подальше на запад, но оставить небольшое подразделение для отвлечения фашистов от основного отряда партизан. Так вот, немцы обложили нашу группу в небольшом лесочке, нас было всего пятнадцать человек, которые должны были сбить фашистов со следа, а к тому времени, как мы попали в окружение, оставалось и того меньше, семь или восемь, и все были ранены. На нас обрушился шквальный огонь из автоматов и пулемётов, а потом спустили собак... - что это были за волкодавы, просто передать невозможно.
   Нас троих, последних оставшихся в живых, раненных и обкусанных собаками, захватили в плен. Пришёл в себя я уже здесь в Поставах, в подвале местного гестапо. А потом начались допросы и пытки. Комендант и его подручные всё хотели дознаться, куда ушёл основной отряд партизан.
   Трудно передать все те издевательства, которые выпали на нашу долю - боже мой, как нас только не пытали!
   Переводчиком у фашистов был, как ты понимаешь, твой Алесь, но я не питал к нему ненависти, ты ведь мне сообщила по секрету, что он работает у немцев на наше подполье.
   Однажды, он выбрал подходящий момент и шепнул мне, чтобы мы начали хоть что-то говорить, а иначе замучают до смерти. Ведь благодаря нашим отвлекающим действиям основной партизанский отряд уже вышел из окружения. Он так же мне шепнул, чтобы мы держались, не раскисали и были наготове, потому что нас постараются в ближайшее время освободить.
   На третью ночь нашего пребывания в мрачном подвале мы вдруг услышали какую-то возню за дверью... Вскоре они распахнулись, и вошли Алесь с незнакомым пожилым человеком.
   Наши спасители помогли нам выбраться наверх, а было это совсем нелегко, болело всё тело от ран, пыток и укусов собак. Глаз мне выбил кастетом на допросе фашист.
   Когда они перетаскивали нас к подводе, я успел заметить двух убитых немецких охранников у входа, - похоже, Алесь и его напарник их укокошили. Кроме меня и двух других ребят из партизанского отряда, освободили ещё двух мужиков, сидевших в подвале, у тех было состояние намного лучше нашего, по крайней мере, они были на своих ногах и даже помогали Алесю и подпольщику перетаскивать на подводу наши израненные тела.
   Я совершенно не помню, как выезжали из города и в какую сторону поехали, потому что потерял сознание, но мы уносили ноги от преследователей до самого утра без остановки. И только на рассвете встретивший нас крестьянин, связанный с подпольем, через болото проводил на какой-то островок, где мы и просидели до следующей ночи. Там наши спасители обработали, как могли, наши раны и впервые за несколько дней сносно накормили. А когда все уснули, ко мне подсел Алесь, и мы с ним поговорили по душам...
   Фрось, дай что-нибудь выпить, душа горит, горло пересохло, да и тяжело мне всё это вспоминать... - и Степан умоляюще посмотрел на женщину.
  
   Из-за её спины раздался старческий голос ксёндза:
  
   - Перекури, Стёпа, я сейчас принесу тебе выпить и закусить. А ты, Фросенька, не беспокойся, детки давно уже спят, они нам не помешают послушать Степана, не торопи его... Раньше или позже узнаем правду, от этого уже ничего не изменится, а пока будем слушать то, что до сих пор нам было неведомо.
  
   Глава 25
  
   Степан, жадно затягиваясь, курил свою очередную папироску, понуро опустив голову почти до колен. Неожиданно Фрося почувствовала к нему щемящую жалость, даже захотелось погладить замордованного жизнью человека по седым волосам. Она вдруг ясно осознала, сколько пришлось пережить Степану, а с чем ещё ему в дальнейшем предстоит столкнуться, даже представить было трудно.
   Вернулся Вольдемар, принёс поллитровку водки, нарезанное сало, краюху хлеба и солёные огурцы. Степан дрожащими руками скрутил сургучовую пробку с бутылки и посмотрел на Фросю и ксёндза... Те отрицательно покачали головами. Он налил почти до краёв железную кружку и в три глотка осушил её до дна, шумно выдохнул, понюхал хлеб и захрустел огурцом... Фрося с Вольдемаром увидели, как мало зубов осталось во рту у Степана. Тот опять взялся за бутылку, но Фрося решительно задержала своей ладонью его руку и показала взглядом на закуску:
  
   - Закусывай, Стёпа, закусывай и рассказывай, пожалуйста, дальше, а то завалишься... Питок ты, похоже, хороший, а силёнок пока явно маловато.
  
   Он не стал спорить, сокрушённо вздохнул, положил на хлеб кусочек сала и стал тщательно жевать, не поднимая глаз. Закинул оставшиеся крошки хлеба с ладони в рот, закурил очередную папиросу и продолжил рассказ:
  
   - Алесь мне сказал: 'Ты, Степан, не держи на меня зла'. И так умно пояснил: 'Это выше нас, то судьба, а от неё не сбежишь. Мы с Фросей с первого взгляда полюбили друг друга, а вмешательство в нашу судьбу моего дяди и тебя только создали нам дополнительные сложности и лишние переживания, и всё равно мы оказались вместе. А теперь только та же судьба сможет нас с Фросей разлучить... И даже если бы не было этой проклятой войны, мы бы наперекор всем и всему связали бы с ней свою жизнь одним узлом.
   Мы все трое совершили очевидные ошибки и за это платим сполна. Неизвестно, как мы выйдем из этой передряги, но поклянись, если останешься жив, то не обидишь её и моего ребёнка, как и сиротку Анечку, которая, может быть, и не узнает никогда своих родителей. Ведь сердце и руки Фроси стали для неё материнскими... Для меня же все трое деток были родными, я никогда не делал между ними различия...'
  
   Рассказ Степана прервали рыдания Фроси, она обхватила голову руками и медленно раскачивалась в такт горькому плачу. Степан замолк, а Вольдемар ласково гладил её по пышным волосам, а у самого во взгляде стояли слёзы.
   Фрося быстро взяла себя в руки и, вытирая глаза ладонью, кивнула Степану, чтоб он продолжал вести своё повествование.
  
   - А я ему толкую: 'Ты вот здоровый и сильный, а я весь перекалеченный, так скорей ты вернёшься к ней и к детям. Даже не буду тебя просить воспитать как следует моего сына, я знаю, что он будет в надёжных руках. Просто, когда он повзрослеет, расскажи ему обо мне. Ведь сыну не за что будет стыдиться своего отца, никого никогда не обманывал, трудился от души, воевал, не прячась за чужие спины...'
   А Алесь задумался и молвит: 'Не всё в руках божьих, многое зависит от воли людей и обстоятельств, будем уповать на то, что мы оба останемся живы, и пусть вряд ли будем друзьями, но, по крайней мере, не останемся врагами'.
   Я ему: 'Ну, какой я могу быть тебе враг, ведь ты спас мне жизнь, и я должен быть тебе обязанным до гробовой доски'. А он в ответ: 'Я тебя, Стёпа, спас, как бы спас и любого другого, кто был бы на твоём месте, просто так распорядилась судьба. Но я почему-то рад, что так случилось, ведь косвенно чувствую себя виноватым перед тобой...'
   Так мы с ним проговорили почти целый день, а назавтра к ночи двинулись дальше на восток - туда, откуда наступали наши войска и откуда слышалась канонада. Сопровождавший крестьянин покинул вскоре наши ряды, ведь дальше начинались незнакомые для него места.
   А мы старались днём отсидеться где-нибудь в болоте или в бурьяне, а по ночам продолжали движение, благо было тепло, и для лошади хватало корма, ведь вовсю зеленела трава. Правда, съестные запасы подходили к концу, и пожилой подпольщик, участвовавший вместе с Алесем в нашем освобождении, рискнул пойти в возникшее на нашем пути следования село что-нибудь раздобыть на пропитание. Но, видно, нарвался на засаду немцев или полицаев и не вернулся. Мы слышали пальбу с двух сторон. Скорей всего, его в той перестрелке убили.
   На шестую ночь мы неожиданно оказались между двух огней, между наступающими нашими войсками и отступающими немецкими. Мы попали в настоящий ад, вокруг взрывались снаряды, наши самолёты бомбили позиции фашистов, вокруг ревели танки, самоходки, а мы затаились в каком-то овраге.
   Лошадь убило шальным снарядом почти в начале этого боя, а нас, уцелевших, осталось только трое: Алесь, я и один из тех незнакомых мужиков, спасшихся со мной из гестаповского подвала в Поставах. Наутро нас обнаружил передовой отряд наступающих советских бойцов, который доставил нас в тыл, где мы попали в руки особистов...
  
   Степан заёрзал на лавке и умоляюще посмотрел на Фросю. Та взяла бутылку водки, налила полкружки и подала Степану. Он одним глотком жадно осушил содержимое и стал медленно закусывать, было видно, что дальше рассказывать ему будет ещё трудней.
  
   Глава 26
  
   Степан закурил очередную папиросу, всмотрелся в лица внимательных слушателей, поправил повязку на глазу и продолжил:
  
   - Мы сидели возле какого-то штаба и вдыхали запах свободы и солдатской кухни, ведь мы последние дня два почти ничего не ели и говорили между собой, что скоро нас определят кого в госпиталь, а кого на передовую. И так станет хорошо, не надо будет скрываться и искать врага, он будет перед тобой, бей его, гада, и гони назад в неметчину. А нам даже не дали поесть, а сразу потащили на допрос.
   По кабинету взад и вперёд прохаживался капитан. Вы даже представить себе не можете, что у него был за взгляд. Он смотрел на нас сразу, как на преступников. Наверное, минут десять так ходил и буравил нас подозрительно поочерёдно, а мне и сидеть-то было трудно, болела раненая нога, гноился выбитый глаз, страшно хотелось пить и кушать.
   А тут капитан резко выдернул пистолет из кобуры и как заорёт:
   - Лазутчики, предатели, немецкие выкормыши!.. - и каждому из нас тычет этим пистолетом в лицо.
   И тогда наш третий уцелевший, которого мы толком и не знали, вдруг быстро заговорил:
   - Товарищ капитан, этот, - он кивнул в мою сторону, - точно из партизан, а этот, - он глянул в сторону Алеся, - был переводчиком у немцев, сам лично это видел. А я из крестьян, помогал партизанам, чем только мог.
   А капитан так ехидно:
   - Помогал партизанам, говоришь, разберёмся, кому ты помогал, поищем свидетелей, вы, западники, все одним миром мазаны, немецкие прихлебатели...
   Ну, а ты, великий партизан, как туда попал, из-под бабьей юбки или окруженец? - и уставился на меня, как на лютого врага...
   - А я, как было у меня, так и излагаю... что, мол, был в окружении. Нас захватили в плен. Потом какое-то время находился в лагере для военнопленных. Нас посылали на работу восстанавливать мост. Оттуда я бежал вместе с другими ребятами. Пробирался в родные места, наткнулся на партизан и остался в этом отряде, где и провоевал до тех пор, пока меня не захватили эсэсовцы во время карательного рейда.
   Рассказываю ему, как мы тогда с небольшой группой партизан отвлекали фашистов от основного отряда. А он на меня опять как закричит:
   - Трус поганый, когда другие жизни отдавали за Родину, он в плен сдавался, шкуру спасал! Ещё выясним, может, ты немцами был завербован и к нам подослан, ничего, расколем и тебя.
   А потом он резко повернулся к Алесю:
   - Ну, а ты вражеская морда, что скажешь, почему не воевал в рядах Красной армии, дезертир? Почему фашистам служил, сытой жизни хотелось? Почему сюда припёрся, скрыться решил или подослан?
   А Алесь так спокойно ему в ответ:
   - Я не мог вступить в ряды Красной армии, потому что в Поставы прибыл из Польши, ведь на Родине не был с тридцать девятого года, а у немцев пришлось служить по заданию местного подполья...
   И тут капитан со всей силы ударил его пистолетом по лицу, да так, что кровь брызнула во все стороны...
   - Сволочь, мразь! Фашистский выродок, кому здесь туфту вправляешь!.. - и опять пистолетом по лицу. Алесь и упал на пол, потеряв сознание от этого страшного удара...
  
   Фрося вскрикнула и закусила кулак. Лицо ксёндза побледнело до мелового оттенка. Степан вновь закурил и продолжил:
  
   - Я понимаю, каково вам слушать, а я это всё видел, как капитан ещё несколько раз ударил ногой лежащего без сознания Алеся. Потом он вызвал солдата, и тот облил его холодной водой, привёл в сознание и усадил на стул.
   Мне даже больно было смотреть, как из губ и носа Алеся текла кровь на рубаху... И тут я уже не выдержал и говорю нашему палачу, ведь он и взаправду был подпольщиком, это же можно выяснить в Поставах. И это факт, что мы были спасены им из застенков гестапо... Вот, товарищ подтвердит это, - и кивнул в сторону того крестьянина, что сидел рядом со мной, с которым мы делили все тяготы плена и дороги на пути к соединению со своими.
   Как я только успел это ещё сказать... Капитан кинулся ко мне, схватил за грудки и давай трясти, да так, что все раны открылись, а их на теле у меня было немало после зубов и когтей немецких собак и пыток гестаповцев.
   Потом капитан приказал нас увести, и вот тогда мы в последний раз встретились глазами с Алесем. Ох, сколько в них было боли, печали и обречённости. И ещё чего-то, что он не мог мне в этот миг сказать... - возможно, это и то, чтобы я при встрече рассказал вам нашу тяжёлую историю.
  
   Фрося плакала, уткнувшись в колени. Вытирал слёзы со своих дряблых щёк старый Вольдемар, а Степан продолжал:
  
   - Больше после того я Алеся не видел. Говорят, таких отправляют в застенки НКВД и там проводят полное расследование, затем судят и кого расстреливают, а кого-то отправляют в Сибирские лагеря. Но про его судьбу я больше ничего не слышал, хотя пытался выяснить у заключённых, с которыми вместе потом два года отсидел в одном из таких лагерей, куда меня отправили после госпиталя, где слегка подлатали.
   Вот и весь мой рассказ, работник с меня уже никакой, да и вины, кроме того, что сдался в плен, на мне не обнаружилось, и вот комиссовали да отпустили домой 'защитничка Родины', так меня назвали перед освобождением.
  
   Степан горько усмехнулся, вывернул остатки содержимого из бутылки в кружку и долго с причмоком тянул водку, пока не допил до дна.
   Вытер рукавом губы, подышал часто, понюхал хлеб, кинул кусочек в рот и, поднявшись, заплетающимся языком произнёс:
  
   - Пойду я уже, с сыном повидаюсь в другой раз, а вы сильно не горюйте, может быть, ещё где-то живой ваш Алесь.
  
   Глава 27
  
   После возвращения Степана и его сбивчивого жуткого повествования о своих и Алеся злоключениях резко сдал старый Вольдемар. Ксёндз как-то осунулся, исчезла прежняя живость и неутомимая пытливость в глазах, он с трудом поднимался с утра на службу в костёл, а если таковой не было, то вовсе оставался до полудня в постели. У него пропал аппетит, и он подолгу сидел без движения на лавке около дома и думал какую-то свою, одному ему известную думу.
   У Фроси самой было очень тяжело на душе, и мысли постоянно возвращались к рассказу Степана, в котором она пыталась отыскать лазейку для своего любимого, а вдруг он всё же жив и вот-вот вернётся, вернулся ведь Степан после трёх лет отсутствия.
   Степан несколько раз наведывался к Фросе, но постоянно был пьян и только издали смотрел на своего сына. Он вытирал рукавом слёзы со здорового глаза и уходил, махнув в сторону Фроси приветственно рукой.
   Однажды он всё же явился трезвым, долго сидел молча на лавке, курил и наконец выдавил из себя:
  
   - Фрось, возвращайся ко мне, это же наш общий дом, мне там одному тошно, бери детей и переезжай. Ты не думай, мне от тебя ничего не надо, просто перед людьми и собой не будет стыдно. Хата-то большая, места на всех хватит, а я, если хочешь, буду жить в кузне, всё равно с меня работник уже никакой.
   А у нас там большой огород, подсобки для скотины хорошие, постепенно обзаведёмся опять коровкой, свинками и птицей. Подумай о детях, не ровён час, отойдёт в мир иной ксёндз, а я вижу, что он явно сдаёт в последнее время, куда ты денешься с ребятами, только и останется в деревню возвращаться.
  
   Фрося на сей раз не расплакалась и не разозлилась, а спокойно ответила Степану:
  
   - Эх, Стёпа, столько пережил, столько настрадался, а души бабьей так и не понял. Если бы вернулся Алесь, хоть безногий, хоть безрукий, хоть слепой, я за ним пошла бы на край света, а ты меня зовёшь в дом не то как жену, не то как мать твоего ребёнка, а не то работницей в неустроенное хозяйство. Да, ты всё хорошо продумал и опять хочешь воспользоваться моим безнадёжным положением.
   Стёпушка, только я ведь уже не та девчонка, которую ты завёл когда-то к себе в хату, как корову на бойню. Да, ты понимаешь, что мне особо деваться некуда, хорошо, поди, рассчитал, какое бремя лежит на моих плечах - трое малолетних детей, в это нелёгкое время - обуза не абы какая... А, может, ещё и думаешь, что баба молодая, природу-то не обманешь... - смотришь, и в постель пустит. А там и покатится жизнь, а куда... - а какая разница, абы перед людьми не было стыдно и себе удобно.
   Послушай, Стёпушка, пока жив Вольдемар, и речи ни о чём эдаком не пойдёт, я его не брошу, как не бросил он меня в трудный час. Я всё сделаю, чтобы его последние годы, месяцы или дни не были одинокими, и чтоб я всегда могла подать ему воды, когда он будет в ней нуждаться.
   Я тебя сразу предупреждаю, что буду ждать Алеся до тех пор, пока не умрёт последняя надежда, а она у меня жива. А уйду ли я в деревню или в твой дом, или ещё куда-нибудь, сейчас тебе не отвечу.
   И если захочешь и сможешь создать новую семью, я буду за тебя только рада, а развод можем оформить хоть завтра.
   Ты бы хоть к сыну своему подошёл...
  
   Степан выкурил очередную папиросу и посмотрел прямо в глаза Фросе:
  
   - А что я ему скажу, где был, откуда появился, почему не живу с мамой?.. Да и кто знает, что он у меня спросит, ведь ни на один вопрос у меня нет ответа.
  
   Фрося понимала, что Степан нисколько не виноват в сложившейся нынешней ситуации. И осознавала, насколько он находится в затруднительном положении в своём отношении к сыну, но ничего нового добавить к сказанному ранее не могла.
   Она ждала Алеся.
  
   Глава 28
  
   Раздавленная и опустошённая горьким рассказом Степана, Фрося до самого Рождества промаялась мыслями об Алесе. Кроме своих переживаний она ещё изводилась, глядя на то, как быстро чахнет старый ксёндз.
   В конце концов Фрося решилась пойти в местное отделение НКВД. После долгих объяснений ей всё же выписали пропуск, и она зашла в просторный кабинет начальника. За массивным столом восседал уже немолодой человек с уставшим лицом с глубоко посаженными внимательными глазами. Он молча указал ей на стул напротив себя:
  
   - Ну, с чем ко мне пожаловала такая красавица?.. Просто так сюда не приходят, излагай всё по порядку, в чём суть твоего дела.
  
   Фрося мяла в руках снятый с головы платок, не решаясь заговорить, не зная, с чего начать и как обставить свою просьбу.
   Внимательно смотревший на неё начальник подбодрил улыбкой:
  
   - Ну, не мнись, гражданочка, нет у меня времени на сантименты, я тебя слушаю.
  
   И Фрося заговорила. Она тараторила быстро, забегая вперёд и возвращаясь к ранее сказанному, боясь, что её вот-вот остановят, и она может не успеть задать этому приятному на вид человеку свои главные вопросы.
   О, как она хотела получить ответы... Фрося поведала вкратце о своих последних десяти годах жизни, о своей семье, о том, как пришла в город, как жила у родственников и у них же работала. Как после прихода Советской власти этих родственников депортировали в Сибирь, а от этой участи её спас будущий муж Степан. Как он практически вынудил её выйти за него замуж. Она, смущаясь, потупив голову, передала историю о своём замужестве со Степаном, о её нелюбви к нему.
   Затем, краснея, призналась в своей связи с Алесем, в их большой взаимной любви... Рассказала и о том, как укрыла и прятала всю войну у себя дочь врачей Меира и Ривы. О жизни в деревне во время войны, о том, как она помогала продовольствием партизанам, про службу Алеся переводчиком в комендатуре, о его участии в подполье, о его героическом спасении пленённых партизан, о её возвращении в город, жизни у ксёндза, о возвращении Степана и о его печальном рассказе. А под конец своих откровений попросила со слезами на глазах выяснить судьбу Алеся за последние почти четыре года. Также попросила что-нибудь узнать судьбе Аниных родителей.
  
   За всё время её сбивчивой речи, похожей на исповедь, мужчина ни разу её не перебил и не задал ни одного уточняющего вопроса. Он не сводил с её лица взгляда, в котором плескалось то удивление, то восхищение, то негодование, и всю эту гамму чувств Фрося видела на лице сурового начальника во время своего долгого и сумбурного повествования.
   Она вдруг будто сдулась, неожиданно замолчала и только продолжала нервно мять в руках свой ни в чём не повинный платок. Пожилой человек поднялся, заложил руки за спину, стал ходить взад-вперёд по кабинету за её спиной и наконец заговорил:
  
   - История твоя запутанная, и многое нужно было бы уточнить, хотя основное понятно. Ты должна хорошо уяснить, в какое трудное время мы сейчас живём. Только недавно отгремела война, на которой были герои и предатели. Ты, наверное, сама видела, сколько появилось в оккупации подлецов выступивших в роли полицаев и других пособников фашистов.
   Я бы мог с тобой и не разговаривать, твоё дело в рамках государственных достаточно мелкого масштаба, но ты своей откровенностью, своим благородным поступком произвела на меня благоприятное впечатление, и я попробую что-нибудь для тебя сделать. Но повторяю, время очень тяжёлое, и разобраться органам, кто враг, кто сочувствовал врагу, кто был предателем и пособником фашистам, весьма трудно. Не исключаю, что могли попасть под подозрение и не совсем виновные люди, но, как говорит наш великий вождь, - лес рубят, щепки летят.
   Твой... - как это правильно выразиться... - ну, скажем, - приятель, попал на территорию уже оккупированной нашей страны из Польши, где в то время уже два года хозяйничали фашисты. Был он там завербован или нет, не ты, не я не ведаем, как и не знают точно органы разведки. Да, он состоял здесь в подполье и передавал какую-то информацию для партизан и высшего командования, но где гарантия, что он не вёл двойную игру, думаешь, не было такого?.. Было и много.
   Повторяю, я не буду тебе ничего обещать, далеко не всё в моих силах, но попробую что-то выяснить. Ты проживаешь у ксёндза, у дяди твоего Алеся, который формально считается врагом народа, но вы не состоите с ним в официальной связи, и это хорошо, но ты живёшь в доме у священника, а религия в нашей стране не только не поощряется, а искореняется, и это тоже не в твою пользу. Думаю, что тебе надо вернуться к законному мужу, если он готов принять тебя, а иначе за твою судьбу я тоже не ручаюсь, это мой дружеский совет вне протокола.
   А теперь о твоём втором вопросе, для меня не менее тяжёлом для выяснения, чем первый. Очень, очень много евреев погибло за годы войны. Их уничтожали в гетто, в концлагерях, а сколько просто расстрелянных и зарытых во рвах по всей территории нашей страны, и не только, - и никто не вёл этим жертвам учёт.
   Я сам был среди тех, кто освобождал Освенцим, это лагерь смерти. Видел печи, где сжигали людей, видел газовые камеры, где их травили, видел тех оставшихся в живых, до сих пор они мне снятся, и большая часть из этих несчастных людей были евреи.
   Даже те, кто выжил, не все вернулись в свои дома, города и сёла, многие покинули свою страну, не желая возвращаться к разорённым очагам. Ничего этого я тебе не должен был говорить, но это опять без протокола, потому что я уже понял, как ты умеешь хранить тайны. У тебя и так хватает проблем в это тяжёлое послевоенное время, и впереди ещё немало, воспитывай свою доченьку вместе с сыновьями, ведь почти семь лет ты это делала, рискуя собственной жизнью...
  
   Он пододвинул стул поближе к Фросе и сел рядом с ней. Оторвал её руки от вконец измятого платка и, взяв их в свои ладони, посмотрел ей в глаза:
  
   - Запомни - всё, что я тебе здесь сейчас сказал, в твоих интересах забыть. Никому об этом нельзя рассказывать, затаись, девочка, у тебя трое деток. Я не хочу, чтобы тебя выслали куда-нибудь в Сибирь или в Среднюю Азию, как пособницу предателя, а таким на данный момент считается твой Алесь. А ещё ты проживаешь в доме его дяди, который к тому же и представитель религиозного культа, это крайне опасно для тебя.
  
   Фрося, подняла голову и прямо посмотрела в глаза своему доброжелателю, слёзы на щеках высохли, и она тихо, но без видимого страха произнесла:
  
   - Спасибо Вам за всё, Вы очень добры ко мне, и я Вашу доброту никогда не забуду. Постараюсь последовать большинству Ваших советов, но я не могу сейчас бросить Вольдемара, он стар, болен и, скорее всего, его дни сочтены. В будущем я обязательно затаюсь, ради детей я готова поступиться даже своей гордостью, а, может быть, уеду всё-таки опять в деревню, я не хочу обездолить своих детей и всё сделаю от меня зависящее, чтоб они выросли здоровыми и счастливыми... Я сейчас ни в чём не уверена, пусть время рассудит, ведь старшим детям скоро в школу, а в деревне школы нет и им придётся добираться на учёбу за много километров, я всё обдумаю, обещаю...
   И всё же я очень вас прошу, разыщите мне, пожалуйста, Алеся.
  
   Начальник НКВД поставил стул на место, уселся в своё кресло, улыбнулся ей впервые за весь их разговор широкой улыбкой и кивнул в сторону двери, и, когда она почти дошла до неё, вдруг сказал:
  
   - Будь счастлива, девочка, такой дочерью я бы гордился.
  
   Глава 29
  
   После визита в органы Фрося вернулась домой задумчивая и посерьёзневшая. Не плакала и не металась. Посидела какое-то время в уединении, собралась с духом и пошла к Вольдемару.
   Постаревший и осунувшийся ксёндз сидел на привычном месте на кухне возле окна и смотрел, или так казалось, наружу, и, как часто в последнее время, думал о чём-то своём. Он вскинул на Фросю глаза, и тёплая грустная улыбка коснулась его губ.
   К этому времени Вольдемар уже не мог выстоять всю службу, и по воскресеньям читать проповедь приезжал молодой ксёндз из Вильнюса. Да и верующих, приходивших в костёл, становилось всё меньше и меньше.
   Посещали службы в основном женщины и старики. Запрещено стало проводить различные обряды, и только тайно иногда совершались крещения и венчания. Старый ксёндз очень переживал по этому поводу, но боялся выступать против властей.
  
   Фрося с Вольдемаром немного посидели молча и наконец женщина всё же прервала молчание. Она поведала о своём визите в органы НКВД и, опуская некоторые подробности и моменты их разговора с пожилым следователем, рассказала о сути беседы с душевным капитаном и обещании мужчины попытаться что-то выяснить о судьбе Алеся. Фрося старалась многое скрыть от дяди Алеся из того, о чём её предупредил энкавэдэшник. Не могла она нанести ещё большие душевные раны увядающему Вольдемару.
   Старик покачал головой:
  
   - Доченька, ты славная девочка, и я много думал о твоей дальнейшей судьбе. Трудно сказать, сколько мне ещё отпущено Богом, но, скорее всего, немного, но на всё его воля. Не перебивай меня и слушай, это очень важно для тебя и твоих детей.
   В моём кресле в левом подлокотнике есть тайник, я научу тебя им пользоваться, это кресло заберёшь с собой, там хранится золото, что передал мне на хранение Алесь, а также десяток русских золотых червонцев... - и тем, и другим ты воспользуешься по мере необходимости. Но будь осторожна, полно вокруг злого люда, поэтому, когда появится нужда в деньгах, не ходи менять золото к цыганам или к другим барыгам, а найди менялу-еврея, такие были, есть и будут, но только не здесь. Поезжай или в Вильнюс, или в Гродно, там пойди в синагогу, и кто-нибудь подскажет тебе нужного человека. Евреи, конечно, тебя обсчитают, но точно не ограбят.
   Не хочу в тебе убивать надежду на возвращение Алеся, но я его точно не дождусь, и ты не тешь понапрасну мысли о нём, особенно я это понял после твоего рассказа о посещении НКВД. Если даже когда-нибудь он вернётся, то ещё неизвестно, в каком физическом и моральном состоянии, посмотри хотя бы на Степана. Ты скрываешь, но тебя явно предупредили, что оставаться со мной опасно, и не отрицай, оно и так понятно, я же вижу, какие гонения государства на веру и верующих.
   После моей смерти этот дом отойдёт костёлу или властям, и ты не сможешь тут оставаться, поэтому тебе надо серьёзно подумать о будущем. Если тебя интересует мнение старого человека, то на твоём месте я бы принял предложение Степана, как-никак у него добротный дом, ты сможешь опять наладить хозяйство, у детей будет определённый статус, и есть шанс помочь в принципе хорошему человеку вновь обрести себя, а так он сопьётся и скоро сгинет. А с тобой он возьмётся за ум, начнёт работать, и пути Господни неисповедимы... Ты имеешь на него большое влияние, ты поможешь ему встать с колен, а он поможет тебе поднять деток.
   Не спорь со мной, а подумай, я тебя не неволю и не тороплю, но повторяю, дни мои сочтены.
  
   Фрося взяла в свои ладони вялые руки старика и, покрыла их поцелуями:
  
   - Я благодарна Богу, что он даровал мне встречу с такими хорошими людьми, как Вы и Алесь, но он почему-то Вас быстро от меня отбирает, посылая взамен испытания и муки. До последнего вздоха я не покину Вас и об ином не может быть речи, а о дальнейшем я подумаю потом...
   Может быть, и прислушаюсь к Вашему совету, он полностью совпадает с тем, что мне говорил начальник из органов, но не лежит у меня сердце к Степану, и в свою деревню больше возвращаться не хочу, не могу я там находиться без Алеся, да и детям там будет плохо.
   Не торопите меня, пусть пока всё идёт своим чередом... В конце концов, есть золото, о котором Вы мне рассказали, а за него, можно, наверное, купить домик. Вы же знаете, что работы я не боюсь и не дам пропасть нам с детьми...
   Отдадимся на волю Господа.
  
   - Аминь... - произнёс глуховатым голосом ксёндз.
  
   Глава 30
  
   После посещения органов безопасности и разговора с Вольдемаром в жизни Фроси ничего практически не изменилось. Она вела размеренно своё не большое хозяйство. Содержала в чистоте и порядке дом, обстирывала, обглаживала, готовила пищу и занималась детьми. Вольдемар старел на глазах, он совершенно перестал вести службы в костёле, ходил, уже опираясь на палочку, некогда величавая осанка поддалась времени, и теперь в согбенной фигуре трудно было узнать прежнего величественного ксёндза Постав. На редкие теперь службы в костёле он ходил как обычный мирянин, с трудом высиживая проповеди молодого ксёндза, наезжающего по-прежнему иногда из Вильнюса.
  
   Вольдемар принял на себя полностью роль дедушки. Теперь он часто собирал вокруг себя детей Фроси и занимался с ними, разложив бумаги и карандаши, ведь старшие уже готовились осенью поступать в школу.
   Стасик к занятиям не проявлял большого желания, усердия и способностей. Ему трудно давалось обучение, буквы плохо запоминались и путались в его голове, да и в счёте он явно был тугодумом. На выручку ему всегда спешила Аня, получая замечания от дедушки. Девочка была очень сообразительная, она уже бойко читала и считала, и аккуратно выписывала буквы, отличаясь чистописанием.
   Но больше всего удивил Андрей, который однажды неожиданно подсказал старшему брату ответ на задачку, заданную для старших. Дети почти не выходили со двора их дома, и поэтому пятилетний мальчик присутствовал на всех занятиях со старшими братом и сестрой. После той подсказки Вольдемар привлёк и его к полноценным занятиям, и младший порой опережал даже сообразительную сестру, особенно в решении задач.
   Зато Стас проявлял недюжинные способности, возясь в сарае со всякими деревяшками и железяками. Он вечно что-то мастерил, орудуя весьма умело молотком, ножовкой и клещами.
   Андрейка был ближе к Анечке. Они в дальних уголках огорода делали секреты, вырывая ямки, укладывая туда траву, листики и цветочки и закрывая это сооружение стекляшками, зарывали землёй, а назавтра с утра спешили разыскать свой секрет, а потом придумывали новый.
   Дети редко ссорились, во многом благодаря девочке, которая проявляла миролюбивый характер и не позволяла старшему обижать младшего, а сама имела на обоих несомненное влияние, выдумывая игры и занятия.
  
   Степан изредка наведывался к Фросе и именно к Фросе, на детей он совершенно не обращал внимания и даже не смотрел на своего сына, который и не подозревал, что это его отец. Опустившийся мужчина приходил всегда пьяным и неухоженным и всё пытался вызвать Фросю на разговор, но она уже твёрдо решила, что даже ради блага своего и детей не вернётся в его дом и спасать бывшего мужа от никчемной жизни не будет, да и для чего, и для кого...
   Она не чувствовала за него никакой ответственности. При желании он мог бы ещё работать и завести новую семью. Не такие израненные после войны нашли себе занятия, а у неё было о ком заботиться. Она жалела Степана, но немногим больше, чем других инвалидов войны.
   Сердце её буквально разрывалось от сочувствия, когда она глядела на многочисленных людей, ставших жертвами окаянной войны, обитающих около пивных, просящих милостыню, на костылях, безногих на колясках, слепых с палочками и просто опущенных до предела, растерзанных нелёгкой судьбой.
   Иногда она проявляла к Степану снисхождение, когда он с трясущимися руками, с красным воспалённым единственным глазом приходил к ней и канючил дать ему опохмелиться. Морщась и дёргаясь, он выпивал полкружки водки, закусывал солёным огурцом, а потом, сморкаясь в кулак и с подвыванием всхлипывая, начинал просить за всё прощения и клясться, что это уже в последний раз, что завтра он начнёт работать в своей кузне или пойдёт проситься на работу в слесарную мастерскую.
  
   А к середине лета грянул гром среди ясного неба, в один из погожих дней, когда Фрося, как всегда, возилась на огороде, вдруг пожаловал Степан, до этого с месяц не показывавшийся здесь. Причина была проста, он не появлялся пред глазами Фроси после того, как бывшая жена прогнала его со своего двора, отказав в очередном похмелье.
   На этот раз он был трезв и даже имел достаточно респектабельный вид - выбрит, подстрижен и опрятно одет. Потоптавшись нерешительно у калитки, попросил дать ему зайти во двор для серьёзного разговора.
   Они присели на лавку около дома, где когда-то Степан поведал о последней его встрече с Алесем. Помявшись и закурив свою привычную папироску, он вдруг заявил:
  
   - Фрося, мне нужен развод, как ты на это смотришь?
  
   Увидев, как удивлённо вскинулись брови женщины, быстро продолжил:
  
   - Ты не собираешься вернуться ко мне, да и я потерял всякую надежду на это, а я познакомился с одной вдовой, точнее, нас познакомили, и она предлагает переехать к ней на хутор, где у неё большое хозяйство. Она не бог весть какая красавица, так и я же сейчас не тот, что был раньше. У неё двое почти взрослых детей, я уже был там и с ними познакомился.
   Но она настаивает на законном браке и хочет, чтобы я усыновил детей...
  
   Увидев, что Фрося хочет его перебить, он замахал руками, останавливая её, и продолжил:
  
   - Ты потерпи, знаешь, что я говорун небольшой, не перебивай меня, мне и так было нелегко прийти сюда на этот разговор. Так вот, если ты не против моего предложения, а я думаю, что нет, то мы оформим развод, и я тут же уеду жить на хутор в свою новую семью, а ты с детьми переезжай в наш дом, я его отпишу тебе и нашему сыну. Мне он совершенно не нужен, ведь я все эти годы после моего ухода на войну ничем тебе не помогал. Ты растишь нашего сына без моей поддержки, но ни разу не пожаловалась на материальные трудности и не требовала от меня алиментов.
   Фу, вот и сказал, что собирался, две ночи почти не спал перед этим, я же тебя как-то побаиваюсь и, честное слово, уважаю. Не отказывайся от дома, можешь переезжать туда и со своим стариком, мне-то всё равно... - и как-то заискивающе посмотрел на Фросю.
  
   Ошарашенная женщина поковыряла босой ногой землю около лавки, подняла глаза на Степана и ответила:
  
   - Я согласна, Стёпа, и готова идти разводиться хоть сегодня, только хочу перейти обратно на свою девичью фамилию и перевести на неё детей, им скоро в школу, и нам не нужны проблемы и путаница с метриками. Пусть все трое будут на одной фамилии.
   Я согласна и дом твой принять, потому что здесь оставаться нам уже не с руки. Нас в любой момент могут выселить, прав ни у ксёндза, а тем более у нас с детьми на это место проживания нет никаких. Тебе не в чем себя винить, и я перед тобой ни в чём не виновата. Что случилось, то случилось. Ты не стал для меня хорошим мужем, а я для тебя, наверное, хорошей женой, ты не смог стать настоящим отцом, и за это я тебя тоже не слишком корю, так распорядилась судьба. Я рада за тебя, что ты устраиваешь свою жизнь, душа уже изболелась смотреть, во что ты превратился, а сегодня приятно глянуть на тебя, будь счастлив и не поминай лихом.
  
   Они договорились и уже назавтра занялись всеми формальными делами. Фрося смело заходила во все кабинеты, куда следом боком протискивался Степан, и нигде им не чинили препятствий. Единственное, где-то надо было подождать неделю, а где-то и месяц, но за две недели до первого сентября всё утряслось, развод был оформлен, дом переписан, и фамилии, и отчество детей стали одинаковыми, в графе фамилия стояла Господарский или Господарская... - все дети были записаны на Алеся.
  
   Глава 31
  
   После оформления всех бумаг на передачу собственности Фросе Степан взялся помочь бывшей жене переехать с детьми и с немощным уже Вольдемаром на их новое место жительства - в дом, который он когда-то построил собственными руками. Степан, вдруг опять ставший расторопным и работоспособным, вместе со здоровыми мужиками, нанятыми на погрузку за магарыч, в течение нескольких часов на дребезжащем газике доставили все узлы и кое-какую мебель, включая, конечно, и кресло Вольдемара, туда, где теперь предстояло жить Фросиной семье.
   Закончив разгрузку, Степан отвёл руку Фроси с деньгами в сторону и сам рассчитался с грузчиками. Газик с помощниками уехал, а бывший муж затоптался на пороге, не зная, что сказать на прощание бывшей жене. Та взяла его за руку и отвела к калитке, здесь никто не мог их подслушать:
  
   - Стёпа, ты не думай, я тебе зла никогда не желала и сейчас от души радуюсь. Я, наверное, в большей степени виновата в произошедшем между нами, но основная моя вина перед тобой состоит в том, что я тебя никогда не любила. Видит бог, я пыталась приноровиться к тебе, и, возможно, если бы ты проявил хоть немножко тепла, заботы и ласки, мы бы прожили с тобой долгую совместную жизнь, ведь живут так многие пары и ничего, дети рождаются и без любви. Я ведь это точно знаю.
   В случившемся между нами расколе нет никакой вины Алеся. Если бы ты был по отношению ко мне чутким и внимательным мужем, я бы никогда не дала своим чувствам одержать верх и, храня тебе верность, ждала бы до последнего с войны. Я же, ещё провожая тебя на фронт, предупредила, что с тобой не останусь, но теперь уже нечего об этом говорить. Ступай с миром и будь счастлив, а захочешь когда-нибудь найти дорогу к сердцу сына, я не буду чинить препятствий.
  
   Она наклонила к себе голову Степана, поцеловала его в лоб, перекрестила, и подтолкнула за калитку их некогда бывшего совместного дома.
   За семь долгих лет отсутствия в нём Фроси некогда уютный кров пришёл в страшное запустение. Не поправил положение, проживший здесь целый год Степан, при нём внутренние покои тоже не обрели лучший вид, потому что для него это чаще было лежбище для отсыпания после беспробудных пьянок, а аккуратностью он никогда и прежде не отличался.
  
   Фросиной активной натуре в неожиданно обретённом жилье было где разгуляться, и она развернула кипучую деятельность - снесла на огород и спалила всю рухлядь из комнат, включая кровать, на которой зачали восемь лет назад со Степаном Стасика. Выкинула всю оставшуюся пришедшую в негодность одежду и обувь бывшего хозяина, ведь всё нужное он забрал с собой. Ей не хотелось держать здесь никакого напоминания о прежней замужней жизни - это был теперь её дом.
   Дети с увлечением помогали матери избавляться от хлама, ещё бы, такой вышел на огороде грандиозный костёр. Они со смехом и криками таскали и кидали в огонь старые тряпки, бумаги и деревяшки.
  
   Увидав возню в соседнем дворе, в их калитку зашла молодая женщина, которая совсем недавно поселилась в доме, находящемся рядом с ними. Без всяких предисловий и условностей, остановившись возле Фроси, затрещала скороговоркой:
  
   - А меня зовут Ольгой, я недавно вышла замуж за парня, за вашего соседа. Мы с ним познакомились на фронте, где я была санитаркой, у меня даже награды есть. Мы ещё там договорились, что он после войны приедет за мной в мой посёлок. Я три года его ждала и дождалась.
   А я всё поглядываю и поглядываю на этот запущенный двор и огород, вижу, что здесь живёт большой мужчина, но явно какой-то контуженый...
   Я так рада, что у меня теперь будет такая симпатичная соседка с чудесными детками. Я тоже уже понесла, и как хорошо, что рядом у меня будет молодая, но уже опытная мать, даст бог, и станем подружками...
  
   Так, болтая без умолку, она взялась помогать наводить чистоту и порядок в избе и во дворе. Работа шла спорно и слаженно, чувствовалось, что Оля справная хозяйка, но под присмотром свекрови она не могла проявить себя на своём подворье, на что тут же пожаловалась:
  
   - Ты, Фросенька, счастливая, будешь полноценной хозяйкой в своём доме, не то, что я, вечно рядом маячит матушка любимого мужа... - что делаю, как делаю, для чего делаю и почему не делаю... Тьфу ты, надоело, а придётся мириться, своего-то угла нет, и вряд ли в ближайшем будущем он у нас будет.
  
   Шустрая соседка пыталась всячески выведать у Фроси подробности о муже, о детях, о старом Вольдемаре... Похоже, она что-то слышала от свекрови, да и как могло быть иначе в их маленьком городе, а ещё и по соседству. Но ей так хотелось выведать подробностей из первых уст. Ей было важно получить сведения, которые не могла выяснить от своих домочадцев.
   Фрося вдруг прервала работу, усадила любопытную новую подругу на один из узлов и, улыбаясь, потрепала словоохотливую молодуху по плечу:
  
   - Не выспрашивай меня ни о чём, я очень запуталась в жизни и самой мне всё и распутывать, а соседям не советую этого делать, если хотят жить мирно рядом со мной.
   Оленька, ты мне очень даже нравишься, у меня никогда не было близкой подруги, и мы с тобой можем подружиться, но очень прошу, не лезь в душу. Всё, что я захочу, сама тебе расскажу, но не пытайся из меня что-нибудь выуживать и не мети, пожалуйста, языком по околице, я не боюсь, но мне будет обидно за тебя и за себя, ведь ты предлагаешь стать подружками.
   А теперь, чтобы удовлетворить твоё любопытство, всё же поделюсь тем, что посчитаю нужным сообщить и, что ты сможешь рассказать своей не в меру любопытной свекрови.
   Во время войны я жила в деревне с другим мужчиной, а тот израненный или, как ты назвала его, контуженым - это мой бывший муж Степан, и твоя свекровь с ним хорошо знакома. Младший мой сын от второго мужа, который пропал без вести на войне, и я его до сих пор жду. Старик, который будет жить вместе с нами - это его дядя, известный на все Поставы бывший ксёндз местного костёла.
   Стасик и Анечка - двойняшки, девочка родилась очень слабенькая и какое-то время находилась под наблюдением врачей, но теперь, слава богу, ты видишь, вполне здоровенькая...
   Вот, Оленька, и весь мой сказ, и если я тебе после этого мила, то буду очень счастлива иметь такую славную подружку, да ещё по соседству. Родится в добрый час у тебя ребёночек, я с радостью тебе помогу, в чём только смогу.
   Вот переживём эту зиму, а потом обзаведусь хозяйством, надо коровку прикупить, как без неё с детками, хочу завести и поросят, и курок... Ох, сколько всего надо, поеду в деревню, продам свой дом и за вырученные денежки прикуплю, дай Бог, задуманное.
  
   Было видно, что Оля не совсем осталась удовлетворённой услышанным, но она поняла, что другого из Фроси не выудит, в глазах той пылал синий пламень, в котором можно было сгореть, а она этого явно не хотела, её тянуло к новой старшей подруге, такой умудрённой, решительной и красивой.
  
   Первого сентября Фрося надела своё лучшее ещё довоенное платье, взяла за руки старших деток и повела в школу, в первый класс.
   Вместе с другими родителями и детьми они стояли во дворе школы, и директор по одному вызывал из толпы первоклашек и распределял по классам:
  
   - Господарская Анна.
  
   И девочка подошла к другим первоклашкам.
  
   - Господарский Станислав.
  
   И туда же подошёл мальчик.
   Удивлённые и любопытные глаза учителей, родителей и детей уставились на этих таких непохожих друг на друга двойняшек.
  
   Глава 32
  
   Фрося с помощью своей новой подруги быстро привела дом в надлежащий порядок, и он снова заблестел чистотой и уютом, как это было, когда-то.
   Тогда она впервые вступила в эти комнаты и двор хозяйкой и будущей женой Степана. С тех пор прошло уже больше восьми лет...
   Несмотря на бедность обстановки, новые обитатели дома от души радовались простору комнат и двора. Оля каждую свободную минуту забегала к Фросе, ей было интересно находиться рядом с более опытной, сильной и красивой женщиной, а разница в возрасте у них на самом деле была незначительная.
   Фрося тоже хорошо относилась к Оле, принимая с теплом в душе их приятельские отношения, а надо заметить, что подруг в её жизни никогда не было. В деревне она росла рядом со своими старшими сёстрами, а здесь в городе до замужества даже не успела обзавестись тесными отношениями с другими девушками. Про годы войны, прожитые в деревне, и говорить не стоит, там был Алесь, а этим всё сказано.
  
   Вольдемар не пожелал жить вместе с ними в избе, захотел устроиться в кузнице, и ему там с помощью рукастого мужика за бутылку водки отгородили угол, куда поместились его кровать, шкаф, книжная полка и, конечно, заветное любимое кресло.
   Рядом с выходом из кузницы вкопали деревянную лавку, и он с удовольствием выбирался наружу посидеть и погреться на солнышке, а возле него копошились подрастающие Фросины дети.
   На новом месте вместе с ними поселилась и бедность. Она стала ощущаться во всём - в первую очередь в скудности питания, ведь до сих пор кормились только тем, что собрали с крохотного огородика при доме Вольдемара, где они жили раньше рядом с костёлом. Дети быстро подрастали, старая одежонка становилась короткой и тесной, а на обновки не было никаких средств. И приходилось их матери что-то выкраивать из своих старых платьев и ненужных уже Вольдемару костюмов.
   Намного хуже обстояли дела с обувью - здесь не перешьёшь и не растянешь, а дети росли и заботы вместе с ними...
  
   Переезд на новое место жительства явно благотворно сказался на самочувствии старого человека, и он взял на себя полностью занятия с первоклашками, а Андрейка вовсе целыми днями находился рядом с любимым дедушкой.
   И когда было Фросе ещё возиться с детьми, ведь на её плечи легли заботы о большой семье. Она вечно что-то делала, то копошилась на кухне, то стирала, то обшивала, то убирала, а ещё стала бегать в город искать работу, а с этим в их маленьком городке после войны было совсем плохо. В Поставах, как и раньше, не было ни заводов, ни фабрик, а в немногочисленных магазинах давно все места продавцов были заняты, и она, уставшая, печальная, но всё же несломленная, возвращалась домой, с мыслью завтра дальше продолжить поиски.
   Подошла зима, а работы так и не нашлось, надо было на что-то решаться, и однажды вечером Фрося зашла к Вольдемару, и с решительным видом уселась на стул:
  
   - Мы дальше так жить не можем, мне надоело каждый день смотреть, сколько осталось в подвале картошки, свёклы и других овощей, отмечая с сожалением, как тают последние крохи, и отлично понимая, что их до весны всё равно не хватит. Денег у нас нет и взять неоткуда, милостыню же просить не пойдём. Дом мой в деревне три гроша не стоит, мне дороже туда ехать, чтоб продать его, а купит ли сейчас кто-нибудь эту развалину, тоже сомневаюсь.
   Всё, я приняла решение, поеду в Вильнюс, возьму с собой брошь - ту, что оставила мне Рива, - и постараюсь продать её там. Как я это сделаю, ещё не знаю, но я это сделаю, и Вы не должны этому противиться...
  
   Во время всего запальчивого монолога невестки Вольдемар не сводил с неё серьёзного взгляда, внимательно всматриваясь в пылающие синевой глаза и зарумянившиеся от волнения щёки. В том, что Фрося жутко волновалась не было сомнения, ничего удивительного, ведь она так долго не могла решиться на этот разговор. Невольно тёплая улыбка разукрасила морщинами старческое лицо:
  
   - Поезжай, детка, я уже сам об этом не раз думал, боюсь только отпускать тебя одну, но посвящать в это кого-либо ещё, совершенно нельзя.
   Возьми эту брошь, а ещё одну царскую золотую монету и поезжай.
   Надо только придумать, куда их на тебе спрятать, время неспокойное, полно воровского люда в поездах. Найди синагогу - это еврейский молельный дом, вроде костёла, там покрутись немного, потихоньку порасспроси о предмете твоих намерений у тамошних евреев, и, думаю, у тебя хватит смекалки найти нужного для этой сделки человека. Я тебе уже говорил, что евреи могут обсчитать слегка, но никогда не ограбят.
  
   На том и порешили. Фрося сообщила своей подружке Оле, что уезжает в деревню продавать дом и вернётся только через несколько дней, а пока просила помочь Вольдемару справиться с хозяйством и детьми, на что та согласилась без возражений.
   Перед выходом на вокзал, Фрося скрутила в большой узел свою шикарную косу, внутрь которой тщательно запаковала брошь, а монету, не мудрствуя лукаво, спрятала под стельку своих разбитых валенок. Выслушав наставления Вольдемара и расцеловав на прощание спящих деток, ночью пешком отправилась на поезд.
   Практически на последние деньги на промёрзшем вокзале купила самый дешёвый билет до Вильнюса в общий вагон, где не предусмотрено спальное место. Да и чего зря тратиться, ведь находиться ей в пути всего какие-то четыре часа.
  
   Тем не менее, ей предстояло первый раз в жизни ехать в поезде, первый раз в большой город и первый раз делать то, что никогда в жизни не делала, но она ехала с верой, что всё пройдёт благополучно.
  
   Глава 33
  
   Нельзя сказать, что Фрося со спокойной душой отправлялась в это короткое путешествие. У неё был повод волноваться, ведь она ещё ни разу не была ни в одном городе, кроме своих маленьких Постав, а тут Вильнюс - крупный центр, да ещё другая республика.
   Пока она мысленно накручивала себя страхами, к платформе неожиданно, с рёвом и дыша паром, прибыл состав, и вместе с немногочисленными пассажирами молодая женщина вошла в холодный поезд.
   Сидя в тесном вагоне, заставленном чемоданами, узлами и коробками, она исподволь присматривалась к рядом сидящим людям, ища кого-нибудь, похожего на еврея. Кто знает, а вдруг уже сейчас повезёт, и она сможет получить нужную ей информацию о той синагоге и, чем чёрт не шутит, обретёт полезное знакомство.
  
   Никого подходящего вблизи себя она не обнаружила и успокоилась, - будь, что будет, - и прикрыла глаза. Поезд, лязгая и дёргаясь, останавливаясь на частых остановках, ещё до света прибыл в Вильнюс. Фрося вместе с остальными сходящими здесь пассажирами потянулась на выход. Выйдя из здания вокзала, она вдруг поняла, что совершенно не знает, что делать дальше и куда податься.
   Увидев милиционера, смело подошла к нему и спросила, не знает ли он, как найти в их городе самую большую синагогу. Служивый на плохом русском языке указал, в какую сторону идти, и подозрительно посмотрел на Фросю. Ей ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ и объяснить, что хочет наняться к евреям на работу. Тот покачал головой и посочувствовал, что далековато, мол, топать, - синагога находится в старом городе, и лучше до неё доехать на автобусе или на такси.
  
   Денег на такси у Фроси не было, а автобус ещё не ходил, и она смело пошагала в своих растоптанных валенках по замёрзшему, едва просыпающемуся неизвестному городу.
   Она быстро шла в ту сторону, которую ей указал милиционер, с уверенностью, что всё у неё получится, как надо, как они задумали с Вольдемаром. Идя по узкому тротуару, она крутила головой, обращая внимание на то, что в Вильнюсе совсем не ощущалось недавнее окончание войны.
   В этом она убеждалась здесь повсеместно, не встречая на улицах многочисленных безногих инвалидов на грохочущих по мостовой колясках, с уродливо подвёрнутыми под себя штанинами. Не было и просящих милостыню слепых, трясущихся с похмелья у вонючих пивных, одноруких и одноногих, и просто контуженых с выпученными глазами и открытыми ртами с пеной на губах.
  
   Таких было много даже в их маленьких Поставах.
   Просящих милостыню она всё же увидела, располагающихся на свою унизительную работу на ступеньках, ведущих к входу в костёл, в который Фрося и зашла.
   Внутри величавого храма ещё никого не было. Она опустилась возле боковой загородки на колени и истово помолилась святой деве Марии, прося о помощи и поддержке в трудном её деле. Положив последний крест, вышла из костёла и зашагала дальше в нужном ей направлении.
  
   По дороге в синагогу всё чаще стали встречаться спешащие навстречу люди, и она почти у каждого спрашивала, как быстрей дойти до цели её путешествия. Но далеко не все откликались на её просьбу, брезгливо морщась, слыша русскую речь. Видя это, она перешла на польский, и стало полегче, - знавших и с удовольствием отвечающих ей на этом языке было гораздо больше.
   Когда уже совсем рассвело, она по узким улочкам старого Вильнюса подошла к неприметному зданию, стоящему в глубине двора, это и была синагога. Еврейский молельный храм близко не напоминал католический, даже тот, что был у них в Поставах. По одному, парами и группами туда заходили люди, сплошь мужчины, в странных шапочках, а у некоторых от ушей развевались на ветру длинные кучерявые пряди волос, что даже несколько позабавило Фросю.
   К этому времени она так намёрзлась, что забыла все наставления Вольдемара не спешить, а вначале приглядеться, и смело подошла к первому попавшемуся еврею:
  
   - Скажите, уважаемый, я могу пройти внутрь вашего храма, мне очень надо поговорить с вашим священником?
  
   Рассерженный еврей замахал руками, забрызгал слюной и крикнул ей в лицо:
  
   - Гей авек фун дамент а сикшэ!
  
   Нет, она не поняла, что ей сказал рассерженный человек, но догадалась, что хода в эту синагогу ей сейчас нет. Надо действительно походить и приглядеться, с наскоку, похоже, ничего не получится.
   Прошло несколько часов, Фрося окончательно замёрзла, ходя взад-вперёд и кругами возле синагоги, хотелось очень кушать, а ещё больше в туалет. В скором времени наружу стали выходить евреи, шумно что-то обсуждая, смеясь и переругиваясь на непонятном для Фроси языке.
   Она увидела трёх вышедших вместе мужчин, на вид весьма респектабельных, и решилась снова попытать своего счастья. Интуиция подсказывала ей, что эти люди будут посговорчивей. И на сей раз уже не столь решительно приблизилась к ним, попросила разрешения обратиться, от волнения путая русские, белорусские и польские слова:
  
   - Пше прашем, панове, шановны товарыши, кали ласка, будьте добры...
  
   Она смешалась и замолчала.
   Люди, к которым она обратилась, прекратили между собой разговаривать и внимательно с удивлением взглянули на молодую симпатичную женщину, стараясь понять её сбивчивую речь. И она от отчаянья вдруг решилась на то, о чём никогда и помыслить не могла:
  
   - Вы меня простите, что я прервала ваш разговор, но здесь мне не к кому обратиться, помогите, пожалуйста. Я воспитываю девочку вашего народа, которую укрыла во время войны, и я хотела бы кое-что выяснить у вашего священника...
  
   Мужчины переглянулись между собой, и вдруг все разом заговорили на том же непонятном языке, замахали руками. Наконец старший из них обратился к Фросе на вполне хорошем русском:
  
   - Пойдём, девочка, к нашему раввину, и ты расскажешь всю свою историю, в тепле и за кружечкой чая, в котором ты, похоже, очень нуждаешься.
  
   Он взял Фросю за локоть и повёл к боковому входу в синагогу, постучал, что-то сказал открывшему дверь мужчине на своём языке, и тот впустил их вовнутрь здания.
  
   глава 34
  
   Фрося внимательно осмотрелась вокруг.
   Комната, как комната, совсем не напоминает даже подсобные помещения в костёле, которые она хорошо изучила после того, как стала жить у Вольдемара.
   Жаром исходила большая железная печка, громоздившаяся в углу и от блаженного тепла, после того, как она намёрзлась возле синагоги, у Фроси даже выступили слёзы.
   После бурных объяснений на непонятном языке, приведших её сюда мужчин с хозяином этой комнаты, все разом вдруг замолчали и стали прощаться. Одарив дружескими улыбками Фросю и пожелав ей "мазл тов" (счастья-пер.), они вышли наружу, и она осталась один на один с пожилым человеком, взглядом напоминающим ей чем-то ксёндза Вольдемара.
  
   Он показал ей, где находится туалет, а затем предложил снять полушубок, в комнате было, действительно, натоплено чересчур жарко.
   С улыбкой, не произнося ни слова, предложил присесть поближе к массивному длинному столу, где стояло много грязных чашек после выпитого чая и какие-то печенья в вазочках. Быстрыми движениями налил ей в чистую большую кружку из пузатого самовара кипятку, добавил заварку, пододвинул сахарницу и вазочку с оставшимися печеньем.
   Всё это пожилой человек проделал молча, даже не глядя на гостью.
   Фрося хотела, как можно быстрей что-то выяснить для себя у этого симпатичного мужчины, казавшегося ей дружелюбным. Она догадывалась, что это и есть тот раввин, о котором говорили те евреи, проводившие её в эту комнату.
   Видя, Фросино нетерпение он остановил её жестом и заговорил с ней на русском языке с явным акцентом:
  
   - Сударыня, время терпит, пока подкрепись, отогрейся, а потом мы уже с тобой наговоримся всласть.
  
   У него был удивительно высокий голос, говорил он с сильным акцентом, но в его словах чувствовалась душевность и какая-то притягательная сила.
   Пока Фрося с большим удовольствием пила согревающий её чай, он не спеша сообщил:
  
   - Меня зовут Рувен, я раввин в этой синагоге, всю войну провёл в Вильнюсском гетто и чудом уцелел, но потерял почти всех своих близких. Эта война очень жестоко обошлась с еврейским народом, бог послал нам трудно поддающееся разумному толкованию тяжёлые испытания.
   Ты, деточка, конечно же, не знаешь глубокую историю нашего народа, хотя, по всей видимости, католичка, а в вашей библии можно кое-что из этого подчерпнуть.
   Наш народ всегда восставал из пепла, восстанет и сейчас, но для этого надо время и много физических и моральных сил...
  
   Всё это раввин излагал тихим печальным голосом, но вдруг поднял голову и пристально взглянул на Фросю:
  
   - Эти уважаемые люди, что привели тебя сюда, сказали мне, что девушке есть, что рассказать, и я уже готов выслушать, потому что ты уже допила свой чай и, думаю, что достаточно согрелась.
  
   Пожилой человек отеческим взглядом и нежной улыбкой подбодрил Фросю.
  
   - Деточка, можешь, конечно, налить ещё себе чайку, и всё же, потихоньку приступай к рассказу.
   Прежде, чем ты начнёшь своё повествование, я всё же добавлю к выше мной сказанному - каждая спасённая еврейская душа сулит милость божью, в твоей благородной душе искорка господня, а твой рассказ о спасённой девочке прольётся бальзамом на мою израненную душу...
  
   Фрося заёрзала на стуле, она не знала с чего начать, что следует рассказывать, а что, возможно, нужно утаить. Она, конечно, хотела попробовать выяснить что-то про Меира с Ривой и в тоже время очень боялась этого, настолько она сроднилась с мыслью, что Анечка её родная дочь, она даже подумать не могла, что придётся с ней когда-нибудь расстаться.
   Видя, нерешительность молодой женщины, раввин подбодрил её дружеской улыбкой:
  
   - Давай детка, начинай сначала и смотришь спокойно дойдёшь и до того момента, когда в твои благословенные руки попала девочка, про которую ты нам поведала, расскажи кто её родители, как их фамилия, где ты их потеряла на проклятых дорогах войны, как ты сегодня живёшь в эти тяжёлые послевоенные годы, и мы попробуем что-то выяснить, в чём-то помочь, а ты говори, говори деточка, говори...
  
   И с Фросиной души, словно камень сняли, она начала рассказывать и почему-то с каждым произнесённым ею словом становилось легче и спокойней на душе.
   Она взволнованно и сбивчиво обсказала о своей семье и как очутилась в Поставах.
   О неудачном своём замужестве, о последующих за этим тяжёлых родах.
   С дрожью в голосе, она рассказала об участие в спасении жизни её и сына, прекрасного врача и человека Меира и о его несравненной жене Риве, которая, как родная сестра ухаживала за ней, когда она была на грани жизни и смерти.
   О том, как на фронт ушёл её нелюбимый муж и как появился опять в её жизни Алесь, племянник местного ксёндза, с которым их разлучили за два года до начала войны.
   Наконец, в своём повествовании, она добралась до того места, когда по булыжной мостовой гнали колонну евреев, как она среди них увидела Меира с Ривой и ребёнком на руках, описала, как через забор, обливаясь слезами, несчастная мать по её настоянию передала ей девочку:
  
   - Я укрыла у себя Анечку, настоящее имя моей дочери Хана.
  
   Фрося увидела, как после последних её слов, раввин Рувен вытер украдкой набежавшие слёзы:
  
   - Продолжай детка, продолжай, не спеши, нам уже некуда спешить.
  
   Фрося комкая в руках, снятый с головы платок, продолжила:
  
   - В ту же ночь, как в мои руки попала девочка, я сбежала с помощью своего любимого Алеся в свою глухую деревню, откуда я родом, там мы прожили всю войну.
   Для соседей мой любимый человек был представлен мужем, и отцом двойняшек, за которых мы выдавали детей...
  
   Глядя в умные, проницательные глаза раввина, она, даже не зная для чего, подчеркнула, то, как Алесь хорошо относился к её сыну и к Анечке. Что у них через полтора года родился совместный ребёнок. О том, что Алесь служил в комендатуре переводчиком и выполнял задания местного подполья:
  
   - Я должна вам сказать, что мой Алесь очень грамотный, потому что его дядя местный ксёндз, который дал ему образование в Европе.
   Дядя - это тот ксёндз Вольдемар, который сейчас живёт вместе с нами, он очень сильно помог мне после окончания войны, но нынче он стар и болен.
   Он же мне посоветовал ехать в Вильнюс и обратиться в синагогу за помощью к евреям...
  
   Рувен покровительственно кивнул, и Фрося продолжила свой получившийся таким длинным рассказ.
   Она, смущаясь, поведала, что во время войны в их деревне объявился её настоящий муж Степан, оказавшийся в партизанах. И, что она честно во всём ему призналась, и попросила уйти с их с Алесем дороги. А потом Степан попал в руки к немцам, а Алесь его вызволил из плена, и они вместе с другими спасёнными пробирались на встречу Красной армии. Какие выпали на пути трудности и, как, уже одолев их, беглецы попали в руки НКВД, где их жестоко пытали.
   Медленно, но она приближалась к дням, предшествующим сегодняшнему:
  
   - Степан вернулся почти через три года, а Алесь пропал и от него у меня нет никаких вестей, но я всё ещё надеюсь на его возвращение.
   Мой бывший муж, слава богу, сошёлся с другой женщиной и ушёл с моей дороги навсегда.
   У меня есть добротный собственный дом, который нам оставил Степан, но нет никакого хозяйства, всё пропало во время войны.
   Мы находимся в очень затруднительном положении, нас ждёт, по всей видимости, голодная зима, а, что мы будем весной садить на огороде, я ума не могу приложить.
   Собственно говоря, поэтому я и приехала в Вильнюс, чтобы обратиться к евреям за помощью, и очень надеюсь её получить...
  
   Всё это она говорила очень быстро, сбиваясь и поправляясь, что-то уточняя, и добавляя к прежде сказанному, Рувен сидел, подперев бороду рукой, качал головой в такт её рассказу, и не сводил своих мудрых и печальных глаз с лица Фроси, и та не понимала, одобряет он её, порицает или просто вежливо выслушивает.
   И она вдруг замолчала, как будто выпустила весь пар, и опустила голову, чувствуя, что как-то не так всё передала, и может быть, и не надо было вовсе всё рассказывать, утомлять пожилого мужчину своим совсем не интересным повествованием, а тем более жаловаться на трудности жизни человеку, который сам столько пережил и неизвестно, каково ему и сегодня живётся.
  
   глава 35
  
   Повисла гнетущая тишина, даже было слышно, как где-то капает монотонно из крана вода. Наконец раввин с шумом выдохнул воздух, и спросил:
  
   - А какую помощь ты хочешь от меня получить, может денег за твой героический поступок или желаешь, чтобы мы забрали девочку, и облегчили ваше существование, убрав один рот?
   А, может ещё что-то, о чём ты не договариваешь?
  
   Фросю будто стегнули кнутом по сердцу, плеснули кипятком в лицо, сыпанули песка в глаза - она вскочила на ноги и поспешно стала натягивать свой полушубок, от волнения, не попадая руками в рукава.
   Раввин быстро приблизился к ней, положил руки на плечи и с силой усадил обратно на стул:
  
   - Не кипятись, давай во всём разберёмся, я понимаю, ты не на исповеди у ксёндза, но я тоже не человек с улицы и являюсь по вашему святым отцом. Так, что, будь добра, не бушуй, а доверься, если пришла ко мне, а иначе будешь с этим жить всю жизнь, что не использовала выпавший тебе шанс.
   В гетто, кто не цеплялся за свой последний шанс, погибали, а жизнь это самое дорогое, что нам даровал господь. А ты спасла одну такую жизнь и может быть кому-то дала этот шанс найти свою кровинушку. Давай на этот раз начнём с конца.
  
   Фрося, смело посмотрела прямо в глаза присевшему напротив пожилому человеку и заговорила запальчиво, с обидой в голосе:
  
   - Нет у меня лишнего рта в семье, все, слава богу, сыты, одеты и досмотрены. Сейчас конечно тяжёлые времена, но я найду выход, мои дети будут не хуже других, а может быть и лучше многих устроены в жизни...
   Да, я хотела бы выяснить судьбу родителей Анечки, наверное, было бы справедливо вернуть им тот шанс, о котором вы мне говорите. Хотя, я так прикипела к ней душой, что она для меня ничем не отличается от моих сыновей, я даже представить не могу, что придётся с ней расстаться...
  
   Вдруг она подскочила и сорвала с головы платок и стала распускать свою великолепную косу, скидывая одновременно валенок, помогая себе второй ногой. Раввин Рувен смотрел на эти действия молодой женщины широко распахнутыми глазами и с открытым ртом, даже в горле у него что-то забулькало.
   Наконец Фрося вытащила из глубин густых волос брошь и положила на стол напротив раввина, а затем, оторвав стельку валенка, вытащила золотую монету и положила рядом. Оцепенение сразу же спало с Рувена, и он разразился таким звонким заливистым смехом, что зазвенели даже рядом стоящие пустые чашки.
   Он пытался сквозь хохот что-то сказать Фросе и не мог. Старый еврей махал руками и гоготал. Слёзы, обильно выступившие на глазах, текли по щекам, он не успевал их вытирать. Развеселившийся раввин промокнул глаза ладонью и смог, наконец, успокоиться, и резко перестал смеяться.
  
   - Ах, моя девочка, ах, хитрюша, я же сразу понял, что ты не спроста пришла сюда, а куда тебе с этим можно было ещё пойти?!
  
   Не выдержал, и вновь залился смехом. Но, увидев, что Фрося опять начинает сердиться, прекратил неожиданно веселье, ещё раз посмотрел на золото и заговорил уже серьёзным тоном:
  
   - Спрячь свои чудесные волосы, не гоже в таком виде находиться в божьем храме, тем более, в присутствии мужчины, хоть и такого старого, как я. Обуй валенок, ножка замёрзнет и поведай об этих вещах, для чего ты мне их показала, хотя конечно я догадываюсь, ведь к еврею пришла.
  
   Он усмехнулся вслед своим ироническим словам.
   Фрося, привела себя в порядок и на этот раз без утайки поведала о происхождении этих и других золотых вещей.
   Она доверчиво рассказала раввину, как они попали к ней, как она их хранила всю войну и какой совет ей дал старый Вольдемар, поэтому она, собственно, здесь и находится. С волнением рассказала ещё про цепочку с маленькой шестиконечной звёздочкой и о том, что Рива просила сохранить эту вещичку для Ханочки, со слезами повторив прощальные слова несчастной матери.
   Раввин растроганный рассказом Фроси пожевал губами и поинтересовался у молодой женщины, есть ли у неё, где остановиться в Вильнюсе. Узнав, что нет, помотал негодующе головой, пожурил за её безалаберность, заодно вспомнив нехорошим словом ксёндза, пославшего её в такую авантюрную поездку, и приступил к делу:
  
   - Ладно, девочка моя, все мы умные задним умом, в конце концов всё получилось, как должно было получиться. Создатель привёл тебя ко мне, а я сделаю для тебя всё, что в моих силах...
   И так, сейчас я тебе напишу записку к старому Соломону, он живёт здесь недалеко. Я попрошу, что бы Соломон предоставил тебе постель и стол. Ему же отдашь своё золото, можешь не волноваться, он сделает для меня всё в лучшем виде, думаю к вечеру ты получишь деньги
   Подумай только, куда ты их спрячешь, это будет порядочная пачка. Утром зайдёшь сюда и мы ещё с тобой поговорим... Правильно тебе сказал твой ксёндз, евреи не ограбят, если только немножечко обманут...
   Так вот, тебя не обманут, а просто высчитают комиссионные, никто же не будет делать ничего даром. Это же не детей еврейских спасать, рискуя собственной жизнью...
  
   При этих последних своих словах он ласково и тепло посмотрел на Фросю. Успокоенная женщина отвернулась и поспешно спрятала в бюстгальтер золотые украшения. Раввин черканул и сложил записку:
  
   - Так, моя девочка, адрес написан на лицевой стороне этой же бумаги, найдёшь легко, здесь близко.
   А теперь, моя милая хитрюга, скажи, а ты знаешь, как фамилия Меира и Ривы, если нет, то узнай обязательно у себя в Поставах, напишешь мне, я завтра дам тебе свой адрес, думаю, что тебе ещё придётся сюда приезжать и не раз, что-то непохоже, что скоро наладится нормальная жизнь при Советах.
  
   глава 36
  
   Выйдя из синагоги, Фрося быстро отыскала нужный ей адрес и постучала в двери квартиры, расположенной на втором этаже старинного здания. Скоро она расслышала шаркающие шаги и шелестящий голос, который что-то спросил на непонятном языке. Фрося не растерялась и быстро проговорила, что она от раввина Рувена, от которого у неё для Соломона записка и дверь тут же открылась.
   Согбенный старичок с пушком редких седых волос на голове пропустил её во внутрь квартиры, обставленной, наверное, такой же старой мебелью, как её хозяин. Соломон показал ей на скрипучее кресло, предложил присесть, а сам кряхтя, устроился напротив, достал массивные очки и стал читать записку, поданную ему Фросей.
   Прочитав наверно десять раз, снял очки, посмотрел вылинявшими глазами на молодую женщину и спросил:
  
   - Ну, и где?...
  
   - Что где?...
  
   - Мадам, ви пришли мне мозги морочить или дело делать?...
  
   Тут Фрося догадалась, рассмеялась, отбежала в прихожую, достала золотые вещи из бюстгальтера и, вернувшись, положила на протянутую дрожащую ладонь старика. Тот снова надел очки и стал внимательно рассматривать брошь, а затем чуть коснулся взглядом монеты. Сняв опять свои очки, Соломон поднял глаза на Фросю:
  
   - Детонька, я сейчас уйду, мне эти вещи надо показать кое-кому...
   А кому, это тебя не касается, может уже сегодня я принесу тебе гелт, ты не знаешь, что такое гелт?!
   Голд - золото, а гелт - деньги.
   Там на кухне ты найдёшь, что тебе покушать. У меня нет гойской еды, но и от курочки тебя надеюсь, не витошнит. Есть там сыр, масло, даже парочка яиц, в общем, что найдёшь, то и кушай... Вам можно кушать мясное с молочным, нам нельзя, хотя, если честно признаться, я себе это иногда позволяю. Я, деточка, так наголодался во время войны, ох, как я наголодался... но, не будем вспоминать плохое, и Рувену не говори, что я нарушаю кашрут, я всё равно скажу ему, что ты обманываешь.
   Да, там на кухне есть хлеб и белый батон, а ещё пирог. Ох, какой пирог, мне вчера Бася принесла! Бася, это моя единственная уцелевшая дочь, да будут продлены богом годы её жизни, а было их у меня четверо, трёх моих деток и Хаечку, это моя не дожившая до моих седин жена, уничтожили проклятые фашисты...
  
   Старый Соломон поморгал своими дряблыми веками и вновь посмотрел на Фросю выцветшими глазами:
  
   - Иди детка сюда, в этой маленькой комнате стоит кровать, в шкафу возьмёшь чистое бельё, можешь ложиться отдыхать. А я пойду, время нечего попусту тратить на разговоры с тобой...
  
   Фрося с аппетитом покушала предложенную ей старым Соломоном еду, напилась чаю с очень вкусным Басиным пирогом, воспользовалась советом старика, постелилась, разделась и тут же провалилась в глубокий сон.
   Когда она проснулась, уже наступило утро следующего дня. Фрося подскочила, как ужаленная и заметалась по маленькой спаленке. Одевшись и выйдя наружу, увидела старика, сидящего в своём излюбленном кресле, как будто вчера он никуда и не уходил:
  
   - Ах, выспалась девонька, сделай нам чаёчка, позавтракаем и можешь отправляться к Рувену, он написал, что ждёт тебя сегодня с утра.
  
   На вопрошающий тревожный взгляд Фроси, он ответил:
  
   - Не беспокойся, всё в порядке, хорошие вещи и хорошие за них дали деньги. Всё остальное узнаешь у Рувена, мы своих не бросаем, а ты наша, ты наша девонька.
  
   Прошелестел взволнованно старый еврей.
   От последних слов старика у Фроси невольно выступили слёзы:
  
   - Моя Анечка ваша...
  
   - Ты будешь дурить мне голову?
   Мне лучше знать, кто наша, а кто не наша... - цудрейтэ(глупая-пер.), наша, ты наша!
  
   Фрося вышла из квартиры Соломона в приподнятом настроении, размахивая холщовой сумкой, в которую добрый старик сунул копчёную курицу, кусочек масла и остаток так понравившегося ей вчера пирога. Он также вручил ей видавший виды потёртый кошелёк:
  
   - Девонька, там я тебе положил немного гелт на дорогу и на расходы по мелочам. Всё остальное тебе расскажет и выдаст Рувен, ты поспеши к нему, он уже ждёт.
  
   Фрося тепло распрощалась со старым Соломоном, и он заверил её, что она, когда будет в Вильнюсе, может всегда останавливаться у него без стеснения:
  
   - Девонька, если надо будет опять продать голд, старый Соломон тебе всегда поможет и сделает для тебя хороший гелт.
  
   Через несколько минут Фрося уже стучалась в знакомую боковую дверь синагоги, ей тут же открыл Рувен, заведя в комнату, усадил её за стол и улыбнулся:
  
   - Так вот, моя девочка, твои вещи мы хорошо продали, но деньги ты получишь только в Поставах. С тобой поедет один из наших - этот молодой человек передаст тебе их там на месте. Это большие деньги, и мы опасаемся, что бы тебя не ограбили лихие люди, а таких сейчас много. А теперь о главном - мы нашли кое-кого, кто знал твоего врача и его жену.
   Их корни из Литвы. Родители отправили сына учиться во Францию, а уже потом он вместе с молодой женой остановился в Поставах, решил обрести там хорошую практику, а затем вернуться обратно в Литву.
   Но зетем, как ты помнишь, вошли советы, а вскорости началась эта проклятая война, а дальше ты уже знаешь больше нашего. Фамилия их Янковские. А теперь слушай ещё более важные сведенья - Меир, к великому огорчению, погиб в Минском гетто, а Рива уцелела.
   Молодую женщину видели здесь в Вильнюсе в сорок пятом, но все её родственники погибли, и она воспользовалась предоставленной возможностью и переехала срочно в Польшу, а оттуда в Палестину, большего никто ничего не знает, и узнать в ближайшее время не представляется возможным. Может в будущем что-то и выяснится о её судьбе, но пока такая политическая обстановка, что не стоит обращать на себя внимание властей. Все наши, кому я рассказал о твоём поступке, восхищены тобой и хотели бы познакомиться, увидеть тебя и девочку собственными глазами. Но я думаю пока не время, ты спокойно поезжай к деткам. А теперь про цепочку с Маген-Давидом, а именно так называется эта шестиконечная звёздочка, храни её у себя до тех пор, пока девочке не исполнится двенадцать лет, и если будет на, то твоя воля, то привези её сюда, и мы ей устроим бат-мицву, это посвящение в женщины у евреев, так тебе будет понятно. Но повторяю, на всё твоя воля, если даже ты захочешь, чтобы она осталась гойкой, не еврейкой, то в этом тебе тоже никто не сможет перечить. Пока ничего мне не отвечай, потому что ты и себе пока не можешь ничего ответить.
   Просто прими к сведению и вспоминай о нашем разговоре. Я понял, что ты очень умненькая и ушлая девочка, но всё же хочу тебя предупредить, ты везёшь большие деньги, будешь делать какие-то покупки, поверь старому человеку, прожившему и повидавшему немало, как только увидят, что ты стала подниматься на ноги, сразу же найдутся доброхоты, которые обратятся куда надо, поэтому трать понемногу, а ещё лучше займись каким-нибудь гешефтом, то есть каким-то делом, что приносит деньги, выращивай что-нибудь и продавай на базаре, делай масло, сыр, сметану и тоже неси на базар, можешь что-то шить и тоже сбывать на базаре - короче, ты должна стать базарной торговкой и тогда к тебе трудно будет придраться. Денег ты получила немало, но поверь, они имеют такое свойство - быстро заканчиваться, если тебе опять надо будет что-то продать из золота, то можешь ко мне не обращаться, а прямо иди к Соломону, он всё устроит, а ко мне заходи просто попить чаю, поговорить, рассказать о жизни, может быть услышать хороший совет, ты уже вошла в моё сердце, как реки входят в моря... Ах, вот и Ицек...
  
   В комнату зашёл молодой человек: среднего роста, худощавый, с тонкими чертами лица из которых выделялся длинный нос с горбинкой, у него были тонкие губы, кучерявые крупные локоны тёмно-русых волос спадали на плечи.
   Фрося всплеснула руками, и у неё вырвалось:
  
   - Езус Мария, матка боска, как на Иисуса Христа похож!
  
   Вошедший молодой человек непонимающе смотрел, то на восторженную женщину, то на смеющегося раввина и пожимал плечами, злясь от непонимания.
  
   - Заходи, заходи Ицечек, это Фрося, которую ты должен сопровождать в Поставы.
   Не удивляйся девонька, что наш Ицек похож на вашего Иисуса Христа в том нет ничего удивительного, ведь они оба как не хочешь, а из нашего народа.
  
   И опять разразился смехом, на этот раз вместе с ним смеялись и молодые люди.
  
   глава 37
  
   Договорившись с Фросей, встретиться на перроне, перед самым отходом поезда, Ицек тепло распрощался с Рувеном и вышел из синагоги.
   Вслед за ним и Фрося стала собираться уходить и прощаться раввином Рувеном, ставшим ей новой опорой в жизни. В душе молодой женщины и пожилого человека зародилась взаимная симпатия и привязанность, над которой время и обстоятельства не властны. Фрося у самых дверей, перед тем, как выйти, хотела стать на колени и поцеловать руку раввину, как она раньше целовала ксёндзу, покидая костёл:
  
   - Нет, нет, моя девочка, у нас это не принято. У нас женщине прикасаться к чужому мужчине не дозволено, а у некоторых ветвей еврейской религии и смотреть на чужую женщину не положено.
  
   Отечески улыбаясь, Рувен погладил Фросю через платок по пышным волосам.
  
   - Ты, теперь мне стала, как дочь. Я потерял во время войны четверых детей и жену, у меня было трое сыновей, а единственная моя дочурка была примерно твоего возраста...
  
   С этими словами он подтолкнул её легонько в спину на выход. Уже в проёме двери Фрося успела заметить слёзы на глазах пожилого человека.
  
   До отхода поезда оставалось ещё больше двух часов. Она пересчитала деньги в кошельке, который вручил Соломон и поняла, что может купить для детей какие-то угощения, а также продукты, которых и в помине не было в Поставах.
   В их скромном рационе питания давно уже отсутствовало мясо, масло и многое другое необходимое для подрастающих детей. По дороге на вокзал она заходила в магазины, и любовалась богатым ассортиментом товаров, выложенных на витрины.
   Тут выбор был намного богаче, чем в их Поставах и это ещё мягко сказано.
   Радуясь появившейся возможности, она накупила продуктов, которые с днём с огнём не найдёшь в их городе, на которые, впрочем, у неё в послевоенные годы никогда не было денег.
  
   Впервые для детей купила небывалое для них угощение - три маленькие шоколадки, сырки с изюмом, три пачечки печенья, коробочку с зефиром, полкило пастилы, а также леденцы для старого Вольдемара к чаю. С небывалым волнением опустила в свою приятно отягощающую руку сумку кругляш сыра, кольцо колбасы, кусочек копчёного сала с мясной толстой прожилкой и висящие на верёвочке сдобные бублики!
   Боже мой, сколько ей ещё хотелось скупить с этих аппетитных прилавков, но кошелёк заметно похудел, а сколько выручено денег за проданное золото, она пока даже представить не могла.
   На вокзал она явилась за пол часа до отправления поезда и стала искать взглядом на платформе своего попутчика. Но молодого человека всё не было и не было! В душе у Фроси стала зарождаться вполне объяснимая тревога. Когда до поезда оставалось всего пять минут, рядом с ней вдруг неожиданно возник Ицек, и к большому её удивлению значительно пополневший.
   Он был одет в изрядно съеденную молью облезлую шубу, в одной руке держал небольшую сумку, а в другой билеты. Времени на разговоры совершенно не было, они поспешили на посадку. Когда молодые люди уже расположились на своих местах в плацкартном вагоне, Фрося укоризненно посмотрела на Ицека:
  
   - Разве так можно пугать, я все глаза проглядела...
  
   А тот только улыбнулся в ответ.
  
   - Ты думаешь, что я без тебя не могу обойтись?
  
   - Успокойся, так надо, всё объясню в Поставах.
  
   Фросе объяснять больше ничего не надо было, она полностью успокоилась, доверившись молодому человеку, посланному раввином Рувеном, а тому она доверяла безраздельно!
   Под толчки и покачивание поезда Фрося задумалась - ещё два дня назад даже представить не могла, что так резко повернётся её судьба, хотя она для этого за последние дни сделала немало.
   Большую часть дороги они молчали, Фрося ловила на себе изучающие взгляды Ицека, а он, встречаясь с ней глазами, быстро отводил свои и заливался краской. Фрося неожиданно подумала, что, если бы не было в её жизни Алеся, она, наверное, смогла бы ответить на этот пламенный призыв - как ни странно, но Ицек, явно, был ей симпатичен.
  
   В Поставы они прибыли уже ближе к ночи и пешком пошагали к дому. Подойдя к своему жилищу, Фрося постучалась в калитку и вскоре услышала стук палочки, и шаркающие шаги по скрипучему снегу старого Вольдемара. Спросив на всякий случай, кто там, и удостоверившись, он быстро открыл калитку, и удивлённо посмотрел на Фросиного сопровождающего.
  
   - Дядя Вольдемар, это Ицек!
  
   Сразу же о многом догадавшийся старый и мудрый Вольдемар повёл их в свою комнату в кузнице.
   Как только они зашли во внутрь и закрыли дверь, Ицек быстро скинул свою несуразную шубу, затем безразмерный свитер, развязал узлы странного платка, обвязанного вокруг его худого тела, и водрузил это дорогое сооружение, хранившееся всю дорогу на нём, на пол возле ног Фроси и улыбнулся.
   Совершенно не трудно было догадаться, что находится в этом платке. Фрося небрежно затолкала ногой кучу денег под кресло, будто это была сетка с картошкой и предложила, мужчинам присесть и поговорить, а пока она сбегает в дом, посмотрит на спящих детей, и приготовит что-нибудь к чаю.
   И не ожидая согласия, тут же вылетела за дверь.
  
   Когда она вошла через какое-то время в комнату, где оставались Вольдемар с Ицеком, держа в руках чайник и чашки, то удивлённо заметила, как совершенно чужие, первый раз встретившиеся люди, разные по возрасту, происхождению и образованию, увлечённо разговаривают между собой. А ведь в поезде они и двух слов не сказали с Ицеком друг другу, Фрося обидчиво поджала губы.
   После чаепития молодой человек заспешил на вокзал к поезду, на котором два дня назад в это же время уезжала Фрося. Он одел ставший ему ужасно большим свитер, наверх свою облезлую шубу, распрощавшись тепло с Вольдемаром и явно смущаясь, с Фросей, растворился в ночи. Пожилой человек усмехнулся:
  
   - Очень занятный молодой человек, между прочим, провоевавший почти всю войну в Литовском батальоне, закончил войну в Германии, имеет несколько боевых наград...
   Мне показалось, что ты ему приглянулась...
  
   Фрося удивлённо пожала плечами:
  
   - А я только знала, что он племянник Соломона, у которого я гостила и который оказал мне помощь с продажей нашего золота.
   Очень прошу, не сватайте меня!
  
   Фрося достала из-под кресла старый платок, который снял со своего тела Ицек и развернула.
   Их взгляду предстали пачки денег различного наименования, перетянутые аптекарскими резинками...
   Фрося не всплеснула руками, не охнула, а медленно подняла свои ясные сапфировые глаза на Вольдемара:
  
   - Надеюсь, теперь наша жизнь полностью изменится, я уже знаю, как поступлю с этими деньгами.
  
   Глава 38
  
   Пересчитав деньги, вырученные за золото, Фрося с Вольдемаром остались очень довольными. Теперь им не угрожает голод, более того, к весне можно будет купить корову, на откорм парочку поросят и конечно же, курей. Фрося обстоятельно рассказала Вольдемару про свои приключения.
   Она с юмором описывала все свои ошибки и промахи, а вспоминая, смеялась над собой от души.
   С волнением рассказывала про встречи и беседы с отзывчивыми людьми.
   Описывала в красках тех, с кем довелось встретиться и сойтись душой, об их участии в её судьбе.
   Она очень тепло отзывалась о раввине Рувене и старом Соломоне, которые столько пережили в этой жизни, столько понесли утрат, а сохранили отзывчивые сердца, не озлобились на весь свет.
  
   Вольдемар не перебивал, слушая сбивчивый рассказ Фроси, то кивая, то сокрушённо качая головой, то улыбаясь, а то, укоризненно глядя на разговорившуюся невестку. После того, как она закончила своё повествование, Вольдемар какое-то время посидел молча, постучал пальцами по колену и, наконец, заговорил:
  
   - Ты, Фросенька - умничка... не могу сказать, что всё делала и говорила правильно, но главное ты это сделала, а, как известно, победителей не судят.
   Я во многом согласен с раввином, и кто знает, возможно, после моей смерти тебе есть резон переехать в Вильнюс, здесь у тебя нет ни одной родной души, а там, в лице новых твоих попечителей, скорей всего, найдёшь поддержку и помощь. Пути господни неисповедимы...
  
   Затем, тяжело вздохнув, продолжил:
  
   - Пока тебя не было, мне здорово помогла с детьми твоя подружка Ольга, но будь с ней поосторожней, она не в меру любопытная и болтлива и может даже не со зла, доставить массу неприятностей, будь всё время с ней начеку.
   У нас с тобой в биографии по меркам сегодняшних властей далеко не всё благополучно, а ещё начнёшь хозяйство разводить... зависть один из самых страшных грехов, а ему подвластны очень многие и я боюсь за тебя.
   У меня не лежит, душа к совету твоего раввина, торговать на базаре. Это еврейский подход, это они любят делать, как они говорят, гешефт. А ты, католичка, деревенская девчонка, знатная хозяйка, но кто его знает, за тебя не берись, может и торговкой будешь отменной.
  
   Фрося улыбнулась при последних словах старика:
  
   - А вы забыли, что до того, как пришли новые власти, я работала в лавке у своего родственника и у меня очень даже хорошо это получалось.
   Вольдемар не стал больше её разубеждать, а лишь заметил:
  
   - Пусть только будет всё на пользу тебе и детям, ведь на любой работе, главное, не потерять своё человеческое лицо и совесть. Бог, всему судья.
   Да, ты мне тут обмолвилась, что Рива выжила в гетто.
   Я думаю, что мы должны возблагодарить бога за его милость, я согласен и здесь с твоим раввином, что не стоит сейчас проявлять активность в её поисках, это опять столкнёт нас с властями, что весьма нежелательно. Судьба сама решит, что и как будет, всё в руках господа.
   В связи с этим вспомнил, что вчера мне твоя подруга Ольга поведала, а ей, в свою очередь, свекровь, что в конце лета сорок четвёртого года тебя разыскивала молодая еврейка, сильно худая и болезненная, очень даже может быть, что это была Рива, но соседка ничего не могла о тебе рассказать, потому что ничего не знала, ты ведь исчезла внезапно и неизвестно куда, и думаю, что это было к лучшему.
  
   глава 39
  
   Последнее сообщение Вольдемара повергло Фросю в невероятное волнение. Мысли заметались заполошенной птицей, радость смешалась с горечью, трудно было теперь ей представить жизнь без её Анюты.
   Увидав её смятение, Вольдемар заметил, что не стоит сейчас так брать близко к сердцу то, что от нас не зависит, всё в руках божьих, время разместит всё по местам. Дети вырастут, сами расставят приоритеты, а две матери гораздо лучше, чем ни одной.
   Трудно сказать, что успокоило Фросю, слова ли старика или радость от мысли, что Рива жива и возможно они когда-нибудь встретятся. Последнее сообщение Вольдемара для Фроси не было неожиданным, ведь и раввин Рувен отыскал следы Ривы, но всё равно, мысли нет-нет, а возвращались к этой теме.
   Интересно всё же, а какой будет встреча Анечки с настоящей матерью... а Ривы с Фросей...?!
  
   Да, Вольдемар прав, покажет только время, а пока её ожидало столько хлопот, что многие мысли отошли на задний план. Имея в наличии приличную сумму денег, Фрося развернула бурную деятельность, понимая, что купюры кушать не будешь, не обуешь и не наденешь.
   Она активно закупала картошку и другие овощи, семена для будущей посевной, понимая, что огород главное подспорье в хозяйстве, имеющее огромное значение для пропитания её не малой семьи.
   Ближе к весне, пока ещё не совсем развезло, просёлочные дороги были ещё доступны для проезда на автомобиле, она наняла полуторку и отправилась в свою деревню. Кто знает, может в последний раз навещает родовое гнездо.
  
   Там она в первую очередь зашла в баню, достала из-под доски на полке в парилке спрятанную цепочку с шестиконечной звёздочкой, чтобы в будущем надеть на шейку своей дочери.
   А, что наденет, в этом она почему-то была теперь уверенна. С горечью узнала, что её соседка тётя Маня год назад умерла и теперь в рядом стоящем доме жили совсем незнакомые люди. Фрося пробежалась по деревне, со всеми хозяевами поздоровалась, поговорила, прощупала настроение и по мере возможности, выяснила, какие у кого есть излишки на продажу.
   Она предложила селянам, скупить у них по выгодным обоим сторонам ценам запасы продуктов, чтобы им не пришлось самим везти на базар, и в полуторку полетели мешки и бочонки!
   Прикупила также десяток несущихся кур, двух приличных поросят, договорилась с новыми соседями, что к маю, они приведут к ней молодую тёлку, а за это она отпишет им свой деревенский дом.
  
   Выполнив удачно всё намеченное, Фрося отправилась довольная домой. Нет, они не пропадут, она не позволит детям страдать от недоедания, ходить в одежде с лапиками и в дырявых башмаках с чужих ног. После того, как она заехала во двор, всех разместила, всё расставила и рассыпала, с довольной улыбкой вошла в дом.
   Хотелось быстрей узнать у детей, как они справлялись с дедушкой, сыты ли, как дела в школе... И, конечно же, хотелось рассказать про свою удачную поездку и показать новых жильцов сарая...
  
   Ей не понадобилось много времени, чтобы увидеть у Стасика огромный синяк под глазом и разбитую губу.
  
   Глава 40
  
   Фрося, как только увидела лицо сына, сразу же накинулась на него с упрёками:
  
   - Стас, я от тебя этого не ожидала, ты оказывается драчун и забияка, ты позоришь нас с Вольдемаром, я проучу тебя миленький за это как следует...
  
   Фрося пытала сына о причине, возникшей в школе драки, старалась выяснить, кто зачинщик и, кто обидчик, но всё было напрасно, он стоял, молча опустив голову, а только достал из кармана записку от учительницы и протянул матери. Та взяла листок и прочитала, что её срочно вызывают в школу, завтра она обязана явиться с утра к началу занятий вместе с детьми, иначе они не будут допущены к урокам.
   Фрося, как прочитала, так и осела на лавку, уставившись на сына, а потом на дочь. Аня подбежала к матери, села к ней на колени и обняла за шею:
  
   - Мамочка, миленькая, не ругай Стасика, он ни в чём не виноват, мы на большой переменке прыгали в классики, а я же лучше всех играю, и когда уже рисовала второй домик, Петька, этот дылда, двоечник придурковатый, начал меня обзывать по-всякому, кидаться камешками, а все остальные ребята только смеялись.
   Ну, тут Стасик и бросился на этого Петьку, врезал ему кулаком, как следует, тот и свалился, а Стасик наклонился над ним, прижал к земле, и говорит, чтоб он поклялся, что никогда больше не будет обижать его сестру.
   А, Петька схватил его за ноги и Стасик упал.
   А потом, подбежали остальные ребята и стали лупить Стасика лежачего ногами.
   Что я должна была смотреть на это и молчать или бежать к учительнице, а они пока бы его избивали?! Я схватила стоящую там метлу с палкой, и как давай их лупить по чём попало. Все и врассыпную, трусы... Они герои, когда все на одного. А тут примчалась учительница и стала кричать, требовать объяснений, а сама никого не слушает, а только на нас со Стасиком орёт. А, что тут объяснять, Стасик молчит, у меня метла в руках, а все вопят, он начал, а она дурная чуть не убила нас палкой...
   Лучше бы я их убила!
  
   У Фроси похолодела душа, она привлекла к себе детей и спросила, задыхаясь от ярости:
  
   - Как он обзывался?
  
   Стас по-прежнему молчал, не поднимая головы, но Анечка опять затараторила:
  
   - Мамочка, он тыкал в меня пальцем и так гадко распевал, жидовка, жидовочка, жидовка, жидовочка... Вам вечно больше всех надо, всюду лезете, всех обманываете... жидовка, жидовочка...
   Мама, а что это такое жидовочка и кого я обманываю, и куда я лезу?
   А остальные тоже ржали, как кони и тыкали в меня пальцами.
  
   Фрося дала девочке выговориться и вздохнула:
  
   - Анюточка, это плохое слово, вы сделали всё правильно. Наказания не будет, завтра с утра пойдём вместе в школу, я поговорю с вашей учительницей.
   Стасик, идём я тебе губу помажу мёдом.
  
   Глава 41
  
   Фрося уложила детей спать, а сама зашла к Вольдемару.
   Она рассказала пожилому человеку о произошедшем в школе, о том, что завтра ей предстоит с утра идти к учительнице, держать ответ за выходку детей:
  
   - Пусть меня бог простит, но я не знаю в чём их вина.
   Брат заступился за сестру, а она в свою очередь за брата.
   Как теперь объяснить им, значение этого мерзкого слова, которое они услышали из уст одноклассника, другие тоже хороши, ведь все ополчились на моих деток. Надо как-то закрыть рты несносным ребятам, а как это сделать, когда... скорей всего, об этом они слышат дома от родителей.
   И, учительница тоже хороша, не разобралась и всю вину возложила на Стасика с Анюткой, а они ведь пострадавшая сторона.
   Ужасно то, что мне самой надо что-то объяснять своим детям, а мне так этого не хочется делать, они ещё такие маленькие, чтобы судить взрослых.
  
   Старик расстроился не меньше Фроси:
  
   - Фросенька, я тебя прошу, будь сдержанной. Ты, поймёшь по ходу разговора, как и что сказать, но не перегни палку, детям ведь дальше там учиться... Я сам возьму на себя эту тяжёлую миссию и постараюсь доходчиво разъяснить им межнациональные и межконфессиональные отношения, и постараюсь отвлечь от мыслей об их непохожести друг на друга.
   Мне кажется, что ещё не пришло время девочке узнать о своём происхождении, хотя надолго откладывать тоже нельзя, но это сделаешь ты сама, в свой час...
  
   Вольдемар попытался доходчиво довести до ума Фроси, что, когда и как сказать педагогам в школе, а главное, чтобы она не опустилась до площадной брани, а Фрося могла это сделать, и предостережение было не напрасным.
   На том и порешили.
  
   Утром Фрося со своими притихшими детьми зашла в школе прямо в учительскую. Их встретили с надменным видом рассерженная учительница и с холодным взглядом директор школы. Игнорируя Фросю, они сразу же накинулись на детей, обвиняя их во всём произошедшем, даже не пытаясь выяснить у малолеток о причине драки, требуя публичного извинения перед лицом всего класса за возмутительное поведение. Не стесняясь присутствующих сына и дочери, начали упрекать мать в плохом воспитании и в попустительстве дурным наклонностям распущенных ею детей.
   Неизвестно сколько бы ещё продолжались эти вопли и нравоучения, но Фрося резко прервала этот хор несправедливых упрёков и предвзятого отношения. Она обняла за плечи и вывела Стаса и Аню из учительской, закрыла за ними дверь и повернулась к педагогам. Лицо Фроси окаменело, глаза горели огнём возмущения и подперев бока руками, она выдохнула:
  
   - Вот, что я вам скажу многоуважаемые педагоги, нет на мне вины, что у меня родились такими разными дети. Возможно, у меня в родне или в родне мужа были евреи и поэтому девочка унаследовала их черты. Но я не об этом хотела в большей степени вам сказать, а хочу строго предупредить, если вы не пресечёте нападки на моих детей со стороны учеников в школе, я пойду в органы НККВД и там расскажу, что в вашей школе существует не здоровая атмосфера, что детей травят на национальной почве, а учителя и директор школы этому потворствуют, а вы, должны хорошо знать, что в нашей стране антисемитизм карается по закону!...
  
   Все эти и другие умные слова ей вечером вдалбливал читающий газеты бывший ксёндз. От возмущения у Фроси многое вылетело из головы, но и того, что она в запале выдала, было достаточно.
   После Фросиного выступления настроение и отношение к случившемуся у преподавателей резко поменялось. Они заулыбались, стали заискивающе успокаивать Фросю и на все лады расхваливать её детей. Директор школы за время соловьиного пения учительницы, собрался с мыслями и обратился к Фросе:
  
   - Уважаемая мамаша, дети не должны устраивать самосуд, а если возникает какой-либо инцидент, обязаны обращаться к учителю и тот примет соответствующие меры. Прискорбно, что в нашей школе произошла такая мерзкая драка. Я заверяю вас, что мы не знали сути конфликта между детьми, ни одна сторона ведь не призналась, а теперь, когда всё выяснилось, мы проследим, чтоб впредь подобного не повторилось.
  
   Фрося хмыкнула:
  
   - Я так понимаю, тебя оскорбили, ударили, ты всё вытерпел, а потом идёшь к учительнице или к директору и спокойно рассказываешь о сути произошедшего?
  
   Сначала директор, а следом учительница захихикали на слова Фроси.
  
   - Да, мамаша, вам палец в рот не клади - заверяю, лично прослежу за дальнейшим развитием этого инцидента в классе.
   Анна Ивановна, будьте так добры, постарайтесь потушить пожар в классе и предупредите хулиганов и сквернословов, что привлечём в следующий раз к ответу их вместе с родителями.
  
   На этом все и разошлись, учителя и дети на урок, а Фрося домой.
   Она на сей раз одержала явную победу, но на душе всё равно остался неприятный осадок. Она отлично понимала, что "на чужой роток не накинешь платок", а Анечка унаследовала все типичные черты своего народа.
  
   Глава 42
  
   Перед пасхой Фрося собрала от своих курей три десятка яиц и отправилась осваивать базар. Не смотря на косые взгляды постоянных торговок, она смело заняла свободное место за прилавком и, узнав предварительно приемлемую цену, развернула тряпицу со своим скромным товаром и начала торговать. Дело было перед праздником, яйца были особо ходким товаром, ещё чувствовались отголоски войны - продуктов в магазинах не хватало и поэтому уже через пол часа она счастливая шагала со скромной выручкой домой.
   Вопрос был не в выручке - Фрося утвердилась в новом для себя статусе.
   Дело было сделано, она заявила о себе на базаре.
  
   Прошли праздники, сменяя друг друга: Пасха, Радуница, Первый Май и День Победы. Фросе наконец, привели из деревни её молодую коровку, которая стала сразу же всеобщей любимицей семьи, её нарекли ласковой кличкой Рыжуха. Старшие дети, вышедшие на каникулы и подключившийся к ним Андрейка, с энтузиазмом выгоняли молочную кормилицу попастись на свежую травку.
   Дом их к этому времени уже не был крайним в разрастающемся городе, но всё равно до пастбища было недалеко.
  
   Фрося с увлечением осваивала рынок, выставляя на прилавок увеличивающийся ассортимент - по мере созревания на её огороде редиса и укропа, петрушки и моркови. А позже она уже на приобретённой тележке доставляла к прилавку молодую картошку, свеклу, огурцы, помидоры, капусту и всё то, что считала возможным продавать, пользуясь на базаре заслуженным авторитетом хорошей хозяйки и торговки. Позже она наладила домашнее производство масла, творога и сметаны - эти продукты пользовались огромным успехом. Все быстро привыкли к бойкой торговке, лёгкой на улыбку и острое слово. Продавцы и покупатели уже не представляли без неё рынка.
  
   Перед Пасхой родила её соседка-подружка Оля и уже летом она составила Фросе компанию. Старые торговки завидовали симпатичным молодкам, у которых мигом раскупали товар. Старый Вольдемар махнул на Фросю рукой, понимая, что теперь у людей не будет вопросов о происхождении достатка в их доме, но часто укорял строптивую молодуху:
  
   - Фросенька, ты себя загоняешь хозяйством и базаром, у тебя не остаётся совершенно времени на воспитание детей, и можно было бы тебе подумать о своём будущем, не гоже молодой женщине жить без мужчины.
  
   Сам он окончательно потерял надежду на возвращение Алеся, прошло уже пять лет, как от того не было никакой весточки. А Фрося продолжала ждать и почему-то верила, что её любимый жив. И часто ночью тихонько плакала в подушку, тоскуя об уходящей молодости, и о нерастраченных желаниях.
   Не зря вёл с ней все эти разговоры Вольдемар, ведь в Поставы стал наезжать, когда раз в месяц, а когда и чаще Ицек из Вильнюса. Молодой человек явно запал на Фросю. Он приезжал всегда с подарками, угощениями для детей, подолгу сидел с Вольдемаром, вёл с ним беседы, а взгляд всё время ловил Фросю. Ицек буквально пожирал её глазами, искал повод уединиться, а той было не до гостя. Она носилась по двору и огороду, то курам задать зерна, то свиньям готовила пойло, то доила корову или шила, варила, убирала, стирала...
   А когда вечером они всей семьёй и гостем садились ужинать, у неё уже не было ни сил, ни желания на ухаживания Ицека, хотя отношение к нему было весьма дружеским.
  
   глава 43
  
   Время стремительно неслось, перелистывая странички календаря, отмеряя дни и месяца, складывая их в годы.
   Стремительно улетала молодость Фроси, лишь изредка отмечая значительные и незначительные события. А к значительным можно смело отнести вызов Фроси в местное отделение НКВД, где дружески когда-то отнёсшийся к ней начальник, сообщил радостную весть, что Алесь жив, но он отбывает длительный срок в одном из лагерей необъятной Сибири.
   Лояльно настроенный к Фросе начальник сообщил печальным голосом, что Алесь не имеет права на переписку на десять лет. Возможно, в будущем, будет ему послабление, а пока ей надо запастись терпением, а ещё лучше, устраивать свою личную жизнь, ведь никакие брачные узы их не связывают. Он также по-дружески ей посоветовал, лучше быть подальше от врага народа, каковым официально считается её Алесь. Также, этот доброжелательный начальник предупредил, что бы она не делала никаких запросов, если не хочет навлечь на себя и детей, а также Вольдемара неприятности, а иначе их могут выслать в места не столь отдалённые, как пособников врага.
   Фрося хорошо должна уяснить, что по всем признакам, они являются не благонадёжной семьёй.
  
   Не смотря на серьёзный тон предупреждения, на несправедливость обвинения, на расплывчатость настоящего и будущего, Фрося возвращалась из органов окрылённая новостью, о которой тут же поведала дяде Алеся.
   Вольдемар находился уже несколько лет, словно в замороженном состоянии, был в полном рассудке и здорово помогал Фросе, занимаясь со школьниками, а их, как не хочешь, в семье было уже трое. Он давно никуда не выходил со двора, по-прежнему передвигался на своих ногах, хотя и с палочкой, только с каждым годом ниже и ниже пригибался к земле. Надо сказать, что новость его не потрясла так, как Фросю. Он спокойно выслушал сбивчивый рассказ возбуждённой женщины, кое-что уточнил, спокойно заметил, что для него это сообщение очень мало что значит, ведь встретиться с племянником ему уже не суждено.
   Безусловно, весть о том, что Алесь жив, не может его не радовать, но, увы, он ясно представляет, в каком состоянии духа и физическом тот пребывает в том лагере, где условия жизни далеко не курортные. Живёт, по всей видимости, он там с болью в душе за несправедливое наказание среди не самого интеллигентного люда, и кто его знает, что в таком положении лучше жизнь или смерть, но это всё в руках божьих. А ей, Фросе, стоит всё же подумать о своей жизни, годы-то уходят, дети подрастают и пока она имеет влияние на мужчин своей природной и душевной красотой, стоит задуматься о предложениях воздыхателей.
  
   Надо сказать, что кроме Ицека, который по-прежнему иногда наведывался к ним в Поставы и уже ясно давшим понять Фросе о своих намерениях, были и другие мужчины, которые пытались подъехать с предложениями о серьёзных планах на будущее.
   Фрося действительно была видной молодухой, ставшей в свои тридцать с лишним, как наливное яблочко! Всем она вышла и лицом, и статью, бойкая на язычок, прилично одевающаяся, и такая рачительная хозяйка, известная уже на весь город, благодаря своей торговой деятельности в базарные дни!
  
   Нет, Фрося не прислушалась к советам Вольдемара, весть о том, что Алесь жив, окрылила её новой надеждой, она тут же дала понять Ицеку, что бы он больше не приезжал к ним, не будоражил детей, потому что где-то у них есть живой отец и тот удручённый покинул Поставы с твёрдым убеждением больше никогда не появляться на горизонте у Фроси. Что касается других её воздыхателей, то все они наталкивались на острый язычок и потихоньку отсеивались, понимая тщетность попыток захомутать молодку.
  
   Глава 44
  
   Старшим детям Фроси исполнилось по двенадцать лет, и она, памятуя о том, что говорил ей когда-то раввин Рувен, собралась ехать с девочкой в Вильнюс.
   Но для того, чтобы отправиться туда, надо было предварительно поговорить с Анечкой, рассказать дочери историю её рождения и спасения, о её где-то живущей матери, и, главное, признаться в том, что она, Фрося, Анютке не родная мать. А это было самое трудное и самое болезненное в предстоящем разговоре.
   Анечка к этому времени превратилась фигуркой во вполне сформированную девушку, но ещё с детской натурой. Она очень отличалась от своих многих сверстниц развитыми формами. Несмотря на стройность, у неё была достаточно пышная грудь, под осиной талией выдавались выразительные бёдра, на тонкой шейке гордо восседала головка с пышными чёрными кудрями. Хотя лицо трудно было назвать красивым, его всё же портил крупноватый нос с горбинкой, но в чёрных глазах сияло столько огня и таинственной глубины, а в смуглых бархатных щёчках, полных губках таилось столько чувственности, что она казалась очень даже симпатичной.
   К этому ещё добавим, что Фрося ничего не жалела на своих детей. Они были одеты, обуты совсем не хуже отпрысков начальства и интеллигенции города.
  
   И вот в один из майских дней 1953 года Фрося выпроводила по каким-то делам мальчишек из дому, заперлась с дочерью в спальне и начала этот тяжёлый разговор, который мог перечеркнуть всю их жизнь. Она усадила Аню напротив себя на кровать, взяла её ладошки в свои натруженные мозолистые руки, стала мять и поглаживать их и никак не могла решиться.
   Девочка смотрела на мать непонимающим взглядом и молча ждала, когда она заговорит.
  
   - Милая доченька, мне очень тяжело рассказывать об этом, но предполагаю, что пришло время узнать правду, хотя я не совсем уверена, что поступаю правильно, но, думаю, будет хуже, если это откроется, когда ты будешь совсем взрослой. Я надеюсь, что ты правильно меня поймёшь и не осудишь...
  
   Аня не выдержала и поторопила мать:
  
   - Ну, мамочка, я сейчас умру от любопытства и страха, рассказывай, пожалуйста, побыстрей.
  
   И Фрося, прикрыв глаза, начала исповедь перед дочерью:
  
   - Анюточка, я очень тяжело ходила со Стасиком, а ещё тяжелей рожала. Мне при родах спасли жизнь, жившие тогда в Поставах талантливый врач Меир и его жена Рива, я даже не могу тебе передать, какой она необыкновенной добрейшей души человек.
   Только, благодаря им - Меиру и Риве, я при родах не умерла!
  
   - Мамочка, я поняла, но при чём тут я?
  
   - Ты родилась накануне войны, двадцать первого июня!
  
   - Мама, я ничего не понимаю - мы ведь со Стасиком двойнята?!
  
   - Нет, моя доченька, ты дитя других родителей - твои мама и папа Меир и Рива!
  
   - Мама, но я ведь никогда и ничего о них не слыхала?!
  
   - Вот, и послушай - в августе, через два месяца после твоего рождения, фашисты гнали евреев мимо этого дома, где мы сейчас с тобой сидим и разговариваем.
   В этой толпе находились вместе с другими несчастными и твои родители с малюткой на руках,
   Я понимала, что малышке грозит неминуемая смерть и находясь за забором этого дома, позвала, кормящую тебя грудью Риву и предложила ей передать мне свою девочку, чтобы я её спасла, а после войны вернула родителям.
  
   - Мама, и она отдала?!
  
   - Да, Рива вручила в мои руки жизнь маленькой девочки, своей ненаглядной Ханочки, такое твоё настоящее имя! В ту же ночь с помощью моего любимого человека, отца Андрея, мы покинули этот дом и скрылись в глухой деревне, где я родилась и выросла.
   Там мы прожили почти до конца сорок пятого года.
   Потом Анечка ты должна уже хорошо помнить, как мы жили рядом с костёлом у Вольдемара, и, конечно же, Анютка, ты помнишь, как мы переехали уже сюда, в этот дом.
  
   - Мама, мамочка, но для чего ты мне всё это рассказываешь, для чего мне это всё надо знать и помнить?!
  
   - Подожди, моя хорошая, я скоро уже закончу, у меня у самой сейчас сердце вырвется из груди, но я обязана тебе это рассказать.
   Я только через несколько лет узнала, что Рива, твоя настоящая мама, нас разыскивала сразу после войны. Она всё же уцелела каким-то образом в еврейском гетто. Меир, настоящий твой отец, светлая ему память, погиб в гетто от рук проклятых фашистов.
   Обо всём этом мне поведали в Вильнюсе, где Рива жила какое-то короткое время после войны.
   После того, как Рива потеряла надежду отыскать дочь, она уехала в Польшу, а оттуда уже в Палестину. И где, наверное, да будет милостив к ней господь, она живёт до сих пор, эта страна теперь называется Израиль, там кажется, живут одни евреи.
   Я очень бы хотела выяснить всё о судьбе Ривы, но между нашими странами плохие отношения, и Вольдемар умоляет этого не делать, чтобы не навлечь на нас большие неприятности...
  
   Фрося говорила и говорила, перескакивая от события к событию. Сбивалась, уточняла что-то и всё рассказывала, и рассказывала, будто боялась остановиться. Она поведала девочке о том, как они жили в деревне, как она ездила в Вильнюс к евреям, про беседы со старым раввином Рувеном, о том, как они ей там помогли кое-что продать, поддержали дружеским советом и важным делом.
   Мелькали события, имена, а Фрося всё не могла остановиться, глядя в глаза дочери, в которых, плескались недоумение и страх, непонимание и осознание чего-то сверх важного...
  
   - Мама, ну, зачем, зачем ты мне это всё рассказываешь, зачем мне всё это знать, ты хочешь от меня отказаться?!
  
   Фрося вдруг схватила с комода заранее приготовленный маленький свёрточек, судорожными движениями развернула его, и на ладони девочки легли красивые золотые вещи: колечко со сверкающим камнем, с такими же камешками серёжки и два массивных обручальных кольца...
   Аня уронила украшения на кровать и смотрела во все глаза на Фросю. Её всегда яркие губки побледнели, большие глаза стали просто огромными, в бездонных глубинах тёмных зрачков металось такое количество чувств, что Фросе стало страшно за дочь. Но слёз в этих колодцах не было, и она впервые подумала, что зря она затеяла разговор, хотя и понимала, что обратного пути уже нет, просто всё нужно было как-то переварить, ведь им теперь с этим придётся жить.
  
   - Доченька, как ты могла об этом только подумать - я никогда и никому тебя не отдам, ты моя, моя и только моя, но ты должна была узнать от меня правду о своём рождении и происхождении.
   Эти золотые украшения мне передала вместе с тобой Рива, чтобы я их сбыла и могла бы достойно жить и воспитывать своих деток.
   Признаюсь, одну из этих дорогих вещичек я продала, но благодаря этому, мы сегодня так не плохо обустроились.
   Ах, доченька, всё не то, не то я тебе рассказываю - ведь ты вскормлена моим молоком, тебе с самого раннего возраста я отдавала всю свою душу, ты выросла и стала для меня не просто старшей дочерью, ты стала для меня настоящей подругой!
  
   Аня вдруг крепко обвила руками шею Фроси и стала целовать в лоб, в глаза, в волосы, без конца повторяя:
  
   - Ты, спасла мне жизнь, ты спасла мне жизнь, мамочка, ты спасла мне жизнь!..
  
   глава 45
  
   Фрося нежно обняла хрупкие плечи дочери и слёзы хлынули ручейками, пропитывая солёной влагой чёрные кудряшки Ани. Взволнованная девочка сидела, тесно прижавшись к матери и успокаивающе гладила её по руке, переваривая всю ту информацию, что свалилась на её такую ещё юную душу.
   Наконец, Аня отстранилась, села опять на то же место, где сидела раньше и в её глазах вдруг резко загорелся огонь осознания:
  
   - Мамочка, так я е-е-ев-рей-ка?
  
   - Да, моя милая, по рождению ты еврейка, дочь замечательных родителей Меира и Ривы. Вот эти золотые вещи скорей всего их фамильные драгоценности, и, наверное, старинные, но я в этом совершенно не разбираюсь.
   Они принадлежат тебе по праву наследования. Мне удалось их сохранить для тебя, кроме одной только вещички. Пришлось, продать очень красивую брошь, но благодаря этому мы смогли подняться на ноги и перестали жить в бедности...
  
   Фросе хотелось ещё многое рассказать дочери, но та вдруг перебила её и быстро заговорила сама:
  
   - Мамочка, так у меня где-то живёт, я даже не знаю, как её назвать, настоящая мама, которая меня родила, и которая ничего не знает обо мне. Я бы конечно хотела с ней встретиться, познакомиться, она же не виновата, что так получилось, но ты для меня была, есть и будешь моя самая любимая, самая родная, самая смелая на свете мама. У меня есть самые лучшие и дорогие братья, которые до самой смерти будут моими родными братьями, а Вольдемар дедушкой...
  
   Фрося с улыбкой остановила бурный поток слов девочки:
  
   - Доченька, успокойся, я и не сомневаюсь в твоей любви ко мне, к братьям и к дедушке. Сейчас разговор идёт не об этом. Ты, должна знать, что всё, что будет в моих силах, я сделаю для вас, для моих дорогих детей. Постараюсь изыскать все возможности для того, чтобы ты могла успешно окончить школу, поступить в институт и получить хорошую профессию. Так же я это сделаю и для сыновей, но тут многое зависит только от вас самих. А теперь вернёмся к началу нашего разговора.
   Я бы могла утаить от тебя факт твоего рождения, ведь об этом знают только Вольдемар и евреи в Вильнюсе. Как я не хотела им там рассказывать о тебе, но была вынуждена, а иначе никогда не получила бы от них помощи. Ведь раввин Рувен и так, сразу понял, что я что-то не договариваю. И я открылась, о чём нисколько не жалею. Ты, вот, наверное, пока не догадываешься, что на тебя смотрят и за спиной шушукаются, глядя на твой тип лица истинной дочери своего народа, а я знаю точно, что вокруг тебя много разговоров и домыслов.
   И, хоть никто здесь ничего не знает о моём поступке, но глядя на тебя, у многих возникают вопросы. Возможно, такие вопросы иногда рождаются и в твоей умной головке, особенно, когда глядишься в зеркало, а если пока нет, то в будущем обязательно возникнут. А взрослой девушке, мне было бы намного тяжелей объяснить то, о чём я рассказала тебе сегодня.
   Трудно сказать, как ты в более старшем возрасте отреагировала бы на мой рассказ. А если бы ты, не дай бог, случайно от кого-то узнала правду и как бы я тогда смотрела в твои глаза?!
  
   С этими словами Фрося открыла комод и из-под стопки белья достала ещё какую-то маленькую вещичку:
  
   - Послушай, моя девочка...Рива, когда передавала тебя в мои руки, прошептала мне, что в свёрточке, который ты уже видела с золотыми вещами, лежит цепочка и она умоляла меня, что когда ты вырастешь, чтоб я тебе одела её на шейку...
  
   И вдруг у Фроси опять зазвучали набатом в ушах прощальные слова Ривы:
  
   - Береги её, сбереги её, сбереги мою девочку, миленькая, сбереги мою доченьку!..
   Её зовут Хана, там, в пелёнках всё для тебя, только цепочку одень Ханочке, когда вырастет, береги её, сбереги её, сбереги мою девочку!..
  
   Фрося мотнула головой, отгоняя наваждение и аккуратно одела на длинную лебединую шейку Анечки тонкую золотую цепочку с маленьким кулоном в виде шестиконечной звёздочки, с такими нашитыми жёлтыми звёздами на груди шли по брусчатке их Постав, евреи, гонимые фашистами в гетто, где большинство погибло от голода, болезней, расстрелянные, отравленные газом или отправленные на верную смерть в концлагерь.
   У растревоженной дочери было ещё много вопросов к матери, и она буквально закидывала ими Фросю. Далеко не на все вопросы она могла ответить внятно и доходчиво, как ни крутись, а это ещё был ребёнок, хоть и очень умненький, и серьёзный. Да, и чего греха таить, многого Фрося сама не знала и не понимала.
  
   -Анюточка, ах, Анюточка, помолчи немного, придёт время, и ты сама во всём разберёшься, возможно, и в моей жизни тоже, я сама в ней никак разобраться не могу. А пока мы должны решить с тобой главный вопрос, ехать нам в Вильнюс или нет, чтобы совершить там, в синагоге, так называется еврейская церковь, обряд посвящения в женщину, так объяснил мне раввин. Он сказал, что все еврейские девочки, достигающие двенадцатилетнего возраста, проходят этот ритуал.
   Собственно говоря, поэтому я и завела с тобой сегодня данный разговор, ведь чуть больше, чем через месяц твой настоящий день рождения.
  
   Фрося внимательно посмотрела на дочь, она сама окончательно ещё не решила, хочет или нет этой поездки, этого ритуала, этой встречи девочки с представителями её народа, но где-то в глубине души она понимала, что в будущем это сыграет значительную роль, а что в жизни Ани, так это точно. Фрося поднялась, собрала оброненные на кровать золотые украшения, завернула их в прежний свёрток и положила в ту же выдвижную полочку комода. Все её движения стали медленными, она не хотела торопить девочку, ведь не часто детям такого возраста приходится решать такие не детские задачи. Аня перебирала цепочку на шее, рассматривала эту странную звёздочку и всё не решалась ответить матери, хотя ответ у неё был готов сразу. Наконец Фрося посмотрела на дочь в упор:
  
   - Анюточка, я ведь тебя не неволю, но ты сама должна на этот раз принять решение.
  
   Аня подняла широко распахнутые глаза и тихо ответила:
  
   - Мамочка, я хочу поехать.
  
   глава 46
  
   Накануне своего настоящего дня рождения Аня вместе с мамой отправилась в Вильнюс. О маршруте и цели поездки кроме них знал только один Вольдемар. Нельзя сказать, что он одобрительно отнёсся к этой затее Фроси, впрочем, как и ко многим другим, строптивая невестка внимательно выслушивала старика, но часто поступала по-своему. Он считал, что прошло уже много лет, девочка воспитана в традициях советской семьи и приобщена, в какой-то мере, к католицизму. Она знает несколько молитв, хотя, следуя его совету, в открытую свою религиозность не проявляет.
   А тут ещё иудаизм на голову девочки, которую в школе кормят совсем другой идеологической пищей. Но с Фросей спорить бесполезно, и старик прекратил выражать своё несогласие, только посетовал, что совсем потерял авторитет и придётся с этим уже смириться, не его сейчас время.
  
   Аня чуть дождалась, пока они отправятся с мамой в большой город, каким в её приставлении был Вильнюс.
   Ведь до сих пор она никуда дальше Постав не выезжала...да и куда было?! Какие-то родственники у них имелись, но они жили за границей и об их судьбе им было не известно.
  
   Через четыре часа поезд кряхтя подошёл к вокзалу. Нетерпеливая Аня чуть дождалась этого момента. На этот раз Фрося смело сошла на перрон и взяв в одну руку ладонь дочери, а в другую объёмную сумку, уверенно зашагала к стоянке такси. Комфортабельная "Победа" быстро доставило их по знакомому уже маршруту к синагоге. Летом светает рано и поэтому к их приходу служба в синагоге давно началась. Мать с дочерью вынуждены были ждать снаружи до конца, внутрь их естественно не впустили.
   Не положено женщинам находиться в главном зале храма, а тем более не еврейкам, что им на входе и объяснили. Аню это возмутило до глубины души, и она уже сожалела о своём решении приехать сюда:
  
   - Мамочка, как это так происходит, мы что второй сорт или даже третий? Мало того, что не еврейки, так ещё и женщины...
  
   Фрося только улыбалась, в прошлый приезд ей многое стало известно от раввина Рувена о еврейских традициях.
   Она даже не задумывалась, насколько это правильно, логично и соответствует её понятиям - раз так надо, значит, надо!
  
   - Успокойся девочка, со своим уставом не лезут в чужой ряд. Я уже это проходила, а моё положение, когда я приехала в первый раз сюда, было куда сложней.
  
   Служба закончилась, раскрылись двери и на улицу стали выходить люди.
   Как и в прошлый Фросин приезд, она обратила внимание на то, что среди прихожан были одни мужчины, и, всё в тех же, смешных шапочках. Аня поняла, что это и есть евреи, люди с которыми она по рождению связанна корнями одного народа. Это были в основном пожилые люди, многие с книжками в руках. Они громко переговаривались на непонятном языке, который был совершенно непохож на английский, уже изучаемый ею в школе. Фрося подняла свою тяжёлую сумку, взяла за руку дочь и пошла к знакомой боковой двери и смело постучалась. К большой её радости, и удивлению она увидела на пороге появившегося с дружеской улыбкой, значительно постаревшего раввина Рувена, который сразу же узнал молодую женщину. Старый раввин сердечно поздоровался и пристально вгляделся в лицо рядом с ней стоящей девочки... Не робкая Аня оказавшись под этим внимательным, изучающим пристальным взглядом, неожиданно смутилась и опустила глаза.
  
   - Входите, входите... Сколько же это лет прошло с той нашей памятной встречи и что на сей раз привело сюда красавицу маму и её милую дочь?
  
   Фрося не ответила, а многозначительно посмотрела на пожилого человека, а затем, перевела глаза на Аню.
  
   - Проходите, проходите, не могу сказать, что ждал, но рад безгранично!
  
   Зайдя во внутрь, Фрося увидела ту же обстановку, что и в прошлый приезд - тот же длинный заставленный кружками и вазочками стол, за которым на сей раз сидело несколько пьющих чай евреев, к удивлению матери и дочери, не снявших своих диковинных шапочек.
   Они поздоровались с вошедшими по-своему, это было хорошо понятно по их кивкам и улыбкам. Рувен быстро переговорил с ними на том же языке и те быстро распрощались и по-прежнему улыбаясь гостям, покинули комнату. Пожилой человек усадил вновь прибывших за стол, налил им чаю из того же самого пузатого самовара, как и в прошлый давний приезд Фроси, как и тогда подвинул вазочки с печеньем, при этом, не отводя ласкового взгляда от Ани:
  
   - А-шейнэ идише мейдул.
  
   Как будто про себя произнёс раввин и пояснил для гостей:
  
   - Я сказал, что очень красивая еврейская девочка.
  
   И обратился к Ане:
  
   - Пей, майнэ таерэ тэй, пей, моя дорогая чаёк и угощайся сладостями, а мы пока поговорим с твоей мамой... Я не забыл, тебя зовут Фрося?
  
   Улыбающаяся женщина подтвердила кивком.
  
   - Ну, расскажи о причине нынешнего вашего приезда, чует моё сердце, что на сей раз, ты появилась у меня по другому случаю, чем в прошлый раз?
  
   - Уважаемый Рувен, я всё рассказала девочке о её происхождении и о том, как она попала в мои руки.
   Вы мне должны поверить, как и в прошлый раз - нет никакого тайного или корыстного умысла в моём поведение и поступке, благодаря вашей помощи, моя семья очень хорошо стоит на ногах, просто так повелело моё сердце. Я всё поведала без утайки своей девочке, но ни к чему не принуждала, она сама изъявила желание сблизиться со своим народом, а я этому препятствовать не буду.
   Уважаемый раввин, мы бы очень хотели узнать, можно ли сейчас в связи со смертью вождя народов, выяснить что-нибудь о судьбе Ривы?
   Это ведь несправедливо, что она до сих пор не знает, что её дочь жива, хотя я этого очень страшусь, для меня потерять Анечку, почти равносильно смерти...
  
   Фрося, положила на свою ладонь кулон, висевший на шее у Ани и показала Рувену:
  
   - Моей девочке сегодня исполнилось двенадцать, мы специально приехали в этот день. Я хорошо запомнила, вы мне говорили почти пять лет назад, что эта дата для девочки-еврейки особая.
   Для того, чтобы отметить этот праздник, я привезла свеженькие продукты со своего огорода, из своего погреба, из-под своей коровы и только вчера зарезанных курей... Вы не волнуйтесь, сало я не стала брать с собой, я ведь узнала у ксёндза, что евреи свинину не едят...
  
   Фрося ещё не успела договорить, как раввин опять зашёлся своим звонким заливистым смехом на высоких нотах, как и в прошлый приезд, так рассмешившей его женщины.
   Он гоготал так же, как и в ту первую их встречу и опять вытирал ладонью обильно выступившие слёзы со щёк и глаз:
  
   - Вот что, мои дорогие, сейчас вы пойдёте куда-нибудь погулять, если хотите, то можете остановиться у хорошо тебе знакомого Ицека. Он живёт теперь в квартире Соломона, а тот уже два года, как умер, да будет благословенна память о нём. Сейчас ступайте с миром и приходите в пять вечера, а сумку с продуктами забирай к Ицеку, а тут мы сами всё приготовим, будет устроен для девочки настоящий еврейский праздник по случаю бат-мицвы!
  
   глава 47
  
   Чтобы скоротать время и заодно навестить старого хорошего знакомого, Фрося с Аней отправились в гости к Ицеку. Они смело постучались в дверь известной Фросе квартиры, где раньше жил старый Соломон, а теперь обитал его внук. Мать с дочерью хорошо помнили, как он тепло к ним относился, когда наезжал в Поставы.
   Им открыла молодая, но далеко не симпатичная женщина. Не трудно было догадаться, что это и есть жена Ицека. У неё был широкий нос, толстые губы, круглый подбородок, а в выпуклых сонных глазах при виде гостей, отразилось удивление и недовольство. Женщина была неряшливо одета, выпирающий из засаленного халате живот, говорил о её беременности на большом сроке.
  
   Фрося стоя на пороге, попыталась объяснить, молодой хозяйке, кто они такие и к кому пришли, но та не впускала их в дом, подозрительно оглядывая, явно подыскивая повод выпроводить побыстрей непрошенных гостей.
   Фрося уже собиралась развернуться и уйти, глядя на пасмурное лицо женщины, но из-за плеча жены вдруг выглянул Ицек. Он доброжелательно заулыбался, что-то гневно сказал на своём языке неприятной особе, а та, не осталась в долгу, и Фросе с Аней пришлось присутствовать при семейном скандале, явно разыгравшемся из-за непрошенных гостей. Фрося подняла свою тяжёлую сумку и развернулась, чтобы уйти, кивнув дочери следовать за ней, но Ицек поспешно отодвинул в сторону свою сварливую жену, взял за руки мать и дочь, и завёл в квартиру - чувствовалось, как ему неприятно и стыдно перед гостями за поведение жены.
   Он усадил их на диван и поинтересовался о цели визита, и чем может помочь. Фрося сообщила Ицеку о причине, заставившей их зайти к нему в дом, и зачем они вообще приехали в Вильнюс:
  
   - Нам нужно скрасить время до пяти часов вечера, а затем нам следует явиться в синагогу на торжество по случаю Аниного Дня рождения - ей сегодня исполнилось двенадцать лет!
  
   - Мазл тов, мазл тов!.(счастья - перевод)
  
   Молодой мужчина с ласковой улыбкой посмотрел на Аню.
  
   - Ицек, нам возможно придётся переночевать одну ночь, и я готова за это заплатить.
  
   На что Ицек протестуя, замахал руками:
  
   - Бог с тобой Фросенька, о чём ты говоришь, поверь мне, в тесноте, да, не в обиде, у нас хватит для вас места, и я буду очень рад оказать тебе эту маленькую услугу, а о деньгах даже слышать не хочу.
  
   Присутствующая при этом разговоре жена на этот раз молчала, не выказывая ни гневного протеста, ни особой радости - сообщение Фроси о цели их визита её несколько задобрило, явное любопытство читалось на не красивом лице.
   После того, как Фрося обмолвилась, что они привезли целую сумку свежих продуктов с собственного хозяйства, настроение у супруги Ицека вообще резко улучшилось. Она тут же завладела сумкой и пошла на кухню, заявив, что скоро они будут обедать. Ицек был сконфужен поведением своей беспардонной жены, но Фрося его успокоила:
  
   - Не волнуйся, всё в порядке, мы вас сильно и надолго не стесним, переночуем ночку и поедем домой, там же у меня хозяйство, дети и Вольдемар.
  
   Глядя на сконфуженного Ицека, она мысленно жалела такого хорошего парня, попавшего в объятья "мерзкого удава". К пяти вечера Фрося с Аней в сопровождении Ицека, отдохнувшие и сытые явились в синагогу. Когда они зашли в боковую комнату, сразу увидели накрытый праздничный стол, на котором разместились бутылки с традиционным сладким вином, тарелки с многочисленными закусками и аппетитным запахом, а посередине в громоздких подсвечниках возвышались двенадцать больших свечей. Вокруг стояли мужчины и женщины, подростки и дети, которые шумно приветствовали вошедших, хлопая и выкрикивая:
  
   - Мазл тов, Мазл тов!
  
   Фрося шёпотом объяснила растерянной дочери, что это им все желают счастья... Ошеломлённую Аню, взял за руку раввин Рувен и подвёл к тому месту у стола, где находились свечи. Он поставил её напротив себя и стал читать молитву... Все мужчины кивали головами и иногда вслед за раввином произносили:
  
   - Амэн.
  
   Сквозь поток странного непонятного языка Аня явно услышала имена - Меир и Ревека, она поняла, что это имена её родителей. Раввин произнёс последние слова молитвы, все хором сказали дружно:
  
   Амэн!
  
   И отголоском с опозданием в полной тишине вдруг прозвучал тихий голос Ани:
  
   Амэн...
  
   Затем, раввин вдруг подошёл к Фросе, взял её за руку, подвёл к Ане, стоящей напротив подсвечников. Старый мудрый раввин вручил матери, воспитавшей девочку, зажжённую тринадцатую свечу и предложил зажечь все двенадцать, стоящих на столе:
  
   - Эти свечи олицетворяют все годы жизни девочки, которые ты подарила спасённой еврейской кровинушке. Мы знаем, что где-то живёт мать, родившая эту замечательную мейдэлэ и даст бог, когда-нибудь они встретятся и упадут друг другу в объятия...
  
   Все присутствующие в разнобой закричали:
  
   - Амэн, амэн!..
  
   А раввин продолжил:
  
   - Евреи не становятся на колени ни перед богом, ни перед людьми, но ты должна знать, что за твой благородный душевный поступок, за твоё доброе отзывчивое сердце, за твою щедрую любовь не существует в мире никаких слов, чтобы выразить человеческую благодарность!
   Ты, святой человек, потому что твой поступок шёл только от веления твоей благородной души... Мы знаем, что Ханочка, позволь мне сегодня её так называть, стала для тебя неотъемлемой частью жизни, настоящей дочерью, которая воспитывается наравне с двумя твоими сыновьями. Мы высоко оцениваем и сегодняшний твой поступок - ты, привела девочку к её народу, и это зачтётся тебе перед богом, а люди уже сейчас выражают благодарность, восхищение и любовь...
  
   Женщины плакали навзрыд, прослезились и мужчины, слёзы текли и из глаз у Фроси с Аней. Мать, не вытирая их, поджигала одну за другой свечу, вспоминая каждый годик, прожитый вместе с дочерью. Когда последняя была зажжена, раввин, уже весело глядя на Фросю с Аней, продолжил свою речь:
  
   - Всё! Твоя дочка уже взрослая и сама несет ответственность за свои поступки. Ей исполняется 12 лет. Как готовиться к этому дню? Как его праздновать? И в чем его смысл? Рамбам пишет: "Девочка в двенадцать лет и один день, мальчик - в тринадцать лет и один день достигают совершеннолетия в исполнении заповедей". Это возраст перехода из детства в отрочество. Во многих культурах существует церемония перехода от детства к отрочеству. Характер этого ритула зависит от исторических обстоятельств, культурных ценностей и прочего. В иудаизме характер этой церемонии определяется двумя словами: принятие ответственности. Ответственности за что? За свои отношения с людьми (доброта, помощь, честность и так далее) и со Всевышним (соблюдение заповедей и изучение Торы). Ответственность за мысли и намерения, и за слова, и поступки. Бат-мицвой называют и девочку, достигшую двенадцатилетия, и день достижения двенадцатилетия.
   У еврейской женщины есть три самых главные "женские" заповеди - соблюдение чистоты семейной жизни, отделение халы и зажигание субботних свечей. Эти три заповеди - основа существования еврейского дома и всего еврейского народа.
  
   глава 48
  
   После возвращения с празднования Бат-Мицвы, Фрося с Аней благополучно вернулись домой. Перед отправлением поезда они сделали многочисленные покупки, благо, здесь в Вильнюсе, было что купить и чем порадовать домашних - было хорошо заметно не вооружённым глазом, что Литва жила гораздо лучше соседней Белоруссии.
  
   Дни потекли обычным порядком и казалось, ничего в их жизни не изменилось. Фрося по-прежнему занималась хозяйством. В воскресный день вместе со своей подругой Олей отправлялась на базар, в доме царил порядок и покой. Они договорились с дочерью, что пока Аня не будет носить свою цепочку с шестиконечной звёздочкой, чтобы не привлекать чьё-то чрезмерное любопытство и лишние вопросы братьев, а особенно чужих людей и та безропотно согласилась.
  
   Дети несмотря на одинаковое воспитание, по мере взросления, очень разнились друг от друга, как внешне, так и наклонностями, и привычками. Стасик в свободное время вечно что-то мастерил под навесом около сарая, следил за порядком в их разросшемся хозяйстве, чинил, когда надо было забор, загоны для свиней, косил траву на зиму для коровы, не чурался никакой грязной работы, был молчун, всё реже участвовал в детских развлечениях сестры и младшего брата. Учился он весьма средне и то, благодаря во многом Ане, которая следила за ним, заставляла делать уроки, объясняла терпеливо не понятное, умудрялась подсказывать на уроках, и даже, вытаскивать брата на контрольных и диктантах, рискуя навлечь на себя недовольство учителей.
  
   Сама же она училась с лёгкостью и хорошо, была активная общественница, много читала, в том числе достаточно серьёзную литературу и библиотекарша ей тихонько подсовывала редкие книги, и любила со смышлёной девочкой их обсуждать. Аня с восхищением приобщалась к миру поэзии, и сама втайне от всех писала стихи, показывая только некоторые младшему брату, а тот ей устраивал разнос.
   Она, конечно, расстраивалась, но эта критика помогала ей совершенствоваться. Аня страшно не любила огород и только в силу своего покладистого характера, снисходила к этой повинности, и помогала матери справляться с огромным хозяйством. Хотя, нельзя сказать, что девочка вообще чуралась работы во дворе, она самолично разбила личный палисадник, где разводила редкие цветы, срезая их, со вкусом формировала красивые букеты, расставляя по вазам и бутылкам в доме.
   Цветов было много, Аня иногда к воскресенью без особой радости готовила их на продажу. Зато Фрося без всяких сантиментов с удовольствием их продавала на базаре и хвалила дочь, что та вносит значительную лепту в бюджет.
  
   Андрейка, очень отличался от старших детей, он был стройный осанистый, в нём проглядывались благородные черты отца и миловидность матери, и он полностью вобрал в себя цвет её необыкновенных глаз.
   Юноша рос мечтателем и фантазёром, так же, как и его старшая сестра, много читал, но любимые книги парня были совершенно другого жанра - он, зачитывался приключениями и фантастикой, его не редко можно было видеть с томиком Жюль Верна или Майн Рида, Фенимора Купера, Беляева и Уэльса... Андрейка часто подсаживался к деду Вольдемару, закидывал его вопросами, а тот только радостно улыбался, серьёзно объяснял малолетке непонятные для него вещи из разных аспектов жизни. А вот, домашнюю работу Андрей не только не любил, а просто ненавидел и Фросе приходилось применять наказания, лишая его любимых книг или походов с ребятами на озеро, чтобы заставить помогать старшему брату возиться в огороде или хлеву.
  
   Оба брата хорошо ладили с сестрой, а между собой вообще не находили общего языка и только страх Андрея перед физической силой Стаса, устранял открытый конфликт, готовый перейти от бранных слов к потасовке. Аня всячески старалась сгладить острые углы, возникающие в отношениях между братьями. Она крепко любила обоих, с каждым из них находила общие интересы и главное, она очень не хотела, чтобы эти распри доходили до матери. Ведь той и так было не легко управляться со всем и со всеми.
  
   Вольдемар потихоньку, но всё же сдавался набегающим годам. Фросе приходилось вызывать к нему на дом врача, потому что старик задыхался, часто жаловался на боли в сердце. У него отекали ноги, даже по двору ему теперь было тяжело передвигаться.
   Он стал плохо видеть, совсем слабо слышал, теперь Андрей читал ему вслух газеты, а делал это настолько вызывающе громко, что Стасик с Аней покрикивали на него, утверждая, что слышно даже на соседней улице.
   Старшие дети жаловались матери, что Андрей читает так преднамеренно, чтобы позлить окружающих.
  
   Фрося отмахивалась от детей, она понимала, что дни Вольдемара уже сочтены, очень печалилась по этому поводу. Ей было трудно представить, как она дальше будет жить без этого человека, являющегося ей поддержкой, а также связью с любимым. Мысль о встрече с Алесем не покидала Фросю никогда. Всё, что она делала - покупала или продавала, хвалила или наказывала детей, справляла обновки или выкидывала старьё... всё, всё мысленно обсуждалось с дорогим её сердцу человеком. Фрося памятуя о том, что её Алесь, человек образованный и разносторонний, и чтобы при встрече с ним, каким то образом, хоть немного соответствовать его уровню, пыталась читать газеты и даже книги, но усталость, накопившаяся за день, наваливалась на неё с такой силой, что она так и засыпала с книгой в руках, открытой на первых страницах.
  
   глава 49
  
   Жизнь Фроси превратилась в рутинную цепь однообразных дней, из которых трудно было выделить какой-нибудь особенно. Прошло полтора года с памятной поездки в Вильнюс...
  
   И однажды Фросе пришло письмо из КГБ, так нынче величалась та серьёзная организация, которой многие и название произнести боялись вслух. Её пригласили туда официально, не объясняя причину. Фрося никому ничего об этом вызове не рассказала, а сама в назначенные день и время явилась в Комитет Безопасности, где ей выдали пропуск.
   Она вновь очутилась в знакомом кабинете. За массивным столом сидел совсем другой человек, её доброжелателя, в лице пожилого капитана, здесь не было. Это был молодой подтянутый мужчина, коротко подстриженный, чисто выбритый, на неприметном серьёзном лице выделялись пристальные бледно-голубые глаза, изучающие её недоверчивым взглядом. Он предложил Фросе присесть напротив себя на стул для посетителей и долго всматривался в лицо и фигуру молодой женщины, пока та не покраснела от смущения:
  
   - Ну, что ж, Ефросинья Станиславовна, пришла пора нам с вами познакомиться. Тут, у нас скопилось достаточно материала, что бы покопаться в вашей биографии...
  
   - А, что в ней такого интересного, чтобы копаться?..
  
   Перешла Фрося к защите, хотя мысленно вся похолодела.
  
   - Не говорите, не говорите...
   В этой папочке кое-что имеется на вас - при внимательном ознакомлении, можно к чему-нибудь и подвести!
  
   Во взгляде молодого человека Фрося не заметила ничего сердечного и сулящего ей добра.
   А потом начался настоящий допрос, вопросы просто сыпались на голову женщины, они то касались прошлого, то настоящего, то о детях, то о Вольдемаре, то вдруг о бывшем её муже, о её доходах, хозяйстве, торговле на базаре и казалось конца не будет этой словесной пытке. Фрося во время всего допроса боялась только, что возникнут вопросы, связанные с её поездками в Вильнюс, она понимала, что там у неё очень слабое место, попробуй расскажи, чего ездила, куда, зачем и к кому... Но этот момент в её жизни каким-то образом не попал в досье и она вспомнила добрым словом своих советчиков Вольдемара и Рувена. Воистину, мудрые люди и неважно, что один ксёндз, а второй раввин.
   Фрося уже изошла сотней потов, когда молодой человек, представившийся Владимиром Ивановичем, вдруг произнёс хмуро уставившись на симпатичную молодую женщину:
  
   - А теперь я хотел бы узнать у вас, уважаемая, что связывает гражданочку Ефросинью Станиславовну Госпадарскую с неким заключённым, осуждённым по очень серьёзным политическим статьям Алесем Цыбульским?
  
   Фрося подняла глаза на мучителя и спокойно ответила:
  
   - Любовь...
  
   Это слово вырвалось у Фроси непроизвольно, но если бы даже она обдумывала ответ, то не нашла бы лучшего определения. И впервые на лице следователя появилось подобие улыбки. Он развязал папку, лежащую перед ним на столе, достал оттуда письмо и протянул Фросе:
  
   - Так вот, заключённому Алесю Цыбульскому вышло послабление за хороший труд и примерное поведение. Ему разрешена переписка с близкими людьми, одно письмо в месяц...
  
   Неожиданно молодой следователь перешёл резко в обращении на 'ты':
  
   - Ты, говоришь, что вас с ним связывает любовь, что ж, придётся поверить, хотя я не уверен, что ему твоему любимому, там всю любилку не отбили!..
  
   И он криво усмехнулся своей изящной шутке.
  
   - А, так, как кроме тебя у него из родственников есть только престарелый дядя, который, как я выяснил, уже не может самостоятельно передвигаться, сам читать и прочее, то я беру на себя смелость, всё же вручить это письмо тебе.
  
   Следователь многозначительно посмотрел на взволнованную женщину и после паузы продолжил:
  
   - Оно, собственно говоря, тебе и адресовано. Письмо распечатанное, а иначе быть не может, я ознакомлен с содержанием, захочешь написать ответ, тоже приноси открытым и сразу предупреждаю, что тщательно его проверю, не на ошибки, а на лояльность. И, ещё, я обязан тебя уведомить об этом, твой любимый получил также право на посылку в десять килограмм один раз в полгода, но это уже твоя воля посылать её или нет. Вопросы есть?
   Если у тебя вопросов нет, то у меня пока тоже, бери письмо и будь здорова, ты свободна!..
  
   Фрося всё простила неприятному следователю и резкий тон разговора, фамильярное обращение на 'ты', каверзные вопросы, даже раздевающий взгляд... - у неё в руках было письмо от Алеся.
  
   Глава 50
  
   Фрося вышла за ворота Комитета Госбезопасности, облокотилась спиной на забор, развернула письмо от Алеся и познакомилась с его почерком. На морозном ветру оно трепетало и корчилось в руках взволнованной женщины, словно сопротивляясь открыть тайну, запечатлённую в нём. Сердце гулко стучало в груди, отзываясь набатом в висках. Фрося заставила себя успокоиться, насколько можно было сдержать расшалившиеся в этот момент нервы, с усилием распрямила вырывающийся из рук на ветру листок и вчиталась в скачущие перед глазами строки, написанные любимым человеком, от которого все эти годы разлуки ждала с нетерпением эту долгожданную весточку:
  
   "Здравствуйте, горячо любимая Фросенька, дядя и дети! Трудно передать моё волнение, когда я взялся за написание этого письма. Прошёл не один месяц и год, как мы расстались и всё это время я думал, волновался за вас, не имея ни малейшей информации о вашей жизни. Милая Фросенька, обращаюсь в первую очередь к тебе, потому, что отлично осознаю, что мой дядя, если ещё жив, к этому моменту находится в весьма преклонных годах и мне хочется верить, что ты вняла моему совету, обратилась к нему в трудный час, когда судьба нас развела на долгие годы. После того, как я отбыл..." - дальше шли слова, тщательно заштрихованные чёрными чернилами - "... за хороший труд и примерное поведение, так гласит официальная формулировка, я получил послабление и нахожусь сейчас в посёлке Таёжный, считаюсь расконвоированным на вольном поселении. Я снял комнату у одной бабки, которая взяла меня на проживание в счёт будущих заработков, но работу пока найти не могу, но очень надеюсь, что в ближайшее время смогу устроиться. Мне очень нелегко писать это письмо, отлично понимая..." - и опять шли тщательно заштрихованные строки - "... теперь мне положено одно письмо в месяц и посылка в десять килограмм раз в полгода. Фросенька, мне очень неудобно обращаться к тебе с этой просьбой, зная, что на твоих руках трое детей, но если ещё у тебя есть какой-то резерв, то вышли, пожалуйста, долго хранящиеся продукты, а особенно тёплые вещи, в которых я очень нуждаюсь. Я не хочу больше возвращаться к теме посылки, поэтому только одно последнее предложение, если нет возможности собрать её, не напрягайся, я сумею справится, ведь до сих пор обходился. Фросенька, как бы я хотел в этом письме обласкать тебя хотя бы словами, но сдерживает мысль, что ты за эти годы могла найти себе какое-то надёжное пристанище и если так, то я ни в коем случае тебя не осуждаю, просто тихо уйду с твоей дороги. В любом случае, напиши, пожалуйста, хотя бы одно письмо, в котором опиши вкратце вашу жизнь, про моего дядю и конечно про детей, они уже такие большие. Всё же, в конце своего послания я не могу сдержать себя и не написать, что все эти годы со дня нашего с тобой расставания, я думал о тебе дни и ночи, вспоминал все наши счастливые минуты, смакуя по капельке каждый момент, проведённый нами вместе, целуя каждую клеточку твоего прекрасного тела, мысленно тону в твоих необыкновенных глазах и ощущаю невероятно сладкий вкус твоих губ. Надеюсь, что ты простишь мне эту допущенную вольность в словах, ведь это всё, чем я на сегодня владею. Моя память - мой друг и враг, в зависимости, что она мне подкидывает. Повторяюсь, но всё же скажу опять, что мне очень трудно писать эти строки, ведь пишу фактически в неизвестность и со слабой надеждой на ответ, но она, моя робкая надежда, всё же есть... И поэтому буду ждать с нетерпением твоего ответа. Обнимаю вас крепко, с верой на лучшее будущее, всегда ваш, Алесь."
  
   глава 51
  
   Фрося даже не заметила, как добежала до дома, открыв калитку, сразу же устремилась в кузницу, где жил Вольдемар. Тот, как обычно в последнее время, сидел в своём любимом кресле, углубившись в воспоминания или размышления. Фрося зная о том, что старик плохо слышит, громко поведала ему о вызове в органы и о письме Алеся. У Вольдемара от волнения задрожали руки и губы. Он попросил, задыхаясь от нахлынувших чувств, прочитать ему быстрее от его любимого единственного племянника, весточку, которую уже и не чаял дождаться.
   Фрося читала медленно, смакуя каждое слово, восторгаясь красивым стилем написания письма её несравненным Алесем. Она читала, совершенно не глядя на старика и когда дошла до конца письма, оглянулась и увидела, как у пожилого человека перекосилось лицо, на губах выступила пена, и он завалился на бок, сползая с кресла.
  
   Фрося закричала с воем раненного животного, сразу же уяснив всё горе происходящего. Она подхватила безвольное тело на свои сильные руки и уложила аккуратно на кровать.
   Вольдемар был ещё жив. Из перекошенного рта со свистом вырывался воздух, а в груди булькало и клокотало, он был без сознания. Крайне расстроенная Фрося бегом помчалась за врачом, когда тот прибыл и осмотрел больного, то объявил вердикт: это тяжелейший инсульт, поразивший левую сторону и исходя из возраста, физического состояния пациента, можно смело сказать, что жить ему осталось считанные дни...
  
   В один день к Фросе пришла радость и беда. Печальная женщина сидела у постели больного, и только изредка её подменял кто-нибудь из детей.
   Она почти не обращала внимание на хозяйство, вовсе забыла про базар, а только находясь рядом с постелью умирающего друга, а именно им и являлся старый Вольдемар все эти прожитые вместе годы, бережно смачивала губы, постоянно что-то ему говорила, с нежностью гладя по холодной руке.
   Фрося его мыла и переодевала, чесала спину, что бы не было пролежней, терпеливо кормила с ложечки, радуясь каждой капле еды, попадающей в его организм. Она сдерживала себя, как только могла, в его присутствии не вздыхала и не плакала. Хотя в редкие часы, когда отходила от ложа больного, давала волю бабьим слезам.
  
   На пятый день после того, как его разбил инсульт, Вольдемар неожиданно открыл глаза, а точнее, правый глаз. Он отыскал мутным взглядом лицо Фроси, пытаясь что-то сказать, но из перекошенных губ срывалось только мычание. Фрося сразу стала стараться угадать желания умирающего друга, но тот на каждый Фросин вопрос закрывал глаз, и она вдруг догадалась, вынула из кармана кофты зачитанное до дыр письмо от Алеся, глаз старика остался открытым. Догадка Фроси намного облегчила их дальнейшее общение.
   После этого Фрося и дети, когда сидели у постели с пришедшим неожиданно в себя безнадёжно больным Вольдемаром, таким образом, вели с ним беседы, реагируя на открывание и закрывание глаза. У Фроси сразу на многое развязались руки, потому что дети стали почаще задерживаться у ложа больного, особенно проявлял любовь и внимание к дедушке Андрей, который мог часами сидеть и беседовать при помощи вопросов и ответов с живым, пытливом глазом Вольдемара.
  
   Любящие руки и души сделали невозможное - фитиль жизни в разбитом теле и мозгах Вольдемара не угас!
   Они кормили больного с ложечки кашками и супчиками, вели непрестанно разговоры, мыли и переодевали, подсаживали и выносили на улицу безвольное тело... и считанные дни, отмеренные врачом, растянулись на месяцы.
  
   глава 52
  
   Вольдемар вернулся к жизни. Никто не знал надолго или нет, но на сердце стало полегче, дети помогали старику скрасить его неподвижное одиночество, и Фрося смогла выдохнуть, оглядеться вокруг. Жизнь снова заструилась, стекая днями в месяцы и Фрося наконец-то, села за ответное письмо к Алесю. Помня о заштрихованном чёрными чернилами в весточке любимого, она тщательно подбирала слова в своём послании:
  
   "Здравствуй, мой любимый, не на миг незабываемый, мой дорогой муж и верный друг, Алесь!
   Трудно передать ту радость, какую я ощутила, получив твоё долгожданное письмо. Всё это время нашей разлуки, когда на протяжении долгих лет от тебя не было никакой весточки, ты всё равно продолжал жить в моём сердце и в моих думах. Я отвергала все сомнения, звучащие в словах добрых и злых людей, не допустила ни одного мужчину ни к своей душе, ни к своему телу, я только твоя..."
  
   Фрося несколько раз перечитала написанное и осталась не очень довольна собой, до неё вдруг дошло, что это первое письмо в её жизни выходящее из-под её пера.
   Впрочем, как и весточка от Алеся тоже была первой полученной ею за все прожитые немалые уже годы. Она вновь обмакнула перо в чернила:
  
   "Трудно описать все годы нашей разлуки, но я кратенько всё же постараюсь их изложить. Как ты мне посоветовал, я явилась после окончания войны к твоему дяде.
   Он встретил меня очень хорошо, помог не только советом, но и делом. По его настоянию, мы с детьми переехали из деревни к нему в дом, где прошли твои детство и юность, где так много напоминало о тебе. В этом доме мы провели почти четыре года. Как раз тогда, когда мы проживали у твоего дяди, вернулся в Поставы Степан и мы от него выяснили кое-что неизвестное, досель произошедшее с тобой, это нас расстроило, но и вселило надежду. Он не особо домогался меня, понимая отлично, что это бесполезно, хотя очень нуждался в хозяйке и опеке. Но даже если бы я поверила в твою погибель, то всё равно бы с ним не сошлась. Милый Алесик, прости, что много пишу о Степане, но это необходимо для рассказа о дальнейшей нашей жизни. Он вернулся очень покалеченным телом и душой, совершенно не обращал внимания на детей, даже Стасик так и не узнал, что это его отец. Пил беспробудно и казалось сгинет в какой-то канаве или убьют в пьяной драке, но, слава богу, нашлась какая-то женщина, не знаю каким образом, но притянула его к себе. Мы развелись без всяких претензий к друг другу, а за это он отписал нам свой дом, где мы благополучно до сих пор живём с детьми и Вольдемаром. Прости, что не пишу вначале своего письма о твоём дяде, ставшим за эти годы другом, наставником, незаменимым помощником мне и детям. Так вот, сообщаю печальную весть, что состояние его здоровья крайне неважное. Он и так был очень слаб, почти не ходил, очень плохо видел и слышал, жаловался на сердце, а когда я читала ему письмо от тебя, ему стало совсем не хорошо, его разбил инсульт, теперь он лежит неподвижно. Но господь услышал мои молитвы и вчера он открыл глаза. Видно по нему, что до него доходит то, что мы ему говорим. Мы стараемся понять, что он нам хочет сказать, закрывая и открывая глаза при наших вопросах, и ответах, таким образом и общаемся... Врач сказал, что ему осталось жить считанные дни. Мы с детьми, которые очень любят своего дедушку, постараемся скрасить их, но на всё воля божья..."
  
   Фрося вновь оторвалась от написания письма, на сей раз для того, чтобы вытереть набежавшие слёзы:
  
   "Детки уже взрослые, старшим по четырнадцать с половиной лет, а младшему тринадцать. Дети у нас хорошие, уважительные, мне во всём помогают, хорошо учатся и ведут себя в школе вполне достойно. В следующий раз я тебе обязательно расскажу обо всём поподробнее. Так много хочется написать, а мысли разбегаются, я ведь никогда раньше не писала писем, а за эти годы нашей разлуки произошло столько событий, хотя в основном они связаны с детьми. Боже мой, как я по тебе соскучилась, по твоему голосу, рукам, губам... Будь моя воля, я бы сегодня бросила всё и поехала бы к тебе, но состояние здоровья Вольдемара и дети сдерживают меня. Но ты всё равно напиши мне, возможно ли такое, хотя я и сама узнаю, где надо об этом. Вместе с письмом я тебе вышлю посылку, ты не волнуйся, мы живём хорошо. У меня большое хозяйство. Я продала дом в деревне, ты о нём знаешь и ещё кое-что, и купила корову, и другую живность. У меня большой огород, а справляться на нём я умею, ты же это помнишь. Излишки я продаю на базаре, это тоже является хорошим подспорьем. Дорогой мой муж и отец наших детей, я пишу это письмо, а думаю уже о следующем, и конечно о нашей встрече, как только я смогу, то приеду к тебе, чего бы мне это не стоило. Целую тебя всеми недоцеловаными поцелуями, я очень, очень, очень люблю тебя!"
  
   Фрося несколько раз перечитала написанное и осталась довольна, придраться, пожалуй, тут не к чему, обцеловала листок с двух сторон и вложила в конверт. Завтра она отнесёт письмо и посылку к тому молодому начальнику в то мрачное заведение.
  
   глава 53
  
   Душа Фроси рвалась к любимому человеку и неважно, что между ними лежали огромные просторы необъятной страны. Осуществить желаемое, мешали два обстоятельства и каждое из них лежало неподъёмным грузом, не давая сдвинуться с места.
   После того, как Вольдемару стало лучше, Фрося вплотную занялась комплектованием посылки для Алеся. Нет, у неё не было трудностей, чем заполнить ящик, а проблема заключалась в том, что она не знала, что являлось самым необходимым в тех условиях, где сейчас находился Алесь?
   Она хотела в первую очередь выслать то, что могло бы облегчить существование любимого в тяжёлых условиях Сибири, безденежья и отсутствия элементарных продуктов питания, а в последнем он, по всей видимости, очень нуждался. Боже мой, сколько ему пришлось пережить, наголодался, небось, сердечный!..
  
   С этими мыслями Фрося ходила с утра до вечера, доводя себя до слёз. Дети, видя мамино состояние, старались быть с ней поласковей. Ограниченность веса доводило Фросю буквально до отчаянья. Она тщательно продумывала всё до мелочей, а куча вещей и продуктов росла, и росла. Накануне, перед тем, как начинать комплектовать посылку, Фрося собрала всех детей вместе, попросила отнестись серьёзно к тому, что она им сейчас поведает и не задавать много вопросов, а принимать сказанное на веру, потому что не всё она имеет право открыть им, это для неё и Алеся не безопасно:
  
   - То, что я сейчас вам сообщу, имеет для вашей дальнейшей жизни наиважнейшее значение. Милые мои детки, мне трудно было решиться на этот разговор, но откладывать уже некуда. Вы у меня достаточно взрослые и я очень надеюсь, что поймёте меня и не осудите. Несколько дней назад пришло письмо от вашего отца, который является и племянником вашего дедушки Вольдемара. Он отбывает длительный тюремный срок очень далеко от дома. Вы должны мне поверить, к сожалению, так бывает, но он не в чём не виноват, ни перед страной, ни перед людьми. Даст бог, справедливость восторжествует и его оправдают. Сколько времени ему отбывать ещё там, я не ведаю, но знаю точно, что обязана поехать к нему, чтобы скрасить его одиночество и в чём только сумею, постараться оказать ему помощь. Сейчас ему вышло послабление, он уже не живёт под конвоем, а может в предписанном для его жительства месте работать и заниматься своими обычными житейскими делами. Я верю, что мы дождёмся конца срока его заключения и вернёмся оттуда вместе домой, и заживём дальше дружной большой семьёй.
   Все эти дни пока я сидела у кровати Вольдемара обдумывала, как осуществить задуманное. И вот к чему я пришла в своих размышлениях...
  
   Фрося оглядела своих детей... Лица у них были сосредоточенными, они не отводили взгляда от матери. Никогда она так с ними не разговаривала и поэтому, они почувствовали всю ответственность текущего момента.
  
   - Вы, не спешите с ответом, это достаточно серьёзный шаг с моей стороны и с вашей, потому что это касается вашей дальнейшей судьбы, а она неразрывно связана с моей. Пусть господь продлит время жизни вашему дедушке, но вы же сами отлично понимаете, что срок, отпущенный ему, подходит к концу, но пока он жив, я никуда не уеду. Теперь, что касается вас... Буду говорить обо всех по отдельности. Стасик, ты заканчиваешь восьмилетку, учиться дальше в школе ни ты, ни я, ни учителя не видим толку. Ты, учиться не любишь, не проявляешь особого усердия, да и способности твои не тянут на покорение институтов. Поэтому я тебе предлагаю два варианта, но настаиваю на первом, но решать только тебе... Первое, летом после окончания восьмилетки, готовишься и поступаешь в наш техникум Сельскохозяйственного оборудования. Ты продолжаешь жить в нашем доме, за хозяйством и тобой присмотрит Оля, хотя ты и сам у меня достаточно самостоятельный, и хозяйственный парень. Второй вариант, ты едешь с нами, а там, что будет я сама ничего не знаю, но как-то будет. Пока не отвечай, думай.
   Анютка, с тобой ещё сложней, но и у тебя есть два, а то и три варианта... Первый, ты остаёшься вместе со Стасиком дома и продолжаешь учиться в школе, всё остальное то, что я говорила твоему брату. Я тебе очень доверяю, но это будет для тебя сложно по многим причинам и у меня не лежит к этому сердце. Второе, хотя я думала вначале третье, ты вместе с нами едешь в Сибирь, а там, то же самое, то, что я говорила Стасику, всё покрыто неизвестностью. Ну, а третий вариант, мы едем с тобой в Вильнюс, к знакомым тебе уже людям, я с ними договариваюсь об опеке над тобой оплачиваю проживание, и ты продолжишь обучение пока в школе, а там смотришь, и в институт поступишь, к этому мы в любом бы случае пришли, просто получилось на парочку лет раньше.
   Ну, а теперь Андрейка... Ты едешь со мной к папе и других вариантов нет, не будет, даже и не может быть, поэтому готовься к путешествию, а это ты любишь, об этом ты мечтал. Мне нужен и в пути и там, на новом месте надёжный помощник, что бы поддержать меня и нашего папу в трудной его жизни...
  
   Всё это Фрося выдала на одном дыхании, обвела любящим взглядом своих детей, поднялась и ушла к Вольдемару. Почти обо всём из того, что она сказала детям, она поведала ему, только опустила ту часть в своём рассказе, что это она осуществит только после его кончины. Старый больной человек это и сам понимал, как и то, что жить ему осталось совсем немного. Он внимательно смотрел на неё умным понимающим взглядом. После долгих манипуляций с закрыванием и открыванием глаза, она поняла, что Вольдемар полностью с ней согласен с определением ближайшего будущего для детей.
  
   глава 54
  
   Пришло время собирать и паковать посылку, а это оказалось совсем нелёгким делом.
   Поздним вечером этого же дня, когда состоялся серьёзный разговор матери с детьми, они все вместе стояли в комнате заваленной кучей вещей и продуктов.
   Андрей не разделял всеобщего волнения, его мысли были уже далеки от дома, а вот Стасик с Аней заметили, насколько в этот раз выглядит растерянной мать, такой им наблюдать ещё её не приходилось. Видя это, дети взяли инициативу в свои руки.
  
   Стасик встал около всего наваленного возле посылочного ящика и стал командовать сестрой, указывая, что и когда подавать, а сам тщательно стал укладывать вещи вперемешку с продуктами, сурово поглядывая на мать, которая подсовывала то или иное, считая это первостатейным. В посылку легли валенки, тёплые шерстяные носки, овчинная жилетка, два свитера, ватные штаны, трусы, майки, сало, парочка колец сухой колбасы, чеснок, банки с тушёнкой, парочка кусков мыла... и весы показали оптимальный вес, десять килограмм. Фрося держала в руках пухлую пачку банкнот, но сын отрицательно покачал головой:
  
   - Мам, ты же сказала, что посылку будут проверять, не дойдут до него эти деньги...
  
   Фрося сорвалась с места и побежала в комнату к Вольдемару, где дежурил в этот момент Андрей. Мать попросила его выйти на минутку, сославшись на то, что ей надо кое о чём переговорить с дедушкой.
   Сообщив о своём решении старику, и, получив от него согласие, достала из тайника золотую монету, и счастливая вернулась обратно в дом. Стасик и Аня удивлённо смотрели на маленькую невиданную ими ранее вещь в руках матери. Та объяснила детям, что цена этого кругляша во много раз дороже всех этих денег, что она хотела положить в посылку ранее.
  
   Фрося смотрела на аккуратно уложенные вещи и продукты, и не могла сообразить, куда засунуть золотой червонец, что бы он благополучно дошёл до Алеся.
   Стасик, глядя на мучения матери, достал обратно из ящика кусок сала, ножом аккуратненько проделал разрез и туда впихнул монету, а затем тщательно загладил отверстие, ни Фрося, ни Аня следа проникновения не заметили. Теперь только остаётся уповать на то, чтобы этот натуральный продукт при проверке не изъяли и по дороге не украли, а то, что Алесь обнаружит без эксцессов эту ценную передачу Фрося почему-то не сомневалась.
  
   Отправка письма и посылки особых трудностей не вызвали, хотя пришлось укладывать вещи в ящик по новой после тщательной проверки офицером госбезопасности. Хорошо, что Фрося предусмотрительно взяла с собой в комитет Стасика, который быстро всё распределил обратно по своим местам.
   На сей раз, ей не пришлось встречаться с неприятным Владимиром Ивановичем, открытый конверт с письмом принял дежурный и отнёс к нему в кабинет. Через пару минут он возвратился, и сообщил, что всё в порядке, принято, они могут спокойно отправляться домой.
  
   глава 55
  
   После того, как письмо и посылка успешно ушли к Алесю, жизнь Фроси потекла в нудном ожидании новой весточки от любимого. В следующую ночь после серьёзного разговора с детьми, к Фросе в комнату в ночной рубашке проскользнула дочь, улеглась на кровать рядом с матерью, крепко обняла за шею и зашептала ей на ухо:
  
   - Мамочка, ты же ведь не сомневалась, что я соглашусь с тобой и сделаю всё, как ты скажешь. Я не помню уже нашего папу, но по твоим рассказам он самый лучший в мире человек и я чувствую, как ты его любишь. Конечно, ты должна к нему поехать, скрасить его одиночество, мы не должны тебе в этом помешать, а наоборот, обязаны всячески способствовать этому. Мне конечно, страшно одной ехать в чужой город, к мало знакомым людям, но ты правильно сказала, что всё равно через два года это бы случилось. Я же хочу стать врачом, и ты знаешь почему, конечно, во многом, благодаря твоим рассказам о Меире и Риве, мне так трудно называть их своими родителями. За два года я приспособлюсь к большому городу, подучу литовский язык и надеюсь, что поступлю в институт без всякого блата и взятки, о которых вы говорили с раввином Рувеном.
   Может быть, так случится, что вы с папой вернётесь очень скоро домой и я буду каждые выходные приезжать к вам в гости. Я и так, пока тебя не будет здесь, постараюсь почаще приезжать к Стасику, он же ведь мальчишка и за ним нужен глаз да глаз. Мы уже завтра начнём готовиться с ним к поступлению в техникум. Он, конечно, большой тугодум, но я знаю, как на него повлиять. Ничего, посидим за книжками подольше и он, что поймёт, что зазубрит. Конкурс в наш техникум ведь небольшой, главное, чтобы он хоть на троечки сдал экзамены. А, вот, я волнуюсь за Андрейку. Он же такой у нас талантливый, а в голове ветер. Как он там, в той тайге будет учиться, наверно и книг, подходящих под рукой, не окажется. Хотя ты говорила, что папа очень умный и образованный, дед тоже говорил об этом, но ты проследи за ним, а то он уже хвастается, как будет ходить в тайгу на охоту, ловить в речках каких-то хариусов, омулей и не помню уже, ещё кого-то. Он целый вечер просидел над картой, что-то мерил, высчитывал, шептал, а глаза, как у безумного. Мам, Стасик тоже с тобой согласен, он останется здесь дома и очень хочет поступить в техникум, ведь ты знаешь, как он любит всякие машины, моторы, что-то мастерить, чинить или разбирать, и тогда про всё забывает...
  
   Аня, шептала и шептала в ухо матери про свои мысли и переживания, оценивала и пеклась о братьях, печалилась о дедушке Вольдемаре, которого ей безумно жаль. Представляла будущую встречу с папой, как хорошо и дружно будут жить всей большой семьёй, когда они вернутся вместе с ним из далёкого края... Фрося ласково, улыбалась в темноте, а дочь продолжала нашёптывать:
  
   - Мамуль, я буду жить и учиться в Вильнюсе, у меня будет возможность по субботам иногда посещать синагогу, я хочу побольше узнать о еврейском народе, думаю, что мудрый дядя Рувен мне в беседах не откажет... Мамочка, ты должна мне часто писать письма, ведь я буду по тебе страшно скучать, мы же с тобой ещё никогда не расставались даже на день, а тут, вовсе неизвестно на какое время. Я хочу быть такой же умной и сильной, как ты мамочка, ты такая смелая, а я страшная трусиха, как бы я тоже хотела, кинуться за любимым на край света, про такое я только в книгах читала, а тут, моя мамочка... ты героиня, ты, как жена декабриста!..
  
   Фрося не перебивала дочку, гладила по хрупким девичьим плечам и закусив до боли губу, слушала сладкий шёпот её дорогой девочки. Так обнявшись, они и уснули. На завтра после школы подошёл к маме Стасик, он уже был на пол головы выше совсем не низенькой Фроси и пробурчал:
  
   - Мам, я согласен с тобой и Анькой, буду поступать в техникум, останусь дома, только можно, что бы тётя Оля не сильно меня опекала, сварить там что-нибудь, я и сам могу, ты знаешь, если надо, я и за скотиной посмотрю...
  
   Фрося откинула со лба сына непослушную льняного цвета чёлку:
  
   - Сынок, я тебе полностью доверяю, вы с Аней у меня самостоятельные ребята. Пойми, мой мальчик, я уезжаю не на один день и не на один месяц, поэтому выслушай меня внимательно. Свиней зарежем, мясо с салом, что тебе оставим, что с собой заберём, нам там это очень даже сгодится. Курей тоже не будет, ни к чему тебе возня с ними, вернёмся с папой, заведём новых. Оля будет приходить, доить и кормить корову, за чистотой в доме слегка присмотрит, постирушку устроит, да, и когда-то тебе супец сварит, негоже без горячего жить. Ты не волнуйся, ей нет времени особо с тобой нянькаться, второго скоро родит... Анютка будет к тебе наезжать часто, она мне обещала, вы только ладьте, у меня и так за вас сердце изболелось...
  
   - Что ты, мама, мы же с ней никогда не ссоримся, она бурчит и пусть, я же знаю, что она мне только добра желает.
  
   Фрося встала на цыпочки и поцеловала своего могучего сына в лоб. Зайдя в комнату к Вольдемару, она застала диковинную картину - Андрейка, сидя на кровати у деда, показывал ему географический атлас, где красным и синим карандашом были проведены линии, пунктиры, стрелки и кружочки. Он быстро что-то рассказывал деду, а тот только успевал закрывать и открывать глаз. Взъерошив волосы младшему, встретилась взглядом со стариком, тот долго не отводил взгляда своего единственного глаза от Фросиного лица, пока по щеке его не скатилась слеза. Фрося выпроводила сына из комнаты, затем встала на колени перед кроватью, взяла в свои руки безжизненную ладонь Вольдемара и стала покрывать поцелуями.
  
   глава 56
  
   Через полтора месяца, наконец, пришло второе письмо от Алеся. Вся семья собралась около постели Вольдемара, и Фрося вслух взволнованно читала послание из далёкой Сибири:
  
   "Здравствуйте дорогие мои дядя, Фросенька и детки!
   Трудно передать с какой радостью я принял в руки, открыл и прочитал весточку из далёкого моего дома. Как же это приятно, когда тебя помнят, любят и ждут. Как я счастлив, что в моей большой семье всё благополучно и молю бога, чтобы дядя меня дождался, ведь в воздухе запахло весной и все поселенцы ждут оттепели. Милая Фросенька, я до спазм в груди потрясён твоими мужеством, сноровкой и преданностью, многие из наших получают письма, в которых их жёны и близкие жалуются на тяжёлую жизнь, бедность, скудность в пропитании, и какого им стоит труда отправить к нам посылку. Я восхищаюсь тобой моя жёнушка, твоей сноровке и хозяйственности, трудолюбию, и смелости в принятии решений... Фросенька, из твоего письма я понял, что дети находятся в добром здравии, хорошо учатся и являются твоими надёжными помощниками. Мне очень приятно, что мой дядя, да, продлит бог ему годы жизни, так гармонично влился в вашу семью, я очень ценю его участие в вашей судьбе. Кто бы мог подумать, что мой дядя Вольдемар, который в своё время заменил мне отца с матерью, теперь стал дедушкой моих детей и я уверен, что во многом благодаря его опеке и воспитанию они выйдут во взрослую жизнь достойными людьми..."
  
   Часть письма Фрося прочитала скороговоркой, даже пропуская некоторые слова и слегка зардевшись. Потому что, отдельным абзацем шло обращение к ней, в котором было столько нежных слов любви и благодарности за её верность, отзывчивость, доброту. Он снова и снова возвращался к тому, что, как высоко он оценивает её хозяйственность, сноровку и предприимчивость. Особую благодарность выражал за посылку, все вещи и продукты пришлись кстати, а про сало высказался таким образом, что Фрося радостно заулыбалась, когда прочитала:
  
   "Дорогие мои люди, я резал сало на кусочки и душа моя наполнялась непередаваемым теплом, ведь его касались милые мне руки, а последний кусочек был самым вкусным, этот вкус я буду ещё долго помнить..."
  
   Фрося повернулась к Стасику и поцеловала его в щёку, а тот только передёрнул плечами:
  
   - Ну, мам, брось ты свои нежности, я что маленький.
  
   - Нет сынок, такое маленький не придумает.
  
   Дальше в своём длинном письме, Алесь просил Фросю не горячиться и сто раз обдумать прежде, чем решиться ехать к нему в Таёжный.
   Он предупреждал насколько это сложно во всех отношениях и как может плохо сказаться на будущем детей, хотя для него это было бы подарком судьбы. Фрося читала эти слова и весело посматривала на детей, а те ей в ответ улыбались. Вот, письмо дочитано, дети с матерью начали бурно обсуждать написанное, даже сдержанный Стасик и тот, стал выражать радость, что их затея удалась. На это Аня ему заметила, что бы он был такой умный в техникуме, а то уже три дня бьются с одной и той же задачкой по алгебре. Андрей, так вовсе начал пространно распространяться про то, как они скоро поедут с мамой в Сибирь, где будут делать пересадки, какие города будут проезжать и как он с папой будет ходить на охоту и рыбалку... Аня даже закрыла ему ладошкой рот, а Стас погрозил кулаком.
  
   Сквозь этот радостный шум вдруг все услышали громкий вздох Вольдемара и как по команде обернулись в его сторону, и увидели, что его лицо расслабилось, рот открылся, а два широко открытых глаза незряче уставились в потолок в последнем обращении к богу...
  
   В последний путь проводить бывшего ксёндза на старое католическое кладбище пришло достаточно много людей. Бывшие прихожане на поминках тепло вспоминали отца Вольдемара, его проповеди, отзывчивое сердце и беззаветное служение богу. Закончились поминки, все разошлись, только Фрося сидела за разорённым столом, уронив голову на руки и тихо с подвыванием плакала. Никто её не трогал, Оля с Аней убирали со стола посуду и оставшиеся продукты, стараясь при этом громко не бренчать, а Стасик с Андреем разбирали, уносили в сарай столы и лавки.
  
   Прошло девять дней, в узком семейном кругу отметили эту скорбную дату, и Фрося одна отправилась на кладбище навестить, поговорить с Вольдемаром, как она это делала с ним живым все последние двенадцать лет. Даже своей смертью он как бы освободил дорогу для Фроси, что бы она могла осуществить задуманное - поехать к его мальчику, оказавшемуся в таком тяжёлом положении...
  
   глава 57
  
   Закончилась пасхальная неделя, а за ней подступила посевная, но на этот раз Фросе некогда было особо заниматься огородом, она совсем закинула базар, все помыслы и поступки закрутились вокруг предстоящего отъезда к Алесю.
   В первую очередь надо было подумать о получении разрешения на въезд в зону поселения. Она записалась на приём в КГБ к знакомому ей начальнику, Владимиру Ивановичу. И снова тот же кабинет, те же пристальные бледно-голубые глаза буквально пожирают её взглядом. Фрося не отводя от лица начальника своих сапфировых широко распахнутых глаз, изложила, в чём заключается её просьба:
  
   - Владимир Иванович, я бы хотела к середине лета уже отправиться вместе с сыном к мужу в Сибирь, очень вас прошу, не тянуть с запросом. И в свете последних событий, происходящих в нашей стране, хотела бы походатайствовать перед властями, чтобы вернуть доброе имя моего мужа, ведь я нашла несколько свидетелей его подпольной деятельности...
  
   Молодой человек поднялся с кресла, обошёл стол, заложив руки за спину стал нервно ходить туда-обратно позади Фроси. После долгого молчания он, наконец, заговорил:
  
   - Уважаемая Фрося, я думаю, что разрешение на поездку к Алесю Цыбульскому ты получишь, но это займёт какое-то время. Заявление с ходатайством о реабилитации надо написать, приложить документы и имена свидетелей и где положено, разберутся в этом вопросе.
   У нас гуманное государство и правят им достойные люди, поэтому каждому зачтётся или с каждого спросят
   Но сейчас не для протокола, ты только мне скажи, зачем тебе это надо, столько мороки, столько проблем, ехать к чёрту на кулички за лишениями к человеку с которым переспала несколько раз, к человеку, который за двенадцать лет неизвестно в кого превратился, бросать хозяйство, достаток, привычный уже образ жизни. А я тебе предлагаю всё оставить, как есть и обещаю своё покровительство...
  
   И с этими словами плотно положил ладони к ней на плечи. Фрося не вскочила, не закричала, осталась сидеть, как сидела, только руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.
   Не поворачивая головы, она сквозь зубы заговорила, чеканя слова:
  
   - Быстренько сними свои нахальные, похотливые руки с моих плеч гражданин начальник, покровитель одиноких, обездоленных баб. Привыкли тут, что мы рта боимся открыть. Вам плевать на наших детей, на наши натруженные спины и руки в мозолях от тяжёлой, часто не женской работы. Вам стоит закорючку поставить, и мы уже в Сибири. Ты можешь сейчас лишить меня возможности поехать, замечу, не на курорт, к любимому, который под страхом смерти выполнял задания подполья в логове у врага, а его, толком не разобравшись, заперли на длительный срок в неволю, на медленную смерть, от жены, от детей, от нормальной жизни. Так почему не воспользоваться бабёнкой и не предложить ей покровительство в постели, а куда она денется, раздвинет ноги, жить то хочется. У баб, ведь за детей сердце болит и страшно до жути, оказаться в лапах органов. Найдутся такие и немало, что примут изголодавшего кобеля в объятия, а куда нам деться. Но не на ту нарвался начальничек, не сделаешь то, что тебе положено сделать, так я на тебя управу найду, не те времена, кое-что тоже понимаем и слышали. А если всё же удастся тебе угробить мои надежды и своей властью ещё больше обездолить бабу, так я тебя из-под земли достану, своими вот этими руками, перелопатившими гектары земли, перевернувшими тонны навоза, шею твою перекручу, как курёнку!..
  
   Последние слова она уже не проговаривала, а шипела. Молодой начальник уже давно убрал ладони с её плеч, обошёл стол и уселся на своё место. В комнате воцарилась зловещая тишина, которую через пару минут нарушил, Владимир Иванович, взявший себя в руки и вновь ставший главой государственной безопасности:
  
   - Так вот, уважаемая Фрося, я тебе ничего не говорил, а ты мне ничего не отвечала. В самое короткое время тебе придёт разрешение на въезд в зону поселения, я сделаю для этого всё, что от меня зависит. Что касается апелляции, то это решается на верхах, приноси ходатайство, в том виде, как я тебе говорил раньше, пошлю по инстанциям без промедления.
  
   Он вновь устремил на Фросю свой пристальный взгляд, но на этот раз на губах его играла чуть заметная дружелюбная улыбка:
  
   - А ты баба-гром, уважаю, ступай и не серчай на меня, ты мне с первого взгляда понравилась, но не с того края я к тебе подъехал, а может быть, и нет того края, с которого можно к тебе подойти. Повезло твоему муженьку, не часто встретишь таких верных и смелых баб.
  
   Он кивнул Фросе, дав понять, что визит окончен. Она поднялась и пошла к дверям, и уже взявшись за ручку, обернулась:
  
   - А я думала, что отсюда сама не выйду, что меня уже выведут.
  
   И широко улыбнулась молодому человеку, провожающему её совсем не казённым взглядом.
  
   глава 58
  
   После посещения Комитета Госбезопасности Фрося утвердилась во мнении, что проблем с поездкой к Алесю, скорей всего не будет и она спокойно начала улаживать намеченное переустройство в хозяйстве и подготавливать к своему скорому отъезду детей.
   Отослав Алесю вторую посылку уже с вещами необходимыми в летний период и кое-какими продуктами, она на этот раз не стала рисковать золотой монетой. Кто знает, может так случиться, что они с Андреем раньше посылки прибудут в тот далёкий посёлок Таёжный.
   В письме к Алесю, она с прискорбием сообщила о смерти Вольдемара, но не словом не обмолвилась о том, что ждёт разрешения на въезд в зону поселения и конечно о том, как она не дождётся минуты встречи с ним. Кто его знает, как всё удастся быстро осуществить, не стоит зря волновать любимого, ему и без этого не легко. Да и честно признавалась себе, что хочет нагрянуть к нему, как снег на голову, вот, будет сюрприз!..
  
   Отсеявшись на огороде, всеми необходимыми овощами для поддержки Стасика, отправилась в Вильнюс, надо было срочно решить вопрос с Анечкой. И, вот новая встреча с весьма уже постаревшим раввином Рувеном, который как всегда тепло и приветливо встретил Фросю, и внимательно выслушал её рассказ о последних событиях, произошедших в её семье, вникнув в суть проблемы связанной с переездом Анечки в Вильнюс, тут же начал давать ценные советы:
  
   - Что касается продажи золотых вещей или монет, то сразу предлагаю обратиться к Ицеку, у него уверен, сохранились связи Соломона, а вот на счёт проживания и опеки над девочкой ответить однозначно в данный момент не могу, но уверен, что мы найдём выход.
   Ты, Фросенька, прогуляйся по Вильнюсу, а я пока займусь этим вопросом, надо с кое-с кем посоветоваться.
  
   Фрося недолго думая сразу же пошла к Ицеку, попробовать решить проблему с обменом золота на нормальные ходовые деньги. Тот встретил её приветливо и радостно, что нельзя сказать о недовольных косых взглядов его жены, которые сразу же потеплели после того, как Фрося вручила ей авоську с продуктами.
   Пока "сердечная" Клара устраивала привезённые из Постав гостинцы на кухне, Фрося быстро шёпотом поведала Ицеку о цели её визита и тот заверил, что проблем не будет, пусть приносит, всё будет устроено, не хуже, чем было при дедушке Соломоне. Вскользь она поделилась по-дружески о проблеме с Анечкой, в то же время не допуская мысли, что может оставить девочку у него. В небольшой захламлённой старой мебелью квартире Ицека.
   У него по тесным комнатам уже бегало двое маленьких детей. Как же не хотелось Фросе, чтоб Анютка превратилась в няньку, ведь её доченьку ожидали два последних класса школы, а впереди по плану институт. Ицек вдруг встрепенулся:
  
   - Моя мама живёт одна в двухкомнатной квартире и как мне кажется, с удовольствием взяла бы на проживание к себе девочку такого возраста. Она постоянно жалуется, что неважно себя чувствует и нуждается, как в помощнице, так и в напарнице, потому что из дому почти не выходит.
   Я почти каждый день к ней забегаю, приношу продукты и всё, что ей необходимо. Моя мама, человек странный, но добрый, а болезни придумывает себе от скуки, она достаточно образованная и я почему-то уверен, что они с твоей Анюткой вполне поладят.
  
   Фрося первый раз услышала от Ицека такую длинную речь, и улыбнулась.
  
   - Я поговорю с Рувеном, что он мне предложит и очень может быть, что уже сегодня познакомимся с твоей мамой.
  
   Фрося тут же приняла к сведению этот вариант, инстинктивно она почувствовала, что это именно то, что ей и Анютке придётся по душе
   На всякий случай решила не торопиться, и всё же дождаться, что предложит и посоветует раввин. Вернувшись в синагогу, выяснила, что у Рувена варианты один хуже другого, везде семьи с детьми, а определять дочку в няньки она категорически не хотела. Она собиралась оставить для дочери приличные деньги, что бы та не испытывала нужды ни в питании, ни в одежде, ни в мелочах. Фрося рассказала Рувену про предложение Ицека и тот радостно улыбнулся, похвалил её за проявленную инициативу, сказал, что этот вариант наиболее подходящий, что он знаком с мамой Ицека, она хоть и со странностями, но очень добрая, покладистая женщина.
   С этим Фрося и вернулась в Поставы, отложив визит к маме Ицека на следующий раз, когда приедет уже вместе с Аней.
  
   глава 59
  
   Лето пришло в Поставы обычной для этого времени и региона погодой. Солнечные дни сменяли дождливые, вокруг всё зеленело и цвело, радуя взгляд. Старшие дети Фроси готовились сдавать экзамены за восьмой класс и Аня насела на Стасика не шуточно. Парень жаловался маме улыбаясь, что у него уже болит спина и затылок от затрещин сестры. Фрося с Олей утрясали последние вопросы с хозяйством, ведь отъезд уже был не за горами, и они решили, что забьют только одну свинью, что бы можно было взять сало и мясо в дорогу, а оставшееся пойдёт на пропитание Стаса.
   Соседка заверила подругу, что присмотрит с помощью мальчика за остальной живностью, не стоит пока полностью избавляться от неё, кто знает, как ещё всё повернётся. Оля успокоила подругу, что по мере возникновения надобности, они уже со Стасиком решат, как распорядиться второй свиньёй и курами.
  
   Решение поехать в Сибирь к мужу старшей подруги, вызывало у Оли восхищение и любопытство, Фросе было нелегко устоять под градом ее бесконечных вопросов, на многие у неё самой не было ответов. К середине лета всё завертелось с невероятной быстротой. Вот и экзамены в школе позади, Аня стала круглой отличницей, а Стас с помощью сестры вышел в середнячки и тут же сдал успешно экзамены в техникум.
   Счастливый парнишка, освобождённый от рутины учёбы, увлечённо возился во дворе и в кузне, где устроил свою мастерскую. Фрося категорически запретила выкидывать кресло Вольдемара, и они перенесли его в избу, Стасик теперь стал полноправным хозяином кузницы.
  
   Тут и подоспело сообщение о том, что Фросе с Андреем разрешено воссоединиться с Алесем, с правом проживания в посёлке Таёжный и подготовка к отъезду пошла полным ходом.
   В первую очередь Фрося опять отправилась в Вильнюс, чтобы познакомиться с мамой Ицека.
   Аню она решила пока не брать с собой, хотелось самой осмотреться, чтобы зря не травмировать девочку.
   Она взяла три монеты из тайника Вольдемара, ведь ей сейчас нужно была очень много наличных денег - предстоит далёкая дорога и проживание в Сибири, определённую сумму надо было оставить для Стаса у Оли и немало средств надо было для того, чтобы определить Аню, устроить её быт, и мало ли какие возникнут ещё траты...
  
   Ицек без лишних разговоров отнёс куда надо золото и вернулся к Фросе с огромной сумкой наличных денег, и спрятал у себя в сейфе в его сапожной мастерской.
   После смерти Соломона он оборудовал свою мастерскую в подвале дома, где он проживал. После того, как операция с обменом была успешно завершена, он повёл Фросю, знакомиться со своей мамой и окончательно договариваться о проживании Ани. Ицек отпёр своим ключом входную дверь, провёл Фросю через длинный коридор в большую комнату, служившей залом, спальней и кабинетом для пожилой женщины.
   В огромном кресле, обложившись книгами, газетами и каким-то рукоделием сидела дородная матрона в атласном халате. На могучую грудь спускались два, а то и три подбородка, на крупном носу сидели, как влитые роговые очки. Женщина посмотрела вначале на входящих через стёкла очков, а потом поверх их и заговорила, картавя и проглатывая букву 'л':
  
   - Ну, здгасте, здгасте, Ицечек, я так понимаю, что это и есть мама той несчастной девочки, котогая будет жить у меня. Кгасивая, ничего не скажешь, кгасивая женщина. Деточка, меня зовут Бася, как ты могва догадаться, я и есть мама этого шлемазэва, гаспгекгасного сыночка, будь он только жив и здогов. Пгисаживайся, пгисаживайся догогуша... Сынок, сдевай нам чаёк и пгинеси что-нибудь пегекусить. Скажи мивашенька, девочка умеет убигать в квагтиге, пгиготовить покушать, она чистоповотная?.. Я очень не люблю ггязнуль.
  
   Ицек смущённо смотрел на Фросю, а та только улыбалась, ей почему-то сразу понравилась эта женщина и у неё отлегло от сердца, она поняла, что её девочке будет здесь хорошо.
   Бася явно была очень словоохотлива, но ведь её доченька тоже в "карман за словом не лезет".
  
   глава 60
  
   Кто бы мог подумать, но Фрося с лёгким сердцем собиралась покинуть свой дом и такое хорошо налаженное хозяйство. Нет слов, сердце болело за старших детей, которые, как не говори, всё же были ещё очень малы для самостоятельной жизни, но она свято верила, что это ненадолго. Ходатайство в высшие инстанции о разбирательстве по делу Алеся Цыбульского уже пошло по назначению, об этом ей сообщил Владимир Иванович, когда она явилась к нему за документами на въезд и проживание вместе с Алесем в Таёжном.
  
   В середине августа Фрося с Аней собрали скромный чемоданчик с вещами девочки и отправились в Вильнюс устраиваться на новом месте, а это было, ох, как не просто. Надо было окончательно оговорить все условия проживания у Баси, записаться в школу, желательно в русскую, ведь изучать по полной программе литовский язык уже было поздно. Фросе ещё предстояло решить вопрос с финансами и от этого тоже пухла голова. Анюта ведь для самостоятельной жизни была ещё очень мала, да и для того, чтобы решать за себя многие аспекты быта и не только, а кому поручить эту миссию?!... Оставить деньги у Баси явно было не целесообразно, та далека была от хозяйственных проблем, жила в своём налаженном мирке, рассчитывая полностью на опеку сына. Можно и нужно было бы доверить эти функции Ицеку, надёжней товарища трудно было сыскать, но при наличии у него сварливой и жадной жены было тоже достаточно проблематично. Раввин Рувен был уже стар и болен, вешать на его голову эту проблему Фрося не хотела, да и трудно ему было бы этим заниматься, а вот посоветоваться с ним ещё можно, да и нужно...
  
   Ранее предупреждённый телеграммой Ицек встретил их на вокзале. Дело в том, что в руках и на плечах пассажиров были неподъёмные сумки и мешки.
   Фрося везла для своей девочки и её хозяйки гору продуктов из собственного хозяйства, с таким грузом она не могла расхаживать по городу, а ведь надо было дотянуть всё до места. Ицек всегда весёлый и доброжелательный, когда рядом не было его "чудесной" жены, смеялся от души, глядя на эту картину:
  
   - Фрося, ты думаешь, в Вильнюсе исчезли продукты из магазинов или этого добра, что вы тянете, хватит на всю жизнь?!
  
   Та, пыхтя под грузом сумок в двух руках, отшучивалась:
  
   - Ну, пусть хоть недолго Аня побалует Басю моими разносолами, тут и на твою долю рассчитано.
  
   - Ах, брось, моя Кларочка всё равно от скупости сгноит, пусть лучше всё останется у мамы.
  
   Он взвалил часть неподъёмного багажа на себя, и они вышли с вокзала в город, взяли такси и поехали к его матери. Зайдя в квартиру, увидели Басю на том же месте в кресле, в окружении того же набора её увлечений, как будто и не прошёл месяц с момента, как они расстались. На этот раз она не осталась сидеть в кресле, а кряхтя медленно поднялась и пошла на встречу гостям:
  
   - Здгасте, здгасте! Ах, деточка, какая ты худенькая, кгасивенькая, настоящая идеше мейдул! Какие гвазки, какая стгойная фигугка!
  
   Не обращая внимания на сына с Фросей, она взяла Аню за руку и повела в предназначенную для неё комнату.
  
   - Смотги догогая, это твоя кговать, в этой пововине шкафа будут твои вещи, а в дгугой мои, ты не пегеживай, поместимся, сколько мне уже надо, пагочка тгусов и пагочка хаватов... Сюда, в этот угоу, твоя мама купит тебе стоу, где ты будешь девать угоки. Мой шлемазл повесит над ним поуки для книг, я думаю, что тебе будет у меня хогошо. Зови меня тётя Бася.
   Ты не знаешь идиш?!... я тебя быстгенько научу.
  
   Фрося с Ицеком только переглядывались и улыбались, слушая многословную пожилую женщину.
   Аня подбежала к маме, обняла и сбивчиво зашептала:
  
   - Мамочка, лучше и придумать нельзя, тут здорово, я согласна здесь жить, а тётя эта, просто чудо...
  
   Оставив большую часть продуктов и Аню у Баси, Фрося с Ицеком отправились к нему домой, надо было вручить привычную авоську с Фросиными разносолами, его жене, что-то всё же достанется её мужу и детям. Главное, надо было замаслить Кларочку подношением и тогда она не будет пилить мужа за то, что он уделяет много внимания, по её понятию, чужим людям. После того, как хозяйка получила в свои руки продукты и удалилась на кухню, Ицек с Фросей спустились в подвал, где располагалась сапожная мастерская, хозяин отпёр большим ключом потайную дверь за шкафом и достал объёмную сумку с деньгами, вырученные за золотые монеты.
  
   - Фросенька, ты не волнуйся, те люди с кем я связывался, расплатились честно и тут поставим точку, мне за мои хлопоты ничего ты не должна, даже на этом не настаивай, а особенно, не упоминай об этих деньгах при моей жене...
  
   В подвале дома, где проживала семья Ицека, у него была своя, хорошо оборудованная, сапожная мастерская, здесь он чинил поношенную обувь, а для знакомых и доверенных лиц выполнял индивидуальные заказы, из-под его умелых и искусных рук выходили прекрасные зимние сапоги, туфли и босоножки, поэтому он в деньгах особенно не нуждался. С сумкой, набитой деньгами они отправились в синагогу к старому раввину, который как всегда очень тепло встретил молодую женщину. Фрося изложила ему суть своей просьбы, посетовав, что с этим, ей здесь в Вильнюсе больше не к кому обратиться. Рувен надолго замолчал, закрыл глаза и погрузился в раздумья. Наконец он встрепенулся:
  
   - Доченька, мне очень приятно, что ты вверяешь нам судьбу девочки, которая так дорога тебе, мы, безусловно, проявим к ней максимум внимания и окажем всевозможную помощь.
   Я не могу и не хочу хранить деньги в синагоге, и поэтому дорогой Ицек, их мы доверим твоему сейфу.
   Ты будешь приносить мне определённую сумму раз в месяц, а мы с девочкой будем разрешать её проблемы и тратить деньги по уму.
   У меня есть подходящие женщины на примете, которые с радостью отзовутся на мою просьбу и приобретут, по мере надобности всё необходимое для нашей девочки. Мейдэл может приходить ко мне в любое время. Если ты не возражаешь, потихоньку введу её в курс иудаизма и историю еврейского народа?.. Ну, а остальное решайте с Ицеком и Басей.
  
   И он ласково по-отечески улыбнулся Фросе.
   Та, в свою очередь, тепло улыбнулась в ответ - как ей было легко с этим человеком, для которого, казалось бы, не осталось в этой жизни проблем:
  
   - Уважаемый Рувен, если бы была против, то не привезла, в своё время, к вам девочку на бат-мицву.
   Простите, если неправильно произношу это слово.
  
   Раввин засмеялся:
  
   - Такую гойку я бы мог многим еврейкам поставить в пример.
  
   И снова они в квартире у Баси, где застали просто не вообразимо идеально прекрасную картину семейного благополучия - девочка и пожилая женщина сидели напротив друг друга, пили чай из больших старинных фарфоровых кружек в прикуску с вареньем, конфетами и пирогом с маком. С первого взгляда, было ясно, что они нашли общий язык и от этого у Фроси стало легко на сердце, и она с оптимизмом посмотрела в будущее. Закрывшись в будущей комнате Ани, Ицек с Фросей распределили деньги по двум сумкам.
   В последний момент Ицек отделил пачку денег, которые он должен был взять с собой на хранение и затолкал в сумку к Фросе:
  
   - Фрося, тебе эти деньги в ближайшее время будут намного нужней, а здесь на месте мы разберёмся, в обиде никто не останется.
  
   И с этими словами он покинул квартиру мамы, ведь завтра им с Фросей надо было ещё уладить столько самых неотложных дел.
   На решение насущных проблем пошли связи, деньги и личное обаяние Фроси.
   В считанные дни вопрос с пропиской и с устройством в школу были благополучно завершены. В предназначенной для Ани комнате разместился письменный стол, а над ним книжные полки, всё это источало приятный запах новой мебели. Мать с дочерью с увлечением бегали по магазинам.
   Фрося прикупила для девочки необходимую одежду и обувь, школьные принадлежности и всякие мелочи, на что у неё только хватало фантазии и житейского опыта.
  
   И, вот наступил момент расставания.
   Мать с дочерью уселись в Аниной комнате на кровать, взялись за руки и не знали, что друг другу сказать перед долгой разлукой. Потом крепко-крепко обнялись и заплакали навзрыд, как это обычно делают две взрослые женщины, перед тем, как разорвать объятия в преддверии неизвестности. Да, Аня начинала уже вполне взрослую самостоятельную жизнь.
  
   глава 61
  
   К сожалению, не всё в жизни складывается так, как задумывает человек, так и в случае с Фросей.
   Лето стремительно таяло, а подготовке к отъезду, казалось не будет конца.
   Вопрос с Аней утрясла, Стасик к самостоятельной жизни подготовлен и наконец, приступили к последнему этапу - сбору сумок в далёкую и трудную дорогу.
   Надлежало всё продумать досконально, столько всего необходимо было взять с собой, но, к сожалению, многое всё же пришлось оставить в Поставах.
   Вещей и продуктов набралось столько, что рассчитывать на свои силы было не реально, а учитывая пересадки, то вовсе утопия.
  
   Хозяйственный Стасик взялся за упаковку, пытаясь равномерно рассредоточить поклажу, но как он не старался распределить всё самое необходимое с толком не удалось. Всё равно багаж для Фроси получился чуть подъёмный.
   На долю Андрейки, достался большой вещевой мешок и две не столь тяжёлые сумки с продуктами на ближайшие дни для пропитания в дороге.
   А про то, что нужно было тянуть на своих руках и плечах Фросе, и говорить не приходилось, ведь ехали они не на один месяц, а учитывая суровый климат зимы в Восточной Сибири, пришлось, ко всему прочему, запастись изрядным количеством тяжёлых тёплых вещей.
   Немалые деньги, которые они брали с собой, припрятали в разных местах, не дай бог, что-нибудь случится, пропажа не будет столь катастрофической. Большую часть крупных банкнот и ещё одну заветную монетку Фрося положила поближе к своему телу, так будет надёжней, ведь, по всей видимости, им в дороге предстоит провести больше десяти суток, от этой чудовищной мысли кружилась голова, но ближайшая встреча с любимым затмевала все предстоящие тяготы пути.
  
   Накануне отъезда дорогих людей, приехала из Вильнюса домой Аня, проститься с мамой и братом, кто знает насколько растянется предстоящая разлука, а от мысли о расставании с матерью у дочери на глазах выступали слёзы, но она их тщательно скрывала, чтобы не расстроить до конца свою мамочку и так измотанную до предела сборами, предстоящей разлукой и суматошными думами о тяготах длинной дороги.
   Ночь перед отъездом Фрося спать так и не легла, всё старалась напоследок прибрать, устроить и отдать последние распоряжения - она, буквально, задёргала Стасика с Аней, а больше всего подругу Олю, в конце концов, им уже хотелось помахать вслед уходящему поезду.
   Перед тем, как выйти из дому, мать обняла своих старшеньких и залила слезами светло-русую и черноволосую головы, приникшие к ней перед прощанием на неизвестное время.
   Где-то в глубинах сознания она понимала, что поступает не совсем правильно, руководствуясь не здравым смыслом, а импульсами настрадавшейся в одиночестве души.
   Прощание на перроне вышло скомканным, поезд идущий до Москвы в их Поставах останавливался всего на две минуты.
   Стасик только успел поднять сумки в тамбур и спрыгнуть на платформу, а уже состав тронулся - провожающие и отъезжающие отчаянно замахали друг другу руками и скрылись из виду.
  
   Вряд ли Фрося с Андреем когда-нибудь смогут восстановить в памяти все тяготы их невероятного путешествия. Трудная пересадка в Москве, затем многодневный переезд до Иркутска, потом ещё одна пересадка и многочасовое томление в общем вагоне до Благовещенска, и вот десятидневный железнодорожный путь их окончен. Теперь по разбитым дорогам им предстояло добраться до затерявшегося в глухой тайге посёлка с прозаическим названием Таёжный.
   Фрося усадила на сумки крайне измученного Андрея, а сама побежала на поиски попутного транспорта. Как выяснилось, автобус от районного города, где приютился скромный железнодорожный вокзал, ходил в тот посёлок только через день, а именно сегодня его не было. Без всякого смущения, не скупясь на щедрые посулы и улыбки Фрося обращалась ко всем, кто попадался под руки, а таких было не так уж много - Сибирь не слишком заселена народом.
   На эту активность в поисках попутного транспорта, Фросю подхлёстывало измученное лицо сынишки и желание, как можно быстрей упасть в объятия к любимому человеку.
   И, как часто в её жизни бывало, опять повезло - довольно скоро она нашла водителя старенького газика, ехавшего в нужном им направлении, и только за пятьдесят километров до Таёжного он сворачивал в другую сторону. Фрося пустила вход своё обаяние, деньги и прикупив солидную выпивку, разрулила эту сложную, казалось бы, не решаемую задачу, водитель взялся всё-таки довести до самого дома мужа этой ладной и щедрой бабёнки.
  
   Измученные и всё же счастливые мать с сынишкой, немедля, с воодушевлением погрузились в кузов дребезжащей от старости и разбитых дорог машины и двинулись отмерять последние до встречи с Алесем добрых три сотни километров. Осознание того, что уже близок конец их мучениям и предвкушение близкой встречи, не дали раскиснуть окончательно. Быстро темнело, в воздухе уже вовсю ощущалось веянье приближающейся Сибирской осени.
   Несмотря на жуткую тряску, неудобство и холод, уставшие мама с сыном укрылись брезентом, обнялись, и под завывание мотора, и свист встречного ветра, крепко уснули. Уже далеко затемно въехали в посёлок, газик затормозил возле довольно большого и добротного дома, из окон которого лился тусклый свет на улицу. Кроме этого света из окна и звёзд на небе не было вокруг никакого другого освещения. Фрося резво выпрыгнула из кузова на землю и стала топать и махать руками, разгоняя застоявшуюся кровь в ногах и теле. Она подала руки сонному Андрею и тот тут же очутился рядом с мамой. Вышедший из кабины шофёр помог спустить на землю сумки, получил расчёт и довольный быстро удалился, запачкав воздух выхлопными газами.
  
   На шум из дома на крыльцо вышла, накинув телогрейку на плечи, совсем ещё не старая женщина. Вот, тебе и бабка! Предчувствие беды и ревность больно хлестнули плетью по сердцу Фроси. Стоящая на крыльце женщина пыталась разглядеть приехавших в тусклом свете, пробивавшемся из окна:
  
   - Откуда будете таковские и до кого приехали?
  
   Фрося подошла почти вплотную к крыльцу, подняла голову, стараясь получше разглядеть хозяйку избы и сдерживая нарастающий гнев, спокойно спросила:
  
   - Простите, Алесь Цыбульский здесь проживает?
  
   Та, высокомерно передёрнула плечами, приоткрыла дверь и в образовавшуюся щель нараспев позвала:
  
   - Алеська, тут до тебя приехали, соизволишь выйти или как?..
  
   В появившемся рядом с женщиной на крыльце мужчине Фрося с большим трудом узнала своего мужа. Хоть и плохо было видно, но она сразу разглядела нынешнего Алеся, прежде высокий стройный с благородной статью, а сейчас на них смотрел удивлённо и со страхом, сутулый, с крутыми залысинами, с непонятной всклокоченной бородой пожилой почти незнакомый человек. Фрося в упор уставилась на того, о встрече с которым мечтала больше двенадцати лет. Она приросла к месту, не смея сделать шаг на встречу, язык будто присох к нёбу, а тело налилось свинцом. Хозяйка избы, наконец, прервала явно затянувшееся молчание:
  
   - Знакомые, что ли?
  
   На этот раз Алесь разомкнул уста и заискивающе быстро проговорил:
  
   - Александра Кирилловна, это моя жена с сыном приехали ко мне.
  
   Женщина хмыкнула, резко развернулась лицом в сторону двери и кинула ехидно через плечо:
  
   - Вот, и принимай в своих хоромах, а в моей избе им делать нечего.
  
   Дверь с резким стуком закрылась за спиной Алеся. Фрося по-прежнему стояла не шевелясь, продолжая рассматривать возведённого ею на невероятные высоты человека, а тот на ватных ногах одолев четыре ступеньки крыльца, подошёл к жене, неловко обнял, и ткнулся лицом в плечо.
  
   глава 62
  
   Из ступора их вывел голос Андрея, он дёрнул Фросю за рукав:
  
   - Мама, мне холодно, и я хочу кушать.
  
   Фрося отшатнулась от Алеся, взяла за руку сына и подвела к отцу:
  
   - Ну, знакомьтесь, это Алесик твой сын, которого ты, конечно же, не узнал.
  
   Она горько усмехнулась.
  
   - И в этом нет ничего удивительного, ведь Андрейка за это время так вырос.
   Когда ты его видел в последний раз, ему было всего лишь полтора годика, помнишь...
  
   Затем она повернулась к мальчику:
  
   - Андрейка, а это твой папа, с которым тебе предстоит познакомиться, и я очень надеюсь, что он нас с тобой совсем не разочарует.
  
   С этими словами она подтолкнула друг к другу отца и сына. Алесь неловко обнял мальчика, гладя и похлопывая того по худеньким плечам, слов он явно не находил. И опять заговорила Фрося:
  
   - Итак, горячей встречи не получилось, на которую мы очень даже рассчитывали, но нас сейчас больше всего волнует ближайшее будущее. Понятно, что у твоей хозяюшки мы остановиться не сможем. Похоже, ты не очень-то верил, что мы приедем к тебе, спокойно пригрелся около мягкого бока молодухи. Дура, я дура, навоображала себе неизвестно чего, сколько впустую растраченных лет ожидания, сколько пролитых горьких слёз, и сколько навыдумывала детям про любящего и благородного отца.
   Лучше бы и дальше жила фантазиями и согревала ими детей, а не бросила на произвол судьбы подростков, и хорошо налаженное хозяйство.
   Даже представить не могла, что будет такая встреча и такой приём, а ты, поэтому так и отговаривал меня в последнем письме от приезда к тебе, а я всё сводила к твоему благородству.
   Ладно, что сейчас пережёвывать эту горькую кашу, разбираться во всём будем потом, а пока подскажи вариант, где мы с Андрейкой сможем нормально переночевать, не ходить же мне по хатам и набиваться на постой.
  
   Алесь оглядел внушительную горку сумок, кивнул, мол подождите и зашёл в избу, из которой вскоре вернулся к ним, обутый в кирзовые сапоги, в потёртую телогрейку и с кепкой на голове, и завернул за дом к сараю. Через короткое время он вывел оттуда лошадь, запряженную в подводу. Фрося с помощью Алеся и Андрея погрузили на неё сумки и зашагали рядом вдоль чуть виднеющихся в темноте домов посёлка. За время всего пути они не произнесли не одного слова, даже говорливый Андрейка проглотил язык от непонимания ситуации, а к этому ещё добавились голод и усталость. Где-то через четверть часа добрались до двухэтажного здания, освещённого тусклым фонарём над входом, в свете которого можно было прочитать вывеску "Дом колхозника". Наказав Андрею караулить подводу, Фрося с Алесем зашли внутрь здания и увидели мужичонку с протезом вместо ноги, спавшего на стульях около входа. Услышав хлопнувшую закрывающуюся за вошедшими дверь, он сел, протёр кулаками глаза и уставился пьяненьким взглядом на Фросю с Алесем:
  
   - А, учитель, какими ветрами и что за бабёнка рядом с тобой?
  
   - Привет Кузьмич, это моя жена приехала ко мне с сыном издалека.
   Ты же понимаешь, что мне некуда их определить на ночлег, окажи, пожалуйста, услугу...
  
   - Так не положено чужих селить, это же постоялый двор для колхозников и командировочных. Сам понимаешь, будут у меня неприятности, а потом отдувайся, ещё и место могу потерять, а куда я без ноги работать смогу пойти?!
  
   Пока комендант гостиницы бубнил всё это и другое, пока Алесь его увещевал, Фрося сбегала к подводе и вернувшись, водрузила на стул рядом с мужичком бутылку водки и кусок сала. Глазки у того сразу прояснились, на губах появилась плутоватая улыбка и уже совсем другим голосом он заявил:
  
   - Ну, куда я от вас денусь, неужто оставлю бабу с пацаном на улице, возьму всю ответственность на себя, чай мы не люди, чай не понимаем, а начальству про то и знать не надо.
   Занимай доченька комнату на втором этаже под номером два, она большая, санузел рядом и кран с водой работает. Надеюсь, бумаги в порядке, а то сами понимаете, посёлок у нас такой, много ссыльных и поэтому милиция поинтересуется, кто и откуда, а если что не так, так отдуваться то мне.
  
   Фрося заверила, что у них полный порядок с документами, есть разрешение на въезд и проживание в посёлке и она надеется, что они у него надолго не задержатся.
   Взяв ключ от номера у словоохотливого и плутоватого мужика, Фрося почувствовала себя уверенней.
   Втроём быстро подняли сумки в предложенную им комнату, и Фрося мгновенно распорядилась:
  
   - Андрейка, располагайся пока без меня, сходи в туалет, помойся с дороги, как-никак больше десяти дней тело воды не видело.
   Приготовь нам что-нибудь на ужин, обратись к коменданту за чайником, тот обещал его дать, а я пока провожу папу, ему нельзя здесь оставаться на ночлег.
  
   Выйдя из гостиницы на улицу, Фрося уселась на подводу и показала Алесю на место рядом с собой:
  
   - Так вот, мой дорогой муженёк, я не буду копаться в твоих отношениях с той бабой, надеюсь, разберёшься за ночь с ней сам. Завтра я найду для нас нормальное подходящее жильё и тогда состоится, подобающая встреча супругов после долгой разлуки, а будет ли совместная жизнь или расставание решим позже, с плеча рубить не хочу и не буду. Как я понимаю, ты работаешь в школе учителем, молодец, хорошо устроился, не тайгу рубишь. Я осознаю, прошло двенадцать лет, ты многое пережил и могу только представить, как тебе было больно терпеть несправедливость, но ты же вышел из войны с руками и ногами, не слепой, не глухой, и за это возблагодарим бога. Ничего не говори мне сегодня, не надо мне клятв, обещаний, а тем более, оправданий, завтра будет наша настоящая встреча, может быть, мы и забудем про сегодня, спокойной ночи.
  
   Фрося спрыгнула с подводы и не оглядываясь, вошла в гостиницу.
  
   глава 63
  
   Крайне расстроенная женщина вернулась в гостиницу, поднялась в свою комнату - ей хотелось не по бабьи оплакивать свою несчастную долю, а по-звериному выть и биться головой о стену. Около стола хозяйничал Андрей, на тряпице уже лежало нарезанное сало и лук, солёные огурцы и ломти чёрствого серого хлеба, рядом стоял старенький закопчённый чайник и две эмалированные кружки. Несмотря на то, что настроение у женщины было на грани панического, голод всё же не тётка и они приступили не то к обеду, не то к ужину. Скудная трапеза проходила в полном молчании, мать с сыном тщательно жевали опостылевшее за дорогу сало, захрустывая вялым солёным огурцом.
  
   Нет, ни такой ужин в первый день по прибытию они ожидали. И только тогда, когда уже потягивали из железных кружек горячий чай, завели вялый разговор. Порадовались, что, наконец, сегодня поспят в нормальных постелях, без тряски и качки, без шума входящих и выходящих пассажиров.
   Андрей сообщил маме, что помылся в довольно сносных условиях и объяснил, как пользоваться туалетом и душем. За едой они лениво переговаривались, вспоминали сумасшедшую дорогу, пересадки, попутчиков, виды из окна поезда...говорили обо всём, только не касались самого главного, их будущего, неприятной и непонятной встречи с Алесем. Мальчик подсознательно понимал, что маме сейчас очень плохо, что она растеряна и расстроена, такой он её никогда ещё не видел, и поэтому не стал касаться того, что неминуемо приведёт к слезам, а этого он совсем не хотел. Ему бы и самому впору расплакаться, потому что в голове был полный сумбур, он не понимал происходящего вокруг него, но было ясно, что всё сложилось не так, как представляла это мама, но Андрей верил, что она обязательно найдёт выход из создавшегося положения, не было ещё такого случая, чтоб она его не находила.
  
   Фрося ушла приводить себя в порядок после утомительной дороги и продолжительного отсутствия возможностей отдаться благодати мытья. Она долго плескалась в горячей воде, смывала накопившуюся за дорогу грязь и усталость, только боль души не могла смыть, и она непроизвольными слезами текла и текла по щекам вместе со струями душа.
   Когда вымытая румяная Фрося вернулась в их комнату, Андрей уже мирно посапывал в своей кровати, отвернувшись к стенке. Мать погладила сына по шёлковым после мытья светлым волосам:
  
   - Милый мой мальчик, сколько тебе пришлось преодолеть трудностей, мытарств в поездах и на пересадках, такое и не каждому взрослому под силу, а ты практически не роптал, переносил спокойно все эти тяготы, а всё потому, что грела мысль о скорой встрече с мужем и папой...
  
   Расстроенная женщина уселась на кровать и стала тщательно расчесывать свои по-прежнему шикарные волосы. Машинально водя расчёской по пшеничным прядям, она думала и думала свою нелёгкую думу. Конечно, можно было бы, несколько дней отдохнуть в этой гостинице и только тогда отправиться в обратную дорогу. После такого тёплого приёма, что устроил им Алесь, это было бы вполне логично.
   В конце концов, у неё хватит моральных и душевных сил преодолеть эту тяжелейшую травму ради своих взрослеющих детей, а может быть и сама теперь подумает о себе - что такое тридцать шесть лет?!
   Справится с этим и Андрей, он всё же ещё ребёнок, а дети быстрей забывают неприятности.
   Научится она жить и с разочарованием, как долго жила ожиданием. Ведь она вполне сносно существовала с детьми обеспеченной и налаженной жизнью, у неё было много забот с хозяйством, бойкая торговля на базаре, уважение и любовь детей, хорошие отношения с соседями и многими знакомыми в Поставах, сердечная подружка Оля, что ей ещё не хватало...
  
   Не хватало Алеся, но не этого скрюченного, подавленного, да, похоже, ещё и неверного. Все эти годы его отсутствия рядом, она не помышляла о других мужчинах, ей это было не нужно, душа и тело никогда не загорались на похотливые взгляды, она в корне обрезала попытки ухаживания со стороны некоторых смельчаков, давая им всем понять, что она мужняя и верная жена. Что теперь?!...
   Можно конечно вернуться домой, продолжить коротать дни, как делала это раньше, что мало баб живёт без мужиков в это послевоенное время. Дети конечно уже достаточно взрослые, хотя пока очень нуждаются в маме, но ещё несколько лет и все разлетятся из гнезда. Ну, тогда можно хлопотать вокруг внуков, меньше отдаваться тяжёлой работе на огороде и со скотиной.
  
   От всех этих размышлений у неё стало так тоскливо на душе, что захотелось горько расплакаться, но она понимала, что время для слёз не подходящее, что сейчас надо бороться, отчаянно сражаться за себя, за сына, и, возможно, за судьбу Алеся. Не душила больше ревность, обжигала сердце обида, как он мог променять её на какую-то другую бабу, ведь у неё даже мысли о другом мужчине не возникало, а ведь Ицек каким мог быть для неё хорошим мужем, а главное, каким хорошим отцом для её детей и настоящим другом по жизни. Последней мыслью перед тем, как она заснула, была всё же мысль об Алесе, о том Алесе, который во время войны приезжал в деревню и любил её, любил, любил...
  
   глава 64
  
   Фрося проснулась достаточно поздно, когда розовый рассвет уже заглянул в комнату гостиницы, и осветил убогую обстановку их временного пристанища. Она быстро соскочила с кровати, привела себя в порядок, попила холодного чая, остававшегося в кружке со вчерашнего ужина, написала коротенькую записку ещё спавшему сыну и полная энтузиазма, и деятельности вышла на утреннюю улицу, совершенно, незнакомого посёлка. Не стала ничего расспрашивать у страдающего похмельем управляющего гостиницы и пришедшей на работу уборщицы, ей хотелось самой разобраться в размерах и в повседневной жизни посёлка.
  
   Оглядевшись по сторонам, заметила, что в оба края от гостиницы тянулись одноэтажные дома, среди них были добротные хаты и весьма неказистые избёнки. Невдалеке она заметила отделение милиции, куда ей предстоит зайти прописаться, если они останутся здесь на долгое проживание. Да, и так стоило дать о себе знать, что она появилась в Таёжном, мало ли что, лучше не ссорится с властями. Обогнув гостиницу, к великой своей радости заметила вывеску "Сельпо" и поняла это шанс, где она сможет получить самую лучшую и надёжную информацию о посёлке, о людях, живущих в нём, и, возможно, что-то выяснит о временном жилье и будущей работе.
  
   Фрося целеустремлённо зашагала к магазину. Войдя во внутрь уже открывшегося торгового заведения, сразу заметила за прилавком крепко сложенную молодуху примерно её лет и небольшую очередь с двумя женщинами с кошёлками и милиционером. Все, как по команде обернулись в её сторону, во взглядах читалось явное любопытство. Понятное дело новый человек в их местах, куда по редкой случайности только забредают бродяги или присылают очередного ссыльного на вольное поселение, отбывшего заключение в лагере. Фрося нисколько не смущаясь, подошла к прилавку и встала в очередь за милиционером, разглядывая полки с небогатым ассортиментом товаров. Продавщица не спешила отпускать стоявшую напротив покупательницу и как можно было, когда глаза неотрывно смотрели на вновь вошедшую. Фрося собралась с духом, вскинув гордо голову, задорно улыбнулась всем присутствующим:
  
   - Меня зовут Фрося, я приехала в ваш посёлок с сыном к находящемуся здесь на вольном поселении, моему мужу, Алесю Цыбульскому, который работает у вас в школе учителем.
  
   Выпалив на одном дыхании информацию о себе, она сняла все большие вопросы, а малые пусть крутятся у них в головах, на это уже было Фросе наплевать. Женщины сделали необходимые покупки и оглядываясь на новенькую, вышли из магазина. Милиционер, купив пачку папирос, предупредил Фросю, что та обязана в течении трёх дней зайти к ним в отделение прописаться и вышел вслед за женщинами. Фрося и улыбающаяся продавщица остались один на один, что, впрочем, им обеим и нужно было. Работница торговли уложила свои крупные груди на прилавок, подпёрла руками бороду и затараторила:
  
   - Милашенька, а зачем ты приехала в такую глушь, что ты здесь делать будешь, муженёк то твой, похоже, уже пристроенный, Шурка своего не упустит, та ещё стерва. Она работает заведующей столовки, безмужняя, почитай с сорок первого, как овдовела и после этого в её объятиях немало мужиков перебывало, твой тоже угодил на постой и прочее...
  
   В этот момент ещё одна покупательница зашла в магазин.
   Ей быстро поведали кто такая Фрося, отпустили товар, и продавец заняла свою излюбленную позицию, обласкав пышной грудью прилавок:
  
   - Я не буду понапрасну наговаривать, со свечкой у ног их не стояла, но сама понимаешь, с мужиками то в наших местах после войны не густо, вот эти поселенцы и заполняют холодные постели наших горячих одиноких баб.
   Ах, да, прости, совсем заболталась, забыла даже представиться, меня зовут Аглая Никаноровна, можешь просто звать, Глашка. Ты, мне сразу глянулась, красивая, куда там Шурке до тебя, где думаешь жить, чем заниматься?..
  
   Фрося поняла, что нельзя терять момент и время зря, тем более, сама Аглая подтолкнула её к решительному разговору, и кинулась, как в омут головой:
  
   - Глашенька, мне надо в первую очередь найти хорошее жильё, деньги у меня есть, потом можно уже и о работе подумать. Никакого труда я не боюсь, ведь баба деревенская и на огороде могу, и со скотиной, я и в магазине работала, и на базаре торговала, а если надо, могу, убраться, и постирать... Глашенька, ты же работаешь в таком месте, что про всех и про всё знаешь, я тебя очень прошу, помоги с жильём определиться, в накладе не останешься, век не забуду, да и подругами стать можем...
  
   Аглая явно смутилась от напора Фроси и зауважала, заметив, как та не отреагировала на её грязные сплетни о муже.
   В открытом взгляде новой знакомой не было мольбы, а лишь житейская деловитость, уверенность в себе... да яркие синие глаза, и приятный голос шедший из груди со странным выговором внушали доверие. Аглая почувствовала, что не может не помочь этой женщине, попавшей в очень нелёгкую ситуацию:
  
   - Так подружка, поболтай со мной ещё часик, думаю, что найдём о чём... нам есть, что друг другу рассказать, а потом должны завести товар, как только приму, закроем лавку и пойдём решать твои проблемы.
  
   И Аглая хитровато посмотрела на Фросю.
  
   глава 65
  
   Навесив большой замок на двери магазина, Аглая в сопровождении Фроси направилась по центральной улице посёлка, но вскорости свернув в тихи переулок, она продолжала без устали знакомить вновь прибывшую со всем и всеми.
   Продавец магазина, знавшая здесь в Таёжном подноготную каждого жителя, кроме рассказов о поселковых бабах и мужиках, вовремя их не долгого пути, показывала руками Фросе, где что находится:
  
   - Смотри подружка, вон школа, где твой ненаглядный учительствует, куда и мальчишку своего определишь, а вон там санчасть, мало ли что, но лучше пусть туда враги наши ходят. Видишь то серое здание, это столовка, где Шурочка заправляет, а вон там лесопилка, а за овражком слесарная мастерская - вот и все наши достопримечательности...
  
   Через каких-то десять минут, как они отошли от магазина, уже приблизились к добротному дому, где оказалось и живёт с мужем и двумя дочерями новая знакомая Фроси. Аглая усадила гостью за большой обеденный стол и стала метать закуски. На столе появились домашняя колбаса, копчёное мясо, солёные грибочки и огурцы, большая вяленая рыбина, достала из печки чугунок с вареной картошкой, брусничный квас и, наконец, посередине этого изобилия оказалась бутылка водки. Хозяйка сразу пресекла все возражения, налила по пол стакана водочки, размашисто звонко чокнувшись, гранёными стаканами, провозгласила:
  
   - За знакомство!
  
   После выпитого женщины дружно налегли на закуску, аппетитно хрустя и пережёвывая вкусные угощения. Аглая быстро налила ещё по четверти стакана и отставила бутылку в сторону, что бы Фрося не сопротивлялась натиску:
  
   - Сейчас ещё по маленькой и будем вести серьёзные разговоры, как водится, у нас сибиряков.
  
   У Фроси от выпитого зашумело в голове, тело стало невесомым, лицо расслабилось и жизнь показалась совсем не в мрачных красках.
   Она только посетовала, что там, в гостинице остался один-одинёшенек сын. Аглая тщательно закусив, поднялась из-за стола, на её раскрасневшемся лице играла плутоватая улыбка:
  
   - Пойдём, пойдём подружка, я тебе покажу хоромы, которые возможно будут твоими, если ты уладишь отношения со своим муженьком, а я думаю, что уладишь, баба ты бойкая и хваткая, своё не упустишь.
  
   С этими словами они вышли за порог, уже по убранному огороду прошли с полсотни метров и Фросиному взгляду предстала добротная времянка с небольшой горницей, и двумя спаленками. Фрося обратила внимание на наличие русской печи с палатями и выложенной из кирпича плитой для готовки пищи. Аглая не мешала Фросе разглядывать жилище, при этом рассказывая:
  
   - Раньше, до смерти свекрови со свёкром, мы жили здесь со своей семьёй, а уже почитай второй год, как эта времянка пустует, я не хотела пускать сюда чужих людей, зачем мне посторонние во дворе, прибыток малый, а хлопот может быть много, вот, дети подрастают, и кто знает, а вдруг понадобится. А тебе сдам жильё с радостью, потому что ты сразу пришлась мне по душе. Я почему-то уверена, что мы будем добрыми соседями и, возможно, хорошими подругами. Можешь не сомневаться, мой муж не будет против.
   Всё, чтобы я не задумала или не сделала он одобряет, никак не пойму или я такая справная или ему безразлично, что вокруг происходит...
   Ты увидишь, он очень хороший муж и человек, и безгранично любит меня.
  
   Аглая дружеским жестом обняла Фросю за плечи и повела со двора:
  
   - А теперь мне пора возвращаться на работу, а ты беги к сыну и улаживай свои семейные отношения с муженьком, а вечером можете уже перетаскивать свой скарб, и начинать жизнь на новом месте. Ты, подруга не дрейфь, Сибирь слабых не любит, а ты баба сильная и не только физически, но и духом, другая бы уже руки на себя наложила, шуточки сказать, на другом конце света оказаться без кола и двора, без минимальной поддержки со стороны, а сразу же взяла быка за рога.
  
   Аглая заливисто засмеялась:
  
   - Хотя я всё же не бык, а совсем наоборот.
  
   И продолжила хохотать.
   Успокоившись, серьёзно заметила:
  
   -К вечеру печь в вашей времянке будет протоплена, а мы с моим Николаем будем ожидать вас на ужин, где по русской традиции за столом под водочку познакомимся поближе. Думаю, что мужикам, детям, а особенно нам, будет о чём поговорить.
  
   Около магазина они расцеловались, как старые закадычные подруги и Фрося чуть шатаясь зашагала в сторону гостиницы. Зайдя в комнату, она застала обрадовавшую её взгляд картину - за столом, заваленным книгами и географическими картами сидели Алесь и Андрейка, увлечённо о чём-то разговаривая.
   Фрося взволнованно подумала:
  
   - Словно вернулись те времена, когда мальчик так сидел и внимал старому Вольдемару.
   Хотя, что удивляться, Алесь был достаточно образован и как, никак учительствовал в школе.
   Ей хорошо было видно, что отец с сыном уже вполне раззнакомились и нашли общий язык, и это, безусловно, не могло не радовать. Ещё чуть осоловевшими глазами от выпитой с Аглаей водки, Фрося посмотрела на Алеся и радостно подумала, что всё будет в порядке. Лицо его было чисто выбрито, он был одет, наверное, в лучшее из того, что у него имелось из одежды, с удовольствием отметила на нём одну из двух рубах, высланных ею в посылке. В глазах Алеся уже не чувствовалось вчерашней затравленности, но явно читалась вина и мольба о прощении:
  
   - Ну, что мужички расселись, больше делать нечего что ли?! А, ну, давайте сворачивайте свои занятия, успеете ещё наговориться, надеюсь для этого скоро будет больше времени и место, появится, куда лучше этого...
   Сынок, запаковывай обратно сумки, к вечеру мы уже должны перебраться на наше новое место жительства, не спрашивай куда, скоро сам всё увидишь. А мы с папой выйдем немножко прогуляться, а то мне нужен свежий воздух, иначе завалюсь, не привыкла я так водку пить, как местные.
  
   Алесь с Фросей бок о бок вышли из гостиницы, и муж повёл жену по ему ведомому любимому маршруту. Через пятнадцать минут они оказались на берегу довольно широкой и красивой реки, к берегам которой как будто бежали на перегонки стройные лиственницы с разлапистыми елями. На песчаной отмели там и сям громоздились валуны, на один из которых они не договариваясь уселись спина к спине. Вода журчала и плескалась недалеко от их ног, уже прохладный для наступающего сентябрьского вечера ветерок ласкал и охлаждал их разгорячённые взволнованные лица. Алесь развернулся к Фросе, и попытался обнять, бормоча слова прощения и любви, но Фрося резко отшатнулась, убрала его руки со своих плеч и заговорила, чеканя каждое слово:
  
   - Я даже не могу предположить, через что ты прошёл, я понимаю, что двенадцать лет ты не знал женской ласки, я могу допустить, что ты не знал, как скоро попадёшь домой и, может быть, не совсем был уверен, что я до сих пор жду тебя, не допуская даже мысли о ком-то другом. Я не собираюсь тебя упрекать и донимать расспросами, что было, то было, вопрос не в этом, а в том, что будет... и вот, на него ты сейчас ответишь, и от этого, возможно, зависит вся наша будущая совместная жизнь. Можешь даже не отвечать, а лучше действуй.
   Сообщаю, что я сняла времянку у вашей продавщицы магазина Аглаи, уже сегодня вечером жильё будет готово к нашему заселению. Не затягивай долго с ответом или уходи навсегда из моей и детей жизни, или отправляйся упаковывать свои вещи.
  
   глава 66
  
   Некогда пылко любящие друг друга люди ещё немного посидели на валуне, любуясь начинающимся закатом, молча поднялись и быстро пошли в сторону посёлка. Возле гостиницы Алесь придержал за руку Фросю:
  
   - Подождите меня, я скоро, нищему ведь только подпоясаться.
  
   И он быстро пошагал, не оглядываясь в сторону своего уже бывшего проживания. Буквально через час Алесь забежал в их комнату в гостинице, объявив, что около входа ожидает полуторка, надо грузиться и можно отправляться на новое место жительства. Похватав сумки, они устремились вниз. Пока её мужчины укладывали не хитрый багаж в кузове машины, Фрося в спешке рассчиталась с управляющим гостиницы, который посокрушался, что они так быстро съезжают, но приняв деньги, где был довесок, как раз на заветную бутылочку, расплылся в улыбке, и пожелал им добра на новом месте. Буквально, через считанные минуты они подъехали к дому Аглаи, она тут же вышла на порог с мужем, было понятно, что они их поджидали. Мужчины потащили сумки во времянку, где предстояло жить Фросе, Алесю и Андрейке, а женщины тем временем зашли в избу, где Аглая повернула к себе сына Фроси:
  
   - Ну, симпатяга, вылитый папаша, зови меня тётей Аглаей, иди знакомься с моими красавицами, может невесту себе подберёшь.
  
   Около стола крутились две симпатичные девочки примерно тринадцати и одиннадцати лет. Поднося закуски, они искоса поглядывали на мальчика и хихикали, а тот от этих взглядов смутился окончательно. Сестрички привлекли мальчика к работе, и коммуникабельный Андрейка быстро нашёл с ними общий язык.
   Аглая суетясь в последних приготовлениях к ужину, скороговоркой тараторила Фросе:
  
   - Мы с мужем познакомились на фронте, где он был командиром роты, а я связисткой. Я не буду тебе описывать наши геройские подвиги на войне.
   Главное, что мы полюбили друг друга и наша любовь, наверное, спасла нас от вражеских пуль и снарядов.
   Каждую свободную от службы минутку мы посвящали друг другу, отлично понимая, что любая наша встреча может быть последней, и бог миловал. После войны мой будущий муж уговорил поехать к нему в этот посёлок, где мы поженились и народили этих двух девочек, а сама я с Урала. У меня не осталось близких родственников, родители умерли во время войны, старший брат погиб, поэтому моя семья, самое дорогое, что у меня есть на земле.
   Вот, таков мой короткий сказ о себе, а теперь пора уже и к столу.
  
   Фрося хотела сбегать, в свой теремок, так она мысленно нарекла временное жилище, распотрошить сумки и внести лепту в богато накрытый стол, но Аглая остановила этот порыв, пожурив, что они, слава богу, собрать стол и сами в состоянии, а зима ожидается долгой, и запасы продуктов ещё, как сгодятся при Фросиной нынешней неустроенности. Вернулись мужчины, и все расселись за столом, и за чарочкой, другой быстро сблизились, нашлись общие разговоры и интересы. Николай, оказался знатным охотником и рыболовом, Андрейка смотрел на него во все глаза, тот обещал взять Алеся с сыном в ближайшее время на знатную рыбалку. Девочки вскоре увели мальчишку в свою комнату, где он мог показать себя во всей красе всезнайки, и они слушали его с открытыми ртами, уже втайне влюбившись в нового знакомого.
  
   Хозяева не стали долго задерживать за столом гостей, все их посиделки ещё впереди, а сейчас пора было соединившийся через много лет паре располагаться на новом месте.
   Аглая лукаво смотрела на новую подругу, а та отводила смущённо глаза.
   Приняв от хозяйки постельное бельё, Фрося в сопровождении мужа и сына отправилась на новое временное место жительства. Андрей получил в своё распоряжение хоть и маленькую, но отдельную комнату, где незамедлительно стал раскладывать свои немудреные пожитки. Фрося тоже стала устраивать их с Алесем спальню, стелить постель, укладывать в шкаф немногочисленные привезённые с собой вещи, заодно разобрала вещевой мешок Алеся, получив от него на то разрешение. Муж в это время вышел на улицу перекурить.
   Фрося для себя отметила, что Алесь стал курить и много. Андрей быстро улёгся в постель, развернул по привычке книгу и прочитав несколько страниц, уснул сморенный усталостью от последних, свалившихся на его юную голову событий. Фрося отложила его книгу, выключила свет и вернулась в свою спальню.
  
   Алесь сидел на кровати, опустив голову на руки. Женщина выключила свет и стала раздеваться. Она услышала, что её примеру последовал муж. Они почти одновременно легли с разных сторон постели, накрылись одеялом и повисла тягостное молчание. Через какое-то время Алесь повернулся к жене и попытался притянуть её к себе, но Фрося мягко отстранила его руки:
  
   - Алесик, мы ещё не готовы. Я не буду тебя упрекать ни в чём, но я не желаю скотской близости, я хочу хотя бы приблизительно тех отношений, что у нас были в деревне. Я понимаю, что двенадцать с лишним лет никуда уже не денешь, но я жажду хоть капельку из того, что у нас было раньше, я хочу хоть капельку от прежнего Алеся, я мечтаю опять завоевать твою любовь, твоё сумасшедшее желание, твою готовность пойти за мной хоть на небеса, хоть в преисподнюю. Я расскажу тебе, как жила все эти двенадцать лет нашей разлуки, о твоём благородном дяде, о том, как росли дети, о том, как мне удалось в эти трудные годы выстоять и жить на зависть многим, как я отваживала все ухаживания разных кавалеров, а среди них были вполне порядочные, похоже, любившие меня. Про поездки в Вильнюс и про многое другое, двенадцать лет не шутка, а потом ты поведаешь мне о своих тяготах лагерной жизни, и что этому сопутствовало, о твоём освобождении, и конечно о твоей нынешней работе...
  
   И Фрося стала рассказывать Алесю с подробностями длинную двенадцатилетнюю историю её жизни без его присутствия в ней. Когда она закончила свой длинный рассказ, Алесь никак не прокомментировал, а только вздохнул в ответ и начал своё повествование...
  
   глава 67
  
   Алесь заложил руки за голову, вновь тяжело вздохнул и начал свой рассказ:
  
   - Поверь мне, Фросенька, начиная с того момента, как я вас покинул в деревне весной сорок четвёртого и вернулся на беду в Поставы на свою проклятую работу у фашистов, начались мои мытарства, душевные, а затем и физические муки.
   Сколько пришлось пережить, перестрадать, но вряд ли был такой день, когда бы я не вспоминал тебя и наших деток. Я умолял руководство подполья, разрешить мне уйти в партизанский отряд, а они считали, что от меня больше пользы будет на работе в комендатуре. А потом был злополучный эсэсовский рейд против партизан, в результате которого попали в плен Степан с товарищами. Какими глазами они смотрели на меня во время допросов, этого словами не передать. Да, и мучили их нещадно, у меня кровь стыла, глядя на эти зверские истязания. Мы с одним из членов подполья решили совершить нападение на тюрьму и попытаться освободить заключённых, что нам и удалось. Ты, об этом знаешь из рассказа Степана, вплоть до того момента, когда мы с ним расстались на допросах особистов. Он должен был тебе рассказать, как мы, выбравшись из Постав, кружились по лесам, про то, как мы, скрывались на болоте, как двинулись на встречу наступающей Красной армии, как трое из нас уцелевших попали в руки гэбистов, которые мало слушали из того, что мы им рассказывали, они, казалось, всё знали наперёд. Тот третий, вовсе не партизан или подпольщик, уцелевший вместе со мной и Степаном, спасая свою шкуру, подставил меня, рассказав, что я работал переводчиком при коменданте Постав, ничего не зная при этом про мою подпольную деятельность. К чести Степана, он пытался обратить на это внимание, но у него самого нашли немало к чему придраться, поэтому его защита, ни к чему хорошему не привела. Каждую ночь комиссар вызывал меня на допрос, морил жаждой и голодом, и избивал так, что я порой терял от боли сознание, всё требовал подписи, где я признаюсь в предательстве, и работе на немцев. В конце концов, я дал слабину и подписал эту злосчастную бумагу, чтобы закончить все эти мучения. После этого состоялся полевой суд, по решению которого мне дали пятнадцать лет строгого режима. Ну, а потом, как говорится, чем дальше, тем страшней, лагерь, тяжёлая работа на лесоповале, полуголодное существование, зимой околевали от холода, летом одолевал гнус и зной...
   Что тебе сказать, как, в конце концов, мне удалось выжить в этих страшнейших условиях, сегодня и самому не верится.
   Сколько я навиделся смертей, люди умирали от голода, от побоев, от травм на работе и болезней, в междоусобных драках погибали те, кто не соглашался с властью уголовников в бараках. Нас ведь считали не политическими, а врагами Родины. Я уже к концу первого года заключения был на грани смерти, от тяжёлой работы, от недоедания и вечного страха перед конвоирами и урками. Но, как всегда вмешался его величество случай. В соседний лагерь доставили большую партию немецких военнопленных, и офицеры охраны стали дознаваться у заключённых, кто владеет немецким языком, я откликнулся, хотя и боялся провокации. Но нет, меня перевели на работу в канцелярию, где я стал переводчиком и писарем. С этого момента моя жизнь в лагере стала значительно легче. Работа, сама понимаешь, физических усилий не требует, да, и для меня хорошо знакомая. Канцелярия, санчасть и кухня - это места привилегированные, отношение других заключённых к нам тоже не столь агрессивное, ведь мы на виду и можем при случае оказать необходимую услугу, а подставляться лишний раз никто не хочет. Легче то легче, но всё равно барак, а вокруг люди, разлагающиеся физически и морально. Что я тебе буду описывать все почти одиннадцать лет этой жизни, если можно назвать это жизнью. Постепенно как-то втянулся, жил одной верой, что, когда-нибудь это закончится и я встречусь с вами. Конечно, ты мне сейчас не поверишь, после того, как увидела эту Александру, но это же опять случай. После смерти вождя народов стали выходить нам послабления. И вот, приехала какая-то комиссия, было принято решение, дать группе особо отличившихся заключённых выход на поселение. К тому времени уже всех немцев из лагеря отправили в Германию и меня из писарей и переводчиков перевели на уборку территории. Работа тоже блатная, но я знал, что под меня уже копают и скоро эта привилегия закончится, и кто знает, возможно, на лесоповал опять бы попал. Но, тут вот эта амнистия и я отправился в Таёжный на поселение. Явился я сюда с зэковским чемоданчиком, в котором сменная пара нижнего белья, трусы, майка, кальсоны и запасная рубаха, вот, и весь мой гардероб, не считая того, что на мне. Да, ещё были подъёмные деньги, которых могло хватить только на месяц, на хлеб супец в местной столовой и на временное проживание в рабочем бараке. У меня и сейчас вид не очень, а тогда вовсе были кожа да кости, никому такой великий работник не нужен был. Хотя в рабочих руках, ещё какая нужда есть, а приду, посмотрят и от ворот поворот. Промыкался я так больше трёх недель, опять голод, холод и полная безнадёга, потому что катастрофа с работой, хоть ложись на дорогу и помирай, ведь денежки почти уже на нуле. Другие наши пошли кедрачить - орехи кедровые заготавливать, но и они меня в свою бригаду не взяли, кому нужен балласт. Вот, сижу я в столовке, свой тощий супец кушаю с кусочком хлеба и думу думаю. Тут и подошла ко мне Александра Кирилловна, заведующая этого заведения. Подсела, слово за словом и предлагает переехать к ней жить, что поможет устроиться на работу в школу, а когда будут деньги, тогда рассчитаюсь, я конечно тут же согласился, в моём-то положении не согласиться. Вот, я и перебрался к ней со своим чемоданчиком. А тут щедрая и сытная сибирская еда, домашний уют, а через несколько дней на работу в школу приняли, учителем истории, географии и немецкого языка. Нет, Фрося, не чёрт меня попутал, а разомлел я от домашнего тепла и заботы, Александра, хоть женщина жёсткая, даже грубая, но не жадная, по крайней мере, я забыл, что такое голод, холод и страх перед завтрашним днём. Тебе трудно мне сейчас поверить и мне очень трудно это опровергнуть, но вас я никогда не забывал и при первой же возможности написал письмо, поверь мне, не ради посылки. Ведь к этому времени я уже жил достаточно сытно и деньги копил на обратную дорогу, чтобы к вам приехать не с пустыми руками. После того, как получил первое твоё письмо, я сразу же хотел уйти от Александры, но дал слабину, подался на её уговоры и слёзы, остался. Вот этого я себе сам простить не могу.
   Да, и, послушал своих новых друзей, которые посоветовали мне не быть очень щепетильным в вопросах морали. А потом пришла твоя такая ценная посылка, я радовался, как ребёнок, прижимая к лицу каждую вещичку, зная, что она согрета твоими руками. А Шура, глядя на это страшно бесилась, стала каждый день напоминать, что спасла меня от голодной смерти. Какое барахло подобрала - отмыла, откормила, обогрела, да ещё к тому же устроила на такую престижную работу... и, что я мог возразить... Мы с учителями и другими интеллигентами посёлка собираемся в выходной, в тесном интересном кругу выпить, поиграть в карты, поболтать на высокие темы... я ведь по подобному общению ужасно соскучился, для меня это просто отдушина. И вот, я в очередной раз собираюсь на нашу посиделки, режу сало для закуски, а Александра стоит над головой и пилит меня безбожно, не любила она, когда я уходил куда-то, и вдруг нож дзинк, на стол выкатывается монета. Сноровистая Шурочка схватила её в руки, рассмотрела, на зуб попробовала, чуть не лизала, сказала, ого-го-го, золотая, это же царский червонец. Она, её куда-то и сбыла, а может и не сбыла, по крайней мере, мне так сказала, вручив довольно пухленькую пачку денег. И опять я хотел рассчитаться с ней и уйти, но она страшно рассердилась, и заявила, что доложит куда надо, что я получил в посылке царскую золотую монету, если покину её, то пойду я ровнёхонько назад в лагерь, и твоей жёнушке тоже не позавидуешь, займутся и ею органы...
   Когда пришла твоя вторая посылка, если бы только ты видела, как она перебирала всё в ящике, всё искала монету, я так обрадовался, что там её не оказалось. Я слабак и, конечно, не достоин твоего уважения. Не мог даже представить, что ты всё бросишь и приедешь ко мне, но глубоко ошибся, таких, как ты, просто нет на свете. Фрося, я отдал ей все деньги, что собрал до этих пор, оставил у неё все вещи, что справил, живя у неё, чтобы только закрыть ей рот, что бы она не смела даже приблизиться к тебе в посёлке. Я её перед уходом предупредил, чтобы она лучше не раскрывала рот о тебе, а иначе я задавлю её собственными руками, как того постового немца возле тюрьмы в Поставах. Вот, и весь мой рассказ, который вряд ли добавил в твоей душе уважения ко мне, но я очень, очень хочу, чтобы ты прежними глазами посмотрела на меня, не с укором, не с жалостью, а с любовью. Я не буду больше пытаться овладеть твоим телом, пока не овладею душой, пока ты сама не позовёшь меня в свои объятья...
  
   глава 68
  
   Во время всего тягостного рассказа Алеся, Фрося не проронила ни слова. Она лежала на спине, сцепив руки на груди, по щекам текли беспрестанно слёзы, которые она не вытирала. Уже давно прозвучало последнее слово, а в воздухе, насыщенном тишиной и тревогой сталкивались мысли двух когда-то очень любивших друг друга, нынче почти чужих людей. Им предстояло преодолеть отчуждённость, боль и жалость, обиды и разочарования, а главное, самих себя. Каждый из них думал, что наступит момент, когда лопнут все возникшие преграды между ними, созданные временем, обстоятельствами и личным восприятием действительности, каждый верил, что этот момент наступит и очень скоро, по крайней мере, они сделают для этого максимум из того, что зависит только от них самих. Фрося погладила Алеся по оставшимся на голове волосам, вздохнула и повернулась к нему спиной, тот вздохнул в ответ, и отвернулся в другую сторону.
  
   На утро Алесь с Андрейкой быстро позавтракали и поспешили в школу, последнему пора было начинать занятия. Фрося слегка прибравшись, засела за письма. Ей предстояло написать три письма, Ане, Стасу и Оле. Трудно давалось каждое слово, обращённое во фразы. Не хотелось разочаровывать близких людей, но и писать о восторгах встречи явно не удавалось, не могла она преодолеть свойственную ей прямоту и искренность, послания выходили какими-то холодными, серыми, натянутыми и расплывчатыми. Она это объясняла дорогим людям усталостью после очень тяжёлого переезда. Дописав письма, захватив вместе с ними свои документы и разрешение на въезд в зону поселения, Фрося отправилась в милицию.
   Уже знакомый милиционер тщательно всё проверил, задал несколько анкетных вопросов, поинтересовался адресом проживания в данный момент и размашисто поставил печать в паспорт Фроси о прописке. Затем она подала ему написанные накануне письма.
   Тот удивлённо хмыкнул:
  
   - Гражданочка, времена нынче наступили другие, хотя порядок, есть порядок.
  
   И принял от Фроси её послания.
   Выйдя из милиции, Фрося отправилась прямой наводкой в магазин к Аглае, необходимо было решить очень много вопросов в ближайшее время и тут новая подруга могла оказать неоценимую помощь. Та встретила её широкой улыбкой и с жаром приветствовала, обратив внимание на посветлевшее после ночи лицо. Фрося, на намёки новой подруги только махнула с улыбкой рукой, никак не отреагировав. Действительно, Фрося отдохнула от немыслимо тяжёлой дороги - за короткий срок ей удалось решить столько судьбоносных проблем и теперь она горела жаждой деятельности.
   Наметила на ближайшее будущее определённые новые задачи, потому что сидеть, сложа руки не собиралась.
   Осмотрев скудный товар магазина, Фрося поинтересовалась:
  
   - Аглашенька, а где я смогла бы в ваших местах купить необходимую одежду для моих мужиков и конечно зимнюю обувь для себя и Андрея и прочие мелочи. Деньги у меня пока есть, не хочется выглядеть горькими бедняками, да, и надо кое-кому доказать, что я не лыком шита.
  
   Аглая звонко рассмеялась:
  
   - Да, ты ведь уже всем и всё доказала, у нас ведь сплетни быстрей собачьего лая доходят до ушей.
   А твои проблемы решу в два счёта, завтра в районный город Сосновск едет мой хорошо знакомый заготовитель, могу походатайствовать, чтобы он тебя прихватил с собой, и помог там решить твои заботы. Но хочу предостеречь подруга, он ещё тот проныра, да чего удивляться, из евреев ведь, но если бы ты только знала, какой он отличный мужик, только распущенный чересчур, оно понятно, бывший блатняк...
  
   - Ну, этого я не боюсь, насиловать не будет, а коль попробует, дам достойный отпор, а с евреями, поверь, я умею ладить.
  
   По расплывшемуся в улыбке лицу Фроси, новая подруга ничего не поняла.
   В назначенное время с утра, Фрося ждала возле магазина, держа в руках большую сумку для покупок, куда она положила тормозок с продуктами на дорогу, ведь путь не близкий захочется покушать.
   Аглая стояла на пороге магазина, специально выйдя, проводить подругу и познакомить её с заготовителем, согласившимся опекать, и оказать всякое содействие Фросе в районном центре. К 'Сельпо' рыча, подъехал мощный ЗИС, с железным кузовом и на землю из кабины выпрыгнул худой, невысокий, моложавый мужчина. Черты лица у него тоже были мелкими, не считая длинного носа - узкое лицо, тонкие губы, ввалившиеся щёки и острый подбородок, всё это венчала шапка густых чёрных волос, на которых каким-то образом держалась кепка с залихватски загнутым кверху козырьком:
  
   - Аглашенька, радость моя, какая же ты пухленькая, как булочка сдобная, так и хочется укусить.
  
   И быстрым движением ущипнул ту за пышную грудь. Та, смеясь, отвесила ему лёгкий подзатыльник:
  
   - Получишь ты у меня охальник, вот, пожалуюсь Коле на приставучего Сёму и тогда вряд ли посмеешь распускать руки с замужними бабами.
  
   И погрозила ему кулаком:
  
   - Смотри Сёма, не смей, в дороге распускать руки с попутчицей, не позорься перед новой жительницей нашего посёлка, и, между прочим, теперь моей подругой. А то, если она пожалуется, голову тебе сверну набок, хотя она и сама может за себя постоять. В этом можешь быть уверен.
  
   - Ах, солнышко, за кого ты меня держишь, разве Сёма что-нибудь берёт без спроса, ни хо, ни на, как на базаре, ваш товар, мои деньги и наоборот.
  
   И залился булькающим хохотом, чем-то напоминающим смех раввина Рувена. Затем, вдруг посерьёзнев, он резко повернулся к Фросе, смерив её в одну секунду проницательно от макушки до носок туфель и остановил свой пронзительный взгляд на сапфировых глазах будущей попутчицы:
  
   - Кое-что уже про тебя слышал, не знаю, как про чужое, но своё не отдашь.
  
   И протянул руку для знакомства. Ладонь у Сёмы была на удивление широкой и сильной.
   Он не отпустил сразу руку Фроси, повернул ладонью кверху и присвистнул:
  
   - О, эти руки немало перелопатили в своей жизни, а эти чудные глазки немало слёз пролили, душа истосковалась, тело неналюбилось, а человек, похоже, прекрасный, прыгай в кабину, сейчас поедем.
  
   Аглая ехидно заметила:
  
   - Сёмочка, ты же не цыган, ты же еврей.
  
   - Для тебя или твоей подруги важно, какой я национальности?
  
   - Баламут, ты же знаешь, что я тебя обожаю и глупо с твоей стороны задавать мне подобный вопрос, а с моей подругой в дороге без меня выясните отношения по этому и другим пунктам.
  
   - Лебёдушка, я человек, который видит людей сразу насквозь, а иначе бы в этой жизни мы с тобой не встретились, а главное, не оказывали бы взаимные дружеские услуги.
  
   И уже с подножки машины крикнул:
  
   - Не волнуйся за подругу и вопросов глупых ей задавать не буду.
  
   глава 69
  
   Семён открыл дверцу кабины, и Фрося легко вспрыгнула на подножку, игнорируя поданную руку помощи. Она уселась на сиденье рядом с водительским и сложила руки на коленях.
   Шустрый заготовитель хмыкнул и занял своё место за рулём. ЗИС завёлся сходу, утробно заурчал и сорвался в путь. Фрося ожидала расспросов, пошлых шуточек, намёков на интимную близость и готовилась дать достойный отпор охальнику, о котором предупреждала Аглая.
   Время шло, но ничего этого не было. В кабине повисла тишина. Семён внимательно смотрел на дорогу, даже не оборачиваясь в сторону попутчицы.
  
   Фрося отвернулась к окну и рассматривала мимо пролетавшие пейзажи. А там было на что посмотреть - осень была в самом разгаре, тайга желтела, багровела, алела лиственными деревьями среди вечно зелёных елей, сосен и лиственниц. Иногда в просветах мелькали водоёмы, то речка подставляла взгляду песчаную отмель, то озеро синело блюдцем среди осенних красок, а то выглядывали рыжие кочки, обсыпанные красными ягодами среди мрачной черноты болот.
   Мощный автомобиль поглощал километр за километром, молчание стало тяготить Фросю. Она повернулась в сторону водителя и тихо попросила:
  
   - Семён, расскажите, пожалуйста, что-нибудь о себе...
  
   Тот, не отрывая по-прежнему взгляда от дороги, спокойно заметил:
  
   - Обращение на 'вы' не принимается, потому что оно сразу обозначает дистанцию и в таком случае, какая может быть доверительность в общении.
  
   Фрося улыбнулась и кивнула в знак согласия. По-прежнему не отрывая взгляда от дороги, Семён тихо заговорил:
  
   - Меня никто, никогда не просил рассказать о себе, в основном дознавались, допрашивали, выбивали признания. Я смутно помню своё детство, но оно было точно достаточно светлое. Мы жили не то в Москве, не то в Ленинграде, не то ещё в каком-то крупном городе.
   Мама с папой были, скорей всего, партийными работниками или чекистами, потому что помню кожаные куртки, кобуру с пистолетом, поездки в легковых автомобилях на дачу, где меня опекала нянька, вот её я хорошо помню, ведь большую часть своей тогда жизни я проводил с ней, а родители вечно принимали каких-то гостей, пили, кушали, спорили и хорошо, если мама зайдёт, поцелует меня на ночь.
   А потом, как-то ночью, я проснулся от страшного шума - мама громко плакала, папа ругался так, что стены дрожали. Я слышал какие-то чужие грубые мужские голоса, стук железных подков сапог, с треском двигалась мебель и многие другие звуки, каких мне раньше слышать не приходилось. Я хотел закричать, заплакать, но няня закрыла мне рот ладошкой и шептала на ухо, что бы я молчал, гладила меня по голове, и тоже тихо всхлипывала.
   К нам в комнату заглянул какой-то дядька, смерил нас взглядом и ничего не сказав, вышел. Затем стукнула входная дверь, стало тихо. Мы с няней вышли из своей комнаты и застали страшную картину разгрома в зале, и в родительской комнате. Повсюду валялись бумаги, фотографии, вещи, торчали выдвижные полки, пугая пустотой или хаосом. А на завтра, помню, пришли какие-то две тётки, одна из них была в кожаной куртке. Они долго о чём-то говорили с моей няней, та плакала, о чём-то их просила, но они были непреклонны, махали руками, что-то сердито выговаривая. Лиза, так звали мою няню, причитая, одела меня, вручила тёткам чемоданчик с моими вещами, обцеловала, смочив всего своими слезами, беспрестанно о чём-то умоляя их, но о чём, не помню. Одна из тёток взяла меня за руку и вывела из квартиры, и я навсегда покинул спокойное детство. А потом был детский дом, где я жутко мёрз и голодал, где надо мной издевались воспитателя и детдомовцы, ведь я был ни к чему не приспособленный нянечкин воспитанник. Потом мы с одним пацаном сбежали, влились в ватагу беспризорников и стали промышлять на базарах, на вокзалах, в богатые дома тоже не брезговали залезать. Тянули всё подряд, кушать то хотелось каждый день, но не всегда это удавалось. Вожаки и старшие ребята нас оббирали нещадно, ведь без них мы вовсе бы пропали. Меня несколько раз ловили, определяли в колонии, но я уже почувствовал вкус свободы, был знаменитый форточник, ты же видишь какая у меня комплекция, этим и пользовались в шайках беспризорников. У меня появились авторитет, кличка и порой очень даже сносная жизнь. Я не буду тебе описывать все мои путешествия, все мои подвиги... об этом и следователи не дознались, и я постарался забыть.
   Но за год до войны попались мы на крупной краже, получилось даже с мокрухой, то есть, с убийством, кто-то из наших замочил охранника, и я загремел уже, как совершеннолетний на приличный срок. Вот такие дела, в этих местах я и отбывал наказание. А теперь перерыв на обед, без жутких рассказов и воспоминаний.
  
   Машина остановилась на обочине, сквозь деревья виднелась с одной из сторон водная гладь озера, туда и направились Семён с Фросей, захватив с собой, взятую в дорогу еду.
  
   глава 70
  
   Семён постелил брезент под раскидистой сосной, стоящей на высоком берегу таёжного озера, и они уселись перекусить. Одновременно стали выкладывать продукты на середину для общего обеда. Фрося развернула тряпицу с салом и взглянула на Семёна, тот в ответ залился своим выразительным смехом на высоких нотах:
  
   - Фросенька, я еврей только по паспорту и по тому, как меня принимают или не принимают в разных коллективах. По жизни я самый настоящий русский человек, а скорей, интернациональный. Там, где я прошёл школу жизни национальность не имела главного значения, хотя еврейство по первости мне, наверно и спасло жизнь, когда я попал в лагерь. Но сейчас не будем об этом, режь своё сало, отведай моего вяленого мяска, рыбки и всё, то, что твоя душа пожелает от нашего аппетитного стола.
  
   - Семён, между прочим, сало белорусское, сама выращивала свиней.
  
   - А я думал, что ты полячка, у нас в лагере было много поляков, твой выговор очень похож на их.
  
   - Ну, ты почти угадал, я ведь из западной Белоруссии и наполовину полячка.
  
   - Ты, очень красивая и яркая, поди, от мужиков отбоя не было.
  
   Фрося взглянула прямо в чёрные бусинки внимательных глаз Семёна:
  
   - А мне никто не нужен был, я ждала Алеся.
  
   Семён хмыкнул, положил большой шмат сала на чёрный хлеб, рядом расположил солёный огурец и аппетитно впился острыми зубами в сытный бутерброд. Доедали они уже в полном молчании. Перекусив, и побродив, отдельно друг от друга, вдоль берега живописного озера, уселись в машину и продолжили путь. Фрося тепло взглянула на сидящего за рулём человека, становившегося ей всё симпатичней и симпатичней:
  
   - Сёма, расскажи, как дальше у тебя сложилась жизнь, хотя понимаю, что это не легко, ведь тебе столько пришлось перенести.
  
   Семён многозначительно усмехнулся, и продолжил:
  
   - Пока шло следствие, да ждал суда, всё было не так уж и плохо. У меня уже был воровской авторитет, а в тюрьме это котируется, весть об этом приходит в камеры вместе с тобой. Я не буду описывать тюремную жизнь, иерархию и порядки, это тебе совсем ни к чему. И, вот состоялся суд, получил свой срок и немалый, пошёл по этапу на зону, в лагерь, а там другие порядки, другие авторитеты, а тут ещё вскорости война началась, стало так голодно и холодно, что многие богу души поотдавали. Вот тут-то мне и пригодилось моё еврейство - все рвали кто себе, бугры, план, пайка... Не выполняешь план, урезают пайку, не подмажешь бугру, сделает вечно не выполняющим этот злосчастный план и получалось, пайка урезанная, сил работать нет, план не выполняешь, пайка становится ещё меньше. Уйти в отказ работать, как делали некоторые воры, особенно кто в законе, я не мог, кишка тонка, вот и подыхал, казалось нет спасения, но нет... Прознали евреи, что их однородец дубу скоро даст, вытянули из этого планового болота, сначала в мед. часть подлечиться, потом на уборку бараков определили, казалось жизнь стала сносной, можно и до конца срока дотянуть. А тут приехала комиссия, стала блатных в армию фоловать, мол, кто желает кровью грех свой искупить, пожалуйста, записывайтесь в штрафные батальоны, живыми останетесь, срок спишут. А у меня то десятка, а тут такой шанс и на волю выйти, и очиститься от судимости, ведь с ней всё равно жизни на свободе практически нет. Ну, я в первых рядах и отправился на передовую, а шёл сорок второй, мясорубка та ещё, немцев, где остановили, где пытались оттиснуть, а где-то ещё сами наши драпали без оглядки. Загнали нас опять в какие-то бараки под усиленной охраной, жрачка, правда, уже сносная, стали по быстренькому обучать, как винтовкой, автоматом, пулемётом пользоваться, гранаты кидать, по-пластунски ползать и другим премудростям войны, только, как выжить не учили. Недели с две поупражняли и в окопы. Там отсиживаться не дали, надо какую-то деревню освободить, а фашисты засели на высотке и шпарят оттуда с пулемёта, голову не поднять, пушки ещё не подтянули, везде же грязюка, бездорожье. Некогда ждать, генерал хочет прославиться и вот, штрафной батальон на ту высотку, а сзади заградотряд, отступишь, пулю от своих схлопочешь. Вот, так и брали те высотки, где нас выкашивали десятками, а то и сотнями. Так ладно если легко зацепят, всё кровь пролил, срок убрали, после ранения, так ещё комиссия решает, а не сам ли ты себя или товарищи помогли, хотя и такое бывало, но в основном погибали или получали такие травмы, что лучше было бы срок мотать. Меня наверно бог хранил, почти год никакой царапинки, а потом Курская дуга, осколочные ранения от недалеко разорвавшегося снаряда, два осколка в грудь, в правую руку и страшнейшая контузия. Пришёл в себя, весь в бинтах и ничего не слышу.
   Один осколок и сейчас сидит где-то рядом с сердцем, а так всё зажило, как на собаке, слух правда начал возвращаться только через месяца три. Потом опять фронт, но уже не штрафбат, а в роте связистов. Всяко бывало и потом, но войну закончил в сорок пятом в Чехословакии, без новых ранений и без особых наград. Война закончилась, а куда податься не знаю, поехал в Москву, думал легче будет устроиться. А куда устроишься, специальности то никакой, образование одни коридоры, а тут ещё наши блатные меня срисовали и снова малина, опять воровские налёты. А душа больше не лежала к этой романтике, ведь понимал, что обязательно где-то проколюсь, и что, по новой тюрьма, лагерь...
   Вот, я и рванул через всю страну в места, где можно от всех спрятаться, начать новую жизнь. Приехал в эти края, поменял кучу работ, выучился на шофёра и уже шесть лет работаю заготовителем пушнины. Я прикипел душой к этим местам, к этой природе, людям, люблю тайгу, люблю свою ЗИСоньку, днями бывает разъезжаю по не лёгким дорогам, чаще всего без попутчиков и нисколько этим не тягощусь. И вот, впервые рассказываю свою историю, при этом, почти незнакомому человеку, но я сразу понял, что тебе можно доверять, и вверять свою судьбу. Я уверен, что и твоя история жизни далеко не сахар, но, если захочешь, расскажешь на обратном пути, а сейчас выезжаем на основной тракт, километров через десять будем в Сосновске, конечно, не Москва, но и не посёлок Таёжный.
  
   глава 71
  
   Скоро тайга отступила, на обочинах обозначились редкие деревья и кустарник, машина, разбрызгивая лужи на неухоженной дороге, въехала на окраины города.
   Сибирский районный центр почти ничем не отличался от Постав, одноэтажные дома ближе к центру сменили двух и трёхэтажные. Семён предложил Фросе, вначале справиться с его делами, а уже потом, не отвлекаясь от цели визита в Сосновск, заняться покупками, обещая свою помощь - всё же, как-никак он здесь всё знает, да и постережёт приезжую от местных воришек. Фрося из кабины машины наблюдала за тем, как повсюду радушно встречают Семёна Люди разных возрастов и должностей улыбались шустрому мужичку, хлопали его по плечам и от души смеялись над его бесконечными шутками и прибаутками. Довольно споро он справился со своими делами и переключился на Фросины.
  
   Действительно, с помощью Семёна, она достаточно быстро прикупила необходимое для неё из того ассортимента, что нашла в местных магазинах, ничего особенного, но на зиму её муж, сын и она сама стали более или менее одеты и обуты. Семён пригласил Фросю отобедать в довольно уютном ресторанчике, где её кавалер очень галантно ухаживал за дамой. После еды, они, не мешкая, отправились в обратную дорогу - путь предстоял не близкий. Свернули с основного тракта уже с наступающими ранними осенними сумерками. Стал накрапывать дождь и капли его звонко и усыпляюще барабанили по крыше кабины. Семён включил фары, которые освещали только петляющую дорогу и выхватывали из темноты раскоряченными чудищами подступающие близко к машине деревья. Под монотонный рёв мотора и шум дождя Фрося незаметно для себя задремала. Через какое-то время её разбудил голос Семёна:
  
   - Нет, подружка, так не пойдёт, прекрати спать, а иначе я вслед за тобой заклюю носом, и моя ЗИСонька впишется в тайгу. Ты, так сладко посапываешь, что и у меня глаза начали слипаться. А главное, мне же не терпится послушать твой обещанный рассказ.
  
   Женщина встрепенулась, сон мгновенно отступил, мысли вернулись в далёкое и не столь прошлое...
   Фрося не понимала почему, но ей самой хотелось выговориться, кроме Вольдемара, Рувена и того Алеся, другого, из уже далёкого прошлого, она никому никогда не открывала душу, ей захотелось поведать кому-то обо всём без утайки, и даже, никому-то, а именно вот этому, только что встреченному молодому мужчине, к которому сразу почувствовала симпатию и доверие:
  
   - Ах, Сёма, разве можно сравнить твою полную событий жизнь, с моей тусклой...
   Моё детство и девичество прошло в глухой деревне, кроме школы, в которую мы бегали за четыре километра, меня окружала однообразная жизнь в небольшом домике, где у родителей кроме меня было ещё три старших дочери. Я с ранних лет привыкла работать на огороде и ухаживать за скотиной. Наша семья в деревне была пришлая и, наверное, самая бедная. Отец мой не был пьяницей, но ужасный романтик, всё хотел разбогатеть, поэтому уехал в Варшаву, где следы его пропали. Так я дожила до восемнадцати лет, а потом...
  
   И Фрося войдя в повествование, начала рассказывать, практически чужому человеку, все перипетии своей жизни с момента приезда в Поставы и до этих пор.
   Она не испытывая особого смущения поведала о том, как в браке со Степаном не познала радости женского интимного счастья и только Алесь смог разбудить в ней это несравнимое ни с чем чувство, и во многом поэтому она поехала сюда к нему на другой конец света, наверное, принимая их страсть за возвышенную любовь. Все двенадцать лет разлуки она боготворила Алеся в мыслях, ни одного мужчину даже представить не могла на его месте, хотя претендентов было предостаточно, но она их отметала без раздумий. А вот сейчас не может в себе разобраться, нет, не потому, что он связался с другой женщиной, просто она не видит в нём прежнего Алеся, благородного и возвышенного, гордого и целеустремлённого. А может быть, он таким и не был... Кто теперь знает, а вдруг она в своём однообразном одиночестве, навоображала себе этот образ. Хотя, что там говорить, за три года, что они были вместе, Алесь ни разу не дал усомниться в своей любви к ней.
   Конечно, так случилось, что долгие годы, проведённые им в лагере, сломали его морально, вот, он и ухватился за первую попавшуюся юбку, которая посулила ему сладкую беспечную жизнь.
  
   - Ах, Сёма, Сёма, вот распустила с тобой нюни, а всё потому, что не могу сама теперь разобраться, в своих чувствах к нему нынешнему.
   Смотрю теперь на него и думаю - а вдруг и в прошлом ошибалась, ведь ничего из того, что я о нём напридумывала за долгие годы разлуки, он и проявить не успел.
   Оглядываясь назад, я отлично понимаю, что все его благородные поступки были продиктованы силой обстоятельств, но одно бесспорно, он меня тогда любил.
  
   Фрося в сердцах тряхнула головой, будто отгоняя наваждение, вернулась во времени к своим тяжёлым родам, поведала о том, как молодые врачи Меир и Рива спасли ей и сыну жизнь. Вдруг по щекам потекли слёзы. Она перешла к рассказу об Анечке.
  
   - Я могу долго говорить о моей ни с кем несравнимой доченьке, из-за которой, вынуждена была всю войну отсидеть в деревне, куда наезжал ко мне Алесь, где мы с ним жили, как муж и жена, даже умудрились сыночка смастерить...
  
   Фрося впервые, с момента, как стала выворачивать душу наизнанку перед Семёном, засмеялась:
  
   - Вот с этим Андрейкой, я и приехала сюда к его папе, ему уже скоро четырнадцать лет.
  
   Рассказ получался сбивчивым.
   Фрося, как обычно, когда речь заходила о себе, начинала волноваться - перескакивала от одного события к другому, то, несясь стремительно вперёд, то, неожиданно возвращаясь обратно, размышляя сама с собой вслух, насколько всё было, сделано правильно. Постепенно она подбиралась к сегодняшнему дню.
   И, по мере приближения к событиям, развернувшимся в Таёжном, начинала осознавать, что вряд ли её поступок, связанный с приездом сюда можно оправдать.
   Ведь она сорвалась с насиженного места, раскидав по чужим людям ещё далеко не взрослых детей.
   И как теперь объяснить Андрейке скоропостижный отъезд обратно в Поставы?!
   И как оторвать его от только что обретённого отца, про которого она прожужжала ему все уши?!
  
   За время всего повествования Семён ни разу не перебил её, не задал ни одного встречного вопроса, не торопил и не уточнял, просто слушал, иногда мыча себе что-то под нос. Своим рассказом и размышлениями Фрося как будто просила совета, словно ждала одобрения или несогласия, ведь даже раввину Рувену, она так не раскрывала душу. Неожиданно она замолчала, у неё появилось не приятное ощущение, будто выкачали весь воздух из груди, ей не стало легче, а наоборот все её поступки за последнее время показались один глупей другого!
   И, тут неожиданно Семён разразился своим неповторимым смехом:
  
   - Фросенька, я таких геройских баб отродясь не встречал, вряд ли найдёшь вторую, кто мог бы сравниться с тобой по жизненной сноровке, по умению принимать мгновенно судьбоносные решения, ты ещё говоришь о благородстве Алеся, да, он тебе в подмётки не годится, и сюда приехала правильно, а иначе жила бы в мире иллюзий, ждала, и неизвестно дождалась бы ещё в той дыре своего благородного пана.
   А если бы даже дождалась, я далеко не уверен, что в нормальных жизненных условиях, вы нашли бы общий язык.
   Что вам мешает сейчас зажить дружной семьёй?!
   Отсидись, осмотрись и поймёшь, кто из вас, чего стоит и нужно ли держаться за хрупкий мир иллюзий, ведь ты практичная женщина и тебе надо всё или ничего.
   А раз ты осталась, приняла его под свою крышу, значит на что-то надеешься...
   Нет, тебе советники не нужны, ты всегда слушала только своё сердце, слушай и дальше.
   Я буду последним дураком, если попытаюсь тебя соблазнить на интим, хотя ты в нём, похоже, очень нуждаешься.
   Крамольные мысли у меня зародились сразу, как только я тебя увидел, в тот же миг, как взглянул в твои глаза почему-то подумал, вот она, та, которую я искал всю жизнь!
   Нет, не хочу прослыть полным идиотом, а могу, если начну давать тебе советы, но знай, на Сёмку, ты можешь всегда положиться, как на самого верного друга, а придёшь в объятия, сделаешь самым счастливым человеком на земле.
  
   глава 72
  
   Разбрызгивая лужи, разрывая фарами темноту поселковой улицы, ЗИС подъехал к дому Аглаи. Шустрый Семён помог Фросе занести сумки во двор, махнул на прощание рукой и скрылся в ночи. Женщина ещё какое-то время прислушивалась к утихающему вдали рёву машины и к стуку своего сердца. Неизвестно сколько бы она так стояла, но на шум из дома и времянки вышли обитатели, чтобы поприветствовать Фросю, и помочь ей донести покупки. Аглая не стала докучать подруге вопросами, оставив это на завтра и Фрося очутилась в своём домике в компании мужа и сына.
  
   Андрейка радовался обновкам, примеряя их, беспрестанно рассказывал маме о школе, об учителях и о том, как они с папой интересно проводят время за занятиями по истории, географии и языкам. Алесь же не в пример сыну помалкивал, кидая на жену подозрительные взгляды. Отправив сына спать, Фрося с Алесем уселись почаёвничать. Выслушав короткий рассказ жены о поездке, мужчина неожиданно, ехидно заметил:
  
   - А, что этот блатняк не приставал к тебе, что-то слабо верится, он же не пропускает ни одной юбки в округе. Все знают, что он сердцеед отпетый, к каждой находит ключик, к кому словечком подкатит, а кому с подарочком, проныра и прохвост, в двух словах...
  
   Фрося оторвала взгляд от чашки с чаем и взглянула в лицо мужа - бледные невыразительные черты с обострившимися скулами, высокие залысины пересечённые мелкими шрамиками от заживших ран после побоев, потухшие глаза без проблеска былого обожания к ней, плечи не просто сутулые, а какие-то поникшие, как будто ожидающие неожиданного удара сзади. Невольно она стала сравнивать его с Семёном, а ведь тот и другой прошли немало кругов ада, на долю одного и другого выпало немало жизненных несправедливостей, оба уцелели в этом страшном сражении за существование на земле.
   У них были разные статьи, но лагеря то одинаковые.
   Один добровольно ушёл на фронт, чтобы вырваться из зоны, а другой нашёл там тёплое местечко и спокойненько ждал окончания срока, смирившись с несправедливостью.
  
   - Алесик, а ты подавал ходатайство о разбирательстве по твоему делу, ведь я слышала, что в последнее время многих амнистируют и даже реабилитируют, всё же ещё остались в живых те люди, с кем ты был связан в подполье. Кстати, я подала такую бумагу перед отъездом сюда, но я так не много знала о твоей деятельности и мало кого отыскала с кем ты состоял в подполье...
  
   - Фрося, я же тебе рассказывал, что последние годы в лагере жил достаточно вольготно по меркам зоны, не голодал, был приближен к начальству, общался с немецкими пленными, многие из которых были очень даже интересными людьми и что, мне надо было обратить на себя внимание, чтобы опять затаскали по следователям, вновь дрожать и ждать побоев... спасибо, натерпелся сполна...
  
   В воздухе повисла гнетущая тишина, некогда любящие и понимающие друг друга люди, явно не находили общего языка. Фрося несколько минут обдумывала сказанное Алесем и вдруг выпалила:
  
   - А знаешь, я сейчас не очень уверенна, что ты после освобождения, вернулся бы к нам в Поставы и мой приезд сюда к тебе не выглядит сейчас разумным решением, но всё же есть и положительные моменты - я не живу больше в розовых очках, и вернула сыну отца, которого он похоже боготворит. И ещё, я не думаю, что у тебя есть основания на претензии к моему моральному облику, а у меня к твоему есть... и прекрати эти выпивки, от тебя каждый день пахнет спиртным.
  
   И с этими словами резко поднялась и отправилась в спальню.
  
   глава 73
  
   Разочарование Фроси вновь обретённым мужем с каждым днём всё возрастало. В очередной субботний вечер Алесь вдруг собрал свёрток с закусками, прихватил бутылку водки и заявил, что они с учителями и другими интеллигентами посёлка традиционно каждую неделю в эти вечера встречаются за партией преферанса, где немножко расслабляются водочкой, интересными разговорами:
  
   - Я и так пропустил один такой вечер в связи с твоим приездом.
  
   Фрося вдруг вскинулась:
  
   - А почему ты не спросишь, как я к этому отнесусь или тебе всё равно?..
   В город я поехала, чтобы обеспечить нас зимней одеждой и обувью, и то, ты мне разнос устроил.
  
   - Фросенька, ну, это уже устоявшаяся традиция, для меня это отдушина...
  
   - А, что нам мешает пойти туда вместе, неужто опозорю или придусь не ко двору?
  
   На последнюю реплику Фроси, Алесь никак не отреагировал, а крадучись молчком вышел из дома.
   На плохое настроение Фроси, к тому же влияло вынужденное безделье.
   Ей, привыкшей с утра до вечера хлопотать по хозяйству, решать кучу домашних вопросов - готовить, убирать, стирать, торговать на базаре...и вдруг жизнь без забот с кучей болезненных мыслей!
   Понятное дело, с тремя детьми и больным пожилым человеком не заскучаешь. И, неожиданно для неё наступила пора, когда себя девать просто было некуда. Приготовить обед, устроить лёгкую постирушку и прибраться, для этого много времени не требуется. И хоть деньги ещё оставались, но она понимала, что они не бесконечны, доводить ситуацию до критической - это не по её характеру.
  
   В начале октября пришли письма от старших детей, это несколько разбавило серые и печальные будни. Стас коротко поведал, что учёба у него ладится, что дважды уже на выходной приезжала Аня и надоела ему с поучениями и с её помешательством на уроках. Тётя Оля сильно не достаёт, но супы ему варит регулярно и заставляет переодеваться в чистое.
   Коровка чувствует себя хорошо, свинка тоже. Дальше шли вопросы в основном к Андрейке и привет папе. Письмо Ани было намного длинней и разнообразней. Она с энтузиазмом описывала занятия в школе, где ей приходится в быстром порядке осваивать литовский язык, но с этим она не задержится, у неё уже есть подружки, которые ей в этом помогают. С тётей Басей у неё полное взаимопонимание, та дождаться не может, когда она вернётся со школы, вздыхает, когда уходит прогуляться с подругами или идёт в синагогу к раввину Рувену, который передаёт ей огромный привет, тётя Бася и Ицек тоже кланяются ей. За Стасика пусть она не волнуется, он присмотрен, тётя Оля с него глаз не спускает. И она сама, хоть через неделю, но будет его навещать и проверять положение дел в техникуме... Опять следовало в послании дочери много вопросов про Андрейку, и она очень его просит самого писать ей письма. Фрося с грустной улыбкой читала, как её дочь с жаром вливает в строки свои эмоции - как скучает, как её любит и гордится, ведь её героическая мама, как жена декабриста поехала за мужем в Сибирь. В конце послания передаёт привет папе и надеется на скорую встречу. По прочтении писем, настроение у Фроси не улучшилось, что она могла детям сообщить об их чудесной встрече с Алесем?!
  
   Через несколько дней в магазине Аглаи Фрося увидела знакомого уже милиционера и на всякий случай спросила у него о работе для неё.
   Тот, недолго думая, предложил ей убирать в их отделении милиции, на что Фрося сразу же согласилась. Алесь же выразил своё недовольство:
  
   - Фрося, мы же живём в маленьком посёлке, все друг у друга на виду, а тут, жена учителя и уборщица.
  
   - Ах, простите, институтов не кончали, вы, пан учитель, разве об этом раньше не знали?! Ты, может быть считаешь, что на твою учительскую зарплату мы здесь втроём славно проживём?
  
   - А почему и нет, что нам больше всех надо?
  
   - Дорогой муженёк, я тебе, на всякий случай, напомню, что у меня кроме тебя, есть ещё трое детей. Я не хочу тебя попрекать хлебом, но пока ты находишься на моём иждивении, а деньги у меня не бесконечные...
  
   Трудно сказать, чем могла бы закончиться эта перепалка, но в дом вошёл Андрей и родители замолчали, хотя не переставали кидать недовольные злые взгляды друг на друга.
  
   глава 74
  
   В конце октября в Таёжном наступила настоящая сибирская зима. На дома, деревья и землю лёг пушистый белый снег, искрящийся под солнышком и редкие прохожие шли на встречу друг другу, дыша морозным сиреневым паром.
   В один из таких ясных дней Фрося возвращалась с работы, (она уже второй месяц работала в отделении милиции, где убирала помещение по четыре часа в день). Молодая женщина шла медленно по поселковой улице, наслаждаясь этим великолепным зимним днём, с удовольствием вдыхая чистый морозный воздух. Спешить ей было некуда, она полностью ушла в свои не лёгкие думы, не замечая ничего и никого вокруг. Неожиданно дорогу ей заслонила чья-то тень. Фрося подняла глаза и увидела злое лицо женщины, которую не столько узнала, сколько догадалась, что это Александра, бывшая пассия её мужа. Фрося попыталась её обойти, но та вновь встала на дороге:
  
   - Что, дорогуша, не помнишь или делаешь вид, что забыла ту ночь, когда явилась в наш посёлок зачуханной курицей?
  
   Женщины были примерно одного роста, но явно кидалось в глаза, что заведующая столовой на хороший десяток лет была постарше и на добрый десяток килограмм побольше.
  
   - Нет, я не забыла ту ночь и вас начинаю вспоминать, но мне это не доставляет никого удовольствия, прошу, дайте мне пройти, а то неровен час зашибу.
  
   - Ах, ах, ах... какие мы гордые!
   А, где была твоя гордость, когда уводила от меня отогретого и откормленного мужика?
   Весь посёлок судачит, что живёте между собой, как кошка с собакой... поганка, сама не гам, и другому не дам!
  
   - А чего это он не остался у такой добренькой пригожуньи? Да и сейчас гвоздём не прибила к себе и верёвкой не связала...
  
   - Ты, польская курва, наверно не понимаешь, с кем связываешься, я же могу и обратиться кое-куда, про вашу монеточку рассказать...
  
   После оскорбительных своих слов и угроз Александра Кирилловна могла ожидать, чего хочешь, но не того, что Фрося зайдётся заливистым смехом. А та, уперев руки в варежках в бока, издевательски хохотала:
  
   - Вот уж, дура-баба, кто же тебе поверит или, кто признается, что это наша монета, она же у тебя, вот ты и доказывай, объясняй в органах, где ты её взяла.
   А, ну, прочь с дороги!
  
   И Фрося резким движением оттолкнув плечом в сугроб растерянную Александру, высоко подняв голову, пошла, не оглядываясь, своей дорогой.
  
   Приближался Новый год и Фросю всё чаще посещала мысль, что пора возвращаться домой в Поставы. Она честно себе признавалась, что её затея провалилась, никакого семейного счастливого будущего с Алесем не предвиделось, а такое положение вещей, как сейчас, её ни в каком разе не устраивало.
   Конечно, она понимала, что надо дать Андрею закончить учебный год.
   Удерживало от поспешного отъезда и то обстоятельство, что сын всем сердцем привязался к отцу, который в свою очередь очень много времени проводил с Андреем.
   Кроме того, что Алесь занимался с ним по школьной программе, он также привил мальчику любовь к иностранным языкам, уже известным ему немецкому и польскому, они дополнительно вместе стали изучать английский. Отец с сыном читали одни и те же книги, подолгу потом их обсуждая и Фрося видела, что Андрей буквально в рот смотрит много знающему Алесю.
   Они разделяли любовь с сыном к географии и истории, особенно древнего мира и мифологии, а также стал приобщать способного парня к философии Платона, Сократа, собираясь в будущем начать знакомить и с более современными Вольтером, Кантом и даже Фрейдом.
  
   Несколько раз муж Аглаи, Николай, брал мальчика на охоту, тот уже сносно бегал на лыжах и пользовался охотничьим ружьём, и имел свои личные трофеи, подстрелив двух зайцев и куропатку. Душа радовалась за сына, а вот у самой на душе было муторно. Отношения с Алесем окончательно приняли характер холодной сдержанности. Муж больше не проявлял интерес к жене в постели и даже перебрался в комнату сына, потому что Фрося поставила ультиматум, не желая терпеть запах водки и перегара в непосредственной близости от себя. По-прежнему, не считаясь с мнением Фроси, по субботам Алесь уходил в свою интеллигентную компанию, возвращаясь только к утру под изрядным хмельком. Фрося уже не пыталась его образумить от пьянства, не напрашивалась в его компанию, а пустила всё на самотёк. Она всё чаще ловила себя на мысли, что к посевной не плохо было бы, вернуться в Поставы...
  
   Но не только эти мысли одолевали Фросю, она часто вспоминала Семёна.
   Как не старалась, но не могла забыть ту поездку в город в начале осени и своего попутчика, такого невзрачного мужчину, но такого симпатичного человека. С тех пор прошло почти три месяца, но ей так и не довелось встретить его где-нибудь случайно.
   Фрося не выдержала и спросила о нём у Аглаи:
  
   - Аглашенька, скажи подружка, а Семён заезжает иногда к тебе в магазин, что-то он мне ни разу не встретился?
  
   - А, как же, и довольно часто, всё приветы тебе передаёт, а я забываю тебе их вручать, это же не конфета.
  
   Подруга, увидев интерес Фроси, поведала, хитро улыбаясь:
  
   - А, знаешь, он не женат и даже не слышала, что бы раньше был. Говорит, что живёт на выселках, где у него есть маленький домик, в окружении двух охотничьих собак. Про него много вокруг судачат, ведь одинокий мужик в наших местах редкость, баб-то хоть поле засевай, хочешь верь, а хочешь нет, а дыма без огня не бывает, но говорят, что он вовсю обхаживает молодух. В Сибири одиночек хватает, мужики то спиваются, то гибнут в тайге, то, как уедут на большую землю, и с концами. А вот, что к замужним подруливает, я такого не слышала...
  
   И Аглая залилась смехом. Успокоившись, посерьёзнев, сказала:
  
   - Фросенька, мне на все эти слухи наплевать, а мужик он очень хороший, душевный и отзывчивый, всегда придёт на выручку, поможет и словом, и делом, а надо и деньгами...
  
   Вдруг она взглянула в упор на зардевшуюся Фросю:
  
   - А, что это подружка, ты так Сёмкой заинтересовалась, неужто в вашей совместной поездке сладенькое было, а ведь, говорят, что обычно, он к замужним не пристаёт... то-то, намедни тоже про тебя спрашивал, не собираешься ли ты уезжать в родные места и с чего это он взял...
  
   Лицо Фроси вдруг окончательно залила краска смущения и она отвернулась, чтобы ретироваться, но услышала вдогонку:
  
   - Ой, мила душа, да тут не всё просто... и с мужем вы, как не родные, уже весь посёлок об этом судачит...
  
   глава 75
  
   Одновременно отметили наступление Нового Года и День Рождение Андрейки. Гостей было немного, семья Аглаи и Фроси, а также пригласили участкового милиционера, Василия Митрофановича, с которым у Фроси сложились хорошие дружеские отношения.
   К тому же, участковый с мужем Аглаи Николаем, были очень хорошими друзьями и партнёрами по охоте и рыбалке.
   Он пришёл в гости с женой и с сыном, одноклассником Андрея Петькой. Вместе с детьми получилась совсем не маленькая компания, поэтому решили разместиться в большом доме у Аглаи с Николаем.
  
   Как положено, выпили за Андрея, пожелали ему всего того, что обычно желают в таких случаях.
   Снова выпили за именинника, а следом уже и старый год проводили.
   Минут за десять, перед тем, как часы должны были пробить двенадцать, вещая, о том, что наступил Новый год, раздался стук в дверь и на пороге появился Семён, обряженный под Деда Мороза с большим мешком за спиной. До того не очень весёлая атмосфера за столом сразу преобразилась. Дед Мороз доставал из своего необъятного мешка подарки и вручал каждому с шуткой, прибауткой или куплетом частушек. Дошла очередь до Фроси и ей на плечи лёг большой белый пуховый платок, Семён спел ей заливисто:
  
   Обниму твои я плечи,
   и погреемся ладком,
   для ревнивых я замечу,
   не рукою, а платком...
  
   Компания разразилась смехом, весело комментируя происходящее.
   Фрося уткнулась носом в ласковый пух платка и смущённо зарделась, улыбаясь Деду Морозу. Алесь с самого начала праздничного застолья сидел мрачнее тучи, ведь его ждали в другой компании, но ради сына он снизошёл до этой, а тут ещё этот паяц появился...
   Дети быстро наелись, им было скучно сидеть со взрослыми, и они выбежали на улицу катать новогоднего снеговика, их весёлые голоса слышны были даже сквозь плотно закрытые окна.
   А взрослые выпили за здоровье именинника, за уходящий, а потом и за Новый год - захмелели, расшумелись, затянули застольные песни, где равных не было голосистой Аглае, но и другие старались не отстать. Фрося видела, что эта компания не впервой собирается вместе, и она, опрокинув несколько рюмочек водки, легко влилась в общее разгульное настроение.
  
   Раз за разом Фрося наталкивалась на пронзительный взгляд Семёна и чуть выпив, уже не отводила своего смущённого, и прожигала мужчину насквозь своими широко распахнутыми глазами, с необыкновенным сапфировым пламенем.
   Один только Алесь не находил здесь себе места, все и всё его раздражали в этой гулянке простолюдинов.
   В конце концов, он отвёл Фросю в сторону:
  
   - Мне надо сходить, поздравить с Новым Годом моих друзей и партнёров по картам.
   Я вижу, тебе здесь и без меня не скучно и дом рядом, провожать не нужно, а я скоро вернусь.
  
   Фрося понимала, насколько уход Алеся выглядит некрасиво, но ещё хуже было затевать скандал, она, не говоря ни слова, отвернулась и ушла к столу. Никто из компании даже не заметил отсутствия Алеся или, не показали виду, что он их покинул. Фрося с грустью подумала, а ведь любовь и внимание мужчины не только выражаются близостью в постели, а желанием каждую минутку, каждое мгновение быть рядом, находить общий интерес, и идти на встречу чаяниям и маленьким радостям любимой.
   У них с Алесем кроме постели очень мало, что было в их совместной жизни в течение трёх лет и тех утех было, что кот наплакал.
   Они ведь никогда не были вместе в шумных компаниях, не принимали гостей и никуда не выходили вдвоём из дому.
   Двенадцать лет она самозабвенно ждала его, на самом деле не зная, какой он человек, а ведь между ними пропасть и не меньшая, чем была со Степаном.
  
   Аглая сразу увидела перемену в настроении подруги и толкнула мужа в бок. Николай включил граммофон, и мужья пригласили жён на танго. Семём подошёл к Фросе:
  
   - Я хоть и пониже буду тебя ростом, но готов дышать партнёрше в грудь, если она не откажет мне в танце.
  
   Весёлые огоньки плясали и переливались в бусинках его чёрных глаз.
  
   - Но я не умею танцевать.
  
   - Если ты не откажешь, то я просто с удовольствием подержусь за твоё прекрасное тело.
  
   Фрося улыбнулась, протянула Семёну руку, и они вышли в круг танцующих.
   Взволнованная женщина заметила шёпотом:
  
   - Ты меня прости за неловкость, ведь я впервые танцую танго, для меня это так неожиданно, но приятно.
  
   - Ах, Фрося, какая ерунда, мы ведь не на балу у Наташи Ростовой.
  
   - Сёма, я ведь кроме нескольких девичьих посиделок, больше ни на каких танцульках в жизни не была.
  
   - Да, не волнуйся ты, я тоже танцор не великий, а где мои танцевальные салоны находились, ты уже примерно знаешь...
  
   И он смеясь вывел Фросю из круга.
   Они недолго топтались около хорошо танцующих пар, не разнимая рук, отошли к столу и уселись рядом. Семён посмотрел долгим ласковым взглядом в глаза Фроси:
  
   - Я по тебе скучал, хотел забыть и не могу, я ни на что не претендую, но если, если только...
  
   И Фрося закрыла его губы поцелуем. Она и сама не знала, как это у неё получилось, но об этом совершенно не жалела, почувствовав сладкое томление в душе и теле.
  
   глава 76
  
   Ближе к утру гости разошлись, дети и Николай улеглись спать, а Алесь до сих пор так и не вернулся.
   Аглая с Фросей дружно, быстро навели порядок, убрали, помыли посуду и уселись пить чай. Аглая хотела завести разговор о семейных отношениях Фроси с мужем, но та её остановила:
  
   - Не надо пока подруга этого касаться, я сама скоро разберусь, тогда уже и поговорим по душам. Запуталась я в себе, и пора уже что-то распутывать, а что-то возможно и по новой запутывать...
  
   И как-то невесело засмеялась. Вернувшись от Аглаи, Фрося не легла спать, а достала вещевой мешок Алеся и стала туда складывать его немногочисленные вещи. Четыре месяца достаточный срок, чтобы разобраться в чувствах и определить будущее.
   Она со своей стороны определилась окончательно, Алесь - перевёрнутая страница.
   Латать старое бельё только себе дороже.
   Уповать на действие времени больше нет сил, терпения, а после поцелуя с Семёном и желания.
   Фрося осмотрела книжную полку сына, нет, книги трогать она не будет, пусть сами между собой разберутся. Поставила у входных дверей раздувшийся за эти месяцы мешок Алеся и уселась ждать.
  
   Она сидела за столом, уронив голову на руки и думала тяжёлую свою думу. Уже не первый раз в жизни она находилась в нелёгком положении, но в этот раз ситуация была хуже некуда, потому что далеко не всё зависело от неё. Алесь - ушёл в прошлое, как когда-то Степан, она уверенна, что сумеет объяснить старшим детям суть произошедшего между ними, а вот Андрейка... Бесспорная ошибка, что она его взяла с собой, а надо было ехать одной, разобраться и принимать решение. Ведь она настолько была уверена в своей любви и в любви к ней Алеся, что даже допустить не могла нынешнее положение вещей. А тут ещё Семён упал на её голову... Что она нашла в этом человеке, но её тянуло к нему со страшной силой. Нет, Семён здесь не при чём, ещё до встречи с ним всё рухнуло в одночасье, когда Алесь вышел на крыльцо Шурочкиного дома.
  
   Вернуться и что дальше?! Старшие дети уже определенны, в её опеке не нуждаются. Нуждаются, конечно, в средствах, так в них она им никогда не откажет и неважно, где будет находиться, и с кем свяжет свою судьбу.
   Андрея сорвать сейчас отсюда крайне сложно, середина учебного года.
   И, самое страшное, как теперь поколебать и разорвать тёплые отношения с отцом, благотворно сказывающееся на его развитии. Ох, отрыгнётся это ей когда-нибудь, чует сердце.
   И она сама... потерявшая надежду, связанную с Алесем, невероятно трудные объяснения со Стасом, Аней и Олей, да, и с другими любопытствующими. Пожалуй, это она переживёт без особых душевных усилий, дети Алеся ведь практически не знают, не считая её фантазий, им не надо привыкать и отвыкать, а время скоро накинет платок на чужой роток.
  
   Больше всего пугало беспросветное одиночество, потеря цели и уходящая молодость, в которой она по-настоящему так и не познала бабьего счастья, не считая меньше, чем трёхлетнего периода любовных отношений с Алесем, под страхом, урывками, беременной и после родов. Чем больше размышляла Фрося, тем сильней ей становилось жалко себя, так жалко, что хотелось выть и разом покончить с этим предвещающим серость будущим.
   А Семён?! А, что она для Семёна... новое развлечение для распутного мужика, потешится и бросит, сколько у него таких перебывало, Аглая, и та, зубы скалит. Ну, и пусть потешится, ну, и пусть бросит, что она потеряет... невинность, авторитет, доброе имя?!..
  
   Фрося, горько усмехнулась от этих мыслей - невинность она потеряла так, что и вспоминать не хочется, втоптал муж в кровать в первую брачную ночь пьяным, походя, без ласки и нежных слов, как бык корову покрыл. Авторитет... ну, да, уборщица, сказал Алесь, стыдно в общество интеллигентное привести, вырвала из рук любовницы и не подавилась.
   Доброе имя... а кто может палку кинуть в её огород, двух мужиков имела, так ни одного же не обманула, каждому по сыну подарила, что она виновата, что один был бык безмозглый, а второй козёл с бубенцами, кроме звона ничего путного.
   Дура! Да, вроде нет... Наивная, так тоже нет, просто доля такая несчастная. И снова мысли вернулись к Семёну, на радость или беду она его повстречала, а если бы не повстречала... Нет, однозначно, с Алесем нынешним не осталась бы, она и так дала им много шансов, а губить свою молодость даже ради сына она не будет.
   В это время боком в дверь протиснулся Алесь и натолкнулся сразу же на горящие ненавистью глаза Фроси:
  
   - Погулял хорошо, дорогой муж, там же было общество нечета нашему. Вот, хочу только узнать, почему ты припёрся ко мне тогда в сорок первом, к замужней бабе с дитём, к неотесанной деревенщине, читающей от случая к случаю, что в руки попадётся, чаще цены в магазине? Почему написал то письмо, от которого я с ума сошла и полетела бы к тебе в тот же день, только больной твой дядя и дети сдерживали? Что, готовил платформу, куда можно будет после поселения удобно пристроиться и неважно, что деревенская баба, зато достаток, а умное общество везде можно найти. И, тут рожки склонил, пошёл на поводке в приготовленное жилище, расплатился с вдовушкой за тепло и заботу, а скорее, выгнала, в чём стоял, а тут опять, баба-дура, одела, обула, да и накормит, приберёт, обстирает, ещё и супружеский долг не надо выполнять, там похоже и нечем, страшные урки всю хотелку отбили...
  
   Фрося уже давно не сидела, а стояла напротив Алеся и хлестала словами, как справедливыми, так и просто оскорбительными, но ей уже было всё равно, вся горечь, что накопилась в её душе, хлынула кипящим потоком. Она не плакала, не кричала, а выплёскивала всю накопившуюся в ней желчь ровным голосом, почти шёпотом. Алесь стоял, втянув голову в плечи, дёргаясь, как от ударов под градом Фросиных едких слов, весь хмель набранный за эту ночь улетучивался по мере того, как до него доходил смысл происходящего. Ведь вроде всё наладилось: интересная работа в школе, приятное общество единомышленников и людей, равных по развитию, эрудиции и наклонностям, обретённый сын, любовь которого внесла дополнительный смысл в его жизнь, которому было приятно отдавать накопленный багаж знаний, и быть в его глазах авторитетным и уважаемым. И он решил попробовать всё это спасти. Алесь неожиданно упал на колени перед Фросей, и стал целовать её ноги, плакать и умолять о прощении:
  
   - Фросенька, я не знаю, что со мной происходит, но я тебя не узнаю, никак не могу привыкнуть к тебе такой решительной, волевой и неприступной.
   Я клянусь, что в корне изменюсь, перестану совершенно пить, в ближайшую субботу введу тебя в своё общество.
   Фросенька, это ведь ты меня отвергла, а я с наслаждением смотрю, как ты раздеваешься.
   Если ты позволишь мне вернуться в нашу спальню, то клянусь, что с этого дня буду услаждать каждый день твоё тело...
  
   От всех этих пьяных излияний Алеся, Фросю всю коробило, она пыталась остановить этот поток лжи и лести, но не успела, к своему ужасу, она увидела Андрейку стоящего в дверях своей комнаты, и наблюдающего эту мерзкую сцену!
  
   глава 77
  
   От неожиданности и ужаса Фрося похолодела, страшная боль сдавила виски, сердце сжалось так, что нечем стало дышать, но она понимала, что нужно срочно выходить из создавшегося отвратительного положения. Преодолев дурноту и стыд, она подняла глаза на сына:
  
   - Андрейка, сыночек, уйди в свою комнату и закройся, я потом с тобой поговорю.
  
   И, когда за сыном закрылась дверь, обратилась к растерявшемуся, стоящему на коленях Алесю:
  
   - Всё, хватит ломать комедию, поднимайся на ноги и уходи навсегда из моей жизни. Вещи я твои собрала, проверь, может что забыла, на это и на разговор с сыном я тебе даю полчаса, если ты за это время отсюда не уберёшься, честное слово, погоню из хаты кочергой.
  
   И с этими словами ушла в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Зайдя в спальню, упала, в чём была, на кровать и горько, горько разрыдалась. Она плакала так, как не плакала никогда в своей жизни, выливая слезами всю накопившуюся в душе боль и горечь, сердце разрывал стыд за себя, за Алеся перед сыном, ставшего свидетелем безобразной сцены. Постепенно слёзы иссякли, она успокоилась и незаметно уснула, сказалась накопившаяся усталость, бессонная ночь, и желание уйти от реальности происходящего. Вдруг сквозь тяжёлый сон, она почувствовала чьё-то присутствие рядом, чьи-то руки на своих плечах. Фрося резко отстранилась, села на кровати. В тусклом свете уходящего дня она увидела растерянного Андрейку:
  
   - Мамочка, ты спишь и спишь, во сне вздыхаешь, всхлипываешь и стонешь...я уже сто раз заходил в твою комнату, и тётя Аглая спрашивала про тебя. У неё опять собрались гости за столом. Она сказала, что если мы сами не придём, то они нагрянут все вместе, и вываляют тебя в снегу.
  
   Мальчик вздохнул и отвернулся:
  
   - Папа ушёл, мы с ним поговорили, он обещал, что мы будем с ним встречаться, только он не знает пока где и когда. Мамусь, я тебя никогда не брошу, мне трудно понять, что у вас произошло, но я понял, что вы никогда не будете больше вместе и не надо ничего мне объяснять, я же уже не маленький, книги читаю и в кино видел...
  
   Фрося привлекла к себе сына, крепко обняла и поцеловала в лоб:
  
   - Сынок, какой ты у меня уже взрослый, какой ты у меня умный и как мне нужна была сейчас твоя поддержка. Давай, быстренько переодевайся и пойдём дальше праздновать Новый Год.
  
   Фрося вымыла помятое от высохших слёз, заспанное лицо студеной водой, распустила по плечам свои пышные волосы и улыбаясь, вошла вместе с Андрейкой в дом к Аглае, где уже вовсю шумело застолье. Её глаза сразу стали искать Семёна, а было это не так просто, в этот раз за столом в большой горнице Аглаи была внушительная компания. Кроме вчерашних гостей здесь находилось ещё человек десять совершенно незнакомых Фросе людей. Аглая подбежала к подруге, обняла за плечи и зашептала:
  
   - Фросенька, я обо всём догадываюсь, видела, как уходил со двора с пришибленным видом и с вещами выдворенный твой муженёк... Может быть, так и лучше, ты ещё такая молодая, такая красивая, Сёмочка, вон места без тебя не находит, всё просил меня сходить за тобой.
  
   Всё это она шептала скороговоркой, ведя Фросю вокруг стола и знакомя с новыми уже подвыпившими, весёлыми людьми.
   Обнимая по-прежнему за плечи, подвела к Семёну.
   Тот с радушной улыбкой потеснился, посадив плотно рядом с собой зардевшуюся женщину. Застолье продолжало свою кипучую деятельность, провозглашались тосты, звенели рюмки, стучали о тарелки вилки, все говорили, перебивая друг друга, смеялись плоским шуткам, и Фрося почувствовала себя здесь на своём месте. Ей стало весело и уютно, волновала близость рядом сидящего Семёна и казалось, что события сегодняшнего утра были страшным сном. Она лихо выпила штрафную, поздравив всех присутствующих с Новым Годом и закусывая, смеялась чьей-то шутке.
   Вдруг она услышала страстный шёпот Семёна, склонившегося к её уху:
  
   - Фросенька, давай сбежим в мой дворец, там так холодно без королевы, ЗИСочка моя за углом, шепни только Аглашке, чтоб за парнем присмотрела. Ну, не задумывайся, считаю до пяти...
  
   Ему не пришлось вовсе считать, Фрося поднялась, взяла его за руку и пошла к дверям на выход, по дороге наклонилась к подруге, прошептав несколько слов, та, поцеловала её в щёку и подтолкнула вперёд. ЗИС взревел и помчался по тёмным улицам посёлка, быстро миновав его, углубился в черноту тайги, натужно одолевая скользкую колею просёлочной дороги. Пока Семён и Фрося с момента побега не проронившие ни единого слова, думали какими словами нарушить молчание, они уже въехали в поселение и остановились возле маленького уютного дворца Фросиного короля.
  
   глава 78
  
   Семён выскочил из кабины, помог своей даме сойти с подножки и за руку повёл к домику. Отперев и раскрыв настежь двери, он скинул с плеч медвежий полушубок и кинул в прихожую под ноги своей королеве:
  
   - Я не могу занести тебя в дом, силёнок маловато на такую пышную женщину, поэтому войди в мои хоромы на мою шубу, а считай, что восходишь на подобающий королеве трон.
  
   Смеясь, Фрося увлекла его на косматый мех, они встали друг перед другом на колени и слились в горячем поцелуе. Ещё вчера она даже помыслить не могла об этом, а теперь двое обезумевших от желания людей срывали друг с друга одежды, не переставая целоваться, улеглись на шубе, прикрывшись её полушубком, не замечая, что в нетопленной избе почти минусовая температура. Через несколько мгновений уже обнажённая женщина лежала на мягком косматом ложе, опьянённая жаркими поцелуями и нежными руками желанного мужчины, обследовавшего её тело и от этих прикосновений разгорался забытый пожар внизу живота, разрывая мозги на части бурно пульсирующей кровью. Токи страстного желания бежали мурашками по коже, разгорячённое увлажнённое лоно искало встречи с тем, что погасит этот невероятный сладкий огонь, пожирающий изнутри голодное и жаждущее тело.
  
   Оторвавшись от губ женщины, уста мужчины совершали медленное путешествие, изучая нежную бархатную кожу шеи, прикусывая уши, спустились к груди, целуя и покусывая, посасывая взбухшие соски, играя с ними языком...
   Фрося уже не могла сдержать рвущийся наружу крик, она стонала, извивалась, руки, как две белые птицы порхали по спине опытного любовника, низ тела до неприличия совершал поступательные движения, ища бессознательно то, что напоит изнемогающее от желания лоно. А губы искусителя продолжали совершать путешествие по телу... Обцеловав каждую клеточку живота, губы достигли впадины пупа, куда влажный кончик языка проник, доводя и так обезумевшую женщину до новых криков и стонов. Воспалённые высохшие губы любовницы шептали слова любви, склоняли имя любовника на все ласкательные лады, а потом начали умолять овладеть ею, войти в неё, разорвать её... нет больше сил выдержать эту окаянную муку.
  
   И вдруг голова Семёна скользнула между ног Фроси, обцеловывая атлас внутренней стороны бёдер, он впился ртом в разбухшее от неимоверного желания лоно, проникая языком в пышущие жаром, истекающие вожделенной влагой глубины, выныривая и нежно касаясь кончиком языка трепещущего выступа. Бёдра женщины обхватили голову искусителя, движения навстречу набрали невероятную скорость, она разразилась бурным оргазмом, сопровождающимся истошным криком раненного зверя или подбитой птицы. Тело Фроси распласталось на меху шубы, кровь толчками билась в висках, в голове шумело, каждая клеточка тела жила воспоминаниями поцелуев, губ и языка, с прерывистым дыханием, сливались затихающие стоны, и в этот момент... опытный любовник приподнялся на руках, мягко пальцами раздвинул сочившееся от бурного оргазма лоно и медленно, медленно вошёл в него своим вздыбившимся скакуном, погружаясь в глубины давно жаждущей соития плоти. На миг женщине показалось, что кровь остановилась, зазвенело в ушах. Появилось такое ощущение, что все чувства сконцентрировались в слиянии двух ищущих наслаждения органах. И разом, казалось бы, остывающая плоть женщины возродилось к жизни. Она выгибалась и выгибала навстречу партнёру своё сильное тело, ноги непроизвольно поднялись вверх и два пронзительных крика - мужчины и женщины - одновременно разорвали тишину, опадая прерывистым дыханием.
   Фрося лежала, прикрыв глаза, а Семён нежно целовал её во влажные веки и реснички, в опухшие, потрескавшиеся губы, ушки и за ушками, по шее возвращаясь опять к губам. Она мягко его отстранила, села, стеснительно прикрывшись углом шубы и заливисто засмеялась:
  
   - О, только ради этого стоило проехать десять тысяч километров. Мне уже почти тридцать семь лет, ты будешь помладше, но ненамного. До сих пор я не смогла обрести ни надёжного любящего мужа, ни получила и маленькой толики постельного бабьего счастья... но за эти несколько минут я получила то, что можно будет вспоминать до конца своих дней... И неважно, как сложатся наши отношения, я ни на что особенное не претендую, мне достаточно сейчас вот этой любви, я готова её черпать ковшом большой медведицы, и мне наплевать на все разговоры вокруг, только не на мнение обо мне сына. Я поняла, что ты очень опытный любовник и сколько у тебя было женщин, представить не берусь, да и не хочу. Возможно, я новая игрушка в твоих жаждущих развлечения руках, и я готова ею быть, но единственной, пока ты играешь со мной... Ай, ничего не говори, тебе лучше идёт, когда ты молчишь и играешь на мне лучше, чем любой баянист на баяне. Сегодня я твоя единственная, это я знаю точно, а что будет завтра, не надо обещаний, я им больше не верю...
  
   Вскоре любовники, одетые в шубы на голое тело и обутые в валенки на босые ноги, бегали по дому - затопили печь, приготовили закуски и выпивку, но всё осталось на столе нетронутым, потому что разгорячённые жаром печи, движением, а главное близостью влекомых друг к другу тел, они слились в долгом нежном поцелуе...
   Скинуты шубы и валенки, и они уже под тёплым ватным одеялом жадными руками и губами изучают все впадинки, выступы пылающих желанием тел. И, неважно, что за окном воет вьюга, а на градуснике за минус тридцать, что за плечами у них уже долгая тяжёлая жизнь, что завтра совершенно не выглядит ясным... есть только сегодня, есть только это мгновение, в котором они вдвоём одни на целом свете.
  
   глава 79
  
   Фрося выбралась из-под одеяла, вскочила на ноги, подняла за руки сопротивляющегося Семёна и затанцевала на месте от холода и счастья:
  
   - Ну, хозяин, грей хату и корми гостью.
  
   Она совсем не стеснялась своего обнажённого уже не девичьего статного тела, а ведь она впервые демонстрировала его при ярком свете. Находящийся напротив мужчина бежал по нему пылающим взглядом и пытался жаркими губами поймать соски тяжёлых пляшущих грудей:
  
   - Сёма, Сёма, хватит, хватит, я сейчас сомлею в твоих руках и от твоих губ...
  
   Счастливая женщина сама вновь подставила свои распухшие от поцелуев уста для очередного слияния с губами опьянённого любовью мужчины. Чуть не чуть они оторвались друг от друга, даже их жаркая любовь не могла нагреть стылый воздух избы. Накинув на голые тела полушубки, а на ноги валенки недавние страстные любовники забегали по дому, по новой растапливая печь и накрывая стол для позднего ужина, на них напал невероятный голод. Они шалили за столом, как малые дети, то подбрасывая, друг к другу в тарелку лакомые кусочки, то облизывая, друг другу руки и губы, надолго опять замирая в поцелуе:
  
   - Фросенька, солнышко моё ясное, а не пойти ли нам опять в постельку?..
  
   - Сёмчик, неужто спатьки захотел?
  
   И они, смеясь нырнули под уютное одеяло. Загораясь от ласк ненасытного мужчины, Фрося шептала:
  
   - Сёмочка, ах, ты мой Сёмочка, я уже получила столько наслаждения, сколько не имела за всю свою почти двадцатилетнюю бабью жизнь...
  
   И она сделала то, на что бы не осмелилась ещё минуту назад, обхватив пальцами рук ту часть мужского тела, на которую раньше и смотреть стеснялась и ввела самостоятельно в своё разгорячённое лоно. Накрывшись с головой ватным одеялом, они позабыв про всё на свете предавались любовным ласкам и опять Фрося млела под руками и губами Семёна, и опять их соитие было подобно вулкану с кипящей лавой.
   Только под утро уставшие и разомлевшие от любовных утех, они снизошли до серьёзного разговора. Семён облокотившись на руки, навис над Фросиным лицом и без улыбки посмотрел прямо ей в глаза:
  
   - Я, как только тебя увидел возле магазина Аглаи, сразу понял, что ты моя погибель или самая большая любовь, которую, не столь щедрая моя судьба, послала мне на радость или беду. После той нашей совместной поездки в город прошло больше трёх месяцев, а я всё это время думал и мечтал только о тебе! Я запретил себе приближаться к тебе, зная, что ты замужняя и никогда не пойдёшь на то, чтобы изменить, ведь это было написано в твоих необыкновенных глазах. Я и не хотел от тебя краденой любви, я хотел тебя всю без остатка, такую, как сегодня. Фросенька, я не прошу верить мне, это твоё право делать соответствующие выводы, но все эти месяцы после нашей первой встречи, даже помыслить не мог о другой женщине. Но я так же знал, что далеко не всё благополучно в твоих отношениях с мужем - в посёлке ведь не укроешься от досужих глаз и острых языков. Твой уже бывший, а я уверен, что бывший, вёл себя так, что впору его было задавить за это поведение по отношению к тебе.
   Все знают через какие мытарства ты прошла, чтобы приехать к нему, а сколько лет ждала, не теряя надежду?
   Поверь, никто в посёлке не бросил в твою сторону камня осуждения!
   Трясясь в своей ЗИСоньке по нашим бескрайним дорогам, я в своих думах, одновременно огорчался и радовался за тебя.
   Огорчался, зная, как ты страдаешь, потеряв долго лелеянную надежду и радовался тому, что у меня есть шанс добиться любви необыкновенной женщины, которая навсегда поселилась в моей душе.
   Не буду скрывать, я ждал тебя, как в детстве ждут обещанный подарок. Заходил часто в магазин к Аглае и попутно интересовался тобой. Да, я набился в гости к твоей подруге, чтобы вместе встретить Новый Год, чтобы вместе с тобой посидеть за праздничным столом и хоть на расстоянии любоваться твоей красотой, наслаждаться звуком голоса. Я не знаю, стал ли я причиной произошедшей быстрой развязки между тобой и Алесем, но если даже и так, то нисколько не жалею об этом. Уже сидя за столом напротив тебя, я понял, что за это счастье я буду бороться и только моя смерть сможет оторвать меня от тебя, и даже оттуда сверху я буду любить и наслаждаться тобой...
  
   От последних слов Семёна, Фросю передёрнуло, и она хотела что-то сказать в ответ, но он прикрыл мягко ладонью ей рот:
  
   - Ты, необыкновенная женщина, после двенадцатилетнего воздержания, храня, как святыню верность кратковременному мужу, после таких мытарств встретившись с ним, но, разочаровавшись в нём, не допустить до своего тела, вопреки всем канонам брака, а при первой же встрече со мной в интимных условиях, отдалась, как последняя шлюха или как будто нас связали долгие встречи или какие-то обязательства. Мой милый ангел, я тебя никогда не обижу, всё, что в моих силах я сделаю для тебя, что бы ты была счастливая... Ты, вольна жить и поступать, как тебе заблагорассудится. У тебя живут вдалеке двое ещё не до конца оперившихся детей и здесь недостаточно повзрослевший сынишка, который только что обрёл своего отца, по сути, не зная его с рождения. А я в этой жизни вольный ветер, с тяжёлым детством и юностью, с неопределённой взрослой жизнью, но мой порыв залетел в твою душу, и меньше всего на свете я хотел бы её сгубить или даже нанести рану. А теперь одеваемся, я отвезу тебя к твоему сыну. Не надо, чтобы в его головёнке зрели неприятные мысли о матери, тем более, найдутся доброжелатели, которые будут стараться это сделать и думаю, что одним из первых - это будет его отец.
  
   - Сёмушка, мне наплевать на все языки посёлка, меньше всего теперь меня волнует, что думает и скажет обо мне Алесь, а вот в глазах сына, я действительно не желаю выглядеть потаскухой, не хочу, чтобы ему было стыдно за мать, поэтому меня вполне устраивает быть твоей тайной любовницей.
  
   И она сорвала с Семёна со смехом одеяло.
  
   Машина затормозила около дома Аглаи. Фрося самостоятельно спрыгнула с подножки, махнула рукой на прощание и скрылась за калиткой. ЗИС поурчал минуту и сорвался с места, скоро звук мотора стих вдалеке. Фрося увидела в окне кухни свет и тихонько постучала в дверь, тут же Аглая впустила её в дом. Она обняла подругу, усадила за стол и налила чаю:
  
   - А я ждала тебя, знала, что зайдёшь. Можешь мне ничего не рассказывать, всё написано у тебя на лице. Умеет этот баламут делать счастливыми баб...
   Ох, подруженька, только бы потом тебе не горевать, ведь мужику уже далеко за тридцать, а всё один и замечу не бедный, на такой работе бедных не бывает. Посмотри, не курит, почти не пьющий, аккуратный, щедрый, не злобливый, весёлый и совсем не дурак, послушаешь, будто академик... а бабы около него постоянной никогда не было, по крайней мере, никто про это не знает.
   Да и те, кто рядом с ним замечен был, ни одного плохого слова про него не сказали, чудеса, да и только. Я боюсь за тебя, ты такая ранимая, гордая и попала в Сёмкины сети...
  
   Фрося слушала подругу и улыбалась, всё, что та говорила о её любовнике, нисколько не чернило его в её глазах, а более того, выставляло в наивыгоднейшем свете. Не хотела она больше далеко загадывать, хватит, на двенадцать лет вперёд загадала, а что вышло...
  
   - Аглашенька, тебе трудно меня понять, вы, как повстречались с Николаем, так и живёте, как неразлучная пара лебедей. Всё у вас слаженно, у каждого есть своя жизнь, свои интересы, но в кровати и за праздничным столом всегда вместе, я же вижу, какими глазами вы смотрите друг на друга, а ведь вы вместе почти столько, сколько я была в разлуке, и похоже, до сих пор не пресытились друг другом. Ах, не хочу я загадывать наперёд, ждать неизвестно чего и каждый день вырывать больше и больше седых волосинок, наивно надеясь, что этим можно продлить молодость. Как же мне приятно чувствовать себя любимой, желанной, не обманутой, а королевой на троне. А дальше будь, что будет, я не о чём не жалею. Буду нянчить внуков и вспоминать свою сумасшедшую любовь, сознавать, что не зря всё же прожила эту бестолковую жизнь.
  
   глава 80
  
   Прошла неделя после той бурной ночи, а ощущение сладкого томления до сих пор жило в теле и душе Фроси. Семён все эти дни не показывался, но женщина списывала отсутствие любовника на занятость его на суматошной работе. Он ведь ей рассказывал, что бывает в разъездах две, а порой и три недели.
  
   Пришли письма от старших детей, в которых они в силу своего темперамента и характера, описывали свою подростковую жизнь. Всё у них шло своим чередом, да и материнское сердце чувствовало, что там вдали, всё нормально, не в пример её разброду в мыслях и поступках здесь... Фрося скучала, но не волновалась, тем более, в письме сына, подружка Оля приписала несколько строк, где заверяла, что Стасик присмотрен, а если честно, то он в этом и мало нуждается. Аня приезжает каждые две недели и гоняет брата, как следует по предметам техникума, у него хвостов нет. Она также писала, что очень скучает, что для неё базар без Фроси, не базар, да и поболтать не к кому зайти. Фрося вспомнила подружку, их походы на рынок, посиделки за кружечкой чая, а бывало и за рюмочкой водки и пусть та не далёкая в своём развитии, так, она и сама далеко от неё не ушла.
   Конечно, Оленька изрядная сплетница и весьма любопытная особа, но сердечная и верная, всегда в трудную минуту придёт на выручку.
  
   Да, мысли о возвращении в Поставы всё чаще посещали Фросю, но тут теперь был Семён и пока он с ней, как она сможет тронуться с места. Болело сердце за Андрейку, Алесь у них не показывался, в школе были каникулы и всё это время он не виделся с отцом. У Фроси не было сведений, куда съехал от неё Алесь, но это её не волновало, ей было наплевать, даже если он вернулся к Шурочке, а вот насчёт их будущих встреч с Андреем надо было подумать. Может быть, она и погорячилась, запретив отцу являться к сыну, в конце концов, её это ни к чему не обязывает, а Андрейке было бы намного лучше.
  
   Седьмого января весь православный мир справляет Рождество, и Фрося помогала Аглае готовить обильные закуски, опять ожидали большое количество гостей. Они сидели за столом и вместе с девочками лепили пельмени, болтая и распевая песни. Вдруг за окном услышали звон бубенцов, стук копыт коней о замёрзшую дорогу, которые неожиданно затихли напротив их дома. В тот же момент до них донеслись весёлые звуки гармошки и голос Василия Митрофановича, строгого милиционера, распевающего пьяным голосом:
  
   - Ой, мороз, мороз...
  
   Стукнула дверь калитки и через несколько секунд кто-то затопал на крыльце, сбивая снег с валенок. Аглая открыла дверь и в комнату с морозным паром ввалился Семён. Фрося руками в муке зажала зардевшиеся щёки, глядя на любимого человека, так неожиданно появившегося перед ней:
  
   - Фросенька беги за сыном, Аглашка, девочки мигом одеваться, кони дышат паром, и Вася с семьёй мёрзнут в санях, быстренько, быстренько!..
   Николай, ну, где ты там, наливай, чаю хотя бы, праздник то всеобщий, неважно, что Фрося католичка, а я иудей, так и Иисус был евреем, так, что мой как есть праздник...
  
   Он навёл такую суматоху, что никто не знал, за что хвататься, но прошло несколько минут и шумная ватага расположилась на санях и тройка разудалых коней под задорный смех детей и взрослых, под заливистый звон бубенцов понеслась по посёлку, вызывая восторг, и зависть у всех проходящих мимо. Василий Митрофанович опять растянул меха гармошки и все сидящие в санях дружно затянули:
  
   - Ой, мороз, мороз...
  
   Вернувшись после прогулки по морозцу на санях, шумная компания ввалилась в дом к Аглае, куда ещё чуть позже пришли с десятка полтора гостей и началось весёлое разгульное застолье. Перед тем, как усесться за праздничный стол, Семён напросился заглянуть во времянку к Фросе и пока та переодевалась в выходные одеянья, зашёл в комнату к Андрейке, откуда уже они вдвоём вышли в приподнятом настроении. Андрей, так вовсе светился начищенным самоваром. И сын, обняв маму за плечи, нашептал ей на ухо:
  
   - Мамочка, что я тебе скажу, завтра мы с дядей Семёном, дядей Николаем, с дядей Василием и Петькой пойдём с утра на охоту.
   Мамуль, ты правда меня отпустишь с ними?
  
   Фрося благодарно посмотрела на Семёна:
  
   - Конечно отпущу, в такой компании, я бы и сама согласилась поохотиться.
  
   Ближе к вечеру Семён и Фрося незаметно для всех, им так по крайней мере казалось, покинули застолье.
   Они на весело урчащем ЗИСе, горя страстным томлением, помчались в своё королевство плотской любви.
   Домик Семёна на этот раз принял их уютным теплом, они, быстро раздевшись, юркнули в кровать и предались страстному танцу любви двух ненасытных тел. И снова душа Фроси отлетала и возвращалась в тело, опять не знающие удержу в фантазиях руки, губы и язык Семёна доводили женщину до вершин блаженства, и та в свою очередь всё смелей и смелей брала инициативу в свои руки и губы, приводя мужчину в быстром порядке в готовность к новым любовным подвигам. Далеко за полночь Семён привёз Фросю к её жилищу, завтра охота и перед этим надо было хоть немножко передохнуть.
  
   На следующий день Фрося проснулась, когда окно осветилось ярким зимним солнышком, она сладко зевнула и с треском в суставах потянулась - сдурела баба спать до света зимой.
   Память быстро вернула её в объятья Семёна - боже мой, какой он нежный, ласковый, а какой умелый!
   Вернувшийся после охоты сын задурил матери голову, перескакивая в своём рассказе с места на место, описывая, кто, что сказал, кто, что сделал и, как вёл себя на охоте, у кого какое ружьё, и кто в конце концов, кого подстрелил... Фрося радовалась за сына, слава богу, хоть кое-что из того о чём он мечтал, сбывается. Она теперь была уверенна, что и рыбалка, о которой тоже бредил Андрей, станет явью, после того, как сойдут снега, ведь он в этих вопросах очень рассчитывал на отца, но теперь понятно, что зря, но это не огорчало, ведь сейчас рядом был Семён, а нет, так Николай с Василием Митрофановичем.
  
   глава 81
  
   Закончились зимние каникулы и возобновились занятия в школе. Андрей возвращался домой со школы в пасмурном настроении.
   Фрося точно не знала, но догадывалась о причине переживаний сына, но не хотела влезать в душу, ожидая, что он сам выйдет на разговор. Почти каждые выходные, если позволяла погода, он с мужчинами ходил на охоту. Николай с удовольствием брал с собой мальчика, который уже прекрасно освоил лыжи, ни в чём не уступая бывалым охотникам, прилично стрелял и его трофеи исчислялись десятками. На следующую зиму он был уверен, что пошьёт заячий, а то и медвежий тулуп из собственный добычи, о чём он писал восторженно брату и сестре. Однажды Фрося застала мальчишку плачущим в своей комнате и решилась поговорить с ним по душам:
  
   - Сынок, не таись от меня, ты уже достаточно взрослый, что бы мы могли нормально и откровенно поговорить. Если дело во мне, в моей связи с дядей Семёном, так и скажи, я попытаюсь тебе доходчиво объяснить наши с ним отношения. Или тебя мучает что-то другое, может ты скучаешь по нашим Поставам, так и об этом подумаем...
  
   - Нет, нет!..
  
   Перебил мать Андрей, громко всхлипнув:
  
   - Мам, я подошёл в школе к папе, чтобы поговорить, узнать, когда мы с ним встретимся и возобновим уроки английского, вместе сходим в тайгу, как он обещал. А он... он знаешь, что сказал?!... что не гоже нам в школе обозначать родственные отношения, что мол это не приветствуется в учительском коллективе.
   Что сейчас у него нет собственного жилья, куда бы он мог пригласить сына и поэтому наши уроки продолжить временно невозможно. А про тайгу и вовсе говорить не стал, сославшись на то, что плохо умеет ездить на лыжах и ружья у него охотничьего нет, и права на него он не имеет.
   Пообещал, что может быть, ближе к лету они выберутся на парочку дней пожить в палатке, порыбачить, наговориться всласть и повторил, что не стоит афишировать наши родственные отношения при других учениках и учителях...
  
   И мальчик снова захлюпал носом. Фрося не могла ничем помочь Андрею в этом вопросе, это зависело не от неё, а идти на поклон к Алесю она не собиралась - не звать ведь его сюда для встреч сыном?
   О возвращении Алеся под крышу их дома не могло идти и речи, а призывать того к выполнению своих отцовских обязательств было смешно, и скорей всего, было обречено на провал, он то и отцом официально не являлся.
   Насильно к любви и вниманию к сыну не призовёшь, всё, что она могла сделать в этой ситуации, лишь позволить встречаться отцу с сыном под крышей их временного дома в её отсутствие, о чём и поведала обрадованному пареньку. Для себя Фрося окончательно поняла, что образ любимого Алеся ею был или придуман от начала до конца, или он страшно изменился - об этих возможных переменах её когда-то предупреждал старый Вольдемар.
   Они с Алесем стали жертвами обстоятельств и не более того, но Фрося решила дать времени окончательно всё расставить по своим местам.
  
   Да, у них сразу между собой не сложились отношения, стало как-то неуютно рядом с некогда любимым человеком, но сына он принял очень хорошо и проявлял к нему вполне отцовскую сердечность и уделял поначалу много внимания.
   Не хотелось, чтобы Алесь в вопросе, связанном с сыном окончательно её разочаровал.
   Надо бы в ближайших письмах как-то объяснить суть происходящего старшим детям и подружке Оле, чтобы поменьше у них было вопросов после бесславного её возвращения в Поставы.
   Но сейчас нужно было что-то сказать Андрею, как-то его успокоить и к чему-то подготовить:
  
   - Сынок, ты же знал, что мы не навсегда сюда едем, как бы то не было, но ты обрёл отца, возможно, он и правду говорит, всё успокоится, вы снова будете встречаться, заниматься с ним, и даже, когда мы уедем с этих мест, вам ничего не мешает поддерживать с ним отношения, а подрастёшь, станешь самостоятельным и сможешь полностью отрегулировать ваши контакты.
  
   - Мам, а ты, правда, не против, чтоб я с ним встречался?
  
   - Ни в коем случае, для тебя он отец, я буду рада, если ты для него останешься сыном.
  
   Фрося видела, что разговор их пошёл мальчишке на пользу, он явно воспрял духом, а она... У неё самой было неспокойно на душе, Семён объявлялся крайне редко, не смотря на его тепло, внимание и подарки, на их сумасшедшие страстные порывы во время редких встреч, он всё равно оставался секретом за семью печатями, и сохранял в их отношениях определённую дистанцию.
   Как-то в пятницу с утра к отделению милиции подъехал ЗИС Семёна.
   Увидев его в окно, Фрося стремительно выбежала на встречу, ища глазами любимого. Шофёр выскочил из кабины и бегом устремился к крыльцу, на котором замерла обожаемая женщина.
   На глазах немногочисленных соглядатаев, привлёк к себе Фросю и жадно впился страстным поцелуем, заставив ту испуганно оглядеться:
  
   - Сёмочка, ты с ума сошёл, люди же вокруг...
  
   Семён небрежно отмахнулся:
  
   - А, ну их, мы, что с тобой малолетние подростки, всё равно болтают про нас на каждом перекрёстке, так подкинем им благодатной пищи для пересудов.
   Ты, лучше выслушай меня внимательно - я договорился с Колей, они с Васей, его Петькой и конечно с Андреем сегодня после обеда уходят на два дня на далёкую охоту на оленя, там, на зимовке ночевать будут...
  
   Фрося не понимающе смотрела на мужчину.
  
   - Фрось, каникулы же весенние в школе, зима кончается, скоро развезёт и какая охота...
  
   - Сёмочка, я от тебя с ума сойду, а мы тут при чём, чего ты радуешься?
  
   - Глупенькая, как только они уйдут, я заезжаю за тобой, и мы уединимся у меня во дворце на целых два дня!
   Представляешь, два дня и ночь...и мы всё это время вдвоём, сказка!
   Меня они тоже звали, а я сослался на жуткую занятость, ещё бы...
  
   И Семён разразился своим неповторимым смехом. Отсмеявшись, добавил:
  
   - Ну, не могу я при парне забирать его мать на всю ночь, а тут, почти целых двое суток... Фрось, ну, о чём ты думаешь?
  
   - Сёмушка, только о том, как мы будем любить друг друга этих два дня и хватит ли у тебя настолько времени сил?!
  
   И, они уже вместе залились смехом.
  
   глава 82
  
   Фрося часто потом в своей памяти возвращалась в эти незабываемые дни, проведённые в домике Семёна, которые они прожили без оглядки на прошлое, наслаждаясь только настоящим и не задумываясь о будущем.
   Никогда не забудется разливающаяся по телу и душе необыкновенная нежность, идущая от любимого мужчины, который своими ласками сумел разбудить в ней страстную женщину!
  
   В тёплом домике Семёна было всё приготовлено для того, чтобы эти дни превратились в благодатный оазис любви. Совершенно не надо было думать о закусках, хозяин наготовил столько, что хватило бы пищи на роту солдат и ещё бы осталось. Фрося с интересом читала наклейки на бутылках, стоящих посередине стола - многие из них она никогда не видела: шампанское, вишнёвый ликёр, армянский коньяк и болгарское сухое вино...
   Также к их услугам была хорошо протопленная банька, на выходе из которой их поджидал графин с холодным квасом, а второй с клюквенным морсом. Фрося смотрела на всё это изобилие и изысканность, и улыбалась:
  
   - Сёмочка, ты это всё приготовил для меня?.. Красиво, но мне с тобой было незабываемо великолепно и на медвежьей шубе, а затем отлично пошла водочка под сало.
  
   - Фросенька, но шуба уже была, не хочется повторяться, а теперь раздеваемся и в баньку.
  
   Семён лежал на полке на спине, заложив руки за голову, а Фрося склонившись над ним, целовала его в лоб и глаза, в губы, в грудь, нежно касаясь рваных шрамов, от полученных на войне ранений... Он тяжело дышал и тихо подстанывал:
  
   - Сладкая моя, ниже, ниже...
  
   В грудь Фроси упёрся твёрдый дрожащий от вожделения жезл Семёна.
   Она вдруг решительно отбросила в сторону свою деревенскую стеснительность, неопытность и предрассудки - обняла ладонями древко воинственно настроенного копья, взяла в рот багровую головку и лизнула языком. В ответ она услышала сладкий протяжный стон Семёна:
  
   - Фрось, ты чудо, ещё, ещё...
  
   И она осмелела, язык, поигрывая, бродил по всему стволу, губы то спускали кожицу, то поднимали кверху, руки нежно гладили два готовых разорваться, раздувшихся от прилива семени мешочка... Семён под напором её ласк, выл и извивался, а в лоне у Фроси горел такой невообразимый пожар, от нахлынувшего желания, что оно буквально истекало влагой.
   Возбуждённая до крайности женщина вдруг отпрянула и умоляюще посмотрела на мужчину... Семён мигом соскочил с полка, присел за спиной у Фроси, взял в ладони пышные груди, поглаживая и играя пальцами вздувшимися сосками, одновременно покрывая поцелуями шею, плечи и лопатки:
  
   - Сёма, Сёмочка, миленький, если ты сейчас не войдёшь в меня, я умру.
  
   Семён не дал долго себя упрашивать, повернул Фросю к себе задом, взялся за широкие бёдра и нагнул её спину, чтобы она опустилась грудью к полку. Она понимающе упёрлась руками о горячие доски, но любовник бородой нагнул её ещё ниже и в разгорячённое лоно ворвался смерч, уносящий все посторонние мысли, только волны страсти и наслаждения возносили их на гребень обоюдного счастья... Сладострастный крик сотряс своды баньки, и любовники тяжело дыша, вылетели наружу. Они поочерёдно, передавая графин друг другу, пили квас и не могли напиться, Фрося, тяжело дыша, прилегла головой на плечо Семёна, и слушала его прерывистое дыхание и гулкие неровные удары сердца. Они долго ещё не могли отдышаться и оторваться друг от друга:
  
   - Сёмушка, у меня такое чувство, что я заново родилась или что-то новое родилось во мне...
  
   Как, ни странно, но Семён на Фросину шутку ответил серьёзно:
  
   - Фросенька, а пусть бы так и было, ведь у меня кроме тебя на земле, нет ни одного родного человека, некому даже фамилию свою передать.
  
   глава 83
  
   Поздняя сибирская весна набирала силу. На дворе вовсю уже хозяйничал апрель, но по-прежнему вокруг высились сугробы.
   Под набирающем силу солнцем в полуденные часы из посеревшего рыхлого снега вытекали ручейки, на обочинах дороги превращаясь в журчащие потоки.
  
   В один из таких погожих апрельских дней во времянке у Фроси появился Семён. Был он по-прежнему нежен к Фросе, приветлив к Андрейке, но по его внешнему виду было видно, что он чем-то или сильно расстроен, или чувствует себя крайне неважно. На расспросы Фроси только грустно улыбался и отшучивался в ответ:
  
   - Фросенька, душа моя ненаглядная, дай мне на тебя насмотреться перед дальней дорогой, не смотри на меня изучающим взглядом, лучше осчастливь любящим...
   Поверь, всё у меня, как обычно, просто печалюсь, что вынужден уехать по делам на север, при том, на длительный срок.
  
   - Сёма, а может быть можно как-то эту поездку отменить или кого-то другого направят, а если хочешь, я с тобой поеду?
   Ведь, так и так, собиралась увольняться из милиции, ведь скоро надо готовиться в обратную дорогу в Белоруссию.
  
   Душа Фроси не могла смириться со скорой разлукой с Семёном на неопределённый срок, настырная интуиция подсказывала ей, что здесь что-то не так! В присутствии Андрейки разговор получался комканным, Семён притянул к своим губам ухо Фроси:
  
   - Душа моя, обещаю, я в последний раз уезжаю надолго от тебя, а когда вернусь, я тебя никуда больше от себя не отпущу...
  
   И с этими словами он надел Фросе на палец золотое колечко с голубым камешком под цвет её взгляда. Ошеломлённая женщина смотрела на свою руку с украшением, а слёзы готовы были дождём хлынуть из глаз. Семён нежно поцеловал Фросину ладошку и отвернулся, позвав Андрея помочь разгрузить машину, и кое-что занести к ним в дом. С помощью парнишки в их времянку из необъятного ЗИСа он носил и носил какие-то сумки, свёртки, мешки... и попросил пока ничего не распаковывать, потому что у него осталось очень мало времени до отъезда:
  
   - Фросенька, не мучай меня вопросами, не трать время на глупости, давай присядем, я только попью чайку, полюбуюсь тобой и в дорогу.
  
   Фрося смотрела с недоверием на любимого мужчину - и без того худое лицо осунулось, весёлость была явно наигранной, в ещё больше обозначенных еврейских печальных глазах, казалось застыла вся скорбь всего его гонимого народа. Прежде стремительные движения стали какими-то суетливыми и дёргаными.
   Фрося видела, что он куда-то спешит и, что у него далеко не всё обстоит благополучно. Семён медленно пил горячий чай в прикуску с кусковым сахаром, поднимал глаза от кружки и смотрел, смотрел на Фросю, и казалось, не мог насмотреться, но кроме обычной нежности в его взгляде читалась безграничная печаль.
   Когда она встречалась с ним глазами, он свои быстро опускал, будто стеснялся или хотел что-то скрыть. Фрося, глядя на него с возрастающим беспокойством, гнала от себя непрошенные тягостные мысли, что видит его уже в последний раз, женское сердце сжималось в груди от предчувствия чего-то недоброго и рокового в её жизни, связанного с этим человеком.
  
   Она молча проводила Семёна до машины, не зная, что сказать, что пожелать, что попросить - до боли в груди осознавая, что это всё уже напрасно, он к ней не вернётся!
   Прежде чем, он вскочил в кабину, вдруг тесно прижался к ней, своим исхудавшим телом, быстрыми поцелуями побежал по шее, по губам и глазам, шепча нараспев её имя:
  
   - Фросенька, моя Фросенька, моя любимая Фросечка - ты, для меня самая лучшая женщина и человек из всех людей, кого я встречал в своей жизни... Милый Фросичек, я очень, очень-очень хочу, чтобы ты была счастливой.
  
   Взволнованная женщина не успела ничего ответить, машина уже сорвалась с места, а ей было, что ему сказать... Фрося ещё долго смотрела вслед умчавшемуся автомобилю, душу разрывало предчувствие чего-то печально необратимого. Ей не понравилось ни как выглядит Семён, ни его настроение. Она не могла поверить в то, что он охладел к ней, да, она этого и не чувствовала, но что-то или кто-то хотел разбить её такое хрупкое, только недавно обретённое счастье. Фрося постояла ещё немного на улице, подышала полной грудью воздухом, набирающим весеннюю силу, и вернулась в дом. Там вовсю хозяйничал Андрей - везде по полу валялись распотрошённые сумки и мешки.
   Сын кинулся к маме:
  
   - Мам, мам посмотри, что для меня привёз дядя Семён!
  
   Мальчишка восторженно крутил в руках разъёмные бамбуковые удочки, мечта всех рыбаков, для многих просто не доступное богатство. На столе стояли коробочки с наборами крючков, блесен, катушки с разной толщины лесками, наборы поплавков и прочие неизвестные Фросе приспособления ценные для рыболова, каким хотел стать её сын. А тот уже примерял высокие резиновые сапоги с лихими заворотами и брезентовую куртку с капюшоном. Таким счастливым сына Фрося не видела никогда в жизни, а у неё становилось всё тяжелей и тяжелей на душе. Она вздохнула и присоединилась к сыну, и стала вытаскивать на свет из сумок и мешков новые, и новые подарки. Многие из них были предназначенные ей - тут были кофточки, юбки, платья, чулки, носки... и боже, чего здесь только не было из женского нижнего и верхнего гардероба. Она смотрела с восхищением на добротные ботиночки, осенние и летние туфли на каблучке, таких нарядов она никогда не носила, такое она никогда и не видела, но почему тоской сжимается сердце, почему непрошенные слёзы текут, текут по щекам... Фрося непроизвольно всхлипнула, прижав к груди вещи, предназначенные для Стасика и Анютки:
  
   - Сёма, Сёмочка, я за тобой пойду на край света, только вернись ко мне...
  
   Андрей с восторженными восклицаниями, удивлённо извлекал и извлекал из мешков и сумок на сей раз невиданные ими раньше продукты - банки с американской тушёнкой и консервированной колбасой, рыбные консервы, мешочки с фасолью, горохом и разными крупами...
   Фрося не смотрела на банки и склянки она держала в руках что-то мягкое и объёмное - развернула шикарное пальто из букле с чернобуркой, а к нему шапку из лисьего меха. Дородная женщина стояла посередине комнаты обряженная в пальто, шапку, ботиночки, и гладила и щупала дрожащими пальцами дорогой материал и ласковый мех. Волны благодарности и любви набегали на израненную душу, сталкиваясь с порывами мыслей и болезненные вопросы жалили иголками: зачем, почему, за что?!... Ведь это шикарное пальто он сам должен был накинуть ей на плечи...
  
   Она так вошла в свои размышления, что сразу не заметила и не услышала, стоящего напротив Андрейку, державшего в руках раскрытую, средних размеров кожаную сумку. В ней лежал завёрнутый в плотную бумагу довольно увесистый пакет, а наверху конверт, на котором крупными буквами было написано: для Фроси, лично.
  
   глава 84
  
   Взяв сумку с пакетом и письмом, Фрося поспешила в свою комнату, закрыла за собой дверь, уселась на кровать, уронив рядом возле ног на пол тяжёлый ридикюль с неизвестным содержанием.
   Она держала в дрожащих руках конверт, не решаясь открыть его, ей не хотелось знать правду, в то же время, душа требовала ясности, хотя очень боялась её. Наконец, пересилила себя, достала сложенный двойной лист, исписанный мелким красивым почерком, развернула и начала читать:
  
   "Милая, ни с кем не сравнимая, лучшая из лучших, красивейшая из красивых, любимая моя женщина!!!
   Фросенька, я понимаю, какое волнение и недоумение вызовут мои подарки, эта сумка и это письмо. Я не буду тебя успокаивать, обнадёживать и обещать наше счастливое совместное будущее. Будь моя воля, оно так и было бы, мы могли бы выстроить с тобой наш союз с далеко идущими планами, но это сейчас не зависит от меня, поэтому, сегодняшняя наша встреча скорей всего была последней...'
  
   Фрося до крови закусила губу.
  
   'Я умоляю простить меня за то, что эта наша последняя встреча вышла такой невзрачной, но по-другому было нельзя, иначе для нас двоих всё могло бы окончиться намного трагичней, а я этого совсем не хотел. Ты, мне подарила почти четыре месяца любви, такой любви, о которой я даже не мог мечтать - беззаветной, искренней до последней клеточки тела, до последней откровенной мысли. Ты пошла на встречу моей любви, словно сорвалась с утёса и полетела в бездну, не зная, не желая знать, что тебя там ждёт внизу, острые камни или нежная перина..."
  
   Фрося уронила руки с письмом на колени, не решаясь читать дальше, слёзы застилали глаза, но ответов на многочисленные вопросы, возникающие по мере продолжения чтения, так и не появлялось и она справившись с собой, вытерев лицо рукавом, продолжила погружаться в трясину неминуемого горя, а то, что погружается в горе, она уже не сомневалась.
  
   "Фросенька, пишу эти строки, а перед моими глазами стоит твоё необыкновенно-красивое лицо, залитое слезами, как бы я хотел выпить твою соль и боль до капельки, а ещё больше желал бы, не допустить, что бы эти слёзы пролились из твоих небесно-сапфировых глаз, но повторяю, я не в силах этого сделать, как и не в силах был сказать эти горькие прощальные слова, находясь с тобой рядом.
   Пишу, а передо мной, твоё заплаканное лицо и звучит полюбившийся голос с характерным для тебя акцентом.
   Я уверен, что ради меня, ты бы сорвалась с места в чём стоишь и полетела бы на край света, но в этом нет никакой необходимости.
   Ты уже раз срывалась с места и летела в неизвестность за другим тобою любимым человеком и, что из этого вышло?
   Не пытайся обо мне что-нибудь разузнать, я думаю, что это невозможно, все концы подчищены, домик свой я продал, с работы уволился и сразу от тебя я поехал в Сосновск, где сдаю свою ЗИСочку, и навсегда уезжаю из этих мест. Ни у кого про меня не спрашивай, я ни с кем не поделился своими планами, кроме тебя никто не знает, что я уже уехал и возможно навсегда. Ты сейчас прочитала слово "возможно", да, моя любовь, есть маленький шанс, что мы ещё встретимся и если так будет угодно богу, то я тебя отыщу хоть в раю, хоть в аду, но я умоляю, ты на это не надейся, просто, если будет угодно богу или ещё там кому-то, значит состоится наша встреча и тогда я до последнего своего дыхания, не отпущу тебя из своих объятия.
   Я не уверен, имею ли право давать тебе советы, но будем считать, что мой голос совещательный и ты его просто учтёшь при принятии важного решения.
   Моя несравненная Фросенька, я не вижу смысла вам с Андрейкой оставаться долго в Таёжном. Сибирская глушь, есть сибирская глушь, а твой мальчик очень смышлёный и развитый, ему нужно жить в большом городе, поступать в будущем в приличный вуз, а здесь его ждёт судьба далёкая от его предназначения. Большинство из здешних мужиков спиваются от однообразного образа жизни, таких, как Николай с Василием много не встретишь. Это только мой совет, ты женщина ушлая, в хорошем смысле этого слова и сама найдёшь правильное решение, как распорядится своей судьбой, и помочь определиться детям со своим будущем. Я тебе рассказывал, что помыкался в своей жизни изрядно и пока не встретил тебя, думал, и дальше катится по намеченному судьбой маршруту.
   А сейчас, как никогда хочу его изменить, потому что у меня есть ты. Знай, я уезжаю не от тебя, а ради тебя и ради нашего возможного общего будущего. Я перечитываю сейчас все написанные мной строки и целую каждую буквочку, потому что сейчас их читают твои глазки, значит, я целую их, впитывая в себя горечь твоих слёз. Я очень сожалею, что в твоей нелёгкой судьбе оказался только мимолётным фрагментом, но как бы я хотел до конца досмотреть рядом с тобой фильм под названием "Наша жизнь"! Но, увы. Я бы мог ещё долго писать тебе про свою любовь, но я больше не хочу и не могу истязать наши души, поэтому, прочитай сейчас вот эти мои строки внимательно: пакет можешь не разворачивать, там лежит очень крупная сумма, я уверен, что ты сумеешь ею распорядиться, просто будь аккуратна в хранении, транспортировке и ни с кем не делись о наличии у тебя этих денег. У меня на земле нет ближе тебя человека, хоть прожил я, как Иисус тридцать три года, а с тобой по-настоящему сроднился только три месяца как, но они значительно перевешивают всю мою предыдущую жизнь. Я ничего от тебя не требую и даже не прошу, только одна просьба - вспоминай меня хорошим словом потому что ты для меня последняя и самая беззаветная любовь - в памяти с твоим чудным образом и с именем твоим на устах буду жить до последнего выдоха!
   Семён Вайсвасер."
  
   глава 85
  
   Фрося прочитала второй и третий раз письмо любимого человека, она внимательно вчитывалась в каждое предложение: боже мой, что, что скрыто за этими строчками?!... В её душе не было злости на Семёна, не было к нему недоверия, но и не наступило отчаянье - она понимала Семён в беде, похоже, на пороге смерти и ей нечего предаваться унынию, жалости к себе, нужно что-то делать, нужно спасать, помочь ему, нужно быть рядом с ним...
   Она не стала разворачивать пакет с деньгами какая разница сколько денег оставил ей Семён, никуда они уже не денутся.
   Закрыла сумку и засунула её поглубже на полку, где хранилось её нижнее бельё, уверенная, что туда даже случайно не полезет Андрейка.
  
   Прочитала раз и другой, а потом и ещё десятки раз внимательно письмо, выучив почти наизусть содержание, пропустив сквозь сердце каждое словечко, решила для себя, что его нужно уничтожить, не желательно что бы оно стало достоянием кого-либо. Семён в письме не предупреждал её об этом, но таинственность его исчезновения, упоминание о крупной сумме денег и предназначенные только для неё нежные сокровенные слова пусть останутся только в её памяти и душе. Прочитав в последний раз строки любимого, она начала медленно и тщательно рвать листки письма на мелкие кусочки, про себя повторяя его содержание, как молитву, радуясь, что уже помнит наизусть.
  
   Затем, вышла из своей комнаты с сухими, но потухшими глазами. На лице не было ни тени улыбки, ни тени печали, а во всех её движениях и взгляде вдруг появились решительность и желание действовать. Подойдя к печке, швырнула на горячие угли обрывки письма и молча вместе с сыном начала разбирать вещи и определять по местам дорогие дары Семёна. Андрей прочувствовал настроение матери, не стал допекать её вопросами, а с приобретенными богатствами уединился в своей комнате. Наведя порядок, Фрося позвала сына обедать, за едой сообщила ему, что Семён уехал с этих мест и возможно, навсегда. Она пока не знает, куда и почему, поэтому не надо задавать никаких вопросов. Говоря всё это, она не смотрела сыну в глаза, голос её был бесцветным, ровным, она вся ушла в себя, и Андрейка удовлетворился этим объяснением, поняв, что другого не будет, хотя вопросов крутилось в его голове не считанное множество.
  
   Наступил вечер, Фрося заставила себя выйти из ступора и начать что-то предпринимать.
   По времени Аглая должна была уже вернуться с работы, и Фрося отправилась к подруге. Та сразу же догадалась по её виду, что у Фроси что-то произошло из ряда вон выходящее, и им надо срочно поговорить:
  
   - Подруга, я так понимаю, лишние уши сейчас нам ни к чему?
  
   Фрося благодарно с грустной улыбкой посмотрела на свою чуткую подружку.
  
   - Глашенька, давай выйдем на улицу и прогуляемся по посёлку?
  
   - Пять минуток подожди, отдам только распоряжения мужу и девчонкам, накину тужурку и боты, и можем отправляться.
  
   Одевшись, они вышли за калитку и побрели по тёмным улицам, освещённые только яркими весенними звёздами, дыша чистым вечерним воздухом, чуть подмерзающим к ночи. Фрося не сдерживая слёз, подробно поведала Аглае про отъезд Семёна, про его подарки и письмо, опустив только строки о деньгах и личного характера. Аглая внимательно слушала рассказ Фроси, не перебивая, без восклицаний и встречных вопросов. Она посерьёзнела, куда девалась обычная игривость и весёлость подруги, только раз за разом кидала на Фросю быстрые взгляды, стараясь осознать всю степень её горя. Они даже не заметили, что давно идут в полной тишине, последнее слово повествования Фроси проглотили уши Аглаи и душистый вечерний воздух Таёжного.
  
   Аглая, не поворачиваясь к подруге, шла целеустремлённо вперёд, носком бота пиная, попадавшиеся на пути камешки.
   Фрося, с каждой минутой молчания, всё чаще кидала вопросительные взгляды в сторону подруги, ей было необходимо узнать мнение Аглаи и получить хоть какие-то ответы.
   Наконец, та заговорила:
  
   - Фросенька, я тебя сразу предупредила, что он, человек сам себе на уме. Сёмка где-то лет семь прожил и проработал в этих местах.
   Вряд ли кто-то из здешних толком знает о его прошлом и настоящем. Я же тебе рассказывала о слухах вокруг него, о женщинах, которых он обихаживал, и ни одна не кинула в его огород камешка. Сёмка везде был душой компании - весёлый, щедрый, обаятельный и при этом мало пьющий, не курящий, аккуратный и вежливый, а говорит так, словно профессор какой-то, хотя многие утверждают, что он бывший блатняк, отбывал в этих местах срок заключения. Я тоже заметила, что в последние недели две, он выглядел неважно - похудел, осунулся, пропала его резкость и шаловливость. Даже смеялась над ним, что неужто так любовь подействовала... а он отшучивался, что за такую любовь умереть не страшно. Да, позавчера он заезжал ко мне в магазин, вручил четыре больших пакета, сказал, что это подарки для всех моих членов семьи, что бы мы их открыли на пасху. А вручает заранее, потому что его в это время здесь не будет, срочная командировка. Теперь, я смотрю на это по-другому, он обнял меня порывисто на прощание и сказал, как-то просительно: Аглашенька, если какая будет нужда, помоги во всём Фросеньке, будто это делаешь для меня... Я ему, ты о чём, я и так для неё сделаю, что в моих силах, ведь лучшей подруги у меня ещё никогда не было и на всём свете не сыскать... И, так ему напрямик: Ты, чего тумана напускаешь?.. А он, со своей обвораживающей улыбочкой - да, я пошутил, но всякое в жизни бывает... Вот и всё, теперь многое становится понятным, как и многое совсем не ясно...
  
   Фрося резко остановилась и развернулась к Аглае лицом:
  
   - Аглашенька, ты завтра едешь в Сосновск за товаром, там у тебя есть много знакомых, я умоляю тебя, узнай на вокзале, куда он брал билет, ведь скорей всего он уехал на поезде, а он человек приметный и его тоже многие знают в городе, я сама это видела. Семён попал в беду, я точно теперь знаю, сердце не обманешь.
   Если ему плохо, я должна быть с ним рядом.
  
   глава 86
  
   События вокруг Фроси стали разворачиваться стремительно, во многом из-за её активности, но и другие люди внесли в это свою лепту.
   Аглая с самого утра уехала в Сосновск за товаром и, конечно же, за нужными сведеньями. Фрося проводила Андрейку в школу, а сама занялась домашними делами. Отделение милиции по договоренности с Василием Митрофановичем в последнее время она убирала после обеда, да и работы там всего было на два часа. Наводя порядок в доме, Фрося ушла в свои думы настолько глубоко, что лёгкий стук в дверь заставил её вздрогнуть.
   Она никого не ожидала в этот час, и удивлённая пошла открывать нежданному гостю. Распахнув дверь, она увидела на пороге Алеся, ничего не говоря, отодвинулась в сторону и пропустила его в дом. Тот боком протиснулся мимо женщины, словно боясь до неё дотронуться, снял шапку и затоптался на пороге. Фрося, закрыв дверь, прошла в комнату, присела к столу и посмотрела пристально на бывшего мужа:
  
   - Ну, что топчешься, снимай куртку и присаживайся, рассказывай, что привело тебя ко мне...
  
   Алесь присел, суетливо устраиваясь на табурете напротив бывшей жены, поднял на неё глаза, изучая несколько секунд лицо и решился:
  
   - Фрося, выслушай меня, пожалуйста...
  
   Она молча смотрела на него, не проявляя нетерпения и он, осмелев, продолжил:
  
   - К великому моему огорчению, не всё у нас с тобой получилось, как мы хотели, как это виделось издали.
   В большей степени, в нашей размолвке моя вина, но не отрицай, есть и твоя. Ты разыграла из себя оскорблённую добродетель, а могли бы здесь сразу зажить нормальной семейной жизнью и сыну было бы хорошо, и мы бы опять обрели потерянные чувства...
  
   Фрося резко вскинула голову, но тот замахал руками, призывая не мешать договорить:
  
   - Нет, нет, не перебивай, у меня важные новости и серьёзное предложение. Вчера меня вызывал к себе Василий Митрофанович, вручил казённое письмо, в котором сообщалось, что рассмотрено ходатайство гражданки Ефросиньи Станиславовны Госпадарской по делу гражданина Цыбульского Алеся Яновича, рассмотрено там-то и там-то, в составе таких-то и таких-то и принято решение амнистировать последнего, учитывая его хорошее поведение, прилежный труд в лагере, жизнь без замечаний на поселении, и прочее и прочее... короче говоря, я получил справку об освобождении, могу в ближайшее время уехать отсюда на все четыре стороны, не считая некоторых крупных городов Советского Союза.
  
   Фрося заулыбалась, выражая радость от новости и желая поздравить Алеся, но тот опять поднял руки, прося дать ему высказаться до конца:
  
   - Так, вот Фросенька, ты опять в моей судьбе сыграла значительную роль и нет смысла сейчас рассыпаться в благодарностях, потому что их может быть гораздо больше, но всё зависит только от тебя. До летних каникул осталось меньше, чем полтора месяца, думаю уже отработать, хочется по-человечески расстаться с коллективом школы, довести своих учеников до конца учебного года, где они сейчас здесь найдут преподавателя сразу по трём предметам, да и нашему сыну необходимо завершить учебный год.
   Оставаться здесь добровольно я не хочу, правда и в других местах не много есть людей, кто меня ждёт, кто во мне особо нуждается. Моё намерение уехать отсюда, продиктовано в первую очередь тем, что здесь я потерял себя, потерял тебя, а с этим потерял наше спокойное семейное будущее.
   Фросенька, я не буду ходить вокруг, да около, а перехожу к главному... Уже ни для кого в посёлке не секрет, что твой Сёмочка охладел к тебе и это не диво, ты, что первая его жертва. Да, ходят слухи, что он вовсе отсюда сбежал, говорят, что дом свой продал и с работы уволился. Ты, не смотри на меня так презрительно, у меня нет злорадства, просто излагаю голые факты. Я не спал сегодня всю ночь, много передумал и пересмотрел в своих поступках, и поведении. Я пришёл к тебе сделать важное предложение, от которого выиграют все, и мы с тобой и наши дети. Что было, то было, не стоит ворошить кое-что негативное, возникшее между нами, в этом не мы виноваты, а это сумасшедшее время, не от нас зависящие события и человеческий фактор, но всё можно если не исправить, то залатать.
   Мы ещё можем успешно устроить для нас и детей нормальное будущее, в котором будем рядом, я и ты.
   Пройдём бок о бок вместе дальше по жизни, мне верится, что вернутся, пусть не прежние, но сердечные отношения, ведь были у нас с тобой счастливые дни и ты ещё, вон какая цветущая женщина.
   Кто знает, отдышимся немножко и можно будет подумать об ещё одном нашем совместном ребёночке!
   Я готов хоть сегодня перейти к тебе сюда пожить до нашего с тобой отъезда домой. Обещаю, что никаких компаний без тебя, никаких карт, пьянок и даже брошу курить.
   Клятвенно обещаю, что ни одним словом не попрекну тебя за связь с Семёном, ведь у меня и у самого рыльце в пушку.
   Мы спокойно соберёмся и в июне тронемся вместе домой в наши Поставы. Слава богу, едем не на пустое место, ведь у нас есть дом и хозяйство. Примелькаемся вдвоём среди местного люда, а к осени я обязательно куда-нибудь устроюсь на работу, хоть в школу, хоть в кантору. А есть у меня ещё другая задумка - тут знающие люди просветили, что я имею право на выезд в Польшу, где у меняь есть родственники. Ведь я там родился и какое-то время жил. Насколько знаю, у тебя тоже найдутся близкие в Польше. Вот, и сбежим с этой страны, которая нам сделала столько добра, так обласкала, что я её покину без всякого сожаления.
   А тебя, что здесь держит?..
  
   Алесь с каждым своим высказанным предложением и аргументом становился всё увереннее в себе. Фросе даже показалось, что он как-то расправил плечи, в глазах появился прежний огонь, в голосе почувствовались убеждённость, вера в то, о чём он говорит и, конечно же, было видно, что к этому разговору он тщательно готовился. Он, безусловно, всё продумал и взвесил до мелочей. Всё выглядело в его речи аргументировано, излагал доходчиво и полновесно, не оставляя даже лазейки для дополнительных вопросов.
  
   глава 87
  
   После своей хорошо продуманной речи Алесь мог ожидать любую реакцию со стороны Фроси, но только не такую - она вдруг разразилась хохотом, смеялась так, что на глазах выступили слёзы. Отсмеявшись, вытерла тыльной стороной руки глаза, и посмотрела серьёзно на мужчину, с которым когда-то делила не только постель, но и душу:
  
   - Алесик, неужели ты думал, что я откликнусь на твои предложения, ради своего спокойного будущего забуду твоё предательство, пренебрежительное отношение к себе и твою неспособность понять, оценить любящую женскую душу.
   Я ведь смирилась и готова была простить твою связь с распрекрасной Шурочкой, но только не пренебрежение к себе.
   Ты растоптал все мои прежние представления о тебе, вызвал у меня чувство гадливости и жалости, а с этим счастливое совместное будущее не построишь.
   Мне не в чем перед тобой оправдываться, если я в чём-то виновата, то только перед своими детьми, но и тут, все мои ошибки и поступки совершены из-за тебя, из-за моей выдуманной любви к тебе. Я не буду реагировать на ту грязь, которая пролилась из твоих уст в сторону Семёна, одно скажу, ты его мизинца не стоишь. Я тебе сейчас кое-что поведаю и очень надеюсь на твоё благородство, что ты не будешь распространяться об услышанном по посёлку.
   Семён попал в беду, я и сама пока не знаю в какую, но в ближайшее время я поеду за ним, и постараюсь выяснить степень произошедшего с ним, и постараюсь чем только смогу, помочь.
   Сколько продлится моя поездка я не знаю, потому что мне предстоит отыскать его следы и уже на месте разобраться во всём.
   Слышала, что у тебя хватило ума и такта, всё же не вернуться к Александре Кирилловне, а обитаешь в какой-то каморке при школе. После моего отъезда, возвращайся сюда во времянку, поживи вместе с сыном, который в тебе души не чает и скрась его существование во время моего отсутствия.
   Хотя, в случае твоего отказа, с опекой над Андреем отлично справится Аглая. Летом, после окончания учебного года мы с Андрейкой по любому возвращаемся в Поставы. О твоём временном пребывании здесь, я сама договорюсь с Аглаей, за это можешь не волноваться. Как сложится твоя дальнейшая жизнь, решать только самому тебе, тут я, уже не твой советчик и попутчик. Я только умоляю тебя, не обижай своей чёрствостью Андрейку, ему и так пришлось немало перестрадать из-за наших не сложившихся отношений...
   Вот, и весь мой сказ.
  
   Алесь молча поднялся со стула и с побитым видом, опустив плечи, двинулся на выход к дверям. Уже на пороге, оглянулся:
  
   - Жаль Фрося, очень жаль, я всё же рассчитывал на твоё благоразумие, но может всё и к лучшему, с твоим темпераментом мне по жизни было бы, наверное, не справиться. А с твоим предложением пожить здесь я, безусловно, соглашусь, подготовь только сына и Аглаю. Мне, совершенно, нет дела до твоего Семёна, поэтому твои предупреждения напрасны.
  
   И уже перешагнув порог, вдруг оглянулся снова:
  
   - Фросенька, поверь мне, я желаю тебе только счастья!
   Кто его знает, может ещё случится такое, что мы когда-нибудь встретимся, так вот, я всё сделаю для того, чтобы при нашей новой встрече выглядеть в твоих глазах достойным, если не твоей любви, то уважения.
   Фросенька, я тебя никогда не забуду, как и всё хорошее связанное с тобой, мне никогда не забыть нашу любовь, а, вот, вспоминать тебя, ты запретить не можешь...
  
   Давно закрылась за Алесем дверь, а Фрося всё сидела и сидела на лавке, безвольно опустив руки на колени. Не было больше горьких слёз, не было и гордости за себя, а была пустота, из которой она в данный момент не видела выхода. Только что она своими словами уничтожила предложенное ей спокойное будущее, но не жалела об этом, как когда-то не пожалела об отвергнутом Степане. Она понимала, что ей лучше пробиваться по жизни одной, чем с мужиками, к которым не испытывала уважения, а, главное, любви. Эти мужчины видели в ней только ломовую лошадь, двухжильную бабу, за спиной которой можно спокойно нести бремя жизни.
   Не повстречайся на её жизненном пути Семён, кто его знает, может быть, она и приняла бы предложение Алеся, ведь в его словах было достаточно здравого смысла, что мало баб живёт с мужьями, не годящимися в подмётки Алесю?! Ведь в Поставах никому не известно о произошедшем в Таёжном, а десяток тысяч километров надёжно укроют всю нелепицу случившегося между ними.
   Семён дал почувствовать ей, что такое быть по-настоящему любимой, желанной женщиной, принял её такой, какая она есть, не пользовался, а высоко оценил её достоинства, о которых она и сама не подозревала. Он пробудил в её теле своими ласками, своим испепеляющим огнём такой вулкан страсти, с которым, наверное, теперь можно жить в памяти до конца жизни. Но она не хочет жить только памятью, не желает она присутствия рядом с собой ни Степана, ни Алеся, никакого другого мужчины, она жаждет быть рядом с Семёном.
   Где же ты, почему так поступил, куда уехал, зачем?!...
  
   Душа разрывалась на части от всех нахлынувших дум, от всех назревших вопросов, в ней было место для любви, но не для осуждения Семёна. Женская интуиция подсказывала, просто вопила, ему плохо, он в беде, и она должна быть рядом с ним, неважно осуждённым, ограбленным или больным... Конечно же, больным, боже мой, какая она была слепая, его болезненный вид, худоба, бледность, потерянный взгляд... как она могла не распознать в этом плохое самочувствие, поверила в его усталость, в неважное настроение и чёрт знает во что. Дура и есть дура, он смертельно болен, в памяти выстроились все слова в письме, которое он оставил ей на прощанье. Глупый, какой глупый и любимый - он не хотел доставить ей хлопот, а оставил с разбитой душой. Но он же писал, что есть лучик надежды, что они ещё возможно встретятся, а если есть, то они встретятся, и не собирается она жить и ждать, хватит, наждалась. Надо, надо его найти, во что бы это не стало, надо его найти, подставить руки и любящим сердцем поддержать в трудную минуту, у него же нет на земле ни одной родной души. Сердце, сердце... ну, конечно же, сердце, эх, как же я забыла, он ведь рассказывал что-то об осколке, который до сих пор сидит под сердцем.
  
   глава 88
  
   Фрося быстро собралась и побежала в поселковый медицинский пункт. Она знала, что там работает старый врач, но как говорится, бог миловал и она с ним не встречалась. Возможно, надо бы дождаться Аглаю, но потерять столько драгоценного времени, это было выше её душевных сил.
   Необходимо было срочно кое-что для себя выяснить и для этого она несла небольшую торбочку с бутылкой водки и лёгкой закуской. Если на её родине в Западной Беларуси многие двери открывались деньгами, то в Сибири главным ключом всегда была, есть и будет водка, это не столько плата за услугу, сколько дань уважения, традиция и характер русской души.
  
   И, вот она на ступеньках высокого порога в медпункт. Постучав в дверь, решительно вошла внутрь здания, но попала в приёмную, где за столом сидела молоденькая медицинская сестра. Фрося поздоровалась:
  
   - Скажите, пожалуйста, не могу ли я увидеть доктора?
  
   Девушка оценивающе смерила взглядом Фросю с ног до головы:
  
   - Вы, что не знаете общие правила, на приём надо записываться, я для этого здесь и сижу.
  
   Фрося попыталась объяснить заносчивой секретарше:
  
   - Я не больна, мне нужно по личному делу и очень срочно...
  
   Девушка ответила свысока:
  
   - Уважаемая, по личным делам приходят не в медпункт, а домой, будьте добры, покиньте помещение.
  
   Раздосадованная неожиданным препятствием, Фрося, решила без спросу пройти в кабинет к доктору, но девушка спрыгнула со своего стула и преградила ей дорогу, обрушив на голову нахалки такую изощрённую брань, от которой не у сведущего уши могли бы завянуть. На шум из кабинета вышел щупленький мужчина, с пышной седой шевелюрой и в очках в тонкой железной оправе:
  
   - В чём дело барышни, из-за чего такой шум, очереди вроде нет, никто не рожает, а вы устроили здесь светопреставление?
  
   Он улыбаясь смотрел на разъярённых фурий. Медсестра и секретарша по совместительству, сбивчиво затараторила:
  
   - Григорий Матвеевич, эта нахалка рвётся в кабинет без записи, без документов. Толкует про какие-то личные вопросы, а так у нас не полагается, нас учили, что нужно предварительно записываться, и вы же требуете, чтобы был порядок и соблюдение очерёдности...
  
   Поселковый врач смотрел сквозь очки прищуренными близорукими глазами на Фросю и по-прежнему улыбался:
  
   - Если я не ошибаюсь, ко мне пожаловала мадам Фрося, с которой я, к сожалению, не имел счастье до сих пор быть знакомым, ваш... хм, Алесь, в своё время, не нашёл нужным нас представить друг другу, хотя думаю напрасно, очень даже напрасно.
   Леночка, душечка, успокойся милая, не бывает правил без исключений, будем считать это исключением, такие женщины зря ко мне не приходят. Будь добра, принеси нам, пожалуйста, чуть попозже чаёк.
  
   И с этими словами, на глазах изумлённой девушки он открыл перед Фросей дверь в свой кабинет:
  
   - Ну, проходите, проходите барышня, присаживайтесь, меня зовут, как вы слышали, Григорий Матвеевич. Что вас привело ко мне, по внешнему виду не скажешь, что плохо себя чувствуете, а здоровые сюда обычно не приходят. Не смущайтесь, поставьте свою котомочку на пол возле себя, я слушаю, любопытно, что вас привело ко мне...
  
   Фрося присела на край стула и всмотрелась в доброе лицо поселкового доктора, она поняла, что её бутылка здесь будет не кстати, но ей была необходима информация, и надо было как-то всё же, достучаться до души этого симпатичного человека:
  
   - Григорий Матвеевич, я знаю, что подобную информацию вы не вправе мне дать, но я вас умоляю хоть словечко, хоть пол словечка, мне негде больше выяснить это. Дело в том, что мой... дорогой мне человек недавно покинул эти места и я подозреваю, что причина скоропостижного его отъезда плохое самочувствие, но кроме этих подозрений я ничем не располагаю.
   Мне важно, очень важно узнать хоть что-нибудь об этом и если вам хоть что-то известно, очень вас прошу, поделитесь со мной информацией!
   Я обязана его отыскать и быть рядом с ним в трудную минуту! Это Семён Вайсвасер, он работал в этих местах заготовителем...
  
   - Ах, вы про Сёму, ну-ну... Да, я действительно не имею права разглашать кому-либо информацию об истории болезни пациента, правда, он, по сути, таковым у меня никогда не был.
  
   Фрося в отчаянье приложила руки к груди, но не успела даже слова вымолвить.
  
   - Помолчите, помолчите, милая барышня, я постараюсь вам кое в чём помочь. Сёма действительно в последнее время очень плохо себя чувствовал и заходил ко мне за обезболивающим лекарством, и не более того. Но, я знаю, что у него ещё с войны остался осколок, находящийся в районе сердца - все обследования и наблюдение он проходил в Сосновске, вот туда вам и следует обратиться...
  
   Фрося вскочила со стула, схватила руку доктора и стала целовать, произнося слова благодарности:
  
   - Милый доктор, Григорий Матвеевич, вы открыли мне окно в неизвестность, я уже завтра поеду в Сосновск и постараюсь получить хоть какую-то информацию, которая мне поможет его отыскать. Я счастливый человек, на моём пути всегда встречаются только хорошие люди...
  
   - Нет, моя девочка, это ты хорошая, я, как только тебя увидел, сразу же захотел всю душу тебе раскрыть.
   Ты, обязательно отыщешь своего Семёна, я верю в тебя...
   Ах, Алесь, Алесь, как же ты был не прав, такую женщину упустить...
   Котомочку свою заберите, куда вы так помчались...
  
   - Нет, нет, это доктор вам, простите, но это на удачу, как я вам благодарна...
  
   И за Фросей захлопнулась дверь. Она подскочила к растерянной секретарше, обняла её за шею и расцеловала в обе щёки, и махнув на прощанье рукой, стремительно сбежала с лестницы медпункта.
   Тьма несколько рассеялась, надо было срочно двигаться дальше.
  
   глава 89
  
   Вечером Фрося с Аглаей за кружкой чая собрались на совет, а им было, что обговорить и обсудить. Оказывается, не всё так просто, рейсовый автобус ходил из посёлка в Сосновск только два раза в неделю, и он настолько медленно тянулся, что не мог сделать два конца в один день. Это здесь в Таёжном, Фросе удалось получить достаточно легко информацию от Григория Матвеевича, а Сосновск всё же не их посёлок, там настоящая больница, по всей видимости суровые принципиальные врачи, у которых разузнать о Семёне не представляется лёгким делом. Аглая посоветовала сильно не спешить, а всё продумать досконально, найти нужных людей, подходящий транспорт, и не смотря на нетерпение Фроси, на этом пока порешили.
  
   Уже на следующий день Аглая успешно справилась с поставленными задачами. Через два дня Фрося поедет в Сосновск с новым заготовителем, на бывшем ЗИСе Семёна, с водителем она уже договорилась. Также она позвонила кое-кому в Сосновск и ей пообещали, что в поликлинике окажут Фросе всяческое содействие, естественно за определённую мзду:
  
   - Так, подруга надо будет тебе, как следует вооружиться, понятно!
  
   - Понятно, понятно, не сегодня родилась и взятки давать мне уже приходилось.
  
   - Вот и давай - не скупись, если хочешь быстрей выяснить о своём полюбовничке.
  
   - А дальше подруга, будем посмотреть, когда ты сорвёшься...
   Андрейка останется у меня, можешь не волноваться, он будет под хорошим присмотром.
   Совсем скоро наступят летние каникулы, вот и будет с моими девчонками на речку бегать, купаться, рыбку ловить, а когда и Коля его на настоящую рыбалку возьмёт с собой, раз нам бог сына не сподобил, пусть мужики получают удовольствие от общения друг с другом, по весне такой знатный улов, что тебе и присниться не может...
  
   Фрося понимала, что отзывчивая подруга старается её успокоить, облегчить ей душу и она была за это очень благодарна, но надо было и дальше воспользоваться её добротой:
  
   - Ах, да, Аглашенька, тут намедни ко мне заходил Алесь, я потом тебе расскажу о нашем разговоре, но пока у меня к тебе ещё одна очень большая просьба.
   Пусть он, во время моего отсутствия, поживёт в твоей времянке.
   Алесь многое осознал, но это уже меня мало касается, но пока я буду в отъезде, пусть они поживут вместе с сыном, ведь ты знаешь, как Андрей за ним гоняется.
   Пусть насладится общением с отцом, ему это только на пользу...
  
   - Вот, это да! Интересная новость. О чём может быть разговор, конечно, конечно, можешь не волноваться, я за мужиками пригляжу, надо будет и стирну, и приберу, и жрачки подкину.
  
   Фрося в приливе благодарности обняла свою подругу и облила слезами:
  
   - Аглашенька, чтобы я без тебя делала?!
   Я уже говорила Григорию Матвеевичу, что я очень счастливый человек, на моём жизненном пути встречаются только хорошие люди.
  
   - Дурочка, ты дурочка, это ты очень хорошая, я же понимаю, что скоро уедешь из наших мест навсегда и что тогда я буду без тебя делать. Я так к тебе привыкла.
  
   И Аглая залилась вместе с подругой слезами.
  
   Фрося без приключений добралась до Сосновска с не в меру говорливым парнем, работавшим вместо Семёна на его бывшей ЗИСоньке.
   По приезду в город, они договорились о месте и времени встречи, и разбежались по своим делам.
   Достаточно быстро Фрося нашла районную больницу и в регистратуре обратилась к женщине, которую ей рекомендовали для содействия. Та вышла наружу, отошла от окошка регистратуры, расспрашивая Фросю шёпотом, какую информацию она хочет получить. В карман медработника незаметно для всех, но только не для самой обладательницы халата, легла купюра в размере ста рублей, и эта бумажка очень оживила их разговор.
  
   Не прошло и получаса, а Фросе уже было известно, что у Семёна Вайсвасера зашевелился осколок в области сердца, от раны, полученной на войне, чуть ли не пятнадцать лет назад. Сердобольная женщина поведала - что это смертельно опасно, Семён Вайсвассер нуждается в очень сложной операции, которую, конечно же, здесь сделать не смогут, да, и смогут ли где-то в другом месте помочь больному, тоже неизвестно, поэтому ему дали направление в Москву на обследование.
   Он нуждается в срочной операции, а решение по чрезвычайно важному для него вердикту примут уже в Москве. Кроме этой информации работник регистратуры, подогретая не малой купюрой для того времени, смогла только добавить, что Семён Вайсвассер направлен в центр кардиологии в Москве, что его жизнь находится в зоне риска, но надо надеяться на опыт знаменитых докторов.
  
   С этой важной информацией и желанием, как можно быстрей попасть в Москву, Фрося поспешила на вокзал. Там она выяснила, каким образом доберётся до столицы Родины и не задумываясь, забронировала билет на ближайший, подходящий ей по времени поезд.
   Расстроенная, но полная энтузиазма отправилась в Таёжный готовиться к срочному отбытию в столицу, отлично осознавая какие трудности ей предстоит преодолеть в ближайшем будущем. На сей раз, она отправлялась в длинную и сложную дорогу уже не осенью, а в разгар весны, когда с каждым днём становилось всё теплей и теплей, и спрятать на себе крупную сумму денег было уже достаточно сложно. Но и тут подруги нашли выход, который их двоих насмешил до слёз. Фрося внезапно стала беременной с порядочным животиком, месяцев на пять-шесть, подушечка с деньгами великолепно это инсценировала.
  
   Андрей воспринял отъезд мамы очень даже спокойно. Он был весь в предвосхищении скорого прихода в их дом отца, с которым им предстоит жить опять под одной крышей, а это сулило возобновление занятий по языкам, истории, географии и по другим гуманитарным предметам. Его душа тянулась к отцу и с этим фактом Фрося смирилась, хотя в будущем это не предвещало ничего хорошего. Начался рыбный сезон и Андрейка горел азартом от будущих выездов со взрослыми, полюбившимися ему по зимней охоте дядей Колей, дядей Васей, и с другом Петькой, а может быть ещё, и папа сподобится, а это было бы выше предела его мечтаний...
  
   Всё было готово к отъезду и вначале мая Фрося без всякого страха, без каких-либо сомнений отправилась опять в неизвестность. Аглая только качала головой - это же надо, деревенская девка, для которой десятитысячные города Поставы и Сосновск до сих пор были самыми крупными городами, в которых Фрося бывала, а тут многомиллионная Москва и ещё с невообразимым количеством приезжих. Тогда Фрося рассказала со смехом подруге как она ездила в Вильнюс, где у неё тоже не было ни одной знакомой души и, однако не пропала. Аглая с Николаем проводили Фросю до Сосновска, посадили на поезд
   Как всегда, на маленьких станциях остановка была короткой и поэтому расставание вышло скомканным, но возможно это было и к лучшему - меньше оставалось времени на обильные бабские слёзы.
  
   Снова колёса вагонов отстукивают километры под Фросины тревожные мысли, но на этот раз, неизвестность зашкаливает все ранее испытываемые пределы.
  
   глава 90
  
   Длинной изнуряющей дороге, казалось, не будет конца.
   Трудно сказать почему, но сибирская железнодорожная эпопея далась Фросе намного легче, чем обратная дорога на запад в гораздо лучших условиях.
   Скорей всего это потому, что туда она ехала полная надежд и душевного подъёма, а здесь голова разрывалась от грустных мыслей и неопределённости.
   В дорогу ей Андрей дал две книжки, заверив мать, что ей они понравятся, но до Фроси трудно доходил смысл прочитанного, часто долго не переворачиваемую страницу заливали слёзы.
  
   Больше недели в пути и вот, наконец, Фрося выходит на Казанском вокзале столицы.
   Вокруг шум, толчея, от снующего туда, сюда пёстрого люда у неё даже закружилась голова. Расторопная Аглая подсказала, что по прибытии в Москву, сразу же надо брать такси и ехать в гостиницу, которая обязательно должна быть вблизи того Кардиологического центра, где, по всей видимости, находится Семён. Фрося заглянула в туалет вокзала, где с удовольствием избавилась от своей инсценируемой беременности.
   Деньги успешно перекочевали в сумку, и она отправилась ловить такси. Конечно же, эта поездка обошлась Фросе в копеечку, но зато ушлый таксист привёз куда надо и сам договорился о свободном номере в гостинице.
  
   Скоро всё окупилось сполна, когда Фрося погрузила тело в горячую ванну, ведь она впервые в жизни мылась в таких комфортных условиях, а тем более, она весьма нуждалась в этом купании после недельной дороги.
   Разве Фросе привыкать к таким зигзагам судьбы, конечно, это нельзя было сравнить с поездкой в Вильнюс и даже с путешествием в далёкую Сибирь, но, когда есть цель, для неё, кажется, нет ничего невозможного. После того, как она привела себя в порядок - надела одно из подаренных Семёном шикарных платьев, босоножки на маленьком каблучке, распустила по плечам свои пышные волосы и вышла из гостиницы, ведь не мешало уже и перекусить.
   В ресторан при гостинице она не пошла, испугавшись огромного количества вилок и ножей, которые увидела на сервированных столах,
   поэтому покинула гостиницу и зашла в какую-то простенькую столовую, обнаруженную не вдалеке, там поела, не вкусной, но горячей пищи и вернулась в свою комнату.
  
   Лёжа на широкой кровати в номере на одного постояльца, который она сняла из страха за большие деньги, которые имелись при ней, Фрося засыпала с приятной мыслью, что уже завтра встретится с Семёном. Утром хорошо отдохнувшая Фрося легко вскочила с постели и кипя энтузиазмом, помылась в душе и наполненная радужными мыслями о уже сегодняшней встрече с любимым, начала одеваться для похода в Кардиологический центр.
   Скоро, скоро она встретится с Семёном, и неважно, будет он после или до операции, главное, что она окажется рядом с ним.
   Зайдя перед выходом из номера в туалет, она почувствовала, как к ней неожиданно подступила тошнота - что это такое, неужто вчера отравилась в той столовке, но вряд ли, засыпала то спокойно, если б что не так, то начались бы симптомы намного раньше.
   Тошнота, как появилась, так и исчезла, она отмахнулась от всяких ненужных мыслей, быстренько завершила сборы и побежала в гостиничное кафе позавтракать - когда она сегодня ещё нормально покушает...
   В буфете, вдохнув в себя запахи еды, она снова почувствовала подступающую к горлу тошноту!
   Стремительно выскочила наружу и побежала в туалет, находящийся по счастливой случайности рядом с пищеблоком. И опять закрутились тревожные мысли - что это такое?!
  
   Отбросив идею перекусить, она отправилась искать Центр кардиологии, но то, что скоро предстало её взгляду, превзошло самое смелое воображение - за массивными чугунными воротами в глубине парка прятались многочисленные громоздкие корпуса медицинского учреждения. Теперь в её душу вкралось сомнение - вряд ли она легко здесь отыщет следы своего Семёна. На воротах обратилась к вахтёру, не подскажет ли он, как она сможет разыскать лежащего здесь в больнице человека?
   Тот рукой указал на ближайшее здание, пояснив, что здесь находится регистратура. Она зашла в тесное шумное помещение, где выстояла огромную очередь, но там даже слушать не стали, а отправили в приёмный покой. Фрося, не возмущаясь, пошла по указанному направлению. И там, равнодушные к её проблеме люди, отфутболивали её один к другому, пока, наконец-то, у очередного из окошек, глядя на расстроенную Фросю, женщина не поинтересовалась:
  
   - Успокойся родимая, скажи лучше, когда тот, кого ты ищешь, лёг на стационар?
  
   На этот вопрос Фрося только приблизительно могла ответить, растерянно уставившись на доброе лицо женщины.
   Та сжалилась над провинциалкой и выдала ей большую регистрационную книгу за последний месяц поступлений в больницу. Фрося устроила ее на краешке свободного подоконника и стала водить пальцем, а следом глазами по строчкам, тщетно стараясь отыскать фамилию своего любимого человека. Трижды она прошлась по написанному, но там его не было. Женщина, принимая книгу обратно, догадалась по печальному взгляду Фроси, что та потерпела неудачу:
  
   - Гражданочка, а вы уверенны, что он лежит именно здесь, может надо поискать его в другой больнице?
  
   Услышав в голосе женщины участие, Фрося расстроенно поведала, что выяснила в далёком Сосновске.
  
   - Понимаете, именно сюда он получил направление на обследование, а возможно и на операцию.
  
   - Ах, миленькая гражданочка, так не здесь ты его, по всей видимости, ищешь, тебе надо в поликлинике о нём справляться, возможно, его ещё не положили или назначили какие-нибудь проверки, а может быть он ожидает очередь на стационар. Ой, даже не знаю, кто тебе там даст такую справку, ума просто не приложу и сегодня скорей всего, уже приём больных закончен.
  
   И пока женщина размышляла вслух, Фрося аккуратненько подсунула под громоздкую регистрационную книгу, недавно возвращённую ею, сотенную купюру. Книга тут же была убрана вместе с банкнотой.
   Добрая регистраторша, скрылась в глубине помещения, с кем-то переговорила и вышла к Фросе:
  
   - Пойдём, милая, выйдем на улицу и потолкуем.
  
   Они уселись на парковую скамейку в тени, уже, густо зелёного тополя и добросердечная работница похлопала дружески Фросю по колену:
  
   - Послушай девонька, дело твоё не простое и самой тебе с ним никогда не справиться.
   Даже за такую бумажку, ты не найдёшь у кого можно выяснить в какой кабинет и по какому вопросу обращался такой-то гражданин. Сегодня ступай туда, откуда пришла, а завтра к полудню приходи на эту же лавочку, а я к этому времени постараюсь сделать то, что от меня зависит.
   Напиши здесь на бумажке его данные, приложи ещё парочку сотенных и иди себе спокойно отобедать, что ли, на тебе ведь лица нет, ты такая бледная.
  
   Фрося побрела обратно к воротам на выход, на больших часах, расположенных на центральном корпусе медицинского центра, стрелки уже подходили к четырём часам дня. До сих пор во рту у Фроси ещё не было маковой росинки, и она решила зайти в ближайшую столовую покушать, но при одной только мысли о еде, к горлу подступила тошнота.
   Подумав, что это всё же от голода, она зашла в ближайшее кафе, с трудом проглотила немного гречневой каши с сосисками, запила компотом, но это ей далось с трудом, тошнота волнами накатывала на неё и Фрося поспешила выйти наружу.
   Из кафе она прямиком побрела в свою гостиницу.
   Фрося почувствовала страшную усталость, надо отдохнуть, как следует, к завтрашнему дню всё пройдёт.
  
   глава 91
  
   В гостиничном номере Фрося не находила себе места, противная тошнота отступила, но тяжёлые мысли не давали покоя:
  
   - Где же ты, мой миленький Сёмочка, что с тобой и как мне тебя отыскать? Что мне опять приготовит завтра?
  
   У неё уже не было той уверенности в скорой встрече с любимым, потому что оставалась только слабая зацепка в лице отзывчивой регистраторши.
   Чтоб убежать от мрачных мыслей, Фрося покинула гостиницу и отправилась побродить по Москве. Наступил тёплый майский вечер, на улицах было полно народу, все куда-то торопились, только ей спешить было некуда. В витринах магазинов было тесно от всевозможных продуктов и нарядов. Фрося с восторгом разглядывала мебель, люстры, ковры и посуду.
   Для глаз деревенской женщины всё это было диковинно и поражало воображение. Она любовалась фасадами старинных зданий, останавливалась, читала надписи на памятниках, впечатляло, огромное количество легковых машин с рёвом проносящихся мимо неё.
  
   Неожиданно, она оказалась около станции метро. После некоторых колебаний, всё же решилась спуститься в подземку и удовлетворить своё любопытство, проехать хоть несколько остановок на невиданном до сих пор ею транспорте.
   Фрося нерешительно ступила на эскалатор и съезжая вниз, так засмотрелась на потолок, стены и людей, что чуть не упала лицом вниз, сходя с бегущей лестницы.
   Подумала с улыбкой: экая неловкая, одним словом, деревня.
   Поразилась внутреннему убранству, облачённой в мрамор станции метро, разглядывала мозаичные росписи на стенах и потолке, вместе с шумной толпой втиснулась в вагон, пронеслась несколько остановок. Затем, проделала такой же путь обратно, побоявшись путешествовать долго под землёй, не ровен час, можно заблудиться. В гостиницу вернулась, когда уже совсем стемнело и на улицах зажглись яркие фонари.
  
   От всех пережитых за сегодня волнений, впечатлений и от долгого нахождения на ногах, накопилась такая усталость, что она, понежившись недолго в ванне, завалилась на широкую кровать, и быстро уснула, с мыслью, что, возможно, где-то здесь в огромной Москве затерялся её Семён, который не знает ничего о том, что, она так близко находится от него. Утром она не почувствовала тошноты и обрадовалась, списав вчерашнее состояние на усталость, после долгого переезда в поезде. В буфете гостиницы попила горячего какао с булочкой и намного раньше назначенного времени явилась на заветную скамейку. Устроилась уютно в тени старого тополя, и стала ждать вестей от доброй женщины из регистратуры. Разомлев от тёплого воздуха и дурманящего запаха от деревьев, трав и цветов, незаметно для себя задремала. Из этого сонливого состояния её вывел голос, присевшей рядом знакомой женщины:
  
   - Ну, и задала ты мне задачку, милочка, хорошо, что я здесь работаю уже долгое время, и многих знаю - от санитарок и вплоть до профессоров. Ну, не смотри ты на меня, как на лик святой богоматери, кое-что выяснила, но думаю, что это тебя мало обрадует. Да, твой милёнок прошёл тут обследование, но его срочно отправили в Киев, там есть новый светила в области кардиологии - некий Амосов и твой Семён Вайсвассер срочно уехал туда ещё пять дней назад. Как мне сказали знающие и понимающие люди, дела у него неважные, у нас в центре не взялись сделать ему операцию, это чревато летальным исходом, так, что крепись, милочка, будь готова ко всему и молись на того Амосова.
  
   Фрося вдруг побледнела, к горлу подступил ком, туман поплыл перед глазами, и она неожиданно потеряла сознание. Очнулась уже на каталке в приёмном покое, рядом хлопотала знакомая ей вестница печальной новости и другие люди в белых халатах. Вскоре явилась медицинская сестра, взяла у Фроси анализ крови из вены и заставила сдать анализ мочи.
   Её отвезли в какую-то палату, чтоб она полежала спокойно, пока будут готовы результаты анализов. К этому времени ей стало значительно лучше, она попыталась встать, но её остановила всё та же сердобольная женщина из регистратуры:
  
   - Лежи, милочка, лежи, напугала ты меня до смерти, это же надо так к сердцу взять, знала бы, не бралась бы за это паршивое дело.
  
   Прошло часа два и возле них появилась улыбающаяся сестричка:
  
   - Вставайте гражданочка, вставайте, вы совершенно здоровы, у вас всего лишь восьмая неделя беременности!
  
   Глава 92
  
   Выйдя за ворота Кардиологического центра, Фрося медленно побрела в сторону гостиницы. Дома, магазины, учреждения, переходы, светофоры...всё виделось, как в тумане. Звуки, доходившие до неё, сливались в сплошной гул - уши будто были заложены ватой, прежний весёлый уличный переполох огромного города доходил до слуха, шипящей волной или шуршащей листвой, куда только прорывались резкие гудки машин. Ну, как такое могло с ней произойти, как же так, из-за всей суматохи до и после внезапного отъезда Семёна, она потеряла чувство реальности происходящего вокруг, а ведь действительно, в апреле у неё не было месячных, а уже по срокам приблизились следующие. Какое к чёрту отравление, она беременна, беременна, беременна...
  
   В памяти всплыла банька, где они с Семёном предавались страстной любви и то своё странное ощущение, новой зарождающейся в ней жизни... Боже мой, и это в тридцать семь лет, трое почти взрослых детей. И надо было ЭТОМУ случиться в такой неподходящий момент, когда будущий отец находится на грани жизни и смерти, и находится ли ещё... нет, конечно же, он жив, и скоро, очень скоро, возможно, уже завтра или послезавтра они увидятся, ведь в Москве она смогла отыскать его следы, отыщет и в Киеве... А, что делать с беременностью?! Конечно, ещё не поздно сделать аборт, чтобы освободить себе руки и тело, но, как это сделать и где?.. Срок приближающийся к оптимальному для аборта, а она в чужой Москве, по пути в не менее чужой Киев и, возможно, именно сейчас Семён больше всего нуждается в ней. Разве она может прекратить поиски любимого человека, находящегося в критическом состоянии и уехать в Поставы, что бы решить этот неожиданно возникший вопрос. Там, она обязательно, нашла бы возможность для избавления от нежелательной беременности, не официально, так подпольно. Но, на это уйдёт столько времени...
   Хотя за неделю, а максимум за десять дней, она справиться с этой задачей и продолжит поиски, ведь до Киева от Постав ночь езды на поезде, как и от Москвы.
  
   Но, нет у неё недели, счёт идёт уже, возможно, на дни и очень, даже, может быть, что сейчас он лежит на больничной койке после сложнейшей операции, а ему некому даже губы смочить. И, какая она всё же эгоистка, думает только о себе. Да, у неё есть трое взрослых детей, а у Семёна?..
   Он же ясно сказал, что кроме Фроси у него на земле нет ни одного родного человека...
   Да, было бы справедливо, спросить Семёна, как он относится к будущему отцовству, почему она на себя берёт всю ответственность. Не хочется даже об этом думать, а вдруг... так, пусть на земле останется его кровиночка, а у меня цель в жизни, а иначе, как и чем мне жить, для чего, для кого?!...
   Ради детей...так и сейчас я им не больно нужна, а моральную и материальную поддержку они получат от меня всегда, без всякой связи, рожу я ребёночка или нет...
   Жить ради себя... Ну, да, ездить по курортам, разодеться в меха, крепдешин и парчу...и выруливать по Поставам...
  
   Фрося улыбнулась этим своим сумасбродным мыслям, не смотря даже, на всю трагичность её нынешнего положения. Заметив уютный скверик и свободную скамеечку, уселась, а думы дальше потекли широкой рекой, набирая обороты: когда она родит, ей будет уже почти тридцать восемь лет, уже по возрасту бабушка, а тут пелёнки, распашонки, кормление грудью, муси-пуси... А, что, даже здорово, дом есть, хозяйство восстановить нет проблем при наличии у неё огромной суммы денег, переданной Семёном, соседи... так, плевать ей на их мнение и разговоры за спиной.
   Она уже столько пережила пересудов, что у неё к ним уже выработался защитный рефлекс. Вот, перед взрослыми детьми неудобно как-то, но они же у неё хорошие, поймут мать, а не поймут, примут, как факт, а куда им деться... Скоро разлетятся, кто куда, а мне что ждать внуков, так доверят ли ещё.
  
   В голове становилось всё ясней и ясней, вернулись реальные звуки и обострилось зрение. Она увидела, что невдалеке из лотка продают мороженное и ей до спазм в животе захотелось этого редкого для неё угощения. Она купила сразу пять порций разного наименования, и с огромным удовольствием быстро с ними расправилась.
   Ну, нечего рассиживаться, на вокзал за билетом, и в Киев, к Семёну!..
  
  
  
   Фрося. Часть 2
  
   Дорогие читатели! Если вас заинтересовала судьба моей главной героини, то во второй части вас ожидает новая встреча с ней, но уже в 1963 году. Жизненный накал не спадает - повзрослели дети, меняется историческая обстановка, а вот, как меняется и, меняется ли Фрося, вам предстоит узнать, прочитав продолжение моего романа.
  
   Глава 1
  
   После последней пары студенты весело с шумом покидали аудиторию, громко переговариваясь, смеясь и шутливо толкаясь, двигались на выход из университета. Несколько молодых людей задержались в вестибюле. Сбившись в кучу и бурно обсуждая тему последней лекции, они, как бы между прочим, артистично жонглировали латынью...да и понятно, ведь это были будущие медики.
  
   - Ань, Аня... что ты тут стоишь, к тебе мама приехала и ждёт у входа!
  
   Крикнула от дверей девушка, вышедшая из здания раньше других.
   Стройная черноволосая студентка всплеснула руками и, быстро распрощавшись с друзьями, стуча каблучками побежала на выход. Выскочив на улицу, девушка сразу увидела свою маму и младшего брата, стоявших с сумками у одной из колонн старого здания.
  
   - Мамочка, Сёмочка!.. Какая радость, какая неожиданность! Что же вы не сообщили о приезде, я бы вас встретила, отпросилась бы с последней пары. Господи, как я соскучилась!..
  
   Аня прямо-таки упала в объятия матери, покрывая поцелуями её лицо. Затем она переключилась на тихо стоящего рядом младшего брата:
  
   - Сёмочка, миленький, а ты подрос, такой серьёзный стал, куда там...
  
   Старшая сестра подхватила на руки пятилетнего Сёмку и стала его тискать и щекотать.
   Мальчик для своих пяти лет был недорослем: щупленьким, с мелкими чертами лица, только выделялся тонкий нос с горбинкой и пышная шапка чёрных кудрей.
  
   - Ну, Анька, отстань, задушишь, мне уже надоело тебя ждать, ты всегда последняя выходишь, а нам с мамой тут околачивайся, можно подумать, больше делать нечего.
  
   Аня и Фрося залились смехом от такого серьёзного заявления мальчугана. Сестра присела на корточки, её лицо оказалось, как раз напротив глаз братика, она потёрлась лбом о его лоб:
  
   - Семечка мой дорогой, как я тебя люблю, я бы тебя скушала, не сердись, мы сейчас заедем к тёте Басе, а потом пойдём в город, и я тебе куплю мороженное, какое ты только захочешь.
  
   - Ну, ладно, ладно, я и не сержусь вовсе, просто я тоже очень соскучился по тебе... - и он вручил свою маленькую ладошку сестричке.
  
   Фрося привычным жестом остановила такси, и они мигом домчались до дома, где по-прежнему проживала Аня, занимая комнату у ещё более постаревшей и потолстевшей Баси.
   Аня открыла своим ключом дверь, и не успели они переступить порог квартиры, как услышали:
  
   - Анечка, догогуша, наконец-то ты пгишва. Ты же знаешь, что мне пвохо без тебя, пога уже кушать, я же говодная. И что мы будем кушать, я же ничего не пгиготовива, тут такое кино показывали, я тебе потом гасскажу...
  
   - Тётенька Басенька, мама приехала с Сёмкой... - девушка, стуча каблучками домашних тапочек, вбежала в зал, где в своём неизменном кресле восседала Бася.
  
   Аня склонилась над ней и поцеловала в щёку свою любимую хозяйку.
   Бася, узнав, что у них гости, стала выкарабкиваться из кресла, кряхтя и пыхтя натужно, при этом массивное тело и три подбородка тряслись, как холодец. Подошла Фрося и вместе с Аней помогли старой женщине принять вертикальное положение, и та тут же прижала к себе гостью, несколько раз попеременно расцеловав в щёки:
  
   - Фгосенька, вапочка, как вы давно не пгиезжали, мы с Анечкой часто о вас газговагиваем. Сёмочка, дгужок, ты, когда гасти будешь, надо хогошо кушать, а то будешь маленький и в агмию не возьмут... - и она притянула застеснявшегося мальчика к своему огромному животу.
   Фрося занесла на кухню тяжёлые сумки и стала выгружать в новенький холодильник "Зил-Москва" привезённые продукты. Чего только тут не было: и свиное мясо, и куры, и разделанный индюк, солёное и копчёное сало, яйца, масло, сметана и любимые Анечкой маринованные огурчики и помидорчики... - девушка только радостно восклицала, видя это вкусное изобилие.
   Мать с дочерью в четыре руки быстро нажарили сковороду мяса, сварили картошку и уселись обедать, успев попутно во время готовки обменяться накоротке последними новостями об учёбе в университете, о жизни в Поставах, и, конечно, сестра хотела побольше сразу же узнать о нынешних делах своих взрослых братьев, Стаса и Андрея.
   Аня тормошила словами Фросю, стараясь как можно быстрей всё выяснить об отсутствующих братьях, но мать осаживала дочь:
  
   - Анютка, мы остаёмся здесь ночевать, за вечерним чаем я тебе постараюсь подробно рассказать, поделиться соображениями, а в чём-то и посоветоваться. Не будем пока отвлекаться от нашей словоохотливой хозяйки, она тоже хочет участвовать в разговоре, и Сёмка начинает скучать.
  
   Глядя в глаза матери, Аня поняла, что им предстоит серьёзный разговор. Похоже маме есть, что рассказать, да и ей было чем поделиться - она нуждалась в своевременном совете близкого человека, которым как раз и являлась её мама.
   Дочери было хорошо известно, что пережила на своём нелёгком жизненном пути Фрося, но она не сломалась и оставалась по-прежнему красивой, умной, практичной и рассудительной женщиной, не раз бравшей на себя ответственность за происходящее в трудные периоды жизни.
  
   Не чаявшая души в Анечке, мать научилась хорошо распознавать по её поведению возникающие у дочери трудности и проблемы.
   По мере взросления, Фрося стала надёжной опорой и настоящим другом для своей выросшей малышки, которая отвечала взаимностью и без сомнений доверяла матери все свои девичьи секреты, сердечные тайны и душевные терзания.
   Фрося, в свою очередь, тоже чувствовала в дочери родную душу, с которой могла без страха и сдержанности вести разговор на любую тему, а так сложилась жизнь, что кроме Анечки рядом не было ни одного человека, с кем бы она могла поделиться наболевшим.
   Готовая всегда прислушаться к подсказке матери, девушка, в тоже время, могла в любой момент спокойно настоять на своём, а упрямства Ане было не занимать, но в большинстве случаев мать для дочери была незыблемым авторитетом.
  
   Глава 2
  
   Для Фроси с Семёном подобная еда была не в новинку. Домашний рацион у них был достаточно скромный, да и времени на приготовление каких-то сложных или особых блюд у Фроси просто не хватало. Варёная картошка с жареным свиным мясом, вприкуску с солёным или маринованным огурцом, были в постоянном их меню. А вот для Баси с Аней это был настоящий праздник живота, и они нахваливали обед на все лады:
  
   - Фгосенька, мы с Анечкой такими вкусностями газве питаемся, мы чаще всего певьменями, сосисками, макагонами...
  
   - Ай, мамочка, когда нам с этой кухней возиться, я-то в университете, то в библиотеке, а иногда с девчонками в кино сбегаем... а тёте Басе тоже некогда - то кино, то концерт, то новости... когда ей едой заниматься... - девушка залилась смехом под осуждающее покачивание головой её любимой хозяйки, которая, в свою очередь, души не чаяла в милой квартирантке.
  
   Фрося радовалась, глядя на них, осознавая, как им повезло в своё время с Басей, но чего греха таить, на её жизненном пути в основном только и встречались хорошие люди, а то, что в личной жизни... - так что об этом... - судьба, а её не обманешь.
  
   - Мам, ну, мам, сколько вы ещё будете сидеть, Анька обещала мороженым накормить, а всё лопает и лопает эту картошку с мясом, можно подумать никогда раньше не видела.
  
   Аня выскочила из-за стола и взялась за грязную посуду. Фрося остановила её:
  
   - Идите, идите уже, а то этот нытик все мозги продырявит, только попробуй ему что-нибудь пообещать, ночь спать не будет, а я сейчас помою посуду и пойду схожу на кладбище, надо раввина Рувена проведать, как мне его не хватает.
  
   - Ой, мамочка, совсем забыла, раввин Пинхас хотел с тобой поговорить... - при этих словах Аня почему-то опустила глаза.
  
   Фрося ничего не сказала дочери, но внимательно посмотрела на неё, а затем, достала из ридикюля деньги и вручила девушке, та смущённо зарделась:
  
   - Мамочка, ну, зачем, у меня есть, я недавно стипендию получила.
  
   Мать на это только махнула рукой и улыбнулась:
  
   - Идите вы уже кушать мороженное, а мне некогда с вами заниматься, надо ведь и в синагогу зайти, хотя после смерти Рувена пусто стало на душе и в Вильнюс особо не тянет, если бы не ты... - ай ладно, ступайте!
  
   За Аней с Семёном закрылась дверь. Бася, кряхтя и тяжело дыша, опустилась в своё излюбленное кресло.
  
   - Фгосенька, это не моё дево, но у Анечки есть пагень, он намного стагше её, Ицек говогил, что он быв женат и гебёнок есть у него, но я тебе ничего не говогива.
  
   Сердце матери замерло на мгновение, а затем бешено заколотилось, в висках застучала кровь, подгоняя тревожные мысли. Конечно, она понимала, что когда-нибудь подобное случится и у её детей появятся пары, но это всё были отвлечённые рассуждения, а здесь она впервые столкнулась с реальностью.
   У Стасика с Андреем, наверное, тоже были девушки, но они воспринимались, как само собой разумеющееся, по поводу них Фрося не заморачивалась и близко к сердцу не брала, а тут новость как обухом по голове, да ещё и со стороны, и явно не с одобрением выбора, а Бася со своим сыном Ицеком были не последними людьми в её жизни.
  
   - Басенька, я сегодня вечером поговорю с дочерью, спасибо Вам, что предупредили, но я думаю, что она и сама рассказала бы мне обо всём, но всё равно спасибо.
  
   Сердце матери подсказывало, что это правда.
  
   - Ай, Фгося, Фгося, я же не со зва, ты же знаешь, как я люблю нашу девочку и хочу ей только добга и счастья, я надеюсь, что ты вегишь мне.
  
   Фрося наклонилась к расстроенной старой женщине и поцеловала её в щёку:
  
   - Конечно верю, кому же мне тогда верить, если не Вам...
  
   Фрося накинула плащ, хоть и конец апреля, но вечерами прохладно, а ей ещё предстоит столько дел - надо посетить кладбище, где покоится раввин Рувен, затем в синагогу зайти, что же ей интересного хочет сообщить раввин Пинхас, который занимает место умершего два года назад Рувена, да и Ицека теперь необходимо срочно навестить, от него она получит исчерпывающую информацию об Анином ухажёре, если действительно таковой имеется.
  
   После кладбища она зашла в хорошо ей знакомую боковую комнату в синагоге, где её встретил раввин Пинхас, мужчина лет пятидесяти, рослый с широкими плечами, с красивым круглым лицом. С лысоватой головы на плечи спадали локонами длинные волосы, пышная окладистая борода спускалась на грудь, что-то величественное исходило от него, и Фрося робела в его присутствии. После смерти старого раввина она только дважды встречалась с ним, и то, когда они были не одни.
  
   - Ааа, мадам Фрося, проходи, проходи, давненько поджидал. Знаю, знаю, что не часто бываешь в нашем городе и не всегда есть время для посещения синагоги. Да будет его память хранима в наших сердцах, Рувена нет, а я осведомлён, как вы трепетно относились к друг к другу, но поверь мне, что в моей душе к тебе не меньше уважения, чем было у него.
   Скоро вечерняя молитва и у меня почти нет времени на разговоры, а жаль, но, надеюсь, впредь ты чаще будешь навещать меня, нам есть что обсудить.
  
   Глава 3
  
   Фрося с раввином Пинхасом уселись за знакомым ей с сорок девятого года старый и длинный стол, и новый раввин так же, как это делал раньше Рувен, налил из самовара в большие кружки чай, выставил вазочки с печеньем, вареньем и другими сладостями. Затем он откашлялся, прикрыв рот ладонью, погладил бороду и, обхватив толстыми пальцами кружку с чаем, поднял глаза на женщину:
  
   - Прежде, чем я поведаю тебе кое о чём важном для нас обоих, мне всё же хотелось бы узнать краткую историю твоей жизни. Это не праздное любопытство, я много слышал о тебе от других, но это ничто, по сравнению с тем, что ты сама откроешь мне, если, конечно, захочешь. Ты пришла не на исповедь, я не ксёндз, и ты передо мной не добропорядочная католичка. Меня не интересуют подробности из твоей личной жизни, хотя наслышан, насколько она не проста, но это твоё сокровенное и ты вправе хранить в глубинах своей души.
   Повторяю, это не праздное любопытство, потому что в дальнейшем разговор пойдёт о твоей дочери Ане...
   Не пугайся, пожалуйста, никто у тебя не отберёт дочь, она уже достаточно взрослая и самостоятельная, я хорошо знаком с нею и не раз вёл душевные разговоры, таких девочек ещё надо поискать. Она всегда отзывается о тебе с такой любовью, с таким теплом, что многие мамы могут этому позавидовать.
  
   Фрося сцепила ладони с такой силой, что побелели пальцы.
  
   - Ты, наверное, знаешь, что на Ближнем Востоке есть страна Израиль, ставшая Родиной для многих евреев...
   На всякий случай я тебе расскажу, что после ужасной войны, на которой наш народ понёс такой урон, что без слёз и говорить невозможно, эта страна стала родиной для многих евреев из разных стран.
   О том, что перенёс наш народ, тебе самой известно не понаслышке... Так вот, в Израиле мы обнаружили следы биологической матери Ани, и больше того, я получил письмо от Ривы Янковской, адресованное тебе.
  
   Фрося вцепилась побелевшими пальцами в столешницу, краска отлила от лица, в широко раскрытых глазах, уставившихся на Пинхаса, отразилась и радость, и боль - они так и плескались, сменяя друг друга.
  
   - Уважаемая Фросенька, в Израиле открыт мемориал памяти евреям, ставшими жертвами Второй Мировой войны, но кроме жертв Холокоста в нём свято чтят всех праведников мира, а именно таким праведником ты являешься, так называют людей, которые ценой собственной жизни спасали от гибели евреев!
   Сегодня политические отношения Израиля и Советского Союза трудно назвать дружескими, поэтому мы осторожно подойдём к этому вопросу. Но мне хотелось бы, чтобы ты с доверием отнеслась ко мне, с таким же, как прежде к раву Рувену, - вечная ему память! Тогда мы сможем обойти все подводные камни, приготовленные нам жизнью, - ну, если не все, то многие из них.
   Как я тебе уже говорил, Анечка часто бывает здесь, и мы подолгу разговариваем. Ты не подумай, в этом нет моей инициативы в том, что она хочет пройти гиюр, это переход к иудаизму, по рождению ей это и не обязательно делать. Я даже знаю от многих участников того празднества, что она здесь, в этой синагоге, отмечала бат-мицву с твоим участием и ты зажгла двенадцать свечей за каждый ей подаренный год жизни.
   Не осуждай дочь, что она не сама сообщила тебе об этом, а доверила мне.
   Она уверена, что ты поймёшь её, но боится, что не сможет объяснить толком свои намерения.
   Должен предупредить тебя, что я ничего не рассказывал ей о письме от матери, живущей в Израиле. Это, если захочешь, сделаешь сама. К сожалению, если бы ты даже настаивала, у меня уже нет времени выслушать твой рассказ, через пятнадцать минут начнётся вечерняя молитва, и мне надо поспешить обратить мысли и молитвы к богу вместе с добропорядочными евреями, которые уже собираются в синагоге. Завтра после утренней молитвы я готов встретиться с тобой, но ты сама решишь, захочешь ли этого после разговора с дочерью и прочтения письма Ривы Янковской.
  
   С этими словами он подал Фросе голубой конверт с яркими иностранными марками.
  
   Глава 4
  
   Выйдя из синагоги, Фрося медленно побрела по вечернему Вильнюсу. На улицах зажглись фонари, и в их свете ярко зеленели молодыми листочками кроны деревьев, стоящих вдоль дорог. Пахло весной, обновлением природы, мимо неё в одну и другую сторону спешили люди, у каждого из них была своя жизнь, заботы, хорошие и плохие новости.
  
   Фрося переваривала только что рассказанное раввином Пинхасом. Она не могла до конца осознать, насколько эта новость, а главное письмо от Ривы являются для неё знаковыми. Что грядёт за этим, как оно повлияет на дальнейшую жизнь?! Надо или нет завтра явиться в синагогу к раввину Пинхас, внушившему ей доверие своей откровенностью и добротой?..
   В зажатом под мышкой ридикюле лежало письмо от Ривы, которое она хотела и боялась прочитать - бедная, бедная Рива, через столько лет узнать, что её дочь жива, что она уже взрослая девушка, и ничего-ничего не ведать, как она росла, училась, какой у неё характер, какие наклонности, что она знает о своей настоящей матери...
  
   Фрося оглянулась - зайти в кафе и читать на людях не стоило, она была уверена, что без слёз не обойдётся. Вернуться в квартиру к Басе и там взяться за письмо ей тоже не хотелось, не будет же она прятаться от Ани, от её таких проницательных глаз, а читать вместе с дочерью без предварительного ознакомления она не отваживалась, кто знает, что в этом письме...
   Она вдруг резко тряхнула головой, будто отгоняя непрошеные мысли, и на что-то решившись, уверенно зашагала в сторону, где жил Ицек. Фрося увидела, что в подвале дома, где он работал сапожником, горит свет. Ну, слава богу, не надо являться пред ясные очи его "обаятельной" жены, вот уж выбрал пару, так выбрал.
  
   Ицек, увидев Фросю, вскочил со стула, раскрыл объятья и, широко улыбаясь, пошёл навстречу неожиданной гостье. Расцеловав Фросю, он усадил её на стул для клиентов и внимательно всмотрелся своими печальными глазами в лицо некогда любимой женщины.
   Фросе иногда казалось, что этот мужчина до сих пор питает к ней самые высокие чувства, но тщательно скрывает.
  
   - Хорошо выглядишь, время на тебя не влияет, как будто и не прошло пятнадцати лет с первой нашей встречи...
  
   Фрося, несмотря на то, что на душе у неё было неспокойно, рассмеялась в голос, вспомнив, как первый раз увидела Ицека и подумала, что Иисус Христос сошёл с иконы, как заливисто хохотал раввин Рувен, когда она от растерянности выпалила это в слух.
  
   - Ицечек, расскажи о том, что пыталась ввести мне в уши твоя мама, насколько это серьёзно, и что ты знаешь об этом парне?
  
   Ицек смутился:
  
   - Ой, эта мама, всегда со своей прямотой... Фросенька, его зовут Михаил Шульман, как ты понимаешь, он из наших. Ему уже за тридцать, был женат, но его жена умерла при родах, и у него осталась на руках дочка, которой уже четыре года.
   Он бывший журналист, работал в газете "Советская Литва", говорят, что был сильным бумагомарателем, но его оттуда попёрли за антисоветскую агитацию, хорошо, что не посадили, но сейчас он практически не работает, так перебивается случайными заработками.
   У него тяжёлый характер, он вечно спорит и что-то доказывает, любит шумные пьяные компании, курит, как паровоз... Говорят, что пишет стихи и романы, но никто не берётся их печатать... - может, плохие, а может быть, опасные для издания... Я в этом мало смыслю, но только одно знаю, что он для нашей Анечки неподходящий кавалер, а она ему в рот смотрит, вот мы и хотели тебя предостеречь на будущее.
  
   Всё это Ицек буквально выпалил и с облегчением, с шумом выдохнул воздух. Фрося понимающе кивнула головой. Что она могла ответить другу, не переговорив предварительно с дочерью, хотя и не понимала, как сможет выйти с ней на разговор об этом мужчине, если она сама этого не захочет:
  
   - Ицек, ты можешь меня оставить здесь на полчасика одну, мне надо прочитать письмо, которое мне передал раввин Пинхас, оно от Ривы, матери Ани. Мне надо спокойно, без свидетелей прочитать его и, наверное, поплакать...
  
   Глава 5
  
   Дважды просить не пришлось. Ицек снял рабочий фартук и закрыл за собой дверь мастерской на ключ, чтобы никто не мог побеспокоить Фросю.
   Оставшись одна, она достала из ридикюля странный голубой конверт необычайной удлинённой формы. Вгляделась в буквы, написанные на английском и русском языке. По-русски был написан адрес Вильнюсской синагоги, а на английском, наверное, адрес Ривы, и Фрося вгляделась в латинский шрифт.
   Куда ей?! Английским она не владела, как, впрочем, и многими другими языками, но умела читать по-польски, а тут буквы были очень похожими. Фрося разобрала - письмо пришло из Иерусалима.
   Нет, она не могла больше оттягивать момент распечатывания письма, любопытство победило страх и неуверенность, пальцы быстро отвернули загнутый клейкий край конверта, и на свет появились два листа плотной белой бумаги, исписанные мелкими буквами. Фрося сразу отметила, что почерк неразборчив, и это усилило её нетерпение:
  
   ' Фросенька!
   Я долго подбирала слово, которое можно поставить перед твоим именем. В голове крутилось и "милая", и "дорогая", и "уважаемая", и "несравненная", и, боже мой, какие только эпитеты не приходили в голову, но ни один не соответствовал тому, какой ты заслуживаешь. Я ужасно волнуюсь, эмоции перехлёстывают через край, и поэтому не нахожу достойных слов, отражающих ту нежность к тебе, что поселилась с первой нашей встречи и живущую до сих пор в моей душе!
   Не буду описывать, каким образом до меня дошла весть о том, что моя доченька жива, здорова и учится в университете! Благодаря твоей отзывчивой душе она уцелела, и я до конца своей жизни буду молиться Всевышнему за то, что он послал мне ангела в твоём лице. Мысленно целую каждую клеточку твоих божественных рук, которые вынянчили нашу девочку (слово нашу было жирно подчёркнуто).
   Милая моя сестричка Фросенька, от тех людей, которые привезли счастливую весть о Ханочке (я знаю, что ты её называешь Анечкой), мне удалось выяснить, как она выглядит и чем занимается.
   Фросенька, постарайся меня понять, и заранее прошу прощения, что своим письмом рву твою ни в чём не повинную душу, но у меня к тебе будет много, очень много вопросов, и, надеюсь, на большинство ты сможешь, если захочешь, милостиво мне ответить.
   Тут я задумалась и не знаю, о чём в первую очередь спрашивать... Может, о том, когда ты заметила её первый зубик, когда и как она сделала первый самостоятельный шажок, любила ли она куклы, животных, природу...
   Нет, это невыносимо, я не буду больше задавать вопросов, иначе сойду с ума. Мне очень тяжело даётся каждая строка этого письма, потому что невероятно трудно передать всю боль, что я пережила, потеряв дочь, и эту радость, когда вновь обрела её. Но радость эта далеко не полноценная, потому что я по-прежнему не рядом со своей дочерью, и, по сути, только начинаю с ней знакомиться, как будто делаем с ней первые шажки, а ведь я толком не держала её у своей груди, вскармливая материнским молоком - по всей видимости, вместо меня это делала ты!
   Сама решишь, о чём поведать мне в первую очередь, а о чём в ходе дальнейшей переписки. А теперь я напишу вкратце о себе, начиная с того момента, как передала в твои руки нашу девочку.
   Меир, когда увидел меня без Ханочки, чуть с ума не сошёл, но я ему объяснила, в какие руки она попала, и он успокоился, насколько можно было успокоиться в нашем положении. Нас пешком гнали до Мяделя, а там, собрав тысячи евреев со всех окрестных городков и местечек, усадили в товарный поезд и привезли в Минск, поместив в местное гетто. Однако предупредили, что, возможно, скоро повезут дальше в Польшу в Варшавское гетто или Освенцим.
   Сразу скажу, что из Минска мы никуда не уехали. В гетто мы нашли себе комнату в полуподвале и стали мыкаться, как и многие другие несчастные люди. Вокруг было много больных, калеченных, свирепствовали инфекции... Наши знания пригодились, мы стали работать с Меиром в организованном комитетом местного самоуправления небольшом госпитале. Конечно, почти не было лекарств, бинтов, ваты и прочего самого необходимого для лечения людей, но перебивались тем, что попадало под руки, чем делились добрые люди и что выменивали на оставшиеся золотые вещи у полицаев и немцев, да и местные граждане тоже не брезговали обменять буханку хлеба на золотое кольцо.
   Мы с Меиром проводили в этой больничке дни, а бывало, и ночи напролёт, благодарные люди нас подкармливали, чем только могли, хотя и голодать приходилось довольно часто.
   Почти каждый день крытые машины вывозили партии людей, которые назад никогда не возвращались, и до нас доходили слухи, что их расстреливали или травили газом в специальных машинах-душегубках.
   В гетто была подпольная организация, которая была связана с лесом - с партизанами. Руководством подполья было принято решение переправить нас с Меиром в один из партизанских отрядов для обеспечения их квалифицированными медиками. Эти события происходили летом сорок третьего, когда уже наметился некоторый перелом в войне. Мы согласились без размышлений, понимая, что наша очередь быть расстрелянными очень близка. До сих пор нас спасала только наша больничка, куда наведывались часто полицаи, а бывало, и немцы, ведь Меир своими руками и головой сразу дал понять, какой он сильнейший врач.
   Во время нашего побега Меир, да будет ему светлая память, был убит. Оставалась самая малость до обретения свободы, но нас обнаружили и одна из пуль проклятых полицаев сразила моего любимого мужа.
   В отряде, до самого освобождения тех мест, я лечила партизан, а после прихода советских войск я вернулась в Поставы в надежде найти тебя с моей доченькой... Все мои поиски и расспросы у местных жителей были обречены на провал - тебя и след простыл, никто после того августовского дня, когда гнали колонну евреев мимо твоего дома, вас не видел, как сквозь землю провалились.
   Никто не мог ничего сказать о спасённой девочке и даже об самом факте спасения.
   У меня не было ни сил, ни слёз, ни средств и времени горевать. В наш дом меня не впустили, даже остановиться было не у кого, люди забыли, наверное, сколько добра им сделали мой Меир и я.
   По приезду в родной Вильнюс, мне тоже не удалось найти в живых близких и знакомых, всех съела эта проклятая война. Тогда была возможность попасть в Польшу, а оттуда в Палестину, чем я и воспользовалась, благодаря группе энтузиастов. Ведь в Вильнюсе и в Поставах меня больше ничего не удерживало. Муж погиб, дочь пропала бесследно...'
  
   Фрося оторвала от глаз первый лист письма, её ожидал ещё второй, но она отложила его на рабочий стол Ицека и, подойдя к водопроводному крану, тщательно вымыла промокшие от слёз глаза.
  
   Глава 6
  
   Фрося с замиранием сердца читала письмо Ривы, и все её невзгоды отходили на задний план. Разве она выстрадала столько, сколько досталось на долю этой сильной и прекрасной женщины?!
   Она снова уселась на стул и взяла в руки второй листок письма от Ривы:
  
   'Фросенька, прошло уже восемнадцать лет, как я покинула страну, в которой, оказывается, осталась моя кровинка. Нашей девочке уже двадцать два года, а на моих руках она была всего два недолгих месяца. Я не видела, как она сделала первые самостоятельные робкие шаги, не слышала первого милого детского лепета из её уст, не проводила в первый класс и не ввела в аудиторию университета. Всё это видела, слышала и сделала ты, моя сестричка, и, если это тебя не коробит, я и дальше буду так тебя называть...
   Не знаю, покажешь ты или нет моё письмо нашей доченьке, мне трудно даже предположить, как она отнесётся к тому, что у неё есть родная, а точнее, биологическая мать, ведь по-другому я себя и назвать не могу, только два месяца я прикладывала к груди её зовущие материнское молоко губы.
   Раскрывать или нет нашей доченьке нынешнее положение дел и сложившиеся новые обстоятельства, решать только тебе. Повторяю, всё это зависит только от тебя, как сложатся наши отношения с моей потерянной кровиночкой, и так, как ты поступишь, по любому будет правильно. Ни за одно из принятых тобою решений я не буду тебя осуждать, но почему-то глубоко уверена, что ты проявишь милосердие и найдёшь правильный выход из создавшейся ситуации.
   Фросенька, я ничего не знаю о том, как сложилась твоя жизнь, насколько ты счастлива или нет в супружестве, по-прежнему ли замужем за Степаном? Так, кажется, звали твоего мужа?.. Даже не могу предположить, сколько у тебя детей и какого они возраста, и где ты в данный момент проживаешь...
   Исходя из рассказа моих знакомых, сообщивших о том, что моя девочка жива и здорова, поняла, что ты по-прежнему продолжаешь жить в Поставах, но я не знаю твоего настоящего адреса. Только хорошо помню, где находился твой дом, ведь моя память тысячу раз проигрывала момент, когда я собственноручно передала тебе во имя спасения свою доченьку. И я благословляю этот момент и преклоняю перед тобой колени, все дальнейшие события показывают, что мне вряд ли удалось бы сохранить ей жизнь.
   Я не хочу больше в этом письме рвать тебе и себе душу, и так достаточно выплеснула на тебя своих переживаний. Если ты найдёшь правильным написать мне ответ, то я буду регулярно слать тебе свои весточки.
   Поверь, сестричка, в мою искренность, я буду писать тебе не только для того, чтобы справляться о доченьке, но и для того, чтобы узнать, как ты поживаешь, и, если тебе это будет интересно, сообщать о том, как протекает моя жизнь.
   Я пока не знаю, как это сделать, но обязательно хочу помочь вам материально, мне это вполне под силу. И будет очень приятно оказать хоть маленькую услугу добрейшей из добрейших женщин и это не должно тебя шокировать.
   А теперь о том, как я устроилась и как живу здесь в Израиле...
   Я добралась в Израиль только в конце сорок седьмого года, и почти сразу же тут началась война за независимость. Нужны были воины, но очень требовались и медики, а я, как не хочешь, дипломированный врач, хотя прибыла в страну без документов.
   Но на войне не нужны бумажки, надо было спасать человеческие жизни.
   Вначале у меня была работа в полевых условиях, а потом, в силу моих возможностей, определили в штат врачей в больницу 'Адаса' в Иерусалиме. Война закончилась, а я так и осталась работать в этой больнице, на том же месте, в хирургическом отделении - Меир бы мной гордился.
   Долгое время я даже помыслить не могла, что на месте моего погибшего мужа может оказаться другой мужчина, хотя на протяжении всего этого времени ко мне подъезжало немало ухажёров.
   Но жизнь продолжается, в пятьдесят пятом году я была в Штатах на семинаре, куда меня послали от нашей больницы, и там я познакомилась с одним профессором, светилой в области кардиологии, и у нас возникли дружеские отношения, быстро переросшие в любовные.
   Мой нынешний муж, зовут его Майкл Фишер (речь идёт о том профессоре, с которым я познакомилась на семинаре), был тоже вдовцом, его жена лет за пять до этого умерла от онкологии, по стечению обстоятельств он оказался евреем и имел право на репатриацию в Израиль.
   Мой будущий муж, конечно, хотел, чтобы я перебралась в Штаты, но об этом даже помыслить не могла, ведь если случится, не дай бог, ещё какая-нибудь страшная война, я должна быть рядом со своим народом, потому что навидалась предостаточно предательства, равнодушия и откровенного антисемитизма в стране исхода.
   Это ни в коей мере не касается тебя, но таких, как ты, были единицы. Я не хочу здесь писать об этом, я думаю, что и ты не раз сталкивалась с проявлениями нетерпимости одного народа к другому, и что греха таить, возможно, и с нашей девочкой у тебя тоже были проблемы, ведь она типичной еврейской наружности...
   Майкл принял беспрецедентное решение - оставил кафедру, преподавание, практику в известной клинике и приехал ко мне в Израиль, где мы и живём вместе до сих пор. Муж гораздо старше меня, почти на двенадцать лет. У него в Штатах остались двое взрослых сыновей, но он хотел нашего совместного ребёнка, а, может быть, он пошёл на это и ради меня, зная, как я тоскую о потерянной дочери. Но в начале пятьдесят восьмого у нас родился сынок, которого мы назвали Меиром.
   Сейчас нашему мальчику шестой год, и мы души в нём не чаем. Мы с мужем работаем в одной больнице, он, к тому же, преподаёт в Иерусалимском университете. У нас хороший дом с садом в живописном районе Иерусалима, расположенном на высокой горе.
   Милая моя сестричка, как бы я хотела тебя обнять и расцеловать, как бы я желала принять тебя в своём доме, и если бы было на то твоя и божья воля, то и разделить кров. Я уверена, что мы нашли бы общий язык и общие интересы, ведь велением судьбы у нас есть одна дочь на двоих, на которую я только с робостью претендую, боясь обидеть твои материнские чувства. Но ты пиши мне о ней, дай погреться хотя бы издали её успехами, её красотой и умом. Мне так приятно, что она выбрала нашу с Меиром профессию, думаю, что не последнюю роль в этом выборе сыграла именно ты.
   Я бы писала и писала тебе, мне хочется выложить тебе всю душу, поделиться самым сокровенным, ведь у меня после войны не осталось ни одного родного человека, потом появился муж, сын, а теперь и вы с Ханочкой.
   Возможно, у тебя, кроме того сына, которого мне посчастливилось принять в свои руки после его рождения, есть и другие дети, - знай, они всегда найдут место в моей душе, и если я смогу чем-то помочь, то сделаю это с превеликим удовольствием, ведь финансово мы с мужем очень хорошо обеспечены.
   Дорогая моя сестричка, очень прошу тебя, не задерживайся с ответом, для меня твоё письмо будет светлым лучом из мрачного прошлого. Очень хочется надеяться, что если ты расскажешь обо мне Ханочке (разреши мне её так называть), и она примет в свою душу несчастную мать, потерявшую много лет назад родную кровиночку, и напишет мне письмо, то я мысленно упаду на колени пред тобой и обцелую стопы твоих ног, потому что твоё согласие на наше общение будет святым поступком, почти равноценным тому, как ты приняла в свои добрые руки дитя у родителей практически вместе с дочерью приговорённых к смерти.
   А если ты решишь, что ей не надобно обо мне знать, я пойму тебя и не осужу, а просто буду надеяться на то, что, хотя бы иногда ты будешь мне писать и сообщать о том, как складывается жизнь нашей доченьки.
   Вот и пришло время заканчивать моё письмо, мне оно далось очень нелегко, ведь, по сути, я пишу в неизвестность, но почему-то, дописывая его, я больше и больше становлюсь уверенной, что оно найдёт адресат, и ты проявишь ко мне сестринскую любовь и милосердие. Мой муж тоже верит в это...
   Миллион раз целую тебя, пусть хоть несколько поцелуев моих через тебя перейдут и Ханочке...
   Фросенька, ты не представляешь, сколько слёз я пролила, пока дописала это письмо. Будьте здоровы, счастливы, в Судный день я испрошу у Бога прощения, очищения от грехов, главный из них - разлука с моей доченькой.'
  
   Глава 7
  
   Когда Ицек открыл дверь своей мастерской, застал Фросю не просто плачущей, - она рыдала в голос по-бабьи, с подвыванием, качаясь взад и вперёд, словно евреи на молитве, повторяя несвязно и неразборчиво какие-то слова... Ицек подскочил к Фросе, схватил её за плечи, поднял со стула и начал трясти:
  
   - Фросенька, Фросенька, успокойся, что с тобой, что случилось? Я же никогда тебя такой не видел... Что так повлияло на тебя, что в этом письме, кто тебя обидел так?..
  
   Фрося уставилась на Ицека мутным взглядом, по щекам из широко распахнутых сапфировых глаз текли и текли слёзы, которые она стирала рукавом плаща, не замечая, что тот уже насквозь пропитался влагой.
   Ицек усадил её обратно на стул, вытащил откуда-то чистое полотенце, намочил под краном холодной водой и стал вытирать лицо обезумевшей от горя женщины... - так он, по крайней мере, думал. В руках у Фроси оказалась большая железная кружка, наполненная холодной водой. Она жадно пила, зубы громко стучали о край кружки, часть воды стекала по подбородку на грудь.
   Напившись, Фрося взяла себя в руки и ещё слезливым голосом, икая и задыхаясь, словно выдохнула:
  
   - Ицек, дорогой мой дружок, у моей Ани нашлась настоящая мать, которая всё о ней знает, у которой война, а потом случайно я, отняли кровинушку.
  
   - Что ты будешь делать?.. Впрочем, ты же знала, что она осталась жива, что где-то живёт в Израиле, и насколько я помню, и Ане это известно.
  
   - Ицечек, одно дело - нам известно, а другое - ей теперь известно, что её дочь жива и выросла без её материнского тепла... Ицек, поймай мне такси, я хочу срочно увидеть свою дочь.
  
   Через несколько минут Фрося уже звонила в дверь квартиры Баси. Ей поспешно, широко улыбаясь, открыла Аня, но, увидев лицо матери, сразу посерьёзнела, помогла ей снять плащ, и, обняв за плечи, провела в свою комнату, плотно закрыв за ними дверь.
   Сёмка и Бася в этот момент, как обычно, смотрели телевизор. В Поставах ещё не было телевизионной вышки, и для мальчика светящийся и говорящий экран был необычайным чудом.
   Аня усадила мать на свою кровать, обняла и стала целовать в заплаканные глаза:
  
   - Мамочка, мамулечка миленькая, родненькая, что случилось, боже мой, я ведь такой тебя никогда не видела... Мамочка, ну, скажи, что случилось? Может, я могу тебе помочь, может быть, я в чём-то виновата, я всё объясню, ты меня поймёшь...
  
   Фрося отстранила мягко от себя готовую вместе с ней расплакаться дочь, раскрыла ридикюль и подала ей голубой конверт, не проронив ни единого слова.
   Аня взяла в руки странное письмо с яркими иностранными марками и сразу о многом догадалась. Смуглое лицо побледнело, она, не мигая, смотрела на мать.
  
   - Читай, читай, доченька, это письмо не только мне, оно в основном тебе. Если ты разрешишь, я буду присутствовать. потому что мне будет очень трудно находиться в другом месте и рядом с кем-то, пока ты читаешь это послание... Читай, доченька, читай, моя душа сейчас разорвётся от боли.
  
   Аня продолжала смотреть, не мигая, своими искрящимися, медового оттенка глазами на мать, не соображая, как ей правильно поступить, чтобы успокоить самого дорогого на свете человека. От этого взгляда Фросина душа опять взорвалась щемящею болью. Она упала лицом на подушку и зарыдала.
   Тут же она почувствовала руки дочери на своих плечах, которая обнимала и покрывала поцелуями её сохранившие прежнюю пышность волосы:
  
   - Мамочка, я не буду читать это письмо, которое принесло тебе столько горя, меня оно не касается.
  
   - Доченька, доченька, касается, и очень касается... Это не слёзы горя, я плачу от радости за тебя, за Риву и за себя, что смогла сберечь тебя от всего того, что выпало на долю твоей матери... - матери Риве, за то, что ты осталась жива, за то, что ты есть у нас, читай, я постараюсь больше не плакать.
  
   Глава 8
  
   Аня уселась за свой рабочий стол, за которым она готовилась к занятиям в университете, а ранее делала школьные уроки и, включив настольную лампу, развернула первый из двух листов письма, смоченного слезами матери. Фрося не сводила взгляда с лица дочери, на котором, по мере продвижения глаз по строкам, отражалась вся гамма чувств - переживания и сострадание, проблески радости и сочувствия, удивление и удовлетворение...
   Всё можно было прочитать по внешнему виду Ани, но только не печаль и счастье, она не плакала и не улыбалась, а сосредоточенно скользила и скользила по строкам, и Фрося всё больше понимала, насколько взрослой стала её дочь.
   И вот послание прочитано до конца, Аня развернулась на стуле в сторону матери и пристально оглядела её понурую фигуру, а затем поймала на себе вопросительный тревожный взгляд.
  
   - Скажи, почему ты так плакала, зачем так изводила себя, что ты возомнила или решила за меня?..
  
   Фрося вслушивалась взволнованный голос дочери и не знала, что ответить.
   После небольшой паузы Аня продолжила увещевать мать:
  
   - Мы же знали, что она выжила в гетто, и тебе ведь сообщили, что после войны Рива пыталась нас разыскать, и нам было известно, что сейчас она живёт в Израиле... Мы просто не знали, как сложилась её судьба. И я очень рада, что у неё в дальнейшем всё наладилось, что у неё подрастает сынишка, что у меня есть где-то ещё один братик... - и Аня задорно улыбнулась матери,
   но, глядя на неё, поняла, что та опять сейчас расплачется, подбежала и обняла за поникшие плечи:
  
   - Мамочка, ты ни в чём не виновата ни перед ней, ни передо мной, а, более того, мы с Ривой должны возблагодарить Бога, что он в нужную минуту послал нам именно тебя, потому что я даже представить себе не могу, чтобы на твоём месте мог бы оказаться другой человек. Ты, без всяких сомнений, спасла меня от неминуемой смерти, ты подарила мне жизнь! Я отлично понимаю какую ты на себя брала ответственность и насколько это было опасно, но ты об этом тогда даже не задумывалась.
   Мамочка, ведь настоящие родители, каждый день ходившие под угрозой смерти, вряд ли умудрились бы сохранить мне жизнь в гетто.
   Разве ты могла хоть на секундочку представить, что я отрекусь от тебя, что я смогу забыть всё то, что ты для меня сделала и продолжаешь делать... Неужто ты думаешь, что я так просто кинусь на шею чужой для меня женщине только потому, что она родила меня?!
   Ах, мама, мамочка, я собиралась сегодня серьёзно поговорить с тобой, но твоя реакция на это письмо перечеркнули всё то, что я хотела рассказать и всё то, что я хотела в ближайшее время сделать...
  
   От последних слов дочери Фрося быстро пришла в себя, слёзы мгновенно высохли, и на лице отразились любовь и озабоченность, ведь сегодня вечером им нужно было столько много выяснить и определить. Ей сразу вспомнились предупреждения Баси и Ицека, намёки и не просто намёки раввина Пинхаса, и письмо Ривы отошло на второй план:
  
   - Всё, доченька я успокоилась. Пойми, моя девочка, я обыкновенная, малообразованная баба, у которой, прямо скажем, не совсем хорошо сложилась судьба. Я не имею в виду вас, детей, с этим мне как раз очень повезло. А вот личная жизнь явно не удалась, я осталась одна с четырьмя детьми, трое от разных отцов, и четвёртая, то есть ты, которой я отдала всю свою материнскую любовь, зная, что где-то тоскует родная несчастная мать, давшая тебе жизнь и расставшаяся с тобой ради твоего спасения.
   Не перебивай меня, я ещё не закончила на эту тему... Конечно, ты можешь мне возразить и напомнить, что я через раввина Рувена пыталась выяснить о судьбе Ривы, но видит бог, я не собиралась с тобой расставаться, потому что не представляла жизни без тебя.
   Нет, я не боялась, что ты отречёшься от меня, но я не могу, пойми, не могу отказать Риве в праве на любовь к тебе и на сердечное общение с тобой. Она в самый ответственный и опасный момент вручила в мои руки самое дорогое, что у неё было, свою единственную кровиночку. Доверила мне тебя, твою будущую судьбу.
   Ты даже представить не можешь, какой она прекрасный человек! Они ведь с твоим отцом, рискуя карьерой и своим благополучием, спасли жизни мне и Стасику. Я тебе об этом когда-нибудь обязательно расскажу поподробней...
   И даже если бы они не спасали мне с сыном жизнь, и даже если бы они были для меня совершенно ничего не значащими людьми, я всё равно не могла бы отказать матери в праве знать, как дальше будет складываться судьба дочери. Она не виновата в том, что проклятая война разлучила вас.
   Да, она отдала тебя, по сути, в чужие руки, но она не избавлялась от тебя, она тебя спасала, и я рада, что это именно мои руки приняли тебя, потому что я не представляю теперь жизни без тебя...
   Это письмо не должно повлиять на тот разговор, который нас с тобой ожидает после ужина, мы и так с едой припозднились, хотя Басю с Сёмкой не оторвать от телевизора, не зря говорят, что старый, что малый... - и на лице Фроси опять заиграла улыбка.
  
   Глава 9
  
   Фрося решительно проследовала в ванную, где освежила лицо холодной водой, стараясь убрать следы недавних горючих слёз.
   Быстро вдвоём с Аней накрыли стол и с трудом оторвав Басю с Сёмкой от экрана телевизора, уселись ужинать.
   Пожилая женщина внимательно смотрела на Фросю, то через очки, то поверх толстых линз:
  
   - Фгося, пагшиво выглядишь, от этих деточек одни цогосы, цогос, это гоге, пусть наши вгаги их знают...
  
   И переведя взгляд на Аню, покачала осуждающе головой.
  
   - Басенька, Аня пока здесь не при чём, просто сегодня выпал на мою долю очень тяжёлый день.
   Раввин Пинхас передал мне письмо от Ривы из Израиля, и оно разорвало мне сердце.
   Я знаю, что вы в курсе нашей истории, а трагедия заключается в том, что Риве через двадцать два года стало известно о том, что её доченька осталась жива.
   Я обязательно дам вам прочитать это письмо, ведь вы для нас совсем не чужой человек.
  
   - Ах, Фгося, Фгося, две мамы, гогаздо лучше, чем ни одной, а ведь и так могво свучиться.
  
   После ужина старая и малый уселись опять у телевизора, а мать с дочкой уединились на кухне.
   Вымыли посуду, налили по большой кружке чаю и уселись напротив друг друга.
  
   - Доченька, а теперь давай по порядку.
   Начнём, пожалуй, с раввина Пинхаса, что ты мне должна была рассказать...
  
   Видя неуверенность дочери, Фрося решила подтолкнуть её:
  
   - Пинхас, мне что-то начал рассказывать про твой переход в иудаизм, но ты и так еврейка, и не качай мне головой.
   Мы ведь справляли тебе, ты должна хорошо помнить, твою бат-мицву, я надеюсь, правильно назвала это посвящение в женщину...
   Я знаю, что ты, почти не снимая, носишь эту звёздочку на цепочке, прости, я забыла, как она называется на еврейском.
   Думаю, что теперь тебе будет легче объяснить свой будущий поступок, зная, что я во многом в курсе происходящего.
  
   Аня, выслушав словесный напор матери из трудно произносимых для неё слов, от души рассмеялась:
  
   - Мамочка, от тебя никуда не денешься, повсюду у тебя связи, не успеешь ещё о чём-то подумать, а ты уже опережаешь события, люди просто наперегонки спешат поделиться с тобой информацией.
  
   И посерьёзнев:
  
   - Да, всё правильно.
   В своё время, ты сделала максимум от тебя зависящее, чтобы я почувствовала себя частью своего народа.
   Мамулечка, но я ещё желаю и жить по возможности, выполняя какие-то заповеди, соблюдая традиции, и главное, хочу знать историю своего народа.
   Конечно, всё это я могу сделать, не принимая гиюра, но это будет как-то не честно.
   Я не собираюсь стать глубоко верующей - носить длинные юбки, побрить после свадьбы голову, надеть парик и выполнять многое другое, что полагается ортодоксальной еврейке, всё же мы живём в цивилизованное время.
   Но я хочу каждую субботу зажигать шабатние свечи, блюсти пост со всем еврейским народом в Судный день, и по мере возможности соблюдать кашрут, то есть не кушать свинину и не мешать в пище мясное с молочным.
   Ты не улыбайся, я не виновата, что ты сама привезла меня в Вильнюс и познакомила с раввином Рувеном, и позже ввела меня в еврейское общество, поселив у тёти Баси.
  
   Фрося слушала аргументы дочери всё выше приподнимая от удивления брови, не скрывая снисходительной улыбки.
  
   - Мамочка, ты, опять улыбаешься, да, тётенька Басенька, совершенно спокойно относится к кашруту и ко многим еврейским традициям, но она всегда зажигает субботние свечи и тихо молится.
   Ты не знаешь, но она всегда постится вместе со мной в Судный день.
   А если бы ты слышала, как она интересно рассказывает про жизнь в местечке, про ортодоксальных религиозных евреев, и конечно про то, сколько досталось нашему народу горя за всю его длинную историю.
   А ещё, мы здесь иногда собираемся по выходным у кого-нибудь на квартире, я имею в виду еврейскую молодёжь, читаем интересные запрещённые книги, учим еврейские песни и делимся новостями о жизни евреев в Израиле и в Штатах...
  
   Фрося слушала Аню не перебивая, но по мере того, как та загоралась, продвигаясь вперёд в своих объяснениях, возбуждённо излагая этот национальный бред, лицо у неё всё больше и больше хмурилось.
   Тяжёлые мысли крутились в голове, отдаваясь болью в висках.
   Ох, нелёгкий день выпал на её долю, но его надо было пережить, и при этом, не напороть страшных глупостей, а, главное, предостеречь от ошибок дочь.
   Она не знала, как правильно это сделать, мягко или жёстко, но это нужно было исполнить, и как можно мудрей:
  
   - Анютка, а кто такой Михаил Шульман, что он значит для тебя и для твоей будущей жизни?
   Кое-что мне про него уже рассказали, поэтому не напрягайся, ответь только конкретно на мои вопросы.
  
   Фрося видела, как у Ани передёрнулись плечи, как в её ясных глазах загорались и гасли огоньки, как её руки, лежащие на коленях, не находили себе места.
   Нет, она не торопила дочь, а спокойно смотрела на свою Анютку, ожидая вразумительных ответов.
   Пусть её словоохотливая девочка сама разберётся в своих чувствах и попробует дать оценку поступкам и отношениям с другими людьми.
   Пусть она сама дойдёт до истины или опровергнет её аргументы, тут она ей пока не помощник.
   Фрося видела по дочери, что та теряет уверенность в правильности своих суждений, что она явно растерялась.
   Мать боялась спугнуть Аню... она чувствовала, что своими поспешными оценками заставит её замкнуться в себе и тогда она потеряет в лице дочери свою надёжную подругу, а скорее наоборот, она перестанет быть для дочери человеком, которому можно доверять и раскрывать душу.
   Нет, ни то, ни другое было не приемлемо, они должны были с честью выйти из этого трудного разговора!
  
   глава 10
  
   Прямой вопрос матери застал девушку врасплох.
   Молчание затягивалось, и Фрося решила подтолкнуть дочь к разговору:
  
   - Ну, ну Анечка, я слушаю...
  
   Наконец девушка решилась озвучить то, что вызрело в душе:
  
   - Мамочка, я не знаю, что тебе успели рассказать и, наверное, у тебя уже сложилось определённое мнение об этом человеке, поэтому мне будет трудно опровергать или выставлять его в каком-то ином свете, не совпадающем, с твоими сложившимися предубеждениями, но, я всё же попытаюсь объяснить, что значит для меня Миша.
   Это умнейший человек, на всё в жизни у него есть свой взгляд, свой подход и всему он может дать оценку, при этом, не стесняясь в выражениях.
   Он смелый, честный, умеет пошутить, а если надо, вести серьёзные разговоры.
  
   Фрося закипая от возмущения, перебила дочь:
  
   - При чём тут смелый и находчивый, я хочу знать, что ты чувствуешь к этому парню кроме этих характеристик, насколько далеко зашли ваши отношения, какие планы на будущее, а ты мне честный и весёлый, я тоже в девках бывала на посиделках, там тоже парни из кожи лезли, хотели казаться и весёлыми, и смелыми, и умными...
   Я бы хотела выяснить у помешавшейся на умнике и национальных традициях - собираешься ли ты оканчивать университет?
   В голове у тебя сплошной мусор, а ведь впереди остался последний курс, потом ординатура и возможно аспирантура, а ты мне про еврейские песни, про еврейскую историю, про штаты Америки и Израиль...
   Что ты думаешь, КГБ уже не действует и считаешь, что на особо говорливых не доносят?!
   Как мне сказали, этот находчивый с треском вылетел из газеты и живёт теперь, как побирушка.
   Скажи моя умница - что, он в это вонючее болото хочет и тебя затащить?!
   Нет, моя дорогая доченька, так не пойдёт, время декабристок закончилось, я была последней из них!
  
   Она горько рассмеялась своей шутке и тут же посерьёзнев:
  
   - Скоро каникулы, что ты думаешь делать во время перерыва в учёбе?
   Помнится, собиралась в студенческий стройотряд?
   Молчишь?
   Я сомневалась раньше, стоит ли тебе туда ехать, а теперь уверенна, стоит и даже очень!
   Итак, начнём сначала - в иудаизм или как там это называется, можешь вступать или готовиться, мне всё равно, от этого дети не получаются, но на каждом углу об этом не кричи.
   Я со своей стороны на этот счёт препятствий чинить не буду, там ты только ума наберёшься, а бога ещё никто не отменял, не считая коммунистов.
   По мне, можешь, как и раньше ходить в синагогу, хочешь молиться, молись, изучай на здоровье божьи заветы, историю народа, может и меня потом глупую просветишь.
   Завтра я пойду к Пинхасу, и мы с ним эту тему обсудим.
   В ближайшие дни подавай заявку в стройотряд, физическая работа и свежий воздух тебе не навредят, а в данном случае, только пойдут на пользу.
   Что касается твоего парня, ты позволишь мне с ним поговорить или сама объяснишь ему, что хочешь всё же стать врачом, а не подзаборной бродягой или корячиться на моём огороде...
  
   Фрося била словами наотмашь, не жалея хрупкую девичью душу, она понимала, что только этой жестокой правдой сможет удержать от пагубного влечения свою заблудившуюся дочь.
   Она смотрела на растерянное лицо Анютки и по нему было видно, что та находится в крайне расстроенном состоянии духа.
   Что хочешь, она могла ожидать, услышать от матери, но только не такой исповеди, не таких голых фактов, против которых у неё не было аргументов.
   Вся романтика, навеянная в их еврейском кружке, все громкие декларации и призывы потонули в жёстком тоне матери.
   Вдруг она осознала, что в той группе единомышленников не было ясной цели, а только безнадёжность и мнимая борьба за какие-то права, заранее обречённая на провал.
   Фрося, видя, насколько сильно расстроилась дочь, вдруг смягчила голос:
  
   - Анютка, не принимай за любовь восторг юной души, поезжай на каникулы со студентами и там, вдали от этого парня проверишь свои чувства, а, когда вернёшься, тебя ожидает тяжёлый последний курс университета.
   Ну, если не передумаешь, то по возвращению из стройотряда, тебя ещё ожидает учёба в синагоге... - вот только беда, придётся мне свиней всех извести, а иначе дом ко мне не зайдёшь!
  
   И она откинув голову, неожиданно от души рассмеялась.
   Аня не поддержала смеха матери и даже не улыбнулась:
  
   - Мам, не надо тебе встречаться с Мишей, я сама с ним поговорю, всё выложу ему начистоту, о чём ты меня сейчас предупредила.
   Он тоже очень волевой человек, и я боюсь, что вы с ним не поладите, а более того, крупно поссоритесь!
   Я очень хочу стать врачом, и ты меня серьёзно напугала, я поняла, что ты права, ты во всём права, а я дура, романтическая дура!
  
   Редкий случай - Аня заплакала.
  
   Глава 11
  
   Фрося не спешила успокаивать расстроенную дочь, она знала, что им бабам иногда нужно поплакать.
   Аня продолжала всхлипывать, иногда поднимая зарёванные глаза на мать будто ожидая от неё материнской ласки - что она, как в детстве посадит её на колени и вытрет ладонью слёзы.
   Наконец, Фрося смягчилась:
  
   - Всё, хватит Анютка, горя никакого нет, ничего страшного не произошло, просто ты начинаешь по-настоящему взрослеть.
   У меня детство закончилось, когда мне было восемнадцать лет, у тебя попозже, а именно - сейчас
   наступает пора, когда нужно принимать самостоятельные решения и я по себе знаю, что это ох, как не легко.
   Хорошо, когда рядом с тобой есть люди, которые вовремя подскажут, одёрнут или направят, но всё равно, выбор жизненно важных решений и правильно выбранных направлений только за тобой.
   Доченька, я ничего не имею против этого Миши, как человека, он сам выбрал свой путь, кроме того, у него нелёгкая судьба и чует моё сердце, что его горести ещё не закончились.
   Свяжешь или нет, ты с ним свою жизнь, от меня очень мало зависит.
   Что ты чувствуешь по отношению к нему мне понятно, а вот, что он думает о будущем своём, твоём и может быть вашем совместном, я не знаю.
   Конечно, если ты не хочешь, чтобы я с ним встречалась, то не надо, но я хочу услышать от тебя внятный ответ на мои предложения, предупреждения и рассуждения о твоём ближайшем, и не только, будущем.
  
   Аня вдруг порывисто поднялась со стула, уселась, как в детстве к маме на колени, обняла её за шею, уткнулась лицом в волосы, ещё немножко повсхлипывала и притихла.
   Фрося нежно гладила своей жёсткой наработанной рукой дочь по чёрным кучеряшкам на склонённой к ней на плечо голове, давая Ане время прийти в себя, сама она на диво была совершенно спокойна.
   К ней пришла уверенность, что в ближайшее время, ничего дурного её девочка не натворит, а время покажет и выведет на какую-нибудь жизненную тропу.
   Скорей всего, она для себя приняла правильную линию разговора, а от слёз у дочери только легче станет на душе - сколько она сама выплакала их в своей жизни и не вспомнить.
   Вдруг Аня резко отстранилась, вскочила на ноги и заметалась по маленькой кухне, а затем резко остановилась напротив матери:
  
   - Мамочка, мне нечего возразить, против твоих слов. Ты, безусловно, права.
   С Мишей я разберусь сама, я не хочу, чтобы вы схлестнулись с ним в словесной перепалке, хотя я уверенна, что победу он не одержит, но проиграю я!
  
   - Завтра запишусь в студенческий стройотряд, но с раввином Пинхасом, ты, пожалуйста, всё же поговори на счёт гиюра, он лучше тебе объяснит, что, зачем и почему - вы вместе с ним придёте к правильному решению, а я его приму без возражений.
   Мамочка, заявляю тебе со всей ответственностью - я обязательно стану врачом, потому что мы обе с тобой этого очень желаем.
   Мамочка, я не разочарую тебя, ведь ты столько души и денег вложила в моё образование.
   Я постараюсь стать достойной памяти моего отца Меира и оправдать надежды мамы Ривы.
   В ближайшее время обязательно напишу ей письмо, но отправишь ты в своём конверте, негоже мне светиться, как не хочешь, а это связь с заграницей и так за последний период жизни наделала много глупостей.
   Ты, абсолютно права, меня в следующем году ждёт распределение, а это тоже во многом зависит от моей лояльности и общественной активности.
   Всё, мамочка, хватит обо мне, но только замечу, что сам Господь привёл тебя в эти дни в Вильнюс, боже мой, сколько я могла наделать ошибок!
  
   Фрося, глядя на изменившееся настроение дочери сама оттаивала душой, она видела снова свою Анечку задорной, порывистой, улыбающейся... а ума и сноровки этой девочке занимать не надо было.
  
   - Говоришь, Господь меня привёл, нет, моя доченька, не Господь, а материнское сердце. Ведь, я думала вначале ехать в Ленинград к Андрею, но в последний момент резко передумала, не зная даже, чем руководствуюсь, но поменяла билеты и рванула сюда, поэтому даже не предупредила о своём приезде, а Андрейке отбила телеграмму.
   Ох, он революционер ещё покруче тебя будет. После того, как его не приняли в институт международных отношений, озлобился на весь белый свет, не стал поступать в институт иностранных языков, а пошёл в геологический, решил там удовлетворить свою душу путешественника и это не так уж страшно.
   Страшно, что стал колючим и всё дальше отдаляется от семьи, и с этим мне тоже надо разобраться.
   Про Стасика особенно рассказывать нечего, во двор нашего дома скоро зайти будет невозможно, недавно приволок старую "Победу", и целыми днями возится с ней, как с работы придёт, поест и всё что-то стучит, крутит, смазывает... двух слов за день от него не услышишь.
   После возвращения со службы, он так и работает на заводе тракторных запчастей, там его очень ценят - рукастый вырос этот хлопец у меня.
   Если вы с Басей не против, Сёмку я оставлю временно у вас, не хочу я его тянуть в Ленинград, ведь там мне даже остановиться негде.
   Ну, вот, всё тебе выдала, а теперь спать, завтра у нас тоже весьма насыщенный день.
  
   Глава 12
  
   Утром Аня наспех позавтракала и убежала на лекции в университет, а Фрося отправилась в синагогу к раввину Пинхасу.
   Утренняя молитва уже закончилась, и она постучала в знакомую боковую дверь.
   Вчера было письмо от Ривы, а что за этой дверью ждёт её сегодня?!
   Пышнобородый раввин будто поджидал её:
  
   - Доброе утро Фрося, рад, рад, почему-то был уверен, что придёшь ко мне с самого утра, ведь наш разговор вчера только начался.
  
   По виду женщины он сразу догадался, что накануне у неё был не лёгкий вечер, а, возможно, выдалась тревожная ночь.
   Впрочем, ничего странного, она же получила неожиданное письмо из Израиля, о содержании которого было не сложно предположить.
   Скорей всего и разговор с дочерью отнял немало душевных сил.
   Припухшие от слёз глаза и побледневшее лицо ясно говорили о многом.
   Фрося отказалась от традиционного чая:
  
   - Уважаемый раввин, я не хочу отнимать у вас много времени, поэтому не будем ходить вокруг да около.
   Моя дочь мне о многом поведала, даже о большем, чем бы хотелось услышать.
   Вы вчера только затронули эту тему, я имею в виду переход в иудаизм и поэтому сегодня, если вы не передумали, мы с вами с этого начнём разговор.
   Я всё равно не понимаю для чего ей проходить этот гиюр, она и так по рождению стопроцентная еврейка, и если ей хочется придерживаться определённых традиций, то я этому никогда не была помехой.
   Даже не могу пока предположить для чего, ей это понадобится в жизни, зачем официально светить национальность, которая вряд ли даст ей преимущества в будущем карьерном росте, но если для чего-то другого, то и тогда, с этим не будет теперь проблем в свете того, что обнаружилась её настоящая мать, с которой у нас нет и не может быть разногласий.
   Вы отлично знаете, что Аня учится в университете и не дай бог, дойдёт туда кляуза о растущей в ней религиозности.
   Мы хорошо понимаем какие будут тогда последствия, поэтому светиться ей здесь нужно, как можно реже.
   Я прожила бок о бок со старым ксёндзом, дядей одного из моих мужей и он, несмотря на всю его набожность, умолял меня не играть в героя и не шутить с властями.
   В органах КГБ я бывала и не раз, и только, благодаря предупреждениям ксёндза Вольдемара, я в Сибирь поехала, по своему почину, а не по распоряжению властей.
   В моей биографии по меркам определённых органов далеко не всё чисто и ясно, достаточно того, что все три моих мужа по разным причинам отсидели в лагерях.
   Простите меня за резкость, но вам нечего копаться в моей жизни, а после того, как нашлась мать Ани, то вовсе не стоит ворошить прошлое, факт появления у меня дочери, она может вам легко подтвердить, по тому же каналу, по которому вы получили от неё письмо, а до этого разыскали её в далёком Израиле.
   И последнее, что решилась вам сегодня рассказать, а скорей всего попросить, и сама не понимаю даже почему это делаю, но кто его знает, может и тут будет в ваших силах найти какие-то концы...
  
   Пинхас не сводил взгляд с Фроси, в его глазах она не видела недовольства от её прямоты и напора, осуждения выше ею сказанного, а скорей читалось восхищение:
  
   - Да, да, продолжай, пожалуйста, всё, что в наших силах и возможностях мы с удовольствием сделаем для тебя.
  
   - Мой третий муж, а в законном браке я была только с первым, был тоже евреем, звали его Семён Вайсвассер.
   Так вот, в конце двадцатых или в начале тридцатых его родителей арестовали, а они были какими-то важными шишками у советских властей.
   Их дальнейшая судьба, оставшемуся сиротой сыну была неизвестна. Он волею провидения после ареста родителей оказался на улице.
   Мой Семён умер в пятьдесят седьмом от раны, полученной на войне.
   У меня остался от него сын Сёма, и возможно у него живут на земле где-то близкие родственники.
   Я хочу попытаться найти кого-нибудь из них, ведь он подрастёт, и у него, возможно, возникнет ко мне масса вопросов...
   Умоляю, простите меня за сегодняшнюю болтливость, вчера был очень тяжёлый день и ночью я почти не сомкнула глаз, всё думала о предстоящем нашем разговоре.
   Вы же знаете, что я сама привезла Анечку в Вильнюс и привела в синагогу, и нисколько об этом не жалею.
   У неё тоже нет ко мне на этот счёт претензий - оттого, что я раскрыла правду о её происхождении, она меня меньше любить и уважать не стала.
   Теперь понимаете, из каких соображений я обращаюсь к вам с этой просьбой - ах, если бы, вы только увидели моего сына, какой он Вайсвассер!
  
   И Фрося вдруг разразилась заливистым смехом, совершенно не вязавшимся с её настроением, с каким она явилась сегодня утром к Пинхасу.
  
   - Не обращайте внимание на мою весёлость, она продиктована определёнными воспоминаниями - когда мой сынок пойдёт в школу, а возможно и раньше, у него возникнут трудности, я это уже проходила.
   У меня такое чувство, что любовь к евреям кроме меня мало кто в мире питает.
  
   И она опять залилась смехом.
   Раввин не мог уже сдержать улыбки, глядя на смешливую и говорливую сегодня очаровательную гостью.
  
   - На всякий случай, сообщаю вам, что все мои дети носят мою девичью фамилию, они Госпадарские.
   Вот, вроде и всё, что думала вам рассказать и, чем хотела поделиться, можете осуждать, не соглашаться, а также и попросить уйти и больше не приходить...
  
   После своего бурного монолога Фрося как-то приосанилась, плотно облокотилась о спинку стула и прямо посмотрела в глаза раввина.
   Тот не задержался с ответом, может, что-то подобное он ожидал, а может быть природная сметка и мудрость подсказали ему мгновенные решения:
  
   - Да, мадам Фрося, в смелости и находчивости тебе не откажешь, и я во многом с тобой согласен.
   Судя по тому, что ты сейчас поведала, бога в твоей душе предостаточно, а вот религиозностью явно не отличаешься, а ведь я хотел предложить тебе пройти гиюр вместе с дочерью, именно об этом мы с Аней говорили, но похоже она, а теперь и я, понимаем, что это бесполезно.
   Ты, очень практичная и дальновидная, и хоть говоришь, что наделала в жизни много ошибок, но я вижу, что из всех передряг ты вышла с честью.
   У тебя доброе отзывчивое сердце и ты у людей, которые встречаются на твоём жизненном пути, ничего не можешь вызвать к себе, кроме симпатии.
   На счёт Ани, я вынужден с тобой согласиться, ей надо делать карьеру, иначе в этом мире еврею плохо везде.
   Ей действительно нет нужды подтверждать своё еврейство при живой биологической матери, с которой, если я правильно понял, вы собираетесь поддерживать отношения...
  
   Фрося утвердительно кивнула.
   Раввин одобрительно улыбнулся женщине.
  
   - Поэтому остановимся только на том, что она самостоятельно будет изучать историю еврейского народа, выучит шабатнюю молитву и начнёт зажигать накануне субботы свечи, соблюдать кашрут и другие традиционные еврейские обряды, но это всё, если она захочет, потому что рождённому евреем не обязательно об этом перед кем-то отчитываться.
  
   И раввин лукаво улыбнулся в свою пышную бороду.
   Фрося поднялась на ноги.
  
   - Прежде чем, проститься и уйти, всё же замечу, что для редкого моего общения с богом, мне достаточно костёла и католических молитв, а моя Анютка уже взрослая и пусть она сама определяется в жизни с богом и традициями, нам это не помешает нормально общаться - настоящий человек остаётся или проявляет себя во всём человеком и никакая религия не делает его лучше или хуже.
  
   Глава 13
  
   Фрося следуя инструкциям Пинхаса, написала всё, что ей было известно про Семёна Вайсвассера.
   К сожалению, она мало знала о его родителях и ничего про других родственников, только то, что он ей рассказал в день их знакомства, по дороге в Сосновск.
   Пинхас сокрушался, уж очень скупыми были сведенья о людях, которых ему следовало разыскать, но он заверил, что не всё так безнадёжно, ведь за последнее время очень многих репрессированных амнистировали, а фамилия её Семёна достаточно редкая.
   Программа визита к раввину на этом была исчерпана, и Фрося покинула синагогу, дав слово, навещать его при следующих наездах в Вильнюс.
  
   Ещё было очень рано, далеко до обеда, возвращаться в квартиру Баси и вести с ней пустопорожние разговоры совсем не хотелось.
   Сёмка сидит рядом с пожилой женщиной, всунувшись в телевизор, Аня на занятиях - спать почему-то не хотелось.
   Фрося огляделась, вдохнула свежий весенний воздух и медленно побрела в сторону Няриса.
   Выйдя на берег реки, нашла уютную скамеечку и уселась, греясь на солнышке, и наблюдая за бликами, бегущими по воде, глубоко задумалась.
  
   Разговор с Пинхасом всколыхнул в памяти далеко ещё не зарубцевавшуюся рану, нанесённую ей последней любовью, а может быть, даже единственной... яркой и такой скоротечной, от которой у неё остался сынишка.
   Калейдоскопом мелькали картины жизни с момента, когда она скоропалительно покинула Сибирь, даже не верилось, что это было всего лишь шесть лет назад.
   Длинная тяжёлая дорога из Сибири в Москву, где она с трудом выяснила, что её Семён отправился в Киев к некоему светиле в области кардиологии Амосову.
   Не задумываясь последовала за ним, при этом открыв для себя, поразившую её новость, что она беременна.
   Вспомнились душевные терзания, в связи с этим пикантным положением в самый неподходящий момент не однозначного поворота в её судьбе.
   Тогда сразу не могла чётко определиться, как поступить с этой неожиданной беременностью, настолько это было совсем не кстати по всем статьям, но всё разрешилось после встречи с умирающим любимым человеком.
  
   Боже мой, она ещё успела застать его живым после сложнейшей операции, провести возле его кровати почти сутки, смачивая потрескавшиеся губы влажной марлёвкой, шептать ему ласковые слова и умолять, что бы он открыл глаза. Порой казалось, что на обескровленных губах мелькала ироническая улыбка, вот-вот и распахнутся чёрные пушистые ресницы.
  
   - Сёмочка, миленький, ты хотел спрятать от меня свою боль и как раненный зверь решил отлежаться в логове, но я нашла тебя...
   Дурачок, хотел сбежать от меня, чтобы уберечь от страданий, а чуть не разорвал моё сердце...
   Сёмушка, не уходи от меня, ты нам так нужен, я беременная, ты скоро станешь папой...
  
   Она шептала ему о сокровенном и вглядывалась в бледное лицо, ища на нём ответ на свои излияния и признания.
  
   - Любимый мой, умоляю, останься со мной хоть здоровый, хоть больной, только не уходи...
  
   Но, он не послушал!
   Ранним утром, когда в окно палаты ворвалось солнце, осветив яркими весенними лучами бледное лицо больного, он вдруг открыл свои печальные еврейские глаза и ей показалось, что удивлённо посмотрел на неё, даже несколько раз сморгнул, и затих навсегда...
  
   Как она кричала, глядя в широко распахнутые остекленевшие глаза Семёна, никак не могла смириться с тем, что он умер и никак не хотела поверить в то, что он всё же ушёл от неё.
   Медперсонал просто силой оторвал её от тела любимого человека и тогда она дала себе слово, что обязательно оставит на земле память по Семёну, ведь кроме неё у него ни одной родной души не осталось в целом свете.
  
   Теперь, даже трудно было представить, каких трудов ей стоило перевезти тело покойного из Киева в Поставы, где она и похоронила Семёна, с мыслью, чтобы хотя бы могила была рядом с ней.
   Нет, могильный холмик это всего лишь место, куда она могла изредка прийти и поплакать о своей горькой бабьей судьбинушке.
   Сидя рядом с надгробной плитой, она приняла окончательное решение рожать, ведь так было судьбой уготовлено, понести ребёночка от Семёна и пусть останется настоящий живой след от её любимого человека - как говорят, где трое, там и четвёртому найдётся место.
  
   С оказией вернулся из Сибири Андрейка, она встретила его в Москве, повзрослевшего, возмужавшего и недовольного возвращением в Поставы.
   Он пожизненно затаил в душе обиду на мать, которая, по его мнению, оторвала его от отца и полюбившейся Сибири.
   Как он укоризненно смотрел на округлившийся живот матери, явно стесняясь её беременности и фыркал, когда она просила его о помощи по хозяйству.
  
   Старший сын тоже отнёсся не одобрительно, наблюдая за растущим животом матери, он хмурил свои белёсые брови и старался избегать общения.
   Стас ничего не говорил Фросе, но это молчание было хуже громких обвинений.
  
   Только одна Анечка не давала ей усомниться в правильности решения, родить на старости лет ребёночка.
   Дочь теперь приезжала каждые выходные из Вильнюса, чем только могла, помогала беременной матери, и с дочернею любовью волновалась за неё и искренне интересовалась самочувствием.
  
   Надо сказать, что беременность протекала не легко, как не хочешь, а ей уже было почти тридцать восемь, а на ранней стадии пришлось столько пережить нервных и физических нагрузок.
   Возвращение без мужа в Поставы, поздняя беременность и в связи со всем этим глумливые пересуды обывателей Фросю мало трогали, но, как не крутись, а ей надо было восстанавливать хозяйство - вновь заводить курей, свиней, следить за огородом, доить корову и не перечесть, всего того, сколько всего навалилось на её плечи.
  
   Стас, демонстративно отмежевался от огорода и животных, хорошо ещё, что следил за порядком во дворе - чинил крышу, забор, укрепил кое-где развалившийся фундамент дома.
   Возвратившийся в конце августа домой Андрей, если и помогал, то только из-под палки, а в основном сидел над книгами, словарями и картами.
   Фрося не спешила обуздать сыновей, дав времени расставить всё по местам.
  
   Неоценимую помощь ей в эти месяцы оказала Оля.
   Жившая по соседству подруга всё своё свободное время уделяла Фросиному хозяйству, и благодаря ей, они вместе быстро привели всё в прежний порядок.
   Ах, Оленька, незаменимая помощница с первого дня их знакомства, всем была хороша, но была не в меру любопытная и совершенно не умела держать язык за зубами.
   Её просто съедало отсутствие полной информации, она закидала Фросю вопросами и та, зная, что уже сегодня вечером всё станет известно Оленькиной свекрови, а завтра всем сплетникам Постав, не вдаваясь в особые подробности, поведала ей вкратце о своей безумной любви.
  
   Да, и как, можно было скрыть сам факт её новой связи - когда тут и похороны Семёна, и уже явная беременность.
   Чтобы не возникало вокруг неё лишних разговоров, Фрося рассказала Оле и о том, какая была встреча с Алесем - о том, как она ошиблась в человеке, какая была глупость эта поездка к нему в Сибирь, что по сути ему там не была нужна, о замечательных людях, которых повстречала, о природе, погоде... и потихоньку вопросы подруги сошли на нет.
  
   В начале декабря у неё родился мальчик, которого она не задумываясь назвала Семёном.
   Господи, это же надо так, все её мальчишки унаследовали черты отцов, и даже характерами пошли в них, и только Анечка, как ни странно, разговор, конечно, не идёт о внешности, но темпераментом, жестами и вкусом во многом напоминала Фросю - хотя, кто его знает, может они с Ривой тоже похожи характерами...
   Да, надо будет сегодня вечером обязательно написать ей письмо...
   Ах, бедная Ривочка, я всё сделаю, что бы её тоска несколько поутихла, нам нечего и некого делить, это моя девочка, и если она станет немного нашей, кто от этого проиграет...
   И, Анютка, пусть тоже напишет, нет, обязательно должна написать, сегодня же усажу, а то завтра уеду в Ленинград, и она засуетится и забудет в окружающей её суматошной жизни обо всём, а, как иначе, ведь Рива для Анютки ничего не значит, ведь до двадцати двух лет она прожила о ней никогда не вспоминая.
  
   Да, сегодня она не та богатенькая Фрося, которой явилась из Сибири, ведь в шестьдесят первом, при переходе на новые деньги, потеряла столько, что страшно вспомнить.
   Почти всё, то, что ей оставил Семён, превратилось в бумагу, разве она могла засветить такую огромную сумму, хорошо ещё Ицек в Вильнюсе подсуетился и малость спас, хотя люди шли на сделку требуя половину, а иногда и больше.
   Нет, евреи не дураки, превращая бумажки в золото и в драгоценные камни, будет наукой на будущее.
   Ладно, проехали.
   Нет, она особо не переживала о потерянных деньгах, ерунда, есть хозяйство, есть базар, есть заветное кресло, в котором ещё осталось четыре монеты от Вольдемара и золотые украшения Ривы...
   Она не пропадёт, и дети нужды никогда не узнают.
  
   Глава 14
  
   Фрося сидя на уютной скамеечке, обдуваемая тёплым весенним ветерком, глубоко задумалась, так ушла в прошлое, что не заметила, как солнце скрылось за тучами, неожиданно подул порывистый ветер и накрапывающий дождик в миг перешёл в ливень.
   Она подхватилась и побежала на автобусную остановку, благо, что долго ждать не пришлось.
   Уже находясь в автобусе, взглянула на часы и ужаснулась, надо же - скоро пять.
   Присела на полчасика, а оказалось, что больше, чем на четыре часа и это она, которая всю жизнь бегом и вприпрыжку.
   Да, похоже, стареет, а не хочется.
   Зонтика у неё с собой, конечно же, не было и промокшая до нитки она вместо того, чтобы явиться к обеду, заявилась почти к ужину.
   Как ни странно, Ани ещё дома не было, а Сёмка сидя на полу рядом с Басей не отводил глаз от экрана телевизора.
   Пожилая женщина сладко дремала в любимом кресле со свистом прихрапывая.
   Услышав стук двери и шаги входящей, она встрепенулась, поправила на носу очки и уставилась на промокшую насквозь Фросю:
  
   - Фгосенька, вапочка. газве так можно, мы с Сёмочкой так вовновались, тебя нет и Аня давно довжна быва пгидти.
   Хогошо, что твой мальчик такой спгавный, нам сдевав пегекусить, а надо сказать, очень вкусное саво, боюсь я ского его не покушаю, ты знаешь, Анечка хочет стать настоящей евгейкой, можно подумать, что я не настоящая, есви люблю саво...
  
   Фрося быстро переоделась и стала готовить ужин, ей было неловко перед Басей за свою не рачительность.
   За Семёна она не волновалась, он был привычен, что мамы часто не бывает дома, ведь полноценный обед у них в обиходе был редким явлением.
   В этом не было ничего удивительного, когда ей особо с готовкой возиться, столько дел по хозяйству, в дом ей никто ничего не принесёт, а детей надо выучить, старшего в самостоятельную жизнь выпустить, а про Сёмку и речи нет - ей его поднимать на ноги до седых волос.
   Прямиком от входных дверей на кухню забежала пришедшая Аня, обняла маму и сразу выпалила:
  
   - Мамочка, всё, в стройотряд записалась, с Мишей обсудила, мы остаёмся друзьями и в ту группу еврейской молодёжи, я пока больше ни ногой.
   Да, кстати, ты поговорила с раввином Пинхасом, что он тебе сказал?
  
   Фрося чмокнула дочь в щёку и отстранилась:
  
   - Ну-ну, давай быстренько переодевайся и на кухню, совсем заморили голодом Басю с Сёмкой, хотя они похоже телевизором сыты.
   Послушай, меня торопыга шалёная, что я тебя попрошу - пока меня не будет, всё же постарайся мальчишку куда-нибудь иногда выводить из дому, а то он с утра до вечера будет сидеть у экрана вместе с Басей и слепить глаза.
  
   Аня от души рассмеялась:
  
   - Ну, мамочка, я с этим хорошо знакома, я просыпаюсь под телевизор и под его гудение засыпаю.
   Конечно, когда у меня будет свободное время, буду его вытаскивать из дому и в цирк свожу, и в зоопарк, и на улицу выгонять буду, пусть с мальчишками побегает.
   Мама, я уже написала письмо Риве, между парами был перерыв, я отсела от всех и настрочила, может маловато, но пока не знаю, о чём особо писать.
  
   - Анютка, Риве пока будет приятен сам факт письма от тебя, а со временем найдутся у вас общие темы, я в этом абсолютно уверена.
  
   После ужина Аня засела за учебники, а Фрося уединилась на кухне и написала ответ Риве:
  
   "Здравствуй, дорогая сестричка!
   Мне тоже кажется, что наше такое обращение друг к другу наиболее уместное.
   Ривочка, я плохой мастер писать письма - в моей жизни их было раз, два и обчёлся.
   После нашей с тобой памятной и скоротечной встречи, когда ты передала мне свою кровинушку, прошло много лет и столько событий в твоей и моей жизни, что никакого письма не хватит это описать.
   Ривочка, твои строки меня очень взволновали, я глупая, вначале даже чего-то испугалась.
   Не знаю, кто из нас больше слёз пролил, ты, когда писала или я, когда читала, как только чернила выдержали и бумага не размякла, ведь это предстояло ещё и нашей доченьке прочитать.
   Нет, я не хотела расставаться с Анюткой и боялась этой разлуки, но я тебя с Меиром, ей богу искала, даже в органы обращалась и к вернувшимся в Поставы евреям.
   О том, что ты, слава богу, осталась жива, я узнала почти через четыре года после окончания войны.
   Об этом мне сообщили здесь в Вильнюсской синагоге, а чуть позже поведала соседка, что ты спрашивала у неё обо мне, но я тогда находилась в деревне и об этом никто не знал.
   Ривочка, в ту же ночь, после того, как приняла из твоих рук Анечку, я уехала в деревню и затаилась.
   Даже в моей глухой деревне внешность Анютки вызывала вопросы и недоумение, но мне удавалось отшутиться от соседей, а полицаям и фашистам девочку не показывала.
   Там мы отсиделись до конца сорок пятого года, а потом опять вернулась в Поставы.
   Во время войны я родила ещё одного мальчика, но не от Степана, а от другого человека, если ты помнишь, в Поставах был старый ксёндз Вольдемар, а у него был племянник Алесь?
   Так, вот, он меня любил ещё до моего замужества, а потом уехал в Польшу, а тут вскоре, как ты хорошо помнишь, наши места вошли в состав Советского Союза.
   С приходом немцев, Алесь вернулся из Польши в наш город.
   Степан в начале войны ушёл на фронт, перед тем, как мы расстались, я его предупредила, что в любом случае с ним не останусь, вернётся он с войны или нет.
   Ты же должна помнить, как он относился ко мне во время родов и после?..
   Алесь помог нам перебраться в деревню и был для всех троих моих детей настоящим отцом!
   Он работал у немцев переводчиком в комендатуре и был в местном подполье.
   Я не буду описывать подробно все события, но в конце войны его арестовали и отправили в Сибирь. Я до пятьдесят шестого года не знала, жив он или нет.
   Затем поехала к нему в те далёкие края, там мы разочаровались в друг друге и расстались.
   Там же я встретила самую большую любовь в своей жизни, но она оказалась очень короткой, мой любимый человек умер, но я в тот момент была уже беременной и оставила от него ребёнка. У меня сейчас три мальчика, и наша с тобой доченька.
   Перед тем, когда ей исполнилось двенадцать лет я рассказала нашей девочке обо всём, кто её настоящие родители и как она попала ко мне.
   Конечно, для Анютки это был шок, но она достойно из него вышла и не отреклась от меня, а также от своих корней.
   На её бат-мицву мы поехали в Вильнюс, к тому времени у меня со здешним раввином Рувеном сложились очень хорошие отношения, и он устроил нашей девочке праздник по всем правилам, я зажигала двенадцать свечей, как сказал раввин, за каждый подаренный мной нашей доченьке годик...'
  
   Фрося тяжело вздохнула: каково будет это читать Риве?!
  
   'Наша Анечка живёт в Вильнюсе у очень хорошей женщины, ни в чём не нуждается, заканчивает четвёртый курс университета, учится на врача, она захотела получить эту профессию, ведь я ей рассказывала, что вы с Меиром были врачами, и как твой муж спас нам со Стасиком жизнь.
   Рассказала также Анютке, как ты, будучи беременной ею на восьмом месяце самоотверженно ухаживала за мной, когда я после родов находилась неделю без сознания и, что именно твои руки приняли моего первенца!
   Ривочка, ты можешь гордиться нашей дочерью, она умненькая, скромная, внешне лицом и фигурой очень похожа на тебя, я ей скажу, и она в следующем письме вышлет тебе фотографии.
   Думаю, что для первого письма я тебе написала достаточно много.
   Милая сестричка, можешь не волноваться, мои дети ни в чём не нуждаются, у меня большое хозяйство, я торгую на базаре, мне самой надо совсем не много, а детям хватает, тем более Стасик уже работает и себя полностью обеспечивает.
   Ривочка, конечно же, я к тебе питаю сестринские чувства, да, нет, гораздо большие, ведь мы две матери одной дочери.
   Это наши первые друг другу письма и трудно сразу так окунуться в душу, но ты написала очень сердечно, и я попыталась ответить тебе тем же, но я же малограмотная, Алесь в Сибири даже меня стеснялся.
   Пиши, задавай вопросы и мне тогда будет легче писать, отвечая на них.
   Крепко тебя обнимаю и целую, привет мужу и сынишке."
  
   Фрося взглянула на часы, уже было за полночь.
  
   Глава 15
  
   На столе перед Фросей лежал сложенный вдвое лист - письмо Ани к Риве, которое она попросила маму прочитать перед тем, как вложит в конверт.
   Фрося развернула листок, исписанный Аниным убористым почерком:
  
   "Здравствуйте!
   Признаюсь, мне было очень тяжело взяться за написание этого письма, ведь я знаю про вас только по рассказам мамы.
   Мне мама в своё время сообщила, что вы, слава богу, остались живы после ужасной войны и всего того, что вам пришлось пережить в гетто.
   Вы, сильная женщина, нашли в себе душевные силы, после стольких тяжёлых потерь не пасть окончательно духом, а вновь сумели обрести своё место под солнцем.
   Я ни в коем случае вас не осуждаю, за то, что вы вручили мою судьбу в руки мамы, а более того, благодаря вашему поступку, я, скорей всего, уцелела, не попав в адские условия гетто.
   Не осуждайте и вы меня, пожалуйста, а постарайтесь понять, трудно так в одночасье, не обменявшись даже двумя живыми словами, прильнуть к вашей израненной душе.
   Обещаю, что со временем постараюсь относиться к вам, как это положено дочери, ведь я не отрекаюсь от корней и с двенадцати лет считаю себя еврейкой, хотя до этого возраста понятия не имела о своём происхождении.
   Мы с моей мамой, с мамой Фросей, долго обсуждали ваше письмо, вашу судьбу и кроме сострадания, и сердечного тепла в ваш адрес ничего не питаем.
   Если когда-нибудь так случится, и я смогу прильнуть к вашей груди, то с радостью отдам вам своё дочернее уважение.
   Вы должны правильно меня понять, я уже вряд ли когда-нибудь смогу любить, вас той любовью, которую питаю к маме - этим святым словом я пока могу называть только одного человека воспитавшего и проведшего меня по жизни до этих пор.
   Безусловно, вы в этом не виноваты, но и моей вины в том нет.
   Я не сомневаюсь, что вас шокирует моё обращение на Вы, мне пока трудно это переступить, но я обязательно пересилю себя и в следующем письме буду уже обращаться, как положено дочери к матери.
   У меня здесь есть три брата, которых я очень люблю, но я с радостью приняла весть о том, что оказывается есть и четвёртый родной братик, и я его уже мысленно люблю сестринской любовью.
   Надеюсь, что он уже знает, что у него есть такая взрослая сестра, только недавно узнавшая о его существовании!..
   Наверное, я уже точно не помню из каких исходила соображений, но видимо, когда мне мама рассказала о моих настоящих родителях и о том, что вы были врачами, и, что благодаря вашему медицинскому мастерству спасли жизнь ей и брату Стасику, тогда я видимо и приняла решение тоже стать врачом.
   К этому моменту я уже заканчиваю четвёртый курс университета и всё сделаю для того, чтобы стать достойной памяти доктора Меира, моего героического отца.
   Мама Рива...
   Я с робостью пишу эти два слова, но надеюсь останется одно, ведь я не зову маму, мамой Фросей.
   Я мысленно целую вас с братиком Меиром и мой сердечный привет дяде Майклу"
  
   Фрося дочитала письмо и всхлипнув, смахнула с ресниц слёзы: моя девочка!
   Почему у меня так получилось, не родная по крови дочка, оказалась намного ближе, чем мои сыновья?! хотя, что ещё говорить о малом Сёмке, который стал усладой моей набегающей старости....
   Невольно она вздрогнула, ласковые руки дочери неожиданно обвили со спины её шею:
  
   - Мамочка, я не могла никак уснуть, не поговорив с тобой.
   Завтра ты уедешь, а утром и на вокзале уже не пообщаешься, как следует.
   У меня столько вопросов к тебе...
   Очень волнуюсь, как ты восприняла моё письмо к Риве?
   Так ты мне и не сказала о вашем разговоре с Пинхасом?
   И ещё, не думаешь ли ты переехать в Вильнюс, так хочется, что бы ты жила рядом со мной и что Сёмке делать в той дыре?
  
   Фрося обняла Аню за талию, усадила, как в детстве к себе на колени и прижавшись лицом к худым лопаткам, плавно покачивая её из стороны в сторону, ласково заговорила:
  
   - Анюточка, ты написала, как чувствуешь и мне кажется, что очень хорошо! Я бы так не сумела, куда мне со своим образованием, это вы с Андрейкой говорите и пишите, как Лев Толстой.
  
   И засмеялась, целуя дочь в шею.
  
   - А теперь поговорим о серьёзных вещах - послушай девочка, не надо тебе сильно часто маячить в синагоге, ты ведь знаешь отношение властей к религии, а тебе надо учиться, а потом получить хорошее место работы.
   С этим и раввин согласился.
   Опасно светиться в божьих храмах, все эти процедуры - крещения, венчания и прочее, заносятся в церковные книги.
   Думаю, что так обстоит и с этим гиюром, а если даже нет, то обязательно найдутся добрые люди, которые донесут куда надо.
   Тебе это совершенно ни к чему, ты ведь комсомолка, общественница и отличница, а за религиозный культ можно легко вылететь из университета...
   Я тебя сама привела к твоему народу, а с появлением на горизонте Ривы, тебе этот гиюр сто лет сдался.
   Басе и Ицеку ведь ничего не надо доказывать и подтверждать, так и тебе.
   Не хочешь кушать свинину, не кушай.
   Желаешь зажигать в субботу свечи, зажигай, молись, пости... кто тебе в этом может помешать, я точно нет.
   Я тебе уже говорила, скажешь и свиней изведу со своего двора и стола, нам с Сёмкой, и от курей не тошно, а Стасу всё равно, мне такое чувство, что он даже не разбирает, что кушает, абы побыстрей сбежать к своим болванкам и гайкам.
   А вот про Вильнюс или другой большой город пора подумать и ради Сёмки, и ради тебя с Андрейкой.
   Ох, доченька, боюсь я эту нашу страну, не отпускает она грехи мнимые или настоящие, поэтому надо мне затеряться на её просторах, чтобы на ваши головы не накликать беды.
   Стас между работой и вознёй с железяками похаживает к одной девчонке...
   Так, ничего себе, смазливенькая, работает у них не то учётчицей, не то диспетчером, не ровён час и в дом скоро невестку приведёт.
   Я знаю себя, мне со своим характером не ужиться с кем-то в одном доме.
   Нет, две хозяйки на кухне - это гражданская война.
   Всё, моя девочка, пора спать, завтра тебе с утра в университет, а в шесть вечера мой поезд на Ленинград.
  
   Аня поцеловала маму и поднялась с колен:
  
   - Мамочка, как мне всегда легко прятаться за твоей спиной - ты у меня такая мудрая и сильная, не то, что я.
  
   Фрося погладила стройную девушку по худенькой спине.
  
   - Анютка, Анютка, умная говоришь, сильная... а если бы ты знала, как я за вас всех, моих детей, волнуюсь, одно дело решать ваши детские проблемы, а совсем другое взрослые.
  
   Глава 16
  
   Поезд Калининград-Ленинград, проходящий через Вильнюс, набирая ход, стремительно уносил Фросю от одних проблем к другим, а, что таковые будут она не сомневалась.
   Расцеловав Аню с Сёмкой на перроне, мать отправилась к среднему сыну, с которым потеряла в сутолоке жизни связующую нить.
   Сидя в уголке своего купе, она с интересом смотрела в окно - мимо пролетали поля и пролески, озерца и речушки, полустанки и деревни, также быстро промелькнули её Поставы, но ничего не дрогнуло в сердце.
   Попив перед сном вместе со случайными попутчиками чаю, а это были молодая пара, совершающая свадебное путешествие, Фрося прилегла на жёсткую узкую полку и под ритмичный стук колёс поезда, несмотря, на тревожные мысли вскорости уснула.
  
   Утром быстро убрав постель, не оглядываясь, вышла из купе в туалет, совершить необходимые процедуры.
   Хорошо отдохнувшая за ночь, освежила лицо холодной водой, наспех расчесала свои по-прежнему пышные волосы, вплетя в них привычно голубую ленточку и вернулась в купе.
   Расположилась на своём месте возле окна, подняла глаза и натолкнулась на оценивающий взгляд - её бесцеремонно рассматривал мужчина средних лет в форме морского офицера.
   Сидевший напротив за столиком человек, нисколько не смутился, встретившись глазами с Фросей.
   Поймав на себе смущённый взгляд женщины, он улыбнулся:
  
   - А не позавтракать ли нам вместе, так и скоротаем несколько оставшихся часов пути?
   Не смотрите на меня так удивлённо, молодые люди сошли в Витебске, а я как раз там сел в поезд и занял одно из свободных мест.
   Так ведь можно проспать всё царство небесное, всё же на посадке было достаточно шумно, а вы даже не пошевелились, наверно крепко вымотались до этого.
  
   Фросе было не привыкать ездить в поездах, особенно на короткие расстояния, но бывало, что она предпринимала и длительные вояжи.
   Она легко сходилась со случайными попутчиками, ей не доставляло неудобств вести с ними ни к чему не обязывающие разговоры и, конечно же, вместе кушать, обмениваясь походной трапезой, ведь по отдельности это делать было весьма неудобно в узком пространстве купе, в присутствии чужих глаз.
   Фрося доброжелательно улыбнулась в ответ симпатичному мужчине в форме морского офицера:
  
   - А почему бы и нет?!
  
   И достала из-под своей нижней полки небольшую сумку, где у неё хранилась снедь, собранная в дорогу.
   Она выкладывала на столик сало, колбасу, вареные яйца, солёные огурцы, литовский белый сыр, печенье, конфеты...
   Мужчина уже не улыбался, а от души смеялся в голос:
  
   - Уважаемая, это для нас двоих, а что мне тогда делать со своим тормозком?!
  
   Продолжая смеяться, он пристроил на плотный лист, расстеленной Фросей бумаги, куски жареной курицы и домашний пирог, и после этого представился:
  
   - Меня зовут Виктор, именем хотел бы и ограничиться, к чему тут звания и официальности за таким узким и почти семейным столом, даже обращение на Ты будет уместно.
  
   Фросю подкупила простота и обаяние мужчины, она не стала церемониться и протянула через столик с едой свою крепкую руку:
  
   - Рада познакомиться, обращение друг к другу на Ты, меня вполне устраивает - Фрося.
  
   - Вот и отлично, необычно в наше время услышать такое простое русское имя!
  
   Он пожал осторожно своей ухоженной ладонью пальцы женщины, явно указывающие на то, что физической работы они не чураются.
  
   - Мне бы хотелось предложить, выпить за знакомство по рюмочке коньячку, но не знаю, как ты на это посмотришь, всё же утро...
  
   - А почему бы и нет.
  
   И Фрося задорно взглянула на симпатичного попутчика.
   Мужчина тут же поднял сиденье.
   Из объёмного саквояжа Виктора на свет быстро появилась бутылка армянского коньяка и походные пластмассовые стаканчики.
   Рюмочкой они не отделались, но на трёх остановились.
   За выпивкой и едой они вкратце поведали о себе, не углубляясь, и не задавая друг другу конкретных вопросов.
   Фрося сообщила, что едет в Ленинград к взрослому сыну, который учится там в институте, а живёт она в Поставах, где у неё есть дом и хозяйство.
   А Виктор поведал, что в отпуске проведал свою довольно старую мать, живущую в Витебске и возвращается на службу в тот же Ленинград, где он живёт, а служит естественно на Балтийском флоте.
   За непосредственной беседой пробежали три часа, как три минуты, поезд подходил к Ленинграду.
   Случайные попутчики быстро нашедшие общий язык, собрали вещи и приготовились к выходу.
   Неожиданно Виктор поинтересовался:
  
   - Фрося, а как я смогу отыскать тебя в Питере, так мы называем между собой по-прежнему Ленинград, я бы хотел продолжить наше знакомство.
  
   У Фроси кружилась от выпитого с утра коньяка голова, мужчина явно произвёл на неё хорошее впечатление, и она вдруг почувствовала, что совсем не против продолжению знакомства, но даже и предположить не могла, где остановится, и об этом поведала Виктору.
   Тот на секунду задумался и предложил встретиться возле Казанского собора в семь вечера, каждый из встречных на Невском проспекте укажет ей, где это находится.
   Поезд остановился, и пассажиры двинулись к выходу.
   Виктор подхватил свой саквояж и сумку Фроси, лёгкой походкой сбежал по ступенькам, и опустив ношу на перрон, подал галантно руку спускающейся следом даме.
  
   Невдалеке стоял Андрей и, ехидно улыбаясь, наблюдал за матерью и её бравым ухажёром.
  
   Глава 17
  
   - Привет, мама...
  
   Подошедший не спеша, Андрей, чмокнул мать в щёку, проигнорировав протянутую руку для знакомства, подхватил тяжёлую сумку и пошёл по перрону в сторону вокзала. Фрося смутилась от бестактности сына, виновато посмотрела на элегантного морского капитана, стоявшего перед ней во всем блеске формы с белой фуражкой на голове:
  
   - Прости Виктор, я с этим разберусь.
  
   - А, ерунда, юный максимализм, жизнь обтешет.
  
   Капитан порывисто притянул к себе Фросю и поцеловал в шею.
  
   - В семь у Казанского, буду ждать...
  
   Ещё больше смутившись, Фрося отстранилась, кивнула и поспешила следом за сыном, который даже не оглядывался на мать.
   Она догнала Андрея уже около входа на вокзал и молча пошла рядом.
   Всю дорогу до остановки такси она искоса разглядывала сына: высокий, под метр девяносто, стройный, горделиво посаженная голова, светлый волнистый чуб спадающий на левую бровь, голубые, чуть светлее, чем у мамы глаза, узкое лицо и высокие скулы такие же, как у Алеся... - ничего не скажешь, симпатичный у неё вырос
   парень.
   Подойдя к остановке такси, он соизволил заговорить, не глядя матери в глаза:
  
   - Мать, у меня нет денег на таксо, угощаешь?
  
   Фрося задержала дыхание, нарастающий гнев на сына готов был вырваться наружу, но она сдержалась - не место и не время, и непривычно тихо для себя сказала:
  
   - А, что мне привыкать оплачивать все твои расходы, небось опять от денег не откажешься, хотя присылала не так давно, неужто закончились?
   Анютка - девушка, вроде расходов должно быть побольше, но очень скромно тратит, и никогда не попросит, знает, что на огороде денежки не растут, а надо труда вложить и немало.
  
   Андрей не поворачивал лица в сторону матери, а будто бы разглядывал здания, людей и весеннее небо...
   Фрося смотрела на ладную фигуру сына и его отчуждение начало передаваться ей:
  
   - Скажи, у тебя есть совесть?
   Думаешь, тебе и дальше всё будет легко даваться?
  
   - Старушка, хорош бухчать, такси подвалило...
  
   Подошла их очередь и наверно вовремя, недовольные друг другом мать с сыном уселись в машину, и Андрей назвал адрес.
   Они подъехали к общежитию, где жил Андрей, Фрося рассчиталась, и они поднялись на второй этаж в комнату сына, занимаемую вместе с другими тремя студентами.
   В этот момент здесь находился только один из соседей, поздоровавшись с Фросей, он поспешно вышел, чтобы не мешать встрече матери с сыном.
   Фрося оглядела комнату - не хоромы, но ничего, так живёт большинство студентов.
  
   Она уселась на кровать Андрея и стала вынимать из своей большой сумки продукты, привезённые для сына.
   Мать выкладывала на тумбочку, стоящую возле кровати: куски сала, шматы копчёного мяса, кольца вяленой колбасы и пару кругов литовского сыра купленного в Вильнюсе, рядом расположила банки с маринованными огурцами и помидорами, а также с любимым им земляничным вареньем...
   Скоропортящиеся продукты она не могла взять с собой, хранить в общежитии их было негде.
   Андрей, увидев это богатство, явно повеселел:
  
   - Ну, мать, ты в своём репертуаре, голод в ближайшие дни нашей братии не угрожает.
   Вот, закатим пир, все святые вздрогнут.
  
   Фрося глядела на своего когда-то такого романтичного, мягкого парня, на которого она смело могла положиться во время трудного путешествия в Сибирь, он тогда был таким внимательным, заботливым... Куда, что девалось?!
   Андрей смотрел на мать холодными безразличными глазами и эта алчность при виде продуктов, и ни одного вопроса о своих братьях и сестре.
   Нет, возможно она всё же ошибается.
  
   - Сынок, а ты подумал, где я буду ночевать, не в этой же комнате с ребятами?
  
   - Мам, не дрейфь, я договорился с комендантом, переспишь в 'красном уголке', там есть довольно мягкие стулья, одеяло и подушку я тебе дам свои...
  
   - Ладно, не беда, не великая пани.
   Пока мы одни, расскажи о своей учёбе, друзьях, занятиях вне института, а то в редких твоих поздравительных открытках только обычный набор слов и намёки на очередное пополнение твоего прохудившегося кармана.
   Второй курс всего лишь заканчиваешь, а как будто сто лет не был дома.
   Прошлым летом и то, только на неделю заехал и куда-то сбежал...
  
   - Мать, не доставай, что на огороде надо было ковыряться или со Стасиком гайки крутить?!
   Я поехал с ребятами на шабашку, деньжат срубить.
  
   Брови Фроси взметнулись кверху:
  
   - А, где твои нарубленные деньги, только успеваю тебе слать и слать, правда, вижу, одет неплохо - брючки дудочки, остроносенькие туфельки, и перстень на пальце, и цепочка на шее, одним словом, стиляга.
  
   - Ну, мать, ты выдаёшь, я же не в Поставах задрипанных живу, чай Питер, тут и расходы другие, и запросы иные, что ты меня сравниваешь с Анькой и со Стасом, с последним я чуть не сдох от тоски за неделю в прошлое лето.
  
   Видя, как нахмурилась Фрося, он быстро перевёл разговор на другую тему:
  
   - Ты, тут спрашиваешь про учёбу, так я один из лучших на курсе, профилирующий предмет может чуть похуже, а зато иностранный, история, география, литература - попробуй равного сыскать, спасибо папочке, поднатаскал меня, в своё время, неплохо...
  
   Тут Фрося заметила:
  
   - Папочка с тобой и трёх месяцев не пробыл рядом, как ушёл от меня, так и тебя кинул...
  
   - Мамулечка, не передёргивай карту, он не ушёл, ты его ушла, не забывай, мне тогда уже было четырнадцать, кое-что понимал и многое видел.
   Там ведь твой Сёмочка появился на горизонте, богатый, щедрый, куда там моему папе...
  
   Разговор явно принимал скандальный характер.
   Фросе было, что сказать сыну, но понимала, бесполезно, он всё увидел в ином свете, в том, который его больше устраивал, где он видел себя жертвой.
  
   - Сынок, мне не нравится, как ты разговариваешь со мной, ты достаточно взрослый, чтобы понять свою мать.
   Я сюда приехала, чтобы поддержать тебя, нарадоваться твоим обществом, а не для того, чтобы выслушивать твои не справедливые обвинения в несуществующих моих смертных грехах....
  
   - Ха-ха-ха - Андрей смеялся, откинув свою красивую голову.
  
   - Матушка, может мне тебя ещё пожалеть?!... - выгнала вначале хорошего работящего мужика, потом подобрала еврейскую девчонку, польстившись на золото, затем заманила в свои сети моего доверчивого, интеллигентного папашу, далее нагрелась и неплохо, сам был свидетелем, на доходяге Семёне, правда умудрилась, при этом, прижить от него ребёночка на старости лет.
   Ай-яй-яй, как я тебя жалею!
  
   Грудь у Фроси перехватило от нехватки воздуха, её сын вырос в настоящего негодяя, циника и чёрт знает в кого... она процедила сквозь зубы:
  
   - Ладно, где я могу найти поблизости гостиницу, на старости лет на стульях валяться не желаю!
  
   Но парня понесло, причиной, скорей всего, была не свойственная матери сдержанность, и он распоясался, да, при чём, не на шутку:
  
   - Мамунечка, а что новый кавалер не побеспокоился о твоём пристанище, вон какой, гроза морей и одиноких смазливых баб!
  
   Последнее слово заглушила звонкая пощёчина, за которой последовали и другие.
   Фрося хлестала наотмашь своими сильными ладонями по ухоженному интеллигентному лицу сына, пока он не опомнился и не схватил её за руки.
   По его щекам текли слёзы - слёзы злости и бессилия, но поднять руки на мать он не посмел, но было видно, что очень хотел отыграться за свои боль и стыд:
  
   - Ну, мамочка, этого я никогда не забуду!
  
   Фрося вырвала свои руки из захвата Андрея, закрыла резким движением наполовину опустевшую большую сумку, раскрыла ридикюль, достала приготовленную пачку денег и бросила на кровать сыну:
  
   - Знаю, не побрезгуешь, но это последние деньги, которые ты получаешь от меня, даже если приползёшь просить прощения на коленях, как твой папочка, надеюсь тоже не забыл?!
  
   И хлопнув дверью, не оглядываясь вышла из комнаты.
  
   Глава 18
  
   Фрося выскочила, как ошпаренная из общежития и не понимая куда, и зачем идёт, пошла по тротуару, не замечая прохожих, здания и названия улиц.
   Она ещё в прошлое лето заметила перемены в поведении сына, но отнесла это к желанию казаться взрослым, самостоятельным и к тому, что его сейчас окружают другие люди, иная обстановка и то, что он стал жителем большого города с соответственными нравами.
   Ей казалось, что пройдёт немного времени и всё встанет на свои места, ведь кроме любви и семейного тепла он с детства ничего другого не ощущал вокруг себя.
   Благодаря Фросиной находчивости, работоспособности и сноровке деньги у них всегда водились, он, как и другие её дети ни в чём особо не нуждался, был всегда сыт и прилично одет.
  
   Фрося позволяла своим детям некоторые вольности, которые не могли себе разрешить многие ребята из других семей в их маленьком городе.
   Деньги приходили, уходили, но с памятной поездки в Вильнюс в конце сорок восьмого, нужды в доме больше не было.
   Как это произошло, что она прозевала мальчика, когда он успел стать таким стяжателем и почему в его голове зародились эти гадкие мысли о её не сложившейся личной жизни?!
   Даже подумать не могла, что её поведение так будет истолковано сыном, а может и у других старших её детей что-то подобное вертится в мозгах...
  
   Хотя вряд ли, Анюта ещё та скромница, всегда краснеет, когда мать оставляет какую-то сумму денег на текущие расходы и радуется всем обновкам справляемым матерью, сама же не позволяет себе ничего лишнего, а приезжая домой заваливает подарками братьев, и делает это с такой любовью, с таким желанием сделать близким приятное.
   Никогда дочь не сомневалась в поступках и действиях матери, а только огорчалась, что она в этой жизни до сих пор кукует одна.
  
   Стасик тоже другой - обходится в жизни малым, его совершенно не интересуют наряды и какие-то вкусности, что есть, то и ладно, абы сыт.
   Любит природу, знатный рыбак, грибник и ягодник, а про технику и говорить не стоит, какое-то помешательство.
   В сарае стоит велосипед, мопед, мотоцикл, а теперь ещё эту 'Победу' притащил...
   Мать ему не препятствует, ведь в основном он тратит деньги, заработанные им самим, а если когда-нибудь что-то подкидывает, так видно невооружённым глазом насколько благодарен.
   Личная жизнь матери старшего сына вообще не интересует.
  
   Конечно же, она зла таить на Андрея не станет и если он образумится, то не оттолкнёт, но на скорую помощь пусть не рассчитывает, проучить нахалёнка полагается.
   Вот, только каким-то чутьём она понимала, что если это и произойдёт, то очень нескоро, потому что вначале он может и вовсе возненавидеть мать, которая отказала маленькому сыночку в конфетке, папочку вспомнил, сострадалец выискался.
   Фросю всю передёрнуло от возмущения.
  
   Она оглянулась, посмотрела на часы и мысли потекли в другом направлении.
   Уже почти четыре вечера, уехать сегодня домой не получится, надо подумать о ночлеге и что делать с новым знакомым, послать к чёрту или всё же встретиться...
   Мужчина приятный и, похоже, она ему понравилась.
   После скоротечного романа с Семёном больше ни один мужчина не приближался к ней, точнее, она никого не подпускала близко ни к душе, ни к телу.
   Нет, она не записалась в монашки, просто сердце не отзывалось, да и времени совсем не было.
   Молодость, конечно, бесповоротно ушла, но старость ведь ещё не наступила и жизнь продолжается...
  
   Давно она уже не задумывалась о своей личной жизни, может и правда хозяйство и дети заняли всё свободное пространство, а может, просто на её жизненном пути не появлялся больше подходящий мужчина...
   Нет, она всё же встретится с Виктором, это ведь ни к чему не обязывает, а в одиночестве, от тяжёлых мыслей после жуткой размолвки с сыном, вовсе можно сойти с ума.
   Фрося решительно остановила первую же попавшуюся, идущую навстречу женщину:
  
   - Извините, не подскажете, где здесь поблизости находится гостиница?
  
   Немолодая приторможенная Фросей ленинградка остановилась, поставила на тротуар сумку и доброжелательно оглядела провинциалку:
  
   - Мадам, в этом районе города вы вряд ли можете на что-то рассчитывать.
   Сядьте на автобус пятой линии и доедете до Чёрной речки, там есть парочка недорогих гостиниц, но если хотите что-нибудь фешенебельное, то там же спуститесь в метро, доберитесь до Невского, а в том районе не ошибётесь, любой укажет вам необходимое.
  
   Фрося поблагодарила словоохотливую ленинградку, выяснила, где находится остановка автобуса и благополучно через пол часа зашла в первую же попавшуюся на пути гостиницу, числившуюся в разряде недорогих.
   На её счастье свободный номер имелся в наличии, оформившись, получив ключи, она в шесть уже принимала душ.
   Как не крутись, но Ленинград не Поставы и даже не Вильнюс, пока оделась и привела слегка волосы в порядок, да вышла из гостиницы и поймала такси время неумолимо летело, и к Казанскому она добралась уже почти к половине восьмого.
   Выскочила из такси и стала оглядываться, Виктора нигде не было...
  
   Ну, и пусть, значит не судьба, сейчас где-нибудь перекусит и вернётся в гостиницу, а завтра домой.
   Заглянула в Казанский собор, восторженно смотря на богатство и величие храма, кресты и поклоны не стала раздавать, а быстро вышла наружу, и продолжила променад вдоль знаменитого Невского проспекта, любуясь его красотой...
   Ничего не скажешь, действительно красота, от каждого здания веяло изяществом и величием - лепки, скульптуры, витиеватые карнизы, вокруг разодетая к вечеру публика...
  
   Фрося скептически осмотрела себя, колхоз, да и только, сколько раз ей Анютка говорила, чтобы она обратила внимание на свой гардероб.
   Лучшие наряды, из имеющихся, в своё время оставил Семён в памятный день в Сибири, перед тем, как уехал спасать свою жизнь и их будущее - не спас!
   С тех пор прошло уже шесть лет, моды убежали далеко вперёд, но, где она бывает, для редких наездов в Вильнюс вполне годились и эти, ведь, надевала их считанные разы.
  
   Вдруг она вздрогнула от неожиданности, крепкие руки обхватили из-за спины и закрыли ей глаза...
  
   Глава 19
  
   Фрося непроизвольно положила ладони на пальцы закрывающие её глаза и хотела, как можно дольше не отнимать их от лица.
   Приятные створки из крепких мужских рук неожиданно взволновали кожу, ниспадая к сердцу, которое пленённой птицей яростно забилось в груди:
  
   - Витя, я почему-то была уверенна, что ты отыщешь меня в этом большом городе, наверное, потому что я этого очень хотела.
  
   Она мягко отвела руки от своих глаз и медленно развернулась.
   Перед ней, действительно, стоял Виктор, одетый в нарядный красивый серый в мелкую полоску костюм, широко улыбаясь женщине, а между ними на асфальте лежал огромный букет тюльпанов, которые он выронил, закрывая ей лицо.
   Мужчина поднял цветы, поправил чуть помятые бутоны, подул на них и протянул Фросе:
  
   - А я следовал за тобой от самого Казанского.
   Ведь решил, что ты уже не придёшь и отошёл к своей машине.
   На всякий случай в последний раз оглянулся, а ты выходишь из собора.
   Некоторое время не стал мешать тебе любоваться Невским, а заодно сам любовался женщиной, с которой мне посчастливилось сегодня случайно познакомиться.
  
   Фрося, глядя на другие пары, прогуливающиеся по проспекту, уверенно взяла под руку мужчину, и они медленно побрели возле массивных цепей ограждающих набережную Невы.
   Помолчав немного, Виктор всё же решился спросить:
  
   - Фрося, не сочти за навязчивость и если хочешь, можешь не отвечать, но всё же, как прошла встреча с сыном, и где ты устроилась на ночлег?
  
   Фрося долго молчала, печально опустив голову, сосредоточенно глядя под ноги, будто изучая плитки мостовой.
   Наконец, акцентируя каждое слово, произнесла:
  
   - Встреча прошла не в дружественной обстановке, прозевали мы как-то друг друга с сыном, надеюсь всё же не навсегда.
   Может быть, я тоже в чём-то виновата, но не настолько, чтобы потерять уважение и понимание сына.
   Совесть моя чиста, а вот душа болит.
  
   И, вдруг резко перевела разговор и тон на другое:
  
   - Но, давай больше не будем сегодня об этом, я ведь первый раз в Ленинграде и завтра уже надо уезжать, а тут белые ночи!
   Вот, только гостиница моя на другой стороне Невы, а тут, я слышала, мосты разводят, как я попаду в свой номер, предстоит вовремя перебраться обратно на тот берег...
  
   И она неожиданно рассмеялась.
  
   - Ты плавать умеешь?
   Я с детства хорошо плаваю, легко переплыву через Неву!
  
   Виктор резко остановился, повернулся и заглянул в необычайной красоты глаза:
  
   - Так, как я капитан, то принимаю командование на нашем судне на себя!
   Сейчас мы зайдём в "Асторию", поужинаем, мне кажется, что ты с поезда ничего ещё не ела.
   Затем, ещё немного погуляем по Невскому, всё равно сегодня мы уже никуда не попадём, я имею в виду театр или музей, а потом на моей машине переберёмся, загодя до развода мостов, на ту сторону, и я доставлю уставшую путешественницу в её гостиницу.
   Кстати, я тоже живу на том берегу.
  
   Фрося кивнула в знак согласия, потому что у неё планов и предложений не было никаких.
  
   - А теперь более серьёзное заявление - у меня ещё осталось три дня отпуска до возвращения на корабль, поэтому предлагаю тебе, на эти дни задержаться в Ленинграде, и я с утра до самого вечера в твоём полном распоряжении.
  
   Не встречая возражений, он продолжил:
  
   - По моему соображению составлю культурную программу, покажу Питер и его окрестности, а накануне завершения моего отпуска, провожу и посажу тебя на поезд.
   Возражения есть?
  
   Фрося смотрела восхищённо широко распахнутыми сапфировыми глазами на Виктора:
  
   - Возражения могут появиться после твоего честного ответа, ты женат?..
  
   Виктор артистично раскинул руки:
  
   - Флот сдаётся, придётся открыть военную тайну... нет, не женат, в разводе, живу в одной квартире с младшей дочерью, а их у меня две, старшая замужем и находится с мужем на дальнем севере.
   Ещё будут вопросы или оставим их на потом?
  
   Фрося опять взяла под руку мужчину и, пройдя несколько шагов, заговорила:
  
   - Я тоже свободна, у меня четверо детей, три сына и дочь, младшему сынишке только пять лет, его отец умер, когда он ещё не родился...
  
   И задорно улыбнулась:
  
   - А остальное, если не возражаешь, тоже оставим на потом...
  
   И на этот раз, они оба вместе облегчённо рассмеялись.
   Зайдя в холл ресторана Фрося от ужаса побледнела, глядя на окружающую её роскошь - с потолка спускались, переливаясь огнями огромные хрустальные люстры.
   На столах, застеленных белыми крахмальными скатертями в орнаментах, она увидела чинно выставленные приборы.
   С каждой стороны от пирамиды тарелок выстроились в ряд вилки, ножи и ложки разных размеров и конфигураций, бокалы, фужеры, рюмки... господи!..!..
   Виктор сразу обратил внимание на то, что женщина почувствовала себя не уютно в этой обстановке и, наклонившись к её уху, тихо произнёс:
  
   - Фросенька, не волнуйся, мы закажем что-нибудь попроще и одинаковое, будешь смотреть на меня и не ошибёшься, а главное, не смущайся, веди себя обыкновенно, вся эта обстановка больше для форса.
  
   Они сели за свободный стол, таких было много, понятно, ресторан из самых дорогих.
   Официант принёс каждому меню и Виктор внимательно стал изучать.
   Фрося тоже открыла красивую книжицу и перелистала машинально лощёные листки, на которых витиеватыми буквами были напечатаны названия блюд.
   Она даже не пыталась вникнуть в содержание, сердце мелко тряслось, она ощущала такое неудобство, что в пору было расплакаться.
   Видя, сконфуженное состояние своей дамы, Виктор мгновенно подозвал официанта и быстро сделал заказ.
   Пока молодой человек обслуживающий их отошёл исполнять пожелание клиентов, Виктор потёр руки:
  
   - И так, раз мы начали утро с коньячка, думаю, что и продолжим, хотя я не больше ста грамм, всё же за рулём...
  
   И начал рассказывать о том, что он собирается показать Фросе в Ленинграде в ближайшие дни, отвлекая от сложной для неё обстановки ресторана.
   Вскоре на столе появился небольшой пузатенький графинчик с коньяком, бутылка с лимонадом, бутерброды с чёрной икрой, шпроты с дольками лимона и мясное ассорти.
   Виктор разлил в изящные фужеры коньяк, Фросе побольше, себе на донышке и провозгласил тост:
  
   - За нас, за нашу встречу и за наше будущее!
  
   И они звонко чокнувшись, выпили.
   Виктор подхватил вилкой дольку лимона, а следом рукой взял бутерброд с икрой, и Фрося почувствовала себя несколько более раскрепощённой.
   За ужином они вели неспешно разговор, потихоньку узнавая друг друга.
   Не задавали друг другу вопросов, а каждый рассказывал то, что считал нужным.
   Обстановка ресторана, публика и сервировка вскоре отступили на задний план, напротив сидели два уже немолодых человека, которые находили удовольствие от общения, кушаний, а главное, друг от друга.
  
   Глава 20
  
   Первые дни мая в Ленинграде радовали такой же замечательной погодой, как и в Поставах, только воздух, пожалуй, был более насыщен влажностью, сказывалось близкое присутствие Финского залива.
   Ещё не наступил период белых ночей, тут Фрося ошибалась, но вечер был упоительный, наполненный пением соловьёв и благоуханием цветов.
   Весна уже ощущалась во всём, воздух был пропитан ароматом цветения, ласковый ветер с Невы обдувал лица прохожих, среди которых, не спеша прогуливались под руку Виктор с Фросей.
   Они вели ни к чему не обязывающую беседу, понемногу приоткрывая тайники из прошлой жизни.
   Фрося отметила в Викторе удивительную способность, практически не задавая вопросов, выводить собеседника на откровенность.
  
   Она постепенно рассказала многое из своей, казалось бы, для неё неприметной жизни.
   Сама, при этом удивляясь, сколько же всё же было у неё судьбоносных зигзагов.
   Самое большое впечатление на собеседника произвёл её скоротечный роман с Семёном.
   Виктор от души восхищался судьбой и благородством человека, который, пройдя с детства такой тяжёлый путь, не сломался и сохранил в себе душу романтика и рыцаря, и в момент, когда его жизни угрожала смертельная опасность, думал о своей любовнице, стараясь обеспечить её материально, и отгородить от хлопот, и переживаний у ложа больного или умирающего.
   Он также не переставал восторгался своей новой знакомой:
  
   - Это же надо, рискуя собственной жизнью спасти еврейскую девочку, вырастить её, как родную дочь, затем, поехать в чёртову пасть, в Сибирь и там резко изменить свою судьбу.
   Дальше и того круче - последовать за любимым человеком в Москву, а затем в Киев, взять на себя все трудности с перевозкой и похоронами Семёна, и оставить, несмотря ни на что и ни на кого, на земле хрупкий след по нему - рождённого уже в приличном возрасте, сынишки!
   Нет, это не просто геройство, это подвиг советской женщины, сравни тем, как во время войны наши девушки-санитарки под огнём врага выносили с поля боя раненных бойцов!
  
   Фрося вдруг возмутилась:
  
   - Ну, какая я героиня, обычная баба-дура - замуж пошла за человека, который до свадьбы ни разу меня не поцеловал, а затем, как ошиблась, возведя Алеся для себя и детей на такую высоту, что Андрей до сих пор живёт этими иллюзиями о несравненном своём папаше.
   Нет, Витенька, ничего героического во мне нет, ни образования, ни манер, в ресторан зашла, как корова на бойню, думала глаза вылезут из орбит от страха, когда увидела всю эту роскошь и кучу вилок и ножей...
  
   Тут, Виктор сдержаться уже никак не смог, запрокинул голову и разразился хохотом, крепко прижимая к груди улыбающуюся женщину.
   Затем он посерьёзнел, усадил Фросю на ближайшую скамеечку на закованном в бетон берегу Невы и начал свой рассказ:
  
   - Фросенька, я же тоже не из дворян, обыкновенный Витебский мальчишка, ушедший служить в Морфлот за шесть лет до войны.
   Затем поступил здесь в Питере в мореходку, но не успел её окончить, началась война и я все эти лихие годы на крейсере прошёл путь от мичмана до капитана.
   Всякое случалось и на грани смерти много раз побывал, мы ведь охраняли конвой с грузами доставляемый в нашу страну из Соединённых Штатов Америки и Англии.
   Нас постоянно бомбили и торпедировали фашисты, но бог миловал, уцелел.
   За год до начала войны женился на девушке из интеллигентной семьи, отец её был профессор, какой-то светила в области химии, попал в дом, прежде принадлежавший бывшим дворянам, мои новые родственники тоже были совсем не из простых, манеры куда там, домашние тапочки, вилочка с ножичком и салфеточка на груди, говорят с друг другом не подымая голоса, почти шёпотом, картины, гобелены, подсвечники и куча всякой другой роскоши и культуры - я и обомлел, это же надо "из грязи да в князи".
   Меньше, чем за полгода до войны появилась на свет старшая наша дочь, я её толком и на руках не подержал, в считанные дни, что был дома и приблизиться не давали, носились над ней, как наседки жена, тёща и старенькая нянечка, которая нянчила ещё до революции мою супругу.
   Во время войны мою семью эвакуировали и до сорок четвёртого я с ними не встречался.
   Обменивались редкими письмами, а ведь мы с женой после свадьбы так толком друг друга и не успели узнать.
   В сорок четвёртом, когда они вернулись в Ленинград, я вырвался в краткосрочный отпуск, помиловался и потешился с женой, а дочка близко меня не признаёт, какого-то дядю Колю вспоминает, тесть с тёщей косо глядят на грубого моряка, хотя к тому времени я был уже лейтенантом.
   Уехал не с лучшим настроением, вскоре супруга написала, что беременная, со второй дочерью познакомился уже через два месяца после её рождения.
   Война закончилась, вернулся на Балтийский флот, поступил в военно-морскую академию, но для близких своей благоверной так и остался быдлом.
   Может быть если бы жили отдельно, то всё и наладилось, но жена из-под маменькиного крыла никуда не хотела уходить и уезжать, поэтому я домой заходил, как на каторгу, но служба спасала, бывало до полугода в море болтался.
   Может быть, так до сих пор продолжалось, но два года назад с интервалом в шесть месяцев ушли из жизни родители супруги.
   Казалось бы, в наших отношениях всё должно наладиться, но не тут-то было.
   В моей жене вдруг проснулась гремучая змея, а вскоре на горизонте появился другой мужчина, кто его знает, может быть он и раньше у неё был.
   Я не стал разбираться, у моряков это достаточно частое явление - развелись и разменяли квартиру.
   Старшая дочь к этому времени уже была замужем и находилась на севере, а младшая не захотела оставаться с матерью и пошла жить со мной.
   Вот, мы и теснимся с ней в двухкомнатной квартире, а жена в шикарной трёх и недалеко от Невского.
   Мы с ней больше не пересекаемся, одна она или нет, меня это не интересует.
  
   Фрося вдруг повернулась к мужчине, обняла его крепко за шею и поцеловала в губы, отстранившись, неожиданно выпалила:
  
   - Вить, мне не надо никаких твоих обещаний и клятв, и всё равно, что ты подумаешь обо мне, и что будет завтра, а сейчас пойдём ко мне в номер.
   Ты как-нибудь постараешься проскочить в мою комнату, может быть сунешь дежурной пятёрочку...
   Я так долго в жизни ждала и догоняла, а теперь не хочу терять ни одной ночки с тобой.
   Завтра, может быть пожалею о своём поступке, а сегодня я хочу быть с тобой, принадлежать тебе, любить тебя.
  
   Глава 21
  
   Виктор нежно гладил по пышным волосам прильнувшую к нему женщину.
   Её откровенное предложение, нисколько его не шокировало, но он боялся нарушить поспешными действиями романтику сегодняшней встречи.
   Он мягко отстранил от своей груди голову Фроси и впился жадными губами в её смоченные солёными слезами уста.
   Вдруг он оторвался:
  
   - Фросенька, скоро действительно разведут мосты и жаль терять нам отпущенное судьбой время, давай поспешим к моей машине.
  
   Держась за руки, словно дети, они почти бегом вернулись к Казанскому, где Виктор оставил свою 'Волгу'.
   В считанные минуты они подъехали к гостинице и после недолгих переговоров с дежурной, поднялись в номер.
   Зайдя в комнату, Виктор прямо около дверей притянул к себе Фросю и жадно стал целовать в чуть приоткрытые от желания губы.
   В номере были две отдельно стоящие кровати.
   Виктор быстро по-хозяйски сдвинул их вместе и, продолжая целовать, стал медленно раздевать вожделенную женщину.
   Руки Фроси тоже в этот момент не бездействовали.
   Она судорожными движениями снимала с него пиджак, распускала узел галстука и лихорадочно расстегивала пуговицы рубашки.
   Их одежды вперемешку одна за другой падали в беспорядке рядом с ними на пол.
   Виктор обернулся, нажал на выключатель и потушил свет.
   Затем ловко расстегнул пуговки бюстгальтера, который безвольной птицей упал возле их ног, и Фрося пылко прижалась своими пышными полушариями к широкой мускулистой груди мужчины.
  
   Кровь застучала в висках, обоюдное желание буквально сотрясало их тела, и Виктор подхватил обвившую его шею Фросю и уложил аккуратно на широкое ложе.
   Шесть с лишним лет Фрося не знала прикосновений мужчины к своему телу и поэтому руки Виктора мгновенно пробудили дремавшую в ней чувственность.
   Она сладко стонала от касаний его ладоней и губ.
   Её душа и тело открылись навстречу изощрённым ласкам и нежности поцелуев.
   Пылающее лоно истекало сладкой истомой, она непроизвольно выгнулась на встречу мужскому телу, ища то, что принесёт верх наслаждения.
   Виктор не заставил женщину изнемогать от желания, потому что и сам, возжелал так, что хотелось буквально выть от необузданной эрекции.
  
   Проникновение буквально взорвало Фросю изнутри, сорвавшийся с губ громкий стон был похож на рыдания и тело полетело парящей птицей подчиняясь ритму взаимного желания.
   Мужчина вслед за Фросей выплеснулся низвергающейся из вулкана кипящей лавой и пульсирующими толчками, достиг почти одновременно с ней экстаза соития.
   Осознавая немалый вес своего мускулистого тела, Виктор хотел сразу же отстраниться и прилечь рядом, но Фрося держала его на себе крепко обнимая за шею.
  
   - Не отпущу, ты сегодня мой и только мой, я не хочу завтра, я больше не хочу одинокого завтра, как я устала быть одинокой!
  
   Но, вдруг резко оттолкнула Виктора и села на кровати, поджав к подбородку колени:
  
   - Ты, у меня уже четвёртый партнёр, а я, наверное, могу легко пересчитать, сколько раз я отдавалась мужчине.
   Поэтому неважно, что ты ко мне чувствуешь, главное, что я очень и очень тебя хочу, мне очень и очень с тобой сейчас хорошо, а на остальное мне наплевать.
  
   Виктор тоже присел на кровати и положил свой подбородок на плечо Фросе:
  
   - Фросенька, на что тебе наплевать, я что-то не так сделал, не так сказал?..
  
   - Нет, это я не так делаю и не то, что надо говорю.
   Ведь мы с тобой только сегодня познакомились, а я уже отдаюсь тебе в дешёвом номере гостиницы, как последняя курва и мне нисколько не стыдно.
   Ты, предлагаешь мне провести с тобой три дня, обещая интересную культурную программу, а я соглашаюсь без размышлений, и сама затаскиваю тебя в свою постель, и более того, совсем не хочу из неё отпускать.
  
   Виктор вскочил с кровати, зашёл ненадолго в душевую и, возвратившись, начал поспешно одеваться.
   Увидав заполошенный взгляд Фроси, тут же успокоил:
  
   - Солнышко, ты такое сейчас наговорила, что без бутылки мы не обойдёмся, десять минут и я вернусь...
  
   И он в одной рубашке без пиджака выскочил из номера.
   Действительно, он вскорости возвратился, держа в одной ладони бутылку армянского коньяка, а в другой коробку конфет:
  
   - Прости, другого не нашлось поблизости, а к этому мы сегодня уже привычные...
  
   И, видя, что Фрося хочет встать с кровати, замахал руками:
  
   - Нет, нет, пьянка подождёт, сейчас я раздеваюсь и к тебе в объятия, вначале любовь, а потом уже серьёзный разговор под рюмочку коньячка.
  
   Виктор снова разделся, прилёг рядом с женщиной и без колебаний откинул простынь.
   Он любовался Фросиными крупными грудями, поочерёдно целуя в каждый коричневый сосок, чуть их посасывая и покусывая.
   Затем влажный язык бесстыдно обследовал все бугорки и впадины тела женщины, медленно скользя по бархату кожи...
  
   Фрося лежала головой на подушке, прикрыв плотно глаза и тихонько постанывала от наслаждения.
   Она не торопила мужчину, понимая, что никуда от неё он этой ночью уже не уйдёт.
   И опять были сладкие стоны, и снова с губ срывался страстный шёпот, и руки и ноги обнимали тело мужчины, который не торопил на этот раз события, а старался доставить женщине высшее наслаждение, на что, совсем не надо было прикладывать особых усилий, Фрося раз за разом взрывалась огнём изнутри, истекая вожделенной влагой.
   И вновь после кульминации Фрося не хотела выпускать Виктора из своих крепких объятий, пока не утихло прерывистое громкое дыхание обоих разомлевших от ласк и соития любовников, наконец, их вспотевшие тела отделились друг от друга, и они встретились горящими от восторга глазами.
  
   Через несколько минут Виктор быстро сообразил прямо на кровати импровизированный стол, налил в гранённые гостиничные стаканы коньяк и произнёс тост:
  
   - Фросенька, солнышко моё ясное, я хочу выпить с ТОБОЙ не за то, что мы встретились, а за то, чтобы мы не расставались!
  
   Из счастливых глаз Фроси текли слёзы в её стакан с коньяком, прижатый к груди, и она не успевала вытирать их второй свободной рукой.
  
   Глава 22
  
   Счастливые любовники проснулись достаточно поздно, солнце уже вовсю врывалось в окно гостиничного номера, скользя игривыми лучами по обнажённым телам.
   Утомлённые страстными ночными ласками Виктор и Фрося, даже не заметили, как уснули, не разжимая объятий на смятых их активными действиями гостиничных простынях.
   Фрося вытянула замлевшую руку из-под шеи мужчины и дурашливо хлопнула ею по голому животу Виктора.
   Тот поймал её ладонь и приложил к губам, нежно целуя по очереди каждый пальчик.
   Вдруг Виктор подобрался, резко присел, посмотрел на свои ручные часы, лежавшие на прикроватной тумбочке и схватился за голову:
  
   - Фросенька, я совсем потерял стыд, не позвонил дочери, не сообщил, что не приду ночевать, что она подумает, у нас с ней так не заведено, исчезать без предупреждения.
  
   - Так одевайся скорей и беги звонить.
  
   - Нет, моя сладкая, вместе набедокурили, вместе пойдём держать ответ, а то хитренькая какая.
  
   Они наскоро умылись, оделись и поспешили к 'Волге', стоявшей около гостиницы.
   Подойдя к подъезду дома, где жил Виктор, Фрося как-то сразу заробела:
  
   - Вить, может быть, я тут во дворе посижу, пока ты с дочерью разберёшься, боязно как-то...
  
   - Лапочка, не смеши меня, после всего того, что ты прошла в этой жизни, испугалась встречи с восемнадцатилетней девушкой.
  
   Нет, она, конечно, не боялась, но одно дело схлестнуться со своим сыном, а совсем другое дело встретиться с дочкой только приобретённого любовника.
   Это Стасик с Аней у неё провинциальные ребята, материнский авторитет для них пока ещё имеет значение, а судя по Андрею, большие города превращают подростков в независимых, с раздутым самомнением гордецов, отмежевывающихся от плебейской родни, но не брезгуя, получать от неё денежные вливания.
   Ладно, посмотрим, что нас на сей раз ожидает...
   Они поднялись на второй этаж и Виктор своими ключами отпер дверь.
   Тут же в коридоре квартиры появилась девушка и сразу же набросилась с упрёками на отца:
  
   - Пап, разве так можно, я уже чёрт знает о чём передумала, ты такого раньше никогда себе не позволял, позвонить же можно, в конце концов...
  
   Последние слова она произносила уже не так сварливо, увидев за плечом мужчины незнакомую женщину.
   Тонкие брови у девушки от недоумения моментально поползли вверх, и она вопросительно уставилась на отца.
  
   - Настя, это Фрося, моя новая знакомая, прекрасная женщина и надеюсь, вы друг с другом найдёте общий язык и в будущем отлично поладите.
  
   Виктор отстранился, и Фрося предстала во всей красе перед его дочерью.
   Они несколько мгновений молча изучали друг друга, скользя взглядом снизу-вверх и обратно.
   Девушка бесспорно, была красавицей - длинные прямые белокурые волосы спадали густой волной ниже лопаток, широко распахнутые небесно-голубые глаза, маленький прямой носик, чуть вздёрнутая бородка, мягкий овал лица, достаточно рослая, может чуть ниже Фроси, но хрупкого телосложения.
   Может быть, лицо несколько портили тонкие капризные губы, но это могло так с первого раза показаться, ведь девушка явно была не в духе.
   Фрося первая протянула Насте для знакомства руку, при этом, вспомнив, как её сын проигнорировал Виктора на перроне.
   Нет, та, нисколько не колеблясь, протянула свою ладонь в ответ:
  
   - Здравствуйте, меня зовут Анастасия, прошу вас пройти в зал и присесть в кресло.
  
   И уже повернувшись к отцу:
  
   - Папочка, тебе уже несколько раз звонили из штаба, просили, как только появишься, срочно перезвонить.
  
   Фрося уселась в предложенное ей кресло, а Виктор быстро набрал номер на диске телефона, стоящего в коридоре.
   Поговорив несколько минут с кем-то, он зашёл в зал с виноватым видом:
  
   - Фрося, мне необходимо на парочку часиков покинуть вас с Настей одних, какие-то возникли срочные дела в штабе, что-то надо решить и подписать.
   Настюха, я очень рассчитываю на тебя, надеюсь, ты накормишь завтраком и развлечёшь нашу гостью, пока я буду отсутствовать.
  
   Ситуация явно зашла в тупик, но выбора у всех сторон практически не было.
   Виктор скрылся в спальне и через несколько минут выскочил уже в своей форме морского капитана, послал воздушные поцелуи Фросе и Насте, и хлопнул закрывающейся за ним дверью.
   Девушка, попросила прощения у Фроси, что вынуждена её оставить без своей компании и удалилась на кухню.
   Слышно было, как она что-то доставала из холодильника, ставила чайник на плиту и звенела посудой.
   Фрося всё это время напряжённо сидела в кресле, нервно теребя подол платья.
   Девушка вернулась в зал и глянула на женщину, несколько вызывающе:
  
   - Фрося, вы меня простите, что обращаюсь к вам без отчества, но вы мне при знакомстве его не назвали.
  
   Фрося отрицательно покачала головой:
  
   - Знаешь Настя, я не привычна к обращению по имени отчеству, ведь в кабинетах не сиживаю.
  
   - Как вам будет угодно.
   Скажите пожалуйста, вам будет удобно кушать здесь?
   Соизволите, то могу подать сюда или перейдём на кухню и позавтракаем по-простому, как мы едим с папой?
  
   Фрося не стала реагировать на вызывающий тон девушки, легко поднялась из кресла и последовала за хозяйкой на кухню.
   На маленьком кухонном столе стояли тарелочки с лёгкими закусками: сыр, сливочное масло, тонко нарезанная копчёная колбаса и в плетёной корзиночке ломти хлеба и батона.
  
   - Что вы предпочитаете чай, кофе или какао?
  
   Девушка своими хорошими манерами явно хотела вывести гостью из себя.
   Провинциальность последней сразу бросалась в глаза: в одежде, причёске, в манере держаться и Настя, наверное, задумала папину пассию поставить на место.
   Разворачивался спектакль, где каждому была отведена своя роль и Фрося решила доиграть действие до конца, не портя режиссуры постановщицы.
  
   Глава 23
  
   Настя с Фросей уселись напротив друг друга за столом, и повисла гнетущая тишина.
   Фрося не хотела заводить разговор, а Настя явно не знала с чего начать и всё же не выдержала:
  
   - Скажите, пожалуйста, Фрося, а когда вы познакомились с моим папой?
  
   Женщина подняла глаза от кружки с чаем:
  
   - Вчера утром в поезде.
  
   Настя буквально затрепетала от возмущения:
  
   - Мне трудно подобрать подходящие слова, чтобы не оскорбить вас, но это крайне возмутительно!
   Простите, а вам не кажется, как это мягче сказать, что это неприлично, познакомиться утром и при том, в поезде, и тут же провести ночь вместе с чужим по сути мужчиной?
  
   Фрося не спеша, отставила от себя подальше уже пустую кружку, вытерла салфеткой губы и руки, и не отводя взгляда от лица девушки, какое-то время спокойно разглядывала миловидные черты дочери Виктора.
   Не хотелось грубить, но и смолчать было нельзя:
  
   - Настя, я уже давно вышла из юного возраста и за свои поступки отвечаю только сама перед собой.
   Конечно, я простая женщина, со мной можно не церемониться, подбирая подходящие слова и выражения.
   Ты своими вопросами нисколько меня не оскорбляешь, но хотелось всё же, чтобы тон был повежливей.
   Я бы могла проигнорировать твои высказывания, но, всё же отвечу, и чтобы в дальнейшем у тебя было поменьше ко мне претензий, сама тебе расскажу, что посчитаю нужным.
   Я приехала в Ленинград к сыну, который здесь учится в институте и с ним мы тоже не нашли общий язык, как и вряд ли найду его с тобой.
   Сегодня я собиралась уехать обратно домой, но твой папа уговорил меня остаться.
   Он милостиво предложил познакомить меня с вашим городом, в котором я впервые.
   Я ещё не знаю, как в дальнейшем сложатся наши отношения с твоим отцом, но сообщаю на всякий случай, что он предложил мне остаться в Ленинграде на три дня пока находится в отпуске, чтобы показать, как вы называете, Питер и я согласилась.
   Я думаю, что твой отец достаточно взрослый человек и отвечает за свои поступки так же, как и я, только перед собой.
   Да, у нас возникли друг к другу определённые чувства и завязались какие-то отношения, нам пока хорошо вдвоём и поэтому я приняла его предложение, а как он это будет объяснять тебе, меня не интересует.
  
   Фрося не говоря больше ни слова, поднялась и вышла, кивнув в знак благодарности за завтрак, и устроилась в ранее занимаемом кресле.
   Через несколько минут в зале появилась Настя.
   Она уселась напротив Фроси, было видно, что девушка до конца не удовлетворилась беседой на кухне:
  
   - Скажите, пожалуйста, Фрося, вы врач, учитель или бухгалтер?
  
   - Нет, я огородница, скотница и базарная торговка.
  
   От резкого ответа Фроси, Настя залилась смехом:
  
   - Вот, это папочка выдал, после дворянки базарная баба!
  
   И она опять неудержимо залилась смехом.
   Как ни странно, но Фрося не оскорбилась, а тоже улыбалась и нисколько не конфузясь, добавила:
  
   - У меня большой огород, есть корова, несколько свиней, куры и индюки, а в воскресенье я хожу на базар и продаю излишки, и поэтому я и мои дети совсем не бедствуем.
  
   Настя опять посерьёзнела:
  
   - Простите меня, у вас только один сын, который учится здесь в Ленинграде, а то, мне показалось, что вы сказали дети?
  
   - Что ты, девочка, у меня кроме Андрея, есть сын и дочь, которым скоро по двадцать два года и малыш пяти лет.
  
   - А где же ваш муж?
  
   - Который, у меня их было трое...
  
   Надо было видеть в этот момент глаза девушки и Фрося понимала насколько та шокирована, но разве можно в таком дурацком рваном разговоре что-то вразумительно объяснить.
  
   - Настенька, я не навязываюсь твоему папе, а тем более тебе, три дня это не вся жизнь, потерпи меня до приезда отца, и я обещаю больше на твои глаза не попадаться.
  
   Настю не остудил резкий выпад Фроси, она невозмутимо продолжила разговор:
  
   - Если вам мой папа стал так дорог, почему вы не поинтересуетесь у меня, почему я живу с ним, а не с мамой, где я учусь или работаю, какие у меня планы на будущее, какие я люблю книги, фильмы, есть ли у меня парень и мало ли ещё о чём можно спросить у дочери, даже не знаю какое слово подобрать, скажем, ставшего близким вам человека?
  
   Фрося смотрела на эту симпатичную и умненькую девочку, и не чувствовала по отношению к ней никакой злости, и даже более того, по-матерински жалела, ведь подобную ревность когда-то испытывал Андрей к Семёну.
  
   - Настенька, я знаю, что после развода твоих родителей ты пошла жить с папой, правда, мне не известно почему, но смею предположить...
   Я могу тебя понять, почему ты так ревностно относишься к знакомствам папы, а если бы не понимала, то давно бы уже вышла на улицу и подождала бы его снаружи.
   А вот, про фильмы и книги ты тоже меня не спрашивала.
  
   И Фрося с Настей залились дружным смехом, такими хохочущими их и застал Виктор.
  
   Глава 24
  
   Виктор хорошо знал норовистый характер дочери и поэтому, не без основания волновался, когда оставлял Фросю в её компании.
   То, что он застал по возвращению в квартиру, превзошло все его ожидания.
   Вместо надутых лиц, отчуждения или словесной перепалки, он застал Фросю с Настей, смеющихся от души, совершенно не представляя, что этому предшествовало.
   Настя наотрез отказалась составить им компанию в прогулке по городу, заявив, что ей необходимо встретиться с подругой и только поинтересовалась у Фроси:
  
   - Вы, меня простите, но мне хотелось бы узнать в каком институте учится ваш сын и как его зовут?
  
   Фрося сразу поняла для чего это, девушка явно не успокоилась и решила продолжить борьбу за отца до полной победы, но как поведёт себя при встрече с Настей Андрей?!...
   Мать уже плохо знала нынешнего сына, настолько он изменился за последнее время.
   В душе всё же тлела надежда на лучшее, ведь её сын, когда надо, мог быть весьма тактичным, обходительным и корректным, а тут такая красавица явится...
   А, впрочем, ведь твёрдо для себя решила, что ей на всё и на всех наплевать, уже давно она перестала быть рабой общественного мнения.
   Всё, что до сих пор Фрося делала в жизни, вряд ли имеет смысл как-то осуждать, правда, можно истолковать по-разному зигзаги в её не простой судьбы, как говорится, со стороны всегда видней.
   Ну и бог с ними, самый большой и строгий судья для неё, это она сама:
  
   - Настя, у меня нет секретов и тайн, никого не убила и не ограбила, и, если даже мой сын вчера повёл себя не простительно грубо по отношению к матери, он всё равно останется моим сыном.
   Пусть, он даже тебе в пылу обиды, наговорит про меня кучу гадостей, то и это не пугает.
   Я уверена, что придёт время он всё осознает и поймёт, а ты когда-нибудь станешь матерью взрослых детей и сможешь понять меня.
   Хотя, кто его знает, у меня ведь по-разному складываются отношения с каждым из них.
   Ладно, я отвлеклась - его зовут Андрей Госпадарский, он учится в геологическом институте на втором курсе, живёт в общежитие.
   Кстати, с твоим папой он встречался и принял его в штыки - вы же у нас продвинутые, наперёд знаете, что нужно родителям, а, что нет!
  
   Девушка взглянула на отца, тот кивнул головой, загораясь гневом:
  
   - Настюха, зачем тебе это надо, молодой человек даже руку для знакомства подать отказался?
  
   Виктор явно пасовал перед дочерью, но ему очень хотелось сохранить своё лицо в глазах полюбившейся женщины:
  
   - Послушай, дочка, мои отношения с Фросей, тебя совершенно не касаются и какими они будут в дальнейшем, зависит только от нас самих, а ты уже достаточно взрослая, чтобы не вмешиваться в личное пространство отца.
   Тебе самой уже пора определять своё будущее, а в нём уже я, если смогу, то окажу тебе посильную помощь.
  
   Девушка ничего не ответила отцу, закусила губу и включила телевизор.
   Виктор переоделся в лёгкий в светлых тонах гражданский костюм, и они с Фросей поехали знакомиться с городом.
   В Ленинграде было на что посмотреть, а пол дня уже миновало.
   На сегодня они ограничились Исаакиевским собором и Смольным.
   Затем по требованию Фроси, пообедали в непритязательном кафе, и уже под вечер погуляли по парковым аллеям в Пушкино.
   Назавтра Виктор наметил более насыщенную программу, куда входили Эрмитаж, Петропавловская крепость и Петергоф.
   Затем по настоянию Фроси был скромный ужин в недорогом кафе, она категорически отказалась от посещения фешенебельных ресторанов, ей хватило сполна вчерашнего.
  
   После ужина, за заветную пятёрочку Виктор проник в полюбившийся номер, где тут же попал в объятия к Фросе.
   Не молодые любовники предавались почти до утра постельным утехам, по которым оба явно истосковались.
   Поздно вечером Виктор отлучился в холл гостиницы, откуда позвонил дочери, но о сути и о тоне разговора он Фросе не поведал, а она у него и не спрашивала, потому что твёрдо для себя решила, что это её не касается.
  
   Весь следующий день был насыщен до предела, восторгу Фроси можно было только позавидовать.
   Виктор от души радовался тому, как Фрося непосредственно восхищалась картинами и скульптурами, фонтанами, каналами, мостами, а главное, чувством праздной жизни рядом с приятным и ставшим ей далеко не безразличным, человеком.
   Виктора искренне удивляла Фрося - женщина, которая кроме огорода и скотины мало, что видела в жизни, а тут великое искусство, грандиозная архитектура, но в ней вдруг проснулось чувство прекрасного, а непосредственности ей было не занимать.
   Глаза провинциалки горели таинственным светом восторга и восхищения, когда она любовалась величием снаружи, а затем, изяществом и великолепием внутри дворцов и храмов.
  
   Уставшие, но счастливые они затемно явились в уже свой номер гостиницы и снова была незабываемая насыщенная любовью ночь, хотя на завтра уже лежал в кошельке у Фроси заранее купленный билет на поезд, который отходил в пять после полудня.
   Когда Виктор утром проснулся и не открывая глаз стал искать рядом рукой жаркое податливое тело Фроси, то обнаружил пустое место.
   Он прислушался и тут же услышал тихое всхлипыванье в душевой.
   Плачущая женщина не хотела открывать ему дверь:
  
   - Витенька, дай мне успокоиться, что делать, бабе надо иногда выплакаться, натуру не изменишь, пять минуток и я буду в твоих объятиях.
  
   Но Виктор не захотел ждать эти пять минуток и настоял, чтобы Фрося открыла ему в ту же секунду.
   Перед ним стояла завёрнутая в полотенце зарёванная женщина, в которой невозможно было узнать, боевую искромётную Фросю.
   Он нежно обнял её, поднял на руки, перенёс на кровать и подал стакан воды:
  
   - Фросенька, не надо плакать, прости меня, я должен был это сделать ещё ночью - уже пришла пора обсудить серьёзно наше будущее и надеюсь совместном.
   Ты, рассказывала мне, что хочешь поменять место жительства и перебраться в большой город.
   Так, вот, у меня есть к тебе серьёзный разговор - у нас с моей матерью есть большой собственный дом в Витебске, и я хотел бы тебе предложить перебраться туда.
   Моя мать уже в преклонном возрасте, ей скоро семьдесят пять и мне от Питера намного ближе, и проще добираться до Витебска, чем до твоих Постав.
   Я бы, конечно, очень хотел, чтобы ты приехала жить ко мне в Ленинград, но я же отлично понимаю, что места для четверых, а то и для пятерых, в моей двушке совсем не достаточно.
   Ты же прекрасно осознаёшь, что если учесть ещё характерочки моей дочери и твоего сына Андрея, то это выглядит совсем не перспективно.
   Фросенька, я тебя не тороплю, ты должна всё хорошо взвесить перед тем, как на это решиться.
   Через три месяца я вернусь из плаванья и у меня будет небольшой отпуск, и к этому времени мы сможем определиться, съедемся в Витебске, и я познакомлю тебя со своей мамой, я уверен, что вы друг другу понравитесь.
   Она у меня ведь такая же простая женщина, как и ты.
   Представляешь, моя бывшая жена ни разу не была в гостях у неё, а моя мама в свою очередь, только один раз приехала ко мне в Питер и зареклась навсегда показываться в нашей квартире.
   Фросенька, любушка моя, жди меня в августе в Поставах, я приеду за вами, клянусь честью офицера...
   А сейчас надо приводить себя в порядок, позавтракаем налегке в кафе, прогуляемся парочку часиков по городу, а на обед нас ждёт Настя.
  
   По мере того, как Виктор развивал свои мысли, Фрося успокаивалась, она снова поверила в счастливое будущее, хотя вопросов ещё оставалось предостаточно, были среди них совсем смешные и достаточно серьёзные, парочку из них, она решила задать в данный момент:
  
   - Вить, я с самого начала нашего знакомства, хотела у тебя спросить, а почему ты ехал в поезде в форме?
   И скажи пожалуйста, что нам обязательно надо идти перед моим отъездом к тебе домой на обед?
  
   - Солнышко, Настя очень просила нас прийти, это не моя инициатива.
   Когда я ей вчера звонил, сообщить, что опять не явлюсь ночевать, она дала мне знать, что очень хочет с тобой вновь повидаться.
   А теперь отвечаю на твой смешной вопрос - в Витебск я всегда езжу в парадной форме, это для мамы, она к этому относится очень болезненно, сама понимаешь, вокруг же соседи.
  
   Глава 25
  
   Странно, но почему-то у Фроси сразу не легла, душа к предложению Виктора переехать в Витебск, а тем более, к его матери.
   Подсознательно всё в ней отторгало вариант, в котором ей отводилась роль, стать помощницей совершенно чужой стареющей женщине.
   Ей, привыкшей быть полноправной хозяйкой в своём доме, вдруг отводилась участь наперсницы и прислуги, ожидающей месяцами, когда её мужчина явится на побывку на несколько дней.
   И это было ещё не самое главное, в предложении Виктора не была затронута тема её сынишки, а Сёмка на данный момент у неё был на первом месте.
   Об этом и о многом другом закрученном вокруг неё и детей, она думала, приводя себя в порядок и собирая дорожную сумку.
  
   Фрося решительно отогнала от себя непрошенные назойливые мысли, рано она стала строить далеко идущие планы, время и последующие события всё расставят по своим местам, а она там не будет равнодушным наблюдателем.
   Фрося из-под тишка посматривала на Виктора, который намытый и выбритый облачался в один из своих элегантных костюмов, во всём у него чувствовалась военная выправка и любовь к порядку, она признавалась себе, что ей это в нём очень нравится.
   Увидев, что Фрося уже готова на выход, Виктор подошёл к ней, прижал к груди и поцеловал в шею:
  
   - Фросенька, время на раскачку у нас особо нет, а мне так не жаждется покидать нашу обитель любви...
  
   - Витенька, если бы ты только знал, а как не хочется этого мне.
   Ведь уже завтра останется только вспоминать твои ласки, внимание и Питер, которые ты мне подарил в эти незабываемые дни.
  
   Отстранившись мягко от Виктора, она смахнула набежавшие слёзы и вышла из номера.
   Время, отпущенное на их совместное пребывание, заканчивалось - пока рассчитались с гостиницей, позавтракали в кафе, то поняли, что гулять по Питеру не придётся, уже пора продвигаться к дому Виктора.
   Обед был назначен на ранний час, ведь Фросе в пять уже надо было быть в поезде.
   По дороге на обед заехали в магазин, купили шампанское, коробку конфет к столу и всякие сладости для Сёмки, ведь в их Поставах вкусностей не было, таких как в почти столичном Ленинграде.
   Фросе совсем не хотелось опять встречаться с этой надменной девицей, но решила, что парочку часиков ради любимого мужчины она всё же её выдержит и постарается в разговорах обойти острые углы, даже если та опять начнёт донимать своими колкостями и провокационными вопросами.
  
   Виктор открыл дверь своим ключом и пропустил Фросю в прихожую.
   На встречу им в кокетливом халатике с белым фартучком на груди выскочила Настя, прижалась к отцу, чмокнув его в щёку и подошла к Фросе подставив свою.
   Что это примирение или новая выходка?!
   Фрося коснулась своими губами щеки девушки, не почувствовав при этом ничего душевного.
   Пусть лучше будет такой мир, чем явная неприязнь, в любом случае, встреча не оставила неприятного осадка.
   Когда зашли в зал перед ними предстал красиво сервированный стол, посреди которого стояли бутылки с коньяком, вином и лимонадом.
   Полуденное солнце, врывавшееся в окно, переливалось искрами в хрустальных рюмках и бокалах, а также на столовом серебре.
   Виктор с Фросей обратили внимание на то, что стол был накрыт на четыре персоны.
   Отец непонимающе взглянул на дочь, а Фрося спросила напрямик:
  
   - Что решила меня с сыном помирить?
   Тогда спасибо, но чует моё сердце, что вы общими усилиями решили дать нам решительный отпор.
   Ох, ребята, в опасные игры играете, не заиграйтесь...
  
   Она хотела ещё что-нибудь добавить к сказанному, но раздался звонок во входную дверь.
   Настя с радостью ушла от пристального взгляда сапфировых глаз открывать гостю, как-то неуютно ей стало под ним, женщина будто дырявила её насквозь.
   Вошёл Андрей красиво и по моде одетый, вручил цветы и конфеты хозяйке, и вызывающе поздоровался, с внимательно разглядывающими его взрослыми:
  
   - Добрый день, как я рад видеть вас в добром здравии, свеженькими и счастливыми.
   Мать, похоже, ты до отъезда и не собиралась меня навестить, а я-то думал, что ты для этого приехала в Питер, а оказывается явилась свою судьбу устраивать и так напролом, без разведки, узнаю, узнаю! Для тебя и в Сибирь смотаться ничего не стоит!..
  
   Виктор сжимал и разжимал кулаки, а Андрей не унимался:
  
   - Что мамань, тут неудобно отшлёпать меня по мордасам, а вот твой ухажёр, похоже, уже готов поставить мне фингал под глаз своим мощным моряцким кулаком.
  
   Возникшую напряжённую атмосферу в квартире решила остудить Настя:
  
   - Всё, всё, быстренько за стол, нет времени, Фросе скоро на поезд, а в духовке курица остывает.
  
   Она схватила Андрея за рукав рубахи и усадила на стул рядом с собой, и похоже ущипнула, потому что он поморщился.
   Виктор с Фросей последовали примеру и уселись рядышком напротив молодых людей.
   Андрей потянулся к бутылкам, явно стараясь показать какой он привычный к подобным ситуациям, но Настя его жёстко осадила:
  
   - Прости Андрей, но тут папа хозяин и старший по возрасту.
  
   И Фрося увидела, как её напыщенный сын сконфузился.
   Виктор оглядел сидящих за столом:
  
   - Так ребята, я везу Фросю на вокзал, поэтому не могу себе позволить больше бокала вина или шампанского, другие же вольны в выборе.
  
   И он взглянул на Фросю, это означало, что её мнение его интересует в первую очередь.
  
   - Я думаю, что праздновать нам здесь сегодня особо нечего, поэтому шампанское для меня лично совершенно неуместно, я тоже ограничусь бокалом вина, мне всё же в дорогу.
  
   И вновь Андрей не выдержал и сорвался:
  
   - Мать, какие манеры, на тебя Питер явно хорошо повлиял...
  
   Может он ещё что-нибудь добавил бы к выше сказанному в этом же тоне, но Настя не дала ему продолжить:
  
   - Послушай, дружок, ещё одна такая выходка и я тебя попрошу покинуть наше общество.
  
   И опять юноша сконфузился, девушка его подавляла своим характером, и похоже, жалела о том, что пригласила дерзкого сына Фроси на обед.
   Виктор тем временем открыл бутылку с вином и налил Фросе, а затем, реагируя на кивок дочери, наполнил её бокал.
   Андрей тоже не стал на этот раз проявлять свою индивидуальность и подставил под вино свой фужер.
   Виктор попросил внимания, чтобы провозгласить тост:
  
   - У нас действительно нет особо времени на длинные разговоры и тосты, и всё же на один я осмелюсь, и им же расставлю некоторые акценты, это касается молодёжи присутствующей здесь.
   Как сложатся наши отношения с Фросей зависит сейчас только от неё, повторяю, наши, имею в виду, её и мои.
   Я не знаю с каким умыслом моя дочь проявила такую инициативу и пригласила сына Фроси на этот обед, но если он всё же умерит свою прыть и уважительно в дальнейшем будет относиться к матери, и в какой-то степени ко мне, то мы тоже поменяем о нём своё мнение.
   Поэтому, пусть этот тост послужит отправной станцией к нашим будущим хорошим дорогам между пунктами назначений!
   Прошу простить меня ребята, но хочу обратиться сейчас лично к сидящей рядом со мной женщине - Фрося, я хочу выпить этот бокал за тебя, желаю лёгкой дороги и до скорых наших встреч.
  
   Бокала встретились по середине и от соприкосновения хрусталя поплыл мелодичный звон, снимая всю напряжённость, царившую до этого за столом, между четырьмя пока не связанных одной судьбой людьми - а зигзаги жизни, как мы знаем очень трудно предсказать.
  
   Глава 26
  
   Скорый поезд Ленинград-Калининград стремительно уносил Фросю от полюбившегося города, а главное, от человека, который в эти дни заполнил почти всё её душевное пространство.
   Она была уверенна, что никогда не забудет это божественное время, проведённое вместе с Виктором.
   Нет слов, он действительно её напоил сладостным нектаром давно неведанной мужской любви и внимания.
   Фрося сидела опустошённая в своём купе, после расставания на перроне с бравым морским капитаном и, уставившись в окно, глубоко погрузилась в нелёгкие размышления.
   Мимо вдоль железнодорожного полотна проносились зеленеющие свежим весенним нарядом луга, леса и поля.
   На редких полустанках радовали взгляд цветущие фруктовые сады.
  
   Мысли, как и мелькающие за окном пейзажи, не успевали формироваться в устойчивые картины, а только фрагменты далёкого и не столь прошлого неслись, сменяя друг друга, и никак не хотели складываться в стройный ряд.
   Ничего конкретного она не могла для себя определить в настоящий момент, даже на ближайшее время и виною всему был, конечно же, Виктор.
   Если бы не было той встречи с бравым морским капитаном в вагоне поезда по дороге в Ленинград, то и свидание с сыном не получилась бы таким напряжённым.
   Скорее всего, между ними не произошёл бы этот омерзительный скандал, после которого тяжёлый осадок до сих пор лежал на душе.
  
   Ах, Андрейка!
   После возвращения из Сибири, мальчика будто подменили, куда девался вечный фантазёр и романтик.
   Незаметно для неё сын превратился в равнодушного ко всем близким эгоиста, а отвратительная сцена, произошедшая в студенческом общежитии, видимо давно назревала, нужен был только толчок, которым послужил, встреченный ею Виктор, ставший для него раздражителем.
   Как и другие её дети, на протяжении многих лет, с самого раннего детства и до сих пор, что он видел кроме материнской любви и заботы, живя в родном доме, но их поездка в Сибирь явно его психологически сломала.
   Конечно же, не сама поездка, а встреча с Алесем, с обретением отца, который стал для сына настоящим кумиром.
   Безусловно, только на ней лежит вина, что совместная жизнь сына с отцом оказалась такой краткосрочной, но разве она могла предположить, что встретит после долгой разлуки жалкое подобие того любимого мужчины, с которым рассталась двенадцать лет назад.
   Нет, она не могла смириться с подобным положением и остаться под одной крышей с человеком, к которому больше не испытывала любви и даже элементарного уважения.
  
   Хотя, чего греха таить, и он к ней этих чувств, похоже, уже не питал.
   Фрося мысленно отмахнулась от воспоминаний об Алесе, они ей приносили только душевную боль и неприятный осадок.
   Прошло почти шесть лет, как она вернулась из Сибири в Поставы.
   Давно уже улеглась печаль по Семёну, было восстановлено хозяйство, рядом с ней подрастал чудный малыш Сёмка, а взрослые старшие дети всё больше отдалялись от неё.
   Но разве такого отношения она ожидала от Андрея?!
   Двое других старших детей, войдя в период взросления, тоже стали для матери больше друзьями, чем детьми, но тут ничего не попишешь, у них появились свои интересы.
  
   Анечка, конечно, была очень близка душой к матери, но она жила вдалеке.
   По возвращению из Сибири, руководствуясь здравым смыслом, Аню она уже не возвращала домой, дав ей возможность жить и окончить школу в Вильнюсе, чтобы потом успешно поступить в университет.
   Так, впрочем, к великой их радости оно и вышло, как и было намечено.
   И хоть дочь наезжала домой почти каждые выходные, но, наверное, именно её не хватило для того, чтобы не растерялась связь между матерью и детьми.
   Родился Сёмочка и конечно же, у неё не было особо времени уделять внимание старшим сыновьям.
  
   Да и надо ли им была чрезмерная опека матери, ведь они уже были достаточно взрослыми.
   Казалось бы, наоборот они должны были поддержать и помочь матери в трудный для неё период жизни, но только от Ани она чувствовала душевное тепло и внимание, а сыновья скорей осуждали и даже стеснялись пикантного её положения.
   Буквально за год несмотря на свою беременность, роды и возню с малышом, она восстановила хозяйство и привычный порядок в доме и достаток на столе.
   Стас и Аня продолжили учёбу, не испытывая никаких материальных и бытовых трудностей, а Андрей без особых проблем восстановился в школе и стал лучшим учеником в классе по успеваемости.
  
   Фрося с горечью вспоминала, что несмотря на его успехи в образовании, учителя постоянно пеняли на его несносный характер, отмечая его обособленность от других учеников, не желание участвовать в общественных мероприятиях школы и класса, заносчивость и острый не по годам язык.
   Фрося посещая родительские собрания мало обращала внимания на жалобы и упрёки, списывая эти замечания на элементарную зависть, ведь её Андрейка, несмотря на тяжёлое для многих семей бедственное положение, был отлично одет и обут, она ему не отказывала в покупке запрошенных им книг, атласов и прочих мелочей, она даже не интересовалась для чего ему всё это было нужно.
   Мать как будто замаливала перед сыном грехи и вот результат.
  
   Нечего даже говорить, беременность и последующее рождение малыша, требовали от Фроси особого к нему внимания и напряжения собственных сил.
   Возня с новорождённым, и даже теперь с пятилетним мальчиком требовала повышенной материнской заботы, но с другой стороны, Сёмка скрасил ей безрадостные годы после возвращения из Сибири в Поставы.
   Уход за ребёнком не оставлял времени на тягостные воспоминания, а вдохновлял на то, чтобы опять к чему-то стремиться и поддерживать материальное благополучие. Матери было приятно наблюдать за тем, как её малыш растёт и развивается и сладко замирало сердце, когда она смотрела на него, ведь многими своими повадками, жестами и не говоря уже о внешним виде, он напоминал Семёна, а этой памятью о своём скоротечном романе, она и жила эти последние шесть лет без мужской ласки и внимания.
  
   И вот, Виктор...
   Да, ей было очень хорошо эти несколько дней, опять мужчина одаривал её знаками внимания, напоил тело пылкостью любви, которую она так мало видела и чувствовала в своей жизни, а годы, как не крутись, набегают и набегают...
   Что будет дальше?!...
   На перроне Виктор убедительно просил подумать о предложении переехать в Витебск к его матери, но как против этого была её душа, ведь столько лет она сама себе была хозяйкой и если какое-то время с ней жил Вольдемар, так это он жил у неё, а тут...
   Да, и она же не одна, с ней Сёмка, а как он придётся ко двору его матери и самому Виктору, ведь это ещё совсем малыш, ему нужно внимание, воспитание, а главное любовь, материнское тепло и её время.
  
   Ладно, ещё есть три месяца на обдумывание и принятие глобальных решений...
   Она возвращается в Поставы, как раз накануне праздника, посвящённого дню Победы, приедет на эти праздничные дни Аня и привезёт домой Сёмку, и тогда у неё будет возможность поделиться всеми этими думами с дочерью, больше ведь не с кем.
   С Олей она этого делать не станет, ведь той только дай помусолить тему, а толкового совета и понимания не найдёшь.
   Жаль, нет рядом Аглаи, вот это подруга, с которой можно без утайки обсудить дела житейские и сердечные, вот она могла бы посоветовать что-нибудь толковое на счёт предложения Вити.
   Ах, надо будет обязательно ей написать.
   Кто мог подумать, были знакомы с Аглаей меньше года, а стали закадычными подругами и до сих пор поддерживают связь редкими письмами, вот бы встретиться...
  
   За многочисленными думами и ночь подошла, улеглась и почти сразу же навалилась дрема.
   Здорово она выбилась за эти дни, но как сладко защемило в груди и вместе с этим тепло разлилось по всему телу, которое вспомнило прикосновения рук и губ Виктора - нежного и пылкого любовника!
   Услужливая память вернула интимные моменты их соития, даже в жар бросило, вместе со сладкой истомой, а за ней...пришёл глубокий сон.
  
   Глава 27
  
   Ранним утром поезд по расписанию прибыл в Поставы и Фрося единственной пассажиркой сошла на пустой перрон на этой неприметной станции.
   С привычной для неё тяжёлой сумкой набитой сладостями для Сёмки и другими редкими продуктами для их провинциального города, пешком отправилась к дому, на такси рассчитывать здесь не приходится.
   Свою избу она застала в относительном порядке, молодец Оленька расстаралась, Стас большой аккуратностью не отличается, привык жить за чужой спиной, а может быть сказывается папино наследие.
  
   Старший сын был на работе, Аня с Сёмкой должны были только завтра приехать из Вильнюса и ей стало одиноко и грустно, наверное, такое состояние возникло после бурно проведённого времени в Ленинграде.
   Переодевшись в домашнюю одежду, разложила все вещи и продукты по местам, присела на крыльце и глубоко задумалась.
   В последнее время ей приходилось это делать всё чаще и чаще: почему вдруг казавшийся ей столь родным и уютным дом, перестал как прежде радовать, даже сходить проведать скотину и птицу не хочется, что сделал с её душой Виктор...
   Со временем, возможно, пройдёт и эта тоска...
  
   Смогла же она пережить разрыв с Алесем, смерть Семёна и разве мало ей пришлось перестрадать по разным другим неприятностям, случившимся в её жизни...
   От неожиданности Фрося вздрогнула, тишину разорвал стук о забор резко распахнутой калитки.
  
   - Фроосеенькаа!..
  
   Во двор вбежала радостно улыбающаяся соседка Оля и бросилась на шею к подруге:
  
   - Боже мой, как я соскучилась, кажется, что вечность тебя не было, а каких-то десять дней всего прошло. Мне кажется, что даже, когда тебя не было целый год и то, я так не скучала.
   Ты, не волнуйся, всё в порядке, мы со Стасом даже картошку посадили, была подходящая погода и решили воспользоваться случаем.
   Остальное ты и сама теперь успеешь посадить.
   Ой, что я тебе расскажу, Стасик, похоже, скоро женится, мне показалось, что та девчонка, с которой он ещё при тебе стал встречаться, парочку раз уже ночевала у него.
   Я своими глазами видела, как она на нем виснет, всё целует и целует, а он её щупает и щупает, то за сиськи, то за задницу.
   Всё, Фрось, готовься к свадьбе и скоро стать бабушкой...
  
   Словоохотливая подруга, наверное, ещё бы долго распространялась на эту тему, но Фрося прервала её бурный словесный поток:
  
   - Оленька, ему уже двадцать два стукнуло, что тут странного, армию отслужил ещё год назад, имеет хорошую работу и неплохо зарабатывает, руки, слава богу на месте и силушкой бог не обделил.
   Девушку эту знаю - не из богатых, но при работе, учётчица или диспетчер на заводе, где работает Стас.
   Она достаточно симпатичная, бойкая и весёленькая, а ему такая и нужна, сам то он, ты ведь хорошо знаешь, увалень и бирюк, так может расшевелит, если уже не сделала это.
  
   Оля присела рядом с Фросей на крыльцо.
  
   - Фрось, это не моё дело, но она точно здесь оставалась ночевать...
  
   Фрося перебила:
  
   - Да, ладно уж тебе, эко диво, девка под мальца угодила...
  
   Женщины рассмеялись, и они перешли к обсуждению хозяйских и базарных проблем.
   Фрося выслушала про семейные дела и вечные дрязги подруги со свекровью, посплетничали о соседях... - им всегда было о чём поговорить.
   Неизвестно сколько бы ещё длилась их беседа, во время которой они успели навестить корову, свиней и кур с индюками, что-то почистить, кому-то подкинуть еду, и даже попить чайку со сладостями, привезёнными из Ленинграда, но тут в калитку вошёл Стас.
   Оля едва поздоровавшись с молодым человеком, сорвалась с места и сославшись на неотложные дела, убежала к себе.
   Фрося прижалась к груди старшего сына и неожиданно расплакалась.
   Стас ростом был немного ниже Андрея, но в плечах гораздо шире и чувствовалась в нём недюжинная сила.
   Он стал неловко похлопывать мать по спине и успокаивать:
  
   - Мам, ну, что ты...
   Наверное, эта Оленька тебе все уши про меня прожужжала. Не слушай её, Нинка хорошая, вы с ней поладите и по хозяйству она могёт, и кушать умеет готовить, аккуратная и чистоплотная.
  
   Фрося отстранилась от сына и засмеялась:
  
   - Сынок, ты, что её на ярмарку привёл, будто товар хвалишь, тебе с ней жить, а не мне.
   Если вам будет с ней хорошо, то мне от этого только радость.
  
   И тут же в её голосе появилась деловитость:
  
   - Так, завтра приезжают Аня с Сёмкой и к вечеру пойдём к будущим сватам, будем всё по-людски делать, я тут привезла из Ленинграда кое-что вкусненькое и бутылку хорошего коньяка, так что зайдём свататься красиво, а ты подготовь будущую невестку и её родителей.
   Стасенька, а где вы собираетесь жить после свадьбы?
  
   - Мам, я ведь тебе сказал, что она хорошая хозяйка и во всём будет тебе помогать, у них то хата маленькая и ещё две младшие сестрички бегают.
  
   - Поняла, поняла, просто хотела уточнить.
  
   - Мам, да мы в кузне устроимся, что нам надо...
  
   Фрося опять рассмеялась:
  
   - Да, пока и правда немного, кровать там станет и шкафу место найдётся, а детки пойдут...
  
   Стас стоял, опустив голову и сосредоточенно ковырял носком ботинка землю.
  
   - Сынок, я же шучу, всё будет хорошо, хата у нас ладная, потеснимся, да и есть у меня мысли уехать из Постав, и тогда вы заживёте вовсе вольготно в собственном доме, не будете так маяться со мной, как Оленька со своей свекровью.
   Ладно, до этого ещё надо дожить, а пока и правда, устраивай кузню под ваше жилище, негоже Сёмке на ваши любовные нежности глазеть.
  
   И мать от души рассмеялась, а вместе с ней и довольный Стас.
   Вдруг Фрося подхватилась:
  
   - Сын, а где твоя великолепная 'Победа', неужто Нинка охоту от неё отбила?
  
   Стас, взял Фросю за руку и повёл за ворота избы.
   Она увидела на обочине возле их забора машину - её глазам предстала почти как новенькая, жёлтенькая блестящая на солнце 'Победа'.
   Фрося прижала кулаки к своим щекам, вот и дожила, у её сына собственный автомобиль.
  
   Глава 28
  
   На утро следующего дня Стас повёз на своей 'Победе' Фросю на вокзал встречать Аню с Сёмкой.
   Мать сидела рядом с сыном горделиво выглядывая в окно - собственные машины в их Поставах ещё были редкостью и неважно, что автомобиль Стаса был послевоенного года выпуска, но, как не крутись, а четыре колеса, да и выглядела "Победа" весьма прилично.
   Трудно передать, радость сестры за Стаса, она буквально затискала его от восторга.
   Что касается пятилетнего мальчишки, так вовсе говорить было нечего, у Сёмки глаза чуть не выскочили из орбит, когда старший брат открыл перед ними двери собственного авто.
   Аня тараторила, как пулемёт, на все лады расхваливая Стасика за его умелые руки и упорство, а Сёмка молча любовно гладил сиденья, ручки от дверей и всё до чего мог дотянуться в салоне, а когда приехали домой и ему Стас позволил сесть на шофёрское место, то от восторга целовал руль, рычаги и приборную панель.
   Взрослые, глядя на непосредственное поведение пацана, только снисходительно усмехались.
  
   На календаре было восьмое мая, канун праздника дня Победы, везде на предприятиях был короткий рабочий день, на длинные разговоры просто не было никакого времени, надо было отправляться в гости, знакомиться с семьёй будущей жены Стаса.
   Аня вначале приняла новость настороженно, ревность в ней явно возобладала над радостью за брата.
   Первые эмоции скоро схлынули, она взяла себя в руки, отлично понимая, что когда-то это всё равно должно было произойти.
   Младший брат вовсе не воспринял новость за выдающуюся:
  
   - Что ты Анька надулась, женится и пусть, наверное, ему так хочется и хорошо, что здесь будет жить Нинка, она отличная девчонка, весёлая и красивая, всегда, когда приходит к нам, балуется и играет со мной.
   Мам, правда, и 'Победочка' никуда отсюда не уедет...
  
   В назначенный час вся семья Фроси разодевшись, отправилась пешком в гости.
   Понятно, что и Стасу предстояло выпить за праздничным столом, поэтому его машина осталась стоять во дворе дома, хотя Сёмке это решение идти пешком, вместо того, чтоб на зависть всем Поставам прокатиться на авто, явно не понравилось.
  
   Приняли их в доме у Нины очень хорошо, было видно, что родители будущей невесты с одобрением встретили весть о предстоящей свадьбе, зять им, похоже, тоже пришёлся по душе.
   Фрося щедро одарила подарками будущих сватов и невесту сына, а также её младших сестёр.
   На стол со скудными угощениями были выставлены богатые продуктовые подношения и бутылка армянского коньяка, и застолье удалось на славу.
   Отец Нины был знатным выпивохой и балагуром, за столом царила дружеская и весёлая атмосфера.
   Избёнка будущих сватов хоть и выглядела бедненькой, но была чистой, что говорило об аккуратности хозяйки и её дочерей.
   За многочисленными тостами и пожеланиями всё же дошли до обсуждения скорой свадьбы.
   По взаимному согласию порешили устроить торжество к концу августа, когда Аня вернётся из стройотряда и пока у неё ещё не начнутся занятия в университете.
  
   Безусловно, Стас с Аней были уверенны, что Андрей обязательно явится на торжество по случаю бракосочетания старшего брата.
   Фрося не стала вслух высказывать своё сомнение, хотя в глубине души и она надеялась на это.
   У неё тоже были свои соображения на этот счёт, с которыми она пока не стала делиться, определяя сроки свадьбы, а только заметила, что это отличная пора, к этому времени, как раз всё поспеет на огородах, а при наличии собственного автомобиля молодые и с грибочками расстараются.
   Через месяц Фрося пригласила будущих сватов прийти уже к ней в гости, чтобы детально обсудить, где и как пройдёт свадьба, количество гостей с обеих сторон и прочие серьёзные и мелкие хлопоты, связанные с этим торжественным событием.
  
   Было совсем поздно, когда возвращались из гостей, правда, без Стаса, который вместе со счастливой Ниной отправился на какие-то молодёжные посиделки.
   Фрося для себя отметила, ничего в этом плане не изменилось в Поставах за двадцать пять лет, с того момента, как она приехала сюда из деревни - по-прежнему молодёжь кучковалась где-нибудь на завалинке.
   Стас с Ниной звали и Аню с собой, но та наотрез отказалась, сославшись на усталость после ночной поездки в поезде, на самом деле ей очень хотелось побыстрей поболтать с мамой по душам.
   Сёмка настолько выбился из сил за этот насыщенный событиями день, что заснул ещё в гостях и Фрося с Аней попеременно несли его на руках, благо, что он был совсем не тяжёлым.
  
   Было уже за полночь, когда мать с дочерью уселись на кухне за столом с большими кружками чая и с аппетитной коробкой конфет, привезённой из Ленинграда.
   Каждой из них было, что рассказать друг дружке.
   Фрося взглянула на дочь, призывая её первой поведать о последних событиях, происходящих вокруг неё.
  
   - Мамулечка, ну, что я могу тебе рассказать особенного?!
  
   - Ну, доченька, что-то новое обязательно у тебя произошло за целую неделю после моего отъезда, ты же знаешь, что меня интересует всё и все...
  
   - Мамочка, тётя Бася очень плохо себя чувствует, у неё такое высокое давление, даже вызывала ей три дня назад скорую помощь.
   Пока меня нет, у неё поживёт Ицек, а что будет, когда я уеду со стройотрядом, даже предположить не могу.
   В университете всё идёт своим чередом, скоро сдам последние экзамены и зачёты, и наконец-то каникулы.
   У раввина Пинхаса не была, сама понимаешь не до этого, прямо с учёбы домой и к зачётам надо готовиться, и за тётей Басей следить...
  
   Фрося потихоньку отхлёбывала чай и не отводила взгляда от дочери.
  
   - Мамуль, я уверенна, что ты хочешь выяснить, как развиваются дальше мои отношения с Мишей...
   Да, я с ним встречалась и не один раз.
   После нашего памятного разговора с тобой, он почувствовал во мне перемену, я ему полностью передала содержание твоих аргументов и что ты собиралась с ним серьёзно потолковать о будущем в наших взаимоотношениях.
   Представляешь, он полностью согласился с тобой, что время и расстояние всё расставят по своим местам и что он не хочет сломать мою будущую жизнь и карьеру.
  
   Аня горестно вздохнула:
  
   - Даже сказал, что он мне не пара, что на нём поставлен крест властями и что для него самый лучший выход, уехать за границу, но он пока не знает, как это сделать, ведь у него на руках ещё маленькая дочка...
  
   - Ань, посмотри на меня - ты, его любишь?
  
   - Наверное, мама, я по нему всегда скучаю...
  
   И предательская слеза сбежала по щеке девушки.
   Она быстро промокнула её ладонью и тряхнула кудряшками:
  
   - Ну, ладно мама, что всё обо мне и обо мне, расскажи лучше побольше об Андрейке, он совсем перестал мне писать.
   После его новогодней открытки, я написала ему уже три письма, ни на одно он не ответил.
  
   - Да, я тебе кое-что расскажу про Андрейку, про нашу сердечную встречу.
  
   Дочь подняла на мать удивлённо глаза.
  
   - Ладно, не будем опережать события, давай по порядку.
  
   Фрося в своём рассказе дочери о поездке в Ленинград дошла до момента, когда она увидела сидевшего напротив морского капитана и лицо той озарила лукавая улыбка:
  
   - Мам, и он в тебя сразу же влюбился, уверенна на сто процентов, ты же такая хорошенькая, не то, что я, овечка кучерявая.
  
   - Ой, Аня, как ты всегда спешишь.
  
   И девушка увидела, что щёки матери загорелись румянцем.
  
   - Ну, мамочка, продолжай, я больше не буду перебивать, но почему-то мне кажется, что поездом тут всё не ограничилось.
  
   Фрося пропустила последние слова мимо ушей и продолжила рассказ.
   Она подробно описала в красках, как они вместе завтракали, что Виктор, так зовут этого капитана, предложил ей вечером встретиться и отмахнувшись от готовой встрять в рассказ дочери, дошла до того момента, как её встретил Андрей, и как ей было стыдно перед новым знакомым, когда тот проигнорировал руку, поданную ему для знакомства.
   Затем не вдаваясь в подробности передала суть размолвки с сыном, если можно эту мерзкую сцену назвать этим мягким словом:
  
   - Анютка, ты даже представить не можешь, как Андрей изменился, внешне и своим высокомерным поведением мало чем напоминает Поставского парня - высокий, стройный, красивый, по моде пострижен, а одет, словно артист из иностранного фильма, ну, и разговаривает, как столичный житель, будто не рос в посёлке, иногда у меня возникает такое чувство, что я не его мать.
  
   - Мамуля, и что, он тебе всё это наговорил, просто не верится, как у него только язык повернулся?!
   Хотя прошлым летом, когда мы встретились здесь в нашем доме, он тоже вёл себя очень отчуждённо.
   Со мной ещё так себе, а Стаса вовсе ни во что не ставил, будто пан с холопом разговаривал, а больше всего было обидно за Сёмку, тот же несмышлёныш лезет на колени, хочет побаловаться, а Андрей отмахивался от него, как от мухи.
   Мне просто тогда казалось, что он напустил на себя этакий вид аристократа и столичного жителя и думала, что время пройдёт и опять он станет прежним добродушным Андрейкой.
   Мы со Стасиком между собой даже смеялись, что мол, из грязи да в князи...
  
   - Анютка, я много переосмыслила после нашего с Андреем скандала.
   Наверное, я перед вами виновата, что создала из Алеся этот образ несравненного человека и добродетельного отца, для тебя со Стасом он так и остался чужим, а вот Андрей с ним соприкоснулся и почувствовал к нему сыновье влечение.
   Поздно уже искать виноватых, ведь утерянных лет уже не вернёшь.
   Большие и маленькие ошибки хочется побыстрей забыть и я, казалось бы, с этим справлялась, но Андрей не даёт мне это сделать, всем своим поведением, а теперь и словами упрекая в том, что я лишила его отца. Можно подумать, что я его отняла в малолетнем возрасте от родителя.
   Понимаешь доченька, я быстро поняла, что образ великолепного Алеся был мной выдуман от начала и до той встречи, когда он вышел от чужой бабы к нам с Андрейкой на крыльцо.
   Я никогда тебе этого не рассказывала, как Алесь игнорировал меня, а может быть стеснялся, и не брал с собой в компанию местной аристократии. У меня сейчас нет никакой уверенности в том, что по прибытию в Поставы, он не ушёл бы к другой, оставив куковать одной - тупую, не грамотную и без манер бабу.
  
   - Мамочка, и чем закончился ваш разговор с Андрейкой, мне же на того Алеся наплевать с высокой колокольни, раз ты в нём разочаровалась, и вы с ним мирно тихо разбежались, так какое мне до него дело, ведь я его не знала и совсем не помню.
   Кстати, Стасик тоже такого же мнения, он мне об этом говорил.
  
   - Анюточка, дело в том, что Андрей с ним не просто познакомился, а прожил бок о бок почти год и Алесь действительно уделял сыну много внимания, они занимались иностранными языками и другими любимыми предметами нашего Андрейки, вели бесконечные разговоры на различные темы, в которых я не участвовала, в силу своего скудоумия.
   Мой сын и раньше тянувшийся к знаниям, обрёл в лице Алеся не только отца, но и интересного друга, собеседника, и что греха таить, он получал от него то, что я просто не могла дать в силу своего воспитания и образования.
   Вот, только одного не понимаю, ведь он уже не был малышом, далеко не как пятилетний Сёмка, ему тогда уже было четырнадцать лет.
   Вся наша не красивая история семейного не соответствия, развивалась на его глазах, начиная с приёма, который мы получили по прибытию в Таёжный. А затем, он наблюдал, как его отец уходил каждую субботу в свою компанию, совершенно, не считаясь с моим мнением.
   Анютка, до сих пор вспоминаю со страхом и омерзением, ту отвратительную сцену унижения Алеся передо мной, случайно свидетелем которой стал Андрей.
   Прошли годы, а все те события Андрей истолковал не так, как всё было на самом деле, а так, как ему сегодня хочется это выставить.
   Анютка, какие гадкие слова он бросал мне в лицо, я даже их повторить не могу.
   Какие обвинения я услышала в свой адрес, особенно, что касается моей связи с Семёном, а то, что я родила от него сына, истолковал, как преступление перед вами, моими старшими детьми.
   И это ещё не всё, он заявил, что я тебя укрыла во время войны от фашистов, позарившись на еврейское золото, тут я уже выдержать не смогла.
   Я и сорвалась, надавала ему пощёчин и в свою очередь, выдала по полной, что о нём думала на тот момент!
   На том и расстались, вот и весь сказ.
  
   Аня тихо всхлипывала, нежно гладя мать по руке:
  
   - И, что больше не виделись?
  
   - Виделись, виделись!
   Сделай нам дочушка ещё чаю - дальше мой рассказ будет повеселей...
  
   Аня налила свежий чай в кружки и села подперев голову руками, с нетерпением глядя на мать, ожидая продолжения повествования.
  
   Глава 29
  
   Девушку рассказ матери взволновал и более того, вызвал крайнее любопытство, особенно в той части, где речь шла о её новом знакомом Викторе, об их встречах и ухаживании.
   Фрося видела, что дочь смотрит на неё не с укором, а с неподдельным восторгом и явно радуется за мать.
   Аня поминутно меняла позу, то вставала, то садилась, глаза её горели и сдерживать накопившийся рой вопросов она уже не могла:
  
   - Мамочка, ну, расскажи быстрей, как он выглядит, симпатичный, наверное, какие у него волосы, а рост, а глаза, а голос высокий или баритон?
  
   Наблюдая со стороны дочери подобное любопытство, Фрося сбросила с себя серьёзность и дальше рассказывала уже с улыбкой и шуточками, даже про тот обед перед отъездом в Поставы, который устроила дочь Виктора:
  
   - Анюта, я даже не ожидала, что эта девушка - Настя, дочь Виктора, окажется такой порядочной.
   Я уже думала, что и она такая же мерзавка, как мой сын, так вот, Андрей ей в подмётки не годится по воспитанию и благородству.
   Не знаю, чем она руководствовалась, когда разыскала его и позвала в гости и до сих пор это для меня загадка, но вела за столом себя очень даже пристойно и постоянно одёргивала нашего умника, у этой девушки, похоже, характерок ещё тот.
   Понимаешь доченька, я сразу на неё не произвела хорошего впечатления, ведь у меня такая биография, что любому может показаться, что перед ними женщина крайне взбалмошная.
   Ну, посуди сама, у меня было три мужа, четверо детей и все от разных отцов, деревенская забитая баба, да ещё торгую на базаре.
  
   И Фрося залилась смехом, а Аня за нею следом:
  
   - Да, мамочка, биография и характеристика у тебя, то, что надо!
   Именно такая женщина подходит больше всего её великолепному папе, а ещё, представляешь, займёт вакантное место после столбовой дворянки.
  
   И мать с дочерью просто покатились от смеха.
   На волне приподнятого настроения они обсудили предстоящую свадьбу Стасика, обе отметили, что Нина, являет собой полную противоположность жениху.
   Аня, при этом заметила:
  
   - Ой, мамуля, не простая эта девочка, она сама себе на уме, не знаю какая там у неё любовь к моему брату, но уверена, что главная цель, вырваться из непроглядной бедности, а там она ещё себя покажет.
   Мамуль, не качай головой, ты думаешь, что моими словами глаголет ревность, ошибаешься, поверь, уже скоро мы узнаем цену этой девушке.
   Если мы когда-нибудь вернёмся к этой теме, то я с радостью признаю свою ошибку в случае если всё же ошибаюсь.
  
   - Анюточка, я тоже не последняя дура, видела в каких условиях она росла и живёт, но это ещё не факт, что Нина идёт за Стаса только позарившись на наше богатство.
   Как мне судить о других, когда сама наделала столько ошибок и наломала столько дров со своими мужчинами.
   И, почему наломала?! Я и дальше продолжаю крушить свою жизнь, всё никак не успокоюсь.
  
   - Мамочка, зачем ты на себя наговариваешь, кто в Поставах кинет камень в твой огород, а с каким уважением к тебе относятся в Вильнюсе, а какие письма тебе шлёт тётя Аглая.
   Нет, моя миленькая, я горжусь своей мамой, такую, как ты на всём белом свете не сыскать.
  
   Фрося только улыбалась, слушая восторженный лепет дочери, которая ничего ещё не знала о предложении Виктора.
  
   - Анютка, угомонись уже со своими похвалами в мой адрес, ты ведь ещё не всё выслушала.
   Виктор предложил мне в конце августа переехать к его матери в Витебск, где у них, по его словам, большой собственный дом.
  
   Глаза у Ани широко распахнулись:
  
   - Вот это да, три дня знакомства и на абордаж, вот это капитан!
  
   - Ах, доченька, не всё так просто, я же не сопливая девчонка, которую можно сладким пряником поманить.
   Во-первых, мы так мало знакомы, разве можно толком что-то за эти три дня выяснить друг о друге.
   Во-вторых, скажи на милость, в качестве кого я приеду жить к его матери - прислуги, домработницы?!
   В-третьих, И ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ, как Виктор с его матерью воспримут то, что прибуду не одна, а с сыном и таким ещё малолетним.
   Анюточка, а ведь и с вами я не собираюсь терять связь - а, как вас моих взрослых детей воспримет Виктор, а вы его?
   Да, и к тому же, знакомство бравого капитана с одним из моих детей нельзя признать особо удачным.
   А тут ещё трое подвалят, двое из которых совсем уже взрослые.
   Ох, Анечка, навыдумывала я себе на старости лет проблем, может пока не поздно, оставить всё как есть, жить себе спокойно и не тужить, потихоньку Сёмку на ноги поднимать, продолжать вести хозяйство и помогать вам, кому в учёбе, кому новую семью строить, а там смотришь и до внуков недалеко, вон какие вы у меня уже взрослые.
  
   - Ай, мама, какая ты старая?
   Вот навыдумывала, внуки, хозяйство и прочее... - вон какого бравого капитана подцепила.
   Представляешь, в августе он приезжает на свадьбу к Стасу.
   Идёт с вокзала к нам в дом через все Поставы в своей шикарной форме с кортиком на боку.
   Весь наш город сбежится посмотреть.
  
   - Доченька успокойся, ты уже заговорила, как его мама, к которой он в Витебск обязательно должен в форме являться, как же, все соседи должны видеть какой у неё сын бравый морской капитан.
   На поезде он вряд ли приедет, скорей всего на своей машине.
  
   - О, а какая у него?
  
   - 'Волга' ...
  
   Аня вскочила на ноги и захлопала в ладоши:
  
   - Вот это да, ну, мам, ты королевская невеста, всем бабам Постав нос утрёшь!
  
   - Оставь ты с этой невестой, тут голова кругом от всего, а ты с шуточками.
   Подожди Анюточка, давай не будем делать скоропалительные выводы, разберёмся спокойно во всём, может он и письма мне не напишет, ну, развлеклись и разъехались, а время такое дело, когда на пользу, а чаще во вред.
   Я тебе рассказала всё это, как лучшей подруге, очень мне хотелось с кем-то поделиться, а если что-то выгорит, то не будет для тебя сюрпризом.
   Стасику говорить пока ничего не надо, может ничего и не будет, а ему всё равно сейчас не до меня и моих отношений с мужчиной.
   А про Сёмку и речи нет, пока несмышлёныш в этих вопросах.
  
   И вздохнула всей грудью:
  
   - Вот, мне муж по стольку, по скольку, а ему отец, ох, как нужен и мне кажется, что Виктор Сёмочку мог бы полюбить.
   Про мальчишку и говорить нечего, плохо ему без отца.
  
   И Фрося опять горестно вздохнула.
  
   Глава 30
  
   Отметили скромно в кругу семьи День Победы.
   Аня на следующий утро уехала в Вильнюс и жизнь Фроси потекла в привычном ритме, и в заведённом порядке.
   Вовсю бушевала весна, май напоил воздух запахами цветения, на смену тёплым, а порою даже душным дням и ночам приходили прохладные.
   Снова огород, корова, свиньи, куры и индюки... - времени свободного просто не хватало некогда было скучать, грустить и радоваться жизни.
   Почему-то работа по дому и хозяйству не приносила Фросе прежнего удовлетворения, да и уставать стала намного быстрей, чем раньше, годы, наверное, брали своё.
  
   Когда уставшая за день, она садилась под вечер на диван с кружкой чая и каким-то перекусом, к сердцу подступала тоска: к чему ей все эти хлопоты, на пропитание что ли не хватает, а по той жизни, что она ведёт разве ей нужна выходная одежда и обувь.
   Вот, справит что-нибудь к свадьбе Стаса, оденет один раз и опять наряд будет болтаться в шкафу, как и другие выходные одежды, хорошо ещё, что иногда в Вильнюс ездит, да, вот в Ленинград наведалась.
   При этом воспоминании, душа вовсе завыла, да так, что пришлось сдерживать слёзы, ведь рядом крутился Сёмка, а он тогда не отвяжется, всё будет спрашивать о причине её плохого настроения и станет ласкаться больше прежнего.
   Совсем мальчишка мать не видит из-за этой проклятой работы, хорошо ещё Оля рядом живёт, так с её детьми играет, когда она корячится на огороде или торгует на базаре.
  
   Ведь если бы она захотела и решилась, могла бы и впрямь уехать в большой город, купить дом с маленьким огородом и жить в своё удовольствие и все бы от этого только выиграли.
   В первую очередь, конечно, Стас.
   Ещё бы, остался бы полноправным хозяином в доме со всем имуществом и хозяйством.
   Нинка его, девка не избалованная большими городами, нарядами и праздной жизнью.
   Местная девчонка, похоже, рукастая и трудолюбивая, просто, разве при папаше пьянтосе её семье можно было развернуться.
  
   А Сёмке, как могло бы стать хорошо в большом городе, пошёл бы в нормальную школу, там развитие и культура на более высоком уровне.
   Анюте всё равно куда к ним приезжать на выходные, домой то она точно не вернётся и это правильно, к хозяйству у неё душа никогда не лежала.
   Да и профессия врача подразумевала жизнь в большом городе, где есть подходящая для работы больница.
   Про Андрея можно вообще не распространяться, для этого пижона и Витебск будет деревней, хоть бы на свадьбу к брату приехал, неужто гордыня возьмёт верх.
  
   Мёртвым грузом лежит в кресле Вольдемара золото, для чего хранит?!
   Если бы продать оставшиеся четыре монеты и золотые украшения Ривы, а ещё добавить то, что она подкопила, торгуя на базаре, то думается на собственный дом в Витебске точно хватит.
   А почему в Витебске?!
   Ох, Виктор, Виктор, разбил ты мне душу...
   И она, чтоб не видел мальчишка, украдкой смахнула слезу.
  
   Однажды в конце мая, Фрося возвращалась с базара, куда она на этот раз носила продавать свеженькие редиску, укроп и зелёный лук, а также яйца, сало и оставшиеся с прошлого года солёные огурцы и помидоры. Подходя к дому, вдруг увидела бегущего к ней навстречу Сёмку, он махал руками и что-то кричал.
   Сердце тревожно подпрыгнуло в груди, и она быстрее покатила на встречу ему коляску, махнув второпях рукой на прощание Оле, завернувшей к своему двору.
   Ещё на расстоянии закричала:
  
   - Сёмочка, что случилось?
  
   Запыхавшийся мальчишка тут же затараторил:
  
   - Мам, мам, там в почтовом ящике на калитке письма лежат, я хотел открыть, но у меня не получается, Стасик так сильно проволокой замотал, что у меня сил не хватает.
   Мам, давай быстрей, там одно даже синенькое есть, я в дырочки видел.
  
   Фрося вслед за сыном устремилась к калитке, на которой висел почтовый ящик и стала поспешно разматывать проволоку, закрученную Стасом, при этом, думая, что пора уже замок купить.
   Письма, такая редкая вещь в их жизни, а газету они легко и через верх достают и надо же не письмо, а письма...
   Фрося открыла скрипучую дверку почтового ящика и к ней в руки упали сразу четыре тяжёленьких конверта.
   Завезла коляску во двор и прижимая письма к груди, вошла в дом.
   Сёмка бежал рядом, подпрыгивая от нетерпения:
  
   - Мам, ну, мам, от кого это, у нас столько никогда не было, а вон то голубенькое от кого, мам, ну, мам?..
  
   - Сёмочка, ну, подожди ты минутку, дай самой разобраться.
  
   Она сразу поняла, что голубой конверт - это письмо от Ривы, а остальные?..
   Первое попавшееся в руки было от раввина Пинхаса из Вильнюса, что он может ей написать?!
   Второе от Андрея, это уже интересно, какой же тон будет у этого письма, она ему после их памятной встречи в Ленинграде не писала, наверное, Анечка расстаралась, от неё не убудет...
   Последнее в стопке было от Виктора и сердце убыстрило толчки, это было самое ожидаемое, с него она и начнёт.
  
   Глава 31
  
   Фрося уселась на диван, порывисто оборвала кромку конверта, и вытащила сложенный вдвое плотный лист, но читать мешал младший сын, теребивший мать за плечо:
  
   - Мамуль, ну, от кого эти письма?
   Ну, скажи, скажи, что тебе жалко?
  
   - Сынок, тут для тебя нет ничего интересного, оставь меня на какое-то время одну, поди дорогой, закати коляску в сарай и погуляй на улице, можешь сходить к Олиным ребятам.
   Во дворе в коляске остались петушки на палочке, возьми себе два, остальные положи в холодильник.
  
   Разочарованный Сёмка поплёлся выполнять мамино распоряжение, одно радовало - там лежат его любимые петушки, а мама разрешила взять сразу два, такого ещё не бывало.
   За сыном закрылась дверь, и Фрося развернула поспешно письмо от Виктора:
  
   "Здравствуй, моя любимая Фросенька!
   Завтра уже выходим в море.
   Все эти дни стояла такая запарка, надо же было привести корабль и команду к полной боевой готовности.
   Прости, времени на письмо просто не оставалось.
   Пишу это послание уже из своей каюты поздним вечером.
   Перед сном всегда вспоминаю наши с тобой ночи и твоё божественное тело.
   Мне с тобой было хорошо и спокойно, очень надеюсь на продолжение отношений.
   Мне никогда не забыть наши прогулки, посещения музеев и других исторических мест, ни за что не сотрётся из памяти, как ты непосредственно радовалась увиденному и услышанному, и моя душа до сих пор радуется, когда я вспоминаю сияющие восторгом твои сапфировые глаза.
   Сегодня днём приходила попрощаться Настёна, передавала тебе привет, говорила, что несколько раз ей звонил твой Андрей и они мило поболтали.
   С первого порта, где мы станем на причал, я тебе обязательно напишу следующее письмо, а ты отвечай мне на почтовый ящик, который написан на конверте, все письма обязательно до меня дойдут.
   Пиши, пожалуйста, как ты поживаешь, чем занимаешься, как твои дети?
   Да, Настя мне сказала, что Андрей ей поведал о свадьбе твоего старшего сына, напиши подробности, заранее поздравлять не буду.
   Прости милая за краткость, сама понимаешь, что особых новостей у меня быть не может, да и на писанину я не мастер.
   Целую миллион раз, твой Виктор."
  
   Фросины руки, державшие листок, упали на колени.
   Разве такое письмо она ожидала получить от возлюбленного после насыщенных страстью ночей?!
   А что она себе навоображала, возомнила, что человек, с которым она провела каких-то четыре дня, начнёт изливаться в любовных откровениях и в прочих нежностях, жизнь - это ведь не кино.
   В тоне письма ведь нет ничего плохого, но почему стало так стыло на сердце... что оно учуяло?!
   Что она хотело получить в этом послании?!
   Наверное, ей хотелось выудить из строк, всё же более ясное представление об их совместном будущем.
  
   Фрося горько усмехнулась: что она себе только не напридумывала?!
   Витя уравновешенный человек, на серьёзной службе, отец взрослых дочерей, за младшую до сих пор несёт ответственность, а она только фрагмент в его жизни, лёгкое развлечение ни к чему их обоих не обязывающее.
   А слова?!...
   Ай, что только не наговорит мужчина в пылу страсти.
   Что, в конце концов, она потеряла от этого любовного приключения?!
   С Андреем так и так могла произойти подобная встреча, Виктор тут не при чём, ведь этот нарыв давно уже беспокоил.
  
   Ай-яй-яй, переспала несколько раз с мужиком...
   Так и бог велел, живу словно монахиня, а годы уходят, может это не он развлёкся, а она получила тот заряд молодости, которого ей так не хватало.
   Да, холодно в её душе, но она не горит, не плавится горькими слезами, а ехидно подсмеивается над хозяйкой, которая возомнила не весть чего, знай своё место Фрося.
  
   Глава 32
  
   Фрося машинально перелистала оставшихся три нечитанных письма - каким продолжить, какое ей доставит наибольшую радость своей информацией?..
   Пожалуй, надо узнать, чем сейчас дышит Андрейка, жаль парня, поди, сам переживает за произошедшее между ними, хотя вряд ли в этом когда-нибудь признается.
   Ладно, что гадать, и она решительно вскрыла второй конверт:
  
   "Привет мам и мои дорогие братья!
   Мамуля, наша горячая встреча в Питере до сих пор пылает на моих щеках, так жарко ты меня целовала своими не хилыми ладошками.
   Но об этом больше не буду, а то я знаю тебя и читать дальше моё письмо не станешь, если я продолжу в этом духе.
   Сразу сообщаю, что учебный год заканчиваю успешно.
   Думаю, что на этот счёт у тебя никогда не было сомнений, ведь база, в своё время, была заложена хорошая! Сама знаешь, учиться люблю, и благодаря тебе недостатка в средствах не испытываю!
   Анюта прислала мне весточку. О, наша сестра просто святая, так мило меня укоряла, что я чуть не прослезился и почти согласился с ней, что семейные узы важней всего на свете, и поэтому, конечно же, явлюсь на пышное торжество по случаю бракосочетания моего старшего брата.
   Правильно делает, сколько можно за маминой спиной сидеть и гайки крутить, это можно делать и при молодой жене, тем более природа подгоняет.
   Да, мама, хочу тебе сообщить интересную новость - летом я собрался ехать на подработку в хорошо тебе известный посёлок Таёжный и для этого связался с тётей Аглаей.
   Она тут же откликнулась и сообщила, что с радостью предоставит мне местожительство и стол, а дядя Николай возьмёт меня к себе на работу и обещает неплохой заработок, если конечно буду стараться, а в выходные дни заверил, что меня ожидает знатная рыбалка и охота, я уже весь в нетерпении.
   Ты, не обижайся, но я хочу там попробовать отыскать следы своего отца, может его бывшая сожительница или приятели по преферансу что-то знают о его нынешнем местонахождении.
   Не волнуйся, ко дню свадьбы Стаса я обязательно появлюсь в Поставах, чтобы не разочаровать своих близких и разделить вместе с ними радость в этот торжественный день.
   Малому мой привет, обнимаю, твой сын Андрей."
  
   Дочитав до конца строки сына, Фрося улыбнулась: нет, они не дышали большой сыновьей любовью, но по крайней мере, были написаны в ровном тоне с присущим ему сарказмом, но за ним, она почувствовала сожаление о произошедшем в Ленинграде.
   А то, что не ощущалось особого тепла по отношению к своим близким, так этого не купишь и не заставишь почувствовать, что есть, то есть, но будем надеяться, что в будущем это изменится, ведь в принципе он парень хороший.
   Больше всего обидно за Сёмку, он так гордится своими старшими, а они от него все так далеки...что поделать, разница в возрасте очень велика, хотя Анюта в этом смысле, совершенно другая, она просто обожает мальчишку и в редкие их встречи ласкает и балует его со всей своей широкой натурой.
  
   Упоминание о Таёжном пробудило в ней волны воспоминаний и сладких, и горьких, и даже нестерпимо захотелось вновь очутиться в тех местах и снова встретиться со ставшими ей дорогими людьми.
   Хочет отыскать Алеся... а что, почему и нет - он его отец, и кто его знает какой будет их встреча, в любом случае для неё она не несёт ничего плохого, а Андрей со своим ироничным подходом ко всему и ко всем, ничего не потеряет, а может быть, дай бог, и приобретёт...
   На самом деле, интересно, что там с Алесем, где и как он устроился, ума то мужику не занимать, а сейчас время другое, может быть и полную реабилитацию получил, и не плохо где-то живёт...
   Она ведь ему желает только всего хорошего, что поделаешь, если жизнь с ними так распорядилась, а может быть и она оказалась чересчур строптивой и принципиальной, а уехали бы оттуда и жили бы до сих пор благополучно.
  
   Нет, это, безусловно, весточка от Виктора так повлияла на её теперешнее настроение.
   Фрося глубоко вздохнула и следом улыбнулась.
   Перед ней лежали теперь уже два оставшихся не распечатанных письма.
   Ну, с какого на сей раз начать?!
   Ай, этот Пинхас опять начнёт что-нибудь навязывать с гиюром, так, кажется, это называется, но она уже на этот счёт ему своё мнение высказала, что он ещё придумал...
   Ну, всё равно, надо прочитать, может быть в нём кроется что-то особое, послание Ривы уже оставит на закуску, ведь там она меньше всего ожидала неожиданностей.
   Фрося вскрыла конверт, вытащила тетрадный листок в клеточку и не спеша развернула:
  
   "Уважаемая Фрося!
   Надеюсь, моё письмо застанет тебя в добром здравии, в благополучии и хорошем настроении.
   Скорей всего ты удивишься, получив от меня это письмо, но моё послание не связанно с твоей дочерью, а на сей раз с твоим младшим сыном.
   Ты просила меня разыскать следы отца твоего малыша Семёна Вайсвассера.
   И вот, могу тебе сообщить, что мы нашли таковых - в Москве живёт его мать Клара Израилевна Вайсвассер... "
  
   Фрося вскрикнула и выронила из рук листок, который подбитой птицей упал ей под ноги.
  
   Глава 33
  
   Фрося смотрела отрешённо на лежащий на полу лист - боже мой, разве она могла ожидать такого поворота!
   Она же сама проявила инициативу, желая отыскать следы родственников Семёна, так почему вдруг испугалась?..
   У её малыша есть бабушка, может быть и другие близкие родные, ведь сам Семён мало, что помнил из своего детства!
   Интересно, та женщина уже знает о существовании внука и о смерти сына?!
   Фрося быстро нагнулась, подняла листок, глаза мгновенно отыскали место, до которого она дочитала:
  
   "...Фрося, я лично сам написал письмо, а потом позвонил в Москву и разговаривал с Кларой Израилевной, а именно так зовут мать разыскиваемого тобой Семёна.
   Для неё это был настоящий шок.
   Я ей сообщил, что сын её умер, но в Поставах живёт женщина, которая, по сути, была его женой и у неё есть ребёнок от этой связи.
   Ты, прости меня за такую формулировку, но я не подыскал другой, более подходящей.
   Я не смею тебя неволить связаться с этой женщиной, но ты же сама просила найти корни и возблагодарим Бога, они разыскались.
   Клара Израилевна просила меня, дать тебе её номер телефона и очень надеется, что ты с ней свяжешься в ближайшее время.
   Её телефон: 23 76 215.
   Аня недавно заходила ко мне, впрочем, от неё я узнал твой домашний адрес, она в курсе этого известия.
   Уважаемая Фрося, я тебя убедительно прошу отнестись со всей серьёзностью к этому вопросу, ведь мы нанесли матери давно утерянного сына, страшный моральный удар, а она уже не молодая, прошедшая Сталинские лагеря и пытки НКВД, поэтому будь к ней сострадательной, хотя уверен мои предупреждения по отношению к тебе, скорее всего, будут лишними.
   Бог тебе обязательно воздаст своей милостью, ведь Ты вновь проявила благородство и широту несравнимой души, на этот раз по отношению к близким своего мальчика, а, возможно и твой сын обретёт близкого человека!
   Господь не может отвернуться от той, которая ценой своей жизни во время страшных для нашего народа годин спасала еврейского ребёнка, а теперь возвращает надежду - сохранившуюся кровинушку!
   Уважаемая Фрося, прости меня за высокопарность вышеизложенных фраз, они ничего не стоят по сравнению с твоими поступками, которые продиктованы только велением твоей благородной души.
   Я благодарю бога, что на моём жизненном пути повстречался такой человек, как ты, творящая добро, совершенно, не задумываясь о его последствиях, без всякого личного интереса и корысти.
   На этом своё послание заканчиваю, в завершении, желаю крепкого здоровья и благополучия, раввин Пинхас."
  
   Фрося дважды перечитала это небольшое по формату письмо, но с таким важным для неё содержанием.
   Господни милости...
   Ах, она уже давно разочаровалась в вере и в этом боге, у которого вечно надо что-то вымаливать, в чём-то каяться и задабривать молитвами, как будто он слепой, глухой и слабоумный, сам не видит, не слышит и не понимает, кто истинно верующий, а кто поклоны и кресты кладёт для показухи.
   Если он такой всесильный и справедливый, так пусть раздаёт свои милости согласно поступкам людей, а то одних карает неизвестно за что, а другим прощает страшнейшие злодеяния.
   Она уже видела предостаточно не наказуемого людского зла.
  
   Фрося усмехнулась, ладно, будем думать, что это бог послал Сёмочке бабушку, только зачем он тогда отнял у мальчика отца...
   Прямо завтра обязательно надо позвонить этой женщине.
   Ей даже трудно было представить, что может услышать голос матери Семёна.
   Что они друг другу скажут?!
   Надо было уже давно провести телефон к себе в дом. Разве это проблема, конечно очередь, но можно ведь было найти кому дать в лапу.
   Вот, не проявила расторопность, а теперь придётся тащиться на главпочтамт.
   Мысли хаотично бежали в разных направлениях, взгляд блуждал по раскиданным на диване конвертам и листкам...
  
   Руки машинально потянулись к уже прочитанному письму от Виктора и вновь глаза побежали по строкам.
   На этот раз она читала более внимательно, стараясь поглубже вникнуть в каждое лаконичное предложение Виктора и теперь находились оправдания каждой сухой фразе из письма.
   Вот, дурочка, так дурочка, разве может человек после нескольких дней знакомства, пусть даже и близости, сразу же залиться соловьём в любовных излияниях.
   Одно дело шептать на ушко всякие дурацкие нежности, когда тело объято страстным пламенем любви, а совсем другое изобразить на бумаге любовь и томление в разлуке.
   Наверное, не каждый это умеет, она скорее всего тоже не отличается талантами сочинителя.
   Да и есть опасность, что кто-нибудь может случайно прочесть интимные слова не молодых уже любовников, а от этого можно со стыда сгореть.
   Нет, она определённо дурочка, завтра же ответит Виктору и не будет ни в чём его упрекать, да и собственно говоря, какие у неё к нему претензии...
  
   До сих пор она получала письма только от Аглаи и Андрея, а иногда Аня присылала поздравительные открытки.
   Конечно, ещё были два письма от Алеся из Сибири, боже мой, как он красиво в них писал, а может быть ей тогда это только так казалось.
   Ну, и незабываемое письмо от Семёна, каждое слово которого живёт в её памяти и душе до сих пор, но его она получила не по почте, и к сожалению, оно оказалось прощальным.
   Завтра по дороге на переговорный пункт надо будет зайти к нему на могилку - передать Семёну весть, что я нашла его мать.
   Боже мой, всё на завтра и на завтра, как будто завтра резиновое.
  
   Глава 34
  
   Наконец в руки её лёг голубой конверт с письмом от Ривы, она аккуратно вскрыла клейкий кантик и достала два отдельных сложенных лощёных листка.
   Развернула первый и поняла, что это письмо не ей, а Ане, и поспешно сложила, конечно же, она прочтёт его, но позже, вначале познакомится с посланием, адресованным ей.
   Развернув второй лист, она с первых строк удостоверилась, что это письмо, действительно, написанное ей:
  
   "Милая Фросенька, дорогая моя сестричка!
   Трудно передать ту радость, которую я ощутила, получив от вас до крайности взволновавшие меня письма.
   Я их целовала, как сумасшедшая, присутствующий при этом маленький Меир даже начал смеяться и тоже стал целовать листки, думая, что это какая-то игра.
   Я так рада, что вы не отвергли меня и готовы поддерживать со мной связь, хотя бы в письмах, если другого пока не дано.
   Фросенька, я тебе признаюсь честно, что многое отдала бы за то, чтобы прижать к своей груди нашу доченьку, как бы я хотела всмотреться в её глаза, услышать голос, и просто, наслаждаться обществом, пожить её интересами, вкусами и обсуждать всё от чего-то глобального до всяческих мелочей.
   Дорогая Фросенька, я почему-то уверена, что между вами всё так и обстоит, и я нисколечко не ревную, потому что и этой хрупкой связи, налаженной с моей кровиночкой, я обязана только тебе.
   Милая сестричка, у меня к тебе есть огромная просьба - вышли, пожалуйста, Ханочкины фотографии, неважно в каком она там возрасте и какого они качества, ведь я её не видела уже двадцать один год, восемь месяцев и десять дней, а к моменту получения тобой моего письма срок нашей разлуки увеличится ещё больше..."
  
   Фрося оторвалась от письма, слёзы застилали глаза: не дай бог никому такой участи, какая выпала на долю этой прекрасной женщины.
   Ах, Рива, Рива, как ты рвёшь мне сердце, за что нам с тобой выпала такая судьба делить неделимое?!
   И она вытерла ладонью щёки, а потом опять приблизила промокший к этому времени от её слёз листок к набрякшим слезами глазам:
  
   "...Фросенька, как я рада, что ты смогла выстоять в выпавшей на твою нелёгкую долю сложной жизни, не потерять себя и воспитать достойно детей, и какая улыбка судьбы, что у нас с тобой есть малыши примерно одного возраста.
   Ведь и мы, наверное, особо не отличаемся друг от друга возрастом - мне в августе будет сорок три..."
  
   Фрося впервые за время прочтения письма Ривы, улыбнулась...
   Ей в январе исполнилось сорок два.
  
   "...Дорогая Фросенька, все мои предложения о материальной помощи остаются в силе.
   Мы не будем возвращаться к этому вопросу больше в письмах, но знай, что в любое время, как только ты об этом обмолвишься, я тут же изыщу возможность каким-то образом вам помочь.
   Сообщи мне, пожалуйста, есть ли у тебя в Вильнюсе люди, кому бы ты полностью доверяла, это очень важно на будущее.
   В моей жизни ничего особенного сейчас не происходит, не считая того, что постоянно думаю о вас, я не лукавлю нисколечко, потому что ты с дочерью для меня сейчас самая важная ячейка в нашей запутанной судьбе.
   Если бы не было тебя в тот трагический момент возле той дороги горя и ужаса, по которой гнали евреев в гетто, то тогда бы ты не спасла нашу девочку от почти неминуемой смерти, и если бы не откликнулась на моё
   письмо, то я бы опять не нашла бы после стольких лет неведенья свою кровинушку!
   Боже мой, сколько этих "если" и за каждым стоишь ты!
   Все мои тщетные поиски дочери завершились неудачей ещё в сорок пятом году, хотя я краешком сознания лелеяла хрупкую надежду до последнего, что она осталась жива.
   Ты проявила и проявляешь до сих пор такую добродетель, такую широту души, что мне остаётся только стать перед тобой на колени и целовать твои руки и ноги.
   Но нет у меня сегодня такой возможности и поэтому я обцеловала лист, на котором дописываю тебе своё письмо, зная, что твои руки коснутся его, и ты, возможно, с сестринским теплом подумаешь обо мне.
   До свиданья дорогая сестричка, желаю тебе и твоим деткам всего, всего хорошего!
   Привет от моего мужа и сына."
  
   Ах, Рива, Ривочка, я всё сделаю, чтобы тебе было легче жить вдалеке от твоей кровинушки.
   Надо обязательно пересмотреть альбомы с детскими фотографиями...
   Конечно же, у неё нет снимков малышей, какие там фото могли быть во время войны.
   Первые, наверное, появились, когда Аня со Стасиком пошли в школу.
   Помнится, что Олин муж их нащёлкал, да и в классе кто-то тоже их фотографировал.
   Такую малость для Ривы, как выслать снимки, она сделает уже в ближайшем письме.
   Тоже не надо тянуть с ответом, ведь понятное дело, как та с нетерпением ждёт весточек.
   Опять что ли отложить на завтра?!
  
   Настроение у неё почему-то резко улучшилось, то ли от прочтения послания Ривы, то ли оттого, что другими глазами взглянула на строки от Виктора.
   Нет, не будет она читать письмо Ривы к Ане, зачем рвать эту тоненькую ниточку личной связи, матери, которая своими руками передала мне ребёнка, чтобы спасти от неминуемой смерти.
   Ой, надо звать Сёмку, давно уже пора кормить обедом, а я тут про всё забыла с этими новостями.
  
   Глава 35
  
   С самого раннего утра, не дожидаясь, когда проснётся Сёмка, Фрося взялась выполнять всё то, что вчера наметила на завтра.
   Стас по дороге на работу мигом подкинул её на своей 'Победе' до кладбища.
   Фрося открыла калитку ограды и присела на скамейку рядом с надгробием со скромным памятником под которым уже шесть лет покоился Семён, отец её младшего сына.
   Так случилось, но у неё не оказалось ни одного фото любимого, чтобы поместить на памятнике.
   Хорошо ещё, что сын унаследовал от отца все черты лица, фигуру и даже жесты, и стал для неё постоянным напоминанием о дорогом человеке.
   В ранний утренний час на кладбище, кроме неё, не было ни одной живой души.
  
   Фрося закрыла глаза и в мыслях перенеслась в далёкое уже прошлое, когда она повстречала в Сибири мужчину, который перевернул всю её жизнь.
   Как всё же быстро промелькнули годы после возвращения в Поставы из Сибири, за вечными заботами некогда было порой даже в зеркало глянуть на себя.
   За последние два месяца жизнь будто бы снова забурлила вокруг неё и пришло осознание действительности, где было место даже для любви.
   В размеренный ритм будней неожиданно ворвались события, которые могут полностью изменить её судьбу.
   Уже не первый раз она задаёт себе вопрос - а хочет ли она этих перемен и как они скажутся на дальнейшей её жизни и, как повлияют на детей?!
   Ответ в душе звучал учащённым пульсом, однозначно, она этого хочет...
  
   Фрося выбралась из тумана воспоминаний и грёз, и на неё обрушились кладбищенские звуки - ветер шелестел травой и листьями деревьев, надрывно каркали вороны, а там, где-то вдалеке на поле надсадно ревел трактор.
   Она погладила тяжёлой ладонью холодный мрамор памятника:
  
   - Сёмушка, совсем я тебя закинула за последнее время, но я тебе сейчас такое расскажу, что ты может быть опять посмеёшься надо мной, и назовёшь геройской бабой.
   Нет, никакая я не героиня, тыркаюсь в эту жизнь, как кутёнок в поиске соска суки, где он хочет получить необходимое для продления сытого существования молоко.
   А, что хочу получить я?!
   Милый мой Сёмочка, я не пришла к тебе замаливать грехи, я уверена, что ты нисколечко не укоряешь меня за безрассудную связь с Виктором.
   Я до гробовой доски, буду верна твоей памяти, как бы была верна тебе, если бы ты остался со мной на долгие годы.
   Ах, не стану я ворошить в своей душе невозможное, а лучше расскажу очень важные новости: ты не поверишь, но я разыскала твою маму, она живёт в Москве, наверно ты всё же был москвич.
   Вот, посижу с тобой, поговорю и пойду на почтамт звонить ей - раввин Пинхас написал, что она ждёт моего звонка.
   Трудно передать, как я волнуюсь и страшусь предстоящего разговора, что я ей скажу, как представиться и как объяснить наши с тобой отношения... - подумает, что я какая-то распутная баба и навязываю ей внука сомнительного происхождения...
   Ты же понимаешь, мне то этот разговор и возможная будущая встреча не столь важны, мне и без неё хватает мороки в этой жизни, а вот для неё и для нашего Сёмки, скорее всего это далеко не всё равно.
   Пока у меня одни размышления и страхи, поэтому, как дальше будут развиваться события я тебе расскажу уже в другой раз.
   Ты только представь, как я буду с твоей матерью разговаривать, когда, кроме того твоего рассказа о себе в машине по дороге в Сосновск, я по сути ничего о тебе не знаю, так мало времени мы провели вместе...
  
   Фрося подпёрла рукой бороду и усмехнулась: у них просто не оставалось особо времени на разговоры в пылу страсти и нежных слов, и разве она могла подумать, что их бурное начало быстро завершится финалом, и каким.
  
   - Даже Аглая считает меня бедовой и чуть свихнутой, из-за того, что я попёрлась за тобой неизвестно в какие дали и с такими трудами доставила твой гроб для захоронения в Поставы, а главное, что отважилась родить нашего мальчика в таком солидном уже возрасте и в крайне тогда морально подавленном состоянии... - а я ни сколечко ни жалею.
   Не знаю, как повернётся мой разговор с твоей матерью, но я не дам ей повода усомниться в моей любви к тебе, не выкажу никаких корыстных целей, ничем не оскорблю её материнских чувств, а если она захочет, то я покажу ей Сёмку!
   Вот будет умора, когда она увидит нашего Сёмочку, ведь он, как две капли воды похож на тебя.
  
   Фрося из угла ограды взяла веник из прутьев, подмела вокруг надгробия, разрыхлила землю под набирающими силу цветами, машинально перекрестилась и пошла на главпочтамт, звонить в Москву...
  
   Глава 36
  
   Городской почтамт встретил Фросю умиротворяющей тишиной провинциального учреждения.
   В этот утренний час в небольшом душном помещении почти никого не было.
   Фрося заказала разговор с Москвой и присела на жёсткую лавку в ожидании, когда её вызовут в какую-нибудь из трёх кабинок.
   Ждать пришлось долго, почти час, за это время Фрося сто раз мысленно проиграла начало разговора с матерью Семёна.
   Она отвергала вариант за вариантом и всё равно так и не нашла ту подходящую ниточку, за которую можно было бы зацепиться, и раз за разом посещала мысль, а для чего она вообще заварила эту кашу...
  
   Не смотря на томительное ожидание голос девушки, вызывающий её в третью кабину для разговора с Москвой, прозвучал так неожиданно, что она вздрогнула.
   Фрося резко поднялась с лавки, вошла в тесный закуток переговорного пункта, сняла трубку и тихо выдохнула:
  
   - Алло, это Клара Израилевна?
  
   - Здрравствуйте, я говоррю с Фрросей?
  
   - Да, это я...
  
   Фрося с удивлением и волнением слушала низкий голос женщины с рокочущей буквой - р...
  
   - Уважаемая Фррося, я получила удивительное письмо из Вильнюса от их местного рраввина Пинхаса, в которром он поведал мне, что нашлись следы моего несчастного мальчика и что у тебя есть для меня важные, на этот счёт, сведенья.
  
   - Да, я последняя, кто видел живым вашего сына...
  
   - Рраскажи, рраскажи доррогуша, я не смогла отыскать следы своего рребёнка в течение шести лет, после того, как веррнулась в Москву...
  
   Женщина закашлялась в трубку, голос был не то простуженный, не то прокуренный.
   И Фрося с ужасом в этот момент подумала, что как раз шесть лет назад умер Семён.
   Женщина прокашлялась:
  
   - Доррогуша, ррасскажи мне о нём, как он выглядел, какой у него был харрактер, отчего он умерр?
  
   - Вы, меня простите, но я заказала всего пять минут разговора, и поэтому буду говорить коротко и быстро.
  
   - Говорри, говорри детка.
  
   - С Семёном я познакомилась в Сибири, где он работал заготовителем пушнины и как-то случилось так, что он подвозил меня на своей рабочей машине в местный районный центр.
   Мне трудно и неудобно об этом говорить, но вскоре после этой поездки у нас зародились друг к другу любовные чувства.
   К сожалению, наши отношения с ним длились недолго, в апреле пятьдесят седьмого, он неожиданно покинул те места, никого, не поставив в известность о причине поспешного отъезда.
   Семён оставил мне прощальное письмо с некоторой долей надежды, многочисленные подарки и большую сумму денег.
   Я тут же кинулась на его розыски, узнав от местных врачей, что у него зашевелился осколок и открылась тяжелейшая рана в районе сердца, которую он получил во время войны...
   Простите меня, но я не могу продолжать подробно рассказывать, заканчивается время, меня предупредили, что осталась всего одна минута, поэтому вкратце - по дороге я выяснила, что беременная, искала его в Москве, а нашла в Киеве ещё живого, но через сутки он умер на моих руках, не произнеся ни слова, а только посмотрел на меня в последний раз своими печальными влюблёнными глазами...
   И я тогда поклялась, что оставлю по нему след на земле.
   У меня есть от него ребёнок, его сын и ваш внук, которого тоже зовут Семёном.
   Я похоронила вашего сына здесь в Поставах...
  
   Фрося вдруг услышала в трубке едва сдерживаемые рыдания, хриплый кашель и сквозь них сдавленный голос:
  
   - Деточка, прриедте ко мне, умоляю тебя, прриедте...
  
   Фрося не успела ничего ответить расстроенной женщине, их разъединили.
   Подбежав к девушке на коммутаторе, попросила вновь их соединить, но та ответила, что надо опять ждать пока дадут связь с Москвой и что Фросе ещё повезло, что она достаточно быстро получила этот разговор, а сейчас уже вовсю рабочий день, и ждать можно и два часа, а можно и вовсе не дождаться.
   Нет, столько ждать она не может, да и к чему...
   Что она ещё сможет добавить к вышесказанному, а тем более по телефону.
   Клару Израилевну ей было откровенно жалко, кто его знает, может зря они вскрыли затянувшуюся уже с годами рану, а теперь она кровоточит и, наверное, не меньше, чем у Ривы...
   Что же делать, что же делать?!
   Что делать - будто не знаю, что делать, надо срочно ехать в Москву!
  
   Глава 37
  
   Погружённая в нахлынувшие воспоминания и разрозненные мысли, восстанавливая все детали разговора только что состоявшегося с матерью Семёна, Фрося вышла наружу, но вдруг резко развернулась и вернулась на почтамт.
   Она попросила у служащей бланк для телеграммы.
   Возникшее решение ехать в Москву вдруг для неё стало неотложным делом:
  
   "Анюта, немедленно вышли домашний адрес бабушки Сёмки, возьми у Пинхаса."
  
   Оплатив срочную телеграмму, отправилась быстрым шагом домой, надо было собираться в Москву.
   Сёмку она отыскала на огороде, где он с криками гонял длинным прутом кур, что бы они не выклёвывали семена из грядок.
   Такие обязанности на него возложила мама и он их с удовольствием выполнял, и даже чересчур усердно.
   Фрося улыбаясь, позвала:
  
   - Сёмушка, Сём, идём домой, поговорить надо, и покушаем вместе.
  
   Тот оглянулся на голос матери, кинул уже не нужный прут и побежал в её объятия.
   В последнее время они так редко вместе обедали и разговаривали, потому что маме всё было некогда в вечных заботах о хозяйстве:
  
   - Мам, я ел булку с земляничным вареньем, тётя Оля дала нам целую мисочку.
   Если хочешь, я с тобой посижу, а давай и тебе намажу булку этим вареньем, вкусно.
  
   Фрося подхватила сына на руки, прижала к груди и стала покрывать поцелуями его жёсткие чёрные кудри:
  
   - Сёмочка мой, какой ты Сёмочка...
  
   - Мам, ну, мам, что ты в самом деле, я что маленький...
  
   - Ах, сыночек, ты для меня останешься маленьким до конца моей жизни.
  
   Вскипятив в чайнике воду, Фрося подсела к кухонному столу, Сёмка к этому времени весь, перепачкавшись вареньем, намазал маме большой кусок батона:
  
   - Кушай мамочка, правда, вкусно, я тоже ел, только без чая, молоком запил.
  
   Боже мой, пять лет ребёнку, а такой самостоятельный, конечно же, матери вечно некогда, хозяйство, базар, готовка, уборка, стирка... - не жизнь, а сумасшедший дом, а ребёнок, как трава в чистом поле.
   Нет, надо срочно что-то менять и ради ребёнка, и ради себя, силы уже не те, да, и кому это по большому счёту сейчас необходимо.
   Ей точно уже нет, а вон, Нинке надо, так пусть и корячится вместо меня на этом хозяйстве, в срочном порядке нужно будет во всё её посвятить, ведь у неё кроме сноровки, нет никакого опыта - голь перекатная!
   Фрося лукаво взглянула на мальчугана:
  
   - Сёмчик, а хочешь куда-нибудь со мной поехать?
  
   - Мам, в Вильнюс к Аньке?
  
   Глаза у мальчика радостно заблестели.
  
   - Нет, малыш, ни к Ане и не в Вильнюс, а поедем с тобой в Москву.
  
   - В Москвууу?!...
  
   - Да, решено, едем в Москву, а что не хочешь?
  
   Фрося с улыбкой взглянула на мальчика:
  
   - Ещё, как хочу, к Ленину пойдём и в эту, киностудию...
  
   - Куда?
  
   - Ну, у тёти Баси по телевизору видел, было написано - киностудия имени Горького.
  
   - А ты, что читать умеешь?
  
   - Да, умею, мне вначале тёти Олины Петька с Катькой показали буквы, а потом тётя Бася играла со мной в школу.
   Она сказала Аньке, чтобы та приобрела мне азбуку, букварь и карандаши.
   Анька не мешкая и купила, и мы с тётей Басей занимались по нескольку раз в день, когда не было кинчика по телевизору.
   Мам, знаешь, как интересно составлять из букв слова...
   Мамуль, правда, тётя Бася хорошая?
  
   - Она то, очень хорошая, а я вот не очень, даже и не знала, что ты уже читать и писать умеешь.
  
   - Неа, писать почти не умею, тётя Бася сказала, что у меня получаются одни каракули, она смеялась и говорила, что я вожу рукой по бумаге, как курица лапой.
   Жаль, я там забыл у них в Вильнюсе, мои карандаши и книжки.
   Мне Анька ещё купила книжку, называется 'Теремок', там такие здоровские картинки.
  
   Ну, всё, это уже слишком, к чёрту всё это хозяйство, совсем обалдела, так закинуть ребёнка.
   С тремя малыми и то лучше справлялась, хотя, что там, ведь Вольдемар рядом был и с ними занимался.
   Андрей ведь тоже уже в пять лет читал и писал.
  
   - Собирайся, пойдём в город, вымой мордочку и переодень штаны с рубашкой, купим тебе книжки, карандаши, альбом для рисования и тетрадки.
   Надо ещё что-нибудь из одёжки приличное приобрести, ведь в Москву поедем.
  
   - Мам, а когда поедем, сегодня?
  
   - Наверное, завтра, сегодня уже не успеем.
  
   Домой они возвращались с полной сумкой покупок.
   Сёмка от восторга и нетерпения не мог спокойно идти рядом, он то хватал Фросю за руку, то забегал вперёд, подпрыгивал и болтал без умолку, Фрося только улыбалась, любуясь сыном, так напоминающим своего отца.
   Ещё издалека возле своего дома, увидела отходящую от их калитки почтальоншу:
  
   - Надь, а Надь, мне что-нибудь есть?
  
   - Конечно, есть, я тебе телеграмму принесла из Вильнюса.
  
   Глава 38
  
   Фрося с волнением развернула телеграмму:
  
   "Калужский переулок 38 квартира 6 жду новостей Аня"
  
   Молодчинка Анютка, как хорошо, что оказалась дома, в нужный момент получила мою просьбу, вот и адрес.
   Теперь только осталось дождаться Стасика, переговорим с ним и завтра можно отправляться в Москву.
   Нет, с хозяйственной сумкой она больше не поедет, а то вечно тащусь в поезд, как колхозница на базар.
   Что поделаешь, ведь в Вильнюс она всегда прёт кучу продуктов для Анечки.
   Да и в Ленинград тоже везла немало.
  
   - Сёма, я схожу ещё раз в магазин, придёт Стасик, скажи, чтобы дождался, хорошо, а ты пока посмотри свои новые книжки, только в альбоме для рисования пока ничего не чёркай, возьмём в Москву.
  
   - Хорошо мамочка, иди, иди, не мешай.
  
   Мальчишка с головой ушёл в свои новые книжки, с увлечением разглядывая яркие картинки.
   Когда Фрося вернулась домой, неся в руках новый чемодан, старший сын, придя с работы, уже с нетерпением поджидал мать:
  
   - Мам, что случилось, от этого пацана ничего толком не добьёшься, про какую-то Москву мне талдычит.
  
   - Да, завтра мы с ним уезжаем в Москву, нашлась мать Семёна, повезу внука к бабушке.
  
   - Мам, ты вечно ищешь приключения на свою голову, зачем тебе это надо, через неделю к нам должны родители Нины прийти в гости, о свадьбе надо толковать, а ты в Москву, неизвестно к кому.
  
   - Почему не известно, я тебе сказала к бабушке Сёмки, а самое крайнее за день до прихода гостей, я буду уже дома, встретим, как надо, не волнуйся, а с Москвы привезу на стол всяких вкусностей.
   Скажи лучше сынок, Нина к тебе сегодня придёт, мне надо с ней серьёзно потолковать.
  
   - Она, как раз сейчас здесь, сидит у меня в кузне.
   Мы тебя поджидали, Сёмка передал мне, что ты велела никуда не отлучаться со двора пока ты не вернёшься, а то мы хотели на озеро съездить, покупаться, вон теплынь какая.
  
   Стас, не проявляя любопытства, ушёл за невестой, а Фрося уложила чемодан на кровать, приготовившись собирать вещи в дорогу.
   В дом зашли старший сын с будущей женой и стали нерешительно на пороге:
  
   - Здравствуй Ниночка, у меня к тебе серьёзный разговор, поэтому не топчитесь возле дверей, а проходите в избу и присаживайтесь.
   Нина, послушай меня внимательно, это в большей степени касается тебя, мы с Сёмкой завтра уезжаем в Москву.
   Будем отсутствовать самое большое неделю, короче, к приходу твоих родителей к нам в гости, я вернусь и к этому времени Аня тоже должна подъехать, поэтому за это не волнуйся, встретим, как надо.
   Хотя, в принципе, я не об этом хотела с тобой поговорить.
   Прошу тебя, пока я буду отсутствовать, присмотреть за домом, хозяйством и, конечно же, за Стасом, пора тебе привыкать к нашему подворью.
   Пойдём, милая, я тебя познакомлю с бурёнкой и со свинками, а также покажу птицу и огород.
   Подскажу, что и когда делать, когда кормить, доить, убирать и собирать яйца, в общем, полностью введу тебя в курс дела.
   Работы тут много, но ты не тушуйся и припаши своего будущего муженька, пусть помогает, если хочет, чтобы у него была любящая жена, а не убитая тяжёлым трудом кляча.
  
   Девушка не на шутку разволновалась, такой прыти от своей будущей свекрови она не ожидала.
   Отказаться от просьбы матери жениха, она не могла, да и не хотела, Стас уже давно намекал, что ей придётся править этим домом.
   Он посвятил свою невесту в суть происходящего, что его мать вскоре собирается их оставить здесь хозяевами.
   Конечно же, после бедности её семьи, будет очень даже приятно ощутить себя настоящей богачкой.
   Осмотрев огород и познакомившись с живностью, Нина получила исчерпывающие инструкции на все случаи, которые могут вдруг произойти.
   Фрося успокоила девушку, что в случае непредвиденных обстоятельств или мало ли каких-либо возникших вопросов, она всегда сможет обратится за помощью к Ольге, к их соседке, та будет предупреждена и поэтому можно бегать к ней без стеснения.
  
   Получив исчерпывающие предписания Фроси, взволнованные молодые люди уехали купаться на озеро.
   Вернувшись в дом, Фрося тщательно стала отбирать вещи, которые ей пригодятся в Москве, как же мало было у неё хороших летних нарядов, ничего, в столице прикупит и себе, и Сёмке, поэтому надо взять самое необходимое на первое время.
   Продукты она на этот раз не повезёт, кто знает, как к этому отнесётся Клара Израйлевна, надо только подарить ей пуховый платок, который она привезла ещё из Сибири - первый подарок Семёна.
   Она ни разу его здесь не одевала и куда было, а старенькой женщине он будет кстати.
   Сёмкины книжки и альбом положит в дорожную сумку вместе с едой на дорогу.
   Так, чемодан с большего собран, завтра ещё будет время доложить, если что-то забыла, поезд ведь отходит в полдень.
  
   Стасик обещал отпроситься с работы и подкинуть их до вокзала.
   Пока дома тихо, надо засесть за письма, а ведь предстоит написать целых четыре послания.
   В первую очередь ответить Виктору, потом написать Андрею и Риве, а ещё пора оповестить Аглаю, рассказать об её предстоящей поездке в Москву к матери небезызвестного ей Семёна, и позвать на свадьбу, а вдруг, чем чёрт не шутит, ведь давно обещала приехать...
  
   глава 39
  
   Фрося выдернула из общей тетради двойной лист, примостилась за кухонным столом и начала первое из намеченных на сегодня писем.
   Конечно же, оно было адресовано Виктору:
  
   "Здравствуй Витенька!
   Трудно передать ту радость, которую испытала, получив от тебя долгожданную весточку!
   Я понимаю, служба есть служба, но как хочется побыстрей встретиться и упасть в твои крепкие, но нежные объятья.
   Минуло полтора месяца с тех пор, как мы расстались на вокзале в Питере, а кажется, что прошла вечность.
   После приезда домой, я окончательно поняла, что оставаться в Поставах не намеренна и рассматриваю несколько вариантов, среди них, конечно же, и предложенный тобой.
   Пока я на распутье, кроме твоего пожелания, чтобы я переехала в Витебск, Аня хочет видеть нас с Сёмкой постоянно рядом с собой в Вильнюсе, моя подруга Аглая зовёт в Сибирь, есть у меня и другие мысли...
   Но сейчас на повестке дня другая тема, это касается свадьбы моего старшего сына, которая состоится в конце августа.
   Я очень надеюсь, что ты будешь на ней присутствовать, может и твоя Настя удосужится приехать вместе с тобой.
   Андрей собирается во время студенческих каникул уехать на подработки в Сибирь в Таёжный, Аглая с мужем готовы ему в этом посодействовать, надеемся, что на свадьбе брата он появится, по крайней мере, обещал.
   Есть у меня ещё очень важная новость, отыскалась мать Семёна, мужчины, о котором я тебе рассказывала - бабушка моего Сёмки.
   Она живёт в Москве, мы с ней разговаривали по телефону.
   Клара Израйлевна, так зовут эту женщину, умоляет нас с Сёмкой, приехать к себе и завтра мы с сыном отправляемся к ней в Москву.
   Несмотря на то, что жизнь по-прежнему меня несёт и вертит в бурном темпе, я всё время вспоминаю о тебе.
   Ты подарил мне незабываемые дни, в которых я снова почувствовала себя желанной и любимой.
   Витенька, ты можешь не поверить, но мне вдруг захотелось наряжаться и выглядеть красивой и молодой, чтобы ты не потерял ко мне мужской интерес.
   В Москве обязательно постараюсь ходить по музеям и театрам, и не только для того, чтобы перед своим средним сыном и твоей дочерью выглядеть не полной дурой, но потому, что мне вдруг это стало интересно и приятно.
   Ты не смейся, читая эти мои дурацкие откровения, но я тебя заверяю, когда у меня появится много свободного времени, начну читать книги и ходить в кино, а то совсем превратилась в колхозную бабу, хотя я и есть такая.
   Кроме огорода и скотины почти ничего в жизни не видела, ах, да, ещё базарный прилавок.
   Кстати, к большой моей радости, ты не стал свидетелем нашего разговора с твоей дочерью в вашей Ленинградской квартире, можешь представить лицо Насти, когда я отвечала на её обыкновенные вопросы.
   На фоне твоей бывшей жены, её матери, моя биография буквально потрясла девушку из высшего света.
   К чести Насти, она повела себя в дальнейшем весьма достойно, что не скажешь, к сожалению, о моём Андрейке.
   Вот, собираю и собираю всякую ерунду, наверное, потому что не успела ещё с тобой наговориться.
   Кажется, целая вечность прошла с момента нашего расставания, потому что на меня навалилось столько всего, что в пору согнуться до земли, а решать всё мне только одной и одной, вот, если бы ты был со мною рядом и, хотя бы словечком мог меня поддержать.
   Пока остаётся мне только ждать твоих писем, ты с ними, пожалуйста, не задерживай, а то я чуть с ума не сошла, ожидая от тебя первое ко мне послание.
   Я понимаю, что тебе особо нечего писать, ведь ты на службе, а ещё может быть, что большую часть времени находишься в море, но ты пиши, хотя бы про волны и небо над тобой, а я всё прочитаю между строк, ведь я оказывается такая выдумщица.
   Пиши, милый Витечка, всё равно о чём, а главное о том, что любишь меня, я тебя люблю очень и очень, и страшно скучаю...
   Так хотелось много тебе поведать, а мысли куда-то подевались. Думаю, что, находясь в твоих объятиях, я бы тебе рассказывала и рассказывала бы до утра, ну с перерывами...
   Милый Витенька, трудно на бумагу выливать свои чувства, но я мысленно целую тебя много, много раз и сильно, сильно, что бы ты почувствовал там в синем море!
   До свиданья, так хочется, чтобы до скорого."
  
   Фрося несколько раз перечитала своё письмо Виктору - глупая баба, понаписала всякую чушь, а по-другому она ведь не умеет, можно подумать, только и делает, что письма строчит, хотя некоторые места в её писанине ей понравились и даже вызвали улыбку.
   Так, теперь надо обязательно черкануть письмо Андрею, тут, пожалуй, будет полегче:
  
   "Здравствуй, Андрюша!
   Очень рада, что написал мне письмо, значит не совсем ещё очерствел к своей матери.
   Я приняла с огромным волнением весть, что уже скоро ты побываешь в так полюбившихся мне местах, повстречаешься с дорогими мне людьми, которые оставили в душе столько добрых воспоминаний и тепла.
   Я напишу в свою очередь Аглае, ты не думай, что буду жаловаться на тебя, я же не совсем дура, а ты не совсем самый худший сын на свете, так с небольшим вывихом в голове, но это пройдёт, я уверенна, просто, наверное, большой город на тебя так дурно подействовал.
   Думаю, что на этом достаточно нам выливать друг на друга нарекания, ты должен смириться с твоей непутёвой матерью - родителей не выбирают, а от детей получают то, что в них вложили.
   Кроме свадьбы Стасика, о которой ты уже знаешь, есть у меня ещё интересные новости.
   Завтра мы с Сёмкой уезжаем в Москву, там у него отыскалась бабушка, мать Семёна Вайсвассера, конечно же, волнуюсь, как пройдёт встреча, как она воспримет внука, ну и, конечно же меня.
   На свадьбу к Стасику ты обязательно должен приехать, уважь старшего брата, ведь он к тебе очень хорошо относится, что поделать, если мы с ним деревенские недотёпы, но не совсем же пропащие.
   Кстати, Стас отремонтировал старенькую 'Победу' и сейчас мы на колёсах, все Поставы обзавидовались.
   Вот, и все мои новости, очень надеюсь, что ты запамятуешь нашу неприятную встречу в Ленинграде, я всячески стараюсь забыть.
   Отца обязательно отыщи, он когда-то был очень хорошим человеком и сильно любил вас маленьких, а что так судьба распорядилась, он не виноват, и то, что мы потеряли друг к другу интерес, вы не виноваты, и нас не надо винить, так бывает в жизни.
   Дай бог, чтобы у тебя была одна и на всю жизнь настоящая любовь.
   Целую и жду ответа."
  
  
   Глава 40
  
   Фрося закинула руки за голову и с хрустом потянулась... нет, не привычна она к долгому сидению - писать письма всё же нелёгкая работа.
   Всё, выдохлась, Риве она уже черканёт позже, может быть, даже в поезде, надо только фотки подобрать заранее.
   Не откладывая в долгий ящик задуманное, достала из буфета отделанный бархатом альбом с фотографиями и развернула на первой странице: ах, Анютка, как же она хорошо всё здесь устроила, наклеила уголочки, все фотки распределены по мере их взросления, даже года проставлены - право, молодчинка!
   А, вот и та, где они со Стасиком во дворе школы сфотографированы, первого сентября сорок восьмого, у Ани даже в руках букет цветов.
   А тут Анютка одна, тоже первого сентября, это наверно Олин муж снял, эту фотку надо обязательно выслать, здесь хорошо видны черты её лица.
   Здесь она с мальчишками во дворе их дома, смешные, а вот эта хорошая, Анютка стоит посередине, улыбается, а с двух сторон братья, Стасик с Андреем, хорошо они тут получились.
   А это фотографии, сделанные в Вильнюсе на Анюткиной бат-мицве...
   О, тут несколько хороших, а эту надо выслать обязательно, где она зажигает двенадцать свечей, а рядом стоит Анечка и раввин Рувен хорошо виден.
  
   Ну, пока и хватит, а то конверт не закроется, потом в следующих письмах ещё вышлет, да и от Анечки не убудет, тоже может расстараться и отправить Риве несколько своих фоток.
   После того, как Бася с Ицеком подарили Ане фотоаппарат на её двадцатилетие, снимков в альбоме значительно добавилось.
   Вот, эти она ещё не видела, где сама, Анютка нащёлкала Сёмку совсем недавно, в последний их приезд в Вильнюс - ага, мальчишка в цирке, на аттракционах, в зоопарке и около фонтана... молодчинка старшая сестра!
   Надо взять несколько фото для Клары Израйлевны, пусть потом любуется внуком.
   Фрося отложила выбранные фотографии в сторонку, и вернула альбом на прежнее место в буфете.
  
   Она услышала, что возвратились Стасик с Ниной, а с ними и Сёмка, которого они брали с собой на озеро.
   Через короткое время они шумно ввалились в дом, как хорошо, что она успела написать письма и отобрать фотографии, в этом бедламе это сделать было бы уже невозможно.
   Младший сын как всегда, сразу обрушил на мать ворох информации и вопросов, но на этот раз его перебил Стас:
  
   - Мам, Нина поживёт пока в кузнице, а я переберусь в хату, ей же надо заниматься нашим хозяйством в твоё отсутствие, завтра с утра она подоит бурёнку, ты покажешь ей, как и чем кормить других наших животных и птиц.
  
   - Стас, а ты оказывается парень не промах, дело говоришь, я не против, а даже очень за.
  
   Старший сын смутился от неожиданной похвалы матери, на щеках даже заиграл румянец:
  
   - Ну, ладно уж тебе, скажи лучше, когда завтра за вами с Сёмкой заехать, чтобы на поезд отвезти.
  
   - Стасечка, поезд в пол первого, думаю, что за час до отбытия надо явиться на вокзал, ещё ведь необходимо билеты купить.
  
   - Договорились, будьте готовы к пол двенадцатому, я же не могу надолго с работы отпрашиваться, без меня моя бригада тут же за вином помчится, что за люди, как будто вся радость в этом пойле.
  
   Фрося потрепала по волосам сына, как же он всё же похож на Степана, такой же серьёзный и ответственный, рукастый и телом, и лицом в него, вот только к Нинке относится так, что душа радуется, не то, что его папаня ко мне, как к домашней скотине.
  
   - Так, сейчас я сбегаю к Оле, надо ей кое-что рассказать, попросить и обсудить, а ты Нина тут похозяйничай на кухне, расстарайся к ужину, корми мужиков, за меня не волнуйтесь, я у Оли что-нибудь перехвачу.
  
   Глава 42
  
   Поезд Вильнюс-Москва в назначенное время шумно затормозил возле единственной в Поставах платформы, и Фрося с чемоданом и взволнованным Сёмкой поспешно поднялись в вагон.
   Стоянка на их станции всего две минуты, хорошо ещё, что они единственные пассажиры, отбывающие из Постав, поэтому не было никакой суеты.
   Отъезжающие в Москву Фрося с Сёмкой ещё успели помахать рукой из окна своего купе провожающему их Стасику, а затем засунув чемодан и сумку под нижнюю полку, сели напротив друг друга.
   Поезд только набирал ход, лязгая и шипя, натужно снимая с места большой состав, и тут Сёмку прорвало:
  
   - Мамочка, а почему мы едем в Москву, а к кому мы туда едем, а что мы там будем делать, а куда мы с тобой там пойдём?
  
   - Тише, тише, остановись, вот тебя понесло, однако, а дома затаился, сидел, как мышь, боялся, что передумаю взять с собой.
   Лучше скажи шельмец, а кушать ты не хочешь?
  
   - Неа, пока не хочу, ну, мамочка, расскажи, что тебе жалко.
  
   - Сынок, мы едем к твоей бабушке, к маме твоего папы.
  
   - Который умер, да.
  
   - Да, который умер, а мама давным-давно его потеряла, а сейчас нашла нас и очень хочет увидеть тебя.
  
   - А, как это потеряла, он же не пуговица?
  
   - Ах, сынок, пока мне тебе этого не объяснить, вот, чуть подрастёшь и сможешь многое понять.
  
   - А если я не стану таким большим, как Стасик?
  
   - Вряд ли ты вырастешь таким большим, как Стасик и Андрейка, просто ты повзрослеешь, годиков тебе станет побольше, и начнёшь многое понимать.
  
   - Я и так всё понимаю, даже читать уже умею и в кино смотрел, как дядя с тётей целуются.
   Мам, Стасик с Нинкой тоже целуются, я видел.
  
   - А вот, подглядывать не красиво.
  
   Мальчик от последних слов матери смутился:
  
   - Я не подглядывал, что я виноват, забежал к ним в кузницу, смотрю, а Нинка сидит у Стасика на коленях и они целуются.
  
   Фрося решила прервать рассказ сынишки, а то неизвестно куда он приведёт:
  
   - Представляешь, завтра утром проснёшься, а уже будет Москва, возьмём такси и поедем к твоей бабушке.
  
   - А какая она?
  
   - Не знаю сынок, не знаю, но чувствую, что хорошая.
  
   Вдруг они услышали:
  
   - Пиво, лимонад, пожалуйста...
   Пиво, лимонад, пожалуйста...
  
   Мальчик выглянул из купе:
  
   - Мама, там дядя с тележкой, почти с такой, как ты ездишь на базар, а в ней бутылки всякие, давай купим.
  
   - Конечно, купим, пусть только подъедет к нам поближе.
  
   День в поезде мчался стремительно.
   Так далеко Сёмка ещё никогда не ездил, ему было всё интересно, даже кушать с мамой за столиком в купе, запивая лимонадом, который купили у дяди, возившего по поезду в коляске то бутылки с напитками, то шоколадки, а потом ещё и борщ.
   Фрося ни в чём не отказывала сынишке, она и сама с удовольствием лакомилась шоколадом и зефиром, запивая сладости кисленьким лимонадом.
   После обеда сын занялся своей азбукой и новой книжкой с красочными картинками, а Фрося настрочила в это время письмо Риве.
   На этот раз ей писать было намного легче, чем тогда, когда она отвечала на первое в далёкий и неизвестный Израиль, когда каждое слово давалось с таким трудом, и когда всё время приходилось вытирать слёзы.
  
   На сей раз, она спокойно знакомила Риву с событиями настоящими и прошлыми из жизни Ани.
   Их было не так уж много, по крайней мере, на которые стоило бы особенно обратить внимание.
   Да и к чему ей было распространяться о дочери, пусть они сами ищут пути-дороги в души друг друга, она им в этом не помощник, как и не собирается чинить препятствия.
   Когда поезд подъезжал к Витебску, она заклеивала и подписывала конверт, куда кроме письма легли три отобранных для Ривы фотографии Анюты.
   Состав в Витебске стоял целых десять минут, и Фрося с Сёмкой соскочили на перрон, хотелось немного пройтись и осмотреться.
   Фрося с интересом глядела на высокий переходной мост, на массивный серый вокзал, на стоящие на платформах киоски и чуть видимые вдалеке частные дома утопающие в зелени садов.
   Она прислушалась к себе, а вдруг этот город с этим вокзалом станет ей родным...
  
   До ночи оставалось ещё достаточно времени, Фрося решила черкануть письмо и Аглае.
   Писать подруге было совсем легко и просто, она описала свою поездку в Вильнюс и Ленинград почти со всеми подробностями, конечно только не углубляясь в интимные с Виктором, хотя Аглая конечно догадается о многом.
   Фрося улыбалась при воспоминаниях о сладостных моментах, глазастый Сёмка сразу же обратил на это внимание:
  
   - Мам, а что ты там пишешь смешное, расскажи?
  
   - Сёмочка, не смешное, а приятное.
  
   - Так расскажи про приятное.
  
   - Нет, малыш, пока тебе рано такое рассказывать.
  
   И она взъерошила кучеряшки сыну.
   Она продолжила описывать подруге текущие события - предстоящую свадьбу Стаса, нынешнюю поездку в Москву и предвосхищавший её разговор по телефону с матерью Семёна.
   Заканчивала она длиннющее письмо к Аглае, едва уместившееся на двойном тетрадном листе под хныканье и завывания Сёмки, который уже явно заскучал в тесном пространстве купе.
   Фрося прижала мальчишку к груди:
  
   - Сёмочка, письма уже написаны, сейчас поужинаем и спать, а утром проснёмся и скоро Москва.
  
   Сердце у женщины запоздало взволнованно забилось, боже мой, что их ожидает какая произойдёт встреча и много разных других вопросов, связанных с этим, понеслись вместе с тревожными и тёплыми мыслями в разных направлениях.
  
   Их поезд прибыл в Москву, когда едва стало светать, было только пять утра.
   Ехать к Кларе Израйлевне было ещё рано, поэтому Фрося с хныкающим недоспавшим сыном зашла в буфет, находившийся рядом с Белорусским вокзалом.
   Перекусили гречневой кашей с сосисками и пошли на остановку такси, потому как добираться до того Калужского переулка Фрося не имела никакого понятия.
   Уже к семи утра такси домчало их до нужного адреса и высадило возле тёмно-серого, старой постройки четырёхэтажного здания.
  
   - Сёмка, давай посидим здесь на скамеечке, не красиво так рано вторгаться к людям, при том, нежданно.
  
   - Мама, а я очень писать хочу.
  
   - Ну, что так невмоготу терпеть, сбегай вон в те кустики, видишь.
  
   Мальчишка вдруг раскапризничался:
  
   - Не побегу, там люди ходят.
  
   В этот момент около них остановилась пожилая женщина и пристально вгляделась в занятых препирательствами мать с сыном.
   Фрося вдруг почувствовала на себе чужой взгляд и оглянулась.
   На неё смотрели такие родные и любимые глаза Семёна и её сына, только намного печальней...
  
   Глава 42
  
   Пожилая женщина не сводила своих проницательных глаз с мальчика, который неожиданно притих под её внимательным взглядом и смущённо жался к матери.
   Фрося, в свою очередь разглядывала Клару Израйлевну, а то, что перед ней была именно она, не было никаких сомнений.
   Глаза женщин встретились:
  
   - Ты Фррося?
   А это твой сын, Сёма?
   Вы прриехали ко мне и так быстрро...
  
   Фрося, как под гипнозом не могла отвести взгляда от лица женщины, конечно же, матери Семёна Вайсвассера, боже мой, как они были похожи.
   Невысокого роста, сухенькая с мелкими чертами лица, с шапкой густых чёрных волос, правда, изрядно приправленной сединой и эти незабываемые печальные, еврейские глаза.
   В одной руке она держала авоську с буханкой хлеба и батоном, в другой сложенные несколько раз газеты, явно вышла рано утром из дому, чтобы купить то и другое самое свежее.
   Фрося решительно поднялась на ноги со скамейки, взяла за руку сына и пошла навстречу Кларе Израйлевне, это была она без всяких сомнений.
   Вдруг газеты и авоська выпали у той из рук на асфальт, пожилая женщина опустилась медленно на колени и протянула дрожащие ладони к мальчику.
   Сёмка отпрянул, назад, напуганный этим движением женщины, но Фрося подтолкнула его в спину в сторону протянутых рук:
  
   - Сыночек, это твоя бабушка, о которой я тебе говорила.
  
   Клара Израйлевна положила свои ладони на плечи мальчика, по-прежнему не отрывая взгляда от его лица:
  
   - Сёма, Сёмочка, мальчик мой, кто мог подумать, я тебя нашла черрез столько лет...
  
   - А я очень писать хочу!
  
   Пожилая женщина резво встала с колен, схватила мальчика за руку и быстро повела к подъезду, на ходу отдавая распоряжения:
  
   - Фрросенька, подними, пожалуйста, авоську и газеты, и ступайте следом за нами, рразве можно мальчику столько врремени террпеть.
  
   Фрося поднялась на второй этаж и вошла в распахнутые двери квартиры номер шесть и услышала голос хозяйки:
  
   - Фрросенька, доррогуша, закррой дверри, мы, как рраз успели, мужик не опозоррился.
  
   Фрося опустила на пол чемодан и дорожную сумку и, держа в руках хлебопродукты и газеты, огляделась - широкая прихожая, возле дверей стояла тумбочка, на которой покоился чёрный аппарат телефона, громоздкие оленьи рога служили вешалкой, под ними разместился обувной ящик, напротив вешалки на стене висела большая картина с симпатичными медвежатами, с права были двойные двери ведущие, по всей видимости, в зал, слева в торце в одну сторону за поворотом была спальня, а в другую вход на кухню, посередине двери в туалет и ванную, около которых и стояла Клара Израйлевна, караулившая внука:
  
   - Что, осматрриваешь мои хорромы, прроходи, прроходи, сейчас будем завтрракать и знакомиться.
  
   И она хрипло закашлялась.
  
   - Не обрращай внимание, я не больна, прросто куррю, как парровоз.
  
   Из туалета вышел улыбающийся Сёмка.
  
   - Так, теперрь помой рруки и на кухню.
   Фрросенька, занеси свои вещи в спальню, сюда на лево, воспользуйся услугами и тоже прроходи на кухню, я ставлю чайник, и с Сёмочкой сделаем рревизию в холодильнике.
  
   Фрося мысленно улыбалась, ей было уютно в этой квартире и с её хозяйкой.
   Сёмка с удовольствием уплетал шпроты, не обращая внимания на колбасу, сыр, творог и печёночный паштет.
   Эти вкусные маленькие рыбёшки он ел только однажды в Вильнюсе и ещё тогда они ему очень полюбились.
   Женщины с улыбкой наблюдали за мальчиком, сами попивали чаёк в прикуску с бутербродами.
   Они не спешили форсировать события и приступить к волнующему их разговору, который для обеих был очень важен и которого они с нетерпением ожидали.
   После завтрака, Фрося не дожидаясь команды и отвергая сопротивление хозяйки, вымыла и вытерла посуду.
   Затем, они втроём перешли в зал, где стоял диван, два массивных кресла, буфет и к великой радости Сёмки, телевизор:
  
   - Ого, какой огромный, больше чем у тёти Баси, а можно его включить?
  
   И он, игнорируя маму, просительно уставился на бабушку.
  
   - Можно, конечно, можно, любишь телевизорр, дома не насмотррелся?
  
   - А у нас нет телевизора, только у Аньки в Вильнюсе.
  
   Клара Израйлевна глянула на внука, а потом на Фросю:
  
   - А пусть он смотррит, а мы с тобой доррогуша прройдём опять на кухню, не будем ему мешать, там и поговоррим, а я покуррю.
  
   Она включила телевизор, показала мальчику, как переключать каналы и шустренько засеменила на кухню, шморгая растоптанными домашними тапочками:
  
   - Фрросенька, ты можешь попить ещё чаю, а я хочу кррепкое кофе и папирросу.
   Хочешь, я и на твою долю сваррю кофе, я это делаю пррекррасно.
  
   Нет, Фрося была не привычна к этому новомодному напитку, поэтому она приготовила себе чаю и устроилась напротив пожилой женщины.
   Та уселась, по всей видимости, на привычное своё место, в одной её руке дымилась чашечка с вкусно пахнущим напитком, а в другой папироса "Казбек":
  
   - Доррогуша, если не возрражаешь, я перрвая начну ррассказ, потому что ты встрретилась с моим сыном горраздо позже, а то, что ты с ним встрретилась, у меня нет никаких сомнений.
   Я и во врремя рразговорра с тобой по телефону поверрила тебе срразу, а ты не думай, я не очень доверрчивая.
   А после того, как увидела малыша...
   Ах, не надо об этом даже говоррить, он вылитый мой Сёмочка!
  
   Женщина затянулась дотлевающей уже папиросой и закашлялась.
   Не успев затушить в пепельнице окурок, она прикурила от зажигалки следующую казбечину и продолжила:
  
   - Я рродилась в последний год пррошлого века в небольшом горродишке, который так и назывался Горродок, что находится на Витебщине в твоей Белорруссии.
   Мой отец был знаменитым в нашем Горродке порртным и когда мне было пятнадцать лет рродители отпрравили меня в Санкт-Питеррбуррг к тётке, где я поступила в рреальное училище.
   Вскоррости я там сошлась с рреволюционной молодёжью и с головой ушла в политику, я была поначалу эсэрркой, а к семнадцатому году уже вступила в парртию большевиков, там и познакомилась со своим будущем мужем, Натаном Вайсвассером, которрый к этому врремени уже был опытным рреволюционерром, пять лет отбывшем сррок в Сибирри.
   Мы с ним пррошли грражданскую войну в аррммии под командованием Воррошилова, где Натан был командирром эскадррона в кавалеррии, а я прри нём комисарром.
   Мы прронеслись по доррогам грражданской войны черрез всю Сибиррь, но о наших подвигах я тебе не буду ррасказывать.
   В двадцать четвёрртом нас с мужем напрравили в Москву, я к тому врремени была берременная Сёмой.
   Натан рработал в комиссарриате внутррених дел, участвовал в продрразвёррстках, а я после ррождения сына рработала в пррокурратурре.
   У нас была большая кварртира из тррёх комнат в центрре Москвы, мы были вынуждены нанять нянечку для Сёмы, хоррошая была девушка, она и жила в одной комнате с сыном.
   Пойми доррогуша, у нас не было особо врремени заниматься рребёнком, рработа отнимала много сил.
   В трридцать четвёртом году нас аррестовали с мужем, объявили трроцкистами, да и пррочую еррунду вменяли нам в вину.
   Как позже я узнала, Натана ррастреляли, а меня отпрравили в лагерь, откуда я вышла только в пятьдесят седьмом после рреабилитации, сколько всего мне прришлось перрежить, тррудно всё и упомнить, да и стоит ли...
   После возврращения из лагерря, меня восстановили в парртии, выдали эту кварртирру, получаю хоррошую пенсию и ещё немного прродолжаю рработать в суде.
   Срразу же после возврращения я пыталась отыскать следы своего сына, но он как в воду канул.
   Лиза, так звали его няню, которрую я отыскала в дерревне, ничего толком не смогла мне ррассказать, крроме того, что у неё отобррали Сёмочку и выставили их из кварртиры.
   Вот, и вся моя исторрия.
  
   Глава 43
  
   Клара Израйлевна затушила в пепельнице, уже изрядно наполненной окурками очередную папиросу:
  
   - Пойду, пожалуй, посмотррю, что там делает Сёма, может он кушать хочет или ещё что-нибудь...
  
   Она резво для своих лет встала из-за стола и вышла из кухни.
   Сёмка от души наслаждался единоличным пользованием телевизора, быстрыми движениями переключал каналы и находя то, что его интересовало, не отводя взгляда от экрана, вбирал в себя всевозможные потоки информации.
   Бабушка подошла к внуку, обняла его за худенькие плечи и поцеловала в густые чёрные кудри:
  
   - Дрружище, ты так зррение испорртишь, надо дать глазкам отдохнуть.
   Тут недалеко за углом на прраво от моего дома прродают морроженное, на тебе трридцать копеек, купи себе срразу два, хоррошо.
   А мы с твоей мамой ещё немножко поговоррим и подумаем об обеде, а потом пойдём гулять в горрод.
   Хотя, постой, подожди минуточку, тут, у меня есть соседская девочка, прримеррно твоего возрраста, её зовут Виолетта, я попррошу её, и она сходит вместе с тобой за морроженым.
   А потом вы поигрраете во дворре, она познакомит тебя с местными лоботррясами.
  
   Через пару минут Клара Израйлевна явилась в сопровождении симпатичной девчушки с задорно торчащими двумя светленькими хвостиками на макушке.
   Клара Израйлевна познакомила девочку с Сёмкой, вручила той те же тридцать копеек и выпроводила их из дому.
   После этого довольные наступившей тишиной женщины вернулись на кухню:
  
   - Фрросенька, у нас сегодня нет особо врремени заниматься обедом, сваррим карртошечки, у меня есть очень вкусная селёдочка и колбаска, а после обеда пойдём в зоопаррк, думаю, что малышу это будет интерресно.
  
   Клара Израилевна уселась на своё прежнее место и закурила очередную папироску:
  
   - Доррогуша, а теперрь, если ты не прротив, рраскажи мне, пожалуйста, о моём сыне, как ты с ним встретилась, что он тебе ррассказывал и как он ушёл, не дождавшись встрречи с матеррью, и со своим рребёнком...
  
   Фрося попила водички и с волнением окунулась в приятные и горькие воспоминания о Семёне, но для этого ей надо было, хотя бы вкратце рассказать о том, что предшествовало её приезду в Сибирь.
   Вкратце не получилось, потому, что ей, для полной картины восприятия, пришлось поведать немного о детстве и появлении в Поставах, о своём замужестве со Степаном, о трудных родах первенца, о замечательных врачах и людях Меире и Риве, которые спасли жизнь ей и её ребёнку.
   Не смогла она обойти в своём длинном повествовании, историю появления в её семье Анечки и как им пришлось скрываться в деревне от немцев и доброжелательных, в кавычках, людей...
   Её история явно затянулась, и она виновато взглянула на пожилую женщину:
  
   - Наверное, в моей жизни нет ничего для вас интересного и это совсем не связанно с вашим сыном, я попробую сократить свой длинный рассказ.
  
   - Что ты, что ты, я хочу всё о тебе знать, ты же теперрь член моей семьи.
   Фрросенька, ты же настоящая герроиня, я бы с тобой в годы рреволюции на любое задание пошла, я веррю каждому твоему слову.
  
   Фрося не стала оспаривать заявление, полюбившейся ей с первого взгляда пожилой женщины, а улыбнувшись, продолжила:
  
   - Скрываться в деревне мне помог Алесь, племянник местного ксёндза, мы ещё до моего замужества питали любовные чувства друг к другу.
  
   И Фрося, не вдаваясь в особые подробности, поведала о том, как появился вновь в Поставах Алесь, какую роль он сыграл в их бегстве в деревню, как она жила в годы войны, о рождении Андрейки, и о том, как в сорок четвёртом Алесь пропал без вести.
   Не могла она обойти в своём рассказе и огромной роли, которую сыграл в их участи дядя Алеся Вольдемар, о том, как ещё несколько раз на её жизненном пути встречался первый муж Степан, и перескакивая через года, она дошла в своём повествовании вплоть до принятия ею решения ехать в Сибирь в посёлок Таёжный, куда на поселение был выслан после лагеря Алесь.
  
   За время всего Фросиного рассказа Клара Израйлевна не произнесла ни слова, только раз за разом в её руках оказывалась очередная папироса.
   Неожиданно Фрося замолчала, она не знала, как приступить к тому месту в истории, где появляется в её жизни Семён.
   Ведь это тот момент, который больше всего должен был волновать его мать, потерявшую много времени назад своего ребёнка, которому отроду тогда не было и десяти, а с тех пор до нынешних прошло больше тридцать лет:
  
   - Доррогуша, не щади меня, не упускай никаких подрробностей, прродолжай, я многое перрежила в этой жизни, спрравлюсь и с этим.
   Ты прродливаешь для меня жизнь, казалось бы, давно утерряного сына, больше, чем на двадцать лет.
  
   Фрося не знала, каково будет слушать матери Семёна её рассказ о вдруг ожившем для неё на короткий срок сыне, но сердце при воспоминании сдавила такая тоска, что слёзы буквально брызнули из глаз, заливая лицо, она не успевала их вытирать ладонью и они обильно капали на блузку и стол.
   Клара Израйлевна быстрым движением наполнила кружку холодной водой и вместе с полотенчиком подала расстроенной Фросе:
  
   - Доррогушенька, успокойся, не тррави так своё серрдечко, пусть он поживёт ещё ррядышком с нами в твоём ррассказе.
  
   Фрося быстро взяла себя в руки и продолжила, она описала их встречу с Семёном, как он выглядел, что он говорил и как:
  
   - Вы, даже представить не можете, он соскочил с подножки своей машины, такой маленький, худенький, с точно с такой же шапкой курчавых волос, как у вас с Сёмкой и даже с абсолютно той же манерой разговаривать, как это выходит у вас с моим младшим сыном.
  
   Затем она описала их поездку в Сосновск и стараясь ничего не упустить, передала его рассказ о той жизни и тех мытарствах, что выпали на его тяжёлую долю, после того, как арестовали его родителей.
   Смущаясь, поведала об их искромётной любви, каким Семён был ласковым и внимательным, как умел устраивать вокруг себя праздник, и как он неожиданно исчез, оставив ей дорогие подарки и крупную сумму денег.
   Клара Израйлевна вдруг поднялась со своего места, подошла сзади к Фросе, обняла её по-матерински за плечи и ласково поцеловала в щёку:
  
   - Спасибо тебе моя милая, ты мне веррнула сына, пусть ненадолго, пусть уже взррослого, пусть истррёпанного жизнью, но такого рродного и судя по-твоему ррассказу, оставшегося до конца, несмотрря на все тяготы, выпавшие на его долю, пррекрасным человеком.
  
   Обе женщины уже не стесняясь друг друга всхлипывали, поминутно утирая обильные слёзы, у каждой было, отчего поплакать, вспоминая о дорогом для них человеке.
  
   - Доррогуша, ты по телефону обмолвилась, что пррисутствовала прри его кончине и я так поняла, что и похорронила в своём городе?
  
   Фрося вздохнула и продолжила своё тяжёлое повествование.
   Всхлипывая, она поведала, как сломя голову, кинулась разыскивать чуть заметные следы, которые Семён оставил в Таёжном, как догадалась о его плохом самочувствии и как нашла возможность выяснить, что он отправился Москву.
   Фрося подняла взгляд и посмотрела на лицо матери Семёна, о котором она так подробно сейчас рассказывала, но встретилась не с горем в глазах женщины, а глубоким состраданием в её адрес.
  
   - Я не нашла его в Москве, а тут ещё в эти дни, что разыскивала его в медицинском центре, вдруг выяснила, что в положении.
   Думать и решать, как поступить с беременностью было некогда, и я отправилась в Киев, где застала своего любимого человека уже при смерти.
   Мне трудно рассказывать вам, о последних сутках, проведённых у его постели, о том, как приняла решение оставить ребёнка от Семёна, чтоб остался на земле его след, а для меня вечная память.
   Когда он открыл последний раз глаза, я ему сказала об этом и мне показалось, что он понял меня, но, если даже нет, я нисколечко не жалею, что у меня есть от него сын.
   Сразу же после смерти Семёна, я решила перевезти его тело в Поставы, там и похоронить, чтобы можно было ухаживать за могилой, что я и делаю до сих пор.
  
   Во время всего рассказа о последних днях сына, Клара Израйлевна не успевала вытирать слёзы, папиросы не хотели гореть в мокрых пальцах женщины:
  
   - Доченька, а как ты надумала отыскать меня?
  
   - Мне трудно вам ответить на этот вопрос, но почему-то решилась обратиться в Вильнюсе к раввину Пинхасу, вспомнив, что именно там мне помогли найти Риву, мать моей Анютки.
   Я даже не знаю, но почему-то сердце подсказало, что у моего сыночка должны быть близкие родственники, честное слово, я про вас ведь даже не могла подумать.
  
   Глаза Клары Израилевны не мигая смотрели с обожанием на Фросю:
  
   - Доченька, рразрреши мне тебя так называть, ты для меня теперрь, как доченька...
   Вы с Сёмочкой стали мне самыми доррогими людьми на земле.
  
   Глава 44
  
   Клара Израилевна оставила Фросю на кухне, заниматься готовкой их нехитрого обеда, чистить и ставить варить картошку, а сама пошла во двор за Сёмкой.
   После еды не стали задерживаться в квартире, а переоделись и отправились в город.
   В первую очередь они посетили зоопарк, где женщины с удовольствием наблюдали за мальчишкой, который увлечённо переходил от клетки к клетке, от вольера к вольеру и восторгу его не было предела.
   Он затаив дыхание, наблюдал за хищниками, корчил рожи обезьянам, комментировал действия огромного слона и с рук кормил попугаев.
  
   Большого труда им стоило оторвать мальчика от этого великолепного зрелища.
   Затем, зашли в кафе, где бабушка купила внуку всё, что он только пожелал.
   Фрося вначале хотела вмешаться, глядя на баловство бабушкой её сына, но потом махнула рукой, понимая, что это бесполезно, да и для чего, ведь от этого расточительства две стороны получали наивысшее наслаждение.
   Бабушка с внуком быстро нашли общий язык.
   Они увлечённо разговаривали, любознательный и смышлёный мальчик вызывал умиление у пожилой женщины, она словно пыталась наверстать то, что не дополучила в предыдущие годы в общении с сыном.
  
   Узнав, что Сёмка уже знает буквы и пытается читать, владеет счётом и любит рисовать, Клара Израилевна накупила ему красочных детских книжек, альбом, карандаши и краски, и если бы не вмешательство Фроси, то наверно им пришлось бы заказывать грузовик, чтобы все покупки довезти до дома, потому что дальше последовал магазин "Детский мир", где стали сметаться одежда, обувь и игрушки.
  
   Только поздним вечером, обвешанные пакетами и свёртками, они вернулись в квартиру.
   На этот раз Сёмка даже не просил включить телевизор, потому что ему не хватило вечера на то, чтобы всё разглядеть и перемерить, как не крутись, а он сегодня очень рано проснулся в поезде и на его долю выпал весьма насыщенный день.
   Взрослые вдруг обнаружили, что мальчик буквально засыпает над обновками.
   Клара Израйлевна разложила раскладушку и уложила внука спать, а сами они с Фросей опять переместились на полюбившуюся кухню, где за чашечкой чая продолжили разговор:
  
   - Фрросенька, завтрра ещё погуляем по Москве, надо сводить мальчика в детский театрр на прредставление кукол, затем, отпрравимся в парк Горрького на атрракционы, а послезавтрра прредлагаю поехать на дачу к моей сестрре.
   Эта дача находится километрров за шестьдесят от горрода, там пррекрасные места, недалеко есть прруд и лес.
   Моя сестрра там прроводит врремя вместе со своими внучками четыррёх и семи лет, Сёмочке с девочками там будет хоррошо.
  
   Фрося вынуждена была перебить, строившую планы женщину:
  
   - Клара Израйлевна, вы меня простите, но дело в том, что мне обязательно надо вернуться домой за несколько дней до следующих выходных, у меня же старший сын женится и должны к нам прийти будущие сваты в гости.
  
   - Ничего стррашного, мы побудем там с тобой только паррочку дней, а потом я тебя посажу на поезд, а если Сёмочке на той даче понрравится, то надеюсь, ты позволишь ему остаться на какое-то врремя со мной. Черрез неделю я выйду в отпуск и тоже перрееду туда.
  
   - Клара Израйлевна, вы так быстро принимаете решение, теперь я понимаю в кого был Семён.
  
   Фрося улыбалась, глядя на темпераментную пожилую женщину:
  
   - Давайте не будем тут спешить с решениями, посмотрим на ситуацию, ведь зависит многое от того, как примет Сёмка девочек, а они его и как к этому отнесётся ваша сестра.
   В принципе, у меня нет особых возражений, потому что дома ему очень скучно, я ведь целый день занята хозяйством - корова, свиньи, птица, огород и ещё надо на базаре кое-что продать...
  
   - О, теперрь я понимаю, что тебе палец в ррот не клади и за словом, и за делом в каррман не полезешь.
  
   - А как же иначе, ведь мне пришлось с восемнадцати лет самой управляться в жизни, тот год, что я пробыла замужем за Степаном не в счёт, хотя и там мне тоже пришлось немало повоевать.
  
   - Доррогая девочка, я очень ррада, что мой сын именно такой женщине отдал последнюю свою любовь.
   Как же это так, что ты до сих порр одна, куда эти мужики смотррят - кррасивая, статная, хозяйственная, умная и неверроятно добррая... - мой бы Натан, светлая ему память, тоже бы в тебя влюбился.
  
   - О, Клара Израйлевна, похоже, вы в молодости тоже были не промах, вы и сейчас полны энтузиазма и жизнелюбия.
  
   - Ой, доченька, рразве это та Кларрочка, только тень от неё осталась.
  
   - Представляю, какая вы были тогда в молодости...
  
   Женщины попивали чай, дым клубился от папирос Клары Израйлевны, и тёплая аура обволакивала союз двух нашедших друг друга людей со сложными судьбами, но не утерявших интерес к жизни.
   Кто бы мог подумать, что только сегодня утром они впервые увидели друг друга, а уже так дружно полуночничают, как две давние закадычные подружки.
  
   - Пррости, это не моё дело, но всё же, доррогуша, почему ррядом с тобой нет мужчины?
  
   - А кто вам сказал, что нет, у меня есть мужчина и какой, капитан с военного корабля!
  
   И Фрося доверительно поведала сердечный секрет своей новой подруге.
   Заодно уже облегчила душу, рассказав о не сложившихся отношениях с Андреем и о ближайших планах на будущее.
   Клара Израилевна внимательно слушала Фросю, не перебивала, а только иногда кивала или качала головой, точь-в-точь, как когда-то это делал её сын Семён, когда она ему рассказывала в машине историю своей жизни.
   Подбодренная участием и вниманием, Фрося поделилась своими наболевшими проблемами и призрачными планами:
  
   - Я вам честно признаюсь, надоело мне уже корячиться на огороде и со скотиной, хочу сменить место жительства, оставлю дом и хозяйство старшему, ведь я вам говорила, что он скоро женится, а его будущая жена наша Поставская девушка.
   Мои Андрейка и Анютка в нашу глушь после институтов уже точно не вернутся и Сёмке там делать нечего, он такой любознательный, и его манят большие города, вы же видели с каким интересом он всё в себя вбирает.
   Я вам признаюсь, у меня есть средства и не малые, чтобы купить себе подходящий домик в большом городе, только пока не определюсь в каком.
  
   - Ах, доченька, а чем тебе Москва не нрравится, но мы с тобой на эту тему поговоррим попозже.
   Ты, пррости старрую дурру, но меня мучает любопытство, если это не является большим секрретом и, если ты можешь мне это доверрить, я очень хочу услышать исторрию о твоей доченьке.
  
   Никогда и никому она ещё так не выкладывала душу, даже несравненной подруге Аглае, особенно о том моменте её жизни, касающемся Анютки.
   После того, как Фрося рассказала всю эпопею, связанную с её дочерью и без того большие глаза Клары Израйлевны, вовсе превратились в блюдца, во время всего повествования Фроси, она даже забывала закуривать новые папиросы, так боялась что-то пропустить:
  
   - Доченька, пойдём спать, а то я сейчас рразрревусь, а у меня всё же давление.
  
   Глава 45
  
   Москва есть Москва, здесь было, на что посмотреть взрослому и было, что показать пятилетнему ребёнку.
   Им не хватило следующего дня на то, чтобы удовлетворить любознательного и активного мальчика, поэтому пришлось задержаться в городе ещё на один.
   Сёмка не представлял, как это он, находясь в Москве, не сходит в Мавзолей и не увидит Ленина, а это было очень непростое мероприятие.
   Несмотря на жару и усталость, пришлось выстоять огромную очередь, чтобы попасть во внутрь здания и пройти мимо находящегося там, вождя революции - кумира всего советского народа от мала до велика.
  
   Только через два дня, они, наконец, обвешанные сумками с провиантом и сменной одеждой втиснулись в пригородный поезд, и отправились на дачу к сестре Клары Израйлевны.
   Погода была роскошная - июнь набирал силу, вокруг всё зеленело и цвело.
   Вместе с другими дачниками они вышли на своей станции и пошли в сторону дачного посёлка.
   Не передать ту радость и тепло с которыми их встретили обитатели не большого дачного домика.
   Знакомство взрослых людей было достаточно сдержанным, ведь для Розы Израйлевны, появление в жизни одинокой старшей сестры неожиданно возникшей из неизвестности невестки и внука, явилось невероятным сюрпризом.
   Клара Израйлевна сразу пресекла поток вопросов любопытной младшей сестры:
  
   - Ррозочка, я когда-нибудь тебе ррасскажу эту запутанную исторрию, такую ты не в одной своей книжке не пррочитаешь, а пока посмотрри на меня и моего ненаглядного внука и сделай выводы.
  
   Сёмка влился в девичий коллектив сразу же по прибытию, возникало такое чувство, что он знаком с девочками с раннего возраста.
   Клара Израйлевна усадила на колени своих внучатых племянниц и объяснила девочкам, что это их троюродный брат, что очень обрадовало сестричек, и они без лишних вопросов, потащили мальчишку знакомить с дачей и её окрестностями.
   Фрося, долго потом вспоминала, три незабываемых дня, проведённых на этой восхитительной даче в обществе двух симпатичных пожилых женщин и славных детей, среди которых нашёл своё место признанного близкого родственника, её сынишка.
  
   Роза Израйлевна, хоть внешне была несколько похожа на свою старшую сестру, но полностью отличалась от неё характером и привычками.
   Она была степенной и медлительной, мало обращала внимания на окружающую среду, любила тишину и покой, не обременяя себя никакой активной деятельностью. Её даже не касалось, всё, что было связанно с уборкой и готовкой пищи, она в жизни привыкла обходиться самым малым.
   Сестра Клары даже разговаривала под стать своему характеру, чуть затягивая гласные буквы, а ходила так, словно находилась в музее или на званном приёме, плавно неся располневшее тело.
  
   Фрося вставала по привычке очень рано, когда другие обитатели ещё досматривали утренние сладкие сны.
   Истосковавшись по обыденной для неё работе, видя запущенность двора и участка, принялась приводить всё в порядок, и наводить милый её сердцу лоск.
   Клара Израйлевна только улыбалась, глядя на свою невестку, которая целый день с утра до вечера копалась в палисаднике, оборудовала грядки, садила, поливала, что-то выдёргивала, подметала, чистила... - казалось со стороны, заполняя себя до предела, работой и хлопотами.
   Роза Израйлевна, глядя на Фросю, чувствовала себя не ловко и пыталась обуздать, не в меру разошедшуюся гостью, но сестра её успокаивала:
  
   - Ррозочка, не тррогай её, ты же видишь, она от этого получает удовольствие и посмотрри на детей, сколько для них ррадости помогать Фрросеньке копаться в земле, даже у меня рруки чешутся, пойду спррошу, может и для такой развалины, как я найдёт какую-нибудь рработёнку, а ты читай свои книжечки, и не берри ничего в голову.
  
   Днём Фрося с детьми ходила на пруд, где они с удовольствием купались в ещё прохладной воде, смывая накопившиеся после работы на участке грязь, пот и усталость.
   На третий день пребывания на даче, Фрося организовала детей в поход по ягоды в ближайший лесок, где собрали целое ведро поспевающей земляники.
   Вечером обитатели дачи вдыхали ни с чем не сравнимый аромат варившегося земляничного варенья, щедро намазывая на батон ещё тёплые пенки, которые выставила на стол к чаю Фрося, возившаяся у плиты.
  
   Быстро промчались отмеренных три дня для отдыха на даче, и Фрося с Кларой Израйлевной засобирались в Москву.
   Сёмка без возражений с его стороны и к великой радости Розы Израйлевны и её внучек, был оставлен мамой дальше гостить у доброжелательных новых родственников.
   Фрося не искала причин забрать с собой сына, понимая, как ему здесь будет хорошо.
   Она и сама бы ещё с удовольствием погостила несколько дней с милыми сердцу людьми, но неумолимо поджимало время.
  
   К вечеру они с Кларой Израйлевной прибыли на Московскую квартиру, а уже на завтра был запланирован её отъезд в Поставы.
   На шумном перроне Фрося прижала к себе хрупкое тело Клары Израйлевны, которая в этот момент потеряла всю свою словоохотливость, только молча вздыхала, явно сдерживая слёзы, а вот с Фросиных глаз они текли непрестанным потоком:
  
   - Мамочка Кларочка, как мне вас будет не хватать, за эту неделю я так привыкла быть всё время рядом, мне так было с вами хорошо, я так рада, что отыскала вас, что нашла Сёмке бабушку, а вам внука, вы стали для меня такой родной, почти, как мои дети...
  
   Всё это Фрося проговаривала торопливо сквозь всхлипы и глотая слёзы.
  
   - Прриезжай доррогушенька, когда только сможешь, я теперрь буду тебя ждать, вот тебе доченька ключ от моей кварртирры, ты будешь прриезжать к себе домой.
  
   Глава 46
  
   Поставы встретили Фросю своей обыденностью и серой убогостью.
   После Ленинграда, а теперь Москвы стало как-то скучно и неинтересно возиться с хозяйством, торговать на базаре и следить за порядком в доме.
   Кто мог подумать, что ей прожившей всю жизнь в деревне и в этом провинциальном городе, прежде даже не помышляющей о переменах, станет тоскливо при воспоминании о столичных городах, где она побывала за последний месяц-полтора, включая туда и Вильнюс.
  
   Приём гостей в своём доме прошёл в штатном режиме, кроме будущих сватов, за столом также присутствовали, приехавшая из Вильнюса Аня и соседка Оля с мужем.
   Фрося для себя отметила, что Нина во время её отсутствия, хорошо освоилась в их доме и уже не выглядела испуганной серой мышкой.
   Застолье было шумным и весёлым.
   Стол ломился от яств - кроме обычных домашних кушаний, здесь красовались деликатесы, привезённые Фросей из Москвы и Аней из Вильнюса, а также особый редкий гость на блюдах - подарок от Ицека - копчёный угорь.
   Хорошо подкрепившись, подвыпившая компания славно попела любимые песни.
   Фрося с горечью подумала, что в этом хоре не трезвых голосов очень даже не хватало великолепного заливистого голоса подружки Аглаи.
  
   Сваты даже забыли по какому поводу они сегодня здесь собрались и только в самом конце застолья, почти перед самым отходом, обсудили будущую свадьбу.
   Дело в том, что и обсуждать было особо нечего, потому что Фрося взяла на себя устройство и все расходы, зная несостоятельность семьи её будущей невестки.
   Без возражений с обеих сторон, наметили срок бракосочетания, свадьбу решили гулять в последние выходные августа, к тому времени из стройотряда должна будет вернуться Аня и из Сибири Андрей, куда он отправился на заработки.
  
   Конечно же, Фрося держала у себя в голове и тот факт, что к этому времени Виктор обещал возвратиться из похода по морям и океанам.
   Клара Израйлевна обещала самолично привезти Сёмку в Поставы и, естественно, присутствовать на их торжестве.
   Рассчитывала она и на то, что среди гостей будет находиться её любимая подружка Аглая, которая должна ещё в июле привезти своих дочерей в Москву для поступления в вузы.
   Фрося мысленно улыбнулась, на предстоящей свадьбе сына, среди гостей, ожидается много людей занимающих в её жизни и душе значительное место.
  
   И, тут же наплыла грусть, она с горечью вспомнила свою свадьбу со Степаном, где среди приглашённых не было ни одной родной души.
   После ухода всех гостей и исчезновения в кузнице Стаса с Ниной, Фрося с Аней быстро навели порядок в доме и по заведённой у них привычке уселись за чашечкой чая обсудить новости, связанные с их близкими и знакомыми, а за последнее время, всё же как-никак скопилось их немало.
   Аня успешно окончила четвёртый курс университета, собиралась в ближайшие дни на два почти месяца уехать в Крым со студенческим стройотрядом, да и хотелось послушать Фросе об их общих знакомых в Вильнюсе.
   Мать также надеялась, что-нибудь исподволь выяснить про сердечные дела дочери...
  
   В свою очередь Ане не терпелось узнать от матери, как прошла встреча с Кларой Израйлевной и про всё интересное вокруг этого события и, самое главное, как это воспринял младший братишка.
   Перед тем, как начать разговор с дочерью, Фрося передала ей конверт с письмом от Ривы и попросила прочитать до того, как они перейдут с ней к задушевному разговору.
   Фрося внимательно следила за выражением лица Ани, во время чтения нового адресованного лично дочери послания Ривы.
   Личико Анютки было сосредоточенное, но без намёка на волнение или печаль, на умиление или улыбку.
   Аня, не спеша аккуратно вложила обратно в конверт, только что прочитанное письмо:
  
   - Мам, захочешь, потом глянешь, но не думаю, что для тебя это будет интересно.
   Мне тоже это всё чужое, не могу я никак воспринять её существование, умом понимаю, а сердце молчит, может если бы встретились, то я бы почувствовала материнское тепло и свои дочерние чувства, а так будто читаю фрагмент из книги об интересном герое.
   Я, конечно же, отвечу, но напишу не повелению души, а скорей всего для того, чтобы доставить ей несколько приятных минут, ведь она ни в чём не виновата, так распорядилась судьба, обязательно вышлю фотографии, и постараюсь в ответе не выказать то, что сейчас наговорила тебе.
  
   - Доченька, а я тебя ни к чему и не обязываю, просто, действительно, прояви немножко сердечности, а в жизни всяко бывает и всё ещё может быть, это я могу тебе сказать совершенно определённо.
  
   Глава 47
  
   Фрося прекрасно понимала и принимала душой чувства Ани к Риве, но не могла она лишить замечательную женщину хотя бы крупицы радости - получать маломальскую информацию о взрослой дочери, которую она потеряла много лет назад двухмесячным ребёнком.
   Разве можно было после того, как протянулась тоненькая ниточка к дочери, отказать Риве сейчас в общении, хотя бы через переписку?
   Как можно было, не дать несчастной матери, возможность, получать от Ани если не дочернюю любовь, то хотя бы её отголоски.
  
   - Анюточка, прежде чем, я тебе расскажу о моей встрече с Кларой Израйлевной, вернусь на минутку к обсуждению твоей связи с Ривой.
   Бабушка нашего Сёмки, примерно тридцать лет назад потеряла своего сына.
   Не важно, что были другие обстоятельства и причины, но она в этом виновата так же, как и Рива, только последняя своим поступком спасала жизнь своему ребёнку, а у Клары Израйлевны даже не было такого шанса.
   Ты, Анюточка, попала в мои руки, и я надеюсь, что тебе об этом жалеть не приходится.
  
   Мать улыбнулась дочери, положив на её плечо свою натруженную ладонь:
  
   - Мы только догадывались, что где-то, возможно, обитает женщина, которая произвела тебя на свет и, чего греха таить, мало задумывались, как она живёт со своей страшной потерей, а Рива только сейчас поймала тоненькую нить, связавшую её с, казалось бы, исчезнувшей навсегда дочерью.
   Так вот, я перехожу плавно к повествованию о моей поездке в Москву.
  
   Слёзы потекли по щекам Фроси, когда она описывала момент, как пожилая женщина опустилась на колени перед своим внуком, о существовании которого она даже не могла предположить:
  
   - Анюточка, она нас приняла за своих с первого мгновения встречи и даже, наверное, раньше, когда я ещё только звонила ей по телефону.
   Доченька, это необыкновенная женщина, она одинаково умеет любить и ненавидеть, она или отдаёт всю свою душу или вовсе туда не пускает.
   Я бы много могла тебе рассказывать о ней, но все мои описания не стоят минут, проведённых в её обществе, поэтому просто перескажу вкратце о моём пребывании в Москве.
  
   И мать поведала дочери о своей поездке в Москву, обо всех перипетиях встречи с Кларой Израйлевной, о том, как она славно провела время на даче, а главное, как бабушка и внук сразу же нашли общий язык, взаимопонимание и, похоже, взаимную любовь.
  
   - Анюточка, я сейчас тебе признаюсь в том, в чём даже самой себе долгие годы боялась признаться и на это повлияла моя встреча с Кларой Израйлевной.
   Ты ведь никогда не слышала от меня о своих бабушках и дедушках, и в том нет никакой моей вины, потому что я о своих родителях долгие годы уже ничего не знаю.
   Даже не могу представить, задумывалась ли ты, или нет, об этом, но Андрейка несколько раз задавал вопросы, связанные с моими близкими родственниками, по всей видимости живущими в Польше.
   К моему стыду, я не чувствую к ним никаких родственных чувств и желания с ними встретиться.
   Трудно мне самой себе ответить, что в большей мере повлияло на это, но думаю, главное, их холодность и отчуждение, а скорей всего, равнодушие к моей судьбе.
   Я с самого детства не чувствовала к себе любовь и нежность со стороны матери,
   хотя понимаю, что ей по большому счёту, было некогда обращать внимание на путавшуюся около ног девчонку.
   Моей несчастной в замужестве маме, всё время надо было думать о том, как прокормить нашу ораву, ведь кроме меня у неё было ещё три дочери, правда, они были постарше меня.
   Отца я почти не помню, даже не могу описать, как он выглядел, потому что в доме он редко появлялся и на нас детей, совершенно, не обращал внимание.
   Он всё мечтал разбогатеть, но скорее всего для этого делал сомнительные шаги.
   Не буду особенно вдаваться в подробности о моей семье, мне это не поднимает настроения, но на один факт всё же хочу обратить твоё внимание - после того, как мать с последней вышедшей замуж сестрой укатили в Польшу, а меня отправили сюда в Поставы, к совершенно не знакомым мне родственникам, больше о своей семье я ничего не слышала, они просто вычеркнули меня из своей жизни. А ведь мне бывало, ох, как нелегко, но рядом никогда не было ни одной родной души.
   Я не жалуюсь доченька, а просто рассказываю тебе об этом, чтобы ты лучше могла понять Клару Израйлевну и ещё в большей мере, Риву...
   Вот, мне все говорят, какая ты Фрося сильная и практичная, какая умелая и волевая... а, как могло быть иначе, как бы я выжила в этой мясорубке, в которую попала в свои восемнадцать лет.
   Где мне было в тот момент набраться сил, чтобы противостоять сложно сложившимся обстоятельствам и поэтому вынуждена была выйти замуж за не любимого человека.
   Ты можешь мне возразить и сказать, что всегда есть выход и выбор.
   У меня они тоже были, состоящие из двух основных дорог - в далёкую Сибирь с опальными родственниками или замуж за нелюбимого.
   Да, был и третий, самый лёгкий - в омут головой!
   Пойми доченька, я сейчас не жалуюсь на судьбу, она у меня такая, какая уже есть и какая сложилась в силу различных обстоятельств, но я теперь умею отличить добро от зла, любовь от хитрости и оценивать людей не по словам, а по их поступкам.
   Не такая я уже доверчивая, как может показаться на первый взгляд, но мне в основном быть всё время настороже, и не надо - чаще всего мне встречаются прекрасные люди, которым я с первой минуты могу отдать всю свою душу, и таких, слава богу, было на моём пути немало.
   Ты, можешь меня спросить и будешь права - а, что ни разу не ошиблась...
   Не без этого, но за свои ошибки я всегда платила сама, хотя иногда это касалось косвенно вас, моих детей.
   Вот и сейчас, от тяжёлых дум у меня буквально лопается голова, так не хочется попасть впросак, а как правильно поступить, пока не знаю.
   Доченька, я совсем не хочу оставаться в Поставах и не только потому, что здесь, в нашем доме, будет жить Стас с Ниной, тут бы мы нашли выход, но не хочу и всё...
  
   Аня встрепенулась:
  
   - Мамуль, а не укатить ли тебе в Москву, вот было бы здорово и для тебя, а особенно для Сёмки.
  
   - Анютка, не могу сказать, что не думала об этом, но возникает столько вопросов - во-первых, это зависит далеко не только от меня, во-вторых, там совсем не большая жилая площадь для проживания втроём, хотя если подумать, то пока Сёмка ещё маленький, нам вполне бы хватило.
   Ну и в-третьих, я всё же связываю своё будущее с Виктором, а это никак не вкладывается в рамки вышесказанного, а если, совсем начистоту, мне кажется, что я сама не знаю, чего я хочу!
   Порою мне кажется, что бросила бы всё и укатила назад в Таёжный, и хоть короткое время пожила бы вдалеке от всех проблем и забот среди тишины и природы, рядом с замечательными людьми, с которыми мне когда-то было так легко и надёжно.
   Хотя опять, неизвестно насколько это хорошо было бы для Сёмки, поэтому эмоции в сторону, я уже раз последовала за ними.
  
   И при воспоминаниях лицо Фроси осветила улыбка.
   Ане нечего было особенного рассказывать о себе, пока мать отсутствовала, у неё был период жизни, в котором мало, что было интересного.
   Как раз в эти две недели она сдавала последние зачёты и курсовые экзамены в университете, и времени на другое у неё практически не было, поэтому её рассказ вышел коротким и мало информативным.
   На завтра дочь укатила в Вильнюс, откуда через парочку дней она отправлялась в Крым вместе с другими студентами, где её ожидала совершенно другая жизнь и другие впечатления.
  
   Глава 48
  
   После хлопот связанных с приёмом гостей и отъездом дочери в Крым со стройотрядом, а главное, после Фросиного вояжа в Вильнюс, Ленинград и Москву, она с трудом втянулась в свои заботы по хозяйству.
   Хотя, она ощущала весомую помощь будущей невестки, успевшей за время её отсутствия разобраться во всем Фросином налаженном устройстве подворья и огорода.
   Будущая свекровь ей во всём с удовольствием потворствовала, понимая, что вскорости та останется здесь полноправной хозяйкой.
  
   Стасик, по распоряжению матери, с явной неохотой очистил двор от всяких железяк, которые он в своё время натаскал сюда, занимаясь ремонтом всевозможной техники.
   Он стал мастерить навес, который укроет гостей от солнца или дождя, сколачивать столы и скамейки - подготовка к свадьбе шла полным ходом.
   В один из таких вечеров Фрося задержалась во дворе и залюбовалась работой сына:
  
   - Мам, что ты так смотришь на меня, хочешь что-то сказать?
  
   - Сынок, красиво работаешь, любо-дорого смотреть, но хотелось бы тебя спросить, а не хочешь ли ты своего отца позвать на свадьбу?
  
   - Мам, так я ведь его совсем не знаю, он ни разу обо мне не побеспокоился.
  
   - Тут ты не совсем прав, мы живём в его хате и кузница эта тоже построена его руками, и на базаре он иногда подходит ко мне и справляется о тебе, даже денег предлагал, но я от них отказалась.
  
   - А почему ты никогда мне об этом не говорила?
  
   - А зачем, у него другая семья, и даже сына они там народили, то есть, у тебя есть ещё один единокровный брат, ему уже где-то около пятнадцати лет, как видишь, достаточно большой.
  
   - И, как я буду приглашать, когда я его совсем не знаю, мне ведь неизвестно, где он живёт, и надо звать его одного или с семьёй?
  
   - Да, ты, пожалуй, прав, возьму я это на себя, а явится он один или с семьёй, и придёт ли вообще это уже будет зависеть только от него, а я всё же позову, если ты конечно не против...
  
   - А чего я буду против, он мне плохого ничего не сделал, даже интересно на него посмотреть.
   Мам, ты интересная женщина, моя Нинка не перестаёт удивляться и не только она, большинство ты поражаешь в Поставах, одна вырастила детей, и живёшь так, что многим на зависть, вокруг ведь беднота, а у тебя полная чаша, и меня выучила, и Анька с Андреем учатся в институтах...
  
   - Сынок, ведь ты кое-что знаешь, а о многом догадываешься, мне не очень повезло в личной жизни, а возможно и сама в чём-то виновата, но у меня на пути в основном встречались только хорошие люди, и я никогда не ждала, когда ко мне в дом что-то принесут, сама шла навстречу работе, заработку и стремилась к достатку.
  
   - Мам, ты ничего не говоришь, а вот Анька перед отъездом сказала мне, что ты подумываешь уехать куда-то отсюда, так, я не вижу для этого причины.
   Если ты собираешься это сделать из-за нас с Нинкой, так напрасно, может какое-то время мы поживём у тебя, а потом выстроим себе новую хату или дождусь квартиру от завода, мне в профкоме обещали.
  
   - Стасенька, если даже я уеду отсюда, то не из-за того, что вы мне будете мешать жить, а потому, что не хочу сама быть в тягость вам, а главное, мне эта жизнь и работа на земле обрыдли так, что хочется мычать от тоски, как нашей не доенной бурёнке.
   Тебе трудно сынок меня понять, но я хочу уехать отсюда и навсегда.
   Устала я уже от земли кормиться, другую жизнь повидала, и она мне понравилась.
   А дом этот по праву наследия твой и совесть твоя может быть совершенно чиста.
   Ты же отлично понимаешь, что Аня с Андреем никогда сюда не вернутся, они уже птицы другого полёта, хотя пока ещё не достигли своих небес.
   Как бы в дальнейшем у них не сложилась жизнь, но они уже по всем признакам люди больших городов.
   О Сёмке трудно что-то сказать определённое, он же ещё малыш и будет много лет при мне, и от меня во многом зависит его дальнейшая судьба.
  
   - Мам, ты будешь замуж выходить за того ленинградского и уедешь к нему?
  
   - Ой, Стас, не опережай события, не знаю, я ещё пока ничего, не знаю про замужество и в Ленинград меня не звали.
   Не скрою от тебя, тот мужчина предлагал мне переехать в Витебск в дом к его матери, но не лежит у меня к этому предложению душа.
   Представляешь, мне полноправной хозяйке ехать жить, куда-то и к кому-то на птичьих правах и ещё с пятилетним ребёнком, которого Виктор ещё ни разу не видел.
   Виктором, зовут того мужчину, о котором мы сейчас с тобой говорим.
  
   Фрося вдруг неожиданно замолчала, прикрыла глаза, было видно, что она глубоко задумалась.
   Через несколько секунд, как бы стряхнула с себя навалившийся груз из нелёгких мыслей, резким движением отвела рукой со лба, упавшие волосы:
  
   - Нет, пока это ещё выглядит очень несерьёзно, посмотрим, что жизнь покажет...
  
   - Мам, ты о чём?
  
   - Обо всём Стасик, обо всём!
   Давай дождёмся твоей свадьбы - чует моя душа, после неё многое решится.
  
   Глава 49
  
   Июль выдался для Фроси весьма хлопотным, впрочем, этот месяц и не мог быть другим для хозяйки большого огорода и сада.
   Начали на грядках стремительно поспевать огурцы, а следом покраснели помидоры и с этим надо было срочно что-то делать.
   Поэтому они с Ниной дружно взялись за реализацию урожая - солили и мариновали овощи, с помощью Стаса, водворяя новые и новые бочки, бочонки, жбаны и бутыли в подпол.
   Будущая свекровь передавала свои навыки не опытной пока хозяйке, и та с удовольствием их впитывала.
   Такого хозяйства и, следовательно, таких навыков у неё в родительском доме не было, и девушка безропотно сносила команды и покрики не знающей, казалось бы, усталости уже не молодой женщины.
  
   Почти каждый вечер Фрося находила для Нины работу, то они варенье варили, то обирали кусты от ягоды, ведь бурно поспевали крыжовник, красная и чёрная смородина, садовая малина, а на деревьях вишня, яблоки, груши, сливы...
   Нет, не в характере Фроси было, когда что-то портилось и поэтому наряду с заготовкой на зиму, торговля тоже шла полным ходом на базаре и даже возле самого их дома.
   Как известно их изба стояла у самой дороги, поэтому женщины - Фрося, Оля и примкнувшая к ним Нина, продавали пассажирам проезжающих машин только что собранный с огорода и сада урожай.
  
   Фрося радовалась в душе, видя, что Оля с Ниной быстро нашли общий язык и тараторили без умолку часами, совершенно, не обращая на неё внимание.
   Она, как бы передавала в надёжные руки будущую жену старшего сына, ведь у них с Олей за долгие годы всё было отлажено до мелочей.
   Зачастила во двор к Фросе почтальонша Надя, которой очень нравилось самолично вручать в руки редкие в их Поставах письма.
   Она надеялась почерпнуть лишнюю информацию, такого количества конвертов никто на её участке не получал, при чём послания были с разных концов Советского Союза, а ещё, вовсе небывалое дело, из-за границы.
   К сожалению, эта гордячка Фрося не хотела ничем делиться, поэтому она могла только кое-что выудить от говорливой Оли, но и та, похоже, не очень много могла рассказать.
  
   Фрося часто до самой ночи перечитывала письма или сидя на кухне, отвечала на них, корпея часами над листочками.
   Виктор в своём коротком послании, как и ранее, был сдержан и немногословен.
   Сообщал, что плавание проходит по намеченному плану и вряд ли что-то может ему помешать в августе приехать к ней в Поставы на свадьбу к Стасу.
   Недоумевал о её поездке в Москву неизвестно к кому, и собственно говоря, для чего и по какому поводу.
   А дальше, шли ещё более неприятные и несуразные слова - он упрекал её в том, что, лучше бы она вместо никчемной поездки в Москву, отправилась бы в Витебск и познакомилась с его матерью, ведь он уже предупредил ту о своей женщине.
   Он надеялся, что она выкроет в ближайшие дни время и осуществит всё же эту поездку, а в конце, как бы между прочем - "Обнимаю и целую, Виктор."
  
   Фрося несколько раз на вкус попробовала последнее прощальное предложение Виктора и ей оно показалось пресным.
   Да и тон письма ей совсем не понравился.
   Как же так, они ведь едва знакомы, толком даже не изучили друг друга и когда было...
   Разве он знает её характер, вкусы, привычки... - что можно понять о человеке посещая рестораны, театры, музеи или находясь в жарких объятьях, когда готов всё отдать и всё забыть, наслаждаясь страстной близостью, тем более, такой редкой в её жизни.
   Фрося непроизвольно покраснела, возвращаясь мыслями в Ленинград, в номер гостиницы и в объятья к Виктору, и тут же простила холодный тон письма и не справедливые упрёки.
   Ладно, время покажет, новая встреча, возможно, всё расставит по своим местам.
  
   Глава 50
  
   Неожиданно пришло письмо от Андрея, и неважно, что в нём он явно хотел покрасоваться перед матерью, мол, знай наших, бравировал своими успехами и не стесняясь, с иронией глумился над матерью, братьями и сестрой, подчёркивая их деревенскую забитость и не умение брать от жизни радости бытия.
   Хвалился в захлёб, как его тут ценят на работе, а также охотничьими и рыбацкими удачами.
   Особенно не понравилось, как её сын подтрунивал над дочерями Аглаи, которые, по его выражению:
  
   "...деревенские Дуньки собрались ехать покорять столицу, сидят неотвязно над книжками, как будто можно наверстать упущенное за годы или то, что бог не дал.
   Я, правда, с ними слегка штудирую материал, а вдруг повезёт и проскочат, девчонки, в принципе, неплохие..."
  
   Фрося по тону письма определила, что сын находится в душевном раздрае, бравада эта вся носит напускной характер, что-то тяготит Андрейку, главное, к брату на свадьбу собирается приехать и это уже хорошо.
   Пришло письмо и от Ривы, в котором она благодарит за фотографии, и за чуткое благородное сердце Фроси, и радуется тому, что её Ханочка прислала ей душевное письмо с фотками:
  
   "...Фросенька, сижу вечерами около зеркала и всё больше нахожу сходство дочери со мной и душа рвётся оттого, что не могу прижать к груди свою девочку, пока остаётся только любоваться ею на фотографиях..."
  
   Ну, что тут скажешь, понять её можно, а вот помочь вряд ли.
   От Анютки пришло сразу два письма, первое, похоже, задержалось где-то в пути.
   Дочь пишет в восторженных тонах о природе Крыма, о том, как они с ребятами и девчонками работают на сборе вишни и черешни, а скоро собираются переехать на виноградники, где будут снимать урожай, предвкушая, как налопаются им, потому что на вишню она уже смотреть не может:
  
   "...Мам, если бы ты сейчас меня увидела, то не узнала, я так загорела, что стала похожа на настоящую цыганку, мы ещё умудряемся купаться в Чёрном море, какая это благодать, а вечером у нас остаются ещё силы посидеть у костра и попеть с ребятами под гитару... "
  
   Да, похоже, девочке там хорошо, правильно сделала, что настояла, на поездке Ани со стройотрядом, хотя конечно её очень не хватает здесь, не с кем даже словом перемолвится, а столько вокруг событий...
   Ну, а что там пишет Клара Израйлевна?!
   Ага, это письмо похоже на доклад или отчёт.
   Фрося читала и улыбалась, представляя манеры, жесты и речь бабушки Сёмки:
  
   "...Доррогуша, сын твой в полном поррядке, хоррошо кушает, игррает с девочками, каждый день я с ним занимаюсь чтением и письмом, прравда он больше любит ррисовать..."
  
   Да, с Сёмкой она, как говорится, "попала в десятку", обе стороны от общения получают наивысшее наслаждение и неё от этого у самой тепло на душе.
   О, Аглаша уже в Москве, что она мне пишет, боже мой, хоть бы девочкам повезло с поступлением, они же, в конце концов, не в артистки метят:
  
   "...Фросенька, милая подружка, я так близко уже от тебя, даже не верится, что между нами какая-то ночь на поезде.
   Бог даст, и мы с девчонками к середине августа подкатим к тебе, готовь побольше чая и выспись, как следует, на несколько ночей нам точно хватит разговоров..."
  
   Ах, милая моя подруженька, как я по тебе соскучилась, хватит и чаю, и кофе, и какао, и парного молочка...
   До глубокой ночи Фрося засиделась над прочтением и обдумыванием содержания писем.
   Надо ложиться уже спать, а то завтра рано подниматься, а, впрочем, что нельзя обо всём этом и другом подумать во время работы на огороде и в сарае...
  
   Чем ближе приближалось время к свадьбе, тем тревожней становилось на душе у Фроси.
   Она сама не могла объяснить себе, что с ней происходит, то ли это недомогание или предчувствие каких-то неприятностей, почему сердце ни с того ни с сего начинало стремительно биться раненой птицей в клетке, то вдруг замирало и ей казалось, что не хватает воздуха.
   Порой закрадывалась мысль, а не посетить ли врача, ведь после тяжелейших родов Стасика и двух других благополучных, она ни разу не была на приёме в поликлинике.
   Соседка Оля, которой она полушутя пожаловалась на своё состояние, принесла от свекрови домашней настойки валерьянки и других каких-то трав, Фрося пару дней попила, и сердце как будто отпустило, но щемящая тоска и тревога остались.
   Хорошо ещё, что за хозяйством теперь в больше мере приглядывала Нина, а то будущая свекровь как-то поникла обуреваемая тяжёлыми мыслями и неважным самочувствием.
   Тут и Стасик всполошился:
  
   - Мам, ты не напрягайся особо, Нинка справится, не лезь на солнце, а то так и свадьбу порушишь.
  
   Фрося засмеялась:
  
   - Сыночек, не волнуйся до торжества дотяну, как я могу вам гулянье расстроить, чай не враг.
  
   - Мам, так я не то хотел сказать, ты всегда всё в смех превращаешь, скоро гости начнут приезжать, вот тогда тебе хлопот и хватит, а мы сами тут управимся, я ведь Нинке помогаю, тяжёлое не даю таскать.
  
   - А, что сынок уже и так...?
  
   - Ну, наверно да, а может быть ещё и нет...
  
   - Да, ладно сынок, свадьба то через две недели, никто ещё ничего не заметит.
   Ох, Стас, оказывается я скоро и бабушкой стану, молодчина, ничего не скажешь, мужик!
  
   Стасик опустил голову.
  
   - Ну, мам, так получилось...
  
   - Получилось и получилось, не дети ведь, в добрый час сынок.
   Кстати, на базаре нынче папаню твоего видала, пригласила на свадьбу, он и так не очень-то разговорчивый, а тут вовсе дара речи лишился, смотрел на меня, как очумелый, чуть у него последний глаз не вылез.
   Покивал, покивал и пошёл своей стороной, так я ничего и не поняла.
   Ладно, это его дело, я пригласила...
  
   - Мам, так я ведь не настаивал, это твоя идея.
  
   - Знаю, знаю сынок, но мне как-то на сердце стало полегче, после того, как я его позвала к тебе на свадьбу, чувствую я иногда себя виноватой перед ним за тебя.
  
   Причин для особых переживаний и впрямь не было, продукты, спиртное, посуда и прочие мелочи уже ждали своего часа, расставленные в их хате по всем укромным местам.
   Столы и скамейки, а также навес Стасик давно наладил, осталось только это всё сооружение разместить во дворе за день до торжества.
   Фрося часто ловила себя на мысли: быстрей что ли эта свадьба подоспела бы, нет уже никаких душевных сил маяться от тоски, даже в компании Оли, она чувствовала себя одинокой.
  
   Глава 51
  
   В середине августа, как раз за неделю до свадьбы Фрося получила телеграмму от Аглаи:
  
   "Встречайте Московским семнадцатого днём".
  
   У Фроси бешено заколотилось сердце: едет, едет её подружка, как она по ней соскучилась, как там её девочки, хоть бы поступили, ведь у их матери было столько на это надежд, не хотела Аглая, чтобы дочери оставались прозябать в той глуши.
   Хотя Фросе казалось, что она могла бы запросто там жить, а может быть ей всё же это кажется, ведь там теперь не будет Семёна.
  
   И, вот в определённый час прибытия состава, Фрося с волнением высматривала свою подругу среди редких пассажиров остановившегося поезда и вдруг увидела Аглаю спускавшуюся по ступенькам из вагона на перрон, а за ней двух взрослых статных девушек.
   Забыв про всё на свете, Фрося бросилась в объятья значительно погрузневшей за годы разлуки долгожданной подруге.
   Сумки из рук Аглаи полетели на землю, две женщины кинулись в объятия друг к другу и какое-то время не могли разомкнуть кольца рук, непрестанно по-бабьи всхлипывая, и повторяя, как они соскучились.
   Поезд уже отошёл от их станции, когда Фрося, наконец-то, оторвалась от Аглаи и притянула к себе смущённых девушек, которые почти не уступали ей в росте.
   К ним подошёл, стоявший не вдалеке Стас и взволнованная мать познакомила сына с гостями:
  
   - А, вот и мой старшенький, вон какой вымахал, сибирякам по мощи не уступит.
  
   И все дружно рассмеялись.
   Аглая притянула к своей пышной груди засмущавшегося парня:
  
   - Ну, гляньте, совсем не похож на Андрея, ни лицом, ни статью, а жених хорош, что ж мы подружка проморгали, могли бы и родственницами стать.
  
   Подруги расхохотались, а молодые люди от слов развеселившейся женщины, не знали куда глаза спрятать.
   Стасик, обменявшись наскоро рукопожатиями с девушками, подхватил тяжёлые сумки и пошёл на выход в город, к поджидавшей их возле маленького Поставского вокзала - своей гордости, личной "Победе".
  
   Вечером справившись с работами по хозяйству Стасик с Ниной и примкнувшие к ним юные гостьи, поехали на озеро искупаться, благо погода вполне позволяла.
   Лето хоть и подходило к концу, но жара в этом году пока не отпускала.
   И подруги остались одни в доме, и как было задумано, уселись на кухне, но вместо чая на столе стояла бутылка водки и разная снедь, за приезд надо было выпить, а потом можно и разговоры говорить.
   Когда-то почти семь лет назад они точно также сидели вдвоём под бутылочку водочки и закуску,
   только это происходило за много километров отсюда, в далёкой Сибири.
   На этот раз хозяйничала Фрося:
  
   - Давай подружка за встречу, за Лидочкино поступление, жаль, конечно, что Наташка провалила, но ей ведь только семнадцать, подготовится и обязательно поступит в следующем году.
  
   И подруги лихо опрокинули рюмочки, аппетитно захрустев малосольными огурчиками.
   После того, как смахнули по второй и третьей, Фрося поинтересовалась:
  
   - А, как там мой Андрейка, как он тебе...?
  
   - Ах, Фросенька, это уже не тот Андрей шестилетней давности, парень красавец, умница каких ещё поискать, но с порядочной червоточиной.
   Ты, конечно, в письмах описывала его закидоны, а мне честно сказать не верилось, но как говорится, лучше один раз увидеть... в нём стало столько от его папаши, мы для него примитивное быдло, деревенщина не отесанная, мне то наплевать, а вот за девчонок обидно.
  
   - Да, знаю, знаю Аглашенька, он и семью свою ни во что не ставит, Стас для него - чурбан поселковый, Аня - наивная дурочка, а Сёмка, вовсе будто сбоку-припёку.
   Ай, что там говорить, родная мать для него мало что значит, иногда мне кажется, если бы не мой кошелёк, так и вовсе забыл бы о моём существовании.
   Всё жду, остепенится, образумится и поймёт, что семья всегда останется семьёй, ведь одному в этой жизни, ох, как тяжело.
   Я вот, так одна и мыкаюсь, а иногда так хочется голову кому-то положить на плечо, хорошо ещё, что у меня Анютка есть, повзрослев, для меня стала настоящей подружкой, но она далеко и кто знает, как у неё жизнь повернётся.
  
   - Фрось, ещё немножко и я тебя жалеть начну, можно подумать, что вокруг меня одна родня живёт, вот девчонки разъедутся и буду со своим Колькой жизнь коротать, а тот, то на работе, то на охоте или рыбалке.
  
   - Ну, давай будем жалеть друг друга и сопли пускать.
  
   - Нет уж, наливай, выпьем и поведай про поездку свою в Ленинград, а то Андрей своими намёками доконал.
  
   Фрося неожиданно зарделась, как же ей рассказать подруге о своём безрассудном поведении.
   Вела себя так, словно она не взрослая женщина, а какая-то распутная девка.
   Ей было крайне неловко, но она решилась, а как же могло быть иначе, ведь кому, как не Аглае она могла поведать всё то, что произошло три с лишним месяца назад в Ленинграде.
   Фрося бросилась в свой рассказ, как в омут головой.
  
   Подробно описала, каким образом встретилась в поезде с Виктором, как бравый морской капитан сразу же произвёл на неё невообразимое впечатление.
   Она с подробностями рассказывала подруге о красивом ухаживании кавалера, что такое она раньше только в кино могла увидеть.
   Со смехом отобразила сцену, как она чуть не умерла от страха в ресторане от всей этой роскоши и огромного количества приборов на столе...
   Тут уже они вместе залились смехом, у Аглаи даже слёзы выступили:
  
   - Фросенька, я бы точно, ещё больше, чем ты испугалась, даже в трусики могла бы наделать.
   Ты ещё молодчинка, справилась с этим испытанием.
  
   - Какой там справилась, просто Витя настоящий кавалер, не дал мне полностью ударить в грязь лицом.
  
   - Ну-ну, продолжай, у тебя такая жизнь и кино не надо.
  
   - Аглашенька, мне даже самой до сих пор не понятно, как я смогла в первый же вечер после знакомства, отдаться чужому мужчине.
   Даже не знаю, что со мной произошло!
   Не подумай, что я какая-то там, изголодавшаяся баба, ты ведь знаешь, я ведь без этого годами жила и даже не задумывалась о мужиках.
   В Таёжном после двенадцатилетнего перерыва в одной постели с Алесем лежала, а не подпустила к себе, потому что не люб был, а тут...
  
   - Да, ладно тебе себя корить, ты же не мужняя, а тут такой мужик, тебя послушаешь и завидки начинают брать.
  
   И за столом опять покатился смех...
  
   - Как вы там кувыркались, можешь не рассказывать и так чувствуется, что за три дня он выдал тебе за годы воздержания, но я тобой горжусь, в нашем возрасте и так заморочить мужику мозги.
  
   - Да, не морочила я, он сам шторм мне устроил, какие нежные слова наговаривал, как ласкал... я думала, что после Семёна никогда ничего подобного не смогу почувствовать и испытать.
  
   Фрося решила дальше эту тему не развивать и переключилась резко на другое:
  
   - Ай, хватит об этом, я же тебе не рассказала о нашей нежной встрече с Андреем, а потом ещё и с дочкой Виктора.
   И Фрося опять с жаром стала описывать события не столь далёкого прошлого.
   Аглая слушала и качала головой, то сокрушаясь, то негодуя, то жалея, а то и гордясь подругой:
  
   - Фросенька, мне думается, что ты всё делала правильно, хотя ты ужасно отчаянная, мне кажется, что я бы так не смогла.
  
   - А, что надо было им в зубы смотреть, слава богу, он меня не кормит и на её хлеба не сяду.
  
   - Да, интересно будет посмотреть на твоего кавалера...
  
   Аглая быстрым движением наполнила рюмки и со звоном чокнулась.
   Уже закусывая она как бы, между прочим, произнесла:
  
   - Фрось, вначале я не хотела тебе говорить, но всё равно узнаешь, ведь Андрей разыскал Алеся...
  
   Глава 52
  
   В голове у Фроси слегка шумело от выпитого, от радостной встречи, задушевного разговора и возможности видеть, слышать, и раскрепоститься с закадычной подругой.
   Дружеская беседа, казалось бы, текла полноводной рекой, но последние слова Аглаи, словно вылили ушат холодной воды на разгорячённую душу.
  
   Мысли стремительно понеслись в обратном направлении.
   Вспомнились их с Алесем первые встречи, пережитые вместе тяжёлые военные годы, ласки и забота преданного человека, с которым зачали в любви ребёнка.
   Невозможно было забыть, как они с ним в лихолетье сплотились в нелёгкой борьбе за выживание, и, что там, греха таить, ведь они, не смотря на все трудности и переживания того времени, познавали вместе радости супружеской жизни.
  
   Её брак со Степаном мало чему научил, хорошо ещё, что не оттолкнул окончательно от постельных наслаждений.
   Замелькали долгие годы ожидания весточки от сгинувшего в сталинских лагерях не то мужа, не то любовника и память угодливо возвратила её в то время, где в ней жила беспрекословная вера в то, что он жив...
   Затем камнем легло на сердце, как вопреки её всем надеждам, вдруг холодная встреча в сибирском посёлке, растущая день ото дня отчуждённость и картина последнего перед расставанием разговора...
  
   Аглая с грустной улыбкой смотрела на лицо подруги, на котором отражались все её мысли и смятение души.
   Молчание затянулось, никто не решался нарушить хрупкую тишину, наконец, Фрося взяла себя в руки:
  
   - Аглашенька, и где же он был все эти годы?
  
   - Андрей, как только приехал в наш Таёжный, сразу же отправился в школу, где раньше работал Алесь.
   Там ему сообщили, что тот, как только получил документы об освобождении, в конце учебного года уволился и вроде бы слышали, будто он осел в Новосибирске.
   Парнишка не успокоился, встретился с друзьями папаши, с которыми тот играл в преферанс и те уже ему сообщили, что Алесь действительно живёт в Новосибирске, и преподаёт в университете.
   Твой удалец и на этом не угомонился, созвонился с университетом, общался по телефону с папаней и по дороге домой собирается заехать к нему, вот и весь мой сказ.
   Фросенька, если тебя интересует моё мнение, то мне кажется, что Андрей и к нам приехал, в основном, с мыслю отыскать следы своего папаши.
  
   Фрося вздохнула:
  
   - Аглашенька, я рада за Алеся, честное слово очень рада, ты даже представить не можешь, какой он был любящий, заботливый и нежный, а то, что жизнь его поломала, так он не один такой, другие вовсе опустились, спились и сгинули.
   Оглядываясь назад, я часто думаю, что и сама была не совсем права по отношению к нему в Таёжном.
   Не смогла его простить, понять и по бабьи приголубить, вернуть ему уверенность в себе и приучить к дому и к семье.
   Знаешь, Глашенька, в семейных раздорах не бывает виноватой только одна сторона, ведь людей что-то свело вместе, а повод для развода всегда можно найти.
  
   И она невесело усмехнулась.
  
   - Кто знает каким бы стал Семён в дальнейшем, если бы мы вошли с ним в обыкновенную семейную жизнь, ведь он уже был не мальчик и я далеко не девочка, а ещё с тремя детьми, и такими разными.
   Посмотри, на мой любовный роман с Виктором, как стремительно развивается, но это ведь только начало, а уже с первых минут знакомства, моему любовничку пришлось столкнуться с моим "шёлковым" Андрейкой, и я не могу сказать, что обе стороны остались довольными друг другом.
   А у меня же есть ещё трое детей, и у него имеются две дочери, с одной я тоже сподобилась познакомиться, и не могу сказать, что общение было трогательно-нежным.
  
   - Фросенька, ну, что ты так близко всё взяла к сердцу, пусть идёт, как идёт, тебе, что так замужество надо, куда спешить...
   А к мамашке его можно, конечно, съездить, но жить у неё, не приведи господь, лучше уж ко мне приезжай, за мной ещё точно ухаживать не надо.
  
   И подруги опять покатились от смеха.
  
   - Вот и пусть, как ты говоришь, отыграем свадьбу, а тогда будем уже принимать решения.
  
   - Аглашенька, как здорово, что ты всё же доехала до меня, от всех этих дум за последнее время, уже сердечко забарахлило, а разговор с тобой лучше всех лекарств.
   Для себя уже давно приняла решение, тут я точно не останусь и не только потому, что не хочу мешать молодым.
   Хотя Стасик мой прав, ведь у нас есть средства выстроить новый дом для них, но, ты даже представить не можешь, как обрыдли мне эти Поставы.
   На днях должна приехать Клара Израйлевна, привезёт Сёмку и обещала остаться на свадьбу.
   Я вас познакомлю, Аглашенька, какая это чудесная женщина.
   Она предлагает переехать к ней в Москву, и я уже об этом думаю и думаю.
   Не знаю, как будет там житься мне, а вот Сёмке точно будет очень хорошо.
   Я уверена на сто процентов, что бабушка всё сделает для того, чтобы внук ни в чём не нуждался.
   Не имею в виду материальное обеспечение, ты же знаешь, у меня и у самой деньжата водятся, а вот развитие - нормальная школа, кружки, театры, музеи...
   Москва, есть Москва, а заодно у твоей Лидочки будет рядом родная душа...
  
   - О, Фрося, ты уже сама расставила всё по местам, а говоришь без меня не знала, куда оглобли повернуть.
   А если без смеха, никто не может тут тебе дать совет, только твоё сердце подскажет, а что касается моей Лидочки, так точно, ей родная душа в Москве не помешает, будет куда из общежития хоть на время сбежать и чего-нибудь домашнего отведать.
  
   Разговор подруг незаметно вошёл в спокойное русло, они обсуждали всякие жизненные мелочи и, казалось бы, этим беседам конца не будет...
   чему удивляться, ведь встретились две родственные души.
  
   Глава 53
  
   Начало светать, за окном в саду запели, защебетали птицы, пора уже было коровку идти доить и выпускать на пастбище, а разговорам подруг не было конца и края.
   Накануне выходного дня, молодёжь после купания в озере отправилась на местные посиделки, и никто не нарушал ночное уединение женщин.
   Фросе надо было подсуетиться с хозяйством, и она пошла переодеваться, а Аглая стала убирать со стола остатки еды после их ночного пиршества.
  
   В этот момент они услышали, как подъехала к воротам Стасикова "Победа" и через несколько минут машина заурчала уже под окнами во дворе.
   Двери автомобиля с шумом распахнулись, слышны были девичьи голоса и смех, и вдруг Фрося встрепенулась, неужто показалось.
   Но в этот в момент открылись настежь двери и в объятия к матери упала её девочка - приехала Анютка.
   Девушка ещё больше похудела и без того смуглая, она после Крымского загара стала вовсе походить на негритянку, только зубы и глаза блестели.
   Оказывается, Аня хотела сделать приятный сюрприз, упасть, как снег на голову посреди лета и надо было такому случиться, когда она шла от вокзала к дому, мимо проезжал Стас со своими пассажирами, возвращаясь с посиделок, и заметил идущую по обочине дороги сестру.
  
   До свадьбы почти неделя, а дом уже полон гостей, такого шума и веселья эти стены ещё никогда не слышали.
   Аглая налюбоваться не могла на Аню, девушка её восхищала всеми оттенками своего искромётного и доброжелательного характера, удивлялась той лёгкости с какой она нашла общий язык с её дочерями, которые доверительно буквально смотрели ей в рот и всюду сопровождали свою атаманшу, а та сходу стала наводить красу во дворе и в доме, как-никак брат женится.
  
   Фрося только на коротке смогла в этой людской толчее переговорить с дочерью и вкратце узнать, как ей было в стройотряде и об её общих впечатлениях от юга, моря и Крымской природы - в местах, где женщина до сих пор ещё ни разу не была.
   Ане за неделю до начала учебного года надо было срочно появиться в университете, и она соблазнила дочерей Аглаи поехать с ней в Вильнюс.
   Там они собирались заодно прикупить кое-какие деликатесы на свадьбу и, конечно же, хотели познакомиться с новыми местами, а Анютка на правах гида познакомит сибирячек с городом, где сохранилось многое из средневековья.
  
   На следующий день после приезда Анютки девчонки укатили в Вильнюс, а Фрося уже принимала новых гостей.
   Фрося с Аглаей со своим неизменным шофёром Стасом встречали, прибывших из Москвы, сроднившихся, а это было видно невооружённым глазом, Клару Израйлевну с Сёмкой.
   Бабушка с внуком вполне ладили, ещё бы, выполнялись все капризы сорванца, Фрося только качала головой и исподтишка сурово глядела на сына.
   Фрося с Аглаей смеялись от души, когда внук, не дав бабушке даже толком в дом зайти, расцеловаться и познакомиться, а уже потащил пожилую женщину на экскурсию к обитателям сарая, на огород и в сад.
   Аглая заметила Фросе:
  
   - Как же он похож на своего папу и бабушку!
   Ох, Фрося, не советую я тебе их отнимать друг у друга, трагедия будет похуже, чем та, что произошла с Андреем, когда ты разлучила его с только что обретённым отцом.
  
   А со двора в этот момент раздавались крики Сёмки:
  
   - Бабушка, бабушка, хватит тебе уже смотреть на этих курей, идём к свинкам.
  
   - Сёмочка, но здесь же дуррно пахнет, я лучше на куррочек посмотррю.
  
   Вечер в этот день выдался на диво приятным и решили сесть чаёвничать во дворе, учитывая ещё, тот факт, что Клара Израйлевна за разговором и кофе любила покурить.
   Та с первых минут своим опытным взглядом оценила отношения Фроси с Аглаей и поэтому, нисколько не стесняясь сибирячки, повела откровенный разговор:
  
   - Доррогуша, я не буду тебе говоррить о том, как я прривязалась к мальчику, надеюсь на твоё ррешение это повлияет, я не знаю насколько изменились твои планы, но всё же попррошу это учесть.
   Моё прредложение остаётся по-пррежнему в силе, перреезжайте ко мне в Москву.
   Старршие детки уже взррослые, в твоей каждодневной опеке не нуждаются, они всегда смогут к нам подскочить, навестить мать с брратом.
   Фрросенька, пока ты тут готовилась к свадьбе и стрроила воздушные замки, я на всякий случай, уже начала ходатайствовать о ррасширрении перред оррганами, с учётом того, что ко мне перреезжают жить невестка с внуком.
   Можно прродумать и дрругой варриант.
   У меня есть кое-какие сберрежения и сестрра готова оказать помощь, у неё зять такой прроныра, какого ещё поискать надо.
   Мы сможем с доплатой обменять мою кварртирру на большую.
   Ты, доченька не стесняйся, если есть ещё какие-то пррепоны, мы постарраемся их прриодолеть и рразррешить в сррочном поррядке...
  
   Фрося обняла серьёзно настроенную женщину, которая во время своего монолога, так нервничала, что курила одну за другой папиросу, постоянно с хрипом откашливаясь.
  
   - Обещаю, что подумаю, как следует о том, что вы сейчас мне предложили, учту все ваши доводы, отвечу, скорей всего, сразу после свадьбы.
  
   В разговор, не в силах больше молчать, вмешалась Аглая:
  
   - А, что тут думать, надо соглашаться.
   Твой новый ухажёр в Ленинград тебя всё равно не зовёт, а какая разница, куда ему к тебе приезжать на редкие побывки.
   Уверена, что Клара Израйлевна не будет против визитов к тебе бравого морского капитана.
  
   Пожилая женщина обрадовалась неожиданной поддержке и порывисто обняла, и поцеловала подругу Фроси.
   Аглая несколько смутилась и вдруг выпалила:
  
   - А знаете, что это именно я познакомила вашего Семёна с Фросей, наверное, благодаря мне у вас сегодня есть такой замечательный внук.
  
   - Доррогушенька, не только внук, но и замечательная невестка!
  
   Клара Израйлевна достала из пачки очередную папиросу, постучала ею по крышечке коробки:
  
   - Фрросенька, ты бы могла меня завтра сопрроводить на могилку к моему сыну.
   Я понимаю, что тебе сейчас не до этого, свадьба на носу, но и ты пойми меня, я хоть около камня посижу и мысленно поговоррю с рребенком, ведь он в моей памяти остался девятилетним мальчиком...
  
   Фрося порывисто прижала к себе худенькое тело матери Семёна:
  
   - Мама Клара, мы с самого утра завтра пойдём на кладбище, отнесём свеженькие цветы и наговоримся с ним всласть...
   Я ведь перед тем, как идти на переговорный пункт для первой беседы с вами, зашла к нашему Семёну и сообщила, что я нашла его мать, а теперь, вот приведу её, к нему в гости...
  
   Папироса сломалась в руках у взволнованной пожилой женщины, она отшвырнула её в сторону и притянула голову Фроси к своей иссохшей груди:
  
   - Доченька, судьба отняла у меня сына, но взамен дарровала такую прекрасную дочь.
  
   Глава 54
  
   Дни предшествующие свадьбе пролетели незаметно для ожидающих это торжество - хлопот хватило на всех, досталось сполна хозяевам и гости находившиеся в доме не остались в стороне, активно участвуя в уборке, готовке и сервировке.
   Свадьба ожидалась многочисленной и весёлой, основными гостями должна была стать молодёжь и по самым скромным подсчётом разговор шёл о ста пятидесяти человек.
  
   Всё, наконец-то, наступила долгожданная суббота!
   Разодетый жених неприкаянно слонялся по двору, не зная куда деться и чем заняться.
   Аня с дочерями Аглаи увлечённо наряжали его "Победу", подвешивая шарики и натягивая ленты.
   Возле них носился взбудораженный Сёмка и умолял сестру, дать ему тоже что-нибудь делать и не раз портил уже наведённую красоту, за что был обруган, спешившими вовремя справиться, ответственными работницами.
   Фрося искала и находила для своих рук работу, ни на минутку не присаживаясь, и только при каждом стуке двери вздрагивала, до сих пор ещё не прибыли Андрей и Виктор.
  
   Из Вильнюса явился на свадьбу Ицек, он был один, Басе, естественно, было тяжело подняться с места, а его жена не пожелала ехать к Фросе, которую терпеть не могла, а может быть до сих пор ревновала.
   Нельзя сказать, что Фрося сильно огорчилась этому факту, её отношение к распрекрасной Кларе было взаимным, только о ревности не могло идти речи.
   Рядом с Ицеком во дворе на лавочке Вольдемара, Фрося заметила, достаточно взрослого парня и сердце матери тут же подсказало, что это и есть тот Миша, на которого запала Анютка.
   В добавок к отсутствию сына и Виктора, это тоже настроения не добавляло.
  
   Всё, машина украшена, время официальной части на подходе, пора ехать за невестой.
   В "Победу" сели Стас с шофером и, конечно же, Анютка, остальные желающие присутствовать при бракосочетании потянулись пешком к центру города, где находился в райисполкоме ЗАГС.
   Обиженный Сёмка, тем, что его не взяли в машину, уговорил бабушку пойти с ним пешком и та не смогла отказать настырному внуку, хотя видно было, что ей совсем этого не хотелось.
  
   Фрося должна была оставаться дома, встречать подтягивающихся гостей, а, главное, ей предстояло, привечать на пороге избы окольцованных жениха с невестой.
   Аглая тоже решила разделить с ней это тягостное ожидание, пытаясь как-то отвлечь подругу от грустных мыслей и вселять надежду, но ей это удавалось с трудом.
   Вдруг раздался стук в двери, сердце у Фроси подпрыгнуло, голос пересел и несвойственно для себя, тихо произнесла:
  
   - Входите, открыто...
  
   Створка медленно распахнулась, на пороге стоял Степан, а рядом с ним парнишка лет пятнадцати.
   Не трудно было догадаться, что этот хлопец, и есть его сын от второго брака:
  
   - Стёпушка, вот неожиданность!
  
   - Ты же приглашала, почему неожиданность?
  
   Тут и Фрося растерялась, а ведь Степан прав, почему-то она давно его перестала воспринимать серьёзно, а на тебе, явился к сыну на свадьбу.
  
   - Заходи Стёпа, заходи, познакомь с сыном, чай не совсем чужие, а почему твоя жена не явилась...
  
   - Мать наша очень больна, почти не поднимается, а это мой сын Федя.
  
   Фрося притянула к себе парнишку и расцеловала в обе щёки.
  
   - Проходи, проходи дорогой гость, ведь ты к брату на свадьбу приехал, жаль чуть опоздал, все желающие уже отправились в Загс.
  
   В это время Аглая знакомилась со Степаном, она прижалась к нему своим пышным бюстом и смачно звонко поцеловала в губы, тот даже рот от удивления открыл.
  
   - Ну, ладно, будет вам.
  
   Но Аглаю понесло...
  
   - Так, Фрося и Степан, будете вместе у порога встречать молодых, вы всё же отец и мать жениха.
   Так, отец жениха одет прилично, костюм что надо, а ты, Фрось, дуй в спальню переодеваться, постарайся соответствовать кавалеру.
   Не махай руками, я тут сама управлюсь, надеюсь доверяешь, иди, иди, мы и без тебя с мужиками побеседуем.
  
   Фрося удалилась приводиться в порядок, выбежав во двор, где у них в огороде стоял смастерённый Стасиком душ с подведённым насосом и с приличной кабинкой - летом это было спасением после тяжёлой работы.
   Не прошло и пяти минут, как хозяйка отправилась наводить марафет, а тут вновь раздался стук в двери и не дожидаясь разрешения, на пороге появился Андрей, за спиной которого стоял Алесь.
   Аглая чуть узнала в этом холёном мужчине их поселкового учителя, вечно плохо выбритого, неряшливо одетого и какого-то скукоженного.
   Кроме Аглаи, не сводил своего единственного глаза с Алеся, сидевший в глубине комнаты Степан.
  
   Глава 55
  
   Андрей сразу же, прошёл через всю комнату, не обращая внимания на других присутствующих к Аглае и они по-дружески крепко обнялись и расцеловались:
  
   - Ах, как приятно вас здесь встретить за тысячу вёрст от вашего сибирского дома.
   А маман где?
  
   И он оглянулся, непонимающе уставившись на Степана и его сына.
  
   - Извините, с кем имею честь познакомиться?
  
   Но в этот момент Алесь со Степаном неожиданно шагнули на встречу и крепко обнялись, хлопая непрестанно друг друга по плечам, и, казалось со стороны, что, они не могут оторваться, а может быть, на самом деле, не хотели, ведь тогда надо было произносить какие-то слова, а они были не уместны, особенно в присутствии посторонних.
   В этот момент в дом зашла свежая после душа Фрося с полотенцем на голове и в домашнем халатике.
   Она быстро взглядом обежала всех присутствующих в горнице и как за спасательный якорь ухватилась за Андрея:
  
   - Сынок, ты, как всегда заставляешь поволноваться.
   Все уже в ЗАГСе, может поспешишь и ещё успеешь сделать брату приятный сюрприз.
  
   - А, знаешь мам, пожалуй, на сей раз ты абсолютно права, моё присутствие здесь явно лишнее, а то пошли такие сантименты, а ожидаются ещё большие, что впору разрыдаться, а мне нельзя потерять внешний лоск и приличествующее торжеству настроение.
   Андрей пожал руки Степану и Феде, хлопнул панибратски по плечу отца и выбежал из дому.
   Аглая обняла за плечи Федю и повела его во двор:
  
   - Идём дружок, я напою тебя морсом, и ты поможешь мне устранить какие-то мелочи во дворе...
  
   Следом за ними чуть потоптавшись у порога, удалился Степан.
   Фрося с Алесем остались одни.
   Некогда беззаветно любившие друг друга люди оценивающе всматривались в лица и срисовывали взглядом фигуры, скользя глазами сверху до низу и обратно.
   Фрося в своём домашнем облачении производила приятное впечатление, на румяном после душа лице по-прежнему горели сапфировым светом большие глаза, падавшие на щёки, выбившиеся из-под полотенца пшеничные локоны, придавали ей вид совсем молодой женщины, тем более из-за всех последних хлопот она явно похудела и выглядела достаточно стройной.
  
   Перед ней стоял Алесь, не тот, из посёлка Таёжный, неухоженный, с опущенными плечами и тусклым взглядом, а чуть сутуловатый, но высокий мужчина в добротном костюме, в галстуке, на котором эффектно выделялась заколка с дорогим камнем, лицо светилось благородством, чувствовалась порода - высокие залысины и тяжёлые роговые очки ещё больше предавали ему вид человека из высших слоёв общества.
   Молчание явно затягивалось, но каждый из них не находил того нужного первого слова или жеста, которые растопят возникшую неловкость.
   Наконец Фрося вздохнула и проронила:
  
   - Алесик, мне надо переодеваться, а то в таком виде, я же не могу встречать жениха с невестой.
   Честное слово, постараюсь быстро справиться и, если получится, мы с тобой обязательно поговорим, думаю, что нам будет, что друг другу рассказать, ведь прошло шесть лет с момента нашего расставания, но одно всё же скажу, выглядишь отлично, очень рада за тебя.
  
   - Ты, тоже, до сих пор не растеряла красоту, стройность и природное обаяние, иди Фросенька, занимайся собой и тем, что положено выполнять матери жениха, но очень надеюсь, что в ближайшее время в сердечном разговоре мне не откажешь, а сейчас, не смею задерживать, я, пожалуй, тоже выйду во двор.
  
   Алесь с трудом оторвал взгляд от женщины, пробудившей в нём прежние страстные чувства и обожание, повернулся и вышел за дверь.
   Фрося проскользнула в свою спальню, на кровати лежали приготовленные к торжеству бельё и платье, а также туфли на высокой шпильке, которые привезла ей из Вильнюса дочь.
   Она явно была растеряна, в её жизни опять появились мужчины, вернувшиеся из прошлого.
   Вот, она уже мать жениха, час-другой и завертится свадьба, на которой, кроме других многочисленных гостей, будут присутствовать двое, оставившие свой неизгладимый след в её не лёгкой судьбе...
  
   Казалось бы, её предыдущая жизнь, была такой серой и однообразной, а оглянешься, а оказывается, нет, всё же что-то случалось значительное.
   Невольно усмехнулась... Дети - какое может быть более значительное событие!
   Мелькнул образ Семёна, вот бы с кем эта свадьба стала настоящим праздником, умел он создавать вокруг себя атмосферу радости и счастья.
   Но, увы... и поэтому надо смотреть реально в будущее.
  
   И, тут же, вспомнила о Викторе, как-то его присутствие сейчас здесь показалось не очень уместным.
   Предательская мысль подсказывала, не приехал и лучше бы не приезжал вовсе.
   Впервые за этот день на сердце вдруг стало легко, и она с каким-то воодушевлением начала надевать красивое нижнее бельё и шикарное шёлковое платье, голубое в белых цветах, очень идущее к её устойчивому загару и к горящим сапфировым блеском глазам.
   В спальню, буквально, ворвалась Аглая:
  
   - О, молодчина, а я-то думала, что ты вся в воспоминаниях и слезах, а посмотрите на неё - светится словно ясно солнышко.
   О, какая ты Фроська красавица, боже мой, что делает с бабой одежда и встреча с некогда любимым мужчиной.
  
   - Ей богу, Аглашка, сейчас заработаешь, что ты право выдумываешь, я же мать жениха и должна быть нарядной.
  
   - Ну, с этим не поспоришь, но ты посмотри в зеркало на свои глаза, такие я видела у тебя только тогда, когда ты встречалась с Семёном. Помню, возвращается ночью, а в моей хате, становилось светлей от твоих сияющих глаз.
  
   - Всё, Аглаша, прекрати болтать пустопорожнее, лучше помоги мне вдеть в уши эти бриллианты.
   Рива утверждает, что они теперь мои, но это их фамильное золото и в будущем обязательно передам эти побрякушки своей Анютке.
  
   - Фрось, о какой Риве ты мне говоришь, а если имеешь в виду мать Ани, то не понимаю, когда она успела сделать тебе этот подарок?
  
   - Я же тебе рассказывала эту историю, а вот сейчас звучат её отголоски, в Израиле обнаружилась настоящая мать моей Анютки и мы наладили с ней постоянную связь.
  
   - Фрося, ты ведь святая!..
  
   - Брось, ты Аглашенька, как я могу отказать матери в общение с дочерью, но сейчас не будем об этом, потолкуем, когда появится побольше свободного времени.
   Представляешь, как я не отказывалась надевать на себя это золото, она даже слушать не захотела и Анюту подключила, пришлось согласиться.
  
   - Ого, какие тяжёлые и красивые, теперь ты, правда, как настоящая знатная дама.
   Ну, пошли, пошли, пусть на тебя твои бывшие мужики посмотрят, какое счастье они потеряли.
   Ох, Фроська, откуда в тебе это, вроде обычная деревенская баба, а как ты умеешь себя нести, а ещё в таких нарядах и драгоценностях выглядишь так, будто с иностранного фильма, когда показывают приёмы на высочайшем уровне!
  
   - Аглаша, хватит, а то я сейчас всё скину и надену своё ситцевое платьице и туфли на быстром ходу, а то в этих на каблуках всё время боюсь, что завалюсь.
  
   И так в шутку пикируясь и смеясь, женщины вышли на крыльцо.
  
   Глава 56
  
   Фрося огляделась... Во дворе, на быстрый взгляд, всё уже было готово к свадьбе - буквой "п", вытянулись длинные столы, застеленные белыми скатертями, пустые лавки, казалось бы, ждали, когда на них присядут гости, расставлены тарелки и столовые приборы, заботливо прикрытые полотенцами, чтобы на них не попала пыль и не ползали докучливые мухи.
   На площадке около сарая сгрудилась четвёрка уже подвыпивших музыкантов, которые что-то шумно обсуждали, смеялись анекдотам и пробовали на звук инструменты.
   Фрося быстро обошла двор, проверяя готовность хозяйским взглядом, а затем подняла глаза к небу, на солнышко набегала тучка и она попросила мужчин, установить заранее приготовленные Стасиком на случай дождя шесты с навесом.
  
   Степан, Алесь и заскучавший к этому времени Ицек с радостью взялись за выполнение распоряжения хозяйки.
   В это время к воротам дома подъехал выделенный с работы Стаса автобус, из которого повалили весёлые и шумные гости, среди которых были и Клара Израйлевна с Сёмкой.
   Мальчишка сходу стал рассказывать матери про торжество в ЗАГСе:
  
   - Мам, мам, там было так здоровски, вокруг столько людей, играла красивая музыка, тётка что-то долго говорила, а потом Стасик одел Нинке кольцо, а она ему, и они стали целоваться, все кричали горько, бабушка сказала, что так положено, всё равно не доходит, почему горько, бабушка сказала, что подрасту и пойму, а я хочу сейчас, может ты мама объяснишь...
  
   - Сёмочка, Сёмочка остановись, мне в данный момент явно не до тебя, иди познакомь бабушку с дядей Ицеком и посмотри какой красивый аккордеон у музыкантов, там и барабан есть...
  
   - Мам, а они поехали фотографироваться, а меня не взяли.
  
   Фрося умоляюще посмотрела на Клару Израйлевну, и та потащила возбуждённого, любознательного мальчишку на другой конец двора.
   На входе около ворот стоял небольшой столик, на котором теснились жбаны с морсом и водой, бутылки водки и вина, а рядом лёгкие закуски.
   Приехавшие на автобусе и вновь приходящие гости, сразу же, включались в атмосферу свадьбы, обступив угощения, кто-то утолял жажду, а некоторые уже с шумом и смехом опрокидывали стаканчики с водочкой и вином, принимая спиртное для разогрева и поднятия настроения.
   Фрося подозвала Степана:
  
   - Стёп, ты не против вместе со мной встречать у порога молодых?
   Как-никак ты отец жениха и дом этот не совсем тебе чужой.
  
   - А, я что, пожалуйста, как только люди на это поглядят...
  
   - Не волнуйся, вон, Оля бегает среди гостей, скоро всем станет известно, кто здесь, кто.
  
   Фрося со Степаном зашли в дом, подоспевшая к ним Аглая на вышитое большое белое полотенце положила выпеченную к этому случаю круглую буханку хлеба, посередке поставила солонку.
   Степану вручила в руки поднос с бутылкой водки и большим бокалом.
   Пока она объясняла матери и отцу их не сложную роль, во дворе раздались крики, свист и аплодисменты, громко и весело заиграли музыканты, стало ясно, что к воротам дома подъехали молодые, и Фрося со Степаном вышли на крыльцо.
   Аня, Лида и Наташа, а также примкнувший к ним Андрей, быстро раскручивали ковровую дорожку, по которой к дому шли жених с невестой в сопровождении шаферов.
  
   Когда эта процессия подошла к крыльцу, Фрося поклонилась и вручила каравай хлеба невестке.
   Та отломила кусочек от края буханки, обмакнула в соль и положила в рот.
   В это время шафер принял у Степана с подноса бутылку водки, налил полный бокал и подал отцу жениха.
   Стасик метался взглядом от Фроси к Степану и по глазам матери обо всём догадался, тем более заранее был подготовлен Андреем, хотя никак не ожидал, что его отец будет участвовать в церемонии.
   Степан отпил и передал бокал Фросе, та, сделав, положенный глоток, вручила дальше Нине, та, вся трепеща, чуть обмакнув губы, отдала жениху...
   Стас залихватски опорожнил и с размаху швырнул бокал о крыльцо, и к радости присутствующих, тот со звоном разлетелся вдребезги, и тут же заиграла музыка и раздались весёлые крики и хлопки, и под этот невообразимый шум Фрося со Степаном ввели невестку в сопровождении жениха в дом.
  
   Следом вбежала Аня и сообщила, что прибыли родители невесты и Фрося вместе со Степаном вышли из дому встречать сватов.
   После взаимных поздравлений, поцелуев и знакомства со Степаном, родители Нины продолжили здороваться с роднёй, а Фрося с помощью Ани и её команды стала рассаживать гостей за столы.
   По левую руку от Фроси разместили Степана, рядом с ним расположился Алесь, им было что вспомнить и рассказать друг другу, ведь прошло уже девятнадцать лет, как они расстались, не при самых лучших обстоятельствах.
   Клара Израйлевна с Сёмкой взяли на себя опеку над сыном Степана Федей и тому в компании шустрого мальчишки, похоже скучать было некогда.
  
   Аглая с Олей быстро расставляли закуски и бутылки - стол, как говорят, ломился от яств, чему потворствовал богатый на урожай август и расторопность хозяйки.
   Наконец, все гости рассажены по местам и под музыку марша из дому вышли на крыльцо молодые в сопровождении шаферов и под руку прошествовали к столу, стоявшая вдоль их пути молодёжь стала забрасывать процессию зерном, цветами и конфетами.
   По щекам Фроси текли не замечаемые ею слёзы...
   Молодые продвинулись во главу стола на предназначенные для них места и пока они шли, гости стоя приветствовали их громкими криками и аплодисментами.
   Фрося поднялась со своего места, обошла Стасика, нежно обняла невестку:
  
   - Ниночка, счастья тебе и нескончаемой любви моего сына.
   Пусть у вас будет крепкая семья с детками и достатком.
  
   Затем со спины обняла за широкие плечи своего старшего сына и прошептала ему на ухо:
  
   - Стасичек, береги свою жену, относись к ней с лаской заботой, и я уверенна, что она ответит тем же, а я вам постараюсь не мешать.
  
   И она потрепала густую шевелюру льняных волос сына.
   За свадебным столом возникла неловкая пауза.
   Гости явно ещё не переступили порог раскрепощённости и тут на выручку пришёл Андрей, сидевший в окружении молодёжи:
  
   - И, так, дорогие гости, я с вашего разрешения, возьму на себя роль тамады.
   И хоть у нас свадьба не грузинская, попробую всё же справиться с ролью главного распорядителя, воспользовавшись близким родством с женихом.
   Наливаем, наливаем, мужчины поухаживайте за женщинами, накладывайте закуски, от голода мы тут, пожалуй, не умрём.
   И так, за молодых, мир им и любовь!
  
   Он пригубил свою рюмку, поморщился, и изрёк:
  
   - Горько, правда, горько!
  
   И, тут же гости отозвались на этот призыв, и громко принялись скандировать:
  
   - Горько, горько!..
  
   Стас с Ниной стали разбрасывать со своего места конфеты по столам, но гости не унимались, и тогда молодожены поднялись, жених неловко обнял невесту и поцеловал в губы, и тут же отстранился.
   Гости заулюлюкали и закричали.
   И вновь раздался радостный голос Андрея:
  
   - Э, так не пойдёт, всё равно горько!
  
   На этот раз молодые под громкий отсчёт развеселившихся гостей, надолго слились в поцелуе, вызвав одобрительный гул присутствующих.
   С этого момента свадьба потекла вольным широким течением - тосты сменялись один за другим, Андрей следил, чтоб не возникало пауз, вызывая для провозглашения здравниц родных и друзей невесты и жениха.
   Аня толкнула в бок Андрея:
  
   - Дай мне, пожалуйста, тоже сказать несколько слов.
  
   - О чём речь, сестричка, вы же с ним с детства не разлей вода.
  
   - Дорогие гости, минуточку внимания, сейчас свои поздравления и пожелания выскажет сестра жениха, они ведь в пелёнках писали друг на друга.
  
   Гости рассмеялись и постепенно притихли.
   Аня встала на ноги, голос её дрожал, смуглые щёчки разрумянились:
  
   - Милая Ниночка, с этого дня ты становишься женой моего брата, мы не только писали один на другого, как сказал Андрейка, мы с самого раннего возраста, все нами прожитые годы шли по жизни рядом, помогали и поддерживали друг друга, ссорились и мирились, и всегда желали друг другу только счастья и успехов.
   Нина, ты прости меня за эту слабость, но я тебе признаюсь, я его очень, очень люблю, любовью на которую только способна сестра.
  
   Аня вытерла тыльной стороной руки невольно набежавшие слёзы:
  
   - Стасичек, теперь Нина займёт во многом моё место в твоей душе и станет самой близкой попутчицей по жизни, но знай, что до конца своих дней, я пронесу сестринскую любовь к тебе и очень надеюсь, что с этого дня у меня появилась сердечная подружка и душевная сестричка.
  
   Аня подбежала к молодожёнам, обняла их за плечи, поочерёдно целуя их в щёки.
   Подвыпившие и хорошо закусившие гости поднялись из-за стола, следуя призыву весёлой музыки.
   Музыканты старались вовсю и круг танцующих всё пополнялся и пополнялся новыми желающими проявить себя в огневой пляске, да и под медленное вальсирование.
   Фрося на правах хозяйки обходила вовсю разошедшуюся свадьбу, присоединяясь то к одной, то к другой группе гостей.
   Для каждого она старалась найти подходящее слово и достойную шутку.
   После искромётной польки поплыли такты спокойной музыки и вдруг рядом с Фросей возник Алесь:
  
   - Фросенька, а ведь мы с тобой ни разу в жизни не танцевали, подари мне, пожалуйста, этот шанс.
  
   - Алесик, с удовольствием, хотя я танцорша никакая, не то, что Аглашка с моей Анюткой.
  
   Она положила руки на плечи когда-то такого любимого мужчины, и они поплыли по кругу, тесно прижавшись.
   Партнёры по медленному танцу двигались в полном молчании, каждый из них боялся нарушить этот хрупкий момент единения.
   Сквозь музыку, смех и выкрики гостей Фрося услышала звук подъезжающей машины и шипение тормозов у ворот дома.
   Она посмотрела в ту сторону и увидела стоящих возле белой "Волги" Виктора и его дочь Настю.
  
   Глава 57
  
   Фрося через плечо Алеся смотрела на Виктора, их глаза встретились и несколько мгновений они буквально съедали друг друга взглядом.
   Фрося мягко высвободилась из объятий партнёра по танцу:
  
   - Алесик, прости меня, но я должна пойти встретить вновь прибывших гостей.
  
   Алесь проследил за её взглядом и обо всём тут же догадался:
  
   - Фросенька, наш разговор ещё не окончился, а в принципе, он ещё не начинался, в этот раз я от тебя так просто не отступлюсь.
  
   - Хорошо, хорошо Алесик, мы ещё с тобой обязательно побеседуем.
  
   Это она произносила уже на ходу, почти бегом устремившись в сторону Виктора.
   Взволнованная женщина, подбежав, хотела обнять любимого человека, по которому так скучала эти почти четыре месяца разлуки, но вдруг натолкнулась на протянутую ладонь для рукопожатия.
   Немного растерявшись, схватила её в свои руки и начала радостно трясти:
  
   - Витя, Витенька, как я тебя ждала...
  
   - Что-то не похоже, около тебя вон какой профессор крутится...
  
   Эти слова Виктора вызвали у Фроси невольную улыбку:
  
   - И, правда, профессор, это отец Андрея.
  
   - Не сомневайся, догадался, они весьма похожи с твоим сыном... а здесь все твои мужья присутствуют?
  
   Последними словами он будто хлестнул пощёчиной, Фрося шумно набрала воздух:
  
   - Витенька, а разве я от тебя что-то скрывала, нет, тут присутствуют только двое, третий мой, отец младшего сына, умер, но ты же обо всех этих подробностях моей биографии был заранее извещён.
  
   Трудно сказать к чему могла привести эта перепалка, атмосфера вокруг мало знакомых друг с другом любовников, накалилась до предела, но вовремя подскочил к вновь прибывшим гостям Андрей и радостно поприветствовал стоящую рядом с отцом Настю:
  
   - О, какая приятная неожиданность!
   Отлично выглядишь, сразу понятно, что не провинциалка, но тебе придётся ещё побороться за то, чтобы стать первой дамой на этом балу.
   На этой свадьбе, вон, сколько здешних и приезжих красавиц присутствует!
  
   Девушка гордо вскинула голову:
  
   - А я не прибыла покорять местных кавалеров, в том числе и тебя, просто отсюда мы едем в Витебск к бабушке.
  
   - Да, ладно, не напрягайся, я ведь пошутил, кстати, познакомься, это моя сестра Аня, будущий эскулап.
  
   Аня заметила издали заминку возле машины новых гостей и решила незамедлительно прийти на выручку матери, разрулить создавшееся положение.
   Девушка подбежав, протянула руку Виктору:
  
   - Здравствуйте, здравствуйте, а я про вас уже много слышала от мамы, а вы ещё симпатичней, чем она описывала, вон, идёт к нам тётя Аглая, она сейчас вас устроит за свадебным столом в лучшем виде.
   Аня повернулась в сторону дочери Виктора и по-свойски обняла Настю:
  
   - Пойдём, пойдём танцевать, я тебя познакомлю с другими девчонками, а то этому умнику, моему ненаглядному братику, только дай повод зубами пощёлкать, а здесь веселиться надо.
  
   Молодёжь увлекаемая Аней убежала в круг танцующих.
   Аглая не стала приближаться к разбирающимся между собой любовникам, и Фрося с Виктором остались наедине...
   Виктор к этому времени успел взять себя в руки, проглотил невольную раздражительность, связанную с тем, что неожиданно увидел Фросю в объятиях другого мужчины и неважно даже, что в танце:
  
   - Фрось, прости меня, я просто очумел, глядя, как профессор тебя облапил, и что-то нашептывает.
  
   - Ладно Витя, проехали, с ревностью я когда-то была знакома, но это было так давно.
  
   Виктор привлёк к себе чуть обидевшуюся женщину:
  
   - Я по тебе соскучился, прости, что слегка запоздали, неожиданная поломка приключилась по дороге, больше десяти часов находились в пути.
   Фросенька, ты должна мне простить мою нервозность, ведь я так спешил к тебе, вот и сорвался, конечно же, ты вольна танцевать с кем ты захочешь, я же не падишах какой-то.
  
   Фрося не стала развивать эту тему, а повлекла мужчину в гущу свадьбы:
  
   - Витенька, пойдём к столу, я тебя познакомлю с некоторыми гостями, многих из них, ты знаешь по моим рассказам.
  
   Первым делом она подвела его к жениху с невестой - Виктор их торжественно поздравил и вручил Стасику большой пакет, а Нине букет белых роз.
   Фрося не стала разыскивать Степана и Алеся, она посчитала, ни к чему дразнить гусей и накалять обстановку на свадьбе, хотя приступ ревности Виктора ей совсем не пришёлся по душе.
   Фрося оглянулась и хорошо, что в этот момент рядом оказалась Аглая, которая сама привлекла к себе мужчину и звонко его расцеловала:
  
   - Ого, никогда не целовалась прежде с морским капитаном, хотя мой муж тоже закончил войну в этом звании, но в артиллерии.
  
   - Рад, очень рад знакомству, мне Фрося много о вас рассказывала.
  
   - Ну, что это за обращение, ведь не чужие, оба в друзьях Фросиных значимся, может ещё по имени отчеству начнём друг друга величать.
  
   - Аглашенька, ты решила своим напором вовсе смутить нашего бравого капитана, а он, между прочим, с дороги и на свадьбу приехал.
   Давайте за стол и, как положено поднимем рюмочки за молодых.
  
   - Правильно Фросенька, а я уже нам и местечко приготовила, торжественная часть ведь закончилась, можно уже и вольно рассаживаться.
  
   Фрося благодарно посмотрела на подругу, которая тонко разобралась в возникшей ситуации.
   Андрей издали также оценил момент, остановил музыкантов и пригласил гостей к столу:
  
   - Дорогие гости, официальная часть уже закончилась, прошу рассаживаться вольно, в полюбившейся вам компании, девочки, вон уже несут горячее и наша свадьба набирает обороты, наливаем, наливаем...
  
   Последовали новые тосты, среди которых были и от военно-морского флота, и от студентов, и от работников завода тракторных запчастей...
   Аккордеонист подсел к столу и тёплый августовский вечер огласила вольная народная песня.
   Без сомнений, заводилой выступала Аглая, эта бывшая уралочка, а нынче сибирячка, знала столько песен, что гениальный аккордеонист только успевал вслед за ней подбирать мелодии.
  
   Хорошо подпитые гости, тот, кто не принимал участие в песнопениях, разбрелись по двору по двое, трое и кучками, отводя душу в горячих беседах, решая от хозяйских и вплоть до государственных вопросов.
   Молодёжь во главе с Аней и Андреем, сбились в большую группу и оттуда всё время раздавались взрывы смеха, а заводилой выступал отнюдь не Андрей, а Миша, кавалер Ани.
   Фрося издалека наблюдала за этой картиной, мысленно для себя отметив, конечно он же журналист, поэт и тот, кто сумел задурить голову её такой самостоятельной и рассудительной девочке.
  
   К позднему вечеру, когда уже почти стемнело, свадьба набрала обороты.
   Местные девушки и парни, приплясывая под залихватскую гармошку, соревновались в пении с солоноватым привкусом частушек.
   Оттуда то и дело раздавались взрывы смеха.
   Острые на язычок девушки явно превосходили парней и её Аня, тоже преуспела в этом искусстве, вызывая удивление у матери, та ведь никогда не отличалась талантами в сочинительстве и пении.
   Подошёл попрощаться Ицек, в суете свадьбы Фрося вовсе потеряла его из виду:
  
   - Ицечек, милый, прости ты меня окаянную, совсем тебе не уделила внимание на свадьбе.
  
   - Что ты, Фрося, разве тебе до меня, я тут хорошо пообщался с Кларой Израйлевной, прости нас, но мы по-доброму и тебе немного кости помыли.
  
   - О, мои кости мытые-перемытые, не убудет от них.
  
   Они расцеловались под неодобрительным взглядом Виктора, который издалека наблюдал доверительные отношения Фроси с ещё одним посторонним мужчиной.
   Ицек никем не замеченный ушёл на вокзал.
   Проводив своего доброго Вильнюсского друга, Фрося оглядела двор, разгулявшийся, подвыпивший народ продолжал веселиться, общаться и просто расслабляться душой.
   Наблюдая за шумной вознёй молодёжи, она чувствовала себя несколько неловко, оттого, что в пылу всех творящихся вокруг событий, упустила из виду многих гостей, перед которыми как бы несёт ответственность и решила их снова обойти и постараться для каждого найти улыбку и доброе слово:
  
   - Вить, ты прости меня, но я тебя оставлю на пол часика, а сама пробегусь по двору и посмотрю всего ли достаточно за столами, не скучает ли кто, а ты пока, пригласи Аглаю на танец, а то кавалеров здесь явно не хватает.
  
   - Фрося, я не могу с тобой и двух минут побыть вместе, поговорить и обсудить будущее.
  
   - Витя, это же свадьба моего сына, я здесь не приглашённая гостья.
   Вот послезавтра я буду полностью в твоём распоряжении, и мы сможем обсудить и прошлое, и будущее...
  
   Она лукаво поглядела на мужчину, но тот в ответ насупился.
  
   - Фрося, я не могу ждать здесь два дня, я же собирался, забрать тебя отсюда и поехать в Витебск к моей маме.
  
   - Ты смеёшься или как?!
   У меня в гостях Клара Израйлевна, Аглая с девчонками...
  
   - Ты забыла ещё упомянуть, что и Алесь...
  
   - Да, и Алесь, и замечу ещё, что мои дети - Анютка с Андреем, через два дня должны укатить в свои институты и я сними долго не увижусь.
  
   Кто его знает, чем бы могла закончиться эта перепалка, но в момент, когда беседа достигла наивысшей точки кипения, к ним подбежал Сёмка:
  
   - Мам, мама, Нинку украли и требуют за неё у Стасика какой-то выкуп.
   Мам, что это такое, почему её украли? Пойдём, поможем Стасику, они тебя послушаются, я знаю, ты умеешь строго так посмотреть и покомандовать...
  
   - Сёмочка, остановись, Стасик и сам разберётся в этом, если он любит Нину, то найдёт деньги или то, что у него требуют для выкупа, сыночек, это такая игра, не принимай серьёзно к сердцу шутки взрослых.
   Витя, познакомься с моим младшеньким, если ты с ним побудешь хоть пол часика, точно не заскучаешь.
  
   - Привет малыш, тебя, как зовут?
  
   - Вы, что не слышали, что мама назвала меня Сёмочка.
   Мама, можно я побегу к бабушке, будем с ней помогать Стасику спасать Нинку.
  
   Мальчишка крутанулся и в тот же момент исчез, вокруг было столько событий, не хотел он оставаться в компании этого серьёзного дядьки и неважно, что на нём такая красивая форма.
  
   - Забавный пацан и за бабушкой сильно гоняется, это хорошо, она тебе развяжет руки.
  
   Последние слова, как ножом резанули по сердцу Фроси:
  
   - Витенька, мне дети руки никогда не связывали, я одна троих поднимала и не в такое время, и как видишь, не бедствуем, и замечу, двое моих детей учатся в институтах, а Стасик закончил техникум.
   Ты не серчай, что вспомню имя одного из своих мужей, но во время войны Алесь пришёл ко мне на помощь, когда у меня на руках было двое малых детей, и мы не искали опекунов, а ещё и третьего родили...
  
   Фрося грустно улыбнулась.
  
   - Пойду я Витя гостям уделю немножко внимания, отдохни, послушай музыку, понаблюдай за свадьбой, а я скоро к тебе вернусь.
  
   Аглая издалека следила за Фросей с Виктором, она видела, что разговор между ними принял серьёзный характер и поэтому, как только подруга отыскала её взглядом, она тут же подошла, и увлекла расстроенного мужчину в круг танцующих:
  
   - Виктор, что такое, в ваших руках дама, а на лице можно прочесть печаль раскулаченного крестьянина?!
   Что это за привычка у мужчин важные дела решать во время гулянки, завтра, завтра, всегда наступает завтра...
  
   Виктор чуть улыбнулся шаловливой женщине:
  
   - Аглая, у меня завтра всегда короткое, я же на службе и поэтому мне некогда волочиться за юбкой, и выжидать, кода моя любимая женщина решит все свои семейные вопросы.
  
   - А ты, предпочитаешь, решать их за неё или думаешь, что есть на свете женщины, у которых нет этих вопросов, каких-либо проблем или обыкновенных бабских капризов?!
  
   - Я бы всё же предпочёл, чтоб моя женщина делилась со мной своим сокровенным и прислушивалась к моему мнению.
  
   - А почему ты решил, что твоё мнение обязательно должно совпадать с её или тебе неважен Фросин взгляд на суть проблемы, тогда ты дружок не по адресу попал.
  
   Аглая звонко рассмеялась:
  
   - Ох, Витёк, да, ты совсем не знаешь нашу Фросеньку, она уже двадцать пять лет сама решает свои жизненные вопросы и как видишь, решает успешно!
  
   Фрося отойдя от Виктора, взяла себя в руки, негоже хозяйке на свадьбе, так отдаваться личному, хотя бы, даже такому важному, влияющему на её будущее.
   Она окинула требовательным взглядом весь двор, где ещё вовсю кипело веселье.
   Пройдя вдоль столов, освещённых уже лампами, загодя выставленными на улицу Стасиком, внимательно всмотрелась, хватает ли закуски и выпивки, не валяются ли объедки, поменяли ли тарелки и столовые приборы, отдала какие-то распоряжения помощницам и отправилась в гущу народа и событий.
  
   Толпа молодёжи окружила гармониста, который с пьяной удалью растягивал меха и лупил по кнопкам, а выкупленная женихом невеста лихо отплясывала и задорно пела частушки, а напротив неё щёлкала каблуками Анюта, и выдавала такие куплеты, что стоящие вокруг девушки и парни заходились от смеха.
   Фрося с любовью посмотрела на разгорячённое лицо и тело дочери - на оливковых щеках горел румянец, в медовых глазах плескались огоньки, чёрные кудряшки разметались по плечам, а худенькая фигурка источала изящество и грациозность.
   Трудно было назвать Аню большой красавицей, но в ней была какая-то влекущая и притягательная сила!
  
   Андрей в этот момент, когда девушки лихо отплясывали под частушки, поддразнивал Стаса намёками про первую брачную ночь, а тот только отмахивался от навязчивого брата рукой и краснел от смущения, а от этого все ещё больше заходились от смеха.
   Убедившись, что здесь всё в порядке Фрося двинулась к другим гостям.
   Она заметила одиноко сидящую Клару Израйлевну и сразу же подошла к ней:
  
   - Ну, что скучаете, Сёмка бросил вас?
  
   - Что ты, доченька, я прросто немного устала, всё же возрраст, а мальчишка пусть побегает, он вон с дрругими рребятами кррутится около музыкантов.
  
   - Может вы захотите прилечь, то зайдите в дом и закройтесь в спальне, я вам постелила с Сёмкой на своей кровати.
  
   - Доррогуша, ты обо мне особо не беспокойся, я не очень прритезательная, если бы ты знала в каких условиях в своё врремя мне прриходилось жить и спать.
   Вот, немного перредохну и пойду послушаю молодёжь, рребята такие рраскрепощённые, мы в их годы такими не были.
  
   - Клара Израйлевна, мне очень важно услышать ваше мнение, как вам мои старшие дети?
  
   - О, я со всеми уже познакомилась, Сёмочка всё устрроил в лучшем виде.
   Они у тебя такие все рразные - старрший спокойный, самостоятельный, мне кажется, что он будет хоррошим мужем и отцом, а на рработе обязательно прродвинется, таких людей всегда ценили в рруководстве.
   Срредний твой паррень не прростой, напускает на себя фанфарронство с замашками эдакого денди, на самом деле очень рранимая натурра, его будущее зависит от того, в какую срреду попадёт, какая ему жена достанется.
   Фрросенька, я без ума от твоей дочерри, теперрь я тебя понимаю, когда ты говоррила, что она для тебя стала настоящей подрругой.
   Какая она добррая, коммуникабельная, откррытая и я бы могла ещё много хорроших эпитетов дать в её адррес, тррудно ей будет в жизни с её харрактером, дрррянные люди пользуются этой откррытостью и добрротой, но будем надеяться, что такие не часто будут попадаться на её жизненном пути.
  
   Фрося вздохнула:
  
   - Да, за Стасика сердце уже не болит, он можно сказать, знает, чего хочет от жизни, а с остальными всё ещё так неопределённо.
   Вы, меня простите, мне надо подойти к другим гостям.
  
   - Иди деточка, конечно, иди, а твой брравый капитан, похоже, зашторрмил, беррегись.
  
   И Клара Израйлевна закашлялась от смеха и достала очередную папироску.
   Фрося заметила рядом сидящих и мирно беседующих Степана и Алеся, мысленно улыбнулась: кто мог подумать, что эти двое таких не похожих друг на друга людей, будут так по-приятельски сидеть и разговаривать, а ведь им, на самом деле есть, что вспомнить и о чём потолковать...
  
   Она неожиданно подошла к ним и подбоченилась:
  
   - А, что мужики, может сообразим на троих?!
  
   И видя, что мужчины растерялись, засмеялась:
  
   - Сидите, сидите, сейчас поднесу вам и себе по рюмочке, а хотя нет, вон Андрейка идёт, он нас и обслужит.
   Сынок, ну-ка, принеси бутылочку водочки нам сюда и что-нибудь закусить.
  
   - О, славная компания, водевиль настоящий, стану писателем, обязательно запечатлею эту картину, женская половина читателей обрыдается.
   Мамуль, не хмурь брови, одна секунда...
  
   Фрося сама раскрыла бутылку водки, разлила по рюмкам и вручила их в руки мужчинам:
  
   - Ну, мужики, за всё хорошее, за наших детей, за их будущее!
  
   Они чокнулись и выпили, и аппетитно захрустели свежими огурчиками.
   В этот момент к ним подбежала Аглая:
  
   - Эх, не хорошо, в такой славной компании и без меня.
   На этот раз подхватился Алесь и быстро наполнил рюмки.
   Фрося замахала руками:
  
   - Без меня, без меня, я так не могу резво, я же в Сибири недолго жила.
   Аглая незаметно толкнула локтем подругу и взглядом показала в сторону, где стоял Виктор с дочерью и с недовольным выражением лица смотрел на их удалую компанию.
  
   Глава 58
  
   Фрося оставила своих бывших мужей в компании Аглаи, а сама поспешила к метавшему гром и молнии Виктору:
  
   - Витюша, что ты тут на нашей свадьбе не находишь себе место, компания не подходящая или внимания с моей стороны маловато?
   Прости, но я же тут не гостья, а всё же мать жениха. Поверь, завтра к вечеру я освобожусь и полностью смогу уделить тебе своё внимание.
  
   Фрося повернулась в сторону дочери Виктора:
  
   - А ты, Настя, почему покинула молодёжь, там же достаточно весело, как я погляжу, неужто мои дети тебя обделили вниманием и заботой, это как-то на них не похоже...
  
   Фрося продолжала и продолжала сыпать вопросами, обращаясь то к отцу, то к дочери, как будто боялась услышать ответы.
   Виктор мерил взглядом Фросю из-под насупленных бровей с головы до ног, было видно даже не вооружённым глазом, что он еле сдерживает своё негодование, но на выручку пришла его дочь.
   Настя понимала, что сейчас может разразиться некрасивый скандал, а это явно претило её тонкой аристократической натуре:
  
   - Фрося, вы, нас простите, но мы собираемся покинуть эту великолепную свадьбу.
   Что касается меня, то вы абсолютно правы, Аня и Андрей нисколько не обделяли меня вниманием, и я не чувствовала себя здесь лишней и не в своей тарелке, мне даже любопытно было побывать на деревенской свадьбе, но мой отец принял решение сегодня в ночь уехать в Витебск, сами понимаете, там бабушка нас ждёт.
  
   Фрося недоумённо переводила взгляд с отца на дочь и обратно, силясь понять, в ком причина столь поспешно принятого решения.
   Она усиленно искала в голове аргументы в пользу того, чтобы остановить разбушевавшегося мужчину, а причина отъезда явно была в нём, девушка, похоже и в самом деле не проявляла большого желания покинуть гулянье:
  
   - Вить, ты же выпил, как же сядешь за руль?
  
   Сквозь стиснутые зубы тот произнёс:
  
   - Ну, за это можешь не волноваться, у Насти есть права, и когда я в плавании она пользуется моей машиной.
  
   - Так, уже почти ночь на дворе...
  
   - А, что тут ехать, три-четыре часа и мы на месте, а то и быстрей.
  
   - Вить, но ты можешь уделить мне хотя бы четверть часика до отъезда и поговорить наедине...
  
   - Я тоже этого хотел, а иначе бы давно не прощаясь уехал.
   Настюха, ты не против ещё побыть здесь с пол часика?
  
   - Папуль, я могу побыть здесь и целую ночь, мне правда на этой свадьбе нравится, поэтому решай свои сердечные вопросы без особой спешки.
  
   И она мгновенно развернулась в сторону компании молодёжи.
   Фрося взяла мужчину под руку и через калитку завела в палисадник, разбитый когда-то давным-давно Анютой, и где по-прежнему росли цветы, и где стояла маленькая скамеечка.
   Они уселись на неё среди высоких георгин и калл, и их окружил аромат цветов и сумрак наступающей ночи.
   Женщина попыталась взять ладонь Виктора, но тот нервно выдернул руку из её пальцев:
  
   - Фрося, когда я сюда ехал, был в таком славном приподнятом настроении, в предчувствии нашей скорой встречи, так, что Анастасия всё время меня одёргивала и намекала мне на мой далеко уже не юный возраст, а я, правда, был, взволнован, как юноша, как мои морячки к концу плавания.
   Я думал, что отгуляем свадьбу твоего сына и поедем с тобой в Витебск к моей маме, познакомимся, побудем там парочку дней, а потом проведём с тобой незабываемый месяц, в течение которого собирался смотать с тобой на юг - в Крым, Одессу или на Кавказ...
   Настеньке всё равно надо возвращаться в Питер на учёбу, поэтому я был бы в полном твоём распоряжении.
   Примчался, и что я вижу, кроме того, что наехала невообразимая куча гостей неизвестно на какое время, как будто ты не знала, что я прибуду. Около тебя крутится бывший муженёк, служивший у фашистов и отбывший в лагерях более десяти лет, а тут на тебе, профессор в очёчках, весь из себя такой, словно и не был предателем Родины! Чёрт побери, гуманная наша власть!
  
   Фрося понимала, что если она не прекратит весь этот поток невероятной грязи, вызванный необузданной ревностью, то исправить и планировать что-то на будущее будет уже невозможно:
  
   - Вить, остановись, тебе и правда лучше сегодня уехать, мне тоже есть, что сказать, но сейчас это делать бесполезно и можно только всё изломать до такой степени, что в будущем уже не склеишь.
   Мне не в чем перед тобой оправдываться, я тебе всё рассказала в Ленинграде, а если и что упустила, то не по злому умыслу, а просто не предала значения или забыла упомянуть.
   Ты, сейчас ослеплён ревностью, злостью и чёрт ещё знает, чем, поэтому, езжай спокойно к своей маме, и если хочешь, через парочку-тройку дней я приеду к тебе, и мы в спокойной обстановке всё обсудим, и примем обоюдное решение. И запомни, никогда не будет так, как ты сказал, а будет так, как мы решим вместе, и это моё второе из двух условий, о первом расскажу уже в Витебске, если, конечно, мы там с тобой встретимся...
  
   Виктор понял, что он явно переборщил, их отношения ломались прямо на глазах, чтоб исправить ситуацию, хотел привлечь к себе раздосадованную женщину, в голосе которой дрожали слёзы, но она сумела взять себя в руки и не расплакаться:
  
   - Нет, Витя, не надо, к чему сейчас эти поцелуи, когда неизвестно останемся мы с тобой вместе или нет.
   Если будем вместе, то все наши поцелуи и другое ещё впереди, а если нет, то пусть в нашей памяти останутся те сладкие моменты, которые мы пережили с тобой раньше.
   Могу заверить тебя, что не забуду никогда о том, какие ты подарил мне ошеломляющие дни в Ленинграде.
  
   Она резко поднялась на ноги, открыла калитку и вышла из палисадника:
  
   - Пойдём, пойдём, вам пора ехать, даже выпить на дорожку не предлагаю, всё же девочка за рулём, тебе надо быть внимательным.
  
   Пока Виктор извлекал из толпы молодёжи свою дочь, Фрося забежала в дом, быстренько собрала пакет с провизией и, подойдя к машине, куда усаживались отец с дочерью, вручила его Насте:
  
   - Настенька, тут кое-что вам на дорогу, если захочется перекусить, а также угощение для твоей бабушки - сало, копчёное мясо и колбаса, свежие яйца, творожок, сметанка и кое-какие овощи с моего огорода.
   Не побрезгуйте, всё это выращено и приготовлено моими руками.
  
   Настя пресекла попытку отца отказаться от Фросиного подношения и с благодарностями приняла тяжёлый пакет продуктов:
  
   - Большое спасибо, Фрося, мы вам очень признательны и думаю, что бабушка по достоинству оценит качество продуктов и вашу доброту, и внимание.
  
   Виктор, пока его дочь расточалась перед Фросей, написал что-то на клочке бумаги и вручил женщине:
  
   - Тут адрес моей мамы, я буду ждать тебя до следующих выходных...
  
   Фрося приняла листик:
  
   - Жди, я обязательно приеду, а ты остынь, отдохни и мы с тобой в спокойной обстановке решим наши вопросы, и возможно найдём нужные ответы.
  
   Она захлопнула дверь машины, повернулась и не оглядываясь, вернулась во двор своего дома, где продолжала кипеть свадьба.
   Несмотря на то, что Фросю невероятно расстроил поспешный отъезд и вся нервная обстановка вокруг пребывания здесь Виктора, ей почему-то стало поспокойней, всё же очень напрягал её бравый капитан.
   Он испортил своей неуемной ревностью, вызывающим поведением и словами многое из того, что хранила её память после их пылкого романа в Ленинграде.
  
   К тому времени, как Фрося вернулась в русло свадьбы, первый день её уже сходил на нет, большинство из гостей разошлись и разъехались.
   Хорошо подвыпившая молодёжь с криками и смехом проводила пару молодожёнов в их брачную обитель в кузнице и стали тоже расходиться, ведь завтра их ожидал ещё второй день гуляний, а для этого надо были свежая голова и силы.
   Фрося не заметила, как покинул двор Степан со своим сыном, но Алесь успокоил её, сообщив, что за ними заехал какой-то мужичок на 'ГАЗике' и они без проблем укатили домой на хутор.
  
   Немного успокоившись и взяв себя в руки, Фрося препоручила Алеся Андрею, им было отведено место ночевки у соседей, а сама вместе с Аглаей, Олей и чуть позже примкнувшими к ним Аней, Лидой и Наташей взялись наводить порядок - убирать со столов, перемывать посуду и готовиться к завтрашнему второму дню свадьбы. Хоть и ожидалось уже намного меньше гостей, но ответственность всё равно была не малая.
   Прежде, чем уйти спать, Алесь тронул за локоть Фросю:
  
   - Фросенька, ты же обещала поговорить со мной, а сама и двух минут мне не выделила, а я завтра после обеда должен уже уехать в Новосибирск, ведь скоро начинаются занятия в университете.
  
   Женщина смутилась, она действительно не дала им даже шанса на обусловленную беседу, а Алесь почему-то настойчиво её добивался.
  
   - Алесик, обещаю, что утром я обязательно выкрою для тебя время, мы попьём вместе чайку и потолкуем, согласен?
  
   - А, что мне остаётся делать, я же понимаю, что тебе особо не до меня, то капитан является, то на правах хозяйки ты обязана следить за порядком и уделять равномерно внимание всем присутствующим на свадьбе гостям.
  
   - Вот, видишь, какой ты умный и понятливый, не то, что некоторые...
  
   И она смеясь чмокнула его в щёку, и побежала мыть посуду.
   Алесь приложил ладонь к тому месту на щеке, куда коснулись губы Фроси и глубоко задумался.
   Из этого романтического состояния вывел его Андрей:
  
   - Папуль, моя маман кого хочешь сведёт с ума, она в Питере мне такого выдала, что до конца жизни не забуду.
  
   И он смеясь увлёк отца к соседям на ночёвку.
   Оля умиравшая на протяжении всей свадьбы от любопытства, пока мыли посуду всячески пыталась выудить у Фроси информацию о её капитане, но та только отшучивалась, уводя разговор в другое русло, в чём ей усиленно помогала Аглая.
   Всё, посуда перемыта, во дворе наведён порядок, даже скотину и птицу накормили, можно было уже подумать и об отдыхе, время то далеко шагнуло за полночь.
   Девчонки устроились на полу в горнице и сразу же провалились в сон, но до того Фрося поинтересовалась у Ани:
  
   - Доченька, а где твой ухажёр ночует, надеюсь, не под забором его уложила?
  
   - Мамуль, я вижу, что ты недовольна его приездом, но хуже было бы, если бы я скрывала факт наших с ним отношений.
   Я думаю, что у нас ещё будет время обсудить эту тему, здесь вряд ли получится, скорей всего, когда ты приедешь ко мне в Вильнюс, а пока я умираю, хочу спать, но чтоб ты не волновалась - Мишу забрал ночевать к себе гармонист Санька.
  
   Она обняла маму и нежно поцеловала в щёку.
  
   - Эх, доченька, доченька, как я тебя понимаю, я же хочу тебе только добра.
   Знаю, что сердцу не прикажешь и разве я могу на чём-то настаивать, ведь ты у меня уже такая взрослая, спи, спи моя хорошая, я тебя очень люблю.
  
   Глава 59
  
   Утром Фрося поднялась на зорьке, надо было подоить и выпустить на пастбище корову, накормить свиней и курей, прибрать за ними, и, в конце концов, готовиться ко второму дню свадьбы.
   Неожиданно в сарай вошла заспанная Нина:
  
   - Давайте я вам что-нибудь помогу...
  
   - Иди, иди отсюда, негоже, что бы от молодухи после первой брачной ночи пахло навозом.
   Успеешь ещё дочка напахаться в этом сарае, а пока иди ублажай мужа, горячий чай, что ли, в постель ему принеси.
  
   Свекровь по-матерински обняла свою невестку, и они рассмеялись.
   Настроение у Фроси неожиданно для себя, было с самого утра приподнятым, она даже напевала какую-то песню, услышанную вчера на свадьбе.
   Неприятное расставание с Виктором уже не виделось в том мрачном свете, как это было накануне: что будет, то будет, но топтать себя я не позволю ни одному мужчине, жила я без них долгое время, проживу и дальше.
  
   После принятия благодатного душа, смывшего с неё все неприятные запахи, усталость и тяжкие думы, она вернулась в дом, где уже не царило сонное царство, а наоборот, стоял шум, смех и всякого рода возня.
   Клара Израйлевна с чашкой кофе вышла во двор и попивала свой любимый напиток с неизменной папироской, в перерывах дыша свежим утренним воздухом.
   Аглая бренчала посудой на кухне, готовила на завтрак яичницу и гренки.
   Девчонки на полу кисли от смеха, по всей видимости, вспоминая какие-то эпизоды вчерашнего дня.
   Один только Сёмка спал, не обращая никакого внимание на шум и запахи еды, очень уж он вчера выбился из сил, стараясь не прозевать ни одного нюанса свадьбы старшего брата.
   Фрося подозвала Анютку:
  
   - Доченька, сходи, пожалуйста, к Оле, разбуди Алеся, скажи ему, что бы приходил в наш палисадник, мы там с ним позавтракаем и заодно поговорим, а то потом уже я вряд ли смогу выкроить для него время.
  
   - Мамуля, я сейчас мигом.
  
   И уже шёпотом:
  
   - Ох, а не договоритесь ли вы до чего-нибудь...
  
   Фрося шутливо ладонью хлопнула её ниже поясницы, и та, засмеявшись, убежала.
   Аглая слышавшая разговор матери с дочерью, тут же отреагировала:
  
   - Фрось, не шибутись ты тут на кухне, переодевайся и ступай на свидание, а я чуть позже принесу вам туда завтрак.
  
   Фрося не стала спорить с подругой, а нарядилась в купленные в Москве шёлковое жёлтое платье и босоножки на каблучке, вплела голубую ленту в свои по-прежнему шикарные пшеничные волосы и отправилась в палисадник.
   Аглая, глядя ей вслед, покачала головой и сказала вошедшей в дом Кларе Израйлевне:
  
   - Хороша бесовка, только что была деревенская баба с подойником, а глянь, вырядилась и пошла словно королева на бал.
  
   В ответ пожилая женщина заметила:
  
   - Она и есть корролева, всё к чему и к кому пррикасается, ррасцветает возле неё, только нет у неё по-пррежнему ррядом подходящего корроля.
  
   Долго ждать Фросе не пришлось, буквально через минутку, в палисадник пожаловал Алесь:
  
   - Фросенька, доброе утро, я так рад, что ты не забыла о своём обещании.
  
   - Алесик, а когда я тебя обманывала, даже если ты мне вспомнишь Семёна, то и тогда, я не покривила душой, а всё сразу же расставила по своим местам.
  
   - Фрося, я тебя умоляю, не надо вспоминать сейчас то время, а иначе у нас не получится доверительного разговора.
   Углубившись в воспоминания о том, что между нами произошло в Таёжном, мы только можем снизойти до взаимных упрёков, а мне этого очень бы не хотелось.
  
   В палисаднике с шумом растворилась калитка, дребезжа чайником и кружками, вошла Аглая:
  
   - Вот молодые люди вам завтрак, кушайте, а то остынет яичница, пейте чаёк с пирожными, а я пошла от вас, сейчас будем с девчонками салаты резать на стол, да и другой работы полно, через парочку часов гости начнут собираться.
  
   - Аглашенька, мы тут недолго, я скоро приду и включусь в работу.
  
   - Не спеши, не спеши, уже и Нина подключилась, и Оля пришла, только мешаться будешь под ногами.
  
   Аглая убежала, а Фрося разлила чай по кружкам и прихватила вилкой кусочек яичницы:
  
   - Кушай Алесик и поведай о чём так настойчиво желал мне сообщить.
  
   - Для того, чтобы приступить к самому главному, мне всё же придётся вернуться в своём рассказе на шесть лет назад...
   Фросенька, я тебе изложу вкратце о последних годах моей жизни и, надеюсь, ты другими глазами посмотришь на меня.
   После того, как ты уехала за Семёном из Таёжного, я вскоре уволился, как и собирался из поселковой школы. Через известную тебе Александру продал ту монету, что ты вручила мне перед нашим расставанием и стал невероятно богат.
   Матвей Григорьевич, врач, мой партнёр по преферансу и добрый приятель, с которым, по его словам, ты познакомилась, дал мне рекомендательное письмо к своему другу, ректору в Новосибирском университете.
   Я, недолго думая, прямиком из Таёжного отправился туда.
   В городе устроился в гостиницу, приоделся и явился в университет.
   Ректор получив от меня рекомендательное письмо, принял очень даже благожелательно.
   Как раз было лето, время студенческих каникул и он уделил мне достаточно много внимания.
   Выделил ведомственную двухкомнатную квартиру и устроил с начала учебного года на преподавательскую работу.
   У них, как раз была вакансия на место преподавателя иностранных языков, а это тот предмет, который я по-настоящему хорошо знаю.
   Моя жизнь вошла в спокойное русло, интересная работа, уважение коллектива и даже преферанс по субботам...
   Все эти годы моего пребывания в Новосибирске, я постоянно вспоминал тебя, но не решался потревожить, думая, что ты живёшь с Семёном, откуда мне было знать про ту трагедию, которая случилась с ним, а можно сказать и с тобой.
   Трудно передать мою радость, когда ко мне явился наш Андрейка, ты можешь сейчас скептически улыбнуться, но мальчишка запал в моё сердце с первых дней вашего появления в Таёжном.
   От него я узнал многое о твоих последних шести годах жизни и даже о том, что ты за всё это время не связала себя ни с одним мужчиной, и, что в последнее время к тебе, как он выразился, клеится морской капитан.
   Андрей сообщил мне о предстоящей свадьбе Стасика, и я решил воспользоваться ситуацией, явиться пред твои ясные очи, и побороться за своё, а может быть, даже, за наше счастье.
  
   Фрося не сводила глаз с Алеся, за всё время рассказа, похожего на исповедь, она ни разу его не перебила.
  
   - Фросенька, мы ещё достаточно молодые, дети уже взрослые и ты могла бы свободно приехать ко мне в Новосибирск, как я тебе уже сообщил, мне выделили там двухкомнатную ведомственную квартиру, я на хорошем счету, неплохо зарабатываю, и даже грозятся перевести в Москву, преподавать в МГУ...
  
   - Алесик, я так поняла, что ты мне делаешь предложение и уже третий раз?
  
   Фрося развеселилась, глаза её блестели, губы расцвели в улыбке.
   От шутливого тона и шаловливого голоса женщины, Алесь смутился:
  
   - Ну, в общем-то, да, но почему в третий раз...
  
   - Как почему третий?!
   Первый раз, когда ты пожаловал в начале войны в этот, между прочим, дом и был таким великолепным, что я за тобой пошла бы на край земли, а надо сказать честно, это ты пошёл за мной и со мной на страшный риск, и на "огромнейший паровоз", и этого я никогда не забуду, как и наших любовных отношений в моей деревенской избушке-развалюшке!..
  
   Фрося увидела, как при последних её словах зарумянилось лицо Алеся, как загорелись его глаза, но она неумолимо продолжила:
  
   - Второй раз, ты попытался склеить наш союз после того, как у меня начался роман с Семёном.
   Ну, тогда ты, прямо скажем, был не на высоте... всё, всё, это забыто, я же, только вскользь, не обижайся, я не хотела, ни в коем случае тебя огорчить этими не радостными для нас обоих воспоминаниями.
   А, вот сейчас третий раз, ты уже не тот униженный и опущенный до крайности человек, а более того, такой важный и солидный - одним словом, профессор.
   Я и тогда, в Таёжном, вызывала у тебя стеснение перед людьми твоего круга, а теперь вовсе тебе не чета...
  
   Алесь, несколько раз пытался прервать Фросины изобличительные слова, наконец-то, ему это удалось:
  
   - Фросенька, Фросенька, причём тут моя важность или звание, я же все годы люблю тебя, такой, как ты женщины я больше не встречал в жизни и точно знаю, что не встречу. Я хочу быть с тобой до конца наших дней, и я всё сделаю для того, чтобы ты опять меня любила, а прошлое негативное пусть останется в прошлом, а мы будем с тобой строить наше будущее...
  
   - Алесик, уймись на чуть-чуть... в твоём будущем я не нашла место для своего Сёмки, а без него моего будущего ни с кем быть не может.
  
   Фрося почувствовала, что сейчас расплачется, этот мужчина, можно сказать, украл у неё последние почти двадцать лет жизни, а теперь пытается окунуть её в болото жутких воспоминаний и собрать осколки давно разбитого совместного прошлого.
   Она хотела подняться и уйти, но Алесь задержал её за руку:
  
   - Фросенька, я пока вёл разговор только о наших чувствах, а точнее, о их возрождении.
   Я не хотел бы, тебе напоминать, с моей стороны - это крайне неблагородно и даже низко, но я вынужден, чтобы ты выслушала меня дальше.
   Вспомни, пожалуйста, о том, что во время войны я пошёл за тобой, когда на твоих руках были двое деток и совсем маленьких.
   О моём к ним отношении я не буду вовсе тебе говорить, это не нуждается в комментариях и не подлежит обсуждению...
   Милая Фрося, безусловно, твой сын не может стать помехой для нашего совместного будущего, если оно будет совместным, на что я очень даже надеюсь.
   Я тебе могу поклясться, что всё сделаю для того, чтобы заменить ему отца, но пока у меня даже не было возможности приблизиться к нему, хотя мне очень хотелось это сделать.
   Рядом с ним почти всё время находится та пожилая женщина, по всей видимости, мать Семёна, больно уж они похожи.
   Я не знаю почему, но под её пристальным взглядом я робею, чувствую себя обвиняемым на скамье подсудимых...
   Фрося, я не знаю, чем могу тебя привлечь к себе и, как могу доказать, что мои чувства не облачены только в слова, а идут от сердца, ты, не спеши принимать решение, я понимаю, что это сложно и возможно даже неожиданно, но знай, моё сердце и дом для тебя открыты, только дай весточку, и я примчусь за тобой, и никогда больше из своих рук не отпущу...
  
   Фрося поднялась на ноги и сверху посмотрела на когда-то любимого мужчину:
  
   - Алесик, я и правда, не буду принимать поспешного решения.
   Мне многое надо сейчас расставить по своим местам и в первую очередь это связанно с моими детьми.
   У меня сейчас нет времени посвящать тебя во все подробности, да и тебе пока это не нужно.
   Наш Андрейка, теперь будет между нами связующим звеном и мы от него будем знать, как обстоят дела у его родителей, разделённых тысячами вёрст.
   Я уверена, тот факт, что ты опять появился на нашем жизненном горизонте, благотворно на него повлияет, а то мозги у него часто бывают набекрень.
  
   Алесь следом за Фросей поднялся на ноги и неожиданно обнял женщину и поймал губы, прильнув к ним жадным поцелуем.
   Она не отстранилась, но и не ответила пылкостью на его мало похожий на дружеский поцелуй.
   Через мгновение она мягко отстранила мужчину и улыбнулась:
  
   - А знаешь Алесик, наверное, ты ещё мог бы пробудить во мне ответные чувства взаимного желания, по крайней мере, того отвращения, что ты вызывал во мне в Таёжном больше нет.
   Езжай с миром в свой Новосибирск и не будем делать поспешных выводов и принимать на ходу решения.
   Дай моему сердцу разобраться во всём происходящем вокруг, ведь мы только вчера встретились, и я тебе должна честно сказать, что пока не поставлена последняя точка в моих отношениях с Виктором.
   Как-то роль распутной бабы мне не очень нравится...
  
   - Фрося, у меня не повернётся язык тебя осуждать или порицать, ты и так в своей уже долгой взрослой жизни, имела так мало мужского внимания и ласки, но умоляю тебя, дай нам ещё один шанс...
  
   - Всё Алесенька, думаю, что дальнейший разговор только всё испортит.
  
   На этот раз она сама прижалась к мужчине, поцеловала его в губы и, развернувшись, убежала из палисадника.
  
   Глава 60
  
   Второй день свадьбы хоть и был намного мало-людней, но весёлостью, пожалуй, превосходил первый, потому что не было довлеющего над гостями стеснения перед большим количеством незнакомых людей, обязательных церемоний и тостов, за столом царила полная раскрепощённость.
   Уже после трёх рюмок на "старые дрожжи" гости сломя голову кинулись в пляс.
   Гремела музыка, которую порой заглушали крики и смех, разошедшихся вовсю людей.
   Даже совсем не плясунью Фросю вытащили в круг и Аглая с Анютой буквально её замучили, таская и кружа по танцевальной площадке.
  
   Фрося с радостью выбралась из этого ада, которым ей показался пыл танцующих.
   Постояв в сторонке, восстановила дыхание, вытерла платочком пот со лба и шеи, и вдруг заметила, что Миша, кавалер Ани, прихватив бутылку водки и какую-то закуску, скрылся за калиткой палисадника.
   Немного подождав и кое-что обдумав, она всё же решилась и последовала за ним.
   Войдя в палисадник, Фрося увидела Мишу сидящего с дымящейся папиросой в пальцах, на скамейке рядом с ним стояла початая бутылка водки и закуска.
   Она присела на свободное место на лавке и встретилась взглядом с парнем:
  
   - Ну, что квасим в одиночку, может всё же возьмёшь в компанию?
  
   - С удовольствием, но у меня только один стакан.
  
   - Ничего, мы можем и по очереди, не гордые, справимся.
   Если, конечно, не брезгуешь?
  
   Миша затушил папиросу, швырнул её в кусты налил пол стакана водки и протянул Фросе.
  
   - Нет, нет, поставь, мы ещё ничего не сказали друг другу, а просто так я не пью и тебе не советую.
  
   - А, что будут советы или просто так поговорим?
  
   - Вначале, конечно, поговорим, если ты этого хочешь, а потом возможно будут и советы, даже если ты этого не захочешь.
  
   - Хорошо, но с вашего позволенья, я закурю.
  
   Фрося кивнула, продолжая взглядом изучать молодого мужчину.
   В уме и красоте ему не откажешь, вон какой волевой подбородок и ещё с ямочкой, прямой нос, широко расставленные глаза тёмно-зелёного цвета, высокий лоб с обозначенными уже залысинами, волосы жгуче-чёрные, достаточно высок, плечист, одет стильно - узенькие брючки, остроносые туфли и рубашка в тонкую полосочку расстегнутая на две пуговицы, чуть открывая вид на заросли на груди... матёрый мужчина встретился на пути её дочери, и чем вся эта история закончится?..
   Миша докурил очередную папиросу под изучающим взглядом Фроси и, наконец, нарушил молчание:
  
   - Я знаю, что вы негативно относитесь к тому, что мы встречаемся с Аней и могу предположить причины подобного отношения ко мне.
   Это, безусловно, разница в годах, возможно, то, что я был женат и у меня есть дочь на руках, может быть моя национальность, хотя не думаю...
  
   Парень смело смотрел в глаза Фроси с лукавой усмешкой.
  
   - Ах, да, может быть недостаточно хорош, мало образован, ну и конечно пьяница и дебошир.
  
   - А, может быть хватит паясничать, передо мной умника не разыгрывай, я тебе не Аня и жертву из себя не корчи, сама не такое прошла: с сорок четвёртого года с тремя на руках жила и замечу, двенадцать лет, а потом ещё веселей стало, уже с четырьмя, и опять замечу, до сих пор одна.
   Но это не значит, что это хорошо растить без матери или отца детей, но так иногда в жизни выходит...
   Ладно, давай выпьем, чтоб наш разговор не принял скандальный характер, и мы всё же попытались найти общий язык, и постарались понять друг друга.
   Я не хочу, чтоб между нами пролегла тропа полного не восприятия, и мы оставили после этого нашего разговора злость на душе...
  
   Фрося кривясь, выпила тёплую водку и быстро заела солёным огурцом.
   Миша тоже не заставил себя долго ждать, налил в опустевшую тару из той же бутылки и одним глотком опорожнил пол стакана, и последовав примеру Фроси, захрустел аппетитно огурцом.
   Фрося плотно облокотилась лопатками о спинку лавки и пронзила взглядом мужчину, чем-то напоминающего её Андрея, только, наверное, этот гораздо поматёрей будет, со сложившимся уже волевым характером.
  
   - Так вот, друг сердечный и статью, и лицом ты хорош, и сам это отлично знаешь.
   Осведомлена, что образован и имеешь прекрасную профессию, для меня писатель и журналист - люди с другой планеты.
   Нет, меня не смущает ваша разница в возрасте, тебе сколько, тридцать...
  
   - Пока двадцать девять.
  
   С улыбкой ответил Миша.
  
   - Так, вот я продолжу, учить уму-разуму я тебя не буду, сам, поди, учёный.
   Как ты распорядишься своей жизнью, тебе самому решать, но искалечить жизнь моей дочери я тебе не позволю.
   Ничего удивительного, что ты вскружил и задурил ей голову, ещё бы, такой красавец, манеры, как у пана, язык хорошо подвешенный, так, что мозги запудрить девчонке плёвое дело.
   А, скажи милок, что дальше?
   Как собираешься жить и содержать семью, какие перспективы у тебя на будущее, тем более, если оно связано с моей дочерью?
  
   - Ну, вам палец в рот тоже не клади.
  
   Миша, смеясь, налил на донышко стакана водки и подал Фросе.
   Та в ответ улыбнулась, покачала осуждающе головой, но выпивку приняла:
  
   - Твоё здоровье и удачи во всём.
  
   Молодой мужчина принял от Фроси пустой стакан, щедро налил туда себе водки и посмотрел прямо в глаза женщине:
  
   - Мне не в чем перед вами оправдываться, и я не собираюсь этого делать, но в знак уважения к вам всё же скажу.
   Я люблю вашу дочь и более того, она мне платит взаимностью.
   Нет, нет, не перебивайте меня, я этого не делал пока говорили вы.
  
   И готовая уже взорваться Фрося, прикрыла свой рот с обвинительными словами, внимательно глядя на посерьёзневшего парня:
  
   - Я в курсе того, что вас хорошо просветили в нашем Вильнюсе на счёт меня, поэтому только добавлю, но не в желании оправдаться, а из уважения к вам, как к матери Ани. Я не помешаю вашей дочери окончить институт, и более того, всячески буду этому потворствовать.
   Не для широкого круга, а только для ваших ушей, кое-что попытаюсь объяснить - в этой стране мои взгляды совсем не популярные и до поры-до времени я постараюсь затаиться.
   Чтобы вас совсем успокоить, то довожу до сведенья, что меня приняли опять в штат газеты, где я работал раньше, правда, на меньшую должность, но это дело времени.
   Ну, а остальное из моей биографии вам, наверное, не интересно, многое успели узнать от желающих добра людей, а в будущем, кто знает, может подружимся или станем родственниками...
   Да и, по всей видимости, вам уже к гостям пора возвращаться.
  
   Фрося резко поднялась на ноги и, не отводя своего пылающего синью взгляда от чёрных жгучих глаз парня, тихо выдохнула:
  
   - Я тебя умоляю, не сгуби мою девочку!
  
   Распалённая не очень приятным разговором, который вышел у неё с Мишей, Фрося вошла во двор, где продолжала кипеть свадьба.
   Огляделась и увидела, что на встречу ей устремился Андрей:
  
   - Маман, ну, ты выдаёшь, я тебя уже обыскался, мы с папаней отчаливаем, до нашего поезда осталось чуть больше часа.
   Давай прощаться, и я побегу досвиданится с остальными родственниками и знакомыми.
  
   - Андрюша, я сейчас быстренько соберу тебе что-нибудь в дорогу.
  
   - Зря беспокоишься, у меня ведь есть заботливая сестричка, вон уже стоит чуть подъёмная сумка, на всю жизнь всё равно не наберёшь.
  
   - Сынок, у тебя есть деньги?
  
   - Мам, обижаешь, я ведь на свадьбу не с пустыми руками приехал, а с заработков.
   Да, представляешь, ещё папаня мне вручил достаточно толстенькую пачку ассигнаций, так, что, в ближайшее время разгружать вагоны мне не грозит.
   Всё, слёз не надо, целуй сына, и я побежал.
  
   Фрося с грустью смотрела вслед Андрею, который стремительно подошёл к Сёмке, поднял его на руках высоко над головой, несколько раз подбросил в воздух, потрепал по кудрям и поставил на ноги рядом с Кларой Израйлевной, с которой попрощался за руку и побежал дальше.
   Для младшего брата и такое проявление братских чувств со стороны Андрея было в радость, не часто он баловал его вниманием.
   Фрося так загляделась на радующую душу картину, что не заметила рядом стоящего Алеся, пока тот не тронул её за плечо:
  
   - Фросенька, всё, что я тебе сказал ранее остаётся в силе, я жду от тебя весточки.
  
   - Алесик, мы ведь уже обо всём договорились, я честное слово очень была рада тебя увидеть и ещё более счастлива, что ты стал таким интересным мужчиной, поди, от баб отбоя нет.
   Давай, не будем связывать друг друга обещаниями и клятвами, поживём увидим.
  
   В это время подошёл Андрей с тяжёлой сумкой на плече:
  
   - Встреча была короткой, прощание долгим, а нам уже пора в дорогу.
  
   Фрося проводила их за калитку, расцеловала и вернулась во двор.
   На встречу ей бежал Сёмка:
  
   - Мам, мам, посмотри, что мне дядя Алесь подарил, ты такого ещё не видала, даже бабушка в первый раз увидела!
  
   И он вручил в руки матери шариковую ручку с четырьмя кнопками - они только входили в обиход, были дорогими и весьма дефицитными.
  
   - Мам, ты только нажми на кнопочку, тут же четыре цвета, представляешь, Анька сказала, что у неё есть такая ручка, но только одного цвета, а у меня четыре!
   Я бы Аньке отдал её, но подарки ведь нельзя передаривать, правда, мама...
  
   - Правда, Сёмочка, правда.
  
   - Мам, а, правда, дядя Алесь хороший?
  
   - Да, Сёмочка, правда.
  
   Фрося улыбалась, а по щекам поползли непрошенные слёзы.
   Застолья сменялись танцами, казалось сил у гостей не меряно, но всё равно чувствовалась, что свадьба подходит к финишу, то одни, то другие гости подходили сказать досвиданья, и вот прозвучал прощальный вальс и музыканты покинули двор... и неожиданно возле заваленного остатками закуски и объедков стола остались только самые близкие.
   Фрося смотрела на весь этот бедлам и не знала, за что сначала взяться, но тут инициативу в свои руки взяла Аглая:
  
   - А давайте присядем тут на краешке стола и выпьем за молодых, переоденемся и быстренько все вместе уберём этот срач.
  
   Её предложение встретили со смехом и поддержкой, и работа закипела: кто-то убирал со стола, кто-то мыл посуду, кто-то подметал двор... никто не остался без дела, даже Сёмка с бабушкой участвовали в общем мероприятии, они собирали объедки и не годившуюся на завтра еду в вёдра, и Сёмка в захлёб говорил бабушке:
  
   - Бабуль, бабуль, мы пойдём с тобой кормить свиней, вот они будут радоваться, столько еды для них.
  
   - Сёмочка, а может быть моё пррисутствие прри этом не обязательно?
  
   - Бабуль, ты не понимаешь, как это здорово, они так потешно хрюкают, отталкивают друг друга и прямо с ногами лезут в корыто, будто на всех не хватит этих объедков.
  
   Стасик с Мишей разобрали столы и полог... и уже не верилось, что два-три часа назад здесь вовсю кипела свадьба.
   После того, как был наведён порядок все участвовавшие в уборке домочадцы и гости вышли во двор в прохладу августовского позднего вечера почаёвничать.
   Аня обняла Фросю:
  
   - Мамулечка, мы с Мишей ночью возвращаемся в Вильнюс, я бы, конечно, могла бы ещё на денёк-другой задержаться, но мам, ведь тебе сейчас тоже не до меня. Тут у тебя хватает гостей, а с ними хлопот, надеюсь, что ты скоро приедешь навестить меня, правда, после того, как я съезжу на картошку.
  
   Фрося чувствовала усталость и не только физическую, но и душевную, столько встреч и серьёзных разговоров произошло за эти два дня, что хватило бы на годы:
  
   - Хорошо доченька, послезавтра уезжают Аглая с девочками, и Клара Израйлевна тоже собирается, а мне надо кое-что обмозговать...
  
   Аня понизила голос до шёпота:
  
   - Приедешь, расскажешь...
  
   Фрося смеясь шутливо оттолкнула от себя дочку:
  
   - А кому ещё мне потом рассказывать, Аглашка ведь уезжает, часть души моей увозит.
  
   Аня подошла к Стасику, взяла его за руку и отвела в сторону подальше ото всех.
   Фрося смотрела на своих старших детей, которые так дружно росли, во всём помогая друг другу, приходя на выручку в трудные моменты и хоть между ними не было сентиментальной нежности, но во всём чувствовалась дружеская связь и сестринско-братская любовь.
   А Стасик с Аней стояли, положив руки друг другу на плечи и прижавшись лбами, сестра что-то быстро говорила и говорила брату, а тот, улыбаясь в ответ, кивал и кивал головой...
  
   Глава 61
  
   Ночью Аня с Мишей, как и собирались, укатили в Вильнюс.
   У Фроси после разговора с кавалером дочери на душе было неспокойно, но, по крайней мере, парень обещал не помешать Анютке окончить университет, и матери хотелось в это верить.
   Назавтра собирались покинуть Поставы Клара Израйлевна и Аглая с дочерями, и от этого на душе у Фроси становилось печально - трудно было предположить, когда она опять встретится с подругой?!
  
   С самого утра Стас с Ниной захватили Лиду и Наташу, а также Сёмку и отправились в лес по грибы, а женщины остались дома, предоставленные сами себе и у них, появилась возможность поговорить по душам.
   Во дворе и в доме уже был наведён полный порядок и мало что говорило о том, что тут ещё вчера гремела свадьба.
   Разговор поначалу не клеился.
   Долго ни одна из них не хотела затрагивать волнующую всех тему, и на правах старшинства инициативу на себя взяла Клара Израйлевна:
  
   - Девочки, давайте пррисядем и потолкуем, а то вокрруг да около, а время уходит.
   Я хоррошо вижу какие вас связывают отношения и поэтому не будем юлить, а поговоррим начистоту.
   Аглаюшка, остановитесь пока у меня, нечего деньги зрря трратить на гостиницы, устрроишь Лидочку в общежитие и со спокойной душой езжайте с Наташей в свою Сибиррь, а я ею сыта по горрло.
   Фрросенька, всё, что я тебе говоррила рраньше остаётся в силе.
   Я не хочу тебе давать советы, ты и без меня рразберрёшься в себе и со своим мужчиной, поэтому позволь Сёмочке поехать со мной, а когда утррясёшь свои личные дела, прриедешь и мы поговоррим о будущем.
   Мне кажется, что не надо рребёнку путаться у тебя возле ног в том Витебске, кто знает, что тебя там ждёт...
   В школу Сёмочке в лучшем случае только черрез год, поэтому я его сррочно прристррою в садик, а там посмотррим.
  
   Фросе нечего было возразить, все приведённые аргументы были весомыми и она, ничего не говоря, только кивнула в ответ.
   Зато Аглая явно повеселела:
  
   - Клара Израйлевна, миленькая, я бы была самой большой дурой, если бы отказалась от вашего предложения. Не думаю, что мы долго будем злоупотреблять вашим гостеприимством, но даже три дня в домашней обстановке в этой сумасшедшей Москве нас вполне устроят.
   Вот только не будем ли мы слишком стеснять вас, ведь и Сёмочка, я так понимаю, едет с нами...
  
   - Бррось порроть еррунду, в тесноте, да не в обиде, рразместимся в моих хорромах, трри дня не вся жизнь.
  
   Вот так, в считанные минуты все сложные проблемы решены и Фрося тоже стала собираться в дорогу.
   После ужина она зашла в кузницу, где по-прежнему проживали Стас с Ниной, нужно было серьёзно с ними поговорить:
  
   - И так, мои дорогие, вы наверно уже поняли, что завтра мы все вместе съедем отсюда и хата будет предоставлена в полное ваше распоряжение.
  
   - Мама, но ты же вчера ни в чём ещё не была уверена?
  
   - Вчера нет.
   Да, да, я тоже уезжаю - вначале в Витебск, а потом, кто его знает, я ещё сама толком не определилась.
   У меня есть несколько вариантов.
   Как только что-то обозначится, я тут же вас оповещу.
   Одно могу сказать точно, в Поставах я не останусь, поэтому на вас свалится всё моё хозяйство.
   Как вы им распорядитесь, меня уже не касается, хотите, пользуйтесь на здоровье, а пожелаете, распродайте то, что посчитаете вам в обузу.
  
   Молодожёны дружно стали уговаривать Фросю остаться с ними, что они чувствуют себя неудобно по отношению к ней, будто выгоняют из собственного дома.
   Они в два голоса твердили, что им обещали жильё на заводе, а пока им вполне хватит места в этой кузнице, ведь они целыми днями находятся на работе.
   Фрося остановила этот поток слов по большей части принадлежавший невестке:
  
   - Всё ребята, живите и радуйтесь, у вас скоро ожидается прибавление в семействе и эта кузница совсем не место для малыша.
   В доме себя чувствуйте полными хозяевами, мои и Сёмкины вещи пока скиньте в одну из комнат, можете всё тут поменять, единственное, кресло Вольдемара пусть пока останется, это ненадолго, я, как только определюсь со своим новым местом жительства, тут же его заберу.
   Стасенька, ты же завтра ещё не выходишь на работу, поэтому подкинь нас всех на вокзал, а то, как мы попрёмся со всеми этими котомками.
  
   - Мам, о чём разговор, довезу и посажу на поезд в лучшем виде, но всё равно, я что-то тебя совсем не понимаю, так жить, жить и вдруг бросить всё нажитое с таким трудом...
  
   - Стасичек, я ведь не бросаю, а оставляю хозяйство в надёжных руках. Ты только люби и помогай Нине во всём, а я обязательно буду иногда наезжать к вам в гости и дурить голову.
  
   И вот, наступило то завтра, в котором Фрося в компании Сёмки, Клары Израйлевны и Аглаи с дочерями оказались в одном поезде и каждый из них поехал на встречу своей судьбе...
  
   Глава 62
  
   Пять часов, которые шёл поезд от Постав до Витебска промчались, как пять минут. Сидя в одном купе, они дружно пообедали.
   Приподнятое настроение не покидало дружную компанию, обсуждали только что отгремевшую свадьбу, смеясь и перебивая друг друга, вспоминали самые яркие и смешные её моменты.
   Фрося тоже участвовала в общем веселье, волевым усилием откинув пока от себя тяготившие её мысли о предстоящей встрече с Виктором и его матерью.
  
   За окном вагона побежали предместья Витебска, Фрося со слезами расцеловала Аглаю, слова застряли в горле.
   Бойкая на язык сибирячка, тоже потеряла дар речи, они тихо плакали, уткнувшись лицом в плечи друг друга.
   Поезд вдруг резко затормозил и Фрося схватив свою сумку, махнув на прощанье всем рукой, выбежала в тамбур.
  
   Нет, она на сей раз, не стала брать с собой плоды своего труда с личного хозяйства, как делала почти всегда, когда отправлялась в Вильнюс и в Ленинград, на этот раз не к детям едет - не хочет она выглядеть колхозницей с котомками, старающейся показать, какая она справная хозяйка.
   В руках была не привычная для неё совсем небольшая сумка с личными вещами.
   Фрося сошла на перроне в Витебске и легко вбежала на высокий переходной мост, и через вокзал вышла на площадь, где стояли такси.
   Дождавшись своей очереди, она уселась в машину и назвала адрес.
   Таксист рассмеялся:
  
   - Ну, барышня, могла бы и добежать, ведь это за Полоцким базаром, в десяти минутах ходьбы отсюда.
  
   - Так я же впервые в вашем городе.
  
   - А почему никто не встречает?
  
   - А вот решила, как "снег на голову".
  
   Пока они перекидывались словами уже подъехали. Такси остановилось около добротного забора с номером дома названного ею адреса.
   Фрося рассчиталась и вышла из машины.
   Такси уехало, а Фрося подошла к калитке и заглянула через щелку во внутрь, и тут же увидела Виктора.
   Он стоял во дворе по пояс голым и рубил дрова.
   Женщина невольно залюбовалась играющими силой мышцами на спине и руках мужчины.
   Наконец, она решилась и постучалась в калитку:
  
   - Входите, входите, не заперто.
  
   Раздался голос Виктора, которому вторил собачий лай, большая дворняга рвалась на цепи возле стоящей рядом с сараем будки.
   Фрося толкнула створку и вошла во двор.
   Виктор оглянулся и замер с поднятым топором над головой.
   Фрося рассмеялась:
  
   - Руби, руби полено, а то и подойти страшно, а вдруг мне голову снесёшь.
  
   Виктор со всех сил вогнал топор в колоду и бросился на встречу неожиданной гостье:
  
   - Фросенька, я тебя ещё так рано и не ожидал, думал, дай бог к концу недели...
  
   И он подхватил на руки женщину, и закружил по двору, целуя её в губы, глаза и волосы.
   Фрося обняла его за шею и заливисто смеялась:
  
   - Ой, отпусти, не ровен час уронишь...
  
   - Фрося, Фросенька, как я рад, как я рад, ты приехала, ты приехала...
  
   Наконец, он её поставил на ноги.
   У неё кружилась голова, раскраснелась, растрепались волосы, сбилась одежда... и вдруг она увидела стоящую на крыльце, пожилую женщину в замусоленном фартуке и с подвязанным под бородой белым платочке.
   Глаза их встретились и несколько мгновений они молча изучали друг друга, пока не подхватился Виктор:
  
   - Мама, знакомься это Фрося, я тебе про неё много рассказывал.
  
   Женщина, кряхтя, не спеша, сошла с крыльца и подала руку гостье:
  
   - Меня зовут Клавдией Ивановной, а ты, значит и есть та Фрося, понятно, понятно...
  
   Виктор подхватил сумку Фроси и обняв женщину за плечи, ввёл в дом.
   Фрося огляделась, изба неплохая, но её в Поставах нисколько не хуже. Ах, да, уже не её...
  
   - Фросенька, ты присядь на диван, я включу тебе сейчас телевизор, а сам пока пойду обмоюсь, и мы поедем в город, посидим в ресторане, поговорим, обсудим наше будущее...
   Мама, ты займи пока нашу гостью, напои её компотом.
  
   Виктор вышел из дому к умывальнику, а пожилая женщина уселась напротив в кресле и бесцеремонно стала разглядывать пассию сына:
  
   - А ты ничего, симпатичная, правда не чета его первой, у меня её фотки есть, но понятно, та же из господ.
   Витенька мне говорил, что ты из деревенских, без образования, но очень трудолюбивая и хозяйская, мне на старости лет именно такая здесь не помешает, дай бог уживёмся...
   Вот молчишь, уважаешь старость, не перечишь и это хорошо, а то, тут внучка два дня побыла, я ей слово, а она мне пять в ответ, чуть с ума с ней не сошла, барыня выискалась, пусть сидит в своём Ленинграде, а то видишь ли, еe уборная на улице не устраивает, умываться неудобно, а посуду раз помыла и караул закричала...
   Мой сын не хухры-мухры, капитан, а не брезгует и в уборную на улицу сходить, и помыться в рукомойнике, и по хозяйству пособить, все мои соседки восхищаются...
   Я слышала, милашка, у тебя сын есть ещё малолетний, я не очень люблю малых детей, отвыкла от них, но, что поделаешь, надо будет потерпеть, надеюсь, он не очень шумный...
   У меня и огородик есть, но сил уже нет на нём возиться, Витя говорил, что ты знатная хозяйка, вот и будешь заниматься огородом, на базар ходить, здесь совсем близко, захочешь, можешь и свинку завести, я не против, у меня раньше была, сарай есть...
  
   Пожилая женщина будто и не замечала, что Фрося сидит молча, улыбается, кивает утвердительно головой и не перечит в ответ, наверно эту деревенскую дурочку всё устраивало, с такой покладистой сожительницей сына она легко поладит.
   В дом вошёл вымытый и чисто выбритый Виктор, забежал в спальню и вскорости вышел в элегантном костюме при галстуке, от него приятно пахло одеколоном.
  
   - Ну, Фросенька, можем уже отправляться в город, надеюсь, вы хорошо поговорили?
  
   - Витя, мне тоже надо слегка привести себя в порядок, покажи, где уборная, где смогу слегка помыться, причесаться и переодеться, я ведь с дороги.
   Я хоть и деревенская, но надо выглядеть на уровне, всё же нахожусь в городе и выйду рядом с таким шикарным кавалером!..
  
   В разговор вмешалась Клавдия Ивановна:
  
   - Сынок, я ей покажу, где, что находится, а ты бы переоделся, я так люблю, когда ты в капитанской форме, всё же по нашей улице пройдёшься, соседи посмотрят.
  
   - Мамочка, я не пойду по улице, мы поедем на машине, а для Фроси моя форма не имеет большого значения.
  
   - Ой ли, ой ли!
   Мои соседки от зависти ногти грызут и мечтают своих дочек за тебя пристроить и не чета... - все они с высшим образованием, в кабинетах сиживают...
  
   - Мама, пусть сиживают, мы, пожалуй, уже пойдём.
  
   Виктор показал, где и что находится - видно было по нему, что он слегка сконфужен словами матери.
   Фрося освежилась, переоделась, в ушах её заблестели серьги - подарок Ривы, она облачилась в ситцевое платье с открытыми плечами, на ногах красовались беленькие босоножки на каблучках, в волосы она заплела свою любимую голубую ленту, её вид вызвал у матери и сына нескрываемое восхищение.
   Выходя из дому, она захватила с собой свою сумку.
  
   - О, а это зачем, у нас ничего не пропадёт...
  
   И Виктор от души рассмеялся, стараясь забрать из рук Фроси поклажу.
  
   - Что ты, я за это нисколько не волнуюсь, просто вечером уезжаю в Москву, ведь там меня ждёт сын.
  
   Виктор вывел из сарая свою 'Волгу', и Фрося уселась рядом с шофёром.
  
   - Витенька, давай, пожалуйста, на вокзал, мне надо купить билет на поезд, я посмотрела, он в пол девятого отходит на Москву.
   Кстати, на втором этаже я видела ресторан, довольно приличный, вот и посидим там, как раз до моего отъезда.
  
   Недавно весёлое лицо Виктора помрачнело, он молчал и было видно, что его распирало от еле сдерживаемой злости, но боялся сорваться и поэтому не открывал рта, покусывая нижнюю губу.
   Им повезло, в кассе вокзала не было большой очереди, они быстро купили билет и поднялись на второй этаж в вполне приличный привокзальный ресторан.
   Там, как ни странно, было весьма уютно, белые накрахмаленные скатерти, до блеска начищенные столовые приборы, и на столах в вазочках стояли свежие цветы.
   Они выбрали столик в самом углу и молча уселись напротив друг друга.
   Фрося засунула свою сумку глубоко под ноги и улыбнулась:
  
   - Вечно я с торбами, когда уже буду, как порядочная дама в вечернем платье ходить в ресторан, а то помнишь в Ленинграде, как чушка пришла с тобой, спасибо, что не дал совсем опозориться.
  
   И она не совсем естественно засмеялась.
   Виктор кисло улыбнулся в ответ:
  
   - Ты, вот бежишь от меня и даже ничего не объясняешь, а ведь мы могли бы хорошо провести время здесь в Витебске, и в ресторан сходить не чета этому.
   Я же планировал нашу поездку на юг к морю, только хотел выяснить твоё мнение - на машине поедем или на поезде, а можно было и на самолёте полететь.
  
   - Витенька, я не от тебя бегу, а от той жизни, которую ты мне предлагаешь.
  
   - А, что я тебе плохого предлагаю - пока пожить у моей мамы на всём готовом, через пару лет я выйду в отставку и мы тогда определимся с местом жительства, узаконим наши отношения, и будем жить друг для друга, и никто и ничто не помешает нашей любви...
  
   - Витя, ты наверно забыл, что у меня на руках пятилетний сын, да и старших я не собираюсь кинуть на произвол судьбы.
  
   - Фрося, мы с мамой обговорили этот момент - у вас с пацаном будет отдельная комната, а когда я буду наезжать, он поспит в зале на раскладушке, а маме моей уже за семьдесят, кто знает, сколько ей осталось, а так и вы будете при месте, и она присмотрена, и мне в Витебск всего ночку ехать на поезде, а на машине и того быстрей.
  
   - Витюша, моему сыну не нужно место, ему нужен отец...
  
   - А, что тот профессор готов стать отцом?
  
   Фрося вскинула голову и готова была вспылить, но тут подошёл официант и они сделали заказ.
   Конечно же, этот ужин нисколько не напоминал Ленинградский, не было изысканного меню, шампанского и коньяка, а самое главное, не было того приподнятого настроения.
   Они молча ели, каждый порывался что-то сказать, но сдерживался и только напряжённо прислушивались к объявлениям, звучащим на вокзале, которые недостаточно разборчиво были слышны в ресторане.
   Виктор первым не выдержал и прервал затянувшееся молчание:
  
   - Фросенька, я опять погорячился, прости меня.
   Давай вспомним, как нам совсем недавно с тобой вдвоём было прекрасно и, давай подумаем, как сделать так, чтобы в будущем могло быть ещё лучше!..
  
   Фрося положила рядом с тарелкой вилку, вытерла салфеткой губы, посмотрела на часы и глядя в глаза мужчине насупила брови:
  
   - Витя, ты хотел объяснений, так послушай, хотя я думала, что ты сам обо всём догадался, а выходит, нет.
   Мы очень мало знакомы друг с другом и, похоже, ты меня до сих пор совсем не знаешь, а я вот тебя уже изучила настолько, что поняла, мы не сможем быть вместе.
   Я не буду сиделкой около твоей матери, которая мне совершенно не симпатична!
   У меня достаточно средств, чтобы самой о себе позаботиться!
   Я не собираюсь месяцами ждать любимого мужчину, а встречать противного ревнивца, которому дети мои по барабану - ему только нужна хозяйка в доме, сиделка для его матери и пылкая любовница в постели.
   На последнее я бы с удовольствием согласилась, если бы могла принять всё ранее мной сказанное, но твёрдо говорю, нет!
   К сожалению Витя, ты моя большая ошибка, но и её я переживу как-нибудь, не такое уже раньше пережила...
   Не провожай меня на поезд, не надо, за ужин можешь заплатить.
  
   Она достала из-под стола свою сумку и не оглядываясь, пошла на выход.
   Выйдя наружу, Фрося взглянула на табло, её поезд прибывал на третью платформу через десять минут, и она вступила на переходной мост.
   Накрапывал дождь и хоть у неё не было зонта она обрадовалась ему, потому что падающие с неба капельки сливались со слезами, беспрестанно текущими из её таких ещё недавно счастливых глаз.
   Крайне расстроенная женщина сошла на свою платформу и стала ходить взад-вперёд в ожидании поезда. Наконец, он натужно сопя и отфыркиваясь, подошёл к перрону.
   Уже под проливным дождём Фрося побежала к своему вагону, подала билет проводнице и повинуясь какому-то инстинкту, оглянулась, подняла глаза кверху - на переходном мосту в своём элегантном костюме, промокший до нитки, стоял Виктор.
   Глаза их встретились, но никто из двоих не помахал рукой на прощание.
  
   Фрося подгоняемая проводницей и другими пассажирами прошла в вагон.
   Она, не обращая внимания, на шум и толкотню, засунула свою сумку под нижнюю полку, уселась, сложив руки на столике и отвернулась к окну.
   Ничего не видя снаружи, кроме бегущих по стеклу струек дождя, уставилась в темноту.
   Потом машинально расстелила постель на предназначенной ей второй полке, попила чаю, предложенного проводником, не глядя ни на кого, улеглась и прикрыла глаза.
   Всегда такая словоохотливая и компанейская в поезде, на этот раз она не хотела никакого общения.
  
   Вот и всё, закончился её роман с Виктором, безусловно, закончился, она даже не будет искать встречи с ним, а для чего?!
   На роль любовницы она не годится, а то, что произошло в Ленинграде пусть останется в памяти, как приятный эпизод, ведь она никому не изменяла, даже себе, она отдавалась мужчине, горя любовным пылом, не задумываясь о будущем!
   Жаль, конечно, что продолжения не получилось, но принять ту жизнь, что предлагал ей Виктор, она не могла ни под каким соусом.
   Фрося тяжело вздохнула своим мыслям, жизнь уходит, а она по-прежнему одна...
  
   Ну, не совсем одна, есть дети, дорогие сердцу люди и полная на этот момент неустроенность.
   От последней мысли ей стало даже смешно - это же надо, такое себе придумать, не подходят ей уже Поставы, столицу деревенской бабе подавай.
   А вот какую столицу, Литвы или Советского Союза... это ей надо ещё решить.
   Вильнюс, конечно, ей лучше подходит, к старшим детям поближе и многое там уже знакомо - и места, и люди.
   Да, но тогда она оторвёт Сёмку от бабушки, а этого она допустить не хотела, теперь разлучить этих двух родных людей сравни преступлению.
  
   Невольно мысль перекинулась к Алесю и его предложению, и она совсем разулыбалась.
   Конечно же, она ему всё простила и вспоминалось уже чаще хорошее, а не то плохое, что возникло между ними в Таёжном, но начинать сначала... Нет, пока она не готова.
   Незаметно под неумолчный стук колёс поезда она уснула...
  
   Закончилась эта часть повествования, а жизнь у Фроси продолжается...
  
   Фрося. Часть 3
  
  
   Уважаемые читатели! Прошло восемь лет с тех пор, как мы с вами расстались с нашей героиней и вновь её закружил водоворот событий, а вместе с ней и нас, потому что я с вами, после написания очередной части романа, составляю одно целое. Не скупитесь, пожалуйста, на отзывы, они для меня главный стимул к дальнейшему творчеству!
  
   Фрося. Часть 3
  
   глава 1
  
   Май, что в Сибири, что в Поставах или Москве - чудесный весенний месяц!
   Под ярким солнцем всё вокруг расцветает, а природа щедро раздаривает земную благодать!
   Уставшие от суровой зимы и затяжной весны люди, сняв с себя тяжёлые одежды, с удовольствием оголяют шею, руки, колени, подставляясь под приятное тепло раннего солнышка, и выглядят свежо и радостно.
  
   Фрося возвращалась с ночной смены из больницы в кардиологическом центре, где она уже семь лет работала санитаркой.
   Не смотря на усталость и бессонную ночь её душа откликнулась на зов природы и потянуло немножко расслабиться и погреться в этот утренний час под набирающим силу благодатным солнцем.
   Не захотелось так рано возвращаться домой, и она решила проигнорировать общественный транспорт, и не спеша прогуляться.
   Фрося шла уже по хорошо знакомой улице, вдыхая утренний весенний воздух и проходя мимо памятного сквера, решительно свернула с тротуара.
  
   В памяти тут же всплыло, как четырнадцать лет назад, она здесь приняла судьбоносное решение рожать ребёнка от Семёна, и снова подчиняясь велению души, без колебаний завернула под ту же сень деревьев, и уселась, может быть даже на ту же самую скамейку.
   Солнце пробивалось сквозь молодую листву, отражаясь синим пламенем в сапфировых глазах Фроси.
   Она закинула на верхний край скамейки голову, с удовольствием подставляя лицо благодатным солнечным лучам, невольно улыбнулась нахлынувшим мыслям: вот, наслаждаюсь, сидя под солнышком, а, когда-то живя в деревне, а позже в Поставах, к этому времени лицо, руки и ноги уже покрывались устойчивым загаром, а веснушек было не счесть...
  
   Наверное, годы всё же дают о себе знать, всё чаще живу воспоминаниями, ведь в январе проскочила своё пятидесятилетие.
   Как всё же стремительно несётся время, кажется, совсем недавно, отгремела свадьба её старшего сына Стасика и она отправилась в неизвестность на встречу возможному замужеству, которое так и осталось возможным, её постигло разочарование в мужчине, которого, скорей всего, сама себе придумала от безысходности одиночества... и вот Москва.
  
   Кто она - до восемнадцати лет деревенская девчонка, а затем двадцать четыре года жизни в до ужаса провинциальном городке Поставы, к этому можно ещё добавить, вписавшийся сюда почти год, проведённый в Сибири...и вот она москвичка.
   Москвичка, москвичка... далеко не сразу она привыкла к этому слову, да, что там слово, к этому определению, а скорей всего, к почётному званию - столичный житель.
   Кто бы мог подумать, что она, столько лет промыкавшаяся в жилье без удобств, будет жить на двенадцатом этаже в благоустроенной трёхкомнатной квартире, к тому же ещё с балконом и мусоропроводом.
  
   Многому из того, что она имеет сегодня, обязана маме Кларе, так она стала называть мать Семёна почти сразу после переезда в Москву на постоянное жительство.
   Ах, как она была против того, что Фрося пошла работать в больницу санитаркой, ворчливо гудела своим низким прокуренным голосом:
  
   - Доррогуша, ты с ума сошла, мне стыдно перрред памятью своего сына, нам, что срредств не хватает, живи, навёррстывай, что упустила в жизни.
   Я бы тоже кинулась во все тяжкие, так, кто на меня позаррится, но это я пошутила, но почему бы тебе не посещать театрры, концерррты, музеи, наслаждаться обществом такой интерресной старрой женщины, как я, а на самом деле могла бы завести толковых подрружек, и более того, подыскать себе хоррошую парртию или так, для времяпррепррровождения серрьёзного мужчину.
  
   Нет, Фрося не спорила с ней, а откровенно смеялась.
   А та не унималась:
  
   - Ну, почему санитарркой и в трри смены, это так тяжело, можно вон пойти в газетный киоск журналы прродавать или в гардерроб в театрр... я же понимаю, что ты в торрговлю в Москве пока не годишься, но, прридумать только - санитаррка...
  
   Фрося не стала объяснять милому сердцу человеку, что после того, как вскоре по их приезду с малым Сёмкой в Москву, Клару Израйлевну забрала скорая помощь с гипертоническим кризом, и именно в эту больницу, где она когда-то искала следы своего любимого, и где узнала про свою позднюю беременность и почему-то решила, что это судьба.
   К сожалению, здоровье её обожаемой мамы Клары становилось всё хуже и хуже, и всё чаще и чаще она лежала в этой больнице, и у Фроси появилась возможность быть рядом у её постели не только в часы приёма посетителей.
   А, что, работа, как работа, ей ли бояться физического труда, да и для неё привыкшей и не к таким нагрузкам эта трудовая деятельность была сущая безделица.
  
   Ладно, что-то я рассиделась здесь, можно подумать делать вовсе мне нечего. Вот, скушаю мороженное и пойду домой, надо обед сготовить к Сёмкиному возвращению со школы и с мамой Кларой поболтать в это время.
   Да, скучно ей становится, ведь на улицу уже не выходит, с палочкой чуть до туалета добирается, ну, и конечно покурить на балкон, по-прежнему дымит, как паровоз...
  
   Фрося подошла к лотку, где продавали мороженное, купила сразу три порции и уселась опять на свою скамейку, и с наслаждением предалась любимому лакомству.
   В считанные минуты управилась, вытерла руки и лицо салфеткой, подкрасила губы и отправилась домой.
   Поднявшись на лифте на уже привычный двенадцатый этаж, отпёрла своим ключом дверь и крикнула с порога:
  
   - Мамочка Клара сейчас чай будем пить, наверно заждалась меня?
  
   Ответная тишина иглой воткнулась в сердце.
  
   - Мамочка Клара!..
  
   Уже тише, переходя на шёпот, позвала Фрося и не разувшись, вбежала в зал.
   В своём любимом кресле, бывшем Вольдемара, с газетой на коленях, свесив голову на грудь, сидела уже мёртвая мама Клара.
  
   глава 2
  
   Смерть Клары Израйлевны стала для Фроси страшным горем, но не большой неожиданностью.
   Она понимала, что годы, а скорее дни, плохо себя чувствующей свекрови сведены к минимуму. Несмотря на то, что ей было ещё далеко до глубокой старости, что такое семьдесят два года?!
   Боже мой, сколько выпало бед и тягот на долю этой женщины хрупкого телосложения, но невероятной силы воли, мужества, энергии и жизнелюбия.
   Мама Клара стала для Фроси за последние восемь лет со дня их знакомства настоящей подругой, заменившей ей в полной мере, находившихся вдалеке Аглаю и Олю.
  
   С горькой усмешкой подумала, почему-то в мыслях о подругах не мелькнуло имя её обожаемой дочери Ани.
   Эх, Аня, Аня...как они отдалились за последние годы друг от друга и в этом нет ничего удивительного, потому что в жизни дочери появился мужчина, который стал в последствии её мужем.
   С первого взгляда и разговора с Мишей, Фрося поняла, что в этом человеке заложена та притягательная сила, которая оторвёт от матери её девочку, но помешать и воспрепятствовать этому союзу, она была бессильна.
  
   Фрося подняла заплаканные глаза и посмотрела на разглаженное смертью лицо дорогой мамы Клары: если бы не её поддержка, как бы она справилась с отдалением от неё дочери?..
   Ах, боже мой, если бы только отдаление, ведь понятно было, что Аня заневестилась и в любом случае на её жизненном пути встретился бы парень, с которым она связала бы свою жизнь брачными узами.
   Всё это так, но брак с Мишей и последующие события, могли просто свести с ума.
   Фрося склонилась над гробом, и погладила холодную руку покойной:
  
   - Спасибо тебе, моя милая мамочка Клара, ты заменила мне, отсутствующих рядом со мной, близких и друзей, избавила от многих душевных и жизненных тревог, а теперь я снова один на один со всеми тяготами и хлопотами жизни.
  
   Младший сынок пока не в счёт...
   Ах, как плакал Сёмка, который никак не мог уяснить, что его любимой бабушки больше нет, он похоже ещё до конца не понял, что он потерял навсегда свою несравненную бабулечку, как хорошо, что в своё время, Фрося нашла их друг для друга, а ведь многие не поняли её поступка, в том числе и её сыновья Стас с Андреем.
   Интересно, кто из моих близких приедет на похороны, которые состоятся послезавтра?!
  
   Хорошо, что ей подсказали и в больнице, где она работала, Клару Израйлевну малость забальзамировали, всё же тепло в квартире, и не хотелось бы, чтоб мамочка выглядела плохо в последние дни на земле.
   Весь сегодняшний день прошёл, как в тумане.
   Ладно, что ещё не до конца растерялась, когда застала мёртвой свою свекровь - позвонила в скорую помощь, сестре мамы Клары, Розе Израйлевне, на бывшую работу - в прокуратуру...и завертелось...
  
   Лучше не вспоминать приход со школы Сёмки...
   Жалко мальчишку, для него эта потеря и вид мёртвой бабушки стал страшным ударом и, как могло быть иначе.
   Очень хорошо, что внучки Розы Израйлевны увели его вместе со своей бабушкой спать к себе домой, она и всех соседей выпроводила, в эту ночь ей хотелось в последний раз поговорить по душам наедине с мамой Кларой.
   А потом... а потом надо будет привыкать жить вдвоём с сыном, который тоже недолго пробудет с ней, ведь впереди у него армия. Если бы он поступил в институт, то мог бы отвертеться от службы и остался рядом с ней. Ладно, до этого момента ещё есть лет пять...
  
   Мысли поплыли в обозримое прошлое, когда было принято окончательное решение обосноваться им с Сёмкой в Москве и Клара Израйлевна развернула активную деятельность. Меньше чем через два года они получили эту квартиру взамен той двухкомнатной, в которой проживала Клара Израйлевна раньше.
   А до этого Фрося и Сёмка получили новую фамилию Вайсвассер, а последний и своё настоящее отчество Семёнович.
   С улыбкой Фрося вспомнила, как всегда решительная Клара Израйлевна, на сей раз, смущаясь, говорила ей:
  
   - Доррогуша, фамилия Вайсвассер в нашей стране не очень популяррная и откррывающая дверри, но без этого мы не сможем получить кварртирру, а мальчишка не сможет стать официально сыном моего Семёна и это создаст ему дополнительные тррудности в жизни, правда, с его внешностью они всё рравно у него будут.
  
   Фрося не дала долго себя упрашивать или уговаривать:
  
   - Мамочка Клара, я уже давно сроднилась с евреями и тесно связана с ними с августа сорок первого, когда в мои руки попала моя Анечка.
   Кроме того, Меир с Ривой, раввин Рувен, старый Соломон, Ицек и Бася, да и ещё мой драгоценный зять - эти все люди сыграли и играют в моей жизни огромную роль, а про вас с Сёмкой и говорить нечего.
   Поэтому фамилия, которую носил ваш сын, станет для меня не обязанностью, а наградой судьбы.
   Я ведь ради своей дочери уже почти была готова принять гиюр и стать полноправной еврейкой.
  
   - Нет, нет, доррогуша, я же большевик с дорреволюционым стажем, закорренелая атеистка и всё что связанно с ррелигией ррезко отверргаю, хотя моя семья в Горродке была весьма ррелигиозная.
  
   - Мама Клара, а я крещёная католичка и хоть не часто бывала в костёле, но многие обряды и традиции соблюдала.
   Несколько лет жила рядом бок о бок с ксёндзом и старших своих мальчишек крестила.
   Я не знаю, есть или нет бог и даже об этом не задумываюсь, хотя что-то свыше обязательно есть, ведь только эта сила помогла нам найти друг друга...
  
   - Дуррочка, ты моя, дуррочка, это ты мой бог, это твоя необыкновенная душа божья, это ты вернула мне, потерряного, казалось бы, навсегда сына в лице моего замечательного внука, веррнула смысл жизни, и ррадость от совместного прроживания с такой необыкновенной женщиной, ставшей мне дочкой, подрругой и помощницей, и до последнего своего дыханья я буду молиться на тебя.
  
   глава 3
  
   Фрося сменила догорающие свечи у изголовья спящей непробудным сном Клары Израйлевны, осмотрела мрачную комнату с занавешенными полотенцами зеркалом и стеклянными витринами, снова уселась на стул рядом с гробом, обитым красной материей, и опять ушла в свои думы: она ведь, давно бабушка, у Стасика с Ниной уже двое деток и третий намечается.
  
   Старший сын вполне доволен своей семейной жизнью и это только радовало мать.
   Нина успешно справлялась с оставленным ей хозяйством, ушла с работы и вместе с её подружкой и соседкой Олей приторговывала на базаре, что сулило достаток, а, как хорошо известно, с ним семейная жизнь обычно идёт гладко, тем более, с её старшеньким, таким домашним, хозяйственным и рукастым.
  
   Стасик на своём заводе стал заместителем директора и очень уважаемым человеком в Поставах.
   Он, как когда-то его батюшка приспособился к местным властям, вступил в партию, сменил свою старенькую 'Победу' на нового 'Жигуля', и уже свысока поглядывает на Аню с Андреем и даже на мать.
   Многие поступки матери Стас не мог оценить адекватно и был крайне удивлён, когда Фрося попросила его перевезти в Москву вместе с её вещами, старое кресло Вольдемара.
   Затащив его наверх, вытирая пот, он всё бубнил:
  
   - На чёрта тебе сдалась эта рухлядь, лучше бы я лишних пару мешков картошки привёз...
  
   А она в ответ смеялась:
  
   - Стасичек, мы не голодаем, а за зиму, дай бог, у нас уходит всего лишь два мешка этой картошки.
   Хотя вот за прочие домашние угощения огромное спасибо, ведь здесь в Москве таких огурчиков, помидорок и грибочков днём с огнём не сыщешь!
  
   - Да, ладно тебе мама, ведь если бы не ты, был бы у нас дом, хозяйство и эти угощения?!
  
   Нечего сказать, хорошо, что её сын благодарный, бывает же такое, что и добрым словом не вспомнят родителя, принимают, как должное.
   У Анечки тоже есть дочурка - трёхлетняя Маечка, кроме этого, она ведь воспитывает дочь Мишы от первого брака и Фрося, побывавшая недавно в Вильнюсе, заметила какие тёплые, родственные отношения у её дочери с приёмной, и это очень радовало. Аня сохранила своё отзывчивое сердце и умение ладить с людьми.
   Эх, ладить, ладить!..
  
   Она, с самого их знакомства ладит этому пижону, так назвала Мишу мама Клара, а что толку, себе сломал жизнь, а заодно, гад эдакий, её Анюточке!
   Вначале всё выглядело не так уж плохо - Аня успешно окончила университет, поступила на ординатуру, и после смерти Баси, перебралась в квартиру к своему будущему мужу.
   Вскоре они зарегистрировались и вроде жизнь катилась по назначенному чёткому маршруту, а не тут-то было.
   Аню, как замужнюю и отличницу не распределили, а оставили в Вильнюсе в республиканской больнице на хирургическом отделении.
   Про то дочери знать не надо, но по просьбе Фроси за немалые деньги, с помощью верного друга Ицека, она и получила такое престижное место.
  
   Фрося и Рива в далёком Израиле не могли не нарадоваться, их мечта осуществилась.
   Пришёл шестьдесят седьмой год, в июне разразилась шестидневная война и весь Советский Союз услышал про эту маленькую и гордую страну - Израиль, но мало кто воспринимал её так. Из радио и телевизора, из громких статей в газетах везде звучало агрессор, империалисты, сионистские выродки...
   Редко кто в Советском Союзе разбирался в истине происходящего на Ближнем Востоке, но охотно верили официальным источникам и партийным руководителям, которые подвергали злобным нападкам, клеймили и осуждали страну, где проживала дорогая сердцу Фроси Рива и её так пострадавший и натерпевшийся в годы войны народ.
   Все евреи Советского Союза на своей коже ощутили проявления антисемитизма, смешно сказать, даже Фрося с её еврейской фамилией подверглась нападкам.
   В больнице к ней подошла сестра-хозяйка:
  
   - А что это милочка, ваши распоясались, не добили их немцы и полицаи, так арабы с нашей помощью постараются.
  
   Фрося не нашла слов для ответа и просто плюнула ей в рожу.
   А вот у Сёмки и того было хуже - на уроке русской литературы какой-то малолетний подонок, сидевший сзади на парте, скрутил в трубку тетрадку и гундосил впереди сидящему мальчишке на ухо:
  
   - Жид, жид, убирайся в свой Израиль...
   Жид, жид, убирайся в свой Израиль...
  
   Семён терпел, терпел, не выдержал, вскочил из-за парты и со всех своих силёнок врезал обидчику по носу.
   Тут и завязалась драка посреди класса, а зачинщик кто, конечно Семён Вайсвассер, ведь это он первым ударил Петю.
   Фросю срочно вызывали в школу, но она смотрела со слезами на своего такого худенького и малорослого сына, который подал ей записку от классного руководителя! Всё лицо Сёмки было в синяках, губа вздулась, один глаз заплыл, на разорванную и грязную форму Фрося уже внимания не обращала:
  
   - За что тебя так сынок?
  
   - Мам, мам я ему тоже дал, как следует!
   Мы начали бой - я вижу, что мне трудно с ним справиться, он ведь второгодник, здоровенный такой, а все вокруг нас собрались за школой и кричат: в честной драке выясните сильнейшего, пока кто-то не завалится.
   Тот Петька, как начал меня лупить кулаками, а я никак не могу до него добраться, тогда я изловчился и ногой ему между ног, как жахнул, он и свалился!
   Мама, если бы ты слышала, как он визжал, все пацаны ржали...
  
   - А за что вы дрались, нельзя было избежать этого?
  
   - Нет, нельзя...
  
   И сын ей честно рассказал, как всё обстояло...
   Предварительно поговорив с мамой Кларой, как когда-то с ксёндзом Вольдемаром, она воинственно настроенная отправилась в учебное заведение.
   Встретили её там совсем не ласково, директриса и классная просто слюной брызгали от возмущения, обвиняя в заваривании разнузданной драки щуплого Семёна.
   Фрося зазвала Сёмку, стоящего за дверью учительской:
  
   - Уважаемые дамы, посмотрите на этого бандита и на его лицо.
  
   У женщин от этого зрелища, как говорится, глаза на лоб полезли!
  
   - А теперь Сёмочка выйди.
  
   И когда за сыном закрылась дверь, Фрося им выдала, не стесняясь в выражениях, здесь ей пригодилась вся выучка базарной торговки, а в заключении бросила:
  
   - И, если вы не наведёте в школе порядок, если ещё раз только мой сын пострадает от антисемитских выпадов разнузданных хулиганов, вам придётся предстать перед заместителем прокурора Кларой Израйлевной Вайсвассер, и я не гарантирую вам ваши рабочие места...
  
   Конечно, это был уже не сорок восьмой год и за её спиной была такая мощная поддержка в лице маститой свекрови.
   Да и сама она уже была весьма тёртый калач, если тогда в конфликте Стасика и Ани и против них настроенного класса, она сумела обуздать школу с её нападками, так теперь и подавно.
   Тон и поведение преподавателей сразу изменились, но Фрося не стала их выслушивать, а кивнула на прощание и с гордо поднятой головой вышла наружу.
   Бабушка Клара после рассказа Фроси смотрела на своего внука и в руках её ломались одна за другой папиросы:
  
   - Когда еврреи включились в рреволюционную боррьбу, думали, что всё перременится, но, увы...
   А ты, мой мальчик, боррись за себя, не сгибайся, твоя боррьба ещё вся вперреди.
  
   И старая женщина ушла на балкон курить, вытирая на ходу слёзы.
  
   Совсем иначе дела обстояли в Вильнюсе и это была длинная история, которая до сих пор так и не закончилась, а завершиться она могла только слезами Фроси.
  
   глава 4
  
   После переезда в Москву, особенно в первые месяцы пребывания в ней, Фрося очень часто наведывалась к своим старшим детям в Вильнюс и Поставы.
   Почти на все праздники и часто в выходные то с Сёмкой, а чаще одна, она катила в поезде, уже хорошо знакомым маршрутом.
   Заезжая к Стасику, в свой бывший дом, навозила кучу подарков и вкусных угощений, успевала понянчиться с детками, а внук и внучка родились буквально с интервалом в один год, и даже умудрялась послушать от подруги Оли последние Поставские новости.
  
   От неё она узнала, что у её первого мужа Степана меньше чем через год после свадьбы Стаса умерла жена и он остался жить на хуторе вдовцом с почти взрослым сыном. Оля часто видит его на базаре, даже пытается с ним заговаривать, и тогда он передаёт Фросе приветы.
   Обычно она ночевала в Поставах, а на следующий день Стасик отвозил Фросю на своей машине в Вильнюс.
   Приезжая вместе с мамой он навозил Ане богатые дары в виде свежих и консервированных продуктов, обменявшись с сестрой несколькими предложениями, укатывал обратно к себе домой.
  
   В своих Поставах Стас чувствовал себя намного комфортней, он не находил общих тем в обществе сестры и Баси, а позже и с Михаилом.
   Фрося знала, что Аня изредка тоже наезжала в Поставы к брату и его семейству, чтобы понянчиться с племянниками, но добрые дружеские отношения с Ниной у них не сложились, невестка явно ревновала сестру к брату, и давала понять Ане, что её присутствие в их доме не очень желательно.
   Дочь жаловалась на это обстоятельство матери, но что могла та поделать, тем более находясь в Москве.
  
   - Ах, Анечка, взрослая жизнь полностью отличается от времени, когда вы были детьми и не зря говорят, ночная кукушка всех перекукует.
   У каждого из вас уже есть своя семья, кто его знает, может пройдёт немного времени и всё встанет на свои места, и Нина поймёт, что не стоит встревать в отношения между братом и сестрой, что от дружбы она только выиграет.
   Кстати, твой муженёк, мог бы тоже быть поприветливей к Стасу, сальцо то вон, как наяривает, а к беседе снизойти, так слабо, конечно же, не тот уровень, куда нам до него.
   Ах, доченька, доченька, только с годами осознаёшь, что без родни и друзей, когда вырастают дети, оставаться очень плохо.
   Я вон, о своих сёстрах и их семьях вовсе ничего не знаю, и к моему стыду, очень редко о них вспоминаю, даже забыла, как толком они выглядят.
  
   Фрося часто задумывалась, почему её дети, повзрослев и став самостоятельными, так разобщились между собой, искала в происходящем свою вину и не находила, ведь никогда она не противопоставляла одного другому, всем старалась дать в жизни максимум из того, на что была способна.
   Иногда к ней подкрадывалась смешная мысль, однако, не лишённая здравого смысла, что причина в том, что у них всех разные отцы, а Аня вовсе особая статья.
  
   Неожиданно Фрося вспомнила голос дочери по телефону, когда та, рыдая, поведала о смерти Баси - эта потеря для Ани была сравни её утрате Вольдемара.
   Бася умерла тихо, как и жила, легла спать и не проснулась, для Ани это было страшной трагедией, ведь почти девять лет бок о бок, шутка сказать, с пятнадцати лет девочка жила со старой женщиной под одной крышей.
   Да, примерно, столько же времени она провела рядом с мамой Кларой и тоже между ними была та теснейшая душевная связь, как и у её девочки с Басей.
  
   Фрося отошла от гроба, прошлась по залу, разминая затёкшие ноги, с хрустом потянулась и подошла к балконному окну.
   Выглянула на улицу, с их двенадцатого этажа был хорошо виден зачинающийся рассвет.
   Вернулась к своему месту у гроба, поправила свечи и вновь глубоко задумалась: безусловно, не поехала бы она тогда в Сибирь, жизнь её и детей сложилась бы совершенно иначе, лучше или хуже трудно сказать, но точно иначе.
  
   Жалеет ли она об этом... конечно, нет, та поездка многое расставила по своим местам, и определила новые повороты судьбы, в первую очередь, это встреча с Семёном, их пылкая и страстная любовь, в результате которой на свет появился сынок, ставший целью её сегодняшней жизни, и что греха таить, то, что она сейчас живёт в Москве и в данный момент находится рядом с гробом ставшей родной мамы Клары всё звенья одной цепи...
   Когда-то, именно, в Москве она приняла решение не прерывать беременность - плод их любви с Семёном, и жизнь привела её обратно в этот город, но не это главное... - самое важное то, что её мальчишка стал определяющим звеном в её судьбе, её любовью, надеждой и отрадой.
  
   Старшие дети не только отдалились расстоянием, но и душевной близостью.
   Со Стасом и Аней она находится в постоянном контакте, часто наезжает к ним, и они иногда навещают её в Москве, а вот Андрея она уже не видела почти три года.
   Ничего удивительного, ведь уже в годы своего студенчества тот быстро отдалился от матери, братьев и сестры.
   Он будто бы стеснялся своей провинциальной родни, смотрел свысока, тяготился их обществом, и только материальная зависимость от матери какое-то время позволяла им поддерживать отношения.
  
   А потом...а что потом, он окончил институт, укатил к папаше в Новосибирск и мотается по геологическим партиям, только от Алеся она и знает кое-что о сыне.
   Иногда, правда, он звонит в Москву матери поздравляет с каким-нибудь праздником, но больше балагурит и практически ничего не рассказывает о себе, и так мало интересуется жизнью близких, что после такого разговора Фрося ходит несколько дней, как в воду опущенная.
  
   Фрося опять взглянула на застывшее лицо Клары Израилевны: как она чувствовала настроение Фроси после этих звонков, тут же организовывала поход в театр или на концерт, заставляла наряжаться, и они выходили в люди.
   В ушах Фроси звучали слова мамы Клары:
  
   - Доррогуша, хватит киснуть, порра нам выйти в люди, на них посмотрреть и мне себя показать на фоне такой блестящей молодой женщины, все встрреченные нами мои коллеги и знакомые обзавидуются, рраспрравь плечи и вперрёд...
  
   Фрося горько вздохнула: последние два года мама Клара уже не выходила в люди, но её просто выпихивала из дому, поручая шефство над ней своей сестре или кому-то из старых знакомых.
   Вдруг тишину разорвал телефонный звонок, Фрося от неожиданности подпрыгнула на стуле и поспешила в прихожую, где у них стоял аппарат.
  
   глава 5
  
   Фрося приложила трубку телефона к уху и тут же услышала голос любимой подруги:
  
   - Фросенька, это ты, я вас наверно разбудила, ведь только шестой час, но нет у меня больше никаких физических и моральных сил сидеть в аэропорту, и выжидать подходящее время, когда будет удобно позвонить.
   Как ты смотришь на то, чтобы я уже сейчас прибыла?
  
   - Аглашенька, мама Клара умерла, я сейчас одна сижу у гроба, если это тебя не напрягает, то приезжай, и мы поболтаем с тобой, а мамочка нас послушает...
  
   На другом конце провода зазвенела тишина и после громкого выдоха, вновь раздался голос Аглаи:
  
   - Ох, Фрося, прости дуру окаянную, я ведь не знала, наверное, меня сам бог позвал в Москву проститься с замечательным человеком, каким была Клара Израйлевна.
   Всё, полчаса, и я у тебя, бегу на такси.
  
   Фрося отошла от телефона:
  
   - Ах, Аглая, Аглая, не сможем мы в этот раз поноситься вместе по Москве, придётся твоей Лидочке уделить маме побольше внимания.
  
   Дочь Аглаи во время учёбы в институте познакомилась с московским парнем и вышла замуж, иногда они заходят к Фросе, но, что общего может быть у молодой женщины с их семьёй, спасибо ещё, что не забывает.
   Она уже и сыночка успела народить и благодаря тому, что Лидочка обосновалась в Москве, Аглая, как минимум два раза в год наведывается к дочери и к любимому внуку, но останавливается всегда у Фроси, и для подруг это великолепный праздник. Мама Клара тоже с радостью встречала полюбившуюся сибирячку и с удовольствием участвовала в чаепитиях, затягивающихся порой далеко за полночь.
  
   В комнате становилось светло и солнечные лучи упали на разглаженное смертью лицо покойницы.
   Фрося поспешно плотно затянула шторы, сейчас солнышко будет во вред, а как раньше Клара Израйлевна любила эту пору года и майское тепло.
   И, вновь телефонный звонок разорвал тишину, Фрося бросилась в прихожую, быстрей поднять трубку, как будто эти трели могли разбудить уснувшую навсегда маму Клару:
  
   - Да, я слушаю.
  
   - Мамулечка, мы уже на вокзале, Миша решил, что нам лучше устроиться в гостинице, чтобы вам не доставлять дополнительные хлопоты.
   Я с ним согласилась, ведь оно действительно так.
   Мамочка, как ты там, какое горе на тебя свалилось, а Сёмочка наверно вовсе в трансе...
  
   - Анютка, ничего не поделаешь, она последние два года так мучилась, что не приведи господь, но конечно, в моей душе сейчас образовалась дыра, которую не залатать до конца жизни.
  
   - Мамуль, как я по тебе соскучилась...
  
   - Так, приезжай побыстрей, я уже не могу дождаться, когда прижму тебя к своей груди.
  
   - Мамочка, скоро, скоро...
  
   Положила трубку, и вспомнила: вот дура, так дура, даже не спросила, приехала или нет с ними Маечка.
   Потом вслух передразнила дочку:
  
   - Я с ним согласилась... ещё бы не согласилась, ты во всём с ним соглашаешься, поэтому врач и журналист работают сейчас, один грузчиком в магазине, а другая билетёром в кинотеатре.
   От этих мрачных мыслей, которые уже больше года жгли сердце Фроси, отвлёк стук в дверь и на пороге появилась Аглая, затаскивая за собой большой чемодан.
   Фрося бросилась на встречу подруге, они крепко обнялись и вместе заплакали в голос:
  
   - Фросенька, Фросенька, веди меня к нашей любимой Кларочке, ведь я её так любила, так любила...
  
   - Аглашенька, а как она любила тебя, как только услышит, что ты должна приехать, сразу перевоплощалась, строила планы, маршруты и не давала мне покоя, всё гоняла в магазин и на базар...
  
   Так причитая, они подошли к гробу.
   Аглая долго всматривалась в лицо Клары Израйлевны, затем наклонилась и поцеловала в лоб:
  
   - Светлая тебе память, оставила ты мою горемычную подружку без поддержки, наверно ты ей больше не могла помогать, а быть обузой не в твоих правилах.
   Боже мой, сколько ты намаялась в этой жизни, сколько приняла на свои хрупкие плечи, а выстояла и до конца жизни дарила людям энергию и радость общения с тобой, как нам будет тебя не хватать, а особенно Фросеньке, твоей обретённой доченьке.
   Сёмке, конечно, без тебя тоже будет плохо, но он мальчишка, у него рана быстро зарубцуется, но в памяти у него ты останешься навсегда.
   Пусть тебе будет легко на том свете, если он есть на самом деле, а нет, ты будешь всегда жить теплом в наших душах...
  
   Фрося во время длинного монолога Аглаи громко с подвыванием рыдала на её плече.
  
   - Аглашенька, где ты нашла такие слова для мамы Клары...
  
   - В сердце Фросенька, в сердце...
  
   Женщины обнялись и, не сдерживая себя зарыдали.
  
   глава 6
  
   Второй день после смерти Клары Израйлевны тянулся невероятно долго.
   Приходили и уходили соседи, бывшие сослуживцы, немногочисленные родственники...
   Кого-то из них Фрося знала, кого-то видела впервые, все находили для неё тёплые слова поддержки, все произносили хорошие слова в адрес покойницы, кто-то от души, кто-то потому, что надо было так говорить по этикету.
   Роза Израйлевна не привела на сей раз с собой детей:
  
   - Фросенька, нечего им тут делать, на их долю в этой жизни ещё хватит стрессов, а вид мёртвой раннее обожаемой бабушки только может травмировать психику, пусть её светлый образ останется в их памяти лучше живым.
  
   Фрося не стала спорить с сестрой мамы Клары, да и аргументов против этого решения было немного, просто, ей как-то не хватало рядом Сёмки, ведь все последние годы он зримо и незримо присутствовал возле неё.
   Вскоре эти мысли вытеснило появление Ани в сопровождении зятя.
   Дочь, как только вошла в комнату, сразу бросилась на шею к матери и вместе с ней зарыдала:
  
   - Мамочка, мамочка, как тяжело прощаться с такими дорогими и любимыми людьми, я ведь знаю, что она для тебя значила, и знаю, какие отношения вас связывали с Кларой Израйлевной, как теперь тебе будет тяжело без неё.
   Я ведь такое пережила, когда ушла моя несравненная тётя Бася.
  
   Фрося обнимала свою по-прежнему худенькую девочку, такую до недавнего времени близкую и так отдалившуюся в последнее время.
   Нет, они не стали меньше любить и доверять друг другу, но общение свелось к минимуму, ведь рядом неизменно присутствовал Миша.
   Нет, он не противился их близости, просто Аня не отходила от него ни на шаг, смотрела ему в рот, стараясь угодить, и всячески обойти эксцессы между ним и матерью, а они могли возникнуть в любой момент и какие!..
   Что поделаешь, так распорядилась судьба, а скорей всего, так повлияло на их отношения появление в жизни дочери мужа, по вине которого сломалась её карьера врача... боже мой, как они мечтали с Ривой, что Аня станет доктором и ведь осуществилось, но!..
   Ах, вот и он...
   Миша подошёл к тёще, формально приобнял, сотворил что-то похожее на поцелуй в щёку:
  
   - Фрося, выражаю вам свои соболезнования, мы не стали искать, где здесь в Москве заказывают венки, купили корзину цветов.
  
   - Ах, Миша, это так неважно, вон уже, сколько венков, а сколько ещё будет, но это для неё и для меня не имеет никакого значения, главное, что её уже не будет рядом со мной.
   А Маечку вы не взяли с собой?
  
   - Ай, мамочка...
  
   Затараторила Аня:
  
   - Мы решили, зачем мучить ребёнка, столько людей, она ещё испугается обстановки, плача и непонимания происходящего.
   Мы детей оставили у Ицека, его жена даже деньги за это не взяла.
   Ой, мамуля, есть новости, но о них потом, уже после похорон.
  
   - Это касается вас?
  
   - Нет, нет, у нас всё по-прежнему, это касается Ицека.
  
   - Ну, ладно, потом, так потом, а я пойду посижу рядом с мамой Кларой, а вы можете, пройти на кухню и что-нибудь попить...
  
   - Мамочка, не волнуйся, мы же не к чужим пришли, пойду подойду к покойной, а потом к тёте Аглае, она просила на входе, чтоб я вернулась к ней обсудить завтрашние поминки.
  
   - Аглая, Аглая, какая молодчина, а у меня это совсем из головы выскочило.
  
   Фрося вернулась к гробу, кто-то из сидящих вокруг покойницы, сразу уступил ей место у изголовья.
   Людей в это время собралось много, все что-то пытались вспомнить и рассказать из совместного прошлого, кто-то всплакивал, а кто-то даже пытался шутить, воспроизводя летучие выражения покойницы.
   Все старались высказаться об усопшей и неважно это шло от души, в силу традиции иль от желания обратить на себя внимание, главное, что стоял такой гомон, что у Фроси сдавило виски.
   На Фросю сыпались многочисленные вопросы, но ей так не хотелось на них отвечать, понимая их праздность и никчемность, и она взглянула на Розу Израйлевну, и та пришла ей на выручку, тем более, она лучше Фроси знала присутствующих в этой комнате.
  
   По-прежнему люди входили и выходили, говорили и плакали, в глазах рябило от огромного числа венков, чёрных лент с золотыми буквами и пёстрых искусственных и живых цветов.
   Фрося надолго ушла в себя, не обращая внимания на гул голосов, тяжёлый воздух, отказалась пойти перекусить, а всё вспоминала, вспоминала, вспоминала...
   Иногда по щекам текли слёзы, а иногда подобие улыбки пробегало по лицу.
   Завтра вся эта кутерьма с похоронами закончится, и она опять останется один на один с этой жизнью.
   Ей, конечно, к этому не привыкать, но боль и уровень потери был просто не измерим, сломался привычный стержень, державший её наплаву последние восемь лет.
   Из дум её вывел голос и объятия Ани:
  
   - Мамочка, Андрей с дядей Алесем приехали.
  
   глава 7
  
   Фрося поспешила в прихожую, это уже был сюрприз с большой буквы, этих людей она меньше всего ожидала увидеть на похоронах:
  
   - Здравствуй Алесь, очень признательна тебе, что ты решил разделить моё горе.
  
   - Ну, что ты, Фрося, мы же остались друзьями, а кто, как не друг приходит в трудную минуту поддержать и разделить скорбь.
  
   Фрося слушала ответ Алеся, не сводя глаз с лица сына, а затем быстро окинула взглядом всю его ладную фигуру, от носков модных туфель на платформе до длинных светлых волос, спадающих волнами на лопатки.
   Ещё больше предавали ему мужество и экстравагантный вид пышная борода и усы:
  
   - Сынок, какой ты у меня красивый, возмужавший, модный...
   Боже мой, как я по тебе соскучилась...
  
   Мать упала Андрею на грудь и тихо заплакала.
  
   - Мамань, мамань, ну, приостанови свой солёный поток.
   Слава богу, я жив и здоров, а сегодня есть другой повод поплакать, дай нам, пожалуйста, пройти к многоуважаемой Кларе Израйлевне, чудная была старушка, жаль, не много пообщался, но и того малого хватило, чтобы подпитаться её неуёмной энергией.
  
   Андрей отстранил мягко от себя мать и прошёл в комнату, где лежала в своём траурном ложе женщина, о которой он только что так чудесно отозвался.
   Отец с сыном постояли несколько минут молча у изголовья покойницы и затем присели на предложенные им стулья.
   Другие скорбящие с приходом новых посетителей, благородно поднялись и удалились из комнаты.
   Места вокруг гроба заняли также Аня с Мишей и Аглая.
   Некоторое время присутствующие молча изучали друг друга, тишину нарушил Андрей:
  
   - Сестра, что-то у тебя глазки потухли, не узнаю бывшую святую Анну - великого эскулапа, мне сообщили, что билетики в кинотеатре продаёшь - ничего не скажешь, достойная работа для дипломированного хирурга...
  
   - Братик, а что это вдруг ты, стал беспокоиться обо мне, я думала, что даже не узнаешь.
  
   - А, вот, представляешь, душа за тебя болит, столько твоих усилий, столько материнских денежек и всё коту под хвост.
  
   Аня вспыхнула и выбежала из комнаты.
   За жену вступился Миша:
  
   - Послушай дружок, кто тебе тут дал право морали читать взрослым людям, наше ещё всё впереди, ты лучше о своём будущем побеспокойся, как в поле ветер, ни кола, ни двора, и семьёй, похоже, даже близко не пахнет.
  
   - Ну, зачем так яростно и неправду, я же не со злорадством, а с сочувствием.
   Ты...так чёрт с тобой, а сестру мне жалко, я знаю, сколько она вложила в то, чтобы стать врачом и представляю, как она разбила сердце матери своим нынешним положением, и вашими дурацкими идеями...
  
   Фрося решила вмешаться, иначе этот конфликт мог закончиться неизвестно чем, а время и место явно было неподходящее:
  
   - Ребята, вы наверно забыли, где находитесь, давайте эти разговоры, если хотите, перенесём на завтрашний вечер.
  
   - Мамань, я так понимаю, что Клара Израйлевна для тебя была не самым последним человеком и поэтому, кто его знает, может её присутствие при разборе наших житейских полётов не является лишним.
   Тётя Аглая, хорошо выглядишь, про Лиду знаю, а как там Наташка, чем занимается и про дядю Колю расскажи, да, и о других поселковых, с кем я в своё время пересекался.
  
   - Андрюша, ты явно мне льстишь, толстая бабка, никак за себя не возьмусь, вон, какая твоя мама стройняшка.
   А, Наташа живёт неплохо, они с мужем выстроили себе дом в Сосновске, мы им, правда, немного помогли, но они молодцы, уже двое детишек, только успеваю к ним мотаться, Коля уже поругивает.
   Ты про себя расскажи, а то ворвался, как вихрь, Анюту вон до слёз довёл, маму расстроил, и Миша чуть в драку не кинулся.
  
   - А, что про себя рассказывать, живу интересно, мотаюсь по всей нашей необъятной с рюкзачком, то самолётом, то вездеходом, а чаще пешедралом...
   На побывку к папане наведываюсь, там и моя Волга стоит, проеду пару кружков и опять в экспедицию.
  
   Аглая улыбнулась:
  
   - Был балагур, им и остался, а семью, когда заводить будешь?
  
   Все взглянули на Андрея, в том числе и вернувшаяся в комнату Аня.
  
   - Ну, чтобы семью заводить, надо чаще дома бывать, а то уведут жену или сама к кому-нибудь сбежит.
   Нет, мы с папаней живём бобылями и не тужим...правда, папань?
  
   Алесь снисходительно улыбнулся:
  
   - Сынок, больно ты разъерепенился, а я вот с тоской вспоминаю наши почти три года, которые мы прожили с твоей мамой, я тогда по-настоящему был счастлив, находясь в кругу семьи.
  
   Все эти разговоры носили неприятный для Фроси характер, она чувствовала правоту сына по отношению к дочери, ведь он ей высказал то, на что она сама никак не осмеливалась решиться.
   И, про его одиночество ей было неприятно слушать, ведь от Алеся, она знала, что сын постоянно наведывается в Питер. Настя, дочь Виктора, разбила ему сердце, а как у них складываются отношения, мать не знала, и отцу было доподлинно не известно.
   А, тут ещё признания Алеся как-то не вязались с её настроением в данный момент.
   Атмосферу, как всегда разрядила Аглая:
  
   - Так, дорогие мои, посторонних сейчас в квартире нет, пойдёмте-ка на кухню перекусим.
   Фросенька, даже не пытайся возражать, ещё не хватало тебя рядом с твоей любимой Кларой завтра в могилу положить, а у тебя ещё Сёмка сопливый, Андрея надо женить, ну и Аню в Израиль отправить.
  
   глава 8
  
   В окружении близких Фрося всё же умудрилась перекусить, она вдруг ясно осознала, что ей это было просто необходимо, мысленно в который раз поблагодарила душевную подругу Аглаю.
   Под неизменное балагурство Андрея вместе с большой кружкой чая, она съела два бутерброда, услужливо подсунутых ей под руку Аглаей.
   Последняя заметила Андрею:
  
   - Ах, дружок, какой ты всё же баламут, а ведь, на самом деле, хороший парнишка, думаю, что мечта многих девиц и их матерей, которые бы хотели иметь тебя мужем и зятем.
  
   - Что вы, тётенька Аглашенька, та, которая может стать моей тёщей, вряд ли благосклонно относится ко мне.
   Я же не того сословия, хотя мой папан из благородных, а маманя сто очков вперёд даст той великосветской матроне.
   Моя маман по внешнему виду и по сноровке адаптироваться в любых ситуациях, вряд ли кому-то уступит, а умению дать отпор любому человеку и в разных инстанциях ей просто равных нет.
  
   - Сынок, а, что я такая скандальная баба?..
  
   - Прости мамань, я имел в виду, если только в случае надобности.
  
   Все присутствующие заулыбались, вспоминая ситуации Фросиного противостояния в некоторых жизненных перипетиях, а если бы они ещё знали, как она в своё время отбрила кэгэбиста, но про это она никому не рассказывала, стыдно как-то было.
   Фрося попросила ещё кружечку чаю и взглянула на дочь:
  
   - Анюточка, а, что ты мне хотела важного рассказать, может это связанно с твоим восстановлением на работу в больнице?
  
   - Нет, мамочка, об этом уже речи нет, ты же знаешь, что мы ждём разрешение на выезд, на постоянное место жительства в Израиль.
   А вот, дядя Ицек, как раз, получил такое разрешение и за месяц должен покинуть Советский Союз.
   Он передавал свои соболезнования и убедительно просил, когда у тебя появится возможность, в течение этого срока, обязательно подъехать к нему.
   Он попозже должен позвонить тебе, хочет обратиться с какими-то просьбами, но о подробностях не поведал.
  
   Фрося горестно вздохнула, ещё один друг покидает её, хотя и так, в последнее время они очень редко виделись с Ицеком, а по телефону какие могут быть беседы.
   В разговор опять встрял Андрей:
  
   - Мамунь, а может и тебе рвануть на обетованную землю, у тебя и фамилия сейчас подходящая, и сын рядом вполне семитской наружности, а главное, твоя любимица, в конце концов, получит это злосчастное разрешение, и отправится на дорогое ей место жительства, где её ждёт, не дождётся мамочка, из рук которой ты тридцать лет, без малого назад, приняла эту малышку.
  
   На кухне повисла напряжённая тревожная тишина.
   После до неприличия язвительного выпада Андрея, всем присутствующим, стало почему-то неловко смотреть друг другу в глаза.
   Вначале Аглая, потом Алесь, затем и Аня с Мишей, и последним, после своего необдуманного острого заявления, поднял на мать глаза Андрей:
  
   - Андрюшенька, всё правильно говоришь, но не в то время, ни совсем в том тоне, и честно признаюсь, никогда об этом не думала.
   Мама Клара крайне негативно относилась к капиталистическим странам и как она выражалась - оголтелый империализм несёт человечеству голод и разруху, войны и порабощённые народы и многое всякое такое, к этим странам она причисляла и Израиль, а я, если честно признаться, в этом мало смыслю, хотя не понимаю, почему так плохо, когда люди могут, благодаря своему уму, труду и сноровке жить богаче, чем ленивые, пьяницы и иждивенцы...
  
   После полушутливого заявления Фроси, атмосфера на кухне сразу же разрядилась.
   Миша взглянул на Андрея:
  
   - Сообщу для тебя, дорогой мой родственник и другим будет не вредно послушать - я всё же объясню суть происходящего в последнее время вокруг нас...
   Даже после Шестидневной войны, когда всё еврейство Литвы встрепенулось и люди стали подавать один за другим заявления на выезд в Израиль, мы этого с Аней не сделали, ведь у каждого из нас была отличная работа, и нас вполне устраивала жизнь, и менять что-то в ней нам было не с руки.
   В августе шестьдесят восьмого у нас родилась Маечка и тогда же Советские войска вошли в Чехословакию, многие граждане Литвы не согласились с этим поступком властей страны Советов, в том числе и я.
   В своей газете, а работал я уже заместителем главного редактора в "Советской Литве", поместил статью, хоть и в мягкой форме, но осуждающую эти действие Советских властей, и, конечно же, в обход главного редактора.
   После этого незамедлительно последовали санкции, и я с треском вылетел с работы с лишением звания журналиста, без права работать в периодической литературе.
   Все мои просьбы и ходатайства были напрасны, ведь демократия и свобода слова у нас только в конституции, а на самом деле, над всеми висит железный кулак партократов.
   Помыкался я с полгода, посоветовались с Аней и подали документы на выезд в Израиль, хотя честно скажу, в ту страну меня особо не тянет, другое дело в Штаты.
   Прошло ещё несколько месяцев после подачи нашего заявления и Аню успешно выпроводили с работы, видно органы подсуетились.
   Вот, по сути и весь сказ, разрешения на выезд до сих пор нет, и мы, поэтому перебиваемся на своих теперешних жалких работах.
  
   После достаточно ёмкого и полного объяснения, ни у кого не возникло вопросов, да и к чему были они, помочь в их ситуации молодым людям никто не мог.
   После длинного монолога Миши все потянулись с кухни, но муж Ани вдруг обратился к Андрею:
  
   - А, что, не составишь компанию, мне, пожалуй, сейчас необходимо выпить...
  
   - А, почему бы и нет, мне кажется, что после твоего подробного разъяснения, у меня появилось к тебе очень много вопросов...
  
   Аня грустно взглянула на мужа и брата, поднялась, и первой вышла из кухни, вслед за ней - остальные.
  
   глава 9
  
   Вторую ночь возле усопшей Клары Израйлевны Фрося провела в окружении близких и друзей, но на этот раз Фросе не дали долго бодрствовать и отправили спать.
   Все без исключения, не стали слушать её возражения, аргументируя свои пожелания тем, что завтра ждёт очень тяжёлый день, и ей, как хозяйке надо будет находиться в сносной форме.
   Аня с мольбой смотрела на мать:
  
   - Мамуленька, не убивай себя, ты ещё всем нам так нужна, послушайся нас, завтра тут будет крутиться много людей, столько ожидается всяких предвиденных и не предвиденных событий, поэтому твоя вменяемость просто необходима.
  
   Фрося не стала перечить, особо настаивающим Ане с Аглаей и отправилась в спальню, тем более ей надо было обдумать в тишине разговор, состоявшийся только что на кухне.
   А здесь было, над чем поразмышлять - выпад Андрея, а затем подробное объяснение Мишей ситуации, сложившейся у них с Аней, не добавили оптимизма, а посеяли в душе ещё больший разброд.
   Долго размышлять не получилось, незаметно быстро провалилась в глубокий сон, сказалась прошлая бессонная ночь и сегодняшний напряжённый день.
   Душа просто вымоталась от всех этих разговоров, дум, встреч и слёз...
  
   Солнечные лучи упали на лицо Фроси, она как обычно радостно открыла глаза, но воспоминания тут же вернули в действительность.
   Поспешно привела себя в порядок и вышла в зал.
   Возле гроба сидел один подрёмывающий Алесь, с кухни доносились голоса Миши с Андреем.
   Фрося присела рядом с когда-то любимым человеком и тот сразу встрепенулся:
  
   - Фросенька, отправил Аглаю с Аней поспать, сам же я в последнее время мало сплю.
  
   Фрося пропустила мимо ушей слова Алеся о его плохом сне:
  
   - А, эти обормоты, так и не ложились?
  
   - Похоже, и не собирались, они даже не удосужились заглянуть сюда, надо их остановить, а то на похороны явятся никакие, перед людьми ведь за них будет стыдно.
  
   - Сейчас мигом разгоню эту братию, то были как кошка с собакой, то водой не разольёшь, похоже, общую тему оседлали, два умника.
  
   - Фросенька, как думаешь дальше жить, ведь со смертью Клары Израйлевны многое тебе придётся поменять в своём распорядке и образе жизни...
  
   - Алесик, тут ты прав.
   Первым делом уволюсь с работы, три смены мне сейчас никак не подходят, пацана в таком возрасте одного кидать не резон, это всё же Москва и столичных ребят не сравнить с Поставскими или сибирскими.
   Я тебе честно признаюсь, ведь работала не ради денег, сам понимаешь, мама Клара получала приличную пенсию и только последние два года не ходила на службу, и у меня в заначке кое-что имелось, и многое из того ещё до сих пор осталось...
  
   - Ох, Фросенька, в тебе я нисколько не сомневался, как ты умеешь устраиваться в жизни, знаю не понаслышке.
  
   - Алесик, я ведь никого ни разу не обманула, ну, если только Степана и, то с тобой...
  
   Алесь восхищённо посмотрел на некогда такую доступную и до сих пор любимую женщину:
  
   - Фросенька, я совсем не покривлю душой и уже не в первый раз обмолвлюсь о том, что эти три года, прожитые с тобой, самые счастливые в моей жизни...
  
   - Ладно, Алесик, не будем ворошить, то, что быльём поросло, расскажи лучше про себя сегодняшнего, что-то плоховато выглядишь...
  
   - Фросенька, я ведь в Москву приехал не на похороны, это просто так совпало.
   Прибыл я сюда с направлением в онкологический центр на обследование, а Андрей так или иначе собирался сопровождать меня.
  
   Невольные слёзы побежали по щекам Фроси:
  
   - Алесичек, как же так, и насколько это серьёзно?..
  
   - Не знаю Фрося, не знаю, для этого и приехал на обследование, может скоро и финиш, а может быть и порыпаюсь ещё немного.
   Жаль, я уже почти одной ногой был в Москве, руководство нашего университета согласилось отпустить меня в МГУ, я ведь уже защитил кандидатскую, и готовил докторскую, при чём мои работы сразу по двум языкам, немецкому и польскому весьма одобрительно встретили в нашем университете, и Москва заинтересовалась...
  
   - Алесик, может быть диагноз не подтвердится, бывает же такое, дай бог, всё ещё обойдётся...
  
   - Очень хочется в это верить, мы тогда будем с тобой жить в одном городе, часто встречаться, надеюсь, нам ничего не мешает оставаться друзьями...
  
   - Алесик, мы же все последние годы поддерживаем связь, перезваниваемся и когда ты бываешь в Москве, всегда встречаемся, и даже уже есть облюбованные нами рестораны...
  
   - Фросенька, иди успокой, пожалуйста, этих нигилистов, а то скоро начнут люди приходить и будет перед ними весьма неудобно.
  
   Фрося резко поднялась со стула и решительно пошла на кухню.
   Картина была красочная, от дыма не продохнуть, на столе стояла уже третья, почти допитая бутылка из-под 'Столичной', в тарелке валялись надкусанные хлеб, колбаса, сыр, кое-как нарезанные солёные огурцы и помидоры, да, и ещё какая-то снедь украшала этот шикарный натюрморт, организованный выпивохами.
   Фрося подошла, сгребла все тарелки со стола и вывернула остатки еды в мусорное ведро, туда же последовали бутылки, включая и недопитую, вымыла и вытерла насухо стол, и взялась за мытьё посуды.
  
   - Мамань, что это за произвол, мы же не подростки слюнявые, всё же мужчины в годах...
  
   - Андрюша, тссс, тссс, с тёщей шутить опасно, у неё же тарелки в руках.
  
   - Так, ребята, мигом в душ и в люлю, вы на похороны приехали или досуг в душещипательных беседах проводить.
   Скоро люди начнут приходить, в два часа похороны, а на ваши морды посмотришь и подумаешь, что на свадьбу приехали.
  
   - Мать, как ты красиво стала изъясняться, даже твоего деревенского выговора почти не слышно, что делает с людьми Москва и окружение.
  
   - Андрюша, сделайте, пожалуйста, то, о чём я вам раннее говорила, сами не конфузьтесь и не позорьте меня, а тем более, память моей мамы Клары.
  
   - Мамуль, в двенадцать, разбудите, а мы уже исчезли.
  
   После ухода подвыпивших ребят, Фрося закрыла дверь на кухне и растворила настежь окно, пусть уйдёт этот тяжёлый табачный дым.
   А не такие уж плохие парни, просто я наверно подхода к ним не подобрала, мне бы всё командовать, да поучать, вот, мама Клара умела находить общий язык со всеми, и с малыми, и старыми, и с лоботрясами, и с людьми из культуры, искусства и с работниками из высших эшелонов власти.
   Наверно, за эти годы, что я прожила с ней рядом чему-то научилась, по крайней мере, хочется на это надеяться.
   В дверь на кухню тихонько постучали, Фрося оглянулась, и сквозь матовое стекло узнала силуэт своей дочери.
  
   глава 10
  
   Сердце матери гулко застучало в груди, давно она не говорила с дочерью по душам.
   Да и возможно ли это, когда рядом с ней теперь постоянно присутствует другой человек, заменивший ей друга, которым долгие годы являлась для неё мать.
  
   - Заходи Анечка, заходи доченька...
  
   Фрося поспешно распахнула перед молодой женщиной двери.
   Аня вошла на кухню, с её чуть помятого со сна лица в свете ярких лучей солнца начинающегося майского дня, смотрели печалью широко распахнутые отливающие цветом мёда необыкновенные глаза.
   Мать с дочерью шагнули на встречу друг другу и Аня, всхлипнув, положила голову на плечо Фросе:
  
   - Мамочка, как я по тебе скучаю, как мне часто тебя не хватает, я живу сейчас и постоянно чувствую на себе твои осуждающие глаза.
  
   - Анюточка, я не осуждаю, а страшно переживаю за тебя, за твою не сложившуюся жизнь, болит сердце, что ты отлучена от любимой работы и, возможно, скоро покинешь эту страну, а как я буду жить с этим даже не представляю.
   Раньше или позже, ты всё равно вышла бы замуж, а с замужними дочерями отношения у матери складываются по-иному, а как, это уже во многом зависит от зятя.
  
   Фрося уселась на кухонную табуретку, посадила на колени дочь, как когда-то делала в её детстве и юности, и стала плавно качать из стороны в сторону:
  
   - Дочушка, ты уже сама воспитываешь двух дочерей и должна меня хорошо понимать, как больно, когда рушатся надежды, когда твой ребёнок страдает, а ты ничем, ничем совершенно не можешь ему помочь...
  
   - Мамочка, когда-нибудь всё образуется и ты, ещё будешь радоваться моим успехам, я твёрдо в это верю.
  
   - Дай бог, детка, но если это произойдёт, то уже далеко от меня.
  
   - Мам, я ведь и так, далеко теперь от тебя.
  
   - Да, Анюточка, далеко и обидней всего, что далека стала душой.
  
   - Мамуль, это не правда, просто я нахожусь между Мишей и тобой, а вы, как только оказываетесь рядом, сразу начинаете пикироваться, а моя душа разрывается на части от страха, что произойдёт конфликт, что каждый из вас может обидеть один другого, я не могу разделиться на двое, а сложить вас мне не удаётся.
  
   - Анютка, я же понимаю, что ты уже у меня взрослая девочка, что у тебя своя самостоятельная жизнь, ты сама уже растишь двух девочек, и становиться поперёк между тобой и Мишей я не собираюсь.
   Если бы не сегодняшнее положение вещей, я вполне приняла бы нормально твоё замужество, и постаралась найти общий язык с твоим мужем, но то, что он натворил, я ему простить не могу.
  
   - Мамочка, всё образуется, мы уедем в Израиль, я всё сделаю, от меня зависящее, чтоб снова работать врачом, что бы вы с Ривой опять мной гордились.
   Кстати, Рива в письмах заверяет, что она посодействует этому, а они с мужем не последние люди в израильской медицине.
  
   - Доченька, для этого вам нужно ещё туда попасть и не забывай там совсем другой язык, разный подход, ай, что там говорить, там всё иное.
  
   - Мамуль, я уже штудирую иврит, насколько его можно выучить в моём восприятии и без языковой практики, а раввин Пинхас оказывает мне в этом посильную помощь.
  
   - Ах, скоро я окажусь в положении Ривы, смогу только издалека по письмам радоваться твоим успехам.
  
   - Мамуль, жизнь ведь не стоит на месте, может быть, скоро появится возможность, тебе прилетать к нам, а мне к тебе...
  
   - Анюточка, на эту тему мы можем с тобой говорить день и ночь, но от этого ничего не изменится, я уже смирилась с тем, что ты находишься от меня на далёком расстоянии, а всё остальное, как говорил незабвенный ксёндз Вольдемар, в руках божьих, а вот, то, что зависит от нас надо постараться использовать в жизни по максимуму, так мне всегда заповедовала моя мама Клара.
   Ещё я могу вспомнить раввина Рувена, который убеждал меня в том, что, если есть у человека шанс, он не должен его терять, чтоб потом не жалеть об упущенных возможностях.
   Анюточка, я отлично понимаю, что твой отъезд в Израиль, на сегодняшний день и есть тот шанс, который ты не должна профукать и поэтому я не буду препятствовать твоему отъезду, а больше того, сделаю всё, что от меня зависящее, чтобы ты опять стала счастливой, успешной и даже находясь от меня вдалеке!
   Всё, доченька, я хочу последние часы, которые осталось провести Кларе Израйлевне на земле, побыть с ней рядом, тем более, я слышу, люди стали приходить.
  
   Мать с дочерью поднялись на ноги, крепко обнялись, постояли так некоторое время молча и вышли из кухни.
   У изголовья покойной Клары Израйлевны по-прежнему сидел Алесь, погружённый в свои думы, не замечающий ничего и никого вокруг.
   Фрося подошла к нему, положила руку на плечо:
  
   - Алесик, иди, пожалуйста, отдохни в спальне, может и поспишь немножко, у тебя совсем ввалились глаза, а тебе надо быть сейчас очень сильным.
   Ступай, ступай, пока ты будешь здесь в Москве обследоваться, я буду всё время рядом, мы ещё станцуем на свадьбе у нашего Андрейки.
  
   Алесь, не стал возражать, усмехнулся, благодарно посмотрел на Фросю и медленно удалился.
   Фрося поменяла почти догоревшие свечи и уселась рядом со своей мамой Кларой.
   Она хотела уйти в мыслях от недавнего разговора с дочерью, но ей это не удавалось, щемило сердце от мыслей о возможной скорой разлуке, оттого, что так мало они поговорили, и представиться или нет случай пообщаться ещё так по душам в ближайшее время, она была не уверенна.
  
   Опять к гробу стали подтягиваться знакомые и не знакомые люди, снова надо было отвечать на ничего не значащие вопросы и расспросы.
   К ней подошла выспавшаяся Аглая и шёпотом позвала с собой, выйти и обсудить без свидетелей возникшие организационные вопросы.
   Нет, наверно больше толком и не получится побыть, и попытаться встретиться с душой мамы Клары, придётся это отложить на тот момент, когда она будет приходить к ней на могилу, ведь через несколько часов состоятся уже похороны.
  
   глава 11
  
   Аглая увлекла Фросю опять на кухню, на которой та совсем недавно разговаривала с дочерью.
  
   - Послушай, подружка, я понимаю, что тебе сейчас не до этого, не буду долго мучить тебя организационными проблемами, так, кое-что уточню, разъясни некоторые моменты, и я возьму всё на себя.
   Тут приходят люди и задают такие вопросы, что у меня уже голова кругом, я просто не знаю, что отвечать и что делать.
   Вот, скажи, кто поможет мне организовать поминки, готовку я беру на себя и уже сейчас пойду к соседям кухарить, только скажи, к кому сподручней?..
   Тут, какой-то сморчок приходил и спрашивал, когда ему можно зайти помолиться за усопшую, уверял, что рядом с Кларой Израйлевной во время молитвы должны быть десять мужчин, обязательно евреев и в головных уборах, умора...жаловался, что и так, его не пригласили молиться сразу же после смерти Клары, и на какое кладбище ему прийти прочитать какой-то кадишь?..
   Ну, ладно, хватит о нём, тут впору плакать, а меня смех от него разбирает, признаюсь тебе честно, даже, когда поп кадилом машет, я кисну от смеха, мы с Кларой были одной веры, одним словом - безбожники.
   Так, не возражай, деньги твои не нужны, тут твой зять малость подкинул, Алесь с Андрейкой немалую сумму вручили, Роза Израйлевна какую-то солидную пачку деньжат оставила...
   Ах, да ещё с прежней работы Клары лежит пухлый конверт...мы с Анютой только успеваем принимать подношения.
   Не волнуйся, всё будет честь по чести, в грязь лицом с поминками не ударим.
   Да, приехал твой Стасик и они с Анютой разгружают машину, навёз кучу продуктов, я сказала, чтобы они всё разместили у соседей, скоро твой сынок появится здесь, и я его отправлю в магазин за водкой, вином, хлебом и прочим, это не твоя проблема...
  
   - Аглашенька, ты хочешь меня полностью отстранить от моих обязанностей хозяйки дома, но я не возражаю, очень даже тебе благодарна!
   Моя голова гудит от всего вокруг происходящего.
   Соседи у нас все хорошие и прекрасно относились к маме Кларе, тут уж, сама выбирай, где тебе будет удобно готовить.
   Нет, не надо никаких молитв, мама Клара отрицательно относилась ко всем попам, ксёндзам и раввинам, поэтому я не буду делать, что-нибудь противоречащее её взглядам.
  
   - Ну, вот, легко всё уладили, побегу готовить, Лида сейчас должна подъехать, она мне поможет, а ты, иди здоровкайся со своим малышом, он уже топает в прихожей, а мне некогда здесь разговорами заниматься.
  
   В кухню в сопровождении сестры зашёл Стас.
   Не смотря на раннюю весну, лицо его уже было покрыто коричневым загаром, а волосы выгорели почти до белизны.
   Он носил короткую не по моде стрижку и прежде крупная его фигура, налилась мужской заматерелостью, на ремень сползал заметный животик - во всём его облике чувствовалась уверенность, и понимание того, что он хочет взять от этой жизни.
  
   Стас облапил мать, похлопал её по спине:
  
   - Что поделаешь матушка, все мы смертны, рано или поздно уйдём на тот свет, а ты не убивайся, ведь на твоих руках ещё Сёмка совсем малый.
  
   Фрося, спокойно принимала речь сына, понимая её заученность и не искренность, но ей и этого было достаточно, главное, что он приехал, отдаёт честь покойной и внимание живым:
  
   - Спасибо сынок, что приехал, как детки, как себя чувствует Нина, ведь ей скоро рожать?
  
   - Мам, всё в порядке, дети растут, что им станется, а Нине по срокам через две недели рожать, ну, как она себя чувствует, сама понимаешь, последние недели перед родами всегда тяжёлые.
  
   - Пошли, Стасик подойдём к покойной, а потом отдохни немного перед похоронами, всё же ты после длинной дороги.
  
   Фросе так и не пришлось толком посидеть у гроба мамы Клары, люди и вопросы возникали один за другим.
   Она только успевала кого-то приветствовать, кому-то отвечать и решать какие-то второстепенные задачи, хорошо ещё, что Аглая полностью взяла на себя хлопоты с поминками.
   Приблизилось время похорон, все в квартире зашевелились, появились отдыхавшие Алесь, Миша и Андрей, многочисленные провожающие в последний путь Клару Израйлевну стали разбирать венки и цветы, и сносить их вниз на улицу, и выстраиваться длинной шеренгой в два ряда, по пути следования в скором времени траурной процессии, тут же около катафалка разместился духовой оркестр.
   Фрося стояла у гроба, с растерянностью, глядя на всю эту суету и не знала, что должно последовать дальше.
   Незаметно к ней приблизился Сёмка и уткнулся головой в грудь:
  
   - Мама, мне страшно, мне представить даже трудно, что бабушки больше не будет с нами.
  
   И он заплакал, вздрагивая худенькими плечами.
   Фрося гладила его по курчавой голове, не находя слов утешения, сама ещё до конца не воспринимая того, что мама Клара покинула их уже навсегда и только осталось проводить её на последнее постоянное место жительства.
   Фрося с сыном стояли, обнявшись возле гроба любимого человека, а вокруг быстро пустел зал.
   Последние венки и цветы вынесли на улицу, и крепкие мужчины столпились у гроба, готовясь выносить его из квартиры, среди них были Стас, Андрей и Миша.
   Подошла Аня, обняла маму с братиком:
  
   - Мамочка, Сёмочка, пора выходить...
  
   И она, бережно держа их под руки, повела вниз.
   Фрося впервые за три дня вдохнула свежий воздух, но, тут тишину разорвал, а с ним и душу духовой оркестр и Фрося, не сдерживаясь, зарыдала в голос.
  
   глава 12
  
   Похороны для Фроси прошли, как в тумане...впоследствии в её памяти всплывали только фрагменты из траурного процесса, обрывками кружились в голове слова, звуки и перемещения под чьим-то руководством.
   Для Фроси было, совершенно, не важно, как прошли похороны, главное, было то, что её мама Клара покинула её навсегда.
   Душу разрывал духовой оркестр, слёзы застилали глаза и хорошо, что её вели под руки Аня с Сёмкой, иначе она могла просто завалиться, потому что дороги под ногами не видела вообще.
   Кто-то из бывших сослуживцев или партийных товарищей Клары Израйлевны под карканье ворон произнёс проникновенную речь.
   И вот, последний момент прощания, Фрося упала на колени перед гробом, обняла худенькое тело мамы Клары, и поцеловала её в лоб, шепча сквозь слёзы:
  
   - Мамочка Клара, скоро ты встретишься со своим сыночком Сёмочкой, передавай ему привет, скажи ему, что я его никогда не забуду, что у него есть сыночек, пусть у вас там не будет тех трудностей, что вы перенесли на земле, мамочка Клара, я тебя очень, очень любила, как мне тебя будет не хватать, и мне и твоему внуку...
  
   Сильные руки Стаса подхватили мать и поставили на ноги:
  
   - Всё, мам, хватит, жизнь продолжается.
   Аня, уведи маму подальше от могилы, постойте с Андреем с ней рядом, пока тут всё закончится...
  
   В ушах стоял скрип лопат об песок и стук грунта по крышке гроба, а потом опять душу разорвал протяжный вой труб духового оркестра, и затем...сплошной туман.
   Очнулась Фрося уже в своей квартире, перед ней стояли во всю длину зала столы, ломящиеся от яств и бутылок. Даже не верилось, что здесь совсем недавно находился гроб с Кларой Израйлевной.
   Пришло помянуть хорошего человека очень много народу, поэтому поминки сделали в несколько этапов.
   Самые близкие Клары Израйлевны и Фроси за стол не садились, пока не разошлись сослуживцы, соседи, многочисленные приятели, несколько дальних родственников и последними удалились товарищи по партии, так много им было, что рассказать о славной покойнице, о её боевом революционном пути...
   Фрося грустно подумала: а, вот, никто не вспомнит из них, как эту боевую женщину и её мужа, командира Красной армии, под белы ручки и в застенки, а сына их на сиротскую долю, фу, противные лицемеры...
  
   Если бы не Аглая этому застолью не было бы конца, но та быстро пресекла затянувшиеся разговоры и поминальные слова, и вежливо, но настойчиво выпроводила засидевшихся подвыпивших людей.
   И, вдруг в квартире стало необычайно тихо, только звякала чистая посуда, которую расставляли Аглая с Лидой, Аня и дочь Розы Израйлевны, Соня.
   Фрося обвела взглядом присутствующих за столом, здесь была единственная сестра мамы Клары, её дочь Соня с мужем Марком и их девчонки.
   Все как будто её родственники и друзья были на месте.
   Однако нет, рядом с Аней отсутствовал Миша:
  
   - Анютка, а где твой муж?
  
   - Мамуль, он должен сейчас подойти, у него какие-то дела в Москве, он сразу после похорон взял такси и отъехал, обещал, как только справится, вернуться.
  
   - Ох, Анюточка, не влез бы он ещё в какое-нибудь дерьмо.
  
   - Ой, мамочка, не знаю, он всё воюет и воюет...
  
   Фрося посмотрела на своих старших сыновей, стоящих в дальнем конце зала, ожидающих, когда накроют стол.
   Она увидела, как они обмолвились между собой парочкой слов и затоптались рядом, не находя темы для продолжения разговора.
   Сердце матери защемило от тоски, давно уже старшие её сыновья не находят общего языка, словно не от одной матери, словно не одного воспитания, печально, но ничего не поделаешь, насильно любить и дружить не заставишь.
   Мишу ждать не стали.
   Помянули, предварительно произнося тёплые слова в адрес человека, оставившего после себя светлый след на земле из добрых дел и дружеского участия.
   Закусили и снова налили.
   Фрося почувствовала на своих плечах широкие ладони Стасика:
  
   - Мам, я уже поеду, хочу к утру быть дома, сама понимаешь, Нинка то на сносях, не ровен час, ещё родит без меня, а там дети, хозяйство, да, и так надо побыть рядом, как ты считаешь...
  
   Фрося улыбнулась, хоть сын и похож внешне и привычками на отца, но всё же он, совершенно, другой по отношению к своей жене:
  
   - Сынок, ты же выпил...
  
   - Нет, мама, я не пил, ведь знал, что скоро мне в обратную дорогу.
  
   Стас поцеловал мать в щёку, пожал всем руки и в сопровождении Ани покинул дом.
   Фрося отметила, что Стасик и Анютка, в отсутствии своих половинок, по-прежнему сохраняют друг к другу тёплые чувства и всегда находят, о чём поговорить между собой.
   Через некоторое время Аня вернулась в квартиру уже в сопровождении Миши, который ей что-то взволнованно шептал на ухо, а та только печально качала в ответ головой.
  
   Глава 13
  
   За эти три дня, прошедших после смерти Клары Израйлевны Фрося окончательно выбилась из сил.
   На её долю вдруг свалилось столько печалей и тревог - не мудрено, что от переживаний и бессонных ночей, встреч и тяжёлых разговоров с близкими, выслушивания соболезнований и от мелькания чужих скорбных лиц, она впала в некую прострацию.
   После ухода из квартиры последнего постороннего желающего помянуть Клару Израйлевну, Фрося осталась за столом вместе с близкими сердцу людьми, именно с которыми она и хотела разделить скорбь. Она выпила за упокой души любимой мамы Клары, положенные по традиции три рюмки водки и поплыла в хмельном тумане.
  
   Аглая с Аней увели её в спальню, помогли раздеться, и она провалилась в глубокий сон.
   Фрося проснулась ещё затемно и долго лежала с закрытыми глазами, стараясь восстановить в памяти ход похорон, разговоры с детьми, и вдруг по сердцу острым лезвием полоснули мысли об Алесе, о его страшном диагнозе.
   Конечно, никаких любовных чувств она к нему давно уже не питала.
   В своё время Семён затмил яркой пылкостью образ любимого Алеся, чему, собственно говоря, тот сам и поспособствовал неверностью, унизительной покорностью к превратностям судьбы, и желанием приспособиться к обстоятельствам жизни, к интеллигенции в сибирском посёлке, совершенно, не считаясь с её интересами и отношением к происходящему.
  
   Она отлично понимала через какие жизненные трудности ему пришлось пройти и не считала дивным, что он сломался, но смириться с новым Алесем не смогла.
   Ей, возможно, надо было проявить сдержанность и повести себя по-другому, но гордость, убитые надежды, растоптанные чувства кинули её в объятья к Семёну, о чём, собственно говоря, она сегодня нисколько не жалеет.
   По прошествии свадьбы Стасика, где они повстречались через шесть лет разлуки, их отношения с Алесем приняли вполне дружеский характер.
   После той встречи они часто перезванивались. Алесь, находясь в командировках, навещал её, и они в Москве проводили очень даже неплохо время - ходили в кино и театр, на концерты и в музеи, и каждый такой поход заканчивался посещением ресторана, где бывшие пылкие любовники мирно беседовали, со стороны, даже могло показаться, что этих людей по-прежнему связывают семейные узы.
  
   Ей с Алесем, на самом деле, было очень интересно, он столько всего знал и увлекательно рассказывал, а она словно губка впитывала то, что не добрала в детстве и юности.
   Ну, нельзя было совсем скидывать со счетов и то обстоятельство, что у них был общий сын и очень даже не простой парень, который подкидывал им дополнительные темы для обсуждений.
   От Алеся, она могла получать хоть какую-то информацию о повзрослевшем её мальчике, ведь Андрей уже давно отдалился от матери.
  
   Фрося с себя не снимала вины за холод в отношениях с сыном, особенно, она корила себя за то, что напрасно взяла его с собой в Сибирь, хотя по-другому тогда поступить было невозможно.
   Трагедией стали для Андрея встреча и разлука с отцом.
   Не считала она ошибкой и то, что отправила его учиться в Ленинград, преступлением было бы оставить этого способного, развитого парня в их захолустье.
   Невольно улыбнулась, вспомнив, как Алесь, приехал первый раз в Москву после её переезда к маме Кларе, явился в гости, как и вначале войны, с бутылкой вина и коробкой конфет, правда к этому у него в руках ещё находился огромный красивый букет красных роз.
   Дверь открыла мама Клара, она поздоровалась с ним, пропустила в прихожую и крикнула в глубь квартиры:
  
   - Фрросенька, тут к тебе паррень пожаловал, похоже, будет свататься.
  
   И захрипела, и закашлялась, давясь от смеха.
   А, когда Фрося вышла в прихожую, то за цветами даже не увидела, кому принадлежит этот дивный букет.
   Когда розы оказались в её руках, она рассмотрела сконфуженное лицо Алеся.
   От неожиданности сама в этот момент растерялась.
   На выручку пришла пожилая женщина:
  
   - Ну, что так и будете стоять, как изваяния?! Фрросенька, прриглашай гостя в кварртирру, накррывай на стол, будем что-то прраздновать.
  
   Как позже выяснилось, мама Клара оказалась совершенно права, Алесь действительно заявился сделать конкретное предложение, о чём и поведал, оставшись наедине:
  
   - Фрося, я не буду ходить вокруг да около, я точно знаю, что у тебя с тем капитаном ничего не вышло, поверь, я не злорадствую, но принял эту весть от Андрея с радостью.
   Давай дадим друг другу ещё один шанс, ведь сейчас ничего не существует на свете такого, что может нам помешать соединить судьбы.
   Я же по-прежнему тебя люблю и понимаю, как перед тобой виноват, но я будущей нашей совместной жизнью постараюсь по возможности многое исправить, и сделаю всё, что от меня зависящее, чтобы ты была счастлива.
  
   - Алесик, я не держу зла, даже думаю, что и сама во многом виновата перед тобой, не учла тогда тот водоворот, куда тебя затянула жизнь.
   Прости и пойми меня - ушедшее не вернуть, на чувствах вины мы любовные отношения не построим, нет у меня больше тех душевных чувств к тебе, что были раньше, а поддерживать дружескую связь, я очень даже согласна. Ну, не хмурь брови, наливай ещё по бокальчику вина, и выпьем за наше здоровье, а кто его знает, может я ещё влюблюсь в тебя...
  
   С тех пор они не разу больше к этой теме не приближались. Фросе иногда даже казалось, что прояви Алесь немножко настойчивости, и она бы легла с ним в постель, ведь природу не обманешь, а после Виктора у неё никого не было. Годы убегают, а с Алесем она кода-то познала огонь любви, и что греха таить, радость первого пылкого совокупления.
   Она с улыбкой вспомнила, как мама Клара пыталась её сватать, когда они бывали с ней на людях. Часто возле них крутились какие-то мужчины, чаще всего уже в годах, с солидными званиями, должностями и животами, но никто из них на Фросю не производил впечатления - не хотела она просто выйти замуж, ей ещё мечталось о любви.
   После возращения домой, Фрося, каталась от смеха по дивану, слушая ворчание свекрови:
  
   - Дуррочка, и есть дуррочка, что блюдёшь, и для кого блюдёшь, таких солидных мужчин тебе ррекомендую, с положением, деньгами и с виду не урроды.
  
   Фрося давилась от хохота:
  
   - Мама Клара, так и Степан мой когда-то был хорош, тоже с положением, деньгами и далеко не урод, но не любила я его, не любила, и с этими могу только за ручку держаться, а мне надо Сёмкиного пыла, чтоб искры во все стороны, чтоб я в его руках забывала, как меня зовут.
  
   - Стррасти ей подавай, в паспоррт загляни, невеста на выданье сыскалась.
  
   Фрося обнимала свою маму Клару и вздыхала:
  
   - Зачем мне абы какой, ведь с тобой и Сёмкой нам очень даже хорошо живётся, знать бы ещё, что у старших деток всё в порядке, видеть их счастливыми, радовать подарками внуков, наезжая к ним, как можно чаще встречать у себя, и, конечно же, выходить с тобой в люди, и производить своей красотой на мужиков впечатление, что мне ещё надо?!
  
   И, Фрося вновь начинала смеяться, обнимая и целуя свою несравненную свекровь и подругу.
  
   - Ай, что с тобой дуррёхой говоррить, пойду я лучше покуррю, пока Сёмочки нет дома, он ведь за это куррево рругается на бабушку.
  
   глава 14
  
   Ну, что, лежи, не лежи, думай, не думай, а подниматься надо, ведь совершенно не помнит, как уснула.
   Бессовестная, понятия не имеет, кто, где и как устроился на ночь, и какие, у кого планы на ближайшее время, хозяйка называется.
   Надо включаться в жизнь, некогда предаваться трауру, да и мама Клара этого бы не одобрила, она вон, как осуждала свою сестру за безволие и инертность.
   Какая к чёрту инертность, когда у детей полная неразбериха, у одного только Стасика в жизни всё идёт по намеченному маршруту, а у Ани с Андреем будущее в сплошном тумане.
  
   Серый рассвет только заглянул в окна, а Фрося уже привела себя в порядок, стараясь не шуметь, стала обходить квартиру.
   Кроме спящей на Сёмкиной кровати Аглаи, никого здесь не оказалось, посуда вся вымыта и составлена, полы чистые, мебель на своих местах.
   Тепло разлилось по сердцу Фроси, вот бог послал ей подругу, и она от умиления даже прослезилась.
   Прошла на кухню, вскипятила чайник и села чаёвничать, всё же на самочувствии её сказывались переживания, усталость, и выпитое накануне вечером тоже давало о себе знать.
   Она не стала особо задумываться, кто и куда вчера делся, скоро Аглая расставит недостающие детали по своим местам.
   Долго ждать не пришлось, услышав возню Фроси на кухне, явилась заспанная в ночной рубахе Аглая:
  
   - Подруга, чай и без меня, нехорошо, я тоже вчера не компот пила.
  
   Фрося подскочила к своей палочке-выручалочке и крепко обняла пышное тело подруги:
  
   - Аглашенька, чтоб я без тебя делала, ты, как ангел явилась в нужный час, хотя ты мне нужна всегда.
  
   - Да, перестань ты, Фрося, а если бы у меня что-то подобное случилось, неужто ты поступила по-другому?!
  
   Фрося отстранилась от подруги и внимательно глянула сонные глаза:
  
   - Аглашенька, наверное, никогда об этом не задумывалась, я привыкла оказывать помощь тому, кто в ней нуждается, и принимать поддержку от того, кто это делает от души.
   Всё, проехали, мой руки, а я тебе чаёк приготовлю, а ты мне расскажешь, что произошло после того, как я бессовестно уснула.
  
   Вскоре Аглая приведя себя в порядок, уселась напротив Фроси, сделала несколько жадных глотков чая и подняла глаза на наблюдающую за ней подругу:
  
   - Так, отчитываюсь, после поминок Алесь с Андреем и Аня с Мишей ушли в свои номера в гостинице, последние уже не придут прощаться, они рано утром уехали в Вильнюс, им надо на работу тем более их дети остались у чужих людей.
   Мне вчера Алесь рассказал о своей болезни, я знаю, что ты уже в курсе дела, так вот, сегодня Андрей ведёт папу на проверки, они хорохорятся, но оба очень переживают.
   Мне кажется, что не стоит заранее кричать караул, всё может ещё обойтись.
   Сёмочку опять забрала к себе Роза Израйлевна, сегодня он окончательно вернётся домой, а завтра приступит к учёбе, и к жизни без любимой бабушки.
   Ты, молодчина, что хоть настолько лет подарила их друг другу, а он ещё мальчишка, пройдёт немного времени и скоро у него останутся только добрые воспоминания о дорогом человеке.
   Сейчас я ухожу от тебя, меня ждёт Лида и внученька, до вечера побуду с ними, а потом на самолёт и здравствуй родной Таёжный, и ненаглядный Коля, который чаще всего, и не замечает меня рядом.
   Эх, бабья доля, охладевают к нам со временем мужики, может быть это природа играет с нами в такие игры, а может быть мы сами виноваты, что с годами теряем постельный интерес.
   Хотя, если бы мой Коленька меня приласкал чуть-чуть, ну хоть бы наполовину, как в былые годы, так я бы воском поплыла, но, увы...
   Всё равно, хорошо, что он крутится иногда рядом, нужно о ком-то заботиться и есть с кем двумя словами перекинуться, а так бы я от безделья с ума сошла. У тебя хоть Сёмка не даёт скучать в таком возрасте маманя ещё очень нужна пацану.
  
   - Ах, Аглашка, Аглашка, нужна я больно Сёмке, если только кушать подать, обстирать и убрать за ним, ведь у него уже свои интересы - школа, уроки, друзья, то в футбол гоняет, то от телевизора не отогнать, а ещё в секцию бокса записался, он же хлюпик, ты сама видела, а в обиду себя дать никому не хочет, вот и ходит учиться мордобою, а бабушка, как ни странно, это поощряла.
  
   - Ах, да, Фросенька, Роза Израйлевна велела передать, что у неё к тебе есть серьёзный разговор, она ещё до конца недели уезжает на дачу, и после окончания учебного года, будет ждать вас там с Сёмкой, внучки её тоже приедут туда с бабушкой.
  
   - Вот, заинтриговала, что они с революционеркой там надумали, а может быть какая-то личная её инициатива.
  
   - Не знаю, не знаю, мне велели, я передаю.
   Фрося, ты обмолвилась, что уйдёшь с работы, я вас жду летом с Сёмкой у себя, приезжай, отдохнёте от большого города, наболтаемся, и твой младшенький приобщится к рыбалке и охоте, как когда-то Андрей.
  
   - Аглашенька, всё может быть, но вначале мне надо подъехать на дачу, выяснить у сестры мамы Клары, что она хочет от меня, а потом дорога моя лежит в Вильнюс и Поставы.
   Ицек уезжает в Израиль, надо попрощаться, нас ведь тоже связывают с ним годы дружбы, а он оказал мне в жизни столько добра и участия, что будет большим свинством не попрощаться.
   Сердце болит за Анютку, её любимый муженёк, похоже, не угомонился, не поверишь, но я бы хотела, чтоб они уже получили это разрешение и уехали, там, может быть, она опять станет врачом, а наблюдать её душевные муки уже нет моих сил.
   Надо и в Поставы заехать, там же у Стаса с Ниной ожидается скоро пополнение в семействе, благодаря старшенькому становлюсь бабушкой-героиней.
  
   - Всё подружка, будем прощаться, пребывать в скорби, я вижу, у тебя нет времени, и это правильно, а Кларочке, светлая память, я рада, что ты в своё время приняла правильное решение, и обосновалась в Москве.
  
   - Ах, Аглашенька, я себя сейчас здесь чувствую рыбой, выброшенной на берег - без мамы Клары пусто и одиноко мне будет в этой квартире.
  
   - Ты справишься, научишься скоро жить без неё и замутишь такое, что все опять рты пооткрывают.
  
   Аглая звонко хлопнула своей увесистой ладонью Фросю по спине и выскочила из кухни собирать чемодан.
  
   глава 15
  
   Давно уже за Аглаей закрылась входная дверь, а Фрося всё продолжала сидеть на кухне, отрешённо глядя в никуда, даже не представляя, чем заняться, куда пойти, а таких дней у неё нынче намечается, по всей видимости, предостаточно.
   С работы она однозначно уйдёт, нет ей теперь смысла туалеты драить и судна подавать.
   Мама Клара покинула её и нужно находить новый смысл, и другое течение в жизни.
   Вдруг она вспомнила про Ицека, надо срочно ему позвонить, ведь у него были какие-то к ней просьбы, и она заказала разговор с Вильнюсом.
   На третий гудок к телефону подошла его ненаглядная жена Клара:
  
   - Алло, кто это, кого надо?
  
   Фрося набрала воздуха:
  
   - Кларочка, будь добра попроси Ицека к телефону, это Фрося его беспокоит, он через Аню просил меня позвонить ему.
  
   - Ах, это ты, очень хорошо, да, мы имеем к тебе дело, сейчас позову.
  
   Через некоторое время к аппарату подошёл запыхавшийся Ицек:
  
   - Фросенька, прими мои соболезнования, прости, но я не мог приехать, у нас такой кавардак, через три недели мы должны покинуть страну, через два дня нам уже отключают телефон, хорошо, что ты позвонила сегодня.
  
   Ицек был необычайно для себя словоохотлив, чувствовалось, что он волнуется или ужасно расстроен.
  
   - Ицечек, на следующей неделе постараюсь приехать, скажи, какие просьбы у тебя ко мне.
  
   - Если бы я мог говорить...
  
   - Говори, я пойму...
  
   - Если у тебя есть время и деньги, купи, пожалуйста, дорогую посуду, пуховые одеяла и подушки, и всё, что сможешь, что посчитаешь ценным, ведь у нас тут в Вильнюсе отъезжающие всё смели.
   Через десять дней мы отправляем багаж, уже ящики заказали...
  
   - Поняла, поняла, но у меня же только две руки.
   Эх, жалко, Стасик был на машине, вчера уехал, но что-нибудь придумаю, жди.
  
   - Фросенька, не будем ничего больше по телефону обсуждать, тебе здесь оставаться жить.
  
   На этом они распрощались.
   Вот проблемку подкинул старый друг, купить эти и другие вещи в Москве не сложно, и времени у неё сейчас хватает, но как довезти без посторонней помощи, вот задачка, так задачка.
   Похоже, у Ицека скопилась большая сумма денег, а потратить не на что, желательно как-то всё же помочь другу.
   Ладно, этим она займётся завтра, что-нибудь придумает, похоже, и правда пребывать в трауре ей не дадут.
   Ну, и хорошо, не на лавке же ей с бабками сидеть.
   Надо позвонить Марику с Соней, пора уже Сёмке возвращаться, а то я тут в одиночестве с непривычки с ума сойду.
   Почему так долго нет вестей от Алеся с Андреем, куда-то, наверное, после поликлиники завернули, они, похоже, не понимают, что я волнуюсь.
   Фрося опять взяла в руку трубку телефона:
  
   - Сонечка, здравствуй, это Фрося, ты не могла бы отправить моего мальчишку домой, хватит ему уже вам надоедать и мне тоскливо одной в квартире.
  
   - Ефросинья Станиславовна, Марик уже повёз его на машине, Сёма сам попросился домой, Вы не подумайте, мы его не выгоняли, он такой замечательный мальчик, так хорошо с нашими девочками ладит...
  
   Да, Соне только дай поговорить, это же надо, муж такой молчун, а она, как сорока.
  
   - Спасибо вам Соня за всё, вы меня здорово выручили.
   Скажи, пожалуйста, а Марик давно выехал?
  
   - Мне кажется, что он уже вот-вот должен к вам подъехать, а на счёт благодарностей так зря, мы же свои люди и должны друг друга выручать...
  
   - Сонечка, конечно свои, но прости, пойду встречать сына, и к Марку у меня есть разговор.
  
   Фрося на полуслове прервала Соню, нельзя было упустить Марика, идея моментально созрела в её голове.
   Она быстро спустилась вниз на лифте и стала нетерпеливо прохаживаться возле подъезда, ожидая, когда подъедет Марик с Сёмкой.
   Наконец, 'Волга' затормозила возле Фроси, из машины выскочил Сёмка и повис на шее у матери.
   Фрося нежно поцеловала сына и показала Марку рукой, чтобы он вышел из машины.
   Тот утвердительно кивнул и не спеша, выбрался из салона автомобиля, впрочем, он всё в жизни делал, не спеша:
  
   - Марик, будьте добры, подняться ко мне в квартиру, есть к вам очень серьёзный разговор.
  
   - Нет проблем, угостишь кофе...
  
   - Конечно, я хоть его не пью, но мама Клара, вы же знаете, с больным сердцем продолжала им баловать себя до самого конца.
  
   Они поднялись на двенадцатый этаж, и, зайдя в квартиру, сразу же прошли на кухню:
  
   - Сёмочка, иди приготовься, завтра тебе в школу, а мы тут с дядей Марком кое-что обсудим, через минут пятнадцать, я думаю, что уже отпущу его.
  
   - Хорошо мама, я сейчас позвоню пацанам, узнаю какие уроки надо делать, и буду заниматься, я вам не помешаю.
  
   - Молодчинка, теперь мы должны держаться друг друга ещё крепче, ведь остались только вдвоём.
  
   Сёма шмыгнул носом, резко развернулся и убежал в свою комнату.
  
   - Марк, вам с сахаром или без?
  
   - Нам без сахара, переходи, пожалуйста, на 'ты', а то так серьёзного разговора может не получиться.
  
   Перед Марком дымился кофе, Фрося сделала себе чаю, и немедленно приступила к разговору:
  
   - Марк, у меня к тебе действительно, серьёзное дело.
   Мой хороший друг из Вильнюса уезжает через три недели в Израиль и, похоже, у него остаётся большая сума денег, которую надо потратить с умом, и он просил меня скупить что-нибудь ценное в Москве.
   Он только вскользь коснулся некоторых вещей - пуховые подушки, одеяла и посуда, а остальное на мой выбор.
   Я, честно сказать, понятия не имею, что в том Израиле ценное или нет, Рива в своих письмах никогда на эту тему не распространялась.
   Ты, можешь себе представить, сколько я смогу в руках отвезти в Вильнюс на поезде?
   Возможно было бы воспользоваться Стасиковой машиной, но он вчера уехал, а я только сегодня узнала о просьбе Ицека, да и сам понимаешь, в эти дни мне было не до этого...
  
   Фрося уже не знала, какие доводы приводить, как ещё склонить этого человека оказать ей помощь, а Марик всё молчал, и медленно потягивал кофе.
   Фрося не выдержала и рубанула напрямик:
  
   - Ну, что ты скажешь, можешь выручить или откажешься?
  
   - Фрося, пей спокойно чай, и я ещё не допил свой кофе.
  
   У Фроси в душе всё клокотало, но она взяла себя в руки и продолжила:
  
   - Марик, мы вернём все расходы за дорогу и заплатим хорошие командировочные, Ицек не крохобор, он очень порядочный человек, можешь не сомневаться...
  
   - Фрося, сделай мне, пожалуйста, ещё чашечку кофе, и скажи, когда планируешь выезжать?..
  
   глава 16
  
   Фрося потихоньку выпустила воздух из лёгких и заставила себя успокоиться.
   Для её кипучей натуры выдержать темперамент Марка, было весьма сложно.
   От этой флегматичности у неё в душе закипала лава, которая буквально рвалась действующим вулканом наружу:
  
   - Послушай Марк, меньше, чем через неделю Сёма оканчивает школу, я его отвезу на дачу к Розе Израилевне и тогда мы сразу же можем трогаться в путь.
   Времени у меня сейчас предостаточно, я побегаю по магазинам и постараюсь всё, что получится, закупить.
  
   - Фрося, не наводи панику, подготовь приблизительный список товаров, к нему приложи деньги, и я в три дня всё обставлю в лучшем виде, но у меня тоже есть вопрос.
   Я бы не хотел пустым возвращаться из Вильнюса, у тебя и твоего друга есть там какие-то связи?
  
   - У меня лично нет, но у Ицека, я уверенна, обязательно найдутся.
  
   - Телефон только не трогай, не в Вильнюс, ни ко мне по этому делу не звони, меньше разговоров, лучше спится, там, на месте разберёмся - у евреев обычно всё повязано, хоть какой-то крюк мне твой друг даст, чтобы я за него мог зацепиться.
  
   - Список и деньги я к завтрашнему утру приготовлю, хотя если подождёшь, то могу и сейчас составить приблизительный перечень товаров и выдать нужную сумму.
  
   - Нет, нет, не торопись, помозгуем, а теперь я спешу, Соня плешь проест, завтра к восьми утра заеду.
  
   Спешивший к жене Марк спокойно допил остывший кофе, вальяжно облокотившись о подоконник, выкурил сигаретку, кивнул без улыбки на прощанье и удалился.
   Фрося мыла чашки и с удовлетворением подумала, хорошо, что позвонила Ицеку, эти хлопоты отвлекут её от тягостных дум о почившей Кларе Израйлевне, о больном Алесе, о сложной ситуации, в которой оказалась Аня.
   От этих мыслей её оторвал звонок в входную дверь.
   Шустрый Сёмка моментально оказался в коридоре, и Фрося услышала голоса Андрея и Алеся.
   Выйдя в прихожую, она тревожно взглянула на лица вошедших, но по ним трудно было распознать настроение.
   Андрей сразу же предложил Сёмке побоксировать и тот яростно напал на брата, активно орудуя кулаками.
   Андрей со смехом только защищался:
  
   - Всё, братан, посмотри на нашу мамашку, она нам сейчас такой бокс устроит, что оба будем в нокауте.
  
   Фрося махнула на сыновей рукой, обняла Алеся за плечи и завела в зал:
  
   - Алесик, не томи, скажи сразу правду...
  
   - Фросенька, мне тебе почти нечего рассказать, сдал все анализы, сделали рентген, велели через две недели опять появиться, наверно госпитализируют, сказали, что будут брать биопсию, потом должен прийти ответ, а тогда уже будет конкретный разговор.
  
   - Но как-то обнадёжили?
  
   - Нет, ничего определённого не сказали.
   Фросенька, пожалуйста, хватит об этом, мне и так тошно на душе, через три часа у нас самолёт, правда разлетаемся с сыном в разные стороны, он в Питер, а я обратно в Новосибирск.
  
   - Так, что же я сижу, надо же что-то приготовить вам покушать.
  
   Вошедший в зал Андрей, засмеялся:
  
   - Мамулька, не хлопочи, мы с отцом в ресторане перекусили, но, как он сейчас кушает, так это только перевод денег.
  
   - Фросенька, успокойся, правда, мы не голодны, я сейчас пол часика передохну, вызовем такси и поедем с Андреем в аэропорт.
  
   Средний сын вдруг обратился к матери:
  
   - Мамань, можно тебя на парочку минут, надо кое-что перетереть, пойдём на кухню, папа пусть отдохнёт, а Сёмке этого слышать не обязательно.
  
   Мать с сыном закрылись на кухне.
   Андрей не спеша закурил, предварительно открыв окно, вдыхая поочерёдно воздух и дым:
  
   - Красиво с высоты на столицу смотреть, впечатляет...
  
   - Сынок, ты же не для этого меня позвал, чтобы красоты Москвы обсуждать.
  
   - Конечно, нет и не об отце говорить, он тебе всё сказал, мне добавить практически нечего, кроме того, что дела, на мой взгляд, у него не блестящие.
  
   - Тебе, что-то известно?
  
   - Нет, но всё на это указывает, у него нет аппетита, быстро устаёт и худеет не по дням, а по часам, я же за ним больше месяца наблюдаю.
  
   - Вот, горе...
  
   - Ладно, мама, эту тему проехали, охать и ахать не моё призвание.
   Я хочу с тобой поговорить о нашей святой Анне...
  
   - Андрейка, перестань паясничать, я так хочу, чтобы между вами моими детьми был мир и дружба.
  
   - Мамуль, я без всякого сарказма, поверь, я к нашей Анюте очень хорошо отношусь, хотя она всё на Стасика дышит, но я не ревную.
   Всё это ерунда, а вот, хочу тебя предупредить.
   Я же тут с её мужем всю ночку пробакланил и много всяких подробностей выяснил.
   Все наши взгляды на жизнь, на Советскую власть и многое другое я обсуждать с тобой не буду.
   Мужик он очень интересный, но бунтарь без царя в голове.
   Мало того, что напорол с этой статьёй в своей газете и сам лишился работы, и будущего, так ещё тут же свалить захотел за бугор, и понятно, куда нитка, туда и иголка.
   Поэтому твоя дочушка вместо того, чтобы аппендиксы вырезать, билетики в кинотеатре продаёт.
   Ладно, тебе это всё уже доподлинно известно, а теперь про то, что для тебя будет неприятной вестью...
   После похорон твой ненаглядный зять отправился к иностранным посольствам и передал на запад списки отказников, тех, кого не выпускают в Израиль.
   Тут всё понятно, хотят быстрей свалить, жизнь то убегает, а они с моей сестрой дипломированные специалисты - один грузчик, вторая -билетёр.
   Послушай, мама, это ещё пол беды, хотя и за это по головке не погладят, так он ещё передал какую-то свою рукопись, где разоблачает действия Коммунистической партии Советского Союза по отношению к Чехословакии, там и про пытки в застенках КГБ, и про ущемление евреев при поступлении в высшие учебные заведения.
   Можно подумать меня не ущемляли, закрыли двери в иностранные языки и в международные отношения, а у меня еврейского, как у Индиры Ганди.
   Ладно, сейчас я не об этом - вот волнуюсь, чтобы они вместо Израиля не попали в места, не столь отдалённые с колючей проволокой.
   Ты, собираешься в Вильнюс?
  
   - Да, и очень скоро.
  
   - Вот и потолкуй с любимой умненькой доченькой, а по возможности и с зятем.
  
   - Андрейка, ты мне разорвал сердце, но какой толк от моих бесед, когда она ему в рот смотрит, а с ним говорить, что против ветра...
  
   - Я это и сам понимаю, но хотел предупредить, чтоб не было сюрпризом, и ты как-то подготовилась, ну, хотя бы морально.
  
   - Андрюша, я рискну и полезу к чёрту в пасть, но заставлю этого умника прекратить свою активную деятельность, выедут за пределы страны, а тогда уже пусть проявит себя, на благо, а не вопреки семейным интересам.
  
   Фрося оценив обстановку и нового Андрея по отношению к ней, решила выяснить хоть что-нибудь о его личной жизни, ей хотелось узнать, как у них развиваются отношения с Настей, дочерью Виктора, которые, не то что зашли в тупик, но никак не получали логического продолжения или завершения.
  
   - Андрюша, а когда вы определитесь с Настей на счёт вашего совместного будущего?
  
   - Мамань, я бы мог тебе на это ничего не отвечать, потому что, ещё сам не представляю, куда это заведёт, но отвечу, чтобы больше не донимала.
   Я Настю очень люблю, и она ко мне тоже относится неплохо, но наверно любовью это всё же не назовёшь.
   Я бы с этим смирился - кому-то дано любить, а кому-то позволять себя любить.
   Раньше у неё было много претензий ко мне, но теперь, когда ей перевалило за четвертак, стала покладистей, а вот с моей работой смириться не может и не хочет.
   А я геолог, люблю природу, выезжать в поле, а от кабинетной работы закисаю.
   Другое дело если бы я, в своё время, стал дипломатом - контакты, переговоры и прочее, а тут, надо сидеть над планами, пробами и маршрутами для других.
   Нет, это не моё, да и кто меня молодого поставит на такую должность.
   Вот еду опять на переговоры с милой, и ты меня больше не донимай, и так перед тобой сегодня чересчур раскапустился, будет, что-то новенькое сообщу.
  
   глава 17
  
   Давно уже за уехавшими Алесем и Андреем закрылась дверь, а Фрося всё сидела в кресле Вольдемара, так, они продолжали называть это уютное место с мамой Кларой, которая была в курсе его главного предназначения.
   Мысли разбежались в разных направлениях: Андрей удивил, обрадовал и в то же время огорчил, своим душевным разговором с ней.
   Мальчик, похоже, ищет обратный пусть к сердцу матери.
   Дурачок, дверь всегда открыта, и стучаться не надо, парочка доверительных слов и она растаяла, в миг, перечеркнув всё негативное, что накопилось в их отношениях.
   Нет, понятно, что это уже не мальчик, а взрослый мужчина и жизнь его тоже не всегда балует, просто, в своё время, он надел на себя некую маску позёра и хулителя.
   Больше всего поражает, с каким теплом и любовью он относится к отцу, значит не чёрствая у него душа.
   В своё время думала, что жутко ошиблась, привезя его с собой в Сибирь. Оказывается, нет, всё в жизни оправданно, даже ошибки и то бывают на пользу.
  
   Андрей не открыл ничего нового рассказав о Мише, она и сама подозревала, что тот продолжает искать на свою задницу приключения.
   Ох, чует сердце, он их найдёт.
   Ладно, пора уже подумать и о проблеме, которую она взвалила на себя, но, похоже, всё же, сможет решить её при помощи Марка удачно.
   Мама Клара с сестрой не очень ладили, а точнее, не находили общего языка.
   Нет, они никогда не ссорились, но были совершенно разными внешне и характером, как будто не родные. А чего, собственно говоря, удивляться, а какие у неё самой дети?!
  
   Жизненные дороги сестёр Клары и Розы разошлись ещё в ранней юности.
   Разница в возрасте у них была всего в два года, но Клара уже в шестнадцать лет уехала из дома, и её закружило в водовороте революции.
   Только через девять лет Роза приехала из своего Городка в Москву на проживание к старшей сестре, когда та беременная обосновалась в столице, вернувшись с пожаров Гражданской войны.
   Роза, не в пример Кларе, не включилась в бурную жизнь послереволюционной, пребывающей в разрухе, молодой амбициозной страны.
   Она помогла сестре, активной большевичке, до годика поднять сыночка и благополучно вышла замуж за спокойного еврейского парня, работавшего инженером на востанавливающемся московском заводе.
   Роза родила одну только Сонечку и, без претензий, проработала до пенсии в библиотеке.
   Вместе с мужем и его заводом во время войны эвакуировалась на Урал.
   Уже в конце войны её муж погиб на работе при невыясненных обстоятельствах, а она вернулась с дочкой в свою московскую квартиру, где и жила до сих пор.
  
   Клара до самой смерти до конца не простила сестре, что та не проявила расторопность в поисках её сына, когда их с мужем арестовали в одну ночь в середине тридцатых годов.
   Сёстры очень редко встречались и поэтому Фрося мало была знакома с семьёй дочери Розы Израйлевны.
   В летние месяцы, во время школьных каникул, они с мамой Кларой бывало наезжали на дачу в выходные дни, где проводил время Сёмка, вместе с внучками Розы Израйлевны, куда очень редко и на короткий срок наведывались её дочь Соня с мужем Марком.
   За восемь лет прожитых в Москве, можно на пальцах пересчитать, сколько раз пересекались её пути с этой парочкой явных снобов.
   Со слов Розы Израйлевны, она знала, что Соня работает в школе, где преподаёт математику, а Марк был заведующим какого-то магазина.
  
   Фрося усмехнулась, она даже не в курсе какого магазина, промтоварного или продуктового.
   В любом случае, она мысленно хвалила себя, что именно к этому человеку обратилась за помощью, и хоть его манера поведения и разговора раздражали темпераментную Фросю, но с этим можно смириться, главное, что не отказал, и более того, окажет всякое содействие с решением проблемы, созданной ей Ицеком.
   Фрося даже не услышала, как в комнату зашёл Сёмка и сел рядом с матерью на подлокотник кресла:
  
   - Сынок, прости дружок, я совсем тебя закинула, привыкла, что ты всегда около бабушки крутишься.
  
   Глянув в лицо сына, увидела, как в его глазах закипают слёзы:
  
   - Успокойся, мой мальчик, бабушка была уже очень больная, только сила воли держала её многие годы в строю.
   Она ушла от нас, до последнего, находясь в здравом уме и можно смело сказать, на своих ногах.
   Я тебе когда-нибудь расскажу, сколько она пережила, сколько на её долю перепало горя и трудностей, а она не сломленной ушла, никогда не жалуясь, и не требуя к себе особого внимания.
   Сохрани сынок о ней светлую память, будь таким же несгибаемым, как были она и твой отец, ты ими можешь смело гордиться...
  
   Фрося сама вдруг не выдержала и разрыдалась, а следом за ней и Сёмка.
  
   глава 18
  
   На завтра c утра Фрося выпроводила сына в школу, прибралась и стала ждать Марка.
   Он явился, как и обещал в назначенное время - уже вначале девятого раздался звонок в дверь.
   Фрося предложила Марку вместе позавтракать и тот не отказался:
  
   - Знал, что угостишь чашечкой кофе, поэтому не стал пить дома, надо ведь обсудить, я тебя слушаю...
  
   И он стал медленно маленькими глотками наслаждаться любимым напитком.
   Фрося взяла себя в руки, определённо, надо привыкать к этой его манере поведения и разговора, а иначе можно свихнуться.
   Бедная Сонечка, сама такая словоохотливая, а жить с таким молчуном.
  
   - Марк, здесь три тысячи рублей, надо будет ещё, добавлю, у меня деньги есть, можно не ограничиваться в расходах.
   Ицек по приезду в Вильнюс всё возместит.
   Мой друг особо опасался распространяться по телефону, сказал только, что ему нужны пуховые одеяла и подушки, хорошая посуда и всё, что я посчитаю ценным.
   Я, если честно сказать, не представляю, что для него ценное, может золотые и серебряные украшения?..
  
   Марк, наконец, оторвал глаза от своего кофе и посмотрел на Фросю:
  
   - Понятно...
  
   И замолчал, что-то обмозговывая, но ей показалось, что он так себя ведёт, чтобы позлить её и довести до белого каления.
   Вдруг он резко отодвинул от себя пустую чашку:
  
   - Послушай, уважаемая Фрося, про деньги излишне распространяться и так ясно, что за дарма ничего не делается.
   Я тут кое с кем поговорил и многое выяснил про отъезжающих в Израиль.
   Про какое золото и серебро ты мне тут говоришь, когда на каждого члена семьи делающих ноги отсюда, разрешается одно колечко, одна цепочка или браслет и одни серьги, и то только женщинам.
   Золотой серебряной посуды можно только по сто грамм на человека и это всё у него скорей всего есть...
  
   А Фрося только думала через Ицека передать Риве её золото, которое та оставила вместе с Анечкой в сорок первом.
   Тем временем Марк продолжил:
  
   - Я понимаю, что у него скопилась большая сумма денег, которую не на что потратить, но мебельные гарнитуры и одежду советского производства мы ему, конечно же, не повезём.
   В моём багажнике уже стоят несколько коробок с духами, одеколонами, хорошим мылом.
   Сейчас поеду забирать дорогие импортные сервизы - столовый на двенадцать персон, по парочке кофейных и чайных наборов, обещали мне импортные болоньевые куртки, финскую и чешскую обувь... рассиживаться некогда.
   Кстати, за всё, вполне естественно, придётся переплачивать.
  
   Он внимательно посмотрел на Фросю, та утвердительно кивнула.
  
   - Присмотрюсь, может ещё что-нибудь прикуплю, но надо учесть, что машина не резиновая.
   Завтра в шесть утра выезжаем, твоего сына вечером заберу к нам, ничего страшного, от нас ему тоже не очень далеко до школы, если за три дня не управимся, Соня его с нашими девчонками отвезёт на дачу к тёще, начинаются ведь каникулы.
  
   Поднялся, уверенным движением руки сгрёб конверт с деньгами, кивнув без улыбки на прощанье, и удалился, не ожидая, когда Фрося проводит его до двери.
   Да уж!..
   Завтра ей предстоит с этим сухарём много часов пилить до Вильнюса, сидя рядом в машине.
   Это тебе не поезд, книжку не почитаешь, останется только в окно смотреть, а делать нечего, придётся терпеть, сама на свою голову обратилась к нему за помощью.
   Ей, привыкшей самой решать различные жизненные задачи, вдруг попался на пути человек, который её освобождал от многих навалившихся сложностей и забот.
  
   Так, рассиживаться некогда, пишу записку Сёмке и быстренько на дачу, надо же выяснить, чего хотела от неё Роза Израйлевна.
   Любопытно, конечно, но фантазии не хватало въехать - всё же не с проста такая срочность.
   Хотя мама Клара намекала на то, что после её смерти, сестра должна проявить благородство по отношению к ней и Сёмке, но она была не очень в этом уверенна.
   В чём должно заключаться благородство Розы Израйлевны, Фрося так и не узнала.
  
   Дача встретила Фросю одурманивающим ароматом цветов и трав.
   Вовсю уже цвели яблони, возле калитки раскинулась сирень и на душу вдруг опустилась такая благодать, что все тревоги и печали последних дней отступили в глубины памяти.
   Она с удовольствием вдыхала полной грудью такой знакомый с рождения запах чистой природы, со щемящей тоской смотрела на свежую майскую зелень и цветы - от умиления на глазах выступили невольные слёзы.
   Что-то совсем разнюнилась, чуть что, плачу и плачу, определённо, надо что-то менять в жизни.
  
   Казалось бы, за восемь лет можно уже было привыкнуть к городской жизни, когда не надо вскакивать засветло с кровати и понеслось - подоить, накормить, пополоть, полить, убрать, постирать... боже мой, сколько было всякой работы в доме и вокруг, страшно вспомнить, а вот раскисла, что сказать, деревенская баба и останется деревенской до смерти.
   Глядя на привычную не ухоженность сада, огородика и двора, Фрося вдруг подумала, а не для наведения ли порядка, позвала её сестра мамы Клары.
   Роза Израйлевна, как обычно, сидела в шезлонге и читала книгу, увидев Фросю, радостно заулыбалась, и поднялась к ней на встречу:
  
   - А я тебя сегодня ещё не ожидала, ведь только вчера под вечер сама сюда приехала.
   Проходи, проходи, присаживайся, сейчас приготовлю что-нибудь нам перекусить, сама я собиралась ограничиться яичницей...
  
   - Ни о чём, пожалуйста, не беспокойтесь, не меняйте свои планы и распорядок, я очень спешу, завтра утром уезжаю в Вильнюс.
   Лучше быстрей поведайте, для чего так срочно позвали сюда, и я мигом в обратную дорогу, ну, если только чашечку чаю и выпью с вами за компанию.
  
   - Я, деточка, уже в курсе вашей поездки, меня же Марик сюда отвозил, ведь надо было захватить кучу вещей и еды, ты же знаешь, что я люблю всё лето здесь проводить, скоро и детки подъедут, и Сёмочка твой, надеюсь, вместе с нашими девчонками проведёт иуи каникулы.
   Ты меня сильно не торопи, я тебя надолго не задержу, но разговор у нас будет серьёзный.
  
   глава 19
  
   Фрося смотрела не понимающим взглядом на Розу Израйлевну, совершенно не представляя о чём сейчас пойдёт речь.
   Они часто встречались в дачный сезон, но до серьёзных разговоров у них никогда между собой не доходило.
   Обычно приезжая сюда, Фрося любила повозиться на грядках и в палисаднике или ходила с детьми на пруд и в ближайший лесок по грибы и ягоды.
   Пожилые сёстры, как всегда, оставались наедине, вели беседы, иногда о чём-то спорили, а чаще всего сидели, каждая уткнувшись в своё чтиво.
  
   Мама Клара не питала большой любви к младшей сестричке, а точней, она никак не могла простить ей своего сына, которого та бросила на произвол судьбы, проявив малодушие и страх.
   В те лихие годы чисток в партии, когда зачастую слетали ни в чём неповинные головы, именно эта беда коснулась Клару Израйлевну с мужем.
   Двадцать с лишним лет она провела в лагере и на поселении, ничего не зная о судьбе сына.
   Муж её был расстрелян в застенках НКВД, в последствии, правда, его реабилитировали, но это мало утешало, а с сыном Клара Израйлевна так и не встретилась.
   Хорошо ещё, что Фрося вернула частицу её Сёмочки, нежданно подарив внука, о котором она даже не смела и чаять.
   Мама Клара иногда говорила:
  
   - Рродственников не выберрают, а у меня на земле их осталось после войны только одна сестрра с её семьёй, и ты с Сёмочкой.
   Так, вот ты, для меня намного дорроже сестрры, ну, а прро внука и говоррить не стоит.
  
   Роза Израйлевна в своей неспешной манере стала излагать суть дела, из-за которого она вызвала срочно на дачу Фросю:
  
   - Деточка, я очень в своё время провинилась перед Кларой, но что и как было сделано, уже не переделаешь.
   Да, я тогда испугалась, время такое было, а у меня на руках маленькая Сонечка и муж трясся невообразимо, спать в одежде ложился, всё боялся, что и за ним придут, он ведь был главным инженером на заводе, как не крути, а на виду.
   Честное слово, я через год стала наводить справки, но в детском доме, куда определили Сёмочку, его уже не обнаружила.
   Мне сообщили, что он сбежал оттуда и стал беспризорником. Ты даже представить не можешь, сколько в то время подростков и детей шлялось по улицам, где я его могла отыскать?!
   Ты во многом спасла наши отношения с Кларой.
   С твоим появлением в Москве, когда она обрела нежданно-негаданно своего обожаемого внука, Кларочка слегка оттаяла ко мне.
   Твой Сёмочка, как две капли воды похож на её сына, это я тебе могу засвидетельствовать доподлинно.
   Всё, что я сейчас рассказываю, скорей всего, тебе известно, многое ты видела, чувствовала и о большем догадывалась.
   Перехожу к сути дела...
   Эту дачу мы приобрели на двоих с Кларой, хотя она ей тогда триста лет не нужна была.
   До того, как вы появились, она редко, очень редко сюда приезжала, не любила моя сестра природу, говорила, что ей сибирской сполна хватило в жизни.
   Просто, когда я хотела купить эту дачу, у меня не было на неё денег - ведь мой зятёк позже стал таким дельцом, каким является сегодня.
   Я обратилась к Кларе, и она без лишних разговоров дала мне недостающую сумму, хотя не совсем так, поддела:
   Ррозочка, не тебе деньги даю, твоим внучкам, своих не брросаем...
  
   Конечно, Роза Израйлевна не копировала сестру, но в голове Фроси, именно так прозвучали эти слова.
  
   - Перехожу к главному, для чего, собственно говоря, позвала тебя приехать сюда - так вот, я хочу эту дачу переписать на тебя.
   Ты, не спеши возражать, я пожилой человек, в любом случае мне уже не много осталось до того времени, когда уйду к своему муженьку и сестричке, да и других близких там не счесть.
   Соне с Мариком эта дача не нужна, они предпочитают отдыхать у моря, внучечки тоже большой любви к земле не питают, скоро повзрослеют и, тогда их калачом сюда не заманишь...
  
   Фрося не выдержала и перебила:
  
   - Ну, что вы говорите, какое я отношение имею к этой даче, а если и копаюсь тут, так это потому, что не могу сидеть без дела, и к работе этой привычна.
   Тут земли лоскуток, а в Поставах вы знаете, какое у меня было хозяйство и не только земля, но и скотина с птицей...
  
   - Знаю, знаю милая, Клара мне рассказывала какая ты справная хозяйка и что ты там кинула, ради того, чтобы подарить общение с внуком моей несчастной сестре.
   Я уже поговорила на эту тему с моим зятем и дочерью.
   Сонечка просто рукой махнула, мол, ей наплевать, а Марк сказал, будет свободное время, заедем к нотариусу и официально всё оформим, мне эта рухлядь не нужна, захочу, замок себе построю, боюсь только, что после этого попаду за решётку.
   Ты же знаешь, какой он у нас важный, перед ним профессора и артисты известные расшаркиваются.
   Фросенька, давай не будем на эту тему спорить, оформим всё честь по чести, только у меня одна огромная просьба к тебе - не выгоняй меня отсюда, я так люблю этот райский уголок и постараюсь не быть тебе помехой...
   Дача со мной, будет присмотрена, в дни, когда ты будешь отсутствовать, а к каждому твоему приезду сюда, всегда приготовлю что-нибудь перекусить...
  
   Фрося не дала пожилой женщине рвать себе и ей душу, резво подскочила со своего места, обняла и поцеловала в щёку:
  
   - Ну, что вы говорите, о какой помехе идёт речь?!
   Я не буду спорить и отказываться от этого щедрого подарка, потому что тоже люблю этот райский уголок, как вы его назвали, а вдвоём нам тут будет веселей и точней точного, что мы друг другу не помешаем - я не встреваю в ваши книги, а вы в мой огород.
  
   И обе женщины довольные друг другом рассмеялись.
  
   глава 20
  
   Фрося вернулась домой после разговора на даче с Розой Израйлевной уже под вечер.
   Сына в квартире не обнаружила, но на кухонном столе лежала от него записка, в которой он сообщал, что дядя Марк забрал его к себе домой вместе с учебниками и сменной одеждой.
   Фросе осталось только мысленно посокрушаться, на счёт того, какая она не внимательная и не заботливая мама, опять её закружил водоворот событий.
   Всю жизнь у неё так, не сама придумает себе проблемы, так другие подкинут, хорошо, что ещё успела позвонить в больницу перед отъездом на дачу.
  
   Она твёрдо для себя решила, что на свою прежнюю работу не вернётся, поэтому предупредила, что на ближайшее дежурство уже не выйдет, а явится только для того, чтобы оформить увольнение.
   Там посокрушались о хорошей добросовестной работнице, предложили ещё, как следует подумать, а если всё же не изменит решения, то подойти через две недели и официально оформить увольнение.
   На том и сошлись.
  
   Надо было собраться к завтрашней длинной дороге, и она занялась приготовлением кое-какой еды, чтобы взять с собой, ведь придётся завтракать и обедать.
   Для себя также отметила, что утром необходимо приготовить к дороге два термоса, один с чаем, а второй для Марка с его любимым кофе.
   Когда она уже собиралась ложиться спать, позвонил лёгок на помине немногословный Марк:
  
   - Фрося, в шесть утра выезжаем, будь готова, я подниматься к тебе в квартиру не буду и сделай одолжение, спустись к этому времени вниз, не стоит тратить время понапрасну, дорога длинная.
   На все вопросы отвечу по пути, окончательный расчёт буду вести не с тобой, ни к чему тебе лишняя информация.
  
   - Марк, а денег хватило?
  
   - Фрося, спокойной ночи, я очень сегодня устал...
  
   И она услышала гудки отбоя.
   Уф, как же с ним тяжело разговаривать, всё и за всех он решает сам, но я же ему не его Сонечка или тёща.
   Ладно, потерпим до поры, до времени, но надолго меня, явно, не хватит.
   За четверть часа до назначенного времени Фрося уже стояла с большой дорожной сумкой около подъезда, и поджидала своего благодетеля.
   Он появился почти в назначенный час, открыл переднюю дверь для пассажира и уставился на её дорожную сумку с провиантом и личными вещами:
  
   - А большей поклажи у тебя не было, я же предупредил, что загружен до предела.
   Поставь у себя возле ног на пол, не послушалась, сама и мучайся.
  
   Фрося устроилась на пассажирском сидение с некоторыми неудобствами, и они отправились в дальнюю дорогу.
   Женщина для себя решила, что будет принципиально молчать, ни одного вопроса не задаст этому сухарю, но, похоже, его это вполне устраивало и они до самого Можайска не проронили ни одного слова.
   Подъезжая к этому городу, он сухо заметил:
  
   - Сейчас заедем в кафе и перекусим.
  
   - А зачем, у меня есть всё с собой - бутерброды, вареные яйца, пирожки с капустой, жареная курица, свежие и солёные овощи.
  
   И не дав ему возразить, добавила:
  
   - Кофе тоже есть, полный термос.
  
   Марк, с удивлением и одобрением поглядел на Фросю, и впервые на его лице, она увидела подобие улыбки:
  
   - Мне будет, позволено кушать, не отрываясь от руля?
  
   - Я не возражаю.
  
   - А я не возражаю против твоего завтрака, мы сэкономим таким образом много времени, пообедаем уже в Витебске.
  
   У Фроси при упоминании этого города краска прилила к лицу, на ум пришёл невольно Виктор, как же всё было давно.
   Фрося разложила на коленях полотенце, а на него выложила закуски.
   Налила в чашку кофе и подала Марку.
   Тот нисколько не смущаясь, воспользовался её услугами, показав отменный аппетит, кусая бутерброды и курицу прямо с её рук.
   Когда они остановились в лесочке для оправления физиологических нужд, он забрал Фросину сумку, не дающую ей, как следует расположиться на пассажирском месте, и устроил среди коробок и пакетов на заднем сиденье.
  
   Марк не пользовался картой и не смотрел на щиты с названием городов и сёл, похоже, для него дорога была привычная.
   После того, как пообедали в ресторане в Витебске, Марк предупредил, что ужинать они будут уже в Вильнюсе.
   Фрося поняла, что заехать к Стасику не получится, подумала только, может на обратном пути удастся уломать сухаря.
   Совершенно неожиданно, Марк вдруг задал ей вопрос:
  
   - Ты, собираешься продолжать службу в больнице?
  
   - Нет, я уже предупредила, что ухожу, работа по сменам мне теперь не подходит.
  
   - А, чем собираешься заниматься? Кое-какие сбережения у тебя есть, я понял, но у денег есть свойство быстро заканчиваться, если их не пополнять.
  
   - Не знаю, пока не решила, я не боюсь никакой работы, я же деревенская.
  
   И, вдруг Фрося услышала короткий смешок:
  
   - Покажи ту деревню, где таких женщин выращивают.
  
   Фрося приняла шутливый тон мужчины:
  
   - Да, недалеко до неё, осталось километров пятьдесят, ведь уже Глубокое проехали, за Поставами почти сразу моя деревня.
  
   На последние слова Фроси, Марк уже не отреагировал, а о чём-то задумался, искоса раз, за разом поглядывая на свою пассажирку, наконец, изрёк, не поворачивая головы:
  
   - Идём работать ко мне в магазин.
  
   - Продавцом?
  
   - Нет, опытных продавцов у меня хватает и без тебя.
  
   Фрося оскорбилась:
  
   - Между прочим, я знаю эту работу, ещё до войны подрядилась в лавке у своего родственника, а потом на базаре долгие годы торговала.
  
   - Ага, пойдёшь что ли на семьдесят рублей?!
   Устрою тебя к себе уборщицей на два-четыре часа в день...
  
   - А я-то думала...
  
   - А ты не думай, официально уборщицей, а на самом деле, на тебя будет возложено много других обязанностей - тебе придётся поддерживать связь с моими многочисленными важными клиентами, и в командировках будешь сопровождать меня или сама ездить, вижу, что на тебя можно положиться.
  
   - А вопросы задавать можно?
  
   - Можно и нужно...
  
   глава 21
  
   Фрося налила из термосов себе чай, Марку кофе, и, отвернувшись к окну, глубоко задумалась с остывающей кружкой в руках.
   Предложение Марка было до крайности неожиданным и в какой-то степени заманчивым, но как на него отреагировать она пока не знала.
   Конечно, какую бы она сама не нашла себе работу, та могла ей гарантировать только минимальную или чуть большую зарплату.
   Иначе и быть не может, образования можно сказать никакого, возраст, приближающийся к пенсионному, даже опыта работы в торговле по-настоящему нет, не считать же продажу в поселковой лавке и на базаре за опыт, чтобы устроится в столичный магазин.
   Безусловно, она могла бы найти себе ставку в овощном магазине или на какой-нибудь фабрике, но тут Марк совершенно прав, эта пахота, не приносящая хорошую зарплату, а только физическую усталость.
  
   Она уже давно привыкла жить на широкую ногу, особо не считая деньги.
   Конечно, бывало не легко зарабатывала, но с лёгкостью всегда тратила.
   В послевоенные годы, практически всё население СССР испытывало материальные трудности, зарплаты ведь были копеечные, а война многих оставила без жилья и кормильца.
   Большинство выручала деревня, куда они ездили почти все выходные и проводили отпуска, а затем сумками тащили в город всё, что там произрастало.
  
   А вот ей, наверно, всё же где-то везло, начиная с того момента, как поменяла золото у евреев в Вильнюсе, она больше никогда не задумывалась о нехватке денег, хотя и работала до приезда в Москву, как ломовая лошадь.
   С улыбкой вспомнила старого Соломона, который быстро и ловко справился с её 'золотым делом', а в довершении всего ещё попутчика дал для надёжной доставки большой суммы в Поставы.
   Так, в её жизни появился Ицек, который скоро уедет навсегда в Израиль.
   С лёгкой руки и надёжного совета раввина Рувена, она наладила торговлю на рынке, и получилось очень даже удачно - деньги стали водиться и подозрений это не вызывало у видящих безбедную жизнь её семьи.
  
   Почитай тридцать лет без малого она самостоятельно пробивается в этой жизни, начиная с момента, когда они с Алесем тайно покинули ночью Поставы и укрылись с детьми от досужих глаз в деревенской глуши.
   А потом понеслось - золото Вольдемара и Ривы, налаженное хорошее хозяйство и торговля на базаре, щедрые подарки и крупная сумма денег от Семёна, а затем, совсем не бедная жизнь на всём готовом у мамы Клары.
   Что теперь...
  
   В заветном кресле Вольдемара, в тайнике, по-прежнему лежат оставшиеся четыре золотые монеты старого ксёндза, все драгоценные украшения Ривы, не считая проданной броши, там же хранится и крупная сумма, которой вполне может хватить на два жигуля.
   У неё есть хорошая трёхкомнатная квартира в Москве, к ней вот ещё добавилась подмосковная дача, в принципе, можно спокойно дотянуть до старости.
   Стасик и Андрейка - ребята, материально обеспеченные хорошо, на их счёт можно не волноваться.
   У Анечки финансовые дела, скорей всего, сейчас не блестящие, но её гордый муж, быстрей будет сухим хлебом питаться, но у тёщи не возьмёт и крупицы.
  
   Это же надо, на похороны привезли деньги...
   Дурачки, оторвали от деток, а может быть ещё и задолжали.
   Ничего, потихоньку всунет Ане тысячу, другую, и она будет полной дурой, если откажется.
   Рано или поздно, они уедут в свой Израиль, там, скорей всего, бедствовать не будут, всё же ребята с головами, да, и Рива этого не допустит, большое дело, когда есть на кого опереться вначале пути.
   Сёмочка подрастает, на него тоже всё больше будут увеличиваться расходы, тем более, если он поступит в институт, а иначе нельзя, его бабушка другой мысли даже не допускала...
   Из глубоких раздумий вывел голос Марка:
  
   - Ну, продала корову или купила?
  
   - Послушай, Марик, я не буду сейчас задавать тебе никаких вопросов, они, скорей всего, возникнут по ходу нашей совместной работы.
   Честно тебе признаюсь, мои старшие дети не одобрят этот род моей новой деятельности и мама Клара, безусловно, не одобрила бы, но я согласна.
  
   - Отлично, с этого момента мы компаньоны, всё вырученное в Вильнюсе делим пополам и в дальнейшем, я тебя не обижу, но есть условия - про нашу, как ты сказала, деятельность, ни одной живой душе ни слова, включая самых близких родственников.
   В Москве сильно не рисуешься, за пределами живи по-королевски и умоляю, подальше от политики, на этот счёт меня волнует твой зятёк...
  
   Фрося перебила:
  
   - Твои предупреждения считаю совершенно излишними, я в послевоенные страшные годы очень даже хорошо поднялась на ноги, а у меня два мужа отбывали срок в лагерях, как предатели Родины, все мои близкие где-то живут в Польше, больше десяти лет я прожила бок о бок с ксёндзом, и это далеко не весь перечень моих грехов перед властями, но я же устояла, ни разу не привлекалась, у меня хватило средств выучить троих детей, и поверь, кое-что ещё осталось в кубышке.
   Но, согласна с тобой, у денег есть свойство исчезать, когда не пополняешь запас.
   Если бы ты только знал, сколько я потеряла в шестьдесят первом и не повесилась, а очень скоро опять зажила многим другим на зависть...
  
   На этот раз перебил её Марк:
  
   - Фрося, я же в тебе нисколько не сомневаюсь, кое-что слышал и раньше приглядывался, но приблизиться, когда рядом была железная Клара, не осмелился, да, и ты, тогда бы не согласилась, тебе это было не к чему.
  
   Фрося вдруг обратила внимание, что она ведёт с Марком вполне бойкий разговор и совершенно не напрягается, он теперь ей показался очень даже симпатичным человеком, и она решилась на давно заготовленную просьбу:
  
   - Я понимаю, что ты будешь спешить возвратиться в Москву к семье и работе, но очень тебя попрошу, на обратном пути заедем хоть на несколько часиков к моему старшему сыну в Поставы, там в эти дни должна рожать моя невестка.
  
   - Да какие могут быть разговоры, заскочим, даже интересно посмотреть, как ты жила раньше.
  
   - Хорошо жила, мне стесняться нечего, я никогда не скрывала, что баба деревенская.
  
   - Да, ладно тебе, пол-Москвы из деревни понаехало, а теперь к ним и не подступиться, посмотри только на мою тёщу - рафинированная москвичка из Городка.
  
   Так переговариваясь и смеясь, они проскочили Поставы, и меньше чем через два часа въезжали уже в Вильнюс.
  
   глава 22
  
   'Волга' Марка катила по оживлённым улицам вечернего Вильнюса.
   Уставшие попутчики откровенно радовались концу изматывающей длинной дороги, особенно Фрося, которая впервые так долго путешествовала на автомобиле.
   Вильнюс отличался от Москвы изобилием кафе, нарядно одетыми неспешащими людьми и конечно, действующими костёлами.
   Фрося смотрела из окна 'Волги' на уже хорошо знакомые ей современные проспекты, средневековые переулки и старые обшарпанные здания.
   С этим городом у неё было очень много связано в прошлом, да, и в настоящем, ведь здесь до сих пор жила её дочь с семьёй:
  
   - Марик, куда мы вначале, может заедем к моей Анютке?
  
   - Нет, мой дорогой компаньон, вначале мы направимся скинуть товар, негоже разъезжать по чужому городу с полным багажником и заваленным задним сидением соблазнительными коробками.
   Поверь, воровского люда везде хватает и у милиции могут возникнуть неприятные для нас вопросы.
  
   - А потом?
  
   - А потом поедем устраиваться в гостиницу.
  
   - И, я?
  
   - Конечно, и ты, я же не буду тебя искать по всему Вильнюсу, не на гулянки приехали, а гешефт делать.
  
   - Мне бы хотелось остановиться у дочери.
  
   - Фрося, давай договоримся раз и навсегда, вначале дела, а потом уже родственные связи и прочее.
   Направляй машину по нужному нам адресу, дорого время, ведь уже поздний вечер.
  
   Они подъехали к дому, где пока ещё проживал Ицек, но Марк не остановился, а проехал ещё один квартал и только тогда затормозил.
  
   - Пройдись, пожалуйста, немножко пешком, разведай обстановку, а я тут подожду.
  
   До Фроси дошло, что она имеет дело с очень серьёзным человеком, искушённым и опытным в вопросах не совсем законного характера. Осторожность Марка теперь не показалась ей излишней, только сейчас она поняла в какие игры ввязалась.
   Через несколько минут, она звонила в хорошо знакомые двери.
   Квартира Ицека представляла собой полный хаос, везде валялись вещи, коробки, мешки и среди этого балагана суетилось растерянное семейство её старого друга.
  
   Фрося быстро ввела в курс дела Ицека и тот немедленно последовал за ней к машине Марка.
   Мужчины пожали по-деловому руки и Ицек предложил подъехать ко входу в его сапожную мастерскую, там они разгрузятся, не привлекая лишнего внимания прохожих.
   Марк подогнал 'Волгу' задом к дверям сапожной мастерской и Ицек со своими уже повзрослевшими сыновьями, быстро перетаскали всё предназначенное для них через мастерскую на второй этаж.
   Расположившись кое-как посреди этого хаоса, царившего в квартире, мужчины неспешно повели деловой разговор.
   Марк методично стал докладывать о количестве и качестве товара, и вести скрупулёзный подсчёт расходов.
   Фрося обратила внимание на то, что в руках у Марка появились большие бухгалтерские счёты и исчёрканный цифрами блокнот.
  
   С момента их прибытия в квартиру Ицека, она до сих пор, не смогла даже двумя словами перекинуться с другом, и он, как бы к этому и не стремился.
   Ей даже показалось, что он намеренно прячет от неё глаза.
   Неужели она его чем-то обидела или он раздосадован тем, что она явилась к нему в сопровождении делового партнёра.
   Марк ловко орудовал счётами - только костяшки летали взад и вперёд.
   Он предъявлял товар, называл реальные цены и отмечал, во что ему обошлось то или иное, Ицек только успевал кивать головой.
  
   Всё, Марк подвёл баланс, назвал сумму комиссионных, вырвал листки из блокнота и передал их клиенту, а именно так выглядел в эти минуты друг Фроси.
   Ицек равнодушно посмотрел на итоговую сумму и спустился в свою мастерскую, где у него находился сейф, которым, в прошлом неоднократно пользовалась Фрося.
   В руки Марка легли стопки двадцати пяти и десяти рублёвок.
   Тот не стал потрошить пачки денег, прикинул на глазок и заметил:
  
   - Уважаемый, вы ошиблись или преднамеренно отсчитали нам лишнюю тысячу?
  
   Ицек улыбнулся:
  
   - Вы, меня избавили от головной боли, мне теперь нет необходимости думать, куда потратить эти ставшими мне не нужными бумажки.
   Я не представляю, что я буду там делать с таким количеством одеколона и мыла, мне кажется, что моим правнукам ещё останется, но так поступают все наши евреи, у кого скопилась значительная сумма купюр.
  
   Он протянул свою мозолистую руку сапожника Марку и с чувством благодарности потряс холёную ладонь предпринимателя.
  
   - Я не знаю, как это всё переживу, но, что сделано, то сделано, но вас очень попрошу, не обижайте Фросю, такого надёжного и сердечного человека я ещё не встречал на этом свете, а пожил уже немало.
  
   И, не дожидаясь ответа Марка, повернулся в сторону женщины:
  
   - Фросенька, можно тебя уведу на парочку минут пошептаться... надеюсь, вы нас простите?
  
   Это он опять обратился к Марку.
  
   - Без вопросов, только рассчитываю на чашечку кофе от хозяйки.
  
   Клара хмыкнула и ушла на кухню, а Фрося вслед за Ицеком спустилась в мастерскую.
  
   - Фросенька, у меня нет слов, чтоб выразить благодарность, да, и к чему, в отношениях между нами разве нужны слова...
  
   И, он открыл свой заветный сейф, вытащил оттуда красивую деревянную шкатулку, и вручил растерянной женщине:
  
   - Фросенька, это не в знак благодарности, а на память о нашей долгой бескорыстной дружбе.
   Тут золотые побрякушки, которые мы не можем взять с собой, есть ограничения, а тебе это пригодится, хочешь носи, хочешь продавай, что пожелаешь, то и делай, они твои.
  
   - Ицек, ты с ума сошёл, почему мне?
  
   - Потому, что здесь, в этой стране, у меня не остаётся человека, дороже тебя.
  
   Фрося открыла шкатулку, там было несколько колец и серёг с дорогими камнями, Фрося уже ведала им цену, то есть, знала, что они весьма дорогие.
   В глаза бросилось своей красотой и размером изящной выделки колье, и знакомая брошь, которую она отдала некогда Соломону на продажу.
   Скорей всего, хитрый старый еврей её оставил у себя, а Ицеку она досталась по наследству.
   Фрося с удивлением обратила внимание, что в шкатулке лежало четыре ордена и несколько медалей, явно полученные Ицеком во время войны.
  
   - Ицечек, а это зачем ты отдаёшь мне?
  
   - Ах, Фрося, Фрося, кровь проливать можно было, а вывозить за границу награды категорически запрещено.
   Сохрани, пожалуйста, мне они очень дороги, каждую из них я получил после тяжёлого боя или ранения.
   Может быть, благодаря тебе, они ко мне когда-нибудь ещё вернутся...
   Ни ко мне, так к детям или внукам, получив их, может быть мои потомки будут чувствовать гордость за своего предка...
   Милая Фросенька, всё может в жизни поменяться, надеюсь, что и встретиться мы ещё сможем, я бы этого очень хотел...
  
   Старые друзья крепко обнялись и оросили щёки друг друга слезами.
  
   глава 23
  
   Фрося с Ицеком разомкнули дружеские объятия, мужчина стыдливо рукавом вытирал глаза.
  
   - Ицечек, я в жизни уже потеряла столько дорогих людей и твой отъезд для меня сравни тяжёлой потери, что не говори, но кто знает, свидимся мы ещё или нет...
  
   - Фросенька, ты же знаешь, что я не очень дружу с религией, но всё же скажу, что всё в руках божьих, хотя и от нас кое-что зависит.
  
   Фрося ласково провела рукой по мокрой от слёз щеке своего долгие уже годы, надёжного и преданного друга.
  
   - Ицечек, по всей видимости, в Вильнюсе скоро у меня не останется ни одного близкого человека, но не будем об этом, главное, чтоб тебе там повезло, чтоб всё сложилось так, как ты этого хочешь.
  
   - Ах, Фрося, ты же знаешь, что мне и здесь было совсем неплохо, ведь у меня есть хорошая профессия, которая приносила приличный доход, при желании я мог бы и квартирные условия улучшить, но уверенности в завтрашнем дне никакой не было, особенно для моих детей.
   Во многом ради них я и еду туда.
   Я же не врач, учитель или инженер, вот им трудно устроиться на новом месте без знания языка и другого подхода к специальности, а набойки на туфли везде нужны, так, что не пропаду.
  
   Чувствуя мрачное настроение друга, Фрося решила резко поменять тему, тем более, ей больше не с кем было посоветоваться:
  
   - Послушай Ицек, это очень важно, и для меня в том числе.
   Марк мне предложил участвовать в его, как вы говорите, гешефтах.
   Ты, можешь свести нас с нужными людьми в торговой сфере, здесь в Литве?
  
   - Конечно, могу, надо немножко подумать и кое с кем переговорить, но это уже завтра.
   Фросенька, ты ввязываешься в опасные игры.
   Ты знаешь, насколько этот человек надёжный и ответственный?
   В таких делах нужно полное доверие друг другу, поверь, я это знаю, ведь мне много приходилось крутиться, на одних набойках далеко не уедешь.
   Надо было доставать кожу, импортные подошвы и заготовки, да, чего я тебе буду рассказывать, моя Кларочка и дня не работала, а деток подняли, ничего себе не жалея, да сама видишь, сейчас не знаю, куда деньги потратить.
   Хотя с твоей помощью эту задачу практически выполнил.
  
   И он невесело рассмеялся.
   Они вернулись в квартиру, где обычно спокойный Марк, уже начал заметно нервничать:
  
   - Уважаемые, посмотрите на часы, дело уже к ночи, а мы ещё должны в гостиницу устроиться.
   Фрося, ты ведь знаешь, что я провёл за рулём больше десяти часов, мне бы уже хотелось принять душ и перекусить.
  
   - Марк, мы не просто болтали, а обсуждали важные дела, в том числе, и о тех вещах, о которых ты меня уполномочил спросить.
   Ицек готов завтра свести тебя с нужными людьми, договаривайтесь с ним о деталях сами, а я позвоню пока дочери.
  
   Фрося поймала на себе настороженный взгляд Ицека, прежде чем они с Марком спустились обратно в мастерскую.
   Фрося волнуясь набрала номер Ани.
   Та сама быстро подняла трубку и, узнав мать, не выказала особой радости.
   В её голосе ощущалась глубокая растерянность.
   Сердце Фроси сразу почувствовало не ладное:
  
   - Доченька, не тяни, говори сразу, что случилось, кто-то заболел из детей?
  
   - Нет, мама, дети здоровы, вчера арестовали Мишу.
  
   - Ладно, подробностей сейчас не надо, я звоню от Ицека. Мне ещё надо устроиться в гостиницу, уже очень поздно, поэтому встретимся завтра и поговорим.
  
   - Мама, а почему в гостиницу и почему...
  
   Фрося не дала дочери договорить:
  
   - Анютка, научись думать, а потом уже говорить, а нам всем есть о чём поразмыслить.
  
   - Мамочка, прости, я такая расстроенная, что сама не понимаю, что делаю и говорю.
  
   - Спокойной ночи доченька, завтра, как только освобожусь, тут же тебе позвоню и приеду.
  
   Марк, стоящий уже около дверей, в любую минуту готовый покинуть квартиру Ицека, внимательно наблюдал за расстроенным лицом и тоном разговора Фроси с дочерью.
   После того, как она положила трубку, не начал ни о чём спрашивать, и она не стала ничего обсуждать в присутствии семьи друга, хотя до неё дошло, почему Ицек при встрече с ней отводил глаза.
   Марк и Фрося с тяжёлыми сумками, один с деньгами, другая со шкатулкой драгоценностей, поспешно уселись в машину, и тронулись с места.
  
   - Фрося, ты знаешь, где находится в Вильнюсе самая лучшая гостиница?
  
   - Наверное, это гостиница 'Литва', но я не уверенна, что мы сейчас найдём там свободные места.
  
   - Ну, эту проблему попробуем разрешить, я и в Сочи в самый сезон в мазанках без удобств никогда не живу, и ты не будешь.
  
   В ответ Фрося только тяжело вздохнула, но Марк не стал и на сей раз, её ни о чём расспрашивать, и женщина была ему за это очень благодарна.
   Подъехав к шикарной современной гостинице, Марк взял паспорт Фроси и самостоятельно зашёл внутрь парадного входа.
   Отсутствовал он недолго, вернулся довольный:
  
   - Всё в порядке, по четвертаку с носа и по люксу в наше распоряжение.
  
   Они, забрав сумки из машины, пошли оформляться и располагаться в своих номерах.
   Фрося отрешённо подумала, а для чего она платит такие сумасшедшие деньги за ночлег, когда могла бы совершенно бесплатно остановиться у дочери.
   Но она была настолько уставшая и расстроенная, что сейчас, наверное, это был не самый лучший вариант.
   Чем она способна в эту минуту помочь Анютке?!
   Только своим брюзжанием и запоздалыми советами разрывала бы ей душу.
   Заполняя бланк оформления в гостиницу, опять подумала: какие деньги плачу, чтобы свалится на кровать, и проспать до утра.
   Нет, видимо пора начинать привыкать жить по новым правилам, а их нынче диктует Марк.
  
   глава 24
  
   После памятного проживания в Ленинградской гостинице, где она провела незабываемые несколько ночей с Виктором, Фрося впервые перешагнула порог номера отеля.
   Условия здесь, были совсем другого уровня, роскошь сразу же бросалась в глаза - мягкие ковровые дорожки, в которых, буквально, утопали ноги, хрустальные люстры и бронзовые бра, атласное покрывала на кровати и кружевные салфетки на тумбочках и журнальном столике, так же тут находились два кресла и комод с огромным зеркалом, шкаф, в котором можно было разместить личный гардероб на год проживания...
   Ей была непонятна, для чего такая помпезность убранства и их расточительность, при случае, она всё же спросит об этом Марка.
   С таким трудом и опасностями зарабатывать деньги, чтобы так легко с ними расставаться, это для неё пока было непостижимо.
   Их люксы располагались на четвёртом этаже и находились рядом.
   Пройдя в тишине по длинному коридору, остановились, каждый у своих дверей и только тогда Марк нарушил молчание:
  
   - Фрося, тебе хватит пол часа, чтобы привести себя в порядок, мы ещё успеем в ресторан при гостинице, желательно всё же нам перекусить достойно - мы с тобой это заработали!
  
   - Так, у нас же осталась еда, что я брала с собой в дорогу...
  
   На этот раз Марк не усмехался, а от души рассмеялся, у него даже слёзы на глазах выступили:
  
   - Вот, насмешила, так насмешила.
   Выкинь, ты ту еду в мусорное ведро.
   Во-первых, не будем травиться не свежей пищей, а во-вторых, мы заслужили с тобой прилично покушать в ресторане, сегодня гуляем за мой счёт, я угощаю.
  
   - Я не бедная и могу сама за себя заплатить.
  
   - А, я и не сомневаюсь, но ты окажешь мне честь, отужинав со мной, и это без смеха.
  
   И на этот раз Фрося не стала спорить со своим работодателем, открывая в нём всё новые и новые черты, которых она не знала ни в одном встреченном доселе мужчине.
   Нет, далеко не всё в нём нравилось, особенно подавляла излишняя самоуверенность, порой, доходящая до грубости и, конечно, расточительность, к которой она совершенно не привыкла. Фрося всегда знала цену деньгам, совершенно, не была скрягой, но так мотать кровные...
   Обо всём этом она думала, принимая благодатную ванну, на которую ей было предоставлено совсем мало времени.
   Надев своё выходное шёлковое платье, прилично прикрывающее колени, но кокетливо чуть открывающее грудь, туфли на высоком каблуке, с распущенными влажными волосами по плечам, перехваченными её излюбленной ещё с юности неизменной голубой лентой, она в назначенное время выскочила из номера.
   Марк, уже поджидал в коридоре, вальяжно облокотившись о стену:
  
   - Шикарно выглядишь, даже лучше, чем я ожидал, ещё бы парочку золотых побрякушек...
  
   Фрося не знала, что на неё вдруг снизошло:
  
   - А, подождёшь ещё пять минут?
  
   - Нет вопросов, но, пожалуйста, не больше, скоро ресторан закроют.
  
   Меньше чем через пять минут Фрося вышла вновь в коридор с изящными серёжками в ушах, с колечком на пальчике и с брошью на груди, и на всех украшениях сверкали бриллианты.
   Марк ничем не выказал удивления, только улыбнулся и подставил локоть под руку Фроси:
  
   - Поспешим, я уже по телефону заказал нам столик.
  
   Когда они вошли в зал ресторана, стрелки часов показывали одиннадцатый час вечера.
   Публика в помещении была разношёрстная, слышалась литовская, русская, польская и гортанная речь гостей из солнечного Кавказа.
   Народ был уже в хорошем подпитии и на танцплощадке было достаточно тесно.
   В ладонь администратора легла какая-то купюра и тот подобострастно провёл Марка и Фросю к уютному столику, накрытому на двоих.
   Фрося, конечно, была сейчас не та деревенская необтёсанная баба, которая попала впервые в дорогой ресторан в Питере.
   Восемь лет проживания в Москве кое-чему её научили, тем более, почти в каждый приезд Алеся, они посещали подобные заведения и достаточно высокого уровня.
   Время поджимало, поэтому они не стали знакомиться с меню, а быстро заказали лёгкие закуски, воспользовавшись рекомендациями официанта.
   Только Марк спохватившись, поинтересовался у Фроси:
  
   - Прости, я же совершенно не знаю, какой спиртной напиток ты предпочитаешь...
  
   В памяти опять всплыла её встреча с Виктором - завтрак в поезде, ужин в ресторане "Астория" и гостиничный номер...
  
   - Я бы выпила армянского коньяка.
  
   - А, что, выбор хороший, и меня вполне устраивает, одновременно снимает усталость, тонизирует и расслабляет.
  
   Очень быстро на их столе появились графинчик с коньяком и лёгкие закуски.
   Фрося отметила, что все официанты были здесь парнями, когда как в Москве в основном обслуживали девушки.
   Пока принесли выпивку с закусками, она быстрым взглядом оглядела зал - публика в основном была одета очень даже изысканно, все мужчины были в костюмах при галстуках или бабочках, многие женщины в вечерних длинных до пят платьях с обилием украшений.
   Она исподволь осмотрела себя и Марка - ничего не скажешь, они выглядели на уровне: на Марке сидел, как влитый костюм бежевого цвета, в тон ему был галстук с зажимом, в котором сверкал маленький бриллиант, нейлоновая рубашка нежно-голубого цвета в серую полоску, а из-под пиджака выглядывали манжеты, на которых в тон застёжке на галстуке, красовались запонки, с такими же камнями.
   К своему удовольствию отметила, что тоже не выглядит серой курицей, хорошо, что послушала своего кавалера и нацепила золотые украшения.
   Тем временем, официант уже разливал по рюмочкам коньяк.
   Марк поднял свою ёмкость:
  
   - Фрося, это наш первый с тобой совместный ужин, надеюсь, далеко не последний, но я хочу сейчас предложить выпить, не за наши будущие гешефты или здоровье, это банально.
   Я смею выпить за украшение нашего стола, то есть, за тебя.
  
   И он лихо опрокинул рюмку, не дожидаясь Фросиных ответных слов
   Она и не собиралась ничего говорить, но подумала: Марк, Марк, послан ты мне судьбой на радость или на беду?!...
   Вслед за мыслями она медленно поднесла свою рюмку к губам и подняла глаза, на рассматривающего её в упор мужчину.
  
   глава 25
  
   Фрося вслед за Марком выпила свою рюмку и у неё в голове почти тут же зашумело.
   Безусловно, сказывался напряжённый, растянутый до невероятности день, переживания, обстановка ресторана и присутствие рядом малознакомого, но влекущего к себе мужчины.
   Она не успела ещё толком закусить, а Марк уже по новой наполнил, не пользуясь услугами официанта ёмкости:
  
   - Ну, а теперь твой ответный тост, на длинный не рассчитываю.
  
   - Длинного и не будет, в свою очередь я выпью за тебя, за человека, который собирается в корне изменить мою жизнь.
  
   И, она отважно выпила вторую рюмку обжигающей горло жидкости.
   После этого они дружно налегли на закуски.
   Только теперь Фрося поняла, как она сильно проголодалась.
   Беря с тарелки очередной бутерброд, смущённо поглядела на Марка, но тот кивнул поощряюще головой, в свою очередь, поднося ко рту сэндвич со шпротами и свежим огурчиком.
   Не прошло и пяти минут, а в рюмках уже переливалась золотым пламенем на свету новая порция коньяка.
   Фрося замахала руками:
  
   - Нет, нет, я так часто не могу, а то, под стол завалюсь.
  
   - Ну, тогда я один, за твоё здоровье и пойдём танцевать, пока музыканты не разбежались.
  
   Марк одним движением опрокинул очередную рюмочку, закусил долькой лимона, поднялся и галантно склонился к Фросе, подавая ей руку.
   Той ничего не оставалось, как подняться и в сопровождении мужчины проследовать в танцевальный круг.
   В это время возле сцены четверо грузин лихо отплясывали лезгинку.
   Марк подошёл к музыкантам и протянул откровенно десятирублёвую банкноту, сопровождая свой взнос, заказом определённой песни.
   Музыканты, не смотря на недовольство кавказских гостей, быстро завершили зажигательный танец и под сводами ресторана зазвучала очень популярная в это время песня, исполняемая Валерием Ободзинским: 'Эти глаза напротив' ...
  
   Тело Фроси послушно пошло в танцевальные объятия мужчины.
   Марк двигался очень легко, его руки умело вели партнёршу, и та чувствовала себя непринуждённо, не смотря на шум в голове от выпитого коньяка.
   Никогда и ни с кем ей так легко ещё не танцевалось, спала обычная напряжённость, и она отдалась на волю красивой мелодии и рукам партнёра.
   Фрося на каблучках была всего чуть-чуть ниже Марка, но она не смотрела ему в глаза, а склонилась к его шее, вдыхая аромат вкусного одеколона.
   К недовольству джигитов, эта песня звучала трижды подряд, и столько же раз Фрося тонула в объятьях мужчины, забыв в этот момент про всё на свете, отдаваясь медленному ритму, чувственным словам песни, аромату одеколона и крепким рукам партнёра.
  
   Окончился танец, вновь зазвучала лезгинка и Фрося с неохотой оторвалась от Марка, она явно теряла голову.
   Под пристальными взглядами многих присутствующих в ресторане, они вернулись к своему столику, завершать ужин.
   Фрося больше не пила, ей вполне хватило двух рюмок, за то Марк с лёгкостью добил пол литровый графинчик, ничем не выказывая симптомов опьянения.
   Ресторан уже покинуло большинство посетителей, музыканты складывали инструменты, но Марка с Фросей никто не подгонял, щедрые чаевые сделали своё дело.
   Когда они завершали ужин, Марк кофе, а Фрося чаем, вдруг возник разговор, которого женщина ждала с самого начала после телефонного разговора с Анюткой.
  
   - Фрося, я понял, что у твоей дочери что-то случилось неприятное, но об этом можешь мне не рассказывать. Понимаю, что тебе необходимо завтра с утра повидаться с ней, я прав?
  
   Фрося в ответ только молча кивнула.
  
   - Хотя мне хотелось сразу же ввести тебя в курс дела, но на этот раз повременю, отправляйся к Ане.
  
   - Спасибо за понимание, арестовали Мишу и мне надо как-то помочь дочери, если не делом, то словом.
  
   - Я не очень представляю, чем ты можешь помочь на данном этапе, кроме участия и доброго совета?
  
   - Ну, это само собой разумеется, ещё бы я хотела получить от тебя обратно свои деньги, которые вложила в товар для Ицека. Прости, но они мне потребуются утром, думаю, что Аня в них очень сейчас нуждается.
  
   - Фрося, я рассчитывал их тоже вложить в тот дефицитный товар, который нам удастся здесь закупить.
  
   Фрося подняла умоляющие глаза на Марка:
  
   - Ну, хотя бы пятьсот рублей...
  
   - Нет, если есть в том надобность, ты получишь все, включая комиссионные, вырученные сегодня.
   Со своими деньгами ты вольна поступать, как тебе заблагорассудится.
   А в этом обороте ты не участвуешь, вины твоей никакой, это не последняя сделка.
  
   - Марк, ты же меня не предупредил, я бы прихватила из дому ещё деньги.
  
   - А это был тест на твою сообразительность.
  
   И, Марк улыбнулся:
  
   - Пойдём спать, уже поздно.
  
   Ни один человек, тем более мужчина не подавлял её так, как это делал Марк,
   но, если бы он, позвал её сейчас в свой номер или напросился к ней, она, по всей видимости, не отвергла бы его.
   Марк возле дверей её номера, галантно согнулся в поклоне, поцеловал руку и на прощание пожелал, спокойной ночи.
  
   глава 26
  
   Фрося зашла в свой номер, закрылась на ключ и подпёрла спиной дверь, будто защищаясь сама от себя: боже мой, что со мной происходит, совсем сдурела баба, чуть сама не повисла на мужике, ведь не до такой степени ей нравился Марк, чтобы можно было кинуться в пучину плотских утех, как это она сделала в своё время с Алесем, Семёном или Виктором.
   Восемь лет прожила в Москве и ни разу даже мыслишки не возникло, завести какую-то интрижку, хотя мама Клара недвусмысленно намекала много раз, что не годится молодой женщине так блюсти себя наперекор природе.
   Да, не мучила её эта чёртова природа, а может быть просто, не возникал на её горизонте, тот мужчина, который мог бы распалить потухший в её душе и теле костёр.
  
   Всё, с завтрашнего дня только деловые и родственные отношения с Марком.
   Дурища, совсем мозгами поехала, мало что женатый, так ещё и на Сонечке, с которой, хочешь, не хочешь, а встречаться придётся.
   Она подошла к комоду с большим зеркалом, и стала разглядывать себя сверху до низу.
   Разменяла шестой десяток, взрослые дети, внуки, а мысли, как у взбалмошной молодухи.
   Из зеркала на неё смотрело ещё вполне гладкое лицо, обрамлённое густыми без видимой седины пшеничного цвета волосами, не худая, но совсем и не толстая, из декольте выглядывала соблазнительная пышная грудь, и, наконец, она встретилась со своими сапфировыми глазами, в которых отразились все её чувства, и она горько разрыдалась от жалости к себе.
   Вымыла холодной водой лицо и юркнула в мягкую постель, все грустные мысли в миг улетучились, и её поглотил глубокий сон.
  
   Утром разбудил телефонный звонок, она сквозь чуть разомкнутые ресницы, ещё не до конца проснувшись, взглянула на аппарат, стоящий на прикроватной тумбочке.
   Кто это может быть, как не Марк?!
   Тряхнула головой, прогоняя остатки сна и подняла трубку:
  
   - Да, я слушаю.
  
   - Фрося, надеюсь, выспалась, в любом случае пора подниматься.
   Сейчас уже восемь часов, как справишься, заходи, пожалуйста, ко мне, кое-что обсудим, на девять заказал нам завтрак в мой номер на две персоны.
  
   - Отлично выспалась, где-то через пол часика появлюсь...
  
   Она не стала ждать, когда он положит трубку, сделала это первая, пора было ей показать этому снобу свой характер.
   Приведя себя в порядок, решительно постучала в двери номера, занимаемого Марком:
  
   - Открыто, заходи, уже заждался.
  
   Фрося переступила порог и отметила, как загорелись глаза мужчины, когда он смерил её взглядом.
   На ней был брючный бирюзового цвета костюм, купленный по совету дочери в прошлом году в Вильнюсе, который выгодно показывал её статность и мягкие изгибы зрелой женщины.
   Волосы собрала в толстую косу, с вплетённой туда, как в молодости, голубой лентой, на ногах красовались чехословацкие модные пантолеты, ещё больше подчёркивающие её высокий рост и стройность фигуры.
   Марк не стал комментировать её внешний вид и наряд, но было видно, что она произвела на него благоприятное впечатление.
   Он указал ей на кресло напротив себя и пододвинул заполненный колонками цифр листок.
   Фрося только мельком взглянула на эту математику:
  
   - Марк, я тебе полностью доверяю, а иначе бы никогда не согласилась иметь с тобой дело и хотела бы ответного доверия.
  
   Мужчина поднял на неё зелёные изумрудного оттенка глаза и пристально посмотрел на женщину.
   Фрося не отвела взгляда, а сама впервые за время их знакомства внимательно изучала черты лица человека, с которым вчера могла сотворить глупость: высокий лоб с небольшими залысинами, волосы почти чёрного цвета с каштановым отливом и чуть волнистые, прямой средних размеров нос, полные губы, верхнюю обрамляли густые усы - симпатичный, ничего не скажешь.
   Марк первым отвёл взгляд, взял в руки листок с цифрами и изорвал его на мелкие кусочки:
  
   - Фрося, тебе это будет неприятно слушать, Ицек твой друг, но мы на нём заработали полторы тысячи рублей, сальдо каждого из нас, сама легко поделишь, составляет семьсот пятьдесят рублей.
   Тысячу, что он переплатил, беру себе на дорожные издержки.
   Вот твои вложенные в дело три тысячи и навар.
  
   - Марк, а причём тут я к навару, а гостиница, ресторан...мне подачек не надо...
  
   - Я не буду учить тебя уму-разуму, сама научишься со временем и должна учесть, и запомнить на всю жизнь, идея в нашем деле стоит гораздо больше, чем её реализация, а этот гешефт ты, мне предложила.
  
   Фрося пододвинула в сторону Марка отсчитанные три тысячи рублей:
  
   - Я хочу остаться в деле, которое тут заваривается в Вильнюсе, а этого навара моей дочери на первое время вполне хватит.
   Вместо того, чтобы со своим муженьком политической ерундой маяться, лучше бы научились делать деньги.
  
   - Так, Фрося, прячем подальше банкноты, а то я слышу, к нам едет завтрак.
  
   Молодой человек, после предварительного стука в дверь, ввёз в номер сервировочный столик.
   Партнёры по бизнесу с удовольствием разглядывали скатерть самобранку, на которой аппетитно дымилась поданная прямо на сковородке яичница, кроме неё изящными порциями теснились вазочки с салатиками, копчёной рыбкой и селёдочкой, в розетках чёрная икра, сыры, масло...
   Фрося обратила внимание, что на столике гордо возвышались кофейник и чайник, в заказе было учтено всё.
   Марк потёр руки:
  
   - Предлагаю, за едой никаких разговоров о делах и семейных неприятностях.
  
   Фрося благодарно улыбнулась в ответ.
   После завтрака они сразу же покинули гостиницу.
   Марк подвёз Фросю к подъезду, где жила Аня, а сам отправился к Ицеку, предварительно выяснив номер квартиры дочери.
   Фрося с бьющимся от волнения сердцем, поднялась на третий этаж, где жила её Анютка и позвонила в дверь. Та, тут же отворилась, как будто её ждали.
   Но ждали, по всей видимости, не её.
  
   глава 27
  
   Надежда в глазах дочери, увидевший перед собой мать, моментально сменилась на смятение и смущение.
   Всё, что хочешь, можно было прочитать в заплаканных глазах Ани, но только не прежнюю радость при встрече с матерью.
   Фрося быстрым взглядом обежала, комнату, служившую залом, в которую она вошла следом за дочерью и ужаснулась.
   Разбросанные повсюду вещи и детские игрушки, выдвинутые полки с бельём и бумагами, на столе остатки какой-то еды... Фросе не захотелось разглядывать дальше этот невообразимый бедлам, она сыпанула градом вопросов:
  
   - Аня, почему такое безобразие в квартире, где дети, посмотри, на кого ты похожа?
  
   - Мама, позавчера вечером в дом ввалились милиционеры и ещё какие-то люди, перевернули всё вверх тормашками, всё, что-то искали, рылись даже в моём нижнем белье, перепугали девочек, и только за полночь покинули квартиру, уведя с собой Мишу.
   Рита в школе, Маечка в детском садике, а я не нахожу себе места от неизвестности и страха за Мишу.
  
   - Так, почему ты не занялась уборкой, как можно находиться посреди этого безобразия, а про детей ты подумала, на кого и на что они смотрят?!
   Нет, моя дорогая, так не пойдёт, ты в своей дурацкой любви к непутёвому муженьку, совсем потеряла голову.
   Дай мне какой-нибудь халат переодеться и берёмся за уборку, потом уже поговорим...
  
   - Мама, я хотела сейчас сходить в органы и узнать что-нибудь о Мише...
  
   - А вчера ходила?
  
   - Да, ходила, но со мной не стали разговаривать.
  
   - А с чего ты взяла, что будут сегодня общаться с женой врага Родины?
  
   Аня заплакала в голос, прижав ладони к лицу.
  
   - Всё, всё, хватит понапрасну себе душу разрывать, ты сейчас должна быть, как никогда сильной и выдержанной, а нюнями делу не поможешь.
   Давай, берёмся за уборку, а потом будем соображать, что делать дальше.
  
   Мать с дочерью в четыре руки быстро навели порядок и чистоту в доме.
   Всё водворено на прежние места и не стало видно следов от жуткого обыска и активности малого ребёнка.
   За время совместной работы мать с дочерью не обменялись и двумя словами, что не касалось уборки.
  
   - Всё, Анюта, полный порядок, дождёмся Риту со школы, заберём Маечку из детского сада и пойдём пообедаем в ближайшее кафе, а пока, сделай нам чаёк, пришла пора, посидеть и спокойно обсудить создавшееся положение.
  
   - Мам, я не представляю, как теперь жить, чем заниматься и главное, я не знаю, как спасти Мишу...
  
   И слёзы вновь потекли по щекам Ани.
   Фрося не стала успокаивать дочь, спокойно привела себя в тот вид, в котором она зашла несколько часов назад в эту квартиру, уселась за стол, и стала хрустеть печеньем, запивая чаем.
   Аня, глядя на спокойствие матери, села напротив и тоже пододвинула к себе кружку:
  
   - Мама, что мне делать, только ты можешь мне помочь...
  
   - Пей пока чай и слушай... Доченька, когда-то я прошла не такое, в сорок четвёртом осталась одна с тремя детьми, вам со Стасиком было по три годика, а Андрейке полтора.
   А это был конец войны, разруха, голод, а у меня полная неизвестность о судьбе Алеся и о нашем будущем с моими малолетними детьми.
   Я не стала сидеть и слёзы проливать, а пошла пешком в Поставы, а это больше, чем за десять километров.
   Мне трудно передать, а тебе представить: по дорогам перемещались танки, орудия, машины с солдатами, колонны с пленными...
   Да, что там говорить, война и есть война, чтоб тебе этого не знать.
   У меня была тоненькая ниточка, которую мне вручил Алесь и я попыталась за неё зацепиться, а вела она к ксёндзу Вольдемару, и к счастью не оборвалась.
   Я за эту ниточку ухватилась и выбралась из страшной ямы, в которую меня скинула судьба.
   Как ты сама понимаешь, на бога надейся, а сам не плошай.
   Анюточка, я не сидела, опустив руки, заливаясь слезами, забыв о своих детях, а вгрызалась зубами, ногтями в эту свою злосчастную судьбу и вот сейчас имею то, что имею...
  
   Фрося усмехнулась, и продолжила:
  
   - Смотри, я пошла по этому пути, но ведь были и другие, и можешь поверить мне, я бы ради будущего своих детей прошла бы все круги ада.
   Ты, рвёшь волосы по Мише, а почему ты не думаешь, что моё сердце не разрывалось от тоски и отчаянья за судьбу, тогда горячо любимого мной Алеся.
   Ты, хорошо должна помнить, что я двенадцать лет его ждала и при этом, поднимала вас на ноги.
   С высоты вашего возраста, я имею в виду вас, взрослых уже моих детей, можете сегодня оценить все мои действия...
   Думаешь мне без труда удалось поднять вас на ноги?!
   Недостаток внимания к вашему воспитанию, я старалась компенсировать достатком, который правдами и не правдами вносила в дом.
   С вашим воспитанием прекрасно помогал ваш дедушка Вольдемар, не в упрёк ему, но он долгие годы тоже был тем ртом, который мне надо было кормить.
   Разве я когда-нибудь попрекнула вас или его куском хлеба, более того, я никогда не забуду участие в моей жизни душевного Вольдемара, многими советами которого, возможно, понапрасну не воспользовалась.
   Ты не знаешь, а он всё время склонял меня к тому, чтобы я устраивала свою личную жизнь, перечеркнув прошлое с Алесем, между прочим, его обожаемым племянником.
   А, вспомни про судьбу Ривы, она потеряла во время войны единственное дитя и любимого мужа.
   Замечу, её муж не в тюрьму сел по дурости, а погиб от вражеской пули.
   Так вот, Рива нашла в себе силы, после долгого страшного пребывания в гетто, преодолев невероятные трудности и лишения, переехать в другую страну, и начала жизнь сначала с кровоточащей раной в душе.
   Надеюсь, что хватит примеров и пора уже разобраться в нынешней твоей ситуации.
   Только умоляю, отставь своего Мишу на третье место, а вначале покумекаем о детях, о тебе, а потом уже о моём высокоинтеллектуальном зяте.
   Так, первым делом, надо подумать, как можно убыстрить отъезд в Израиль, здесь тебе оставаться совсем не резон.
   Это важно для тебя, для детей, и очень даже может быть, что для твоего муженька.
   Как можно шустрее увольняйся со своей высокооплачиваемой и достойной для тебя работы, сдай в надёжные руки квартиру, и приезжайте ко мне в Москву, поживёшь с детьми на даче, тебе это будет совсем не вредно.
   Не ты, не я, никто другой сейчас твоему мужу не поможет, надо подождать, как будут разворачиваться события, а в органы не лезь, пока идёт следствие, ты только ему навредишь своими откровениями.
   Ты ведь не знаешь, какую линию поведения и защиты он ведёт.
   Тебе, однозначно, надо скрыться от карающего меча властей, а лучше всего это сделать в огромной Москве...
   Ну, а теперь о твоём муже, тут сложней, сама я не разберусь, обратимся к знающим и понимающим людям, надо поговорить с Марком, зятем Розы Израйлевны, с которым я приехала на машине вчера в Вильнюс.
   Держи эти деньги, они тебе сейчас очень даже понадобятся.
   Не махай руками, разбогатеешь, отдашь, может быть, в гости в Иерусалим пригласишь.
  
   И на лице у Ани впервые после прихода матери расцвела улыбка:
  
   - Мамуль, ты мне ничего нового сейчас не открыла, но почему-то на сердце стало намного легче.
   Я последую большинству твоих советов и деньги эти приму, а в Иерусалиме для тебя всегда будет открыта дверь!
  
   глава 28
  
   Вскоре после напряжённого разговора матери с Аней, в квартиру с грустным видом вошла, вернувшаяся со школы Рита.
   Фрося поднялась и пошла на встречу девочке.
   Боже мой, как она своим внешним видом напоминала отца - тот же серьёзный взгляд широко расставленных глаз, высокие скулы, чётко очерченный рот с плотно сжатыми полными губами, темно-русые волосы спадали волнами на хрупкие лопатки.
   Фрося обняла худенькое тело двенадцатилетнего подростка, вот, кто по-настоящему нуждался в поддержке.
   Девочка до четырёхлетнего возраста жила без материнской ласки, пока в её жизни не появилась Анюта, а тут ещё и отец исчез при таких страшных обстоятельствах и неизвестно насколько.
   Решение возникло спонтанно:
  
   - Ритуль, когда ты заканчиваешь школу?
  
   Девочка отстранилась от Фроси и взглянула прямо в глаза:
  
   - Завтра мы учимся последний день, а что...
  
   - Вот, и отлично, я поговорю с дядей Марком, думаю, что он не откажет, и поедешь вместе с нами в машине в Москву, а там я тебя переправлю на свою дачу.
   Не волнуйся, плохо и скучно тебе там не будет, ведь к тому времени туда прибудут мой Сёмка и внучки Розы Израйлевны.
  
   Девочка подняла глаза на Аню:
  
   - Риточка, поезжай, с бабушкой спорить бесполезно, да и не к чему, я тоже скоро приеду в Москву, а затем и на дачу.
  
   Рита перевела внимание на Фросю:
  
   - А, что будет с моим папой?
  
   Вот, на этот вопрос ни Фрося, ни кто-то другой ответить не могли, а сделать это было необходимо:
  
   - Ритусь, дело тут серьёзное, мы постараемся выяснить о его дальнейшей судьбе, будем надеяться на лучшее, а пока переодевайся, пойдём за Маечкой в садик, а потом все вместе пообедаем в кафе.
  
   Трёхлетняя внучка увидев бабушку, кинулась к ней на шею и зашептала на ухо:
  
   - Бабулечка, что я тебе расскажу, приходили к нам какие-то страшные дядьки, сделали кавардак и ушли вместе с папой, а мама плачет и плачет...
  
   - Всё, миленькая, бардака больше нет, я привезла тебе куколку с одёжками, а скоро ты с мамой приедешь ко мне в гости на поезде, согласна...
  
   - А, мама не будет плакать?
  
   Фрося посмотрела осуждающим взглядом на дочь:
  
   - Не будет, не будет, она же тебя любит и не хочет, чтобы ты расстраивалась.
  
   Эти слова были, скорей всего, адресованы потерявшей голову дочери.
   Они расположились за столиком в кафе и Фрося кормила с ложечки свою любимицу, не обращая внимания на протесты Ани, которая осуждала баловство матери.
   Фрося только смеялась:
  
   - Не волнуйся, за один раз я не испорчу твоё воспитание, я ведь это делаю не столько для неё, сколько для себя.
   Мне так редко удаётся понянькаться с внуками, Стасиковых детей уже полгода не видела, а там и третий на подходе.
   Надеюсь, всё же сможем, хоть на парочку часиков заехать, Марк обещал...
  
   - Мам, а что ты всё Марк, да Марк?
  
   И Аня увидела, как зарумянились вдруг щёки матери.
   Положение спас всё тот же Марк, который появился неожиданно возле их столика:
  
   - Безобразие, обедают и без меня.
  
   И он уселся рядом с ними, пододвинув себе стул от другого стола.
   Все присутствующие смутились и растерялись при его появлении.
  
   - А я зашёл к вам на третий этаж, а там тишина и сразу же вычислил, где вы можете, приблизительно, находится и не ошибся.
  
   Марк мгновенно жестом господина подозвал официанта, сделал заказ и отсев чуть в сторонку, закурил.
   Фрося встретилась с ним взглядом, в ответ он утвердительно кивнул головой, что мол, всё в порядке, продолжай общение со своей семьёй.
   Но при его появлении, все как-то приутихли, даже малышка, которая сползла с колен бабушки и пошла с её разрешения, кормить голубей.
   Вскоре, закончившая обедать Рита, присоединилась к младшей сестричке.
   Взрослые, оставшись без детских ушей, каждый задумался о своём, но кушавший с аппетитом Марк, вдруг резко отодвинул от себя тарелку и обратился к женщинам:
  
   - Быстро и негромко введите меня в курс проблем.
  
   Фрося, почти шёпотом, поведала ему об обыске и аресте Миши, о своём решении переместить Аню с детьми в Москву и выказала просьбу завтра взять с собой в машину Риту, чтобы оградить девочку от лишних переживаний, возможностью провести время с её сверстниками на даче.
   Марк завершил обед и под кофе с сигаретой, также, почти шёпотом выразил свою точку зрения на рассказ и решения Фроси:
  
   - Дела не хорошие и быстро не закончатся, решение правильное, нечего здесь маячить, тем более, его, как политического, скорей всего, переведут в Москву.
   Отправляемся в обратный путь завтра рано утром, надо ведь ещё к твоему сыну заскочить.
   Девочка поедет с нами без вопросов, а ты...
  
   Он обратился к Ане:
  
   - Тут тоже долго не мельтеши, а прислушайся к совету матери, у неё чутьё на выживаемость невероятная.
  
   Все трое при этих словах улыбнулись.
   Марк продолжил, резко поменяв тему:
  
   - Аня, я сейчас выкраду твою мать, нас ещё ждут дела и немалые, не считая того, что ей ещё надо заехать попрощаться с Ицеком.
   В семь утра заедем, надеюсь на твоё кофе, девочка должна уже быть готова, в восемь выезжаем.
   Я, тут сейчас пройдусь по магазинам, а вы помилуйтесь на прощанье, только, пожалуйста, не долго, машина моя за углом на право.
  
   Он поднялся из-за стола и не оглядываясь удалился.
   Мать с дочерью молча проводили его взглядом, каждая думая о своём.
  
   - Мама, где ты такого отыскала, он же всё и за всех решает, даже ты, ему в подмётки не годишься.
  
   - Анютка, приедешь в Москву, я тогда тебе побольше расскажу, сейчас на это просто нет времени, да и самой мне далеко не всё ясно.
   Думаю, что он совершенно прав на счёт Миши, только ответь, у вас что-нибудь нашли при обыске?
  
   Аня вздохнула:
  
   - Да, нашли его рукописи, копию романа, который он послал на запад, и всякие другие заметки, и черновики, осуждающие партию, законы и порядки в стране, всё это может быть истолковано, как антисоветская пропаганда.
  
   Фрося горько вздохнула на последние откровения дочери:
  
   - Где ты была всё это время пока он мылил себе петлю, нельзя же так безропотно поклоняться идолу, ведь это всего лишь человек с повёрнутыми набекрень мозгами.
   Не перебивай меня, я не отрицаю его правоты, сама со многим не согласна, но разве плетью обух перешибёшь...
   Анюточка, тебе надо, как можно быстрей убираться из этой страны, приеду в Москву и срочно напишу письмо Риве.
  
   глава 29
  
   Фрося распрощалась с Аней и детьми, и уселась в машину к Марку:
  
   - Ну, что слышно у нас?
  
   - Да, всё кажется путём, наладил гешефт с мехами, к Ицеку должны подвезти в мастерскую десяток норковых шуб, пятьдесят пыжиковых мужских и столько же песцовых женских шапок.
   Обещали десяток пар финских сапог, пару десяточков блоков американских сигарет, парочку ящиков с копчёным угрём...поедем под завязку. Хорошо, что с нами девочка поедет, будем выглядеть похожими на семью, меньше вероятность, что менты остановят для проверки.
  
   - Я так понимаю, реализация меня не должна волновать, куда я со своими связями такие дорогие вещи смогу определить?
  
   - В какой-то мере должна, мне не гоже сильно светиться, будешь встречать по моей рекомендации некоторых клиентов, выдавать заказы и принимать от них деньги.
   Фрося, не обижайся, но я должен тебя предупредить, что небо в клеточку ни тебе, ни мне видеть не хочется, надеюсь на твою сообразительность и осторожность.
   И ещё, клиенту не грубить, в городе на шею не кидаться, потому что это птицы, обычно, высокого полёта, они только при покупке дефицита ласковые.
   Есть такие, у кого мы про Мишу можем что-то разузнать.
   Поищу, но сама понимаешь, в открытую это не сделаешь, чует моё сердце, влип он основательно.
  
   Так переговариваясь накоротке, они добрались до дома Ицека.
   Там на долго с разговорами не задержались, договорились, что заедут завтра рано утром и загрузят в машину Марка товар.
   Ицек назвал Фросиному деловому партнёру ещё несколько человек, к кому он сможет обратиться в будущем от его имени и тот вышел на улицу покурить, дав проститься старым друзьям наедине.
   Ицек сидел на своём привычным рабочем месте, низко опустив голову:
  
   - Фросенька, не с лёгким сердцем я уезжаю, тут так всё было налажено, мне ведь многого от жизни не требовалось, а малое я имел всегда сполна.
   В Израиль я отправляюсь на пустое место с одеколонами и мылом, а я ведь не торгаш, а ремесленник.
   Ладно, этим Кларочка займётся, она уже спит и видит, как стоит на базаре и продаёт "Красную Москву" и "Ландыш".
   Фрось, ты тоже ввязалась в такое занятие, которое может до добра не довести, надеюсь на твою осторожность и благоразумие.
   Марк, похоже, мужик хваткий, умеет подъехать к людям, не скупой, но и своего не упустит, за его спиной бедствовать не будешь.
  
   Всё это Ицек проговаривал монотонным голосом, сидя, опустив голову, глядя на свои мозолистые руки.
  
   - Ладно, дружок, не стоит меня пугать, я в жизни много раз пуганная, надо будет и задний ход дам, договор на бумаге не подписан.
   Ты, понимаешь, что мне надо сейчас за пятерых думать и зарабатывать.
   Ведь ты знал об аресте Миши?..
  
   - Да, знал, но решил, что лучше получишь информацию от дочери.
  
   - Послушай, у меня к тебе ещё одна просьба.
   Я, конечно, напишу письмо Риве, но сам понимаешь, что всего я там не смогу ей изложить, только в общих чертах.
   Ты, когда приедешь в Израиль, обязательно должен с ней встретиться и полностью ввести её в курс событий, связанных с нашим зятем.
   Может быть она оттуда сможет как-то повлиять, чтобы моя Анютка быстрей вырвалась из этого порочного круга.
   Тебе тоже нелишне будет иметь там надёжного, знакомого человека, я ей закину о тебе словечко.
  
   - Ах, Фрося, когда я ещё попаду в Израиль, ведь бывает по полгода мурыжат в пересылочных странах, нет же прямого полёта.
  
   - А, я не думаю, что всё быстро разрешится, этот умник влип с антисоветской пропагандой, захотел уехать, так уезжай, зачем себе дорогу дерьмом устилать.
   Моё сердце с самого начало почувствовало в этом человеке несчастье для моей девочки, но что я могла сделать, чтобы её удержать от этого придурка...
  
   Ицек поднялся со стула и ласково посмотрел на Фросю:
  
   - Никогда я бы не отважился на эти слова, а сейчас скажу: с первого взгляда, как только увидел тебя в синагоге, у раввина Рувена, сразу почувствовал влечение, которое быстро переросло в любовь, но оказался лишним на твоём жизненном пути.
   Даже после того, как я не смог стать претендентом на твоё сердце, продолжал тешить надежду на наше счастливое семейное будущее.
   В любой момент, даже после моей женитьбы и рождения детей, если бы ты только дала мне шанс, я бы бросил свою семью, и пошёл бы за тобой хоть к чёрту в пасть, но такого шанса у меня не было, и уже не будет.
   Будь счастлива, я тебя никогда не забуду...
   Если придётся свидеться, буду безумно рад, если смогу чем-то помочь, обязательно подсоблю, но у меня так мало было возможностей оказывать тебе поддержку, а теперь будет ещё меньше.
   Фросенька, ты сильная и становишься с Марком ещё мощней - я уверен, что со всем справишься и ещё будешь очень счастливой.
  
   Он прижал Фросю к своей груди, постоял так несколько секунд, развернул и чуть ли не вытолкнул за дверь своей бывшей мастерской.
   Женщина поняла, что все несказанные ответные слова будут сейчас лишними.
   Почему так происходит в жизни, не ценим мы то, что нам легко даётся в руки, тех, кто нас любит беззаветно, а всё время ищем себе трудности и сложные отношения.
   За двадцать с лишним лет знакомства с Ицеком, у них ни разу не возникло между собой конфликтной ситуации, они так хорошо понимали друг друга, и он, находясь, всё время в тени, так много сделал для неё, совершенно, бескорыстно и незаметно для других.
   С этими мыслями она и уселась рядом с Марком в машину.
   Видя её настроение, Марк не стал ни о чём расспрашивать или рассказывать, а молча поехал в гостиницу.
  
   Глава 30
  
   Также молча Фрося с Марком зашли в гостиницу, поднялись на четвёртый этаж и, когда остановились каждый перед дверью своего номера, тогда только мужчина нарушил повисшую между ними тишину:
  
   - Фрося, я не думаю, что сегодня тебе до развлечений, да и завтра нам очень рано выезжать из Вильнюса, нас ждёт обратная долгая дорога домой.
   И всё же, оставаться тебе в таком настроении одной в номере тоже не целесообразно, предлагаю скромный совместный ужин, я тут видел за углом приличную кафешку...
  
   До того, как Марк заикнулся об ужине, Фрося была готова отвергнуть всё, что будет предложено, ей так хотелось зарыться в подушку и выплакаться вволю.
   Сердце просто разрывалось от тоски.
   Печальные мысли кружились вокруг дочери и её будущего, душа саднила от разлуки с дорогим другом и от его неожиданного признания, а ведь там ещё кровоточила рана от потери любимой мамы Клары.
  
   - Марик, не даёшь ты мне времени, как следует выплакаться, но хоть чуть-чуть можно?..
  
   - Сейчас около семи, с восьми я буду тебя ждать внизу в баре.
  
   Фрося обратила внимание на то, что он на этот раз строго не ограничивал во времени, и дал понять, что выход на ужин зависит только от её каприза.
   Зайдя в свой номер, Фрося вдруг поняла, что уже совсем не тянет плакать, да и чего она этими слезами добьётся, а душу лучше всего лечить задушевной беседой, а она ей, похоже, гарантирована.
   Вдруг она поймала себя на мысли, что просто жаль потерянного вечера без компании Марка, непостижимо, но её тянуло к нему со страшной силой.
   Быстро приняв душ и расчесав пышные волосы, она не заморачиваясь, накинула лёгкий ситцевый сарафан, утренние понталеты и только позволила себе малую шалость, нацепила вычурное колье, которое лежало в шкатулке подаренной Ицеком.
   Уже в начале девятого она влетела в бар и сразу же увидела Марка, сидящего за стойкой с пузатеньким стаканчиком в руке.
  
   - Фрося, что-нибудь выпьешь?
  
   - Что ты, Марик, я без закуски не умею, не буду тебе сотый раз напоминать каких я голубых кровей.
  
   - Фросенька, очень красивое и дорогое колье, но, прости, оно к этому твоему наряду никак не подходит.
  
   - Сбегать, снять?
  
   - Пожалуй, да, а я пока выпью ещё пятьдесят грамм коньячку.
  
   Фрося поднялась в свой номер, щёки от стыда горели: Вот уж, деревенская баба, учиться и учиться, вырядилась дурища, думала, чем больше блеску, тем больше красоты.
   А этот, тоже хорош гусь, важничает, будто ему всё известно и про всех.
   Но, почему-то не было обиды на Марка, ведь он её не высмеял, а в двух словах объяснил не соответствие наряда и украшения.
   В шкатулку полетело злосчастное колье, и она выбежала из номера.
  
   В уютном кафе было малолюдно, мягкий свет, тихая музыка, всё располагало к отдыху и приятной беседе.
   Фрося обратила внимание, что некоторые посетители попивали пиво и читали газету, за одним из столиков двое мужчин увлечённо играли в шахматы, не чувствовался, как в московских пивных запах маринованной селёдки, потому что к пенному напитку подавали только сухие закуски.
  
   - Марик, а ты когда-нибудь пробовал литовские цепеллины?
  
   - Нет, а что это такое?
  
   - Это большие картофельные клёцки с мясной начинкой, очень вкусно.
  
   - Ну, раз, ты рекомендуешь, давай закажем.
  
   Фрося с Марком с удовольствием угощались знаменитым национальным литовским блюдом, исходившим горячим паром и картофельно-луковым ароматом.
   Без предварительной договоренности, они не касались в разговоре злободневных тем, а легко скользили, не на чём не застревая по различным аспектам жизни и вкусам, заодно изучая друг друга.
   Марк после ужина проводил Фросю до лифта в гостинице, а сам завернул опять в бар, как он выразился:
  
   - Выпить рюмашечку на ночь.
  
   Оказавшись в своём номере, Фрося с усмешкой подумала: ах, Марк, Марк, а ты ведь тоже на меня запал, побоялся вместе подняться в номера, видимо уже за себя не ручаешься.
   И Фрося не раздеваясь, смеясь упала на кровать.
  
   Глава 31
  
   В шесть часов утра Фрося была уже на ногах.
   Быстренько покидала в сумку одежду и обувь, предварительно на дно уложив шкатулку - дорогой подарок Ицека, и оглядела номер, где провела две ночи.
   Ей уже не казалось здесь всё вычурным, излишне роскошным, просто всё располагало в этой комнате для удобного отдыха и, наверное, для любовных утех.
   При последней мысли щёки Фроси зарделись.
   В дверь тихонько постучали, и Фрося даже не сомневалась, что это был Марк.
   Действительно, он собственной персоной возник на пороге и удивлённо вскинул глаза на женщину, видя, что она уже в полной готовности сидит в кресле, в ожидании отъезда.
  
   - Похвально, похвально, пойдём сдавать ключи и получать обратно наши паспорта.
   Между прочим, ты не думай, что я спал до сих пор, побывал уже у Ицека, загрузил товар и поэтому можем без промедления отправляться на завтрак к твоей дочери.
  
   - Мне Ицек ничего не передавал?
  
   - Нет, я, собственно говоря, его почти не видел, мне его хлопец помог упаковаться.
  
   Фрося вздохнула, ей хотелось и нет, ещё раз повидаться с другом, и в то же время, она понимала, что лишние пять минут уже никому ничего не изменят
   Как они заранее договаривались, к семи утра поднялись к Ане.
   Там, они наспех позавтракали и пока Марк пил свою неизменную чашечку кофе, Фрося обсудила детали с дочерью о её приезде в Москву.
   Быстро погрузили скромный багаж Риты, и отправились в дальнюю дорогу, собираясь по пути ненадолго завернуть к Стасику.
   Прощаясь, Аня посетовала, что не может сейчас вместе с ними поехать к брату, разделить его радость, в связи с рождением третьего ребёнка:
  
   - Тётя называется, даже подарка не купила племянникам и новорожденному!
  
   - Анюточка, я везу кое-что для детей, скажу, что и от твоего имени, а малютке заранее подарки не дарят.
   В Москву и никуда не сворачивай, слышишь, буду ждать тебя с нетерпением, не тяни!
  
   Не прошло и двух часов, а 'Волга' Марка уже подкатила к воротам такого знакомого для Фроси дома, где нынче проживал с семьёй Стас.
   Большой надежды, что сын окажется дома, у Фроси не было, но это её не очень волновало, с ним она недавно встречалась, а хотелось повидаться с невесткой, обнять и расцеловать внуков.
   Подъезжая к Поставам, Фрося неожиданно почувствовала, что ужасно соскучилась по своей подружке Оле и подумала, что хоть на четверть часика, но обязательно, заскочит к ней перетереть местные новости.
   Во дворе дома их неожиданно встретил Стас с улыбающимся лицом и с красными пьяненькими глазками:
  
   - Мам, Нинка нынче ночью родила мальчика, вот, какой я богатый, девчонка и два пацана!
  
   Фрося обняла сына и расцеловала:
  
   - Поздравляю сынок, от всего сердца, здоровья и счастья малышу, и, конечно, родителям.
  
   Она порывисто открыла ридикюль, отсчитала двести рублей, и вручила Стасику:
  
   - Мне некогда за подарками бегать, купи от моего имени то, что вам необходимо.
  
   - Мам, ты в своём репертуаре, швыряешься деньгами, как будто они на дороге валяются, как сама и за что жить собираешься...
  
   - Сынок, за меня не волнуйся, где твои дети, и впусти, наконец, нас в дом, что на улице держишь.
  
   Стас, наконец, обратил внимание на стоящих за спиной матери Марка и Риту.
   Он сразу же приветил мужчину, с которым встречался недавно на поминках.
   Узнал он и девочку, хотя её присутствие здесь было ещё более неожиданным, чем появление в его доме Марка.
   Из кузницы вышли, до этого игравшие там дети - семилетний Вова и пятилетняя Лена.
   Внуки не бросились на шею к бабушке, а стояли, стеснительно опустив глаза.
   Фрося сама подбежала к ним и привлекла к себе, целуя их белокурые макушки:
  
   - Детки, держите подарки - тебе Вовочка пожарная машина, Леночка, а тебе, смотри какая кукла, она говорит - Мама, и глазки закрывает и открывает.
  
   Дети, смущаясь, взяли игрушки, шёпотом поблагодарили бабушку и убежали обратно в кузницу, продолжать свои игры.
   Стас, увидев расстроенное лицо матери, заметил:
  
   - Да, не переживай, ты мать, они не привычные к тебе и не такие шустрые и наглые, как ваши столичные.
   Фрося не стала реагировать на последние слова сына, а вошла в дом, встретивший её тяжёлым запахом, идущим от стола, на котором стояли тарелки с недоеденными закусками, несколько пустых бутылок из-под водки и пустые рюмки.
  
   - О, сынок, ты, похоже, всю ночь отмечал рождение сына?!
  
   - Да, тут дружки подскочили, мы и оторвались на славу, за здоровье новорождённого и роженицы грех не выпить.
  
   - А у Нины ты был?
  
   - А чего идти, всё равно не пускают к ней.
   Я позвонил, сказали, что всё в порядке.
  
   Марк, видя, что они с Ритой здесь явно лишние, спросил у Стаса, работают ли магазины и после утвердительного кивка, встретился глазами с Фросей:
  
   - Мы прогуляемся с Ритой, я может, где-нибудь кофе попью, а девочка скушает мороженное, а вы тут потолкуйте без нас.
   Два часика тебе хватит?
  
   Как Фрося в этот момент была благодарна мужчине - она и сама чувствовала себя здесь не в своей тарелке.
   Когда она раньше заезжала в Поставы, присутствие Нины делало обстановку более тёплой и родственной, а сейчас веяло от сына таким холодом, что впору было развернуться и сразу же уехать:
  
   - Спасибо, Марк, мне и часа хватит, посигналь возле соседнего дома, я забегу к подружке, а оттуда прямо и поедем.
  
   Мать с сыном остались вдвоём.
   Фрося стала убирать со стола, а Стас полюбопытствовал:
  
   - Что-то не вразумлю, чего это ты с этим мужиком раскатываешь на его 'Волге' и с какой стати с тобой девчонка Анькиного мужа едет в Москву?
  
   - Стасик, у Ани большие неприятности, арестовали Мишу и при этом, за очень плохие дела, там пахнет антисоветской агитацией...
  
   Дальше Фрося не успела ничего рассказать Стас с размаху грохнул кулаком по столу, на пол полетели ещё не убранные бутылки и тарелки, зазвенело разбитое стекло:
  
   - Вот, козёл, так козёл и эта грёбанная дурища хороша, связалась с идиотом с перевёрнутыми мозгами!
  
   Стас выкинул вперёд на Фросю указательный палец:
  
   - Ты, во всём виновата ты!
   Ты, с неё пушинки сдувала, в рот ей смотрела, умница-разумница, великим дохтором стала, меня ещё чему-то учить пыталась, а сама докатилась до того, что билетики в кинотеатре продаёт.
   Ты, с неё еврейку вдруг решила сделать, плохо как будто ей белорусской было, а теперь она нос от страны воротит, которая ей дала всё, и сытную жизнь, и образование, и место работы!
   Скажи, этой овечке, чтобы нос сюда не казала, мне из-за неё не нужны неприятности на работе, я же занимаю руководящую должность, и в партии не последний человек, а тут родственница антисоветский элемент.
   Знать её не хочу, пусть уматывает к своим евреям к этим агрессорам, пусть бы все эти картавые уматывали, дышать без них будет вольней...
  
   - Стас, остановись, что ты городишь, может в тебе водка говорит, потом пожалеешь о своих словах.
  
   - Я, пьяный?!
   Это ты всю жизнь пьяная, не живёшь, а ходишь зигзагами, всё опору ищешь, а как обопрёшься, так обязательно на еврея или еврейку, вон и нового подхватила, весь из себя, куда там нам...
  
   Фрося резко повернулась в сторону сына:
  
   - Щенок, гавкать начал и при этом на хозяина, с руки которого всю жизнь подачки берёшь.
   Что, на ноги стал, большим человеком заделался, забыл подлец, кто твоим пальцем по строчкам водил, кто тебе всю душу отдавал, а теперь знать не хочешь, выродок, папино отродье!
   Это страна тебе обеспечила сытную жизнь, выучила и престижным рабочим местом облагодетельствовала?!
   Короткая память у тебя сыночек, а лучше спроси у своего парторга, сколько я ему отвалила, чтобы тебя умника из рабочих в мастера определить.
   Запомни, земля круглая, приползёшь, прощу, но никогда этих твоих поганых слов не забуду!
  
   Она схватила свою сумку и, не оглядываясь, выбежала из дому, на прощание так саданула дверью, что эхо разлетелось по всей улице.
   К её радости Оли не оказалось дома и это было к лучшему, ей совсем сейчас не хотелось с кем-то встречаться и разговаривать.
   Она оставила для подруги подарки и пошла пешком к центру Постав.
   Около какого-то магазина усмотрела машину Марка и облегчённо вздохнула.
   Тот только увидел лицо женщины, тут же ничего не говоря, открыл перед ней двери 'Волги'.
   Они молча уселись и продолжили путь.
  
   глава 32
  
   Дорога от Постав до Москвы показалась Фросе бесконечной.
   В машине стояла гнетущая тишина.
   Марк отлично видел, в каком состоянии находится Фрося и, хотя только догадывался о подоплёке произошедшего между ней и сыном, но о многом мог предположить, присутствуя при приёме, оказанном гостям, неотёсанным мужланом.
   Он спокойно вёл машину, проглатывая километр за километром. По давней выработанной годами привычке, сидя за рулём, молча продолжал анализировать недавнее прошлое и заглядывать в обозримое будущее.
  
   Рита, устроившись среди тюков и коробок на заднем сиденье, мирно посапывала или делала вид, что спит.
   Девочка была серьёзна не по годам, Марк мог судить о ней, сравнивая со своими дочерями, примерно такого же возраста.
   Разменивая уже не первую сотню километров, Марк всё чаще поглядывал на свою соседку на пассажирском месте, которая сидела отрешённо, как будто глядя внутрь самой себя.
   Можно было только догадываться, какая революция происходила в её душе, какие мысли разрывали сердце на части, слезинки одна за другой сбегали по побледневшим щекам.
  
   Фросе больше всего, сейчас хотелось скрыться от посторонних глаз, зарыться лицом в подушку и выплакаться от всей души, сокрушаясь обо всех невзгодах, свалившихся за последнее время.
   Ах, если бы, только, за последнее время, а то, этих невзгод было столько за всю её незадавшуюся жизнь, что могло бы хватить на дюжину женщин.
   Она шла по жизни напрямик, не выбирая лёгких путей, не боясь оступиться, так мало думая о собственном благополучии, стараясь максимально обеспечить детей материально, оградить их от забот о хлебе насущном, дать достойное образование, и делала всё, чтобы между собой, у них присутствовали дружба и понимание.
  
   Всё получилось с точностью наоборот - мать стала для них не опорой, а назойливой мухой, а по отношению к друг к другу они стали до абсурда равнодушны, и более того, даже враждебны.
   Яркий пример - сегодняшний выпад Стаса в адрес любящей его по-прежнему сестры.
   Засранец, такого наговорить, и откуда у него такая закостенелая ненависть к евреям, и это в её то семье.
   Что повлияло на такого покладистого и уравновешенного парня, каким она его до нынешнего случая считала?!
   Заделался комунягой, точно, как его папаша, когда пришли в Западную Белоруссию Советы.
  
   Она помнила, как Степан гнобил бывших земляков, только за то, что они умели жить на зависть другим, были трудолюбивыми и обладали хозяйской сноровкой.
   Пусть он спросит у своего легендарного отца, как ему отплатила власть, за которую он горло драл за его подвиги, хорошо ещё, что не сгноили до конца за колючей проволокой.
   Ладно, это уже быльём поросло, а сегодня...
  
   Ни Аня, ни Стас даже не вспомнили при разговоре про младшего брата, как будто он и не существует.
   Понятно, у них своя жизнь, дети, хлопоты и, свалившиеся на дочь ужасные неприятности, и всё же...
   Никак она не могла сделать скидку на то, что Стас был пьян, что у него только что родился ребёнок, что он, действительно, боится за свою работу и положение... всё это понятно, но взять вот так, растоптать тридцать лет дружбы между сестрой и братом, и выкинуть её на свалку, только потому, что стала неудобна, и может принести неприятности?!
  
   А ведь она не отреклась в своё время от Вольдемара, хотя сколько раз её предупреждали в органах, быть подальше от бывшего ксёндза и дяди предателя Родины.
   Интересно, пожалеет Стас когда-нибудь о своих гадких словах, о своей пьяной глупости, но ведь говорят, что у трезвого на уме, то у выпившего на языке.
   Последние восемь лет мама Клара, как будто оберегала её от житейских проблем, стараясь все невзгоды, происходящие с Фросей объяснять житейской мудростью - такова судьба и надо принимать её удары стойко и смотреть с оптимизмом в будущее.
  
   Следуя, принципам умудрённой подруги, Фрося всё происходящее в жизни её детей не видела в мрачном свете, даже ожидаемый отъезд Ани в Израиль казался закономерным.
   С уходом из жизни матери Семёна, будто лопнул нарыв, вся налаженная жизнь рассыпалась, как замок из песка и в завтрашний день даже страшно заглянуть.
   С восемнадцати лет она сама принимала решения, сама делала ошибки, исправляла их, и снова ошибалась...
   С ранней юности ей на кого было опереться, а более того, всю жизнь она несла за кого-то ответственность и даже за сыгравших большую роль в её судьбе ксёндза Вольдемара и Клару Израйлевну.
  
   Может быть послать всех и всё к чёрту, найти спокойную работу, и устроиться припеваючи с Сёмкой, потихоньку продавая золото из тайника в кресле Вольдемара.
   Жить, как живут многие - готовить, убирать, стирать и отдыхать в скверике, сидя на скамейке с другими бабками - перемалывать кости соседям и почитывать книжечки.
   От этих мыслей ей стало невыносимо тоскливо.
  
   Она как будто воочию увидела себя этой бабкой на скамейке, читающей газетку или вяжущей носочки, отмежевавшейся от жизни старших детей и внуков, покинутой, в конце концов и младшим сыном, и слёзы прорвали плотину сдержанности, хлынули по щекам уже не редкими каплями, а потоком, который она уже не могла сдержать.
   Фрося даже не заметила, что их автомобиль остановился посредине леса, обступившего дорогу и только касание руки Марка, вывело из горьких дум.
  
   - Фрося, выйди из машины и пройдись по лесочку, покричи, повой, постучи кулаками по стволу дерева, а мы с Ритой на другой стороне дороги тоже прогуляемся, отдохнём от долгого сиденья, и подышим воздухом.
  
   Фрося благодарно посмотрела на мужчину:
  
   - А, где мы находимся?
  
   - Да, уже Смоленск проехали, иди, иди проветрись, а потом в ближайшем ресторанчике перекусим.
  
   Фрося послушно вышла из машины и углубилась в лес, на ходу вытирая слёзы.
   Постепенно она успокоилась, только щемящая боль не отпускала сердце.
   Глубоко дыша разогретой хвоей и травой, срывала цветочки, собирая их в букетик, гладила берёзки и сосны и слёзы незаметно высохли.
   Она не стала выть и кричать, лупить по стволам и топтать не в чём не повинную траву, а вдруг заложила четыре пальца в рот, и как в детстве пронзительно засвистела, спугнув расположившихся на ветвях мирно почивающих птиц.
   Нет, она ещё повоюет, она найдёт интерес и смысл жизни, она ещё очень многим нужна на земле, и ей многие нужны, и так не мало чего хочется...
   Спасибо Марк, за то, что понял материнскую душу, возможно, разумеешь и женскую, но ты, не мой, не мой, не мой...
   Фрося неожиданно улыбнулась - а может когда-нибудь станешь моим?!
  
   глава 33
  
   В Москву уже въехали далеко затемно.
   Марк высадил возле подъезда Фросю с Ритой, наспех распрощался и уехал в сторону дома, пообещав утром заехать, чтоб отвезти девочку на дачу.
   За всю длинную и долгую дорогу он ни разу не коснулся их будущих деловых отношений, ни словом не обмолвился о сложных передрягах во Фросином семействе, а только при прощании, подбадривающе потрепал рукой плечо:
  
   - Спокойной ночи!
   Как говорил мудрый царь Соломон - всё пройдёт...
  
   Поднявшись на свой двенадцатый этаж, Фрося тут же почувствовала, насколько устала за эти дни, до какого предела вымоталась физически и морально.
   Утром с постели её поднял телефонный звонок.
   Звонил Марк.
  
   - Фрося, через пол часика я подъеду, заберу Риту на дачу, а ты отдыхай, разберись в своих делах и в самой себе.
   В течение нескольких дней я с тобой свяжусь, тогда и обсудим будущую работу.
   Нам надо будет переоформить на тебя дачу, ну и конечно, рассчитаться за поездку.
  
   Фрося растормошила девочку и стала суматошно готовить её к отъезду, собирать для передачи на дачу сумку с провиантом и какие-то вещи.
   Вот засоня, Марк давно на ногах, когда он только отдыхает, ведь примерно её возраста, а какая-то пружина в него заложена, такое чувство, что всегда и всюду поспевает.
   Она спустилась с девочкой и поклажей вниз, и почти тут же возле них затормозила 'Волга' Марка.
   Он вышел, устроил в багажник сумки, показал на пассажирское место рядом с собой Рите, а сам, взяв за локоть Фросю, отвёл её чуть в сторону.
  
   -Я тут кое с кем с утра переговорил.
   Так, вот, слушай внимательно: зятёк твой, как минимум схлопочет пятёрочку, но мы сейчас не о нём, хотя его скорей всего передадут из Вильнюса в Москву, если уже не перевели, но я за него и пальцем не пошевелю, и тебе не советую, иначе вместе с ним влипнем в нехорошую историю.
   Я тебе уже говорил, что нам нельзя обращать на себя внимание органов, с ОБХСС проще разобраться, хотя упаси господь нас и от них.
   Моя помощь на эту тему, пожалуй, закончена, не считая доброго совета, о том, что твоей дочери необходимо, побыстрей выбраться из Вильнюса и затеряться на некоторое время здесь в Москве, а затем, как можно резвей умотать из этой страны, и для этого срочно оформить развод с ненаглядным мужем.
   Кто её будет держать здесь, она же социально не опасная, военными секретами не владеет, кому она нужна в нашей стране добрых советов, только надо приготовить пять штук за полученное образование, я думаю, она об этом знает, а тебе придётся пошевелиться.
   Фрося, на всякий случай, бережённого бог бережёт, по домашнему телефону с ней не говори, тебя тут же засекут, а точнее, её местонахождение.
   Сделай один звонок с переговорного пункта и с Вильнюсом завязывай.
   Не пылай своими чудными глазками, это не приказ, а совет компаньону, если хочешь таковым оставаться.
  
   - Я поняла. Есть у меня ещё мысль, подключить её биологическую маму, живущую в Израиле, по крайней мере, сегодня же напишу ей письмо.
  
   - Попробуй, лишним не будет.
   Ничего не спрашиваю об этой женщине, многое знаю от тёщи и жены, которые всё время восхищаются твоим героизмом.
   Всё, я поехал, даю тебе две недели, увольняйся, жди дочь, короче, занимайся собой, а потом встретимся и обсудим дальнейшие наши дела.
   Деньги пока тебе не возвращаю, реализую товар, тогда произведу расчёт.
   Не возражаешь?
  
   - Конечно, нет, без хлеба не сижу.
  
   - Вот и отлично.
  
   Они встретились глазами, Фрося своих не отвела, но почувствовала, как тонет в зелени очей, увлекающих в топи омута.
   Она сделала над собой усилие:
  
   - Как там Соня, наверно соскучилась по тебе?
  
   Марк прищурился, резанул недовольным взглядом, снисходительно улыбнулся и не говоря ни слова, сел в машину и уехал.
   Фрося мысленно похвалила себя за выдержку, что на сей раз, нашла силы, обуздать ураган, зарождающийся в душе, но, как долго она сможет ему противостоять, да и мужчина ведь не давал никого повода, а то, что ей что-то мнится, так это плод её больного воображения одинокой женщины.
   Дома, в полной тишине, не включая даже телевизора, она пообедала и отправилась на переговорный пункт.
   Аня на счастье оказалась дома и быстро подняла трубку.
   Фрося подумала, как же она там бедненькая вся извелась в напрасном ожидании.
  
   - Анютка, слушай меня внимательно, ничего не говори, только слушай.
   Как можно быстрей выезжай ко мне, жду твоего звонка, но только из Москвы с вокзала.
   Три дня буду дома, на дачу не поеду, жду тебя, если за это время не приедешь, оставлю ключ у соседей.
   Поняла?
  
   - Да, поняла...
  
   Фрося не стала ждать продолжения разговора, а резко положила трубку на рычаг.
   Довольная собой отправилась домой, мысленно улыбаясь тому, как она добросовестно выполняет советы Марка.
   Подумала и о том, как хорошо, что увольняется с работы в больнице, грошовая зарплата, а сколько времени и сил забирала.
   В её голове начинала созревать ещё одна сумасбродная идея, которая ей позволит в ближайшее время посетить Аглаю в Таёжном и заслужить дополнительное доверие и уважение Марка.
  
   глава 34
  
   Фрося вернулась с переговорного пункта в свою уютную квартиру, та её встретила умиротворяющей тишиной.
   Конечно за долгие восемь лет, она привыкла, что в доме всегда присутствует Клара Израйлевна и это наполняло душу невероятным теплом.
   Общение с этой необыкновенной женщиной на протяжении всех совместно прожитых лет, приносило только радость.
   Нынешняя тишина, царившая в квартире на этот раз, не доставляла дискомфорта, а наоборот - ей самой хотелось побыть наедине с собой, за последние дни, она практически всё время находилась на людях и в жутком физическом и моральном напряжении.
  
   Зашла в спальню переодеться и задержалась у зеркала.
   Она медленно расстёгивала пуговицы кофточки, вытянула её из юбки и кинула на кровать, спустила вниз замок на боку юбки, и та упала, скользя по ногам на пол.
   Подняла и бросила поверх кофточки.
   Заведя руки за спину, расстегнула крючки бюстгальтера, скинула с плеч его шлейки, и тяжёлые груди, вырвавшись на волю, чуть провисли, топорщась коричневыми сосками.
   Затем она переступила трусики, нижнее бельё последовало в кучу вслед за кофточкой и юбкой.
   Никогда в жизни она не разглядывала своё нагое тело так тщательно в зеркале, как это делала сейчас.
   Фрося лукаво улыбнулась своему отражению, подняла руки, высвободила из толстой косы голубую ленточку и, тряхнув головой, разметав пышные волосы по округлым плечам.
  
   Представший взору вид несколько конфузил, но она продолжала критически себя осматривать.
   Первым делом, надо слегка похудеть, на боках, бёдрах, ляжках и груди заметны были лишние три-четыре килограмма.
   Очень даже не мешает загореть и укрепить мышцы, смешно, разве она могла даже об этом задуматься, живя в Поставах, находясь большую часть дня под палящим солнцем и орудуя подойником, вилами, лопатой и раскручивая тяжелейший шланг для полива на огороде.
   Даже трудно припомнить весь её фронт работ при той жизни деревенской бабы.
  
   В ближайшие дни на даче, она мигом покроется устойчивым загаром, возясь на грядках и в палисаднике, и тело быстро нальётся прежней силой и гибкостью, ведь нет лучшей зарядки, чем труд на приусадебном участке, особенно, когда всё делаешь не из необходимости, заботясь о хлебе насущном, а для своего удовольствия, ради развлечения.
   Фрося поймала себя на мысли, что её сейчас ещё больше тянет на дачу, неужели потому, что скоро она будет её полноценной хозяйкой.
   Что-то в этом есть, ведь теперь она сможет многое там переделать по своему усмотрению, не оглядываясь на мнение Розы Израйлевны.
   Она бы завтра укатила в этот райский уголок, быстрей бы подъехала Аня с Маечкой.
  
   Фрося отвлеклась от раздумий и взгляд опять поймал её отражение в зеркале.
   Ну, а что, может и правда, в скором будущем, поеду на юг отдыхать, не только же Сонечке наслаждаться морской стихией, она ведь вполне может себе это позволить.
   В следующем году они с Сёмкой поедут в Сочи или в Ялту, а может быть...
   Так, решено, я ещё далеко не бабка для времяпрепровождения на лавке с вязаньем в руках.
   Глаза по-прежнему сияют сапфирами, даже огня добавилось и, пожалуй, есть для этого причина.
   В уголках, правда, можно разглядеть сеточку тоненьких морщинок, но для этого ещё надо приглядеться.
   Ничего скоро подзагорит, чуть пудры и станет почти незаметно, а с лупой никого к себе не подпустит.
   На носу и под глазами слегка присыпало веснушками, но это потому, что в этом году лицо почти не видело солнца, и это явно ей шло и молодило.
  
   Фрося бесстыдно разглядывала свою пышную грудь с наливающимися от смущения сосками, постаралась подтянуть чуть оплывший живот с заметным шрамом, после кесарева сечения, сделанного ей при родах Стаса, отцом Анечки, великолепным врачом Меиром и его несравненной женой Ривой.
   Внизу живота задорно курчавился треугольный бугорок светлых волос, а ноги, хоть и чуть полноваты в ляжках, по-прежнему были длинными и стройными.
   Интересно, а могла бы она предстать в таком виде перед мужчиной, на которого хотела бы произвести хорошее впечатление... наверно, да, но только чуть позже, следует привести себя в полный порядок, а может всего лишь надо, чтобы этот мужчина захотел её разглядеть.
   Подмигнув своему отражению, схватила в охапку с кровати несвежее бельё, чтобы закинуть в стирку и побежала в ванную, насладиться любимым купанием!
  
   Глава 35
  
   Посвежевшая, будто скинувшая тяжёлый груз последних дней, с приливом новых сил и с желанием изменить ход событий, Фрося вышла из ванной в накинутом на голое тело халатике, вскипятила чайник, и засела за письмо Риве:
  
   "Здравствуй, милая сестричка Ривочка!
   Наверное, прошло уже полгода, как я тебе не писала, но я ведь знаю, что наша доченька теперь обменивается вестями с тобой регулярно и она постоянно оповещает обо мне, а, в свою очередь, мне рассказывает о жизни и событиях в твоей семье.
   Скорей всего, ты уже в курсе, какое нас с Сёмкой постигло горе, но ничего не поделаешь, от смерти никто не убежит, а моя мама Клара, в последнее время была очень больна.
   Ривочка, я не буду ходить вокруг да около, но многого тут написать не могу, и всё же, зная твой острый ум, надеюсь догадаешься сама.
   Для тебя не секрет, что я очень не хотела, чтобы Анютка уезжала от меня в недостижимую даль, но сейчас, всё резко изменилось, ей необходимо это сделать, и как можно быстрей.
   В ближайшие дни, они с Маечкой намереваются приехать ко мне, и думаю надолго, а муж её, похоже, несколько лет вынужден жить отдельно, и ей не резон его ожидать.
   Я не знаю, в твоих ли силах повлиять на сложившуюся ситуацию, но я уверена, что если сможешь, то сделаешь максимум из того, что от тебя зависит и даже больше, чем я смею предположить.
   Я со своей стороны буду только способствовать быстрейшему развитию событий.
   Прости, моя дорогая сестричка, но я не стану в этом письме описывать всю череду неприятностей, которые свалились на нашу голову, большинство из них непосредственно связаны с нашей доченькой.
   Судьба Ани на повестке дня сейчас стоит на первом месте.
   Думаю, что после получения моего послания, эта задача и у тебя станет первостатейной.
   В своём ответе, будь, пожалуйста, благоразумна, не поддавайся эмоциям, ведь они могут пойти только в ущерб нашей дочери..."
  
   Фрося перечитала несколько раз написанное ею и разозлилась на себя, как я коряво излагаю, не то просьба, не то требование, а ведь то и другое в обращении к Риве неуместно.
   Ладно, это всё ерунда, не важно как, а главное о чём, и обязательно надо, чтобы Рива обо всём догадалась и моментально отреагировала:
  
   "...Ривонька, прошло без малого тридцать лет, как мы мельком виделись с тобой. Тогда ты мне вручила в руки судьбу и жизнь нашей доченьки, и теперь я хочу сделать тоже самое, потому что ситуация почти схожая, судьба Анечки и её детей зависит сейчас во многом от тебя, спаси свою Ханочку, это не пустые слова, и не забывай, что на её руках ещё два ребёнка, Рита и Мая, которые тоже с радостью обретут новую бабушку, не такую бессильную в решении их нынешней проблемы, какой являюсь я.
   Целую тебя, моя хорошая, до конца своей жизни сохраню в сердце тепло отзывчивой души и рук, твоя Фрося."
  
   Слёзы невольно закапали на листок, так, наверное, плакала Рива, когда писала ей первые послания, после того, как узнала, что её дочь уцелела во время ужасной войны, а руки Фроси её вынянчили и вывели во взрослую жизнь.
   А, вот теперь...
   К предполагаемому приезду дочери, Фрося решила навести порядок в шкафах, наконец-то до этого дошли руки. Пора уже было вынести из квартиры одежду и обувь Клары Израйлевны. Щемило сердце, когда она натыкалась на ту или иную вещь принадлежавшую прежде дорогой покойнице.
   Кроме того, неизвестно было сколько времени Аня с детьми проживут у неё и на всякий случай Фрося освобождала место в шкафу для их вещей, чтобы не чувствовали её гости тесноты и неудобства.
  
   Складывая в мешки гардероб мамы Клары, Фрося невольно вспоминала, в чём и когда та, выходила с ней в люди, что носила дома или в чём отправлялась по утрам за неизменной газетой в киоск.
   На это занятие и уборку квартиры у Фроси ушло полтора дня, никто за это время не позвонил и не зашёл к ней
   - она радовалась одиночеству, наводя порядок не только в шкафах, но и в мыслях.
   На третий день после разговора по телефону с матерью, рано утром без предварительного звонка, заявилась Аня с Маечкой, и на этом спокойная жизнь Фроси закончилась.
  
   Она подхватила на руки сонную и капризную после ранней побудки в поезде Маечку, и окружила её заботой и лаской.
   Конечно, очень хотелось поговорить с дочерью, но пришлось это отложить на потом, и может быть, это было к лучшему, пусть Анютка пообвыкнется к новой обстановке.
   Не смотря на все немые протесты матери, бабушка по полной забавлялась малышкой - кормила внучку из ложечки, покупала ей всевозможные сладости и игрушки, показывала любознательной малышке мультфильмы по фильмоскопу, озвучивая титры, подражая на все голоса героям мультиков, и Маечка от души смеялась, постоянно называя свою бабулечку, самой лучшей на свете!
   Вскоре девочка устала, сказалась тяжёлая дорога и бабушка уложила её спать.
   Мать с дочерью по старой излюбленной привычке уселись на кухне с большими кружками чая:
  
   - Анюточка, у тебя есть какие-то новости от Миши?
  
   - Мамуль, меня вызывали на приём в органы, там встретил какой-то пожилой человек в штатском, задавал мне всякие вопросы, связанные с писательской деятельностью Миши.
   Поинтересовался, знала ли я, что он в Москве передал в американское посольство списки отказников, или, как он выразился, списки временно не получивших разрешение на выезд на постоянное жительство в Израиль.
   На все эти вопросы я отвечала, что не о чём не знала, и не принимала участие, и даже не догадывалась.
   Так говорить мы договорились с Мишей заранее, если возникнет подобная ситуация.
   Потом, он начал меня укорять за то, что я решила покинуть страну, которая меня воспитала, дала образование и предоставила отличное место работы.
   Я ему не возражала, только заметила, что мы подали на выезд, только после увольнения Мишы из газеты.
   При упоминании об этом, он, как взорвался, подскочил со стула, стал бегать по кабинету и кричать, что этот вражеский элемент, то есть Миша, своей статьёй подрывал устои Советской власти, что он всем своим поведением дискредитировал наш гуманный и справедливый строй, а последние его выходки, вовсе носят антисоветский и криминальный характер, и, что на сей раз ему это просто так не сойдёт, что он получит свой срок по закону и сполна.
   Он предупредил, что сейчас с ним занимаются компетентные люди в центре, и, чтоб я напрасно не обивала пороги их организации в Вильнюсе.
   Из этого я сделала вывод, что Миша сейчас находится в Москве и я попытаюсь его здесь отыскать.
  
   - Нет, моя милая, ты этого делать не будешь, ради себя, детей и нас Сёмкой.
   Ты, ему ничем не поможешь, а нас заведёшь в такие дебри, откуда трудно будет потом выбраться.
   Думаешь, там дураки, не раскопают всю нашу подноготную, а у нас рядом в жизни были одни только бывшие заключённые, да, ксёндз и раввины.
   Анюточка, мне тут жить, а тебе надо, как можно быстрей уехать в Израиль.
   Ты же, не хочешь оказаться в лагере вместе со своим муженьком?!
   Так, не надейся, в одну камеру вас не посадят.
   Я, конечно, твоих девочек не брошу, но всё же лучше, чтоб их мать пестила, а не бабушка, которая толком своих детей не воспитывала.
  
   - Мамочка, ну, что ты сейчас мне тут наговорила, разве оставила бы, ты своего мужа на произвол судьбы, даже не интересуясь, где он, что с ним, и какая его ждёт участь?
  
   Фрося пристыжено замолчала, а Аня продолжила:
  
   - Мамуль, не беспокойся, я не пойду здесь, в Москве в органы, я поняла, этим я ему не помогу, а накликать беду на нашу голову сама не хочу, мне и так достаточно сейчас неприятностей.
   Мне дали один адресок, куда я могу обратиться, где мне окажут содействие. Не волнуйся, это надёжные люди, меня заверили, что там, постараются мне помочь выяснить дальнейшую судьбу Миши.
  
   - Анюточка, давай не пороть горячку, завтра мы спокойно поедем на дачу, подышим природой, а через несколько дней вернёмся к этому вопросу.
   Я посоветуюсь с Марком, а он в этих вопросах куда, как больше нашего знает и понимает.
  
   - Мамочка, и снова я слышу, Марк да Марк, ты на него стала прям молиться, на тебя это не похоже.
  
   И Аня впервые после того, как переступила порог Фросиной квартиры, улыбнулась.
  
   глава 36
  
   На завтра после приезда Ани с Маечкой в Москву, они выехали на дачу.
   Начало июня выдалось на диво тёплым и солнечным.
   Фрося не откладывая работу даже на один день, сразу же приступила к активным действиям на маленьком приусадебном участке.
   Она вместе с добровольными помощниками, а ими были все присутствующие здесь дети, не исключая малышку, перекопала грядки, посадила лук, морковь, укроп и, конечно, клубнику и садовую землянику.
   С шустрым Сёмкой отремонтировали застеклённый парник, посадив там заранее приготовленную рассаду огурцов и помидор.
   Дворик и землю под плодовыми деревьями привели в надлежащий порядок, и дача уже через три дня приняла вполне ухоженный вид.
   При ближайшем наезде в Москву, Фрося собиралась прикупить краски и другие строительные материалы - необходимо было подновить внутри домика, фасад и забор.
  
   Она расспросила ближайших соседей о каком-нибудь справном мужичонке, который не грех был выпить, но и на руки считался хорошим мастером.
   Обитатели дачи не только работали в эти дни, а пользуясь выдавшимися солнечными деньками, постоянно бегали на пруд купаться и загорать.
   Все, за исключением Розы Израйлевны, покрылись коричневым загаром, особенно в этом преуспели, приехавшие раньше Сёмка и девочки Марка и Сони.
   Фрося отметила для себя, что Рита заметно оттаяла душой, и уже ничем не отличалась от других в забавах и работе на грядках.
   У маленькой Маечки было столько воспитателей, что у мамы и бабушки были полностью развязаны руки.
  
   Аня почти не принимала участие в работах на земле, а чаще всего сидела рядом с Розой Израйлевной и читала книжки, и с большой неохотой ходила на пруд купаться, а чаще уединялась в лесочке, откуда возвращалась через два-три часа с букетиком лесных цветов и с припухшими от слёз глазами.
   Фрося посвятила дочь в подробности о передаче ей в собственность этой дачи, которую осталось только официально оформить на неё.
   Это не вызвало у Ани особого восторга, она очень спокойно порадовалась за мать и только ехидненько заметила:
  
   - Вот и хорошо, теперь не будешь тосковать по огороду, можешь здесь ещё и курей со свиньями завести.
  
   - Анютка, не смейся, я же родилась на земле, и для меня эта дача является отдушиной от городской жизни, а ты иди, займись палисадником, у тебя когда-то это здорово получалось.
  
   Аня без особого энтузиазма взялась за когда-то любимое дело, вместе с девчонками разбивая вблизи домика клумбы и цветники.
   Прошла почти неделя, как Фрося заявилась сюда, и вот, в очередной выходной к ним прибыли проведать детей Марк с Соней.
   Отец семейства переоделся в шорты, не поинтересовавшись ничем, почти сразу же завалился с книжкой в теньке на гамак, и не выбирался оттуда до обеда.
   Словоохотливая Соня бегала по участку дачи и восторгалась порядком и чистотой, загорелыми посвежевшими дочерями, наотрез отказалась идти вместе со всеми купаться на пруд, а переключилась на мать и Аню, в последней нашла для себя хорошую слушательницу и богатый источник информации - любопытства ей было не занимать.
  
   Сразу же после обеда Марк с женой засобирались в обратную дорогу, и Фрося с Аней напросились к ним в попутчицы - у каждой были свои дела в Москве.
   Фросе необходимо было окончательно уволиться и выправить документы на квартиру в связи со смертью Клары Израйлевны.
   Марк обещал вплотную заняться переоформлением дачи, как он выразился:
  
   - Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу.
  
   Фрося наметила на ближайшие парочку дней, столько необходимых дел, что кругом шла голова - надо было купить стройматериалы, семена и продукты на дачу, кое-что из летней одежды себе и детям, а главное, не терпелось побеседовать с Марком, на счёт своей будущей работы, о прошлых и будущих гешефтах, ну, и просто, опять побыть рядом с этим мужчиной, к которому, она уже поняла окончательно, её жутко влечёт.
   Аня же, конечно, собиралась воспользоваться данным ей адресом, чтоб выяснить что-либо о своём несчастном муже.
   Маечку оставили на попечение Розы Израйлевны и многочисленных её помощников, тем более, Рите и в Вильнюсе часто приходилось нянчиться с младшей сестричкой.
  
   В машине Соня продолжала всех поливать словесным дождём, отчего у Фроси началась головная боль.
   Наверное, все выдохнули с облегчением, когда та внезапно умолкла и выразила желание, покинуть машину, выйдя возле своего дома.
   Марк и после того, как его жена покинула их общество, продолжал хранить молчание, вплоть до самого подъезда Фросиного дома.
   Когда мать с дочерью покинули салон автомобиля, он вышел следом, и отвёл Фросю подальше от ушей Ани:
  
   - Надеюсь, ты уже отдохнула, на мой взгляд выглядишь очень даже хорошо.
   Завтра подъедем к нотариусу, развяжемся с дачей, а то тёща уже все мозги продудела, а потом, уединимся, надо ведь перетереть кое-какие наши дела...
  
   - Я и сама собиралась тебе позвонить, не терпится кое-чем поделиться, поговорить про проблемы дочери, а ещё, есть у меня одна интересная задумка...
  
   - Вот и отлично! Завтра начнём с самого утра вершить наши дела, позвоню после восьми, будь готова.
  
   глава 37
  
   Как только мать с дочерью поднялись в свою квартиру на двенадцатый этаж, тут же нетерпеливая Аня подступила к Фросе с упрёками и расспросами:
  
   - Мама, ты у нас взрослая и самостоятельная женщина, но я тебя сейчас совсем не понимаю.
   Ведь ты, всем нам - твоим детям, по сто очков вперёд дашь по умению адаптироваться в любых жизненных ситуациях, но сейчас у меня вызывают недоумение твои отношения с этим Марком, который мне абсолютно не нравится.
  
   Фрося, хранила молчание и внимательно смотрела на дочь, призывая её продолжать.
  
   - Мамуль, ты достигла уже в жизни определённых высот и такого благополучия, которое многим и не снилось, а теперь вступаешь, явно, на тернистый и опасный путь.
   Все эти коробки и мешки, перешёптывания и переглядывания вызывают у меня страх за тебя, а, между прочим, в Советском Союзе за спекуляцию в особо крупных размерах тоже судят, а бывает и расстреливают.
   Я ведь перед отъездом из Вильнюса забегала к дяде Ицеку попрощаться, он хоть и пытался отмолчаться, но кое-что я всё же для себя выяснила.
  
   - Ну-ну, продолжай, мой следователь и прокурор, любопытно даже до чего ты докопалась.
  
   - А, ты не смейся, потому что тут совершенно не с чего - твой Марк, воспользовался их безвыходным положением и неплохо на этом нагрелся.
   Ты, не думай, дядя Ицек на него не жаловался, а даже совсем наоборот, выражал глубокую благодарность, и много говорил хороших слов в ваш адрес, но если бы ты знала, как зудит его Кларочка!
   Мамуль, я вижу по тебе, что вся моя речь гроша ломанного не стоит, всё равно будешь поступать по-своему, но миленькая, мамуленька, ты ему буквально смотришь в рот, и более того, мне кажется, что ты, к нему, явно, не равнодушна, а он, между прочим, женатый и в какой-то степени, твой родственник...
  
   Возникла пауза, дочь вопросительно смотрела на мать, а та собиралась с мыслями, не хотелось грубить или просто оборвать этот неприятный разговор, надо было что-то отвечать, а отвечать совершенно не хотелось.
   Фрося тяжело вздохнула:
  
   - Анюточка, ты во многом права, только твоя правда, однобокая.
   Я не хочу оправдываться и обижать тебя тоже не хочется, поэтому ответы мои будут короткими, и надеюсь всё же, что ты меня постараешься понять.
   Я не сегодня вступила на этот путь с криминальным запахом.
   Думаешь, в этой стране можно достойно жить честным трудом, покажи мне такого человека, кто достиг материального благополучия и служебного продвижения без взяток или воровства.
   Ты, наверно помнишь, как мы посылали золотую монету в Сибирь Алесю, но вряд ли помнишь, как ещё раньше, за считанные месяцы выбрались из нищеты, и надвигающегося на нас голода, думаешь, с неба упали деньги...
   Я одна поднимала после войны трёх детей и на моих руках, между прочим, ещё был Вольдемар.
   В эти годы во многих семьях картофельными очисками питались и супом из крапивы.
   Скажи, вы в чём-то нуждались, были плохо одеты и не накормлены, что ты думаешь, государство о вас беспокоилось?
   Считаешь, от лёгкой жизни или от огромного желания я стала базарной торговкой?!
   Нет, моя миленькая, на базар я пошла по совету раввина Рувена, чтобы скрыть от людей и органов приваливший к нам неожиданно достаток.
   Пойми, моя дорогая, я не хочу тебя не в чём упрекать, я всё это делала от чистой души, но, вспомни, ты, почти десять лет прожила в Вильнюсе на мои деньги, и на работу тебя приняли в республиканскую больницу не за твои красивые глазки и отличную учёбу, а за взятку, и скажу тебе, очень немаленькую, с которой мы с Ицеком подсуетились.
   Да, будет светлая память моему Семёну, он перед смертью оставил мне очень большую сумму денег, но шестьдесят первый год съел значительную часть из них, только благодаря Ицеку, удалось немного спасти.
   И ещё, моя правильная дочь, ты у меня была не одна, и я выучила вас троих, и вы с Андрейкой на хлебе и чае, учась вдалеке от дома, не сидели, и одеты были не хуже многих городских студентов, и даже детей руководителей партии и народа.
   Нет, нет, не пытайся меня сейчас успокоить, и превратить наш разговор в обнимашки и извинялки, ты хотела правду, так получи.
   Не зря утверждают, что любое добро наказуемо, так и со мной, но обидней всего, что эту благодарность я получаю, в полной мере, от своих детей.
   Вначале Андрей корчил из себя жертву, играл в неизвестно кого, и непонятно за что упрекал меня, считая, что я испортила его отцу и ему жизнь, связавшись с Семёном.
   Хотя, он видел собственными глазами, как его папочка встретил нас в том сибирском посёлке, но это он быстро забыл, у него забрали пустышку или интересную игрушку, а на мои чувства и на мою личную жизнь вам всегда было начхать, как тебе теперь.
   Недавно Стас накормил меня упрёками до такой тошноты, что до сих пор на рвоту тянет - начальник хренов, комуняга праведный, умником стал большим, а забыл, миленький сынок, кому он обязан своим положением.
   Так вознёсся в своей самооценке, что и твоё добро по отношению к себе, тоже забыл.
   Ты, не обольщайся, с вражескими элементами он больше общаться не желает, так, что в Поставы не суйся, выгонит, и он, поверь мне, тут не шутил.
   Это самое малое из того, что он мне наговорил, но не буду тебя совсем в нём разочаровывать, а вдруг ещё опомнится и пожалеет о сказанных в пьяном запале словах.
   Слёзоньки не лей, дослушай свою разошедшуюся мать, не я же тебя за язык тянула, сама правды захотела.
   Да, у меня сейчас есть шикарная квартира в Москве, теперь ещё появилась дача, не скрою, есть и сбережения, и золотишко водится.
   Могу тебя заверить, что не только украшения, оставшиеся от Ривы, тем более, те цацки все сохранила, даже брошь, и та вернулась ко мне.
   Мне переправить их хозяйке никак не удавалось, а теперь, когда будешь уезжать в Израиль, наряжу вас с Маечкой, как новогодние ёлки.
   Ну, и подошли к твоему главному вопросу, зачем я связалась с этим Марком, и влезаю в сомнительные дела...
   А кто меня кормить на старости будет, ты?
   А, может, государство побеспокоится?
   Конечно, побеспокоится, пенсию отвалит рубликов сорок.
   За эти денежки и будем с сынишкой жировать, как раз подоспеет, он в армию, а я на пенсию или наоборот.
   Вас старших выучила, а Сёмочка после армии может и на стройке поработать, потому что его сестричке вдруг за маму стыдно стало, добродетельной себя возомнила, а скажи мне миленькая, где пять тысяч за своё высшее образование будешь брать, чтобы оплатить государству свой диплом перед отъездом в Израиль?!
   Может сама честно заработаешь, а, может быть, тебе муженёк чемодан денег оставил?!
   Не плач, не плач, я не жалуюсь и не упрекаю, просто выдаю, что на душе накипело.
   Я понимаю, что ты сейчас находишься не в лучшем положении, и без меня у тебя есть, за что или за кого поплакать, но из-за этого ты не должна свою злость и обиду выплёскивать на мать, которая сегодня, как и раньше, хочет тебе помочь во всём, в чём только сможет.
   А если предостерегаю от некоторых необдуманных поступков, это не со зла, а от желания уберечь.
   Анюточка, ты же знаешь, чего мне будет стоить разлука с тобой, я не от желания избавиться, хочу тебя отправить побыстрей в Израиль, а от моей безумной любви!
   Из-за этой сумасшедшей любви, я могу расстаться навсегда со своей девочкой, которая на протяжении тридцати лет была мне отрадой, надеждой, гордостью и подругой.
   Ну, пора и заканчивать свою отповедь или исповедь...
   Доченька, ты у меня взрослая и самостоятельная, а, пробыв две недели в разлуке с любимым мужем, места себе не находишь.
   А, теперь посмотри на всю мою жизнь, на мои разлуки и на одиночество.
   Ты, очень рано стала делать выводы и ревновать меня к первому же оказавшемуся возле меня после долгого перерыва мужчине.
   Я тебе сейчас скажу, не как дочери, а как взрослой женщине и моей подруге - у нас с Марком до сих пор близко ничего не было того, о чём ты подумала, а прояви он хоть чуточку интереса ко мне, не только, как к деловому партнёру, а как к женщине, и я не знаю, что тебе сказать, я и себе ничего не могу ответить, как бы отреагировала...
  
   И резко отвернувшись от дочери, как будто сама себе прошептала:
  
   - А, наверное, знаю...
  
   глава 38
  
   Фрося закусила нижнюю губу и невидящим взглядом уставилась в окно.
   Аня уткнувшись головой в колени, горько плакала, никогда ещё мать так не разговаривала с ней - сердито, с жестокой откровенностью не хлестала словами по душе.
   То, что открылось для неё сегодня, разрывало душу на части.
   Хотя, разве она не догадывалась о многом из сказанного матерью, разве она не ценила всё то, что та делала для неё, но никогда ей и в голову не приходило, насколько мать несчастна в своём одиночестве, и, как ей тоже бывает необходимо опереться на крепкое мужское плечо.
   Из этого неприятного разговора Аня вынесла многое, о чём раньше только могла догадываться, оглянувшись мысленно назад, она вдруг ясно увидела, что у матери с ранней юности никогда не было опоры в лице близкого человека, такой, какой она являлась для Ани, не считая только Клары Израйлевны, но и та была рядом с мамой в последние восемь лет и зачастую больше нуждалась в помощнице, чем сама Фрося.
  
   В своём эгоизме ребёнка, она никогда не задумывалась о том, что мать тоже нуждается в ласке, в заботе и в элементарной плотской любви мужчины.
   Ведь за все свои сознательные годы, Аня никогда не наблюдала рядом с матерью человека, который мог бы скрасить ей одинокие ночи и выпавшие на долю трудности жизни.
   У них, у детей, создалось твёрдое убеждение, что их мать вполне самодостаточная, сильная и волевая женщина, для которой, казалось бы, не существует никаких преград.
   Конечно, Аня не наивная девочка, сама уже несколько лет, как замужняя женщина, но мужчины, прошедшие и оставившие след в судьбе матери, как-то не воспринимались всерьёз.
   Семён и Виктор для неё запечатлелись какими-то призраками.
   До встречи на свадьбе у Стасика, она только слышала об Алесе и Степане, с детства их образы не отпечатались в памяти.
  
   Для неё мать была олицетворением мужественности, трудолюбия и самоотдачи, в своей слепой любви к детям всегда готовая на самопожертвование.
   Она привыкла видеть в матери несгибаемую женщину, преодолевающую любые трудности и невзгоды, готовой ради детей сорваться в любой момент с места, и приходить на выручку деньгами, советами и просто, своим присутствием.
   Какая она всё же дура, так обидеть дорогого человека, как смотреть после этого матери в глаза и принимать помощь, в которой она сейчас так нуждается.
   Фрося положила руку на вздрагивающие плечи дочери:
  
   - Всё, Анюточка, хватит лить слёзы, не будем просить друг у друга прощения, ты, не виновата в том, что стала взрослой, и я не виновата, что до сих пор осталась женщиной со своими слабостями и неостывшими желаниями.
   За последнее время мы так с тобой отдалились друг от друга, что появилось недопонимание и не приятия каких-то моментов поведения и восприятия наших поступков.
   Ничего не попишешь, если у нас с тобой иное отношение к определённым людям, и другой взгляд на жизнь.
   Мне кажется, даже хорошо, что мы выговорились, но, ничего не поделаешь, моя дорогая доченька, это жизнь, и не будем пенять на неё, какая бы она не была, а ведь она, слава богу, продолжается!
   Вытри слёзы и подойди ко мне, то, что я тебе сейчас расскажу и покажу, возможно, очень важно для нас всех, если не сейчас, то в будущем.
  
   Фрося отошла от дочери и села в кресло Вольдемара.
   Аня вытерла тыльной стороной руки слёзы, и с зарёванным лицом приблизилась к матери.
  
   - Иди, иди, умойся, а то не разглядишь то, что я тебе хочу сейчас показать.
  
   Мать неожиданно улыбнулась дочери, и у той отлегло от сердца - мир и дружба между ними восстановлены.
   Со свежим умытым лицом Аня вновь подошла к матери и вопрошающе взглянула на сосредоточенное лицо.
   Фрося нащупала что-то на боковой стенке подлокотника кресла, и верхняя панель плавно съехала вперёд, и взору Ани предстал тайник, из которого на неё смотрели пухлые пачки денег.
   Мать быстрыми движениями переложила эти пачки к себе на колени, на дне выемки, Аня увидела дорогие золотые украшения и четыре царские золотые монеты, она хорошо помнила, что одну подобную они когда-то посылали в Сибирь Алесю.
   Фрося подняла на дочь глаза:
  
   - Анюточка, разговор с тобой навёл меня на мрачные мысли.
   Ты, совершенно права, моя нынешняя деятельность, связана с огромным риском, но я уже встала на этот путь, и сворачивать не собираюсь, причины я тебе уже объяснила.
   Не хочется думать о плохом, но подстраховаться не мешает.
   Про украшения, полученные когда-то от Ривы, я тебе уже рассказала, но их ты имела возможность рассмотреть и в детстве, перед тем, как мы с тобой ездили в Вильнюс на твою бат-мицву...
  
   Фрося лукаво подмигнула дочери:
  
   - Стасик обвинил меня в том, что я из тебя сделала еврейку: можно подумать ей было бы плохо жить белорусской, так он заявил мне.
   А, ты, как думаешь с высоты своего возраста и понимания сложившихся вокруг реалий?
  
   - Мамуля, ты же понимаешь, что твой вопрос риторический, только я никак не могу представить Стасика с такой обличительной речью.
  
   - И не надо, а иначе кроме омерзения, у тебя в душе ничего по отношению к нему не останется.
   Ладно, слушай дальше...
   Что касается остальных дорогих вещей и денег, пообещай мне, что не бросишь Сёмочку на произвол судьбы, как оставила когда-то его отца, малолетним ребёнком сестра мамы Клары, не безызвестная тебе Роза Израйлевна.
   Анюточка, даже если ты будешь в тот момент в Израиле, ты должна найти возможность, приехать, и забрать его с собой, он ведь еврей по отцу, и это отражено в документах.
  
   - Мама, мамочка, что ты мне сейчас наговорила, у меня от страха сердце может лопнуть.
  
   - Анютка, это же на всякий случай, надеюсь, до этого не дойдёт, а будет обидно и смешно, если никто кроме меня не будет знать о тайнике и кресло благополучно выкинут на свалку.
  
   Фрося сложила обратно в ящичек пачки денег и потребовала от дочери попробовать несколько раз открыть и закрыть его своей рукой.
   После этого, она взглянула проницательно в глаза молодой женщины:
  
   - Анютка, я жду ответа, ты можешь отказаться, я тебя не неволю, просто, тогда я вверю судьбу Сёмки в руки Андрея, на Стаса надежды у меня уже нет.
  
   - Мамуль, ты зря на меня так смотришь, но если хочешь, то могу поклясться всем самым дорогим, что есть у меня в жизни - своими детьми.
  
   - Нет, не надо клясться, одного твоего слова уже достаточно.
   А, теперь чаёвничаем и на боковую, завтра нам предстоит суматошный день.
  
   - Мамуль, я сейчас поставлю чайник, но всё же должна тебе сказать, что никогда, слышишь, никогда, я нашего Сёмочку не выброшу из своей судьбы и если даже понадобится, то жизнь за него отдам!
  
   глава 39
  
   После тяжёлого разговора и чаепития мать с дочерью молча разошлись по спальням.
   Наступила душная июньская ночь.
   То ли от этой духоты, то ли после разговора с Аней, но Фросе долго не удавалось уснуть.
   Мысли, словно снежинки в пургу метались и крутились, то срывались и неслись далеко в прошлое, то порывисто летели в будущее, то кружились и оседали на месте...
  
   Хорошо, что наступило лето и дети большую часть времени будут проводить на даче, впрочем, как и они с Аней, но к осени следует для дочери с девочками обустроить спальню, а Сёмка, однозначно, переберётся в зал.
   Надо как-то устроить Риту в школу, Маю в садик и Ане негоже дома сидеть без дела, подыщем и ей работу.
   Дочь, назвала её спекулянткой...
   Обидное слово и пока обвинение преждевременное, но она же к этому стремится, и, поэтому, очень скоро её закружит негативный со стороны людей и властей водоворот криминальной деятельности.
  
   Конечно, можно ещё и сейчас от этого отмежеваться и пойти на обыкновенную работу.
   Ведь большинство народа и не помышляет о подобном, и, более того, многие люди осуждают, ненавидят, а главное, завидуют изворотливым дельцам.
   Смешно, парадокс, но при этой экономике, когда почти все необходимые товары становятся дефицитом, обойтись без спекулянтов не могут, и поэтому, такие как Марк, находятся в почёте у людей с достатком.
   Благодаря сноровке и навару, сами дельцы могут себе позволить жить на широкую ногу, ни в чём себе, практически, не отказывая.
  
  
   Ну, не будет спекулянтов, так, что, народ будет лучше жить?1
   Что, не станет дефицита, исчезнут престижные должности и профессии?!
   Она с мамой Кларой достаточно покрутилась возле людей, которые уже много раз побывали за границей, так, по их рассказам, там, само государство является спекулянтом, а люди узаконено зарабатывают друг на друге деньги, только не держат их в тайниках, а хранят в банке, и открыто пользуются всеми благами жизни.
   Во, куда меня понесло, я буду не спекулянткой, а предпринимателем, только, к сожалению, подпольным.
  
   Пребывая в таких неожиданных для себя размышлениях Фрося незаметно заснула.
   Утром звонок Марка по телефону застал мать с дочерью за чаепитием.
   Им на сборы дали четверть часа и велели к его приезду, быть на улице.
   Аня пошутила на этот счёт:
  
   - Мамуль, а у вас дисциплина я смотрю военная.
  
   Фрося в том же ключе отреагировала:
  
   - А, как же, время - деньги, под лежачий камень вода не течёт.
  
   Марк, высадил Аню на нужной ей улице.
   Предварительно Фрося вручила дочери ключ от квартиры, чтобы не было зависимости друг от друга и пожелав удачи, они укатили с Марком по своим делам.
   Оставшись вдвоём в машине, мужчина прервал своё молчание:
  
   - Какая кошка между вами пробежала, у обеих какие-то виноватые глаза, словно у напроказивших школьников...
  
   - Ох, Марик, нелёгкое дело учить уму-разуму взрослых детей, а когда они начинают вразумлять мать, то вовсе мрак.
  
   - Что, высоконравственная дочь учила мать, как полагается жить?
  
   - Да, пыталась...
  
   - Ясно, не будем больше об этом.
   Сейчас заедем в твою больницу, возьмёшь расчёт и подпишешь необходимые бумаги, потом заскочим к нотариусу, выправим на тебя дачу, я по телефону с ним уже договорился, и ко мне в магазин, надо же, в конце концов, потолковать нам, о наших гешефтах.
  
   - Хорошо, тогда на завтра я оставлю поход в домоуправление и по магазинам, необходимо многое купить на дачу...
  
   - Прости, но разорваться не могу, как ни крутись, а я заведующий магазином и моё присутствие там бывает необходимо.
  
   Марк усмехнулся и вдруг, неожиданно для себя и Фроси заявил:
  
   - А, не пора ли тебе машину приобрести, сколько бы мы тогда времени экономили.
  
   Фрося вначале опешила, а потом разразилась заливистым хохотом:
  
   - Вот, насмешил, так насмешил, бабка за рулём.
  
   И она вновь прыснула смехом.
  
   - Бабка говоришь...
   Ну-ну, посмотрим через пол годика...
  
   Фрося даже не заметила, как и когда, она спокойно подстроилась под манеру разговора Марка, её больше не раздражали его лаконичные вопросы и ответы, эта удивительное умение предугадывать события и мысли партнёра, некоторая прямолинейность и грубоватость в общении.
   Незаметно, она сама стала общаться с ним подобным образом.
   Тем временем машина подкатила к небольшому магазину с простым названием "Промтовары".
  
   Марк услужливо открыл перед Фросей дверь и вслед за ней вошёл в помещение торгового зала.
   В эти утренние часы было мало покупателей, в магазине царила сонная атмосфера.
   При виде вошедшего заведующего, продавцы и кассир заметно встрепенулись, и стали оказывать покупателям повышенное внимание.
   Марк негромко поздоровался со всеми сразу и обратился к Фросе:
  
   - Я, тут немножко покомандую, затем переговорю с бухгалтером, а ты прогуляйся по отделам, чуть позже позову тебя к себе в кабинет.
  
   Фрося кивнула в ответ и стала, не спеша разглядывать обыкновенный товар рядового магазина.
   Иногда до неё доносился голос Марка, который, останавливаясь около каждого продавца, отдавал какие-то распоряжения или делал замечания.
   Она оглядела торговый зал - помещение было небольшим, отдел верхней мужской и женской одежды её ничем не привлёк: костюмы, платья, брюки, юбки, рубашки и кофточки не отличались красотой фасонов и расцветок.
   Почти та же картина наблюдалась и в обувном, гораздо больше её заинтересовал отдел парфюмерии и сумок, а задержалась надолго у прилавка нижнего белья, где прикупила себе бюстгальтер и несколько пар трусов.
   Когда она уже рассчитывалась в кассе, из подсобки высунулся Марк и позвал её, пройти в кабинет.
   Он устроился в своём удобном кресле заведующего за массивным столом и предложил женщине присесть на стул, стоящий, напротив.
   Глядя на покупки в её руках, он усмехнулся в привычной для себя манере:
  
   - Что, решила дать план моему магазину?
  
   Фрося смутилась:
  
   - Так, пообносилась слегка, воспользовалась моментом...
  
   Марк оценивающе оглядел фигуру женщины и ключом открыл выдвижную полку своего стола.
   Перед Фросей появились в шуршащих прозрачных обёртках два бюстгальтера, упаковка трусиков 'Неделька', три пары колготок, одни из них ажурные, и покопавшись, приобщил голубую кофточку, совершенно в руках невесомую:
  
   - Спрячь в сумку, дома померишь, но думаю, что будет в пору.
  
   Фрося преодолела смущение:
  
   - Сколько с меня?
  
   - Высчитаю из твоих комиссионных.
  
   Фрося поняла, для неё начинается совершенно другая жизнь и она совсем не желала ей противиться:
  
   - Послушай Марк, мне пришла в голову одна идея, я тебе на неё уже намекала, а сейчас хочу озвучить, можно?
  
   - Валяй.
  
   - Ты, видел на поминках по маме Кларе полную такую женщину?
   Это моя подруга, которая живёт в Сибири, в посёлке, где и я когда-то пробыла около года.
   Она работает там, в магазине единственным продавцом.
   Но, не в этом суть.
   У неё в тех краях, тесные деловые связи со многими людьми, все её хорошо знают и она, в свою очередь, ведает обо всех...
  
   Марк не сводил взгляда с лица Фроси и не перебивал её сбивчивый рассказ.
  
   - Так, вот, там великолепные охотничьи и рыбацкие угодья, а также собирают кедровые орехи, может и ещё что-то есть, я не вникала раньше, но может быть тебя что-то из этого заинтересует...
  
   - Заманчиво, заманчиво...рыба и орехи - это очень хорошо, но требуется наладить сложную транспортировку, а вот меха, это уже реально.
   Ты, хочешь поехать к подруге?
  
   - Да, она меня ждёт в гости с моим младшим сыном.
  
   - Так, так...
   Пожалуй, в этом что-то есть.
   Летишь туда самолётом, чего зря тратить время, а вот обратно выберешься поездом, сама понимаешь, так безопасней ценные шкуры вывозить.
   Меха должны быть хорошо выделанные, а кому пошить и продать здесь, это уже не ваша с ней забота.
   Напролом не лезь, с подругой осторожненько обговори все мельчайшие детали.
   Твоё дело только транспортировка, сама ни с кем там не связывайся, ты гостья.
   Да, подругу заинтересуй, как следует, найди рычаги и на посулы не скупись...
  
   - Марк, у неё в Москве дочь замужняя живёт и не в роскоши.
  
   - А, это нам на руку... Когда собираешься выезжать, работа твоя здесь пока потерпит...
  
   - Так, через недельку, другую могу и отправляться, только надо с квартирой уладить, с дочерью определиться, и можно вылетать.
  
   - Да, с дочерью твоей хлопот хватает и на меня она почему-то смотрит, как на врага народа.
  
   - Марик, если честно, именно ты явился причиной нашей размолвки, а ведь раньше мы с ней никогда не выясняли отношения - таких понимающих друг друга мать и дочь надо было ещё поискать.
  
   - Фрося, уверен, что ты сама сможешь разобраться со своей девочкой, раз ты здесь, значит от меня не отступилась...
  
   Мужчина блеснул глазами, но Фрося не отреагировала.
  
   - До моего приезда из Сибири, пусть посидит на даче, а потом надо определить Риту в школу, Майю в детский сад, и хочу Аню куда-то устроить на работу, а то она свихнётся дома сидевши.
  
   - Всё правильно и я подсоблю в этом.
  
   Двое недавно почти незнакомых людей вели непринуждённо разговор, касающийся очень важных жизненных проблем и вопросов, где были необходимы взаимное доверие и поддержка друг друга.
  
   глава 40
  
   Далеко за полдень Фрося вернулась домой.
   Ани ещё не было, а ей не терпелось померить вещи, так заманчиво выглядывающие из красивых целлофановых импортных упаковок.
   Удивительнее всего, что Марк даже не поинтересовался её размерами, а так на глаз выдал такие пикантные для любой женщины вещи.
   Первым делом она прикинула бюстгальтера, один был чехословацкий, другой французский.
   Грудь Фроси уютно улеглась в изящные чашечки приятного на теле материала, вокруг сильно открытого декольте струились нежные кружева.
   Глянув на советские изделия, те что она сама прикупила в отделе нижнего белья в магазине у Марка, и не меривши сразу же определила их на одну из полок в шкафу - на каждый день сойдёт.
  
   Через прозрачную упаковку она с вожделением глядела на колготки - одни телесного цвета, другие потемней, но их она открывать не будет, ещё затяжки пооставляет своими грубыми руками после работы на даче.
   Посмотрела на свои ногти... Какая срамота, одним словом, деревня, надо будет перед полётом к Аглае сделать маникюр, пора уже полностью соответствовать статусу москвички.
   И, всё же не выдержала, и распечатала ажурные колготки, натянула их на свои длинные стройные ноги...
   Вот, это да, какая красотища...
   Она иногда видела такие в театре у жён высокопоставленных лиц. Даже мысли себе не допускала, где-то приобрести подобные, а на тебе, они уже на ней!
   И, вот, в ладонях голубая кофточка с перламутровыми маленькими пуговками.
   Фрося продела в рукава тончайшего шёлка руки и вдруг в зеркале заметила, стоящую в дверях спальни дочь, которая широко распахнутыми глазами смотрела на наряжавшуюся мать:
  
   - Ой, Анютка, я и не слышала, как ты вошла.
  
   - Ничего удивительного, такие шмотки на тебе, не диво, что голову потеряла.
  
   Аня восхищённо пощупала кружево бюстгальтера и материал кофточки.
  
   - Полный отпад, мамуль, можно в высший свет выходить, равных тебе не будет.
   Застегни пуговки, дай на тебя посмотреть, надо только юбку какую-то подходящую надеть, а то с этими колготками смотрится вульгарно.
  
   Фрося шутя, хлопнула смеющуюся над ней дочь ниже пояса:
  
   - Всё, хватит потешаться над старой матерью, лучше расскажи, что у тебя нового, настроение, похоже, стало гораздо лучше?
  
   Они прошли на кухню и поставили на плиту разогревать вчерашнюю еду к обеду.
   Пока они не спеша кушали, Аня выкладывала новости:
  
   - Мамуль, меня там встретили очень хорошо.
   Правда, вначале чувствовалось какое-то недоверие, а, как иначе, вдруг подосланная, но потом они мне это разъяснили.
   После того, как я им отдала письмо от доверенного человека из Вильнюса и рассказала свою историю, они просто обласкали меня словами.
   Заверили, что в ближайшее время будет послабление отказникам, что даже людей, замешанных в Ленинградском процессе и то, стали выпускать в Израиль.
   Ты, наверно не знаешь, о чём идёт речь?!
   Так, коротко - год назад группа евреев и не только, хотели угнать самолёт в Финляндию, а, точней, они делали вид, что угоняют.
   Естественно их задержали, как и многих, кто входил в их сионистскую организацию, был громкий процесс в декабре, а теперь под нажимом Штатов и инициативы Израиля, стали потихоньку этих активистов выпускать.
   Правда, им дают короткий срок на сборы, чемодан в руки и вперёд на историческую Родину.
  
   - Спасибо доченька, что просветила... а ты сюда с какого бока?
  
   - Мама, как ты не понимаешь, эти люди борются не только за себя, а за всех отказников в Советском Союзе, наши имена уже известны на западе, а Миша является политическим заключённым, и его участь далеко не безразлична крупным политическим деятелям во многих странах мира...
  
   - Ах, доченька, как я далека от этого и приближаться не хочу, меня только волнует твоя судьба... эх если бы ты от всего этого отказалась, могла бы восстановиться в своей профессии и на работе, и осталась со мной, то не было бы счастливей человека на земле!
   Понимаю, что невозможно, поэтому, уезжай быстрей к маме Риве, а я, как она раньше, буду ждать от тебя с нетерпением весточек.
  
   - Мамуль, я с тебя сионистку и не пытаюсь сделать, просто делюсь сокровенным, и очень надеюсь, что в будущем мы сможем ездить друг к другу в гости, ведь в последние годы, мы тоже не так часто виделись, и от этого не стали любить друг друга меньше.
  
   - Анютка, завтра возвращайся на дачу, сама понимаешь, что Розе Израйлевне тяжело с этой бандой управляться в одиночку, а я задержусь на парочку дней, мне надо ещё много проблем решить.
   Утром прикупим краску, продукты и я посажу тебя на электричку.
   И, самое главное, я недолго потом побуду с вами на даче, мы с Сёмкой улетаем к Аглае. Сколько там пробуду, пока не могу точно сказать.
  
   - Мам, а вдруг в это время завертятся дела вокруг моего вопроса, как я без тебя?
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Маечку как-то без меня соорудила.
  
   Аня покрылась краской:
  
   - Мамуль, тебе не идёт быть пошлой.
  
   - Анюточка, прости, вырвалось, но пора уже тебе тоже становиться по-настоящему взрослой, то за моей спиной сидела, то Миша за тебя всё решал, а ты ведь и сама далеко не простушка, пора уже в твоём положении зубами за жизнь цепляться и не ждать, когда кто-то решение преподнесёт на тарелочке с голубой каёмочкой.
  
   - Мама, ты серьёзно так думаешь или хочешь показать свою значительность?
  
   - Ах, оставь ты эти обиды и подозрительность, конечно, серьёзно, считаю, что ты пока ещё не готова самостоятельно вершить большие дела, но, похоже, скоро научишься.
  
   глава 41
  
   Утром позвонил по телефону вездесущий Марк и сообщил Фросе, что он скоро подъедет, и поможет им сделать необходимые покупки для дачи.
   Дело в том, что он тоже получил строгое задание от Сони, завести туда для матери и дочек продукты и сменную одежду, поэтому спокойно сможет доставить Аню на место назначения.
   Фрося передала эту новость дочери, не скрывая радости:
  
   - Анютка, мы сможем сэкономить уйму времени и сил.
  
   Дочь, не преминула съязвить:
  
   - Мамуль, мне кажется, тут время и силы не при чём, ты рада, что скоро увидишь предмет своего обожания...
  
   - Послушай Анюта, мои отношения с мужчинами, тебя совершенно не касаются!
   Всему есть предел и не всё я могу от тебя вытерпеть, а, особенно, эти гнусные намёки в сторону Марка.
   Все твои измышления беспочвенны, но если даже в них была бы заложена правда, то и тогда, это моё личное дело, где я сама себе судья и адвокат.
  
   - Мама, а чего ты так разозлилась на мои шутки, я, что бегаю и кричу на всю округу?!
   Ну, забавно как-то - у тебя уже сто лет так не горели глаза.
  
   Фрося вдруг вся обмякла и сконфуженно потупилась:
  
   - Доченька, мне надо самой в себе разобраться.
   Думаешь, я не понимаю, что у нас нет с Марком будущего, но, поверь, нет и настоящего, он ещё не пол словечком не обмолвился на эту тему, ни одним движением не выказал своего желания закрутить со мной роман, а ты, лезешь и лезешь с этим в душу, поэтому и злюсь.
   Я тебе уже говорила, у нас завязались деловые отношения, нравится тебе или нет, это уже совсем другое дело, но и это мы уже с тобой обсуждали...
  
   - Мамуль, хоть ты и злишься, а я всё же выскажусь до конца, мы же с тобой подруги.
   Поверь, у меня нет никакой дочерней ревности или бабьей зависти, в своё время я радовалась, когда у тебя на горизонте появился Виктор, я была совсем не против, если бы и с дядей Алесем у вас снова что-нибудь похожее на любовь, в конце концов, получилось.
   Я бы считала себя самой счастливой дочерью, если бы какой-то вдовец или разведённый обратил бы на тебя внимание и у тебя бы, так же горели глаза, как сейчас, но это ведь другой случай...
  
   - Ну, не выдумывай...
  
   - Мамуль, это видно невооружённым глазом и хорошо, если догадываюсь только я, а ведь есть ещё Соня, её мать и даже дети, которые тоже не совсем несмышлёныши!
   Но, и это ещё не всё, я же наблюдаю, какими глазами он смотрит на тебя, и это не выдумки, я же взрослая женщина, и такие вещи трудно не заметить.
  
   - Анютка, я тебе уже сказала, мне надо самой во всём разобраться, я уже тебе сообщала, что очень скоро мы с Сёмкой уезжаем к Аглае, и это мне даст возможность на расстоянии всё перечувствовать, и, возможно, успокоиться.
  
   - Мам, ты всё же меня бросаешь одну.
  
   Фрося со смехом обняла тридцатилетнюю дочь:
  
   - Как осуждать мать и встревать в её сердечные дела, так, ты очень даже взрослая, а тут затосковала, словно сиську от младенца отнимаю, как только без меня Маечку соорудили.
  
   - Мама, ты повторяешься, с этой своей гнусной пошлостью, я от тебя подобного раньше никогда не слышала.
  
   - Ну, не злись, не злись, хотела, чтобы ты улыбнулась, а то ты у меня чересчур серьёзная и правильная.
  
   - Мамуль, ты же понимаешь в каком я сейчас состоянии и, что в любой момент могут возникнуть чрезвычайные обстоятельства, а я одна, совершенно, остаюсь одна.
  
   Улыбка слетела с лица Фроси:
  
   - Дочушка, я уезжаю ненадолго, максимум на две недели, а если возникнут какие-то трудности или вопросы, с которыми тебе будет сложно самой справиться, повторяю, обращайся смело к Марку, я его об этом попрошу, но заверяю, он и так тебе не откажет.
  
   - Ах, мама, если бы у меня был такой сильный характер, как у тебя, а мне всё время нужна опора.
   Вот, Миша не находится сейчас рядом со мной, и я вся в растерянности, а тут ещё ты, хочешь от меня уехать.
  
   - Я тебе уже сказала, отдыхай пока на даче, вернусь, и мы постараемся обустроить твою жизнь в Москве.
   Ведь надо подумать о школе для Риты, про садик для Маечки, и тебя ведь тоже надо трудоустроить, не будешь же сидеть на мамином горбу.
  
   Аня натянулась, как тетива лука, но, увидев озорные огоньки в глазах матери, улыбнулась в ответ:
  
   - Мамуль, я ведь могу и санитаркой пойти вместо тебя, всё поближе к медицине.
  
   - Ну, и отлично, мысль, кстати, неплохая.
  
   - Ой, мама, мы с тобой совсем заболтались, Марк Григорьевич сигналит, слышишь.
  
   глава 42
  
   К удивлению Фроси и Ани, в машине кроме Марка находилась Соня, которая тут же обрушила свой словесный поток на новых слушателей:
  
   - Девочки, в последний момент мне позвонили со школы и сообщили, что отменили педсовет, и я воспользовалась случаем, вместе с вами сделаю покупки для дачи, и даже останусь там на несколько дней.
   Ох, отдохну, наконец, от всех этих учеников, коллег, тетрадок и методической литературы, кухни, уборки...
  
   - И, заодно от меня.
  
   Это врезался в тираду жены голос Марка.
  
   - Ну, тебя, допустим, я вижу немного, то на работе пропадаешь, то за преферансом до утра просиживаешь, здоровье совсем не бережёшь, лучше бы на даче со мной несколько дней провёл, вон, и на юг отправляешь меня одну с девочками, как будто тебе отдохнуть самому не надо...
  
   - Соня, Соня, остановись, кому твоя информация интересна, вон, забеги, купи сладостей для детей, а мне тут надо парочку слов втиснуть Фросе с Аней, поверь, их это больше интересует, чем твоя трескотня о личных делах.
  
   Тут, Марк был не совсем прав, для Фроси эта информация из уст Сони, не показалась лишней, оказывается у этого серьёзного мужчины всё-таки были слабости.
   Что такое преферанс она знала отлично, ведь мама Клара тоже увлекалась этой картёжной игрой, и даже пыталась научить их с Сёмкой расписывать пульку, когда уже не могла выходить из дому.
   Назойливая память возвращала её в Таёжный, именно в преферанс уходил играть по субботам Алесь в свою высоко интеллектуальную компанию, что и стало причиной, окончательного разрыва между ними.
  
   Кроме того, Соня в желании поделиться информацией о своих планах и задачах, случайно поведала важную новость, что Марк скоро останется один в Москве...
   Фрося подумала, а всё же хорошо, что она в ближайшее время уедет в Сибирь - убежит подальше от соблазна.
   Из размышлений её вывел голос Марка:
  
   - Вчера вечером я слегка оторвался, расписали пулечку под коньячок, то есть, сыграли партию в преферанс, водится за мной такой грешок, но дело не в этом, там был один товарищ, с которым я пошептался в перерыве.
   Он близок к той работе, которая связана с нашим героем, твоим мужем Аня, кое-что узнал новенькое...
  
   Аня, вся подобралась и устремила огромные чёрные глаза на мужчину.
  
   - Так, вот, этот товарищ, сказал, что следствие по этому делу долгим не будет, все факты деятельности твоего мужа известны, основную часть сионистского подполья арестовали, большинство будет в течение короткого времени выпущено из страны, а таких, как твой муж, отправят отбывать срок, а это может быть и десять, и пятнадцать лет заключения.
   Я не стал вдаваться в подробности, что именно ему инкрементируется, но понял, что шансов на оправдательный приговор нет никаких - влип Михаил Шульман по полной!
   Так вот, тебе необходимо в ближайшее время явиться к следователю твоего мужа и попросить о встрече.
   Я постараюсь кое-кого заинтересовать, чтобы это свидание состоялось как можно быстрей, ты должна со своим мужем определить ваше будущее...
  
   - Я сегодня пойду, скажите только куда...
  
   - Посиди ты несколько дней на даче, мне сообщат, когда представится такая возможность, тут нельзя наломать дров, я и так, влез туда, куда обычно носа не сую, скажи маме спасибо.
  
   Нет, Аню определённо раздражал этот человек, но её судьба сейчас во многом зависела от него, и она сдержала готовые вырваться слова негодования, и почти шёпотом произнесла:
  
   - Я маме всей своей жизнью обязана, вам, спасибо, что принимаете участие в таком опасном деле.
  
   - Ну, для меня опасность, риск и вера в удачу неотъемлемы.
  
   Он усмехнулся, и заметил:
  
   - Возвращается Сонечка, при ней никаких разговоров на эту тему и про другие тоже не стоит особо распространяться, она думает, что всё её благополучие с воздуха падает со снегом и дождём, и кроме педсовета не существует других организаций, где решаются судьбы людей.
  
   Фрося, вдруг осознала, что им с Марком придётся вдвоём возвращаться в Москву, когда они отвезут Соню с Аней и покупки на дачу, и это ей показалось совершенно неприемлемым:
  
   - Марк, если тебе не сложно, подкинь меня, пожалуйста, обратно к моему дому, займусь ка я, неотложными делами, скоро уезжать, а у меня накопилось столько бумажной волокиты, вот разгребу, и тогда на несколько дней приеду на дачу.
  
   Взоры Марка и Ани одновременно устремились на Фросю, и в обоих парах глаз застыли вопросы, на которые тут же находились ответы, но оба смолчали.
  
   глава 43
  
   На изматывающее душу хождение по кабинетам и противную бумажную волокиту у Фроси практически ушёл целый день, но с большинством дел она всё же справилась, где пятёрочка, а где и десятка помогли избежать многодневной бюрократической рутины - советы Марка и прежняя её сметка во многом предопределили скорость движения по инстанциям.
   С чувством, выполненного долга и ужасно проголодавшись, она, наконец, вырвалась из плена кабинетов, чиновников и очередей.
   Зашла в пельменную, на ходу скушала порцию любимого ею блюда, это конечно были не пельмени Аглаи, но голод утолили и не надо было, придя домой, думать о готовке.
  
   Она так устала, что, вернувшись в свою квартиру, посмотрев недолго телевизор, рано улеглась в постель и в скорости уснула.
   Из глубокого сна её вырвал длинный настойчивый звонок в двери.
   Кто это интересно решил её побеспокоить в ночной час, сердце забухало в груди, в подобное время хороших вестей трудно ожидать, а то, что это была ночь, она поняла сразу, не услышав за окном привычного рёва машин.
   Как была в сорочке, так и подбежала к дверям:
  
   - Кто там?
  
   В ответ услышала чуть узнаваемый голос Марка:
  
   - Фроосенька, открой, пожалуйста, несчастному человеку.
  
   От этих слов сердце женщины подпрыгнуло в груди и она, забыв, что на ней из одежды только тонкая ночная рубашка, открыла стремительно дверь.
   На пороге стоял Марк, по запаху и виду которого Фрося сразу догадалась, что он пьян в дымину!
   Он, шатаясь, переступил порог и заплетающимся языком попытался объясниться:
  
   - Фросенька, прими горемыку под своё крыло.
   Я проигрался сегодня в пух и прах, пятьсот рубликов, как с куста отвалил своим счастливым партнёрам.
   Такая была непруха, а всё потому, что думал во время игры только о тебе...
  
   Фрося запахнула на груди сорочку и попятилась в глубь комнаты:
  
   - Марик, ты зачем пришёл ко мне?
  
   - Солнышко, за утешением и лаской.
  
   Марк сделал несколько неуверенных шагов по направлению к Фросе и попытался её обнять:
  
   - Фросенька, я думаю о тебе днём и ночью с момента нашей поездки в Вильнюс, но всё время боялся подступиться к тебе.
  
   - А что, напился и осмелел?!
  
   Фрося резко скинула руки не трезвого мужчины со своих плеч:
  
   - Не делай того, за что потом тебе будет стыдно и так, не знаю, как мы завтра посмотрим в глаза друг другу.
  
   - А, я не хочу завтра, я хочу сегодня смотреть в твои глаза.
   Может быть, я теперь всегда хочу смотреть только в твои глаза...
  
   - Марик, ты наверно забыл, что у тебя есть семья или ты в моём лице решил найти женщину для развлечений?
  
   - Ты, думаешь, что я сильно пьян и не отвечаю за свои слова и поступки?
   Да, я не трезв, но за слова свои отвечаю - у меня есть семья, жёнушка, к которой я уже лет пять не притрагивался, а ей этого и не надо, и никогда по-настоящему не было нужно, как только детей умудрились зачать.
  
   - Так, ты пришёл ко мне удовлетворить своё скотское желание?!
  
   От последних грубых слов Фроси, взгляд Марка прояснился, облокотившись о стену в прихожей, он несколько раз смерил её тяжёлым взглядом сверху до низу и обратно:
  
   - Для удовлетворения своих скотских желаний, я всегда могу найти объект и попроще.
  
   Марк приосанился и опять сделал шаг по направлению к Фросе:
  
   - Пойми и прими это, как сложившийся факт, я влюбился в тебя, как последний дурак, ни одна женщина до сих пор не вызывала у меня такого влечения...
  
   - Послушай меня Марик внимательно, если ты, конечно, сегодня в состоянии что-либо понимать?
   Я не люблю пьяных, особенно, таких омерзительных, как ты сегодня.
   Если ты отвечаешь за свои слова и поступки, приходи завтра, и повтори хотя бы эти последние утверждения, что сейчас мне наговорил.
   Ты, умеешь читать души людей, и моя для тебя не секрет, догадаться было не сложно, что ты мне далеко не безразличен, даже дочь моя это сразу заметила, но я не шлюха и не игрушка для развлечения.
   Так вот, я уверенна в том, что смогу обуздать свои расшалившиеся чувства и тут же порву с тобой всяческие отношения, как только пойму, что перестала сама себя уважать!
   Поверь, у меня на это хватит душевных сил, но забавляться собой не позволю...
  
   Марк, оторвался от стены и по-прежнему шатаясь, понурив голову пошёл к двери и уже открыв её, тихим виноватым голосом, попросил:
  
   - Вызови, пожалуйста, такси.
  
   глава 44
  
   Фрося облегчённо выдохнула, когда закрылась за Марком дверь, вызвала для него такси и вернулась в свою спальню.
   Она легла в постель, прикрыла глаза, но сон пропал бесповоротно.
   Иногда в своём воображении, она рисовала картину, как Марк среди ночи приходит к ней, обнимает, целует, а изредка даже мысли уходили намного дальше, выписывая сцены интимных откровений.
   Странно, но почему-то никогда в этих мыслях не было его слов признания в любви или банальных нежных излияний, как-то это не вписывалось в образ Марка.
   Только что, был неожиданный приход посреди ночи к ней, человека, которого она мысленно ожидала в свои объятья, были признания в любви, и даже попытка наговорить ей нежности, но разве этого она ждала, разве такого Марка рисовало её воображение...
  
   Фрося лежала на спине, подложив руки под голову, по щекам на подушку стекали горькие слёзы обиды, но она их не вытирала.
   Безжалостная память возвращала её в далёкое прошлое, где Алесь пылко объясняется ей в любви.
   Вспоминалась его неумелость на их брачном ложе, которым служил пол в жалкой избушке в деревне, и какую он тогда расточал нежность, шепча ей на ухо банальные глупости.
   Затем в памяти пришёл в гости Семён, который вознёс её на трон королевы.
   Своей необузданной страстью он разбудил в ней такую чувственность, что до сих пор румянились щёки при воспоминаниях.
   Был ещё Виктор, пленивший своей мужественностью и зрелыми проявлениями внимания и ласкающий её изголодавшееся тело.
  
   Она уже разменяла шестой десяток и можно было, вполне, удовлетвориться воспоминаниями о прошлом, и неважно, что там были только фрагменты настоящей любви, но они всё же были, у других и этого не было.
   Вон, Сонечка живёт без этих чувств и ласки и не похоже, что тяготится или мучается, хотя, кто его знает - чужая душа потёмки.
   Под утро Фрося незаметно для себя уснула.
   Из глубокого сна её опять вывел протяжный звонок в двери.
   Она соскочила с кровати, спальня была залита солнечным светом, часы показывали почти десять.
   На сей раз, она накинула на плечи халат и вышла в прихожую, и открыла дверь.
   На пороге стояла незнакомая девушка с огромным букетом оранжевых гвоздик:
  
   - Простите, вы Фрося?
  
   - Да, а в чём дело?
  
   - Значит, этот букет для вас, там внутри и письмо есть.
  
   Фрося приняла шикарные цветы и закрыла дверь.
   Она положила букет на кухонный стол и нетерпеливыми движениями достала, спрятанный среди пышных головок гвоздик конверт без подписи.
   Нет, у неё не было сомнений от кого цветы, только было любопытно, что мужчина написал в оправдание за безобразное вторжение этой ночью.
   Фрося достала и развернула лощёный листок:
  
   "Фрося, доброе утро!
   Спасибо тебе за преподанный урок.
   Я обязательно сделаю работу над ошибками, а извиниться хотел бы при личной встрече, поэтому, разреши пригласить тебя сегодня на ужин в ресторан, надеюсь на милостивый и положительный ответ.
   Не смею больше обижать своими приставаниями и склонением к интимной близости, но разреши и впредь греться в твоих лучах, находясь в ореоле твоей благосклонности.
   К сожалению, я не могу предложить семейных отношений, а какими они будут в будущем между нами, зависит теперь только от тебя.
   Целую руки и позвоню через час после предполагаемого получения этого письма."
  
   Фрося перечитывала уже третий раз коротенькое послание, когда раздался звонок телефона, она, улыбаясь, подняла трубку:
  
   - Да, Марик, я слушаю тебя.
  
   - Мамань, в твоей жизни явно появились мужчины, это впечатляет.
  
   Фрося сконфузилась словно девчонка пятнадцати лет, которую застали целующейся с одноклассником.
  
   - Андрейка, сынок, ты откуда и с какими вестями?
  
   - Из Питера мамань, из Питера, наконец, взял приступом крепость и в ближайшую субботу состоится наше бракосочетание с Настей, и мне бы хотелось всех вас, моих родных, видеть у себя за праздничным столом, который будет накрыт в одном из маленьких уютных ресторанчиков северной столицы...
  
   - Сынок, ты вовремя позвонил, ведь я собираюсь с Сёмкой к Аглае, но ничего, это потерпит, мы обязательно с ним приедем к вам на свадьбу.
  
   - Мамань, а где моя дражайшая сестра с революционным мужем?
   Они, похоже, подевались куда-то - звоню к ним на хату, не отвечают...
  
   - Андрюша, Аня находится с детьми Москве, сейчас она с ними на даче, а Миша там, куда он очень стремился.
  
   - Что, загребли?! Вот, это да!
   Хотя, ничего странного, я ему это предрекал.
  
   - Сынок, давай, не будем об этом по телефону.
  
   - Не будем, не будем, так, сестра вряд ли приедет.
   Стас сразу отказался явиться, он же дитя народил, долго бубнил мне, о том, что вы крепко с ним повздорили.
  
   - Андрюша, я бы не хотела это обсуждать, очень больно! Лучше расскажи про ваши планы на будущее, где собираетесь жить и работать?
  
   - Мам, Настюха согласилась поехать временно к нам в Новосибирск, а там видно будет.
  
   - Папа твой приедет на торжество?
  
   - Да, собирается, хотя чувствует себя паршиво, после свадьбы отправляется в Москву на дальнейшие проверки.
   Мамань, что-то чует моё сердце неладное, обследование явно затягивается, похоже, это не к добру.
  
   - Сыночек, давай, не будем заранее думать о плохом.
  
   - Всё, мамуль, будем прощаться, перед выездом в Питер позвони на квартиру к Насте, мне же надо знать, сколько мест в гостинице заказывать.
  
   - Обязательно сообщу, целую.
  
   Не успела Фрося положить трубку телефона на аппарат, как раздался новый звонок.
   На этот раз Фрося ответила стандартно:
  
   - Алло.
  
   - Фрося, это Марк, чуть дозвонился, у тебя, как в Смольном, всё занято и занято.
  
   - Андрюша мой звонил из Ленинграда, в ближайшую субботу у него свадьба, поэтому мой отлёт к Аглае несколько откладывается.
  
   - Ну, это не страшно, до зимы ещё далеко...
  
   На этом в разговоре наступила неловкая пауза, которую первым всё же нарушил Марк:
  
   - Фрося, что с моим предложением?
  
   - С каким?
  
   - Я на счёт ужина в ресторане?..
  
   - А я думала, что ты спрашиваешь на счёт ночного предложения?
  
   - Еду...
  
   глава 45
  
   Фрося улыбаясь, положила телефонную трубку на аппарат: что на меня вдруг нашло, такое сотворила!
   Фу, ты, теперь надо расхлёбывать эту кашу - интересно, как поведёт себя сейчас при встрече Марк, как самой себя вести?..
   Ладно, первым делом в душ, он же скоро заявится, а я в ночнушке, даже зубы ещё не почистила.
   Фрося заметалась по квартире, приняв душ, просушила волосы в духовке, чуть мозги не спалила, надела новый французский бюстгальтер, ажурные колготки и голубую кофточку, жаль, юбка уже не раз ношенная, не модная!
   Белые туфельки на шпильке и к зеркалу, надо расчесаться, глаза подкрасить, так подвела губы, духи...
   Ах, входной звонок!
  
   Фрося поспешно открыла дверь и сразу же попала в крепкие мужские объятья.
   Губы Марка нашли только что подкрашенные Фросины и впились требовательным жадным поцелуем!
   Руки женщины обвили шею мужчины, и она приникла всем телом, принимая с наслаждением пылкие ласки блуждающих по груди, животу и бёдрам шаловливых ладоней Марка.
   Он вдруг подхватил её на руки и понёс в спальню - Фрося невольно подумала, а зачем я так тщательно наряжалась?!
  
   - Дурачок, я тяжёлая...
  
   - С такой ношей я готов и на Эверест подняться.
  
   - Куда?
  
   - На самую высокую гору в мире.
  
   Марк положил женщину на кровать, покрывая бесконечными поцелуями лицо и шею.
   Фрося ероша пальцами его густые волосы, смеялась:
  
   - Я так тщательно наряжалась к твоему приходу, а ты даже не взглянул на меня.
  
   - А, вот сейчас и посмотрю...
  
   Марк оторвался от поцелуев и сверху с вожделением оглядел лежащую практически под ним женщину.
   Пальцы мужчины медленно стали расстегивать одну за другой перламутровые пуговки на кофточке и взору предстали нежные кружева бюстгальтера, под которым быстро поднимались и опускались в такт порывистому дыханию пышные груди.
   Фрося вдруг оттолкнула Марка, резко поднялась на ноги и порывистым движением сорвала покрывало с кровати:
  
   - Раздевайся быстрей, я этого момента ждала больше восьми лет.
  
   И с двух сторон кровати на пол полетели юбка и брюки, кофточка и рубаха, колготки, носки и трусы...
   Они смеясь, нырнули голышом с двух сторон под одеяло, жадно приникая друг к другу, снимая мгновенно стеснение и неловкость от первых прикосновений обнажённых тел.
   Одной рукой Марк обнимал Фросю за шею, пропуская между пальцами густые пряди шелковистых волос, а вторая его ладонь медленно скользила по бархату кожи:
  
   - Фросенька, я ведь вчера, когда вернулся домой, чуть с ума не сошёл от горя, что своим идиотизмом навсегда отпугнул от себя такую желанную женщину.
  
   - Да, мне было обидно, ведь я тебя действительно ждала, начиная с гостиницы в Вильнюсе, ты мне казался героем из иностранного фильма, а тут завалился обычный пьяный мужик, и захотел, походя овладеть моим телом, а оно без души у меня мёртвое.
  
   - А сейчас живое?
  
   - А, ты проверь?
  
   И Фрося откинулась на спину, увлекая за собой мужчину.
   Ноги женщины раздвинулись и приподнялись в коленях.
   Рука Марка погладила бархатистую кожу внутренней части бёдер и чуть сжала курчавый островок, большим пальцем проникая в верхнюю часть лона.
   От этого смелого движения Фрося вначале замерла, а потом бутон раскрылся и потянулся на встречу проникновению.
   Пальцы Марка нежно раскрыли полностью истекающий влагой цветок и с губ женщины сорвался невольный стон, руки её заметались по мускулистым плечам мужчины, бёдра неистово отзывались встречными движениями на поглаживания, и в этот момент Марк приподнялся и резко вошёл в изнемогающую от желания плоть Фроси.
  
   Пылкие тела слились в ритмичном танце, в танце любви двух жаждущих этого соития партнёров, стремившихся друг к другу все последние дни, начиная чуть ли не с первой их личной встречи!..
   Фросины гормоны много лет находящиеся в спячке, мгновенно проснулись, жар лавой обрушился на низ живота и она, выгнувшись дугой, застонала, непроизвольно уходя криком на высокую ноту.
   Вцепившись зубами в плечо мужчины, она вся распласталась под ним, сотрясаясь от бурного оргазма, в этот кульминационный момент тот резко вышел, и прижался вздыбленным жезлом к животу женщины, орошая его обильно семенем.
  
   Не насытившись, столь быстро партнёры, не хотели выпускать друг друга из кольца объятий. Они порывисто дышали, не имея в этот момент нужных слов... Наконец, их губы нашли друг друга, и слились в благодарном нежном поцелуе.
   Вначале они разомкнули уста, затем объятья и счастливый мужчина откинулся на бок с тела женщины, примостив тяжёлую голову на её пышной груди:
  
   - Марик, а зачем ты так сделал, разве в меня тебе было бы неприятно?
  
   - Фросенька, а ты не боишься залететь?
  
   Краска прихлынула к лицу женщины, деревня и есть деревня, не хватало ей на шестом десятке лет забрюхатеть, и при этом от женатого мужчины.
  
   - Спасибо тебе, Марик, я совсем потеряла голову, а ведь мне, как никому надо остерегаться, почти каждый мой контакт заканчивался беременностью.
  
   И она заливисто засмеялась.
  
   глава 46
  
   В пылких объятиях, ласках и соитиях Марк с Фросей совершенно забыли про текущее время, про житейские заботы и хлопоты, и даже про сложные семейные обстоятельства и связи.
   Постель Фроси для них стала крепостью с непробиваемыми стенами, в которой они скрылись от посягательств всего сущего на земле.
   Фрося даже на всякий случай телефонный шнур вытянула из розетки, чтобы ничего и никто их не потревожили.
   Она, правда, волновалась, что вечно занятой Марк, скоро подхватится, и понесётся по своим срочным маршрутам, выполнять какие-то обязательства перед должностной работой и деловыми людьми, но он ни разу даже не взглянул на часы, не пытался повернуть разговор на тему семьи, гешефтов и их будущего.
   На завтра Фрося пыталась вспомнить, о чём и о ком они говорили в перерывах между страстными соитиями, но в голове сохранились только обрывки ничего не значащих фраз и море слов с любовными глупостями.
   Она сама вдруг подобралась и, наконец, взглянула в окно:
  
   - Боже мой, Марик, посмотри, уже солнце садится, мы мало того, что не ужинали, так и не обедали, а я и не завтракала...
  
   - Ого, так... мы, пожалуй, уже в ресторан не попадём, надо сгонять и что-нибудь на вынос взять.
  
   - А, ну его общепит, хочешь, я быстренько яичницу сфарганю, есть колбаска и ветчина, откроем маринованные грибочки, огурчики и консервы какие-то есть...
  
   - О, так это целый пир, мечи всё на стол, а я в душ и пару звоночков сделаю, если ты конечно не возражаешь...
  
   Фрося, понизив голос почти до шёпота, неуверенно спросила:
  
   - Марик, а ты сегодня останешься у меня на ночь?
  
   - И, не сомневайся, для этого нет никаких помех, только часиков в шесть утра, я должен попасть домой, надо побриться, переодеться и впрягаться в работу.
   Сама понимаешь, такие выходные, как я устроил себе сегодня, могут вылезти для меня боком.
  
   - А вечером придёшь?
  
   - Фросенька, давай, беги на кухню, чувствую, что и я проголодался, и мне, действительно, надо сделать несколько очень важных звонков, а за едой поговорим о наших будущих отношениях.
  
   Фросе ничего не оставалось делать, как идти на кухню и выставлять на стол неприхотливый ужин, которым они сегодня должны были обойтись.
   Из коридора до уха Фроси доходили обрывки разговоров Марка по телефону.
   Он то кого-то распинал, не стесняясь в выражениях, то с кем-то разговаривал почти подобострастно, то шутил, то смеялся чьей-то шутке и вдруг до её слуха дошёл разговор, явно, касающийся проблем Анютки, и она вся насторожилась, но по ответам и вопросам Марка, трудно было воспринять суть диалога.
  
   Фрося оглядела сервировку на кухонном столе, не густо - здесь преобладали закуски, а не настоящая еда, к выше перечисленному раньше, добавилась селёдочка, которую она щедро посыпала нарезанным репчатым луком, и полила уксусом.
   Трудно было сказать, как к этому отнесётся Марк, ведь Фрося ещё очень мало знала о вкусах, привычках и предпочтениях её любовника, а именно им, являлся на сегодняшний день для неё Марк, и она всё же решилась - выставила на стол бутылку водки, вина и ликёра. Пусть он сам решит, что в данный момент предпочтительней.
   Марк, зашёл на кухню и потёр руки, из одежды на нём были одни только плотно обтягивающие бёдра трусы:
  
   - Ух, славный столик, будем пировать, но закусочки годятся только под водочку... а ты, что предпочитаешь?
  
   Фрося засмеялась, угодив в объятия мужчины:
  
   - Я, обычно и очень редко, только водку и пью, но если ты сейчас меня не отпустишь, то ужин придётся отложить на более поздний срок.
  
   - В другой раз я бы не стал возражать, но у нас ещё впереди целая ночь.
  
   Фрося высвободилась из объятий и водрузила посередине стола на подставку большую чугунную сковороду, на которой аппетитно шкварчала яичница, пожаренная на сале.
   Марк взял в руки бутылку 'Столичной' и ловким движением, ухватившись за язычок, сорвал пробку.
   Такими же уверенными движениями он наполнил хрустальные рюмки и поднял свою:
  
   - Фросенька, ты необыкновенная женщина, угадать ход твоих мыслей и поступков, наверное, не дано никому.
   Даже я, искушённый разгадывальщик чужих душ и то, оказался перед твоей бессилен, и этому факту, безусловно рад!
   Поэтому сейчас я и оказался в это время, в этом месте и с этой женщиной - за тебя, моя женщина-загадка!
  
   И он протянул рюмку на встречу Фросиной.
   Та, не произнесла в ответ не единого слова, но не отводя взгляда от лица мужчины, крутила, как заезженную пластинку одну и ту же мысль в голове: Марк, Марк, на радость или на беду ты послан мне судьбой?!
  
   глава 47
  
   Ужин любовников протекал в дружеской атмосфере, они оба были в приподнятом настроении.
   Марк сыпал шутками, дарил Фросе комплименты, восхищаясь её красотой, формами тела, бархатистостью кожи, пышностью волос и, конечно же, не переставал восхвалять силу её характера и широту души.
   Нельзя было сказать, что женщине это не нравилось, она слегка смущалась и пыталась остановить поток комплиментов, переводя разговор на личность мужчины, но он только отмахивался:
  
   - Фросенька, я среднестатистический образчик мужского пола и если в твоих слабостях зачастую заложена твоя сила, то мои слабости или вредные привычки не вызывают ни у кого восхищения.
   Мы оба с тобой прагматики, но мой прагматизм направлен на удовлетворение собственного эго, на желание быть, как можно более независимым, и, чтоб, как можно больше людей чувствовали зависимость от меня.
   Ты, прагматик другого плана, тебе нужна материальная база для того, чтобы близкие люди не испытывали нужды, чтоб ты, как можно меньше зависела от других и тебе плевать на значимость окружающих тебя людей, ты в них не ищешь источник обогащения, и получения каких-то привилегий для себя.
   Ты, легко раздариваешь добрые поступки и с такой же лёгкостью их принимаешь от других, умеешь быть благодарной, и совершенно не ждёшь благодарности за совершённое тобой добро...
  
   - Марик, Маричек, хватит, ты из меня делаешь святую деву Марию, а я простая баба и столько наворотила глупостей в своей жизни, что на десятерых хватило бы.
  
   - Солнышко, самая большая глупость твоя, это я...
  
   И с этими словами он увлёк женщину обратно в спальню, где их давно заждалась смятая постель после предыдущих любовных утех.
   Фрося не противилась сексуальному натиску Марка, ей было приятно, что она в свои за пятьдесят, так ещё волновала плоть мужчины, для которого связь с женщиной, по всей видимости, не была такой уж редкостью.
  
   Фрося проснулась на рассвете.
   Сквозь прикрытые веки, она чувствовала на своей коже первые ласковые лучи летнего солнца.
   До слуха доходило карканье ворон и радостный щебет пробудившихся и радующихся новому дню птиц, и ещё - она явственно услышала рядом с собой тихое похрапывание, и в память ошеломляющим каскадом хлынули события вчерашнего дня.
   Фрося осторожно прислушалась к себе, и улыбка осветила лицо: чуть болели припухшие губы от поцелуев, тело казалось невесомым, и оно до сих пор сохраняло прикосновения рук мужчины, утомлённое многократными соитиями и, отвыкшее от совокуплений лоно при воспоминаниях сладко запылало будто предвосхищая новые наслаждения.
  
   Приоткрыв глаза, покосилась на часы, стоящие на тумбочке у кровати - почти пол шестого, надо будить Марка, ни о каких любовных утехах уже разговор не стоит, время подгоняет.
   Так, вчера они и не поговорили об отношениях в будущем.
   Марк тщательно избегал этой темы, а она не стала настаивать, пусть всё идёт, как идёт, сегодняшнее течение событий её устраивает.
   Ей совсем не хотелось спугнуть бесполезными вопросами и моральной щепетильностью хрупкое совместное завтра.
  
   Фрося повернулась в сторону мужчины, приподнялась над его лицом и лёгкими поцелуями покрыла глаза, нос, щёки и конечно губы...
   Храп прекратился, но Марк не открывал глаза и ничем больше не выказывал своё пробуждение.
   Фрося скинула с его тела одеяло и её взору предстал готовый к наслаждению, всегда выдающий мужчину инструмент.
   Ну, если он никуда не спешит, то она тем более и Фрося перекинула ногу через бедро мужчины, нежно взяла в ладонь его достоинство, и медленно ввела в своё разгорячённое до крайности лоно, в ответ раздался тихий с выдохом стон.
  
   Фрося, приближаясь к собственному оргазму всё больше возбуждаясь от своей смелости и на этот раз почему-то от пассивности мужчины, увеличивала и увеличивала амплитуду, и Марк не в силах больше сдерживаться, поймал в руки мечущихся над его лицом два пышных полушария, покрыл их поцелуями, при этом, невольно подчинился убыстряющемуся темпу партнёрши.
   Казалось бы, этому соитию не будет конца, Марк оставил в покое пляшущие над ним пышные груди, с налитыми багровым оттеком сосками, ухватился за широко расставленные бёдра Фроси, и с хрипом дыша, довёл темп до умопомрачительного.
   Тонкий крик женщины разорвал тишину спальни и почти в тот же миг раздался рёв тигра, настигшего добычу, и Фрося в изнеможении вытянула ноги, всем своим весом придавив тяжело дышащего после бурного оргазма партнёра.
  
   Она сделала попытку сползти с тела Марка, понимая насколько ему тяжело под ней, и как ему необходимо восстановить дыхание, но тот крепко обнял её за плечи, и по-прежнему тяжело дыша, покрывал лёгкими поцелуями шею, шепча прерывистым голосом ласковые слова, отзывавшиеся в её душе космической музыкой!
  
   глава 48
  
   Фрося с большим нежеланием остановила ненасытные ласки мужчины:
  
   - Маричек, мне очень приятно от твоих рук, губ и каждой частички тела, но я не хочу стать причиной твоего плохого настроения после того, как ты оторвёшься от меня.
   Уже четверть седьмого, а ты собирался в шесть выезжать...
  
   - Выеду в семь, ты того стоишь, чтоб мне нарушить свои некоторые привычки и планы, но я и правда запаздываю, у меня сегодня очень насыщенный день.
   Надеюсь на твою чашечку кофе.
  
   И с этими словами он мягко отстранил от себя женщину, и поспешил в душ.
   Фрося сорвалась следом с кровати, последовав по тому же маршруту, что и мужчина.
   Пока он одевался на столе уже дымилась чашечка кофе, напротив стояла вазочка с печеньем, хотя Фрося уже знала, что вначале он пьёт только с сигаретой.
   Одетый и причесанный мужчина появился на кухне, благодарно чмокнул её в щёчку, взял чашку с кофе и перенёс на подоконник, закурил, блаженно сделав первую затяжку и маленький глоток тонизирующего напитка - день для него начался с привычного...
  
   Фрося в накинутом на голое тело халатике, сидела на табуретке и не сводила глаз с Марка, но не решалась задавать вопросы, боясь спугнуть этот хрупкий момент почти семейной идиллии, которой она по сути никогда не знала.
   После очередной затяжки и глотка бодрящего напитка, Марк отвернулся от окна и посмотрел на Фросю:
  
   - Почти до самого вечера я буду очень занят, а потом мне надо съездить на дачу за Соней.
   Я умоляю тебя, не задавай сложные вопросы, особенно такие, на которые у тебя самой есть ответы, и на которые мне совершенно не хочется отвечать...
  
   - Марик, у меня только два вопроса и очень коротких.
  
   - Валяй.
  
   - Я слышала отрывки твоего разговора вчера по телефону на счёт моей Анютки, расскажешь, в чём суть, и ещё, заберёшь ли ты меня заодно с собой вечером на дачу, где я собираюсь денька на два-три задержаться.
  
   - Тогда по дороге я тебе и расскажу всё, что мне удастся выяснить на счёт этого дела, связанного с твоим ненаглядным зятьком. Идёт?
  
   Марк, быстрым шагом подошёл к Фросе, поднял её лицо, вытер большими пальцами слезинки в уголках глаз, нежно поцеловал в губы и не прощаясь, поспешно покинул квартиру.
   Давно за любовником закрылась дверь, а Фрося всё сидела и сидела на кухонной табуретке, и смотрела в никуда, а точнее, вглубь своей души.
   Какие у неё могут быть претензии к мужчине - разве Марк ей что-нибудь обещал, дарил какие-то надежды или она, с самого начала не понимала, что связь с ним причинит ей неминуемую боль и новые душевные муки?!
  
   Боль болью, мука мукой, но она опять, если даже не любима по-настоящему, то абсолютно точно желанна, её тело вновь ощущает на себе ласки и напор неуёмного темперамента мужчины.
   Ах, сиди, не сиди, а ничего уже не изменишь и менять в ближайшем будущем ничего не хочется, пусть хоть совместно проведённый часик с Марком, но её.
   Боже мой, она хочет, хочет, хочет быть с ним и ей было так хорошо в эти подаренные судьбою сутки.
  
   Теперь проявилась другая сторона монеты - это СОНЯ, отверженная и не любимая жена Марка...
   А вот с ней, встречаться совершенно не хочется.
   Ей трудно было объяснить самой себе, что это за чувство - страх, стыд, а может даже ревность?..
   Терзаясь тяжёлыми размышлениями, она прошествовала в спальню и стала снимать с кровати пропахшее их страстью, и похотью постельное бельё.
   Фрося улыбнулась своим дурацким мыслям - разве я могла бы подумать ещё месяц назад, что со мной приключится такая история, что я буду вдыхать запах мужчины от развороченной постели и ждать новых встреч...
   Из этих размышлений вывел телефонный звонок.
  
   - Солнышко, это я... Как настроение и чем занимаешься?
  
   - Ах, Марик, ты уже на работе?
  
   - А, как же, куда денешься, надо одевать и обувать советских граждан, но ты мне не ответила на мои вопросы.
  
   - Настроение нормальное как для покинутой женщины, ведь она почти в течение суток была осчастливлена страстными ласками любовника!
   Про занятие даже стыдно рассказывать - перестилаю кровать и вдыхаю аромат твоего тела, и нашей любви...
  
   - Фросенька, можешь злиться на меня, но я ужасно хочу оказаться на чистом белье и вынудить тебя, как можно чаще избавляться от моего запаха, запуская стиральную машину.
  
   - Ну, это зависит только от тебя...
  
   - Не только, не забудь с тобой живут твои дети и внучки, поэтому впредь нам придётся искать порой пристанище, подходящее время и избегать посторонних глаз.
  
   - Марик, не надо меня ни о чём предупреждать, я ведь сделала добровольно к нашей близости первый шаг и готова ко второму и третьему, но о последнем пока не желаю думать, но на него у нас есть у обоих право...
  
   - Фросенька, я бы не хотел, чтоб наш нынешний разговор принял серьёзный характер, мы же только в начале наших любовных отношений.
  
   - О, это радует, значит, будет и продолжение...
  
   - Конечно, будет, мы же теперь любовники и компаньоны в одном лице.
  
   - А кем я тебе больше нравлюсь?
  
   - Ах, Фросик, ты меня шантажируешь!
   На провокацию не подамся, тем более, не находясь в непосредственной близости...
  
   И, тут же посерьёзнев:
  
   - Фрось, тебе же через несколько дней ехать на свадьбу сына, а у тебя есть подходящий наряд?
  
   - У меня есть хорошие выходные вещи, мы же с мамой Кларой посещали театры и всякие званные вечера для высокопоставленных лиц, но они, наверное, уже несколько вышли из моды.
   Может ещё и Анютка поедет со мной на свадьбу брата, определённо, через два дня надо будет вернуться в Москву и прикупить что-то, подходящее...
  
   - Для тебя я уже подыскал, а сейчас займусь твоей дочерью, только скажи, у тебя размер обуви тридцать девятый?
   На всякий случай, назови размер обуви дочери...
  
   - Про меня от тебя, похоже, уже нет никаких секретов, а у Анечки тридцать седьмой.
  
   - Всё, пока больше вопросов нет, до вечера.
  
   глава 49
  
   Фрося сбегала в ближайший гастроном и закупила различных продуктов для дачи.
   Никогда к её добродетелям не относилась готовка изысканных блюд.
   С ранней юности, начиная с жизни в родительском доме и позже, в её семье обходились простой пищей без особых изысков.
   Мама Клара тоже была не привередливая в еде и поэтому Фрося никогда не заморачивалась на сложных блюдах, а чаще всего ей было просто некогда.
  
   Сейчас хватало времени, но готовить для самой себя вовсе не хотелось, и она сварила несколько картофелин, и достала из холодильника оставшиеся после их ужина с Марком закуски, этим и ограничилась.
   Кормить ей было некого, Марк не обещал зайти, а вечером она уже будет на даче.
   С нарастающим напряжением ждала телефонного звонка и вздрогнула, когда вдруг раздался дверной.
   На пороге, шурша упаковками с новыми вещами, стоял Марк:
  
   - Не ждали, а я вот он...
  
   - Ждала, ещё как ждала, только думала, что ты позвонишь, чтобы я спустилась к машине.
  
   - Нет, моя милая, пойдём в спальню на примерку.
  
   - Ты сумасшедший, для тебя есть что-то невозможное...
  
   - К сожалению, есть, я не могу покинуть свою семью, они пропадут без меня.
  
   На лицо мужчины набежала тень, и Фрося благоразумно не отреагировала на его последние, сказанные в запале, слова.
   Они зашли в спальню, и Марк стал расстёгивать пуговицы её халата:
  
   - Ах, ты не голенькая, как жаль...
  
   - Марик, я ведь бегала в магазин, надо же кормить ораву на даче.
  
   - Глупенькая, я уже набил пол багажника всякими продуктами.
   Давай, давай, помогай мне, нет времени, снимай быстрей эти произведения советской промышленности и надевай на свои пышненькие сисечки один из своих импортных, тот, который бежевого цвета.
  
   - Ну, отвернись, не могу я пока при тебе это делать...
  
   - Вот, выдаёшь, так я же за прошедшие сутки видел тебя во всяких ракурсах.
   В этом пакете платье, в коробке туфли, а я пойду, перехвачу чего-нибудь, кроме твоего утреннего кофе ничего во рту сегодня не было.
  
   Марк удалился и застучал тарелками на кухне, а Фрося поспешно переодела бюстгальтер, аккуратно натянула колготки телесного цвета и развернула пакет...
   В её руки скользнуло воздушное платье из шифона в бледно-голубых тонах с белой отделкой по краю подола.
   Тело запорхнуло в обволакивающий материал, на ноги, как влитые вошли итальянские туфельки на шпильке и из зеркала на Фросю посмотрела испуганным взглядом почти незнакомая женщина, у которой на фоне платья ещё больше загорелись сапфирами широко распахнутые глаза.
   В дверном проёме показался Марк с тарелкой и вилкой в руках:
  
   - Красавица, жаль меня там не будет рядом, на таком фоне сошёл бы за эмира Бахрейна.
   У тебя есть золотишко с голубыми камешками?
  
   - Кажется, есть, что-то такое мне Ицек оставил, подожди пару минут, я сейчас вернусь...
  
   И она убежала в зал к тайнику в кресле Вольдемара.
   Фрося держала на ладони перед глазами Марка два колечка и изящные серёжки, в которых переливались зелёно-голубым сиянием камешки:
  
   - О, изумруды, это то, что надо, намерь.
  
   Фрося вдела серёжки и просунула палец в одно из колец, подошедших по размеру.
   Марк к этому времени отнёс тарелку на кухню, тщательно вымыл руки и подошёл к своей королеве:
  
   - Ты неотразима, на тебе вещи и украшения являются огранкой, подчёркивая твою колоритность и величественность, ты великолепна!
  
   Он достал из кармана брюк бархатистую коробочку и вручил Фросе:
  
   - Примерь и это...
  
   Фрося с замиранием сердца открыла крышку, на неё смотрели золотые маленькие часики.
  
   - Это мне?
  
   - Да, это мой первый подарочек для любимой женщины, дай, я их надену на твою руку.
  
   Марк оглядел со всех сторон принаряженную женщину, любуясь её статностью и красотой:
  
   - А, теперь позволь я тебя аккуратненько освобожу от этого великолепия, люблю заниматься любовью на свежих простынях.
  
   глава 50
  
   После бурных постельных баталий, Фрося с Марком поспешно привели себя в порядок и выскочили из дома.
   Не успели они отъехать от подъезда, как Фрося задала волновавший с самого утра вопрос:
  
   - Марик, ну, скажи ты, наконец, что там слышно о моём великолепном зяте?
  
   - Фросик, не гони лошадей, не буду я передавать слухи и домыслы, как только что-то прояснится и появятся результаты моих манипуляций, так тут же явлюсь, и поставлю вас с дочерью в известность.
   Я не очень любопытный, но будь добра, поведай мне свою историю про спасенную тобою Аню во время войны, а то у меня сведения из вторых рук, а точнее ртов, а они принадлежат моей тёще и жене.
  
   - Марик, я тебе расскажу, только не смотри на меня, как на героя, в тот момент я была, как очумелая, ведь, чтобы осмыслить свой поступок у меня совершенно не было времени...
  
   И она вкратце поведала ему историю, как в её руки попала Анечка и, как она с помощью Алеся сбежала в ту же ночь в деревню, и, как всю войну они отсиживались там, и, каким благородным и любящим был в это время Алесь, с которым Марк имел возможность познакомиться на похоронах мамы Клары...
   Марк молча слушал, ни разу не перебив и не задав встречного вопроса, только уже в конце рассказа произнёс серьёзным голосом:
  
   - Фросенька, ты не героиня, ты святая!..
  
   На дачу они явились, когда уже на июньский длинный день надвигался сумрак.
   Аня с радостью встречала мать, а Соня мужа:
  
   - Марик, ты в своём репертуаре, я уже думала, не приедешь за мной, ты же знаешь, что я тут изнываю от скуки.
   У меня, между прочим, завтра в школе совещание, а послезавтра начинаю работать с отстающими учениками, а через две недели нам с девочками уезжать в Ялту, собраться же необходимо...
  
   - Соня, садись ты уже в машину, кому эти подробности интересны.
  
   - Если тебе ничего не интересно, что у меня в жизни происходит, это не значит, что и другим наплевать...
  
   - Поехали, поехали, я устал, хочу пораньше лечь сегодня спать.
  
   Аня с Фросей вместе с другими обитателями дачи выгрузили продукты и необходимые чистые вещи из багажника машины, и Марк под ворчание жены тут же умчал.
   За ужином и вечерним чаем, Аня ни о чём не расспрашивала мать, но кидала в её сторону, изучающие и многозначительные взгляды.
   К удовольствию Маечки бабушка пошла укладывать её спать, а это значило, что можно немножко и побаловаться.
   Ну, вот и всё, утомлённые за день обитатели дачи, кроме Фроси с Аней, наконец-то улеглись отдыхать.
   Теперь им можно было уединиться и наговориться всласть.
  
   - Анютка, давай прогуляемся до пруда, я, пожалуй, даже искупаюсь.
  
   - Мамочка, выглядишь уставшей, но счастливой и наверно у тебя есть, что мне рассказать...
  
   - Анюточка, давай вначале поплаваем, потом будем вести разговоры.
  
   И Фрося захватив полотенце утащила Аню на пруд.
   От души наплескавшись, мать с дочерью улеглись на бережке на полотенцах, наслаждаясь ароматным воздухом тёплой июньской ночи.
   Аня прервала затянувшееся молчание:
  
   - Мам, ну, мам, не томи душу, поведай, какие у тебя новости...
  
   - Анютка. какая ты нетерпеливая, хотя у меня действительно есть, что тебе рассказать.
   В первую очередь, Андрейка женится и приглашает нас на свадьбу в Ленинград в ближайшую субботу.
   Не перебивай, дай договорить.
   Во-вторых, а это для тебя на сегодня самое важное, скорей всего, в пятницу пойдёшь в органы к одному человеку, с которым Марик договорился, чтобы тебе дали свидание с Мишей, но это ещё надо уточнить, возможно, будут изменения. Если так, то Марк обязательно приедет сюда и поставит нас в известность...
  
   - Мамочка, правда, вот это здорово!
  
   - Ну, я твой оптимизм особо не разделяю, Марик говорит, что твоему мужу грозит от десяти до пятнадцати лет.
  
   - Но за что, за книжку что ли, так там кроме правды об этом строе ничего плохого нет...
  
   - Анюта, ты меня в эти темы не вовлекай, я могу думать, как я хочу, а вот, говорить по душам не с каждым буду - с властью не шутят, плетью обуха не перешибить.
  
   - Мамуль, может стоит мне туда пойти вместе с детьми и призвать их к милосердию?
  
   - Ага, они там не знают и про тебя, и про детей, и даже про твою маму в Израиле.
   Наивная!
   Ах, вот, на последнее и напирай, в этой стране тебе всё равно уже жизни не будет.
  
   - Ладно, мауль, не стоит пока об этом, схожу на свидание, тогда и подумаем, что дальше делать.
  
   - В пятницу ты ещё не на свидание идёшь, а с официальной просьбой о нём, но Марик заверил, что тот человек подсуетится, чтобы ты его получила и, как можно быстрей.
  
   - Мамулечка, а что ты всё Марик и Марик, и от тебя такое свечение идёт, что хоть спички поджигай?
  
   - Ах, Анютка, кончилась моя спокойная жизнь вместе с уходом мамы Клары.
   Я попала в такой водоворот, из которого очень трудно выбраться, а самое главное, что я совершено не хочу из него выбираться.
   Ты, можешь меня осуждать, поругивать и даже перестать разговаривать, но я не могу и не хочу отступиться от него.
   Мне с ним хорошо, спокойно, надёжно, я опять любима, а сама могу сотворить ради него любой безрассудный поступок.
  
   - Мамочка, но он ведь женатый, у него дети и мы в какой-то степени родственники.
  
   - Всё знаю, всё понимаю, но ничего с собой поделать не могу.
  
   - А, что он собирается бросить семью ради тебя?
  
   - Нет, об этом он речи не ведёт.
  
   - Так, ты, что ли будешь конкретной любовницей?
  
   - Да, доченька, любовницей, только не буду, а уже есть.
  
   - Мамуль, мамуль, как мне тебя жалко, на какую же ты себя судьбу обрекла.
  
   - Доченька, а одинокой быть лучше, когда не на кого опереться, когда не с кем словом перемолвиться, не для кого наряжаться, молодиться и прости меня, но ты уже взрослая, что думаешь, тело моё уже не нуждается в обыкновенных бабьих радостях?..
  
   - Мамочка, успокойся, если тебе хорошо, так я только рада, просто, не хочу, чтобы ты потом опять страдала.
   Ведь я сама сейчас одинокая, но у меня есть ты и я уверенна, что скоро рядом со мной будет Миша.
  
  
   глава 51
  
   На следующий день под вечер на даче вдруг неожиданно появился Марк.
   Он стремительно вошёл во двор, здороваясь на ходу со всеми обитателями, расцеловал подбежавших к нему дочерей и обратился к Фросе:
  
   - Давай отойдём на минутку, надо срочно пошептаться.
  
   Они скрылись в машине:
  
   - Фросенька, ужасно соскучился по тебе, но срочно примчался по другому случаю - завтра Аня к десяти часам утра должна явиться в КГБэ, и сама понимаешь, насколько это важно!
  
   - Марик, мы по любому с Аней и Сёмкой собирались на следующий день в Москву, ведь в пятницу вечером надо выезжать в Питер на свадьбу, а сегодня уже среда.
  
   - Так, чего мы сидим здесь, давайте скоренько собирайтесь, договаривайтесь с моей ничем не интересующейся кроме художественных книг тёщей и старшими девочками на счёт ухода за малышкой, и вперёд.
  
   Меньше, чем через час они уже катили в сторону Москвы.
   Хорошо, что Сёмка выпросил себе место рядом с шофёром, Фросе не пришлось в присутствии детей, сидеть рядом с Марком, сгорая от смущения под пристальным осуждающим взглядом всё понимающей дочери.
   Поездка в Москву, длиной в час показалась всем совершенно незаметной, причиной этому был Сёмка, который буквально засыпал Марка вопросами, интересуясь двигателем 'Волги', марками других машин, а особенно иностранных, снимки которых он вырезал из журналов "За рулём".
  
   Мужчина спокойно со знанием дела сообщал мальчугану многие подробности из характеристик автомобилей и тот буквально светился от счастья, впитывая информацию.
   Когда 'Волга' затормозила возле подъезда, Марк попросил Фросю ненадолго задержаться с ним наедине в машине.
   Аня с Сёмкой поспешили домой, а мужчина обернулся к Фросе и протянул пакет:
  
   - Это вещи для твоей дочери, если она, конечно, соизволит поехать на свадьбу, не понадобятся, вернёшь обратно.
  
   - Марик, я обязана сама заплатить за это, достаточно, что ты на меня тратишься, не хватало ещё, выкладывать кровные на моих детей.
  
   - Фросенька, не волнуйся, у меня хранятся твои деньги, высчитаю в полном объёме, я же ничего в жизни не совершаю бескорыстно.
  
   Он улыбался в усы довольный своей шутке.
  
   - Маричек, у меня нет слов, чтобы выразить благодарность за всё, что ты делаешь для меня.
  
   - Фросенька, во многом я так поступаю не для тебя, а для себя, чтобы видеть твоё счастливое лицо, но хватит об этом.
   Вот, держи эту записку, в ней всё описано, куда и к кому должна завтра явиться Аня, будем надеяться, что этот поход многое прояснит в её дальнейшей судьбе.
  
   Фрося спрятала листок, перегнулась через переднее сиденье, обхватила голову мужчины, и нашла своими губами его, и чуть задохнувшись от поцелуя, выпалила:
  
   - Ты моя погибель, но мне почему-то совершенно не страшно идти за тобой в ад.
  
   И не давая Марку ответить, выскочила из машины.
   Когда она зашла в квартиру, то сразу услышала громко работающий телевизор, понятно, сын расположился у своего любимого ящика, которого был лишён на даче.
   Фрося заглянула в спальню, у окна повернувшись к ней спиной, стояла Аня.
   Сердце у матери защемило от взгляда на эти худенькие понурые плечи, не трудно было догадаться какие мысли обуревали растерзанную последними событиями душу дочери.
  
   - Анюточка, померь эти вещи, которые тебе достал Марк, чтобы ты могла красиво выглядеть на свадьбе у брата.
  
   Аня развернулась:
  
   - Мама, я ещё не сказала, что поеду.
  
   - Ну, посмотри хотя бы, сделай мне одолжение.
  
   Аня развернула пакет, в её руках оказалось красное коротенькое модное шёлковое платье.
  
   - Мамуль, а почему твой Марк, выбирает мне цвет и фасон, он, что такой знаток женских душ и вкусов?
  
   Фрося оставила без внимания колкие слова дочери, не стала настаивать больше на примерке платья и туфель, которые так и остались лежать в закрытой коробке, а протянула дочери записку, в последний момент полученную от Марка.
   Аня нерешительно взяла в руки листок, развернула и впилась глазами.
   Она несколько раз пробегала взглядом сверху вниз и всё не могла оторваться от этого сообщения.
   Нетерпение матери достигло точки кипения, но она не смела нарушить молчание.
   Наконец Аня оторвалась от записки:
  
   - А, знаешь мама, я наверно поменяю мнение о Марке Григорьевиче.
  
   глава 52
  
   Мать с дочерью почти не спали в ночь, предшествующую до крайности опасному и важному визиту Ани в КГБ.
   Фрося несколько раз просыпалась, слыша тихие шаги Ани по коридору, залу и кухне.
   Молодая женщина не находила себе места, а материнская чуткая душа и слух болезненно реагировали на переживания дочери.
   Это были не просто переживания, это был страх перед заведением, о котором с революции и до нынешних времён, люди вспоминают и упоминают с содроганием.
  
   Намного опережая назначенное время, Фрося с Аней на метро прибыли на Лубянку.
   Мимо памятника железному Феликсу проследовали ко входу в громоздкое серое здание, где на проходной проверив списки визитёров, пропустили только Аню.
   Оставив мать снаружи, та скрылась за тяжёлой дверью и душу Фроси поглотила мрачная неизвестность.
   Время тянулось невероятно медленно.
   Прошло уже больше часа, а Фрося окутанная страхом за дочь, вышагивала и вышагивала взад вперёд мимо сурово глядящего на неё Феликса Эдмундовича.
   Дзержинский даже вылитый в металле излучал строгость и непримиримость.
   Вдруг в дверях показался дежурный и позвал её по имени отчеству:
  
   - Ефросинья Станиславовна?
  
   Сердце вдруг остановилось, в глазах на мгновенье потемнело.
   Наконец она почувствовала в груди нерешительный толчок и выдохнула:
  
   - Да, это я.
  
   - Ефросинья Станиславовна, у вас есть с собой паспорт?
  
   Женщина утвердительно кивнула.
  
   - В таком случае вас просят подняться на второй этаж и проследовать в кабинет номер сорок шесть.
  
   Фрося на негнущихся ногах поднялась по лестнице и, очутившись в длинном коридоре, отыскала нужную дверь, где прочитала табличку - капитан Соколов Евгений Николаевич.
   Постучала и решительно толкнула массивную створку.
   За пустым столом сидел молодой симпатичный человек в штатском костюме, может быть только немного старше её дочери.
   Сама дочь сидела напротив, на краешке стула и по её напряжённой спине, мать догадалась, насколько нелегко для Ани складывается разговор.
   Аня не оглянулась на мать, наверное, ей так было определено вести себя.
   Молодой человек приподнялся со своего места и указал рукой на стул, стоящий в стороне:
  
   - Меня зовут Евгений Николаевич, я следователь особого отдела, прошу вас присесть и ответить на ряд возникших к вам вопросов.
   Ефросинья Станиславовна, надеюсь на ваше благоразумие и хочу получить от вас чёткие, короткие и честные ответы.
  
   Фрося от сдавившего грудь волнения, не смогла произнести утвердительных слов, а только кивнула.
  
   - Аня, ваша родная дочь?
  
   - Да, но я её не рожала.
  
   - Сколько у вас детей?
  
   - Трое сыновей и дочь.
  
   - Дочь, это присутствующая здесь Аня?
  
   - Да.
  
   - Каким образом она попала в ваши руки?
  
   - В августе сорок первого мимо моего дома гнали колону евреев, среди которых были Меир и Рива Янковские, врачи из нашего города, которые спасли мне жизнь при родах сына.
   По моему предложению Рива собственноручно передала девочку мне, чтобы я её укрыла и спасла от вероятной гибели в гетто.
  
   - У девочки были документы, вы её удочерили?
  
   - Нет, сами понимаете, война и послевоенное время, было не до этого, я её записала на себя, только перед тем, как ей надо было идти в школу.
  
   - Сколько раз вы были замужем?
  
   - Официально один раз, но я не гулящая и всем своим старшим детям дала образование.
  
   - Не кипятитесь, я вас пока ни в чём не обвиняю, а просто сравниваю ваши ответы с показаниями Ани.
  
   - Все мужчины от кого у вас дети живы?
  
   - Нет, только двое, отец младшего сына умер.
  
   - Вы носите его фамилию?
  
   - Да.
  
   - Простите, это вне протокола, Клара Израйлевна Вайсвассер вам кем-то приходилась?
  
   - Да, это мать моего любимого мужчины, от которого я ращу сына, мы с ней проживали вместе последние восемь лет до последнего её вздоха.
  
   - Примите мои соболезнования, героическая была женщина, настоящая большевичка.
  
   Фрося, молча приняла казённые слова молодого человека и ещё больше подобралась, понимая, что разговор сейчас может принять другой характер.
  
   - Скажите, уважаемая, как такое случилось, что в семье человека, занимавшего высокую должность в нашем правосудии, пригрелся подобный вражеский элемент, я имею в виду Михаила Шульмана?
  
   - Клара Израйлевна последние два года очень тяжело болела и не выходила из дома.
   Моя дочь, как вы знаете, проживала со своей семьёй далеко от нас, в Вильнюсе и поэтому нам ничего не было известно о его занятиях.
   Должна вам заметить, что Клара Израйлевна отрицательно относилась к высказываниям и деятельности, людей подобных моему зятю.
  
   - О каких высказываниях и деятельности вы говорите?
  
   Фрося напряглась, разговор начинал принимать серьёзный оборот, и она не знала, как правильно отвечать молодому капитану, чтобы не навредить дочери.
  
   - Я имею в виду книгу, о которой мне рассказала дочь, после ареста моего зятя, как я поняла, антисоветского содержания, переданную им на Запад.
  
   - Ваша дочь говорила мне просто о книге без всяких комментариев.
  
   - Возможно, это я добавила от себя, ведь за антисоветские высказывания он был уволен из газеты ещё десять лет назад и вам, наверное, хорошо известно, что и два года назад история повторилась.
  
   - Какие у вас лично сложились отношения с Михаилом Шульманом?
  
   - Мы никогда не жили рядом и практически не общались.
  
   - Мягко говоря, вы недолюбливаете Михаила, обычное отношение тёщи к зятю?
  
   - А вот это, мне думается, к делу не относится.
  
   Лицо капитана расплылось в улыбке:
  
   - А вам, Ефросинья Станиславовна палец в рот не клади.
   Я вам только вкратце опишу ситуацию, чтобы задать ещё несколько вопросов, Ане об этом я уже в нескольких словах поведал.
   Михаил Шульман обвиняется в серьёзном преступлении перед государством, это действия, связанные с подрывом Социалистического строя.
   Следствие ещё в самом разгаре, поэтому я не буду вам больше ничего на эту тему говорить.
   Пока идёт следствие, ваша дочь не может получить свидание с мужем, все ходатайства об этом напрасны.
   А теперь ещё несколько вопросов, на которые мне очень важно получить честные и чёткие ответы.
   Вы поддерживаете связь с Ривой Янковской?
  
   - Да, мы иногда переписываемся, Аня чаще.
  
   - Она могла узнать от вас, что Ане пока не дано право на выезд на постоянное жительство в Израиль?
  
   - Да.
  
   - А о нынешней ситуации, связанной с арестом Михаила Шульмана, мужа вашей дочери?
  
   - Да, я недавно обратилась к ней, за помощью, с просьбой вытащить нашу дочь из создавшегося положения.
  
   - Нашу?
  
   - Да, нашу, она не виновата, что так сложилась жизнь, что проклятая война разлучила её с дочерью на долгие годы.
  
   Молодой человек внимательно посмотрел на Фросю и улыбнулся.
  
   - Извините, вопрос может быть несколько претензионный, но я бы очень хотел получить на него ответ -
   Ефросинья Станиславовна, вы, которая с пелёнок воспитали дочь, сейчас вполне взрослую женщину готовы отправить её в другую страну, после чего, бог знает когда и, что там говорить, неизвестно вообще ли встретитесь?!
  
   - Да, готова, я хочу ещё раз спасти её, правда, на сей раз не от смерти, а от несчастной жизни без любимой работы, да, о чём там говорить, без всякой надежды на будущее!
  
   - Смело, смело, но честно! Не буду скрывать от вас то, что Рива Янковская развернула бурную деятельность, обратившись в какие только можно мировые инстанции, чтобы наша страна выпустила к ней её дочь.
   Дело в том, что госпожа Янковская описала всю эту щепетильную историю о спасении вами её дочери в начале войны в полном объёме, вызвав к молодой женщине волну сочувствия, поэтому я пригласил вас, Ефросинья Станиславовна к себе.
   Не всё зависит от вас, не многое от меня, но, существует вариант.
  
   - Евгений Николаевич, миленький, это возможно?
  
   - Да, в случае развода Ани с Михаилом Шульманом.
   Я думаю, что у меня нет больше к вам вопросов по этому делу.
  
   Молодой человек, встал, обошёл свой массивный стол и уселся на край, напротив Фроси:
  
   - О содержании нашего разговора с Аней, вы узнаете от неё самой.
   Оставьте адрес, по которому мы сможем вас известить о решении подследственного в отношении развода, в случае его согласия, бывшим супругам будет предоставлено одно единственное свидание для официальных подписей, в присутствии адвоката и заинтересованных лиц.
  
   Написав московский адрес матери, Аня по велению капитана, покинула кабинет.
   Евгений Николаевич оглянулся на закрывшуюся за Аней дверь, а затем, внимательно всмотрелся в глаза Фроси:
  
   - Ефросинья Николаевна, не скрою от вас, инициатива из Израиля Ривы Янковской значительно повлияла на быстрейшее разрешение вопроса по вашей дочери.
   Я не буду говорить сейчас про официальный взгляд на эту проблему, о нём вы сами можете догадаться, но лично я, вами восторгаюсь.
   Не смею больше задерживать, рад был познакомиться с такой замечательной женщиной!
  
   Симпатичный капитан придержал Фросю за локоть перед закрывающейся перед ним дверью и прошептал:
  
   Ефросинья Станиславовна, вы второй раз спасаете жизнь Ане.
  
   глава 53
  
   Фрося с Аней вышли из здания Комитета Государственной Безопасности и, не сговариваясь медленно, молча побрели пешком по тротуару совершенно не задумываясь, куда и зачем они идут.
   Далеко уже за спиной остался памятник железному Феликсу, а чувство, что всевидящее око следит за ними не проходило.
   Фросе трудно было даже представить, что творится на душе у дочери, у неё самой было препротивно.
   Сложилось чувство, что их принародно раздевали до нага, демонстрируя и разбирая вслух всю подноготную, вертя во все стороны.
  
   Если она так себя чувствует, так каково Ане?
   Ведь до того момента, как Фрося зашла в кабинет следователя, её дочь пробыла там больше часа и невообразимо даже представить, о чём Аню спрашивали и что ей говорили...
   Фрося без конца проигрывала в голове вопросы молодого капитана и свои ответы. Подсознательно она чувствовала, что не навредила дочери, хотя не всеми своими ответами осталась довольна.
   Ладно, уже ничего не переделаешь, теперь надо как-то разговорить дочь и продумать их дальнейшие действия.
  
   По пути их следования она заметила уютный скверик и предложила Ане зайти в него и отдохнуть, подышать свежим воздухом, после напряжённого визита в органы.
   Та, не проронив ни звука, кивком согласилась, и они уселись на скамейке в теньке.
   Сюда мало доходила полуденная жара, лёгкий ветерок ласково остужал разгорячённые лица, сквозь густую листву клёна, нависшего над скамейкой, пробивались тонкие лучики июньского солнца.
   Мать с дочерью заворожено смотрели на голубое по-летнему прозрачное небо и постепенно в их души возвращалось обычное состояние - нет, не умиротворяющего покоя, а приходил реальный взгляд на происходящее.
   Аня развернулась всем телом к матери и взяла в свои руки её ладони:
  
   - Мамочка, как мне было страшно, я чувствовала себя под взглядом этого капитана, как будто нахожусь под микроскопом.
   Они там всё про нас знают и такое чувство, что всё время хотят в чём-то обличить, и поймать на лжи.
  
   - Доченька, а тебе не надо было ничего скрывать, ведь всё твоё преступление в том, что вы с Мишей хотели уехать в Израиль.
  
   - Ох, не совсем мама, не совсем так.
   Дело в том, что у Миши во время обыска в нашей квартире обнаружили запретную литературу, черновики новой книги и воззвания к народу бороться за свободу слова, печати и демонстраций.
   Там же были списки отказников, в которых указывалось, кто и откуда был уволен с работы, и каким гонениям подвергаются родственники этих людей.
  
   - И ты, обо всём знала, и именно об этом у тебя допытывался наш симпатичный капитан?
  
   - Представляешь, да, но я не раскрылась, что знала о наличии этих бумаг, так мне наказал Миша, если что-то подобное нынешней ситуации случится.
  
   - Благородный твой муженёк - сукин сын, думал, что в органах сидят идиоты.
   Подлец, поставил свою жену и детей на грань катастрофы, борец хренов за права обездоленных!
  
   - Мамочка, я тебя очень попрошу, не надо его порицать и оскорблять, в то время как он находится за решёткой, и когда ему грозит, как минимум десять лет лагеря.
  
   - Это тебе поведал капитан, я слышала.
   Доченька, но я уверенна, он тебе не сказал то, что, если бы не Рива с её бурной деятельностью, все эти бумажки твоего муженька и на тебя бы навесили, даже не сомневайся.
  
   - Да, Евгений Николаевич посоветовал мне, как можно быстрей развестись с Мишей и уехать в Израиль, пока меня не арестовали, как его сообщницу.
  
   - Ну, и что ты думаешь на этот счёт?
  
   - Мама, пусть решение останется за Мишей, я не могу и не хочу сама подавать на развод.
  
   - Ты сказала об этом капитану?
  
   - Да.
  
   - А, что он?
  
   - Посоветовал не затягивать с ответом, хорошо подумать и обговорить этот вопрос тобой!
  
   - А знаешь, Анютка, а может и правда не стоит торопиться, надо обдумать, посоветоваться С Марком... видишь, вон там, продают мороженое, давай охладимся, мне купи три порции.
  
   Аня с восхищением смотрела на мать, которая в свои пятьдесят, не утратила такой непосредственной радости от любимого лакомства.
  
   - Ай, не смотри на меня так, я же в детстве и юности в глаза не видела мороженое, а потом война, и после нее не скоро оно появилось у нас в Поставах, ты этого уже не помнишь.
  
   - И правда не помню, мне кажется, что ты нам всегда его покупала.
  
   - А знаешь Анютка, мне иногда кажется, что я ещё толком и не жила, для меня так многое является в новинку, столько вокруг интересного, и такая куча мест, где я бы хотела побывать, в том числе и в Израиле.
   Вот, ты уедешь туда и заберёшь с собой половинку моего сердца.
   Как я буду жить без этой половинки даже представить себе не могу.
  
   - Мамочка, я ещё никуда пока не еду и, если можно было бы, вернуться на два года назад, я бы никуда с этой страны не двинулась, а работала бы по-прежнему врачом в своей больнице, ведь я уже делала самостоятельные операции.
  
   - Доченька, не стоит оглядываться назад, туда, куда уже нет возврата, будем надеяться на благоразумие и благородство твоего мужа.
   Несмотря на всю злость, что кипит в душе по отношению к Мише, я верю в него и в его добропорядочность, поэтому нужно думать о том, как ты в Израиле опять будешь стоять со скальпелем в руках возле операционного стола и спасать людей от смерти или возвращать им здоровье.
  
   - Мамуль, пойдём домой, пора уже обедать, а то эти разговоры о моём призрачном будущем введут меня окончательно в депрессию.
  
   - Пойдём, пойдём, а то и Сёмка там голодный, сейчас купим пельмешек, быстренько сварим и полопаем.
  
   глава 54
  
   Не успели они ещё толком переступить порог квартиры, как к ним на встречу вылетел Сёмка.
  
   - Мам, ну, где вы столько времени ходите, уже пятый час вечера, а ушли из дому с самого утра...
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Сёмочка, а что я у тебя титьку унесла, ты же у меня самостоятельный парень, ещё и маме иногда можешь подсобить.
  
   - Да, при чём тут самостоятельный или не самостоятельный, я целый день только успеваю подбегать к телефону, уже прозевал кучу интересных вещей по телеку.
  
   - О, это важно и очень, тебе ведь надо будет доклад писать своим подружкам на даче о телевизионных передачах, виденных тобой.
   Ладно, рассказывай, кто это так настойчиво нам звонил.
  
   - Дядя Марк, наверное, раз сто, он велел тебе передать, что как только появитесь, тут же ему набрать на работу.
   Андрей звонил из Ленинграда и тоже волнуется, приедем мы на свадьбу или нет.
  
   - Что ты ему сказал?
  
   - Что явимся, только не знаю вместе с Анькой или без.
  
   - А с чего ты взял, что она не поедет на свадьбу?
  
   - Ай, мама, перестань ты уже смотреть на меня, как на маленького, что я не вижу и не слышу, что вокруг происходит.
  
   Фрося сразу же посерьёзнела, её мальчик явно повзрослел, а она даже этого не заметила.
   На самом деле, ему ведь столько лет, сколько было Андрейке, когда они с ним пересекли всю страну с запада на восток, пересаживаясь с поезда на поезд.
   Боже мой, как это было давно, а кажется, что совсем недавно ворвавшийся в её жизнь, как вихрь отец Сёмочки, сжимал в своих томных объятиях Фросю, обцеловывал каждую клеточку её тела, и заглядывал в такие глубины души, куда она и сама посмотреть стеснялась или боялась.
  
   - Мам, что ты так глядишь на меня, будто я сейчас сквозь землю провалюсь или с того света появился.
  
   Фрося мотнула головой, это же надо такое наваждение, ей на месте сына представился Семён, неожиданно покинувший её, оставивший в душе незаживающую рану, и этого, так похожего на него мальчишку.
   Вот, и осталась она, по сути одна, с этой его кровиночкой, и сложной жизнью, в которой барахтается, как щенок в реке, выплывает и снова попадает на стремнину.
  
   - Сынок, докладывай дальше или ты уже обо всех сообщил?
  
   - Нет, ещё не обо всех - звонил дядя Ицек и передавал тебе огромный привет, он хотел с тобой попрощаться, завтра они уже уезжают.
  
   Ах, за этими всеми хлопотами и новыми переживаниями совсем запамятовала о друге, хотя они уже попрощались, когда она была в Вильнюсе, а увидятся разом больше или меньше уже особого значения не имеет.
  
   - Ой, чуть не забыл, звонил дядя Алесь, он уже в Питере, и устроился в гостинице "Нева", надеется скоро там встретиться с нами.
  
   - Сынок, мы с Анюткой голодные, как волки и ты ведь без обеда, ставь воду на плиту под пельмени.
  
   - Не волнуйся, я уже перекусил, там, в холодильнике в тарелках всякой еды было навалом.
  
   - Молодчина, я знала, что ты в этой жизни не пропадёшь, есть в кого удастся.
  
   Подошла Аня:
  
   - Конечно, в тебя мама.
  
   - Нет, я имела в виду его бабушку и отца.
  
   Аня засмеялась:
  
   - Ну, тогда он закован в броню со всех сторон.
  
   Не успела Фрося ещё накинуть домашний халат, как раздалась резкая трель телефона.
   Звонил, конечно же, Марк:
  
   - Фрося, ты совесть имеешь, я ведь волнуюсь, не в цирк или зверинец же ходили.
  
   - О, Марик, ощущений гораздо больше, чем на тех представлениях, только аплодисментов не было, а вот, 'ап' нам устраивали.
  
   - Ну, если ты ещё шутишь, то не так всё страшно.
  
   - Ой, Маричек, было страшно и очень, меня ведь тоже вызвали в кабинет.
  
   - Я думаю, что ты мне всё расскажешь при личной встрече, как насчёт посещения нами сегодня вечером ресторана?
  
   - А, что, можно, мы же недавно пропустили это мероприятие по твоей вине, надо же наверстать и немножко отвлечься от всех этих стрессов.
  
   - В семь подъеду, будь готова, скажу честно, я уже заказал нам столик в "Праге", знал, что уговорю, а тут и не понадобилось увещевать, обожаю тебя.
  
   Улыбающаяся Фрося зашла на кухню.
   Поевший быстренько Сёмка убежал к телевизору, а Аня мыла тарелки.
  
   - Мам, садись я тебе сейчас пельмешек подам, сияешь, как начищенный самовар.
  
   - Анютка, мне ведь надо ещё срочно позвонить Андрею.
   Он ведь волнуется, скажи своё последнее слово, явишься или нет на свадьбу к брату?
  
   - Мамуль, пока ты любезничала по телефону, я приняла решение, еду.
   Всё равно в ближайшие дни с Мишей ничего не решится, а одна я здесь просто с ума сойду.
  
   - Тогда бегу оповестить Андрейку.
  
   Трубку подняла Настя.
   Фрося через восемь лет узнала этот чуть надменный девичий голос.
   Дочь Виктора хорошая девушка, но явно не для её Андрея, но ничего не поделаешь, дети сами себе выбирают пару, времена сватовства давно прошли.
  
   - Настенька, добрый вечер, я могу поговорить с Андрейкой...
  
   - Простите, Фрося, он вышел, но я уполномочена принять ваше сообщение.
  
   - Мы завтра втроём, я, Аня и Сёма, вечерним поездом выезжаем в Ленинград.
  
   - Ну, и прекрасно, вам заказать отдельный номер или вместе с детьми?
  
   - Вместе с детьми, мы не собираемся рассиживаться в гостинице, нам только переспать.
  
   - Отлично, вас встретит с поезда Андрей, никуда с перрона не уходите.
  
   - Настенька, мы едем не из деревни, а из Москвы, кое-что соображаем.
   Лучше скажи, у вас всё в порядке?
  
   - Да, бракосочетание в ЗАГСе состоится в два часа по полудню, а торжественный вечер в ресторане в семь.
  
   Задумчивая Фрося вернулась на кухню и машинально стала поедать остывшие уже пельмени.
   В этот момент квартиру вновь огласила трель телефона.
   Находившаяся поблизости Аня подняла трубку.
   Как ни прислушивалась Фрося по коротким ответам дочери не поняла с кем и о чём она там разговаривает.
   Смущённо улыбаясь, Аня подошла к матери:
  
   - Мама, меня Марк Григорьевич пригласил пойти с вами в ресторан.
   Фрося резко отвернулась, чтобы скрыть от дочери набежавшие слёзы: Марик, Марик, ты моя погибель, но, как ты умеешь делать меня счастливой.
  
   глава 55
  
   Марк в сопровождении двух элегантных женщин вошёл в ярко освещённый зал ресторана "Прага".
   Изысканная разодетая публика в этот ранний для ресторанного вечера час только начала занимать заранее заказанные места.
   За семенящим администратором Марк, Фрося и Аня проследовали в дальний угол, где уютно расположился зарезервированный для них столик.
   Проходя по широкому проходу, Марк то и дело раскланивался со знакомыми.
   Сопровождающие его женщины ловили на себе удивлённые и восторженные взгляды, недоумевающих завсегдатаев - кто эти колоритные красавицы, с каких артистических подмостков они сошли к публике, и какая у них связь с этим доставалой, от которого многие представительницы слабого пола из богемных кругов сходили с ума или нуждались в его многообразных услугах.
  
   Не успели ещё толком рассесться по местам, как рядом с ними оказался официант, расставивший быстро приборы, бутылки с сухим вином и лимонадом, рядом водрузив графинчик с армянским коньяком.
   Буквально через несколько минут стол был заставлен холодными закусками, и Марк попросил официанта не докучать им в ближайшие два часа.
   Фрося повела взглядом по сторонам и чуть поёжилась:
  
   - Марк, а нельзя было выбрать ресторан поскромней, где у тебя поменьше знакомых, такое чувство, что продырявят спину глазами.
  
   - Фросенька, а почему я должен прятать от знакомых таких красавиц, пусть поговорят и захлебнутся в домыслах.
   Посмотри через плечо чуть налево через пять столиков от нас - это Володя Высоцкий рычит и машет руками, похоже, в очередной запой уходит, а рядом с ним его жена, Марина Влади!
   А видишь, вон там высокий, худой, в очках с белой шевелюрой...
  
   - Марк, это ведь Шурик?
  
   - Совершенно верно, Александр Демьяненко.
  
   Ане повезло больше, она сидела лицом к залу и чем больше заполнялся ресторан, тем чаще на её глаза попадались знакомые по телевиденью и кино знаменитые люди.
   Голос Марка вывел их из ступора:
  
   - Так, милые дамы! Фросенька, мы с тобой твой любимый армянский, а вот, Аня, мне кажется предпочитает сухое винцо?..
  
   - Марк Григорьевич для вас есть что-нибудь неизвестное или непостижимое?
  
   - Есть, есть, но пытаюсь устранить этот недостаток.
  
   И они все втроём залились смехом.
  
   - Так, в первую очередь я хочу предложить тост за удачу, без неё всё меркнет в этой жизни.
  
   После того, как они выпили уже по третьей, Марк вдруг отставил свою тарелку, сложил руки на столешнице и вопросил:
  
   - Девочки, я бы очень хотел услышать от вас подробный рассказ о посещении сурового заведения, думаю, что на это я имею право.
  
   Мать с дочерью переглянулись.
  
   - Анютка, начинай ты, ведь я попала к следователю значительно позже, и сама далеко не всё до конца поняла.
  
   - Когда я зашла в кабинет ни жива, ни мертва от страха, меня очень вежливо встретил капитан Евгений Николаевич и сразу же расположил к себе своей учтивостью.
   Поначалу он задавал ничего не значащие вопросы, интересовался семьёй, моей бывшей учёбой в институте и работой в больнице.
   Полюбопытствовал, с кем я дружила в студенческом и рабочем коллективе, и кого я посещала в не рабочее время.
   Казалось в этих вопросах нет ничего предосудительного, чтобы могло сильно меня насторожить, и вдруг, он спросил в лоб, как, где и в чём я помогала своему мужу в деятельности порочащей Советскую власть и подрывающей устои социалистического строя.
   Мы с Мишей часто обговаривали между собой, что, если, не дай бог, попадём в подобную ситуацию, что и как отвечать на допросах.
  
   Фрося не выдержала:
  
   - Анютка, так ты добровольно залезла в это дерьмо, а я-то думала, что ты и знать толком ничего не знаешь.
  
   - Мама, у нас с Мишей не было друг от друга секретов.
  
   Марк взглядом попросил Фросю успокоиться, а Аню продолжать.
  
   - Короче, я заявила, что не совала нос в дела мужа, занималась детьми, домом и медициной, даже после увольнения продолжала изучать новинки в этой области.
   В принципе, это не расходилось с правдой, я ведь действительно не люблю политику, а жила в основном своей профессией и детьми.
   Ну, а затем он резко перешёл к нашему заявлению на выезд в Израиль и к моему происхождению, делая упор на Риву Янковскую и на мою связь с ней.
   Я ему сказала, что по этому вопросу намного больше в курсе моя мама, которая ждёт меня на улице, и тогда он позвонил куда-то и через некоторое время появилась ты.
  
   - Марк, я не могу сказать, что этот симпатичный капитан грубо вёл себя по отношению ко мне, как раз наоборот, но все его вопросы были с какой-то подковыркой, поэтому ухо надо было держать востро, хотя мне точно нечего было скрывать, особенно мои отношения с зятем.
  
   - Подожди мама, я совсем забыла сказать, что Евгений Николаевич однозначно дал мне понять, что Мишу ожидает большой срок заключения, и что он не видит особых препятствий для моего выезда в Израиль к моей биологической матери, которая подключила всевозможные рычаги внешнеполитических ведомств стран запада.
   Он достаточно ясно дал понять, что развод с Мишей будет самым правильным решением и он берётся довести это до сведенья моего мужа.
  
   - Анна, я полностью согласен с капитаном и твоей мамой, тебе надо подумать о себе и о твоих детях.
   Ты, не должна долгие годы пока твой Миша будет в заключении гробить свою молодость, талант и будущее.
  
   - Но я не могу сама подать на развод, это подло.
  
   - Будем уповать на благородство твоего мужа, и я думаю, что он отлично отдаёт себе отчёт в том, что, находясь за пределами Советского Союза, ты окажешь ему более значительную помощь, и развяжешь ему руки для борьбы за досрочное освобождение.
   Ничего вам не помешает после того, как он вырвется из нашей страны, соединиться с тобой и упрямство в данном вопросе считаю глупостью.
   Я знаю, что даже участникам угона самолёта в Ленинграде, стали делать послабления, а многие проходившие по Ленинградскому процессу, не являющимися зачинщиками, уже получили право на выезд на постоянное жительство в Израиль...
  
   - Марк Григорьевич, давайте подождём, ведь капитан сказал, что мне должно прийти письмо с уведомлением о решении Миши об этом злосчастном разводе.
  
   Марк нахмурил брови:
  
   - Я постараюсь сделать так, чтобы до него в камеру дошли мотивы и доводы для этого достойного мужского поступка.
  
   - Марик, а как нам вести себя всё это время пока придёт письмо?
  
   - Для начала нальём, потом выпьем и пойдём танцевать.
  
   Заиграла спокойная мелодия и Марк скосил взгляд на Фросю, указав глазами на Аню.
  
   - Нет, нет, Марк Григорьевич, вам будет гораздо приятней танцевать с моей мамой, а мне дайте, пожалуйста, сигаретку.
  
   - Анютка, ты куришь?
  
   - Мамочка, бывает балуюсь, не смотри на меня так, я ведь у тебя уже достаточно взрослая.
  
   глава 56
  
   Поезд Москва - Ленинград отмерял последнюю сотню километров до станции прибытия.
   Фрося неожиданно проснулась, за окном вагона серел ранний рассвет.
   Взглянула на часы, вставать ещё рановато, более двух часов катить до Питера.
   На нижних полках посапывали Аня с Сёмкой.
   Хорошо, что дочь всё же приняла решение, ехать на свадьбу к брату и так их десант выглядит куце - ведь вместе с Алесем, они только вчетвером будут представлять сторону Андрея.
   По идее, в Польше у них с Алесем где-то живёт многочисленная родня, но не ей, ни ему ничего про них не известно.
   Самое интересное, что ни с той, ни с их стороны даже не было попыток разыскать друг друга в послевоенные годы.
   Наверное, всё же родственность определяется не степенью кровной близости, а душевной.
  
   Ушли из её жизни ксёндз Вольдемар, раввин Рувен и мама Клара - эти люди оставили в душе неизгладимый след, и каждый из них сделал для неё намного больше, чем покинувшие в юности близкие родственники.
   Скоро от неё уедет Анютка, а то, что скоро, она не сомневалась и останется она жить с незаживающей раной в сердце.
   Может показаться со стороны, что она сама больше всех потворствует этому, но ведь понятно, что так будет лучше всем, а главное, она отлично осознаёт, что так точно будет лучше Анютке и её детям.
   Она часто ловила себя на мысли, что Аня находясь с ней рядом без напыщенного мужа, опять стала такой родной и близкой.
   Им бы вполне хватило места, денег и тепла, чтобы продолжать жить так и дальше, но она понимала насколько это с её стороны эгоистично, а с другой невозможно, Ане всего тридцать лет, и ей надо строить собственную судьбу, со своим домом, интересной работой и, конечно же, мужчиной.
  
   Под монотонный стук колёс поезда мысли сменяли одна другую с калейдоскопической быстротой.
   От последней она улыбнулась.
   Ещё месяц назад, она даже помыслить не могла, что в её жизни опять возникнет мужчина и меньше всего можно было предположить, что им окажется Марк.
   Вряд ли кто-то поймёт и одобрит её поведение - связалась с женатиком и ещё с человеком, являющимся в какой-то степени роднёй, хоть и не кровной.
   О её отношениях с этим мужчиной, по сути, знала только Аня и та явно не одобряла мамину связь, хорошо ещё, что Марк перестал её раздражать, а более того, своим поведением и действиями вызвал уважение.
   Трудно было представить, как отреагирует Аглая... Неужто сердечная подруга осудит за безрассудность и аморальность? Хотя не на что обижаться - моральная сторона в этом вопросе явно хромает.
  
   В вагоне становилось всё шумней и шумней, пассажиры просыпались и занимали очередь в туалет, и Фрося откинув назойливые мысли, резво соскочила с верхней полки, и стала будить сладко спящих детей.
   Сойдя на перрон, они сразу увидели спешившего к ним на встречу Андрея.
   На сей раз, он был чисто выбрит и аккуратно по моде пострижен.
  
   - Мамань, как я рад, что и с моей стороны на свадьбе будут представители, всё же не сиротка горькая.
  
   Он расцеловал мать и обернулся к Ане:
  
   - Сестричка, честное слово, ты сделала мне приятный сюрприз, когда Настя сообщила о твоём решении разделить нашу радость, я даже не поверил.
  
   - Но надеюсь, обрадовался?
  
   - Анюта, не только обрадовался, а ошалел от счастья.
  
   Брат привлёк к себе сестру и со стороны можно было подумать, что встретились парень с девушкой, настолько они были непохожи.
   Андрей отстранился от Ани и отыскал взглядом младшего брата, который стоял, насупившись в сторонке, казалось бы, вся скорбь еврейского народа отражалась в его огромных чёрных глазах, даже предательские слезинки скопились в уголках около носа:
  
   - Братан, ты чего обниматься ко мне не идёшь, ты же на свадьбе будешь первым парнем на деревне, куда там всем остальным - столичный кавалер пожаловал!
  
   Андрей приподнял от земли щупленького брата и закружился с ним по перрону.
   Фрося одобрительно смотрела на ещё недавно такого совсем непутёвого и колючего сына, радуясь его теплу по отношению к сестре и к младшему брату, может, это было наигранно, но очень вовремя.
   Андрей уверенно вёл 'Волгу' будущего тестя без конца балагуря, исподволь расспрашивая мать и сестру о событиях, связанных с Мишей, выслушивая ответы без комментариев.
   Сёмка из окна автомобиля обратил внимание на то, что на деревьях, на чугунных кружевных оградах скверов и садов и на парапетах мостов висят остатки цветных бумажных лент и фольги:
  
   - Так, это брат, у нас недавно был праздник по поводу белых ночей.
  
   Фрося засмеялась:
  
   - Это же надо, восемь лет назад я была в Ленинграде за несколько дней до начала, а теперь приехала после их проводов.
  
   - Мамань, значит, будет и третий раз, явишься, в самый разгар этого симпатичного природного явления, сама знаешь, бог любит троицу.
  
   Они весело переговариваясь, вошли в фойе респектабельной гостиницы "Нева", на встречу им из кресла поднялся Алесь.
   Фрося прижалась к исхудавшему телу некогда любимого человека, стараясь скрыть боль и жалость, заблестевшие во взгляде.
   Пока Алесь обнимал Аню с Сёмкой, Фрося встретилась глазами с Андреем, и они ей сказали больше, чем любые слова.
  
   глава 57
  
   Андрей, быстро помог оформиться своим близким в гостиницу, распрощался и поспешно удалился.
   Всё понятно, жениху надо было готовиться к торжеству.
   Фрося с Аней решили воспользоваться свободным временем и посетить салон красоты - привестись в порядок, всё же хотелось выглядеть на должном уровне.
   От их не интересных женских планов сразу же заскучал Сёмка, но Алесь взял на себя задачу заполнить свободное время мальчишке.
   Он решил прогуляться с парнем по Невскому, посетить Казанский и Исаковский собор, показать мальчику Смольный и площадь, на которой расстреливали декабристов.
   Посещение Эрмитажа и Марсового поля было отложено на завтра - всё же у них было недостаточно времени, чтобы в полном объёме ознакомиться со всеми достопримечательностями города с великой историей, потому что к двум часам по полудню надо было уже быть в зале бракосочетания.
  
   Фрося мысленно улыбнулась, понимая, что Сёмке в ближайшие часы некогда будет скучать, ведь она отлично знала, как умеет Алесь увлекательно рассказывать.
   В своё время, Андрейка буквально стал боготворить отца после их встречи в Сибири, когда Алесь покорил мальчика своей эрудицией.
   За четверть часа до назначенного времени, наряженные Фрося с Аней, Алесь в добротном костюме и Сёмка в расклешённых модных брюках и остроносых туфлях подошли к зданию ЗАГСа.
   Возле величественных колон рядом с входом в зал, собирались в кучки хорошо одетые люди, переговаривались и смеялись, по всей видимости, это были гости со стороны Насти, но никого из них малочисленные представители родни Андрея не знали.
  
   Фрося вошла во внутрь здания, чтобы поправить перед зеркалом растрепавшиеся на ветру волосы и подкрасить губы.
   Вдруг она увидела в зеркале идущего к ней мужчину в элегантном тёмно-синем костюме из бостона, в котором безошибочно узнала Виктора.
   Он стоял за её спиной и улыбался, с нескрываемым интересом разглядывая Фросю.
   Та в свою очередь не сводила глаз с мужчины, отмечая, насколько он постарел за прошедшие восемь лет после их расставания.
   Появилась излишняя полнота, явно выделялся животик, несколько обрюзгло лицо и по некогда густым русым волосам щедро рассыпалась соль седины.
  
   Фрося почувствовала себя неловко.
   Крайне неприлично было на глазах посторонних людей, находиться долго в таком положении, беззастенчиво разглядывая друг друга в зеркале.
   Она развернулась и улыбаясь, протянула руку мужчине для приветствия.
   Виктор задержал в своей ладонь Фроси, не сводя с неё глаз:
  
   - Фрося, отлично выглядишь, время на тебя не действует, хоть в невесты записывай.
  
   - Витя, так, я ведь по-прежнему женщина на выданье.
  
   - Я многое знаю о тебе от Андрея.
   Теперь сам вижу, что ты мало того, что выглядишь, как настоящий столичный житель, так ещё появился некий городской лоск и умение себя преподнести, а красоты и раньше было не отнять.
  
   - А ты по-прежнему умеешь доставить женщине удовольствие изысканным комплиментом.
  
   - Нет, Фрося, я нисколько не льщу, смотрю и понимаю, как много я потерял, не удержав тебя в своих объятиях, как сильно недооценивал, и как мало предлагал за твою любовь.
  
   - Витя, разве я просила оплаты за мои чувства?!
  
   - Что ты, я имел в виду другое, что совсем не ту жизнь я тебе предлагал, какой ты достойна.
   Ты удивительная женщина, в деревне деревенская, а в салоне богемная...
  
   - Нет, ты определённо решил утопить меня в комплиментах.
  
   - Фрося, я был бы рад, потанцевать и поговорить во время свадьбы, если ты конечно не против, а то сейчас нам уже пора занимать соответствующие места на церемонии.
  
   - Витя, я не против, но, насколько мне известно, ты не совсем свободен.
  
   - На свадьбе я буду свободным, потом объясню.
  
   И мужчина с явной неохотой отошёл в сторонку.
   В громкоговоритель объявили о бракосочетании очередной пары, а ею были именно Андрей с Настей.
   Гостей пригласили в зал, где молодые поставят подписи под свидетельством о браке и обменяются кольцами.
   Многочисленные свидетели торжества жениха и невесты выстроились по обе стороны прохода, по которому сейчас пройдут счастливые молодожёны.
   К Фросе протиснулась Аня с огромными букетами и прошептала:
  
   - Держи мама, а то мы чуть не опростоволосились, наспех с Сёмкой отбежали недалеко и нашли, где продают цветы.
  
   - Молодчинки, я даже не подумала об этом атрибуте свадьбы.
  
   И, в этот момент под сводами зала раздалась торжественная музыка марша Мендельсона, и Андрей в отлично сидящем на его ладной фигуре чёрном костюме под руку с Настей, утопающей в белизне пышного платья и фаты вступили на ковровую дорожку, и у Фроси слёзы непроизвольно побежали из глаз.
  
   глава 58
  
   Вся торжественная часть бракосочетания Андрея и Насти виделась Фросе в тумане: напутственная речь пожилой женщины в строгом костюме, роспись жениха и невесты, а следом свидетелей, обмен кольцами и официальный поцелуй уже зарегистрированных молодожёнов... И только, когда руководитель церемонии объявила, что родители невесты и жениха могут поздравить молодых, она встрепенулась и отыскала локоть Алеся.
   Первыми были приглашены мать и отец невесты.
   Фрося во все глаза смотрела на женщину, идущую под руку с Виктором.
   Несмотря на волнительную ситуацию, Фрося всё же для себя отметила, что эта высохшая мумия в бархатном платье, ей и в подмётки не годится, кроме надменного взгляда, дорогой одежды и украшений, она ничего особенного собой не представляла.
   Тут, Андрей не лукавил, что мать может сто очков вперёд дать его напыщенной тёще.
  
   Родители Насти после поздравлений и поцелуев отступили в сторонку, и на первый план выступили Алесь с Фросей.
   Пока они шли к молодожёнам, их сопровождал шёпот удивлённых гостей, а мама с папой Андрея действительно смотрелись великолепно.
   Алесь, разрумяненный волнением, выглядел совсем недурно - высокий, поджарый, с красивым благородным лицом в роговых очках, в элегантном костюме, он являл собой образчик передовой советской интеллигенции.
   Пока отец пожимал руку и обнимал Андрея, Фрося хотела привлечь к себе Настю, ставшую ей только что невесткой, но та чуть отстранилась и жеманно подставила для поцелуя щёку.
   Фрося словно дотронулась до холодного мрамора и сказав несколько ничего не значащих общих фраз, обняла сына:
  
   - Андрейка, будь счастлив, не повторяй судьбы своих родителей, это обязательно сказывается на детях.
  
   И они с Алесем отошли в сторонку, давая другим гостям подойти и поздравить молодую пару.
   По стечению обстоятельств, родители жениха и невесты вдруг оказались рядом, и Виктор проявил учтивость, знакомя Алеся с Фросей с матерью Насти.
   Конечно, было удивительно, что родители будущей молодой семьи заранее не были представлены друг другу и не обговаривали торжество.
   Причин для этого было много.
   Главная, что обе пары не состояли в данный момент в браке и собрать всех вместе представлялось делом нелёгким.
   Важно было также отметить самостоятельность и расторопность молодых, особенно Насти.
   Глаза двух матерей встретились и несколько мгновений продолжалась молчаливая дуэль, первая не выдержала мать Насти:
  
   - Вы, представились только именем, и я вынуждена ответить взаимностью, меня зовут Варвара.
  
   Фрося пожала протянутую ей на встречу сухую ручку и сделала свой выпад:
  
   - В таком случае, вам будет удобно называть меня Ефросиньей.
  
   По злому блеску в глазах матери Насти, Фрося поняла, что своим уколом нанесла болезненный удар, и тут же последовал ответный демарш:
  
   - Простите, Ефросинья, вы так молоды, наверно совсем девчонкой родили вашего сына?
  
   - Что вы, Варвара, Андрей у меня не первый, на свадьбу не смог приехать мой старший сын, но у него только что родился третий ребёнок, а со старшей сестрой Андрейки, я вас сейчас познакомлю.
  
   - У вас трое детей?
  
   Мать Насти не могла скрыть удивления.
   Фрося рассмеялась:
  
   - Нет, у меня четверо, вон тот худенький парнишка, мой младший сынок, ему уже четырнадцатый год.
  
   Мать Насти тут же захотела перевести разговор на другую тему:
  
   - Простите, вы шили своё платье у кого-то подпольного модельера?
  
   - Нет, у меня достаточно стандартная фигура, мой знакомый приобрёл два таких платья на всю Москву.
  
   - А кто вторая счастливица?
  
   - Вторая Наташа Селезнёва, помните фильм "Операцию Ы"?
  
   Мужчины, стоявшие рядом, явно заскучали, а Виктор понимал, что этот разговор двух только что познакомившихся мам может закончиться скандалом, ведь он отлично знал свою бывшую жену, а тут ещё и Фрося раскрылась во всех ракурсах непримиримой соперницы.
   Скоро молодожёнов и их гостей позвали в боковую комнату, и под звон бокалов и поздравительные выкрики брак был скреплен традиционным шампанским.
   До вечернего свадебного торжества оставалось ещё несколько часов, и Алесь предпочёл вернуться в гостиницу, передохнуть. Фрося по его внешнему виду поняла, что чувствует тот себя неважно.
   Аня, увидев рядом с матерью переминающегося с ноги на ногу Виктора, заявила:
  
   - Мамуль, мы с Сёмочкой возьмём автобусную обзорную экскурсию по Ленинграду, а потом сами доберёмся до ресторана, язык до Киева доведёт, а до свадьбы брата тем более.
  
   И, наклонившись к уху матери, прошептала:
  
   - Твой бывший кавалер от нетерпения сейчас инфаркт может получить, это я тебе, как доктор говорю.
  
   И рассмеявшись, потянула брата к экскурсионным автобусам, стоящим во множестве на Невском.
  
   Глава 59
  
   Аня с Семёном чмокнули маму и быстро удалились в сторону экскурсионных автобусов, и Фрося с Виктором остались одни посреди кипящего праздным людом Невского проспекта.
   Фрося оглянулась, никого из гостей только что присутствующих на бракосочетании Андрея и Насти рядом не осталось.
   Молодожёны вместе со свидетелями уехали фотографироваться, а остальные разбрелись, кто - куда в ожидании вечернего торжества.
  
   - Витя, ты явно хочешь со мной поговорить...
  
   - Да, и очень - я стал ждать этого момента сразу же, после того как увидел тебя у зеркала.
  
   - А знаешь, Витенька, ведь я ждала тебя ещё очень долго, после того, как уехала в Москву из Витебска, мне всё казалось, что ты меня отыщешь и найдёшь те слова, которые снова сделают меня счастливой!
  
   Мужчина опустил глаза, не находя нужных фраз на выпад Фроси, но тут же спохватился:
  
   - Фросенька, а давай прокатимся на катере, полюбуемся городом, путешествуя по многочисленным речкам и каналам Питера.
  
   - Давай, в прошлый раз мы до такой экскурсии не дошли, но и то, что ты мне тогда подарил и показал, осталось в памяти навсегда.
  
   Виктор с Фросей заняли места на открытой палубе и маленький кораблик под монотонное вещание экскурсовода понёс их вдоль живописных берегов сказочно красивого города.
   Женщина глаз не могла оторвать от этого великолепия, ей совсем в другом свете представились дворцы, соборы и мосты....
   Фрося вслушивалась в рассказ гида и, как губка впитывала в себя информацию, словно ей предстояло в скором времени кому-то давать отчёт об увиденном и услышанном, а подспудно думала в этот момент о Марке.
   Из романтического состояния её вывел голос Виктора, который старался перекричать встречный ветер:
  
   - Фросенька, твоя причёска окончательно рассыпалась.
  
   - Ах, какая там причёска, до сих пор, как девчонка вплетаю голубую ленту в волосы, она у меня всегда наготове в сумочке.
  
   - Фросенька, а ведь мы могли бы ещё всё начать сначала, ты свободная и я практически тоже...
  
   - А, как поживает твоя мама?
  
   - Мама моя четыре года назад умерла, царствие ей небесное, но какое отношение это имеет к моему предложению?
  
   - А уже никакого, я ведь практически не свободная, у меня есть мужчина, которого я очень люблю и уверена, что он меня тоже.
  
   После лаконичного ответа Фроси повисла долгая напряжённая тишина, на лице Виктора явно читались растерянность и недовольство.
   Виновнице этого душевного состояния мужчины, было, совершенно, не жаль бывшего ухажёра, ей было немножко жалко себя и напрасно утраченных лет ожидания.
   Двухчасовая водная экскурсия закончилась и надо было срочно отправляться к ресторану на свадебное торжество их детей, о решении и судьбе которых они так и не поговорили.
   Выйдя из такси, Фрося улыбаясь, обернулась к Виктору:
  
   - Наверное, приглашение на танец я от тебя уже не получу.
  
   И фыркнув от смеха, побежала к стоящим возле входа, ожидающим её, Алесю, Ане и Семёну.
   Свадьба была весёлая, среди гостей присутствовало много молодёжи и как могло быть иначе, ведь Андрей и Настя закончили высшие учебные заведения в Ленинграде, и их однокурсники, и однокурсницы, многие уже парами, заполонили танцевальную площадку.
   На смену твисту ворвался шейк - молодёжь лихо топталась на месте, махая руками и тряся головами, среди них Фрося, к своему удовольствию, заметила Аню, и к удивлению, Сёмку.
  
   Фрося с Алесем, кроме вальса для родителей, станцевали ещё парочку медленных танцев и теперь сидели рядышком, наблюдая за разгулявшейся молодёжью.
   Они смеялись над шутками ведущего свадьбы, хлопали победителям конкурсов, среди которых часто оказывалась Аня, она снова, как и на свадьбе Стаса была в центре внимания.
   Неожиданно сзади подошёл Андрей и обнял родителей за плечи:
  
   - А ведь, о такой идиллии я мечтал с самого детства, как только попал в Таёжный.
  
   От неожиданности Алесь с Фросей вздрогнули.
   Отец посмотрел прямо в глаза сыну:
  
   - Андрюша, эту идиллию я разрушил собственными руками и действиями.
   Твоя мама - святая женщина, такую, как она я больше не встретил на своём жизненном пути.
  
   Фрося смущённо хотела прервать медовую характеристику Алеся, однако он продолжил:
  
   - Сынок, наша жизнь длинная и короткая одновременно, потому что она может прерваться в любой момент, поэтому надо ценить каждый прожитый день и совокупность различных ситуаций.
   Приходит пора, когда нужно подводить итоги, иногда предварительные, а однажды общие.
   Волею судьбы ты единственная на земле моя кровиночка, которую мне подарила твоя несравненная мама, и запомни - ты был плодом большой любви.
   А, что произошло потом не стоит анализировать, мы все стали заложниками жизненных обстоятельств, у кого-то не хватило мужества и характера, а у кого-то терпения и снисходительности, но с этим надо уже смириться.
   С детства мне внушал мой дядя Вольдемар, что надо благодарить бога не только за ниспосланные земные радости, но и за испытания душевной и физической болью, потому что это и есть настоящая жизнь, а исповедоваться не обязательно перед священником, можно и нужно, как можно чаще, оставаться наедине со своими мыслями, где ты сам себе судья и адвокат!..
   Сынок, прими эти мои слова, как напутствие или исповедь перед тобой, пока я могу ещё что-то сделать и сказать.
  
   Эпилог
  
   Третий день подряд плачет навзрыд Московская осень, вздыхая раскатами грома, прорезая от края до края небо молниями, раз за разом залетая отблесками в окно спальни Фроси.
   Именно три дня назад, она вернулась из Новосибирска, куда в срочном порядке вылетала на похороны Алеся.
   Вот и ушёл из её и вообще из жизни, некогда любимый человек, от связи с которым у неё есть взрослый сын.
   Боже мой, как рыдал её мальчик, когда под стон духового оркестра опускали в могилу гроб, в котором покоился Алесь.
   Плакала и она, ведь навсегда попрощалась с человеком, подарившим ей такую романтическую юношескую любовь, оставшимся ей до последнего вздоха добрым другом и светлой памятью.
   Всё негативное, что когда-то произошло между ними, давно затушевало время, им не надо было ничего делить, а роднил их общий сын, который в отце души не чаял.
  
   Конец сентября, а как стыло в квартире и, как стыло на душе...
   Фрося не понимала, откуда у неё брались слёзы на похоронах у Алеся, она думала, что все выплакала, прощаясь со своей ненаглядной Анюткой.
   Вспомнив расставание с дочерью на приграничной станции Чоп, очень хорошо известной всем отъезжающим из Советского Союза, Фрося вновь зарылась в подушку, сотрясаясь от рыданий.
   Она знала, что ей будет тяжело, но не представляла, насколько.
   Всю жизнь её убеждали, что она сильная, волевая, чуть ли не железобетонная... чушь, она самая слабая из всех матерей, потерявших своего ребёнка.
   Какая дура, ведь её Анюточка, слава богу, жива и скорей всего здорова, но так далеко, и так безнадёжно недосягаема.
  
   Как молниеносно развивались события
   - вначале августа был оформлен развод Ани с Мишей, к чести зятя, он не стал препятствовать этому разумному решению, а более того, всячески способствовал быстрейшему развитию процесса.
   Скорей всего, что подсуетился здесь Марк, но он такие вещи не любил обсуждать.
   После этого фарса, как назвала Анютка свой развод, вскоре пришло письмо с вызовом на постоянное место жительства в Израиль от Ривы и закрутилось...
   Ах, что вспоминать подробности, главное, что её доченька теперь далеко от неё и остаётся только ждать письма с фотографиями, как ждала когда-то весточки от дочери Рива.
   Маечка, скоро её забудет, у неё ведь будет другая бабушка и, наверное, тоже любимая, а, что Рива станет для её внучечки любимой, она не сомневалась!
   Сердце сдавила щемящая боль и подушку снова оросили обильные слёзы.
   Скрипнула дверь, Фрося догадалась, что зашёл Сёмка, но она не повернула к сыну зарёванное лицо.
  
   - Мам, ну, мам, хватит уже плакать, давай тоже с тобой поедем в Израиль, там тёпленько и Анька твоя будет рядом.
  
   От слов сына Фрося встрепенулась и резко присела:
  
   - Сынок, что ты такое мне тут говоришь, это же не на дачу съездить?!
  
   - Мам, мне Анька много рассказывала про Израиль и Ритка тоже, я теперь хорошо представляю, где это и кто там живёт.
  
  
   - Сёмочка, а мы с какого бока туда?
  
   - Ну, ты даёшь, мы же Вайсвассеры, мы же евреи, а ты говоришь, с какого бока.
  
   Слёзы давно высохли на щеках у Фроси, она смотрела широко распахнутыми глазами на сына и, наверное, впервые в жизни не находила слов для подходящего ответа:
  
   - Сынок, я ведь не еврейка, у нас есть с тобой хорошая квартира, дача, достаток, здесь живут твои братья и мои внуки...
  
   - Мам, можешь не продолжать, я понял, что мы никуда не двинемся, поэтому не напрягайся и не выдумывай причины, я так сказал, чтобы ты не плакала.
  
   Сын больше ничего не добавил, развернулся и ушёл в свою комнату.
   Ах, не спроста он завёл подобный разговор, надо перетереть эту тему с Марком...
   Боже мой, в голове сплошной дурман - а мой Сёмочка уже повзрослел, даже не заметила, когда!
   Что удивительного, почти четырнадцать лет мальчику, и он далеко у неё не глупенький!
   Ах, как надоел этот дождь, и Марк не звонит... А, что она хотела, ведь у него семья...
  
  
   Фрося. Часть 4
  
   Глава 1
  
   Длинная вереница машин выстроилась в ряд, реагируя на красный свет светофора.
   Фрося мягко нажала на тормоз и её любимый 'Жигулёнок' послушный воле хозяйки, остановился, как вкопанный, чуть отфыркиваясь разгорячённым мотором, ожидая, когда водитель отпустит сцепление и сможет продолжить движение.
   Женщина в боковом зеркале увидела, как быстро за её машиной одна за другой останавливаются грузовые и легковые автомобили.
   Всё больше и больше в Москве становится обладателей личного транспорта - Фрося также оказалась среди счастливцев!
   Автомобиль для большинства советского народа по-прежнему был роскошью - минимум пять с половиной тысяч надо отдать за этих четыре колеса с крышей, а до того ещё несколько лет в очереди выстоять.
  
   Фрося хмыкнула: для её Марка таких проблем не существуют, где не помогают связи, помогают деньги, а главное, он знает, кому их дать и сколько.
   Именно её 'копеечка', так она любовно называла свою машину, помогла справиться с тем засасывающим болотом, каким стала хандра, навалившаяся после отъезда Анютки в Израиль.
   Не смотря на надвигающуюся дождливую осень и морозную зиму, Марик настоял на том, чтобы она пошла на курсы вождения, и уже к апрелю новоиспеченный водитель сел за руль своего автомобиля.
   Правда, Марк настаивал, чтобы она прибомбила себе сразу 'Волгу-24' - мощно, надёжно и престижно, но тут женщина оказалась неуклонна в своём выборе и стала обладательницей первой модели 'Жигуля' бежевого цвета.
  
   Вот уже три года, как она самостоятельно водит машину, получая от этого бесспорные удобства.
   Помнится, они не успели ещё толком наладить своё деловое партнёрство, скоро перешедшее в интимные отношения, как Марк заикнулся на тему личного транспорта для Фроси.
   В первую очередь он заботился об экономии своего времени, чтобы Фрося в всегда могла самостоятельно прибыть в любую точку в Москве, а позже она уже рассекала по междугородним маршрутам.
   Невольно улыбнулась, вспомнив, что поначалу даже слушать не хотела о том, что сядет за руль, а теперь и помыслить не может жизни без своей красавицы.
  
   Сзади раздались гудки нетерпеливых водителей, и Фрося с небольшим запозданием сорвалась с места, свернула с проспекта на боковую улицу и вскоре затормозила возле своего дома.
   Захлопнув дверцу автомобиля, вскинула сумочку на плечо и стремительной походкой зашла в подъезд: интересно, Сёмка дома или где-то болтается?!
   Ох, тяжело с ним - её малыш уже оканчивает школу и от этого проблем меньше не становится.
   Вокруг него вечно крутятся длинноволосые и бородатые пижоны, голоногие девчонки прохода не дают, а когда он бывает дома, то буквально телефон обрывают.
   Открыв ключом дверь, она в тысячный раз натолкнулась грудью и лицом на висящую в прихожей боксёрскую грушу:
  
   - Фу, чёрт, никогда, наверное, не привыкну к этому противному мешку с опилками!
  
   А всё мама Клара:
  
   - Доррогуша, мальчик обязан за себя постоять, лучше пусть он квасит дрругим моррды на рринге, чем будут его лупасить в подворротнях.
  
   Вот, он и квасит морды соперникам, скоро у него первенство Москвы среди юношей, в Монреаль на Олимпиаду мечтает попасть.
   Фрося повесила сумочку на крючок в прихожей и хотела уже пройти в свою спальню, чтобы переодеться, но вдруг услышала какую-то возню в комнате Сёмки: вот, так дела, почему это сыночек в полдень дома и это за два месяца до выпускных экзаменов...
   Эге, похоже, он там не один, опять с девчонкой развлекается, вон, как та повизгивает и хихикает.
  
   Чтобы дать знать молодым людям о себе, Фрося громко хлопнула дверью.
   Она зашла в спальню и стала переодеваться, поймав в зеркале свой яростный взгляд: вот, гадёныш, не хватало ещё, чтоб какая-то из этих девиц в подоле принесла, что они в нём находят, сморчок - от горшка два вершка, а отбоя нет, наверное, такой же ласковый и внимательный, каким был его папашка.
   Фрося глубоко вздохнула - восемнадцать лет прошло, а она забыть не может отца её мальчишки, вот это был ураган, подхватил душу и тело, и понеслись без оглядки, не ища опоры, поднялись высоко в небо и резко со всего маха долбанулись об землю, хорошо ещё, что вдребезги не разбилась.
  
   Вскоре услышала, как мимо её комнаты, стараясь быть незаметными, пробежали две пары ног, а затем, тихонько щёлкнул замок входной двери.
   Фрося вышла из своей спальни и сразу же натолкнулась на сына, возвращавшегося из прихожей.
  
   - Мам, а чего ты сегодня так рано, я тебя ещё не ожидал?
  
   - Это я поняла, иначе, наверное, раньше бы выставил из квартиры свою подружку.
   Сёмка, ты с ума сошёл, через два месяца экзамены, а у тебя в голове только девки, магнитофон и бокс!
  
   - Ну, мам, ты тут не права, бокс на первом месте.
  
   - Ладно, не паясничай, мордобоем всю жизнь заниматься не будешь, надо и о будущем подумать, даже по блату и то, надо иметь хороший аттестат, чтобы поступить в престижный вуз.
  
   - Мамуль, ну, что ты так волнуешься, институт физкультуры мне гарантирован, я ведь уже КМС, а вот стану чемпионом столицы и мастера получу.
  
   - Хвастун несчастный, смотри, чтоб тебе ещё морду не набили.
   А может быть, лучше бы и набили, тогда бы за ум взялся, дурачок, у тебя же открытая голова, бабушка тебя в бокс отдала не для того, чтобы ты всю жизнь ходил с отбитыми мозгами, а, чтобы мог за себя, когда надо постоять.
  
   - Мамулька, ну, что ты так разошлась, стану чемпионом Москвы и без всякого твоего блата и денег поступлю в МВТУ, меня уже их декан к себе вызывал, мне и Андрей советовал именно этот вуз, он постоянно напоминает о нашем происхождении и моей фамилии.
  
   - Ах, сынок, когда поступал в институт Андрей, совсем другие времена были.
  
   - Ой, мамочка, какая ты наивная, я что, вражеские голоса не слушаю.
  
   - А это тебе зачем?
  
   - А вот, хотя бы для того, чтобы узнать, что нашего родственничка, а чтоб тебе более понятно было, Михаила Шульмана, скоро обменяют на какого-то Чилийского коммуниста, и он покатит к нашей Анютке, которая ждёт его, не дождётся...
  
   Глава 2
  
   Фрося лежала в ванне, окружённая пышной подушкой пены, вдыхала аромат хвойного экстракта и обдумывала, только что сообщённую Сёмкой новость.
   Она знала, какую бурную деятельность развила Анюта для освобождения из лагеря своего ненаглядного Миши... При активной помощи Ривы и её мужа Майкла, они дошли до самых высоких лиц в правительствах Штатов и ведущих стран Европы.
   Ничего не скажешь, молодцы, добились своего, вместо положенного ему пятнарика, меньше, чем через четыре года попадёт в объятия к своей жёнушке и деткам.
  
   Хоть бы там не куролесил и Анютка смогла бы спокойно заниматься своей любимой медициной.
   Нелегко Ане было первые два года в Израиле - мысли забиты волнениями о муже, а надо учить язык, вспоминать забытое, навёрстывать упущенное.
   Кто о знает, как бы всё сложилось в её жизни и карьере, но имея такую поддержку в лице Ривы и её мужа, Анютка добилась всего того, о чём так мечтала Фрося, но только вдали от неё.
   Боже мой, сколько ей пришлось пережить волнений за судьбу дочери, когда в 1973 году прокатился слух о войне Судного дня.
   Советские газеты просто захлёбывались от восторга, описывая первые этапы войны и перечисляя большие потери, которые несла армия Израиля, как сжимается кольцо войск арабской коалиции вокруг мирных городов и посёлков этой маленькой страны - она чуть с ума не сошла от этих новостей.
   Прошло несколько дней и всё встало на свои места, опять неслось из телевизора и газет - агрессоры, оккупанты, несчастные арабы, жестокие евреи...
  
   Даже Марк, который всегда старается держаться подальше от политики и тот, злорадничал с Фросей под одеялом, восхищаясь действиями армии Израиля, окружившей в Синайской пустыне двести тысяч солдат Египетских войск.
   Хорошо ещё, что Фрося не знала, что во время этой компании её Анютка добровольно отправилась на передовую и сразу в гуще военных действий спасала раненных солдат, оперируя прямо в полевом госпитале.
   Вот, после этой войны и определилась судьба Ани на профессиональной ниве, она стала военным врачом и даже носит какое-то офицерское звание.
  
   Недавно её боевая дочь прислала новые фотографии, где прежде, такая домашняя и миролюбивая девушка в ладно сидящей на ней военной форме улыбается в объектив.
   Фрося сразу поняла, что это предназначено ей и сквозь слёзы улыбнулась в ответ:
  
   - Какая же ты красивая моя доченька, и раньше была смугляночка, а теперь и вовсе на цыганку похожа.
  
   А почему на цыганку, на еврейку, хотя Сёмка ведь тоже чернявый, но белокожий, наверное, это от матери.
   Фрося плотно закрыла глаза и начала в голос повторять заученные наизусть строки, из последнего письма от дочери:
  
   "Здравствуй моя миленькая, незабываемая ни на секундочку мамочка!
   Я знаю, как вы с Сёмочкой с нетерпением ждёте моих писем, а я такая свинюшка, бывает по две недели не строчки.
   Я не буду ссылаться на нехватку времени, просто не хочется отписываться, а именно, потому что каждое посланная тебе весточка, моя дорогая мамочка, это серьёзный разговор с тобой, начатый ещё в раннем детстве.
   Мамочка, ты дважды спасла мне жизнь и мне об этом постоянно напоминает Рива, ты у неё святее всех святых.
   Ты не думай, то, что я сейчас напишу, это не для того, чтобы сделать приятно, просто это стало понятным окончательно.
   Я дала времени определить мои чувства и веление сердца, и думаю, что три с половиной года достаточный срок, чтобы сделать далеко ведущие выводы.
   Нет, я так и не почувствовала к Риве дочернюю любовь, хотя очень уважаю эту мужественную и добрую женщину!
   Она очень хорошая и во многом заменила мне тебя, таких сердечных, отзывчивых людей ещё надо поискать.
   Маечка буквально смотрит ей в рот, они не разлей вода, а я чужая, чужая, чужая...
   Нет, она ни в чём не виновата, вся вина на мне, потому что только ты мне мама, мама, мама...
   Признаюсь, тебе - очень нелегко складываются мои взаимоотношения с Ритой.
   Такое чувство, что она обвиняет меня в том, что я бросила Мишу, а сама наслаждаюсь жизнью. Хотя всё моё наслаждение - это моя работа!
   Мамулечка, я очень редко бываю на каких-либо торжествах, отправляюсь туда только тогда, когда нельзя от них отвертеться.
   Рита изъявила желание учиться в пнимие, это типа интерната, приезжает только через выходные и всё больше замыкается в себе, вся надежда на скорый приезд Миши... "
  
   Ага, Фрося даже привстала в ванне, вот где собака зарыта, Сёмка, похоже, прав.
   Фрося остервенело начала тереть мочалкой тело, будто стараясь отодрать всю боль, накопившуюся в душе после отъезда Анютки.
   Письма, это письма, а как хочется прижать к груди шёлковые кудри дочери, усадить на колени и качать, как маленькую девочку, а потом пить с ней до полуночи чай, и говорить, говорить, говорить...
   Сёмка забарабанил в дверь ванной:
  
   - Мам, ты там не уснула, твой дражайший Марк желает пообщаться по телефону, сказал, чтоб ты ему перезвонила в магазин.
  
   Глава 3
  
   Накинув халатик, Фрося вышла в прихожую к телефону, чтобы позвонить Марку.
   Мимо прошмыгнул в свою комнату Сёмка, одарив мать таким ехидным взглядом, что впору было влепить ему затрещину.
   Не любил он Марка и это ещё мягко сказано, он его терпеть не мог, и с этим Фрося ничего не могла поделать.
   Скрыть от сына её любовную связь было невозможно, да и не было смысла.
  
   Он был свидетелем их частых походов в рестораны, театры или встреч в компании нужных им людей.
   Взрослый уже сын провожал мать в частые командировки и на отдых к морю, отлично зная с кем, она туда отправляется.
   Также нельзя было полностью запрятать следы присутствия в их доме Марка в те дни, когда Сёмка уезжал на сборы, соревнования или в спортивный лагерь, да и во время уроков сына в школе, они иногда позволяли себе заняться любовью в широкой и уютной кровати Фроси.
   Три года подряд они с Марком ездили отдыхать на юг к морю, что не являлось секретом для Сёмки.
   Фрося возвращалась оттуда посвежевшая, загорелая и счастливая, а у сына от злости скулы сводило.
   А совсем недавно он выдал маме:
  
   - Неужели тебе не стыдно смотреть в глаза тёте Соне и его дочкам, они же не глупые, тоже что-то соображают и делают выводы.
  
   - Сынок, я уже очень взрослая тётя, а ты ещё пацан и судишь о матери со своей колокольни.
   Я рада, что ты у меня такой наблюдательный, но мне кажется, что было бы лучше для тебя, если бы свои исследовательские качества применял в другом месте.
   Вот, ты жалеешь тётю Соню и девчонок, а меня тебе не жаль, а себя тебе не жаль, что мы с тобой живём без мужчины в доме, что в выходные дни я слоняюсь по комнатам, как домашняя собака, даже скулю порой.
  
   - Мам, так я же уже почти мужчина и никогда не дам тебя никому в обиду, а хочешь, буду ходить с тобой в кино, в театр и даже в эти дурацкие музеи.
  
   После этих слов сына, Фрося разразилась таким смехом, что у Сёмки от удивления глаза на лоб полезли, но смех матери постепенно перешёл в рыдания, и мальчишка, ничего не понимая, гладил мать по плечам, повторяя:
  
   - Мамочка, мамочка, прости меня, я, наверное, глупый, но не люблю я его и всё...
  
   Фрося отревелась, вытерла тыльной стороной ладони слёзы, взяла в руки лицо сына и заглянула ему в глаза:
  
   - Не глупый ты, не глупый, а я вот глупая, когда не смогла противостоять своим чувствам, ведь и Анютка была против этой моей связи, и Андрей саркастически усмехается, а Стас, так вообще обличил меня во всех смертных грехах, но я сынок, ничего с собой не могу поделать, прости меня мой мальчик, никогда не обижай женщин, не бросай их, всегда делай так, если уже не можешь с ними оставаться, чтоб они от тебя уходили, а лучше всего, найди себе в жизни единственную и любимую до последнего вашего дыхания.
   Я уверена, что когда-нибудь мы вернёмся к этому разговору и кто его знает, может и поймём друг друга, а пока, не суди меня строго, я вас, моих деток, ни на кого не променяю.
  
   Фрося наполненная воспоминаниями о недавнем разговоре с сыном, с тяжёлой душой подняла трубку и набрала хорошо знакомый номер телефона:
  
   - Марик, у тебя что-нибудь срочное?
  
   - А, что я просто не могу позвонить, когда соскучился?
  
   - В последнее время это бывает крайне редко, я уже забыла, когда получала от тебя особые знаки внимания.
  
   - Фросенька, куда тебя понесло, я и без тебя весь на нервах, но это не телефонный разговор.
  
   - Ах, не телефонный... ну, тогда сам определи тему для беседы по телефону.
  
   Фрося понимала, что сейчас ведёт себя как последняя стерва, но никак не могла обуздать вдруг расшалившиеся нервы.
   Марк примирительно хмыкнул:
  
   - Мы сегодня можем где-нибудь встретиться, если ты не против?
  
   - Вот, насмешил, я же свободная женщина, свистнешь и прибегу.
  
   - Н-да, ты настроена агрессивно, а мне и самому хочется кому-нибудь глотку перегрызть.
  
   - Так может лучше остынем каждый в своей конуре.
  
   - Фросенька, мне надо сегодня выпить, если не расслаблюсь и не выговорюсь, то могу наделать непоправимые ошибки.
   Давай встретимся в семь возле 'Праги', приезжай на такси, немного оторвёмся.
  
   Фрося не стала больше обострять ситуацию, понимая, что своими стервозными выпадами, может только создать излишнюю нервозность в их и так не простых отношениях.
  
   - Марик, без проблем, обязательно буду, мы ведь в последнее время, так редко куда-то выходим вместе, честное слово, я с удовольствием.
  
   - Ну, и хорошо, я очень рад, что в тебе с самого начала не ошибся.
  
   С этими словами Марк положил трубку.
   За последние два-три месяца Марк очень изменился и не только по отношению к Фросе. На работе все служащие шарахались от него, боясь попасть под горячую руку психованного заведующего.
   Он много стал выпивать, часто все выходные играл в преферанс, а в понедельник всегда приходил одинаково в паршивом настроении, хоть с проигрыша, хоть с выигрыша, по всей видимости, дело было не в картах, а в чём-то другом.
  
   Фрося намного раньше семи стала готовиться к выходу в ресторан, тем более они отправлялись в 'Прагу', где обычно собирался весь свет Московской богемы и делового мира.
   Несмотря на то, что Фрося по-прежнему числилась уборщицей в магазине у Марка, но в высших кругах она была весьма заметна.
   Со многими артистами и даже партийными работниками была лично знакома, ведь именно из её рук они получали запрошенные дефициты.
   Это были не только колготки и нижнее бельё, а в ход уже шла японская аппаратура, ковры, меха, мебель, посуда и золотые украшения.
  
   Находясь в прихожей, брызнув на себя перед выходом духи, вызывая по телефону такси, подумала, а что это давно от Аглаи не было никаких вестей.
   Она приезжала в Москву на Новый год, привезла для Марка кучу мехов и, как было известно Фросе, получила за них довольно кругленькую сумму и новый заказ.
   Аглая не задумываясь, вложила все эти деньги в строящуюся кооперативную квартиру дочери, которая по идее уже должна была вселиться в новое жильё.
   У Лиды родился второй ребёнок и слава богу, будут жить теперь отдельно от свекрови и свёкра, тем более в той двушке ещё ютится и младший брат её мужа, который собирается привести туда свою новоявленную невесту.
  
   Странно, но ведь Аглая обещалась на пасху подъехать, после зимушки кое-что подвезти пушистое для Марка, пора было ей и о самой себе подумать, ведь они с Колей уже подошли к пенсионному возрасту, не сидеть ведь им в том Таёжном и помирать от скуки, а на пенсию из той глуши больно к деткам не наездишься.
   Перед выходом из квартиры, оглядела себя последний раз в зеркале и улыбнулась своему отражению.
  
   - Сёмочка, пока. Не скучай.
  
   На её голос сын из комнаты не показался.
   Она задорно хлопнула ладонью по боксёрской груше и вышла за двери.
  
   глава 4
  
   Такси остановилось напротив горящего весёлыми огнями ресторана 'Прага'.
   Фрося сразу же увидела, спешащего к ней открыть дверцу и подать руку, элегантного и учтивого Марка.
   Рассчитавшись с водителем, с помощью Марка она легко выскользнула из автомобиля на тротуар, попав в объятия любимого мужчины, который нежно чмокнул её в щёку.
   Симпатичная пара респектабельно выглядящих людей прошла в холл ресторана, где их радостно приветствовал пожилой администратор, зажавший в ладони крупную купюру, привычно полученную от Марка.
   Фрося невольно отметила, что всё происходящее сейчас, за последние почти четыре года повторялось неоднократно и практически с зеркальной точностью.
  
   В сопровождении администратора, они чинно проследовали к накрытому к их приходу столику.
   Удивительно, но так совпало, что это было тоже место, за которым они когда-то сидели вместе с Анютой, в день памятного посещения КГБ.
   Между сегодняшним вечером и тем утекло много времени и произошло не мало событий.
   Марк и Фрося уселись за столик и оценивающим взглядом оглядели друг друга.
  
   Мужчина явно сдал за последнее время - лоб прорезали две глубокие морщины, а третья вертикальная пробороздила глубокую выемку меж бровей.
   Белки карих, умных, проницательных глаз покрылись мелкой сеточкой красных прожилок, а хорошо выбритые щёки смотрелись провалившимися.
   Фросе даже показалось, что раньше воинственно топорщащиеся усы, уныло повисли над верхней губой.
  
   - Марик, что с тобой, что у тебя случилось?
  
   - Фрося не смотри на меня, как на жертву Хиросимы, просто временные неприятности, постараюсь вскоре всё разрулить... а пока, скажи, что будем пить?
  
   - Похоже, нам сегодня предстоит серьёзный разговор, а к нему, пожалуй, подойдёт наш любимый армянский коньячок.
  
   - Фросенька, ни с одной женщиной мне не было так легко, как с тобой и ни с одной мне не было так тяжело...
  
   И не окончив фразы, повернулся к склонившемуся над его плечом официанту, быстро сделал заказ.
   От последней недосказанной фразы, у Фроси заныло сердце, предчувствуя неприятности, а возможно и непоправимую беду.
   Нет, она не стала ничего заранее выпытывать, а спокойно подняла свою рюмку на встречу к мужчине и лихо выпила обжигающую крепостью терпкую жидкость.
   После первой быстро последовала вторая, но перед третьей, Фрося накрыла ладонями уже наполненные ёмкости:
  
   - Нет, если ты хочешь серьёзно поговорить, то для этого не обязательно напиваться, закусывай и начинай.
  
   Марк огляделся, кинул быстрый взгляд в обе стороны, нагнулся пониже над столом и почти зашептал:
  
   - Фросенька, чует моё сердце, что мне на хвост сел ОБХСС, а у меня в обороте почти вся наличность, заказчики наседают, поставщики кормят обещаниями и это только малая толика от всего навалившегося на мою голову за последнее время.
   Давай, ещё по рюмочке, а то вторая часть разговора ещё неприятней.
  
   Фрося не задала ни одного встречного вопроса, подняла свою рюмку и только чуть пригубила, пить не хотелось, потому что веселиться, похоже, не придётся.
   Марк лихо опрокинул коньяк, вслед ловко закинул парочку маслинок и блестящими от выпитого глазами посмотрел на Фросю:
  
   - Тебе известно, что я всегда был честен с тобой, буду и на сей раз предельно откровенен.
   Соня всё про нас знает и было бы наивно думать, что она полная дура.
   Если учесть, что рядом с ней находится её мать, моя сверх интеллигентная тёща, то, сама понимаешь, атака ожидается не хилая.
   К тому же, достаточно подросли мои ненаглядные дочери, которые полностью на стороне матери, и считают, что все блага на них падают с небес, а от папы одни только неприятности и тяжёлая атмосфера в доме!
   Я знаю, что ты отлично понимаешь и представляешь в каких условиях мне приходится жить.
   Фросенька, только с тобой я могу облегчить душу и чувствовать себя не в роли плохого артиста на захудалой сцене, а раскрепощённым от всякой бытовой скверны человеком!
   Да, не смотри ты на меня глазами камикадзе, от тебя не требуется никаких жертв.
   Это я должен пожертвовать всем тем, что окружало меня до сих пор - благополучием, положением и налаженной до мелочей жизнью, а главное, ты не подумай, что утешаю, это горькая правда, мне скоро придётся покинуть тебя, мою самую большую любовь, а если честно, то первую настоящую и, скорей всего, последнюю, потому что, не представляю рядом с собой другого человека, с кем бы мне было так хорошо во всех отношениях.
   Не спеши меня осуждать и обвинять, я сам для себя самый большой судья, а у тебя скоро будет предостаточно времени проанализировать этот наш разговор и сложившуюся нынешнюю ситуацию.
   Да, я спасаю свою шкуру, но если этого не сделаю, то твоя судьба станет почти такой, как и моя, весьма незавидной.
   Фросенька, нам скоро придётся расстаться, я не хочу зря обнадёживать, потому что это уже неизбежно...
  
   Фросе надоело молча вбирать этот поток разрывающих душу признаний:
  
   - Марик, может я повторяюсь и покажусь тебе навязчивой, но, что сейчас тебе мешает перейти ко мне на постоянное место жительства?
   Квартира моя достаточно большая, позволит нам без проблем устроиться с комфортом.
   Люди вокруг привычные к нашему обществу и появлению везде вдвоём, поэтому даже объяснять никому ничего не надо.
   Наличных у меня скопилось за последнее время столько, что можно просто на несколько лет спокойно лечь на дно, и то, ещё останется достаточно для долгой безбедной жизни.
   После того, как ты рассчитаешься со своими кредиторами мы сможем опять поднять голову в любом городе Советского Союза, а может быть и даже опять в Москве...
  
   - Ну-ну, давай Фросенька, продолжай, общение со мной не прошло для тебя даром, вон, как всё раскладываешь по полочкам, только не учитываешь человеческий фактор и наезд силовых государственных структур, а на одних эмоциях далеко не уедешь, во всём нужна логика, а вот её в твоих рассуждениях я не вижу.
  
   - Марик, какая тебе нужна логика, разве мало того, что мы любим друг друга?
  
   Марк от души рассмеялся:
  
   - Фросенька, нам ведь не по двадцать лет, ты не умеешь или не хочешь взглянуть правде в глаза, а она сейчас не на нашей стороне.
   Начну с того, что я никогда не сяду на твою шею, ты и сама если хорошо подумаешь, то поймёшь, что это утопия, я ведь за несколько месяцев спущу все твои великие накопления, меня уже не переделаешь.
   Нынешняя ситуация пришла к печальному итогу, я так глубоко завяз в трясине подпольного бизнеса, что из неё у меня только две дороги - одна за границу, вторая за решётку...
   Милый мой Фросик, пойми моя сладкая девочка, у меня уже не осталось третьего пути.
  
   глава 5
  
   После последних слов Марка над столом повисла напряжённая тишина.
   Марк, развалившись вальяжно на своём стуле, прикрыв глаза, покуривал, пуская кольца дыма к потолку, а Фрося попивая небольшими глотками лимонад, сведя брови и глядя в никуда, обмозговывала последние слова любовника.
   Из состояния глубокого раздумья её вывел голос Марка:
  
   - Ну, что душа моя, у нас с тобой очень скоро будет предостаточно времени заниматься самокапанием, самооценкой и прочей ерундой, свойственной людям, потерявшим опору в жизни, а пока, давай потанцуем или выпьем ещё по рюмочке.
  
   - Нет, мне что-то сейчас не до танцев, а вот, выпить можно и, если ты не против, я бы всё же хотела продолжить наш неприятный разговор.
  
   - Не могу сказать, что я от него тоже в восторге, но нарыв созрел и пора его вскрыть, а пока давай моя любимая, выпьем просто за нас, без всяких пожеланий и комментариев.
  
   Фрося на этот раз вслед за Марком осушила свою рюмочку до дна и чуть закусив, посмотрела внимательно в глаза мужчины:
  
   - Хорошо Марик, я беру свои слова о временном прекращении твоей активной деятельности в бизнесе обратно, это действительно не реально, чтоб ты сидел, как выражаешься, на шее у женщины.
   Но, всё равно не пойму, что мешает перейти ко мне и жить единым хозяйством, одной семьёй, ведь у нас столько много общего, как в личном плане, так и в коммерческой деятельности?
  
   - Скажи Фросенька, а ты всё продумала досконально или просто апеллируешь эмоциями?
  
   - Марик, а в чём ты видишь препятствия?
  
   - Я мог бы начать с конца, где явно многое не стыкуется, но это будет обидно для тебя, поэтому начну с середины, где я уже сам буду выглядеть не на высоте.
   Ты предлагаешь мне покинуть мою безвольную жёнушку, которая кроме работы в школе и приготовления яичницы, мало в чём в жизни преуспела?!
   Возможно, в этом виноват в первую очередь я сам, но ничего сейчас уже не исправишь.
   Не забывай Фросенька, у меня есть две дочери, младшей из которых всего шестнадцать лет, и я не буду тебе говорить, насколько это сложный возраст.
   Ты сейчас скажешь, что я всегда в силах поддержать их материально и связями, смогу проводить с ними определённое время и так далее, но это ведь ерунда.
   Я и моё время им и сейчас не нужны, думаю, что твои старшие дети и нынешний Сёмка немного с тобой находятся, и толкуют за жизнь, обсуждая свои планы, вкусы и партнёров, с которыми уже не в куклы играют.
   С материальным обеспечением и того хуже, они ведь развращены. Мои дочери давно привыкли, что папа их одевает от трусов до шубы и при этом легко можно его ненавидеть, а если он уйдёт, и не просто уйдёт, а к другой женщине, и не просто к другой, а к уважаемой Фросе...
   Они меня проклянут, а я себя морально съем с потрохами!
  
   - Марик, ты, что первый, который бросает семью или ты покидаешь инвалидов?
  
   - Нет, Фросенька, не инвалидов, а намного хуже, я оставляю рыб, выкинутых на берег, но ради тебя, поверь мне, я бы пошёл и на это.
   Что ты думаешь, я мало об этом размышлял?!
   Нет, моя дорогая, с первого дня, как у нас завязались интимные отношения, а может быть и раньше, в наш приезд в Вильнюс, когда после ресторана проследовал в свой номер, жёстко задавив в себе неуёмное тягу души и тела, я уже больше не представлял возле себя другой женщины кроме тебя!
   Что ты думаешь, я не видел, что с тобой тогда творилось, как ты разрывала себя на части между муками совести и желанием плоти.
   Ведь до нашей с тобой связи, ты уже считала, что твоя женская доля катится к одинокой старости и воспитанию внуков.
   Я уже тогда знал, что наша связь приведёт к катастрофе, потому что ты женщина не для кратковременных утех, ты естественная, без налёта фальши, умеющая в одинаковой мере отдавать и брать, не задумываясь о выгоде и последствиях.
   Я всё это сразу увидел и почувствовал, хотел избежать катастрофы, но не смог, потому что меня потянула к тебе такая сила, которой противостоять не хватило уже силы воли.
   Ты же видела, что я кинулся в нашу любовь, как в омут.
   Я перестал выезжать с семьёй на юг, я брал тебя во все командировки, иногда, честно признаюсь, совершенно надуманные, а про выходы в ресторан, театр и прочее и говорить не стоит.
   А ведь ты и сама отлично осознавала, что всё это время я крал безбожно у семьи.
   Нет, не вскидывайся, я тебя не в чём не упрекаю, просто констатирую факты.
  
   - Марик, ты хочешь сказать, что у нас сегодня последняя встреча, так не обязательно было её проводить в этом шикарном ресторане на людях, мы могли и на моей холодной даче поговорить по душам...
  
   - Последняя или не последняя эта встреча зависит не только от меня и тебя, но, и от других навалившихся проблем, потому что сейчас от середины я двинусь поближе к концу перечисления причин, из-за которых произошёл наш сегодняшний разговор.
   Попутно отвечу на твой вопрос, почему мы для этой беседы встретились в этом уютном ресторане, а не на холодной и милой твоему сердцу даче, где мы и в тридцатиградусный мороз не замерзали.
   Я тебе наговорил уже предостаточно неприятных вещей, а многие ещё впереди, и кто знает, как дальше будет развиваться эта беседа, а вдруг кто-то психанёт и за дверь, на такси и домой, а как бы это выглядело на даче...
  
   Фрося улыбнулась Марку, понимая его правоту, ведь у них обоих характер был круче вареных яиц.
  
   - Марик, не томи душу, я жду твои самые важные аргументы, касающиеся моей стороны.
  
   - Милая Фросенька, о каких аргументах ты сейчас говоришь, ведь он у тебя всего лишь один.
  
   - Ты имеешь в виду кучу моих детей и внуков?
  
   - Тепло, моя милая, но вопрос только в одном - твоём младшем сыне, который на дух меня не переносит, ведь я сплю с его обожаемой мамой, а при этом ему ещё стыдно в глаза смотреть своим троюродным любимым сестричкам.
  
   Глава 6
  
   Фрося не сводила глаз с лица Марка.
   В голове плыл туман, не то от выпитого коньяка, не то от неожиданного сообщения, услышанного от любовника.
   Все её тайные надежды раскололись в одночасье, сердце захлестнула горькая правда, им никогда не быть вместе, то есть, не быть мужем и женой.
   Как же она была слепа, всё искала причины в Марке, в его нерешительности, что он не может порвать с семьёй, с которой он уже давно не был единым целым.
  
   Как не открещивайся, но он глубоко прав, разве в её доме он обретёт семейный покой, когда они с Сёмкой совершенно не совместимы.
   Конечно же, нет.
   Сёмка ни за что не примет в свою душу Марка, ни за какие коврижки, надо знать её мальчика, который может отступить, но никогда не поступиться своими принципами.
   Вот, и остаётся ей опять делать выбор, и как сказал Марк, именно ей надо решать, как дальше будут развиваться их отношения, ведь мужчина отдал ей на откуп их будущее.
  
   - Марик, а пойдём и впрямь потанцуем, а то от этих разговоров и коньяка я совсем очумела!
  
   Марк разлил по рюмочкам остатки из графинчика, подозвал официанта, заказал ещё один и только после этого взглянул в глаза женщине.
  
   - Фросик, милый мой Фросик, в твоей компании я чувствую себя всегда счастливым, а ты вот и не сможешь даже отгадать почему.
  
   - Так почему, зачем мне гадать?
  
   - В тебе столько притягательно женского, начиная от волшебных сапфировых глаз, продолжая каждой черточкой лица и вот этой голубой ленточкой, которая всегда придаёт твоей причёске девичью свежесть, и непостижимую привлекательность, мне постоянно хочется зарыться в шёлк твоих волос и дышать тобой и с тобой одним воздухом.
   Ты же, не смотря на пышность форм - грациозная, гибкая и элегантная.
   Будь моя воля, я бы не этих селёдок брал для демонстрации мод, а такую женщину, как ты, на тебе всё смотрится эффектно, и, неважно, ты в бюстгальтере и трусиках или в шубе, сапогах и песцовой шапке.
   Не надо, не перебивай меня, это же не мужской бред, когда горишь страстным желанием, четыре года нашего тесного общения мне позволяют дать полную оценку твоему телу, душе и характеру.
   Вот последнее у тебя не сахар, бываешь прямолинейной, принципиальной, порою даже жёсткой, я бы сказал в твоих этих чертах больше мужского, но нет, ты женщина от макушки до пальчиков ног - нежная, сентиментальная, верная и я точно знаю, страстная.
   Вот, за последнее твоё качество давай и выпьем, а затем пойдём танцевать, потому что я опять пылко желаю прильнуть к твоему телу и поцеловать тебя за ушком.
  
   Фрося пила, скребущий горло коньяк и он, словно не найдя место в желудке, вдруг обжёг щеки.
   Она с любовью смотрела на Марка, который всё больше и больше скрывался в тумане слёз и алкоголя.
   Марк обошёл столик, промокнул салфеткой её щёки и глаза, поднял за плечи на ноги и повёл в круг танцующих.
   Они плотно прижались друг к другу, отдаваясь на волю спокойной мелодии и Марк, как и обещал, целовал её в шею, шепча нежные слова.
   То ли от ласковых слов мужчины, то ли от выпитого, то ли от того и другого, но земля буквально уходила из-под ног Фроси.
  
   - Маричек, давай вернёмся за столик, а иначе я оконфужусь, у меня ужасно кружится голова.
  
   Они быстро вернулись на свои места, Марк подозвал официанта и заказал крепкий чай для женщины, а для себя кофе.
   Фрося по-прежнему пила в основном чай, никак она не могла привыкнуть к последнему, хотя любила ароматный запах напитка, предпочитаемого уже многими людьми в её окружении.
   Марк больше не предлагал Фросе выпить, хотя сам пока подали кофе и чай, опрокинул в себя несколько рюмок почти не закусывая, а куря одну сигарету за другой.
  
   - Маричек, ты стал много пить и курить, при этом, выглядишь неважно.
   Ты не расстраивайся за меня, я не буду на тебя давить, я согласна оставить всё, как оно есть, ты от меня больше никогда не услышишь ни одного словечка упрёка, только, пожалуйста, береги себя, ты мне так дорог.
  
   Марк вылил остатки коньяка из графинчика в рюмку, посмотрел через неё на свет, глубоко вздохнул и выпил.
   Затем, пододвинул к себе чашечку с кофе и стал запивать коньяк мелкими глотками.
   Прикурив следующую сигарету, глубоко затянулся:
  
   - Фросенька, Фросенька, если бы дело было только в том, какими останутся между нами отношения, ведь я был уверен в твоём здравом рассудке и в любви без особых претензий ко мне.
   Мы не можем сегодня всё расставить по местам, как нам бы этого хотелось, но за нас это сделает время.
   К сожалению, оно не только лечит, а оно ведёт к старости, а вот её я ужасно боюсь, даже больше, чем решётки.
  
   - Марик, от твоих слов я могу сойти с ума, неужто действительно что-то страшное происходит вокруг тебя, может и мне надо чего-то поостеречься?
  
   В ответ Марк пьяно засмеялся:
  
   - Ну, что ты дорогая, ты только ползаешь по верхам моего архипелага, хотя если заметут меня, то и тебя в покое не оставят, потаскают изрядно, могут даже и короткий срок впаять, поэтому я и решил, как можно быстрей сорваться за бугор.
  
   Фрося чувствовала, что выпитый коньяк играл в ней и туманил сознание, краешком здравой мысли поняла, что этот разговор надо срочно прекратить и более того, тут же покинуть ресторан.
   Она не была трезвой, а Марк окончательно опьянел и уже не сдерживал голос, а сидящие за соседними столиками с любопытством оборачивались в их сторону.
   Ей, конечно, было очень интересно и важно, что раскроет в своих откровениях Марк, но придётся всё же это отложить на другой день.
   Она подозвала официанта, рассчиталась и попросила вызвать два такси к парадному входу ресторана.
  
   Глава 7
  
   Проснувшись, Фрося прислушалась к себе - страшно болела голова, мутило, а мочевой пузырь готов был лопнуть.
   Чуть приоткрыв глаза, она поймала в окне яркий апрельский луч солнца -ранним её пробуждение не назовёшь.
   Оглядела себя - лежала под одеялом в бюстгальтере, трусах и даже колготки не сняла.
   Попыталась вспомнить, когда и как попала домой, и к своему стыду осознала, что помнит только момент, когда Марк помогал ей забраться в такси.
   Она села в постели и тысячи иголок впились в мозг, хотелось тут же рухнуть обратно на подушку, но естественное желание опорожнить мочевой пузырь, заставило подняться.
   Не ловкими движениями сорвала колготки, делая на них страшные затяжки, но это в данный момент её совершенно не беспокоило.
   Накинула халат и даже не обув домашние тапочки, устремилась в туалет.
  
   После исправления естественной нужды, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась, вот, это морда, такого опьянения и похмелья она ещё никогда в жизни не ощущала.
   Спазмы подступили к горлу, она стремительно склонилась над унитазом и её тут же вырвало.
   Фрося прямо с крана напилась холодной воды, и вновь накатила тошнота, отнимая у неё последние силы.
   Её выворачивало уже горькой водой, она стояла на коленях над унитазом, а позывы всё не проходили.
   Наконец-то немного отпустило, она поднялась на дрожащие ноги, умыла лицо холодной водой и вернулась в спальню, и не сняв даже халата, буквально упала на кровать.
  
   Фрося услышала, как в комнату к ней зашёл Сёмка.
   Она поспешно спряталась под одеялом и, перевернувшись, взглянула на сына.
   Он уже был в школьном костюме, стоял, облокотившись на притолоку, в руках держа кружку с чаем и бутерброд, в глазах его читалась неприкрытая жалость.
  
   - Сынок, ну, что ты смотришь на меня с такой жалостью, ведь первый раз я так напилась?
  
   - Мам, тебе очень плохо?
  
   - Не то слово, легче было бы помереть.
  
   - Мам, ты помнишь, как вчера, а точнее, сегодня ночью, ты заявилась домой?
  
   - Прости сынок, но не помню, расскажи.
  
   Сёмка вздохнул:
  
   - У меня допоздна засиделись друзья.
   Я вчера познакомился с новым парнем, артистом театра Маяковского, но об этом потом.
   Они ушли, а я пошёл стелиться.
   Хорошо ещё, что музыку вырубил.
   Слышу, кто-то возится и возится ключом в замке, думал уже воры, приготовился оказать достойный приём.
   Резко открываю дверь, а ты просто падаешь ко мне в руки.
   Хорошо, что за грушу зацепился, а так бы вместе грохнулись на пол.
   Кое-как дотащились до твоей спальни, ты и шлёпнулась на кровать, мгновенно отрубившись.
   Прости мамуля, я тебя слегка раздел, накинул одеяло и пошёл спать.
  
   - Ох, сынок, сынок, до чего дошла твоя мать, тебе, наверное, стыдно за меня?
  
   - Ай, брось ты! Ведь первый раз вижу тебя в подобном состоянии, а у других ребят, родители и не такое вытворяют.
  
   - Сёмочка, ты же из-за меня в школу опоздаешь, дай мне, пожалуйста, таблеточку анальгина и поторопись на занятия.
  
   - Мамуль, тебе же очень плохо, может я промахлюю сегодня и побуду с тобой?
  
   - Ты, что с ума сошёл, как я после этого буду учителям и тебе в глаза смотреть, вот выпила таблетку, посплю и всё пройдёт.
  
   - Мам, а про какой бугор ты бубнила, пока мы шли до кровати?
  
   Фрося вдруг ясно вспомнила слова Марка, сказанные в ресторане и новая волна головной боли накатила со страшной силой.
  
   - Иди сынок, иди, мне сейчас не до разговоров.
  
   - Ладно, я пошёл, позвони своему собутыльнику, пусть придёт, побудет с тобой, он же привычный к этому делу.
  
   Фрося не успела ответить на последние язвительные слова сына, тот развернулся и вышел из её комнаты, а вскоре за ним захлопнулась входная дверь.
   Освободившись от халата и нижнего белья, натянув просторную ночную рубаху, с наслаждением откинулась на подушку.
   Боже мой, только бы побыстрей заснуть, о работе и думать не хочется, но это не страшно, Марик отмажет, не впервой, хоть это всегда бывало по другим причинам.
  
   Марик, Марик! Неужели он и впрямь покинет страну?!
   Если говорит, значит, уедет, это не тот человек, который просто так треплется.
   Факт уедет и конечно же, без неё, заберёт с собой свою распрекрасную Сонечку и девочек, и поминай, как звали.
   А, что будет со мной, ведь я умру от тоски и так в выходные дни бывает места себе не нахожу.
   Хорошо, что, в летний период спасает дача, там хоть душу отвожу на участке, в лесу и на пруду.
  
   Сёмочка скоро станет совсем взрослым, ему и сейчас мама не больно то нужна, хотя, признаться честно, он у неё хороший сын, хоть и языкатый, но уважительный, не пьёт, не курит, а то, что у него полно друзей и девчонок, так чему тут удивляться, его папаню тоже все обожали.
   Что заранее оплакивать свою судьбу, придёт время и наревусь, брошу всё и укачу к Аглае, там и вылечусь возле несравненной подруги.
   Будем надеяться, что до этого ещё далеко.
  
   Ах, да, Марик ещё и про ОБХСС что-то толковал, это ещё пострашней заграницы, надо будет и эту тему с ним, как следует перетереть.
   Наверное, стоит ей полностью соскочить с этого бизнеса, в кресле Вольдемара уже скопилось под сотню тысяч рубликов и золотишка добавилось изрядно, и даже доллары имеются - зачем ей больше, тем более без Марка?
   Это Марик раскидывается денежками на право и на лево, а она то баба бережливая.
  
   Ведь привыкла отлаживать копеечку на чёрный день с детства, всегда только на себя и могла рассчитывать, а вот в последние четыре года так вовсе почти на себя не тратилась.
   Обалдела баба - все жизненные удовольствия за счёт богатенького любовничка - поездки на юг, наряды, украшения, рестораны... чёрт, уже привыкла к такой жизни, что я буду делать в той тайге...
  
   Телефон в прихожей разрывался, но подняться не было никаких сил и абсолютно никакого желания - кому надо, позвонит попозже.
   Фрося под воздействием анальгина погрузилась в глубокий оздоровляющий сон.
  
   Глава 8
  
   Фрося медленно приходила в себя после тяжёлого сна, последствие жуткого похмелья и сильной обезболивающей таблетки.
   Вместе с пробуждением в сознание врывались звуки, влетающие в комнату из открытого окна. Ей сразу же стало ясно, что в разгаре тёплый весенний день, потому что было тяжело раскрыть глаза из-за падающего на лицо яркого солнца.
   Фрося почувствовала в теле необыкновенную лёгкость и желание сладко потянуться, что с тихим стоном незамедлительно сделала, подняв над головой к изголовью кровати руки.
   Раздался лёгкий смешок, и она поняла, что находится в комнате не одна.
   Резко распахнув глаза, увидела сидящего на краю постели улыбающегося Марка.
  
   - Марик?.. откуда ты?..
  
   - Да, я уже больше часа наблюдаю за тобой - любуюсь твоим сладким сном и прекрасными чертами лица.
  
   - Да, но как ты сюда попал и откуда узнал, что я валяюсь так бездарно в кровати?
  
   - Я с самого утра названиваю, а в ответ тишина, поэтому собирался бросить всё и мчаться на твой двенадцатый этаж, ты ведь сама мне дала ключ от своей квартиры, которым я ещё ни разу толком не воспользовался.
   Когда решил последний раз набрать, перед тем, как отправиться к тебе, тут трубку поднял твой парень и с укором в голосе сообщил о плохом самочувствие его матери.
   Мало того, что попенял, так ещё предложил приехать и вывести тебя из плачевного состояния.
  
   - Марик, а где он сейчас?
  
   - Не пугайся, ушёл на тренировку, поэтому в общем-то он и позвал меня, чтобы не оставлять тебя одну, сердечный мальчик, ничего не скажешь.
  
   - Ты с ним встретился?
  
   - Конечно же, да, он открыл мне дверь, обласкал суровым взглядом и ни то, попросил, ни то, приказал, чтобы подобное с его мамой больше не повторялось.
  
   Марк от души рассмеялся.
  
   - Представляешь, говорит мне, вы можете пить сколько вам угодно, для вас это, как бальзам, а маму мою пожалейте, если бы вы знали, как ей сегодня утром было плохо.
   Я и заверил, что такое больше не повторится, по крайней мере при мне не больше трёх рюмок.
   Как ты? Сейчас, вроде выглядишь неплохо...
  
   - Маричек, я в душ, а ты ныряй под одеяло и скоро проверишь моё самочувствие.
  
   И женщина, смеясь, побежала в ванную.
   Фрося вернулась в спальню свежей после холодного душа, обкрученная с ног до головы полотенцем.
   Марк уже лежал в кровати, укрытый по пояс одеялом, закинув руки за голову и улыбаясь, смотрел на вошедшую в комнату любимую женщину.
   Фрося сорвала с себя полотенце, и голенькая нырнула под бочок мужчины, легла головой к нему на грудь, нежно гладя живот и спускаясь рукой всё ниже и ниже...
   Мужчина не сопротивлялся ласкам, в свою очередь, гладил её по влажным после душа волосам и атласной коже на спине.
   Фрося накрыла ладонью вздымающегося удальца и тот в её пальцах мгновенно окреп, и женщина, обхватив ствол покрепче, несколько раз подняла и опустила кожицу, в ответ раздался тихий стон Марка:
  
   - Фросенька, миленькая, иди ко мне, иначе я сейчас возьму инициативу на себя.
  
   - Нетушки, нетушки, мой любимый.
  
   И с этими словами губы её плотно захватили головку, язык прошёлся по всему конусу, дразня и возбуждая без того яростный пламень, от которого даже дрожь побежала по телу мужчины.
   Он ухватился за её плечи и потянул на себя:
  
   - Фросик, душа моя, умоляю, прекрати терзать, я хочу тебя всю, всю без остатка, а иначе скоро взорвусь, а сама знаешь, что я уже не молодой человек, чтобы потом быстро восстановиться.
  
   Фрося откинула в сторону одеяло, перекинула ногу через тело Марка и медленно ввела в своё разгорячённое лоно готового к наслаждению удальца.
   Она сидела, не шевелясь с улыбкой глядя на любовника, а тот нежно гладил пышные полушария грудей, целуя и покусывая задорно торчащие коричневые клювики.
   Наконец, руки Марка с мягких холмов спустились на широкие упругие полушария бёдер и несколько раз приподняли и опустили на себя тело женщины, и она не в силах больше сдерживаться, наращивая темп, постанывая закачалась над ним.
  
   За эти почти четыре года, которые Фрося провела в обществе Марка, она превратилась в страстную женщину, в настоящую жрицу любви.
   Ведь это был первый мужчина, с которым она на протяжении такого длительного периода находилась в постоянной интимной связи.
   Примерно такое же время Фрося была не законной женой Алеся, но тогда она была, то кормящая, то беременная, то опять кормящая.
   Наезды в деревню Алеся были крайне редкими и возле них всегда копошились совсем малолетние дети.
   К этому надо ещё отметить, что после грубого поведения Степана, она вовсе превратилась в деревяшку, а только под воздействием любви к Алесю, её тело начало просыпаться, чувствуя хоть какое-то наслаждение от интимной близости.
  
   Двенадцать лет полного воздержания и то, что когда-то в ней только начало пробуждаться, опять ушло в спячку.
   Наверное, если бы не Семён, она уже не дала бы телу послабления, потому что, именно Семён разбудил в ней эту чувственность, смелость и желание получать и дарить наслаждение.
   Ах, с тех пор прошло столько лет, её сыночку уже семнадцать с половиной.
   До сих пор больно вспоминать, какой скоротечной была та любовь с Семёном, а в последствии, короткий роман с Виктором можно смело не брать в счёт.
  
   С Марком тоже не регулярно занимаются любовью, но ведь они уже далеко не юные и не всегда есть для плотских утех условия.
   При этом, их встречи всегда носят характер урагана, а может быть это потому, что между ними не довлеют супружеские обязательства.
   Они всегда буквально накидывались друг на друга, находясь в командировках в номерах гостиниц, а за две недели пребывания на юге возле моря их страсть превращалась в безумство.
   Короткие свидания на даче или посреди дня в её квартире, ещё больше подогревали их любовное томление.
   Иногда они не в силах сдерживать себя, как юнцы пускались во все тяжкие прямо в рабочем кабинете Марка.
  
   Фрося иногда думала, чего больше в их отношениях - любви, страсти или желание быть вместе?
   Любовь со временем становится тихой, страсть редкой, а вот желание быть вместе должно остаться навсегда...
  
   глава 9
  
   После бурного оргазма удовлетворённые любовники с учащённым пульсом и с блаженными улыбками, медленно приходили в себя, возвращаясь с небес на грешную землю.
   Так было практически всегда, ураганная взаимная страсть заносила их на высоту блаженства, а после бури соития души постепенно находили свои места в привычной оболочке тел.
   Марк с Фросей лежали рядом голова к голове на подушке, восстанавливая дыхание.
  
   В затянувшемся молчании оба явственно осознавали, что вчерашний сложный разговор далеко ещё не окончен, а завершить его было необходимо и кто-то первым должен нарушить хрупкую тишину.
   Хотя они понимали, что после этого вряд ли станет легче, а, скорей всего, в их отношениях всё намного усложнится.
   Первой не выдержала Фрося:
  
   - Марик, я не хочу причинять тебе дополнительные душевные муки, но было бы по отношению ко мне не справедливо, а возможно, и вредно для нас обоих, не довести начатый вчера разговор до логического завершения.
   Я буду последним человеком на земле, который хочет тебе доставить неприятности, поэтому приму любое твоё решение о дальнейшем совместном будущем.
   Мне многое в своей жизни пришлось преодолеть, смогу и это, как бы мне не было трудно.
   Ты же знаешь, что ради благополучия своей дочери, несмотря на то, что душа моя буквально разрывалась от боли и до сих пор кровоточит, пошла на то, чтобы расстаться с ней и, возможно, навсегда.
   Честно признаюсь себе, не очень надеюсь на то, что когда-нибудь смогу с ней встретиться.
   Хочешь верь, а хочешь нет, но я рада, что поступила так, а не иначе, по крайней мере, знаю, что она жива и здорова, что снова занимается своим любимым делом!
   Теперь только письма поддерживают нашу связь, но и это намного лучше, чем видеть её страдания вблизи себя.
   Поэтому, я очень тебя прошу, откройся мне, не как женщине, с которой ты делишь постель, не как деловому партнёру, с которым тебя связывают выгодные сделки, а как сердечному любящему тебя другу, готовому ради твоего счастливого будущего на любые жертвы, если они тебе понадобятся.
   Я постараюсь тебя понять и не буду ни за что осуждать, а если нужна хоть какая-нибудь помощь, то с удовольствием тебе её окажу, на мои средства ты точно можешь рассчитывать.
   Ты не смейся, у меня действительно за эти годы совместной деятельности скопилась изрядная сумма денег, поэтому можешь смело ими воспользоваться.
   Если ты повис на крючке у милиции и тебе грозит смертельная опасность, то не думай обо мне, срывайся и беги, ты не пропадёшь ни в какой стране, в этом я уверена.
   Пусть мне ногти вырвут, на куски порвут, но я тебя никогда не продам, точно так, как никогда не поступлюсь счастьем своих детей.
  
   Марк приподнялся на локте и внимательно вгляделся в метающие сапфировые молнии глаза женщины.
  
   - Фросенька, ты выговорилась или есть ещё что-нибудь к этому добавить?
  
   - Марик, наверное, есть, только я не знаю всей правды и истинного положения вещей.
  
   - Ну, ладно, мне всё равно рано или поздно пришлось бы с тобой поделиться самым сокровенным, раз ты настаиваешь, пусть это произойдёт сегодня.
   Я не буду тебя посвящать в детали, меньше знаешь, лучше спишь, а тем более, эти знания будут весьма вредными, как ты выражаешься, когда у тебя будут рвать ногти, но очень и очень надеюсь на то, что до этого не дойдёт.
   В самом начале нашей коммерческой деятельности я тебя предупреждал, что вместе со мной ты выходишь на тернистую дорогу, которая обеспечивает материальное благополучие, но идёт вразрез с законами нашего продвинутого государства.
   Я хочу сбежать из этой страны не только из-за страха за себя и свою семью, но во многом ради твоего спокойного и обеспеченного будущего.
   Мне сообщили достоверные источники, что ищейки уже вышли на мой след, но на определённых инстанциях, благодаря моим связям, ход дела до поры до времени надёжно затормозят.
  
   Марк невесело засмеялся, стараясь незаметно смахнуть набежавшую непрошенную слезу.
  
   - Фросенька, я постараюсь убраться из этой страны до того, как на меня повесят всех собак.
   Ты должна уяснить, что, если не дай бог, после моего отъезда возьмут тебя за жабры, всех этих собак смело вешай на меня - там, где я буду, меня уже не достанут.
   Видит бог, я старался никого не обижать, но кому-то явно наступил на мозоль и очень даже может быть, какому-нибудь своему конкуренту.
   Милый Фросик, хватит нам уже оплакивать будущее, надо его, как можно надёжней обезопасить.
   Срочно свяжись со своей подругой и строго накажи, чтобы все приобретенные меха, спрятала куда подальше, в Москве с ними появляться близко нельзя.
   Может быть позже после моего отъезда вы их сами потихоньку реализуете, не обязательно даже в столице, тут я рассчитываю на твою деловую хватку.
   Перед отъездом я тебя сведу кое-с кем, но обращаться к ним будешь только в самом крайнем случае, это криминал, но эти люди мне много должны, я их часто выручал, поэтому обратишься к ним без всякого страха и не думая о расплате, всё схвачено мной далеко наперёд.
   Милый мой Фросик, на днях я подаю документы в ОВИР с ходатайством на выезд и постоянное проживание в Израиле.
   Не округляй глаза, я туда не поеду, это только для того, чтобы выбраться из этой страны, а куда я рвану из пересылочного лагеря, пока не решил, скорее это будут Штаты, возможно в Европе задержусь, а очень даже может быть, что поплыву в далёкую Австралию.
   Конечно же, у тебя возникает естественный вопрос, а почему всё же не в Израиль, ведь я еврей и жена моя тоже, но это Фросенька по паспорту, а по осознанию я не принадлежу ни к одной нации, для меня политика не имеет никакого значения, любой мир для меня лучше самой справедливой войны.
   Мне не подходит Израиль, потому что история показывает, что в этом регионе никогда не будет мира.
   Про свои деньги ни мне, а тем более кому-то другому, о месте их хранения даже не заикайся
   Я очень рад, что ты скопила достаточную сумму для жизни, вот и пользуйся ими на здоровье.
   Перед отъездом постараюсь подсуетиться и устроить тебя на хорошую и спокойную работу.
   Да, с завтрашнего дня ты из магазина уволена, я уже отдал распоряжение.
   Уясни твёрдо, больше от тебя не требуется никакой посреднической деятельности, ты вышла из дела, как будто в нём и не была, так будет спокойней для меня и лучше для тебя.
   Со всеми нашими многочисленными знакомыми только раскланивайся и то тогда, когда они этого захотят.
   Заруби твёрдо у себя на носу, ты только выполняла мои распоряжения, не вникая в суть сделок и не знакомясь с клиентами.
   Да, ещё пикантная деталь, ты постоянно находилась рядом со мной, потому что была моей любовницей, а не деловым партнёром.
  
   Фрося села на кровати, сложив под себя по-турецки ноги:
  
   - Я может опять в твоём представлении, буду говорить глупости, но всё же послушай меня, мой любимый любовник - когда-то в послевоенные годы, я попала в очень тяжёлую ситуацию, о многом я рассказывала, но тебе не обязательно было это запоминать.
   Так вот, в сорок восьмом году я уже вступила на этот тернистый путь, о котором ты мне только что напомнил, когда продала в Вильнюсе царские золотые монеты, а за это в то время, наверное, был предусмотрен законом расстрел.
   На вырученные деньги обзавелась живностью и всеми необходимыми продуктами питания и вырвала свою семью из тисков голода и, кто его знает, может быть и смерти.
   По совету мудрого старого еврея, всем, чем только можно было, торговала на базаре и жила безбедно, наверное, на зависть всем землякам.
   Я ведь умудрилась поднять на ноги и дать образование старшим детям, и ещё многое могла бы себе позволить, но тогда не умела брать блага от жизни и получать от неё настоящие радости.
   Я очень тебе благодарна, ведь именно ты научил меня многому из того, как наслаждаться жизнью, имея достаточно приличный доход!
   Не пугай меня, я уже достаточно пуганная и перед следователями в органах тоже не один раз сиживала.
   Поэтому говори только по делу, не щади, от горькой правды никуда уже не сбежишь, ведь самое страшное сейчас состоит в том, что я теряю тебя.
  
   глава 10
  
   При последних словах Фроси, Марк резко вскочил на ноги и совершенно голым нервно зашагал взад и вперёд вдоль кровати.
  
   - Фросик, я тебя очень прошу, позволь мне закурить, первый раз табачным дымом испортить воздух в твоей спальне, нет больше мочи слушать это без курева!
  
   - Кури, кури, я ведь и раньше иногда тебе позволяла, а в гостиницах ты у меня особо разрешения не спрашивал.
  
   Марк поставил локти на подоконник, устремив взгляд на улицу, а скорей всего, в никуда, курил, стараясь выпускать дым только в открытое окно.
   Оба понимали, что разговор ещё не окончен, но нужна была пауза, чтоб собраться с мыслями, здесь и так в эти минуты было молвлено столько всего для них неприятного, а главное, сколько за этим сказанным в душе скопилось накипевшей горечи.
   Марк от первой сигареты прикурил вторую и повернулся к сидящей в прежней позе женщине:
  
   - Фросик, мы оба ещё не осознали до конца, что пройдёт несколько месяцев и, возможно, расстанемся навсегда.
   Тебе, скорей всего, кажется, что теряешь только ты.
   Что ты после моего отъезда станешь самой несчастной женщиной на земле, покинутой вероломным любовником?!
   Нет, моя милая, это далеко не так!
   Ведь ты останешься свободной, без всяких обязательств перед кем-либо, богатой и независимой, не потерявшей своей женской привлекательности.
   Я знаю, будут слёзы, метания и терзания, но всё это со временем пройдёт, и рядом с такой яркой самобытной женщиной обязательно кто-нибудь нарисуется, а я ещё не потеряв тебя, уже безумно ревную к нему!
   Я ещё тоже до конца не осознал всю степень горя, не боюсь произнести этого слова, связанного с потерей моего Фросика, настолько привык, что ты всегда со мной рядом.
   Мне трудно даже представить, как я теперь буду жить без тебя.
   Я так долго готовился к этому разговору, ведь всё последнее время живу только с этими тяжёлыми думами в своей израненной душе!
   Ты, наверное, заметила, что моё настроение в последнее время было никудышным и теперь понимаешь, что для этого были достаточные основания.
   Мне всё думалось, что сгущающиеся надо мной тучи рассеются и я многое для этого предпринимал, но всё напрасно - маховик над моей головой запущен.
   Я отправляюсь в неизвестность, по сути начинать жизнь сначала, когда за плечами уже пятьдесят лет, оставив хорошо налаженную жизнь, не хилое благополучие, влиятельность, работу и, конечно, самое страшное, покидаю тебя.
   Рядом со мной останутся только опостылевшая жена, ненавидящая тёща и презирающие отца дети!
   Ну, зачем ты рвёшь мне сердце, не плачь миленькая, я же не пытался вызвать в твоей отзывчивой душе к себе жалость, просто обрисовал наше ближайшее будущее.
   Уверен, что в скором времени ты, а чуть позже я, найдём себя в этой жизни, ведь мы с тобой не ждём милостей от других, а сами идём на встречу к решениям проблем.
  
   Марк прилёг на кровать и притянул к себе женщину, гладя по пышным волосам.
  
   - Фросенька, я тебе сейчас кое-что расскажу, а ты об этом тут же забудешь...
   За границей, у моих, как мне кажется, надёжных людей, кое-что уже меня ожидает, и я, благодаря этому, обязательно скоро поднимусь на ноги.
  
   Марк присел, облокотившись о спинку кровати и положив голову Фроси к себе на колени, всмотрелся в широко распахнутые на встречу ему сапфировые глаза, полные слёз и ещё не выплаканного горя.
  
   - Всё, эту тему закрыли, переходим опять на наше ближайшее будущее, а точней, настоящее.
   Появление вчера в ресторане было последним публичным совместным выходом в Москве, пусть в глазах многих знакомых это выглядит, как полный разрыв отношений.
   Я не буду больше появляться в твоей квартире, как и не буду тебе звонить, ведь скоро все мои телефонные разговоры будут прослушиваться органами и, кто знает, может и твои, поэтому созваниваться будем только в экстренных случаях.
   У нас с тобой будет телефон посредника, которому я полностью доверяю.
   Можешь и своему мальчику сообщить, что мы расстались, для него это будет приятной новостью.
  
   Фрося грустно улыбнулась.
  
   - Ах, Марик, Марик, при всей моей любви к сыну, я тобой никогда не собиралась жертвовать.
   Мой Сёмочка уже достаточно взрослый и ему надо думать, как свою жизнь устраивать, а его мама как-нибудь обойдётся без советов детей, ведь раньше как-то справлялась.
  
   - Всё, всё, проехали, не хмурь бровки, это сущая ерунда, будем считать моей неудачной шуткой, пойдём дальше.
   Фросик, мы становимся с тобой безработными и у нас появляется масса свободного времени, а с каждым днём весна набирает обороты.
   Скоро начинается твой любимый дачный сезон и надеюсь, что мой обожаемый гамак всегда будет наготове.
   Про дачу я тебе говорю, потому что там мы сможем пока встречаться почти без всяких опасений.
  
   Фрося нежно провела рукой по лицу мужчины, будто стараясь разгладить морщины появившиеся в последнее время.
  
   - Маричек не изводи себя понапрасну, если нельзя уже ничего изменить.
  
   Мужчина вздохнул и начал покрывать поцелуями ладонь любимой женщины.
  
   - Фросик, милый любимый мой Фросик, я на тебя столько нагрузил всякого негатива, что пора уже немного подсластить пилюлю.
   Наша совместная поездка к морю в июле не отменяется, если, конечно, к этому времени я не уеду за рубеж, но если всё затянется, то я скорей всего уже работать не буду, а перемещение по стране не запрещается и паспорт заберут только перед самым отъездом.
  
   Фрося высвободилась из объятий мужчины, легла на живот, положив на кулаки подбородок:
  
   - Марик, а когда ты примерно всё планируешь осуществить, я имею в виду выезд за границу?
  
   - Ну, это уже будет зависеть не от меня, хотя я, конечно, воспользуюсь своими старыми связями, чтобы побыстрей сдвинуть ситуацию с мёртвой точки.
   Сценарий, хочется надеяться, будет выглядеть примерно так: после подачи документов на выезд, нас с Соней скоро уволят с работы, мою старшенькую доченьку вытурят из университета.
   Меня скорей всего вызовут в органы, я как не хочешь, а член коммунистической партии с немалым стажем.
   Со слезами на глазах расстанусь со своей красной книжицей, которая меня хранила от многих бед, и с которой я никогда не краснел, ведь цвет этой книжечки совпадает с цветом стыда, а ведь и на самых верхах им не стыдно воровать, брать взятки и пользоваться привилегиями для партийных работников.
   Если в течение полугода меня не выпустят, то на Западе начнётся компания за мои демократические права, поверь, шумиха будет похлеще, чем вокруг Михаила Шульмана.
  
   - Да, да, Марик, я уже знаю, что на днях он соединится со своей семьёй.
  
   - Вот даёшь, а тебе кто сообщил?
  
   - Мой Сёмка, он услышал об этом по каким-то вражеским радиостанциям.
  
   - Гони его подальше от политики, пусть занимается спортом и науками.
  
   - Маричек, если ты думаешь, что я имею на сына большое влияние, то ошибаешься, он достаточно самостоятельный, не подкупный и гордый.
   Если честно, я за него очень волнуюсь, с его характером и внешностью ему будет в жизни не легко.
  
   - Бескомпромиссность - это, конечно, хорошо на ринге, но не в жизни, и поэтому озвучу свою главную мысль, которую заготовил на гораздо поздний срок.
   Фросенька, у тебя же сын еврей и он, похоже, от этого не открещивается.
   Ты при желании, спокойно можешь тоже выбраться из этой страны, всегда держи в запасе такой вариант и поэтому нам не стоит прощаться навсегда.
   Поверь, только эта мысль меня греет и не даёт раскиснуть перед грядущей разлукой.
   Таких, как мы предприимчивых людей в этой стране становится всё больше, которые не могут смириться с нарастающим дефицитом и находят пути к преодолению всеобщего равенства нищих.
   При нынешнем строе и положении вещей, появляются деньги, но исчезает товар, многим уже известно, как живёт народ на Западе, а патриотический бред в средствах массовой информации не на всех имеет влияние.
   Нет в этой стране будущего, там, где нет честного бизнеса, всегда будет процветать спекуляция, коррупция и уголовщина.
  
   - Марик, Марик, ты совсем забыл, что у меня кроме Сёмки ещё есть два сына.
   Я понимаю, что ты скажешь, они уже совсем взрослые и что мои отношения с ними складываются не всегда радушно, но у них есть дети, то есть мои внуки, а это уже смахивает на подлость бросить их здесь и уехать искать сладкой жизни для себя вдалеке от своих самых близких людей.
   Марик, по своим взглядам я далеко не советская, совсем не русская, а на половину полячка, а на вторую белоруска, а если по-честному, в душе я больше еврейка и этому есть обоснования.
   Я никогда не мерила людей по их национальной принадлежности, по занимаемой должности и внешней красоте, а тебя вначале нашего знакомства, я задавить иногда хотела и сейчас тоже, но уже по другому поводу.
  
   И Фрося потянула на себя доселе серьёзно настроенного мужчину.
  
   Глава 11
  
   Прошло несколько тоскливых дней после последней встречи с Марком в квартире у Фроси.
   Во время того незабываемого разговора было много страстных объятий, слёз и, тогда они постарались расставить все приоритеты по своим местам и выработали совместную стратегию поведения на ближайшее время в свете текущих событий, когда земля, буквально, загорелась под ногами у Марка.
   Напоследок, прежде чем выйти за дверь, вместе с поцелуем Марк вручил Фросе ключ от её квартиры, которым больше не предполагал воспользоваться.
   Фрося перестала по утрам ходить на работу, не встречалась с нужными людьми, никому нечего не передавала и ничего не получала от шустрых людей для Марка.
  
   От безделья съездила на дачу, но там, только недавно сошёл снег, на приусадебном участке стояла несусветная грязь и делать по сути было нечего.
   Пробралась к домику, растопила печь, осмотрелась - надо, конечно, кое-что подремонтировать, но ещё не сейчас, а через недельки две-три можно смело будет переезжать сюда и заниматься домом, садом и огородом.
   Немного опасно Сёмку одного надолго бросать на произвол судьбы в свободной квартире, но этот шельмец и при маме не стесняется приводить большие компании, а иногда очередную влюблённую в него смазливую девчонку.
   Да и так он часто шляется допоздна неизвестно где и с кем.
   Хорошо ещё, что он настоящий фанат бокса, поэтому не курит и не выпивает, а во время соревнований блюдёт строгий режим - молотит грушу и спать ложится вовремя.
   Через неделю всё время искоса поглядывающий на мать Семён, не выдержал:
  
   - Мам, а что у тебя случилось, перестала ходить на работу, вечерами постоянно дома и куда запропастился твой ненаглядный кавалер?
  
   - Сынок, если изменишь свой тон, то я постараюсь, по мере возможности, ответить на твои вопросы, а в подобном ключе я разговаривать на эти и другие темы не намеренна.
  
   - Всё, мамуля, не кипятись, забираю тон и вопросы обратно, но хочу сообщить, что завтра состоится финал первенства Москвы по боксу среди юношей и в него вышел твой непутёвый сын, и он очень хочет, чтобы его мать там присутствовала.
  
   - Сынок, ты ведь знаешь, как я не люблю этот твой мордобой, но если для тебя это очень важно, то я приду.
  
   - Да, мама, очень важно, ведь если ты явишься, то будешь единственным мне близким человеком, который от души поболеет за меня.
   Андрей собирался приехать, но у него не получается.
  
   - Ты, давно с ним общался?
  
   - Только вчера.
  
   - Где он сейчас?
  
   - Пока в Новосибирске, а через парочку дней поедет в Ленинград, на встречу со своей дражайшей супругой, а, главное, с сыном, ведь его Алесю исполняется три года.
  
   Фрося вздохнула, с самого начала она не верила в благополучие брака среднего сына, разные они с Настей в поле ягоды и теперь у них ни развода, ни совместной нормальной жизни.
   Фрося глубоко вздохнула и посмотрела с улыбкой на ожидающего ответа сына:
  
   - Сём, во сколько состоятся твои соревнования?
  
   - Мамуль, начало в три, мой бой третий, я ведь лёгонький, выступаю в весе до шестидесяти килограмм.
  
   - А сколько длится каждый этот бой?
  
   - Порой минуту, а случается и десять.
  
   - А почему такая разница?
  
   - Мам, в боксе бывает посылают в нокаут и тогда встречу завершают, в виду того, что одна сторона иногда не может даже стоять на ногах.
  
   - И ты мне рассказываешь эти страсти, а потом хочешь, чтобы я ходила и смотрела, как моего сыночка бьют по морде, и он падает без сознания на пол?
  
   - Ну, такого, мамочка, ещё не было, чтоб я падал, а вот после моего удара бывало.
  
   - Сёмочка, и то, и другое мне крайне неприятно наблюдать, но завтра я обязательно буду, скажи только, где проходят эти соревнования.
  
   Обрадованный Сёмка оживился:
  
   - Мамуль, выезжаешь на проспект Калинина, на втором перекрёстке поворачиваешь на право и там метров двести, и спортивный дворец "Смена", ты увидишь, он отличается от других зданий.
  
   - Сынок, только не проси, чтобы я до конца наблюдала ваши побоища.
  
   - Ну, этого я точно требовать не буду, хотя мне было бы очень приятно, если бы ты присутствовала на награждении.
  
   Неожиданно их разговор прервал резкий телефонный звонок.
   Более шустрый Сёмка резво подскочил к аппарату, прислушался и передал трубку матери, сообщив с удивлённым шёпотом:
  
   - Грузин какой-то.
  
   Фрося поднесла трубку к уху:
  
   - Слушаю.
  
   - Извынытэ, я говорью с Фросэй?
  
   Хриплый с кавказским выговором голос Фросе был не знаком.
  
   - Да, это я, а с кем имею честь?
  
   - С кэм - это нэ важно.
   Мнэ просылы пэрэдат, ты должна догадатся кто, что тэбья будут ждат через тры часа на вьездэ в Кунцево.
  
   И в ухе Фроси зазвучали короткие гудки отбоя.
  
   - Мам, а это ещё кто такой?
  
   - Сёмочка, я пока не могу ответить тебе на этот вопрос, но поверь мне, это точно не мой воздыхатель.
  
   - Ладно мама, проехали, но у меня всё же к тебе есть очень серьёзный вопрос, ты даже можешь на него ответить однозначно, я не обижусь, но поклянись, что обязательно ответишь.
  
   - Сёмочка, какой же ты всё же въедливый, словно пиявка на болоте.
   Не хмурься, не хмурься, даю честное слово, что отвечу, только пока не уверена, насколько буду знать, что сказать на твой вопрос, но уволь меня, если это может кому-нибудь навредить.
  
   - Мам, я вчера в городе встретил младшую дочь тёти Сони Ленку, и она мне по секрету сказала, что они скоро всей семьёй уедут в Америку.
  
   - Ах, как жаль, что секреты не держатся у этой девочки, ведь она может навредить и очень здорово, своим родителям.
  
   - Мам, ну она же сказала только мне, а я ведь могила.
  
   - А ты уверен, что только тебе, а я вот нет, она такая же болтливая сорока, как её мама.
   Сынок, я обещала тебе, что честно отвечу, я и сдержу слово, тем более, ты уже практически всё знаешь.
   Они скорей всего уже подали документы на выезд из страны, но я об этом ничего пока не знаю, потому что уже прошла неделя, как я уволилась из магазина.
   Ну, и приятная для тебя новость, в связи с их неминуемым отъездом наше расставание с Марком стало неизбежным, можешь начинать радоваться.
  
   - Мам, так это точно, что они отправляются в Америку?
  
   - Сынок, точно, что они собираются покинуть нашу страну, а больше ни о чём меня не спрашивай, ты же обещал.
   Сёмочка, я тебя умоляю, не уподобляйся этой глупой девчонке, поверь мне на слово, в их и наших интересах, чтобы ты никому и ничего об этом не говорил, будь настоящим мужчиной не только на ринге.
  
   глава 12
  
   Мать с сыном сели обедать, но кусок не лез Фросе в горло.
   Семён сразу заметил отсутствие у неё аппетита.
  
   - Мама, твой плохой аппетит и настроение связаны с тем звонком грузина?
  
   - Да, сынок, в какой-то степени повлиял, хотя уже прошла неделя, как у меня пропало желание есть и не нахожу себе спокойного места.
  
   - Я заметил.
   После того похода в ресторан, когда ты отравилась водкой, ты почти ничего не кушаешь и бродишь словно в воду опущенная.
  
   - Сёмочка, не водкой, а коньяком, но поверь, сынок, дело не в отравлении, я тогда выпила таблетку, проспалась и была к обеду, как огурчик.
   Не прикидывайся дурачком, ты ведь отлично знаешь, что Марк очень скоро уедет отсюда навсегда, а для тебя ведь не секрет, какие чувства нас связывают.
   Не хмурь брови, не махай руками, я знаю, как ты к нему относишься, но это не твоя забота.
   При всей моей любви к тебе, пойми, мой сыночек, я бы не посчиталась с твоим мнением, как и ты вряд ли когда-нибудь прислушаешься к моему в выборе себе жены или любовницы.
   Ни Стасику, ни Андрейке, ни Анютке я пару не подбирала и поэтому они не могут упрекать мать в своих семейных проблемах.
   Ладно, проехали, хватит обсуждать мои чувства, они тебя и впрямь не касаются.
   А вот об одном я обязана сказать, потому что в ближайшее время мы можем с этим столкнуться.
   Ты, наверное, догадывался, что не одни чувства нас связывали с Марком, а теперь я потеряла одновременно и то и другое...
  
   - Мам, я тебя совсем не понимаю, ведь это он уезжает от тебя, и ты по идее должна была бы его возненавидеть.
  
   - Сынок, ты думаешь, что уже достаточно взрослый, чтобы судить о чувствах людей, но поверь, мой мальчик, мне на слово, ты ещё совершенно ребёнок, чтобы давать оценку трагедии происходящего вокруг нас.
   Он же бежит не от меня, а от властей и во многом ради меня, но давай к этому разговору вернёмся, когда его семья будет уже за границей... договорились?
  
   - Мам, я так понимаю, этой темы я ни с кем не должен касаться?
  
   - Ни в коем случае, если не хочешь видеть свою маму за решёткой.
  
   Парень внимательно и озабоченно смотрел на мать. В его голове крутилось ещё масса вопросов на только что поднятую тему, но обидеть и разозлить своего самого любимого на свете человека, он не хотел.
  
   - Мама, ты сейчас не работаешь, и, наверное, это скоро скажется на нашем материальном благополучии, но ты не волнуйся, я могу в этом году не поступать в институт, а пойти работать, мне же через полгода исполнится восемнадцать.
  
   Фрося порывисто обняла сына за шею и стала покрывать поцелуями его вихрастую голову:
  
   - Мальчик мой, милый мой мальчик, какой ты ещё дурачок.
   Если ты не поступишь в ВУЗ, то тебя заберут уже весной в армию, и я останусь совершенно одна, я тогда вовсе от тоски загнусь.
   Сыночек, не задавай мне пока никаких вопросов, но знай, что мы с тобой очень богатые люди, а на работу я скоро выйду, но не ради денег, а, чтобы быть занятой, и чтобы наше благополучие не кидалось людям в глаза. Ты меня понял?
  
   - Понял мама, понял, хотя на самом деле, я ничего не понял, но знай, что я тебя поддержу и окажу помощь в любом деле, можешь на меня всегда положиться, даже без понял!
  
   - Вот и хорошо, тебе пока этого и не надо разуметь, просто прими к сведенью.
   Да, тебя куда-нибудь подкинуть, а то мне уже пора ехать?
  
   - Нет, я сегодня отдыхаю и рано должен лечь спать, ведь завтра у меня очень ответственный поединок.
  
   Глава 13
  
   Фрося чуть не за полчаса до назначенного времени подъезжала к окраинам Кунцева.
   Приближаясь к пригороду Москвы, она резко сбавила скорость и стала всматриваться в обгоняющие её 'Жигули' легковые машины, ища среди них до боли в душе знакомую 'Волгу' Марка, и чуть её не прозевала.
   Фрося моментально отреагировала на длинный сигнал клаксона и взглянула в боковое зеркало.
   Через лобовое стекло стоящей на обочине машины, она сразу увидела и узнала своего любимого человека.
  
   Марк махнул ей рукой и тронулся с места, Фрося на своём авто последовала за ним.
   Они покрутились по каким-то переулкам и в глубине частного сектора остановились.
   Не сговариваясь оба одновременно выскочили из-за своих водительских мест, не захлопывая дверцы бросились друг к другу в объятия.
  
   - Фросенька, как я соскучился, мне бы ещё немного посидеть в засаде, но нет больше сил терпеть эту муку - не видеть твою неземную красоту, не прижимать к себе твоё волшебное тело, не слышать твой удивительный голос и заразительный смех.
  
   - Маричек, если бы ты только знал, как я соскучилась по тебе и вся извелась от неизвестности.
   Как я обрадовалась, когда услышала хрипатый голос твоего поверенного - грузина, если бы ты даже назначил мне свидание на луне, то и туда бы полетела, не задумываясь, и нашла бы способ, как это осуществить.
   Что я только не передумала за эти дни, после нашей последней встречи, а тут ещё мой сынок заводит всякие неприятные разговоры.
  
   Марк мягко отстранил от себя тесно прижавшуюся к нему женщину.
  
   - Так, Фросенька, всё это ты мне расскажешь чуть позже, а пока зайдём вначале в дом моих хороших знакомых.
   Можешь не настораживаться, там сейчас никого нет, я попросил создать нам спокойные без чужих глаз условия.
   Скроемся от посторонних и досужих взглядов за этой дверью, и тогда уже обсудим, что накипело на душе и обмозгуем события текущего момента.
  
   Зайдя в чужой дом, они огляделись и уселись напротив друг друга возле громоздкого обеденного стола на изящные венские стулья.
   Фрося походя отметила, что в большой комнате всё отдавало богатством, но не вкусом.
   Квартира была хорошо протоплена, они скинули с себя плащи и, наконец, внимательно осмотрели друг друга.
  
   - Марик, как ты похудел и осунулся, и это всего лишь за неделю, как мы не виделись...
  
   - Нервы Фросенька, всё нервы, пока подал документы в ОВИР, думал уже кусаться начну, бюрократы несчастные.
  
   - Я уже по высказываниям Сёмки поняла, что ты подал документы.
  
   - Тю, а он откуда знает?
  
   - А вот, это твоя забота и немалая, прикрой ротик своей младшей дочурке, это она довела до его сведенья, что вы едете в Америку.
  
   - Нет, мне не дадут умереть собственной смертью - старшая из дому не выходит, боится в институт ходить, будто её там четвертуют, а могла бы ещё успеть курс закончить, кто знает, может пригодится.
   Ну, а эти две болтуньи - младшая доченька со своей мамашкой, наверное, никогда не уймутся, а ведь я предупреждал, хорошо ещё, если только твоему сыну доложила.
   Трудно передать атмосферу, царящую в моей квартире, там мне вовсе невозможно стало находиться - тёща оплакивает каждую безделушку, бурчит и проклинает меня, чтобы она заткнулась, я пообещал, что до последних её трусов, всё засуну в багаж...
  
   - Марик, да плевать мне на твою тёщу и её переживания, лучше расскажи, что у тебя на работе и как развиваются события, связанные с ОБХСС?
  
   - Прости Фросенька, так накипело на душе, что потерял уже голову, а хлопнуть дверью и уйти куда глаза глядят сейчас не резон, встанет моя семейка на дыбы и мне каюк.
   Они же не думают, чем чревато промедление, а оно может быть смерти подобно.
   Прошло ещё очень мало времени с момента, как я подал документы на выезд, поэтому никаких санкций пока не последовало.
   Ясно, что до работы весть об этом ещё не дошла, там главная новость среди сотрудников, это наш с тобой разлад, но новой пищи для обсуждения нет и они скоро заткнутся.
   Фрося, я засел глубоко на дно, зачищаю всё, что только можно, никому ничего не обещаю, никому не в чём не отказываю, хотя палец о палец не ударяю, чтобы подсуетиться, живу и работаю, как обыкновенный советский заведующий магазином.
  
   Марк вдруг схватил Фросю за руки и затащил к себе на колени, покрывая жадными поцелуями её лицо:
  
   - Фросик, милый мой Фросик, как я соскучился. Я уже привык за эти годы постоянно видеть тебя на работе и вне её, ласкать, обсуждать насущные дела и просто дышать тобой, а теперь какая-то неделя, как мы не виделись, а я уже с ума схожу без тебя.
  
   - Марик, а что будет, когда ты уедешь от меня насовсем?
  
   - Тогда будет легче и тебе и мне, мы будем знать, что наша встреча невозможна, а тут, набери номер и ты в моих объятьях, а нельзя.
   Нельзя, нельзя...ты просто моя бывшая любовница, а то меня ещё могут выпустить, а тебя сгноят в лагере, как мою соучастницу в подпольном бизнесе.
  
   - Да, не пугай ты меня так...
  
   - Не пугаю, а предостерегаю от необдуманных поступков.
  
   - Маричек, а ну их всех к чёрту, лучше скажи, сюда кто-нибудь может зайти?
  
   - Уверен, что нет, а почему ты спрашиваешь?
  
   - А потому...
  
   И Фрося ухватилась за брючный ремень Марка, распустила его, расстегнув ширинку, и высвободила из трусов удальца, уже вполне готового к подвигам.
   Сама стремительно вскочила на ноги, сорвала колготки вместе с трусами и уселась, широко разведя ноги, на колени мужчины, погружая дрожащий ствол в распахнутое лоно, сочащееся влагой непреодолимого желания.
   После бурного соития не в самых стандартных условиях, а от этого ещё более разгорячась, изголодавшиеся по сексу партнёры, со смущением и смехом отпрянули друг от друга, увенчав оргазм затяжным нежным поцелуем.
   Приведя себя и одежду в порядок, мужчина и женщина заняли свои прежние места на стульях.
  
   - Маричек, я боялась, что этот хрупкий стул нас не выдержит и мы, как хряпнемся на пол.
  
   - Я не думаю, что это остановило бы наши действия.
  
   Фрося опёрлась подбородком на ладонь и внимательно вгляделась в лицо мужчины, на протяжении четырёх лет дарившего ей любовные наслаждения и другие радости жизни.
  
   - Ты, наверное, думаешь, вот голодная кошка, тут такие события, неприятности сыплются как из ведра, скорая разлука в воздухе витает, а она всё туда же, подавай ей близость и неважно в каких условиях...
  
   Марк расхохотался:
  
   - Вот, моя милая дурочка, да, именно, за такое твоё сумасшествие, я к тебе и приник всей душой и телом.
   Ты же не высчитываешь варианты, не думаешь о выгоде, будущем и целесообразности, а кидаешься в любовь и в жизненные передряги, как в омут, одновременно отдавая и беря, и при этом, у тебя нет сомнений, что выплывешь.
  
   - Марик, ты сейчас говоришь про секс или вообще, про меня?
  
   Мужчина на секунду задумался и опять разразился хохотом.
  
   - Фросенька, а ведь ты, действительно, в сексе такая же, как и в жизни.
   Как я рад, что придумал нашу сегодняшнюю встречу.
   Ты вывела меня из затяжного ступора, из мрачного состояния духа и сильного чувства вины перед тобой...
  
   Фрося резко перебила его:
  
   - Да, отставь ты это чувство вины подальше.
   Я, что с самого начала не знала на что иду, ты, что пудрил мне мозги или обещал золотые горы?!
   Хотя последнее я испытала в полной мере, а за всё в жизни надо платить, а не только получать награды.
   Ты, моя награда длинной в четыре года, и за неё мне придётся рассчитываться, и я уже к этому готова.
   Очень скоро мне придётся страдать, не имея никакой надежды на встречу, но это в будущем, так почему я должна лишать себя этих приятных моментов сейчас и заранее оплакивать свою горькую судьбу, на это у меня ещё будет предостаточно времени.
  
   - Фросенька, а ты знаешь, я ехал на это свидание с опаской, что застану тебя в полной прострации, подавленной и озлобленной, а ты опять открылась мне в новом ракурсе.
   У меня сейчас появилось предостаточно времени на мысли далёкие от бизнеса, наживы и прочего связанного с этой ерундой, и я много думаю о нас, о наших любовных отношениях и о будущем вдалеке друг от друга.
   Я в полной мере осознаю, что потеря тебя для меня будет невосполнима, я не буду сейчас бить себя в грудь кулаком, клясться в вечной любви и верности, но ты должна знать, что ты для меня самое светлое, из того, что до сих пор случилось в моей жизни.
  
   - Маричек, на твои пламенные слова, мне в пору было бы ответить взаимностью, но я до этого всё уже сказала о своей любви к тебе.
   Я никогда тебя не обманывала, ты знаешь, в моей жизни были ещё двое мужчин, которые делали меня счастливой и сумасшедшей, но ты не хмурься, это было так давно и оба они уже ушли в мир иной.
  
   - Фросенька, ты непостижима, ни одна женщина не признается другому мужчине в прежних своих наслаждениях, а ты это делаешь так естественно, что даже ревновать не получается.
  
   - Ах, Марик, Марик, разве можно ревновать к воздуху, солнцу или дождю, а они уже стали такими же независящими от меня, как скоро будешь и ты.
   Разница только в том, что ты всё же будешь, хоть и вдалеке, но существующим, а от этого мне вряд ли будет легче на душе, очень даже может быть, что ещё и больней.
  
   Мужчина поднялся со стула, подошёл к женщине, поднял её голову и долго, долго смотрел в необыкновенные сапфировые глаза, а затем, нежно поцеловал в губы.
  
   Глава 14
  
   Марк плотно придвинул свой стул к Фросиному, взял в руки ладони любимой женщины и покрыл их поцелуями:
  
   - Фросик, так не хотелось нарушать нашу любовную идиллию, но всё же придётся поговорить о серьёзных делах.
   Скажи, ты связывалась с подругой в Сибири, если она сейчас появится в Москве с чемоданами мехов и её повяжут, нам с тобой и ей крышка.
  
   - Марик, я уже целый месяц не могу до неё дозвониться, ведь телефон находится только в магазине, где она работает, а с той дырой не так просто связаться.
   дочь Аглаи Лидочка переехала на свою новую квартиру и телефона у неё пока нет, хотя, конечно, я могу позвонить её свекрови.
   Странно, конечно, но Аглайка раньше никогда так надолго не исчезала из моего поля зрения, ведь уже три месяца прошло, как она уехала из Москвы в Таёжный, а последний разговор с ней был восьмого марта, что-то неспокойно становится на душе.
   Не волнуйся, уже завтра я дозвонюсь или Наташке в Сосновск или у родственничков мужа Лиды узнаю её новый адрес и всё улажу.
   Последние события меня буквально выбили из привычной колеи, и я упустила твоё предупреждение или не придала ему большого значения, а в нашем положении этого позволять себе никак нельзя.
  
   - Всё, Фросенька, проехали, я знаю, ты умничка, что на тебя можно положиться, это я сам виноват, что не заострил, как сегодня на этом твоё внимание.
   И ещё, скажи, твои бабки надёжно припрятаны?
  
   - Ну, у меня есть давнишний тайник...
  
   - Фросик, хорошо было бы их раскидать по разным местам, у ищеек нюх ещё тот.
  
   - Вот, это озадачил, у меня всё лежит в одном месте и уже очень давно, ещё со времён жизни в Поставах я доверяла этому тайнику.
  
   - Фросенька, ты ведь не дура, а сейчас я тебя не узнаю, большей глупости и придумать нельзя.
   Я ведь сейчас сразу догадался, что всё хранится в том старом кресле, что стоит в зале, оно там торчит, как чирей на заднице.
   Обэхаэсэсники сразу обратят внимание на несоответствие в мебели - югославский дорогущий гарнитур и рядом допотопное старое кресло.
   Это ты мне можешь втюхивать про антиквариат, а они его по доскам разберут, у них опыт сохранился ещё со времён революции.
  
   - Да, Маричек, ты мне головной боли добавил, может что-нибудь толковое подскажешь.
  
   - Нет, я не должен знать, где твои деньги и прочее, а вдруг мне начнут, как ты выразилась, рвать ногти, а я же не железный, я всего лишь человек.
  
   - Ладно, Маричек, буду думать, добавил ты забот, у меня сейчас такое чувство, что эти деньги было легче добыть, чем теперь куда-то спрятать.
  
   - Ничего, покумекаешь малость и решишь проблему, сама говорила, что и не с таким справлялась.
   Так, время неумолимо, пора нам моя соблазнительница сегодня расставаться.
  
   - Боже мой, уже?! Я на тебя даже не насмотрелась как следует.
   Давай, как-нибудь заберёмся на мою дачу и три дня не будем оттуда вылезать.
   Я обцелую каждую клеточку твоего тела, надышусь тобой на сто лет вперёд и тогда можешь уезжать в свои Америки и Австралии!
  
   - Милый Фросик, я тоже этого очень хочу!
   Мне твоя идея нравится, но дай нам некоторое время, чтобы вокруг немного улеглись события, мне самому эта блядская ситуация осточертела до тошноты.
  
   Фрося удивлённо смотрела на любимого мужчину - никогда она не слышала у него такой злобы в голосе и грубого мата.
   Сама она иногда позволяла себе крепкое словечко, но Марк всегда журил за это, говоря, что в русском языке и без мата подходящих слов хватает.
   Прежде, чем выйти из приютившего их дома, они у дверей крепко обнялись и слились в долгом нежном поцелуе.
   Губы Фроси вбирали в себя привычный жар любимого мужчины, а по щекам текли непроизвольные слёзы, которые смешивались со слезами Марка.
  
   Глава 15
  
   Далеко затемно Фрося вернулась в свою квартиру после свидания с Марком.
   Звонить куда-либо было поздно и пришлось все связанные с Аглаей хлопоты оставить на завтра.
   Перед расставанием в приютившем их доме в Кунцево, они договорились с Марком, что, как только возникнет крайняя необходимость, то можно связываться друг с другом через телефон Мираба.
   По словам Марка, трудно найти надёжней человека, чем этот старый грузин, хоть тот в определённых кругах числится очень авторитетным вором в законе.
   Мираб в своё время отсидел несколько значительных сроков, но Марк утверждал, что порядочней человека трудно встретить, что их в своё время многое связывало в жизни.
   Старый грузин по состоянию здоровья давно отошёл от дел, но в воровском мире по-прежнему имел беспрекословный авторитет.
  
   На завтра с самого утра Фрося заказала разговор с магазином в Таёжном.
   Несколько раз повторяла просьбу, но её так и не соединили, заявили, что абонент не отвечает.
   Затем, запросила разговор с Сосновском и тут её ожидало ещё одно разочарование, и этот абонент не откликался.
   Самое простое было набрать родителей мужа Лиды, но все обитатели той квартиры в этот час находились на работе.
   Пришлось поиски Аглаи отложить на вечер.
   Тем более пришло время собираться на соревнования по боксу - обещанное она привыкла выполнять и изменять своим правилам не собиралась.
  
   Сёмка с самого утра ушёл из дому. На сборах их обычно кормили за счёт клуба или организации, интересы которой он представлял.
   По его словам, ему нужно было ещё с тренером обсудить домашние заготовки и пройти контрольное взвешивание, проводимое всегда перед ответственными соревнованиями.
   Фрося опаздывала, поэтому на ходу глотала горячие пельмени, после вчерашней встречи с Марком, у неё явно опять прорезался аппетит.
   От неприхотливого обеда оторвал телефон в прихожей: кто же это может быть...
   Это оказалась Нина.
   По расстроенному голосу невестки свекровь сразу догадалась, что этот звонок сделан неспроста.
  
   - Ниночка, что случилось, что-нибудь с детками?
  
   Надо заметить, что, не смотря, на разладившиеся отношения со старшим сыном, Фрося периодически связывалась по телефону с Ниной и та, отвечала взаимностью, и держала свекровь в курсе дел их семьи, по провинциальной привычке подробно рассказывала о детях, о хозяйстве, о соседях и, конечно, о подруге Оле.
   Иногда подзывала к трубке внуков, но те стеснялись своей далёкой бабушки, только застенчиво отвечали на вопросы, в основном ограничиваясь короткими, да или нет.
  
   Фрося ещё ни разу за эти почти четыре года не навещала Поставы, после памятного жуткого разговора с пьяным Стасом - её жгла горькая обида.
   Нет, не за себя, она в своё время от Андрея получила и не такую жёсткую словесную пощёчину и ничего, стерпелось и сгладилось, сегодня даже смешно об этом вспоминать.
   Ей до щемящей боли в груди было обидно за то, как Стас растоптал всё самое светлое, что их связывало с сестрой, а ведь они с Анюткой, практически, с первых месяцев жизни воспитывались, как двойня.
   Аня постоянно справлялась о Стасике и порывалась ему написать, но мать категорически запретила даже помышлять об этом, ссылаясь на то, что сестра может навредить брату на службе, ведь тот уже был парторгом на заводе, освобождённым от основной работы.
  
   Правда, накануне нынешнего Нового года Стас неожиданно соизволил позвонить матери. Он был в изрядном подпитии, поэтому, наверное, был по отношению к ней необычайно ласков, извинялся за свою ту мерзкую грубость и казалось лёд отчуждения между матерью и сыном тронулся.
   Он не в свойственной для него манере с воодушевлением рассказывал о своей работе парторга, о его перспективах на будущее, справлялся о её здоровье и даже об успехах Сёмки в школе и спорте, но в конце разговора опять обрушился с упрёками на Аню, что она своим постыдным бегством во вражеский лагерь, может сломать ему всю партийную карьеру, ведь он метит уже в народные депутаты:
  
   - Ты только подумай мать, одно дело заправлять в Поставах, а другое выходить на областной, а, возможно, и республиканский уровень! Мне ведь здесь становится тесно - масштабы не те, фронт работы малый, а душа требует размаха!
   Мои друзья сверху делают всё для того, чтобы я попал в самые высокие партийные круги, а если вдруг наши органы раскопают, что у меня родственница за границей, вот, тогда мне пиздец!
   Прости мама, но зла не хватает, из-за такой херни и вся карьера псу под хвост!
   Поверь, матушка, я тогда даже в том паршивом Израиле доберусь до этой дохлой козы, и сверну её тощую шею.
  
   Фрося в тот раз не стала выплёскивать гнев за пьяную мерзость Стаса, а только глубоко вздохнула и положила трубку.
   Теперь услышав плач в голосе невестки, почему-то сразу подумала именно о сыне и сердце предательски ёкнуло.
  
   - Ниночка, не томи душу, рассказывай побыстрей, что здарилось у вас?
  
   От волнения и слыша белорусский выговор невестки, она сама невольно стала вставлять в речь слова, никогда не произносимые ею в Москве.
   Нина быстро заговорила, прерывающимся от плача голосом:
  
   - Мама, у меня уже нет больше сил терпеть его пьянки и гулянки, мне он даже запретил на базар с Олей выходить, кричит, что я его дискр-иди-ти-рую, стал распускать руки, бывает стыдно на улицу выйти, таких синяков наставит, хоть свет не зажигай.
   Полгода назад я опять была понесла, так он явился вусмерть пьяный и заставил себя раздевать, а когда я пожаловалась, что мне тяжело, как лягнул ногой в живот, так я и скинула на завтра, чуть отошла от этого, ведь срок уже был немалый.
  
   - Нина, и ты всё это терпишь?
  
   - Ах, если бы только это, мне даже стыдно вам рассказывать, мама Фрося, он ведь меня недавно венерической болезнью наградил, вместе с ним подпольно уколы кололи, ещё не знаю, чем это для меня закончится.
  
   - Кочергой...
  
   - Я не поняла вас, мама Фрося.
  
   - Ниночка, доченька, кочергой его по хребту, по тупой башке, а ещё лучше по блудливым яйцам.
  
   После разговора с невесткой настроение у Фроси опустилось ниже плинтуса, стыд за сына раздирал душу.
   Кто мог подумать, это её Стасик - спокойный, уравновешенный, трудолюбивый, неприхотливый, бывший для матери опорой в доме и хозяйстве, всегда так тепло относившийся к сестре, ведь они, как говорят, почти с рождения писали друг на друга, а теперь по высказываниям об Анютке стал хуже вражины.
   Казалось бы, лучше семьянина найти трудно, а тут рассказ невестки всё перевернул с ног на голову, вот мерзавец, вот паршивец, с каким бы удовольствием она его бы нахлестала по мордам, да разве этим спасёшь ситуацию и прочистишь мозги зажравшемуся подонку.
   Как помочь Нине она пока не имела никакого представления, но жалела невестку, которой когда-то все девки Постав обзавидовались, какого она подцепила знатного жениха.
  
   После их размолвки, произошедшей почти четыре года назад, она сравнивала старшего сына с его папашей, но, куда тому до сына - ведь Стас превратился в настоящего домостроя!
   Хотя, кто его знает, на самом деле, дай она в своё время тому волю и тоже бы руки распустил.
   Да, чего там, разве Степан не бегал по бабам, ещё и как, ведь их интимная жизнь с первого соития не заладилась, но она тогда этому была только рада, что не любимый муженёк перестал домогаться её в постели.
  
   Правда, разве можно было сравнить её отношения с единственным официальным мужем, с тем, как начиналась семейная жизнь у Нины со Стасом.
   Помнится, душа радовалась, глядя на их ласки, нежность и взаимопонимание, а оно вот, поди ж...
   Мать никогда в детстве не смогла бы помыслить, что её старшенький, с виду такой увалень и молчун, так высоко взлетит, и не по профессиональной деятельности, а станет партийным функционером.
   Хотя, что тут особо странного, ведь Степан тоже пытался с самого начала прихода в их места Советской власти, выдвинуться в активисты, что, впрочем, ему и удалось, и если бы не война, то возможно, тоже мог бы стать ответственным партийным работником.
   В Поставах Степан считался активистом из рабоче-крестьянского сословия был уважаем и обласкан новыми властями.
  
   Нет, надо будет всё же попробовать обуздать сыночка, съездить и постращать его заявлением в партийные организации, может по отношению к жене хоть присмиреет.
   Боже мой, она ведь опаздывает, некогда даже толком приодеться.
   Ладно, не в театр, узнают, а, точней, некому там её узнавать.
  
   Глава 16
  
   'Жигули' Фроси подкатили к спортивному комплексу, когда часы показывали уже четверть четвёртого.
   Она поспешно припарковалась и побежала искать зал, где проходят соревнования.
   Слава богу, промахнуться было невозможно, стоял такой крик и свист, что, ориентируясь на него, она в считанные минуты оказалась на трибуне.
   Быстро глянула на хорошо освещённый ринг, но Семёна среди двух тузящих друг друга подростков не было, неужто прозевала...
   Только успела найти свободное место, как раздался гонг и судья, одетый во всё белое, развёл двух ершистых бойцов по разным углам.
   Пока тот же рефери собирал какие-то бумажки у сидевших рядом с рингом людей и куда-то их передавал, Фрося огляделась и спросила у ближайшего соседа:
  
   - Вы не подскажете, когда будет драться Семён Вайсвассер?
  
   Пожилой мужчина глянул на неё удивлённо:
  
   - Вообще-то в следующем бою, а кем вы ему приходитесь?
  
   - Разве трудно догадаться, мамой.
  
   - Ну, мамы редко ходят на бокс, им же больно смотреть, как из их сыночков душу вытрясают.
  
   Фрося вскинула голову:
  
   - А если её сынок кому-то эту душу вытрясает?
  
   - Ну, не знаю, тоже, наверное, не очень эстетично.
  
   - Да, разве я сюда пришла за эстетикой, просто сын попросил поддержать его, неужели я могла отказать?
  
   - Похвально, похвально, вы редкая мамаша, сыну есть кем гордиться.
  
   Пока они так разговаривали, объявили победителя предыдущего боя и через канаты на ринг выпрыгнули следующие участники соревнований, и Фрося среди них узнала своего мальчика, выступающего в чёрных трусах и белой майке.
   Пока представляли боксёров, и тренеры давали последние наставления своим питомцам, Фрося заметила, что взгляд Сёмки невольно блуждает по лицам в зале, она поняла, что сынок ищет именно её.
   Мать тут же отреагировала, вскочила на ноги и помахала рукой, и в ответ моментально поймала счастливую улыбку приплясывающего на месте сына.
  
   По требованию рефери ребята поприветствовали в центре ринга друг друга и разошлись по своим углам, получить последние бесполезные уже наставления от взволнованных тренеров, переживающих за них.
   Раннее говоривший с ней сосед толкнул Фросю в бок:
  
   - Знаете, а сын совсем на вас не похож, он ведь явный еврейчик.
  
   Фрося уже хотела в резкой форме ответить, но тут раздался гонг, и судья свёл соперников в центре ринга.
   Парень, противостоящий Семёну, был несколько выше ростом, с длинными руками и придерживающийся агрессивной тактики.
   Он постоянно наступал, резко выбрасывая вперёд левую руку, не давая Сёмке приблизиться к нему, а иногда взрывался, молотя быстрыми сериями, пытаясь нанести удар то по корпусу, то по голове.
   Фрося, не смотря, на свою неискушённость, видела, что большинство из этих выпадов, приходились в перчатки Семёна, а иногда только ловили воздух, потому что юркий её сын сноровисто уклонялся, отвечая лёгкими тычками левой руки, то в голову, то в живот остужая пыл агрессивного соперника.
   Фрося закусила губу, ведь некоторые удары высокого парня всё же доходили до лица её мальчика.
  
   Раздался гонг и объявили, что первый раунд закончился.
   Соперники разошлись по углам, куда их тренеры уже выставили табуретки, на которые уселись молодые боксёры. Наставники стали обмахивать полотенцами разгорячённые лица своих подопечных, что-то шепча им на ухо.
   Фрося снова услышала своего соседа:
  
   - А твой парень хитроват, как и надлежит его нации, но Санька, в конце концов, его замолотит, помяни моё слово.
  
   Ах, как хотелось Фросе ответить этому мужлану, а ещё больше, размахнуться и влепить со всей силы по ухмыляющейся морде, и она всё же не выдержала:
  
   - Милейший, только дурак подставляет себя под удары, а вот избегать их не каждому дано.
  
   - Не сердись барышня, но без толкового удара в боксе не выиграешь, всё равно победу отдадут более активному, поверьте, я в этом кое-что смыслю.
  
   Фрося не стала на этот раз ничего отвечать назойливому соседу, а уставилась на ринг, где соперники опять сошлись в бою.
   Она иногда видела по телевизору бокс, ведь Сёмка не пропускал ни одной трансляции по этому виду спорта и болел так активно, что его крики, заставляли её заходить в зал, и слегка присмирять разошедшегося болельщика, но в эти минуты, она невольно замирала у экрана, и наблюдала за боем, а вот, вживую она следила за боксом впервые.
   Казалось бы, противостояние продолжается в том же ключе, но длиннорукий соперник Семёна явно осмелел и стал проявлять ещё большую активность, иногда игнорируя защиту и этим тут же воспользовался её сын.
   После очередного сильного каскада правой рукой давящего его к канатам соперника, Сёмка поднырнул под этот выпад и в свою очередь, резко выстрелил своей левой в бороду, а когда тот пошатнулся и полностью раскрылся, нанёс сильнейший удар правой сбоку в челюсть.
  
   Парень пошатнулся и упал на колени, судья обхватил Семёна за плечи и оттолкнул в сторону угла.
   Затем начал громко и медленно отсчитывать.
   При счёте пять, соперник Сёмки шатаясь поднялся на ноги, помотал головой и стал водить руками в перчатках по животу, показывая, что он уже адекватный.
   Судья внимательно вгляделся в его глаза и дал команду, к боксу.
   Семён, по-видимому, прислушавшись к наставлению тренера, сразу же ринулся в бой развить успех, но на этот раз его соперник придерживался уже другой тактики.
   Он ушёл в глухую защиту, практически, не помышляя об атаке и, когда Сёмка с двух рук наносил серию ударов, просто вязал его, обхватывая тело своими длинными ручищами, не позволяя как следует развернуться.
   Рефери раз за разом давал команду:
  
   - Брэк!
  
   И разводил соперников в стороны для продолжения боя.
   В таком ключе и закончился второй раунд.
   Фрося с усилием разжала ладони, сжатые в кулаки, её пальцы побелели, так сильно она их сжимала в нервном возбуждении и в волнении за сына.
   Сосед опять не удержался от комментариев:
  
   - А, твой парнишка хват, ловко поймал Саньку на встречном, но тот сам виноват, решил закончить бой досрочно, за это и поплатился.
  
   Фрося оглянулась на непрошенного комментатора:
  
   - Ваш Санька, не даёт Сёмке вести настоящую борьбу, лезет со своими обнималками, мешает развернуться.
  
   - Миленькая, это тоже тактика, ему же надо восстановиться после нокдауна, вот посмотришь, в третьем будет совсем другой бой, твой явно подустал, молотя по рукам и стараясь вырваться из клинча, а мой Санёк за это время полностью пришёл в себя и сейчас покажет вашему хлюпику, по чём фунт лиха.
  
   И опять Фросе не хватило времени ответить словоохотливому соседу, начался третий раунд.
   Фросе тоже показалось, что её Сёмка уже слегка подустал.
   Он отступал и отступал, уходя от разящего удара, постоянно наносимого соперником длинной выставленной вперёд левой рукой.
   Тот на сей раз не открывался, а просто, как фехтовальщик словно рапирой тыкал и тыкал в сторону Семёна, не давая тому подходящего момента для встречного удара.
   Зрители в зале вопили и свистели, к своему ужасу Фрося услышала, разорвавшие душу крики:
  
   - Бей его, добей жыдёныша, Санька, врежь пархатому!
  
   Холодный пот потёк между лопатками, неужто и Сёмка слышит эти реплики, это ведь способно вывести его из равновесия, и он может пропустить нечаянный сильный удар, а тут ещё сосед не унимается:
  
   - Ну, всё твоему хлопцу, капец, Санька своего уже не отдаст.
  
   Фрося вдруг вскочила на ноги, заложила четыре пальца в рот и зал взорвал резкий свист, перекрывший все вопли и крики рьяных болельщиков, а после этого зал ещё огласил пронзительный голос матери:
  
   - Сёёёмааа, не сдавайся, сыынооок!
  
   И словно подхваченный этим свистом и криком матери, Семён резко ушёл в сторону и нанёс сильный и резкий удар сопернику по печени.
   Правая рука Саньки непроизвольно слегка опустилась, закрывая живот и открывая лицо и тут же туда последовал кулак Сёмки.
   Выпад с левой был не сильным, но соперник растерялся и вновь резко приподнял правую руку.
   Новый удар по печени, оказался весьма болезненным и сбил Саньке дыхание.
   Руки у Саньки потеряли прежнюю живость и активность, слегка провисли, открывая лицо, ведь заканчивался третий раунд, а он, как не хочешь, а побывал в первом в нокдауне, и во втором и третьем потерял немало сил, постоянно атакуя.
   Уже оставались последние секунды до конца боя и Сёмка перешёл в яростную атаку.
   Он зажал соперника в углу ринга, нанося удары по голове и животу, тот в ответ даже не помышлял об ответных действиях, уйдя опять в глухую защиту.
   Раздался спасительный для Саньки гонг, и судья оттащил ещё находящегося в пылу боя Семёна от соперника, который, чуть пошатываясь, но улыбаясь, побрёл в свой угол.
   Он устоял.
  
   глава 17
  
   После финального гонга Фрося сидела опустошённая, смотря издалека на своего мальчика, который поймав взгляд матери, взмахнул рукой в боксёрской перчатке, приветственно улыбаясь.
   От сердца отлегло.
   Ей было теперь всё равно, кому отдадут победу, главное, сын не сломлен и, похоже, сохранил ещё немало сил, судя по тому, как он приплясывал в своём углу, что-то отвечая тренеру.
   Рефери собрал записки и подал их на главный судейский столик, а там началось бурное обсуждение.
   В конце концов, соперников позвали в центр ринга, судья взял их за руки повыше кисти и в зале повисла тягостная тишина.
   Наконец, комментатор объявил:
  
   - В этом бою по очкам победу одержал Александр Леваньков.
  
   В зале тут же раздались крики и свист.
   Публика разделилась, большинство откровенно радовалось успеху своего любимца, но значительная часть зрителей, к немалому удивлению Фроси, выражала своё несогласие с решением судей.
   Мать видела, с каким понурым видом сын покидал ринг и сердце сдавила такая жалость и обида за Сёмку, что невольные слёзы побежали из глаз.
   Сосед сочувственно погладил её по плечу:
  
   - Сударыня, ты так не расстраивайся, это спорт.
   Я же тебе говорил, что без акцентированного удара трудно оказать на рефери благоприятное впечатление, тем более Санька гораздо титулованней, а судьи живые люди.
   Поверь, твой парень держался молодцом, даже на мой взгляд, он был чуть сильней, но с судьями не поспоришь.
  
   Фрося сквозь слёзы посмотрела на мужчину:
  
   - Спасибо вам за поддержку, из любого поражения нужно выносить правильные выводы, надеюсь и мой Сёмка это сделает.
  
   Она поднялась и пошла на выход.
   Долго бродила по коридорам спорткомплекса, пока ей не подсказали, где находятся раздевалки боксёров.
   Как Фрося не просилась, но её туда не пустили, и она решила ждать.
   Прошло, наверное, ещё около получаса и Фрося увидела сына, идущего с понурой головой, а рядом моложавого мужчину, но уже с седой шевелюрой, которого она наблюдала на тренерском месте во время поединка.
   Фрося пошла к ним на встречу.
   Сын, увидев мать, сконфуженно улыбнулся:
  
   - Виталий Николаевич, это моя мама.
  
   Тренер Семёна встретился глазами с Фросей:
  
   - Очень рад, у вас отличный парень, настоящий мужчина, он сегодня не проиграл, а получил хороший спортивный и жизненный опыт.
   На первом проигрыше в боксе карьера не заканчивается, все его поединки, а в них и победы ещё впереди, а такое поражение, как сегодня, только закаляет характер.
   Будем продолжать тренироваться, а парень пусть готовится к выпускным экзаменам и поступает в ВУЗ, с его отличным послужным списком в спорте, открытой головой и настойчивым характером, это сделать будет не сложно.
  
   - Виталий Николаевич, а я впервые присутствовала на боксёрском поединке и, при этом, случилось так, что попала на него, когда выступал мой сын.
   Ведь я дала в своё время согласие на эту секцию только для того, чтобы Сёма мог постоять за себя.
   Теперь я уверена, он это сможет сделать, ведь против него выступал не только соперник, но и судьи и зал.
   Я вижу, что он не сломался, а это самое главное, а продолжит он заниматься боксом или нет, наверное, зависит только от него, просто я поняла, побеждать надо так, чтобы ни у кого не оставалась сомнений в твоём преимуществе.
   Простите, я вам задурила голову, мы, пожалуй, поедем с Сёмой домой.
  
   - Всего вам доброго, очень рад был познакомиться, Семён всегда очень уважительно отзывается о матери.
   Мать, всегда есть мать, а тут ещё такая, умная, сильная и красивая женщина.
  
   Симпатичный тренер поклонился Фросе, хлопнул по плечу Сёмку и вернулся в раздевалку.
   Фрося с сыном сели в 'Жигули' и покатили в сторону дома.
  
   - Сынок, а не отметить ли нам с тобой серебряную медаль, только заедем вначале на могилку к маме Кларе, ведь во многом этими успехами ты обязан ей.
  
   - Обязательно навестим бабушку, но мне, как-то стыдно перед вами, ведь она возлагала на меня столько надежд, а ты верила в меня и никогда не чинила препятствий.
  
   - Я и сейчас верю в тебя, и надежды ещё не угасли.
  
   - Мам, а скажи только честно, кто был сильней?
  
   - Сынок, я мало разбираюсь в боксе, тем более, всей душой я была на твоей стороне, но мне один дядька сказал, который болел за твоего соперника, что ты был чуть сильней, но не сумел в этом убедить судей.
   Мне кажется, что надо было ещё раз врезать этому Саньке по морде так, чтобы он опять упал на колени.
  
   - Мама, мне тренер сказал, что я не смог вовремя развить успех и не сумел в должной мере, найти что противопоставить его длинным рукам, а главное, полностью не абстрагировался от зала.
  
   - Что значит последнее?
  
   - Мам, разве ты не слышала, что кричали в мой адрес те подонки?
  
   - Ах, Сёма, слыхала, слыхала, но хватит об этом, а давай, я тебе в подарок куплю крутой проигрыватель для твоих пластинок.
  
   - Мам, правда?
  
   - А, как же, ты ведь у меня скоро станешь студентом.
  
   После посещения кладбища, где покоилась Клара Израйлевна, они поужинали в дорогом кафе, позволив себе десерт, не задумываясь над калориями, ведь соревнования закончились, а Фрося так похудела за последнее время от переживаний, что опасаться лишнего веса им обоим было нечего.
   Домой они вернулись, когда стрелки часов показывали далеко за восемь вечера:
  
   - Ой, Сёмочка, мне ведь надо срочно набрать родителей мужа Лиды, необходимо выяснить, почему я не могу дозвониться до Аглаи, что-то прямо на сердце становится неспокойно.
  
   - Позвони, позвони, а я немного позанимаюсь, а вначале всё же хочу вертушку свою опробовать, это, конечно, не 'Шарп', но для совдепии и Эстония очень даже хороша.
  
   Фрося переоделась и набрала нужный номер телефона:
  
   - Добрый вечер, простите, вас беспокоит Фрося, подруга матери Лидочки.
   Что-то я не могу дозвониться в Сибирь, а Лидочка ведь съехала от вас в новую квартиру и, похоже, телефоном ещё не обзавелась.
  
   Мать мужа Лиды, с наигранной печалью в голосе удивлённо спросила:
  
   - Ефросинья Станиславовна, разве вы ничего не знаете?
  
   - Вы про что?
  
   - Так, Лидочка уже неделю, как срочно вылетела к матери.
  
   Фрося покрылась холодным потом и прошептала в трубку:
  
   - Не томите душу, что случилось с Аглаей?
  
   - Аглая, наверное, жива и здорова, а вот её мужа Николая убили на охоте.
  
   Глава 18
  
   От жуткой вести у Фроси замерло сердце, сдавило виски, а в горле словно застрял острый кол.
   Она сдавленным голосом спросила у сватьи Аглаи:
  
   - Когда и как это случилось, почему мне не сообщили?
  
   - Ах, Ефросинья Станиславовна, да, уже почитай, месяц прошёл, как они, мой сват со своим другим милиционером ушли в тайгу на охоту и пропали, а неделю назад их случайно нашли убитыми.
   Лидочка, как узнала от Наташи о произошедшем, так сразу же улетела в Таёжный.
  
   - Скажите, пожалуйста, а Лида вам звонила оттуда?
  
   - Да, она через три дня возвращается, сами понимаете, я за время её отсутствия совсем замоталась с двумя малышами, в садик, из садика, а после работы тоже надо ими заниматься, а я ведь уже не молодая, хорошо ещё, что мой сынок прекрасный папаня, а так бы совсем замудохалась.
  
   Дальше выслушивать эти излияния болтливой женщины было выше всякого терпения.
  
   - Вы, меня извините, мне трудно сейчас разговаривать, я никак не могу прийти в себя после вашей ошеломляющей новости, до свиданья.
  
   Фрося положила трубку и оцепенела.
   Она стояла в прихожей тупо уставясь на телефонный аппарат.
   Душа отказывалась принять эту ошеломляющую прискорбную новость - Коля, милейший Коля, спокойный, добродушный, никогда не поднимающий голоса, работящий, мало пьющий, а главное, верный и надёжный друг Аглаи, безропотно сносящий все выходки вздорной жены, а ведь в той темперамента хватало на десятерых, убит, трудно было даже это представить.
   Как теперь будет жить подруга, оставшись вдовой, совершенно одинокой, без родственников и хороших друзей в этом богом забытом сибирском посёлке?!
   Ах, да, похоже, и Василия Митрофановича убили, такого толкового и справедливого милиционера ещё поискать надо, а каким он был замечательным человеком.
   К сожалению, уже был.
  
   Сёмка выглянул из комнаты, желая позвать мать, чтоб продемонстрировать свою новую музыкальную игрушку, но увидев её, стоящую в оцепенении с глазами полными слёз, сразу понял, она только что по телефону получила ужасное известие.
  
   - Мамочка, что с тобой, что случилось?
  
   - Сёмочка, в Таёжном убили моих друзей, Колю, мужа Аглаи и Василия Митрофановича, милиционера, я тебе о них много рассказывала.
  
   И тут, словно прорвало плотину, Фрося осела на пол и разразилась рыданиями.
   Подбежавший к ней Сёмка, бережно поднял мать с пола на ноги, нежно обнял за плечи и повёл в ванную.
   Он своей рукой мыл ей лицо холодной водой, не успокаивая, а говоря ей самые нужные слова в данную минуту:
  
   - Мамочка, я знаю, какое это для тебя горе, ты не можешь в такое тяжёлое время для твоей подруги оставаться вдалеке от неё.
   Завтра покупай билет на ближайший самолёт и отправляйся в Сибирь.
   За меня не волнуйся, ты же знаешь, что я привычный оставаться один, без тебя в доме.
   Обещаю, что всё будет в порядке, а ты собирай чемодан и ложись спать, уже поздно, а утром тебя ждёт куча неотложных дел.
   Фрося от слов сына постепенно успокоилась.
   Вытерла полотенцем лицо и внимательно посмотрела на Сёмку:
  
   - Сынок, а ты у меня оказывается совсем повзрослел, я даже не заметила, когда.
   Ты, совершенно прав, я в такое тяжёлое для неё время обязана быть рядом с подругой. Завтра утром позвоню Андрею, ты ведь говорил, что он в Питере, возможно, тоже захочет полететь отдать дань уважения близким убиенных, и поклониться могилам его добрых приятелей,
   Ведь Коля и Вася с юного возраста опекали его - постоянно брали на охоту и рыбалку.
   Они во многом скрасили Андрейкино пребывания в Таёжном, когда мы приехали практически на пустое место.
   Коля вовсе питал к Андрейке отцовские чувства и мечтал, что тот станет для него зятем.
   Да, я пойду спать, не знаю, усну или нет, но, по крайней мере, полежу и разберусь в своей голове, что-то там всё перепуталось.
  
   Фрося лежала, уставившись в темноту, думая, вспоминая и тихо плача.
   Слёзы стекали на подушку, она их не вытирала, разве поспеешь за ними, когда душа разрывается от горя
   К своему стыду ей больше всего было жалко Аглаю.
   Как теперь ей с этим дальше жить, ведь у её девочек своя жизнь, свои семьи, а Аглае быть приблудой равносильно смерти, а то и хуже.
   Трудно представить подругу, живущую в семье у какой-нибудь из дочерей, она же не будет спокойно наблюдать, если ей что-то станет не по нутру, а это скандалы и обиды, а это война.
  
   В этих горестных размышлениях Фрося даже не заметила, как уснула.
   Чуть свет она внезапно всполошилась и в ту же секунду, память подкинула вчерашнюю ошеломляющую новость, которая её огорошила, и ввела в жуткую печаль.
   Нет, раскисать нельзя, надо действовать, быстрее подниматься, звонить Андрею, узнавать про билеты и собирать чемодан.
   На протяжении всех этих навалившихся внезапно дум, её неотвязно преследовала, может быть, не подходящая к случаю, мысль о Марке.
   Наверное, так уготовано судьбой, а с ней спорить бесполезно, всё равно проиграешь, да и хлопот себе огребёшь - ведь они с Марком собирались после Сёмкиных выпускных экзаменов в школе, уехать вдвоём на две недели на юг, провести напоследок вместе незабываемые для обоих дни.
  
   Когда она теперь вернётся в Москву, в каком будет настроении и, самое главное, где в это время будет находиться Марк?!
   От этой внезапно пришедшей страшной мысли, она даже присела на кровати - да, такое может случиться, они больше не увидятся!
   Ах, какая чепуха лезет в голову - а, чтобы изменилось, если бы они ещё какое-то количество раз как-то пересеклись, несколько раз помиловались, а что потом... всё равно, скорая разлука!
   Ладно, скорей всего, до отъезда к Аглае они уже с любовником не повстречаются, но на всякий случай Мирабу она всё же позвонит, да и в любом раскладе, надо сообщить Марку о своём внезапном отъезде.
  
   Вот, как неожиданно всё перевернулось, не надо больше думать, как предупредить Аглаю о тех несчастных мехах.
   Фрося проводила сына в школу, а сама набрала Ленинградский номер телефона Насти.
   К её радости к аппарату подошёл сам Андрей.
  
   - Здравствуй сынок, как я рада, что застала тебя.
  
   - Мамань, привет, привет, по твоему голосу не скажешь, что тебя обуревает веселье, такое чувство, что пощекочи и ты заплачешь.
  
   Чтобы и впрямь не разрыдаться, Фрося скороговоркой выпалила:
  
   - Андрейка, убили Колю и Васю, я завтра лечу к Аглае.
  
   И тут, Фрося, действительно, заплакала в голос.
   На другом конце провода застыла гнетущая тишина и казалось ей не будет конца.
   Только по прерывистому дыханию сына в трубке, Фрося догадывалась, что их не разъединили.
   Наконец, раздался хрипловатый тихий голос Андрея:
  
   - Мама, возьми, пожалуйста, два билета на завтра, я вылетаю вместе с тобой.
  
   глава 19
  
   Фрося положила трубку.
   Так, этот вопрос выяснила, безусловно с Андрейкой будет полегче преодолеть это сумасшедшее расстояние до приютившегося в глубинах Сибири Таёжного, а то в дороге от одиночества и дум можно отупеть.
   Сердечный всё же мой мальчик, хоть и прячется за ширмой позёра.
   Нечего сказать, хорошая я мама и бабушка, надо же, от свалившихся новых переживаний даже не спросила про его Алесика и про их отношения с Настей.
   Ладно, в самолёте будет предостаточно времени поговорить с сыном, хоть сможет немного отвлечься от тягостных дум.
  
   Чемодан она ещё успеет собрать, надо в первую очередь, позвонить в аэропорт, узнать ближайший рейс на Иркутск и есть ли в наличии билеты.
   Потом необходимо смотаться в магазин прикупить для Сёмки пельмени и сосиски, он же у неё парень неприхотливый, с такой, как она мама, привык к подобной еде, ей же вечно некогда заниматься готовкой.
   Хорошо ещё, что во времена мамы Клары у них дома частенько была домашняя еда, хотя и та, на этом сильно не заморачивалась.
  
   Диспетчер аэропорта её расстроила окончательно.
   После того, как она туда дозвонилась, наяривая в течение часа, ей сообщили, что ближайший самолёт на Иркутск через три дня, а завтра утром есть только рейс на Новосибирск, и то, надо поспешить с покупкой билета, потому что остались считанные.
   Делать нечего, полетим в Новосибирск, оттуда пересядем на другой самолёт или поездом доберёмся до Иркутска, затем в Сосновск и в Таёжный, одним словом - мрак.
  
   Вспомнилось, как почти восемнадцать лет назад, они с Андреем больше десяти суток добирались до этого Таёжного и ничего, особо не жаловались.
   Андрейке она звонить больше не будет, что зря обсуждать маршрут, когда никакого выбора и нет.
   Из кассы аэропорта и пробежавшись по магазинам, Фрося вернулась домой далеко за полдень.
   Как ни странно, Семёна застала сидящего за учебниками.
  
   - Мамуль, звонил Андрейка, он уже выехал в Москву.
  
   - Молодчина, для него сорваться с места ничего не стоит.
   Ты обедал?
  
   - Да, у меня оставались талоны от соревнований, и я перекусил в столовке.
  
   - Ну, мы с тобой нигде не пропадём, как там в басне - и под каждым ей листом, был готов и стол, и дом...
   Это точно про нас.
  
   Фрося грустно улыбнулась сыну:
  
   - Я взяла билеты на завтрашнее утро, правда, только до Новосибирска, Андрей даже об этом не знает.
  
   - Мамуль, а на сколько ты уезжаешь?
  
   - Не знаю, я пока ничего не знаю, я тебе оттуда обязательно буду звонить.
  
   Неожиданно Фрося вспомнила про Марка и о его предупреждении на счёт хранимых в кресле денег и золота.
   Она внимательно посмотрела на Сёмку и глубоко задумалась.
  
   - Мам, ты чего так глядишь на меня, будто я украл у тебя миллион?
  
   - Сёмочка, а ты умеешь хранить важные тайны, такие, о каких ты даже догадаться не можешь, но только скажу, что этот секрет, как военный, за него твоя мать может сесть в тюрьму на длительный срок.
  
   - Мама, зачем ты у меня спрашиваешь, ведь я за тебя и на смерть пойти могу.
  
   - Ну, вот этого совсем не требуется.
   Я в тебе не сомневалась, просто надо было с чего-то начать этот разговор, идём со мной.
  
   Фрося завела сына в зал и как, когда-то Ане открыла свой тайник в кресле Вольдемара, который был набит плотно до верху пачками денег.
   Сёмка присвистнул:
  
   - Вот это да! И эти бабки все твои?!
  
   - Нет, Сёмочка, наши.
   Так, я тебя очень прошу, не задавай лишних вопросов, на большинство я всё равно не смогу ответить, лучше слушай внимательно.
   Завтра мы с Андреем улетим в далёкую Сибирь, а через два дня наступит суббота.
   Ты сложишь в свой рюкзак деньги из этого кресла, сколько в него поместится, туда же засунь вот эти золотые монеты и украшения, другие не трогай, и вот эти ордена и медали Ицека, я обязана их сохранить для него.
   Да, этот мешочек с камешками и доллары США, тоже запихни туда, за это и расстрел можно схлопотать!
   Вызовешь такси, поедешь один и только один, с собой заберёшь все стоящие на окнах в баночках рассады, сложи их в большую сумку и оставь её открытой, чтоб таксист видел, что ты везёшь.
   Когда прибудешь на дачу, все эти баночки с рассадой выставь на подоконники и столы, полей их, и, желательно, чтоб это ты делал каждую субботу или воскресенье, а если у тебя получится и чаще, вернусь домой из Сибири и тогда их высажу на участке.
   Не перебивай меня мой мальчик, дослушай до конца.
   Деньги раздели на несколько частей и спрячь надёжно, что под крышей, что в сарайчике, что под полом... тут я тебе даю пространство для фантазии.
   Я долго кумекала, куда девать золото, этот мешочек и доллары, вот, что надумала, если посчитаешь мою идею дурацкой, скажи, возражать не буду.
  
   Семён улыбнулся.
  
   - Мам, давай продолжай, я уже с тобой ничему не удивляюсь.
  
   - Так вот, все эти побрякушки мы сложим в банку из-под кофе, ты постараешься залезть в печку, в дымоходе выбьешь топором один из кирпичей, всунешь туда эту банку и кирпич заставишь обратно, хорошо было бы ещё, если бы ты после этого замазал новые швы цементом.
  
   - Мам, ты, где такое прочитала или сама придумала?
  
   - Не смейся, но, действительно, сама придумала.
  
   И Фрося ласково улыбнулась сыну.
  
   - А, что плохо?
  
   - Что ты, совсем не хило, у меня уже чешутся руки всё это обтяпать, я словно герой детективного фильма.
  
   - Эх, Сёмочка, Сёмочка, только роль у тебя здесь отрицательная, прости меня, мой мальчик.
  
   - Мама, ты просила не задавать тебе тяжёлых вопросов, я и не буду, потому что о многом сам начал догадываться.
   Не стану сейчас или когда-нибудь тебя осуждать или обсуждать, ты можешь вполне оставаться уверенной, что ни одной живой душе я не открою нашу тайну, тем более, милиции.
   Ты мне веришь?
  
   - Сёмочка, если бы не верила, то и не доверилась бы.
   Так, пока не забыла...
   После того, как кирпич поставишь на место, распали и, как следует протопи печку, и так делай в каждый свой приезд на дачу.
  
   - Мам, я догадался, чтобы сажей покрылся кирпич и не видно было, что его вынимали.
  
   - Садись, пять с плюсом.
  
   Глава 20
  
   Дело уже шло к середине апреля.
   В Москве с каждым днём становилось всё теплей, медленно, но уверенно весна набирала обороты.
   Фрося стояла над открытым чемоданом, растерянно взирая на ворох вещей, разбросанных по кровати, не имея представления, какую одежду брать с собой в поездку, ведь в Таёжный весна приходит почти на месяц позже, чем в их широтах.
   Определённые сомнения вызывал именно тот факт, что она не имела никакого понятия, на какой срок туда едет.
   В конце концов махнула рукой, в любом случае до лета она там не останется, но кинула на всякий случай парочку сарафанов, а вдруг всё же добудет до сибирских погожих деньков.
   Фрося отлично понимала, что там, куда и зачем она едет, будет совсем не до нарядов.
   Раздался телефонный звонок и Фрося оставив на время сборы, устремилась в прихожую.
   Звонил Мираб:
  
   - Это ты, Фросся?
   - Да, я.
  
   - Тэба будут встрэчат черэз час на том же мэстэ, гдэ и в прошлий раз.
  
   Добрый посредник, не ожидая ответа и не прощаясь положил трубку.
   Время поджимало.
   Однако оперативно Марк получил известие, ведь не прошло и часа, как она, почему-то сильно робея, позвонила старому грузину с просьбой сообщить их общему приятелю о её скором отъезде.
   Ну, и хорошо, появилась возможность увидеться, поговорить и попрощаться, ведь она уезжает неизвестно на какой срок, кто знает, может эта встреча вовсе последняя в их жизни.
   Она уже устала медленно умирать - а именно так выглядит их прощание.
   Фрося мигом привела себя в надлежащий вид и зазвенела ключами в прихожей.
   Из своей комнаты показался сын, с удивлением глядя на мать.
  
   - Сёма, мне надо отъехать, постараюсь вернуться не поздно.
  
   - Мама, ты, надеюсь, помнишь, что Андрейка скоро должен появиться.
   Долго со своим кавалером не разгуливай, ты ещё даже толком не собралась.
  
   - Какая ты, всё же язва, мой сыночек!
   А ты мне для чего, встретишь брата.
   Не переживай, может быть ещё поспею вернуться к его приезду.
  
   Фрося на сей раз ехала уверенно по знакомому маршруту и уже издали увидела 'Волгу' Марка, стоящую у обочины.
   Тот, как и в предыдущий раз, махнул ей рукой и поехал впереди, указывая дорогу, он ехал по тем же переулкам и остановился у того же дома, который их приютил в прошлую встречу.
   Как и тогда они выскочили из своих автомобилей и бросились друг к другу в объятия.
  
   - Фросенька, как я скучаю, что произошло, чем вызван столь поспешный твой отъезд?
  
   - Маричек, прости, а мне скучать не приходится.
   У меня горе, у Аглаи убили мужа на охоте вместе с его другом, которого я тоже очень хорошо знала.
   Никаких подробностей о произошедшем мне не известно, как и то, какая там сейчас обстановка и в каком состоянии духа находится моя подруга.
   На какой срок еду не спрашивай, сама не имею никакого понятия.
   Из Питера в Москву выехал мой Андрейка, мы вместе с ним завтра утром вылетаем в Новосибирск, а оттуда на перекладных как-то доберёмся до места назначения, с моим сыном это будет осуществить не сложно.
  
   - Да-а, соболезную, пройдём в дом, там и потолкуем основательно.
  
   Они вошли в уже знакомую комнату, и Марк снова притянул к себе любимую женщину, покрывая её лицо и волосы поцелуями:
  
   - Фросенька, Фросенька, если бы я имел возможность, то сам бы с тобой отправился в эту далёкую дорогу и помог бы твоей подруге всем, чем только смог.
   Фросик, мой обожаемый Фросик, если бы мы только имели шанс вдвоём удрать из этой страны, мне кажется, что тогда, счастливей меня не было бы человека.
   Поверь, с тобой я готов отправиться в любую страну, даже в Израиль, потому что этот пункт назначения наиболее реальный для тебя и твоего сына.
   Я уверен на сто процентов, что мы везде в срстоянии быстро подняться на ноги.
   Вижу тебя и хозяйкой магазина, и ресторана, и гостиницы, а главное, хозяйкой в моём доме.
  
   Фрося невольно рассмеялась:
  
   - Маричек, а не уборщицей во всех этих заведениях?!
  
   - Ни в коем случае, хотя поначалу, возможно и эту роль пришлось бы выполнять, но тебя ведь ничем не испугаешь.
  
   - Нет, ничем, если бы ты смог быть рядом со мной, но ты же отлично понимаешь, что это не осуществимо.
  
   - Понимаю, конечно, понимаю, и от этого у меня на душе полный мрак.
   Ладно, не будем друг другу рвать сердце этими дурацкими фантазиями, хотя я тебе уже говорил, что если ты всё же надумаешь и вырвешься из этой страны, то наше совместное будущее совсем не иллюзорно.
  
   - Марик, и впрямь, не рви мне и себе душу, разве может собака на ходу ухватить себя за хвост, а именно это ты сейчас пытаешься сделать.
   Лучше расскажи, что нового, как развиваются вокруг тебя события?
  
   Марк уселся тяжело на стул и глубоко вздохнул:
  
   - Ах, Фросик, как твой сейчас отъезд не кстати.
   Меня ведь уже попёрли с работы, как, впрочем, и Соню.
   Старшая дочь, удивительно, но пока продолжает учится, она уже успокоилась и к моей радости налегла на английский язык.
   На послезавтра мне назначено рандеву в органах, в общем, маховик раскрутился и понёсся, уже не остановишь.
   Я не смею тебя об этом просить, но постарайся вернуться из Сибири пораньше, а то, может так случиться, что меня уже здесь не застанешь.
  
   - Ты думаешь, что на юг мы уже не успеем с тобой съездить?
  
   Марк притянул к себе опечаленную женщину и приник к её губам затяжным требовательным поцелуем. Он оторвался и тяжело дыша быстро зашептал, глядя с любовью в её опечаленные глаза:
  
   - Фросик, милый мой, Фросик, ведь я всё делаю для того, чтобы быстрей отсюда убраться, ОБХСС дышит в спину, если бы ты только знала, каких мне стоит усилий и денег, чтоб процесс притормозили, а отъезд ускорили.
  
   Фрося широко распахнутыми глазами смотрела на любимого мужчину, не произнося ни слова, потому что ей больше нечего было ему сказать.
  
   - Фросик, Фросик, ну, что ты смотришь так на меня, будто расстреливаешь из двух стволов сразу, я же с тобой предельно честен.
   Ведь если заметут меня, то и тебя следом, и пойдёшь за мной, как соучастница.
   Пойми, когда раскрутят наши гешефты и на месте не будет главного организатора, то, возможно, всё спустят на тормозах.
  
   - А, если не спустят?
  
   - Тогда не задумываясь вали всё на меня, ты ведь в наших делах только прогулялась по верхам, мало кого и что знаешь.
  
   - Не могу сказать, что успокоил, ведь я за себя особо не боюсь, у меня же Сёмка такой ещё неустроенный.
  
   - Фросенька, я всё делаю для того, чтобы тебя отгородить от нашего неподкупного правосудия.
   Всё, конечно, предположить и обезвредить трудно, но я выстроил высокую и, на мой взгляд, надёжную пирамиду, чтобы тебя как можно меньше коснулась эта история.
  
   В глазах у женщины застыла бездонная печаль, она попыталась отстраниться от Марка, от его нежных рук, жарких губ, тепла, запаха и голоса.
  
   - Фросенька. пойдём в другую комнату, там для нас всё приготовили в лучшем виде.
   Я так по тебе соскучился, я так тебя хочу, как вспомню наше последнее свидание, тут же ощущаю эрекцию, будто юноша восемнадцати лет.
  
   Фрося, наконец, справилась с собой, разомкнула объятия мужчины и встала на ноги.
  
   - Маричек, ты всё правильно сказал, тогда было последнее свидание, когда мы дарили себя друг другу.
   Сегодня я по любому не расположена кувыркаться в постели, тем более уже с посторонним мне мужчиной.
   Напоследок тебе всё же скажу - я не о чём не жалею, ни о нашей интимной связи, ни о наших коммерческих делах, и даже о том, что почти четыре года я крала тебя у твоей семьи.
   Что касается последнего, то в любом случае на этом месте была бы не я, так другая женщина и можешь криво не усмехаться, это правда, и ты это сам хорошо понимаешь, по любому, Соне ты бы доставался только обласканный другой, поэтому перед ней моя совесть совершенно чиста, никакого раскаянья и сожаленья.
   Я тебя не крала, а брала то, что плохо лежит.
   Поверь, я тебе от всей души желаю счастья на новом месте, как и твоей семье.
   Маричек, ты меня сейчас не разжалобишь слезами и своим печальным видом.
   Тебе не удастся растопить лёд наступившего в моей душе отчуждения, нежностью твоих рук, губ и слов... будем считать, что я для тебя умерла.
   Ещё в Вильнюсе после первого нашего посещения ресторана, я спросила у себя - Марик, Марик, на счастье ты мне послан богом или на беду...
  
   Не прощаясь и не оглядываясь, Фрося закрыла за собой входную дверь, думая, что уже навсегда ушла из жизни Марка!
  
   глава 21
  
   На Москву только ложился вечерний сумрак, а опечаленная Фрося уже возвращалась со свидания с Марком.
   Ей хотелось, как можно быстрей очутиться в своей комнате, свалиться на кровать и зарыться в подушку с головой, и выплакать всю горечь, что свалилась на её израненную душу.
   Нельзя сказать, что она никогда не размышляла о возможном расставании с Марком.
   Ещё, как думала, почти с того же момента, как закрутился их безумный роман.
   Ведь она отлично отдавала себе отчёт в том, что это был семейный человек, не помышляющий о разводе.
  
   Вначале она даже удивлялась тому, что Марк неожиданно стал уделять ей особые знаки внимания, а к интимной стороне отношений, она сама, можно сказать, сделала решительный шаг.
   Марк был для неё птица высокого полёта и по занимаемой должности, и по своим материальным возможностям, но надо ему отдать должное, он никогда не кичился перед ней своим богатством и влиятельностью.
   С первых дней их близкого знакомства, а случилось это, можно смело сказать, по дороге в Вильнюс, он всячески старался возвысить её в своих и чужих глазах, вводил её королевой во все влиятельные круги общества предпринимателей, партийных работников, богемы и из других влиятельных сфер.
   Кроме того, он стремился дать ей возможность хорошо подзаработать и совершенно не позволял самой тратиться даже по пустякам.
   Марк свято считал, что все расходы, связанные с их развлечениями, отдыхом и путешествиями это не его прихоть, а святая обязанность.
  
   Боже мой, а как он засыпал её подарками, ведь она уже и счёта не вела золотым украшениям и дорогим нарядам.
   Все вокруг считали Фросю счастливицей, в её то возрасте и охомутать такого блестящего любовника.
   Да, есть что вспомнить и о чём пожалеть, но это она оставит на потом, иначе сейчас развернёт машину и помчится назад в Кунцево.
   Нет, нет, новые свидания и разрывающие душу разговоры уже ни к чему, пусть всё идёт своим чередом. Он постепенно остынет и не наделает губительных глупостей, ведь она его хорошо знает - спокойный, рассудительный и уравновешенный мужчина, но какая в нём заложена опасная бомба, которая может взорваться в любой момент.
  
   Казалось бы, ничего не может его вывести из себя, но она то не раз была свидетелем, насколько у него взрывной характер, если разойдётся, то готов на любой сумасбродный поступок.
   Вот, только этого 'Жигулёночка' она купила за свои денежки, хотя Марк не просто настаивал, он буквально топал ногами, считая, что обязан оплатить любовнице эту игрушку, но тут Фрося была непреклонна и одержала волевую победу по очкам.
   Хмыкнула, что воспользовалась термином из Сёмкиного бокса.
   За двенадцать лет жизни в Москве, общаясь с мамой Кларой, Марком и с другими близкими к ним людьми, Фрося поднаторела в манерах, в духовном развитии, в разговорной речи, в понимании культуры и искусства.
   В ней ещё больше развился дарованный природой вкус и поэтому окружающие всегда принимали её в любом собрании за даму из высоких слоёв общества и занимающую положение, и соответствующую должность.
  
   Безусловно, с потерей Марка, жизнь её кардинально изменится, станет намного больше свободного времени, которым она даже не представляет, как будет теперь распоряжаться.
   В своих поступках и перемещениях будет совершенно вольна, ей не придётся больше оглядываться, как на это посмотрит Марк, и, как это сопоставляется с их бизнесом.
   Нет, не нужны ей эта воля и свободное время, но фрагмент жизни под названием Марк нынче завершился, и этот факт нужно признать бесповоротно.
  
   Фрося практически на автопилоте добралась до своего дома, вышла из машины и не видя ничего вокруг, пошла к подъезду.
   Она вздрогнула от резкого сигнала клаксона и почти тут же натолкнулась глазами на Марка, стоящего, облокотившись на открытые двери 'Волги'.
   Женщина замерла от удивления, сердце, не повинуясь здравому смыслу, заколотилось в груди, ей захотелось броситься в его объятия и забыться, в один миг отрешиться от всего страшного, происходящего нынче с ней.
   Этот человек по-прежнему в её душе занимал огромное пространство.
  
   - Марик, зачем ты компрометируешь меня в глазах соседей, детей и, возможно, органов милиции?
  
   - А плевать я хотел на все эти органы, я не хочу и не могу тебя терять.
  
   Фрося приблизилась к разошедшемуся не на шутку мужчине и прошептала ему в лицо:
  
   - Успокойся, наступит завтра и всё встанет на нужные тебе рельсы, меня здесь уже не будет, и ты спокойно уедешь в свою Америку, возьми себя в руки.
  
   С этими словами она вскинула высоко голову и прошла в подъезд.
   Находясь уже в поднимающемся на двенадцатый этаж лифте, она увидела в зеркале, как по её подбородку стекает кровь из прокушенной губы.
   Открыв дверь, Фрося застала Сёмку в боксёрских перчатках, остервенело колотящего в прихожей по груше.
   Мальчишка тяжело дышал, майка была мокрая от пота, а на лице играла блаженная улыбка:
  
   - Мам, а мам, чего так рано, я думал, что теперь, как всегда к ночи явишься?
  
   - Нет, сынок, я нынче одинокая женщина, покинутая своим ухажёром, поэтому тебе придётся часто находиться дома в моём обществе.
  
   Семён, чтобы скрыть довольную улыбку, отвернулся и ещё яростней заколотил по многострадальной груше.
   Пройдя в спальню, Фрося не предалась, как собиралась, унынию, а решительно заняла себя упаковкой чемодана.
   Укладывая в него тщательно заранее приготовленные вещи, она продолжала анализировать своё поведение и все сказанные ими с Марком слова,
   как она вела себя и как, и что, говорила сегодня при расставании.
   Несмотря на то, что в глубине души ей было безумно жалко Марка, которого она только что резко оттолкнула от себя, перечеркнув в одночасье всё светлое, что их связывало, не желая подбирать остававшиеся им крошки на осколках разбитой любви, но считала своё поведение правильным, к чему продлять агонию, их связь умерла.
  
   Чемодан был сложен за считанные минуты, потому что она больше не задумывалась о целесообразности той или иной вещи - что-то сгодится, а то, чего будет не хватать, всегда можно купить, ведь в любом мало-мальском городе есть толкучка, а при наличии денег многие проблемы она научилась решать по мере их поступления.
   Протяжный звонок в двери застал её стоящей у зеркала, в котором она внимательно разглядывала своё побледневшее лицо.
   За последние четыре года она мало в чём изменилась, по крайней мере, видимых признаков надвигающейся старости не заметила.
   Наоборот, лицо под воздействием хороших дорогих кремов и натуральных масок, выглядело свежим, кожа была бархатистой и натянутой, мелкие морщинки возле глаз не в счёт, вот шея немного подводит, надо будет по утрам начать делать лёгонький массаж.
   Фрося поняла, что дверной звонок возвещает о том, что приехал Андрей.
  
   Она резко отвернулась от зеркала и стремительно бросилась в прихожую, столкнувшись у входных дверей с младшим сыном, который тоже спешил встретить любимого среднего брата.
   В мозгу Фроси мысль пронеслась стрелой, а ведь и правда, за последнее время, братья заметно сблизились.
   Внешне, безусловно, они разились полностью, но в характере и взглядах были весьма похожими.
   Хотя надо честно признать, младший был намного мягче и покладистей, особенно по отношению к матери, хотя, как и средний за словом в карман не лез, мог своей неприкрытой прямолинейностью поставить собеседника на место, но не держал обиды и злости в душе, и был больше технарь, чем гуманитарий.
   Андрей со своей привычной заплечной сумкой втиснулся в коридор и сразу же попал в объятия к любящим и ждущим его родным людям.
  
   - Вот это приём, как на высшем уровне, словно болгары Брежнева встречают.
  
   Мать и брат потащили Андрея в зал, один снимал с плеча приезжего сумку, вторая стягивала куртку, а третий, только что прибывший, не скрывал довольной улыбки:
  
   - Дорогие встречающие меня люди, если бы ещё вы дали стакан холодной воды, вам бы вообще не было бы цены.
   Что ни говори, изредка приятно приезжать в дом к матери, королевский приём, а главное до жути душевный.
  
   - Андрейка, сынок, я правда по тебе очень соскучилась, ведь больше двух лет не виделись.
  
   - А зачем часто видеться, надоедать своими прибамбасами и вредными привычками, пять минут разговора по телефону и родственная связь крепка, как броня.
  
   - Ох, Андрейка, а я ведь иногда так тоскую по Поставам, по тому времени, когда мы жили большой и дружной семьёй.
  
   Тут вмешался Семён:
  
   - Мамуль, но в той дружной семье я был, как ненужный подкидыш.
  
   - Ну, братан выдал, просто в то время разница в возрасте очень сказывалась, а теперь мы с тобой почти, как погодки.
   Ну-ка, быстренько колись, чемпионом стал?
  
   - Нет, братан, не стал, проиграл в финале.
  
   - Что нокаутом уложили?
  
   - Нет, это я его послал в нокдаун, но судьи по очкам отдали победу не мне.
  
   - Ты, считаешь не справедливо?
  
   - А ты спроси у мамы.
  
   - Мамань, ты ходила на мордобой, вот это да, небеса не перевернулись?
  
   - Небеса на месте, а Сёма был нисколько не хуже соперника, а может быть и лучше, но надо всё же бить наверняка, чтоб у судей не оставалось сомнений, чтоб на них не влияли другие факторы.
  
   - Ну, про факторы можешь мне не рассказывать, я с ними тоже хорошо знаком.
   Мамань, лучше поведай, что тебе известно о произошедшем в Таёжном?
  
   Глава 22
  
   После вопроса Андрея о произошедшем в Таёжном, улыбки моментально слетели с лиц и разговор принял серьёзный характер.
  
   - Андрейка, я ведь не знаю подробностей, что мне сообщила свекровь Лиды я тебе рассказала по телефону.
   Мы завтра утром вылетаем в Новосибирск, потому что до Иркутска самолёт будет только через три дня.
   Из Новосибирска ехать значительно ближе, чем из Москвы, может поезд какой-то проходящий будет или самолёт местного значения, как-нибудь, доберёмся, нам ли привыкать.
  
   Андрей на минутку задумался, даже прикрыл глаза и вдруг встрепенулся, и посмотрел на мать:
  
   - Мамань, мы на перекладных будем трое суток добираться до посёлка, а у меня созрел интересный план.
   Сейчас я тебе его опишу, а ты выразишь своё мнение.
   Завтра уже к полудню прибудем в родной Новосибирск, где меня поджидает моя 'Волга'.
   С твоего согласия, посещаем могилу моего отца, а после обеда выезжаем в сторону Таёжного.
  
   - Сынок, ведь это так далеко...
  
   - Конечно, не близко, почитай две тысячи километров, но ты забываешь одну деталь, в машине будет два шофера, когда я изрядно подустану, будешь меня подменять.
   Мы даже можем давать друг другу поспать... за сутки допрём, ведь будем задерживаться только на физиологические нужды и покушать, во время этих остановок и разомнём затёкшие суставы.
  
   - А ты мне доверишь вести свою машину?
  
   - Мамуль, я бы тебе и космический корабль доверил.
  
   Фрося с улыбкой смотрела на сына, который так естественно выдавал ей комплименты.
  
   - Почти пятидесяти лет отроду сесть за баранку и свободно рассекать по Москве, это дорогого стоит.
  
   - Ах, брось, сынок меня расхваливать, тут же мне уже всё известно.
  
   - Вот насмешила, а там бывает за час езды, ни одной встречной машины не попадётся.
  
   - Всё, будем считать, что уговорил. Нам на месте тоже так намного проще перемещаться.
   Я за эти три года, как появилась машина, так привыкла к своим колёсам, что без них уже жизни не мыслю.
  
   - Всё замётано, может всё же покормите голодного родственника, а то, как известно, баснями сыт не будешь.
  
   За быстро приготовленным скромным ужином, Фрося попыталась разузнать у Андрея про его семейные отношения, но тот резко прервал мать:
  
   - Мамуль, это совсем не интересно, жена пока со мной не разводится, а сын узнаёт и даже любит своего папаню, обещали летом на месяцок подскочить ко мне в Новосибирск, остаётся только согласовать с руководством мой очередной отпуск.
   Ты же понимаешь, для геолога лето самая запашная пора, а моя благоверная не уважает сибирскую зиму.
   Мамань, это всё, что я мог и хотел, рассказать, а с остальным не лезь в душу, а лучше поведай о себе.
  
   - Сынок, нас с тобой ожидает очень длинная дорога, будет достаточно времени поразмовлять обо мне и не только, а пока доедаем и на боковую, нам рано вставать.
   Сёма, постели Андрею и, пожалуйста, не занимай его долго своей болтовнёй, я тебя знаю, можешь утомить разговорами до полусмерти.
  
   Ребята удалились в комнату к Сёмке, а Фрося забравшись в свою постель, долго не могла уснуть, она в памяти раз за разом проигрывала разговор с Марком. Неужто она его видела в последний раз?!
   Её память чётко запечатлела, любимого мужчину, стоящего с понурым видом возле машины, а ведь могла остановиться и дать им возможность ещё какое-то время насладиться беседой и даже напоследок жарко расцеловаться.
   Нет, всё правильно, лучше сразу отрезать, чем медленно кромсать душу на кусочки.
  
   Зазвонил будильник, вырвав Фросю из тяжёлого сна.
   Она проснулась с тяжёлой головой, ведь только под утро заснула.
   На прощанье расцеловавшись с Сёмкой, Фрося надавала ему кучу наставлений, и они с Андреем вызвав такси, отправились в аэропорт.
   В самолёте мать с сыном почти не разговаривали, они оба явно не доспали и добирали недостающее в полёте.
  
   Всё шло по намеченному Андреем плану - разогрели и заправили его 'Волгу' и отправились на кладбище, по дороге купив огромную охапку дорогих в это время года свежих цветов.
   Фрося впервые после похорон появилась на могиле Алеся.
   Она обратила внимание, на ухоженность вокруг надгробия, аккуратно выкрашенную ограду, на дорогой мрамор и, главное, на надпись, где в конце было написано - от скорбящего и любящего сына.
   Постояли с Андреем молча несколько минут возле памятника, затем Фрося тихонько вышла за ограду, дав сыну возможность побыть с отцом наедине.
  
   Не любила она кладбища, крайне редко навещала маму Клару и уже четыре года не была на могиле у Семёна.
   По телефону она каждый раз напоминала Нине, чтобы та, следила за порядком и в день смерти Семёна, приносила ему живые цветы.
   Фрося давно перестала верить в бога, в загробную жизнь и прочие постулаты религии.
   Ей с трудом представлялось, что покойник слышит, навещающих, хотя в своё время, она приходила поплакаться и поделиться горестями к своему любимому Сёмке.
   Нет, это нужно было не ему, а ей.
  
   Навязчивая память вновь вернула её к Марку.
   Вот, он уезжает в далёкую Америку, а это равносильно его смерти, только не останется могилки, где можно было бы излить душу.
   Сидя на придорожном бордюре возле их машины, она так ушла в свои думы, что не заметила, как подошёл Андрей.
  
   - Спасибо, мамань, что оставила нас одних, я при каждом удобном случае навещаю отца, в любое время года и в любую погоду.
  
   - Сынок, ты намного уважительней меня относишься к скорби по ушедшим дорогим людям, я же вижу в каком состоянии содержится надгробие твоего отца, а ведь у него на земле нет ни одной родной души кроме тебя!
   Я вот другая, только часто вспоминаю всё хорошее, что связывало с покинувшими меня дорогими людьми, а могилы годами не навещаю!
  
   - Так, мамань, некогда нам с тобой сейчас заниматься сантиментами.
   Поверь, я тоже отлично осознаю, что умершим всё равно, приходим мы или нет.
   Это нужно или не нужно нам самим.
   Мне лично, это необходимо.
   Так, мамань, обо всём этом и другом мы можем поразмышлять и по дороге, а теперь руководство к действию.
   Я вначале сам выезжаю из Новосибирска, мне тут всё знакомо, выходим на главную трассу, и я передаю руль тебе.
   Ты жаришь по прямой, пока не устанешь или пока совсем не стемнеет.
   Затем, я рулю всю ночь, а ты спишь, утром поменяемся местами, и ты уже сама шпаришь до самого Иркутска, а я за это время высплюсь. Идёт?
  
   - Конечно, идёт. А у тебя есть в машине радио?
  
   - Есть, есть, только оно не всегда хорошо ловит в этой глухомани.
  
   Так переговариваясь, решая несущественные проблемы, обсуждая красоты города и окрестностей они выехали из Новосибирска.
  
   Глава 23
  
   Как и предполагал Андрей, длинная тяжёлая дорога протекала в режиме, который он раннее обрисовал Фросе.
   Действительно, встречного и попутного транспорта попадалось очень мало, но вот полотно трассы доставляло массу неудобств.
   Машину кидало и подбрасывало на многочисленных ухабах и рытвинах, к ночи появились наледи и 'Волгу' стало опасно заносить.
   Трудно было развить большую скорость, как и поспать свободному водителю, испытывая постоянную тряску.
  
   - Сынок, мы с тобой отобьём все внутренности и расколотим зубы.
  
   - Ах, мамань, я же привычный, когда на вездеходе прём через тайгу, ещё и не такие бывают скачки, а тут встречаются места, где катимся, как по бульварному кольцу.
  
   - Да, я же не жалуюсь, просто поспать в таких условиях крайне сложно, хотя я видела, что ты умудрялся прикорнуть.
  
   - Я же тебе сказал, что привычный и ты скоро выбьешься из сил и не будешь замечать великолепия наших дорог.
  
   Фрося вдруг резко поменяла тему, вспомнив, что Андрей ничего не знает о последних важных событиях.
  
   - А знаешь Андрейка, в эти дни должны Мишу обменять на какого-то чилийского коммуниста, и он вскорости, вероятно, соединится с Аней.
  
   - Мамань, я рад за них, но попомни моё слово, он и там не угомонится, натуру не переделаешь, а она у него чрезвычайно неуживчивая и скандальная.
   Миша везде ищет только негатив, а в Израиле его хоть отбавляй.
  
   - Давай, не будем думать о плохом, Анютка так его ждёт, а Рита пеняет, что моя дочь бросила её отца, а сама живёт процветая.
  
   - Ну, это мне знакомо, я в её возрасте тоже тебя обвинял во всех смертных.
   Отец всегда обрывал меня, не давая слова плохого произнести в твой адрес, виня самого себя за ваш разлад.
  
   - Может быть, ты сейчас тоже винишь меня за преждевременную смерть Алеся?
  
   - Нет, мама, даже мыслей таких не было.
   Я уже давно повзрослел, у самого семейная жизнь протекает через пень колоду и как на всю эту нашу с Настей кутерьму посмотрит подросший Алесик, трудно сказать, хотя я делаю всё от меня зависящее, чтобы мы сохраняли хотя бы видимость благополучия.
  
   - Андрейка, Андрейка, вспомни себя, начиная с нашего приезда в Таёжный, а тем более, когда мы вернулись в Поставы.
  
   - Да, помню я мама, всё я помню и за многое сегодня хотел бы извиниться перед тобой, а нужны ли тебе мои извинения?!
  
   - Нет, не нужны, потому что зла никогда не таила, ну, если только в первый момент, готова была растерзать.
  
   - О, нашу встречу в Ленинграде трудно забыть.
   Там я проявил себя в лучшем виде, а ты вообще оказалась на высоте.
  
   И мать с сыном покатились со смеху, одновременно вспомнив их злополучную беседу в общежитии института, а ведь с тех пор прошло уже без малого двенадцать лет.
   На подъезде к Иркутску, Фрося вдруг сказала сменившему её только что за рулём Андрею:
  
   - А, знаешь, Марк скоро покинет Советский Союз, я с ним вчера распрощалась.
  
   - Мамань, не буду плакать или аплодировать, хотя эту твою связь никогда не приветствовал.
   Только мне очень непонятно, как это он бросает такую налаженную сытую жизнь, ведь твой Марк здесь был бог и царь, и даже герой?
  
   - Всё сынок до поры, до времени, на него сейчас насел ОБХСС, и он будет счастлив, если успеет унести ноги.
  
   - Он успеет, в нашей стране садят только тех, кто не может отмазаться и у кого нет связей, а у него их выше совнаркома.
  
   - Хорошо если так, а то у меня за него душа болит.
  
   - Мам, а за себя у тебя не болит?
   Я не имею в виду потерю такого лощённого и преуспевающего любовника, а то, что ты с ним повязана всяким криминалом, и хоть ты мне об этом никогда не рассказывала, но догадаться было не трудно.
   Простая уборщица выруливает по Москве на 'Жигулях', одевается лучше, чем Алла Пугачёва, рестораны, театры и все с тобой раскланиваются, даже Брежнев приветственно машет рукой.
  
   - Сынок, я понимаю, что ты иронизируешь, но в твоих словах много правды.
   Я, действительно, очень богатая и приметная сейчас в Москве женщина, но ведь это во многом только благодаря тому, что Марк был моим любовником.
  
   - А ты уверена, что после его отъезда, на тебя не навешают все его делишки?
  
   - Нет, не уверена и стараюсь подчистить кое-какие концы.
  
   - Мамань, ты можешь спрятать деньги и затаиться, но органам понадобится козёл отпущения, и они быстро вычислят козу.
  
   - Думаешь, что ты меня пугаешь, нет, я уже давно запуганная, но не за себя, а за Сёмку, ведь он ещё малец, нуждающийся в материнской поддержке и я боюсь испортить ему карьеру.
  
   - Мама, не мне тебя учить и наставлять на путь истинный, всё это я сейчас говорю не для того, чтобы обидеть или унизить, просто я очень и очень боюсь за тебя, в твоём то возрасте и попасть за решётку к уркаганам.
  
   В машине наступила долгая тягостная тишина и уже в пригороде Иркутска Фрося всё же её нарушила:
  
   - Сынок, а знаешь, после наставлений Марка, после твоих обличительных и пугающих слов, я почти уверена, что скамьи подсудимых мне не миновать, хотя буду этому всячески сопротивляться.
   Дай мне слово, что не бросишь Сёмку, материально он будет гарантировано запакован, но морально, по всей видимости, его мой арест раздавит!
  
   - Об этом могла бы не просить, и себя ещё не хорони, я сгустил краски только для того, чтобы ты предприняла всё возможное, чтобы выйти сухой из этой мутной воды.
   Хватит об этом, расскажи лучше, что нового у нашего великого партийного деятеля.
  
   - Ах, Андрейка, тут глубокая задница - дома устроил полный домострой, пьёт, гуляет, поколачивает Нину, а недавно заразил её венерической болезнью.
   Козёл и есть козёл, не хочу больше о нём говорить.
  
   Андрей в сердцах сплюнул в окно автомобиля.
  
   - У Сёмки на тумбочке видел фотку нашей святой Анны в офицерской форме с эмблемами медика!
   Хороша, ничего не скажешь, это явно её призвание, честно, я очень рад за неё, даже ей об этом сам напишу, адрес у Сёмки взял.
  
   Так в разговорах они миновали Сосновск и, свернув с основного тракта, на сколько позволяла проложенная через тайгу дорога, понеслись к Таёжному.
  
   Глава 24
  
   Машина затормозила, возле нисколько не изменившегося дома Аглаи.
   Фрося из окна автомобиля во все глаза смотрела на приютившую её когда-то избу!
   Андрей облегчённо выдохнул:
  
   - Ну, лапочка моя выдержала эту смертельную дорогу, ведь я на ней дальше, чем на сотню километров никогда не отъезжал.
   Сама понимаешь, куда и когда мне мотаться.
   Труба дымит, значит, тётя Аглая дома.
  
   - Сынок, занеси мой чемодан, пожалуйста, а я побегу, хочу быстрей обнять мою несчастную подругу.
  
   Фрося уверенно толкнула знакомую дверь.
   Она легко поддалась и в нос шибануло кислятиной давно не убираемого помещения и не очень свежей еды.
   За расхристанным столом, заставленном тарелками с остатками былого застолья и початой бутылкой водки, сидела со стаканом в руке одинокая Аглая.
   Фрося застыла на пороге, не сводя взгляда с убитой горем женщины.
   Та медленно повернула голову:
  
   - А-а-а, подружка, привет, привет, проходи, присядь, помянём моего Коленьку, он же к тебе очень хорошо относился.
  
   Фрося подошла к Аглае, обняла её за плечи и поцеловала в щёку.
   От той пахло не свежим бельём и жутким перегаром.
  
   - Аглашка, ты ему этим поможешь, топя себя на дне рюмки?
  
   Женщина с опухшим от плача и водки лицом, опустила голову на руки и всхлипнула:
  
   - Я ему уже ничем не помогу и мне тоже никто не поможет, жизнь кончилась.
  
   - Прекрати ты, в самом деле, а то врежу по заднице, лучше скажи, где твои девчонки и другой люд, почему ты одна?
  
   - Фросенька, вчера было девять дней, как похоронили мужиков - Колю с Васей, земля им пухом! Кому они мешали, кому насолили, жили себе и людям на радость, обходясь малым: работали, рыбачили, охотились, по выходным и праздникам лишь выпивая, найди ещё таких мужиков в наших краях!
  
   Аглая ухватилась себя руками за всклокоченные засаленные волосы и закачалась, утробно подвывая:
  
   - Горе моё горюшко, осталась я одна, совершенно одна, некого ждать с работы, не за кем ухаживать, не с кем браниться и ласкаться, горемычная моя судьбинушка...
  
   Во время этих стенаний убитой горем женщины, в дом с чемоданом матери и со своей дорожной сумкой вошёл Андрей и сразу же оценил обстановку.
   Он приблизился к пьяной, убитой горем женщине, поднял её на ноги и прижал к груди:
  
   - Ну-ну, тётенька Аглая, беде твоей уже не поможешь, ты ведь знаешь, как я любил дядю Колю, что он для меня значил в этой жизни, ведь после моего папы, это был главный мужчина повлиявший на меня, который поддерживал меня в трудные моменты, и во многом благодаря ему, я полюбил навечно тайгу.
  
   И, тут Аглая зарыдала нисколько себя не сдерживая:
  
   - Андрюшенька, эта подлючая тайга его сгубила, а вместе с ним и меня.
  
   - Тётенька, тётенька, не тайга его сгубила, а жестокие люди, а таких и в городах хватает.
  
   Аглая громко икнула и вытерла с лица слёзы тыльной стороной ладони.
  
   - Садись Андрейка за стол и мать усади, а то стоит посреди хаты, как не родная, давайте помянём моего Коленьку, вчера было девять дней, как предали земле тела мужиков, а до этого они почти месяц провалялись убиенными в тайге, замёрзшие и засыпанные снегом, хорошо ещё дикие звери не растащили.
  
   Пока Андрей успокаивал и выслушивал Аглаю, Фрося не переодеваясь, вытащила всю грязную посуду на кухню, поставила греться бачок с водой, и принесла им три чистые тарелки и рюмки.
   Андрей разлил водку, поднял свою рюмку и несколько секунд помолчал, в глазах его блестели слёзы:
  
   - Светлая память хорошему человеку, мы сохраним о нём тепло в своих сердцах до последнего дыхания.
  
   Они не чокаясь выпили и захрустели солёными огурцами.
   После третьей рюмки Андрей поднялся.
  
   - Мам, ты тут похозяйничай, как ты умеешь, а я пойду, пройдусь по посёлку, зайду в дом к Василию Митрофановичу, надо мне обязательно его помянуть в кругу близких, может Петьку застану, надо пораспрошать у людей о произошедшем.
  
   Андрей ушёл, а Фрося подступила к Аглае, которая сидела на стуле, уронив голову на руки, лежащие на столе:
  
   - Подружка, миленькая, пойдём, я тебе помогу раздеться и уложу в кровать.
   Тебе надо обязательно поспать, а я пока натоплю баньку, натаскаю водички и немного здесь приберусь.
   Ты поспишь, мы потом с тобой попаримся, я ведь тоже после долгой дороги, негоже нам вонять, как вёдра с отбросами.
  
   - Фроська, а какая уже разница, кто меня теперь будет нюхать.
  
   - Аглашенька, сегодня не будем об этом, идём, идём моя хорошая, не забывай, я тоже когда-то хоронила любимого мужика.
  
   С этими словами она увела совсем опьяневшую подругу в спальню, уложила на кровать, раздела до нижнего белья и накрыла одеялом:
  
   - Поспи, поспи моя дорогая, сон для тебя сейчас будет лучшим лекарством, а я пока посижу рядом.
  
   Фрося притулилась возле вздрагивающей от плача подруги и гладила её по плечам, та, постепенно успокоилась и заснула.
   Фрося скинула с себя городские одежды, нашла какие-то шаровары и футболку, и работа закипела.
   Часа через три, когда сумрак полностью опустился на Таёжный и Андрей вернулся в дом к Аглае, там уже был относительный порядок - полы и посуда вымыты, мебель и тарелки расставлены по своим местам, а по дому распространялся запах куриного бульона.
   Андрей огляделся и присвистнул:
  
   - О, мамань, ты хорошо размялась после долгого сиденья в дороге, а я бы сейчас твоего бульончика с удовольствием похлебал, а то поминать поминал, а закусывал слабо.
  
   - Присаживайся, сейчас налью.
   Надеюсь, пить мы с тобой уже не будем, этим мужиков с того света не вернёшь, а ты пока тебя совсем не развезло, расскажешь, что выяснил.
  
   - Мамунь, а добавить, собственно говоря, к сказанному тётей Аглаей особенно нечего, только детали.
   Зарубили их топорами, похоже, спящими возле костра, забрали ружья, раздели и разули, а затем сбросили в какой-то овражек, где их и занесло снегом.
   А, тут, вначале апреля снежок стал оседать и пробегавший мимо на лыжах абориген нечаянно заметил драпающего из овражка зверя, заглянул туда, и увидел обглоданную торчащую человеческую ногу, вот и вся история.
  
   - А кто их?
  
   - Мамань, ведь это тайга, а в ней всякого бандитского люда хватает, готового за провиант, оружие и одёжку сгубить неповинные души.
  
   Глава 25
  
   Андрей нахлебавшись досыта куриным бульоном, буквально осоловел и, махнув матери рукой, чтоб его не окликала, ушёл в некогда детскую комнату, и закрыл за собой дверь.
   Фрося осталась одна.
   Да, баньку придётся отложить на завтра, ни одной же ей мыться.
   Ничего, утречком добавит поленьев и котёл загудит быстро, а Аглашка пусть поспит, ей это сейчас необходимо больше всего на свете.
   Надо как-то выводить подругу из состояния глубокого горя, иначе она себя окончательно сгубит, пьянка ещё никого до добра не доводила.
  
   Как это сделать, она пока не имела никакого понятия.
   Ладно, что тут высиживать, ведь тоже малость выпила, а перед этим была такая тяжёлая изнуряющая дорога.
   Она решила осмотреть времянку, в которой прожила почти целый год.
   Боже мой, уже прошло после этого восемнадцать лет!
   Она несколько раз наезжала в Таёжный к Аглае, но спала только в бывшей детской, где сейчас расположился Андрей.
  
   Фрося вспомнила, как посвятила в свой план с мехами Аглаю и та сразу же с воодушевлением откликнулась,
   и они так ловко занялись добычей и сбытом пушнины, что это помогло подруге выстроить кооператив в Москве для Лидочки, и, скорей всего, и Наташе немало деньжат перепало.
   О себе только Аглая никогда не задумывалась, ведь им с Колей, действительно, здесь для жизни всего вполне хватало.
  
   В принципе, с отъездом Марка, тоже придётся пересмотреть свои взгляды на жизнь, потому что, в наступившие спокойные времена ей понадобится жалкий минимум.
   Денег и драгоценностей, что она скопила и приобрела, наверное, хватит до конца дней и ещё детям останется.
   Да и куда ей теперь особо тратиться?!
   Сёмка, вот, хочет мотоцикл, так исполнится ему восемнадцать и купит она, эту 'Яву', а можно и раньше, пусть гоняет, лишь бы с умом.
  
   Нельзя сказать, что она не задумывалась о том, как живёт в основном советский народ, перебивающийся от получки до получки.
   Ведь мало кто из граждан СССР может себе позволить ту жизнь, которую она вела на протяжении многих лет - в основном вокруг жил народ, не имеющий и сотой части её возможностей - листать календарь в своё удовольствие, не думая о завтрашнем дне.
   А, вот, теперь и она задумалась, но не потому, что на неё свалилась нужда, а потому, что над её головой повис меч правосудия.
  
   Хотя вины за собой она не чувствовала, ведь наживались они с Марком на людях, мало думающих о заботах трудящихся - партийцах, артистах или таких же воротилах, как Марк, только в других сферах.
   Даже взять эти меха, что какая-нибудь Манька, работающая на фабрике, думает о собольей шубе или шапке из горностая.
   Если они с Марком и щипали этих ворюг и великих коммунистов, так поделом, совесть её не мучила.
  
   Времянка, как ни странно встретила её жилым запахом, надо было только слегка протопить печь, наверное, здесь ночевала прибывшая на похороны папы Лида.
   Проснулась Фрося от характерных звуков на улице и сразу же догадалась, подруге было очень плохо, её рвало, выворачивая душу наизнанку.
   Быстро натянула на себя вчерашние шаровары с футболкой и поспешила во двор.
   Аглая стояла у изгороди, согнувшись в три погибели и с надрывом отдавала выпитое, и съеденное накануне.
   Фрося набрала в кружку студёной воды и подошла к растерзанной женщине.
  
   - Попей Глашенька, попей водички, я тебе сейчас куриного бульончика разогрею, потом сходим в баньку, попаримся, поболтаем, поплачем, только давай пить пока больше не будем, к чему травить зря кишки, горю этим не поможешь.
  
   Аглая стуча зубами о край кружки, жадно попила:
  
   - Фрось, ты надолго ко мне?
  
   - Сколько надо, столько буду.
  
   - Там же у тебя Сёмка остался и твой несравненный любовник.
  
   - Ну, Сёмка у меня парень с детства самостоятельный, в заботе не нуждается, плохих дел он сторонится, друзья у него сплошь из благополучных семей, да я их толком и не знаю, они к нему табунами ходят, а девчонки и при мне не стесняются с ним в его комнате закрываться.
  
   - Так я смотрю, он от папашки своего не далеко ушёл, по тому тоже бабы млели.
  
   - Тут, ты и меня в их числе можешь помянуть.
  
   - О, ты совсем другая статья, ты его любовь последняя, а может быть единственная.
  
   - Ах, Аглашка, Аглашка, а ведь как его, я никого на свете не любила, а любви то той было, раз, два и обчёлся.
  
   - Ну, а что про своего полюбовничка нынешнего ничего не говоришь?
  
   - Так, нет его уже со мной, весь вышел.
  
   - Не поняла, расскажешь, только попозже, очень голова трещит и в внутри муторно.
  
   - Так, идём, нагрею тебе бульончика, ты похлебай, а я пока баньку раскочегарю, пора мне тебя в людской вид приводить.
  
   - Фроська, оставь ты меня в покое, для чего мне этот вид, если я на людей смотреть не могу.
  
   - Ладно, и об этом поговорим попозже, а пока, на, хлебай.
  
   - Фрось налей стопарик, башка гудит так, что можно свихнуться.
  
   - Нет, нет, после стопарика в парилке можешь и окочуриться.
   Вот тебе бульон и наяривай.
  
   Аглая поела горячий бульон, Фрося выпила кружку чаю, и они подались в разогретую к этому времени баню.
   Женщины сидели на полке, наслаждаясь паром, дурманящим запахом от деревянной обшивки и дубовых веников.
   Фрося поминутно подливала и подливала водички на раскалённые камни и от них с шипением подымался пар, обжигая голову и тело.
  
   - Ну, угомонись ты подруга, а то спалишь нам последние мозги, расскажи, наконец, что у тебя с твоим полюбовничком приключилось?
  
   - Был Аглашенька любовник и весь вышел, он в ближайшее время сбежит из нашей страны, потому что его обложил ОБХСС.
   Драпает, как сама понимаешь, со своей семейкой.
  
   - А, что ты без него будешь делать и, куда теперь девать эти меха, что лежат у меня на шкафу, с собой что ли заберёшь, когда соберёшься восвояси?
  
   - Ни в коем случае, ведь и я скоро буду под колпаком у органов, кто знает, может они уже сейчас мной заинтересовались.
  
   - Фросенька, а ведь правда, твой Маричек улизнёт и могут взяться за тебя.
  
   - Могут, могут, меня и Марк перед расставанием, и Андрей по дороге стращали, так, что меха эти надо сбыть в другом месте.
   Ах, за это не переживай подруга, пусть не наварим, как в Москве, но наше не пропадёт.
  
   - Да, плевать мне на все эти меха, заработок и прочее, никакие денежки мне Колю не вернут, и, что я с ними здесь в Таёжном делать буду понятия не имею.
   Для прозябания в нашем посёлке, у меня этих деньжат до смерти хватит, а она я думаю уж не за горами, скоро здесь с тоски сдохну!
  
   Глава 26
  
   Напаренные и посвежевшие женщины вышли из бани.
   Подойдя к дому, они увидели, сидящего на крыльце задумчивого Андрея, в накинутой на плечи брезентовой куртке Николая.
   В одной руке у него дымилась чашка кофе, в другой сигарета.
  
   - А мой Коленька, как кинул курить после войны, так ни разу эту пакость в рот не взял, а ты, вот, Андрюша по-модному травишь себя.
  
   - Тётя Аглашенька, мой папа, после того, как уехал из Таёжного, тоже бросил курить и с концами, может и я к этому когда-нибудь приду.
  
   - Сынок, иди попарься, пока банька не остыла, дух там славный.
  
   - Вот-вот, сходи побейся веничком, в городе, поди, забыл, как это делается.
  
   - Что вы, тётя Аглая, ведь я не совсем городской житель, только наездами там бываю, а в поле по-всякому мыться приходится, и в баньках по-чёрному, и в горных речках со студёной водой, и просто из ведра.
  
   Обе женщины потрепали парня по светлым всклокоченным после сна волосам и прошли в дом.
  
   - Фрось, давай, пока мальчик попарится, нажарим яичницу с сальцем и посидим, помянем моего Коленьку, будем вспоминать сегодня о нём только хорошее, хотя плохого особо и не было, а потом про твою жизнь поговорим, про мою сказать больше нечего.
  
   - Аглашенька, а, что без водки нельзя это сделать, обязательно с мутными мозгами память ворошить, а в моих весёлых делах и трезвому не разобраться.
   Лучше скажи, а в магазин тебе не надо выходить, сколько времени можно жителей посёлка без необходимых продуктов оставлять?
  
   - Ах, подружка, я тебе не стала писать, а мне же, когда после Нового года приехала из Москвы, окончательно дали отворот поворот.
   Нюрка, которая подменяла, подсуетилась и меня попёрли на пенсию, мне ведь уже пятьдесят шесть стукнуло.
  
   Фрося огорчённо взглянула на подругу:
  
   - Аглашка, а чем ты и впрямь будешь заниматься в этой глуши, может поближе к девочкам переедешь?
  
   - Больно я им нужна, а особенно зятькам, нафиг им тёща с нытьём и порядками, хорошо получать денежки, но желательно без её постоянного присутствия.
  
   - Подожди подружка, я пока слабо соображаю, но что-нибудь придумаем.
  
   - А, что думать?! Буду, как известная тебе Шурочка, после того, как её попёрли со столовки, стала самогоночку гнать и наших и заезжих мужичков потиху спаивать.
  
   В дом вошёл раскрасневшийся после бани Андрей.
   На столе уже скворчала на сковородке пышная яичница, поблёскивая светло-коричневыми боками сала, а хозяйка ловким движением сорвав пробку, наливала в рюмки водку.
  
   - Нет, нет тётенька, я пас, мне скоро за руль, после обеда уезжаю в свой Новосибирск, через недельку наш отряд выходит в поле, а надо ещё подготовиться, рассчитать маршрут и проверить снаряжение.
   Тут ещё сын дяди Васи Петька подрядился доехать со мной до Иркутска, ему тоже надо выходить на работу, жизнь продолжается.
  
   - Дурачок, ты что, проделал такой длинный путь, только для того, чтобы посмотреть на пьяную бабу?!
  
   - Ну, зачем так, ведь приехал отдать долг светлой памяти по уважаемому мной человеку и вместе с моей обожаемой тётей Аглаей помянуть, и разделить скорбь, что я вчера и сделал.
  
   - Ах, мой мальчик, как ты красиво говоришь, как я тебе благодарна за твоё чуткое сердце.
   Фроська, я всегда тебе говорила, хоть он и баламут, но очень хороший парень.
  
   Аглая не садясь, подняла рюмку, другую вставила в руку Фросе и одним махом опорожнила свою.
   Её слегка передёрнула, но она, поднеся к носу кусок хлеба, стала яростно занюхивать, хрустнула солёным грибом и подхватив кусок яичницы с салом, тщательно заработала зубами.
   Фрося не хотела обижать подругу, хотя утром натощак пить водку организм категорически отказывался.
   Андрей улыбнулся, глядя на муки матери:
  
   - Мамань, это тебе не коньячок зашаривать вечерком под икорочку в компании крутого мужика.
  
   Фрося резанула взглядом по сыну и в несколько тяжёлых глотков осилила рюмку.
   Аглая и Андрей вслед спешно всунули ей в руки солёный огурец и кружку с квасом.
   Андрей не стал долго засиживаться с выпивающими женщинами, а сославшись на то, что ему необходимо с Петькой посетить какие-то места и людей, на некоторое время откланялся.
   Подруги остались одни.
  
   - Фрось, переключи ты мои мозги от печали по Коле и расскажи, наконец, что за тучи сгустились над твоей головой.
  
   - Аглашка, так туч пока и нет, не считая того, что Марк скорым маршем улепётывает из страны, а об этом я тебе уже говорила.
  
   - Об этом да, но он то, твой полюбовничек меня мало колышет, разорвал бабе душу и в сторону, это на него похоже.
   Ты обмолвилась о другом, что тебя могут взять за задницу в связи с вашей деятельностью.
  
   - Аглашенька, давай договоримся, что не будем лить грязь на Марка.
   Тебе, возможно трудно такое понять, но он мне подарил четыре незабываемых года.
   Понимаешь, он возвёл меня на трон, вот только без королевства.
  
   - А королевство - это его миллионы?
  
   - Нет, королевство, это его семья, а точнее дочки.
   Не забывай, моя милая подружка, что я тоже не свободная женщина, и мои дети его не переваривают, а может быть просто к нему ревнуют.
  
   - Ты, так кинулась на его защиту, словно он тебя осчастливил и озолотил.
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Именно так, подруга, я же очень богатая женщина и четыре года пила счастье большими кружками, ведь Марк по отношению ко мне, был всегда внимательным, любящим и щедрым.
  
   - Скажи ещё, что и в постели обихаживал, как следует.
  
   - Аглашенька, ты ведь знаешь, что я не люблю обсуждать свои интимные отношения, но так, как они уже с Марком остались позади, могу, как подруге, сказать, что он был очень ласковый, нежный и неутомимый любовник.
  
   - Ну, подруга, это тоже надо помянуть, ведь ты потеряла любовничка, его отъезд за границу равносилен смерти, хотя и остаётся призрачный шанс на встречу.
  
   - Это вряд ли, но даже если свидимся, мы уже никогда не будем вместе, не хочу быть больше королевой без королевства.
  
   Они не чокаясь, опрокинули ещё по одной.
   Аглая после парной и выпитого на "свежие дрожжи", явно поплыла, лицо раскраснелось, язык стал заплетаться и поднимаясь со стула даже покачнулась.
   Фросю напротив хмель не брал, после разговора с подругой, тоска с новой силой навалилась на её израненную душу.
  
   - Иди подружка, приляг на парочку часиков, пока Андрейка явится попрощаться, а я тут посижу в тишине, мне надо кое о чём подумать.
  
   Глава 27
  
   Аглая не стала сопротивляться, зарылась в постель и скоро из спальни раздался мощный храп.
   Фрося машинально убирала со стола, мыла посуду и во время всей этой привычной домашней работы раз за разом возвращалась в памяти к недавнему разговору с подругой.
   Из-за последних событий, связанных с гибелью Николая и Василия Митрофановича, она почти совершенно абстрагировалась от своего разрыва с Марком.
   Скорей всего, этот событие всё же не укоренился до конца в её сознании.
  
   Просыпаясь утром, она подхватывалась, ей казалось, что надо собираться в магазин, где обязательно пересекутся с любимым мужчиной и деловым партнёром в одном лице, и их закрутит водоворот событий - с кем-то встретится, что-то кому-то передаст, от кого-то получит, куда-то поедут, где-то чем-то загрузятся...
   Разве упомнишь все мелкие и крупные поручения старшего партнёра по бизнесу, главное, что она их выполняла с большим удовольствием, не считаясь со временем и трудозатратами.
  
   Да, разве это был тяжёлый труд, особенно, если сравнить, с пахотой на своём огороде и уходом за скотиной в Поставах.
   Там она от зари и до самых сумерек крутилась, как белка в колесе - дом, хозяйство, дети, базар...
   Сваливалась вечером в постель, как убитая, ни тебе театра, ни ресторана, ни дорогих магазинов.
   Самым большим развлечением, в последние годы жизни в Поставах, стали поездки в Вильнюс к Анютке, но это скорее больше короткий отдых для души и тела возле любимой дочурки.
  
   Нет, тут она лукавит, у неё были восемь спокойных лет после переезда в Москву рядом с милейшей мамой Кларой.
   А ведь она могла и после её смерти продолжать жить в том же ключе.
   У неё оставались сбережения и не малые, можно было устроиться на не пыльную работу и спокойно жить, не хуже, а даже намного лучше других.
   Разве в наше время много найдёшь одиноких баб с малолетним ребёнком на руках, у которых была бы такая шикарная квартира в Москве, дача в часе езды от столицы и сбережения, которых хватило бы на два 'Жигуля'?!
  
   Нет, ей, как той бабке из знаменитой сказки про золотую рыбку, подавай больше и слаще.
   Все близкие ей люди хотят свалить вину на Марка, за то, что он её втравил в этот омут сладкой жизни на грани риска, а ведь это совершенно не так.
   Не надо передёргивать события, сама не будет и другим не даст - вначале всё же она стала его деловым партнёром, а только после этого любовницей, а вот близким кажется наоборот.
   Разве кому-то объяснишь, как привыкла за эти четыре года опираться на крепкое плечо Марка, обо всём с ним советоваться, делиться радостями и печалями, и, что греха таить, за эти же четыре года, их интимная близость во многом компенсировала всё не добранное за предыдущие годы.
   Фрося вздрогнула от скрипа открываемой входной двери - вернулся Андрей.
  
   - Мамань, а я думал, тут пьяный базар во всю кипит.
  
   - Сынок, а с каких радостей ему тут кипеть, мне бы вытянуть Аглашеньку из этого болота потерянности, в хмельном тумане всю жизнь не проведёшь, а если и дальше позволить ей квасить изо дня в день, то скоро она загнётся.
  
   - Мамань, а ты видишь выход для неё?
  
   - Вижу.
  
   - Поделишься?
  
   - Пока нет, потому что это зависит во многом не от меня, а в первую очередь от неё.
  
   Из спальни внезапно вышла заспанная Аглая:
  
   - Ах, нехорошо, друзья, обсуждать в моей хате хозяйку.
   Я сама распоряжаюсь своей судьбой, пожелаю и утоплю её на дне бутылки, а захочу и просто утоплюсь, последнее, наверное, для меня самый лучший вариант.
  
   Фрося вначале осуждающе взглянула на сына, который втянул её в этот неприятный для слуха Аглаи разговор, а потом перевела глаза на подругу:
  
   - Аглашка, прекрати навевать тоску, мы же с тобой накануне только начали серьёзный разговор на эту тему, и мы его ещё продолжим.
   Давай, распрощаемся с Андрейкой, скорей всего, он для этого сюда и явился, а потом уже дальше облегчим наши бабьи души в задушевном разговоре, только умоляю, без водки.
  
   - Фросенька, а без водки у меня не получится, без неё родимой, я начну биться головой об стенки или впрямь утоплюсь.
  
   Андрей смотрел с печалью на подруг, на уже не молодых женщин, на судьбы, каждая из которых была несчастная по-своему.
  
   - Мамань, вернёшься в Москву, держи меня в курсе событий, хотя я и сам буду позванивать при удобном случае.
   Тётенька Аглая, брось ты эти дурацкие мысли, я не буду здесь оригинальным, но время лечит, дай ему шанс и доверься моей маманьке, ведь она по выживаемости впереди планеты всей.
  
   - Ладно сыночек, ты мне явно льстишь, куда бы я докатилась никто не знает, если бы вовремя рядом не оказывались добрые люди.
  
   - Мамуль, мы с тобой можем часами разглагольствовать на эту тему и каждый по-своему будет прав, а мне и правда сейчас некогда, Петька уже ждёт, готовый в дорогу.
  
   После последних слов Андрея обе женщины засуетились вокруг парня, предлагая ему поесть, попить и просто ещё немного побыть с ними, но он был категоричен:
  
   - Я у мамы Петьки поел, тут до Иркутска не меньше шести часов пилить, к ночи только доберёмся.
   Там я у Петьки переночую и с самого утра погоню уже в Новосибирск.
  
   Андрей быстрым движением нежно прижался сразу к матери и Аглае, взвалил на плечо свою дорожную сумку и не оглядываясь, шагнул за порог.
   Растерянные подруги стояли посереди комнаты, бессмысленно уставившись на только что закрытую за Андреем входную дверь.
   Аглая выдохнула:
  
   - Хороший у тебя парень вырос, мы с Колей всю жизнь жалели, что судьба нам не даровала сына.
   С первого твоего приезда в Таёжный Коленька проникся теплом к Андрейке, если ты помнишь, именно он сделал из него знатного охотника и рыболова.
   Даже профессию геолога твой сын, выбрал, скорей всего, неспроста.
  
   - Ах, Аглашенька, а ведь после нашего возвращения из Сибири в Поставы, Андрюша мне доставил столько хлопот, такое было чувство, что он меня просто-напросто презирает за разрыв с Алесем.
  
   - Можешь не сомневаться, так оно и было, вспомни его отношение к отцу, он же его буквально боготворил.
  
   - Аглашенька, Андрейка и сейчас поклоняется его могиле, как святыне, я даже порой ревную, ведь, что для него сделал Алесь в жизни по сравнению со мной, а видишь, сердцу не прикажешь.
  
   - Фрось, хватит об этом, я хочу выпить, тебя не заставляю, а мне это сейчас необходимо.
  
   Глава 28
  
   Фрося с сочувствием смотрела на подругу, не зная на что решиться - категорически воспротивиться очередному похмелью или всё же не резать по живому, ведь та могла в сердцах просто выгнать её из дому, что станет трагедией для них обеих в будущем.
  
   - Аглаша, я погрею сейчас вчерашний куриный бульон, похлебаем, ты накати свои сто грамм, если не можешь пока без этого обойтись, затем пойдём прогуляемся к реке, мне когда-то Алесь показал очень симпатичное местечко.
  
   Аглая вскинула глаза на подругу и обе женщины впервые после приезда Фроси в Таёжный, внимательно рассмотрели друг друга.
   Аглая в своём домашнем махровом халате выглядела ещё толще, чем была на самом деле.
   Лицо обрюзгло, на шею наплывал второй подбородок, от плача и похмельного состояния в последние дни веки припухли, оставив только узкие щели для глаз, по которым разбежались красные прожилки.
  
   - Что подруга смотришь так жалостливо на меня, не нравлюсь я тебе такая?
   Я и сама себе не нравлюсь, а лучше стать мне уже не дано, бабка, потерявшая женскую привлекательность, а главное, не желающая её как-то восстановить, мой поезд ушёл безвозвратно, и очень тебя прошу, не мучай меня и себя напрасными уговорами и планами, побудь со мной ещё парочку дней и езжай себе спокойненько в Москву, а, как я распоряжусь своей жизнью это уже не твоя забота.
   Ты же посмотри на себя в зеркало, я же всего на два года тебя старше, а выгляжу будто на все двадцать.
   Ты, даже в этих домашних тряпках смотришься артисткой, лицо без морщин, глазки горят, стройные не разжиревшие ноги, жопа подтянутая, а сиськи, как два больших апельсина рвутся из-за пазухи...
  
   - Глашка, всё сказала?
   Пока на этом закроем тему, иди освежись холодной водичкой и будем обедать.
  
   Женщины с удовольствием похлебали куриного бульона, Аглая, не уговаривая на сей раз Фросю, как и собиралась, выпила парочку рюмочек.
   Она может быть, продолжила бы накачивать себя водкой, но Фрося решительно убрала бутылку:
  
   - Всё, подруга, хватит, одеваемся потеплей и пойдём освежимся, а то я, как приехала к тебе, кроме как в туалет на улицу не выходила.
  
   Удивительно, но Аглая на этот раз не стала перечить.
   Они обули резиновые сапоги и поверх свитеров натянули тёплые куртки, и медленно побрели к реке.
   Подруги шли, не спеша по раскисшей грунтовой дороге, хлюпая сапогами по лужам и дыша подмёрзшим к вечеру воздухом.
   Они пришли на то место, куда привёл её Алесь на второй день приезда в Таёжный.
   С того момента без малого девятнадцать лет прошло.
   Тогда было начало сентября, а сейчас ближе к концу апреля.
   Снег оставался ещё только в тайге, а на открытых местах уже подсыхало, и они без особых приключений спустились к реке, возможно, даже сели на тот же валун, на котором когда-то сидели Фрося с Алесем.
  
   По бурной мутной весенней реке плыли льдины и всякий подобранный водой береговой мусор.
   Они не спешили нарушить молчание, каждая, глядя на природную стихию, думала о своём.
   Наконец, Фрося прервала тишину и запальчиво стала излагать то, до чего она дошла в своих размышлениях:
  
   - Послушай подруга, пока ты спала, я о многом передумала и сейчас выложу тебе результат, только очень прошу, не перебивай, если будешь не согласна или возникнут вопросы, оставь их на потом.
   Аглашенька, ты не тот человек, с которым можно и нужно юлить или объясняться намёками, буду говорить напрямик, приятное для тебя и не очень.
   Ты мне очень дорога и лучшей подруги у меня не было.
   Я не стану сейчас вспоминать и обсуждать, как ты, в своё время, помогла мне вылезти из трясины.
   Не буду сейчас рассыпаться в благодарностях за всё хорошее, что ты сделала для меня.
   Просто об этом говорю для того, чтобы показать насколько дорожу нашей дружбой.
   Аглашенька, так случилось, что сегодня мы обе оказались на распутье, без мужиков и без работы.
   Нет, над нами не висит с раскрытой пастью нужда, кое-что за душой мы имеем.
   Не так важно, у кого этого добра больше, всё равно в два желудка не кушают, десять шуб сразу не носят, а бабий век наш подходит к закату.
   Ты ехидно так не улыбайся, я слышала, что ты недавно пела обо мне, но это же Аглашенька временно, возраст, как не выкручивайся, а не обманешь.
   Года наплывают стремительно и чем дальше, тем быстрей.
   Ладно, всё, что я тебе сейчас наговорила, сказано всего лишь для затравки.
   А теперь о главном...
   Никуда я от тебя до сороковин по Коле не уеду, дело не в религии, а в традиции, которую ни ты, ни я, нарушать не любим и не будем.
   Я уже тебе рассказала, что, по всей видимости, на моём хвосте сидят органы, а они, поверь, и сюда могут добраться, за них не берись.
   Поэтому в ближайшее время, устроим с тобой приятное и полезное путешествие.
   Упакуем аккуратно валяющиеся в твоём шкафу меха, за реальную стоимость которых можно, наверное, 'Волгу' купить, а то и две, я ведь цен особо не знаю, этим Марк занимался, но и мы с тобой ведь в накладе не оставались.
   Так вот, поедем мы подружка во Владивосток, мне Марк, в своё время, говорил, что там можно устроить хороший сбыт через иностранных и даже наших торговых моряков.
   Трудно и опасно нам будет выйти на них, но рискнём, пан или пропал.
   Если нас сцапают, то мне по любому, скорее всего, крышка, а ты не при делах, так подрядилась помочь подруге.
   Если всё сложится удачно, а я в это верю, то мы возвращаемся с деньжатами в Таёжный, справляем сороковины по Коле и вместе уезжаем ко мне в Москву.
   Тебе не надо ютиться у Лиды и зависеть от настроения зятя, временно будешь жить у меня, места вполне хватает...
  
   - Фроська, дай хоть слово вставить, прёшь словно танк не разбирая дороги, а я, между прочим, тоже своё мнение имею...
  
   - Не перебивай, я же тебя просила.
   Что ты думаешь, я собираюсь делить с тобой кров до смерти?
   Нет, моя дорогая, хотя это меня совершенно не пугает, ведь Сёмка нам не помеха.
   Поверь, он живёт своей жизнью, мы с ним редко пересекаемся, а как хорошо он к тебе относится, ты знаешь не хуже меня.
   Короче, не дрейфь, подсуетимся и справим тебе через годик-другой хотя бы однокомнатную квартиру в Москве.
   Чем у нас будет плохая старость, у тебя дочь с внуками рядом, и я не вдалеке.
   Ну, а, чтобы ты не думала, что я такая хорошая, то напомню, меня в ближайшее время могут посадить в тюрягу и неизвестно на сколько, хотя я буду этому всячески сопротивляться, а ты если что, присмотришь за Сёмкой.
  
   Глава 29
  
   Во время всего длинного монолога Фроси Аглая не сводила с неё глаз.
   Рот у неё то открывался, то закрывался, несколько раз она пыталась встрять, но натыкалась на огонь в глазах подруги и на решительный жест руки, которым та пресекала всяческое вмешательство в её речи.
   Но вот, Фрося замолчала, поднялась с валуна и стала напротив, в упор глядя на Аглаю.
  
   - Фроська, ты долго думала, пока до этого всего допетрила?!
   Какой Владивосток, какая Москва, о каком светлом моём будущем ты толкуешь?
   Ты же видишь в каком я жалком физическом и моральном состоянии, краше в гроб кладут, мне не мехами торговать, а самогонкой из-под прилавка.
  
   - А ты поговори, поговори, а я тебя послушаю, но завтра уже едем в Сосновск, где твоя Наташка найдёт нам толкового парикмахера, пострижём и покрасим твои пегие волосы, приведём мордашку и ноготки в порядок, а затем, тебя малость приоденем, насколько позволит промторг вашего захолустья.
   Для поездки во Владивосток будешь вполне готова, а в Москве наведу на тебя такой лоск, что вовсе засияешь у меня, как новогодняя ёлка.
   Аглашенька, умоляю, не надо спорить, на этот раз доверься моему чутью, я ведь тебе плохого не желаю.
   Когда-то раввин Рувен говорил мне, чтобы выжить, надо использовать все до последнего шанса, дай себе этот шанс, и мне его дай, чтоб помочь тебе.
  
   Аглая ничего не ответила на проникновенные слова подруги, а закрыла руками лицо и горько зарыдала.
   Такой Аглаю Фрося ещё никогда не видела.
   Она не пыталась успокоить подругу, пусть та выплачется.
   Ведь Фрося и сама в трудные моменты жизни, а их у неё было немало, давала волю слезам, с ними порою уходили горечь утраты, боль, стыд, злость, а главное, жалость к себе.
   Наконец, плечи Аглаи перестали вздрагивать, утихли всхлипы, и она отняла руки от зарёванного лица.
   Громко высморкалась и подошла к берегу реки, осторожно наклонилась, набрала в пригоршни холодной воды и вытерла распухшее от слёз лицо.
   Медленно волоча ноги, вернулась, села на прежнее место на валуне и, наконец, повернулась к Фросе, прямо посмотрев ей в глаза:
  
   - Не знаю, ох, подружка, не знаю, всё, что ты сейчас мне наговорила слёту не осмыслишь и сразу не прожуёшь.
   Мне надо или принять все твои предложения без возражений или резко всё отклонить.
   Тебе только кажется, что я гром-баба, на самом деле я обыкновенная забитая деревенщина.
   Та жизнь, что ты мне нарисовала под стать тебе, а мне больше подходит роль самогонщицы, такой, какой стала Шурочка.
   Фроська, бедовая ты баба, это для тебя было просто ни о чём не думая, выхватить из рук матери еврейскую девчонку и спасти ей жизнь и, если бы только спасти, так поднять на ноги и лелеять, как родное дитя.
   Кинуть в разгар войны полную добра хату, ушедшего воевать живого мужа и уйти с любовничком в глушь, и не просто отсидеться, а ещё, не задумываясь о последствиях, родить от него сыночка.
   Это ты могла в трудные послевоенные годы поднять трёх ребятишек, обеспечив им очень даже достойную жизнь и каждому дать приличное образование.
   Это ты могла двенадцать лет ждать своего любимого, не помышляя даже о другом мужике, а найдя его, примчаться на другой конец света, тут же дать отворот-поворот коварному изменщику и кинуться в объятия практически к незнакомому мужичку с сомнительным прошлым и без надежд на будущее.
   И это ещё не всё, поехала его разыскивать по всему Советскому Союзу, нашла, чтобы закрыть ему остывающие глаза и решиться родить от него ребёночка.
   О, я могла бы и дальше перечислять все твои подвиги и сумасбродства, но глядя на тебя, вижу, что твоя сдержанность скоро лопнет, а мы обе не хотим ссоры между нами.
   Послушай, Фроська, всё то, что ты предложила, для меня неожиданно, не привычно и от всего этого мне как-то боязно.
   Хотя, чего мне бояться, если даже смерть сейчас не страшит, а жизнь в сегодняшнем виде мне совершенно не мила.
   И ещё, теперь самое главное, послушай теперь ты меня подружка...
   Я искорёженная жизнью баба, люблю выпить, сквернословлю, не терплю, когда мной помыкают и привыкла жить сама себе хозяйкой... и такую чертовку ты хочешь взять с собой в Москву и поселить рядом...
  
   Фрося поняла, что достучалась до сердца подруги и тут главное не перегнуть палку и она усмехнулась:
  
   - Ну, подруженька у меня тоже не заржавеет, смогу дать достойный отпор и за словом крепким на антресоль не полезу, но лучше обойтись без этого... да и, если станешь сильно донимать, то у меня есть дача, сяду на своего 'Жигулёнка' и укачу на несколько дней туда, ещё умолять будешь, чтобы вернулась.
  
   От этих слов Фроси, только недавно горько плакавшая женщина улыбнулась:
  
   - Ну, правильно, 'приеду к вам в хату и выгоню вашего тату'.
  
   Фрося поняла, что добилась того, чего хотела и не стала больше нажимать на подругу, чтобы не спугнуть её хрупкую надежду на будущее.
  
   - Что-то я начинаю зябнуть, а не пора ли нам вернуться домой, а то уже темнеет, а начнём выбираться отсюда, не ровен час, впотьмах ещё в грязюку влезем по пояс.
  
   Со значительно улучшенным настроением подруги вернулись в дом, подкинули в печку дровишек и начали накрывать на стол к ужину.
   Это дома Фрося могла намазать булку вареньем и с кружкой чая лёгонько поужинать возле телевизора.
   В Сибири каждый приём пищи настоящий ритуал, свято хранимый хозяйками и рюмка, другая водочки за вечерней едой почти в любой семье было делом привычным, и не осуждаемым жёнами, которые и сами зачастую поддерживали в этом мужей.
   Фрося не стала возражать против выставленной Аглаей початой в обед бутылки и даже сама пододвинула свою рюмку под разлив:
  
   - Вот, это по-нашему.
   Люблю я тебя Фроська, с первого взгляда прикипела, есть в тебе перчинка - острая и душистая, от которой дыхание захватывает и аппетит прорезается.
  
   - Ну-ну, посмотрим, что завтра запоёшь, когда я тебе объявлю сухой закон.
  
   - Навсегда что ли?
   Сбрендила подруга, я же засохну так скоро, лучше здесь останусь и размокну в этом поганом пойле.
  
   - Нет, не навсегда, но мы едем с тобой не в цацки играть, а серьёзным делом заниматься и замечу опасным, и по меркам ОБХСС весьма незаконным.
   Нам за это, если поймают, впаяют, как следует, мне тогда и в Москву не придётся ехать за своим сроком.
  
   - Не каркай каркуша, ты у нас баба фартовая, да и я, прежде была не лыком шита, прорвёмся, почему-то мне в это верится.
  
   - Так, если бы я не верила, то и не бралась, ведь я с Марком прошла такую школу в коммерции, что сейчас по мордам даже вижу, кто урка, а кто аферист, кто кидала, а кто деловой.
   Кстати, завтра есть автобус в Сосновск?
  
   - Так сейчас каждый день ходит, ведь здесь расширили лесопилку и открыли небольшую мебельную фабрику.
   Люду сейчас значительно прибавилось и рейсовый стал чаще ездить.
  
   - Аглашка, рот на замок, никому в автобусе ни слова, что мы собираемся во Владивосток, едем к Наташке и весь сказ.
   Сейчас выпотрошу свой чемодан, возьму только самое необходимое и начнём складывать меха, я там видела, их на шкафу целая гора.
   Давай по последней, и ты тоже пакуйся, я помню у тебя была очень даже справная сумка, с которой ты наезжала в Москву.
  
   Аглая даже не заметила, как её подхватил вихрь Фросиной активности.
   Она сгрудила всё со стола на кухню и заметалась по хате, готовясь к завтрашней поездке.
   Фрося мысленно улыбалась, кто его знает, может даст бог и таким образом, она вытащит подругу из этого омута несчастья и безнадёги, да и подзаработать той сейчас совсем не будет лишним, нахлебницей ведь в Москву она не поедет.
   Да, и самой ей эта поездка была крайне необходима, безусловно, не ради денег, она те, что у неё есть, не знает куда распихать от возможного карающего взгляда властей.
   Ей было необходимо срочно опять почувствовать пьянящий душу коммерческий полёт, сравнимый с переходом канатоходца над пропастью без страховки.
  
   Глава 30
  
   Пока Аглая бегала к соседке, попросить ту присмотреть за домом во время её отсутствия, Фрося развила бурную деятельность - собрала свой чемодан, предварительно вытряхнув из него все взятое для поездки в Сибирь.
   Она тщательно уложила на дно часть приобретённых и хранимых Аглаей мехов, сверху накидала самую необходимые одежду и обувь, и с довольным видом взглянула на вошедшую в дом подругу.
   Аглая оценив действия Фроси, тоже уложила в свою большую сумку оставшиеся меха и заглянула в шкаф:
  
   - Фрось, я не знаю, что из этого барахла на меня сейчас налезет, я ведь так раскоровела.
  
   - Аглашенька, бери только самое необходимое на первый случай, остальное мы прикупим уже во Владивостоке, это же портовый город, там должна быть знатная толкучка.
  
   - Фроська, ты привычная выкидывать и приобретать новое, а я расстаюсь с каждой вещицей с болью в душе.
  
   - Ерунда, привыкнешь, возьми только обязательно вечернее платье, что мы тебе прибомбили в твой последний приезд в Москву.
  
   - Трусняки и насисьники понимаю, а платье зачем?
  
   - Ну, мы же не будем только по столовкам ходить и в ресторан когда-нибудь заглянем.
  
   - Я и ресторан, ты соображаешь?!
  
   - Мы и ресторан, нормальное явление, не будем же постоянно вечерами сидеть в номере гостиницы и почитывать книжки, хотя и такое иногда допускаю.
  
   Подтрунивая друг над дружкой, они быстро упаковались и завалились спать, завтра им предстояло очень рано вставать.
   Наташа, дочь Аглаи, встретила их в Сосновске с выражением удивления на лице.
   Ещё три дня назад она оставила мать в Таёжном в крайне плачевном состоянии духа, не имея представления, как вывести её из этого упаднического настроения, а тут, на тебе, подруги собрались ехать к чёрту на кулички во Владивосток.
   Наташа обняла Фросю и прошептала:
  
   - Спасибо вам, тётя Фросенька, вы сделали невозможное.
  
   Аглая подозрительно глянула на них:
  
   - Натаха, мы только переночуем у тебя, пусть твой муженёк не расстраивается.
  
   - Мама, ты опять за своё, он просто такой молчаливый и не умеет контактировать с людьми, а на самом деле мой Сашка очень хороший и к тебе относится с уважением, просто не умеет этого выразить.
  
   - А, бог с ним, с его уважением. Скажи лучше, дети скоро со школы придут?
  
   - Скоро, скоро, вот обрадуются бабушке.
   Вы, меня простите, надо обедом быстрей заняться.
  
   Наташа убежала на кухню, а Фрося подступила к подруге:
  
   - Аглашка, прекрати терроризировать дочь, вечер не жизнь, потерпи зятя, постарайся хоть немножко быть поприветливей с ним, а от этого дочери будет не так муторно на сердце, глядя на ваши отношения между собой.
   Хотя я тебя отлично понимаю, сама была в таком же положении и душевном расположении со своим зятьком Мишей.
   Да и с Настей, жёнушкой Андрея разговариваем, словно находимся на официальном приёме в Кремле.
   Вот, с Нинкой Стася, всё просто и сердечно, но тут сынок выдаёт по полной, тьфу ты, даже вспоминать не хочется.
  
   На завтра, с самого утра, они посетили парикмахерскую и привели в порядок голову и ногти Аглаи.
   Подстриженная, с выкрашенными в рыжеватый цвет волосами, с аккуратным маникюром, недавно ещё запущенная женщина, выглядела весьма достойно.
   Фрося про себя подумала, вот бы ещё с десяток килограммчиков Аглае скинуть и для своего возраста подруга будет смотреться вполне прилично.
  
   Вечер накануне прошёл спокойно, Аглая, видимо, следуя совету Фроси, не заедалась с зятем, уделяла много внимания внукам, и атмосфера за ужином была по домашнему тёплой и дружеской.
   Лёгкий инцидент всё же ненароком возник, и причиной конфликта была опять-таки пресловутая выпивка.
   Аглая потребовала водки и, не смотря, на осуждающий взгляд Фроси опрокинула несколько рюмок.
   Чтобы не обидеть агрессивно настроенную женщину, остальные взрослые составили ей компанию, но когда она потребовала следующую бутылку, Фрося так заскрипела зубами, что даже у воинственной Аглаи пропал запал.
  
   - Ладно, не серчай подружка, завязали на сегодня, Натаха будем пить чай.
  
   Молодая женщина с восхищением посмотрела на Фросю, которая сумела обломать её крутую, своенравную мать.
   Ближе к обеденному времени они покинули Сосновск.
   Фрося с Аглаей расположились надолго в купе скорого поезда, который уносил их в сторону Владивостока.
   Путь не короткий, почти трое суток им предстояло колотиться в этом купе, но войти с мехами в самолёт они не могли, это было равносильно самоубийству.
   Правда, на обратном пути, они планировали воспользоваться уже услугами 'Аэрофлота'.
  
   Как ни странно, но длинная дорога им не показалась чересчур изматывающей.
   Аглая всегда любила почитать хорошую книгу, а Фрося после переезда в Москву и, живя рядом с мамой Кларой, постепенно тоже приобщилась к художественной литературе, хотя в её суматошной в последнее время жизни рядом с Марком, читала крайне редко.
   Подруги, как никогда ещё в жизни, находились вместе такой долгий период времени и поэтому в дороге отвели души в разговорах, делясь сокровенным, и строя планы на будущее.
  
   Аглая уже не спорила и не сопротивлялась натиску Фроси, мысленно готовя себя к жизни в Москве, но только очень сожалела, что пошла на поводу у подруги, и не взяла с собой в длинную дорогу хотя бы парочку поллитровок водочки, душа её прямо-таки выла от отсутствия алкоголя.
   Фрося глядя на мучения подруги, махнула рукой и удалилась с кошельком в сторону вагона-ресторана, и через какое-то время принесла ей заветную бутылочку.
  
   - Аглашка, это тебе на два дня, больше не пойду, а иначе мне придётся рассчитываться с шеф-поваром не только деньгами.
  
   - Ах, подруга, с тобой не пропадёшь, понимаешь ты русскую душу.
  
   - Ну, насмешила, я не только русскую знаю, но и польскую, белорусскую и еврейскую, а там, кто его знает, может ещё и другие души изучу.
  
   В конце концов и этот вопрос сам собой отпал, оказывается в вагоне-ресторане можно было под обед заказать вина или пива, и поэтому Аглая не испытывала больших мучений от отсутствия алкоголя.
   Фрося понимала, что в один миг отучить подругу от этой вредной привычки вряд ли удастся, а, зная крутой нрав сибирячки, временно отступила.
  
   Глава 31
  
   Владивосток встретил авантюрных путешественниц солнечным теплом и приятным морским бризом.
   Погода в приморском городе очень отличалась от среднесибирской и подруги в своих тёплых одеждах, сразу же по прибытию, разомлели от жары.
   Такси, быстро доставило к одной из лучших гостиниц в городе с приличествующим названием "Адмирал".
   Фрося оставила подругу недалеко от входа караулить чемоданы, а сама отправилась во внутрь, пробить свободный номер, как когда-то это делал Марк.
   Она подошла к стойке рецепции, когда рядом никого не было, вложила в свой паспорт четвертную банкноту и попросила предоставить им хороший номер на двоих.
   Администратор, глядя Фросе в глаза заметила:
  
   - Сударыня, приличные номера все заняты, но я могу для вас сделать особое одолжение, поселив в нашу переполненную гостиницу, но в комнату на четверых.
  
   Фрося незаметно для окружающих подсунула в сторону зарвавшейся администраторши ещё одну купюру того же содержания.
   Женщина радостно заулыбалась и сердечно защебетала:
  
   - Милочка, чемоданы можете пока оставить у меня под стойкой, через часик-другой явитесь и ваш номер-люкс будет буквально вылизан.
   По вам барышня сразу видно, что явилась к нам птица высокого полёта.
   Когда что-нибудь понадобится, обращайтесь без стеснений, всё, что в наших силах, постараемся предоставить и оказать всяческие услуги.
  
   Да, школа Марка не пропала даром, хотя в экстремальных ситуациях, она и раньше до встречи с ним, могла всунуть взятку, которая в их стране открывала любые плотно закрытые двери.
   Фрося вышла на улицу и сразу же ей бросилось в глаза расстроенное лицо Аглаи.
  
   - Подружка, ну, что опять случилось, чего смотришь на меня таким затравленным взглядом?
  
   - Фрось, я тут подслушала разговоры некоторых выходящих из гостиницы людей, они утверждают, что во всём городе невозможно найти ни одного свободного номера и отсюда они тоже вышли не солоно хлебавши.
  
   - Что ты говоришь, а я и не знала, что существует такая проблема?!
   Идём, оставим чемоданы у администратора, а сами погуляем парочку часиков по городу, а затем вернёмся заселяться.
  
   Аглая не стала ничего говорить в ответ на реплику Фроси, а потрусила рядом с ней поминутно качая головой, видимо, мысленно ведя с подругой бесконечный диалог.
   В ближайших к гостинице магазинах они прикупили себе на первое время лёгкую, подходящую для тёплого весеннего дня одежду и обувь и стали мечтать, как после душа в своём номере переоденутся в обновки.
  
   Войдя в холл гостиницы, Аглая просто диву давалась, видя, как радостно приветствует их слащавая администраторша, какие знаки внимания она оказывает Фросе, заливаясь сладкоголосым жаворонком, возвышаясь над своей стойкой.
   Поднявшись на лифте на третий этаж, идя по длинному гостиничному коридору с чемоданами в руках, Аглая отпыхиваясь от быстрой ходьбы следом за стремительной Фросей, шипела ей в спину:
  
   - Ну, с тобой и впрямь не пропадёшь, тебя же встречают тут, как Людмилу Гурченко, может спутали с кем...
  
   Фрося только улыбалась, молча поворачивая ключ в замке и распахивая дверь их номера, Аглая зашла и ахнула:
  
   - Вот это да, я в таких хоромах ещё не живала, да, скажи ты наконец, за какие заслуги мы это с тобой получили, говори, а иначе я с ума сойду от любопытства.
  
   - Аглашенька, неужели ты не знаешь, что деньги в нашей стране открывают почти все двери и многие души, давай лучше разыграем, кто первый бежит в душ.
  
   После принятия водных процедур в стерильной чистоте ванной комнате, подруги с наслаждением развалились немного отдохнуть на расставленные по обе стороны шикарного номера полутороспальные кровати, между которыми стояли тумбочки с настольными лампами.
   На противоположной стороне высился лакированный трельяж с большими зеркалами и платьевой шкаф.
   К их услугам были представлены апартаменты из двух комнат.
   Они вскоре переместились в зал и уселись в громоздкие кресла.
   Здесь также находился диван в тон, журнальный столик, холодильник и большой телевизор.
   Аглая водя босой ногой по толстенному ковру, заметила:
  
   - Фрось, а во что выльется эта роскошь и на кой фик нам такая сдалась?
  
   - Аглашенька, неужели ты ещё не поняла, что наша жизнь ничего не стоит, а ты жалеешь деньги, за которые в нашей стране опасно что-нибудь толковое купить.
   Понятно, подобная роскошь мало кому из советских граждан по карману, но мы то можем это позволить, так почему отказывать себе в такой малости - пожить, как партийные босы?
   Признаюсь, честно, что могла бы без всякого для себя урона сходу приобрести для тебя в Москве даже трёшку, но попробуй только сунуться куда-нибудь с этими деньжищами без связей, то тут же загребут.
   Если у нас всё здесь прокатит, как мы задумали, ты тоже отхватишь бабок и не мало, но даже в своём Таёжном не сможешь развернуться, как следует, тут же органы заинтересуются, а где это уважаемая гражданочка бабла отхватила.
   Смотри, с какими муками твоя Лида справила свою кооперативную квартиру и это не из-за того, что не было денег, а потому что надо было выстоять огромную очередь.
   Ей сердечной пришлось больше десятка лет маяться, живя в двухкомнатной вместе с родителями мужа, его братом и народить двух малышей.
   В таких скотских условиях, как только детей умудрились зачать.
   Ты, Аглашка счастливая мать, не живёшь, как многие другие вместе со своими замужними дочерями, от них не зависишь, а более того, каждой вывалила пухленькую пачечку на улучшение жилищных условий.
   Наверное, за это тебя Наташкин муженёк и не терпит, что в ножки должен кланяться, а его обуревает гордыня.
  
   - Фрось, куда это тебя понесло, вот наблатыкалась рядом со своим крутым полюбовничком, впору в Верховном Совете выступать, а не передо мной распинаться.
   Можно подумать, я сама всего этого не понимаю.
   Прожили с Коленькой тридцать лет в Таёжном, ни в чём не нуждались, ни в чём себе не отказывая, а что там можно было себе позволить и для чего, и для кого наряжаться, когда кроме захудалого клуба с местными пьяными артистами некуда было выйти.
   По праздникам соберёмся у кого-нибудь на хате - выпьем, попляшем, подерём глотки и вся веселуха...
   Мы с ним, моим Николаем, по советским меркам совсем не хило зарабатывали, ну и что, деньги, как вода, сквозь пальцы протекали.
   Ни разу на югах не были, не носили дорогие одежды и не спали на шикарных гарнитурах, и, казалось бы, так и должно быть, ведь так большинство народа живёт и не ропщет.
   Я говорю большинство, а ведь, на самом деле, таких меньшинство, а почти все тянут лямку от получки до получки, все сбережения уходят на уборную или водочку, а другие радости жизни видят только по телевизору.
  
   Фрося удивлённо смотрела на Аглаю, та её сейчас явно поразила своей тирадой.
  
   - Ну, подружка, каждая из нас уже лет на пять тюремного срока наговорила.
  
   И они прыснули со смеха, быстро мысленно проанализировав только что сказанное.
   Фрося глянула на свои золотые часики, первый подарок Марка:
  
   - Глаха, пора уже собираться к обеду, пойдём продегустируем гостиничный ресторан, влезай в новые одёвки, подкрась немного мордаху и вперёд.
  
   Женщины не стали сильно разодеваться, но выглядели достаточно презентабельно в новых лёгких платьях, в туфлях на каблуках, свежие, причёсанные и довольные жизнью.
   Фрося так и не уговорила подругу надеть одни из её золотых серёжек с бриллиантами.
   Та отмахнулась, даже не слушая доводы:
  
   - Да, отстань ты со своими побрякушками, век их не носила и не собираюсь, узнают меня и такую.
  
   Конечно, подруги очень разнились своим внешним видом, умением подать себя в нарядной одежде, в украшениях и манерой поведения.
   В том не было ничего удивительного, ведь Фрося за время, проведённое в Москве, поднаторела в этом изрядно, а с появлением в её жизни Марка, так и вовсе превратилась в светскую львицу.
   Она часто вспоминала первое посещение ресторана в Ленинграде в компании Виктора и как она там, сто потами изошла, увидав разнообразные приборы на столе.
   Сегодня её этим уже не испугаешь и более того, она умела ловко управляться всеми вилками и ножами, а чего удивляться, двенадцать лет как москвичка, и какие у неё были учителя!
   Фрося категорически отказала подруге в заказе выпивки:
  
   - Аглашенька, с первого дня в гостинице, ты хочешь обратить на себя внимание неприглядным поведением и видом пьянтосихи?
   Разве не понимаешь, что с водкой под обед, мы будем походить на двух старых шлюх, приехавших словить последний шанс на интимную близость.
  
   - Скажешь тоже, но спорить не буду, придётся в этих вопросах довериться тебе, куда там мне, бабке из Таёжного до столичной фифы.
  
   - Аглая, это ирония или шутка?
  
   - Считай, то и другое, а на самом деле, голая правда и не дуйся, я без злости.
  
   После обеда они не стали разлёживаться в номере, а вышли в город, прогуляться по набережной.
   С моря дул тёплый порывистый ветер, ероша волосы, поднимая подолы платьев и освежая солёной влажностью лица.
   На встречу и обгоняя их вдоль парапета прогуливалось в свете наступающего вечернего сумрака много праздного люда.
   Здесь были и вальяжные, солидные пары, и стайки весело переговаривающихся молодёжных компаний, но главное внимание Фроси привлекали моряки, а точнее, морские офицеры с иностранных судов, которых она узнавала по не русской речи и, безусловно, по внешнему виду.
  
   Последние пару лет Марк настаивал, чтобы Фрося засела за изучение английского языка, утверждая, что он обязательно в жизни понадобится и, хотя бы слегка изъясняться, ей не повредит.
   В частых совместных, долгих поездках он пытался ввести ей в мозги необходимые для начального общения общепринятые фразы, отдельные обиходные слова на английском, превращая эти уроки в своеобразную игру.
   Она вначале принимала его натиск в этом вопросе в штыки, а затем, как-то втянулась и даже дома иногда вытаскивала заветную тетрадь, куда выписывала новые слова и целые фразы, и штудировала, злясь и смеясь над своей тупостью.
  
   Во многих жизненных ситуациях она доверяла Марку беспрекословно, полагаясь на его интуицию, опыт, а главное, на деловую хватку в любых вопросах!
   Сейчас, прогуливаясь по набережной Владивостока, она мысленно улыбалась, вспоминая с теплом своего недавно потерянного любовника.
   Нет, она не будет его оплакивать, он жив и здоров, и более того, от всей души она ему желает в будущем только счастья и удачи.
   Аглашка и чуть раннее Андрей, пытались внушить ей ненависть к нему, упрекая его во всех смертных грехах, но он ведь всегда был с ней предельно искренен и с самого начала предупреждал об опасности их деятельности.
   Она знала на что шла, а то, что неожиданно их так развернула жизнь, так стоит ли за это сетовать на Марка.
   Может ещё будет благодарить его за то, что своим отъездом, спасся сам и её не затащил на скамью подсудимых.
  
   Фрося не винила себя в том, что так резко разорвала отношения, на неделю или месяц больше, или меньше её уже не устраивали, надо как можно быстрей вырвать его из своего сердца, а в памяти пусть он останется ярким пламенем и сильной личностью, а не жалким и растерянным человечком, в которого он быстро превращался под натиском навалившихся на него сложных обстоятельств.
   Фрося вздрогнула от резкого толчка в плечо и голоса подруги:
  
   - Вот, иду и наблюдаю за тобой, то хмуришься, то улыбаешься, даже губы у тебя начали шевелиться, глянешь на твою физиономию, и подумаешь, что баба умом поехала.
   Что тебе уже в голову зашло, не иначе своего распрекрасного полюбовничка вспомнила.
  
   - Аглашка, а ведь ты угадала, я действительно сейчас была с ним.
  
   - Вот, дурёха, оглянись лучше и посмотри, как на тебя пялятся мужики, и не просто мужики, а сплошь капитаны.
  
   Фрося залилась смехом.
  
   - Аглашка, капитан в моей жизни уже был, надо что-то новенькое и свеженькое.
  
   И вдруг до её слуха дошла речь на знакомом с детства родном языке - двое стоящих возле парапета офицера, говорили по-польски.
  
   Глава 32
  
   От неожиданно услышанной родной с детства речи, у Фроси ёкнуло сердце.
   Со дня смерти ксёндза Вольдемара, она больше ни с кем не разговаривала на польском языке, а прошло с того траурного момента, когда ушёл из её жизни человек, во многом заменивший ей близких, уже без малого двадцать лет.
   Она никогда не забывала, что где-то в Польше, скорей всего, живут её три старшие сестры с семьями, от которых она уже много лет не имеет ни слуху, ни духу.
  
   В своё время, сёстры, выйдя замуж, покинули родные Курячичи и ни разу, ни одной весточкой не дали о себе знать, и не поинтересовались, как там прорывается в этой не лёгкой жизни, оставленная на произвол судьбы, младшая сестра.
   Так, с восемнадцати лет, Фрося живёт, не имея рядом ни одного близкого или дальнего родственника, не считая своих детей.
   Нет, её больше не жгла обида, она, их вычеркнула из своей памяти, как, впрочем, и они её.
   Фрося давно уже научилась жить, опираясь и рассчитывая в основном только на себя, и иногда на добрых людей, ставших ей намного ближе родных.
  
   Подспудно в её голове пронеслась мысль, что старшие дети в своё время все изъяснялись на польском, а Андрей и до сих пор владеет этим языком в полной мере, но это уже не её заслуга, а Алеся, с которым её сын общался до самой его смерти.
   Ведь Алесь привил мальчику любовь к лингвистике и тот в разной степени знает ещё немецкий, английский и французский.
   А, вот, Сёмка вовсе далёк от её польских корней, ни языка, ни католицизма...
  
   Фрося отмахнулась от всех этих мыслей, как от наваждения и за локоть придержала Аглаю, не спеша приблизилась к тому месту, где стояли два молодых офицера, что-то бурно обсуждающих на польском языке.
   Прислушавшись, женщина про себя улыбнулась - ну, о чём могут говорить молодые люди, конечно же о девушках.
   Аглая непонимающе смотрела на подругу:
  
   - Ты чего, на молодых позарилась или знакомых встретила?
  
   - Тсс, помолчи минуточку, у меня созрел план, ты только не мешай мне, а стой и улыбайся.
  
   Аглая понизила голос:
  
   - Фроська, а я ведь тебя совсем не знаю - или мы всегда встречались в условиях, где ты не могла развернуться или ты, совершенно изменилась, проведя четыре года в компании своего Марка.
  
   - Аглашенька, давай об этом поговорим попозже, а сейчас мы можем прозевать выпавший на нашу долю не предвиденный шанс.
  
   Аглая не стала спорить и подыгрывать подруге, а уселась на низкий парапет набережной и с мрачным видом уставилась на волнующееся море.
   Фрося незаметно приблизилась к ничего вокруг не замечающим парням.
   Они настолько увлеклись беседой, что сразу не обратили внимание на рядом стоящую женщину, но, когда она обратилась к ним на чистейшем польском языке, уставились на неё, от удивления буквально, чуть не открыв рты.
  
   Фрося отлично осознавала, что ей и ребятам из Польши опасно вести разговоры в слоняющейся по набережной толпе, ведь среди них спокойно могли быть люди из КГБ.
   Поэтому Фрося понимала, что можно только перекинуться двумя-тремя фразами накоротке, чтобы не вызвать нездоровое любопытство у возможных ищеек.
   Женщина с обвораживающей улыбкой заметила:
  
   - Панове, рада поприветствовать почти своих земляков в этом городе, куда я попала совершенно случайно!
   Шановные паны, простите, но никак не смогла пройти мимо, услышав с детства родную речь.
  
   Молодые офицеры, в свою очередь, выразили радость и своё почтение, такой элегантной и красивой землячке и пригласили пану, вечером посетить приморский ресторан, где они сегодня с другими офицерами с их корабля, собираются отметить заход их торгового судна в этот порт, находящийся на краю света.
   Фрося заметила, что ничего не имеет против, но она отдыхает и проводит время в компании подруги, которая не знает ни одного слова на польском.
   Ребят это нисколько не смутило, они наоборот обрадовались, что их сугубо мужскую компанию разбавят очаровательные женщины, одна из которых говорит на чистейшем польском языке и будет отличной переводчицей подруге, хотя многие из офицеров их судна неплохо изъясняются на русском языке.
  
   Договорившись о времени и месте, где молодые люди их встретят, Фрося откланялась и подошла к Аглае.
   Та сидела по-прежнему на парапете, насупившись и не поворачивая голову в сторону подруги.
   Фрося примостилась рядом, положила руку на плечо рассерженной Аглаи и чмокнула её в щёку:
  
   - Дурёха, разве ты не понимаешь, что нам выпал отличный шанс, не маячить здесь на толкучке, а сбыть товар на иностранный корабль.
   Это, конечно, опасно, но мы ведь не будем спешить, познакомимся с людьми, войдём к ним в доверие, а там, кто его знает, может и выгорит.
  
   - У тебя всё выгорит, с твоей хваткой не в Советском Союзе надо было жить, а к капиталистам подаваться, всем Морганам и Рокфеллером носы бы утёрла.
  
   - Аглашка, где ты такого нахваталась?
  
   - Нет, только ты одна умная, а все вокруг дураки, тоже, небось, газеты читаем и телик смотрим.
  
   - Аглашенька, ты и дальше намерена портить себе и мне настроение?
   Я ведь не твой громоотвод, не могу же постоянно тебя успокаивать, ублажать и нянёхаться с тобой, как с малым дитём.
   Возьми себя в руки и вспомни для чего мы сюда приехали.
  
   - Помню, помню, но за твоими зигзагами я не успеваю уследить и трудно приноравливаюсь к твоим поступкам.
   Фроська, я не дуюсь на тебя, я злюсь на себя, насколько ты продвинутая, настолько я забитая, в своём Таёжном за прилавком магазина превратилась в тупое бревно, а ведь когда-то тоже была девка шустрая и за словом в карман не лезла, а теперь брюзжу словно древняя старуха.
  
   - Так, моя старуха, некогда нам здесь рассиживаться, нас вечером ждут подвиги и блестящие мужчины в ресторане.
  
   - Фросенька, а ты случайно не запамятовала, что я нахожусь в трауре и ещё не прошло трёх недель, как похоронила своего Коленьку?
  
   - Да, ничего я не забыла!
   Начнём с того, что ты его уже назад не воротишь, а никто тебе не мешает думать и почитать его светлой памятью.
   Ты знала для чего мы сюда приехали, а сегодняшнее посещение ресторана - это не развлечение, а часть нашей работы.
   Уясни, мы с тобой туда идём не развлекаться, а налаживать партнёрские отношения.
  
   Аглая неожиданно резво вскочила на ноги и своей крупной ладонью хлопнула Фросю по спине:
  
   - Ты не дашь, ни в трауре побыть, не позлиться на тебя, ни спокойно умереть.
   На кой чёрт, я когда-то тебя, такую змеюку, пригрела на своей груди?!
  
   Смеясь и пикируясь, женщины быстро зашагали в сторону гостиницы.
  
   глава 33
  
   Вернувшись в свой шикарный номер женщины стали спешно готовиться к их вечернему выходу в ресторан.
   У коридорной позаимствовали утюг, выгладили выходные платя и по очереди приняли душ.
   Пока Аглая намывалась, Фрося заказала разговор с Москвой.
   Прошло уже почти десять дней, как она покинула свою квартиру и с тех пор ни разу не разговаривала по телефону с младшим сыном.
   Хотя её Сёмка был достаточно самостоятельным, но всё же он пока оставался мальчишкой семнадцати лет.
   Чуть больше месяца до выпускных экзаменов, а тут весна наплывает, одаривая теплом и кружа головы любовным дурманом, особенно подросткам.
  
   Когда они с Аглаей вырядились, подкрасились и готовы были уже выходить из номера, наконец, соединили с Москвой.
   Фрося с волнением, подняла трубку и услышала родной голос сына:
  
   - Мамочка, наконец-то, ты позвонила, я уже и не знал, что думать.
  
   - Здравствуй сынуля, ты же знаешь, куда я поехала, попробуй оттуда ещё дозвониться.
   Ты мне лучше быстренько расскажи, как ты там поживаешь, что у тебя нового?
  
   - Мама, а откуда ты сейчас звонишь, мне показалось или на самом деле телефонистка сказала, что из Владивостока?
  
   - На самом деле, но объяснять нет времени и не стоит по телефону.
  
   - Здорово, в такую даль забралась! Но понял, перехожу к делу.
   Рассаду на дачу завёз, как мы с тобой уговорились, расставил её по местам.
   Печку там уже дважды растапливал, к экзаменам практически готов, хожу регулярно на тренировки и в свободное время тусуюсь с друзьями, не волнуйся, в квартиру нашу табунами не ходят, иногда кое-кто заглядывает, но это только избранные.
  
   - Сёмочка, с тобой говорить одно удовольствие, даже вопросы не надо задавать, докладываешь, как на партийном собрании.
  
   - Мамуль, давай по существу, как там тётя Аглая, такое горе на неё упало, как она с этим справляется?
  
   - Справляется, а куда ей деться, вот, вытащила её во Владивосток немного проветриться.
   Думаю, в конце мая или в начале июня явимся вместе с ней в Москву, планирую, что она какое-то время поживёт с нами.
  
   - Ну, и отлично, пельмешек настоящих сибирских полопаем и не только, она ведь, не в пример тебе, готовить любит.
  
   - Ах, какой ты предатель, а говорил, что тебе всё равно, что кушать.
  
   - В основном да, но иногда хочется чего-нибудь такого вкусненького, домашнего.
  
   - Сёма, а кто-нибудь ещё звонил?
  
   Фрося затаила дыхание, как бы она не гнала от себя мысли о Марке, но они неотвязно преследовали.
  
   - Мам, два раза звонил тот старый грузин с хриплым голосом - слюшай дорогой, гдэ твоя мама.
  
   Сёмка залился смехом.
  
   - Вот умора! Он, когда услышал, что ты уехала в Сибирь и надолго, буквально онемел на несколько секунд, а потом говорит: - Понымаэш дорогой, мой друг, очен хочет её видэт.
   А я ему - так пусть он съездит к ней в Таёжный.
   А он мне в ответ - слюшай, нэ надо шутыт так со старым Мырабом.
   И положил трубку...
  
   - И это всё, ничего мне не передал?
  
   - Мам, я же тебе сказал, что он звонил два раза.
  
   Фрося от нетерпения, не могла даже устоять на месте, переступая с ноги на ногу и крутя в руках не в чём не повинный шнур от телефона.
  
   - Сёмочка, ну, не томи душу.
  
   - Мам, если бы ты не лезла со своими вопросами, я бы тебе уже давно всё рассказал.
   Второй раз, когда он дозвонился ко мне, а это было вчера, то сообщил: "Пэрэдай своей маме, что её товарыщ в конце мая уже нэ сможэт с нэй поговорыт".
  
   - Всё ясно, спасибо сынок, ты мой настоящий друг, постараюсь в ближайшие дни ещё раз с тобой связаться, до свиданья.
  
   - Целую тебя мамуль, пока.
  
   После того, как Фрося положила трубку на рычаг, она замерла, уставившись в никуда, не в силах сдвинуться с места.
   Из этого ступора её вывела Аглая:
  
   - Фросенька, я поняла, что у тебя не самые лучшие новости, но нам к восьми, а уже без четверти, если никуда не пойдём, так я раздеваюсь, а если посещение ресторана остаётся в силе, то пора поторопиться и не абы как.
  
   Фрося вначале невидящим взглядом уставилась на подругу, не соображая, что та от неё хочет.
   Затем, волевым усилием заставила себя отмежеваться от потрясшей её новости, выкарабкалась из нахлынувших мыслей, резко отмахнувшись от них, ещё будет время подумать на эту тему, а пока надо срочно вызывать такси и мчаться на встречу новым приключениям.
  
   К ресторану "Огни Владивостока" они прибыли уже в четверть девятого, почти не надеясь, что их ещё поджидают у входа, но опасения были напрасны.
   Один из встреченных ими на набережной офицеров, стоял возле колонны, внимательно вглядываясь в лица снующих мимо людей.
   Он сразу же заметил выходящих из такси двух женщин, в одной из них узнав Фросю и поспешил на встречу:
  
   - Прошу пане.
  
   И элегантно подавая по очереди руку дамам, помог женщинам выбраться из такси.
   В сопровождении молодого человека, Фрося с Аглаей вошли в ярко освещённый холл, на них сразу же пахнуло обычным для ресторана запахом мастики и острых кушаний.
   Под сводами большого, но уютного зала плыла негромкая приятная музыка из магнитофона, оркестр ещё не вступил в дело.
   На встречу подошедшим к накрытому столу гостям, поднялись пять мужчин разного возраста, на все лады приветствуя женщин, называя свои имена и звания.
  
   Глава 34
  
   Каждый из польских офицеров, знакомясь с женщинами, почтительно целовал им руку и пытался с обворожительной улыбкой подарить комплимент на русском языке, извиняясь за плохое произношение.
   За столом дам встретила доброжелательная атмосфера.
   Мужчины учтиво ухаживали за гостьями, справляясь об их вкусах и желаниях.
   Аглаю взялся опекать не молодой уже офицер, назвавшийся паном Яцеком.
   Это был коренастый мужчина с пышными пшеничными, обвисшими усами, который довольно сносно изъяснялся на русском языке и Аглая не почувствовала себя в этой компании иностранцев изгоем.
  
   Фрося вовсе плавала, как рыба в воде, окунувшись в благодатную атмосферу.
   Она с удовольствием говорила на языке детства и юности, ведь в их доме, да и в деревне большинство жителей изъяснялись по-польски.
   Для Алеся польский язык тоже был родным, но они общаясь редко переходили на него с русского,
   а вот, с его дядей Вольдемаром говорили постоянно.
   В Поставах жило немало поляков, но Фрося крайне редко с ними общалась, но на базаре иногда приходилось переходить на родной язык, стараясь угодить покупателю.
  
   До переезда в Москву речь Фроси не отличалась чистотой, слышался не то белорусский, не то польский акцент, хотя, что там, оба этих языка перекликались между собой.
   Непроизвольно и сейчас она часто вставляла в свою речь слова из языка детства, особенно, когда нервничала или разговаривала со своей невесткой Ниной.
   Ещё в Таёжном на её выговор обращали внимание люди, а Семён сразу же определил, что она полячка, потому что в лагерях, где он отбывал срок, часто встречались заключённые из Западной Белоруссии и из самой Польши.
  
   Мужчины попеременно приглашали Фросю танцевать, потому что Аглая категорически отказалась выходить в круг пляшущих.
   Фрося в двух словах объяснила недоумевающим офицерам о беде, недавно постигшей подругу и те тут же перестали донимать женщину приглашениями.
   Фрося к своей радости обратила внимание на то, что Аглая только чуть пригубливает из своей рюмки, при этом увлечённо беседует с боцманом Яцеком.
   Время ужина пролетело незаметно для дружной компании.
   Ресторан закрывался и женщины в сопровождении польских офицеров вместе с другими посетителями с шумом и смехом вышли наружу.
  
   Мужчины целовали на прощание новым знакомым ручки и договаривались через два дня встретиться на набережной, чтобы вместе отобедать и провести одной компанией выходной.
   Фрося внимательно следившая за подругой, видела, как Яцек, что-то быстро шептал той на ухо, а она в ответ с серьёзным видом кивала головой.
   Подоспевшее такси мигом домчало их до гостиницы, и уставшие подруги скоро оказались в своём роскошном номере.
  
   Фрося с радостью скинула туфли на высоких каблуках, всё же ей пришлось немало в этот вечер потанцевать.
   Она для себя отметила, что столько много никогда не плясала, ведь ей редко приходилось быть вместе с Марком в ресторанах в большой компании, а даже когда такое случалось, любовник не любил выпускать её из своих рук.
   Нельзя сказать, что он был ревнив, да и поводов Фрося не давала, но у него была жилка этакового собственника.
   Самой Фросе импонировало особое внимание к себе её мужчины, да кроме него в общем-то, ей в тот момент никто и не нужен был, она никого не хотела замечать.
   Буквально упав, в широкое гостиничное кресло, Фрося засмеялась:
  
   - Подруга, ты сегодня была на высоте, пан Яцек, похоже, на тебя запал, а ты мне ещё говорила о своей будущей никчемной жизни.
  
   - Фросенька, я бы могла просто не прореагировать на твои дурацкие слова или ещё лучше, послать тебя куда подальше, но это не в наших интересах.
   Пока ты, словно молодая коза выплясывала с козлятами, я кое о чём уже переговорила со славным боцманом.
  
   Фрося резко выпрямилась в кресле.
  
   - Аглашенька, так ты просто необыкновенная умничка, надеюсь, ты не слишком разоткровенничалась.
  
   - Ну, не держи ты меня за полную дуру.
   Он сам поинтересовался, нет ли у нас чего-нибудь интересного на продажу, ведь мы, по его словам, дамы похожие на тех, которые не так просто прибыли во Владивосток из мест, где бушует тайга и водится всякого зверя.
  
   - Вот это да, на ловца и боцман клюнул, хотя надо быть очень осторожными, в Польше тоже КГБ действует.
  
   - Я ему и ответила, что мало смыслю в этой области, на подобную тему лучше поговорить с моей подругой и не в нынешних условиях... на этом и расстались, уговорившись подойти к предметному разговору более серьёзно в следующий раз.
  
   - Отлично, а теперь на боковую, завтра пошастаем по базару и скупкам, может и там что-то проклюнется.
  
   На следующий день с самого утра, захватив только парочку соболиных шкурок, они вышли в город.
   Переходя из скупки в скупку, Фрося поняла какая сложная задача стоит перед ними.
   Как было тут не вспомнить Марка, который всегда действовал через доверенных лиц и под прикрытием местных воротил, а здесь они были чужаками, с которыми никто не хотел связываться и заводить серьёзные разговоры.
   Понятное дело, на сбыт ценной пушнины наложило лапу государство, а вступать в переговоры с чужими крайне опасно, а вдруг подсадные из ОБХСС.
  
   На базаре всё же удалось сбыть своих соболей какому-то ушлому мужичонке восточной наружности.
   Низенький мужчина с раскосыми глазами не торгуясь, вручил им кругленькую сумму и быстро исчез в толпе, не желая вести с ними дальнейшие переговоры.
   Вернувшись в гостиницу, Фрося уселась в полюбившееся ей кресло и глубоко задумалась.
   Аглая, глядя на неё, поняла, не всё идёт гладко, что-то тревожит подругу, а в вопросах коммерции или чего там подбирать красивые слова, самой обыкновенной спекуляции, та уже знала толк.
  
   - Аглашенька, нам тут в этом шумном городе маячить долго нельзя, вокруг полно всякого заезжего люда и распознать кто из них надёжный, а кто из органов я не берусь.
   Давай так, если получится, то скинем весь наш товар польским друзьям.
   Торговаться с ними не будем и брать что-то взамен нам тоже не с руки, я не могу сейчас светиться с импортным шмотьём в Москве.
   Освобождаемся от наших мехов, тут же выписываемся из гостиницы, на самолёт и поминай, как звали.
  
   На следующий день, в назначенный час, как и договаривались, встретились на набережной с польскими моряками.
   Обе стороны вели себя непринуждённо, как старые хорошие приятели.
   Фрося сразу же обратила внимание, что среди знакомых офицеров, появилось новое лицо и по всем признакам, это был капитан корабля.
   Боцман Яцек чуть придержал Аглаю за локоть и что-то быстро нашептал ей на ухо.
   Подруга подошла к Фросе и увела её в сторону:
  
   - Фросенька, капитан хочет поговорить с тобой с глазу на глаз, ты не против?
  
   - Конечно нет, для этого всю эту кутерьму и затеяли.
  
   Решили пообедать на открытой веранде ресторана, находящегося прямо на набережной.
   Пока шумная компания рассаживалась за столом и делала заказ, симпатичный новый знакомый предложил Фросе прогуляться вдоль парапета, на что она тут же согласилась.
   Они по ступенечкам спустились вниз и медленно пошли вдоль кромки, спокойного в этот день, моря.
   Капитана звали Вацлав, ему на вскидку было около пятидесяти лет.
   Это был симпатичный, стройный рослый мужчина, в его глубоко посаженных светло-голубых глазах читалась житейская мудрость, от него веяло обаянием и не было ничего отталкивающего, что могло помешать Фросе довериться этому человеку.
  
   - Пани Фрося, я не буду ходить вокруг да около, Яцек мне сообщил, что у нас может получиться серьёзный разговор, но для этого мы должны с самого начала полностью доверять друг другу, вы согласны...
  
   - Пан Вацлав, мы с подругой гораздо больше рискуем в этом деле, вас просто удалят на корабль и выдворят из страны, а нас на долгий срок упекут за решётку.
  
   - Пани Фрося, я правильно понимаю, мы можем без обиняков переходить к конкретным переговорам?
  
   Фрося без проволочек выложила капитану информацию о количестве и наименовании пушнины.
   Сразу же пресекла возможность обмена товаром, отдавая предпочтение наличным деньгам.
   Капитан надолго замолчал.
   Он стоял на берегу, устремив взгляд в сторону моря, что-то обдумывая или высчитывая, наконец, повернулся к ожидающей ответа женщине:
  
   - Дорогая паненка, у нас нет такого количества советских денег, чтобы заплатить за ваш дорогой товар, но у нас есть американские доллары, а за них в вашей и нашей стране, насколько знаю, карают и очень сурово.
  
   - Пан Вацлав, давайте продумаем хорошенько, как незаметно от любопытных глаз совершить обмен.
   Замечу, меня зелёные деньги совершенно не пугают, я знаю им цену и ни один раз держала в руках.
   В Москве сбыть валюту не сложно.
  
   - Хорошо, мы выходим из порта через два дня...
  
   - Отлично, это нас устраивает, если завтра состоится сделка, мы тут же покидаем Владивосток.
  
   Капитан с восхищением смотрел на красивую и умную женщину, она пленила его своим ясным взглядом сапфирового цвета глаз, смелостью и какой-то необычайной обворожительностью.
   Он низко склонился в поклоне, взял в свои руки ухоженную ладонь женщины и приник к ней долгим поцелуем.
  
   Глава 35
  
   Во время обеда и после, когда прогуливались по набережной в компании польских офицеров, Фрося обдумывала разговор с капитаном Вацлавом и мучительно искала варианты, для передачи мехов и получения расчёта за них.
   Из задумчивого состояния её вывел тот же капитан Вацлав:
  
   - Пани Фрося, что вы так загрустили или не можете решить какую-то важную задачу?
  
   - Пан Вацлав, вы попали в точку, я пока не могу представить, как мы осуществим с вами нашу сделку.
  
   - О, если бы я знал, что только в этом проблема, то давно бы вам подсказал выход.
  
   - Так подскажите, чтоб я не мучилась.
  
   - Пани Фрося, сейчас зайдём в универмаг, купим две одинаковые большие спортивные сумки, а завтра наш боцман Яцек встретится с вашей подругой где-нибудь в городе, и они случайно их перепутают.
  
   Мужчина с улыбкой посмотрел на удивлённое лицо женщины.
  
   - Вот тут, только очень важно доверие друг к другу, не будут же они на улице проверять содержимое сумок.
   Хотя и это возможно, в том же универмаге они спокойно могут разойтись по своим туалетам, закрыться в кабинках, там без спеха проверить и потом расстаться с поцелуем в ручку.
  
   - Пан Вацлав в вашем варианте есть некоторые слабости, но если исходить из взаимного доверия, то они вовсе не существенные.
  
   - Пани Фрося, если вы принимаете этот мой вариант, так давайте ознакомим с ним наших друзей и пусть уже они сами договорятся о деталях, ведь мы с вами во время этой операции окажемся не у дел.
  
   Мужчина пригнулся к Фросе:
  
   - У нас есть пять тысяч долларов, скажите насколько для вас приемлема эта сумма, если нет, то нам придётся от части вашего товара отказаться.
  
   Фрося кивнула утвердительно в ответ и задорно улыбнулась капитану:
  
   - Пан Вацлав, а за мою сговорчивость вы не хотите позволить себе, сделать мне сейчас скромный подарок?
  
   - О, пани Фрося, просите любой, только в рамках разумного, потому что мои возможности в вашей стране несколько ограниченны.
  
   - Наверное, я буду просить нечто очень сложное для вас, но попробую рискнуть - купите мне, пожалуйста, три порции мороженого.
  
   На Фросю уставился до крайности удивлённый взгляд, что хочешь мог ожидать мужчина, но не подобного.
   Глядя на бесенят прыгающих в глазах Фроси, капитан расслабился, и они вдруг вместе залились смехом.
  
   - Пани Фрося, я уже думал, что вы луну с неба пожелаете, а мороженное я и сам с удовольствием съем.
  
   И он, подойдя к первому же попавшемуся лотку, скупил все порции лакомства, что были там, в тот момент в наличии.
   Поздним вечером, когда на Владивосток опустился тёплый весенний сумрак, вся их компания вдруг поняла, что пришло время распрощаться и, скорей всего, навсегда.
   Незаметно отходивший от шумной компании боцман Яцек, без огласки вложил в руку Аглае новенькую большую дорожную сумку, и они шёпотом договорились с ней о завтрашней встрече.
   Капитан Вацлав мягко взял Фросю за локоть и отвёл в сторонку:
  
   - Пани Фрося, вы произвели на меня колоссальное впечатление, очень сожалею, что мы провели с вами так мало совместного времени, и что я не могу вам сейчас предложить конкретное будущее, но кто его знает, может будете когда-нибудь в Польше, и вам понадобится какая-нибудь моя помощь или просто захотите меня увидеть, чего бы я очень хотел, поэтому на всякий случай я дам вам свой Варшавский адрес.
  
   - Пан Вацлав, я живу в Москве и тоже при случае буду очень рада, принять вас у себя в гостях.
  
   Обменявшись адресами и любезностями новые знакомые расстались, каждый из них уносил в своей душе радость от встречи и разочарование от недосказанности.
   Зайдя в свой номер гостиницы, Аглая разразилась долго сдерживаемым в себе хохотом:
  
   - Фрось, с тобой подруга не заскучаешь, даже если нас завтра нагреют, я всё равно буду с радостью вспоминать это приключение, такое только в кино можно увидеть, а тут мы сами участники захватывающего сюжета.
   Ох, подруга, бедовая ты баба, а как на тебя капитан смотрел, только слепой мог не увидеть каким любовным взглядом он тебя одаривал.
  
   - Аглашенька, шутки в сторону, за такие сюжеты можно по полной схлопотать, вплоть до расстрела, поэтому слушай меня внимательно.
   Завтра ты идёшь на встречу с боцманом, а я в этот момент дую в аэропорт.
   Тебе покупаю билет до Иркутска, а сама лечу в Москву.
   Не смотри на меня так удивлённо, нам сейчас лучше разъехаться, ты чистенькая и поэтому не будешь вызывать особого подозрения, а я, если помнишь, нахожусь под колпаком у соответствующих органов.
   Если сцапают меня и ты вдруг окажешься рядом, то и тебя тогда прошерстят по полной!
   За вырученные нами деньги, можно получить такую радость, что мама не горюй, потому что это американские доллары!
   За подобную сумму можно схлопотать на всю катушку, спрячешь в трусах и там уже в своей хате в Таёжном, надёжно схоронишь их на будущее, и чтоб ни одна душа про них не дозналась.
   Справишь без меня сорок дней по Коле и приедешь в Москву, там будем дальше думы думать.
  
   - Знаешь Фросенька, за последнее время ты меня уже столько наудивляла, что я не буду даже задавать вопросы, почему так, а не иначе.
  
   С самого утра подруги разъехались в разные стороны, выполнять свою часть взятых обязанностей.
   Так получилось, что после полудня они почти одновременно явились в гостиницу.
   С затаённым страхом две авантюристки открывали сумку, вручённую Аглае боцманом Яцеком, там лежали завёрнутые в плотную бумагу пятьдесят стодолларовых банкнот и две красивые коробочки духов "Пани Валевски".
   Фрося подала одни духи Аглае, а сама задумчиво крутила в руках коробочку, с которой на неё смотрела гордая, симпатичная женщина, кто это, она не имела понятия, но разве это было важно, главное, что обе стороны честно выполнили условия договора.
  
   Фросе было немного стыдно за себя, ведь до последнего момента она боялась подвоха.
   Нет, без Марка заниматься коммерческой деятельностью она не будет, хватит подвергать себя риску и, если бы только себя, но она же тянет туда ещё и близких людей.
   Сёмку ввергла в такие дебри, что сейчас, как подумает, так ужас пробирает, а теперь ещё втравила Аглаю, а за спиной никакой поддержки и связей:
  
   - Аглашенька, пойдём выписываться из гостиницы, наша сказка закончилась, через три часа уже твой самолёт, а к ночи и мой вылетает.
  
   глава 36
  
   Изнурительный перелёт из Владивостока до Москвы занял пятнадцать часов.
   Крайне утомлённая долгим сидением в самолёте и на дозаправке в аэропорту в Новосибирске, Фрося только ночью следующего дня попала в свою квартиру.
   Добравшись в такси от Внуково до своего дома, с волнением открыла дверь и вдохнула благодатное жилое тепло родного крова.
   Она очень любила своё жилище - хорошо налаженный обустроенный уютный мирок.
   Стараясь не шуметь, на цыпочках с чемоданом в руке, зашла в свою спальню, прикрыла дверь, включила свет и ахнула.
  
   На её кровати лёжа на спине, широко раскинув в стороны руки, спал, никто иной, а собственной персоной Марк.
   От яркого света, упавшего на лицо, он вздрогнул, затрепетали ресницы и на Фросю уставились с медовым переливом удивлённые глаза мужчины:
  
   - Фроосеенькаа, я даже о таком мечтать не мог, бог услышал мои молитвы, ведь они в последний месяц были обращены только к тебе.
  
   Фрося сквозь зубы процедила:
  
   - Что ты тут делаешь, как сюда попал, где Сёмка?
  
   Все эти вопросы она задавала, не дожидаясь ответов - такой растерянной Фрося никогда себя ещё не ощущала.
  
   - Начну с того, что я очень по тебе соскучился и сейчас безумно рад видеть воочию любимую женщину!
   Сёма в своей кровати, он меня и впустил вчера вечером сюда в квартиру.
   Как сама понимаешь, я тут спал, а теперь проснулся, но вижу самый сладкий сон в моей жизни!
  
   - Марик, не паясничай, мы же с тобой уже попрощались навсегда, зачем ворошить угли, если нет и не может быть поленьев для поддержания огня.
  
   Марк сел в постели, по пояс, укрытый одеялом и тут Фрося обратила своё внимание на его внешний вид: за это время, что они не виделись он значительно похудел.
   Особенно это было хорошо видно по лицу, на котором обозначились скулы, глаза запали, от носа к губам пролегли две глубокие борозды, а во взгляде плескалась надолго затаённая печаль, не смотря на радостную улыбку при виде Фроси.
   Крайне утомлённая дорогой женщина тяжело присела на край кровати:
  
   - Марик, попробуй всё же объяснить происходящее и как можно быстрей, я очень устала после длинного перелёта.
  
   - А, собственно говоря, мне нечего особо объяснять.
   Вчера в очередной раз крупно разругался с семьёй, чтобы как-то успокоиться, решил прокатиться на машине по городу, проезжая мимо спортивного дворца, увидел выходящего из него Семёна, подвёз его и напросился на ночлег.
  
   - Да, предельно всё просто... Но зачем вы это сделали?
  
   - Про себя я уже всё объяснил, а у сына твоего добрая, отзывчивая душа, но, главное, разве мы могли предположить, что ты так неожиданно и так внезапно быстро появишься в Москве?!
  
   - Ну, и, что дальше?
  
   - Фросенька, может быть воспользуемся подвернувшейся ситуацией, и ты не будешь дуться, а нырнёшь в мои объятия и продлишь сладкие сновидения.
  
   Марк потянулся к женщине, желая её привлечь к себе, но та отшатнулась и резко поднялась на ноги:
  
   - Марик, я все эти дни постоянно думала о тебе, вспоминала руки, губы и жар твоего мужского крепкого тела.
   Честно признаюсь, мне очень хочется к тебе под одеяло до спазмов изголодавшегося по твоей любви тела, но я этого не сделаю.
   Никогда, слышишь, никогда, я ради только сексуального влечения не залезала и не залезу к мужчине в постель.
   Пойми меня, из-за этого разового удовлетворения разгулявшейся похоти я в последствие возненавижу себя, а потом и тебя.
   В том подпольном доме, где мы с тобой встречались в последний раз, я для себя окончательно решила, что между нами всё кончено, я должна научиться жить без тебя, что, собственно говоря, с большим трудом и делаю.
   Утром, если будет желание, за чашечкой кофе поговорим, а сейчас я очень хочу спать.
  
   С этими словами, она вынула из шкафа чистое постельное бельё, подушку, одеяло и ушла в зал ночевать на жёстком диване.
  
   Глава 37
  
   Фрося проснулась от чьего-то присутствия рядом и одурманивающего запаха кофе.
   Она резко распахнула глаза.
   В кресле, напротив дивана, где она спала, сидел, одетый к выходу в школу её сын и потягивал ароматный напиток, попутно откусывая с наслаждением от толстого куска батона, намазанного сливочным маслом и мёдом.
  
   - Привет, сынок, вижу, отсутствием аппетита не страдаешь.
  
   - Мамуль, прости, что разбудил, но я очень по тебе соскучился.
  
   - Он ещё здесь?
  
   - Да, сидит на кухне, пьёт кофе и курит.
  
   - Ты, мне хочешь и можешь что-нибудь объяснить?
  
   - Мам, мне сейчас нужно убегать в школу, приду и вечером наговоримся от души, но думаю, что дядя Марк многое из того, что я расскажу, сейчас сам тебе разъяснит.
  
   Сёмка запил последний кусок батона кофе, нагнулся над лежащей на диване матерью и поцеловал её в щёку:
  
   - Мамуль, я тебя очень люблю и очень тобой горжусь.
  
   И не дав ответить или что-нибудь спросить, выбежал из комнаты.
   Приняв душ, в домашнем халате и тапочках, с закрученным на голове полотенцем, Фрося зашла на кухню.
   Там по-прежнему возле открытого окна с неизвестно какой по счёту чашкой кофе и сигаретой сидел на табуретке Марк.
  
   - А, Фрося, не злись на меня, я скоро уйду, просто нам необходимо ещё раз серьёзно поговорить, это, в первую очередь, очень важно для тебя.
  
   - А я ни капельки не сержусь, а если бы ты вдруг ушёл не попрощавшись, то очень бы расстроилась.
  
   - Фросик, ты не предсказуема, я думал, что хорошо разбираюсь в людях и особенно в тебе, в твоих привычках, взглядах и характере, но и на сей раз на твой счёт глубоко ошибся, а ведь мы за эти четыре года провели рядом столько незабываемых дней.
  
   - Марик, ты, когда уезжаешь?
  
   - Приблизительно через две недели.
  
   - Поклянись, что этот серьёзный разговор, на сей раз будет последним до самого твоего отъезда. Я устала с тобой прощаться наяву и мысленно, мне легче вспоминать великолепного любовника, блестящего ухажёра и плакать, перебирая те дни, о которых ты только что обмолвился, чем видеть такого на себя не похожего Марка!
   Я не хочу до боли в сердце жалеть тебя!
  
   - Фросенька, не надо меня жалеть, я по-прежнему здоровый, богатый и очень в тебя влюблённый!
  
   - Правда, любишь?
  
   - Четыре года назад, когда мы с тобой волею проведения оказались в Вильнюсе и в ресторане, когда ощутил твоё божественное тело во время танца в своих объятиях, я почувствовал безумное влечение, но это была ещё не любовь, ведь я тогда смог устоять и не наделать глупостей.
   Прошло короткое время, и я стал понимать, что не способен без тебя дышать, не в состоянии долго не видеть, не могу думать, мысленно не советуясь с тобой, не говоря уже о безумном сексуальном влечении, вот тогда я понял, ЭТО, И ЕСТЬ ЛЮБОВЬ...
  
   - Марик, зачем ты рвёшь моё сердце?
  
   - Милый мой Фросик, своё я уже окончательно раскромсал.
   Если бы я только мог, плюнуть на всё и всех, взять тебя за руку и утащить за собой на другой конец света, и начать нашу жизнь с чистого листа!
   Ты должна мне поверить, что я бы это сделал без особых раздумий, но мы оба отлично понимаем, что это сейчас, к сожалению, осуществить невозможно.
   Самое страшное для нас, что нет у меня никаких возможностей остаться в этой стране. Если я задержусь, начинать нам придётся с чистого листа только, как минимум, лет через десять, а этого нам обоим вряд ли захочется.
  
   Фрося подошла к Марку, вынула из его пальцев на половину истлевшую сигарету, затушила в пепельнице, взяла за руку и подняла с табуретки на ноги:
  
   - Маричек, а мы можем обо всём важном и серьёзном поговорить, лёжа в постели?
  
   Лукавый взгляд Фроси прожёг сердце Марка насквозь.
   Он нежно притянул к себе любимую женщину и будто пробуя на вкус, коснулся своими приоткрытыми губами её готовых к поцелуям влажных уст.
  
   глава 38
  
   Обнажённая женщина, лежа на боку, обеими руками крепко обнимала за шею любимого мужчину, всем телом прижавшись к нему и вдыхая знакомый запах одеколона, кофе и сигарет.
   Руки Марка блуждали по её плечам, спине и ягодицам, то нежно, гладя по бархатистости кожи, то плотно прижимая к себе податливое тело.
   Больше всего на свете Фросе сейчас хотелось, чтобы эти пылкие объятия продолжались вечно.
   Ей так не хотелось вести никаких серьёзных разговоров, не думать с тоской о завтрашнем дне, а тем более, о днях, которые она будет жить после его отъезда и ухода из её жизни навсегда.
   Марк мягко развернул Фросю на спину, разомкнул крепкое кольцо её рук на своей шее и навис над ней, глядя в её необыкновенные сапфировые глаза:
  
   - Фросенька, милая моя Фросенька, я, когда узнал, что ты уехала в Сибирь, хотел бросить всё и помчаться за тобой вослед.
   Я мечтал, там вдвоём уйти подальше в тайгу, построить шалаш и забыться в твоих жарких объятиях.
   Пусть рушится весь этот мир с его деньгами, дефицитами, коррупцией, злобой, ненавистью, завистью и всеми пороками, которыми наделено большинство человечества.
   Мы бы удалились от всех хороших и плохих людей, а с этим закончились бы навалившееся на меня в последнее время проблемы, и только с тобой бы решали, как выжить в условиях дикой природы, я уверен, что легко мог бы на это пойти, если бы ты только согласилась быть со мной рядом.
  
   - Ах, Марик, Марик, эта сказка даже для таких, как мой Сёмка покажется книжной романтикой, ведь какие были привычные к этой тайге Коля с Васей и тех, там подстерегла смерть.
   Злой люд есть везде, а от житейских проблем не могут укрыть ни богатства тайги, ни накопленные деньги, ни большая наша любовь.
   Вот скоро вылезем из этой кровати, где сейчас получаем и дарим друг другу наслаждение, и опять начнём говорить о том, что нас ждёт в ближайшее время в этом суровом мире.
   Ты скоро пересечёшь границу нашей страны в компании своей семьи, где давно потерял любовь, уважение и сердечную близость и без этих таких необходимых составляющих для твоего будущего, кинешься в пучину новой жизни, ринешься покорять новые высоты.
   Маричек я верю в тебя, в твою мудрость и смекалку, в деловые качества и хватку, и от всего сердца желаю на новом месте обретения достойного благополучия и покоя для души, а может быть, и большой новой любви, но это мне больно тебе предрекать, ведь я до сих пор сама безумно вожделею тебя.
   Милый Маричек умоляю, не перебивай меня, дай выговориться, у меня в многочисленных дорогах за последние две недели, было очень много времени для осмысления нашего бурного романа, и я пришла к выводу, что ни о чём не жалею, ни в чём тебя не виню, а благодарю судьбу, что ты у меня был, но, к сожалению, БЫЛ.
   Как сложится моя дальнейшая жизнь, очень сложно предсказать.
   У меня есть богатство, которым я не могу толком воспользоваться, есть дети и внуки, живущие в разных концах света, мало нуждающиеся в такой сумасбродной матери и бабушке, и даже рядом находящийся любящий сын, и тот, очень мало нуждается в материнской опеке, он сам привык решать многие свои, а иногда и мои проблемы.
   Ты сейчас, наверное, опять будешь предостерегать меня о будущих неприятностях, а я ведь морально к ним уже готова.
   Ты сам хорошо уже понял, что за всё надо платить - и я рассчитаюсь не разменной монетой за свою любовь и богатство.
   Я приехала к Аглашке, та оплакивала и топила в водке своё горе, но она ведь не столько поминала погибшего мужа, сколько свою одинокую несчастную бабью долю.
   Она представить не может, как и чем дальше жить - некому готовить обеды, некому стелить постель, а для себя самой всё это делать она не привыкла.
   Кто знает, пройдёт какое-то время и она, возможно, справиться с этим, смириться или найдёт другого мужчину, которому будет способна отдать свои ещё не до конца растраченные чувства и силы, дай бог, ещё сможет стать счастливой и подарить кому-то счастье.
   Если ты помнишь, мне уже пятьдесят четыре года! Возраст для бабушки, которой больше подходит возится с внуками, а не самой крутиться на любовной карусели.
   Во мне осталось ещё столько к тебе не растраченной любви, столько желания находиться в твоём обществе и вбирать по капельке твои слова, поцелуи и сексуальный нектар, но, увы, несколько дней и от тебя останутся только одни воспоминания!
  
   - Фросик, милый мой Фросик, мне иногда кажется, что я был не достоин любви такой замечательной женщины, если бы мы сейчас могли сначала возобновить наши отношения, я бы многое пересмотрел и многое строил бы по-другому!
   Почему-то уверен, что я ещё сделаю всё от меня зависящее, чтобы до смерти одного из нас быть вместе.
   Я не хочу больше рвать тебе и себе душу, мы о нашей любви сказали все главные слова, все они замечательные, но есть одно, сравнимое со страшным словом смерть, это - разлука.
   Не надо Фросенька плакать, у нас так мало времени осталось для любви, но всё же я обязан донести до тебя эту информацию.
   Послушай, моя хорошая, я практически обо всём тебя уже предупреждал, а теперь давай уделим этому всего лишь парочку минут - это важно для твоей безопасности здесь, а моего спокойствия за тебя там!
   Если у тебя возникнут какие-либо проблемы с властями, от всего отрекайся, в том числе и от меня, деньги лучше уничтожить, чем попасться с крупной суммой, для ОБХСС, это огромный срок, лучше ляг на дно, пройдёт время и сможешь пользоваться спокойно накопленным до сих пор богатством.
   И последнее, чтобы не случилось, за словом, делом и любой помощью обращайся к Мирабу, он без меня будет твоим ангелом-хранителем.
  
   Фрося улыбнулась.
  
   - Поняла, я всё поняла, уже давно всё поняла, спасибо тебе за заботу, и я обязательно воспользуюсь твоими советами и если понадобится, то и помощью твоих друзей.
   Милый мой Маричек, я больше не хочу говорить и думать на эту тему, у нас сегодня последняя встреча!
  
   Глава 39
  
   Фрося вновь обвила руками шею Марка, притянула его голову к пышной груди и быстро, быстро с жаром заговорила, перемежая слова нежными поцелуями:
  
   - Маричек, милый мой Маричек, очень хорошо, что вчера вечером судьба привела тебя в мою квартиру.
   Прости меня, дуру, что ночью так окрысилась на тебя, видно, сказалась усталость и переживания последнего времени и желание насильно побыстрей вырвать тебя из души, окончательно поверить в нашу разлуку, с которой вдалеке от дома почти смирилась.
   Я не должна была вернуться в этот день домой, но вдруг приняла спонтанное решение, резко изменить свои планы и помчаться в Москву, наверное, голос твоей души пробился сквозь расстояние в моё подсознание и вот, я даже, не чая об этом, оказалась в твоих объятиях.
   Милый мой, любимый Маричек, мы плохо, очень плохо тогда, в последний день перед отъездом в Сибирь, распрощались с тобой и виноваты были оба.
   А сейчас хватит разговоров, полюби меня, возьми меня всю без остаточка, выпей до самого донышка и уходи, УХОДИ, УХОДИ, исчезни на сей раз навсегда...
  
   Фрося сильными ладонями приподняла голову Марка от груди и впилась жарким требовательным поцелуем в губы мужчины, подарившего ей несколько лет настоящего бабьего счастья!
   Марк уже не в первый раз за эти утренние часы, почувствовал необоримое желание обладать этим необыкновенным крепким и трепетным телом, давно не знающим в его объятиях стеснения и неловкости, легко подающимся на все его движения и ласки.
   Рука нежно гладила приподнятый бугорок со светлыми кучеряшками, готовясь погрузиться своим удальцом во влажную увлекающую воронку, пульсирующую и вздымающуюся под его пальцами, но разгорячённая ласками женщина неожиданно отстранилась и с улыбкой опрокинула мужчину на спину:
  
   - Нет, мой любимый, в этот раз я сама желаю попрощаться с тобой, хочу оставить на своих губах память от твоих глядящих на меня с любовью глаз, до вот этого упирающегося в мою ляжку красавца.
  
   Губы Фроси поплыли, нежно касаясь лба, бровей, век прикрытых глаз, щёк и подбородка.
   Затем влажными поцелуями она стала обследовать шею от уха до уха, плечи и грудь.
   Медленно обцеловывала каждый сантиметр живота, иногда залезая шаловливо языком в пуп.
   Мягкие губы неожиданно миновали дрожащего от нетерпения скакуна и нежными касаниями двинулись по ляжкам к коленям, а затем и к пальцам ног.
   Фрося несколько раз лёгкими поцелуями прошлась по ступням и двинулась в обратную сторону, чуть-чуть задержавшись на коленях.
   Она их нежно гладила ладонями, лобзая поочерёдно каждое и вновь по ляжкам Марка побежал ток, это губы Фроси устремились вверх.
  
   От всех этих прикосновений и поцелуев мозги Марка казалось сейчас лопнут от нестерпимого желания ворваться в страстно желаемое лоно любимой женщины, но она не давала ему на это шанса.
   Фрося мягко взяла в ладони шарики яичек и нежно поочерёдно несколько раз их поцеловала и только после этого, она втянула в рот дрожащий от нетерпения жезл, и стала его мягко покусывать и облизывать влажным горячим языком.
   Доведённый почти до предела воздержания, мужчина стонал и извивался под натиском нежностей, и раскрепощённых ласок любимой женщины.
   Фрося не стала доводить дело до кульминации, а нависла над Марком и крепко прижалась распухшими губами к его шепчущему слова любви рту!
  
   Быстро перекинула ногу через его бедра, и, взяв в пальцы дрожащего от нетерпения удальца, медленно ввела в сочное лоно, давно клокочущее безумным желанием соития, наполненное неисчерпаемым нектаром любви!
   Страстно жаждущие соития умелые любовники в бешеном темпе закачались на встречу друг другу и одновременно взорвавшись бурным оргазмом, громко не сдерживаясь, застонали, перекрикивая один другого на разных нотах, прерывисто со свистом дыша.
  
   Чуть восстановив дыхание, Фрося, не открывая глаз, нашла губы Марка и коротко и нежно поцеловала.
   Потом медленно оторвалась от мужчины, чуть отодвинулась, облокотившись на локоть и мягко ладонью взъерошила ему волосы:
  
   - Марк, Марик, любимый мой Маричек, спасибо, что ты у меня был, я никогда ни одним плохим словечком не вспомню о тебе.
   Умоляю, не надо ничего говорить, не прикасайся больше ко мне, я эту невообразимую муку не в силах выдержать.
   Пусть в нашей памяти останется это страстное сладкое прощание, а сейчас уходи, уходи, я умоляю тебя, УХОДИ...
  
   Глава 40
  
   Марк не успел ничего ответить женщине на её пылкие слова, она отвернулась от него, залезла с головой под одеяло, подтянула колени к подбородку и в таком положении затихла.
   Сконфуженный последними словами Фроси, Марк посидел некоторое время рядом на постели, с жалостью и любовью глядя на скрытую под одеялом фигуру.
   Он не услышал, чтобы она плакала, но был уверен, что не заснула - Фрося просто ждала, когда он уйдёт.
   Глубоко, с хрипом в прокуренных лёгких, Марк вздохнул и поплёлся в душ.
   Вернувшись из ванной, быстро оделся, нежно провёл в последний раз рукой по застывшему в отчуждении под одеялом телу Фроси и вышел из комнаты.
   Через короткое время раздался щелчок входной двери, Марк ушёл и ушёл навсегда.
  
   По крайней мере, в этот момент так твёрдо решила Фрося!
   Она тут же откинула с себя одеяло, обняла и прижала к груди подушку, на которой недавно лежала голова Марка, жадно вдыхая родной любимый запах мужчины, ушедшего из её жизни, будто стараясь запечатлеть в себе его дух на долгие годы.
   Затем, резко вскочив на ноги, даже не накинув халата на обнажённое тело, стала срывать с остервенением с кровати постельное бельё, мятое, перемятое после их последней бурной страсти.
  
   Вернувшийся из школы через несколько часов Семён, застал мать орудующую половой тряпкой, а с кухни струился аппетитный запах тушащихся в духовке голубцов.
   Надо сказать, это очень редкое явление для его вечно занятой матери, не любящей готовить еду.
  
   - Мамуль, какой сегодня праздник, в честь приезда или долгожданной встречи с дядей Марком?
  
   - Нет, мой обожаемый сынок, в честь того, что ты тут изрядно засрался и желанием побаловать своего мальчишку хорошей домашней пищей.
   Чтобы удовлетворить твоё не здоровое любопытство, сообщаю, Марк ушёл из моей жизни и теперь уже навсегда, надеюсь, не будешь задавать мне вопросы на эту тему, иначе очень рассержусь.
  
   - Ладно, вопросов не будет.
   Мам, ты зря ко мне придираешься, мы прибирались в нашей квартире парочку дней назад.
   Ну, что ты смотришь на меня взглядом инквизитора, да, у меня была классная помощница.
  
   - Сёмочка, пощади свою мать, не спеши детишками обзаводиться.
  
   - Мамуль, без комментариев, подобные темы пока не буду с тобой обсуждать.
  
   - Сынок, я, наверное, не очень удачно пошутила, прости меня, за последнее время на мою голову свалилось столько всего, что она буквально лопается от дум и переживаний.
  
   - Не удивляюсь, ты ещё очень хорошо держишься после прощания с дядей Марком, другая бы на твоём месте, скорее всего, волосы на голове драла.
  
   - Ах, сыночек, чего уже убиваться, мы оба живы и здоровы, что поделаешь, есть в жизни такие моменты, которые от нас, к сожалению, не зависят.
  
   - Мамуль, а если бы зависело от тебя, ты бы его остановила?
  
   - Дурашка, милый мой мальчик, конечно бы, да... и даже наверняка сумела вас примирить друг с другом, тем более, он то к тебе питал очень тёплые чувства, и относился к твоей позиции в защиту интересов матери, и сохранения родственных отношений с большим уважением.
  
   - Мама, мы ведь вчера вечером, после того, как приехали в нашу квартиру, долго разговаривали.
   Он доходчиво рассказал и объяснил, предостерегая от определённых последствий, так что его нынешний отъезд мне не кажется бегством от тебя.
  
   - Сыночек, теперь точно ничего от меня не зависит, через две недели он со своей семьёй покинет нашу страну навсегда и стоит ли до последнего дня держаться за ускользающий хвост, лучше его отрубить, а иначе можно за него зацепиться, упасть и больно разбиться.
  
   - Мама, я тебе не судья, если твои глаза сухи, а плачет только сердце, то не сдерживайся, я не буду осуждать и лезть дальше в душу.
   Ты и так, общалась сейчас со мной, как ни говорила никогда в жизни, наверное, начинаешь считать меня взрослым.
  
   И желая побыстрей увести мать от горьких раздумий, тут же перевёл разговор на другую тему.
  
   - Ах, да, мамуля, ты очень вовремя приехала, завтра у меня финал в обществе 'Спартак', встречаюсь всё с тем же Санькой Леваньковым, придёшь?
  
   - А ты его побьёшь?
  
   - Побью, мы с Виталием Николаевичем кое-что для него подготовили.
  
   - Ну, тогда доводи до моего сведения, когда и где состоится твой бой.
  
   - Вечером, где-то после шести, в том же зале, что и в прошлый раз.
  
   - Ах, да, Сёмочка, как ты посмотришь на такую новость, что через несколько неделек к нам приедет тётя Аглая и некоторое время поживёт в нашей квартире?
  
   - Мам, я же тебе уже говорил, что это твоё право принимать в своей квартире родственников, друзей и просто знакомых, это ты на меня постоянно налагаешь вето, поэтому приходится пользоваться подвернувшимися возможностями, хорошо ещё, что ты их мне предоставляешь предостаточно.
  
   - Вот баламут, отшлёпать бы тебя за твои крамольные речи.
  
   - Не надо мамочка, ведь я тебе ответить не могу, а это не честно, будешь меня лупить, словно я груша, висящая в нашей прихожей.
   Мамуль, а если без смеха, то мне она нисколько не помешает, ведь тётя Аглая классная тётка.
  
   Глава 41
  
   На завтра с самого утра Фрося приехала на свою любимую дачу.
   Поорудовала немного лопатой и граблями, полила рассаду и скрупулёзно стала разглядывать две небольшие комнатки.
   Ей было интересно, обнаружит она или нет, куда запрятал деньги её сметливый сынишка.
   Под одним из подоконников, она легко обнаружила не хитрый тайник, вынесла на улицу завёрнутый в целлофан пакет и не мудрствуя лукаво, зарыла его на одной из грядок, при этом не вызывая любопытства соседей, ведь она уже несколько часов работала на участке.
   Через недельку посадит на этом месте редиску, и ей подобное удобрение не помешает, хотя и не сделает урожай лучше.
   С волнением заглянула в печь, но тут Сёмка сработал на славу, захотела бы придраться, так не к чему - молодчина, таких пацанов в разведку берут и на важные задания посылают!
  
   Далеко за полдень вернулась домой, пахло голубцами, но сына дома не оказалось, она этому факту нисколько не удивилась, её мальчик отличался непоседливостью, у него была натура матери, а может, что скорее, отца.
   Решила позвонить в Поставы, сердце было не спокойно, последний разговор с Ниной оставил тягостное впечатление и неприятный осадок.
   Трубку подняла невестка и Фрося сходу обрушила ей на голову массу вопросов:
  
   - Здравствуй Ниночка, как ваши дела, как детки и как развиваются ваши отношения со Стасом?
  
   - Ах, мама, ничего особенно нового, дети растут, что им станет.
   Хотела начать опять ходить с Олей на базар, ведь в моём хозяйстве столько излишков, не знаю даже, что и куда девать, а деньжат вечно не хватает, у Стасика хоть должность и важная, но зарплата так себе, да и пропивает, наверное, немало, он же мне об этом не докладывает, а не трезвым приходит почти каждый день.
   Когда я ему обо всём этом попыталась поведать, так мой муженёк пригрозил выгнать меня из дому.
   Сказал, что взял в свой дом засранку нищую, такой и отправит назад к родителям, а там и без меня две сестры замужние живут и у каждой уже по ребёнку.
  
   Нина расплакалась.
   Ах, надо что-то делать, пора уже обуздать распоясавшегося сыночка.
  
   - Ниночка, закончат дети школу, собирайся, садись на поезд и дуй ко мне, только предварительно позвони.
   Поживёшь у меня на даче, там и огородик есть, и лесок поблизости, и пруд.
  
   - А, как же Стас?
  
   - А, вот и посмотрим, как умник управится со всем без хозяйки, наверное, великий партийный работник уже забыл, как навоз из хлева выгребать, корову доить, за птицей ухаживать, свиней кормить, поить, да и мало ли в таком хозяйстве работы, я ведь ещё про огород и слова не сказала.
  
   - Нет, мама, я так не могу, он же меня убьёт или больше никогда в дом не впустит, куда я потом денусь с детворой?
  
   - Дурочка, кто ему даст право выгнать из дома жену с тремя детьми, ему партия такого не простит.
  
   - А что, если, пока я буду прохлаждаться на вашей даче, он другую в дом приведёт?
  
   - Уф, ты и впрямь скаженная.
   Ну, если ты так за него держишься и боишься потерять, то не жалуйся, и тяни лямку бабы-дуры до конца своей никчёмной жизни.
  
   Нина похлюпала носом и распрощалась.
   Жалко было Фросе свою невестку, что поделаешь, не все такие сильные характером, как она.
   Хотя, если вспомнить хорошенько, то Степан тоже её поначалу скрутил, воспользовавшись беспомощностью, но она, как только родила и чуть окрепла, дала себе слово уйти в деревню, просто война ещё быстрей всё расставила по своим местам.
   Ах, Нинка, Нинка, не может обуздать её зарвавшегося сыночка, а ей лезть в их семейные дела нельзя - бабе не поможешь управиться с мужиком, а семью можно порушить и ещё большего врага нажить!
  
   Глава 42
  
   Около шести вечера Фрося припарковалась возле дворца спорта "Смена".
   Зайдя во внутрь здания, она уже не блуждая и не спрашивая дороги, легко попала на трибуны, и стала взглядом отыскивать того пожилого мужчину, с которым, сидя рядом, наблюдала в прошлый раз за поединком сына.
   На трибунах было достаточно много зрителей, но она сумела разглядеть среди них своего старого знакомого и попросив потесниться какого-то парня, села рядом.
   Болельщик Саньки сразу же узнал Фросю и радостно приветствовал:
  
   - Здравствуйте, здравствуйте, как приятно видеть вас снова на трибуне.
   Я уже думал, что в прошлый раз так рассерчали, что больше никогда и носу на бокс не сунете, ан нет ошибся.
   Что опять будете кусать локти и обвинять судей в предвзятом отношении к вашему сыну?
  
   - Здравствуйте, я тоже рада, встретиться с вами, приятно сидеть рядом с компетентным болельщиком.
   Ни в коем случае, я не буду больше никогда обвинять судей, потому что, побеждать надо так, чтобы у них не оставалось никаких сомнений.
   Сегодня пальму первенства отдадут сильнейшему, а у меня нет сомнений кто будет триумфатором!
  
   - Жаль мне вашего сына, после вторичного проигрыша в Москве ему путь на большой ринг будет заказан.
  
   - А давайте пари заключим.
  
   Мужчина рассмеялся:
  
   - О, такой женщины я ещё не встречал, пожалуйста, только на что изволите, выбор за вами.
  
   - На пять порций мороженого.
  
   - Идёт, только не убегайте в слезах, деньгами не возьму.
  
   Пока они шёпотом переговаривались и шутили, на ринг вызвали пару, на которую они сделали "большие ставки".
   Всё было, как и в прошлый раз у хорошо знакомых друг с другом, по-боевому настроенных соперников.
   У них наблюдалось такое же самоуверенное поведение перед поединком, как и перед предыдущим боем.
   И вот, прозвучал гонг к началу встречи, и боксёры сошлись в центре ринга.
  
   Леваньков, как и четыре недели назад, сразу же пошёл вперёд, стреляя своей длинной левой рукой, не давая Сёмке приблизиться к нему,
   но на этот раз её сын не стал долго отступать, а раз за разом нырял под неё, наносил серию из двух и более ударов по корпусу соперника.
   Санька явно не ожидал такой прыти от Сёмки, да и удары последнего, видно, были достаточно чувствительны и причиняли значительную боль.
   Он несколько растерялся и классически прикрылся двумя руками, а этого как будто Сёмка только и ждал.
   Сократив дистанцию, и ударами в печень, стал заставлять соперника отступать, и опускать правую руку.
   Фрося ничего не слышала вокруг, она полностью абстрагировалась от шума в зале, от обидных выкриков недовольных зрителей, от злого шёпота рядом сидящего знакомого... - она была вместе с Сёмкой на ринге!
   Прозвучал гонг, оповещающий об окончании первого раунда:
  
   - А ваш хлопец, похоже, сделал работу над ошибками, но ничего, сейчас тренер подскажет Саньке, как быстрей вырубить наглеца.
  
   - Кто, кого вырубит, мы ещё посмотрим, ведь ваш Санька лишился преимущества длинных рук, а в ближнем бою Сёмка его замолотит.
  
   Пожилой человек с удивлением посмотрел на агрессивную мать соперника Саньки и скорей всего, в его душу впервые закралось сомнение в окончательном результате боя.
   Раздался гонг к началу второго раунда и Фрося вновь, как и в прошлый раз, поднялась на ноги и, заложив в рот четыре пальца, огласила своды зала пронзительным свистом.
   Семён улыбнулся - его мама точно присутствует среди зрителей.
   Санька, как и в первом раунде попёр вперёд и после нескольких тычков левой, нанёс резкий удар правой и хоть Сёмка уклонялся, но скользящий всё же его достал, пройдясь болезненно по скуле.
   Фрося от жалости к сыну невольно закусила кулак, губы непроизвольно шептали:
  
   - Сёмочка не сдавайся, покажи всё, на что ты способен, ты же умный, ты же хитрый, ты же мужественный.
  
   А Санька не унимался, опять несколько тычков левой и резкий выпад правой в голову, но, на этот раз Семён, видимо, учёл предыдущий свой промах, поднырнул под наглую конечность соперника и в свою очередь, выстрелил встречным ударом своей правой точно в подбородок.
   Санька замер, словно напоролся на стену, а Сёмка, не давая ему очухаться, с двух рук провёл мощную серию чередуя удары по голове и корпусу.
   Леванькова повело в сторону, он опустился вначале на одно колено, а затем упал на спину и вытянулся во весь рост на ринге, закатив глаза.
  
   Судья обхватил Семёна за плечи и подпихнул в сторону его угла.
   Затем, открыл счёт.
   При счёте восемь Санька только пошевелил головой, и рефери призвал в экстренном порядке на ринг врачебную команду.
   В душе у Фроси радость за сына смешалась с болью за его соперника, жалко всё же мальчика, чем это ещё всё закончится, ведь удары Сёмки, буквально, его потрясли.
   Хотя нет, он уже стоит на ногах и сконфуженно улыбается.
   И тут до неё донёсся голос соседа:
  
   - Да, глубокий нокаут, судья скотина, прозевал, дал нанести вашему наглому сыну два лишних удара, когда Санечка был уже в нокдауне.
  
   - Уважаемый, пять моих порций мороженого принесёте на следующий поединок между ними, а я побежала в раздевалку, поздравлять сына и его тренера.
  
   Глава 43
  
   В раздевалку Фросю, как и в прошлый раз, конечно же, не впустили, но она туда особенно и не стремилась.
   Вышла из Дворца Спорта, спросила у прохожих, где можно купить цветы и через пол часика уже стояла напротив дверей в недосягаемое для посторонних помещение.
   Оттуда выходили и выходили люди, то парами, то в одиночку, то шумными ватагами и, наконец, появились те, кого она с нетерпением ожидала.
   На лицах её сына и его тренера играли счастливые улыбки.
  
   Ещё бы, они сегодня на коне. Сёмка одержал такую важную победу!
   Прежде всего, доказали, что Семён Вайсвассер сильней своего соперника и готов покорять новые высоты.
   Ну и самое важное, у её сына есть настоящий мужской характер, благодаря которому, он смог, не взирая на боль от полученных ударов, предвзятое отношение к нему зрительского зала и судей, доказать всем, что в его победе, невозможно усомниться.
   Фрося расцеловала сына и вручила ему и тренеру весенние цветы.
   Наставник и его подопечный с благодарными улыбками приняли пионы из рук самого главного и верного болельщика.
  
   - Виталий Николаевич, прежде всего, это ваша победа, я благодарю вас от всей души, за то, что смогли настроить моего сына перед этим важным поединком и заставили его поверить в себя.
   Вы сумели внушить моему Сёмке, что он сильней соперника и мобилизовали его на активную борьбу, нашли ключ к манере этого Саньки, в общем, поздравляю...
  
   - Ефросинья Станиславовна, большое спасибо вам за ваши справедливые слова, которые не часто слышат тренеры в свой адрес, за успехами спортсмена редко видят его наставника, мне, от души, приятны ваши похвалы.
   Вот, сейчас некоторый перерыв в активных выступлениях - Сёме надо успешно сдать выпускные экзамены в школе, а затем, и вступительные в институт, и будем готовиться, чтобы попасть на Союз, а оттуда уже прямой путь на Олимпиаду.
   Как Семён, на Монреаль настроен?
  
   - Виталий Николаевич, это моя мечта.
  
   - Вот и правильно, хорошая мечта, но если не получится попасть в Монреаль, то в восьмидесятом в Москве обязательно надо будет выступить перед своими зрителями.
  
   - Сынок, ты домой? Могу подвезти.
  
   Тренер Сёмки, ответил за него, ласково глядящей на сына матери:
  
   - Ефросинья Станиславовна, а вы не против отметить нашу сегодняшнюю победу, приглашаю вас в кафе, ведь в ресторан Сёму ещё не пустят, маленький.
  
   - Ничего не имею против подобного предложения, прошу в мою машину.
  
   - Ну, тут осечка, здесь и мои колёса с крышей находятся на стоянке, давайте, следуйте за мной. Как вы относитесь к грузинской кухне?
  
   Тут вмешался Сёмка:
  
   - Мы с мамой любую любим, нам абы не готовить.
  
   Фрося осуждающе покачала головой, с улыбкой глядя на Сёмку, смутившегося от своей прямоты.
   Виталий Николаевич не дал ситуации перерасти в критическую:
  
   - Ну, и отлично, по коням, занятым людям некогда заниматься кухней.
  
   Фрося следовала за 'Москвичом' Виталия Николаевича, в котором изъявил желание ехать Семён.
   Нет, ей не было обидно, понятно, что у сына больше найдётся разговоров с тренером, чем с вечно поучающей и сварливой матерью.
   Семён недолго посидел с ними в кафе, быстро проглотил суп харчо, чебурек и шашлык, отказался от кофе и умоляюще посмотрел на мать:
  
   - Мам, меня ребята ждут, я и так задержался с вами, боюсь опоздать на встречу, там новые пласты привезли из загранки, можно я вас оставлю одних...
  
   Мужчина с женщиной взглянули друг на друга и рассмеялись.
   Фрося покровительственно посмотрела на сына:
  
   - Беги сынок, там тебе точно будет интересней, чем с нами, возьми деньги на такси.
  
   Семён умчался и за столом повисла вдруг тишина, каждый из двух уже не молодых людей не знал, как заполнить ту брешь, которая возникает между двумя мало знакомыми людьми, когда исчезает связующее звено.
   Они пытались скрасить неловкость вопросами о Семёне и его будущем, но после двух-трёх предложений опять наступала пауза.
   Фрося ловила на себе взгляд мужчины, в котором сквозил не просто интерес к малознакомой женщине.
   Он смотрел на Фросю, мысленно раздевая и обнимая её, и она это чувствовала каждой клеточкой своего аппетитного тела.
  
   Женщина тянула маленькими глотками из хрупкой чашечки крепкое и не очень любимое ею кофе.
   Это был редкий случай, когда она снисходила до этого напитка, ибо частое посещение с Марком общественных мест, постепенно приучили, хотя бы делать вид, что она пьёт его с наслаждением, хотя запах всегда приятно дурманил голову.
   Наконец, мужчина осмелел:
  
   - Ефросинья Станиславовна, от Сёмы знаю, что вы свободная от брачных уз женщина, я тоже уже третий год в разводе, вы мне с первого взгляда очень понравились и, как вы посмотрите на то, чтобы нам попробовать наладить более дружеские отношения, а там, кто его знает, может быть, мы сможем, претендовать на совместное будущее.
  
   Фрося сидела, не поднимая глаз от своей чашечки кофе.
   Она не хотела обижать хорошего человека, но принять его предложение, никак не могла.
   Нет, он не был ей противен, а напротив, внешне и манерой разговора мог пленить многих женщин, но её сердце не отзывалось на слова симпатичного мужчины, оно молчало, лениво переваривая только что прозвучавшее.
   Может быть, причина была в Марке, который невидимо, но находился где-то рядом, да и тело ещё не остыло от его сводящих с ума ласк.
   Если бы это было не так, она могла бы просто, отодвинуть на некоторое время их будущие встречи, но она не желала откладывать, не хотелось ничего отвечать, сердце понуро стучало в груди, не чувствуя никакого влечения к этому мужчине, ей до жути захотелось домой.
  
   - Виталий Николаевич, я не совсем свободная, вас мой сын неправильно информировал, у меня уже четыре года есть постоянный любовник.
  
   - Простите меня за назойливость, но я осведомлён, что он на днях покидает нашу страну и вы с ним больше не вместе.
  
   И тут до Фроси дошло, а эта встреча в кафе оказывается не случайная, ну, сынок, ну, сводник, я ему это припомню, так подставить мать, ребята его ждут, паршивец!
  
   - Виталий Николаевич, я не переходящий приз или кубок, я женщина, которая любит до самозабвения или просто хорошо относится к мужчине.
   Я к вам хорошо отношусь, но это не повод для тесной связи между мужчиной и женщиной.
   Вы меня простите, что-то разболелась голова, я, пожалуй, поеду домой.
  
   Глава 44
  
   Зайдя в квартиру, Фрося схватилась за голову, из Сёмкиной комнаты неслась дикая музыка и на такой громкости, что ей показалось, что сотрясаются стены.
   Мать вбежала в обитель сына и нажала первую попавшуюся кнопку на проигрывателе.
   Аппарат захрипел и пластинка, сбавляя обороты, замерла где-то на середине.
  
   - Мама, что ты творишь, так ты мне испортишь вертушку, не говоря уже о пласте, а я их, между прочим, только послушать взял.
  
   - Это я, что творю?!
   Нахалёнок, ты мне сейчас ответишь за все свои выходки и выкрутасы!
   Пошли в зал на нейтральную территорию.
  
   Фрося упала в кресло и гневно воззрилась на входящего вслед за ней сына:
  
   - Начну с того, чтобы я эту сумасшедшую музыку в своей квартире на такой громкости больше никогда не слышала.
  
   Сёмка улыбнулся:
  
   - Мам, так тебя же не было дома, откуда я знал, что так быстро явишься из кафе?!
  
   - Ага, теперь об этом злосчастном кафе.
   Какого чёрта ты навязал мне компанию твоего обожаемого тренера, сосватать что ли меня решил, я тебя просила или жаловалась на одинокую судьбу?!
  
   - Мамуль, ну, не горячись ты так, выслушай меня спокойно.
   Виталий Николаевич сразу после вашего знакомства обратил на тебя внимание.
   Почти на каждой тренировке спрашивал про тебя, но я ему ответил, что ты уехала и неизвестно, когда появишься.
   А тут, ты как засвистела, он и увидел тебя среди зрителей.
   После боя сказал мне, что хочет наладить с тобой отношения, поближе познакомиться и прочее.
   Мам, я ему, честное поведал, что у тебя есть ухажёр, но он скоро уедет навсегда из нашей страны.
   Тот обрадовался, а остальное ты всё знаешь или догадываешься.
  
   - Догадалась, догадалась, что он тебя попросил улизнуть из кафе, а ты перечить тренеру не посмел, а может быть и не захотел.
  
   - Мам, а что он тебе не понравился... классный мужик, красивый, здоровый такой и жены у него нет.
  
   И вдруг вся раздражительность, и недовольство сыном враз исчезли, она от души рассмеялась:
  
   - Милый мой дурачок, мне сейчас не нужен никто, ни красивый, ни умный, никакой-то другой.
   Мне вполне с тобой хорошо, только эту дебильную музыку я не люблю, надо будет купить хорошие наушники. Дам тебе денег, поспрошай у фарцовщиков, у них всё есть...
  
   - Мам, у них точно есть, мой кореш уже такие прибомбил.
  
   - Вот и ты бомби, полтинника хватит?
  
   - Нет, мамуля, только на одно ухо.
  
   - Будет тебе стольник, ты разве не знаешь, где наши сбережения лежат и можно подумать, что я им знаю счёт?!
  
   - Мама, это не мои деньги и поэтому без спросу я беру только на домашние нужды.
  
   Фрося вскочила с кресла и прижала к груди курчавую голову сына:
  
   - Сёмушка, какой ты хороший, я, как только решила тебя рожать, сразу же поняла, что мой поздний ребёнок будет для меня смыслом жизни и опорой на старости лет!
   Так оно и выходит, где мои другие дети, и есть ли им дело до матери...
  
   - Мам, кстати, я на твою тумбочку положил письмо от Аньки, не стал без тебя читать.
  
   Фросю словно паром окатило, она отстранила от себя сына и побежала в спальню за письмом любимой дочери.
   Каждая весточка от Анютки была, как бальзам на душу! Всё же старшие сыновья никогда не были так близки.
   Правда, Андрей в последнее время очень изменился, и между ними стали складываться вполне доверительные отношения, а, вот Стас, похоже, отдалился безвозвратно.
   Безусловно, он её сын и душа болит за него, но за последние четыре года, он столько влил в её материнское сердце отравы, что вся прежняя любовь к нему находится на последнем издыхании, а может уже и умерла.
  
   Фрося с нетерпением взяла в руки, привычный уже синий конверт удлинённой формы и лихорадочно оборвала край.
   Сразу же обратила внимание, что письмо написано на двух листах, большое, давно уже такие ей дочь не писала.
   Сёмка присел рядом.
  
   - Мам, читай, пожалуйста, вслух, я этот её корявый почерк с трудом разбираю, говорят, что все врачи так карябают, а может быть она теперь только на иврите строчит и по-русски толком писать разучилась.
  
   - Сынок помолчи, если хочешь, чтоб я вслух читала.
  
   Повисла тишина.
  
   "Здравствуйте милые мои, мамочка и дорогой братик Сёма!
   Простите вашу негодную дочь и сестру, что так долго не писала, но вы наверняка знаете основную причину моего молчания.
   Да, к нам уже приехал две недели назад мой Миша!
   Трудно передать ту радость, которую я ощутила, когда попала в его объятия.
   Мамочка, он такой худой и нервный, но по-прежнему красивый, умный и деятельный.
   Не успел приехать, как стал носиться по каким-то организациям, встречаться с какими-то людьми, что-то пишет, с кем-то разговаривает по телефону, чуть находит время для меня с Маечкой.
   Тут, некий Эдуард Кузнецов заказал ему целую серию статей о его бывшей борьбе за права евреев, а затем вторую, где он должен будет описать все ужасы застенков, где отбыл четыре долгих года.
   Миша, правда, обижается и злится, что мне некогда его сопровождать на все эти встречи и выступления, и я очень расстраиваюсь.
   Но, ты же понимаешь мамочка, ведь я работаю на ответственном месте, мало того, что я врач, так ещё и в армии.
   Маечка его совсем забыла, да и к тому же она плохо говорит по-русски, ведь три года ходила в израильский детский садик, а теперь заканчивает первый класс школы, а там всё на иврите.
   Да и с любимым Меиром, они говорят только на местном языке, хотя тот в той же мере знает и английский.
   Мамуль, ты не поверишь, но в доме у Ривы все между собой говорят на иврите, а как же иначе, ведь Майкл тоже не знает русского языка.
   Миша ужасно злится на всех, за то что приходится напрягаться, оказывается, он не знает английского, хотя утверждает, что просто забыл за долгие годы после института. Мы с Ривой стараемся ему всячески помочь, всё кем-то сказанное тут же переводим с иврита на русский, но ему всё кажется, что от него что-то скрывают.
   Миша утверждает, что этот дурацкий язык он никогда не выучит, а вокруг хватает людей говорящих и понимающих его на русском.
   С Ритой у них тоже отношения пока, совершенно, не складываются.
   Она ведь уже израильского воспитания девушка, у неё есть парень, у которого она запросто иногда остаётся ночевать.
   Тут и мне досталось за наплевательское отношение к воспитанию его дочери, а ту он буквально ввёл в ступор своими претензиями к моральному облику, к манере поведения, к одежде и макияжу. Он по всякому пустяку стал к ней придираться, и она, отбыв пасхальные каникулы, злая вернулась в свою пнимию. Перед отъездом заявив, чтобы до конца учебного года её не ждали, а это до начала июля.
   Миша категорически не хочет жить вместе с семьёй Ривы и я уже подыскиваю подходящую для нас квартиру.
   Полностью на покупку жилья у меня денег нет, но это тут не проблема, банк даёт ссуду.
   Мне обязательно ссудят столько денег, сколько я запрошу, ведь у меня зарплата достаточно высокая.
   Конечно, мы могли бы ипотеку вовсе не брать, ведь Рива с Майклом предлагали даже безвозмездно восполнить недостающую нам сумму, они же хорошо обеспеченные и добрые люди.
   Мамочка, мне порой очень неудобно бывает, потому что Рива считает, что она мне должна все, что у неё есть, и всё из-за того, что не воспитывала меня с детства, скажи, какая глупость, я уже устала её разубеждать.
   После того, как мы отказались брать у них деньги 'за здорово живёшь', они предлагали в долг любую сумму, но Миша об этом слышать не желает, ты же знаешь, он у меня гордый..."
  
   Фрося дочитала первый лист и глубоко вздохнула.
   Целый километр письма и всё об этом умнике, уже мутит от упоминания этого имени, а её и здесь от него тошнило.
  
   - Помяни моё слово сынок, он ещё Анютке крови попьёт, спокойная её жизнь закончилась.
  
   Глава 45
  
   Фрося уже без прежнего нетерпения развернула второй лист письма от Ани:
  
   "Мамочка, кроме радостной новости о прибытии к нам Миши, ничего особо интересного в нашей жизни не происходит.
   Рива продолжает работать врачом, а Майкл полностью отошёл от практики и занимается только научной деятельностью.
   Рива огорчается, что ты перестала ей писать, хотя отлично осознаёт, что теперь вся связь с тобой осуществляется через меня.
   Она всегда так тепло о тебе отзывается и мечтает принять в гости, по её выражению, ей бог не даровал сестру по крови, но ты для неё родней единокровной и уверена, что вы обязательно ещё встретитесь.
   Мамуля, вы так с ней похожи характерами, только она намного мягче и всегда готова на компромисс, но такая же нетерпимая к лентяям, грубиянам и не принимает насилия, и так же, как ты, она всегда готова прийти на помощь нуждающемуся и дать "от ворот поворот" наглецу.
   Меир, сын Ривы и Майкла, заканчивает, как и наш Сёмочка, школу и зимой пойдёт в армию, он мечтает о боевых частях, а мы все очень этого боимся.
   Мая совершенно забыла Мишу, а вот тебя хорошо помнит, вспоминает, как ты приезжала к нам в Вильнюс, дарила ей куколку с одёжками и, как она жила на твоей даче, кушала клубнику и поливала грядки.
   Сёмочка, если ты будешь читать это письмо, то прими адресованные тебе строки.
   Я тебя очень люблю и скучаю.
   Знай, что у тебя есть сестра, которая всегда будет рядом душой в трудные и счастливые дни в твоей жизни, а, кто его знает, может и наяву мы сможем пройтись по жизни рядом, но только с нашей мамочкой, ты её никогда не бросай, как, в своё время, это сделала я.
   Вот и всё, мои дорогие, буду закругляться, следующее письмо, скорей всего, уже напишу из своей новой квартиры, может к этому времени Миша успокоится душой, и мы заживём счастливой семейной жизнью.
   Мамуль, я так хочу родить хотя бы ещё одного ребёнка, а мне ведь уже тридцать четыре скоро стукнет.
   Крепко, крепко вас обнимаю и целую, всегда ваша, Аня."
  
   Фрося дочитала письмо, смахнула набежавшую слезу и глубоко вздохнула:
  
   - Сёмочка, славная она у меня девочка, жаль, что у вас быстро детство заканчивается и вы покидаете материнский кров.
   Ты у меня тоже очень хороший сын, хотя и баламут изрядный, но терпимый к материнским причудам, вот чего спрашивается я сегодня на тебя взъелась.
   Ах, Сёмочка, тоскливо, как-то стало на душе, нечем её горемычную занять, как и руки, поэтому остаются в деле одни мозги, а в них тоже пустота или такие мысли, что впору разрыдаться.
  
   - Мам, хватит тебе хандрить, возьми и опять куда-нибудь скатай, ведь давно не была в Поставах и Питере.
  
   - Сёмочка, в Поставах такая обстановка, что я своим приездом только сотворю невообразимое зло, могу довести их всех до катастрофы.
   Ты многого не знаешь, а мне даже стыдно тебе такое рассказывать, просто знай, что Стас превратился в чудовище и не только по отношению к Анютке или к тебе, но и ко мне, а теперь ещё и к Нине.
   Мне очень её жалко, но помочь ничем не могу, она держится за этого мужлана всеми силами и душой, а он её ни во что не ставит.
   Не знаю, чем эта история закончится, а может быть я всё чересчур драматизирую, ведь то, что для меня неприемлемо, для других жизненный стандарт.
   Ехать в Питер к Насте, у меня тоже нет никого желания, я рядом с ней чувствую себя, как рыба на сковородке.
   Алесик меня практически не знает, ведь я его видела только два раза, а ему уже три годика.
   Ай, плохая я мама и бабушка, а особенно, бабушка, для всех внуков чужая, а изменить или исправить положение не в моих силах.
  
   - Мам, хватит сетовать, я тебе когда-нибудь подарю внука, который будет рядом с тобой, как я был когда-то возле бабы Клары.
  
   - Иди сынок слушай свою сумасшедшую музыку, только не делай очень громко, а я пойду прилягу, что-то на меня навалилась какая-то хандра и усталость.
   Завтра с самого утра начну готовить квартиру к Первому маю, ведь через три дня праздник.
  
   Глава 46
  
   Фрося, действительно, чтобы не впускать глубоко в голову мрачные мысли, заняла тяжёлой работой руки.
   Она мыла окна и кафельную плитку на стенах в кухне, и санузле, перебирала вещи в шкафу, пылесосила мягкую мебель в зале и в спальнях, перемыла всю посуду, которой пользовались, и стоящую для красоты и казалось, нет такого уголка, куда бы она не залезла... и за три дня привела квартиру в образцовый порядок.
  
   Праздник весны встретила одна, сидя в кресле у телевизора.
   Сёмка, как ушёл с утра на демонстрацию, так до поздней ночи и не появился.
   Второго мая погрузила заранее закупленные продукты и всё необходимое для жизни на даче и укатила на неделю, наказав сыну, подъехать к ней на парочку дней, помочь с ремонтом.
   Фрося отбывала на свою любимую дачу одновременно с тоской и радостью,
   ведь так она оставляла мало шансов на встречу с Марком до его отъезда заграницу.
  
   Находясь за городом, она тоже не давала себе спуска, работала до полного изнеможения, валясь вечером в постель и мгновенно засыпая.
   Приехавший на парочку дней подсобить маме Семён, хотел показать свои тайники, но Фрося его порыв остановила:
  
   - Сынок, в этом нет необходимости, я тебе доверяю полностью, больше даже, чем себе.
   Нам эти деньги сейчас не нужны, а через годы посмотрим куда вывернет жизнь, в любом случае куда-нибудь они всё же сгодятся.
   Твоя жизнь, сынок, только начинается, на кого бы ты не выучился, кем бы не стал, но на одну зарплату с семьёй далеко не уедешь, я не хочу, чтобы нужда поселилась в твоём доме.
   С детства моя семья жила в вечной нужде и потом, после войны, мы с моими старшими детьми эту нищету несколько лет черпали большой ложкой.
  
   - Мам, смешная наша страна, люди боятся зарабатывать, а заработав, опасаются тратить.
  
   - Сёмочка, ты на эту тему поговори с нашим Андреем, который хохмит примерно так же, как и ты, утверждая, что люди у нас всегда находят деньги на водку, а на одежду и другие необходимые для жизни вещи вечно у них не хватает средств.
  
   - Мам, а чем ты думаешь в ближайшее время заниматься, ведь не будешь сидеть всё лето тут на даче, так и сдохнуть с тоски можно.
  
   - Нет, не собираюсь - жду Аглайку, надо мне её обустроить и отвлечь от горя, а заодно и себя занять и переключить с мыслей о Марке.
   В июле задумала с ней смотаться на юг к морю на парочку неделек, а к осени подыщу себе подходящую работу, может вместе с Аглаей устроимся в овощной ларёк или ещё что-нибудь для себя подходящее подыщем...
  
   Больше двух недель Фрося безвылазно просидела за городом, стараясь до предела занять себя работой - выкрасила внутри и снаружи домик, высадила всю рассаду на грядки, покрыла известью стволы фруктовых деревьев, чтобы не погрызли голодные зайцы и всё...больше найти рукам применение особо было некуда.
   Попробовала ходить на пруд и в лес, но скоро оставила в покое эту затею.
   Май только набирал силу - ещё было прохладно, а время ягод и грибов не наступило.
   Дышать чистым воздухом и любоваться красотами природы она долго не умела, как и седеть часами без дела на весеннем ласковом солнышке с книжкой.
  
   Даже, когда её руки были заняты тяжёлой работой, она не могла отогнать от себя навязчивые мысли, которые всё время непроизвольно возвращались к Марку.
   Именно в эти дни, когда она торчала на своей даче, он должен был покинуть Советский Союз.
   Душа и тело рвались в Москву, так хотелось хоть напоследок приникнуть к груди любимого человека, почувствовать вкус губ, услышать родной голос.
   Она уже казнила себя за свою твёрдость, корила за то, что отвернулась от любимого, разом разорвав соединяющую их нить, оттолкнув дорогого мужчину навсегда.
   Фрося считала, что это лучше для обоих, скорей всего, так оно и было... но почему же ноет сердце?!
  
   Она сама придумала для себя это добровольное заточение на даче, чтобы не возникло искушения ни у него, ни у неё каким-либо образом встретиться. Фрося его с мукой и болью отрывала от себя, стараясь не подаваться унынию и жалости к своей доле.
   Наконец, терпение и воля дали слабину, тем более подходили к концу запасы продуктов, и она решила, хватит издеваться над собой и не дожидаясь утра, в вечерних сумраках, переоделась, закрыла на все замки дом, вскочила в своего любимого 'Жигуля' и помчалась в Москву.
   Не смотря на поздний час, сына дома не обнаружила, но отметила, что в квартире стоит образцовый порядок.
   Не было грязной посуды в раковине, не валялись на кровати и не висели на стульях вещи, полы вымыты, постель застелена. Такое чувство, что Сёмка её поджидал, а может быть, привычный к самостоятельной жизни, парень приучил себя к аккуратности, переборов юношескую леность.
  
   Обойдя не спешно квартиру, в полной мере ощутив уют и чистоту, Фрося подивилась на себя, она незаметно стала настоящим городским жителем.
   Жизнь на даче приносила радость, но только на короткий срок.
   Затем, с наслаждением погрузилась в ванну, дав возможность истомившемуся без комфорта телу, понежиться в горячей воде с пышной пеной соснового экстракта.
   Сёмки всё не было и она, налив большую кружку чаю, уселась с ногами в кресло Вольдемара, решив во что бы то не стало дождаться гулёну.
  
   Из навалившейся дремоты её вырвал звук поворачивающегося ключа в замке входной двери.
   Фрося взглянула на светящийся циферблат настенных часов - стрелки перевалили за полночь.
   Зайдя в квартиру, сын заглянул к ней в спальню, а затем включил свет в зале, хрустальная люстра, ярко вспыхнув, на пару мгновений ослепила Фросю.
  
   - Мамуль, а я сразу же понял, что ты дома, с порога почувствовал твой запах.
  
   Фрося поднялась с кресла, расправляя замлевшее суставы и разгоняя кровь, сделала несколько неуверенных шагов на встречу Сёмке, прижала его к груди и нежно поцеловала в жёсткие кучеряшки:
  
   - Сынок, я по тебе страшно соскучилась, почему ты так поздно гуляешь, на носу ведь экзамены?
  
   - Мамуль, начнём нашу встречу с нравоучений или всё же обменяемся новостями?
  
   - Сынок, хотела бы с новостей, но вынуждена с нравоучений.
   Ещё раз повторюсь, скажи, почему ты так поздно гуляешь и где тебя черти носят, почему не готовишься к экзаменам?
  
   - Так, опять я у тебя мальчишка-несмышлёныш!
   Нет, от тебя легко не отделаешься, твою натуру не поменяешь, начну по порядку.
   Завтра, что бы ты знала, воскресенье, я понимаю, что вдали от цивилизации ты, по всей видимости, потеряла счёт дням.
   Черти меня носили с друзьями в парке Горького, где мы обычно тусуемся, а потом я целовался с классной девчонкой.
  
   - Ладно, сынок, подробности меня в этом вопросе не интересуют.
  
   - О, мамуль, это уже обнадёживает, а то я устал стоять на вытяжку.
  
   - Паясничаешь сынок.
  
   - Есть немножко, но ты вынуждаешь.
  
   - И всё же, ты занимаешься, и насколько готов к экзаменам?
  
   - Ой, мамочка, я тебя прошу, можно подумать, что за две недели получится наверстать то, что не выучил за десять лет, так слегка подглядываю в книжки, чтобы кое-что напомнить себе.
   Да, всё это ерунда, не бери в голову эти мои проблемы, будь спокойна, по любому я сдам успешно.
   Ты лучше послушай, что я расскажу о дальнейшей моей спортивной судьбе.
   В июле у меня в Алма-Ате всесоюзные соревнования и Виталий Николаевич договорился в МВТУ, что в конце июня, в виде исключения, буду сдавать вступительные экзамены, но он меня заверил, что место там уже гарантированно.
  
   - Сынок, у меня создаётся такое впечатление, что мать тебе практически не нужна, от моей опеки и назойливости у тебя начинается душевный зуд.
  
   - Ну, зачем ты так, очень даже нужна, с кем ещё я могу во втором часу ночи так запросто разговаривать на любые темы.
  
   - Знаешь сынок, я что-то проголодалась, может переместимся на кухню и попьём чайку с бутербродами.
  
   - Пойдём, с удовольствием, когда ещё мы с тобой так запросто посидим, помню со своего сопливого детства, вы так чаёвничали с Анькой, я даже завидовал.
  
   Фросю с самого начала подмывало обрушить на сына град вопросов, связанных с отъездом семьи Марка, интересно всё же, насколько он осведомлён, но спросить в лоб, она не решалась.
   Сёмка жуя с аппетитом булку с колбасой, запивая чаем, поднял глаза на мать:
  
   - Мамуль, за последние два дня уже раз пять звонил этот грузин с хрипатым голосом: "Фросью можьнё?"
   Ой, не нравится он мне, от него веет каким-то криминалом.
  
   - Ну, тут сынок, ты не убежал далеко от истины, но он является связующим звеном между мной и Марком.
  
   - А к чему тебе теперь это связующее звено, ведь их семья четыре дня назад покинула нашу Родину.
  
   Глава 47
  
   Фрося предпологала услышать что-то подобное от сына, но ожидаемая новость буквально её потрясла.
   От последних слов Сёмки её внезапно бросило в краску, пальцы мелко задрожали, в горле запершило.
  
   - Откуда ты это знаешь?
  
   - Мам, почему ты так разволновалась, что тут для тебя неожиданного, мне даже казалось, что ты не можешь дождаться, когда этот отъезд осуществится?
  
   - Сынок одно дело ждать, другое узнать, что его уже нет рядом со мной и больше никогда не будет.
  
   Фрося прижала ладони к пылающему лицу, вот и произошло то, к чему она мысленно так долго готовилась, и всё равно, новость больно хлестнула по душе и в голове заметались смертельно раненные мысли - всё, всё, его больше нет, он уехал навсегда, я осталась одна...
  
   - Мамуля возьми себя в руки, я понимаю, что ты сейчас побывала в нокдауне, но это ведь не тяжёлый нокаут, потряси головой, ведь бой ещё не окончился.
  
   - Сёмочка жизнь не боксёрский поединок, но что-то в твоих словах успокаивающее есть, не тяни больше резину, рассказывай, что тебе известно, с кем ты разговаривал и налей мне, пожалуйста, холодной водички.
  
   - О, это я мигом, водичка после такой новости, как нашатырь после нокаута.
  
   - Болтун несчастный, давай уже рассказывай, я в порядке, следуя твоей боксёрской лексике, готова продолжать поединок.
  
   - Мам, так я и не сомневался, что ты легко расправишься со всеми своими будущими соперниками, ты же у меня сильная, мужественная и гордая.
  
   - Нет, ты определённо, хочешь схлопотать затрещину.
  
   - Ни в коем случае, от твоей ладошки и конь завалится.
   Всё, всё, перехожу к рассказу: вначале мне, а точнее тебе, позвонила Роза Израйлевна.
   Но я, на всякий случай, ей сказал, что ты уехала в Сибирь к подруге, у которой убили мужа и ещё не вернулась.
   Думаю, за эту ложь ты особо не будешь меня журить, ведь тут я не сильно слукавил.
   Так не хотелось, чтоб эта ехидна явилась к тебе на дачу для разборок.
  
   - А, что она ехидничала?
  
   - 'Передай, мой мальчик, своей беспутной матери, что она грызла руку, которая её кормила, я вас навсегда выбрасываю из своего сердца и жизни, вы нам больше не родственники.
   После того, как я всё узнала о её коварном поведении по отношению к моей несчастной дочери, меня перестали терзать угрызения совести пред памятью сестры, пухом ей земля'.
  
   - Сёма, ты знаешь, о чём она вела речь?
  
   - Мамуля, вот напугала, можно подумать, что она запретит нам с Ленкой поддерживать отношения, мы с ней договорились, что будем иногда переписываться, она классная девчонка, хотя иногда бывает не в меру болтливой.
   Да, а, что касается нашей доброй родственницы Розы Израйлевны, то бабуля мне поведала, как её сестра Роза оставила на произвол судьбы моего отца, когда ему не было ещё и десяти лет и вынудила его стать беспризорником, а затем и уголовником.
  
   - Сынок, я тебе много раз рассказывала, что тебе нечего стесняться памяти отца, он кровью смыл своё уголовное прошлое на войне.
   Ах, он же от этих ран, собственно говоря, и умер...
   Ты сказал, что вначале звонила Роза Израйлевна, значит и ещё кто-то был?
  
   - О, да, звонила тётя Соня, которая тоже очень хотела сказать тебе на последок парочку ласковых слов, а пришлось их выслушивать мне.
  
   - Перескажешь?
  
   - Легко! - 'Деточка, передай своей маме, что я никогда в жизни не прощу ей того горя, что она принесла в мою семью, она нагадила мне в душу и я проклинаю её до конца жизни, так и передай.
   Пусть она знает, что на новом месте я ещё воспарю и восстану из пепла, как птица Феникс, а твоя матушка засохнет в одиночестве, но ей это будет поделом.
   Она вторглась в чужую семью и в течение более трёх лет уводила мужа и отца от домашнего очага.
   Один бог знает, как я жила все эти годы и, наконец, дождалась момента, когда мой муж будет полностью принадлежать только мне'.
   И, тут я не выдержал и говорю ей: Тётя Соня, если вы всё это время знали о распутстве вашего мужа, так почему не дали ему от ворот поворот, наверное, мирились с этим, потому что боялись потерять опору и материальное благополучие?
  
   Фрося ласково посмотрела на сына:
  
   - Да, ты оказывается мой защитник и в этом деле.
  
   - Мам, оставь ты свои похвалы на потом, а сейчас послушай дальше.
   Она мне так снисходительно говорит: 'Сёма, ты ещё очень мал, чтобы рассуждать на эти взрослые темы'.
   А я ей: но достаточно взрослый, чтоб выслушивать гадости о своей матери, которой вы в подмётки не годитесь, на мой взгляд, у вас нет никакой гордости и чувства собственного достоинства, вы жалкая и слабовольная женщина, а берётесь осуждать мою мать, которой вы и мизинца не стоите.
   А она, как закричит на меня, словно психованная училка на ученика в классе: 'Ты такой же негодяй, как и твоя мамаша, будьте вы прокляты, вам ещё всё отрыгнётся за мои переживания и горести'.
   Вот и весь сказ о моём чудесном разговоре с милейшей тётей Соней, о моя вероломная соблазнительница чужих мужей.
  
   - Прости меня сынок за то, что пришлось выслушать столько неприятных слов в мой адрес, замечу только, что последнее твоё шуточное высказывание, мне не очень пришлось по вкусу, это ты позволил себе явно лишку.
   Я не вероломная и тем более, не соблазнительница, не считаю себя виноватой перед Соней, он чужой был в своей семье, я много раз предлагала Марку перейти ко мне на правах официального мужа.
   Вначале он жалел свою беспомощную жену и разбалованных детей, а потом его беспокоило твоё неприятие.
  
   - Мам, можно я тебе скажу то, что думаю на этот счёт?
  
   - Говори, говори, мне уже всё равно.
  
   - Я очень счастлив, что он уехал и так далеко.
   Поверь, я не за себя рад, а за тебя, ты успокоишься и увидишь, что земля крутится не только вокруг твоего Марка.
   Пройдёт время, ты привыкнешь жить без него, научишься опять надеяться только на саму себя.
   Про других мужчин, которых ты сможешь встретить в своей жизни я не буду распространяться, это не моё дело, а зная тебя, ещё и по морде могу схлопотать.
   Но не перебивай, пожалуйста.
   Я же видел, как ты порой страдала от одиночества в выходные и праздничные дни, боялась встреч с его семьёй и жила в основном его жизнью, а не своей.
  
   - Ты всё сказал?
  
   - Ну, если не всё, то многое из того, что намеривался.
  
   - Так вот, мой дорогой сынок, судить о том, что мне лучше или хуже, ты не можешь, я и сама пока до конца не разобралась.
   В моей жизни было не много счастливых и радостных дней, и большинство из них мне подарил, именно, Марк.
   Да, у нас была, по мнению большинства, краденая любовь, но мы её ни у кого не воровали, а в основном у самих себя, потому что не могли бросить своих детей или пойти наперекор им, как произошло в моём случае.
   Ты прав, я, безусловно, научусь жить без него, но на это надо время.
   Что касается других мужчин, так я о них никогда не думаю, пока люблю одного.
  
   - Мам, а ты не возненавидела его за предательство, и до сих пор любишь?
  
   - Сёмочка, он меня не предавал и не обманывал, всегда говорил только правду. Я ведала, на что шла и знаю с чем осталась.
  
   Фрося глубоко вздохнула.
  
   - Скажи, а сам Марк мне не звонил?
  
   - Нет, только его младшая дочка Ленка.
  
   - Тоже грязь на меня лила?
  
   - Нет, даже не вспомнила, она хотела поговорить именно со мной, похвалялась, как скоро уже будет жить в Штатах, как поступит учиться в Гарвард, станет совершать круизы вокруг света и прочий бред вводила мне в уши, короче, пудрила мозги по полной.
  
   - Ты думаешь, что она позвонила только для того, чтобы похвастаться?
  
   - Нет, она хоть и болтушка, но очень добрая и любит меня.
   Сказала, что обязательно напишет, как только определятся на новом месте и если я не против, то будем поддерживать связь, ведь мы близкие родственники.
  
   - Ну, слава богу, хоть чуть-чуть разбавил мерзость, исходящую от той семьи, хотя, что можно было ожидать другого.
  
   - Мама, а, как ты предполагаешь, они будут там счастливыми?
  
   - Я не знаю, что ты вкладываешь сейчас в это понятие, но думаю, что ничего особенно не изменится в их семье, любовь не разменные деньги.
   Скорее всего, Марку будет поспокойней, не надо больше прятаться от властей, и он сможет честно вести свой бизнес, если, конечно, он у него там получится.
  
   Сёмка посмотрел прямо в глаза матери.
  
   - Мам, а он звал тебя с собой?
  
   - Звал.
   Сынок, пойдём спать, поздно уже, у нас ещё будет предостаточно времени пообщаться, но на эту тему я больше не хочу распространяться.
  
   В разной степени удовлетворённые состоявшимся серьёзным разговором, они разошлись по спальням.
   Не смотря на усталость и поздний час Фрося никак не могла уснуть.
   Она всё прокручивала и прокручивала, рассказанное Сёмкой.
   Вот дурёхи, как был прав Марик, когда говорил о них с пренебрежением. Курицы пустоголовые, столько времени мирились, зная об их отношениях, а в конце вылили свой накопившийся яд, так ещё на не в чём неповинную голову её сына.
   Грело сердце от мысли, что Сёмка у неё такой сообразительный, преданный и любящий свою непутёвую мать.
   Она была согласна с сыном - хорошо, что они наконец-то уехали.
   Закончились её муки, ведь было невыносимо знать, что Марк где-то рядом и не сметь с ним встречаться.
   В окно заглянул ранний ясный майский рассвет, а она так и не сомкнула глаз.
  
   Глава 48
  
   Тысячу раз перекрутившись со спины на живот, с одного бока на другой, Фрося окончательно поняла, что уже не уснёт и нечего зря пролеживать впустую в кровати.
   Чем бездарно валяться в постели, лучше встать и приготовить Сёмке к обеду что-нибудь из его любимого, хотя он у неё совсем не привереда.
   Попозже позвонит Мирабу, интересно всё же, что велел ей передать Марк.
   Ещё не наступил полдень, а по квартире уже распространялся запах борща и запеченной в духовке курицы.
   Давно Фрося с таким вдохновением не занималась обедом.
   Кроме того, что ей очень хотелось побаловать сына домашней едой, так готовка ещё помогла отвлечься от терзающих душу мыслей.
  
   Конечно, ей было очень неприятно, что поток гадости пролившийся в её сторону из уст Розы Израйлевны и Сони принял на себя Семён.
   Намного правильней было бы, если бы она сама присутствовала в этот момент дома и отражала нападки разъярённых фурий, хотя честно признавалась себе, что лучше ответить, чем это сделал её сын, у неё вряд ли бы получилось.
   С улыбкой и теплом, вспоминала, как Сёмка воспроизводил тон и голос Сони, звучащий по телефону - он не оскорблял нападающую на его мать женщину, а, как всё же точно охарактеризовал поведение той в течение почти четырёх лет, и, как встал на защиту матери, совершенно, не задумываясь о её правоте.
   Пока она переосмысливала ночной разговор с сыном, обед был приготовлен.
  
   Фрося уже заканчивала убирать разор, устроенный ею на кухне, когда услышала, что Сёмка поднялся, быстро протопав в туалет и ванную.
   Через несколько минут в коридоре застонала боксёрская груша под сильными и частыми ударами - сын приступил к тренировке.
   Тепло любви разлилось по сердцу матери, какой он у неё всё же целеустремлённый.
   Разгорячённый тренировкой Сёмка залетел на кухню:
  
   - Мамочка, какие запаханы, тысячу лет не ел домашнего борща.
  
   И заглянул через стекло в духовку.
  
   - Вай, какая курица, ни в одном ресторане такую не подадут.
  
   - Ладно, будет тебе, так на старости лет и смутить меня можешь.
  
   - Мамуль, на правду не обижаются.
   А, ну его этот чай, налей мне тарелочку борщика, врублю и побегу к Толику Халимонову, я тебе уже про него рассказывал, его приняли в труппу театра Маяковского, где играют Доронина и Джигарханян, ему привезли из Югославии новый альбом 'Deep Purple', хотца очень послушать, группа полный отвал.
  
   - Ну, и во сколько тебя теперь ждать домой?
  
   - А ты не жди, я не привык строем ходить и тебе эта опека над взрослым сыном не нужна!
  
   Фрося в ответ прыснула:
  
   - Сынок, появлюсь раз в месяц дома и начинаю воспитывать, а ведь я примерно в твои годы начала самостоятельную жизнь, совершенно одна, приехав из деревни в незнакомый городишко, попав по сути к чужим людям в услужение.
  
   - Мам, ты мне никогда не рассказывала об этом периоде жизни, я даже толком не знаю, как в твои руки наша Анька попала.
  
   Семён с необыкновенным аппетитом уплетал налитый матерью борщ, в котором возвышалась, блестя оголённым боком сахарная кость в окружение сочной говядины.
   Фрося привычно налила себе в любимую кружку чая и приступила к рассказу.
   Давно уже Сёмкой съеден борщ, выпиты три большие кружки чая, а мать всё рассказывала и рассказывала, а сын боялся пошевелиться на табуретке, чтобы нечаянно, не сбить взволновавшее его повествование.
   Фрося дошла в своём описании до момента, как она пришла пешком в только что освобождённый от фашистов город, нашла в костёле дядю Алеся ксёндза Вольдемара и тут зазвенел телефон.
   Сёмка от злости даже заскрипел зубами:
  
   - Кому там делать нечего, такую историю перебить, я настолько интересного сюжета ни водном фильме не видел.
  
   И побежал в коридор, снять трубку.
   Через мгновение вернулся:
  
   - Мам, там собрались у Толика ребята, ждут меня, чтоб приступить к прослушиванию альбома.
  
   - Так беги, я тебя, что держу.
  
   - Мамуль, ты меня держишь своим рассказом крепче морских канатов, дай слово, что в ближайшее время продолжишь свою историю, а иначе, я плевал на все альбомы на свете и никуда не уйду.
  
   - Да, ступай ты, мой рассказ далёкое прошлое, а твоя жизнь происходит сегодня, живи сынок и наслаждайся тем, что приносит радость, а я, к сожалению, это не так часто делала.
  
   - Мамуль, клянусь...
  
   Но в этот момент опять раздался звонок телефона.
  
   - Ну, это же надо, не дадут спокойно жить!
  
   И Сёмка опять помчался в прихожую.
   Возвращаясь обратно на кухню, кривя лицо смешными гримасами, кивнул матери в сторону прихожей - человек на другом конце провода явно ему был не симпатичен.
   Фрося поспешно устремилась к телефону и с волнением прижала трубку к уху:
  
   - Да, я вас слушаю.
  
   - Это Фросья?
  
   - Да, да, Мираб, это я.
  
   - Слюшай, ти можьешь сэгодна встрэтится со мной?
  
   - Конечно, могу, только скажите, когда и где.
  
   - У тэбья ест подходащее мэсто, гдэ ми можем поговорит бэз свыдэтэлэй?
  
   - Можно на моей даче, но это шестьдесят километров от Москвы.
  
   - Отлычно, по какому шоссэ надо ехат?
  
   - По Каширскому.
  
   - Черэз два часа жды менья на дэсатом киломэтрэ от города.
  
   Фрося медленно положила трубку, взглянула на часы, лучше подстраховаться и попасть в назначенное место загодя... через часик выедет.
   Сёмка не сводил встревоженного взгляда с матери:
  
   - Мамуль, может, в конце концов, объяснишь, что это за грузин и с чем его едят, это же не просто праздное любопытство, я же переживаю за тебя.
  
   - Сёмочка, я пока и сама мало, что понимаю и знаю.
   Когда началась вся эта заваруха с отъездом Марка за границу, он сделал этого человека нашим посредником для личных встреч без свидетелей.
  
   - О, мама, начинается криминальный детектив.
  
   - Будешь паясничать, так ничего больше не расскажу.
  
   - Мамуль, я молчок.
  
   И Сёмка шутливо зажал двумя ладонями свой рот.
  
   - Так вот, у них свои какие-то разборки, но я в них никогда не участвовала, но в последнюю нашу встречу, Марк попросил держаться крепко этого Мираба, а если возникнет какая-нибудь сложная ситуация, без раздумий обращаться к нему, и он окажет помощь, если она понадобится.
   Сынок, я даже не знаю, как он выглядит, но обещаю тебе, после этой встречи обязательно рассказать об этом человеке, о том, что с ним связанно, в общем, всё, что сама смогу выяснить.
  
   Глава 49
  
   Фрося по дороге на встречу с Мирабом подбросила Сёмку по названному им адресу, чтобы ожидающей его компании не пришлось долго изнывать, но тот почему-то не спешил выходить из машины.
  
   - Сёма, в чём дело, ведь ты же так спешил?
  
   Фрося скосила глаза в сторону сына.
   Тот сидел нахохлившись, теребя нервно ручку двери автомобиля.
  
   - Мам, может быть я всё же поеду с тобой?
   Ты не волнуйся, я не буду встревать в ваши разговоры, но на всякий случай подстрахую, мало ли что.
  
   Фрося заглушила мотор.
   Она не просто расплакалась, нет, слёзы буквально ручьями хлынули из глаз.
   Ничего не понимающий Сёмка вовсе расстроился:
  
   - Мамуля, что я такого сказал, просто не лежит у меня душа к этому Мирабу, если с тобой что-нибудь случится плохое, я себе этого не прощу.
  
   Фрося рыдала и одновременно улыбалась.
  
   - Сынуленька, мой ты родной защитничек.
   Я всю жизнь могла рассчитывать и надеяться только на саму себя.
   Никогда и никому не приходило в голову побеспокоиться за меня о моей личной безопасности.
   Мать с сёстрами, когда мне едва исполнилось восемнадцать лет, вытолкали забитую деревенскую девчонку в город к чужим людям и, наверное, ни один волосок у них не дрогнул на голове от страха за мою судьбу.
   Когда в наши места пришли Советы и уже тогда я могла вместе со своими богатыми благодетелями в тридцать девятом году попасть в ссылку в Сибирь, так обо мне побеспокоился мой первый муженёк Степан, который, можно сказать, насильно или, приперев меня к стенке моим беспомощным положением на тот момент, вынудил выйти за него замуж.
   Жизнь моя была на грани смерти при родах Стаса, а муженёк мой Степан в этот момент думал о своём потомстве и, как другую в дом привести, чтобы за ребёнком смотрела.
   Сколько я переволновалась в годы войны за Алеся, душа разрывалась, как он там рыцарь мой через лес ко мне едет, только бы его не подстерегли партизаны или полицаи, как ему коханому тяжело прогибаться на службе у немцев, а потом, как он там, сердечный в Сибирских лагерях мается... ну, и чем, не дура, бросаю двух подростков почти на произвол судьбы, с тринадцатилетним мальчишкой прусь через всю необъятную Русь к моему любимому Алесю в посёлок, где он отбывает срок на поселении... и что?
   Он, мой любящий меня до самозабвения мужчина, ради тёплого угла и куска хлеба при первой же возможности нырнул под бочок к другой бабе.
   Твой отец, осознав смертельную опасность, нависшую над ним, не задумался над тем, в каком состоянии души оставляет меня, решил чудак оградить от переживаний, а сколько я их по его милости пережила, когда он в одиночку уехал тянуть свой жребий - выживет или нет.
   Я когда-нибудь расскажу тебе и эту мою историю, как я разыскивала его на просторах нашей бескрайней Родины.
   Твой отец не бросил прозябать в нищете, а наоборот, обеспечил меня всем на долгие годы, в том числе и деньгами.
   Ах, я совсем забыла, ведь твой отец оставил меня ещё и беременной тобой.
   Правда, надо сказать к его оправданию, что он об этом не знал, а я нисколечко не жалею, что у меня появился на свет такой замечательный сынок!
   Вот и Марк сбежал от нависших над ним туч, а ведь они могут надо мной теперь пролиться совсем не благодатным дождём.
   Сёмочка, этот Мираб какой-то очень доверенный человек Марка.
   Кто знает, может у них дружба закадычная, а скорее денежки огромные крутились или крутятся между ними, не знаю пока, но этот Мираб теперь должен мне стать ангелом-хранителем.
   Сынок, я обязана вывернуться из сложившейся ситуации, не только ради своего спокойствия, а во многом из-за моей любви к тебе!
   Ступай, мой дорогой мальчик, я теперь ничего не боюсь, у меня есть самый верный и надёжный защитник, конечно же, это ты!
   Умоляю, только береги себя, мне в жизни так ещё будет нужна твоя опора!
  
   Фрося нежно погладила сына по курчавой голове, тот смущённо отпрянул.
  
   - Мам, ну, не надо этих телячьих нежностей, куда я денусь от тебя, без сильного мужчины рядом, конечно, женщине всегда тяжело обойтись.
  
   Фрося вытирала слёзы и хохотала:
  
   - Иди ты, мой мужчина, уже к своим друзьям, а то они без тебя начнут слушать эти обезьяньи вопли.
  
   Успокоенный, улыбающийся Сёмка стремительно выскочил из машины и побежал к подъезду дома сталинского типа, громоздившегося серым фасадом напротив них.
   Фрося взглянула на свои золотые часики, когда-то подаренные Марком - время поджимало.
   Достала из сумочки платочек, косметичку и зеркальце, привела лицо в порядок, негоже такой заплаканной ехать на эту встречу.
   Выбравшись из Москвы, добавила газа и понеслась по Каширскому шоссе в сторону дачи, отсчитывая придорожные столбы с километровой отсечкой.
   Подъезжая к десятому, притормозила, но мотор не выключила, её внимание привлёк, не вдалеке стоящий старенький 'Москвич', оттуда вылез коренастый мужчина среднего роста и пошёл походкой вразвалочку в сторону её автомобиля.
  
   Это был явно не Мираб, в нём ничего не напоминало грузина и ему нельзя было дать на вид больше сорока лет.
   Фрося нагнулась, достала из-под сиденья монтировку и плотно зажала её в руке, чем чёрт не шутит.
   Мужчина подошёл к дверце водителя и движением руки попросил открыть стекло.
   Фрося опустила, но не больше, чем на два сантиметра, чтоб только услышать, что скажет этот человек явно бандитской наружности.
   Мужчина заглянул в окно и нахально улыбнулся:
  
   - Уважаю, не стреляй своими чудесными глазками.
   Спрячь монтировку, а то мне страшно, ещё ухайдакаешь, а нам надо серьёзно поговорить.
   Езжай вперёд, а я за тобой следом, меня Мираб послал вместо себя, он ведь старый, такие пляски уже не для него.
  
   Фрося отложила своё орудие защиты на соседнее сиденье, пусть побудет рядом на всякий случай, прикрыла окно и выжала сцепление.
   Она ехала привычным маршрутом к даче, видя в боковом зеркале сопровождающий её 'Москвич'.
   Такого развития событий она не ожидала.
   Куда её втягивает Марк, уехал и уехал, зачем ей эти криминальные страсти?
   Нет, она не боялась, что её ограбят или убьют и не потому, что прониклась этому мужику с бандитской рожей, а потому что она доверяла Марку.
  
   Фрося остановилась возле калитки, заглушила мотор и вышла наружу.
   Следом подъехал 'Москвич' и тоже затормозил.
   Они почти одновременно вышли из своих машин и встали напротив, беззастенчиво разглядывая друг друга.
   Фрося отметила, что она не ошиблась в своей первой оценке этого мужчины.
   Он, действительно, был среднего роста, коренастый, на вид ему не больше сорока лет.
   На первый взгляд в нём не было ничего выдающегося: короткая стрижка, мощные плечи плотно обтягивала распахнутая на груди модная джинсовая куртка.
  
   Казалось бы, в его облике нет ничего от бандита, как вначале показалось Фросе, но лицо и глаза...
   Лоб бороздили глубокие морщины, среди которых бросался в глаза длинный и не ровный шрам, пролёгший от левой брови до правого виска, взгляд из глубоко посаженных серых глаз простреливал насквозь, и она почувствовала себя неуютно в их прицеле.
   Мужчина, внимательно оглядев Фросю сверху донизу, отвёл глаза и быстро осмотрелся вокруг:
  
   - Скажи, соседи досужие?
  
   - Не замечала, я на эту дачу езжу уже двенадцать лет, особо любопытных не водилось.
  
   - Всё равно не будем светиться, зайдём во внутрь, тогда и познакомимся.
  
   Фрося открыла замок и сняв его с петель, толкнула калитку, и не оглядываясь проследовала в свой дачный домик.
   Она почему-то сразу обратила внимание на то, что новый знакомый идёт за ней совсем неслышной походкой.
   Фрося подошла к печи и стала рядом с прислонённой к ней кочергой.
   Мужчина ухмыльнулся одними губами, глаза по-прежнему были испытующими, во рту у него за кривоватой улыбкой, она разглядела железную фиксу.
  
   - Ну, давай будем знакомиться, меня зовут Влад, погоняла Меченный.
  
   - Я думаю, ты знаешь, моё имя, ну на всякий случай, Фрося... что такое погоняла не знаю, но кажется догадалась.
  
   Влад хмыкнул.
  
   - Дай бог и не понадобится, это кликуха моя такая в воровском мире.
  
   - Понятно, будем пить чай...
  
   - Будем, если заваришь чифирчику.
  
   глава 50
  
   Фрося вскинула глаза на Влада, тот криво усмехнулся, по всей видимости свойственной ему, достаточно своеобразной улыбкой:
  
   - Усёк, что ты не маруха, попробую базарить на фраерском языке, если что не усечёшь, переспрашивай.
   Мираб велел обходиться с тобой культурненько и уважительно.
   Не обещаю, что смогу всегда бакланить в тему, но постараюсь.
  
   После первых слов нового знакомого Фрося успокоилась, ждать опасности от него, похоже, не стоит.
   Хотя то, что он бандит теперь сомнений не было.
   Она открыла краник баллона с газом, подожгла плиту и набрав в чайник воды, поставила кипятиться.
  
   - Так, что ты будешь пить?
  
   - Предпочёл бы чифирь, а ещё лучше водяры, но обойдусь обычным чаем.
  
   - Послушай Влад, я много лет назад жила в Сибири, в богом забытом посёлке, где обретались в большом количестве отсидевшие помногу лет в лагере заключённые, в последствии вышедшие добывать срок на поселении.
   У меня там была большая любовь с мужчиной, которому в своё время, когда ему ещё не было десяти лет, пришлось оказаться на улице среди беспризорников.
   Он мне рассказывал немного про свою воровскую жизнь и как ещё до войны, получил большой срок за участие в групповом ограблении, в результате которого произошло убийство.
   Он никогда не изъяснялся на бандитском жаргоне и не любил вспоминать свои воровские подвиги.
  
   - Послушай сюда, не пытайся заниматься воспитанием Меченого, не такие, как ты много раз пытались и не только словами, я же тебе уже ввёл в уши, что постараюсь бакланить на фраерском языке.
   Надеюсь, усекла, не надо стараться меня исправлять, это делали несколько раз на зоне.
   Давай свой чай и начнём перетирать наши дела.
  
   Фрося молча наполнила кружки чаем и выложила на стол, хранившееся в шкафчике печенье.
   После этого, Влад заглянул в заварочный чайничек, и перелил в него содержимое своей чашки:
  
   - Это и есть намёк на чифирь, только получился очень слабым, если бы на пачечку чая стакан кипятка - вот тогда в самый раз.
  
   Фрося вспомнила, что Семён, когда они чаёвничали в его домике на выселках, тоже заваривал себе очень крепкий чай, наверное, сказывалась старая привычка.
   В маленькой комнатке стало жарко от послеполуденного солнца и горячего напитка.
   Влад снял свою куртку, и Фрося обратила внимание, как под тонкой футболкой заходили ходуном мощные мышцы. Все руки, начиная от пальцев были расписаны затейливыми татуировками.
   Фрося вспомнила, как она хотела разглядеть подобные художества на теле у Семёна, но он всячески этому противился и ничего ей не объяснял.
   Влад сосредоточенно пил свой чай изредка поднимая глаза на женщину.
   Создавалось впечатление, что он не знает с чего начать разговор.
   Наконец, отставил кружку и тыльной стороной ладони вытер губы:
  
   - Сейчас перейдём к делу, но, однако, стало любопытно, может быть твой дружок говорил какое у него было погоняло, ведь Мираб по идее его должен был знать, он с довоенных лет в Москве промышляет.
  
   - Нет, не помню, кажется, он мне об этом не рассказывал, а если даже упоминал, то всё равно не вспомнить, всё же с тех пор прошло восемнадцать лет.
  
   - А, где он?
  
   - Умер от раны, полученной на войне.
  
   - А, как это уважаемый вор на войну попал?
  
   - Он воевал в штрафном батальоне и, как говорил, кровью смыл своё бандитское прошлое.
  
   - Это не он так говорил, а про них так пели, фамилия то у него какая.
  
   - Вайсвассер, Семён Вайсвассер.
  
   - Всё, кранты этому базару, переходим к нашему.
   Мне Мираб велел передать, что твой друг и подельщик успешно слинял за бугор.
   Я не при их тёрках, но, похоже, Мираба и твоего кореша связывают какие-то не хилые отношения.
   Кацо, это погоняло Мираба, велел предупредить, что в любой момент к тебе может нагрянуть со шмоном ментура, поэтому подчищай вокруг себя концы.
  
   - Прости, с чем нагрянут?
  
   - Ну, как это... ну, с обыском, шмонать будут, постараются найти у тебя то, за что отправляют в цугундер, сечёшь?
  
   - Секу.
  
   - Я был немного знаком с твоим еврейчиком, мужик толковый, хоть и фраер, но умел жить по понятиям, сам брал и других не обижал.
   Слушай ещё сюда, если всё же тебя сцапают менты и ты попадёшь в КПЗ, дай тут же знать через доверенного человека Мирабу и мы быстро туда переправим маляву, чтобы тебя там блатные марухи не покоцали.
   С первого момента, если загребут, играй в несознанку, даже если к стенке прижмут неопровержимыми доказательствами, мол не моё, подсунули, подставили, оговорили.
   Не перебивай, я ещё не добазарил.
   Старый Мираб велел ввести тебе в уши, что для порядка слегка покочевряжься, а потом, будто под натиском следока начала колоться и вали всё на своего кореша, а ты ничего не знала, ничего не понимала и в обще была не при делах.
   Кацо больше не звони, а то ментура, если дойдёт дело, быстро вычислит вашу связь. Ему то наплевать, а для тебя контакты со старым вором в законе, сразу станут зоне подобны.
  
   Влад потёр свой страшный шрам на лбу.
  
   - Так, только бы не забыть, что-нибудь тебе передать, мне Кацо столько всего наговорил, боюсь что-то важное пропустить.
  
   Фрося улыбнулась.
  
   - А с чего ты взял, что всю эту информацию я слёту запомню?
  
   - Ладно тебе, кочумай, когда припрёт, всё вспомнишь, а нет, так ситуация подскажет.
   Базар у нас сейчас серьёзный, поэтому лыбу особо не дави.
  
   - Ну, как я поняла, время наплакаться ещё будет, так для чего это делать заранее, тем более, с таким громилой, взявшимся охранять меня?!
  
   - Ладно, веселись пока, тёлка ты, похоже, фартовая, когда будет надо, сможешь зубы показать!
   Попадёшь на кичу, там их и показывай, и не только лыбу дави, а грызи, кусайся, царапайся и никого не щади.
   Запомни, тебя не пожалеют, а будешь слишком сильно ерепениться, и замочить могут, но знай, слабому там кранты.
   Мы в твою жизнь на свободе лезть не будем, а только слегка присматривать, чтобы не обидели всякие сявки, что копали под твоего кореша, а сейчас пытаются под тебя.
   Знай, теперь ты ходишь под нашей крышей.
  
   Тут уже Фрося не выдержала и прыснула.
  
   - Под крышей или под стеклянным колпаком, теперь в туалет буду ходить и оглядываться.
  
   - Зря киснешь, никто из наших тебя теребить не будет, я прослежу.
   Переходим к главному.
   Кацо сказал, что у тебя есть парнишка, я его попозже срисую. Кто-нибудь ещё живёт с тобою?
  
   - Пока нет, но может подъехать из Сибири подруга и какое-то время перекантуется у меня.
  
   - Это хорошо, больше народа, больше шума, если с тобой всё же что-то случится, будет у кого малёха разнюхать подробности.
   Всё это бакланю только на всякий случай, твой еврей постарался, как следует подчистить концы.
   Всё, кончаем базар, скоро стемнеет, будем возвращаться.
   Когда подъедем к твоему дому, покажешь мне окно - поднимешься в свою квартиру, зажжёшь свет и махнёшь рукой.
  
   - О, я высоко живу, на двенадцатом этаже.
  
   - Ничего, усеку.
   Слушай, это тоже важно, придумай сама, как только тебе понадобится срочно встретиться со мной, оставь на окне какой-нибудь знак, я буду каждый день на всякий случай проезжать мимо и поглядывать.
   Секёшь, буду зырить, как Ромео на окно Джульетты.
  
   И Влад сверкнул своей фиксой, криво улыбнувшись шире, чем прежде.
  
   Глава 51
  
   На Москву легли матовым покрывалом сумерки майского тёплого вечера, когда Фрося на своём 'Жигуле' в сопровождении 'Москвича' Влада подъехала к дому.
   Она загнала машину в гараж, находящийся невдалеке, тоже в своё время Марк подсуетился и вскинув сумочку на плечо, не оборачиваясь проследовала в подъезд.
   Сёмка, как не странно, в столь ранний для него час, находился дома, на сей раз из его комнаты доносилась не громкая музыка, обычно под такую он готовил уроки.
  
   Фрося прямиком, нигде не задерживаясь, прошла в свою спальню, зажгла свет и подошла к занавешенному окну.
   Откинув в сторону штору, она медленно помахала рукой, как просил накануне Влад.
   И тут её осенила удачная мысль.
   На подоконнике стояли три горшка с цветами.
   Фрося приподняла один из них, словно показывая кому-то, подержала на весу и убрала в сторону, через несколько секунд вернула горшок на место.
  
   - Мамуль, ты, что в шпионов играешь?
  
   От неожиданности Фрося вздрогнула, если бы она не успела к этому времени вернуть цветочный горшок на подоконник, он бы точно нырнул из её рук на пол.
  
   - Фу, чёрт, напугал, разве можно так появляться за спиной, так и до инфаркта можно довести.
  
   - Мама, я уже больше часа сижу возле окна и наблюдаю за улицей.
   Стемнело, а тебя нет и нет, и тут ты подъезжаешь, а следом за тобой эта ржавая консервная банка с мотором.
   Ты в подъезд, а из 'Москвича' вылезает амбал, облокотился спиной о машину, закурил и глаз не сводит с наших окон.
   Слышу ты зашла в свою комнату, я следом и вижу, передо мной разыгрываются какие-то шпионские страсти.
  
   - Сынок, не надо за мной следить, я уже взрослая девочка, а поговорить нам необходимо и серьёзно, пошли на нейтральную территорию.
  
   Они, как и месяц назад прошествовали в зал, где обычно решали все важные семейные вопросы.
   Фрося уселась в кресло Вольдемара, Сёмка остался стоять.
  
   - Сынок, не хочу тебя пугать, но поставить в известность обязана.
   Меня предостерегли о грозящей опасности - я могу попасть в ближайшее время в тюрьму!
   Со мной сегодня встречался не старый Мираб, а совсем другой человек, а именно вон тот амбал, которого ты высмотрел в окно.
   Я тебе уже говорила, что Марк вынужден был бежать из нашей страны за границу, потому что над его головой нависли тучи, точнее ОБХСС.
   Он меня предупреждал, что после его отъезда вместе с ним эти тучи вряд ли рассеются, а могут пролиться на меня ливнем, а если говорить нормальным языком, то меня могут элементарно посадить.
  
   - Мама, как он мог тебя кинуть в такой момент и сбежать, оставив на съедение крокодилам, а ты его ещё всегда выгораживала?!
  
   - Я и сейчас буду его защищать, и попытаюсь тебе объяснить суть происходящего. Никогда не спеши никого обвинять, не разобравшись до конца в сути вопроса.
   Если бы он не успел отсюда смыться, то нас бы сцапали обоих и тут бы я уже пошла на скамью подсудимых, точно, как его прямая соучастница.
   Перед отъездом Марк, а сейчас эти люди учат меня, как вести себя в случае задержания органами, то есть, в первую очередь, спрятать подальше от них своё необъяснимое богатство.
   Марка здесь сейчас нет, а я должна, если меня арестуют, утверждать, что была рядом с ним только в роли подруги и отрицать всякую связь с его незаконным бизнесом.
   Сёмочка, не качай так осуждающе головой, я с самого начала знала на что иду, меня никто насильно в эту коммерцию не тянул.
  
   - Мамуль, хоть режь меня на куски, но я не понимаю, в чём состоял твой криминал, ты ведь официально работала в магазине уборщицей.
  
   - Сынок, не смеши... и за ту зарплату приобрела машину, наряды и прочее, чему сам был свидетелем.
   Неужто забыл, спрятанные тобой денежки от глаз органов правопорядка?
   Кроме того, особенно ничего доказывать не надо, многим известно, что я сопровождала Марка во всех его командировках, где мы встречались с нашими деловыми партнёрами, там крутился в огромных количествах дефицитный товар, мелькали крупные суммы денег и всюду присутствовала я.
   К этому стоит добавить, что через мои руки многие известные в стране лица, часто мелькающие в газетах и с телеэкранов, получали эти дорогостоящие дефициты.
   Моя песня теперь - никого не помню, никого не знаю, ни о ком ничего не скажу.
  
   - Мамуль, и, как ты с этим будешь теперь дальше жить, сидеть на этой куче денег и до конца дней трястись?
  
   - Ну, об этом хватит и так для тебя много лишней информации.
   Пойми, это только на ближайшее время надо затаиться, а потом будет видно, куда мы с нашей страной докатимся...
  
   - Мам, и всё же, что за шпионские знаки ты подавала в окно?
  
   - Ох, и досужий ты у меня.
  
   Фрося улыбнулась.
  
   - Впрочем, я и собиралась сейчас рассказать тебе об этом.
   Марк уезжая, договорился с тем старым грузином об опеке надо мной, какие их связывали дела мне не известно, но, похоже, серьёзные.
   Так вот, этот Мираб прислал вместо себя на встречу этого, как ты выразился, амбала.
   Сынок, я тебе прямо скажу, самый натуральный бандит, но он будет нас охранять, если что, ты с ним не заедайся.
   Они влезут в нашу жизнь только в том случае, если будет грозить опасность, связанная с милицией, тогда может быть он и на тебя выйдет, и ты с его помощью сможешь мне подсобить.
  
   Фрося нажала секретную кнопочку на подлокотнике кресла и открылся тайник.
   Она вынула наружу все деньги, которые там находились в этот момент.
   На колени к ней легли четыре пачки двадцатипятирублёвых банкнот и шесть пачек десятирублёвых.
  
   - Ах, Сёмочка, за эти денежки могу пойти по статье, за не законное хранение и неизвестно откуда приобретённые крупные суммы, надо срочно кумекать, что с ними делать.
  
   Она прикрыла глаза и задумалась, и вдруг встрепенулась:
  
   - Сёмочка, держи тысячу, это тебе на обещанный при поступлении в институт мотоцикл.
   Так, как ты меня заверил, что с этим не будет проблем, то можешь приобрести свою 'Яву' и раньше.
  
   - Мам, так, ведь их в свободной продаже нет, надо блат искать.
  
   - Ну, вот, а ты мне говорил, зачем надо было, заниматься не законной коммерческой деятельностью, когда у нас и так всего хватало.
  
   Фрося весело посмотрела на сына.
  
   - Ладно, не дрейфь, кое-кто есть на примете, будет тебе скоро твоя 'Ява'.
   Я вот, решила, довериться этим бандитам, отдам им на хранение десять тысяч, рискну, это лучше, чем их найдут у нас дома.
  
   Она выудила из тайника несколько коробочек с драгоценностями. Жалко если пропадут, ведь почти всё из этого дорогие подарки Марка, он так любил делать ей золотые подношения, а теперь всё может пропасть, и того хуже, эти ювелирные украшения могут натянуть ей значительный срок.
  
   - Делать нечего, решила доверять, так не надо сомневаться, передам тоже Владу на хранение к Мирабу.
   Про спрятанное на даче мы сынок запамятовали и на долгие годы, это мне на старость, а тебе на будущее.
  
   - Мамуля, я своё будущее надеюсь обустроить без этих не заработанных мной денег, а про дачные я сразу же забыл и вспоминать не хочу.
  
   - Всё сынок, не будем больше развивать эту тему, мне совсем не хочется сейчас спорить и что-то доказывать, пусть будет по-твоему, я буду только рада, если ты сможешь чего-то добиться, ведь у тебя хорошие корни.
  
   - Твои мама.
  
   - Не только, твой папа был тоже не лыком шит, я тебе уже немного рассказывала через какие тернии ему только не пришлось пройти, а сумел выстоять и обустроить себе вполне комфортную жизнь, но об этом я как-нибудь ещё потом поведаю, сейчас уже поздно, я устала.
  
   - Мам, а ведь ты действительно не окончила рассказ о своей интересной жизни.
  
   - Сёмочка, милый мой мальчик, ты же видишь, что не успеваю старые истории тебе описать, как возникают новые.
  
   Глава 52
  
   Утром Фрося сняла в спальне с подоконника один цветочный горшок и мысленно улыбнулась - вот и проверит в действии свою шпионскую задумку.
   Надо было срочно удалить из квартиры компромат - крупные пачки денег и большое количество драгоценностей.
   На самом деле, уже до тошноты надоела эта мышиная возня вокруг её возможного мрачного будущего.
   Во многом из-за этих волнений, отодвинулись на дальний план терзания души, связанные с потерей любимого человека.
   Зайдя на кухню, увидела, что сын допивает свой любимый растворимый бразильский кофе со сгущённым молоком.
  
   - Мамуль, я убегаю на консультацию по русскому языку и литературе, первого июня экзамен именно по этому предмету.
   Представляешь, надо будет писать какую-то галиматью про любовь Наташи Ростовой или про придурочную Анну Каренину, которой блажь в голову стукнула, и она бросилась под поезд, про четвёртый сон Веры Павловны или про несчастную бесприданницу.
   Лучше бы я им написал про то, как ты, рискуя собственной жизнью, нашу Аньку спасала.
  
   - Ну, сынок выдаёшь, нашёл тоже литературную героиню, обыкновенная баба со своими заморочками, не то, что те важные дамы, которых ты сейчас назвал.
  
   - Мам, так я могу им и про свою любимую бабушку Клару написать, как она прошла с моим дедом по горячим дорогам Гражданской войны, а до этого посвятила своё пылкое юное сердце делу революции.
   Напишу, как она отдавала всё время и силы, чтоб вывести молодое Советское государство из разрухи, голода и невежества, и за это всё, получила высокую награду - ссылку в лагеря на долгие двадцать лет, убийство мужа, расстрелянного в застенках ЧК, потерю сына, порастратила здоровье, и, при этом, продолжила любить Родину и работать на благо этой обласкавшей её власти.
  
   - Надеюсь, что ты с этими обличительными речами только передо мной выступаешь, вспомни нашего родственника, Михаила Шульмана, именно за такие высказывания, он и попал за решётку.
  
   - Мамуль, сейчас времена уже другие, тогда такие, как Миша были одиночки, а теперь молодёжь сплошь и рядом стала более грамотная и понятливая, благодаря вражеским голосам знаем, что происходит тут и как живут там.
  
   - Может ещё скажешь, что за эти выступления теперь дают не сроки, а медали?!
  
   - Ещё, как садят и не только в лагеря отправляют, а бывает в психушки, как генерала Григоренко и журналиста Владимира Буковского.
  
   - Иди ты, мой политически подкованный Сёмочка на свою консультацию, занимайся лучше боксом, отбивай себе и другим мозги, чем пудрить этой опасной чепухой.
  
   - Мам, ты всегда обрубаешь меня на самом интересном, будь спок, я им эту Анну Каренину так по рельсам растащу, что экзаменационная комиссия ещё слёзы будет лить.
  
   - Давай, давай, может и на бумагу сможешь также гладко мысли вывернуть, как своим языком мелешь, это у тебя получается, ловчей даже, чем на ринге руками молотить.
  
   - Мам, а что это тётя Аглая не появляется?
  
   - Не знаю сынок, уже давно пора бы ей приехать, надо будет позвонить Лидочке или Наташе, выяснить, что с их мамочкой, не дай бог, опять запила.
   Сём, я смотаюсь на парочку дней на дачу, отвлекусь от грустных мыслей, повожусь немного в земле, подышу воздухом, покупаюсь в пруду, а то, тут мне нечем себя занять, заскучаешь, подъезжай.
  
   Сёмка подбежал к матери, обнял за плечи и чмокнул в щёку.
  
   - Поезжай, за меня не волнуйся, не обижайся, но за город вряд ли явлюсь, некогда и неохота.
  
   Фрося, оставила на подоконнике только два горшка, захватив с собой деньги и драгоценности, которые собиралась передать на хранение Мирабу, покинула квартиру.
   По дороге на дачу заехала в магазины, закупила необходимые продукты и отправилась в свой райский уголок.
   Она не отдавала себе отчёт о причинах, но почему-то в последнее время ей стало скучно одной куковать на даче.
   Фрося с тоской воскрешала в голове прежние годы, когда здесь кипела жизнь - дети шумели и путались под ногами, Клара с Розой вели бесконечные споры, вздохнула, вспомнив, как иногда Марк заезжал со своей женой и бывало двух слов не сказав, уматывал обратно.
   Она тогда думала, что он такой молчун, сухарь и сноб, а оказался в её компании совсем другим человеком - разговорчивым, нежным, внимательным и любящим.
   От этих воспоминаний даже слёзы выступили.
  
   Фрося пыталась не впускать в себя эти тоскливые мысли об уехавшем от неё Марке, но раз за разом они всё равно выплывали из израненной души.
   Работа несколько отвлекала, но теперь не особо радовала, тем более, её было не так уж и много.
   Через два она уже подумывала вернуться в город.
   С самого утра занималась привычными дачными делами - как всегда в ранние часы поливала грядки, тягала сорняки, собираясь в скором времени, сбегать на пруд покупаться, но вдруг напротив калитки остановился знакомый 'Москвич' и оттуда вылез, кривясь своей фирменной улыбочкой Влад.
   Фрося невольно оглядела себя - ну и видок - босые ноги и руки по локоть в грязи, вылинявшее на солнце рабочее ситцевое платье, на голове полный кавардак, а по лицу стекают путики пота.
   Влад не спрашивая разрешения, прошёл во двор через калитку и направился к ней.
  
   - Привет, выглядишь классно, а то, в прошлый раз не знал с какого бока подъехать к московской крале.
  
   - Привет, а ты какого чёрта сюда заявился?
  
   - Ты, чё шлангом прикидываешься, кто мне знак на окне оставил и ещё вынудила вычислять, где тебя можно срисовать.
  
   - Ах, прости, я тут совсем одичала и забыла об этом.
  
   - Я зря сюда пилил или всё же есть дело?
  
   - Есть, есть, пройдём в дом или на улице поговорим.
  
   - Можно и на улице, только дай напиться, буксы горят.
  
   - У меня квасок поспел, будешь...
  
   - Буду, буду, только давай побыстрей, некогда мне тут с тобой рассиживаться.
  
   Влад умастился на табурете под яблоней и стал бесцеремонно разглядывать Фросю, которая смывала водой из шланга грязь с оголённых по плечи рук и, задирая платьице выше колен, обмывала ноги.
   Фрося, увидев его наглую ухмылочку, погрозила шутливо кулаком и скрылась в домике.
   Он с удовольствием выпил большую железную кружку кваса и выдохнул:
  
   - Хорош, а ты ещё лучше, если бы не предупреждение Кацо, я бы тебя не задумываясь охмурил, таких шикарных тёлок не часто на своём пути встречал!
  
   Фросе бы разозлиться, услыхав это наглое заявление, но оно её только рассмешило.
  
   - Владик, а почему ты так уверен, что я на тебя могла бы клюнуть?!
  
   - А чего ты должна на меня клевать, я тебе что червяк или ты для меня рыбка?
  
   - Владик, Владик, я для тебя старая бабка, а у тебя, как ты выражаешься, наверное, куча марух есть.
  
   - Хорош бакланить не в тему, я для тебя не Владик, а в лучшем случае, Меченный.
   Давай перетрём базар, и я отчалил.
  
   Фрося для себя тут же отметила, с этим уркой не стоит шутки шутить, вон, как на скулах желваки заиграли.
   В нескольких словах она изложила суть просьбы и вопросительно взглянула на мужчину.
  
   - Бабки и ржавчина с тобой?
  
   Фрося не поняла, а быстрей догадалась, что ржавчина и есть золото.
  
   - Да. Принести сюда?
  
   - Неси, за своё барахло можешь не волноваться, у Мираба будет храниться лучше, чем в Швейцарском банке.
  
   Влад засунул небрежно под мышку отданный Фросей завёрнутый в плотную бумагу пакет, даже не удосужившись поинтересоваться содержимым, вяло махнув на прощанье рукой, вскочил в свою раздолбанную машину и даже не оглянувшись на Фросю, уехал.
   Женщина про себя усмехнулась - вот дурачок, на старую бабку запал, мой Стас почти его ровесник.
  
   Глава 53
  
   Влад уехал, а на душе у Фроси неожиданно наступило умиротворение.
   Она даже не поверила своим ощущениям - оказывается от больших денег одни только хлопоты и переживания, а сейчас хоть появились мысли о спокойном завтрашнем дне.
   Нахождение в подполье за последние пару месяцев порядком ей поднадоело, захотелось появиться на людях, с кем-то встретиться, поговорить и просто пошляться по магазинам или сходить, в конце концов, в кино.
   Надо выяснить, где это там застряла Аглайка, пора бы ей появиться и скрасить изрядно измучившее Фросю одиночество.
  
   Сёмка тут не в счёт, у него в основном своя жизнь.
   Фрося оглядела дачу, хватит ковыряться, обычно идущие в это время дожди и без неё польют грядки и фруктовые деревья, травинкой больше, травинкой меньше, всё равно от сорняков полностью не избавишься, только спина гудит от этой постоянной неудобной позы и у Сёмки завтра первый экзамен, хоть он у неё и самостоятельный не по возрасту, но, если мать рядом, разве от этого ему будет хуже.
   Надёргала редиски, нащипала изрядный пучок перьев лука и укропа, насобирала вокруг дачи пакет щавеля, огляделась, переоделась и отправилась домой, ей очень захотелось в свою квартиру, в Москву.
  
   Уже в полдень Фрося затормозила возле своего подъезда.
   Сына, конечно же, она в квартире не обнаружила, но, слава богу, в комнатах стоял относительный порядок, не считая, разбросанных по письменному столу пластинок без конвертов и мокрого полотенца на стиральной машине, Сёмка явно с утра куда-то торопился.
   Такая не аккуратность в отношении любимых пластинок была ему не свойственна.
   Первым делом, зайдя в свою спальню, водрузила обратно на подоконник третий цветочный горшок, никакой чрезвычайной ситуации у неё не было.
   Хорошо, что ей нынче не нужна опека Мираба с Владом, также не было никаких сделок, встреч с нужными людьми, передачи товара, получения за заказанный дефицит денег...сиди себе и радуйся спокойной жизни.
  
   Ах, да, вот только не позвонит больше Марк, не ошарашит неожиданными предложениями, не опалит слух нежными словами и не осчастливит откровенным желанием немедленной интимной близости, и, неважно, где и в каких условиях, главное, у них есть день, час или пять минут.
   Всё, не осталось даже одной секундочки, когда она могла бы прижаться к любимому мужчине всем телом и душой - уехал и навсегда.
  
   Фрося заглянула в холодильник, опять сынок питается пельменями и сосисками, вот бедолага, сегодня она ему приготовит настоящий домашний обед.
   Через час кастрюля со щавелем уже студилась в миске с холодной водой, картошка со свиными рёбрышками тушилась в духовке, любимый Сёмкин салат с редиской, зелёным лучком и укропчиком ждал, чтоб его только заправили сметанкой.
   Так, чем это ещё заняться?!
   Ага, надо проверить прикроватную тумбочку, куда обычно сын складывает адресованную ей корреспонденцию.
   Интуиция или неприкаянность оказались правы, там лежали два письма - одно от Аглаи, а другое от Анютки.
   Так, от подруги короткое, с него и начнёт:
  
   "Здравствуй ненаглядная Фросенька!
   Не поверишь, а я уже соскучилась.
   Долетела благополучно, хотя, когда шла на самолёт и выходила из него, чуть трусики не намочила, а они ведь у меня были с ценным грузом.
   Без тебя я оказывается изрядная трусиха.
   Фросенька, я на месте и всё, что было со мной тоже..."
  
   Фрося, оторвалась от письма - надо его уничтожить после прочтения, очень уж намёки подружки тяжеловесны, так и хочется придраться, а у соответствующих лиц, может взыграть ненужное любопытство.
  
   "...Сорок дней по Коле прошли спокойно, из близких приезжала только Наташка с зятьком.
   Распрекрасный муженёк моей дочери даже двадцать грамм не выпил за упокой души моего Коленьки, сославшись, что он за рулём, можно подумать, что вдоль таёжной дороги стоят гаишники с трубкой..."
  
   Фрося вновь оторвалась от листка.
   Кто бы мог подумать, что Аглая окажется такой непримиримой тёщей, нет, рядом с дочерями жить ей крайне противопоказано.
  
   "...Фросенька, людей на сороковинах было очень мало и те, бегали с одной задницей на два обеда, ведь ты знаешь, что хоронили Колю с Васей в один день.
   Прости меня, бабу-дуру, после того, как все разошлись и разъехались, опять напилась в стельку, но на завтра утром только похмелилась и завязала.
   Я с тобой полностью согласна, горю водкой не поможешь, да и нет рядом плеча, на котором можно поплакать.
   Бумажки запрятала в надёжное место и скоро уже поеду к тебе, только улажу последние организационные дела.
   В июне жди.
   Нет, не надо ждать, просто знай, что скоро пребуду.
   Целую, твоя Аглая."
  
   Ох, надо ещё многому научить эту глупышку, спрятала бумажки - тоже мне, закодировала слово.
   Фрося поспешно стала рвать на мелкие кусочки послание Аглаи, чем чёрт не шутит, лучше не искушать судьбу.
   Так, а вот письмо от дочери, тут обычно душа нараспашку.
   Анютка так пишет, будто разговаривает с матерью, словно и не существует между ними огромного расстояния.
   Никому она не может и не пытается объяснить, как ей хочется прижать к груди несравненную свою дочурку - искреннюю, прямолинейную, откровенную, ранимую, сердечную и такую любимую.
   Тут же поймала себя на мысли, а ведь она не ответила на предыдущее письмо Анютки.
   Вот тебе и любимая дочурка, вот тебе и соскучилась, от злости на себя даже щёки покраснели.
  
   Всё откладывала на потом, ждала, когда на душе полегчает, а затем, закружил такой водоворот событий, что вспомнить страшно - неожиданная поездка в Сибирь к Аглае на поминки по Коле, потом эта сумасбродная авантюра с полётом во Владивосток, глупостей там выше крыши, но зато, вывела подругу из ступора.
   Тут приехала и навалился депресняк, связанный с отъездом Марка и этой суматошной вознёй вокруг сумасшедших по Советским меркам капиталов, скопившихся у неё.
   Вот, сейчас прочитает в свой адрес массу упрёков от дочери, и она будет совершенно права.
   Фрося только успела надорвать край конверта, чтобы достать обычные два листка письма от дочери, как услышала, что в квартиру стремительно ворвался Сёмка:
  
   - Мамуленька, ура, опять праздник живота, вижу, что нашла письма на своём обычном месте, как я соскучился по тебе, но честное слово, ещё совсем не ожидал твоего приезда, ну, и правильно, что слиняла с этой дачи.
   И вбежавший с потоком слов в спальню сын, кинулся в материнские объятия.
  
   Глава 54
  
   Фрося часто ловила себя на мысли, что её сынок очень многим походит на своего отца и бабушку Клару - у него была такая же стремительность в движениях, отчаянность удивительно сочеталась с благоразумием, суровость в оценках поступков, действий и поведения окружающих, невообразимо вплетались в преданность и нежность по отношению к близким, особенно к матери.
   Внешне и характером сын мало, чем походил на мать, но это им совершенно не мешало ощущать родственность душ, и чувствовать себя комфортно, находясь вблизи друг с другом.
  
   В Сёмке постоянно кипела неуемная энергия, в любой момент он был готов сорваться с места, прийти на помощь другим, не задумываясь о собственной выгоде и рисковать, не заботясь о последствиях.
   Фросе, как и сыну энергии было не занимать, но она была более уравновешенная, могла долгий период жизни пребывать в инертном состоянии, хотя, в тоже время, натура была взрывная, спонтанная и порою даже безрассудная.
   Сын высвободился из объятий матери:
  
   - Мамуль, прости, что оставил в квартире некоторый бардак, но очень спешил, надо было одной моей знакомой девчонке помочь перебраться с мамой на новую квартиру.
  
   - Тоже мне бардак, ведь ты не предполагал, что мать так внезапно заявится домой.
  
   - А я никогда об этом не думаю, сам люблю порядок.
  
   - Будем обедать или вначале письмо от Анютки прочитаем?
  
   - Мам, давай вначале покушаем, а то для меня смысл строк будет плохо в голову входить на голодный желудок.
  
   - Ну, ты у меня, прям как китаец - нет хлеба, нет война.
  
   - Мамулечка, я мог бы, конечно и потерпеть, но зачем, тем более, с кухни валит такой запахан, что могу слюной подавиться.
  
   - Ну, этого я тебе совершенно не желаю, пойдём к столу, письмо от нас никуда не денется.
  
   Сёмка отвалился от обеденного стола и отодвинул пустую тарелку с тщательно обглоданными рёбрышками.
  
   - Фу, как я обожрался, если бы Виталий Николаевич узнал, что я так хаваю, одним словом послал бы меня в нокаут.
  
   - Да, ладно, не часто ты так можешь порадоваться хорошему обеду со своей непутёвой мамочкой.
  
   - Мамуль, я мою посуду, а ты садись в своё любимое кресло и начинай разбирать каракули моей супер грамотной сестры.
   Пять минуток, и я уже буду готов внимательно слушать, чем на этот раз она нас удивит или порадует.
  
   Фрося не стала спорить с сыном, самой давно не терпелось бежать по строчкам глазами, вбирая в душу сердечное тепло, запечатлённое, как выражается Сёмка, в милых каракулях.
   Сёмка улёгся на диване, блаженно поглаживая раздутый живот, налитый щавелем, а Фрося приступила к прочтению:
  
   "Здравствуйте мои дорогие мамочка и братик!
   Прошёл уже целый месяц, как я отправила вам своё предыдущее письмо, но ответа, как ни странно так и не получила.
   Мне трудно передать в словах, как я волнуюсь за тебя мамочка, тем более после того, как мне пришло послание от нашего Андрея.
   Не буду описывать радость, которую ощутила, когда в мои руки легло это неожиданное письмо, ведь за четыре не полных года, как я уехала, это только третье написанное мне, моим средним братиком.
   Счастье от получения этого письма быстро сменилось в моей душе тревогой за тебя моя милая мамочка.
   Андрейка написал, что Марк Григорьевич в срочном порядке покидает страну и ты остаёшься у разбитого сердечного корыта.
   Он также рассказал о горе, постигшем тётю Аглаю и, как вы вместе с ним добирались до того забытого богом Таёжного и в каком состоянии духа нашли твою подругу.
   Мамочка, я, наверное, не сделаю для тебя открытие, но всё равно, выскажу своё мнение, наш Андрейка очень хороший парень и любящий тебя сын.
   Он сильно волнуется за твоё будущее, это волнение, в полной мере, передалось также мне.
   Мамочка, я не имею права учить тебя уму-разуму, ты и сама можешь кого хочешь научить, но моё сердце болит за вас с Сёмочкой, а особенно за будущее нашего малыша.
   Для меня моё Семечко всегда будет маленьким, ведь он у нас младшенкий..."
  
   Сёмка фыркнул с дивана:
  
   - Жалостница нашлась, я, что калека или умом повредился.
  
   - Сынок, не перебивай, давай будем обсуждать уже после окончания прочтения.
  
   - Молчу, молчу, просто не люблю, когда меня жалеют и не вижу для этого никакого повода.
  
   "...Мамулечка, я не буду ходить вокруг и около, а сразу же выражу своё мнение, оно полностью совпадает с мыслями Ривы и нашего Андрейки..."
  
   - Мам, что за заговор они там плетут, что-то пока не въезжаю?
  
   - Сынок, я тоже, давай не будем отвлекаться.
  
   "...Мамулечка, в ближайший месяц Сёмочка оканчивает школу и нам кажется, что вам целесообразно срочно уехать из Советского Союза.
   Я вышлю вам вызов, с ним обратитесь в соответствующие инстанции, не думаю, что вам будут чинить препятствия в связи с отъездом и через несколько месяцев вы окажитесь в моих крепких любящих объятиях..."
  
   Сёмка опять не выдержал:
  
   - Мам, она там не понимает, что если я не поступлю в институт, то уже весной меня забреют в солдаты и кто это допризывника выпустит за границу, вот наивная.
  
   - Сёмочка, я и без этого не собираюсь бросать всё приобретённое, и ехать бедной родственницей на пустое место, рассчитывая только на милости дочери и Ривы, будто явлюсь возмещать плату с них.
  
   "...Мамуль, я представляю, как вы сейчас негодуете, читая эти строки, а особенно ты моя дорогая.
   Не спешите меня осуждать и полностью отрицать очевидное, но очень прошу, отнестись к нашему предложению со всей серьёзностью.
   Знайте, что ваш приезд ко мне будет одним из самых значительных, радостных моментов в моей жизни.
   Чтобы больше в этом и последующих письмах не возвращаться к этой теме, скажу, что это предложение действует на всю нашу жизнь.
   Сёмушка, мне Андрейка написал, что у тебя не получилось стать чемпионом Москвы и я за тебя порядком расстроилась.
   Я, как и наша мама совершенно равнодушна к этому мордобою, это её слово, но хочу, чтобы ты всегда выходил победителем из всех твоих жизненных боёв..."
  
   - Ха, она ещё не знает, что я добился реванша над этим задрипанным чемпионом Москвы.
  
   - Семён, так ты оказывается тщеславный хвалько, не ожидала.
  
   - А чего не похвастаться, когда есть чем?!
  
   - Ну-ну, только сделай милость, хвастайся ни при мне.
   Принеси, пожалуйста, водички, что-то горло окончательно пересохло от этого тревожного письма Анечки.
   Попью и перейдём ко второму листу, прочитаем, наконец, про её житьё-бытьё.
  
   Глава 55
  
   Пока Сёмка бегал за водой, Фрося глубоко задумалась, а ведь сын категорически не отрицал предложение Анютки о переезде в Израиль, а просто приводил аргументы, о невозможности это осуществить в данное время.
   Боже мой, что это будет, когда он станет совершенно взрослым, настолько самостоятельным, что сам сможет принимать решения о выборе места жительства и будущей семье.
   Она отмахнула от себя нахлынувшие неприятные, непрошенные мысли.
   Попила принесённой сыном воды и продолжила читать письмо от дочери:
  
   "...Мамуль, напишу немного о себе, хотя за период, прошедший с предыдущего письма мало что в моей жизни изменилось.
   Но, тут я немного лукавлю, есть у меня приятная новость, она состоит в том, что меня пригласили принять участие в очень интересном проекте, связанном, конечно же, с медициной.
   В ближайшее время в одном известном центре, собирается монолитная группа молодых специалистов под руководством Майкла мужа Ривы, которая будет участвовать в разработке нового подхода в хирургии по трансплантации органов.
   Ты, не думай, что меня берут в эту группу по протекции родственника.
   Туда меня рекомендовало руководство клиники, где я работаю и проявила себя, по их словам, с наилучшей стороны.
   Проблема для меня заключается в том, что эта группа будет работать не в Иерусалиме, а в медицинском центре, находящемся вблизи Тель-Авива, а это лишнее время, которое нужно будет тратить на дорогу в оба конца.
   Кроме того, моя научная работа будет ненормированная по времени и потребует частого отсутствия в вечерние часы и тут возникает проблема с Маечкой, ведь после школы некому будет находиться с ней дома.
   Миша с радостью переедет от Ривы в любой город, тем более, в Тель-Авив, но сидеть с дочкой категорически отказывается, ссылаясь на большую занятость и не умение ладить с семилетним ребёнком.
   Рива готова заботу о Маечке взять на себя, ведь она в последнее время значительно меньше работает.
   По секрету тебе сообщаю, что у неё самой появились проблемы с сердцем, но она не велела мне писать тебе об этом, поэтому не надо этот факт упоминать в своих письмах, ведь она их всегда прочитывает по нескольку раз и я не могу ей отказывать в этой малости.
   Мамуль, мне стыдно тебе признаваться, но в наших отношениях с Мишей с каждым днём появляется всё больше трещин.
   Наши взгляды на многие проблемы не совпадают, между нами в этих вопросах зияет огромная пропасть.
   Он настаивает на том, чтобы я посвящала большую часть своего свободного времени его политической активности, сопровождала на всякие дурацкие совещания, где люди, оторванные от израильской действительности из пустого в порожнее, переливают, на мой взгляд, надуманные проблемы.
   Новые Мишины знакомые, в том числе и он, отказываются учить иврит и винят власти во всех тяжких грехах, а сами совершенно не понимают всего происходящего вокруг.
   Безусловно, у нас очень непростая страна, но с равными для всех возможностями, просто надо, как следует напрячься и добиваться поставленной цели.
   Мише тоже нечего роптать на судьбу, её надо подстраивать под нынешнюю ситуацию и явно не таким образом, как это делает он..."
  
   Фрося подняла глаза от письма и поглядела на Сёмку:
  
   - Сынок, а тебе не кажется, что наша Анютка повзрослела и я бы даже больше сказала, помудрела, и теперь видит своего муженька в другом свете, а не через розовые очки, как раньше, живя в Вильнюсе.
  
   - Мам, помянешь моё слово, хлебнёт она ещё с ним горя, очень уж они по-разному смотрят на жизнь, и будущее.
  
   - Сём, примерно эти же слова, я сказала ей ещё двенадцать лет назад, когда впервые встретилась с этим субчиком.
  
   Фрося вновь придвинула листок к глазам.
  
   "...Мамуль, ты представляешь, Миша даже обвиняет меня в том, что он уже два месяца в стране, а толком ещё не работал по специальности.
   Здесь в Израиле хороших журналистов, пишущих на русском языке и без него хватает, а тем более, скажи на милость, о чём он может писать после такого небольшого срока пребывания в стране.
   Я тебе уже упоминала, что некий Эдуард Кузнецов, вначале сделал ему заказ на несколько статей для его газеты на тему пребывания Миши в местах заключения в Советских лагерях.
   Мой муж написал, наверное, четыре, но не получил никакого гонорара, хотя они были опубликованы.
   Миша возмутился и по телефону, в свойственной для него манере, выразил этому редактору недовольство.
   Ну, и, что ты думаешь, заказы закончились и теперь свои статьи он пишет в основном для меня, а я так далека от этих проблем, связанных с советским еврейством, да и времени на вникание в этот вопрос у меня совершенно нет.
   Ну, хватит мне изливать вам эту неприятную сторону моей теперешней жизни, всё равно не поможете.
   Очень прошу вас, не стоит в письмах этот вопрос обсуждать, а не то, вдруг он случайно прочитает, что мы с вами его критикуем, и взорвётся своими словесными нечистотами в ваш адрес, а на свой я их и без этого получаю теперь регулярно.
   Мамулечка, только тебе я могу написать и пожаловаться, и уверена, что ты не будешь злорадствовать по этому поводу. Хотя, в своё время, много раз предупреждала меня о характере, напыщенности и раздутости самомнения моего дражайшего мужа.
   Кроме тебя, мне не с кем этой болью поделиться, Рива очень хорошо ко мне относится, но мне стыдно ей рассказать об этой стороне моей семейной жизни, хотя, мне кажется, что она и так обо всём догадывается.
   Мамочка, пока писала эти строки вся обревелась, но ты не расстраивайся, ведь хорошо знаешь свою дочь-плаксу.
   Мамуль, напишу для тебя очень приятную новость - мы ездили по делам нашего ведомства в Ашкелон, есть у нас такой небольшой город на юге страны.
   Ашкелон город небольшой, но в нём есть довольно крупная больница, но дело совсем не в этом.
   Скоро ты поймёшь для чего я всё это пишу.
   У нас было немного свободного времени и мы пошли прогуляться по пешеходной улице и так случилось, что у одной нашей докторши порвался ремешок на босоножке.
   Нам подсказали люди, что тут рядом есть сапожная будка возле базара и, что ты думаешь...
   Заходим, а там сидит наш Ицик..."
  
   Фрося взвизгнула и подскочила в кресле.
  
   - Сёмочка, вот это да, интересно, что там Анютка пишет о нём?
  
   "...Мамочка, он нисколько не изменился, такой же сердечный и грустный.
   Я попросила девчонок погулять без меня, а сама, наверное, два с лишним часа просидела с ним в его будке.
   Он закрылся, и мы пили с ним там кофе и болтали, и вспоминали...
   Я уверена, что тебя интересует всё о нём и его семье.
   Так вот, Клара, как не работала в Вильнюсе, так и в Израиле не работает.
   По базарным дням, два раза в неделю, сидит на блошином рынке и продаёт мыло, одеколоны и всякую ерунду, привезённую из Советского Союза, это те дефициты, которые вы, в своё время, ему с Марком Григорьевичем доставали и доставили в Вильнюс.
   Ицик с грустью говорил, что по Кларочкиной торговле этого товара ей до конца жизни хватит.
   Старший их сын уже заканчивает воинскую службу, а младший служит первый год и собирается остаться офицером в армии.
   Ицик не выказал большой радости от жизни в Израиле, но особо и не жаловался, говорил, что для работяги везде жизнь одинаковая, паши от зари до темна и будешь сыт.
   Передавал тебе мамочка огромный привет, всё спрашивал и спрашивал о тебе, и сказал, что лучшей женщины и друга, чем ты, он в жизни не встречал.
   Говорил, если ты когда-нибудь приедешь в Израиль, то для него это будет настоящий подарок судьбы опять прижать тебя к своей груди, но он почему-то очень слабо в это верит.
   До свиданья мои дорогие, не оттягивайте с ответом, вы представить не можете, как я жду ваших писем.
   Целую, целую, целую."
  
   Глава 56
  
   Фрося полностью уйдя мыслями в себя, аккуратно засунула листки только что прочитанного письма обратно в конверт.
   Сложившуюся ситуацию у Анютки не назовёшь рядовой.
   На этот раз дочь не в чём не была виновата, а просто попала обратно в лапы самодура, из которых предстоит вырваться самой.
   Мать тут, к сожалению, ей не помощник.
   Молодчина всё же, не зря она в неё верила, сумела вернуться в медицину после долгого перерыва, а теперь ещё и будет заниматься научной деятельностью, может ещё и профессором станет.
   На лице у матери появилась довольная улыбка.
  
   - Мам, ты чего сама себе улыбаешься, что хорошее вспомнила?
  
   - Ах, Сёмочка, если бы не Аничкин муженёк, то можно было бы после этого письма и пир закатить.
   Ты понимаешь, Анютка теперь не просто врач, а становится учёным.
   Кстати, просвети свою безграмотную мать, что такое трансплантация?
  
   - Мам, так это ведь пересадка органов.
  
   - Каких органов и куда?
  
   - Ну, мама, мне даже за тебя стыдно, неужто не знаешь - вот погибает человек, у него по-быстрому их извлекают, замораживают и срочно пересаживают нуждающимся, которые отчаянно ждут их и таким образом, спасают чьи-то жизни.
  
   - Сынок, а, что пересаживают таким образом?
  
   - Ну, я далёк от этого, но слышал, что роговицы от глаз, почки, печень и даже сердце.
  
   - И, что, успешно?
  
   - Мамуль, конечно же бывает успешно, а случается, что организм отторгает чужой орган. Мама, ты меня достала этими вопросами, где сам плаваю, как в нокдауне, напиши Аньке и спроси, она тебе точно ответит.
  
   - Ладно, не серчай, просто очень интересно, и я об этом не слышала, надо будет как-то Анютку расспросить.
  
   - Мамуль, а не завалить ли нам в киношку, в "Родине" "Джентльмены удачи" показывают?
  
   - Говоришь в киношку, совсем даже не против, тем более, в компании взрослого сына, но у тебя же завтра экзамен.
  
   - Ах, мама, ты опять начинаешь.
   Вот, сейчас засяду и выучу за один вечер всю русскую литературу за последние три года.
  
   - Опять умничаешь.
  
   - Нет, иронизирую, но хочу тебе сразу сообщить, что собираюсь писать сочинение на свободную тему, там, по крайней мере, есть простор для полёта мыслей и самовыражения.
  
   - Ты, сынок, выражай свои мысли, но знай границы допустимого, не наделай себе проблем с аттестатом.
  
   - Мамуль, я и в классе во время учебного года уже несколько раз писал на свободную тему.
   Училка, правда, была не очень довольна, но инициативу резать на корню не захотела или побоялась.
  
   - Ладно, мой Лев Толстой пойдём в кино, уговорил.
  
   Следующие три недели промчались вихрем - Семён сдавал экзамены, бегал на консультации, молотил грушу и не мог дождаться того момента, когда мама, воспользовавшись своими связями добудет ему столь желанную 'Яву'.
   Фрося превратилась в эти дни в добродетельную домохозяйку - готовила сыну обеды, предварительно мотаясь по магазинам и на базар за продуктами.
   Через день она наведывалась на дачу, но ночевать там не оставалась.
   Наконец, к двадцатому июня Сёмка успешно сдал все выпускные экзамены.
   Нет, он не стал золотым медалистом и даже серебряным, в его аттестате было несколько четвёрок, а по сочинению умудрился схлопотать трояк.
  
   - Мамочка - это происки подлой училки - змея подколодная, она меня всегда на дух не выносила за мой оригинальный подход к изучаемой литературе и собственный взгляд на значимость и реальную оценку главных героев.
   Я демонстративно отразил свой подход и суждение в сочинении на вольную тему.
   А тема была, как раз как будто для меня придуманная - 'Герои среди нас'.
   Ну, они, конечно, подразумевали всяких там Гагариных, сталеваров, хлеборобов, шахтёров и прочих, а я им и врезал.
  
   - Ну, и, что ты там уже врезал, мне кажется, что я догадываюсь...
  
   - Правильно догадываешься, мой главный герой не Гагарин.
  
   - Сёмка ты придурок, ну, и, что ты кому-то доказал?!
  
   - Я ничего не доказывал, а рассказал о настоящем герое.
   Директор за голову схватился, один из лучших спортсменов школы, портрет которого выставлен на всеобщее обозрение в фойе, вдруг с этой единственной тройкой может испортить себе карьеру, а ему снизит количество выпускников, поступивших в высшие учебные заведения, а если ещё вдруг ГОРОНО заинтересуется случаем по чьей-то наводке или жалобе.
   Учительница русского языка и литературы стояла на вытяжку перед столом директора с виноватым видом, почти шёпотом оправдывалась за свой необдуманный поступок и готова была, дать возможность именитому боксёру переписать сочинение и ходатайствовать перед отделом просвещения об исправлении оценки в экзаменационном листе, но на дыбы встал Вайсвассер.
   Мам, я им заявил, что не буду переписывать сочинение и жаловаться не буду и тебе не советую, пошли они ко всем чертям со своей идеологией.
   Я ещё когда-нибудь может писателем стану и утру той придурочной училке нос.
   Хотя, вряд ли... соцреализм мне не подходит, а сказки не люблю.
  
   - Угомонись сын, тебе не кажется, что много на себя берёшь, смотри, чтоб не обкатали сивку крутые горки.
  
   - Мама ты меня не переубедишь, можешь даже мне мотоцикл не покупать, сам за лето на него заработаю, но на поклон не пойду, тоже мне, великий герой Рахметов, видишь ли, на гвоздях спал, это потренировавшись любой может, а пусть бы он, как ты, всю войну под носом фашистов еврейскую девочку спасал...
  
   - Сынок, ну, что ты из меня героиню делаешь, я ведь не о подвигах думала и ничего никому не доказывала, а просто сделала то, что считала в тот момент необходимым и никогда об этом не жалела.
  
   - Я так и написал.
  
   - Ты написал в сочинении про меня, сумасшедший?!
  
   - Мамуль, а что, если для меня самые великие герои: ты, бабушка и мой отец?!
  
   - Сёмка, лучше уйди побыстрей с моих глаз, а иначе зашибу, кого я воспитала, придурка какого-то, ненормальный, тоже героев нашёл?!
   Постой, куда ты побежал, собирайся, поедем в 'Спорттовары' 'Яву' тебе покупать, я уже договорилась с заведующим.
  
   - Мамулечка, а я тут параллельненько с экзаменами в школе на права сдал.
   Ну, что ты там копаешься, одевайся быстрей, так и магазин могут закрыть...
  
   В тот же вечер Сёмка стал обладателем своей мечты - краснобокой красавицы 'Явы'!
   Кроме мотоцикла Фрося прикупила ему два мотоциклетных шлема, очки на пол лица и кожаную куртку - радости сына не было предела!
   Он тут же предложил матери прокатиться и она, чтобы не обидеть и внушить начинающему мотоциклисту уверенность, заведя свою машину в гараж, нацепила второй шлем и, обняв сына за талию, понеслась с ним по близлежащим дорогам, со смехом ловя ртом встречный ветер.
  
   Глава 57
  
   В последний день июня, наконец-то заявилась Аглая, и будни Фроси потекли в совсем ином ритме.
   Ей теперь было о ком заботиться не считая, конечно, сына. Появилась возможность с кем-то близким по духу и возрасту отводить душу в откровенных беседах.
   Сёмка как и обещал, к концу июня сдал вступительные экзамены в МВТУ и готовился к скорому отъезду на всесоюзные соревнования в Алма-Ату, которым предшествовали двухнедельные сборы на какой-то спортивной базе на Кавказе.
   Обо всём этом он с радостью сообщил матери. Угнетала его только, неминуемая скорая разлука с любимой 'Явой'.
  
   - Сынок, так, сколько времени я тебя не увижу?
  
   - Ай, мамуля, какой-то месяц, может чуть больше, если стану победителем, то будут ещё дополнительные сборы для кандидатов в сборную Советского Союза.
  
   - Аглашка, ты слышишь, как этот хвалько соловьём разливается, чтоб только ему в первом же бою нос не расквасили, там же мужики будут выступать, а не пацаны вроде того Саньки.
  
   - Мамулька, а, кстати, Санька тоже едет, он как чемпион Москвы среди юношей, а я, как победитель первенства 'Спартака', можем опять схлестнуться, хотя в каждом весе будет по тридцать-сорок участников.
  
   - Сынок, ты сильно не ерепенься, но особо и не огорчайся в случае поражения, бой - это не жизнь и кроме бокса есть вокруг много интересного.
   Вон, мы с тётей Аглаей через неделю отбываем на юг, только не решили, куда махнуть - в Одессу, Ялту или Сочи?
  
   - Сёмочка, представляешь, твоя обалделая мама хочет мои сто килограмм на южное солнце выставить посреди честного народа, словно пугало в огороде.
  
   - Молчи несчастная, завтра намечаю поход по магазинам, приоденем тебя по всем статьям, все мужики будут по набережной гурьбой за тобой бегать.
  
   - Ага, ты ещё найди подходящий купальник на мои сиськи и живот.
  
   - Пацана хоть бы постеснялась со своей прямотой.
  
   - Тю, твой малыш в своих компаниях не такое слышит и сам уже, небось, сотни сисек этих перещупал.
  
   Таким и подобным разговорам теперь часто можно было стать свидетелем в их квартире.
   Сёмка слушая шутливые пикирования матери с подругой, в душе только радовался за них и обычно с хохотом закрывался в своей комнате или уезжал к друзьям, подхватив мотоциклетный шлем.
   Подруги решили собрать поспевающий урожай клубники на даче, наварить варенья и только после этого со спокойной душой отправиться на юга.
  
   И, вот, скорый поезд вместе с ними отмеряет километры в направлении Одессы.
   Почему всё же Одессы?!
   А потому, что Фрося там ещё не бывала, а посещать знакомые места, где она отдыхала с Марком, ей пока совершенно не хотелось.
   Аглае было всё равно, куда ехать, она первый раз в жизни отправлялась на юг к морю. Надо сказать, что сибирячка согласилась на это путешествие без особого на то желания, просто не хотелось огорчать отказом подругу, ведь та хотела сделать ей приятное.
   Сидя в купе скорого поезда Москва- Одесса, Фрося мечтала вслух:
  
   - Мне тут кое-кто из старых знакомых подсказал, чтобы мы на такси добрались до турбазы Молодцово-Бодаево, там слегка подсуетились, дали кому надо на лапу и нас поселят в комнате со всеми удобствами.
  
   - Фроська, а ты можешь как-то обойтись без этих твоих блатов, взяток и бессовестных, загребущих лап хапуг?
  
   - Дурочка, ты что хочешь, чтобы мы с тобой за рубь ночь, ютились в мазанках с удобствами на улице, питались в вонючих столовках и вечерами намазавшись кефиром сидели во дворе, кишащем детворой?!
  
   - Фроська, но ведь так отдыхает большинство советских граждан.
  
   - Вот и пусть себе, если на большее ума и денег не хватает, каждому своё, а мы будем жить, как королевы в удобном номере с отдельным санузлом, питаться по часам в хорошей турбазовской столовой, вечерами танцы, игры, развлечения, а рядом удобный пляж Аркадия.
  
   Аглая смотрела на подругу и не узнавала.
  
   - Это тебя Марк успел так за годы знакомства развратить?
  
   - Да, подружка, Марк, но не развратил, а научил жить и получать от этого удовольствие.
   За эту науку я ему очень и очень благодарна.
  
   Глава 58
  
   Около шести часов утра поезд, в котором ехали Фрося с Аглаей, прибыл на перрон Одесского вокзала.
   Не успели они сойти с последней подножки вагона, как к ним и другим пассажирам кинулись на перегонки бабки всех мастей, предлагая жильё в разных концах города.
   По их слащавым уговорам, можно было подумать, что именно у них лучшее, чем у других и находится в самом престижном и удобном для отдыха районе.
   Фрося в сопровождении растерянной Аглаи решительно прошла сквозь этот строй манящих под свой кров добродетельных хозяек и напрямик отправилась на указанную милиционером остановку такси.
   Аглая шумно отдуваясь, ворчала в спину подруге:
  
   - Фроська, ты решила меня здесь ухандохать, куда ты так прёшь, можно подумать ты всё здесь знаешь?!
   Предлагают же хорошее жильё с прекрасными условиями и в подходящем для нормального отдыха районе и море говорят, неподалеку.
   Подруга, ты такая настырная и стала сильно высокого мнения о себе, что мне становится страшно, ты совершенно не хочешь прислушаться к мнению другой стороны, знала бы, ни за что не поехала бы с тобой в эту чёртову Одессу.
  
   Фрося закусила губу и молчала, вступать сейчас в перепалку с Аглаей ей совсем не хотелось, да и время было неподходящее.
   На привокзальной площади выстроилась невообразимая очередь желающих усесться в белую 'Волгу' с шашечками.
   Пустые машины с большим интервалом подъезжали к изнывающим людям, и водители такси брали пассажиров только по определённому маршруту.
   Фрося окинула оценивающим взглядом длиннющую очередь, поглядела на редко подъезжающие авто и резко развернулась к Аглае:
  
   - Подруга, покарауль, как следует наши вещи, а я отбегу в сторонку, ворон не считай, это тебе Одесса, а не посёлок Таёжный.
  
   Аглая не успела ничего ответить на этот выпад неузнаваемой подруги, а Фрося быстрым шагом уже пересекала площадь, устремляясь к нескольким автомобилям, стоящим в стороне.
   Не прошло и пяти минут, как перед Аглаей остановился потрёпанный 'Жигуль', из него выпрыгнул сухонький мужичок в кепке с большим козырьком, из-под которого торчал только нос с горбинкой и засуетился вокруг их вещей.
   Он живенько подскочил к стоящей на стрёме Аглае и ухватился за ручку одного из их чемоданов и тут же получил хлопок по руке внушительной увесистой ладонью.
   Мужичок с воплем отпрянул, ловя в воздухе слетевшую с лысой головы кепку-парашют, а из машины заливисто смеялась Фрося:
  
   - Подружка, ты чего дерёшься, это ведь мой двоюродный брат Изя приехал нас встречать.
  
   - Слушай сестричка, ты за кого меня держишь, эта никейва чуть не сломала мне руку, предупредила бы всё же, что она у тебя свихнутая.
  
   - Изенька, прости дорогой, нас деревенских, я возмещу тебе физический и моральный ущерб, грузи, пожалуйста, в машину чемоданы, она не будет больше драться.
  
   Изя нахлобучил вновь на лысину свой 'аэродром' и с помощью, сконфуженной Аглаи быстро запихнул поклажу в багажник.
   Фрося зашептала грузно усевшейся в машину подруге:
  
   - Аглашка, не злись, ну не стоять же нам эту сумасшедшую очередь, а меня Марк научил, как брать левых водителей.
  
   - Да, ну тебя, делай, что хочешь, мне уже всё равно, от твоих выходок можно с ума сойти и в пору напиться.
  
   Закрыв аккуратно багажник водитель суетливо и кряхтя, уселся на своё место за рулём, и улыбаясь повернулся к женщинам, сидящим на заднем сиденье:
  
   - Ну, сестрёнки, куда поедем?
  
   - Изя, нам надо на турбазу Молодцова-Бодаева.
  
   - В Аркадию?! Нет проблем, что путёвочки прибомбили, уважаю расторопных, ведь не в собачьих же будках вам ютиться, сразу видно не шарамыги какие-то.
  
   - Изенька, дело в том, что путёвок у нас, как раз и нет, но очень бы хотелось туда устроиться, не подскажешь как это сделать?
  
   - Ша, Изя вам даст хороший совет, даже оплачивать его не надо, а за поездочку будьте добры приготовьте синенькую.
  
   Фрося протянула водителю пятёрку.
  
   - Давай братик, учи пролетария и колхозника жизни, за стоящий совет накину ещё зелёненькую.
  
   - Так, смехуёчки в сторону.
   Я привожу вас к воротам нужной турбазы, а ви напрямик дуйте в главный корпус.
   Если на воротах будет сидеть вахтёром инвалид безногий, суньте ему жёлтенькую бумажку и вход для вас станет свободным.
   Так, а теперь, как следует раскройте уши.
   Дежурным сейчас на базе работает мой кореш боцман Женьчик, он все бабки прогулял за месяц, а в очередной рейс ему уходить только через полгодика, вот он и просиживает там штаны.
   За красненькую, я гарантирую, он вам маленько подсобит, по крайней мере, замолвит словечко перед администратором.
   Да, самое главное, не забудьте ему сказать, что вас на него вывел водила Изя с Молдаванки.
  
   Пока женщины получали эту важную информацию от говорливого Изи, машина уже останавливалась напротив ворот, за которыми виднелись корпуса турбазы. При виде которых и Аглая очень захотела туда попасть.
   Шустрый, несмотря на свой уже немолодой возраст Изя, выскочил и угодливо отрыл дверь со стороны Фроси, явно угадав в ней главную в этом тандеме.
   Затем, он выгрузил на тротуар чемоданы и распахнул руки для объятий.
   Фрося не отклонилась, притянула к себе щуплого Изю, сняла с его головы кепку, чмокнула его в лысину, и нахлобучила 'аэродром' обратно.
  
   - Ах, люблю пышных женщин, а тут две и обе в моём вкусе! Может вечерком заеду, свожу на море, полюбуемся закатом, а там, бог даст и полюбимся?
  
   При этом он не спускал плотоядных глаз с Фроси.
  
   - Изенька, держи свою зелёненькую, ты её честно заработал, спасибо за заботу, но завтра мы мужей встречаем, а они у нас здоровенькие, под нашу стать будут.
  
   - Ах, какой пассаж, удачи вам барышни, Изя вторым номером не играет.
  
   Машина фыркнув, тут же сорвалась с места, а смеющиеся женщины пошли к воротам турбазы.
  
   Глава 59
  
   Как и предупреждал Изя, подойдя к будке вахтёра, они сразу же увидели крупного мужчину с протезом вместо ноги.
   Фрося приветливо поздоровалась и под читаемую мужчиной газету, разложенную на столике, подсунула рублёвку.
   Вахтёр приподнял печатные листы, увесистой пятернёй сгрёб мелкую банкноту в карман и молча кивнул в сторону главного двухэтажного корпуса.
   Подруги подхватив чемоданы, дружно заспешили к входной двери.
   За ней их встретил пристальным взглядом, хорошо сложенный парень в распахнутой на мощной груди рубашке, развалившийся в громоздком кресле недалеко от входа.
   Фрося не стала мелочиться, а быстрым небрежным движением всунула в нагрудный карман его рубашки пятёрку:
  
   - Женя, нас к тебе прислал Изя с Молдаванки, который промышляет подвозкой.
  
   Парень приветливо осклабился:
  
   - Дамочки, а какая у вас полундра, крейсер идёт ко дну?
  
   Фрося оглянулась и на всякий случай шёпотом сообщила о сути их просьбы.
   Парень не спеша, вылез из кресла, прошёлся до коридора, глянул внимательно в обе стороны, вразвалочку возвратился к женщинам, взял Фросю за локоть и вывел наружу.
   Придержав за плечо на ступеньках и понизив голос почти до шёпота, осведомился:
  
   - Милейшая ты понимаешь, что сейчас июль месяц на дворе, разгар сезона?
   Чтобы ты знала, сюда приезжают в основном группами, а вы вдвоём будете кидаться в глаза, как те пальмы посреди площади.
  
   Фрося расстегнула ридикюль.
  
   - Закрой, не тряси бабками на улице, ветер подхватит, не догонишь.
   Сейчас ещё очень рано, рабочий день Натальи Ивановны не начался.
   Я замолвлю ей за вас, нужное словечко, но этого будет маловато.
  
   - Нет вопросов, скажи только, сколько.
  
   - Слушай барышня, ты резвая, как тот понос, в Одессе никогда не спешат купюрами трясти, так можно и порчу на себя накликать.
   Если найдём для вас подходящее местечко, а главное, чтобы вы ей понравились, тогда и разгуляешься, что-то подсунешь, что-то посулишь, ясненько?
  
   - Жень, твоё море тоже ещё больше посинеет.
  
   - А как же иначе, нельзя без якоря в плавание выходить, только учти мадам, главный корпус тебе не обещаю с отдельным туалетом и душем.
  
   - Женя мы не гордые, но устрой, пожалуйста, что-нибудь более-менее человеческое.
  
   - За кого вы меня держите, всё, что от меня зависит, получите - поверьте и в других корпусах неплохо, только все эти услуги на несколько комнат, но зато в толпе вас никто не сфотографирует.
  
   - Жень, мы ведь бабы деревенские, и не к таким удобствам привычные.
  
   - Ох, не похожа ты на Дуньку с трудоднями, не похожа.
   Кидайте здесь возле моего кресла свои чемоданы, не волнуйтесь, всё будет надёжно сохранено лучше, чем в Швейцарском банке.
   Дуйте в какую-нибудь столовку подзаправиться завтраком, лучше это сделать на проспекте Шевченко, потом подгребайте сюда, к двенадцати явится Натали.
  
   Пока добирались до турбазы и вели переговоры с Женьчиком, время улетело стремительно, уже шёл десятый час, желудок не двусмысленно напоминал, что пора подкрепиться.
   Подруги особо не заморачиваясь, выйдя на проспект Шевченко, увидев первую попавшуюся едальню, а ею оказалась 'Студенческая столовая', решили тут и позавтракать.
   Слипшиеся макароны с котлетой, в которой главная составляющая была хлебом, желудок не наполнили, но аппетит отбили напрочь.
  
   - Аглашка, не могу сказать, что всю жизнь лакомилась только разносолами, но эта поедуха превзошла всё мною ранее пробованное.
   Думаю, что даже мои свинки в Поставах не стали бы это кушать.
  
   - Фроська, а меня эта еда вполне устраивает, за месяц десять кило скинула бы, только так.
  
   Смеясь и подтрунивая над собой и друг другом, спросив у прохожих дорогу к пляжу, двинулись по аллее Аркадии в сторону моря.
   Дело шло к полудню, на пляже от огромного количества людей не было места, куда камню упасть.
   Заняты были все лежаки и даже на песке разложив подстилки в разнообразных позах валялись сотни, а может быть тысячи отдыхающих, желающих превратиться по цвету кожи в жителей Африки.
   В спокойном на этот момент море из воды торчали, как селёдки в бочке, разных цветов и оттенков головы купающихся.
   Смех и визг детей, окрики взрослых, команды спасателей и музыка, создавали ощущение праздника и невообразимой суматохи.
  
   - Фросенька, и это ты называешь отдыхом, одно только успокаивает, что тут есть бабы потолще меня.
  
   - Подружка не хнычь, меня Марк научил, как правильно использовать время и море на юге - надо вставать пораньше и едва рассветёт двигать на пляж, чтоб занять лежаки и успеть покупаться в чистом и безлюдном море.
   Потом следует сходить позавтракать, будем надеяться в турбазовской столовой жрачка будет получше, чем мы сегодня свой желудок ублажали, а затем можем вернуться обратно на пляж.
   В такое время, как сейчас, здесь делать нечего, нам же с тобой сгореть не хочется, соберём манатки и рванём в свою комнату, где спокойненько покемарим, а вечерком или опять сходим покупаться или направим лыжи в город, тут мне говорили, есть на что посмотреть.
  
   - Фроська, я просто диву даюсь, глядя на тебя, смотрю на это лежбище одурманенных солнцем, и сама уже почти сдурела, а ты всё раскладываешь по полочкам, будто всю жизнь только и делала, что посещала черноморские пляжи.
  
   - Глаш, но ты ведь знаешь, что только три последних года я отдыхала на юге и то под тщательной опокой Марка, а это я тебе доложу инициативу мою обрезало на корню.
  
   - И тебе это нравилось или приходилось мириться?
  
   - Нравилось и ещё как, ведь всю жизнь я о ком-то думала и заботилась, а он полностью на отдыхе снимал с моих плеч груз ответственности и мысли о жизненных проблемах.
  
   - Фрось, а я что-то не слышу в твоём голосе злости и обиды на него, неужто до сих пор мил?
  
   - Мил, Аглашенька, мил, мне нечего на него обижаться, он с самого начала ничего не обещал на счёт нашего совместного будущего.
   Мне сейчас даже кажется, что, возможно и к лучшему, что он уехал, а иначе наши отношения могли бы зайти в тупик, ведь мне было всё тяжелей и тяжелей оставаться в тени его семьи.
  
   - Фроська, ты святая грешница, столько уже лет тебя знаю и не перестаю удивляться - иногда мне кажется, что ты доверчивая дура, а чаще думается, что ты при желании могла бы горы сдвинуть с места, столько у тебя энергии и сметки.
  
   Так переговариваясь, они вернулись на турбазу, где, вальяжно рассевшись в кресле их поджидал симпатичный боцман:
  
   - Дамочки, вы, что якорь уже бросили в другой бухте... наш причал в лице Натальи Ивановны, поджидает вас с нетерпением в конторе.
   Провожать не буду, сами договоритесь без свидетелей, но своё верное словечко я уже забросил.
  
   И уже шёпотом:
  
   - Не волнуйтесь, рыбка в сети попала.
  
   В конторе за массивным столом восседала женщина размерами ничем не уступающая Аглае, но минимум на десяток лет моложе.
   На широком с красным отливом румяном лице крашенной блондинки заметное место занимали голубые плутоватые глаза.
   Из блузки с приличным декольте наружу вырывались пышные груди, на которых возлежала массивная золотая цепь с медальоном.
   Увидев входящих женщин, заведующая турбазы тут же приветливо заулыбалась на встречу:
  
   - Здравствуйте, здравствуйте, проходите, присаживайтесь, я вас поджидала, Женечка мне доложил о вашей просьбе.
   Если вас устроят наши условия, а нас ваше поведение, то есть возможность подсобить, если, конечно, сойдёмся в некоторых щекотливых вопросах.
  
   Наталья Ивановна сделала многозначительную паузу, не сводя взгляда-удава с Фроси, видимо Женьчик уже подсуетился и доложил, кто тут, есть кто.
   Фрося уселась на предложенный стул и щёлкнула ридикюлем, не спеша, опустила в него руку и тут же вытащила наружу, с милой улыбкой протянула свою ладонь радушно улыбающейся на встречу начальнице:
  
   - Очень приятно познакомиться с такой симпатичной, доброй и отзывчивой женщиной.
   Мы по достоинству оценим вашу благосклонность и надеемся в будущем со своей стороны вас не разочаровывать.
  
   Администратор, продолжая учтиво улыбаться, быстро опустила ладонь с зажатой в ней десяткой в выдвижную полку стола.
  
   - Возьмите дорогие мои ключик от третьего корпуса, ваша комната под номером пять, только ради бога не обессудьте, если нам придётся в какой-то момент перевести вас в другое место, всё будет зависеть от количества людей во вновь прибывающих группах.
  
   Фрося поднялась, выуживая на ходу второй червонец из своего заветного ридикюля и подсунула его под лежащий на столе календарик:
  
   - Наталья Ивановна, мы очень благодарны, нам приятно было с вами познакомиться, не часто можно встретить такого отзывчивого и доброго человека на ответственном посту.
  
   - Что вы, что вы, я всегда рада оказать небольшую услугу, а особенно таким симпатичным женщинам.
   Отдыхайте на здоровье, при желании можете оставаться у нас надолго, пожалуй, даже на месяц, только через две недели зайдите ко мне заполнить соответствующие документы.
  
   Довольные Фрося с Аглаей вышли из кабинета и остановились возле улыбающегося боцмана.
  
   - Женечка, большое спасибо, что заодно и покараулил наши вещи.
  
   И вторая пятёрочка легла в нагрудный карман молодого человека.
  
   - Дамочки, возникнут какие-либо трудности, я всегда к вашим услугам, с Женькой-боцманом не пропадёте.
  
   Подруги быстро нашли свой корпус и комнату, которая была не очень большой, но в ней имелось всё необходимое для временного нормального проживания на короткий срок.
   Фрося поставила чемодан на пол и упала спиной на кровать, дурашливо задрала ноги к потолку, и заливисто засмеялась:
  
   - Аглашенька, в нашей стране я нашла волшебный золотой ключик, он ко всем дверям подходит.
  
   глава 60
  
   Отдых подруг в Одессе плавно потёк примерно в том режиме, который изначально запланировала Фрося.
   С шести утра они уже находились на пляже, занимали два свободных лежака, таких в этот ранний час было ещё предостаточно и с радостью погружали свои тела в прохладную в это время, освежающую воду.
   Обе подружки прекрасно держались на воде, а тем более, это легко было делать здесь, где казалось и утонуть невозможно, настолько хорошо и вольготно было плескаться, резвясь на плавных волнах тёплого и ласкового в июле Чёрного моря.
   Фрося всегда любившая купание, с детства приученная к плаванию в озере, находившемся рядом с её деревней, сама наслаждалась и с радостью наблюдала за довольной Аглаей.
  
   На второй день они уже отваживались доплывать до буйков вместе с другими смельчаками.
   Подруги и дальше бы продолжили, но всё видящее око спасателей не позволяло это делать, они тут же грозно окликали нарушителей в громкоговоритель.
   Еда в турбазовской столовой оказалась вполне сносной, а после того, как Фрося поулыбалась симпатичной раздатчице Маше и невзначай опустила в карман её халата трёшку, их порции стали намного увесистей и качественней.
  
   На третий день пребывания в Одессе, подруги, наконец, выбрались в город.
   Опекающий их боцман Женя подробно проинструктировал, куда и как добраться, что посмотреть и послушать, где и что можно попробовать на вкус без ущерба для желудков.
   В этот день после обеда в Одессе прошёл мощный ливень и воздух был перенасыщен влагой.
   Прогуливаясь по Дерибасовой подруги быстро нашли, находящийся в подвале 'Гамбринус'.
   Это была знаменитая Одесская пивная, где можно всегда попить только свежее и не разбавленное пиво, заказать хороший обед и послушать музыку в исполнении двух старых, но отличных музыкантов.
   Мотя и Нёма каждый вечер ублажали слух посетителей, исполняя полюбившиеся популярные мелодии всех времён и народов, великолепно музицируя на фортепиано и скрипке.
   После того, как Аглая заказала себе третий бокал пива, Фрося возмутилась:
  
   - Глашка, где мы потом будем искать, куда эту жидкость выдать обратно, это же тебе не по Таёжному рассекать, где под каждым кустом публичный туалет находится.
  
   - Фросенька, не лишай меня счастья вкушать такое прекрасное пивко под осетринку, вот бы тут мой Коленька оторвался, не за здорово живёшь.
   Мы с ним прожили долгую совместную жизнь, а что видели, что пробовали.
   Хорошо ещё, что до наших мест телевизор доходил, так могли щёлкать две программы, туда, сюда и обратно, где в основном показывали, как собирают рекордный урожай с полей и варят сталь, а если выбросят на экран "Четыре танкиста и собака", то мы несёмся к ящику, как сошедшие с ума.
  
   Фрося огляделась, публика вокруг была разношерстная, никто вроде ни к кому не прислушивался, но всё равно, подобные разговоры, на её взгляд, здесь были не желательны.
  
   - Подруга, прикуси язык, дождись пока в своей комнате закроемся и то шёпотом, ведь в этой стране и стены слышат.
  
   - Ах, Фроська, это я с тобой только могу так легко душу открыть, мой Коля с другом Васей ещё те были коммунисты, за Советскую власть могли глотку порвать.
   Я их бывало отдёргивала и указывала на все наши достижения в области пьянства и воровства, так они в две глотки разорялись и били себя в грудь кулаком, что ещё пять-десять лет, и мы будем лучше жить, чем в дохлой Европе или прогнившей Америке.
  
   - Аглашенька, допивай свой очередной бокальчик и пойдём отсюда, пора уже и дальше прогуляться, а эти разговоры лучше вести не на людях.
   Одно только тебе скажу, пока я жила вместе с мамой Кларой, не заботясь о хлебе насущном, то мне казалось, что так всё и должно быть, как это происходит вокруг.
   У меня никогда даже крамольных мыслей не возникало, что можно жить иначе.
   Хотя, почти все соседи забегали к нам перехватить десяточку до получки, так я думала, что они просто не умеют жить по средствам.
   Понимаешь подруга, когда после войны столкнулась с нуждой, то поняла, что так жить нельзя и надо любым способом выбраться из этого болота. Я мало думала, насколько это противоречит законам государства.
   Если руководители страны не заботятся о своих гражданах, то они сами должны о себе побеспокоиться.
   Я же никого не убивала, в карман не лезла, а если тяжело работала, не заботясь об отдыхе, часто вразрез воспитанию детей, то заслужила пользоваться заработанным.
   Я же тебе рассказывала, да и ты видела, какое наследство мне Семён оставил, да и по прибытию обратно в Поставы, быстро опять набрала былые обороты.
  
   - Ты ещё скажи Фросенька, что и другие вокруг жили также, а то может ещё лучше твоего, ведь ты была без мужика и поднимала на ноги четверых детей?!
  
   - Ну, ты же знаешь, что нет, даже возьми моих сватов, голь перекатная, а только знают водку пить и на жизнь жаловаться.
   Я Аглашенька, не буду перед тобой хвалиться или цену себе набивать, но я эту паршивую бедность терпеть не могла, мне легче было корячиться на своём хозяйстве от зари до темна, чем думать, чем завтра накормить детей, как их достойно одеть, обуть и дать образование.
   Большинство из моих соседей были пьяницы, лентяи, скупердяи или просто дураки.
   Аглашенька, и всё же я тебе скажу, жить я не умела, чтобы получать от неё удовольствие - не обращала внимание на свой внешний вид, наплевательски относилась к хорошей одежде и обуви, к обстановке в доме, а про украшения и поездки на отдых к морю даже не задумывалась.
   С Марком мне открылась другая сторона, где не надо ждать получки, денежки можно зарабатывать чуть ли не каждый день и много, и при этом совершенно не надо убиваться на физически трудной работе.
   Я узнала толк в дорогих украшениях, модной и качественной одежде и обуви, и что тебе рассказывать, ведь ты сама всё видела своими глазами - квартира и всё в ней, шкафы у меня ломятся от нарядов, украшения на любой вкус и под любую шмотку, да и прочее!
   Ты думаешь, что я осуждаю этих людей, берущих у нас взятки пользуясь своим положением или должностью?
   Нет ни сколько - они не виноваты, что существует такая система.
   Система системой, да вот, теперь полюбовничек мой сделал ноги из страны, а над моей головой ходят мрачные тучи и дай бог, чтоб пронесло их мимо.
   Хорошо могут жить только избранные, а большинство должно сидеть в дерьме и не рыпаться!
  
   Договаривая последние слова Фрося поймала взгляд Аглаи, которая выискивала глазами официанта, по всей видимости, желая заказать ещё один бокальчик пенистой жидкости.
  
   - Ну, нет, подружка, пойдём уже на волю, оглянись вокруг, две бабы на целый Черноморский флот.
  
   Щедро расплатившись с юрким официантом женщины, посетив по пути туалет, выбрались по крутым ступенькам наверх, попав на шумную улицу с разряженной публикой.
   Прошлись по пассажу, где из товара мало, что их заинтересовало, обычный набор, но за то, из каждой подворотни их зазывали сомнительного вида мужички, предлагая джинсы, солнечные очки, купальники и прочий дефицитный импортный товар, но на этот счёт их конкретно предупредил знающий толк боцман Женя, что весь этот товар по большому счёту фуфло, втюхиваемое неискушённому покупателю.
  
   Когда они уже подходили к знаменитому Одесскому оперному театру, мочевой пузырь Аглае так надавил на мозги, что она почти взвыла от неодолимого желания освободиться.
   Несмотря на то, что Фрося выпила всего один бокал, но и она была совсем не против посетить интимное местечко, куда и цари пешком ходят, но вокруг не было ничего подходящего, и они бросились бегом назад в 'Гамбринус'.
   Запыхавшиеся женщины толкнулись в дверь, но стоящий на входе швейцар преградил дорогу:
  
   - Дамочки, мест свободных пока нет.
  
   Аглая взмолилась:
  
   - Товарищ, мы только недавно покинули пивную, нет мочи, описаемся.
  
   - Прошу прощения, но это не публичный туалет.
  
   Фрося прекратила эти пререкания в одну секунду, сунув рубль в карман важного постового и дверь для них тут же раскрылась.
  
   - Вот негодяй!
  
   С улыбкой облегчения выдохнула Аглая, влетев по ступенькам в дурно пахнущий туалет.
  
   Глава 61
  
   Через две недели море, солнце и шумный пляж Фросе с Аглаей порядком поднадоели, захотелось некоторого разнообразия, и они стали делать маленькие вояжи на прогулочных катерах к дальним станциям, в Лузановку, Черноморку и даже до Измаила.
   В один из выходных посетили знаменитый Одесский толчок, но развращённая Марком, в плане добротных вещей, Фрося ничем особо не поразилась, через её руки проходили товары и лучшего качества, в том числе импортные.
   А вот, привоз не смог оставить женщин равнодушными, и они через день стали наведываться туда, благо трамвай под номером пять их доставлял от Аркадии до самого полюбившегося ими рынка, где можно было купить всевозможные вкусности, если, конечно, водились денежки в кармане, а они у них имелись.
  
   Однажды возвращаясь с привоза с сумкой, в которой плотно улеглись вяленое мясо, копчёная колбаса, жирная скумбрия, ядреные солёные и перчёные огурчики, а главное, удививший их необычным вкусом, полюбившийся сразу солёный арбуз, Аглая вдруг взмолилась:
  
   - Фросенька, всю эту великолепную закусь и на сухую, давай, наконец, слегка по бабьи оторвёмся, я ведь, уже выздоровела, за похмельем завтра точно не потянусь.
  
   - А почему и нет, выпьем, я совсем даже не против, а потом ты мне подруженька попоёшь.
   Как я люблю твой голос, когда ты поёшь всю душу наизнанку выворачиваешь, а я, если не будешь против, как умею, тебе подтяну.
  
   - Спою Фрося, конечно, спою, мой Коленька тоже очень любил, когда я после обеда и нескольких рюмочек в выходной день заводила народные напевы.
  
   Пройдя через ворота на свою турбазу, нагруженные покупками женщины увидели боцмана Женю, который махал им рукой, чтоб приблизились к нему:
  
   - Барышни, сегодня заехало несколько новых групп из западной Украины, в том числе и в ваш корпус, вам необходимо освободить комнату на несколько дней, поживёте пока в главном, ничего страшного, и я вам скажу без трёпа, условия здесь даже лучшие.
  
   Подруги поспешили упаковать чемоданы и перебраться на новое место, спорить было бесполезно, тем более, их предупреждали, что такое вполне может произойти.
   Когда они вышли из своей комнаты, нагруженные чемоданами и авоськами, то увидели радующее глаза и души зрелище.
   На террасе напротив комнат были расставлены столы со стульями, за которыми восседала группа людей, большинство из которых были разного возраста мужчины.
   Появление перед шумной компанией двух женщин не осталось незамеченным, гомон тут же на некоторое время притих.
   На лицах веселящейся компании отразилось недоумение, когда они увидели, что эти пышные дамы с чемоданами покидают свою комнату и собираются покинуть их корпус.
   Они сразу же догадались, что именно приезд их группы, стал виной переселения симпатичных женщин в другое место.
  
   Двое мужчин примерно их возраста поднялись со своих мест, подхватили чемоданы переселенок и потащили их вещи на новое местожительство.
   Перед входом в главный корпус, новые знакомые наперебой стали приглашать подруг присоединиться к их компании, обещая покровительство, хорошее и вежливое обращение, ну и, конечно гарную выпивку, закуску и веселье.
   К своему удивлению Фрося увидела умоляющие глаза Аглаи.
   Решение возникло мгновенно, ей и самой хотелось, наконец, хоть немного разнообразить будни их отдыха, а тут и подруга совсем не против.
  
   - Так, ребята, дайте нам пятнадцать минут помыться, переодеться, можете не ждать, сами придём, не маленькие.
  
   Не прошло и получаса, как Фрося с Аглаей уже сидели за накрытым столом, заставленным разномастной посудой с аппетитными закусками, бутылками с водкой и трёхлитровой банкой домашнего вина.
   Безусловно, подруги тоже внесли свою лепту в пиршество, вход пошла закуска так вовремя приобретённая на привозе, а бутылка водки в такой компании никогда не бывает лишней.
   С каждой новой выпитой рюмкой веселье за столом набирало всё большие обороты.
   Молодёжь покинула компанию, услыхав на танцевальной веранде музыку, за столом остались шестеро мужчин и четыре женщины, включая Фросю с Аглаей.
   Чуть в стороне под лампой сидел парнишка лет пятнадцати и читал книгу.
  
   После нескольких рюмок компания раскрепостилась и в ход пошли скабрёзные анекдоты, над которыми все дружно смеялись.
   Затем, сидевший рядом с Аглаей мужчина лет шестидесяти, вдруг затянул бархатистым голосом украинскую народную песню, а все остальные дружно подхватили, даже Аглая, не знавшая слов, пыталась подпевать повторяющиеся строчки:
  
   Дивлюсь я на небо та й думку гадаю.
   Чому я не сокiл, чому не лiтаю?
   Чому менi Боже ти крилець не дав?
   Я б землю покинув
   i в небо злiтав!
  
   Присутствующие сразу отметили недюжинный голос Аглаи и попросили спеть что-нибудь эдакое для души.
   Аглая долго не ломалась, приосанилась и в воздухе поплыл её необыкновенный звонкий напев:
  
   Что стоишь качаясь, тонкая рябина,
   Головой склоняясь до самого тына,
   Головой склоняясь до самого тына.
  
   А через дорогу, за рекой широкой,
   Также одиноко дуб стоит высокий.
   Как бы мне, рябине, к дубу перебраться,
   Я тогда б не стала гнуться и качаться,
   Я тогда б не стала гнуться и качаться...
  
   Завороженные её пением, все присутствующие за столом не отводили глаз от великолепной певицы, никто даже не пытался подпевать, все затаив дыхание, слушали горький стон одинокой рябины.
   Сидевший рядом с ней солидного вида мужчина смахнул набежавшую слезу и притянув руку засмущавшейся Аглаи к губам, трепетно поцеловал.
   Украинские и русские песни сменяли одна другую, уже давно перевалило за полночь, а никто не собирался расходиться и даже вернувшаяся с танцев молодёжь, приняла участие во всеобщем веселье.
   Шумную компанию остановил только грозный голос боцмана Жени:
  
   - Граждане, пора прекратить этот хипиш, вы же не одни находитесь на территории турбазы.
  
   Недовольно ворча, люди стали подниматься со своих мест.
   Фрося помогла другим женщинам убирать со столов, выкинула в мусорный ящик огрызки и кости. Оглянулась, Аглаи нигде не было видно, что её немало удивило и даже насторожило, но один из мужчин ей тихо доложил:
  
   - Дамочка не волнуйся, твоя подружка пошла прогуляться с Петром, он её не обидит, очень хороший мужик, вдовец, между прочим.
  
   - А я не боюсь, она же не дочь моя несовершеннолетняя, просто немного растерялась, не увидев её вдруг рядом, а за себя она может и сама хорошо постоять и ещё как, ведь всю войну прошла...моя подруга, между прочим, тоже вдова.
  
   - Вот, и добренько, посмотри, как хлопец Петра только разволновался.
  
   - Так, вы, успокойте его, а я пошла в свою комнату, там уже и дождусь подругу.
  
   Фрося прошла мимо дремавшего в кресле Женьчика, который сонным взглядом проводил вернувшуюся после гулянки женщину и снова прикрыл глаза.
   Лёжа в своей постели, Фрося впервые после отъезда Марка, вдруг почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что невольные слёзы тут же побежали по щекам.
   Сквозь тихий плач Фрося с иронией подумала, совсем сдурела, наверное, выпитая водка всему виной, а может быть всё же неожиданное отсутствие рядом Аглаи, к которой очень привыкла за последнее время, взорвало ей нервы.
   Сердце сдавила такая тоска, какой она не испытывала никогда в жизни, несмотря, на все пережитые прежде потери, ведь обычно у неё просто не было времени предаваться унынию, надо было дальше вгрызаться в жизнь, а тут праздность и беззаботность...
   Так жалея себя и тихонько всхлипывая, она незаметно уснула, но скоро её разбудила, вернувшаяся со свидания подруга.
  
   - Аглашка, чего топчешься, как слон, я только заснула, а ты своим шумом меня разбудила.
  
   - Фросенька, я так старалась не греметь, а тут такая темень.
  
   - Так, надо было на рассвете прийти, как это делают молодые влюблённые, тогда бы не цеплялась за что ни попадя.
  
   - Скажешь тоже, влюблённые, просто прогулялась с хорошим человеком, поговорили по душам.
   Пётр тоже воевал и дошёл до самого Берлина, до сих пор оставался офицером в армии, и только не так давно вышел в отставку.
  
   - Аглашенька, а завтра мы не можем поговорить на эту тему?
  
   Аглая вдруг что-то заподозрив, включила свет.
  
   - Фросенька, ты плакала?
   Я что-то не так сделала или не то сказала?
  
   - Аглашенька, не будь дурочкой, при чём тут ты, ведь и железо бывает плавится.
   До меня только сейчас начинает окончательно доходить, что я потеряла в жизни с отъездом Марка.
   Вроде уже умею сама выходить успешно из разных ситуаций, знаю, когда улыбаться, когда свести брови, когда, сколько и кому дать на лапу, но, как этого мало, так хочется опять укрыться за крепкой и надёжной спиной и получать знаки внимания, ощущая себя любимой женщиной.
  
   - Фрось, может быть это очень подло по отношению к памяти Коли, но мне кажется, что я могла бы укрыться за спиной Петра, хотя об этом ещё так рано говорить, да и он мне эту спину ещё не предлагал.
  
   - Подружка, выключи ты, наконец, этот проклятущий свет, давай попробуем уснуть, завтра - всегда расставляет всё по своим местам, а если даже нет, то на всё смотришь уже другим взглядом.
  
   - Фрось, каким?
  
   - По крайней мере, выспавшимся.
  
   И недавно плакавшая женщина, засмеявшись отвернулась к стенке.
  
   Глава 62
  
   Последующие пять дней отдыха подруг потекли в совершенно другом ритме и качестве.
   Фрося с Аглаей вместе с новыми знакомыми спешили на пляж, экскурсии, выходили в город, посетили ресторан и Оперный театр, гуляли по зоопарку и ботаническому саду и, тут, пришло время прощаться.
   Фрося в своей жизни привыкла знакомиться с новыми людьми, проводить вместе время и при расставании обмениваться адресами, почти наверняка зная, что никогда ими не воспользуется.
   С Аглаей было другое дело, она, живя долгое время в таёжной глуши, не имела подобного опыта общения, а тут ещё не двусмысленные знаки внимания со стороны симпатичного Петра, с которым она каждый вечер выходила на прогулку, возвращаясь далеко за полночь.
  
   Фрося диву давалась, глядя на подругу - та стала намного тише, необыкновенно для неё задумчивой и даже заметно похудела, но она её не подначивала, боясь вспугнуть зарождающиеся, хрупкие отношения двух одиноких по сути людей, ведь парнишка, с которым приехал на отдых Петро, был его внуком, которого ему приходится воспитывать.
   Жена ухажёра Аглаи умерла почти десять лет назад, а в прошлом году в автомобильной катастрофе погибла дочь, а зять завербовался на Север, бросив на произвол судьбы, а точнее на деда, своего единственного сына.
  
   Всю эту печальную историю с грустью в голосе поведала Фросе Аглая накануне отбытия новых знакомых, с которыми завязались такие добросердечные дружеские отношения.
   Фрося неожиданно осознала, что ей, а особенно Аглае, здесь тоже больше делать нечего.
   Они сполна получили заряд бодрости от моря, солнца и хорошей компании, а просто бездарно валяться на пляже и думать, куда девать себя вечером совсем не хотелось, и она обратилась к притихшей подруге:
  
   - Аглашенька, а поедем ка на вокзал за билетами, что-то я по Москве соскучилась, а купаться мы с тобой можем и в пруду возле моей дачи.
  
   Фрося прочитала в глазах подруги безмерную благодарность, за то, что тонко поймала её настроение и желание.
  
   - Фроська, я сама хотела просить тебя об этом, но ты меня чувствуешь лучше, чем градусник температуру.
  
   Перед отъездом Аглая, уложив свои вещи в чемодан, ничего не говоря Фросе о цели своей отлучки, выскользнула из их комнаты, заверив подругу, что вернётся вовремя.
   Фрося вслед только покачала головой - это же надо, такая в прошлом верная мужу, никогда не помышлявшая о других мужиках и довольствующаяся семейным бытом Аглашка, вдруг втюрилась, как девчонка-старшеклассница.
   Нет, она её не осуждала и более того, отлично понимала, в таком возрасте найти родственную душу удаётся далеко не многим, а тут явно тот случай.
   Она ведь не ханжа, не будет осуждать подругу за легкомыслие, и предательство памяти мужа, с которым та прожила, душа в душу более тридцати лет, и со дня похорон которого не прошло ещё и полгода.
  
   Боже мой, только бы она не обожглась на этом, иначе всё может закончится не только затяжным запоем, а куда трагичней.
   Аглая, как и обещала, вернулась без опоздания, но в сопровождении расторопного ухажёра.
   Тот подхватил чемоданы женщин и вынес их за ворота, где поджидало вызванное Женей такси.
   Фрося ненадолго задержалась в фойе главного корпуса турбазы.
   Она зашла в кабинет Натальи Ивановны, в жизни всё бывает, кто его знает, может когда-нибудь опять захочется приехать на отдых в Одессу, а место это очень хорошее и удобное, поэтому Фрося решила уделить парочку минут пышногрудой заведующей. Зайдя в кабинет, сердечно распрощалась, выказав тёплую благодарность и удовлетворение удобным отдыхом.
   Та, расплывшись в широкой улыбке, получив очередную красненькую, посыпалась горохом:
  
   - Дорогая моя, в будущем я всегда готова оказать услугу таким покладистым постояльцам с размещением на нашей турбазе.
   Если кто-нибудь появится от вашего имени, всегда посодействую на тех же условиях.
  
   Боцман Женьчик скинув с лица обычную сонливость и равнодушие, неожиданно резво поднялся из своего любимого кресла и облапил Фросю:
  
   - Эх, крутая ты бабёнка, под стать нашим одесским, вот бы мне такую тёщу.
  
   - Женечка, я бы тоже от такого зятя не отказалась, но у меня только одна дочь и та замужем.
  
   Чмокнув Женю в щёку, Фрося вышла за ворота турбазы, где её глазам предстала печальная картина - возле такси, держась за руки, стояли с понурым видом двое не молодых людей, не в силах взглядом и сердцами оторваться друг от друга.
   Этому надо было, как можно быстрей положить конец, а иначе последуют такие слёзы и сопли, что до Москвы их не остановишь.
  
   - Пётр Филиппович, до скорого свидания, Аглашка прыгай в машину, а то водитель скоро нас испепелит взглядом.
   Ничего, я его сейчас лишним рубчиком успокою, а вы уже целуйтесь и прощайтесь с мыслю о скорой встрече.
  
   И на этом их одесская эпопея закончилась.
  
   Глава 63
  
   Дорога из Одессы в Москву не была разукрашена серой печалью Аглаи от разлуки с полюбившемся мужчиной. Всё выглядело совсем наоборот - та была неожиданно разговорчивой и не донимала Фросю просьбами достать в вагоне-ресторане заветную поллитровку и в обед ограничилась одной только бутылочкой пива.
   Аглая без конца начинала рассказывать историю жизни Петра Филипповича, постоянно сбиваясь в своём повествовании на то, что новый знакомый произвёл на неё хорошее впечатление:
  
   - Знаешь Фроська, а я, наверное, совсем не против в будущем связать с ним свою жизнь.
  
   Фрося не перебивая слушала подругу, ещё не прояснив для себя, как на это следует реагировать.
   Пытаться сдерживать радость Аглаи, посчитав её преждевременной, но это чревато, ведь та может легко это принять за зависть, а безоговорочно поддержать, так неизвестно чем эта встреча в будущем завершится, а главное, будет ли продолжение.
   Фрося решила не мешать подруге выговориться, не выказывая особого отношения к предмету её воздыхания.
  
   Август встретил их в Москве удушающей жарой, которая воспринималась совсем иначе, чем в приморском южном городе.
   Нагруженные чемоданами и огромными корзинами наполненными абрикосами, грушами и вишней, купленными по дороге, они, наконец, протиснулись в прохладу подъезда Фросиного дома.
   Перед тем, как подняться в квартиру, Фрося проверила почтовый ящик, он был забит до отказа газетами, среди которых она обнаружила три письма от своих детей - Ани, Сёмки и неожиданное от Андрея.
  
   Аглая взялась разбирать чемоданы и освобождать из тесной тары фрукты, а Фрося, быстро переодевшись, уселась в любимое кресло Вольдемара и стала перебирать письма, не зная с какого начать.
   В полной мере волновали все, но решила всё же открыть вначале Сёмкино, ведь это было его первое адресованное матери.
   Интересно всё же узнать о его успехах, но и хочется посмотреть, как этот писака развернёт свой талант в письме. Про его чудачества в сочинениях совсем вспоминать не хочется.
  
   "Здравствуй мамулечка!
   Не пугайся и не удивляйся моему посланию, но я знаю, что тебя волнуют, как складываются дела не только на моём любовном фронте, но и на боксёрском поприще.
   Не буду долго засорять мозги своими излияниями.
   Просто знаю, что к тебе сейчас не дозвониться, а как приедешь с благодатного юга, то сразу же сможешь узнать из письма о моих последних успехах.
   Спешу сообщить, чемпионом Советского Союза я не стал, но пробился в финал, где проиграл по очкам в честном бою двукратному чемпиону страны и Европы Виктору Демьяненко из Казахстана.
   На меня обратили внимание тренеры национальной сборной и пригласили на сборы, буду дублёром чемпиона! Если с ним что-нибудь случится, то я первый кандидат на поездку на олимпиаду в Монреаль.
   Домой вернусь только к концу августа, как раз к началу занятий, даже на картошку успею съездить вместе с другими студентами.
   Мамуль, я знаю, ты сейчас начнёшь бурную деятельность, как мне передать деньги на проживание и пропитание.
   Так вот, ничего не предпринимай в этом направлении, мне назначили приличную государственную стипендию, которая выдаётся спортсменам, попавшим в национальную сборную.
   Скоро из Алма-Аты мы переберёмся в Ригу, где климат несколько более соответствует Монреальскому в это время года, ведь олимпиада состоится примерно в эти же сроки.
   За тренировками скучать совершенно некогда, хотя с удовольствием бы чмокнул тебя в щёчку и обуздал бы свою 'Яву'.
   С любовью, твой сын Семён."
  
   Фрося отложила письмо сына в сторону, тут и перечитывать нечего, всё предельно лаконично.
   Она почувствовала свой участившийся пульс, что не говори, а гордость за сына переполняла, это же надо, стать вторым и ни где-нибудь, а на чемпионате Советского Союза, а проиграл и достойно, не кому-нибудь, а знаменитому и титулованному чемпиону.
   Пусть занимается боксом, это лучше, чем бы болтался без дела по городу и охмурял девчонок, и, похоже, он в этом деле вряд ли уступает папеньке.
   Перед ней лежали не прочитанными ещё два письма и рука непроизвольно потянулась к посланию от Андрея, ведь он так редко этим баловал мать.
  
   "Мамань, я рад тебя поприветствовать в любое время суток, а именно в тот момент, когда ты читаешь эти строки!
   Я решил написать тебе, побуждаемый несколькими причинами.
   Во-первых, хочу сразу же сообщить, что моё свидание в Новосибирске с женой и сыном было не долгосрочным.
   Уже через пять дней Настя собрала чемодан и укатила в свой обожаемый Питер под опеку своего не менее обожаемого папашки.
   Прискорбно об этом сообщать, но мы всё же решили полюбовно развестись.
   Я не в силах больше мириться с её холодным прагматизмом и равнодушием ко всему, что мне дорого, и оставаться марионеткой в её руках, больше не намерен.
   Очень сожалею, что мой сын, как и я когда-то, останется жить рядом только с матерью и это при живом отце, который не пропал без вести, а не смог смириться с характером своей жены.
   Зная тебя, уверен, что ты сейчас злорадно не улыбнёшься, но прошу, сильно и не расстраивайся, я не буду терять Алеську из вида, а когда он подрастёт, сам сделает соответствующие выводы, кто знает, может и не такие ошибочные, как я, хотя ни на секундочку не жалею, что в своё время отыскал на просторах нашей необъятной страны своего отца.
   Мамань, поздно каяться, но всё же сделаю признание, теперь отлично осознаю, что зря в своё время обвинял тебя во всех смертных грехах, связанных с твоим отношением к моему отцу, но поздно бить себя в грудь кулаком, а, впрочем, зачем, ты давно меня простила, да и злилась, собственно говоря, недолго, ведь понятливей и благородней человека, чем ты, нет на целом белом свете!
   Надеюсь, ты веришь в искренность моих слов, знай, я давно всё это осознал в полной мере, но отважился на признание тебе только сейчас, когда самого не минула чаша сия.
   Плавно перехожу ко второй причине, из-за которой я взялся за эту исповедь.
   Мам, меня давно приглашали принять участие в долгосрочной экспедиции в Хакасии, как минимум эта компания продлится не менее года.
   Нынче я принял решение дать своё принципиальное согласие.
   Ты сама понимаешь, что на это повлияли мои отношения с Настей, а уже потом любовь к путешествиям и экстриму.
   В глубокую тайгу нас доставят вертолётами и только периодически будут скидывать с самолётов необходимые продукты и инвентарь.
   Связь с большой землёй будет осуществляться только по рации и сугубо в случае крайней необходимости.
   Мамань, из этого ты должна сделать вывод, что, как минимум год не получишь от меня никакой весточки, а возможно задержусь там на два или даже на три года, такая опция для меня тоже существует.
   Мамочка, сильно не переживай за меня, хотя отлично понимаю, что легче мне это написать, тем тебе сдержать свои чувства.
   Сёмке мой пламенный братский привет и пожелания успехов на всех нивах жизни, какие он изберёт, я в него верю, он у нас отличный парнишка.
   Анютке я послал личное письмо, мы хоть и не часто, но обмениваемся посланиями.
   Сейчас у нас с сестрой стало больше общего в понимании жизни, а теперь ещё и в личных семейных отношениях многое совпадает, но об этом пусть она сама тебе сообщает, если, конечно, сочтёт нужным.
   Старшему брату, если захочешь, можешь поведать обо мне, но я уверен, что моя жизнь его совершенно не волнует, как, впрочем, и меня мало касаются его - разные мы с ним, бог нам судья.
   Привет всем, кто меня любит и помнит, твой неприкаянный сын Андрей."
  
   Фрося смахнула с ресниц набежавшие слёзы, душа разрывалась от жалости к среднему сыну, с которым их так много связывало, но на каком-то жизненном этапе они не сошлись взглядами... - Мой мальчик, вот и на твою долю выпали тяжёлые переживания и горести, хотя если вспомнить начало взаимоотношений с Настей, сразу было видно, что она тебе не пара!
   Фрося отложив письмо сына на колени, погрузилась в размышления...
  
   Разве в моей власти было не допустить этого союза?!
   С самого начала, как только познакомилась с этой девочкой, я тут же увидела в ней холодную расчётливую личность, сколько там было напыщенности, гонора и апломба... а сердцу не прикажешь, Андрей запал на неё и никого не замечал вокруг, добиваясь благосклонности холодной принцессы.
   В конце концов, девушка согласилась на брак с её сыном, а, как же иначе, годы уходили, а оставаться одинокой старой девой-вековухой, ей не захотелось.
   Теперь всё выглядит достаточно определённо, она была замужем, у неё есть ребёнок, собственные интересы и спокойная налаженная жизнь возле обожающего её папочки.
  
   Кто знает, как повернётся дальше жизнь, возможно, бывшая невестка, найдёт себе подходящую пару, ведь она не дурна собой и ума ей не занимать.
   На первый взгляд ничего страшного в этом нет, сколько людей разводятся и строят новые любовные отношения и оформляют браки.
   Андрейке ещё нет тридцати двух лет, но беда в том, что он оказался однолюбом и со дня знакомства с Настей, никого не видел вокруг кроме неё.
   Их развод, скорей всего, мало повлиял на него, ведь он до сих пор любит мать своего ребёнка, но кто знает, может жизнь в тайге вдалеке от Насти, излечит его, и он снова сможет обрести своё семейное счастье с другой женщиной.
   В комнату зашла Аглая, внимательно посмотрела на Фросю.
  
   - Что подруга, детки продолжают терзать мамино сердце, знакомо, знакомо...
   Я всю жизнь положила на своих дочек, можно сказать, ничего кроме толком не видела, а в результате, одна за счёт моих денежек выстроила в Сосновске не дом, а целую крепость, а зятёк ещё нос от тёщи воротит.
   Ну, а вторая?!
   Сама знаешь, что только благодаря тому, что я, промышляла с твоей помощью этими мехами, рискуя вместе с тобой, по сути своей свободой, сумела для неё выстроить в Москве трёхкомнатную кооперативную квартиру... а результат?!
   Сейчас, когда я оказалась, можно сказать, у разбитого корыта, вдруг выяснилось, что места для меня нет ни у одной, ни у другой.
   Если бы не ты, то коптить бы мне стены в одиночестве в своей избушке в Таёжном, и кто его знает, могло такое случиться, что в один прекрасный момент так бы, и загнулась всеми покинутая в том медвежьем углу.
   Ещё неизвестно, когда и кто обнаружил бы мои гниющие останки, вот тогда бы дочки приехали чтобы пролить запоздалые слёзы, и поделить оставшееся после меня добро.
   Фросенька, как я тебя сейчас понимаю, что ты потеряла с отъездом твоего Марка.
   Не знаю, как сложатся наши отношения с Петей, но я тебя заверяю, если он меня позовёт в свой любимый Ужгород, я поеду и не буду выжидать, и свято чтить траур по моему Коленьке, его уже не поднимешь, а отступаться от своего запоздалого бабьего счастья я не хочу и не буду.
   Вот, что я тебе скажу, трудно нам бабам жить без толкового мужика, особенно подходя к нашему критическому возрасту.
   Дело не в постели, ты лучше меня знаешь, что можно легко прожить без этого - шесть десятков не двадцать лет.
   Ты вон какая была ярко цветущая, крепкая и страстная, а двенадцать лет без этого жила, а могла бы, наверное, и больше, а тебе ведь был всего лишь тридцатник!
   Мы с Колей в последние годы редко, когда в постели прикасались друг к другу, а всё равно ощущали дружескую поддержку и не мыслили жизни один без другого, и под разными крышами.
  
   Фрося с грустью в глазах смотрела на подругу:
  
   - Ах, Аглашка, Аглашка, не так всё печально, как это кажется сразу, да и ничего нового для меня в письме Андрейки не открылось, а у Сёмки, как раз судьба складывается хорошо.
  
   И Фрося вкратце поведала подруге содержание писем от сыновей.
  
   - Фрось, конечно, жалко Андрейку, ты ведь знаешь, как я его люблю, он ведь из всех твоих детей был для меня самым близким, а, как же иначе, ведь долгое время жили под одной крышей.
   Мой Коля смотрел на него, как на собственного сына и мечтал, что он будет нашим зятем, но ничего не поделаешь, вскружила ему голову питерская фифочка.
   А результат, увы, тот, который есть, но хочется надеяться, что он ещё обретёт своё семейное счастье.
  
   - Глаш, я тоже так думаю, что такое для мужчины тридцать два года?!
   Хватит нам уже горевать о том, на что повлиять никак не можем
   и, как говорится, будем молить бога за счастье наших детей!
   Зря ты нападаешь на своих дочек, ведь я девчонок хорошо с детства знаю, они добрые, отзывчивые и всегда с теплом относились к родителям, но у них теперь есть собственные семьи и своя личная жизнь.
  
   - Вот-вот, пусть они и живут своей жизнью, раз наше присутствие рядом только мешает их семейному счастью.
   Слава богу, я их обеспечила жильём, а дальше пусть крутятся сами!
  
   Аглая с жёстким выражением лица, сложила на пышной груди руки, ожидая Фросину реакцию.
  
   - Твое решение и твои дети, не имею права осуждать или считать не правильным, это твой выбор, хотя ты у меня одобрения или совета и не спрашивала, и правильно сделала, ты сама себе судья и адвокат.
   Глаш, сбегай, пожалуйста, в магазин, купи сосисок, хлеба и, что глянется нам на обед, а то в доме хоть шаром покати, а я пока прочитаю письмо от Анютки.
  
   Глава 64
  
   Когда за Аглаей закрылась входная дверь, Фрося развернула последнее из трёх полученных писем:
  
   "Здравствуй, моя миленькая мамочка!
   Полученное от тебя послание я прочитала столько раз, что на изгибах уже светятся дыры, можешь представить, сколько я его разворачивала и складывала обратно в конверт.
   Нет слов, отъезд Марка Григорьевича для меня непередаваемое потрясение, если я от этой новости ощутила шок, так что тогда говорить о тебе, ведь я видела сама и знаю из твоих писем, что он для тебя значил и кем был в твоей жизни! Ты у меня сильная и мужественная женщина, я уверена, что оправишься от этой потери, хотя отлично понимаю, что это будет сделать очень даже не легко.
   Справлюсь и я, потому что наш союз с Мишей к этому времени лопнул окончательно.
   Не буду опережать события и поведаю всю свою печальную историю от того места, на котором остановилась в предыдущем письме.
   С помощью недостающих денег, которые заняла у Ривы с Майклом, я купила в Тель-Авиве, как и собиралась, новую шикарную четырёхкомнатную квартиру с балконом.
   Мамочка, ты даже представить не можешь, почти на берегу Средиземного моря, с моего балкона видна набережная!
   Уверена, что ты сейчас радуешься за меня, а Миша мне учинил такой скандал, что впору было живой залезть в землю!
   Он отказался уезжать со мной из Иерусалима, ссылаясь на то, что здесь у него появились связи, намечается журналистская работа, а главное, что я поступила подло, без его разрешения одолжила деньги и купила квартиру, не соответствующую его статусу.
   Скажите на милость, какой у него статус сейчас и каким он намечается в ближайшем и далёком будущем?!
   Вся его журналистская деятельность в Израиле на русском языке обречена на провал, а я не хочу влачить жалкое существование, опираясь на его статус неудачника.
   Никогда и ничем я его не попрекнула и впредь, сделала бы всё от меня зависящее, чтобы он абсорбировался к жизни в Израиле, но он наоборот, хотел, чтобы я бросила свою научную работу и воинскую службу, и сидела возле него, и помогала ему с никому не нужными переводами с русского языка на иврит его статей, оторванных от реалий Израиля!
   Мамочка, я умоляю, ведь четыре года я строила без него свой собственный статус, преодолевая трудности и борясь всеми доступными мне средствами за его освобождение.
   Он утверждал, что я рушу его карьеру, не желая возить его на своей машине на всякие, на мой взгляд, сомнительные заседания и встречи, но кто ему мешал получить права и самостоятельно рулить по стране.
   Так нет, он гордый, деньги на обучение вождению, он у меня отказался брать.
   С Ритой они окончательно рассорились, тот вылил на голову девочки ушат с помоями, назвав её распутной, наглой и не уважительной.
   Мамочка, а ведь я даже не могу, а точнее, мне стыдно, передать слова какие он наговорил девочке, которой ещё не исполнилось семнадцати лет, а потом весь свой гнев переключил на меня. Представляешь, он обвинил меня в плохом воспитании и дурном влиянии на его дочь, можно подумать, что он когда-нибудь её воспитывал и, более того, хорошо влиял?!
   Мамуля, она нормальная девочка с израильским поведением и взглядами, ей скоро исполнится семнадцать лет, остался последний класс школы, а затем, армия, в которой она хочет остаться, поступив на офицерские курсы.
   Беда только в том, что я теперь тоже на неё не могу влиять, потому что отец девочки вдруг решил препятствовать нашему общению.
   Мамулечка, у тебя может сложиться впечатление, что это письмо полностью посвящено моему мужу, но дело в том, что уже бывшему.
   Нам с ним разводиться не придётся мы ведь, и так в юридическом разводе, а теперь и в моральном.
   Я знаю, что эта новость тебя нисколько не огорчит, твоё отношение к нему сразу с первого момента знакомства, было однозначным - негативным.
   Чтобы покончить окончательно с этой темой, могу сообщить, что Миша намылился покинуть Израиль и в скором времени собирается перебраться в Штаты - счастливого ему пути.
   Ты не думай, я не бравирую перед тобой, просто за четыре года я, наверное, поумнела или повзрослела, а он за четыре месяца угробил всё, что я свято хранила к нему в своей душе в его отсутствие - безграничную любовь и преданность..."
  
   Разворачивая второй лист послания от дочери, Фрося машинально проанализировала только что прочитанное - такой быстрой развязки она, конечно, не ожидала, но по тону предыдущих писем чувствовалось, что семейный корабль дочери терпит крушение и вот, он пошёл ко дну.
   Как теперь сложится жизнь Анютки трудно было предположить, хотя почему трудно, ведь жила дочь четыре года без этого напыщенного пижона и ничего, не сломалась, а более того, наладила карьеру, обрела собственный круг интересов и связей.
   Теперь у неё будут руки и сердце развязаны, и кто его знает, может её половинка где-то ходит рядом, она ведь ещё и родить спокойненько может - она сама произвела на свет Сёмку почти в тридцать восемь лет!
   Волевым усилием Фрося отогнала от себя не вовремя нахлынувшие раздумья и прильнула глазами к продолжению письма:
  
   "Мамочка, грустно осознавать, но мы твои дети, доставляем тебе больше огорчений, чем радостей.
   Ничего тут не поделаешь, так складывается жизнь.
   Мне Андрейка написал про его не заладившуюся семейную жизнь с Настей и про их окончательный разрыв.
   Не могу сказать, что я очень сильно огорчилась, узнав от него эту новость, ведь наши ситуации в чём-то очень даже перекликаются, и он, и я, любили своих половинок, и готовы были многим поступиться ради их счастья и благополучия.
   Разница только в том, что я окончательно разочаровалась в своём гонористом петухе, и моя доченька остаётся со мной, а он, похоже, по-прежнему любит свою кралю, и отлучён от воспитания сына.
   Я знаю из его письма, что он заточил себя в добровольную ссылку и мне его безумно жалко, ведь вдали друг от друга, мы на диво очень сблизились, на столько, на сколько отдалились со Стасиком.
   Хотя, я до сих пор лелею мысль, что он мой, по сути, братик-близнец, когда-нибудь одумается, а я ему безоговорочно всё сразу прощу.
   Мамуль, обязательно напиши, как сложились соревнования у Сёмки, он среди твоих детей самый толковый и настоящая опора для матери, ни то, что мы старшие, разлетелись кто куда, и только одни от нас переживания.
   Мамуль, я тебе писала, что Маечка сейчас много времени находится в доме у Ривы и очень к ней привязалась.
   Моя дочь свободно уже шпарит на трёх языках - иврите, русском и английском, а Меир для неё абсолютный авторитет, ведь, как мы выяснили, он является ей родным дядей.
   Вот только я никак не могу его ассоциировать - родным братом.
   Кстати, он в декабре уходит в армию, а после неё собирается поступать в университет и легко предположить, что на медицинский факультет.
   Мамуль, ты не думай, Маечка тебя не забыла и это не моя заслуга, а Ривы, которая постоянно показывает ей твои фотографии, и рассказывает о тебе всякие интересные истории, даже я, когда их слышу, сижу, затаив дыхание.
   Рива окончательно ушла из больницы, она вышла на преждевременную пенсию по состоянию здоровья, у неё совсем слабое сердце.
   Майкл уговаривает её пройти операцию на открытом сердце, чтобы стимулировать работу клапанов, но она пока не соглашается, боясь не пережить хирургическое вмешательство.
   Да, я уже окончательно перевелась в одну из лучших больниц Израиля в Тель-Авиве, работаю там от армии. Мне приходится много практиковать, я ведь делаю довольно сложные операции, а также занимаюсь научной деятельностью.
   Я тебе уже писала о созданной Майклом научной группе.
   Некоторые наши разработки уже получили признание и даже лицензии.
   С одной из них я скоро полечу на семинар в Париж.
   Мамулечка, как я мечтаю, что когда-нибудь смогу с какой-то из нашей новации прилететь в Москву, я бы каждую свободную секундочку провела в твоих объятиях.
   Мы с тобой пили бы, как и раньше на кухне чай из больших кружек и говорили, говорили, говорили...
   Милая мамулечка, если бы я тогда послушала тебя и не связала бы свою жизнь с бывшим уже мужем, то, до сих пор жили бы рядом, но в этом поздно корить себя, история не имеет сослагательного наклонения.
   Я крепко, крепко тебя обнимаю и целую.
   Милая мамочка, хочешь верь, а хочешь нет, в моей жизни родней и ближе человека чем ты, не было и никогда не будет!
   Привет и мои запоздалые соболезнования тёте Аглае.
   До свидания, моя роднее всех родных милая мамочка, твоя очень соскучившаяся по тебе, Анютка."
  
   Фрося дочитывала последние прощальные фразы дочери, глазами застланными слезами.
   Она сидела, отвалившись в кресле, руки с письмом безвольно упали на колени. Фрося была вся погружена в воспоминания - в тумане от накипевших слёз, она опять видела свою милую девочку, не эту взрослую, находящуюся вдалеке, а девчурку со смугленьким личиком и чёрненькими шёлковыми кучеряшками, принятую из рук уходящей в гетто Ривы, которую первый раз приложила к своей распирающийся от молока груди.
   Летела жизнь полная тревог и событий, и в ней её Анютка росла и взрослела.
   Долгое время дочь была самым близким и надёжным другом для неё, но уже четыре года, как она находится в недосягаемости, но и оттуда от неё веет безграничным, дочерним теплом.
  
   Глава 65
  
   После прочтения письма от дочери, Фрося так ушла в свои думы, что не услышала, как возвратилась из похода по магазинам Аглая.
   Зайдя в зал, та остолбенела:
  
   - Подруга, посмотри в зеркало, на кого ты похожа?!
   Ты, что решила в Москве устроить солёное море?!
   Быстренько возьми себя в руки, что ещё там случилось, надеюсь все живы, здоровы?
  
   - Аглашка, ну, что ты прицепилась, что бабе и поплакать нельзя, тем более, после того, как прочитала письмо от своей любимицы.
   Нет, там всё в порядке, не считая плохого самочувствия Ривы и того, что моя дочь, наконец, поумнела или выздоровела, и рассталась со своим распрекрасным муженьком, которого ждала, и боролась за его освобождение из тюрьмы четыре года.
   Представляешь, он заявился на всё готовенькое и душу ей мотал своими идиотскими идеями, хватит того, что она из-за них вынуждена была уехать от меня в другую страну.
  
   - Так, это для тебя разве не трагедия, что молодая бабёнка остаётся без мужской ласки?
  
   - Аглашка, ласки хочется принимать от любимых или любящих, а не от раздутых от самомнения индюков, а именно таким мой бывший зятёк и был, и есть.
  
   - Так, что нового она для себя в нём открыла, что решилась на разрыв?
   Поумнела говоришь, чтобы потом только локти не кусала!
  
   - Аглашенька, чёрт с ним с этим Мишей, у меня с самого начала к нему душа не лежала.
   Укатит в Америку, так скатертью ему дорога, у Анютки хоть будут руки развязаны, она такая умница, целеустремлённая и необыкновенной доброты девочка.
   Не прошло ещё четыре года, как она приехала в Израиль, а уже выучила язык, подтвердила свой диплом врача и является уже ведущим хирургом, делает сложнейшие операции, а теперь ещё занимается научной деятельностью в области пересадки донорских органов, скоро в Париж едет на какой-то семинар.
   И это подруга ещё не всё - Анютка недавно стала хозяйкой четырёхкомнатной квартиры в Тель-Авиве с видом на море.
  
   - Фроська, ты непостижимая дурёха, с такой любовью и гордостью говоришь о ней, а ведь, как не крути, но она тебе не родная и вряд ли ты с ней когда-нибудь ещё встретишься...
  
   Аглая хотела ещё что-то добавить к сказанному, но слова застряли в горле, потому что Фрося резко поднялась из кресла и мрачно уставилась широко распахнутыми сапфировыми глазами на в миг примолкшую Аглаю:
  
   - Я постараюсь забыть эти гадкие твои слова, ты не оскорбила меня, ты плюнула мне в душу.
   От кого хочешь я могла бы услышать подобное, но только не от тебя, кому я доверялась во всём беззаветно.
   На всей необъятной земле вряд ли наберётся два десятка человек, знающих мою историю с Анюткой и среди них была ты.
   Мне очень больно осознавать, что ты так воспринимала мою дочь и заруби себе на носу, ближе и родней человека у меня не было, и нет на свете.
   Я её от родной материнской груди к своей приняла, когда ей было всего два месяца и вместе со своим сыном прикладывала к своим сосцам и ценой собственной жизни провела через все годы войны, и замечу, ни где-нибудь, а под самым носом у фашистов, а ты знаешь, какое отношение у них было к евреям и к тем, кто спасал этим несчастным людям жизнь!
   Говоришь, не родная?!
   Я такой любви и уважения от своих сыновей никогда не имела, какую она мне дарила с детства и до сих пор оказывает!
   Моя девочка, наверное, с десяти лет стала мне не только любящей дочерью, но и закадычной подругой, с которой я могла поделиться сокровенным, посоветоваться обо всех житейских проблемах и она до самого отъезда, могла сесть ко мне на колени и нежно прильнуть к материнской груди, словно маленькая девочка!
   От кого хочешь я могла ожидать подобного высказывания, но от тебя?!
  
   Фрося говорила и говорила, не сводя своего кипящего взгляда с Аглаи и замолчала лишь тогда, когда после последнего риторического вопроса, хлынувшие слёзы помешали продолжить выплёскивать наружу гнев, боль и горечь от высказывания подруги.
   Фрося опустилась обратно в кресло и закрыла лицо руками, ей резко расхотелось обличать и сетовать, она была опустошена до предела.
   Аглая не проронила в ответ ни слова, развернулась и вышла из зала.
   За все годы дружбы между ними, это была первая настоящая размолвка.
   Безусловно, каждая высказалась откровенно, но Аглая влезла грязными руками в самое святое, что было у Фроси - в неиссякаемую материнскую любовь к дочери!
  
   В разговорах между подругами поднимались разные темы, и они никогда не стеснялись касаться личного, и порой сокровенного, в беседах по отношению к мужчинам, а в обсуждении детей, каждая из них наоборот старалась смягчить накал, если возникали у матерей трения, но тут был совсем другой случай.
   Наверное, всё же и между близкими людьми есть темы, которых нужно касаться весьма бережно, а не "махать топором в посудной лавке".
   Каждая из них отсиделась в своём углу и поостыв, нашла душевные силы встретиться глазами.
   Обе старались загладить неловкость, которая возникла в отношениях, но это у них получалось неказисто, чувствовалась натянутость в словах и поступках.
  
   Вечером Аглая не сказав ни слова, вышла из квартиры и не вернулась ночевать.
   Фрося встревожилась не на шутку и после мучительных колебаний, всё же поздно вечером позвонила Лиде.
   Та, подняв трубку, душевно поприветствовала Фросю и закидала вопросами о детях, самочувствии, об отдыхе в Одессе и казалось конца и края не будет этим вопросам, а затем перешла к рассказам о своих детях и новой квартире.
   Фрося стоически выдержала весь этот словесный поток, потому что не знала, как перейти к интересующему её вопросу, но Лида вдруг сама поинтересовалась:
  
   - Тётенька Фрося, я совсем вам задурила голову, вы же, наверное, хотели позвать маму к телефону, правда, она уже отдыхает.
  
   Фрося от заявления Лиды тут же успокоилась:
  
   - Лидочка не стоит её тревожить, пусть спит, у меня ничего срочного к ней нет.
  
   На душе скребли кошки, больше всего расстраивало Фросю, то, что Аглая по сути находилась у неё в гостях, а она своим поведением создала такую обстановку, что подруга вынуждена была покинуть её дом, но зачем она это сделала так демонстративно, не поставив даже в известность?!
   Аглая не появилась и на следующий день.
   Фрося металась по квартире, вынося свою злость и отчаянье на уборку, стирку и готовку.
   Хорошо, что она находясь в расстроенных чувствах, обнаружила фрукты привезённые из Одессы и до сих пор не использованные по назначению.
   К этому времени и так многие испортились, и Фрося срочно стала закатывать компоты, и варить вишнёвое варенье.
  
   Поздним вечером уставшая и в конец расстроенная, она сидела в кресле, тупо уставившись в экран телевизора.
   Из тяжёлых дум её вырвал телефонный звонок, с затеплившейся надеждой бросилась в прихожую, но это была не Аглая.
   Из трубки звучал с мягким украинским выговором голос Петра Филипповича:
  
   - Здравствуй Фрося, скажи гарна жинка, тебя не затруднит позвать к телефону Аглашечку.
  
   - Пётр Филиппович, к сожалению, она в данный момент не находится в моей квартире, но я могу дать номер телефона её дочери.
  
   - Сердэнько, нам будет неловко обсуждать некоторые вещи в присутствии её домочадцев.
   У меня будет к тебе большая просьба, пусть она завтра покараулит у твоего телефона с шести до восьми вечера, сама понимаешь, дозвониться бывает не легко, вчера мне этого не удалось сделать.
  
   - Пётр Филиппович, я всё сделаю, что от меня зависит, смело звоните.
  
   - Фросенька, пока ты не положила трубочку, у меня будет ещё одна просьбочка.
  
   - Я вас слушаю, всё, что в моих силах.
  
   - В твоих, в твоих, будь добра, впредь обращайся ко мне на 'ты' и по имени.
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Петя, спокойной ночи, я очень рада, что ты позвонил.
  
   Положила трубку и тут же подняла, набирая номер Лиды.
   И на этот раз ответила дочь Аглаи.
   Фрося на сей раз без лишних разговоров позвала Аглаю к телефону:
  
   - Да, Фрося, я тебя слушаю.
  
   В голосе подруги чувствовались нотки обиды и настороженность.
  
   - Аглаша, я сейчас позвонила тебе, не для того, чтобы выяснять между нами отношения и вовсе думаю это ни к чему, мы можем спокойно остаться каждая при своём мнении, а в дальнейшем, просто больше не касаться этого вопроса.
  
   - Ладно, проехали, а почему ты, собственно говоря, позвонила?
  
   - Только что я разговаривала с твоим Петей...
  
   Аглая часто задышала в трубку.
  
   - Петя велел что-нибудь мне передать?
  
   - Нет, он хочет говорить с тобой, но не желает звонить к твоей дочери, не знаю по какой причине, возможно, стесняется пока общаться с тобой в присутствии твоих близких, но это ты сможешь выяснить с ним в личном разговоре.
   Он завтра с шести до восьми вечера будет звонить на мой телефон.
  
   - Хорошо, я приду к этому времени.
  
   - По мне, ты, можешь прийти и пораньше.
   Я тут, наготовила прорву еды, а одной кусок в горло не лезет.
  
   - Я приду к обеду, готовь бутылку, будем пить мировую.
  
   - Приходи, будем мириться.
  
   После разговора с Петром и Аглаей на сердце у Фроси значительно полегчало, хотя никакой вины за собой перед подругой она не чувствовала, но намеревалась отступить, понимая, что в этом кровопролитном бою победителей не будет.
   Уже давно перевалило за полдень, когда раздался звонок во входную дверь.
   На пороге стояла Аглая с бутылкой армянского коньяка и тортом.
  
   - Ты, чего подруга, сбрендила, так обычно мужики к любовницам приходят?!
  
   - Ну, у тебя на этот счёт больший опыт, чем у меня.
  
   - А у тебя, явно, наклёвывается ситуация, когда сможешь меня догнать и перегнать.
  
   Подруги обменялись уколами и замолчали...и вдруг не сговариваясь, кинулись друг к другу в объятия, заговорив наперебой, будто много, много лет не виделись.
   Фрося ухватив Аглаю за руку и потащила на кухню:
  
   - Садись, я тебе сейчас борщика налью.
  
   - Фросенька, я специально искала именно этот коньяк, зная, что для тебя это самый приемлемый напиток.
  
   - Вот и наливай, мы с Марком, когда вместе выпивали, кроме него почти никогда ничего себе не позволяли.
   Ох, что я тебе расскажу, в последний раз, когда мы были с ним в ресторане, я так наклюкалась, что не помнила даже, как в дом попала, а утром думала, что смерть моя пришла.
   Мой Сёмка так разволновался, что в страхе за здоровье матери самостоятельно позвал Марка ко мне, хотя заочно, а тем более наяву терпеть его не мог.
  
   Фрося говорила и говорила, словно боясь, что опять повиснет тишина, а возвращаться к теме размолвки, ей страшно не хотелось.
   Аглая зубами с чмоком вырвала из бутылки капроновую пробку и разлила по рюмкам коньяк.
  
   - Помолчи парочку минут подруга.
  
   Аглая поднялась со своей табуретки.
  
   - Фросенька, за эти две бессонные ночи я много о чём передумала, и большая часть мыслей была о нашей дружбе.
   Не перебивай меня, я и сама могу сбиться.
   Так вот, лучше бы ты мне тогда дала пощёчину, чем посмотрела на меня, тем ненавидящим взглядом!
   Те твои глаза я до конца своей жизни не забуду.
   Я не буду перед тобой каяться за свои идиотские слова, это не птицы, опять не поймаешь...
  
   - Аглашка, хватит об этом, будем считать, что они улетели, а мы о них забыли.
  
   - Нет, Фросенька, такое не забывается и редко прощается, я тебе уже много раз говорила, что ты святая грешница, но речь сейчас пойдёт не о тебе.
   Мой первый тост за твою доченьку, за её счастье и, чтоб вы, как можно скорей с ней встретились.
   Фросенька, миленькая, не смотри больше на меня тем страшным взглядом.
  
   Коньяк обжигал горло, а по щекам женщин обильно текли слёзы, невольно попадая в рюмки.
  
   Глава 66
  
   Ближе к шести вечера Фрося переоделась, подкрасилась и взяла в руки ключи от машины, намереваясь выйти из дому.
  
   - Подруга, куда это ты намылилась и без меня?
  
   - Аглашка, ты, что забыла о звонке от Пети?
   Я хочу оставить тебя одну, чтобы моё присутствие при вашем разговоре не смущало, а сама прокачусь на своём 'Жигулёнке', ведь скоро месяц, как не разруливала по Москве.
  
   - Ну, ты даёшь, такая тактичная, где ты этому научилась, не иначе у своего бывшего ухажёра?!
  
   - Аглашка, я ведь на половину полячка, а у нас вежливость в крови.
  
   И Фрося смеясь закрыла за собой входную дверь.
   Она без цели ездила по вечерней Москве, освещённой миллионами фонарей, наслаждаясь ровным ходом любимого автомобиля и перебирала в голове последние события.
   Ещё за обедом решила для себя, выехать в город и дать Аглае возможность поговорить с её воздыхателем наедине, поэтому позволила себе за едой выпить только две рюмочки.
   На всякий случай, засунула в водительские права пятёрку, если, не дай бог, возникнут трения с гаишниками - так много раз действовал при ней Марк и это срабатывало всегда на сто процентов.
  
   Возвращаясь домой, остановилась у гастронома и купила десять порций мороженого.
   Садясь обратно в машину, усмехнулась - до сих пор не смогла изменить своему пристрастию - как бы не было муторно на душе, она никогда не пыталась себе отказать в этом удовольствии слопать подряд несколько порций мороженного.
   Даже, когда были сильные морозы, она при первой же возможности посещала кафе-мороженое, чем вызывала у Марка удивление и умиление.
  
   Взглянула на свои золотые, ручные часики - (первый подарок любовника) и ужаснулась, уже шёл десятый час. Аглая, скорей всего, волнуется и, наверное, ей не терпится рассказать всё о разговоре с Петей.
   Саму тоже разбирало любопытство - до чего они, в конце концов, договорятся?
   Войдя в квартиру, сразу натолкнулась на взволнованную Аглаю, которая стояла в прихожей, обняв, словно родную, Сёмкину боксёрскую грушу.
  
   - Ну, и где ты шатаешься?
   Мне так необходимо с тобой поговорить и посоветоваться, а ты словно издеваешься надо мной, уже скоро десять?!
  
   - Подруга, а что измениться, если я узнаю о твоём счастье на час позже?
  
   - О каком счастье ты говоришь?
  
   - Которое написано на твоём лице и звучит в голосе.
  
   - Ты, как всегда права, пойдём подружка на кухню, попьём чаёк, и я тебе кое о чём доложу...
  
   Аглае явно не терпелось поделиться новостями и она едва отпив чай, выпалила:
  
   - Фроська, он меня замуж зовёт.
  
   От поразивших её слов, Фрося сделала неожиданно большой глоток горячего чая и опалив рот, замахала возле него рукой.
  
   - Вот шальная, так шальная, разве можно лупить наотмашь словами, фу, весь рот из-за тебя опалила.
  
   - Представляешь Фрося, я взяла из кухни табуретку, села в прихожей, уронила голову на Сёмкин мешок с опилками, начала ждать звонка от Пети и нечаянно заснула.
   Телефон, как затрещит, я подскочила, схватила трубку и, видимо, толкнула свою удобную подушку, а она отклонилась, а потом, как даст мне по животу, да так, что и дыхание перехватило... Представляешь картину?!
  
   - Глашка, что ты тут мне комедию разыгрываешь, давай уже по существу говори.
  
   - Короче так, рассказываю с его слов - приехал он домой и места себе не находит. В тот же вечер обсудил вопрос с внуком и поставил того в известность, что хочет привести хозяйку в дом.
   Что там ему отвечал внук меня не касается, но в любом случае они достигли согласия.
   Я тебе уже говорила, что он полковник в отставке.
   У него в Ужгороде собственный дом, высокая пенсия и, чтобы не скучать, подрабатывает завхозом в санатории.
   Он просил не отвечать сразу отказом и не требует от меня сиюминутного согласия.
   Предлагает приехать к нему на несколько дней осмотреться, а дальше, как он сказал - побачимо.
  
   - Ну, а, ты что?
  
   - Фрось, я согласилась.
  
   - Ну и правильно, по-моему, верно поступаешь.
   Сказал он, побачимо, так побачимо - приедешь, осмотришься и примешь решение.
   Вам, что детей делать?
   Лидке ничего не говори, а то начнёт петь про траур и обвинять тебя в предательстве отца, ты же знаешь, дети эгоисты, вон, как мои на меня ополчились, когда я с Марком завела отношения, даже Анютка желчью исходила, а про сыновей и говорить нечего, а у меня то, никого траура не было, я больше восьми лет мужчину даже не нюхала.
  
   - Ты подруга, пожалуй, права.
   Хорошо, что пока тебя ждала, не позвонила дочке, а ведь хотела, но что-то сдержало.
  
   - Так, подруга, надо как следует подумать, чтобы сочинить хорошую историю для твоих дочерей.
  
   - Фрось, а может сказать им почти правду, что в Одессе познакомилась с одним человеком, который пригласил меня в Ужгород поработать в санатории, что там, мол, работников не хватает, хорошая зарплата и жильё предоставляют.
  
   От удивления у Фроси раскрылся рот.
  
   - Во даёшь, я бы такое никогда не придумала, здорово, комар носа не подточит, они ведь к тебе пока точно не нагрянут, а там жизнь покажет.
   Когда собираешься ехать?
  
   - Фросенька, думаю малость прибарахлиться. Ты мне поможешь, я надеюсь, а через парочку дней и поеду, чего тянуть, жизнь от этого длинней не станет.
  
   - Конечно, помогу, только вот не представляю, что мне потом одной здесь неприкаянной делать, Сёмка только через две недели должен приехать и то, он для меня развлечение не большое, дома ведь почти не бывает.
   Придётся забраться на дачу и ковыряться в земле до морозов.
  
   - Фрося, а почему бы тебе не подыскать подходящего мужичка, ты вон какая видная баба, я уверена, стоит тебе захотеть, как стая сбежится.
  
   - Аглашка, разве ты меня не знаешь, я никогда не искала себе мужика, они сами в моей жизни из ниоткуда появлялись.
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Ты думаешь, сейчас не подкатывают, вон недавно тренер Сёмки, а я тебе скажу, весьма видный, чуть не в лобовую атаку пошёл, даже Сёмку на свою сторону переманил.
  
   - И ты глупая, конечно, эту атаку отбила?
  
   - Аглашенька, да не нужен мне пока никто после Марка, я ни о ком и думать не могу.
   Пойми, такие, как твой ухажёр Петя встречаются редко и то, мы ведь его пока совершенно не знаем, но какое-то чувство мне подсказывает, что он надёжный для жизни человек, и будет хорошим для тебя партнёром во всех отношениях.
  
   - Фрось, приятно слышать, но почему ты решила, что тот тренер будет для тебя плохим?
  
   - А я не сказала, что он плохой, это я для него плохая, потому что моё тело ещё помнит ласковые руки Марка, а уши - нежные слова Марка, потому что я вся ещё принадлежу Марку.
  
   Глава 67
  
   Переходя вместе с Аглаей из магазина в магазин Фрося на себе прочувствовала всю прелесть советской торговли.
   Ведь живя с мамой Кларой, а затем, четыре года находясь под опекой всемогущего Марка, она потеряла представление о трудностях приобретения хорошего товара и о скудности ассортимента на прилавках и вешалках в торговых центрах.
   Фрося трогала неприятный на ощупь материал невзрачных платьев, юбок и кофт, уныло смотрела на топорное нижнее бельё и ловила себя на мысли, хорошо, что у неё шкаф забит до отказа и ей хватит этого добра ещё на несколько лет, если она, конечно, не раскоровеет.
   Они с Аглаей обошли несколько небольших магазинов, посетили ГУМ и уже в ЦУМе терпение Фроси лопнуло окончательно:
  
   - Подожди меня здесь подруга, а я загляну к одному своему старому приятелю.
  
   И не оглядываясь пошла прямо в кабинет заведующего.
   В приёмной она натолкнулась на настороженную секретаршу которая зорко следила за тем, чтобы никто не проник без приглашения к её босу.
   Фрося назвала не громко своё имя, даже не потрудившись добавить отчество и попросила доложить о себе заведующему.
   Крайне удивлённая девушка тут же вернулась из кабинета и пригласила зайти странную посетительницу к Фёдору Афанасьевичу.
   Фрося уверено толкнула массивную обитую дерматином дверь и плотно закрыла её за собой.
   Сидя за громоздким столом, на неё внимательно смотрел сквозь роговые очки уже не молодой, внушительной комплекции мужчина.
  
   - Фрося, привет, привет, вот сюрприз, после внезапного исчезновения Марка, я впервые тебя вижу, какими судьбами...
  
   - Федя, я не думаю, что для тебя исчезновение Марка является неожиданным, а к тебе меня привела судьба, а точнее, нужда.
  
   - Присядь, присядь, неужто достопочтимый Марк тебя оставил без средств к существованию и без вороха всевозможных шмоток, но ведь ты и сама крутилась неплохо в нашей среде.
  
   - Федя, я не думаю, что нам стоит здесь поднимать эту тему, сам понимаешь и стены бывает слышат.
  
   Заведующий самого большого магазина Советского Союза залился наигранным бархатным смехом:
  
   - Прости Фросенька, глядя на такую обворожительную женщину, я потерял всяческую бдительность, хотя с людьми Марка я всегда готов был сотрудничать без страха за своё здоровье.
   Может ты, хочешь предложить мне свои услуги, всегда буду рад пристроить опытного человека на хорошее место?
  
   - Феденька, пока нет, мне посоветовали надёжные люди, залечь глубоко на дно.
  
   - Думаю, что так будет очень даже правильно.
  
   И понизив голос до шёпота:
  
   - Фросенька, до меня дошли слухи, что по его следам ищейки бродят, будь осторожна.
  
   И повысив голос:
  
   - Давай дорогая, не будем тянуть кота за хвост, выкладывай, с чем пришла.
  
   - Феденька, у меня гостит подруга из Сибири, бабёнка денежная, но совершенно не одетая и не обутая, а ей в ближайшие дни предстоит выходить замуж за высокого офицера из Западной Украины.
  
   Фрося, конечно, слегка лукавила, но так было лучше для дела.
  
   - Дражайшая, а чем я могу помочь?
  
   Близорукие глаза из-под роговых очков алчно загорелись.
  
   - Федя, мы тут пробежались по отделам, но ничего подходящего на неё не нашли, может подсобишь по старой дружбе.
  
   С этими словами Фрося перегнулась через стол и всунула пятидесятирублёвую купюру в нагрудный карман элегантного пиджака.
  
   - Фрося, ты ведь знаешь, что мы старых друзей не забываем, с ними дела легче и приятней вести.
  
   С этими словами, он поднял трубку телефона и через несколько секунд авторитетно обратился к кому-то на другом конце провода:
  
   - Анна Николаевна, сейчас к тебе подойдут две женщины, одна из них назовётся Фросей, ты должна оказать им всевозможную помощь.
  
   Из трубки ему что-то рассказали смешное или то, от чего следовало рассмеяться, и он артистично, в свойственной ему манере, раскатисто загоготал:
  
   - Анечка, ты в своём репертуаре.
   Прости, я сейчас не один, сделай, как я тебе сказал, а отчёт я беру на свою ответственность.
  
   И уже обращаясь к Фросе:
  
   - Очень был рад с тобой увидеться, но сама понимаешь, работы не початый край, поэтому не смею задерживать, если будут когда-нибудь ещё просьбы подобного толка, заходи по-свойски, мы же свои люди.
   Сейчас отправляйся к старшему товароведу Анне Николаевне, ты, возможно, с ней знакома и она от моего имени вас обслужит по высшему разряду.
  
   И чуть тише:
  
   - Постарайся ей тоже понравиться.
  
   И доброжелательный Фёдор Афанасьевич снова загоготал.
   Фрося за руку распрощавшись с некогда хорошим приятелем Марка, который уже много лет был заведующим ЦУМа, захватив по дороге ничего не понимающую Аглаю, поспешила в кабинет, куда её направил Фёдор Афанасьевич.
   Там их встретила радушно моложавая, симпатичная и модно одетая старший товаровед.
   Фросе не понадобилось представляться, обе женщины сразу же узнали друг друга.
  
   По стечению обстоятельств они уже несколько лет обе являлись любовницами заведующих магазинов и в фешенебельном ресторане 'Прага' часто ловили на себе взгляды друг друга.
   Нет, они никогда между собой не беседовали, но при встречах обменивались приветствиями и улыбками, как, впрочем, и сейчас:
  
   - Фрося, какая неожиданность, слышала, слышала про Марка, как мне тебя жалко, осталась одна, надеюсь не у разбитого корыта.
  
   - Аня, здравствуй дорогая, что поделаешь, незавидна судьба любовниц, все мы под богом ходим, а ты я вижу цветёшь, не родила ещё...
  
   Ответный удар пришёлся в цель, ведь Анне уже было далеко за тридцать, а брачных уз и ребёнка у неё до сих пор не было и, похоже, не намечалось, а золотое время стремительно убегало.
  
   - Фрося, мне Фёдор Афанасьевич передал твою просьбу, чем могу быть полезна?
  
   Фрося раскрыла замок, стоящей на столе симпатичной дамской сумочки товароведа и на её глазах опустила туда двадцатипятирублёвку.
  
   - Анечка, вот познакомься, ко мне приехала подружка из Сибири, денежки у Аглаи водятся, надо срочно её укомплектовать шмотками.
  
   Аглая не успела даже рта открыть, а ей уже вывалили целый ворох одежды, которую она, пыхтя и отдуваясь мерила, только успевая переодевать.
   Туфли, босоножки и даже домашние тапочки отлетали в сторону для оплаты.
   Такая же участь ожидала подходящую Аглае верхнюю и нижнюю одежду.
   В кабинете у доброжелательной Анны Николаевны они задержались на хороший час, но выходили оттуда обвешанные многочисленными пакетами, коробками и свёртками.
   На прощанье Аня обняла Фросю:
  
   - Будь осторожна дорогая, мне Федя говорил, что там копают под вас не шуточно, поэтому, увидев тебя, сильно удивилась.
   Может ещё всё обойдётся, твой Марик успел слинять, а мы с тобой ведь сошки маленькие.
   Идёмте, я вас выведу потихоньку через служебный выход.
  
   Глава 68
  
   По дороге домой подруги заскочили в 'Елисеевский', в котором, как ни где, можно было приобрести самые лучшие продукты, в большом ассортименте.
   Им пришлось там отстоять длинные очереди, но зато накупили массу вкусностей для угощения в провинциальном Ужгороде.
   На завтра Фрося усаживала Аглаю в поезд Москва-Львов.
   Им нелегко было протиснуться в вагон с большими и увесистыми двумя чемоданами, и разбухшей от продуктов хозяйственной сумкой.
   Растерянная и взволнованная Аглая не могла ещё до конца поверить в происходящее, на выпавшее на её долю ни то приключение, ни то счастье...
  
   - Фросенька, ты меня выпроваживаешь словно царскую невесту, я такого шмотья в жизни на себя не надевала.
   Хорошо, что за последний месяц скинула с десяток килограмм, теперь тряпки не смотрятся на мне, как чехлы на бочке.
  
   - Да, ладно тебе, Аглашка, ты ещё баба хоть куда, будешь правильно питаться и меньше заливать в себя спиртного, так вовсе станешь очаровашкой, красоты ведь тебе не занимать.
  
   - Ах, отстань ты с этим, я же теперь буду питаться и выпивать в режиме моего ухажёра, а он мужик не распущенный, большую часть жизни провёл на службе, а там не забалуешь, а ещё он обещал свозить меня в Карпаты и потаскать по горам.
   Фросенька, я забыла тебе рассказать, ведь он тоже охотник, на мою голову, только обязался брать меня с собой побродить с ружьишком по горным лесам!
  
   Проводник попросил провожающих покинуть вагон и подруги крепко обнялись на прощание.
  
   - Аглашенька, видит бог, как будет мне тебя не хватать, но я не имею права ломать твою судьбу, дай бог, у тебя всё сложится и сойдётся, как надо и ты ещё поживёшь себе, на радость.
   Звони мне регулярно, это же теперь не с Сибири, тут связь более-менее налаженная.
  
   - Фросенька, конечно, буду звонить, к Новому году постараюсь уговорить Петю приехать к тебе в гости.
  
   Подруги последний раз перед прощанием на долгое время крепко обнялись и расцеловались, смешивая на щеках обильные бабские слёзы.
   Поезд тронулся, а Фрося шла следом и махала, и махала рукой, пока вдали не скрылся последний вагон.
  
   В тот же день к вечеру она уже катила на дачу, находиться одной в пустой квартире ей совсем не хотелось.
   Две недели она оставалась безвылазно в своём дачном домике, приводя в надлежащий вид участок и саму постройку.
   Многое из посаженного ею весной, пропало без хозяйского глаза и руки, но, что смогла, то спасла и занялась солениями и закрутками.
   Обобрала перезревшую вишню, поспели уже яблоки и слива, и она с утра до вечера варила варенье.
  
   Несколько раз сгоняла на пруд, но погода не задалась, к сожалению, уже было дождливо, купание в холодной воде не доставляло большой радости.
   Побегала по близлежащим лесочкам, собирая грибы, после чего занялась солением и мариновкой...и вдруг, неожиданно для себя поняла, ей здесь до невозможности скучно, да и Сёмка вот-вот должен вернуться.
  
   Зайдя с тяжёлыми сумками в подъезд своего дома, Фрося обратила внимание на переполненный почтовый ящик.
   Так, значит, Семён ещё не вернулся, а ведь до первого сентября оставалось всего три дня.
   Скрутив газеты, засунула их под мышку и с чуть подъёмной ношей протиснулась в лифт.
   Переступив порог, небрежно кинула периодику на обувную полку и увидела, как из них на пол выпал невзрачный маленький листочек.
  
   Подчиняясь какому-то непонятному предчувствию, сердце Фроси словно подпрыгнуло в груди и нехорошие мысли сдавили голову и забились частым пульсом в висках.
   Она демонстративно не стала сразу поднимать листок с пола, проследовала на кухню и распределила всё привезённое с дачи по местам.
   Затем, прошла в спальню и медленно переоделась.
   Нет, не будет она пока поднимать извещение, первым делом ванна - разве это настоящее мытьё на даче.
  
   На этот раз приятная и любимая ею процедура не приносила должного удовольствия, она пыталась расслабиться в ванне наполненной водой с хвойным экстрактом, но мысли неизбежно были там, на том клочке бумаги, лежащем на полу в прихожей.
   Фрося резко поднялась из воды, быстро вымылась, вытерлась и накинув халат, побежала в коридор.
   Несколько напечатанных строчек прыгали перед глазами и до неё не сразу дошёл их смысл:
  
   "Гражданке Ефросинье Станиславовне Вайсвассер следует явиться в МУР, в отдел ОБХСС 29 августа в десять часов утра, в случае неявки, она будет туда доставлена принудительно."
  
   Фрося уселась на обувную полку и опустила руки с извещением - вот оно и случилось, о чём её неоднократно предупреждали Марк и другие.
   Боже мой, ведь двадцать девятого сегодня и уже пять часов вечера!..
   Надо что-то делать, но она представления не имела что и с чего начать.
   В её потайном месте в кресле оставалось где-то около пяти тысяч, много это или мало для предъявления ей обвинения и куда их сейчас перепрятать, и надо ли это делать, может быть, и искать не будут, а если будут, то вряд ли найдут.
   В кошельке и в тумбочке, наверное, тоже наберётся около двух тысяч, это же надо, она совсем разучилась считать деньги.
  
   Вот дура, а ведь могла Аглашке отдать на хранение наличные и коробку с оставшимися у неё дома украшениями, хорошо ещё, что Сёмка удачно на даче запрятал большую часть из них.
   Пока она так сидела и размышляла, вдруг раздались частые резкие звонки и настойчиво забарабанили кулаком во входные двери.
   Это не Семён приехал, это был кто-то чужой и страшный.
  
   - Кто там?
  
   - Открывайте, милиция!
  
   Фрося дрожащими руками отвернула язычок замка и распахнула дверь.
   Перед ней стояли три милиционера и двое соседей.
  
   - Ефросинья Станиславовна Вайсвасер?
  
   - Да, это я. По какому случаю вы ко мне вламываетесь с таким грохотом?
  
   Старший из милиционеров с капитанскими погонами плечом небрежно отодвинул Фросю и прошёл в прихожую, за ним, не глядя на неё проследовали двое младших по чину.
   Капитан махнул рукой соседям, чтобы они тоже зашли в квартиру.
   Фрося закрыла входную дверь и облокотилась на неё, ноги не слушались, она внезапно почувствовала не свойственную ей слабость.
   Капитан с суровыми глазами обвёл медленным взглядом помещение, как бы оценивая площадь с меблировкой, и только после этого уставился на Фросю:
  
   - Пройдите гражданочка, в зал и присядьте, у нас к вам есть несколько принципиальных вопросов, от ответов зависят наши последующие действия.
  
   Фрося плюхнулась в кресло Вольдемара и уставилась на офицера, язык прилип к нёбу, мысли лихорадочно носились в голове, но она не могла ни на одной сконцентрироваться.
  
   - И, так, начнём... Почему вы гражданочка, не явились в отделение милиции по вызову?
  
   - Потому что я только что вернулась домой с дачи.
  
   - Намыться, как я посмотрю успела.
  
   - Я не сразу в газетах обнаружила эту повестку, а сами понимаете, сейчас уже далеко не десять.
   Я бы завтра с самого утра обязательно явилась.
  
   - Думаю, в этом уже нет никакого смысла, перейдём к дальнейшему допросу в присутствии свидетелей, они же понятые, если понадобится обыск.
  
   - Прошу ознакомиться с ордером на обыск, выданным нам прокуратурой Октябрьского района города Москвы.
   Фрося машинально взяла из рук капитана листок и притянула к глазам, но их застилал туман, и она тут же вернула его обратно.
  
   - Я верю вам, что вы от меня хотите...
  
   - Гражданочка Вайсвассер, прошу вас, отвечать честно - у вас дома хранятся крупные суммы денег и не законно приобретённые украшения и ценные вещи, а также валюта, антиквариат и всё то, что является подсудным по законам нашей страны?
  
   Глава 69
  
   До Фроси дошло окончательно, она влипла и, похоже, всерьёз.
  
   - Что Вы имеете в виду под крупной суммой денег и ценными вещами?
  
   - Начнём с того, что вы, гражданочка, почти полгода не работаете, нам бы хотелось узнать, на какие средства вы всё это время существуете и, похоже, неплохо.
  
   - Я могу вам рассказать, что ещё с давних пор, когда была жива моя свекровь Клара Израйлевна Вайсвассер, у меня скопилась достаточно крупная сумма денег, за которые я приобрела автомобиль...
  
   - Всё, что вы сейчас мне говорите, пока не имеет никакого отношения к нынешней ситуации и к нашему обыску.
   С вами скоро будет работать следователь и ему вы ответите на этот и другие вопросы, а пока ответьте на мой.
  
   - У меня есть около двух тысяч наличными и украшения, подаренные мне бывшим любовником.
  
   Фрося поняла, что пришла пора валить всё на Марка, по-другому ей не выкрутиться.
  
   - Предъявите, пожалуйста.
  
   Фрося поднялась с кресла и пошла в спальню, где находился её кошелёк с пачкой денег и немногие оставшиеся украшения, которые она не посчитала нужным спрятать, лежащие в прикроватной тумбочке.
   Следом за ней двинулись милиционеры и понятые.
   Вконец расстроенная женщина резким движением вытащила из кошелька деньги, там было двести рублей десятками и мелкие купюры.
   Она подала их капитану.
  
   - Спрячьте их пока обратно и предъявите более существенную сумму.
  
   Под наблюдением суровых глаз, Фрося похолодевшими руками открыла тумбочку и достала перетянутую аптечной резинкой увесистую пачку денег.
   Капитан с удовлетворением их принял и тщательно пересчитал.
   Взглянув на Фросю присвистнул:
  
   - Две тысячи триста пятьдесят рублей, что-то не часто я видел, чтобы в тумбочке просто так валялись подобные суммы.
  
   Фрося опустив голову, молчала, она не знала, что на это ответить въедливому милиционеру.
  
   - Так, ребята, приступайте к обыску, понятые будьте свидетелями, у гражданки Вайсвассер только что была изъята крупная сумма денег, в количестве...
  
   У Фроси потемнело в глазах, если это крупная сумма, так что будет, когда обнаружат деньги, спрятанные в кресле, не говоря уже о тех, что покоятся на даче?!
   Один из милиционеров долго не думая, перевернул содержимое выдвижной полки тумбочки на кровать.
   Посыпались её любимые три кольца, две пары дорогих серёг с бриллиантами, три коробочки с цепочками и две в наборе с колье и браслетами.
  
   - Граждане понятые, будьте свидетелями, начинаем опись, потребуются ваши подписи.
   Так, гражданочка Вайсвассер, будете добровольно показывать, где хранятся остальные ценности и деньги или мы приступаем к серьёзному обыску?
  
   - Я же добровольно вам всё показала, что вы от меня ещё хотите?
  
   - Ох, сомневаюсь, что всё, мне кажется, что это только мизерная толика, по нашим оперативным данным вы нам сейчас выдали только малую часть из всего награбленного вами с вашим любовником у государства и народа.
  
   Один из милиционеров небрежно распахнул шкаф.
   Глазам присутствующим предстали полки и вешалки, забитые дорогими вещами.
  
   - Это же какие деньжища надо зарабатывать, чтобы завалить шкаф таким добром?!
  
   На кровать полетели платья, кофточки, нижнее бельё и прочее.
   Фрося с отвращением смотрела на этих мужланов, которые так бесцеремонно швыряли вещи, недавно ещё одеваемые ею на тело.
   Страх неожиданно пропал, а только появилось омерзение к происходящему и стыд перед соседями, на глазах которых творилось это безобразие.
   Содержимое шкафа и тумбочек было неряшливо вывернуто на кровать, и милиционеры стали специальными молоточками простукивать внутренности шифоньера, стены спальни, двери и подоконник.
  
   Затем, они вызывающе не церемонясь, перевернули с кровати на пол матрац вместе с лежащими на нём вещами.
   Фрося автоматически закрыла глаза, она не могла больше наблюдать за творимым в её любимой спальне.
   Второй милиционер отправился в комнату сына с одним из понятых, и она услышала, как на пол посыпались пластинки, книги и вещи Сёмки.
   Капитан среагировавший на шум, заглянул в соседнюю комнату и заметил:
  
   - Ого, гражданочка, а сынишка твой тоже запакован неплохо, думаешь, мы не знаем цену этим пластинкам, каждая из них стоит, по крайней мере, четвертак и это у ученика.
  
   - Нет, он уже студент.
  
   Машинально прошептала бескровными губами Фрося.
   Капитан распорядился:
  
   - Ребята, один в зал, другой на кухню и ванную, пора и там поковыряться, почему-то уверен, что где-то ещё нападём на золотую жилу.
  
   Милиционеры в сопровождении понятых отправились дальше переворачивать к верх тормашками Фросину квартиру.
   Фрося теперь понимала отлично, что Марк был прав, кресло Вольдемара ненадёжное укрытие, надо было самой показывать тайник, хотя от разгрома квартиры это не спасёт, всё равно они облазят все углы.
  
   - Гражданин капитан, если я сейчас добровольно покажу свой тайник, вы прекратите это безобразие, ведь я ни в чём не виновата, все эти украшения мне подарил бывший мой любовник, а перед отъездом из страны, он оставил мне эту крупную сумму денег.
  
   - Гражданочка, голову будете морочить следователю, а у меня другие функции, но если хотите облегчить нашу работу и сохранить время и терпение понятых, так давайте колитесь, где остальные деньги и золото, может вам и зачтётся добровольная выдача и сотрудничество с органами.
  
   Фрося решительно прошла в зал, села в кресло и глядя в злые глаза капитана, нажала на потайную кнопочку.
   Взгляду присутствующих предстали две пачки по сто двадцатипятирублёвок и две коробочки с украшениями.
   Мысли стаями пронеслись у Фроси в голове - ведь, можно было и эти деньги с украшениями отдать на хранение Мирабу, но, как она могла остаться совсем без денег и разве она предполагала, что милиция дойдёт до такого тщательного обыска.
   Всё, уже ничего не переделаешь, пусть идёт, как идёт, большего они в её квартире не обнаружат и надо как-то постараться успокоиться, и подумать о грядущем, а оно выглядело, ох, как не симпатично.
   Из раздумий вывел голос капитана:
  
   - Ну, гражданочка Вайсвассер это уже кое-что, но мне очень слабо верится, что вы выдали всё припрятанное, предлагаю дальнейшее сотрудничество с органами правопорядка.
   Давайте, не будем играть в прятки, ни к чему хорошему это не приведёт, только ещё на больший срок намотаете не желанием добровольно сотрудничать с представителями ОБХСС, в ваших же интересах, сохранить нам и вам время и нервы.
  
   - Время у меня, как я понимаю, теперь ограничится сроком, нервы мои вы вряд ли будете беречь, но я заверяю вас, у меня больше нет ни копеечки, можете искать хоть до утра.
  
   После того, как тайник был опустошен, ей приказали подняться и тщательно обследовали остальные части любимого кресла Вольдемара и мамы Клары, а с некоторых пор и её.
   Кресло подверглось такому обыску, что Фрося даже невольно мысленно улыбнулась. Ретивые милиционеры, увидавшие в тайнике крупные деньги, в нескольких местах даже отковыряли старинную обивку и только после этого позволили ей сесть обратно.
   Фрося больше не обращала внимания на обыск, прикрыв глаза, она просто ожидала, когда этот кошмар окончится.
   Капитан глядя на неё почему-то тоже потерял интерес к действиям своих подчинённых, а лениво перебирал сложенные на столе украшения.
  
   - Так, гражданочка Вайсвассер, куда вы дели остальное награбленное добро, говорить, похоже, не намерены.
   Ну, что ж, в халате в КПЗ, скорей всего не пойдёте, даю вам десять минут на сборы.
   В виду того, что в вашей квартире обнаружены крупные суммы денег и огромное количество украшений, я уполномочен вас задержать для дачи подробных показаний специальному следователю ОБХСС.
  
   Фрося прошла в свою спальню и перед носом сопровождающего её туда капитана, захлопнула дверь.
   Из вороха валяющейся по полу и кровати одежды, она выбрала более удобную и не маркую, в последний момент натянула на себя свитер из ангорки, ведь на носу осень, а на сколько её задержат, она сейчас не имела никакого представления.
   Подойдя к окну, резким движением столкнула с подоконника крайний горшок с любимым ею цветком, который с невероятным шумом упал на пол и вдребезги разбился.
   В комнату заскочил офицер и увидев произошедшее, ухмыльнулся:
  
   - Ну, что вы гражданочка так нервничаете, такую ценность и красоту угрохали?
  
   Фрося посмотрела на него вызывающе:
  
   - Ничего, справлю ещё, какие мои годы.
  
   - Ну-ну, а я что-то очень сомневаюсь, по крайней мере, не в ближайшие пять лет.
  
   - Вы - не суд, а я ещё не на скамье подсудимых, с вашего разрешения, я зайду в туалет и в ванную на пять минут.
  
   Капитан осклабился:
  
   - Не смею препятствовать исправлению физиологических нужд, не у таких, как вы, от подобных стрессов бывает дно вышибает.
  
   Капитан был не далек от истины, Фрося действительно желала опорожнить мочевой пузырь, но зайдя в ванную, быстренько на полотенце написала губной помадой номер телефона Мираба и скрутив его в ком, бросила на стиральной машине.
   Почему-то не было у неё сомнений, что сын обратит внимание на её неаккуратность и обнаружив полотенце, обязательно догадается позвонить по этому номеру.
  
   Глава 70
  
   Перед тем, как закрыть входную дверь, Фрося оглядела печальным взглядом разгромленную квартиру - бедный мальчик, вернётся, а здесь такой хаос, что он подумает, а, впрочем, что тут можно вообразить, всё понятней понятного, главное, что он предпримет и какие для него будут последствия.
   Может, сейчас допросят и выпустят?!
   Хотя в это слабо верится.
   Капитан усевшийся рядом с ней на заднем сиденье воронка, поинтересовался:
  
   - Гражданочка Вайсвассер, где находится ваш гараж, не мешало бы и там порыскать, как и на даче, чует моё сердце где-то клад захоронен.
  
   - Ключи от гаража и дачи остались дома.
  
   - Ничего, успеем ещё наведаться и в те места, мы только вначале следственного пути.
  
   Фрося сидела, выпрямившись на заднем сиденье в окружении двух милиционеров, устремив невидящий взгляд в переднее окно воронка.
   Вот и началось, о чём её предупреждали и чего она так боялась.
   Теперь не стоит ломать руки, а надо думать, как из сложившейся ситуации выйти с наименьшими потерями.
  
   В отделение милиции они прибыли, когда на улице уже совсем стемнело.
   С ней долго не занимались, сдали дежурному, а тот, изъяв личные вещи: часы, кошелёк, кольцо и серёжки, отвёл по мрачному коридору к камере предварительного заключения, с лязгом открыл дверь и буквально впихнул внутрь:
  
   - Поспи здесь распрекрасная буржуйка, надеюсь спесь с твоей довольной морды к утру окончательно сойдёт.
  
   В длинной камере по обе стороны вдоль стен тянулись двухэтажные нары, застеленные грязными тюфяками, в углу слева от дверей находился умывальник и ведро для исправления физиологических нужд.
   Кроме неё в камере находились ещё три женщины - в одной она безошибочно определила старую попрошайку с испитым лицом, две другие уставились на неё колючими глазами, это были моложавые женщины, но от них веяло криминальным прошлым и неприветливостью к поздней гостье.
   Фрося не вступая в разговоры с обитателями камеры, облюбовала одни из нар на втором этаже, забралась ловко на них и вытянула уставшее тело на вонючем тюфяке.
  
   Ещё несколько часов назад, она даже помыслить не могла о том, что её ждёт предстоящим вечером и ночью, а ведь все ужасы для неё только начинались.
   Молодки о чём-то между собой пошептались и одна из них подошла к Фросе:
  
   - Откуда ты такая красивая, может свитерочком поделишься, холодновато что-то нынче?
  
   Фрося не шевелилась, но вся подобралась, затевалась не шуточная интрига, явно непохожая на игру, но решила пока не реагировать, а присмотреться, как будут события развиваться дальше.
  
   - Сама снимешь или тебе помочь?
  
   Фрося не стала ничего отвечать, а только решительно помотала отрицательно головой.
   Шустрая молодка неожиданно схватила цепко Фросю за волосы и другой рукой потянула нижний край свитера к голове.
   Думать стало некогда, с первых минут пребывания в тюрьме, пришлось вступить в конфронтацию и было предельно ясно, что, если не дать сразу отпор, последствия для неё будут плачевными.
   Фрося напряглась и со всей силы врезала локтем в лицо грабительницы.
   От неожиданности и силы удара та грохнулась спиной на стоящие напротив нижние нары, где лёжа наблюдала за происходящим вторая молодуха.
   Фрося резко села, спустив ноги с нар:
  
   - Послушайте, милейшие барышни, если хоть одна ещё раз приблизится ко мне, бить не буду, а просто задавлю.
  
   Посягавшая на её свитер сидела на нарах, прижав пальцы к разбитым окровавленным губам и с ненавистью в голосе прошипела:
  
   - Попомни сучара, попадёшь в обезьяний клоповник, с тобой разберутся по полной.
  
   Потревоженный шумом в камере, звеня ключами приближался дежурный милиционер, никто не хотел огласки конфликта, и все быстро заняли лежачее положение на своих нарах.
   Спать было крайне неудобно, обуревали мрачные мысли и хоть страха в ожидании нового нападения со стороны молодок не было, но Фрося почти до утра не сомкнула глаз.
  
   На завтрак принесли в железных кружках мутный чай и кусок серого хлеба.
   Фрося не стала проявлять своё отношение к завтраку, а, скрывая брезгливость, с отвращением всё же выпила мутное пойло с чёрствым хлебом, ей было необходимо не потерять физическую силу, это впредь ещё как пригодится.
   Вскоре увели куда-то сгорбленную пожилую женщину в лохмотьях, а следом вызвали из камеры поочерёдно блатных молодух.
   Одна из них с разбитыми опухшими губами, уходя, зло посмотрела на Фросю и сквозь зубы процедила:
  
   - Мы ещё встретимся, сучара и ты ещё о многом пожалеешь.
  
   Фрося сидела на верхних нарах, обхватив голову руками, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
   Мрачные мысли наползали одна на другую и главная из них - как быстрей выбраться из этой страшной ямы, из этого жуткого кошмара?!
   Тут же на смену паническим мыслям, приходили здравые - как правильно поставить себя в создавшихся обстоятельствах, что сделать для того, чтобы отвести от себя обвинения в преступлениях, за которые можно схлопотать срок.
   Ведь, это даже не камера предварительного заключения, а всего лишь дежурка, ведь впереди своей жуткой неизвестностью маячила тюрьма.
   Из этих пугающих дум вырвал лязг открывающейся двери:
  
   - Гражданка Вайсвассер, следуй на допрос к следователю.
  
   Глава 71
  
   Фросю провели по тому же мрачному коридору, по которому нынче ночью доставили в камеру, только на сей раз в обратную сторону.
   Сопровождающий дежурный милиционер остановил её возле кабинета следователя, придержав жёстко за плечо:
  
   - Заходи.
  
   И, распахнул перед ней двери...
   Фрося решительно переступила порог, она намеревалась сделать всё от неё зависящее, чтобы уже сегодня попасть обратно в свою квартиру.
   За столом сидел мужчина средних лет в сером костюме, облик его был таким же невыразительным, как и одежда - коротко подстриженные русые волосы, плоское лицо с носом картошкой, плотно прижатые к голове уши и только острый внимательный взгляд глубоко посаженных глаз, буквально буравил вошедшую насквозь.
   Молча несколько раз оглядел Фросю сверху до низу и обратно, он, наконец, изрёк:
  
   - Пока присядьте на стул гражданочка Вайсвассер, но мне кажется, что вам скоро придётся посидеть изрядно на нарах.
  
   - Я не знаю, как вас звать-величать, но по какому праву вы меня задержали и стараетесь запугать тюрьмой без предъявления обвинения?
  
   - Ладно, шуточки в сторону.
   Я майор милиции из ОБХСС, Вячеслав Андреевич Рощин, а теперь приступим к заполнению протокола допроса.
   Он пододвинул к себе пачку чистых листов бумаги.
  
   - Фамилия, имя, отчество?..
  
   И посыпались вопросы протокольного порядка.
   Наконец, майор, чуть отодвинув от себя заполненные листки, откинулся на спинку стула и вновь устремил на Фросю свой прощупывающий взгляд:
  
   - И, так, рутинная часть закончилась, а сейчас приступим непосредственно к допросу.
   Ефросинья Станиславовна, в ваших интересах добровольно и честно во всём признаться, таким образом мы сэкономим ваше и наше время, и вполне допускаю, что этим вы сгладите себе несколько годков заключения.
  
   - Вячеслав Андреевич, я не имею представления, о чём вы меня спрашиваете и, тем более, в чём обвиняете.
  
   - Начнём с того, что для вас я не Вячеслав Андреевич, а гражданин следователь, а теперь, по существу.
   Даже не вдаваясь в подробности, откуда у вас такая огромная сумма денег и ценностей, которые потянут больше, чем на десять тысяч рублей, могу сообщить - что только за не законное хранение крупных сумм денег и золотых украшений, заработанных не честным трудом, вам полагается несколько лет тюрьмы.
  
   - Я в Москву приехала не бедной женщиной, у меня в Поставах было хорошо налаженное хозяйство, излишки я продавала на базаре и собирала деньги на обучение детей.
  
   - Ну-ну, пой ласточка, пой, вы мне сказки про белого бычка здесь не рассказывайте, с тех пор уже прошло двенадцать лет.
  
   - Так я после прибытия в Москву жила на всём готовом под крылом, вам, скорей всего, не безызвестной Клары Израйлевны Вайсвассер, которая занимала много лет должность заместителя прокурора Москвы.
  
   - Гражданочка, неужели ты думаешь, что я не ознакомился с твоей биографией, прежде чем вызвать на допрос?!
   Мы уже более полу года копаем материал на тебя с твоим любовничком и компаньоном, который каким-то образом успел убраться из страны, но в этом вопросе мы тоже разберёмся.
  
   Фрося сразу же обратила внимание, что следователь резко перешёл в обращении с ней на 'ты'.
  
   - Гражданин следователь, я вам никакая-ни будь урка, а уважаемая женщина, мать четырёх детей и по возрасту на несколько лет постарше вас буду, прошу обращаться ко мне уважительно, как следует это делать в официальных государственных заведениях.
  
   Майор опёрся локтями на стол:
  
   - А вы гражданочка Вайсвассер ещё та цаца, ну-ну, посмотрим, что дальше запоёте.
  
   Вопросы следовали один за другим, но Фрося всё категорически отрицала и не называла имён, ссылаясь на то, что не имела личных контактов с компаньонами любовника.
  
   - Гражданин майор, вы поймите, я только сопровождала Марка Григорьевича в его поездках в командировки, но ни с кем там лично не встречалась и не знакомилась.
   Всё его свободное время мы проводили в гостиницах, посещали рестораны, театры, музеи и иногда просто прогуливались по улицам мне незнакомых городов.
   Если это преступление быть любовницей богатого человека, то готова понести за это наказание, я и так его несу перед детьми и перед собой, оставшись на старость лет одна без надёжного мужского плеча. А он по неизвестно какой причине и попустительству каких высокопоставленных лиц, улизнул из страны, оставив меня одну, расхлёбывать его грехи, которые вы убедительно хотите навешать на меня...
  
   Лицо следователя налилось краской, на губах даже выступила слюна от гнева скулы заходили желваками.
  
   - Что ты, тут мне разыгрываешь из себя дурочку, мы не таких видали, кому передавала со склада магазина дефицитный товар, может и это будешь отрицать?
  
   - Нет, не буду, я действительно иногда по просьбе заведующего через чёрный ход магазина передавала какие-то свёртки незнакомым людям, они мне официально не представлялись.
  
   - Так, так, а может, случайно, знаешь, каким образом поступали к гражданину Гальперину ценные меха редких животных из Сибири?
  
   - Первый раз об этом слышу, он мне не докладывал, как и о многом другом.
  
   - Послушай умница, может ты ещё не знала и даже не догадывалась, что он занимается незаконной деятельностью, перепродавая в три дорого дефицитный товар, приобретая на складах неучтёнку и спихивая её через магазин, где он был заведующим, ничего не подозревающим советским гражданам?
  
   - Что вы, на меня кричите, это, что я доставала этот товар, это, что я его сбывала, это, что я сбежала из страны???
   Я только была его любовницей и если это подсудно, то готова понести наказание не только морального толка, но простите, разве есть такая статья, по которой за это судят?!
   Я не разыгрываю перед вами дуру, я она и есть, он там купается в море и деньгах, а я тут перед вами отдуваюсь за все его преступления перед Советской властью.
   Вы спрашиваете, знала ли я, что он доставал, сбывал, облапошивал в три дорога граждан и совершал прочие не законные действия, конечно знала, только через магазин он это не продавал, а сбывал ценный товар таким же воротилам, как и он сам через заднее крыльцо.
  
   - Вот, выдаёшь, а откуда ты это знаешь, что они воротилы?
  
   - Товарищ майор...
  
   - Гражданин я для тебя.
  
   - Ну, тогда и ко мне обращайтесь на 'ВЫ', а можно и по имени отчеству.
  
   Следователь несколько раз набрал и выпустил с шумом воздух сквозь сжатые губы.
  
   - Так, откуда Вы знаете, что они воротилы?
  
   - Простите, гражданин майор, я же вам говорила, что через чёрный ход выдавала товар и получала от них деньги, а за зарплату в сто рубликов разве простой советский гражданин мог себе позволить покупать такие дорогие вещи и ещё с переплатой.
  
   - Скажешь, что ты от этого ничего не имела?
  
   - Гражданин майор, я понимаю так, что мы теперь продолжим наш разговор обращаясь друг к другу на 'ты'?
  
   - Ефросинья Станиславовна, своей наглостью Вы меня не собьёте с толку, ещё раз спрашиваю - получали ли Вы деньги за свою посредническую деятельность?
  
   - Да, естественно, но какие-то мелкие суммы на повседневные расходы, но вы у меня раньше об этом не спрашивали и, что в этом страшного, что любовник содержал свою женщину?
  
   - И, конечно же, Вы будете отрицать, что не знали о его связи с криминальным миром и даже с некоторыми ворами в законе?
  
   - Гражданин следователь, он мне что-то говорил об этом, но я не вникала, к чему мне это было знать?
   Послушайте меня гражданин майор, я не отрицаю, что получала деньги за каждый проданный через чёрный ход товар.
   Я не отрицаю, что все эти четыре года, пока состояла в любовницах у Марка Григорьевича жила практически на всём готовом, принимая от него ценные подарки и крупные суммы денег.
   Я не отрицаю, что ездила с ним в командировки, живя в роскошных гостиницах, три года отдыхала с ним на южном морском побережье в фешенебельных пансионатах, посещала рестораны, театры, музеи и принимала с удовольствием наряды, от нижнего белья до натуральных шуб.
  
   - Гражданочка Вайсвасер, что Вы разыгрываете передо мной мягкую и пушистую, зачем нагло корчите из себя примитивную любовницу, нам ведь известно от работников магазина, где и Вы, кстати, работали, что вы с заведующим были достаточно близки во всех вопросах воровской коммерции, они не раз слышали, как вы между собой обсуждали незаконные комбинации.
  
   - Это поклёп, такого быть не могло, я ведь работала только три-четыре часа с утра и честно выполняла свою непосредственную работу, убирала магазин и подсобные помещения.
  
   - Но ты, ведь знала, что твой любовник занимается незаконной коммерческой деятельностью, что в три дорога сбывает дефицитный товар, что обкрадывает государство и простых его граждан, что он дискредитировал советскую торговлю?
  
   Терпение Фроси лопнула, она подняла глаза на следователя:
  
   - Конечно, знала и пользовалась награбленным, но только не у простых советских граждан, такие от чёрного хода дефициты не тащили, я, что не видела, какие разряженные барышни подкатывали на казённых автомобилях с личным шофёром, чтобы забрать этот товар.
   Вы мне говорите, что уже больше полу года нас пасёте, так какого чёрта вы выпустили из страны уважаемого вора, бандита и афериста Марка Григорьевича Гальперина?
   А вам известно, что в то время пока я ездила на похороны мужа подруги в Сибирь, он преспокойненько покинул меня и нашу страну, а наши компетентные органы взирали на это сквозь пальцы.
  
   - А ты не за мехами случайно ездила в Сибирь?
  
   Фрося глубоко вздохнула, она не стала отвечать на этот вопрос, а только отрицательно покачала головой.
  
   - Гражданин майор, уважаемый Вячеслав Андреевич, а покопайтесь лучше у вас наверху и узнайте, кто допустил до того, что находящегося под подозрением в серьёзных финансовых махинациях товарища беспрепятственно в течение короткого срока выпускают из страны.
   Вам, не кажется, что теперь по чьей-то указке, на его любовницу стараются навешать всех бешеных собак?
  
   Следователь никак не отреагировал на последние её слова, а опустил голову и быстро заполнял протокол, не поднимая глаз на Фросю.
   Затем, он размашисто подписался и перевернул листы к ней:
  
   - Гражданка Вайсвассер Ефросинья Станиславовна, ознакомьтесь с протоколом допроса и если я всё верно записал с ваших слов, то поставьте свою подпись внизу каждого листа.
  
   Фрося вскользь прочитала написанное, там были сухо изложены её ответы, никакой отсебятины следователя она не заметила и спокойно расписалась там, где указал ей майор.
   Мужчина поднялся со стула:
  
   - Гражданка Вайсвассер, до конца следствия вы арестованы и будете находиться в следственном изоляторе Бутырской тюрьмы, сейчас я вызову машину и конвоиров, а пока вас проводят в камеру предварительного заключения, где вы находились до допроса.
  
   Глава 72
  
   Через два часа за Фросей зашёл дежурный милиционер и вывел её из камеры, где в коридоре поджидали два конвоира.
   Один из них попросил Фросю вытянуть вперёд руки и тут же заключил их в наручники.
   В таком жалком виде Фросю грубо втолкнули в машину, сопровождающие её конвоиры уселись по обе стороны, и они поехали в тюрьму.
   Фрося не плакала и не обращалась к богу, она не проклинала свою злосчастную судьбу и Марка втравившего её в мир незаконной коммерции, не кляла себя за то, что не смогла противостоять лёгкой наживе и шикарной жизни... она мысленно проклинала Советскую власть.
  
   Фрося с горечью вспоминала отсидевших без всякой вины в Советских лагерях Степана, Алеся, маму Клару и, конечно Семёна, вынужденного из-за той же Советской власти стать вором и получить в юные годы длительный срок, и списать собственной кровью преступление перед государством, на которое его толкнула та же Советская власть.
  
   Вот теперь её везут в тюрьму и, что будет дальше неизвестно, как повернётся следствие, что на неё накопают, хотя и та сумма денег и украшения, что у неё изъяли, похоже, потянут на срок, но надо ведь ещё дожить в тюрьме до суда.
   Хорошо ещё, что большую часть наличных и золота, не говоря уже о валюте, они схоронили на даче и что-то у Мираба.
   Сможет ли она когда-нибудь получить эти ценности от бандитов, трудно сказать, но лучше пусть они пропадут, а иначе, если бы обнаружили их при обыске, то стало бы намного сложней отвечать на провокационные вопросы следователя, и, так натерпелась изрядно.
   Всё, не стоит о них вспоминать, дальше в болото они точно её не утащат, а вот дача сейчас не кажется надёжным местом, если обнаружат там её заначки, то могут легко подвести и под расстрел, потому что за доллары и драгоценные камни по головке не погладят.
  
   Фу, ты, до чего могут довести мрачные мысли, хотя допросом у следователя она осталась довольна, на её взгляд, она выбрала правильную линию поведения и не похоже, чтобы где-то прокололась.
   Наверное, уже вернулся Сёмка, боже мой, какая страшная картина ему предстала и как он, узнав о произошедшем, и где сейчас находится мать, явно болезненно переживает за её судьбу.
   Соседи, конечно же, ему всё рассказали, какая стыдоба, а мальчишке надо идти в институт, как на нём скажется её нынешнее положение, если её осудят, то тогда точно за границу на соревнования не выпустят.
  
   Одна мысль перескакивала на другую, и она даже толком не заметила, как подъехали к высокому забору с колючей проволокой наверху, как открылись массивные ворота, и они вкатились на территорию тюрьмы.
   Ей пришлось претерпеть ряд унизительных процедур пройти тщательный осмотр вплоть до интимных мест, вымыться хозяйственным мылом и надеть на себя казённое грубое нижнее бельё.
   И вот, её ведут по длинным тюремным коридорам под конвоем двух хмурых охранников.
   Перед ней открылись двери, а потом с лязгом следом закрылись.
   Она должна была идти, держа руки за спиной, хорошо ещё, что сняли наручники.
  
   Наконец подвели к одной из камер, которая, по всей видимости и станет её временным пристанищем.
   Дежурный охранник по этому коридору принял заключённую и с лязгом повернул большим ключом в замке, резко распахнул дверь и небрежно подпихнул Фросю в спину, и она оказалась в душном, насыщенном всякими противными запахами помещении, которое теперь ей станет на какое-то время домом.
  
   Глава 73
  
   Фрося обвела настороженным взглядом помещение, скользя глазами по обстановке и лицам - на неё, со своей стороны, уставились, сидевшие на нарах, два десятка женщин разного возраста и вида.
   Прислонившись спиной к дверям, вновь прибывшая затравленно смотрела на тесные своды камеры для такого большого количества людей, находившихся здесь.
   В одной из них она узнала ту молодуху из камеры предварительного заключения, которая хотела силком отобрать у неё свитер.
   Безусловно, и та сразу же срисовала Фросю и что-то быстро зашептала какой-то заключённой, сидевшей на нижних нарах возле стола, плотно придвинутого к стене с решётчатым окошком под потолком.
  
   Не успела Фрося, как следует оглядеться и выбрать подходящую линию поведения, как старая знакомая с разбитыми губами вдруг поднялась со своих нар, и двинулась в её сторону.
   Она не спеша подошла к Фросе и воинственно уперев руки в бока, стала напротив в метре от неё, мерзко осклабилась и вдруг, плюнула в лицо:
  
   - Что сучара, я тебе же говорила, мы ещё встретимся, а, ну, шементом скидывай свой свитерок и лопари у тебя гожие, тоже скидывай, а может тебе помочь, так мы мигом?!
  
   Фрося тщательно рукавом вытерла плевок.
   Надо было срочно что-то предпринять, если она сейчас покажет свою слабость, то её растопчут эти урки, как букашку.
   Она твёрдо решила, пусть изобьют, но она добровольно с вещами не расстанется.
  
   - А ты попробуй сними, ведь было дело пыталась, что забыла или морда твоя поганая уже зажила.
  
   От резкого отпора Фроси, старая знакомая несколько растерялась, но оглянувшись, увидела, что к ним медленно приближаются две молодые женщины приблатнёного вида и тут же воспряла духом.
  
   - Послушай бикса, ты зря пасть разеваешь, я посмотрю на тебя, когда ты будешь мне и другим колёса лизать, а, ну, скидывай шмотки!
   Слышь, что я тебе сказала!
  
   И не успев ещё договорить, неожиданно схватила Фросю руками за горло и начала яростно давить.
   Раздумывать было некогда и Фрося, изловчившись, со всей силы всадила нападающей коленом в живот.
   Получив страшный удар, молодуха скинула руки с горла, согнулась и схватилась за раздираемое болью место, и тут же, Фрося с размаху влепила кулаком ей в лицо.
   Рука у Фроси по-прежнему была очень сильная, привычная к тяжёлому физическому труду, что и прочувствовала на себе напавшая на неё заключённая.
  
   Она вначале осела на пол, а затем, рухнула без сознания, завалившись на спину.
   У Фроси мелькнула дурацкая на этот момент мысль - а мой Сёмка сейчас бы гордился матерью.
   Но посторонние думы быстро отхлынули, потому что две приблизившиеся к этому времени к месту драки уголовницы, не решительно замерли на месте, переводя взгляд с Фроси на лежащую на полу напарницу и обратно.
   Фрося со своей стороны также оценивала создавшуюся обстановку - безусловно, в камере были не все блатные и с этими двумя прошмыговками она как-нибудь справится, но, что дальше, ведь, в конце концов, изобьют до потери сознания и, что она этим докажет, останется без вещей, а ещё и увеченная, но сдаваться не собиралась.
  
   В это время к ним приблизилась та здоровенная баба, с которой накануне шепталась, медленно приходящая в себя поверженная зэчка.
   Следом за атаманшей двинулись ещё три женщины, ситуация принимала кровавый для Фроси оборот.
   Она сразу же поняла, что эта здоровая баба была в камере явным авторитетом.
   Именно, от её слова зависело, будет ли с ней расправа или оставят в покое.
   На последнее она уже не могла рассчитывать, потому что её окружили со всех сторон жаждущие мести товарки, поверженной ею противницы.
  
   Всё было не на её стороне, только за спиной оставалась дверь, но повернуться и стучать, звать на помощь она не успеет, да и придёт ли она, эта помощь...
   Авторитетная баба и Фрося не сводя друг с друга взгляда примерялись к обстановке.
   После не долгого молчания, атаманша сквозь зубы спросила:
  
   - Откуда будешь бобриха, авторитет имеешь или без крыши решила обороняться, ведь не таких здесь обламывали.
  
   - Я не понимаю о чём ты говоришь, но почему я должна этой шмокодявке свои вещи отдавать?
  
   Вступив в разговор со здоровенной блатной, отвечая ей, Фрося несколько отвлеклась и не заметила, что вырубленная ею поднялась на ноги и приблизилась с боку.
   Со страшным визгом, она вцепилась Фросе ногтями в лицо, а следом за ней бросились в драку и остальные, нанося суматошные удары по голове, плечам, животу и спине.
   Фрося стояла, плотно прижавшись спиной к двери, пригнувшись и закрыв лицо и живот руками.
   Отвечать на сыпавшиеся со всех сторон тумаки было бесполезно, нельзя было раскрываться и подставлять особо уязвимые места.
  
   Нападавшие в своём рвение больше мешали друг другу, но некоторые удары были достаточно болезненными.
   Фрося не кричала и не звала на помощь, а подыскивала подходящий момент для решительной контратаки.
   Вот, бы ей добраться до той главной отвратительной толстой бабы, но на это нельзя было рассчитывать, потому что та не принимала участие в избиении, а с ехидной улыбкой наблюдала со стороны.
   В голове у Фроси уже мутилось от частых ударов, лицо горело от прогулявшихся по нему ногтей, на теле казалось не было живого места, ещё немного и она упадёт, и отчаянная женщина решилась атаковать.
  
   Двумя ладонями схватила первую попавшуюся руку и не обращая больше внимания на сыпавшиеся со всех сторон тумаки, упёрла пойманный локоть о колено и надавила всей тяжестью своего не худого тела.
   Раздался хруст, а следом дикий раздирающий душу и слух дикий вопль от нестерпимой боли.
   Мгновенно все участвующие в драке женщины разбежались по своим нарам, возле дверей осталась стоять одна растерзанная Фрося, а на полу возле её ног лежала молодая блатная и корчась, страшно выла с вывернутой под неестественным углом сломанной в локте рукой.
   Дверь в камеру резко распахнулась, на пороге стоял дежурный охранник:
  
   - Что здесь происходит, в карцер захотели?
  
   Со своих нар подобострастно ответила авторитетная баба:
  
   - Не переживай начальник, девочки немного повздорили, сейчас всё уладим, вот только Зинульке нужна, похоже, медицинская помощь, ручку бедняжка о парашу побила, кажется сломала.
  
   Безусловно, охранник сразу же оценил обстановку в камере.
   Подобное происходило постоянно и повсеместно, но часто новичка быстро обламывали, а эта бабёнка решилась постоять за себя и похоже, неплохо справилась.
   Хотя видно, что и ей тоже изрядно досталось, но по всем признакам во враче особо не нуждается.
   Пока подоспевшие милиционеры уводили в санчасть девушку с переломанной рукой, Фрося, следуя строгой команде, прошла в камеру, чтоб занять какие-нибудь свободные нары.
   Она двигалась в глубь помещения с высоко поднятой головой, раздираемая страшной болью во всём теле и понимая, что выигран только первый раунд, а бой ещё продолжается.
  
   Глава 74
  
   Фрося медленно шла по проходу между рядами двухъярусных нар, подыскивая свободное место.
   Со всех сторон она ловила на себе любопытные взгляды, но ей было ни до кого, ужасно болело избитое тело и саднило расцарапанное лицо.
   С одних из нар ей тепло улыбнулась деревенского вида женщина и показала рукой на свободные в верхнем ярусе.
   Фрося неловко, преодолевая боль, забралась на них, легла и затихла, прислушиваясь к своему ноющему телу и гудевшей голове.
   К ней подошла с мокрой тряпочкой, та деревенская женщина и стала аккуратно протирать в кровь разбитое и оцарапанное лицо и шею:
  
   - Голубка, какая же ты сильная и смелая, от этих блатнячек спасенья никому нет, а ты молодчинка, сумела постоять за себя.
   Меня зовут Настя, нам надо друг друга держаться, есть тут и другие обыкновенные бабы, которым от этой шалавы с её бандой нет продыху, всех сука замордовала.
   Ты, с ней сильно не ерепенься, она ещё та бандитка, уже несколько раз сидела и сейчас говорят по убийственному делу проходит.
  
   Всё это Настя шептала Фросе на ухо, прикладывая мокрую холодную тряпку к её окровавленному лицу.
   Фрося с благодарностью принимала заботу новой знакомой.
   Постепенно напряжение отступало, тело ныло, но острой боли она уже не чувствовала, а примочки приносили облегчение.
  
   - Настя, а тебя то за что заграбастали?
  
   - За самогоночку, родненькая, за её родимую.
   Тяжело одной бабе на селе жить и дровишки надо заготовить, попилить и порубать, и огород распахать, и навоз привезти да раскидать, крышу починить, забор подлатать, и мало ли работы возле своего дома и в собственном хозяйстве...
  
   - Настенька, что ты мне рассказываешь, будто я сама это всё не проходила.
   Меня, кстати, зовут Фрося.
  
   - Фросенька, лапочка, да, что ты можешь знать о деревенской жизни, думаешь, что две грядки на дачке посадила, так нашу жизнь уразумела?!
  
   Не смотря на боль Фрося от души рассмеялась:
  
   - Ну, Настюха, даёшь, я почти до сорока лет вела большое хозяйство - огромный огород, корова, свиньи, куры, индюки, да, что там говорить, солила, мариновала, квасила, а ещё и на базаре излишки сбывала, надо было ведь четырёх детей на ноги поднимать.
  
   - Ой, душа моя, что-то ты на деревенскую совсем не похожа, краля городская, да и только.
  
   - Так, я уже двенадцать лет в Москве живу и теперь, действительно, только на дачке ковыряюсь.
  
   В это время с лязгом открылось окошко в двери камеры, привезли вечернюю баланду.
   Зэчки звеня алюминиевыми ложками о железные миски двинулись на раздачу.
   Настя потянула за руку Фросю:
  
   - Пойдём подружка, за снедью, сильно и вкусно не налопаешься, но с голоду не сдохнешь.
  
   Фрося слезла с нар и приблизилась вместе с новой подругой к очереди, и встала вслед за Настей.
   Подошёл её черёд, она посмотрела на раздатчика:
  
   - У меня нет миски с ложкой.
  
   - Новенькая что ли?
  
   - Да, сегодня только поступила.
  
   Раздатчик еды, мужчина среднего возраста из заключённых, сочувственно посмотрел на Фросю.
  
   - Ого, как тебе успели уже фейс разрисовать, Кувалда, наверное, приложилась.
  
   - Кто?
  
   - Держи поедуху и ложку, не могу я с тобой долго наговариваться, кум гляделки пялит.
  
   Фрося взяла свою миску с перловой кашей, маленьким кусочком какой-то разваренной рыбы и кусок хлеба.
  
   За столом все места были заняты атаманшей и её приближёнными.
   Другие обитатели камеры сидели на своих нарах и уплетали кашу, звеня ложками о миски.
   Настя позвала Фросю присесть на свои нижние нары, чтобы ей не лезть наверхатуру, но от стола раздался низкий голос атаманши:
  
   - Давай голуба, дуй сюда, потолковать надо.
  
   Настя опустила глаза, не решаясь повлиять на решение Фроси, которая сразу поняла, надо идти, этого разговора всё равно не избежать и лучше с этим покончить сразу.
   Она подошла со своей едой к столу и взглянула в заплывшие жиром глаза:
  
   - Что и еду будете отбирать?
  
   - Не пыжься бобриха, если не удалось сразу обломать, то сделаем это попозже, если, конечно, не угомонишься и не сбавишь обороты, но пока хочу с тобой погутарить.
   Манька, спрыгни со стула, дай место гостье рядом со мной.
  
   Фрося села на освободившуюся табуретку рядом с атаманшей и взглянула на матёрую блатнячку.
  
   - Хавай, а то скоро кирза застынет, не проглотишь.
  
   Каша уже была чуть тёплая скользкая и пересоленная, но превозмогая подступающую тошноту, Фрося начала медленно поглощать не вкусную пищу.
   Атаманша подсунула ей кусок копчёной колбасы.
  
   - Жуй, разбогатеешь, отдашь.
  
   Фрося совершенно не понимала, как себя вести в сложившейся обстановке, брать или не брать этот щедрый подарок, как реагировать на происходящее и, что рассказывать этой злобной на вид женщине, без благожелательного отношения которой, трудно будет здесь выжить.
  
   - Прошу прощения, я не знаю, как к вам обращаться, меня зовут Фрося.
  
   - Вот, насмешила, девки вы слышали, она ко мне на 'вы'?
  
   И жирная атаманша разразилась диким хохотом, который подхватили её сявки, и тут же посерьёзнев:
  
   - Кувалда, секёшь, зови меня Кувалдой, это моё погоняло, а имя тебе знать не обязательно.
  
   Фрося с большим трудом справилась с кашей, с колбасой она глоталась намного лучше.
   Хотела подняться и пойти за другими вымыть в умывальнике посуду, но её остановила властная рука:
  
   - Манюля, помой наши мисочки, а потом с чаёчком расстарайся, а мы начнём тёрку.
   А, что ты голуба, так за свитерок свой зацепилась, неужто в школе не учила, что Ленин говорил делиться надо?
  
   - Я не люблю, когда силой отнимают, а поделиться всегда рада.
  
   - Так, сымай, мне будет маловат, так на колбаску сменяем, не прочь?
  
   Фрося поняла, придётся расстаться с ангоркой и надо это сделать без лишних слов, вступать опять в бой у неё сейчас не было сил, да и желание поубавилось, ведь скопом, в конце концов, изобьют до смерти, и она быстрым движением стянула через голову мягкую кофточку, и осталась в одной футболке, натянутой на казённый бюстгальтер.
  
   - Манюль, притарань какое-нибудь барахлишко, прикрыть нежные плечи бобрихи.
  
   Молодая блатнячка ходившая, похоже, у Кувалды денщиком, кинула Фросе сомнительного вида и чистоты кофту на пуговицах.
   Та, не церемонясь, быстро облачилась в неё и взглянула на атаманшу.
  
   - Туфли тоже снимать?
  
   - Лопари пока оставь у себя, будет нужда, потребуем.
   Ну, колись под какую статью тебе дело шьют?
  
   - Не знаю, мне не говорили.
  
   - Вот, фраерша! В чём тебя обвиняют, хоть знаешь?
  
   - У меня обнаружили в квартире большую сумму денег и много золотых побрякушек.
  
   - И откуда это всё, кого грабанула, видно жирного гуся взяли?
  
   Фрося не знала, как отвечать, что можно говорить, а, что нельзя, допрос тут был сравним тому, который она недавно прошла у следователя.
  
   - Послушай Кувалда, я действительно не знаю ваших порядков, но здесь много ушей, а следствие только началось, не хочу я себя в петлю загонять, скажу только, что обвиняют меня в спекуляции и в не законом хранении крупной суммы денег.
  
   - А ты баба ушлая, на зоне не пропадёшь.
  
   Расторопная Манюля поставила перед ними железные кружки с чаем.
   Фрося отхлебнула и сморщилась.
  
   - Что голуба, крепковат наш чаёк?
  
   - Я видела, как пьют чифирь, но сама не привычная к нему.
  
   - Похоже, с нашей блатотой была знакома, надо будет с тобой ещё разобраться, подождём вестей с воли.
   Манюля, разбавь кипяточком чифирьчик дамочке, а то у неё скулы сводит.
  
   Окружившие их зэчки ехидно рассмеялись, стараясь подсластить атаманше, подобострастно реагируя на её юмор.
   Фрося пила чай с неоткуда явившимся печеньем, а глаза у неё, буквально, закрывались, сказывалось напряжение последних двух дней и предыдущая ночь без сна.
  
   - Иди голуба кемарить, как погляжу, ухандохалась.
  
   Фрося натянула на себя жёсткое суконное одеяло и тут же провалилась в глубокий сон.
  
   Глава 75
  
   Фросе показалось, что она только уснула, но вдруг подскочила на нарах от страшной боли в ступнях.
   Очумев от жара, инстинктивно дрыгала ногами, потому что пальцы нестерпимо жгло, а на своих нарах от души гоготали блатнячки.
   Из этого хора мерзкого смеха больше всего выделялся рогот старой знакомой по КПЗ, дважды Фросей уже битой, которая отзывалась на кличку Щепка, видимо, из-за своей кидающейся в глаза худобы.
   Из угла сквозь смех подала голос Кувалда:
  
   - Ну, что, бобриха, подрыгала лапками, девчонки слегка позабавились, велосипедик тебе устроили, привыкай голуба к нашей жизни.
  
   На шум явился охранник и забарабанил в дверь:
  
   - Соблюдайте после отбоя положенную тишину, в карцер захотели?!
  
   Мгновенно все утихли.
   Фрося гладила свои обожжённые пальцы на ногах, в глазах закипали слёзы, что ещё её поджидает в этом мире злых нравов и законов.
   От боли, обиды и мрачных мыслей она опять не уснула до утра.
   Встала с нар по побудке, привела себя в относительный порядок и подсела к Насте:
  
   - Настюха, они так со всеми забавляются или решили меня довести до умопомрачения?
  
   - Ах, ты моя горемычная, почитай со всеми вновь пребывающими, это для них, наверное, самая лучшая забава.
   Потерпи миленькая, пройдёт ещё парочку денёчков, и они от тебя отстанут, найдут новую жертву для своих мерзких развлечений.
   Вот поганки, как они твоё личико ногтями располосовали и синяков наставили, за неделю теперь не заживёт.
  
   - Ах, Настенька, морда моя затянется быстро, а вот душа вряд ли.
  
   - Успокойся солнышко, не терзайся понапрасну, тебе ещё много сил понадобится, телом тебя бог не обидел и душа окрепнет, главное, чтобы не зачерствела, а то посмотри на этих сук, они же вовсе бездушные.
  
   - Ах, Настя, Настюха, выкручивалась я в жизни из разных переделок, выйду и из этой, просто сейчас шарю впотьмах по заросшему бурьяном лесу.
  
   Вскоре после утреннего чая с куском того же тяжёлого серого хлеба, обитателей камеры стали уводить одну за другой на допрос.
   Некоторые женщины уже возвращались обратно в камеру, когда вызвали, наконец, Фросю.
   Она в сопровождении охранника проследовала с руками за спиной по гулким коридорам в кабинет следователя. Из-за запертых дверей камер до неё доносились разговоры, смех и шарканье ног.
   Никогда не могла даже подумать, что в их стране столько людей томятся в тюрьмах, а ведь, наверное, далеко не все они настоящие преступники.
  
   Разве страхом и лишениями исправить злодеев?! Можно только их ещё больше озлобить, а у нечаянно попавших сюда навсегда искалечить душу и тело.
   Так размышляя Фрося даже не заметила, как они подошли к кабинету, в котором её поджидал следователь, готовый вести новый страшный допрос.
   За столом сидел тот же майор, что допрашивал её накануне в КПЗ.
  
   - Что-то гражданочка Вайсвассер, плохо выглядишь, не спится, есть, похоже, о чём подумать?!
  
   Вгляделся в лицо.
  
   - Ого, а личико то, как разрисовали, явно, прошла настоящее боевое крещение и, как посмотрю, одёжку сменила и, наверное, не по своей воле?!
  
   Фрося не реагировала на ехидные подначки следователя, повторяя про себя - я выдержу, выдержу, выдержу, ради Сёмки я должна всё преодолеть.
  
   - Что гражданочка спекулянтка, не до шуток, ладно, переходим к допросу.
  
   Опять были протокольные вопросы, на которые Фрося уже без злости машинально отвечала следователю, понимая, что это не его прихоть, а так положено.
  
   - Так, гражданка Вайсвассер, переходим к разговору, по существу.
   С какого момента началось твоё сотрудничество с гражданином Гальпериным?
  
   На этот раз Фрося не стала заострять внимание на обращении следователя к ней на 'ты', нечего дразнить злую собаку, пусть рычит и гавкает, абы не кусала.
  
   - Четыре года назад в Израиль уезжал на постоянное место жительства мой приятель из Вильнюса, и я обратилась к Марку за помощью, достать кое-какие дефицитные товары для него, он и помог.
   Потом, мы вместе с ним отвезли их в Вильнюс и на этом заработали какие-то деньги.
  
   - Скажи лучше, нажились, спекулянты несчастные, не брезгуете и со своих друзей купоны стричь.
  
   Фрося не стала реагировать на провокации майора.
   Он вдруг поменял тему допроса:
  
   - Любопытно было бы узнать, а, как ты познакомилась с гражданином Гальпериным, чтобы посметь обратиться к нему за подобной помощью?
  
   - Марк в какой-то степени мой родственник, он муж племянницы не безызвестной вам Клары Израилевны Вайсвассер и я знала, что он на тот момент являлся заведующим промтоварного магазина.
  
   - Ах, ты моя пушистая, не побрезговала залезть своим похотливым телом в семью близких родственников, это на тебя похоже, видно, что не посчитаешься ни с чем, ради своей наживы и удовлетворения низменной похоти.
  
   - Гражданин следователь, как я понимаю, это абсолютно не относится к делу, по которому вы вызвали меня на допрос, поэтому, попрошу вас моих сердечных тем не касаться, отвечать не буду.
  
   - Ладно, проехали, пойдём дальше по существу обвинения в ваш адрес.
   После первого тобой рассказанного случая, вы ещё не раз посещали Вильнюс, с какой целью ездили, что закупали, что сбывали, с кем там встречались?
  
   - Я сидела в гостинице или прогуливалась по магазинам, иногда посещала синагогу, где у меня есть хороший знакомый раввин.
  
   - Н-да, к этому мы ещё вернёмся.
   Нам известно, что вы посещали Ленинград, Горький, Киев и другие города, даже до Астрахани добирались, что вы оттуда везли?
  
   Следователь воззрился на Фросю.
   А, что тут было скрывать, всё равно им это хорошо известно?!
  
   - Копчёную осетрину, чёрную икру и ещё что-то из этого, я точно не знаю, меня, собственно говоря, это и не касалось.
  
   - Кто вам поставлял этот дорогой товар, имеющий огромную государственную ценность?
   Тоже скажешь сидела в гостинице, посещала раввина?
  
   - Не совсем, в Астрахани мы никогда не задерживались, ночью приезжали в какой-то посёлок на Волге, там нас и загружали, после чего сидели у костра, хлебали знатную уху, лакомились очень вкусной рыбой и икрой, выпивали и вели разговоры на разные темы, не касающиеся нашей торговли.
  
   - Кого можешь назвать из этих ваших приятелей?
  
   - Да, какие приятели, я их больше никогда в жизни не видела, а называли они друг друга - Кузьмич, Палыч и не помню, ещё как-то.
  
   - Скользкая ты, гражданочка Васвассер, похоже, поднатаскал тебя твой великий комбинатор, вроде не отрицаешь, а не одного стоящего факта, а ведь спекуляция в особо крупных размерах на лицо.
  
   - Вячеслав Андреевич, я же вам говорила, что в начале апреля срочно вылетела в Сибирь на похороны и поддержать подругу в её горе, а Марк Григорьевич за это время убрался со страны.
  
   - А связь с заграницей тоже будешь отрицать?
  
   Фрося спокойно отреагировала на резкую смену темы.
  
   - Не думаю, что для вас является секретом, что у меня в Израиле проживает дочь с семьёй.
  
   - Да, но только ты забыла сказать, что её муж до недавнего времени отбывал срок и немалый в колонии строгого режима за деятельность не совместимую с нашим государственным укладом.
  
   - Гражданин начальник, что вы мне пытаетесь тут навязать, я со своим зятьком никогда не была в добрых отношениях и ни разу не навещала его в заключении.
   И ещё, да будет вам известно, что моя дочь развязалась недавно с этим проходимцем и он должен в ближайшее время слинять из Израиля в Штаты.
  
   - Ого, уже и блатной жаргон пошёл, растём.
   Думаю, на сегодня хватит, распишись под протоколом допроса и ступай, дальше обмозговывай свои ответы, на днях надо будет с тобой наведаться в гараж и на дачу.
  
   - Вячеслав Андреевич, у меня к вам большая просьба.
  
   - Вот это уже интересно, а то я думал, только зубы умеешь показывать.
  
   Фрося проглотила ехидство следователя.
  
   - Скажите, пожалуйста, мой сын не наведывался к вам, ведь он должен был уже вернуться со сборов?..
  
   Майор перебил её:
  
   - Да, перед нашим сегодняшним допросом, я имел честь познакомиться с членом сборной СССР по боксу, на шикарном мотоцикле, между прочим, явился.
   Так вот, он очень беспокоится за мать, с ним мы тоже ещё потолкуем в ближайшее время, даже на картошечку поехать вместе с другими студентами вряд ли отпустим.
   Не смотри на меня так просяще, не разжалобишь, думать надо было раньше, а не поддаваться животным инстинктам и жажде наживы, а теперь можешь сломать всю жизнь талантливому сыну, добрая матушка.
  
   И опять Фрося не стала реагировать на сарказм майора.
  
   - Простите меня за назойливость, но душа болит за сына, может быть он просил мне что-нибудь передать на словах?
  
   - Ступай гражданка Вайсвассер, на сегодня наш разговор окончен.
  
   И уже поднявшись на ноги:
  
   - Опомнилась любящая мамочка, о сыне забеспокоилась, в таком сложном возрасте оставишь подростка на несколько лет, мыкаться, одного.
  
   Фрося, сдерживая гнев, уже была подошла к дверям на выход, как услышала вслед:
  
   - Твоему любящему сыночку позволено собрать для тебя передачу, там и записка будет от него.
   Будь моя воля, никогда бы не разрешил эти посылки для выродков вроде вас.
  
   Глава 76
  
   Фрося вернулась в камеру с допроса в крайне расстроенных чувствах - её мальчик приехал домой и застал неприглядную картину, которую оставили после обыска милиционеры, бесцеремонно перевернув вверх тормашками всю квартиру.
   Трудно даже предположить, как он был обескуражен, узнав, что его мать арестована, но приятно осознавать, что он сразу же кинулся на её поиски, уже побывал на приёме у следователя, и добился разрешения передать ей посылку.
  
   Передача придёт, надо будет щедро рассчитаться с этой мерзкой Кувалдой, жизнь здесь в окружении хищных блатных девок во многом зависит от воли авторитетной зэчки.
   Следователь сказал, что она должна обмозговывать дальнейшие свои слова и поступки, и тут он совершенно прав, ей есть о чём.
   Надо что-то придумать и при этом срочно, обыска в гараже опасаться не стоило, там всё чисто, а вот если сунутся на дачу, а они обязательно это сделают, тут душа была не на месте, ведь она хорошо разглядела с какой тщательностью подходят ко всему опытные милиционеры из ОБХСС.
  
   Что будет с ней, если обнаружат их тайники, там, такие суммы, что срок может вылиться не шуточный, об этом даже думать не хотелось, потому что она вспомнила ещё про баночку из-под кофе в печке и сердце вовсе заныло от тоски, ведь там кроме золота, ещё были доллары и драгоценные камешки, а это, если верить Марку, расстрельная статья.
  
   Вскоре после возвращения Фроси с допроса раздатчики привезли обед.
   Она погружённая в свои тяжёлые думы, шла, держа в двух руках миску с тюремной баландой, не ожидая никакого подвоха.
   Фрося не заметила, как Щепка со своих нар резко выкинула перед ней ногу, подставив подножку и она со всего маха полетела плашмя вперёд.
   Миска с баландой выскользнула из рук, со звоном ударившись о пол, брызги разлетелись во все стороны, большая часть из них заляпала ей лицо и одежду.
   Наперсницы Щепки вызывающе гоготали. Сидя за столом, улыбалась во всё своё широкое лицо и Кувалда.
  
   - Что Фросенька, споткнулась, какая неприятность, опачкалась и без хавки осталась?
  
   Фрося сидела на полу и ненавидящим взглядом смотрела на эти отвратительные хари, но она в этот момент была бессильна что-то противопоставить тюремной банде.
   За такое короткое время и столько испытаний, а ведь это только начало, сколько ждёт ещё злоключений впереди, трудно было предположить.
   Ничего, похудеть мне будет полезно, пусть рогочут сволочи, впредь буду поосторожней.
   К ней подбежала Настя, помогла встать на ноги, усадила на свои нары и мокрой тряпкой стала смывать с лица, волос и одежды налипшую бурду.
  
   - Кушай Фросенька, со мной, поделимся, нам хватит, слегка живот нальём, так до вечера доживём, мои кишки привычные марш играть и твои смогут.
  
   - Спасибо Настя, я твою доброту до конца жизни не забуду, если бы не ты, то подумала бы, что весь мир погряз в злобе.
  
   После обеда принесли посылки, одна из них была для Фроси.
   Она демонстративно поставила коробку на стол и раскрыла, не таясь перед присутствующими.
   Там лежали несколько колец сухой колбасы, два килограммовых куска сала, коробки с печеньем и вафлями, пачки с чаем, две смены нижнего белья и тёплый спортивный костюм, который Фрося ещё ни разу не надевала.
   Мой мальчик, я знала, что ты у меня хороший, но никогда не могла подумать, что проявишь такую чуткость, понимание и любовь.
  
   Вслед за мыслями она смахнула набежавшие слёзы, разве эти урки могут понять любящую материнскую душу.
   Отделила и сложила в сторону кольцо колбасы, кусок сала, коробку печенья и вафлей, сверху положила пачку чая и всё это добро пододвинула в сторону Кувалды:
  
   - Это моя благодарность за твоё добро и вклад в пропитание всего коллектива.
  
   - Фраерша, а знаешь толк в тюремных порядках.
   Кто это тебе так расстарался, небось, полюбовничек?
  
   - Нет полюбовничка, сын проявляет чуткость!
  
   - Сколько ему годков-то будет?
  
   - Семнадцать, школу в этом году закончил и в институт поступил.
  
   - Хорошего пацана воспитала, тяжко ему будет без маманьки, а батяня есть?
  
   Фрося даже не заметила, как вдруг открыла душу перед той, с кем чуть раньше даже словом обмолвиться не хотелось.
  
   - Нет, он умер, когда мой сын ещё не родился.
   Нет возле него ни одной родной души.
  
   - Постарайся, отмазаться от большого срока, кое в чём иди на сознанку, чтоб не больше, чем на трёшку потянуть.
  
   Фросе не терпелось прочитать письмо от сына, которое лежало сверху на посылке, и она отошла от Кувалды.
   Подойдя к Насте, поставила на её нары ящик с передачей, уселась и обняла новую подругу за плечи.
  
   - Настенька, можешь полакомиться из этой коробки, чем только захочется, а я пока почитаю письмо от сына.
  
   - Читай моя сердечная, читай, я тебя подожду, потом вместе и пожируем, а мой Санька ни одной посылки не передал, а я за него, можно сказать, здесь и нахожусь, всё старалась ему денежек подкинуть, чтоб он смог, как следует в городе устроиться, чтоб квартиру со своей пройдохой кооперативную построил, чтоб одевался и питался не хуже городских.
   Ай, что там говорить, читай, читай письмо от своего мальчика.
  
   Фрося развернула листок, послание было коротким.
  
   "Привет мамочка!
   Береги себя, за меня не расстраивайся, я не пропаду.
   В квартире уже навёл порядок, оставленное тобой полотенце и другое бельё, выстирал в стиральной машине.
   Я не голодаю, сварил себе новое грузинское блюдо, которому ты меня научила, тебе бы понравилось.
   Очень переживаю за тебя, наши соседи и другие знакомые тоже.
   Мамуль, кушай на здоровье, будет возможность, пришлю ещё еды и одёжки.
   Начал ходатайствовать о свидании, очень хочу повидаться с тобой, я тебя сильно люблю и жду скорого твоего возвращения домой."
  
   Дочитав письмо от Сёмки, Фрося забралась на свои нары на втором этаже, уткнулась в подушку и дала волю слезам.
   Много раз ей в жизни бывало плохо, но так, наверное, никогда.
   Нет, за себя она не волновалась, скоро обвыкнется в этом обществе хищников и уверена, что сможет дать достойный отпор всякому, кто позарится на её честь и душу.
   Если эта Щепка думает, что она её унизила, так нет, просто преподала хороший урок, а учиться жить она умеет, с восемнадцати лет в эту школу ходит.
  
   Ради сына, ради своего любимого Сёмки, она должна сделать всё от неё зависящее, чтобы вырваться из этого порочного круга, даже если придётся лизать ноги мерзкой Кувалде.
   А, может быть, она не такая уж мерзкая, просто обыкновенная зэчка, битая, перебитая жизнью, вон, как сердечно расспрашивала о сыне.
   Её никто не трогал, все обитатели камеры проявляли непостижимую чуткость.
   Фрося так пролежала в обнимку с подушкой до самого ужина.
  
   Наконец, сползла со своих нар, вымыла заплаканное лицо под краном и подсела к подруге.
   Когда привезли ужин, они с Настей взяли у раздатчика только хлеб и уселись на нижних нарах пировать.
   Только сейчас Фрося поняла, как она изголодалась за эти три дня.
   Одурманивающий запах разносился по всей камере, но это их мало волновало, как и других, которые поглощали вкусненькое из передач с воли.
   Одна совсем юная девушка, ютившаяся напротив, буквально, смотрела им в рот, сглатывая с шумом слюну, Фрося не выдержала и кинула ей на колени кусок колбасы.
  
   - Фросенька, что ты так едой раскидываешься, разве тебя кто-то пригрел или пожалеет?
  
   - Настя, ведь ты же меня пожалела?
  
   Сконфуженной подруге нечего было на это ответить, она молча с аппетитом прожёвывала солёное сало.
   Фрося, после того, как выдала часть посылки в общее пользование, решила, что она вправе попросить у заправил камеры кипятка и не ошиблась.
   Кувалда тут же распорядилась, и её верная Манюля поставила перед ними чайник.
   Жизнь в этот момент показалась для Фроси не такой уж и мрачной, они с Настей с удовольствием пили чай в прикуску с печеньем и вафлями, не спеша рассказывая друг другу о своей жизни на воле, вспоминая детство и юность, и деревенские будни с праздниками.
   Вдруг её окликнула Кувалда:
  
   - Иди голуба моя, сюда, тут малява пришла, там о тебе сказывают, что же ты молчала, что ходишь под Кацо и Меченным.
  
   Глава 77
  
   Фрося, прочитав письмо от сына, сразу догадалась, что он обнаружил полотенце с номером телефона Мираба, тут же им воспользовался и позвонил.
   Скорей всего, Влад уже встретился с её сыном, выяснил все известные на этот момент подробности и повёл его нужным путём, подсказывая, как облегчить матери долю в тюрьме.
   Обо всём этом было не трудно догадаться, оценив содержимое посылки и вникнув в Сёмкино письмо.
   Как только она услышала удивлённые слова Кувалды, тут же поняла, что её криминальные помощники развернули свою активную деятельность, а в их поддержке, она нуждалась в данный момент и даже очень.
  
   Фрося ещё раз убедилась, насколько был умён Марк, как много он предвидел.
   Накануне своего внезапного отъезда за границу, предпринял всё от него зависящее, чтобы в случае задержания, у неё была обеспеченна надёжная крыша.
   Фрося вспомнила, как она не хотела этих серьёзных разговоров, которые раз за разом навязывал ей Марк.
   Несмотря на то, что она всячески их избегала, Марк буквально по крупицам вводил ей в уши линию поведения во время задержания, предостерегал от хранения на виду крупных сумм денег и золотых украшений, и умолял поддерживать связь с Мирабом.
  
   Кое-что она, конечно, предприняла, но только сейчас до неё дошло, насколько недостаточно.
   Он то умница, а она полная дура, сложила почти все яйца в одну корзину, так ладно, если они просто разобьются, но ведь есть вероятность того, что их обнаружат и тогда она может до конца своих дней не выйти на волю.
   Нет, тюремной романтикой она уже наелась досыта, а как известно, переедать вредно. Поэтому надо воспользоваться всеми доступными средствами, принять услуги даже этих не симпатичных людей и как учил когда-то раввин Рувен - для того, чтобы выжить, надо испробовать все до последнего шанса.
  
   Все эти мысли неслись в голове с калейдоскопической быстротой, пока она шла к столу на зов Кувалды.
   Тут же сквозь сумятицу мыслей родилась идея, надо воспользоваться её благосклонностью и как можно скорей передать весточку на волю своим блатным друзьям, ведь ещё немного, и можно опоздать.
   Она должна это сделать не столько для себя, а сколько ради настоящего и будущего Сёмки.
   Фрося приблизилась к столу, за которым сидела Кувалда. Та задумчиво смотрела на неё, подперев голову рукой. Фрося умостилась напротив и улыбнулась:
  
   - Я не знала, что это имеет большое значение, они просто опекают меня по просьбе моего друга, который покинул недавно нашу страну.
   В принципе, из-за него я, сейчас здесь отдуваюсь.
  
   - Твой друг был кучерявым бобром?
  
   - Не понимаю о чём ты меня спрашиваешь.
  
   Кувалда ухмыльнулась.
  
   - Ну, он, наверное, был очень богатым человеком с сумасшедшими деньжищами?
  
   - Да, был очень состоятельным, но он уехал и доверил мою жизнь этим людям, о которых ты упомянула.
  
   - Я же сразу сказала, что ты бобриха, у Кувалды глаз-алмаз.
   Тут в маляве прописано, что твоим мужем был когда-то Сёмка Шпунт.
  
   - Кто? Шпунт? Я не знала, что у него кличка была Шпунт.
   Он же мне про свою тюремную жизнь почти ничего не рассказывал, да и вместе мы были меньше года.
  
   - Это его погоняло ещё с малых лет, я с ним пересекалась ещё до войны, мы тогда были беспризорными детьми, а потом я в марухах ходила у одного авторитета, а Шпунт был фартовым форточником.
   Ты даже не представляешь, еврейчик маленький, худенький, а смелый был, как чёрт.
   Слышу, что фамилия у тебя явно еврейская, а сама наружностью на прибалтийку или полячку косишь.
  
   - Я и есть не то полячка, не то белоруска, и жила в Западной Белоруссии, только последних двенадцать лет обитаю в Москве.
  
   - Твоё погоняло и будет пока Полячка.
   Зря молчала, надо было сразу, как только зашла в хату, бакланить про свою крышу, не ходила бы сейчас с разрисованной мордой, но ничего, заживёт, ты баба стойкая.
   У меня через три дня суд и пойду зону топтать, как пить дать лет на пять.
   Здесь за старшую оставлю Щепку, больше некого, другие мелочь приблатнённая, а твоя крестница зону нюхала, но ты не трясись, она толк в воровских понятиях знает, не обидит того, кто под авторитетом ходит.
   Будешь держать связь с волей через неё, я про тебя ей пробакланю.
   Надумаешь, можешь шконку получше себе выбрать.
   А если хочешь, я тебе Манюлю удружу, когда уйду на зону, она девка верная и для любви весьма гожая.
  
   Фрося слушала Кувалду не перебивая, впитывая всю полученную информацию и уже понимала, что её положение в камере значительно улучшится.
  
   - Щепка, дуй сюда и на цырлах.
  
   - Так я уже здесь, будем дальше потрошить эту сучару?
  
   - Слушай сюда, Полячка, а это её теперь погоняло, ходит под Мирабом и Меченным, усекла... пусть только волосок с её головы упадёт, свою черепушку потеряешь, а теперь, скидывай свитер и в чистом виде к утру притарабань Полячке. Всё усекла?
  
   - Усекла, надо было сразу по теме ей забакланить, чего овечкой прикидывалась.
  
   - Что-то у тебя вся морда от этой овечки распухшая.
  
   Кувалда расплылась в своей омерзительной улыбке.
  
   - Секи ещё, после меня, ты здесь будешь за старшую, попробуй только вякнуть супроть неё, тебе будет дороже, Мираб хоть и старый, а руки у него длинные, а Меченного сама знаешь, продырявит и не улыбнётся.
   Посвяти девок в наш базар, а нам надо с Полячкой ещё кое-что перетереть.
  
   Не успела Щепка ещё отойти, как Фрося придвинулась поближе к Кувалде и зашептала:
  
   - Мне срочно надо кое-что прописать Владу, то есть, Меченному, от этого зависит мой срок, а может даже быть и жизнь.
  
   - Пиши маляву, только коротко и намёками, если менты перехватят, чтобы не догадались.
  
   - Ясно, но только повторяю, надо срочно.
  
   - Будет тебе срочняк, сегодня отправлю, но учти, самолёты отсюда не летают.
  
   Фрося взяла у Кувалды тонюсенький бумажный листик и огрызок простого карандаша и засела за не простое письмо.
   Ей надо было изложить очень важные вещи и при этом коротко, а ещё иносказательно.
   Около часа она пропыхтела над этой малюсенькой запиской и осталась собой совершенно не довольна:
  
   "Влад, это Фрося, пишу тебе из комнаты с решёткой, весточка от вас дошла, мне стало после этого намного легче, большое спасибо.
   У меня к тебе большая просьба - ты помнишь то место, где мы с тобой встречались, и ты пил у меня чифирь, оно грозит мне бедой, сделай что-нибудь."
  
   Когда Кувалда прочла то, что написала Фрося, то разразилась громовым хохотом, от которого подняли головы все обитатели камеры.
  
   - Ну, выдала, ты маляву пишешь или роман, давай сюда.
  
   "Привет из кичи, Кувалда обласкала, ждут кранты, устрой кипишь, где была наша стрелка с чифирем, Фрося - Полячка."
  
   Фрося глянула на послание и брови её поползли кверху.
  
   - А, что он тут разберёт?
  
   - Поймёт, ещё, как, я же докумекала, и менты бы догадались, что надо петуха подкинуть в какой-то домик, а они с Мирабом птицы стрелянные, хотя грузин уже давно не при делах, но мазу держит, в авторитетах помрёт.
  
   На завтра с самого утра Щепка принесла выстиранный свитер и подала Фросе:
  
   - Послушай, Полячка, нам не стоит дальше задираться, ты будешь ходить подо мной, как сказала Кувалда, но я зла не таю, и ты угомонись, мы же квиты.
  
   Она как-то заискивающе смотрела на Фросю.
   Почему-то вся злость, что кипела на Щепку в сердце, куда-то испарилась, это был жестокий мир, где каждый находит спасительный остров по-своему.
   Все они осколки общества, находящиеся здесь, не потому что плохие, а потому что попались.
  
   - Да, ладно, кто старое помянет...
  
   - Полячка, ты только скажи, я тебе освобожу любую шконку на низу, ты не блатная, многого не знаешь, если что, обращайся, насмехаться прошмандовкам не дам.
  
   Фрося уже давно поняла, что шконка это нары и, что с помощью Щепки ей будет гораздо легче обламывать блатных девок, хотя большинство из них обыкновенные потаскухи или марухи, то есть, любовницы воров и бандитов.
  
   - Пока не надо, если ты не против, уйдёт Кувалда, ты наверняка, займёшь её шконку, а я твою.
   Слушай Щепка, а почему на допросы не вызывают?
  
   - Так выходные же, во даёшь, счёт дням потеряла.
  
   - А скажи, в выходные дают свидания?
  
   - На зоне, да, в сизо, нет.
  
   Удовлетворённая разговором с Фросей, Щепка отошла к своим блатным подругам.
   Фрося почувствовав чей-то пристальный взгляд, оглянулась - со своих нар на неё грустными глазами с горькой усмешкой смотрела Настя.
  
   Глава 78
  
   Поймав на себе осуждающий взгляд Насти, Фрося вся изнутри похолодела.
   Ей жизненно важны были на нынешний момент хорошие отношения с Кувалдой и её ватагой блатных девок, но потерять из-за этого добрую новую подругу, которая первой, нисколько не задумываясь о последствиях, протянула руку помощи и сердечное тепло - такого она себе позволить не могла.
   Фрося подошла к женщине, понуро свесившей голову на грудь и обняла её за плечи:
  
   - Настенька, не злись на меня, так надо, от этих блатных сейчас зависит моя жизнь, а главное, будущее моего сына, а за него я готова временно поступиться очень многим, но тебя никогда и никому здесь в обиду не дам. Ты мне веришь?
  
   - Верю Фросенька, верю, но, когда я увидела, что ты с этими бандитками мило разговариваешь и улыбаешься у меня вся душа перевернулась, а тут ещё та, что устроила с тобой смертный бой за свитер, вдруг с поклоном вернула его обратно.
  
   - Настюха, эта Щепка через парочку дней будет в нашей камере за старшую, у Кувалды скоро состоится суд, и она уходит на зону.
   Я, сблизившись со Щепкой, теперь смогу занять её нары, а та перейдёт на место Кувалды, если хочешь, перебирайся на те, что будут надо мной, там нас не одна собака не достанет.
  
   - Фросенька, делай так, как будет лучше для тебя, мне всё равно, где спать, да и не трогают меня эти соплячки, у меня ведь тоже скоро суд и срока не избежать, до трёх лет могут впаять.
  
   - Настюха, если я выкручусь из этой поганой истории, то обязательно тебя отыщу и не дам пропасть ни в тюрьме, ни потом на воле, сотворённое тобой добро по гроб жизни не забуду.
  
   Выходные в камере текли ужасно медленно, её обитатели просто не знали куда себя девать в тесном и забитом людьми помещении.
   Некоторые сблизившись с другими жителями камеры, делились продуктами, полученными с воли, устраивая себе праздник живота, а другие занимали себя задушевными беседами, но большинство просто пухли ото сна.
   Вокруг Кувалды сгрудилась вся блатота камеры, там шли карточные баталии.
   Смех, а порой гневные выкрики то и дело доходили до слуха Фроси.
  
   Больше всего её возмутило, просто вывернуло всю душу на изнанку, когда Кувалда выставила верную, безропотную Манюлю на кон.
   Нет, Кувалда её на сей раз не проиграла, явно устроила этот мерзкий спектакль для куража, но так подло унизить человека - возмущению её не было предела, но Фрося ничем не выказала своё отношение к происходящему.
   С тоской вспоминала своего пылкого любовника Семёна, который прошёл через горнило этого страшного бандитского мира.
   Нравы и законы, как они сами выражаются, понятия блатных, для её натуры были не приемлемы, но она вдруг оказалась с этими изгоями общества в одной лодке, надо было не выпасть за борт, но тонуть и выплывать вместе с ними ей тоже не хотелось.
  
   Наконец, первые выходные в тюремной изоляции закончились и наступил понедельник.
   Фросю снова вызвали на допрос.
   Тот же кабинет и следователь, но на этот раз присутствовали ещё какие-то двое незнакомых людей.
   Вопросы посыпались на неё с разных сторон.
   Фрося спокойно отметала большинство из предъявленных ей обвинений, ссылаясь на свою неосведомлённость и наивность, утверждая, что не предполагала насколько её действия в компании Марка были не законными и даже преступными.
   Если она даже в чём-то виновата, так, только в том, что, не отдавая себе отчёта в незаконности их деятельности, сопровождала Марка в большинстве командировок и помогала реализовывать товар через чёрный вход магазина, в котором работала уборщицей.
  
   Инициатива полностью исходила от Марка, все незаконные операции, переговоры с поставщиками, отгрузка и получение на складах, и сбыт левого товара производил он.
   Она только по его просьбе кое в чём помогала своему любовнику и совершенно не думала о преступности их деятельности, ведь их услугами пользовались очень высокопоставленные лица, об этом она судила по автомобилям, личным шофёрам и жёнам, приезжавшим за дефицитным товаром.
  
   По недовольным лицам следователей Фрося отлично понимала, что не этих ответов они ждут от неё.
   Ведь она в своих честных признаниях ни разу не назвала, ни одного имени, не считая Марка.
   За окном кабинета в котором шёл допрос, было сумрачно, в стекло хлестал ранний осенний дождь, и Фрося зачарованно смотрела на разыгравшуюся стихию.
   Прошло только несколько дней с её заточения за эти мрачные стены, а она уже всей душой рвалась наружу, готова была в том, чём сейчас стоит выйти на улицу и вдохнуть полной грудью воздух свободы, даже такой ненастный.
  
   Глава 79
  
   Глядя в окно, Фрося глубоко ушла в свои мысли и совершенно абстрагировалась от происходящего вокруг, а ведь она находилась в кабинете у следователя, где шёл выматывающий душу допрос.
   На протяжении трёх часов трое сотрудников из органов ОБХСС пытались всяческим образом, инкриминировать ей подсудную статью.
   В какой-то момент Фрося вдруг почувствовала, что её положение не такое уж безнадёжное.
  
   Постоянно вводимый в уши перед отъездом, ценный совет Марка, что она должна беззастенчиво всё валить на него, явно имел успех, потому что следователи раз за разом наталкивались в ответах на имя любовника, втянувшего её в свои преступные действия.
   Но прихлынувшие мысли о свободе и Марке резко прервал голос майора:
  
   - Гражданка Вайсвассер, даже судя по вашим уклончивым ответам, можно догадаться, что та сумма денег, что мы у вас обнаружили, только капля в море и большую часть из награбленного вашим благодетелем в сотрудничестве с вами, где-то преступно скрываете и поэтому получено разрешение от прокуратуры на обыск в вашем гараже и на даче.
  
   Фрося как будто не слыша сообщения следователя неожиданно спросила:
  
   - Гражданин майор, а когда я получу разрешение на свидание с сыном?
  
   - В ближайшие дни, но предварительно мы хотим побеседовать с ним сами.
   Он уже был вызван в пятницу повесткой в наше отделение для дачи свидетельских показаний, но не явился.
   Мы хотели его доставить сюда принудительно, но оказалось, что повестка так и осталась лежать в вашем почтовом ящике.
   Он, по всей видимости, находится вне дома.
   После того, как обратились с запросом в спортивную организацию, выяснили, что ваш сын уехал на неделю на соревнования в один из крупных Уральских городов.
   Нами принято беспрецедентное решение, не сообщать пока руководителям сборной СССР по боксу о том, что мать талантливого подающего большие надежды спортсмена находится под следствием и содержится в заключении.
   Надеемся, что ради сына над вами возьмёт верх здравый смысл и вы пойдёте на сотрудничество со следствием.
  
   - О каком здравом смысле вы мне толкуете, стараясь всеми доступными средствами накрутить мне, как можно больший срок и какую, скажите на милость, от этого получит радость мой сын, что его мать попадёт на несколько лет на зону?!
  
   - Смотрю, вы гражданочка спекулянтка, уже успели в камере не только получить боевые раны, но и поднабраться блатных терминов и стали рассуждать, как говорят ваши новые подруги - по понятиям.
  
   - Я не по своей воле прохожу эту школу жизни, а подводить себя под университет, под названием зона, не собираюсь.
  
   Следователи, находящиеся в кабинете, переглянулись, майор забарабанил пальцами по столу.
  
   - Итак, добровольно признаваться в содеянных преступлениях и выдать государству не законно приобретённые крупные суммы денег и другие ценности вы не намерены, а жаль.
   Своими чистосердечными признаниями и начав сотрудничать со следствием, вы могли бы облегчить своё неприглядное будущее, но вы продолжаете здесь разыгрывать невинную страдалицу и косить под дурочку.
   Выставляете себя некой жертвой обстоятельств, маскируясь под любовницу сбежавшего от правосудия спекулянта и прохиндея.
  
   Фрося приосанилась на своём стуле и взглянула смело прямо в глаза ехидного майора.
  
   - А как это получилось, что этот прохиндей, как вы говорите, сбежал от вашего правосудия, когда вы уже больше полу года, по вашим словам, усиленно пасёте явных преступников?
  
   Майор не в силах сдержать гнев, грохнул кулаком по столу.
  
   - Заткнись, спекулянтская морда, будь моя воля, я бы тебя на всю десятку запаял на зону, но даже то, что тебе грозит по нашим наработкам, не покажется тебе прогулкой при луне.
   Пусть только немного распогодится, и мы с тобой прогуляемся в твой гараж и на дачу, а может быть и ещё где-нибудь поковыряемся, я тебе уже говорил, чует моё сердце, что где-то заныкала десятки тысяч рубликов, а, возможно, и валюту с камешками, а теперь ступай и подумай хорошенько о своём поведении на будущих допросах, времени в камере для этого у тебя будет предостаточно.
  
   ГЛАВА 80
  
   Прошло три дня после последнего допроса. За всё это время Фросю больше не вызывали к следователю в кабинет, а потом и вовсе стало казаться, что о ней просто-напросто забыли.
   Во вторник у Кувалды состоялся суд, и она со скамьи подсудимых в СИЗО уже не вернулась.
   Всем в камере стала заправлять окрепшая в своих правах Щепка.
   Фрося с омерзением наблюдала за её поведением по отношению к вновь поступающим простым смертным и за вакханалиями с блатотой по отношению к несчастным жертвам.
   Особо крупных свар не было, а встревать в ход происходящего не хотела.
   Ей было пока необходимо сохранять хрупкое равновесие в отношениях с этими отморозками.
   Щепка Фросю будто не замечала, как и не трогала Настю, видя их дружбу.
  
   Через неделю в камеру с гипсом на руке вернулась Зинуля.
   Она косо смотрела на Фросю, в её взгляде, плескался откровенный страх.
   Часто по ночам слышала, идущие от близко стоящих нар страстные стоны и вопли, она уже понимала, что это блатные девки так сексуально удовлетворяют друг друга.
   Манюля сразу же по уходу Кувалды, перешла в собственность Щепки, и та пользовалась ею во всех ипостасях, как и Зинулькой, которая с удовольствием выполняла роль любовницы старшей по камере, что гарантировала ей крышу, лишний кусок колбасы, а там, кто его знает, может и сама получала от этого удовольствие.
   Под вечер того же третьего дня Щепка подозвала к себе Фросю:
  
   - Слышь Полячка, маляву получила, есть в ней и про тебя.
  
   - А, что там, Щепочка, давай быстрей, для меня же это очень важно?
  
   - Цыц ты, кто на киче куда-то спешит... чем больше растягиваем время, тем быстрей мотается срок.
  
   Они отсели от всех в угол Фросиных нар и Щепка передала на словах адресованное лично ей послание:
  
   - Передайте Полячке, нет базара, стрелке кранты.
  
   Глаза у Фроси полезли на лоб.
  
   - И это всё? И, что это значит?
  
   - Какого хрена ты, у меня это спрашиваешь, я в ваших тёрках с Кувалдой не участвовала.
  
   И уже без всякой злости:
  
   - Как я понимаю, разговор окончен, дело сделано.
  
   Но до Фроси и самой начал доходить смысл малявы - её любимой дачи больше не существует!
   Она вся взмокла от пота - с одной стороны нет больше на неё компромата, а с другой...
  
   Глава 81
  
   В ту ночь Фрося долго не могла уснуть, душу разрывали противоречивые чувства - с одной стороны она была довольна, что угроза, скорей всего, миновала и теперь милиция вряд ли обнаружит на даче крупные суммы денег, валюту и украшения, но с другой, ей было безумно жаль этого райского уголка, где она последние двенадцать лет, с таким удовольствием в летнюю пору проводила выходные, отводя душу работой на приусадебном участке, ведь, как не крутись, а жилка крестьянская в ней жила до сих пор.
  
   Последние четыре года она являлась полноценной хозяйкой дачи и многое было теперь оформлено и оборудовано по её вкусу.
   Что обозначают эти кранты, до неё дошло и отозвалось болью в душе.
   Она понимала, что это было необходимо и, что любимого домика уже не существует.
   Странно, но мысли о потерянном богатстве душу не мучали - она не чувствовала к тем сумасшедшим деньгам и другим ценностям свою причастность - как нажила махом, так и пошло прахом.
  
   Всю неделю шёл дождь, на допросы не вызывали и время тянулось до жути монотонно.
   В выходные дни даже в их камеру сквозь за решетчатое окошко под потолком пробились солнечные лучики и уже в понедельник с самого утра за ней пришли конвоиры.
   Они надели на руки Фроси наручники и вывели во двор тюрьмы, где её поджидал воронок со следственной группой.
   Фрося думала, что повезут на дачу, но ошиблась, машина подкатила к её дому, где она заметила стоящего возле подъезда сына с ключами в руках.
  
   Сердце забилось в груди у матери всполошенной птицей, ведь уже больше двух месяцев она не видела своего мальчика, а сейчас предстанет пред ним с незажившим до конца лицом и в наручниках.
   Мать и сын бросились на встречу друг другу, желая упасть в объятия, но бдительные сопровождающие сотрудники ОБХСС не позволили им сблизиться.
   Один из прибывших с ней милиционеров забрал у Сёмки ключи и вся группа следователей зашла в гараж.
   Их глазам предстали стоящие рядом её любимый 'Жигуль' и 'Ява' Сёмки.
   Майор присвистнул:
  
   - А, что ребята, не хило живут в нашей стране матери-одиночки, пацану ещё нет восемнадцати, а он уже рассекает на таком мотоцикле.
   Мой уже с армии пришёл, а мы чуть не чуть смогли только на 'Вятку' расстараться.
  
   Фрося мгновенно отреагировала на слова чинуши, в голосе которого явно прослеживалась плохо скрываемая зависть:
  
   - Гражданин следователь, мой сын, между прочим, получает государственную стипендию члена сборной Советского Союза, а это, как никак, четыреста рублей.
  
   - Помолчите, у вас никто ещё пока ни о чём не спрашивал, но если хотите добровольно указать, где хранятся ценности, мы послушаем.
  
   Женщина, едва скрывая улыбку, замолчала и демонстративно отвернулась от шныряющих по гаражу милиционеров.
   Фрося абсолютно не обращала внимания на начавшийся обыск, отлично понимая, что все действия сыщиков обречены на провал, трудно даже объяснить почему, но у неё ни разу даже не возникла мысль, спрятать что-то в гараже.
   Пусть ищут, такая у них работа, но ей находиться в непосредственной близости от своего дома было чрезвычайно муторно.
   Это же надо было такому случиться, дойти до подобного позора, пришлось нынче предстать пред сыном в роли уголовницы с наручниками на руках, да и соседи могли случайно оказаться рядом во дворе, и увидеть в этом непотребном виде.
  
   В гараже у Фроси был обустроен подпол, где хранилась на зиму картошка и банки со всякими солениями, вареньями и компотами.
   Найдя его, следователи заулыбались, предчувствуя удачу в обнаружении тайника, но после тщательного обыска их ожидало разочарование.
   Они скрупулёзно облазили автомобиль, даже сиденья вытащили наружу, но результат оказался нулевым.
   Мрачный майор приказал Фросе проследовать обратно в воронок:
  
   - Вы гражданочка, рано торжествуете, всё равно мы вас выведем на чистую воду, поедем на дачу, значит, всё ценное хранится там.
  
   - Гражданин начальник, а кто мою машину опять приведёт в надлежащий вид?
  
   - Гражданочка спекулянтка, когда получим распоряжение о конфискации вашего транспорта, тогда и приведём его в порядок, вам уже вряд ли когда-нибудь придётся шиковать на личном автомобиле.
  
   Фрося вновь устроилась на заднем сиденье воронка между двумя милиционерами.
   Она понимала, что торжествовать пока ещё рано.
   Ведь неизвестно, что ожидает их на даче. Ей трудно было даже представить в каком она сейчас виде.
   Одно дело - получить маляву от своих блатных, добрых помощников, из которой, если честно, она мало, что поняла, а другое дело, увидеть собственными глазами, во что превратилась её дача.
  
   Примерно через час они уже подъезжали к дачному посёлку, сердце Фроси сжималось от предчувствия, того кошмара, что предстанет перед их взглядом, да и страшно было подумать, какая будет реакция воинственно настроенных против неё следователей.
   После нескольких подсказок Фроси воронок выехал на улицу, где располагался её райский уголок, но уже издали хозяйка поняла, что её дачный домик исчез, ведь раньше ещё за сотню метров в глаза кидалась красная черепичная крыша, но она не появлялась.
   Милицейская машина затормозила и внутри неё воцарилось сотрясающее воздух молчание.
  
   На месте дачи валялись одни только головешки.
   Сгорел сарайчик, где хранился всякий садовый инвентарь, инструменты и прочие вещи необходимые в подсобном хозяйстве, сгорел туалет, только одиноко торчала посреди этого пожарища обугленная кирпичная печка, заваленная золой и мусором.
   Фрося безусловно ожидала что-то вроде этого, но увиденное, её ошеломило - дача не подлежала восстановлению, она нуждалась в новом строительстве.
   Через плечо рядом сидящего милиционера она пыталась разглядеть в каком состоянии находится приусадебный участок, но сделать это из машины было чрезвычайно сложно.
   Взгляды всех присутствующих в салоне автомобиля, наконец, оторвались от созерцания пожарища и переместились на Фросю.
   Майор последним повернулся к хозяйке бывшей дачи:
  
   - Гражданка Вайсвассер, как вы объясните произошедшее, может ваш сынок устроил этот спектакль под названием "загорелся Кошкин дом"?
  
   Фрося молчала, не отводя печального взгляда от места, где когда-то был её любимый райский уголок.
   Она ещё лёжа бессонными ночами на нарах, думала о том, что подозрение обязательно упадёт на Сёмку и радовалась тому, что, как удачно совпало, ведь он эту неделю был далеко от дома, пусть теперь разбираются, а она с этого момента будет молчать.
   Все вышли из машины, вывели и Фросю.
   Она облокотилась на уцелевший забор, не пожелав приближаться к пожарищу, а издали смотрела на обугленные деревья - кто его знает, может весной какие-то из них и оживут - такими мыслями она отгоняла от себя весь ужас и радость от произошедшего.
  
   Без наигранной печали в глазах Фрося смотрела, как милицейские сапоги и ботинки отшвыривали в сторону мокрые головешки и угли, слушала, как мрачные мужчины прикидывали между собой, когда мог произойти пожар и кто мог его устроить.
   Искать было негде и нечего, дача сгорела основательно.
   Вокруг печи валялись осколки стекла, треснутая фаянсовая посуда и расплавленные ложки, вилки и миски.
   Майор со злостью оторвал от забора штакетину и начал ею копаться в этом обугленном мусоре, но, вскоре, плюнув в сердцах, бросил это занятие и подошёл к остальным, стоявшим вместе с Фросей возле машины.
  
   Сбегавший за это время к ближайшим соседям один из милиционеров, вернулся с полученными от них сведениями, что пожар приключился в ночь с субботы на воскресенье прошлой недели.
   Хозяйка дачи более десяти дней здесь не появлялась, никого подозрительного рядом не видели, да и сложно было кого-то обнаружить, потому что в эту ночь шёл ливневый дождь.
   Соседи в большинстве считали, что в эту погоду могли на дачу проникнуть бесшабашные подростки или пьяницы и случайно устроить пожар, такое иногда бывало в их посёлке.
   Не исключали того, что и молния могла попасть в одну из построек.
   Они также заверили, что проявили гражданскую сознательность и о случившемся на следующий день сообщили по телефону в надлежащие службы милиции и пожарной охраны.
   Раздосадованные милиционеры и понурая Фрося вернулись в тюрьму.
  
   Глава 82
  
   Фрося появилась в своей камере почти под ужин.
   Все обитатели уставились на неё, кто-то с удивлением, а кто-то с интересом.
   Первой подбежала вездесущая Щепка:
  
   - Привет Полячка, я думала, что тебя увели уже с концами, а тут на тебе, явилась.
   Ну, следаки что-нибудь накопали или всё в ажуре?
  
   - А нечего копать и негде, милиционеры порыскали, а я подышала свежим воздухом.
  
   - Так и надо ментярам поганым, я много слышала про Меченного, если он прописал, что кранты, то кранты, ему, что пырнуть, что грабануть ничего не стоит.
  
   - Щепка, давай не будем больше перетерать эту тему, себе может стать дороже.
  
   Фрося отлично понимала, что обсуждать с кем-то произошедшее на даче в камере не стоит, любая из находящихся здесь, могла ради облегчения своей участи, спокойно сдать её, передав ценную информацию своему следователю.
   Щепка уважительно посмотрела на Фросю.
  
   - А ты, толк в тюремных порядках быстро усекла, всё кранты, тёрок больше нет.
  
   Фрося с Настей уселись рядом на нарах вместе поужинать.
   Чуткая подруга не стала ни о чём выпытывать Фросю, но та сама с печалью в голосе поведала обо всём произошедшем.
   Даже верной подруге, она не стала рассказывать о том, что вместе с дачей сгорел страшный компромат на неё.
   Лёжа в смрадном помещении камеры на своих нарах после отбоя, Фрося обычно долго не могла заснуть.
   Она мысленно перебирала детали произошедшего с момента ареста, все предыдущие допросы и тщательно готовилась к следующим, выстраивая в голове линию своего поведения.
  
   Дни потекли, выворачивая душу наизнанку своим гадким однообразием и ожиданием каких-то изменений в её судьбе, но на допросы больше не вызывали.
   В пятницу неожиданно сообщили, что ей дали свидание с сыном.
   Фросю привели в комнату для встреч, к её большой радости без наручников.
   Посреди стоял стол, а по обе его стороны два стула, намертво прикреплённых к полу, ещё один стул находился возле дверей.
   Фрося села, сложив руки на коленях, но не находила им места.
  
   Она нервно оглядывалась, то, разравнивая складки на свитере и юбке, то, поправляя волосы, то зачем-то заглаживая на лице заживающие царапины, и принявшие желтоватый оттенок сходящие синяки.
   Наконец, в комнату завели её растерянного сына, который быстрым взглядом оглядел мрачное помещение.
   Она невольно приподнялась на стуле, чтобы прижать к груди своего мальчика,
   Он тоже хотел броситься в объятия к матери, но их грозно отдёрнули:
  
   - Не положено, займи парень, место напротив заключённой, а ты гражданочка, соблюдай порядок, а иначе свидание не состоится!
  
   Приведший Сёмку милиционер, уселся возле дверей и строго предупредил:
  
   - У вас пятнадцать минут, довожу до вашего сведения, ничего друг другу не передавать, в любой момент могу остановить или прекратить разговор, если посчитаю, что он носит вредную влияющую на ход следствия информационную подоплёку.
  
   Мать и сын уже не слышали грозного предупреждения сурового охранника, они во все глаза смотрели друг на друга.
  
   - Мамочка, кто тебя так избил?
  
   - Не обращай внимания сынок, уже почти зажило, прошла боевое крещение, участвовала в боях без правил местного значения.
  
   - Мамуль, я в Свердловске стал чемпионом спартакиады студентов, не проучившись ещё и одного дня, а, как видишь синяков у меня нет.
  
   - Сёмочка, у меня тоже уже заживают, а новых не предвидится.
  
   - Жаль, что я не вовремя бельё постирал, поздно обнаружил грязное.
  
   Милиционер у дверей напрягся.
  
   - Говорите по существу, я не собираюсь ваши ребусы разгадывать.
  
   Мать с сыном улыбнулись друг другу, ведь одной фразой Сёмка многое расставил аккуратно по полочкам.
  
   - Мамулька, я перед теперешним нашим свиданием передал тебе посылку, там и письмо найдёшь.
  
   - Спасибо сыночек, мой любимый, спасибо тебе дорогой, за заботу.
   А ты знаешь, что произошло с нашей дачей?
  
   - Знаю, меня вызывали на допрос, как свидетеля по твоему делу.
  
   И опять встрял охранник:
  
   - Запрещено вести разговоры на тему следствия.
  
   Фрося зло зыркнула в его сторону.
  
   - Нам, что с сыном о погоде говорить?
  
   - Конечно, в основном о ней и о семейных делах.
  
   Милиционер, явно, издевался и Фрося с Сёмкой решили в дальнейшем внимания на него не обращать, но больше не касаться скользкой темы, тем более всё важное они уже сказали, а дразнить собак не стоит, ведь у них на свидание было отведено всего пятнадцать минут.
   Фрося быстро задавала вопросы сыну, а он также мгновенно отвечал, рассказывая об учёбе в институте, которая уже началась, оказывается первый курс на картошку не посылают.
  
   - Мамочка, в доме и гараже уже порядок, мне наш общий знакомый Влад помог его навести.
  
   И по глазам сына мать поняла, он обо всём информирован из первоисточника.
   Жалкие пятнадцать минут свидания пробежали настолько быстро, что мать с сыном даже опомниться не успели, а суровый милиционер отдал распоряжение о его завершении и увёл подследственную обратно в камеру.
   Посылка, которую вскоре вручили Фросе, была примерно того же содержания, что и в прошлый раз, но в её глаза сразу бросился пакет с леденцами обвёрнутый голубой ленточкой.
  
   Именно такие ленточки она с юных лет и до сих пор, постоянно вплетала в свои пушистые пшеничного цвета волосы.
   Слёзы буквально ливнем хлынули по щекам.
   Милый мой мальчик, в такое время вспомнить о материнской слабости, постараться этой милой малостью скрасить серость нынешних неприглядных буден.
   Фрося уже привычно отделила часть находящегося в посылке в общак камеры, вручив щедрый дар в руки старшей по камере, и неожиданно у неё спросила:
  
   - Послушай Щепочка, а у тебя случайно нет зеркальца?
  
   - Конечно, есть, чего раньше не осведомилася, покрасуйся и верни, если его обнаружат при шмоне, ему хана.
  
   Фрося тщательно расчесывала по-прежнему густые волосы, разглядывая себя в маленьком зеркале - синяки и царапины, действительно, уже почти все сошли, только остались чуть приметные отметины, но в волосах засверкали снежинки седины, ничего не поделаешь, в январе как не крути пятьдесят пять, а события последнего времени не могли пройти для неё бесследно.
   Вздохнув, она вплела привычно в волосы голубую ленточку и вернула Щепке зеркало.
  
   - Полячка, какая же ты красивая, не зря говорят, что тебя пас бобёр, всем бобрам бобёр.
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Теперь пасёт следак, всем следакам следак.
  
   - Да, про этого майора я слышала, ещё тот ментяра поганый.
  
   Глава 83
  
   Фрося думала, что после обнаружения сгоревшей дачи, её затаскают на допросы, но глубоко ошиблась.
   Вскоре появилось такое ощущение, что про неё вообще забыли.
   Дни складывались в недели, а те в месяцы, но в её жизни время словно остановилось.
   После суда ушла на зону Щепка, но этот факт мало отразился в душе у Фроси, а вот прощание с новой подругой Настей было трогательным.
   Их дружба окрепла настолько, что женщины не могли уже представить жизни друг без друга.
  
   За гонку самогона и распространение в целях наживы, ей влепили два года вольного поселения, но Настя сильно не огорчилась решению суда, она ожидала большего срока.
   Накануне подруги всю ночь проплакали, и Фрося взяла с Насти честное слово, что, как только та освободится, тут же её отыщет в Москве.
  
   - Настенька, у меня в жизни было очень мало подруг и мы не должны в будущем потерять друг друга.
   Я пока не знаю, чем закончится моя история, но интуиция подсказывает, что я выкручусь из этих тисков и скоро попаду домой.
   Как только освободишься с поселения, тут же отыщи меня, я всё сделаю от меня зависящее, чтобы ты не связывалась больше с этим вонючим самогоном, а без него могла бы заработать себе деньги на достойное житьё-бытьё.
  
   - Фросенька, сердечная моя подружка, я обязательно встречусь с тобой, когда выйду на волю, но чем ты сможешь мне помочь, я же забитая деревенская баба, а ты вон какая фифа городская, даже говоришь, как по писанному.
  
   - Не смеши Настюха, ещё недавно я разговаривала ничем не лучше тебя, а может быть, даже хуже, я ведь вовсе не русская. Вначале, когда я поселилась в Москве, рот боялась открыть.
   Помню, когда работала санитаркой в больнице, так многие бабы меня поправляли, а другие откровенно смеялись.
  
   - Фрося, милая моя, дело же совсем не в языке, просто, зачем я тебе в той жизни?!
   Ты вон мне про театры и музеи рассказываешь, а я отроду там не бывала.
  
   - Ничего страшного, я тоже когда-то не бывала, а теперь будем вместе посещать культурные центры и не только, даже в рестораны будем с тобой ходить.
  
   Последние слова Фроси вызвали у Насти смех сквозь слёзы.
   Только к концу октября Фросю неожиданно опять вызвали на допрос.
   В знакомом кабинете на неё вновь смотрели пронизывающие глаза того же следователя, который терзал её допросами раньше:
  
   - Гражданка Вайсвассер, вас не удивил тот факт, что больше месяца вас не вызывали ко мне на задушевные беседы?
  
   - Нет, не удивил, похоже, не о чем вам было со мной разговаривать, ничего нового на меня не нарыли, да и копать нечего и негде.
  
   - Ну, почему вы, так думаете, что я обязательно должен копать?
   Я уже вам говорил, что вполне хватит того, обнаруженного ранее, чтобы навешать спекулянтке приличный срок!
   Вам трудно поверить, но дело не в том, просто мне захотелось поговорить с такой умной и симпатичной женщиной.
  
   - Гражданин майор, до сегодняшнего дня Вы что-то не больно со мной говорили, больше спрашивали, а точнее, требовали каких-то признаний в несовершённых мнимых преступлениях.
  
   - Ну-ну, не будьте такой агрессивной, это работа такая у меня.
   С вами, похоже, всегда можно найти тему для разговора, вон и ленточку кокетливо вплели в волосы.
  
   - Конечно можно, но не в этих условиях, а ленточку я вплела не для вас.
  
   - А это почему же?
  
   - Вы, мне глубоко не симпатичны.
  
   Челюсть у следователя медленно опустилась, он явно был растерян, Фрося била словами наотмашь, его же оружием - циничной иронией.
  
   - Гражданка Васвассер, шутки в сторону, заполним протокол и приступим к допросу.
  
   На неё опять посыпались вопросы примерно того же содержания, что и больше месяца назад.
   Единственное в них было отличие, что сейчас появились в фигурантах некоторые знакомые фамилии, похоже, дело начинало раскручиваться и не шуточно.
   Страха Фрося при упоминании знакомых лиц не испытывала, она с этими людьми в личный контакт не входила. Мало ли народу она встречала в компании Марка, а косвенное присутствие при каких-то сделках её не пугало, потому что была просто любовницей при воротиле.
  
   С этой линии она больше не сходила и ни сколько её не стеснялась.
   Фрося всё отрицала, никого не помнила, а на фотографиях если кого-то узнавала, то утверждала, что этого видела в ресторане, а того в театре, а кого-то с экрана телевизора.
   Следователь краснел и бледнел от злости, но женщина вела себя раскрепощенно, будто и не было за ней никакой вины.
   Перед тем, как её увели с допроса, посмотрела прямо в глаза майору и с усмешкой в голосе заметила:
  
   - Гражданин майор, уважаемый Вячеслав Андреевич, а, что поджигателей моей дачи случайно не обнаружили? Кто за этот пожар будет нести ответственность, я, между прочим, здесь пострадавшая сторона.
   Хотя, дача была застрахована, но разве это покроет все убытки, которые я понесла от потери своей недвижимости?
  
   У майора кровь прихлынула к лицу, губы от злости задрожали, он какое-то время поиграл желваками на скулах:
  
   - Послушай ты, подстилка жидовская много на себя берёшь, я уверен, что у тебя рыльце в пушку и не в малой мере, но мне с трудом удаётся у себя удержать папку с твоим делом.
   Есть дяденьки наверху, которые давят на меня, торопят закрыть твоё дело, но я нахожу новые и новые факты против вашего спекулянтского племени и на тебя накопаю достаточно материала, помяни моё слово.
  
   Фрося не отвела своих глаз от хищного, злого взгляда следователя и иронически усмехнулась:
  
   - И что, от этого станешь здоровым, богатым и счастливым?
  
   Фрося, не оглядываясь, вместе с вошедшим конвоиром вышла из кабинета.
   Больше месяца ещё продолжалось следствие, но Фрося уже давно поняла, что оно зашло в тупик, кроме тех, изъятых у неё семи тысяч рублей и золотых украшений примерно на эту же сумму, на неё ничего существенного не было.
   Следственные органы не могли доказать не законное приобретение Фросей золотых украшений, она твёрдо стояла на том, что это подарки от богатого любовника.
  
   Кроме обнаруженной у неё крупной суммы денег, следствие могло только инкриминировать ей, косвенную вину за связь с Марком Гальпериным, но трудно было доказать, что она оказывала ему содействия в незаконных махинациях.
   В начале декабря Фросю последний раз вызвал к себе на допрос следователь Рощин Вячеслав Андреевич, который встретил её с не свойственным для него понурым видом.
   Он заполнил протокол и без всяких проволочек, приступил не то к допросу, не то к формальной процедуре:
  
   - Гражданка Вайсвассер, вы подтверждаете факт изъятия у вас крупной суммы денег, в количестве семи тысяч?
  
   - Так это ведь факт, что мне подтверждать?
  
   - Отвечайте, пожалуйста, по существу, мы не на посиделках, а на допросе - да или нет.
  
   - Да.
  
   - Вы подтверждаете, что приобрели на огромную сумму драгоценности, которые были изъяты у вас во время обыска?
  
   - Отрицаю.
  
   - Как вы можете отрицать, когда они были изъяты у вас в присутствии понятых, в ходе обыска в вашей квартире.
  
   - Мне уже надоело повторять, я их не приобретала, а получила в подарок от Марка Гальперина, который на протяжении почти четырёх лет был моим любовником.
  
   - Почему это имеет для вас значение, и вы постоянно уточняете, и так убедительно настаиваете на формулировке, каким образом к вам попали эти золотые вещи?
  
   Фрося вдруг потеряла терпение, видно было не вооружённым взглядом, что майор под конец своего следствия, хочет намотать ей хотя бы малый срок.
  
   - Послушайте, не уважаемый мной Вячеслав Андреевич, гражданин майор, у меня такое впечатление, что для вас всё имеет огромное значение, лишь бы подвести меня под статью и уже для вас не важно какую, ведь даже моя голубая ленточка в волосах для вас имела значение.
  
   - Гражданка Вайсвассер, следствие законченно, я передаю ваше дело со всем собранным на вас материалом в прокуратуру Москвы.
   Жаль, что не моя воля, но очень надеюсь и этого хватит, чтобы тебя проклятую спекулянтку и еврейскую подстилку, засадить за решётку, хотя бы на пяток лет.
  
   - Гражданин легавый, ты зря так радуешься, я очень сомневаюсь, что подобное произойдёт, но смею тебя заверить, что от этого твой сын с 'Вятки' на 'Яву' не пересядет.
  
   - А ты, спекулянтская сука знай, что я сообщил куда надо о том, что мать спортсмена, готовившегося к Олимпиаде в рядах сборной страны, находится под следствием по серьёзному государственному делу и он уже больше месяца как отчислен из команды!
   Ну, что так побледнела, ты об этом, похоже, ещё не знала?!
  
   Губы у Фроси и правда побледнели, удар майора болезненно отозвался в материнском сердце, но она сумела взять себя в руки и выдержав паузу тихим голосом заметила:
  
   - Да, будет тебе известно, я очень не любила этот его мордобой, теперь у него появится больше времени уделить внимание учёбе, чтобы быстрей пересесть с 'Явы' на 'Волгу'.
   Мне есть, что тебе сказать, но не хочу пачкать свой рот гадкими словами, а других у меня в твой адрес нет!
   Если допрос закончен, то попрошу, отвести меня обратно в камеру, потому что приятней с блатнячками общаться, чем с тобой!
  
   Майор прошипел:
  
   - Прочь с моих глаз!
  
   И вошедшему конвоиру:
  
   Уведите подследственную...
  
   Глава 84
  
   После дня Конституции, который, как известно праздновался пятого декабря, Фросю вновь вызвали на допрос.
   На этот раз на месте Вячеслава Андреевича Рощина находился другой следователь.
   Это был моложавый мужчина, примерно сорока лет, высокого роста и приятной наружности. К себе сразу располагала симпатичная улыбка, над верхней губой, как и у Марка, красовались пышные усы, тёмно-русые волосы были коротко пострижены и разложены на аккуратный чётко обозначенный пробор.
   На нём сидел, как влитой элегантный, чёрный костюм, белая рубашка, точно подобранный галстук с красивой застёжкой, в которой сверкал маленький бриллиантик, и уже в тон рубахе платочек в нагрудном кармане. Всё в его облике подчёркивало аккуратность и стиль.
  
   Сердце Фроси неожиданно гулко застучало в груди, мысли забились встревоженными птицами - что-то сейчас обязательно изменится в её судьбе после встречи с этим симпатичным молодым человеком...
   Она почему-то стала в этом убеждена, только не знала, грядущая развязка, к добру или к беде.
  
   - Здравствуйте Ефросинья Станиславовна, присядьте, пожалуйста, я старший следователь прокуратуры Сергей Фёдорович Луговской.
   В мои руки попало, переданное следователями ОБХСС ваше дело после окончания следствия.
   Я не буду вас долго мучить хождением вокруг да около - внимательно изучив папку с вашим делом, обнаружил некоторые несоответствия и нестыковки, притянутые за уши факты и недоказательные моменты.
   На основании выше сказанного, я хотел бы с вами побеседовать без протокола и желательно бы этим ограничиться, но многое зависит только от вашей искренности, конкретики и стремления сотрудничать со следователем прокуратуры, то есть, со мной.
  
   И молодой человек опять улыбнулся своей располагающей улыбкой.
  
   - Скажите Ефросинья Станиславовна, вам не кажется странным поджог дачи на момент следствия и есть ли у вас соображения на сей счёт?
  
   - Гражданин Сергей Фёдорович...
  
   - Нет, нет, давайте без гражданина, у нас сейчас, можно сказать, приватная беседа.
  
   - Хорошо, Сергей Фёдорович, я могу вам высказать кучу соображений, но их же к делу не пришьёшь, как пытался это сделать на протяжении трёх месяцев следователь, который вёл дело.
   Он хотел заставить меня признаться в несуществующих грехах, постоянно навязывая свои соображения, не подкрепляя их фактами.
  
   - Ладно, уйдём от этого обвинения, подозревать, это не значит доказать.
   Вина здесь не доказана, и я снимаю этот вопрос.
  
   - Скажите, пожалуйста, вы можете отчитаться по существу за ту крупную сумму денег, которую обнаружили во время обыска у вас дома.
  
   - По существу не могу, но замечу, что у меня остались большие сбережения ещё из Постав, где я вела большое хозяйство и торговала на базаре.
   Затем жила на всём готовом у Клары Израйлевны Вайсвассер, матери моего умершего мужа. После её смерти нам с сыном остались не малые её накопления.
  
   - Простите, Ефросинья Станиславовна, вы можете назвать хотя бы приблизительно, какую сумму денег вы привезли в Москву и какую вам унаследовала свекровь?
  
   - Нет, не могу, потому что последние четыре года практически жила на содержании своего любовника.
  
   - Простите, ваша свекровь, с которой мне посчастливилось быть знакомым, умерла больше четырёх лет назад, а вы все последующие годы жили достаточно обеспеченной жизнью.
  
   - Вы правы, вскоре после смерти Клары Израйлевны, я приобрела автомобиль и сами понимаете, это стоило немало, но, смею Вас заверить со сто процентной гарантией, что эта машина куплена за мои кровные и честные деньги моей свекрови!
  
   - А, что вы скажите про изъятые суммы и драгоценности во время обыска - они не кровные и не честные?
  
   - Наверное, всё же не честные, ведь я жила последних три с лишним года практически на содержании Марка Григорьевича Гальперина и деньги свои не тратила.
  
   - Но это довольно крупная сумма для женщины, работающей техничкой в магазине, тем более на неполную ставку.
  
   - Сергей Фёдорович, я не стала об этом говорить моему следователю, ведь он зацепился бы за этот факт двумя руками, чтобы меня утопить, но вам скажу - после того, как я сопровождала в поездках Марка Григорьевича, он платил мне командировочные и немалые.
   Можете меня порицать, презирать и осуждать, но я брала эти деньги без зазрения совести, ведь я по сути, была ему женой, с которой он проводил очень много времени.
   Вы, сейчас спросите и вполне уместно, знала ли я о его не законной коммерческой деятельности...
   И я отвечу, знала, но не вникала, а зачем мне это было надо, моральная сторона этого вопроса меня не заботила, как и не волнует сейчас.
   Если одна из миллионов баб хорошо живёт в нашей стране, так, что от этого этой стране станет.
  
   - Простите, а если все бабы страны захотят так жить и не будут брезговать интимными связями с женатыми мужчинами?
  
   - Я буду только радоваться за них, но где взять на всех женщин таких Марков Григорьевичей?!
  
   - Ах, Ефросинья Станиславовна, Ефросинья Станиславовна, вам палец в рот не клади, я не буду вас учить жизни и обсуждать её моральную сторону, да и вы, в моей и других учёбе не нуждаетесь.
   Я уже не стану спрашивать про украшения, обнаруженные у вас, замечу только, на крупную сумму денег, потому что знаю ответ - они все подарены любовником.
  
   - Но ведь это действительно так.
  
   Неожиданно следователь прокуратуры поднялся на ноги.
  
   - Ефросинья Станиславовна, в ваших интересах никому не распространяться о сути и характере нашего разговора и мне кажется, что моё предупреждение совершенно напрасное, но всё же вынужден на это обратить ваше внимание, так на всякий случай.
  
   Молодой человек сложил губы в уже привычной Фросе симпатичной, доброжелательной улыбке.
  
   - Не скрою, мне было очень приятно с вами познакомиться! Беседовать с таким симпатичным и незаурядным человеком одно удовольствие!
   Вы умная, интересная женщина, со сложной биографией и прошедшая по не лёгким зигзагам судьбы.
   Я внимательно изучил ваше дело, подойдя к нему без всякой предвзятости и желанием осудить человека, вина которого полностью не доказана, а на основании домыслов следователя ОБХСС, я не намерен подвести Вас под уголовную статью.
  
   Фрося вслед за молодым человеком поднялась на ноги.
  
   - У меня нет слов для выражения благодарности, Вы вселили в меня надежду на скорую встречу с моим сыном, которому ещё не исполнилось восемнадцати лет.
   Вы, помогли мне снова обрести веру в человечность и непредвзятость, находясь на таком ответственном посту!
  
   - Ефросинья Станиславовна, Вы меня шокируете вашими словами в мой адрес, но я, преодолевая смущение позволю себе, Вам сообщить, что в ближайшие дни, по крайней мере, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы Вы были выпущены на свободу.
   Думаю, что дело будет закрыто за недостатком улик.
   Деньги и ценности вам не будут возвращены, они пойдут в государственную казну, откуда, собственно говоря, и были украдены.
   Насколько я понял из нашего разговора, вы не пытаетесь это отрицать.
   Ефросинья Станиславовна, у вас есть ко мне вопросы по существу закрытия вашего дела?
  
   - Да, есть один.
  
   - Только один?
   Готов выслушать.
  
   - Скажите Сергей Фёдорович, а моего 'Жигулёнка' тоже конфискуют?
  
   - Могу вас обрадовать, нет, вами было убедительно доказано, что машина приобретена за ваши, как вы выразились, честные и кровные.
  
   Впервые после её задержания, Фрося от души рассмеялась.
   Ей в ответ с симпатией улыбался доброжелательный следователь прокуратуры.
  
   Глава 85
  
   Сергей Фёдорович оправдал надежды - тринадцатого декабря Фросю выпустили на свободу.
   В подвальной комнате, забитой ящичками, с подписанными инициалами и порядковыми номерами, пожилой милиционер после недолгих поисков нашёл и выдал освобождаемой изъятые при аресте личные вещи.
   Она вдела в уши маленькие золотые серёжки с небольшими бриллиантами, на палец вошло как влитое тоненькое колечко и на руку, первый дорогой подарок Марка, золотые часики.
  
   Работник отдела хранения изъятых при аресте вещей протянул ей кошелёк и попросил пересчитать содержимое.
   Фрося не помнила, сколько денег было у неё в кошельке на момент задержания, но обнаружила - двести тридцать пять рублей и какую-то мелочь.
   Она кивнула служащему, что всё верно и поспешила покинуть мрачное заведение, где она пробыла больше трёх месяцев.
  
   У ворот тюрьмы Фросю встречал Сёмка, одетый в модный овчинный полушубок, справленный ему матерью в прошлом году.
   На нём не было головного убора, а на улице в этот момент было не менее двадцати градусов мороза.
   Фрося задыхалась от жгучего свежего воздуха.
   Она жадно втягивала ноздрями пахучий мороз и от окружающей белизны у неё рябило в глазах.
   От волнения и холода она дрожала, пряча кисти рук в рукава своего уже облезлого свитера из ангорки.
   По скрипучему снегу к ней подбежал Сёмка и накинул на плечи одну из её шикарных норковых шуб, а на голову любимый пуховый платок, давнишний подарок от Семёна Вайсвассера.
   Натуральный мех шубы тут же начал согревать тело, а может быть этому в большей мере, сопутствовали объятия сына:
  
   - Сыночек, почему ты без шапки, мой мальчик, ты ведь голову простудишь?
  
   - Мамочка не плачь, не плачь миленькая, ведь всё хорошо, мы уже вместе, ты лучше ворчи, ворчи на меня моя миленькая, мне так этого всё это время не хватало.
  
   И он не в силах сдержаться, сам всхлипнул, как в детстве.
  
   - Сыночек, как тебе не стыдно плакать, ведь тебе сегодня исполнилось восемнадцать лет, ты у меня стал совсем взрослый.
  
   - Мамочка, дороже подарка ко дню рождения у меня в жизни ещё не было и вряд ли будет, мы снова вместе, ты на свободе, ты на свободе...
  
   Мать с сыном не могли оторваться друг от друга, но длинный гудок такси вырвал их из эйфории встречи.
  
   - Мамочка поехали быстрей домой, это наше такси.
  
   Фрося с волнением переступила порог оставленной ещё в конце августа любимой квартиры.
   Ей запомнился её разгромленный вид после того страшного обыска, когда душа стонала от страха и боли за себя, а особенно за сына.
   Конечно же, ничего в комнатах не напоминало о том страшном вечере, было чисто, уютно и вкусный запах распространялся из кухни!
   Всё вроде бы было на месте, но чего-то не хватало... - и тут до Фроси дошло:
  
   - Сёмка, а где твоя груша? Без неё прихожая теперь кажется пустой.
  
   - Мам, ты ведь её так отчаянно не любила.
  
   Нет, тут не всё так просто, но выяснение деталей сейчас было неуместным.
   А Сёмка уже кричал из кухни:
  
   - Мамуль, я решил, что казённой пищи ты наелась за эти месяцы досыта и поэтому в ресторан не пойдём.
   Я сам приготовил для нас праздничный обед, сейчас заценишь.
  
   - Сыночек, я хочу скинуть с себя эти вонючие шмотки, опустить их в мусорное ведро и пол часика поотмокать в ванне. Ты подождёшь?
  
   - Мамочка, что такое полчаса по сравнению с тремя с половиной месяцами?!
  
   Прежде чем пойти в ванную, Фрося быстренько пробежалась по квартире и тут же отметила, что кроме груши, исчезли кресло Вольдемара, и проигрыватель из комнаты сына.
   Все вопросы она решила оставить на потом, а сейчас горячая вода, пена и благодатный покой.
   После ванной посвежевшая и разомлевшая Фрося зашла в свою спальню и закрыла за собой дверь.
   Скинула халат и осталась стоять обнажённой возле зеркала.
  
   Из него на неё смотрела женщина с печальными потухшими глазами, обозначившиеся морщинки лучиками разбегались в стороны от глаз, чуть поглубже двумя бороздками они пролегли от носа к губам.
   Она с жалостью смотрела на своё нынешнее тело - боже мой, как она похудела, это конечно неплохо, но не до такой же степени, когда явно выделяются ключицы и тазобедренные кости.
   Эх, любимый Марк, наверное, от такой бабы, в одночасье отвернулся бы?!
   О чём думает, вот дурища, ведь она уже на свободе, а это главное, а что такое вес, ещё придётся скоро с ним опять бороться, а обожаемый ею любовник находится в недосягаемой дали.
  
   Фрося с удовольствием облачилась в нежный материал нижнего белья, ажурные колготки плотно обтянули стройные ноги, бархатное платье бежевого цвета мягко легло на плечи.
   Тщательно причёсываясь, она распушила волосы, вплетя туда неизменную голубую ленточку и из зеркала уже смотрела на неё совсем другая женщина.
   Фрося улыбнулась своему отражению - мы ещё повоюем, а жизнь с Марком или без, всё равно продолжается... Ей есть ради кого, да и самой ещё так хотелось вкусить радости восприятия бытия, надо поспешить на кухню, а то Сёмка сгорит от нетерпения, да и от вкусных запахов собиралась во рту обильная слюна.
  
   Сын стоял в материнском фартуке и мешал в сковородке кусочки свинины с большим количеством лука, хорошо зажаренная картошка поджидала своего часа на другой конфорке!
   На кухонном столике отсвечивала бутылка с любимым армянским коньяком и обожаемый матерью лимонад "Буратино", а вокруг расположились в вазочках и маленьких тарелочках аппетитные закуски - маринованные грибочки, селёдочка, обсыпанная репчатым луком, тонко нарезанная копчёная колбаса и нескольких видов ветчины, но не это бросилось в глаза, а три прибора и три рюмки.
  
   - Сынок, мы кого-то ждём?
  
   - Нет, ждать не будем, но гость обещал чуть попозже подойти.
  
   Фрося не стала допытываться, зная, что это бесполезно, упрямства и выдержки сыну было не занимать.
   Сёмка скинул фартук и пододвинул матери табуретку.
  
   - Мамочка, занимай почётное место, ведь восемнадцать лет назад ты произвела на свет своего не путёвого сыночка.
  
   - Дурачок, самого дорогого и любимого сына.
  
   Фрося с улыбкой смотрела, как её младший неумело открывал бутылку с коньяком и неуверенно наливал в рюмки. Она не смеялась и не подтрунивала над ним - это не самая важная наука в жизни, главное, он вырос в хорошего человека и доброго отзывчивого сына.
   Телефон в прихожей заходился от бесконечных трелей, но Сёмка сразу же остановил мать:
  
   - Мамочка, сегодня твой и только твой день, а все другие, остальные подождут.
  
   Они звонко чокнулись, и опорожнили свои рюмки, это был первый раз в жизни, когда Фрося пила спиртное в компании младшего сына!
   Благодатный напиток обжёг Фросе горло, хмель почти сразу же кинулся в голову и приятно запекло в животе.
   Мать видела, с каким трудом Сёмка одолел свою рюмку, мальчик явно не был привычен к крепким напиткам, по-другому и не могло быть, ведь он элитный спортсмен, не дающий себе снисхождения в нарушении спортивного режима.
   Сёмка налил матери вторую полную рюмку, себе же только капнул на донышко.
  
   - Что сынок, у тебя намечаются соревнования?
  
   - Нет, мамуля, я просто пока не умею пить этот огненный напиток.
  
   Опрокинув вторую, Фрося активно налегла на закуску, она по жизни не была особо привередливой в пище, но на этот раз она получала от вкушаемой еды высшее наслаждение.
   Изрядно закусив, всё же приступила к разговору с сыном, закидав его вопросами.
  
   - Мамочка, я понимаю, что ты за последнее время привыкла к допросам, но я ведь пока ещё нет!
   Давай не торопиться, ведь ты никуда уже от меня не денешься, а я постепенно тебя посвящу во все подробности творимого вокруг и в мои всякого рода дела.
   Поверь, скоро тебе станет даже скучно со мной, а пока быстренько расскажу о твоих старших детях.
   От Аньки тебя ждёт пять писем, на три я отвечал без твоего ведома, надо же было её хоть как-то успокоить.
   От Андрея за это время не было никаких вестей, видимо он полностью зашился в своей тайге вдали от цивилизации.
   Заезжал недели три назад Стас, узнав о твоём заключении был страшно разгневан. Он высказал в твой адрес несколько не лицеприятных вещей, и я его выдворил из квартиры.
  
   Сёмка виновато взглянул на мать.
  
   - Правильно сделал сынок, может быть когда-нибудь он осознает своё поведение и своё отношение к близким, и мы его простим, а пока пусть будет ему бог судья...
  
   Фрося не успела завершить свою тираду в адрес старшего сына, потому что раздался звонок во входные двери.
   Фрося с напряжением ждала, кто же этот таинственный гость, который должен был сейчас зайти на кухню.
   В сопровождении Сёмки к ней улыбаясь, сверкая железной фиксой, приближался Влад, он же Меченный.
  
   глава 86
  
   Фрося могла ожидать в гости кого угодно, но появление на кухне Влада её удивило до крайности.
   После тесного соприкосновения с блатными в тюрьме, ей совсем не хотелось общаться с этой публикой.
   Она отлично давала себе отчёт в том, что этот человек сыграл в её судьбе за последние месяцы значительную роль.
   Фрося поднялась с табурета на встречу неожиданному гостю и протянула руку.
   Тот, подойдя, не обращая внимания на выставленную вперёд ладонь, мягко прижал к себе Фросю и поцеловал в щёку:
  
   - Привет, привет Полячка, мне нашептали, как ты вела себя на киче, молодчина, но не будем больше об этом, вон братан, как фарами светит.
  
   Он хлопнул по плечу Сёмку.
  
   - Отличного чувака воспитала, такой бы на зоне не пропал, как и его мамаша, но храни вас бог от этого.
  
   Сёмка пододвинул табурет Владу и налил всем в рюмки коньяку.
  
   - Ха, красиво живём, это по-нашему, с тюремной шконки и за богатый стол.
   Давай сестра, за твоё освобождение, за твоего пацана и за нашего кореша за бугром.
  
   Фрося добавила:
  
   - И за вас с Мирабом, вы мне так помогли.
  
   - О нас чуть позже, мы ведь должны твоему полюбовничку, как земля колхозу, а у нас положено долги отдавать. Будьте здоровы.
  
   Фрося с Владом лихо опорожнили свои рюмки и захрустели маринованными грибочками.
   Мужчина, видя с каким трудом Сёмка одолевает свою рюмку, задержал его руку:
  
   - Братан, это не самая большая честь для мужика уметь бухло глотать, отставь и не мучайся, лучше хорошо закусывай.
  
   Фрося благодарно взглянула на Влада.
  
   - А у нас в камере девки мечтали о том, как на воле они за бутылкой оторвутся со своими корешами.
  
   - Эти марухи твоему пацану не пример.
   Береги его бог от нашей тюремной романтики!
  
   С этими словами, он ухватил ловко бутылку и налил Фросе полную рюмку, а себе лишь капнул на донышко.
   Увидев её недоумевающий взгляд, усмехнулся:
  
   - Мне сейчас за руль садится, но совсем не выпить нельзя.
   Месяц назад ушёл в мир иной Мираб, светлая ему память.
  
   И он, не чокаясь, опрокинул в рот содержимое стопки.
   Его примеру тут же последовала Фрося и Сёмка чуть помедлив, допил оставшийся в его рюмке коньяк.
   У Фроси в голове стелился туман, лицо раскраснелось, и она сама слышала, как у неё заплетается язык:
  
   - А, что с ним произошло?
  
   - А то, что происходит со всеми - старость, ведь твой Шпунт ещё в тридцатые годы для него в форточки лазил, наш грузин и тогда уже был в законе, ладно, братан, подкинь нам в тарелочки мясца с картошечкой, а то твоя мать скоро совсем раскиснет, а мне ещё надо с ней кое-что перетереть.
  
   Плотно закусив, Влад попросил дать ему пачку заварки, высыпав всё её содержимое в заварочный чайничек, залил кипятком.
  
   - Вот, теперь будет по-нашему...
  
   И к Сёмке:
  
   - Иди братан, покрути парочку минут телик, а нам с твоей мамашкой надо побакланить, как говорят французы, тет-а-тет.
  
   И он широко улыбнулся мальчишке.
   Фрося с удовольствием прихлёбывала обыкновенный чай, а Влад с не меньшим свой чифирь.
   Вдруг он залез за пазуху и вытянул знакомый Фросе пакет, который она когда-то передала ему на хранение.
  
   - Держи Полячка, всё в целости и сохранности, сейчас тебе эти бабки понадобятся, тебя же, поди, обшмонали под чистую.
  
   - Нет, не подчистую, но на дачке сгорело изрядно.
  
   Влад осклабился:
  
   - А я перед тем, как шмалянуть домик, слегка по нему пробежался и парочку кулёчков подтырил.
   Один кинул в общак, а второй держи.
  
   И он вытянул из-за пазухи второй пакет в целлофановой обёртке.
   Фрося смотрела с восхищением в чуть заблестевшие глаза матёрого блатного.
  
   - Влад, я не могу взять этих денег, они твои по праву.
  
   - Будет тебе сестра играть в благородство. Мы не такие уж добрые, но и своих в беде не кидаем, и кто его знает, может когда-нибудь выручишь бабками из беды Меченного.
  
   Он выпил остатки своего жуткого чифиря и поднялся на ноги.
  
   - Влад, посиди ещё, куда ты торопишься.
  
   - Сидеть, точно не тороплюсь, поэтому линяю из Москвы, мне надо в ближайшее время где-то залечь, а ты фраерша и ею оставайся, смотри за пацаном в оба, ему наш блатной мир не нужен, он мозговитый, но очень взрывной!
   Ах, да, чуть не забыл, эту маляву из-за бугра мне Мираб за две недели до смерти передал... а сегодня обнаружил рядом с твоим пакетом, держи, может порадуешься.
  
   Он нагнулся над женщиной, сидевшей с обескураженным видом на табуретке, поцеловал её быстро в щёку и поспешно вышел из кухни своей лёгкой неслышной походкой.
   По дороге кликнул Сёмку:
  
   - Братан, идём, проводишь меня до моей тачки, там и попрощаемся.
  
   Фрося одна осталась сидеть за не прибранным столом.
   Хмель внезапно отступил, на его место наваливалась головная боль.
   Она смотрела на два лежащих на столе пакета.
   Нет, она не знала, сколько в них денег, хотя отлично понимала, что их вполне хватит им с сыном на ближайшие парочку лет и совсем не на бедную жизнь.
   Фрося никогда не забывала в тюрьме про закопанные ею пакеты, подобные этим на одной из грядок на бывшей даче, как, впрочем, и про тайник в печке, ловко сработанный Сёмкой!
  
   Всё это на будущее, а пока она должна вести размеренную жизнь, не привлекая к себе пристального внимание органов правопорядка.
   Даже той неволи, что она вкусила за три с половиной месяца ей вполне хватило для очистки мозгов и понимания того, что далеко не всё и не всем сходит с рук в стране Советов.
   Надо, как и Владу залечь на дно, но только ей для этого не обязательно бежать из Москвы, просто желательно найти спокойную работу и не светить своим богатством.
  
   И тут же набежала мысль - а, кто её возьмёт сейчас на службу, ведь в январе, то есть, через месяц, ей стукнет пятьдесят пять!
   Страшно даже подумать - подошёл пенсионный возраст.
   Ладно, больше нет мочи оттягивать этот момент, ведь так хочется вскрыть письмо, переданное ей Владом.
   У неё не было никаких сомнений, что это послание от Марка.
  
   Глава 87
  
   Фрося дрожащими руками развернула странный конверт без марок.
   На нём не было адресов отправителя и получателя.
   Она с замирающим сердцем вытащила сложенный вдвое листок, на котором аккуратным мелким почерком Марка пестрели ряды буковок:
  
   "Здравствуй, моя любимая, милая и не забываемая женщина!
   Очень, очень надеюсь, что моё письмо застанет тебя в добром здравии, настроении и в лучшем месте, чем то, в котором ты находилась до этих пор, о чём мне поведали мои друзья.
   Не описать моего состояния души, когда я узнал о постигших тебя неприятностях, хотя я, конечно, предполагал и неоднократно тебя предупреждал, что такое может случиться.
   Была большая вероятность, что после моего отъезда, могут выйти на тебя и закрутить карусель вокруг моего незаконного бизнеса, в который частично я втянул и тебя.
   Хочется думать, что ты после всех моих предупреждений побеспокоилась о своих тылах, а если они надёжны, то на тебя много не накопаешь, бог и я постарались тебя всячески огородить от жуткой трясины.
   Если ты сейчас читаешь моё письмо, значит тучи миновали и над твоей головой опять светит солнышко.
   Немного о себе, а потом о тебе...
   На место прибыли без особых приключений.
   Встретили честь по чести, но малость нагрели на бабульках, говорят взяли комиссионные.
   Сама знаешь, наш мир крокодилов на сантиментах не держится, могут проглотить, так не подавятся.
   Мы уже шестой месяц вдыхаем воздух свободы - срок не большой, чтоб подняться на ноги, но достаточный, чтобы понять, насколько это будет трудно.
   Нет, я не сделал для себя много открытий, просто лишний раз убедился в подлинности дружбы, родственных связей и своих способностей - всё это дерьмо собачье, если они не настоящие.
   Сейчас живём в Бруклине.
   Что тебе сказать... огромная выгребная яма с большим количеством евреев и неудачников, где каждый старается тебя облапошить и считает себя умнее других.
   Беда моя в том, что только здесь я пока могу попробовать как-то развернуться, но ещё не решил, чем именно заняться: открыть ресторан, магазин, ателье мод или купить какую-нибудь развалину и сдавать коморки таким же бедолагам, каковым сейчас являюсь сам.
   Ну, а пока приобрёл по дешёвке такси и зарабатываю на хлеб насущный, кручу баранку и все эти мысли, в распухшей от них голове.
   Тебя, конечно мало интересует моя семья, но так вкратце, чтобы поняла в какой атмосфере я сейчас живу:
   тёща пилит денно и нощно из какого рая я их вырвал и в какой ад впихнул, она ведь не хочет задумываться каким образом нам доставался тот рай.
   Сонечка, как ни странно, не особо растерялась, она быстро адаптировалась к нынешним сложившимся обстоятельствам, предложила себя в какую-то русскую газетёнку и работает у них корректором, конечно за гроши, но ходит важная, как индюшка - куда там, кормилица!
   Девчонки быстро усваивают язык, и младшая готовится поступать в следующем году в колледж, а старшая попытается попасть в университет, есть даже шанс не на первый курс.
   Папу, как не замечали раньше в Москве, так и здесь, но без его вливаний, как и там, так и тут, моим доченькам пока не прожить.
   Всё, а теперь только о тебе:
   отдышись, моя миленькая, одно только меня успокаивает, что ты девочка сильная и выдержала свалившиеся на тебя испытания.
   Неплохо было бы тебе сейчас смотаться в санаторий, подправить здоровье и поднять настроение.
   Фросик, мой милый Фросик, привыкай жить без меня, а мне без тебя плохо, очень плохо.
   Пишу эти строки, а сердце кровью обливается, но разве я вправе тебя в чём-то ограничивать и в будущем упрекать.
   Ты и раньше была вольная птица, а теперь и подавно.
   Устраивай свою жизнь так, как у тебя это получится.
   Мне трудно писать эти строки, но если ты обретёшь сердечное счастье, то это будет для тебя наградой за все недолюбленные годы, и я уже смертельно завидую тому счастливцу, на которого ты обратишь внимание.
   Выкинь меня из сердца, головы и жизни, я не был достоин тебя, раз не сумел остаться с тобой или взять с собой.
   Ты, мне сказала, подарив на прощанье свою нежность и ласки - уходи и уходи навсегда, и я ушёл.
   Не пренебрегай тем, о чём я сейчас тебе напишу, если ты воспользуешься моим советом, то я буду за твоё благополучное будущее спокоен.
   На Арнаутской находится большое ателье мод, там заведующим обувной мастерской работает мой очень хороший друг Карпека Валерий Иванович.
   В самое ближайшее время зайди к нему, это очень важно для тебя.
   Вот и всё, моё солнышко, пора прощаться, не поминай лихом, ты ведь сама теперь понимаешь, иначе было нельзя.
   Я целую тебя миллионы раз, милый мой Фросик, никогда не забуду голубую ленточку, которую много раз снимал с твоих пушистых волос!
   Прости, но одну такую я выкрал у тебя и увёз собой, теперь буду её хранить до конца своей жизни!"
  
   Глава 88
  
   На кухню вбежал, вернувшийся с улицы Сёмка и застал мать, стоящую у окна к нему спиной, с вздрагивающими плечами - она тихо плакала, прижав к груди промокший листок письма.
  
   - Мамуль, опять ты из-за него страдаешь, сколько можно, он и оттуда рвёт твою душу.
  
   - Нет, сынок, не рвёт, а лечит и думает о нашем с тобой будущем.
  
   - Мам, хочешь почитать Анькины письма, там есть кое-что интересное.
  
   - Нет, успею, это никуда от меня не убежит.
   Лучше присядь и расскажи, почему из квартиры исчезли груша, кресло Вольдемара и твой любимый проигрыватель, а может быть и мотоцикла уже нет в гараже?
  
   Сёмка умостился на табурет напротив матери и взглянул прямо ей в глаза.
  
   - Мам, я хотел бы этот разговор перенести на завтра, всё же у нас сегодня такой знаменательный день, но вижу, не получится.
   С чего начать - с груши или 'Явы'?
  
   Фрося поняла, её ожидают новые потрясения.
  
   - Начни с кресла, это, наверное, легче всего.
  
   - Мамуль, а ведь и правда, легче всего.
   Во время обыска милиционеры сломали механизм тайника и попортили во многих местах обшивку.
   Я решил, пока тебя нет, от него избавиться, зачем нам этот хлам посреди зала?!
   Мне пацаны подсказали, что есть дядька, который собирает всякую рухлядь, я ему и впихнул это кресло за четвертак. Что плохо?!
  
   - Не знаю сынок, плохо или хорошо, но правильно сделал, иначе я бы этого никогда не позволила.
   Ведь кресло, это единственное, что у меня оставалось в память о Вольдемаре!
  
   - Мамуль, память в голове, а здесь эта рухлядь смотрелась, как седло на корове.
  
   - Ну-ну, так и Марк говорил, давай рассказывай о проигрывателе.
  
   - Мам, ну, что ты спрашиваешь, разве не понимаешь, ведь всё это время, мне надо было за что-то жить.
  
   - И посылки дорогие мне передавать...
  
   - Ну, и посылки тоже.
  
   - 'Яву' тоже продал?
  
   - Продал.
  
   - Сынок, поверь, это сущая ерунда, справим новые вещи, но всё же объясни, зачем тебе надо было продавать свои любимые игрушки, ведь ты получал стипендию члена сборной СССР, а это, как не крути, четыреста рубликов?!
  
   - А тут мамочка, мы плавно переходим к пропавшей боксёрской груше.
   На соревнованиях в Свердловске, а они проходили, если ты помнишь, как раз в те дни, когда тебя арестовали.
   Несмотря ни на что, я выступал очень хорошо и уверенно дошёл до финала.
   Вдруг всех потрясла весть, что первый номер в нашей весовой категории Виктор Демьяненко, который, в принципе, должен был ехать на Олимпиаду, получил на тренировке серьёзную травму и появилась вероятность того, что он к тому времени не восстановится, и в случае моей победы на этих соревнованиях, я становлюсь кандидатом номер один.
  
   - И ты проиграл?
  
   - Лучше бы так, но я выиграл.
   Но не перебивай, а послушай, что предшествовало этому.
   Накануне финала ко мне в раздевалку зашёл тренер сборной, закрыл плотно дверь и так с виноватой улыбкой почти шептал: Семён, ты обязан сегодня проиграть, неважно как, но в любом случае, Валерий Львов должен стать победителем.
   Я естественно на дыбы, мол, почему это я должен продуть, выиграет сильнейший.
   А тренер тем же шёпотом и с виноватой улыбочкой: Сёма, так надо, так велели наверху.
   Я опять в дурака играю, хотя мозги уже пробила мысль, меня не желают видеть на Олимпиаде, я про такие вещи слышал от ребят, а тут касается непосредственно меня.
   Говорю тренеру, что я никогда на это не пойду, я за честный спорт, тем более этот Валерий Львов очень сильный боксёр, он и Демьяненко бил в прошлом.
   Тут тренер озверел: Послушай, молокосос, если ты не дорожишь своей стипендией, то я дорожу своим местом!
   Вот, в общем-то и вся история.
  
   - Нет, мне кажется не вся, сынок, ты от меня что-то скрываешь. Он причины назвал, почему тебя не желают видеть в сборной, а точнее, не хотят, чтобы ты ехал на Олимпиаду?
  
   Сёмка понурил голову.
  
   - Мама, от тебя ничего не скроешь, я тоже спросил об этом, а тренер ответил, что с такой фамилией, как у меня за границу выпускать не хотят.
   Сейчас и так, многие артисты, учёные и писатели, попав за кордон, принимают политическое убежище и остаются там навсегда.
  
   - Это он тебе сказал?
  
   - Да, почти так, но я и без него об этом знал, я ведь иногда слушаю вражеские голоса.
  
   - Ты, опять мне про эти голоса, зачем тебе это надо, умней становишься что ли?!
  
   - Мама, ты совершенно отстала от жизни, я не знаю ни одного из моих друзей и знакомых, кто бы не ловил западные радиостанции.
  
   - Да, ладно, чёрт с ними с этими голосами, что дальше...
  
   - А дальше, всё просто.
   Я вышел на бой по-хорошему злой и до предела мотивированный.
   Вот это была битва, что называется, не на жизнь, а на смерть.
   Сама, конечно, понимаешь, так говорят, но каждый из нас двоих понимал цену победы, хотя она для меня означала крах, так и случилось.
   В третьем раунде я дважды послал Валеру в нокдаун, он не упал, но бой закончился во время счёта рефери на ринге.
   Судьям ничего не оставалось, как отдать победу мне.
  
   - А потом?
  
   - А потом, тренер во всеуслышание объявил, что у меня травма пальца руки и, что к Олимпиаде будет готовиться первым номером Львов.
   Я не стал разбираться и искать правду в этой грязной луже, собрал манатки и без спроса сдёрнул с расположения сборной.
   Через несколько дней в наш Московский клуб пришло распоряжение об отчислении меня из рядов сборной за нарушение спортивного режима.
   Вот и всё.
  
   - И, что сынок дальше?
  
   - Ты, же понимаешь, что дорога в сборную мне уже заказана, буду выступать за свой ВУЗ и учиться, что ещё остаётся...
  
   - Сынок, а может быть это и к лучшему, бокс - это занятие на несколько лет, а хорошая профессия на всю жизнь.
   Давай, неси письма от Анютки. Если хочешь, можешь сбегать к друзьям, ведь я от воздуха свободы и стольких новостей ужасно устала и пойду скоро спать.
  
   Обрадованный Сёмка тут же воспользовался маминым разрешением и занеся ей на кухню стопку писем от дочери, бросился к себе в комнату одеваться.
   Фрося окликнула:
  
   - Сёмочка, возьми деньги у меня в кошельке, угости как следует друзей, мы опять можем многое себе позволить.
  
   Глава 89
  
   За Сёмкой давно закрылась дверь, а Фрося всё сидела и машинально перебирала конверты с письмами от дочери.
   Казалось бы, в камере было предостаточно времени думать, но не было практически никакой информации, а тут посыпались новости, как из рога изобилия и никак для себя не уяснить, какая из них хорошая, какая наиважнейшая, а какие просто нужно принять к сведенью или легко проигнорировать.
   На многое уже невозможно повлиять или исправить, а некоторое произошедшее и не стоит того, чтобы на него обращать внимание.
   То, что Сёма продал проигрыватель и мотоцикл её нисколько не огорчило, а даже до глубины души взволновало и растрогало - какой её мальчик, ведь сбыл самое дорогое, что было у него из вещей, чтобы самому продолжать нормально жить и поддержать маму, оказавшуюся в трудном положении.
  
   Сейчас зима, на мотоцикле не погоняешь, а к лету приобретём новый.
   В камере она слышала, как блатные девки говорили про крутые японские вертушки и кассетники, которые можно будет прибарахлить у фарцовщиков.
   Фрося грустно улыбнулась, как она, в своё время, была против занятий сына боксом, а когда смирилась, да более того, даже стала болеть за него и приоткрылись какие-то радужные горизонты, карьера внезапно оборвалась.
   Её восхищал твёрдый, принципиальный характер сына, но трудно ему будет в этой с прогнившим устоем стране.
   В нашей не легко, а, что в другой?!
   Вон, какой тут был крутой Марк, а там на такси работает и не находит себе достойного применения, а денежки ведь умеют быстро таять, чем больше их в наличии, тем быстрей они исчезают.
  
   Она отмахнулась от всех этих мыслей и взялась за мойку посуды, надо было освободить стол, чтобы посчитать деньги в двух увесистых пакетах, лежащих посреди объедков.
   В первую очередь она развернула спасённый из сожжённой дачи.
   Она совершенно не имела понятия, сколько в нём может быть, ведь их расфасовывал Сёмка.
   Пересчитала - оказалось семнадцать тысяч рублей, невольно присвистнула, неплохо, с голоду с сыном не пропадут точно.
   За эти денежки можно и дачу восстановить, и колёса сыну купить и, наверное, ещё кое-что останется.
  
   В том пакете, что она отдавала Владу на хранение, было десять тысяч рублей, это она помнила, плюс в нём лежала кучка дорогих украшений, но это на крайний случай, если закончатся наличные, заниматься незаконной коммерческой деятельностью ей пока совсем не хотелось.
   Закопанное на грядке и спрятанное в печке - это вообще неприкосновенный запас на самый крайний случай или на далёкое будущее.
   Где хранить деньги и драгоценности, во многом подсказали милиционеры, делая у неё обыск.
   Ясно, что не в квартире, понятно, что не на даче и в гараже, лучше всего у надёжных людей, таких у неё немного, но на старую подругу Аглаю и на новую Настю, она могла положиться, как на себя.
  
   Деньги эти на первый взгляд немалые, но как она разучилась за последние годы существовать скромно, не ограничивала себя, практически ни в чём.
   Марк за время их тесного общения, приучил её жить с размахом, не в чём себе не отказывая, потакая капризам.
   Нельзя сказать, что она была раньше до встречи с Марком, сильно избалованна фешенебельными вещами и комфортом, то есть, деньги у неё всегда водились, а точнее, с того момента, как поменяла золотые царские монеты в Вильнюсе в далёком сорок восьмом.
   Денежки то водились, но достойно жить на них, она научилась только за последние четыре года.
  
   Нет, временное содержание под стражей или прямо скажем, тюрьма, не сломали её и не заставят дрожать от страха, уйдя в глубокую тень.
   Не будет она бояться пользоваться имеющимися у неё средствами, а тем более, не хочется ущемлять в них уже взрослого младшего сына - её опору и отраду на старости лет.
   Ладно, чересчур много мыслей для первого дня после освобождения, надо остыть, осмотреться и, возможно, послушать Марка, сходить на встречу с его другом и съездить после Нового года в санаторий, поднабраться здоровья, веса и спокойствия.
  
   Тянуть не буду, завтра же схожу в то ателье и отыщу Валерия Ивановича, о котором пишет Марк.
   До сих пор её бывший любовник плохого не советовал, а загодя многое предвидел и постелил заранее соломку!
   Всё, читаю послания от Анютки и в люлю.
   Фрося с письмами от дочери перебралась в спальню, застелила свежую постель, облачилась в любимую ночную сорочку из приятного для тела материала и водрузив на нос очки, принялась за чтение.
   Один за другим она откладывала листки писем в сторону.
  
   Дочь, как всегда была нежна, внимательна и сентиментальна.
   Она с воодушевлением описывала свою научную деятельность, рассказывала в красках о Париже, куда ездила на семинар, про успехи Маечки в школе и, как они с Ривой учат её стихам Чуковского, Маршака и Михалкова.
   Скорей всего, Сёмка ответил Ане на второе письмо, потому что, начиная с третьего послания посыпались вопли и стенания, дочь не находила себе места от горя, узнав, что мать находится в заключении.
   Из четвёртого письма Фрося выяснила, что Сёмка, как мог успокоил сестру и наказал ей, не предпринимать никаких активных действий в Израиле и в Штатах, чтобы ещё больше не усугубить участь матери, присовокупив к тому, в чём её обвиняют, ещё связь с заграницей.
   Завтра она обязательно напишет Анютке, пусть успокоится.
   Только в пятом письме Аня написала о том, к чему пришла в отношениях с Мишей:
  
   "Мамочка, мой благородный уже бывший супруг умотал в Америку и мне дышать стало намного легче.
   Также глубоко полной грудью вздохнули все наши близкие, а особенно Рита, она твёрдо решила не ехать с ним и суд пошёл нам на встречу.
   Я отказалась от претензий на алименты и поэтому его легко выпустили из страны.
   Мамочка, я иногда думаю, неужели я была полная дура, слепая и глухая, как я не разглядела раньше в нём мелкого эгоиста, не слышала в его речах желания только покрасоваться, где на первом месте всегда было только собственное Я.
   Прошло две недели, как он уехал, а я всё оглядываюсь, а вдруг он преследует меня и возвращаясь в свою квартиру, боюсь услышать его занудный голос, в котором вечное недовольство, сменяется истеричным криком.
   Всё, хватит о нём, начинаю личную жизнь с чистого листа, хотя на неё у меня пока нет совершенно времени.
   Мамочка, миленький мой мамусик, сердце болит за тебя, но я верю, что всё обойдётся и ты, наконец, сама ответишь мне на письма, хотя я очень благодарна тебе мой братик Сёмочка, что держишь меня, в какой-то степени, в курсе событий.
   Я не плачу, я улыбаюсь тебе мамочка, целую, целую, целую... ты улыбнись мне в ответ.
   Если скользишь глазами по этим строкам, значит ты уже дома!'
  
   Всё прочитанное лежит в сторонке, и Фрося поймала себя на том, что не только мысленно, но и в самом деле, улыбается в ответ на слова дочери.
   Вот, думала засну, а не спится, пойду что ли, позвоню Стасу и Насте в Питер.
   Трубку подняла Нина и тут же затараторила, задавая бесконечные вопросы о произошедшем с Фросей.
   Она, как могла успокоила невестку, расспросила про детей и позвала к телефону Стаса.
   До Фроси доходили отрывочные слова разговора невестки с её сыном, тот явно не хотел подходить и, когда Фрося уже хотела положить трубку на рычаг, раздался его такой знакомый, но отчуждённый голос:
  
   - Да, мама, я слушаю.
  
   - Здравствуй Стас, давно тебя не слышала, я к тебе без претензий, просто захотелось узнать, чем ты живёшь, о чём думаешь, к чему стремишься...
  
   - Мать, что ты со мной разговариваешь, как с чокнутым, я в порядке - здоров, сыт, одет, у меня есть нормальная семья и растут трое деток и, между прочим, выбран народом на ближайший съезд народных депутатов.
   А ты, вот лучше мне скажи, тебя выпустили временно или навсегда и как скоро ты вновь загремишь на нары?
  
   - Сынок, а ты волнуешься так за меня или за себя?
  
   - А ты, мама, не язви, ты меня сейчас не кормишь и не одеваешь, давно на своих ногах стою и не жалуюсь, вон какого почёта заслужил, а твоя жизнь и деятельность, может сломать мне карьеру и тогда я за себя не ручаюсь.
  
   - Что Стасик, приедешь драться или сразу убивать?
  
   - А пошла ты, дорогая мамочка, ко всем хренам.
  
   В ухо Фроси ударили короткие гудки отбоя.
   Она стояла с зажатой в руке трубкой телефона и так её сжимала, что побелели пальцы и по ним побежала мелкая дрожь - интересно, когда он превратился в подобного негодяя, на каком жизненном отрезке, ведь ещё лет пять назад, был очень даже порядочным человеком и сыном.
   Ладно, позвоню Насте и покончу с этой повинностью.
   Голос Насти был весьма доброжелательным, даже показалось, что она рада Фросиному звонку.
   Хорошо, что до Ленинграда не дошла весть о её заключении, поэтому эта тема в их разговоре даже не возникала.
   Невестка с восхищением в голосе рассказывала о внуке, который пошёл в садик и проявлял недюжинные способности:
  
   - Вы, наверное, со мной согласитесь, что у него есть в кого быть таким сообразительным ребёнком, ведь у него с двух сторон прекрасные родовые корни.
   Ефросинья Станиславовна, представляете, за всё это время после отъезда Андрея, от него была только одна телеграмма в августе, в которой он поздравляет Алесика с днём рождения.
  
   - Настя, а ты не пыталась его удержать от этого безумного шага - уехать к чёрту на кулички, чтобы ни одна душа не могла до него добраться и сам словно в воду канул?
  
   - Вы, меня простите, но я считаю, что в нашем разводе вся вина лежит на нём, мог бы остепениться, найти себе спокойную кабинетную работу и жили бы не хуже других.
   Вам вряд ли известен тот факт, что папа после нашей свадьбы сошёлся с мамой и они были уже готовы обменяться с нами квартирами, а Андрей принял это моё предложение в штыки, видишь ли, он не может быть иждивенцем, и просиживать в креслах штаны, ему экспедиции подавай!
   Новосибирск, как место жительства, его вполне устраивает, а я там волком вою... разве это уровень Питера?!
   Чаша терпения переполнилась, когда он мне заявил, что нам пора завести второго ребёнка!
   Видишь ли, если я тогда приеду к нему на постоянное жительство, то ему обещали выделить служебную трёхкомнатную квартиру.
   Ну, подумайте, мне питерской и в Сибирь, и по его глупости потерять жилплощадь в самом Ленинграде?!
   Простите, нет зла, но поверьте, если он одумается, у него остаётся обратная дорога, если, конечно, не опоздает.
  
   После разговора с невесткой настроение не улучшилось, никуда, похоже, Андрейка от этого удава не денется, всё равно она его проглотит.
   Скорей всего, отъезд в глухомань, только временное отступление, а может, дай бог и ошибаюсь.
  
   Глава 90
  
   На завтра Фрося с замиранием сердца завела любимую 'Копеечку', как она сразу же после покупки окрестила своего 'Жигуля' и отправилась по указному в письме Марка адресу.
   Она сидела за рулём, а душа её пела: - "а я иду, шагаю по Москве..."!
   Все ужасы тюрьмы отошли на задний план - жизнь продолжается!
   На Арнаутской Фрося отыскала быстро ателье и нашла сапожную мастерскую, и Валерия Ивановича.
   Со стула поднялся моложавый мужчина среднего роста с широкими плечами и, взяв в руку палочку, хромая пошёл к ней на встречу:
  
   - Здравствуйте, здравствуйте!
   А правильно мне вас Марик описывал, хотя вы во многом даже превзошли все его характеристики!
  
   Фрося улыбалась мужчине, не находя слов от такого душевного приёма и приветствия.
  
   - Давно поджидал, мы с Марком Григорьевичем дружим уже больше десяти лет.
   Надо сказать, что мы не часто встречались, я ведь не ходок по ресторанам и театрам, а в выходной за бутылочкой коньячка или за пулечкой бывало отрывались.
  
   Фрося смотрела в красивые, блестящие карие глаза нового знакомого и в душе зарождалось доверие к нему, и желание протянуть руку дружбы.
  
   - Ефросинья Станиславовна, Марик меня очень просил, чтобы я вам содействовал, в чём только смогу, как только обратитесь ко мне.
  
   - Валерий Иванович, я только вчера прочитала письмо от Марка, где он убедительно настаивает, обратиться к вам за помощью, что я, собственно говоря, сейчас и делаю.
   У меня к вам две, а точнее три просьбы на ближайшее время, надеюсь вас ими не напугать, но вы вправе мне отказать.
  
   - Давайте, давайте, я весь внимание, только простите, я присяду.
  
   - Конечно же, присядьте и я с вашего разрешения.
  
   И оба рассмеялись.
  
   - Валерий Иванович, я бы очень хотела, чтобы мы сразу перешли на 'ты' и обращались друг к другу только по имени...
   Во-вторых, Марк мне рекомендовал после Нового года съездить в санаторий поправить здоровье, и, наконец, мне нужна работа.
  
   - Фрося, с первым соглашаюсь сразу, со вторым, надо подождать, пока я выясню, что в эти сроки есть наиболее приемлемое для такой шикарной женщины и думаю проблем не будет, а третье самое лёгкое, после санатория выходишь работать ко мне в мастерскую на приём и выдачу обуви.
  
   - Валера, я ведь совсем не знакома с этой работой.
  
   - Справишься, Марик говорил, ты в жизни со всем справляешься...
  
  
   Часть 5
  
   Глава 1
  
   Тишину разорвал яростный вопль будильника, вырвавший спящую женщину из глубокого сна.
   Выпростав руку из-под пухового одеяла, Фрося, не открывая глаз, машинально пошарила по прикроватной тумбочке, нащупала маленького коварного зверька, вырвавшего её из сладких объятий Морфея, и нажала на кнопочку отбоя.
   Наступила вновь благодатная тишина и ей захотелось опять отдаться на волю последнему предутреннему сновидению.
   Она не привыкла долго нежиться в постели, сон ушёл безвозвратно. Лёжа на спине, с хрустом потянулась и открыла глаза.
  
   В комнате было темно и необычайно тихо, только чуть доходило до слуха, как за покрытым наледью окном протяжно по-волчьи завывает январский ветер.
   Фрося опять прикрыла веки, и вернулась к последним кадрам сна, так нагло нарушенным будильником: в свете ярких фонарей, разбрасывающих вокруг фиолетовые блики, она не спеша шла по заснеженному тротуару.
   Пушистые снежинки, плавно кружась в ритме медленного вальса, ложились на её шапку, шубку и ресницы. Они тут же таили, скользя по щекам, и только солёной влагой задерживались на губах...
  
   Она непроизвольно провела ладонью по лицу и поняла, что оно мокрое от слёз.
  
   ...под одним из фонарей стоял в своей богатой медвежьей шубе Марк, почему-то без шапки и нежно улыбался, глядя, как любящая и любимая женщина приближается к нему.
   Фрося увидев его, побежала, скользя по покрытому свежим снегом тротуару, готовая упасть в крепкие объятья любимого мужчины. Но, чем быстрей Фрося бежала, тем всё дальше он отдалялся от неё.
   Из её горла рвался с острой болью истошный крик, но его словно сковал лютый мороз.
   Марк протянул руки и шагнул к ней на встречу... но в этот момент, вдруг завопил будильник, и разрушил сладкую идиллию сна.
  
   Привидится ведь такая ерунда... уже пять с половиной лет, как Марк покинул её и уехал со своей семьёй в далёкую не достижимую для неё Америку, а вот, на тебе, приснился.
   Хотя, что тут удивительного, ведь и наяву она часто вспоминает о нём, хотя в последнее время сердце при этом уже не отзывается болью.
   Фрося вновь открыла глаза и включила над головой бра: вот, полежу ещё пяток минуток и буду подниматься, к восьми ведь на работу, хотя Валера убеждал её сегодня не спешить и выйти уже после обеда.
  
   Тоже мне веская причина - День Рождения, можно подумать великий праздник, мне же не двадцать исполняется, а страшно подумать, уже шестьдесят!
   Тишину вновь разорвали пронзительные трели, но на сей раз не будильника, а стоящего в прихожей телефона.
   Сколько раз Сёмка ей говорил, что надо провести параллельный аппарат в её спальню, в его то комнате, ведь до сих пор стоит, а она всё отнекивалась, что это, мол, пустое, а вот теперь беги на этот ранний звонок в ночной сорочке, дрожа от холода!
   Кто же это может быть, кому приспичило потревожить в начале седьмого человека, который должен в этот час собираться на работу?!
   Пока бежала к телефону, в голове роем летали мысли: а, может быть, что-нибудь у кого-то из её детей или внуков случилось?
   Да, нет же, просто кто-то хочет первым поздравить её с этой круглой датой, от которой душа замирает от тоски.
   Фрося сорвала трубку с аппарата:
  
   - Да, я слушаю.
  
   Треск, щелчки... И вдруг!
  
   - Здравствуйте, ответьте Сан-Франциску.
  
   (Боже мой, кто это, где это?!)
  
   - Я слушаю, слушаю!
  
   - Здравствуй Фросик, это я.
  
   От услышанного знакомого и до сих пор волнующего голоса, сердце резкими толчками заколотилось в груди.
  
   - Ма-ри-чек...
  
   - Фросенька, ты меня сразу узнала... боже мой, как приятно.
  
   - Марик, Марик, я только что тебя видела во сне, ты стоял под фонарём, шёл сильный снег и мороз был кусачий, а ты в шубе и без шапки, я к тебе бежала, бежала, а ты удалялся и удалялся от меня, а потом протянул на встречу руки... и тут этот гадский будильник, как зазвонит и мне так было жалко сна, а тут ты взял и позвонил, как я рада, если бы ты только знал, как я рада!
  
   - Фросик, милый мой Фросик, дай слово вставить, ведь я позвонил поздравить тебя с Днём Рождения, а ты стрекочешь и стрекочешь, как будто только вчера расстались, и ты сообщаешь последние новости за прошедший вечер.
  
   - Какая это ерунда, мой день рождения, хотя твой звонок, стоит того, чтобы стать совсем старухой.
  
   - Фросенька, поздравляю тебя, моя хорошая, я целых полгода собирался позвонить тебе, но решил это сделать именно в этот день...
  
   Фрося не дала договорить:
  
   - Маричек, а зачем ты, ждал эти полгода, ведь мне плевать на мой юбилей, для меня сегодня самый ценный подарок, это твой звонок, это возможность вновь услышать твой голос, а я дура раньше не верила снам, теперь буду всё время с утра вспоминать увиденное ночью.
  
   - Фро-сик, Фро-си-чек, дай пару слов сказать на счёт твоего славного юбилея и расскажи хоть что-нибудь о себе, а то на этих восклицаниях всё время, заказанное мной, выйдет, я и так оплатил максимум возможного, аж десять минут.
  
   Фрося услышала знакомый до спазм в горле смешок Марка и слёзы непроизвольным потоком хлынули из глаз.
  
   - Фросик, милая моя, ты плачешь, не надо, я тебя умоляю, не надо плакать, иначе мы с тобой все наши десять минут проплачем и ничего друг другу не расскажем, а я хочу так много узнать о тебе.
  
   И произошло то, чего Фрося ни разу с момента их знакомства не слышала, в голосе Марка прорвались плаксивые нотки.
   В голове у Фроси табунами быстроногих коней неслись, сменяя друг друга невероятные мысли, отдаваясь в груди громкими ударами сердца, в висках бешено бился стуком отбойного молотка пульс, дыхание было равносильно тому, как будто она быстро пешком взобралась на двенадцатый этаж.
  
   - Фросик, не молчи, пожалуйста, расскажи немного о себе, детях, внуках, работе и вообще обо всём, что посчитаешь нужным сообщить мне о своей жизни.
  
   Фрося, наконец, взяла себя в руки, провела ладонью по лицу от волос к подбородку, как будто снимая налипшую паутину растревоженной памяти.
  
   - Маричек, я работаю у Валеры. Сразу же после тюрьмы, как ты мне посоветовал, я обратилась к нему, и он всё устроил, как ты просил, мы с ним вполне ладим, он очень хороший человек и я стараюсь его не разочаровывать.
   Живу скромно в той же квартире, сожженную дачу отстроила, сейчас бы ты её не узнал, она стала намного добротней и уютней.
   Про детей и внуков не буду тебе рассказывать, потому что не только десяти минут не хватит, но и целого дня.
   Маричек, я не знаю, что тебе поведать, вроде бы, как особо нечего, я хочу слышать твой голос, лучше расскажи о себе?
  
   - Фросик, у меня тоже немного скопилось новостей за эти годы, как мы расстались.
   Два года назад я покинул Бруклин и перебрался в Сан-Франциско.
   Живу здесь без семьи, они не пожелали ехать за мной через всю Америку, подниматься на ноги, что меня совершенно не расстроило.
   Старшая дочь окончила университет и вышла удачно замуж за какого-то банковского работника из состоятельной семьи и уже два года я её не видел, и за это время только несколько раз слышал по телефону, когда сам поздравлял с праздниками и Днём рождения.
   Короче, живу один и только моя младшая Ленка иногда наезжает ко мне, она ещё на распутье, и я ей бывает подкидываю немного баксов.
   Всё, о них больше ни слова...
   Открыл здесь не большой русский ресторан, а также магазин в основном с советскими продуктами, утоляю запросы ностальгирующих, и собираюсь с одним толковым парнем открыть салон красоты.
   Теперь тебе, наверное, понятно, что у меня нет, совершенно времени на развлечения. Работа помогает достичь определённого уровня и отвлечься от мыслей о тебе, но от них я никуда не могу деться.
  
   - Маричек, я так рада за тебя!
   Ты можешь не сомневаться, я всегда знала, что ты нигде не пропадёшь и верила в тебя даже тогда, когда прочитала твоё первое и единственное адресованное мне письмо полное тоски и печали.
  
   - Фросик, милый мой Фросик, приезжай ко мне, я уже сносно стою на ногах, появились определённые связи и, если бы ты только дала добро, то изыскал бы возможность, чтобы вытянуть тебя ко мне, подумай, ведь мы ещё можем с тобой пожить счастливыми людьми.
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Марик, Марик, о каком счастье ты сейчас говоришь, его уже не догонишь, оно растаяло, как наши молодые годы, как мой сегодняшний утренний сон!
   Я же тебе рассказывала, как, когда-то летела на встречу своему счастью в далёкую Сибирь через весь Советский Союз, а получила такой удар, что впору было задавиться, а дальше...
   Ах, ладно, у нас ведь уже нет минуточек, поздравляй меня, ведь ты так красиво умеешь это делать.
  
   - Фросик, ты ошибаешься, я умел это делать, а сейчас только умею доллары считать и то, славу богу, а была вероятность, что буду считать только одни долги, но я не хочу о мрачном, ведь только сейчас у меня появилась возможность с полной уверенностью позвать тебя к себе.
   Ты мне веришь?
  
   - Я тебе верю, как верила всегда.
   И ты мне поверь, в прошлое не воротишься, а новое строить уже поздно, я же тебе ещё про своих детей и внуков ничего не рассказывала, а их собрать в твоём... забыла, как называется твой город, сам понимаешь, не могу.
   И, самое главное, в Москве у меня есть собственная квартира, машина и привычный налаженный образ жизни, а там будешь только ты...
  
   - И тебе этого мало?
  
   - Да, Маричек, мало, мы ведь никогда не жили общим хозяйством, а характерочки у нас у обоих не подарок.
   Кто-нибудь психанёт и, что тогда... в своей будке, как раньше не спрячешься.
   Нет, мой любимый, поздно, уже поздно, не мучай себя и не терзай меня.
  
   - Фрося, не спеши категорически говорить нет, ведь для того, чтобы всё обустроить, надо немало времени...
  
   Фрося услышала в трубке голос девушки, что-то сказавшей на английском языке.
  
   - Фрося, Фросенька, до свидания, время наше вышло, я тебе напишу, ответь мне, обязательно, ответь.
  
   Фрося опустила трубку на рычаг аппарата.
   Слёз не было, холодно ей было, ужасно холодно, дрожа всем телом и душой, быстро проследовала в ванную и включила горячую воду.
   После неожиданного и нелепого разговора с Марком, тело буквально сотрясалось от озноба, пронзившего её, от пальцев ног до глубины души.
   Стоя под сильными струями благодатного душа, постепенно согревающего и успокаивающего, Фрося будто бы продолжала прерванный суматошный разговор с Марком: Нет, мой дорогой, никуда я не поеду, какая там Америка и святой Франциск, кажется, так называется город, где он сейчас живёт.
  
   Когда-то умышленно солгала младшему сыну, после его вопроса, звал ли её с собой в Штаты Марк.
   Не задумываясь, ответила, да.
   Это была явная ложь и ложь не во спасение, а если, даже так, то только во спасение её материнского и женского авторитета.
   Никуда её Марк по-настоящему не звал, а в отчаянии от близкой разлуки нашёптывал сумасбродные пустые мечты об их совместной жизни в тайге или в Израиле, в то же время, быстро пакуя чемоданы, подмазывая всем, кому ни попадя, чтобы не чинили препятствий отъезду и выпустили их семью из страны, пока не замело его ОБХСС.
  
   Безусловно, он многое сделал для того, чтобы и она выкрутилась из жуткой криминальной истории с наименьшими моральными и физическими потерями и это сработало, три с половиной месяца, что она провела в тюрьме не в счёт, ведь это капля в море по сравнению с тем, что её ожидало.
   Одеваясь и красясь перед зеркалом, она по-прежнему продолжала свой мысленный диалог с Марком: Нет слов, молодчина, сумел подняться на ноги и стал настоящим бизнесменом.
   Замечательно, что строит грандиозные планы на будущее и опять в нём чувствуется прежний Марк, умеющий подбирать ключи к различным зигзагам жизни, обстановке и людям.
  
   Ах, ты мой блестящий мужчина вспомнил своего Фросика чуть ли не через шесть лет и теперь хочешь правдами и неправдами вызвать к себе в Америку, как будто она домашний цветок в горшочке, который легко можно перевезти с места на место.
   Так и тот не всегда бывает приживается на другом подоконнике, а тем более в ином климате.
  
   Фрося улыбнулась своему отражению, вплетая привычную голубую ленточку в по-прежнему пушистые, но уже подкрашенные волосы.
   Умеют эти капиталисты делать хорошую краску.
   Дорого, конечно, за неё дерут спекулянты, но оно того стоит, а ей, слава богу, это по карману.
   Фрося привычно оглядела спальню, как это делала каждый раз, покидая квартиру.
   Кровать застелена, ничего не валяется, взгляд задержался на будильнике, и она охнула: вот это да, скоро пол восьмого, о завтраке дома уже речи не идёт, на работу бы не опоздать.
  
   В прихожей обулась в последнее своё ценное приобретение на толкучке - финские, зимние, коричневые сапожки на среднем каблучке.
   Они сидели на ноге, как влитые, двести рябчиков отдала при зарплате семьдесят, не считая, конечно, прогрессивки, ещё сотня в квартал.
   Быстро облачилась в норковые шубку и шапку, схватила с полки ключи от машины и выскочила за порог.
   С большим трудом отворила скованную льдом входную дверь подъезда и задохнулась от морозного воздуха.
   Ничего себе, сегодня, похоже, градусов под тридцать, давненько такого не бывало, вот тебе и подарочек на день рождения.
  
   Фрося быстро пересекала двор, устремляясь к гаражу, снег напевно скрипел под сапожками, в воздухе, не смотря на сильный мороз, кружились снежинки и подгоняемые ветерком, больно впивались ей в лицо.
   Пока открывала гараж и садилась в машину лицо и руки буквально окоченели.
   'Копеечка', к великой её радости завелась с первого оборота.
   Надо парочку минут дать ей прогреться и себя родимую не забыть.
   Фрося включила обогреватель и следом стоящий рядом на пассажирском сидении японский кассетный магнитофон - щедрый подарок Сёмки.
   По салону автомобиля полилось тепло и голос Аллы Пугачёвой:
  
   Жизнь невозможно повернуть назад
   И время ни на миг не остановишь...
  
   Глава 2
  
   К своему месту работы в Ателье мод на Арнаутской Фрося прибыла за одну минуту до восьми... ну, слава богу, успела.
   Цокая каблучками, она вбежала в сапожную мастерскую, в которой было тепло и одурманивающе пахло кофе:
  
   - Танечка, ты где? Я сегодня не успела позавтракать, сделай кофе и на мою долю.
  
   Фрося только успела повесить в шкаф свою шубку, как сзади её шею обвили руки напарницы по работе.
   Молодой приятной женщине было лет тридцать.
  
   - Станиславовна, миленькая, поздравляю с Днём рождения, как от вас вкусно пахнет морозом и духами, какая вы сегодня красивая, держите мой скромный подарок, я сама его связала для вас.
  
   Фрося обернулась, приняла от девушки почти невесомый свёрток и поцеловала её в щёку.
  
   - Танюха, сколько раз тебе говорить, никакая я тебе не Станиславовна и не надо мне выкать, мы с тобой не на приёме в Кремле.
  
   - Ну, не могу я так... выбирайте, что оставить Станиславовну или Вы.
  
   Таня залилась звонким смехом, на щеках округлились и заплясали миловидные ямочки.
  
   - Давай Станиславовну.
  
   И Фрося непроизвольно подхватила смех напарницы.
  
   - Ого, такое веселье и без меня.
  
   В заднее бытовое помещение сапожной мастерской, стуча своей неизменной палочкой, входил заведующий, Валерий Иванович Карпека:
  
   - Ефросинья Станиславовна, Фросенька, мои сердечные поздравления!
   Я подарок тебе не выбрал, да, и трудно это сделать такой избалованной женщине и поэтому сегодня вечером всем нашим небольшим коллективом идём в ресторан "Прага" отмечать твою круглую дату... надеюсь, возражений не будет?
  
   - Не будет, не будет.
  
   Таня заплясала вокруг Фроси, кружа её, обнимая за плечи и талию.
  
   - Вот, это подарок, Станиславовна все мужчины там будут у ваших ног, простите, у твоих, ой, простите, совсем запуталась.
  
   Фрося не стала заострять внимание на смущённом лепете девушки, а обратилась к своему боссу, сделавшему ей неожиданный и щедрый подарок:
  
   - О, Валера, это очень дорого тебе обойдётся, может быть, я сама внесу свою долю.
  
   - Не смеши подруга, тоже скажешь, сама.
   Дорогой юбиляр, это подарок от всего нашего дружного коллектива - меня, Зямы, Фимы, Коли и Наума Ивановича!
   Мы все собираемся прийти парами. А вы, девчонки?
  
   Таня от направленных на неё взглядов сконфузилась, а Фрося ответила:
  
   - И мы будем парой. Правда, Танюха?
  
   - Не знаю Станиславовна, если найду на кого детей оставить, а если честно, то мне нечего особо в ресторан одеть, а тут такой шикарный, как "Прага".
  
   - Ладно, это ерунда, у нас с тобой ещё целый день впереди, а я, между прочим, ещё не рассмотрела, что ты там красивое подарила.
  
   - Ай, Станиславовна, мне даже не удобно, вы так шикарно одеваетесь, а я тут со своим самопалом.
  
   Фрося развернула бумагу и в руках её оказался мягкий мохеровый свитер голубого цвета в белую полоску.
  
   - Станиславовна, я подбирала цвет в тон вашей ленточке в волосах и к вашим не обыкновенным сапфировым глазам.
  
   Таня всего два месяца, как начала работать напарницей Фроси.
   Небольшому дружному коллективу было очень мало известно об этой симпатичной молодой женщине.
   Дошла лишь скупая информация, что у неё было две дочери - старшей шесть лет, а младшей годик.
   Мужа рядом не было, по какой причине никто не знал, и Фрося тоже не хотела лезть в душу со своими расспросами, захочет расскажет, а нет, то и не надо, она от этих знаний богаче и здоровей не станет.
   Таня побежала к окошку выдачи и приёму заказов, к которому уже подошли первые посетители, а Фрося с чашкой кофе в руке зашла в кабинет к заведующему:
  
   - Валера, ты с ребятами поставил меня в неловкое положение. А вдруг вечером кто-то захочет прийти меня поздравить, а я сбегу из дома, как думаешь, это будет красиво?
  
   - Фросенька, хватит тебе скучать в одиночестве, кому ты мозги заправляешь, мы, что с тобой первый день знакомы, а если кто-нибудь появится на небосклоне, то нет проблем, я договорился в ресторане, что возможна опция в ту и другую сторону, ведь мужики тоже от своих половинок зависят, я, кстати, буду с Галкой... не возражаешь?
  
   - Валера, это твоё дело с кем быть, жить и проводить время, наверное, ты забыл, что я когда-то сама была почти такой же Галкой.
  
   Глава 3
  
   Работать в этот день Фросе было совершенно некогда. Она ещё не успела принять поздравления и поцелуи от работников ателье - сапожников Зямы, Фимы, Коли и старого закройщика Наума Ивановича, который всё же больше был похож на Наума, когда её позвал к телефону начальник.
   Фрося переняла у него трубку и услышала голос старшего сына:
  
   - Мать, поздравляю с твоим славным юбилеем, у меня сегодня будет возможность сделать это ещё при личной встрече.
   Мы сейчас с моим Первым выезжаем из Витебска на служебной 'Волге', вызывают для отчёта в ЦК партии, может по шапке дадут, а может быть и награды вручат.
  
   - Стас, огромное спасибо, так приятно, что вспомнил о моём юбилее.
   Прости, но может случится такое, что ты меня не застанешь дома, спасибо тебе за поздравление, а больше за то, что не забыл, что у меня сегодня круглая дата.
  
   - Ну, ты меня расстраиваешь, ведь мой Первый очень хотел с тобой познакомиться, как он говорит, интересно, кто же мать такого славного партийного работника.
  
   И Стас новым для себя бархатистым баритончиком мелко рассмеялся.
  
   - Слышишь сын, мои сотрудники в ресторане "Прага" устраивают для меня торжественный вечер, если твой Первый секретарь с моим первым сыном соизволят, то могут присоединиться, только надо сообщить об этом заранее.
  
   - Нет вопросов мать, уточню у босса и перезвоню, до скорого.
  
   Ну, вот, начинают собираться гости, но эти уж совсем неожиданные - больше трёх лет прошло, как Стас пошёл на повышение и теперь он Второй секретарь Витебского областного исполнительного комитета коммунистической партии.
   Почти сразу после назначения и переезда в областной город, Стас позвонил матери и попытался наладить вконец разладившиеся отношения.
   Фрося не стала становиться в позу, напоминать сыну об их прошлых размолвках и, мягко выражаясь, "о некоторых расхождениях по жизненно важным аспектам восприятия текущего момента".
  
   Так назвал их долгое противостояние старший сын. Мать не стала перечить примирению и с тех пор между ними наладились устойчивые семейные отношения.
   Общение было с большой долей холодка, но это всё же лучше, чем, происходившее между ними на протяжении долгих семи лет.
   Бывая в Москве, Стас заходил к матери на чаёк, принося с собой для угощения, вкусные деликатесы, которые он закупал в кремлёвском буфете для партийных работников.
   Витебск по сравнению с Поставами был гораздо ближе к Москве, и Фрося уже несколько раз наведывалась в гости к сыну, а точнее, к невестке и внукам, с которыми она стала поддерживать тесные, родственные отношения.
   В областном центре Стасу выделили большую трёхкомнатную ведомственную квартиру в самом престижном районе города в старом доме сталинской постройки.
   В их дом в Поставах временно заселилась одна из сестёр Нины, у которой уже было двое детей.
  
   Постепенно Фрося втянулась в работу, принимая на ремонт выдавая после починки или пошитую под заказ обувь.
   Её крайне удивляло, отсутствие звонков с поздравлениями от двух других сыновей, но день лишь только начался, а до вечера ещё уйма времени.
   Ателье закрыли на обед, и Фрося зашла к заведующему:
  
   - Валера, как ты посмотришь на то, если мы с Танюхой сейчас слиняем, сам понимаешь, женщинам необходимо привести себя в должный порядок, а с Наумом Ивановичем я уже договорилась, он нас подменит на это время.
  
   - Фрося, какие проблемы, я ведь ещё вчера тебя отпускал на выходной, забирай с собой и Таню, пусть развлечётся женщина, такая молодая, а зависла с приличным хвостом, муж ведь её бросил, когда она была ещё беременная вторым ребёнком, уехал поганец куда-то на Север и с концами.
  
   - Она мне ничего этого не рассказывала, а в принципе, и не должна, кому хочется делиться такими сугубо личными печальными подробностями.
   Беру её сегодня под своё крылышко, сделаю из неё конфетку.
  
   - Давай, давай, а мне надо ещё на базу за материалами подскочить и с Галкой на вечер договориться.
  
   - Валера, а дома?
  
   - Фросенька, дома меня уже давно не пасут, живём с жёнушкой каждый своей жизнью, гадко съесть и жалко бросить, а детей ведь необходимо на ноги поставить.
  
   - Ну, я это уже проходила, может твоей Галке больше повезёт.
  
   - Фрося, проехали, всё, что ей необходимо Галка от меня получает.
  
   - Ах, Валера, знаете ли вы мужики, что нам бабам необходимо, но хватит об этом, а то становится муторно на душе.
   Кстати, сегодня утром звонил мне Марк и поздравлял с Днём рождения.
  
   - Что ты говоришь, вот молодчина, как он там?
  
   - Похоже, не плохо, переехал в другой город, живёт один, открыл ресторан и магазин, я очень рада за него.
  
   - А чего тогда таким тусклым голосом обо всём этом мне сообщаешь?
  
   - А потому что, он позвал меня к себе.
  
   - Вот это да! Ну, и что?
  
   - Никуда я не поеду, сегодня слушала песню, как раз про себя:
   Жизнь невозможно повернуть назад
   И стрелки на часах не остановишь...
  
   - Ну, эту песню я тоже знаю, но может быть это не про тебя?!
  
   - Про меня Валера, про меня, пожалуй, я уже пойду, давай созвонимся, жду твоего звонка с шести до семи, чтобы уточнить количество гостей, двое добавятся почти наверняка, мой старший сын со своим Первым секретарём намеренны появиться.
  
   - Нет проблем, это уже интересно, с такими большими коммунистами мне ещё не приходилось водку пить.
  
   Под раскатистый смех своего заведующего, Фрося покинула его кабинет и зашла в заднюю комнату, служившей им раздевалкой, где Таня разложила на маленьком столике свой скромный обед и поджидала напарницу, чтобы разделить с ней трапезу.
   Фрося подошла к смотрящей на неё с улыбкой Тане и взъерошила ей волосы:
  
   - Танюха, давай быстренько перекусим и в парикмахерскую, Валерий Иванович нас отпустил, я договорилась за двоих.
  
   - Станиславовна, ты прости меня, но я не могу пойти в ресторан, никак не могу.
  
   - Тсс, слушай старших, как я раньше сказала, вначале мы идём в парикмахерскую, приводим твои волосы и ногти в порядок, потом заедем в мою квартиру, мне кажется, что где-то висят в шкафу оставшиеся после моей Анютки парочка вещичек, ты будешь пониже её, но у тебя же как я поняла золотые руки, вот сама и подошьёшь.
   Так, проблему с детьми попробую тоже решить, позвоню своей подружке Насте, она живёт не далеко от Москвы в деревне, ту я точно в ресторан не вытяну и попрошу подежурить. Или у тебя есть другие варианты?
  
   - Есть, я могу маму попросить или соседку, она предлагала мне много раз свои услуги, но я ни разу ими не воспользовалась, ведь никуда с дому вечером давно не выхожу.
  
   - Отлично, тогда всё равно позвоню Настюхе и постараюсь её уговорить на ресторан, с той будет попроще, ей и мои шмотки налезут, но опасаюсь, что тут все уговоры будут напрасными.
   Что это у тебя здесь, я ведь кроме чашечки кофе ничего сегодня не ела и не пила.
   Ух, котлетки, вкусные, чёрт побери, редко себя балую домашней едой, а в последний год, так вовсе обленилась.
  
   И Фрося жуя домашнюю котлетку, от удовольствия закатила глаза.
   Парикмахерская находилась прямо в их ателье, там же рядом были обработаны ногти, и к трём часам дня они переступили порог Фросиной квартиры.
   Таня зашла во внутрь и обомлела:
  
   - Ефросинья Станиславовна, вы тут живёте одна, ведь это настоящие хоромы.
  
   - Одна, совсем одна, уже целый год одна.
  
   Видно было, что у Тани возникли некоторые дополнительные вопросы, но она сдержала своё любопытство, ведь старшая напарница по работе тоже у неё ни о чём не расспрашивала.
   Фрося вытащила из угла шкафа несколько вешалок, на которых уже скоро десять лет как бесцельно висели два выходных платья и брючный костюм её дочери.
   Трудно было себе объяснить, почему до сих пор она с ними не рассталась. Может быть в глубине души всё же тлела надежда, что та вернётся домой, хотя предпосылок к этому уже давно никаких не было.
   Фрося увидела, как загорелись глаза у молодой женщины, когда она увидела яркое алое платье, которое подарил Анютке перед свадьбой Андрея, её щедрый и внимательный Марк.
  
   - Мерь, вот это, оно тебя освежит, а то ты бледная, как белая ночь в Ленинграде.
  
   - Я не могу, оно ужасно дорогое, вдруг испорчу.
  
   - Дурочка, все эти вещи уже твои.
  
   И Фрося демонстративно стала запихивать в большой палеоценовый пакет оставшееся платье и брючный костюм прямо с вешалками.
  
   - Мерь, я тебе сказала вот это алое, нет у нас с тобой времени играть в бирюльки, а я пойду позвоню Насте, ведь ей тоже надо ещё добраться до меня и приодеться, в парикмахерскую с ней уже не успеем попасть, да и её туда не затащишь, деревня и есть деревня.
  
   - Станиславовна, а зачем ты так смеёшься над подругой, что деревенские не такие люди, как мы?
  
   И тут Фрося закатилась таким смехом, что даже согнулась от хохота.
  
   - Та-ню-ха, дурочка, чего ты злишься на меня, я ведь сама деревенская и какая, ты даже представить не можешь.
   Девочка моя, я до сорока двух лет вот этими руками доила, полола, копала, навоз раскидывала.
   Корова, куры, индюки и свиньи до сих пор мне снятся, а ты говоришь, что я смеюсь над подругой, что она деревенская.
  
   - Вы деревенская, корову доили, навоз раскидывали, свиньи, куры?..
  
   глава 4
  
   Фрося не долго говорила по телефону с Настей, очень скоро она раздосадованная вернулась в спальню, но увидев Таню в алом платье её дочери, ахнула от восторга и восхищения:
  
   - Танюха, так ты ведь красавица, что шмотки делают с бабой!
   Так, слегка тут подвернёшь в подоле и будет тебе платьице в самый раз.
   Ведь у тебя фигурка то, что надо, как говорится, всё на своём месте.
   Бюстгальтер хороший у тебя есть?
   И колготки сюда лучше подойдут чёрные.
   Ага, тогда туфельки не мешало бы ближе к цвету платья и в руки маленькая чёрная сумочка и тогда, глядя на тебя, вся московская тусовка станет на уши.
  
   Таня вдруг резким движением, подхватив за подол, сдёрнула с себя платье, и, оставшись в нижнем до крайности застиранном белье, расстроенным голосом выпалила:
  
   - Ефросинья Станиславовна, никуда я не пойду, не надо мне это платье, всё это глупости, глупости, глупости...
  
   Она судорожными движениями натягивала на себя серую шерстяную юбку и под стать само-вязанный толстый свитер.
   Фрося нисколько не опешила от резкого выпада Тани, а, посерьёзнев, полезла в тумбочку, и достала оттуда маленькую коробочку с ювелирными изделиями.
  
   - Эти побрякушки рассмотришь уже дома, когда будешь одеваться к выходу, обязательно надень на себя, не возмущайся, завтра вернёшь.
   Так, собралась, забирай пакет с тряпками, засунь туда и это платьице и поехали, я тебя кое-куда завезу, а потом доставлю домой.
   Не трать моё время на лишнюю болтовню, мне ведь тоже надо собраться к ресторану.
  
   Уже на выходе из спальни, вдруг хлопнула себя по лбу, вернулась и достала из своего необъятного шкафа маленькую чёрную сумочку, отделанную бисером, и присовокупила к вещам, которые держала в руках растерянная Таня.
  
   - Там внутри найдёшь пробные духи и парочку губных помад, если подойдут, воспользуешься. Всё, погнали.
  
   Заехали в промтоварный магазин, где когда-то работала Фрося под началом Марка и, пошептавшись несколько минут с радостно приветствующими её продавщицами, она вскоре вернулась и засунула во всё больше разбухающий пакет в руках у Тани, шуршащие обёртками изящные вещички.
   Обувной отдел расстроил Фросю своей скудностью и даже щедрые посулы не смогли изменить ситуацию. Тане пришлось примерить единственную пару красных лакированных туфелек с белой вставкой отечественного производства.
  
   - Танюха, мерь и не привередничай, вечер в них как-нибудь отходишь, нет у нас с тобой времени раскатывать по Москве в поисках более подходящей обуви.
   Уже сидя в машине Таня сумела разлепить уста:
  
   - Станиславовна, дай мне слово, что, когда я, наконец, получу алименты на детей от моего бывшего мужа, ты примешь деньги, что потратила на меня сегодня.
  
   - Не волнуйся ты так Танюшка, конечно, приму, они на меня с неба тоже не падают.
   Хотя, скажу тебе по секрету, в своё время я не плохо поднялась на ноги в том магазине, но больше информации на эту тему тебе не надо, меньше знаешь, лучше спишь.
  
   При этих словах умудрённой жизнью женщины, Таня почувствовала в её голосе глубоко затаённую грусть.
   Остановившись возле указанного Таней дома, Фрося вдруг резко развернулась в её сторону:
  
   - Танюха, я поняла, что ты славно вяжешь, а шить умеешь, швейная машинка дома у тебя есть, кожу она берёт?
  
   - Да, я обшиваю себя и деток, у меня старый 'Зингер', эта машинка от бабушки осталась, она не только кожу, но и любую дерюгу берёт.
  
   - Вот и отлично, теперь осталось только узнать, умеешь ли ты язык за зубами надёжно держать, но об этом уже завтра, а сейчас брысь к деткам, в полвосьмого заеду, посигналю, на морозе не стой.
  
   Зайдя в свою квартиру, Фрося взглянула на часы, было около пяти вечера.
   Так, время ещё есть, но рассиживаться некогда, надо принять душ, подкраситься и начать наряжаться, давненько ведь не была в ресторане, а тем более, в 'Праге', где провели с Марком немало приятных совместных часов.
   Настюха только расстроила, ни за что не захотела идти в ресторан, настоящая деревенщина и глупая баба, по-прежнему пашет на своего великовозрастного сынишку, всё хочет, чтобы он жил со своей семьёй, как она говорит, не хуже всех москвичей, можно подумать, что все жители столицы одинаково живут.
  
   Хорошо ещё что, после освобождения с вольного поселения, Настя дала о себе знать и Фрося помогла ей поднять хозяйство и ей теперь не надо больше заниматься подсудным самогоноварением.
   Фрося ссудила некую сумму своей подружке по тюремной камере, и та выстроила добротный сарай и закупила молодых поросят. Сейчас Настя выращивает с полдюжины свиней и привозит на продажу на Московский базар сало, мясо и домашнюю колбасу.
   Благодаря Насте, Фрося тоже не знает проблем с этими продуктами у себя в холодильнике, хотя сколько ей теперь одной надо.
  
   Пока Фрося намывалась в ванной, слышала, как отчаянно заливается телефон и, когда уже голая готова была бежать в прихожую, вдруг услышала, как открылась входная дверь и по полу затопали две пары ног.
   Сёмка приехал, Сёмочка, это Сёмочка, она знала, знала, что он обязательно вспомнит про мамин юбилей, быть такого не могло, чтоб не вспомнил, а вот, что надумал приехать, так это сюрприз с большой буквы, а кто это интересно с ним...
  
   Пока она вытиралась и облачалась в домашний халат, опять зазвонил телефон, и она услышала голос среднего сына, разговаривающего с каким-то абонентом.
   Андрейка тоже приехал, какое счастье, вот, чёрт, как не вовремя сейчас этот дурацкий ресторан.
   Фрося в одном халате выскочила из ванной и тут же попала в объятия к младшему сыну.
  
   - Мамулечка, миленькая, поздравляю тебя моя хорошая, как я по тебе соскучился!
  
   Фрося притянула к своей груди курчавую голову Сёмки и покрыла поцелуями.
  
   - Сёмочка, мальчик мой, я знала, что ты меня не забудешь в такой день, хотя мне плевать уже на свои дни рождения, но это даёт повод для таких приятных сюрпризов.
  
   - Мамань, а, что среднего сына ты не хочешь обнять, так сделай это хотя бы для приличия, куда мне до твоей любви к своему малышу, и всё же...
  
   Фрося отстранила Семёна и упала на грудь Андрея.
  
   - Сынок, язвительный мой дурачок, ты даже представить не можешь, как я рада видеть, слышать и обнимать тебя.
  
   Фросе часто приходилось рыдать в этой жизни, но в основном от горя, неприятностей и в омуте печали и грусти, но от радости она никогда так не плакала, как сегодня.
  
   - Детки, мои детки, вы сделали меня по-настоящему счастливой.
  
   - Мамань, брось эти свои мокрые восторги, сейчас твой шеф звонил и ждёт от тебя срочного ответа, что-то на счёт ресторана хотел выяснить, но я тут не при понятиях.
   Давай, отзвонись и продолжим потом опять наши бурные излияния по поводу радостной встречи.
  
   - Ребята, скажите только быстро, вы согласны вместе с моим рабочим коллективом отпраздновать в ресторане "Прага" мой юбилей, а то Валере надо знать, чтобы сделать заказ, на сколько персон накрывать нам стол.
  
   - Мамуль, я за.
  
   - А, я чем хуже, даже двумя руками.
  
   - Детки, вы без пар?
  
   - Сёмка, а чего нам туда тянуться со своими самоварами, что мы с тобой тёлок, подходящих в ресторане, не отыщем?
  
   - Братан, ты и тёлки... хотя гормоны и в твою голову, наверное, иногда стучат.
   Мне лично и мамульки на вечер будет достаточно, а пока организму дам отдохнуть.
  
   Братья незлобиво подтрунивали друг над другом, а Фрося уже набирала номер телефона в ателье Валерия Ивановича.
  
   - Фрося, ну, наконец-то, я уже думал, что мы будем с ребятами праздновать твой День рождения без юбилярши.
  
   - Валерочка, всё в силе, мои мальчики приехали, так что, с учётом нашей Танюхи мы явимся вчетвером.
  
   - Отлично, твой старший звонил, он тоже будет со своим генсеком.
  
   - Валерочка, какая я сегодня счастливая, а ты умница, что устроил мне торжество, и теперь, когда подъехали мои сыновья, то этому празднику вовсе цены нет.
  
   глава 5
  
   Мать корила себя за то, что не может сейчас пообщаться со своими ребятами, расспросить их о жизни, о планах на будущее, да и мало ли о чём они могли поведать друг другу, но ей надо было срочно наряжаться для выхода в ресторан.
   Впервые за последние пять с половиной лет она с удовольствием предавалась этому приятному занятию - выбирать наряд и подобающие украшения, подбирать в тон бюстгальтер, трусики и колготки, к голубому платью из шифона с гипюровой отделкой...
   По счастливому стечению обстоятельств набор, с изумрудными камнями состоявший из серёжек, кольца и миниатюрного колье оказался замурованным в печке, и она с превеликой радостью, во время строительства новой дачи, его оттуда достала, ведь эти украшения были у неё самыми любимыми.
  
   Фрося всегда обладала хорошим вкусом, вряд ли он был привит в детстве родителями, скорее всего это природный дар, который ярко проявился ещё во время первой работы у дальних родственников в магазине в Поставах, когда ей было всего восемнадцать лет, а ведь она явилась в город из глухой деревни.
   Нельзя отмести и тот факт, что во время бурного романа с Марком, тот сформировал её, как богемную женщину, любящую и умеющую носить дорогие наряды и украшения.
   Пока она собиралась в ресторан, до её, спальни, доходили смех и восклицания братьев, которые в ожидании матери, уселись на кухне и попивали кофе.
   Последний мазок, штришок и вот она предстала во всей своей красе перед взрослыми сыновьями.
  
   - Вау, мамулечка, какая ты красивая, сто лет тебя такой не видел!
  
   - Оставь сынок, старая бабка нарядилась, выгляжу как размалёванная кукла.
  
   - Ну, мамань, не говори, ты ещё хоть куда, всех кавалеров отобьёшь у местных богемных красавиц, я второй после Сёмки на тур вальса, он же малый гадёныш вечно перебежит дорогу старшим.
  
   - Ой, ребята забыла сказать, в ресторане вас ожидает грандиозный сюрприз, даже не приставайте с расспросами, всё равно не расколюсь.
  
   - Мамань, а, как будем добираться? Такси надо брать, ведь мы с братом на самолёте прилетели из Новосибирска, колёса наши остались далеко, да и выпить не грех в такой день, как, впрочем, и тебе.
  
   - Андрейка, о чём речь, я и не собираюсь ехать на своей 'Копеечке', закажем такси и все дела.
   Правда, надо заехать ещё за моей напарницей по работе, поэтому можем уже отправляться.
  
   - Мамулька, наверное, такая же забитая колхозница, как твоя Настя?
  
   - Сёмочка, я её ещё очень плохо знаю, но, похоже, да.
  
   Андрей тем временем вызвал машину, и они вышли на мороз, разгорячённые радостью встречи и предстоящей гулянкой.
   Такси остановилось напротив пятиэтажной хрущёвки и таксист по просьбе Фроси несколько раз посигналил.
   В ту же минуту из подъезда выпорхнула Таня в серой с коричневыми разводами шубке с капюшоном, держа в руках пакет с туфлями для ресторана.
   Сёмка придвинулся плотно к двери автомобиля, давая ясно понять брату, что именно тот посадит новую пассажирку возле себя.
  
   - Давай братуха, прояви свои недюжинные способности учтивости и высоких манер по отношению к женскому полу, не взирая на личность и возраст.
  
   - Братан, не сомневайся, справлюсь, любая женщина любит, когда к ней проявляют знаки внимания, придёт ещё время, когда ты до тошнотиков наешься своими худосочными, размалёванными красотками.
   Правда, мама?
  
   Не дожидаясь ответа матери, Андрей отворил дверь такси, и, выйдя наружу, предложил руку женщине, другой придерживая дверцу.
   Таня протиснулась в салон такси, внеся вместе с собой новый лёгкий запах духов, и уселась рядом с Семёном, а с другой стороны её поджал Андрей и весело скомандовал:
  
   - Ну, а теперь командир, жми до ресторана 'Прага'.
  
   Фрося обернулась к скованной и онемевшей от волнения молодой женщине, зажатой между двумя парнями.
  
   - Танюха, всё в порядке, деток определила?
  
   Таня резким движением головы скинула капюшон.
  
   - Ефросинья Станиславовна, детей мама забрала на выходные, завтра ведь суббота, а она знает, как я вечно не высыпаюсь.
  
   Головы двух парней непроизвольно повернулись в сторону звонкого голоса и Сёмка тут же восторженно выдал:
  
   - Ого, ты, где такой клад откопала, вот тебе и колхозница...
  
   Фрося ещё не успела познакомить сыновей со своей напарницей по работе и ответить на дурашливое восклицание младшего сына, но этого и не понадобилось.
   Таня резко развернулась к Сёмке:
  
   - Молодой человек, Вас, похоже, в школе манерам не учили, и родители что-то упустили, наверняка, в воспитании в малолетстве.
  
   Первым повисшее на долго молчание нарушил Андрей - он разразился таким гоготом, какого от него мать никогда не слышала, и она не выдержала и расхохоталась следом.
   Один только Сёмка не смеялся, а сидел и сконфуженно улыбался.
   Таня непонимающе смотрела на всех по очереди и метала искры из своих зелёных кошачьих глаз, не понимая всеобщего веселья.
   Фрося продолжая смеяться, развернулась лицом в сторону заднего сиденья такси, где сидели молодые люди.
  
   - Танюха, с родительницей этого не воспитанного мальчика ты знакома, она перед тобой, а после школы его, наверное, уже институт успел испортить, а может быть работа вдалеке от дома.
   Не серчай, познакомься с моими сыновьями - средним Андреем и младшим баламутом Семёном.
  
   Таня по очереди протянула свою узенькую ладошку парням, начав знакомство естественно с Андрея.
  
   - Станиславовна, прости милая, я ведь не знала, что это твои сыновья? Вот дурёха, как глупо всё получилось!
  
   - Ах, оставь ты, эти извинения при себе, поделом мой мальчик получил, правда, здесь и маме за него досталось.
  
   И уже все пассажиры такси залились смехом, даже водитель улыбался себе в усы.
   Машина подкатила к ярко освещённому входу в ресторан.
   Сердце у Фроси яростно забилось, буквально вырываясь из своей клетки - боже мой, сколько воспоминаний связанно с этим местом, сколько приятных вечеров они провели здесь вместе с Марком!
   Как она благодарна Валере, что он именно здесь устроил для неё празднование юбилея.
   Такси затормозило и тут же оба сына выскочили из машины, с двух сторон одновременно, подавая руку молодой женщине.
   Та, проигнорировав руку Семёна, подала свою Андрею и легко выскользнула наружу.
  
   - Сынок, ты и впрямь в той Сибири потерял всякий такт и уважение к старшим, кто матери поможет выйти из автомобиля и проводит в ресторан по скользкому тротуару.
  
   - Мамулечка, вы меня скопом совсем затюкали, в таком дурацком положении я ещё никогда не был и продолжаю лепить одну оплошность за другой.
   Пойдём, моя милая и самая красивая на свете мамочка, если ты, конечно, не стесняешься такого юного кавалера.
  
   Фрося с Таней сдали свои шубки в гардероб, сменили сапоги на туфли и заглянули в туалет поправить причёски, подкрасить губы, да и просто в последний раз критически осмотреть себя в зеркале перед тем, как зайти в бурлящий людом зал ресторана.
  
   - Станиславовна, ей богу, прости меня дурочку зашуганную, я так растерялась, оказавшись между двух незнакомых парней, вот и нагородила невесть что, сейчас готова себе язык откусить.
  
   - Всё, всё Танюха проехали, я и правда мало занималась им, тут ты права, но у него была великолепная воспитательница с манерами бывшей гимназистки.
   Он хороший мальчик, просто болтун порядочный и девки его в конец разбаловали своим вниманием и любовью.
  
   - Этого сморчка?
  
   - Танюха, ты сегодня меня окончательно доведёшь до того, что весь мой макияж пойдёт насмарку, у меня сейчас от смеха слёзы выступят на глазах.
   Его отец был точно такой же сморчок, а, как же я его любила, ты даже представить не можешь, как я его любила!
  
   Фрося взяла под руку, окончательно смутившуюся молодую женщину, и они вышли из туалета, и прошествовали в освещённый огромными хрустальными люстрами зал ресторана.
   К ним тут же подошёл пожилой администратор с благородной сединой и, выяснив от кого заказ, препроводил до стола, за которым уже восседали все их работники мастерской со своими парами и, в том числе Андрей с Семёном, которые тут же вскочили на ноги и стали отодвигать стулья, для появившихся дам.
   Фрося сдав на попечение сыновей Татьяну, пошла по кругу здороваться с гостями, а с некоторыми и знакомиться.
  
   Все радостно обнимали её, проговаривали обычный подарочный набор пожеланий, начинающийся со здоровья и вручали конверты, которые она машинально складывала в бархатную театральную сумочку голубого цвета.
   Последним на очереди для поздравления был её начальник и ставший хорошим другом Валерий Иванович Карпека, который вначале познакомил Фросю с давно скрываемой от неё своей любовницей:
  
   - Фросенька, это моя Галка, надеюсь, в будущем станете хорошими подругами.
  
   - Галочка, рада тебя видеть на своём юбилее, мне Валера рассказывал много хорошего о тебе.
  
   - Я тоже рада с тобой познакомиться, тоже много наслышана о твоей красоте, но ты превзошла все ожидания!
  
   Галка была, как минимум в два раза моложе Фроси.
   Любовница Валеры после символического поцелуя на расстоянии от щеки, вручила юбилярше огромный букет белых роз.
   Затем, Валера придержал Фросю за локоть:
  
   - А это Фросенька, поздравление из Америки из города Сан-Франциско, велели тебе вручить лично в руки, что я с удовольствием и делаю.
  
   Он вытащил из-под стола большую корзину, усыпанную ярко-жёлтыми хризантемами и поставил на машинально подставленные ладони Фроси.
   Оказавшийся тут, как тут администратор, освободил растерянную женщину от приятной ноши, заверив, что к концу вечера её цветы будут наряду со сладкими блюдами украшать их праздничный стол.
   Фросе пришлось сесть рядом с Валерой на место, которое он приберегал для неё, с другой стороны оказался Андрей, а между её сыновьями вновь очутилась Таня, а Семён вовсе оказался крайним, рядом с ним пустовало два стула.
   Андрей склонился к уху матери:
  
   - Мамань, эти свободные стулья, я так понимаю, для твоего сюрприза нам?
  
   - Правильно понимаешь, а вот и он.
  
   К столу подходили в чёрных дорогих костюмах и в галстуках в тон, собственной персоной Станислав Степанович и его шеф, Первый секретарь Витебского обкома партии.
  
   Глава 6
  
   Фрося кинула быстрый взгляд на Андрея с Семёном, оценивая реакцию парней на, приближающихся к их столу новых гостей.
   На лицах у братьев не было и тени улыбки, они с окаменевшими физиономиями наблюдали за суетой Стаса вокруг своего холёного босса.
   Вновь прибывшие гости похожим наклоном головы и привычной казённой улыбкой
   поприветствовали всех присутствующих за столом и проследовали к юбилярше.
   Стас угодливо под локоть подвёл своего начальника к Фросе.
  
   - Мать, я имею честь представить тебе моего непосредственного руководителя и старшего друга Геннадия Николаевича, но вначале прими от меня вот этот скромный подарок.
   Это коллекционное шампанское, можешь себе представить, им в Кремле потчуют высоких гостей из-за границы.
  
   Стас небрежно прижал мать к груди и тут же отстранился, освобождая дорогу для выражения поздравлений высоко-державному шефу.
  
   - Уважаемая Ефросинья Станиславовна, рад, что мне представилась честь познакомиться с такой симпатичной и элегантной женщиной, все описания, моего молодого товарища, не идут ни в какое сравнение с тем, что я увидел воочию.
   Примите и от меня скромный подарок, эти духи с французского переводятся, как "Чёрная магия" и я уже нахожусь при первом взгляде на вас под этой магией от очаровательной женщины!
  
   - Геннадий Николаевич, Вы мне явно льстите, но не скрою, приятно видеть своего сына рядом с такой важной персоной и слышать от вас в его адрес добрые слова.
  
   Выполнив обязательную приятную миссию, новые гости проследовали к отведённым им за праздничным столом местам.
   По дороге, проходя мимо, Стас покровительственно похлопал своих братьев по плечам, и Фрося непроизвольно обратила внимание, что обоих младших сыновей на это прикосновение, в ответ буквально передёрнуло.
   Геннадий Николаевич хозяйским взглядом оглядел стол, присутствующих гостей, поднялся на ноги и постучал ножиком по ближайшей к нему бутылке:
  
   - Уважаемые гости, замечательной нашей юбилярши, разрешите мне взять на себя смелость и открыть наше торжественное собрание, кворум, как я понимаю есть.
  
   И он театрально засмеялся, и тут же его смех подхватил Стас, заглушая своим бархатистым гоготом смешки других гостей.
  
   - Как я понял, возражений не будет, поэтому мужчины ухаживайте за рядом сидящими дамами, наполняйте бокальчики и рюмочки, а я не буду пользоваться вашим
   долготерпением, предлагаю, стоя поприветствовать Ефросинью Станиславовну, одарить её овациями и пожелать многое лета.
  
   Заскрипели отодвигаемые стулья, к Фросиной рюмочке, наполненной её любимым армянским коньяком, потянулись ёмкости гостей, отзываясь мелодичным звоном.
   Не успели гости ещё толком закусить, а, вызвавшийся на эту роль, тамада уже вновь стоял на ногах.
  
   - Дорогие товарищи, как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой, слово для поздравления, предоставляется непосредственному начальнику юбилярши, простите, пока не имел чести познакомиться...
  
   Со всех сторон последовали подсказки:
  
   - Валерий Иванович, Валерий Иванович...
  
   - Так вот, слово предоставляется Валерию Ивановичу, надеемся у него найдётся парочка хороших слов в адрес замечательной юбилярши.
  
   Заведующий сапожной мастерской поднялся со своего места и, опираясь на палочку, подошёл к Фросе.
  
   - Дорогие гости, я хочу поздравить Фросеньку, не как руководитель нашего славного коллектива, а как давний друг, который на протяжении уже больше пяти лет купается в
   лучах дружбы этой прекрасной солнечной женщины.
   Фросенька, за твою физическую и душевную красоту, будь счастлива!
  
   И вновь зазвенели бокалы и рюмки, а следом вилки и ножи.
   Андрей с Семёном наперегонки ухаживали за Татьяной, предлагая ей закуски и подливая в бокал вино.
   Молодая женщина звонко смеялась, реагируя на шутки языкатых парней, а Фрося про себя подумала, вот так тихоня.
   Андрей вскочил со своего места, желая провозгласить следующий тост, но его остановил суровый голос Стаса:
  
   - Прости брат, но на правах старшего сына я попросил бы нашего замечательного тамаду, слово вначале предоставить всё же мне.
  
   И он заискивающе глянул в сторону своего партийного босса, который благосклонно кивнул ему в ответ.
  
   - Дорогая матушка, в первую очередь я хочу пожелать тебе крепкого здоровья и выразить благодарность от всех твоих сыновей, за то, что ты сумела в тяжёлые годы войны и в
   послевоенное время поднять нас на ноги, дать образование, как говорится, достойно вывела в люди. Твоё здоровье матушка!
  
   Фрося незаметно для других гостей похлопала Андрея по колену, видя, как в нём разгорается пламя негодования, на поведение старшего брата.
   Стас тем временем, выпив очередную рюмку и слегка закусив, повернулся к Семёну.
  
   - Послушай младший, а чего ты заерепенился и поехал по распределению в богом забытый Новосибирск, мы ведь могли с Геннадием Николаевичем кое-где нажать, и ты бы спокойненько остался в Москве.
  
   - Стас, ты сильно преувеличиваешь свои возможности, а если честно, я и без вашего нажатия мог спокойно остаться в столице.
   В нашей стране связи, блаты и деньги двигают и не такие горы, но я не захотел воспользоваться этими рычагами советского прогресса, а решил лучше отправиться, как ты говоришь, в богом забытый край, чтобы работать и стать настоящим специалистом в своей области знаний, а не просиживать штаны в кабинете, суетясь возле какой-нибудь продвинутой партией бездари.
  
   - Ну-ну, потише, не таким, как ты удальцам мы хвосты заворачивали, договоришься и в армию загребут, ты же ещё призывного возраста.
  
   Семён не успел ответить на этот выпад своего старшего брата, потому что Геннадий Николаевич явно заскучал и решил исправить ситуацию, возникшую при распределении очерёдности тостов.
   Он вновь постучал ножиком по бутылке.
  
   - Товарищи, товарищи, на нашем собрании становится шумно, как, впрочем, и должно быть за праздничным столом юбиляра, находящегося в окружении близких родственников, добрых старых и новых друзей.
   К последним в полной мере хотел бы отнести и себя, но было бы крайне, не справедливо не дать сейчас слово симпатичному среднему сыну нашей великолепной Фроси.
   Надеюсь, мне будет позволено с этого момента к вам так обращаться?
  
   - Конечно, Гена, конечно, какие могут быть за столом у друзей формальности, вот, когда я приду к вам на приём, тогда обязательно приставлю отчество.
   Так же поступите и вы, когда зайдёте к нам в ателье, чтобы починить туфельки...
  
   Все гости смехом отреагировали на шутку Фроси.
   Андрей с благодушной улыбкой, стоя рядом с матерью ожидал, когда шум немного утихнет.
  
   - Милая наша, несравненная маманечка.
   Здесь уже прозвучало много поздравительных и хвалебных слов в твой адрес, и я не буду повторяться, потому что этот поток сегодня не иссякнет, но для тех присутствующих, кто
   знает и не знает, хочу сделать небольшое уточнение к тосту моего старшего брата.
  
   Душа у Фроси тревожно сжалась, что выкинет сейчас её Андрейка, только бы не дошло до скандала.
  
   - Кому-то напомню, а кого-то просвечу, что в те тяжёлые годы войны и в послевоенное время, наша мамочка поднимала и давала образование не только трём сыновьям, но и дочери, которая вследствие определённых обстоятельств не присутствует сегодня за этим торжественным столом.
   Я уверен мамочка, что ты с самого утра ждала весточку от своей любимицы и уговаривала себя, что ей просто трудно дозвониться с того места, где она сейчас находится.
   Мамань, спешу тебя успокоить, уже несколько дней назад, я получил от нашей Анютки письмо с поздравлением и подарком и сейчас, как раз самый подходящий момент зачитать в присутствии многоуважаемых гостей послание от твоей любимой дочери.
  
   По бледным щекам Фроси покатились ручейки слёз, сразу несколько рук протянули ей носовые платочки, но прежний макияж был безвозвратно испорчен.
  
   - Мамунь, сама зачитаешь?
  
   - Нет, нет сынок, я ведь не взяла с собой очки для чтения, будь добр, давай вслух - всё равно лучше, чем это сделаешь ты, у меня никогда не получится.
  
   Андрей нарочито медленно достал из внутреннего кармана пиджака бледно-синий конверт с иностранными марками, и также не спеша, вынул оттуда сверкающую открытку с изображёнными на ней красными розами на фоне горящих свечей.
   Развернул яркую картонку и до слуха гостей тут же дошла мелодия, так часто звучащая в американских фильмах - "Happy Birthday to You!"
   Почти все собравшиеся за столом радостно зааплодировали, но Фрося смотрела во все глаза на Стаса и его партийного руководителя - первый был бледен, как полотно, второй всё больше наливался
   пунцовой краской.
   Тем временем Андрей своим глуховатым обволакивающим тенором приступил к прочтению:
  
   - Миленькая, любимая, самая хорошая на свете моя несравненная мамочка!
   Я уже несколько дней плачу и плачу, потому что не смогу в этот знаменательный для тебя день находиться рядом с тобой и моими дорогими братьями.
   Я часто вспоминаю, как мы с тобой до поздней ночи сидели на кухне и пили чай, как ты усаживала меня уже взрослую девушку к себе на колени и качала, как маленькую, а я тебе
   рассказывала и рассказывала про все свои девичьи радости и горести.
   Дорогая моя Мамочка, я выяснила, что сейчас появилась такая возможность, вызвать тебя в гости, и ты теперь сможешь без особых проблем прилететь ко мне в Израиль.
   Я высылаю тебе вызов и хочу уже начинать считать денёчки до нашей встречи, сообщи миленькая, когда ты планируешь приехать, чтобы я заранее продумала для нас обширную программу для посещения в нашей чудесной стране интересных исторических и географических мест.
   Все остальные подробности мы обсудим с тобой в письмах, а сейчас, прими мои сердечные поздравления с твоей круглой датой, крепко и нежно тебя обнимаю и целую, целую, целую...
  
   Почти все гости сорвались со своих мест и кинулись обнимать плачущую от радости Фросю, а в этот момент Первый секретарь Витебского обкома партии повернулся всем
   телом к своему заместителю:
  
   - Станислав Степанович, как вы мне объясните разыгравшуюся на наших глазах сцену, которая поставила меня в двусмысленное положение, как и скрытый факт наличия вашей сестры, живущей за пределами нашей Родины?
  
   - Геннадий Николаевич, никакая она мне не сестра, мама её подобрала во время войны, можно сказать, на обочине дороги, по которой гнали евреев и вынуждена была воспитать, так, как после войны родная её мать не объявилась.
  
   - Станислав Степанович, хотя это была и приёмная дочь вашей матери, но вы же всё равно жили вместе, а я только сейчас открываю для себя сей прискорбный факт, о наличии у моего Второго секретаря родственницы за границей.
   Кстати, в какой стране она живёт, я правильно расслышал, в Израиле?!
  
   Весь их диалог со злорадством в душе слушал Сёмка и в эту минуту решил вторгнуться в разговор:
  
   - Простите меня за вмешательство в вашу интересную беседу, но я счёл нужным кое-что для вас прояснить, ведь наш Стас в последнее время очень мало интересовался сестрой, не в пример нас с Андреем.
   Так вот, наша Анюточка, действительно, живёт в Израиле, в свои не полных сорок лет уже является профессором и лауреатом всяких международных премий всего мира в научных сферах, она уже известный специалист в области трансплантации органов, и сама совершает уникальные операции по пересадке органов, включая сердце.
  
   По мере того, как Сёмка с упоением и с гордостью за сестру, выкладывал всю эту информацию, цвет лица Стаса из мёртво-бледного быстро переходил в ярко бордовый.
  
   - Послушай молокосос, не лезь, когда тебя не спрашивают, в своё время мать тебя разбаловала не на шутку, но я не потерплю твоих мерзких выходок, в присутствии моего непосредственного руководителя, продолжай охмурять свою соседку, а то средний брат, похоже, взял инициативу на себя - останешься как всегда в дураках.
  
   Сёмка хмыкнул и довольный повернулся в сторону Татьяны, раскрасневшейся от вина и внимания парней - он свою миссию выполнил, и если пользоваться боксёрской терминологией, то послал братишку в нокдаун, а в нокаут пусть отправляет его босс.
  
   Глава 7
  
   Сложную ситуацию, возникшую за праздничным столом, развеяла танцевальная музыка.
   Музыканты настраивали инструменты, проверяли микрофоны, а насытившиеся и изрядно выпившие посетители ресторана готовы уже были выплеснуть в танце накопившуюся энергию.
   С некоторых пор вокально-инструментальный ансамбль этого ресторана возглавил известный в стране композитор и певец Владимир Мигуля.
   Он и появился на сцене в элегантном голубом костюме и провозгласил о начале танцевальной программы.
   Сёмка тут же вскочил со своего места и подбежал к матери:
  
   - Мамулька, ты не забыла первый медленный танец был обещан мне.
   Андрюша, договор дороже денег. Не возражаешь?
  
   - С тобой разве поспоришь, ты ещё не успел на свет появиться, а уже занял рядом с мамой главенствующее положение и значение.
   Только поспеши малыш, а то опять старший наш брат свои права предъявит на первенство.
  
   - Братан, тут будь спок, партия только тосты захватила, на танцы у неё руки коротки, и ноги вялые.
  
   Фрося пресекла балагуров:
  
   - Пойдём, мой неугомонный болтун подвигаемся, а то мелодия скоро закончится.
  
   Под воздействием музыки, выпитого спиртного и всеобщего хорошего настроения гости Фроси почти не присаживались за стол, ну, если только кто-то подходил промочить горло лимонадом или приподнять тонус рюмочкой другой веселящего горячительного.
   Медленные танцы сменяли ритмичные и в тесной толпе разгорячённых тел царила праздничная, непринуждённая атмосфера.
   Очередной медленный танец Фрося, как и обещала, танцевала с Андреем и краем глаза следила за своим младшим сыном, тесно прижимавшим к себе Таню, и нашёптывавшим
   ей что-то такое на ухо, отчего щёки молодой женщины покрылись ярким румянцем.
  
   - Андрейка, ты можешь мне объяснить, за что бабы так любят этого сморчка? Ни роста, ни стати, ни солидности, а умеет же наш шельмец что-то сказать и как-то воздействовать на чувства глупышек.
  
   - Мамань, ты говоришь глупышек?! Я хорошо помню его отца и, как ты ему смотрела влюблено в глаза, ведь мне тогда было уже четырнадцать лет и, поверь, я уже кое-что соображал.
   Ты, думаешь, я не видел, что он ростом был чуть выше твоего подбородка и от этого мне ещё больше было обидно за папу.
  
   - Сынок намекаешь на моё не пристойное поведение в то время?
  
   - Нет, мама, констатирую факты и защищаю своего брата, нашего чудного малыша.
   Когда я возвращаюсь с экспедиций и бываю какое-то время дома, мы живём с ним душа в душу. В квартире у меня теперь всегда образцовый порядок, холодильник наполнен, а в выходные дни Сёмка такие обеды мне закатывает, что просто диву даюсь.
  
   - И, что он там к девкам не бегает?
  
   - Бегает, бегает, только не знаю, к девкам или к молодкам, а, кода меня нет дома, то возможно и в дом их приводит, но это его личное дело, он же у нас уже совершеннолетний.
  
   - Хоть бы он уже и на твою долю привёл бы какую-нибудь подходящую бабёнку, а то живёшь, как былинка в поле, а ведь ты такой красивый, умный и интеллигентный.
  
   - Мамань, можешь не сомневаться я тоже не монах, только некогда мне дурью маяться, ведь большая часть моей жизни протекает в экспедициях.
  
   - Сынок, а у Насти твоей, кто-нибудь появился?
  
   - Мам, ты переходишь границы дозволенного в своих домоганиях, это не твоё и не моё дело, она совершенно свободный человек от брачных уз со мной.
   Настя мне препятствий в общении с сыном не чинит, и я за это ей весьма благодарен, поэтому, я тебя очень прошу, не подымай, пожалуйста, тему наших с ней
   взаимоотношений.
  
   - Всё сынок, проехали, наверное, старею, становлюсь не в меру болтливой и любопытной.
   Пойдём к столу, горячее подают и, похоже, мой старший со своим босом собрались уходить.
  
   - О, это было бы прекрасно, а то мне за одним столом с ними почему-то воздуха не хватает.
  
   Андрей с матерью подошли к столу, когда остальные гости уже расселись по своим местам.
   Все что-то весело обсуждали, шутили и смеялись, только Стас, облокотившись локтями на столешницу, сидел с хмурым видом в одиночестве.
   Его шеф в это время находился рядом с Валерием Ивановичем, и они что-то бурно обсуждали.
   Подошла Галка и партийный деятель уступил ей место рядом с любовником и прежде чем, проследовать к своему стулу, остановился возле Фроси:
  
   - Ефросинья Станиславовна, в это танцевальное отделение мне жутко не повезло, так и не сумел выбрать время и втиснуться между вашими сыновьями, чтобы пригласить на
   медленный танец, к сожалению, быстрые уже в силу своего возраста не жалую.
   Будьте так добры и снисходительны ко мне, пообещайте всего лишь один только танец с вашим покорным слугой, потому что скоро мы покинем эту дружную и весёлую компанию, завтра с утра должны явиться на ковёр, сами понимаете с этим не шутят.
  
   - Геннадий Николаевич, если я не ошибаюсь, мы ведь с вами уже перешли на обращение без отчества?
  
   - Фрося, глядя на вас я теряю голову, а если мне будет позволено, так можем перейти и на 'ты'.
  
   - Позволяю, позволяю, Гена тебе пора уже вступить опять в должность тамады, а то гости не знают, что делать с этой отбивной, на сухую она плохо идёт.
  
   Геннадий Николаевич с довольным видом проследовал на своё место и, не присаживаясь, тут же постучал уже привычным жестом ножом по бутылке.
  
   - Товарищи, здесь уже было сказано много хорошего в адрес замечательной юбилярши, но я всё же возьму на себя смелость и тоже произнесу парочку добрых слов в адрес нашей расчудесной Фроси.
   Уважаемые гости, прошу не считать меня фамильярным, но мне только что, было дано право обращаться к имениннице на 'ты'.
   Фросенька, какое замечательное славянское имя, повторял и повторял бы его, но у наших друзей, сидящих за этим праздничным столом, в тарелках стынет мясо и рыба, поэтому тост мой будет предельно коротким.
   Люби и будь любимой!
  
   Присутствующие встретили эту здравницу гулом одобрения, опять зазвенели бокалы и рюмки, каждый пытался приблизиться к Фросе и высказать своё признание в любви, и
   дружбе, одаривая красочными комплиментами.
   Заиграла вновь музыка и Фрося сама двинулась на встречу идущему к ней партийному боссу, который умело, повёл женщину в танце, неожиданно прижимая её к себе чуть больше дозволенного для их первого знакомства.
  
   - Гена, Гена, поосторожней, ты чересчур осмелел и мало того, что я не давала для этого повода, так можешь ещё и скомпрометировать меня и себя в глазах моих детей и
   случайных посетителей ресторана, среди которых вполне могут оказаться люди, приближённые к Кремлю, поверь мне, я это знаю точно, кое-кто из них уже приветствовал меня взмахом руки.
  
   И она мягко, но настойчиво отстранила от себя не в меру расхрабрившегося мужчину.
  
   - Фрося, Фросенька, прости меня несчастного, я сегодня захмелел не столько от коньяка, сколько от твоих невероятно красивых чарующих глаз и манящего в объятия тела.
   Разреши мне в следующий приезд в Москву, набрать твой номер телефона.
   Вечерами так бывает скучно, остаётся только со своими коллегами по партии сидеть в номере гостиницы, тянуть коньяк и обсуждать вечные не решаемые проблемы, а ведь мы могли бы вместе с тобой провести прекрасно время, посетив театр или тот же ресторан.
  
   - Гена, разве я могу запретить тебе позвонить, я могу только не согласиться скрасить твой вечер, сославшись на любую из причин.
  
   - Ох, Фрося, с тобой надо ухо держать востро, твой старший сын совсем на тебя не похож характером, как, впрочем, и внешне.
  
   - А, знаешь, все мои дети не похожи на меня, так получилось, что я своим мужчинам подарила их собственные портреты.
   Да, да, ты не смейся, это действительно так.
  
   - Ах, Фросенька, ты меня опять-таки прости, но я у твоего начальника немножко расспросил про тебя.
  
   - А, что во мне такого интересного и почему моя персона так тебя заинтриговала?
  
   - Фрося не обижайся, но тот факт, который сегодня случайно выплыл наружу, произвёл на меня колоссальное впечатление.
  
   - Ты, имеешь в виду тот факт, что у меня в Израиле проживает дочь?
  
   - Нет, сегодня это не большое диво, хотя мне, как руководителю обкома партии обязательно нужно было знать такие важные факты про своего сотрудника, и замечу тебе,
   занимающего высокую должность в нашем аппарате.
  
   - Надеюсь, Гена это не отразится теперь на его работе?
  
   - Сейчас речь не идёт о работе, а о доверии и его моральном облике, разве можно было ему скрывать, что его мать во время войны, рискуя собственной жизнью, спасла еврейскую девочку, ведь это только говорит в твою пользу и для меня было весьма странным, что Стас утаил от меня этот факт, всё же сегодня на дворе не тридцатые годы.
  
   - Гена, не серчай и не обвиняй за малодушие моего старшего сына, ты возможно не знаешь того, что его отец в конце войны попал в руки НКВД, и я тебе скажу, прошёл многие круги ада, ни в чём, не провинившись перед Советской властью, а более того, со дня прихода Красной армии в наши места, вступил в партию и стал активным её деятелем, и на войну ушёл среди первых, и воевал, не жалея живота, а во что его превратили органы без содрогания не вспомнишь.
   Поэтому и Стас так зажался, а ведь они с моей Анечкой были до определённых лет не разлей вода.
  
   - Фросенька, конечно мне, как руководителю не приятно, что мой заместитель не был до конца искренен со мной, но ради тебя постараюсь пока ограничиться только внушением на личном уровне.
  
   К радости Фроси в этот момент танец закончился, и она вместе с партнёром вернулась к столу.
   Не присаживаясь на своё место, Геннадий Николаевич по очереди распрощался за руку со всеми гостями и в сопровождении понурого Стаса покинул ресторан.
  
   Глава 8
  
   К полуночи зал ресторана стал постепенно пустеть. Уставшие музыканты удалились со сцены, и последние подвыпившие посетители потянулись к раздевалкам, среди них и Фрося со своими гостями.
   Сменив выходные туфли на сапоги, Фрося стоя у зеркала в холле ресторана, облачённая в шубу и шапку, поправляла волосы, и краем глаза следила за своим младшим сыном, который вьюном крутился возле улыбающейся Татьяны.
   Неожиданно к ней приблизилась молодая женщина, в которой она тут же узнала свою старую знакомую.
  
   - Фрося, какая неожиданность, как давно ты не показывалась на людях.
   Помню, что несколько лет назад о тебе много судачили среди наших.
   Говорили, что у тебя были большие неприятности с определёнными властными органами, надеюсь, всё обошлось?
  
   - Обошлось, обошлось, Марк уехал, а без него я не ходок по ресторанам, хотя жизнь продолжается, взрослые дети тоже не дают особенно скучать.
   Ладно, это ерунда, лучше скажи Аня, как ты поживаешь, я тоже рада видеть тебя, выглядишь хорошо. Федя тоже здесь?
  
   - Здесь, здесь, а куда он без меня денется!
  
   И уже шёпотом:
  
   - Фросенька, он так постарел, что мне порой бывает не ловко находиться рядом с ним на людях, да и на пенсию его скоро отправляют.
  
   - Так, чего ты держишься за него, ведь замуж скорей всего он тебя так и не позвал?
  
   - Надо мне теперь его замуж, пусть сидит на пенсии рядом со своей старушкой и вспоминает славные наши денёчки.
   Скажу тебе по секрету, как давней хорошей знакомой, которая умеет держать плотно язык за зубами и губами, я держусь пока за него, потому, что надеюсь, занять место заведующей ЦУМа, а его веское слово о моём назначении может оказать влияние на верхах...
  
   К увлечённо разговаривающим женщинам подошёл Андрей.
  
   - Мамань, домой собираешься или до утра будешь парить в ореоле славы и внимания?
  
   - Идём сынок, вот встретила старую знакомую, сто лет не виделись, а поговорить нам есть о чём и о ком.
  
   - Фрося, это твой сын, как приятно... Анна Николаевна, да чего там, можно запросто Аня.
  
   Молодая женщина, увидев красавца Андрея, буквально засветилась от восхищения, и даже слегка покраснела от волнения.
   Андрей принял её тонкую ладошку в свою руку и прижал галантно к губам.
  
   - Андрей - средний сын вот этой великолепной матери.
   Рад познакомиться с такой очаровательной дамой и, похоже, давней хорошей приятельницей моей родительницы.
  
   Аня смотрела в глубокую синь глаз Андрея и не могла оторвать от него томного взгляда.
   Андрей в свою очередь не спешил расставаться с ладошкой женщины, дразня её богатое воображение своей красотой, статью и обворожительным взглядом.
   Отдуваясь, к ним подошёл пожилой человек солидной комплекции.
   В дорогой, натуральной шубе он выглядел колобком, раздутым в сотни раз, с не здоровым румянцем на лице от высокого кровяного давления.
   Седые пряди волос прилипли к потной лысине, щелки глаз утонули в дряблых щеках, из мясистого носа торчали длинные волоски.
  
   - Ба, Ефросинья Станиславовна, какими судьбами, а я говорю Анютке, посмотри на танцплощадку, не Фрося ли там отплясывает в кругу симпатичных молодых мужчин.
  
   - Феденька, привет, давненько не пересекались, в последнюю нашу встречу, ты здорово меня выручил.
  
   - Фросенька, о чём речь, друзья Марка всегда останутся нашими друзьями, надёжней человека я ещё не видел, будет в том нужда, заходи по-свойски, поможем. Правда,
   Аня, ведь кое-что за душой ещё имеем?
  
   Пожилой человек буквально продырявил взглядом стоящих рядом Андрея с Аней и кивнул повелительно последней.
  
   - Ну, а теперь мы раскланяемся с вами, нам пора с Аней домой.
  
   И он, взяв властно под локоток женщину, повёл её к выходу.
   Андрей повернулся к матери.
  
   - Этот мухомор её отец?
  
   - Нет, сынок, это её давний любовник.
  
   Сердце у Фроси заныло, оба её сына сегодня искали на свою задницу приключений, а их выбор ей совсем не нравился.
  
   - Если судить по его фразе, то он из бывшей твоей торговой сферы.
  
   - Ты, сынок не ошибся, Фёдор Иванович, заведующий ЦУМа, а Анна Николаевна там же старший товаровед. Мы с Марком соприкасались с ними в некоторых моментах своей деятельности, и когда-то они помогли мне одеть и обуть достойно Аглаю, перед тем, как она уехала на Украину.
  
   - Ясно, ясно...
  
   По лицу Андрея пробежала тень.
  
   - Сынок, вон Сёма уже машет нам рукой, видимо такси ждёт.
  
   Так оно и было, 'Волга' с 'чашечками' поджидала у выхода из ресторана, а Татьяна уже находилась внутри салона автомобиля.
   Все расположились в том же порядке, как и по дороге сюда, только на этот раз Семён не выпускал ладоней молодой женщины из своих рук, а та не отводила от него сияющих глаз.
   Такси подъехало к подъезду, где проживала Таня.
   Семён выскочил первым и подал руку молодой женщине и, когда она, попрощавшись, выпорхнула наружу, младший сын заглянул в кабину.
  
   - Мамуль, Андрейка поезжайте без меня, я скоро буду.
  
   И не дожидаясь ответа, захлопнул дверь автомобиля.
   До своего дома мать с сыном доехали в молчании, также, не переговариваясь, они поднялись в лифте на двенадцатый этаж и только, зайдя в квартиру, Фрося дала волю своим разбушевавшимся нервам:
  
   - Вот щенок, что надумал, дурачина не понимает, что ли, ведь мы с ней вместе работаем.
   И, та хороша, раскапустилась перед этим обольстителем баб, а у самой хвост длинней и пушистей, чем у овчарки!..
  
   - Мамань, мамань, охлонись, зачем ты делаешь такие поспешные выводы, пройдёт неделька и мы укатим в свой Новосибирск. Ну, что страшного в том, если молодые люди слегка потешатся в любовном экстазе?
  
   - Андрей, не нравится мне это, ох, как не нравится, и ты хорош, положил глаз на бабёнку, которая кроме своей выгоды, ничего не видит вокруг, уже с десяток лет пляшет возле этого старого петуха! Его вот-вот попрут на пенсию, а ей гадко съесть и жалко бросить.
  
   - Мамунечка, а тебе не кажется, что ты не в меру разошлась и не отдаёшь отчёт своим словам, про твою добродетель тоже у многих возникало не мало домыслов, но это тебе не мешало плевать на общественное мнение.
  
   До Фроси дошло, что она в пылу праведного гнева матери, наговорила лишнего, надо было остыть и в спокойной обстановке расставить всё по своим местам. Ведь очень может быть, что она рано встревожилась, да и нервы в любом деле плохой помощник.
  
   - Андрейка, прости мой мальчик, я погорячилась, сам понимаешь, сегодня столько волнений выпало на мою долю, что у любого от такого насыщенного дня может поехать крыша.
   Давай попьём чайку, если ты ещё не спешишь в постельку, ведь нам есть, что обсудить, правда, я думала, что мы это сделаем втроём.
  
   - Мамань, это другое дело, здравый смысл возобладал, я совсем даже не против посидеть в твоей уютной кухне, а кофеёк после изрядной порции коньяка будет в нужную ноту, а Сёмка, по всем признакам, скоро к нам присоединится.
  
   Действительно, не успели Фрося с Андреем переодеться и вскипятить чайник, как услышали проворачивающийся в дверях ключ, помудревший средний сын оказался абсолютно прав.
   Сёмка вбежал на кухню и залился соловьём:
  
   - Мамулька, какой прекрасный вечер сегодня был, как я рад, что вокруг тебя живут и работают такие замечательные люди, и Стас получил по заслугам, экий фанфарон партийный выискался, говорить вдруг научился, шпарит, как по бумажке, наблатыкался индюк на всяких сессиях, семинарах и заседаниях...
  
   - Стоп братан. Чай, кофе будешь?
  
   - Буду чай, а то не усну до утра от кофе и так волнений выше крыши.
  
   - Всё братан, успокойся, пей свой чай, а меня очень интересует мнение нашей матери на поздравление и оригинальный подарок Анютки.
   Сразу скажу, она меня уполномочила при надобности надавить на тебя мамуня, но пока по свежим следам и первому восприятию, что скажешь?
  
   Фрося сделала несколько глотков чая, прежде чем ответить затаившим дыхание сыновьям.
  
   - Ребята, ну, что вы так уставились на меня, как будто решается ваша судьба?
   Вы, что не знаете свою мать, конечно, поеду, разве можно в этом сомневаться?!
  
   Оба сына облегчённо выдохнули, но мать не дала им открыть рта:
  
   - Андрейка, ты не успел ещё дочитать последнее слово послания, как я решила для себя, что обязательно поеду.
   Страшно, волнительно, но желание прижать к своей груди Анюточку, перевешивает все страхи, как только оформлю документы, так и в путь.
  
   Глава 9
  
   После чаепития и обсуждения перспективы скорой встречи Фроси с дочерью, сил на другие разговоры у матери с сыновьями не осталось.
   Они дружно сошлись во мнении, что все остальные насущные вопросы вполне можно отложить на завтра, а сейчас спать, спать, спать...
   Легко сказать, спать, а если не спится?!
  
   Фрося лежала на спине с широко раскрытыми глазами, уставившись в невидимый потолок, и вспоминала и анализировала все перипетия сегодняшнего перенасыщенного событиями длинного дня.
   Безусловно, приятно, что Марк вспомнил о ней, а, скорее всего, он о ней никогда не забывал, впечатляет, что именно в этот день, он позвонил ей и поздравил, а потом ещё через Валеру заказал для неё эту великолепную корзину с цветами, но сердце почему-то не откликнулось, оно, словно заледенело на нынешнем сильном морозе.
  
   Появление Стаса на её торжестве, не принесло желаемого облегчения и радости душе - он по-прежнему был чужим для братьев, лишь формально учтив с матерью, и вообще, создалось такое впечатление, что явился в ресторан только ради своего босса, потому что трудно ему было скрыть от последнего тот факт, что его мать живёт в Москве и, что именно сегодня у неё был юбилей.
   Ну, а эта старая перечница, раздутый от важности клоп решил снизойти до знакомства с матерью своего ближайшего соратника по партии, а может быть, захотел скрасить скуку вечера в шумной компании, чтобы не сидеть за кружкой пива и не выть от скуки с её эрудированным сыном.
  
   Она не столько иронизировала сейчас над Стасом, сколько над собой, вот воспитала же такого чурбана, хотя другие её дети любому оппоненту легко дадут сто очков вперёд и, при том, в разговоре на различные темы.
   Прошло уже больше пяти лет, как Андрей развёлся со своей Настей, но он по-прежнему один, почему-то не спешит заводить новую семью.
   Хотя сегодня убедилась в полной мере, в том, что мальчик её, как он и говорил, далеко не монах - как они плотоядно смотрели друг на друга с этой развращённой жизнью Аней.
   С ней всё понятно, на фоне Феди и не такой красавец мог бы очаровать, а тут Фрося без всякой ложной скромности могла сказать, Андрей своим внешним видом и манерами может вскружить голову любой женщине.
  
   Ну, а вот, Сёмка и есть Сёмка, неисправимый баламут - шустрый и нежный, угодливый и дерзкий, спонтанный и аккуратный, а ещё он верный, прямолинейный и очень ею любимый.
   Тоскливо ей стало, жить без него в своей огромной для одного человека квартире.
   Трудно даже передать, как она скучает по своему малышу, хотя за это время, он умудрился уже несколько раз прилететь к маме в Москву, и не было такой недели, чтобы хоть раз не позвонил, и не поговорил с ней по телефону.
   Его добровольный отказ от аспирантуры и отъезд по распределению в Новосибирск удивил не только её, но и всех его преподавателей, друзей и общих знакомых, ведь известно, как Сёмка любит Москву и маму, но, видно, опять с кем-то из деканата схлестнулся и, возможно, вновь на национальной почве, разве от него добьёшься в этом вопросе правды?!
  
   Как она не отгоняла от себя назойливые мысли о скорой встрече с Анюткой, но эти думы, в конце концов, припёрли её плотно к стенке.
   Да, очень скоро она уже обнимет свою доченьку и этому решению помехой может только стать самое не предвиденное обстоятельство, но об этом даже думать не хотелось.
   Андрей с Аней давно уже плетут интриги, всячески стараясь убедить мать переехать на постоянную жизнь в Израиль, приводя при этом очень веские аргументы.
   Главный из них теперь стал Семён и его будущая научная карьера, которую они видят в самом мрачном свете.
  
   Она сама хорошо осознаёт, что с его непримиримым характером и нигилизмом, а тем более, с национальностью, трудно будет в этой стране сделать хорошую карьеру.
   Будь, он даже семи пядей во лбу, всё равно найдутся те, кому молодой учёный с фамилией Вайсвассер станет поперёк горла!
   Андрей ей рассказывал, как его младший брат высоко котируется в университетском городке Новосибирска среди физиков-кибернетиков.
  
   Безусловно, это тешило материнскую гордость за сына, но в то же время и тревожило, ладно был бы обыкновенный инженер, то и работал бы спокойно, как многие в этой стране на сто сорок рубчиков, но ведь Сёмка метит гораздо выше, задумывается в свои двадцать четыре года о научной деятельности и, по словам того же Андрея, корпит уже над кандидатской, которую могут выдвинуть сразу и на докторскую.
   Средний сын утверждает, что такие разговоры усиленно муссируются в определённых кругах на самом высшем уровне!
  
   Ведь сам Андрей попутно со своей работой в геологии продолжает совершенствоваться в лингвистике и уже защитил в этой области кандидатскую. Он утверждает, что не
   собирается на этом успокаиваться, скоро остепенится, усядется плотно за писанину и полезет в профессора.
   Что и говорить, дети её в этой жизни не подкачали, наверное, есть в этом её заслуга...
   Хотя Стас сделал партийную карьеру абсолютно без материнского нажима и денег.
   Но, как знать, не подсуетись она в своё время и, тогда бы он не стал на своём заводике начальником цеха - что теперь можно сказать, заметили бы или нет простого работягу партийные структуры?
   А, может быть, лучше бы он оставался слесарем и, тогда не стал бы таким холодным, равнодушным человеком по отношению к своим близким?!
  
   Вчера она разменяла седьмой десяток, страшно даже подумать, хотя до сих пор на своих плечах и душе груза этих лет не ощущает, но о будущем всё же задуматься не помешает.
   Вот слетает в Израиль, разберётся там, что и по чём, и примет уже окончательное решение о своём будущем, точнее, о месте жительства на старости лет.
   Анютка ей сообщила, как бы между прочем, что Фрося по закону Израиля является праведником мира, то есть, человеком, спасшим во время войны, рискуя собственной жизнью представителя еврейского народа и, поэтому она и её близкие имеют полное право на гражданство этой страны.
  
   Аня также вскользь заметила, что Фрося получит от государства Израиль, всякие там пособия и почётные награды.
   Чушь собачья, нужны ей больно эти награды и пособия, слава богу, сама не бедная, до конца жизни ей хватит денежек на все её причуды, а их ведь у неё не так уж много.
   Наверное, зря она тогда не послушала Марка и не уехала в семьдесят пятом году в Израиль, эгоистка, думала только о себе, а теперь Сёмочка плотно застрял в этой стране, ведь там в Новосибирске он в силу своей научной деятельности лишён права на выезд за границу, а тем более в Израиль, который считается для Советского Союза чуть ли не
   врагом номер один.
  
   Тьфу ты, а ещё эта проклятая война в Афганистане, что там делают наши войска, за что гибнут и калечат тела и души наши парни, ей вовсе не понятно.
   Та чушь, которую втюривают простому обывателю партийные органы на Фросю не производит никакого впечатления, ведь рядом с ней находятся такие продвинутые в политике умники, вроде её сыновей Андрея с Семёном и начальника и друга Валеры...
  
   Неожиданно мысли перескочили на Аглаю - что это подруга проигнорировала её юбилей, может запамятовала или не посчитала нужным напомнить ей о возрасте.
   Да, что теперь с неё возьмёшь, живёт себе спокойненько со своим Петей в Западной Украине, по-стариковски возятся на приусадебном участке, зимой ходят на лыжах в горы, ездят в крутые санатории для ветеранов войны и принимают приезжающего на побывку внука Петра, который учится в военном училище.
   В принципе, она за подругу рада, но немножко всё же обидно, что та, так отдалилась от неё.
  
   Под нагромождением всех этих навалившихся на неё дум, Фрося всё же, в конце концов, забылась.
   Утром из глубокого сна её вырвал гогот сыновей в соседней спальне.
   Она накинула халат и проследовала к ним в комнату, жаль ведь терять время на спаньё, когда у неё в гостях дети.
   Зайдя в спальню к сыновьям, Фрося услышала последние ехидные слова, сказанные Сёмкой, от которых Андрей залился чуть ли не детским смехом.
  
   - Андрюха, жаль, что ты не видел какая испуганная морда была у нашего партийного брата, когда ты читал поздравление от Анютки, он от страха, наверное, в штаны наделал.
   Помнишь, он до конца вечера, так и не поднялся со своего стула.
   Босс, как глянул на него, так тот за одну секунду сменил на своём лице всю гаму красок, не зря вскорости побежал в туалет, а потом прилип к месту.
  
   - Сёмчик, избавь меня бог, я в детстве и юности не больно то жаждал его физиономией любоваться, а теперь и подавно. А, как думаешь, получит он по шапке, что скрыл факт наличия родственников за границей?
  
   Фрося сочла нужным срочно вмешаться в разговор взрослых сыновей:
  
   - Как вам ребята, не стыдно, чего вы зубы скалите и злорадничаете, ведь он, как бы вы не открещивались, а ваш единокровный брат.
   Вот, скажите, чем ваше отношение к нему отличается от того, как Стас отмежевался от сестры, а ведь родню мы не выбираем.
  
   Сыновья сконфуженно замолчали, они знали, как расстраивает мать, когда между её детьми закрадывается враждебность или отчуждение.
  
   - Мамань не злись, все же не могут быть такими, как наша святая Анна, та до сих пор тоскует по этому увальню и, если бы он только ей протянул палец, так она ему бы в ответ всю свою душу отдала.
  
   - Ладно, ребята, проехали, этому разговору всё равно нет конца и края, вряд ли я вас смогу заставить полюбить его, но быть немножко снисходительней, всё же попрошу.
   Хотите валяться, валяйтесь, а я пошла чай пить.
  
   - Мамулька, мы с тобой, тем более у нас с Андрейкой есть к тебе просьба.
  
   - Сейчас будете просить или за чаем?
  
   - За чаем, за чаем, но мамулька, чаем нас не накормишь, бутерброды готовь, я ведь вчера толком покушать не успел.
  
   - Так, ты братан, только в тарелку и за пазуху к Танюхе смотрел.
  
   Фрося не стала слушать своих пребывающих в хорошем настроении балагуров, да и темы, связанные с обсуждением Стаса и Тани, ей были крайне неприятны. Она развернулась и ушла на кухню.
   За чаем Фрося заметила, что братья заговорчески между собой переглядываются, словно, желая переложить обращение к матери, друг на друга.
  
   - Ну-ну, шалопаи, я кажется догадалась о вашей просьбе, что опасаетесь, мать обидеть, желая сделать ноги из дому, и в придачу, похоже, хотите посягнуть на мои старенькие колёса... ну, угадала?
  
   - Мамань сразила, Шерлок Холмс тебе в подмётки не годится, угадала с точностью до микрона.
  
   - Мамулька, мы к вечеру постараемся явиться, а Московский мороз такой злющий и такси в городе не легко поймать, про городской транспорт вовсе молчу, но если ты возражаешь,
   то мы и на метро покатаемся.
  
   - Да, не дурите вы голову, берите моего 'Жигуля' и катите, а я в кои-то веки займусь обедом, ведь нужно детей потчевать домашней едой, столовками вы и так сыты. Сами знаете, что я себя не больно балую изысками - редко готовлю, как и в молодости обхожусь тем, что под руки попадётся, яичница у меня на столе почти неизменное блюдо.
  
   Фросю подмывало спросить у сыновей, куда они навострили ноги, но не хотела быть докучливой, хотя в душе назревала необъяснимая тревога.
   А, почему, собственно говоря, не объяснимая, ведь понятно о чём и почему она так беспокоится.
   Смешно на первый взгляд, ведь далеко не малые дети, и уже давно живут, не пользуясь маминой подсказкой, но одно дело, когда они находятся вдали, а другое, когда у неё появились обоснованные подозрения на их ближайшие планы, где фигурируют хорошо знакомые ей женщины.
  
   Глава 10
  
   Позавтракав с матерью, сыновья разоделись, наодеколонились и в радужном настроении покинули квартиру.
   После их ухода Фрося с энтузиазмом занялась обедом, решив, что куриный бульон и драники, тушенные со свиными шкварками в духовке придутся ребятам по душе.
   После трёх часов по полудню она пришла окончательно к выводу, что готовила для сыновей совершенно напрасно.
   Так оно и произошло, дети не появились на обед, как, впрочем, и на ужин.
   Нет, матери не было жаль потраченного времени на готовку, ей было до слёз обидно, что сыновья предпочли в их редкий приезд в Москву, другую компанию, ставшую для них явно интересней и приятней.
  
   Фрося усмехнулась своим мыслям, можно подумать, что она не привыкла оставаться наедине сама с собой в своей квартире в выходные дни.
   На протяжении многих лет находила ведь себе всегда занятия и не больно скучала с утра до вечера, но сегодня это одиночество её сводило с ума.
   Она слонялась из угла в угол, искала для себя привычную домашнюю работу, но всё в этот день почему-то валилось из рук.
   В десятом часу вечера она окончательно пришла к выводу, что кормить сыновей сегодня ей не придётся, а, возможно, они и ночевать не придут.
   Всё приготовленное определила в холодильник, а сама, ограничившись, чаем с батоном, лёжа на диване, уставилась в экран, так и уснула.
  
   Под надоедливый писк телевизора, оповещавшего, что программа на сегодня закончилась, она проснулась и перебралась в свою спальню, по дороге на всякий случай заглянула в соседнюю комнату, сыновья так и не появились.
   Воскресный завтрак тоже прошёл в гордом одиночестве, но Фрося уже успокоилась, в конце концов, ей ли привыкать к таким выходным, а ребята через неделю всё равно укатят в свой Новосибирск и, что, она их там контролирует.
  
   Надо сконцентрироваться на предстоящей поездке в Израиль - боже мой, неужели произойдёт то, о чём она порой и мечтать боялась!
   Поэтому сейчас сядет и напишет длиннющее письмо к дочери, ведь у неё возникло не мало вопросов в связи с принятым важным решением в ближайшие месяцы отправиться в гости...
   Она вспомнила свои чувства, после того, как проводила Анютку в Израиль - ведь тогда решила, что они расстались с любимой дочерью навсегда!
   Фрося вытащив из середины толстой общей тетради двойной лист, устроилась за кухонным столом, предварительно напялив на нос не любимые очки для чтения:
  
   "Здравствуй моя доченька!
   Передо мной лежит, посланная тобой красивая открыточка с поздравлением и с неожиданным приглашением, навестить тебя в Израиле!
   Не перечесть уже сколько раз прочитала разволновавшие меня до глубины души, написанные тобой приятные и обнадёживающие строки - и я поверила, что очень скоро обниму свою любимую девочку!
   Да, ты мне часто писала о том, что мы должны встретиться, что наступит такой момент, когда подобное станет доступным, но я очень слабо в это верила.
   Я уже смирилась с мыслью, что буду издалека радоваться твоим успехам и до конца своих дней читать от тебя письма.
   Когда наш Андрейка во всеуслышание прочитал поздравление, в котором ты сообщаешь, что мой приезд в гости стал реальностью, я почему-то в этот раз поверила сразу и не колебалась ни секундочки, я еду к тебе, чего бы мне это не стоило.
   О моей теперешней жизни писать особо нечего, я же не такая продвинутая, как вы, мои детки.
   Спокойно себе работаю, в коллективе меня уважают, с начальником сложились очень даже дружеские отношения.
   Сама понимаешь, после отъезда в Новосибирск Сёмы, мне стало жить совсем скучно, хотя к одиночеству я уже потихоньку привыкаю.
   Летом спасает от тоски в выходные дни дача, она сейчас после отстройки выглядит намного лучше, чем была раньше. Да и устроила я там теперь всё по своему вкусу, только нет прежнего энтузиазма возиться с грядками и заготовками на зиму.
   Внуки меня своими визитами не балуют, чужая я оказалась для них бабушка!
   Ничего не поделаешь, не в моих силах подобное течение жизни изменить.
   Могу тебе сообщить, в ресторане по случаю празднования моего юбилея собралась довольно-таки большая компания.
   Ты, наверное, сильно удивишься, но наряду с Андреем и Семёном, среди гостей был и Стас!
   При встрече я тебе обязательно расскажу о некоторых приятных и не приятных моментах, произошедших за праздничным столом, а в письме этого делать не хочу...'
  
   Неожиданно всплыли в памяти некоторые эпизоды, произошедшие вчера на торжестве. Она оторвалась от написания письма к дочери, сняла очки и задумалась, вспоминая не прикрытую враждебность младших сыновей по отношению к старшему.
   Тут она тоже ничего не могла поделать, Стас сам своим поведением и вновь приобретенными манерами холуя при высокопоставленном боссе, оттолкнул от себя ребят, про сестру и вообще говорить не стоит!
   Ладно, что терзать понапрасну душу, хотя кто его знает, может партийный босс, узнав и оценив по достоинству всю историю, связанную с его сестрой, проживающей в Израиле, в хорошем смысле повлияет на Стаса.
   Фрося опять надела на нос очки.
  
   "...Милая доченька, пишу эти строки, а сердце буквально выпрыгивает от волнения из груди и не даёт сконцентрироваться на многочисленных вопросах к тебе, связанных с моей поездкой в Израиль.
   Даже не знаю, когда лучше к вам приезжать, я имею в виду, в какое время года, ведь у вас говорят очень жарко, а я не привычная к высоким температурам воздуха.
   Пока не знаю, сколько времени мне можно будет находиться у вас в гостях, но немного опасаюсь, а не буду ли я обузой, в том плане, что вы все заняты, а, в первую очередь, не буду ли отвлекать тебя от важной работы и личной жизни?!
   Про вещи, которые надо брать с собой и какие у вас хорошо котируются подарки, приобретённые здесь, у меня ещё будет время выяснить, но мне кажется, что это такая ерунда, по сравнению с тем, что я скоро тебя увижу и прижму к своей груди.
   Анюточка, пойми меня правильно, приехав в Израиль, я, безусловно, захочу увидеться с Ицеком.
   Встречу с моим старым другом ты мне устроишь, даже не сомневаюсь, но дело в том, что Ицек, когда отбывал в Израиль, оставил у меня на хранение свои ордена и медали, полученные на войне и я, больше чем уверена, что он хотел бы их получить обратно, но я не знаю, имею ли право их провозить, может ты выяснишь это у себя.
   Ты, наверное, знаешь, что Сёмка очень давно хочет приехать к тебе в гости, но он теперь работает на такой работе, что ему даже заикаться не стоит на эту тему, в ту же минуту, как обмолвится, тут же вылетит оттуда с треском.
   Андрей мне сказал, что даже если он уволится оттуда, всё равно его не выпустят из страны, по крайней мере, пять ближайших лет.
   Что-то я тут разболталась не в меру об этом, хватит.
   Про Андрейку ты скорей всего знаешь больше, чем я, ведь к моей радости, вы с ним регулярно переписываетесь.
   Вот, казалось, что это письмо у меня получится длинным, предлинным, а на самом деле, мне о себе и писать нечего.
   После известных тебе событий пятилетней давности, связанных с отъездом Марка и последующим после этого заточением, казалось, что мне никогда не удастся насытится спокойной жизнью. Так оно и было почти все эти годы, а вот, нынче я что-то захандрила. Поездка в Израиль явится для меня хорошей встряской, только очень волнительно, ведь прошло десять лет, как мы расстались и обе, скорей всего, здорово изменились.
   Ты стала совсем взрослой, а я, ну чего греха таить, почти старушкой.
   Анютка, ты писала, что Рива перенесла тяжёлую операцию на сердце и меня очень волнует её самочувствие.
   Ведь мы, наконец, встретимся, а нам есть, что с ней обсудить и о чём друг другу поведать.
   Пишу эти строки, а слёзы непроизвольно катятся из глаз, ведь мы оказались двумя матерями у одной дочери, дважды передавая её из рук в руки в самые опасные для неё
   моменты жизни.
   Мне сейчас стыдно вспоминать, как я после войны разыскивала твоих родителей, а сама совсем не хотела отпускать от себя.
   Бог мне судья, но на мне нет греха, я не отринула Риву от тебя и всё сделала от меня зависящее, чтобы ты на протяжении многих лет поддерживала с ней связь и добрые отношения.
   Милая доченька, нет у меня больше моральных сил, доверять свою душу бумаге, я уже начала жить мыслью о нашей скорой встрече, о которой ещё недавно и не смела мечтать.
   Пока мысленно обнимаю и целую тебя, твоя мама."
  
   Фрося несколько раз перечитала своё получившееся неказистым послание к дочери и осталась им совершенно не довольна. Вышло как-то сухо, будто выжимала из себя эти корявые строки. Хотя так оно и было, нынешнее настроение явно отразилось на тоне письма.
  
   Глава 11
  
   Воскресенье мало чем отличалось от вчерашнего субботнего дня, только не надо было готовить обед и писать письмо к дочери и от этого становилось ещё муторней.
   Предыдущий год, прожитый без Семёна, привёл к тому, что она почувствовала нехватку закадычных подруг, с которыми могла бы проводить часы досуга.
   Фрося часто ловила себя на мысли, что Настя очень хорошая женщина, отзывчивая, верная и сердобольная.
   Она умеет, когда надо смолчать и спокойно выслушать, дать высказаться, а если надо, то и поддержать разговор.
  
   Всё это хорошо, но она совершенно не интересуется театром, концертами и даже кино.
   С ней не сходишь посидеть в ресторане или хотя бы в скромном кафе, не скатаешь к морю, как они когда-то это сделали с Аглаей, с Настюхой даже по магазинам не пробежишься, потому что она совершенно безразлична к тряпкам.
   Можно было бы сейчас проехаться к ней и просто побыть рядом, помочь чем-нибудь по хозяйству, да и просто посидеть вместе у телевизора, но и тут прокол, машину она ведь отдала ребятам.
  
   Почти восемнадцать лет Фрося живёт в Москве, но до сих пор так и не обзавелась хорошей подругой близкой по духу.
   Хотя, надо сказать, для этого не было долгое время особых причин и возможностей.
   Восемь лет она прожила бок о бок с мамой Кларой, которая ей полностью заменила всех подруг на свете.
   Потом был Марк, который затмил всё вокруг, о каких подругах при нём вообще могла идти речь.
   Ну, а потом после тюрьмы она долго зализывала раны от разлуки с любовником и от шока, полученного от следствия и камеры предварительного заключения.
  
   Нет слов, постоянная спокойная работа отвлекала её от скучных будней, а вечерами и в выходные дни она научилась проводить время возле телевизора и с книгой в руках.
   Зарплата была не большая, но это её совершенно не тяготило. Те запасы, что остались от торговых махинаций во времена Марка с лихвой компенсировали её нынешние небольшие запросы.
   Все её дети были обеспеченными людьми, даже Семён уже год, как не нуждался в материнской денежной помощи.
   Хотя во время его наездов в Москву она ему ненароком подкидывала, модные тряпки, которые в Новосибирске было не достать.
   Тот от вещей не отказывался, но всё пытался рассчитаться с матерью, не желая больше быть на её иждивении.
   Когда Семён вернётся в Москву, а это может произойти, примерно, через два года, то она постарается помочь ему справить автомобиль.
  
   Ну, где же они, в конце концов, уже скоро семь вечера, вчера даже не соизволили позвонить, паршивцы эдакие, разве нельзя было предупредить мать, что не явятся ночевать.
   Ах, они уже давно отвыкли отчитываться перед ней за свои поступки.
   Андрей уже сто лет живёт отдельно, а раньше часто бывало годами даже весточку не присылал. Сёмка с юных лет привык, что мама часто отсутствовала дома, и подолгу был сам себе хозяин.
   В студенческие годы младший сын частенько не приходил домой на ночь, ссылаясь на то, что заночевал у ребят в общежитии.
   Она отлично понимала какие ребята и какое общежитие, но обуздать своего любвеобильного сына не могла, как говорится, "ген пальцем не задавишь".
  
   Фрося смотрела на экран телевизора, где в который уже раз показывали любимый народом многосерийный фильм "Семнадцать мгновений весны", но даже красивое лицо Вячеслава Тихонова на сей раз не привлекало её к экрану.
   Наконец, услышала проворачивающийся в замке ключ, а затем до её слуха донеслись шёпот и смех её сыновей.
   Она, резко встав на ноги, выскочила в прихожую.
   Снимающие с себя в коридоре верхнюю одежду и обувь Андрей с Семёном удивленно посмотрели, на выбежавшую к ним с гневным видом мать.
   Андрей первым отреагировал на грозный вид матери:
  
   - Мамань, что случилось, чего видон такой затравленный?
  
   - Ах, деточки мои милые, прикидываетесь невинными овцами, и не догадываетесь почему я на вас злюсь?!
   Называется к матери приехали в гости и оставили одну куковать на все выходные.
   Я знала, что дети эгоисты, но думала, что мои не на столько, даже позвонить не удосужились, а, как же, вы ведь взрослые и самостоятельные.
   Вот, явились, поздравили, отметили в её компании в ресторане юбилей, заодно и сами развлеклись, как следует и к тому же себе там подыскали лёгкую подходящую наживку и вам плевать на то, что с одной ваша мать работает вместе, находясь рядом с восьми до пяти вечера, а вторая давнишняя любовница хорошо знакомого мне человека...
  
   Чем больше Фрося выговаривала и предъявляла претензии сыновьям, тем ясней понимала, что в её словах проявилась обида, а не здравый смысл.
   До неё вдруг дошло, что если в таком духе продолжит обличать и не успокоится, то можно совершить не поправимое в отношениях с взрослыми детьми и от этого бессилия, она разрыдалась в голос, закрыв лицо руками.
   Сёмка первым подбежал к матери и обнял её за плечи.
  
   - Мамуль, успокойся милая, ты чего вдруг съехала с катушек, мы с Андрейкой наоборот подумали, что тебе надо отдохнуть после тяжёлой рабочей недели и бурного вечера в ресторане и поэтому не спешили домой. Правда, братан?
  
   - Конечно, правда, даже я уже поверил в твои слова, а мамане и подавно надо поверить, а то нам с тобой как-то негоже оправдываться, лично я, уже разучился за долгие годы самостоятельной жизни, давать отчёт за своё поведение и поступки.
   Мамань, успокойся, на самом деле, прости нас, пожалуйста, ну, загуляли мы с братом маленько, но не выпытывай и не кори. А лучше скажи, ужином накормишь?
  
   - Точно Андрейка, у меня тоже кишки марш играют, мамуль, хоть бутерброд выдай своим изголодавшимся деткам.
  
   Фрося сквозь слёзы улыбалась сыновьям.
  
   - Какие вы у меня оба баламуты, но я вас очень люблю, мойте руки и ступайте на кухню. Куриный бульон с картофельными блинчиками будете?
  
   Братья в восторге захлопали в ладоши и было непонятно, отчего они так радуются, то ли от предстоящего вкусного ужина, то ли оттого, что буря миновала и не надо вступать с матерью в борьбу за свою самостоятельность.
   Они дружно с удовольствием хлебали бульон в прикуску с любимыми драниками и увлечённо обсуждали предстоящую Фросину поездку в Израиль.
   Оба сына были довольны решением матери, не откладывать в долгий ящик визит к Анютке и спешили наперебой давать ценные советы и рекомендации.
  
   - Мамань, как только получишь вызов, тут же дуй в ОВИР, а там тебе укажут какие нужны документы, фотографии и прочее.
   Когда всё оформишь и получишь добро, тогда только будешь заказывать билет, скорей всего, полетишь через Польшу или Кипр, может быть и другие есть маршруты, но это уже не так важно, потому что прямого рейса точно нет.
  
   - Мамулька, ты только не бери с собой лишнюю валюту и золотые украшения, лишь сколько позволено, а то на таможне прицепятся и могут прямо оттуда вернуть домой, не
   солоно хлебавши, а то ещё могут в другое место определить, уже не понаслышке хорошо тебе знакомое, где как известно, небо видится в клеточку.
  
   - Я уверен, что Аня обеспечит тебя всем необходимым, она у нас девочка состоятельная, ведь в Израиле стала важной персоной - профессор с мировым именем и значением.
  
   - Скажи Андрейка, а ты не хочешь слетать к сестре?
  
   - Почему это не хочу, обязательно съезжу, пусть вначале маманя проторит дорожку, а потом уже мы с Сёмкой следом.
   Правда, тебе братан - это сделать будет трудновато, ты же работаешь в
   номерном отделе, надо было раньше думать.
  
   - Так я об этом думал, ещё учась в школе, но мама и говорить на эту тему не желала, а теперь пусть будет, как будет.
   Посмотрим ещё, как пройдёт моя защита, есть у меня опасения, что определённые персоны хотят её завалить, а другое важное лицо, предлагает поставить своё имя перед моим и на чужой заднице пролезть в профессора с докторской построенной на моих костях.
  
   - Сынок ты опять воюешь, тебе мало было вылететь со сборной СССР по боксу?!
  
   - Ты думаешь, я жалею об этом?! Нисколько, за то, не потерял уважение к себе и тут не дам об себя ноги вытирать, лучше буду рядовым инженером на заводе, чем чьей-то подстилкой или кому-то буду служить трамплином для прыжка на верхатуру без подходящих мозгов!
  
   - Братишка, зря ты шашкой махаешь в посудной лавке, времена революционеров в этой стране давно закончились, где на первом плане девиз - не подмажешь, не поедешь или рука руку моет, а твоя позиция заранее проигрышная.
  
   - Брательник, а что ты мне предлагаешь, прогнуться и с угодливой лыбой наблюдать, как какая-нибудь разжиревшая дрянь с умным видом пользуется плодами моей кропотливой работы, а мне ещё ему за это в пояс кланяться за то, что он молодому специалисту дал дорогу в жизнь.
  
   - Послушай бузотёр несчастный, надо и прогнёшься, надо и будешь улыбаться, когда от тебя это потребуется.
   Ну, и пусть он станет профессором, за то ты будешь при нём доцентом и в свои двадцать пять лет сделаешь огромный шаг в перспективу.
   И в партию пора вступить, без красной книжечки все дороги будут у тебя перекрыты, в лучшем случае попадёшь на объект с шифрованным номером, а там испытания, а там радиация, а за ними лысина, импотенция и ранняя смерть.
  
   - Андрюша, давай будем сворачивать разговор на эту тему, разве у нас в иное время и в другом месте нет возможности наставлять друг друга на путь истинный, смотри какими
   глазами на нас мамуля смотрит, ещё всё примет за чистую монету, а мне до защиты и полигонов ещё карабкаться и карабкаться в гору.
  
   - Сёмочка, не делай из мамы дуру, я в твоей физике точно мало смыслю, но в порядках и в творимых безобразиях в нашей стране побольше твоего разбираюсь, сама в этом котле с вонючим отваром варилась.
   Я тебе напомню сынок, как уважаемого Марка Григорьевича в скором порядке выпустили из страны, когда на его пятках уже висела расстрельная статья, а после этого они спокойненько выловили мелкую рыбёшку, каковой являлась я, и хотели повесить на меня всех собак за своё разгильдяйство.
  
   - Мамуля, вы меня с братаном не убедили.
   Вас послушать, так мне дальше по жизни шагать надо с приклеенной угодливой улыбкой и красной партийной книжицей, пришпиленной на лоб!
   Всю дорогу без мыла лезть во всякие старческие задницы и буравчиком втискиваться в любые трещинки, возникшие у коллег, чтобы на чьих-то костях делать свою карьеру учёного.
   Неужели по-другому нельзя, только сильному лизни, слабого лягай?!
  
   - Нельзя братан, нельзя, надо приспосабливаться к этой стране или менять страну, другого не дано.
  
   Фрося уже давно поняла, что такие разговоры между братьями происходят часто, и она себе честно признавалась, что не знает на чью сторону встать - в позиции одного и другого были сильные и слабые места, но Андрейке было проще, лингвистика не физика, на номерной объект не пошлют, в его науке тайн государственных нет.
   Нет, пора переводить разговоры на другое, а то от этих разболелась голова и душа, может быть и правда зря она не вывезла мальчика из страны, а ему теперь отдуваться, а ведь Андрей ей об этом ещё десять лет назад сказал, когда Анечка собиралась в Израиль.
  
   - Ребята, а какие у вас планы на завтра, я ведь с утра работаю?
  
   - Мамань, тут могла бы и не спрашивать, естественно завтра с утра я отправляюсь в Питер, побуду несколько дней с Алеськой, в пятницу вернусь, захвачу Эйнштейна и полетим с ним в свой Новосибирск, а младший пусть сам за себя перед тобой отчитывается, он у нас дюже вумный.
  
   - Мамуль, на меня не обращай внимания, живи обычной своей жизнью, а мне надо встретиться кое с кем из ребят, малость прибарахлиться, Андрейка составил мне протекцию...
  
   И он осёкся, виновато, глядя на брата, тот только снисходительно улыбнулся.
  
   - Шпарь братан, я уже из коротких штанишек вырос, а маманя наша никогда не против, когда это для благополучия и здоровья.
  
   И он, откинув назад свою голову благородного оленя, от души рассмеялся.
  
   - Мамуль, не обращай внимания на брательника, это он так прячет свои нервы в предчувствии встречи с ненаглядной королевой Анастасией.
  
   Андрей перестав смеяться, махнул брату рукой, мол, продолжай дальше травить и вешать маме на уши лапшу.
  
   - Мамуль, ты не против на неделе сходить в театр в сопровождении молодого кавалера, я видел афиши, кое-что новенькое появилось.
  
   - Сёмочка, я с тобой пойду, куда ты только позовёшь, хоть на балет, хоть на оперу, а если это будет просто кино, то подобное мероприятие меня тоже вполне устроит.
   Вы так дружно раззевались, что, похоже, пора вам ребята в кровать.
   Я мою посуду и за вами следом, на машину с утра не рассчитывайте, мне надо на ней на работу ехать.
  
   глава 12
  
   Из серьёзного разговора с сыновьями Фрося многое для себя почерпнула, но так и не поняла, где они провели выходные дни.
   Сердце неуклонно подсказывало, что оба отпрыска воспользовались нынешними ресторанными знакомствами с хорошо ей известными женщинами, но о деталях и ответной реакции Тани и Ани она могла только догадываться.
   Материнское воображение рисовало такие красочные картины, что лучше бы вовсе не задумываться на эту тему.
   В конце концов, кто от этого пострадал, ну, развлеклись молодые люди, а от кого, что убыло, её сыновья получили заряд бодрости, а, заодно, ублажили, возможно,
   изголодавшиеся пылающие страстью женские тела.
  
   Об этом Фрося думала, сидя за рулём своей машины, по дороге на работу, и с такими мыслями в понедельник она вошла в ателье и проследовала в подсобку их сапожной мастерской.
   Таня, как обычно приехала на работу раньше Фроси. Вкусно пахло растворимым кофе, перебивая едкие запахи кожи и клея.
   Молодая женщина сидела за маленьким столиком и привычно для неё завтракала перед началом работы.
   На входящую Фросю подняла свои кошачьи зелёные глаза и радостно улыбнулась:
  
   - Ефросинья Станиславовна, приготовить тебе кофейку, у нас ещё есть до начала работы более четверти часика.
  
   Фрося не прочитала в честных глазах Тани смущения, из её приветливого взгляда на неё лился обычный тёплый свет радости от встречи.
   Ах, может быть, я всё для себя навыдумывала, где им там было любовью тешиться, ведь Таня жила в панельной угловой однушке с двумя малолетними детишками.
  
   - Танюха, наливай, хоть сегодня мороз уже слегка отпустил, но всё равно как-то зябко мне с утра.
   Как детки, как провела выходные?
  
   При этих вопросах глаза Тани посерьёзнели, она внимательно посмотрела на Фросю, отпила несколько глотков из своей кружки и отвернулась к чайнику.
   Она медленно размешивала сахар и порошок растворимого кофе, готовя Фросе ароматно пахнущий напиток и видно было, что тщательно обдумывает свою линию поведения:
  
   - Ефросинья Станиславовна, я могла бы просто ответить, как отвечают обычно на такие вопросы, что всё нормально, но это вас сегодня мало удовлетворит, и вы будете в течение всего дня, каким-то образом, выведывать подробности, о поступках вашего сына в отношении меня в прошедшие выходные.
  
   Таня пододвинула в сторону Фроси кофе и кусочек батона, намазанный сливочным маслом.
  
   - Кушайте, пожалуйста, на здоровье, булка очень свежая, я только что её купила в соседней булочной.
  
   И тут же добавила скороговоркой:
  
   - Сёма, как вы догадываетесь, ночевал у меня, мы с ним провели вместе замечательные выходные, днём катали детей на санках, сообща готовили обед, а вечером в субботу соседка побыла с моими детьми, а мы сбегали в киношку.
   Вчера, я только успела уложить малышек днём спать, как за ним приехал его брат.
   Мы немного посидели втроём на кухне попили кофе, поболтали и они уехали.
   Ефросинья Станиславовна, у вас будут дополнительные вопросы на эту тему или интересуют всякие подробности?
  
   Фрося мелкими глотками пила своё кофе и посматривала, в мечущие искры широко распахнутые глаза Тани, которая сидела на стуле натянутая, как струна и с волнением ждала, что скажет в ответ на её дерзкую прямоту умудрённая годами женщина.
   А та не спешила с ответом, а, скорей всего, ей нечего было особо сказать, а если и было, то всё же на сей раз стоило смолчать, потому что от дальнейших расспросов им всем станет только хуже и, в первую очередь, ей самой.
  
   - Таня, а у тебя есть телефон в квартире?
  
   В глазах у молодой женщины отразилось недоумение.
  
   - Нет, когда мне необходимо куда-нибудь позвонить я пользуюсь соседским, прямо скажу, очень неудобно.
  
   - Это мы быстро поправим, положись на меня.
   Наш пятничный разговор не забыла, что скажешь, поговорить мне сегодня о тебе с Валерием Ивановичем?
  
   - Да, я была бы вам очень благодарна, за одну мою зарплату с детками не сильно пошикуешь, хорошо, что мама немного подкидывает, но и у неё особенно не с чего.
  
   - Всё Танюха, проехали, пока молчок, а то, вон наши работяги уже топчутся на пороге.
   Иди открывай окошко в приёмной, а я пошла к Валерию Ивановичу, его дверь тоже хлопала пять минут назад.
  
   Зайдя в кабинет к начальнику, Фрося застала того за неблаговидным поступком.
   Он наливал в глубокую чашку, но не чай или кофе, а водку из початой уже бутылки.
  
   - Фросенька, лапочка, ты так к моей кривизне сделаешь меня ещё и заикой.
  
   - Ну, что Валера, вчера опять перебрал, за картишками или со своей Галкой?
  
   Мужчина убрал бутылку в потайное место в своём необъятном письменном столе, с кряхом выпил и поспешно затолкал в рот несколько долек заранее очищенной апельсины.
  
   - Фрось, исповедуюсь тебе, как батюшке - после ресторана заехали к Галке, под шоколадочку распили бутылочку шампанского и я, как настоящий хороший семьянин на такси отправился к себе домой.
   У моей кобры, слава богу, отнялся язык и яд лился только из разъярённых глаз.
   С утра мне позвонили ребята, и я без особых эксцессов, отправился расписать пулечку.
   О, честно скажу, там было не столько выпито, сколько накурено, но игра была хорошая.
   Ночью после всего завалился к Галке, всю ночь с ней киряли и кувыркались, утром приполз домой отсыпаться, но не тут-то было.
   В полдень моя благоверная растолкала меня и потащила к своей родне на какой-то День рождения, и я там на свежие дрожжи опять наклюкался, как последняя свинья.
  
   Он пьяно засмеялся.
  
   - Фрось, ты видела хмельных свиней?
  
   И задав этот риторический вопрос, продолжил пьяненько смеяться.
  
   - Ну, и сегодня меня всего трусит, вот сейчас накачу ещё пятьдесят граммчиков и можно приступать к работе.
  
   Он достал из своего тайника бутылку, налил, не примериваясь в чашку изрядную порцию водки, и громко глотая, с наслаждением выпил.
   Отхакался, закусил долькой апельсина и только тогда поднял глаза на Фросю.
  
   - Ну, с чем пожаловала, вряд ли спрашивать про моё здоровье, которое, как ты видела, я успешно поправил.
  
   - Валера, не жалеешь ты своё здоровье, но я тебе не судья, просто сердце кровью обливается, глядя, как ты мечешься между двумя бабами, а жизнь уходит, посмотри на
   себя, весь уже дёргаешься и в твои то годы!
  
   - Фросенька, сейчас расплачусь, так жалостливо ты на меня смотришь, как будто стоишь у постели безнадёжно больного.
   Если по делу, то выкладывай, если воспитывать, то приходи в обед.
  
   Фрося поняла, что уже перегнула со своими нравоучениями, явно стареет, всё брюзжит и брюзжит.
   Накануне на взрослых сыновей налетела, а нынче самостоятельному мужику стала мозги вправлять.
  
   - Валера, наша Танюха, оказывается рукастая девчонка, помнишь, ты меня спрашивал про хорошую швею, умеющую справляться с кожей и держать язык за зубами.
   Так вот, я с ней тихонько поговорила, у неё дома есть старый 'Зингер', денежек у неё нет, а желания их заработать навалом.
  
   - Ба, отличная новость, ищем в поле, а цветы растут под ногами.
   Фрось, у меня появился надёжный источник в одном толковом местечке и в загашнике скопилось много хорошей кожи, а курточки сейчас очень даже в цене, а если она ещё сподобится польтишко сфарганить по типу финского, вот смотри картинку, то на нём можно сразу же слупить хорошую капусту.
   Представляешь, каждый из нас четверых по стольнику отхватит!
  
   - Кто это четверо?
  
   - Естественно, я и ты, Таня и наш закройщик Наум Иванович, больше об этом ни одна собака не должна знать.
  
   - А, я в этом деле с какого боку?
  
   - Фросенька, не валяй дурака, есть у меня ещё одна зацепка, тут я намедни с одним северным лётчиком пульку расписывал, а в перерыве мы с ним легонько пошептались, и знаешь, хороший наклёвывается гешефт.
  
   - Валерочка, ты же знаешь, как я от всех этих гешефтов сейчас стараюсь держаться подальше, забыл, сколько выпало на мою долю неприятностей после отъезда Марка.
  
   - Оставь подруга, эти разговоры для слабонервных, нам давно уже пора с тобой поменять наши раздолбанные 'Жигули', на новенькие, а их сейчас и за десятку штук не надыбаешь.
   Что скажешь, по рукам?
  
   - По рукам, по рукам, побегу работать и сообщить Танюхе про халтуру, а про мой отъезд в гости к дочери поговорим попозже, но знай, мне нужен будет долгосрочный отпуск на свой счёт.
  
   - Фросенька, лапочка, с таким начальником, как я, у тебя никогда не будет никаких проблем.
   Фрося выскользнула из кабинета, язык у заведующего сапожной мастерской заплетался уже не на шутку.
  
   глава 13
  
   После разговора с Карпекой, Фрося заняла своё место возле окошка на выдаче и приёме обуви, и они вместе с Таней быстро согнали, собравшуюся в её отсутствие, очередь.
   Молодая женщина поднялась и хотела пойти раздать сапожникам новые заказы, но Фрося придержала Таню за руку и усадила на место.
  
   - Танюха, глянь на эту картинку.
  
   Она развернула захваченный в кабинете у Валерия Ивановича глянцевый журнал.
  
   - Смогёшь такое сработать на своей машинке?
  
   Таня внимательно вгляделась в фотографию женщины, облачённой в элегантное кожаное пальто.
  
   - А, мне самой придётся кроить?
  
   - Нет, этим займётся Наум Иванович, твоё дело сшить, но, чтобы строчка была ровная и красивая, чтобы нигде не тянуло и не морщилось, короче говоря, ты должна слепить товар похожий на оригинальный по типу импортного. Возьмёшься?
  
   - Ефросинья Станиславовна, посмотрите, тут клёпки на карманах и на воротнике тоже есть.
   Как с этим быть?
  
   - Танюха ты, наверное, забыла, о чём мы с тобой договорились, что обращаться будешь ко мне запросто, это раз, а второе, после обеда зайдёшь к Карпеке, он уже предупреждён о тебе, и получишь от него дальнейшие инструкции.
   Будешь умницей, не лениться и плотно держать язык за зубами, в месяц пару сот к своей зарплате добавишь.
  
   - Фрося, простите, мне не ловко к вам так обращаться, но я постараюсь привыкнуть, а, что на счёт этих клёпок...
  
   - Танюха, поменьше вопросов и вообще больше помалкивай, и старайся в основном слушать, клёпки эти не твоя забота, Валерий Иванович тебе всё объяснит, кроме нас четверых, включая Наума Ивановича, ни одна живая душа не должна знать о нашем гешефте, если не хочешь обездолить своих деток.
  
   Таня побледнела.
  
   - Я понимаю, во что ввязываюсь, не совсем ведь дура, а можно мне этот журнальчик домой взять и как следует разглядеть оригинал.
  
   - Бери, бери, у Валеры на столе я видела ещё парочку таких.
  
   В конце обеденного перерыва женщины зашли в кабинет начальника, который в это время с кем-то громко разговаривал по телефону, при том, на повышенных тонах.
   При виде своих посетителей, он ещё немного послушал, указывая женщинам на свободные стулья, и вдруг выпалил:
  
   - А, пошла ты на хер, я на работе, засунь ты свои угрозы себе поглубже в задницу!
  
   И с грохотом опустил трубку на рычаг.
   Несколько секунд тяжело подышал и мотнул головой.
  
   - Ну, давайте побыстрей выкладывайте с чем пришли, мне ещё надо на склад смотаться и кое с кем встретиться.
  
   - Валерий Иванович, мы не на посиделки пришли и замечу, во время своего обеденного перерыва.
  
   - Ну, и...?
  
   Фрося не стала дальше злить и так взвинченного Карпеку, по всей видимости, неприятным разговором с женой, улыбнулась и понизила голос:
  
   - Валера, по делу и только по делу... Таня готова взяться за эту работу, но у неё есть к тебе несколько вопросов технического плана.
   Вы с ней решайте, а я пойду открывать окошко, время обеда вышло.
  
   И с этими словами она покинула кабинет, оставив испуганную молодую женщину наедине с суровым начальником.
   От Валерия Ивановича Таня вернулась вся раскрасневшаяся от волнения, обняла Фросю сзади за плечи и шепнула на ухо:
  
   - Станиславовна, большое спасибо, я всё сделаю, чтобы вас не подвести.
  
   Фрося отмахнулась.
  
   - Себя не подведи.
  
   До пятницы дни текли в обычном ритме, не считая только того, что в один из дней в обеденный перерыв Фрося с Таней съездили на АТС, где пришлось немного подсуетиться,
   воспользовавшись старыми связями Карпеки, и неизменной взяткой, после чего там пообещали, что в течение десяти дней телефон будет установлен и даже не параллельный!
  
   Андрей укатил в Питер, а Семён каждый вечер брал у матери ключи от машины и уезжал, не ставя ту в известность, куда и зачем отправляется, но неизменно к ночи возвращался домой.
   К чести младшего сына он выполнил своё обещание и в среду сходил с матерью на концерт в огромный зал в олимпийском центре в Измайлово, где они насладились выступлениями ведущих советских эстрадных артистов.
  
   В пятницу Валерий Иванович с самого утра предупредил Фросю, чтобы они с Таней в обеденный перерыв зашли к нему в кабинет.
   Кроме них там присутствовал также Наум Иванович.
   Заведующий мастерской попросил Фросю поплотней прикрыть дверь и оглядел своих компаньонов.
  
   - Ну, что, будем считать наше собрание открытым и сразу же приступаю к делу.
   Наум Иванович, крой готов?
  
   - Валерий Иванович, обижаешь, как обещал, вот тут в сумке всё честь по чести.
  
   - Хорошо, чуть позже объяснишь нашему молодому специалисту все детали.
   Таня, с тебя потребуется за ближайшие выходные выполнить свой объём работы.
   Обрати внимание, что мы внесли не большие коррективы в модель, которую ты видела на картинке в журнале.
   В нашем варианте будет лёгкая меховая подстёжка и капюшон, как я сказал раньше, детали обсудишь с Наумом Ивановичем.
   Смотри, если не будешь успеваешь, то всё равно не гони, останешься в понедельник дома и без спешки доделаешь. Понятно?
  
   - Понятно, Валерий Иванович, я обязательно справлюсь.
  
   - Хорошо, что понятно и обязуешься.
   Фросенька, будь добра, после работы завези девушку домой, чтобы не светила особо на выходе из ателье этой сумкой и готовую продукцию тоже заберёшь.
   Сюда не вези, я сам возьму у тебя, когда мне будет удобно.
   Так, вот посмотрите, я достал импортный замок к пальто и симпатичные клёпки и пуговицы, пихайте их тоже в сумку, а ты Наумчик, покажи Танюшке, как пользоваться машинкой для клёпок и отдай ей аппарат во временное пользование.
   Вот, пожалуй, и всё. Вопросы будут?
  
   Под нажимом активизировавшегося заведующего все обескуражено молчали.
  
   - Ну, если вопросов нет, то не смею задерживать, сумку лучше заранее закинуть к Фросе в машину и вперёд, нас ждут награды.
   Ах, да, Фрось на минутку задержись.
  
   Когда они остались одни, он продолжил:
  
   - Фросенька, подкинь Танюхе пятьдесят рябчиков аванса, чтобы её быт не отвлекал, и перспектива радовала.
   С установкой телефона получилось?
  
   - Да, скоро проведут, ты же знаешь, что за бабки в нашей стране можно многого добиться!
  
   - Это хорошо, а то без связи можно чокнуться, ни в коем случае нельзя подвести, заказчик у меня толковый, я его на восемьсот целковых расколол.
   Фросик, а теперь по другому делу, о котором я тебе обмолвился раньше.
   Это касается летуна, с которым я играл в преферанс, тот лётчик взялся доставлять в Мурманск зимние сапоги, даже наши домбытовские там покатят больше, чем за стольник, а мы их тут по сороковнику пускаем и желающих ещё надо найти.
   Слушай меня внимательно, я не хочу тут особо мелькать, моё дело договариваться и готовую продукцию передавать заказчику.
   Снабжение и расчёт тоже на моей совести.
   Я вас нагружаю соответствующим заказом и материалом, а тебе надо в ближайшее время тихонько поговорить со всеми нашими ребятами, чтобы дурака не валяли, а в свободное
   время поменьше курили, и лепили мне эти сапожки, обиженных не будет.
  
   - Валера, это срочно?
   Надо сегодня с ними переговорить?
  
   - Сегодня, сегодня, в ближайшую среду мой лётчик должен явиться, и я обязан его загрузить товаром на аэродроме, но это моя проблема, а твоя, съездить в ещё две мастерские, я там уже договорился и забрать у них готовые подобные нашим сапожки, сделаешь?
  
   Фрося засмеялась:
  
   - Валера, я так жила спокойно эти несколько лет, а ты меня опять заряжаешь на активность, и, скажу тебе честно - у меня закипела кровь!
   Я сделаю всё, что ты скажешь, для меня это новая роль, но мне кажется, что я с ней вполне справлюсь.
  
   - Справишься, справишься, я тоже не хотел особо влезать в эти гешефты, но денег катастрофически не хватает, спиногрызы подросли, подавай им всё фирменное и импортное, грымза пилит ежедневно, то ремонт надо сделать, то дачу ей отремонтировать, задрала вконец, хоть бы быстрей дети на свои хлеба сели, и я с ней спокойно разбежался.
   Галка тоже донимает, видишь ли ей ещё родить хочется, а зачем, одна дочка у неё есть и хватит.
   Ай, что это я тебя гружу своими проблемами, можно подумать у тебя со своими детками мало хлопот, видел в ресторане какая между старшим и младшими гражданская война.
  
   глава 14
  
   После работы Фрося на своей машине захватив сумку с выкройкой кожаного пальто, отвезла Таню домой.
   Прежде, чем молодая женщина вышла из машины, Фрося всё же её предупредила:
  
   - Танечка, ты должна для себя хорошо уяснить, от твоей сноровки и качества изготовления зависит, получишь ты или нет в будущем новые заказы, поэтому отложи все посторонние дела в сторону и постарайся не оплошать.
   Я понимаю, что возле тебя крутятся двое деток, но это не может служить оправданием плохой работы или нарушения срока изготовления.
   Я за тебя поручилась и в полной мере разделяю груз ответственности.
  
   - Фрося, ваше предупреждение считаю напрасным, у меня если мало будет времени днём, то ночью я всё наверстаю, мне Валерий Иванович позволил, в случае надобности, прихватить и утро понедельника.
  
   - Я в курсе, держи аванс.
  
   - Что вы, что вы, я же ещё ни одного шва не сделала.
  
   - Таня, давай договоримся с тобой, не трепать друг другу нервы, в нашем деле нет благородства, а только трезвый расчёт и желание получить вовремя готовую продукцию. Именно для этого выдаём часть денег в счёт будущей выполненной работы, как только примем заказ, тут же получишь вторую половину.
  
   - Не знаю, не знаю, для меня такая сумма за мою работу, кажется фантастической, меня это ко многому обязывает, и почему-то я чувствую себя не ловко, ведь такие деньжищи я никогда в жизни не зарабатывала, даже не представляю, как смогу потом вас отблагодарить.
  
   - Ах, Танюша, ступай, у тебя сейчас нет времени на пустую болтовню, мы теперь в одной лодке, сильно её не раскачивай, а то все вместе утонем.
  
   Фрося взглядом дала понять, что разговор окончен, дождалась пока Таня покинет машину и поехала домой.
   К её радости в квартире находились оба её сына.
   Они оживлённо что-то обсуждали, сидя на кухне, попивая кофеёк.
  
   - Привет малыши, а ну-ка сообразите для матери чайку, хоть мороз и отпустил, но всё равно мне почему-то всё время зябко, явно старость накатывает.
  
   - Мамуля, может что-нибудь скушаешь?
  
   - Сёмчик, намажь мне кусок батона маслом, а сверху вареньем, это же наше с тобой любимое.
  
   Фрося даже не стала переодеваться, а подсела к детям и спросила напрямик:
  
   - Андрейка, как Алесик? Об остальном захочешь расскажешь, а можешь и не напрягаться, если это тебя выводит из равновесия.
  
   - Мамань становишься дипломатом, похвально, ведь мы у тебя ребята с тонкой ранимой душой, сентиментальные и вспыльчивые.
   Шучу, шучу, не хмурь брови, ведь сегодня в нашей жизни не всё так отвратительно, как бывало раньше.
   Настя с Алеськой сейчас живут в шикарной хате недалеко от Невского, и они мне не позволили снять гостиницу, а поселили у себя, как понимаешь, у нас была почти семейная идиллия.
   Все вечера, пока я там был мы провели втроём.
   Алесь был счастлив, моя бывшая, похоже, тоже, ну, и я в какой-то мере.
  
   - Сынок, а можно полюбопытствовать, почему только в какой-то мере?
  
   - Можно, теперь можно, холодно мне с ней стало, у меня, наконец, заледенела душа, никак не смог отогреться со своей бывшей сумасшедшей любовью ни в разговорах, ни в
   совместных прогулках и даже в постели.
   Мне кажется, что удовлетворил твоё любопытство, больше чем на сто процентов, и теперь у тебя не должны возникать новые вопросы на эту тему.
  
   - Андрейка, может быть это к лучшему, захочешь и успеешь ещё создать новый семейный очаг.
  
   - Мамань, ты ведь без этого очага как-то прожила до сих пор, находя радость, то в детях, то в работе, то в любовниках, а я чем хуже, у меня интересных занятий выше крыши... душа вылечилась, а тело находится кому согреть.
  
   - Сёма, как тебе рассуждения брата, небось тоже к себе примериваешь?
  
   - Мамуль, я ни за тебя, ни за брата не ответчик и с ранних лет поступаю согласно своим взглядам, интересам и велению души.
   Никого я не осуждаю, никому не даю советов и очень бы хотел такого же понимания от вас, а то Андрей уже пытался здесь учить меня уму-разуму.
  
   Теперь до Фроси дошло, что так бурно обсуждали сыновья, когда она заявилась домой.
   Мысленно, конечно же, была на стороне Андрея, но высказывать свою позицию не стала, младший ребёнок стоял в боевой стойке, и она решила спустить всё на тормозах.
  
   - Ребята, я вас не выгоняю, а более того, мечтаю, чтобы вы у меня задержались, как можно на дольше, но не буду дальше развивать эту сентиментальную глупость... - когда ваш самолёт?
  
   - Мамань, а вот сейчас мы подошли к самому интересному - я убеждаю этого Ромео завтра утром первой лошадью отчалить, а он хочет всё переложить на воскресный вечер, о причине, мне кажется, ты тоже догадываешься.
  
   - Андрей, я же тебя просил не лезть туда, куда тебя не зовут, и маму зря вмешиваешь, она всё равно не повлияет на меня, а только мы все можем ненароком рассориться.
  
   - Сёмочка, а можно я тебе задам один вопрос?
  
   - Валяй мама, но не обещаю, что на него отвечу.
  
   - Ладно, хочешь отвечай, а можешь промолчать, только не груби и не обижайся.
   Тебе, что вдруг мало стало девок и одиноких баб, почему ты запал на женщину с двумя малолетними детьми?
   Нет, подожди, я ещё не закончила, вот ты сегодня или завтра, неважно это будет утром или вечером, но улетишь в свой Новосибирск, а молодуха останется одна с разбитым сердцем и остывающим телом, ты об этом подумал?
  
   - А, представляешь мамуля, думаю.
   Дашь мне ключи от машины, а если нет, то могу и обойтись.
  
   - Бери.
  
   Семён вышел, а Фрося с Андреем уставились друг на друга с невысказанными словами и с грустью в глазах.
   Через несколько минут Семён вновь появился на кухне со спортивной сумкой на плече, в которой шуршали обёртками, явно, подарки для детей.
  
   - Андрюша, тебя надо куда-нибудь подкинуть?
  
   - Нет, малыш, я доберусь на такси, мне ещё рано.
  
   Фрося всё же не выдержала:
  
   - Сынок, подойди, пожалуйста, поближе, не горячись и выслушай внимательно.
  
   - Начнёшь опять морали читать?
  
   - Нет, это не морали, буду излагать факты.
   Таня на выходные получила серьёзный заказ на домашнюю работу, о подробностях она сама если захочет, расскажет.
   Ей, возможно, предстоит работать днём и ночью, а ты своим присутствием отнимешь у неё драгоценное время, и она потеряет возможность в будущем получать подобные дорогостоящие заказы.
   Ты, ведь не маленький, должен понимать, сам рос без отца, что детям надо уделять внимание, одевать, кормить, что маме некогда на любовника тратить время...
   Вот и вся моя мораль, а теперь ступай и умоляю, ничего не отвечай.
  
   Семён смерил мать суровым взглядом, закусил губу и резко развернувшись на каблуках вышел из кухни.
   Не успела за Сёмкой закрыться дверь, как Андрей не выдержал:
  
   - Мамань, я ему тоже выдавал кучу аргументов, а он ничего слушать не хочет, а ведь каких шикарных тёлок он приводил в Новосибирске к себе в постель, а из каких семей эти девочки, ты даже представить не можешь!
   Там были не чета этой портнихе, доченьки академиков, генералов, и писанные красавицы сошек помельче.
   Ай, что там говорить, ведь к лету должен был завершить свою кандидатскую, а к концу года защититься.
  
   - Сынок, может мы зря ещё так драматизируем, ведь этим отношениям всего неделя.
   Пусть поиграет в любовь и благородство, а улетит в Новосибирск и всё вернётся на свои места.
   Мы же с тобой знаем, что от женщины ничего не убудет, а более того, может станет стимулом, ведь приятно, когда на тебя обращают внимание молодые ребята!
   Я уверена, что от твоей Насти тоже ничего не отвалилось после вашей последней встречи, как и у меня, в своё время, после свиданий с её отцом.
  
   Андрей привычным жестом откинул назад голову и от души рассмеялся.
  
   - Маманечка, ты всю жизнь меня поражаешь, если бы я услышал подобную теорию от мужчины, тут понятное дело, но от женщины...
  
   И он опять залился заразительным смехом, так что и Фрося невольно разулыбалась.
  
   Отсмеявшись, сын серьёзно обронил:
  
   - В любом случае, мы с тобой уже повлиять не можем, пусть время опять расставляет всё по своим местам, я это делал уже не один раз и бывало получалось не совсем плохо.
  
   И он кисло улыбнулся, а затем взглянул на часы.
  
   - Мамань, я сейчас тоже покину тебя, и, опережая возможные вопросы, ставлю в известность - моя стезя проляжет к не безызвестной тебе особе под именем Аня, но очень тебя прошу, сопоставляй мой не благовидный поступок согласно твоей только недавно высказанной теории.
  
   Глава 15
  
   Младший сын в этот день вернулся домой достаточно рано.
   Фрося машинально отметила этот факт и перелистнула очередную страницу волнующего душу любовного романа.
   Проводившая сама много времени за чтением, Клара Израилевна оставила Фросе довольно богатую библиотеку.
   К тому же, вездесущий, и почти всемогущий Марк регулярно снабжал свою любовницу дефицитной художественной литературой, как подписными изданиями, так и отельными книгами, ценившимися любителями чтения и собирателями редких и изящных томов для домашней библиотеки.
  
   После смерти своей любимой мамы Клары, Фрося поменяла в квартире почти всю мебель, вместо стоявшей в зале устаревшей и громоздкой, она приобрела шикарный изящный
   югославский гарнитур.
   Одна из секций горки, занимавшей всю длинную сторону зала, была полностью от пола до потолка забита книжными томами.
   После отъезда Марка, у Фроси появилось много свободного времени, и она постепенно приобщилась к чтению художественной литературы, и сейчас перед ней лежал
   увлекательный роман английской писательницы Шарлотты Бронте "Джейн Эйр".
   Семён заметил в комнате у матери не яркий свет льющийся от настольной лампы и тихонько постучал в дверь.
  
   - Заходи сынок, я ещё не сплю, завтра же выходной, а тут книжка попалась очень интересная.
  
   Семён заглянул в комнату и присел на край кровати.
  
   - Мамуль, ответь мне, пожалуйста, зачем ты опять полезла в эту мясорубку, связанную с криминалом и ещё туда Таню втягиваешь?
  
   Фрося сняла очки, положила их на открытую страницу и присела на кровати.
  
   - Отвечу, а почему и нет.
   Начнём с того, что моя зарплата, как, впрочем, и Тани, семьдесят рубчиков, а за эти денежки достойно вряд ли проживёшь в нашей стране.
   Да, ты знаешь, что у меня остались большие деньги после Марка, но они же постепенно тают, а кроме пропитания, мне хочется хорошо одеваться, пользоваться косметикой и духами, ездить на собственном автомобиле и стоит ли всё перечислять, сам не маленький, знаешь уже счёт этим проклятым деньгам и необходимым расходам.
   Пойми сынок, я не хочу на старости лет материально зависеть от своих детей или на крошечную пенсию высчитывать, купить мне сто грамм колбасы сегодня или через неделю, а главное, мне стало очень скучно прозябать в этом уродливом покое.
   Сёмочка, я понимаю, что твой вопрос не столько связан с моей новой коммерческой активностью, сколько с тем, что я втягиваю в незаконные заработки Таню.
   Кстати, она дала своё согласие на эту работу ещё до того, как познакомилась с тобой, но думаю, что это не имеет принципиального значения.
   Я не в курсе, что она тебе рассказывала о себе, я лично сама мало, что знаю о её жизни, но мне точно известно, что она не получает ни копеечки алиментов от бывшего мужа и мыкается с детками на те же семьдесят рубликов, что получаю и я.
   Сёмочка, сегодня у тебя забрали красивую игрушку, и ты обиженно сложил губы и выговариваешь матери упрёки, которые она совершенно не заслуживает.
   Завтра ты улетишь в свой Новосибирск и закрутишься в интересной и насыщенной жизни, а Танюхе надо будет теперь, не только думать о хлебе насущном, но и страдать по этому бабьему угоднику, который, по всей видимости, разбил её молодое истосковавшееся по любви сердце, получившее случайно эти несчастные крохи любви.
  
   - Мам, я знаю, что лучшая защита - это нападение, поправь меня, если я в чём-то ошибаюсь, но накануне ты приняла в штыки мои отношения с Таней, а сейчас стала на
   позицию, которую я совершенно не понимаю.
  
   - Сынок, а куда тебе меня понять, ты же Марка готов был сожрать, что он уводит у тебя твою мамочку, осуждал нас за аморальное поведение, и мы вынуждены были с моим любовником скрываться от твоего всевидящего и всё понимающего ока.
   Вот сейчас ты погоцал с детками, одарил их красивыми подарками и смоешься, а каково матери, про её душу и тело я уже не говорю, скажи лучше, какой ответ ей держать перед своими детьми.
   Замечу тебе, она ещё достаточно молодая, весьма симпатичная и на язык остренькая, около неё может появиться ещё какой-нибудь мужчина, и, что тогда... опять дать этому соискателю на её любовь влезть в душу, растревожить тело, и допустить к своим детям?
   Сыночек, ты не понимаешь бабью долю, а она, я тебе скажу доподлинно, опираясь на свои примеры, очень отличается от мужской.
   Да, чего там далеко заглядывать, посмотри на нашего Андрейку, ну, не получилась у него семейная жизнь, и он свободный, как в поле ветер, его сын не видит любовных папиных похождений, ему не надо думать, как называть очередную пассию мамой или тётей, а у одиноких баб с детьми на руках намного всё сложней, шестилетний ребёнок уже может спросить, мама, а это мой папа...
  
   - Хватит мама, я всё понял, можешь не продолжать, но последнее слово всё же оставляю за собой, и оно ещё не произнесено.
  
   - Иди сынок, спать, только очень тебя прошу, не ради себя я радею, мне по большому счёту на эти заработки наплевать, для благополучного будущего Тани, не мешай ей в эти выходные выполнить срочный заказ.
  
   - Я и не собираюсь ей мешать, а более того, как видишь, явился на ночь домой, а завтра с утра заберу детей поиграть на улице, потом сам приготовлю обед и помогу чем только смогу.
  
   - Дурачок, ты мой дурачок, тебе, что девок мало, вон их сколько вокруг, и Андрей говорил, что там в Новосибирске от них у тебя отбоя нет.
   Поезжай со спокойной душой, занимайся своей любимой работой и научными трудами, тебе только двадцать четыре годика исполнилось, вся ещё жизнь впереди, не ломай судьбу себе и молодой женщине.
  
   - Спокойной ночи мама.
  
   - Спи спокойно сынок.
  
   Семён удалился, а Фросе уже было не до сна и не до интересной книги - тут сюжет закручивался гораздо круче и ей отводилась немалая роль.
   Сёмка, как и предупреждал, с самого утра укатил к Тане и до вечера так и не появился.
   Андрей соизволил всё же позвонить и сообщил, что решил быть солидарным с младшим братом, и вылетит из Москвы вместе с ним в воскресенье вечером.
   Точно, как и вчера Семён не поздно явился ночевать домой, но на этот раз не заглянул к матери в спальню - поговорить с ней на сей раз не захотел.
   Фросе оставалось только вздохнуть, больше лезть в душу к сыну она не будет, а то так можно полностью потерять его доверие, а этого ей совсем не хотелось.
  
   Воскресный день мало, чем отличался от субботнего, Сёмка почти не разговаривая с матерью, с самого утра укатил опять к Тане, а Фрося, чтобы не прибывать в горьких раздумьях, сидя на диване, занялась уборкой квартиры.
   Нынешние выходные дни ничем не отличались от многих предыдущих, но осознание того, что сыновья находятся в Москве и в то же время уделяют внимание другим женщинам, выбивало её из обычного состояния душевного равновесия.
   К обеду неожиданно появился Андрей и мать в скором порядке после уборки сразу же переключилась на готовку.
   Средний сын, как обычно балагурил и хотел посудачить с матерю о пассии младшего брата, но Фрося пресекла эту тему в зародыше:
  
   - Не трави душу сынок, от наших разговоров толку мало, всё равно он сделает и поступит по-своему, а мы только подведём его к тому, что он замкнётся от нас, а это для меня почти равносильно смерти.
  
   - Хоккей мама, сам не люблю, когда ко мне лезут в кишки с расспросами и нравоучениями, ты вон и меня не распекаешь, за то, что я нырнул под податливый бочок любвеобильной бабёнки, а держишься так, как будто я нынче вернулся из кинотеатра.
  
   - Андрюша, ты ведь отлично знаешь, что я с восемнадцати лет самостоятельно мыкаюсь по белу свету, никому не давая отчёт в своих действиях и поступках, но в этом нет моей вины или достижения, в такие условия поставила меня моя близкая родня.
   Очень сложно быть матерью взрослых детей. Я уже, в полной мере, осознала и кое-чему научилась, меньше у них спрашиваешь, как ни странно, но больше о них узнаёшь.
   Даже Анютка в одном из посланий года три назад обмолвилась о каком-то своём друге, который, возможно, может в будущем стать её мужем, и я так обрадовалась, что в нескольких письмах пыталась добиться от неё каких-то подробностей, а каков результат...отмалчивается, понятно, опять не моё дело...
  
   - Мамань, я становлюсь для тебя сводкой информбюро - её парень, да, какой там парень, взрослый мужик, он там в Израиле какой-то крупный офицер в армии, у него есть жена, с которой он правда уже много лет не живёт вместе, но не хочет начинать бракоразводный процесс, боится, что это сломает его карьеру.
   Я советовал нашей святой Анне забеременеть и поставить этого её гражданского мужа перед фактом.
  
   - Ну и, что тут страшного, Анютка уже давно и сама не юная девушка. Она свободна от брачных уз, а главное, чтобы этот мужчина был ей люб, а она, ведь давно мечтает родить хотя бы ещё одного ребёночка.
  
   - Ой, мамань, Анюта сама не знает, чего она хочет, ведь работа забирает у неё всё свободное время, вот съезди туда, разберись и тогда рассуждай.
  
   - Ах, какая дурочка, что она откладывает, ведь летом ей уже будет сорок.
  
   Фрося домывала посуду после обеда с Андреем, а тот допивал кофе в прикуску с сигаретой, когда в квартиру ворвался Сёмка.
  
   - Фу, братан... слава богу, ты на месте, нам ведь через три часа надо быть уже в аэропорту.
  
   - Ага, опомнился, я уже давно здесь, вот раскрываем с маманькой души в сердечных разговорах, можешь и ты к нам присоединиться, если, конечно, хочешь обменяться взглядами и информацией?
  
   - Да, кое-что хочу мамульке сказать.
  
   - Ну, говори, твоя очередь, нашего старшего ведь нет, а я младшим легко уступаю.
  
   - Братан, мне иногда так хочется тебя послать...
  
   - А, что тебе мешает?
  
   - Мешает, мешает, моя любовь к тебе мешает.
   Очень тебя попрошу, помолчи парочку минут.
  
   Андрей демонстративно отвернулся к окну и закурил очередную сигарету.
  
   - Мамуль, заказ почти готов, Таня велела передать, что вышло хорошо.
   Она на меня мерила, вещица получилась ладная.
  
   Фрося не выдержала и съязвила:
  
   - А, что сынок, даёшь нам с Таней добро на дальнейшее сотрудничество?
  
   - Мамочка, прости меня, я, похоже, погорячился, хотя в моих глазах до сих пор стоит твоё лицо... там в тюрьме.
  
   - Сыночек, наши сегодняшние дела, по сравнению с теми, что я крутила с Марком, просто детский лепет.
  
   - Мамуль, а я рассказал Тане, как выговаривал тебя за эту халтуру, так она на меня рассердилась, а когда покаялся то посоветовала, когда вернусь домой, чтобы тебя поцеловал, что я с удовольствием и делаю.
  
   - Уймись лис, такси не надо вызывать, я сама вас отвезу в аэропорт.
  
   Глава 16
  
   В понедельник утренние суматошные сборы на работу, прервал телефонный звонок.
  
   - Фросенька, доброе утро!
   Не буду долго распространяться, знаю, что времени у тебя сейчас в обрез, только два слова - ты не знаешь, наш заказ готов?
  
   - Валера, на сколько мне известно, готов, может быть какие-то штришки остались, но это лучше тебе самому проверить.
  
   - Проверю, проверю, предупреди нашу компаньонку, чтобы в открытую в мой кабинет с торбой не совалась.
   Наум Иванович незаметно для посторонних глаз сам заберёт у вас сумочку с заказом, и мы с ним внимательно проверим, и, если что не так, вернём на доработку.
   Впредь, пусть в ателье готовые вещи не приносит, будем забирать их прямо из её квартиры.
   Всё, пока, до встречи.
  
   В подсобке их мастерской Фросю встретил приятный запах кофе и радостно улыбающаяся Таня.
  
   - Фрося, доброе утро!
   Скажите, мне сейчас показать вам мою работу?
  
   - Танюша, привет, привет!
   Пей спокойно кофе и мне налей, пожалуйста.
  
   Фрося приложила палец к губам:
  
   - Сейчас с тобой перекусим и примемся за нашу основную деятельность.
   Потом мне надо будет отлучиться по делам фирмы. Справишься одна, договорились?
  
   - Договорились, но я хотела бы с вами обсудить совсем другую тему.
  
   - Хотела бы или есть в том нужда?
  
   Таня опустила глаза и глядя в свою кружку с кофе, тихо промолвила:
  
   - Фрося, мне, право, не ловко, но не осуждайте меня, пожалуйста, за то, что ваш сын проявил ко мне благосклонность.
   Видит бог, я противилась этому, как только могла, но он очень настойчивый молодой человек и, поверьте мне, до сих пор в его и моём поведении не было ничего предосудительного.
   Он вчера уехал, обещая на прощание золотые горы и невероятное совместное будущее, но я ведь уже не наивная юная дурочка, которой была до своего первого замужества.
   Я вас умоляю, не корите меня за то, что так сложилось после вашего юбилейного вечера в ресторане! Можете мне поверить, что я не тешу себя большими надеждами, понимая, какая между мной и вашим сыном лежит непреодолимая пропасть! Ваши материнские чувства мне тоже хорошо понятны, и я не буду вас никогда осуждать за неприятие наших с Сёмой отношений.
   Думаете, мне не понятно, что для вас нет ничего притягательного, чтобы можно было бы с радостью встретить наш с Сёмой союз - я была уже замужем, у меня двое деток, я его на три года старше, у него высшее образование и блестящая научная карьера, а у меня швейное училище и паровоз, который мне тянуть и тянуть и только, возможно, благодаря вам, смогу его немножко легче тащить дальше.
  
   - Танюха, всё сказала или тебе необходимо до конца выговориться?
   Не думаю, что нам с тобой стоит обсуждать эту тему, моим мнением Семён вряд ли в этот раз воспользуется, а если ты сейчас прикроешь рот, то будет очень вовремя, ты, что не слышишь голоса наших работников, а нам с тобой совершенно не нужно выносить сор из избы на суд любопытных зрителей.
   Подай мне, пожалуйста, сумку с заказом, и я её тихонько отдам Науму.
   А тему, что подняла ты, пока закроем, может быть ей не будет продолжение, так для чего зря сотрясать воздух.
  
   И наклонившись к уху:
  
   - Чуть позже расскажу о нашем гешефте, и пока пусть тебя занимают больше мысли об этом, а время всё расставит по своим местам.
  
   После того, как Фрося отнесла сумку закройщику, не прошло и получаса, как в их дверь засунул голову Наум Иванович:
  
   - Ефросинья, оторвись от этой не благодарной работы, нас срочно вызывает к себе товарищ Карпека.
  
   А затем, повернувшись к Тане:
  
   - Девушка, ты чудо, в обед встретимся в кабинете у Валерия Ивановича, пока красотка, жаль, что у меня жена ревнивая и следит за мной, как доцент из "Джентльменов удачи", иначе бы точно закрутил с тобой роман, Ефросинья ведь мне не по зубам.
  
   Фрося хлопнула по плечу старого зубоскала и отправилась с ним в кабинет к заведующему.
   Не успели они ещё переступить порог, как начальник скомандовал:
  
   - Наумчик, закрой дверь, пожалуйста, на ключ и приступим.
   Фрося, будь добра, намерь на себя это пальтишко, знаю, что оно тебе маловато, но другой модели под рукой нет, а с Таней разговор состоится попозже.
   Ну, что Наум, скажешь?
  
   Фрося стояла посреди кабинета, накинув на плечи вкусно пахнущее кожей пальто, а вокруг неё суетились мужчины, ощупывая, обглаживая и похлопывая её со всех сторон.
  
   - Мужики, вы пальто смотрите или меня оцениваете, скажите, наконец, хоть одно слово?
  
   - Фросенька, мы скажем, скажем, а вначале ты ответь, как себя в нём чувствуешь, это самое важное, а мелочи Наум поправит, а может быть и не надо будет, пусть какое-то время отвисится.
   Что скажешь Наумчик, работу принимаем?
  
   - Валерочка, с моей стороны претензий нет, швы ровные, подстёжка сидит, как влитая, клёпки вставлены аккуратненько, сделано в Италии и только! Ефросинья, как
   лежит на плечах? Слово за тобой - дай последнюю оценку, как женщина, которая знает толк в хороших тряпках.
  
   - Ребята, вещь шикарная, жаль не мой размер, а иначе попробовала бы отвоевать этот заказ для себя.
   Я шучу, Валера мне кажется, что тебе не будет стыдно перед заказчиком, можем потихоньку налаживать выпуск таких польтишек.
  
   - Фросенька, февраль ведь уже в разгаре, сезон заканчивается, да и материала нет достаточно в наличии.
   Есть у меня, правда, другая задумка, сработать штуки три-четыре кожаных курток по типу лётчицких, у мотоциклистов они в большой цене, а среди них есть весьма состоятельные ребята. Что думаете?
  
   - Валерочка, я пошустрю по журнальчикам выкройки, но неплохо было бы подержать такую штуковину в руках, тогда бы я сам выдал закрой получше типового.
  
   - Всё Иванович, ты свободен, жди заказа, а я ещё минутку пошепчусь с Фросей, ладушки...
  
   - Ещё бы, мне не утопать, ведь сапожки срочно нужно кроить.
  
   И Наум Иванович заговорчески подмигнул заведующему.
   Не успела за ним закрыться дверь, как Карпека приступил к делу:
  
   - Фрося, можешь Таню похвалить и выдай ей второй полтинник, а сама ноги в руки и смотайся по этим трём адресочкам, мои коллеги там предупреждены, сам рассчитаюсь с ними чуть позже.
   Вот тебе, мешок, скинешь все сапожки в него кучей, коробки сильно кидаются в глаза и занимают много места.
   В среду, если тебя это сильно не затруднит, будь добра подъехать на аэродром.
   Там встретишься с моим заказчиком и передашь ему этот мешок с товаром, остальное тебя не касается.
  
   - Валера, а кому такая дрянь нужна, в Москве то не больно наши чудо-сапожки котируются?
  
   - Фрося, я на этом сильно не зацикливаюсь, знаю, что он летает на Мурманск, а там с обувью полная задница, вот и воспользуемся не расторопностью государства, обуем
   страждущий народ севера.
  
   Фрося забрала листок с адресами и именами и вернулась на своё рабочее место.
   Подойдя к Татьяне, обняла её за плечи и прошептала:
  
   - Танюха, всё в порядке, заказ принят на пять баллов, держи обещанную вторую половину заработка и жди новых предложений, скоро поступят.
  
   - Ой, Фрося, даже не представляете, что вы для меня делаете, у меня нет подходящих слов, чтобы выразить вам свою благодарность.
  
   - Самое лучшее поменьше на эту тему распространяться.
   Запомни, мы в тебе нуждаемся не меньше, чем ты в нас, поэтому тема закрыта.
   Ты тут постарайся справиться без меня, а я поехала по делам.
  
   В среду ближе к обеду Фрося уселась в свою машину и поехала в сторону аэропорта, где она должна была встретиться с заказчиком, он же знакомый Валерия Ивановича, который заберёт мешок с сапогами.
   Боясь опоздать, она прибыла на пол часа раньше и решила прогуляться возле находящихся поблизости от аэропорта многочисленных ларьков.
   Возле одного из них дородная женщина в белом переднике, одетом на тужурку, продавала вкусно пахнущие на морозе горячие пирожки с мясом.
   Фрося почувствовала, что рот, наполняется слюной, и она тут же купила пяток хрустящих пирожков и принялась их с аппетитом поглощать.
   Она откусила сразу почти половину обжигающего губы лакомства, как вдруг услышала с боку насмешливый голос:
  
   - Ах, как вкусно! Не поделишься барышня, обедом?
  
   Фрося от неожиданности подавилась и закашлялась, глядя на высокого мужчину в лётчицкой куртке и зимней шапке с кокардой.
   Она почему-то сразу догадалась, что это и есть тот лётчик, с которым ей предстояло встретиться.
   Мужчина легонька постучал её по спине.
  
   - Простите меня, пожалуйста, что так коряво пошутил.
   Я уже несколько минут наблюдаю за вами, вы полностью подходите под описание Валеры. Не ошибаюсь, Фрося?!
  
   Не то вопросительно, не то утверждающе обратился лётчик к пришедшей уже в себя женщине.
  
   - Фрося, Фрося.
  
   И она со смехом протянула летчику пирожок:
  
   - Шутка принимается, а пирожки и впрямь вкусные, угощайтесь.
  
   Мужчина не стал церемониться, принял от Фроси угощение и в два укуса справился с аппетитным пирожком.
  
   - Мы могли бы и в кафе зайти, немного погреться, что-нибудь перекусить, попить горяченького, заодно и поболтать для лучшего знакомства.
   Как на счёт моего предложения?
  
   - Принимается, но только в том случае, если поможете мне справиться с пирожками.
  
   И Фрося даже, толком не познакомившись с мужчиной, отправилась с ним во внутрь здания аэропорта, где находилось предполагаемое кафе.
  
   Глава 17
  
   Фрося в сопровождении своего нового знакомого - статного и красивого лётчика вошла в здание аэропорта.
   Они не стали останавливаться возле встретившихся по пути забегаловок, а проследовали в глубь здания, где находилось приличное кафе, в котором предусмотрен был даже гардероб.
   Сняв верхнюю одежду, мужчина с женщиной исподтишка осмотрели себя и друг друга.
   Фрося отметила статную фигуру мужчины и обильную седину на висках, хотя на вид ему нельзя было дать больше пятидесяти лет.
  
   - Простите, но я сюда прибыла сразу с работы и не думала, что придётся снимать в общественном месте шубу.
  
   - Ну, я тоже не на бал вырядился. Для подобного заведения мы с вами выглядим вполне прилично. Так, что не будем заморачиваться, а лучше проследуем к столику и займёмся выбором еды, а то своими двумя пирожками, вы мне только растравили аппетит.
  
   - Я могла бы вам предложить вернуться на улицу и купить ещё с десяток этих замечательных пирожков.
  
   - Ну, нет Фрося, раз мы уже попали сюда, то здесь и отобедаем, да и в тепле гораздо приятней вести беседу.
  
   - С этим не поспоришь, но простите, мы с вами находимся в разных условиях, а это не честно.
  
   - Объясните Фрося, я что-то не понял. Вы, что ли имеете в виду, что съели на один пирожок больше?
  
   - Ни в коем случае, они в данном случае ни при чём, просто вы обращаетесь ко мне по имени, а мне, похоже, предлагаете говорить вам товарищ лётчик.
  
   Мужчина рассмеялся, сверкая белизной крупных зубов.
  
   - Простите Фрося, позвольте мне исправить свою оплошность - Горбатенко Олег Сергеевич.
  
   - Ого, как официально, забыли ещё добавить, что там у лётчиков предусмотрено звание или у гражданских что-нибудь другое.
  
   - У гражданских должность, моя - первый пилот, но в нашем общении это совершенно не предусмотрено, можете спокойно обращаться ко мне по имени в любом его произвольном
   толковании и желательно на 'ты', так нам будет намного приятней вести беседу.
  
   - Принимается безоговорочно, я тоже противница всяких формальностей.
  
   С подносами еды они прошли в зал кафе и выбрали свободный столик.
   Усевшись напротив, прежде чем приступить к обеду, внимательно всмотрелись в лица друг друга.
   Фрося быстрым взглядом оценила внешность нового знакомого - у мужчины, не считая густо покрытых сединой висков, были чёрные, как смоль волнистые волосы, в глубинах карих глаз горели лукавые огоньки, чуть крупноватый нос с небольшой горбинкой и большой рот с пухлыми губами, в котором при улыбке сверкали белизной зубы, не портили лица, а совсем даже наоборот, он был довольно-таки симпатичным и обаятельным.
   Олег первым не выдержал этой непроизвольной дуэли взглядов:
  
   - Что ты Фрося, так удивлённо смотришь на меня, на цыгана похож?
  
   - Похож, и даже очень.
   Прости, но именно об этом я сейчас и подумала.
  
   - А, я и есть на половину цыган, а мать моя тоже была темноволосой и черноокой молдаванкой.
   А ты, Фрося, тоже не очень на русскую женщину смахиваешь, есть в твоём лице что-то прибалтийское, хотя черты намного нежней.
  
   - Олег, я ведь тоже состою из половинок, отец был поляком, а мать - белорусской.
  
   - А от кого у тебя эти чудные глаза такой яркой синевы? Мне кажется, что я ещё никогда такие не встречал.
  
   - Ой, Олег, не смеши, но если говорить серьёзно, то не помню - отец ушёл из дому, когда я была ещё подростком и, честно сказать, не разглядывала его глаза, а мать была так зашугана жизнью, что вспомнить, как она смотрела на меня, я просто не берусь.
  
   - Ты, знаешь Фрося, мне Валера кое-что о твоей деловой хватке рассказывал, но ни разу не обмолвился, что ты такая симпатичная и приятная в общении женщина.
  
   - Ах, Олежка, не смущай меня комплиментами на старости лет, может и была когда-то симпатичной, а теперь уже увядшая пожилая женщина.
  
   - Фросенька, ну, что ты на себя наговариваешь, мы ведь с тобой где-то ровесники, в таком случае я тоже уже пожилой и дряблый.
  
   - Ну, не смеши Олег, мне ведь недавно стукнуло шестьдесят, а тебе, по всей видимости, и пятидесяти нет.
  
   От неожиданного заявления Фроси мужчина даже прикрыл глаза, но через несколько секунд открыл и широко улыбнулся.
  
   - Ну, я же сказал, что мы почти ровесники, мне в этом году будет пятьдесят девять.
  
   Фрося сразу догадалась, что галантный лётчик произвольно накинул себе десяток лет, но не стала продолжать эту щепетильную тему, в конце концов, какая разница кому и сколько лет, ведь они всего лишь стали партнёрами по бизнесу.
   Неожиданно в их разговоре возникла пауза и оба, не сговариваясь, заполняя её, налегли на закуски.
   Запив компотом из сухофруктов обед, и опять, не сговариваясь, взглянули на ручные часы и оба рассмеялись.
  
   - Фросенька, ладно, мне, через часик надо уже быть возле своего самолёта. А ты куда спешишь?
  
   - Если честно, то никуда, с работы меня Валера на сегодня отпустил, а дома уже давно никто не ждёт.
  
   От неожиданного своего признания Фрося оторопела, никогда и никому она не жаловалась на свою одинокую долю, а тут сорвалась и в присутствии почти незнакомого человека, мужчины, который может по-всякому трактовать её последнюю нечаянно обронённую фразу, вдруг раскапустилась.
   Она приосанилась и улыбнулась:
  
   - Ты знаешь, по большому счёту, мне в жизни не было особо времени скучать, то судьба подкидывала свои ребусы, то я сама ей подбрасывала задачки, которые потом с трудом с ней вместе решали.
  
   - Фрося, очень не хочу показаться чересчур назойливым, но я ведь часто бываю в Москве и в основном провожу своё свободное время между полётами с друзьями за партией в преферанс и лёгкой выпивкой.
   Не перебивай меня, пожалуйста, у нас сейчас осталось очень мало времени, чтобы тратить его на пустые разговоры, а мне хочется сделать тебе важное признание.
  
   Фрося и не стала перебивать и вставлять колкости, которые готовы были уже сорваться с губ, она пристально всмотрелась в горящие угли глаз мужчины.
  
   - Я, если честно, не очень люблю суматошную, крикливую Москву, но если ты снизойдёшь до будущего общения со мной, и покажешь мне свою Москву, то буду очень даже признателен.
  
   Фрося молчала, сидела не шевелясь, и только нервно непроизвольно теребила пальцами салфетку на столе.
   Она не знала на что решиться, нужно ли ей в будущем встречаться с этим симпатичным лётчиком, напрасно бередить себе успокоившуюся душу и, что реально хорошего может выйти от этих встреч, ведь они совершенно не знакомы и, как не хочешь, а он намного её моложе.
   Наконец, она подняла глаза и в упор посмотрела на ждущего ответ мужчину.
   Нет, там она не увидела мерзкую похоть, которая исходила в ресторане от партийного работника Геннадия Николаевича.
  
   - Олег, у тебя осталось очень мало времени на продолжение нашего ни к чему не ведущему разговору.
   Честно признаюсь, мне было очень приятно с тобой познакомиться, ты симпатичный мужчина и своими словами нисколько меня не оскорбил, а более того, поднял в собственных глазах... но пойдём уже к моей машине, и я передам тебе мешок с товаром.
  
   Олег не стал настаивать на продолжении щекотливой темы, он тактично отодвинул стул и, помог женщине выйти из-за стола, а, затем, придерживая под локоть, повёл к гардеробу.
   Они вышли из здания аэропорта и подошли к Фросиной машине.
   На протяжении всего пути, они обменялись только несколькими ничего не значащими словами.
   Фрося достала из багажника 'Жигулей' мешок с обувью и протянула его лётчику, от неожиданности Олег разразился диким хохотом:
  
   - Фросенька, вы с Валерой решили, что с этим мехом я потащусь через весь аэродром к самолёту?
  
   И, выговорив сквозь смех эти слова, он опять начал дико хохотать.
  
   - А, что, тебе было бы лучше идти, держа на руках пирамиду из коробок с обувью?
  
   Мужчина продолжая веселиться, выдавил из себя:
  
   - Пожалуй, вы с моим другом правы, кто знает, что я несу в этом мешке, ведь мы привыкли возить в наши холодные и голодные края продукты из Москвы, поэтому этот мех не особо будет кидаться в глаза любопытных, но дорожная сумка была бы более кстати.
  
   И лукаво улыбаясь, добавил:
  
   - Передай Валере, что я оценил его смекалку.
  
   - С удовольствием передам, он в последнее время во всём проявляет смекалку и расторопность, а лишняя похвала никому не повредит.
  
   Фрося захлопнула багажник и открыла переднюю дверцу автомобиля, готовая занять место за рулём.
   Она протянула мужчине руку для прощания, и Олег задержал её в своих ладонях.
  
   - Фрося, поверь мне, в моих словах и в будущих поступках ничего нет, и не будет предосудительного, что может пойти вразрез твоим желаниям и интересам.
   Я сейчас улечу в свой Мурманск, но через неделю вернусь, разреши всё же позвонить тебе.
  
   Фрося мягко выпростала свою руку из горячих ладоней мужчины, ловко забралась на водительское сиденье, вставила ключ и мотор взревел, но прежде, чем закрыть дверцу, она
   выглянула наружу и улыбнулась мужчине:
  
   - Звони, номер моего телефона попросишь у Валеры, я ему доверяю во всём!
  
   Она пару секунд помолчала и добавила:
  
   Я буду ждать.
  
   И захлопнув резко дверцу, сорвалась с места.
  
   глава 18
  
   Всю дорогу от аэропорта до Москвы и позже, находясь уже в своей квартире, Фрося продолжала думать о новом знакомом и анализировать своё поведение с ним.
   Ну, зачем она, в конце концов, позволила симпатичному лётчику позвонить ей?! Ведь до последнего момента даже не могла помыслить о подобном.
   Вечно на неё неожиданно накатывает врождённая сумасбродность, которая не раз заводила её в такие дебри, что чуть выбиралась оттуда.
   Разве они с ним ровня, ведь уже понятно, что Олег на хороший десяток лет моложе.
   В Москву он наведывается только залётной птицей и, что ей за радость встречаться с мужчиной, который в лучшем случае ублажит иногда тело.
  
   Случайные знакомые - их ничего не связывает, она даже не информирована какое его семейное положение.
   В принципе, для чего знать, ведь его дом находится за несколько тысяч километров и любую версию, которую предложит Олег, ей придётся безропотно принять на веру.
   Да, она на протяжении четырёх лет была любовницей Марка, но ведь их, кроме секса, связывало так много другого общего, а тут ей, почти без всяких сомнений, определенна роль одинокой женщины, скрашивающей будни мужчины в командировке.
  
   Лёжа уже в постели, она начала себя всячески успокаивать, придумывая оправдания своему расшалившемуся воображению: ну, чего я так разволновалась, может быть он ещё и не позвонит, а если даже позвонит, что ей мешает сослаться на занятость или болезнь и отказаться от встречи.
   Зря она так всполошилась, надо взять себя в руки, подумаешь, после долгого перерыва, вдруг появился мужчина на горизонте, который взбудоражил её воображение, но это ведь не значит, что она
   уже помчалась к нему на встречу.
  
   Фрося развернула начатую накануне книжку и попыталась отвлечься чтением, но, перелистывая страницы, поймала себя на том, что совершенно не вникает в содержание любовного романа, мысли витали вокруг образа, неожиданно покорившего её думы симпатичного мужчины.
  
   На завтра Фрося явилась на работу не выспавшаяся и так до конца не определившаяся в своих взглядах на будущие отношения с бравым лётчиком.
   От этого нервы её были натянуты, как струны, тронь и зазвенит, то есть, может сорваться и не заслуженно обидеть, вступившего в случайный разговор человека.
   В подсобке, как стало, принято в последнее время, хозяйничала Таня, подготавливая завтрак на двоих.
  
   - Привет Танюха, что ты вдруг взялась меня опекать?
   Можно подумать, до тебя я не обходилась без этого утреннего чаепития?!
  
   - А, я спекла творожную ватрушку и очень хотела, чтобы вы её попробовали.
  
   - Я попробую, но возьми червонец в счёт прошлых и будущих завтраков, миллионерша нашлась, детей потчуй, а не меня ублажай своими кулинарными изысками.
  
   - Фрося, почему вы решили сегодня меня обидеть, если чем-то недовольны, то прямо скажите, а нечего злость на мне срывать и уберите, пожалуйста, свои деньги, не думайте, что за них всех людей на свете можете купить!
  
   Таня в сердцах выплеснула своё недопитое кофе в раковину и вышла из подсобки.
   Фрося заметила, как та непроизвольным жестом тыльной стороной ладони, спеша на своё рабочее место, вытирала глаза.
   Ну, получила дурища?! Свои разбушевавшиеся нервы нечего на других вымещать - к тебе идут со всей душой, а ты туда бессовестно нагадила, а ведь вам предстоит целый день рядом работать. Чёрт побери, надо как-то исправлять ситуацию!
  
   Она машинально взяла со столика лежащую на салфетке приготовленную для неё Таней ватрушку и откусила ладный кусок.
   М-м-м, вкусно... никогда у неё не проявлялось к выпечке тяги и умения, хотя по своей натуре была ещё та сластёна.
   Налила из чайника в кружку с заваркой кипятка и доела приготовленное Таней угощение до последней крошки.
   Прибралась и вошла в их тесную рабочую каморку.
  
   - Танюха, ей богу, вкусно, ты оказывается на все руки мастерица, а я самое большое на что отваживаюсь, так спечь иногда тонкие блинчики, а обычно с детьми обходились батоном с вареньем или в кафетерии что-нибудь купим.
  
   - Вам понравилось, правда, вкусно?
  
   В грустных глазах молодой женщины пробились огонёчки радости.
  
   - Ну, а чего мне обманывать, весь кусман влупила, большое спасибо, разрешаю, продолжай баловать меня, вот только гардероб не хочется менять, а после таких завтраков быстро превращусь в корову.
  
   - Вы и корова, скажете тоже, я маме про вас рассказывала, как вы чудесно выглядите, как за собой ухаживаете и какая вы элегантная и красивая, мама даже ревновать стала, а она ведь моложе вас лет на десять.
   Моя мама даже представить не может, что мне, посчастливилось работать с такой женщиной.
   Я ей говорю, что вам уже исполнилось шестьдесят, имеете четверых детей, и не знаю, сколько внуков, а выглядите так, что сорокалетние могут позавидовать!
   К тому же сумели так обустроить свою жизнь, что многим такое даже не снилось - шикарная квартира почти в центре Москвы, разъезжаете на собственном автомобиле, а одеваетесь так, что можно подумать - эстрадная звезда!
  
   - Ты, всё сказала, а то продолжай, а я послушаю, можешь даже каждое утро начинать с подобных комплиментов.
  
   - Фрося, что с вами сегодня, сами на себя не похожи, а я хотела вам радостную новость сообщить.
  
   - Валяй Таня, не обращай на меня внимания - это скрип старого дерева, пожелавшего пустить новые побеги.
  
   - А теперь я совсем Вас не понимаю.
  
   - Танюша, я сама себя не понимаю, а точнее, не могу себя укротить, рассказывай лучше про свою радостную новость.
  
   - Мне пришло извещение, что сегодня должны установить телефон.
  
   - О, это здорово и для семьи, и для дела, поздравляю.
  
   - Вы, хотите записать мой номер, мне его уже сообщили.
  
   - Напиши в трёх экземплярах, помнишь, как в "Кавказкой пленнице"? Но я не шучу, твой номер нам нужно иметь под рукой мне, Валерию Ивановичу и Науму Ивановичу.
   У нас с Наумом мозги уже старые, а у Валеры проспиртованные, куда нам запомнить.
  
   - Фрося, шутки у вас сегодня на грани истерики. Может быть вы плохо себя чувствуете?
   Отпроситесь, я справлюсь здесь с работой одна.
  
   - Ах, Танюха, чувствую я себя вполне нормально, вот только на душе кошки скребут, а поделиться этим ни с кем не могу, сама должна разобраться в себе и пережить сложившуюся ситуацию, а этому может помочь только полная занятость.
  
   В пятницу ближе к вечеру неожиданно явился Сёмка и ко всем предыдущим думам, добавились новые, сердце матери заныло в предчувствии беды или новых выкрутасов сына.
  
   - Сёма, что-то случилось у тебя на работе, может быть ты явился уже насовсем?
  
   - Мамулечка, чего ты всполошилась, на работе у меня всё хорошо, я только прилетел на выходные.
  
   - Можно подумать, близкий свет или по мне соскучился, что-то за весь год ты мне раньше таких сюрпризов не устраивал.
  
   Семён с виноватой улыбкой, обнял мать и как в детстве положил свою курчавую голову на плечо.
  
   - Мамуль, ты же у меня понятливая и не вредная, давай пока обойдёмся без обсуждений.
  
   Фрося и не ожидала прямого ответа от сына, ведь она сразу же догадалась чем вызван его неожиданный приезд.
   Сёмка уже много раз удивлял мать своими неординарными поступками, что хочешь, мог выкинуть её младший сын, но такое выдумать - втрескаться в женщину с двумя детьми!
   За будущее младшего сына она начала волноваться ещё с раннего юношеского возраста, когда вокруг него закружились, словно осенние листья, девчонки разных мастей.
   Фрося по-настоящему боялась, чтобы какая-нибудь из юных особ не понесла ещё в школьном возрасте от юного Дон Жуана.
   Ладно, природу не обманешь, а генетику не задавишь - одно дело развлечься, так может быть это и во благо для двоих партнёров, но для этого ведь не летят с другого конца света.
  
   Пока Фрося так размышляла, Сёмка в быстром темпе принимал душ, наглаживал брюки и рубаху, при этом постоянно кидая виноватые взгляды на мать, сидящую в кресле с застывшим лицом.
   Через пол часа он уже устремился в прихожую.
  
   - Мамуль, меня не жди, ложись спать, я побежал.
  
   - Возьми ключи от машины.
  
   - Не надо, обойдусь, я не знаю, когда вернусь.
  
   И Сёмка с разбухшей спортивной сумкой на плече выскочил за порог.
   Ну, а с этим что делать, и надо ли что-нибудь предпринимать, и может ли она как-то повлиять?!...
  
   Глава 19
  
   Семён явился домой только в воскресенье после обеда и тут же начал собираться в аэропорт.
   Фрося чуть сдерживалась, мысленно коря сына за не понятное к ней охлаждение. Она буквально пухла от желания расспросить его о проведённых выходных, но не стала этого делать, а предложила подвезти к самолету, не получив отказа.
   По дороге он неожиданно оживился, и увлечённо стал рассказывать матери о жизни в Новосибирске. Со смехом изображал словами и руками, как Андрей учит его хорошо ходить на лыжах.
   Расспрашивал мать о работе и о планах на лето и не передумала ли она поехать в Израиль.
  
   У Фроси создалось такое впечатление, что он всячески старается заполнить дорогу болтовнёй на любые темы, только бы не коснуться его отношений с Таней.
   Мать не стала ему ничего выговаривать и лезть с расспросами, всё равно бесполезно, только растравит душу себе и сыну.
   Пусть идёт, как идёт. Но разве такого личного счастья она желала для своего любимчика?!
  
   На счёт себя она уже давно успокоилась и не стала заранее планировать своё поведение в случае звонка лётчика, как говорится, будет решать проблемы по мере их поступления.
   В понедельник она специально пришла на работу впритык к восьми часам, чтобы у них не оказалось свободного времени встретиться наедине с Таней.
   Фрося сама не знала, как себя вести и что говорить с женщиной, у которой все выходные пропадал её сын, да и той, скорей всего, будет не ловко смотреть в глаза матери пылкого юного любовника.
   Не успела она ещё толком расположиться на своём рабочем месте и поздороваться с Таней, как её вызвал к себе в кабинет Карпека.
  
   - Фросенька, присядь, есть разговор.
   В первую очередь, спасибо тебе, что удачно справилась с поставленной задачей, звонил Горбатенко и сообщил, что полный порядок, можно готовить следующую партию.
   Кстати, наше пальтишко укатило со свистом, держи свою долю, а эти полтора стольника передай Тане, это аванс за пять курток, которые она должна слепить в ближайшее время, закинь, пожалуйста, к ней домой кожу, Наумчик уже раскроил.
  
   - Валера, ты опять затягиваешь в "сраные малины", а у меня не хватает силы воли этому воспрепятствовать, да и денежки, заработанные с Марком, потихоньку тают.
  
   - Фросенька, ну, куда я без тебя, ты ведь мой надёжный оплот! Не зря господин Гальперин рекомендовал мне свою протеже, как женщину, которая приносит неизменный фарт.
  
   - Ладно, не льсти. Лучше скажи, ты хвастал или действительно есть блат достать новый 'жигуль'?
   Я смотрю цена на левом рынке так растёт, что скоро мне эта игрушка станет не по карману.
  
   - Обижаешь, разве Карпека когда-нибудь трепался, но сама понимаешь, что платить придётся не по номиналу.
  
   - Ну, об этом мог бы и не предупреждать, лучше быстрей подсуетись.
  
   - Свою будешь продавать, у меня есть хорошие покупатели?
  
   - Нет, пока не буду, Сёмка зачастил в Москву, Андрей должен заявиться на восьмое марта, а я очень не люблю, когда другие люди пользуются моей лапочкой, и неважно, что это самые близкие.
  
   - Две-три недели и готовь бабки, будет тебе новая лапочка, советую третью модель, куколка, а не машина.
  
   - Давай Валера, я уже хочу сесть за руль своей новой цацки, деньги у меня есть.
  
   - Скажи подруга, а пару штук мне не одолжишь?
   У меня пока не хватает малость, а я бы для нас сразу две заказал.
  
   - Валера, без проблем, тебе всегда рада помочь, признаюсь, пока за душой кое-что осталось.
  
   - Всё, ладушки, разбежались.
  
   Фрося в приподнятом настроении вернулась на рабочее место, помогла Тане расправиться с нахлынувшей очередью и, когда возле окошка не оказалось ни одного человека, протянула напарнице скрученные в трубочку деньги.
  
   - Что это?
  
   И развернув, охнула:
  
   - За что мне опять такие деньжищи?
  
   - Танюха, не свети, прячь быстрей, это аванс в счёт будущей работы.
  
   И наклонившись к ней поближе:
  
   - Тебя ждёт большой заказ, надо слепить пять кожаных курток, крой уже готов, сегодня после работы подкину тебя с ним домой.
   Ещё вопросы на эту тему будут?
  
   - Фрося, я даже не знаю, как вас благодарить.
  
   - Отблагодаришь, отблагодаришь, я уже большой ложкой кушаю твою благодарность.
  
   Щёки у молодой женщины вспыхнули ярким румянцем, она смотрела прямо в глаза Фросе, на ресницах неожиданно повисли слезинки, а губы предательски задрожали.
   Таня старалась взять себя в руки, чтобы достойно ответить на выпад старшей подруги, но подошли новые клиенты и молодая женщина, закусив губу, отвернулась.
   До конца смены их разговоры касались только производственной темы, Таня отмалчивалась, глубоко о чём-то задумавшись, да и Фрося мало находилась на месте, то раздавала сапожникам заказы, то шепталась с Наумом Ивановичем о новых разработках, обсуждая его предложение наладить производство сапог по типу финских, и добрый час провела в кабинете у Карпеки, уточняя детали дальнейших планов начинающегося и бурно развивающегося бизнеса, и покупки новых автомашин.
  
   После трудового дня, женщины дождались пока все работники уйдут из мастерской, а затем, с двумя сумками поспешно покинули здание ателье и, погрузившись в машину,
   двинулись по направлению к дому Татьяны.
   Фрося посчитала впредь не нужным касаться темы, связанной с отношениями Тани и её сына, но молодая женщина сама неожиданно решилась на откровенный разговор:
  
   - Фрося, я уже говорила вам, как безмерно благодарна за проявленную доброту, но это не значит, что я теперь должна смотреть Вам в рот и сносить все не справедливые колкости в мой адрес.
   На мне нет вины в том, что Ваш сын проявляет ко мне знаки внимания и совершает безумные поступки.
  
   - Таня, что ты имеешь в виду?
  
   - Ну, такие, например, как неожиданный приезд в эти выходные.
   Вы можете мне не поверить, но я, как могла, противилась его темпераментному напору и продолжению наших отношений, но он был очень настойчив.
   Я не отрицаю, что Сёма мне сильно нравится, но я должна всё же руководствоваться тем, что непосредственно связанна с его матерью по работе и левым заказам...
  
   - Ну, это в данном случае не имеет никакого значения.
  
   - Имеет, ещё как имеет, ведь нам приходится находиться рядом очень много времени, а Ваши колкости и неприязненные взгляды в мой адрес приводят к тому, что я вечерами не могу унять слёз, а это сами понимаете, отражается на моих детях.
  
   - Танюха, брось молоть чепуху, у меня и без вас в последнее время душа не на месте.
  
   - Я не знаю, почему у Вас душа не на месте, но и мы с Сёмой туда добавили яда предостаточно.
  
   - Танюха, сбавь обороты, ты здесь больше напридумывала себе.
  
   - Фрося, я вас умоляю, дайте, пожалуйста, договорить.
   Я решила уйти с работы и уже написала заявление по собственному желанию, просто сегодня не получилось попасть в кабинет к Валерию Ивановичу.
   Вы, не думайте, что я скажу ему правду, почему я приняла это решение, официальная причина - не хватка времени, ведь я не отказываюсь шить на заказ, а сидя дома у меня появится гораздо больше возможности выполнять в срок работу, и Вам не придётся в течение дня выносить меня рядом с собой.
  
   Фрося была до крайности растерянна, она не находила подходящих слов, чтобы возразить Тане на все её обвинения и аргументы в пользу ухода с работы.
   Безусловно, своим поведением в последнее время, она доставила напарнице не мало неприятных минут, но ведь, и сама уже отлично осознавала свою неправоту и старалась в отношениях с Таней отделить личное от общественного.
  
   - Танюша, прости, если я вызвала у тебя такую реакцию, но и ты должна меня понять...
  
   Она не успела окончить свою фразу, молодая женщина с пылающим румянцем на щеках и с готовыми брызнуть слезами, прервала Фросю:
  
   - В том то и дело, что понимаю и поэтому, потерпите меня, пожалуйста, до того дня, как я получу расчёт.
  
   Автомобиль Фроси уже несколько минут стоял напротив подъезда Таниного дома и та, быстро кивнув на прощанье, подхватила сумки и выскочила, громко хлопнув дверцей.
   Вначале Фрося даже опешила, ей не дали последнего слова и возможности привести аргументы в своё оправдание.
   Сноровистая девчонка, ничего не скажешь, характерок тот ещё, Сёмочка с ней хватит лиха!
   Хорошо бы ещё до того, пока его не затянуло с головой в этот омут любви, а может уже...
   Да, не очень хорошо она повела себя с Татьяной, ну да, ладно, поживём, увидим...
  
   Глава 20
  
   Действительно, на следующий день с самого утра, как только появился Карпека на работе, Таня подала заявление об уходе и Валерий Иванович вызвал Фросю к себе в кабинет.
  
   - Что подруга, скажешь на этот закидон, для меня крайне удивительно, что вдруг последовало заявление об увольнении по собственному желанию нашей компаньонки?
  
   - Ну, начнём с того, что это её право, вчера она привела мне аргументы, с которыми я не могла не согласиться.
   Может и правда, пусть девочка посидит дома, телефон ей, слава богу, провели, заказы наши выполнять она не отказывается, даже более того, очень в них заинтересована, кроме того сможет и другим шитьём заниматься.
   Я думаю, что связь с ней лучше держать нашему Науму, он и крою её научит, и задачи поставит, и готовую продукцию оценит профессионально.
   Ты считаешь я не права?
  
   - Послушав тебя, так права, хотя жаль с этой девочкой расставаться, свет от неё какой-то приятный лился.
   Фросенька, а кошка между вами какая-нибудь не пробежала?
  
   - Нет, Валера, кошки точно не было, но кое-кто повлиял.
  
   - Фросенька, передай ей, что она может зайти ко мне в любое свободное время и оформить увольнение.
   Держать насильно не будем, ведь Татьяна всего лишь не полных три месяца отработала.
   Если ты не против, а она согласна, то с завтрашнего дня Таня может получить расчёт.
   Да, если у тебя кто-то есть надёжный на примете, можешь заполнить вакансию.
  
   Фрося вернулась на своё рабочее место и не стала при посторонних сообщать Тане об удовлетворении её заявления об уходе с работы, сама же глубоко задумалась.
   Девочка показала свой норов, но в здравом смысле ей не откажешь.
   Действительно, общаться им дальше будет очень сложно и постоянно придётся что-то друг другу не договаривать. В конце концов, каждодневное общение превратится в муку для них обеих, а тут без срывов будет не обойтись.
   Хорошо ещё, что Валера не стал развивать свои подозрения о её предвзятости к молодой женщине, ведь она до сих пор с ним не поделилась фокусом, который выкидывает её младший сын.
   Наконец, у окошка не оказалась ни одного заказчика, и Фрося повернулась к напарнице:
  
   - Таня, пока никого из посетителей нет, можешь сбегать к Карпеке, он тебя ждёт.
   Сразу же скажу, что твоё заявление подписано и при том, с завтрашнего дня, о деталях дальнейшего сотрудничества, будете говорить с ним и Наумом Ивановичем.
   Подожди Танюха, задержись ещё на минутку, это уже не касается работы - я тебе честно признаюсь, что очень сожалею о случившемся, ты с первого дня, как явилась сюда на работу, вошла теплом и светом в мою душу.
   Не знаю, как сложатся ваши отношения с моим Сёмкой, на это я повлиять уже не могу и не буду, но в любом случае, я тебе желаю только счастья и не поминай меня лихом.
  
   По мере того, как Фрося говорила, кошачьи зелёные глаза Тани раскрывались всё шире и шире.
   Она порывисто сорвалась со своего стула, обняла Фросю за шею, поцеловала в щёку и ни слова не говоря, выскочила наружу.
   В обед Карпека отправил Фросю проехаться по знакомым уже ателье, собрать готовую продукцию для переправки в далёкий Мурманск и от работы в этот день её освободил.
   На завтра Таня на смену уже не вышла, и Фрося осталась одна возле окошка выдачи и приёма заказов.
  
   Фрося в последнее время привыкла, что телефон в её квартире звучал крайне редко, но в этот вечер будто все сговорились, и она в очередной раз пожалела о том, что не провела дополнительный аппарат в свою спальню.
   Вначале позвонила Аглая, но разговор получился не таким, на который рассчитывала Фрося.
   В не далёком прошлом закадычная подруга даже не вспомнила про недавний юбилей Фроси, не стала расспрашивать о её детях, внуках и делах, а сразу же приступила к своему наболевшему вопросу:
  
   - Фросенька, привет!
   У меня мало заказано минуток, поэтому хочу сразу сказать о главной цели моего звонка - Петя скоро оканчивает военное училище, и мы с моим Петром хотим справить ему машину, поэтому ты не могла бы поменять на наши рублики то, что я получила во Владивостоке, а то они лежат в Таёжном в моём доме без дела, не ровен час, ещё их мыши сгрызут...
  
   - Аглашка, остановись, я всё поняла, даже догадалась, что Петя это, внук твоего мужа.
   Надеюсь, мне не придётся самой ехать в Сибирь?
  
   - Нет, нет, мы с Петром на днях летим туда, хочу свой дом продать, всё равно в Таёжный уже не вернусь, заодно, навещу Наташку с детками, а потом в Иркутск и самолётом до Москвы.
   Недельки через две-три будем у тебя. Так, есть у меня надежда на обмен и по какому курсу?
  
   - Глашка, ты вконец обалдела, такое городишь по телефону!
   Будет тебе обмен, как говорили ещё тогда, один к одному, к твоему приезду как-нибудь расстараюсь.
  
   - Ой, Фросенька, я знала, что на тебя можно положиться, всё, пока моя хорошая, привет от Петра.
  
   После того, как Фрося положила на аппарат трубку, она ещё долго качала головой.
   Хорошо, конечно, что подруга счастлива во втором браке, но подруга ли она до сих пор ей, очень даже сомнительно.
   Надо развязаться с этим делом, хотя Аглая загнала её в тесный угол, ведь она сама собралась покупать машину и Валере обещала одолжить, а денежки за эти годы изрядно подрастаяли.
   Правда, сейчас приток их немного наладился, но разве это тот поток, который был во времена Марка.
   Придётся грядку на даче вскопать, а там снега по пояс, да и любопытство может вызвать работа на участке в феврале.
  
   Ладно, нечего печалиться, выкрутится, можно немножко золотишка продать, спрос сейчас на него сумасшедший, да и у Андрейки до апреля перехватить не достающую сумму.
   Он у неё парень не бедный, во время своего добровольного заточения в тайге хорошо поднялся на ноги, а тратить ему особо негде, хотя любит жить кучеряво.
   На этих мыслях её застал ещё один звонок телефона, который удивил не меньше, чем неприятный разговор с Аглаей.
   Звонила Аня - любовница Фёдора Афанасьевича, заведующего ЦУМом.
  
   - Фросенька, солнышко, не удивляйся, что я тебя потревожила, но так хотелось с кем-то поделиться новостями. Тебе моё сообщение должно быть интересно, ты ведь варилась в этом котле.
  
   - Анечка, о каком котле ты мне говоришь, да и когда это уже было?
  
   Кровь у Фроси застучала в висках, цель звонка женщины-удава ей была понятна.
  
   - Фрося, ты себя явно недооцениваешь, но это ерунда, вот только послушай!
   Федю с почётом, как я тебе и говорила в ресторане, попёрли на пенсию.
   Меня, правда, на его место не поставили, но сделали заместителем заведующего ЦУМА, тоже, я тебе скажу, должность высокого уровня.
   Так, что дорогая, если возникнут какие-нибудь проблемы, которые я могу решить, обращайся, с большой радостью помогу.
  
   - Спасибо Аня, вполне возможно, что в скором времени прибегну к твоей помощи, заранее благодарю за предложение.
  
   - Фросенька, не стоит, право, не стоит. А скажи солнышко, твой Андрей скоро в Москве появится? Он меня кое о чём просил, всё на мази, а я что-то не могу до него дозвониться.
  
   - Аня, я ему передам, что ты его искала и поставлю в известность о том, что ты мне сейчас сообщила, но поверь, он давно мне не отчитывается, тем более о связях своих с женщинами.
  
   Аня искусственно засмеялась:
  
   - Скажешь тоже, связь, мы просто с ним стали хорошими приятелями.
  
   - Аня, я ведь не сомневаюсь в этом, вы и с Федей были добрыми приятелями, но думаю, что это приятельство теперь уже в прошлом.
  
   - Злая ты Фрося, а я ведь к тебе отношусь по-доброму.
   Твой Андрей отличный парень, мне он очень нравится, если не больше сказать, мы оба с ним одинокие люди и кому от этого будет плохо, если нам удастся наладить отношения, вплоть до семейных.
  
   - Аня, я вам обоим не советчик, а моё мнение здесь не будет учитываться, но обещаю, что при случае обязательно сообщу сыну о твоём звонке.
  
   Положив трубку на аппарат, Фрося и на сей раз только качала головой - тоже мне нашла себе утешительницу и сводницу, моя бы воля, так ты последней была бы в списке соискательниц на душу и тело Андрея.
   Чёрт побери, надо перекусить, а то из-за этих звонков некогда даже на кухню зайти.
   Не успела она сделать себе бутерброд и вскипятить чайник, как вновь раздался телефонный звонок - ну, это же надо, сегодня план явно перевыполнен, интересно, неужели кто-то из сыновей решил вспомнить про мать, а может Валера с новыми своими идеями, хотя сегодня, он, похоже, наладился на выпивку, ведь она была свидетельницей, как звонила Галка, и ей уже было трудно разобраться, кто кого из них двоих спаивает.
   С этими мыслями она подняла трубку и услышала искажённый плохой связью, но сразу же узнанный голос лётчика и сердце подскочило к горлу.
  
   Глава 21
  
   Сразу после сообщения телефонистки, что её вызывает Мурманск, у Фроси от волнения пересело горло.
   Она откашлялась и чуть сипловатым голосом произнесла в трубку:
  
   - Да, я слушаю. Олег, это ты?
  
   - Ну, конечно же я. Кто ещё может позвонить тебе из Мурманска или я ошибаюсь?
  
   - Нет, на этот раз не ошибаешься, я и не сомневалась, что это ты, просто с чего-то разговор надо начинать.
  
   - Фрося, что с твоим голосом, простыла что ли? А я ведь завтра прилетаю в Москву и хотел тебя куда-нибудь пригласить.
  
   - Нет, я совершенно здорова, даже не знаю, что вдруг со мной сейчас произошло, першит как-то и почему-то не проходит.
  
   - Ну, если только першит, то, надеюсь, скоро пройдёт.
   Я не буду тебя долго держать возле телефона, но только ответь мне, пожалуйста, положительно на моё предложение.
  
   Фрося вдруг почувствовала себя успокоенной, от горла отлегло, улыбка тронула губы.
  
   - Олежка, я приеду за тобой в аэропорт, скажи в какое время ты прилетаешь, но смогу появится только после пяти, у меня пока нет на работе напарницы.
  
   До слуха Фроси дошло, как мужчина облегчённо выдохнул.
  
   - Фросенька, я прибываю где-то в районе трёх часов дня, пока пройдём все формальности, то, как раз к шести только справлюсь, но если опоздаешь, то подожду на том же месте, где мы встретились впервые.
  
   - Идёт, только, кто раньше будет на месте, тот покупает пирожки, если ты, то на мою долю пяток. Договорились?
  
   - Договорились, но я думал, что мы куда-нибудь зайдём и отужинаем чем-нибудь более существенным.
  
   - Олежка, я не хочу в ресторан, мой предыдущий роман с этого начинался.
  
   - Нет, нет, я не собираюсь быть чьим-то повторением прошлого, оставляю выбор за тобой.
  
   - А, что ты особо любишь, какую предпочитаешь кухню?
  
   - Фросенька, я всё полюблю, что тебе мило.
  
   - Тогда начнём с пирожков.
  
   - Не смею возражать, до встречи, пока.
  
   На этот раз Фрося клала трубку на рычаг телефонного аппарата и улыбалась, вспоминая дурашливый разговор с симпатичным мужчиной.
   Все последующие дни после звонка лётчика, Фрося пребывала в радужном настроение, а ведь до этого переживала, как будет реагировать в случае, если он всё же позвонит, а зачем было думать, всё решилось в две минуты.
   Ах, какие там две минуты, в первую же секунду она поняла, что примет приглашение Олега где-нибудь встретиться, только боялась, что мужчина попытается сразу же напроситься в гости, а от этого предложения она бы отказалась незамедлительно.
  
   Так, ресторан она отвергла, теперь выбор остался за ней.
   Можно, не мудрствуя лукаво, сходить в кино, а там посидеть в буфете и, чем скажите не мероприятие для первой встречи, не в музей ведь его вести, для театра надо наряжаться, а она с работы, а он с полёта.
   Подленькая мысль теребила душу, проникая в голову, а от неё разливалась по всему телу томным желанием, вкусить давно позабытой страсти - ну, зачем в кино, музей или театр, домой, зови его домой, для чего терять время, оглянись на свой возраст, на долю одинокой женщины, бери, хватай, цепляйся за выпавший шанс заполучить в кровать молодого, симпатичного и приятного во всех отношениях мужчину.
  
   Нет, надо мысли переключить на что-нибудь другое, а иначе можно довести себя до нервного срыва.
   Фрося попыталась взять себя в руки - ведь есть у неё о чём подумать, и это намного важнее того, что с ней хочет встретиться залётный ухажёр.
   Уже неделю в её тумбочке лежит присланный Анюткой вызов или это называется приглашением, на поездку в Израиль, но события последнего времени выбили её из привычной колеи.
   Надо попасть в ОВИР, но идти нужно с утра и это пока не представляется для неё возможным.
   На следующей неделе придётся заняться этим вплотную, а пока, необходимо позвонить Насте и предложить работать вместо Татьяны в их мастерской. Надёжней напарницы ещё попробуй сыскать, вот согласится ли она, ведь у неё хозяйство.
  
   - Привет Настюха!
   Как поживаешь, снегом до крыши ещё не замело?
  
   - Фросенька, государушка моя ненаглядная, куда же ты подевалась, почему не приезжаешь, неужто обиделась на деревенскую бабу, что не пошла с тобой в ту ресторацию?
  
   - Брось Настюха, ерунду молоть, какие между нами могут быть обиды.
  
   - Так чего же ты, и впрямь не приезжаешь, я ведь сама давно в Москву не наведывалась, приболела было чуточку.
  
   - Настенька, прости меня окаянную, за последние недели так закрутилась, что в двух словах не опишешь, а ведь ты там совершенно одна, некому даже воды подать.
  
   - Не печалься подруга, что не приехала, вон мой Санька ни разу не явился к больной матери, а ведь знал, что я приболела.
   Не тревожься, то не беда, соседка подмогла, за бутылку и за мной походила, и со скотинкой управилась.
  
   - Настюха, душа болит, обещаю больше не терять тебя надолго из виду.
  
   - Фросенька, сердечная моя, приезжай, я бы тебя сальцем, колбаской или творожком со сметанкой наделила.
  
   - Настюха, можешь не поверить, но так закрутилась, что некогда стало вздохнуть, при встрече расскажу поподробней.
   Ладно, у меня есть к тебе предложение, пожалуйста, не спеши отказываться, подумай.
   Не хотела бы ты, поработать рядом со мной в ателье? Моя напарница уволилась, а заведующий предложил мне самой подыскать подходящую работницу.
  
   - Фросенька, так я ж совсем не против, у меня стажа кот наплакал, а через пяток годков на пенсию по возрасту выходить, вот и получу фигу, а не пособие.
   Только знаешь миленькая, ведь к восьми я никак не смогу приезжать, мне же час трястись на электричке, а потом автобус, да и утром надо скотинку покормить, вот бы
   часиков с десяти.
  
   - Поговорю с Валерием Ивановичем, может он и примет этот вариант, всё равно с утра в мастерской посетителей не много.
   Настюха, завтра перезвоню, жди.
   До свиданья, очень рада была тебя услышать.
  
   - Я тоже Фросенька, доброго тебе здоровьица.
  
   Так, с этим разобрались, теперь надо заказать разговор с Новосибирском, может повезёт, застану кого-нибудь из сыновей дома.
   Трубку поднял Андрей.
  
   - Мамань, какой сюрприз, соскучилась или что-то случилось?
  
   - Нет, ни то, ни другое, ничего существенного, хотела тебе передать просьбу твоей пассии.
   Мне звонила мадам Анна и интересовалась тобой, у меня возникло такое впечатление, что она в мои невестки метит.
  
   - Мамань, поосторожней на виражах, много сарказма слышу в твоём голосе, а я с этим как-нибудь сам разберусь, надеюсь, ты не претендуешь на то, чтобы подыскивать мне подходящих партнёрш для любовных утех.
  
   - Сынок, в твоём голосе тоже не очень много душевных нот, а мать иногда всё-таки можно послушать, я же не со зла.
  
   - Проехали мама, проехали, я только что разговаривал с Аней, спешу тебя успокоить, далеко идущих планов с этой женщиной я не строю, а для хорошего времяпрепровождения в Москве она очень даже подходящая - красивая, элегантная, не глупая и не обременена хвостиком из деток.
  
   - Андрюша, если ты с намёком, то у меня у самой душа болит за Сёмку. Кстати, он рядом?
  
   - Нет, мой братик все вечера пропадает в своей лаборатории, чего-то там химичит, а точней, физичит.
   Мамань, он никого не хочет слушать, упёрся рогом, только искры во все стороны летят, я уже отвалил от него, бесполезно, все отговоры и наущения идут только во вред, не
   убедишь, а расположение брата можно легко потерять.
  
   - Ладно, проехали, так проехали, дадим времени всё расставить по своим местам.
   У меня есть к тебе просьба, только прошу, не задавай лишних вопросов.
  
   - Колись мамань, я весь во внимании.
  
   - Сынок, ты можешь мне ненадолго одолжить тысяч пять рубликов, мне надо их Аглае вернуть, та за ними приедет через недельки две.
  
   - Без вопросов, так без вопросов, как раз через две недели мы с моим младшим намылились в Москву на Восьмое марта, вот и подвезу.
   Может больше надо, не стесняйся, мне эти деньги пока без надобности.
  
   - Ох, я совсем забыла вам сообщить - решила поменять свою 'копеечку' на 'троечку', а на неё у меня денежек хватает.
  
   - Стоп мамань. А, что собираешься делать со старой машиной?
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Правильно мыслишь сынок, старую решила тоже не продавать, а оставить для вас с Сёмкой, чтобы, когда будете в Москве не зарились на мою куколку.
  
   - Ого, ещё её даже не нюхала, а уже куколка!
   Мамань, ты кладезь ума и сноровки, одобряю, вот и не надо будет тебе отдавать мне те пять штук, пойдут в счёт наших удобств с брательником.
  
   - Андрейка, глупости, ведь я хотела сделать для вас подарок.
  
   - Вот и делай, где мы ещё надыбаем такую ухоженную машинку с десятилетним стажем.
   Мамань об этом и другом мы уже поговорим, когда будем в Москве.
  
   - Андрейка, есть шанс, что к вашему приезду я уже буду сидеть за рулём своего нового авто, если вы только будете...
  
   Андрей перебил:
  
   - Будем, будем, Сёмочка не успевает проснуться, как бежит к телефону и заказывает разговор со своей ненаглядной Танечкой. Горячие чувства, ничего не скажешь.
  
   - Сынок, спокойной ночи, привет нашему малышу.
  
   Готовясь ко сну, Фрося проигрывала в голове получившийся длинным разговор с Андреем - прямо скажем, не легко с ним общаться, в любой момент жди колючую шпильку, но сердце у него доброе, просто с юности накрылся подходящим для его характера цветастым и неприступным панцирем.
  
   Уже в постели вспомнилось о предстоящей встрече с Олегом и сладко заныло сердце, как давно она не ощущала подобного состояния - предчувствия близости с мужчиной!
  
   Глава 22
  
   Фрося ехала по перегруженному в этот час-пик шоссе и ощущала в душе такое смятение чувств, что непроизвольно сама себе улыбалась.
   Это же надо, бабе уже за шестьдесят, а волнуюсь, как школьница, которую пригласили на первое свидание.
   Чтобы отвлечь мысли от предстоящей встречи с Олегом, проиграла недавний разговор с Карпекой - тот без проблем согласился принять Настю на работу на тех условиях, которые ей подходили.
   Фрося осталась этим весьма довольна, хорошо, когда рядом будет человек, на которого всегда можно положиться, как на саму себя.
   Насте она доверяла полностью, ещё бы, ведь эта женщина первой пришла на помощь, когда она оказалась в той страшной тюремной камере.
  
   Иногда от воспоминаний брала жуть!
   Тут же усмехнулась, а вот не наука, опять наступаю на те же грабли, полезла в противозаконные авантюры, придуманные Валерой.
   Когда-то живя в Поставах на собственном хозяйстве, умудрялась ловко зарабатывать и копить деньжата, а теперь умеет только тратить.
   Страшно кому рассказать, какие были у неё сумасшедшие деньжищи после отъезда Марка, а, как они быстро растаяли.
   Вот, куплю новенькую машину и останутся крохи, хотя в том пакете, зарытом на грядке почти шесть лет назад, находится, по всей видимости, не малая сумма.
  
   Смешно сказать, она не знает даже приблизительно сколько бабок в той заначке, ведь раскидывал эти деньги по даче Сёмка, а когда перепрятывала времени пересчитать не было.
   Ладно, возле Карпеки её миссия в основном сводится к роли курьера, а лишняя сотня-другая за эти хлопоты совсем не будет лишней.
  
   Она прибыла к зданию аэропорта, когда часы показывали шесть тридцать, припоздала, но это заранее обговаривалось.
   Глаза сразу же стали отыскивать статную фигуру лётчика, но среди снующих вокруг людей, она его не находила.
   Вышла из машины и двинулась в сторону ларьков, где они впервые повстречались.
   Женщины в белом переднике продающей пирожки на месте не оказалось, как, впрочем, и Олега, но это её не взволновало, ведь они договорились, что каждый из них подождёт другого,
   всякое может случиться, она была в дороге, он на службе.
  
   Вдруг большие и мягкие ладони закрыли ей глаза, и она тут же вспомнила, как когда-то в Питере, так неожиданно напугал её Виктор.
   Как же это было давно и она, вспомнив ту историю, вдруг рассмеялась - вот, был когда-то моряк, а теперь у неё лётчик.
   От неожиданного смеха женщины, мужчина опустил ладони, но Фрося не оборачиваясь прижалась спиной к широкой груди и прошептала:
  
   - Олежка, обними меня покрепче и долго, долго не отпускай.
  
   Сильные руки тут же обвили тело женщины.
   Она повернула голову в сторону и тут же поймала холодные губы Олега на своих таких же замёрзших устах.
   Конец февраля ещё вовсю дышал морозом, падали мягкие снежинки, а Фрося уже давно развернулась лицом к мужчине, полностью отдаваясь сладкому почти забытому ощущению поцелуя.
   Наконец, Олег оторвался от Фроси и в свете стоящего рядом фонаря, всмотрелся в её сияющие глаза:
  
   - Фросенька, у меня такое чувство, что я ждал тебя всю жизнь, чтоб утонуть в этих необыкновенных сапфировых колодцах.
  
   - Олежка, а зачем ты так долго ждал, лучше бы ты меня раньше сам отыскал, а то я всю свою жизнь находила того, с кем приходилось быстро расставаться.
  
   - Фросенька, а давай не будем вспоминать о прошлом, ненадолго отойдём и от настоящего, а подумаем о нашем ближайшем будущем.
  
   - Ой, и правда, я по дороге сюда у московских ушлых ребят достала нам два билетика на ледовое ревю, с участием олимпийского чемпиона Уланова, помнишь, он с Ириной Родниной катался...
  
   - Помню, помню, кто этого не помнит. А во сколько начало?
  
   - Да, нам следует поторопиться, начало в восемь.
  
   - Фросенька, а ведь мне ещё надо в гостиницу устроиться, я только через три дня улетаю.
  
   - А зачем тебе в гостиницу, у меня есть свободная комната сына, он в Новосибирске сейчас живёт, его туда по распределению после МВТУ отправили, в ней я тебе и постелю.
  
   Олег взял в ладони прохладное лицо Фроси и опять вгляделся в широко распахнутые на встречу бесхитростные глаза.
   Он долго в них всматривался будто, стараясь отыскать правильный ответ, а потом выдохнул:
  
   - Поехали.
  
   Мужчина поднял стоящий возле ног не большой чемоданчик и зашагал рядом с Фросей к её автомобилю.
  
   - Фросенька, а пирожков я не купил, сегодня их что-то здесь не продают.
  
   - Ерунда эти копеечные пирожки, я тебя как следует разорю. В Лужниках есть хороший буфет, угостишь бутербродом с чёрной икрой.
  
   - Конечно, угощу, только, когда это ещё будет.
  
   - А, вот поспешим и перед началом представления успеем перекусить, а потом я тебе у себя дома яичницу пожарю, на неё я большая мастерица, это мой основной и любимый ужин.
  
   Они, действительно, успели выпить кофе с бутербродами, а потом посмотреть замечательный шоу на льду.
   Подобные представления в последние годы стали весьма популярны во всём мире, и многочисленные зрители с удовольствием приветствовали фигуристов в новом для них
   артистическом жанре.
   Только около одиннадцати вечера, возбуждённые красочным зрелищем Олег с Фросей попали в квартиру, встретившую их теплом и уютом.
  
   Женщина быстро познакомила Олега с расположением комнат, завела его в спальню Сёмки, наказав располагаться без стеснений, а сама отправилась в свою спальню переодеться.
   Скинув верхнюю одежду, она задержалась в бюстгальтере и трусиках напротив зеркала - давно уже так не рассматривала внимательно своё отражение, ведь за последние пять с половиной лет возле неё рядом не было ни одного желанного мужчины.
   Нет, не правильно было бы сказать, что они не вились вокруг неё.
   Вились и ещё как, но сердце после отъезда Марка будто напрочь выстудилось. Фросе не хотелось
   никакого мужского присутствия в непосредственной близости возле своего тела.
  
   Она смотрела на своё отражение и хмурилась - что подруга, а сейчас уже готова отдаться едва знакомому мужчине?!
   А надо ли это тебе?! А, что потом?!
   Да, плевать, в конце концов, не что потом, надо думать, а что сейчас.
   А сейчас - грудь в бюстгальтере смотрится очень даже не плохо, живот не слишком отвис, ну, конечно же, чуточку всё-таки отвис под натиском лет и жирка, но с этим ещё можно побороться, ноги по-прежнему стройные, никакого целлюлита и вздувшихся вен, да и задница не болтается на ляжках, хотя малость крупновата...надо взяться за себя, ну, ничего, дача всё исправит.
  
   Приблизила лицо к зеркалу - чёрт, без очков даже мордашку тяжело разглядеть, за то без них морщин не видно, хотя, конечно, есть, но хорошие крема не способствуют быстрому одряхлению кожи.
   Вот дурочка, в соседней комнате молодой красивый мужик дожидается, а я тут своё отражение изучаю, будто замуж собралась.
   Нет, халат для первой встречи в интимных условиях вещь не подходящая, накину всё же платье и даже туфли обую, а то буду выглядеть перед Олегом словно шлюха-надомница.
   Фрося зашла в зал, где в кресле расположился мужчина с влажными после душа волосами, одетый в добротный импортный спортивный костюм и с книгой в руках.
  
   - Фрося, прости, но я без разрешения воспользовался удобствами ванной комнаты и твоим полотенцем, мне было как-то неудобно нахально вторгаться в твою спальню.
  
   - Олежка, я восторгаюсь тобой, молодчина, что не растерялся, ты сделал всё правильно, а я квочка, вот тебе комната, сиди и жди нерасторопную хозяйку.
  
   - Да, ладно тебе Фросенька, обличать себя в не существующих грехах, пойдём уже на кухню или ужин у нас отменяется...
  
   - Что ты, конечно нет.
  
   И она, ухватив мужчину за руку, стремительно повела за собой.
   Пока женщина копалась в холодильнике, лётчик быстро накинул на себя передник хозяйки и стал к разделочному столу.
  
   - Так, сало есть, томатная паста тоже, ну, чисти луковицу, я тебе сейчас приготовлю нашу лётчицкую яичницу. Не возражаешь?
  
   - Нисколько, готовка еды не мой конёк, всю жизнь куда-то несусь, некогда было разносолами заниматься, а теперь для себя одной и не хочется.
  
   Не прошло и четверти часа, а на столе скворчала аппетитная яичница. Фрося выложила на тарелочки маринованные огурчики и грибы, выставив на центр бутылку армянского коньяка.
  
   - Фрося, это твой любимый напиток?
  
   - Я вообще-то не падкая до алкоголя, но при случае, предпочитаю, именно, этот коньяк.
  
   - Что ж, придётся и мне подсесть на него, я ведь, как ты говоришь, при случае, обхожусь водочкой.
  
   Мужчина ловким движением открыл бутылку, разлил по рюмкам алкоголь и, подняв свою, посмотрел на Фросю.
  
   - Ну, вот, теперь за наше настоящее...
  
   Фрося тут же перебила его:
  
   - Олежка, давай сегодня только и будем пить за настоящее, не станем вспоминать о прошлом и загадывать на будущее.
  
   Глава 23
  
   Фрося не жеманясь, выпила коньяк и с аппетитом навалилась на закуску.
  
   - Вот, сегодня поем, как следует, а с завтрашнего дня урежу свой рацион капитально.
  
   Мужчина удивлённо взглянул на неё.
  
   - Фрося, а зачем тебе это надо, ты хороша, у тебя такие аппетитные формы!
  
   - Оставь Олежка, это в одежде формы, а нагишом тесто с боков свисает.
  
   - Ты, на себя явно наговариваешь...
  
   Фрося перебила:
  
   - Нет, не наговариваю, стала бы я напрасно сама себя в плохом свете перед мужчиной выставлять.
   Всё, давай по второй, закусим и пойдём спать, уже перевалило за полночь, а завтра мне рано подниматься на работу.
  
   - Мне, собственно говоря, тоже надо к Валере подскочить... подбросишь?
  
   - Без вопросов, но учти, самое позднее я выхожу из дому в пол восьмого.
  
   - Ну, за это можешь не волноваться, я ведь человек почти военный, хоть и в гражданской авиации.
  
   - Тогда мой посуду, а я пойду тебе постелю на Сёмкиной тахте.
  
   Мужчина привлёк к себе податливое тело женщины и нежно поцеловал в пахнущие коньяком губы.
  
   - Фросенька, а почему в Сёмкиной спальне, я же думал...
  
   - Олеженька, а, что ты интересно подумал, что я позвала себе молодого здорового мужика, чтобы он удовлетворил моё изголодавшееся по ласкам тело?!
  
   - Ну, нет, но...
  
   - Ну, если нет, то никаких, но, я ещё не дошла до этого, чтобы приводить в свою постель малознакомых мужчин.
  
   - Но почему ты определила меня в малознакомые?
  
   - Ах, да, мы же уже всё знаем друг о друге, ты правильно сказал, зачем нам вспоминать о прошлом и думать о будущем, у нас есть настоящее и этого на сегодня достаточно.
   Это для тебя достаточно, покувыркался с бабёнкой и улетел в свой Мурманск, а ей, что опять сидеть и ждать, когда соизволишь появиться, чтобы провести в её компании хорошо время вдалеке от семейной рутины.
  
   - Фрося, зачем ты так, что ты обо мне знаешь, чтобы кидаться такими дерзкими и не справедливыми словами?
  
   - В том то и дело, что ничего, как и ты обо мне.
   Я понимаю, начинать ухаживание с поцелуя, но, прости Олежка, не с постели же.
   Если бы я сегодня дала слабину и допустила тебя в свою кровать, то назавтра я бы себя возненавидела, а тебя, тем более.
  
   Мужчина, отступив к раковине, пустил из крана горячую воду.
  
   - Фросенька, я не хочу, чтобы ты меня возненавидела и потеряла уважение к себе, иди стели мне, а я займусь выполнением поставленной тобой задачи, буду мыть
   посуду.
  
   - Вот и хорошо, что ты не очень обиделся, а то меня бы это расстроило, а о таком справном квартиранте только можно мечтать.
  
   - Фросенька, это ты точно заметила, что я квартирант справный, хотя в данном случае эта роль мне не очень нравится.
   Не буду больше развивать тему квартиранта, но хочу всё же заметить, что я почти всю молодость слонялся по баракам, общежитиям и гостиницам и привык уживаться в любом коллективе.
  
   - Отлично, я первая в ванную. Спокойной ночи.
  
   Очутившись в своей спальне, Фрося не предалась самобичеванию, она нисколько не пожалела о том, что не допустила мужчину в постель со всеми вытекающими из
   этого последствиями.
   Хотя с улыбкой вспомнила, как, будучи в Ленинграде, в первый же день знакомства с Виктором, пригласила того к себе в номер гостиницы, но там была совсем другая история и она тогда была совсем другой.
   Нет, не только намного моложе и находилась под впечатлением от блестящего морского капитана, просто была тогда неискушённой деревенской женщиной, поставившей на своей личной жизни крест, да и территория была нейтральная, а тут, зазвала, можно сказать без преувеличений, к себе домой мужчину и сразу в постельку и ...
   Нет, и ещё раз нет, хотя мужчина ей нравится и даже очень.
  
   В шесть часов утра будильник, как всегда, сорвал с постели, и она заметалась по комнате, потому что вспомнила, что в соседней спальне спит приглашённый ею на ночёвку мужчина.
   Обычно, не задумываясь, побежала бы в ночной сорочке, а то и без неё, в ванную, а тут надо халат накинуть и растрёпанные волосы слегка привести в порядок, а вдруг столкнутся, а она словно приведение.
   Выйдя из ванной, постучала в закрытую дверь и, услышав в ответ, что Олег поднимается, проследовала в свою комнату собираться на работу.
   Они спокойно позавтракали, мило беседуя, в четыре руки собирая на стол, и убирая, а, затем, спешно проследовали в прихожую, и, тут Фрося заметила чемоданчик Олега, стоящий у выхода.
  
   - Я так понимаю, что ты от меня съезжаешь?
  
   - К сожалению, да.
  
   - А, зачем, у тебя же намечено три дня пребывания в Москве?
  
   - А, я не сказал, что сегодня улетаю, просто, хочу устроиться в гостиницу.
  
   Фрося никак не отреагировала на последние слова Олега, взяла ключи от машины, накинула на плечо сумочку и вышла за дверь, пропустив вперёд мужчину.
   Два последующих вечера Фрося провела в компании Олега.
   После его звонков они встречались в городе, посетили театр и выставку ВДНХ, а потом разъезжали в машине по ночной Москве.
   Постепенно осваиваясь друг с другом, они непринуждённо вели беседы.
   Олег много рассказывал об учёбе в военном лётном училище, касался тяжёлого голодного детства и юности в военные и послевоенные годы, проведённые на Кольском полуострове, где выручала от вечного желания кушать, водившаяся в тех местах в изобилии рыба.
  
   - Я был шестнадцатилетним подростком и подрядился на промысловое судно. Мне трудно описать все перипетии этого изматывающего и опасного труда.
   Боже мой, сколько я повытаскивал из сетей рыбы, в которой очень нуждалась голодная после войны страна.
   Море не стало моей романтической мечтой, а вот небо манило всегда, а особенно военные самолёты.
   Ведь в Мурманске во время войны их было предостаточно, здесь базировались американские и английские лётные эскадры, сопровождавшие важные грузы для нужд Советской армии и голодного, и раздетого нашего народа.
  
   Он достаточно много рассказывал об интересных и смешных курьёзах во время учёбы в лётном училище, о том, как его помотало по разным аэродромам нашей необъятной Родины и, что почти двадцать последних лет служит в гражданской авиации, прикомандированный к Мурманскому аэропорту.
   Обо всём с воодушевлением рассказывал мужчина, но только не о своей семье и доме.
   Поздно вечером в последний третий день пребывания Олега в Москве, он пригласил Фросю в ночное кафе при гостинице 'Москва', где поселился после ухода из её квартиры, не пожелав удовлетвориться ролью квартиранта.
  
   - Фросенька, только на пол часика, ведь теперь появлюсь в Москве не раньше, чем через неделю.
  
   - Олежка, что такое неделя, я ведь тебя ждала гораздо дольше.
  
   - Ждала?
  
   - Ждала, ждала, теперь мне кажется ждала...
  
   - А, другие мужчины, что были в твоей жизни уже не в счёт?
  
   - Уже не в счёт, я же тебя тогда не знала, но ты не думай, я ни о чём не жалею, ведь это была моя жизнь, полная тревог, забот и с яркими просветами радости!
  
   Время перевалило за час ночи, а они всё сидели в кафе и не могли наговориться, впитывая друг друга в себя по капельке, постепенно, познавая жизни и души собеседника.
  
   - Олежка, мне пора уходить, завтра тяжёлый рабочий день, ведь я пока по-прежнему одна возле окошка выдачи и приёма.
  
   - А, кто мне подвезёт товар?
  
   - Конечно я, мы ещё завтра можем успеть какое-то время пообщаться.
  
   - Тогда постарайся подъехать пораньше, ведь я твой должник.
  
   - Олежка, ты о чём?
  
   - Как это о чём, о пирожках.
  
   - Нет, нет, никаких пирожков, ведь в моей жизни появился такой симпатичный и молодой ухажёр и мне теперь надо соответствовать его виду.
  
   Лётчик залился смехом.
  
   - Фросенька, если бы меня попросили до того, как я с тобой познакомился, определить твой возраст, то я бы подумал, что, чёрт побери, староват для этой моложавой красотки.
  
   - Олежка, ты галантный кавалер и умеешь сказать приятное женщине, даря ей комплименты, но я ведь не дура и в зеркало смотрюсь регулярно.
  
   Мужчина вслед за Фросей поднялся на ноги.
  
   - Фросенька, прости, что я так примитивно пошёл на приступ твоего сердца и тела, мне сейчас от этого очень неловко.
   Надеюсь, в будущем я могу опять воспользоваться номером телефона, чтобы пригласить провести в твоей приятной компании вечер-другой?
  
   - Олежик, и третий, и четвёртый...
  
   Возле машины, прежде чем Фрося села на своё водительское место, мужчина впервые после инцидента на кухне, вновь осмелился на поцелуй.
   Она не отстранилась, а наоборот, обвила руками его шею и отдалась сладости поцелуя, двух зрелых тянущихся друг к другу людей.
  
   глава 24
  
   С первого марта к работе приступила Настя. Фросе стало намного легче и приятней рядом со своей подругой, более того, у неё появилась возможность без проблем отлучаться по поручениям Карпеки.
   Воспользовавшись свободой перемещения, она в два дня подала документы в ОВИР, и теперь ей только осталось получить разрешение на гостевой выезд в Израиль, а потом определить дату, когда сможет, наконец-то, прижать к себе свою любимую доченьку.
   Пятого марта с самого утра Фросю вызвал в свой кабинет Валерий Иванович.
   Она думала, что её ожидает привычная в последнее время командировка за материалом или готовой продукцией, но ошиблась.
  
   - Фросенька, заходи, заходи подруга, у нас с тобой сегодня есть повод хорошо выпить.
  
   - Валера, у меня такое впечатление, что в последнее время у тебя таких поводов предостаточно.
  
   - Ну-ну, хорош воспитывать, я, что работу прогуливаю или под забором валяюсь, а если бывает накачу маленько, так это только на пользу моим растрёпанным нервам.
  
   - Да, разберись ты, наконец, со своими бабами, не мучайся сам и их не терзай, оставайся с женой или уходи к Галке, я не знаю, как они, а ты уже весь дёргаешься.
  
   - Фроська, отвали от моей несчастной души, без тебя тошно.
   Я же тебя позвал, чтобы сообщить радостную новость - мне сейчас позвонили, чтобы мы готовили бабки, завтра поедем получать новенькие 'Жигули'.
   Как и заказывали, меня ждёт вишнёвая красавица, а тебя куколка бежевого цвета!
  
   Фрося повисла на шее у друга.
  
   - Вот здорово, я уже боялась у тебя спрашивать, когда, наконец, прибудут наши новенькие лапочки.
   А с бабками Валерка, нет никаких проблем, завезу сегодня Настюху в деревню и заберу свои капиталы, ведь после памятных для меня событий, дома больше пол штуки не держу.
   Во сколько нам обойдётся эта радость?
  
   - Фросенька, дорого, они совсем обалдели, представляешь, по двойной цене хотят отхватить с нас, хапуги несчастные.
  
   - Они-то счастливые, а вот нас чистят капитально, в конце концов, сколько?
  
   - Подруга, страшно сказать, тринадцать штук каждая.
  
   Фрося непроизвольно присвистнула:
  
   - Вот это да!
  
   - Что есть проблема с бабками, ты же обещала меня выручить?
  
   - Валера, я когда-нибудь тебя подводила, просто это почти финиш, а меня моя подруга Аглая сейчас напрягает и в Израиль надо собираться.
  
   У Валерия Ивановича лицо приняло вид обиженного ребёнка.
  
   - Фросенька, а я хотел у тебя попросить не две, а три штуки.
  
   - Валерка, ну чего ты приуныл, будут тебе три штуки, мне на днях Андрейка должен подвезти пятёрочку, я на него свою старушку переписала.
   На Аглаю хватит, тысчёнка у самой останется, а к лету ещё наскребём.
  
   - Фу, ты, а я так волновался, боялся к тебе подступиться, а к другим как-то не хотелось обращаться.
   Сама знаешь, окажут услугу, а потом всю жизнь надо будет перед ними на цирлах бегать!
  
   На следующий день Фрося загнала свою 'копеечку' к знакомому частному мастеру в гараж, а сама на такси отправилась по указанному адресу, где её караулил взволнованный Карпека.
  
   - Фросенька, ты меня напрягаешь, нет уже терпения пребывать в вечном ожидании.
   Бабки привезла?
  
   - А, как же, за красивые глазки нам машинки не выдадут.
  
   - Всё, гони мои три штуки и пошли оформлять покупочки.
   Ты даже представить не можешь, чуть с твоими тремя штуками натянул на эти колёса, хорошо ещё, что сегодня прилетит Олег и выдаст расчёт за товарчик, можно, как следует замочить. Как ты на это посмотришь?
  
   Сердце у Фроси подпрыгнуло, интересно, позвонит ей лётчик или нет, встретятся они или он пойдёт с другом Валерой замачивать покупку автомобиля?!
  
   - Даже не знаю, что тебе ответить, мои планы во многом зависят не от меня, вчера позвонили сыновья, сегодня к вечеру должны прилететь в Москву, а какие у них запросы на
   вечер не знаю.
  
   - Нужно им больно с тобой сидеть, давай в "Прагу" завалим.
   Вчера Олег по телефону мне сказал, что попробует тебя уговорить составить ему компанию, мы бы славно вчетвером оторвались.
   Галка тоже плешь проела, что после твоего дня рождения, мы ни разу не посетили с ней сие злачное место. Кричит, что надоело ей водку со мной жрать в гараже, выход в люди, вишь, даме подавай!
  
   Фрося в душе возликовала - есть она в планах Олега на сегодняшний вечер! А дети, действительно, вряд ли захотят разделить с ней домашний ужин.
  
   - Валера, а Таня выполнила твой заказ?
  
   - А, как же, Наум вчера у неё забрал готовую продукцию, говорит, что на высочайшем уровне, славная девочка, руки золотые и ответственная.
  
   - Валера, а куда ты эти курточки сбывать будешь?
  
   - На эту тему я тоже хотел с тобой посоветоваться.
   Чёрт, где этот жук подевался, околел уже стоять на морозе и выпить нельзя, чтобы согреться, за руль ведь садиться.
  
   И, как бы между прочем:
  
   - Ты не против сходить на толкучку, попробовать парочку курточек загнать?
  
   Фрося улыбнулась:
  
   - Валера, ты не жив, чтобы не подкинуть мне халтуру.
  
   - Так, да или нет?
  
   - Ну, чего ты рогом попёр, я тебе в чём-то разве отказывала.
   Впереди у нас три дня выходных, девятого возьму с собой Настюху и подадимся на базар, она для отмазки своё вязанье возьмёт, а я эти косухи и поторгуем, мне, что привыкать, вспомню молодость.
  
   - Фрось, видишь, вон тот кент машет рукой, это мой кореш, что пробил это дело, пойдём выкупать наши машинки.
  
   Ходить по инстанциям с Карпекой для Фроси было одно удовольствие.
   Везде у него были хорошие знакомые, всюду его встречали с распростёртыми объятиями и оформление автомобилей в ГАИ не заняло много времени.
   Всё, технический паспорт оформлен, номера на месте и счастливые обладатели новых 'Жигулей' разъехались по своим адресам.
   Несмотря на то, что Фросе тут же хотелось обкатать свою куколку, в которую влюбилась с первого взгляда и прикосновения, пришлось отправиться домой.
  
   Главной причиной, к её стыду, не был приезд сыновей, она ожидала звонка от мужчины, который мог стать в её жизни важной вехой и новыми сладкими ощущениями плотской любви.
   Что греха таить, душа уже замирала от мысли, что сегодня она услышит его голос, увидит улыбку, вдохнёт запах одеколона и, возможно, ощутит силу его рук и нежность горячих губ.
   Зайдя в дом, вдруг почувствовала, на сколько она голодна, ведь до сих пор кроме утреннего чая у неё маковой росинки не было во рту.
   Так, никаких яичниц, колбасы и булок, нельзя было одним махом наверстать то, что с таким трудом скинула за неделю, овсяная кашка - вполне хорошо обманет разгулявшийся
   аппетит.
  
   Сидя в кресле напротив телевизора, Фрося прямо с кастрюльки поедала свою овсянку, когда раздался звонок в дверь, и она поспешила в прихожую.
   В одной руке была кастрюлька с недоеденной кашей, а другой она отвернула язычок замка, на пороге с букетом цветов стоял Олег.
  
   - Ты?
  
   - А, ты, ожидала кого-то другого?
  
   - В это время я не ожидала никого, проходи, проходи, что это я тебя держу на пороге.
  
   - Фросенька, а я вижу, что помешал тебе кушать.
  
   Только сейчас Фрося поняла, что всё ещё держит в руках кастрюльку и густо покраснела.
  
   - Ой, как я нелепо выгляжу.
  
   - Да, беги ты, избавься, наконец, от этой посудины, а то цветы не могу вручить и, как следует поцеловать.
  
   - Я сейчас, я мигом.
  
   И она, оставив мужчину с цветами в прихожей, побежала на кухню, но, освободившись от кастрюльки, тут же возвратилась:
  
   - Олежка, как я рада снова видеть тебя в своей квартире.
  
   И Фрося приняла букет из рук ожидающего её мужчины, вдохнула лёгкий запах зимних роз и отложила цветы на полочку, а сама обвила его за шею, подставляя губы для
   поцелуя.
  
   - Олежка, как я по тебе соскучилась.
  
   Глава 25
  
   Поглощённые поцелуем, Фрося с Олегом не услышали, как провернулся ключ в замочной скважине и только, когда распахнулась входная дверь, они застигнутые врасплох, отпрянули друг от друга.
   На пороге с округлившимися от удивления и возмущения глазами стоял Семён, а из-за его спины с саркастической улыбкой выглядывал Андрей.
  
   - Ба, сцена достойная пера классика - вас не ждали, а вы припёрлись.
   Мамань, может слегка посторонитесь и дадите зайти в квартиру не чужим тебе людям.
   Просим прощения, что своим неожиданным приходом нарушили идиллию встречи пылких молодых влюблённых.
  
   Слова среднего сына не привели Фросю в чувство, а наоборот, ещё больше сконфузили.
   Мысль, как вывернуться из создавшегося пикантного положения доводила до отчаянья.
   Краска, вначале прихлынувшая к лицу матери взрослых сыновей, заставших её в объятиях любовника, сменилась болезненной бледностью.
   Олег видел, что творится с Фросей, но не стал ничего говорить, а развернулся на встречу парням:
  
   - Ребята, давайте для начала познакомимся и вместе пройдём внутрь квартиры, а за это время ваша мать успокоится и постарается сама вам объяснить создавшуюся пикантную ситуацию.
  
   Андрей плечом подтолкнул младшего брата в дом и прикрыл за собой дверь.
  
   - Простите, мы ждём, когда Вы представитесь, ведь не гоже младшим по возрасту лезть вперёд с рукопожатиями. Я прав братан?
  
   И Андрей обнял младшего брата за плечи, понимая, что пылающий в душе того огонь, может в любую минуту вырваться адским пламенем наружу.
   Мужчина с улыбкой протянул руку старшему из сыновей:
  
   - Олег Сергеевич.
  
   Андрей, продолжая ехидно улыбаться, протянул свою руку на встречу:
  
   - Средний сын нашей многодетной матери, Андрей.
  
   Младший сын Фроси хмуро смотрел снизу-вверх на высокого мужчину и только коротким пожатием отметил вниманием его ладонь, буркнув:
  
   - Семён.
  
   Фрося уже пришла в себя и взирала на происходящее знакомство сыновей с Олегом с натянутыми до предела нервами, но готовая ко всякому развитию событий.
   Прошло уже много лет, а она не могла забыть, как в Питере повёл себя средний сын, когда увидел рядом с ней бравого морского капитана, а тут ещё Сёмка стоит с надутым видом, готовый нагрубить или развернуться и покинуть квартиру матери, а может быть то и другое!
   Андрей продолжая лукавой улыбкой смущать мать, поднял с полки и подал ей букет, принесённый Олегом.
  
   - Мамань, определи в достойное место эти очаровательные цветы, твои сыновья на такое не сподобились, но мы прямо с самолёта и сегодня ещё не Восьмое марта.
  
   Фрося приняла из рук сына розы и перед тем, как пройти и поставить их в вазу, успокоившись, оглядела всех стоящих в тесноте прихожей.
  
   - Мужики, давайте, скидывайте, наконец, свою верхнюю одежду и двигайте в зал, будем сейчас чай пить, на приготовленную нормальную еду не рассчитывайте.
  
   - Мамань, а мы особенно и не рассчитывали, Сёмка рвётся всей душой и телом к своей Танюхе, а у меня тоже вечернее рандеву намечено.
   Братан, наши женщины голодными нас не оставят, как ты думаешь?
  
   Сёмка, снимая обувь, только фыркнул, давая понять, что вопрос брата явно риторический.
   Фрося с букетом в вазе зашла в зал, поставила цветы на журнальный столик и села между сыновьями на диван.
  
   - Ребята, мне нечего оправдываться, у меня просто раньше не было такой возможности представить вам Олега, потому что мы сами всего лишь, как две недели назад познакомились.
   Ну, а то, что застали нас в прихожей во время поцелуя, говорит только о том, что ваша мама ещё не совсем старая.
  
   Олег с Андреем от души рассмеялись и даже Сёмка изобразил что-то похожее на улыбку на своих до того плотно сжатых губах.
   Фрося обняла младшего сына:
  
   - Сёмочка, не будь букой, ты же не тот уже подросток, которым был шесть лет назад, сам уже в жизни и любви толк знаешь.
   Не спеши осуждать мать. Больше, чем она сама себя казнит, никто не сможет!
  
   И она прижала голову любимого младшего сына к груди, покрывая поцелуями жёсткие мелкие кудри.
   Андрей повернулся к Олегу:
  
   - Маманя вот, так с детства, на Стаса буквально молилась, какой он у неё толковый, хозяйственный, опора для семьи и дома.
   Про Анюточку и говорить не надо, просто святая дева Мария, преданная, любящая и нежнейшая из детей, самая надёжная её подруга до конца жизни!
   Про нашего малыша не буду при нём распространяться, а то ещё накатит, он ведь у нас чуть ли не бывший чемпион Советского Союза по боксу.
   Ваш покорный слуга, для матери вечно между небом и землёй, как и положено среднему сыну!
  
   Фрося от души рассмеялась:
  
   - Ну, Андрейка, ну, балагур, несчастненький мой, обделённый материнской любовью! Как ты всё же ловко Олега познакомил со всеми моими детьми, ведь мы наши семейные
   связи до сих пор не обсуждали!
  
   Она с пытливым взглядом и улыбкой всмотрелась в лицо мужчины, но он только улыбнулся ей в ответ.
   Фрося вдруг резко подскочила на ноги и бросилась в прихожую, а, возвратившись, со звоном опустила на журнальный столик брелок с новыми ключиками от машины.
  
   - О, у тебя новая тачка, вот здорово!
   Слышишь братан, мы с тобой теперь тоже с колёсами. Мамань, где наша 'копеечка' стоит? Она нам сегодня очень даже пригодится.
  
   - Мамуль, какого цвета и, где ты её поставила?
  
   - Если хотите, то можете сбегать в мой гараж полюбоваться, а 'копейка' ваша у моего автослесаря в сарае за четыре квартала от нашего дома, вы, наверное, знаете это место, около выезда на Калининский проспект.
  
   - Найдём, найдём, я помню этого делягу, Андрей пойдём посмотрим на мамину новую лапочку.
  
   Ребята, накинув на плечи верхнюю одежду, выбежали за дверь, а Фрося с Олегом посмотрели друг на друга и разразились неудержимым хохотом.
  
   - Олежка, когда они зашли в прихожую, думала, что сейчас упаду в обморок, хотя никогда ещё такого не случалось, всякое в жизни бывало, но такая оказия и в мои то годы!
  
   И она упала грудью на диван, давясь от смеха и вытирая ладонями слёзы.
  
   - Фросенька, твой Андрей правильно сказал, сцена достойная пера классика, я тоже призвал на помощь всё своё мужество, мёртвую петлю с меньшим страхом делал, ты представить не можешь, как я волновался, когда знакомился с твоими ребятами.
  
   И они снова покатились со смеху.
   В квартиру с шумом вернулись сыновья.
  
   - Мамань, надеемся на сей раз не помешали?
  
   Но, увидев, как посерьёзнело лицо матери после его слов, сбавил обороты и добавил:
  
   - Мамань, тачка, что надо, буду менять свою 'Волгу', обязательно такую же себе возьму, но только вишнёвого цвета.
  
   - Валера взял вишнёвого, а я решила, что для меня это очень ярко, всё же родительница ваша солидная дама.
  
   Сёмка обнял мать:
  
   - Мамуленька, поздравляю, я от души рад за тебя, ты у нас самая продвинутая мама на свете. Правда Андрейка?
  
   - Мамань, это он подлизывается, потому что мы сейчас делаем от тебя ноги.
   Вам и без нас хорошо и есть повод не отсиживаться возле тебя приличия ради.
   Так, где наши ключи от машины, и мы потопали.
   Мать, проводи меня в прихожую, надо тебе кое-что передать лично в руки.
  
   Глава 26
  
   Фрося выпроводила сыновей и с пухлым пакетом с деньгами завернула из прихожей в свою спальню - молодчинка Андрей не подвёл мать, теперь Аглая может приезжать за
   затребованными ею советскими деньгами.
   Что сама будет делать потом с этой кучей долларов, пока не задумывалась, но, возможно, наступят такие времена, когда эти зелёные деньги куда-нибудь сгодятся.
   Взглянула на будильник и выбежала в зал:
  
   - Олежка, нам каюк, уже четверть восьмого, а Валера будет нас ждать с тобой в восемь в ресторане, я побежала быстренько приводить себя в порядок, а ты тут без меня займись чем-нибудь.
  
   - Фросенька, за меня не волнуйся, я ещё в прошлый раз видел, что у тебя собралась приличная библиотека, посижу в тишине, и что-нибудь почитаю.
  
   Фрося быстренько освежилась в душе и суматошно начала одеваться, хорошо ещё, что вчера с вечера приготовила наряд и подходящие к нему аксесуары.
   Всё, платье и песцовое манто под него, волосы расчесаны, голубая ленточка вплетена, серёжки, колье, браслет, парочка колец, тени, тушь, немного румян, туфли в пакет и в последний раз взглянуть на себя в зеркало - глаза горят даже ярче бриллиантов на её украшениях!
   Ах, забыла подушиться, надо попробовать духи, которые подарил ей на День рождения Геннадий Николаевич, партийный босс Стаса.
   Название то, какое - "Чёрная магия"!
  
   Фрося выскочила из своей спальни:
  
   - Олежка, миленький, вызывай такси, безнадёжно опаздываем, уже без десяти восемь.
  
   - Успокойся, ведь не на самолёт задерживаемся, а Валера подождёт, он ведь не один там.
  
   Они столкнулись в прихожей и Олег, прежде чем подать ей шубку, развернул лицом к себе.
  
   - Фрося, какая ты бесподобно красивая, какое выпало на мою долю сегодня счастье, весь вечер любоваться самой прекраснейшей из всех женщин на свете, которую смогу во время танца прижимать к своей груди, совершенно не опасаясь, что внезапно могут нагрянуть её сыновья.
  
   Смеясь и подтрунивая, друг над другом, они выскочили за порог.
   В ярко освещённый ресторан, кипящий весельем, музыкой и гомоном они прибыли уже в пол девятого.
   Пока сдали в гардероб верхнюю одежду, а Фрося переобулась, поправила причёску, подкрасила губы и прошли к заказанному Карпекой столику было уже почти девять.
   К их приходу за столом воцарилась напряжённая атмосфера, было видно, что Валера с Галей уже давно бурно выясняли отношения, бутылка из-под водки была почти пустой и их появление явилось хорошим катализатором для исправления возникшей ситуации.
  
   Карпека чуть заплетающимся языком начал их журить за опоздание и, подозвав официанта, заказал ещё одну бутылку водки и коньяк, зная о предпочтениях Фроси.
   Галка попросила Фросю сопроводить её в туалетную комнату, ведь пока поднесут новую выпивку, они успеют вернуться обратно.
   Зайдя в туалет, расстроенная и уже слегка подвыпившая любовница Валеры не смогла сдержать разбушевавшиеся нервы:
  
   - Фрося, вот ты мне скажи, какого хрена я держусь за этого кривого забулдыгу?! Он всё кормит и кормит меня обещаниями, что рассчитается со своей старой мымрой и мы поженимся!
   Ведь у меня молодость уходит, мне скоро тридцать, а ему в этом году стукнет сорок, самое время общего ребёночка заделать, а он никак от своей потёртой вешалки не оторвётся, хотя всячески в разговорах её поносит.
   Если бы ты только его послушала - жаль ему детей и свою каракатицу тоже жаль, утверждает, что они пропадут без него, можно подумать, что кроме денег они что-то видят от своего отца и мужа?!
   Я, что буду ему запрещать с ними встречаться или не позволю помогать деньгами?
  
   - Галочка, успокойся, если он для тебя старый, кривой пьяница и обманщик, так зачем ты держишься за такого мужчину?
   Найди себе молодейшего, красивейшего и свободного от семейных уз и сотвори с ним лялечку.
  
   - Фрося, ты, что издеваешься надо мной, молодейшие и красивейшие кроме постели ничего мне не предлагают, а с Валерой я всё же как ни как, но иногда в люди выхожу, он подарками меня балует и бывает деньжат подкидывает.
  
   Фрося от всей души жалела своего друга и начальника в одном лице - дома у него нет спокойной гавани, никакой любви и уважения, и любовница, похоже, тоже ещё тот подарочек - проглотит крокодил и не подавится.
  
   - Галочка, ты ведь могла бы на него повлиять, чтобы он поменьше закладывал, посмотри на Валеру, весь уже дёргается, а мужик-то хороший, добрый, отзывчивый и умеет деньжат левых срубить.
  
   - Уважаемая, я ему не жена, мы ведь не каждый день встречаемся, а, когда пересекаемся, что нам делать в его гараже - выпьем, потрахаемся и разбежимся.
   Он же гад выходные дни в основном тоже вне дома проводит, но и не со мной, сидит с субботы на воскресенье с мужиками и дуется в преферанс, а там без выпивки никогда не обходится.
  
   - Галь, пойдём к нашим мужчинам, а то ты уже перекусила и малость выпила, а у нас с Олегом ещё маковой росинки не было во рту.
  
   Фрося специально прервала неприятную для себя беседу, пусть эти любовники сами разберутся в своих отношениях и определят будущее, она им не помощник и не советчик, сама вон, вступает на какую-то не понятную тропу и при этом, в полной темноте.
   Женщины вернулись за стол, где их поджидали уже наполненные рюмки.
  
   - Ну, наконец, явились, пора ведь уже поднять рюмочки за наши с Фросенькой обновки, а я вам доложу, наши обновочки не хилые.
   Фрось, ты свою уже обкатала?
   Моя супер, не катит, а плывёт.
   Ну, поехали.
  
   Все дружно подняли свои рюмки и со звоном чокнулись.
   К этому времени началась танцевальная программа и Олег, чуть закусив, пригласил Фросю на медленный танец. Она прижалась к широкой груди моложавого мужчины, но вспомнила, почему-то в этот момент другого.
   Когда-то они так танцевали с Марком, как это было давно, а кажется, что совсем недавно, она прижималась к нему своей пышной грудью!
   Нет, она не против ресторанов, но в этот, пожалуй, надо дорогу забыть, слишком много воспоминаний и это не хорошо по отношению к теперешнему партнёру.
  
   - Олежка, а почему ты вдруг запал на меня, ведь у такого блестящего кавалера от претенденток не должно быть отбоя, а я старенькая для тебя и ещё с норовом...
  
   - Фросенька, а можно я не буду отвечать на твои милые глупости, тем более, прижимая к себе твоё восхитительное тело.
  
   - Вот, видишь, ещё и глупая баба.
  
   Мужчина мягко отвёл рукой волосы и поцеловал её в шею.
  
   - Фросенька, а знаешь, что я очень хочу и чего очень опасаюсь?
  
   - Что хочешь, наверное, догадываюсь, а чего ты опасаешься, даже любопытно узнать?
  
   - Того же, чего очень хочу.
  
   - Думаешь, разочарую?
  
   - Нет, опасаюсь разочаровать.
  
   И они непроизвольно вместе рассмеялись.
  
   - Олежка, миленький, придумай, пожалуйста, что-нибудь, чтобы побыстрей уйти отсюда.
  
   - Можешь объяснить почему?
  
   - Могу, и для этого есть несколько причин - первая, Валера уже скоро дойдёт до кондиции, а Галка настроена на скандал, наблюдать эти сцены мне не приятно и тебе не доставит радости.
   Во-вторых, я вижу здесь своего сына Андрея с не очень симпатичной для меня хорошо знакомой женщиной, и вступать здесь с ними в контакт мне совершенно не хочется.
   И самое главное, я очень хочу того, чего ты так опасаешься.
  
   Танец закончился, но мужчина не спешил выпустить из объятий обещанное ему только что тело.
  
   - Фросенька, я готов даже не возвращаться к столу и покинуть своды этого заведения, а ты ещё у меня спрашивала, почему я на тебя запал. Я держу в своих руках самую не предсказуемую женщину на свете!
  
   Им не пришлось придумывать причины, для того, чтобы внезапно покинуть ресторан.
   Подойдя к своему столику, они застали совсем не радужную картину.
   Валера за столом сидел в гордом одиночестве с залитым водкой лицом и рубашкой.
  
   - А ребята, не обращайте на меня внимания, Галка мне душ из водочки устроила, стервоза, я ей за это завтра пропишу по полной.
   Представляете, какая сука, на глазах у десятков знакомых выкинула номер, психи свои показывает, всё, пошла ко всем хренам со своими закидонами, баб что ли мало, цаца мне нашлась...
  
   Не известно ещё какую бы грязь им предстояло выслушать от далеко не трезвого друга, но Фрося решила этот бранный словесный поток прервать:
  
   - Валерочка, мы с Олегом уходим и тебе здесь одному делать нечего, сейчас посадим тебя в такси и отправим домой.
  
   - Шалишь подруга, целый стол закуски, а коньяк твой чуть отпитый. Я, что вам фраер добром раскидываться?!
   Присаживайтесь, выпьем, закусим, а потом уже и о хате подумаем.
  
   Спорить с пьяным человеком Фрося с Олегом не стали, да и не хотелось обижать расстроенного друга.
   Мужчины допили за два прихода водку, с удовольствием закусили, ведь Фрося с Олегом до сих пор были голодны, как собаки.
   Через короткое время Фрося подошла к Карпеке и обняла его за плечи:
  
   - Валерочка, пойдём отсюда, смотри, ты уже клюёшь носом, ведь неудобно перед многочисленными нашими знакомыми, а коньяк мы заберём с собой, нам с Олежкой он сегодня ещё как пригодится.
  
   Валерий Иванович пьяно осклабился:
  
   - Ребята, я вам завидую, счастливые вы, желаю вам от души, потрахаться всласть, вы это оба заслужили.
  
   - Валера, я тебя умоляю, закрой рот, уже все вокруг оглядываются на нас.
  
   Олег подошёл сзади и поставил друга на ноги.
  
   - Иванович, хорош тут комедию разыгрывать, ещё не хватало, чтобы милицию вызвали, давай будем рассчитываться и потихоньку взлетать.
  
   - Нет, ребята мои дорогие, так не пойдёт, зовите официанта, я вас пригласил и сам буду платить, сейчас ещё закажу у него на вынос себе бутылочку водочки и шампанского.
  
   Спорить с Валерой в хорошем подпитии было бесполезно, пусть он рассчитывается, заказывает себе, что хочет, а иначе увести его из ресторана представляется очень трудной задачей.
   Перед выходом, когда они уже стояли возле гардероба в верхней одежде, официант вручил им два пакета, в одном была бутылка с недопитым коньяком и завёрнутые в фольгу не съеденные ими горячие блюда, в другом, как и было заказано Валерой, находились бутылки с водкой и шампанским, а также плитка шоколада.
   Выйдя на улицу, они достаточно быстро поймали такси и все вместе, уселись в автомобиль, Фрося с Олегом решили первым доставить домой пьяного друга, но не тут то
   было.
  
   - Вы, что мои друзья охренели, не поеду я ни в какой свой дом, мне, что на опостылевшую морду грымзы смотреть, еду к Галке, не дурите мне мозги, мы сейчас с ней выпьем и помиримся, она ведь баба хорошая, отходчивая, только очень строп-ти- ва-я.
  
   Последнее слово ему далось с большим трудом.
  
   Глава 27
  
   Галка жила на окраине Москвы у чёрта на куличках, после того, как оставили там Валеру разбираться со своей уже отошедшей от гнева подругой, потом больше часа добирались оттуда до дома Фроси.
   Поездка на такси казалась бесконечной, но вот, наконец, они очутились в долгожданном тёплом уюте Фросиной квартиры.
  
   Не сняв, даже верхнюю одежду, Олег тут же в прихожей впился жадным поцелуем в уста столь желанной женщины, которая совсем не сопротивлялась этому натиску, а более того, сама приоткрыла рот для более чувственного восприятия, обвив крепко руками шею мужчины.
   Когда их губы разъединились, и дыхание немного восстановилось, Фрося ласково провела ладонью по лицу предполагаемого нового любовника.
  
   - Олежка, ты заставляешь меня почувствовать себя в роли юной глупышки, подающейся на совращение зрелого мужчины.
   Давай пока не будем спешить, обещаю тебе, что ты сегодня от меня получишь сполна, о чём намекал не двусмысленно в ресторане, а мне так хочется сейчас, просто твоего внимания, горящего взгляда, и этих жарких поцелуев.
   Признаюсь, тебе честно, что при наличии у меня кучи детей и дожив до своего, скажем прямо, не молодого уже возраста, я осталась очень и очень недолюбившей, и если бы не ты, то, наверное, спокойно состарилась, находя радости совсем не в постельных утехах.
  
   - Фросенька, ведь ты ничего не знаешь о моей жизни, и я пока не готов, о ней рассказать, но тоже признаюсь честно, любовных утех и у меня было не много.
  
   - Олеженька, а мы можем обо всём этом разговаривать не в прихожей? Я в своей шубе уже вся изжарилась.
  
   Мужчина, смеясь, помог ей скинуть верхнюю одежду, сапоги, и сам разоблачился, освободившись от лётчицкой куртки и обуви.
   Затем они прошли прямиком на кухню.
   Фрося поставила на стол пакет с недопитой бутылкой коньяка и с ресторанным цыплёнком табака.
  
   - Олежка, ты может быть остался голодным и хочешь выпить?
  
   - Фросенька, действительно, голодный и хочу выпить, только голод мой другого свойства - я жутко изголодался, глядя на тебя, и безумно хочу напиться твоей любовью.
  
   - Ну, всё, думала попить чайку с мороза, но придётся греться другим напитком...
  
   И она, смеясь, ухватила за руку мужчину, и увлекла его за собой в сторону спальни.
   Прошло почти шесть лет с того момента, когда тело Фроси ощущало на себе и в себе любимого мужчину.
   За эти годы она отвергала любые ухаживания, никто не мог заменить ей Марка, а просто отдаться какому-то самцу, ради удовлетворения его и своей похоти, она не могла, а главное, не хотела.
   Фрося давно приучила себя к мысли, что все её сексуальные утехи уже позади и нисколько от этого не страдала. У неё была упорядоченная жизнь, хорошо обеспеченное материальное настоящее и будущее, и определённый круг знакомств, интересов и привычек.
  
   Она свыклась с тем, что любимая дочурка находится в недостижимой для неё, дали, что старший сын чужой настолько, что редкие встречи с ним приносили больше
   разочарования и желание побыстрей распрощаться.
   Так, в последнее время сложилось, что Андрей и Семён, постоянно находятся в сфере её внимания, но и эта связь с сыновьями теперь не кажется прочной, хотя до недавнего времени даже представить себе не могла, что её младшенький, её Сёмочка будет избегать материнского взгляда, можно подумать, она ему враг и желает чего-то дурного.
   Ну, не пара её любимцу Таня.
   Её мальчик ещё такой молоденький, у него ещё вся жизнь впереди с женитьбой, с собственными детьми и прочая семейная кутерьма, а пока ведь у него открытая дорога в науку и карьерная перспектива.
  
   Все эти думы бродили в голове, пока она скидывала с себя наряды и украшения, принимала душ и, облачалась в домашний халат, и только, подходя к своей спальне,
   перенастроилась на мужчину, который поджидал её в постели.
   Да, она принципиально гнала от себя мысли о том, что должно скоро произойти в объятиях нового любовника.
   Фрося заставила свои окаянные мозги работать совсем в другом направлении, потому что она откровенно боялась того, что должно было сейчас произойти между нею и Олегом.
  
   Олег, первый мужчина после Марка, пробудившей в ней интерес и желание, но, что будет дальше после этой встречи... Да, об этом думать, она катастрофически боялась!
   Фрося от дверей спальни смотрела на мужчину, который, полусидя в кровати, натянув до подбородка одеяло, не сводил с неё глаз.
  
   - Олежка, со мной что-то не так?
  
   - С тобой Фросенька, всё, как раз хорошо, выглядишь в этом халатике ошеломляюще сексуально, а вот со мной или по отношению ко мне, у тебя далеко не всё так.
  
   - С чего ты это взял?
  
   - Да, судя потому, как ты не спешишь в мои объятия.
  
   Фрося выключила верхний свет, скинула халат и решительно скользнула под пуховое одеяло.
   Она приникла обнажённым телом к жаждущему её мужчине, опустив голову к нему на грудь, и затаила дыхание.
   Какое-то время они оба лежали без движения, опасаясь нарушить это хрупкое равновесие, но вот руки Олега легли к ней на плечи, нежно поглаживая бархатистую кожу и
   разметавшиеся по подушке шёлковые волосы.
   Затем, он мягко перекатил Фросю на спину и начал жадно целовать в губы и шею, в то же время, изучая руками её, не потерявшее с годами сексуальной привлекательности тело.
   Большими, сильными и в то же время, мягкими ладонями приподнял пышные груди и начал поочерёдно целовать чуть оттопыренные соски, то, покусывая их, то, обводя по контуру языком, то, опять целуя.
   Фрося лишённая возможности проявить инициативу, не мешала мужчине наслаждаться своим телом, при этом, сама, получая от пылких ласк невероятное возбуждение!
  
   Очень скоро всё её естество уже готово было принять в себя то, что сможет напоить восторгом любовных совокуплений! Соки обуреваемого влечения заполнили её между ног, которые непроизвольно раздвинулись, предвосхищая желаемое соитие.
   Каким-то непонятным образом она почувствовала, что Олег не является опытным любовником, каковыми были Семён и Марк, которые с первого прикосновения давали понять женщине, когда постельная игра перейдёт к главному составляющему в отношениях между партнёрами.
   Она почему-то опасалась проявлять инициативу, боялась смелостью вспугнуть Олега, всячески сдерживая свои решительные действия.
  
   Фрося сдерживала их до спазм груди, пока из её рта не вырвался сладкий на высокой ноте стон и по телу пробежала дрожь от прихлынувшего бурного оргазма!
   Олег перенёс на неё своё крупное мускулистое тело, и она почувствовала упирающиеся в её ляжки готовое к бою мужское достоинство.
   Дальше сдерживать себя у Фроси уже не было никакого терпения, она широко раздвинула ноги, колени приподнялись, и таз непроизвольно начал движения на встречу тому, что ворвётся в её истекающее любовной негой лоно, и удовлетворит, наконец, нестерпимое, долго таившееся в ней желание.
   Пальцы мужчины нежно раздвинули сочащиеся влагой половые губы и Фрося почувствовала, как в неё резко вошла обуреваемая непреодолимой страстью твёрдая плоть.
  
   Оба на какие-то доли секунды замерли, а затем началась бешеная пляска тел, сопровождаемая прерывистым дыханием и эротичными стонами женщины на высоких
   нотах.
   С рыком зверя, поймавшего в свои лапы добычу мужчина сделал последних несколько судорожных толчков и Фрося почувствовала, как горячее семя оросило её без того пропитанное любовным нектаром пылающее лоно!
   Оно было ещё не до конца удовлетворённое, лишь чуть растревоженное после долгого перерыва и поэтому женщина не спешила выпускать из крепких объятий плечи мужчины.
  
   - Фросенька...
  
   Не сказал, а выдохнул Олег.
  
   - Что мой хороший?
  
   - Фросенька, прости меня торопыгу, у меня так давно не было связи с женщиной, что я не в силах был сдержаться.
  
   - Дурачок, ты разве уже уходишь?!
  
   И Фрося улеглась пышными полушариями грудей на покрытую густой чёрной порослью грудь Олега.
  
   - Ого, какой ты мохеровый.
  
   - Прости, забыл свитер снять.
  
   И оба рассмеялись.
   Руки мужчины снова побежали по телу Фроси, но она его остановила:
  
   - Глупенький, куда ты так спешишь, у нас ведь, по крайней мере, вся сегодняшняя ночь впереди.
   Давай выпьем по рюмочке коньяку, говорят этот напиток оказывает на любовников очень плодотворное влияние.
  
   - Радость моя, неужели ты думаешь, что я с тобой нуждаюсь в дополнительных средствах для повышения своей потенции.
  
   - Не знаю, не знаю, это тебе ещё предстоит сегодня доказать, а пока я не хочу, чтобы мы отдавались друг другу впопыхах, ведь и ты признался, что давно у тебя не было связи с женщиной, а я если бы не ты, то, наверное, до конца жизни уже бы и не узнала этой женской радости, потому что без влечения к мужчине, я отдавалась только одному.
  
   - Тебя насиловали?
  
   В голосе у Олега почувствовалась глубокая жалость к Фросе.
  
   - Ты, только не смейся, но это был мой первый муж, от которого я понесла, не испытывая к нему никаких любовных чувств.
   Ах, не хочу сейчас об этом, может быть когда-нибудь я тебе о своей жизни расскажу какие-нибудь подробности, начиная с того, как восемнадцатилетнюю девчонку принудили к свадьбе с не любым человеком.
  
   - Фросенька, ты сплошная загадка.
  
   - Олеженька, я тоже не скажу, что ты для меня открытая книга.
  
   И выскочив из-под одеяла, она побежала в ванную.
  
   Глава 28
  
   Когда Олег после душа в одних трусах появился на кухне, Фрося уже вовсю хозяйничала за столом.
   На сковороде разогревалась ресторанная курица, а в рюмках золотилась благородная жидкость.
   Женщина оглянулась и засмеялась:
  
   - Ты, бы ещё костюм нацепил на себя.
  
   Сама она была совершенно голая.
   После шуточных слов, тут же попала в крепкие руки, которые плотно обняли её сзади, ухватив в ладони пышные груди.
  
   - Олежка, отвали, а иначе нашу курицу придётся греть ещё раз, а она и так уже потеряла всякий товарный вид.
  
   - Фросенька, я погиб, не представляю даже, как буду жить в разлуке с тобой несколько дней.
  
   - Так, перебирайся ко мне, места и моей любви нам вполне здесь хватит.
  
   Олег внезапно выпустил её из своих объятий и присел на табуретку.
  
   - А, ведь и в самом деле, всё готово к пиршеству, и я, как и ты, в ресторане только червячка заморил, Валера со своей вздорной пассией весь праздник нам испортили.
  
   - Да, чёрт с ним с этим праздником, видит бог, в этот раз я не очень хотела идти в ресторан, а в особенности в эту "Прагу".
  
   Олег притянул к себе Фросю и усадил боком на колени.
  
   - Фросенька, держи рюмочку, я постараюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы, как можно чаще бывать в пределах твоей видимости и касаний наших тел и душ, твоё здоровье моя милая женщина.
  
   Фрося выпила свою рюмку, соскочила с колен мужчины и поставила сковороду с курицей посреди стола.
  
   - Давай Олежка, по-простому, руками, только я сбегаю, халатик накину, и тебе рубаху принесу, прохладно, а, глядя на тебя, создаётся твёрдое впечатление, что не дашь спокойно доесть, поэтому прикроем друг от друга наши соблазны.
  
   Дальше потекла ночь, как ночь, какая обычно бывает у пылких любовников, истосковавшихся по жадным ласкам и многократному сексу!
   На утро, а точней в полдень, они не могли ответить друг другу в каком часу, после бурных ласк и соитий, в которых Олег быстро набирал необходимый опыт, они, утомившись до предела, незаметно для себя уснули.
   Из глубокого сна и крепких объятий их вырвал телефонный звонок.
  
   - Олежка, кому это в такую рань не спится в выходной день, убью паразитов.
  
   - Фросенька, глянь на часы, скоро уже двенадцать, на меня это вообще не похоже, я ведь человек по сути военный.
  
   Телефон не унимался, и Фрося вынуждена была выбраться из-под тёплого одеяла, отстранив ласково от себя жадно целующего её мужчину.
  
   - Олеженька, выпусти меня, всё равно не дадут жить, а может быть это кто-то из моих сыновей вспомнил о матери.
  
   Нет, это были не сыновья, а Валера собственной персоной.
   По его голосу Фрося сразу же догадалась, что Карпека уже неплохо опохмелился.
  
   - Фрося, лапочка, мы тут с Галочкой начали справлять международный женский день, если мой друг Олег у тебя, то подгребайте к нам, подруженька свои фирменные зразы в печку поставила тушиться, закусь мировая, не пожалеете.
  
   - Валерочка, у нас с Олегом сегодня совсем другие планы...
  
   Карпека перебил:
  
   - Ну, ваши планы мне известны, неужели ещё не накувыркались за ночь...
  
   - Валера, тебе не стыдно такое говорить женщине, годящейся тебе по возрасту в матери?
  
   - Ах, мать твою, дай мне на минутку Олежку.
  
   Фрося слышала, как на другом конце в трубку заливисто пьяно смеялся Валера, находящийся в приподнятом настроении.
   Фрося не стала прислушиваться к разговору мужчин, надо было быстро приводить себя и квартиру в порядок, а вдруг нагрянут сыновья, ведь оба сейчас находятся в Москве.
   Олег зашёл в спальню, когда Фрося, заправив свежее постельное бельё, накидывала на кровать покрывало.
   Мужчина с другой стороны взялся за концы атласного материала и помог завершить быстрее это не хитрое деянье.
  
   - Фросенька, а я рассчитывал ещё немного побарахтаться в волнах твоей любви.
  
   - Олеженька, а, что нельзя любить, не барахтаясь в этих волнах, да и весло твоё, наверное, малость ослабло, пусть маленько окрепнет.
  
   Мужчина поймал её в объятья и приник нежным поцелуем.
  
   - Фросенька, я ещё до конца не могу поверить, что всё произошедшее между нами за последние часы явь, а не сладкий сон.
  
   - Сон, и ещё какой сон, ведь ты скоро улетишь из Москвы и у меня останутся только воспоминания о тебе.
  
   - Не говори ерунды, теперь я буду улетать и возвращаться только к тебе, по крайней мере, три-четыре дня в две недели будут полностью наши.
  
   - О, это уже прогресс, раньше мне и столько не дарили, ничего не поделаешь, такая моя доля быть вечной любовницей!
  
   Начинающий становиться неприятным разговор, к счастью, прервал новый телефонный звонок, на этот раз звонил, действительно, один из сыновей.
  
   - Мамань, я рад тебя приветствовать, куда это вы вчера так рано запропастились, не успел я оглянуться, а вас в ресторане не стало, Аня хотела с тобой о чём-то пошептаться, а ваш след уже простыл.
  
   - Андрейка, Валере стало не хорошо, и мы отвезли его домой.
  
   - Твой начальник, похоже, стал порядком закладывать, но меня, собственно говоря, это не касается, лучше скажи, какие планы у тебя на все выходные, ведь у нас впереди целых три свободных дня.
  
   - Ну, сегодня от этого дня остались только одни крохи.
  
   - А я не про сегодняшний, он у нас уже расписан, завтра, как не хочешь, но всё же праздник и, как ты посмотришь на то, если мы нагрянем к тебе...
  
   - Кто это мы?
  
   - Ну, я с Аней и, конечно, твой младший, он меня уполномочил договориться с тобой, хочет появиться у тебя со своей Таней.
  
   - А, почему он сам об этом не сообщает?
  
   - Мамань, твой вопрос явно носит риторический характер, разве ты сама не понимаешь, почему.
  
   Фрося закусила губу, но взяла себя в руки.
  
   - Андрюша, я сама им позвоню, приглашу официально - эти два строптивца мне ещё крови попьют!
   Вы поставили передо мной сложную задачу, ведь я совершенно не готова, но ничего, время ещё есть, пойдём сейчас с Олегом промышлять по магазинам.
  
   - О, у нас собирается хорошая компания, только держи ухо востро, чтобы кто-нибудь из вас не сорвался.
  
   - Сынок, за меня можешь быть совершенно спокоен.
  
   - Отлично, я же вообще самый покладистый в этом отношении, принимаю всех безоговорочно.
  
   - Ой ли, давно ты стал таким?
  
   - Мамань, проехали, вспомни ещё Поставы или свои Курячичи.
   Да, я ещё уполномочен сообщить, решение союза братьев, чтобы ни о чём особо не заморачивалась, с тебя твои коронные голубцы, остальное за нами, поляну накроем по высшим стандартам. Договорились?
  
   - Договорились, договорились, к двум часам думаю будет нормально?..
  
   - Мамань, более того, прекрасно.
  
   Фрося положила трубку и задумалась.
   Подошёл Олег:
  
   - Прости меня, пожалуйста, но я слышал весь твой разговор с сыном. О чём ты так глубоко задумалась?
  
   Фрося мотнула головой:
  
   - Ай, о всяких глупостях - надо сделать очень важный звонок. Но прежде ответь, ты будешь с нами завтра праздновать Восьмое марта?
  
   - Это вопрос или приглашение?
  
   - И то, и другое, ведь я ничего не знаю о твоих планах.
  
   - Разве я тебе не говорил, что намерен быть с тобой все эти выходные, только в воскресенье надо будет подъехать на аэродром, кое-что утрясти, а вылетаю в понедельник.
  
   - Вот, как хорошо. А тебе не следует позвонить домой?
  
   - Нет.
  
   Фрося резко повернулась в сторону мужчины, в её глазах плясало недоумение, но Олег отвёл свой взгляд.
  
   - Фросенька, тебе нужно было срочно куда-то позвонить.
  
   Она с шумом выдохнула, ну, почему в её жизни появляются мужчины - вечные ребусы.
   Она впервые набрала номер телефона, который сама когда-то выбивала для Тани.
   На другом конце провода раздался мелодичный голос бывшей её напарницы по работе:
  
   - Здравствуй Танюха, как поживаешь...
  
   - Ой, Ефросинья Станиславовна, здравствуйте, вы, наверное, хотели поговорить с Сёмой?
  
   - Нет, нет, я хотела поговорить с тобой.
  
   Возникла пауза, а потом раздался поникший голос молодой женщины:
  
   - Да, я вас слушаю.
  
   - Танюха, что ты так напряглась, я ведь не кусаюсь.
  
   - Слова, бывает, ранят больней зубов.
  
   - Как говорит мой сын Андрейка, проехали, завтра я вас жду с Семёном у себя за праздничным столом. В два часа дня, будет для вас нормально?
  
   - Нормально, я с радостью, какой вы торт любите, я сама спеку.
  
   - Ай, Танюха, я в этом мало понимаю, на свой вкус, а лучше спроси у Сёмки, он у меня больше в этом разбирается.
   Да, чуть не забыла, деток возьми с собой.
  
   глава 29
  
   Нельзя сказать, что после разговора с Таней настроение у Фроси улучшилось, но и не испортилась, она осталась довольна собой и своей линией поведения по отношению к ни в чём не повинной перед ней молодой женщиной.
   Надо было Тане быть последней дурой, чтобы отвергнуть ухаживание Сёмки, а тем более, в её то положении брошенной жены, разве выбирать приходится.
   Хотя разве Таня выбирала, она просто приняла ополоумевшего от влюблённости молодца.
  
   Ну, чего я так взъелась на неё, разве в моей жизни не было подобных ситуаций, а Алесь, да и Сёмка - отец её младшего сына, а теперешняя ситуация с Олегом разве не вызывает кучи вопросов и, возможно, недоумение у окружающих?!
   Всё вроде понятно, но почему так саднит душа, эх, другой доли она хотела для своего любимца.
   Может он ещё перебесится и станет прежним повесой, бегающим от юбки к юбке, не заботясь о завтрашнем дне.
   Тогда Танюху будет жалко, ведь она, в принципе, очень хорошая девчонка.
   Почему там на небесах нам расписывают такие сложные судьбы?!
   Зайдя в зал, увидела уже привычную для глаза картину, сидящего с книгой в руках Олега.
  
   - Олежка, можешь смеяться, а я чуть не плачу, ведь впервые в жизни такое, в моей квартире сидит любимый мужчина и спокойно читает книжку.
  
   - А, другие мужчины в твоей жизни, что книг не читали?
  
   - Спрашиваешь про других... даже не знаю, что тебе ответить.
   Первого своего мужа я ни разу не видела с книгой в руках, да и прожили мы с ним меньше года, девять месяцев из которых я была беременна.
   Алесь, отец Андрейки, тот был очень грамотный, более того, был преподавателем в университете, профессором, но во время войны он только наезжал ко мне в деревню на один денёк в неделю, а то и реже, а там было не до книг, а потом он двенадцать лет маялся по лагерям и поселениям, а когда я к нему приехала, то жизни у нас не получилось, хотя с Андрейкой он занимался много, я их часто заставала двоих за книгами.
   С отцом моего младшего мы вовсе вместе не жили, у нас была бурная любовь в течение нескольких месяцев, но вскорости он умер, а я осталась беременной Сёмкой.
   Ты ведь друг Валеры, а он также был другом Марка, который на протяжении почти четырёх лет был моим любовником, при этом, его жена являлась родной тёткой моего младшего сына - о каких книжках в моей квартире могла идти речь, ведь Сёмка на дух Марка не переносил.
  
   - А, отец твоей дочери?
  
   - Отец моей дочери погиб в гетто, но он не был ни моим мужем, ни моим любовником.
   Я свою Анютку из рук её матери приняла, когда мимо моих ворот евреев гнали в гетто.
  
   Олег вскочил на ноги:
  
   - Фросенька, какая ты героическая женщина!
   Вот это да, не зря говорят - герои живут среди нас.
  
   - Всё сказал, молодец, тогда быстренько собирайся и айда по магазинам, надо сделать кучу покупок - продукты, спиртное, подарки и самое главное, мне не терпится сесть за руль своей новенькой куколки.
  
   Сидя в машине рядом с Фросей, Олег попросил показать ключи от нового автомобиля и ловким движением надел на них брелок в виде миниатюрного самолёта:
  
   - Фросенька, я знаю, что мой подарочек к женскому празднику выглядит смешно и нелепо, но я не нашёл пока для тебя ничего подходящего, а главное того, что у тебя не было бы в наличии.
   Кстати, мне кажется, что ты не заметила, а я в твой холодильник определил копчёного палтуса, несколько баночек печени трески и так всякой рыбки по мелочам.
   - А, я-то думала, что так вкусно пахнет, а спросить забыла, у нас с тобой ещё толком времени не было отдышаться, а продукты эти завтра будут очень даже кстати, вот ребята мои отведут душу, я и сама люблю копчёную рыбку.
  
   - Ну, я рад, что хоть этим тебе угодил.
  
   - Олежка, дурачок ты мой сладкий только оттого, что сейчас рядом со мной сидит мужчина, и никуда не торопится, не прячется и не ищет повода, чтобы уйти, я от счастья готова смеяться, а от умиления расплакаться, да и брелочек примиленький и всегда теперь станет напоминать о тебе, когда буду садиться в машину.
  
   День Восьмого марта они встретили в пылких объятиях, но утром очень рано поднялись с постели.
   Фрося суетилась на кухне, а рядом с ней находился верный и толковый помощник Олег, но который своими поцелуями и "обнималками" постоянно отвлекал от нетерпящих проволочки поварских дел.
  
   - Нет, ты определённо хочешь получить половником по лбу, отвали уже, наконец, от моих сисек.
  
   - Фрось, а Фрось, у нас ещё есть куча времени, а ведь всё уже готово, стол стоит в зале накрытый, гости придут только через пол часа, ну, идём на диванчик, мы ведь успеем.
  
   - Идём, идём, горе моё луковое.
  
   Не успели они толком привести себя в порядок после бурного совокупления, как раздался звонок в двери.
  
  
  
   - Интересно, кто первым пожаловал, хотя у сыновей ведь есть свои ключи...
  
   На пороге стояла Настя с большой хозяйственной сумкой в руках.
  
   - Фросенька, подруженька, вот отнесла провиант моему Саньке и решила к тебе зайти, свеженького мясца и молочных продуктов подкинуть, а заодно с праздником нашим бабским поздравить.
  
   Фрося втащила в квартиру подругу вместе с её чуть подъёмной сумкой.
  
   - Настюха, какая ты молодчинка, как раз кстати, скоро должны мои дети явиться, стол уже накрыт, а пока познакомься с Олегом.
  
   От смущения, кровь прилила к лицу стеснительной деревенской женщины.
   Фрося не дала даже той опомниться от неожиданной встречи и приглашения, взяла да всунула силком ладонь подруги в руку мужчины.
  
   - Олежка, вот эта чудесная женщина помогла мне когда-то справиться с тяготами тюремной камеры, не знаю, как бы я без неё выжила в тех скотских условиях.
  
   Мужчина, пожав руку Насте, тут же перевёл взгляд на Фросю - интересно всё же с какой стороны она ещё откроется для него, информации о ней за несколько часов было уже столько, что его буквально распирало от новых возникающих вопросов.
   И снова раздался звонок в двери.
   Фрося буквально втолкнула Настю в зал.
  
   - Олежка, развлеки, пожалуйста, мою подружку, а я пошла двери открывать.
  
   На сей раз на пороге стояли ещё более неожиданные гости, в квартиру с шумом входили Аглая и Пётр Филиппович.
  
   - Фроська, ты, конечно, нас не ожидала, а мы решили тебе с Петей устроить головную боль, ведь уже три дня, как прилетели из Сибири и приготовили тебе сюрприз к Восьмому марта своим неожиданным приходом.
  
   - Аглаша, ну, подвинься, дай и мне поцаломкаться с этой гарной жинкой и вручить ей эти скромные цветы, а бутылку занеси пока на кухню.
  
   Приняв звонкий поцелуй в щёку от мужа Аглаи, Фрося притянула к себе подругу, с которой уже несколько лет не виделась.
  
  
   - Аглашка, как тебе не стыдно, три дня в Москве и не позвонила, и не пришла, будто бы нам и сказать друг другу нечего.
  
   - Фроська, а о чём тут говорить, сама ведь знаешь, чего я приехала в Москву, а ты, как я вижу, не скучаешь в одиночестве, свято место пусто у тебя не бывает.
  
   И она заливисто рассмеялась, нагло уставившись на Олега.
   Фрося проглотила подступившую обиду, не время и не место сейчас выговаривать Аглаю за её грубую шутку.
  
   - Давайте, давайте за стол, проходите в комнату, всё уже готово, Олежка знакомься с моей давнишней подружкой и её мужем, а потом принеси в зал стул с комнаты Сёмки, а из моей пуфик, стол давайте пододвинем поближе к дивану, думаю, что мы все спокойно здесь рассядемся.
  
   Пока Фрося знакомила Олега с Аглаей и её мужем, и они обменивались приличествующими к этому моменту словами, дверь распахнулась и в квартиру вошли Андрей и Аня, в руках у сына пестрели алые розы, а за ними протиснулись Семён и Таня с большим тортом в руках.
   Фрося обменялась коротким поцелуем с подружкой Андрея, и нежно прижала среднего сына к груди, с благодарностью приняв из его рук цветы:
  
   - Андрюша проходите в зал, там тебя ожидает приятная встреча и заодно познакомь Аню с моими гостями.
  
   Она, обняв за плечи, продвинула пару, с которой уже поздоровалась, в зал, а сама развернулась в сторону младшего сына и его подруги:
  
   - Привет сынок, а кто-то мне клялся, что никогда не оставит свою мать коротать время в одиночестве.
  
   - Мамуль, я и не оставлю тебя, если будешь одинокой, но обет бобыля я тебе точно не давал.
  
   - Сёмочка, да, не напрягайся ты так, я ведь шучу, поставь торт пока в холодильник, а мне дай обняться с Танюхой, ведь мы с ней почитай месяц не виделись.
  
   Фрося обняла Таню за худенькие плечи и поцеловала в лоб.
  
   - Ну, чего ты, так побледнела и похолодела, разве я кусаюсь?
  
   Таня подняла голову и посмотрела прямо на Фросю своими лучезарными кошачьими глазами, на её лице появился румянец и милые ямочки заиграли от улыбки на щеках.
  
   - Ефросинья Станиславовна, с праздником вас, я тоже соскучилась и часто вспоминаю, как мы рядом дружно работали и, конечно, никогда не забуду вашего по отношению ко мне добра, у меня теперь есть телефон и приличный приработок.
  
   - Танюшка, ты ведь мне обещала, что не будешь обращаться по имени отчеству и никаких разговоров на тему твоей занятости, вокруг много людей, и не все они могут быть
   доброжелательными, привыкай эти темы обсуждать со мной только наедине, ты ведь пришла сюда сегодня, как девушка Семёна, вот и будь здесь ею.
   Прости, что опять лезу со своими нравоучениями, давай пройдём в зал, только ответь, пожалуйста, почему не взяла с собой деток?
  
   - Я не посчитала нужным их вести сюда сегодня, отвезла к маме.
  
   - Ну, как считаешь правильным, так и поступай, а сейчас, проходи, проходи...
   Познакомьтесь, это Таня подружка моего младшенького, прошу любить и жаловать.
  
   Глава 30
  
   Когда Фрося заводила в зал и представляла Таню гостям, атмосфера за столом воцарилась вполне праздничная и доброжелательная.
   Андрей сразу же овладел вниманием Аглаи, они шумно обменивались новостями и шутками, было видно, что старые знакомые были очень рады этой встрече.
   Пётр Филиппович о чём-то расспрашивал Настю и, скорей всего, нашёл с ней общую тему, потому что та скинула обычную для себя скованность деревенской женщины и увлечённо что-то рассказывала любознательному мужу Аглаи.
   У Фроси ревностью кольнуло сердце, Олег оживлённо разговаривал с Аней, которая явно пыталась произвести приятное впечатление на симпатичного мужчину, подходившему ей по возрасту намного ближе, чем она сама.
  
   Не считая поминок по Кларе Израилевне, в квартире у Фроси никогда не присутствовало столько гостей, хоть и неожиданно, но стол получился многолюдным и по-настоящему праздничным.
   Воцарившаяся атмосфера располагала к тому, что все оживлённо болтали между собой, обменивались шутками, а искромётный Андрей, буквально, парил над гостями, заставляя их раз за разом взрываться от смеха.
   Провозглашая тосты и подбадривая присутствующих тонким юмором, средний сын моментально снял атмосферу скованности с мало знакомых друг с другом людей.
  
  
   Праздничный стол, как и обещал Фросе средний сын, получился богатым на закуску, чему ещё не в малой степени, способствовали рыбные деликатесы, привезённые Олегом.
   Фрося во время всего шумного веселья постоянно ловила на себе странные взгляды Аглаи, не понимая до конца их значения.
   После нескольких тостов, когда спиртное полностью сняло напряжение с гостей, Аглая подошла к Фросе и попросила шёпотом, на несколько минут уединиться.
   Фрося не стала перечить, хотя ей очень не хотелось покидать развеселившуюся компанию. Они зашли в спальню и Аглая прикрыла за собой плотно дверь:
  
   - Фрось, ну, ты выполнила то, что обещала?
  
   - Аглашка, неужели это не могло потерпеть парочку часиков, как ты могла сомневаться, нужно ли спрашивать, могу хоть сейчас выдать тебе твои рублики, а хочешь, заберёшь перед вашим уходом.
  
   - Давай подруга, сейчас, чего тянуть, мне эти вражеские деньги уже карман и душу насквозь прожгли.
  
   - Ну, скажешь тоже, вражеские, похоже, очень даже дружеские, раз ты не брезгуешь сменять их на наши, чтобы удовлетворить свои запросы.
   Держи свою пачку рубликов.
  
   - Вот, здорово, ты у меня просто чудо, на держи эту пакость, мы с Петром столько душой настрадались из-за них.
   Фу, наконец, избавилась.
  
   - А, ты, не подумала обо мне, что я буду делать с ними или тебе уже вовсе на меня наплевать?
  
   - А, что мне о тебе думать, ты же из любой ситуации выкрутишься, даже из тюрьмы вылезла сухой.
  
   Две не молодые женщины упёрлись в друг дружку взглядами, в которых не было и тени улыбки.
  
   - Аглашка, что с тобой произошло, ведь мы были такими закадычными подружками, а тебя даже не волнует, что в той тюрьме я чуть жизни не лишилась, а над моей головой висела угроза не шуточного срока.
  
   - А, что ж ты, хотела миленькая, только наслаждаться в этой жизни, купаться, как купчиха в старые времена, в богатстве, ездить по курортам, не знать, что на свою жопу натянуть, обвешаться бриллиантами и жемчугами, менять шикарных мужиков, как перчатки и чтоб всё тебе сходило с рук?!
   Нет, моя миленькая, свою бочку говна ты тоже должна откушать.
  
   Фрося облизала губы, потому что во рту неожиданно стало сухо, с языка готовы были сорваться бранные слова, а руки чесались, влепить бывшей подруге оплеуху, но она сдержалась.
  
   - Всё так Аглая, всё так, но мне кажется, что вам с Петром пора уже уходить.
  
   - Ты, меня выгоняешь?
  
   Фрося ни слова не говоря, распахнула двери спальни и, молча ждала, когда мимо неё прошествует с обиженным видом Аглая, явно, не ожидавшая такого поворота событий.
  
   - Фроська, не пожалеешь, смотри, земля круглая?
  
   - Уже не пожалею, жалко терять друзей, а ты мне уже не подруга! Если я тебе ещё осталась что-нибудь должна, скажи, тут же отдам.
  
   - Ну-ну, думаешь обзавелась очередным молодым любовником и можно нос задирать, не получится, и этот хахаль кинет тебя, как тот умотавший в Америку фанфарон.
  
   - Иди Аглаша, с миром из моей квартиры, не погань последнее хорошее, что живёт в моих воспоминаниях, постараюсь вырвать тебя постепенно из своей души.
  
   Аглая с шумом распахнула дверь спальни, на ходу запихивая в свой ридикюль пакет с деньгами.
  
   - Петюня, пошли из этой вонючей хаты, эта дрянь меня выгоняет, так она платит за всё хорошее, что я ей сделала в этой жизни.
   Идём, идём быстрей, иначе я эту суку по её стенкам размажу.
  
   Пётр Филиппович подбежал к жене:
  
   - Глашунечка, сэрдэнько моё, что произошло, успокойся, у тебя же давление.
  
   - Петруша, она думает, что если возле неё очередной молодой болван крутится, то может друзьями покидываться.
   Ничего, ты ещё поплачешь, старая блядь, боженька всё видит.
  
   И за ними с грохотом захлопнулась входная дверь.
   Фрося зашла в ванную, открыла кран с холодной водой и стала ополаскивать разгорячённое лицо, кружилась голова, кололо в груди, было больно, было очень больно.
   Кто-то настойчиво стучал в запертую дверь, она с неохотой отвернула щеколду.
   В ванную вбежал с бешеными глазами встревоженный Семён, за его спиной стояла побледневшая Таня.
  
   - Мамуленька, что с тобой, как ты себя чувствуешь, может валерьянки накапать?
  
   - Она не вернулась?
  
   - Да, чёрт с ней, ушла, ушла, вздорная баба, такие гадости напоследок наговорила на тебя, что я чуть в неё бутылкой не запустил, хорошо, что Андрей за руку схватил.
  
   - Пойдём сынок, к гостям. Танюша, помоги мне голубцы на стол подать, что-то я раскисла маленько, надо коньячку рюмочку выпить.
  
   Почти все присутствующие гости, встретили вернувшуюся Фросю подбадривающими улыбками, с серьёзным видом сидел только насупленный Андрей.
   Олег усадил её рядом с собой на стул и взволнованно заглянул в лицо:
  
   - Фросенька, у тебя всё в порядке, как себя чувствуешь, ты такая бледная?
  
   - Сейчас Олежка, пройдёт, налей мне коньяку и давайте выпьем, Танюха вот голубцы подала, оцените мой кулинарный талант.
  
   Андрей буркнул:
  
   - У тебя мамань, всяких талантов хватает, даже давнишних подруг со скандалом выпроваживать из-за своего праздничного стола.
  
   И тут взвился Сёмка:
  
   - А не помолчал бы ты брат, тут, явно, не твоего ума дело, а мама сама разберётся в отношениях со своими бывшими подругами и другими не касающимися нас делами!
  
   Фрося остановила разъярившегося младшего сына:
  
   - Сёмочка, тише, тише мой дорогой, я отвечу сама Андрейке, чтобы покончить с этим неприятным вопросом раз и навсегда.
   Андрюша, я никогда не выгоню человека из своего дома, такого ещё не было, а тем более подругу, а Аглая таковой уже мне не является.
   Ну, а подробности здесь сейчас неуместны, позже тебе обязательно расскажу из-за чего у нас произошёл этот сыр-бор, а концовку ты сам хорошо слышал, а лучше бы нам всем её побыстрей забыть.
   Настюха, давай споём наши любимые "Подмосковные вечера", помнишь, как мы с тобой на нарах пели...
  
   - Помню, я всё помню, а чего и не спеть, только вот голубчик твой попробую.
  
   Глава 31
  
   После выпитого коньяка Фросе действительно стало получше, краска вновь прибыла к лицу, сердце застучало быстро и ровно - произошедшее с Аглаей, она обдумает позже, в спокойной обстановке, когда никого не будет рядом.
   Таня с Семёном взялись убирать грязную посуду и остатки закусок и готовить скатерть к сладкому столу.
   Настя, отстранив хозяйку, встала возле раковины мыть посуду, а Олег, вооружившись кухонным полотенцем, вызвался добровольно вытирать и расставлять чистую по местам.
   Андрей молча вышел на балкон покурить и, воспользовавшись тем, что они за пустым столом остались одни, Аня обратилась к Фросе:
  
  
   - Фросенька, я понимаю, что у тебя сейчас не подходящее для этого разговора настроение, прости, но, когда у меня ещё представится такой удачный случай, чтобы нам пооткровенничать.
  
   Фрося в упор смотрела на Аню, не произнося ни слова, и та продолжила:
  
   - Ведь, я хотела ещё два дня назад поговорить с тобой на эту щекотливую тему в ресторане, но не успела, вы рано удалились оттуда.
  
   Фрося насторожилась, она даже представить не могла чего может коснутся этот разговор с плетущей хитрые кружева женщиной, ведь не может быть, чтобы тема касалась
   их отношений с Андреем.
  
   - Аня, я в порядке, если срочно, то давай быстренько излагай, пока никого нет рядом.
  
   - Фросенька, я знаю, что ты купила только что новую машину, зарплата у тебя не большая, а денежки, что тебе оставил Марк, наверное, уже кончаются.
  
   - Анна, давай ближе к делу, меня радует твоя осведомлённость.
  
   - Я понимаю Фрося, что ты сейчас на взвинченных нервах, поэтому перехожу, как ты сказала, сразу к делу - ты уже знаешь, Федя исчез с моего небосклона, чему я, несомненно, очень рада, но с ним ушли мои левые заработки, ведь тех связей, что были у него, у меня естественно нет.
   Нет, не перебивай, пожалуйста, я к тебе не с жалобами, а с предложением.
  
  
   - Аня, а какой я могу быть тебе помощник?
  
   - Можешь Фрося, можешь, слушай внимательно, я ведь, как и раньше, а может даже и в большей мере, имею доступ к дефицитному товару, но сбывать его мне некому, сама
   понимаешь, не по ценнику же его продавать, а с денежными мешками я особо не знакома.
  
   - Ну, и, что я могу тут для тебя сделать?
  
   - Фросенька, ну, подумай, ты же в этих вопросах не последний человек, столько времени рядом с Марком находилась и, опять-таки, сама ведь тоже не будешь внакладе.
  
   - Ладно, покумекаю, мне даже кажется, что я уже надумала, надо только с Настюхой переговорить.
  
   - Вот, с этой женщиной?
  
   - Вот, именно, если она только согласится помочь нам в том, что я придумала, но тогда, будешь иметь в основном только с ней плотный контакт.
   Анечка, предостерегаю тебя, смотри не обижай её, я прослежу.
  
   Вернулись к столу гости и важный разговор для двух сторон поневоле зачах.
   Вскоре сыновья со своими парами укатили, а Настю Фрося уговорила остаться ночевать, в чём хозяйке в не малой степени помог и Олег.
   Настя была обескуражена:
  
   - Фросенька, девочка моя, ну, чего я буду тут путаться возле вас, доеду автобусом, мне что привыкать.
  
   - Настюха, мне надо с тобой серьёзно поговорить, но дело даже не в этом, на улице мороз, ты слегка выпила, а нам ты не будешь помехой, у тебя ведь отдельная комната, а рано утром я тебя завезу домой.
  
   Олег сидел на кровати в спальне и смотрел осоловелым взглядом, как желанная женщина снимала с себя нарядное платье, нижнее бельё и украшения.
  
   - Олежка, раздевайся и ложись спать, я слегка обмоюсь и зайду к Насте в комнату, мне необходимо с ней обсудить кое-что.
   Ну, не смотри на меня так, я действительно должна срочно сделать это.
  
   - Ну, зайди и поговори, а я тебя подожду.
  
   - Нет, не жди, сегодня я не расположена к любовным утехам, на душе кошки скребутся, ты ведь не знаешь, сколько всего хорошего нас связывало в этой жизни с Аглаей, а сегодня мне пришлось выгнать её из своей квартиры и, похоже, навсегда.
  
   - Я тебя, всё равно дождусь, даже если ты не захочешь моих ласк. Но всё же скажи в двух словах, она очень больно обидела тебя?
  
   - Больно Олежка, очень больно, наверное, больней не бывает, а ведь когда-то она, не задумываясь, протянула мне руку помощи, когда я в ней особо нуждалась, а от этого ещё больней.
  
   - Так, может быть ты погорячилась, хотя я был свидетелем, какую грязь она вылила на тебя перед уходом из твоего дома.
  
   - Грязь смывается со всего и даже с души и мало ли чего можно наговорить в запальчивости, но тут налицо факт предательства, а это не прощается.
  
   - Фросенька, я больше не буду тебя терзать болезненными вопросами, иди куда собиралась, а я пока почитаю.
  
   Фрося внимательно посмотрела на мужчину, вздохнула и вышла из спальни.
   После душа, накинула халат на голое тело, тихонько постучав, проскользнула в бывшую комнату Сёмки и плотно прикрыла за собой дверь:
  
   - Настюха, не спишь?
  
   - Да, какой там, я же не привычная к городской квартире деревенская баба, ничего усну, в конце концов. А что ты хотела, моя голубушка?
  
   Фрося прилегла рядом с Настей, натянув на себя край одеяла.
  
   - Настюха, разговор у нас будет серьёзный...
  
   И замолчала, будто обдумывая, с чего начать.
  
   - Ах, Фросенька, не томи душу, говори, что хотела, со мной ведь не надо в игры играть.
  
   Фрося ещё немного помолчала и, наконец, решилась:
  
   - Настюха, я до недавнего времени была очень богатой женщиной, но за последние годы кубышка заметно исхудала и к тому же, поступило заманчивое предложение, и я опять могу выйти на опасную тропу, связанною с не законной деятельностью, но с возможностью заработать малость левых денег.
  
   Настя молчала, только перевернулась на бок, будто бы желая получше расслышать подругу.
  
   - Я об этом рассказываю потому, что хочу и тебя втравить в эту деятельность, хотя в твои обязанности будет входить только торговля на базаре дефицитным товаром, то есть, самая натуральная спекуляция.
  
   - Голубушка, ведь я и так почти каждый выходной там околачиваюсь.
  
   - Ну, одно дело творожок продавать, а другое - импортные шмотки и самопальные вещи из украденного у государства материала.
  
   - Так, ведь это надо сбывать на вещевом рынке, как я управлюсь со всем?
  
   - Настюха, какая ты удобная баба, не задаёшь лишних вопросов, по сути даёшь своё согласие и даже не интересуешься сколько заработаешь, и какая у тебя будет степень риска.
  
  
   - Фросенька, какая ты глупенькая, к чему мне много знать и волноваться о всякой ерунде, когда это предлагаешь ты, а кроме тебя, я никого не хочу знать и ни с кем не собираюсь связываться, а за тобой пойду на край света, и тебя никогда и никому не выдам, пусть меня хоть на куски порвут.
  
   Фрося поцеловала Настю в щёку.
  
   - Вот и хорошо, завтра я отвезу тебя домой, кое-что надо будет у тебя опять надёжно укрыть, и забрать оставшиеся мои денежки, ты покормишь свою скотинку, тепло оденешься, и мы поедем на толкучку кое-что продавать.
   Согласна?
  
   - Да, с тобой я на всё согласна!
  
   - Нет, Настюха, со мной ты не часто будешь стоять на базаре, это для меня очень опасно, а ты в случае, если, не дай бог, тебя загребут, будешь утверждать, что скупила этот товар у незнакомого человека и на этом стой на смерть, понятно.
  
   - А, чего тут понимать.
  
   - Всё, спокойной ночи, моя золотая подружка.
  
   - А тебе, беспокойной, ведь рядом с тобой находится такой красавчик.
  
   Фрося звонко хлопнула по заду подтрунившую над ней подругу.
  
   - Мы Настюха, и тебе ещё подыщем ладного кавалера.
  
   - На кой он мне, я своим Митькой по горло сыта, а он должен через парочку лет на волю выйти, убивца окаянный.
  
   Фрося вспомнила рассказ Насти о своём муже, который в пьяной драке убил поленом одного из компании верных забулдыг и получил за это десять лет строгача.
   Олег, как и собирался, читал книгу и улыбнулся при возвращении Фроси:
  
   - Ну, утрясла все свои дела или на мою долю что-нибудь осталось?
  
   - Может быть и осталось, ещё не думала, а вот сейчас ты меня на эту мысль навёл.
  
   Удивлённый мужчина отложил книгу и присел на кровати.
  
   - Фросенька, если ты будешь со мной чуть более откровенной, то мы оба от этого только выиграем.
  
   - Олежка, но для этого мы оба должны стать откровенными, а я про тебя до сих пор ничего не знаю, кроме того, что ты совсем не против срубить левого бабла.
  
   - Я не только не против, а даже очень в этом нуждаюсь, но умоляю тебя, не лезь ко мне в душу, а иначе мне придётся с кровью тебя оттуда вырвать.
  
   - Олежка, а мне порой кажется, что я у тебя не столько в душе, сколько в похотливых мыслях.
  
   - На этот раз ты, очень даже ошибаешься, а точнее, ошибаешься ровно наполовину, потому что желание обладания твоим телом, живёт рядом или параллельно моим нежным чувствам к тебе, как к человеку.
  
   - Олежка, это такое оригинальное признание в любви?
  
   - А, вот сними халатик, и я буду без конца признаваться тебе в любви и нашёптывать всякие нежные глупости.
  
   - А, почему нашёптывать?
  
   - Глупышка, ты, наверное, забыла, что в соседней комнате находится твоя подруга?
  
   Фрося прижалась к горячему боку мужчины.
  
   - Правда, забыла, когда я буду сильно кричать, ты зажми мне ладонью рот.
  
   И она перекинула ногу через тело Олега, неожиданно почувствовав к нему невероятное влечение.
  
   глава 32
  
   Фрося ещё с вечера дала себе установку проснуться рано утром, и она её чётко выполнила.
   Уже в шесть утра выскользнула из-под одеяла, отстранившись с сожалением от тепла спящего мужчины.
   Настя проснулась в ту же секунду, как только Фрося переступила порог комнаты, где она спала.
   Женщины без лишних разговоров в скором порядке собрались, и, даже не попив чаю, вышли на мороз.
   Перед отъездом Фрося написала записку Олегу, сверху прижав сложенный пополам листок запасным ключом от квартиры.
   За час они домчались до деревни, где жила Настя и заскочили на пару минут, в её выстуженный за ночь, старенький дом.
  
   - Настюха, а не пора ли тебе хоромы сменить или эти подновить, а может подумаем, как в город перебраться?
  
   - Фрося, ты опять за своё, не лежит у меня душа к городу, ведь на работу ездить согласилась только ради будущей пенсии, страшновато на старости лет без надёжной копейки остаться, на Саньку моего надежды мало. Митька вернётся, что он будет в городе делать, а тут опять на колхозный трактор сядет.
  
   Фрося спустилась в подвал и залезла рукой под основание балки, расположенной под потолком.
   Она легко выгребла оттуда худой пакет и пересчитала оставшиеся в нём деньги.
   В наличии было даже меньше, чем она рассчитывала, каких-то пятьсот рубликов.
   Тщательно подсунула, вместо рублей, доллары, привезённые Аглаей, и поднялась в хату.
   Настя к тому времени, одевшись в старый, но весьма тёплый овчинный тулуп и валенки, уже поджидала Фросю.
  
   - Фросенька, возьми термос с горячим чаем и кой-какую еду нам на перекус и садись в машину, а я занесу соседке бутылку, и она тут похозяйничает вместо меня, у самой то у неё почти ничего нет, голь перекатная, баба хорошая, но пьющая.
  
   Не прошло и десяти минут, и Фрося увидела, как в сопровождении Насти какая-то женщина прошествовала в сарай, а затем её подруга с неизменной большой хозяйственной сумкой втиснулась на заднее сиденье.
  
   - Ты, чего это назад залезла?
  
   - Лапочка, боюсь своей одёвкой вид тебе испортить.
  
   - Вот, дурёха, так дурёха.
  
   И Фрося, смеясь, завела машину.
   На толкучке они заняли одно из свободных мест за облезлым прилавком.
   Настя расстелила лист полиэтилена и выложила на него своё вязанье - шерстяные свитера, варежки, носки и какие-то детские вещи.
   Фрося рядом устроила одну из кожаных курток, сшитых Таней.
  
   - Настюха, проси для начала за эту вещицу триста рубчиков, будут торговать, за двести пятьдесят отдавай, а я пройдусь, надо осмотреться, что, да, по чём.
  
   Фрося в своей норковой шубе представляла собой заманчивого покупателя, поэтому продавцы разного вида с удовольствием демонстрировали ей свой товар, оглядываясь, вытаскивая из-под прилавка дефициты всех мастей.
   Через часик она вернулась к подруге, куртки на месте уже не было.
  
   - Что, Настюха, ушла наша курточка?
  
  
   - Фросенька, со свистом, за двести семьдесят отдала.
  
   - Отлично, семьдесят наших, пойду к машине ещё две принесу, но выставляй по одной.
  
   Когда она вернулась к прилавку, то заметила возле Насти стоящих двух парней, явно кого-то поджидавших.
   Фрося не стала приближаться, а издали махнула подруге рукой.
   Настя замахала в ответ, чтобы та быстрей подошла к ней.
  
   - Голубушка, эти парни хотят купить такую же куртку, как их товарищ.
  
   - Не пойдёт, мы с тобой явно продешевили, я видела, там такую за триста пятьдесят загнали.
  
   - Мамаша, не гони пургу, мы две за пол штуки возьмём, век воли не видать.
  
   Фрося сощурила глаза:
  
   - Ты, чё недавно парашу нюхал или косишь под блатного?
  
   Парень остолбенел, а второй тихо проговорил:
  
   - Мать, давай без эксцессов, мы же на базаре, твоя последняя цена, сойдёмся, мерим, а если нет, то побежали дальше искать нужный нам товар.
  
   Фрося оглянулась:
  
   - Берёте сразу две, за шесть соток отдам, ни копейки меньше.
  
   Ребята отошли, посовещались и вернулись:
  
   - Давай мать, с тобой, похоже, особо не поторгуешься, мы согласны.
  
  
   - Тогда, зайдём за наш прилавок на примерку, а то если сделаете ноги, мне не с руки за вами по толкучке бегать или искать, кто вам задницу надерёт.
  
   Через десять минут обе стороны довольные друг другом мирно распрощались.
  
   - Настюха, держи свою долю.
  
   - Фросенька, ты не ошибаешься, сто тридцать пять рубликов здесь?
  
   - Это твоя половина, свою я уже в сумочку спрятала, а хозяин получит то, что запрашивал.
  
   - Ох, ты, моя господарушка, я тут своим вязаньем чуть на тридцатку наторговала, а ведь нитки тоже денег стоят, про работу я вообще молчу.
   То, о чём ты мне давеча ночью говорила это и есть эти курточки?
  
   - Нет, Настюха, это так мелочь, мне обещали партию товара ещё более стоящего.
  
   - Так, пойдём уже отсюда, чего зря мёрзнуть, заработав махом такие деньжищи, будем что ли ждать с тобой, пока кто-нибудь ещё одни носочки купит.
  
   Фрося отвезла Настю в деревню и уже к обеденному часу была дома.
   Записка лежала на том же месте, но ключ отсутствовал.
   Фрося развернула листок - под её текстом прочитала написанное Олегом:
  
   "Фросенька, принимаю ключ, как высшую степень доверия и дарованную надежду на будущие встречи.
   После двух освобожусь и приеду к тебе, надеюсь застать дома, вылетаю завтра, с величайшим чувством душевного тепла, Олег."
  
   Фрося усмехнулась - надо же, душевного тепла, а, что нельзя было просто написать - с любовью...
   Наверное, нет у него ещё ко мне той любви, о которой вслух провозглашают, а я бы уже могла во всеуслышание крикнуть, дурочка и есть дурочка, на седьмом десятке любви ей подавай.
   Так, еды со вчерашнего дня осталось полно, приедет, разогреем, а пока позвоню подружке Андрея, надо, похоже, самой активизироваться.
  
   - Анна Николаевна, это Фрося...
  
   - А, почему так официально, разве мы с тобой уже давно не на ты?
  
   - Не знаю, сорвалось так, видимо потому, что обращаюсь по важному вопросу, который с тобой обсуждали накануне.
   Мы согласны, только продумай хорошо моменты личных контактов.
  
   - Фрося, может заглянешь ко мне сегодня, переговорим, смотря, в глаза друг друга.
  
   - Аня, диктуй адрес, вечерком нагрянем к тебе с Олегом.
  
   - Фрося, очень симпатичный мужчина, поздравляю, он с тебя взгляд не спускает, но я хотела бы поговорить с тобой без свидетелей.
  
   - Не переживай, он тактично побудет в другой комнате.
  
   - Договорились, жду.
  
   Не успела отойти от аппарата, как раздался звонок - неужели Аня хочет добавить что-то к выше сказанному...
   Звонил младший сын:
  
   - Мамуль, как ты там, я всё утро тебе наяриваю, а в ответ тишина, хорошо, что, наконец, тебя застал, а то скоро за мной должен Андрей заехать, ведь мы с ним сегодня вылетаем в Новосибирск.
  
   - Ах, Сёма, Сёмочка, за весь твой нынешний приезд мы и двумя предложениями не перекинулись.
  
   - Мамулечка, обещаю, что в следующий раз уделю тебе максимум внимания.
   Ты, мне так и не ответила, как пережила эту ночь, после сильного удара, пропущенного от бывшей подруги.
  
   - Сёмочка, я тоже тебе отвечу боксёрским термином - нокдаун был, но я от него оправилась, а нокаута уже не будет, потому что на новый поединок я не согласна - правильно применила знакомые тебе слова?
  
   Мать с сыном невольно рассмеялись.
  
   - Мамуль, до свиданья, я тебя очень люблю, Таня передаёт привет.
  
   И шёпотом:
  
   - Она тебя, тоже очень любит.
  
   После разговора с младшим сыном в сердце у Фроси потеплело - к чёрту эту Аглаю, она уже давно порывалась нагадить в душу, и чего ей неймётся - мужика хорошего подцепила, дочки прочно стоят на ногах, в ней не нуждаются, живи, кажется, и радуйся, а что-то её гложет, а может быть обыкновенная бабская зависть, ведь хотела увидеть во мне стареющую понурую бабульку, а тут смотрит, а со мною рядом такой козырной мужик пылинки сдувает.
   Ключ заворочался в замочной скважине и на пороге показался Олег.
   Фрося, быстро подойдя к нему, обвила за шею и подставила губы для поцелуя:
  
   - Олеженька, я по тебе скучала, а скоро ещё и не так буду тосковать.
  
   Глава 33
  
   Олег прижал к себе Фросю, нежно гладя ладонью по пышным волосам с заплетённой в них голубой ленточкой.
  
   - Я так опасался, что не застану тебя дома.
  
   - А, я боялась, что ты сегодня ко мне уже не вернёшься.
  
   - Глупенькая...
  
   - Нет, это ты у меня глупый, не понимаешь, как мне плохо без тебя! Как мне страшно тебя потерять! Боже мой, сколько дорогих сердцу людей ушло из моей жизни!
  
   - Фросенька, милая, если ты будешь принимать меня такого, какой я есть, и не станешь пока настаивать на большем, то никогда не потеряешь.
  
   - Не буду, обещаю, даже намёками не посмею тебя изводить, оставайся со мной, сколько сможешь, и сколько захочешь, мне так приятно вновь ощущать себя желанной!
   Мне кажется, что я для себя уже окончательно уяснила - ты у меня последний мужчина, которому я отдаю всю любовь, сохранившуюся в душе, весь темперамент, оставшийся в теле.
  
   - Фросенька, Фросенька, Фросенька, я люблю тебя!
  
   Мужчина покрывал поцелуями лицо и шею Фроси, ощупывая и поглаживая, грудь, бёдра, тесно прижимаясь, своим восставшим достоинством, к льнувшей к нему женщине.
  
   - Олеженька, а может мы с тобой в другом месте поговорим на эту тему или делом подтвердим друг другу наши чувства?..
  
   Произнося последние слова, Фрося ухватила Олега за руку и потащила за собой в спальню.
   Улыбающийся мужчина, совершенно не сопротивлялся натиску любовницы, а более того, уже по дороге в опочивальню расстёгивал на ходу на ней блузку.
   За окном завывала мартовская метель, порывистый ветер стучал в стёкла колючками снежинок, а в постели постанывала от наслаждения женщина и ей вторил, утопая в страсти, рычащими звуками мужчина.
   Они лежали, тесно прижавшись, голова Фроси покоилась на высоко вздымающейся груди, тяжело дышавшего после бурного оргазма Олега.
   Расчёсывая нежно пальцами густую поросль на груди и животе мужчины, Фрося вдруг подняла голову:
  
   - Олежка ты, наверное, голодный, я ведь тоже кроме стакана чая на базаре ничего не ела.
  
   - Вот, спросила, и я тут же почувствовал страшный голод, не накормишь чем-нибудь съестным, придётся обглодать тебя с потрохами.
  
   Фрося со смехом вырвалась из цепляющихся за неё рук мужчины и побежала в душ.
   За едой Фрося неожиданно спросила:
  
   - Олежка, ты обмолвился, что очень нуждаешься в дополнительных заработках. Да, об этом можно было и, не уточнять, ведь не трудно догадаться, иначе бы не связывался с нашими дрянными сапогами.
  
   - Всё Фрося, правильно понимаешь, но беда в том, что сезон на эти сапоги кончается, а доступа к другим дефицитам у меня нет, так по мелочам успеваю кое-что ухватить здесь в магазинах, но нынче и в Москве сильно не разбалуешься.
  
   - У меня появляется хорошая возможность тебе помочь, составь список наиболее востребованных у вас в Мурманске товаров и имей при себе в следующий раз крупную сумму
   наличных денег, чтобы выкупить продукцию.
  
   - Ты не шутишь?
  
   - Разве на эту тему шутят, о ней только нигде нельзя распространяться.
  
   - Ну, это предупреждение напрасное, ты меня обнадёжила, никогда не мог бы подумать, что именно от тебя получу подобную поддержку.
  
   - Ах, Олежка, если бы ты только знал, какими делами я ворочала шесть лет назад, но об этом пока не будем говорить, но когда-нибудь всё же расскажу, чем я занималась и в каких переделках побывала.
  
   - Фросенька, было бы не честно по отношению к тебе, если бы я это скрывал, но мне Валера кое-что рассказывал и даже про то, как ты сидела в тюрьме.
  
   - Ну, рассказывал, так рассказывал, тем более, тебе должно стать всё предельно ясно, а вспоминать о тех временах мне абсолютно не хочется.
   Ты моешь посуду, а я пошла одеваться, нам сейчас надо подъехать к Ане, это женщина, которая приходила вчера в гости с моим Андреем.
  
   - Фросенька, а что, это так необходимо именно сегодня наносить этот визит?
  
   - Олеженька, это теперь необходимо не мне, а нам.
  
   Аня тепло приняла гостей в своей со вкусом обставленной двухкомнатной квартире в многоэтажном доме в центре Москвы.
   Фрося сразу же для себя отметила хороший уровень женщины, ничего лишнего и всё на месте.
   Квартира была в доме современной постройки, с раздельными комнатами, широким коридором, большой кухней и балконом.
  
   - Олег, пройдите, пожалуйста, в зал, усаживайтесь в кресло, желаете кофе, чай, а может быть чего-нибудь покрепче?..
   - Анечка, мы только что из-за стола, Олег посмотрит пока телевизор, я его предупредила о том, что нам необходимо с тобой посекретничать.
  
   - Фрося, а Андрей буквально час назад уехал за братом, а потом, они оставят машину возле дома Татьяны, а сами на такси поедут в аэропорт.
  
   - Спасибо Аня, я осведомлена, мне Сёма звонил.
  
   - Ну, тогда пойдём с тобой на кухню, думаю, что нам там будет удобно.
  
   Там, действительно, не могло быть не комфортно - всю правую сторону занимал импортный гарнитур голубого цвета, а напротив стояли мягкий кожаный уголок и вдоль него
   изящный кухонный столик.
  
  
  
   - Аня, хорошо у тебя, мне честное слово нравится, всё обставлено с отличным вкусом.
  
   - Большое спасибо Фрося, мне тоже у тебя приглянулось, захочешь, я тебе такую кухоньку раздобуду.
  
   - Пожалуй, захочу, имей меня в виду, но теперь, давай перейдём к нашим делам, а то Олег там без нас заскучает.
  
   - Фросенька, ты же понимаешь, что я осталась на голом окладе, и хоть он у меня не маленький, но на все мои запросы явно не хватает, да, и обидно находиться рядом с мёдом и только облизываться.
  
   - Аня, не стесняйся, переходи к делу, я же знаю о чём идёт речь и готова помочь тебе и себе, чем только смогу.
  
  
   - Ладно, сразу же приступаю к обсуждению насущного вопроса - я не смогу поставлять тебе товар большими партиями, это всё же не склад, а магазин, но периодически несколько пар импортной обуви, выходные наряды, куртки, плащи, нижнее бельё, хрусталь и даже золото смогу постоянно подкидывать для продажи страждущим дефицитов.
   Сама понимаешь, всё, что поступает в ЦУМ, мы сможем добыть для перепродажи на левом рынке.
  
   - Отлично, только золото пока не надо, не представляю, как можно его сбывать на толкучке, но идейка одна есть, но об этом попозже.
  
   - Хорошо Фрося, но теперь мы должны обсудить, как я буду тебе передавать товар и получать за него расчёт.
  
   - Аня, я вчера тебе показала женщину, с которой ты будешь держать постоянную связь, она не броская, а по надёжности, другую такую не сыскать.
  
   - Фрося, я тебе доверяю полностью, если ты так говоришь, значит, так оно и есть, пусть она мне позвонит, мы с ней встретимся и обсудим детали.
  
   - Ничего не надо с ней обсуждать, это наша задача, а её - забирать товар и продавать.
   Аня, скажи, пожалуйста, а наличные деньги тебе необходимо выдавать вперёд?
  
   - Фросенька, хотя бы частично, я ведь не располагаю крупными суммами, по крайней мере, сейчас, а ревизия может нагрянуть в любую минуту, а за недостачу в кассе меня по головке не погладят.
  
  
   Женщина с видимым виноватым видом потупилась, а Фрося открыла свой ридикюль.
  
   - Анечка, я тоже пока не располагаю особыми деньгами, но тысячу сейчас выдам на первый взнос.
  
   - О, это уже кое-что, завтра твоя протеже может смело ко мне подойти в обед, и я ей выдам две пары финских сапог на весну, несколько чешских бюстгальтеров, есть курточки югославские мужские, хрустальные рюмочки и бокалы... короче, на твою тысячу с лихвой наберётся.
   Ценники снимите сами, оставляю для того, чтобы знали отчего отталкиваться, моих сорок процентов от выручки, думаю это будет справедливо, я рассчитываю на вашу порядочность в этом вопросе.
  
   - Принимается, а в нашей порядочности можешь не сомневаться.
  
   - А, я и не сомневаюсь, ведь приблизительные цены на чёрном рынке знаю.
  
   Обе женщины остались довольны состоявшимся разговором, каждая собой и друг другом.
   Прощаясь, от души улыбались, предвкушая намечающиеся гешефты.
   По дороге домой Фрося молчала, обдумывая разговор с Аней и будущие опасные зигзаги, в которые она вновь себя втравляла.
   Олег несколько раз пытался вывести её из дум, но она отвечала односложно, и он от неё отстал.
   Уже дома на кухне, когда пили чай, она вдруг спросила:
  
   - Олежка, а золото у вас в Мурманске хорошо котируется?
  
   - Фросенька, у кого, это у вас?
  
   - Ах, Олежка, постарайся быть попонятливей, в постели ты не задаёшь мне много вопросов.
   У вас, это значит у богатых людей в вашем городе, а золото, чтобы не было новых вопросов, имеются в виду золотые украшения - кольца, серьги и прочее.
  
   - Думаю да, но мне надо будет этот вопрос уточнить, а богатые люди у нас есть, ведь город портовый с большим количеством иностранцев.
  
   - Вот и уточняй, а как выяснишь, тут же позвони, чтобы к твоему приезду я могла приготовить товар.
  
   - Фросенька, какая ты стала вдруг серьёзная и важная.
  
   - Олеженька, так дела начинаем проворачивать серьёзные, а за них можно и схлопотать не шуточно.
   Все наличные, что есть у тебя при себе, оставишь, ведь у меня самой начального капитала кот наплакал после покупки машины, знала бы, что так вдруг закрутится, то повременила бы малость с этим приобретением.
  
   - Ну, не шибко много, но с пятьсот рубликов наберётся.
  
   - Олежка, я тебе сейчас дам несколько золотых вещичек, прикинешь, что, да, по чём, я их нынешнюю цену не знаю, поэтому выручка пойдёт в общую кассу для нашего с тобой будущего оборота.
  
   - Фросенька, а вы с Аней именно эти вопросы улаживали?
  
   - Олег, мы договорились, никаких уточнений, никаких имён, догадался, молодец, но меньше знаешь, лучше спишь.
  
  
   - Мне нравится твоё последнее слово, и, как на счёт того, чтобы нам пойти уже в люлю?
  
   - Олеженька, мне твоя идея очень даже понравилась, потому что большинство других вопросов мы уже выяснили, а там у нас ещё столько осталось не изведанного.
  
   глава 34
  
   Утром Фросе с Олегом не осталось времени на разговоры, потому что они после звонка будильника задержались на несколько минут в постели, где предались сладкому совокуплению, и теперь в спешке собирались, чтобы вовремя выйти из дому.
   Не успев позавтракать, выскочили на мартовский утренний морозец и уселись в машину.
  
   - Фу-х, Олежка, ты мне больше такие гонки не устраивай, если бы встали в пять, то я бы успела тебя ещё в аэропорт завезти, а так только доставлю до автобуса.
  
   - Фросенька, а я ведь особо не спешу, ещё парочку часов мне придётся свою команду поджидать, просто не хотелось одному покидать твою квартиру.
  
   - Ой, совсем забыла спросить, сегодня Валера не выпишет случайно мне командировку, сапожки подкинуть к тебе, тогда смогли бы ещё раз увидеться?
  
   - Нет, не выпишет, март ведь на дворе, о какой зимней обуви уже может идти речь?!
  
   - Олеженька, эти сапожки полная ерунда, в следующий раз, надеюсь, тебя порадовать более стоящим товаром. Главное, что меня больше всего волнует, так вопрос, когда ты вновь будешь в Москве,
   а, следовательно, в моих объятиях?
  
   - Ах, это не от меня зависит, сам о встрече только и мечтаю. Может быть, когда позвоню, то уже буду знать, расписание на ближайшие рейсы.
  
   Они понимали, что не те слова произносят друг другу, не так себя ведут, как хотелось бы, но от осознания того, что кольцо объятий разомкнулось и, что скоро их разделит пропасть под названием - ожидание и расстояние, оба ощущали сковывающий душу не приятный холод.
  
   В обеденный перерыв Фрося вместе с Настей поехали в ЦУМ.
   Подруга получила подробный инструктаж и со своей неизменной безразмерной, но пока пустой сумкой вышла напротив огромного торгового центра.
   Фрося проехала дальше и остановилась на условленном месте за полтора квартала от магазина, куда Настя должна была допереть товар, полученный от Ани.
   На всё про всё, у них был в наличии всего лишь один час обеденного перерыва. Фрося, сидя за рулём своей машины, заметно нервничала, но не столько от нехватки времени, сколько за расторопность подруги.
   Ведь та, впервые вышла на такое задание, и она очень за неё волновалась, а, как известно, время в ожидании тянется ужасно медленно.
   Наконец, в боковом зеркале она увидела Настю, которая с заметным трудом, перебирая из одной руки в другую, тащила заветную сумку.
   Фросе стало ясно, что операция прошла успешно.
   Она резко дала задний ход, остановилась возле уставшей женщины и отворила заднюю дверцу автомобиля:
  
   - Настюха, прыгай.
  
   Та буквально кинула на сиденье сумку, села рядом и выдохнула:
  
   - Фу ты, господарушка моя, я баба привычная тяжести таскать, но тут я тебе скажу груза столько, что на двоих с лихвой хватило бы.
  
   - В следующий раз скажу Аньке, чтобы с ума не сходила, нам всё равно за одно воскресенье всё это барахло не загнать.
  
   - Фросенька, а я ведь даже не знаю, что там, ведь она забрала у меня сумку и деньги, а потом позвала к дверям, я ухватилась за ручки своей торбы и поволокла, не оглядываясь.
   Вначале шла с улыбочкой, как ты мне велела, а потом чуть кишки от тяжести не лопнули.
  
   Фрося видела, что, не смотря на все причитания, подруга очень даже осталась собой довольная - важное задание успешно выполнено.
   Фрося примчалась к ателье буквально за пять минут до окончания обеденного перерыва.
   Перетащили сумку в багажник и запыхавшиеся в нужную минуту заняли свои рабочие места.
   Не успели ещё толком начать работать, как Фросю вызвал в свой кабинет заведующий.
   Фрося вошла и сразу же обратила внимание на внешний вид друга.
  
   - Валера, что с тобой, выглядишь, краше в гроб кладут?
  
   - Фросенька, полный пиздец или alles kaputt...
  
   Фрося не задавала вопросов, а внимательно смотрела на помятое лицо, на опухшие глаза в красных прожилках и на ещё больше дёргающиеся в нервном тике, чем обычно, плечи.
  
   - Представляешь, восьмого я вырвался из дому и поехал поздравить Галку.
   Ну, там мы малость выпили, и я решил сделать ей подарок, дал прокатиться на своей новой машинке...
  
   - Что милиция заграбастала? Ведь у неё нет прав, да, вы к тому же ещё были пьяными...
  
   - Тут бог миловал, а чёрт попутал в другом - когда она разворачивалась во дворе, не вписалась и врезалась бампером в мусорный ящик!
  
   Фрося зажмурилась:
  
   - Сильно побила?
  
   - Сильно, не сильно, но побила, ремонта рябчиков на пятьсот.
  
   - Ничего не скажешь, влетел.
   Валера, ты ведь уже взрослый мужик, вроде такой ответственный, а позволяешь себе подобные детские шалости.
  
   - Фрося. не надо меня воспитывать, сам понимаю задним умом, натворил себе проблем, но это ведь не полная катастрофа.
   Машину уже загнал в гараж.
  
   Мужчина тяжело вздохнул и потёр ладонью лицо, словно стараясь разгладить помятую кожу.
  
   - Валера, у тебя ко мне дело?
  
   - Да, и очень важное, а точнее просьба - ты не могла бы на время одолжить мне свою старую машину, сама понимаешь, с моей ногой я далеко не убегу, а дел выше крыши.
  
   - Валера, я же тебе говорила, что отдала её своим сыновьям в пользование.
   Они, правда, вчера улетели, и я знаю, где машина находится, хотя у меня нет от неё ключей.
  
   Мужчина обхватил голову руками:
  
   - А, я так на тебя рассчитывал!
  
   - Подожди, может ещё не всё пропало, ведь ребята кинули "старушку" возле дома Тани, возможно, и ключи ей оставили, надо позвонить.
  
   - Позвони Фросенька, позвони, выручай дружбана.
  
   - Валерочка, а, что мне ей сказать на счёт будущих заказов?
  
   - Фрося, дорогуша, какие заказы, весна в разгаре, Наумчик уже босоножки начал кроить, модель, что надо, полетят, как горячие пирожки, но, сама понимаешь, Таня тут не удел.
   Теперь ближе к осени с ней свяжемся.
  
   Она закусила губу, вот девчонка влипла, так влипла, осталась без халтуры и постоянной работы!
   Завлекли лёгким баблом и бросили, а главная вина на Фросе - ведь она её втравила в это.
  
   - Валера, иди прогуляйся, покури с мужиками, а я поговорю с Танюхой по телефону, плохо всё получилось, очень плохо.
  
   - Фрося, не смотри на меня, как "Ленин на буржуазию", я её с работы не выгонял и постоянную халтуру не обещал.
  
   Буквально после первого гудка Таня подняла трубку.
  
   - Привет Танюха, наверное, не моего звонка ты ожидала.
  
  
   а- Ой, Ефросинья Станиславовна, здравствуйте, я жду звонка от Сёмы, у них ведь уже вечер, волнуюсь, как они долетели и, что у него слышно на работе.
  
   В предчувствии не хорошего у Фроси заныло сердце:
  
   - Таня, а, что у него на работе, чего ты волнуешься?
  
   - Простите, пожалуйста, но я не могу с вами разговаривать на эту тему, с меня Сёма взял слово...
  
   Фрося услышала в трубке хриплый детский кашель и плач ребёнка.
  
   - Таня, у тебя детки захворали?
  
   - Да, и при том, обе сразу, температура, кашель, а у малышки, похоже, ещё ушки болят.
  
  
   - Как же ты, там с ними перебиваешься, есть кому хоть в аптеку сбегать и продукты поднести?
  
   - Не волнуйтесь, вечером мама подскочит, а пока народными средствами дочек потчую, вот компресс на ушко сейчас сделаю, молоком с мёдом напою.
  
   - Танюша, ты прости меня, я понимаю, что мой вопрос сейчас будет выглядеть неуместным, но скажи, мои ребята не оставили случайно у тебя ключи от машины?
  
   - Оставили, ведь они не всегда будут вместе прилетать в Москву.
  
   - Уф, сняла с моей головы эту проблему...
  
   - Фрося, Вы хотите забрать машину?
  
   - Да, но временно, она сейчас очень нужна нашему Валерию Ивановичу, я скоро подъеду и посигналю, скинь, пожалуйста, ключики в форточку.
  
   - Сброшу, но вы меня простите за назойливость, а новой работы для меня не предвидится, я очень на неё рассчитываю?
  
   Фрося закусила губу, как она всегда делала, по сложившейся давней привычке, в момент высшего душевного напряжения.
  
   - Таня, я спрашивала у Валеры, он сказал, что новые заказы будут, не раньше осени.
   Мы скоро будем около твоего дома, прислушивайся к сигналу машины.
  
   Фрося поспешно положила трубку, но услышала напоследок тяжёлый вздох молодой женщины.
  
   глава 35
  
   В кабинет вернулся заведующий и застал Фросю в глубокой задумчивости.
  
   - Что подруга, факир был пьян и номер не удался?
  
   - Удался, удался, поедем за машиной, Таня скинет нам в форточку ключи.
  
   - Фросенька, ты золотая подруга, как ты меня сейчас выручаешь, я ведь без колёс, как без рук, а точнее, как без ног.
  
   - Валерочка, надо всегда раньше думать, а потом уже решаться на важные поступки, это касается также меня.
   Смотри, что получилось в вопросе с Таней, заманила и оставила не у дел!
  
   - Фрося, не бери на себя все проблемы мира, мы и так ей дали не плохую копеечку положить в карман, а постоянную халтуру не обещали, ничего, молодая, прорвётся.
  
   - Поехали старый, пока будем прорываться с тобой.
  
   Фрося затормозила напротив подъезда, где жила Таня.
   Невдалеке она заметила прислонившуюся к посеревшему сугробу свою "копеечку", взглядом показала на неё Карпеке и нажала на клаксон.
   Вышла из машины и увидела на пятом этаже, как открылась форточка и в ней показалась голова Тани:
  
   - Ловите Фрося, я их засунула в целлофановый мешочек, чтоб вам было легче разглядеть в снегу.
  
   Фрося подняла ключи и помахала Тане рукой, что, мол, всё в порядке, и села обратно в машину.
  
   - Валера держи, вон моя "копеечка" стоит, двигай своим путём, а мне дай, пожалуйста, освобождение до конца рабочего дня, поверь, очень надо.
  
   - Фросенька, какие могут быть разговоры, ты меня так выручила и без этого, разве я когда-нибудь тебе в чём-то отказывал.
  
   - Ладно, давай Валера, дуй по своим делам, а у меня своих невпроворот.
  
   Фрося вслед за осчастливленным Валерой поехала в сторону торгового центра и через часик вновь затормозила напротив дома Тани.
   С тяжело нагруженной сумкой зашла в подъезд и поднялась на пятый этаж.
   На лестничной площадке сориентировалась, где может располагаться квартира Тани и уверенно нажала на дверной звонок.
  
   - Вы? Ко мне?
  
   Удивлённая до крайности Таня стояла в проёме дверей, одетая в тёплый махровый халат, не расчёсанная, не подкрашенная, вокруг глаз залегли тени запредельной усталости.
  
   - Танюха, впустишь или так и будешь держать меня на пороге, а я между прочем, умираю, как в туалет хочу, не впустишь, описаюсь прямо тут сейчас на месте.
  
   - Ой, входите, входите, только у меня такой бардак, не то, что у вас дома.
  
   Фрося никак не прореагировала на последние слова растерянной женщины, а прошла мимо неё в коридор - с левой стороны вешалка для верхней одежды, под ней обувная полка, напротив дверь, как видно, в туалет и ванную, а дальше широкий проём в комнату, а направо проход в кухню.
   Быстрым движением скинула с себя шубу и повесила на вешалку, следом стянула сапоги и обулась в услужливо подставленные Таней домашние тапочки.
   На неё из комнаты уставились две пары детских пытливых глаз.
   Старшая девочка сидела на диване с книгой в руках, а малышка на полу, где ей было подстелено толстое ватное одеяло.
   Фрося со своей располневшей сумкой зашла в комнату и присела на корточки:
  
   - Ну, девчонки, идёмте ко мне знакомиться, меня зовут тётя Фрося, а вас...
  
   Дети не сводили с неё глаз, но не трогались с места, а младшая закусила губку, готовая расплакаться при виде чужого человека.
   Фрося стремительно пересекла комнату, достала из сумки яркую мягкую игрушку и протянула малышке:
  
   - Держи мишку, смотри какой у него смешной носик.
  
   Девочка заулыбалась и потянула игрушку в рот.
   Таня подскочила:
  
   - Леночка, нельзя в ротик, надо в ручках держать, давай посадим твоего мишку вот здесь.
  
   Фрося в это время повернулась к старшей и вручила ей большую коробку с куклой:
  
   - Ну, а ты в рот игрушку не будешь брать?
  
   - Не буду, спасибо.
  
   Девочка взглянула на мать, ожидая от неё одобрения на приём подарка от чужой женщины и в тот же момент раскашлялась.
  
   - Анжелка, давай я тебе помогу открыть коробку, но вначале ответь тёте, как тебя зовут.
  
   Девочка от смущения опустила глаза и вновь закашлялась.
  
   - Так, мы уже вроде познакомились, одна Лена, а вторая Анжела. Правильно я поняла?
  
   Старшая кивнула головой, и всё внимание пригвоздила к открываемой мамой коробке.
  
   - Танюха, я и, правда, загляну быстренько в туалет, а потом нам надо серьёзно поговорить.
  
   - Хорошо Ефросинья Станиславовна, Анжела посмотрит за Леной, а мы с вами можем уединиться на кухне.
  
   После Фрося со своей сумкой прошла вслед за Таней на кухню.
  
   - Вот Танюха, держи, тут кое-какие продукты, там и конфеты есть, но я не стала без твоего разрешения девочкам давать, может быть им скоро кушать.
   Ты, можешь мне не поверить, но у меня есть пятеро внуков и ни с одним я не имею тесного контакта, годами их не вижу.
   А, когда бывает с ними встречаюсь, то они глядят на меня точно так, как твои дочки сейчас смотрели на чужую тётю.
  
   - Фрося, зачем вы так потратились, мы же не голодные? Мама вечером должна ко мне зайти, и принесёт всё необходимое.
  
  
   Фрося отмахнулась, неспешно оглядываясь - обычная стандартная советская кухня шестидесятых годов, не больше шести квадратов.
   Таня умудрилась расположить здесь, кроме навесных ящиков, холодильника, газовой плиты и кухонного стола с табуретками, тумбочку со стоящей на ней швейной машинкой.
  
   - Танюха, я так понимаю, это также твой рабочий кабинет?
   Ещё надо умудриться, чтобы всё так разместить!
   Ничего не скажешь, царские хоромы, душа с них вон, с нашего партийного правительства, в каких условиях живут люди!
  
   - Ефросинья Станиславовна, у других и таких хором нет, я знаю семью, которая живёт в трёх комнатной распашонке, ютятся вместе родители и две замужние дочери, у одной
   трое детей, а у другой двое.
  
   - Ладно, что мне до других, сейчас разговор только о тебе.
   И, так, меня сегодня Валерий Иванович упрекнул, что я хочу все мировые проблемы решить, а он утверждает, что надо думать, в первую очередь о себе.
  
   Она усмехнулась и достала кошелёк.
  
   - Вот, держи сотку, это тебе премия от нас за хорошо и вовремя выполненный заказ.
   Не смотри на меня, как на мать Терезу, бери и пользуйся, лишними, как мне думается, не будут.
  
   - Конечно, не будут, но что-то мне подсказывает, что вы даёте мне свои личные деньги, а их я у вас не возьму, ведь я разговаривала на днях с Наумом Ивановичем, и он ни о чём таком не обмолвился.
  
   Фрося тяжело вздохнула:
  
   - Танюха, гордость вещь хорошая, но иногда ею надо поступаться, хотя бы ради выживания, ради своих детей. Поверь девочка, в этой жизни мне на многое пришлось пойти, но я никогда не продавалась и не продавала людей, а вот, дружескую помощь оказывала и принимала без зазрения совести.
  
   Таня расплакалась:
  
   - Не могу, не могу я принять от вас эти деньги, поймите меня правильно, не могу!
  
   Фрося спрятала купюру обратно в кошелёк, грузно села на табуретку и подпёрла рукой голову.
   Повисла гнетущая тишина, только слышны были всхлипы Тани и кашель больных детей из комнаты.
   Наконец, Фрося подняла голову и взглянула на успокоившуюся Таню:
  
   - Скажи, что ты можешь шить ходовое, хорошо продаваемое на базаре?
  
   - Не знаю, вы меня озадачили, хотя не стану говорить, что не думала на эту тему.
  
  
   - Так, что ты думала на эту тему?
  
   - Ну, если бы достать джинсовый материал, то можно было бы брюки из него сшить по аналогу импортных, тем более у меня осталась машинка, которая клёпки загоняет, а клёпки, наверное, можно на том же базаре купить.
  
   - Держи, эта сотня будет для тебя авансом, высчитаю, когда готовая продукция реализуется, а материал расшибусь, но достану.
  
   - Фрося, вы это делаете для меня из-за Сёмы?
  
   - На всякий случай тебе напомню, что мы с тобой были знакомы задолго до того, как вы встретились с Сёмой.
   Когда я сегодня ехала к тебе, о нём даже не вспомнила.
   Как ты не понимаешь, что у меня совесть не на месте, вначале я тебя втравила в левые заработки, а потом, из-за меня ты вынуждена была уйти с работы, а с этим жить я не смогу и не буду.
  
   Таня пыталась возражать, но Фрося решительно выставила продукты из сумки на стол, рядом положила всю ту же сотню рублей и пошла на выход.
  
   Глава 36
  
   Сидя в своей машине, по дороге от Тани к дому Фрося почувствовала разливающуюся по телу и душе ужасную усталость.
   Давно на её долю не выпадали такие суматошные выходные и будни.
   События последнего времени всколыхнули не только забытые ощущения сладостного любовного томления, но снова она шагала по краю пропасти и горела в азарте бизнеса и, неважно, что на обычном языке большинства граждан этой страны, он назывался хлёстким и уничижительным словом - спекуляция.
   Как и раньше, её совершенно не волновала криминальная и моральная подоплёка этой опасной деятельности, ведь ей было абсолютно ясно, что эту нишу обязательно кто-то займёт, так почему не она.
  
   Фрося ежедневно могла наблюдать в Москве огромное количество иногороднего люда, шныряющего по столичному городу, скупающего всё подряд в магазинах от элементарных необходимых для жизни продуктов питания до разнообразных вещей ширпотреба.
   Многие москвичи с ненавистью смотрели на этих заезжих провинциалов, из-за которых приходилось им самим выстаивать очереди в магазинах за самыми обыкновенными продуктами каждодневного спроса.
   Фрося наблюдала, как эти приезжие люди остервенело набивали огромные сумки и чемоданы: батонами колбасы, банками селёдки, мясом, маслом, сыром, консервами разного уровня и качества, какао, банками со сгущённым молоком...да и разве можно перечислить всё то, что вывозили по разным направлениям жители нашей необъятной Родины.
  
   Разве могли москвичи представить пустые прилавки глубинки, вроде Смоленска, Тамбова, Брянска и многих других городов покрупней и помельче, где за каждый кусок колбасы нужно было кланяться людям, приближённым к этим дефицитам возникающем на ровном месте.
   На некоторых крупных предприятиях рабочим выдавали талоны на определённые продукты и казалось, что это в какой-то мере решает нужды населения.
   Решает, но только в малой мере, далеко не все работают на этих предприятиях, не у всех одинаковые семьи, да и не так это часто бывает. Разве могут, полученные раз в месяц, килограмм колбасы и мяса, четыреста грамм масла и двести грамм сыра закрыть повседневный спрос?!
  
   Люди в этих сумасшедших очередях за дефицитным пайком постоянно наблюдали среди них счастливцев, совершенно посторонних, в руках которых было по нескольку таких талонов. Что уже говорить про тех, которые с чёрного входа поспешно грузили в свои автомобили разбухшие саквояжи.
   Когда она оставила Настю возле прилавка на толкучке и пробежалась по рядам, присматриваясь к ассортименту и ценам, то просто диву далась, чего только здесь не продавалось, а ведь большинство товара было краденным с заводов и фабрик.
   Не зря в народе бытовало мнение, что крадут все, только возможности не у всех одинаковые.
   Одни могли стащить слесарные инструменты, закаточные крышки, а другие, как Фрося с Настей, могли вынести не подъёмные сумки из центрального универмага, где навар исчислялся сотней процентов.
  
   Поднимаясь в лифте, и, входя в свою квартиру, Фрося продолжала размышлять на эту волнующую её тему, вспоминая свои редкие наезды в Витебск.
   Случайно как-то с утра зашла в магазин за какой-то мелочью и её взору пристал длинный хвост очереди в мясной отдел.
   Больше всего потрясло, что люди стояли, держа возле себя малых детей, а некоторые и грудничков на руках.
   Она наивно спросила одну из женщин в очереди, а детей то зачем мучить, какими глазами та смотрела на Фросю, что той пришлось быстренько ретироваться.
   Дома Нина объяснила, что выдают по килограмму в руки и только с восьми до десяти утра, поэтому и берут с собой детей, чтобы заполучить лишний килограмм этих костей под названием мясо.
   Фрося удивлённо заметила, ведь большинство людей в это время на работе, на что у невестки не было вразумительного ответа.
   Спрашивать у своего партийного работника Стаса она не стала, зачем будить бешеных собак, но в холодильнике и на полках в кладовке у семьи второго секретаря обкома партии всё было по высшему разряду.
   Невестка с радостью сообщила, что при обкоме существует буфет для партийных работников, все эти вкусности приносит в дом муж, а она только бегает в магазин за молочными продуктами и овощами.
  
   Лёжа в ванне с любимым хвойным экстрактом, Фрося продолжала мысленный диалог сама с собой.
   Вот, Танюха сейчас попала в такое тяжёлое материальное положение и, куда смотрит государство, кому есть дело до того, что сбежавший куда-то на север муж, не платит алименты на детей, а тут ещё я, заманила её быстрым большим заработком.
   За что тут осуждать, что та расслабилась, подкупила себе кучку шмоток, ведь, молодая женщина хочет выглядеть симпатично и модно, тем более, рядом крутится юный ухажёр, а тут бац, и никому нет дела до её проблем, не считая матери.
   А, чем та может помочь, только что не дать с голоду пропасть.
   Фрося стремительно завершила моцион и решительно подошла к телефону:
  
   - Аня, привет!
   Есть к тебе серьёзный разговор, ответь только, не вдаваясь в подробности...
  
   - Ах, Фрося, здравствуй!
   Рада твоему звонку, только скажи с твоей подругой всё в порядке, а то, как услышала твой строгий голос, немножко сдрейфила.
  
   - Аня, на этот счёт никаких проблем, в воскресенье выедем на прогулку.
  
   - Фу ты, успокоила, теперь можно послушать о цели твоего звонка, не про здоровье ведь моё позвонила справиться.
  
   На другом конце провода раздался не очень естественный смех.
  
   - Анечка, скажи, пожалуйста, ты что-нибудь знаешь о джинсовом материале?
  
   - Фрося, ты меня, право, обижаешь, я ведь товаровед с солидным стажем, да, и в руки иногда он ко мне попадает, есть уже даже отечественный, который только опытный специалист отличит от импортного, ну, и время расставит по своим местам, который из них лучше.
  
   В трубке опять послышался смех, на этот раз вполне естественный.
  
   - Аня, а когда я бы могла подъехать к тебе, чтобы продолжить консультацию на эту тему?
  
  
  
   - А хоть завтра, но лучше до обеда, потом много людей вокруг меня околачивается.
  
   - Непременно буду, пока.
  
   Ага, пусть только поправляются у Тани дети, работки, похоже, я ей подвалю, желательно уже в эти выходные получить несколько пар, чтобы выяснить, как пойдут на базаре доморощенные джинсы.
   На завтра, как только Настя появилась к десяти часам утра на работе, Фрося с разрешения великодушного Валеры, отправилась в ЦУМ.
   Радушная заместитель заведующего центрального универмага завела Фросю на склад, где штабелями лежали рулоны различных по качеству и цвету материалов, большинство из них не радовали глаз и руку своими характеристиками.
   Аня подвела Фросю к нескольким рулонам джинсового материала и улыбнулась:
  
   - Ну, посмотри и пощупай, мне интересно, отличишь ты один от другого или нет.
  
   Фрося провела рукой по материалу, помяла, поскребла ногтем, даже понюхала и повернулась к Ане:
  
   - Вот, этот импортный.
  
   Товаровед с солидным стажем всплеснула руками:
  
   - Фросенька, как ты распознала?
  
   На этот раз очередь смеяться пришла Фросе, она чуть успокоилась, глядя на удивлённое до крайности лицо Ани и перешла на шёпот:
  
   - Можешь шпулять свободно наш за импорт, просто рулоны отечественного намного толще заграничного, я и догадалась.
  
   - Ах, Фрося, как ты меня напугала, хорошо, что подсказала, уравняем, сократив метраж.
  
   И тихо:
  
   - Тебе, какого, наш по двойной цене, импортный, ну, наверное, по четверной, его у меня намного меньше. Обижаться не будешь?
  
   - Не буду, не буду, давай рулон того и другого, только, как я их отсюда вынесу, на плечо ведь не вскинешь и в открытую не потянешь.
  
   - Если хочешь рассчитаться, то давай здесь, а погрузка не твоя проблема.
   Подгонишь свою машину к чёрному входу, я попрошу нашего грузчика Васю, и он на тележке к тебе подвезёт товар и загрузит, только не забудь дать ему на бутылку. Нам он ещё пригодится в будущем, как ты думаешь?!
  
   - Аня, я бы и без твоего напоминания рассчиталась с мужиком, ты забыла, что я заяц, стрелянный в этом деле.
  
   - Не забыла, не забыла, а иначе бы с тобой не связывалась.
  
   Деньги из сумочки Фроси быстро перекочевали в карман кокетливого рабочего халатика женщины, и та удовлетворённая быстрой и наваристой сделкой, обняла Фросю за плечи:
  
   - Идём, дам тебе в подарок парочку катушек ниток для джинсового материала, качество - люкс.
   И совет - в Одессе можно купить фирменные клёпки и лейблы, не отличишь от аналогов, обратись к проводникам поездов, заинтересуй и будет полный ажур.
  
   - А, вот за это Анечка, огромное спасибо, тут моя соображалка не дошла бы, ведь какая мелочь, а, сколько за ней выгоды или убытка.
  
   По дороге на работу заехала на вокзал и выяснила, что поезд на Одессу отходит в семь утра - вот, чёрт, завтра надо в пять часов, а то и раньше подняться, ну да, ладно, оно того стоит.
  
   глава 37
  
   На завтра Настя застала Фросю на рабочем месте с уставшим видом и зевающую во весь рот.
  
   - Фросенька, что с тобой, выглядишь, краше в гроб кладут, что-то с детьми?
  
   - Фу, ты, давно я так спать не хотела, вымоталась за последние дни окончательно, кручусь, как белка в колесе.
  
   И она рассказала подруге о событиях, непосредственно связанных с Таней.
  
   - А сегодня встала ни свет ни заря, рванула на вокзал, прошла вдоль состава поезда на Одессу и договорилась с одной молоденькой проводницей, та обещалась привезти мне эти штуковины для джинсов.
   Так, что готовься подруга и штанами торговать.
  
   - Скажи лапочка моя, на кой тебе всё это сдалось, ты ведь хорошо обеспеченная женщина, а лезешь в такие риски и хлопоты?
  
   - Настюха, ты права и не права, ещё пять лет такой спокойной жизни, как предыдущие и я бы осталась совсем на мели, ведь считать до получки и пенсии копейки я не привыкла, да и совсем не хочется.
   Ждать благостей от детей не намерена, а главное, скажу тебе по секрету, я не жила последние пять лет, я спала, а теперь проснулась и чувствую, что именно такая жизнь мне мила.
  
   - Ага, ещё бы, такого мужичка под бочок прибрала.
  
   - Ох, Настюха, если бы прибрала, а так лётчик и есть лётчик, только иногда ненадолго залетает.
  
   - Фросенька, а может вскорости навсегда к тебе прилетит?
  
   - Не похоже Настюха, держит его кто-то или что-то там в Мурманске.
  
   В обеденный перерыв они съездили к Тане и, взвалив на плечи по рулону материала, затащили их на пятый этаж.
   Молодая женщина, открыв дверь, остолбенела:
  
   - Вы? Мне? Столько много материала?
   Зачем?
  
   - Танюха, впусти в хату, хочешь, чтобы мы с Настюхой завалились здесь под этой тяжестью, посторонись и лучше скажи, куда определить в твоих хоромах эти тюки?
  
   - Давайте на кухню, ставьте между холодильником и швейной машинкой.
  
   - Фу, ты, ну, ты, воистину советские однокомнатные квартиры безразмерные, я бы долго думала, куда у себя это пристроить, а тут ты в одну секунду решила.
  
   - Фрося, а я как будто знала, что скоро работа подвалит, попросила девочек, и они мне принесли польский журнал с выкройками этих штанов, только некоторые слова никак не могу понять.
  
   - Насть, позабавляйся пока с детками, а я Танюхе перевод быстренько устрою.
  
   Молодая женщина шустро записывала вслед за Фросей прежде непонятные слова, а после с восторженным удивлением посмотрела на бойко читающую по-польски необыкновенную женщину:
  
   - Как вы ловко читаете и переводите, где вы так здорово их язык выучили?
  
   - Глупенькая, я ведь наполовину полячка, родилась и до восемнадцати лет жила, почитай, в Польше.
  
   - Ух, у моих знакомых девчонок кучи этих журналов, вы мне поможете в них разобраться?
  
   - Помогу, а куда я денусь, хотя многое уже подзабыла, а вот мой Андрей скоро профессором станет по польскому языку.
  
   Из зала раздался голос Насти:
  
   - А, я-то думаю, с чего это блатные в камере к тебе обращались, Полячка, да, Полячка.
  
   - Настюха, прикрой ротик, а то у нашей Тани глаза сейчас на лоб вылезут, всё, покатили на работу.
   Танюха, на днях тебе подвезу фирменные или почти фирменные клёпки и лейблы, мне должны из Одессы доставить.
  
   - Вот, это здорово, надо было и фирменные железные замки заказать, но ничего, мне девочки обещали их раздобыть.
  
   - Танюха, постарайся поменьше на эту тему с кем-либо распространяться, а то, как и я, получишь кличку в камере.
   Правда, Настя?
   Тебе, лучше не знать, а мы с подругой уже малость тюремной баланды похлебали.
  
   В пятницу рано утром Фрося получила от проводницы свой заказ, щедро с ней рассчиталась, и та заверила, что всегда готова услужить в рамках её возможностей.
   В обеденный перерыв, заехав предварительно на рынок за апельсинами для детей, поднялась в квартиру к Тане.
   Поздоровавшись, вручила ей пакет с апельсинами:
  
   - Танюха, займи девочек цитрусами, а я на кухню, быстро переговорим, а то мне надо возвращаться на работу.
  
   Когда молодая женщина вошла на кухню, Фрося сразу же показала ей клёпки и фирменные этикетки:
  
   - Глянь, будем лепить джинсы "Levi Strauss", натуральные меньше, чем за двести рубликов не продаются.
  
   Когда Таня стала машинально перебирать в пальцах привезённое Фросей, та вдруг обратила внимание на её печальное лицо:
  
   - Танюха, а, чего ты такая заплаканная, что случилось, давай, выкладывай подружка, так дело не пойдёт, нас ждут подвиги, а тут сплошная сырость.
  
   - Фрося, это касается только меня, а я что-нибудь придумаю...
  
  
   И вдруг губы у неё задрожали и по бледным щекам покатились слёзы.
   Она развернулась, чтобы убежать, но Фрося быстрым движением схватила её за руку, прижала к себе худенькое тело и стала нежно гладить по вздрагивающим плечам:
  
   - Таня, Танечка, Танюша, успокойся девочка, что за горе свалилось на тебя, не держи в себе, поделись со мной, может быть я смогу чем-нибудь помочь?
  
   Таня буквально упала на табуретку и закрыла лицо руками:
  
   - Я не могу, не могу вам рассказать такое, мне так перед вами стыдно.
  
   И её вновь сотрясли рыдания.
  
   - Фрося, я вас умоляю, уходите, оставьте меня одну, когда я успокоюсь, то позвоню, и мы поговорим про эти джинсы.
  
   Фрося вышла в прихожую, скинула куртку и сапоги, облачила ноги в домашние тапочки и вернулась на кухню.
  
   - Хватит Танюха, возьми себя в руки, смотри, как девочки твои расстроились, малышка уже вся в слезах, а старшая смотрит на меня, как будто я стала виной твоему горю.
  
   - Простите меня, пожалуйста, пойду вымою лицо холодной водой, успокою детей и вернусь к вам, но, право, лучше бы вы сейчас ушли.
  
   - Танюша, мы теряем время, а у меня его очень мало, приводи себя в порядок и возвращайся, а я девочкам пока апельсины почищу.
  
  
  
   Таня вернулась несколько успокоенная, села на табурет, руки безвольно лежали на коленях.
   Не поднимая глаз, она не сказала, а выдохнула:
  
   - Я беременная.
  
   К чести Фроси, она уже давно догадалась о произошедшем, поэтому и проявила такую настойчивость.
  
   - Сёмка знает?
  
   - Нет, я не хочу ему об этом сообщать, сама во всём виновата, сама и ответ держать буду, а у него серьёзная важная работа, да и чем он мне помочь может.
  
   - Танюха, ты не права, участвовали двое, вместе и ответ держать должны.
  
   - Какой там ответ, он разве мне что-нибудь обещал, мне только сейчас не хватало третьего родить, с этими чуть справляюсь, буду делать аборт и точка.
  
   - Танюша, решать только тебе, но мне кажется, что ты делаешь ошибку, не сообщив моему сыну о произошедшем, он, конечно, напакостил, но я тебе скажу вполне определённо, мой сын не подлец.
  
   - А, я и не сказала, что он подлец, но из жалости или долга, а вы его знаете лучше моего, может заставить меня родить, а это сломает ему жизнь.
   Я знаю, что вы, а в будущем и он, никогда мне этого не простите.
  
   - Да, девочка, похоже, ты уже многое передумала, и при этом, за нас всех.
   Скажи, какой срок, можно ещё подождать или дело срочное?
  
   - Я не ходила к врачам, но по моим подсчётам недель пять-шесть.
  
   - Знаешь, я когда-то была в подобной ситуации и в похожих размышлениях, но приняла решение рожать, отец нашего Сёмки к тому времени скончался, а я решилась оставить на земле след по нему и нисколько об этом до сих пор не жалею.
   У тебя другая ситуация, и ты приняла на себя ответственность за судьбу зародившегося в тебе плода, после ваших с моим сыном любовных утех, но он ведь, слава богу, жив и здоров и неизвестно какая будет его реакция.
   Время действительно поджимает, ведь сегодня на таком сроке делают вакуум, бабы говорят, что это гораздо менее болезненно, намного эффективней и без тяжёлых последствий, но это так говорят.
  
  
   - Фрося, моя подружка уже договорилась с одной медсестрой, которая делает аборты на дому, но она предпочитает его делать при восьми неделях срока.
  
   - Обалдела или как, придумала тоже, идти на подпольный аборт на дому.
   Подожди, я сейчас попробую воспользоваться старыми связями, ты ведь не знаешь, а я, когда приехала в Москву, восемь лет проработала санитаркой в больнице, и таких
   сердечных, как ты богато водила к нашим докторам, от лишней копейки никто не отказывается.
   Так, где это мой блокнотик, ага есть, только бы она ещё не уволилась и признала меня, чай десять лет прошло, как я ушла с больницы...
   Здравствуйте, Нину Захаровну можно позвать к телефону...
  
   И обернувшись к Тане:
  
   - Есть, работает и на месте...
   Захаровна, это тебя беспокоит Фрося, десяток лет прошло, как я от вас уволилась, но может быть, помните?
  
   И через несколько секунд:
  
   - Захаровна, не буду отнимать у вас много времени, тут одной молодой женщине нужна особая помощь, по старой памяти не окажите услугу?
   Большое спасибо, поняла, ага, хорошо, всё передам, будет сделано. Сколько сейчас?
   Без вопросов, заранее благодарю, до свиданья.
   Так, Танюха во вторник с самого утра ты должна явиться в больницу, сейчас напишу, где это находится и к кому обратиться, стоит это удовольствие четвертак.
  
   - Фрося, огромное Вам спасибо, Сёма говорил, что надёжней друга, чем его мать на свете нет, и я ещё раз в этом убеждаюсь.
  
   - Говорил, говорил, лучше бы о бабе в нужный момент подумал.
  
   - Не корите его, я сама во всём виновата, вся причина в моих плохих квартирных условиях.
  
   - Всё, я побежала, работать стало некогда, ничего не успеваю, надо на пенсию уходить.
  
   Таня улыбнулась:
  
   - Моей маме лет на десять меньше, но куда ей до вас.
  
   глава 38
  
   Выйдя от Тани, возвращаясь на работу, Фрося машинально крутила руль и обдумывала нынешнюю ситуацию - что-то ей в ней очень не нравилось.
   Вроде всё провернула оперативно и пристроила Таню в надёжные руки, всё же больница, есть больница, но дело не в самом аборте, не она первая, не она последняя женщина, которая решается освободиться от ненужной беременности.
   Ловила себя на том, что не все привела аргументы для того, чтобы молодая женщина изменила своё решение или, по крайней мере, сообщила Сёмке о случившемся.
   С одной стороны, она проявила высшую степень человечности и участия в судьбе Тани, а с другой, можно подумать, что спешит со своей помощью, чтобы освободить руки сыну от внезапно навалившейся непредвиденной проблемы.
   Самое интересное, что со стороны глядя, то и другое имеет здесь определённую окраску.
   Конечно, можно ещё всё поправить, вечером позвонить Сёмке, рассказать и пусть он берёт на себя груз ответственности или не берёт, но тогда она по отношению к нему, в любом случае, будет внимательной мамой.
  
   А, что Таня?
   В случае если её сын в порыве благородства и скоропалительного решения убедит свою подружку оставить ребёнка, а потом они разойдутся, тогда вся вина за произошедшее ляжет на неё, а отдуваться всю жизнь Тане.
   А, ну их, пусть идёт, как идёт, надо лучше подумать на тему, а может и, правда, уволиться, для чего ей эта работа сейчас, когда завертелась такая интересная жизнь.
   Сегодня же поговорю с Валерой.
   После того, как Фрося изложила свои доводы заведующему, в кабинете поднялась настоящая буря:
  
   - Фроська, ты, что очумела, какое к чёрту увольнение, я ведь за тобой, как за каменной стеной.
   Ты, же у меня связующая нить во многих наших начинаниях.
   Науму уже за семьдесят, вот он точно скоро пойдёт отдыхать. И с кем я, скажи на милость, здесь останусь?!
   Слушать не хочу твои доводы, у меня своих достаточно, ты уволишься, и я следом, мне даже не будет с кем душу наизнанку вывернуть, некому будет сказать, Валера хватит,
   хорош пить, подумай о своём здоровье.
   К чёртовой матери ты уволишься, с завтрашнего дня переходишь на четырёхчасовой рабочий день. Тебя устраивает? Будешь работать с восьми до двенадцати, а если тебе надо будет, и вовсе какой-нибудь из дней не выйдешь, тебя Иванович прикроет, пока твоя подруга на работу явится, согласна?
  
   Чем больше Карпека разорялся, тем теплей становилось на душе у Фроси, а предложение, которое он выдал под конец своей бурной тирады вовсе повергло в шок, ведь лучше и придумать нельзя, ай, да, Валера!
  
   - Валерочка, милый, успокойся, тебе нельзя так нервничать, растратишь зря всю свою мужскую силу, а у тебя молодая любовница.
   Я согласна на четыре часа, а если надо будет, то можешь моим временем располагать без стеснения и не в рабочее время.
   Никуда я от тебя не денусь, мы же в одной упряжке.
   Просто, скажу тебе по секрету, у меня и другие коммерческие дела стали наклёвываться и, кстати, свои босоножки можешь к нам с Настей пристраивать, толкучка теперь становится - наш дом родной.
   Есть у меня ещё одна мысль, что иногда и в другие города стоит наведываться.
   В Москве не будем особо мозолить глаза и рынок расширим, как считаешь?
  
   - Считаю, что мне тебе советовать нечего, ты кого хочешь на рысях обойдёшь, но всё же один совет дам.
   По толкучке ходит наряд милиции, главный у них капитан Гордеев Владимир Егорович.
   Передай ему от меня привет и обласкай красной бумажкой, тогда у меня за тебя душа вовсе будет на месте.
  
   Вечером в субботу позвонила Таня и сообщила, что одни джинсы готовы и можно их у неё забрать.
   Откладывать было некуда, ведь завтра толкучка, Фрося не мешкая отправилась к Тане.
   Учитывая, позднее время, дети, наверное, уже улеглись спать, поэтому Фрося тихонько постучала в дверь.
  
   - Проходите, проходите, пожалуйста, на кухню, девочки спят, а я тут химичу с выкройками.
  
   На этот раз Таня выглядела спокойной и сосредоточенной, волосы собраны в узел на макушке, полностью открыв худенькое, но весьма симпатичное личико.
   Сняв куртку и сапоги, Фрося прошла вслед за Таней на кухню.
  
   - Ну, показывай своё произведение искусства.
  
   - Ну, скажете искусства, скорее искусство подделки.
  
   Обе женщины рассмеялись.
  
   - Танюха, хорошо сегодня выглядишь. Дети, надеюсь, поправились?
  
   - Да, да, в понедельник пойдут в садик и ясли, вот тогда я смогу оторваться в полной мере, правда, во вторник придётся отлучиться на несколько часиков.
  
  
   - Не сходи с ума, после этого не садись сразу за машинку, парочку дней точно отлежись.
   Ты, думаешь джинсы толкать, как мороженное на углу распродавать, кому не попадя, две-три пары в неделю для нас достаточно и без них товара хватает.
  
   - Фрося, мне не удобно спрашивать, но всё же скажите, пожалуйста, сколько я буду иметь за каждую пару?
  
   Фрося подняла глаза к потолку, как будто там находился ответ, пошевелила губами и посмотрела на Таню:
  
   - А, сколько ты хочешь?
  
   - Сначала посмотрите на то, что у меня получилось, выскажите своё мнение, а потом я назову свою цену, хотя, если честно, то на любую соглашусь.
  
   Фрося крутила в руках джинсы и морщила нос.
  
   - Что плохо, не нравится, вы другого ожидали?
  
   - Танька, не дури голову, лучше напяль их на себя, за что дурни такие деньги платят, в этой дерюге только навоз по полям раскидывать.
  
   Штаны Тане были велики, но всё же можно было разглядеть ровность швов, как лежит пояс, не висит ли пройма, как смотрится лейбл и клёпки.
   Фрося несколько раз перекрутила худенькое тело швеи, разглядывая спереди и сзади продукцию, и, наконец, изрекла:
  
   - Танюша, ты, похоже, можешь в день лепить по две, а то и по три пары и, если бы я назначила цену двадцатку, то тебя бы это вполне устроило?
  
   Таня захлопала в ладоши:
  
   - Да, да, именно, но только имела в виду цену в два раза меньше!
  
   - Ты, рано стала радоваться, мы не можем этой подделкой наводнить всю Москву, нас быстро вычислят и тогда будем не от милиции бегать, а от покупателей, которые придут бить нам морды.
   Ну, чего ты раньше времени опечалилась, за каждые эти штанишки будешь получать тридцатку, но больше, чем по две пары в неделю брать не буду. Тебя устраивает?
  
   - Конечно, устраивает, ведь это в три-четыре раза больше, чем я получала, работая с Вами в мастерской.
  
  
   - Не грусти девочка, занимайся детьми, собой и можно, между прочем, брать у людей другие заказы или шей что-нибудь попроще на продажу, всё равно Настька будет стоять на толкучке со своим вязаньем, вот и ты что-нибудь ей подкидывай, по мелочёвке и, смотришь, накапает тебе за месяц ещё какая-нибудь сотня-другая.
  
   - Я поняла, и так, большое вам спасибо, я начинаю даже подумывать откладывать денежки, чтобы в будущем поменять эту халупу на двушку.
  
   - Похвально, вот это по мне, нечего стоять на месте, но дай слово, что без меня ни одной пары этих штанов не продашь на лево, случайно узнаю, отвернусь навсегда.
  
   - Фрося, вы меня обижаете, даже такой мысли не возникало.
  
   - Я тебе и говорю для того, чтобы не возникало.
  
   На завтра затемно Фрося забрала Настю из дому, и они поехали на своё новое место работы.
   Расположились за тем же прилавком, что и в прошлый раз, разлили из термоса по походным пластмассовым чашкам чай и стали завтракать, а заодно и греться горячим питьём.
   В основном на вещевом рынке пока были одни продавцы, Фрося не спешила выставлять самый дорогой товар, ограничившись набором хрустальных бокалов, парочкой
   бюстгальтеров, трусиками и джемпером, и всё равно эти вещи выделялись на фоне Настиного вязанья.
   Постепенно стали подтягиваться покупатели и вокруг их прилавка собралась кучка людей, приценивающихся к товару, и тут Фрося заметила прогуливающихся по рядам милиционеров.
  
   - Настюха, торгуй тут без меня, а я пошла защищать наши тылы.
  
   Выбрав удачную позицию со стороны покупателей, она дождалась, когда к ним приблизятся милиционеры и смело обратилась к старшему по званию:
  
   - Простите, вы Владимир Егорович?
  
   - Да, а в чём дело?
  
   - Мне Валерий Иванович Карпека велел передать вам привет, просил вас зайти к нему ближе к теплу, у него для вашей жены сможете приобрести шикарные босоножки.
  
   - Спасибо, передавайте ответный, непременно зайду.
  
   - Товарищ капитан, подойдите, пожалуйста, к этому прилавку, где мы торгуем по мелочам с моей подругой, я хочу для вашей жены тоже сделать маленький подарок.
  
   Настя, когда увидела, как Фрося приближается к ней вместе с нарядом милиционеров, чуть не обомлела, а ещё больше, когда на её глазах подруга взяла с прилавка тонкие трусики и, хрустя обёрткой, вручила их капитану.
   Тот небрежно засунул их в карман милицейской тужурки и многозначительно посмотрел на женщину, кивнув в сторону своих подчинённых.
   Фрося поняла, что сморозила ерунду, но деваться уже было некуда, она с улыбкой вручила ещё две пары хмурым стражам порядка.
  
   - Ребята, думаю, что и вам будет кому сделать приятно этими маленькими подарками.
  
   Улыбки тут же разукрасили лица мужиков и они, поблагодарив щедрую женщину, пошли дальше ловить зарвавшихся спекулянтов.
  
   - Вот, теперь Настюха, я могу притаранить сюда смело финские сапожки и джинсы.
  
   Глава 39
  
   В полдень счастливые торговки свернули удачную торговлю и отправились домой.
   Сидя в автомобиле, по дороге домой, бурно обсуждали все перипетия произошедшего на рынке.
  
   - Фросенька, а скажи, как удачно пошли сапожки и эти дурацкие штаны, двести двадцать рублей за это говно, с ума сойти, я бы в них на огород постеснялась выйти.
  
   - Настюха, мы с тобой отстали от жизни, да, и время наше ушло, нам даже трудно представить, что можно одевать на свои задницы эти модняцкие штаны и шпенделять по городу!
   Одни такие финские сапожки оставлю себе, выйдет, правда, дороговато, ведь надо вам с Анькой за них процент отдать.
  
   - Подруженька ты, что опупела, о каких моих процентах говоришь, чтобы это я слышала в последний раз, а иначе рассержусь и надолго.
  
   Фрося улыбнулась:
  
   - О, подруга, оказывается ты умеешь на меня сердиться?!
   Ну, не хмурься, всю прибыль, что останется после распределения навара по другим адресам, делим ровненько пополам и никаких вопросов, а, что самим глянется берём по номиналу, согласна?
  
   - Нет, не согласна, не держи меня за полную дуру, без тебя я бы продавала только свои варежки, мне пол сотни за день торговли, и я буду счастлива, ведь это, как минимум двести целковых в месяц, с институтами такие деньги не получают.
  
   - Договорились, это твоя ставка, а премии тебе выдавать моё дело.
  
   - Лапочка, сердечная без тебя и я, и Анька, и Танька сидели бы гладко и только облизывались, дели по уму и не играй в благородство.
   Помню, на своём самогоне редко, когда двести рубликов в месяц наваривала, а, сколько сама тратила на сахар и дрожжи, а, сколько газа палила, да ночей не доспала, а, сколько было риска, да, и ты знаешь, чем вся моя эта работа и торговля закончилась.
  
   - Настенька, чтобы больше не возвращаться к этому разговору, твёрдо уясни для себя: какой-то мужик с чёрной бородой выдал тебе этот товар для продажи и в конце дня платит, скажем, десятку за услуги, если я на тот момент окажусь рядом, говори, что давняя знакомая подошла поболтать.
   На тебе они и споткнутся, ведь весь основной товар у меня в машине, но думаю до этого не дойдёт, но, как учил меня мой бывший любовник, лучше обезопасить тылы, что я и сделала с этими ментами.
  
   - Фросенька, я ведь чуть в штаны не наделала, когда ты двинулась с ними ко мне.
  
   - Настюха, теперь эти мусора наши, но иногда надо будет им что-нибудь по мелочам подкидывать.
  
   - Подкинем, подкинем, душа с них вон.
  
   Во вторник ближе к вечеру Фрося всё же решила навестить Таню.
   Она сама не могла себе объяснить почему, но в её душе жило какое-то расположение к молодой женщине.
   Может быть потому, что по её протекции та пошла в больницу делать аборт или какая-то ответственность перед сыном, а может быть, просто, личная симпатия, а, скорей всего, первое, второе и третье.
   Квартира Тани встретила её тишиной, двери никто не открыл, и она крайне взволнованная спустилась вниз к своей машине и тут же увидела её, она вела старшую дочь, а младшую держала на руках.
   Фрося подскочила и чуть ли не вырвала из рук Тани малышку:
  
   - Танюха, у тебя мозги есть, что ты делаешь, кровью хочешь изойти?
  
  
  
   В лице у Тани и так не было ни кровинки, поэтому Фрося тут же сменила тон:
  
   - Скажи девчушке, чтобы не плакала, я ведь тётя хорошая, твою маму люблю, сейчас придём домой, я вас покормлю, а мама полежит немножко, правда, Анжела, ты мне
   поможешь на кухне, ведь ты уже большая...
  
   Так приговаривая и, отвлекая детей от матери, Фрося поднялась с ними на пятый этаж, и сразу же взялась хлопотать - помогла малышкам переодеться, разогрела еду и с ложечки покормила младшую, почитала им книжку и даже что-то попыталась спеть, чуть позже выкупала в ванной и уложила спать.
   Всё это время Таня лежала на диване и молча смотрела на действия Фроси, иногда она улыбалась, а порой смахивала непрошенные слёзы.
   Она не вмешивалась, не давала никаких указаний, видно было, что во всём доверяет неожиданной помощнице.
   После того, как Фрося уложила детей спать, выключила свет и вышла на кухню, Таня последовала за ней.
   Фрося подожгла газовую плиту, чтобы поставить чайник, когда вдруг почувствовала, как на её плечи сзади легла голова молодой женщины.
   Она не обернулась, сердце замерло, стояла не шевелясь, неожиданно представив, что это её Анютка проявляет к ней свою дочернюю нежность.
  
   - Танюшка, как ты?
  
   - Уже намного лучше, мне Сёма говорил, что у него замечательная мама, но я, раньше видя ваш строгий вид, даже подумать не могла, что вы такая добрая и заботливая.
  
   Фрося обернулась и обняла девушку:
  
   - А ведь я своих внуков никогда так не опекала, как сегодня твоих деток.
   Мне кажется, что зря ты от Сёмки утаила свою беременность, но ты не волнуйся, я не проговорюсь.
  
   - Я ему сама расскажу, не хочу, чтобы у него возникли подозрения, а тем более, в эти выходные он должен явиться, сами понимаете, что сразу же поймёт не ладное.
  
   - Танечка, в ваших отношениях с моим сыном, я тебе не помощник, не советчик и не критик, надеюсь, сами разберётесь и в этом деле, и в других.
   Поеду домой, что-то здорово устала, ведь хлопоты с детьми у меня в далёком прошлом, а может уже и старость подваливает, раньше так не выматывалась.
  
   - Фрося, простите меня, что вам пришлось столько возиться со мной и девочками, вы в моей душе заняли второе почётное место после мамы.
  
   - Танюха, хватит петь соловьиные песни...всё поехала, если что, звони без раздумий, чем смогу, помогу.
  
   Фрося возвращалась домой, а на сердце было не спокойно, вот только, чем это вызвано, она не понимала.
   Хотя почему не понимала, по идее, уже давно должен был прилететь Олег, а от него даже телефонного звонка до сих пор не было.
   Чувствовала, что и Андрей на неё затаил не то обиду, не то злость после истории с Аглаей.
   Уехал не попрощавшись, а когда она позвонила, ничего не говоря, передал трубку Семёну.
   Да и Семён беспокоил, похоже, у него что-то не ладится в Новосибирске с работой или научной деятельностью, а тут ещё эта история с Татьяной, какая буря разразится в выходные, она даже представить не могла, может, дай бог, пронесёт, хотя что-то подсказывало вряд ли.
   В четверг Фрося вновь заехала к Тане забрать уже готовые джинсы.
   Они вдвоём тщательно буквально их пронюхали и остались довольны, комар носа не подточит, фирменные и только. На этот раз повезёт на базар сразу три пары и это вызывало определённые опасения.
  
   - Танюха, ты должна понять мои страхи, ну, кто поверит, что эти бабульки притаранивают штанишки из-за кордона пачками.
  
   - Фрося, а я слышала, что есть ребята, которые крутятся возле гостиниц и там сбывают и покупают подобные вещи.
  
   - Танюха, так это фарцовщики, они и раньше были, я на эту роль никак не потяну, и тебе не советую этим заниматься, хватит нам и нашего криминала, лучше шей что-нибудь
   попроще.
   Мы, кстати, в следующее воскресенье в Можайск хотим сгонять, будем иногда менять место торговли, чтобы не примелькаться у милиции и скупщиков.
  
   - Фрося, пусть идёт, как идёт, я не смею вас ослушиваться, а пока буду сгонять весь материал, что вы мне привезли, ведь скоро наступит тепло и надо будет побольше времени детей держать на воздухе.
  
   - Вот, это правильно, а там и осень наступит и новые заказы от Валерия Ивановича будут, он тоже уже кожей запасается, смотришь и не пропадёшь.
  
   В тот же день раздался долгожданный звонок от Олега.
   Фрося буквально прилипла ухом к трубке:
  
   - Олеженька, я уже вся истосковалась по тебе, хоть бы позвонил раньше, ведь я себе места не находила.
   А может быть ты уже в Москве?
  
   Она с надеждой ждала ответа.
  
   - Нет, моя любимая, я по-прежнему в Мурманске и пока не знаю, когда появлюсь в столице нашей Родины.
   Тоже очень скучаю по тебе, но в силу определённых обстоятельств застрял надолго.
   Кстати, штучки твои пригодились, здесь они, как ты говоришь, котируются, имей это в виду.
  
   - Олеженька, позвони только заранее, мы и другие нарисуем.
  
  
   - Хорошо, но я появлюсь в Москве уже только в апреле, взял отпуск на месяц.
  
   - Что-нибудь с детьми у тебя случилось?
  
   - Фросенька, милая, не выпытывай у меня ничего, придёт время, сам расскажу.
  
   И после короткой паузы, тихим голосом:
  
   - У меня нет детей.
  
   Фрося поняла, что она зашла на чужую территорию, куда доступа ей пока нет.
  
   - Олежик, а я перешла работать на четыре часа, хотела вовсе уйти с работы, но Валера устроил такой тарарам, и мы нашли это подходящее для обоих решение.
  
   - Фросичек, я тоже доволен, когда опять попаду в Москву, у нас будет больше времени, чтобы побыть вместе.
  
   - Олежечек, я безумно скучаю.
  
   - А если бы ты знала, как скучаю я...
  
   После долгих нежных излияний любовники распрощались.
   Фрося стелила постель и тяжело вздыхала - ну, почему, ну, почему, все её любимые мужчины достаются ей с такими трудностями?!
   Почему она вечно должна их ждать или догонять?!
  
   глава 40
  
   В пятницу после обеда Фрося плотно засела дома.
   С волнением ожидала младшего сына, который по идее должен был появиться в эти часы у неё в квартире, если, конечно, сразу же из аэропорта не понесётся к Тане.
   В районе шести вечера повернулся ключ в замке и в квартиру ввалился Семён:
  
   - Мамулька, это я, здравствуй моя миленькая, как ты тут, сегодня чуть дождался, когда самолёт приземлится в Москве.
  
   - Сынулька, что-то ты чересчур возбуждённый, обычно это бывает не к добру.
  
   - Мамуль, от тебя никогда ничего не укроется, только скажи, наш разговор может подождать, пока я приму душ, а потом буду одеваться и вкратце поведаю свои последние новости?
  
   Фрося выпустила из объятий натянутое, как струна жилистое тело сына.
  
   - Иди сынок, в душ, куда я денусь, конечно, потерплю, что-то моё сердце чует неладное.
  
   - Мамуль, не драматизируй, возьми там сама в моей сумке рыбёху, такого хариуса мне добыли, я для вас с Танькой по штуке привёз.
  
   Семён отправился в ванную, а Фрося открыла его пухлую дорожную сумку.
   Наверху, действительно, лежали завёрнутые в плотную бумагу две крупные вяленые рыбины.
   Мать взяла причитающую ей и любопытства ради заглянула в глубь - пакеты, пакетики, явно, предназначенные Тане и её девочкам.
   Она не стала дальше проявлять свой не здоровый интерес, хотя порадовалась за сына, не крохобор какой-то, едет к женщине, как положено, с любовью и подарками, и глубоко вздохнула - ну, чего он залип на эту Таньку? Хорошенькая, ничего не скажешь, но ведь у него были девчонки гораздо ярче и без паровоза.
   Раскрасневшийся после душа Семён появился в зале, на ходу застёгивая пуговицы рубахи:
  
   - Мамуль, у меня там началась настоящая война, как я тебе и говорил мой куратор, профессор Николаев, хочет стать моим соавтором и пустить кандидатскую, мной творимую сразу на докторскую.
   Поверь, я не имею ничего против этого, но он, уважаемый Иван Сидорович, хочет своё имя вписать первым, а меня сделать, вроде, как его ассистентом.
   В случае удачной защиты ему все регалии и почёт, а мне уготована участь пристяжной лошади, сопровождать великого учёного на всякие семинары, симпозиумы и то, думаю ненадолго, как только дело коснётся поехать в загранкомандировку, тут он меня и отцепит.
  
   - Сыночек, тебе ведь только двадцать четыре годика, вот и смирись, побудь какое-то время, как ты говорил, младшим научным сотрудником, а чуть позже и дальше шагнёшь.
  
   - В том, то и дело, что не шагну, высосут и выкинут за ненадобностью, а позже и вовсе затрут, чтобы не напоминал о своей значимости в открытиях, а они уже есть, наша лаборатория впереди планеты всей, ну, чтобы тебе было понятно, скажем так, работы нашего университетского центра заинтересовали специалистов во многих странах мира.
   У нас такая приличная группа ребят собралась, мы все просто горим, а придут седенькие дяденьки и своими загребущими лапками присвоят всё себе.
  
  
   - Сёмочка, чтобы ты только на этом шею себе не сломал, вашего темперамента мало, у них ведь все рычаги власти, надо, так партию привлекут, а очень понадобится, так и органы.
  
   - Знаю мама, знаю, уже на это мне намекали.
   Всё, моя хорошая, убегаю, Танька ждёт.
  
   Через пару минут от сына в квартире остался только шлейф от запаха одеколона.
   Фрося покрутилась по комнатам, слегка прибралась и присела к телевизору, посмотрела программу "Время", и к её радости, после новостей на экране телевизора демонстрировали давно разрекламированную новинку - "Москва слезам не верит".
   Фильм захватил настолько, что все тяжёлые мысли, раньше витавшие в голове, отступили на задний план.
   Нельзя сказать, что сюжет картины хоть в какой-то мере напоминал её жизнь, но судьба главной героини полностью приковало к себе внимание.
   Ведь героиня фильма не сломалась, оставшись одна в чужом городе с малым ребёнком на руках, а более того, выучилась, сделала карьеру и даже рядом с ней появился симпатичный мужчина.
   Да, вот это судьба, не то, что у неё.
   Фрося выключила телевизор, вытерла с глаз слёзы умиления после последнего кадра фильма и собралась идти спать, но в эту минуту в квартиру ворвался Сёмка.
  
   - Ах, мамулечка!
   Ах, ты моя добрая душа, помогла страждущей женщине избавиться от постигшей её неприятности.
   Нашла свои старые связи, оперативненько так всё обтяпала, приласкала, приголубила и дело в шляпе, сыночек её теперь свободный от груза ответственности.
  
   Фрося стояла напротив разъярённого сына и смотрела на его раскрасневшееся от гнева лицо - она знала и чувствовала, что так приблизительно и будет, ведь это был её сынок, её любимец, которого читала, как хорошо знакомую книгу.
   Фрося не спешила оправдываться, увещевать или пытаться урезонить праведный гнев Сёмки.
   Пусть выкричится, может даже облить грязью, но только не держит в глубине своей души горькую обиду или, того хуже, презрение и ненависть к матери.
   Сёмка тяжело дышал и смотрел с отчаяньем на мать.
  
   - Скажи, ну, скажи, почему ты мне не позвонила, почему не предупредила?
   Ладно она, глупая курица, всё решила сама за меня.
   А ты... как, ты могла предать меня, ведь надёжней друга, чем ты, я даже не представлял, что может быть у меня на земле...
  
   - Сынок, ты выговорился или у тебя есть, что ещё добавить к выше сказанному?
   Я не собираюсь перед тобой оправдываться и посыпать голову пеплом, я не вижу здесь своей вины, как и не хочу оправдывать или порицать Таню за содеянное.
   Я бы, в свою очередь, могла тебя упрекнуть в том, что ты мало думал о последствиях, когда горел любовным экстазом, хотя Таня обвиняла только себя за произошедшее.
   Она корила себя глупышка, что не смогла противостоять твоему натиску.
  
   Семён опустил глаза и нервно поводил плечами, чувствовалось, что он не находит выхода своей злости.
  
   - Успокойся сынок, назад пути уже нет, что свершилось, то свершилось.
   Вот, ты, мечешь гром и молнии, а о ней ты подумал, каково ей сейчас, после того, как ты вылил ей на голову подобную, что и мне кучу обвинений и, пылая справедливым гневом, покинул женщину с израненной душой, а между прочем, с ещё с не зажившим телом.
  
   Семён вытер слёзы отчаянья, выступившие на глазах:
  
   - Мама, ведь я бы её никогда не бросил с моим ребёнком на руках, всё бы сделал, чтобы они были счастливы.
  
   - Присядь и спокойно выслушай свою умудрённую жизнью мать.
  
   Фрося потянула за собой на диван сына, устроила рядом и обняла за плечи:
  
   - Я говорила Тане, что надо тебя поставить в известность, что это не справедливо по отношению ко второй ответственной стороне принимать одностороннее решение, но она была не сговорчивой и собиралась пойти сделать подпольный аборт на квартире, чему я воспротивилась.
   Повторяю, я не собираюсь сама оправдываться и обвинять Таню.
   Сынок, вы знакомы меньше двух месяцев, вами ещё руководит безумная страсть, да и, когда вам было проверить на прочность чувства, ведь вы вместе пробыли только несколько выходных дней.
   Таня пошла на этот ответственный шаг не только ради избавления от ненужного ей сейчас ребёнка, но и ради тебя, потому что уже поняла твою тонкую ранимую душу и знала, что если сообщит, то ты в порыве благородного рыцарского долга не позволишь сделать ей то, что она сотворила.
   Она отлично отдавала отчёт своему поступку, потому что дурёха полюбила тебя всей своей недолюбленной душой и не насытившимся близостью телом.
   Ведь Таня тебя ни в чём не осуждает, а более того, отлично понимает, что ты бросишь всё и примчишься в Москву, и не допустишь сделать аборт.
   А, что потом?...ни толкового у вас жилья, ни надёжного заработка, а главное, тебя ждёт неминуемая потеря интересной работы и научной деятельности, на твои плечи ляжет забота не только о женщине, но уже о трёх детях, а это я тебе скажу не шутка, кто, как не я знаю об этом.
   Сынок, не злись на те слова, что я тебе сейчас скажу, но ты ведь сам говорил, что я твой друг, а друзьям и с друзьями говорят откровенно - сегодня ты пылаешь праведным гневом и другой мысли не допускаешь, считая, что Таня поступила по отношению к тебе подло.
   Поверь, сынок, всё в жизни бывает, пройдёт время, ты остынешь к этому свершившемуся факту, а, возможно, остынешь и к Тане и, что тогда...
   Не спеши спорить со мной, никто этого пока не знает, но если, действительно, случится так...
   Не взваливай на себя то, что может лечь на твою судьбу неподъёмным грузом.
   Не спеши, мой миленький, не торопись обвинять и делать конкретные выводы, ты же у меня боксёр, знаешь, что иногда выдержка ведёт к победе.
  
   Сёмка, как в детстве приник к матери, обвил её шею и поцеловал в щёку:
  
   - Мамулечка, прости мою горячность, за все те слова, что наговорил в запале, я помчался к Тане...
  
   глава 41
  
   Весна стремительно набирала обороты.
   На смену не уравновешенному марту с таянием снегов, с неожиданными морозами и метелями, врывались погожие дни с ласковым солнцем и нежными дуновениями ароматного ветерка.
   Дело шло к середине апреля, а Олег всё не появлялся в Москве и, более того, за весь прошедший месяц он только дважды позвонил и по его голосу можно было догадаться, что он мало расположен к сердечному разговору.
   Фрося чувствуя состояние мужчины, не мучила его вопросами, а старалась даже приободрить, совершенно ничего не зная обо всём происходящем вокруг него.
  
   Их вылазки с Настей на толкучки приняли спокойный, рабочий режим.
   Каждое воскресенье они выезжали из дому не свет не заря, то есть в три часа ночи и мчались по пустым от транспорта дорогам до Смоленска и оттуда начинали свой рабочий день, на обратном пути заезжая во все крупные и мелкие города по пути следования, задерживаясь ненадолго на тамошних базарах.
   Подруги единогласно приняли решение не мелькать часто на Московской толкучке, один раз в месяц вполне достаточно.
   Фрося по привычному уже сценарию с самого утра оббегала ряды торгующих и пришла к выводу, что их товар сильно кидается в глаза своей редкостью и количеством.
   Благодаря их подвижности, они умудрялись за один день продавать до десяти пар джинсов, что весьма радовало Таню, но волновало Фросю.
  
   С начала апреля к их бизнесу присоединился Карпека, узнав от Фроси, что они с Настей успешно развернулись далеко от Москвы.
   Это его вполне устраивало, ведь светиться с домбытовскими босоножками на Московской толкучке ему тоже особо не хотелось.
   Фрося уже не представляла, как она могла последние пять лет жить без постоянных подсчётов, без поисков новых возможностей для реализации товара, без переговоров с
   поставщиками, в роли которых выступали Аня, Таня и Валера.
   Последний давно уже починил свою машину и возле дома Тани стояла неприкаянной, старая Фросина "копеечка", которой только изредка пользовались её сыновья, наезжая в Москву.
   Пришла пора наведаться на дачу, ведь за всю зиму Фрося ни разу там не побывала.
   Ей показалось скучным одной ехать за шестьдесят километров от Москвы, и она, руководствуясь самой себе не понятными мотивами, позвонила Тане:
  
   - Танюха, не хочешь составить компанию, прокатиться со мной загород?
  
   - Можно, я с удовольствием, а то уже спина болит сидеть за швейной машинкой, только в пять мне надо вернуться, забрать деток из сада.
  
   - Отлично, выбегай из дому через минут пятнадцать, у нас с тобой почти пять часиков есть на прогулку.
  
   Фрося подкатила к уже хорошо знакомому подъезду и почти в ту же минуту из него выбежала молодая женщина. Она была одета в джинсы собственного пошива и в такую же джинсовую куртку, волосы свободно развивались на ветру, на щёчках в улыбке играли ямочки - симпатичная, чёрт побери, благотворно на неё влияет Сёмкина любовь!
   С этими мыслями Фрося открыла перед Таней дверцу рядом с собой.
  
   - Танюха, хорошо выглядишь, смотрю и себя одела в эти модные шмотки из-под своей машинки.
  
   - Фрося, я не стала вам говорить, решила целиком показать джинсовый костюм, чтобы вы оценили, я оплачу всё за вычетом своей работы.
  
   - Не дури голову, мы уже можем позволить подобные радости для себя дорогих, и стоит ли так щепетильно подходить к расчёту, мы не просто компаньоны, а уже свои люди.
   Настюха, настолько уже расхрабрилась, что стала собирать деньги своему сыну на машину и ты, надеюсь, не бедствуешь.
  
   - Что вы, я таких бабок сроду не зарабатывала, у мамы уже ни копеечки не беру, а даже ей подкидываю.
  
   - Она в курсе наших дел?
  
   - Немножко, ведь материал в доме и работу мою не скроешь, но в детали она не посвящена и не будет, у неё другой подход к жизни.
  
   - Какой, нищенствовать?
  
   - Да, она у меня ещё тот коммунист, старой закалки, всё ещё верит, что скоро народ заживёт лучше.
  
   - А, ты, как думаешь?
  
   - А, я думаю, что заживёт, только далеко не весь, а тот, кто умеет крутиться в этой жизни, как это делаете вы.
  
   - Теперь Танечка, мы, но знай, нельзя останавливаться на достигнутом.
   Слушай меня внимательно - я не могу постоянно быть у вас извозчиком, мне это уже тяжело, порядком надоело и опасно, и не всегда на это будет время, ведь скоро собираюсь поехать на месяц в гости к дочери в Израиль.
  
   - Мне Сёма говорил об этом.
  
   - Не перебивай, пожалуйста, выслушай до конца - в ближайшее время запишешься в автошколу на курсы и в скором порядке получишь водительские права.
   Возле твоего дома машина стоит большую часть без дела, вот и будешь на ней рассекать по Москве.
  
   - Фрося, я и на машине, вы смеётесь надо мной?!
  
   - Нисколько, десять лет назад у меня была точно такая же реакция, а теперь жизни не мыслю без своей куколки.
   Вот сейчас подъедем к моей даче и поменяемся местами, покатаешься для начала по просёлкам на малой скорости, почувствуешь себя за рулём, не дрейфь девочка, справишься.
  
   Под чутким руководством Фроси, Таня проехалась до лесочка, затем к пруду и, обогнув весь дачный посёлок, остановились напротив новых ворот Фросиного отстроенного после пожара домика.
   Снег с участка полностью сошёл, из земли показалась молодая радующая глаз зелёная травка, на плодовых деревьях заметно набухали почки.
   Они зашли через калитку и по бетонной дорожке проследовали к дверям дачного домика:
  
   - Фрося, это ваша личная дача? Какая красивая и уютная.
  
   - Смеёшься, какой тут уют в апреле, вот летом будет красота невероятная.
   Насадим с тобой и девочками цветов, насыплем опять горку с песком, поставим качели...
  
   Таня перебила:
  
   - Вы, сказали со мной или я ослышалась?
  
   - С тобой, с тобой, а с кем ещё, тут когда-то летом много детворы отдыхало, начиная с маленького моего Сёмочки, а последние годы душа не лежит сюда ездить, никому не нужны мои яблоки, сливы и груши, а теперь опять клубничку посажу, а ещё у меня тут есть кусты садовой малины, вот девочкам будет в радость.
  
   Фрося так размечталась и даже не заметила, что стоящая на крыльце молодая женщина отвернулась, и вытирает обильные слёзы, невольно покатившиеся из её глаз.
   Слушая, идущие от души разглагольствования матери любимого, Таня не могла поверить, что эта женщина совсем недавно, принимала в штыки их отношения с её младшим сыном.
   Наконец Фрося обернулась:
  
   - Танюшка, ну, что ты опять плачешь, давай я открою дверь и покажу тебе мои хоромы изнутри.
   Не надо столько слёзы лить, я ведь сама за свою жизнь достаточно наревелась. Если добавить мои рыдания в наш пруд, то он станет морем.
  
  
   Зайдя в дом, Фрося вновь обратилась к молодой женщине:
  
   - Тут раньше было две комнатки, а я не знаю, чем, руководствуясь, в новом проекте после пожара сделала три, так, на всякий случай.
   Вот, летом в одной из них и будешь работать. Как думаешь, тебе здесь будет удобно?
   Посмотри, в окошко двор виден, сможешь за детьми наблюдать.
  
   Таня обняла Фросю и сбивчиво заговорила:
  
   - Ну, почему, почему вы так ко мне относитесь, чем я заслужила, мы ведь с вами всего не полных полгода знакомы, а вы делаете для меня больше, чем для других делают родные мамы?
   Вы, меня опекаете, как родную дочь, а ведь у вас своих четверо детей и куча внуков.
  
   - Ну-ну, столько вопросов, на которые у меня один только ответ.
  
   - Один? Какой?
  
   - Ты, любимая женщина моего Сёмки.
  
   - А если он меня разлюбит?
   - Ты, хочешь знать ответ или хочешь посмотреть, как это будет?
  
   - Не хочу, не хочу, не хочу ни того, ни другого, но в жизни всякое бывает.
  
   - Танюшка, мы с тобой начали за здравие, а пришли к чему?!
   Выше носик девочка, кроме моего первого мужа, в каждом из четырёх последующих любимых мужчин, я видела последнюю свою любовь.
   Сейчас в моей жизни появился хорошо тебе знакомый Олег, ну, и что... а ничего, я даже предположить не могу, чем закончится наша связь, что-то его держит в Мурманске сильней его любви ко мне.
   А я точно знаю, вижу, чувствую, что он меня любит.
   Всё, Танюха, давай завязывать болтовню на эту тему, а то я сейчас расплачусь так, что не успокоишь.
  
   И она положила руки на плечи молодой женщине, смотревшей на неё широко раскрытыми глазами.
  
   - Танюха, нам бабам в жизни приходится много плакать, и дорого платить за наши чувства, к пригретым в душах, мужикам.
   Они легко после нас заводят новые семьи или просто удобных для жизни подруг, а мы вечно ждём, пока на нас обратят внимание или подвернётся случай, когда в чьих-то глазах вдруг предстанешь королевой.
   Не думай о плохом будущем, когда есть хорошее настоящее, и давай двигаться по направлению к тому, что я сегодня для нас наметила.
   Ты согласна?
  
   - Согласна, уже завтра запишусь в автошколу, и буду счастлива летом переехать сюда с детьми, и готова всегда прислушиваться к вашим советам, потому что плохое вы мне до сих пор не предлагали.
  
   - Правильно, прислушивайся, но это не значит, что всегда должна слепо следовать за мной, я ещё та вздорная баба, но...
  
   - Фрося, ведь я так и сказала, что буду прислушиваться...
  
   - Ага, а я боялась тебе кое-что предлагать.
  
   Таня напряглась.
  
   - Не волнуйся это опять про наши гешефты: Танечка, на базарах всё больше становится фирменных штанов, боюсь, залетим со своими подделками, а это может грозить нам не только тюрьмой, но и лишением жизни.
   Люди ведь платят сумасшедшие деньги, как за настоящие и у меня от этой аферы уже зубы сводит.
   Честно признаюсь, почти с самого начала душа не лежала...
  
   - Вы, хотите сказать, что я фактически останусь без работы?
  
   - Глупышка, совсем наоборот, будешь лепить эти джинсы, на сколько хватит времени и сил, но станем их продавать за пол цены и не обманывая людей.
  
   - И, что будут покупать за сто рублей?
  
   - Будут, ещё, как будут, ведь они, как настоящие, вот и пусть модники сами обманывают завистников этими клёпками и лейблами.
  
   - Фрося, какая вы умная!
  
   - Нашла умную?!
   Я опытная, в торговле нахожусь уже больше сорока лет.
   Девочка моя, я с годами стала ушлая спекулянтка.
  
   Глава 42
  
   Аня в Израиле буквально сгорала от нетерпения, ожидая в гости маму, но Фрося до сих пор не могла ей дать определённый ответ.
   Пока ничего обнадёживающего у неё не было, чтобы порадовать дочь и от этого у самой было муторно на душе.
   Время стремительно бежало к лету, и Фрося морально и материально была вполне готова пуститься в путешествие, но разрешения на выезд в гости к дочери застряло где-то в кабинетах у серьёзных людей.
   Анютка писала, что самое благоприятное время для отдыха в их стране это месяцы май и июнь, когда страшная жара ещё не обрушивается на обетованную землю.
   Человек предполагает, бог располагает и, похоже, божий промысел был не на стороне матери и дочери, живущих уже десять долгих лет в разлуке.
  
   Таня, как и обещала записалась в автошколу и с воодушевлением брала уроки вождения.
   Семён прилетевший к Первому маю в Москву полностью поддержал мать и сам взялся давать дополнительные уроки, выбираясь с любимой женщиной на машине за город, где они могли всласть накататься, а фантазия матери улетала и дальше....
   Фросе в эти праздничные дни было не до кого, к ней, наконец, прилетел в гости Олег.
   Да, именно в гости, потому что он прибыл в Москву простым пассажиром, а не пилотом аэрофлота.
   Фрося порою, находясь в грустном состоянии духа, уже не чаяла, что когда-нибудь дождётся в свои объятия любимого мужчину, уехавшего от неё на долгих полтора месяца.
   Какая же была радость, когда она пошла открывать дверь на длинную руладу звонка, даже не предполагая, кто это может так нетерпеливо рваться в её квартиру.
   На пороге стоял улыбающийся Олег с огромным букетом ярко красных пионов.
  
   - Олеженька!...
  
   Крик женщины эхом прокатился, наверное, по всем двенадцати этажам, притихшего в полуденный час, дома.
   Она обвила руками шею мужчины, быстрыми и жадными поцелуями, покрывая его исхудавшее лицо и неустанно громко повторяя имя любимого на все лады:
  
   - Олеженька, Олежка, Олежечек...
  
  
   Растерянный мужчина, застыв в дверном проёме, одной рукой прижимал к себе любимую женщину, а другой молча гладил её по округлым плечам и пушистым волосам.
   Между ними возле ног валялись смятые пышной грудью Фроси, ни в чём не повинные цветы.
   За спиной у них вдруг раздался ехидный голос Андрея:
  
   - Везёт же мне, второй раз застаю похожую картину, мамань, удивительно, в твоём возрасте и такие пылкие и нежные проявления чувств, браво!
   Молодые люди, может быть пропустите меня в квартиру, а сами и дальше можете предаваться не по годам страстным излияниям.
  
   Фрося оторвалась от Олега и со смущённой улыбкой, растрепала аккуратную причёску сына.
  
  
   - Андрейка, сынок, твоя мама постоянно даёт тебе повод подтрунивать над ней, но я ведь к этому уже давно привычная и болезненно не реагирую, а вот не заслуженные обиды твои
   на меня переживаю крайне тяжело.
  
   - Мамань, мы, что на пороге будем обсуждать то, что, скорей всего, и обсуждать не стоит?
  
   - Боже мой, что это я и правда, держу вас столько времени у дверей и цветы сгубила, надо хотя бы три целеньких отыскать.
  
   К своему стыду, Фрося для себя отметила, что Андрей своим неожиданным появлением, несколько испортил ей радость от встречи с Олегом, но, в то же время, было приятно, что после незабываемого инцидента произошедшего у неё Восьмого марта с Аглаей он впервые перешагнул порог дома матери.
   С тех пор, мало того, что не показывался, так ещё отказывался разговаривать с ней по телефону.
  
   - Мамань, ну, что ты смотришь на меня, будто на явление с того света, как видишь, жив и вполне здоров.
   Хочется думать, что обрадую тебя не только этим сообщением, есть ещё кое-что за душой...
  
   - Не томи сынок.
  
   - Так вот, сразу тебя ошарашиваю - летом перебираюсь в Москву, меня пригласили на преподавательскую должность в МГУ, прошу любить и жаловать новоявленного доктора филологических наук, а геолог уже из меня весь вышел.
  
   Фрося всплеснула руками:
  
  
   - Андрейка, сынок, как я за тебя рада, как я тобой горжусь, а, как бы радовался и гордился твой отец, даже представить трудно!
  
   - Это ты мама правильно заметила.
   Я со спокойной душой покидаю Новосибирск.
   Особо ничего меня не связывает с этим городом, в котором я прожил много лет, впрочем, не совсем так, не считая, могилы отца.
  
   Фрося спохватилась, ведь у неё в квартире находится Олег, а она ему не может уделить внимание, но, как тут быть, когда давно не показывавшийся сын, наконец, явился и с такими ошеломляющими новостями.
  
   - Ребята, вы, наверное, голодные, а у меня нет ничего дома из готовой пищи.
   Я ведь вас, ни одного, ни другого не ожидала сегодня увидеть у себя в доме, а Сёмка ведь ещё вчера прилетел и умотался от меня с концами.
  
   - Мамань, так мой неожиданный приход к тебе во многом связан с неадекватностью моего непоседливого братишки.
   Ведь он должен был меня встретить в аэропорту и передать ключи от моего собственного автомобиля, но я там проторчал почти час, так его и не дождался.
   Пришлось, взять такси и прибыть сюда.
  
   Фрося не успела ещё толком испугаться за младшего сына, как в квартиру ворвался с шумом и криком Семён:
  
   - Уф, всем привет!
   Андрюха, братан, прости засранца, весь испереживался, там была такая страшная авария и я застрял больше, чем на час в пробке, слава тебе господи, застал тебя здесь у мамульки.
  
   - А я и не сомневался, что если прибудешь в аэропорт и не найдешь меня, то рванёшь к своему спасительному якорю.
  
   - Братан, ты не сильно обиделся, держи ключики от машины, а нам с Танюшкой надо спешить за детьми...
  
   В проёме двери в зал стояла в своём эффектном джинсовом костюме Таня и со смущённой улыбкой смотрела на происходящее:
  
   - Ой, простите, я даже не успела поздороваться.
  
   - Привет Танюха, когда мои сыновья открывают свои рты, тогда уже ни у кого нет возможности даже слово вставить.
  
   Андрей не сводил глаз с Тани:
  
   - Ба, какая ты стала хорошенькая, похожа на модель с иностранного журнала, а какой прикид! Это и есть ваша знаменитая фирма, о которой мне уши прожужжал Сёмка?
  
   Таня потупила глаза под пристальным взглядом Андрея.
  
   - Андрюша, захочешь, я тебе за один день такой костюм сошью, только мерку надо снять.
   Семёну сегодня вечером закончу, в последнее время ничего не успеваю.
  
   - Ещё бы, такая блестящая женщина и за машинкой!
   Скажи брат, как это я рванул в своё время не по тому адресу?!
  
   - Братан, как шутку принимаю.
   Знаешь Андрюша, тебя вечно тянет не по тому адресу, поэтому и один кукуешь!
  
  
   Фрося обратила внимание, как впервые при ней, глаза братьев сцепились в непримиримой дуэли.
   Андрей засмеялся и отвёл взгляд:
  
   - Ну, братело, я не завидую твоим бывшим соперникам на ринге, без кулака можешь своими пронизывающими глазами отправить в нокаут.
  
   Расслабился и Семён:
  
   - Братан, я не думаю, что у нас с тобой в дальнейшем будут поводы для схваток, ведь до сих пор сохраняли строгий паритет, а чаще, добрые братские чувства и дружеские
   отношения.
  
   - Сёмка, посмотри на нашу мать, мы так можем довести её до инфаркта, на её долю и одного, любящего своих родных Стаса, вполне хватает.
  
   И уже к Фросе:
  
   - Мамань, вы с твоим приятелем сами продумайте ваше обеденное меню, а я завезу опаздывающую за детьми, влюблённую пару, а сам покачу по своим делам.
   На ночь не жди.
  
   глава 43
  
   После того, как за шумными взрослыми детьми закрылась входная дверь, в квартире вдруг наступила давящая на уши тишина.
   Фрося с Олегом изучающими внимательным взглядами осматривали друг друга:
  
   - Олежка, как ты похудел, даже глаза провалились. Ты болел?
  
   - Нет, я не болел, просто вымотался за последнее время здорово, но теперь всё в порядке, до Девятого мая включительно буду с тобой, а затем вернусь в Мурманск и возобновлю полёты.
   А, как ты тут поживала? Выглядишь хорошо, немножко тоже похудела, но это тебе к лицу.
  
   - Олеженька, а у меня и, правда, хоть шаром покати. Если хочешь, можем опять яичницу забацать?
  
   - Фросенька, любимая, у меня голод совсем другого свойства, но какая-то оторопь берёт, так давно я не обладал твоим сногсшибательным телом, страшусь настаивать в удовлетворении страждущего мужчины заполярного круга.
  
   - Дурачок, милый мой дурачок, пойдём накормлю, и сама отъемся досыта, впервые, за всё время твоего такого долгого отсутствия.
  
   Фрося встала с дивана, быстро пересекла зал, сев на колени к мужчине, стала медленно расстёгивать пуговицы на его рубашке.
   Руки Олега скользнули под кофточку, поймав в ладони пышные полушарии грудей.
  
   - Фросенька, как я по тебе истосковался - по твоему голосу, улыбке и смеху, по пушистым волосам, запаху и этой бархатистости кожи пышущего и манящего к себе тела.
  
   - А, я не буду ничего такого красивого говорить, а прямо здесь в кресле овладею тобой и можешь подавать на меня в суд за изнасилование.
  
   - Фросенька, никакого насилия, я отдаюсь тебе по собственной воле.
  
   Его шутливые слова перешли в сладостный стон, потому что совершенно обнажённая Фрося сорвала с него последнюю преграду в виде трусов и, взяв в руки дрожащего от невероятного возбуждения удальца, устроившись коленями на кресле, ввела в своё разгорячённое лоно.
   Бурный оргазм двоих изголодавшихся людей, буквально через минуту сотряс своды комнаты стоном на высокой ноте и рыком дикого зверя, овладевшего добычей!
   Только сейчас губы любовников нашли партнёра и слились в счастливом и благодарном поцелуе.
  
   - Олеженька, мне иногда казалось, что ты никогда ко мне уже не вернёшься.
  
   - А, я в тишине ночи грезил о тебе и думал, что нафик я тебе такой сдался, что ты уже нашла утешение в любви с другим мужчиной и от досады даже скрипел зубами!
  
   - Олеженька, я ведь говорила, ты моя последняя любовь, чтобы у нас или между нами не произошло, я не буду больше кроме твоих, ни в чьих объятьях.
  
   - Говорила, говорила, но я так боюсь тебя потерять.
  
   - Олеженька, как ты можешь меня потерять, ведь я никогда не была одновременно женщиной двух мужчин, а вот... ай, ладно, что об этом.
  
   - Фросенька, милая моя, ты тоже у меня одна, одна единственная партнёрша, я даже помыслить о другой не могу.
  
   Фрося резво соскочила с колен мужчины, и совершенно нагая встала напротив него, подперев руками бока.
  
   - А скажи мой пылкий любовник, как ты относишься к сельскому хозяйству?
  
   - В глобальном смысле или потребительском?
  
   - А, не в том и не другом, хочу предложить тебе заехать в магазины, набрать продуктов и рвануть на мою дачу.
  
   - Ничего не имею против, но причём тут сельское хозяйство?
  
   - А, что ты думал, в гамаке там будешь прохлаждаться с книжечкой в руках?
   Нет, мой милый, сегодня разрешим себе день любви на свежем воздухе, разведём костёрчик, нажарим мяска, напечём картошечки, устрою тебе холодное купание в пруду, а завтра
   будешь со мной по-настоящему поднимать сельское хозяйство.
  
   - Что вместо коня в плуг запряжёшь?
  
   - Ну, на моём огромном участке с плугом не походишь, а с лопаткой поработаешь - немного картошечки посадим, грядочки вскопаем, я из тебя ещё и маляра сделаю, забор покрасим, короче, лентяйничать не дам, не забудь, ты заставил моё тело изнывать без твоих ласк почти полтора месяца, теперь будешь за всё это время отрабатывать и не только с лопатой и кистью!
  
   Олег быстро поднялся из кресла и хотел схватить в объятия подтрунивавшую над ним женщину, но она шустро увернулась и побежала в душ.
   Никуда они в этот день так и не уехали, и вместо жаренного на костре мяса удовлетворились яичницей на сале, потому что изголодавшиеся по близости тела уютно устроились на широком ложе в спальне у Фроси, отдавая без сожаления всю накопившуюся в них страсть в жарких любовных объятиях.
   Яркие и тёплые солнечные лучи, упавшие на лицо, разбудили Фросю.
   Она глянула, еле распахнув глаза, на будильник и хлопнула спящего на животе мужчину по заду:
  
   - Поднимайся лежебока!
   Утро красит нежным светом
   Стены древнего Кремля,
   Просыпается с рассветом
   Вся советская земля...
  
   Олег резво присел на кровати и продолжил начатую Фросей песню:
  
   - Кипучая,
   Могучая,
   Никем непобедимая,
   Страна моя,
   Москва моя,
   Ты - самая любимая!
  
   И он навалился своим крупным телом на не сопротивляющуюся женщину.
   Через несколько минут Фрося томно потянулась:
  
   - Олеженька, а ведь нам действительно надо быстро подниматься и выезжать на дачу, а иначе скоро перекроют весь город для демонстрантов, и мы не сможем выбраться из Москвы до полудня.
  
   - Фросенька, я ведь уже говорил, что давно живу по режиму военного человека, сказано-сделано...вот, только пока не забыл...
  
   И он извлёк из лежащих на прикроватной тумбочке брюк портмоне и достал оттуда пухлую пачку денег.
  
   - Держи, это за твои побрякушки.
  
   - Олежек, ты отсчитал свои комиссионные?
  
   - Ну, о чём ты говоришь, как ты могла подумать, что я буду на тебе наживаться?
  
   - Глупыш, о какой наживе ты мне сейчас говоришь, мы ведь в этом деле партнёры, а не супружеская пара ведущая единое хозяйство.
   Похоже, ты в этих деньгах нуждаешься, гораздо больше, чем я, бери назад хотя бы стольник, ты его честно заработал.
  
   - Нуждаюсь, не скрою, но мне, право, не ловко делать барыши на тебе.
  
   - Вот, глупышкин, так глупышкин, не на мне, а со мной, если бы ты только знал, сколько я наварила деньжат за это время пока тебя не было, по дороге на дачу расскажу.
  
   Буквально через пол часа они уже топтались в прихожей.
  
   - Фросенька, мне брать с собой сумку с вещами, там я тебе и палтусика копчёного привёз.
  
  
   - Конечно, брать, все три дня выходных мы проведём там, ты вон какой бледный, совсем, похоже, воздуха не видишь.
  
   - Не вижу, не вижу, ты это точно подметила.
  
   - А, как ты посмотришь на то, если я своих сыновей приглашу на дачу, вместе с нами отпраздновать Первого мая?
  
   - Благосклонно, будет веселей, если только они не станут, как вчера пикироваться.
  
   - Не будут, не будут, ведь Андрей, если примет предложение, то нагрянет вместе со своей пассией, а она своего кавалера от себя не отпустит, да, и с моим Сёмочкой он вряд ли захочет связываться, тот сам горит и других спалить может.
  
  
   - Ну, в этом я уже убедился, маминой крови у него много.
  
   Фрося, поднимая трубку телефона, счастливо засмеялась:
  
   - Это ты правильно заметил, но должна тебе сказать, его папаша был такой огонь...
  
   И уже в трубку:
  
   - Танюша, привет, с праздником!
   Спасибо, спасибо, моя хорошая, но прости, не могу вести с тобой долгие разговоры, нам очень некогда, выезжаем на дачу, вот хотели с Олегом пригласить тебя с Сёмкой и детьми приехать к нам и вместе отпраздновать. Как вы на это посмотрите?
  
   И через небольшую паузу:
  
   - Вот и отлично, о каком времени ты спрашиваешь, как соберётесь, так и приезжайте, всем найду работу и занятия.
   Всё, ждём.
  
   Фрося улыбнулась Олегу.
  
   - С этими ребятами никаких проблем, Сёмка и до двух не считал, сразу согласился, а Танюха, как ниточка за иголочкой, хотя, сказать по чести, она очень хорошо ко мне относится.
   Так, второй короткий звонок и поехали.
  
   - Аня, доброе утро и с праздником!
   Спасибо, я хотела...
  
   Было понятно, что ей не дали договорить, с той стороны полился словесный поток.
  
   - Аня, прости, пожалуйста, нам очень некогда, Андрея можешь к телефону не звать.
   Я вам позвонила, чтобы пригласить сегодня к себе на дачу.
   Да, там, отметим в семейном кругу праздник, подышите чистым воздухом, Семён с Таней уже дали своё согласие.
  
   Фрося молчала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
  
   - Прекрасно, мы вас ждём.
   С голоду у меня не умрёте, но, что привезёте лишним не будет.
   Шампанское?
   Про него я не подумала, а в магазине навряд ли свободно стоит...
   Отлично, тогда не буду тратить время на его поиски, а то уже думала в ресторан заехать.
   Пока, пока, ждём.
  
   - Фросенька, а у меня в сумке припасена бутылочка.
  
   - Пригодится, мы вдвоём устроим с ним салют в честь нашей любви, когда дети разъедутся.
  
   Глава 44
  
   Фрося успела без особых приключений выехать из кишащей народом праздничной Москвы.
   Хотя в последние годы количество выходящих на демонстрацию людей значительно поубавилось, но всё равно город смотрелся, как развороченный улей.
   В подворотнях группки мужчин, а то и вместе с женщинами заправлялись для куража спиртным, дети с криками и смехом, с надутыми разноцветными шариками и красными флажками носились по тротуарам, а порой и по проезжей части.
   Повсюду взгляды прохожих и проезжающих в транспорте наталкивались на транспаранты:
  
   "Май, Труд, Мир!"
   "Слава коммунистическому труду!"
  
   - Олежка, а какому труду кричат ура в других странах, где нет этой дурацкой Советской власти?
  
   - Наверное, капиталистическому...
  
   И сидящие в машине любовники, и партнёры по бизнесу от души рассмеялись.
  
   - Знаешь, когда мы с Настюхой бываем на толкучке, то я диву даюсь, сколько там можно увидеть всевозможного товара, которого днём с огнём не обнаружишь в наших магазинах!
   Какая всё же несправедливость и, как выражается моя Настюха - полное распиздяйство!
  
   - Фросенька, ты думаешь, что я от лёгкой жизни или от справедливости властей вынужден идти на явный криминал, при том, будучи первым пилотом на авиалайнере?
  
   - Ладно, власть мы с тобой не поменяем, но сами не должны в себе копаться и заниматься самобичеванием за нашу торговую деятельность.
   Просто, иногда задумываюсь - рабочий в нашей стране зарабатывает больше, чем инженер, учитель, врач... а, спекулянты, вроде нас, имеют ещё круче, чем самые именитые учёные!
  
   Олег кивал утвердительно головой, а Фрося вспомнила Марка, с которым часто вела подобные разговоры.
   На окраине города заскочили в продуктовый магазин.
   Ассортимент товара здесь был куда скромней, чем в центре, но всё необходимое для пикника и последующих дней, которые они собирались провести на даче, закупить удалось.
   Прибыв на место, Фрося быстро переоделась в простенький полинявший на солнце сарафан и забегала по дому и двору.
   Нужно было проветрить комнаты, смахнуть пыль, вымыть полы и окна и ещё произвести кучу мелких работ.
   Олег путался под ногами, пытаясь поймать в объятия манившее своими аппетитными формами, выступающее из лёгкого сарафанчика, разгорячённое движениями тело.
  
   - Олежка отвали, сейчас не до этого, скоро ребята нагрянут, а у нас полный срач и ничего не готово.
  
   Но руки мужчины овладели, освобождёнными из заточения в бюстгальтере пышными грудями, а губы отыскали смеющиеся Фросины, и бастион был успешно взят.
   Фрося шутливо отпихнула тяжёлое тело мужчины:
  
   - Ну, слезь с меня, какой ты здоровенный медведь, совсем раздавил, из-за тебя мне уже не хочется заниматься уборкой и готовкой.
  
   - Сладкая моя, а, чего тебе хочется?
  
   - А, вот, догадайся с одного раза.
  
   - Неужто меня? Так, я готов.
  
   - Завтра будешь показывать свою готовность, а сейчас быстренько переодевайся, там в кладовке полно старого барахла, на себя вряд ли сыщешь, но что-нибудь подходящее
   напялишь.
  
   - А, дальше что?
  
   - Посмотрите на него, когда в объятия идёшь, так золото гребёшь, а, как отвалился, так вдруг наивным прикидывается.
  
   - Фросенька, так ведь у меня никогда собственной дачи не было, понятия не имею, куда здесь свои руки пристроить.
  
   - Ага, кое-что нашёл куда пристроить, а тут городским мальчиком прикинулся.
   Переодевайся, возвращайся и я найду применение твоим талантам.
  
   Фрося оглядела вышедшего из домика мужчину и улыбнулась, чуть сдерживая смех.
  
   - Олежка, в этих шортах я разгуливала по Одессе шесть лет назад, после этого ни разу не была на море, надеюсь, в это лето в Израиле покупаюсь, ведь у моей Анютки море из окна квартиры видно.
   Она на работу, а я на море, вот только страшновато мне будет без знания местного языка.
  
   - Фрося, а ведь там южные горячие мужчины, я уже ревную тебя.
  
   - Ревнуй, ревнуй, а пока бери топорик и нащепи несколько поленьев, потом натаскай дровишек в тот угол огорода, вот здесь, напротив дверей поставь стол, чтобы не шатался, а вокруг табуретки и всё то, на что можно будет сесть.
  
   - Задание понял, приступаю к исполнению.
  
   - Сильно не тяни там с выполнением этой плёвой задачи, надо ещё будет мясо, лук нарезать, шампуры у меня железные есть.
   Вперёд, мой верный помощник, тебя ждут награды.
  
   Приготовив стол и всё необходимое для жарки шашлыков, они суетились во дворе, сметая в кучу прошлогодние листья и другой всевозможный мусор, прилетевший на участок, в этот момент возле ворот остановилось такси и из него стали выбираться Семён, Таня и дети.
   Сёмка с малышкой на руках приблизился к матери и подставил щёку для поцелуя:
  
   - Мамулька, руки заняты, там у Танюшки такой обалденный торт, она сама его зафеервертила, произведение искусств и кулинарного мастерства.
  
   - Ай, Фрося не слушайте его, подхалима несчастного, обыкновенный медовый торт, я ещё пирожки с мясом испекла, может сгодятся.
  
   Фрося обняла Таню и расцеловала в румяные с ямочками щёчки. Ах, как расцвела женщина, что делает с нами бабами любовь, в сердце кольнула ревность - а Сёмка то, как крутится вокруг неё, а ведь раньше вокруг него девки сами вертелись и
   какие!
   Надо же, а, дети, как к нему льнут!
   Фрося тряхнула головой.
  
   - Сёмочка, возьми ведёрко и сбегай к пруду, наноси девочкам песочка, вон там, сбоку от сарайчика, устрой им песочницу.
  
   - Фрося, а мне, чем вам помочь?
  
   - И тебе Танюха, найду занятие, а вымой-ка дорогая моя, окошки, их тут немного, и они не большие, а я пока огурцы и помидоры нарежу и Олега призову, банки с солениями
   открыть.
  
   Светлый майский день набрал силу, ароматный запах свежей зелени перемешивался с дымом, идущим от весело потрескивавшего сухими поленьями костра, а Андрея с Аней
   всё не было.
   Наконец, Сёмка не выдержал:
  
   - Мамуль, кишки марш играют, мы уже спалили кучу дров на угли, пора, наконец-то, мясо жарить, сколько будем ждать этих господ?
  
   - Нет больше не будем, может быть такое, что они вовсе не приедут, за них не берись.
  
   Дежурившие возле костра Олег с Семёном, предупредили, сидящих за столом женщин, что ещё пять минут и шашлыки будут готовы, можно открывать бутылки и начинать пир.
   В этот момент к воротам подъехала в прошлом Фросина "копеечка", из которой вальяжно вышел Андрей и, обойдя не спеша машину, открыл дверцу со стороны пассажира, барским жестом подал руку даме.
   Фрося для себя отметила - такта и хороших манер её сыну не занимать, интересно только, от кого успел набраться, но не от неё точно.
  
   - Мамань, принимай гостей, просим прощения, слегка задержались, но я вижу, что мы поспели вовремя.
   Я за рулём, поэтому ограничусь только шампанским.
  
   Андрей отвесил общий поклон, а Аня прошла по кругу, одаривая всех сидящих за столом лёгким символическим поцелуем в щёку.
   Напряжение постепенно спало и становилось шумно.
   Вначале, на перебой хвалили пирожки, приготовленные Таней, а затем разговоры потекли по разным направлениям.
   Перед тем, как подать торт, решили убрать со стола остатки еды и грязную посуду, мыть которую, отправилась Таня.
   Семён с детьми пошёл прогуляться до пруда.
   Фрося повела остальных, показывать свой участок, рассказывая про планы на лето, что посадит и когда, что поспеет.
   Затем, выйдя за калитку, повела гостей, познакомиться с дачным посёлком, прилегающим леском и прудом, но вдруг обратила внимание на то, что среди них нет Андрея - в сердце закралась тревога:
  
   - Вы, меня простите, но мне надо срочно вернуться на дачу, а вы погуляйте здесь без меня, наиграйте на тортик аппетит.
  
   Она тихо проскользнула в калитку и не слышно подошла к кухонному окну, откуда были слышны голоса Андрея и Тани.
  
   - Андрей, я не хочу с тобой ссориться, но убери руки, а иначе мне придётся влепить мокрой тряпкой по твоей наглой морде.
  
   - Танюшка, не будь дурочкой, всего один только поцелуй на сегодня.
   Я, как только вчера тебя увидел, тут же понял, что ты кладезь совершенства, у тебя такая шикарная фигурочка, а в твои губки так и хочется впиться жарким лобзанием, ну, не отворачивайся.
   Я уже через парочку месяцев поселюсь на постоянку в Москве и одарю тебя всеми знаками внимания, заботой и любовью.
  
   - Ты, слышал, последний раз тебе говорю, не лапай, если я расскажу Сёмке про твои домогания, он из тебя сделает отбивную котлету, но я не хочу ссоры между братьями, а все свои вычурные комплименты оставь для твоей великолепной Ани.
  
   - Не глупи девочка, Аня женщина холодная, расчётливая и уже в годах, а ты ведь свеженький персик, горяченькая, симпатичная и если станешь ещё покладистой, то я для тебя открою мир наслаждений, богатства и приобщу к нашей высокой культуре и искусству.
  
   Фрося услышала шум борьбы и хотела уже вмешаться, и положить конец мерзкой сцене, свидетелем которой ей не посчастливилось стать.
   Хотя, кто знает, может и на счастье она появилась тут в эту минуту.
   Стремительно поднялась на крыльцо и взялась за ручку двери, но не успела её открыть, как услышала звук падающего на пол тела, стоны и ругань Андрея.
  
   - Ты, что сука, делаешь, я тебя в порошок сотру, я тебя перед Сёмкой выставлю в самом неблагоприятном свете, ты ещё будешь у моих ног валяться и просить о снисхождении...
  
  
   - Пока валяешься ты, и предупреждаю категорически, обходи нас с Сёмкой за километр и, если хочешь сохранить со мной видимость хороших отношений, за две секунды убирайся отсюда вон.
   Мне не за себя стыдно, а за тебя перед твоей матерью, к которой питаю самые нежные чувства.
   Скажешь что-нибудь про меня плохое Сёмке или своей матери, я тебя уничтожу, своими руками порешу, глаза твои наглые с корнями вырву, ты понял или ещё раз повторить, быстро убирайся отсюда!
  
   - Танечка, больно ты грозная, думаешь наш Сёмочка тебя в жёны возьмёт, потешится немного и бросит, не таких девчонок бросал.
  
   - Катись отсюда, пока сверху кочергой не заехала, пижон несчастный, видишь ли, культуру он для меня откроет.
   Я сейчас тебе полностью и окончательно охоту приставать к бабам отобью.
  
   Фрося только успела отскочить на несколько шагов от крыльца в сторону калитки, как из дверей по ступенькам полусогнувшись, с красным от боли и гнева лицом сбежал её средний сын.
   В проёме только мелькнула рука с кочергой, которая с треском захлопнула за ним входную дверь.
   Глаза матери и сына встретились.
   Было видно, что Андрей быстро соображал, стала ли мать свидетелем его фиаско.
   Догадывается ли она по его внешнему виду о произошедшем в доме и, как выработать нужную для этого момента линию поведения.
  
   - Мамань, давно пришла?
   А я, вот, напиться захотел и вернулся на дачу.
   Представляешь, открыл дверь, а тут такое солнце брызнуло в глаза, что я на мгновение ослеп и боком натолкнулся на притолоку.
  
   И он для пущей достоверности погладил якобы ноющий бок.
  
   - Нет, я только пришла, тоже напиться захотелось.
  
   Андрей обрадовался и уже отошёл от боли и потрясения.
  
   - Мамань, пойду догоню ту симпатичную пару, а то не приведи господь, останемся с тобой на мели.
  
   - За мою половину я спокойна, а о своей, тебе самому, пожалуй, стоит побеспокоиться, только не здесь и не с этим мужчиной.
  
   Андрей уже обрёл полностью уверенность в себе и свой апломб:
  
  
   - Мамань, не будь так доверчива и самоуверенна, в паспорт иногда надо заглядывать.
  
   - А, чего мне заглядывать, любовники при встречах у меня его не спрашивают, а кому захочется выяснить, на памятнике прочтут дату рождения и смерти.
  
   Фрося, не говоря больше ни слова сыну, вошла в двери дачи и сразу же натолкнулась на расстроенное лицо Тани.
  
   - Танюха, дай мне, пожалуйста, водички, во рту после разговора с сыном пересохло.
  
   - Так, вот, кружка полнёхонькая стоит на тумбочке, Андрей, наверное, забыл, за чем приходил.
  
   У Фроси действительно пересохло во рту, и она залпом осушила поллитровую кружку.
  
   - Что ты, тут топчешься, как золушка на кухне, пойдём, моя девочка, на воздух, прогуляемся с тобой навстречу Сёмке с детьми.
  
   глава 45
  
   После сладкого стола, Андрей с Аней заторопились уезжать.
   Никто из присутствующих не стал их задерживать, при этом Семён с Таней наотрез отказались от предложения, довезти их до Москвы.
  
   - Нет, братан, мы ещё побудем здесь, тем более, дети разоспались.
  
   - Езжайте Андрей, я попозже их сама доставлю, не стоит сегодня обращать на себя особое внимание милиции, а у вас с ними будет в машине перебор.
  
   После отъезда среднего сына с его пассией на сердце у Фроси стало спокойней, бури не произошло, а со временем всё вокруг этой истории успокоится.
   Для себя лишний раз отметила, что Таня женщина с характером, умеет за себя постоять, а за Андрея было стыдно - гнилинка, которую она заметила в нём ещё в юности, так и осталась, как бы он её не маскировал.
   На дачу ложился мягкий майский вечер.
   Солнце склонилось к закату, ароматный воздух оглашали щебетом и пением птицы. Души, присутствующих наполнялись покоем и блаженством.
  
   - Танюша, какая ты рукодельница, торт объедение, я уже третий кусочек молочу, завтра с лопатой выхожу с самого утра выгонять из своего организма проклятые лишние калории.
  
   - Мамуль, а у Таньки не в кобылу корм, одни косточки светятся.
  
   - Вот, договоришься, оставлю тебя здесь на даче и без моих косточек.
  
   - Нет, Танюша, ты нас с Фросей не наказывай, он ведь без тебя устроит нам рябиновую ночь.
  
   Все эти подтрунивания носили мирный характер, Олег с Фросей видели, какими влюблёнными глазами смотрят друг на друга молодые люди.
  
   - Ребята, а может быть останетесь здесь на ночь, разместимся, в тесноте, да, не в обиде, помнишь сынок, сколько здесь раньше народа бывало?
  
   - Помню, конечно, помню, кстати, недавно письмо от Ленки получил, замуж вышла.
  
  
   - Ну, вот, все там устроились, а по началу далеко не всё хорошо у них складывалось.
  
   Поймав на себе настороженный взгляд Олега, Фрося уточнила:
  
   - Это двоюродная сестра Сёмы, они с семьёй шесть лет назад в Америку уехали, а раньше эта дача принадлежала им.
  
   - Мамуль, но ведь только наполовину, вторая часть была моей бабули.
  
   - Правильно, ты прямой наследник этих хором.
  
   - Ну, хоромы здесь уже другие, и ты отлично знаешь, ни на что я никогда не претендую.
  
   - Ой, ли?!
  
   И взоры всех обратились на Таню.
   Та зарделась:
  
   - Сёма ты, собираешься ехать домой, мне ещё до твоего отъезда надо успеть дошить тебе джинсовый костюм.
  
   - Олежка отдыхай, а я закину ребят.
  
   Вернувшись, Фрося застала Олега, лежащего на диване с книгой в руках.
  
   - А, чего ты, не спишь, меня поджидаешь?
  
   - Как ты, догадалась?
  
   Фрося присела рядом с мужчиной, нагнулась и поцеловала его в губы.
  
   - Олежка ты, можешь мне не поверить, но никогда я не ощущала такого спокойствия рядом с любимым мужчиной.
  
   - Фросенька ты, тоже можешь мне не поверить, но никогда я не ощущал себя рядом с любимой женщиной таким семейным человеком.
  
   - Олеженька, а тебе не кажется, что пришла пора уже открыться передо мной?
   Я уже все мозги сломала, но никак не могу добраться до истины, что тебя так тяготит, почему ты не можешь полностью принадлежать мне, почему ты выглядишь таким изголодавшимся по любви мужчиной и ещё тысяча почему крутятся в моей голове!
  
   Олег скинул ноги с дивана, сел, грузно облокотившись о спинку, и прикрыл глаза.
  
   - Фросенька ты, совершенно права, я обязан открыться перед тобой, но не уверен, удостоюсь или нет после этого твоего уважения и сможешь ли ты, после моего рассказа принимать меня таким, какой я есть.
  
   - Олежка, я не могу сейчас ответить тебе на эти вопросы, потому что не знаю сути твоего будущего рассказа, но обещаю, что не буду делать скоропалительное заключение, ведь многому можно найти в жизни оправдания. Может зря ты занимаешься самоедством, ведь может быть и вины твоей никакой передо мной нет.
  
   - Фросенька у меня нет причин в чём-то перед тобой оправдываться, как, впрочем, и нет, никакой перед тобой вины, но всё равно, я боюсь, что после моего рассказа ты
   отвернёшься от меня, а это мне будет очень тяжело пережить.
   С самого начала наших любовных отношений, я хотел открыться, но боялся, что ты сразу же порвёшь все контакты со мной, а это было сравни потерять последний глоток свежего воздуха, но не буду больше мучить недомолвками.
  
   Олег не открывал глаз, в потухшем голосе проявилась печаль и вырывающаяся наружу горечь:
  
   - Как говорил тебе раньше, после школы я поступил в высшее военное летное училище и блестяще его закончил.
   На последнем курсе женился на очень хорошей и красивой девушке, которая была мастером спорта по горным лыжам.
   После учёбы в училище меня отправили служить в Зауралье на один из военных аэродромов, находящийся за полярным кругом.
   Моя молодая жена, а зовут её Вика, а полное имя Виктория, не задумываясь, последовала за мной.
   Кроме того, что она была мастером спорта, у неё ещё был диплом искусствоведа по каким-то французским художникам, я в этой области полный профан.
   Жизнь в военном городке не отличалась особым разнообразием, между полётами карты, пьянки и в лучшем случае чтение книг.
   Как минимум пять лет я обязан был отслужить на этом аэродроме, а потом можно было надеяться на распределение в другое место, поближе к цивилизации.
   Моя Вика стоически выносила все тяготы своего существования на крайнем севере.
   Не могу сказать, что всё было гладко в наших семейных отношениях, ведь я боялся прослыть среди офицеров полным подкаблучником и поэтому иногда отрывался с ними на ночь расписать пулечку и естественно с приличными возлияниями.
   Возвращался под утро к молодой жене с опухшей мордой и жутким перегаром, и тогда начинались между нами скандалы.
   После чего Вика хватала свои лыжи и уходила в горы, которые на её радость там имелись в изобилии, как и снег.
   Однажды, а шёл уже пятый год моей службы на том аэродроме, я в очередной раз остался в офицерском общежитии разговеться картами и выпивкой и, как всегда, заявился утром с помятым видом к ожидающей меня, молодой жене.
   Вика до самого утра не ложилась спать, и встретила меня с опухшим лицом и красными от слёз глазами.
   Она, как никогда раньше, разошлась не на шутку, заявила, что всё ей это уже надоело, что она готова была мириться с моей службой, но не с пьянками и игрой в карты.
   Слово за слово, она сорвалась, впала в истерику и всячески стала меня поносить, и оскорблять. И...
  
   Олег провёл ладонью по лицу, будто желая снять этим жестом неприятные воспоминания.
  
   - Я её ударил...
  
   После этих слов, он поднялся на ноги и зашагал взад-вперёд по тесной комнате.
   Фрося его не торопила, хотя у неё на душе было муторно.
   Понимала, что скоро станет участником жуткой трагедии, но даже смутно не представлялся ей конец этой печальной истории.
  
   - Это был первый и последний раз, когда я поднял на неё руку.
   Вика посмотрела на меня ненавидящим взглядом, переоделась, схватила лыжи и выбежала из дому, а я после бессонной ночи, завалился спать.
   Когда я проснулся, было уже далеко за полдень, а Вика ещё не вернулась.
   Я вспомнил наш конфликт и на меня тут же нашло раскаяние, захотелось обнять свою верную подругу и пообещать, что подобное никогда больше не повторится и, что до конца пребывания на этом аэродроме, не буду пить и играть в карты.
   Я услышал, как за окном воет метель и выскочил наружу. Погода, как говорят лётчики, была абсолютно не лётная.
   Заскочил к другим офицерским жёнам, живущим в нашем городке, но никто Вику не видел.
   Тогда я побежал к своему руководству, объяснил суть дела и тут же была налажена поисковая команда.
   Мы более двух часов рыскали по окрестным горам, перепадам и даже ущельям и, наконец, случайно нашли мою Вику.
   На неё нас вывела овчарка одного из офицеров.
   Вика лежала под толстым слоем снега, который её спас от обморожения, но она была без сознания и с одной только лыжей, вторая, скорее всего, во время спуска с горы сломалась.
   В общем, мой печальный рассказ подходит к концу.
   Как выяснилось позже, она сломала позвоночник в нескольких местах, а главное один из шейных позвонков.
   Моя Вика уже почти двадцать лет лежит парализованная.
   Я не могу и не хочу её сдавать в дом инвалидов, поэтому нуждаюсь в дополнительных заработках, чтобы содержать возле неё сиделку, нанимать массажистов и физиотерапевтов, обеспечивать самыми новейшими лекарствами и лучшими продуктами питания.
   Теперь могу объяснить причину моего долгого отсутствия - после прогулки на воздухе в инвалидной коляске, может по недосмотру сиделки, а скорее из-за ослабленного иммунитета, она сильно простудилась, и я вынужден был взять отпуск и ухаживать за ней самостоятельно, сейчас уже всё в порядке, и я смог приехать к тебе.
  
  
   Фрося плакала навзрыд, уткнувшись лицом в подушку, но Олег её не успокаивал.
  
   - Фросенька, если бы ты только знала, сколько слёз пролил я сам и сейчас, иногда сижу возле неё, а сердце кровью обливается, выйду в соседнюю комнату и рыдаю, готов биться головой о стену, ведь это я сгубил Вику.
  
   - Олеженька, а она видит, слышит, разговаривает?
  
   - В том-то и беда, что видит, слышит, но не шевелится и не разговаривает.
  
   - Олежечек, пойдём прогуляемся, я сейчас ни за что не засну.
   Спасибо тебе, что ты мне честно рассказал свою печальную историю, я не ищу тебе оправдания, но ведь такое могло случиться и без вашей ссоры.
  
   - Могло, но случилось именно после неё.
  
   глава 46
  
   Фрося с Олегом медленно шли по освещённой луной и звёздами просёлочной дороге в сторону пруда.
   Там, усевшись на берегу, долго молчали, наконец, Фрося нарушила, звенящую в ночном воздухе, тишину:
  
   - Олежка, твоя история не может оставить равнодушным никого, меня она буквально потрясла, сердце просто истекает болью и слезы наворачиваются при мысли об этой несчастной женщине.
   Мне не за что тебя корить. Даже то, что ты так долго скрывал от меня истинное положение вещей в твоей жизни, мне сейчас не кажется предосудительным.
   Ты, не выглядишь в моих глазах коварным изменщиком своей жене и подлым обманщиком по отношению ко мне.
   Не скрою, мне сегодня трудно принять тебя в свои объятия, потому что между нами витает образ твоей несчастной жены. Время затушует остроту восприятия твоего печального рассказа и всё у нас, возможно, наладится, но сейчас мне кажется, что уже не станет, и не может стать, таким, как было раньше.
   Обещаю тебе, что не буду при наших встречах постоянно напоминать о прикованной к кровати Вике.
   Не спорь только со мной, но я обязана выяснить у тебя, есть ли возможность помочь ей облегчить участь. Если есть, ты обязан принять мою любую посильную моральную и материальную помощь.
   Пойми, я хочу помочь не тебе, а Вике.
   Иначе нам с тобой придётся расстаться, ведь я не смогу с этим жить, глядя на тебя, потому что теперь рядом с нами всегда будет витать образ твоей несчастной жены, у которой я краду мужа.
   Моя Анютка в Израиле уже учёный со всякими там степенями в области пересадки органов.
   Я уверена, что она может выяснить у своих коллег профессоров, есть ли реальная возможность вылечить или хотя бы частично вернуть Вике подвижность.
   Так вот, деньги на сиделку и прочий уход за ней я тебе не предлагаю, сам заработаешь, просто я окажу содействие, какое только получится, чтобы Вика смогла вернуться к
   более-менее нормальной жизни.
   В следующий раз привезёшь мне историю её болезни, почтой в Израиль посылать не будем, это, наверное, и невозможно, но с собой я её обязательно возьму.
   Я уверена, что ты тут возил Вику по разным специалистам и знахарям, что они говорят?
  
   - Фросенька, ты терзаешь мне душу, ведь я уже давно смирился с её положением, мне не хочется больше мучить и обнадёживать Вику напрасными чаяниями, они её убивают быстрее, чем все самые страшные вирусы.
   Куда я только её не возил, кому только не показывал, какие только процедуры ей не делали и всё зря.
  
   - Олеженька, медицина ведь не стоит на месте, не будем сдаваться, тем более оттого, что я попробую выяснить в Израиле о возможной помощи, она страдать не будет.
  
   - Фросенька, все эти полтора месяца, что я не приезжал к тебе, я провёл возле её постели, когда она находилась между жизнью и смертью, мы много с ней разговаривали.
   Не смотри на меня так удивлённо.
   Да, мы научились с ней вести диалог, я почти всё понимаю, что она хочет мне сказать, реагируя на мои слова движениями глаз.
   Так вот, я ей всё рассказал про нас, про то, как ты выглядишь, как говоришь, чем занимаешься, какие у тебя дети и многое другое...
  
   - Олежка ты, хочешь разорвать ей сердце?
  
   - Нет, от этого она становится только сильнее духом, ведь это даёт ей пищу для работы мозга.
   Я хочу, чтобы она высказывала своё мнение на нашу любовь. Для меня важно её отношение к предмету моего обожания, ведь она уже давно дала мне понять, что я обязан обзавестись женщиной.
   Фрося, она ведь очень хорошая, ты даже представить не можешь, какая она хорошая!
   Я многое ей рассказываю о своей работе, о встречах с людьми, чтобы ей было о чём думать, ведь кроме телевизора и книг, что ей читает сиделка, она лишена всякой информации и общения.
  
   - А, что она думает обо мне?
  
   Фрося этот вопрос задала шёпотом.
  
   - Наверное, хорошо, ведь, как только почувствовала себя сносно, отправила меня к тебе в Москву.
  
   - Олеженька, это выше моих душевных сил, мне больно это слышать.
  
   И Фрося, уткнувшись в колени, горько расплакалась.
   Трудно сказать, кто из них в эту ночь лучше спал и, когда толком заснул.
   Они долго ворочались, не находя удобного положения для своих тел, и громко вздыхали, у обоих на душе было пасмурно.
   К утру у Фроси вся подушка была мокрая от слёз, она и во сне продолжала плакать.
   Когда чуть забрезжил рассвет, Фрося тихонько, чтобы не потревожить хрупкий сон мужчины, выскользнула из-под одеяла и, накинув на тело майку и шорты, почти побежала в сторону пруда.
   Придя на берег, она полностью оголилась и, не раздумывая, вбежала на мостки и бросилась вниз головой, рассекая тихую гладь пруда.
   Студёная для этого времени года вода огнём обожгла измученное бессонницей тело и она, вынырнув, быстрой сажёнкой преодолела несколько раз небольшой водоём, туда и обратно.
  
   Пока плыла, приняла окончательное решение - не будет она больше своими вопросами терзать Олега. Ими она ни себе, ни ему, не Вике не поможет, а зачем рвать друг другу сердце.
   Постарается, чтобы образ несчастной женщины не стоял между ними во время общения, от этого они оба только выиграют.
   Никогда не станет настаивать на том, чтобы он оставался подольше с ней, он очень нужен Вике. Она понимала всей своей сострадательной натурой, что сделает всё зависящее от неё, чтобы выяснить здесь и в Израиле, можно ли облегчить участь Вике, которая внушала ей не только жалось, но и уважение.
   Холодная телом и горячая душой, она нагая подлезла под одеяло Олега и покрыла его лицо и шею поцелуями:
  
   - Олеженька, милый мой, ты хороший, ты настоящий, ты любимый...
  
   Руки проснувшегося мужчины обвили вздрагивающие плечи, согревая их нежными ласками.
  
   Глава 47
  
   За последнее время у Фроси вновь скопилась довольно крупная сумма денег, ведь их с Настей активная торговля внушительно пополнила, значительно похудевший, после приобретения нового автомобиля, кошелёк.
   Она не стала в эти дни, когда Олег находился в Москве, заказывать у Ани новый товар, а вложила все наличные деньги в приобретение золотых украшений, а для этого было совсем не обязательно обращаться к посредникам.
   Они с Олегом разъезжали по ювелирным магазинам и скупали, после совместного обсуждения, наиболее понравившиеся им золотые украшения, которые водились в Москве ещё в достаточной мере.
   Накануне отъезда Олега, Фрося обнаружила, что в холодильнике хоть шаром покати, заглянула в кошелёк и обомлела, там затерялась одна трёшка и какая-то мелочь.
   Ни о каком кафе и ресторане речь идти не могла.
  
   - Олежка ты, не знаешь, чем я тебя накормлю, в моём холодильнике никакой готовой еды, а в кошельке "мышь от тоски повесилась".
  
   - Фросенька, так я ведь тоже всю наличность потратил на эти золотые побрякушки.
   Ну, ничего, скоро разбогатеем, а пока обойдёмся тем, что у нас есть, мы же с тобой колечки эти грызть не будем - начали нашу встречу с яичницы на сале, ею и продолжим.
  
   На следующий день после празднования Девятого мая, Фрося отвезла Олега в аэропорт и нежно распрощалась, взяв с него слово, что он теперь будет ей регулярно звонить, так как секретов между ними не осталось.
   Прямо с аэропорта поехала к Насте, надо было кое-что обсудить с глазу на глаз.
   На все эти дни, с первого по девятого мая, Валера милостиво выдал ей отпуск, чтобы она могла в полной мере уделить внимание любимому мужчине.
   Вернувшаяся с работы Настя возилась в сарае со скотиной и встретила Фросю с перепачканными руками и зловонными запахами хлева.
  
   - Миленькая, ступай в хату, подожди меня там, тут же так жутко разит, пропахнешь в своих нарядах насквозь.
  
   - Настюха, не гони меня, дай хоть со стороны на свинушек и овечек посмотрю, а от запаха навоза меня не тошнит, он для меня родной, а к французским духам только недавно привыкла.
  
  
  
   - Ну, тогда стой здесь в сторонке, смотри и нюхай, а я тебе буду рассказывать последние новости.
   Наш любимый заведующий ателье совсем захирел, весь дёргается, бледный и за сердце часто держится.
   Наум Иванович, который подменяет тебя в часы, пока я не прихожу на работу, по секрету мне признался, что работает у нас последний год, сказал, что ему уже тяжело тянуть всю работу за Карпеку, а кроем может потихоньку и дома перебиваться.
   Да, у меня скопилось большое количество наших домбытовских босоножек, но в Москве, как ты мне велела, я их не продаю.
   За два выходных, что ты не ездила со мной на рынок, я наторговала прилично, покупателей было навалом, много иногородних и они скупали, почти не торгуясь, все дефицитные товары, даже стало жалко, что не было тебя на машине, я и так с двумя сумками тянулась на базар, а оттуда возвращалась налегке.
   И вот, моя господарушка, перехожу к главному - нынче на толкучке подкатили ко мне три молодца, вроде, как хотели купить наши джинсы, поторговались слегка со мной, а потом взяли меня в оборот, что, мол, колись, откуда эти штанишки берёшь и почему за пол цены шпуляешь.
   Я им и говорю, как ты меня учила, что это не фирма, а подделка, поэтому и цена такая.
   Думала, что хлопцы из ментовки, душа в пятки ушла, а они мне заявляют, что готовы всю партию оптом у нас покупать по семьдесят рубликов за пару.
  
   - Настюха, а ты что?
  
   - А я что, а я что... как ты мне велела говорить, нет у нас партий, лепим по штучке в день, но, похоже, они мне не поверили.
  
   - Так, так, с джинсами на базар в Москве больше не суёмся, представляешь, а вдруг они и в самом деле из ментовки, и если бы ты их шугала по двести, то была бы полная задница.
   Замели бы за аферу или фарцовку, и срок впаяли бы не шуточный, как пить дать, а потом доказывай, что ты не верблюд, а так кустарщина, от силы штраф влепят.
  
   - Фросенька, голубушка, а чем мы тогда торговать будем или нашему бизнесу каюк?
  
   - Почему каюк? Аня нас ещё не бросила, она больше нашего в этом деле заинтересованна.
   Будешь здесь в Москве стоять и подторговывать легонько, сотню всегда для себя наваришь.
  
   - Лапочка, не поняла, а, ты?
  
  
   - А, я иногда буду с тобой делать набег от Смоленска до Москвы и на безбедную житуху мне хватит, а дети в моей помощи, слава богу, не нуждаются.
  
   В середине мая Фрося, наконец, обнаружила в почтовом ящике конверт с государственным гербом.
   Вскрыв его дрожащими руками, в предчувствии получения давно ожидаемого вызова, поняла, это не то, на что она надеялась, в её руках было извещение о том, что гражданка такая-то, вызывается туда-то, по делу такому-то, время приёма и роспись.
   Нет, не всё так просто, как убеждал её Андрей, грехи, минувшие нам, всегда напоминают о себе, придётся держать ответ, только пока непонятно какой и за что.
  
   К назначенному времени она подрулила на площадь Дзержинского, где её встретил знакомый уже памятник железному Феликсу.
   Без малого десять лет назад, она побывала в недрах этого серьёзнейшего советского учреждения вместе со своей Анюткой, теперь её поджидала встреча с офицером из органов государственной безопасности по личному вопросу.
   На этот раз у неё не было того внутреннего страха, который она испытывала десять лет назад, по-видимому, потому, что на сей раз, это не касалось судьбы её ребёнка.
   Хотя, как знать, вот откажут в гостевой визе и, что тогда...
   Ничего существенного с тех пор не изменилось - та же проходная, та же проверка документов и выписанный пропуск с номером кабинета, фамилией, именем и отчеством следователя.
  
   Фрося отыскала нужный кабинет и смело постучала в дверь, на которой прочитала - майор Васильев Юрий Николаевич.
   Про себя усмехнулась, какой ещё простой советский человек столько раз посещал это страшное для всех обывателей заведение, как это делала она.
   Ведь, начиная с послевоенных лет, ей пришлось часто обивать пороги строгих начальников в органах госбезопасности.
   Внутри кабинет ничем не отличался от многих других, в которых Фросе посчастливилось и не очень, побывать за свою уже достаточно долгую жизнь.
   За столом сидел не выразительной наружности довольно молодой человек в штатском костюме, с неброским галстуком и скромной причёской.
  
   - Здравствуйте, Ефросинья Станиславовна!
   Я сразу же узнал Вас по фотографии, прошло столько лет, а вы мало, чем изменились, похвально.
  
   - Здравствуйте!
   Я не думаю, что Вы вызвали меня обсудить мою внешность, хотя не скрою, приятно слышать комплименты, а тем более, в таком серьёзном заведении.
  
   - Присаживайтесь, пожалуйста, разговор нас ожидает долгий, а теперь мне кажется, что ещё более интересный, чем я ожидал.
  
   Фрося устроилась на стуле напротив молодого человека, и они несколько секунд через разделяющий их стол, изучали друг друга.
  
   - Ефросинья Станиславовна, для Вас, по всей видимости, не является особым секретом, причина, по которой мы вызвали Вас сюда.
  
   - Нет, не является, хотя надеялась получить разрешение на поездку к дочери без посещения вашего заведения.
  
   - Ефросинья Станиславовна, на сей раз от Вас не требуется никакого признания и сведений, мы сами в полной мере располагаем всеми интересующими нас фактами из вашей не простой биографии.
  
   - Тогда, тем более, не понимаю, чем нынче вызвано моё присутствие здесь?
  
   - Не могу быть с вами до конца откровенным, но некоторые моменты всё же проясню. Я внимательно изучил папку с вашим личным делом и возникло не мало вопросов к гражданке Госпадарской.
   Что я могу вам сказать - мы представляем государственную структуру, которая отвечает за безопасность нашей страны.
   Нам легко удалось выяснить, что у Вас далеко не всё прозрачно в биографии, и это обязывает нас не удовлетворить Ваш запрос.
  
   - Вы, мне отказываете?
  
   У Фроси непроизвольно по щекам побежали слёзы.
  
   - Ефросинья Станиславовна, прошу Вас спокойно отнестись к нашему разговору и заранее так сильно не расстраиваться, а то Вы расплакались и так побледнели, а мы только начали нашу беседу.
  
   - Я не очень Вас понимаю, если мне отказано на выезд в гости к дочери, то о чём нам дальше разговаривать?
  
   - Вот, о вашей дочери и не только о ней, а и о ваших сыновьях мы сейчас поговорим.
  
   Фрося заёрзала на стуле, в голове стаями растревоженных птиц понеслись в разнообразных направлениях мысли, но она тут же взяла себя в руки.
  
   - Юрий Николаевич, разве с моими детьми, что-то не в порядке?
   Я, как смогла всех их подняла на ноги в тяжёлые послевоенные годы.
   У меня так сложилось, что прожила всю жизнь без мужа, но мои дети достойно вышли на
   самостоятельную дорогу, получили хорошее образование и соответственно ему заняли своё место в обществе.
  
   - Ефросинья Станиславовна, не кипятитесь, ваша дочь, а точнее, приёмная дочь, заняла достойное место, но в государстве, с которым у нашей страны далеко не дружеские
   отношения.
   Её муж, в своё время, был осуждён на большой срок за деяния, противоречащие устоям нашего государства.
   Это я Вам, назвал очень даже мягкую формулировку.
  
   - Товарищ офицер, моя дочь официально пять лет назад развелась с этим субъектом, и почти сразу же, как он появился в Израиле, они окончательно порвали отношения, если надо, я попрошу дочь, и она пришлёт соответствующие документы.
  
   - Не стоит, эту информацию мы можем пробить и по своим источникам, но я Вам охотно верю.
   Уважаемая Ефросинья Станиславовна, ваш поступок во время войны, речь идёт о спасении еврейской девочки от рук фашистских карателей, смело можно поставить в разряд героических.
   У нас в стране пока такие случаи не стали предметом восхищения, поклонения и поощрения, но...
  
   - Но я же не прошу меня наградить, я прошу дать мне возможность через десять лет после разлуки прижаться к груди своей дочурки.
  
   - Вашу дочурку, между прочем, никто из нашей страны не изгонял, она сама добровольно, а ещё и со скандалом покинула Родину.
  
   - Юрий Николаевич, мне придётся Вам напомнить, что моя Анютка стала жертвой вероломного поведения своего бывшего мужа, а скандал, о котором Вы говорите, уже произошёл, когда моей дочери были перекрыты все пути в нашей стране для её работы в области медицины.
  
   - Ефросинья Станиславовна, сейчас все эти факты не имеют никакого значения. Чтобы завершить тему вашей дочери, хочу Вас предупредить, чтобы Вы не воспользовались теми же рычагами давления, которые, в своё время, помогли ей обойти преграды и позволили в короткий срок покинуть СССР.
   Думаете, мы не знаем, что в случае отказа Вам в выездной визе в Израиль, тут же последует давление со стороны определённых государств, чтобы мы не нарушали права человека, и не творили бесчеловечное зло по отношению к личности, которая ценой своей жизни спасала еврейского ребёнка во время войны, что эта женщина в Израиле считается праведником мира и заслуживает награды и всяких материальных поощрений и так далее, но дело ведь совершенно не в этом...
  
   - А, в чём?
  
   - Ни в чём, а в ком, дело в ваших сыновьях.
  
   - В сыновьях?.. А какое отношение они имеют к моему гостевому выезду к их сестре?
  
   - Прямое, уважаемая Ефросинья Станиславовна, прямое.
   Ваш старший сын Станислав Степанович Госпадарский является вторым секретарём обкома партии, а Вы собираетесь во вражескую нашей идеологии страну.
  
   - И что, я своей поездкой могу навлечь на наше государство??
  
   - На государство, пожалуй, нет, а, вот, на сына можете, и так он сейчас находится под нашим пристальным вниманием.
  
   - Даже несмотря на то, что он не поддерживает никаких связей с сестрой и, более того, официально от неё отрёкся?
  
   - Да, в случае вашей поездки в Израиль, тут же будет рассмотрен вопрос о выводе его из всех партийных структур.
  
   - Ясно.
   Но Вы сказали, что разговор пойдёт о сыновьях, а не о сыне?
  
   - Я не оговорился и продолжу Вас знакомить с аргументами, после которых Вы вряд ли изъявите желание, чтобы на западе поднялся шум в Вашу защиту.
  
   - Да, я Вас слушаю.
  
   - Ваш средний сын Андрей Алесьевич Цыбульский, а именно под такой фамилией он сейчас защитил докторское звание в области филологии, является для Вас не меньшим препятствием для необдуманного поступка.
   Нам хорошо известно, что до этого он был долгое время действующим геологом и в следствии этого, многие государственные секреты в области геологических разведок
   находятся в сфере его осведомлённости, и в случае, если Вы проявите рвение, то можете положить конец его карьере, как учёного, поверьте, я не шучу.
  
   - О, на шутника Вы совсем не похожи.
  
   Фрося поняла, что дорога ей в Израиль на данный момент заказана, но, решила до конца, довести этот крайне неприятный разговор, убивший в зародыше, светлую мечту на скорую встречу с Анюткой.
   Она уже не плакала, для этого ещё будет время, а показывать тут свою слабость и горе не собирается.
  
   - Юрий Николаевич, я правильно Вас поняла, если бы мои дети были простыми рабочими или колхозниками, то свободно смогла бы поехать в гости к дочери, а так кислород у
   меня перекрыт и даже пожаловаться не могу, сгнобят детей?
  
   - Поняли Вы, правильно, но формулировку выбрали далеко не верную, чтобы сформулировать этот Ваш риторический вопрос.
   Мы здесь работаем не для того, чтобы, как Вы выразились, гнобить советских граждан, а для того, чтобы стоять на страже наших государственных интересов, а сведения, которыми располагают ваши сыновья, попав в руки спецслужб стран противоположного строя нашему социалистическому лагерю, это было бы крайне нежелательно и, более того, весьма вредно и опасно.
   Ведь Ваш младший сын Семён Семёнович Вайсвассер, вообще занят в секретных разработках в области физики, связанных с военной промышленностью, о которых даже не будем с Вами здесь распространяться, потому что ничего не знаем и знать не должны.
   А, если что-то из этого просочится на запад?
  
   Фрося молчала, печально глядя на офицера госбезопасности, крыть было нечем.
  
   - Вот и весь расклад, а теперь судите сами, стоит ли поднимать шум, чтобы Вас выпустили в гости в Израиль?
  
   Глава 48
  
   Трудно передать то состояние души, в котором пребывала Фрося, после того, как покинула кабинет офицера госбезопасности.
   С окаменевшим лицом она попросила позволения у Юрия Николаевича, завершить официальный приём, чтобы, как можно быстрей оказаться в недосягаемости серых холодных глаз.
   Её не задерживали, понимая, что цель достигнута. Никуда эта женщина обращаться не будет, отлично осознавая, чем это чревато.
   Давно ей так не хотелось остаться одной и излить на подушку, невыносимую боль, которая сейчас сдавила тисками бешено стучащее сердце, готовое разорваться от горя.
   На автопилоте она вышла из здания КГБ, добралась до машины, доехала до дома и поднялась на свой двенадцатый этаж.
  
   Физических и моральных сил больше не осталось.
   Она тут же в прихожей села на обувную полку, безвольно, уронила руки на колени, и тихо заплакала.
   Почти четыре месяца прошло, после её Дня рождения, на котором Андрей зачитал поздравление от Анютки, в котором она сообщала о том, что высылает матери гостевой вызов.
   На протяжении всего времени, до сегодняшнего посещения следователя госбезопасности, она всячески подсознательно отгоняла от себя мысли об этой поездке.
   Не смотря, на все увещевания Андрея о том, что времена изменились и у неё не должно быть особых препятствий осуществить давнишнюю мечту, она старательно запрятала её в глубины души, боясь поверить, что это вполне реально и не зря.
  
   Всю свою сознательную жизнь она руководствовалась редко подводившей её интуицией, и невероятной энергии, которые толкали её, на порой совершенно авантюрные поступки.
   На сей раз она в корне заглушила в себе ехидненькую интуицию, которая неумолимо подсказывала, что их крылатой мечте с Анюткой не суждено осуществиться.
   Всячески избегала обсуждений, старалась не строить далеко идущих планов и продолжала жить в обычном, заведенном ритме.
   Как эти органы государственной безопасности хитренько подошли на этот раз к делу.
   Они не стали ковырять её далёкое прошлое, понимая, что этим её вряд ли остановят, там уже не было кому навредить, а ударили беззастенчиво по самому хрупкому месту, которое у любой матери - настоящее и будущее её детей.
  
   Резкий звонок телефона заставил её вздрогнуть и вырвал из трясины тяжелейших раздумий.
   Фрося машинально подняла трубку с рычага аппарата, благо, он находился прямо над её головой.
   Звонил Стас.
   Наверное, он был самым последним в списке её детей, с кем бы ей сейчас хотелось разговаривать.
  
   - Мам, привет!
   Что это у тебя голос такой смурной, обычно он звенит на высокой ноте?
  
   - Голос, как голос, какое настроение, такой и голос.
  
   - Мамаша, не горюй, я с хорошими новостями, надеюсь, они поднимут тебе настроение.
  
   Фрося вздохнула, интересно, какие новости могут сейчас вывести её из жуткого состояния душевного надлома.
  
   - Давай, сынок, попробуй, может быть тебе удастся вытащить из грязи, мою вдавленную туда, безжалостно душу.
  
   До Стаса, наконец, дошло, что мать находится на грани нервного срыва и он решил всё же поинтересоваться причиной подобного настроения.
  
   - Ну, мам, ты чего раскисла, что-то нехорошее произошло у моих беспутных братьев, так к этому уже давно пора привыкнуть?
  
   - Нет, у твоих братьев всё в порядке, даже более того, Андрей переезжает в Москву, он защитил докторскую диссертацию и будет преподавать польский язык на кафедре иностранных языков в МГУ.
  
   - Похвально, похвально, для моего карьерного роста это может оказать хорошую услугу, надо будет с ним связаться и поздравить.
  
   - Поздравь, поздравь, он твоего поздравления дождаться не может.
  
   - Мама, а почему ты всегда так со мной разговариваешь, как будто я полный придурок, хотя отлично знаешь, каких высот достиг, оторвавшись от твоей назойливой опеки.
  
   - Стасик, я разговариваю с тобой нормально, это ты ведёшь себя так, будто вокруг одни идиоты - то, вы с Андреем на протяжении многих лет руки друг другу с неохотой подавали, а сейчас спешишь его поздравить и при удобном случае, похвастаться в своих партийных кругах родством с известным учёным.
  
   - Нет, мам, ты определённо, находишься не в своей тарелке, что там уже опять младший набедокурил?
  
   - Спешу тебя, заверить, что пока ничего не набедокурил, хотя он может, но пока в своей сфере, не смотря на молодой возраст, уже возглавляет какую-то лабораторию и сражается за то, чтобы перешагнуть кандидата и звание младшего научного сотрудника, а сразу стать доктором наук.
  
   - Ну, видишь, какие у тебя продвинутые дети, от высокого партийного работника до почти доктора наук.
  
   - Ты, ещё забыл упомянуть про профессора в области медицины, которая уже является членом академий во многих странах мира.
  
   - Ну, ты опять про неё, я же тебе раз и навсегда сказал, что вырвал её из своей жизни и памяти.
  
   - Мне очень больно это слышать, но пора уже смириться, насильно полюбить и уважать не заставишь, но земля круглая, а время переменчивое.
  
   - Мамаша, не смеши, враги останутся врагами, а партия наша незыблема.
  
   - Ладно, не будем сынок эту тему с тобой обсуждать, наши взгляды в этом вопросе вряд ли когда-нибудь совпадут, но, чтобы подвести черту под нынешним разговором, то, на всякий случай тебе скажу, что только недавно вернулась из комитета государственной безопасности.
  
   Бешеный крик Стаса оглушил Фросю:
  
   - Опять, ты не уймёшься, хоть когда-нибудь о детях своих подумала, что ты там ещё натворила, какой беды ещё от тебя ждать, сама лезешь в говно и нас туда тянешь!
  
   - Не кричи на мать, великий партийный работник, прибереги свои голосовые связки для выступлений на высоких трибунах.
   Я бы сейчас могла просто опустить трубку на рычаг и вопи ты там хоть лопни, но всё же доведу до твоего сведения, что там в органах речь и шла о моих детях.
   Не спеши задавать шкурных вопросов - мне отказали в гостевой визе в Израиль и припугнули, что если я подниму международный шум, то это на прямую скажется на моих сыновьях.
  
   Голос у Стаса пересел:
  
   - И, что ты решила?
  
   - Решила ничего не предпринимать и сидеть тихо на своём месте, чтобы мой сын мог стать генеральным секретарём коммунистической партии Советского Союза.
  
   Фрося слышала, как на другом конце провода, её старший сын выпустил с шумом из лёгких воздух сквозь сжатые зубы.
  
   - Мама, язвить ты всегда умела, но я не буду сейчас гневно реагировать на твою желчную подначку, хотя такими словами в нашей стране и, тем более, с работником парт. аппарата не шутят.
  
   - Ах, сынок, у меня уже нет сил ни язвить, ни разговаривать и даже стоять на ногах не хочется, что ты там хотел мне рассказать интересного, давай побыстрей выкладывай и я пойду прилягу.
  
   - Ах, да, ты, меня совершенно выбила из нормальной колеи своим настроением, сообщением и подначками, а я по своей наивности поддался на эти провокации, хотя уже за долгие годы служения партии и народу научился сдерживать свои отрицательные эмоции, и умею вывести разговор в нужное для меня русло.
  
   - Ну-ну, выводи, у меня, правда, нет сил уже стоять на ногах.
  
   - Мама, мой босс, ты с ним уже хорошо знакома.
  
   Стас сделал паузу, но мать молчала.
  
   - Так, вот, Геннадий Николаевич в конце этого месяца по делам нашей партии, как один из самых высокопоставленных лиц БССР, будет целую неделю находится в Москве.
   Он меня просил, чтобы я поговорил с тобой на счёт вашего совместного времяпрепровождения.
  
   Опять пауза и опять Фрося молчала.
  
   - Он, конечно, мог бы позвонить тебе и без меня, но он хотел заручиться моей поддержкой в ваших будущих отношениях и, чтобы я прозондировал почву и подготовил тебя морально к вашей предстоящей встрече.
  
   - Ну, вот, наконец-то, хоть что-то приятное я за сегодняшний день услышала.
  
   Стас вдруг распознал в голосе матери весёлые нотки и, воспрял духом.
  
   - Мама, он хороший человек и приятный собеседник, вы сможете с ним посетить рестораны, театры и прочее.
  
   - Стасенька, а прочее, это, наверное, на счёт совместного пребывания в постели, он тебе, случайно, ничего на эту тему не говорил?
  
   Фрося разразилась таким смехом, что у старшего сына отвисла челюсть, хорошо, что он не услышал, как этот необузданный хохот перешёл в рыдания, мать, не прощаясь с сыном, в сердцах бросила трубку на рычаг.
  
   глава 49
  
   После разговора со старшим сыном, Фрося прямой наводкой проследовала в спальню и, как была одета в строгий брючный костюм для похода на приём в КГБ, так и рухнула лицом на постель, продолжая горько в голос плакать.
   Вся суета последнего времени вокруг их вновь налаженного бизнеса, потоком хлынувшие в её кошелёк деньги потеряли всякий смысл - для чего ей это и для кого, ведь ей самой для той жизни, что ей уготовлена, вполне хватит и тех, что у неё хранятся закопанными на грядке.
   Никому она не нужна, дети самостоятельные во всех отношениях, внуки толком даже не знают, что у них есть такая бабушка Фрося, а годы неумолимо двигаются к старости.
  
   От жалости к себе душа просто разрывалась, обильно истекая горькими слезами на покрывало.
   Фрося подтянула тело наверх, обняла подушку и вскоре забылась тяжёлым сном, продолжая во сне мелко вздрагивать от плача.
   Она проснулась, когда за окном уже стемнело, уловила характерный шум машинных колёс проезжающих по лужам и автоматически для себя отметила, что пока спала, прошёл обильный майский дождь.
   Посмотрела на светящиеся в темноте стрелки будильника - обе почти сошлись на двенадцати.
   Это же надо, проспала часов десять подряд и если бы не давящий нестерпимым желанием опорожниться мочевой пузырь, то вряд ли бы и сейчас проснулась.
  
   Фрося давно у себя заметила, что в жизненные моменты, наиболее сильного душевного надлома, она непроизвольно пряталась в глубоком спасительном сне, но на этот раз и он не вывел её из состояния полной опустошённости.
   Никогда подобные мысли не посещали Фросю, но она не хотела больше смотреть в день завтрашний, потому что там всё выглядело в сером неприглядном цвете - их долгожданная встреча с дочерью, теперь казалась никогда не осуществимой.
   Любимый мужчина был привязан к своей несчастной парализованной жене крепче любых стальных тросов.
   Она сама никогда не допустит, чтобы Олег покинул ту, в её крайне тяжёлом положении.
  
   Два этих последних факта буквально выбили её из размеренного хода жизни, и заставили с жалостью посмотреть на себя со стороны.
   Тяжело вздохнув, улыбнулась своим последним выводам, и направилась в ванную.
   Надо смыть с тела налипший пот душного и волнительного дня, убрать с распухшего от слёз лица размазанную косметику и, просто, понежиться в горячей воде, а заодно решить, как ей дальше жить.
   Погрузив своё тело в ванну с шапкой пены хвойного экстракта, блаженно потянулась, понемногу расслабляясь. Вот, нашла для себя хоть маленькую радость, а немного успокоится, всплывут и другие.
   Она не стала гнать свои растревоженные мысли в далёкое прошлое, а оглянулась всего на четыре месяца назад.
  
   Если честно себе признаться, то ведь в последние годы жила, уже мало помышляя о встрече с дочерью. Вполне смирилась с тем, что та хоть и далеко, но находится в благоприятных условиях жизни, занимается важным и интересным делом, любима близкими, уважаема в своей среде и у них есть возможность через регулярную переписку общаться.
   Ну, а, что касается Олега - после отъезда Марка, ведь уже и не мыслила ни о каком другом мужчине и ничего жила и не тужила, находя другие радости в жизни.
   Коварная судьба неожиданно подкинула ей эту запоздалую и сладкую любовь, так нечего её за это хаять, а надо возблагодарить проведение и принимать этот эпизод, как ценный подарок, а не суровое наказание.
  
   Из ванной она поднималась совсем в другом настроении, чем туда опускалась. - к ней вернулась прежняя уверенность в себе, вновь появилось приятное ощущение, что она ещё многим нужна и мало того, но вполне может в чём-то помочь даже своим таким самостоятельным детям.
   Жизнь продолжается, надо написать письмо Анютке, та вероятно тоже расстроится, но уверена, что согласится с принятым решением не поднимать международного шума вокруг этого отказа, навредить братьям она точно не захочет.
   Завтра позвонит Олегу, надобность вести к ней историю болезни Вики, к сожалению, отпала, но не стоит терять надежду, она как-то слышала, что на Украине живёт и здорово помогает страждущим людям какой-то гениальный целитель-костоправ.
   Стоит подумать и что-то предпринять, чтобы как-то к нему попасть на приём, а денег на транспортировку Вики и прочие расходы они с Олегом заработают, была бы цель и желание.
  
   На завтра, как ни в чём не, бывало, Фрося вышла на работу.
   Пришедшей, как обычно позже Насте, она вкратце рассказала о постигшем её вчера расстройстве и та, так сокрушалась, что можно было подумать, что это именно ей отказали в праве на встречу с любимой дочерью.
  
   - Ладно, что уже сетовать, слезами и оханьем делу не поможешь, жизнь продолжается, и кто его знает, куда ещё она нас выведет, а сейчас надо зайти к Валере в кабинет, что-то он мне в последнее время не нравится, а из-за своих дел, некогда справиться у друга про его не простую житуху.
  
   - Сходи, сходи, я ведь тебе уже несколько дней назад говорила, что он выглядит, краше в гроб кладут.
  
   Карпеку Фрося застала в момент, когда он прятал в свой рабочий стол початую бутылку водки.
  
   - Эге, ты почему подруга без стука ломишься, так и до инфаркта можешь довести.
  
   - Я вряд ли, а вот, водка может.
   Валера, тебе не кажется, что пора прекратить квасить, посмотри на кого ты уже похож.
   Решись, в конце концов, на что-нибудь, блуждаешь возле своих двух баб, как в дремучем лесу. Найди, наконец-то, ту подходящую тропу, которая выведет на белый свет.
  
   - Фросенька о какой тропе ты говоришь, дома смертная тоска, от жёнушки так воротит, что даже водка не помогает, а у меня всего две комнаты, куда не глянь, всюду её фейс маячит.
   А если решусь уйти из семьи, куда и к кому я могу пойти?
   Ах, Фрося, Фрося, но это ещё всё ерунда.
  
   Он порывисто достал из выдвижного ящика стола свою заветную бутылочку и щедро налил в пластмассовый стакан.
  
   - Будешь со мной?
  
   - Валерка, я ведь и по праздникам не большой питок, а ты зовёшь пить в рабочее время.
  
   - Фроська, что ты мне мульку заливаешь, твой рабочий день уже заканчивается, посмотри на часы, дело уже к двенадцати, но не хочешь составить другу компанию, не надо, я и без собутыльников могу обойтись.
  
   И он с шумом в несколько глотков осушил стакан.
   Плечи его передёрнулись, впрочем, он весь дёргался и без водки в последнее время.
   Лицо у заведующего раскраснелось. И он, не удосужившись даже порезать, захрустел огромным парниковым огурцом.
  
   - Фросенька, я тебе подруга, расскажу сейчас самое страшное, Галка моя скурвилась, ездила к каким-то своим родственникам в Питер на свадьбу и там завела себе молодого хахаля.
   Представляешь, какого-то фотографа, сопливого студента, подрабатывающего на свадьбах.
  
   Он громко икнул.
  
   - Прости, проклятая плохо пошла, надо ещё накатить сверху, а то прежняя не уживается.
  
   - Валера, что ты делаешь, хорошо ещё если сразу сдохнешь, а можешь же заболеть, кому ты из твоих баб нужен будешь, бросай ты обеих, сними квартирку и поживи спокойно, оглядись, а там и выход найдёшь.
  
   Карпека залился пьяным гоготом.
  
   - Выход...
  
   И он продолжил смеяться, запрокинув назад свою крупную голову, при этом его тело продолжало спазматически дёргаться в нервном тике.
  
   - Может посоветуешь этих бросить и завести третью.
  
   И опять захохотал, но вдруг резко посерьёзнел.
  
   - Люблю я её, понимаешь Фроська, люблю стервозу.
  
  
   - Так, почему тянул, надо было перебираться давно уже к ней и не ломать комедию перед людьми и собой.
  
   - Фросенька, разве ты не видела те условия, в которых она живёт - домик на курьих ножках, дунь на него и развалится, а там рядом с ней мамочка, карга старая, пилит и пилит, не пейте, козлёночками станете.
  
   - Так, сняли бы квартиру, а там видно было бы...
  
   - Фроська, родная моя душа, ты, что не знаешь, у неё ещё доченька есть, которой уже двенадцать лет, а она Валерия Ивановича совсем не жалует, только от него подарочки
   принимает с удовольствием.
   Ах, какая разница, всё равно уже, ведь стервоза завела себе фо-то-гра-фа.
  
   Фрося резво встала со своего стула и перехватила возникшую вновь в руке у Карпеки бутылку.
  
   - Нет, дружок, при мне ты до отключки на работе напиваться не будешь, ведь, не дай бог проверка или кто-нибудь из твоих доброжелателей накапает куда следует и попрут тебя, как миленького, вот тогда, что ты делать будешь?!..
  
   - Фросенька, отвези меня к Галке, вот у меня ещё есть одна бутылочка, мы с ней выпьем и помиримся, на кой она сдалась молодому фотографу, а я без неё не могу.
  
   Фрося доставила своего друга и начальника в одном лице на окраину Москвы, где в полуразвалившейся хибарке проживала его подруга.
   Та, оказалась, дома и с криками и матом встретила своего пьяного бывшего любовника.
   У Фроси сердце заходилось болью, когда она слушала в адрес Валеры страшные эпитеты, вылетающие из грязного рта разъярённой женщины.
   Тут было и кривой, и дёрганный, и дряхлый... но стоило Карпеке показать бутылку водки и всунуть ей в руку пару красненьких и настроение у той поменялось, а у Фроси окончательно испортилось.
  
   глава 50
  
   Фрося не стала долго наблюдать мерзкую картину встречи Валеры с его фурией, а махнув на прощанье и на них обоих рукой, понеслась в сторону центра города.
   Душа изболелась за Валеру, ведь он за последние пять лет стал ей настоящим другом.
   Именно Валера, когда в её жизни зазияла пропасть покруче и намного глубже нынешней, подал ей руку помощи, благодаря которой, она и сегодня не знает проблем с работой, а теперь ещё, и с левой подработкой.
   Ах, что это она вспомнила материальную сторону их отношений, какая ерунда, главное, у неё есть в жизни человек, к которому она может всегда прийти со своими радостями и печалями, и отвести душу в доверительном разговоре.
   Да, ей хотелось сегодня рассказать другу о постигшем её горе, ну, пусть не горе, а большой неприятности, а тому, к сожалению, было вовсе не до неё.
   Так бывает, не всё же время получать, надо и делиться, и проявить к Карпеке всё своё терпение, внимание и понимание.
  
   Посмотрела на часы, время обеденное, ехать домой совсем не хотелось, и решила, а не заглянуть ли к Танюхе, после празднования Первого мая на даче, она её ни разу не видела.
   Та её встретила доброжелательной улыбкой, при которой ямочки на свежих щёчках буквально плясали от радости.
  
   - Фрося, вот, где неожиданный и приятный гость!
   Проходите, проходите, сейчас я вас блинчиками с мясом и куриным бульоном угощу, как раз сама собиралась отобедать.
  
   Фрося окинула взглядом фигурку молодой женщины - на ней была одета маячка без рукавов и коротенькие шорты, которые эффектно смотрелись на худеньком теле.
  
   - Хорошо выглядишь, у тебя ножки, как у балерины.
  
   - Ой, Фрося, я ведь в детстве долго занималась балетными танцами, даже были у нас с мамой мысли, чтобы я подалась в профессионалы.
  
   Вдруг Фросю осенило:
  
   - Танюха, а, что ты обычно делаешь вечерами?
  
   - Вот, насмешили, вожусь с детьми, а, когда уложу их спать, шью, крою и листаю журналы мод.
   А, почему Вы, меня об этом спрашиваете?
  
   - Не напрягайся, в моём вопросе нет никакого тайного умысла. Просто хотела выяснить, есть ли у тебя возможность иногда вечерами выйти из дому?
  
   Таня действительно напряглась, улыбка мгновенно сбежала с её лица.
  
   - Я же Вам говорила, что моя соседка всегда готова меня выручить, ведь её регулярно обшиваю, да, и маму могу попросить, хотя этого почти никогда не делаю.
  
   И вызывающе посмотрела на Фросю.
  
   - Ах, Танюха, Танюха, жизнь тебя тоже не побаловала, чуть что, сразу срабатывает защитная реакция.
  
   - А, мне нечего от вас защищаться, просто не понимаю смысла подобного вопроса.
  
   - Танюшка, смысл простой и шкурный, не хотела бы ты иногда составить пожилой женщине компанию для выхода в люди - посетить театр, кино, концерт и просто так посидеть в кафе.
  
   - Пожилой женщине? Вам?
  
   - Вот, именно мне, а ты о ком могла ещё подумать?
  
   Ямочки на щёчках опять пустились в пляс, Таня улыбалась.
  
   - Ой, Фрося, простите меня, пожалуйста, столько вокруг не очень доброжелательных людей, просто измучили своими подозрениями, намёками и откровенной пошлостью так, что я при вашем вопросе, сразу же подумала не хорошее, простите меня, пожалуйста, я же Вам говорила, что я глупая, глупая...
  
   - Милая глупышка, ты так и не ответила на мой вопрос, я тебя ни в коем случае не неволю, но, честно признаюсь, мне было бы очень приятно в компании такой симпатичной молодой подруги выйти на люди, так говорила когда-то Сёмкина бабушка, пухом ей земля, именно она привила мне любовь к театру, музеям и другим культурным заведениям.
   Непосредственная в своих поступках Таня порывисто обняла Фросю и быстро заговорила:
  
   - Фрося Вы, даже не представляете какую мне подарили радость, я об этом только мечтать могла, мне Сёма рассказывал про свою бабушку, он так тепло о ней отзывается, и, как вы с ней выходили в свет, тоже упоминал.
   Сёма мне как-то сказал, что был бы счастлив, если бы я стала Вам такой же подругой, как его мама была бабушке.
   Но я и подумать не могла, что Вы мне предложите подобное, я всегда буду рада, составить Вам компанию. С огромным удовольствием пойду, куда Вы только меня позовёте, ведь я почти нигде не бывала, дурища рано вышла замуж за подлого придурка, а потом дети, работа... ай, не хочу об этом даже говорить.
   Я знаю, что Вы думаете какая я не пара вашему сыну - без образования, старше его и ещё с таким паровозом...
  
   Фрося умастила к себе на колени Таню, как когда-то садила свою Анютку и стала покачивать из стороны в сторону.
  
   - Успокойся девочка, я уже тебя знаю больше полугода и имею о тебе если не полное, то достаточно окрепшее мнение.
   Когда-то мама Клара, бабушка Семёна, поверила и приняла меня с первой секунды, ни сколечко не усомнившись в моей искренности...
  
   И Фрося пустилась в долгий рассказ о том, как она попала в Москву, и какая дружба их связала с пожилой женщиной, у которой на белом свете, по сути, кроме них с Сёмкой, не
   оказалось, ни одного близкого и родного человека.
  
  
  
   - Танюша, вот ты мне говоришь, без образования, с паровозом... а я кто была, да, и до сих пор есть...
   Образование меньше твоего, паровоз на парочку вагонов больше, а ещё и локомотивы меняла.
  
   Обе женщины после последних слов Фроси от души рассмеялись.
  
   - Нет, Танюха, ты меня не убедила, хотя скажу по секрету, твоё появление рядом с моим ушлым Сёмкой, было для меня полным шоком, вокруг него, наверное, ещё с
   пятнадцати лет, крутилось столько девок, что я думала, они его ухандохают не дав, повзрослеть, как надо.
   А потом ещё стал известным боксёром, студентом престижного вуза, одет по последней моде, в доме самые крутые музыкальные аппараты, по Москве рассекает на "Яве" и при этом, полная свобода в деньгах и поступках...
   Я для него оказалась очень покладистой матерью, которая ни в чём не могла отказать своему подскрёбышу.
  
   - А, он и сейчас буквально Вас боготворит, даже одного слова негативного про Вас не даёт сказать.
  
   - А, что, хочется?
  
   Фрося с лукавой улыбкой смотрела на засмущавшуюся Таню.
  
   - Ну, бывает, я ведь не всегда с Вами согласна.
  
   - И правильно, мы ведь не в кремлёвском дворце съездов, где всегда все солидарные и согласные, поэтому и народ год от года всё хуже живёт, и должен искать не законную подработку, спекулировать и платить в три дорога за самые необходимые товары.
  
   - Фрося Вы, такая смелая в суждениях, теперь я понимаю в кого ваш младший сын.
  
   - Нет, Сёмочка не совсем в меня, он у меня честнее всех коммунистов вместе взятых, с такими, как он можно было бы строить коммунизм, а я женщина с пороками, не хочу и не люблю себя ни в чём ограничивать, хватит, в своё время познала и нужду, и гонения, и все радости существования советского примитивного гражданина.
  
   - Фрося, простите меня, но откуда это в Вас, такая неприязнь к советской власти?
  
   - Не знаю, отовсюду понемножку, но больше всего мне глаза открыл Марк, дядя Семёна, который сейчас в Америке живёт.
  
   И хлопнув Таню по попке:
  
   - Вставай Танюха, на ноги и угости меня, наконец, своим хвалёным обедом, а то всё пытаешься соловья баснями кормить, хотя, в основном это делаю я.
  
   И вдруг, будто опомнилась:
  
   - Танюшка, чтобы у тебя не крутились в голове ненужные вопросы - Марк на протяжении почти четырёх лет был моим любовником, компаньоном по бизнесу и отличным другом.
  
   глава 51
  
   Фрося с неохотой оторвалась от книги, чтобы включить свет, как не хочешь, а февраль, темнеет рано.
   Прислушалась, за окном завывала метель, колючие снежинки, гонимые порывистым ветром дробным стуком, осыпали стёкла окна.
   Не успела опять толком углубиться в увлекательный роман, как раздался телефонный звонок.
   В трубке раздался взволнованный голос Насти:
  
   - Фросенька, голубушка, а, что это теперь будет?
  
   - Настюха, ты о чём?
  
   - Да, включи ты свой телевизор, тут такое происходит, а тебя ничего не касается, будто на луне живёшь.
  
   - Настюха, что война в Афганистане закончилась? Так, давно уже пора нам убраться оттуда, сколько калеченых ребят по Москве ходит, страшное дело.
  
   - Ай, включи телик и не дури мне голову, пошла я дальше слушать печальные новости, что теперь будет, даже представить трудно.
  
   Фрося не спеша, прошла в зал и включила свой новый цветной с большим экраном телевизор, и тут же услышала звуки траурного марша.
   Ну, что, а слухи оказались не напрасными?!
   Музыка утихла и на экране показался диктор с суровым лицом, одетый в строгий чёрный костюм, и раздался торжественный и печальный голос:
  
   - Дорогие граждане Советского Союза, сегодня наша страна понесла невосполнимую потерю, на семидесятом году жизни после продолжительной и тяжёлой болезни скончался генеральный секретарь коммунистической партии...
  
   Фрося хмыкнула: прежний, вон, сколько лет мозги нам дурил, а этот только чуть больше года, интересно, какого ещё старого пердуна на трон возведут.
   Валера уже давно ей говорил, что Юрочка на ладан дышит, посмотри опять вокруг бардак начался, скоро вздохнём свободно и вновь с лева бабло рубить начнём.
   После того, как генсеком стал Андропов, нельзя сказать, что жизнь советского человека сильно изменилась и стала на много более комфортной и налаженной, что в магазинах появилось достаточно необходимого товара, но дисциплина на рабочих местах точно наладилась.
   Стали гораздо строже наказывать пьяниц и прогульщиков, в общественных местах повсеместно устраивали проверки людей, выясняя, почему они шатаются в рабочее время по магазинам, парикмахерским и поликлиникам.
   В дневное время теперь в основном пенсионерки стояли в очередях за выкинутым дефицитным товаром, но этого товара, всё равно не стало больше.
   Длилась подобная ситуация в стране не долго, уже с полгода, как почти всё пришло к тому, с чего начиналось и понимающие люди, вроде их заведующего Валерия Ивановича, утверждали, что, скорее всего, новый хозяин Кремля находится на последнем издыхании.
   Ну, вот и случилось, всё, телевизор можно не смотреть, сплошная траурная музыка и фильмы про войну, ведь так было несколько дней после смерти Брежнева.
   Фрося подхватилась и набрала привычный номер телефона:
  
   - Привет, Танюшка!
   Ты, наверное, уже осведомлена о произошедшем, теперь траур точно закатят дня на три, наш завтрашний поход в театр, похоже, отменяется.
  
   Таня в ответ только вздохнула.
  
  
   - Ты, чего, так вздыхаешь, за нашего вождя расстроилась?
  
   - Ах, Фрося нам не до шуток.
  
   - Говоришь - нам...что-то с детьми?
  
   - Нет, они, слава богу, в порядке, у Сёмы дела неважные.
  
   - Ну-ну, рассказывай, он же с матерью уже давно сокровенным не делится, в основном, всё от тебя узнаю.
  
   - Фрося, не обижайтесь на него, просто, он не хочет Вас лишний раз расстраивать.
  
   - Ну, не томи душу, что случилось?
  
   - Вы, же знаете, что ради того, чтобы их группу молодых талантливых специалистов не разогнали и дали им возможность, и дальше заниматься изысканиями в лаборатории, Сёма в своё время дал согласие в своём докторате поставить первым имя известного профессора, и удовлетворился званием младшего научного сотрудника...
  
   - Танюша, конечно, знаю, ведь этой истории уже чуть ли не два года.
  
   - Я просто напомнила, потому что этот профессор постоянно нуждается в Семёне, он ведь хочет, чтобы молодой специалист писал за него научные трактаты, а не дневал и ночевал в лаборатории.
  
   - Фу ты, Таня, давай подходи к сути дела, а то у меня от напряжения уже голова начала болеть.
  
   - А, суть такова, что Сёма на следующей неделе возвращается в Москву.
  
   - Нет, тогда давай по порядку, а то моей сообразительности не хватает на такие быстрые зигзаги, в твоём рассказе сплошные ребусы.
  
   - А, зигзаги, собственно говоря, закончились, Семён отказался быть мальчиком на побегушках, профессор надавил своим авторитетом и выставил ультиматум, но Сёма его отверг, заявив, что предпочитает научную практическую работу в лаборатории, где он является руководителем проекта.
   Профессор нажал на все доступные ему рычаги и проект закрыли, сославшись на недостаток средств финансирования.
  
   - Танюша, я всё поняла, Сёмка хлопнул дверью и отказался от тёпленького места.
  
   - Да, практически так, он устроил скандал в деканате, во всеуслышание заявил, что профессор Николаев лжец, авантюрист и подлец!
  
   - Ох, знала я, чувствовала, что хорошим это не закончится, ведь достойный внук бабушки-революционерки и так долгое время сдерживал себя, и кипел справедливым возмущением от отношения к молодым талантам и всё время драл глотку по проекту за своих ребят на высоких собраниях.
  
   - Вот и докричался, его тут же отстранили от всех работ, сняли с должности и пригрозили увольнением, а он и не стал ждать, когда его помилуют, написал заявление по уходу по собственному желанию.
  
   Фрося ужаснулась:
  
   - И что, его уволили?
  
   - В тот же день... он сдаёт дела, собирает вещи и, как я вам уже сказала, на следующей неделе возвращается в Москву.
  
   - Танюша, а ведь летом ты собиралась уезжать к нему, а, как теперь?
  
   - Собиралась, но теперь об этом нет речи.
  
   - Боже мой, что он натворил, что будет делать, чем заниматься, что его ждёт, а ведь и в Москве ему кислород перекроют, ведь у этих старпёров круговая порука?
   Позвоню Андрею, может он своим авторитетом сможет где-то нажать и всунуть брата на хорошее место.
  
   - Фрося, хотите знать моё мнение на этот счёт?
  
   - Конечно, хочу, ты в этом вопросе далеко не последнее звено.
  
   - Не поможет Андрей, более того, он палец о палец не ударит, а наоборот постарается быть подальше от этого дела, чтобы младший брат не скомпрометировал его в глазах профессорской среды и в научных кругах.
   Ну, и это ещё не всё, вы разве не знаете своего Сёмочку, не примет он ничью помощь, сам ринется в атаку. Сёма мне уже про это уши прожужжал и даже готов ехать куда-то под Челябинск на страшный объект.
  
   - Ох, Танюша, вот это траур, так траур, я ещё до конца даже не могу осознать постигшую нас страшную неприятность и её последствия.
   До свиданья, моя хорошая, бессонную ночь ты мне обеспечила.
  
   Фрося заметалась по квартире, не находя в своей голове выхода из создавшегося положения - боже мой, что её Сёмочка натворил, мало ли таких, как он трутся рядом с седовласыми мэтрами и ничего, те уходят, а молодые занимают их места, так было, так есть и так будет.
   Куда он вернётся дурачок, в Москве про этого великого учёного никто не знает, кто захочет тянуть скандального провинциального специалиста под своё крыло.
   Можно было бы, конечно, пошустрить, воспользоваться старыми связями или кому-нибудь подсунуть кругленькую сумму, и найти зацепку, но ведь её Сёмочка никогда на это не пойдёт, он наивный считает, что судят не по рекомендациям и связям, а по делам и способностям... как бы не так, может быть в других странах и так, но только не здесь.
   Нет, позвоню всё же Андрею, если даже не сможет помочь, так что-нибудь посоветует или как-то обнадёжит.
  
   Глава 52
  
   На счастье, Андрей в этот час оказался у себя дома и внимательно выслушал взволнованную мать, которая сбивчиво изложила чрезвычайные события, связанные с Семёном.
  
   - Ну, что тебе мамань, подытожить, эта новость для меня гораздо печальней той, что сейчас демонстрируют на экранах телевизора.
   Не могу сказать, что произошедшее явилось большим сюрпризом, мой младший брат давно к этому стремился.
   Придурок, сумел же себя осадить в своё время и получил звание младшего научного сотрудника физико-технических наук, должность руководителя проекта вместе с лабораторией и группой молодых амбициозных специалистов, так нет, полез на баррикады.
   Ему ведь только двадцать шесть лет и такая была стремительная карьерная и научная перспектива, а он в одночасье всё сгубил.
  
   - Сынок, что ты травишь мне душу, лучше подскажи, как в этой ситуации ему помочь.
  
   - Издеваешься или как?
   Ты, же разумная женщина, кто может помочь опальному молодому учёному на данном этапе, только господь бог.
  
   - Андрюша, ты меня убиваешь.
  
   - Мамань, а я ведь выжил, неужели ты забыла, как меня не приняли, в своё время, на факультет иностранных языков?!
   Мне на сегодня только перевалило за сорок два года, но посмотри, я же добился желаемого и нынче варюсь в своём любимом котле.
  
   - Сынок, а какой котёл ожидает Сёмку?
  
   На другом конце провода повисла тишина.
  
   - Андрюша, почему ты молчишь?
  
   - А потому, что ответить нечего. На завод инженером его примут.
  
   - Простым инженером?
  
   - Мать, не будь наивной, а каким, может ты думаешь, что твоего любимчика позовут участвовать в космических проектах?
  
   - Андрюша, я надеялась у тебя найти поддержку и родственное участие.
  
   - Маманя, ты намекаешь на то, чтобы я подсуетился в университете, но я же не самоубийца.
  
   - Да, я действительно так думала, но теперь понимаю, что мои надежды были напрасными.
   Ты, не думай, я тебя не осуждаю, и поверь мне, если бы я знала, что Сёмка успокоится на должности инженера, то для меня это не было бы трагедией.
  
   - Вот, это уже другой разговор, в этом направлении мы и должны его настраивать.
   Мамань, а чего ты так всполошилась, ведь за утешением он не к тебе пойдёт, а склонит свою буйную голову на худосочную грудь Танюшки.
  
   - Андрюша, прибереги свой сарказм для других, а Таню не надо грязью поливать, она этого не заслуживает.
   А если она тебе предпочла Семёна, то это не повод её возненавидеть.
  
   - Проехали.
   Лучше сама поостерегись гнева нашего молодого гения, чтобы он в запале тебе не вспомнил, что в своё время ты не увезла его к Анютке, но по телефону эту тему не будем развивать.
  
   Фрося задохнулась от последних слов сына, но возразить и опровергнуть услышанное она не могла, и не только потому, что Андрей предостерёг её этого не делать по телефону.
   Обращаться за помощью ей было больше не к кому, обсуждать ни с кем не хотелось.
   С Валерой поговорит завтра на работе, а с Олегом, когда он подъедет в Москву, только неизвестно, когда он ещё появится.
   Метавшаяся по квартире Фрося, вдруг замерла на месте - Стас, вот, кто может помочь!
   Она уже устремилась была к телефону, но вдруг опомнилась, угораздило же сегодня помереть генсеку, Стаса сейчас не выловишь, да, и не станет партийный работник в такой для него важный день разговаривать на семейные темы.
  
   В эту ночь Фросе всё же удалось уснуть, но утром она встала с тяжёлой головой и с неотвязной мыслью о Семёне.
   Придя на работу, уселась за свой стол в кабинете Карпеки, достала кучу накладных и попыталась их изучать, но мысли были далеки от цифр и выкладок.
   Вот, уже больше двух лет, как Валера сделал её своим заместителем, по совместительству секретарём и девочкой на побегушках.
   Настя после того, как начала регулярно приторговывать дефицитными товарами на базаре, почти полностью свернула своё большое хозяйство, оставив, только парочку свинок и курей, и теперь могла работать с открытия ателье на полную ставку до конца рабочего дня.
  
   На данном этапе обувная мастерская прекратила выпуск готовой продукции, выполняя по-прежнему ремонты и спецзаказы людям с не стандартным размером ног или с другими проблемами.
   Мало кого интересовала сейчас кустарная топорная продукция, которую они могли предложить потребителю, у людей появились деньги, и они готовы были платить в два раза дороже за импортный товар у спекулянтов.
   Настя теперь обходилась без посредничества Фроси
   в контактах с Анной Николаевной - бизнес процветал.
   Фрося редко сопровождала подругу на толкучку и то, в основном только в другие города.
   Ей не было особого смысла рисковать и выматываться, сопровождая Настю, с этим вполне справлялся её сын Санька, который уже ездил на машине за мамины денежки и за них же выстроил себе в Москве кооперативную квартиру.
   Наконец, явился Валера, который взял себе за привычку приходить на работу, когда ему вздумается, ведь за Фросей он был, как за каменной стеной.
  
   - Привет, Ефросинья Станиславовна!
   Как тут у нас двигаются дела на безнадёжном производстве?
  
   - А, Валерочка, мне кажется, что, если бы даже нас здесь не было, оно всё равно двигалось бы по тому же направлению.
  
   - Ай, не говори, не всё так мрачно, мне тут подсунули парочку десятков импортных подошв, залюбуешься.
  
   - А, что дальше?
  
   - Элементарно Ватсон, Наумчик дома сделает крой, кожа у меня есть, пальчики оближешь, вот только придётся самому босоножки эти тачать, не хочу своих архаровцев привлекать, ведь по пьянке сдадут обязательно.
  
   - Валера, а ты могёшь?
  
   - Обижаешь, ты, думаешь я мало набоек и латок поставил пока заведующим стал?!
  
   - Хорошо выглядишь и настроение, похоже, в норме.
  
   - У меня то, да, а вот ты какая-то сегодня не в себе.
  
   Фрося тут же без обиняков ему выложила свою печальную новость, связанную с младшим сыном.
  
   - Ну, подруга, а я-то думал, что ты за нашего генсека расстроилась, а тут без пол литра не разберёшься.
  
   - Валера, а пол литра поможет?
   Очнёшься от пьяного омута, а проблема осталась.
  
   - Я тебе, больше скажу, с похмелья всё выглядит ещё в более мрачном свете, по себе знаю.
  
   - Валера, так, что мне делать, ведь я ума не приложу...
  
   - Ничего не делать, пусть он сам разгребает эту кучу дерьма, что навалил вокруг себя, а полезешь, только опачкаешься.
  
   - Ты, мне советуешь, сидеть и молча наблюдать, как мой сын падает в пропасть?
  
   - Фроська, прекрати выть, тошно слушать это от тебя.
   Посмотри, генсеки умирают, старые учёные тоже, времена меняются, как бы они это не сдерживали и не пытались обратить вспять.
   Придут новые руководители партии, новые учёные мужи, а талант не пропьёшь, его только продать можно и лучше это делать за границей нашей Родины.
  
   - Ты, серьёзно?
  
   - Серьёзней и быть не может.
   Ты, просто не владеешь информацией, мало этим интересуешься, а я за пулькой такое бывает услышу, что только за эти слухи можно на Соловки отправлять.
  
   И он от души рассмеялся.
  
   - Фрося, не того боишься, не того, моя дражайшая подружка...
  
   - Валера, а чего мне бояться, живу сейчас, как самый порядочный гражданин страны Советов, только потихоньку золотишко, официально по магазинам скупаю и передаю Олежке, а он мне слегка отстёгивает. На мою долю мне на хлеб с маслом и даже с икрой хватает.
  
   - Фросенька, а, как, кстати, у него дела?
  
   - Валера, ты, похоже, ничего про него не знаешь, Олега ведь отправляют в отставку, сейчас прошёл очередную медицинскую комиссию и ждёт приговора.
  
   - Что, могут вообще отстранить от полётов?
  
   - Он надеется, что нет, но, в лучшем случае, будет обслуживать ближайший регион на маленьких самолётах.
   Ведь с учётом его северных, лётного стажа наберётся намного больше тридцати лет, а лётчиков с его послужным списком часто прямёхонько отправляют на пенсию.
  
   - Да, сочувствую вам по всем направлениям!
   Что теперь надумываете делать, ведь без левых доходов он вряд ли сможет нормально свою Вику содержать?
  
   - Валера, давай пока не будем об этом рассуждать Олег должен приехать и тогда решим вместе с ним, а пока вернёмся к моему Сёмке. Что ты, там обмолвился о будущих страхах?
  
   - Фросенька, ведь война в Афганистане всё ещё продолжается, а он службу в армии не проходил, семьи официальной нет, детьми не обзавёлся.
  
   Фрося закусила кулак - вот цена того аборта и не желания Тани разыскивать своего бывшего мужа, чтобы оформить развод.
  
   глава 53
  
  
   Фрося не стала ничего пока сама предпринимать, надо было дождаться Семёна и уже вместе с ним решать насущные проблемы.
   Хорошо сказать, решать, но не известно в каком состоянии духа он явится и на сколько будет готов делиться с матерью своими планами на будущее.
   Под вечер позвонил Олег и от этого звонка настроения у Фроси не улучшилось.
  
   - Олежка, не томи душу, я потом расскажу о себе, а пока выкладывай, что у тебя слышно с той комиссией и всё, что с ней связанно.
  
   - Фросенька, дела швах, полностью от полётов не отстранили, но с дальних следований сняли. Окончательно решено, что буду на кукурузнике местную авиацию обслуживать, на базы поставлять оборудование, продукты, посылки и письма.
  
   - Олежка, а, как мы теперь будем встречаться?
  
   - Ума не приложу, вот в ближайшее время вырвусь к тебе на несколько дней, а затем, как это буду осуществлять, не могу представить. Зарплата упадёт, коммерции нашей приходит каюк, а без дополнительных доходов содержать и обеспечивать Вику всем необходимым совершенно невозможно.
  
   Погрустневшая Фрося решила перевести разговор на другую тему, потому что в этом вопросе ни одному, ни другому добавить было нечего, как и однозначно определить
   общее будущее.
  
   - Олежка, а, как к этому отнеслась сама Вика?
  
  
   - Фросенька, я ей пока ничего не говорил, но она что-то чувствует и пытается у меня дознаться.
   Я стараюсь при ней не показывать своё плохое настроение, но разве от неё что-то скроешь.
  
   - Олежка, у неё что-то изменилось по сравнению с тем, как она себя чувствовала два года назад после посещения Касьяна?
  
   - К сожалению, да, ведь этим летом надо было опять лететь на Украину и добираться до этих Кобеляк.
  
   -Ей стало хуже и намного?
  
   - Фросенька, давай переменим тему.
  
   Фрося услышала какую-то возню, доносившуюся в трубке, и поняла, что, наверное, сиделка привезла Вику с прогулки и разговаривать открыто Олег сейчас не может.
   Они быстро свернули беседу, распрощались и Фрося положила трубку.
   Она не разочаровалась в своём мужчине, Олег был чутким и внимательным человеком, и нежным любовником, но между ними была стена и не каменная, а намного прочней и, собственно говоря, непреодолимая, между ними находилась Вика, несчастная женщина, прикованная тяжёлым недугом к постели.
   Два года назад Фросе удалось у знающих людей выяснить, всё, что только можно было о великом костоправе Николае Касьяне - врач-остеопат и мануальный терапевт, народный врач СССР, заслуженный врач Украины, академик Украинской Академии Наук...
   Все эти высокие звания не произвели на Фросю большого впечатления, главное, она встретила людей, которым этот чудо-целитель реально помог и именно с проблемами
   переломов позвоночника.
   Олег очень боялся травмировать психику Вики очередной неудачей, но Фрося настояла и два года назад они с большим трудом добрались до этого не большого украинского города, где принимал своих пациентов великий доктор Касьян.
  
   От Мурманска до Киева Олег с Викой долетели на самолёте аэрофлота, а там их встретила на своей машине Фрося.
   Когда она увидела, как Олег вывез на коляске из здания аэропорта ещё достаточно молодую и симпатичную женщину, на лице которой живыми фонариками светились уставшие после тяжелейшего перелёта серые, пытливые глаза, Фрося чуть не упала в обморок.
   Каким образом ей удалось взять себя в руки и приблизиться к инвалидной коляске трудно вообразить, но она это сделала. Фрося подошла с улыбкой и, обняв Вику, нежно
   поцеловала в щёку.
   Та, широко распахнув глаза, смотрела на Олега, а тот быстро задавал ей вопросы, а она то поднимала ресницы, то опускала.
   Фрося сейчас не могла восстановить всю эту сцену, потому что земля буквально тогда плыла из-под ног, но помнила, как Олег спросил:
  
   - Вика, тебе нравится Фрося?
  
   Во взгляде женщины загорелись огоньки, она долго изучающе смотрела прямо в глаза Фроси, а затем быстро захлопала ресницами и вновь уставилась на любовницу мужа.
   А Олег не унимался:
  
   - Ты, одобряешь мой выбор?
  
   И Вика быстро закрыла и открыла глаза.
   Подобной пытки Фрося дальше выдержать не могла и махнув Олегу рукой, быстро пошла к своей машине, на ходу вытирая обильно хлынувшие слёзы.
   Трудно теперь вспоминать, гораздо легче забыть все тяготы поездки и проживания в местной гостинице.
   Они с Олегом бегали на переменку на перекличку в очередь, кормили, мыли, переодевали Вику, читали ей книги и газеты, вместе прогуливались по тихим улочкам маленького украинского города, где можно было часто увидеть инвалидные коляски, ведь здесь проживал человек с мировым именем, к которому со всего Советского Союза и не только, ехали люди с последней надеждой.
  
   Сколько было волнений, когда, наконец, предстали перед известным бородатым целителем, который даже не заглянул в историю болезни Вики.
   Он выставил их с Олегом из приёмной комнаты, а сам занялся пациенткой.
   Что происходило за закрытыми дверями нельзя даже предположить.
   Через два часа доктор Касьян сам вывез коляску и обратился к Олегу:
  
   - Уважаемый, где вы были столько лет, у девушки уже почти все нервы и мышцы атрофированы.
   Не смотрите на меня так печально, кое-что для вашей жены я постараюсь сделать.
  
   И вдруг обернулся к Вике:
  
   - Правда, голубушка?
  
   И вдруг до их слуха донёсся слабый голос Вики:
  
   - Да.
  
   Сквозь свои собственные рыдания Фрося слышала, как плачет мужчина, уткнувшись в волосы жены, и тут до них дошёл слабый голос Вики, как бы выдавленные с трудом слова:
  
   - Не надо плакать.
  
   Две недели они жили в Кобеляках, посещая сеансы лечения народного целителя, в результате этого курса Вика обрела хоть и не совсем хорошую и чёткую речь, но всё же могла объяснить и попросить что-то, и однозначно отвечая, участвовать в разговоре.
   Хоть и в малой степени, но восстановилась мимика лица, она стала чувствовать верхнюю часть тела и могла шевелить слегка пальцами рук.
   На прощанье великий народный академик вызвал их для заключительной беседы и подытожил:
  
   - Я не буду вас убеждать в том, что мне удалось достичь значительного успеха в лечении очаровательной Виктории, вы сами всё видите, а она чувствует.
   Безусловно, обратись вы сразу же после происшествия ко мне результат был бы намного лучше, но что теперь об этом говорить.
   Я, можно сказать, перебрал позвоночник по косточкам, те нервы, которые до конца не вышли из строя, мне удалось освободить из плена раздробленных позвонков, и это позволит частично вернуть движения головы и всей верхней части тела, но для этого необходим постоянный профессиональный массаж и собственное трудолюбие, повторяю, очень большой срок прошёл с момента травмы.
   Через два годика необходимо показаться вновь у меня, для проверки и профилактики, к сожалению, разбитые позвонки могут вновь сместиться и нарушить достигнутое нами нынешнее состояние.
  
   Олег не жалел средств на то, чтобы облегчить участь Вики, около неё находились круглосуточные сиделки, лучшие массажисты и физиотерапевты города приходили чуть ли не ежедневно, чтобы разработать отвыкшие за долгие годы от движения пальцы рук и мышцы тела.
   Было бы наивно думать, что всё по волшебному мановению пришло в норму, но некоторые положительные моменты всё же были - хоть и с трудом, но Вика могла разговаривать и даже смеяться, крутить головой, приподнимать на пятнадцать процентов руки и шевелить пальцами, после нескольких попыток ей даже удавалось перелистывать страницы книги, держать в руках ложку, которую, правда, пока не могла самостоятельно подносить ко рту.
   Когда в последний раз Олег был в Москве, то расстроено заметил Фросе, что дела у Вики явно ухудшились, руки теряют достигнутую подвижность и вместо внятной речи, она порой только выдавливает не понятные звуки. Он обречённо сокрушался, что из-за этого они оба очень переживают - нужно ехать к Касьяну, но как это теперь осуществить...
  
   Нет, Олежка, на этот раз ты возьмёшь у меня эти проклятые деньги, я их не тебе даю, а на Вику, от них зависит, как она будет жить... - так Фрося вела сама с собой будущий предполагаемый диалог с Олегом.
  
   Глава 54
  
   С помпой похоронили, не смотря, на малый срок пребывания у власти Юрия Владимировича Андропова, оставившего заметный след в истории, в роли генерального секретаря коммунистической партии и на престол взошёл очередной ещё более старый вождь, дышащей на ладан Советской власти.
   Прошло две недели с тех пор, как Фрося узнала от Тани шокирующую новость об увольнении Семёна. Вернувшись вечером с работы, мать застала его у себя дома.
   Не успела она повернуть ключ в замке и толкнуть входную дверь, как поняла, что сын находится в квартире - на вешалке висела его модная дублёнка, а из комнаты доносилась музыка из его старой коллекции, но, правда, на умеренном звуке.
   Фрося на ватных ногах пересекла квартиру и, задержавшись на несколько секунд возле спальни сына, собралась с мыслями и толкнула дверь.
   Сёмка лежал на диване, подложив руки под голову, и смотрел с дерзким видом на мать.
  
   - Привет сынок!
  
   - Привет, привет!
   Я так понимаю, тебе уже всё известно, можешь начинать читать нравоучения.
  
  
   - А зачем, ими уже делу не поможешь, лучше давай подумаем вместе о дальнейших шагах, жизнь ведь не закончилась.
  
   Фрося подошла к дивану и села рядом с сыном, нежно потрепав его по курчавой голове.
  
   - Сынок, если ты сейчас не расположен к разговору, то я пойду переоденусь и приготовлю тебе что-нибудь на ужин.
  
   - Мамуль, ужин - это, хорошо, но и побеседовать с тобой я не отказываюсь, если ты, конечно, не будешь распекать меня за произошедшее.
  
   - А, чего распекать, сделанное не исправишь, раз ты так поступил, значит, нельзя было иначе.
  
   - Нет, нельзя было, хотя даже после увольнения профессор Николаев мне несколько раз звонил и вызывал к себе в кабинет, но я не мог плюнуть сам себе в лицо, как бы я потом с этим жил.
  
   - Сёмочка, другие живут и не только с этим, и не задумываясь, продают свою душу дьяволу.
   Ты у меня другой, и я не собираюсь тебя упрекать, сама такого родила, воспитала и вывела в свет.
   Вот, только кажется, что пока выводила тебя в этот свет, сама наделала массу ошибок, за которые ты теперь по моей вине расплачиваешься.
  
   Семён скинул ноги с дивана и как в детстве, склонил голову матери на плечо.
  
   - Мамуля, о каких ошибках ты говоришь, я ведь уже достаточно взрослый человек и сам несу ответственность за свои поступки?
  
   - Сёма, Сёмочка мои ошибки уже не исправить, но я должна была понять намного раньше, что тебе с твоим характером, национальностью, соответственно с фамилией и внешним видом, в этой стране делать нечего.
   Я не знаю, как бы у тебя сложилась жизнь в другом месте, может быть вовсе ничего бы не достиг, но я не дала тебе этого шанса, а теперь, скорее всего, он безвозвратно потерян.
  
   - Мамуль, не смеши, ничего ещё в моей жизни не потерянно, можно ещё поменять профессию, место и образ жизни, просто для этого нужно немного напрячься и сломать существующий стереотип.
  
   - Сынок, ты для меня выражаешься очень замысловато, наверное, забыл, что твоя мама тёмная, забитая деревенская женщина, у которой кроме жизненной сноровки и интуиции
   есть ещё не малый опыт, но их к твоему будущему не пришьёшь, будут выпирать грубые швы с чёрными нитками на белом фоне.
  
   Сёмка неожиданно рассмеялся:
  
   - Вот это да!
   Ах, ты, моя забитая и деревенская, другой поэт так не выскажется, как ты тут сыпешь афоризмами!
   Идём мой философ, и, правда, что-нибудь отужинаем, разговор с тобой, определённо, мне поднял аппетит.
  
   Фрося быстро сообразила ужин, не прошло и четверти часа, а на столе скворчала яичница с колбасой, укропом и чесноком, пахли закатанные на зиму огурчики, и Фрося, немного подумав, выставила на стол бутылку водки.
  
   - Мамулька, вот насмешила, будем праздновать или поминать?
  
   - Не то и не другое, будем вести задушевный разговор, начатый в спальне.
  
   - Ну, если только так, а ведь мы с тобой уже давно не беседовали по душам, а сейчас это будет, как никогда кстати.
  
   Семён распечатал бутылку и разлил по рюмкам прозрачную жидкость.
  
   - Мамуль, а почему мы вдруг пьём водку, а не любимый твой армянский коньяк, неужели и тебя коснулись трудности плановой экономики страны советов?
  
   - Ну, нет, до этого я ещё не дожила, просто Олег предпочитает водку, и я уже привыкла к ней.
   Хотя привыкла, звучит смешно, за три года, что мы с ним знакомы, наберётся ли два десятка раз, когда мы вместе выпивали.
  
   - Мамуль, давай за нас и за чёрт с ними.
  
   - Давай.
  
   Потому, как Семён закусывал, было видно, что он сильно проголодался.
  
   - Сынок, я, возможно, захожу на чужую территорию, но меня мучает женское любопытство - неужели ты не заскочил к Тане?
  
   - Нет, не был у неё.
  
   Фрося выжидающе смотрела на сына, но тот, похоже, не собирался развивать свой ответ.
  
   - Вы поссорились?
  
   - Нет.
  
  
   Тут до матери окончательно дошло, что эту тему сын обсуждать не намерен.
  
   - Ладно, захочешь, сам расскажешь, но только очень тебя прошу, не обижай её.
  
   - Мамуль, мы сейчас с ней в разных категориях.
   Она, благодаря тебе, нынче преуспевающая бизнесвумен, самостоятельная женщина, не нуждающаяся в средствах.
   У неё полно заказов, выглядит блестяще и в скором времени вокруг завертятся воздыхатели и ухажёры, а я, на сегодняшний день, молодой человек без определённого рода занятий, ограниченный в средствах и с неясным будущим.
  
   - Это она тебе сказала или плод собственного комплекса неполноценности и сбитой обстоятельствами жизни прежней раздутой спеси?
  
   - Нет, она этого не говорила и вряд ли скажет, это говорит моя раздавленная гордость, а, прежде всего, желание быстро подняться на ноги и, если успею, войти в её жизнь не подбитой собакой, а рыцарем на белом коне.
  
   - Андрей говорил, что ты униженный гений.
   Нет, ты раздавленный дождевой червяк, дурак, каких ещё свет не видел!
   Наливай по второй, а иначе я за себя не ручаюсь.
  
   Сёмка посмотрел на рассерженную мать и улыбнулся:
  
   - Налить... о, это мы завсегда, пожалуйста.
  
   И уже закусывая, после выпитого:
  
   - Мамуль, не гони лошадей, дай мне немного очухаться и разобраться в себе.
   Ну, куда я пойду к Тане на её жалкие квадраты жилой площади?
   Одно дело нагрянуть на выходные дни, а другое, с утра до вечера маячить друг у друга на глазах.
  
   - Ну-ну, налей по третьей, может тогда у тебя язык ещё больше развяжется, и ты мне поведаешь такое, о чём раньше никогда и подумать не могла бы, что когда-нибудь услышу от тебя.
  
   - Можно мамуля, и по третьей, и по четвёртой, а мог бы тебе это сказать и до первой.
  
   Фрося интуитивно почувствовала что-то страшное, скрывающееся за бравадой сына.
  
   - Семён, что ты надумал, говори паршивец по-хорошему, в урки что ли подашься или каким-нибудь образом за кордон сбежишь?
  
   Семён лихо выпил очередную рюмку и захрустел огурцом.
   Мать не сводила с него взволнованного взгляда.
  
   - Ну, что ты смотришь на меня, как на умалишённого.
   Хотя то, что я тебе сейчас скажу на это немного тянет.
  
   Фрося выдохнула.
  
   - Говори уже, говори, не вытягивай из меня душу.
  
   - Мамуль, на гражданке моя карьера потерпела полное фиаско, в любом случае меня не сегодня, так завтра заберут в армию, ведь мне только двадцать шесть лет, поэтому я решил добровольно подать документы и определиться в ряды нашей доблестной.
   У меня за плечами военная кафедра и звание офицера обеспеченно, а ракетные войска мне подходят по профилю.
   Сама знаешь, что у меня отличная спортивная подготовка, я бывший мастер спорта по боксу и до сих пор продолжаю поддерживать прекрасную форму, выступая за университет по различным видам спорта...
  
   Фрося не выдержала и хлопнула в сердцах ладонью по столу:
  
   - Ты, что полный идиот, не знаешь, что идёт война в Афганистане, куда у тебя есть все шансы угодить?
  
   - Ну, мамуля, не надо так горячиться, на всё воля божья, ведь и на гражданке никто от несчастного случая не застрахован.
  
   Фрося хорошо знала своего сына, если тому что-то втемяшится в голову, сдвинуть будет весьма трудно, но она попыталась всё же это сделать.
  
   - Сёмочка, я разговаривала с Андрюшей, он говорит, что можно податься в инженеры и оттуда опять подняться на ноги, ты ведь талантливый и целеустремлённый...
  
   - Мамочка мы сейчас пойдём по второму кругу, меня в любом случае заберут в армию, так чего тянуть резину.
  
   - Сынок, а если Стаса привлечь, он же в Минск недавно переехал, в пленуме ЦК партии Белоруссии заседает, там тоже университет есть и, наверное, не слабый.
  
   - Мам, а, давай ещё по одной накатим, разве ты не знаешь, что Стас, последний человек, к которому я когда-нибудь обращусь за помощью, и разве ты не помнишь, что он опальных родственников не жалует.
  
   - Знаю Сёма, знаю.
  
   глава 55
  
   Фрося мыла посуду и переваривала только что состоявшийся разговор с сыном.
   Нет слов, сердце болело за него, но в словах Сёмки было много здравого смысла, хотя что-то всё же настораживало.
   Ага, далеко не всё понятно в его отношении к Тане, с одной стороны он сохнет по ней, а с другой, боится стать иждивенцем на её шее, хотя какая это глупость, разве этой женщине нужно его богатство, когда она, похоже, готова за ним на край света пойти.
   Ладно, сами разберутся.
   Так, в принципе, и произошло.
   На следующий день, когда Фрося вернулась с работы, сына дома не застала, но вскоре раздался звонок телефона, это была Таня.
  
   - Здравствуйте!
   По голосу молодой женщины можно было сразу понять, что она расстроена до предела:
  
   - Привет, Танюша, что-то случилось?
  
   - Да, ничего особенного, но я волнуюсь за Сёму, уже два дня не могу связаться с Новосибирском, и он не звонит...
  
   - Так, и не получится, он в Москве.
  
   Наступила тишина и через некоторое время:
  
   - Фрося, почему он не пришёл ко мне и даже не позвонил?
  
   В голосе Тани звучала растерянность и обида.
  
   - Танюша, его сейчас нет дома, и я тебе быстро опишу картинку, происходящего с ним и его планы на ближайшее время.
  
   Таня слушала внимательно, не перебивая, только иногда сопровождала рассказ тяжёлыми вздохами, а когда Фрося закончила своё повествование, выдохнула:
  
   - Глупый, какой он глупый, можно я сейчас приеду, нам обязательно надо поговорить?
  
   - Конечно, приезжай, когда я была против, а теперь и подавно, нет.
  
   Фрося чувствовала, что, сейчас делясь своими откровениями с Таней, идёт вразрез с не неопределёнными, непонятными для неё планами сына, но она чувствовала, что он по отношению к своей подружке, поступает неправильно. В любом случае им необходимо обсудить много вопросов, а то Сёмочка решил поступить точно так же, как когда-то с ней его отец, уехавший из Таёжного, не признавшись ей в своей тяжёлой болезни, желая оградить любимую женщину от тягот и переживаний. А сколько он их доставил своим неожиданным исчезновением?!
  
   Вначале появился Семён.
   Он зашёл в квартиру, воспользовавшись своим ключом, поднял в приветствии руку и проследовал в комнату.
   Фрося в этот момент сидела в кресле и читала очередной роман.
   Буквально через четверть часа после прихода Семёна, раздался звонок в дверь, и Фрося крикнула сыну, чтобы он открыл, зная наверняка, что это Таня.
   До её слуха донеслись восклицания, а затем последовавшее молчание, говорило о том, что молодые люди слились в поцелуе.
   Через какое-то время Семён ввёл в зал, держа за руку, улыбающуюся Таню:
  
   - Мамуль, посмотри, кто к нам пришёл.
  
   - Ну, не к нам, а к тебе, но я тоже очень рада, проходи Танюша, хочешь чаю или что-нибудь перекусить...
  
   - Мамуль, я забираю её к себе в комнату, мы немножко поговорим, а потом можно и чаю попить, хотя я бы от чего-нибудь и более фундаментального не отказался.
  
   - Могу предложить пельмени, сосиски, а хочешь сварю картошечки к селёдке?
  
  
  
   - Мамуль, ты не исправима, всё тот же набор угощений, что был и десятки лет назад.
  
   Фрося видела, как взволнован и возбуждён сын и не стала реагировать на его замечание, а махнула рукой, что, мол, идите уже.
   С неохотой отложила книгу и прошествовала на кухню, делать нечего, пора привыкать, что теперь не одна живёт, а пока сын будет находиться с ней, придётся что-нибудь готовить.
   Давно уже кипела картошка, на столе млела под лучком и уксусом селёдка, а молодые люди всё не выходили и, когда Фрося хотела уже плюнуть на всё и отправиться дочитывать книгу, появились на кухне Семён и Таня.
   Взглянув на их лица, поняла, женщина плакала, но теперь всё уже позади, потому, что оба улыбались и тесно прижимались друг к другу.
  
  
   - Ну, присаживайтесь, картошка уже, наверное, в кулеш превратилась.
  
   - Мамулечка, а ты у меня ещё тот подпольщик, козни за моей спиной плетёшь.
  
   - Что-то не видно, чтобы они, эти мои козни, тебя сильно расстроили, инициатива полностью исходила от Тани, а я просто ей честно сказала, что ты находишься в Москве и, что я совсем не против её прихода к нам.
  
   - Мамуль, я убедил Таню в том, что мне необходимо срочно вступить в ряды нашей доблестной Красной армии и, чем раньше это сделаю, тем будет лучше для нас всех.
  
   - Не знаю, как для вас, но для меня это несусветная глупость, мы могли бы с Валерой поискать ещё подходящие крючки, чтобы тебя от этой армии отмазать.
  
   - Мамуль, ты же знаешь, что я не люблю всякие обходные маневры.
   Ну, отмажусь, а, что дальше...
  
   - А, дальше жизнь покажет, сам говорил, что ты ещё молодой и кроме армии есть достаточно путей, чтобы наладить нормальное будущее.
  
   - Мамуль, как говорит наш Андрейка, проехали.
   Мы с Танюхой даже не можем её квартиру разменять на большую, ведь в ней прописан до сих пор её бывший.
   Пока я буду полтора годика отбывать военную повинность, она активизируется, разыщет беглеца, оформит развод, и мы спокойно сможем пожениться, улучшить свои жилищные условия, нарожать детей и прочее.
  
   После ужина молодые люди надолго не задержались, а скоро распрощались и удалились.
   Всё понятно, сумка с вещами висела на плече у Семёна, домой его уже не жди, но, возможно, так и лучше, ночная кукушка не может заменить мать, но с ней гораздо приятней.
  
   Олег появился у Фроси только накануне Восьмого марта, когда она его и ждать перестала.
   Вернувшись с работы, застала его у себя в квартире, в переднике.
   Из кухни шёл вкусный запах хорошей жареной рыбы.
   Фрося, не раздеваясь, повисла у него на шее:
  
   - Олеженька, милый, почему не предупредил, я бы сама что-нибудь приготовила...
  
   Мужчина поймал жаждущие губы, и они слились в жадном поцелуе.
  
  
   - Фросенька, я хотел тебе сделать сюрприз и очень, надеюсь, что он не разочаровал.
  
   - Разочаровал, очень даже разочаровал! Знала бы, что ты здесь, сбежала бы с работы, и мы не потеряли драгоценное время.
  
   И она потянула его за собой в спальню.
  
   - Фросенька, сними сапоги хотя бы, а я пока отключу газовую конфорку, а то рыбка сгорит, я ведь хотел тебя побаловать жареным палтусом.
  
   - Олеженька, потом, потом палтус, а пока побалуй меня своими крепкими объятиями, о которых я сегодня даже не мечтала.
  
   За ужином Фрося поведала Олегу про Сёмкину эпопею, сокрушаясь, что ничего не может поделать с упрямым мальчишкой.
  
   - Представляешь, он даже слушать меня не хочет, вбил себе в голову эту идею и стоит на смерть, что только так сможет наладить себе нормальное будущее.
  
   - Фросенька, я ведь тоже бывший военный и не вижу ничего плохого в службе, если бы не беда, случившаяся с Викой, то сегодня мог бы быть генералом.
  
   - Ты, серьёзно жалеешь о том, что вынужден был прервать свою военную карьеру?
  
   - Серьёзней и быть не может, у нас армия в почёте и офицеры не бедствуют.
  
   - Олежка, так ведь его могут в Афганистан послать, что тогда?
  
  
   - Фрося, не драматизируй, это ещё далеко не факт, что его туда пошлют. Может такое случиться, что пока призовут и он пройдёт обкатку, война там закончится, ведь ходят слухи...
  
   Фрося понимала, что Олег пытается её успокоить, но от всех этих доводов на душе не становилось легче.
   Видя, как удручённая мать покусывает нижнюю губу, Олег продолжил сыпать аргументами:
  
   - Фрося, твоя дочь живёт в стране, где постоянно идёт война, а там территории у того Израиля, что гулькин хвост и ничего большой драмы нет, люди живут, развлекаются и творят себе подобных.
   У нас с тобой уже это вряд ли получится, но насладиться друг другом мы ещё можем.
  
  
   И он увлёк засмеявшуюся Фросю в спальню.
   Три дня они провели в любовном угаре, стараясь наверстать упущенное.
   На завтра был праздник, и они пригласили в гости Фросиных сыновей и Валеру с Галей, с которой тот уже жил в гражданском браке больше двух лет.
   Андрей явился с Аней, Семён, естественно с Таней, на этот раз она пришла с детьми, и застолье получилось по-домашнему тёплым и весёлым.
   Пытался несколько испортить праздничную атмосферу Андрей, вспомнив, как три года назад Фрося, можно сказать, выгнала со скандалом из своей квартиры бывшую верную подругу Аглаю, но на его провокацию никто не подался.
   Даже Семён взглянул матери в глаза и покивал головой, что, мол, не надо затевать сору и слова среднего сына потонули в шуме, потому что Валера в этот день был явно в ударе и от его неординарных шуток, за столом постоянно раздавались взрывы смеха.
   Когда все разошлись, и они с Олегом перемывали посуду и расставляли всё по местам, Фрося, как бы, между прочим, заметила:
  
   - Олежка, а знаешь, что меня больше всего расстраивает?
  
   - Знаю и вижу, что все твои сыновья в последнее время очень отдалились друг от друга.
  
   - Да, ты прав, мой любимый, а ведь ещё недавно Андрейка с Сёмочкой были друзьями не разлей вода.
  
   - Фрося, не стоит вмешиваться в это, в будущем всё ещё может измениться.
   Но, одно я тебе, всё же скажу...
  
  
   - Ну, открой матери глаза на её сыновей, ведь со стороны всегда видней.
  
   - Фросенька, не надо иронизировать, но на мой взгляд, хоть Андрей и достиг в жизни значительных успехов, он не выглядит счастливым.
  
   глава 56
  
   По давно заведённому между ними молчаливому сговору, во время пребывания Олега в квартире у Фроси, они старались не упоминать имя и состояние здоровья его жены.
   Фрося питала к несчастной женщине самые тёплые дружеские чувства, а о сострадании, вообще, можно было не говорить, просто тень фактической жены Олега не должна была витать над их ложем, где они изголодавшиеся по плотскому наслаждению, проводили большую часть совместного отведённого им судьбой времени.
  
   Девятого марта с самого утра отправились по ювелирным магазинам поохотиться на не очень дорогие, но изящные золотые украшения, которые в Мурманске Олег мог продать с хорошим наваром.
   На сей раз их ожидало разочарование, выбор побрякушек был, мягко говоря, весьма невелик - на прилавках под толстым стеклом лежали какие-то невзрачные кольца, по баснословной цене, громоздкие ожерелья и браслеты, да и другие изделия, за которые не только не наваришь, а ещё в убытке останешься, сбывая на чёрном рынке.
   За последнее время дошло до того, что обручальные кольца продавали только молодожёнам по специальным талонам, выданным в ЗАГСе.
   Уставшие и голодные возвратились домой, и уселись обедать остатками со вчерашнего праздничного обеда.
  
   - Олежка, на тебе лица нет, что так тревожит, неужели расстроился оттого, что на этот раз не удалось надыбать несчастного золотишка?
  
   - Фрося, да, плевал я на всё золото мира и, если бы ты только знала, как мне надоело ходить по краю пропасти, чтобы продавать эти побрякушки. Иногда смотрю на себя со стороны и гадко становится, лётчик и барыга в одном лице.
  
   - Олежка, я никогда у тебя не интересовалась, куда и кому ты сбываешь товар, но на этот раз всё же спрошу, ведь это не одно колечко или серьги продать состоятельному жителю Мурманска, ты же обычно увозишь товара на пять и более тысяч рублей.
  
   - Фросенька, у меня нет от тебя никаких секретов, и ты отлично знаешь для чего, а точней, для кого я это делаю.
   Того, что я наспекулировал раньше, мне ещё хватит на какое-то время, чтобы оплачивать сиделок, массажистов и особое питание для Вики, а в скором будущем мне придётся самому усесться рядом с ней и, таким образом, буду экономить кучу денег.
  
   Фрося перебила:
  
   - Олежка, о многом из твоего рассказа, я или знала, или догадывалась, но ведь уже март в разгаре, а с наступлением погожих деньков, вам необходимо с Викой наведаться в Кобеляки, ты же сам говорил, что достигнутые раннее успехи, явно пошли на убыль.
  
   - Ай, Фрося, Фрося, о каких Кобеляках сейчас может идти речь, ведь кроме ухудшения её подвижности и речи, она не может толком вылезти из постоянных простуд и воспалений, иммунитет упал почти до нулевой отметки.
  
   - Олежка, что говорят врачи, что можно ещё для неё сделать?
  
   - Надо срочно поменять климат и желательно переехать на юг, предпочтителен Крым.
  
   - А, что тебе мешает это сделать?
  
   Олег поднял на Фросю удивлённые глаза:
  
   - Ты спрашиваешь?!
   Как будто сама не знаешь ответ - деньги, денежки, деньжищи.
  
   - Сколько?
  
   - Фрося, не смеши, таких бабок у меня в помине нет.
   Я уже опубликовал объявление об обмене квартиры, но в лучшем случае мне за мою трёшку в Мурманске предлагают однушку и то на этажах, и далеко от моря.
  
   - Олег, ты мне так и не ответил, куда ты сбываешь золотые украшения?
  
   - Ах, Фросенька, всё достаточно банально, я же живу в крупном международном морском порту. Неужели тебе это ни о чём не говорит?
  
   - Говорит и ещё, как говорит.
  
   И она вкратце поведала свою эпопею с мехами во Владивостоке.
  
   - Олежка, я очень хочу помочь вам, позволь мне это сделать, у меня есть деньги и не малые, они лежат в загашнике и всё больше мельчают, ведь ты понимаешь, основные хорошие товары можно купить только с рук и, переплачивая втридорога, а тут, я их вложу в доброе дело.
  
   - Фрося, ты понимаешь, о чём сейчас говоришь?! Я и так у тебя любовник, который не одаривает подарками, а пользуется твоей помощью, для возможности слегка подзаработать, чтобы содержать в нормальных условиях больную жену.
  
   - Олежка, возможно, оно так и выглядит для посторонних людей, но мы же с тобой знаем, что кроме постельных утех нас с тобой связывают добрые, дружеские отношения...или я ошибаюсь?
  
   - Фросенька, ты всё правильно говоришь, но я всё равно не смогу взять у тебя эти деньги, потому что с моим переездом в Крым, у нас с тобой останется только телефонная связь, по крайней мере, на долгое время.
  
   Только сейчас Фрося осознала, насколько Олег прав.
   Она встала из-за стола и начала убирать грязную посуду в раковину.
   По её сосредоточенному выражению лица, было видно, что она что-то усиленно обдумывает.
   После того, как последняя тарелка была водворена на место, Фрося повернулась к Олегу.
  
   - Сейчас попьём чайку и поедем к Насте, к этому времени она должна уже будет вернуться с работы и мы, как раз успеем добраться вовремя, к отлёту твоего самолёта.
  
   - Фрося, что ты надумала?
  
   - Не перебивай, а выслушай меня внимательно.
   Не надо тебе никакая однушка в Крыму, обменяй свою квартиру на какой-нибудь старый дом на берегу моря, даже с переплатой.
   За деньги, что я тебе сейчас одолжу, ты сделаешь хороший ремонт и устроишь подходящие условия, для проживания в нём Вики.
   Не будем сейчас загадывать о нашем любовном будущем, оно в любом случае нынче выглядит обречённым на закат.
  
   - Фрося, Фросенька, о чём ты толкуешь?
  
   - Я же тебя, просила не перебивать меня.
   Ты, должен мне поклясться, что в ближайшие месяцы поедешь с Викой в Кобеляки к доктору Касьяну, я на этот раз не буду вас сопровождать, потому что это выше моих душевных сил.
   Ты, не думай, что я тебе просто так даю эти деньги, я их вкладываю в надёжное дело - после того, как ты там прилично обоснуешься, я и мои близкие смогут к вам приезжать на отдых на берегу замечательного Чёрного моря.
  
  
   - Фрося, ты святая женщина, ты меня буквально ошарашила своим напором и предложением, я даже не знаю, что ответить, мне надо это, как следует обдумать.
  
   - Олежка, у нас на это сейчас нет никакой возможности, потому что ты скоро уедешь и неизвестно, когда следующий раз появишься в Москве.
   Наша любовная сказка, похоже, закончилась и я благодарна богу, что она всё-таки была, поехали, чай пить уже нет времени.
  
   Фрося давно откопала на даче пакет с деньгами, спрятанный там много лет назад, чудом спасённый от пожара и следователей ОБХСС.
   Эти деньги, как и многое другое, из-за чего можно было получить не только приличный тюремный срок, но даже и расстрел, она хранила в своём тайнике в доме у Насти.
   Конечно, она понимала, что в деньгах на сегодняшний день нуждается Семён, но он их у неё не возьмёт ни под каким соусом.
   Если у них с Таней свяжутся и, правда, настоящие семейные отношения, то у неё соберутся ещё накопления.
   В конце концов, ведь она живёт одна в трёхкомнатной квартире, у неё есть приличная дача, машина, доллары, камешки и золотые украшения, оставшиеся от Ицека, Марка и Ривы.
  
   Олег, молча сидел рядом с ней в машине, пока они ехали в деревню к Насте.
   На его побледневшем лице лежала глубокая печаль, скулы то и дело ходили ходуном - в нём шла внутренняя борьба, между желанием принять помощь Фроси и отвергнуть, но в том и другом случае, он практически терял эту необыкновенную женщину.
   Настя встретила их с радушной улыбкой, но Фрося не стала пользоваться её гостеприимством, а сразу же попросила, оставить их одних в доме на пол часика.
   Догадливой, верной подруге не надо было два раза объяснять причину и следствие, она подхватила ведро с пойлом для свиней, и оставила гостей одних.
   Фрося мгновенно открыла подпол и полезла внутрь.
   Буквально через несколько минут она поднялась, держа в руках увесистый пакет и ещё несколько пачек денег, перетянутых аптекарскими резинками.
  
   - Олежка, проверяй, отдашь в будущем до копеечки, срок я тебе не назначаю, расписку не требую, самый надёжный гарант в этой сделке, наша дружба.
  
   Олег пересчитал деньги и присвистнул.
  
  
   - Двадцать четыре тысячи, ты отдаёшь себе отчёт, что ты делаешь, сама с чем останешься?
  
   - Да, не волнуйся ты так, парочку тысяч я себе для развода оставила.
  
   - Фрося, я возьму у тебя эти деньжищи, но с одним условием.
  
   - Ах, Олежка, оставь ты эти условия и прочую чепуху.
  
   - Нет, Фросенька, на этот раз ты не перебивай меня.
  
   Фрося смотрела с обожанием на красивое и мужественное лицо мужчины, который подарил нечаянную, и такую сладкую любовь в её зрелом возрасте.
   Она давно отдавала себе отчёт в том, что эта любовь у неё в жизни последняя, не осталось больше в душе места для других мужчин и связей.
  
   - Так вот, я беру эти деньги не для себя, а потому что, без них не смогу продлить дни, месяцы или годы Вике, но дом, который я обязательно приобрету в ближайшее время в Крыму, будет записан на того из твоих близких, кого ты мне назовёшь.
   У нас с Викой нет прямых наследников и поэтому это никакая не жертва с нашей стороны, а справедливое решение в сложившийся обстановке.
  
   - Олежка, поехали, ты опоздаешь на самолёт, это будет твой дом, а как ты с ним распорядишься, сегодня обсуждать преждевременно.
  
   Глава 57
  
   Дни после отъезда Олега в Мурманск потекли в унылом однообразии.
   Фрося убедила мужчину, не тревожить её звонками и самому не отвлекаться на посторонние вещи, а сконцентрироваться полностью на поездке к Касьяну и на переезд их с Викой из Мурманска в Крым.
   Фрося всё делала от неё зависящее, чтобы вырвать Олега из своего сердца, но это было легче запланировать, чем осуществить.
   От разъедающих душу мыслей она стала раздражительной, а с расшатанными нервами пришла и бессонница.
   Накануне первомайских праздников они обсуждали с Карпекой сбыт его косящих под фирму босоножек и тот заметил:
  
   - Фрося, хреново выглядишь, мордашка опухшая, как с перепоя, глаза потухли.
  
   - Старею Валера, куда от проклятой старости, денешься.
  
  
   - Оставь подруга, эти разговоры для слабоумных, что у тебя происходит в душе, я примерно предполагаю, но и у меня ты же знаешь жизнь не сахар.
   От жены ушёл с голой жопой, хорошо ещё на машину лапу не наложила, удовлетворилась квартирой.
   Дети никак толком в жизни не устроятся, а пока доят своего папу, как колхозную бурёнку.
   А ты сама понимаешь, что съём квартиры и содержание моей Галочки обходится в круглую копеечку, но я теперь особо на судьбу не ропщу, мне с Галкой хорошо, не надо нигде прятаться, вечерком по парочке рюмашек завинтим и секс без правил.
  
   И он от души рассмеялся.
  
   - Не смотри на меня так серьёзно, это ведь шутка, у нас с Галкой теперь часто одинаковая вечером болезнь - как идти спать, так голова болит.
  
   Фрося улыбнулась, она часто слышала подобные разговоры и жалобы мужчин на головную боль жён, сама же никогда не могла на неё ссылаться, потому что практически некому было.
  
   - Валера, это у меня секс без правил, потому что его вообще нет.
  
   - И, что, на этой почве нервы расшалились?
  
   - Да, при чём тут секс?! Сёмка болтается неприкаянным, Анютка в Израиле вздумала забеременеть на сорок третьем году жизни и из больницы не вылезает, всё сохраняет плод, а у самой почки болят, опухла и чуть на ногах держится.
  
   - Это она сама тебе такое написала?
  
   - Если бы! Рива прислала письмо полное страхов за судьбу нашей дочурки.
  
   - Фроська, чего ты волнуешься, там же медицина и уход на высочайшем уровне, не то, что здесь: условия - только для избранных.
  
   - Ах, Валера, позавчера позвонила Нина, жена Стаса, тот совсем "с глузду съехал", я же тебе говорила, что его перевели в Минск, он теперь заседает в пленуме ЦК партии
   Белоруссии.
  
   - Так, чего тут плохого, радуйся за сына.
  
   - Я бы и радовалась, но он не собирается перевозить к себе семью, завёл там себе молодую любовницу, а Нинку бросил, можно сказать, без средств к существованию.
  
   - Ну, подкинь ей, ты ведь добрая, всем страждущим руку помощи протягиваешь.
  
  
   - Валера, не язви, младшему сыну только тринадцать лет, каково ему без отца взрослеть, да, и старшим батька нужен, Вовка - в армии, а Наташка на третьем курсе пединститута...
  
   - Подруга, ты меня удивляешь, вспомни себя, кто тебе помогал детей на ноги ставить, а вот, несмотря ни на что, всех выучила, а батьками, как ты выражаешься, рядом и не пахло.
  
   - Валерочка, это я, ты меня с Нинкой не ровняй, она всю жизнь за спиной мужа пряталась, сносила от него такое, что стыдно вслух упоминать, но держалась, а теперь осталась без каната и якоря.
  
   - Ты, хочешь стать ей тем и другим?
  
   - Валера, это бесполезно, стоит Стасу узнать про моё вмешательство, он её по стенке размажет, а она продаст меня за одну его пощёчину.
  
   - Фросенька, ты видишь выход из создавшегося положения?
  
   - Я-то вижу, но это не для Нинки.
   Я ей сказала, бери пацана и дуй в Поставы, там ведь у них дом остался, наладь опять хозяйство, приторговывай, как и раньше на базаре и плюй на своего партийного напыщенного болвана.
   Вовку после армии заберу к себе, устрою в ВУЗ, а там, видно будет, а Наташка поживёт в общежитии, я ей помогу, чем смогу.
  
   - Ну-ну, планы наполеоновские, узнаю тебя. И, что твоя невестка?
  
   - Ай, Валера, не спрашивай, была безвольная дура, ею и осталась, выслала ей вчера тысячу рублей и пусть делает, что хочет и ждёт, когда её благоверный остепенится и возьмёт её под своё коммунистическое крылышко.
  
   - Фрось, заведи ты себе лучше нового любовника, чем погружаться в топкое болото жизни детей.
  
   - Валера, будем считать, что я от тебя этого не слышала, мне никогда не нужны были любовники, я их вовсе не искала, и запомни, так на всякий случай, чтобы в наших разговорах к этому не возвращаться, Олег - мой последний мужчина, который овладел моим телом и душой.
  
   - Фроська, ты чего берёшь на арапа, я же пошутил, чтобы отвлечь тебя от мыслей о взрослых детях.
   У тебя ещё есть твой великий умник Андрей, вот и радуйся, глядя на его успехи, как я раньше слышал от тебя, он уже по-за границам начал разъезжать.
  
   - Валера, хочешь я тебе скажу честно?
  
   - А, как желаешь, я оттого, что ты мне сейчас скажешь, не стану богаче и счастливей, но если нарыв созрел в твоей душе, то давай его вскроем.
  
   - Назрел и созрел, и уже давно и, сколько на него не дави, он не лопнет и не заживёт - все мои дети уже отрезанные ломти, у них своя жизнь, свои интересы, а мама, как вскакивающий прыщ - не болит, а ноет и чешется.
  
   - Послушай Фрося, мне нечем тебя утешить и не буду, только скажу, не ты первая и не ты последняя, у всех взрослеют дети и почти у всех, они отрываются от материнской юбки.
   Твои хоть тебя не доят, а у других ещё норовят ободрать на старости лет до последних трусов.
   Сегодня ты, поддалась дурному настроению, и я знаю, с чем это связано, но тут тебе помощником быть не могу, да и никто не сможет.
   Пройдёт, поверь, ты мне, пройдёт, дай времени поработать на тебя.
   Сходи к невропатологу, он пропишет какие-нибудь капельки, таблеточки от бессонницы, съезди, как когда-то в санаторий, попринимай процедуры, погуляй по свежему воздуху, смотришь, всё и наладится.
   Взглянешь опять на жизнь голодными глазами и что-нибудь на свои мозги и руки придумаешь.
  
   Фрося частично воспользовалась советами друга, и первым делом сходила на приём к врачу.
   Тот её послушал, простукал, померил давление и изрёк:
  
   - Голубушка, нервы не к чёрту, давление зашкаливает, сердце работает не ровно, то есть у Вас, милочка аритмия.
  
   - И, что Вы мне доктор посоветуете?
  
   - Кхе, кхе, я же не экстрасенс советы давать.
  
   Пожилой доктор наслаждался своим юмором и смотрел на Фросю совсем не докторским взглядом:
  
   - Вы, сударыня, ещё сто очков можете молодым дать, я же поглядел на дату вашего рождения, на пять лет старше меня, а я бы хотел назначить Вам свидание.
  
   Фрося не стала сердиться, а приняла шутливый тон врача:
  
   - Простите, а может быть, всё же вначале назначите мне курс лечения?
  
   - Назначу голубушка, назначу.
  
   Врач подобрался, пододвинул к себе бланки, но продолжал улыбаться.
  
   - Так, я, голубушка, выпишу вам бромика с валерьяновочкой, утром и вечером попринимаете в небольших дозах. Если бессонница не отступит, я назначу вам лёгкое успокоительное, сон для человека главный лекарь.
   Таблетки от давления пока выписывать не буду, придёт спокойствие и сон, будем думать, надобность в них отпадёт сама собой.
  
   - И всё?
  
   - Вообще-то, да, но я хотел бы посоветовать Вам, уже не как врач, смените на какое-то время образ, ритм и место жительства.
  
   - Доктор, начался дачный сезон, может быть я отвлекусь, копаясь на грядках?
  
   - Вряд ли голубушка, дача Вас спасёт от тревожных дум, ведь все проблемы всё равно останутся с Вами рядом.
  
   - Да, тут Вы правы, но что-то мне ничего не идёт на ум.
  
   - А, что если начнём мы Ваш путь к выздоровлению с сегодняшнего совместного ужина?
  
   В глазах у доктора больше не было весёлых искорок, он смотрел на неё с настороженной надеждой.
   Фрося поднялась со стула и улыбнулась врачу:
  
   - Большое спасибо за внимательный приём и человеческое участие, будьте добры, выдать мне рецепты.
  
   глава 58
  
   Придя домой из поликлиники, Фрося уселась в кресло и глубоко задумалась.
   Нет, на неё не произвели особого впечатления откровенные притязания врача, недвусмысленно давшего понять, о своей симпатии к ней.
   Подобных предложений от мужчин ей поступало в жизни достаточно много.
   Она понимала, что для этих седовласых соискателей её расположения, представляет собой лакомый кусочек.
   Ну, их всех к чёрту, никто ей не нужен, а вот, о здоровье своём, действительно подумать необходимо.
  
   Месяц в санатории вряд ли сможет вывести из депрессии, связанной, в первую очередь, с потерей мужчины, которому она отдала весь не растраченный жар души и тела.
   Безусловно, беспокоила судьба младшего сына, но повлиять на неё она никак не могла, ей отводилась здесь роль стороннего наблюдателя.
   Прошло уже почти два месяца, как она проводила на самолёт Олега и с тех пор от него не было ни слуха, ни духа.
   Да, и откуда он может быть, если она запретила ему звонить.
   Для себя тогда решила, для чего им травмировать свои души ни к чему не ведущими телефонными разговорами, пусть он лучше вплотную занимается Викой и переездом на новое место жительства.
  
   Вдруг поймала себя на мысли, что запретила звонить Олегу, но на себя она ведь не брала таких обязательств, и он их от неё не требовал.
   Только сейчас до неё дошла мысль, что деньгами, одолженными Олегу на не определённый срок, как будто отстранилась от его проблем, а очень даже может быть, что ему одному с ними просто не справиться.
   Не раздумывая дольше, она набрала выученный наизусть номер телефона.
   Трубку почти сразу же поднял Олег.
  
   - Привет!
  
   - Фросенька, здравствуй солнышко, я в ближайшее время и не чаял тебя услышать. Как ты поживаешь, что нового у тебя и у твоих детей, как дела на работе?
  
   - Олежка, Олежка остановись.
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Я бы могла тебе отрапортовать одним или двумя словами, типа, всё хорошо или нормально, но это будет не совсем честно и, наверное, не таких ответов ты от меня ждёшь.
  
   - Фросенька, услышав твой голос, даже растерялся, как девятиклассник на первом свидании с девушкой, если бы ты только знала, сколько молчаливых диалогов я провёл с
   тобой в своей голове, сколько раз порывался позвонить, но не смел ослушаться, или помешать, вторгаясь в твою личную жизнь, в которой для меня ты не оставила места.
  
   Фрося закусила губу.
  
   - Почему ты, так решил, что у меня в душе для тебя нет места?! Оно занято только тобой, хотя сегодня симпатичный невропатолог подъезжал ко мне вполне с откровенными намёками.
  
   - Фрося, дразнишь или издеваешься?
  
   - Ни то, ни другое, это к тому, что ещё есть претенденты на старую больную женщину, но я ведь сказала, кроме тебя, у меня уже никого больше не будет, а сейчас ты обязан думать и заботиться только о Вике. Она в тебе нуждается намного больше, чем я, хотя мне без тебя очень плохо.
  
   - Фросенька, мне тоже очень плохо без тебя и в ближайшее время меня, похоже, не ожидает ничего хорошего.
  
   Фрося сразу же подобралась, она услышала в сетованьях мужчины нотки безнадёжности и растерянности от свалившихся на него трудностей, которые явно его придавили.
   Не было в голосе воли и надежды на светлое будущее.
  
   - Олежка, рассказывай без утайки.
  
   - Ах, зачем я буду на тебя сваливать мою кучу, практически не разрешаемых проблем?
  
   - Олежка, мне нельзя нервничать, я только что пришла от врача невропатолога.
  
   - Ну, ещё этого не хватало, рассказывай вначале ты, что с тобой происходит.
  
  
   - Да, ерунда какая-то, плохо сплю, а от этого, наверное, поднялось давление и сердце колотится, как у загнанного зайца.
  
   - Фросенька, тебе надо отдохнуть от всех навалившихся треволнений, махни ты на всё и всех рукой, и поезжай куда-нибудь.
  
   - Самое смешное, что я совсем не устала, а просто какая-то гнетущая апатия навалилась.
   Ай, Олежка, не обращай ты на это внимание, обойдётся, я баба живучая, просто в последнее время раскапустилась, поддалась модной болезни под названием - депрессия.
  
   - Ну, если только так, эх, мне бы тебя развлечь как-нибудь, съездить вместе к морю или в санаторий...
   Ах, самому тошно и совершенно не до развлечений.
  
  
   - Вот-вот, рассказывай быстренько, как Вика, что слышно у тебя с переездом в Крым и поездкой к Касьяну?
  
   - Ну, если ты настаиваешь, то свалю на твою голову все свои неурядицы, хотя самому от этого не станет легче. Нагружу своими проблемами, а тебе и без меня сейчас не сладко!
  
   - Олеженька, хватит меня мытарить, рассказывай ты уже, что у тебя происходит.
  
   - Ладно, зная хорошо тебя, понимаю, что всё равно уже не отвяжешься, а, чтобы не сваливать на твою голову свои тяготы жизни, нужно просто нажать отбой и прекратить наш разговор, но я этого совсем не хочу.
  
   - Уф, Олежка, ты меня достал своим нытьём, если сейчас не начнёшь рассказывать, я лопну от злости и высокого давления. Надеюсь, ты этого не хочешь?
  
   Фрося услышала в трубке телефона тяжёлый вздох мужчины.
  
   - Вика не выбирается из простуд, совсем увяла, замкнулась, перестала разговаривать и почти утратила всю свою подвижность, которую было достигла ранее.
  
   Фрося не выдержала:
  
   - Олежка, так, что ты сидишь, срочно поезжай в Кобеляки.
  
   - Какие Кобеляки, если она с уколов антибиотиков не слазит?
  
   - Олежка, а кто ей все процедуры проводит? Ведь тут, уже не просто сиделка нужна, а профессиональная медсестра.
  
  
   - Нет у неё уже сиделок, а медсестра приходит по первому моему зову, она в нашем доме живёт.
  
   - А, когда ты на работе, кто рядом с ней находится?
  
   - Фросенька, я ушёл окончательно с работы, одно дело два-три полёта в неделю, а то и реже, а на новой приходилось вылетать каждый день и никакого нормированного времени, а этого я себе позволить не мог и, поэтому подал в отставку, которую руководство должно было удовлетворить, в связи с названной мной причиной.
  
   - И ты, теперь сидишь рядом с Викой, выполняя все обязанности сиделки?
  
   - Именно так.
  
   - А, что слышно с обменом?
  
   - Практически ничего, есть несколько вариантов, но я же не могу их проверить в силу того, что абсолютно скован сложившимися обстоятельствами, а точнее, состоянием здоровья Вики.
  
   - Олежка, но надо же что-то делать, своим сидением рядом с Викой, ты ей особо не поможешь.
  
   - Фросенька, поэтому я и не хотел взваливать на тебя весь груз неприятностей, свалившихся на меня.
   Рад, что ты мне позвонила, что услышал твой милый моему слуху голос, а теперь прости, мне надо идти к Вике - помыть, перестелить постель, да и мало ли чего требуется ещё сделать.
   До свидания, не бери в голову мои проблемы, лучше подумай о себе и своём здоровье.
   Целую, звони.
  
   И в телефоне раздались гудки отбоя.
   Фрося со злостью бросила трубку на рычаг - ну, разве моё сердце не вещун, чувствовала, что у него не всё ладно, а там вообще, всё не ладно.
   А я тут нюни распустила, сон потеряла несчастная, а там решается вопрос жизни и смерти.
   Вдруг она застыла на месте и глубоко задумалась, затем, махнула головой и вновь взяла в руки трубку телефона:
  
   - Валерочка, я к тебе по срочному делу...
   Нет, нет, жить буду, капельки от нервов прописали, таблеточки от бессонницы, бюллетень даже не предлагали, да, и к чему он мне, когда я хочу, чтобы ты мне дал отпуск на свой счёт и на неопределённый срок...
   Валера, если тебя это не устраивает, то могу совсем уволиться, ведь я уже бабка пенсионного возраста.
  
   На другом конце провода стенал заведующий:
  
   - Фросенька, ты меня без ножа режешь, я так привык находиться за тобой, как за каменной стеной. А, что теперь и на кой хрен тебе этот бессрочный отпуск сдался?
   Съезди в санаторий, подлечи нервы и возвращайся, для этого и обычного отпуска вполне хватит. Чего ты, ещё там надумала?
  
   - Валера, не кипятись, я уже всё обмозговала - свои босоножки смело на прямую втюхивай Насте, я её предупрежу, честней бабы ещё поискать надо и язык у неё не помело, к Тане ты тоже можешь обращаться при нужде без моего посредничества, ну, а на работе, тут уж прости, придётся тебе самому поотдуваться.
   Валера, я не знаю, сколько времени буду отсутствовать, это будет зависеть от многих обстоятельств.
  
   Выслушав очередные стенания друга, твёрдо сказала:
  
   - Можешь считать, что это моя прихоть или веление сумасбродной души, но Олег попал в очень сложную ситуацию, и я обязана ему помочь, завтра забегу на работу, и расскажу поподробней, а пока прими к сведению, и приготовь мне документы на отпуск на свой счёт или на увольнение.
  
   Так, с этим проехали, жаль, конечно, Валеру, но ничего пусть немного напряжётся, а то в последнее время совсем стыд потерял, взвалил в мастерской всё на её плечи.
   Нет, звонить Сёмке с Таней не будет, по телефону решить все тонкости её, на любой взгляд, сумасбродного поступка, будет сложно, надо многое объяснить, тем более есть такие нюансы, где сынок и покричать, наверное, захочет.
  
   Глава 59
  
   Решив, не откладывать ничего на потом, Фрося переоделась и выскочила из дому, вдохнув полной грудью аромат майского дня.
   Она села на водительское сиденье и погладила нежно руль любимого автомобиля - ну, что красотка моя, придётся нам на какое-то время расстаться, не могу я тебя взять с собой, нам не выдержать такую длинную дорогу.
   Так мысленно разговаривая со своей машиной, как с живой подругой, она доехала до дома, где жила Таня и обитал последнее время Сёмка.
   Фрося даже не заметила, как вбежала на пятый этаж и позвонила в дверь.
   Ей открыла старшая дочь Тани Анжелла.
  
   - Здравствуйте, а мамы дома нет, они пошли вместе с дядей Семёном и Леной погулять в скверик, а я делаю уроки.
  
   - Вот, молодчина, одним предложением ответила на все мои ещё не заданные вопросы.
  
   - Вы, хотите подождать здесь или пойдёте к ним?
  
   - Пойду, пойду, нет у меня подружка, времени на ожидание, держи шоколадку. Пока, я побежала...
  
   Скверик находился совсем недалеко от дома, и она сразу заметила, сидевшую на скамейке Таню с вязанием в руках.
  
   - Привет Танюха, молодцы, дышите свежим майским воздухом, воспользуюсь моментом и присоединюсь.
  
   - Ой, Фрося, мы только недавно о вас говорили.
  
   - Хорошее или плохое?
  
   - Скорее тревожное, Сёма собирался, как только поднимемся домой вам позвонить.
  
   - Вот, и хорошо, сэкономила ваше время, а то сын совсем забыл дорогу домой, и ты на него никак не повлияешь, не настоишь, что нельзя маму надолго без надзора оставлять.
  
   - Фрося, я ему говорю, не правда, только он меня мало слушает.
  
   - Это мне знакомо, но о чём тревожном вы говорили, вспоминая обо мне?
  
  
  
   - Конечно о вашем здоровье, кстати, что сказал врач, ведь вы были сегодня у него на приёме?
  
   - Кстати, сказал, что жить буду.
  
   - Фрося, простите нас, мы свинушки, но, честное слово, беспокоимся за вас, просто...ай, что там говорить, сами всё знаете.
  
   - Где мой бунтарь?
  
   - Пошёл с Леночкой за лимонадом, скоро должен вернуться.
  
   - Вот, и хорошо, быстро проясни мне ситуацию, пока этот психованный не слышит или есть секреты?
  
   - У него может быть и есть, у меня никаких.
  
   - Танюшка, ну, рассказывай быстрей, а то, неровен час, скоро вернётся и я не успею узнать его последние новости, с мамой гадёныш, совсем перестал делиться.
  
   Таня в свойственной ей манере затараторила:
  
   - Из военкомата пока ничего не получил, устроился инженером на "ЗИЛ", после Девятого мая выходит на работу, но продолжает писать какие-то письма, я подсмотрела, в Челябинск и в Казахстан, но пока никаких ответов не получал.
   Не пьёт, не курит, что-то всё строчит в общие тетрадки, уже штук двадцать исписал.
  
   - Танюха, остановись, достаточно, на любовь к тебе хоть время и силы у него остаются, нельзя ведь такую красавицу без ласк оставлять?
  
   Лицо у молодой женщины мгновенно порозовело.
  
  
   - Фрося, зачем Вы, так, я разве давала повод для таких шуток надо мной?
  
   - Девочка моя, расслабься, ну, прости старую больную бабку, трещит и не думает кому и что говорит.
  
   Она обняла Таню и потёрлась головой о её плечо.
  
   - Танюшка, что у тебя, моя милая, слышно, нашла-то хоть своего беглеца?
  
   - Нашла, нашла, уже выслала ему документы и деньги.
  
   - Документы понятно, но какие и за что деньги?
  
   - Ой, только Сёме не говорите, а то он страшно разозлится, а я не хочу больше тянуть резину, пусть уже отвалит от моей головы.
  
   - Танюша, если ты думаешь, что я из твоего рассказа что-то поняла, то глубоко заблуждаешься.
   Ещё раз повторяю, какие и за что ты, ему выслала деньги?
  
   - Фрося, он потребовал пять тысяч рублей, за то, что выпишется из моей квартиры.
  
   - И ты, их ему выслала?!
  
   Не то вопросительно, не то утвердительно сказала Фрося.
  
   - Да, до копеечки передала его доверенному лицу в обмен на выписку из квартиры.
  
   - Тебя, случайно, не обманули?
  
   - Нет, нет, квартира уже полностью моя, но теперь надо подзаработать ещё бабок, чтобы обменять на большую.
  
   - Ну и молодец, чёрт с ними с этими деньгами, пусть твой бывший ими подавится, однако, какая он скотина, столько лет не платил алименты и ещё за выписку такие бешеные деньжищи сорвал.
   Нет, определённо, пусть они ему пойдут на лекарство.
  
   - О каком лекарстве идёт речь?
  
   Фрося с Таней так увлеклись разговором, что даже не заметили, как подошёл Сёмка.
  
   - А, сынулька, да, это я рассказываю Танюхе, что была сегодня у невропатолога, и он прописал мне успокоительные капли и таблетки, короче, у твоей мамы поехала крыша.
  
   Таня благодарно смотрела на Фросю, пока её сын обнимал и целовал мать.
  
  
   - Мамулька, что совсем плохо или ещё посражаешься?
  
   - А, как ты, думаешь?
  
   - Думаю, что посражаешься, только пока не знаю на каком поле боя.
  
   - Ленуська, возьми шоколадочку.
  
   Девочка потупила глаза, но угощение приняла.
  
   - Танюха, твоя копия, красивая девчурка.
   Пусть пока займётся угощением, мне срочно надо с вами поговорить.
  
   Семён понял по матери, что та не расположена дальше к шуткам и уселся на скамейке по другую от неё сторону, и обнял за плечи.
  
   - Мамулечка, я знаю, что доставил тебе за последнее время кучу переживаний, ты прости меня, но я не могу, никак не могу иначе, а здоровье мне твоё не безразлично, и я переживаю за тебя не меньше, чем ты за меня, но опасаюсь лишний раз о себе напоминать, потому что ничего существенного в моей жизни не происходит.
  
   - Ой, ли?
  
   Сёмка кинул быстрый взгляд на Таню.
  
   - Понятно, для тебя уже не секрет, что на днях выхожу на работу, моя должность теперь инженер-лаборант с окладом сто сорок рубчиков, плюс квартальная премия.
  
   - Вот, и хорошо, будешь полезным делом занят и копейку в дом приносить.
  
   - Про пользу пока не знаю, а то, что копейки, так это точно.
  
  
   - Не хандри сын, сам говорил, надо с чего-то начинать, а ты у меня везде пробьёшься, таких настыр ещё надо поискать.
  
   - Весь в тебя.
  
   - Куда мне до тебя, у меня даже среднего образования нет, а ты без пяти минут доктор наук и это в твои то двадцать шесть лет!
  
   Семён рассмеялся так, что скамейка зашаталась.
  
   - Мамуль, будь моя воля, я бы тебе докторскую степень дал сразу в нескольких направлениях наук.
  
   Фрося от удовольствия зарделась и посмотрела на улыбающееся лицо Тани.
  
   - Танюша, к тебе он тоже подходит с таким подхалимажем... хотя прости, ты такие вопросы не любишь.
  
   - Вопросы нет, а подхалимаж люблю, он это делает так естественно, что хочется верить.
  
   - Ну, ладно, поверю и я.
   Так, дети мои, слушайте внимательно свою бестолковую мать.
   Завтра я улетаю в Мурманск...
  
   С лиц молодых людей тут же сбежали улыбки.
  
   - Мамуль, ты это серьёзно, решила попутешествовать?
  
   - Серьёзней некуда, но путешествие моё носит не ознакомительный характер, мне надо срочно помочь нуждающимся во мне людям, но об этом пока не будем, а лучше выслушайте то, что непосредственно касается вас.
   Я уже знаю, что Андрей продал мою старушку и вы без колёс. Сёмка, чёрт бешенный, побьёшь мою красотку, получишь от меня так, как в детстве ни разу не получал!
  
   - Мамуль, вопросы хоть задавать можно?
  
   - После того, как я всё опишу в лучшем виде и то в краткой форме, и по делу.
   Так, продолжаю - уезжаю на не определённый срок, поэтому моя квартира в полном вашем распоряжении до тех пор, пока я не вернусь, а это будет не раньше, чем месяца через два-три.
   Сёма, завтра отвезёшь меня в аэропорт и заодно, заберёшь в своё пользование машину, возражений не принимаю, будете ездить на дачу, а закончит Анжелка школу, как и в предыдущие годы делала Танюха, переберёшься с детками туда на проживание.
   Куда я еду сказала вначале, зачем, говорить не буду, потому что и сама пока до конца толком не знаю, многое буду решать по ходу продвижения важных вопросов.
   Сёма, вернётся из Польши Андрей, поставишь его в известность о моём отъезде.
   Ну, теперь готова отвечать на ваши вопросы.
  
   - Мамуль, двадцать четвёртого июня мы с Таней расписываемся в райисполкоме, ты к этому времени вернёшься?
  
   - Вот, это да, поздравляю, мир да любовь!
  
   Фрося оторопела, не только она могла ошарашивать своими поступками и перемещениями, сын ей в этом нисколько не уступал.
  
   - Сёма, я позвоню накануне, если смогу, то обязательно вернусь, а если нет, то заранее поздравляю! Ведь это только формальность, не правда ли?
  
   - Для посторонних формальность, а для нас с Таней это настоящая свадьба.
   Танюшка, ты согласна со мной?
  
   - Согласна, потому что для меня это будет самый счастливый день - я буду выходить официально замуж за любимого человека.
  
   - Танюшка, ты забыла ещё сказать, что и за любящего.
  
   - А, это ты любишь, ты и говори.
  
   - Так, ребята, это вы обсудите и без меня, а я поехала, надо чемодан паковать, к Насте заехать и Анютке письмо написать, что-то от неё нет никаких вестей, а пора бы осчастливить мать хорошими новостями.
  
   глава 60
  
   Распрощавшись с сыном и с не официальной пока невесткой Фрося помчалась к Насте.
   В деревню добралась в сумерках.
   Подруга всплеснула руками:
  
   - Госпадарушка моя хорошая, а чего это ты на ночь глядя, завалилась ко мне, аль что-то случилось?
   Я звонила уже несколько раз, хотела выяснить, что тебе врач сказал, а тебя, как корова языком слизала.
  
   Фрося обняла подругу.
  
   - Настюха, я завтра улетаю в Мурманск, на работу только утром заскочу бумаги подписать и с Валерой кое-что уточнить.
  
   - Ты, что моя хорошая, надумала, вот так взять и с бухты-барахты полететь, там что-то плохое произошло или твой милёнок позвал?
  
   - Настенька, только не смейся, он ещё даже не знает, что я к нему прилечу.
  
   - Так, что ты надумала тогда?
  
   - Понимаешь, ему без меня не справиться.
  
   И Фрося без утайки передала подруге ситуацию, сложившуюся у Олега.
  
   - Миленькая, ты ведь сама плохо себя чувствуешь, а собираешься горы там у них сдвинуть.
  
   - Настюха, так я плохо себя чувствовала до тех пор, пока не приняла это решение.
  
   И сквозь смех:
  
  
  
   - Вот, такая я дура, мне подавай трудности, тогда я живу, а, главное...
  
   Она посерьёзнела:
  
   - Ему же плохо, а я могу помочь, так, что ли сидеть мне и жалеть себя и пить капельки, а там дорогой человек будет разрываться на части.
  
   - Фросенька, а вдруг он разозлится за твой приезд, у него ведь там жена.
  
   - Жена...
  
   Фрося тяжело вздохнула:
  
   - Жалко мне Вику, очень жалко и я всё сделаю, чтобы облегчить ей жизнь, чтобы она могла хоть немножко получать радости в этом страшном её положении.
   Ты Настенька, не представляешь какая Вика хорошая.
  
   - Моя ты госпадарушка, какая ты, ненормальная.
  
   - Ну и пусть не нормальная, ну и пусть, даже смешная, но другой я быть не могу.
   Полезу я в подпол за денежками, не густо у меня осталось, ведь не собиралась ехать, но ничего пока хватит, а вернусь, что-нибудь придумаю.
  
   Фрося выгребла все свои рубли до копеечки из тайника и заодно, прихватила на всякий случай ювелирный набор, состоящий из кольца, браслета и колье с изумрудами, который ей когда-то подарил Марк.
   Пару тысчонок за него точно можно выручить, а у неё он лежит без дела, куда она его оденет и с кем ей теперь куда-то выходить, да, и других украшений ещё малость осталось.
   Ах, надо Танюше сделать подарок к свадьбе, к её карим глазкам подойдёт кольцо с рубином... нечего даже думать о том, что вернётся к дню их бракосочетания.
  
   Ах, Сёмка, Сёмочка, какую ты на себя взваливаешь обузу, разве могла она подумать, что её сынок, покоритель девичьих сердец так западёт на женщину с двумя детьми, а он вон каким выглядит заботливым семьянином и детки Татьяны со своей стороны к нему льнут.
   Старшие её сыновья по разным причинам своих покидали, а этот к чужому порогу прибился.
   Кто его знает, не появись у Тани Семён, то, возможно, мог бы вернуться к ней муж, поболтался бы по свету и пришёл бы с повинной и приняла бы, куда деться, одной тяжко мыкать свою бабскую долю.
   Фрося завела машину и собралась уже тронуться с места, но из хаты выбежала Настя и постучала в окошко рядом с водителем.
   Фрося крутанула ручку, стекло опустилось.
   Настя просунула руку:
  
   - Госпадарушка, не побрезгуй моими денежками, прими пятьсот рубликов, они тебе знать в твоих дорогах понадобятся, не отказывай мне, пожалуйста, это от чистого сердца.
  
   Фрося, не говоря ни слова, раскрыла ладонь и, приняв деньги, поцеловала руку сердечной подруги, и, смахнув с ресниц набежавшие слёзы, тронулась с места.
   Дома, прежде чем засесть за письмо к Анютке, посчитала свою наличность: ну, ничего страшного, вместе с подарком Настюхи набирается почти две тысячи.
   На первое время за глаза хватит, а нет, украшения пойдут в ход.
  
   Письмо к дочери получилось сумбурным и в нём было больше вопросов и пожеланий, чем рассказов о себе.
   А, что она могла особенного написать о себе на данный момент, живёт словно куколка бабочки в коконе.
   Так, та куколка, в конце концов, превратится в порхающую красавицу, а она...
  
   Чемодан собрала за считанные минуты.
   Благо, на пороге лето, все одежды и обувь лёгкие, прихватила на всякий случай парочку вещей потеплей, всё же, как не крути, а на север летит и затянула замок.
   Утром заберёт в кассе аэрофлота, заказанный накануне билет на самолёт, заедет к Валере за расчётом и всё, до свиданья Москва.
  
  
  
   Уже сидя в самолёте, она с трудом и волнением вспоминала весь сегодняшний, суматошный день.
   Как и собиралась забрала в кассе аэрофлота билет, а затем, часа два отсидела в кабинете у Карпеки, который больше её не распекал, а внимательно выслушал, дал кое-какие ценные советы и вручил пакет:
  
   - Фросенька, тут пять пар моих фирменных босоножек, загонишь там на толкучке, лишними деньги не бывают, прости, сейчас наличных кот наплакал, все в материал вложил, это мой скромный вклад в твоё доброе дело, если, что-нибудь там пойдёт не так, звони, срочно найдём выход, своих не бросаем.
  
   Загодя заехала к Семёну с Таней, поднялась наверх и тепло распрощалась с прослезившейся невесткой, по-другому она у Фроси уже не воспринималась, и вложила в её руку бархатистую коробочку с кольцом:
  
   - Танюша, это скромный подарок на вашу с Сёмкой свадьбу, будьте счастливы, любите и не обижайте друг друга.
   Любовь бывает проходит, а обиды помнятся до конца жизни, по себе знаю.
  
   Таня от этих слов уже не могла сдержать слёзы:
  
   - Фрося, что вы надумали, почему так говорите, как будто прощаетесь навсегда, я не знаю, как другим, а мне Вас будет очень не хватать, ведь я к своему стыду иногда признаюсь себе, что Вы мне ближе стали, чем моя родная мать, она сейчас совсем меня не понимает, злится, что я могу обходиться без неё.
  
   - Танюша, нас матерей взрослых детей, сам чёрт не поймёт, можно подумать мои дети довольны своей матерью или я ими, всё время гундосю и гундосю свои претензии и пытаюсь диктовать им нравоучения.
  
   Тут в разговор вмешался, стоящий рядом Семён:
  
   - Мамуля, не смеши нас, ты и вмешиваешься... мы все четверо твоих детей плыли по жизни, как птицы в облаках, а ты только была вожаком стаи, давала направление или подставляла сильное крыло уставшему птенцу или сбившемуся с пути подранку.
  
   Фрося отвернулась от сына, чтобы не показать ему, выступившие на глазах слёзы и обняла малышек:
  
   - До свиданья девочки, если всё, что я задумала, у меня получится, то в следующее лето поедем с вами отдыхать на юг к морю.
  
   Леночка вдруг потянулась к ней на руки, обняла крепко за шею и, доверительно на ухо сообщила:
  
   - А мы Сёму стали звать папой, он нам разрешил и сказал, что мы теперь можем тебя называть бабушкой. Правда?
  
   Фрося покрыла поцелуями симпатичную мордашку естественной в своей откровенности девочки:
  
   - Правда, Леночка, правда.
  
   Семён, доставлявший её в аэропорт, сидя за рулём, всё порывался что-то сказать, но сдерживал себя, и Фрося не стала домогаться, не хотелось ей сейчас вести разговоры по душам.
   У матери и сына были характеры взрывные и зачем им наносить перед долгой разлукой друг другу сердечные раны.
   После того, как Сёмка аккуратно припарковался, Фрося, не выходя из машины, решила всё же дать сыну некоторые последние наставления на счёт пользования её автомобилем:
  
   - Сыночек, я знаю, что ты любишь технику и хорошо к ней относишься, но будь добр, проследи за Таней, ведь она ещё шофёр молодой, не опытный.
   Ну, там мягко доведи до её сведенья, как ухаживать за машиной, но не ограничивая в перемещениях.
   Ты, же чаще бываешь занятым, а ей предстоит на дачу мотаться, за продуктами, да, и для её работы колёса под задницей лишними не будут.
  
   - Мамуль, мне тебе что-нибудь отвечать или принять молча к сведению?
  
  
   Фрося потрепала сына по курчавой голове.
  
   - Ничего не отвечай, распоряжайтесь машиной без волнений по своему усмотрению.
   Одна голова на всю жизнь и то не бережём!
   Сёма, не теснитесь вы зря в Таниной комнатухе, переезжайте ко мне и будьте полными хозяевами, никаких инструкций по уходу не будет.
  
   И она засмеялась.
   Семён улыбнулся в ответ.
  
   - Мамуль, надо быть полными дураками, чтобы не воспользоваться твоей добротой.
  
   - Дурачок, ты мой дурачок, это такая же твоя квартира, как и моя, и, даже в большей степени твоя.
  
   - Мамуль, не надо об этом, ты ведь знаешь, что я не люблю получать в жизни призы, не вложив для достижения победы силы, ум и настойчивость.
  
   - Ладно, как вы говорите с Андрейкой, проехали.
   Послушай, сынок, я постараюсь вам звонить, но ты дай мне слово, что, если возникнет какая-нибудь не стандартная ситуация, будешь держать меня в курсе. Договорились?
  
   Сёмка отвёл глаза.
  
   - Мамуль, если действительно в этом будет необходимость.
  
   - Сынулька, а можно я тебе задам последний на сегодня вопрос, но он очень личного характера, опасаюсь, что ты можешь вспылить.
  
   Смех Семёна сотряс салон автомобиля.
  
   - Мамулька, ты никогда ещё не была со мной столь дипломатична, обещаю, что не буду нервничать и отвечу честно, как только смогу.
  
   - Сёмочка, ты собираешься заводить собственного ребёнка?
  
   Семён сидел, уставившись в лобовое стекло, явно ничего за ним не видя, и обдумывал наиболее приемлемый ответ.
   Наконец, он повернулся к матери:
  
   - Таня, очень хочет родить от меня ребёночка, но я ей запретил вынимать спираль.
   Мам, меня в любой момент могут забрать в армию.
  
   Сидя в салоне самолёта, вспоминая все перипетия сегодняшнего дня - Фрося интуитивно чувствовала, что не всё сделала, как надо, не всё сказала, что хотела и вообще, что-то идёт не так, но поймать эту струйку попутного ветерка она не смогла.
   Незаметно пролетели больше четырёх часов полёта, и стюардесса объявила, что за бортом в Мурманске ясная погода и пятнадцать градусов тепла.
  
   глава 61
  
   Фрося вышла из самолёта и вдохнула свежий прохладный воздух вечернего майского Мурманска.
   Только сейчас в её душу закралось сомнение - может, всё же не стоило появляться здесь, без сообщения о своём прибытии или вовсе не надо было навязывать людям свою помощь?! Да, и в силах ли она хоть в какой-то мере оказать поддержку, чтобы ещё не стать причиной трагедии?! Может быть и так... но что-то поздно она стала сомневаться, надо брать такси и шуровать в сторону дома, где живут Олег с Викой.
   Самое интересное, что ей удалось выяснить у телефонного диспетчера только улицу и номер дома, как оказалось о нумерации квартир информацию давать не положено.
   Такси доставило её по адресу, когда часы показывали почти десять вечера, но было достаточно светло.
   Вот, тебе и белые ночи, которые она до сих пор ни разу не видела.
   Дважды Фрося посещала Ленинград, но однажды накануне, а второй раз после этого удивительного природного явления.
  
   Сейчас она с удивлением смотрела на светлое небо в столь поздний вечерний час, и у неё мелькнула отвлечённая мысль от волнующего момента скорой встречи с не ждущими, а может быть и не желающими видеть её людьми. Всё же интересно, как здесь ложатся спать, когда за окном светло, хоть газету читай.
   Откинув посторонние мысли, Фрося подняла глаза и осмотрела девятиэтажный дом - вот, дурёха и, как это она будет искать нужную квартиру, хорошо ещё, что всего лишь один подъезд.
   Ладно, что теперь думать, надо действовать - она решительно подняла с тротуара свой чемодан и зашла внутрь дома.
   Напротив, лифта, размещались на стене почтовые ящики и Фрося с надеждой оглядела их, ожидая обнаружить имена жильцов, но их там не оказалось.
   Неожиданно открылся лифт и показался полный пожилой человек с огромной собакой на поводке, такого шанса Фрося упустить не могла.
  
   - Простите, вы не подскажите, в какой квартире проживают Олег и Вика Горбатенко?
  
   Мужчина удивлённо вскинул брови:
  
  
   - Барышня, что ты думаешь, мы тут в доме все друг друга знаем по имени и фамилии?! Ну, может быть на вид?
   Ой, давай быстрей, а то мой Джек сейчас опозорит хозяина прямо в подъезде.
  
   Фрося выпалила, боясь потерять источник информации - он лётчик, а она на коляске - парализованная женщина.
  
   - Вот, как, а кем Вы им приходитесь, что-то родни раньше у них не замечалось?
  
   - Уважаемый, вы же можете не успеть собачку выпустить из подъезда, вон, как рвётся, а я их давнишний, ближайший друг.
  
   Мужчина смерил её ещё раз своим любопытным взглядом.
  
  
  
   - На шестом этаже они живут, налево от лифта, номера квартиры не знаю, там, сами определитесь.
  
   Фрося на ходу поблагодарила соседа и зашла в кабину лифта.
   Когда поднялась на нужный этаж, заметила слева две квартиры с дверьми обтянутыми одинаковым дерматином. Подойдя поближе, сразу поняла, за какой проживают Олег с Викой, от одной из них ядовито пахло лекарством.
   Фрося застыла возле дверей, не решаясь позвонить.
   Наконец, она мотнула головой, с шумом выдохнула воздух и решительно нажала на звонок.
   Долго не было ничего слышно и она вдавила ещё раз кнопку и, тогда до её слуха донеслись приближающиеся шаги, шаркающих по полу домашних растоптанных тапочек.
   Они затихли возле входа, похоже, её хотели разглядеть в дверной глазок, но она предварительно прикрыла его ладонью. Через мгновение она услышала недовольный, заспанный, но такой родной голос Олега:
  
   - Кто там на ночь глядя?
   У Фроси отлегло от сердца, и она весело ответила:
  
   - Чёрт сам, пришёл по вашу душу.
  
   Дверь тут же распахнулась и перед Фросей предстал любимый мужчина почти голый, в одних длинных семейных трусах и в растоптанных домашних тапочках.
   Всклокоченные давно не стриженные волосы, жуткая отливающая синевой от щедрой седины щетина придавали ему вид не ухоженного пожилого человека.
   Фрося невольно вспомнила в это мгновение, того великолепного лётчика, которого встретила, примерно три года назад, когда она стояла с горячими пирожками в руках. Сейчас это был совсем другой человек.
  
   - Фросенька...
  
   В голосе мужчины одновременно звучало удивление, смущение, радость и ещё гамма всяких эмоций при виде любимой женщины, так неожиданно представшей пред ним.
  
   - Олежка, так и будешь держать меня на пороге, может, всё же впустишь в квартиру или мне сюда вход запрещён?
  
   - Ах, боже ты мой, входи, входи, вот так сюрприз, а я в таком неприглядном виде.
  
   Он отступил в сторону, давая Фросе пройти.
   Ей было не до разглядывания планировки и обстановки, потому что в нос шибануло запахом лекарств, грязи и затхлостью не проветренного жилья.
   Олег прикрыл входную дверь и сзади обнял Фросю за плечи.
   Она автоматически передёрнулась, скидывая руки мужчины:
  
   - Олежка, где Вика? Ну, и вид у тебя, какой же тут срач.
  
   Олег обошёл её, стараясь не прикасаться, и прикрыл дверь комнаты, в которой, по всей видимости, он недавно ещё спал.
  
   - Вика в своей спальне, я её уже часа два, как уложил в постель.
  
   - Веди меня туда, потом поговорим с тобой, пока я хочу с ней поздороваться.
  
   Мужчина в своих семейных трусах и растоптанных тапочках пошлёпал впереди неё через зал, где за плотно прикрытой дверью в смежную комнату находилась больная женщина.
   За ним вошла Фрося - на широкой кровати застеленной не свежим бельём, из-под которого выглядывала жёлтая клеёнка, лежала Вика, широко распахнутыми глазами глядевшая на Фросю.
  
   - Здравствуй Викуля, боже мой, какая ты бледная, я вот прилетела, почувствовав, что вы здесь во мне очень нуждаетесь.
  
   Она присела на кровать, нагнулась и поцеловала в лоб, по-прежнему не сводившую с неё взгляда, несчастную женщину, по щекам которой поползли ручейками слезинки.
  
   - Викуленька, миленькая, не плачь, не плачь моя хорошая, я всё сделаю, чтобы тебе стало лучше, мы сейчас помоемся, переоденемся, поговорим с тобой и подумаем вместе о будущем, ну, не плачь, моя девочка, а то я тут умру от горя.
  
   И не сумев сдержать себя, она горько зарыдала, уткнувшись в плоскую грудь Вики.
   Прокисший запах пододеяльника быстро привёл её в чувство.
   Она приподняла голову, рукавом своей кофточки резко вытерла слёзы и ладонью смахнула их с лица Вики.
  
   - Всё, моя хорошая, порюмзали и досыть. Нам бабам надо иногда выплакаться, правда?!
  
   Вика опустила и подняла ресницы.
   Фрося встала на ноги.
  
   - Олег, вода горячая и чистое бельё есть в наличии?
  
   - Думаю, есть.
  
   В голосе мужчины Фрося уловила нотки душевной усталости.
  
   - Олежка, мне тошно от твоего вида, иди хоть слегка приведи себя в порядок, оденься что ли.
  
   Сама она решительно направилась в прихожую, схватила свой чемодан и бросила его в зале на диван.
   Уже через пол часа вымытая и переодетая Вика, сидела в своём кресле, а Фрося, распахнув на всю ширь окно в её спальне, перестилала постель.
   Фрося прибирала кровать Вики и усиленно обдумывала сложившуюся ситуацию.
   Только сейчас она осознала, что ехала сюда, даже не представляя, в какую атмосферу попадёт и какая будет здесь обстановка, вот так, прыгнула с обрыва в холодную воду, а как будет выплывать не подумала.
   Олег выглядит неважно - потух взгляд и, похоже, опустил руки. С этим надо справиться в первую очередь, а, затем, возьмётся за всё остальное.
   Ладно, наверстают сон завтра, тут всё равно не поймёшь, когда день, когда ночь, а решать насущные проблемы нужно срочно.
   Фрося вышла из спальни Вики и тут же натолкнулась на её вопрошающий взгляд.
  
   - Викуша, сейчас Олег нам приготовит чаёк, я и от бутерброда не откажусь, и, тогда поговорим о цели моего приезда.
  
   В это мгновение жуткий сухой кашель сотряс тело Вики.
   Олег схватил с журнального столика бутылочку с аэрозолем и несколько раз впрыснул в рот больной, и кашель постепенно затих.
   Фрося вопросительно взглянула на мужчину.
  
   - Вот, такие у нас дела Фросенька, из этого проклятого кашля никак не можем выбраться, а ещё и температура бывает подскакивает до критической.
  
   - Так, почему ты спишь не рядом с ней, а вдруг ночью приступ прихватит?
  
   - Нет, у меня уже сил, двадцать четыре часа караулить и ухаживать, надо же когда-нибудь и мне отдыхать, а у неё под пальцами всегда находится кнопочка, чуть что, нажимает и я прибегаю.
   Фрося осуждающе взглянула на Олега и покачала головой.
  
   - Ладно, как говорят мои ребята, проехали, приготовь, пожалуйста, чаю, я ведь всё же с дороги, проголодалась маленько.
  
   Фрося с неожиданным аппетитом откусывала от толстого бутерброда, приготовленного Олегом, прихлёбывала из кружки, при этом, не забывая, подносить ко рту Вики поильничек с чаем.
   Мужчина, к тому времени, одетый в спортивный костюм, с улыбкой наблюдал за светлой картиной.
   Фрося допила чай, вытерла салфеткой себе и Вике губы, и выдохнула:
  
   - Фу, ты, наелась, а то я ведь в Москве не успела пообедать, в самолёте даже не прикоснулась к еде, а тут такой голод напал, что даже руки затряслись.
   Викочка, а он тебя не морит голодом?
  
   Она, улыбаясь, смотрела на женщину, на щеках которой после горячего чая появился лёгкий румянец.
   Та в ответ чуть улыбнулась Фросе.
   Было понятно, что Вика почти утратила, вернувшуюся к ней после посещения доктора Касьяна мимику лица.
  
   - Викуша, пытайся говорить, я постараюсь тебя понимать, нельзя всё время молчать, ты же могла, ну, давай, моя хорошая, не сдавайся...
  
   В ответ та попыталась что-то сказать, но с губ сорвалось только не разборчивое мычание.
  
   - Не волнуйся, я буду с тобой всё время рядом, мы станем разговаривать и ещё споём, хотя я певунья никакая.
   И уже к Олегу:
  
   - У тебя, есть раскладушка или какой-нибудь матрац, я буду спать в комнате у Вики.
  
   И, видя, что он готов возразить, добавила:
  
   - Олежка, не спорь, я так хочу.
  
   - Раскладушки нет, есть дополнительный тюфяк в моей кровати, могу на сегодня его тебе постелить, завтра купим что-нибудь более подходящее.
  
   - Вот, и отлично.
   Так, дорогой друг, рассказывай о последних своих достижениях и, пожалуйста, я тебя очень попрошу, поменьше сетований, а больше вываливай информации по делу.
  
   - А, собственно говоря, рассказывать нечего, сижу в дерьме по уши и пошевелиться не могу, сама видишь, какая у нас тут картина.
  
   - Про то, что я вижу, мне размусоливать не надо, что с поездкой к Касьяну и обменом вашей квартиры на Крым?
  
   - О каком Касьяне сейчас может идти речь, когда Вика из болезней не выкарабкивается, а с обменом тоже всё застопорилось.
   Было несколько предложений, но, сама понимаешь, ведь надо кому-то туда выбраться и разбираться на месте, не покупать же кота в мешке.
   Как мы можем с ней поехать на новое место, где необходим ремонт и всё приспосабливать под коляску Вики?
   Короче говоря, находимся на нулевой высоте.
  
   - Понятно, понятно...
  
   Фрося закусила губу.
  
   - Ладно, пойдём спать, будем надеяться, что с утра всё покажется не в таком мрачном свете.
  
   И уже к Вике:
  
   - Не смотри на меня, как на полоумную, скучать и болеть долго я тебе не дам, завтра же пойду на базар, поищу бабок с лечебными травками и будем тебя вытаскивать из твоей проклятой хворобы.
   Всё, Олег, давай свой тюфяк и постельное, мы с Викой отправляемся спать.
  
   Удивительно, но Фрося в эту ночь обошлась без снотворного, спала, как пшеницу продавши.
   Ясно, ведь день у неё был весьма насыщенный, но не только накопившаяся усталость сморила её глубоким сном, а в большей мере, намеченные на ближайшее будущее широкие горизонты и обширное поле деятельности.
   Утром она не успев открыть глаза заметалась по квартире.
   Вымыла, переодела Вику, перестелила её кровать, накормила и усадила напротив телевизора.
   Сама привела себя в порядок и после завтрака, выяснив у Олега, где находится базар, отправилась самостоятельно за покупками.
  
   Местный рынок не мог особо порадовать взгляд, в основном здесь продавали в разных видах рыбу, от свежей до горячего копчения, солёные огурцы и квашеную капусту.
   Обратила она внимание на шустрых молодых людей, суетившихся среди покупателей с импортным товаром, но, выяснив цены, присвистнула - да, ломят не хило, для таких спекулянтов, как она и эти ребята, страна предоставила огромную возможность для не законной наживы.
   Побродив по рядам, наконец, наткнулась на двух бабок, продававших лекарственные травы.
   Она покрутилась возле них, посмотрела на мешочки и пакетики, и обратилась сразу к обеим:
  
   - Голубушки, заплачу щедро, только дайте мне хорошего снадобья от кашля и воспалительных процессов. Да, что-нибудь такое, укрепляющее иммунитет и повышающее тонус.
  
   Старушки засмеялись, а одна прошамкала:
  
   - Хозяйка, а, что за мудрёное слово ты нам сказала, это не понос случайно?
  
   Фрося облокотилась локтями о прилавок.
  
   - Нет, мои великие знахарки, это хуже, это, когда организм самостоятельно не борется с болезнями.
  
   Бабки переглянулись, та, что смеялась ответила:
  
   - Тебе голуба, надо к нашей Микулехе обратиться, но она не всех принимает и дорого берёт.
  
   - Скажите любезные, а можно у вас адресок спросить?
  
   И Фрося подсунула бабкам под мешочки с травами трёшку.
   Весёлая старушка быстро спрятала в карман толстовки купюру и переглянулась с напарницей.
  
   - А, чего не сказать доброму человеку, мы завсегда, пожалуйста.
  
   Она чиркнула что-то карандашом на лоскутке бумаги.
  
   - Вот, тебе, голуба адрес, скажешь Микулехе, что послали Марфа и Евдокия, которые стоят на базаре, это поможет быстрей открыть к ней двери.
  
   Фрося поблагодарила добрых старушек и покинула рынок.
   На выходе поймала такси и помчалась по данному бабками адресу.
   Дом знахарки находился на краю города и Фрося попросила таксиста её подождать, сунув тому пятёрку, и пообещав ещё одну на обратном пути.
   Перед ней высились добротные ворота, за которыми заливался лаем здоровенный пёс.
   Фрося громко постучала в калитку и на её стук вышла на крыльцо белобрысая, худая девушка, в наброшенной на плечи фуфайке.
  
   - Вам, чаво?
  
   - Мне срочно Микулиха нужна, меня послали Марфа и Евдокия, что на базаре травками торгуют.
  
   - Пождите маленько, я сейчас у бабушки спрошу, примет ли она.
  
   Скоро вновь загремела щеколда и на крыльцо вышла знакомая уже девушка, за ней показалась согбенная старушка, которая стала издали пристально рассматривать просительницу.
   Фрося не отводила своего взгляда, мысленно моля проведение, чтобы старушка-знахарка не отказала в приёме, ей было понятно, деньги в данном случае не помогут.
   Наконец, знахарка что-то сказала внучке и вернулась в дом.
   Девушка пересекла двор и отворила калитку:
  
   - Бабушка примет тебя, ты ей понравилась, только предупреждаю, гроши загодя не суй, она этого не любит.
  
   В сопровождении белобрысой девушки Фрося переступила высокий порог хаты - на неё сразу же обрушился духмяный запах сухих трав и горячего воска.
   Она оглянулась - вдоль стен от потолка свисали большие и маленькие пучки трав, и цветов, посреди большой комнаты стоял громоздкий самодельный стол крепкой конструкции, по обе стороны от него расположились широкие лавки.
   Старушка сидела во главе, слева от неё в углу под потолком находилась икона, под которой горели две свечи.
   Фрося застыла у порога, не сводя глаз с хозяйки.
  
   - Ну, пошто лоб не перекрестишь, аль тож безбожница?
  
   - Я бабушка, давно уже кресты не кладу, да и другой с рождения веры, католической.
  
   - Ну-ну, не бабушка я тебе, а Микулична, а то, что правду говоришь мне по нраву, присаживайся и рассказывай, чего господь тебя ко мне привёл.
  
   Фрося умостилась на крепкую лавку и повела рассказ с того места, как Вика, находясь в душевном расстройстве, в жуткую погоду съехала на лыжах с горы и сломала себе в нескольких местах позвоночник и дошла до момента, как она вчера прибыла в Мурманск, и застала печальную картину угасающей молодой женщины.
   За весь длинный рассказ Фроси старуха ни разу её не перебила, не вздыхала и не качала головой, она не сводила с рассказчицы своего пристального взгляда из-под густых седых бровей.
  
   глава 62
  
   Фрося закончила свой длинное, печальное повествование и выжидающе с надеждой в глазах посмотрела на знахарку.
   Та долго молчала, наверное, переваривая услышанное, при этом, беззвучно шевеля губами, а затем, изрекла:
  
   - Не знаю, не знаю, сложная у тебя натура, с одной стороны ты поганая грешница, а с другой святой души человек.
   Ну, бог тебе судья, разговор то сейчас не о тебе.
   Правильно сказали государственные лекари, этой болезной необходимо много солнечного света и тепла, негоже ей жить в этом климате, сыро у нас, а она без движения.
   Ты, говоришь, что вы были у того хохлацкого костоправа, как бишь его, Касьян, слыхала, слыхала, не отступившей от святой веры человек и успешно помогает болезненному, простому люду на ноги становиться.
   Надо, надо вам к нему ещё раз ехать, а пока я должна помочь страдалице здоровьишком окрепнуть.
   Сейчас дело уже к обеду, поздно мне ковылять в город, сил к вечеру у самой становится маловато, негоже слабому врачеванием заниматься, завтра с утречка в город к вам подъеду.
   Скажешь этому шохверу, что тебя сюда привёз, чтобы за мной к восьми утра заехал, рассчитаюсь с ним по-божески, так ему и скажи.
  
   Фрося написала старой знахарке адрес Олега и поднялась на ноги.
  
   - Микулична, не суди меня строго, я всего лишь обыкновенная баба, у которой самой не сложилась семейная жизнь.
   Я не разбивала им семью и не творила не потребное вблизи его жены.
   И его не суди строго, ведь он всё делает, чтобы облегчить своей несчастной жене существование, всю свою молодость положил на уход за ней, остался без детей, а нынче и без любимой работы.
  
   Микулична вдруг приблизилась к Фросе и взяла в свои старые, но на диво крепкие руки её ладонь, и повернула к своим глазам.
   Она долго водила заскорузлым от трав пальцем по чёрточкам и линиям, что-то шепча себе под нос.
   Несколько раз удивлённо поднимала глаза, отрываясь взглядом от Фросиной ладони и, наконец, изрекла:
  
   - Ты, родила троих сыновей от разных мужиков, но воспитала четверых деток.
   Ты, сильная телом и духом баба, знавала тяжкую работу на земле и ходила за скотиной, но твоё призвание - торгашка.
   Ты, всегда много на себя берёшь и с честью справляешься, нынче тоже подняла тяжкий крест, но он тебе по плечу, не бросай этих бедолаг на полпути, они без тебя не обойдутся.
   Нет на тебе большого греха, ты все свои прегрешения искупила добрыми делами.
   Я не хочу тебя, пугать и предостерегать, от судьбы не обережёшься, но на твоём пути ещё будут тяжёлые испытания, будь стойкой и сильной, ты ещё очень нужна будешь своим близким.
   Вижу, что познаешь ещё любовь, но она пересекается с кем-то кого ты знавала раньше.
   Не хочется мне тебе этого говорить, но будут, будут у тебя в жизни очень болезные утраты, но кто знает, может господь всё же пощадит.
   Донеси нынешний свой крест до конца и уходи с этой дороги, она не твоя.
   А теперь ступай с миром, моей внучке за порогом избы выдашь сотню рубликов. За здоровье дорогих сердцу людей надо щедро платить, тогда травы и наговоры помогут, дарма только скуля садится.
  
   Фрося вышла на крыльцо в сопровождении белобрысой внучки знахарки и всунула ей в руку десять червонцев.
  
   - Скажи девушка, может стоит больше деньжат дать?
  
  
  
   - Нет, нет, сколько бабуля сказала, столько и давай, она лишние не попросит и не возьмёт.
  
   Поджидавший её таксист поинтересовался:
  
   - Ты, чего столько времени у этой ведьмы отбыла и пустая домой возвращаешься?
  
   - Она велела передать тебе, чтобы завтра примерно к восьми утра подъехал сюда за ней, обещала рассчитаться с тобой по-божески.
  
   - Конечно, приеду и отвезу её куда надо, не хватало мне ещё с ведьмой связываться, но вот, чудо, Микулиха к кому-то поедет, редчайший случай, обычно она в другую сторону отправляется - в лес, да поле, травки всякие собирать.
  
   Олег встретил, вошедшую в квартиру Фросю радостным возгласом:
  
   - Вот, даёшь, заставила нас с Викой поволноваться.
   Посмотри на часы, ушла в девять, а уже третий час. Что можно делать столько времени на нашем куцем базаре?
  
   - Олежка, дай хоть дух перевести и накорми чем-нибудь проголодавшуюся путешественницу.
  
   - Я рыбные котлеты нажарил, будешь?
  
   - Всё буду, а тем более котлеты, ты же знаешь, что меня обычно и от яичницы не тошнит.
  
   - Фрося, где ты на самом деле столько времени отбыла?
  
   - Так, Олежка, у нас нет на пустые разговоры ни одной свободной минутки, сейчас быстро обедаем, ты собираешься и везёшь Вику на прогулку, держи её только на солнышке, смотри, чтобы ноги в тепле были, а я пока приберусь слегка в хате, тут такой срач и тошнотворный запах, что ни людей принять, ни самим жить.
   Завтра к нам с утра явится по Викину душу знаменитая местная знахарка Микулиха, слышал о такой?
  
   - Что-то слышал, вроде травами лечит и заговорами, но говорят, она не любит безбожников и дорого дерёт за свои травки.
  
   - С тобой всё ясно, не очень её жалуешь, а я вот поверила с первого взгляда, а когда она рассказала мне по руке за мою судьбу, так и вовсе перестала сомневаться.
  
   Фрося чмокнула в щёку Вику, сидящую на коляске в прихожей, и закрыла за ними дверь.
   Когда они вернулись через два часа с прогулки, застали всю расхристанную Фросю, полностью погружённую в домашнюю работу.
  
   - Ах, чего вы так быстро явились, мне тут ещё пахать и пахать.
   Так, завози Вику в её спальню, там уже полный порядок, а сам переодевайся и начинай помогать, хватит тут работы ещё и на твою долю.
   Ах, да, Олежка, а тебе не кажется, что пора и тебе принять божеский вид, после уборки, будь добр, обрей ты эту страшную свою щетину, а то, глядя на тебя, можно ещё больше заболеть!
   Скажи Вика, я права?
  
   И вновь губы женщины, сидящей в коляске, тронула лёгкая улыбка.
   Она смотрела во все глаза на Фросю и в её взгляде читалось восхищение и обожание.
   Ближе к ночи за вечерним чаем, Фрося оглядела Олега с Викой:
  
   - Ну, что ребята, правда, теперь и самим легче дышать и не страшно, если в дом люди зайдут.
   Викочка, а тебе идут распущенные волосы, они у тебя даже слегка вьются, будем каждое утро с тобой расчёсываться.
   Смотришь на мою голубую ленточку?
   У меня есть запасные, завтра с утра вплету и тебе такую, на твоих пепельных волосах тоже будет хорошо смотреться.
   А хочешь, я тебе глазки подкрашу, так, хотя бы слегка, ну, как себе, ведь толком и сама не умею краситься?
   Не хлопай своими длиннющими ресницами, поставим твою коляску напротив зеркала и полюбуешься собой, не сомневайся, ты очень красивая, а скоро будешь вообще красавицей...
  
  
   Олег во все глаза смотрел на беседующих женщин.
   Вика, не отрываясь, смотрела на Фросю, отвечая на её вопросы глазами и, пытаясь даже что-то сказать, выдавливая из себя не разборчивые звуки.
  
   - Говори, моя хорошая, говори, этот оболтус мало с тобой общался, ты и разучилась, не стесняйся, кто захочет, тебя поймёт.
  
   Вика опять судорожно закашлялась.
   Фрося впрыснула ей несколько раз в рот из бутылочки с аэрозолем, вытерла платочком выступившие сопли и слюни.
  
   - Викуша, отдышись малость, а я покамест с этим покрасивевшим мужчиной поговорю.
   Олежка, а ты нам такой выбритый нравишься, правда, Вика?
  
  
   И поймав улыбку, задышавшей ровно после приступа кашля женщины, повернулась к Олегу.
  
   - Так, мой дорогой, я не приехала сюда работать сиделкой у Вики и поднимать твой боевой дух, на это у меня нет желания, времени и сил.
   Мы должны в самое ближайшее время вырваться из Мурманска, а иначе сгубим нашу Викушу, это тебе подтвердит завтра и Микулична.
   Подожди, не перебивай, а лучше ответь, денежки, что я тебе выдала на обмен квартиры и на поездку к Касьяну у тебя в сохранности?
  
   - Фрося, ты подавляешь меня своим темпераментом, на моём фоне выглядишь такой героиней, что куда там другим.
   Не спорю, ты оказываешь нам колоссальную помощь, но насколько тебя такой хватит... на неделю, месяц, а может год...
   А я, моя дорогая, уже без малого двадцать пять лет так живу.
   Конечно, долгие годы я держал возле Вики сиделок, и главная забота по уходу за ней, не лежала на моих плечах, но это стоило денег и не малых, а теперь все обязанности сиделки упали на мои мужские руки, а это не штурвал самолёта держать, а куда сложней и, не несколько часов, а двадцать четыре часа в сутки.
   Вика, прости меня, я вынужден ей всё объяснить, не преувеличивая, но и не приуменьшая, чтобы до конца въехала в суть происходящего, и не брала на себя роль эдакой доброй тётушки, которая одним росчерком всех осчастливит и укажет, как правильно жить.
   Фрося, ты сама только что сказала, что нет у тебя желания, времени и сил опекать нас, а тебя об этом, между прочим, никто не просил. Сама явилась отвлечься от житейской
   рутины, попархаешь тут и улетишь, и будешь думать, какое ты сделала доброе дело.
   А ты, подумала, как Вика будет теперь жить без тебя, без твоего обвораживающего голоса, без твоей сердечной опеки и заботливого ухаживания???
  
   Разошедшийся мужчина хлестал по сердцу Фроси словами, и та понимала, что большинство из них звучат справедливо.
  
   - Олежка, выговорился, стало полегче? Вот и хорошо, я очень рада, что в тебе ещё не погиб мужской дух и неважно, что ты при этом не заслуженно наговорил кучу дряни ни в чём не повинному человеку.
  
   Она тяжело вздохнула и продолжила:
  
   - Я пока не собираюсь вас бросать и, конечно, не обещаюсь жить рядом всю жизнь.
   Я же у тебя спросила о деньгах, вот и отвечай, а все упрёки в мой адрес я отметаю в сторону, но запомню и к этому разговору мы ещё когда-нибудь вернёмся, но не в ближайшее время.
   Так, что с деньгами?
  
   Фрося посмотрела пристально на Олега, но тот отвернулся и встретился с глазами Вики, и они повели с ним молчаливый, только им понятный задушевный разговор.
   Видя это, Фрося вышла из зала на кухню, чтобы не мешать супругам выяснять отношения.
   Она попила холодной водички и какое-то время постояла на кухне, обдумывая сказанное в запальчивости Олегом.
   Они оба были правы, но у каждого эта правда была своя, а надо сделать так, чтобы в ближайшее время и на долгий срок, они скакали в одной упряжке.
   Вернувшись в зал, натолкнулась на две пары доброжелательных глаз.
  
   - Фрося, прости меня окаянного, понесло вдруг куда-то в штопор, просто на душе накипело столько, что она и завыла этими обидными для тебя словами.
  
   - Проехали, проехали, ерунда, ведь это были только слова, а судят по поступкам.
   Ну и начнём сначала, я про деньги...
  
   - Фрося, все они в целости и сохранности, у нас на сегодня, с учётом твоих денег, есть больше тридцати пяти тысяч.
  
   Фрося не выдержала и цокнула языком:
  
   - А, я уже думала, что ты все профукал.
  
   - Зря так думала, ведь я теперь много экономлю, исполняя роль сиделки, больших затрат у нас нет, а пенсий на наш скромный быт хватает.
  
   - Ребята, мне кажется, что серьёзных разговоров нам на сегодня вполне достаточно, пойдём спать, а завтра, после Микулихи продолжим строить планы, а я вам обещаю, что они у нас будут грандиозные.
  
   глава 63
  
   В эту ночь Фросе пришлось прибегнуть опять к спасительной таблеточке от бессонницы, сомкнуть глаза долго не удавалось, и она не стала себя изматывать до предела.
   Скорей всего, виной нынешнего состояния, стал насыщенный разговорами день, от которого она до сих пор не могла очухаться - и Микулиха, и Олег, изрядно потрепали ей нервы!
   Встала она недостаточно свежая, была вялая и с тяжёлой головой, но утренние заботы быстро привели её в надлежащее состояние духа.
   Выкупала Вику, тщательно расчесала и, как обещала, вплела в её пепельные вьющиеся волосы одну из своих любимых голубых ленточек.
   Навела лёгкий макияж и подвезла в коляске к зеркалу.
   Вика смотрела на своё отражение, и привычная за последнее время улыбка светилась на бледном лице.
   Фрося в свою очередь улыбнулась отражению:
  
   - Нравится?
  
   - Да.
  
   Впервые после приезда Фроси, она услышала выразительное слово, слетевшее с губ, явно оживающей Вики.
   В восемь утра они втроём сидели в зале, не включая телевизора, настороженно прислушиваясь, опасаясь прозевать звонок в двери.
   Наконец-то, он раздался, и Олег с Фросей одновременно сорвались с места.
   Микулична вошла в квартиру в сопровождении своей внучки, в руках которой находилась большая, потёртая хозяйственная сумка.
   Прежде чем войти, старая знахарка перекрестилась и только после этого переступила порог и замерла, уставившись в лицо Олега.
   Тот растерянно смотрел на старушку, а, затем, смутившись, быстро отвёл глаза.
  
   - Что милок, не внушаю доверия, аль всё же дозволишь посмотреть на твою болезную жену?
  
   Олег посторонился:
  
   - Проходите, пожалуйста, на вас возлагаем большие надежды, Фрося сказала, что вы великая знахарка.
  
   - Откуль она это знает... хотя, и я ведь многое знаю, не задавая вопросов, святую женщину тебе бог послал в помощь, не обижай её.
  
   Микулична прошлёпала в своих бахилах мимо Олега с Фросей в зал и встала напротив Вики.
   Казалось целую вечность они смотрели друг на друга, но, наконец, Вика опустила ресницы и по щекам её поползли слезинки.
  
   - Ну, деточка, это хорошо, что ты в меня веришь, но ты возлагаешь на меня очень большие надежды, а я старая, слабая женщина.
   Человеку так мало дано, чтобы он мог сотворить чудо, а без вмешательства господа бога, это вовсе невозможно...
   Не журись деточка, у тебя такие добрые люди рядом, не сдавайся, скоро поедете к тому хохлу, как его бишь...
  
   Она посмотрела на Фросю.
  
   - Касьян.
  
   - Вот-вот, и он тебя с божьей помощью, авось поднимет на ноги.
  
   Она обернулась к Олегу:
  
   - Скажи милок, куда я могу зайти с твоей супружницей, чтобы уединиться?
  
   Вику вкатили в её спальню, и бабка прошлёпала туда в сопровождении внучки и плотно закрыла дверь перед носом Олега и Фроси.
   Они остались одни в зале, но не разговаривали, а сидя в креслах, раз за разом кидали настороженные взгляды на плотно прикрытую дверь и, когда она отворилась, оба вздрогнули.
   Микулична с внучкой вышли, старуха уселась на диван и посмотрела на Фросю.
  
   - Иди голуба, прибери подружку и возвращайтесь, а я вас тут подожду, милок меня пока водичкой попотчует.
  
   Вика лежала полностью обнажённая на кровати.
   Фрося, одевая её, который раз подивилась, как эта женщина, находясь столько времени в неподвижном состоянии, сохранила такую силу духа!
   Мало того, что она была симпатичной, но ещё у неё фигура, не смотря на худобу, не утратила формы.
   Вика была худенькая и бледнокожая, с чуть заметной, как у подростка грудью и выпирающими на суставах косточками. Понятное дело, только благодаря постоянным массажам и упражнениям физиотерапевта, почти атрофированные мышцы держали хоть какую-то форму.
   Фрося аккуратно, чтобы не доставить больших неудобств, одела, усадила на коляску Вику и вывезла в зал, где их поджидала Микулична.
   Все присутствующие, включая её внучку, уставились на старую знахарку, которая, не спеша, копалась в своей безразмерной сумке.
   Наконец, она подняла глаза:
  
   - Ну, что я вам скажу касатики - все дыхательные органы, а особенно лёгкие, слабые и не могут самостоятельно бороться с недугами, им нужно моё снадобье, тёплый и сухой воздух, а главное, божья и людская помощь.
   Поэтому переехать на юг к горячему солнышку будет правильным решением, но, пока я вам дам травки, будете заваривать, научу как, голуба попьёт парочку неделек, окрепнет, перестанет кашлять, температура войдёт в норму, и она будет готова к тяжёлым переездам.
  
   И старуха стала выкладывать на журнальный столик пакетики и мешочки с травками.
   Она провела подробный инструктаж, какие травы смешивать, когда и по сколько поить, и тут же на чистом листке всё, что говорила, записала своим корявым, но разборчивым почерком.
   Затем, вновь внимательно посмотрела на Олега с Фросей.
  
   - У меня есть очень хорошее снадобье, в которое кто-то верит, а большинство из людей считают обманом, называется оно -
   мумиё, слыхали?
  
   Олег утвердительно кивнул головой, Фрося, наоборот, покачала отрицательно.
  
  
   - Так, вот, это горная смола, которую понимающие люди ищут в трещинах высокогорий, я не буду вам рассказывать все его полезные свойства, потому что их не счесть, я уверена, что мумиё поможет нашей страдалице укрепить здоровье, и поможет её организму сопротивляться постоянным хворям, и с помощью бога благотворно повлияет на её разбитые косточки, которые держат в своём плену её речь и подвижность.
   Мне с Кавказских гор привозит его верный человек и уже давно. Не буду больше убеждать и навязывать вам эту лечебную смолу, она обойдётся не дёшево.
  
   И опять взгляд проницательной старухи пробежал по глазам присутствующих.
   Олег ёрзал на своём месте, у Вики светилась надежда, а Фрося просто спросила.
  
  
   - Микулична, мы берём, сколько стоит и, как этим пользоваться?
  
   Олег незаметно для старухи дотронулся предостерегающе до локтя Фроси, но та резко оттолкнула его руку.
  
   - Микулична, мы не бедные люди, можем себе позволить всё, что ты нам посоветуешь и заплатим любые деньги, только, чтобы Викушка могла лучше себя чувствовать и полней воспринимать радости жизни.
  
   - Святая, я же говорила, святая женщина.
  
   Она достала из закромов своей сумки самодельную из картона коробочку, в размер спичечного, и вручила Фросе.
  
   - Голуба, будешь отщипывать кусочек с пол ноготка, разминать в руках и закидывать в кипячёное молоко, когда оно малость остынет, добавишь туда ещё столовую ложку мёда, тщательно перемешай и пои сердечную две недели подряд натощак с утра, и за три часа до сна на ночь... бог и снадобье помогут болезной окрепнуть, и кто его знает, пути господни неисповедимы.
  
   Старуха тут же поднялась на ноги и обратилась к Олегу:
  
   - Хозяин, хоть ты и не веруешь в силу божественного снадобья, но тебе придётся смириться с пожеланием верующих в него твоих женщин, вручи моей внучке пять сотенных, а меня пока проводит Ефросинья до лестницы, хочется мне на прощанье с ней парочку минуток потолковать.
  
   Прежде чем, выйти из квартиры, знахарка подошла к Вике, взяла её за подбородок и подняла голову. Пронзительно уставилась в её горящие надеждой глаза, а, затем, погладила заскорузлой ладонью по волосам и что-то шепнула на ухо Вики, от услышанного, у той по щекам побежали слёзы.
   Старуха вытерла их своей шершавой пятернёй, опять нагнулась к уху больной и вновь что-то прошептала, вызвав на этот раз у Вики слабую улыбку, затем, развернулась и потопала к выходу.
   Фрося пошла вслед за знахаркой, которая, не оглядываясь, минула лифт и кряхтя, стала спускаться по лестнице.
   Фрося последовала за ней.
   Выйдя на улицу, запыхавшаяся пожилая женщина поставила свою сумку на землю, зажав её плотно ногами, и за кофточку притянула к себе поближе Фросю:
  
   - Голуба, помоги, чем только сможешь этим бедолагам, которые без тебя обойтись на сей момент не могут, а потом быстро уходи с их дороги, чтобы не накликать беды на себя и на них.
   Я не зря говорила, что ты святая женщина, находясь здесь, рядом с любимым и желанным мужчиной, не подаёшься инстинкту своего здорового тела, а не задумываясь, поступаешь так, как велит твоя чистая совесть и чуткая душа.
   Голуба моя, хочешь верь мной сказанному, а хочешь нет, не всё, что я говорю сбывается, потому что господь указует нам разные пути, а мы уже сами выбираем свою тропу, а правильную или нет, показывает время.
   Не верь и ты всему, что я тебе сейчас наговорю, но будь осторожной и взвешенной в своих поступках, я уже упоминала, что твои дети ещё будут в тебе нуждаться, а особенно твой любименький молодшенький.
   Не знаю, не знаю, чёрная туча над ним, но жизненная дорога не кончается, как и его род.
   Соломку не подложишь, но береги его, он или что-то связанное с ним, твоя отрада на старости лет, как мне моя внученька.
   А вот и она, мы потопали, а ты вспоминай меня иногда, а я тебя до смерти не забуду.
  
   Глава 64
  
   Фрося после взволновавшего её разговора с Микуличной, в крайне встревоженном состоянии духа, поднялась в квартиру и застала трогательную картину - Олег держал ладони жены в своих руках и вкрадчивым голосом о чём-то увещевал.
   Фрося не стала прислушиваться, а вышла на кухню, куда через несколько минут явился Олег.
  
   - Фросенька, мы такую кучу денег отвалили этой ведьме, а они нам сейчас, ещё как будут необходимы.
  
  
   - Олежка, прикрой рот, как тебе не стыдно такое говорить, ты, что не видел глаза Вики, она поверила, и я не испытываю сомнений, а ты смирись с этим, тебя никто не обязывает беспрекословно доверять всему тому, что взбредёт в мою голову.
   Знаю точно, что хуже от этого мумиё Вике не будет, так, что в данном случае я пойду тебе наперекор.
  
   - Фросенька, я разговаривал на счёт этого шарлатанского снадобья с фармацевтами высокого ранга, все они в один голос утверждали, что это простая смола.
  
   - Олег, прекрати, слушать тебя не хочу, ты понял, Вика будет две недели пить молоко с этой смолой, как ты называешь, будет и всё, и я верю, что она ей поможет, и Вика верит, а это самое главное в данном случае!
  
  
   - Фросенька, ну, что ты так разошлась, я просто высказал своё мнение и, что об этом снадобье говорят специалисты, а деньги уже всё равно заплачены.
  
   Фрося пристально смотрела на мужчину, пока тот не отвёл глаза.
  
   - Неси Олежка, мне сюда все эти травы и бабушкину инструкцию, приготовлю первый отвар, а вечером Вика начнёт пить мумиё.
  
   Фрося тщательно отмеряла из мешочков травы в тех пропорциях, что было написано в инструкции, она почему-то свято верила во всё сказанное Микуличной и не только в адрес Вики, но и в свой.
   Перед обедом поила из чайной ложечки Вику горьким отваром, приговаривая ласковым голосом:
  
   - Пей, моя хорошая, через две недельки пройдёт твой кашель, не будет подниматься температура, окрепнешь и поедешь с Олегом к доктору Касьяну.
   Он опять поможет тебе заговорить, как следует, ты снова начнёшь шевелить своими ручками, а может быть...ай, не буду зря языком молоть, но кто его знает, может мумиё и волшебные руки доктора свершат чудо, мне так хочется в это верить, а как тебе, даже представить не могу.
  
   Олег сидел рядом и слушал слова Фроси похожие на молитву и качал головой:
  
   - Вот, вы втемяшили себе в головы веру в это чудодейственное снадобье, и я уже не собираюсь вас переубеждать им воспользоваться, ну, а если это всё ерунда... С тебя то Фросенька, как с гуся вода, а ты Вика, как потом будешь жить с утраченными надеждами?!
  
   Фрося перестала поить Вику и резко обернулась к Олегу:
  
   - Говоришь, как с гуся вода...ну-ну, хорошего, однако, ты обо мне мнения!
  
   И повернулась обратно к Вике:
  
   - Скажи, моя хорошая, ты веришь Микулихе и в мумиё?
  
   В ответ та разборчиво выдавила из себя:
  
   - Да... да...
  
   Вика беспрекословно пила горький травяной отвар, а вечером приготовленное Фросей молоко с мёдом и мумиё.
   Неизвестно, что так повлияло на больную, может визит знахарки и её слова, может быть отвар из трав, а, скорее всего, молоко с мёдом и мумиё, но она крепко заснула прямо в своей коляске.
   Олег с Фросей аккуратно перенесли Вику в кровать, обтёрли водичкой, переодели и прикрыли одеялом, но от всех манипуляций, она так и не проснулась.
   Во время вечернего чая Олег с Фросей завели давно уже назревший между ними разговор.
  
   - Вот, ты сегодня окрысилась на меня за то, что я принял в штыки это мумиё, но если бы ты, только знала, сколько всякой дряни она перепила и перепробовала в своей жизни, и всё было напрасно, а, что если теперь новое разочарование, мы можем её этим просто доконать.
  
   - Послушай, Олежка, я тоже не наивная девочка далеко не всему и всем верю.
   Начнём с того, что травы точно имеют целебное свойство, и я уверена, что от воспалений и кашля она скоро уже избавится.
   А теперь про это мумиё, ты не будешь спорить, что молоко с мёдом очень полезны для ослабленного организма, а плюс наша с Викой вера в это чудо-снадобье, разве этого мало, ну, а вдруг... За это вдруг, мне этих пять сотенок нисколько не жалко, и хватит об этом уже распространяться, потому что пора поговорить и подумать о другом.
  
   - Ты, хочешь нас покинуть?
  
   - Да, через две недели, как только мы с Викой закончим принимать отвары и мумиё, я от вас уеду...
  
   Олег порывался что-то сказать, но сдерживал себя и машинально скрёб, появившуюся к вечеру на щеках щетину.
  
  
   - Олежка, похоже, ты неправильно меня понял - я уеду, но не от вас, а по вашим делам.
  
   - Уточни.
  
   - Я уеду в сторону Крыма и начну проверять все те варианты обмена, что ты мне показывал, а может быть, найду и другие, на месте это будет сделать проще.
   Так, не перебивай, вы с Викой следом за мной отправляйтесь в Кобеляки к доктору Касьяну, как мы помним, это тоже займёт немало времени.
   Постарайтесь, устроится в той же гостинице, где мы в прошлый раз жили вместе, и я вас там найду или сама лично, или по телефону.
  
   - Фросенька, а почему всё это нельзя сделать нам вместе, вначале поехать к доктору, а потом вдвоём заняться поисками подходящего обмена?
  
   - Олежка, так не получится, Вика будет нас связывать по рукам и ногам, а на дворе уже почти лето, там в Крыму сумасшедший дом начинается.
   Я уже не говорю про жару, это само собой, а какая прорва людей попрёт на солнце поджариваться, ты даже представить не можешь, а я там бывала и знаю.
  
   - А, что ты там сможешь сделать одна?
  
   - Ну, точно я тебе ответить не могу, но в общих чертах нарисую схему своих действий.
   Первым делом проверю все без исключения варианты обмена, как мы уже с тобой говорили раньше, буду обследовать домики на берегу моря.
  
   - Но, Фрося, они же, скорей всего, такие, что дунь и развалятся.
  
   - И пусть себе развалятся, мы, что в халупе будем жильё для Вики устраивать.
   Я и собираюсь обменять твою квартиру на что-нибудь подешевле, а оставшиеся деньги, лучше пущу на ремонт, а ещё лучше, на новое строительство.
  
   - Фросенька, я не могу угнаться за твоими стремительными мыслями и решительными поступками.
  
   - А ты, и не гонись, а доверься мне, а всё своё внимание сконцентрируй на Вике и на посещении Касьяна.
   В ближайшее время созвонись с теми людьми, что готовы к обмену и предупреди их, что от тебя явится доверенное лицо, то есть, я, и воспользуйся своими связями, закажи мне билет на самолёт до Симферополя на рейс, который полетит из Мурманска через две недели, о вас с Викой тоже побеспокойся...
  
   - Ну, Фросенька, ты набрала темп, только успевай за тобой поспевать.
  
   Олег от души смеялся:
  
   - Нет, ты очень в нужный час прилетела к нам, как говорят, сам бог тебя послал.
  
   И он двумя руками взъерошил волосы на голове.
  
   - Всё, Олежка, я пошла в душ и спать, у нас ещё есть две недели, чтобы утрясти все детали, в том числе и материальные.
  
   Фрося с удовольствием подставила уставшее за длинный суматошный день тело под горячие струи.
   Она радовалась своему спонтанному решению покинуть через две недели Вику с Олегом и отправиться вершить такое, от чего даже у неё самой дух захватывало, но она была уверена, что справится с этим нелёгким делом, ведь школа Марка засела в ней глубоко.
   Конечно, было предельно ясно, что она очень нужна сейчас Вике и не только физически, но и морально.
   По несчастной женщине было хорошо видно, как она боготворит Фросю, беспрекословно доверяя и вверяя свою жизнь и судьбу!
  
   А, как самому Олегу?!
   Фрося постоянно ловила на себе взгляд изголодавшегося по плотским утехам мужчины и это вызывало у неё только опасение, она не могла этого себе позволить, когда в непосредственной близости находится его, пусть и формальная, но по всем моральным канонам официальная жена.
   Ей не надо было самой себе объяснять, что это никакая не измена, никакой подлости по отношению к Вике в этом поступке не будет, но одно дело, когда они ложились в постель в Москве, и совсем другое здесь, в непосредственной близости от женщины, которая давно уже не может выполнять роль супруги, ублажающей похоть мужа.
  
   Пребывая в таких мыслях, она вышла из душа, завёрнутая в большое банное полотенце, мечтая быстрей попасть под одеяло, и тут же попала в объятия крепких рук желанного
   мужчины.
   От неожиданности Фрося вздрогнула и отпустила края полотна, которое свалилось к их ногам, и Олег жадно припал губами к её пышной груди, лаская языком топорщившийся сосок, руки его обхватили за голые крепкие ягодицы, и плотно прижали к себе.
   Она явственно чувствовала обнажёнными бёдрами восставшую плоть, сама, мгновенно загораясь непреодолимым желанием.
   Уста Олега начали сладкий волнующий и возбуждающий маршрут от груди к лицу, надолго задержавшись на шее.
   Жаркие губы любовников слились в жадном страстном поцелуе, они тесно прижались разгорячёнными телами и волны непреодолимого желания, готовы были уже выбросить их на берег сладкого совокупления, но вдруг Фрося резко отпрянула.
   Она тяжело дышала и ладонью тщательно вытирала свои, только что зацелованные губы.
  
   - Прости Олежка, я так не могу, пойми меня, не могу...
  
   И подхватив с пола полотенце, убежала в спальню, где спокойно спала Вика.
  
   глава 65
  
   Утром на следующий день, Олег с Фросей старались не встречаться глазами, оба ощущали неловкость от вечерней любовной сцены.
   Фрося для себя с радостью отметила, хорошо, что они ещё не переступили порог вседозволенности, а ведь оба были близки к этому, тогда, пришлось бы срочно собирать чемодан и бежать отсюда без оглядки на край земли.
   Она и так сегодня чувствовала себя неловко, общаясь с Викой, хотя, разве для той были секретом их отношения!
   Фрося часто ловила себя на мысли - интересно, а, что происходит в голове у жены Олега, как она воспринимает их, как любовников, а может быть той кажется, что и сейчас её муж с Фросей, за границей её комнаты предаются плотским утехам?!
   Больная женщина никак не выказывала своего взгляда на это, по всей видимости, щекотливое для неё положение вещей.
   Понятное дело, Вика с самого начала после полученного увечья, не могла быть никоим образом любовницей Олега, но, она фактически оставалась его женой, и было видно не вооружённым глазом, что в молодости женщина была весьма хороша собой.
   Нет, Фрося для себя окончательно решила, что впредь не будет терять головы и самообладание, и не допустит больше Олега к себе в объятия.
   Нечего подаваться минутной слабости, когда их интимное будущее видится в глубоком тумане, если вообще видится!
  
   От этих мыслей она постепенно успокоилась и её спокойствие тут же передалось Олегу, потому что Фрося перестала кидать на него суровые, предостерегающие взгляды.
   В разговорах они опять перешли на привычный выработанный за последнее время тон и обоим от этого стало намного легче.
   Через три дня принятия отваров и молока с мумиё, Фрося с Олегом заметили наметившийся позитивный прогресс в самочувствии Вики - температура совершенно перестала подниматься, скоро градусник к всеобщей радости при измерениях показывал норму, ужасный кашель всё реже сотрясал тело больной, и был уже не такой затяжной и сухой, всё реже в руках у Олега или Фроси появлялась бутылочка с аэрозолем.
   Теперь стало предельно ясно, что после курса лечения, намеченного Микуличной, им можно будет без опаски трогаться в далёкую и трудную дорогу.
  
   К этому времени Олег обзвонил потенциальных клиентов, желающих совершить обмен на Мурманск, и предупредил их, что его интересы будет представлять доверенное лицо.
   На начало июня Фрося, а через несколько дней, и Олег с Викой наметили свой отъезд из Мурманска.
   Теперь каждый день, как только солнышко начинало ласкать тёплыми лучами землю северного края, Фрося выкатывала на улицу коляску с Викой, и они отправлялись на долгую прогулку.
   Ничем особым Мурманск Фросю не впечатлил, он мало чем отличался от большинства провинциальных городов, прежде виденных ею, ну, если только, большим количеством встречающихся на улицах военных моряков и лётчиков, в том числе и иностранных.
   Они вместе с Викой на базаре успешно продали босоножки, врученные ей перед отъездом Карпекой, и Фрося ловила на себе восхищённые взгляды женщины, которая видела и слышала, как её подруга вела бойкую торговлю с разного сорта покупателями.
   Они полюбили прогуливаться по набережной и подолгу рассматривать огромные военные корабли, стоящие на причале, и вдалеке в море на рейде.
  
   Фрося постоянно обращалась к Вике с вопросами и требовала от неё хоть как-то на них отвечать, что та делала с большим трудом, но каждый день всё лучше и ясней произносила отдельные слова!
   Остававшийся за кашевара Олег, не мог скрыть своего удивления и восхищения, на, что Фрося ему язвительно замечала:
  
   - А, ты смеялся над мумиё, а посмотри на результат.
  
   - Фросенька, такое мумиё, как ты, ещё надо поискать, правда, Вика?
  
   Посвежевшая женщина в ответ улыбалась, ласково глядя на подругу и с волнением, пусть и с большим трудом, выдавливала из себя:
  
   - Я её люблю, она моя, моя...
  
   И счастливые слёзы заливали лица женщин.
   Кроме того, что Фрося вынуждала Вику с ней разговаривать, она ещё заставляла крепнувшую женщину, стараться шевелить руками, а особенно пальцами, вставляя в
   них всякие мелкие предметы, и результат не заставил себя ждать.
   За два дня до отлёта Фроси, они по сложившейся уже традиции сидели вечером за чашечкой чая и обсуждали намеченные планы, и вдруг заметили, что разговаривают уже не вдвоём!
   Вика, незаметно для себя, тоже принимала посильное участие в обсуждениях, постоянно вставляя слова согласия или недовольства, особенно, когда зашла речь о выборе города или места в Крыму для постоянного проживания.
  
   Олег, вооружённый картой Крыма, сразу же отмёл города и посёлки, где береговая линия сплошь была галечная, потому что с коляской очень сложно подъехать к кромке моря.
   Фрося настаивала на том, что Вика должна будет погружаться вместе с коляской в воду, и та, глядя восторженными глазами на подругу, полностью с ней соглашалась.
   Из предлагаемого для обмена жилья, где были песчаные или смешанные с галькой и ракушечником пляжи, значились города Феодосия, Судак и Евпатория, но там им предлагали только однокомнатные квартиры и не на первых этажах без лифта, и они их сразу же отмели.
   Наконец, Фросе надоела эта маета с географией, и она махнула на Олега рукой:
  
   - Олежка, да, засунь ты эти карты куда подальше, поеду и на месте во всём разберусь.
   Я уже тебе, говорила, думай только об удобствах Вики, плевать на затраты, ей, что переехать в Крым, и только из окна на море смотреть, так она его и по телевизору видит, а ты, что думаешь, сто лет будешь таким здоровеньким, и сможешь до глубокой старости таскать коляску на своём горбу по этажам.
   Скажи Вика, тебе нужен большой город и людская толчея?
  
   - Нет... я хочу сад и цветы...
  
   - Всё, думаю, вопрос закрыт, у тебя Олежка, ещё есть какие-то сомнения?
   Будут тебе Викочка сад и цветы!
   Всё сделаю от себя зависящее, чтобы подыскать или устроить для тебя домик!
  
   Мужчина от души смеялся:
  
  
   - Фросенька, с тобой все вопросы отпадают сами собой.
   Решено, мы с Викой полностью тебе доверяем и заранее принимаем любой твой выбор.
  
   Он посмотрел на жену - та, утвердительно кивала головой.
   Накануне своего отлёта Фрося всё же решила позвонить в Москву и, не задумываясь, набрала номер телефона в своей квартире, трубку подняла Таня.
  
   - Привет Танюха, как вы мои хорошие там поживаете, рада, что, послушались меня, и, перебрались в мою квартиру...
  
   - Ой, Фрося, как я рада вас слышать, как у вас дела, а нам так вас сейчас не хватает.
  
   - Таня, у вас что-нибудь произошло или намечается не хорошее?
  
   Инстинкт подсказывал Фросе, что её в ближайшее время ожидает какое-то потрясение.
  
   - Я даже не знаю, как вам сказать...
  
   - Танечка, по-русски, по-русски и выкладывай всё до мелочей.
  
   - Тогда так - мы сразу после вашего отъезда перебрались сюда, в вашу квартиру, о чём совершенно не жалеем.
   На дачу с детьми перееду уже после нашей свадьбы, то есть, через три недели, но вы не волнуйтесь, когда Сёма на работе я бываю там и всё сделала, как вы велели. Я уже достаточно ловко рулю, Сёма почти не делает мне замечаний.
  
   - Молодчинка, а я, что тебе говорила, хорошо, что всё же послушалась меня, и расстаралась с получением прав на машину!
   На счёт дачи, я знала на кого положиться, мой сын к земле с детства не выказывал большого интереса, и это ещё мягко сказано.
   Танюша, не томи душу, ты же обмолвилась о каких-то важных новостях, а это всё мелочи...
  
   Таня глубоко вздохнула:
  
   - А, теперь о плохом и неприятном.
   Моя мама очень больна, тает на глазах.
  
   И Таня всплакнула.
  
   - Танюша, может быть не всё ещё так печально, что говорят доктора?
  
   - В том то и дело, что ничего толком, гоняют по кабинетам, а она чахнет день ото дня.
  
   - Н-да, это прискорбно, может быть ещё всё обойдётся ведь я знаю, как вы тепло друг к другу относитесь и какая она для тебя надёжная опора.
  
   - Ах, Фрося, какая там сейчас опора, когда её мучают страшные боли в области желудка и практически потеряла аппетит, а если, что и съест, то... ой, катастрофа!
   Ну, ладно, телефон ведь денег стоит и не малых, а мне ещё столько надо вам рассказать.
  
   - Ну-ну, выкладывай, я уже вспотела от напряжения.
  
   - Сёма, буквально, сразу после нашей свадьбы отправляется на службу в армию.
  
   - Вот, огорошила, хотя я этого ожидала, паршивец малый, всё же добился своего.
  
  
   - И да, и нет, в любом случае его бы забрали, надо было нам свои отношения раньше оформить, но теперь поздно об этом говорить.
  
   - Танюша, у меня вряд ли получится приехать к вам на свадьбу, я завтра улетаю на юг, есть у меня очень важные дела, а ради застолья, не вижу смысла мотаться туда и обратно, тем более, это трудно сделать в летний сезон.
   Простите заранее вашу беспокойную мать, но если всё же справлюсь, то обязательно хоть на недельку вырвусь и прилечу в Москву.
  
   - Фрося, я забыла сказать, что мою квартиру мы сдали хорошим людям, ведь лишняя копейка нам не помешает, только заранее сообщите, когда будете возвращаться, чтобы я
   успела с детьми перебраться обратно.
  
  
   - Танюша, живите спокойно и не задумывайся о таких мелочах.
   Вернусь и разберёмся!
   Лучше скажи, что слышно о других моих детях.
  
   - Ах, да, пришло письмо от Ани из Израиля, у неё родился малыш, назвали его Эфраим, Аня пишет, что это в Вашу честь.
  
   - Ладно, какая там честь, хотя приятно и что-то есть схожее в наших именах. Скажи, как она себя чувствует?
  
   - Предродовой период был ужасным, она пишет, что чуть не умерла, буквально на волоске была от смерти, отказывали почки, но теперь уже всё позади, хотя пока чувствует себя очень измотанной и слабой.
   Ребёнка рожала через кесарево сечение, когда беременность чуть перевалила за семь месяцев, дольше тянуть было нельзя, в связи с её самочувствием.
  
   - Фу, ты, вся потом изошла, слава богу, что роды уже позади, а на воле ребёнок догонит сверстников быстро, а возле Анютки такие доктора, что теперь я за неё не волнуюсь.
  
   - Да, да, она пишет, что вряд ли бы выкарабкалась живой в своёмм положении из советских больниц.
  
   - Да, об этом и не стоит писать, сама знаю, восемь лет отработала в больнице и не в совсем простой, а сколько там было наплевательского отношения к пациентам, особенно, если родственники взятку не сунут кому надо.
  
   - Фрося, есть и ещё плохая новость.
  
   - Танюша, не тяни, что ещё и с кем?
  
  
   Фрося помертвела, но даже её природная интуиция не могла подкинуть подходящую причину для такого ёмкого слова, как горе...
  
   - На днях звонила Нина и так рыдала, что невозможно было даже толком разобраться в произошедшем.
  
   - Так, что произошло и с кем?
  
   - Фрося, она ведь до сих пор жила в ведомственной квартире, а Стасу выдали подобную в Минске, а в Витебске жильё забрали, и Нина оказалась, можно сказать, на улице, потому что Стас их к себе не вызвал, а отправил жить обратно в Поставы.
  
   - Тьфу ты, как напугала! Ну, мой сынок, стал ещё тот негодяй, но это не такая уж для меня страшная новость, раз у бабы нет мозгов и воли, пусть возвращается к земле, слава богу, не на пустое место едет.
   Поверь Танечка, там у меня остался такой дом и хозяйство, что от холода и голода точно не умрут! Вот, дурища, не может пойти куда надо, и призвать к порядку распоясавшегося великого партийного деятеля, уф, сил нет, слушать про неё, а тем более, про моего сыночка.
   Дети у них в порядке?
  
   - О детях она ничего не говорила.
  
   - Ну, значит, здоровы, они у них уже не маленькие, сами определятся в жизни или папочка поможет, если у него последний стыд ещё не пропал.
  
   - Ах, да, она что-то говорила, старший их сын оканчивает службу в армии и поедет к отцу, а дочь продолжит учиться в Витебске.
  
   - Ну и отлично, вот, как раз тут, я не вижу ничего страшного, а то Нинка было совсем распанела - не работала, жила на всём готовеньком, даже домработницу наняла. Вот и пусть вспомнит, как надо тряпку в руках держать и с какой стороны к корове подходить!
  
   - Мой Сёма приблизительно также сказал.
  
   Фрося улыбнулась последним словам Тани.
  
   - А, что слышно у Андрея?
  
   - Фрося, я не хочу особо сплетничать, но вам не могу не рассказать - краем уха слышала их разговор с Сёмой, вроде Андрей хочет переехать в Польшу, но меня не выдавайте, потому что мы даже между собой это не обсуждали.
  
   - Глупышка, я же не совсем дура, а новость интересная, ничего плохого в этом не вижу, хоть оторвётся от Ани, не друг она ему и не пара, а в Польше ещё успеет пробиться в
   профессора, там, наверное, не такие гроши платят преподавателям, и, дай бог, ещё сумеет создать полноценную семью.
  
   - Фрося, вы так часто стали бога вспоминать.
  
   - Вспомнишь тут, когда вокруг такая кутерьма, что без него не обойтись.
   Танечка, а, что это мой Сёмка к телефону не подходит?
   Я бы давно дала ему трубочку, его нет дома, повёз детей в зоопарк, а у меня срочный заказ подвернулся, вот, он и помогает мне таким образом.
  
   - Танюша, скажи мне, не как матери твоего мужа, а как подруге ты с ним счастлива?
  
   - Очень... Фрося, очень, приочень, он у вас такой хороший, правда, с ним бывает сложно, ведь не знает компромиссов, любит прямые дороги, но разве так бывает в жизни?!
  
   - Конечно, нет, если бы я только прямо шагала, то давно бы уже в тюрьме сидела.
  
   И Фрося рассмеялась.
  
   - Как же ты, сердечная теперь будешь без него, когда он уйдёт в армию?
  
   - Фрося, я с вами сейчас поделюсь самым большим своим секретом.
  
   - Делись девочка, ты же знаешь, что я тебя никогда никому не выдам.
  
   - Фрося я втайне от Сёмы убрала спираль.
  
   глава 66
  
   На завтра ранним утром Фрося уже сидела в салоне самолёта, который её уносил в сторону новых приключений.
   Почти месячная Мурманская эпопея подошла к концу.
   В последнюю ночь перед отлётом, она не сомкнула глаз ни на минутку.
   Надо было многое уточнить, прояснить и распределить на ближайшее будущее.
   У них оставалось ещё достаточно много аспектов, которые нужно было обговорить.
   Почти до рассвета Олег с Фросей уточняли детали, связанные с покупкой жилья в Крыму.
  
   Прощание с Викой и Олегом получилось скомканным, потому что на пять утра было заказано такси, а в четыре только спохватились, что ночь позади.
   Фрося спешно побросала в чемодан свои вещи, приняла душ и с помощью Олега закрепила у себя на талии пояс с деньгами - фигура её испортилась, но уверенности
   значительно добавилось.
   На ходу в прихожей она, прощаясь, расцеловала ревущую Вику и понуро опустившего голову Олега.
   От всех, важных разговоров, спешных сборов и грустного прощания, Фрося очухалась только, сидя в салоне самолёта.
  
   Бессонная ночь и все волнения, связанные с отъездом, навалились как-то сразу, и она не стала бороться с усталостью и дремотой, а почти сразу же после команды стюардессы расстегнуть ремни, отлегла на спинку кресла и отключилась.
   Фрося проснулась от щекотавшего ноздри вкусного запаха копчёности.
   Открыв глаза, повернула голову в сторону разбудившего её аромата.
   На соседнем кресле сидела дородная женщина, примерно её лет и уплетала с аппетитом колбасу, откусывая большими кусками прямо с кольца.
  
   - Ага, проснулась.
  
   Женщина произнесла эту фразу с набитым ртом и не примериваясь, отломала ладный кусок от не доеденного кольца колбасы, и вместе с ломтем хлеба протянула Фросе.
  
   - Кушай, не побрезгуй, когда ещё придётся кишки порадовать.
  
   Фрося не стала церемониться, а с благодарностью и улыбкой приняла неожиданный дар и последовала примеру доброхотки, которая между укусами заговорила, как будто продолжая недавно прерванную беседу:
  
   - А, я сижу и гляжу, сижу и гляжу на тебя, а ты спишь сердечная, будто три ночи не спала!
   Меня зовут Рая. Лечу домой в свой Крым, погостила у сына с невесткой малость и досыть, а то им понравилось, стою на кухне с утра до вечера, а эта саранча за десять минут обед со стола сметает.
   Я им и говорю, хватит миленькие, поехала я уже домой, тут и сами управитесь, в магазине пельмени ещё не закончились, а у меня сезон начинается, надо постояльцев ловить, размещать, убирать и прочее, сильно я на пенсию свою в этой жизни нажырую.
  
   У Фроси тут же сработал звоночек.
  
   - А, меня зовут Фрося и мне кажется, что одного постояльца ты уже словила.
  
   Говорливая соседка даже поперхнулась последним куском колбасы, который оказался крупноватым и не рассчитанным на такое ошеломляющее заявление.
   Она с трудом прокашлялась, громко стуча по объёмной груди кулаком.
  
   - А, ты, чего, отдыхать к нам в Крым едешь?
  
   - На этот раз, нет. Я на месте тебя посвящу в свои дела, возможно Раечка даже помощь твоя понадобится.
  
   - Говоришь, тебя зовут Фрося... Так вот, помогают убогим, а ты, на такую не похожа, думаешь на меня денежки с небес падают?!
  
   От бурчания соседки Фросю разобрал смех, не смогла сдержаться и от души захохотала, и тут же подавилась сухой колбасой, а Рая с остервенением начала лупить её по спине.
  
  
   - Ну, чего зубы лущишь, что я такого смешного сказала?
  
   Фрося вытерла выступившие на ресницы слёзы.
  
   - Раечка, о каких деньгах ты говоришь, я как раз хотела спросить, сколько ты с меня возьмёшь за постой, только мне нужна отдельная комната, а не клетушка на четверых.
  
   Рая тыльной стороной ладони вытерла жирные от колбасы губы и бесцеремонно уставилась на Фросю.
  
   - Ага, подруга, а ты какая-то загадочная персона, я тебя возьму на постой, а ты к себе бандитов и прочего жулья наведёшь, мне притон в хате не нужен, мы всякого люда у себя в Крыму навидались.
  
   Фрося опять прыснула.
  
   - Ну-ну, ржи, ржи, а я хочу спать спокойно, лучше дряхлых старичков запущу или супружеские парочки с детками, от них хоть и мороки много, но под милицию не подведут.
  
   Фрося уже не смеялась.
  
   - Вот, что уважаемая квартиросдатчица, за свои денежки я и без тебя подходящий угол найду и такой, какой мне понравится и без подобных унизительных подозрений.
   Я к тебе, как к человеку, а ты, не зная меня и о какой помощи идёт речь, наговорила такого, что в пору от тебя отвернуться и забыть навсегда, что я, впрочем, сейчас и сделаю.
  
   И Фрося на самом деле демонстративно отвернулась и уставилась в иллюминатор, в котором кроме белых облаков, ничего не было видно.
   Не успела она ещё успокоиться от странного выпада соседки, взвинченная до предела её гнусными словами, как та тронула Фросю за локоть.
  
   - Ну, чего ты сразу полезла в пузырь, я же не про тебя, а так, в общем.
   По тебе же сразу видно, что ты баба не простая, вон и золотишко с камешками на тебе роскошное и одета, словно столичная фифа, поверь, я в этом толк знаю, повидала на своём веку не мало.
   Ты, наверное, подумала, что я в Ялте, в Феодосии или в Севастополе живу, нет, ни тут то было, я обретаюсь в бывшем татарском посёлке в горах, от меня до моря почти десять вёрст будет, но автобусы ходят регулярно.
   У меня в моём доме есть хорошая большая комната, но её за два рубчика в сутки не сдам, потому что там и кровать настоящая на двух человек, и выход отдельный в садик, и кухонька рядом, и туалет....
  
   Фрося молчала, а соседка не унималась.
  
   - Пять рублей для тебя будет само то или хочешь попроще?
   Обычно за такие деньги я эту комнату сдаю семейным парам, правда, бывает и изголодавшимся любовничкам, но я им не мешаю душу отводить в ласках, хай, мне от этого хуже не будет, пусть порадуются люди, у меня эти шалости уже давно позади.
  
   Фрося продолжала молчать, но уже лицом повернулась к говорливой соседке.
  
   - Вот, мы с тобой почитай ровесники, но ты, выглядишь, как артистка из американских фильмов, даже обличьем, чем-то на них смахиваешь.
   Ну, захочешь, приведёшь себе кобеля, я и слова не скажу, только ночевать не оставляй, у меня же и другие постояльцы будут, негоже им видеть и слышать не потребное, разбегутся.
  
   И Фрося вдруг поняла, что не стоит обижаться на эту беспардонную женщину, просто её надо принимать такой, какая она есть.
  
   - Рая, я согласна и буду тебе платить не пять, а шесть рублей, а ты меня когда-нибудь борщом накормишь, потому что времени на готовку и на походы по ресторанам у меня особо не будет.
   Обещаю не водить кобелей и не выпивать, ну, если только, когда-нибудь с тобой вечерком.
  
   Рая слушала Фросю, и широкая улыбка украшала её солнцеобразное лицо.
  
   - Фросенька, забудь те слова, что раньше тебе наговорила, сама понимаешь, предостеречь будущего постояльца необходимо, а то, потом мыкайся с ним, лучше сразу всё по местам расставить.
   Я сразу поняла, как только тебя увидела, что ты бабёнка из важных особ, думаю, мы с тобой поладим. Правда, взяла себе за норму с жильцами не выпивать, а то, они после таких посиделок на завтра начинают наглеть, но с тобой завсегда, пожалуйста.
  
   - Рая, ты говоришь, что от твоего посёлка ходят регулярно автобусы, а в каких направлениях?
  
   - Так, главное в любой большой город попасть, а оттуда по всему Крыму троллейбусы ходят и не просто ходят, а летают.
  
   - Всё, договорились, прямо с аэропорта мы вместе едем к тебе, принимай первую постоялицу в этом сезоне.
  
   - Ого, у тебя, напор ещё покруче моего, у меня же там всё запущенно, представляешь, месяц дом стоял закрытым, за садиком присмотрели, а внутри вонизм, пылюка и всякая нечисть может завестись.
   Может быть, тебя на парочку дней к кому-нибудь пристроить, пока порядок наведу?
  
   - Брось ты, Рая, ерунду городить, сегодня к вечеру всё у тебя уже будет блестеть, завтра можешь постояльцев принимать.
  
   - Ты, хочешь сказать, что приедешь на юг отдыхать и будешь мой срач убирать?
  
   - Не у тебя, а с тобой, а на юг в этот раз я уже обмолвилась, еду не отдыхать, а совсем по другому делу.
  
  
   - Так, скажи уже, в конце концов, по какому, я ведь от любопытства могу загнуться.
  
   - Не сейчас Рая, не сейчас, дай разобраться на месте, может мне и не надо будет тебе ничего рассказывать, а может быть, как я уже говорила, мне понадобится твоя помощь, но не деньгами, зря не паникуй.
  
   Рая поняла, что большего от Фроси она уже не добьётся и начала описывать свой посёлок, дом, сад и многое другое из быта, климата и порядков Крыма, из чего Фрося извлекала для себя полезную информацию.
  
   глава 67
  
   По прибытию в аэропорт Симферополя, Фрося уговорила свою новую знакомую и будущую хозяйку съёмного жилья, поехать к ней в посёлок не на автобусе, а снять такси, обязуясь самой рассчитаться с водителем.
   Та не долго сопротивлялась, а только для видимости поартачилась, и они покатили в сторону Феодосии. Именно ближе к этому городу, находящемуся на востоке Крыма, разместился посёлок, в котором проживала Рая.
   Фрося из окна автомобиля любовалась красотами полуострова, пока её будущая хозяйка оживлённо болтала с таксистом.
   Не прошло и часа, как они миновали Феодосию, а затем посёлок Приморский и начали подъём, к виднеющимся вдали утопающим в зелени горам.
   Рая развернулась с переднего сиденья в сторону Фроси:
  
   - В этом посёлке отличные пляжи и сюда каждых пол часа автобус ходит от нас, а до Феодосии ещё пятнадцать километров пилить, это если захочешь поехать в большой город.
   Не понравится у меня, держать насильно не буду, ещё неделька, другая и тут будет кишеть от приезжего люда.
  
   Фрося только в ответ кивнула головой, потому что она во все глаза следила, как их такси запетляло по живописной горной дороге и довольно скоро заехало в утопающий в густой зелени посёлок.
  
   - Вот, гляди...
  
   Вновь обратилась к Фросе Рая:
  
   - Видишь, какая у нас красота и воздух здесь намного чище и не такой жаркий, как на берегу моря.
  
   Не долго пропетляв между обширными дворами, их такси остановилось возле выкрашенных в голубой цвет ворот.
  
   - А, вот, это и есть мой домишко.
   Как скажешь, не плохо смотрится?!
  
   Фрося во все глаза глядела на добротный дом и другие дворовые постройки, на садовые деревья, увешанные плодами и на яркие цветы в палисаднике.
  
   - Отлично Раечка, мне уже здесь очень нравится.
  
   И женщины, переговариваясь, минули калитку и по бетонной дорожке проследовали в добротный дом Раи.
   Фросе всё здесь понравилось, начиная, с выделенной ей комнаты, в которой стояла широкая кровать, шкаф и небольшой столик с двумя плетёными стульями.
  
   - Рая, так, это ведь настоящие хоромы.
  
   - А, я тебе, что говорила.
   Видишь и выход отсюда есть во дворик, где находится летняя кухня, если захочешь, можешь что-нибудь себе приготовить.
   Там есть холодильничек, чайник и всякая посуда, живи и радуйся.
  
   Фрося вышла через свою комнату во двор и огляделась - вот бы здесь Вике было здорово, прямо над её головой висели ягоды черешни, созревающей в это время года.
   Они перекусили и взялись за работу, хотя Рая явно преувеличивала размеры уборки, в запущенных за время её отсутствия комнатах.
   Конечно, надо было проветрить затхлое давно не открываемое помещение, вытереть обильную пыль, помыть окна и полы - уже к вечеру дом сиял чистотой.
   Рая быстро приготовила ужин и выставила на стол трёхлитровую банку с домашним вином.
   После двух стаканчиков ароматного с кислинкой напитка в голове у Фроси зашумело, и она сама стала рассказывать, не дожидаясь вопросов любопытной Раи, о причине её приезда в Крым.
   Та на удивление, не смотря на свою говорливость, слушала не перебивая, и только в знак повышенного внимания, раз за разом кивала головой.
  
   - Ты, знаешь Раечка, вот такой домик, как у тебя, хорошо бы нам подошёл, имея машину и вовсе не, о чем было бы беспокоиться.
  
   - Я тебе, Ефросинья так скажу, надо будет мне кое о чём подумать, присмотрись парочку денёчков, проверь свои адресочки, а пока давай ещё накатим по стаканчику.
  
   Назавтра Фрося попила с утра чаю и отправилась в Феодосию по адресу, который значился в её списке, как один из вариантов обмена.
   На удивление она чувствовала себя очень даже хорошо, предыдущая бессонная ночь, тяжёлый перелёт и выпитое накануне вино нисколько не сказывались на организме.
   Как она и ожидала, полуторная квартира в центре города не произвела на неё приятного впечатления, хотя это был первый этаж, но подходы к дому были сплошь в ступеньках, узкий подъезд и коридор в квартире был таким, что с инвалидной коляской тут было не развернуться.
   Июнь только набирал обороты, но в полдень жара измотала Фросю вконец.
  
   Она поймала такси и подъехала в посёлок Рыбацкий, где предлагался домик для обмена на Мурманск.
   Место было не плохое, посёлок не входил в зону пляжного отдыха, и, поэтому большого скопления людей в курортный период здесь не ожидалось.
   Дом произвёл тягостное впечатление - это была старая постройка, помещение и двор находились в крайне запущенном состоянии.
   Обвалившийся забор, заросший бурьяном участок, на котором тут и там валялся всякого рода хлам, вызывали неприятные ассоциации, здесь властвовало запустение.
   Её встретил молодой парнишка с обритой наголо головой, в несвежей тельняшке и с таким запахом перегара, что можно было подумать, что он вымачивался в бочке с прокисшим вином.
   Фрося, оглядывая дом и двор, уже прикидывала, как практически всё тут снесёт, построит добротный особняк и разобьёт садик с палисадником.
   Место было хорошее, море плескалось буквально в трёхстах метрах и хоть берег был не песчаным, но и не галечным, так смесь того и другого вперемешку с ракушником.
   В принципе, можно было легко отыскать подходящий подход к морю на коляске, что в планах Фроси и Олега для удобства Вики было предусмотрено, потому что имело огромное значение, ведь они собирались здесь жить, а не приехать на краткосрочный отдых.
   Ходивший вслед за нею с понурым видом парень не выдержал:
  
   - Что барышня, будем разговаривать или ты приехала любоваться местными пейзажами и красотами нашего моря?
   Так, это ты, можешь делать и без меня, купишь фазенду, тогда и любуйся, сколько тебе влезет.
  
   - Ты, куда-то спешишь, не похоже что-то, на работу в таком виде не ходят?
  
   Парень зло осклабился:
  
   - Слушай фифа, ты чего воспитывать меня сюда явилась, хочешь говорить по делу, так давай начинай, только вначале дай пятёрку на опохмел, в одну минуту притараню чернила
   и буду тогда готов отвечать на любые вопросы.
  
   Фрося слегка помешкала, не нравился ей этот парень, хоть и не блатной, но явно уже сбитый с праведного пути.
  
   - Держи и не вздумай меня обдурить, через пять минут не явишься, найду тех, кто тебе за такую же пятёрочку быстро рога обломает.
  
   - Крутая бабка, посмотрю, но не бзди, мне надоело уже тут без дела и капусты шляться, а в Мурманске меня ждут кореша и работёнка не пыльная и денежная.
  
   Действительно, потенциальный клиент для обмена возвратился очень скоро, с литровой бутылкой вина и с парочкой свежих огурцов.
  
   - Накатишь со мной или побрезгуешь?
  
   - Слушай, давай не ёрничай, накати, как ты говоришь, стаканчик и приступим к разговору.
  
   Тот, прищурившись посмотрел зло на Фросю, но ничего не сказал, налил себе щедрую порцию вина в железную кружку и причмокивая, закидывая далеко назад голову, выпил до дна, и захрустел крепко посоленным огурчиком.
   Фрося терпеливо ждала, но в груди, не зависимо от неё, назревала буря.
   И, когда парень потянулся вновь за бутылкой, с размаху шлёпнула его по руке.
  
   - Ты, чего за дуру решил меня подержать, говори свои условия обмена, и я пошла отсюда подальше от тебя, обдумывать твоё предложение.
  
  
   Лицо у парня раскраснелось, глаза заблестели, пьяная плутоватая улыбка не сходила с толстых мокрых губ.
  
   - Чего ты бабка, в стерву играешь, не таких видали, но, похоже, на второй пузырь тебя не расколю.
  
   Фрося презрительно смотрела на мерзкое лицо пьяницы, плотно сжав губы, не зря говорят, лучше с умным потерять, чем с дураком найти, а с алкашом подавно.
  
   - Так, я прочитал в объявлении, что у тебя там в Мурманске трёшка, меня это устраивает, меблишку какую-нибудь оставите, не на полу же мне сразу по приезду валяться.
  
   - Оставим, оставим и даже холодильник со стиральной машиной и газовой плитой, если ты долго не будешь тянуть с обменом.
  
   Парень, на которого уже накатила приятная волна похмелья, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Фроси, ловким движением налил себе в кружку изрядную порцию вина и почти залпом опрокинул содержимое в свою широкую глотку, и хрустнул огурцом.
   Он громко и противно рыгнул и вызывающе звучно жевал, продолжая разговор с набитым ртом:
  
   - Всё, базар можно закрывать, сверху десять кусков и по рукам, фазенда твоя, оформляем и меня тут нет.
  
   Фрося, сдерживая гнев, поднялась на ноги.
  
   - Ты, жалкое подобие человека, почему сразу не сказал, что хочешь опохмелиться за счёт городской барышни, чтоб это пойло тебе колом встало, а на завтрашнее похмелье была только морская вода.
   Вот, тебе адрес, напишешь, если с мозгами подружишь, жду три дня, сверху даю только штуку, чтобы побыстрей всё оформить и тебе было с чем убраться отсюда. Ты, понял меня?
   Десять штук за развалины, вот так гадёныш!
  
   И Фрося, не ожидая реакции пьяного владельца развалюхи, быстро пошла прочь.
   Прошло три дня, никакого ответа из посёлка Рыбацкого не последовало, надежда рухнула. То ли пьяница потерял бумажку с адресом, то ли не принял Фросины условия, но второй раз к нему ехать явно не стоило - только терять время и нервы.
   Нет, Фрося не сидела на месте в ожидании вестей от мерзкого парня из посёлка Рыбацкого, она за эти дни объездила несколько городов и других посёлков, но ничего подходящего не нашла.
   По совету одного таксиста заехала в Симферополь и оставила в квартирном бюро объявление на обмен.
   Там же заметила юрких людей, шныряющих возле подающих такие объявления и решила, что если через неделю ничего не подвернётся, то обратится к ним, с такой братией она умела вести дело, опять-таки школа Марка.
  
   Две недели пролетели, как один день, уже подключены были парочка посредников, крутившихся рядом с квартирным бюро, но вариантов на обмен было крайне мало, желающих с бархатного юга ехать в заполярный круг, найти было крайне сложно.
   Фрося, развалившись в шезлонге, сидела с понурым видом под полюбившимся черешневым деревом и лакомилась крупной, и сладкой ягодой, которую ей позволила срывать хозяйка, для своего угощения в любых количествах.
   На юге темнело рано и очень быстро.
   Фрося так набегалась за день, что ей было лень подняться и зажечь над столиком фонарь.
  
   Мысли поплыли в далёкую отсюда Москву, в Израиль и, наконец, в Кобеляки...не думала она, что через две недели пребывания здесь, ей не будет, что сообщить Олегу с Викой.
   Через неделю свадьба у Сёмки с Таней, хотя это был всего лишь праздничный стол в ресторане, но её отсутствие будет выглядеть крайне некрасиво, и даже вызывающе.
   А это ведь было не так, она питала к Тане очень даже тёплые чувства, а главное, надо же попрощаться с сыном, который отправляется на воинскую службу, когда они теперь встретятся одному богу только известно?!
   Вспомнила, что мать Тани находится в плачевном состоянии и братья Семёна по всей видимости не прибудут... - нет, надо всё же двигать в Москву.
   Не менее уставшая за день Рая подошла, включила над столом свет и села, напротив.
  
   - Что подружка, намаялась с этой беготнёй, ничего, скоро найдёшь что-нибудь подходящее и отдохнёшь.
  
   - Ой, у меня уже складывается такое впечатление, что все мои потуги напрасные, не в добрый час я, наверное, взялась за это дело.
  
   - Сейчас принесу нашу заветную баночку, смахнём с тобой по парочке стаканчиков, и я кое-что расскажу. Помнишь, в первый вечер, когда мы приехали сюда и пили за знакомство, сказала тебе, что надо подумать, вот всё это время пока ты тут носилась по Крыму, я размышляла.
  
   Рая, тяжело кряхтя, поднялась и удалилась за вином и закуской.
  
   глава 68
  
   Фрося не стала противиться приглашению Раи, посидеть в этот вечер за стаканчиком вина, а даже наоборот, обрадовалась этому предложению, очень уж она сама вымоталась за эти две недели, не столько физически, сколько морально.
   Не свойственный её характеру пессимизм невольно начал вкрадываться в душу - не клеилось у неё с этим обменом хоть тресни!
   Она наблюдала за Раей каждый вечер и видела насколько та выматывается физически.
   Утомлялась хозяйка капитально, ей за день приходилось постоянно убирать за жильцами во дворе и на кухне, стирать бесконечное постельное бельё, а также работать в саду, огородике и в палисаднике, не считая всяких мелких дел, куда, конечно входили также уборка, готовка, стирка и уход за собой.
  
   Фрося подхватилась со своего стула и стала помогать накрывать на стол.
   Рая ко всему ещё была знатная повариха - вкусно мариновала, солила, тушила и выделывала всякие невероятные вкусности из поспевающих на её огородике
   овощей фруктов.
   Фрося по предварительной договоренности за дополнительную плату иногда получала себе на обед, а если задерживалась, то на ужин, приготовленные искусной хозяйкой блюда.
   Не прошло и десяти минут, как столик возле входа в комнату, где проживала Фрося, был плотно заставлен тарелками и мисочками.
  
   - Ты, Ефросинья, пойми меня правильно, не хочу я маячить на глазах у других постояльцев с нашей заветной баночкой, да и разговоры наши им слушать ни к чему.
  
   - Рая, да, чего ты вдруг стала со мной церемониться, я же понятливая, а тут у меня очень уютно, лучше, чем в любой гостинице.
   Если бы не вся эта бестолковая беготня и нервотрёпка, то приняла бы этот отдых у тебя, как подарок судьбы.
  
   Женщины стукнулись стаканами.
  
   - Ефросинья, твоё здоровье, поздно в моём возрасте подругами новыми обзаводиться, но с такой, как ты я бы рискнула подружиться, пусть у тебя всё сладится.
  
   После третьего стаканчика у Фроси опять зашумело в голове.
   Вино, казалось бы, похожее на кисленький сок, было достаточно хмельным, она чувствовала, как туман заволакивал голову, сладко разливался по всему телу, ударяя в завершении пути по ногам.
  
   - Раечка, а ты мне вначале не понравилась, показалась грубой и алчной, а ты, душевный и отзывчивый человек и я тоже готова стать тебе надёжной подругой на долгие годы.
  
   - Ах, Ефросинья, Ефросинья, скоро уедешь, и вся наша дружба закончится.
  
   - Раечка, но я же смогу когда-нибудь приезжать к тебе на отдых, мне здесь понравилось, кто знает, может и с внуками буду проводить здесь отпуск.
  
   - Послушай меня Фросенька, я вот налью нам ещё по стаканчику, но пить пока не станем, потому что скажу очень важные вещи, а если мы заглотим ещё чуток, то разговора нормального у нас уже не получится.
   - Говори Рая, говори, чует моё сердце, что важные для меня вещи ты, сейчас скажешь.
  
   - Не знаю важные или нет, это будет зависеть от того, найдём ли мы с тобой понимание по этому вопросу.
  
   - Всё, Раиска, ты меня доконала. Или говори, или давай ещё выпьем.
  
   - Выпьем, выпьем, в любом случае, выпьем, а ты не торопись, наш разговор, если мы найдём общий язык, может растянуться не на один часик.
   Вот, подожди, я там собрала малость клубнички, ты, покушай, а я тебе буду говорить.
  
   Хозяйка удалилась и скоро вернулась с порядочным медным тазиком, наполненным спелой ароматной крупной ягодой.
   Фрося машинально положила в рот большую клубничину и даже замычала от удовольствия.
  
   - Раечка, такую вкуснятину я не ела никогда в жизни, та ягода, что выращивала у себя на даче, ни идёт ни в какое сравнение!
   В Москве каждый год на базаре я покупала Крымскую клубнику, но разве можно сравнить с этими ягодками!
  
   - Кушай и не дури голову, сама знаю, что такой не найдёшь нигде в мире, поэтому и душа болит.
  
   Фрося не понимающе подняла глаза на Раю.
  
   - Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию, перехожу к главному.
   Нет у меня уже сил корячиться возле своего дома, помощников нет и не предвидится.
   Единственный сын служит офицером на военном корабле и службу кидать не намерен. Невестке и моим двоим взрослым внукам этот дворец пофигу.
   На хрен им сдалось копаться в этих грядках, они привыкли готовенькое получать!
   Я уже разменяла седьмой десяток и, как сама понимаешь, с годами здоровья не прибавляется, давление шалит, сахар зашкаливает, а ещё и пузо начало ныть, короче, скоро амба.
  
   - Ну, чего ты загодя себя хоронить начала?
  
   - Да, не хороню я себя Ефросинья, просто душа болит, с этим домом расстаться равносильно смерти, а продолжать жить в нём ещё хуже, чувствую, что скоро от тяжёлой работы загнусь прямо посреди этих цветов и зелени!
  
   Фрося встрепенулась, хмель, как рукой сняло.
  
   - Ты, хочешь продать этот дом?
  
   В вопросе Фроси было столько удивления, что Рая невольно рассмеялась.
  
   - Да, да, хочу уехать отсюда, точнее, вынуждена.
   Ты говорила, что тот молодой алкаш просил у тебя десять тысяч за свою хибару?!
   Я тоже хочу за подобный обмен такую же сумму!
   Пойми меня правильно, я могу с лёгкостью продать этот дом за двадцать пять тысяч, мне такие гроши уже предлагали, но меня устраивает та квартира в Мурманске, которую ты мне описывала.
   Ефросинья, дорогая, я понимаю, что десять тысяч это, огромные деньги, я даже могу согласиться пока на пять, вторую половину отдашь в рассрочку года за три. Ну, как,
   согласна?
  
   Фрося настолько была ошарашена, что долго не могла слова произнести, она смотрела на Раю и глупо улыбалась.
  
   - Ну, что я тебе сказала такого смешного, что ты лыбу давишь? Ну, не могу я уступить, хоть тресни!
   Я же по-честному с тобой, ведь могла бы и больше залупить.
  
   Фрося отодвинула от себя тазик с клубникой и поднялась на ноги, обошла стол и обняла, не сводившую с неё глаз женщину.
  
   - Раечка, Раисочка, ты чудо, а не человек.
  
   И она начала целовать в пухлые щёки недоумевающую новую подругу.
  
  
   - Сейчас мы уже смело можем с тобой поднять наши стаканчики с твоим прекрасным вином, потому что в нашем разговоре осталось уточнить одни только детали удачной для двоих сделки.
  
   - Так, ты, согласна?
  
   - Теперь ты, не гони лошадей, а давай выпьем за то, чтобы у нас всё срослось.
  
   - А, хрен с тобой, давай выпьем, если должно выгореть, то выгорит и без вина!
  
   Фрося закусывала вино, полюбившейся клубникой и продолжала загадочно улыбаться.
  
   - Ну, и долго ты, будешь меня мытарить? Если я тебя насмешила своим предложением, так давай его забудем, что свет клином сошёлся на той квартире в Мурманске, будут и другие.
  
   - Раисочка, не надо другие, бери эту, только выслушай меня внимательно.
   Я не могу сейчас ответить тебе окончательно, ведь этот обмен, как я тебе уже говорила, делаю не для себя.
   Могу, конечно, взять на себя всю степень ответственности и дать тебе сейчас же добро, но это будет неправильно, потому что не мне здесь жить.
   Понимаешь, от меня многое зависит, но не всё, хотя я уверена, что моё мнение будет на девяносто девять процентов учтено.
   Уже завтра я съеду от тебя, если, конечно, получится достать билеты и отправлюсь в Кобеляки, есть такой маленький город у вас на Украине, там они сейчас находятся на лечении у известного костоправа, как только переговорю с ними и получу добро, тут же вышлю тебе телеграмму. Договорились?
  
   - Ефросинья, так ты, тоже не гони кобыл вскачь, я ведь тебе ещё не сказала, что хочу уехать отсюда только после курортного сезона, а это уже будет только в октябре.
  
   - Так, с этим я не думаю, что будут проблемы, ведь только сказка быстро сказывается, а дело долго делается, только скажи, как ты посмотришь на то, если в этой комнате поживут будущие хозяева этого прекрасного дома, до того момента пока ты отсюда съедешь?
   Раисочка, здесь для моей подружки, которая прикована к коляске будет очень удобно, три шага, и она уже в саду, о котором так страстно мечтала, сиди и дыши себе сколько хочешь этим живительным воздухом.
  
   - Ефросинья, какие вопросы, пусть приезжают и живут, мужик, как ты сказала здоровенький, подможет мне по хозяйству.
   Я их за это смогу взять на довольствие, от меня не убудет.
   Ты, мне так и не сказала, как будете платить, для меня это важно, не поеду я ведь в Мурманск почти голышом.
  
   - Раисочка, нет никаких проблем с деньгами, сегодня ты уже получишь от меня первую половину, а вторую целиком уже от Олега, того мужчины, с кем ты официально будешь совершать обмен. Устраивает?
  
   - Фросенька, а если они не захотят мой особняк?
  
   - Тогда, вернёшь мне гроши.
  
   - Ты, такая доверчивая?
  
   Фрося засмеялась.
  
   - Ну, нет, далеко не доверчивая. Почти всю жизнь занималась шахером-махером, а в этом деле нужно всегда держать ухо востро, а нос по ветру, но тебе доверяю полностью.
  
   - Ефросинья, ты - золотая баба, думала нам этого разговора до утра хватит, а мы за час управились и почти все детали обсудили.
   Давай ещё по стаканчику накатим.
  
   - Давай.
  
   Фрося больше не противилась сладкому дурману от выпитого вина, тёплой волной расплывающемуся по телу.
  
   глава 69
  
   Прежде, чем отправляться в Кобеляки, Фрося решила позвонить в гостиницу, где, по всей вероятности, должны были проживать Олег с Викой.
   Чем чёрт не шутит, а вдруг они уже окончили курс лечения и тогда её поездка туда будет напрасной.
   В Симферополе, по дороге в авиакассы, она зашла на переговорный пункт и заказала телефонный разговор.
   После долгого ожидания, её, наконец, вызвали в кабинку, и она услышала незабываемый, взволнованный голос Олега:
  
   - Фросенька, мы уже извелись в ожидании твоего звонка, как ты, что слышно, ведь нам здесь осталось находиться всего лишь три дня...
  
   - Олежка, всё в порядке, не буду ничего рассказывать по телефону, потому что уже сегодня постараюсь выбраться из Крыма и прибыть к вам в срочном порядке.
   Лучше быстрей поведай, есть ли положительные результаты у Вики.
  
   - Фросенька, есть, и очень хорошие, но это тоже не по телефону, явишься, и мы тебе всё подробно расскажем и даже покажем!
  
   - Олежка, забей мне номер в гостинице, сунь, если что, червонец администратору, с нас не убудет, если всё удачно сложится, то к ночи я уже буду на месте.
  
   На этом и расстались, потому что никакого смысла в дальнейшем разговоре не было.
   Билета на самолёт до Киева на сегодняшний день не оказалось и ей посоветовали лучше ехать поездом. В железнодорожной кассе в сторону севера Украины место предложили только на состав, который отправлялся через три дня, и то в общем вагоне.
   Фрося не стала брать билет, её это не устраивало ни в коем случае, нужно было каким-то образом сегодня выбраться из Крыма.
   Она начала тут же в голове подыскивать варианты.
   Делать нечего, надо воспользоваться попуткой. Но где и как её найти?
   Придётся выходить на трассу и голосовать.
   Конечно, в её возрасте это делать было не солидно, но другого выхода для себя не видела.
   На раздумья не было времени, Фрося вернулась в посёлок, где до сих пор проживала и быстро собрала вещи.
   Вручила Рае расчёт и обещанные пять тысяч задатка.
   У ворот замерли, тепло, глядя друг на друга.
  
   - Ну, Раечка, прощай, будь здорова и не поминай лихом, может, даст бог, ещё свидимся.
   Лето только началось и до октября, пока ты отсюда съедешь, по всей вероятности, могу ещё появиться в этом доме.
  
   - Ефросинья, голуба, прикипела я к тебе сердцем, есть в твоей душе какая-то изюминка, которая заставляет с первого взгляда полюбить тебя.
  
   - Раиска, а забыла в самолёте, как ты на меня накинулась, словно я тать несусветная?!
  
   - Фроська, так это ведь для острастки, чтобы узнать тебя получше, но со второго взгляда, я точно тебя полюбила.
  
   И женщины залились смехом.
  
   - Жаль, что я столько времени потратила на пустую беготню и ненужные хлопоты, лучше бы побольше мы с тобой пообщались за стаканчиком вина.
  
   - Не могла я тебе сразу выложить свою идею с продажей дома, я ведь с кровью его от себя отрываю, но рада, что он достанется хорошим людям!
   Кто его знает, может быть сама когда-нибудь к ним заеду погостить.
  
   - И мы с тобой здесь встретимся.
  
   Они снова обнялись и долго не могли разомкнуть рук.
  
   - Ладно, Ефросинья, пора тебе уже ехать, негоже на ночь, глядя, в такую дорогу отправляться.
   Ты, смотри голуба, эта шоферня - братва наглая, могут и приставать по дороге, но, слава богу, ты баба уже не дюже молодая, хотя на месте мужиков не отринула бы такую.
   Не хмурь бровки, шучу, хорошо, если пофартит и по пути окажется рефрижератор, это самая надёжная попутка и ребята там сплошь серьёзные.
   Всё, вижу тебе уже не терпится со мной распрощаться.
  
  
   И женщины крепко прижались, целуя друг друга в зарёванные лица.
   Фрося не стала садиться на автобус, времени было в обрез, потому что уже давно перевалило за полдень, а к вечеру отправляться в такую длинную и опасную дорогу было не желательно.
   Села в подоспевшее такси и не успели они ещё тронуться с места, без раздумий обратилась к водителю, объяснив свою ситуацию.
  
   У того алчно загорелись глаза:
  
   - А, что можно подмогнуть, даже запросто, гони полтинник и доставлю тебя к придорожной столовке, где водители этих машин заправляют кишки перед длинной дорогой.
  
   - Любезный, ты что во мне дойную корову увидел, даю четвертак и по рукам.
  
  
   - Смеёшься, туда пилить километров сорок, вот за каждый километр по рубчику кинешь и, тогда можно и по рукам, а я тебе ещё помогу подходящего водилу найти, и договорюсь с ним, чтобы взял тебя такую красивую и добрую с собой.
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Давай, дуй, держи сразу свои рубчики, чтобы не сомневался, а на твою помощь в переговорах с водителем, я очень даже рассчитываю.
  
   Всё получилось в лучшем виде, таксист уже через час доставил Фросю к той столовой, о которой рассказывал, сам перекинулся словом с находящимися там водителями и с молодым парнем сговорился за предложенный червонец, и задушевный разговор уже к полуночи доставить её на место.
   Хотя тот сетовал, что ему придётся для этого дать хорошего крюка километров на двадцать. Получив от Фроси вместо запрошенного червонца, два, сразу же подобрел до предела и заявил, что не может кинуть такую обаятельную женщину ночью одну на дороге, и доставит её прямо к гостинице.
   Всё складывалось удачно, Фрося для себя отметила, что видно наступил в её судьбе переломный момент, и поэтому добрым часом надо воспользоваться по максимуму.
   К гостинице, как и обещал доброжелательный водитель, они прибыли без эксцессов и в час ночи, она уже, приняв душ, спокойно уснула в забронированном Олегом номере.
   Какое было удивление её друзей, когда утром они спустились в ресторан на завтрак и встретили там Фросю!
   Та была вообще поражена до горючих слёз и сказочно обрадована, услышав внятный голос Вики, которая восторженно приветствовала Фросю, и, при этом, протянула на встречу руки для объятий.
  
   - Викушка, миленькая моя, я верила, я знала, что ты должна ехать сюда, как я рада за тебя, какая ты молодчинка!
  
   Вика не хотела выпускать Фросю из своих рук, заливая её грудь слезами.
  
   - Фросенька, сестричка моя, только благодаря тебе, твоей душе и вере, я смогла достичь подобного результата! Знаешь, я ведь даже стала немного ноги чувствовать!
   Доктор Касьян сказал, что если не буду лениться и много собой заниматься, то, возможно, в будущем смогу передвигаться самостоятельно с помощью костылей, а может быть, даже при помощи одной трости!
  
  
   - Вот и хорошо, моя миленькая, ты этого заслужила, и справилась со всеми страданиями, ниспосланными на твою долю господом.
  
   Фрося посмотрела на довольное, улыбающееся лицо Олега.
  
   - Викушка, рядом с тобой находится самый лучший и преданный тебе друг, будьте с ним счастливы, вы этого оба заслужили.
  
   Фрося подняла лицо и встретилась с посерьёзневшими глазами мужчины, и прочитала в них затаённую грусть и по-прежнему любовный огонь, но для себя уяснила окончательно - красивая трёхлетняя сказка закончилась, любовника в его лице, она потеряла безвозвратно.
   В этот день приём Вике у Касьяна был назначен на послеобеденный час, и они отправились после завтрака посидеть в скверике, где Фрося им рассказала свою Крымскую эпопею, и в красках описала посёлок и дом, который она волею случая, присмотрела и, можно сказать, купила уже для них.
   Муж с женой слушали Фросю, боясь проронить слово, насколько их захватил красочный рассказ Фроси об их будущем жилище.
   Наконец, Вика не выдержала:
  
   - Фросенька, а до моря далеко?
  
   - Викуша, каких-то десять километров, при наличии собственного автомобиля сущая безделица, дай бог, встанешь на свои ножки, и легко доберётесь на автобусе.
   Кстати, Олег, никогда не интересовалась, водительские права у тебя есть?
  
   - Конечно, есть, и машина была, только я её уже больше десяти лет назад продал, деньги нужны были, да, и ездить мне в Мурманске было некогда и некуда.
  
   - Вот и отлично, в первую очередь, купишь машину, для начала пойдёт и подержанная, но с этим разберёшься уже на месте и без меня.
  
   - Как без тебя?
  
   И две пары удивлённых глаз устремились вопрошающе на Фросю.
  
   - Так вот, мои дорогие, вы теперь отлично справитесь без меня.
   И так, моя чрезмерная опека чуть не довела нас с Олегом до скандала, а теперь и подавно может быть поводом к не поправимой ссоре.
   Фрося не дала им возразить:
  
   - Ребята, я шучу, честное слово, шучу.
   Я сегодня же отправляюсь в Москву, у моего сына через три дня свадьба, потом надо моего Сёмочку проводить в армию, а там ещё дача стоит без хозяйского глаза, когда сезон в полном разгаре, Валера без меня страдает на работе, есть и другие важные и срочные дела... не буду вас нагружать подробностями.
  
   Фрося увидела в глазах у Олега, стоящего сзади за коляской Вики зреющее понимание, и он грустно выдавил:
  
   - Фросенька, нет тех слов благодарности, которыми можно было бы выразить то, что мы с Викой будем хранить в своих душах до последнего нашего дыхания.
   Сейчас очень трудно всё сразу осознать, оценить и выразить в словах и поступках.
   Я тебя, очень прошу, не покидай нас навсегда, мы должны перезваниваться, переписываться и хоть иногда да встречаться.
  
   - Олежка, береги Викушку, а слова не имеют большого значения, они скоро улягутся на дне души, а сама жизнь всё расставит по своим местам.
   Давайте больше не будем на напрасные слова тратить время, ведь мне и, правда, надо собираться в дорогу.
  
   - Фрося, но об этом я обязан сказать - мы сейчас не сможем полностью произвести с тобой расчёт, но, как только определимся окончательно на месте, обещаю, что каждый месяц буду высылать тебе посильную для нас сумму денег, и то, что я тебе говорил раньше остаётся в силе, этот дом будет
   переписан на того из твоих близких, на кого ты нам укажешь.
  
   - Слушайте меня ребята, внимательно - сейчас никакого расчёта. Я возьму с собой только тысчонку на первое время, а потом справлюсь, бог мне поможет.
   Прямо отсюда поезжайте в Крым к моей хозяйке и ставшей доброй подругой Рае, там вас ожидает отличная комната, в которой проживала я сама, в ней спокойно остановитесь и наслаждайтесь жизнью, природой и друг другом, а попутно спокойно оформляете документы по обмену вашей квартиры в Мурманске на этот замечательный дом.
   С машиной не тяните, она вам в любом случае там понадобится и если всё пойдёт, как надо, то уже с октября вы станете полноправными хозяевами прекрасного особняка, где ты Викочка, я очень надеюсь, встанешь на свои ножки.
  
   Вика умоляюще смотрела на Фросю.
  
   - Фросенька, а может ты всё же побудешь тут с нами парочку дней, я так по тебе соскучилась, а после свадьбы сына приедешь, и мы вместе будем наслаждаться теми красотами и воздухом, которые ты нам так живо описала?
  
   - Нет, Викочка, нет, я этого себе позволить не могу, справитесь отлично и без меня.
   Олежка, чтобы тебя не мучила совесть, так и поступай, шли на мой адрес должок, даю тебе бессрочную рассрочку.
  
   Фрося наиграно засмеялась.
  
   - Всё, друзья мои, пошла я паковать вещи, если хотите, можете меня проводить до автобуса, а я возьму на ближайший поезд билет и укачу себе в свою любимую Москву.
  
   Глава 70
  
   Фрося лежала на второй полке плацкартного вагона поезда, который с каждым километром уносил её всё дальше и дальше от людей, вошедших глубоко в душу, но которых она вынуждена с кровью вырвать оттуда, ну, если не из своего сердца, то из своей жизни обязательно.
   За окном плыла летняя ночь с яркой луной и звёздами, пропадающими при свете фонарей, на проносящихся мимо полустанках.
   Она отгоняла от себя дремоту, хотелось, до того, как утром прибудет в Москву, разобраться во всём, произошедшем за последнее время.
   Нет, ей было совершенно не жалко потраченных полтора месяца на пребывание в Мурманске и Крыму.
   Словосочетание - потраченное время, она сразу же отвергла, считая его глупым и даже абсурдным, ничего она не потратила, а только приобрела.
  
   В первую очередь, это, конечно же, божественное исцеление Вики при помощи целебных трав и мумиё Микуличны от воспалений, от которых, та могла бы не оправиться, не прибыв Фрося в Мурманск.
   Ну, а дальше всё понеслось по накатанной дорожке, окрепнув и избавившись от хвороб, Вика смогла добраться до доктора Касьяна, божественные руки которого сотворили дальнейшие чудеса.
   Да, и поездка в Крым выглядит вполне оправданной, ведь и тут ей сопутствовала удача или божеский промысел и теперь, Олег с Викой смогут жить в климате, подходящем для ослабленного организма страдалицы.
  
   Ну, а что она сама или для себя?!
   Нет, у неё больше любовника, а оставаться друзьями в тесных отношениях с Олегом и Викой у них никак не выйдет.
   Какая может быть дружба, когда в памяти ярко живут сладостные моменты их с Олегом близости.
   Ведь Вике ещё нет и пятидесяти лет, и, кто его знает, может быть с появлением чувствительности в нижней части тела, у неё оживёт и сексуальное влечение...
   Дай им бог!
   Эти слова она несколько раз повторила про себя и поняла, что они вполне искрение. Она прониклась к этой сильной духом женщине более чем дружескими чувствами.
   Фрося её полюбила, как родное дитя.
   Нет, она не чувствовала перед Викой вины за Олега, который в её объятиях нашёл в своё время утешение или, точнее, удовлетворение сексуального голода.
   Ведь от этой связи никто не пострадал, а может быть и наоборот, все только приобрели, в том числе и Вика.
   Не будь у Олега любовной связи с Фросей, кто знает, как сложилась бы у всех троих судьба...
   Вика за всё время, что Фрося была рядом с ней, ни одним жестом, а потом и словом не намекнула об прежних отношениях Фроси с Олегом, хотя она уверена, та обо всём
   догадывалась.
   Ах, какой там догадывалась она всё знала из рассказов самого Олега!
  
   Фросе не хотелось больше думать об Олеге и вспоминать их связь, гораздо проще было между ними определить Вику, тогда сердцу не было так больно.
   С этими мыслями она незаметно погрузилась в сон.
   Только утром, очутившись на перроне Курского вокзала, Фрося поняла, как она соскучилась по Москве и своей квартире.
   Такси мигом её доставило к дому и вот она уже дрожащими от волнения руками поворачивает ключ в замке входной двери, за которой находится приют для её уставшего тела и измученной души.
   Вот, будет сюрприз...
   Но сюрприза не получилось, квартира была пуста, скорей всего Таня с детьми была на даче, а Сёмка на работе.
   Вот, незадача, главная проблема заключалась в том, что под рукой не было её любимого автомобиля, а без него она была, как без рук.
  
   Ладно, пока в душ, потом поговорит по телефону с Валерой и Настей, а если к пяти вечера сын не появится, то возьмёт такси и поедет к ним на дачу.
   Она с волнением обходила комнаты, находя следы пребывания в ней Тани и её детей, и почему-то это совершенно не раздражало, а даже наоборот, от этой картины веяло приятной обжитой домашней теплотой.
   Сразу же обратила особое внимание на то, что её спальней не пользовались, всё, до последнего флакона духов, стояло на своём месте, на кровати было постелено свежее бельё, в шкафу лежало всё на своих полочках, и висело на своих вешалках, ни игрушки, ни соринки, ни пылинки.
   Что это страх перед ней или знак высокого уважения?!
   Фрося разделась до гола и прежде чем, пойти в душ, залезла в тумбочку, где надеялась найти письмо от Анютки, так оно и было, два пузатеньких конверта терпеливо ожидали её, пока она их раскроет.
   Фрося несколько секунд поборолась с искушением сразу же приступить к прочтению, но, посмотрев на своё обнажённое тело, поняла, что надо повременить, потому что в квартире сейчас она живёт не одна и, не ровен час, вдруг кто-то заявится.
  
   В последний момент, она всё же вскрыла один из конвертов и вытащила вместе с письмом
   несколько фотографий, с которых на неё смотрела, улыбаясь её исхудавшая и бледная после тяжёлых родов Анютка с малышом на руках.
   Фрося взяла с собой самую понравившуюся фотку и поставила её на стиральную машину, вот, будет отмокать в ванне и любоваться своей дочуркой.
   Глядя сквозь запотевшие стёкла очков, она в подробностях разглядывала снимки - малыш не произвёл на неё особого впечатления, на какого-то кавказца похож, а откуда, собственно говоря, ему приобрести что-то от славянской наружности.
   Нет, не лежалось ей в этот раз спокойно в ванне, хотелось что-то делать, куда-то бежать, с кем-то говорить...
   Не успела она ещё об этом подумать, как уже вытиралась полотенцем.
  
   Облачённая в домашний халатик, Фрося сидела в кресле и пробегала глазами по письмам от дочери, которая взахлёб хвалила своего мужа, восхищалась малышом и строила планы на будущее.
   Во втором конверте она вдруг обнаружила фотографию, на которой не было Ани с младенцем или с мужем, а на ней стояли рядом пожилая худая женщина и молоденькая стройная девушка, от вида которой, Фрося даже вздрогнула, на неё смотрела Анютка в юности - да, это были Рива и Маечка.
   С ума сойти, тринадцать лет прошло, как её Анютка покинула Советский Союз, а иногда кажется, что это было вчера, ведь Маечке уже шестнадцать лет, а какая уезжала малышка.
  
   Фрося услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине и, не выдержав, сорвалась с места и бросилась в прихожую, и сразу же натолкнулась на заплаканное лицо Тани и обо всём догадалась, ведь волосы той были покрыты чёрным платком.
   Ничего не спрашивая, молча прижала к своей груди мокрое от слёз лицо невестки и стала нежно гладить рукой по спине, покрывая поцелуями голову.
   За ней, прислонившись к входной двери, стоял Семён с Леночкой на руках, а рядом, понурив голову, прижавшись к ноге сына, заплаканная Анжела.
   Фрося, обняв Таню за плечи, повела её в зал и усадила в кресло.
  
   - Танечка, миленькая, я осознаю всю степень горя, свалившегося на тебя, крепись, моя хорошая, я постараюсь всегда в трудный и радостный час быть рядом с тобой.
   Конечно, я не смогу в полной мере заменить тебе твою мамочку, но я постараюсь быть полезной и всегда подставлю своё плечо, руки и душу, пока сама не слягу в сыру земельку.
  
   И обе женщины обнявшись, горько расплакались.
  
   - Мама, а у нас свадьба послезавтра с Сёмой должна была состояться.
  
   Фрося обратила внимание, что Таня намеренно или нет, назвала её мамой, но она не стала поправлять убитую горем невестку, потому что по её душе разлилась тёплая волна нежности.
  
   - Танюша, то, не беда, распишитесь без шума в райисполкоме, оденете друг другу на пальчики колечки и, всё, вы официальные муж и жена, а перед богом вы уже давно в
   горячем союзе.
  
   Семён заметил:
  
   - Мамуль, у нас и так ожидался стол только на десяток человек, даже на твоё присутствие не очень надеялись.
  
   - Ах, сынок, чем такая пышная свадьба, как была у меня с не любым человеком, так лучше никакой, вот, родится у вас ребёночек, тогда и закатим пир горой.
  
   - Мамуль, о каком ребёночке может идти речь, когда второго июля я ухожу на службу.
  
   В воздухе повисла звенящая тишина и только Таня под руками Фроси, вся окаменела и ещё тесней прижалась к спасительной груди свекрови.
   Надо было срочно перевести разговор на другую тему.
  
   - Сынок, а почему у вас ожидался такой маленький свадебный стол?
  
   - Так, тут всё предельно ясно, Андрей находится опять в Польше и мне кажется, что он оттуда не собирается возвращаться, а Стас сослался на свою значительную занятость, вот мы и решили в узком кругу молодёжи отметить, а тут... ну, чего уже говорить.
   Хорошо, что ты, возвратилась, мне будет легче покидать Танюшу, зная, что она остаётся под твоим надёжным и заботливым крылом.
  
   На глаза её мужественного, но очень сентиментального сына набежали слёзы и он увидев, устремлённый на него взгляд матери, подскочил на ноги и вышел из зала.
   Дни до отбытия Семёна в армию промчались в бешеном темпе, сюда вошли и роспись молодых в райисполкоме, и быстрое оформление всех документов, где опять пришлось давать взятки бюрократам всех статей.
   Надо отметить, что Сёмка хоть и сопел, но смирился на этот раз с маминым подходом ко всем проблемам, решать их с помощью заведённого понятия - дать на лапу.
   Время поджимало: первого июля в узком кругу справили девять дней по матери Тани, а второго проводили Семёна в армию.
   Вечером того же дня Таня, уложив детей спать, зашла в зал, где в кресле с фотографиями от Анютки сидела Фрося.
   Невестка опустилась рядом на колени и взяв в свои руки ладони свекрови, скрыла в них заплаканное лицо.
  
   - Мама Фрося, я уже предупредила постояльцев, живущих в моей квартире, чтобы подыскивали себе другое жильё, как только они съедут, я освобожу вас от нашего присутствия.
  
   Фрося отняла от мокрой щеки расстроенной, молодой женщины свою тяжёлую ладонь, и погладила невестку по растрепавшимся волосам.
  
   - Танечка, живи у меня сколько захочешь, в любом случае, твою квартирку следует разменять на большую.
   К сожалению, я пока не располагаю большими суммами, но скоро Олег пришлёт оставшиеся от всех его затрат денежки, сама в ближайшее время подсуечусь...
  
   Таня перебила:
  
   - У нас с Сёмой тоже скопилась не малая копеечка, где-то около пяти тысяч, и Андрей оставил брату свою "Волгу", заявив, что в случае, если он тормознёт в Польше, то это будет нам свадебным подарком, и у мамы на книжке осталось две тысячи...
  
   И плечи Тани затряслись в плаче.
  
   - Всё Танюха, мой подол халата уже промок до трусов, не изводи себя так, а то Сёмка вернётся, а на него глянет дохлая кошка, а не обворожительная жёнушка.
   Всё решено, живёшь у меня, пока не найдём подходящий обмен, поднапряжёмся и выйдем сразу на трёшку, чего там мелочиться, а подарок Андрюши не продавай, ведь это он, похоже, отвалил вам от всего сердца.
   Ты, Танюха, на него злости не таи, он хоть и высоко взлетел, а натура у него обычная, кобелиная.
  
   - Вы, тогда всё слышали?
  
   - Слышала, моя девочка, слышала, но очень не хотела между братьями поставить забор из колючей проволоки, поэтому и не заострила момент.
  
   - Андрей заезжал к нам перед отъездом в Польшу и пока Сёма бегал за документами от машины вниз, попросил у меня прощения за тот случай, объяснив тем, что тогда я ещё была свободная в выборе.
  
   - Ну-ну, лукавый чёрт, но всё равно приятно.
  
   Фрося невольно засмеялась, представив своего среднего сына.
  
   - Мама Фрося, а я ведь вам главного не сказала.
  
   Фрося усадила Таню на колени и нежно прижала к своей груди худенькое тело:
  
   - Доченька, я ведь сразу догадалась, когда ты вся окаменела в моих руках - ты беременная и не посвятила в это будущего отца, а мы хорошо знаем моего сумасшедшего Сёмку...
  
   - Да.
  
   - Бог тебе судья, а время адвокат...
  
  
   Фрося. Часть 6
  
   Глава 1
  
   - Сёма, Сёмочка, ну, зачем ты обижаешь девочку, ей же больно, быстренько иди сюда!
  
   К Фросе с явной неохотой, опустив голову, плёлся худенький четырёхлетний мальчик. Подойдя к скамейке, на которой сидела пожилая женщина, он быстро заговорил, явно уверенный в своей правоте:
  
   - Бабулечка, она сама первая задирается. Мы договорились, что будем по очереди катиться с горки, а Светка уже три разика спустилась, а я только два...
  
   - Сёмочка, но она ведь девочка, а я тебя учила, что девочкам надо уступать, а ты за косички дёргаешь, ей же больно...
  
   - Бабулечка, но я ведь тоже хочу кататься, мы же должны были по разику ехать, раз она, раз я.
  
   - Так ты бы ей объяснил.
  
   - Бабуль, как говоришь ты, она слов не понимает.
  
   Фрося со смехом привлекла к себе курчавую голову внука.
  
   - Сёмочка, Сёмочка, хорошо, что ты уже слова понимаешь, поэтому пойдём ка на пруд и покормим булочкой уточек. Хочешь?
  
   Мальчик нахмурился.
  
   - Бабулечка, но я ведь ещё мало с горки покатался, вот ещё столько разиков прокачусь и пойдём.
  
   И он растопырил пальчики на руке.
  
  
   - А сколько это разиков? Ну, что ты не знаешь? Пять.
  
   - Тётя, пустите Сёмку, мы будем по очереди кататься, он меня не больно дёргал, я сама виновата.
  
   Фрося с улыбкой посмотрела на подошедшую к ним симпатичную светловолосую девочку.
  
   - На, Сёмочка, угости Свету конфеткой и бегите на свою горку, катайтесь, только не надо ссориться.
  
   Девочка и мальчик, зажав в руках по шоколадной конфетке с бурым медведем на фантике, побежали, весело о чём-то переговариваясь, а Фрося откинулась на спинку скамейки, прикрыла глаза и подставила лицо ласковому майскому солнышку. Боже мой, как она всегда любила это время года и, как много было с ним всегда связано.
  
   Неожиданно мысли перенесли её на много лет назад и тоже это был месяц май, когда она приняла судьбоносное решение оставить в себе зародившийся плод после сумасшедшей страстной и скоротечной любви с дедушкой её внука. Фрося невольно улыбнулась, вспомнив, как тогда рисовала для себя жуткую по тем временам картину, бабушки, сидящей в скверике и, следящей за внуками. Оказывается, ничего страшного, даже очень приятно, не надо никуда спешить, никаких особых забот, даже покушать не обязательно возвращаться домой, можно и в кафе зайти, их вон, сколько сейчас пооткрывалось в Москве вместе с этой несуразной перестройкой и развитием кооперативного движения.
  
   Хотя, почему эта перестройка такая уж несуразная, просто далеко не все в ней нашли своё место, многие просто растерялись, не понимая того, почему самая натуральная по прежним временам спекуляция вдруг стала называться предпринимательством. Наступило время для таких, каким являлся Марк, да и ей самой в новом укладе жизни было достаточно уютно, только вот мотивация изрядно растратилась. А ведь почти пять лет назад, когда Семён ушёл в армию, она с новыми силами кинулась в гущу всевозможных сделок, плотно вместе с закадычной подружкой Настей оседлала толкучки. Надо было срочно пополнить денежный запас, чтобы обменять Танину квартирку на большую... и вполне в этом преуспели.
  
   Уже к Новому Году невестка въехала в шикарную трёшку в дом старой конструкции с высокими потолками, с широким и большим коридором, просторной кухней, ванной и туалетом. Первого марта Таня успешно разродилась Сёмочкой и к этому времени расторопная Фрося наняла халтурщиков, которые устроили в старой квартире целую революцию, умудрившись даже обустроить маленький кабинет для работы невестки. Конечно, вся эта кутерьма стоила сумасшедших денег, но они справились. Уже в ноябре Олег через своего знакомого лётчика передал Фросе пятнадцать тысяч рублей, оставшихся у него после покупки дома в Крыму и подержанной машины. А к этому времени бывший её любовник давно уже полностью рассчитался с ней и даже предлагал Фросе свою материальную помощь, но она её отклонила.
  
   Никакие деньги на свете не смогут вернуть ей её мальчика, её любимого Сёмочку. При этой мысли слёзы непроизвольно хлынули из глаз, застлав бьющие в глаза лучи солнца.
  
   - Бабулечка, бабулечка, почему ты всё время плачешь, и мамочка тоже плачет, ну, если хочешь, пойдём кормить уточек, Светка уже ушла домой со своей мамой.
  
   Фрося вынула из сумочки носовой платок и тщательно вытерла глаза и щёки от слёз.
  
   - Давай мне свою ручку и потопаем кормить уточек, а потом и сами зайдём куда-нибудь пообедаем.
  
   - А я хочу пельмешек и мороженое.
  
   - Договорились, мне твой ход мыслей нравится, заглянем в пельменную, там рядом и кафе-мороженое есть.
  
  
   - Бабулечка, у меня ножки заболели, я ведь маленький, мне так далеко ходить тяжело.
  
   - Идём, идём хитрюга на ручки, поднесу тебя немножко, как бегать и кататься с горки у тебя ничего не болит.
  
   Фрося прижала к груди худенькое тельце мальчика и вдохнула сладкий аромат его волос: какая Танюха молодчинка, что втайне от Семёна вынула спираль и забеременела, чтобы она сейчас делала без этой своей родной кровинушки... Как только внук увидел синюю гладь пруда, тут же соскочил с бабушкиных рук и побежал к парапету высматривать своих любимых птиц и, приблизившись к бордюру, закричал:
  
   - Бабуля, бабулечка, иди быстрей, смотри какие две большие белые утки плывут!
  
  
   Подойдя к мальчику, Фрося увидела, как к берегу грациозно приближается пара лебедей.
  
   - Сёмушка, это не уточки, а лебеди. Правда, красивые?
  
   - Красивые, красивые, давай быстрее булочку, буду их кормить, это, наверное, мама и папа.
  
   - Не знаю Сёма, держи булочку, только большими кусками не кидай, рядом ведь деток нет, поэтому они, скорей всего, муж и жена.
  
   - Это, как у Светки есть мама и папа, а они, как ты сказала, забыл эти слова, ну, дядя и тётя, которые вместе живут.
  
   - Умница, правильно понял.
  
   - Бабулечка, а почему у вас с мамочкой нет рядом ни одного дяди?
  
   Глава 2
  
   Выйдя из кафе-мороженого, Фрося с внуком уселись в "Жигули".
  
   - Так, дорогой мой, давай я тебя всё же пристегну, а то ты у меня юркий парень, а дороги нынче в Москве стали запруженные разнообразным транспортом.
  
   Сёмка закапризничал:
  
   - Бабулька, я не хочу домой, давай ещё погуляем, пойдём в киношку.
  
   - Нет, на сегодня достаточно, я твоей маме обещала ещё раньше тебя привезти домой, ты же днём не поспал и будешь вечером своими капризами всех донимать.
  
  
   - Не буду, не буду, ну, пожалуйста.
  
   - Всё, Сёмочка, разговор окончен, мы же с тобой договорились, что ты не будешь мне нервы мотать.
  
   - А, как нервы мотаются, это, как мамины нитки?
  
   Фрося ласково потрепала кучеряшки внука и тронулась с места. Пока доехали до дома, где жила Таня, малыш уснул и Фрося, взяв его на руки, внесла на второй этаж и постучала в дверь. Им открыла Лена и закричала внутрь квартиры:
  
   - Мама, бабушка с Сёмкой пришли!
  
   Фрося зашептала:
  
   - Тише, тише Леночка, Сёмочка спит, быстро расстели его кроватку, он у меня сегодня выполнил большую программу.
  
   Раздев и уложив ребёнка в кровать, Фрося вышла в зал, где её поджидала невестка.
  
   - Мама Фрося, ну, где вы так долго с Сёмкой болтались, он ведь голодный и спать должен вовремя ложиться.
  
   - Танюха, не бурчи, можно подумать это тебе шестьдесят восемь лет, а не мне.
  
   - Ай, мама Фрося, ты всё шутишь, а мне так необходимо было с тобой поговорить, а ещё тебя Валерий Иванович и тётя Настя разыскивали. Будешь кушать?
  
   - Нет, мы с Сёмочкой поели в кафе. А что друзья от меня хотели и о чём тебе было необходимо со мной поговорить?
  
  
   Таня подошла к свекрови, обняла её за шею и склонила голову к ней на грудь:
  
   - Мамочка, пришло ещё одно письмо из отдела по делам военнопленных.
  
   - Что опять глухо?
  
   Плечи молодой женщины задрожали.
  
   - Ну, не плачь, моя миленькая, не плачь, они только нам души рвут. Что на сей раз пишут?
  
   - Не верю я им, не верю, пишут, что подключили "Красный Крест" и, что государство готово заплатить за него выкуп, но нигде следов его пребывания найти не могут и они пишут...
  
   И Таня зарыдала в голос.
  
   - Пишут, что через два года, будут считать его погибшим и я, получу статус вдовы. Можно подумать, я для этого делаю запросы.
  
   Сил успокаивать невестку у Фроси самой не было, они стояли посреди зала и вдвоём горько плакали, нисколько не стесняясь друг друга. Наконец, Фрося взяла себя в руки.
  
   - Танюша хватит, хватит моя миленькая, у тебя трое деток, не убивай себя горем. Завтра ко мне должен заехать Стас, он обещал в кулуарах Кремля почву прозондировать, хотя надежда на него тоже маленькая, но я буду цепляться за каждую ниточку, что приведёт нас к истине, а может и в самом деле, "Красный Крест" что-нибудь сможет сделать.
  
   Обе женщины умылись и уселись на диван. Фрося внимательно вгляделась в лицо невестки - она по-прежнему была худенькая, не смотря, на трое родов, по фигуре можно было подумать, что это не мать троих детей, а студентка третьего курса института, а вот лицо бледное, возле глаз залегла сеточка морщинок и потухли прежние весёлые ямочки на щеках.
  
   - Танюша, детки заканчивают учебный год, не тяни резину и дуй сними на дачу, шить и там сможешь, а Анжелка уже большая, она тебе во всём поможет, да и я, буду по возможности наезжать и держать в курсе всех событий.
  
   - Мама Фрося, как я смогу сидеть на даче, когда у меня столько заказов, люди ведь на примерки приходят.
  
   - Вот и закругляйся, сгоняй свои заказы, а новые не бери, в середине июня отправляйся с детками в Крым к Олегу с Викой и отдыхай, набирайся сил, они тебе ещё как понадобятся.
  
   - А ты?
  
   Фрося взглядом обежала по всему периметру зала, как будто знакомясь с обстановкой.
  
   - Не знаю Танечка, мне хочется, но боязно, ведь прежние наши отношения с Олегом в унитаз не спустишь. Вдали всё воспринимается иначе, а вблизи мой отдых может вылиться в душевные муки и не только для меня... Поеду к себе, уже оттуда позвоню Насте и Валере.
  
   Дорога от дома Тани заняла хороших полчаса езды на машине и пока стояла в пробках, уносилась мыслями в далёкое и не столь прошлое, и так задумывалась, что, стоящие сзади машины с нетерпеливыми водителями нервно сигналили, выводя её из лабиринтов памяти.
  
   После того, как Семён ушёл в армию, Таня с девочками осталась жить у неё и это помогло обеим женщинам справиться с душевными терзаниями - ведь невестка только что потеряла мать и проводила на службу мужа, с которым толком и натешиться не смогла. В тоже время Фрося, недавно пережила жуткий стресс, связанный с потерей своей запоздалой любви и, конечно же, с расставанием и тревогой за сына, угодившего в ряды Советской армии в не самое спокойное для страны время. Семён попал в учебку, находившуюся невдалеке от Ташкента и через три месяца должен был выйти оттуда в звании младшего лейтенанта и в принципе, ему предписывалось отправиться служить в ракетные войска куда-то на просторы Дальнего Востока. А дальше...
   А, дальше, всё покрыто в основном туманом неизвестности, хотя перед Новым Годом, кое- что прояснилось, когда они получили последнее от Сёмки письмо, присланное им от какого-то его приятеля по обычной почте, не подвергшееся армейской цензуре. Семён в своей манере, с некоторой иронией, сообщал, что уже перед самой присягой у него произошёл неприятный инцидент с товарищами по оружию, о причинах он писать не будет. Ему пришлось вспомнить прежние навыки боксёра, и они очень даже пригодились, а иначе всё могло бы закончиться гораздо печальней. Он заверял мать, что иначе поступить было нельзя. Она должна его понять и простить. Сёмка иронизировал над собой, что не успел ещё стать офицером, как был разжалован в рядовые, отсидел внушительный срок на гауптвахте, а теперь ждёт отправки в места не столь спокойные. От последнего заявления сердце Фроси сдавила такая тоска и боль, что Тане пришлось срочно давать ей сердечные капли и вызывать Скорую помощь. К счастью, на этот раз всё обошлось, но врачи предупредили, что стрессы впредь ей категорически возбраняются, потому что предынфарктное состояние вполне может вылиться в обширный инфаркт миокарда.
  
   К чести Тани, после приступа у свекрови, она в её присутствии старалась не давать воли своему подавленному настроению, хотя постоянно корила себя за то, что поздно сообщила мужу о своей беременности. Из того последнего письма Семёна им стало понятно, что радостное сообщение жены о будущем отцовстве до него уже не дошло.
   Таня всё время винила себя за то, что не сообщила любимому перед отправлением в армию о своём положении, боялась, что Семён будет настаивать на аборте. Ведь Таня знала, что он был категорически против того, чтобы она в отсутствии его взяла на себя все тяготы с беременностью и воспитанием младенца.
  
   В этом вопросе Фрося была с ней не согласна, но не смела вмешиваться, а тем более, тайно сообщать сыну, доверенный ей секрет. Нет, она никогда не укоряла невестку, хотя часто ловила себя на мысли, что осознание того, что он скоро станет отцом, могло сына остановить от тех поступков, за которые Семён был разжалован, отсидел в военной тюрьме и самое страшное, не прояви Сёмка свой нрав и праведный гнев, а то, что этот гнев был праведным Фрося не сомневалась, и тогда бы он не очутился бы в Афганистане.
  
   глава 3
  
   Фрося оторвалась от мрачных воспоминаний. Наконец-то, подъехала к своему дому. Поднялась в квартиру и сразу же позвонила Насте:
  
   - Настюха, ты меня разыскивала?
  
   - Разыскивала, моя господарушка, разыскивала.
  
   - Ого, подруга, а чего голос такой тусклый?
  
   - Фросенька, два дня назад мой Митька из тюрьмы вернулся.
  
   И Настя расплакалась навзрыд. Такого от неё Фрося ещё ни разу за всё время дружбы не слышала.
  
   - Настенька, успокойся моя родненькая, чего же ты плачешь, ведь знала, что вернётся, так чего не развелась пока он был в тюрьме, зачем с ним мучаться, если так не люб?
  
   Сквозь всхлипы подруги, Фрося с трудом воспринимала услышанное.
  
   - Я же думала, что тюрьма его окаянного обломает, а, когда он вернётся приголублю и с помощью заработанных мной денежек приведу в божеский вид и заживём с ним всей деревне на зависть. А он подлюка, как явился, так сразу же запил, все деньги, что были при мне, выскреб, я попыталась возражать, так он мне так врезал кулаком в зубы, что один выбил, а два шатаются.
  
   - Вот скотина! Настюха, так надо же найти на него управу, срочно звони Саньке и пусть он со своим папанькой потолкует по-мужски, он же у тебя совсем не хиленький.
  
   - Господи, о чём ты говоришь, Санька, как услышал, что тот вернулся, так трубку телефона не поднимает, он ведь с детства своего папочку боится, всегда от него прятался!
  
   - Тьфу ты, надо, наверное, в ментяру обращаться, не люблю я эту братию, но другого выхода не вижу.
  
   - Что ты, моя господарушка, тогда, когда он опять выйдет на свободу, вовсе меня порешит, ведь ему это будет уже не впервой.
  
   - Настюха, так давай я подпою каких-нибудь мужиков в деревне и пусть они намнут ему, как следует бока, сегодня за водку мать родную продадут, Мишенька Горбачёв такого натворил со своей борьбой с пьянством, что скоро половина мужиков в нашей стране сдохнет от этого пойла, потому что пьют теперь всё подряд, жуть какая-то.
  
   - Ай, подруженька, пусть пьют, пусть сдохнут, я же нынче в своей хате боюсь находится, и вся душой извелась, а вдруг Митька до твоего тайника доберётся, тогда мне только петлю на шею одеть останется, приезжай, моя миленькая, забери ты отсюда своё богатство.
  
   - Ладно, сейчас буду, но это не решает вопроса, приготовь и оставшийся товар, тоже надо забрать, ведь твой милёнок и до него доберётся.
  
   - Доберётся, доберётся, он уже у меня спрашивал, откуда столько добра.
  
   - Ладно, жди.
  
   Фрося вновь села за руль, в душе разгорался пожар ненависти к мужчине, которого ещё ни разу в жизни не видела. Вот подонок, тюрьма его обломает, наивная, как будто не была в той тюряге, меня так обломали, что готова была голыми руками блатных этих давить, только мысль о юном Сёмке сдерживала!
  
   В принципе, по нынешним временам она особо в тайнике в доме у Насти не нуждалась. Теперь не милиции надо было бояться, а всякого рода бандитов. В заначке по-прежнему хранились доллары Аглаи, немножко камешков после Марка, оставшиеся золотые украшения от Ривы и наличными тысяч пять... не бедная, но не такая богатая, как была раньше. Прошло уже два года, как она не работает в ателье, как, впрочем, и Настя, а чего было там оставаться, когда Валера сам ушёл оттуда и открыл свой кооператив.
  
   Не было уже у неё столько сил, а особенно желания, заниматься спекуляцией, хотя сегодня это уже практически не карается государством. У Ани тоже почти не стало стоящего товара, прилавки стремительно пустели, да и поляки везли в Советский Союз всякую дребедень от парфюмерии до шмоток. У них с Настей кое-что ещё оставалось, но смысла сбывать товар не имелось никакого, деньги быстро превращались в мусор. Можно было, конечно, заняться перепродажей электротоваров и мебели, золота и водки, но после исчезновения Сёмки, (слово гибели отчаянно не хотелось даже в мыслях упоминать), совершенно пропала мотивация. Пока так размышляла, подъехала к дому Насти. Увидела подругу и слёзы непроизвольно покатились из глаз.
  
   - Что он скотина с тобой сделал!
  
   Все губы у Насти были разбиты, впереди во рту зияла дыра на месте выбитого зуба, под глазами, на шее и плечах виднелись синяки и кровоподтёки.
  
   - Ах, Фросенька, синяки заживут, а вот душа уже никогда, как мне теперь жить с этим животным, ума не приложу.
  
   - Собирай свои тряпки и айда ко мне, у тебя же на книжке на однушку наберётся, а если что, мы с Санькой тебе подмогнём.
  
   Настя уткнулась лицом в ладони и заголосила.
  
   - Нет больше у меня денежек на книжке, я дура все Саньке отдала, он ведь решил цветочный павильон открыть.
  
   - Позже откроет, а пока хату купим.
  
  
   - Не купим, я ему уже про то говорила, слушать даже не хочет, говорит, нечего тебе в город лезть, а батька попьёт, попьёт и утихомирится.
  
   - Настюха, может мне с Санькой потолковать, постесняется со мной подлюкой быть?
  
   - Брось ты эту затею, он же всю жизнь только от меня принимал, уверена, что не отдаст ни копеечки, буду ждать пока мой милёночек утихомирится, а ты лезь подружка в подпол, не ровен час, Митька явится.
  
   Фрося вздохнула, на ходу проблемы подруги не решить, но она её не бросит, что-нибудь позже придумает. Сложив в машину баулы с оставшимся товаром и хранимый в тайнике золотой запас, она вытерла пот со лба.
  
  
   - Настюха, напои холодной колодезной водичкой, больше четверти века в Москве живу, а никак не привыкну к воде из-под крана.
  
   Они стояли в сенях, где находился у Насти бачок с запасом воды, Фрося не спеша, пила из железной кружки, когда вдруг дверь резко распахнулась и проём заслонила чья-то коренастая фигура.
  
   - Митенька, это Фрося, я тебе о ней говорила.
  
   - Бля буду, вот это фифа, какой прикид и вся ржавчиной обвешана, а как давно я таких пышных сисек не мял.
  
   И широкая лапа с заскорузлыми пальцами больно ухватила Фросю за грудь. Инстинктивно она отпрянула и сунула в лицо мужику кружку с оставшейся водой. Тот от неожиданности подался назад и, зацепившись каблуками за порог, грохнулся спиной с двух ступенек крыльца. Фрося подталкиваемая Настей выскочила следом из хаты, но быстро пришедший в себя Митька уже поднимался на ноги.
  
   - Ну, курва, тут я тебя уже и порешу, ты блядота сейчас у меня кровью умоешься, я об тебя ноги буду вытирать, а будешь ерепениться, так и кишки выпущу.
  
   Фрося быстро огляделась, конечно, могла бы рвануть к машине, вряд ли пьяный после падения мужик догнал бы её, но оставить Настю на растерзание осатаневшему Митьке, она не могла. Они замерли, меря друг друга ненавидящими взглядами!
   Фрося застыла на крыльце, Митька внизу в двух шагах от неё, стоял, злобно сжимая и разжимая кулаки!
   Фрося молниеносно оценила соперника - примерно её роста, не худой и не толстый, жилистый, коренастый - физической силой бог его не обидел.
   Да и на зоне, скорей всего, не плохо натренировался. В красных от двухдневной пьянки и бешенства глазах Митьки Фрося прочитала себе смертельный приговор!
  
   Мужик склонил вперёд свою бритую голову, глубокие морщины и мелкие шрамы на лице в купе с открытым мокрым ртом придавали ему весьма характерный вид опьянённого яростью субъекта. Взгляд Фроси метался со стороны в сторону, ища выход из создавшегося положения. Митька резко выбросил руку и ухватил Фросю за плечо, она отпрянула, и тоненькая кофточка с треском лопнула под заскорузлыми сильными пальцами Митьки, выставляя на свет груди в бюстгальтере. Разъярённый мужчина рванул до конца тонкую ткань и отбросил её в сторону, одна нога его уже была на нижней ступеньке, а длинные руки с растопыренными пальцами тянулись к горлу полуголой женщины.
  
   Фрося, воспользовавшись своим положением, находясь выше мужика, резко подняла ногу и каблучком туфли со всей силы въехала ему в район живота. Митька, ревя, как бык, отступил на два шага, инстинктивно ухватившись руками за раненный живот. Фрося тут же метнулась в сторону и схватила, прислонённую к крыльцу метлу, которой Настя, по всей видимости, подметала двор. Опьянённый водкой, яростью и болью Митька кинулся на Фросю, но та, нисколько не задумываясь, со всего маху тыкнула острыми прутьями в пасть хищника. Раздался нечеловеческий рёв, его руки заслонили лицо, но Фрося, не давая тому очухаться, перевернула метлу и стала охаживать противника палкой по плечам, голове и туловищу. Осыпаемый ударами древка, Митька медленно отступал, пока не завалился, но Фрося и лежачего, продолжала дубасить по чём попало и только руки Насти, ухватившей Фросю сзади за плечи, остановили избиение матёрого мужика пылающей негодованием женщиной!
  
   - Фросенька, господарушка, ты его до смерти забьёшь, зачем тебе за эту дрянь на большой срок идти.
  
   Фрося стояла над поверженным Митькой, тяжело с хрипом дыша, кофточка лохмотьями висела на теле, грудь быстро вздымалась, волосы растрепались, горячий пот крупными каплями падал с лица на оголённые плечи. Митька не шевелился.
  
   глава 4
  
   Настя обогнула, замершую с метлой в руках Фросю и кинулась к телу мужа:
  
   - Митя, Митенька, что она с тобой сделала, родненький, открой глазки, прости меня дурищу, что натравила на тебя эту скаженную, ведь я знала, что она такая бешенная, ведь в камере ещё насмотрелась, как она запросто может изуродовать человека!..
  
   Причитания подруги, в которых она услышала слова сострадания к поверженному подонку, привели Фросю в осознание текущего момента. Она отбросила в сторону уже ненужную метлу и вернулась в сени. Первым делом залпом выпила пол литровую кружку студеной воды, гася ею разгорячённую дракой кровь. Зачерпнула из бачка вторую кружку, вышла на крыльцо и, не задумываясь, полностью вылила себе на голову, смывая ладонью обильный пот с лица. Настя продолжала голосить над растерзанным Фросей Митькой. Фрося покачала головой, вернулась в сени и уже в третий раз зачерпнула железной кружкой воды из бачка, проскрежетав ею по дну. Уверенными шагами подошла к рыдающей над телом мужа Насте и тронула её за плечо:
  
   - Отвали подруга в сторону, не волнуйся, жив твой милёнок, такие сволочи дюже живучие.
  
   Настя отпрянула, а Фрося с размаху окатила холодной водой окровавленную голову Митьки. Тот, мгновенно приходя в себя, инстинктивно, прикрыл лицо руками и застонал.
  
  
   - Суки позорные, канайте отсюда, что вам надо от меня!?
  
   Фрося наклонилась над пришедшим в себя Митькой, не осознающим пока, где он находится.
  
   - Жив, ну, слава богу, не хватало мне ещё за такую падаль на скамью подсудимых сесть.
  
   И уже в сторону Насти:
  
   - Неси тёплую воду, чистое полотенце и зелёнку - будем приводить твоего красавчика в божеский вид.
  
   Настя убежала в хату, а Митька простонал:
  
   - Бля, все кости и морда болят, отстань от меня, бешенная, таких и на зоне редко встретишь.
   Холера тебе в бок, что ты с моими глазами сделала, психопатка?!
  
   - Ну, вот, по-человечески заговорил, сейчас приведу тебя в более-менее нормальный вид и, тогда уже поговорим по душам.
  
   Фрося, не задумываясь, встала на колени, в возникшую возле лежащего мужчины грязь и приняла из рук Насти, намоченное в тёплой воде полотенце и стала аккуратно стирать кровь с его разбитого и поколотого лица.
  
   - Да, не хило я тебя отходила! Ну, открой свои зенки, сейчас проверим, целы хотя бы они у тебя?
  
   Митька с трудом попытался разлепить глаза, что доставило ему огромные муку. Сквозь кровавое месиво на лице мужика, Фрося всё же поймала на себе осмысленный взгляд.
  
   - Тьфу ты, хоть этот грех на душу не взяла, вочи твои бесстыжие не выколола.
  
   - Слышишь баба, вали отсюда подальше, ведь приду толком в себя, на хрен задавлю шалаву.
   Лучше пойду опять зону топтать, чем буду сносить от тебя унижения, сгинь сука позорная!
  
   Фрося прижигала зелёнкой многочисленные раны на лице мужчины и, видя, как он морщится от боли, ухмыльнулась:
  
   - Что Митенька, больненко? А думаешь Насте твоей не было больно, когда кулачищами своими махал? А, каково было бы мне, если бы не подвернулась в нужный момент метла? Не думаю, чтобы меня пощадил? Разукрасил бы так, чтобы ни один доктор не исправил! Ну, красавец, давай попробуем сесть. Настя, бери его под вторую руку и аккуратненько усаживаем.
  
   Митька с помощью женщин со стоном принял сидячее положение и прислонился к Насте. Фрося сквозь прищуренные глаза внимательно осмотрела супружескую пару.
  
   - Так, ребята, я поехала, а вы уже сами разбирайтесь между собой, но запомни Митенька, ещё раз поднимешь руку на Настю, подкуплю бандитов, и они из тебя сделают отбивную котлету, а то и вовсе изуродуют, ты понял меня или повторить?
  
   - Понял, жили когда-то без тебя и дальше проживём, но ты бля, настоящий авторитет!
  
   Фрося поднялась с колен, отряхнула небрежно налипшую грязь с юбки, и, не оглядываясь, пошла к своей машине. Открыла багажник, пошарила в баулах, вытащила на белый свет модную по нынешним временам "Локосту" и напялила на себя тёплый свитер прямо на разорванную кофточку. По-прежнему, не оглядываясь, села на водительское место и резко рванула с места - она поехала домой зализывать очередную душевную рану.
  
   Автомобиль покрывал километр за километром, а Фросе было даже тяжело думать, болела каждая мышца, про душу вовсе говорить не стоило, потому что дальнейшее общение с Настей не представлялось возможным. Нет, она не осуждала и не обижалась на подругу, трудно было даже представить, что та могла стать на её сторону в сложившемся положении. Фрося уедет, как она это сделала сейчас, а Митька останется... Физических и моральных сил противостоять этому подонку у женщины не было, а кому приятно сносить постоянные побои. Хотелось бы, надеяться, что Митька после изрядной взбучки, устроенной Фросей, и её предупреждением, не будет сильно третировать жену, всё же угрозы были вразумительными, а решительность женщины не подвергалась сомнению.
  
   Каким, однако, длинным оказался этот день. Фрося подъехала к своему дому уже в глубоких сумерках. Сразу же завела машину в гараж и, взяв с собой только пакет с ценностями и деньги, проскользнула в подъезд, не желая, попасть на глаза досужих соседей, вид то у неё был далёк от оптимального. Что она будет делать с оставшимся товаром, подумает позже. Насте за него она не была должна, всё куплено за её собственные деньги, но очень не хотелось выходить с ним опять на толкучку, хотя в последнее время, сложилось такое впечатление, что вся страна занялась торговлей.
  
   Пока поднималась на лифте, на двенадцатый этаж, все мысли были обращены к горячей ванне, она их тут же и воплотила в жизнь. Лёжа в пышной шапке пены соснового экстракта, чувствовала каждую стонущую мышцу на теле, в её то возрасте и такие встряски. Хотя, когда взяла в руки метлу, разве она думала о возрасте, о статусе женщины или ещё о чём-нибудь, за неё работал инстинкт самосохранения.
  
   Неожиданно мысли переключились совсем на другое. Так уж сложилось, что приход к власти Михаила Сергеевича Горбачёва совпал с горем, связанным с исчезновением в горах Афганистана, любимого Сёмки. Боже мой, как много свалилось тогда на её плечи... В одно и тоже время события следовали с калейдоскопической скоростью - переезд от неё Тани в свою купленную и отремонтированную большую квартиру, последние месяцы беременности невестки и полное отсутствие вестей от попавшего в жерло Афганистана Семёна!
  
   Она несмотря на то, что сама находилась на грани помешательства от горя, всячески поддерживала и подбадривала Таню, понимая, что в её положении крайне нежелательно нервничать и переживать, но сама не находила себе место. С помощью Карпеки, который подсуетился среди своих преферансистов, она, в конце концов, попала на приём в какой-то особый отдел при Комитете Государственной Безопасности, где учтивый сотрудник сообщил ей под строгим секретом, что ещё в январе вертолёт, в котором летел Семён Вайсвассер был сбит душманами и он упал в какое-то ущелье. Через несколько дней наши части заняли этот район и обнаружили разбитый вертолёт и три трупа наших военнослужащих, ещё двоих летевших в нём не оказалось, в том числе её сына.
  
   глава 5
  
   От боли в теле и душевной тоски Фрося в эту ночь долго не могла уснуть. Прислушиваясь к саднящим мышцам и к печальным мыслям, она почти до утра не сомкнула глаз, то, беря в руки книгу то, откладывая обратно на тумбочку. С рассветом в окно подул свежий ветер, на высоком тополе, доходившем почти до её окна, запели птицы и она, наконец, погрузилась в забытьё. Сквозь туман крепкого утреннего сна она слышала, как в прихожей заливается телефон, но сил и желания подойти к нему не было никакого.
  
   К одиннадцати часам по полудни она выбралась из постели и то, к этому её подтолкнули сильные позывы мочевого пузыря. Только успела засунуть зубную щётку в рот, как снова раздался телефонный звонок, так со щёткой в руках и с зубной пастой во рту она подняла трубку:
  
   - Да.
  
   - Мама Фрося, наконец-то, я думала с ума сойду, всё утро наяриваю и Валерий Иванович второй день связаться с тобой не может, а тут ещё тётя Настя позвонила и какие-то страсти понарассказывала...
  
   Фрося перебила строчившую, как пулемёт невестку:
  
   - У меня зубная паста во рту, перезвоню.
  
  
   Ну, с Настей всё понятно, а вот чего Валера вдруг проявляет такую настойчивость, надо выяснить срочно. Первым делом она позвонила в кооператив Карпеки, так называлось небольшое помещение, которое он снимал в новом павильоне невдалеке от Кузнецкого моста, но там телефон молчал. На всякий случай набрала его домашний, трубку сняла Галка.
  
   - Галочка, привет, ты случайно не знаешь, чего меня так настойчиво Валера разыскивает?
  
   - А, Фрося, привет, привет, сама спрашивай у этого пьяного идиота.
  
   И после невнятных пререканий, доносившихся из трубки, она, наконец, услышала голос друга.
  
   - Фросенька, ты куда подевалась, у меня такой облом, впору задавиться, даже водочка не помогает удалиться от реальности!
  
   - Валера, что происходит с тобой, ещё нет двенадцати, а ты уже на рогах?
  
   - Ну, хорош уже меня воспитывать, хватит мне и Галки! Ты лучше послушай, какая тут история.
  
   - Давай, давай свою историю, тут, правда, и от своих голова кругом.
  
   - Представляешь подруга, вчера с утречка сижу себе в своей канторе, спокойненько крою босоножки и вдруг, заходят два амбала и заявляют, что они теперь будут моей крышей, а за это я им должен стольник в месяц отстёгивать. Ты, слышишь, какая пельмень, можно подумать, у меня эти стольники на огороде растут?!
  
   - Валера, давай покороче, а то до сути ты и до вечера не доберёшься!
  
   - А какая тут суть, я возмутился, а они перевернули мой стол, разбили о стену телефонный аппарат и заявили, что если через три дня не заплачу за крышу, то предупреждать больше не будут, а, что меня ждёт, узнаю потом на своём хребту!
  
   - Ну, и, что ты решил?
  
   - Фроська, что ты под дурочку играешь, ведь поэтому я тебя и разыскивал, чтобы посоветоваться.
  
   - Валера, нечего тут советоваться, нынешняя жизнь пошла по другим правилам, а их сейчас не мы диктуем, надо платить, если хочешь дальше работать в своём кооперативе.
  
   - Фроська, ты что опупела, я ведь ментам отстёгиваю, а теперь, что и этим бандитам платить? А, ты знаешь, сколько мне надо пахать, чтобы этот стольник заработать, лучше бы я и дальше в ателье сидел...
  
   - Валерочка, а ты вспомни, что я тебе говорила, когда ты кинулся с головой в эти новые игры?
  
   - Помню, помню, что нельзя начинать игру, не зная до конца всех правил.
  
   - Ну, так вот, или принимай правила, или сходи с дистанции.
  
   - Ах, подруга, я думал, ты дашь дельный совет, а платить бабки я и без тебя знаю, как и кому, только не знаю, где мне их брать.
  
   - Валера, хочешь дельный совет?
  
   - Конечно, хочу, слушаю внимательно.
  
   - Подавайся в бандиты или стой на базаре и продавай вместе с Настей шмотки, да и всё другое, что в руки попадётся, сегодня это лучший бизнес для тех, у кого нет стоящих крыш и подходящих мозгов.
  
   - Ну, подруга, ну, Фросенька, от тебя я таких слов не ожидал.
  
   Фрося прервала стенания друга:
  
   - Валерочка, ты же знаешь, как я к тебе хорошо отношусь, всё, что я тебе сейчас наговорила, то не со зла, просто возьми себя в руки и обдумай хорошенько дальнейшие свои действия, не зря талдычат, что против лома нет приёма. Валерочка, лом сейчас в руках у бандитов всяких мастей и у проворных людей, которые знают кому и сколько отстегнуть, наступило время Марков и ему подобных.
  
   - Фросенька, но ведь ты знала эту кухню...
  
   И вновь Фрося не дала договорить другу:
  
   - Валерочка, знала, и то, на ней я была не шефом, а поварёнком.
  
   - Ладно, Фрося, не обижайся на меня, просто я попал в глубокую задницу и выхода не вижу.
  
   - Валерочка, мой тебе совет, плати за крышу, только убедись, что она надёжная, отстёгивай маленько ментам и шлёпай свои босоножки, туфельки и сапожки, без хлеба я знаю не останешься.
  
   - Фроська, но ведь хочется и масла.
  
  
   - Валерочка, смотри, чтобы без штанов не остался, и это ещё ерунда, можно и без головы оказаться!
  
   Фрося положила трубку на рычаг и застыла в прихожей - нет, не знала она, как помочь другу и понимала, что песенка его спета - дети доят безбожно, выросли "не богу свечка, ни чёрту кочерга", Галка требует нарядов, украшений и сама стала пить, наверное, побольше его самого. Правда, к чести Галки, она бросила работу бухгалтера и пошла пахать на стройку! Три года честно отработала, чтобы выстроить себе квартиру в МЖК! Она воспользовалась, придуманной государством программой для молодых семей, когда кто-то из супругов должен отработать три года на стройке, и теперь у них есть нормальное жильё, но нет совершенно жизни!
   Оба пьют, тратят больше, чем зарабатывают, а тем более, Галкина дочка родила в девках, не достигнув даже семнадцати лет и тоже живёт вместе с ними!
   Короче, влип Валера в дерьмо по самую шею!
   Фрося сделала себе чаю и вместе с пачкой печенья уселась в прихожей, чтобы поговорить по телефону с невесткой:
  
   - Танюха, ну, а у тебя, что случилось, ведь только вчера вечером расстались?
  
   - Мне после тебя дозвонилась Анечка из Израиля, она не застала тебя дома и набрала мой номер, просила передать, чтобы ты сегодня ждала её звонка в районе восьми-девяти вечера.
  
   - И ничего конкретного не говорила?
  
   - Не говорила, но чует моё сердце, это связано с судьбой моего мужа, ой, простите, ай, короче, с Семёном.
  
   - Танюха, сколько раз я тебе говорила, брось жить напрасными ожиданиями и видеть в каждом воевавшем в Афгане сослуживца твоего мужа, а в каждом письме или звонке вести о моём сыне. Прошло уже больше четырёх лет, как от него и о нём нет ни малейшего слуха, а ты себя травишь и мне не даёшь хоть на денёчек отвлечься от страшных дум, прекрати миленькая терзать наши души, ведь можно так и свихнуться!
  
   - Мама, он жив! Я верю и чувствую, что он жив, нам надо его отыскать, ему, наверное, сейчас очень плохо!
  
   глава 6
  
   После разговора с Валерой и Таней настроение у Фроси не улучшилось. Карпека, явно, растерялся в новых условиях жизни. Он перестал быть уважаемым человеком, у которого были ключи, казалось бы,
   от всех дверей. Нынче на толкучке и на возникающих спонтанно маленьких базарчиках можно было чёрта купить. Советские люди, будто предчувствуя конец света, стремительно скидывали денежные массы, скупая мебель, электроаппаратуру, ковры, золото и товары каждодневного спроса. Власти в глупейшей борьбе с пьянством ввели ограничение на приобретение спиртного, и жидкая валюта стала самым главным эквивалентом в расчётах за мелкие услуги. Процветало самогоноварение, которое из деревень стремительно перекочевало в городские квартиры. Опустившиеся граждане начали пить всё подряд, где только упоминалось наличие спирта - лекарства, бытовую химию, парфюмерию и даже гуталин для чистки обуви.
  
   В этих условиях страшного дефицита стали процветать таксисты, цыгане и прочие ушлые люди, которые продавали страждущим пьяницам водку, заламывая тройную и четверную цену. Появились в Москве стайки поляков, которые возле гостиниц, крупных торговых центров и метро торговали всякой всячиной: духами, губными помадами, тушью и тенями для глаз и даже американской жвачкой.
  
   Фрося иногда останавливалась возле таких продавцов и с удовольствием переходила на родной язык. Беседуя со своими прежними землячками, она выяснила, что жизнь нынче в Польше кардинально изменилась, в магазинах появилось всё, но цены стали такими, что люди заходят в торговые центры, как в музеи. Фрося часто ловила себя на мысли, что в нынешних условиях, будь здесь её сноровистый Марк, они бы с ним стали миллионерами. Иногда ей казалось, что и без Марка, она могла бы, при желании, в этих благодатных условиях для расторопных людей, вовсю развернуться и дать волю своим способностям на всю катушку. И не мелочилась бы она со шмотками и цветами, а занялась бы строительством хлипких павильонов, сдавая их в аренду под офисы и мастерские, а после того, как устроила Тане удачный обмен квартиры, поняла, что это вовсе золотое дно, одна посредническая сделка и в карманы ложатся тысячи.
  
   Но вся царившая вокруг суета мало волновала Фросю. Имеющиеся в запасе деньги она почти не тратила.
   Нынешние её скромные нужды, вполне покрывались пенсией и редкими набегами на толкучку. Таня к этому времени стала востребованным модельером и шитьём обеспечивала своих деток всем необходимым, а дотошная свекровь находила ей подходящих клиенток, а при нужде сбывала на базаре шитые Таней свадебные и выходные платья. Надвигающаяся старость здесь не при чём, у неё ещё достаточно оставалось физических сил, чтобы крутиться в этой суматошной интересной жизни, но морально она была сломлена - Сёма, её любимый сыночек Сёмочка выбил стержень, на котором долгие годы держалась вся её воля и сноровка.
  
   Фрося поднялась из кресла, надо было припрятать надёжно богатство, которое вчера привезла от Насти. Нет, сегодня надо было опасаться не ОБХСС, а расплодившихся в Москве воров-домушников, случаев грабежей было предостаточно. Зайдя на кухню, она достала из верхнего кухонного ящика коробки с крупами и в две из них уложила на дно деньги и драгоценности, переложила плотной бумагой и засыпала гречкой и рисом - не бог весть какой тайник, но лучше ведь, чем тумбочка или шкаф. Возня с крупами напомнили ей, что пришла пора обедать и она поставила варить гречневую кашу с сосисками, вполне нормальный обед. Раздался звонок в двери. Ах, чёрт, совсем вылетело из головы, что Стас после полудня обещал к ней заехать. На пороге, действительно, стоял старший сын собственной персоной.
  
   - Мать, здравствуй. Что это у тебя лицо какое-то испуганное, недовольное или удивлённое?
  
   - Ах, Стас, лицо, как лицо, просто неважно себя чувствую.
  
   - Что, опять сердце барахлит?
  
   - Нет, сынок, по-прежнему душа.
  
   - Мать, у тебя ничего случайно не горит, что-то мне чудится гречкой пригорелой пахнет.
  
   - Ой, и правда, у меня каша гречневая варится, похоже, уже переварилась.
  
   Фрося забежала на кухню и сорвала с плиты кастрюльку с испорченной кашей.
  
   - Ну, вот, надо выворачивать, даже в мелочах не везёт.
  
   - Ай, не расстраивайся ты из-за ерунды, накладывай пригорелую, я ведь не успел сегодня пообедать и от сто грамм не откажусь.
  
   - А, что, давай и впрямь выпьем, сейчас огурчики маринованные открою, с прошлого года остались и грибочки твои, любимые есть.
  
   Стас потёр руки.
  
   - Давай мать, что-то не припомню, когда мы с тобой вместе пьянствовали.
  
   - Что будем сынок водку или коньяк?
  
   - Водку, водку, я на этот коньяк уже смотреть не могу, мы же с тобой люди простые, а приходится часто разыгрывать из себя аристократа.
  
   Фрося внимательно вгляделась в лицо старшего сына.
  
   - Стасик, у тебя для меня плохие новости?
  
   - Мать, давай вначале пропустим по парочке рюмочек, а потом уже буду рассказывать новости.
  
  
   Стас ловко открыл бутылку, наполнив стопки, поднял свою и посмотрел на мать.
  
   - Мама, у нас с тобой много есть друг к другу претензий, но давай оставим их все в прошлом, чего нам делить, поверь, у самого за нашего малого душа болит. Будь здорова.
  
   Они чокнулись и выпили. Фрося немного закусив, сама налила по второй.
  
   - Стасик, я очень рада, что мы, наконец, можем с тобой разговаривать на нормальном языке, никогда не таила и не буду таить зла на своих детей, ведь вы продукт моего воспитания, злиться на вас, это как на саму себя. Будь здоров сынок.
  
   Стас налил по третьей.
  
  
   - Не торопи меня мать, трудный у нас сейчас будет разговор, но давай всё же поднимем за нашего Сёмку, ведь надежда на то, что он жив ещё не умерла.
  
   Выпив, Стас похрустел огурцом, закинул в рот несколько ложек пригорелой каши с сосиской, а затем, видя, как мать не сводит с него пристального взгляда, демонстративно отодвинул от себя на центр стола тарелку и рюмку, достал сигареты и закурил.
  
   - Так вот, как и обещал, поговорил в Кремле, с кем только можно было на эту тему и меня направили к одному очень важному человеку, который непосредственно занимается делами военнопленных. Сама понимаешь после того, как наши войска в феврале вышли из Афганистана, стало намного сложней обследовать труднодоступные районы этой страны. Мне доверили такую информацию, какую простому смертному никогда не выдадут и поэтому всё, что сейчас буду тебе рассказывать, не должно выйти за пределы этой кухни.
  
   Фрося понимающе кивнула.
  
   - За всё время пребывания наших войск в той стране, в афганский плен попало более трёхсот человек! Кто-то сдался добровольно, кого-то захватили раненными - всяко, бывало, уже известно, что более двухсот наших ребят было замучено и убито. Были случаи, когда наши солдаты и даже офицеры дали слабину и приняли ислам и не под каким соусом возвращаться на Родину не намеренны. Известны варианты продажи наших бойцов в рабство и не только на территории Афганистана, но и в соседний Пакистан, и в другие страны. Да, есть ещё случаи, когда наши солдаты после освобождения их сотрудниками Красного Креста, не пожелали вернуться домой, а остались на западе. Среди этих всех всевозможных вариантов развития событий, нашего Сёмки нет, ни среди мёртвых, ни среди живых обнаружить не удалось.
   Замечу, что наши власти всё делают для того, чтобы даже тела возвращались на Родину для человеческого захоронения! Вот, в общем-то, и всё, что мне удалось выяснить, прости мать, но большего я сделать не могу. Попросил этого человека, чтобы проявили особую расторопность по обнаружению нашего Сёмки среди попавших в рабство, и он обещал мне, что их службы проявят особый подход к этому случаю!
   Также сообщил по секрету, что сейчас большие возможности появились в этом деле у американцев и европейцев. Наш товарищ дал понять, что на это тоже можно уповать... Всё, мать, давай ещё по одной и мне надо от тебя уезжать. Думаю, что машина уже ждёт меня возле твоего подъезда.
  
   - Стас, ты же ничего не поведал мне про своих детей.
  
   - А чего рассказывать, они уже взрослые и в папе нуждаются только для продвижения по жизни, а с этим я пока справляюсь успешно, сама понимаешь, моё слово в определённых кругах ещё пока имеет значение.
  
   В прихожей Фрося нагнула к себе голову сына и поцеловала в лоб.
  
   - Спасибо Стасик, что проявляешь в поиске Сёмки такую активность и поддерживаешь в себе к нему братские чувства.
  
   - Полно мать, а разве могло быть иначе.
  
   Фрося вдруг выпалила:
   - А мне сейчас Анютка должна звонить.
  
   - Передавай мама ей от меня привет.
  
   И Стас закрыл за собой входную дверь.
  
   глава 7
  
   Проводив Стаса, Фрося взялась мыть посуду после их не хитрого обеда. Не зря говорят, что горе сближает, так получилось со Стасом, который принял близко к сердцу пропажу младшего брата в Афганистане. Андрей же с точностью наоборот, изрядно удивил мать своей холодностью. Более того, он кинулся с нападками, обвиняя её в эгоизме и глупости, за то, что она, в своё время, не воспользовалась возможностью, вывезти Сёмку из Советского Союза. Андрей, находясь в Польше и разговаривая с Фросей по телефону, хлестал по её и так растерзанной душе больно ранящими словами. Он вдруг вспомнил и про себя несчастного, лишённого отцовского присутствия при его воспитании. Хорошо ещё, что Фрося нашлась и напомнила папаше о его сыне, воспитывающемся вне его влияния. Связь после этого памятного разговора с Андреем, практически прекратилась, а, произошло это почти три года назад, вскорости, как власти официально объявили об исчезновении Семёна на военных дорогах Афганистана.
  
   Фрося от Тани узнавала последние новости о среднем сыне, потому что тот иногда звонил невестке, чтобы выяснить у неё, что слышно о пропавшем младшем брате. Из скупых слов Андрея о себе, они знали, что он преподаёт в Варшавском университете иностранные языки. Женился на состоятельной и уважаемой пани, у которой уже двое взрослых детей. Как он цинично заявил Тане - материальное и моральное будущее себе обеспечил.
   Собирается в ближайшее лето навестить сестру в Израиле, сейчас из Польши это сделать запросто.
  
   Фрося вздохнула - трудно складываются её отношения с повзрослевшим Андреем, все их совместные попытки найти общий язык периодически терпят крах. Ей бы и в этот раз смолчать, так нет, напомнила тому о сыне, воспитывающемся без отца в Ленинграде. Из печальных дум вырвали протяжные сигналы телефона, свидетельствующие о международном звонке, и Фрося, вытирая на ходу кухонным полотенцем мокрые руки, побежала в прихожую. Подняв трубку, мать услышала до боли в груди знакомый родной голос Анютки:
  
   - Мамочка, миленькая, здравствуй! Как ты, там моя хорошая? Я так вчера испереживалась, не застав тебя дома...
  
   Прошло уже четыре года, как Аня стала периодически названивать Фросе, всё же с приходом к власти Михаила Горбачёва наступили между двумя странами, если не совсем мирные отношения, то, по крайней мере, вполне терпимые. Если бы не произошедшее с Семёном, Фрося давно бы навестила дочь в Израиле, а так, не находила в себе душевных сил, чтобы отправится на встречу с дочерью. Какой получится отдых вдалеке от дома, когда в любой момент может понадобится её присутствие и забота о младшем сыне после его вероятного возвращения из страшного плена домой.
  
   - Мамочка, что ты молчишь?
  
   - Анюточка, жду, когда ты мне дашь слово вставить, как была тараторкой, такой же и осталась.
  
   - Ну, тоже скажешь, тараторка, я ведь уже вполне взрослая дама, мать двоих детей, а включая Риту, то и троих.
  
   - Анюточка, что ты мне расскажешь нового, ведь не о своём статусе взрослой женщины позвонила сообщить?
  
   Аня засмеялась.
  
   - Нет, мамочка, конечно, нет. Предвосхищая твои вопросы обо мне и детях, скажу вкратце, у нас всё в порядке. Эфраимчик растёт хорошим, умненьким, но очень непослушным мальчиком. У меня, к сожалению, остаётся очень мало времени уделять воспитанию, а Рива с Майклом балуют его отчаянно, но мне приходится с этим мириться. Рива после операции на сердце сейчас чувствует себя намного лучше и по-прежнему ждёт тебя с нетерпением в гости. Майка закончила службу в армии, думала вначале остаться на сверхсрочную, но в последний момент решила по-иному и в этом году поступает в университет, и сама понимаешь, на медицинский факультет. Чтобы закончить тему о молодёжи, то сообщу, что у Риты недавно родился второй ребёнок, а Меир, наконец, скоро женится и его родители на седьмом небе от счастья.
  
   - Анюточка, а как ты поживаешь, как складывается твоя семейная жизнь?
  
   - Ой, мамочка, не смеши, какая там семейная жизнь, когда я дома почти не бываю, вот только вчера прилетела из Штатов и сразу же позвонила тебе, а мужа не застала дома, у него учения и только через неделю заявится.
  
   - Анютка, ты же была у меня такая домашняя девочка, что с тобой стало?
  
   - Ай, не знаю мамочка, иногда мне так хочется бросить всё, упасть на диван и смотреть какой-нибудь глупый сериал, но не получается, жизнь вертит так, что отдышаться порой некогда. Мама, я через месяц с миссией Красного Креста отправляюсь в Афганистан...
  
   У Фроси перехватило дыхание.
  
   - Куда? Зачем? Анюточка, ты из-за Сёмки туда отправляешься?
  
   - Да, я для этого и в Штаты моталась, меня так не хотели включать в эту экспедицию, но мы нажали на всё, что только можно было и, в конце концов, я добилась согласия от определённых инстанций, отправляюсь под вымышленным именем и под флагом другой страны. Мамочка, никаких больше вопросов, я и так тебе много сказала.
  
   - Доченька, ведь это так опасно, я не выдержу, если ещё с тобой, что-нибудь случится.
  
   Фрося горько расплакалась, уткнувшись лицом в кухонное полотенце, которое всё ещё держала в руках.
  
   - Мамочка, родненькая, не плачь, не плачь, я тебя умоляю, я найду его, чего бы мне это не стоило, я найду нашего Семечку, мы готовы любой выкуп заплатить, ты даже не представляешь, какие деньжищи я собрала за эту поездку в Америке, с каким пониманием и сочувствием отнеслись к моему горю тамошние евреи, буквально все от миллионеров до бедноты готовы были пожертвовать средства на его поиски и возможный выкуп.
  
   - Анечка, доченька моя, найди мне моего Сёмочку, но умоляю, береги себя, береги себя, моя хорошая...
  
   глава 8
  
   После разговора с дочерью Фрося приняла твёрдое решение, пока не сообщать Тане о том, что Анютка собирается с миссией Красного Креста выехать в Афганистан, где займётся поисками следов Семёна. Не стоит преждевременно тешить невестку новыми надеждами, ведь и так, только ими живёт. До сих пор ей не даёт до конца раскиснуть фанатичная вера в Сёмкино чудное появление и ещё дети удерживают в этой жизни, а иначе трудно было представить, что могло произойти с молодой женщиной.
  
   В конце мая Фрося помогла Тане перебраться с детьми на дачу, побыла с ними два дня и уехала в Москву. Некогда было ей рассиживаться под цветущей яблоней и ковыряться на грядках, надо думать, как материально поддерживать многодетную семью, оставшуюся без кормильца. Пособие, которое выплачивало государство за пропавшего Сёмку, могло хватить в нынешних условиях только на манную кашу. Дел у Фроси, как говорится, навалилось невпроворот или по горло - надо было в ближайшие выходные отправиться на толкучку, продать парочку платьев, сшитых Таней, а заодно и кое-что из баулов, которые она забрала у Насти, а также связаться с Аней, чтобы заказать у неё определённых материалов для работы невестки. Фрося не стала доверять телефону деловые переговоры с заместителем заведующего ЦУМа, а поехала вечером к ней домой. Аня была чрезвычайно удивлена, увидев на пороге своей квартиры Фросю.
  
   - Фросенька, вот это сюрприз, заходи, заходи, не так часто теперь меня жалуют прежние хорошие знакомые.
  
   - Здравствуй Аня, а, что так?
   Почему пропали приятели, что в стране исчезли дефициты?
  
   - В стране нет, а у меня да. Ты давно не заходила в наш ЦУМ, диву бы далась, пустые полки, сметают всё подряд, не могу понять, откуда у людей появились деньги.
  
   - О, Аня, а я ведь к тебе пришла с заказами, у моей Танюхи скоро не с чего будет шить платья, а клиенток со своими материалами не так уж много.
  
   - Фросенька, не смеши, кооперативы скупают всё на корню, похоже, я тебе уже не компаньон, сама подумываю, куда податься, ведь ещё немного и окажусь на голом окладе.
  
   - А я-то думаю, чего ты перестала мне звонить, неужто с другими дела стала вершить.
  
   - Фросенька, к сожалению, у нас только и были деловые отношения, ведь ты не поддерживала нашу связь с Андрейкой, а более того, крайне отрицательно воспринимала её.
   Теперь нет больше ничего у меня с ним и, как компаньонка я не представляю для тебя больше интереса.
  
   - Прости Аня, надо было всё же предварительно поговорить с тобой по телефону, надеюсь, мы с Настей не остались тебе должны?
  
   - Выслушай меня Фрося - ведь с самого начала я знала, что ты всегда меня недолюбливала, но это нам не мешало поддерживать деловые отношения. У меня нет к тебе никаких претензий и надеюсь, что и ты не будешь поминать меня лихом. Скажу всё же напоследок, потому что так получилось, что некому больше сердце открыть.
   Мне очень нравился твой сын и, возможно, если бы ты относилась ко мне более благосклонно, Андрей бы не уехал в свою зачуханную Польшу. Я уже разменяла шестой десяток, у меня хорошая квартира, всё необходимое в доме и за душой кое-что водится, но счастья, обыкновенного женского счастья, как не было, так и нет. Не познала я радости материнства, настоящей любви мужчины, а пользовалась только тем, что останется у мужиков после других баб. Честно тебе скажу, сколько тебя знаю, столько завидую, ты не в пример мне, имела всё, хотя сейчас, как и я, осталась у разбитого корыта, да ещё и с головной болью. Я не буду тебя Фросенька, задерживать, ступай с миром. Ни одной из нас не нужны лживые сочувствия друг друга. И, последнее, если мне только удастся, я покину эту страну и не важно, где кину якорь, но я верю, что своё счастье ещё поймаю за ускользающий хвост.
  
   Весь этот разговор происходил в прихожей. Фрося порывалась давно уйти, но не хотелось обижать женщину, которая может впервые в жизни так откровенно исповедовалась, и при том, человеку, от которого особо приятельством не пахло.
  
   - Аня, мы и правда, никогда с тобой не были подругами, но и зла я тебе никогда не желала, очень хорошо, что у нас нет оснований друг друга хаять, а Андрейка мой с ранней юности очень мало прислушивался к мнению матери. Пусть тебе улыбнётся в жизни счастье, о котором ты мечтаешь, я ведь так и не поняла, из чего оно у тебя состоит.
  
   И с этими словами Фрося вышла за порог. Возвращаясь домой, Фрося поносила себя всякими словами, ведь Настя её предупреждала, что Аня в последнее время очень сухо с ней разговаривала и по всем приметам, потеряла интерес к их сотрудничеству. Кто знает, может она говорит правду или часть правды, но в любом случае, становится худо - без дополнительных источников дохода Танюхе не выжить.
   Поздно вечером раздался телефонный звонок, которого Фрося никак не ожидала, в трубке она услышала голос бывшей невестки, звонила Настя из Питера.
  
   - Ефросинья Станиславовна, добрый вечер!
  
   - Настя, какая неожиданность, надеюсь с Алесиком всё в порядке?
  
   - Я и не сомневалась, что мой звонок явится для вас полной неожиданностью, но позвонила Вам не для того, чтобы шокировать своим голосом, а именно из-за Алесика, хотя спешу Вас успокоить, и сообщить, что он жив, здоров и выглядит очень даже неплохо.
  
   - Настя, я не хочу играть в отгадалки, у меня и без того, голова пухнет от проблем, если ты позвонила передать что-нибудь Андрею, то излагай, хотя у меня с ним связи практически нет.
  
   - Нет,что вы!
   Мы по нему не скучаем, наш любящий папочка уже больше года не тревожил нас своими звонками, не говоря уже о визитах, можно подумать, что весь груз ответственности за ребёнка должна нести я одна или мои родители, а ведь у мальчика есть ещё одна бабушка, которая толком даже не знает, как выглядит её внук.
  
   - Фу, Настя, ты меня уже достала своими колкостями и недомолвками, прибереги их для кого-нибудь другого, а сейчас я хочу услышать конкретную причину твоего звонка.
  
   - Ефросинья Станиславовна, Алесь в этом году оканчивает школу, в июне сдаёт экзамены и думаю, что уже в июле приедет к вам в Москву поступать в какой-нибудь престижный ВУЗ...
  
  
   - Не поняла, а, что в Питере таких престижных ВУЗов нет?
  
   - Конечно, есть, но мы решили, что для него и нас будет лучше, если он будет учиться и жить в Москве.
  
   - Настя, ты, как была вся выкрученная, такой и осталась! Попробую всё же тебя раскрутить - ты хочешь, чтобы Алесь приехал в Москву и пожил у меня, чтобы я, совершенно не зная парня, взяла на себя весь груз ответственности за его судьбу на свою шею, и при этом, не задумываешься, что мне уже под семьдесят, что на моих руках находится невестка с детьми пропавшего в Афганистане сына, что я себя чувствую не совсем здоровой, а главное, ты и не спрашиваешь моего желания, а ставишь меня перед фактом.
  
   - Ефросинья Станиславовна, в основном Вы всё правильно изложили, но хочу Вам напомнить, что моим родителям уже далеко за семьдесят и они тоже не совсем здоровы и живут в эти трудные времена на одну папину пенсию, ведь мама никогда не работала. Довожу до Вашего сведенья, что у меня, как и у Вашего сына, тоже может быть личная жизнь и ничего от Вас особо не отвалится, если возьмёте под своё крыло уже взрослого парня, который не во что не ставит свою мать и дедушку с бабушкой.
  
   - Послушай Настя, у меня от нашего разговора уже начался рвотный рефлекс, я и чужим людям всегда готова прийти на помощь, а тут вопрос касается моего родного внука, но ты могла бы свою просьбу или желание довести до меня в другом ключе, а не предъявлять необоснованные претензии. Если мальчик хочет, пусть приезжает, комната для него стоит наготове, голодным не будет, но разносолов не обещаю, сама их не ем. Воспитанием семнадцатилетнего подростка я заниматься не буду, но и полного непослушания не потерплю. Ближе к его приезду созвонись вновь со мной, а пока, будь здорова.
  
   Фрося в сердцах бросила трубку на аппарат. Не было печали, своих детей толком не воспитывала, а тут явится великовозрастный балбес, от которого, похоже, кровью харкают мамочка и бабуля с дедулей.
  
   Глава 9
  
   Определённо, жизнь в последние годы вновь встала на дыбы, она, как норовистая лошадка стала показывать свои выкрутасы, но до сих пор удавалось её как-то укрощать. События, произошедшие за последние две недели, просто ошеломляли своей непредсказуемостью. Надёжная и верная подруга Настя вдруг резко отпрянула в сторону, нет, она не предала, но с приходом из тюрьмы её озлобленного на всех и всё мужа в корне поменялись их отношения. Настя по телефону вся излилась в извинениях за произошедшее во дворе её дома и даже благодарила Фросю, заверяя, что её Митька после взбучки, устроенной подругой намного поутих и больше волю своим рукам не даёт. В ближайшее воскресенье они даже договорились встретиться на толкучке и попробовать что-нибудь продать из запасов, оставшихся у них от прежней деловой связи с Аней.
  
   Фрося отлично отдавала себе отчёт, что этот товар позволит им какое-то время продержаться на плаву, но грядущее виделось в мрачном свете, уповать только на будущие заказы Тани не представлялось перспективным, собственных материалов нет, а обеднение народа уже не скрыть... на улицах Москвы стали появляться попрошайки. У Валеры дела явно идут на спад, на базарах становится всё больше импортного товара. Скоро на его самопалы никто смотреть не будет. Да, и с запоями друга появляется страх, что он скоро доведёт себя до больницы, а может и того хуже!
   Фрося неспроста так думала, потому что в развале здоровья Валеры, ему успешно поможет его ненаглядная Галочка, которая сама всегда не против опрокинуть стаканчик, другой.
  
   Так, надо первым делом отправить Танюху с детьми в Крым к Олегу с Викой, пусть побудет какое-то время вдалеке от этих неожиданно навалившихся проблем. Пока она спокойно разберётся со своим подарочком в лице внука, которого толком с детства не видела. Даже представить трудно, какое исчадие ада предстанет пред её ясные очи.
   Делать нечего, не может она отказать родному внуку в приюте. Непроизвольно улыбнулась, может своим поступком заслужит амнистию и доброе расположение от среднего сына?!
  
   В воскресенье рано утром Фрося подхватила Настю на автобусной остановке. Ехать за ней в деревню как-то не тянуло, не то, что ей было страшно, а просто, не хотелось повторения той мерзкой сцены.
   Совсем не прельщало снова сразиться с распоясавшимся мужиком, да и Настя не настаивала на Фросином появлении в деревне.
   Похоже, дорога в дом подруги была навсегда для Фроси заказана!
   К концу дня торговли на толкучке, их баулы малость похудели. В первую очередь Фрося радовалась тому, что удалось продать два сшитых Таней платья, хотя и не за ту цену, на которую они рассчитывали. Базар ломился от товара, трудно даже было представить, откуда, что появлялось!
  
   В течении всего дня, обе подруги не находили общего языка, пропало то доверительное отношение, что было между ними раньше, потому что каждая не могла откровенно высказаться о том, что накипело на сердце. Фрося походила по толкучке, купила малому Сёмке парочку летних хлопчатобумажных костюмчиков, шортики и модную маечку для Лены, джинсы для взрослеющей Анжелы и всё, что она сегодня наторговала легко потратила на одёжки детям.
   Пока везла Настю на автобусную остановку, та пожаловалась:
  
   - Знаешь господарушка моя, не нужна я тебе теперь на базаре, сама управишься с остатками товара, нового то, как я поняла уже не предвидится, а у меня денег нет, Санька не собирается возвращать нахапанное и, мне видимо, придётся опять заняться самогоночкой.
  
   - Настюха, а я не буду даже тебя отговаривать от этого прибыльного по нынешним временам бизнеса, ведь водка в стране сейчас в большом дефиците, у меня вон соседка начала гнать, показывала аппарат, чудо техники - молочный бидон литров, наверное, на сорок, шланг резиновый от него подведён к специальному охладителю, а через него вода холодная проходит, текущая из крана, а внутри змеевик из медной трубки. Вот, бражка в бидоне кипит, пар хлещет в шланг, в холодильнике охлаждается и течёт чистая водочка. Вот, только воняет в хате, даже на площадке запах чувствуется.
  
   - О, надо и мне такое у себя устроить, а то я по старинушке с тазиком маюсь.
  
   - Устрой, устрой, только много ли у тебя дойдёт до покупателя с твоим красавчиком...
  
   - Фросенька...
  
   Настя виновато посмотрела на подругу.
  
   - Митька уже парочку дней не пьёт, ведь у него после тюрьмы кишки болят. Он даже стал мне по дому что-то помогать делать.
  
  
  
   - Ну, я рада за вас, будешь в Москве, заглядывай, а я к тебе уже не ходок.
  
   Обе подруги понимали, что прежних отношений уже не будет и обе облегчённо вздохнули, когда подъехали к автобусной остановке - трудно стало им общаться, когда за душой накопилось столько недосказанного.
   Вернувшись с толкучки домой, позвонила в Крым, трубку поднял Олег.
  
   - Фросенька, как я рад тебя вновь услышать. Мы так часто с Викой вспоминаем тебя и то, что ты для нас сделала. Мы очень счастливы, живя в этом райском уголке. Я тебе расскажу такое, во что трудно поверить - Вика начала вновь рисовать красками!
   Я устроил ей в помещениях, где раньше жили постояльцы, студию, сам делаю рамки и выношу её картины на набережную и их покупают. Ты, можешь в такое поверить?!
  
   - Могу Олежка, могу!
   Если бы не верила, то разве пыталась бы, поднимать Вику на ноги и возиться с приобретением вашего райского уголка?!
   Вика заслуживает своего счастья, ведь сколько ей бедовой пришлось выстрадать в этой жизни.
  
   - Фросенька, может быть ты уже созрела, чтобы приехать к нам на какое-то время, мы постараемся устроить для тебя классный отдых.
  
   - Нет, у меня не получается, жду внука к себе из Питера, а вот Таню с детками хочу отправить к вам, она после исчезновения Семёна, вся извелась, уже на тень свою стала похожа.
  
  
   - Фросенька, какие могут быть проблемы, только заранее сообщите, и комната для них будет подготовлена. У нас вот-вот черешня и вишня пойдёт, клубничка поспевает, а Вике какая будет радость с детьми повозиться.
  
   - Спасибо Олежка, а то я боялась, что ты найдёшь отговорки или под каким-то предлогом откажешь!
  
   - Как ты могла такое подумать, ведь этот дом наполовину твой...
  
   Фрося засмеялась.
  
   - Ну, вот уже и наполовину, а недавно мне весь обещали, правда, в следующей жизни, ведь я вас с Викой значительно старше.
  
  
  
   - Фросенька, ну, зачем ты смеёшься, мы же говорили о твоих наследниках.
  
   - Ну-ну, вот Танюха будет у вас гостить, можешь и оформить на неё дом, другой и лучше наследницы у меня нет.
  
   - Фрося, ты нас прости, но мы с Викой решили усыновить ребёночка.
  
   - Олежка, я рада за вас, а о наследстве ты поднял вопрос, а не я, и не будем больше мусолить эту тему. Всё, привет Вике, как только решим вопрос с датой приезда к вам Тани, я позвоню.
  
   - Фрося, Фрося, а, что слышно про твоего сына, пропавшего в Афганистане?
  
   - Пока ничего, до свиданья.
  
  
   Фрося, положив трубку, усмехнулась: нет, это был не разговор друзей, а каких-то малознакомых людей или дальних родственников, а ведь с этим мужчиной ещё пять-шесть лет назад, они делили пылкую радость любви. Вдруг она осознала, что уже готова встретиться с Викой и Олегом, с лёгкостью сможет смотреть им в глаза, обсуждать всякие аспекты жизни, а главное, делить с ними их радости. Если бы не приезд к ней внука, то скорей всего, поехала бы вместе с Таней и детьми отдыхать к морю. Боже мой, как её душа и тело нуждались в отдыхе.
  
   глава 10
  
   После долгих пререканий Фросе, наконец-то, удалось уговорить Таню поехать с детьми отдохнуть в Крым.
  
  
   - Мама, ну, скажи, как я буду там прохлаждаться возле моря, когда мой Сёмочка сидит где-нибудь в горах Афганистана в сырой яме, в плену у дикарей.
  
   - Танюша, а тем, что ты изведёшь себя до полного истощения и превратишься в швабру, на которую Сёмке посмотреть будет страшно, ты ему поможешь?
   Ты ведь будешь должна, как следует его приголубить, а для этого надо силы и выглядеть на все сто.
  
   - Мама, ты специально так говоришь, чтобы я поехала, а я даже представить себе не могу, он вернётся, а меня нет, разгуливает его жёнушка по Крыму, купается в море, загорает и нет ей дела то того, как маялся в жутком плену её муженёк.
  
  
   - Танюшка, миленькая моя девочка, да, поезжай ты и не думай об этом, нам ведь сразу сообщат, что его обнаружили и я тут же дам тебе знать, ты сто раз успеешь вернуться к Сёмкиному приезду.
  
   В середине июня Фрося отвезла на аэродром невестку с детьми и самолёт Москва-Симферополь унёс их к благодатному южному солнышку. В последний день этого же месяца позвонила бывшая невестка Настя и сообщила Фросе о времени прибытия поезда, в котором должен назавтра явиться к бабушке внук. Фрося с самого утра наварила куриного бульона, запекла в духовке телячью грудинку и к нужному времени отправилась на вокзал. Она стояла на шумном многолюдном перроне и высматривала среди сходящих с поезда своего внука, ужасаясь мысленно тому, что боялась не узнать в многоликой толпе Алеся, ведь в последний раз видела его в шестилетнем возрасте. Фрося вздрогнула, когда чья-то рука легла ей на плечо, она резко развернулась.
  
   - Простите, я не ошибаюсь, вы моя бабушка?
  
   Перед Фросей стоял высокий худой парень со светлыми вьющимися волосами, на неё смотрели сверкающие сапфировые колодца - абсолютно такие же глаза, как у бабушки.
  
   - Алесь?!
  
   Не то вопросительно, не то утверждающе промолвила растерявшаяся Фрося.
  
   - Ну, а кто же ещё, хотя знаю, что я ваш не единственный внук.
  
   Фрося взяла в свои крепкие ладони скуластое лицо парня, наклонила его голову и поцеловала в обе щёки попеременно несколько раз.
  
   - Здравствуй Алесик, я твоя бабушка, поэтому убери из своего обращения чужое слово "Вы", и пойдём отсюда, у нас ещё будет много времени получше познакомиться друг с другом, давай твой чемодан, а то ещё сломаешься, вон какой худосочный.
  
   Фрося подхватила стоящий возле ног парня увесистый чемодан и пошла к выходу в город. Алесь на своих циркулях-ногах шёл рядом, казалось бы, совершенно не спеша, приноравливаясь к шагу бабушки. На плече у него висела разбухшая дорожная сумка, в руках он нёс кассетный японский магнитофон. Они подошли к стоянке, где стояла машина Фроси, увидев личный транспорт бабушки, парень присвистнул:
  
   - А мне сказали, что бабушка у меня хипповая, думал у неё крутая тачка, "мерс" какой-нибудь, а тут видавший виды "жигулёнок"?!
  
   Фрося определяя в багажник чемодан и сумку, не отвечала на реплику внука, очень не хотелось с первых же минут создать между ними отчуждённую атмосферу, но и молчать было нельзя, похоже, с этим парнем надо было сразу расставить акценты, а иначе потом с ним не сладишь.
  
   - Занимай Алесь, своё пассажирское место, я же не знала, что такая важная персона ко мне явится! Надо было предупредить, что "Жигули" тебе не катят, тогда бы я у Горбачёва бронированный лимузин одолжила.
  
   Парень засмеялся.
  
   - Я про личное авто говорю, в котором меня бабушка будет возить на занятия в институт.
  
   Фрося аккуратно вывернула со стоянки и выехала на запруженную машинами дорогу.
  
   - Алесик, я не буду твоим личным шофёром, поваром и домохозяйкой не устраивалась. В прислугах никогда не числилась, если не считать того короткого времени, когда была примерно в твоём возрасте и тоже приехала на проживание к родственникам. От тебя не требую ухаживать за мной, но себя будь добр обслуживай самостоятельно, некогда мне тебе сопли вытирать.
  
   Парень резко развернулся в сторону бабушки.
  
   - Бабуля, ты Макаренко в юбке, меня, что ли в исправительный детский дом определили?
  
   - Об этом, мой дорогой внучек, тебе надо было у своей мамочки спросить, а меня поставили перед фактом, и я не нашла в себе моральных сил отказать в просьбе, а точнее, в требовании.
  
   - Да, и, правда, крутая, а я думал, что маман и дедуля преувеличивают.
  
   - Как говорил когда-то мой сын Сёмка, крутыми бывают только вареные яйца, а я пожилая женщина, повидавшая многое в жизни, в которой самостоятельно пробила себе дорогу к той личности, кем являюсь сегодня.
  
   - А ты, что бабуля, член верховного совета СССР?
  
   - Нет, но мой старший сын что-то вроде того, кем-то там является, а средний преподаёт в Варшавском университете, дочь член разных академий наук, ну, а младший сын тоже был подающий большие надежды молодой учёный.
  
   На последние слова бабушки Алесь не отреагировал, он демонстративно отвернулся и смотрел в окно. Фрося не была обескуражена его поведением, что-то подобное она ожидала обнаружить в совершенно незнакомом парне. Зайдя в квартиру, Алесь хмыкнул:
  
   - Фатера ништяк, но до нашей Питерской ей далеко, близко не дотягивает, простенько у тебя, ни картин, ни антиквариата - совковая модель среднестатистического жилища.
  
   - Ну, куда мне до уровня твоей бабушки с маминой стороны, не голубых кровей чай, я баба деревенская... наверное, много на эту тему от своих домашних наслышан?
  
   - Наслышан, наслышан, чуть что, мне тыкали моим крестьянским происхождением. Можно подумать, я сам себе отца подбирал?!
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Отец твой, между прочим, из польской шляхты и по происхождению никак не ниже, чем твоя напыщенная бабушка, но это ерунда, мне плевать на неё и на её происхождение, потому что ты приехал к самой заурядной деревенской бабке!
   Так, мой дорогой внук, вот твоя комната, где ты будешь спать, заниматься и слушать музыку, судя, по твоему навороченному аппарату, ты охоч до неё, но сразу предупреждаю, громкой не потерплю, будешь ошалевать, выкину магнитофон в окно.
  
  
   - Ну, не успел ещё порог переступить, а ты уже начинаешь меня строить, я тоже этого не потерплю.
  
   - И, что ты сделаешь?
  
   Алесь мрачным взглядом смотрел на улыбающееся лицо бабушки, но ничего не ответил на её реплику, а перевёл разговор на другое. Он подошёл к стоящему на полочке проигрывателю, осмотрел его, перелистал внушительную коллекцию пластинок и присвистнул:
  
   - Не хило тут заправляли. Это твоё, можно мне пользоваться?
  
   - Нет, не моё, эта комната и всё находящееся в ней пропавшего в Афганистане моего младшего сына, твоего дяди, можешь пользоваться здесь всем, но аккуратно, иначе отдам это богатство его старшей дочери, ведь Анжелке уже четырнадцать лет и тоже начинает интересоваться этими обезьяньими воплями.
  
   - Старушка, ты мало чем отличаешься от моих черепов в Питере.
  
   - Ещё раз услышу подобное обращение, врежу по морде, а сейчас раскладывай вещи в шкаф, прими душ и будем обедать.
  
   глава 11
  
   Поджидая внука, Фрося стояла на кухне возле открытого окна и невидящим взглядом смотрела наружу. Она устремилась вдаль за своими грустными мыслями. К своему стыду, ещё месяц назад, она очень редко вспоминала о внуке, живущем в далёком Ленинграде. Так же обстояло дело и с детьми Стаса. За последние шесть-семь лет она их ни разу не видела, и только скупая информация доходила об успехах её внуков.
   Справедливости ради, повзрослевшие внуки также мало интересовались бабушкой.
   Эти отношения нисколько не отличались от тех, которые у неё сложились с детьми Анютки, живущей в недосягаемой дали. Хотя, благодаря регулярным письмам дочери, в которых она подробно всегда описывала своих деток, у неё было о них маломальское представление. Она не скрывала ни от кого, что маленький Сёмка был в её жизни отрадой, главным составляющим в набегающей старости. Часто она ловила себя на мысли, что к девочкам Тани она испытывает настоящие нежные чувства бабушки.
   Может быть это потому, что и они относятся к ней, как к настоящей бабушке и в этом была огромная заслуга невестки.
  
   - Ну, что интересного там рассмотрела? Может поделишься информацией и познакомишь меня с Москвой, как говорится, с высоты птичьего полёта...
  
   От неожиданности Фрося вздрогнула, уйдя в свои мысли, она не слышала, как к ней подошёл и стал рядом внук.
  
   - Присаживайся Алесь, сейчас налью тебе бульончика. С каким хлебом ты будешь его кушать, с белым или чёрным?
  
   - Издеваешься?! С хлебом?! С курицей буду его кушать.
  
   - Ну, это можно, но зря хлеб не уважаешь, поэтому и костлявый такой.
  
   - Послушай, баба Фрося, я абсолютно уверен, что не всё мне понравится в твоём поведении или в привычках.
   У меня тоже есть своё мнение, так что мне тоже постоянно указывать тебе на свои недовольства?
  
   Изумлённый Алесь смотрел на смеющуюся бабушку.
  
   - Ну, и что я сказал такого смешного?
  
   - В этот раз ничего, это я смешная, вспомнила, как мы воспитывали друг друга с моим Сёмкой, когда ему было примерно лет, как тебе.
  
   Парень свёл брови.
  
   - А о нём что-нибудь новое слышно?
  
   - Нет, Алесик, не слышно, но, возможно, к лучшему, по крайней мере, надежда жива.
  
   Алесь с аппетитом кушал, а Фрося исподтишка рассматривала парня. В нём мало, что угадывалось от матери, наверное, многое было отцовского и к её удивлению, она находила в лице внука всё больше и больше своих черт - цвет глаз, волос, высокие скулы, разлёт бровей и даже губы и зубы были похожи на её.
  
   - Баба Фрося, кушай, мясо остынет. Что находишь сходство с собой и даже аппетит потеряла? А мне дед всё время говорил, что я копия своей московской бабушки.
  
   - А вот, Андрей, ни разу мне об этом не сказал, а ведь ты единственный из моих детей и внуков унаследовавший большинство из моих черт лица, в твоём отце кое-что есть от меня, но в основном он похож на твоего деда Алеся.
  
   - Послушай баба Фрося, а ты можешь, как можно реже вспоминать о моём отце? При упоминании его имени, у меня портится аппетит и настроение.
  
   Боже мой, как мальчик похож характером на Андрея, только у её сына была слепая преданность Алесю, а у внука с точностью наоборот, полное неприятие отца, а ведь оба воспитывались только матерями.
  
   - Скажи, а посуду ты умеешь мыть?
  
   - Умею, но не люблю.
  
   - И я не люблю и готовить не люблю, но иногда приходится, и тебе придётся мыть за собой посуду, а иногда что-нибудь приготовить, яичницу пожарить или пельмени и сосиски сварить... договорились?
  
   - А если я скажу - нет?
  
   - То будешь голодным.
  
   - И ты не станешь меня пилить?
  
   - А зачем, голод не тётка, я же тебя не посылаю вагоны разгружать, а сварить готовые пельмени мой Сёмка и в семь лет мог, а тебе уже, слава богу, семнадцать.
  
   Алесь ничего не ответил на последний выпад бабушки, но что-то обдумывал, это было видно по его серьёзному лицу.
  
   - Послушай парень, я что-то не поняла по высказываниям твоей мамы, в какой институт ты собрался поступать.
  
   - А мне всё равно, будь моя воля, так я бы лучше в ресторане на гитаре играл.
  
   - Вот это да, так ты оказывается гитарист! А, где тогда твоя гитара?
  
  
   - У меня была дома отечественная, но и её мать мне не дала с собой, велела голову не забивать ерундой.
  
   - А ты хорошо играешь на гитаре?
  
   - Пацаны говорили, что достаточно прилично, я ведь в школьном ансамбле играл и меня были пригласили в группу, которая на танцах лабает. Вот тут маманечка и встала на дыбы и отправила меня к тебе на поселение, а может быть и на каторгу.
  
   - Ну, помыть за собой посуду и застелить постель, это ещё не каторга, а вот предложение к тебе серьёзное у меня всё же есть.
  
   - И в чём интересно оно состоит?
  
  
   На Фросю смотрели насмешливые глаза внука. Она сразу не ответила, надо было самой, как следует обдумать то, что спонтанно возникло в голове. Фрося стала возле раковины и начала мыть посуду.
  
   - Что баб Фрось, сама испугалась своих мыслей, так я ведь ни на чём не настаиваю, успешно провалю вступительные экзамены и вернусь с понурым видом домой, пусть они там от злости хоть лопнут.
  
   - А потом успешно пойдёшь в армию, а там такого хиляка быстро обломают, это тебе будет не пельмени готовые сварить.
  
   - Опять начала воспитывать, а я, между прочим, кофе хочу.
  
   - Так, вот и приготовь, а мне чаю налей, а я пока посуду домою.
  
   - Нет, определённо я к Макаренко попал, ты, наверное, часто смотришь "Путёвку в жизнь".
  
   - Так умник, выслушай меня, хоть ты и не любишь, когда упоминают твоего отца, но тот в твоём возрасте тоже подобные номера откалывал и, пошёл учиться не в тот вуз, куда мечтал поступить, но тут, правда, виноваты были коммунисты, не пустившие его туда из-за прошлого отца, а поступал он в институт иностранных языков, но, как видишь, он всё равно своего добился и занимается сейчас своим любимым делом.
  
   Алесь шутовски захлопал в ладоши.
  
   - Ах, ах, достойный пример для подражания, снимаю перед ним шляпу и золотыми буквами впишу этот факт в свою яркую биографию.
  
   - Ты мне сделал чай?
   - Спешу уважаемая, на цырлах выполнить твой приказ, а иначе опять будешь сравнивать меня с моим героическим папанечкой.
  
   Фрося поставила на стол печенье и подвинула к себе приготовленный внуком чай.
  
   - Пей своё кофе и слушай моё предложение. Завтра, с тобой объездим институты и вместе подумаем какой из них тебе больше всего придётся по душе и, где хотят видеть в своих стенах знаменитого гитариста. Подашь документы и, надеюсь, успешно сдашь экзамены, а я тебе в подарок куплю фирменную импортную гитару.
  
   - Смеёшься?
  
   - Нет, плачу. Кончай тут разыгрывать из себя лихого бесшабашного парня, а лучше отвечай на поставленные тебе вопросы и обсудим мои предложения.
  
   - Баб Фрось, ты представляешь, сколько стоит та гитара и, где ты её надыбаешь? Похоже, не знаешь, о чём даже идёт речь?!
  
   - Алесь, об этом у тебя не должна болеть голова, ты реши перед собой поставленную задачу, а я свою решу, будь спок, как говорил мой Сёмка.
  
   глава 12
  
   Поздно вечером Фрося заглянула в спальню, где, лёжа на тахте, Алесь в наушниках слушал музыку, при этом, пластинки, которые когда-то с таким увлечением собирал Сёмка. Бабушка подошла к внуку и тронула его за плечо:
  
   - Алесь, учти, что рано утром поднимаемся и отправляемся налаживать твоё светлое будущее.
  
   Парнишка с неохотой снял наушники.
  
   - Ну, я, что дебильный, сказал же, к восьми выйду к завтраку.
  
   И он демонстративно нахлобучил обратно свои наушники. Фрося вышла из спальни внука. Какого чёрта, мне это больно нужно на старости лет?! Одно дело возиться с малышом, а совсем другое, с великовозрастным балбесом, которого совершенно не знаю. Каждый раз надо думать с какого бока к нему подойти, где надавить, а где слегка отпустить вожжи, определённо, влипла по полной. За завтраком они перекинулись ничего не значившимися фразами, но, погрузившись в машину, Фрося всё же поинтересовалась:
  
   - Алесь, давай не будем трепать друг другу нервы и всё же определимся, в каком направлении ты хочешь получить образование. Не кивай своей бестолковой головой, реши, в конце концов, чтобы потом не было на меня нареканий, что всунула тебя в непроходимое болото.
  
   - Баба, а ты, правда, хочешь, чтобы я куда-нибудь поступил, ведь для тебя лучше, если провалюсь и освобожу твою жизнь от своего присутствия.
  
   - Внук, а ты, правда, хочешь провалить и вернуться домой, а через год уйти в армию?
  
   Парень закусил нижнюю губу, точно так, как это делала в минуты волнения Фрося.
  
  
   - Если честно, то я не жажду возвращаться домой, да, и мне кажется, что моя маман этого ещё меньше хочет. Как она выразилась перед расставанием, что умывает руки, потому что бессильна перед моей тупостью. Бабуля постоянно заявляет, что я своими дикими наклонностями позорю её род, а у деда одна только идея, сплавить меня в мореходку, не смотря, на то, что эта морская романтика меня вовсе не прельщает.
  
   - Ну, и к чему мы пришли, не техника, ни литература, ни экономика, ни другие науки тебя не интересуют, так какого чёрта надо лезть в ВУЗ, занять место какого-нибудь будущего хорошего специалиста?
  
   - Баба, я хочу стать музыкантом! Ты хоть понимаешь это!?
  
  
   - Не одобряю, но понимаю, только не знаю, куда для этого надо соваться для обучения, у тебя хоть есть какие-то дипломы или звания, я в этом полная дура.
  
   Алесь развернулся к Фросе:
  
   - О, ты не просто крутая, ты хипповая бабушка - я окончил музыкальную школу по классу кларнет, свободно играю на саксофоне. Как раньше тебе говорил, прилично играю на всех видах электрогитары, ну, и говорят, что очень даже неплохо пою.
  
   - Так что, будем поступать в консерваторию?
  
   Внук разразился хохотом:
  
   - Бабуля, там такого факультета нет, но в музучилище можно, хоть на вокал, хоть на духовые, а лучше всего на струнные с упором на гитару.
  
   - Так, чего ты мне дуришь голову, поехали.
  
   - А, что, ты маман мою не боишься, ведь она, как только узнает о твоём содействии и моём поступлении в музучилище, вся желчью изойдёт.
  
   - Я не боюсь, а ты?
  
   - Вони не люблю, но ей ведь не обязательно знать, куда я поступил, как ты думаешь?
  
   - Алесик, я врать очень не люблю, но так и быть, поначалу тебя покрою, мне не привыкать врагов среди близких наживать, всем хорошей не будешь.
  
   Уже к полудню бабушка с внуком довольные собой, возвращались домой, первого августа начнутся вступительные экзамены, а пока предстоит месяц подготовки, которые Алесь пожелал провести в Москве.
  
   - Алесик, я ничего не имею против твоего проживания под моей крышей, но ты собираешься готовиться или будешь дурака валять?
  
   - Конечно, буду заниматься, с музыкальной грамотой у меня проблем нет, с вокалом тоже, распоюсь, когда тебя дома не будет, а к сочинению и математике поднапрягусь и подготовлюсь, это ведь не профилирующие предметы, и хочу тебя заверить, что я не полный дебил.
  
   - Так, правильно я понимаю, что мы все твои проблемы уже решили?
  
   - Не совсем, у меня под рукой нет никакого музыкального инструмента.
  
   - Тебе надо приобрести ту гитару, о которой ты мне говорил?
  
   Алесь засмеялся.
  
   - Нет, мы же договорились, что её ты мне купишь, когда я поступлю, правда, речь тогда шла об институте.
  
   - Послушай мой дорогой внук, не темни, поясни, что тебе надо, а потом будем думать, я же уже говорила, что в этой области я полная дура!
  
   - До поступления, чтобы подготовиться к прослушиванию, мне бы хватило вполне самой простенькой ионики, а нет, то простой акустической гитары.
  
   - Так, зайдём в кафе пообедаем, а потом полазим по музыкальным магазинам.
  
  
   В магазинах их ожидало полное разочарование, кроме советской гитары Брянского завода, которую Алесь назвал доской, ничего подходящего не было.
  
   - Алесик, не печалься, в воскресенье пойду на толкучку и там точно куплю импортную гитару. Я видела, что там продают нужное тебе.
   Домой вернёмся, позвоню своему другу он в этих делах наверняка больше моего понимает и подскажет, где добыть тот инструмент, о котором ты мне говорил.
  
   Не откладывая на после, Фрося позвонила Карпеке. На этот раз он сам поднял трубку.
  
   - Привет Валерочка! Как твои дела, разобрался со своими бандитами?
  
   - Фросенька, привет! Рад тебя услышать, разобрался, разобрался, послушал тебя, а куда тут денешься, пошептался с остальными ребятами из кооперативов, все теперь платят, накрыли они нас своими крышами надёжно.
  
   - Валерочка, ты лепи свои сапожки, но думай о будущем, ведь скоро они никому не нужны будут, помяни моё слово, границы становятся всё прозрачнее, кто будет покупать твои самопалы, когда на рынке появится импортная обувь - итальянские, испанские, финские и других западных стран сапоги, туфли и прочая обувь и вещи.
  
   - Фрося, тебе есть, что посоветовать для того, чтобы я смог на хлеб с маслом заработать?
  
   - К сожалению, нет, хотя, я бы лично, стала оптом скупать товар у поляков и перепродавать его в розницу.
  
   - Нет, подруга, это не по мне, буду пока лепить свои сапожки.
  
   - Лепи, лепи, а мне подскажи, где можно купить фирменные электрогитары и электроорганы.
  
   - Фроська, ты чего очумела, на кой это тебе сдалось, Аллу Пугачёву решила сместить с Олимпа?
  
   Карпека от души веселился.
  
   - А микрофоны фирменные тебе не надо?
  
   - Подожди, сейчас спрошу...
  
   И через минуту:
  
   - Надо Валера, надо, два микрофона с подвижными стойками...
  
  
   - Объяснишь или принимать, как есть?
  
   - Валерочка, ко мне приехал семнадцатилетний внук из Питера, утверждает, что он классный музыкант. Так вот, мы поступаем с ним в музыкальное училище, приобретаем пока что-нибудь попроще для подготовки к экзаменам, а если он поступит, то я ему обещала купить навороченную электрогитару. Поспрашай пока у своих знакомых, хорошо?
  
   - Ладненько, подъезжай ко мне на работу на следующей неделе.
  
   В воскресенье Фрося везла внуку с толкучки новенькую болгарскую гитару "Кремону" - знающие люди подсказали, что магазинная цена сорок пять рублей, а приобрела за семьдесят, плюс кожаный чехол за десятку. Зашла в квартиру и с порога крикнула:
  
   - Алесь, принимай, оцени.
  
   Парень вышел из своей спальни, опустил молнию чехла и присвистнул.
  
   - Баба Фрося, совсем неплохо, спасибо.
  
   - Ну, ладно, успокоил, а то ехала и волновалась, что купила какое-нибудь дерьмо.
  
   Алесь не заострил внимание на её словах, а понизив голос до шёпота сообщил:
  
   - Там маман моя сидит, тебя дожидается.
  
   глава 13
  
   Фрося закусила губу - ага, доверяй, но проверяй! Нет, она не страшилась встречи с бывшей невесткой, хотя та была ей крайне неприятна, но делать нечего, всё же в квартире находится гость. Фрося зашла в зал и встретилась глазами с Настей, сидевшей в напряжённой позе в одном из кресел. При виде бывшей свекрови та поднялась на ноги и сделала два шага на встречу.
  
   - Ефросинья Станиславовна, здравствуйте! Понимаю Ваше удивление, но я рада, что пренебрегла всеми канонами в воспитательной сфере сына и явилась сюда, чтобы спасти ситуацию.
  
   - Здравствуй, Анастасия! Тебе не кажется, что было бы намного проще не отпускать ко мне Алеся и тогда, не надо было бы спасать ситуацию.
  
   - Но от Вас ведь ничего особого не требовалось, просто надо было помочь оболтусу подать документы в МГУ или МВТУ, а я приезжаю и, что обнаруживаю, сидит мой Киркоров и штудирует сольфеджио.
  
   - Анастасия, я не поняла последнее слово, которое ты произнесла, но ты попросила проследить за его поступлением, я и проследила, документы поданы в ВУЗ, в который он сам пожелал, а в какой ты хотела его определить, ты до моего сведения не довела.
  
   - Ефросинья Станиславовна, ведь он получил от нас чёткие инструкции.
  
   - А ты на меня голос не поднимай, это твой сын, с ним сама и разбирайся.
  
   Обе женщины впились взглядами друг в друга - Фрося не видела свою невестку почитай со дня их свадьбы с Андреем. Настя, не то, что постарела, но как-то увяла, хотя по-прежнему была худенькой, с гладким лицом, но глаза потухли и тонкие губы капризно опустились к низу, делая лицо злым и неприятным.
  
   - Простите, Вы по-прежнему не стоите того, чтобы я на Вас тратила свои нервы и время. В какой-то момент подумала, что возьмёте на себя то, что не додали внуку в детстве, да и за папашу его попробуете реабилитироваться, ведь он за последние пять лет полностью отдалился от своего сына, по которому до того слёзы крокодильи проливал.
  
   - Ты всё сказала? А, если всё, то можешь собирать манатки и катиться из моей хаты, а оправдываться мне перед тобой не в чем. У меня душа болит о пропавшем моём сыночке, а свои проблемы, будь добра, решай сама, парень, слава богу, жив и здоров, а куда ему поступать и кем стать не мне решать, а ему самому.
  
   - Ах, самому... Ничего не скажешь, хорошая бабушка, своих детей, небось, всех по высоким местам распихала, а моему единственному сыну роль музыкантика в ресторане определила.
  
   Фрося стиснула губы и прошептала:
  
   - Уйди Анастасия, мне не хочется спорить с тобой и что-то доказывать, повторяю, мне есть без тебя, о чём и о ком думать.
  
   - Вы, как были базарной бабой, ею и остались, а вместо того, чтобы думать о будущем своего внука, пытаетесь разжалобить своими страданиями о давно погибшем бестолковом сыне, который сам искал на свою голову приключений и нашёл свою погибель...
   Фрося не успела ответить на последние злые беспощадные слова бывшей невестки, в зал ворвался Алесь.
  
   - Мама, как ты смеешь такое говорить, мне за тебя стыдно, я уже собрал свою сумку и чемодан, можем отправляться на вокзал.
  
   Подойдя, крепко обнял, и зашептал, уткнувшись в плечо:
  
   - Прости бабуля, я рад, что по-настоящему познакомился с тобой, ты натуральная, а они все там в Питере гнилые! я к тебе ещё обязательно приеду.
  
   Алесь ухватил мать за локоть и повёл в прихожую. Фрося их не провожала, а только вздрогнула, когда за ними захлопнулась входная дверь. Виски сдавила жуткая боль, сердце суматошно колотилось в груди, она зашла на кухню и напилась холодной воды. Затем, заглянула в комнату, где ещё несколько минут назад находился Алесь - в глаза сразу бросилась новая гитара, лежащая на тахте, так и не расчехлённая, а на столе, раскрытая книга с какими-то непонятными значками, по всей видимости, та, о которой говорила Настя. Вот и всё, как стремительно появился в её жизни Алесь, так и исчез, а парень, похоже, хороший, ведь за несколько дней проведённых вместе они уже слегка притёрлись друг к другу.
  
   Через два дня, как и обещала, заехала в кооператив к Карпеке. Тот сидел над лапой, на которую было натянуто голенище будущего сапога и приторачивал к нему подошву с изящным каблуком.
  
   - А, Фрося пожаловала, присаживайся, сейчас две минуточки и буду свободен.
  
  
   Пристроилась на стуле, стоящем напротив, и осмотрела убогое помещение и его хозяина. Валера явно сдавал, похудел, щёки ввалились, некогда шикарная тёмно-русая шевелюра густо покрылась сединой, понуро опущенные плечи ежеминутно вздрагивали в нервном тике, это уже был не тот блестящий заведующий сапожной мастерской, который ногами открывал любые двери.
  
   - Что Фросенька, так внимательно изучаешь мою наружность, похеровел?
  
   - Сам знаешь, зачем тебе мои комментарии.
  
   - Так и в твоём облике не видно особого блеска... ладно, рассказывай пикантные подробности, на кой хрен тебе сдались те музыкальные инструменты, любопытно всё же.
  
   - Ах, Валерочка, а знаешь, уже не нужны!
  
   И она поведала ему короткую историю, появления внука, про не лёгкую притирку с ним, а затем, как в её дом ворвалась бывшая невестка и со скандалом увезла своего взрослого парнишку обратно в Питер.
  
   - Фросенька, в таких случаях говорят, "баба с возу, коню легче", но что-то мне подсказывает, что ты глубоко переживаешь о случившемся, похоже, парнишка запал в твою душу.
  
   - Запал Валера, запал, но ещё думаю, что он нужен был мне, как глоток свежего воздуха, чтобы отвлечь от постоянных мыслей о Сёмке.
  
   - Фросенька, а тебе не кажется, что пора чем-нибудь заняться, сколько можно жить, жалея себя, постоянно царапая рану, её этим не излечишь.
  
   - Валерочка, Валерочка, я эту рану не царапаю, она меня царапает, а точнее, рвёт душу на куски!
   Ты говоришь, что мне надо чем-то заняться, так я и сама знаю, что надо, но ни к чему душа не лежит. Вот, на днях была на толкучке.
   Походила, пригляделась, что-то по мелочам продала из старых запасов, купила, не пригодившуюся внуку гитару, но нет больше в душе подъёма и, если честно, в новой жизни я, как и ты, не могу найти своего места, наверное, наше время прошло, сегодня совсем другие подходы и размах.
  
   - Зря ты Фросенька, ставишь на себе крест, тебе бы лёгкий толчок и многих бы ещё за пояс запихнула, а вот мне хана.
  
   - Ты о чём?
  
   - Ах, подружка, остался я без кола и двора! Галка после работы на стройке превратилась в примитивную бабищу с пороками. Я же тебе ещё не рассказывал, как бывает возвращаюсь домой, а там на кухне сидят её забулдыги с прежней работы на стройке и пьют горькую.
  
   - А ты, что?
  
   - Что я... а ничего, сажусь и пью вместе с ними, а куда мне деться, на улицу ведь не пойдёшь, а своего угла лишился, вот какая картина.
  
   - Валера, чем я могу тебе помочь, ты же знаешь, я для тебя всё сделаю, что будет в моих силах.
  
   Карпека не весело засмеялся.
  
   - Усынови меня и поедем с тобой в Израиль.
  
   - Валер, о каком Израиле может идти речь, жду Сёмку и Танюха находится под моим крылом.
  
   - Ах, Фрося, это я так шучу не весело. Вот, закончу последнюю пару сапог и с прицелом на новый сезон начну лепить босоножки.
   Буду жить и наблюдать, как моя сучара сопьётся или от своих забулдыг оторвётся.
  
   глава 14
  
   К сожалению, Фрося ничем не могла помочь другу, жизнь Валеры явно дала трещину и с каждым днём она всё больше расширялась. Печально было осознавать, что себе она тоже не могла украсить существование, а по-другому её жизнь сегодня назвать было нельзя.
  
   За неделю до конца июля позвонила Таня и сообщила, что возвращается в Москву. На расспросы свекрови о столь раннем прекращении отпуска, ответила уклончиво, но решительно отвергла предложение Фроси, хотя бы ради детей, задержаться ещё недели на две. В аэропорту малый Сёмка, как только увидел бабушку, буквально влетел в её объятия:
  
   - Бабулечка, бабулечка, я купался в море, собирал ракушки, тебе тоже привёз много, такие красивые, дома покажу, мама их в чемодан спрятала, а ещё я научился нырять и под водой плавать, а Анжелка топила Ленку, вот только мама мало плавала, всё сидела на берегу и плакала.
  
   Фрося поверх головы, сидящего на руках внука, посмотрела осуждающим взглядом на невестку и покачала укоризненно головой.
  
   - Танюха, расскажи, что там наплакала, ведь ты должна была набраться сил, не шутка с тремя детьми справляться. Мне было гораздо легче, мои в огороде копошились и с соседскими детьми играли, а главное, у меня был такой классный воспитатель для моих детей, что я беды не знала...
  
   - Про какого воспитателя ты мне мама толкуешь, первый раз слышу, и Сёма ничего не говорил?
  
   - Так Сёмы тогда ещё в помине не было, а старших трёх детей мне помог на ноги поставить дядя Андрея ксёндз Вальдемар.
  
   - Ксёндз?
   - Танюха, самый настоящий, ты даже представить не можешь, как он мне помог.
  
   - Мама Фрося, я представить не могу, чтобы я без тебя делала.
  
   И слёзы потекли по щекам молодой женщины.
  
   - Танюха, девочка моя, ну, чего ты всё плачешь и плачешь, я из-за тебя скоро в соляной столб превращусь. Пожалей деток, при них хоть не реви.
   По дороге из аэропорта Таня рассказала Фросе, какой дивный дом у Олега с Викой и, как славно они их принимали.
  
   - Танюха, а, как они выглядят, чем занимаются?
  
   - Хорошо выглядят, правда, Олег значительно постарел по сравнению с тем, как я его видела в Москве шесть лет назад. Мама Фрося, с какой любовью о тебе говорит Вика, какие она красивые картины пишет, одну я тебе везу в чемодане в подарок.
  
   - Танюшка, а ребёночка они уже взяли к себе на воспитание?
  
   - Что ты, эта такая длинная и сложная история - они ведь уже в возрасте, оба пенсионеры, там столько нужно пройти формальностей, но твои друзья не опускают руки, время сама знаешь какое, появляется всё больше бедных людей, а с ними брошенных детей.
  
   - Если честно, то я их не совсем понимаю, заботились бы друг о друге и наслаждались жизнью. Дети вырастают и вылетают из родительского гнезда, в которое подчас и носу не кажут, если бы не ты, то куковать мне на старости лет одной. Да, и тебя только судьба ко мне привязала.
  
   Сидящая на пассажирском сиденье Таня, развернулась всем телом к Фросе.
  
   - Да, да, да, привязала и если бы не было тебя, то не знаю, как я бы смогла устоять под натиском навалившихся на меня горестей и трудностей. У твоих старших детей был ксёндз, у Сёмы бабушка Клара, а у меня ты, понимаешь ты и только ты.
  
   Фрося оторвала одну руку от руля и смахнула набежавшие слёзы.
  
   - Танюха, твоя слезливость передаётся мне, а я не имею права раскисать, и ты постарайся пореже доводить меня до слёз. Посмотри, какая вокруг сумасшедшая обстановка - магазины полностью опустели, все торгуют и не понятно, кто это всё покупает. Развелось столько бандитов и пьяниц, что скоро страшно будет на улицу выйти. Кто мы с тобой в этой жизни?! Две бабы, замордованные горем, которым пока удаётся барахтаться в этом бурном море, а рядом ломаются некогда такие сильные люди, как Валерий Иванович, Аня из ЦУМа и даже Настю скрутил в бараний рог, вернувшийся из тюрьмы муженёк.
  
   - Мама, а что, за это время ты не добыла для меня материалов для работы?
  
   У Тани сквозь загар, приобретённый под Крымским солнышком, побледнело от волнения лицо.
  
   - В том то и дело, что нет, Аня отказалась с нами сотрудничать, сославшись на отсутствие этих материалов. Может и правда, а может быть, она просто больше в нас не нуждается.
  
   - И, что я буду делать?
  
   - Воспитывать деток, выполнять подвернувшиеся заказы, другого пока ничего не вижу.
  
   - Мама, может быть мне надо выйти куда-нибудь на работу?
  
   - Танюха, не смеши, ты что, на швейную фабрику пойдёшь, так три платья в месяц пошьёшь и ту зарплату отобьёшь, нет, ерунда, занимайся пока лучше детками и домом, а я на наши нужды буду продавать остатки товара, а на дальнейшее, у меня есть ещё немного денег в запасе, кое-что из украшений, которые поляки покупают по хорошей цене и, наконец, если прижмёт, продадим одну из наших машин, не пропадём.
  
   Фрося видела, что Таня мало удовлетворилась её раскладкой, но ничем пока большим успокоить её не могла, потому что сама другого не находила. Через три дня вместе с Таней и детьми выехала на дачу. В городе оставаться не было смысла, а на их приусадебном участке созрели огурцы и помидоры и прочие овощи, на плодовых деревьях поспевали яблоки, груши и сливы. В этой жизни надо было ещё плотней подходить к заготовкам на зиму, без них скоро значительно трудней станет выживать в новых не простых условиях разваливающейся страны.
  
   Июль был в разгаре, ливневые дожди сменялись жаркими денёчками, и Фрося в сопровождении детей ходила в лес по грибы и ягоды, купалась в пруду, возилась на огороде и заставляла потухшую невестку помогать ей солить, мариновать и закатывать банки с компотами, вареньем, грибами и овощами. За три дня до конца июля душа Фроси потянулась в Москву, да, и по любому, надо было пополнить запасы продуктов и устроить постирушку в цивилизованных условиях с горячей водой и стиральной машиной. Не успела она ещё как следует развести стирку, как от дел оторвал телефонный звонок. К её удивлению, зазвучал голос Алеся.
  
   - Баба Фрося, привет! Ты, наверное, не ожидала услышать меня, а вот, он я...
  
   - Алесик, не поверишь, но мне кажется ожидала или чувствовала, что ты должен позвонить, так нестерпимо потянуло домой, ведь только час назад вернулась с дачи в свою квартиру.
  
   - Я три дня тебе наяриваю, уже хотел на свой страх и риск, поехать в неизвестность, время ведь поджимает.
  
   - Ты о чём?
  
   Хотя Фрося догадалась обо всём. Алесь радостно рассмеялся.
  
   - Баба, я их победил, а точнее, им не было куда деваться, мои документы ведь остались в Московском музыкальном училище, а я за ними отказался ехать наотрез, как и поступать в другой ВУЗ.
  
   - Ну, и что?
  
   - А ничего, питерским бабе с дедом на меня наплевать, они полностью погружены в свои болячки, а маман махнула на непутёвого сына рукой - ведь, как она говорит, ей уже пора устраивать свою личную жизнь, а не рвать нервы с полоумным разнузданным подростком!
  
   - Алесик, а ты не подумал, что я могу не согласиться принять тебя, маманьке твоей не хочется рвать свои нервы с тобой, а у меня, что, они железные?
  
   Телефонная трубка несколько секунд молчала, на другом конце провода слышалось прерывистое дыхание, похоже, парень был огорошен.
  
   - Баба Фрося, но пару неделек я могу у тебя пожить, перекантуюсь пока будут идти приёмные экзамены, а если поступлю, то переберусь в общежитие.
  
   - Алесик, ты помнишь про условия совместного проживания, которые я тебе обрисовала в первый же день твоего приезда ко мне, если ты с ними смиришься, то я согласна принять тебя даже на долгий срок.
  
   - Бабуля, я ведь уже говорил, что ты самая хипповая бабушка в мире, я согласен, буду мыть посуду за собой, заправлять кровать и кушать пельмени.
  
   глава 15
  
   После телефонного разговора с внуком Фрося поймала себя на том, что, возясь с бельём, то и дело невольно улыбается, вспоминая последние слова Алеся. Казалось бы, на её плечи ложится неподъёмный груз забот, но почему-то это мало волновало, а даже наоборот, весьма радовало. Теперь она не будет целый день слоняться бесцельно по квартире или навещать Таню, которая своим унылым видом ворошила в её душе и так не заживающую рану. Развешав на балконе бельё, вдруг вспомнила, что так и не посмотрела картину, привезённую Таней из Крыма - подарок Вики. Вытащила из-за шкафа, заточённую туда рамку, обтянутую плотной бумагой и заклеенную скотчем, и аккуратно развернула.
  
   Нет, она не стала любопытствовать, что изображено на полотне в красивой покрытой тёмным лаком рамке, а сразу перенесла в зал, поставила на спинку дивана, зашторила плотно окна и включила все рожки хрустальной люстры... на неё с картины смотрела она сама, сидящая за столиком во дворе крымского дома, а над её головой свисала, увитая изумрудными листьями ветка черешневого дерева с густой россыпью спелых тёмно-бардовых ягод. Фрося долго не могла оторваться взглядом от изображённого на картине лица, знакомого черешневого дерева и столика, на котором перед ней стоял медный тазик с аппетитной крупной клубникой. Скорей всего, вспоминая Фросю, так описала Вике её добрая бывшая хозяйка этого дома в Крыму, а талантливый художник по памяти воссоздал образ, представив её сидящей на этом месте.
  
   Невольно вспоминая Раю, Фрося долго не могла отвести глаз от изображённого на картине полюбившегося ей сразу же уютного места во дворе дома, приобретённого ею для Вики с Олегом. С грустью для себя отметила, на сколько выглядит моложе на полотне, чем сейчас в зеркале. Что поделать, прошли годы, когда она в последний раз виделась с Викой, а за это время, горе, свалившееся на неё, не могло ни оставить отпечатка на её облике. Фрося вдруг почувствовала, что яркие краски и изображённый фрагмент помутнели и стали пропадать... она, плакала. Не раздумывая, занесла, полюбившуюся сразу картину в свою спальню, сняла с гвоздика симпатичное панно, а вместо него, повесила дорогой подарок - её портрет кисти Вики, заключённый в рамку, сработанную Олегом.
  
   На следующий день, завезла на дачу продукты и выстиранные вещи и сообщила Тане о переезде к ней питерского внука. Невестку буквально ошеломило то, что она сейчас же отправляется его встречать и какое-то время побудет с ним дома, пока тот будет сдавать экзамены в музучилище. Свекровь видела, насколько огорошена Таня, но некогда было рассказывать и объяснять всю предысторию, появления в её жизни Алеся, и она отложила это на потом. Бабушка, как и месяц назад, встречала на вокзале внука, но на этот раз, она не боялась его не распознать. Фрося сразу же выделила в толпе долговязую фигуру с тем же чемоданом и сумкой, только в руке он не нёс в этот раз магнитофон. Алесь, увидев Фросю, подбежал к ней, бросил чемодан на асфальт и привлёк в свои неловкие объятия:
  
   - Баба Фрося, как я рад снова тебя видеть! Я вырвался от них, вырвался, вырвался!
  
   - Я тоже рада, но прости меня, опять встречаю тебя на своих "Жигулях", "Мерседесом" пока не обзавелась.
  
   - Ну, ладно тебе баба, вспоминать мои глупости, если бы ты знала, как мне в прошлый раз перед отъездом в Москву обрисовывали тебя, казалось, что встречу какого-то монстра в юбке.
  
   - Поехали уже домой, болтун несчастный, для твоей мамы я с первого знакомства стала базарной бабой и исчадием ада.
  
   Фрося ухватилась за чемодан.
  
   - Ого, потяжелел, магнитофон внутрь засунул, наверное.
  
   - Нет, просто захватил несколько любимых музыкальных и с фотографиями альбомов, а мой магнитофон мама разбила о пол, когда мы вернулись в Питер, а я заявил, что не буду поступать ни в какой другой ВУЗ кроме музыкального училища.
  
   Устроив в багажник вещи внука и сев за руль, Фрося, как бы, между прочим, заметила:
  
   - Пользуйся пока Сёмкиным проигрывателем, дай бог, разбогатеем, справим тебе что-нибудь новенькое, ещё получше прежнего.
  
   Алесь молчал, уйдя в свои мысли или тяжёлые воспоминания.
   Прошла неделя, Фросин абитуриент успешно сдал два экзамена по не профилирующим предметам и готовился к самому главному, предстояло пройти экзамен по специализации. Фрося занималась обедом и прислушивалась к доносившемуся пению внука под нежный гитарный перебор. Сердце сладко замирало, ей казалось, что лучше певца и гитариста на свете нет, ведь Алесь был первым из детей и внуков, проявивших незаурядные способности к музыке и пению. Фрося вздрогнула от неожиданного звонка во входную дверь, прервавшего её одухотворённое состояние. На пороге стояла Таня с детьми. Сёмка с криком кинулся сразу в объятия к бабушке:
  
   - Бабуленька, мы так по тебе соскучились, а ты не приезжаешь и не приезжаешь. Я маме сказал, что давай поедем к ней, а то она там без нас тоже скучает...
  
   - Тише Сёмочка, там в комнате твой двоюродный братик занимается, у него послезавтра экзамен.
  
   - А, чем он занимается, я хочу на него посмотреть.
  
   Фрося с младшим внуком на руках подошла к комнате, за которой притих Алесь и постучала в дверь.
  
   - Алесик, можно к тебе зайти?
  
   Дверь распахнулась.
  
   - Прости, что побеспокоили тебя, выйди познакомься с Таней и девочками, а это мой младшенький внук Сёмка.
  
   - Привет малыш!
  
   И уже в сторону по-прежнему стоящих в прихожей Тани с притихшими Анжелой и Леной:
  
   - Здравствуйте!
  
  
   Те в ответ тихо поздоровались, а Сёмка спрыгнув с рук бабушки, кинулся в комнату и резко провёл пальцами по струнам, лежащей на тахте, гитары, та жалобно застонала, а следом за ней Алесь:
  
   - Ну, что ты, делаешь, расстроишь инструмент!
  
   И он вырвал её из рук мальчика.
  
   - Бабулечка, бабулечка... - заныл Сёмка - я ведь только хотел немножко на ней поиграть.
  
   - Сёмочка, нельзя, ведь у Алесика скоро важный экзамен и ему надо готовиться.
  
   Таня решительно подошла к сыну и резко взяла его за руку.
  
   - Пойдём сынок, тут явно не до нас, до свиданья.
  
  
   И она, не оглядываясь, раскрыла входную дверь и в сопровождении дочерей, с ноющим Сёмкой, вышла наружу.
  
   глава 16
  
   Расстроенная Фрося с недоумением смотрела на захлопнувшуюся дверь. Обиженная невестка вновь показала свой вздорный характер. Она нисколько не постаралась проявить чуткость и понимание в возникшей ситуации с момента их неожиданного прихода. Как-то всё с самого начала выглядело нелепо. Да и сама почему-то подрастерялась, но и демарш Тани был грубым, а главное, Алесь проявил строптивость и холодность по отношению к близким ему родственникам - дорогим её сердцу людям.
   Как без потерь выйти из создавшегося положения она пока не знала.
  
   - Баба Фрося, что ты застыла, как изваяние, не расстраивайся, вернутся, куда они без тебя денутся, а малых детей надо воспитывать и приучать к порядку!
   Ты же видела, что малой лезет, куда его не зовут и цапает без спроса гитару!
  
   Фрося развернулась в сторону Алеся и посмотрела долгим осуждающим взглядом на взрослого внука. Под прицелом её глаз с лица Алеся быстро сбежала спесь и надменность.
  
   - Баба Фрося, я что-то не то сказал и не так сделал?
  
   - Алесь, ты всё сказал и сделал неправильно, и более того, ты только что обидел самых дорогих мне людей на земле.
  
   - А, что, мне надо было дать этой козявке крушить мою гитару и, разве я вежливо с ними не поздоровался?
  
   - Ай, всё равно тебе этого не понять, иди и продолжай заниматься, взращённого эгоиста в один день не перевоспитаешь, если вообще возможно это когда-нибудь сделать.
  
   Алесь передёрнул плечами и недовольный бабушкиными словами удалился в свою спальню, откуда вскоре раздались звуки гитары, а позже голос, распевающегося внука. Фрося вернулась на кухню и продолжила готовить обед, с грустью размышляя: пусть остынет Таня, а Алесь успешно сдаст последний экзамен, потом она постарается достучаться до двух схлестнувшихся в своей гордыне сердец. Так дело не пойдёт, никого она не собирается приносить в жертву - их необходимо как-то примирить друг с другом, а иначе новых потерь ей не вынести.
  
   Десятого августа Фрося отвезла Алеся на вступительный экзамен, а сама поехала к Тане. Невестка при встрече сухо с ней поздоровалась, сославшись на срочную работу, удалилась в свой кабинет и застрочила швейной машинкой. Бабушка подхватила на руки, выбежавшего на встречу малыша и покрыла быстрыми поцелуями лицо любимого Сёмочки.
  
   - Бабулька, бабулька, отпусти меня, там новый мультик начинается.
  
   - А, где девочки?
  
   - Ушли в кино, а меня мама с ними не отпустила, говорит, что мне днём обязательно надо спать, а я не хочу, ладно, пойду смотреть мультик, пока в кровать не загнали.
  
   Фрося отпустив внука, зашла в комнату к Тане и обняла её сзади за худенькие плечи.
  
   - Танюшка, да не злись ты на меня.
   Попробуй понять свою свекровь.
   Так уже в моей жизни получилось, что я внукам совсем не уделяла внимания и они выросли вдалеке от своей бабушки, не получив и малую толику внимания, тепла и любви.
   У тебя тоже подрастают детки и скоро ты поймёшь, как больно, когда они отстраняются от матери, находя собственные интересы, а затем и пары. У моих старших детей был ксёндз Вальдемар, у Сёмки - баба Клара, у твоих дочерей прежде твоя мама, а затем я. Малый наш Сёмка получает пока предостаточно внимания от матери, бабушки и сестёр,
   а у детей Стаса, Ани и Алеся очень малое представление обо мне, как о бабушке. Я для них, и они для меня оказались чужими. Не могу, пойми меня правильно девочка, не могу я отринуть от себя Алеся, хотя отлично осознаю, что он эгоист, чужой и холодный по отношению к своим двоюродным братьям и сёстрам, но он ведь их совершенно не знает. Давай, моя милая, дадим времени расставить всё по своим местам, я всё сделаю от себя зависящее, чтобы парень другими глазами посмотрел на твоих деток, и ты прояви лояльность по отношению к нему, смири гордыню и попробуй подойти к ситуации с другого боку.
  
   Таня откинула голову на грудь к Фросе и посмотрела снизу грустными глазами на стоящую позади неё свекровь, которая не привычно, умоляющим голосом, увещевала её.
  
   - Мама Фрося, я все эти дни не находила себе места, но обида так жгла, так жгла, что думала умру и не жалко будет, только дети сдерживали от этого решительного шага. Нет мне жизни без Сёмы, а надежда тает с каждым днём, а с парнем я постараюсь найти общий язык, а нет, то смогу выдержать его общество, только бы ты не отдалилась от меня.
  
   Фрося подняла Таню на ноги и прижала её лоб к своим губам.
  
   - Девочка, как ты на меня не похожа, я ведь несколько раз в жизни теряла своих любимых, но как-то находила в себе силы жить, воспитывать детей и даже снова влюбляться.
  
   - А я никогда и ни в кого больше не влюблюсь и даже помыслить не могу, что рядом со мной может появиться другой мужчина, хотя ты знаешь, что Сёма у меня не первый, но прошлый мой брак не в счёт. У меня есть одна любимая песня, её поёт Валентина Толкунова, там есть такие слова "где ты раньше был, когда я с другим, с нелюбимым над пропастью шла..." - это мама Фрося песня про меня.
  
   - Ах, доченька моя, когда-то я тоже так думала, только песни этой не знала. Это был Алесь, отец моего Андрея, наверное, поэтому моя душа так сразу прикипела к его сыну.
  
   - Мама Фрося, ты назвала меня сейчас доченькой, и я чуть не потеряла сознание от услышанного, ты доверяешь мне все свои прежние сердечные тайны, а я свинушка показываю свой сумасшедший характер и обиды строю на тебя, вот глупая, так глупая, прости меня мамочка.
  
   Обе женщины залились счастливыми слезами, мир между ними был полностью восстановлен. Таня пошла укладывать спать, раскапризничавшегося Сёмку, а Фрося помчалась к музыкальному училищу, забирать оттуда Алеся, по всем расчётам экзамен уже должен был закончиться. Так оно и оказалось, но поджидающего её внука она не обнаружила и помчалась домой. Зайдя в квартиру, сразу же направилась в спальню, где, по её мнению, должен был находиться Алесь и решительно толкнула дверь. Внук лежал на тахте, прикрыв глаза, руки за голову, а нога покоилась на ноге, и он медленно ими покачивал со стороны в сторону. Посреди комнаты Фрося заметила собранные чемодан и дорожную сумку.
  
   - Что, провалил?
  
   У Фроси предательски заныло в груди.
  
   - А ты бы этого хотела?
  
   - Ну-ка быстренько встань, когда бабушка с тобой разговаривает, ты что из себя возомнил великого артиста, так мне плевать на титулы и звания моих детей и внуков, не прошу шаркать передо мной, а элементарного уважения потребую.
  
   От резкого голоса Фроси, Алесь подскочил на ноги и сверху виновато глянул на бабушку.
  
   - Ну, бабуля, чего ты серчаешь, лучше поздравь меня с поступлением, получил пятёрку по специализации. Сейчас поеду домой в Питер, а к первому сентябрю вернусь. На всякий случай записался на место в общежитии, пойду жить туда, если мы с тобой не уживёмся.
  
   Фрося наклонила голову высокого парня и поцеловала его в лоб.
  
   - Алесик, Алесик, как я за тебя рада, поздравляю от всей души, я ведь верила в тебя, и ты оправдал мои надежды. Не дури голову мне с общежитием, всё остаётся в силе, и твоё проживание у меня, и твоё поведение по отношению ко мне, только ты должен твёрдо для себя уяснить, в обиду жену моего Сёмочки и её деток я не дам, придётся тебе смириться с этим, а иначе, как не будет больно мне, но нам придётся расстаться.
  
   - Баба Фрося, ведь я всегда был единственным ребёнком в семье, даже дети маминой сестры только дважды приезжали к нам в Питер, да, и к тому же они намного старше меня. Ты не думай, я сам переживал, что накинулся на малыша за эту несчастную гитару, и корил себя, что не познакомился с девчонками. Скажи, как и когда смогу исправить возникшую ситуацию, и я с радостью...
  
   - А тебе обязательно надо срочно уезжать в Ленинград?
  
   - Нет, я не очень туда стремлюсь, просто думал, что ты на меня злишься.
  
   - Отлично, завтра все вместе поедем на дачу, ты возьмёшь с собой гитару, и там нам попоёшь, пойдёт?
  
   - А что, ништяк.
  
   глава 17
  
   Из Москвы выехали только через два дня, потому что Тане необходимо было срочно выполнить подвернувшийся заказ. Фрося с внуком прибыли на дачу раньше невестки с детьми. Бабушка с радостью знакомила Алеся со своей гордостью и отдушиной.
   На протяжении многих лет загородный домик с приусадебным участком был для неё отрадой для души и тела. С первых минут Фрося поняла, насколько далёк её внук от сельского хозяйства. Она видела, что он только ради уважения к ней слушает в пол уха, где и что находится, что поспело, а, что надо срочно убирать и какие ещё заготовки следует сделать на зиму. Наконец, он невпопад спросил:
  
   - Баба Фрося, а магнитофон здесь есть?
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Не лежит, душа у моих детей и внуков к сельскому хозяйству, один Стас был привязан к земле и тот в партийные руководители выбился.
   Есть тут старенький советский катушечный магнитофон, и телевизор имеется, потеплеет можно в пруду покупаться и в лес с тобой сходим по грибы.
  
   - Ну, баба, это уже кое-что, а грибы я не разу в жизни не собирал, хотя люблю их с картошечкой намять. Почти, как по Высоцкому, правда?
  
   - А я Высоцкого видела, как тебя сейчас рядом, он в ресторане "Прага" пьянствовал, когда мы с другом моим там сиживали.
  
   - Ой, баба Фрося, ты для меня интересная не прочитанная до сих пор книга.
  
   - Читай, читай, а вон Танюха подрулила.
  
   - Ого, так у неё ведь "Волга 24", круто.
  
   - Эту машину перед отъездом в Польшу твой отец подарил Сёме и Тане, вот такой щедрый он сделал для них свадебный подарок!
  
   - Я же просил в моём присутствии о нём не вспоминать.
  
   Голос парня зазвенел словно первая струна гитары.
  
   - Алесик, он мой сын. Никогда не спеши осуждать человека, только выслушав одну сторону. Хоть тебе и неприятно слушать о нём, но Андрей поступал с точностью наоборот - всю жизнь он корил меня за то, что я не осталась жить вместе с его отцом, твоим дедом Алесем, хотя он оказался вероломным изменщиком! Всё, хватит читать меня, пойдём встречать новую команду, пожаловавшую к нам.
  
   Таня в сопровождении детей вошла в калитку и тихо поздоровалась, ей в разнобой вторили дети. Они застыли в трёх шагах от Фроси с Алесем, даже Сёмка не бежал к своей любимой бабушке, а жался к ногам матери.
  
   - Ну, дорогие, что такое! Вы, что не родные, чего онемели? Ну-ка Алесик, познакомься с девочками, тебя, что в школе не учили вежливости?
  
   - Баба Фрося, так ведь дамы первыми должны руку подавать для знакомства, а вот с братом я, пожалуй, поздоровкаюсь.
  
   Он нагнулся и протянул ладонь смущённому малышу.
  
   - Я Алесь, твой двоюродный брат, мы сейчас пойдём с тобой учиться играть на гитаре. Согласен?
  
   Мальчишка оторвался от матери и важно протянул свою ручонку сидящему по-прежнему на корточках Алесю.
  
   - Я Семён Семёнович Вайсвассер. А ты, не будешь больше на меня ругаться за гитару?
  
   Алесь подхватил мальчишку на руки и подбросил в воздух.
  
   - Конечно, буду, если ты станешь рвать на ней струны.
  
   Не успел парень опустить мальчишку на землю, как к нему подошла Таня и прижалась к его груди.
  
   - Здравствуй, Алесь! Ты, так здорово похож на свою бабушку Фросю, просто одно лицо, только она пышная женщина, а ты худенький парнишка. Это мои доченьки, Анжелка и Леночка.
  
   Девочки по очереди подали руки и смущённо потупили глаза, а старшая вовсе раскраснелась. Смутился и Алесь, ведь Анжелка уже была ростом выше своей матери и в ней чувствовалась расцветающая красота! Фрося рассмеялась.
  
   - Ох, давно на нашей даче не было столько молодёжи, давайте сегодня разведём костёр и напечём картошки.
  
   Предложение встретили "на ура" и во дворе закипела работа. Август уже набирал силу, вечерами становилось прохладно, но на диво нынешний денёк оказался погожим. Пока прогорали дрова на угли, Алесь по просьбе бабушки расчехлил гитару и под треск сухих поленьев, стал исполнять известные романсы. Все зачарованно слушали бархатистый тенор талантливого парня, а старшая из девочек, так и вовсе смотрела ему в рот. Когда Алесь допел очередную песню, Фрося усмехнулась:
  
   - Анжелочка, тебе рано ещё влюбляться, неси картошечку, уже угли поспели.
  
   Смутившаяся и покрасневшая до корней волос девочка резко подскочила со своего места и стремглав побежала исполнять поручение бабушки. Алесь опустил глаза на гитару и стал мягко перебирать струны, но когда Анжела вернулась, вдруг запел незнакомую досель песню, которая сразу же пленила слушателей, после третьего куплета все дружно хоть и вразнобой подхватили припев:
  
   Ну и пусть будет нелёгким мой путь.
   Тянут на дно лень и грусть, прежних ошибок груз,
   Но мой плот, свитый из песен и слов
   Всем моим бедам назло, вовсе не так уж плох...
  
   Фрося и Таня, подчиняясь какой-то магической силе песни, вдруг разревелись. Алесь удивлённо глянул на них.
  
   - Это новая песня популярного сегодня автора и исполнителя своих песен Юрия Лозы, что понравилась?
  
   Фрося вытерла мокрые глаза и улыбнулась.
  
   - Алесечка, сейчас закинем картошечку в угли, пусть запекается, а ты спой, пожалуйста, ещё разочек эту песню, у меня такое чувство, что это про меня.
  
   - И, про меня.
  
   Сквозь всхлипывания произнесла Таня.
   Неделя на даче пролетела, как один день. Каждый находил для себя подходящее занятие, даже умудрились парочку раз скупаться в пруду, не смотря, на частые дождики, а походы по грибы вовсе стали всеобщими любимыми мероприятиями, в том числе и для Алеся, который каждый найденный гриб встречал радостным криком индейца, поразившего врага и, снимающего с него скальп. По вечерам во дворе дачи звучала гитара и приятный голос Алеся волновал души обитателей от мала до велика!
   У всех появилось чувство, что они уже знакомы сто лет. Фрося не хотела нарушать идиллию дачного отдыха, но однажды всё же обмолвилась:
  
   - Алесик, тебе не надо сообщить в Питер о своём поступлении, а, возможно, необходимо съездить домой или я ошибаюсь? Ты, не думай, я тебя не прогоняю и, более того, нам с тобой очень хорошо, так хорошо, как уже давно не было, но, я не хочу вновь выслушивать от твоей матери колкие и язвительные слова, совершенно их не заслуживая.
  
   - Надо баба, надо, я уже три дня об этом думаю, но тоже не хочу отрываться от вас. Там больше нет моего дома, а о своём поступлении я сразу же сообщил маме по телефону.
  
   - Когда ты, отправишься в путь?
  
   - А прямо завтра, если ты меня доставишь в Москву и на вокзал, чем раньше уеду, тем быстрей приеду.
  
   глава 18
  
   Фрося несмотря на то, что запасы денег стремительно таяли, очень хотела к приезду внука из Питера подарить ему обещанную электрогитару. Легче это было задумать, чем исполнить. Прогуливаясь вдоль рядов, торгующих на толкучке, она только один раз видела подобный товар и то, это была чехословацкая гитара "Musima" к тому же очень старого образца, да и внешний вид её не внушал доверия. Фросе вновь пришлось обратиться за советом и помощью к Карпеке. Тот её выслушал и засмеялся:
  
   - Подруга, не там ищешь, я ведь уже интересовался месяц назад этой "доской" у знающих людей, когда ты впервые обращалась ко мне с подобной просьбой, и они кое-что подсказали...
  
   - Ну, и...
  
   - Не торопи и не нукай, ещё не запрягла, а выслушай меня внимательно. Такие инструменты можно купить только с рук и только у людей, выезжающих за границу. Никто на продажу подобные вещи не привозит, потому что за видак можно наварить гораздо больше и перевозить удобней.
  
   - Валера, ты о чём?
  
   - Ах, деревня, я про видеомагнитофон. Сегодня ушлые ребята приобретают такие аппараты, открывают домашние подпольные кинотеатры и крутят там боевики и порно.
  
   - Что крутят?
  
   - Всё, Фроська, ты меня ухайдакала своей простотой, порно, это фильмы с голым сексом на весь экран.
  
   - И, что, есть такие фильмы с подобной срамотой?
  
   - Святая наивность, а я-то думал, что ты продвинутая баба, а ты была деревней, ею и осталась.
  
   - Ладно, Валера, проехали, просветишь меня чуть позже, давай вернёмся к "моим баранам", я же обещала мальчишке.
  
   - А луну достать с неба ты ему не обещала? Скоро с тобой будем думать, где взять бабок, чтобы элементарно пожрать и искать барахло, чтобы на задницу натянуть, а ты, заладила гитару, гитару.
  
   Карпека в сердцах сплюнул в сторону.
  
   - Сказал, не торопись, так, не торопись. Сейчас развелось всяких вокально-инструментальных ансамблей, как собак не резаных, которые возомнили из себя "битлов", побарахтаются, побарахтаются и амба, полный провал, оказались не востребованными. Бабок нет и начинают аппаратуру распродавать, вот тут нам и стоит подсуетиться. Обещаю, буду держать этот вопрос под контролем, а ты объясни своему Мику Джагеру, что пусть потерпит, а если возьмут куда-нибудь в группу, то пока и на отечественных досках поиграет.
  
   За два дня до начала учебного года вернулся в Москву Алесь и Фрося начала ему объяснять возникшую ситуацию с пресловутой гитарой.
  
   - Баба Фрося...
  
   Перебил её внук:
  
   - Твой друг совершенно прав, а сегодня и та "Musima", о которой ты рассказывала, была бы для меня за счастье. Не торопись и правда, начну учиться, сближусь с ребятами и, если, впрямь, попаду в струю, то есть, возьмут меня в какую-нибудь группу, тогда и будем напрягаться.
  
   - Фу ты, снял с души моей тяжёлый груз! Ну, что там в Питере, как встретили тебя и твоё поступление в училище?
  
   - В двух словах, никак или холодно. Баба Фрося, я кое-что тебе расскажу, но, пожалуйста, без комментариев, договорились?
  
   - Алесик, если хочешь, можешь рассказать, а если тебе больно, то не надо.
  
   - Мне по любому больно, но кому-то надо выплеснуть, а то ведь можно лопнуть от злости.
  
   - Ну-ну...
  
   - У моей мамы появился ухажёр и ей стало не до меня и моих проблем, как и до моего поступления и учёбы.
  
   - И это всё?
  
   - А, что, мало?
  
   - Алесик, ты ещё такой молодой и пытаешься судить о поступках взрослых со своей колокольни. Твоя мама, молодая красивая женщина, а жизнь её стремительно уходит или проходит мимо. Я, лично, за неё рада и тебе не стоит расстраиваться, она ведь не на улицу тебя выкинула, а передала в мои руки. Мне приятно, что она доверила мне самое дорогое, что у неё есть на свете, единственного сына.
  
   Алесь буквально вскипел.
  
   - Баба Фрося, так ты считаешь нормальным, когда пацана в семнадцать лет выкидывают в свободное плавание, без моральной поддержки и средств к существованию?
  
   - Не драматизируй Алесь.
  
   Тут и Фрося взвилась на дыбы:
  
   - Мальчишка, несчастненький мой, некому ему сопельки подтереть и ням-ням из ложечки дать. Ты, что на улице, голодный, холодный и негде голову положить? Моему Сёмке было, как тебе семнадцать лет, а он оказался один на целом свете, папа умер, когда он ещё не родился, а мама, то есть я, угодила в тюрьму и могла остаться там на длительный срок. Так он, не только о себе думал, а ещё и меня всячески опекал и ради мамы шёл на такое, что другому взрослому не под силу и, при этом, никогда не упрекал меня и не жалел себя.
  
   - Баба Фрося, у тебя на все случаи жизни примеры есть, все у тебя хорошие и пушистые, а ведь сколько дерьма на твою голову моя маман вылила в своё время, ты и представить не можешь, а теперь она вручила меня тебе, как переходящее красное знамя.
  
   Фрося поняла, с наскока парня не возьмёшь и многое он ещё не может принять в том виде, как ему подкидывает жизнь и близкие люди и бесполезно сейчас пытаться что-то доказывать.
  
   - Алесик, присядь, давай с тобой успокоимся. Твоё право судить о людях по их поступкам, но всё же попытайся, пусть не сейчас, а позже, принять своих близких понять и простить, ведь многое в жизни продиктовано обстоятельствами.
  
   - Хорошо баба, я успокоился, но скажи, пожалуйста, а ты всех поняла, всех простила?
  
   В комнате повисла гнетущая тишина. В голове у Фроси понеслись фрагменты её жизни. Мысли путались, набегали одна на другую, сталкивались и разбегались, кривились в страшных гримасах и вновь выпрямлялись, становясь ясными и понятными.
  
   - Нет Алесик, не всех поняла, но всех простила, потому что многих уже не встречу в этой жизни, а от других мне уже не нужны их извинения и оправдания. А хуже всего, мой мальчик, что у кое-кого я сама уже не могу попросить прощения, хотя много лет назад, даже не предполагала, что я им наношу душевную боль.
  
   глава 19
  
   Стремительно приближался 1990 год. В жизни у Фроси не было особых перемен, не считая того, что денег на домашнее хозяйство катастрофически не хватало, как не хочешь, а на её обеспечении появился молодой здоровый парень с хорошим аппетитом, да и из одежды и обуви приходилось раз за разом что-то ему подкупать. Скудная пенсия в семьдесят рублей никогда не рассматривалась ею, как источник дохода, а вещи на продажу в баулах потихоньку таяли, как и запас наличных денег. К этому надо ещё заметить, что и Таня со своими детками тоже едва сводила концы с концами, заказов на выходные платья становилось всё меньше и меньше. Молодёжь предпочитала, появившиеся в большом количестве на базарах импортные вещи, а люди среднего и пожилого возраста быстро растрачивали сбережения.
  
   В начале декабря в квартире Фроси раздался долгожданный телефонный звонок, трубку поднял Алесь и с обескураженным видом постучал в спальню к бабушке, где она, уютно устроившись под пуховым одеялом, читала книгу.
  
   - Баба Фрося, тебя Израиль вызывает, наверное, твоя дочка, о которой ты мне, к сожалению, так мало рассказала.
  
   Фрося буквально сорвалась с кровати, на ходу вдевая руки в халат, выбежала в прихожую.
  
   - Да, да, я слушаю.
  
   - Мамочка, миленькая, здравствуй! Как ты там поживаешь? Прости меня, негодную, что так давно не звонила, а писать письма уже совсем не хочется.
  
  
   - Анюточка, девочка моя, дай хоть слово вставить.
  
   - Подожди мама, сначала скажи, что за парень поднял трубку, голос совершенно незнакомый?
  
   - Анютка, это Алесь, сын Андрея, он уже с лета живёт у меня, поступил в музыкальное училище, и скрашивает моё одиночество, хотя я его очень редко вижу, то на занятиях, а то где-то репетирует, хочет стать знаменитым музыкантом и певцом, а дома зашивается в своей спальне, бывшей Сёмкиной, и готовит уроки, слушает музыку, а бывает наигрывает на гитаре и поёт.
  
   - Ну, мама, мне это хорошо знакомо, я свою Майку тоже редко вижу и разговариваю с ней, исключительно по телефону, но, прямо тебе скажу, новость потрясающая. Как это, не любящая тебя, королева Анастасия, отпустила от себя в Москву мальчишку?
  
   - Анютка, без провокаций.
  
   - Поняла, поняла, рядом уши, которым наш с тобой разговор на эту тему неприятен. Андрейка давно уже мне не звонил и не писал, он со своей паней Вандой, похоже, совсем от всех нас отстранился.
  
   - Анютка, а Стас каждый раз при разговоре со мной передаёт тебе привет.
  
   В трубке как будто что-то сломалось, в напряжённой тишине только слышались лёгкие шорохи и потрескивания.
  
   - Анютка, Анечка, ты пропала, я тебя не слышу.
  
   - Мама, я здесь.
  
   Фрося услышала, что Аня плачет.
  
   - Доченька, не надо, моя милая, всё хорошо, это должно было когда-то случиться, ведь вы в детстве были не разлей вода. Понимаешь доченька, не каждый может справиться с испытанием славой, это подчас трудней, чем справиться с бедой, а он ещё очень боялся навредить себе связями с заграницей.
  
   - Мама, я на него зла не таю, а радость испытываю неимоверную, от этого, наверное, и плачу.
  
   - Анютка, чует моё сердце, не просто так ты мне позвонила, чтобы справиться о моём здоровье.
  
   - Мамуська, не кори меня, пожалуйста, я сама себя простить не могу, что столько времени не давала о себе знать, но у меня, буквально, нет ни одной минутки свободной, хотя, конечно, я вру. Вру, потому что ждала решения о моём участии в миссии Красного Креста...
  
   Фрося не выдержала:
  
   - Анютка, не рви сердце, рассказывай быстрей.
  
   - Ах, мама, мамочка, я тебе сейчас скажу такое, только не пугайся, это не связано с Сёмой, ведь я могла через две недели быть в Москве на симпозиуме организованным Советским Союзом по теме трансплантации органов, ведь отношения между нашими странами заметно потеплели...
  
   - И, что...
  
   Голос Фроси сорвался на крик.
  
   - А ничего, пришлось отказаться, ведь через три дня улетаю в Женеву, а оттуда уже в Пакистан с миссией Красного Креста.
  
   На этот раз заплакала Фрося.
  
   - Девочка моя, мы ведь могли через несколько дней, наконец-то, встретиться.
  
   - Могли мамочка, могли, но думаю ты меня не осуждаешь, даст бог, встретимся с тобой через какое-то время уже вместе с нашим Сёмочкой.
  
   После разговора с дочерью Фрося возвращалась в спальню, не видя ничего перед собой от горьких слёз, застилающих её глаза.
  
   - Баба Фрося, что с тобой, что тебя так расстроило?
  
   Алесь, подслушивавший весь их разговор, стоял на пути бабушки.
  
   - Ах, Алесик, ведь я могла через несколько дней встретиться со своей любимой доченькой, которую уже не видела восемнадцать лет.
  
   - Баба, так ты и меня, почитай, столько времени не видела, а теперь мы вместе.
  
   - Ах, какой ты, баламут.
  
   И она улыбнулась сквозь слёзы.
   Новый год решили встречать в квартире Тани, в которой было гораздо просторней и потолки повыше, чтобы нарядить высокую и пушистую ель. Фрося с самого утра накануне новогоднего вечера подрядилась к невестке помощницей на кухне, а дети под руководством Анжелы взялись наряжать ёлку, среди них оказался и Алесь. Фрося уже давно заметила, с каким обожанием смотрит на старшего двоюродного брата, расцветающая девушка и это её слегка волновало, и она как-то обмолвилась об этом внуку.
  
   - Баба Фрося, зря ты мне об этом говоришь, я ведь не полный идиот, но дружить нам, надеюсь, не запрещается?
  
   - Боле того Алесик, мне это даже приятно, но не хочу, чтобы в нашей семье возник ещё один очаг враждебности.
  
   - Понял, понял на кого ты намекаешь.
  
   - Ах, мой мальчик, к сожалению, таких очагов у нас было достаточно и без твоей мамы.
  
   Приготовив праздничный ужин, все дружно отобедали и решили отдохнуть, чтобы свежими встретить канун Нового Года. Алесю надо было пересечься с новыми друзьями, а Фрося поехала домой на парочку часиков поспать, сделать несколько поздравительных телефонных звонков и привести себя в надлежащий вид, а к десяти вечера появиться к новогоднему столу.
  
   глава 20
  
   Зайдя в свою квартиру, Фрося первым делом позвонила Карпеке, ведь надо было успеть застать его трезвым, но не получилось.
  
   - Фросенька, лапочка, спасибо подружка, прими и мои поздравления, желаю в Новом Году тебе исполнения твоей главной мечты, получить добрые вести о пропавшем сыночке! Вот напьёмся тогда до усрачки, обещаешь подруга или прокатишь на рысях старого друга?
  
   - Спасибо Валерочка, но напиться ты успеваешь и без этого и, при этом, не дожидаясь новогодней ночи.
  
  
   Фрося услышала пьяный смех друга.
  
   - Ох, Фросенька, не можешь ты без подковырок, а чего ждать этой ночи, что в ней особенного, а у нас с Галкой праздник уже с утра начался, она, кстати, тебя тоже поздравляет.
  
   - Валерочка, передай и ей мои поздравления и самые наилучшие пожелания, пусть у вас сбудется всё, чего вы сами себе желаете, а главное, будьте здоровы.
  
   Положив трубку, Фрося покачала головой: эх, Валера, Валера, не бережёшь ты себя, какой блестящий был мужик, а во что превращаешься. Набрала номер телефона Насти.
  
   - Госпадарушка моя, огромное спасибо! Как я рада, что ты вспомнила про меня, я ведь этого уже не заслуживаю.
  
   - Брось ты Настюха, твои заслуги мне до гробовой доски не забыть, но не будем об этом, лучше скажи, как ты поживаешь.
  
   - Поживаю, подружка моя, поживаю, кочегарю вовсю свою водочку и на жизнь хватает. Митька мой пить почти бросил, язва его жрёт проклятая, всё за живот держится, первача выпьет пятьдесят граммиков, его и отпустит, тогда что-нибудь по хозяйству делает, а Санька мой и глазу не кажет, нет у них мира с батяней.
  
   - А ты, как моя хорошая живёшь, что слышно про твоего мальчика?
  
   - Пока Настенька, ничего, но моя Анютка отправляется в те места, постарается обнаружить его следы, а со мной сейчас живёт мой внук из Питера, сын Андрея.
  
   - Ну, дай бог, в Новом Году дождёшься сыночка, а с внуком тебе сейчас не скучно. Будь счастлива подружка.
  
   И этот разговор не принёс Фросе желаемого удовлетворения, не получится дружить, как раньше, между ними оказался Митька вместе со своей язвой. Позвонила Нине в Поставы, та вывалила на неё кучу жалоб на Стаса и взрослых детей, но она не стала долго слушать плаксивые нотки невестки и, сославшись на неотложные дела, прервала разговор. Тьфу ты, даже про Олю не спросила, надоела со своим нытьём хуже горькой редьки. Только успела приготовиться принять ванну, как зазвонил телефон, и она услышала голос, который тоже ей большого удовольствия не доставил:
  
   - Ефросинья Станиславовна, с Новым Годом! Как вы там, мой Алесь ещё не довёл Вас до белого каления, не сплавили его уже от себя в общежитие?
  
   - И тебя Анастасия, с Новым Годом! Хочу тебя, заверить, что мы с ним очень даже хорошо ладим, ни до чего он меня не довёл, никуда я его не сплавила и не собираюсь, учится он отлично и вроде скоро примут его в какую-то группу гитаристом и солистом.
  
   - Ну, последнее меня совершенно не интересует.
  
   - А, что тебя, интересует?
  
   - Об этом я бы хотела сама с ним поговорить.
  
   - К сожалению, не получится, его нет дома, но твои поздравления передам за праздничным столом, мы все собираемся у жены моего Сёмы.
  
   - Хм, вы с ней поддерживаете отношения, странно, я бы...
  
   - Меня не интересует, как бы ты... будь здорова, Алесику передам, чтобы перезвонил матери...
  
   Фу, мегера поганая! И с этими мыслями Фрося отправилась в ванную. Погрузившись блаженно в горячую воду, она слышала постоянные телефонные звонки, но ничего странного в этом не было, так всегда накануне Нового Года. Выйдя намытая и посвежевшая, тут же поймала звонок, а с ним голос старшего сына.
  
   - Мама, с Новым Годом! Как ты там, будешь праздник одна встречать?
  
   - Нет, сынок, мы у Тани собираемся, ведь у меня сейчас живёт сын Андрея и мы с Алесиком и её детками усядемся за праздничным столом и под куранты встретим Новый Год.
  
   - Ну, и хорошо, рад, что не будешь скучать и плакать.
  
   - Стасенька, звонила наша Анютка, ты даже представить не можешь, а ведь она могла вместе с нами быть за праздничным столом...
  
   - А, что ей помешало?
  
   - Она отказалась от поездки в Москву, а сама отправилась вместе с миссией Красного Креста в те места, где находится наш Сёмка.
  
   - Мама, если он жив, она его найдёт. Я знаю из достоверных источников, что ещё до сих пор несколько наших ребят находятся там или в рабстве, или приняли их веру и остались, женившись на местных девушках, наша страна продолжает поиски своих солдат.
  
   - Стасик, я передала Анютке от тебя привет, она от радости даже заплакала и сказала, что зла на тебя не таит.
  
   - Ну, и хорошо, может скоро свидимся.
  
   После разговора со старшим сыном настроение значительно улучшилось. Кто его знает, может она и сама немного виновата в том, что на протяжении стольких лет не могли найти с ним общего языка, хотя, скорей всего, нет, Стасик в последнее время изменился и, безусловно, в лучшую сторону. Взглянула на часы и ахнула, о том, чтобы парочку часов поспать речи уже не может идти, стрелки неумолимо подбирались к восьми.
  
   По старой привычке возле духовки подсушила волосы и стала одеваться к выходу из дому. Особые наряды сегодня ни к чему, не в ресторан ведь идёт, но хотелось выглядеть на должном уровне, всё же один из любимейших праздников и близкие люди, как всегда, будут смотреть на неё с особым пристрастием. В памяти невольно всплыл Новый Год пятьдесят седьмого в далёком сибирском посёлке Таёжный, после празднования, которого она попала в нежные объятия Семёна, отца младшего сына. Ну, кто бы мог подумать, ведь у неё в жизни после Сёмки были таких два замечательных мужчины Марк и Олег, а всплыл почему-то сейчас, промелькнувший яркой молнией любовник, при воспоминании о котором, сердце то томно замирает, то несётся, отдаваясь гулкими ударами в груди.
  
   Критически осмотрела себя в зеркале - фигура в одежде ещё выглядит не плохо, лишние парочку килограмм уже давно не пугают, лицо не претерпело заметных изменений за последние пять лет, шея, конечно, слегка подкачала, но её то можно и не показывать, особенно зимой, вот глаза... глаза потухли, прежний сапфировый блеск пропал, на неё из зеркала смотрели два тёмно-синих озерца предзакатной порой. Тряхнула головой, отгоняя наваждения, достала из тумбочки голубую ленточку и по старой привычке уверенно вплела её в свои по-прежнему пушистые, хоть и подкрашенные волосы. Сложила в пакет заранее прикупленные подарки к Новому Году для своих близких, подушилась, подкрасила губы и вышла в прихожую.
  
   Когда она уже находилась в одном сапоге, вдруг раздался, прозвучавший почему-то очень громко, длинный звонок в двери. Фрося от неожиданности выронила из рук второй сапог и двумя ладонями зажала, готовое выпрыгнуть из груди сердце.
  
   глава 21
  
   Через несколько секунд раздался новый длинный сигнал, находящийся там человек долго не отнимал пальца от кнопки звонка. Фрося, наконец-то, пришла в себя - кто это может быть?! Она прильнула к глазку, но, похоже, гость прикрыл его ладонью.
  
   - Кто там?
  
   - Фросик, это я.
  
   Сомнений не было, за порогом стоял Марк. Непослушными руками Фрося отвернула собачку замка и распахнула дверь. На неё пахнуло холодом подъезда и горячим дыханием некогда любимого человека. Она стояла напротив мужчины в элегантном пальто, сжимающего в руке меховую шапку и широко улыбающегося ей на встречу.
  
   - Маричек! Ты откуда взялся?
  
   - Фросик, может быть впустишь меня в дом или вход сюда мне запрещён?
  
   Фрося отодвинулась, освобождая проход Марку. Он продвинулся мимо неё, а она медленно прикрыла дверь и прислонилась к ней лбом, не находя в себе моральных сил повернуться к неожиданному гостю. Наконец, почувствовала на своих плечах руки мужчины, которые мягко, но уверенно развернули размякшее тело к нему лицом.
  
   - Фросичек, ты даже не хочешь посмотреть на меня, а я ведь так долго и отчаянно ждал этой встречи...
  
   Фрося стояла, безвольно опустив руки, и смотрела на свои ноги, нелепо выглядевшие в одном сапоге и в домашнем тапочке.
  
   - Фросенька, ты не рада... а я так надеялся на твой восторг при нашей встрече после такой долгой разлуки.
  
   Фрося подняла лицо и взглянула прямо в глаза Марку. Улыбка моментально сошла с его губ, он взял в ладони лицо женщины и всмотрелся в омуты печали её зрачков.
  
   - Фросенька, что с тобой, откуда такая скорбь в твоих глазах?
  
   Последние слова Марка будто бы сломали запруду, она упала к нему на грудь и зарыдала.
  
   - Маричек, мой Сёмка пропал в Афганистане...
  
   Повисла гробовая тишина. Мужчина не отпускал из своих объятий плачущую женщину, нежно гладя её по волосам, вдыхая аромат крепких духов, принимая на себя дрожь, сотрясающегося в рыданиях когда-то такого опьяняющего своей податливостью и страстью тела. Пригретая и обласканная руками мужчины, Фрося постепенно стала успокаиваться и неожиданно для себя поняла, что она не хочет выбираться из этих объятий, из этих рук и нового запаха, идущего от прежде безумно обожаемого Марка. Волевым усилием она ладонями упёрлась в грудь мужчины и отодвинула его от себя.
  
   - Когда ты приехал?
  
   - Фросичек, я прилетел сегодня утром и весь день пытался до тебя дозвониться, но то никого не было, то было занято, и я на свой страх и риск решил всё же подъехать к тебе, ведь до Валеры я тоже не дозвонился, а его прежняя мымра не пожелала дать его координаты.
  
   - Валера сейчас живёт вместе с Галкой, они построили себе квартиру по проекту МЖК...
  
   - Фросенька, я ведь не знаю, что это такое, да, и мне это уже ни к чему, есть у них жильё и слава богу. Ты куда-то собиралась уходить и, возможно, спешишь?
  
   - Да, мы встречаем Новый Год вместе с женой и детьми моего Сёмы.
  
  
  
   - Ты, не хочешь пригласить меня вместе с вами отпраздновать?
  
   - Маричек, это ни к чему, нужно будет долго объяснять Тане и её детям кто ты такой, а там ещё будет мой взрослый внук Алесь, сын Андрея.
  
   - Ясно, может быть ты и права. Меня возле твоего подъезда ждёт такси, ведь я не был уверен, что застану тебя дома. Хочешь подвезу?
  
   - Спасибо Маричек, я ведь, благодаря тебе, по-прежнему за рулём и машина есть.
  
   - Фросик, а когда мы сможем с тобой встретиться и наговориться всласть?
  
   - А ты, надолго в Москву и, где намеревался встречать Новый Год?
  
  
   - Нда, разговариваем, как деловые партнёры, но, что поделаешь, между нами лежит огромное временное пространство, заполненное другими людьми и реалиями жизни.
  
   Фрося неожиданно рассмеялась.
  
   - Зубы заговаривать бабам ты не разучился, а вон, уже седой, как лунь.
  
   - Фросенька, мне ведь уже шестьдесят шесть лет, а жизнь не всегда меня только баловала.
  
   - Маричек, ты так мне и не ответил, насколько времени приехал в Москву и куда сейчас направляешься?
  
   - Фросик, всего лишь до пятого января, а направляюсь в американское посольство, раз для меня вход на ваше торжество заказан, буду встречать Новый Год со всякими чинушами и бизнесменами всех статей, приехавшими постигать новые веяния вашей страны.
  
   - Маричек, я, действительно, спешу, поэтому подожди меня парочку минут, натяну второй сапог, слегка подправлю свою мордаху, захвачу подарки и можем двигаться. Если хочешь, отпусти своё такси, я тебя довезу до посольства, а по дороге поболтаем, ну, как?
  
   Марк уловил в голосе женщины нотки заинтересованности и тут же согласился.
  
   - Фросик, каждая минутка, проведённая в твоём обществе, запечалится во мне на долгое время, которое мне ещё предстоит прожить.
  
   глава 22
  
   Фрося с Марком вышли из подъезда и, не сговариваясь, полной грудью вдохнули чистый морозный воздух. Тридцать первое декабря в нынешнем году выдался морозным, но почти бесснежным и поэтому порывистый ветер, казалось, пронизывал до костей. Марк пошёл отпускать, поджидающее его такси, а Фрося уселась в свою машину, которую не загоняла в гараж.
   Завела мотор, включила обогреватель и нажала на кнопку, встроенного в панель магнитофона и тут же раздалась популярная песня: " Музыка нас связала, тайною нашей стала..." Марк уселся на пассажирское сиденье и усмехнулся.
  
   - Нет, не музыка нас связала и не она нас разлучила.
  
   - Ах, Марик, Маричек, не такой мне виделась в тайных мыслях наша встреча и не через такую пропасть лет. Расстались ещё в полном соку зрелыми людьми, а нынче встретились два пожилых замордованных жизнью человека.
  
   Марк, сидя в пол-оборота, рассматривал, не спеша внимательно её профиль, фигуру и руки.
   Взгляд его надолго останавливался на волосах, груди, на каждой черточке лица и Фрося не трогалась с места. Она молча сидела, чуть порозовев от лёгкого смущения.
  
   - Фросик, а ты ведь мало изменилась, если бы не погасший свет в твоих глазах, то я бы подумал, что прошло всего лет пять с момента нашей разлуки, а не почти пятнадцать.
  
   - Ну, мастер ты на комплименты, но всё равно приятно, спасибо тебе, вот отыщется мой Сёмочка и, возможно, опять заполыхают мои глаза. Хотя нет, без мужской ласки, они у баб не горят. Поехали, а то моя детвора кинется разыскивать меня через милицию.
  
   - Фросенька, а в какое время ты должна прибыть к праздничному столу?
  
   - В десять мы договаривались усесться праздновать, но я хотела приехать пораньше, подарить подарки, помочь Тане нарезать салаты и накрыть скатерть...
  
   - Фросик, так ведь уже полдесятого, поговорить нам совсем не остаётся времени.
  
   Фрося скосила глаза на мужчину, который умоляющим взглядом смотрел на неё и надавила педаль, добавив газу.
  
   - Хорошо, что почти нет снега, дороги чистые, можно и быстрей ехать.
  
  
   - Ты, так хочешь побыстрей от меня избавиться?
  
   - Нет, Маричек, я вообще не хочу от тебя избавляться, но не могу, хоть тресни, позвать тебя в гости, с тобой не получится праздника для детей, а они его так ждали.
  
   - А завтра?
  
   - И завтра не выгорит, у нас есть пригласительный на Кремлёвскую ёлку, а потом собирались покататься на санях, запряжённых в тройки лошадей, покушать на морозе горячие шашлыки и пирожки, а вечером посмотреть передачу "Песни года" и всё, пора баиньки.
  
   - Я правильно понял, в твоём расписании нет для меня места?
  
   Марк обхватил ладонью подбородок и нахмурился.
   Фрося некоторое время ехала молча, было видно, что в ней идёт внутренняя борьба.
  
   - Марик, ты в какой гостинице остановился?
  
   - В "Национале", номер у меня на одного...
  
   - А второго, а точнее, вторую, сможешь туда поместить?
  
   Она лукаво подмигнула мужчине.
  
   - Фросик, когда ты у меня появишься, я всё смогу, всё преодолею, только скажи, когда, чтобы я тебе устроил достойную встречу.
  
   - Маричек, я могла бы уже завтра приехать к тебе на ночь и побыть с тобой до самого твоего отъезда, но ведь ты не случайно оказался в Москве, возможно, у тебя есть какие-то дела...
  
   - Да, есть, я прибыл в Москву со своим деловым партнёром, которого уговорил наладить с Советским Союзом деловые отношения. Мне необходимо помочь ему разобраться в экономической обстановке, организовать встречи с нужными людьми и, конечно, быть при нём переводчиком.
  
   - Ну, вот, в нашем распоряжении остаются только ночи, а мы с тобой уже пожилые люди и, что... будем сладко храпеть рядом друг с другом.
  
   Марк откинул голову на сиденье и от души рассмеялся.
  
   - Ах, Фросик! Ах, молодчинка! Ах, как мне тебя все эти годы не хватало.
  
   - Ну, так что?! Я тебе свою завтрашнюю программу рассказала, а ты мне вразумительного ничего не предложил.
  
   - Фросик, я тебя поймал на слове, следующая ночь наша, а затем, я тебя знакомлю со своим деловым партнёром и ты, как в былые годы, сопровождаешь меня на бизнес-встречи, ведь там будут не столько разговоры о сделках, сколько пьянки и увеселения. Я ведь нашу русскую братию хорошо знаю. Фросенька, не думай, не высчитывай, доверься мне, как когда-то доверяла, кто его знает, может и тебе это в будущем не навредит, а, более того, окажет поддержку в каких-нибудь начинаниях.
  
   На этот раз рассмеялась уже Фрося.
  
   - Маричек, о каких начинаниях ты говоришь, вся моя нынешняя жизнь - телевизор, книги, а теперь ещё и кухня после того, как у меня поселился взрослый внук.
  
   - Фрося, не смейся, и об этом поговорим, если выгорит у нас с партнёрством, то я буду теперь часто наведываться в Москву, а, возможно, буду разъезжать по всему Союзу, а такого помощника, как ты, ещё надо поискать.
  
   - Ладно, Маричек, мы уже подъезжаем, я безбожно опаздываю, поэтому не буду ничего тебе сейчас говорить и обещать. Давай встретимся, расскажем друг другу, что захотим рассказать, а после этого решим стоит ли та вся хрень, о которой ты мне сейчас наговорил выеденного яйца.
  
   Фрося затормозила на дозволенном месте напротив американского посольства и повернулась к мужчине:
  
  
   - Марик, мы приехали, счастливого тебе Нового Года, я честное слово была рада тебя видеть, ты мой сказочный новогодний сюрприз. Не лезь ко мне сейчас с поцелуями, это ни к чему. Давай дадим времени поработать на нас, пусть оно подскажет правильное направление в наших отношениях, ведь душам надо дать возможность переварить нашу сегодняшнюю встречу.
  
   - Фросик, ты стала такая мудрая и рассудительная, а мне хочется, чтобы ты опять, как на боксёрском поединке засунула четыре пальца в рот и лихо свистнула.
  
   - Ступай Марик, мне правда очень некогда, но перед тем, как ты уйдёшь всё же тебе выложу то, что хотела сказать с самого начала нашей сегодняшней встречи - прошло много полных событий лет, сколько за это время у нас было самых невероятных случаев в жизни, изменились не только люди, но и страна. Мы практически ничего уже не знаем друг о друге, что мы делали, с кем дружили, кого любили...
  
   - Фросик, для тебя это очень важно?
  
   - Маричек, для меня важно то, что было со мной, а твоя американская жизнь меня абсолютно не тревожит.
  
   - А я не могу так сказать, что мне безразлично, как и с кем ты жила всё это время, наверное, я больший эгоист, чем ты...
  
   Фрося не дала мужчине дальше развивать эту тему:
  
   - Маричек, я встречусь с тобой только при одном условии, мы не будем задавать вопросы о нашем не далёком прошлом друг без друга, а будем рассказывать только то, что посчитаем нужным поведать о себе, согласен?
  
   - Фросик, ты не оставляешь мне выбора, согласен, конечно, согласен.
  
   - Постараюсь завтра к десяти вечера быть возле твоей гостиницы. Накормишь ужином в ресторане или пройдём сразу в твой номер? От этого зависит, как мне одеваться.
  
   - Фросик, с ресторана мои чувства к тебе родились, может с него и твои ко мне возродятся, решено, ресторан.
  
   - Всё Марик, выскакивай, а я поехала, Танюхе и без меня хватает переживаний.
  
   Марк понял по отстранённому виду Фроси, что лезть с объятиями не стоит и он, мягко прикрыл за собой дверь автомобиля.
  
   глава 23
  
   Разгорячённая встречей с Марком, опоздавшая к праздничному столу, Фрося буквально влетела в квартиру к Тане, где уже царила всеобщая суматоха, связанная с её не появлением в назначенный час. Открывшая дверь невестка, уже была вся на нервах и в слезах:
  
   - Мама Фрося, я ведь уже хотела звонить в милицию, только Алесь остановил, заявив, что меня там и слушать не будут из-за нескольких минут опоздания гостьи к застолью. Я уже не знала, что думать, хорошее в голову ведь не приходит...
  
   - Танюха, успокойся, всё, я уже здесь, простите меня дорогие...
  
   И уже шёпотом:
  
   - Танюшка, ты даже представить не можешь, кто ко мне нагрянул!
  
   Таня всплеснула руками:
  
   - Неужто Олег?
  
   - Почему Олег и с какой стати?
  
   На Фросином лице было написано такое изумление, от которого у расстроенной невестки незамедлительно появилась улыбка.
  
   - Сдаюсь, хотя после объясню почему, а пока, к столу, к столу.
  
   Увлекаемая Таней, Фрося зашла в зал и обомлела, в углу стояла, горя, огнями гирлянд, переливаясь в разноцветных стеклянных игрушках, пушистая ёлка, под которой важно расположились дед Мороз и Снегурочка. На богато накрытом столе горели свечи, отражаясь искрами в хрустальных бокалах. Вокруг стола чинно восседали дети, с нетерпением поглядывая на вошедших в зал Фросю и Таню.
  
   - Так, подарки от бабушки засунем под ёлку, а после двенадцати раскроем, а пока надо проводить старый год. Алесик, не хмурь брови, ты у нас здесь один взрослый мужик, тебе и открывать шампанское.
  
   Парень, важный от такого доверия, резким движением схватил бутылку.
  
   - Нет, нет Алесик, к шампанскому надо подходить нежно, как к любимой или любимому, давай я тебя научу, первую бутылку открою сама, а следующую уже ты обласкаешь.
  
   Фрося взяла из рук растерянного внука бутылку, отковырнула на узелке проволоки фольгу, наклонила, примерно, на угол в сорок пять градусов и сильным движением крутанула слегка пробку, и та чуть поддалась наружу.
  
   - Ну, ребята, с выхлопом, выстрелом или с полётом пробки?
  
   Сёмка захлопал в ладоши.
  
   - Выстрелом, выстрелом!
  
   - Таня заволновалась:
  
   - А потолок не зальём?
  
   Остальные были на всё согласны и зачарованно смотрели, как в пальцах бабушки рвалась наружу выдавливаемая шампанским пробка. Когда оставалось совсем чуть-чуть, Фрося резко отвела руку и к потолку с громким выхлопом вылетела пробка, из горлышка бутылки появился дымок, а за ним искрящаяся пена.
  
   - Быстренько подставляем бокалы.
  
   Таня изумилась:
  
   - Что, разве всем наливаем?
  
   - Конечно, всем.
  
   И встав на ноги, Фрося плеснула немножко пены первому младшему внуку, а затем пощедрее всем остальным.
  
   - Давайте, мои дорогие, чтобы наши неприятности и печали остались в старом году.
  
   И все присутствующие звонко застучали бокалами, а особенно в этом преуспел Сёмка, которому надо было по нескольку раз чокнуться со всеми. Сидящий рядом с Анжелой Алесь, начал ухаживать за девушкой, которая от такого внимания парня к своей особе, то краснела, то бледнела, но по ней было хорошо видно, что ей это доставляет радость. Лена быстро перекусив, завела с Сёмкой хоровод, куда утащили не сопротивляющуюся бабушку и Фрося от души отдаваясь веселью, вся светясь в улыбке, счастливо танцевала и подпевала детям. Скоро у Сёмки стали соловеть глазки, мальчику уже давно надо было быть в постели, но он категорически отказывался покинуть такой весёлый праздник. До звона курантов ещё было больше получаса, и Фрося пошла на хитрость, разрешив мальчику достать из-под ёлки, купленный для него подарок, но развернуть дозволила только в кровати. Таня зашла в комнату, где Фрося с улыбкой смотрела, как внук прижимает к себе полицейскую машину с мигалкой, к которой ещё прилагался пульт управления.
  
  
  
   - Правда мама, завтра Сёмочка проснётся и сразу же сможет поиграться со своей машинкой?
  
   Невестка поддержала бабушку:
  
   - Конечно, помоешься, позавтракаешь и вперёд, будешь ловить бандитов и хулиганов на своей крутой машине.
  
   Сёмка прижал к груди полюбившуюся игрушку и быстро заснул.
  
   - Мама Фрося, я сгораю от любопытства, давно ты не была в таком приподнятом настроении, идём на кухню, помоем посуду и пятнадцать минуток пошепчемся.
  
   Свекровь обняла невестку за плечи и увела из спальни внука, но на кухне не дала Тане засыпать себя вопросами.
  
   - Танюшка, прежде чем, я поведаю свою историю, быстренько колись, почему ты подумала, что ко мне явился Олег?
  
   - Мамочка, я не хотела тебе рассказывать, но между Олегом и Викой далеко не всё ладно. Я не люблю обсуждать подобные темы, но иначе ты меня не поймёшь. Я иногда слышала происходящие между ними скандалы, куда я могла деть свои уши, а они, скорей всего, думали, что их никто не слышит.
  
   - Ну-ну, а какие для скандалов у них были причины?
  
   - Мама, Вика не хочет для него быть в постели женщиной. Я слышала, как она ему говорила, что не желает быть для него слабым подобием Фроси и, если он так жаждет, то может смело отправляться в Москву, что она уже вполне без него может справится в жизни.
  
   - Да, это трагедия для них обоих, но я тут пас, та сказка для меня окончена.
  
   - А, какая начинается?
  
   - Танюшка, не начало, а продолжение, но я ещё не уверена, что это будет сказка и не думаю, что стоит её дописывать.
  
   - Мама Фрося, ты меня доконала, неужели так хочешь, чтоб у меня от любопытства мозги лопнули.
  
   Фрося обняла Таню и поцеловала в щёку.
  
   - Танюшка, в Москву из Штатов приехал мой Марк.
  
   глава 24
  
   Сообщение свекрови повергло Таню в шок.
  
   - Мама Фрося, так ведь прошло, наверное, больше десяти лет, как вы не виделись.
  
   - Танюшка, не больше десяти, а почти пятнадцать.
  
   - Так зачем, почему, с какой стати... ой, я даже не знаю, что толком сказать, я просто одурела.
  
   - Танечка, а чего дуреть, что плохого в том, что после долгой разлуки встретились двое друзей, а также бывших партнёров по бизнесу?
  
   - Мама Фрося, ты можешь обманывать себя, но я ведь от тебя и Сёмы знаю, что вас связывали не только коммерческие отношения.
  
   - Танюша, мы не расстались врагами, нас разлучили обстоятельства, и я тебе ещё не сказала, что готова прыгнуть к нему в постель.
  
   Таня отвернулась и прижала руки к лицу.
  
   - Мама Фрося, прости меня, пожалуйста, лезу, куда не попадя, какое я имею право тебя осуждать и вникать в подробности вашей связи с этим человеком, которого совершенно не знаю.
  
   Фрося обняла за плечи сконфуженную невестку.
  
   - Пойдём доченька, к столу, скоро двенадцать пробьёт, а тебе я доверяю все свои сердечные тайны, как лучшей подруге.
  
   За пять минут до боя курантов, Алесь под чутким руководством бабушки, взялся вновь за бутылку и справился с шампанским - под торжественные удары часов, прозвучавшие во всём необъятном Советском Союзе, вырвалась из горлышка пробка и в бокалы полилась игристая жидкость.
  
   - Милые мои, дорогие детки, присутствующие и отсутствующие здесь, будьте живы, здоровы и счастливы!
  
   Фрося слышала, как рядом с ней, всхлипывала, шумно глотая шампанское Таня.
  
   Первый день нового года прошёл по намеченному сценарию. К радости, молодёжи пошёл лёгкий снежок и катание на санях всем доставило массу удовольствия. Фрося вспомнила опять посёлок Таёжный и тот Новый Год, который свёл её с отцом младшего сына, та поездка под звон бубенцов и разудалая песня: "Ох, мороз, мороз..." Перед ней живыми встали лица Николая и Василия и в симпатичных глубоких ямочках улыбающееся лицо Аглаи... Где она, как сейчас?.. В сердце отозвалась боль, до сих пор она не могла спокойно вспоминать разрыв с некогда лучшей подругой, а ведь скоро девять лет пройдёт, как они не виделись и ничего не знают друг о друге.
  
   Поздно вечером промёрзшие, уставшие, но весьма довольные уселись напротив телевизора смотреть любимую передачу всего советского народа - "Песню года". Всеобщий восторг вызвала уже давно полюбившаяся всем присутствующим песня Юрия Лозы " На маленьком плоту..." - все, кто громче, кто тише подпевали. Слова Анжелки вызвали улыбки на лицах взрослых.
  
   - Алесь, а ты эту песню поёшь лучше его.
  
   Фрося отнесла в спальню заснувшего младшего внука и взглядом позвала за собой невестку.
  
   - Танюша, я поехала и, скорей всего, ночевать домой не вернусь. Будь добра, оставь у себя на ночь Алеся, не хочется мне что-то ему объяснять и врать не тянет.
  
   Невестка порывисто обняла смущённую свекровь.
  
   - Мама Фрося, не волнуйся, всё будет хорошо.
  
   И вдруг выдохнула:
  
   - Когда вернётся мой Сёмочка, ты заберёшь деток, а я буду его любить, любить, любить...
  
   И резко отстранившись, выбежала и со стуком закрыла двери ванной. Уже в сапогах и шубе, Фрося заглянула в зал и помахала всем рукой:
  
   - Пока ребята, с Новым Годом!
  
   И без объяснений вышла за порог квартиры, предоставив Тане разбираться с детьми, подобрать для них причины, её поспешного ухода. Заехала домой, приняла душ, одела новейшее из оставшегося у неё в гардеробе нижнее бельё и нарядное, но не очень броское бархатное платье бежевого цвета с синей и бордовой вставкой на груди и, конечно, подарок Марка - подвеску, серьги и кольцо с изумрудами. Как хорошо всё же, что она в Мурманске их не продала и теперь вряд ли когда-нибудь это сделает, Марк снова появился на её горизонте. Привычными движениями нанесла на лицо немного тонального крема, коричневым карандашом подвела брови, тени на веки, тушь на ресницы, чуть-чуть румян не повредит и застыла у зеркала с губной помадой в руках. Вдруг вспомнила, как несколько лет назад многократно повторяла себе и Олегу, что он последний мужчина в её жизни и, что теперь... Марк не в счёт, он не последний, он бывший. Бывший... а может быть, ещё станет настоящим... Нет, об этом думать не надо, пусть идёт, как идёт, ведь в её теле давно уже уснули гормоны любви и желания, и стоит ли их будить... Ах, смешная, а кто сказал, что их будут будить и осталась ли в Марке та притягательная сила, которая была раньше, вон каким стал седым, а большего толком и не разглядела, как, впрочем, и он её.
  
   Помада коснулась губ и ей показалось, что в отражении зеркала вновь сверкнули сапфировым блеском некогда звёздами сияющие глаза. В руки взяла голубую ленточку, но вдруг решительно бросила её на кровать - хватит, уже не молодуха, чтобы ленточками завлекать, теперь это может показаться смешным, чуть взбила причёску и решительно отправилась в прихожую. Возле гостиницы нашла место для парковки и зацокала каблучками сапог к входу в отель, к стоящему возле дверей усатому солидному швейцару. Фрося будто бы протянула руку для приветствия, показывая, зажатый в ладони червонец.
  
   - Добрый вечер! Что мадам изволит?
  
   Ловким движением извлекая из пальцев десятку, работник гостиницы приоткрыл входную массивную дверь.
   - Мне нужно в бар, там меня поджидают.
  
   - Нет проблем, пожалуйста, на право, метров через десять увидите надпись.
  
   Бар был открытым, мало освещённым, над стойкой переливались разноцветные огоньки, и Фрося прищурила глаза, чтобы рассмотреть Марка, но его сильные руки легли сзади на плечи и лёгкий поцелуй коснулся шеи.
  
   - Ты пришла, я так тебя ждал!
  
   В голове у женщины мелькнуло - боже мой, что я тут делаю!
  
   глава 25
  
   Фрося резко развернулась и встретилась с широкой улыбкой и с такими знакомыми карими глазами мужчины, некогда дарившего ей любовь и радости жизни, что тут же отступили нерешительность и настороженность:
  
   - Добрый вечер, Маричек!
  
   - Фросенька, какая ты по-прежнему красивая!
  
   Женщина рассмеялась.
  
   - Тоже мне, нашёл красавицу, размалёванная старая бабка.
  
   - Не говори, не говори, всё познаётся в сравнении, я тоже уже не мужчина мечты молодых женщин.
  
   Он взял под локоть Фросю.
  
   - Зайдём в бар, выпьем аперитив перед тем, как пойдём в ресторан ужинать?
  
   - Марик, а нам нужны все эти изыски с аперитивом и ужином в шикарном ресторане, неужели нельзя заказать лёгкие закуски в твой номер, где мы, наконец, сможем всласть наговориться?
  
   - Фросик, милый мой, Фросик, об этом я только мог мечтать, конечно же, да, и, конечно же, с большим удовольствием.
  
   Они на лифте поднялись на этаж, где находился номер Марка. По заискивающей улыбке коридорной администраторши Фрося догадалась, что та предупреждена о гостье американского постояльца. Марк открыл перед женщиной дверь, и они очутились в апартаментах, состоящих из двух комнат. Мужчина снял с Фроси шубу, аккуратно определил её на вешалку и убрал в шкаф. Марк по-прежнему был учтив и педантичен в своих действиях. Мягко, взяв за плечи гостью, подвёл к креслу и бережно усадил, сам же подошёл к телефону и отменил ужин в ресторане, перезаказав его в номер и только после этого уселся в кресло, напротив. Они, не спеша, изучающе оглядели друг друга снизу до верху и, наконец, встретились глазами.
  
   - Что Марик, разочаровала?
  
   - Нет, Фросенька, не подходящее слово ты подобрала для определения нынешнего момента. Я безумно рад, что снова нахожусь в непосредственной близости от тебя. Не скрою, время свершило своё разрушительное дело, но это касается не только тебя и меня, а всего окружающего. Вроде Москва стоит на том же месте, но уже другая, как и люди в ней. Сегодня днём немного помотался по городу, встретился с некоторыми старыми знакомыми...
  
   - И, кое-что разнюхал про меня?
  
  
   - Фросик, в мои задачи не входит шпионская деятельность и я, как ты выразилась, ничего не разнюхивал специально, хотя Аня, бывшая подруга Феди, попыталась скинуть мне поток информации о тебе...
  
   - Ну, раз ты с ней встречался, то я полностью успокоилась, не надо будет, каким-то образом, отнекиваться, обходить острые углы и замалчивать определённые этапы из пятнадцати лет нашей разлуки.
  
   - Фросик, чего ты язвишь, разве я выдвигал тебе претензии и в чём-то обвинял? Я могу только сожалеть о безвозвратно потерянном времени и тихонько ревновать.
  
   Начавшийся разговор между двумя некогда близкими людьми принял совсем не тот характер, на который каждый из них рассчитывал. Оба это хорошо понимали, но не могли резко развернуться на сто восемьдесят градусов. Ситуацию спасла, постучавшая в дверь официантка, доставившая в номер на сервировочном столике закуски и напитки. Стройная длинноногая блондинка в коротенькой форменной юбочке и в кофточке с глубоким вырезом и логотипом гостиницы, с обворожительной улыбкой, закружилась возле Марка. Тот не реагировал на призывные взгляды соблазнительницы, учтиво поблагодарил, вручил щедрые чаевые и вежливо выставил из номера.
  
   - Маричек, а не будь здесь меня, у тебя бы была сто процентная возможность, заполучить в постель эту сладкую конфеточку.
  
   - Фросик, я в этом не сомневался, как и ты, не хочу тебя смущать, а, тем более, разозлить, но я предпочёл бы, нынешнюю ночь провести в постели с тобой, а купить длинные ножки и наигранную страсть юной стяжательницы, можно было и в былые годы, а сейчас и подавно, в этом я уже убедился.
  
   - Что, уже успел вкусить радость обладания молодой плотью?
  
   Фрося и сама не ожидала от себя, что может выказать явную ревность к Марку.
  
   - О, прости, я неказисто выразился, конечно же, нет, но предложения следуют одно за другим, а Аня показала такие чудеса соблазнения, что я расстроился за Федю, с какой стервой он долгие годы делил все радости жизни, поднимая эту женщину на высоты, коих она никак не заслуживала.
  
   - И, конечно же, она готова была бросить всё и улететь с тобой в Штаты?
  
   - Фросик, а ну её ко всем чертям! Мы сейчас с тобой выпьем по маленькой за нашу чудесную встречу и поговорим без колкостей и сарказма, ты мне расскажешь о том, что посчитаешь нужным, а я тебе то, чем ты заинтересуешься.
  
   Мужчина уверенным движением взял в руки бутылку армянского коньяка.
  
   - Маричек, я предпочла бы водку.
  
   Невозможно передать то удивление, что отразилось на лице бывшего любовника, с которым когда-то армянский коньяк был их фирменным напитком. Он не стал заострять на этом внимание, отставил в сторону бутылку с коньяком и достал из холодильника водку "Кристалл".
  
   - Такая пойдёт?
  
   - Любая пойдёт, у меня есть подружка Настя, с которой я познакомилась в тюрьме, так она гонит самогоночку. Замечу, что меня и от домашней не тошнит.
  
   - Ну вот, ты и начала потихоньку рассказывать о себе.
  
   Марк улыбаясь, наполнял рюмки.
  
   - Между прочим, в Штатах я тоже при случае употребляю русскую водочку, но подобные варианты у меня бывают крайне редкими, в пьяном виде на высоты бизнеса не взберёшься.
  
   - Маричек, а ты уже на той высоте, с которой больно падать?
  
  
   - Нет, не совсем, но на пути, но хватит пока об этом. Давай, моя несравненная женщина, выпьем за нашу встречу и без всяких комментариев.
  
   Фрося подняла свою водку и долгим взглядом остановилась на лице, седевшего напротив, с поднятой рюмкой по-прежнему симпатичного ей мужчины.
  
   - Давай Марик, давай, меня тоже радует наша встреча.
  
   И она протянула свою стопку навстречу старому знакомому и новому повороту в её судьбе.
  
   глава 26
  
   Выпив рюмку водки, Фрося вдруг почувствовала страшный голод, ведь в течение всего дня, думая о предстоящей встрече с Марком, почти не прикасалась к еде, даже излюбленные пирожки, в этот раз не соблазнили её своей хрустящей прелестью на морозе. Она подняла от тарелки лицо и встретилась с улыбкой мужчины.
  
   - Марик, ты не думай, я не голодаю, просто сегодня не получилось, как следует пообедать.
  
   - Фросик, не смеши, я об этом и помыслить не мог, ведь по твоим рассказам, ты и в войну, и после неё не голодала, просто я зачарован тобой, только ты так умеешь трапезничать, вызывая аппетит у окружающих.
  
   - Тогда, почему сам не закусываешь?
  
   - Фросик, я кушаю, ещё, как кушаю и не могу наесться, я ем тебя взглядом.
  
   Фрося промокнула губы салфеткой, откинулась в кресле и вдруг, неожиданно, для самой себя, попросила:
  
   - Маричек, поцелуй меня.
  
   Испугавшись, своих откровенных слов, закрыла лицо руками и засмеялась.
  
   - Я, как та Аня, будто бы соблазняю тебя.
  
   Прошло несколько секунд, пальцы мужчины оторвали её руки от лица, и он покрыл их поцелуями. Стоя, перед ней на коленях, Марк спрятался в её ладонях, плечи чуть вздрагивали, она почувствовала, на своих прижатых к его глазам пальцах влагу, Марк плакал. Фрося смотрела с нежностью сверху на седые вьющиеся волосы, поредевшие на макушке и, опять неожиданно для себя, склонившись, поцеловала их. В течение всего сегодняшнего дня, она неотвязно возвращалась в мыслях к Марку, к предстоящей встрече, но так и не смогла выработать линию своего поведения с некогда покорившем её блестящим, уверенном в себе и в своих поступках мужчиной, с которым провела четыре незабываемых года. Всё, что хочешь могла предположить, но только не слёзы. Фрося мягко высвободила из его рук свои ладони, прижала его голову к своим коленям и стала нежно поглаживать по волосам.
  
   - Маричек, Маричек, а у меня уже почти не осталось слёз, все выплакала, по-моему, Сёмочке. Зачем ты, вернулся и рвёшь сердце себе и мне, хотя оно у меня почти пустое. Все мои мужчины, включая тебя и последнего моего любовника, о котором тебе рассказала Аня, выбрали из меня любовные токи, одаривая редкими встречами. Я не буду обманывать тебя и себя, мне очень и очень приятно опять встретиться с тобой, в памяти живо предстало всё, что было хорошего между нами, но разве у нас есть совместное будущее, разве у нас остались силы для любви и построения каких-то особых долгосрочных отношений, мы ведь уже не знаем настоящих сегодняшних себя для друг друга. Мне стыдно признаться, но я тебя стесняюсь, ты для меня стал чужим мужчиной.
  
   Марк поднял голову, на высоком в залысинах лбу чётко обозначились морщины, сеточки мелких бежали от глаз к вискам, от носа к подбородку пролегли глубокие скорбные впадины.
  
   - Что Фросенька, постарел, такой мужчина тебе не мил?
  
   - Хочешь удивлю?
  
   - Постарайся, ты, всё время меня удивляла, и хоть не всегда я от этого был счастлив, но готов к любому сюрпризу.
  
   - Маричек, такой нежный, ранимый и слегка постаревший ты по-прежнему мне симпатичен, а если учесть, что за эти долгие годы разлуки, время и меня не пощадило, то на наш внешний вид уже можно особо не обращать внимания. В любом случае, ты сделаешь сегодня попытку увлечь меня в постель, давай я опережу тебя и предложу приготовить кровать, а я освежусь и приду, только не включай свет, чтобы мы быстрей смогли преодолеть смущение при виде наших оголённых тел.
  
   Марк поднялся с колен и за руки поднял Фросю из кресла, затем, сжав крепко её плечи, потянулся к ней, и она не отклонилась, а чуть раскрыла свои губы для поцелуя. Через несколько секунд они оторвались друг от друга, порывисто дыша.
  
   - Маричек, пока мы ещё не в постели, хочу тебе признаться, что шесть лет назад, когда я расставалась с моим любовником, решила для себя, что это последняя моя любовь и до сегодняшнего дня так оно и было, но я не изменяю своему слову, ты не новое моё увлечение, а предпоследняя возродившаяся любовь.
  
   Она не дала ничего ответить мужчине, а чуть отпихнула его и, смеясь, ускользнула в ванную. Медленно раздеваясь, смотрела в зеркало и поймала себя на том, что невольно улыбается - вот дурочка, сама лезу к мужику в постель и в мои то годы, но почему так не хочется перечить этому наваждению, почему так хочется погрузиться в так часто виденный за прошедшие пятнадцать лет глубокий эротический сон. После душа, завернувшись в полотенце, проскользнула в спальню и в свете одного горящего бра, разглядела лежащего под одеялом мужчину, который не сводил с неё глаз.
  
   - Маричек, а ведь я в последний момент оставила в своей прихожей пакет со сменным нижним бельём, ночнушкой и зубной щёткой, решив, что всё же не буду оставаться у тебя на ночь.
  
   - Ночь большая, мы ещё успеем за всем этим съездить, а пока ныряй ко мне.
  
   - Подвинься, я не собираюсь ложиться на холодную половину постели.
  
   И она, смеясь, сбросила полотенце. Оголённая, приподняла одеяло и прижалась горячим телом к мужчине. Его руки тут же обвили её плечи и притянули к себе трепетное податливое тело, и они на несколько секунд застыли, вдыхая запах друг друга, а затем, губы Марка побежали по лицу и шее. Фрося, вся отдалась забытым сладким ощущениям, чувствуя в себе возрождающееся желание. Рука мужчины приподняла пышную грудь, а губы отыскав топорщащийся сосок, стали посасывать его, обводя языком по окружности. Фрося тихо постанывала, но не шевелилась, наслаждаясь и млея от ласки и нежности опытного любовника. Марк приподнялся и, нависнув над ней, начал целовать попеременно обе груди, гладя и сжимая их, одним коленом мягко пытаясь разжать её ноги. Горячая непреодолимая волна желания прихлынула к низу живота, она приподняла колени и широко развела ноги, рука скользнула к паху и завладела, крепнувшей в её руках плотью мужчины, доставляющей удовольствие и радость соития, жаждущей этого женщине. Мгновение, и отвердевшая плоть Марка ворвалась в жаркие глубины обуреваемой страстью и истекающей вожделенной влагой впадины. Давно не испытывающая наслаждение соития женщина буквально затрепетала, и забытое сладостное ощущение повергло Фросю в неописуемый восторг. Она не смогла сдержать, вырвавшийся из её груди тонкий стон, напоминающий крик морской чайки, и скоро забилась, в похожем на пароксизм, бурном оргазме!
  
   глава 27
  
   Фрося лежала на огромной гостиничной кровати, широко раскинув руки, дыша полной грудью, восстанавливая дыханье. Марк примостился головой на её плече, он дышал вовсе, как загнанный заяц, но ещё умудрялся при этом говорить:
  
   - Фросик, милый мой Фросик, мы словно вернулись с тобой в наше прошлое, я безумно счастлив.
  
   - Маричек, мы вернулись в прошлое только в постельных утехах, всё остальное покрыто густой пылью, долгих лет, прожитых врозь.
  
   - Фросенька, пусть далеко не всё, но многое ведь можно восстановить и по возможности даже улучшить.
  
   Фрося повернулась на бок, подпёрла голову рукой и вгляделась в лицо мужчины в слабом свете бра.
  
   - Марик, ты уже знаешь кое-что обо мне, я не собираюсь перед тобой оправдываться, но кроме Олега, с которым мы расстались более пяти лет назад, у меня после тебя никого не было. Я не верю, что ты там в своей Америке ни с кем не встречался, а может даже вовсе жил с какой-нибудь женщиной постоянно, но обета монаха ты мне перед отъездом не давал. Маричек, не пытайся оправдываться и в чём-то меня убеждать, если бы ты сейчас вернулся навсегда, мы бы могли начать нашу совместную жизнь с чистого листа, какие могут быть упрёки у людей, которым уже под семьдесят лет.
  
   Марк вовсе занял сидячее положение, скрестив по-турецки ноги.
  
   - Фрося, мы когда-то с тобой начали знакомство с деловых отношений, а не с постели, а очутились в ней только тогда, когда оба почувствовали друг к другу любовное влечение. Не станешь этот факт оспаривать?
  
   - Не буду Маричек, не буду, давай, давай, начинай меня убалтывать...
  
   Она заняла схожую позу с мужчиной и с улыбкой смотрела ему в глаза.
  
   - Фросик, не превращай нашу нынешнюю беседу в шутку, на самом деле, разговор я начинаю не шуточный - если у нас с моим американским деловым партнёром пойдут нормально в Советском Союзе дела, то я стану в Москве частым гостем, а, возможно, и поселюсь здесь на долгие годы...
  
   - А, если нет?
  
   - Фросенька, давай не опережать события, доверимся течению, по которому пустим нашу с тобой лодочку.
  
   - Не нашу Маричек, пока эта лодочка ваша, а я в ней даже ещё не пассажир.
  
  
  
   - Фросенька, ты не даёшь мне развернуть всю панораму будущих действий и планов.
  
   - Марик, меня они пока совершенно не интересуют, а особенно на голодный желудок и в голом виде.
  
   Марк быстрым движением привлёк к себе голову улыбающейся женщины и нежно поцеловал в губы.
  
   - Фросик, как мне с тобой хорошо и легко и знаешь, я тоже проголодался.
  
   Марк сидел в кресле в толстом махровом халате, а Фрося завёрнутая в огромное банное полотенце и они с аппетитом поглощали обильные закуски, остававшиеся на сервировочном столике и, при этом, выпив только ещё по одной рюмочке водки.
  
   - Маричек, а ты стал в Америке умерен в алкоголе, раньше мог накатить не хило.
  
   - Я и сейчас в состоянии, но зачем, а в Америке первые годы закладывал, как ты говоришь, не хило, особенно, когда пошла череда предательств и неудач, но потом сказал себе хватит, надо карабкаться наверх, а алкоголь в этом слабый помощник, с ним скорей угодишь в сточную канаву.
  
   - Уважаю, ты, был и остался настоящим мужиком.
  
   - Фросичек, ты позволишь мне продолжить заинтересовывать тебя в наших планах и идеях?
  
   - Разрешу и с удовольствием даже послушаю, но вначале расставлю некоторые моменты в наших отношениях - ты пробудешь здесь до пятого января и укатишь и неизвестно насколько, поэтому знакомить тебя со своими близкими я пока не буду.
   Поэтому эта ночь у нас последняя перед твоим нынешним отъездом. Не смотри на меня умоляющим взглядом, кто сказал, что мы не можем нырнуть в постель днём, и, хочешь сказать мы в нашем возрасте, настолько заряжённые на секс люди?
  
   - Продолжай Фросик, ты так всё раскладываешь, что скоро мне у тебя надо будет учиться дипломатии!
  
   - Ну, Марик, твоя школа не пропала даром, она меня выручала в этой жизни не раз!
   Так вот, на моих руках практически находится жена и трое детей моего пропавшего в Афганистане Семёна, уже полгода как у меня в квартире живёт мой внук, сын Андрея, который учится в музыкальном училище, учти, что парню семнадцать лет, как было когда-то моему Сёмке, когда у нас с тобой был самый бурный период в любовных отношениях...
  
   - Фросенька, а чем твои близкие могут помешать тому, что мы вновь станем партнёрами по бизнесу?
  
   - Ничем, только очень сомневаюсь, что я стану для вас этим партнёром.
  
   - Фросик, я слышал от Ани, что ты продолжала делать какие-то гешефты и, возможно, поэтому просто не нуждаешься в хорошем заработке?
  
   - Маричек, моим нынешним материальным положением я не могу похвастаться. После твоего отъезда, как ты знаешь, у меня оставались, благодаря во многом тебе, огромные средства. Часть из них изъяла милиция, что-то пропало на сгоревшей даче, но большая часть сохранилась и позволила мне много лет жить безбедно, ни в чём себя не ограничивая. Денежки постепенно таяли, ведь надо было учить Сёмку, да, и баловала я его изрядно, он имел у меня всё, что даже партийным боссам не снилось. Ладно, не буду долго испытывать твоё терпение - потом был период, когда закрутили кое-какие дела с Валерой, затем с золотишком в Мурманске, ну а далее с Аней имели хороший навар, с привлечением сюда моей невестки Тани и подруги Насти...
  
   - Фросенька, прости, чем они занимались?
  
   - Настя торговала на толкучке, чем только придётся, а Таня отличная швея, такие джинсы выдавала, от настоящих нельзя было отличить.
  
   - Ну, а нынче?
  
   - А нынче, Аня от нас отказалась, к Насте из тюрьмы возвернулся муж-алкаш, а у Тани почти исчезли заказы.
  
   - Фросик, если ты нуждаешься...
  
   - Маричек, я пока не нуждаюсь, кое-что ещё есть за душой. Помнишь те камешки?
  
   - Фросик, больше пока ни слова о делах.
  
   Глаза мужчины смотрели на Фросю с предупреждением, и она всё поняла.
  
   - Маричек, мой Стас большая партийная шишка в Минске, Андрей в Варшаве преподаёт в университете, Анютка в Израиле профессор или даже уже академик, я в этом не разбираюсь, но живёт очень хорошо.
  
  
   - Рад Фросик, рад за твоих деток.
  
   Марк откровенно от души улыбался.
  
   - Маричек, а у меня к тебе предложение, давай быстренько оденемся и покатаемся в моей машине по ночной Москве.
  
   - Фросик, а потом?
  
   - Ну, выдаёшь, что за вопрос, а потом вернёмся на твой аэродром в соседней комнате.
  
   глава 28
  
   Быстро приведя себя в надлежащий вид, пожилые любовники выскользнули из гостиницы. Не смотря, на поздний ночной час, вокруг шныряло полно всякого люда, в основном это была пьяная молодёжь, желающая приключений или добавки спиртного.
  
   - Фросенька, как изменилась Москва и люди в ней.
  
   - Маричек, ну, чем особо изменились город и люди?
  
   - Стало многолюдней, чувствуется какое-то раскрепощение народа.
  
   - Ага, появились, кроме пьяниц, наркоманы, проститутки и бандиты всех мастей.
  
   Тем временем, они подошли к машине Фроси и уселись в салон. Прогрев несколько секунд мотор, она выехала на ярко освещённый проспект.
  
   - Маричек, ты мне дал понять, что твой номер в гостинице, возможно, прослушивается?
  
   - Именно так, ты, правильно просекла, а за те камешки, о которых ты мне начала рассказывать, мы с тобой вместе легко можем попасть за решётку.
  
   - Маричек, а ведь эти камешки, скорей всего, твои, а я понятия не имею, что с ними делать.
  
   - Фросик, я не думаю, что они у тебя занимают много места, хранила ты их пятнадцать лет, подержи ещё какое-то время, пока я налажу провозку и достойное место сбыта.
  
   - Нет вопросов больше на эту тему, а вот скажи, с учётом оставленных тобой, у меня есть около десяти тысяч долларов, что с ними делать, сейчас их можно почти без страха обменять на советские рубли и по хорошему курсу.
  
   - Фросенька, если ты пока не очень нуждаешься в деньгах, то придержи до лучших времён, баксы всегда останутся в цене, а деревянные советские рубли и есть деревянные.
  
   - Ну, вот видишь, за несколько секунд ты решил все мои главные финансовые вопросы, а ещё хочешь, чтобы я стала вашим консультантом по экономическим делам в нашей стране.
  
   - Фросенька, за пятнадцать лет моего отсутствия, я потерял нюх на творимое в вашей стране, а тем более, на сегодняшние реалии, в которых совершенно не смыслю, а мой деловой партнёр, хоть и не является крупным миллиардером, но достаточно богатый человек и хочет вложить бабки в свежую экономику и новый рынок сбыта, каким сегодня является Советский Союз.
  
   - Не знаю Марик, мне не кажется, что это правильное решение, страна катится в глубокую яму. В Москве ещё куда не шло, а в провинции полностью опустели прилавки, нет элементарных вещей - одежды, обуви и прочих товаров повседневного спроса.
  
   - А мебель, электротовары, машины?
  
   - Да, всё, как было, так и есть, даже стало хуже, все эти товары продаются по записи и ждать нужно годы. На спиртное, табак ввели талоны, собираются их ввести почти на все основные продукты питания.
  
   - Фрося, но я вижу в Москве появились личные рестораны, кафе, цветочные павильоны.
  
   - Марик, появились, но вместе с ними появились рэкетиры и теперь, кроме милиции, надо отстёгивать этим вымогателям с бритыми головами и квадратными плечами.
  
   - Фрося, Леон, так зовут моего партнёра, не собирается вкладывать деньги в торговые и производственные точки, он хочет внедриться в макроэкономику, продавать оборудование, используемое в добыче крупных месторождений, которыми изобилует страна, имеется в виду редкие металлы, энергоносители и наводнить отсталую страну электроникой, компьютерами и другими инновациями.
  
   - Ну, Марик, тут ты действительно нашёл подходящего консультанта.
  
   Фрося от души рассмеялась.
  
   - А знаешь Марик...
  
   Женщина вдруг посерьёзнела:
  
  
   - Мы часто разговариваем с Валерой на различные темы, и он меня заверяет, что скоро наша страна развалится, прибалты уже на пути к отсоединению, а следом за ними сделают ноги грузины и украинцы.
  
   - Неужели настолько всё серьёзно?
  
   - Серьёзно, это у вас на западе Горбачёв важная фигура, а у нас в стране его никто всерьёз не воспринимает. Стас мне говорил по секрету, что идёт брожение в партии, многие хотят вернуть прежние порядки и вытравить на корню эту перестройку, плюрализм и консенсус, и ввести строгое правление в распределение средств, но Валера говорит, что это уже вряд ли получится, джин вылетел из бутылки и назад его не запихнёшь.
  
  
   - Фросенька, тебя послушаешь и понимаешь, что мой старый приятель Карпека обладает незаурядным умом, ведь мы с ним раньше, чаще всего пересекались за партией в преферанс и подобных бесед не вели.
  
   - Марик, он действительно разбирается в политике и экономике, а вот, в новых условиях производства и торговли совсем растерялся, а ещё, сильно стал пить, редко его можно застать трезвым.
  
   - Жаль, он мне нужен трезвым и не только со своими не ординарными взглядами на политику и экономику страны, но и достойно выглядящим, ведь разговор с ним, может многое прояснить для моего делового партнёра.
  
   - Марик, а когда ты хочешь с ним встретиться, ведь я могу его под каким-нибудь предлогом выманить на машине и тогда трезвость обеспечена.
  
   - Ну, вот видишь, какая ты умничка, думаю, что нечего далеко откладывать, можно прямо завтра, то есть уже сегодня.
  
   - Маричек, но ты понимаешь, что при встрече с тобой, он обязательно захочет выпить со старым другом?
  
   - Это не страшно, тем более будет присутствовать при разговоре Леон и, конечно ты.
  
   - Ну, вот опять двадцать пять, к чему мне пересекаться с этим человеком?
  
   - Фросенька, слушай меня внимательно - Леон, как и я, по национальности еврей, только его предки выехали из Польши чуть ли не сто лет назад...
  
  
   - Марик, к чему мне его биография?
  
   Фрося уже закипала от злости.
  
   - Я же просил тебя внимательно послушать меня несколько минут. Так вот, Леон входит в Штатах во всякие сионистские организации, которые связаны с еврейством всего мира и имеют в своих фондах значительные средства и влияния на мировых политиков.
  
   - Марик, ты доведёшь меня до белого каления, в конце концов, я же не еврейка!
  
   - Подхожу к главному, ты в годы войны спасла еврейскую девочку, которая нынче проживает в Израиле, твой сын Семён по рождению еврей и, если выяснится, что он находится до сих пор в плену или в рабстве, там и такое есть, то эти организации смогут повлиять на мировое сообщество, а если надо, то собрать необходимую сумму для его выкупа. Теперь тебе понятно, почему я хочу, чтобы вы встретились с ним?
  
   - Маричек, ты это сам придумал и, когда только успел?
  
   Фрося остановила машину и во все глаза смотрела на мужчину.
  
   - Ну, а чего здесь странного, как только ты сказала мне о том, что Семён пропал в Афганистане, меня сразу же посетила эта идея, а экономический консультант хороший предлог, хотя я уверен, что и в этом вопросе у тебя будут удачные предложения.
  
   - Марик, мне кажется, что тебе пора уже возвращаться в гостиницу, завтра намечено столько дел, надо быть свеженьким.
  
   - А ты?
  
   На лице у мужчины читалась явная растерянность.
  
   - Ну, конечно и я, ведь у нас в постели осталось столько невыясненных вопросов.
  
   глава 29
  
   Из глубокого сна их вырвал телефонный звонок. Фрося услышала, как Марк бегло говорит на английском и мысленно улыбнулась - молодчина, не терял время зря в той Америке, язык освоил и в бизнес влез, сильный мужик, ничего не скажешь. Тем временем Марк вернулся в спальню.
  
   - Фросенька, я сожалею, но нам придётся выбираться на свет божий, звонил Леон, в его планы входит знакомство и встречи с некоторыми людьми из партийных и министерских структур и где-то через часик мы должны с ним состыковаться.
  
   - Отлично. Сейчас быстренько моемся, одеваемся, спускаемся вниз, выпить по чашечке кофе, и ты свободен, а я полечу домой.
  
   - Фросик, а почему бы тебе уже сейчас не встретиться с Леоном, поверь, он хороший и свойский человек и я уверен, что ты ему понравишься.
  
   - Марк, посмотри на время, уже одиннадцатый час, а ты ведь хотел пересечься с Карпекой. Сегодня праздник продолжается и хорошо, если он до сих пор не принял на грудь.
  
   - Так, позвони ему отсюда, только давай мою встречу с ним обставим, как сюрприз.
  
   Фрося улыбнулась мужчине.
  
  
   - Любишь ты по-прежнему всякого рода авантюры, но с тобой не скучно.
  
   К телефону подошла Галка.
  
   - Галочка, с Новым Годом, удачи тебе и твоим близким!
  
   - И тебе Фрося, чтобы в наступившем году твой сынок, как можно скорей очутился в твоих объятиях.
  
   - Спасибо, спасибо. А скажи мой сябр дома и в какой он форме?
  
   - Дома он и мрачный, как туча.
  
   Фрося услышала какую-то возню и послышался голос Карпеки.
  
   - Фрося, какой сюрприз, с Новым Годом, присоединяюсь к пожеланию Галки, бывает и она выдаёт что-то толковое.
  
  
   - Валерочка, и мои поздравления, и наилучшие пожелания, хочу, чтобы мой сюрприз, связанный с телефонным звонком, не окончился, как ты смотришь на то, чтобы подъехать ко мне.
  
   - Скажи, когда, если это приятный сюрприз, то почему я буду против?
  
   Фрося зажала трубку рукой:
  
   - Марк, в какое приблизительно время вы сможете у меня появиться?
  
   Марк тоже шёпотом:
  
   - Не раньше четырёх.
  
   - Валера. подгребай к четырём, ты обязан быть в хорошей форме.
  
   - Обязуюсь, дома хоть шаром покати, не осталось ни капли нектара. А у тебя на что-то могу рассчитывать или чайком будешь поить?
  
   - Ладно, если обязуешься прибыть трезвым, то являйся на такси, несколько рюмочек в приятной компании тебе гарантирую.
  
   Фрося, улыбаясь, положила трубку.
  
   - Маричек, дело в шляпе, сильно плотно не наедайтесь, помчусь домой, обставить встречу на высшем уровне.
  
   - Всё, Фросенька, не буду даже настаивать, чтобы ты особо не беспокоилась, ведь я тебя хорошо ещё помню прежней, если ты уже решила, то спорить бесполезно, поступишь так, как задумала.
  
   И после некоторой паузы с лукавой улыбкой:
  
   - Хотя и на спонтанные поступки ты тоже горазда.
  
   - Маричек, всё это ерунда, лучше скажи, какие предпочтения в еде у твоего американского друга?
  
   - Да, не заморачивайся ты с этой едой, лучше отдохни парочку часиков.
  
   Марк уже мысленно был не с ней, и она не стала ему больше докучать вопросами. Фрося заскочила к себе домой и тут же набрала привычный номер телефона:
  
   - Привет, Танюха! Все свои вопросы оставь на потом, а пока слушай меня внимательно - Алеся оставляй дома за старшего, они с Анжелкой справятся, а сама дуй ко мне, в четыре часа ожидаю у себя важных гостей, и ты должна мне помочь, принять их, как следует. Спиртное у меня есть всякое, а вот с закуской напряжёнка, ведь не собиралась праздничные дни проводить дома. Всякие маринованные и солёные закатанные на зиму грибочки, огурчики и помидорчики извлеку из гаража, а вот с остальным расстарайся, моя хорошая.
  
   - Мама Фрося, какая ты возбуждённая, хоть два слова скажи, как прошла ваша встреча со старым другом.
  
   - Танюшка, разве в двух словах опишешь.
  
   - Понятно, можешь не продолжать. У меня в холодильнике есть целая селёдочка, остались котлеты по-киевски, можно будет разогреть, заеду в коммерческий магазин, подкуплю колбаски и свининки на жарёнку.
  
  
   - Нет, Танюха, свинину не надо... и, пожалуй, колбасу тоже не стоит.
  
   Фрося поняла, что невестка обескуражена, но она хорошо помнила раввина Рувена и его смех, когда она привезла из Постав на бат-мицву Ани продукты со своего хозяйства.
  
   - Танюшка, не задавай пока никаких вопросов, потом тебе всё объясню, это я на всякий случай, устраиваю за своим столом еврейский кашрут, чтобы не попасть впросак.
  
   - Так, нет проблем, заеду на рынок и куплю курицу.
  
   - Девочка моя, как мне с тобой хорошо, если сподобишься, прикупи шпротиков, лимончиков и квашеной капусты. Да, чуть не забыла, что-нибудь запить, лимонада или ситро.
  
   - Можно и лимонад, но лучше куплю ещё клюквы и заделаем морсику. Пойдёт?
  
   - Ещё, как пойдёт, поторапливайся, гости должны прибыть в районе четырёх.
  
   Фрося не сидела сложа руки в ожидании невестки. Она носилась по квартире с пылесосом и влажной тряпочкой и старательно стирала пыль с мебели и других предметов. Вытащила на середину зала стол-книжку, разложила и застлала скатертью. Определила водку в морозильник, шампанское в холодильник, сбегала в гараж и подняла наверх с десяток баночек закаток со всякими вкусностями, заготовленными её руками, на зиму и только тогда появилась Таня.
  
   - Танюха, уже третий час, надо пошевеливаться.
  
  
   - Мамочка, ты меня удивляешь, я такой тебя давно не видела, а может быть, и вовсе никогда ты не была такой в моём присутствии. Тихо, тихо, не нервничай, куриному бульону вариться самое большее пол часа, а окорочка сейчас замаринуем и поставим в духовку, затем, приготовим клюквенный морс и поставим охлаждаться на балкон. Не волнуйся ты так, к четырём всё будет готово.
  
   Всё получилось, как и говорила Таня, к пол четвёртому только окорочка продолжали запекаться в духовке на маленьком огне, а стол уже ломился от холодных закусок. Невестка ни о чём не расспрашивала свекровь, хотя раз за разом кидала в её сторону полные удивления взгляды. Ещё больше её поразило, когда Фрося удалилась в свою спальню и долго оттуда не выходила, а появилась только тогда, когда раздался звонок в двери и она бросилась её открывать. На пороге стоял Валерий Иванович собственной персоной, держа в руках, в хрустящем целлофане букет красных роз.
  
   - Фросенька, а мой сюрприз уже на месте?
  
   - Проходи, проходи, Танюшка, поухаживай за своим прежним боссом и проводи его в зал, а я подушусь и к вам присоединюсь.
  
   Фрося, застыв с губной помадой в руках у зеркала, снова увидела на своём лице, смотрящие на неё глаза, горящие сапфировым блеском.
  
   глава 30
  
   Стрелки на часах перескочили четырёхчасовую отметку и медленно поползли по циферблату... Марка с гостем всё не было! Карпека, глядя на шикарно обставленный стол, истекал слюной и уже несколько раз обращался к Фросе с предложением, накатить по маленькой, тогда и ждать будет веселей. После получаса ожидания тягостная атмосфера за столом дошла до эмоционального взрыва, Валерий Иванович зароптал:
  
   - Фроська, да, плевал я на все сюрпризы в мире, давай я накачу стаканчик и поеду домой, у таксиста прикуплю бутылёк и с Галкой посидим интеллигентненько под телевизор...
  
   В этот момент раздался долгожданный звонок в двери, и Фрося устремилась в прихожую. С запахом мороза и хорошего мужского одеколона в квартиру вошёл Марк, а следом переступил порог щупленький невысокий мужчина, по внешнему виду, чем-то напоминавший её Семёна, да, и по возрасту ненамного старше младшего сына. Марк обнял Фросю, чмокнул её в щёку и вручил объёмный пакет с подарками:
  
   - Фросенька, это Леон, прошу любить и жаловать, подарки рассмотришь попозже.
  
   И, повернувшись к иностранному гостю, заговорил на английском. Когда-то Фрося по рекомендации Марка взялась была за изучение этого языка, но за последние годы он испарился из её мозгов, а точнее, кое-что она понимала, но произнести не могла ни слова. На приветствия и улыбки американца, она только что и могла, бесконечно повторять одно слово благодарности. Чтобы быстрей скрасить неловкость, возникшую при встрече, Марк взял под локоть иностранца и повёл в зал, из которого навстречу, выходил, опираясь на палочку Карпека.
  
   - Ба, вот это настоящий сюрприз, действительно стоило ради такой встречи столько времени сохнуть возле обильного стола!
  
   Мужчины крепко обнялись.
  
   - Валера, Валерочка, как я рад тебя снова видеть. Я ведь перед тобой за Фросю в неоплатном долгу.
  
   - Марик, какие долги, ты мне подарил возможность, обрести самого надёжного и доброго друга.
  
   Мужчины стояли обнявшись, и хлопали друг друга по плечам, забыв обо всех окружающих. Фрося, наконец, не выдержала:
  
   - Ну-ну, вы тут не одни, давай Марик будем знакомить и знакомиться.
  
   Мужчины, смеясь, разомкнули объятия.
  
   - Валера, это Леон, мой американский деловой партнёр, отличный человек...
  
   И начались рукопожатия, улыбки, смешки неловкости и не привычно для этой квартиры зазвучали слова на английском языке, с ролью переводчика успешно справлялся Марк. Тем временем, Фрося заскочила на кухню и сорвав с Тани передник, потащила её знакомиться с гостями. От смущения молодая женщина покраснела и потупила глаза, когда протянула руку для знакомства Марку.
  
   - Девушка, подними глаза, дай посмотреть на избранницу Семёна, с которым я был очень хорошо знаком, он даже мне родственником приходится.
  
   Таня распахнула свои пушистые ресницы и одарила присутствующих яркой зеленью глаз.
  
   - Я про вас тоже много слышала от мамы Фроси.
  
   - Хорошего?
  
   Марк улыбался, зачарованный красотой молодой женщины.
  
   - Всякого...
  
   И, Таня улыбнулась в ответ. Все расселись за столом, улыбаясь и подшучивая друг над другом, американский друг Марка явно не вписывался в компанию. Карпека уверенным движением взял в руку, стоящую на столе бутылку водки и глянул на Марка:
  
  
  
   - Что, дружбан, водочки... или по-прежнему предпочитаешь армянский коньячок?
  
   - Водочки Валера, водочки, в Америке русские становятся такими патриотами, что диву даёшься, даже майки носят красные с серпом и молотом и с аббревиатурой СССР.
  
   Кроме Марка с Карпекой, все себя чувствовали неловко, камнем преткновения стал языковый барьер, а старые друзья, очарованные встречей будто бы, забыли о других присутствующих, провозглашая и провозглашая пафосные тосты. Смущённо улыбающийся Леон каждый раз чокался с разошедшимися мужиками, но отпивал только глоток, почти не прикасался к закускам и изучающим взглядом посматривал на всех присутствующих. Фрося не выдержала:
  
   - Ребята, вы совсем обалдели, ладно мы с Танюхой, но пожалейте гостя, не понимающего ни слова из вашей стрекотни.
  
   Марк опомнился и стал переводить шутки и воспоминания друзей, но от этого не стало комфортней за столом, потому что не профессиональному переводчику явно не хватало английских слов, чтобы объяснить все нюансы жизни в Советском Союзе. Таня, чтобы сгладить неловкость, стала освобождать стол от некоторых холодных закусок, готовясь подавать горячее. Валера вышел на балкон перекурить, а добровольный помощник завязал беседу Фроси с американцем. Тот с видимым интересом задавал Фросе всевозможные вопросы, касающиеся её жизни в Москве, и вдруг попросил рассказать её о том, как она спасла во время войны еврейскую девочку и также сообщить, где та девочка находится теперь и чем она занимается. Для того, чтобы начать повествование об Анютке, Фросе пришлось объяснить, где она жила, в какой семье воспитывалась, пришлось растолковывать гостю, как она появилась в Поставах, как жила у дальних родственников, о своём неудачном замужестве, об Алесе и ксёндзе Вальдемаре...
  
   Вдруг Леон спросил её что-то по-польски и Фрося, не задумываясь, ответила на том же языке, и тотчас спохватилась, зажав рот рукой, во все глаза глядя на американца. Все были обескуражены не меньше Фроси, даже Марк опешил. Он что-то спросил Леона по-английски и тот со смехом ответил и опять обратился к Фросе на польском языке. Женщина уже пришла в себя и легко повела разговор с гостем на родной речи. Она отметила особый американский акцент, но изъяснялся мужчина достаточно ясно, а понимал, похоже, ещё лучше. На вопрос Фроси, откуда у него такое хорошее знание польского языка, тот со смехом поведал, что его бабушка так до смерти и не выучила английский и со своими близкими разговаривала сугубо на польском, хотя хорошо владела и идишем.
  
   Компания за столом развалилась на две части. Обрадованный Марк, как только в его услугах перестали нуждаться, тут же полностью переключился на разговор с другом и вторая бутылка водки уже была на исходе. Таня сидела рядом с Фросей и Леоном и старательно ловила мелькающие в беседе знакомые слова и имена. Леон оказался внимательным и душевным собеседником, не навязчиво он допытывался в некоторых моментах рассказа Фроси до интересующих его мелочей, а иногда только слушал, подперев рукой подбородок. Фрося, конечно, была предупреждена Марком об особом статусе гостя, поэтому она без всяких околичностей, откровенно обсуждала с Леоном всякие детали из биографии её пропавшего в Афганистане сына. Поинтересовался иностранец и материальным положением семьи её сына, а потом спросил, как они отнесутся к тому, что он от себя лично окажет некоторую денежную помощь, воспитывающей без поддержки государства детей, жене Семёна. При этих словах он обернулся к Тане, и утонул в её широко распахнутых зелёных глазах, в которых светилась надежда.
  
   - Пани Фрося, переведите своей невестке, что, если её муж и ваш сын жив, мы всё сделаем для того, чтобы его обнаружить в Афганистане и вызволить оттуда, каких бы это не стоило денег.
  
   - Пан Леон, вы сказали мы?
  
   - Да, да, я всё сделаю от меня зависящее, чтобы заинтересовать влиятельные еврейские организации. Пусть только господь дарует ему жизнь, а мы своих в беде не бросаем.
  
   глава 31
  
   Не прерывая беседы с Фросей, Леон попросил приготовить чашечку кофе, а, справившись с ней, засобирался уходить, заверив Марка, что отлично самостоятельно доберётся до гостиницы на такси. Хорошо выпившие друзья обрадовались возможности продолжить свой задушевный разговор, разлив остатки второй бутылки водки по рюмкам. Таня вызвалась доставить гостя на своей машине до гостиницы:
  
   - Мама Фрося, мне всё равно надо уже ехать домой, ты же знаешь нашего Сёмочку, ещё начнёт капризничать перед сном, а если его вовремя не уложишь, устроит всем вырванные годы.
  
   - Езжай Танюха, я посижу немного ещё с мужиками, а потом развезу их по домам, а сама заскочу к тебе и заберу Алеся.
  
   Фрося с Леоном долго сердечно прощались в прихожей, заверяя друг друга, как они счастливы познакомиться, а молодой мужчина заявил, что в случае, если он вновь появится в Москве, то обязательно навестит этот гостеприимный дом и его обворожительную хозяйку. Закрыв за американским гостем и невесткой двери, Фрося вернулась в зал, где застала двух изрядно выпивших друзей, горячо обсуждающих нынешнее положение политики и экономики в разваливающемся Советском Союзе.
  
   - Марк, ты пойми, власть "горбатого" дышит на ладан, всякие там Лигачёвы держат его партийным уставом, а Ельцины развернули плечи и прут напролом к той же власти, и я не уверен, что её не добьются, за ними студенческая молодёжь и прогрессивная интеллигенция.
  
   - Тебя Валера, послушаешь, так грядёт новая революция, но ведь без армии она обречена на провал.
  
   - Какая там армия, вот-вот попрут офицеры из Германии и скажи на милость, куда их будут селить и зачем нам внутри столько кадров... Марик, полный бардак начнётся, помяни моё слово, Кавказ закипает, прибалты готовы помереть, но отделиться от Советов, в дохлой Молдавии и то, людишки головы приподняли, подавай им национальную независимость, про хохляндию вовсе говорить не стоит, у них гонора больше, чем их самих, кровушки ещё попьют, а слёзонек прольют...
  
   К моменту, когда Фрося после, того, как выпроводила Таню с Леоном и вернулась в зал, друзья уже приступили к армянскому коньяку, чтобы не тревожить хозяйку просьбой о новой бутылке водки. Она подсела за стол, налила себе клюквенного морса и прислушалась к разговору. Конечно, пора уже было разогнать не в меру разошедшихся мужчин, но протекающий между ними диалог её крайне заинтересовал, а слова Валеры на многое открывали глаза. Было видно, что Марк обескуражен, его умные глаза, хоть и подёрнутые плёнкой опьянения, выражали работу мысли.
  
   - Валера, но ведь страна разутая, раздетая, полуголодная, теряющая социалистическое построение хозяйства и далёкая ещё от капитализма, впадает в хаос, а что потом, что её ждёт?
  
   Карпека расхохотался.
  
   - Ты, что, нашёл в моём лице оракула... благодарю друг сердечный.
  
   И он опять залился смехом, а, отсмеявшись, вновь наполнил рюмки.
  
   - Не знаю, всё ещё может быть, но мне кажется, что после бардака, через какое-то время придёт к власти новый диктатор и несколько выправит положение, за это давай и выпьем.
  
   Мужчины чокнулись и опрокинули свои стопки в рот, закусывая, чем не попадя руками.
  
   - Фросенька, лапочка, не смотри на нас взглядом инквизитора, когда и с кем я смогу так поговорить по душам. Марик ведь наш человек, хоть нынче пашет на империализм, но ему не безразлично, что происходит на его бывшей Родине.
  
   - Валера, далеко не безразлично, ведь я ехал сюда восстановить бывшие связи и наладить взаимовыгодное сотрудничество Штатов с Советским Союзом, тут ведь не паханое поле для бизнеса и вклада средств в экономику.
  
   - Не поспоришь, но дружище, не с того боку подходите, начинается беспредел, ищи компаньонов не среди своих воротил подпольного бизнеса, их скоро затрут, а на сцену выйдут бандиты, криминальный общак станет им материальной базой, а когда хочешь, ещё начнут отстреливать неугодных или наступающих им на горло конкурентов всех мастей.
  
   Фрося решила вмешаться в беседу:
  
   - Валерочка, а тебе не кажется, что своими взглядами и разговорами, ты можешь подвести себя к решётке?
  
   - Лапочка, вот этого точно не боюсь, в этом плане в нашей стране стало гораздо легче дышать, как говорит наш вождь с пятном на лбу - сейчас приветствуется плюрализм мнений.
  
   Марк тряхнул головой, было видно, что алкоголь мутит ему мозги.
  
  
  
   - Валера, ты похож на собаку на цепи, лаешь, а укусить не можешь.
  
   Карпека разлил остатки коньяка.
  
   - К сожалению, ты прав, но развелось полно и бродячих собак, вот от них нашей стране несдобровать, давай накатим и попросим Фросеньку, выдать нам ещё один бутылёк.
  
   - Ну, уж нет, на этом ребята банкет окончен, и так, почти лыка не вяжете, Марк скоро уже мордой в салат завалится, а тебя качает на стуле, как лодку на волнах. Давайте, опрокидывайте по последней, и я вас развезу по домам.
  
   - Фросик, ты не позволишь мне остаться, а может у меня заночуешь?
  
   Марк икнул и замотал головой.
  
   - Я буду паинькой, мне бы только до подушки добраться.
  
   Фрося засмеялась.
  
   - А я думала, что начнёшь приставать?
  
   - Фросик, хочешь верь, а хочешь нет, я тебя так люблю, как никого не любил и любить уже не буду - вот, перед другом душу выворачиваю наизнанку, неважно, сколько нам осталось ещё прожить, но я сделаю всё, чтобы ты до конца своих дней была счастливой рядом со мной!
   Ты за-ме-ча-тель-ная!
  
   Последнее слово он произнёс по слогам и оглянулся на Карпеку - тот мирно похрапывал, свесив голову на грудь. Вместе с ещё державшимся на ногах Марком, они доволокли почти бесчувственное тело друга до машины и тронулись в сторону гостиницы. Пока ехали, Марк нежно гладил Фросю по колену, наговаривая, ей ласковые слова:
  
   - Фросик, мой Фросик, как я счастлив, вновь войти в твою жизнь и не временным любовником, а настоящим мужем, уже завтра мы пойдём в райисполком и зарегистрируемся, и ты станешь госпожой Гальпер.
  
   - Маричек, я не уверена, что завтра что-нибудь будет работать и ты забыл, что являешься сейчас иностранным гражданином.
  
   - Фросик, ты не думай, что это у меня пьяные бредни, просто с утра я не успел тебе сказать, но уже ночью пришёл окончательно к мнению, что мы обязательно должны пожениться, потому что я больше не хочу жить порознь.
  
   - Маричек, проспись мой милый, и попробуй вспомнить, сказанное сейчас в машине и, самое главное, вспомни, что я тебе не отказала.
  
   глава 32
  
   Фрося помогла Марку выбраться из "Жигулей" и добрести до входа в отель. Перед тем, как пройти в услужливо открытую швейцаром дверь, Марк прижал к себе женщину и стал целовать её волосы, осыпаемые крупными снежинками налетевшего внезапно снегопада. Смеясь, она препоручила мужчину вежливому швейцару и через стеклянную створку наблюдала, как тот довёл его до лифта.
  
   Так, с одним пьяным гостем успешно справилась, но в салоне машины на заднем сиденье, храпел другой, который ни за что не хотел просыпаться, когда Фрося подъехала к его дому. Пришлось вызывать Галину и вместе с ней, под её неумолчную злую ругань, почти бесчувственное тело друга тащить в квартиру. Уставшая и в тоже время, счастливая Фрося, наконец, добралась до дома невестки. Таня сама открыла дверь и повисла у свекрови на шее:
  
   - Мама Фрося, теперь я тебя хорошо понимаю, я даже представить себе не могла, какой твой Марк симпатичный мужчина, какие у него изящные манеры, речь, жесты, а одевается как, а, как вы рядом с ним обалденно смотритесь...
  
   - Танюха, остановись, мне его сватать не надо, а он, между прочем, только что, правда, пьяным, позвал меня замуж.
  
   Таня понизила голос:
  
   - А, ты что?
  
   Фрося от души смеялась.
  
   - А, я Танюха, не отказалась, но боюсь, он и не вспомнит о нашем разговоре, а точнее, всё то, что всю дорогу от моего дома до гостиницы мне наговаривал.
  
   - Мамочка, а ведь в народе говорят, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме.
  
   - Танюха, валюсь с ног от усталости, ведь две предыдущие ночи почти не смыкала глаз. Зови Алеся, поедем домой.
  
   Молодая женщина зарделась.
  
   - Мамочка, я тебя понимаю, как я за тебя счастлива.
  
   Фрося хлопнула невестку пониже спины:
  
   - Танюха, на тебя это не похоже, слушать такие намёки от вечной скромницы. Где там уже Алесь?
  
   - Они смотрят с Анжелкой телевизор, а Лена с Сёмой уже давно спят. Мама Фрося, а мне этот Леон всунул тысячу долларов, так стыдно... может ты при встрече с Марком передашь ему их обратно?
  
   - Не дури, человек от чистого сердца хочет оказать тебе помощь, а ты своим отказом можешь его обидеть. Не надо возвращать, понадобятся деньги, поменяешь у фарцовщиков, они сейчас минимум один к шести идут.
  
   Таня выдохнула:
  
   - Ну, ладно, ты меня убедила, так и сделаю, обменяю, а то уже думала машину продавать.
  
  
   - Танюха, я тебя очень прошу, не делай поспешных движений, не поставив меня в известность.
  
   - Я и не собиралась, предпринимать что-то втайне, но у меня денег катастрофически не хватает и у тебя, я точно знаю, они не добавляются.
  
   - Всё, поговорим на эту тему в другой раз, зови Алеся.
  
   Любопытный внук попытался выяснить у бабушки, где она и с кем была, кто гостил у них, но уставшая Фрося только отмахивалась от него, быстро убирая в зале и на кухне бардак, устроенный гостями. Перед тем, как лечь спать, заглянула в пакет, который Марк вручил ей в прихожей. Выложив содержимое на кровать, мысленно ему улыбнулась - её взгляду предстала шёлковая розовая комбинация со всякими бабочками и оборочками, длинный до пят атласный пеньюар ярко голубого цвета с большими накладными карманами и под тон мягкие домашние тапочки без задников, на маленьком каблуке и белой опушкой - подарок будущей хозяйке его дома. На завтра Фрося проснулась позже обычного и сладко потянулась, интересно, что сегодняшний день ей готовит... В комнате у Алеся надрывался будильник. Накинув халат, постучала в дверь внука:
  
   - Алесик, ты проснулся?
  
   В ответ раздался сонный голос:
  
   - Да, встаю, у нас в училище сегодня репетиция, готовим программу выступлений на день студента, через три недели Татянин день.
  
   За завтраком Алесь сконфуженно спросил:
  
  
   - Баба, а твоё обещание ещё в силе?
  
   - Ты про что?
  
   - Про гитару...
  
   - Раз обещала, то куплю, только не знаю, где достать для тебя подходящую.
  
   - Бабуля, там один кент продаёт "FenderMustang"...
  
   - Это что, гитара так называется?
  
   - Да, это очень крутой инструмент, американский.
  
   - Сколько хотят?
  
   - Две с половиной штуки, но мы пробуем сбить на две.
  
   Фрося присвистнула:
  
   - Не фига себе.
  
   - Бабуль, это же "Fender" с фузом и другими наворотами и прибамбасами.
  
   - Торгуй, раз обещала, то куплю.
  
   Внук умчался на репетицию, а Фрося подсчитала наличность... чуть больше трёх тысяч, не густо, но "договор дороже денег". Уже давно перевалило за полдень, а звонка от Марка не было, неужели ещё не очухался от вчерашнего... Наконец, зазвонил телефон, но это был Карпека:
  
   - Фросенька, лапочка, как ты там? А я чуть оклемался, если бы Галка не поднесла сотку, то сдох бы, вот оторвались вчера, класс посидели!
  
   - Спасибо Валера, рада, что тебе понравилось и сюрприз у нас с Марком вполне удался.
  
   - Ещё как, Марк отличный мужик, выходи за него, если позовёт, не пропадёшь.
  
   Фрося засмеялась.
  
   - Позвал вчера, правда, был он, как и ты, в хорошем подпитии.
  
   - Это ерунда, такие мужики словами не разбрасываются. Соглашайся, поедешь с ним в Америку, а может быть, он и сам сюда вернётся, такие люди нигде не пропадут.
  
   - Валерочка, я жду от него звонка, не хочу долго занимать линию, прости дружок, а советом твоим, скорей всего, воспользуюсь.
  
   Фрося положила трубку и задумалась - вот так, ещё неделю назад, даже помыслить не могла о каком-то замужестве или о мужчине, который может появится рядом, а сегодня люди и сердце кричат, не упускай свой шанс, другого уже не будет... Раздалась новая трель телефона, но и это был не Марк, звонил Леон:
  
   - Пани Фрося, простите, что потревожил, но, я жутко волнуюсь, у нас сегодня назначена важная встреча, а Марка нет в номере гостиницы и никто его с утра не видел. Скажите, господин Гальпер случайно не у вас?
  
   глава 33
  
   От вопроса делового партнёра Марка у Фроси больно кольнуло в груди.
  
   - Пан Леон, где вы сейчас находитесь?
  
  
   - В гостинице, у себя в номере, уже и не знаю, что думать, на господина Гальпера это не похоже, он всегда был таким порядочным...
  
   Фрося перебила:
  
   - Пан Леон, я сейчас же выезжаю, ждите меня внизу, в холле гостиницы.
   Я вчера его доставила до места в полном порядке, только выпившим.
   Ждите, еду!
  
   Она заметалась по квартире, суматошно приводя себя в порядок, виски сдавила жуткая боль, сердце готово было выпрыгнуть из груди: - Марик, Маричек, что с тобой, где ты, я не выдержу новой потери, боже мой, только бы, ты был жив... От жутких неотвязных мыслей Фрося даже не заметила, как домчалась до гостиницы. Леон ожидал её на улице, ходя взад- вперёд вдоль входа в отель. Женщина быстро вбежала по ступенькам и, запыхавшись, спросила:
  
   - Ну, что, по-прежнему ничего не известно?
  
   Расстроенный американец помотал отрицательно головой.
  
   - Пан Леон, кто его видел последним, вы выяснили?
  
   - Пани Фрося, я не могу добиться вразумительных ответов, то меня не понимают, то не хотят слушать.
  
   - Пойдём, сейчас меня поймут и услышат.
  
   Она решительно подошла к швейцару и небрежно сунула ему в руку червонец.
  
   - Послушай дружок, мне срочно надо добыть информацию о постояльце из номера 423, он не открывает и не отвечает на телефон.
  
   - Так его там нет и с утра никто в гостинице его не видел, уже все говорят о странном исчезновении постояльца, ведь этот господин, что с вами, уже спозаранку дурит всем голову.
  
   - Ты, знаешь, как связаться с твоим сменщиком, который дежурил сегодня ночью?
  
   - Ну, сами понимаете, есть вещи, которые нельзя разглашать, он отдыхает, зачем его беспокоить.
  
   Фросе надоел нудёж охранника, который явно хотел выудить у этой дамочки ещё денег.
  
   - Так, дружок, наверное, ты хочешь поговорить на эту тему с нашей доблестной милицией, а может быть, они заинтересуются другими твоими делами... так, что, даёшь номер или нет?
  
   - Ну, чего ты, сразу ляпу разеваешь, записывай телефон и дуй отсюда.
  
   Фрося могла бы быстро обломать этого мужлана, но надо было срочно выяснять судьбу Марка. Они вместе с Леоном подошли к телефонной будке, и она набрала номер, дежурившего вчера ночью швейцара:
  
   - Вы, меня простите, что вас беспокою в выходной день, но дело срочное. Я вчера поздно вечером передала на ваши руки сильно выпившего американского туриста, он пропал. Может быть вы, сможете мне рассказать что-нибудь о нём?
  
   - Да, да, конечно, помню, он ночью, а точнее, под утро, думаю, что ещё не было и пяти, вышел из гостиницы и при мне не возвращался. Я его ещё спросил, куда это он такой порой наладился, а он ответил, что хочет проветрить немного мозги и скоро вернётся.
  
   - Вы, уверены, что он не возвратился назад в гостиницу?
  
   - Не знаю барышня, я его не видел.
  
   Фрося поблагодарила доброжелательного человека и оглянулась на Леона, тот тут же отреагировал:
  
   - Пани Фрося, вы так побледнели, что-то не хорошее произошло с паном Марком?
  
   - Не знаю, не знаю, но надо ехать в милицию или в больницу, хотя нет, вначале в милицию.
  
   В ближайшем отделении милиции царила суматоха, праздничные гулянья ещё продолжались, "воронки" один за другим привозили пьяниц и дебоширов, к дежурному было просто не пробиться. Фрося поймала за тужурку первого попавшегося милицейского офицера и попросила отойти на минутку в сторонку. Тот глянул на неё и стоящего рядом Леона и немного посомневавшись, всё же вышел с ними на улицу и завернул за угол. Фрося даже не начала распинаться, а попросила стоящего рядом американца:
  
   - Леон, дайте быстренько пятьдесят долларов, не спрашивайте пока ничего.
  
   Американец с недоумением, но быстро выполнил приказ. Фрося взяв банкноту из рук Леона, тут же засунула её в карман тужурки удивлённого милиционера.
  
  
   - Товарищ офицер, нам нужна срочная информация, сделаешь дело, получишь вторую половинку.
  
   Парень оглянулся и тихо попросил быстро выкладывать суть просьбы. Фрося в нескольких словах обрисовала происшествие и с кем приключилось.
  
   - Барышня, не маячь здесь, постараюсь разузнать, что смогу, где мы встретимся?
  
   - Видишь "Жигули", мы будем сидеть в них в квартале отсюда на той стороне.
  
   И она указала рукой. Милиционер развернулся и пошёл ко входу в отделение милиции. Фрося в машине объяснила суть происходящего. Леон заметил расстроенным голосом:
  
  
   - Пани Фрося, я думаю, что пора уже обратиться в американское посольство, это смахивает на международный скандал, пропал подданный США.
  
   - Пан Леон, но у нас уже через несколько минут есть шанс получить какую-то информацию, хотя не исключаю, что нам придётся скоро трубить во все инстанции.
  
   Пока обсуждали ближайшие свои действия, прошло с четверть часа, и они издали увидели, спешащего к ним знакомого милиционера. Фрося открыла заднюю дверцу, и парень впрыгнул на сиденье:
  
   - Так, слушайте меня внимательно - сегодня утром в районе шести часов недалеко от гостиницы "Интурист" был найден раздетый мужчина, занесённый снегом, обмороженный и с травмой головы...
  
   Фрося вскрикнула и закрыла лицо руками.
  
   - Ну, чего вы, кричите, ещё неизвестно, что это именно тот человек, которого вы разыскиваете, и я не сказал, что обнаружили труп. Езжайте в больницу "Склифосовского", его отправили туда и подсуетитесь, если это он, то бейте во все колокола, всё же это американский гражданин, хотя я не утверждаю, что речь идёт именно о той же персоне, которую вы ищите, документов при нём обнаружено не было.
  
   Фрося взяла у Леона вторую купюру в пятьдесят долларов и протянула парню.
  
   - Нет, не возьму, а ты дамочка, если тебе что-нибудь понадобится от милиции, обращайся, спросишь старшего лейтенанта Снегирёва Павла Андреевича.
  
   - Спасибо Паша, ты отличный парень, закончится всё хорошо, отблагодарю, как следует. Пока. А мы полетели...
  
   Прибыв в больницу, Фрося шла напролом, не скупясь на взятки, угрозы и мольбы и, в конце концов, их привели в отделение, где в коридоре, в том не было сомнений, лежал без сознания их Марк. Фрося и Леон тут же узнали его, не смотря на забинтованную голову, впалые щёки и выступившую на них седую щетину. Фрося упала на колени перед находившемся без сознания любимым мужчиной и громко отчаянно завыла, покрывая поцелуями его руку. На шум сбежался весь находившийся поблизости медперсонал и уставился, на стоящую на коленях рядом с кроватью неизвестного больного, воющую Фросю и, приведшую их сюда медсестру. Та быстро объяснила коллегам, что неизвестный гражданин, американский подданный, а это его деловой партнёр и вроде бы родственница пострадавшего.
  
   Всё тут же вокруг пришло в движение - кровать с Марком быстренько поместили в отдельную палату, вызвали какого-то известного профессора и начались проверки и всевозможные процедуры. Леон и Фрося тут же почувствовали вежливое обхождение медперсонала, и заверение, что врачи сделают всё возможное для иностранного пациента, что только будет в их силах. Леон хмуро выслушал объяснения докторов на плохом английском языке, поблагодарил, быстро откланялся и поехал в американское посольство, сообщить о произошедшем с гражданином Соединённых Штатов Америки. Фрося осталась караулить в коридоре возле палаты, где над Марком колдовали врачи. Вдруг она почувствовала дурноту, потолок, пол и двери поплыли перед её глазами и она, потеряв сознание, сползла со стула на затоптанный линолеум.
  
   глава 34
  
   От резкого запаха нашатыря Фрося пришла в себя. Она сидела на стуле, поддерживаемая двумя медработниками.
  
   - Милочка, попей водички, какая ты бледная! Нельзя сердечная так всё к душе принимать, ты ему ещё нужна будешь здоровая.
  
   Фрося, выпив с жадностью до дна стакан воды, подняла тяжёлые веки.
  
   - Что с ним?
  
   Одна из женщин заметила:
  
   - Слыхала, что жить будет, но он по-прежнему без сознания, черепушку ему проломили, ждут представителя из американского посольства, чтобы получить разрешение на операцию, тут уже куча всяких знаменитых профессоров собралось, колдуют над твоим милёнком или, кем он тебе приходится, не знаю.
  
   - Мужем, он мне приходится, мужем.
  
   Пока шла их беседа, в больницу пожаловали представители власти - двое мужчин в штатском и высокой чин в милицейской форме. Фросю попросили пройти, в освобождённый от медперсонала кабинет. Её усадили посреди комнаты на стул, а двое из органов правопорядка, устроились по обе стороны стола, раскрыв блокноты, третий в штатском вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Женщина поочерёдно осмотрела мужчин, скосила глаза на свои часики и прикусила губу - уже было почти восемь вечера, а у неё во рту с утра был только тот стакан воды, что недавно дала медсестра, выводя её из обморока. Ничего не было странного, что она потеряла сознание, всё сошлось в одной точке - невероятное волнение за судьбу Марка, нервное перевозбуждение в хлопотах по его поиску, а в придачу голод и обезвоживание организма. Из размышлений её вывел голос одного из мужчин в милицейской форме с пагонами полковника:
  
   - Простите, нам придётся задать вам ряд вопросов, но прежде, назовите ваше имя, отчество и фамилию, и скажите, при вас есть какое-то удостоверение личности?
  
  
   - Ефросинья Станиславовна Вайсвассер, вот, возьмите, мои права на машину.
  
   Она достала из сумочки документ и протянула строгому мужчине.
  
   - Прежде, чем я начну отвечать на ваши вопросы, мне необходимо посетить туалет и, если можно, распорядитесь приготовить мне кружку чая и хотя бы кусочек хлеба.
  
   Увидев недоумение на лицах следователей, добавила:
  
   - Я с утра на ногах, из-за всех волнений не было времени не только покушать, но даже заскочить по нужде.
  
   Мужчина в штатском вывел её из кабинета и проводил до туалетной комнаты. Фрося с облегчилась, холодной водой тщательно вымыла лицо и машинально подкрасила губы, всё это время прикидывая свою линию поведения во время предстоящего допроса, но не до чего не додумалась и решила доверится интуиции и ходу событий. Когда они вернулись в кабинет, где их дожидался высокий чин из милиции, на столе перед ней уже стояла большая чашка с чаем и пачка печенья. Фрося бесцеремонно принялась пить, с жадностью голодного человека поедая печенье, не поднимая глаз на мужчин. Наконец, тишину прервал голос:
  
   - Ефросинья Станиславовна, возьмите обратно ваши водительские права и простите, что мешаем вашей трапезе, но поджимает время, вот-вот должны появиться представители американского посольства, а нам нужно многое у вас выяснить, чтобы мы могли вразумительно, в свою очередь, отвечать на их вопросы.
  
   Фрося не отрываясь от чаепития, кивнула в знак согласия.
  
   - Кем приходится вам, господин Марк Гальпер? Так озвучил его имя, прибывший с вами в больницу гражданин США.
  
   - Мне очень трудно однозначно ответить на ваш вопрос. Мы с Марком очень старые друзья, он почти пятнадцать лет назад покинул Советский Союз, в течении этого времени мы несколько раз обменивались письмами и телефонными звонками. Марк всё время звал меня переехать к нему на постоянное место жительства в Штаты, но по многим обстоятельствам я этого сделать не могла, а сейчас, он прибыл в Москву накануне Нового Года, мы встретились и решили узаконить наши отношения.
  
   - Ефросинья Станиславовна, мы видим, что вы легко пошли с нами на сотрудничество, даже предвосхищая многие наши вопросы. Скажите, когда в последний раз вы с ним виделись?
  
   - Вчера, поздно вечером, я доставила его на своей машине в гостиницу и сдала на руки швейцару. Через стеклянную дверь видела, как тот помог Марку войти в лифт.
  
   - Из ваших, слов можно понять, что господин Гальпер, как это мягче сказать, был в хорошем подпитии?
  
   - Да, он был изрядно выпившим, но стоял на ногах и был при памяти.
  
   - Простите, вы, не можете сказать, где он так нализался?
  
   - Мне не нравится постановка вопроса, но я всё же отвечу - он был вместе со своим деловым партнёром Леоном у меня в гостях.
  
   - Гражданка Вайсвассер, в связи с этим, возникает сразу же ещё ряд вопросов...
  
   - Я, что уже арестованная или нахожусь под следствием и подозрением на покушение?
  
   - С чего вы, взяли?
  
   - Вы, назвали меня гражданкой.
  
   - Простите, обмолвился, а под подозрением сейчас находятся все, кто был с господином Гальпером в непосредственном контакте.
  
   - Предвосхищая ваши вопросы - у меня в квартире за праздничным столом находились, кроме названных раннее, господина Гальпера и Леона, моя невестка Татьяна Вайсвассер и мой хороший друг и бывший начальник Карпека Валерий Иванович.
  
   - Скажите, а, где они были в момент передачи вами в руки швейцара господина Гальпера?
  
   Предупреждая вспышку гнева женщины, следователь поднял руку.
  
   - Простите, но примерно так вы, сами выразились. Так вот, повторяю, где были в этот момент ваша невестка и друг?
  
   Фрося вздохнула.
  
   - Не там ищите товарищи, не там, но я вам спокойно отвечу - невестка на парочку часов раньше, уехала вместе с господином Леоном, доставив его по дороге в гостиницу, а сама вернулась в свою квартиру, где находились её трое детей и мой взрослый внук, проживающий сейчас у меня. Валерия Ивановича Карпеку после того, как доставила к гостинице Марка, отвезла к нему домой, где с помощью его жены, уложили в кровать.
  
   - Он был настолько пьян?
  
   - Да, его развезло в машине, и он заснул. Карпека и Марк чуть ли не друзья с молодости, поэтому у них получилась такая жаркая встреча. Большего по этому вопросу мне рассказать нечего.
  
   - И всё же, почему вы, не оставили у себя господина Марка, если утверждаете, что он вам практически муж?
  
   - Вот этого я сама не могу простить себе, но на ваш вопрос отвечу, постеснялась взрослого внука.
  
  
   - Хорошо, но вы, можете сказать нам, о причине приезда в Советский Союз господина Гальпера, ведь не ради встречи с вами он пересёк океан?
  
   Фрося невольно улыбнулась:
  
   - Нет, основная причина, налаживание деловых отношений в области экономики и торговли с Советским Союзом, но на эту тему вам лучше поговорить с господином Леоном, который прилетел в Москву вместе с ним.
  
   В этот момент в кабинет зашёл третий мужчина в штатском, прибывший вместе с двумя, допрашивающими её следователями, и доложил, что представители американского посольства пожаловали в больницу.
  
   глава 35
  
   Выслушав сообщение о приезде представителей посольства, допрашивающие Фросю мужчины, резко поднялись на ноги и захлопнули свои блокноты.
  
   - Ефросинья Станиславовна, мы вынуждены прервать нашу интересную беседу, но надеемся на дальнейшее сотрудничество, если по ходу расследования, возникнут к вам новые вопросы.
  
   - Буду рада помочь, хотя вряд ли смогу что-то новое добавить к вышесказанному.
  
   - Можете, мы ещё не выяснили, во что был одет господин Гальпер, какие на нём были украшения, и какие при нём могли быть документы... ведь его нашли в одном нижнем белье.
  
   Фрося сглотнула подступившую к горлу тошноту и только кивнула в ответ. В коридоре возле палаты Марка, она увидела Леона, нервно шагающего взад-вперёд.
  
   - Пан Леон, что вам удалось выяснить о состоянии Марка?
  
   - А, пани Фрося, всё скверно, нужна срочная операция и мы не можем его сейчас транспортировать в Америку, это чревато летальным исходом. Представители нашей страны возмущены произошедшим. Ваши органы правопорядка ищут следы покушавшегося на жизнь гражданина Америки среди его личных знакомых, включая и меня, хотя на лицо бандитское нападение и ограбление.
  
   - Пан Леон, я полностью с вами согласна, но, что будет дальше?
  
   - Жизнь господина Гальпера сейчас находится в руках господа бога и русских врачей и нам придётся им довериться. Даже после самой удачной операции, господин Марк какое-то время вынужден будет задержаться в вашей стране, а я послезавтра, как и было намечено, вылетаю в Штаты. Пани Фрося, я знаю, как вы дороги были пану Марку, по дороге к вам в гости, он сообщил мне о своих намерениях, о чём я по прибытию сегодня, незамедлительно довёл до сведенья представителей нашего посольства, поэтому, если возникнут какие-то трудности или непредвиденные обстоятельства, обращайтесь непосредственно к ним.
  
   Фрося хотела ещё о чём-то спросить Леона, но увидела его устремлённый взгляд за её спину и обернулась. К ним приближались молодой подтянутый мужчина с военной выправкой и средних лет высокая с длинными светлыми волосами женщина в элегантном брючном костюме. Фрося поняла, что это и есть представители американского посольства. Они поздоровались на английском языке с Фросей и перекинулись несколькими фразами с Леоном. Потом молодой человек на прекрасном русском языке обратился к Фросе:
  
   - Госпожа Вайсвассер, сожалеем, что нам приходится знакомиться с вами при столь печальных обстоятельствах, но всё равно, приятно встретить такую симпатичную женщину, с которой представитель нашей страны решил соединить судьбы.
   Фрося учтиво улыбнулась в ответ и подала для приветствия и знакомства попеременно руку молодому человеку и строгой женщине. После обмена рукопожатиями, представительница американского посольства быстро заговорила с мужчинами, постоянно кидая взгляды в сторону Фроси, в ответ они только односложно ей отвечали. Наконец, Леон обратился к Фросе:
  
   - Пани Фрося, эти люди просят дать им ваш домашний телефон и адрес для постоянного контакта и просят вас, записать номер телефона, по которому, в случае надобности, вы свяжетесь с ними...
  
   Вмешался молодой человек:
  
   - Госпожа Вайсвассер, мы не будем слишком назойливы, но, если понадобится какая-то помощь в разбирательстве с вашими властями или нужна будет сиделка для обслуживания господина Гальпера, мы готовы прийти на помощь.
  
   - Благодарю вас, обязательно воспользуюсь вашим предложением, после недавнего моего разговора с представителями нашего правопорядка, подобная помощь может оказаться весьма существенной, а обслуживание Марка я полностью беру на себя, пусть только пройдёт успешно операция.
  
   После обмена контактами, Леон и представители американского посольства покинули больницу, а Фрося зашла в палату к Марку. Он лежал в том же положении и состоянии, только к его руке была подведена трубочка, из которой в вену капала какая-то жидкость. Она нежно поцеловала Марка в небритую щёку и вышла из палаты, намереваясь отыскать кого-нибудь из врачей, чтобы получить информацию о его состоянии. Ей не пришлось долго крутиться по коридорам, потому что в палату, из которой она только что вышла, двигалась целая процессия людей в белых халатах. Не говоря ни слова, все проследовали внутрь, в дверях задержался только молодой симпатичный врач с пышными пшеничного цвета усами:
  
   - Вы, Ефросинья Станиславовна?
  
   - Да.
  
   - Я лечащий врач господина Гальпера Петров Глеб Николаевич, предвосхищая ваши вопросы, сообщаю, что вашего мужа мы должны будем прооперировать в ближайшие часы. Операция ожидается сложная и займёт много времени, поэтому убедительно рекомендую вам покинуть больницу, отправиться домой и как следует отдохнуть. Сейчас ваше присутствие здесь ему ничем не поможет, а завтра с утра, даже очень может быть, хотя, скорей всего, после операции долгое время он пробудет в палате реанимации.
  
   - Глеб Николаевич, я могу вас попросить, чтобы вы, позвонили мне, когда закончится операция? Умоляю, сообщите, пожалуйста, о результате, я буду вам за это премного благодарна.
  
   - Хорошо, давайте ваш номер телефона.
  
   Фросе очень не хотелось покидать своды больницы, но она отдавала себе отчёт, что очень выбилась из сил за этот страшный по нервному накалу день и она отправилась домой. Несмотря на то, что стрелки на часах показывали уже за полночь, Алесь ещё не спал и сразу же вышел из своей комнаты на шум открывающейся входной двери:
  
   - Бабуля, где ты так долго пропадала, чуть дождался тебя...
  
   - Алесик, в чём срочность?
  
  
  
   - Но, ты ведь знаешь, что мне срочно нужны деньги, иначе гитара уплывёт к другому!
  
   Даже находясь в своём состоянии, Фрося видела, насколько взволнован внук.
  
   - Ах, да, гитара... сколько тебе нужно?
  
   - Тот кент не уступает ни копеечки, две с половиной штуки, как я тебе и говорил.
  
   - Алесик, если так дело и дальше пойдёт, нам скоро не за что будет питаться, может родителей слегка напряжёшь?
  
   - Баба Фрося, ты ведь обещала, а про предков я слышать не хочу, можешь не напрягаться, обойдусь я без этих денег и гитары, Танечкины дети тебе же ближе, чем какой-то появившийся ниоткуда внук...
  
   - Алесь, остановись, эгоист проклятый, раз обещала, так дам тебе эти деньги, но в будущем буду поосторожней со своими обещаниями, а тебе советую твёрдо зарубить у себя на носу, последний раз ты так разговаривал со мной. Просто, мне сейчас не до тебя, в ближайшие дни дома буду появляться редко, поэтому требую от тебя полного порядка в квартире и самостоятельную заботу о пропитании.
  
   - А иначе, что выгонишь?
  
   Парень нагло улыбался.
  
   - Выгоню, пойдёшь в общежитие, как ты намеривался.
  
   глава 36
  
   Фрося ничего не добавила к вышесказанному опешившему внуку, развернулась и ушла в ванную. Утром в шесть часов её разбудил будильник, Фрося удивилась себе, как она крепко спала. Телефонного звонка не было или она его не слышала... Неужели ещё не закончилась операция?! Прежде чем выйти из дому, на кухонный стол положила деньги на гитару, а рядом записку:
  
   "Алесь, получи обещанное, меня не жди, в морозилке найдёшь пельмени и сосиски, сваришь, не маленький, когда буду дома, не знаю, твоя бабушка."
  
   Выпила чашку крепкого кофе с бутербродом, надо было сохранять силы и энергию, а то, не хватало ещё такого позора - падать в обморок. Нет, не будет она ждать звонка, и сама набирать больницу, поедет, на месте легче переваривать информацию. Фрося не чувствовала паники и вчерашнего возбуждения, глаза были сухими, сердце билось ровно, она нужна Марку сильная, здоровая и, конечно, любящая и нежная. Больница встретила её привычными запахами антисептиков, хлорки и манной каши - по коридорам развозили завтрак. Палата, в которой вчера находился Марк была пуста. Она проследовала к посту медсестры и обратилась к женщине с усталыми глазами:
  
   - Простите, а операция у Марка Гальперина ещё не окончилась?
  
   - У кого?
  
   - Ой, я имею в виду, у американца, которого должны были ночью оперировать.
  
   - А-а-а, закончилась, наверное, час назад, его увезли в реанимацию, туда вход запрещён.
  
   - Скажите, а с кем из врачей я могу поговорить?
  
   И Фрося подсунула пятёрку под книгу записи, лежащую перед медсестрой.
  
   - Ну, погоди барышня, сейчас разузнаю.
  
   Через несколько минут она вернулась.
  
   - Пройди, вон в тот кабинет, Глеб Николаевич тебя ожидает.
  
   В кабинете за столом с кружкой кофе в руке сидел молодой лечащий врач Марка.
  
   - Ну, чего вы, не дождались моего звонка, мне ответил какой-то парень, ничего не соображавший, о чём я ему говорю.
  
   - Это мой внук, я не успела ему рассказать о произошедшем, поздно вернулась домой.
  
   Фрося не сводила глаз с врача.
  
   - Не смотрите на меня, как на икону божьей матери, я всего лишь лечащий врач, операцию делал вашему мужу наш лучший нейрохирург...
  
   - Не тяните жилы, как всё прошло, как себя чувствует Марк?
  
   - Какая вы, всё же нетерпеливая, о каком самочувствие пока может идти речь, когда он находится ещё под наркозом, а операция прошла успешно, гематомы в черепной полости нет, черепные кости скрепили пластиной, а остальное уже в руках божьих и, конечно, многое зависит, как больной перенёс операцию и будет восстанавливать силы, ведь он потерял много крови, пока его нашли.
  
   - Глеб Николаевич, я очень надеюсь, что вы будете держать меня в курсе всего процесса лечения, будут задействованы все необходимые медикаменты и обеспечено внимание ведущих специалистов...
  
   И она положила на стол сторублёвую банкноту.
  
   - Ну, мадам, это зря, ведь и так, вокруг этого больного царит ажиотаж, его персоной заинтересовались на самом верху, как ни как, иностранный поданный.
  
   Но, купюру он аккуратно сложил и засунул в карман рубашки под халатом.
  
   - Глеб Николаевич, я могу его увидеть?
  
   - Пойдёмте, но только издали, когда он очнётся после наркоза и его переведут в палату, я вам выпишу пропуск, по которому, если захотите, можете даже ночевать возле него.
  
   Фрося через стекло смотрела на лежащего, подключённого к различным аппаратам Марка. Ей была только видна забинтованная голова и неподвижное тело, накрытое белоснежной простыней. Делать в больнице сейчас было нечего, и она поехала к Тане. Невестка встретила её встревоженными глазами:
  
   - Мама Фрося, что случилось? Утром позвонил Алесь, нёс какой-то вздор, что твоему мужу сделали операцию, что он сейчас находится в реанимации. Объясни, ради бога, о чём идёт речь?
  
   - Танюха, дай пройти на кухню, поставь чайник на плиту, я вся разбитая, а мне нужно теперь столько сил.
  
  
   Таня не стала больше задавать вопросов, а быстро начала готовить бутерброды, искоса поглядывая на побледневшее лицо и усталые глаза свекрови. Приняв от Тани большую чашку чая, Фрося несколько секунд погрела ею руки.
  
   - Танюшечка, ночью на Марка напали грабители, ударили чем-то тяжёлым по голове, раздели до гола и оставили умирать на морозе.
  
   У Тани выпал нож из рук, которым она намазывала сливочное масло на хлеб.
  
   - Мамочка, как он сейчас?
  
   Из глаз молодой женщины потекли слёзы. Фрося описала невестке всё произошедшее с момента, как та уехала от неё вместе с Леоном домой и до нынешнего состояния Марка в реанимации.
   - Мама Фрося, что теперь будет, чем я могу тебе помочь?
  
   - Можешь Танюха, можешь, на моих руках застрял разбалованный эгоист, который кроме себя и своих интересов ничего и никого не видит и не слышит, но я несу перед ним и собой ответственность, от которой пока не открещиваюсь. Проследи, пожалуйста, за ним.
  
   - В каком смысле, караулить возле училища?
  
   Фрося кисло улыбнулась.
  
   - Танюха, ты своей наивностью даже в этот момент пытаешься меня рассмешить. Я, имею в виду, с кормёжкой, стиркой, ну, и вечерами позванивай ему, чтобы не закуролесил.
  
   - Ну, это не очень сложно, я готовлю и стираю себе, заодно и его возьму под опеку, где трое, там и четвёртый. А, что с тобой или, как ты?.. ой, запуталась...
  
   - Танечка, доченька, я буду большую часть дня и, возможно, ночи, рядом с Марком, я ему сейчас нужна больше, чем кому.
  
   - Мамочка, держи меня в курсе событий, когда Марк придёт в себя, позвони, я ему бульончик сготовлю и всё, что только он пожелает. Ты особо не мотайся, у меня ведь машина под боком, позвони и я подвезу, что надо.
  
   - Танюшечка, я и не сомневалась в твоей преданности, ты должна в ближайшее время обменять тысячу долларов на наши деревянные, я уже на мели, от всего моего богатства осталось только пятьсот рубликов.
  
   - А, ты же говорила...
  
   - Говорила позавчера, а сегодня уже другая ситуация, да, и внуку купила обещанную крутую гитару за две с половиной тысячи.
  
   - Мама Фрося, а у него совесть есть?
  
   - Пока не замечала, но думаю, что пора её воспитывать.
  
   И Таня поняла, что больше вопросов на эту тему задавать не надо.
  
   глава 37
  
   От Тани Фрося вернулась в больницу, но никаких перемен не обнаружила - Марк был по-прежнему в реанимации и о его самочувствии никто не мог сказать что-нибудь конкретное. Фрося вышла из больницы и стала прогуливаться по её территории, надо было многое обдумать, ведь ближайшее, а тем более, далёкое будущее, в связи с произошедшим с Марком, виделось в очень смутном свете. Из раздумий её вывел голос Леона:
  
   - Пани Фрося, как хорошо, что мне удалось застать вас здесь. Никто не помешает нам спокойно поговорить и попрощаться. Завтра в полдень я улетаю домой, сожалею, что мне это приходится совершать одному, но будем уповать на милость господню, на силу духа пана Марка, на ваше доброе сердце и заботливые руки...
  
   - Пан Леон, как хорошо, что мы с вами нашли общий язык и не только в душевном понимании, но можем спокойно общаться на польском, а иначе сейчас возникли бы огромные трудности.
  
   - Да, это чудо, которое раз за разом нам дарует господь, ведь всегда в жизни, где-то убавляется, а где-то прибавляется, так и появившаяся у нас возможность общаться на одном языке. Пани Фрося, как мы обговаривали вчера, в случае надобности, вы смело можете обращаться в американское посольство, если у вас возникнут какие-либо трудности в больнице, с властями и в будущем налаживании ваших официальных отношений с господином Гальпером. Я ставлю вас в известность, что все личные вещи пана Марка изъяли из гостиницы ваши полицейские. Они выясняют, что из его вещей пропало во время нападения на него. Я уже выдал им всю информацию, какой располагал. Думаю, что подобные вопросы возникнут у них и к вам, но тут вам нечего придумывать, что знаете, то и говорите, они хотят по пропавшим вещам, напасть на след грабителей, но это уже их дело, а нам надо думать о будущем. Пани Фрося, я заверил ваши и наши официальные структуры, что был свидетелем, по сути, вашей с паном Марком помолвки, поэтому твёрдо стойте на этом, чтобы в будущем у вас не возникло никаких проблем. А сейчас...
  
   Он опасливо оглянулся, за локоть отвёл женщину за какую-то постройку и быстро засунул ей в сумочку свёрнутую пачку долларов.
  
   - Пани Фрося, не смейте отказываться от моей помощи, это деньги не на ваше пропитание и развлечения, это помощь моему партнёру по бизнесу, к которому я испытываю самые хорошие дружеские чувства, а в будущем, даст бог, мы с ним сочтёмся.
  
   И американец впервые допустил с нею фамильярность, похлопав Фросю с улыбкой по плечу.
  
   - Пан Леон, вы мне глубоко симпатичны, я не буду пренебрегать вашей помощью, а особенно на данный момент, когда эти средства могут помочь Марку вылезти из тяжёлого положения, в котором он очутился. Не обессудьте меня за напоминание, но я и моя невестка, ждём от вас и ваших еврейских организаций помощи по розыску моего сына и возможном выкупе его из плена.
  
   - Пани Фрося, об этом я только что хотел сказать, но вы опередили меня и в этом нет никакого греха, ведь речь идёт о вашем родном человеке, а в случае с вашей невесткой, о любимом муже. Сразу по возвращению в Штаты я предприму всё от меня зависящее, чтобы организации, о которых мы с вами говорили, приняли судьбу вашего сына, как это надлежит сделать.
  
  
   - Пан Леон, вы можете рассчитывать на дружбу и благодарность до последнего моего вздоха.
  
   - Полно, пани Фрося, полно, будьте здоровы и счастливы, а я пойду хоть через стекло попрощаюсь с господином Гальпером.
  
   Четыре дня Марк находился в реанимации и не приходил в сознание. Все эти дни Фрося с утра до вечера караулила в больнице, не смотря на все уговоры медперсонала не изводить себя понапрасну не нужными бдениями. В течение дня она только отъезжала домой помыться и переодеться, заскакивала к Тане сообщить о состоянии Марка и заодно невестка заставляла её скушать что-нибудь горячее, у Фроси создалось впечатление, что Таня всегда держала для неё горячий обед наготове. Вечером Фрося возвращалась домой и сразу же ложилась в постель, ей назавтра надо было быть отдохнувшей, нечего понапрасну растрачивать силы и нервы, они ей ещё будут, ох, как нужны. Она намеренно избегала встреч и разговора с внуком, но на третий день, он всё же её подкараулил, когда она только переступила порог квартиры:
  
   - Баба Фрося, я не знаю в чём состоит моя вина и какие у тебя ко мне претензии. Если ты, помнишь, я у тебя не просил купить мне эту гитару, ты сама вызвалась и обещала оплатить самую крутую, я такую и нашёл, а ты даже посмотреть на неё не хочешь. Вот, ты, молчишь и думаешь, какой Алесь эгоист, думает только о себе, разбалованный мамочкой и питерскими бабушкой и дедушкой мальчик...
  
   Фрося подняла взгляд на парня.
  
   - Не надо, не отрицай, по твоим глазам видно, что именно так ты и думала. Так вот, может быть, ты, в чём-то и права, но я не последний козёл и вижу, что ты сильно переживаешь за того мужика, которого я не знаю, но Таня говорила мне, что он тебе очень дорог. Зря ты, меня с ним не познакомила, ведь ты абы кого не полюбишь.
  
   Фрося, наконец, улыбнулась.
  
   - Алесик, идём посмотрим твой инструмент, а с этим мужиком, как ты говоришь, я тебя обязательно познакомлю, пусть он только придёт в сознание.
  
   Мир между бабушкой и внуком был восстановлен, чему были рады обе стороны. Алесь любовно достал из потёртого чехла переливающуюся перламутром голубого цвета гитару. На Фросин взгляд, её и гитарой нельзя было назвать, только что на этой красивой доске были струны, но кроме них она увидела всякие кнопочки, рычажки и крутёлки.
  
   - Смотри баба, а ещё к ней идёт педаль, а какие она выдаёт звуки и эффекты...
  
   - Алесенька, я рада, что это то, о чём ты мечтал, а деньги -дело наживное, может, когда-нибудь ты своей музыкой и пением будешь зарабатывать кучу бабла.
  
   - Бабуля, я уже зарабатываю немножко и начал откладывать, чтобы отдать тебе за гитару.
  
   - Дурачок, прости свою старую бестолковую бабушку, это мой тебе подарок, как было обещано, а деньги, что зазря не тратишь, так это хорошо, они тебе скоро могут понадобиться, потому что моя судьба повисла в воздухе.
  
   На непонимающий взгляд внука Фрося ничего не ответила, а лишь загадочно улыбнулась.
   На четвёртый день после операции Марка, Фросю вызвали в отделение милиции для дачи показаний и ей пришлось, вместо больницы поехать в не самое приятное место, особенно для неё, до сих пор были живы воспоминания пятнадцатилетней давности. Она зашла в кабинет, где её приветливой улыбкой встретил знакомый полковник, который вёл допрос в больнице:
  
   - Ефросинья Станиславовна, здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста. Я вас надолго не задержу - мы уже выяснили, что примерно могло быть одето на господине Гальпере и какие у него имелись при себе украшения. Так вот, вы узнаёте эти часы?
  
   - Да, это часы Марка, посмотрите, тут даже есть гравировка на задней крышке, это подарок от его делового партнёра, который несколько дней назад вернулся в Соединённые Штаты...
  
   - Почему вы, так уверенно заявляете?
  
   - Потому что обратила внимание на эти часы в первый день его приезда. Я спешила, и он раз за разом поглядывал на циферблат, а затем, в номере гостиницы я их крутила в руках, разглядывала и он мне сказал, что они подарены Леоном.
  
   - Ефросинья Станиславовна, эти часы мы обнаружили у перекупщика и сейчас пытаемся через него выйти на самих грабителей. Будьте добры, заверьте при случае представителей американского посольства, что следствие продвигается быстрыми темпами и уже есть результаты.
  
   Фрося успокоила добродушного полковника, что так и поступит, хотя ей самой уже было всё равно, кто эти бандиты, лишь бы Марк побыстрей выкарабкался.
  
   глава 38
  
   Зайдя в больницу, Фрося по сложившейся уже привычке, проследовала к палате реанимации, но вместо Марка увидела за стеклом, подключенного к аппаратам, совсем другого человека. Сердце отчаянно забилось в груди, что это значит, хорошее или... Долго ей не пришлось пребывать в неведении, голос лечащего врача Глеба Николаевича вывел её из ступора:
  
   - Ефросинья Станиславовна, вы можете пройти в палату к больному, он вас ожидает.
  
   Молодой человек двинулся по коридору, но Фрося его обогнала, и первая стремительно открыла двери.
   Она влетела в помещение, где на кровати с забинтованной головой лежал её Марк! Фрося не слышно приблизилась и села на стоящий рядом стул и ласково погладила его по руке. Марк медленно приоткрыл веки, мутным взглядом посмотрел мимо неё и хрипло, не то утвердительно, не то вопросительно, выдавил из себя:
  
   - Фросик?!
  
   Она не в силах была больше сдерживаться, схватила в свои ладони безжизненную руку любимого человека, поднесла к губам и зарыдала:
  
   - Маричек, Маричек, слава богу, ты жив, ты пришёл в себя, теперь быстро пойдёшь на поправку.
  
   Хриплый, словно треснутый голос мужчины прервал её радостные восклицания, лившиеся вместе со слезами:
  
   - Фросик, я тебя не вижу. Я ничего не вижу.
  
   До Фроси не дошёл сразу смысл сказанного Марком, она продолжала целовать его руку:
  
   - Маричек, всё это ерунда, окрепнешь, вернётся сила в руках и ногах, у нас ещё столько счастливых дней впереди, я познакомлю тебя со своими внуками, мы объездим с тобой пол света, увидим столько нового и красивого, пусть только мой Сёмочка вернётся домой живым и здоровым...
  
   - Фросенька, я ничего не вижу.
  
   И она вдруг увидела, как хрупкая слезинка, задержавшись ненадолго в уголке его глаза, скатилась по не бритой щеке к губам.
  
   Нельзя сказать, что после возвращения в сознание Марка, жизнь у Фроси побежала весёлым ручейком. Каждый день с утра она приезжала в больницу, сидела у кровати любимого, читала ему газеты и книги и постоянно пыталась вызвать на прежние сердечные разговоры, но всё было напрасно, он замкнулся в себе. Фрося в полдень отъезжала из больницы к Тане, самой пообедать и захватить для Марка бульончики, супчики, а позже и более значительные блюда, приготовленные заботливой и искусной кухаркой, которой всегда являлась её невестка. Благодаря сильному организму и заботе Фроси, Марк быстро поправлялся. Прошло чуть больше двух недель после того, как он пришёл в себя и с разрешения врачей, и с помощью Фроси, вначале присел на кровати, а потом поднялся на ноги и, поддерживаемый любящей женщиной, стал учиться по новой ходить.
  
   Возвращались к Марку силы, уверенность в себе, но вместе со зрением пропали нежная улыбка и сердечность в общении с Фросей. От врачей она уже знала, что в результате тяжёлой травмы или сложнейшей операции у него произошла какая-то патология со зрительным нервом. Обследовавшие его знаменитости, не могли прийти к однозначному мнению, о посттравматических последствиях. У них не было уверенности, что к нему в ближайшее время вернётся зрение, но не исключали, что в будущем это вполне возможно. Фрося часто заставала в его палате знакомую женщину из американского посольства, с которой Марк вёл бесконечные разговоры на английском языке, не посвящая Фросю в их содержание.
  
   Дни бежали один за другим, в заботах и тревогах за Марка, Фрося даже прозевала дату своего дня рождения, но утром на кухонном столе обнаружила кассету, на которой было написано: (Алесь Цыбульский и группа "Вираж"), рядом лежала красивая открыточка, с коротким текстом: "Бабушке, с Днём рождения, от любящего внука - мечты сбываются!". Фрося долго смотрела на прыгающие перед глазами буквы на открытке и поняла, что она плачет: да, мой мальчик, твои мечты сбываются и мне от этого так радостно, ведь и я к этому приложила некоторые усилия, по крайней мере, не мешала их полёту. Внимательно разглядела кассету, на первом плане которой, был изображён её внук с его крутой гитарой в руках, а за ним стояли улыбающиеся ещё три парня и симпатичная девушка на фоне рассветного утра в золотых лучах восходящего солнца. Фрося тяжело вздохнула и с кассетой в руках вышла из дому.
  
   Усевшись в машину и заведя мотор, она вставила её в магнитофон и вслушалась в родной голос внука и подпевающих ему ребят. Трудно было сказать, насколько хорошо они пели, какова музыка и слова песен, все они были незнакомыми и сразу не воспринимались душой. На одной незамысловатой песенке она вдруг сконцентрировалась. На этот раз пела девушка, а парни ей подпевали, простые вроде бы слова тронули душу Фроси:
  
   Плывут, плывут издалека
   По синей глади облака,
   И обойдя небесный свод,
   Скрываются за горизонт.
  
   припев.
  
   Облака надежд, облака любви
   Мимо нас плывут, скроются вдали.
   Облака плывут - стаи лебедей,
   Сколько скрыто в них тайн и грёз людей.
  
   Небесный свод - весной река,
   Плывут, как льдины облака.
   Их, провожая, смотрим вслед,
   И шлём привет, и ждём ответ.
  
   припев.
  
   Облака надежд, облака любви
   Мимо нас плывут, скроются вдали.
   Облака плывут - стаи лебедей,
   Сколько скрыто в них тайн и грёз людей...
  
   Фрося была вынуждена остановить машину, потому что слёзы застилали глаза - боже мой, сколько душевных тайн и её не оправдавшихся грёз скрылось за горизонтом, и сейчас, ещё недавно такое осязаемое счастье теперь кажется пушистым облаком, которое вот-вот скроется вдали. Она взяла себя в руки и поехала дальше, предварительно отмотав ленту на магнитофоне, чтобы ещё раз послушать полюбившуюся песню.
  
   глава 39
  
   Заехав на больничную стоянку, Фрося не сразу вышла из машины, а ещё несколько раз прослушала песню и только после этого, решительно двинулась в сторону палаты Марка. Боже мой, хоть бы сегодня он уже прервал свою мрачную сосредоточенность и опять стал бы ласково называть её по сто раз на дню, принадлежавшим только ему именем - Фросиком. Она была уверена, что не только внук вспомнил про её День рождения, а Марк обязательно приготовил для неё сюрприз и какой-то неожиданный подарок, ведь вчера вечером он впервые после того, как пришёл в себя, поцеловал её нежно в губы и долго гладил по волосам!
   Дурачок, так переживает за потерянное зрение.
   Как он не понимает, что ей это совершенно не мешает его любить. Более того, забота о нём сделает жизнь более насыщенной, а если он и дальше захочет заниматься бизнесом, то она спокойно сможет быть его партнёром, шофёром и сопровождающим лицом. Разве Марк не предлагал ей именно это?! Да, переживает, что потерял свою самостоятельность во многих аспектах жизни, но он ведь такой сильный и настойчивый, уже сейчас спокойно перемещается по палате, пользуется санузлом, без помощи кого-либо умывается, бреется, причёсывается и делает ещё всякие мелкие дела, не прибегая к помощи окружающих.
  
   Раздумывая так, Фрося зашла в палату и ничего не понимая, уставилась на аккуратно застеленную кровать и пустую тумбочку! Нет, не похоже, что его куда-то перевели и вряд ли, произошло самое страшное, но ноющее сердце подсказывало: произошло, произошло, произошло ею совершенно не предвиденное! Она вздрогнула, когда чья-то рука легла сзади на плечо:
  
   - Ефросинья Станиславовна, не пугайтесь, это я.
  
   Она повернулась на встречу знакомому голосу Глеба Николаевича, лечащего врача Марка.
  
   - Господин Гальпер сегодня рано утром покинул нашу больницу, а к этому часу, возможно, и нашу страну. За ним заехали представители американского посольства и помогли собраться и уйти из больницы. Я ещё вчера вечером знал, что он сегодня уедет, ведь присутствовал на консультации наших профессоров, которые отговаривали его так рано выписываться и предпринимать такой длинный и сложный перелёт в Соединённые Штаты, но он был не преклонен, никого не упрекал и не обвинял, но заявил, что ему необходимо уехать, что там ему будет спокойней.
  
   Смысл сказанного молодым врачом, дошёл до Фроси ещё раньше, она это поняла, как только увидела аккуратно застеленную постель, а детали, предшествующие решению и отъезду Марка, её уже мало интересовали - он сбежал от неё, от её заботы и помощи. Наконец, она разжала побледневшие губы:
  
   - Глеб Николаевич, он ничего не велел мне передать на словах?
  
   - Нет, но оставил для вас маленький портативный магнитофончик и попросил вручить его вам лично в руки.
  
   - И, всё!?
  
   - Да, и всё. Ефросинья Станиславовна, успокойтесь, не переживайте так сильно, возможно найдутся всему объяснения, а позже у вас с ним всё ещё наладится, вы такая мужественная, красивая и душевная женщина, весь наш медперсонал восхищается вами...
  
   - Глеб Николаевич, где этот магнитофон, пожалуй, я уже пойду отсюда, большое вам спасибо за всё и даже за последние успокоительные слова.
  
   Она брела к своей машине, держа в руках, казалось бы, игрушечный магнитофон, понимая, что на нём услышит голос Марка, с поздравлением ко Дню рождения и возможными объяснениями его поступка, но это уже не трогало сердца, главное, он покинул её, думая эгоистично только о себе. Она не стала слушать запись на стоянке больницы, хотелось, как можно скорей покинуть её пределы. Не тянуло ехать домой, не хотела ехать и к Тане, хотелось побыть одной, чтобы всё окончательно осмыслить, собрать в единое целое скачущие галопом мысли и принять хоть какое-то осмысленное решение о дальнейшей жизни. Сами руки подсказали ей маршрут и место, где никто не помешает побыть какое-то время без свидетелей её горя. С горькой усмешкой вспомнила песню ансамбля Алеся - которая вошла к ней в душу по дороге в больницу, вот тебе и "облака надежд, облака любви"...
  
   По засыпанной свежим снегом просёлочной дороге, подъехала к своей даче, встретившей её умиротворяющей тишиной и белой целиной. Не стала заводить машину во двор, а наоборот, развернула в сторону города, чтобы легче было уехать, не дай бог занесёт снегом и тогда близкие сойдут с ума, разыскивая свою именинницу. Войдя внутрь насквозь простылого помещения дачи, она скинула шубу и шапку и взялась протапливать печь, стопка сухих дров, всегда была приготовлена на всякий разный случай. Вот он тот подходящий случай. Прошло совсем немного времени и в печи уже потрескивали горящие поленья и тепло медленно стало распространяться по комнатам, по стенкам поплыли путики ручейков, а с потолка упало несколько капелек воды - ерунда, весной, всё равно придётся делать ремонт. Вскипятив чайник и усевшись на стул с чашкой напротив открытого жерла печи, уставилась на дарящие благодатное тепло, яркие всполохи огня.
  
   Магнитофончик Марка лежал рядом на кухонном столике, но ей не хотелось нажимать кнопку и слушать голос любимого человека, который, по мнению Фроси, опять жестоко её предал! В этот момент ей стало безумно жалко себя - опять загорелась, снова поверила в своё счастливое будущее с любимым человеком, уже строила далеко идущие планы, где было место Тане с детьми и Алесю. И вот... Душа растерзана в клочья! Сегодня День рождения, ещё годик и ей семь десятков!
   К чему она пришла - пропавший в Афганистане сын, мизерная пенсия, не осталось желания и сил добывать деньги, а эти, что у неё есть, можно, конечно, растянуть на два-три года, может даже и на больше, хотя с учётом той жизни, что закрутилась в стране, вряд ли... но у них с Таней ещё есть машины и, в конце концов, они смогут съехаться в одну квартиру. Боже мой, как не хочется разваливаться физически, скисать морально под навалившимися тяготами жизни, а ещё вдруг стать обузой для Танюши, а той и так, ох, как не легко.
  
   Может, к чёртовой матери, покончить разом с этой обрыдлой жизнью, угореть или повеситься здесь и не надо больше думать, переживать и искать выходы из возникающих трудностей, которые скоро не сможет решать самостоятельно... Она поставила на кухонный столик пустую чашку и нажала кнопочку "плей" на магнитофончике.
  
   глава 40
  
   В начале раздался лёгкий треск, затем, было слышно, как Марк прочищает горло, а только потом тишину нарушил разрывающий душу, любимый голос:
  
   - Здравствуй, мой милый Фросик! Эту запись ты, услышишь, скорей всего тогда, когда я уже буду находиться в воздухе в кресле самолёта.
   По идее, я должен был, начать этот разговор с поздравления с Днём рождения и, конечно, все мои нежные слова и добрые пожелания, ты бы лучше услышала наяву. Прости, моя хорошая, но я не мог остаться, в своём нынешнем положении рядом с тобой.
   Я теперь не смогу стать тебе надёжной опорой, а быть обузой не имею права. Дорогая женщина, тебе и без меня есть о ком заботиться и о чём переживать. Милый Фросик, я не бросаю тебя, а освобождаю твои руки от ненужного балласта, а душу и глаза от жалкого зрелища, каковым являюсь на сегодняшний день. Советские врачи ничем особо меня не обнадёжили, возможно и американские подтвердят диагноз, но я хочу, как можно быстрей в этом убедиться, а ещё больше, услышать опровержение. Ты, не думай, я не сломлен, при любом развитии событий, продолжу жить, постараюсь уцепиться за малейший шанс, чтобы вернуть зрение, чтобы возвратиться в Москву и забрать тебя с собой. Фросичек, ты мне очень нужна, мне с тобой было очень хорошо и лучшей спутницы жизни, просто не могу для себя представить, но повторяю, не хочу быть тебе обузой и камнем на шее, тянущим на дно. Всё произошло так стремительно, мы не успели узаконить наши отношения и более того, ты, мне не дала конкретного ответа на моё предложение, а в нынешнем моём состоянии, я не могу этого от тебя требовать, это было бы с моей стороны крайне нечестно. Все эти три недели после того, как я пришёл в сознание и понял, что стал незрячим, обдумывал наше с тобой совместное будущее, но разве ты сейчас можешь, всё бросить и поехать со мной в Штаты. Ты, ведь не сделала этого десять лет назад, когда на твоих руках не было семьи пропавшего сына, живущего с тобой несовершеннолетнего внука, и мы были тогда на десять лет моложе. Сладкий мой Фросик, я понимаю, какая горечь ляжет на твою душу, когда ты узнаешь о моём внезапном отъезде, не спеши с осуждениями или опрометчивыми поступками, мы столько времени с тобой потратили друг без друга впустую, давай ещё потерпим немного. Моё нынешнее положение, не помешает мне давить на власти и еврейские организации США, чтобы они предпринимали всё возможное для выяснения судьбы Семёна. Я тебе не говорил, но мы с моей Леной, находимся в очень хороших отношениях, почти вся дурь из её головы выветрилась, и она стала хорошей женой, матерью и для меня дочерью. Фросик, моя Лена поможет мне пробиться к лучшим специалистам в Штатах, чтобы вернуть зрение и в поисках твоего сына в Афганистане. Ты сейчас, наверное, подумала, что это Марк так сладко запел, а ведь ещё вначале записи сказал, что не будет искать себе оправдания. Фросик, если бы я сегодня не уехал, то, возможно, и никогда бы этого не смог сделать. Все мои средства в Штатах вложены в какие-то бизнесы и ценные бумаги, наличных денег почти нет и мне бы пришлось жить на твои скромные сбережения, а властям Америки очень мало есть дела до какого-то Марка Гальпера, а Советские власти могли бы вспомнить про некого Марка Гальперина, а после разговора с Валерой окончательно понял, что жизнь в ближайшее время в Советском Союзе будет только ухудшаться, а мнимое и настоящее богатство людей станет, как красная тряпка для бандитов и грабителей, а ещё милиция копнёт поглубже и тогда... Ведь и в прежние времена она была коррумпирована, а нынче, похоже, вообще начинается разгул беспредела. До тебя многое не дошло, но происшествие со мной, стало тому подтверждением. Фросик, ты слушаешь меня и думаешь, а почему этот умник не мог всё это сказать прямо, глядя в глаза...
  
   Марк откашлялся.
  
   - Не мог Фросик, над нами возобладали бы эмоции, и я бы не смог уехать от тебя, а ты сейчас не можешь уехать со мной, наделали бы такого, что потом было бы невозможно исправить. То, о чём мы с тобой говорили в первую и последнюю нашу совместную нынешнюю ночь, спрячь, как можно подальше и понадёжней, мы, дай бог, к этому вопросу ещё вернёмся. Всё, моя несравненная женщина, мой любимый Фросик, нет у меня больше моральных сил продолжать это звуковое письмо.
   Мне очень хочется надеяться, что ты меня правильно поняла и в дальнейшем будешь понимать, а теперь...
  
   Он опять откашлялся.
  
   - Поздравляю тебя, моя любимая женщина с Днём рождения, побудь в этот вечер рядом со своими близкими. Пусть они утешат твою душу, которую я своим поступком опять больно ранил. Крепко обнимаю и целую, целую, целую...
  
   Плёнка в магнитофоне продолжала крутиться, но голос любимого человека исчез. Фрося слышала, как во время всей записи, Марк часто останавливался, продумывая каждую следующую фразу, она слышала, как он пил воду и вздыхал, чувствовалось, как не легко ему дались слова, которые он наговорил ей, но он это сделал, а им теперь с этим жить. Хорошо, что она приехала сюда и вдали от всех глаз и ушей прослушала разорвавшее душу звуковое письмо Марка. Нет, не со всеми его аргументами она была согласна, но здравого смысла в услышанных словах много, но разве от этой правоты им обоим стало легче?! Если бы она в тот злополучный вечер оставила его у себя, если бы не произошло бандитское нападение, в результате которого, он чуть остался жив и, возможно, до конца своих дней потерял зрение, то всё равно пятого января улетел бы с Леоном в Америку, но, скорей всего, все точки в их отношениях и на совместное будущее были бы расставлены по своим местам.
  
   Фрося тыльной стороной ладони вытерла заплаканные глаза - опять она одна и вновь с растерзанной душой, а думать о том, что, когда-нибудь и как-нибудь наладится просто смешно, напрасные иллюзии, которые не стоит поддерживать, они не помогут существовать, а превратят жизнь в трагикомедию, где стареющая главная героиня, сидит возле окошка в теремке и ждёт своего суженного! Поднялась на ноги и решительным нажатием пальца, выключила магнитофон, переслушивать нет никакой надобности. В принципе, всё ясно, а голос любимого человека, она сможет воспроизводить сколько ей заблагорассудится и не обязательно это делать здесь, когда за окнами стало уже заметно темнеть. Она залила водой дотлевающие в печи угли и одевшись, с магнитофончиком в руках, двинулась к своей машине.
  
   Сейчас только стоит решить, ехать домой или к Тане, но в любом случае, надо поставить её в известность о неожиданном отъезде Марка. Нет, домой, домой, нет у неё сейчас никаких физических и моральных сил с кем-то встречаться, кого-то благодарить и кому-то улыбаться, а тем более, плакать у кого-то на груди. Ей от этого не станет легче, а уговоры и сострадания только больше будут рвать душу, она должна с этим справиться сама и как можно быстрей.
  
   глава 41
  
   Фрося вошла в свою квартиру, когда на Москву опустился ранний зимний вечер. Алесь находился дома, в его комнате было шумно, наверное, ребята праздновали выпуск первого своего альбома. Фрося констатировала - ну, и хорошо, не будет внук лезть в душу с ненужными вопросами, отвечать не хотелось ни на один из них. Она тихо переоделась и прошла на кухню, кроме чашки чая, выпитой на даче, ничего сегодня не ела и не пила. На плите и в духовке ничего не обнаружила съестного. Достала яйца и сало, нарезала лук и приготовила себе яичницу, которой научил её Олег. Скорей всего, аппетитный запах жаренного лука проник в спальную к внуку, и Фрося услышала шёпот и смешки молодёжи в прихожей, а затем, стукнула входная дверь. Проводив друзей, Алесь зашёл к бабушке на кухню:
  
   - Бабуль, ты слушала?
  
   - Алесик, не все песни, но одну несколько раз.
  
   - Правда, а какую?
  
   В голосе у парня был слышен неподдельный интерес.
  
   - Алесик, я не смотрела название, но там про облака надежд и любви.
  
   - А-а-а, это моя песня, слова и музыка, поёт наша солистка Алёнка Рябова.
  
   - Хорошо поёт, душевно, а слова ты написал отличные, я даже не знала, что ты, кроме того, что музыкант, так ещё поэт и композитор.
  
  
  
   - Ну, это громко сказано, но спасибо, приятно от тебя услышать похвалу.
  
   - Алесик, ты что, выпивший? Что-то у тебя язык слегка заплетается?
  
   - Бабуль, самую малость, мы сейчас с ребятами из нашего ансамбля раздавили две бутылочки вина.
  
   - Смотри внучок, не увлекайся особо этим, привыкнуть легче, чем отвыкнуть. Поешь со мной?
  
   - Ещё как, мы же одной пачкой печенья закусывали. Ах, да, тебе твои сыновья звонили, хотели поздравить с Днём рождения.
  
   Фрося схватилась за сердце.
  
   - Сыновья?
  
  
   - Да, чего ты, всполошилась, имел честь разговаривать с важным дядей Станиславом Степановичем и моим, пше прашем, папаней.
  
   От смертельной бледности, Фросю кинуло в краску.
  
   - Ну, и чего они?
  
   - Чего, чего... спрашиваешь тоже..., хотели поздравить тебя с Днём рождения! Дядя Стас подумал, что вор в твою квартиру забрался, чуть объяснил ему, что я его племянник, ведь он меня ни разу в жизни ещё не видел.
  
   Алесь делано рассмеялся.
  
   - Ладно, Алесик, можешь не веселиться, тут нет его вины, твоя маманя, в своё время, надёжно тебя спрятала от всех, пока ты не стал для неё неудобным.
  
   - Да, я разве с упрёками, просто иронизирую о наших родственных связях, ведь с детьми дяди Стаса я ни разу не встречался, а они всё же мои двоюродные.
  
   - Алесик, в твоих силах исправить ситуацию, стань лучше нас всех, наладь связи и начни со своего отца. Как он?
  
   Алесь с жадностью поглощал, приготовленную Фросей яичницу и молчал.
  
   - Я тебя спросила, а тебя, наверное, с детства учили, что не учтиво, игнорировать вопрос старшего.
  
   - Бабуль, что ты хочешь у меня узнать?
  
   Парень заметно нервничал.
  
   - Хочу узнать, как он поживает, что у него нового, что он мне велел передать на словах?
  
   - А-а-а, да ничего особого, передал поздравления, сказал, что, возможно, позвонит попозже или в другой день, про свою жизнь не рассказывал, а я и не интересовался.
  
   И парень опять принялся за еду, хлебом подчищая сковороду.
  
   - Да, внучок, запустила я тебя, ну, ничего, в ближайшие дни откормлю.
  
   - А, что твой господин Марк?
  
   - Был и весь вышел, улетел в Штаты.
  
   Алесь поднял глаза, всмотрелся в лицо Фроси и, отвернувшись, стал готовить чай.
  
   - Тебе, крепкий или послабей?
  
   Как она в этот момент была ему благодарна, что даже не стала задавать, крутящиеся на языке вопросы об их разговоре с Андреем, но он сам поднял тему:
  
   - Бабуля, мой папаня интересовался нуждаюсь ли я в средствах для достойного существования, хватает ли тех денег, что он пересылает маманьке на моё воспитание?
  
   - Ну, скажи, кто бы мог подумать, он всё это время пересылает деньги на меня моей маманьке, а она за полгодика мне ни копеечки, наверное, принимает от папани компенсацию за моё трудное детство под её неукоснительной опекой.
   Представляешь, последние годы, всё время называла меня безотцовщиной, как будто в этом моя вина.
  
  
   - Алесик, он собирается с тобой общаться и дальше?
  
   - Да.
  
   - А ты?
  
   - Бабуль, я у тебя ничего не спрашиваю, можешь и мне сделать такое одолжение?
  
   - Могу и сделаю, подожди пока с чаем, позвоню Танюхе, а потом расскажу тебе историю твоего отца и моего мужа Алеся, соответственно, твоего родного деда, сомневаюсь, что тебе рассказывала твоя мама.
  
   Алесь отрицательно помахал головой.
  
   - Таня звонила тебе много раз, она, действительно, очень волнуется. Я подожду здесь на кухне пока ты с ней поболтаешь.
  
  
   - Алесенька, я недолго, ты должен выслушать эту историю, потому что до неё уже дорос и потому что, она, возможно, поможет тебе простить твоего отца, хотя и вины у него перед тобой никакой нет.
  
   Таня накинулась на свекровь с упрёками и поздравлениями, желала всех земных благ и умоляла приехать с Алесем к ней, потому что всё уже приготовлено для праздничного ужина по случаю Фросиного Дня рождения. Фрося прервала этот поток слов:
  
   - Танюха, мы не приедем, я очень устала... Подожди, выслушай меня, сегодня утром не поставив меня в известность, улетел в Штаты Марк.
  
   - Мамочка, как это так?
  
   - А, вот так, дай мне остыть, потом тебе всё расскажу.
  
   глава 42
  
   После разговора по телефону с Таней, Фрося зашла на кухню, обняла внука за плечи и, заведя в зал, усадила напротив себя в кресло:
  
   - Алесик, чтобы ты мой рассказ о своём отце воспринял в полном объёме, мне придётся начать почти с самых истоков, с того момента, когда я пришла из деревни в Поставы, это маленький город в Западной Белоруссии. Тогда мне было, примерно, как сегодня тебе, восемнадцать лет. Меня принял к себе дальний родственник, у которого я стала работать приказчицей в магазине и помогать по дому его распаневшей жене. Вскоре я познакомилась с местной молодёжью, стала посещать их посиделки и на меня обратили внимания два местных парня - Алесь, племянник местного ксёндза и Степан, сын кузнеца и сам к тому времени имеющий большой собственный дом и кузницу. Сердце моё принадлежало Алесю, мягкому и нежному, учтивому и культурному, красивому и элегантному...
  
   - Баба Фрося, тебя послушаешь, так лучше и красивей парня нельзя было встретить.
  
   - Не смейся Алеська, в тот момент я так и думала. Прошло каких-то полгода, и в наши места зашла Красная Армия и присоединила Западную Белоруссию к Советскому Союзу. Начались страшные репрессии, под которые попали все зажиточные и не лояльные к Советской власти люди, к ним относился и мой родственник. Замечу, что накануне этих событий дядя Алеся ксёндз Вальдемар, отправил племянника в Варшаву, а Польшу к тому времени оккупировала Германия и мы оказались по обе стороны границы. Степан принял Советы безоговорочно, стал активистом во властных структурах и вступил в ряды коммунистической партии...
  
   - Ага, теперь понятно, почему его сын стал коммунистическим боссом.
  
   - Не спеши с оценками Алесик, не всё в жизни так просто. Когда над головой моего родственника навис меч правосудия Советской власти и нам была уготована участь быть высланными в Сибирь, мне предложил руку помощи Степан. Да, он спас меня от Сибири, но я была вынуждена выйти за него замуж...
  
   - Баба Фрося, ты пошла замуж за нелюбимого, ради своей выгоды?
  
   - Да, выходит так, хотя я не могу сказать, что Степан мне тогда был противен, а от Алеся не было никаких вестей. Я не хочу искать себе оправдания, но я, действительно, в той ситуации дала слабину. Летом сорокового года состоялась наша свадьба со Степаном, а в мае сорок первого я родила Стаса. Но, было бы неправильно, не упомянуть кое-что предшествующее этому. Жизнь со Степаном у нас не заладилась с самого начала, беременность моя протекала ужасно, а к моменту родов я находилась на грани жизни и смерти. Спасли меня и помогли успешно разродиться местный врач Меир и его жена Рива, сама находившаяся в этот момент на восьмом месяце беременности. После тяжелейших родов и после того, как немного окрепла, я приняла твёрдое решение уйти от Степана с ребёнком в свою деревню, но тут началась война. Степан отправился воевать чуть ли не в первый день войны и перед уходом, просил меня не предпринимать скоропостижных действий. Он убеждал меня, что вернётся, и мы попробуем наладить нашу совместную жизнь, но я была непреклонна. Фашистские войска вошли в наш город считай в первые дни войны. Я готовилась убрать огород и к осени перебраться в деревню, чтобы не начинать свою жизнь с младенцем с полного ноля. Где-то в августе по нашей улице мимо моего дома гнали евреев города Поставы и ближайших местечек в Минское гетто, среди них были и мои спасители доктор Меир и его жена Рива с двухмесячной дочерью на руках. Так сложилось, что колонну несчастных людей остановили не вдалеке от моего дома, возле которого находился колодец, чтобы самим конвоирам напиться и напоить бедолаг, а Рива воспользовалась остановкой, присела рядом с моим забором покормить грудью девочку. Увидев эту страшную картину, я подобралась к забору и предложила докторше перекинуть ко мне ребёнка и тем, спасти девочку почти от неминуемой смерти и та, пошла на это...
  
   - Бабулечка, так ты ведь героиня, а та девочка, наверное, Аня, которая сейчас живёт в Израиле?
  
   - Никакая я не героиня, в тот момент, когда бежала к своему крыльцу с ребёнком на руках, думала, что потеряю сознание от страха, а Анечка, действительно, сейчас живёт в Израиле со своей мамой Ривой, которую мы нашли только через двадцать два года после того, как она передала в мои руки девочку...
  
   - Баба Фрося, а как появился Алесь?
  
   - Вот сейчас мы подходим к тому моменту, когда в моей жизни опять появился Алесь. Чтобы сохранить жизнь еврейской девочке, а теперь уже и себе, потому что за укрывание её, меня бы фашистские власти расстреляли, я решила в ту же ночь уйти в деревню и там скрыться от досужих глаз людей и, где о моих последних годах жизни никто ничего не знал. Но, надо было такому случиться, что именно в этот вечер ко мне пожаловал Алесь, который вернулся в Поставы и стал работать переводчиком в местной комендатуре...
  
   - Бабуля, так он был предателем?
  
  
   - Не спеши делать выводы, не всё так однозначно. Он появился тогда, когда я была погружена в сборы, чтобы отправиться в деревню и любовь у нас вспыхнула с новой силой. Я доверилась ему, и он помог перебраться нам в мой домик-развалюху в глухой деревне и, где мы выдали его моим односельчанам за моего мужа и отца двойняшек...
  
   - И, что, никто ничего не заподозрил?
  
   - Ах, Алесик, ты представить не можешь, насколько Стасик и Анютка были разными, он крупный мальчишка, белявенький, а Анютка была худосочненькая и чернявая, но повторяю, это была маленькая глухая деревня, куда фашисты и партизаны вначале оккупации не наведывались. Алесь вскоре связался с подпольем и стал выполнять всякие задания и поручения появившихся в наших местах партизан...
  
   - Ну, это уже лучше, а то как-то стыдно становилось за своего близкого родственника...
  
   - Алесик, тебе нечего стесняться своей родни, не в те страшные годы, ни теперь. В канун сорок третьего года, в декабре у меня родился ещё один мальчик, это и был твой отец, мой Андрейка...
  
   - Бабушка, неужели вам в то страшное время было до любви?
  
   Фрося от души рассмеялась.
  
   - Алеська, Алеська, какой ты наивный. Ты думаешь, что люди все эти годы, пока изгнали фашистов, сидели в погребе и ждали освободителей? Нет, мой милый, люди продолжали заниматься хозяйством - пахали, сажали и убирали урожай, выращивали скотину и, конечно, продолжали любить, только этой радости было далеко не у всех.
  
   - У вас с моим дедом Алесем было?
  
   Фрося проигнорировала явный сарказм, прозвучавший в вопросе внука.
  
   - Да, было, но только в очень малых дозах, ведь он очень редко наведывался к нам в деревню, держала его служба, а главное, страх перед фашистами и партизанами, которые стращали и обирали народ больше немцев...
  
   - Бабушка, тебя послушаешь и надо переписывать всю историю, которую я учил в школе.
  
   - Алесик, я не хочу вбивать в твою голову, всю жуть происходившего в те годы, но надо не книги читать, а очевидцев слушать, пока они ещё живы.
  
   - Вот, я и слушаю, но вопросы-то, наводящие можно задавать, ведь многое, из того, что ты рассказываешь, кажется непостижимым.
  
   - Можно, конечно, можно, просто я думаю, что на сегодня уже хватит, иначе от потока информации в твоей голове появится сумбур.
  
   - Бабулечка, я тебя очень прошу, продолжай свой интереснейший рассказ, я же в Питере от деда Виктора только слышал про геройство наших моряков и лётчиков во время Отечественной войны.
  
   - Алесичек, наверное, было и геройство на фронтах, но я же жила в оккупации, где красивых подвигов было немного. Пойду сделаю нам ещё чаёчку, раз ты хочешь услышать продолжение.
  
   - Бабуля, сиди, набирайся сил и напряги память, а я сам чай нам сфарганю.
  
   глава 43
  
   Алесь вернулся в зал с двумя большими кружками чая и пачкой печенья:
  
   - Бабуля, на промочи горло... я пока готовил чай, обдумывал твой рассказ и понял, что моя маман в своих высказываниях о тебе, была совершенно не справедлива.
  
   - Алесик, меня совсем не интересуют её высказывания, я не вмешивалась в их семейную жизнь с Андреем, но была совершенно против их брака, потому что с самого начала понимала, что не в свои сани мой сын лезет, но ладно, это уже в прошлом, зато на свете есть ты!
  
   И она улыбнулась внуку.
  
   - Бабуля, а ты можешь пить чай и рассказывать?
  
   - Могу, могу. Как я тебе уже сказала, в канун сорок третьего года родился Андрейка, и мы его крестили в Молодечно, где ему дали польское имя Анджей. К этому времени дядя Алеся уже знал о нашем греховном союзе и упрекал себя в том, что воспрепятствовал, в своё время, нашему браку. Ты должен знать, что ксёндз Вальдемар также состоял в подполье, нет, он не вёл активной борьбы с фашистскими захватчиками, но костёл, где он проводил службы, стал местом явок для подпольщиков и партизан. Следующей зимой в наших местах в рядах партизан оказался Степан, который бежал из немецкого плена. От одного из полицаев, который навещал нашу деревню с немцами, чтобы пополнить запасы продовольствия, Степан узнал, что я живу с мужем в деревне и у меня трое детей...
  
   Алесь закусил палец.
  
   - Могу представить, что он тебе устроил.
  
   - Хотел, но не на ту нарвался. Я к тому времени тесно была связана с партизанами, постоянно снабжая их провиантом, и Степан пожаловал ко мне за этим с ребятами. Да, у нас произошёл очень серьёзный разговор, где мой бывший муженёк обвинил меня во всех страшных грехах и угрожал уничтожить Алеся...
  
   - Бабуля, а ведь он мог...
  
   - Мог бы, но я пригрозила ему, что зарублю его топором собственными руками, если он выдаст фашистам девочку или хоть пальцем тронет Алеся.
  
   - Бабуль, он испугался?
  
   - Думаю нет, но понял, что дороги назад к сохранению нашей семьи уже нет. Я заявила ему категорически, что мы никогда не будем вместе, тем более, я ему под секретом сообщила, что Алесь состоит в подполье...
  
   - Ну-ну, бабушка, а дальше.
  
   - А дальше, летом сорок четвёртого фашисты устроили карательную операцию против партизан и к ним в плен попал Степан с ещё несколькими бойцами. Их зверски пытали и, возможно, скоро бы расстреляли, но Алесь и ещё один подпольщик ночью уничтожили охрану, открыли тюрьму и вырвали из плена израненных людей. Затем, на подводе, запряженной конём, скрылись в лесу и направились в сторону наступающих советских войск...
  
   - Всё, бабуля, ты меня угрохала, никакого фильма про воешку не надо, тут сплошные геройства, а среди героев мой незабвенный предок.
  
   - Не веселись, там было не до смеха. В подводе было больше десятка человек, но до наших позиций живыми добрались только трое - Алесь, Степан и ещё какой-то мужик...
  
   - Ну, и всё, все мучения окончены, среди своих и скоро конец войны.
  
   - Нет, мой милый, мучения для Алеся и Степана только начались. Стразу после перехода к своим, они попали в руки НКВД, а это почище было, чем гестапо, ну, по крайней мере, немногим отличалось. Там их допрашивали, избивали и грозили расстрелом и, в конце концов, оба угодили в лагеря. Степан через три года вернулся калекой, а Алесь исчез на целых двенадцать лет...
  
   Фрося замолчала, она сидела, прикрыв глаза, и о чём-то вспоминала. Внук смотрел на свою бабушку и в его сердце закипала волна гордости за неё, это его бабуля прошла такую тяжёлую жизнь и сохранила боевой характер, силу духа и внешнюю красоту.
  
   - Бабуль, а дальше, как ты жила с тремя малыми детками после войны?
  
   - С Алесем мы виделись в последний раз в марте сорок четвёртого. Но я тебе не говорила, что во время войны мы не испытывали нужды и голода, а наоборот, кормили партизан и сдавали требуемые продукты немцам. У нас имелся большой огород, а Алесь снабдил хозяйство скотиной, и мы держали свиней и кур, а ещё, у меня была моя старенькая коровка, которую мне вернули соседи. После окончания войны и исчезновения Алеся, стало значительно хуже, кормушка больше не пополнялась, а продукты таяли. В один из летних дней я пешком пошла в Поставы и вошла в костёл к дяде Алеся, душа болела за моего любимого мужчину, и я ничего не ведала о его судьбе. От ксёндза Вальдемара, я и узнала, что Алесь с подпольщиком напал на тюрьму, про это я тебе уже рассказывала. Ах, да, Поставы к этому времени были освобождены от фашистов. Ещё год я прожила с детками в деревне. Ксёндз Вальдемар взял над нами опеку, а потом мы переселились в его маленький домик, который находился рядом с костёлом...
  
   Фрося вновь замолчала, погрузившись в воспоминания.
  
   - Баба, ну, а дальше, что с ксёндзом, который мне почти прадед, и, что с моим дедом Алесем, не тяни, ведь я ничего про это не знаю.
  
   - Алесик, дальше мало, чего было интересного. Наступили очень трудные послевоенные годы, огородик у Вальдемара был маленький, после исчезновения Алеся ксёндз начал заметно сдавать и вскорости не смог вести службы. В это время, по-моему, в сорок седьмом году, вернулся из лагеря Степан - без глаза, весь переломанный и контуженный. Он хотел, чтобы я к нему вернулась, но я наотрез отказалась. Степан страшно пил и превращался в полное ничтожество. Даже Вальдемар уговаривал меня сойтись с ним, чтобы спасти его от пьянки, а нас от голодной смерти, но я больше не поступилась своей совестью и гордостью. Так случилось, что Степан встретил какую-то вдову и она его вытащила из пьяного болота и захотела выйти за него замуж, но поставила определённые условия. Главные из них, чтобы он официально со мной развёлся, женился на ней и переехал на её хутор, за это он отписал мне свой дом, который к тому времени пришёл в запустенье. Я без слов согласилась, так в сорок восьмом году мы оказались в собственной хате. Мы, это я с детьми и ксёндз Вальдемар, который уже окончательно сдал здоровьем и нуждался в опеке...
  
   Раздался телефонный звонок, который прервал рассказ Фроси. Недовольный Алесь побежал в прихожую.
  
   глава 44
  
   Алесь вбежал в зал:
  
   - Бабушка, нас вызывает Исламабад!
  
   - Кто вызывает?
  
   - Бабуля, ни кто, а что, Исламабад - это столица Пакистана.
  
   Фрося подхватилась с кресла и понеслась в прихожую, отмахиваясь от вопросов Алеся. Она схватила трубку телефона и, прильнув к ней ухом, сквозь всевозможные помехи, услышала родной голос Анютки:
  
   - Мамочка, здравствуй, моя любимая, поздравляю тебя с Днём рождения!
  
   - Анюточка, девочка моя хорошая, спасибо тебе, что даже в той дали, где ты сейчас находишься, не забыла про меня!
  
   - Мамочка, о чём ты говоришь, я и забыла про тебя?! По сто раз на дню вспоминаю.
  
   - Анютка, как ты там, что выяснила про Сёмочку?
  
   - Мамочка, я хотела тебе позвонить чуть позже, когда больше разузнаю о судьбе Сёмочки, но сразу же сообщаю, в восемьдесят пятом году он был ещё жив и находился в плену у каких-то бандитов...
  
   - Боже мой, а сейчас?
  
   - Мамочка, мне удалось напасть на его след, в каком-то лагере произошло крупное восстание военнопленных, где большинство восставших было уничтожено, но Семёна среди погибших там не обнаружено. По некоторым не проверенным сведеньям, его совсем недавно видели среди телохранителей у одного из влиятельных полевых командиров Афганистана...
  
   Фрося зарыдала, она не могла больше произнести ни одного слова.
  
   - Мамочка, миленькая, не плачь так, ведь самое главное, у нас появилась надежда, что он уцелел, теперь надо его обнаружить и вызволить из этой страшной мясорубки. Тут такая неразбериха, не поймёшь, кто с кем воюет, везде стреляют друг в друга, а такая нищета, что просто жуть.
  
   - Анечка, а, что дальше нужно предпринимать, где искать, с кем связываться?
  
   - Я пока не знаю, буду связываться через Красный Крест с властными структурами Соединённых Штатов Америки, Советского Союза и другими ведущими странами, которые смогут оказать влияние на того командира.
  
   - Анюточка, береги себя, моя любимая девочка, ты мне вернула надежду...
  
   Телефон в ответ молчал, их разъединили. Так Фрося и не поняла, слышала Аня её последние слова или нет. Фрося несколько раз пофукала в трубку, но та молчала, и она медленно положила её на аппарат. Подняла заплаканные глаза и встретилась с напряжённым взглядом Алеся:
  
   - Бабуля, он жив?
  
   - Кажется да, по крайней мере, есть большая надежда на это, Анютка обнаружила его следы.
  
   - Позвони Тане, для неё это будет, как глоток свежего воздуха в вакууме.
  
   - Да, да, мой мальчик, сейчас наберу её, я совсем растерялась.
  
   Фрося услышала в телефоне приглушённый голос невестки:
  
   - Мамочка, что ты так поздно звонишь, ведь уже одиннадцатый час, дети уже спят?
  
   - Таня, у меня хорошие новости, только что звонила Анечка из какого-то Исламабада и сообщила, что обнаружены следы нашего Сёмочки.
  
   В трубке раздался душераздирающий крик. Такого Фрося не ожидала, невестка билась в истерике, а телефонная трубка колотилась о пол. Вдруг она услышала заспанный голос Анжелы:
  
   - Кто там, что случилось?
  
   - Анжелочка, помоги маме, пусть она возьмёт себя в руки, ведь я ей сообщила хорошие новости.
  
   - Подожди бабушка, у телефона, я сейчас напою маму холодной водичкой.
  
   Через некоторое время Таня взяла трубку и сорванным осипшим голосом спросила:
  
   - Мамочка, где он?
  
   Фрося передала Тане содержание всего разговора с Аней, обе женщины плакали возле своих телефонов. Алесь взял из руки бабушки трубку, пожелал Тане спокойной ночи и, обняв за плечи, ничего не видящую от слёз взволнованную женщину, повёл в зал и усадил в кресло.
  
   - Бабуля, мы ведь тоже не можем сидеть, сложа руки. Недавно с ребятами выступали в клубе афганцев, попробую через них пробиться наверх, чтобы включили все свои каналы.
  
   - Алесик, я пойду в КГБ, там есть отдел, который занимается делами пленных, но страшно мне что-то, ведь Анютка сказала, что он служит у какого-то командира, значит, он не пленный.
  
   Повисла тишина.
  
   - Бабушка, выходит, что он предатель?
  
   Фрося вдруг выпрямилась в кресле.
  
   - А, кого он предал, Родину, которая послала его на эту бойню неизвестно на какой хрен, жену с детьми, ради, которых он, наверное, выжил или лучше было бы сложить голову и вернуться к родным в цинковом гробу, а, может ты хочешь сказать, что было бы лучше, вернуться домой искалеченным, обгоревшим или кастрированным? Ты, большой умник, но порох нюхал только в тире, а Семён всего в жизни сам добился, он у меня такой сильный и умный, ты даже представить не можешь, какой он...!
  
   Вдруг голос Фроси осел, она закрыла лицо руками и тонко завыла. Сквозь всхлипывания, она шептала, обращаясь не то к Алесю, не то в пустоту:
  
   - Да, Сёмочка многого добивался, многого достиг, всегда лез к чёрту в пасть, и сам всё в своей жизни разрушил.
  
   Фрося оторвала руки от лица, тыльной стороной ладони размазала слёзы по щекам и тяжело вздохнула.
  
   - Прости Алесик, нервы мои стали совсем не к чёрту, ты ни в чём не виноват, так воспитывает молодёжь страна советов, только от этих советов меня уже тошнит.
  
   - Бабуля, я ведь ничего не утверждаю и сам многого не понимаю и далеко не со всем согласен, из того, что нам вещает радио и телевиденье.
  
   - Алесик, помолчи, пожалуйста, мой мальчик, дай мне самой во всём разобраться. Я сама отлично понимаю, что дороги назад в Советский Союз у него уже нет, но, главное, что он, скорей всего жив, а, где он будет потом жить, мне уже сейчас всё равно, надо только вызволить его из той мясорубки, как говорит Анечка, а дальше...
  
   Фрося неожиданно прервалась, и застыла в кресле, глядя куда-то в пустоту. Алесь не сводил с неё глаз.
  
   - Баба, может принести тебе что-нибудь сердечное?
  
   Фрося вздрогнула, словно вышла из глубокого сна или забытья.
  
   - Как у меня в жизни всё идёт наперекосяк. Вроде сегодня День моего рождения, должна радоваться, принимать поздравления, а на мою голову столько всего свалилось, как не вовремя уехал от меня Марк!
   Насколько было бы легче переживать с ним навалившееся счастье, от которого мозги скоро лопнут, потому что не знаешь, как им правильно распорядиться.
  
   глава 45
  
   В напряжённой тишине, повисшей в квартире, было только слышно, как тикают настенные часы и за плотно закрытыми окнами завывает, разгулявшаяся январская метель.
   Алесь не выдержал и прервал это тягостное молчание:
  
   - Давай, бабуля, пока больше не будем обсуждать эту тему, даже в русских сказках пишут, что утро вечера мудреней, сейчас мы с тобой вряд ли уснём, продолжи, пожалуйста, рассказ о себе в молодости, там ведь есть место и моему отцу. Ты говорила, что для меня в твоём повествовании найдётся много поучительного.
  
   - Хорошо хитрец, приготовь, пожалуйста, нам ещё чаю.
  
   Пока Алесь готовил чай, Фрося несколько успокоилась и начала соображать, как ей, в связи с тем, что выяснилось, следует поступать дальше. Скорей всего, желательно как-то связаться с Америкой и в первую очередь с Леоном, он ведь обещал оказать помощь через еврейские организации, но у неё ведь нет его адреса и телефона. Значит, надо обратиться в американское посольство, найти ту строгую женщину, что постоянно маячила возле Марка. А ещё, стоит посоветоваться со Стасом, прежде чем лезть в органы, а то так, можно многим своим близким навредить, а помощи не добиться.
   Вернулся с кружками чая Алесь:
  
   - Бабуль, я слушаю...
  
   - Я не помню, на чём остановилась, в голове полная неразбериха.
  
   - Бабуль, вы переехали в дом твоего бывшего мужа Степана вместе с ксёндзом Вальдемаром.
  
   - Ах, да...
  
   Фрося глотнула горячего напитка.
  
   - Правильно, это был сорок восьмой год, старшие дети должны были пойти в школу. Я всех троих детей перевела на свою девичью фамилию, они стали Госпадарские. Жизнь у нас складывалась туго, не было никаких средств к существованию. С огородика, что был рядом с костёлом, собрали совсем маленький урожай, его не могло хватить даже на пропитание во время длинной зимы, не говоря уже о весенней посадке, коровы не было, моя старенькая издохла ещё в сорок четвёртом, не за что было купить свинок и курей, работы для меня тоже не имелось. Дети стремительно росли, вырастали из своей одежды и обуви, я только тем и занималась, что перешивала им из старых костюмов Вальдемара и своих платьев, чтобы они могли прикрыть свои тела от холода и сырости. Я тебе не сказала, что Рива вместе с девочкой, в пелёнках передала мне золотые украшения и я решила их продать, но где и кому...
  
   - Бабуль, а пенсия от государства?
  
   - Алесик, о какой пенсии идёт речь, когда Степан откупился домом, а Алесь считался врагом народа, да и неизвестно было, жив ли он вообще, а какую пенсию мог получать ксёндз, когда на религию начались страшные гонения?! Я пришла к Вальдемару, он жил в помещении кузни у нас во дворе и заявила, что больше не могу влачить жалкое существование, когда у нас в загашнике хранятся дорогие вещи, тем более, Рива на прощание крикнула мне, чтобы я их не жалела, а пустила на выживание. Вальдемар выслушал меня и посоветовал ехать в Вильнюс к евреям и там сбыть эти украшения, кроме этого, у него хранились десять золотых царских червонцев. И вот, я поехала в столицу Литвы. Не буду тебе рассказывать обо всех приключениях, но мне удалось провернуть эту операцию, продать небольшую часть имеющегося у нас золота, и мы стали богатыми!
  
   Фрося улыбнулась своим воспоминаниям.
  
   - Уже к весне я купила корову, свиней и кур, заготовила всё необходимое для весенней посевной и стала торговать на базаре. Всем окружающим я заявила, что продала выгодно дом в своей деревне, хотя за ту хибару, получила только молодую тёлку. Заниматься уроками с детьми у меня совершенно не стало времени и тут, мне на выручку пришёл Вальдемар, упокой господь его душу на том свете. Особое рвение к учёбе показал Андрей, который буквально в рот смотрел своему воспитателю и учителю, а тот в свою очередь тоже в нём души не чаял. Так сложилось с детства, что Стасик с Андрейкой совершенно не ладили друг с другом, а Анютка дружила с обоими и всячески пыталась их примирить. Почти двенадцать лет ничего не было известно о судьбе Алеся, но потом мне сообщили в органах, что он находится в лагере, а позже, что его определили на вольное поселение в каком-то посёлке в Сибири. Для поддержки Алеся, мы выслали ему посылку с продуктами и вещами, в которую также вложили один царский червонец. Можешь посмеяться над конспираторами, но Стас придумал спрятать золото в кусок сала и тот успешно дошёл до адресата. В органах я добилась разрешения поехать на поселение к своему любимому, но сдерживал меня сильно больной к тому времени Вальдемар. Он и так был очень слаб, а после сообщения, что его любимый племянник Алесь жив, совсем сдал, потому как уже не чаял его увидеть. Вальдемар умер, а Стасу и Анютке к этому моменту было по пятнадцать лет. Я пошла на то, на что не всякая бы мать решилась, отправила Аню в Вильнюс, устроив у очень хороших людей, А Стасик остался дома под присмотром соседки Оли, ведь он уже успешно поступил в наш городской техникум.
  
   - Ну, ты ещё похлеще моей мамани, она отправила меня к незнакомой бабушке, а ты уехала, оставив детей вовсе чужим людям.
  
   Фрося подняла глаза на внука, но не стала его порицать за грубый выпад:
  
  
  
   - Как я тебе сказала, я их оставила не совсем одних и не среди чужих, Стас у меня был очень самостоятельный и не разбалованный, хорошо справлялся по хозяйству и вечно что-то мастерил.
   Моя подружка и соседка Оля взялась его опекать, а Анютку я поселила у матери моего очень хорошего друга Ицека, который сейчас живёт в Израиле...
  
   - Бабуля, я в шоке, ну а дальше, куда ты дела моего отца?!
  
   - Никуда я его не дела, а мы вместе с ним отправились в длинный путь в далёкую Сибирь. Андрейка в дороге был мне отличным помощником и терпеливо вынес все тяготы переезда с пересадками в поездах, а затем, на грузовике.
   Я тебе ещё не сказала, что Алесь писал нам, как он нас любит и не может дождаться встречи и я мчалась ни о чём плохом, не думая к своей любви...
  
   - Ну, ну, а там как было?
  
   - Всё, на сегодня хватит, не могу я это спокойно вспоминать, а голова сейчас забита совсем другим. Алесичек, позволь мне подумать о своём Сёмочке, мне сейчас необходимо побыть одной, ведь сегодня на меня обрушилось столько всяких новостей, а ещё ты растравил душу воспоминаниями о далёком прошлом.
  
   - Бабуля, я вижу, что ты очень устала, но рассказать о своём героическом прошлом, ты вызвалась сама.
  
   И Алесь нежно поцеловал бабушку в щёку.
  
   глава 46
  
   Фрося поняла, что без помощи снотворного ей сегодня не уснуть. Она приняла сразу две таблетки и через короткое время провалилась в тяжёлый, но столь необходимый сейчас сон. При пробуждении до неё дошло, что уже довольно поздний час - окно, не смотря на зиму, вовсю осветило спальню. Голова была тяжёлая, сказывалось пережитые вчера треволнения и принятое на ночь лекарство. Нехотя поднялась с кровати и приступила к ежедневному утреннему распорядку. Алесь уже давно удалился на занятия в музыкальном училище, но на кухонном столе обнаружилась от него записка:
  
   "Бабуля, надеюсь, что проснёшься в добром здравии. Позвони немедленно Тане. Я тебя не добудился, а Анжелке необходимо с тобой срочно поговорить. Целую, Алесь."
  
   Фрося тряхнула головой, отгоняя последние признаки сонливости - ну, что там приключилось, сама ещё не знаю, что думать, что делать, куда бежать, что я могу ей сейчас предложить или посоветовать? Трубку телефона подняла Анжела буквально после первого звонка:
  
   - Бабушка, маме очень плохо, она не поднимается с кровати, ничего не кушает, не пьёт и только плачет.
  
   - А, где Лена с Сёмой?
  
   - Лену отправила на занятия, Сёмочку завела в садик, а сама не пошла в школу, караулю маму, мне за неё страшно.
  
   - Анжела, я сейчас приеду, не отходи от неё.
  
  
   Фрося в считанные минуты собралась и вылетела из дома. Не успело сердце успокоиться от вчерашних стрессов, на тебе, новые. Старшая, не по годам взрослая дочь Тани открыла дверь и прошептала:
  
   - Бабушка, как хорошо, что ты так быстро приехала, я не знаю, что мне с мамой делать, она заговаривается.
  
   И девочка вытерла рукавом свитера слёзы. Фрося скинула шубу и прямо в сапогах рванулась в спальню, где на кровати лежала бледная, как полотно невестка, широко распахнутыми глазами, уставившись в потолок.
  
   - Танечка, Танюшка, миленькая моя, что с тобой, моя хорошая, возьми себя в руки, ты ещё так нужна своим деткам, а скоро понадобишься Семёну...
  
   Таня неожиданно улыбнулась:
  
   - Не нужна я ему, не нужны ему наши дети, лучше бы он умер, чем бросил нас, лучше бы я его похоронила в цинковом гробу, чем жить и знать, что мы ему до лампочки.
  
   И Таня забилась в рыданиях, даже не пытаясь вытирать обильные слёзы, текущие по бледным щекам. Каждое сказанное горькое слово невестки, резало душу Фроси без ножа, кромсая его на части, но она не дала воли своему гневу, а присела на кровать и обняла худенькое тело.
  
   - Танюшка, мы пока ничего толком не знаем, кроме того, что он выжил в тех страшных условиях. Я уверена, что он это сделал ради тебя и ваших детей. Он не мог забыть тебя, и не мог предать, ведь он пошёл даже против моей воли, чтобы быть вместе с тобою.
  
   Таня вдруг закричала:
  
   - Зачем, зачем, зачем он отправился на эту проклятую войну, в эту идиотскую армию, кому он что-то доказал?! Я не хочу больше жить, я не хочу больше жить!
  
   И уже шёпотом:
  
   - Вы слышите, я не хочу больше жить!
  
   - Танюша, Танюша остановись, успокойся, возьми себя в руки, не пугай меня и деток! Ты нам так нужна, ты мне очень нужна! Мне самой хоть в петлю лезь, ведь это моя кровиночка, мой самый любимый сыночек!
  
   Вместе с последними своими словами, заливаясь слезами, Фрося затрясла безвольное тело ополоумевшей невестки:
  
   - Танечка, доченька моя, давай пройдём через это, давай пересилим горе, я тебя никогда не брошу одну, пока ты хорошо не встанешь на ноги!
   Деточка моя, мне самой так плохо, если бы ты только могла понять, как плохо!
  
   У Тани вдруг высохли слёзы.
  
   - Мама, не бросай моих деток если я умру!
  
   - Дурочка, что ты говоришь, возьми себя быстренько в руки, мы должны всё с тобой одолеть, и обязательно встретится с нашим Сёмочкой, вы ещё нарожаете с ним деток, а я буду с вами рядом, я буду с вами рядом...
  
   Фрося гладила по растрепавшимся волосам убитую горем невестку, сама она уже не плакала и полностью совладала с собой - ей нельзя раскисать, иначе трагедии не миновать. Убаюканная ласковыми руками Фроси, Таня забылась тревожным сном. Она вздрагивала и стонала, сжимала и разжимала пальцы, голубые тени легли под глазами, и без того худые щёки, буквально, ввалились: бедная девочка, кто мог подумать, что её так глубоко потрясёт моё сообщение, а ведь я ждала совсем другой реакции. Фрося вышла из спальни и встретилась с печальными, испуганными глазами Анжелы, в которых стоял немой вопрос. Она обняла за хрупкие плечи девушку и прижала к груди.
  
   - Анжелочка, маме очень плохо, но мы с тобой должны ей помочь, кто ещё это сделает лучше нас. Пока ей не станет лучше, я поживу у вас. Не отходи от неё не на минуточку, а я быстро съезжу к себе домой и привезу сумку со своими вещами.
  
   - А Алесь?
  
   - Не маленький, сам справится, да, и дома он почти не бывает, а покушать, может смело приезжать к нам.
  
   По дороге домой и обратно, Фрося спокойно обдумывала сложившуюся ситуацию - надо всё сделать, чтобы вывести Таню из этого состояния, на лицо нервный срыв, трудно даже предположить, чем он чреват. В поликлинику её сейчас не завезёшь, а невропатологу показаться необходимо, а то так дойдёт и до психиатра. Отметая, весь бред, что наговорила невестка в запале, Фрося всё же не могла забыть горьких и во многом справедливых её слов. Действительно, зачем он пошёл в эту идиотскую армию, имея за плечами учёную степень, кому и что он, взаправду доказал, но сейчас обвинять его в предательстве и подлости очень преждевременно, ведь они ещё не знают всех обстоятельств пленения, условий в которых он там пребывал и, чем вызвана его служба у этого афганского полевого командира.
  
   глава 47
  
   В последние дни Фрося думала, что на какое-то время станет сиделкой возле Марка, а оказалась в этой роли со своей невесткой. Она полностью взяла на себя заботу о доме и детях Тани, рассчитывая только на помощь Анжелы. Та неукоснительно выполняла все распоряжения бабушки, даже было видно по ней, насколько ей это нравится, быть в роли взрослого ответственного человека. Девушке шёл шестнадцатый год, она напоминала мать только хрупкой фигурой, но черты лица были совершенно другими, в чуть раскосых огромных серо-голубых озёрах глаз, казалось можно утонуть, её даже не портили, крупноватый для худого лица нос и большой рот с тонкими губами. Первые дни, вслед за тем как Фрося поселилась у невестки, она буквально не отходила от Тани - сопровождая в туалет, в ванную и на кухню. Таня почти не прикасалась к еде, не смотря на все уговоры и просьбы, было видно, что кусок ей просто не лез в горло.
  
   После своего выплеска гнева и отчаянья, молодая убитая горем женщина замкнулась в себе и больше не обсуждала с Фросей судьбу мужа и дальнейшие пути к выяснению всех обстоятельств пленения и будущего освобождения Семёна из Афганского ада.
   Фрося запаслась терпением и через верного друга Карпеку вышла на хорошего невропатолога, который согласился за определённую плату прийти к пациентке на дом. Это был молодой симпатичный доктор, который уже заведовал невропатологическим отделением при психиатрической больнице, звали его Вячеслав Вячеславович Славенко.
  
   Перед приходом врача, Фрося, как только могла, подготовила Таню к визиту - заставила принять душ, сменить халат на платье, причесала её и даже слегка подкрасила. Невестка почти не сопротивлялась, ей просто не хотелось совершать какие-то действия, она была безучастна ко всем и ко всему. Моложавый доктор, сняв верхнюю одежду в прихожей, стремительной походкой прошёл в зал и, поздоровавшись, сел в кресло напротив Тани:
  
   - Ну, барышня, поговорим или поплачем, а может быть попробуем улыбнуться?
  
   Женщина не поднимала глаз, перебирая в пальцах концы пояса платья. Врач резко поднялся с кресла:
  
   - Так, концерт окончен, попрошу всех присутствующих выйти из этой комнаты, зайдёте, когда позову.
  
   И он подтолкнул мягко к выходу Фросю с Анжелой и перед носом Лены с Сёмкой закрыл плотно дверь. Что происходило в зале и, о чём там шёл разговор обитатели квартиры не знали, до них только доносились чуть слышные голоса врача и иногда Тани. Фрося не стала караулить возле дверей, а спряталась в детской комнате и читала внуку сказку, в который раз, перечитывая ему самую его любимую, "Аленький цветочек". Душа болела за невестку, Фрося очень рассчитывала на визит врача, хотя его возраст вызывал у неё некоторое сомнение. Наконец, вошла Анжела и позвала бабушку к доктору. Тот сидел на кухне с чашкой кофе в руке:
  
   - У вас отличная внучка, настоящая хозяйка, но прикройте, пожалуйста, дверь, нам необходимо поговорить наедине.
  
   Анжела и выглядывающие из-за её спины младшие дети, тут же ретировались, а Фрося, прикрыв плотно дверь, встала, облокотившись на раковину.
  
   - Уважаемая, мне нечем вас особо обрадовать, крайняя степень неврастении, при этом протекающая в жуткой меланхолии, чему способствует упадок сил. Настроение близкое к суицидальному! Мне ваш друг объяснил ситуацию и причину нервного расстройства вашей невестки, поэтому не надо лишних слов, а лучше вместе подумаем, как из этого состояния ей побыстрей выйти. Я бы вам посоветовал определить её в наш стационар, но вряд ли ей подходит сейчас нервное отделение, гораздо эффективней было бы психиатрическое, потому что не исключаю взрывы агрессии и попыток к суициду...
  
   Фрося не выдержала:
  
   - Доктор, неужели так всё плохо, неужто нельзя повлиять на неё другими средствами?
  
   - Повлияйте, я не имею ничего против, заставьте её вновь полюбить жизнь, волноваться за детей, заботиться о своём внешнем виде, обрести аппетит и многое другое.
  
   - Вячеслав Вячеславович, но в больнице она совсем захиреет, а после тяжёлых лекарств превратится в сонную муху.
  
   - А, что, сейчас она пышет энтузиазмом, поёт и танцует или хотя бы занимается домашними делами?
  
   Врач заметно нервничал.
  
   - Поймите, после лечения, у неё хотя бы не будет суицидальных наклонностей.
  
   Фрося обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону.
  
   - Доктор, но после больницы это уже будет другая Таня, может быть можно как-то обойтись без стационара?
  
   - Не знаю, что и сказать...
  
   Он встал и налил сам себе в чашку ещё кофе.
  
  
   - Попробуйте как-то её расшевелить, заставьте чем-то заниматься, выводите на люди, оберегайте от стрессов и наполните её жизнь волнениями, ну, скажем, за детей, за работу, за героев фильмов, в конце концов.
  
   - Ей можно садиться за руль?
  
   - Ни в коем случае, это самый верный путь для неё на тот свет. Я вам сейчас выдам порошки, если она не будет их принимать добровольно, то можно подсыпать, например, в кофе, это тонизирующее лекарство, почти лёгкий наркотик, после принятия, она может на какое-то время стать несколько возбуждённой, словоохотливой, или быть плаксивой, есть вероятность и весёлой, хотя, глядя на неё, вряд ли, но пропадёт сонливость и возможно будет жаловаться на бессонницу. Буду очень рад, если вам удастся уговорить её, принимать эти порошочки добровольно... Вот вам мой домашний и рабочий телефон, если что, звоните, если всё будет протекать нормально, я сам вас навещу через месяц. С вас двести рубликов с учётом лекарств.
  
   Фрося проводила врача и вернулась в зал, где по-прежнему сидела в кресле Таня:
  
   - Всё, Танюха, хватит, начинаем выбираться из твоей хандры. Сейчас выпьешь порошочек, тепло оденешься и поедем покатаемся с тобой по Москве, сделаем какие-нибудь покупки и просто подышим свежим зимним воздухом.
  
   - Доктор сказал, что я психически больная, что мне надо в больницу.
  
   - А ты, как считаешь? А, может быть хочешь туда попасть?
  
   - Да, хочу, раз я больная.
  
   - Танюша, тебя ни одна больница не вылечит, если ты сама за себя не возьмёшься.
  
   Фрося почувствовала, как в ней закипает гнев, но она тут же его погасила в зародыше, не дав выплеснуться наружу.
  
   - Давай, девочка моя, встряхнёмся, ведь мне уже скоро семь десятков, воспитание деток тяжёлая работа, я и со своими почти не нянчилась, придётся тебе с завтрашнего дня принимать у меня бразды правления. Танюша, у нас заканчиваются денежки, от твоей тысячи долларов, что выдал тебе Леон, остался пшик. У меня есть ещё немного баксов, как говорит Марк, но и они скоро иссякнут, шесть душ всё же надо прокормить, а экономить баба Фрося давно уже разучилась. Придётся тебе, моя девочка, садиться за швейную машинку, а мне переть опять на толкучку. Американцы тю-тю и нам надо надеяться только на себя.
  
   Фрося явно сгущала краски, но ей было необходимо вырвать Таню из трясины безучастья, а для этого все средства были хороши. Таня машинально выпила порошок, Фрося помогла ей одеться и вывела из дома, шепнув на ходу Анжелке, чтобы присмотрела за детьми.
  
   глава 48
  
   Фрося вывела Таню из подъезда, та невольно вдохнула морозного воздуха и покачнулась.
  
   - Держись Танюха, всё же февраль на дворе, на белорусском языке этот месяц называется лютый.
  
   - Февраль? А какое сегодня число?
  
   - Уже пятнадцатого февраля.
  
   - Мама Фрося, сегодня ровно год, как наши войска вышли из Афганистана.
  
   - Танюха, ровно пять минут, как мы вышли из дому, давай, никуда не поедем, а просто немного прогуляемся по нашей улице.
  
   Поддерживаемая Фросей, Таня медленно переставляла ноги, глядя на носки своих сапог.
  
   - Танюшка, посмотри какие яркие сегодня на небе звёзды и мороз, похоже, за двадцать будет.
  
   - Да, холодно, может вернёмся домой?
  
   - Сейчас сделаем небольшой кружочек и пойдём в тепло, там детки нас ждут, пора уже ужинать.
  
   - Я не хочу кушать.
  
   - Ты может и не хочешь, а вот детей кормить надо, и пора тебе уже начинать готовить, а то от моей поедухи у них скоро начнётся изжога.
  
   - Мама Фрося у меня нет никаких сил стоять у плиты, да, и не хочется, мне ничего не хочется, нет, мне хочется умереть!
  
   - Хитренькая, умереть, а мне, что тогда посоветуешь делать, мало того, что у самой сердце по сыну разрывается, так ещё, должна с тобой нянёхаться.
  
   - А ты, брось меня, брось моих деточек, как это сделал твой сыночек!
  
   Волна гнева прилила к сердцу Фроси - хотелось размахнуться и влепить невестке звонкую пощёчину, но она всё же совладала с собой.
  
   - Танюха, что ты возомнила из себя несчастную жертву, я не в таких переделках побывала и не пять лет ждала мужа, а двенадцать, и не во вражеской стране его обнаружила, а под бочком у бабёнки, а другого своего мужика похоронила, ещё когда сын его на свет не народился. Ах, что тебе рассказывать, ты же самая несчастная, настолько несчастная, что на детей своих стало плевать.
  
   Таня остановилась и вдруг завалилась на колени:
  
   - Мамочка, прости меня, я знаю, что поступаю крайне дурно по отношению к тебе и деткам, но мне очень плохо, очень...
  
   И она обхватила ноги Фроси и зарыдала. Свекровь подняла Таню с колен, обняла за плечи и повела быстренько к дому, порошок оказывал магическое воздействие, впервые за почти три недели у неё выплеснулись эмоции. За это время пока Фрося жила у Тани, взяв на себя всю ответственность за больную женщину и её детей, она заметно сдала - похудела и спала с лица, к вечеру настолько уставала, что, как только ложилась спать, тут же проваливалась в сон. Не нужно было никакое снотворное, но очень опасалась за спящую рядом Таню и поэтому посреди ночи резко просыпалась и лежала до утра, уставившись в потолок. До сих пор она, так и не позвонила Стасу, не сходила на приём в органы и в американское посольство и это её весьма тяготило. Судьба Тани и детей полностью легла на её плечи, сил и времени на другое практически не оставалось.
  
   В предутренние часы без сна, она часто думала о Марке, о его слепоте, желая представить, чем он сейчас занимается, как обустроил быт и сердце ныло от тоски... вспоминает ли её и насколько она в его планах на будущее. Алесь появлялся у них почти каждый день, быстро обедал, сочувственно смотрел на Таню и убегал на свои бесконечные репетиции, выступления и молодёжные тусовки. Фрося видела какими влюблёнными глазами на него смотрит Анжела и это тоже не могло не тревожить.
  
   После посещения врача прошло больше недели, и Фрося заметила, что Таня, наконец-то, стала выходить из своего полусонного состояния. Она уже вместе с Фросей готовила на кухне, прибирала в квартире, с трудом проглатывала что-то во время обеда, а иногда подсаживалась к телевизору, но по-прежнему молчала. Часто по вечерам Фрося заставляла невестку одеваться и ехать вместе в город за покупками и так просто покататься по Москве, а в столице с каждым днём становилось всё не спокойней. На площадях собиралось большое количество людей, в основном молодёжь и люди среднего возраста. Они проводили митинги. Было хорошо слышно, как ораторы кричали в мегафоны и микрофоны, к чему-то призывали, на что-то агитировали. Фрося с Таней были далеки от всего этого, но политическая ситуация явно выходила из-под контроля властей. Однажды, когда они возвращались домой, после посещения кипящего города, Таня неожиданно прервала молчание:
  
  
  
   - Мама Фрося, а может такое быть, что Аня ошиблась и тот телохранитель не мой Сёма?
  
   - Всё может быть, ведь она с ним не встречалась, это только не проверенные сведенья, но я бы хотела, чтобы это всё же был он, иначе надежды на его спасение в тех жутких условиях почти нет.
  
   - Я тоже хочу...
  
   Фрося напряглась.
  
   - Что ты, хочешь?
  
   - Чтобы он, действительно, остался жив, я хочу ещё раз посмотреть в его бесстыжие глаза и расцарапать ему физиономию.
  
   Фрося проглотила комок, застрявший в горле, но не стала продолжать этот опасный разговор, но с этого дня Таня резко пошла на поправку, и они уменьшили частоту приёма порошков. Прошло ещё три дня, Фрося зашла в квартиру с внуком, которого забирала из детского сада и сразу же услышала стук швейной машинки, а на неё воззрились счастливые глаза Анжелы:
  
   - Бабушка, мама шьёт!
  
   Фрося прошла в рабочий кабинет невестки:
  
   - Танюха, что шьёшь?
  
   - Подгоняю Анжелкины платья для Лены, девчонка подрастает, скоро не будет, что на задницу натянуть, а после старшей полно лежит старых вещей, которые она уже одеть не может.
  
   - Правильно, это дело, мало того, что в магазинах хоть шаром покати, так и средств у нас практически нет на обновки. Я переберу свой гардероб и притащу кучу шмоток, которые уже давно не одеваю, а материалы там сплошь дорогие, перешьёшь что-нибудь Анжеле, да и себе, твоя старшая дочь уже давно тебя переросла.
  
   - Мама, когда ты собираешься вернуться к себе домой?
  
   Фрося улыбнулась, в душе заплясали радостные человечки.
  
   - А, вот, посетит через два дня нас доктор Слава Славенко, мы с ним посоветуемся, и я смогу освободить тебя от своего присутствия.
  
   - Мамочка, чтобы я делала без тебя, но я ведь знаю, как ты от нас устала.
  
   - Не скрою, устала, но не в этом дело, главное, ты уже на пути к выздоровлению! Давно пора что-нибудь выяснить о судьбе сына. Мне следует наконец-то, взяться за определение путей к освобождению нашего Семёна, хотя толком не знаю с чего начать. Думаю, что первым делом, поговорю с Карпекой, он всему даст оценку и предостережёт меня от необдуманных поступков, ведь я не хочу никому навредить, а в первую очередь, моему сыночку, которому и так не легко выживать на чужбине среди басурманов, боясь вырваться на Родину, которая вряд ли его обласкает.
  
   Таня, не обоворачиваясь к свекрови, молчала, никак не реагируя на её пылкие слова.
  
   глава 49
  
   На дворе уже хозяйничал март со своей неустойчивой погодой, когда к ним пожаловал молодой психиатр. Он, как и в прошлый раз, сразу же закрылся с Таней в зале и в течение часа они вели никому не слышную беседу. На сей раз, он после приёма не уединился с Фросей, а предпочёл поговорить по душам в присутствии пациентки:
  
   - Ну, так, могу резюмировать - очень похвально!
   Хороший результат на лицо, а точнее на лице, в душе и мозгах!
  
   И он доброжелательно улыбнулся женщинам.
  
   - Как мне сказала Таня, вы уже несколько дней обходитесь без порошков, но это, конечно, напрасно, не дай бог вызвать рецидив, но, что сделано, то сделано, оставшиеся спрячьте подальше и в случае, когда ты Таня, почувствуешь надвигающуюся депрессию или заметите вы, что с девушкой не всё в порядке...
  
   Он посмотрел на Фросю.
  
   - Тут же начинайте принимать и связывайтесь со мной.
   Меня без надобности можете не тревожить, но, если что-нибудь потребуется вам или вашим знакомым, всегда к услугам нуждающихся готов прийти Слава Славенко.
  
   Доктор поднялся на ноги.
  
   - С вас сто рубликов за приём...
  
   - Погодите, Вячеслав Вячеславович, есть ещё парочка вопросов.
  
   - Сколько угодно, вы же платите за приём.
  
   И опять светлая улыбка появилась на лице врача.
  
   - Мне важно знать, возможно ли повторение подобного состояния у моей невестки и обязательно ли моё присутствие рядом с ней сейчас?
  
   - На первый вопрос я вам уже отвечал, что порошочки не выкидывайте, а спрячьте подальше на всякий случай. Ответ на второй вытекает из первого, раз ей не нужны лекарства, то и ваше присутствие рядом не обязательно, вы и так, сделали почти невозможное!
  
   Врач, получив свой гонорар, мигом удалился, а Таня присела на колени, устроившейся в кресле Фроси и преклонила голову ей на плечо:
  
   - Мамочка, ты сегодня уйдёшь от меня?
  
   - А, чего тянуть, вот пообедаем, соберусь и поеду.
  
   - Мы так привыкли, что ты всё время с нами, мне будет тебя очень не хватать.
  
   - Танюша, я уезжаю не в Америку, а всего лишь на другую улицу, никуда я от вас не денусь, а отдохнуть мне необходимо. Я тебе уже говорила, мне надо во многом разобраться и прозондировать почву на счёт нашего Сёмочки, а со связанными руками я этого сделать не могла...
  
   И опять Таня не поддержала эту тему, плотно сжав губы.
   Фрося с сумкой, набитой личными вещами, наконец, переступила порог своей квартиры, куда заглядывала только изредка по надобности. Алеся не было, но в комнатах был относительный порядок, хотя всюду лежала пыль, гардины посерели, в её спальне и в зале стоял запах нежилого помещения. Быстро переодевшись, она принялась за уборку и стирку, за этими делами её застал, вернувшийся вечером внук:
  
   - Бабуля, ты чего взялась тут так шурудить, неужели у меня на столько всё запущенно, вроде старался не нарушать твой порядок?
  
   Он нежно привлёк к себе бабушку.
  
   - Алеська, ты молодчина, всё нормально, просто пора освежить квартиру, хозяйка ведь вернулась в родные пенаты.
  
   - Навсегда?
  
   В голосе и на лице читалось удивление и восторг.
  
   - Ну, скажешь, навсегда, ведь я намного моложе тебя.
  
   - Ай, бабушка, что ты такое говоришь, хотя настроение твоё радует! Тот факт, что ты вернулась, явно означает, что наша Таня вылезла из глубокой каки.
  
   - Ладно, не скаль зубы, а давай переодевайся и впрягайся в работу, мне уже не легко прыгать по верхам, протри пыль на антресолях, люстрах и помоги повесить гардины.
  
   - Нет вопросов, айн секунд.
  
   Поздно вечером уставшие и счастливые бабушка с внуком сидели на кухне и пили чай.
  
   - Бабуль, а, что слабо, продолжить свой интересный рассказ, ведь для меня в твоей жизни осталось столько белых пятен, которые при всей своей сообразительности, я закрыть не могу.
  
   - Алесик, может быть всё же в другой раз?
  
   - А почему не сегодня, неужели хочешь так рано пойти спать?
  
   - Пожалуй, спать ещё действительно рано, а звонить Стасу уже поздно.
  
   - Вот-вот, кстати, дядя Стас несколько раз звонил, я ему давал телефон Тани, но он говорил, что у него ничего серьёзного нет, что, когда вернёшься домой, сама ему наберёшь.
  
   - А, что за эти почти полтора месяца никто мне интересный не звонил?
  
   Фрося внутренне подобралась.
  
   - Относительно...
  
   - Что это значит?
  
   - Ну, звонила несколько раз маман, её мало интересовала судьба дяди Семёна и здоровье Тани она больше возмущалась, что её сыночек живёт без присмотра непутёвой бабушки.
  
   - А, чего же она отправила своё чадо к этой непутёвой бабушке?
  
   - Бабуль, проехали. Звонит часто теперь папахен, но тобой только вскользь интересуется, больше напирает на то, чтобы я переехал к нему в Польшу.
  
   - Навсегда, что ли?
  
   Глаза у Фроси расширились от удивления.
  
   - Ну, пока нет, но, как я понял, эту идею он не отвергает, просто боится форсировать события.
  
   - Ах, Андрейка, Андрейка... Ладно, давай я попробую сегодня завершить свой рассказ, чтобы ты лучше мог понять своего отца и определить своё отношение к нему.
  
   Фрося подпёрла голову руками.
  
   - Так, так... ага вспомнила на чём завершила тогда свою историю.
   Как я тебе говорила, с большими трудами мы с Андрейкой добрались до того глухого сибирского посёлка и обнаружили твоего деда на проживании у ещё моложавой вдовушки. Мои чувства оставим в покое, об этом я тебе, мой мальчик, не буду распространяться!
   Он тут же после нашего появления в посёлке, ушёл от неё, и мы поселились у одной очень хорошей женщины, которая долгие годы потом была моей закадычной подругой. Наша совместная жизнь с твоим дедом Алесем сразу же не заладилась, а Андрейка смотрел ему в рот. А, как же - голова у твоего деда ведь была профессорская, знал кучу всяких языков, разбирался в истории, географии, литературе, да, в чём он только не разбирался, только не в семейной жизни. Мы стали с ним как кошка с собакой, Алесь стеснялся со мной показываться на люди, а с Андреем проводил всё свободное время, занимаясь языками и другими науками. Так случилось, что на моём пути появился отец моего младшего сына и у нас был бурный, но короткий роман...
  
   Фрося вздохнула.
  
   - Семён, а так звали и отца моего Сёмки, вскоре умер от ран, полученных на войне, а мы с Андрейкой вернулись в наши Поставы. Вся наша сибирская эпопея длилась меньше года, но мой Андрейка после возвращения, не мог простить мне разлуку со своим отцом. Куда ему было понять, что тот сам сломал наши отношения и мою безумную к нему любовь. Вскоре Алесь, по-моему, ходатайству попал под амнистию и уехал в Новосибирск, где стал известным профессором по каким-то там иностранным языкам. Андрей успешно окончил школу и поступил в институт геологии, в институт иностранных языков его не приняли из-за прошлого отца. В Питере он повстречал твою маму и сразу же в неё влюбился, и это произошло во многом по моей вине, потому что мы с твоим дедом Виктором до этого случайно познакомились в поезде и провели три дня вместе в городе на Неве, и однажды вместе с Андреем побывали в гостях у папы с доченькой, то есть, у твоего деда Виктора и твоей мамы...
  
   Фрося замолчала, уставившись в никуда.
  
   - Баба, а дальше...
  
   - Так, собственно говоря, всё, через парочку лет, после того, как Андрей стал студентом, он отыскал в Новосибирске своего отца и до самого последнего его вдоха, они были вместе, поэтому после института он распределился в Новосибирск и жил в одной квартире со своим любимым папашей. Замечу тебе ещё одну деталь, что мы с твоим дедом Алесем все годы, пока он был жив, оставались друзьями и, когда он бывал в Москве, посещали с ним театры, рестораны и просто приятно проводили время.
  
   Алесь подскочил на ноги.
  
   - Почему мой папанька, так холоден к тебе, почему мои маман и дед Виктор, так не любят тебя и всегда пренебрежительно высказываются о твоей персоне?
  
   - А, кто я для них, базарная баба, которой и в самом деле была, когда с ними познакомились, а они, сам понимаешь, сливки общества.
   Про отношения наши с твоим папой я уже тебе рассказывала - они полностью разладились после нашего возвращения из Сибири в Поставы.
   Иногда мы сближались с ним, но чуть что и его искрило - разные мы с Андрейкой, разные!
  
   - Нет, тут не всё так просто, ты не хочешь что-то мне рассказать.
  
   - Алесик, мы с первого взгляда невзлюбили друг друга с твоей мамой, и я очень не хотела их брака с Андреем, а твой дедушка Виктор, отвергнутый мною ухажёр.
  
   глава 50
  
   Фрося с непередаваемым наслаждением растянулась в своей постели. Как долго и трудно тянулась болезнь Тани и, как быстро убегают дни и деньги. Надо будет в ближайшее воскресенье выйти на толкучку и постараться продать последнее из того, что у неё ещё хранится в баулах. Кому сейчас нужна эта хрусталь и другая посуда, когда появилось полно импортного товара, поляки прут мехами ширпотреб, взамен скупая электротовары, золото и антиквариат. Как они всё привозят, а потом увозят, она ума не могла приложить. С этими мыслями и уснула. С самого утра отправилась к Карпеке, она с ним не виделась почитай со второго января. Да, со злополучного второго января, когда после застолья у Фроси, приключилась драма с Марком. С тех пор, они только накоротке говорили по телефону. Фрося переступила порог кооператива, так называлось помещение, пропахшее клеями и кожами, где зарабатывал себе на жизнь друг Валера. Тот сидел, развалившись на стуле, ноги положив на другой. Перед ним стояла пепельница полная окурков, в пальцах он держал очередную сигарету, от которой к потолку струился сизый дымок.
  
   - А, Фросенька, привет, привет, сто лет не виделись, проходи, присаживайся.
  
   Он скинул ноги, освобождая стул для Фроси.
  
   - Валерочка, что за поза и настроение, где твой боевой дух и кипящая энергия?
  
   - Фрось, о каком духе и энергии может идти речь, если нет заказов, зимний сезон заканчивается, а весенний ещё не наступил. Да, и нужно честно признаться, никому моя обувь уже не нужна, посмотри, появился какой-то "Белвест", "Ленвест" и кто его знает, какой ещё "Вест" появится...
  
   - Валерочка, так может быть, стоит поменять род деятельности?
  
   - Ага, пойду в рэкетиры или в киллеры, сейчас это модно и бабок приносит не хило.
  
   - Валера, у тебя светлая голова, руководитель ты от бога и с людьми умеешь ладить...
  
   - Фрось, ты ведь знаешь, что мозги я давно пропил, работу заведующего потерял, а ладить могу только с тобой, вон, с Галкой никак не получается устроить семейное счастье.
  
   Фрося вздохнула.
  
   - Валера, не отчаивайся...
  
   И вдруг наклонилась к другу и зашептала:
  
   - Давай, откроем цветочный павильон, а может быть, оздоровительный центр с сауной, массажем и обедами, а можно, попробовать наладить кооперативное кафе, люди у нас всегда любили и будут любить вкусно покушать...
  
   Карпека перебил её:
  
   - Оставь ты, всё это химера, я сапожник и не более, а во все эти кафе-смафе надо бабки вкладывать, а у меня тю-тю, были и все вышли, я уже свой гараж даже продал.
  
   - Ты, с ума сошёл, а машина, будет гнить под дождём и жариться на солнце?
  
   Карпека махнул рукой.
  
   - Фрось, ты зачем пришла, мне душу разрывать или уму-разуму учить? Выкладывай и пойдём отсюда, поеду домой, накачу и завалюсь в берлогу, во сне не так всё мрачно.
  
   - Ах, Валера, Валерочка, а я шла к тебе за поддержкой и советом.
  
   - Ну, это, пожалуйста, хоть сто порций, словом, не деньгами, помочь всегда рады.
  
   - Валерочка, не паясничай, поверь, мне не до этого.
  
   - Прости, давай, выкладывай, с чем пришла, когда решаешь заботы других, свои кажутся плёвыми.
  
   Фрося подробно описала всё произошедшее за последние два месяца, а именно столько они не виделись. О многом он знал, но только в деталях, а теперь она ввела его полностью в обстоятельства произошедшего с нею и вокруг неё.
  
   - Ну, с Марком всё ясно, гордыня заела. Хотя оставаться здесь ему было совсем не с руки. На мой взгляд, вам надо определится с судьбой Семёна и всем гуртом отчаливать в Штаты...
  
   - Куда? Ты, с ума сошёл, к кому мы поедем и, что там будем делать?
  
   Фрося от негодования взвилась на ноги и подпёрла руками бока.
  
   - Так, чего вскочила, сядь на место и слушай внимательно - как и собиралась, иди в американское посольство и выкладывай свои новые сведенья о сыне. Проси, чтобы тебя связали с тем Леоном и говори им, что тот обещал поддержку еврейских организаций, не забудь сказать этим янкам, что твой сын был подающий надежды учёный-физик, и, что его тут замордовали, из-за его еврейской принадлежности, это прокатит, они это любят. Секёшь, вы становитесь политическими беженцами, гонимыми властями, ущемляющими права молодого учёного и жертвы войны в Афганистане, а в связи с этим, естественно твой сын не может вернуться в страну, где он станет изгоем, если не хуже.
  
   - Валера, ты сам хоть слышишь, что мне говоришь, предлагаешь, нам всё бросить и ехать в чужую страну...
  
   Карпека властным голосом перебил её:
  
   - Нет, оставайся здесь и скоро будешь не бросать добро и жильё, а распродавать, как это сделал я с гаражом, и, помяни моё слово, это только начало.
  
   - Валерочка, так ведь ещё ничего не известно толком о Семёне, захочет ли Таня срываться с детьми, а другие мои дети и внуки...
  
   - Фроська, не зли меня! Таня поедет за своим милёнком хоть на край света и даже не задумается, один твой сын уже давно в Польше и возвращаться, насколько я знаю не собирается. Великий твой коммунист в тебе мало нуждается, он с тобой и без тебя скоро просрёт страну! Ах, да, забыл, ты ещё упомянула внуков, так насколько я опять-таки знаю, с тобой рядом находится всего лишь один и ты уверена, что он ещё долго задержится возле стареющей бабки?
  
   - Валера, ты решил своё плохое настроение вылить на меня, но ведь и тебе от этого легче не станет...
  
   - Дурочка, если бы у меня была сейчас хоть какая-то возможность покинуть этот дурдом, я бы даже не задумался, лучше бы такси, как Марк водил, чем буду смотреть на весь этот бардак! Кто его знает, может завтра стану на улицу просить "христа ради"...
  
   - Валера, я пойду, пожалуй, ничего не скажешь, ты меня обнадёжил и поддержал. После разговора с тобой мне в пору самой обратиться к твоему протеже Славику Славенко.
  
   - Иди Фрося, иди, но только прошу, не отмахивайся от моих слов, подумай над ними на досуге, но перед тем, как ты двинешь обдумывать, всё же добавлю. Ты, вот злой бедой на Марка, а ему сейчас, наверное, в тысячу раз хуже, чем тебе. Разве ты знаешь, какие последствия после травмы у него, как это ослепнуть в шестьдесят шесть лет, быть зависимым от всех на свете, ты закрой глаза и проживи хотя бы один день так - просыпаешься и не знаешь утро или ночь, одеваешься - и не знаешь, в белое или в чёрное, идёшь - и не знаешь во что лбом засадишься... и это только самая малость из всего, что нас в жизни окружает. Нет, нет, не перебивай меня, дай уже доскажу до конца. Ты здесь сидишь и жалеешь себя покинутую, вместо того, чтобы всё предпринять от тебя зависящее и полететь к любимому, чтобы скрасить ему жизнь своим присутствием, быть его глазами, а ведь это так легко, когда любишь, просто не молча смотреть на окружающее, а рассказывать о нём, разве это трудно, а особенно дорогому человеку...
  
  
   - Валера, ты всё перевернул с ног на голову, я ещё не успела очухаться от сообщения о пропавшем сыне и болезни Тани, а ты мне вывернул на душу полный ушат холодной воды. Мне нечего тебе сейчас ответить, но я обо всём этом подумаю. Спасибо, что выслушал и проветрил мне мозги, но что-то после этого ужасно разболелась голова.
  
   глава 51
  
   После разговора с Карпекой, Фрося долго не находила покоя, всё в ней протестовало против им сказанного, но, к сожалению, во многом находила справедливость в откровенной отповеди друга. Прежде чем идти в американское посольство всё же решила поговорить со старшим сыном, как не крути, а у него связи, положение, да и поднаторел он во всяких не стандартных случаях, сочетая их с линией партии и правительства. Рано звонить бесполезно, поздно неудобно, решила, что около семи вечера в самый раз. Трубку подняла, судя по голосу, молодая женщина. Фрося попросила к телефону Стаса Степановича, и та фыркнула:
  
   - Степанович, тебя к телефону, какая-то мадам, но не твоя кошёлка из Постав.
  
   Фрося разобрала бурчание сына:
  
   - Верка, когда ты угомонишься, какое тебе дело до неё, иди лучше приготовь что-нибудь на ужин.
  
   Фрося услышала стук каблучков, а затем, в её ухе отозвалась, хлопнувшая громко дверь.
  
   - Да, Госпадарский у телефона.
  
  
   - Стасик, это я, а та девушка, с которой только что разговаривала как я понимаю, твоя зазноба?
  
   - Мать, мне обязательно отвечать тебе на этот вопрос или посчитаем его ответом?
  
   - Не злись Стас, у меня к тебе очень серьёзный разговор...
  
   И она передала содержание, сообщения Ани о следах Семёна, обнаруженных ею в Афганистане. Стас откашлялся, несколько секунд помолчал, обдумывая информацию, затем изрёк:
  
   - Слышишь мама, не пори пока горячку, в ближайшие дни я свяжусь с Москвой, с отделением в органах, которое занимается делами военнопленных в Афганистане и попробую отобразить им твою информацию. Ты не думай, я уже несколько раз делал туда запросы, они осведомлены о том, что у работника партаппарата пропал в Афганистане брат, но до сих пор меня никак не обнадёживали. Говорят, что ещё несколько сот наших ребят считаются пропавшими без вести...
  
   - Стасик, ты, пожалуйста, не тяни с этим.
  
   Фрося сделала паузу:
  
   - А то мне советовали обратиться в организацию бывших афганцев, вроде они имеют сильные рычаги давления на власти.
  
   Эту идею Фрося высказала в последнюю секунду, прикусив язык о намеченном ею посещении американского посольства.
  
   - Можешь обратиться к ним, но не думаю, что от этого будет больше толка, чем от отдела, занимающегося непосредственно этими делами, ведь возвращение наших пленных, как и трупов погибших является принципиальным для наших органов.
  
   - Ладно, подожду от тебя вестей, расскажи, как ты поживаешь, как дети, мне уже давно не звонила Нина, да и последних два месяца я почти не была дома, жила у Тани, ей было очень плохо после звонка Ани...
  
   - Аня, конечно, у нас герой, бросить мужа, детей и такую важную работу и поехать к чёрту на кулички ради брата, нет слов, герой!
  
   Фрося не находила слов, для выражения своего удивления словами Стаса, который совсем ещё недавно, не желал даже слышать имени сестры.
  
  
  
   - Мама, позвони сама в Поставы, потом расскажешь мне о детях, они все отрезали меня от себя.
  
   - А Вовка, он же жил и учился в Минске?
  
   - Ну, ты, должна понять меня, у себя дома я его держать не мог, он жил в общежитии, а когда приходил ко мне, они очень не ладили с Верой...
  
   Стас помычал в трубку:
  
   - Короче, после распределения он даже не зашёл ко мне проститься, я не знаю, где Володя сейчас...
  
   - Хорошо Стасик, не нервничай, я позвоню Нине и всё, что она мне расскажет о твоих детях, передам в следующем нашем разговоре.
  
   Положив трубку, Фрося для себя решила, что всё же парочку-другую дней она ещё подождёт и не пойдёт в американское посольство, а вдруг Стас и впрямь сможет что-то выяснить. Обещанное надо выполнять, и она позвонила в Поставы Нине. Невестка обрадовалась свекрови и тут же выплеснула ушат причитаний на её голову:
  
   - Мама, ты не понимаешь, на что этот негодяй меня обрёк, стыдно на люди показаться, каждая норовит пальцем тыкнуть, мол, бывшая жёнка большого нашего комуняки. На базар с Олей пойду, так и деревенские подялдыкивают, когда, пани коммунистка в Минск к своему велико-вельможному поедешь. Вы, мама, не думайте, мне на него уже наплевать, но детей бы постеснялся...
  
   - Ниночка, кстати, расскажи, в конце концов, о детях.
  
   - А, что про них рассказывать, уже взрослые, младший в армии, год отслужил, он на Кавказе, а там сейчас так не спокойно. Наташка на Урале, три года отрабатывает, положенных после института и это при папе, заседающем в Верховных Советах. Да, ладно, пропади он пропадом, всю жизнь мою сгубил, всю молодость на него положила, в рот поганцу смотрела, все его прихоти исполняла, а ты помнишь, как он меня триппером наградил, а я тебе ещё не рассказывала...
  
   Фрося прервала злобные нападки на своего сына, со стороны разбушевавшейся бабы, которая при муже боялась голос повысить:
  
   - Нина, если тебе на него наплевать, так чего злобствуешь, долгие годы за ним не знала нужды и забот, со всем мирилась, а, как бросил, так осмелела передо мной, а я вас не сводила и не разлучала, как ты позволяла, так он и вёл себя. Лучше скажи, где сейчас Вова обитает, чем занимается?
   Что слышно у Наташи, собирается ли замуж?
  
   Нина всхлипнула.
   Наташка в Свердловске, после распределения работает там на каком-то заводе инженером и вроде с кем-то снюхалась, а Вовка наш ещё дальше где-то на Дальнем Востоке, не пишет, иногда только позванивает по телефону, а где работает, даже не знаю.
  
   - Нина, а, как Оленька моя поживает, чем занимается, как складывается её семейная жизнь?
  
   - Нормально, часто спрашивает про тебя, всё меня жалеет, хоть одна живая душа, кому я могу всю свою боль рассказать. Мы с ней продаём кое-что на базаре и не бедствуем, сколько мне сейчас одной надо, а Оля осталась в своём домище вдвоём с мужем, свекровь её померла ещё лет пять назад, а дети тоже разъехались, вот только мужик её пьёт страшно и почти не работает, его за пьянку отовсюду гонят, но Олька на него не обращает внимания, а когда он напьётся, гоняет кочергой, говорит, что ты её так учила.
  
   - Ниночка, прости, пришёл мой внук, надо его кормить, до свидания.
  
   Фрося выдохнула - вот уж примитивная баба, нечему удивляться, что даже Стас её бросил, будь я мужиком, через месяц от неё сбежала бы. Она не погрешила перед невесткой, в дверях, действительно, проворачивался ключ. Войдя в дом, Алесь натолкнулся в прихожей на Фросю.
  
   - Бабуль, ты, что меня тут поджидаешь?
  
   Было видно по нему, что парня распирает от радости и новостей.
  
   - Велика честь, только что закончила разговор по телефону с Поставами, а ты чего, в лотерею крупно выиграл?
  
   - Больше баба, больше! Что я тебе сейчас расскажу, сядь, а то упадёшь.
  
   - Да, ладно, уже всякого на своём веку наслышалась, что ты, мне можешь такого сообщить, чтобы я упала...
  
   - Я бросил училище...
  
   глава 52
  
   Фрося в полном недоумении смотрела на счастливое лицо внука:
  
   - Бросил училище, а, что дальше, почему у тебя от этого полные штаны счастья?
  
   - Бабуля, потому что у меня теперь будет море свободного времени. На кой мне учить то, что мне и так известно и то, чем мне не придётся пользоваться по жизни?!
  
   - Ладно, такие вещи не обсуждают в прихожей, давай, присядем в зале, и ты мне спокойно обо всём расскажешь.
  
   В голове у Фроси зарождалась неистовая буря всевозможных мыслей, но главная из них была - как реагировать на это заявление и, что на самом деле за ним кроется?!
  
   - Алесик, давай по порядку, бросил училище, потому что оно тебе уже не нужно, допустим понятно, а чем ты думаешь дальше заниматься?
  
   - Бабуль, не хмурь брови и не закусывай губу, сейчас я тебе такое расскажу, что ты ахнешь.
  
   - Ну-ну, ах, ах, ах...
  
   - Баба Фрося, ну, почему ты так сразу принимаешь всё в штыки, когда ещё я не успел даже двух слов сказать?
  
   - Ничего я не отвергаю и пока не принимаю, просто хочу, чтобы ты опустился на землю и доходчиво без истерики, мне всё изложил.
  
   - Скажи бабушка, ты знаешь, кто такой Андрей Разин и группа "Ласковый май"?
  
   - Разин?
  
   - Бабуля, не Степан Разин, о котором ты всё же слышала, а, похоже, об Андрее у тебя никакого понятия, как и о его группе, но сейчас я тебе в двух словах разъясню. Андрей Разин, это молодой продюсер, который создал группу "Ласковый май".
  
   - Ну, что ты, заладил одно и тоже?
  
   - Бабуль, ну, не перебивай, пожалуйста. Так вот, в эту группу вошли очень молоденькие ребята, они и их песни сегодня, наверное, самые популярные в Советском Союзе...
  
   Фрося не выдержала:
  
   - И тебя пригласили в эту группу?
  
   - Бабуль, меня от твоей иронии уже тошнит, но всё же продолжу.
  
   - Сделай милость.
  
   - Фу, ты...
  
   Алеся даже передёрнуло от бабушкиной интонации.
  
   - На днях мы выступали в одном большом клубе, было полно зрителей и нас очень хорошо принимали, а сегодня к нам подвалил в училище такой модняцкий парень и попросил собраться в кафешке, попить пиво и побазарить на тему, которая может нас очень заинтересовать. Вот, мы и подгребли в полном составе...
  
   Фрося опять не выдержала:
  
   - И он хочет сделать из вас новый "Ласковый май"?
  
   - Нет, не совсем. Его полностью устраивает то, что мы поём и играем, он предлагает нам, прокатиться с гастролями по всему Союзу, от Москвы и до Владивостока с заездом в Казахстан, и не лезть в большие дорогие залы, а выступать в клубах, парках, на стадионах, чтобы срубить хоть по мелочи, но крупного бабла, в связи с большим количеством концертов. Наше дело только выступать, а его организовывать площадки, договариваться о цене, приобретать билеты на поезд и устраивать нас в гостиницы...
  
   - Алесик, я уже не говорю, что ты останешься без диплома и по сути без профессии, но тут же возникает ещё много других вопросов. Здесь попахивает большой авантюрой и поэтому у меня есть куча если...
  
   - Какая авантюра, всё полный ажур, нас пять человек, он шестой, вот и делим весь барыш на шестерых в равной пропорции, всё честно и справедливо...
  
  
   - Хорошо, пусть будет так, хотя, где гарантия, что он не станет вас облапошивать, ведь он лично будет вести переговоры с устроителями. Но это только первое если...
  
   - Бабуль, но, если начинать дело с недоверия, так нечего его начинать.
  
   - Лучше бы вы и не начинали, у вас нет никакого договора на случай неудачи. Хотя у меня тут же возникает новый вопрос, а с каких бабок вы стартуете на свои гастроли?
  
   - Ну, тут всё честно, каждый башляет определённую сумму, включая Сергея...
  
   - Алесик, а если он сорвёт первые деньги и вас бросит, а если на вас не пойдёт публика, а если вам не будут предоставлять помещения, те парки и стадионы?
  
   - Баба, что ты причитаешь?
  
   Алесь вскочил на ноги, а следом за ним Фрося.
  
   - Дурачки пустоголовые, всё хорошо, когда хорошо продумано, но ты, если ваша авантюра провалится, останешься без образования, денег и будущего!
  
   Алесь вдруг успокоился и сел обратно в кресло.
  
   - Баба, о каком будущем ты мне говоришь, куда я смогу с этим дипломом музучилища сунуться, за пять копеек на каком-нибудь заводике вести кружок или усесться на танцплощадке или в ресторане и лабать до старости? Правда, для этого и училища не надо.
  
   Внук успокоился, а Фрося разошлась:
  
   - Так какого чёрта ты, полез в это училище, что нельзя было пойти в нормальный ВУЗ и попутно заниматься музыкой сколько тебе влезет, ведь ты и так грамотный, даже одного курса тебе не понадобилось, чтобы поехать на грандиозные гастроли?!
  
   - Всё, баба Фрося, вопрос уже окончательно решён, остались только детали.
  
   Фрося упала в кресло.
  
   - Выкладывай...
  
   - Деньги за гитару я тебе сейчас не смогу отдать, потому что, те отложенные, пойдут на взнос, для организации турне. Маман будет звонить, придумаешь что-нибудь...
  
  
   - А, вот, нетушки, ей сам вешай лапшу на уши, ты, наверное, забыл, что тебе ещё нет восемнадцати лет. Я не хочу вмешиваться в твои планы насильно, хотя бы могла вызвать твою мамочку и пусть она сама с тобой разбирается.
  
   - Бабуль, ты этого не сделаешь, а если сделаешь, то я тебе до конца жизни этого не прощу.
  
   - Милый внучек, ты, похоже, стал плохо слышать, хотя моложе меня на парочку лет, сам разбирайся со своей маманей и заодно и с папаней, а меня от этого избавь, я и так от них по жизни только добрые слова слышала.
  
   Алесь опустил голову.
  
   - Я звонил отцу с переговорного пункта. Мы с ним договорились, что, когда выяснится моё приблизительное пребывание в Новосибирске, он туда прибудет, потому что в любом случае, хочет навестить могилу своего отца...
  
   - Ты, ему рассказал всю правду и почему не звонил из дому?
  
   - Приблизительную, поэтому и воспользовался переговорным пунктом...
  
   - Сам понимаешь, я обязана знать твою приблизительную правду, выкладывай.
  
   - Я еду от училища на эти гастроли...
  
   Алесь опустил голову, боясь поднять глаза на бабушку.
  
   - Как я поняла, дело твоё уже решённое, повлиять может только твоя мамочка, но она не должна быть информирована или должна знать правду приблизительную, такую же, как твой папа, будем считать, что ты поехал на эти гастроли от своего музыкального училища и другой правды я тоже не знаю...
  
   - Бабуля, ты чудо!
  
   - Я дура безмозглая, около кого пригреюсь, того и теряю, а гитару я ведь тебе подарила, не надо мне никаких за неё денег, пусть она принесёт тебе удачу.
  
   глава 53
  
   Нельзя сказать, что сообщение и разговор с внуком вывели Фросю полностью из равновесия, но поводы для новых переживаний, точно, добавили. Не прошло и года, как Алесь поселился у неё, и она взяла на себя заботу и ответственность за мальчика, который быстро вошёл в душу неотъемлемым звеном в цепь её сложного существования. До семнадцати лет он жил, воспитывался и формировался вне её ведения, а, появившись, достаточно быстро завоевал место в сердце и вот... скоро уедет, а когда она снова его увидит, одному богу известно.
  
   На завтра Алесь уже не пошёл утром на занятия, но встал рано и до Фросиного слуха доходили звуки гитары, обрывки песен, которые внук пел на разные лады и громкая декламация стихов. Как скоро в её квартире станет тихо и повеет не умиротворяющим покоем, а подавляющим волю, угасанием. К Тане она не ездила, но в разговоре по телефону сообщила ей о неожиданных решениях Алеся и о скором его отъезде. Та не сокрушалась и не драматизировала случившееся, но предупредила Фросю о возможной негативной реакции Андрея:
  
   - Мамочка, и так у вас по жизни нет согласия, а если он узнает правду и, что ты этому потворствовала...
  
   - Танюха, я не потворствовала, а была поставлена перед фактом и просто не стала вмешиваться в ход событий, ведь если у него, действительно, получится то, о чём он мне поведал, так этому можно будет только радоваться.
  
   - Мама Фрося, а можно я тебе дам совет?
  
   - Конечно можно, за дельные советы, Марк говорил, в Америке платят большие деньги.
  
   Таня вздохнула.
  
   - Всё Марк и Марк, плохо тебе без него, как мне без моего Сёмочки, хотя, ну его к чёрту...
  
   И тут же, чтобы не развивать больную тему:
  
   - Мама, прежде чем Алеська уедет, поговори с тем продюсером, как ты умеешь, выясни по-взрослому об их планах и видах на будущее.
  
   - Да, так и сделаю, если не повлияю на ход событий, то, по крайней мере, дам знать этому субчику, что мальчик не сирота и есть, кому за него постоять.
  
   К удивлению Фроси, Алесь не стал возражать, а более того, очень обрадовался решению бабушки встретиться с его агентом. На следующий день, ближе к вечеру, тот появился в их квартире. Это был элегантно одетый молодой человек лет двадцати пяти, с пышными волосами, собранными на затылке в хвост, перетянутый красной ленточкой, красивой наружности, подтянутый, с манерами воспитанного в хорошей семье ребёнка, но чувствовалась внутренняя сила и лилась от него такая неуёмная энергия и напор, что Фрося невольно залюбовалась - это уже был субъект новой формации в их стремительно меняющейся стране. Познакомившись, Фрося провела Сергея в зал, усадила напротив себя в кресло и попросила Алеся, приготовить для них кофе. Они несколько секунд изучали друг друга, молчание прервал Сергей:
  
   - Ефросинья Станиславовна, я отлично понимаю ваши чувства и отношение к этому не симпатичному для вашего поколения новому веянью, для завоевания зрительского интереса, а в связи с этим, популярности, известности и простите, благосостояния...
  
   - Серёжа, ты зря так снисходительно судишь о нашем поколении, во все времена люди стремились к популярности и благосостоянию, просто методы были иными. Надеюсь, мы не будем состязаться в изящных манерах и в красивых словах, я в них не большой мастер, а вот в зарабатывании денег могла посоперничать со многими. То, что сообщил Алесь, мне не надо дублировать. Меня очень волнует надёжность вашего мероприятия и дисциплина, а под ней, я понимаю, пьянки, девочки, а сегодня уже становится модным, наркотики...
  
   - Ефросинья Станиславовна, на данный момент, я меньше всего заинтересован прививать ребятам то негативное, о чём вы меня сейчас предупреждаете. Ведь нам необходимо много ездить и выступать, а тут без дисциплины и хорошей формы не обойтись, точно так, как профессиональному спортсмену. Я принёс вам для ознакомления копию договора, который будет подписан с каждым из участников нашей группы с двух сторон, то есть, с моей и артиста. Пожалуйста, просмотрите.
  
   Фрося взяла в руки, поданный ей документ и надела очки - она пробежалась по первым строкам и остановилась на материальной составляющей. Как и говорил Алесь, Сергей Марков брал на себя всю организационную часть, куда, кроме того, что перечислял внук, входило ещё приобретение двух комплектов сценических костюмов и реклама.
  
   - Сергей, я мало смыслю в музыке, но понимаю, что кроме их навыков музыкантов и певцов, ещё понадобятся инструменты, микрофоны и все эти ящики, из которых льётся громкий звук.
  
   - Вопрос по существу - на первых порах, пока мы не заработали начальные деньги, ребята будут выступать со своими инструментами и своей аппаратурой. Я выяснил их возможности, не бог весть какие, но на первых порах вполне подойдёт, не для стадионов, но средние и малые залы отлично озвучат, я их слышал...
  
   - А в дальнейшем?
  
   - А в дальнейшем на паритетной основе будем приобретать более мощные усилители, качественные колонки и микрофоны. Предвосхищая ваш вопрос, заявляю, музыкальные инструменты на данном этапе предполагаются личные, а в будущем это будет зависеть от наших успехов и естественно от прибылей.
  
   - Серёжа, прости, что так запросто тебя называю...
  
   Молодой человек покровительственно улыбнулся.
  
   - Скажи, насколько этот документ будет иметь юридическую силу и, как будет производиться расчёт?
  
   Брови Сергея полезли на лоб.
  
   - Ефросинья Станиславовна, вы меня поражаете! Я сам юрист с дипломом, хотя и с маленькой практикой, поверьте, если бы я хотел их обмануть, то всегда смог бы это сделать, обходя законы или пользуясь всякими ухищрениями, в которых простой обыватель быстро ногу сломит. Отвечаю на ваш второй вопрос - расчёт станет производиться в конце каждого выступления после того, как мы получим на руки наличные деньги, но не всегда налом, а чаще будет использован официальный перевод средств через банк. Поэтому я открою счёт на наш коллектив, ответственным лицом, естественно, буду я. И, как дополнение ко всему выше сказанному, двадцать пять процентов из всех наших доходов, всегда будут идти на организацию выступлений, переезды и проживание. Питание из личных средств, у каждого свой аппетит и запросы. Мне Алесь говорил, что поставил вас в известность, что для начала, каждый участник должен внести по две тысячи рублей, включая и меня, на организацию, проживание и переезды.
  
   Молодой человек откинулся в кресле и маленькими глотками принялся опивать из чашки, поданной ему Алесем, кофе.
  
   - Сергей, честно скажу, кое-что ты мне, конечно, прояснил, но уверенности в успехе вашего мероприятия не сильно добавил. Предвосхищая ваше с Алесем возмущение, добавлю, я сама почти всю жизнь была связана с торговлей, коммерцией, а в былое время это называлось обыкновенной спекуляцией, всегда есть риск, если не с приобретением и сбытом, то с органами правопорядка, а сейчас ещё добавились бандиты, я имею в виду, рэкет или, как говорят блатные, крыша. У тебя Сергей, есть такая надёжная крыша?
  
   - Ефросинья Станиславовна, с вами разговаривать одно удовольствие, заверяю вас, будет у нас эта крыша, будет, а чуть разбогатеем, то и охранников наймём.
  
   Фросе нечего было к этому больше добавить, а дальнейшие вопросы вряд ли что-то для неё особо прояснят. От всего этого сильно пахло авантюрой, но чем чёрт не шутит, а вдруг?!..
  
   - Сергей, а, когда вы намеренны отправляться в это ваше турне?
  
   - Не могу точно назвать вам дату, но где-то после середины апреля, то есть, через месяц, надо ведь капитально подготовиться, да, едем ведь не в близкий путь, стоит всё-таки учитывать климат Сибири и Дальнего Востока.
  
   Фрося смотрела на счастливое лицо внука, и тоска разливалась по сердцу, скоро они расстанутся, а на сколько, одному богу известно.
  
   глава 54
  
   Прошло несколько дней и, наконец, Фрося дождалась звонка от старшего сына.
  
   - Мать, ну, и задала ты мне задачу, в том отделе никакой подобной инфы нет, они заявляют, что это, возможно, дезинформация. Я не звонил тебе раньше потому, что ждал из Москвы запрошенные документы, кое-что я тебе из них зачитаю: "Последняя экспедиция из Афганистана вернулась только что. Вернулась, привезя останки еще трех русских парней, погибших во время выполнении интернационального долга в Афганистане. До сего момента эти парни числились пропавшими без вести. И таких остается еще 270 человек." Мама, то, что я тебе читаю, является важным секретом, поэтому будь добра, не козыряй отсюда цитатами. Вот ещё: "год назад на границе СССР и Афганистана, командарм Борис Громов заявил: - За моей спиной не о сталось ни одного советского солдата. - Прозвучало эффектно, и эта точка зрения выражала официальную позицию СССР. На тот момент в Афгане могли оставаться до 400 граждан СССР. Но международные организации, обратившиеся к Президенту СССР Михаилу Горбачеву с предложением о помощи в их освобождении, получили ответ: - Наше государство ни с кем в состоянии войны не находится, поэтому военнопленных у нас нет! - Впрочем, о пропавших без вести не забывали. Даже наоборот, еще Юрием Андроповым, главой КГБ СССР и впоследствии Генеральным Секретарем ЦК КПСС при КГБ был создан ОО - особый отдел, который занимался их поисками и возвращением на родину. Но вокруг афганских пленников всегда бушевали удивительные политические страсти, они становились то героями, то предателями, то способом давления или поощрения. Считается, что первые пленные - пропавшие без вести - у ограниченного контингента появились в 81 году. Тогда, в январе, из поднявшего восстание афганского полка не вернулись четверо военных советников. Что примечательно, в те времена пропажа даже бойца-срочника расценивалась как ЧП и начиналась реальная войсковая операция по его поиску. Да и во время боя наши войска не оставляли на афганских горах тела погибших - их выносили, или при отступлении на позиции позже выбрасывался десант с одной задачей - вынести тела. Тем не менее, графа "пропавшие без вести" пополнялась. В 1982 году СССР обратился за помощью в содействии по возвращению военнопленных в Афганистане к Международному красному кресту. В условиях "холодной войны", при позиции СССР что он афганскую войну не ведет, спасенные Красным крестом использовались как плевок в СССР. Условия их возвращения были более чем странные - вывезенных от душманов солдат два года держали в полной изоляции в Швейцарии, в лагере "Цугеберг", где платили по 250 франков за работу в подсобном хозяйстве и активно пропагандировали западные ценности. Через "Цугеберг" прошло 11 человек, и только трое решили вернуться в СССР, остальные" выбрали, так сказать, свободу". Понятно, что Советский Союз от помощи Красного Креста отказался." Мать, думаю, прочитанного мной достаточно, чтобы понять, насколько моя информация не может использоваться нашей страной и мне этими бумагами, что я сегодня получил от органов, заткнули рот.
  
   - Стасик, так, что ты мне посоветуешь делать дальше, я не могу своего мальчика оставить там без помощи и боюсь навредить тебе?
  
   Стас прокашлялся и тихим голосом быстро заговорил:
  
   - Делай дальше то, что посчитаешь нужным, совета толкового я тебе дать не могу, но руки связывать не имею права, иди, куда хочешь, говори, с кем сможешь, твоё дело правое, ты спасаешь родного сына от смерти, а моё здравое - молчать и делать вид, что я ничего не знаю о твоём активном поиске.
  
   - Стасик, только скажи, ты веришь Анюткиной информации?
  
   - Если бы не верил, то не сказал бы тебе своих последних слов. Мама, только Аня может сейчас вытащить его из того кошмара, в котором он, по всей видимости, находится.
  
   - Спасибо тебе сынок, когда-то в твои юные годы, ты был для меня надёжной опорой и я, так рада, что опять чувствую от тебя поддержку.
  
   И Фрося в голос заплакала.
  
   - Мам, ну, это уже лишнее, ты же знаешь, как я не люблю это мокрое дело, лучше скажи, ты звонила Нинке?
  
   - Звонила сынок, звонила, с ней разговаривать одно наказание, сплошное нытьё и проклятия в твой адрес.
  
   - Мам, я ведь не про это, в своё время, сам их достаточно наслушался.
  
   - Знаю, знаю о чём ты спрашиваешь. Так вот, что мне всё же удалось из неё вытянуть - малыш твой сейчас служит в армии и прими к сведению, находится на Кавказе.
  
   - Завтра же займусь этим, вот дурища, несколько раз за этот год звонил ей, так ни слова о сыне, одни проклятия и обвинения.
  
   - Вовка твой на Дальнем Востоке, чем он там занимается она не сказала, похоже, и сама не знает, ведь он только иногда ей звонит, а Наташа работает по специальности на Урале, куда попала по распределению после института. Прости сынок, но вот такую куцую информацию мне удалось для тебя получить от твоей бывшей.
  
   - Мам, официально она моя настоящая, а детей я разыщу, пора мне уже вспомнить о своих отцовских обязательствах.
  
   - Боюсь, Стасик, поздно ты о них вспомнил, ну, а вдруг... как говорил наш ксёндз Вальдемар - да, поможет тебе, господь!
  
   глава 55
  
   Алесь усиленно готовился к отъезду и вокруг, и над ним витала эйфория. Порою он убегал из дома рано утром, а возвращался счастливым и уставшим за полночь. На расспросы бабушки отвечал с охотой и с радостным возбуждением:
  
   - Бабуль, мы заказали такие прикиды у известного нашего кутюрье...
  
   - У кого?
  
   - Ай, бабушка, отстаёшь от жизни, у известного модельера. А ещё, хочешь верь, а хочешь нет - Юрий Антонов открыл свою личную студию звукозаписи, и мы у него записываем пластиночку сорокопяточку и новый альбом на кассету, где большинство песен будет моих, а парочку нам подкинул Вячеслав Добрынин, надеюсь, знаешь такого?!
  
   - Знаю, знаю, кто его не знает: "Синий туман похож на обман".
  
   - Так вот, бабуль, как только кассета будет готова, а Юра обещал через неделю первую тысячу выпустить, мы и рванём в дальнюю дорогу.
  
   И он дурашливо запел:
  
   - А дорога серою ленточкой вьётся...
  
   - Юра? Это ты так Антонова уже называешь?
  
   - Ах, бабуль, конечно же, нет, это мы между собой так величаем его, хотя он очень свойский мужик, только очень требовательный и во время записи кричит, как бешеный, а на каком языке, ты и представить не можешь! В твоей деревне таких слов, наверное, не слыхивали?
  
   - Ну, про деревню ты зря, в наших местах самыми большими ругательствами были пся крев и курва, а в Москве такое услышишь, что даже у меня порой уши в трубочку скручиваются. Иди сюда Алесик, глянь и примерь кое-что мной прикупленное. Модняцкие и сценические прикиыды это хорошо, но надо же будет и вне сцены в чём-то ходить и в поездах валяться. Сегодня всю толкучку облазила и около гостиницы Интурист покараулила. Примеряй, если что-то будет большевато, у Танюхи есть ещё время подправить. Так, это джинсовый костюм от Тани, курточка в тех местах и летом сгодится. Надыбала тебе спортивный финский костюм, помацай, плащовка, сносу не будет. Тут носки, трусы, майки, футболки, парочка теннисок, а вот с обувью не стала рисковать, дам тебе денег, завтра подойдёшь к одному крученому парню, я с ним договорилась, и он тебе выдаст кроссовки "Адидас", итальянские модельные туфли и ботинки на тракторном ходу...
  
  
   - Бабуля, прости, но мне кажется, что ты сошла с ума, ведь это всё стоит целое состояние, я за десять концертов такую уйму денег не заработаю.
  
   - Если послушать вашего выпендристого продюсера, так вы прилетите через год на собственных самолётах.
  
   - Баба Фрося, а ведь богатство у меня не самоцель, я хочу делать хорошие песни, чтобы их вся страна распевала, конечно, я не против известности и популярности среди молодёжи, а кто его знает, может и у взрослых слушателей добьюсь признания и любви.
  
   - Дай тебе бог, правильно мыслишь, будет популярность, а деньги за нею песком из ковша посыплются.
  
  
   - Бабуля, какая ты у меня меркантильная.
  
   Алесь от души смеялся, любовно себя ощупывая в шикарном спортивном костюме бежевого цвета. Заехав к Тане, Фрося рассказала той, про последние свои приобретения для Алеся, об их разговорах и грандиозных планах. На что, она заметила:
  
   - Мама, ты будто вкладываешь деньги в выгодное предприятие, а ведь может такое случится, что ты Алеся не скоро увидишь, если он вообще снизойдёт до встречи с тобой.
  
   - Зло Танечка, но, по большому счёту, правда, сама это понимаю, не хуже твоего, но пусть у мальчика сохранится добрая память о своей бабушке. Танечка, я выменяла у фарцовщиков кучу наших рябчиков, потому что у меня с ними сейчас большая напряжёнка, держи вот парочку штук на хозяйство и деток.
  
   Таня вспыхнула:
  
   - Мама, что ты в самом деле надумала, я тут немножко заработала, на пропитание пока хватит.
  
   - Танюха, неужели ещё и нам с тобой надо друг перед другом шаркать ножками. Бери и пользуйся. Кстати, ты получаешь деньги за пропавшего без вести мужа, я тут краем уха слышала...
  
   - Получаю, с первого дня получаю, но только на одного ребёнка, ведь удочерить девочек Сёма не успел.
  
   - Ну, и хорошо, что получаешь, есть хоть на что молока купить.
  
   - Мама, а, сколько ты обменяла долларов?
  
   - Ах, сразу две тысячи, буду я бегать к этим хлопцам с каждой соткой, неловко бабке крутиться среди этих обормотов.
  
   - Мама, может не надо спешить расставаться с долларами, я тут слышала, что они всё больше поднимаются у нас в цене, а будущее наше в полном мраке. Давай, лучше продадим мою "Волгу", смотри всё больше машин на наших дорогах импортного образца, скоро наши отечественные вовсе не будут котироваться, а я почти никуда не езжу, а на дачу, мы и на твоих "Жигулях" успешно доедем.
  
   - А это, пожалуй, дело, таким образом мы с тобой на парочку лет все дыры закроем, ведь на толкучке я могу сейчас только покупать вещи, ведь импорт мне брать неоткуда, а новые связи заводить уже поздно, бабка Фроська вышла в расчёт, наступила новая эра.
  
   - Мама, а ты, когда пойдёшь в америкнское посольство, всё хочу у тебя спросит, но боюсь нарваться на твою отповедь?
  
   - Так, уже и нарвалась, что ты думаешь, я всё пустила на самотёк, конечно, уже ходила. Да, не смотри ты на меня, как на Кашпировского или Чумака, после меня шрамы не рассасываются. Танюха, я шучу, это у нас пасха не праздник, а у американцев оказывается ещё какой, посольство только на следующей неделе откроется. Кстати, я записалась к этой надменной бабёнке, что возле Марка вечно в больнице околачивалась. Зовут то её как - Джессика Гарднер, вот с этой мадам мне и назначена встреча.
  
   - Мама Фрося, ты ей сообщишь об информации полученной от Ани и, наверное, захочешь выйти на Леона. Так мне кажется, что надо обязательно иметь связь с ним, я больше всего почему-то на него уповаю, если придётся платить крупный выкуп за Сёму.
  
   Фрося поймала умоляющий взгляд невестки и обе женщины какое-то время молча смотрели в глаза друг дружке.
   Фрося нарушила молчание вопросом в лоб.
  
   - Танюшка, ты согласна переехать на постоянное место жительства в Штаты?
  
   Молодая женщина тяжело вздохнула:
  
   - Если там будет Сёма, то не задумываясь.
  
   глава 56
  
   Фрося сидела на некогда Сёмкиной тахте, на которой десять месяцев отоспал Алесь. Боже мой, какой короткий срок, а, кажется, прошла целая вечность с того момента, как у неё поселился, раннее почти не знакомый внук. Парнишка оказался не простой, хотя очень душевный и покладистый, а некоторые между ними стычки не в счёт, ведь и она далеко не подарок. Аккуратно сложены пластинки Семёна, проигрыватель плотно закрыт, чтобы пыль не попадала, и, кажется, нет ничего говорящего о том, что здесь проживал Алесь, только в углу стоит в чехле чехословацкая гитара, которую купила Фрося когда-то внуку на толкучке и на столе сиротливо приютились пластинка сорокопятка с четырьмя песнями рок группы "Вираж" с солистами Алёной Рябовой и Алесем Цыбульським, а рядом две кассеты с песнями того же ансамбля. С фотографий на конверте пластинки и с коробочек на кассетах улыбается её внук вместе с другими ребятами группы и ей кажется, что он улыбается именно бабушке. Гитару Алесь оставил для малого Сёмки, который с самого начала обожал этот звонко подающий звуки инструмент, пластинку и одну из кассет Анжеле с Леной, другую естественно ей. От своих подарков Алесь был несколько сконфужен, но, что он мог себе позволить на данном этапе - начале своего творческого пути.
  
   Таня с детьми накануне вечером заезжала к ним, и они душевно попрощались с Алесем. На Анжелу было жалко смотреть, с какими глазами она прощалась с парнем, который поразил её воображение, но хорошо, что Алесь этого не замечал, весь поглощённый сборами и мыслями о предстоящих выступлениях, а у девочки пройдёт, рано ей ещё любовью к парню жить, пусть он останется для неё кумиром в музыке. Она и сама попрощалась с внуком в спешке, он заскочил в дом, выложил на стол эту пластинку и кассеты, сказал, кому и что дарит, подхватил разбухшую тяжёлую сумку на одно плечо, на второе одел свою супер-гитару и можно сказать, был таков, потому что поцелуй в прихожей и слова прощания были подарены и произнесены уже второпях. Ладно, чего лить слёзы, все слава богу, живы и здоровы, а дети и внуки всегда вылетают из гнезда, ей ли этого не знать. Зазвонил телефон и отвлёк Фросю от философских размышлений. Она тут же узнала голос среднего сына.
  
   - Андрейка, какая радость и неожиданность, сколько лет ты уже мне не звонил, пожалуй, и не припомню...
  
  
   - Мамань, если ты не против, перейдём на польский язык, я не хочу, чтобы Ванда думала, что у меня есть от неё какие-нибудь секреты.
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Андрейка, я что-то не припомню, что когда-нибудь со своими детьми говорила по-польски, ну, может быть, в присутствии Вальдемара.
  
   - Мам, ты не ответила.
  
   - Да, ради бога, я не так давно упражнялась в разговоре на родном языке.
  
   - Отлично.
  
   И Фрося услышала хороший выговор и непривычный для её слуха польский в исполнении Андрея:
  
  
   - Мама, скажи Алесь дома, а если нет, то ответь, когда он будет?
  
   - Не знаю, мой дорогой Анжей, когда он будет, потому что сегодня, часа два назад, как уехал в своё турне.
  
   - Ах, как жаль, мы так и не уточнили с ним, когда и как встретимся в Новосибирске.
  
   - Тут я тебе сынок уже не помогу, его адрес теперь не дом и не улица.
  
   - Ладно, когда буду в Новосибирске, наведу справки в местной филармонии или ещё у кого-нибудь, кто связан с артистической братией.
  
   - Анжей, а ком мне ты по пути не заглянешь?
  
   Андрей перебил мать:
  
   - Нет, о чём ты говоришь, разве мне стоит маячить в Москве? Пересяду в другой самолёт и ловите меня сеткой уважаемые органы. Мам, не дуйся, на обратном пути обязательно заскочу к тебе на несколько часиков. Я уже интересовался - между двумя моими самолётами есть приличное окно.
  
   - Ну, и на том спасибо, но позвони предварительно, а то ведь будет лето. Сам знаешь, что в это время я часто провожу дни на даче.
  
   - Постараюсь. Мам, я от Алеся знаю, что наша святая Анна накопала что-то обнадёживающее в Афганистане, продолжения от неё не поступало?
  
   - Пока нет, но теперь живём надеждой.
  
  
  
   - Привет Тане и детям, деньги за содержание Алеся я тебе завезу...
  
   - Анжей, ясновельможный пан, если только для этого ты собираешься заехать ко мне, то понапрасну не напрягайся, бабушка не разорилась и будем считать, что на него пошли деньги за "Волгу", которую ты подарил Сёме с Таней, мы её в ближайшие дни собираемся продавать.
  
   - Маман, а почему ты, собственно говоря, язвишь и пытаешься меня обидеть?
  
   Средний сын неожиданно перешёл на русскую речь. За ним и Фрося:
  
   - Андрейка, ты мне ничего в этой жизни не должен, ну, если только немножко больше уважения и внимания, но и от этого я тебя освобождаю, привет пани Ванде.
  
   И трубка с грохотом опустилась на рычаг. Фрося в сердцах ударила кулаком о ладонь второй руки - ну, подумать только, каков сухарь, ведь одно время казалось, что в их отношениях лёд тронулся и пусть не горячая любовь, но добрая дружеская связь существовала. Наверное, тогда Семён сцементировал их отношения, а сейчас расстояние и прежние обиды в нём закипели с новой силой, а может быть, он просто стал к близким родственникам совершенно чужим. На завтра у неё был назначен приём в американском посольстве, и она очень надеялась на эту встречу, потому что через госпожу Джессику рассчитывала передать Леону информацию Ани и каким-то образом выяснить адрес или телефон Марка, душа за него была не спокойна и более того, всеми её фибрами она стремилась к нему.
  
   Пройдя охрану, где удостоверились в предварительной записи госпожи Вайсвассер, там тщательно проверили её паспорт, и она в назначенный час зашла в поразивший крупными размерами кабинет, где за столом, пристально, глядя на вошедшую, восседала Джессика Гарднер. Доверительного разговора, как и ожидала Фрося, не получилось. Представитель посольства оказывается не знала русского языка и, выяснив, что Фрося, в свою очередь, не владеет английским, вызвала в качестве переводчика молодого мужчину, которого она видела вместе с госпожой Гарднер в больнице у Марка. Тот представился Ником Ридом и уселся сбоку от стола. Выслушав сообщение Фроси, они посовещались между собой, и молодой человек перевёл смысл их разговора:
  
   - Госпожа Вайсвассер, мы донесём вашу информацию до определённых инстанций и заверяем, что нашей страной будет сделано всё возможное, чтобы вызволить из плена вашего сына. У вас есть к нам ещё вопросы?
  
   - Да, мне необходимо от вас получить адреса и телефоны мистера Леона и Марка, они не успели мне их дать, а я очень волнуюсь за судьбу моего гражданского мужа, ведь мы не успели оформить наши отношения по известным вам причинам.
  
   Женщина с мужчиной быстро заговорили, Фросе даже показалось, что они спорят между собой, но, наконец, переводчик повернулся к посетительнице.
  
  
   - Госпожа Вайсвассер, мы не можем брать в расчёт словесные заявления, поэтому ваши претензии на въезд в Соединённые Штаты Америки для объединения семьи, считаем не основательными. Пока не обнаружен и не освобождён ваш сын из Афганского плена вы также не можете считаться человеком, гонимым по политическим соображениям. Можем вам посоветовать выехать на постоянное место жительства в Израиль, зная вашу историю жизни, вы имеете на это основания.
  
   Фрося резко отодвинула от стола свой стул и вскочила на ноги.
  
   - Я, что у вас просила политического убежища или вонючих советов, я просила дать мне номера телефонов людей, с кем бы я хотела переговорить по важным вопросам...
  
   - Госпожа Вайсвассер успокойтесь, нечего здесь показывать свои нервы, имейте выдержку дослушать нас до конца. Так вот, мы переговорим по телефону с господами, о которых вы хотели получить информацию и выясним у них, хотят ли они с вами поддерживать связь, а если да, то они сами с вами свяжутся. Оставьте нам ваш номер телефона в любом случае, нам надо будет вас информировать о вашем сыне, если к нам поступят о нём новые сведенья.
  
   Фрося смерила презрительным взглядом не приятную ей парочку и процедила сквозь зубы:
  
   - Я попробую обойтись без вас и вашей помощи, как я уже сказала, моя дочь сейчас находится в Афганистане с миссией Красного Креста, а она, чтобы вы знали, знаменитый на весь мир профессор! Моя дочь доведёт до сведенья нужных лиц, как со мной обошлись в американском посольстве в Москве. Гуд бай.
  
   глава 57
  
   После посещения американского посольства, Фрося несколько дней не находила себе места, от возмущения она буквально клокотала, не зная куда излить свой гнев. Конец апреля и она рванула на дачу, три дня приводила её в порядок, вооружившись кистями, метлой, лопатой и граблями. Тяжёлая работа и свежий воздух привели её вновь в состояние, когда она могла трезво взглянуть на происходящее вокруг и начать снова действовать, согласно сложившимся обстоятельствам. Вернувшись в Москву, узнала от Тани, что ничего в её жизни особенного не произошло, позвонила Карпеке в кооператив, но того на месте не оказалось. В его квартире тоже никто не подошёл к телефону, и она свою затею перенесла на вечер. Её вдруг осенило, что у Валеры может быть телефон Марка, ведь в своё время, они иногда связывались. Ведь были цветы на её шестидесятилетие от Марка, которые ей вручил в ресторане Карпека. Конечно, это было уже очень давно, но кто его знает, чем чёрт не шутит. Да и при последней встрече тот мог дать свои координаты Валере. Фрося не могла себе простить того, что не взяла телефон у Леона, но разве она могла ожидать такого развития событий?!
  
   До последнего не могла представить, что Марк выкинет такой фокус, без всякого предупреждения покинет Москву!
   Эх, господин Леон, пан Леон, где ты?
   Только ты можешь сейчас помочь мне разрулить эту ситуацию...
   Наконец, на следующий день, а это было первого мая, Фрося дозвонилась на квартиру к Карпеке, телефон подняла Галка:
  
   - Ах, Фросенька!
  
   И она не то фальшиво, не то пьяно заплакала.
  
   - Галя, в чём дело, что с Валерой?
  
   Фрося сразу поняла, что друг попал в беду.
  
   - Допился скотина, чуть на тот свет не ушёл, а мне тут расхлёбывайся с его кооперативом, милицией и бандитами бритоголовыми...
  
   - Галя, где Валера и, как он сейчас себя чувствует, а про остальное потом поговорим?
  
   - Где, где... в больнице, в кардиологическом центре, уже третий день, забрала его скорая прямо с постели с обширным инфарктом, уже было посинел и почти не дышал, а ещё и пьяный, врачи не хотели к нему даже подходить.
  
   - Он в сознании и каковы прогнозы врачей?
  
   Фросе всячески хотелось направить разговор в нужное ей русло, но не тут-то было.
  
   - А хрен его знает, я ведь сегодня ещё там не была, боюсь из дому выйти, к телефону и то со страхом подхожу. Представляешь, вчера после больницы решила заехать к нему в кооператив, забрать оттуда материалы, что есть готовое, да и денежки он бывает, паразит, там от меня прячет...
  
   - Галя, что с Валерой!
  
   Фрося уже кричала, но и та повысила голос.
  
   - Ты, только послушай - захожу в его свинарник, а за мной следом мент какой-то и спрашивает, ты жена Карпеки, а я, как та дура, подтверждаю, он мне и говорит, выкладывай двести рубликов, месяц заканчивается...
  
   Фрося поняла, что пока нежнейшая подруга жизни Валеры не выложит весь мусор, толку она от неё не добьётся, поэтому набралась терпения, и стала слушать дальше.
  
   - Ну, а ты что?
  
   - А, я что, у меня же денежек этих нет, да и брать неоткуда, ведь любезный Валерочка в последнее время только на водочку нам и зарабатывал. Говорю этому менту, заболел хозяин этого кооператива, находится в больнице. А тот, с первого опломбируем помещение, аренда уже за три месяца не оплачена. Ну, какого?
  
   - Не знаю, Галя, надо быстро отказываться от этого помещения, иначе такие бабки накрутят, что мама не горюй.
  
   - Да, я ведь не знаю, как и что делается и с кем мне вести разговор.
  
   - Галка, ты что последняя дура, узнай, кто хозяин всего этого строения и иди к нему.
  
   - Не кричи, без тебя тошно, потому что не успел ещё мент отвалить, как два братка пожаловали, с голыми башками и с крестами на пол груди, висящими на толстенных цепях на шеях и заявляют: давай, тётка, отстёгивай бабло за крышу, ты же его тёлка... Фросенька, я им про болезнь и больницу, что денег никаких нет и, что он, возможно уже и работать не будет... А они - тётка с первого включаем счётчик, через месяц выследим и хату подпалим, если не рассчитаетесь... Всё, Фросенька, не знаю, как жить и что делать.
  
   - Ладно, вначале скажи, в каком состоянии вчера был Валера и где мне его искать?
  
   - Да, в реанимации он был, захочешь найти, спросишь, покажут.
  
   Фрося прекратила бесполезный разговор, нужно было срочно навестить друга в больнице, а потом постараться разобраться с его кооперативом, будь он не ладен!
   Больница, где находился Валера была ей хорошо знакома - тридцать три года назад она разыскивала в ней своего любимого Семёна, а потом восемь лет отработала санитаркой. Карпеку нашла быстро, он по-прежнему находился в реанимации, но его состояние уже не расценивалось, как безнадёжное.
   Оказывается, был вариант и с возможным летальным исходом, о чём ей сообщила дежурная медсестра. Фрося воспользовалась старыми связями и червончиком, и её впустили к Валере, правда, заставив надеть маску, инфекции тому были смерти подобны. Фрося тихо подошла к кровати, друг лежал с закрытыми глазами, на осунувшемся бледном лице застыла печать скорби и боли. Она шёпотом позвала его, и он тут же открыл глаза:
  
   - Фросенька, я тебя ждал, только ты теперь можешь мне помочь!
  
   - Помогу Валера, чем только смогу, помогу, только ты не нервничай и не бери сейчас ничего в голову.
  
   - Как не брать, ведь со мной уже полный расчёт, деньги добывать не смогу, а кому я без них такой красивенький нужен, с пенсией инвалида третьей группы в семьдесят рубчиков?!
   Моей машине уже десятый год, как и твоей, но у меня мотор вот-вот каукнется и железо уже всё побитое, а без колёс, я хуже, чем без ног, да и гараж, ты знаешь, продал, а денежки за него аукнулись.
  
   - Валера, у вас же есть хорошая хата и всё в ней, Галка работает, и ты подлечишься и найдёшь на свои руки муки в каком-нибудь ателье, а может и ещё что-нибудь придумаем.
  
   - Подруга, ты веришь во всё то, что мне сейчас наговорила, на кой хрен я теперь такой Галке, помянешь моё слово, разведётся она со мной.
  
   - Ну, и хрен с ней, с хаты она тебя не выгонит, кишка тонка, займёшь свою комнату, а она хоть пусть лопнет от злости, у вас одинаковые права на это жильё, а захочет, пусть ищет размен, тебе самому и однушки хватит. Поверь, жизнь ещё не кончилась, ты же лет на двадцать моложе меня, ещё бабу годную найдёшь, только не пей, я тебя умоляю, брось это поганое пойло!
  
   - Фросенька, давай про пойло потом, а сейчас выслушай меня внимательно - заберёшь у Галки ключи вместе с дубликатами от кооператива, ей отдашь оставшиеся материалы, а четыре пары готовых босоножек загони на толкучке, я с тобой расплачусь за услугу по чести. С капитаном Ерофеевым можно не рассчитываться, всё равно я в этот, а скорей всего, и в другой кооператив уже не вернусь. Фросенька, открути спинку моего стула, там есть маленький тайничок, в нём лежит две штуки рябчиков, рассчитайся за крышу с моими бандитами, я им за три месяца задолжал по сто целковых, боюсь, что намотают счёт, но делать нечего, с братками связываться не стоит, я уже это понял. Придётся платить и за аренду, поговори, пожалуйста, с хозяином наших будок и башляй, что надо, с судом я тоже не хочу связываться. Что останется, отдай Галке, может ещё не всё так безнадёжно, пообвыкнемся жить на зарплату.
  
   Карпека кисло ухмыльнулся.
  
   - Она ведь тоже не девочка, сороковник разменяла и уже не та изящная Галочка, два десятка кило, как пить на бока себе навесила.
  
   Как раз тему внешнего вида Галочки и её возраста Фрося совсем не хотела обсуждать, поэтому перевела разговор на другое.
  
   - Валера, что будет у тебя потом и какие взаимоотношения с разлюбезной подругой, будешь решать, когда выберешься из больницы, а пока я займусь твоими неотложными делами, и при том, в срочном порядке.
   Валерочка, есть у меня к тебе вопрос на другую тему...
  
   - Ну, давай колись.
  
   - У тебя случайно нет телефона Марка?
  
   - Нет, он собирался мне его дать, но сама знаешь, что произошло, а пока я смог навестить Марка в больнице, он умотал в Штаты.
  
   Карпека прикрыл глаза.
  
   - Фрось, я устал и душа не на месте - сгоняй к Галке и возьмись, пожалуйста, за мои дела, сама понимаешь, они требуют не отлагательных мер!
  
   Фрося погладила холодную руку друга.
  
   - Валера, я всё сделаю от меня зависящее, чтобы вытащить тебя побыстрей из навозной кучи...
  
   глава 58
  
   После больницы Фрося рванула к Галке, застав ту дома, сидящей в компании какой-то пары, на вид, не очень интеллигентных лиц. Нет, Фрося не чуралась людей простого сословия, сама была из работяг и колхозников, но это были неприятные особи, явно спитые с грубыми замашками, которые, нагло осклабившись, смотрели на неё, держа в руках стопки с водкой. Фрося не стала корить верную жену Валеры за эту пьянку, хотя в её душе поднималась буря негодования, вот, уж настоящая подруга жизни, когда твой муж находится после инфаркта в реанимации, не в самом лучшем состоянии силы и духа, сидеть и квасить с какими-то проходимцами!
   Фрося не успела выразить своё возмущение, потому что, та сама задела гостью:
  
   - Что смотришь на меня, словно я тебе миллион должна, лучше подсаживайся и выпьем, всё же сегодня праздник!
  
   - Галя, я за рулём, да, и дела Валерины надо срочно решать, а иначе потом вашу хату на счётчик поставят, слыхала, сейчас и такое бывает?
  
   - Слыхала, ну и какое мне до этого дело?
   Пусть, чёрт хромой, выходит из больницы и сам расхлёбывает эту кашу, а я пока поживу в своё удовольствие!
  
   - Послушай меня, подруга сердечная, мне недосуг тут с тобой лясы точить! Живи, живи, только скажи, ты, была в его кооперативе и забрала готовые босоножки и материалы?
  
   - Всё забрала, а иначе бандюги очистят.
  
   - Оборудование и мебель тоже?
   - Я же тебе сказала, что всё.
  
   И, увидев Фросину нерешительность, дурашливо засмеялась.
  
   - Что голубка, денежки твоего дружочка тю-тю, уплыли. Кривая падла, думал от меня занэкать, а я как тот Шерлок Холмс, всё найду.
   Теперь поживу, как человек, а он пусть выходит из больницы и думает, как нашу жизнь устроить, а нет, выгоню пьянтоса кривого из хаты, пусть катится к своей бывшей кочерыжке!
  
   Фрося уже чуть сдерживалась:
  
   - А, кто будет платить за аренду и бандитам?
  
   - А мне до фонаря, плевать даже, кто его хоронить будет, падлюка, деньги прятать! Он ещё у меня попляшет, сволочь криволапая!
  
   - Давай ключи и их дубликаты от кооператива.
  
   Фрося протянула ладонь.
  
   - Да, забери ты их от меня, и сама расхлёбывай эту кашу! Ты баба богатенькая, всю жизнь умеешь мужиков толковых себе подбирать - тот из Америки, которому в январе по башке дали, видно, хорошую тебе капусту отвалил?!
  
   Фрося швырнула ключи в сумочку.
  
   - Сволочней людей, чем ты, я ещё не встречала, как мог Валера на такую мерзость запасть, ума не приложу. Ты думаешь, что всегда будешь молодая и здоровая, ошибаешься, так пивши, скоро потеряешь нормальный человеческий вид, а душу ты уже давно потеряла!
  
   И, выйдя за порог, со всего маха закрыла за собой дверь, так саданула, что грохот сотряс все этажи!
   Она, не дожидаясь лифта, бежала вниз по лестнице, продолжая мысленно поносить всякими словами Валерину женщину, к которой никогда не чувствовала симпатию. Села в машину и, заведя её, сама себе вслух сказала: - полным дураком будет, если останется жить с этой сукой.
   Действительно, внутри кооператива Карпеки было пусто, только на полу валялся разнообразный рабочий мусор - две тысячи, две тысячи... пока выйдет из больницы, духа от них не останется, дурила! В течение нескольких дней она даст им ходу - вернётся дружок к разбитому корыту, а тут ещё братки насядут!
  
   Три дня подряд приезжала в кооператив и поднималась, в находящийся наверху офис, но толи дверь не открывали, толи, хозяина на месте не было. Прошлась по другим арендованным здесь помещениям и всё же выудила у одного из съёмщиков телефон местного царька. Вернувшись домой, набрала данный ей номер:
  
  
  
   - Здравствуйте, Владислава Антоновича можно позвать к телефону?
  
   - Я вас слушаю.
  
   Что-то знакомое показалось в голосе хозяина арендных помещений... надо дальше вести разговор, может и правда она не ошибается.
  
   - Владислав Антонович, мне необходимо с вами срочно встретиться, чтобы заплатить за аренду, вместо моего друга Валерия Карпеки, который попал в больницу с обширным инфарктом и вряд ли в будущем будет нуждаться в этом помещении.
  
   - А почему срочно?
  
   - Потому что идёт новый месяц, а деньги за предыдущий не внесены. Аренда арендой, это можно было бы пережить, но ребята включили счётчик, а моему другу платить нечем, и я хочу, как можно быстрей погасить долг.
  
   - Резвая больно, сейчас праздники, зайдёшь ко мне в офис после пятнадцатого.
  
   - Что, хотите нагреться на несчастье больного человека?
  
   Фрося задала этот вопрос, сжав от злости зубы.
  
   - Мы договор заключали со здоровым, а ты мне можешь любую туфту сейчас впарить.
  
   - Тебе, что, заключение врача принести, чтобы братки счётчик отключили, фраеров ищите, чтобы на бабки разводить, между прочем, ментам мы тоже отстёгиваем, придётся к капитану Ерофееву обратиться.
  
   - Ты, чего парашу нюхала, на зоне чалилась, что так широко пасть открываешь, ещё повозбухаешь, быстро прикроем.
  
   - Владислав Антонович, а может к тебе обращаться по погонялу Меченный? Ты, должен помнить, что парашу, хоть и недолго, но всё же нюхать мне пришлось.
  
   - Кто ты, напомни, слёту не разберусь?
  
   В голосе у собеседника появился интерес.
  
   - Попробую, хотя прошло уже пятнадцать лет, как нас с тобой судьба свела, но твоей доброты мне вовек не забыть!
  
   - Ну-ну, у нас память хорошая, своих не забываем.
  
   - Я Фрося, ты со старым грузином Мирабом помогал мне от зоны открутиться.
  
   - Погоняло есть?
  
   - Ты мне сам дал погоняло - Полячка.
  
   В трубке на несколько секунд наступила тишина, видимо, шла работа мысли.
  
   - Вроде что-то припоминаю, но не уверен. Канай сюда, можешь сейчас?
  
   - Могу, называй адрес.
  
   Фрося по боковой лестнице поднялась на второй этаж, где находился офис, расположенный над клетушками, сдаваемыми под аренду мелким предпринимателям.
   Тут же, между прочим, был кооператив Карпеки. Она постучалась, как ей велел бывший знакомый, условным стуком и ей открыл двери необъятных размеров мордоворот.
  
   - Кто и к кому?
  
   - К Владиславу Антоновичу.
  
   - Он тебя ждёт? Если да, то назовись?
  
   - Полячка.
  
   Громила крикнул в глубь помещения:
  
   - Антонович, Полячку ждёшь?
  
   - Жду, жду, впускай её быстрей сюда.
  
   Здесь у Фроси уже не было никаких сомнений, голос принадлежал безусловно, старому знакомому! Тут же появился и он - одетый в лёгкий серый костюм и при галстуке, но лицо... лицо было его, только в улыбке блестела не железная фикса, а полный рот золотых зубов, отражал важность бывшего бандюгана.
  
   - А-а-а, правда Полячка, пани Фрося, заходи, вот это встреча.
  
   глава 59
  
   Фрося улыбнулась в ответ человеку, который когда-то спас её от многих неприятностей, а может быть, даже от длительного тюремного срока.
  
   - Влад, как ты изменился, в городе встретила бы, могла свободно пройти мимо.
  
   Явно постаревший Влад, шлёпнул дурашливо ладонью себя по лбу.
  
   - Ну, эту меточку скрыть сложно, хотя и на гражданке такие травмы бывает получают. Полячка, а ты почти не изменилась, хорошо выглядишь, годы тебя не берут.
  
   - Берут Влад, ещё как берут, но за комплимент спасибо, приятно его получать от старого знакомого, который избавил меня, в своё время, от многих гадостей.
  
   - Ладно, чего стоим, как не родные, давай присядем, хотя я насиделся в этой жизни предостаточно.
  
   И он знакомо криво усмехнулся, только зловеще не блеснула изо рта фикса. Фрося присела в предложенное ей кресло.
  
   - Влад, я не шучу, выглядишь вполне респектабельно, а я, как только услышала твой голос по телефону, сразу же уловила знакомые нотки, но боялась этому поверить.
  
   - А я вот, тебя не узнал по голосу, а, как только увидел, так сразу признал, таких красивых баб не часто мне приходилось встречать в жизни.
  
  
   - Может, когда-то и была, а сейчас перед тобой сидит старая бабка.
   Скажи Меченный, а как тебе удалось подняться на эти высоты?
  
   - Фрося, давай погоняла отбросим, не на шконке сидим, а новые горизонты жизни осваиваем.
  
   И он опять осклабился, блестя золотом зубов.
  
   - Припоминаю твоего хлопца, классный был малый... где он сейчас?
  
   - В Афганистане, считается, пропавшим без вести.
  
   Лицо Влада моментально посуровело.
  
   - Я чувствовал, что он хорошо не кончит, была в нём заложена такая мощная внутренняя сила, которой обязательно нужен был выход и на тебе... расскажи, если хочешь и можешь.
  
   И Фрося, не отдавая себе отчёта, для чего это делает, поведала почти чужому человеку, всю историю жизни младшего сына, до последнего сообщения, полученного от Ани. Влад не перебивал, но то хватал пачку с сигаретами, то откидывал её в конец стола. Когда Фрося завершила свою историю, он всё же достал сигарету и, прикурив, жадно затянулся.
  
   - Врачи строго настрого запретили мне курить, и я почти этого уже не делаю, но ты своим рассказом подняла мне все мои растрёпанные нервы. Вот так, пацан зоны не нюхал, а сколько всего пережил и до сих пор хавает такое дерьмо, что хочется взять пушку и отстреливать этих комуняк, которые послали наших ребят на эту никому не нужную бойню.
  
   - Влад, а ведь у меня нет полной уверенности, что он жив.
  
   - Жив, я тебе говорю, жив, он обязан выжить, ради тебя, ради своей любящей его бабы и, конечно, малявок, век свободы не видать, он жив.
  
   Фрося вытерла глаза.
  
   - Спасибо тебе Влад, дорогие для сердца матери слова, ты сейчас сказал.
  
   Тот хмыкнул, не находя, что ответить на это Фросе и быстро перевёл разговор на другое:
  
   - Слушай, а, как устроился за бугром твой бобёр, сейчас многие возвращаются, откапывают свои клады и поднимаются не хило, я уже несколько подобных знаю, нам бы тоже такой сгодился. Кацо, ну, ты его помнишь, старый Мираб, говорил про него, что он правильный мужик, с которым можно любые дела обтяпывать, своих не сдаёт и знает, когда и что сказать, кому вовремя подсунуть на лапу и зону подкармливал, за это мы, по его просьбе, тогда и помогали тебе.
  
   И опять Фросе пришлось втянуться в долгий рассказ, и она поведала Владу о Марке и о его последнем посещении Москвы и, чем она закончилась. И вновь руки бывшего зэка хватали и отбрасывали пачку сигарет, он сжимал и резко разжимал кулаки и тёр раз за разом ладонью свой страшный шрам через всё лицо.
  
   - Вот так Влад, я не могу к нему поехать, а он, возможно, во мне сейчас больше, чем когда-либо нуждается.
  
   - Мелкие сявки его грабанули, безпредельщиков развелось больше, чем надо, но я пробью по нашим каналам, может и обнаружим паскудников.
  
   - Так этим уже ему не поможешь, да, и не было при нём чего-то особенно стоящего. Менты часы его в скупке обнаружили, возможно, и вернули, а золото, что было на нём, не думаю, что можно отыскать...
  
   - Опиши ржавчину, в какие шмотки был одет и марку тех котлов, что менты раскопали...
  
   И без перехода:
  
   - Помнишь Щепку?
  
   - До самой смерти не забуду.
  
   - А мне ведь Щепка, нынче она Лидия Петровна, про тебя, как ты вела себя на киче рассказывала и замечу, без зла. Восторгалась, говорила, жаль, что фраерша, могла бы почище Кувалды стать, ту, кстати, в последнюю ходку замочили на зоне. А, о чём это я, фу бля, мозги уже не хотят варить, как надо - эта Лидия Петровна снюхалась с одним известным барыгой, через него всё стоящее барахло от воров проходит.
  
   - Влад, да не шибутись ты на счёт этого золота, не стоит оно того, глаза Марку этими бляшками и тряпками не вернёшь.
  
   - Да, при чём тут бляшки, нам надо твоего бобра в Москву вернуть, он и без глаз поможет нам, как следует раскрутиться, эти хатки и крышевание очень хлопотное дело и конкурентов становится всё больше и больше, скоро друг друга отстреливать начнём, а с твоим Марком, можно совсем другими делами заняться. У нас про это шепчутся, только стоящих мозгов среди паханов не много, университеты известно, где проходили, там совсем другая была экономика.
  
   И снова Влад осклабился.
  
   - Возвращай обратно своего бобра, если нужна будет какая-нибудь помощь, без стеснений. Думаешь, не помню, какую хорошую ты мне тогда работёнку подсунула - петуха зарядил, а за это по не хилой пачке хрустящих мы с тобой в карман положили.
  
   - Влад, а толковую мысль ты мне сейчас подкинул, попробую за неё зацепиться.
  
   - Цепляйся, цепляйся, а у меня время вышло, надо на одну важную стрелку подъехать. Быстро рассказывай, для чего ты меня искала, пять минут у тебя на всё про всё.
  
   Фрося, как могла быстро обрисовала проблему Карпеки.
  
   - И это всё? Ерунда, счётчик отключаю, пусть выздоравливает, подыщу ему подходящее занятие, есть у меня мыслишка, в толковых людях мы очень нуждаемся, а ты ведь говоришь, что он петрит в экономике...
  
   И Влад, поднявшись на ноги, опять ухмыльнулся, блестя золотыми зубами. Фрося тоже поднялась из кресла.
  
   - Влад, тут пятьсот баксов, хватит, чтобы отбить окончательно моего друга от свары с вами?
  
   - Хватит, даже останется на его трудоустройство.
  
   Фрося читала в устремлённом на неё взгляде серых пронизывающих глаз, глубокое уважение!
  
   глава 60
  
   После неожиданной встречи с Владом, который из отпетого вора вдруг превратился в предпринимателя новой формации, дни для Фроси замелькали без особых значительных перемен.
   Она каждый день навещала в больнице Карпеку, стараясь его всячески приободрить, и, привычно, ездила на дачу, высаживая рассаду и ведя бесконечную борьбу с сорняками. По сложившейся уже традиции вначале июня туда перебралась с детьми Таня. Загрустившую после отъезда Алеся Анжелу, решили отправить в Крым к Олегу с Викой. Те очень обрадовались этому факту и только жалели, что Фрося с невесткой и остальными детьми не приедут к ним погостить, но по разным соображениям женщины отказались от этой затеи. Десятилетняя Лена и пятилетний Сёмка уже не доставляли взрослым много хлопот, они вместе с другими дачными ребятами купались в пруду, собирали землянику и участвовали в бесконечных детских забавах.
  
   Пришёл момент, когда должны были выписать Карпеку и Фрося заехала за ним, чтобы забрать из больницы к себе домой, но обнаружила его одетым в гражданскую одежду и в обществе Галки. Та с непривычной для неё заботой, хлопотала над мужем, подчёркнуто холодно, общаясь с Фросей. Валера растаял от нового поведения жены, принимая благосклонно её помощь. Он весь светился от радости, и Фрося поняла, что все её планы в миг рухнули, а ведь она хотела предоставить другу до конца лета квартиру невестки, а к осени подыскать ему подходящее жильё на съём. Фрося не могла себе объяснить, чем вызваны перемены в поведении Галки по отношению к Валере, но выглядела она неважно, осунулась и подурнела лицом, прежде словно налитое тело, стало каким-то рыхлым, крупная высокая грудь пообвисла и от этого вся она выглядела скукоженной и заурядной женщиной средних лет, на которых мужчины уже своих взглядов не останавливают. Фрося на своей машине довезла их до дому и перед тем, как расстаться, увидела краем глаза, как Галка подтолкнула в её сторону Валеру. Тот, взяв Фросю за локоть, отвёл в сторонку:
  
   - Фроська, ты прости меня за наглость, но мы сейчас с Галчонком на мели, ты не можешь одолжить нам сколько-нибудь рябчиков, а я в блин расшибусь, а к концу года отдам тебе всё до копеечки, включая то, что ты заплатила бандюгам.
  
   Фрося смерила друга уничижительным взглядом.
  
   - Валера, я тебе дам денег, но учти, они у меня сейчас тоже мерянные, запасы стремительно тают, я ведь по большому счёту, ещё содержу семью из четырёх душ.
  
   - Фрось я, что не понимаю, но мне деваться некуда, остался без работы, Галка тоже, а теперь пока что-нибудь толковое подыщем пройдёт время, а питаться и прочее надо сегодня.
  
   - Послушай, друг мой сердечный, если прочее это пьянка, то я тебе и копеечки не дам, твоя душевная половинка за полтора месяца две тысячи профуфукала, а точнее, пропила со всякой швалью подзаборной.
  
   - Фрось, ну, не дави на психику, сама знаешь, что мне сейчас пить нельзя, так чего воспитываешь. Не дашь бабла, не обижусь, твоё право, но кишки мои на кулак не наматывай.
  
   - Всё, Валера, я больше на эту тему не скажу ни слова, ты же знаешь, как ты мне дорог и по большому счёту, я плевала на эти бабки, лишь бы тебе было хорошо. Держи пятьсот долларов, постарайся выменять по хорошему курсу, с учётом, уплаченных мною за твой кооператив, отдашь тысячу, когда сможешь, но только умоляю не пей и свою красавицу придержи, а то сама окончательно сопьётся и тебя загонит в могилу.
  
   Она посмотрела на стоящую возле подъезда Галку, но та потупилась, опасаясь встретиться глазами с Фросей.
   Обняв и поцеловав в щёку Валеру, Фрося села в машину и не оглядываясь, оставила друга в обществе весьма несимпатичного ей человека.
   Однажды, уже в середине июля, когда Фрося заехала с дачи домой, чтобы устроить грандиозную стирку, и там её застал долгожданный телефонный звонок - это был Леон из Америки:
  
   - Пани Фрося, какое счастье, что я вас, наконец-то, обнаружил дома, уже две недели названиваю и не могу застать на месте.
  
   - Пан Леон, как я рада слышать ваш голос, если бы вы только знали, как я часто в мыслях разговариваю с вами! Я большую часть времени сейчас провожу на даче, это загородный домик с участком.
   Простите меня, но честно признаюсь, что очень ждала вашего звонка, потому что волнуюсь за Марка и, пожалуйста, сообщите мне быстрей о его самочувствии.
  
  
   - Чувствует он себя сносно, даже после каких-то процедур у него появилось светоощущение. Ему обещают, что скоро сможет самостоятельно передвигаться!
   Пани Фрося, вы должны понять, что это длительный восстановительный процесс.
  
   - Пан Леон, я вас умоляю, дайте мне, пожалуйста, его номер телефона, даже если он тысячу раз против, обещаю, что не буду на него как-то давить и расстраивать, просто, мне очень необходимо услышать его голос.
  
   - Пани Фрося, в первую очередь, хочу заверить, что информация, полученная вашей дочерью, дошла до нужных организаций, мне удалось их заинтересовать судьбой вашего сына, находящегося в плену в Афганистане и мы сами связались уже с представителями Красного Креста и внимательно будем следить, как в дальнейшем будут развиваться события, чтобы вовремя на них повлиять.
  
   - Пан Леон, я даже боялась поднимать эту тему в нашем разговоре, ведь представители вашего посольства в Москве очень холодно отнеслись ко мне и обвинили меня в том, что я всячески стараюсь попасть в Америку, воспользовавшись своим несчастьем!
  
   - Пани Фрося, мне неловко за них, но я бессилен повлиять на отношение к вам работников посольства.
   Сожалею, о возникших у них грязных мыслях. У меня лично, нет сомнений в ваших намерениях и искренних чувствах!
   Заверяю, что если господин Гальпер проявит инициативу, то я окажу ему любое содействие в достижении положительного результата. Записывайте номер его телефона, беру всю ответственность за ваш звонок к нему на себя.
  
   глава 61
  
   Фрося набирала номер телефона, только что милостиво продиктованный ей Леоном, и не представляла, как начнёт свой разговор с Марком. Нет, она не собиралась его укорять и предъявлять какие-то претензии, но очень не хотела показаться навязчивой, но, когда услышала голос дорогого человека, все сомнения разом улетучились:
  
   - Маричек это я...
  
   - Фросик? Вот, это сюрприз, как ты меня разыскала?
  
   - Ну, это просто, твой номер телефона мне на свой страх и риск выдал твой деловой партнёр.
  
   - Леон? От него я этого не ожидал, ведь я его просил, хотя, чему удивляться, ведь он к тебе питает самые высокие дружеские чувства, ты стала для него воплощением добродетели и мужества.
  
   - А у тебя, какие чувства остались? И остались ли вообще?
  
   Фрося напряжённо ждала ответа, от слов Марка зависел их дальнейший разговор, а может быть и их дальнейшая жизнь.
  
   - Фросик, мне трудно так сразу ответить тебе на этот вопрос. Подожди парочку минуточек, я тебе перезвоню.
  
   И Фрося услышала гудки отбоя. Она смотрела с недоумением на телефонный аппарат - что могло случиться, почему он так резко прервал чуть начавшийся разговор, но ответа не было, неужели она своим, казалось бы, безобидным вопросом поставила перед мужчиной неразрешимые задачи? Фрося слонялась по своей квартире, не находя себе места, всё валилось из рук, ничем не хотелось заниматься и, когда раздалась длинная трель международного звонка, она вздрогнула, как от взрыва снаряда:
  
   - Фросик, а вот теперь уже я...
  
   - Маричек, почему ты так резко прервал наш разговор, не хочешь, можешь не отвечать, насильно мил не будешь...
  
   - Фросичек, ты задала такой сложный вопрос, на который однозначно не ответишь, а я вдруг понял, что позвонила мне ты, и представил, в какие деньги тебе это обойдётся, и решил сам набрать твой номер, но это же не внутренний, а международный звонок, вот и ждал, пока дадут нам связь.
  
   - А мне в голову полезла всякая ерунда, почему-то решила, что ты опять сбежал от меня, как в январе.
  
   - Не от тебя я тогда сбежал, а от себя, долгие годы нашей разлуки в мечтах видеть тебя рядом с собой, но только не в роли сиделки и поводыря.
  
   - Какой ты, однако, дурачок, о каких деньгах за телефонный разговор может идти речь, когда я слышу снова твой голос, а тем более, какая глупость, сиделка, поводырь... ведь мы были бы рядом, а это самое главное. Маричек, я тоже не хочу зря проговаривать твои деньги, но выслушай меня, пожалуйста, внимательно, давай, отбросим всякие условности, и потолкуем начистоту. Если ты, не против, я начну первая.
  
  
  
   Марк молчал, скорей всего в нём шла внутренняя борьба с самим собой.
  
   - Мы с тобой уже далеко не молодые люди, нашим детям и внукам по большому счёту не очень нужные, а вот оставшиеся нам годы, могли бы очень даже неплохо ещё прожить друг для друга...
  
   Марк не выдержал:
  
   - Ага, будешь моим поводырём, вместо лабрадора...
  
   - Марик, не зли меня и не напускай на себя личину несчастненького. Ты, без глаз многим ещё дашь сто очков вперёд, у тебя же светлая голова, а идти с тобой под руку, для меня будет самая большая радость, ведь мне не удалось так ходить ни с одним мужчиной в жизни.
  
   - Фросенька, мне нечего возразить против этого твоего железного аргумента, ведь я тоже шёл с женщиной под руку только один раз, и то, это было давно - в ЗАГС со своей дорожащей бывшей жёнушкой.
  
   В последних словах Марка, Фрося почувствовала, что прочные редуты начинают давать трещину, но пережимать опасалась, зная упрямый характер своенравного мужчины.
  
   - Маричек, я тебе сейчас такое расскажу, только не перебивай меня...
  
   И она поведала ему о своей случайной встрече с Владом, который был подельщиком Мираба, приятеля Марка из уголовного мира.
  
   - Он сам спросил про тебя, и я ему рассказала о произошедшем с тобой в Москве и о том, что в результате этого бандитского нападения ты потерял зрение. Так представляешь, он посокрушался, что не получилось встретиться тогда с тобой, сказал, что ему очень нужны не твои глаза, а твои светлые мозги.
  
   - Да, да, ещё Валера в ту памятную встречу у тебя дома, говорил об этом, что криминальные элементы в Советском Союзе начали подминать под себя всю экономику. Я ведь успел всё же кое с кем перетереть, похоже, и партия от них не отстанет, а скорей всего, пойдёт с ними в одной упряжке...
  
   Фрося рассмеялась:
  
   - Ну, вот, сел на своего любимого конька, такие, как ты сейчас у нас становятся очень востребованными, об этом мне Влад и втирал. Маричек, про экономику и политику я тоже с удовольствием буду говорить с тобой, но в другой раз и не по телефону. Дай мне закончить ту мысль, что начала раннее. Ты, обязан выслушать меня внимательно и отнестись к моим словам с полной ответственностью, потому что в другой раз такого разговора у нас уже может не получиться. Мы оба с тобой чересчур гордые люди, но когда-нибудь кому-то ведь нужно отступить от своих правил, и я согласна это сделать первой. Запомни раз и навсегда, ты мне весь нужен и неважно, с глазами или без, в Америке или в Советском Союзе, ты мне просто нужен и всё.
  
   Фрося быстро сыпала словами, не задумываясь о сказанном, она боялась, что Марк сейчас её прервёт и она так и не успеет досказать о самом главном.
  
  
   - Вот, ты, наверное, думаешь, да и другие тоже, сдурела баба, цепляется за свой последний шанс, а мне плевать, как посмотрят другие, только ты так не думай. После той нашей ночи в гостинице, когда мы с тобой так славно встречали Новый Год, открывая друг для друга не только объятия, но и души, изболевшиеся за долгие годы разлуки, я окончательно поняла, что больше не хочу тебя терять!
   Ещё тогда в гостинице, я для себя решила, что до последнего своего дыхания окружу тебя любовью и заботой, буду дышать с тобой одним воздухом и готова бросить страну, Москву и квартиру и мчаться за тобой в любое место, куда только ты меня позовёшь. Пойми Маричек, у нас уже осталось очень мало времени что-нибудь выжидать, а если тебе суждено будет прозреть, так пусть это произойдёт в моём присутствии, мы вместе порадуемся чуду, но только одно пока меня останавливает, пусть благополучно вернётся мой Сёмка из того проклятого плена к своей Танюхе и деткам, хотя она согласна вместе с нами ожидать и встречать его в Америке. Милый Маричек, я не хочу доживать свой век доброй ворчливой бабушкой, вечной воспитательницей, это не моё и вряд ли когда-нибудь будет моим!
  
   - Ну, могу я, наконец, вставить парочку слов, хотя и тебя мне сейчас слушать одно удовольствие.
  
   В голосе Марка почувствовались весёлые нотки.
  
   - Можешь Марик, и не только парочку слов, а сколько захочешь, ведь я в основном всё, что хотела, сказала. Одно, всё же добавлю, если сейчас ты отвернёшься от меня, то это уже навсегда. Я с трудом научилась жить без тебя и после этого нашего разговора тоже смогу, но жить в неведенье и неопределённости выше моих сил!
   Отвечай прямо - ты, останешься со мной навсегда, до тех пор, пока не закроются глаза одного из нас?
  
   - Да, Фросик, да, моя милая, да!
  
   глава 62
  
   Фрося до поздней ночи лежала без сна на смятой постели, тщательно перебирая их недавний разговор с Марком по телефону. Она мысленно хвалила себя за то, что переборола свою гордыню и позвонила любимому мужчине и, главное, отбросив все условности, сказала ему то, что вынашивала в душе все эти месяцы со дня его внезапного отъезда из Москвы. Ворочаясь с боку на бок, вернулась в памяти на девятнадцать лет назад, в то время, когда в её жизни произошло столько значимых событий - смерть любимой мамы Клары, свадьба Андрея, смерть Алеся, отъезд в Израиль Анютки и, безусловно, к этому списку значимых событий нельзя не прибавить начавшуюся деловую и любовную связь с Марком. До него, она восемь лет прожила, не допуская в свою жизнь даже в мыслях ни одного мужчину, и чувствовала себя великолепно рядом с необыкновенной мамой Кларой и подрастающим младшим сыном. Старшие дети уже давно жили своей взрослой жизнью, радуя, а чаще огорчая мать. А, потом закрутил водоворот событий, из которого её буквально вырвал Марк и понёс с головокружительной быстротой по стремнине жизни.
  
   Фрося скинула с себя простынь и включила, стоящий на прикроватной тумбочке вентилятор - но как на зло сегодня была душная июльская ночь, а от мыслей о Марке становилось вообще нестерпимо жарко. Четыре года она купалась в его любви и полной всевозможных приключений жизни, дорогие подарки, отдых на Чёрном море в лучших гостиницах Советского Союза, деловые встречи с интересными людьми, рестораны, театры и разве всё упомнишь, что ей дарил блестящий любовник... многое, но только не семейное счастье. Затем он уехал, оставив её с разбитым сердцем и с крупными неприятностями с органами правопорядка, но она нашла в себе силы, выпутаться из сложной ситуации и снова зажить жизнью в спокойном русле. Наверное, самой большой её ошибкой был момент, когда девять лет назад, Марк позвонил ей поздравить с шестидесятилетием и позвал к себе в Штаты, заверяя, что он уже поднимается на ноги и готов вместе с нею покорять новые высоты, но она не то испугалась, то ли в ней взыграла гордыня, трудно теперь вспомнить и оценить этот момент, но она тогда даже и подумать не могла совершить этот отчаянный поступок, а зря. Ох, как зря, не было бы у её Сёмочки проклятого Афганистана, а ведь у мальчика блестящая голова и целеустремлённый характер, он бы там наверняка добился бы всего того, чего ему не удалось достичь, в силу определённого скверного порядка в Союзе.
  
   Ах, о чём уже сейчас сожалеть, но надо на этот раз не пойти по пути амбиций и инертности, а уцепиться за последний шанс, который ей дарует судьба. Вот, только как распорядиться жизнью Танюхи с детками, разве она может бросить их на произвол судьбы?!
   Фрося даже не заметила, как, в конце концов, уснула. Казалось бы, только отмежевалась сном от всевозможных мыслей, как её разбудил телефон. Схватив трубку, услышала вновь голос Марка:
  
   - Доброе утро, мой милый Фросик! Что разбудил?
  
   - Можешь посмеяться, но да. Мне казалось, что я никогда не усну после нашего вчерашнего разговора и не заметила, как вырубилась. А у тебя, что сейчас, ночь?
  
   Марк рассмеялся.
  
   - Да, двенадцатый час. Всё ходил по комнатам, как лунатик и ждал, когда у тебя наступит утро.
  
   - Маричек, какое счастье слышать твой голос, я уже без этого жить не смогу. Когда мне не спалось, я вспоминала начало наших с тобой любовных и деловых отношений, а ведь ты с первого взгляда совсем мне не понравился.
  
   И они уже вместе засмеялись.
  
   - Фросик, так ведь и я тоже тебя в качестве любовницы вначале наших деловых отношений, во время поездки в Вильнюс, даже представить не мог, такая ты мне показалась неприступная.
  
   - Маричек, как у меня душа болит за свою невестку Таню, предположить даже не могу, как она будет жить без меня.
  
   - Ну, почему без тебя?! Ведь мы собираемся постоянно наведываться в Москву, теперь с этим делом гораздо проще. Знаешь, я переговорю с Леоном, постараемся и её вытащить в Штаты на постоянку.
  
   - Фу ты, камень с моей души снял, теперь только буду ждать от тебя распоряжений, как мне поступать дальше с распределением своей недвижимости и прочее...
  
   - Фросик, выслушай меня внимательно, я постараюсь тебе доходчиво нарисовать нынешнюю ситуацию - за последние полгода, с того момента, как я вернулся из Москвы, я только лечусь и проживаю деньги. Всё моё участие в бизнесе пришло к нулю, не считая, приобретённых раннее ценных бумаг, но и их я вынужден буду скоро продавать. Лечение у нас тут дело не дешёвое, а я ещё очень хочу увидеть твои глаза...
  
   - Маричек...
  
  
   - Фросенька, я тебя не перебивал и ты, сделай милость. За этот период я тоже о многом передумал и так же, как и ты, решил, что лучше тебя у меня не было рядом человека и уже не будет. Давай не станем пороть горячку, через Леона постараюсь организовать тебе гостевой вызов, ты приедешь ко мне, и мы тут официально с тобой оформим наши отношения. Ты, согласна?
  
   - Маричек, я согласна, но я не могу сейчас бросить одну Танюху с детьми. Может дождёмся возвращения Семёна?
  
   - Фросик, я не хочу о многом говорить по телефону, но твой сын вряд ли после плена появится в Москве, а дальше сама думай и делай выводы.
  
   - Марик, я уже всё поняла и сделала выводы - очень скоро поеду к тебе по гостевому вызову, оформим наши брачные отношения, а, что потом?
  
   - А потом... а потом, мы поедем с тобой в Москву и я, возможно, встречусь с твоим Меченным и если с ним сварим кашу, то рванём с тобой в Сибирь, вот, где поле не паханное. Жаль, что в январе не смог, а точнее, не успел Леона внедрить в российский бизнес, но думаю, когда нащупаем с тобой дорожку к сырьевым источникам, тогда можно будет его опять подключить, а за ним и других воротил, у которых есть хорошие бабки...
  
   - Марик, я тебе обещала быть глазами, а не мозгами, от твоих размахов у меня дух захватывает. Я же тебе сказала, что на всё с тобой готова после того, как реально будем вместе, я уже не буду бояться будущего нашей страны, о котором нам прорицал Валера. Кстати, он два месяца назад перенёс обширный инфаркт, слава богу, выбрался, а было страшно за его жизнь!
  
   - А, как он сейчас?
  
   - Не знаю, не видела пару недель, но боюсь, если начнёт опять пить, ему амба.
  
   - Фросик, если он будет нуждаться в твоей помощи, не бросай, помоги, он очень хороший мужик, и при этом, весьма толковый.
  
   - Ты, мне будешь об этом рассказывать, я же с ним рядом все эти пятнадцать лет, пока тебя не было жила, душа в душу. Беда Марик в том, что возле него находится женщина, с которой он вместе пьёт, хотя, если честно, то он и без неё квасил. Должна тебе признаться, что она меня, как, впрочем, и я её, короче, мы на дух не переносим друг друга.
  
   - Ну, сама смотри, я из своего угла на всё это повлиять никак не властен. Фросенька, я теперь буду часто тебе звонить, только скажи, по каким дням ты будешь дома, ведь знаю, что у тебя сейчас дачный сезон.
  
   В голосе Марка слышались весёлые нотки, и Фрося поняла, что на этот раз всё сделает, чтобы своё некогда ускользнувшее счастье не упустить.
  
   - Марик, но ведь эти разговоры и тебе будут стоять много денег...
  
   - Ерунда, я не на столько ещё беден, чтобы на это обращать внимание. Фросик, у меня есть кое-что за душой, а немного с тобой напряжёмся и купим домик на Карибах и будем разводить попугаев.
  
  
   Фрося подхватила шутливый тон Марка:
  
   - Попугаев, так попугаев, только я не знаю, где эти Карибы находятся.
  
   Оба уже достаточно пожилых человека в этот момент были самыми счастливыми людьми на земле, они опять были вместе!
  
   глава 63
  
   После утреннего, так порадовавшего душу телефонного разговора с Марком, Фрося распихала по сумкам выстиранное бельё и понеслась на дачу. Ей не терпелось поделиться с Таней своей радостью и планами на будущее. Невестку она застала, сидящей в тени яблони с книгой в руках, которую она, по всей видимости, давно не перелистывала. Таня смотрела с грустью на озарённое лицо свекрови, и, казалось бы, с интересом, внимательно выслушивала её сбивчивый рассказ, но вдруг перебила:
  
   - Мама Фрося, я всё поняла, ты хочешь уехать!
   А, что будет со мной, ты меня бросаешь?
  
   - Танюха, я ведь сказала, что потом мы с Марком вернёмся и постараемся тут закрутить какой-нибудь бизнес, чтобы не сидеть, как нынче и только проедать с непостижимой быстротой, почти не поступающие денежки. Кстати, я только успеваю обменивать доллары на наши рубчики, а они тают, как снег в апреле. За эти полгода три моих штуки и одна твоя улетели как будто их и не было. Правда, в этом нам помогли Алесик, Валера и другая свистопляска, но даже, если мы сядем на жёсткую экономию, всё равно финал нас ждёт печальный.
  
   - Мама, я же говорила, что уже пора продавать мою машину, всё равно стоит без дела, куда мне на ней ездить?!
  
   - Хорошо, займусь ею в ближайшие дни, когда уеду, тебе и моей хватит.
  
   - А, когда ты, уедешь?
  
   В голосе Тани было столько печали и тревоги, что у Фроси сжалось сердце.
  
   - Танюха, это ведь ещё долгая песня - пока вызов придёт, потом, пока разрешение получу, да, я и не думаю, что уеду надолго, обтяпаем оформление нашего брака и вскорости вернёмся, надо же здесь дела заваривать.
   Марк говорит, что сейчас самое подходящее время, пока царит такая неразбериха в стране.
  
  
   - Мама, а чем я буду заниматься?
  
   - Что ты, заладила я, да, я...
  
   Фрося с ужасом почувствовала в своей душе нарастающий гнев и злость на невестку, но сдержаться уже не могла.
  
   - Танюха, пора тебе уже, в конце концов, встряхнуться. Ты, думаешь у меня душа не болит за нашего Сёмочку, но слезами и своим угасанием ему не поможешь, а себя быстренько угрохаешь. Встрепенись ты уже, на самом деле, сколько я могу с тобой нянчиться, у меня тоже силы и душа не безразмерные, а у тебя, между прочем, трое деток, которые, я тебе доложу, очень и очень нуждаются в матери и не в такой опустившей крылья, а в парящей, показывающей достойный пример своей энергией и работоспособностью. Я видела, с какой радостью уехала от нас в Крым Анжела, потому что перспектива сидеть на даче с унылой мамой ей совсем не улыбалась.
  
   Таня захлопнула с треском книгу и вскочила на ноги.
  
   - Мама Фрося, сколько можно мне нравоучения читать, хорошо, что ты можешь продолжать жить как будто ничего не случилось, а ещё и радоваться жизни, возобновляя роман со старой любовью, о которой долгие годы даже не вспоминала. А я не могу, ты, слышишь, не могу забыть Сёму ни на минутку. Я не могу жить спокойно и кипеть энергией, когда над ним может быть смерть висит. Ты, хочешь уехать в свою паршивую Америку, так уезжай и, как можно быстрей, освободи меня от своего присутствия и твоих вечных нравоучений, и подачек. Я когда-то жила без тебя, без твоей опеки, без твоих денег и без Сёмы, так нет, ты, появилась - ангел-спаситель, оплела меня своей паутиной так, что моя душа в ней вначале размякла, разнежилась, а теперь словно вата из старой подкладки, лезет со всех сторон из дырявой моей жизни...
  
   Лицо у Тани раскраснелось, волосы растрепались, а в потухших за последние годы глазах, вновь горел прежний зелёный неистовый огонь. Фрося в ответ не проронила ни одного слова в оправдание или не менее категоричного ответного выпада, она смотрела с жалостью на пылающую гневом невестку, понимая её горькую правоту, и её жуткую несправедливость. Ей одновременно хотелось отхлестать Таню по лицу звонкими пощёчинами и крепко прижать к груди и гладить успокоительно по худеньким плечикам.
  
   - Ну, всё сказала, а то продолжай, не часто мне приходится слышать в свой адрес подобную благодарность за содеянное добро. Воистину говорят, что любое добро наказуемо. Пойду на пруд, поплёхаюсь там с детками в водичке, а ты приготовь пока обед, я за эти два дня почти ничего не ела.
  
   С момента вспышки Тани дни на даче потекли в том же русле, что и раньше - две женщины вместе копались на грядках, готовили еду, что-то мариновали и солили, делали закатки на зиму, невестка порою что-то шила, а Фрося ходила с детьми на пруд и в лес. Каждых три дня Фрося отъезжала в Москву, чтобы поговорить по телефону с Марком, как у них было договорено. Фрося не стала делиться с любимым мужчиной, произошедшим у них с Таней жутким скандалом, как и тем, что через своего крутого знакомого Влада, он же Меченный и он же Владислав Антонович, удачно продала "Волгу" Тани, сообщив тому, что с Марком наладила телефонную связь и, возможно, что последний через несколько месяцев появится в Москве.
  
   - Ефросинья Станиславовна...
  
   Бывший уголовник словно пробовал на вкус имя отчество своей приятельницы.
  
   - В Москве начинается беспредел, у многих молодых фраеров появились пушки, и они шмаляют в людишек, как закоренелые мокрушники раньше не шмаляли. Идёт раздел Москвы на сектора и в каждом правит своя группировка, но часто одна налезает на другую, а бывают ещё заезжие встрянут и тогда начинается пальба. Коммунисты уже навести порядок не могут и пока они будут выяснять с демократами, кто из них главная сила в стране, криминал проглотит тех и других. Нам, старым законникам, очень нужны всякие там иностранцы с бабками, чтобы убраться от этих мелких собачьих плясок, пусть они тут делят территории, давят друг друга за крышу, а нам надо подмять под себя несметные богатства страны и толкать на запад всю эту хрень от древесины до алмазов...
  
   - Влад, ты мне рассказываешь такие страсти, а я большую часть времени сижу на даче, ничего не знаю, не вижу и не чувствую, правда сезон уже заканчивается, скоро вернусь в город и тогда, возможно, окунусь во всю эту хренотень.
  
   Бывший зэк блеснул золотом зубов:
  
   - А, что ты, хотела, чтобы по Москве в открытую ходили со шмайсерами в руках, ребята стараются не показываться на глаза, всё же ментовка пока при власти, хотя и там продажных нашему брату становится всё больше и больше. Скажи, ты, давно по базарам не ходила, хотя у меня такое чувство, что скоро на каждой улице будет рынок, но я не об этом - глянь, сколько там развелось кавказцев и все при понятиях, а этих узкоглазеньких столько со своими зажигалками, часами и другой мелкой хренью. Всё, Ефросинья Станиславовна, страна превратилась в огромный базар, а мы на нём не должны быть покупателями, надо в продавцы метить.
  
   - Владислав Антонович, а тебе не кажется, что мы с тобой уже староваты для лихих плясок?
  
   - Кажется, ещё, как кажется, поэтому мы не должны становиться простыми продавцами, а в заведующие обязаны вылезать, а то и в министры торговли.
  
   На этом они, доброжелательно улыбаясь друг другу, расстались. Фрося поехала к Карпеке, не стала их общение превращать в ничего не значащий телефонный разговор, ей хотелось наяву увидеть друга Валеру и поговорить с ним по душам.
  
   глава 64
  
   Почти полтора месяца Фрося не видела Карпеку, за всё это время только несколько раз, они коротко поболтали по телефону. Валера вроде бы не пил, но в его голосе слышалась подавленность, но ей тогда нечем было его обнадёжить и порадовать. Сейчас она везла ему предложение от Влада, возглавить контроль над одним из новых, открывающихся в Москве рынков. Двери открыла Галка:
  
   - А, Фрося, привет! Валерки нет, поехал к своему знакомому машину подчинить, стучит у него что-то там в моторе.
  
   Выглядела подруга Валеры, прямо сказать, неважно - тени легли под глазами, кожа на лице некогда пышущей здоровьем и силой женщины, явственно повисла на щеках и шее, и была она какого-то нездорового землистого цвета, не свойственного для летнего периода. Симпатичная с лица и тела молодуха обрюзгла и заметно потолстела.
  
  
   - Машина - это ерунда, главное, чтобы его мотор в груди стучал ровно.
  
   Галина не поддержала шутку Фроси.
  
   - Тебе, смешно, а нам не до смеха - сейчас за машину отдаст кучу денег, а поступлений новых нет, а на унитаз всё больше и больше уходит и так недостающих средств. К чему это мы катимся, чтобы в Москве кусок нормального мяса в магазине было не найти, а на рынке бабки совсем ошалели, цены ломят, будто их коровы не траву жрут, а золото...
  
   Фрося прервала стенания и нудёж Галки:
  
   - Галь, скажи мне пока его тут нет, как Валера себя чувствует и не начал ли он случайно опять закладывать?
  
   - Нормально он себя чувствует, пить, как раньше не пьёт, но иногда вечерком сообразим с ним бутылочку, так от этого только польза, хоть на время душа оттаивает.
  
   - Ну, если у вас есть здоровье пить, так и, наверное, найдутся силы работать?
  
   - Ах, какая ты, умная, можно подумать не знаешь какая вокруг обстановка, что на завод или фабрику идти, так за те гроши, что там платят не больно нажируешь.
  
   Фросе был крайне неприятен этот разговор, как и та, с кем она его вела, но хотелось дождаться Валеру, и она до поры до времени набралась терпения.
  
   - Галь, а что это я о твоей дочке давно ничего не слышала?
  
  
   - А, что ты, можешь услышать, если я сама ничего не знаю, как уехала год назад через Польшу куда-то в Европу, так ни одной весточки и не было. Тут бабы какие-то страсти рассказывают, но душа отказывается верить...
  
   - Ты, о чём?
  
   - Что там, в той Европе, наших девок завлекают в бордели, подсаживают на наркоту и продают для постельных утех богатеям, короче, превращают в проституток.
  
   - Галя, она ведь в институте училась...
  
   - А теперь она уже видимо учёная, чтобы ноги раздвигать университеты заканчивать не надо.
  
   - И ты, так легко об этом говоришь?
  
   - А, что, мне задавиться?
  
   - А, где твоя внучка, что-то в вашей квартире следов её не видно?
  
   - Не хватало нам ещё этот хомут на себя натянуть, у бабки она, у мамы моей воспитывается...
  
   Слава богу, в квартиру шумно вошёл Валера, стуча своей неизменной палочкой.
  
   - Ба, кто у нас в гостях, сто лет с тобой Фросенька не виделись. Галочка, давай хоть чайком побалуемся, нашу гостю на большее вряд ли расколешь.
  
   Карпека не в пример своей подруге выглядел не плохо, хотя чувствовалась в нём наигранная бравада.
  
   - Валера, я пришла по делу, мне твой бывший хозяин аренды предложил для тебя работу - на Кутузовском открывается новый рынок, им нужен доверенный человек, следить там за порядком. О деталях не спрашивай, выяснишь у Влада Антоновича...
  
   - Фроська, не смеши, мне-то, с моей ногой и сердцем уследить за бандитами всех мастей? Я тебе так скажу, с ними ещё можно сговориться и поладить, если у них пахан толковый, а, как быть с этими кавказцами, среднеазиатами и прочими китайцами... нет, подруга, эта современная кухня не по мне. Вот, если хочешь помочь другу, дай ещё пол штуки зелёных, через какое-то время начнём помесячно с Галкой тебе отдавать по стольнику.
  
   - Валера, в рублях пойдёт, мы с Танюхой недавно продали её "Волгу"...
  
  
   - Фроська, а почему ты не спрашиваешь на что нам нужны деньги?
  
   - Захочешь, сам скажешь, а соврёшь, проверять не стану, ведь сам знаешь, какие дружеские чувства я к тебе питаю, да, и Марк просил не бросать тебя в беде.
  
   - Ну, если Марк просил, то это уже хорошая новость, может скоро в Штаты чухнешь?
  
   - Может и чухну. Ты спроси у своей Галки, как я умею ловко мужиками манипулировать, она меня давно уже раскусила.
  
   Жена Валеры резко отвернулась, чтобы не наговорить Фросе всё то, что она о ней думает, очень уж они зависели от её помощи.
  
   - Фрось, зря ты лезешь в бутылку, ну мало ли, что можно наговорить в сердцах, собака лает - ветер носит.
  
   Фрося поднялась на ноги.
  
   - Когда вам нужны деньги, я завезу?
  
   Валера не стал реагировать на категоричный тон подруги.
  
   - Фрось, всё же я тебе расскажу о наших планах - мне дают партию отечественной обуви под реализацию, на это пойдёт двести баксов, а на остальные зелёные, Галка подкупит подходящий товар и сгоняет в Польшу, а там закупит то, что у нас идёт со свистом...
  
   - И, что, будешь стоять на базаре с этим барахлом?
  
   - Да, будем стоять с Галчонком и реализовывать товар, а, что ты мне предложишь другое... хотя, прости, только что предлагала, возглавить этот базар. Нет, Фросенька, надо искать по Сеньке шапку.
  
   - Валера, бог вам в помощь!
  
   Фрося возвращалась от друга в свою квартиру не в самом лучшем расположении духа, царившая в стране и вокруг обстановка всеобщего хаоса её жутко раздражала. она не столько волновалась за Валеру с Галкой, чего им, взрослые самостоятельные люди, что сготовят, то и скушают. Беспокоилась она за Таню и её деток.
  
   глава 65
  
   Прежде, чем подняться на лифте в свою квартиру, Фрося заглянула в почтовый ящик и, к своей радости, обнаружила там импортный конверт - это был гостевой вызов в Америку. Зайдя в дом, тут же позвонила невестке, чтобы поделиться своей радостью. Та, не выказывая эмоций и без комментариев выслушала новость Фроси и только спросила:
  
   - И, когда ты, собираешься ехать?
  
   - Не знаю, оформление документов займёт определённое время, а пока буду заниматься этой тягомотиной, хочу найти тебе подходящее дело.
  
   - Мама Фрося, ты ведь хорошо знаешь, что, кроме того, что умею шить, я ни к чему не приспособлена!
  
   - А я и не собираюсь предлагать тебе, возглавить учёный совет в МГУ, речь сейчас и пойдёт о шитье.
  
   - Но, я ведь и так шью, только заказы стали все копеечными - перешить, перелицевать, подкоротить...
  
   - Знаю, поэтому и хочу предложить тебе взлететь повыше.
  
   - Стать директором швейной фабрики?
  
   - Танюха, не язви, а слушай внимательно. У тебя ведь золотые руки и светлая голова, а характер такой, что и я уже под ним гнусь.
  
   - Прости меня мамочка за всё, сама понимаю, что бываю не сносной, но ничего не могу с собой поделать, плохо у меня на душе.
  
   - Танюха, я давно уже не живу обидой и виной, ими жизнь не украсишь, а себя доконаешь. Не будем больше никогда возвращаться в тот наш с тобой неприятный разговор, тем более, нет у меня уверенности в правильности своих поступков в последнее время, руководствуюсь только одной, не подводившей меня раннее, интуицией.
  
   - Ах, мама Фрося, мне бы твою душевную силу и настойчивость, ведь ты в основном права, а я превращаюсь в мокрую курицу, если уже не превратилась. Анжелка мне вчера говорит - мама, ты вечно ходишь с кислым лицом, а я пожила рядом полтора месяца с тётей Викой, если бы ты только знала, что ей пришлось пережить, а какая она весёлая и энергичная, какие картины рисует и, как, не смотря на костыли, за огородом и садом ухаживает.
  
   - Танюха, ты хорошую дочь воспитала, серьёзную не по годам и не разбалованную, она будет тебе отличной помощницей, пока я буду утрясать свои американские дела.
  
   - Мама Фрося, к чему ты клонишь?
  
   - К тому, с чего начала наш сегодняшний разговор. Да, именно, к тому...Таня только не перебивай, я решила, что нам вполне под силу и средствам открыть салон свадебных и выходных нарядов. Ты наберёшь несколько способных девочек после швейного училища, которые будут у тебя работать на подхвате, а тебе опыта и мастерства не занимать, останется только научиться руководить коллективом. А я, пока, ещё не уехав в Америку, с помощью Влада Антоновича найду для этого салона подходящее помещение в центре города, мы с тобой его приведём в надлежащий вид, чтобы в какой-то мере соответствовать международным стандартам...
  
   - Мама Фрося, так ведь туда надо вложить кучу денег?
  
   - Ага, значит ты не против.
  
   Фрося радостно улыбнулась.
  
   - Танюха, конечно, надо вложить бабки, нам нужен богатый клиент, поэтому и ателье должно быть на должном уровне, а иначе, кто пойдёт делать дорогие заказы в будку, нам не требуется кооператив, типа, как был у Карпеки. Это должен быть салон со стеклянной витриной, с броской яркой вывеской. Внутри должна быть отделка, чтобы человек заходил и думал, что попал в рай. О, идея, может быть и назовём салон "Татьянин рай"?
  
   Таня неожиданно рассмеялась.
  
   - Мама, ты так говоришь, как будто вопрос уже решённый.
  
  
   - А, что, нет, если ты согласна, то не вижу препятствий?
  
   После короткой паузы Таня выдохнула:
  
   - Я согласна!
  
   Вслед за получением Фросей гостевого вызова в Америку к Марку и принятого женщинами решения, открыть салон, дни замелькали с калейдоскопической быстротой. С Владом не возникло никаких проблем, только он захотел иметь в этом деле своё участие на равных правах, но Фрося не согласилась и после не долгих препирательств, они сошлись на двадцати процентах, такую же долю взяла на себя и Фрося, за Таней, как говорится, остался основной пакет акций. Подав документы в ОВИР, Фрося редко о них вспоминала, некогда было думать ни о чём постороннем, ведь она взяла на себя все функции начальника строительного объекта - наняла рабочих, заказывала стройматериалы, нашла дизайнера с опытом работы в Югославии и только успевала на переговоры, базы и склады.
  
   Таня тоже не бездействовала. Она обзавелась несколькими современными каталогами, привезёнными из Франции, Германии и Польши, тщательно штудируя их с тремя молоденькими швеями, которые горели энтузиазмом вместе с хозяйкой будущего предприятия, приступить к работе и, конечно же, предвкушая, приличный заработок. Салон было намечено открыть в декабре, в расчёте на заказы к Новому Году. Отъезд Фроси в Америку был намечен на конец января, а точнее, она должна была появится у Марка к своему семидесятилетию. В конце ноября в квартире у Фроси раздался уже привычный длинный звонок международного телефона, но на этот раз это был не Марк, звонила Аня:
  
   - Мамочка, миленькая, Сёмочка наш точно жив, я его даже видела, но только не смогла к нему подойти и не поняла, узнал он меня или нет...
  
   Фрося одной своей рукой до белизны в пальцах сжала трубку телефона, а другую прижала к груди, откуда сердце готово было выпрыгнуть наружу.
  
   - Анюточка, где он?
  
   - Мамочка, я сейчас постараюсь быстренько всё рассказать, только не перебивай меня, чтобы я успела изложить тебе всю эту запутанную историю.
  
   - Говори, моя доченька, говори...
  
  
   Непроизвольные слёзы текли и текли по щекам, орошая воротник и полы домашнего халата, счастливая Фрося не успевала их вытирать.
  
   глава 66
  
   Фрося слушала сбивчивый рассказ Анютки и не верила услышанному. Ей казалось, что речь идёт не о её сыночке, а о ком-то чужом и незнакомом человеке.
  
   - Мамочка, наш Сёмочка является личным охранником Ахмад-шаха. Мне удалось подкупить одного из бывших бойцов афганской армии, который рассказал, что в январе восемьдесят пятого года возле одного села был сбит вертолёт "Шурали". Местные жители обнаружили в нём тела троих погибших и двух раненных, он подтвердил, что один из этих раненных полностью подходит под описание нашего Сёмочки. Он мне также сообщил, что раны и ожоги описанного мной человека были пустяковыми. Второй тяжело раненный советский солдат в ту же ночь умер от ран и издевательств, а Сёма, придя в себя, оказал сопротивление, но его жестоко избили, связали, и пару недель по ночам возили из кишлака в кишлак, продолжая жестоко избивать, всячески поносили и угрожали, оставляя часто без еды и питья. потом где-то высоко в горах развязали, накормили и дали умыться. Когда его вывели из сарая, где он находился двое суток, то он увидел, как вокруг народ стоит и о чём-то переговаривается, и на него все указывают пальцами. Тут наш Семён вдруг подошел к самому на вид важному богато разодетому, стоящему в окружении подчинённых, и протянул ему руку, поздороваться. Этот важный афганец от наглости "шурали" засмеялся и пожал протянутую ему руку, но неожиданно набросилась охрана на русского пленного, но предводитель приказал прекратить избиение. Так Сёма познакомился с "пандшерским львом", полевым командиром Ахмад-шахом Масудом. В горном лагере было еще 5 русских. В один из дней Масуд объявил, что каждый может выбрать свою судьбу - любую страну на жительство, от США до Индии и Пакистана, либо оставаться с ним. Все решили идти на Запад, а Семён остался с Масудом. По сведеньям моего осведомителя, все те бойцы не дошли живыми до своего пункта назначения, он утверждает, что их убили свои, когда они пытались перебраться на сторону советских войск, но это не проверенная информация. Потом началось наступление лояльных Советскому Союзу группировок афганцев при поддержке советских частей и Масуд стал уходить из горного кишлака. Он, четверо охранников и Семён, двинулись по узкой горной тропе между ущельями. Масуд дал Семёну автомат "Калашников" китайского производства. Шли по снегу, наш Сёмка первым поднялся на перевал и предупредил своих новых товарищей о засаде, с тех пор и стал приближённым телохранителем при этом известном полевом командире. Мамочка, наша миссия встречалась с Масудом и вела с ним переговоры, но он заявил, что в его расположении на данный момент нет ни одного русского пленного. Я тоже присутствовала при этом и видела нашего Семёна, который буквально стоял за спиной командира. Я во все глаза смотрела на него, но он даже вида не подал, что меня узнаёт. Потом я расспрашивала местных жителей о нём и, они сказали, что это Исмаил, что он вроде из арабов. Про него говорят, что, не смотря на малый рост и худобу, необычайно силён, быстр и смышлён, всегда находится рядом с Масудом, честнее и преданнее охранника просто представить нельзя, особенно, в условиях афганской междоусобицы. И Ахмад-шах его ценит, эпизодически меняя всю личную охрану, Исмаила, то есть нашего Семёна, а я в этом не сомневаюсь ни на минуточку, что это он, всегда держит при себе, даже когда стал членом Правительства Афганистана, уже после ухода Советских войск.
  
   - Анюточка, а, что нам теперь делать, как к нему приблизиться, а может он не хочет возвращаться в свою страну, к своей матери, к жене и детям?
  
   - Мамочка, только не паникуй, это на тебя вовсе не похоже. Как ты не понимаешь, что там проживает почти дикий народ, со своими законами, правилами и жестоким нравом. Ты, только представь, если бы он вдруг кинулся ко мне и объявил, что мы с ним брат и сестра, чтобы могло произойти...
  
   - Анюточка, девочка моя, но я не верю, я не могу поверить, что он от нас отрешился, что он смирился со своей долей, ведь его ждёт любящая жена и дети.
  
   - Мама, поклянись мне, что это останется, между нами.
  
   - Анютка, это ведь напрасное, я думаю, что и без клятвы, ты посвятишь меня в свою тайну, но если, надо...
  
   - Не надо, ты же не хочешь причинить вред своим детям - у Семёна есть жена и двое детей от родственницы этого Масуда, как я поняла осведомителя, Сёмочка вынужден был жениться, а иначе ему грозила смерть. Мамочка, это дикая страна, со своими средневековыми обычаями, я восхищаюсь своим братом, который смог в этих жутких условиях выжить.
  
   Фрося вдруг заметила, что искусала все пальцы пока слушала дочь.
  
   - Анечка, а, что дальше, что мне делать, к кому обращаться и, главное, что сказать Тане?
  
   - Мамочка, я не вправе тебе что-нибудь советовать, но, на мой взгляд, ты всё можешь рассказать Тане, кроме того, что у него есть новая семья. В ближайшие дни я хочу вернуться в расположения армии Масуда в частном порядке. Тот осведомитель, за определённую плату обещал попробовать организовать для меня нашу встречу с Семёном, то есть, для него с Исмаилом, со мной, как с представителем Красного Креста по совершенно нейтральной проблеме, связанной с междоусобной борьбой между многочисленными афганскими кланами и племенами.
  
   - Анюточка, неужели ты не боишься? Мне за тебя очень страшно!
  
   - Мамочка, я уже не та трусиха, что была в детстве, юности и молодости. Мне ведь уже через полгода стукнет пятьдесят и не забывай, я живу в Израиле и являюсь до последней своей клеточки израильтянкой, а нам бояться нельзя, а иначе многочисленные враги, которые живут вокруг нас сотрут наш народ с лица земли.
  
   - Анюточка, а когда ты мне позвонишь в следующий раз, ведь я теперь редко бываю дома и так боюсь теперь прозевать твой звонок.
  
   - Мам, а чем ты так занята?
  
   - Да, ерунда, открываем для Тани салон свадебных и выходных платьев, ты теперь бы Москвы не узнала. Доченька, я тебе сейчас расскажу новость, которой не могу не поделиться, в конце января я уезжаю в Америку, где выйду замуж за известного тебе моего бывшего любовника, который скоро станет моим мужем...
  
   Аня воскликнула:
  
   -Мамочка, неужели за Марка Григорьевича?
  
   - Да, моя миленькая, но о подробностях расскажу тебе уже при личной встрече.
  
   - Мамочка, я сейчас расплачусь, сколько себя помню, всегда мечтала о твоём личном счастье, а Марк Григорьевич и для меня сделал много хорошего, хотя поначалу я его очень невзлюбила, но это, наверное, от дочерней ревности.
  
   - Скажи Анютка, может мне стоит каким-то образом приехать в этот Афганистан и попробовать выйти на этого Масуда и попросить или потребовать от него возвращения своего сына?
  
   - Ой, мамочка, не смеши, тут чёрт ногу сломит, если бы ты только могла представить, сколько здесь племён и народностей, а ещё всевозможных кланов и религиозных течений несмотря на то, что все исповедают ислам. Подожди моя миленькая, я обязательно встречусь с нашим Сёмой в ближайшие дни и поговорю с ним, если, конечно, он этого захочет. Я передам ему твои слова и о том, как его жена, безутешная соломенная вдова не находит себе места и оплакивает свою горькую долю и разлуку с любимым мужчиной.
  
   - Анюточка, когда Марк был в Москве, с ним также находился один очень хороший человек, который связан с какими-то еврейскими влиятельными организациями в Америке и он твёрдо мне обещал, что, если возникнут проблемы с крупным выкупом за моего сына из плена, они окажут всевозможную помощь, не считаясь с суммой.
  
   - Мама, я тоже не бедный человек, а ещё есть Рива с Майклом, а ещё наша страна, которая никогда не оставляет евреев в беде, но американцам проще действовать на международной арене и поэтому, я буду рада, если они окажут давление на Масуда. Мам, что я тебе сейчас скажу, только в сию минуту приняла это решение, ведь уже к Новому Году я вернусь домой, год моей миссии заканчивается и мы с моим мужем и маленьким Эфраимом, по которым я ужасно соскучилась, прилетим в Штаты к тебе на День рождения, готовь праздничный стол!
  
   - Боже мой, моё сердце сейчас лопнет от счастья, неужели все мои горести уже позади, неужто и я могу быть счастливой и видеть радостными своих детей...
  
   глава 67
  
   После разговора с дочерью, перед Фросей встала невероятно тяжёлая задача, просто неразрешимая дилемма - рассказывать или нет, невестке о последнем сообщении Ани о том, что Семён обнаружен живым и здоровым?! С одной стороны, это была невероятно приятная новость, подтверждающая, что их Сёмка жив, но с другой... как и чем обнадёживать молодую женщину, ждущую в свои объятия после долгой разлуки любимого мужа, который, возможно, в них и не стремится и, более того, уже является мужем совершенно другой женщины и отцом двух детей от этой чужой для неё невестки.
   Вряд ли её сын ложился в постель к той жене по принуждению?!
  
   Увидев утром, горящую энтузиазмом и радостным возбуждением Таню в почти готовом к открытию салоне, Фрося приняла для себя твёрдое решение, что не будет пока тревожить ранимую душу невестки, своей не очень радостной для неё новостью. В огромных стеклянных витринах красовалось несколько шикарных свадебных и выходных платьев, сшитых Таней для демонстрации богатому покупателю, за ними висели тяжёлые, скрывающие внутреннее убранство портьеры. С названием не стали заморачиваться, общим решением было утверждено не столь броское, но всем показавшееся красивым название - "Салон Татьяна".
  
   Внутреннее убранство сразу же располагало к умиротворению и поражало потенциального заказчика своей уютной атмосферой - полы были сплошь в ковровом покрытии, стены на полтора метра высотой были закрыты деревянными панелями, над которыми висели тщательно подобранные полотна с неброскими натюрмортами, пейзажами и иллюстрациями известных мастеров. Среди них были и картины Вики, которые та с большой радостью прислала из Крыма Фросе, по её просьбе, но женщина наотрез отказалась от приличного вознаграждения. Всю заднюю стену от пола до потолка покрывали зеркала, вдоль которых под пологим углом поднимался подиум. В довольно просторном помещение стояли низкие кресла и диванчики, напротив которых находились изящные журнальные столики, с лежащими на них модными каталогами и журналами. Кроме подиума сбоку устроили три примерочные кабины, а рядом с ними приютилась не броская дверь в подсобное помещение, где также примостился склад, закроечная и швейный цех. За объёмным письменным столом важно восседала Таня, а напротив неё скромно устроились на стульях посетителей Фрося и Влад.
  
   - Ну, что девчонки, выглядит всё шикарно, бабла мы сюда впихнули хренову кучу, если грохнемся, то с визгом.
  
   - Тебе то, что Влад, горевать, как и мне, наших только по двадцать процентов, а вот, Танюха может без хаты остаться.
  
   - Владислав Антонович, что вы с мамой Фросей в панику кинулись, я уже рекламу в "Скупе" дала, журналистов позвала и приглашения выслала некоторым политическим деятелям и артистам. Владислав Антонович, вы меня простите, но я должна об этом маме сообщить, мне только что звонила моя Анжелка, объявился Алесь, кончились их гастроли, а наши квартиры его встретили пустотой, мы же здесь почти ночуем.
  
   - Какой Алесь, какие гастроли, через два дня первое декабря, а вы опять про свои семейные дела?
  
   - Не ворчи Влад, Танюха, наверное, имеет в виду, что Алесь со своей модной группой "Вираж" сыграют у нас на открытии.
  
   - Ой, мама Фрося, как ты умеешь читать чужие мысли.
  
   Фрося вздохнула.
  
   - Если бы Танюха, если бы...
  
   И быстро поднявшись на ноги:
  
   - Поеду Алеську повидать, соскучилась я по нему.
  
   Она, как и рассчитывала, застала внука в Таниной квартире в компании одуревших от счастья девочек. Сразу, как только открыла двери своим ключом, тут же услышала голос внука, который взахлёб рассказывал им про свои гастроли. Зайдя в зал, Фрося натолкнулась на широко распахнутые горящие восхищением глаза сестричек Анжелы и Лены. На журнальном столике валялись ворохи рекламных плакатов, с которых задорно улыбался солист ансамбля "Вираж" Алесь Цыбульский. Увидев бабушку, внук вскочил на ноги, и привлёк её в свои объятия:
  
   - Бабуля, не поверишь, но я по тебе страшно соскучился, поедем домой, мне так много надо всего рассказать. Да, тут Анжелка постаралась слегка меня просветить, что всё идёт путём, у вас тоже затеваются дела и не хилые.
  
   Возмужавший парень подхватил свою дорожную сумку, на плечо вскинул подарок бабушки - крутую гитару, в ту же руку взял чемодан, который у него уверенным движением перехватила Фрося.
  
   - Алеська, ты, похоже, разбогател, целый чемодан бабок привёз.
  
   Парень рассмеялся:
  
   - Скажешь, разбогател, хотя, всё же грех жаловаться, кое-что заработал, но разве деньги держат в чемодане, наши, как у современных цивилизованных людей находятся в банке.
  
   Уже сидя в машине, Алесь вдруг спохватился:
  
   - Бабуль, я у тебя даже не поинтересовался, может ты уже не желаешь видеть меня квартирантом в твоей квартире?
  
   - Как ты, догадался, я, действительно, не хочу, чтобы ты был моим квартирантом.
  
   Алесь всем телом повернулся к бабушке.
  
   - Так я могу...
  
   - Ничего ты не можешь, а завтра пойдём с тобой в милицию и постараемся кому-нибудь дать на лапу и срочно сделать тебе московскую прописку в моем доме.
  
   - Бабушка, ты чего это надумала?
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - А я не буду долго тебе мешать, пока поживу в твоей квартире, а через полтора месяца уеду в Америку.
  
   - Бабуль, ты меня совсем ошарашила, даже не знаю, как на всё это реагировать.
  
   - Реагируй нормально, бывали времена, когда на мои плечи тоже удача сваливалась. Принимай её Алеська, с радостью и старайся и другим тоже дарить счастье.
  
   - Бабуль, я ведь артист, разве не дарю своими песнями радость?!
  
  
   - Вот-вот, договорись со своими ребятами, я и сама могу потолковать с господином Марковым, чтобы первого декабря вы выступили на открытии в нашем салоне и сделали первый заказ - пошили у нас для вашей группы концертные костюмы.
  
   Как только они поднялись в квартиру, Алесь тут же позвонил своему продюсеру, передать их с бабушкой просьбу. Проблем не возникло, уже завтра они придут присмотреться к месту своего скорого оригинального выступления и постараются срочно сделать снимки на плакат, чтобы повесить рекламу невдалеке от входа в салон. Пока Алесь размещал в шкаф увеличившийся гардероб, Фрося быстро приготовила свою фирменную еду - яичницу на сале, и они уселись с внуком не то обедать, не то рано ужинать.
  
  
   - Бабуль, ну, рассказывай про Америку, я даже представить не могу о чём идёт речь?
  
   - Алесик, это очень длинное повествование, а мне самой не терпится у тебя расспросить про твои гастроли, про ваши успехи и, конечно же, о планах на будущее.
  
   - Ой, бабуля, это история не столь длинная, но такая насыщенная, что мне тоже хватит тебе рассказывать до утра. Ты уезжаешь через полтора месяца, а я только весной, а пока ты уедешь мы успеем разобрать в деталях наши дела.
  
   - О, Алеська, как ты помудрел и на вид возмужал, стал таким статным и ещё более красивым.
  
   - Бабуль, так ведь у нас, а точнее с нами, теперь работает стилист, визажист и танцмейстер.
  
   - Что ты говоришь?! Значит, ваши дела идут хорошо, меня это радует.
  
   - Бабуль, я что-то не наелся, можно ещё яичницу забацать?
  
   - Конечно, как я не подумала, что в тебе одного роста за метр девяносто и веса...
  
   - Бабуль, почти девяносто кило, Марков уже ругается, а у нас вся жрачка ночью после выступлений и репетиций. Ничего, после Нового Года возьмусь за себя, мы решили с ребятами в зал записаться, культуризмом заняться.
  
   - Это хорошо, на ерунду времени не останется. Алесик, а ты, в конце концов, сообщил родителям, что бросил учёбу?
  
   Внук вздохнул.
  
   - Сообщил - мама в истерике, больше сына знать не хочет, а отец долго и нудно ставил себя в пример, пока я ему не тыкнул некоторыми фактами, о которых ты мне рассказала.
  
   Парень подмигнул бабушке.
  
   - Если бы ты, только знала, что я услышал в наш адрес, а потом он заявил, что собирался купить мне квартиру в Москве, позже перевезти в Варшаву, короче, озолотить.
  
   - А ты?
  
   - А я его послал к чёрту и спросил, где он раньше был, тоже помощничек нашёлся, захотел усыновить восемнадцатилетнего сына.
  
   - Что Алесик, решил стать воякой, как твоя бабушка?
  
   - Он мне тоже сказал, что я становлюсь похожим на свою своенравную бабушку, той скоро семьдесят лет, а всё куда-то лезет и покоряет.
  
   - Алесик, ты у меня уже взрослый мальчик. Мне нечего в своей жизни стесняться и роптать на судьбу особо нечего. Конечно, не повезло в семейной жизни, зато, каких мне жизнь подкидывала добрых людей, верных друзей, каких прекрасных детей и внуков.
  
   - Бабуль, почему у тебя голос задрожал, что есть новости о дяде Семёне?
  
   - Есть Алесенька, есть...
  
   И Фрося, уткнув лицо в ладони, горько расплакалась.
  
   глава 68
  
   Алесь внимательно выслушал рассказ бабушки о чрезвычайном сообщении Анютки и вздохнул, как человек умудрённый опытом:
  
   - Бабуль я слышал про этого полевого командира, ведь часто встречаюсь с ребятами, которые прошли Афган. Они, все в один голос говорят, что этот Масуд не проиграл ни одного боя в противостоянии с нашими войсками! Что его имя переводится, как счастливчик и он, действительно, всегда умел вовремя выйти из-под обстрела и обойти засаду. Но, бабушка, как это дядя Семён мог стать его телохранителем, неужели принял ислам? Хотя, что я думаю, конечно, принял, ведь он женился на родственнице своего командира и имеет уже с ней двух детей. Бабуль, а, как быть с тётей Таней, ведь этим сообщением можно её убить, а не сказать, равносильно подлому поступку?
  
   - Алесик, я не хочу её убить, и не могу зря обнадёживать, буду молчать до последнего, я так уже решила, и ты не должен меня подвести. Ни одна больше душа не должна знать об этом, только я, Марк и ты.
  
   - Ну, раз ты мне так доверяешь, то, конечно, не подведу. Бабуль поведай про моего дядю Семёна, мне кое-что отец о нём рассказывал и казалось, что он настоящий герой по жизни, а тут вдруг предатель.
  
   - Алесенька, давай, не будем пока вешать на него ярлыки. Ты, можешь меня осудить, но мне легко стало на душе оттого, что мой сыночек жив и неважно, где он сейчас и с кем, потому что я мысленно могу с ним разговаривать, а может быть и он вспоминает свою маму, которую, я знаю точно, когда-то очень любил. Алесик, ты, скорей всего, не сможешь понять мою материнскую душу, но признаюсь тебе честно, Сёмочка был моим самым любимым ребёнком и не только потому, что был младшеньким!
  
   - Бабуль, почему не смогу понять, я ведь был единственным и в детстве ощущал эту любовь в полной мере, но, когда стал строптивым, тут же попал в немилость и куда только подевалась вся любовь?
  
   - Алесик, может быть, каждый понимает и ощущает родительскую любовь по-своему? Мы, родители, большие эгоисты и часто, не ждём, а требуем от детей уважения, послушания и внимания, забывая, что они выросли и всё это, отдают кому-то другому, а бывает и другим.
  
   - Бабуль, а ты тоже ждала от своих детей оплату, за то, что ты их родила?
  
   - Конечно, ждала, но особенно не надеялась, хотя нет, Анютка всегда была для меня самая уважительная, внимательная и благодарная. Она была мне ближе всех из детей!
  
   - Ты, говоришь была?
  
   - Конечно же, и сейчас для меня Анютка, самый близкий и дорогой ребёнок, ставшая мне ещё подростком настоящим другом, хотя я свою доченьку уже не вижу двадцатый год. А Сёмочка, для меня малыш, который стал мне отрадой в мои уже зрелые годы. Все мои дети уже взрослые, всех четверых я бывает не вижу годами, а часто, когда встречаюсь со старшими сыновьями, то не нахожу с ними общего языка. Вот и Сёмочка мой уже шесть лет, как живёт вдали от матери, но я почему-то уверенна, что он думает обо мне, что он выжил ради меня и стремится в будущем к нашей встречи.
  
   - Бабуль, так ты мне поведай о нём, начиная с самого детства, чтобы я его лучше понял.
  
   - Конечно, расскажу, потому что часто сама вспоминаю все его этапы взросления, отвагу, целеустремлённость, преданность, сумасбродство и, что я буду тебе навязывать своё мнение, лучше послушай...
  
   Алесь затаив дыхание, узнавал о родном дяде, который нынче стал телохранителем у самого известного полевого командира и политика Афганистана. Фрося попыталась в этом рассказе не утаить от внука ни одной детали, начиная с того момента, как Сёмка отстаивал свою честь в десятилетнем возрасте, когда его обозвали жидом, отправляя в Израиль, о котором он даже не слыхивал и не знал, что он еврей по папе. Алесь улыбался, слушая про боксёрские поединки, про славные победы дяди и восхищался тем, что он был кандидатом в сборную СССР, и мог даже попасть в олимпийскую команду. Фрося с гордостью рассказывала, как он, рискуя чуть ли не жизнью, прятал огромные мамины деньги и драгоценности, только бы она быстрей вышла на свободу, сам же презирал любое нарушение законов государства. Всюду пробивался по жизни за счёт своего ума, силы и невероятной целеустремлённости, пренебрегая всякими околичными путями.
  
   - Алесик, ведь он уже был кандидатом наук и по его работам большие профессора делали себе карьеру и известность, но и тут Семён не поступился своей гордостью - никому и никогда он не продавал душу, поэтому мне немного страшно, ведь если он служит этому Масуду, то вероятней всего, что служит на совесть. Ты, думаешь, он был паинькой-сыночком, отнюдь, он почти всегда поступал наперекор мне, даже своей женитьбой и уходом в армию...
  
   - Бабуль, ты вот, готова всё понять и всё простить своему сыну, а мне мои родители не могут простить моего особенного таланта и любви к музыке, и, если бы не ты, то мне трудно представить, как бы сложилась моя судьба. Вряд ли я бы смог поступать, как дядя Семён, я бы скорей повесился от тоски и не понимания меня близкими.
  
   - Алесик, мы с тобой договорились, ты не выдашь Тане нашу тайну?
  
   - Никогда, я даже думаю, что ты должна подобрать подходящий момент и под каким-нибудь соусом преподнести ей весть о его смерти, так будет лучше для всех, пусть она любит светлую память о нём.
  
   Фрося притянула голову парня к своей груди и покрыла его волосы поцелуями.
  
   - Спасибо тебе, мой мальчик, я так и думала поступить, и Марк мне это советовал, но никак не могу на это решиться, а теперь решусь, и будь, что будет, но Танюшка должна дальше жить, может быть на её пути ещё встретится порядочный мужчина и она сможет с ним построить новую семью и своё личное счастье, она ведь очень хорошая, я её тоже очень и очень люблю.
  
   Первого декабря состоялось открытие салона. Всё прошло на высочайшем уровне, благодаря выступлению набирающего обороты и популярность ансамбля "Вираж", на открытии присутствовали даже телевизионщики и фрагмент помпезного открытия "Салона Татьяна" попал на канал Московских новостей. Давно Фрося не видела такой счастливой свою невестку, та просто сияла от радости, получая огромными порциями внимание журналистов и высокопоставленных гостей. Ещё бы! К ним заглянули даже набирающие силу молодые политики Анатолий Чубайс и Гавриил Попов.
   Как и обещал господин Марков для ребят из ансамбля "Вираж", были заказаны сверхмодные костюмы для выступлений и чуть ли не с первого дня работы салона, на них буквально посыпались заказы. Таня была вся в делах, такой невестку Фрося видела только тогда, когда та шила подпольные джинсы и, когда из Новосибирска к ней наезжал Семён, и то, там была совсем другая радость. Фрося и Влад каждый день заезжали в салон и любовались происходящим, последний радостно потирал руки.
  
   - Ну, Ефросинья Станиславовна, я не зря на тебя поставил! Так пойдёт дело мы за два-три месяца отобьём наши затраты и будем только бабки в банке подсчитывать.
  
   - Владислав Антонович, а ты нервничал, я же тебе сказала, что дело стоящее.
  
   - Стоящее, стоящее, а вот уедешь и вдруг с концами, а вы с твоим другом, о-го-го, как ещё понадобитесь здесь, у меня ведь мозги, отбитые зэками и ментами, но, как ещё хочется хорошо пожить, свет повидать, тело и душу понежить.
  
   И он радостно блеснул золотом во рту.
  
   глава 69
  
   Через несколько дней после пышного открытия салона, Фрося получила разрешение на гостевой выезд в Соединённые Штаты Америки и тут же купила билет на двадцать первое января. Они теперь разговаривали с Марком по телефону почти каждый день. Он уже буквально изнемогал в ожидании своего Фросика, но только корил её за то, что она никак не сообщит Тане о мнимой гибели Семёна.
  
   - Зря Фросик, зря ты с этим тянешь, пусть бы она в твоём присутствии переболела главную трагедию своей жизни, одной ей это будет намного сложней пережить.
  
   - Маричек, она сейчас такая счастливая, вся отдалась своей любимой работе. Я смотрю на неё и диву даюсь, куда девалась печаль в глазах и тихая покорность судьбе. У неё совершенно не осталось времени на переживания и жалость к себе. Плохо только, что и на детей у неё не остаётся свободного времени, хорошо ещё, что девчонки её такие самостоятельные и помогают по дому во всём. Малого Сёмку Таня сдала в садик с круглосуточным проживанием. Душа болит, но брать на себя заботу о малыше у меня уже нет ни сил, ни времени, да, и какой с меня воспитатель, можно подумать, я со своими сидела рядом день и ночь.
  
   - Ну, как видим, ничего страшного не произошло, все выросли здоровенькими, ни один на обочине жизни не застрял. Фросик, может быть, так и надо, я своим девчонкам с самого дня рождения всё соломку подстилал, хорошо ещё, что вывез в Штаты, а иначе не знаю, чтобы с ними было бы в Союзе, наверное, до сих пор бы, сопельки им подтирал.
  
   Трудно сказать, когда бы Фрося собралась с мужеством и выложила бы Тане страшное известие о гибели её мужа, держа в голове ещё более горькую для неё правду, но грянул гром - позвонила опять из Исламабада Аня. С первых слов по голосу дочери Фрося поняла, что та звонит с хорошими новостями.
  
   - Здравствуй, моя миленькая!
  
   - Нет, не напрасно я кинула всё и помчалась в этот проклятый богом край, разыскивать брата. Правда, уже через две недели встречусь, наконец, со своими детками и близкими. Мой Эфраимчик скоро забудет, как мама выглядит. Я сейчас с ним разговаривала по телефону, а он поздравлял меня с праздником. Я его спрашиваю - а, какой праздник? Вот умора... Он так серьёзно мне - мама, ты, что совсем ку-ку, у нас ведь Ханука.
  
   - Анютка, ты такая счастливая после разговора со своим сыночком или ещё что-нибудь есть?
  
   - Есть мамочка, конечно же, есть - я нынешней ночью встречалась с нашим Сёмочкой!
  
   Из груди Фроси вырвался не крик, а стон смертельно раненного зверя.
  
   - Доченька, неужели он взаправду жив?
  
   - Мамочка, а, что ты сомневалась? Я ведь ещё в прошлом нашем разговоре тебе об этом сказала.
  
   - Анюточка...
  
  
   Фрося протискивала слова сквозь душившие её рыдания:
  
   - Я не сомневалась, но боялась верить, страшилась ошибки. Мой сыночек жив, а на остальное теперь плевать, пусть о нём говорят и судят, что и как хотят, а мне от мысли, что он дышит, ходит со мной по одной и той же земле, а если ещё и думает обо мне, будет намного легче жить и мечтать о нашей будущей встрече, так же, как я мечтаю о встрече с тобой.
  
   - Мамочка, уже через две недели я буду дома, год нашей миссии закончен. Мы столько хорошего сделали для голодных, раздетых и больных людей, что моя совесть совершенно чиста перед собой и людьми. Вот, проводим последний для меня конвой с гуманитарным грузом и на самолёт - сначала в Швейцарию, а оттуда в мой любимый Израиль. Мамочка, мы с Беней и Эфраимчиком обязательно прилетим к вам в Штаты на твой юбилей, и у меня на этот раз нет никаких препятствий.
  
   - Доченька, как я счастлива, как буду тебя ждать, даже передать невозможно! Девочка моя, прости старую дуру, но расскажи уже о вашей встрече с Сёмочкой, я уже взяла себя в руки и всё перенесу и постараюсь быть сдержанной.
  
   - Мамочка, вчера вечером мы покинули территорию Афганистана и прибыли в Пакистан, где расположились на ночлег в небольшом городке недалеко от их общей границы. Я уже спала в комнате на втором этаже, которую мне выделили для отдыха, когда вдруг внезапно проснулась, почувствовав чьё-то присутствие. Открыла глаза и в темноте увидела чью-то тень, я со страхом уставилась на сидящего рядом с моей кроватью человека. Но, не успела закричать, жёсткий палец лёг мне плотно на губы: - Тише сестрёнка, не всполоши дом, ведь нам надо с тобой о многом поговорить без помех.
   - Сёмочка, а я тебя тогда среди охранников сразу же узнала.
   - Я тебя тоже, но нельзя было показать виду, это было опасно для нас обоих.
   - Сёмочка, но, как ты сюда попал, вокруг ведь охрана?
   - Ну, ваша охрана для меня пустяк, сложней было пойти к Масуду и рассказать ему о том, что среди людей миссии Красного Креста, я узнал свою сестру и, что мне необходимо в ближайшие дни с ней встретиться.
   - И, он дал тебе на это разрешение?
   - Сестричка, он настоящий мужчина и достойный человек, ему было достаточно моего честного слова и клятвы перед Аллахом, что я вернусь обратно после нашей встречи в его расположение, хотя он дал мне в помощники двух своих опытных бойцов, которые, в случае чего, могут меня, наверное, ликвидировать...
   К этому моменту разговора я уже сидела на своей кровати и во все глаза смотрела на неясный в темноте силуэт брата.
   - Сёмочка, я хочу увидеть твоё лицо, твои глаза, обнять тебя и поцеловать, чтобы потом обо всём рассказать нашей маме.
   Он присел ко мне поближе на мою кровать, включил фонарик и положил, между нами, а сам прижался к моей груди своей обритой наголо головой.
   Я целовала в глубоких и мелких шрамах голову и каждую чёрточку лица, а главное, его мокрые глаза - мама, он плакал...
  
   Фрося слушала рассказ дочери о своём любимом сыночке и не успевала вытирать слёзы. Плакала и Аня, дойдя в рассказе до того места, когда в её объятиях оказался гордый, мужественный, сильный и ловкий телохранитель великого Масуда, но для неё он по-прежнему оставался, младшим любимым братиком, который даже в детстве стеснялся слёз, а сейчас она их чувствовала под своими губами.
  
   - Мамочка, при нашей скорой личной встрече, я тебе всё расскажу до мельчайших подробностей, а так вкратце - он со своими бойцами следовал за колонной нашей миссии до этого городка, выбрал подходящий момент и проник в мою комнату. Как он утверждает, что подобная операция для него не составила трудностей. Мамочка, он по-прежнему худой, но его тело твёрдое, как скала, а движения грациозные, как у кошки, когда он передвигался по моей комнате, не скрипнула ни одна половица. Прежде, чем продолжить свой рассказ, он плотно закрыл окно и завесил его шторкой, выглянул за дверь и проверил на себе оружие - автомат, гранаты и вытащил, и засунул обратно в чехол нож.
   - А теперь сестричка продолжим наш разговор - возьми вначале вот это письмо к моей мамулечке, а то вдруг мне придётся срочно тебя покинуть, а я хочу, чтобы оно обязательно дошло до неё. В случае, если всё же оно пропадёт, скажу тебе на словах - я вас никого не предавал, как и Родину, это она отвернулась от меня и уже давно, намного раньше того, как я попал в Афганистан. Анька, запомни, я давно погиб для Тани. Пусть мамулечка сообщит ей об этом, чтобы та не тешила понапрасну надежду, в любом случае, я уже не смогу к ней вернуться, потому что у меня подрастают двое маленьких деток, которых я очень люблю...
   - Сёмочка, но ведь у тебя в Москве растёт без отца сынишка, который похож на тебя, как две капли воды, у меня даже есть с собой его фотографии...
   - Мамочка, он держал в руках фотографии, подносил к ним фонарик и плакал, уже нисколько не стесняясь слёз. Мамочка, почему мы так много плачем, почему у нас всех твоих детей, такая горькая судьба, терять своих самых любимых и дорогих людей?.. Он вытер слёзы и глянул вопросительно на меня.
   - Да, Сёмочка, ты можешь забрать эти фотографии...
   - Сестричка, я тебя очень прошу, не оставляйте одну Таню и её деток, пусть она не сделает ту ошибку, которую совершила наша мама, не вывезя меня, в своё время, из страны, которая так не ласково со мной обошлась. Всё ещё может в этой жизни произойти, я тебе обещаю, что когда-нибудь обязательно встречусь со своим сыном и попытаюсь ему объяснить необъяснимое.
  
   - Анюточка, а какая у него жена, какие детки, где он обитает и, как собирается дальше жить?
  
   - Мамочка, ни на один из твоих вопросов, я не могу ответить... С улицы раздался крик какой-то ночной птицы, Сёма прислушался, и, когда крик повторился, он пылко обнял меня и опять прижал палец к моим губам, а потом, тихо выглянул за дверь, быстро юркнул туда и бесшумно исчез.
  
   - И, всё?
  
   - Да, мамочка, больше к этому рассказу мне добавить нечего, вряд ли я ещё раз повторю своё участие в миссии Красного Креста, ведь меня ждут муж, дети и очень интересная работа, поэтому теперь будем только ждать каких-либо вестей от него самого или из других источников.
  
   - Спасибо тебе доченька, ты и так сделала для меня почти невозможное.
  
   - Мамочка, я это сделала не только для тебя, но и для себя и, возможно, для маленького Сёмочки.
  
   - Анюточка, я прочитаю письмо от своего сыночка уже в Америке?
  
   - Нет, я знаю, как тебе не терпится его получить, поэтому уже сегодня утром выслала конверт с диппочтой на американское посольство в Москве. В ближайшие дни ты его получишь. На всякий случай я сделала копию для себя, но не читала, это ваша личная переписка, но в случае пропажи, смогу вручить тебе, оставшуюся у меня копию.
  
   - Анюточка, мы с Марком уже давно посчитали нужным сообщить Тане о гибели её мужа, но я всё не решалась. А ведь её муж, действительно, погиб, а сын мой живой. Я это поняла только сейчас и поэтому смогу набраться мужества и окончательно похороню Танюшкины напрасные надежды.
  
   - Мамочка, когда и как это сообщить Тане, ты решишь сама, но передай ей, пожалуйста, что она для меня остаётся сравни родной сестричке, хотя я её ни разу не видела. Постараюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы помочь тебе выполнить волю Сёмочки, и уговорить Таню переехать к тебе в Штаты или ко мне в Израиль, ведь она считается вдовой еврея, и сын её имеет право на репатриацию... Всё, мамочка, работники почты и так смотрят на меня, как на сумасшедшую, для них такой длинный телефонный международный разговор, наверное, стоит месячную зарплату.
  
   - Ой, Анюточка, я совсем об этом не подумала.
  
   - И правильно сделала, я не бедный человек и вполне могу себе позволить подобный разговор и многое другое в жизни. До свидания, моя хорошая, обещай, что в Америке, ты на один вечер оторвёшься от своего Марка и подержишь меня на коленях, мне без этого все годы нашей разлуки было очень плохо.
  
   - Анюточка, доченька моя, это самое малое, что я могу для тебя сделать, потому что сил и желания для этого у меня ещё предостаточно. За годы нашей разлуки, я миллионы раз целовала, полученные от тебя письма, фотографии и трубку телефона, из которого доносился твой дорогой моему слуху голос! Мне даже не верится, что скоро обцелую всю тебя, моя миленькая доченька, уже наяву...
  
   Давно стоял, прислонившись спиной к входной двери, вернувшийся в эти минуты домой, Алесь, который слушал, затаив дыхание, бабушкин телефонный разговор с дочерью, глядя с жалостью на её бесконечно текущие по лицу слёзы.
  
   глава 70
  
   До самого утра после разговора с дочерью Фрося не сомкнула глаз. Она достала все наличествующие у неё фотографии Семёна, разложила их на постели и с грустью смотрела на лицо любимого младшего сына. Она обратила внимание на то, как редко он с них улыбался, хотя по жизни был отчаянным весельчаком. Накануне вечером за чаем, она вкратце заполнила Алесю не достающие детали её разговора с Аней, потому что многое ему самому удалось подслушать, долго находясь у входных дверей.
  
   - Бабуль, ну, и когда?
  
   - Я поняла твой вопрос, завтра Алесик, уже завтра я сниму со своей души один груз, повесив ещё более тяжелейший...
  
   - Правильно, конечно, правильно, сколько можно жить ей напрасной надеждой, а тебе с чувством вины, за то, что она не может теперь распоряжаться судьбой по своему выбору.
  
   - Ну, внук, ты мудр, не по годам!
   Легче рассуждать, чем это сделать, ведь мне придётся нанести душе дорогого человека кровавую рану!
  
  
   - Баба Фрося, знаешь, что я тебе скажу?
  
   - Пока не знаю, но не возражаю услышать.
  
   - А я не хочу уезжать из своей страны, ну, если только погостить где-нибудь и у кого-нибудь, на экскурсию и в круиз какой-нибудь сгонять, но жить я хочу среди близких людей, родного языка и даже посереди этого бардака, о котором сейчас все любят говорить.
  
   - Алесик, я ведь тоже раньше не хотела, хотя этим твоему отцу и Сёмке здорово навредила. Ещё вначале пятидесятых годов, я имела право, как полячка, имеющая родственников в Польше, выехать отсюда, но, как я могла это сделать, когда твой дед находился в лагере в Сибири? А потом вместе с Анюткой или следом за ней могла поехать с Сёмкой в Израиль, но даже помышлять об этом не желала, а ведь ещё десять лет назад, когда меня Марк звал к себе, тоже могла изменить судьбу своих детей, но опять даже мысли не допустила...
  
   Алесь вопросительно смотрел на бабушку, но та молчала.
  
   - Бабуль, а сейчас?
  
   - А сейчас поеду, и даже не уверена, что захочу вернуться.
  
   Утром Фрося приехала в салон почти к самому его открытию. Таня уже была вся в работе, вовсю раздавала распоряжения своим молоденьким швеям, перебирала выкройки, перемеряя рулоны с материалами и делая какие-то записи. Фрося не стала её отвлекать, а привычно начала прибираться в главном зале, вытирая пыль и раскладывая аккуратно на журнальных столах каталоги и журналы. Вскоре появился первая на этот день заказчица и Таня чуть ли не час уделяла той внимание, показывая каталоги, что-то от себя советуя и делая замеры. Отпустив посетительницу, взглянула на Фросю и побледнела:
  
   - Мама Фрося, что случилось, на тебе лица нет, такой я тебя ещё никогда не видела?
  
   - Танюша, вчера звонила Анютка...
  
   - И сообщила тебе, что Сёма погиб?
  
   - Да...
  
   Фрося произнесла это коротенькое слово с большим трудом.
  
   - Мама Фрося, я давно знала об этом, только не хотела тебя расстраивать.
  
   - Как знала? Что знала? Откуда ты могла узнать?
  
   - Мамочка, из сердца, оно у меня опустела после моей той нервной болезни. Я лежала тогда на кровати и всячески пыталась убедить себя, что он живой, скоро вырвется из этого проклятого плена и вернётся ко мне, а сердце стучало, он уже не вернётся - умер, умер, умер...
  
   - И, ты ни разу мне об этом не обмолвилась?
  
   - Мамочка, я не хотела тебя расстраивать, ведь я знаю, как ты его любила.
  
   - А ты?
  
   - Я тоже безумно его любила, но он погиб почти шесть лет назад, а для меня ещё раньше, с того момента, как ушёл на эту вонючую войну.
  
   - Танечка, но ты ведь его ждала?
  
   - Ещё, как ждала, все глаза ночами проплакала, а после болезни, неужели ты не заметила, не плачу вообще. Конечно же, без тебя я давно бы наложила на себя руки, но ты сумела научить меня продолжать жить с любыми трудностями, с любым горем и даже, по возможности, радоваться жизни.
  
   - Танюха, а ты сейчас, правда, радуешься жизни?
  
   - Да, мамочка, да, я уже устала жить только горем, а у меня есть такой яркий пример, каким являешься ты, так что я поняла, надо плакать, когда плачется, но не опускать руки и смотреть с надеждой в будущее.
  
   - Танюшка, а у тебя есть определённые надежды?
  
   - Мама Фрося, так у всех почти есть, почему у меня не должно быть?! Я мать троих замечательных детей, возглавляю самый на сегодняшний день модный и шикарный салон в Москве, я приношу людям радость своими изделиями, а они платят мне благодарностью, а от этого растёт моё благосостояние. Мамочка...
  
   Таня прижалась своим худеньким телом к Фросе.
  
   - У меня есть ты, и будешь в моей душе до последнего моего дыхания.
  
   - А в Америку жить ко мне приедешь?
   Кстати, Анютка говорила, что ты для неё навсегда останешься сестричкой и она сделает всё от неё зависящее, если ты захочешь переехать к ней в Израиль, ведь ты считаешься вдовой еврея...
  
   - Мамочка, ты ведь говорила, что будешь часто наведываться в Москву, но, если ты захочешь, я перееду к тебе, шить красивые вещи можно и в Америке.
  
   Таня вдруг резко поменяла тему:
  
   - Летом Анжелка оканчивает школу и придёт работать ко мне в салон на постоянной основе, она уже здорово от меня поднабралась, умеет шить, кроить и даже моделировать. Сейчас Сёмочка на продлёнке и у неё есть масса свободного времени. Она после школы и в выходные дни вовсю у меня подрабатывает.
  
   - Ну, и правильно, не всем институты заканчивать, хороший специалист может зарабатывать не хуже профессора.
  
   В салон зашёл очередной потенциальный заказчик и Таня была вынуждена прервать их беседу, но Фрося от этого не расстроилась, скорее наоборот - потому что этот разговор с невесткой причинял ужасную душевную боль. Сегодня ей захотелось побыть одной и она, купив свежие цветы, поехала на кладбище, рассказать маме Кларе о её любимом единственном внуке, который сумел выжить, и остаться сильным телом и духом в невероятных условиях, куда его забросила беспощадная судьба. Через три дня курьер из американского посольства доставил Фросе большой конверт, в котором она обнаружила тонкий листок бумаги, сложенный в несколько раз, это и было долгожданное письмо от младшего сына:
  
   "Здравствуй, моя любимая мамочка! Раз ты читаешь сейчас моё письмо, значит, уже поговорила по телефону с Аней. Не знаю, стоило ли мне оживать для вас, я думал, что нет, но случайная встреча с сестрой буквально всколыхнула всё в душе. Конечно же, эта встреча не была случайной, Анька меня искала и, скорей всего, с твоего ведения. Мамочка, мне ни к чему тебе описывать, как я попал в плен, как меня подвергали мучениям и грозили кастрировать, но в одну из ночей, когда я лежал, связанным на голой земле, с избитым в кровь лицом и телом, мучаемый холодом, голодом и жаждой, я дал себе слово выжить во что бы мне это не стало. Мамулечка, поверь мне, в самые тяжёлые минуты, во время пыток и издевательств, я вспоминал тебя, ведь ты смогла всё преодолеть, и мне казалось, что сумею и я. Передо мной стоял выбор смерть, унижение или предательство. Я выбрал третье. Нет, я не предал Родину, это она кинула меня в пасть зверю, я не предал товарищей по оружию, ни разу я не стрелял по советским солдатам, я не предал веру, потому что был безбожником, но я предал тебя и Таню, потому что остался жив и уже не смогу к вам вернуться. Мамулька, я для тебя всё-таки ожил, и мне кажется, что тебе от этого стало легче жить. Что касается меня, то у меня на душе точно полегчало, ведь я часто мысленно с тобой разговариваю, теперь сможешь со мной в мыслях говорить и ты, потому что я реальный, живой и любящий тебя сын. Теперь тебе от Ани известно, что я нахожусь на службе у шаха Масуда, и являюсь его личным телохранителем. Он очень высоко ценит меня и относится с соответствующим уважением. Я женат на его близкой родственнице, у нас с ней уже подрастают двое детей, трёхлетний мальчик и годовалая девочка. Это твои внуки, которых ты, по всей видимости, никогда не увидишь. Я не передаю привет своим братьям, как и Тане с девочками, потому что я для них умер. Мне очень трудно писать тебе это письмо, гораздо легче в свободные часы просто думать о тебе и о других дорогих моему сердцу людях. Главная моя отдушина - заполнять чистые листы формулами и расчётами, хотя они уже никому кроме меня не нужны. Прости меня, моя любимая, ведь я обещал скрасить твою старость, а я её окрасил в чёрные и серые тона. Когда я стою на коленях во время молитвы, то всё время прошу Аллаха, чтобы он даровал тебе долгую и счастливую жизнь и, чтобы послал возможность когда-нибудь нам с тобой встретиться.
   Всегда любящий тебя сын."
  
   Фрося несколько раз перечитала короткое письмо от младшего сына, тщательно его сложила и спрятала в шкатулочку с драгоценностями, которые собиралась взять с собой в Америку. Ничего нового оно уже не открыло - да, приятно было читать строки, пропитанные сыновьей любовью, безусловно, очень хорошо, что Сёмочка остался жив и пусть он будет счастлив со своей новой семьёй, но для неё он, похоже, потерян безвозвратно. О каком будущем может идти речь, когда ей через месяц уже стукнет семьдесят. Позади большая жизнь, сколько в ней было всевозможных событий, хороших и плохих, радостных и грустных, а это письмо оказалось в череде печальных. Да, её Сёмочка, её отрада и надежда, обещавший скрасить старость, оказался в недостижимой дали - ничего не скажешь, скрасил. Ладно, уже невозможно что-то изменить, ей, по крайней мере, это не подвластно.
  
   Скоро полечу к Марку и постараюсь разукрасить его жизнь в яркие краски, ведь ей теперь предстоит смотреть на многие вещи в жизни за двоих. Никуда сегодня не хотелось ехать, никого видеть и ничем не тянуло заниматься. Зашла в зал и включила телевизор, начинались новости. Сквозь её тяжёлые думы, вдруг прорвался голос диктора:
  
   - Сегодня утром в одном из горных массивов Афганистана, невдалеке от Пакистанской границы талибами был обстрелян конвой Красного Креста с гуманитарным грузом. В результате налёта конвою был нанесён значительный урон. Пострадало несколько лиц сопровождения, есть убитые и раненные. Среди погибших гражданин Австрии Ганс Грозигер и, как выяснилось позже, гражданка Израиля Хана Нехемия...
  
   Внезапно пропали все звуки, Фрося больше не слышала голос диктора, только видела, как он раскрывает рот и что-то говорит, говорит, говорит...
   И вдруг она услышала свой истошный крик:
  
   - Нет... нет... нет... до-чень-каааа!!!..
  
  
  Фрося. Часть 7 Вместо эпилога
  
  Глава 1
  
  Фрося проснулась и, не открывая глаз, прислушалась к окружающим звукам - за открытым окном весело щебетали птицы, приветствуя начало нового утра, рядом с посвистом похрапывал Марк, а на тумбочке монотонно тикал будильник.
  Она открыла глаза. Бледный рассвет уже заглянул в спальню, обозначая контуры мебели и спящего возле неё на спине мужчину. Фрося несколько секунд нежно смотрела на лицо человека, с которым ей посчастливилось последние десять лет прожить вместе!
  Она тихо выбралась из-под одеяла, накинула домашний халат и, прихватив заранее приготовленный купальник и полотенце, выскользнула из комнаты.
  Выйдя из дому, легко сошла по трём ступенькам крыльца и заспешила к бассейну, затем, собрав в тугой узел на макушке волосы, натянула на них резиновую шапочку и скинула халат на стоящий возле края бассейна шезлонг. Прохладный ветер январского утра моментально охладил тело, вызвав у неё побежавший по коже мурашками озноб.
  Вода в бассейне под напором лёгкого ветерка с ленивым плеском билась о края уютного бетонного сооружения.
  
  Фрося передёрнула плечами и, вскинув кверху руки, с победным криком бросилась вниз головой в проснувшуюся под напором её тела голубую воду. В течение получаса она с наслаждением плавала взад-вперёд, отмеряя положенные тысячу метров.
  Наконец, разгорячённая плаванием, выбралась наружу тщательно вытерлась толстым банным полотенцем, накинула халат и вернулась в дом.
  В салоне, развалившись в кресле, вскинув ноги на журнальный столик, сидел Марк и внимательно слушал по радио последние известия.
  
  - Марик, ну сколько раз говорить, не клади ноги на стол, не уподобляйся этим янки, ты же культурный русский человек.
  
  - Уф, Фросик, какая ты стала ворчливая...
  
  - А знал бы, что стану такой, не позвал бы замуж? - Фрося ласково улыбалась мужчине, снимая с головы резиновую шапочку и встряхивая волосами.
  
  Марк, кряхтя, вылез из кресла и шагнул к женщине, которая без сопротивления приникла к его груди.
  
  
  - Фросичек, с Днём рождения! Хотел тебя ещё в постели поздравить, но ты, как всегда, бесшумно улизнула от меня в свой любимый бассейн.
  
  - Ах, Маричек, чем этот день отличается от других? И стоит ли обращать пристальное внимание на моё старение?..
  
  - Фросенька, Бог так распорядился, чтобы я не замечал твоего, как ты говоришь, старения, а на ощупь ты ещё ого, как хороша!
  
  Руки мужчины похотливо проникли под халат, жадно щупая сохранившие свою пышность бархатные окружности грудей.
  
  - Ну всё, Маричек, поздравил, а теперь отвали... сейчас быстренько приму душ и сделаю тебе кофе. Может быть, что-нибудь поешь?
  
  - Мысленно я тебя уже поедаю, надо попробовать, может, и наяву получится...
  
  Фрося со смехом выскользнула из рук мужа:
  
  - Попробуем, попробуем, только попозже, а пока слушай свои "Известия", которые, мне иногда, кажется, любишь больше, чем меня.
  
  Раскрасневшаяся после душа, Фрося в лёгком цветастом сарафане заскочила на кухню и щёлкнула кнопкой электрического чайника:
  
  - Марик, может, хочешь омлет, я сейчас быстренько его соображу?
  
  - Нет, нет, только кофе, сухарик и сигаретку...
  
  - Марк, ты не исправим, тебе что доктор сказал?
  
  - Фросик, он сказал, чтобы я много не курил, а это будет только первая сигаретка. Не ворчи, пожалуйста, разве легко оставить привычки, я обычно уже перед кофе две выкуривал, а сегодня ещё ни одной...
  
  - Марик, мне твой дым не мешает, я за твоё сердце боюсь.
  
  - Не бойся, милая, в нём осталось столько любви к тебе, что ему ещё биться и биться...
  
  - Ты мелкий льстец...
  
  Фрося поставила напротив мужа чашечку с кофе и вазочку с сухариками и печеньем и придвинула под правую руку пепельницу с сигаретами и зажигалкой.
  
  - Марик, я хочу после завтрака съездить в Майами-Сити, надо пробежаться по магазинам, кое-что прикупить, ведь к ужину собирался нас навестить Леон с женой, да и две пары соседей намеревались подойти поздравить меня!
  
  - Фросик, а я думал, мы это дело отметим в ресторане. Мне подсказали, что открылся новый русский и классный. Говорят, он получше, чем был наш любимый московский "Прага". Вроде сегодня кто-то из известных там поёт, не то Королёва, не то Орбакайте.
  
  - Марик, ты опять за своё, всё время забываешь, что Леон не кушает в русских ресторанах, он же соблюдает кашрут, а я собираюсь заехать в израильский магазин и прикупить подходящие продукты.
  
  - Фросик, не был бы Леон таким молодым по сравнению с нами, я бы точно приревновал. Для тебя его удобство и вкусы имеют первостпенные приоритеты.
  
  Фрося ласково взлохматила ладонью седую шевелюру Марка.
  
  - Дурачок, главный мой приоритет - это ты. Допивай кофе, докуривай свою сигаретку, и поехали в город, надо нам ещё свой гардероб подновить.
  
  - Надо, надо, для моего тебе подарка совсем не помешает прибарахлиться.
  
  - Ну что ты ещё придумал?
  
  - Вот Леон приедет вечером, и я вручу тебе подарок...
  
  Фрося обняла за шею мужа и поцеловала в губы:
  
  - Маричек, ну скажи сейчас, что ты придумал, неужели ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства?
  
  
  Довольный мужчина улыбнулся, оторвавшись от губ жены:
  
  - Обещай, что будешь делать вид, что впервые слышишь об этом, когда Леон вручит тебе подарок?
  
  - Клянусь! - Фрося дурашливо встала перед мужем на колени.
  
  - Ах ты, моя дурашка, сколько мы с тобой потеряли, живя вдали друг от друга. Хорошо, что ты проявила настырность и твёрдость характера и отыскала меня, и, более того, сумела убедить не откладывать нашу встречу. А ведь мы могли так и остаться вдалеке друг от друга. Я считал, что должен взять тебя в жёны только тогда, когда буду полноценным человеком, а не слепой болванкой...
  
  - Ну, ты опять об этом, неужели до сих пор так считаешь и чувствуешь?
  
  - Нет, тысячу раз нет! Фросик, милый мой Фросик, с тобой рядом я совершенно не чувствую свою незрячесть. Ты стала не только моими глазами, но и смыслом жизни!
  
  - А бизнес? - Фрося лукаво толкнула мужа в бок.
  
  - Фросик, за те камешки, что ты с таким риском перевезла в рамке с картиной Вики, мы с тобой наладили очень даже безбедную жизнь. Я вначале думал что-нибудь открыть с тобой, а больше для тебя, но оказалось, что ты уже от всей этой суеты устала и хотела только спокойной семейной жизни, и я тоже понял, что мне этого всю жизнь не хватало. Леон удачно крутит нашими денежками и ценными бумагами в России и в Китае, а нам капает на счёт и вполне хватает на наши скромные запросы.
  
  - Ага, давай колись про запросы, думаешь, уведёшь меня своей болтовнёй от сути моего вопроса? Ну, говори напрямик, что придумал на этот раз?
  
  Марк вскинул руки кверху:
  
  - Сдаюсь! Леон привезёт нам билеты до Тель-Авива. Я уже переговорил с Меиром и Майей, они ждут нас с тобой с нетерпением. Майя, в свою очередь, сообщила эту радостную новость Риве, и та без ума от счастья, только очень сожалеет, что не сможет вместе с нами проведать могилку Анютки, ноги полностью ей отказали.
  
  - Как она, бедненькая, справляется?
  
  - Фросик, она в доме престарелых. После смерти Майкла она совсем сдала и нуждается в постоянном медицинском наблюдении. Майя заверила, что за ней самый лучший уход, какой только может быть, и они стараются как можно чаще её навещать.
  
  Фрося всплакнула:
  
  - Жаль мне Риву, какая незавидная старость - остаться одной, беспомощной и только ждать, когда её кто-нибудь проведает. Вот, если бы рядом жила моя Анютка, она бы никогда не сдала свою маму в дом престарелых.
  
  Всхлипы Фроси перешли в горький плач, она упала на плечо мужа и облила слезами его шею и ворот рубахи. Марк нежно гладил её по волосам и спине:
  
  
  
  - Полно Фросик, полно, если хочешь, мы опять отложим эту поездку.
  
  - Нет, Марик, некуда уже откладывать, нам надо попрощаться с Ривой, ведь в нашем возрасте уже нельзя переносить что-нибудь надолго. Ты ведь знаешь, что все эти годы после гибели моей Анютки я не могла смириться с этим горем и не хотела посещать её могилу, потому что тогда у меня исчезнет чувство, что она где-то есть и вот-вот появится. Ведь и до этого я прожила долгие годы с ней в разлуке, в постоянном предвкушении нашего свидания, как теперь жду встречи со своим младшим сыном.
  
  - Значит, ты одобряешь мой подарок?
  
  - Спасибо, Маричек, не то слово, я уже вся в предвосхищении нашей поездки.
  
  - Подожди, это ведь только часть подарка...
  
  - Маричек, но я не хочу больше никаких украшений и нарядов. Ты, наверное, забыл, так напоминаю - мне сегодня исполняется восемьдесят лет, целых восемьдесят!
  
  - Фросик, о каких нарядах и украшениях ты мне говоришь, на кой они тебе сдались, мы после Израиля летим в Москву...
  
  Глава 2
  
  От последних слов Марка Фрося как будто онемела. Затем губы несколько раз прошептали:
  
  - В Москву... в Москву...
  
  - Фросик, ты не рада?
  
  - Маричек, о чём ты спрашиваешь, безумно рада, но как ты вынесешь такое, ведь врачи запретили тебе особые нагрузки, а тут один перелёт в Израиль чего стоит.
  
  - Фросик, пока ты барахталась в своём бассейне, я почти всё это время разговаривал с твоей внучкой Маечкой, а она, между прочим, кардиолог, как и её бабушка Рива. Так вот, она поделилась новостью, что в Израиле начали ставить какой-то стимулятор для сердца. Она похлопочет, и мы там проведём время с пользой для дела. Майя сказала, что этого стимулятора хватает на десять лет. Представляешь, ещё десять лет рядом с тобой...
  
  Фрося обняла мужа:
  
  - Ты всё шутишь, а мне ещё не хватает ко всем моим горестям потерять тебя...
  
  - Не позволю судьбе подарить тебе ещё шанс - охмурить следующего соискателя на твоё сердце, а если ещё и на тело, то в гробу перевернусь. Нетушки, полетим ставить стимулятор.
  
  - Марк, ты хоть сам-то понял, что сейчас наговорил? Можно подумать, что я, не успев потерять одного из своих мужчин, тут же кидалась на другого соискателя, как ты выразился...
  
  - Так я не сказал, что ты кидалась, но вон тот сосед через пять домов от нас, когда с тобой разговаривает, весь слюной исходит, ты думаешь, я не слышу?
  
  От последних слов мужа Фрося уже хохотала от души:
  
  - Вот, дурачок, так дурачок, ты забыл, мне сегодня восемьдесят лет исполнилось, в свою морду уже не знаю, какой крем втереть, а она всё больше и больше на печёное яблоко становится похожей.
  
  - Фросик, но ведь я щупал сегодня твоё тело, там такие арбузы, что я забываю про своё больное сердце...
  
  - Это хорошо, что забываешь, но даже не намекай, у нас уже не осталось времени на шалости, поехали в город...
  
  Как ни уговаривал Марк Фросю, но она не согласилась на громоздкие американские модели машин, а остановила свой выбор на изящной японской "Тойоте".
  Они заехали в деловую и торговую часть Майами и больше трёх часов потратили на всевозможные покупки. Фрося видела по лицу мужа, как его веселит её английский, на котором она бойко переговаривалась с продавцами, подбирая для него два костюма и в тон им сорочки, галстуки и туфли.
  В израильском магазине она тут же перешла на польский со своей давней знакомой, а, зайдя в торговый зал русских деликатесов, вообще почувствовала себя не хуже, чем в Москве.
  На обратном пути, Фрося всё же заметила мужу:
  
  - Миленький, тебе не нравится, как я разговариваю на английском?
  
  - Что ты, Кондолиза Райс тебе позавидует...
  
  - Вот ты смеёшься, а я сама слышу, как путаю слова и ставлю их в таком порядке, что порой за себя стыдно становится.
  
  - Не переживай, главное, они тебя разумеют, а, когда им продать надо, то и на пальцах покупателя поймут.
  
  - А знаешь, я вначале боялась рот открыть, а потом решила, что будет, то будет, и вперёд - шпарю как получится...
  
  - Фросик, а скажи мне честно, ты не скучаешь по Москве, не жалеешь, что мы, в своё время, решили тут остаться?
  
  - Маричек, честное слово, нет, я ведь всю жизнь путешествую и везде чувствую себя как дома, а тут рядом со мной ты, и мне больше ничего не надо, только очень соскучилась по Танюхе и ребятам.
  
  - О, а это мой третий подарок...
  
  Мужчина запрокинул голову на спинку сиденья и расхохотался.
  
  - Марк, лучше по-хорошему говори, что ты ещё задумал, а иначе сейчас врежусь в столб от волнения.
  
  - Ну, в столб не надо, самого распирает от желания одаривать и одаривать тебя ценными подарками... - к лету мы с тобой возвращаемся домой, а в июле к нам на два месяца приезжают Таня с Леной и Сёмочкой, а через две недели - Алесь с Анжелой и маленькой Анечкой.
  
  - Марик, что ты делаешь, я уже от слёз дороги не вижу...
  
  Фрося тыльной стороной руки быстро, на ходу, вытирала глаза.
  
  - Марик, а почему мне Танюха в недавнем телефонном разговоре ничего об этом не рассказала? Всё жаловалась на нехватку времени и на страх перед самолётами... Я ведь её все эти годы умоляю приехать, а она вся в работе, хоть бы на мужика какого-нибудь запала, на неё и раньше засматривались, а теперь при популярности и деньгах, думаю, и подавно...
  
  - Фросик, я несколько дней назад разговаривал с ней после того, как задумал все эти наши вояжи. Так вот, Таня чувствует себя очень неловко перед тобой, что не согласилась эмигрировать в Штаты, хотя в своё время клятвенно обещала. Она очень любит тебя, а про благодарность можно вовсе не распространяться, просто Ниагарский водопад льётся из её уст.
  
  - Ах, какая там к чёрту благодарность, а я вот чувствую перед ней вину за своего Сёмку. Нет не потому, что он предпочёл жизнь смерти, а потому, что из-за своего ослиного упрямства сломал жизнь себе и моей невестке.
  А ведь посмотри, Андрей был полностью прав, когда убеждал его чем-то в жизни поступиться и не переть напролом, а искать обходные пути. А мой Сёма вечно лез в дебри и чего добился?
  
  - Фросик, мне нечего тут возразить, выждал бы ещё пяток лет и шапку в охапку - дёрнул бы хоть в Штаты, хоть в Израиль, хоть в Европу. Такие мозги всюду бы схватили с распростёртыми объятиями, а он - какой-то телохранитель.
  
  Фрося заехала в гараж, и они под ручку с Марком, обвешанные покупками, зашли в дом, в котором вовсю гудел пылесос и ревела музыка. Фрося глянула на часы:
  
  - Марк, почему она ещё не ушла? Я ведь специально уехала, чтобы не слышать весь этот кошмар.
  
  Навстречу им выбежала худенькая мексиканка и затараторила на смеси английского с испанским, сообщая, что она сегодня пришла чуть позже, поэтому и задержалась. Ещё пятнадцать минут, и господа её не увидят.
  Фрося отмахнулась рукой от нелюбимой домработницы и пошла на кухню раскладывать продукты, пусть Марк сам с ней разбирается, это была его затея - нанять к ним в дом уборщицу, чтобы жена не тратила на уборку время и силы.
  Хозяйка не прислушивалась к тому, как её муж строгим голосом выговаривает девушке за непунктуальность и шум в доме. Поглощённая мыслями о ближайшем турне, она уже была вся там, предвкушая радости и печали от предстоящих встреч.
  Марк окликнув Фросю... услышав, где она находится, медленно приблизился к ней и обнял сзади за плечи:
  
  - Фросик, если хочешь, я её уволю, возьмём другую. Желающих хоть отбавляй.
  
  - Маричек, о чём ты говоришь, пусть работает, куда она пойдёт, просто не люблю, когда при мне убирают мой дом, притом под эту сумасшедшую музыку. Прости, что вспылила...
  
  К шести вечера они уже сидели за праздничным столом в окружении дорогих гостей. Две пожилые пары их ближайших соседей сокрушались, что в этом году им не удастся, как раньше, совершить совместный увлекательный круиз на Карибы. Ведь несколько прошлых лет они так здорово путешествовали в одной компании. В то же время они поддержали друзей, узнав об их новых ближайших планах, маршруте и цели очень скорой поездки.
  Леон с удовольствием перешёл с Фросей на польский язык, предоставив своей, не в меру болтливой жене развлекать остальных гостей.
  
  - Пани Фрося, я рад, что нам с Марком удалось организовать для вас эту поездку, билеты уже заказаны, через неделю ваш самолёт.
  
  - Пан Леон, мне трудно передать Вам свою радость, впервые после моего приезда в Америку я почувствовала огромное желание опять побывать в родных местах, где прошли мои детство, юность и зрелые годы. Хочется встретиться с дорогими моему сердцу людьми и посидеть рядом с могилкой отца младшего сына, моей мамы Клары и несравненного друга Валеры, а в Израиле, сами понимаете, склонить голову над местом погребения дочери.
  
  - Да, мне пан Марк рассказывал про господина Карпеку. Жаль, очень импозантный, умный был человек и отличный для вас друг.
  
  - Не то слово, не то слово, но водка и инертность сгубили его, это очень типично для русского человека - не уметь противостоять пагубной привычке и преодолевать трудности, безвольно падая в пропасть.
  
  - Пани Фрося, но не все ведь русские люди таковы?
  
  - А я не говорю за всех, но, поверьте мне, о многих, очень о многих...
  
  - А вот про Вас это точно не скажешь...
  
  Фрося рассмеялась:
  
  - Пан Леон, я даже сама не разберусь, чего во мне больше - польского, белорусского, русского или еврейского...
  
  Леон посмотрел долгим испытующим взглядом на женщину:
  
  - Пани Фрося, я даже не знаю, как подойти к Вам с моим известием, но надеюсь на Вашу выдержку...
  
  От последних слов мужчины Фрося вся подобралась, прежняя весёлость моментально слетела с неё, и она во все глаза уставилась на американского друга. Сквозь побледневшие губы прошептала:
  
  - Не томите, что-то случилось нехорошее с моим Сёмкой?
  
  - Не буду Вас мучить, да, это связано с ним - у меня в кармане лежит от него письмо, которое он передал нашему представителю, встретившемуся с ним тайно в Кабуле и сообщившему ему о Вашем новом месте проживания...
  
  Глава 3
  
  После того, как Леон вручил Фросе письмо от сына, она еле дождалась, пока разойдутся гости. Вслед за соседями поднялся со своего места напарник и друг Марка:
  
  - Друзья, я уже вас до отъезда не увижу, так примите сейчас от меня пожелания доброго пути. Пани Фрося, надеюсь, путешествие, встречи с прошлым и настоящим Вас не разочаруют.
  
  - Пан Леон, как хорошо Вы сказали - встречи с прошлым и настоящим. Радостно и одновременно печально столкнуться с тем и другим...
  
  Не успели за Леоном и его супругой закрыться двери, как Фрося обняла Марка:
  
  - Спасибо тебе за всё, ты настоящий друг, сделай для меня ещё одно одолжение.
  
  - Фросик, всё, что в моих силах...
  
  - Нет, Марик, эти твои силы мне сейчас не нужны, - она отвела руки мужчины от своего тела.
  
  - Маричек, убери, пожалуйста, со стола и загрузи посудомоечную машину, а мне не терпится прочитать письмо от Сёмочки, переданное мне только что Леоном.
  
  - Фросик, я был в курсе того, что Леон вёз тебе это послание, но мне не хотелось, чтобы ты переживала раньше времени, не зная содержания. Тебе и так хватило волнений и от моих сюрпризов. Конечно, иди и читай, а я потихоньку справлюсь здесь на кухне.
  
  Фрося поднялась на второй этаж и закрылась в спальне. Трясущимися от волнения пальцами вскрыла конверт и судорожно схватила лежащие на тумбочке очки. Буквы запрыгали перед глазами:
  
  "Здравствуй, мама!
  Я очень обрадовался выпавшей возможности передать тебе эту весточку, но намного больше тому, что ты жива, здорова и живёшь вполне благополучной жизнью с любимым мужчиной.
  Мамочка, я не могу полностью передать тебе содержание нашего разговора с человеком, встретившимся со мной. В случае перехвата корреспонденции, подобное грозит опасностью для обоих, в зависимости от того, на каком этапе это может произойти.
  Мамулька, я знаю о постигшем нас, а в первую очередь тебя, горе. Невольно я стал причиной гибели нашей Анютки, благодаря которой когда-то протянулась тоненькая ниточка от твоей души к моей.
  Прошло уже больше шестнадцати лет, как мы расстались и не виделись. Даже не верится, как стремительно несётся время. На днях мне исполнилось сорок три года. Наступил момент, когда можно смело подытожить ушедшее детство и юность, а за ними и молодость, которая прошла вдалеке от твоего ведения и не в самых благоприятных для меня условиях.
  Мамочка, ты не представляешь, с каким трудом я пишу тебе это послание - болит душа, подзабыл язык, и путаются мысли. Так много хочется поведать и посоветоваться, а больше всего тянет примостить голову на твои колени и слушать бесконечные ворчания, наставления и ласковые слова, ощущать на голове твою тяжёлую, но добрую руку... И, если бы ты только знала, как многое хочется уже поменять в своей жизни.
  Я понимаю, что ни к чему теперь терзать тебе и себе душу напрасными самобичеваниями. Мне ни перед кем не стыдно, я никому не изменял, только самому себе, предпочёл неминуемой смерти жизнь на чужбине. Если бы ты знала, сколько ночей я проплакал, глядя на фотографию своего сына. Как бы мне хотелось, чтобы он мной гордился, а он живёт, даже не ведая обо мне. Если бы не наша добрейшей души Анютка, я бы, наверное, никогда не узнал бы о его существовании. Осуждать Таню за самовольный поступок, я не берусь, это был её выбор
  и, если бы я благополучно вернулся из армии домой, для меня это был бы самый приятный сюрприз, какой только можно получить от любимой женщины.
  Это стало бы настоящим подарком судьбы и нашей с Таней любви, но, увы...
  Мамочка, как мне хочется рассказывать и рассказывать тебе о своей жизни, о семье, а больше всего о своих детях. Младшему моему сыну пошёл пятый годик, но я понимаю, как тебе это всё чуждо, потому что трудно воспринять то, что нельзя увидеть, да и непросто проникнуться душой к практически виртуальной моей жизни.
  А теперь о главном - в ближайшие дни, с позволения и благословения моего командира, я отправляю в Соединённые Штаты Америки Зару и своих детей. Очень хочу, чтобы они получили достойное образование, а самое главное, безопасность. Материально они будут обеспечены, но если ты посчитаешь нужным для себя, то сможешь с ними встретиться.
  Зара, так зовут мою жену, всё знает обо мне, о тебе и даже про Таню и моего сына.
  Я рассказал Шах Масуду о моей встрече с посланником из Америки и о предлагаемом крупном выкупе за меня. Он отверг всякие разговоры о денежном вознаграждении, заявив, что друзьями и соратниками не торгует. Мой командир высоко оценил мою службу, преданность ему на протяжении долгих лет, ни один человек из его личной охраны так долго не задерживался рядом с ним, как это было позволено мне.
  Эти строки читай внимательно - через полгода он готов отпустить меня к семье в Штаты, но хочет заручиться твёрдыми гарантиями о моей безопасности и лояльном ко мне отношении со стороны, воюющей на территории Афганистана американской армии.
  На этом своё письмо заканчиваю и буду жить надеждой на нашу скорую встречу.
  Твой любящий и никогда не забывающий о своей матери сын."
  
  Фрося сидела на кровати, держа листок на коленях. Оглушённая, ослепшая и на грани нервного срыва - неужели она скоро встретится со своим Сёмочкой?! Какая будет эта встреча, как она сможет воспринять изменившегося сына и его новую семью?!
  Фрося не слышала, как подошёл Марк и, уселся рядом на кровати, тронув её за плечо:
  
  - Фросик, ты в порядке?
  
  - Маричек, в полном беспорядке, даже не знаю, плакать мне или смеяться. Вот послушай письмо от моего Сёмочки и выскажи, пожалуйста, своё мнение, я сама во всём этом и в своих чувствах разобраться пока не могу.
  
  Давно уже прозвучали прощальные слова Семёна, прочитанные печальным голосом Фроси, а в комнате всё ещё висела звенящая тишина, гремящая шокирующей новостью.
  Марк, наконец, прервал молчание:
  
  - Фросик, я понимаю, что ты ждёшь от меня советов, оценки и, возможно, решения, но у меня нет ни первого, ни второго, ни третьего, потому что даже от тебя не зависит, как будут развиваться события. Но однозначно мы должны встретиться с его семьёй, и желательно это сделать до отъезда в Израиль. Я попрошу Леона, чтобы он разыскал их место сегодняшнего проживания и, если они в Штатах, то уже завтра отправляемся на встречу с ними.
  Фросенька, ты меня прости, но в этой истории мне больше всего жалко нашу Татьяну Ларину, ведь я для себя её с первого взгляда так окрестил...
  
  - Кого? - Фрося недоумевающе взглянула на Марка.
  
  - Фросик, ты что - в школе не училась? Я говорю про героиню Пушкинского романа в стихах "Евгений Онегин".
  
  - Марик, ты забыл, я не училась в советской школе. Когда в наши края вошли части Красной Армии, мне уже было восемнадцать лет. У мамы Клары в библиотеке было полное собрание сочинений Пушкина, но я не люблю стихи, а точнее, их не понимаю... - что ты хочешь взять от деревенской девки...
  
  - То, что хотел получить с самого утра...
  
  - Пожалуй, пора, пошла я в душ. Танюхе не стоит встречаться с Семёном, никто от этого не выиграет, поэтому на сына он сможет смотреть только издалека, а роман Пушкина я обязательно в ближайшее время почитаю и, думаю, это лучше всего сделать в самолёте.
  
  Глава 4
  
  Новость, почерпнутая из письма сына, повергла Фросю в невероятное волнение, но уже назавтра Леон по своим каналам выяснил, что жена Семёна с детьми обосновалась в Альбукерке, где у неё проживают какие-то дальние родственники.
  
  - Марк, где этот город находится, далеко отсюда?
  
  - Я пробил по поисковику, слава богу, относительно не далеко, но несколько часов провести в самолёте придётся.
  
  - Уф, нам ещё хватит этих самолётов, когда полетим в Израиль, оттуда Москву, а затем обратный полёт... Может быть, доберёмся до них на машине?
  
  - Фросик, ты помнишь нашу первую совместную дорогу от Москвы до Вильнюса? Так это ещё подальше будет, не скажу точно, но под полторы тысячи километров гарантирую.
  
  - Нет, нет, такую длинную дорогу мне одной за рулём не осилить, заказывай на завтрашнее утро билеты на самолёт.
  
  Два с половиной часа лёта, и вот они приземлились в достаточно крупном городе, расположившемся почти на юге США. По предложению Марка, прямо в аэропорту взяли напрокат машину и заехали в ближайший крупный торговый центр.
  Они шли по рядам с одеждой и обувью, всё больше осознавая тщетность своих потуг, совершенно не представляя размеров, вкусов и нравов жены Семёна и его детей.
  
  - Марик, все наши поиски напрасны. Мы не знаем, как они выглядят, а самое главное, не имеем никакого представления, в чём они нуждаются, поэтому сориентируемся уже на месте. Ох, и трудную задачу мы сами себе задали, намного проще было бы тысчонок пять выслать, но надо же свекрови и бабушке показаться перед новоявленными родственниками.
  
  - Фросик, что с тобой, откуда в тебе столько желчи?
  
  - У меня такое чувство, что я предаю Танюху, хотя отлично понимаю, что эта Зара и детки ни в чём не виноваты.
  
  
  В конце концов, они накупили кучу различных сладостей и напитков и отправились по адресу, продиктованному накануне Леоном.
  Машина затормозила перед ветхим бунгало, из которого на звук рычащего на холостом ходу мотора выскочило несколько черноголовых детишек разного возраста.
  Фрося открыла окно:
  
  - Ребята, не подскажите, госпожа Зара со своими детишками случайно не здесь проживает?
  
  Дети загалдели между собой, по всей видимости, на языке своего народа и тот, что был постарше, подошёл к машине и, стараясь выговаривать правильно английские слова, спросил:
  
  - Извините, госпожа, для чего Вам моя мама?
  
  До Фроси незамедлительно дошло, что перед ней стоит её внук. Она с жутчайшим волнением жадно смотрела на мальчика, стараясь в его чертах обнаружить сходство с Семёном и, чем больше смотрела, тем больше находила.
  
  - Госпожа, я прошу прощения, но Вы мне не ответили.
  
  Фрося резким движением открыла дверь автомобиля и выбралась наружу:
  
  - Мальчик, я твоя бабушка... Может быть, твой отец что-нибудь рассказывал обо мне?
  
  Чёрные с блеском глаза при этом сообщении чужой женщины буквально округлились:
  
  - Рассказывал, но не говорил, что Вы такая красивая...
  
  
  Фрося много раз в жизни пропускала мимо ушей подобные комплименты, но услышать от мальчика столь хвалебные слова в адрес своей персоны да в её возрасте, совершенно не ожидала и от души рассмеялась. Она нежно потрепала парнишку по жёстким волосам и обняла за плечи:
  
  - Прежде чем ты отведёшь нас к своей маме, скажи, как тебя зовут?
  
  - Фарид...
  
  Марк, слушавший из машины разговор Фроси с внуком, выбрался следом наружу и медленно обошёл автомобиль, держась рукой за капот.
  
  - Марик, знакомься, этот симпатичный ребёнок - сын моего Семёна. Его зовут Фарид. Наверное, в честь меня так назвали...
  
  Мальчик утвердительно кивнул головой, он сразу догадался, что мужчина не видит, и сам вставил свою ладонь в протянутую руку Марка, но Фрося привычным движением взяла под локоть мужа, и обняла за плечи Фарида.
  
  - Ну, пошли, дружок, знакомиться с другими членами вашей семьи.
  
  Окружённые притихшей ватагой ребятишек, они двинулись в сторону входа в бунгало. Неожиданно им навстречу из дверей вышла худенькая молодая женщина с большими тёмно-карими глазами, с чёрными волосами, заплетёнными в две толстые косы. Она была одета в тёмное, прикрывающее руки и колени платье, на ногах в такой тёплый день нелепо смотрелись тяжёлые туфли.
  Она смущённо улыбалась, потупив глаза, и, раз за разом вскидывая взгляд на Фросю, тут же опускала долу пышные ресницы.
  Не надо было обладать большой сообразительностью, чтобы понять, - перед ней стоит Зара, нынешняя жена младшего сына, её невестка, - та, которая заменила Семёну Таню.
  Фарид подбежал к матери и быстро заговорил с ней на незнакомом языке.
  От слов сына смуглая кожа на лице восточной красавицы ещё больше потемнела, приняв вовсе пунцовый оттенок.
  Фрося тем временем шепнула Марку:
  
  - Подожди, дорогой, тут нужно срочно выручать мою новую невестку, а иначе она сейчас упадёт от смущения в обморок, - и, высвободив локоть из-под руки мужа, решительно приблизилась к молодой женщине, от волнения сцепившей пальцы так, что побелели ладони.
  
  Фрося быстро подошла почти вплотную к своей растерявшейся невестке, молниеносно смерив её взглядом сверху донизу. Нынешняя жена Семёна была почти на голову ниже и такая же хрупкая, как его московская, когда-то пылкая любовь.
  Свекровь притянула к себе худенькое тело Зары и как можно нежней обняла её за хрупкие плечи.
  
  - Здравствуй. Меня зовут Фрося. Я мать твоего мужа. О тебе я знаю из его письма. Зара, я правильно произнесла твоё имя?
  
  В замешательстве молодая женщина не могла произнести ни звука.
  
  - Ты знаешь английский? Если не очень, то неважно, я сама разговариваю плохо, так что не стесняйся. Если мы пожелаем, то поймём друг друга и найдём общий язык.
  
  Фрося слегка отодвинула от себя невестку и взглянула в широко распахнутые блестящие тёмные колодцы глаз.
  Та, что заменила Сёмке Таню, наконец разомкнула чётко обозначенные полные губы и на вполне сносном английском языке тихо проговорила:
  
  - Я сразу же узнала Вас, мне Исмаил... - она запнулась.
  
  Фрося поправила:
  
  - Семён...
  
  - Мне мой муж очень много рассказывал про свою любимую маму, и я, как только увидела, тут же узнала Вас. Он говорил, что Вы к нам обязательно приедете, но я не думала, что так быстро. А на английском говорить тоже он меня учил... и детей заставлял много заниматься иностранными языками.
  
  Фрося про себя подумала - её сын очень хорошего о ней мнения. Если бы не Марк, то неизвестно, когда бы она отважилась на этот шаг, - наверное, уже после их прибытия из намеченного турне.
  Она не стала пока обращать внимание на то, что Зара, по каким-то своим соображениям, уклончиво не называет её сына настоящим именем. Выпустив из своих рук невестку, оглянулась и увидела, что Фарид, взяв за руку Марка, двинулся в их сторону. Фрося уверенным движением перехватила у внука мужа и протянула мальчику ключи от машины:
  
  
  - Фаридик, забирай всё, что найдёшь на заднем сиденье, и с помощью ребят тащи в дом.
  
  Фросю поразила убогая обстановка в бунгало. Со всех углов веяло неприкрытой бедностью. Было видно, что родственница, принявшая семью Семёна и имевшая своих четверых детей, сама находилась в затруднительном финансовом положении.
  Все присутствующие здесь ребята с жадностью накинулись на привезённые Марком и Фросей сладости, с удовольствием запивая их кока-колой и соками. Матери наперебой, на своём гортанном языке, начали стыдить детей, но Фрося с улыбкой их остановила:
  
  - Ай, не обращайте внимания, пусть они лакомятся на здоровье. Похоже, им пока не часто приходится пробовать популярные американские продукты, вы ведь с ними ещё явно плохо знакомы...
  
  Фарид подвёл к Фросе девочку-подростка, она являла из себя копию своей матери, это была её внучка Фатима, а затем Зара, отобрав у бойкого мальчишки пачку с печеньем, подняла его на руки и поднесла к бабушке:
  
  - Это наш младший сын Антон. Так решил его назвать мой муж в честь своей сестры, погибшей у нас в Афганистане.
  
  У мальчика на удивленье были светлые волосы и голубые сапфирового оттенка глаза. Чертами лица он ошеломляюще походил на свою новоявленную бабушку Фросю. Она забрала с рук невестки малыша, усадила к себе на колени и стала покрывать светлую голову поцелуями, не стесняясь своих неожиданно хлынувших слёз:
  
  - Антошка, Тосик, Антошечка, какой же ты хорошенький, миленький... - наверное, папин любимчик.
  
  Зара, улыбаясь, утвердительно кивала головой.
  Марк тем временем достал свой мобильный телефон, и Фрося услышала, как он на хорошем английском языке заказывает ещё четыре билета на вечерний рейс самолёта, которым они собирались вернуться домой. Закончив разговор, обратился к Заре:
  
  - Меня зовут Марк, я являюсь мужем твоей свекрови, следовательно, могу смело называться твоим свёкром и дедушкой этих замечательных детей.
  Сейчас ты соберёшь ваши вещички, и мы полетим в Майами, где находится наш дом, и вы поживёте парочку дней у нас, а там уже мы вместе решим вашу дальнейшую судьбу.
  
  Затем он достал из портмоне свою чековую книжку и попросил Фросю вписать на чеке сумму в пять тысяч долларов, поставил на указанное женой место печать со своей подписью и велел вручить родственнице Зары:
  
  - Примите, пожалуйста, от нас эти скромные деньги. Простите, но мы на подарки не расстарались, не было времени, поэтому купите сами то, что посчитаете нужным для вас и детей в данный момент.
  
  И уже к Заре:
  
  - Дорогая невестка, быстренько собирайтесь с детьми в дорогу, много вещей не берите, только самое необходимое, ведь в машине мало места...
  
  И уже на русском к Фросе:
  
  - Ты меня не осуждаешь?
  
  Фрося осторожно сняла с колен младшего внука, поставила его на пол, взяв в свои ладони руку надёжного друга, благодарно погладила и прошептала:
  
  - Маричек, ты чудо, что я без тебя в этой жизни значу!
  
  Глава 5
  
  Ошарашенные неожиданным поворотом в их судьбе, Зара и дети молча сидели на заднем сиденье и во все глаза смотрели на Фросю и Марка, бурно обсуждавших что-то на непонятном языке.
  
  - Марик, а что дальше?
  
  - А дальше - мы поселим их в нашем доме. Две спальни стоят бесхозные на втором этаже, да и мой кабинет на первом можно быстро переоборудовать во временное место для сна кого-нибудь из детей, надо только купить диванчик или кресло-кровать.
  
  - Ты меня не понял, мы ведь через три дня улетаем в Израиль, а они что - останутся здесь одни?
  
  - Фросенька, неужели ты против того, чтобы они пожили без хлопот в хороших условиях, пока мы будем путешествовать, а впоследствии видно будет.
  
  - Марк, всё равно куча не стыковок, ведь ты сам наметил в июле приезд Тани с детьми к нам в гости.
  
  - Ну, до этого ещё надо дожить, я не думаю, что мы задержимся в Израиле и Москве больше, чем на три месяца. Приедем и в спокойной обстановке определимся - возможно, снимем им подходящее жильё, а может, и купим им что-нибудь скромненькое.
  
  - Марик, но мы же их совершенно не знаем, ни привычек, ни обычаев... да что я перечисляю, нам ничего о них не известно.
  
  - Фрося, даст бог, ко времени нашего возвращения в Штаты, как раз объявится Семён, и он тогда сам будет решать судьбу своей семьи и определит отношения с Таней.
  
  - Ну, нет, Танюха не должна знать о том, что Семён выжил и завёл другую семью, для неё это будет страшнейший удар. Она возненавидит меня всеми фибрами души и будет права. Ты только подумай, мало того, что я скрывала долгие годы этот факт, так ещё, выходит, приголубила его вторую семью, и замечу, при её законном браке с Семёном.
  
  
  - Фросик, я тебя не понимаю, ты что - осуждаешь меня за столь скоропалительный поступок?
  
  - Нет, не осуждаю, более того, даже очень благодарна, сама бы я на это никогда не решилась, но я растеряна, ума не приложу, что мы будем делать с заваренной нами кашей?
  
  - Ну, я же тебе сказал, возвратимся где-нибудь в апреле и решим тогда, как правильно поступить. Америка большая, не обязательно им селиться в Майами, можно их определить и в другом городе. Таня погостит месяц и уедет, а они останутся...
  
  - Маричек, миленький, но это ведь подло по отношению к двум этим женщинам.
  
  Мужчина рассмеялся:
  
  
  - Фросенька, ты ведь знаешь, с моральной стороной у меня всегда было не благополучно, четыре года женат был на одной, а любил и спал с другой.
  
  - Ну и чего хорошего ты достиг, потерял одну, и мог легко потерять другую...
  
  - Всё, Фросик, ты меня доконала, сейчас уже ничего не изменишь, а вернёмся из нашего сказочного турне и отправим восточную жену Семёна куда-нибудь подальше от нас, а пока пусть они понежатся в человеческих условиях.
  
  - Марик, я завтра же поговорю с ней начистоту, ничего не утаю про Таню, про его сына и про то, что они летом приезжают к нам в гости, пусть сама решает свою судьбу и наши с ней взаимоотношения.
  
  
  - Договорились, только будешь это делать не в моём присутствии.
  
  Муж и жена с надутым видом неожиданно замолчали.
  Наступившую тишину вдруг нарушил голос Зары:
  
  - Вы, наверное, теперь жалеете о своём поступке, так ещё не поздно развернуться и отвезти нас обратно.
  
  Первой пришла в себя от слов гордой женщины Фрося:
  
  - Зара, это не обсуждается, но есть много других вопросов, которые необходимо срочно решить, и не только нам с Марком, но и с твоим участием.
  Мы с мужем через три дня надолго улетаем в Израиль. Хотим навестить семью Ани, моей погибшей в Афганистане дочери, о которой ты слышала от Семёна, а потом побудем две-три недели в Москве. Вы же всё это время поживёте в нашем доме одни.
  Когда вернёмся в Штаты, то сразу же займёмся обустройством вашей судьбы. У нас с тобой впереди есть ещё три дня, за этот срок мы должны решить многие ваши серьёзные проблемы с твоей работой, учёбой детей и многое другое.
  
  - Госпожа Фрося, Вы взяли на себя ненужные для вас хлопоты, но я пока вынуждена смириться с вашей опекой. Исмаил... Мой муж перед отправкой нас в Америку сказал мне: "Если тебя разыщет моя мама, не противодействуй ей, она знает, что делает и всегда находит выход из создавшихся положений".
  В каком-то банке должны лежать на моё имя большие деньги, так сказал мой муж, но я не знаю, с чего начать, чтобы стать их владелицей и, надеюсь, Вы мне в этом поможете.
  
  Слова новой невестки несколько смутили Фросю. Оказывается, Сёмка своим волевым усилием сумел оттуда, из Афганистана, навязать на неё заботу о своей семье, а их сегодняшний вояж только ускорил события.
  
  - Зара, я тебе сказала, что у нас до отъезда остаётся очень мало времени. Что успеем, то сделаем, но ты обязана дождаться нас, никуда не дёргаясь с места, и тогда всё уладим, как надо. Ответь мне, пожалуйста, почему ты упорно называешь моего сына чужим для меня именем?
  
  - Я не могу его называть по-другому, он получил это имя, держа святой Коран в руках.
  
  - А я ему дала святое имя, держа только что родившегося малыша на руках, в честь его славного отца, умершего к этому времени от ран, полученных на войне.
  
  Зара не успела ничего ответить, они прибыли к аэропорту.
  В самолёте Фрося взяла к себе на колени маленького Антошку и во время всего полёта забавлялась с ним, вспоминая сказки, которые читала в детстве находившемуся примерно в таком же возрасте внуку Сёмочке перед её отъездом из Москвы. Сидевший рядом Марк только ухмылялся, когда малыш раз за разом поправлял Фросин английский язык, но она не серчала ни на одного, ни на другого.
  
  - Учи, учи бабушку правильно говорить, а в следующий раз будет сказки тебе рассказывать твой весёлый дедушка Марк.
  
  - Фросик, так я ведь ни одной толком не знаю, своим детям мне некогда было книжки читать, всё время деньги зарабатывал.
  
  - Ага, и по бабам бегал.
  
  - Скажешь тоже, бегал... и не по бабам, а по бабе, и не бегал, а, скорее, ползал...
  
  - Марик, прости, что на тебя окрысилась, это от растерянности, но, похоже, жена моего сыночка далеко не затюканная восточная женщина, вон какой норов показывает.
  
  - Ах, чего ты извиняешься, во многом ты права, надо было вначале всё же обсудить между собой возникшую ситуацию, а потом уже принимать решение, а я привык брать бразды правления на себя, а кишка уже слаба.
  
  - Слышишь, мужчина со слабыми кишками, скажи лучше, как нам поступить - дело к обеду, а они в таком виде, что нас с ними не в одну задрипанную столовку не впустят.
  
  - Фросик, ты теперь действуй всё время от своего имени, ведь она тебе чётко сказала, что Семён ей вменил слушаться его маму, вот и командуй, только без перегибов, как с определением имени твоего сына...
  
  - Ты считаешь, что я была не права?
  
  - Очень даже права, но можно было с этим повременить, ведь ты не знаешь, на какое имя он сам будет здесь отзываться.
  
  - Фу-ты ну-ты, взвалили мы на себя ношу, скоро грыжу получим. Так что будем делать с едой?
  
  - Фросик, расслабься, сейчас выходим из самолёта, садимся в свою машину и дуем в "Макдоналдс", там любую шантрапу принимают, а потом, заезжаем в торговый центр обуваем, одеваем и покупаем всё, что им необходимо для нормального проживания в нашем доме.
  
  - Марик, ты вундеркинд!
  
  - Фроська, я из киндеров давно уже вырос, я мудродед.
  
  Подойдя к стоянке, где их ожидала собственная машина, Фрося попросила Марка сесть на заднее сиденье к детям, а Зару пригласила устроиться рядом с собой, та послушно кивнула в ответ.
  Не успели тронуться с места, как Фрося обратилась к невестке:
  
  - Зара, пойми нас правильно, ещё раз повторяю, мы не знаем ваших обычаев, привычек и вкусов, мы ничего про вас не знаем, поэтому, давай не спеша и без обид подходить к каждой возникающей проблеме.
  Сейчас мы поедем перекусить, время уже обеденное, мы сами хотим кушать, а дети, скорей всего, и подавно проголодались. Скажи, для обеда "Макдоналдс" вам подходит?
  
  - Госпожа Фрося, мы не из очень набожной семьи, но в силу традиции всегда чтили основные принципы, принятые вокруг нас. Дети давно мечтают посетить "Макдоналдс", они будут очень рады.
  
  - Вот и отлично, одну заботу с нашей головы сняла.
  
  - Мы постараемся сильно вас не обременять. Мои дети воспитанные и послушные, - думаю, они не будут вам особо докучать.
  
  - Зара, не напускай на себя вид бедной родственницы, ты жена моего сына, а этим всё сказано, будь сама собой, а те затраты, что мы на себя берём, нас в большой разор не введут. Поэтому после обеда заезжаем в торговый центр и одеваем вас с ног до головы, возражать бесполезно.
  
  - Зачем мне возражать, дети будут очень рады.
  
  - А ты?
  
  - Мне всё равно, ведь рядом нет моего мужчины, который будет мной любоваться...
  
  - Зара, я тебя не понимаю, а для себя, для меня и других окружающих? - разве не хочется выглядеть красивой, модной и ухоженной?
  
  - Нет, только чистой и аккуратной...
  
  - Боже мой, как мы с тобой не похожи, но ты мне определённо чем-то нравишься, я хочу, чтобы мы в будущем стали подругами.
  
  - Госпожа Фрося, Вы мне больше, чем подруга, Вы мать моего мужа...
  
  Фрося закусила губу, как она всегда делала в минуту наибольшего волнения или недовольства:
  
  - Послушай, Зара, маму мужа не выбирают, а подругами становятся или нет, и мне не нравится, что ты обращаешься ко мне с этим официальным "госпожа"...
  
  Невестка опустила голову, но ничего не ответила на последнюю реплику Фроси.
  
  Глава 6
  
  В "Макдоналдс" дети входили с широко раскрытыми глазами, и явно глотая обильно подступающую слюну. Кроме них в заведении было ещё несколько компаний взрослых с ребятишками, которые с наслаждением уписывали гамбургеры и чипсы, поливая их обильно кетчупом.
  Фрося рассадила свою колоритную команду за большой стол и попросила Фатиму помочь ей донести сделанный ими заказ. Девочка согласилась без особой радости, просто, не смея ослушаться новоявленную бабушку. Под пристальным взглядом матери, она беспрекословно пошла за Фросей. Было хорошо видно, что Фатима больше всех испытывает стеснение в присутствии чужих людей. Расцветающая девушка смущалась под взглядами посетителей, осознавая свой убогий внешний вид, - одежда на детях Зары была явно с чужого плеча и достаточно заношена.
  Фрося с жалостью смотрела, как дети жадно накинулись на еду, с удовольствием запивая её любимой всеми ребятишками мира очень вредной колой. Она так засмотрелась, что забыла обслужить Марка.
  
  - Фросик, я что - лишний на этом празднике жизни?
  
  - Ой, Маричек, прости, сейчас полью тебе соусом эту, так называемую, жареную картошку, возьми в руку гамбургер, чуть впереди тебя банка с колой.
  
  Сама она вынула содержимое из булки и стала жевать сухую котлету без всякого аппетита, игнорируя картошку фри. Взглянула на Зару - та, наоборот, поделила свою котлету и картошку между детьми и пила колу вприкуску с булкой.
  
  
  - Зара, если дети захотят, я закажу им ещё...
  
  - Нет, не надо, им достаточно, и так боюсь, чтобы у них от этой страшной непривычной еды не разболелись животы.
  
  - А ты любишь готовить?
  
  - Да, но только я не знаю ваших блюд.
  
  - Отлично, а я с юности терпеть не могу стоять на кухне, заедем в супермаркет и купим те продукты, которые ты мне укажешь.
  Марик, слышишь, три дня у тебя будет праздник живота, ты ведь любишь восточную еду.
  
  - Люблю, люблю, а ты, мне кажется, любишь любую, абы тебе не готовить.
  
  Зара улыбнулась свекрови:
  
  - А мне мой муж рассказывал, как вы с ним питались, в основном яичницей и булкой с вареньем.
  
  - Обманщик, я ему иногда такие классные голубцы делала, пальчики оближешь.
  Правда, Марк, у меня вкусные голубцы?
  
  - Наверное, я уже забыл их вкус...
  
  Подслушав разговор взрослых, дети рассмеялись, а Зара сквозь тщательно скрываемую улыбку спросила:
  
  - А я не знаю такого блюда, о котором Вы сейчас говорите.
  
  - Не знаешь? Ничего, я тебя быстро научу, - и Фрося с жаром начала рассказывать, какие идут в голубцы продукты и способ их приготовления.
  Зара внимательно слушала, кивая в знак понимания головой, и в конце заметила:
  
  - Мы тоже делаем что-то подобное, только заворачиваем фарш в листья винограда.
  
  Было видно, что обе женщины обрадовались, найдя общую тему.
  Зайдя в торговый центр, Фрося с Марком почувствовали страшную усталость, всё же эти перелёты и треволнения не могли не сказаться на пожилых людях. Фрося усадила Марка в кресло, а сама подозвала продавщицу детского отдела и незаметно для окружающих выдала ей двадцать долларов, после чего изложила суть визита их пёстрой компании:
  
  - Девушка, будь добра, одень и обуй с ног до головы вот эту мою шуструю армию. Постарайся, не очень дорого, но и не в тряпьё. Выходные вещи пока не надо, подбери им по три комплекта одежды для повседневного ношения. Старшим ребятам обязательно джинсы, шорты и всё то, что они сами захотят, а также нижнее бельё и ночные пижамы. Малыша разодень, как принца. Когда закончите, позовёшь, я рассчитаюсь карточкой.
  
  Темнокожая девушка, улыбаясь во все свои белоснежные зубы, увела с собой смущённых детей, а Фрося уселась рядом с мужем и указала на соседнее кресло Заре:
  
  - Давай немножко оклемаемся, замаялись мы уже с мужем сегодня, надо было на завтра отложить это мероприятие, но у нас совершенно нет времени. Сейчас пятнадцать минут отдохну, и пойдём наряжать тебя.
  
  - Госпожа Фрося, мне не нужны наряды, я не голая, у меня есть подходящая для дома одежда, а выходить я никуда не собираюсь.
  
  - Зара, ты, наверное, забыла, что тебе сказал Семён?
  
  Молодая женщина потупила глаза:
  
  - Я умоляю Вас, не тратьтесь на меня, дети - это другое дело.
  
  - Пошли, не дашь ты мне перевести дух... - и Фрося, пересилив себя, встала на ноги и уверенным движением взяла за руку невестку:
  
  - Пойдём, моя скромница, я из тебя за полчаса сделаю принцессу.
  Марик, отдыхай, мы скоро вернёмся.
  
  Нагруженные пакетами, свёртками и коробками, довольные дети бежали к машине, хвастаясь друг перед другом обновками. Заре их раскрепощённость не понравилась, и она прикрикнула на них на своём языке, но Фрося придержала её за локоть:
  
  - Заринка, оставь их в покое, пусть радуются жизни. Почему у тебя я совсем не вижу оживления на лице? Идёшь, будто тебя обворовали...
  
  - Вы сказали Заринка, спасибо, так зовёт меня мой муж...
  
  И впервые за этот длинный день Фрося увидела на глазах невестки слёзы.
  Она свободной рукой обняла молодую женщину за хрупкие плечи и шепнула в ухо:
  
  - А Зарочкой он тебя, случайно, не звал?
  
  От этого вопроса та вовсе смутилась и опять, как при встрече, покрылась пунцовым румянцем.
  
  - Он по-всякому меня звал... - эти слова она буквально выдавила из себя.
  
  Фрося оглянулась на Марка:
  
  - Ого, дружок, да ты совсем раскис, никаких больше магазинов, едем домой, побудешь с пацанами, а я, Зара и Фатима познакомимся с домом, переоденемся и сгоняем за продуктами.
  
  - Фросик, за эту вольную я готов даже с ребятишками в бассейне побарахтаться...
  
  - Нет, без меня не надо, лучше поучи Фарида пользоваться интернетом на своём говорящем компьютере... - и обернулась к невестке:
  
  - Зара, а дети твои знают компьютер?
  
  - Нет, мы ведь только третью неделю, как приехали в Америку, а у моей родственницы его не было.
  
  - Маричек, ну давай отложим нашу поездку хотя бы на недельку, не могу я этих желторотых птенцов кинуть здесь одних, пожалуйста...
  
  - Фросик, о чём разговор, я уже сам об этом думал, завтра же с утра перенесу дату отлёта и позвоню Майе, оповещу о нашем решении.
  
  Фрося чмокнула Марка в щёку.
  
  - Заринка, никаких сегодня больше магазинов, знакомимся с домом, купаемся, а на ужин закажем пиццу. Завтра спокойненько с утра сделаем набег в город и затаримся по полной.
  
  Когда они заехали на территорию виллы и вышли из машины, Фарид всплеснул руками, да так, что у него на бетонную дорожку посыпались обновки:
  
  - Это ваш дом? Ведь это дворец шаха!
  
  Фрося с Марком засмеялись, а Зара одёрнула сына:
  
  - Фарид, мне стыдно за тебя, ты ведь мужчина, а настоящий мужчина не должен так выражать эмоции, будь сдержаннее.
  
  Фрося не дала маме дальше отчитывать сына, а, обняв её за плечи, ввела в дом.
  
  - Заходите, не стесняйтесь, сейчас я покажу ваши комнаты, а потом можете смотреть телевизор, побегать по двору, только к бассейну без меня не подходите, этот "дворец шаха" станет вам домом, а вы здесь будете принцами и принцессами.
  
  Прошло уже почти десять лет, как Марк с Фросей купили этот особняк, но никогда в нём не было столько детворы, как сегодня.
  Лена, дочь Марка, иногда наезжала навестить отца, но никогда не брала к ним своих детей. Она, видимо, считала, что, если папа не видит, так для чего ему привозить внуков. Про старшую дочь и её мужа и говорить не стоило, за все десять лет, что Фрося находилась в Штатах, она её видела только один раз. Это было, когда они ездили с Марком на проверку глаз в Нью-Йорк, та соизволила заглянуть к ним в гостиницу, да и то на полчаса.
  Фрося со смешанными чувствами со стороны наблюдала, как Фарид буквально смотрит в рот пожилому мужчине, внимательно слушая его поучения, наставления и замечания, стараясь при этом угадать каждое действие незрячего человека, подставляя своё худенькое плечо или беря его за руку, когда ему необходимо было куда-то переместиться.
  Марк вначале злился на мальчика за его навязчивое внимание, а потом стал смеяться:
  
  - Фарид, я ведь у себя дома, за десять лет уже каждый угол здесь изучил, а вот вещи под ногами не разбрасывайте, иначе потопчу.
  Ладно, пойдём, я тебя научу первым шагам в компьютере, а завтра купим тебе собственный, боюсь только, что потом тебя от него не оторвёшь. Я уже старый и то, как дорвусь, только жена и может меня от него отклеить... -
  и, сведя брови, сказал уже серьёзным голосом:
  
  - Дай слово, что не заболеешь этой игрушкой, а будешь заниматься спортом, читать книги, усердно учиться в школе и помогать маме.
  
  Фарид был на всё согласен, а Фрося радовалась, появившемуся свежему румянцу на щеках быстро стареющего мужа.
  
  Глава 7
  
  Несмотря на то, что жена и дети Семёна были весьма покладистыми и тихими, дом всё равно наполнился новыми звуками и голосами. Гости Фроси и Марка с удовольствием приняли душ и с радостью переоделись в обновки. Теперь они уже не выглядели замызганной беднотой из трущоб, представшей взору Фроси сегодняшним утром.
  Зара, одетая в лёгкий спортивный костюм, удачно подчёркивающий её ладную фигурку, безропотно и ловко выполняла все указания свекрови, но, как ни странно, она Фросю этим заметно раздражала:
  
  - Ну, что ты заладила "госпожа Фрося", "госпожа Фрося", "как Вы скажете", "как Вы считаете нужным"... - у тебя что - головы и своего мнения нет?
  
  - Я не считаю себя вправе Вам перечить и навязывать своё мнение, это Ваш дом, это Ваш порядок, а я и мои дети постараемся Вам не доставлять много хлопот своим присутствием.
  
  - Зара, может, тебе Семён велел так себя вести и в такой манере со мной разговаривать?
  
  - Мой муж на этот счёт не давал никаких распоряжений, он только велел во всём довериться его матери.
  
  - А ну тебя, если я с тобой не чокнусь, будет очень хорошо, пошли ужинать, я слышу, что пицца прибыла.
  
  После ужина Фрося увела Зару, Фатиму и маленького Антошку на второй этаж, где предложила им выбрать себе комнаты для проживания. Невестка без раздумий расположилась в спальне вместе с малышом, а одиннадцатилетней девочке досталась отдельная комната, чему она несказанно обрадовалась.
  Фарида Марк увёл в свой кабинет, расположенный на первом этаже, где находился его верный друг - говорящий компьютер.
  Фрося, выдав бельё, оставила Зару с дочерью стелить постели. А сама, показав Антошке принцип сборки "Лего", немного поиграла вместе с ним и спустилась на первый этаж. Зайдя в кабинет Марка, увидела воодушевлённого мужа и как тринадцатилетний мальчик с обожанием смотрит на старательного учителя, увлечённо нажимающего кнопки клавиатуры и объясняющего парню азы работы на сложном для новичка аппарате.
  Фрося внимательно посмотрела на мужа и нахмурилась:
  
  - Маричек, тебе не кажется, что на сегодня у тебя было предостаточно волнений и трудозатрат, я думаю, что уже хватит нагрузок на твоё слабое сердце, у тебя вид, как у загнанной собаки. Пойдём отдыхать, сегодня у нас был весьма насыщенный день.
  Прости, Фаридик, но дядя Марк очень устал. Завтра, с самого утра вы снова займётесь этой игрушкой, а сейчас, если хочешь, можешь побегать по каналам телевизора.
  
  Марк сконфуженно улыбнулся:
  
  - Знаешь, дружок, наверное, твоя бабушка права, дедушке уже пора в кроватку, но завтра обязательно продолжим. Через два дня ты будешь гонять по интернету, как Шумахер по трассе.
  
  Пожилая пара, не спеша, под руку, поднялась на второй этаж и закрылась в своей спальне.
  
  - Марик, ты опупел, на тебе лица нет, разве можно себя так перегружать с твоим сердцем! Откуда у тебя появилось столько азарта, ведь, бывает, по целым дням валяешься на диване и слушаешь книги, хорошо ещё, что мне иногда удаётся вытянуть тебя на парочку часиков прогуляться на воздух.
  
  
  - Ну, успокойся, моя милая ворчунья, что ты не видишь, какого отличного пацана мне судьба подкинула? Посмотришь, он станет учёным, как был его отец.
  
  - Марик, не был, а ещё будет, что в сорок три года уже списывают на свалку?
  
  - Прости, но это мы пока можем только предполагать. Мне ли тебе говорить, что твой сын с характером, а какая вожжа его стукнет под хвост по прибытию в Штаты, мы не знаем.
  
  - Маричек, пей свои таблеточки, я уже держу воду наготове...
  
  - Фросик, а я ведь сегодня выкурил только одну сигарету утром, вот что значит быть целый день занятым.
  
  - Уф, а я бы уже закурила, моя невесточка скоро меня доконает, косит под безропотную, а сама неприступна, как мраморная скала.
  
  - Да оставь ты в покое свою невестку, пусть пообвыкнется, ты себя представь на её месте, ведь ещё утром она обитала на птичьих правах у своих нищих родственников, а вечером вдруг стала бедной родственницей у мамы мужа, которая, прямо скажем, далеко не подарок... Она ещё молодчина, держится достойно, попав в такую передрягу.
  
  - Ладно, это я переживу, в конце концов, она гостит у меня, а не я у неё. Но как не вовремя всё это происходит, нам надо уезжать, а старшим деткам нужно определяться в школу, и малыша следует отдать в детский садик, не будут же они сидеть, как отщепенцы, в четырёх стенах, пока мы вернёмся.
  
  - Фросик, у меня идея.
  
  - От твоих идей у меня скоро мозги лопнут. Ну, выкладывай.
  
  - Ты полетишь в Израиль и Москву без меня, а я останусь здесь и всё как следует устрою. Успокойся, к твоему прибытию все эти перечисленные проблемы будут улажены.
  
  - С ума сошёл, ты долго об этом думал?
  
  - Почти не думал, а решение ко мне пришло только сейчас, спонтанно. Фросичек, если хорошо раскинуть мозгами, мне делать нечего ни в Израиле, ни даже в Москве, а тебе без моего присутствия будет намного вольготней. Для меня все твои родственники - по сути, чужие люди, ведь телефонные разговоры не в счёт.
  
  Фрося отлично осознавала, что её муж совершенно прав, но она так привыкла за эти десять лет всё время быть рядом с ним, что перспектива отправиться в вояж одной приводила её в трепет. В сложившейся ситуации его аргументы были весьма вескими, но она решила привести мужу свой главный аргумент:
  
  - Маричек, ты ведь говорил про какой-то сердечный стимулятор.
  
  - Ах, оставь, это я тебе мульку заливал, есть что-то подобное и в Штатах, вернёшься, и мы выясним.
  
  - Так, может, и мне никуда не ехать?
  
  - Фросенька, тебе просто необходимо лететь. Ты прости, но на этот раз я напомню о твоём возрасте и о твоих моральных обязательствах перед собой. Я же тебя хорошо знаю, потом будешь себя казнить до конца своей жизни, а мне нужна спокойная жена, уделяющая внимание своему стареющему муженьку и пребывающая в его компании в отличном настроении.
  А если без шуток, ты ведь давно хочешь побывать на могиле своей дочери, да и навестить другие места упокоения дорогих твоему сердцу людей, ушедших в мир иной. И, наконец, столько лет лелеешь в себе мысли о встрече со своими близкими, живущими от нас вдалеке.
  Я уверен, что тебя дожидаются с нетерпением Рива и дети Ани, а про Москву вообще не стоит распространяться и перечислять, езжай и ни о чём плохом не думай.
  
  Фрося проснулась в обычное для себя время, но Марка рядом не было. После утренних процедур, она спустилась на первый этаж и обнаружила мужа, сидящего в любимом кресле с задумчивым видом. Перед ним стояла чашка с кофе, в руках дымилась сигаретка.
  
  - Марик, что ты не мог меня подождать, я бы приготовила тебе кофе.
  
  - Фросик, ну, чего ты в самом деле попусту нервничаешь, я что - безрукий?
  
  - Да не в этом дело, просто мне очень приятно ухаживать за тобой, а ты меня порой лишаешь этой радости.
  
  - Брось ты, Фросик, у тебя сейчас будет радостей больше, чем ты даже можешь себе представить. Беги ты уже в свой любимый бассейн, а мне надо ещё кое-что обмозговать...
  
  Фрося, глядя на сосредоточенного мужа, покачала головой и, облачившись в купальник, вышла на двор. В этот день с утра было холодно, со стороны океана набегали чёрные тучи, по-видимому, собирался дождь и, возможно, даже с грозой.
  Скинув халат, Фрося передёрнула плечами, даже для неё было зябко, но она не стала раздумывать, а, как всегда, отчаянно бросилась в воду. Скорей всего, на ней сказывалась усталость, накопившаяся за вчерашний суматошный день, но уже после трёхсот метров она почувствовала закрепощенность в мышцах и решила прекратить плавание, не доставляющее на этот раз прежнего удовольствия.
  Выбравшись из бассейна, сразу же встретилась с внимательным взглядом Зары, которая стояла возле крыльца и во все глаза смотрела на пожилую свекровь, пренебрегающую возрастом и прохладной погодой.
  
  - Салют! - Фрося с улыбкой взмахнула в приветственном жесте рукой.
  
  - Доброе утро! - удивление и восхищение одновременно читались на лице у молодой женщины.
  
  - Вам что, не холодно?
  
  - Так я же не полощусь на одном месте, а плаваю, хотя сегодня не выполнила обычную для себя норму, только треть от неё...
  
  - А я не умею плавать, у нас в таком виде нельзя перед людьми появляться.
  
  Фрося укуталась в тёплый халат и подошла к молодой женщине:
  
  - А знаешь, я тоже воспитывалась в очень религиозной семье и неважно, что она была совершенно другая, чем у тебя, но с годами поняла, что вера живёт только в нас самих. Поэтому слушаю всегда только своё сердце, свои чувства, свою интуицию... И теперь никогда не пеняю на Бога, а только на саму себя, когда совершаю глупые ошибки.
  
  - Госпожа Фрося, а может быть, если бы верили в Бога, то он бы предостерёг Вас от этих глупых ошибок?
  
  Фрося рассмеялась:
  
  - Зарочка, я по горло сыта божьими милостями и карами небесными. Нетушки, моя нынешняя вера меня полностью устраивает. Живущему во мне Богу всё равно, оголяюсь я в своём дворе или нет, кушаю я свинину или нет, стою я перед ним на коленях или бьюсь головой о стену, умоляю или поношу его... - он у меня всё приемлет.
  Вот говорят, что Бог воздаёт по заслугам... Так ответь мне на милость, почему он забрал у меня и у близких мою святую Анютку, ведь она столько добра сделала для людей, не обращая внимания на их веру, цвет кожи и язык?
  
  - Госпожа Фрося, я не шейх, чтобы трактовать поступки Аллаха или людей, я могу только высказать, что сама чувствую.
  
  - Ну, и что ты чувствуешь?
  
  Невестка от невероятного волнения сжала до белизны свои пухлые губы:
  
  - Что Вы меня не любите...
  
  Женщины стояли в двух шагах напротив друг от друга... встретившись горящими глазами. Фрося вздохнула:
  
  - Пойдём, Зара, в дом, всё же прохладно, и дождь начинается, а мне простыть никак нельзя, ведь через два дня улетаю.
  
  Зара открыла перед ней входную дверь. Фрося переступила порог и обернулась:
  
  - После завтрака зайди, пожалуйста, ко мне в спальню, нам надо с тобой серьёзно поговорить и выяснить основательно, кто кого любит и почему...
  
  Глава 8
  
  За завтраком Марк сообщил Фросе, что с билетами на самолёт вопрос утрясён. Летит она одна тем же рейсом, вначале до Ню-Йорка, а оттуда уже в Израиль. В присутствии Зары, Марк старался разговаривать с Фросей на английском языке, чтобы у молодой женщины не возникло подозрение, что они обсуждают её.
  Зара внимательно посмотрела на пожилую пару:
  
  - Вы из-за нас изменили свои планы?
  
  Марк опередил Фросю, зная её взрывной характер:
  
  - Собственно говоря, да. Но ты не думай, что мы по этому поводу очень расстроены, особенно я. В Израиле и в Москве у меня никого нет из родни и не осталось хороших знакомых, да и Фросе одной будет проще, она станет намного более коммуникабельной.
  
  Зара оглянулась на Фросю:
  
  - Госпожа Фрося, простите меня, мы с детьми стали невольно виновниками того, что сломались ваши планы. Может быть, вы всё же зря их поменяли. Мы как-нибудь перебились бы, пока мой муж появится здесь.
  
  - Перебились, перебились...
  
  Фрося поднялась на ноги.
  
  - Дорогая невестушка, вы семья моего сына, а ты мне говоришь "перебились". Если ты не против, давай поднимемся в мою спальню и потолкуем по душам, другого времени перед отъездом может не оказаться.
  Зара вслед за свекровью зашла в комнату и прикрыла за собой дверь:
  
  - Госпожа Фрося, прежде чем Вы начнёте меня дальше поучать и выговаривать за несносный характер, позвольте заверить, что глаз не спущу с господина Марка, он будет у меня пребывать в чистоте, сытости и повышенном внимании, и детям не позволю сильно докучать, чтобы он не перетруждался.
  
  Фрося перебила:
  
  - С чего ты взяла, что я буду тебя поучать и выговаривать неизвестно за что?
  Поверь, даже мысли подобной не было! Что касается того, что ты возьмёшь на себя заботу о моём муже, так я в этом и не сомневалась, и дети у тебя спокойные, уважительные, а занятия с Фаридом ему только пойдут на пользу, меньше будет валяться на диване, больше двигаться и выходить чаще на воздух.
  
  В широко распахнутых глазах Зары стоял немой вопрос, она вся как-то съёжилась и невольно быстро языком облизала пересохшие губы.
  
  - Да расслабься ты, можно подумать - на казнь пришла. Присядем на кровать, и я кое-что расскажу.
  
  Зара, по-прежнему скованная, присела, не сводя глаз с лица свекрови.
  
  - Так вот, в Москве у Семёна живёт его законная жена, у которой трое детей, младший из них рождён от моего сына. Между прочим, он носит имя отца и, конечно же, он никакой не Исмаил, а Семён.
  
  - Госпожа Фрося, Вы говорите о вещах, которые мне уже давно известны, у моего мужа не было от меня секретов, не считая государственных.
  
  - Ну, с этой стороны ты с моей головы проблему сняла, но есть ещё вторая половина этой истории. Прежде чем я поговорю с тобой о Тане (это его московская жена), хочу задать вопрос, который сразу же возник у меня, как мы встретились - ты с самого начала знала, что у моего сына осталась в России жена, и, несмотря на это, всё же вступила с ним - как это правильно сказать? - в интимные отношения... и родила от него трёх детей?
  
  - Госпожа Фрося, прошу прощения, но я ведь мусульманка и замуж выходила за мусульманина, а та женщина неверная и не может быть его законной женой.
  
  - Вот так вывернула! Выходит, и сын его тоже не законный?
  
  - Я не знаю, что тут законно, а что нет, но это его сын, и неважно, что он от неверной.
  
  - А тебя не смущает тот факт, что мой Сёмка и Таня до того, как моего сына забрали в армию и послали на эту проклятую войну в Афганистан, страстно любили друг друга, и моя московская невестка до сих пор блюдёт ему верность.
  
  - Я тоже до конца своей жизни останусь верной своему мужу...
  
  Фрося взяла в свои ладони холодные руки волнующейся женщины:
  
  - Заринка, я тебя ни в чём не упрекаю и ничего от тебя не требую, верю в твою искренность и любовь к моему сыну, но и ты пойми меня, в какое я попала сложное положение. Очень скоро я побываю в Москве и повстречаюсь с Танюхой. Нет, я не буду рассказывать ей о том, что её муж жив и, более того, что у него есть другая жена, а от неё дети. Я уже давно взяла на себя грех и сообщила ей о мнимой смерти Семёна, не желая разбить её сердце... и что теперь мне дальше делать?
  
  - А что изменилось?
  - Какая ты наивная... Изменилось и очень, я познакомилась с тобой и детьми, и теперь вы для меня реальные - невестка и внуки.
  
  Зара опустила глаза, и сама в свою очередь стала поглаживать ладони Фроси:
  
  - Но ей ведь не обязательно знать о моём существовании... - эти слова она буквально прошептала.
  
  - Заринка, она летом должна приехать к нам в гости.
  
  - Вот и встречайте её, как положено, а со мной и моими детьми ей пересекаться нет надобности...
  
  - Заринка, я не знаю ваших законов, но по американским Таня является женой Семёна. И вдруг он к тому времени появится в Америке и захочет встретиться со своей всё же законной женой и старшим сыном?
  
  - Это его право, я согласна оставаться второй женой Исмаила, у нас ведь разрешено иметь мужчине до четырёх жён.
  
  Глядя на побледневшее смуглое лицо Зары, Фрося испытала невероятную к ней жалость, видя, как безропотно принимает любящая женщина неадекватность сложившейся ситуации. Таня бы с этим никогда не согласилась.
  
  - Ладненько, с этими вопросами мы довольно легко справились. Детям ты сама объяснишь ситуацию, как посчитаешь нужным, у вас свои обычаи и традиции, но моё отношение к тебе и детям будет всегда родственным, и это не зависит от воли моего сына.
  
  - Спасибо!
  
  
  Свекровь сразу же отметила, что у невестки пропало противное обращение к ней - "госпожа Фрося". Она встала и подняла с кровати за хрупкие плечи Зару:
  
  - И последнее на сегодня - почему ты по-прежнему тщательно обходишь настоящее имя моего сына?
  
  - Простите, когда он приедет к нам, то сам скажет мне, как его называть.
  
  Через день Фрося улетела в Израиль, оставив Марка в надёжных руках, окружённого невероятно тёплой заботой неожиданных гостей в их доселе спокойном доме. Она даже опасалась, что её вольнолюбивый муж скоро психанёт от такого пристального внимания к своей персоне.
  Как бы её не успокаивал Марк, улетала она всё же с растревоженной душой, хотя ещё до её отбытия расторопный мужчина, пользуясь телефоном, устроил детей Зары в престижные школы, а младшего - в частный садик.
  
  На следующий день после их серьёзного разговора с Фросей, Зара с треском выгнала мексиканку, пришедшую, как обычно, делать уборку. Рассерженная невестка заявила, что не потерпит постороннего человека в доме, когда ей самой с утра до вечера здесь практически делать нечего. Поэтому в этом вопросе не принимает возражений и берёт на себя весь их хозяйственный уклад.
  Зара прогулялась с дочерью по окрестностям и поняла, что продукты будет покупать с Фатимой в ближайшей лавке и на базаре, о чём поставила в известность свекровь.
  Фрося махнула рукой:
  
  - Да, поступай, как знаешь.
  Конечно, я всё понимаю, у тебя же нет машины, чтобы ездить на кудыкину гору.
  Можно было бы вообще заказывать продукты на дом, Марк бы с этим сам спокойно справился, но не хочу лишать тебя радости выйти из дома и прошвырнуться по магазинам.
  
  - Вы меня простите, но разве не входит в обязанности женщины беспокоиться о семье?
  
  Фрося ничего не ответила, а только ласково провела ладонью по щеке недавно приобретённой невестки.
  Перед тем, как покинуть своё уютное гнёздышко, она нежно обняла мужа:
  
  - Знаешь, как бы я себя не уговаривала, но не могу сказать, что уезжаю со спокойной душой, ведь мы впервые расстаёмся на несколько дней за наши десять лет совместной жизни. Маричек, береги себя, ты мне очень нужен, я даже представить не могу, как буду без тебя со всем справляться, ведь я за тобой, как за каменной стеной, и уже отвыкла самостоятельно решать любые вопросы - от крупных до самых мелких.
  
  - Езжай, Фрося, и ни о чём не беспокойся, я тебя буду ждать. А ты справишься, ты всегда со всем в жизни справлялась.
  
  По дороге в аэропорт и в самолёте Фрося вспоминала последние слова Марка, она их когда-то уже от него слышала.
  
  Глава 9
  
  Перелёт из Майами до Нью-Йорка, а оттуда в Тель-Авив вместе с пересадкой занял почти семнадцать часов. Нельзя сказать, что тяжёлая многочасовая дорога оказалась для Фроси предельно утомительной. Она по долгу смотрела на экран телевизора, изредка пыталась читать "Евгения Онегина". Впрочем, взятая с собою книга особо её не увлекла, всё в ней было чужим, далёким от современности, и отношения героев казались какими-то ненатуральными, надуманными, и только образ Татьяны Лариной несколько заинтересовал, но и то, возможно, лишь потому, что на него обратил её внимание Марк.
  Да, у московской невестки была некоторая схожесть с Пушкинской Татьяной не только в чертах характера, но и во внешности, но совсем незначительная. Татьяна её Семёна (Фрося вздохнула при этом сочетании имён) была гораздо резче и своенравней и мало напоминала своим поведением избалованную изнеженную дворянку.
  
  Как не пыталась Фрося абстрагироваться от второй новоявленной жены сына, оставшейся в её доме в Майами, и от их последнего разговора, но в мыслях неуклонно возвращалась к реальной действительности.
  Боже мой, какая сложная штука эта жизнь, как неожиданно и странно переплелись судьбы таких разных людей, а каким будет продолжение этой запутанной истории, догадаться было вовсе невозможно.
  Когда до Израиля оставалось не больше трёх часов лёта, она откинула голову на спинку кресла, расслабилась и неожиданно для себя сладко уснула. Из тумана глубокого сна её вырвал голос стюардессы, сообщающий о погоде за бортом и в Израиле. Следом девушка попросила пассажиров принять предписанное инструкцией строго сидячее положение и пристегнуть ремни.
  
  И вот колёса шасси коснулись бетонного покрытия посадочной полосы аэропорта имени Бен-Гуриона, а люди, находящиеся в салоне самолёта, утомлённые долгим перелётом, дружно и с облегчением зааплодировали.
  Получив свой чемодан в багажном отделении, Фрося вместе с другими пассажирами двинулась по длинному проходу к регистрационным окошкам.
  Действительно, Марк был прав, ничего пока сложного в её путешествии не было. Её английского вполне хватало, чтобы успешно миновать не остающиеся в памяти бюрократические процедуры, и она незаметно для себя оказалась в многолюдном зале среди прибывших, провожающих и встречающих людей, говорящих на разных языках. К своему удовольствию, отметила в этом гомоне частую русскую речь.
  Остановившись среди многоликой пёстрой толпы, Фрося стала оглядываться и сразу же обратила внимание, на спешащих к ней пожилого высокого мужчину и молодую худенькую женщину, и на вышагивающего следом за ними с букетом цветов смуглолицего парнишку. Фрося тут же догадалась, что это Бени - муж Анютки и дети её дочери - Майя и Эфраим! Внучка опередила всех и с радостным криком бросилась в объятия к Фросе со слезами на глазах и бурными восклицаниями:
  
  - Шалом, бабушка, здравствуй, моя милая, боже мой, как моя мамочка ждала этот радостный миг вашей встречи после долгой разлуки и не дождалась...
  
  При последних словах Майи Фрося залилась слезами, крепко прижимая к себе плачущую внучку, которую не видела почти тридцать лет:
  
  - Маечка, девочка моя, какая ты взрослая, ведь мы с тобой расстались, когда тебе шёл только четвёртый годик.
  
  - Бабушка, а я помню, честное слово, помню, как ты мне читала сказки и кормила какой-то очень вкусной ягодой.
  
  Фрося улыбнулась, слыша в хорошей русской речи внучки какой-то особый акцент:
  
  - Маечка, эта ягода называется земляника, как ты хорошо говоришь на русском языке, я думала, что ты его совсем забыла, ведь Марк с тобой по телефону разговаривает на английском.
  
  - Ай, бабушка, какое там хорошо, если бы ты знала, как мои русские коллеги в больнице смеются надо мной, но это ерунда, лучше познакомься с моим папой и братиком.
  
  Фрося протянула руку статному пожилому мужчине, который, поздоровавшись, заговорил с ней на английском:
  
  - Я очень рад встретиться с мамой моей жены. Аня так много хорошего про Вас рассказывала.
  
  Фрося знала, что эти встречи в Израиле лягут на её душу тяжёлым бременем, потому что рядом всё время будет витать образ её милой дочурки, её необыкновенной Анютки.
  
  - Я тоже очень рада познакомиться с человеком, ставшим для моей дочери надёжным и любимым спутником жизни... - Фрося проговаривала эти слова, непрестанно глотая слёзы.
  
  
  - Пожалуйста, не надо плакать. В нашей стране и так мы не успеваем осушить слёзы, как появляется повод для новых... А вот это плод нашей с Ханой любви... - и мужчина подтолкнул к ней улыбающегося смуглолицего симпатичного парня.
  
  - Бабушка, освободи меня, пожалуйста, от этих цветов... - и он, вручив Фросе букет, привлёк к себе пожилую женщину, которую никогда в жизни не видел, но в честь которой ему дали имя.
  
  Фрося не могла позже толком восстановить в памяти, как они вышли из монументального здания аэропорта и уселись в припаркованную невдалеке машину, какая была в этот момент погода и о чём они все между собой оживлённо разговаривали. Безусловно, Фросю выручал английский язык, иначе ей бы пришлось пользоваться услугами Майи в качестве переводчика.
  Время было обеденное, и Майя поинтересовалась, какую кухню предпочитает Фрося.
  
  - Девочка моя, любую, я всеядна, но мы же в Израиле, здесь, по-видимому, едят только кошерную пищу. У нас с Марком есть друг, который соблюдает кашрут, так я уже давно привыкла к вашей еде.
  
  - Бабушка, не смеши, у нас семья не религиозная, хотя папа и Эфраим свинину не употребляют.
  
  - Ах, мне всё равно, что кушать и где, я хочу побыстрей повидаться с Ривой и навестить могилу моей дочери.
  
  Майя затараторила на иврите, Фросе даже показалось, что они спорят с отцом. Затем она вновь перешла на русский язык:
  
  - Бабушка, мы выясняем с папой насчёт того, у кого ты должна остановиться на временное проживание. Он утверждает, что у него в Тель-Авиве, а я хочу забрать тебя к себе в Иерусалим, где в доме престарелых содержится бабушка Рива. В этом же городе находится и место упокоения моей мамы...
  
  В их разговор вмешался Бени:
  
  - Геверет Фрося, прошу прощения, но Майя не сможет уделить тебе достаточно внимания, а я всё же человек свободный, уже пенсионер, и мне кажется, что тебе захочется побывать в квартире, где последние годы жила твоя дочь...
  
  - Папа, но я же взяла в больнице три выходных дня.
  
  - А потом? Ты выйдешь на работу, и что бабушка будет делать одна в твоём доме? Вы с мужем на работе, дети в школе, а ей что? - сидеть и целыми днями ждать вас?
  
  Фрося решительно вмешалась в пререкания отца с дочерью:
  
  - Не надо спорить, три дня я поживу у Майи, буду каждый день навещать Риву и могилу моей доченьки...
  Очень надеюсь за эти дни встретиться с Ритой, а потом перееду к вам и погощу в квартире, где жила моя Анютка... - Фрося улыбнулась доброжелательным людям.
  
  - Учтите господа, я достаточно пожилая женщина, большие нагрузки мне уже тяжело выдержать. Кроме Израиля, мною запланировано побывать в Москве, а в Америке меня ждёт больной муж, к которому необходимо как можно быстрей вернуться.
  
  В машине на некоторое время повисла тишина:
  
  - Бабушка, ты намерена так быстро от нас уехать, а мы задумали тебе огромную программу, ведь у нас в стране столько много удивительных, красивых и всеми почитаемых исторических мест.
  
  - Не расстраивайся, девочка, неделю я побуду точно... что успею посмотреть, то успею, но, простите, большего срока я себе не отпускаю. Дай бог, в следующем году прилетим с Марком, тогда сможем погостить и подольше.
  
  После обеда в ресторане они подъехали к дому, где находилась квартира, в своё время купленная её дочерью, но не стали подниматься, а пересели в машину Майи и уже вдвоём продолжили путь в Иерусалим. По просьбе Фроси не стали заезжать на виллу к Майе, а сразу поехали в дом престарелых, где в последнее время находилась Рива.
  
  - Бабушка, я не хотела тебя расстраивать, но вынуждена предупредить, что Рива несколько дней назад перенесла тяжёлый инсульт и сейчас находится далеко не в лучшем состоянии. Она, правда, уже пришла в себя, но у неё онемела половина лица и тела, в результате она плохо говорит и без помощи посторонних не может присесть.
  
  В ответ Фрося тяжело вздохнула и зажала руками уши... Машина в этот момент стала подниматься по высокому склону, и этот подъём отрицательно сказался на пассажирке. У неё от резкого перепада высот сдавило виски, закружилась голова и она замотала ею, стараясь прогнать возникшие неприятные ощущения:
  
  - Маечка, что это со мной происходит?
  
  - Бабушка, это мы поднимаемся в наш святой город, он ведь находится вверху, на плато в Иудейских горах. Потерпи, скоро обвыкнешься.
  
  - Ого, мне так в самолёте не закладывало уши...
  
  Через какое-то время Фрося во все глаза смотрела на утонувший в вечерних огнях великий город.
  Вот она и в Иерусалиме, куда стремилась все неполных тридцать лет после того, как сюда переехала к Риве её Анютка. Очень скоро она увидится с женщиной, с которой её повязала немилосердная судьба, - они оказались двумя матерями одной дочери, а теперь встретятся две пожилые мамы, а дочь уже десять лет, как покоится в сырой земле.
  
  Глава 10
  
  Действительно, тяжесть в ушах вскоре отступила, и Фрося с интересом стала глазеть в окно автомобиля, а там было на что посмотреть.
  Районы старых домов сменялись современными постройками, величественное соседствовало с обыденным, но больше всего поражало огромное количество людей на улицах, среди которых выделялись колоритным видом религиозные евреи в своих одеяниях, похожие на пингвинов, с развевающимися на ветру пейсами, в меховых шапках и кипах, в лапсердаках и белых гольфах.
  Фрося невольно улыбнулась:
  
  - Майя, а тебе не кажется, что это похоже на театр, особенно когда рядом с этими смешными людьми в большом количестве идут по городу девушки и ребята с оружием?
  
  - Бабушка, я к этому театру уже так привыкла, что не вижу ничего странного. Это для туриста в диковинку.
  
  Их машина миновала двухэтажные виллы и въехала в ворота, за которыми, утопая в густой зелени, уютно расположилось аккуратное здание в три этажа. Возле него под деревьями стояли беседочки и скамейки, освещённые яркими фонарями.
  
  - Бабушка, вот мы и приехали к Риве. Уже пошёл третий год, как она находится здесь. Ты только не подумай, что мы её сюда определили насильно. Это была её добрая воля переехать на жительство в дом престарелых. Она сама внесла из своих средств довольно крупную сумму на содержание в этом заведении. Я была очень даже против этого волевого решения бабушки, ведь можно было заказать ей сиделку на двадцать четыре часа, но она была неуклонна в своём желании отгородиться от мирской жизни.
  
  - А знаешь, девочка, я бы тоже не хотела стать обузой для своих близких. Возможно, в будущем воспользуюсь примером Ривы.
  Хотя, о каких близких я говорю!
  
  Фрося в сердцах закусила губу.
  
  - Бабушка Фрося, разве тебя можно сравнить с бабушкой Ривой, сколько себя помню, она всегда была очень слабенькой и болезненной.
  
  - Ничего в этом нет странного, ведь ей столько пришлось перенести в её многострадальной жизни. Из писем Анютки я знаю, что Рива тебя вырастила, если не с пелёнок, так с того момента, как ты приехала в Израиль, и при этом, она окружила тебя такой любовью и заботой, которая другим и не снилась.
  
  - Бабушка, неужели ты думаешь, что я ничего этого не помню и не ценю? Для меня Рива и Майкл после мамы всегда были самыми дорогими людьми!
  
  Они, переговариваясь, прошли через холл с диванами и креслами и на лифте поднялись на второй этаж. Сердце Фроси отчаянно колотилось в груди - вот сейчас она увидит женщину, из рук которой почти шестьдесят лет назад приняла свёрток с двухмесячной еврейской девочкой. Неожиданно став приёмной матерью.
  Фрося, по всей видимости, спасла тогда ребёнка от неминуемой смерти, если бы девочка попала в то страшное гетто, где пришлось провести три года Риве, вряд ли бы, их доченька уцелела.
  Она не только воспитала свою милую Анютку, но и вернула уже взрослую дочь, в силу сложившихся обстоятельств, под надёжное крыло настоящей матери.
  В комнату к этой, необычайно сложной судьбы, женщины Фрося в данный момент заходила вместе с их общей внучкой Маечкой.
  Нет, они с Ривой никогда не делили и не оспаривали друг у друга Анютку - это была их общая судьба, любовь и боль.
  
  В просторном помещении никого не было. Фрося растерянно осмотрела стоящие здесь кровать, шкаф, холодильник и висевший на стене телевизор. Майя, о чём-то догадавшись, решительно вышла на балкон. Крайне взволнованная гостья последовала за ней.
  Глазам Фроси предстала печальная картина, вызвавшая в ней невольные слёзы. В инвалидном кресле сидела больная старушка, в которой трудно было узнать Риву. Майя подошла к ней и, склонившись над креслом, покрыла нежными поцелуями лицо и волосы любимой бабушки. Наконец девушка выпрямилась и, чуть отстранившись, затуманенным от слёз взором взволнованно наблюдала, как после долгих лет ожидания встретились две несчастные матери, пережившие нелепую гибель своей общей единственной дочери.
  Фрося с жалостью и любовью разглядывала худое, сморщенное и слегка перекошенное лицо Ривы - по щекам её текли и текли слёзы. Рива первая пришла в себя и тихим надтреснутым голосом выдавила:
  
  - Здравствуй, Фросенька, я тебя столько лет ждала, столько раз проигрывала ситуацию, когда встану перед тобой на колени и возблагодарю тебя за твою святую душу, но ты видишь какой я стала...
  
  Фрося сама опустилась на колени перед коляской больной женщины и начала целовать сморщенные старческие руки, первыми принявшими когда-то в тяжелейших родах её старшего сына.
  
  - Не плачь, Фросенька, как всё же несправедливо, ведь это я должна стоять перед тобой на коленях, но уже, к сожалению, не могу этого сделать...
  
  - Ривочка, мы потеряли нашу доченьку, мы её не сберегли. Я часто корю себя за смерть Анютки, ведь ради меня, ради моего сына она поехала в этот проклятый Афганистан.
  
  - Не упрекай себя, Фросенька, ты нисколько не виновата в её смерти, она по-другому не могла поступить, ты и только ты воспитала в ней такое же доброе, как у тебя самой, отзывчивое сердце. Разве ты думала об опасности, когда принимала из моих рук еврейскую девочку, за спасение которой тебе, в случае обнаружения, грозила неминуемая смерть. Так, видно, было угодно Богу или ещё кому-то, кто устраивает нашу судьбу.
  Фросенька, ты подарила ей целых пятьдесят лет жизни, в которой она познала всё, что может познать нормальный человек, - радости и печали, родительские нежные чувства, уважение и любовь близких, друзей и коллег. У неё была замечательная профессия и увлекательная работа... - ай, что там говорить, наша девочка прошла по земле короткий для нас, но яркий для окружающих путь.
  Она, в свою очередь, оставила свой неизгладимый след на земле, подарив мне мою несравненную Маечку! - Рива ласково взглянула на внучку.
  
  - Бабушка, ну, зачем ты так говоришь, у тебя ведь есть ещё Меир и Эфраим, а кроме них ещё трое правнуков.
  
  - Полно, моя ненаглядная девочка, полно, я знаю, что ты выросла душевным и скромным человеком, но думаю, что Фросенька меня понимает, ты единственная, кто стал отдушиной для моего сердца на старости лет, а остальные просто мои сын, внуки и правнуки...
  
  Фрося поднялась с колен и обняла покрасневшую от смущения молодую женщину:
  
  - Рива права на сто процентов, я так сожалею, что у меня сейчас нет рядом такой славной девочки, как ты, но у меня есть мой муж, ставший мне на старости лет настоящим сердечным и надёжным другом.
  
  Майя принесла для американской бабушки низкую табуретку, и та уселась возле ног Ривы. Больная женщина дрожащей рукой нежно гладила по волосам свою сестричку - именно так она называла всегда Фросю в письмах.
  
  - Фросенька, Фросенька, наконец-то я тебя дождалась, теперь можно и умирать спокойно...
  
  - Ривочка, ну зачем ты рвёшь моё сердце, я сейчас опять расплачусь, а нам с тобой так переживать уже очень вредно.
  
  - Не надо, моя сестричка, плакать. Главное, мы встретились... Дорогие мне люди Майкл и Ханна ушли от меня, остальным я уже обуза, а самая большая обуза я уже себе.
  
  - Ривочка, но ты ведь тут окружена всем необходимым, что нужно для пожилого человека, находишься под постоянным медицинским наблюдением, а природа вокруг какая!
  
  - Ах, Фросенька, мне здесь было бы хорошо, если бы я чувствовала себя более-менее сносно. Я могла бы спокойно читать книги, смотреть телевизор, любоваться природой, хотя бы во дворе этого удобного для меня заведения, и встречать с радостью хоть изредка посетителей, но я разваливаюсь, и процесс этот не остановить...
  
  Фрося оглянулась на Маечку. Та, отвернувшись от них и закрыв лицо руками, тихо плакала. Об этом было нетрудно догадаться, плечи у молодой женщины тряслись в несдержанных слезах от горьких слов любимой бабушки.
  Фрося поднесла трясущуюся руку больной женщины к своим губам:
  
  - Ривочка, прости меня за то, что не смогла раньше приехать к вам, когда ещё была рядом с тобой наша доченька. Боже мой, какая бы могла быть радостная встреча, а теперь нам остаются только горькие сожаления.
  Ривочка, я не ищу себе оправданий, но ты ведь знаешь, сколько всего валилось за эти годы на мою неприкаянную голову.
  
  - Фросенька, ни к чему эти твои извинения и оправдания, мы же всегда с тобой в первую очередь думали о наших детях. А почему с тобой не приехал твой муж, он по телефону произвёл на меня очень благоприятное впечатление!
  
  Фросе самой не хотелось продолжать скользкую тему. Всё, что касалось её детей и внуков, вызывало в ней душевную горечь. Новый участливый вопрос, невнятно произнесённый женщиной, разбитой инсультом, обрадовал возможностью увести разговор в другом направлении. Она стала с увлечением рассказывать Риве о своём муже, как они с ним проводят время и, вдруг вспомнив, перешла в рассказе на последние события, связанные с появлением в их доме Зары и её детей
  Майя присела на стул поближе к Риве, и они обе с широко раскрытыми глазами смотрели на увлечённую рассказчицу, с удивлением качая головами и цокая языками. По ним было хорошо видно, что повествование Фроси производит на них ошеломляющее впечатление. Наконец Майя не выдержала:
  
  - Бабушка Фрося, какая ты всё-таки необыкновенная и волевая женщина, мне мама очень много о тебе рассказывала, я и тогда восхищалась тобой, а теперь ещё больше. Как я хочу быть хоть немножко похожей на тебя.
  
  - Девочка моя, ну чем тут восхищаться, ведь это мой Марк закрутил всю эту карусель с Зарой и её детьми.
  
  - Он закрутил эту карусель, как ты говоришь, ради тебя и зная тебя, но набраться мужества и принять в свои объятия абсолютно чужого человека, с совершенно чуждой религией и обычаями, вообще не зная, как дальше сложится судьба, - далеко не каждому под силу, а ты смогла сломить себя и решительно вмешаться в жизнь второй семьи твоего младшего сына. Нет, ты мне не говори, на это способен только настоящий герой.
  Разве я не права, скажи, бабушка Рива?
  
  - Да, моя детка, но ты учти, ведь это делает Фрося, которая, рискуя своей жизнью, не задумываясь, приняла из моих рук двухмесячную девочку, имея своего малыша, находясь в непосредственной близости от озверевших фашистов и полицаев.
  
  - Бабушка Фрося, за эти три дня, что мы будем с тобой вместе, пообещай, что поведаешь мне всё-всё о своей жизни, а я перескажу какому-нибудь писателю, и он напишет про тебя интереснейшую книгу, правда бабуля?
  
  Она поглядела на Риву, ища одобрения.
  
  - Правда, Маечка, правда, но вначале ты должна сводить бабушку Фросю в Яд ва-Шем, ведь там вписано её имя среди прекрасных людей, которые спасали во время войны несчастных евреев.
  
  - Фросенька не удивляйся, что там твоё имя вписано, ведь мы с нашей доченькой в своё время расстарались это сделать. Имена и поступки таких людей, как ты, должны остаться в памяти на долгие поколения.
  
  До Фроси мало доходил смысл сказанного Ривой, ей об этом и Анютка что-то писала, но она сама никогда не видела в своём поступке геройства. Ну как люди не понимают, что в тот момент она вообще ни о чём не думала, тем более о том, что спасает еврейскую девочку от неминуемой смерти, рискуя собственной жизнью. Она просто инстинктивно спасала жизнь ребёночку, потому что хотела, наверное, отплатить добром хорошим людям, свято выполнившим свой врачебный долг.
  Голос Ривы вернул её к действительности.
  
  - Майя, детка моя, я очень устала и думаю, что Фросенька тоже, ведь она после тяжелейшей дороги, а завтра вам надо обязательно побывать с ней во многих местах.
  
  - Да, Ривочка, я сегодня очень устала, но завтра хочу посетить только могилку своей Анютки, а потом до самого вечера буду находиться рядом с тобой.
  
  - Ах, Фросенька... - и слёзы впервые за этот вечер потекли ручейками из глаз по морщинистым щекам раздавленной жизнью и болезнями пожилой женщины.
  
  Глава 11
  
  Выйдя с внучкой на улицу, Фрося вдохнула полной грудью насыщенный лёгким морозцем горный воздух святого города и, захлебнувшись от налетевшего порывистого ветра, ощутила, как по её телу пробежал озноб.
  
  - Маечка, как зябко, у нас в Майами такой холодрыги вообще не бывает, а говорили, что в Израиле погода похожа на нашу.
  
  - Бабушка, зима в Иерусалиме всегда холодная, особенно здесь прохладные ночи, мы же находимся на горах, а днём завтра обещают тепло. Хорошо, что ещё дождя нет, а то, бывает, как зарядит с громом и молниями, даже снег иногда выпадает, но ты не волнуйся, у меня в доме мы согреемся, есть кондиционер и обогреватели.
  
  Они ехали по вечернему Иерусалиму. Город утопал в огнях, бегущих то в гору, то резко спускающихся вниз, но Фрося на этот раз не смотрела в окно, а, повернувшись вполоборота, внимательно разглядывала через тридцать лет вновь обретённую внучку. Фигурой она полностью пошла в маму - молодая женщина была худенькой и стройной, но в лице больше было от отца, и она вспомнила Мишу Шульмана.
  
  - Майя, а со своим папой ты поддерживаешь какую-нибудь связь?
  
  - Ах, бабушка, оказывается, тебе ничего о нём не известно. Он два года назад вернулся в Израиль. Рита не захотела его принять, и он какое-то время пожил у меня. Я знаю, что ты с ним когда-то была хорошо знакома, и, наверное, помнишь, какой у него тяжёлый характер. Они с моим Мики очень не ладили, и я для папы сняла небольшую квартиру.
  
  - А чем он сейчас в Израиле занимается?
  
  - Ай, бабушка, он ведь уже пенсионного возраста, средств на жизнь у него катастрофически не хватает, а мой муж запретил подкидывать папе денег, говорит, хватит того, что мы ему оплачиваем съёмное жильё.
  
  - Миша живёт в Иерусалиме?
  
  - Да, и недалеко от нас, он подрабатывает грузчиком в овощной лавке.
  
  - Понятно, а Рита далеко от тебя живёт? Хотелось бы с ней встретиться.
  
  - Бабушка у нас в Израиле всё близко, она живёт в Ашдоде, есть такой довольно крупный город, за час от Иерусалима точно до него доедем.
  
  - А Ашкелон тоже недалеко?
  
  - Да, он рядом с Ашдодом, а, кто у тебя там?
  
  - В этом городе живёт мой старинный друг, если только он к этому времени не ушёл в мир иной. Ты, наверное, не помнишь Ицека, жившего, как и вы, в Вильнюсе, мы с ним были очень хорошими друзьями, но он на несколько лет старше меня.
  
  - Бабушка, я три дня буду полностью в твоём распоряжении, поэтому мы можем посетить всех, кого ты посчитаешь нужным.
  
  - Майя, расскажи мне о своём муже и детях, я не удосужилась даже купить им подарки.
  
  - Ах, бабушка, у них всего достаточно, мой муж балует мальчишек не в меру. Рону, старшему моему, девять лет, а младшему Лиору - шесть.
  
  - А чем твой муж занимается, он тоже врач?
  
  Внучка засмеялась:
  
  - Нет, хватит нам уже врачей, он работает инженером в электрической компании.
  
  Пока они так разговаривали, подъехали к воротам, за которыми виднелась бело-стенная вилла, купленная когда-то Майклом и Ривой, и куда прибыла на постоянное место жительства в Израиль её Анютка.
  Фрося к концу дня почувствовала себя ужасно уставшей. Тяжёлый перелёт, волнительные встречи с малознакомыми и новыми для неё людьми и, безусловно, возраст не могли не сказаться на её самочувствии. Но, когда они переступили порог дома, в который много лет назад приехала из Советского Союза Анютка, и где она прожила первые годы в Израиле, к Фросе подступила новая волна ощущений, взбодривших её, несмотря на поздний час и усталость.
  
  Зайдя в дом и прошествовав вглубь хорошо протопленного салона, Фрося встретилась с тремя парами чёрных любопытных глаз. Мальчишки очень мало походили на мать, это были папины копии.
  Мики, муж Майи, стремительно поднялся из кресла и пошёл навстречу гостье, протянув две руки для рукопожатия.
  Мужчина очень плохо говорил на английском, но в его обаятельной и доброжелательной улыбке светилась искренняя сердечность.
  Фрося вручила мальчикам по стодолларовой купюре в качестве подарка и удалилась в туалет, но, когда вернулась, невольно растерялась - все члены семьи, казалось бы, не слушая друг друга, перебивая и выкрикивая, тараторили на языке, на котором она не понимала ни единого слова.
  Наконец Майя оглянулась и, увидев Фросю, улыбнулась бабушке:
  
  - Ой, прости, у нас тут семейные разборки. Представляешь, детям уже давно пора в постель, а они ещё не ужинали, ждали мамочку, когда она им, беспомощным, под нос еду подсунет. Папочка называется, он им бы всё позволил, лишь бы они не мешали ему смотреть этот паршивый футбол.
  
  Муж, смеясь, обнял рассерженную жену и подставил губы, они поцеловались, - мир был установлен.
  После лёгкого ужина, отлично понимая, насколько Фрося устала за сегодня, Майя отвела бабушке спальню, где раньше, скорей всего, ночевали Рива с Майклом. Было хорошо видно, что после того, как хозяйка перебралась в дом престарелых, в комнате постарались ничего не трогать.
  Здесь во всём царила атмосфера прошлых лет. Особо подчёркивали этот факт развешанные по стенам фотографии в рамках, из которых Фрося сразу же для себя выделила те, которые она когда-то присылала Риве ещё из Постав. Анютка была всюду, она улыбалась со снимков одна и вместе с братьями, с Фросей и с раввином Пинхасом, с маленькой Маечкой и даже с Михаилом Шульманом... - её доченька смотрела на неё со всех стен, постепенно взрослея и отдаляясь от неё, потому что на других фотографиях она уже была в компании Ривы и совершенно незнакомых людей.
  Фрося медленно перебиралась взглядом от одной фотографии к другой и мыслями уходила в далёкое прошлое, где она была молодой женщиной, не ведающей усталости и хандры, где подрастали и обретали взрослый вид и характер её дети.
  Вот она уже разменяла девятый десяток, а кажется, что ещё совсем недавно молодые врачи Меир и Рива самоотверженно бились над ней, чтобы сохранить при родах жизнь матери и ребёнку.
  
  Фрося вздохнула, ей было тогда всего двадцать лет. Неожиданно ей вспомнилось, как она пришла в сознание после недели беспамятства и увидела рядом с собой беременную на восьмом месяце женщину с бледным лицом и с красными от усталости и недосыпания глазами, которая все эти дни, пока она была без сознания, почти не отходила от неё, смачивая страдалице пересохшие губы. Всю неделю Рива заботливо ухаживала за ней: насильно кормила, перестилала постель и подносила к Фросиной груди новорожденного мальчика.
  Фрося стряхнула с себя наваждение и оглянулась.
  
  С одной стороны кровати вдруг заметила на тумбочке маленький портрет в изящной инкрустированной рамке. На нём была изображена Анечка уже в зрелом возрасте. Скорей всего, это была её последняя фотография.
  Фрося прижала к губам снимок и покрыла поцелуями. Наверное, так делала Рива каждый день, отходя ко сну, пока не перебралась в своё нынешнее жилище. Невольно подумалось - а почему она не забрала портретик в дом престарелых? И тут же сама себе ответила: Рива велела внучке поставить фото их дочери здесь для неё.
  
  
  Утром проснувшись, Фрося почувствовала, что совершенно за ночь не отдохнула. Ныло тело, в глазах было ощущение, будто туда песку насыпали. Нет, так не годится, надо брать себя в руки. Хорошо, что на сегодня никаких особых мероприятий не было намечено, - вначале они съездят с Майей на кладбище к Анютке, а оттуда отправятся в дом престарелых к Риве. Фрося для себя уже твёрдо решила, что они с Ривой отпустят внучку по её делам, а сами проведут целый день в компании друг друга.
  Анютка была похоронена на Масличной горе, где обычно провожают в последний путь всех израильских знаменитостей. Внучка сразу же обратила на это бабушкино внимание, но та отмахнулась:
  
  - Прости меня, моя девочка, но я сюда пришла не в музей и не на экскурсию, пусть будет пухом для них всех земля, но я хочу навестить только свою доченьку...
  
  Они медленно поднимались в крутую гору по хорошо асфальтированной дорожке. Вокруг царила невероятная тишина, только слышно было, как на окраине кладбища на высоких деревьях каркали неугомонные вороны.
  Фрося в сопровождении внучки подошла к памятнику, больше похожему на обелиск. На нём были выбиты буквы на двух языках - иврите и английском - и такие горькие понятные цифры - дата рождения и смерти. Фрося ничего не могла понять из написанного, её английского для этого было недостаточно.
  Майя быстро перевела бабушке:
  
  "Здесь покоится Ханна Нехемиа, которой Господь и праведница мира Ефросинья Госпадарская даровали пятьдесят лет полноценной, направленной на благо любящей семьи и страждущих людей жизни".
  От вечно скорбящих матерей Ривы и Фроси!
  
  Побледневшая Фрося стояла, окаменев, глядя на белый мрамор, прижимая к груди охапку бардовых роз, любимых цветов дочери...
  
  - Бабушка...
  
  От резко прозвучавшего в тишине голоса внучки она вздрогнула, и на белую плиту могилы посыпались из её рук кровавыми пятнами цветы. Майя осторожно, чтобы не потревожить тихую скорбь дорогого ей человека, обошла Фросю, открыла с тыльной стороны памятника маленькую решётчатую железную дверцу и подала ей новую свечу и зажигалку:
  
  
  - Бабушка, прости, что мешаю поздороваться и пообщаться без свидетелей с дочерью. Пожалуйста, поставь тут свечу и подожги, у нас так положено...
  
  Руки у Фроси дрожали, порывистый ветер раз за разом гасил слабенькое пламя зажигалки. Майя также прикрыла своими ладонями огонёк, и свеча наконец зажглась. Фрося установила её на положенное место, и Майя затворила дверцу:
  
  - Ну вот, мы мысленно соединились с душой мамы, чтобы ты могла с ней спокойно пообщаться.
  
  Фрося огляделась - все могилы были без оград и рядом стоящих скамеек.
  Она отодвинула от края надгробной плиты цветы и уселась на холодный мрамор:
  
  
  - Оставь, пожалуйста, нас, моя хорошая, на несколько минут одних, я хочу по душам поговорить со своей доченькой...
  
  Майя, не говоря ни слова, тихо отошла от могилы матери и медленно побрела по кладбищу, читая надписи на памятниках знаменитостей, которые обрели здесь вечный покой.
  Фрося осталась наедине с памятником, под плитой которого покоилась её любимая доченька. На протяжении всех десяти лет с того страшного сообщения о гибели Анютки она представляла, как склонит свою голову перед могилой любимого человека, как омоется слезами, но почему-то не плакалось. Фрося прикрыла глаза и ушла глубоко в себя, вспоминая свою дочурку с момента, когда она приняла из рук Ривы свёрточек с двухмесячной девочкой, и до печального прощания на станции Чоп, когда Анютка покидала Советский Союз.
  Тридцать лет её дочурка прожила в непосредственной близости от неё, затем почти двадцать в разлуке, когда только письма, а затем телефонные разговоры связывали их. И вот уже десять лет, как её дорогая доченька покоится на этом кладбище под мраморной холодной плитой.
  Мысленно, как в детстве и в более взрослом возрасте, усадила к себе на колени милую доченьку и осыпала поцелуями её лицо и жёсткие чёрные кучерявые волосы:
  
  - Анюточка, моя несравненная Анюточка, кто бы мог подумать, что ты десять лет назад ценой своей жизни отыщешь мне моего мальчика, а я до сих пор с ним так ещё и не встретилась. Ах, доченька, встречусь ли вообще и какой будет эта встреча, даже представить трудно.
  
  Фрося вернулась в действительность, нос щекотал запах свежих роз, ворохом лежащих на могильной плите.
  
  - Анюточка, моя милая девочка, какую хорошую ты воспитала дочь, она смело может сравниться с твоей отзывчивой душой, даже представить не берусь, чтобы я тут делала без неё. Мне с ней так уютно и спокойно, такое чувство, что я с ней никогда не расставалась. В Маечке столько доброты и чуткости, она твоё физическое и душевное продолжение.
  Отсюда я поеду к твоей другой матери - на двадцать лет я вернула тебя Риве, но и её ты покинула, заставив испытать новую боль от тяжёлой утраты. Скоро, чует моё сердце, очень скоро, вы с ней встретитесь, но я не ревную, потому что очень надеюсь, что через несколько лет вы и меня примите в свою компанию.
  Не может такого быть, чтобы мы в загробной жизни, если она существует, не сошлись вместе, для этого я готова молиться любому богу. Хотя что он на самом деле, ослеп и оглох, и только карает?! Пусть в этом хоть проявит свою божескую милость. Мне ведь не надо царства небесного, нам просто необходимо опять с тобой обрести друг друга.
  Вот погостила на твоей могилке, и сердце немножко успокоилось, хотя только немножко, ведь я всё время корю себя за то, что не нашла раньше возможностей для встречи с тобой живой...А ведь, они были, но я проявляла то трусость, то нерешительность... То из-за ответственности перед другими своими детьми откладывала миг нашего свидания.
  Милая доченька, по любому я довольна, что побывала на твоей могиле, хотя на душе у меня теперь полное осознание невосполнимой утраты. Сиди, не сиди, но ты мне уже ничего не ответишь, надо скоро уходить, но не от тебя, а от места твоего упокоения.
  Вчера я обещала Риве, что сегодня побуду возле неё целый день. У нас с ней осталось ограниченное время пребывания на земле и с совсем коротким сроком в непосредственной близости одна от другой. Нам с Ривой столько надо друг другу рассказать, мы ведь с ней теперь две несчастные матери одной любимой дочери.
  Маечка пока отошла, и я ещё немножко поговорю с тобой, моя дорогая Анютка, хотя, честно признаюсь, очень часто мысленно разговариваю с тобой издалека, ведь только тело твоё здесь, а душа на небесах, а они для всех едины.
  Рива всё время, с самого первого её ко мне письма, зовёт меня сестричкой. А ведь оно так и есть, со своими родными сёстрами я уже никогда не увижусь, да и не хочу я с ними встречаться ни на земле, ни на том свете, мы с ними по отношению друг к другу совершенно чужие, а вот к Риве меня всей душой тянет. Вчера увидела её, и у меня создалось такое чувство, что мы как будто никогда надолго с ней не расставались, настолько она мне близка.
  У меня совсем мало времени получилось видеться с твоим мужем и сыночком, но они мне понравились. Я обязательно проведу с ними парочку денёчков, особенно это будет реально, если они приедут погостить к нам в Штаты.
  Анюточка, милая моя девочка, ты оставила после себя хороший след на земле, у тебя уже подрастают два замечательных внука, и в добрый час, будут ещё.
  Ты всё время писала мне в письмах и говорила по телефону, что, когда я приеду, ты покажешь мне все красоты и интересные места в Израиле, но не суждено было этому воплотиться, а без тебя мне почему-то не хочется ничем любоваться.
  Я ехала в Израиль посидеть возле тебя на могиле, повидаться наконец с Ривой, а теперь поняла, что в большей степени я приехала к твоей славной доченьке Маечке, какая она у тебя хорошая...
  
  Фрося вздрогнула от неожиданности - рука внучки мягко легла ей на плечо:
  
  - Бабушка, поднимись, пожалуйста, с этого холодного камня, не ровен час, заболеешь...
  
  С помощью Майи она с трудом поднялась на занемевшие ноги, распрямила затёкшую спину, провела ладонью по буквам на памятнике и обернулась к внучке:
  
  - Спасибо тебе, моя миленькая девочка, до последнего дыхания я буду вспоминать твоё доброе родненькое сердечко!
  
  - Ах, бабушка, я ведь кардиолог, специалист по этому органу...
  
  Фрося приняла шутку внучки:
  
  - Моя милая девочка, пусть все кардиологи мира будут хоть немного похожи на тебя!
  
  Глава 12
  
  По дороге с кладбища к дому престарелых перед тем, как заехать к Риве, Майя хотела покормить бабушку обедом в ресторане, но та от этой затеи наотрез отказалась:
  
  - Давай, моя девочка, купим где-нибудь готовую еду и покушаем вместе с Ривой, мне кажется, что ей это будет приятно...
  
  - Нет проблем, но я ведь не знаю, какую кухню ты предпочитаешь...
  
  - Поверь мне, я совершенно не привередливая, главное, чтобы эти кушанья пришлись по вкусу Ривочке...
  
  - А, ну вас, бабушка Рива тоже не разборчива в еде...
  
  Внучка улыбнулась Фросе.
  
  - Накормлю вас что ли шаурмой в лафе. Только не спрашивай, что это такое, моему мужу никакой обед не нужен, если подвернётся подобная еда.
  
  Они заехали на какую-то торговую улицу, и Майя купила в арабской лавке обещанное угощение. На вертеле крутилось мясо индюшки, а под ним пылал жаркий огонь. Шустрый худой мужичок ножом ловко срезал зарумянившиеся кусочки и сбрасывал их на противень. Майя самостоятельно наполнила три больших толстых блина этим жареным мясом, сверху накидала маринованных овощей и засмеялась:
  
  - Вот, это и будет ваш обед...
  
  У Фроси от вида и запаха нового для неё блюда потекли слюни.
  
  - А, что, пахнет вкусно...
  
  - Бабушка, оно и на вкус очень даже съедобно, но вредно...
  
  - Ай, девочка, нам уже с Ривой всё можно кушать, вредно только жить.
  
  Больше нигде не останавливаясь, они скоро домчались до дома престарелых и вошли в комнату, где их явно с нетерпением, сидя в кресле, поджидала разбитая болезнью женщина.
  О том, что она давно прислушивалась, ожидая их появление, было не трудно догадаться, при виде, входящих гостей, неподдельная радость загорелась в её потускневших старческих глазах.
  Поздоровавшись и расцеловавшись, они все вместе тут же приступили к новому для Фроси кушанью, которое ей очень понравилось:
  
  - Девчонки люкс, вкусней любого нашего барбекю.
  Наверное, и моя Зара умеет это блюдо готовить, как ты думаешь Майя?
  
  - Почти уверенна, что да, ведь это восточная еда...
  
  Рива улыбнулась.
  
  - Фросенька, похоже, вы с нашей внучкой уже нашли общий язык, я очень этому рада!
  Скажи, правда, наша Маечка очень хорошая?
  
  - Ривочка я знаю, что ты вложила в её воспитание всю свою душу и много физических сил, ведь Анютке по приезду в Израиль, было не до воспитания малышки...
  
  - Да, это так, с самого появления Ханы с Маечкой в Израиле, я отдала внучечке всё то, что не смогла дать в детстве нашей с тобой дочери.
  Всё то, что ты вложила вместо меня в нашу Хану, прости, в нашу Анютку, я отдала этой моей любимице...
  
  Рива любящим взглядом посмотрела на смущённую молодую женщину.
  
  - Бабушки, ну, хватит, я уже употела от ваших хвалебных слов.
  
  Рива и Майя не осилили и половины от огромной порции, а Фрося с удовольствием доела до конца, вытерла руки, запила соком и решительно потянулась к своему ридикюлю.
  Она вытащила оттуда бархатистую коробочку и открыла, поочерёдно показывая содержимое удивлённым Риве и Майе - там лежали дорогие золотые украшения: два обручальных кольца, массивные серьги и кольцо с бриллиантами, а также, обсыпанная разными дорогими драгоценными камнями брошь.
  Рива уставилась на Фросю, а Майя на драгоценности.
  
  - Фросенька, ты это всё сохранила до наших дней?
  Неужели ты никогда не нуждалась в деньгах?
  Зачем ты это привезла сейчас в Израиль?
  
  В тихом голосе Ривы, задававшей быстро все эти вопросы, было столько неподдельного восхищения и недоумения, что Фрося не выдержала и засмеялась.
  
  - Ох, Ривочка, всё у меня в жизни было, а однажды наступил такой момент, что я вынуждена была продать эту брошь, но она через несколько лет чудесным образом ко мне вернулась.
  А серьги и кольцо я как-то надевала, это была свадьба у моего старшего сына...
  
  - Фросенька, но ты мне не ответила - зачем ты сейчас привезла это золото в Израиль?
  
  
  - Рива, неужели трудно догадаться - это ваше фамильное, я хотела вернуть его законным хозяевам.
  Вначале, у меня была мысль, передать тебе его вместе с Анюткой, когда она уезжала в Израиль, но мы с ней не решились преступить закон.
  Боялись, что его изымут, когда Анечка будет преодолевать границу, ведь нас запугали, что, когда проходишь через таможню, тщательно обыскивают и конфискуют не предписанное законом.
  Да, я эти побрякушки берегла для нашей доченьки, для нашей Анютки, но думаю будет справедливо, теперь передать их нашей Маечке, законной наследнице.
  Ривочка, надеюсь, ты одобряешь моё решение?
  
  Рива быстро кивала головой, от волнения она долго не могла произнести ни единого слова.
  
  - Бабушки, но у меня ведь уже есть дорогая память от моей мамы...
  
  И Майя достала из-под кофточки знакомую Фросе цепочку с маген Давидом, и сразу вспомнился Вильнюс и бат-мицва Анютки, когда раввин Рувен надел на шею её доченьке этот еврейский символ.
  
  - Мне этого вполне достаточно, чтобы хранить на себе тепло моей мамы...
  Бабушка Рива ты ведь отлично знаешь, что у меня есть приличные серьги и кольца, подаренные Майклом, а позже мужем, да, и других украшений у меня полно...
  
  Фрося посмотрела на Риву, как бы призывая её активно перейти к решительным уговорам.
  Та, наконец, не сказала, а словно прошелестела:
  
  - Внучечка, но ведь это золото мне досталось в наследство от моей бабушки...
  
  - Ну, зачем мне его столько много, вы хотите, чтобы оно валялось в тумбочке?
  
  Фрося вдруг рассмеялась:
  
  - Нет, моя хорошая, не надо, чтобы валялось в тумбочке, придётся тебе родить ещё и девочку.
  
  - Вы, что с моим Мики договорились, хватит мне и двух бандитов.
  
  Голос Ривы снял веселье с Фросиного и Майиного лица:
  
  
  
  - А, кто даст по мне имя после моей смерти, неужели я этого не достойна?
  
  Майя расплакалась:
  
  - Бабуленька я обязательно рожу ещё ребёночка и дам по тебе имя, даже, если родится опять мальчик, назовём его Рувеном, но не спеши, не уходи от меня.
  
  Фрося закрыла коробочку с драгоценностями и вложила в руку внучки.
  
  - Теперь ты распоряжаешься этим богатством, а, как ты это себе представляешь, нам уже с Ривой всё равно, но мы знаем точно, что ты это сделаешь лучше всех, а будет ли наследницей твоя ещё не рождённая дочь или будущие невестки, совершенно не важно.
  
  Обе пожилые женщины ласково улыбались любимой внучке.
  Фрося настояла на том, чтобы молодая женщина не сидела с ними здесь, а поехала по своим делам и привела неоспоримые аргументы:
  
  - Маечка, ты очень славная девочка, но дай нам возможность с Ривой, наконец, отвести души в сердечном разговоре без свидетелей.
  Поезжай со спокойной совестью, а если вдруг срочно понадобишься, мы свяжемся с тобой по мобильному телефону.
  Сейчас такая продвинутая жизнь, что скоро будем докладывать близким, когда в туалете находимся и, что там делаем.
  
  - Но, бабушка Фрося, я ведь собиралась всё своё свободное время посвятить тебе.
  
  Фрося обняла внучку.
  
  
  - Девочка моя, как ты похожа характером на свою маму, рядом с тобой я оттаяла душой и не так остро чувствую боль невосполнимой утраты, потому что, обнимая тебя, будто бы прикасаюсь к своей Анютке.
  
  После отъезда Майи, Фрося с помощью работницы дома престарелых, тепло одели Риву, и они отправились на уличную прогулку.
  Фрося катила коляску по утопающему в зелени двору и обе женщины спокойно переговаривались, будто бы подобная прогулка была для них обыденным делом.
  
  - Знаешь, Фросенька, я часто ловлю себя на мысли, что прояви я после войны немножечко больше настойчивости, то смогла бы разыскать тебя с моей Ханочкой и, теперь трудно даже представить, как бы сложились наши судьбы.
  
  - Ривочка, а я всегда этого боялась, потому что мысли себе не допускала, что навсегда могу расстаться со своей девочкой.
  Но, мне кажется, я даже уверена в этом, я бы вас двоих никуда от себя не отпустила в то тяжёлое послевоенное время.
  
  - Нет, жизнь назад не повернёшь и, возможно, не стоит этого делать даже мысленно.
  Мы с тобой сестричка прожили так, как могли, как подсказывала нам совесть и сложившиеся обстоятельства.
  Мне не за что себя корить, как и окружавших меня долгие годы людей, которые разукрасили мои дни счастьем, покоем и приятными заботами.
  Ах, Фросенька, Фросенька, но были в моей жизни ещё и фашисты, их, как людей, я в расчёт не беру, это были нелюди.
  
  Фрося слушала тихий голос Ривы не перебивая, понимая, что той необходимо выговориться.
  
  - Фросенька, прошли только сутки, как ты появилась наяву в моей жизни, а у меня такое чувство, что мы с тобой никогда не расставались.
  Ведь все годы после того, как ты меня разыскала с помощью евреев в Вильнюсе, не было, наверное, такого дня, чтобы я о тебе не вспоминала...
  
  Фрося нашла лавочку под солнышком и присела, продолжая слушать шелестящий невнятный говор Ривы:
  
  - Я была единственным ребёнком у родителей, у евреев это большая редкость, но так сложилась у моих мамы и папы судьба, но я сейчас не об этом, светлая им память, их косточки покоятся, как и многих других евреев в ямах по всей Литве.
  Я сейчас хочу говорить только о тебе - ты мне стала по жизни настоящей сестрой, заменившей всех моих погибших в той страшной войне родственников.
  Я почувствовала к тебе нежные чувства, ещё тогда, когда ухаживала за тобой во время твоих тяжёлых родов первенца...
  
  Словно боясь, что Фрося её сейчас перебьёт, Рива заговорила быстрей:
  
  - Нет, не бывает всё в жизни простым совпадением, так было видно угодно богу, такой мы с тобой сделали выбор из тех путей, данных нам всевышним.
  Религия тут не при чём, да, и насколько я знаю к ней мы относимся приблизительно одинаково.
  Я очень рада, что наши жизненные тропинки слились в одну, невольной виновницей и причиной этого стала наша Ханочка.
  Прости меня, что я её так называю, мы ведь с тобой говорим об одном и том же человеке, просто каждой из нас дорого имя, которое мы ей дали при рождении.
  Ты ведь тоже в тот злополучный августовский день, когда нас гнали фашисты в гетто, нарекла нашу девочку своим именем, так похожим на моё, и этим решением, возможно, спасла ей жизнь.
  У нас, то есть у евреев, обычное дело давать двойное имя ребёнку, чтобы отвести злые силы от души человека, ты это сделала и дала возможность прожить нашей девочке пятьдесят лет, полной разнообразной
  насыщенной жизнью, познать радости любви и служения перед близкими и, не побоюсь высокопарных слов, перед человечеством.
  Ведь мы врачи, действительно, служим человечеству, а наша дочь, кроме врачевания, занималась ещё много благотворительностью, а чего только стоит год, проведённый ею с миссией Красного Креста в Афганистане.
  Вот, ты коришь себя за то, что она поехала туда с целью разыскать твоего мальчика.
  Да, на этот раз это была её главная цель, но помимо розысков брата, она год находилась в сердцевине страшного кипящего котла, стараясь в рамках миссии оказывать помощь страдающим от голода, холода и болезней не в чём неповинным людям. Наша девочка никогда не искала себе поблажек и лёгкой жизни, а ведь в семьдесят третьем году во время войны Судного дня, она, можно сказать, полезла под пули, вытаскивая раненных наших военных из-под обстрелов арабов.
  Боже мой, сколько я тогда пережила за неё волнений, ведь в те тяжёлые для нашей страны дни, я и перед тобой держала ответ за нашу доченьку, судьбу которой, на этот раз, ты вручила в мои руки.
  Милая Фросенька, мы с тобой обе перешагнули восьмидесятилетний рубеж, кому-то из нас остались считанные годы, а у кого-то считанные дни, уже вполне подошло время итожить.
  Признаюсь, тебе честно, наша девочка по отношению ко мне так и не стала настоящей дочерью, поэтому я и отдала всю свою любовь Маечке, Ханна до последнего своего дыхания только к тебе относилась, как к настоящей матери с искренней дочерней любовью...
  
  При последних словах Ривы, Фрося упала лицом на лежащие на коленях ладони и заплакала навзрыд.
  
  
  - Не надо слёз, память не выплачешь, у меня сейчас появилось много времени, чтобы спокойно пройтись по переулкам памяти и проанализировать все жизненные этапы своей жизни и поступки других людей.
  Фросенька, ты не думай, я не ревную нашу доченьку к тебе, и никогда не ревновала, просто излагаю это, как непреложный факт.
  
  - Ривочка, что ты рвёшь себе и мне сердце, мы же её с тобой не делили, а судьба поделила то время, которое мы провели с ней рядом.
  Вот, ты говоришь, что никогда не ревновала, а я настолько боялась её потерять, что слезами обливалась, разыскивая и сообщая тебе о том, что твоя дочь осталась жива и находится у меня.
  Я рыдала, когда уговаривала Анютку в Вильнюсе ответить на твоё письмо, но я не могла лишить тебя права на дочь...
  Я думала, что сойду с ума, когда провожала Анюточку в Израиль, но только радовалась тому, что отправляю её к тебе, потому что более надёжных рук для моей лапушки, в тот момент не было на свете...
  
  - Фросенька, сестричка моя, давай вспоминать о нашей девочке только хорошее, но вернёмся в комнату, что-то я озябла.
  
  - Ой, прости меня Рива, я-то двигаюсь, а ты сиднем сидишь.
  
  глава 13
  
  Вернувшись в комнату, Фрося приготовила для них с Ривой чай.
  Под воздействием горячего напитка и домашнего тепла они быстро согрелись и продолжили дружескую беседу, уютно устроившись в комнате:
  
  - Фросенька, расскажи о своих сыновьях и про их семьи, как они росли, чего в жизни добились и, как сейчас поживают, и, какие у тебя с ними сохранились отношения?
  
  - Ну, Ривочка, ты и задала вопрос...
  
  Фрося от души рассмеялась.
  
  - Тут рассказа хватит на несколько дней, даже не знаю с чего начать и, представления не имею, что для тебя из этого будет интересно, но попробую всё же вкратце обрисовать картину - с моими старшими сыновьями во взрослой их жизни мы быстро потеряли интерес друг к другу. Надо сказать, что Стас до того, как перешёл на партийную работу, был очень даже покладистым сыном, регулярно звонил и наведывался к матери, но, как только взлетел на одурманившие его высоты, тут и понесло, стал высокомерным, холодным и самое страшное, он испугался родственной связи с нашей Анюткой, а ведь они с детства были не разлей вода. Чем выше он поднимался по карьерной лестнице, тем более и более его заносило и не только по отношению ко мне и братьям, но и к своей семье, завёл любовницу и отмежевался от своих детей. Перед тем, как я уехала в Америку наши с ним отношения несколько, наладились, он даже проявил чуткость и сострадание в деле с пропажей в Афганистане младшего брата и выказывал инициативу в его поисках. После двадцатилетнего открещивания от нашей Анютки, вдруг стал передавать через меня ей приветы, но в тоже время никак не прореагировал на гибель сестры и в штыки принял мой отъезд в Штаты, не постарался войти в моё тогдашнее настроение и положение. Про последние десять лет его жизни у меня очень скупые сведенья. Знаю, что после развала Советского Союза и по сути, запрета коммунистической партии, он оказался на обочине жизни - лишился престижной работы и положения, потерял ведомственную квартиру в Минске и подбитой собакой вернулся в наши Поставы под бочок к не любимой жене. За эти десять лет я несколько раз пыталась до него дозвониться и поговорить с ним, но Стас не желал даже подходить к телефону, а его безвольная жена в присутствии моего сына разговаривала односложно, а, когда его не было дома, набрасывалась на меня с жалобами, упрёками и вечным своим нытьём. Про их детей - о моих внуках, мне ничего практически не известно.
  Со средним моим сыном Андреем наши отношения не заладились ещё с его юношеского возраста. Он обвинял меня в том, что я лишила его общения с отцом. Неважно, что тот, вероломно изменил, после двенадцатилетнего моего верного ожидания его из заключения. Позже, когда Ангдрей развёлся с женой и сам, в свою очередь, оставил сына с матерью, мы с ним немного сблизились, но ненадолго. Во времена перестройки Андрей укатил в Польшу, там удачно подженился и полностью отстранился от родни. Его сын сейчас живёт в Москве, он в юношеском возрасте потерял с матерью контакт и не обрёл с отцом. Я отписала ему перед отъездом в Америку свою квартиру, позже Алесь, так зовут сына Андрея, женился на приёмной дочери моего Сёмки, у них родилась девочка, которую они назвали в честь нашей с тобой дочери, Аней.
  Ну, а про моего младшего сына ты многое знаешь от Анютки и моих писем к тебе. Вот, скоро поеду в Москву и встречусь с его женой Таней, которая была мне на протяжении многих лет хорошей подругой. Страшно даже подумать, маленькому Сёмке уже шестнадцать лет. Мне не терпится с ними встретиться, даже не представляю, как это я смогла десять лет их не видеть, скорее всего, спасали наши дружеские отношения и частые переговоры по телефону. Вот, думала, что моего рассказа хватит на дни, а уложилась в каких-то полчаса.
  Знаешь Ривочка, мне иногда кажется, что я была плохой женой и неважной матерью, к сожалению, и бабушка вышла из меня никакая...
  
  Рива с улыбкой прервала Фросины
  сетования:
  
  - Сестричка, не говори глупости, мы не только такие, какими нас создал господь, но и стали такими после того, как нами распорядилась судьба или, как мы распорядились ею или тем, как сложились наши отношения с окружающими нас людьми. Ты, наверное, обратила внимание, что мы с Майей тщательно обходим в разговорах тему моего сына?
  
  - Да, мне это показалось странным, но не хотела лезть в душу.
  
  - Так, вот, он женат на женщине из аристократических кругов, её отец до войны был в Германии банкиром и каким-то там фон-бароном, но это ерунда. Главное, что после женитьбы Меир стал отдаляться от нас, а после гибели Ханочки, а затем, как я отписала дом Маечке практически пропал, я его видела только на похоронах у Майкла восемь лет назад. Майя ему сообщала о моей болезни и состоянии здоровья на сегодняшний день, а он только удосужился несколько раз позвонить, чтобы сухо справиться о своей матери, практически ничего не рассказывая о своей жизни и семье.
  Вот, сестричка, какие у нас похожие судьбы, какие мы обе с тобой плохие матери и бабушки.
  
  - Ривочка, у тебя сейчас очень уставший вид, давай я помогу улечься в постель, и сама рядом прилягу, что-то я после тяжёлого перелёта из Америки и вчерашнего суматошного дня никак не приду в себя, чувствую себя совершенно разбитой. Утром глянула в зеркало - божечки - старая кляча. Правда, после посещения могилки нашей Анютки, неожиданно как-то, воспряла духом, но сейчас глаза буквально слипаются.
  
  Когда Майя в девятом часу вечера зашла в комнату, то застала своих бабушек, спящих в обнимку, громко похрапывающих в разнобой.
  Ей было жалко нарушать эту радующую душу и взгляд идиллию, до слёз взволновала столь волнующая картина, но надо было уже забирать на ночь Фросю к себе домой, а Риве давно пора было принимать лекарство. Майя захлопала в ладоши и стала напевать весёлую мелодию, пристукивая каблучками. Обе пожилые дамы удивлённо открыли глаза и радостно улыбнулись внучке. Фрося после короткого сна, чувствовала себя хорошо отдохнувшей и встав с кровати, привлекла к себе так полюбившуюся ей замечательную дочку Анютки.
  
  - Маечка, девочка моя, ты даже не представляешь, как я теперь буду скучать без тебя!
  
  - Ага, а то мне было обидно, ведь, когда я звонила в Америку, то вечно разговаривала с господином Марком, а бабушка только со второго плана передавала мне приветы.
  
  - Прости меня, моя девочка, ведь за долгие годы разлуки я от тебя совершенно отвыкла, да, и когда нам с тобой было к друг другу привыкнуть, но вы с Ривой стали мне такими родными, что я теперь не представляю, как буду жить вдалеке без вас. Приезжай ко мне в гости девочка, хоть одна, хоть всей семьёй, мы с мужем будем вам очень рады. А, в следующем году, обязательно, постараемся с Марком наведаться в Израиль, как намеривались раньше и, тогда уже погостим не неделю, как я собираюсь, а месяц, как мы, собственно говоря, и планировали...
  
  С помощью внучки, Рива перебралась в своё кресло и приняла в обильном количестве прописанные ей врачами лекарства. Фрося вдруг встретилась с нею взглядом и на полуслове замолчала. В глазах у Ривы было столько печали, что от этого болезненно заныло сердце.
  
  - Ривочка, что ты так смотришь на меня, хочешь, я завтра не поеду ни в какой Ашдод и Ашкелон, а побуду целый день с тобой, а Маечка пусть занимается своими делами.
  
  - Нет, моя сестричка, ты и так подарила мне не забываемый сегодняшний день, я о таком счастье даже не могла мечтать. Ты, удивительная...
  
  И Рива впервые с момента их встречи, не просто заплакала, а зарыдала в голос. Фрося нежно обняла названную сестричку и стала покрывать поцелуями её мокрые глаза и морщинистые щёки, и сама тут же прослезилась.
  
  - Бабушки, бабушки, вы, что тут мне устроили, вы, наверное, забыли, с вами находится врач-кардиолог, разве в вашем возрасте можно позволять себе такие эмоции...
  
  И вдруг у неё самой плечи затряслись в неудержимом плаче.
  
  глава 14
  
  Вернувшись домой Майя стала быстро готовить ужин. В этот поздний час детей надо было срочно кормить и отправлять спать.
  Фрося, наконец-то, позвонила Марку.
  
  - Фросенька, ты меня убиваешь, что нельзя было раньше связаться со мной, хотя бы сообщить, как долетела?!
  Пришлось самому выяснить у Мики, который сообщил, что почти не видит вас с Майей.
  Я рад, что ты окунулась с головой в намеченные тобой встречи и посещение кладбища, где покоится твоя доченька.
  
  - Маричек, прости меня окаянную, всё собиралась, но на меня столько всего навалилось, а вчера вечером просто падала с ног и вырубилась от усталости. Да, сегодня утром я посетила могилу Анечки, поговорила с ней, а потом целый день отбыла с Ривой в доме престарелых.
  Ты даже не представляешь, какие замечательные люди мои Ривочка и Маечка. Внучка просто золото, у неё такая открытая и широкая душа, у меня даже создалось впечатление, что она всю жизнь находилась рядом со мной. У неё славный муж и детки, но я с ними ещё почти не знакома...
  
  - Фросенька, что ты шпаришь, как по писанному. Расскажи, что видела в Израиле, что на тебя произвело наибольшее впечатление?
  
  - Ну, я же тебе сказала, что Ривочка и Маечка мне уделяют такое повышенное внимание и дарят столько душевного тепла...
  
  - Фросик, я всё понял, ты нигде не была, для тебя, похоже, главная радость - это встречи с дорогими твоему сердцу людьми.
  
  - Маричек, ты всё правильно понял, а завтра мы с внучкой поедем в Ашдод к Рите и в Ашкелон, где постараюсь отыскать Ицека, если, он, конечно, до сих пор жив, на что, я очень надеюсь.
  
  - Фросик, не загоняй себя слишком, вспомни, что тебе уже далеко не восемнадцать, а...
  
  - А, вот, про возраст женщине мог бы, мой миленький, не напоминать.
  
  - Ну, мне определённо, нравится твоё настроение, не буду расспрашивать о подробностях встреч с близкими людьми, это ты успеешь поведать мне по возвращению в Штаты. Только скажи, насколько дней собираешься задержаться в Израиле?
  
  - Маричек, я решила, что мне вполне достаточно недели и в Москве постараюсь справиться за минимально короткий срок, я уже хочу к тебе. Лучше на следующий год поедем сюда вместе, снимем машину и попутешествуем в своё удовольствие по этой интересной во всех отношениях стране.
  
  
  - Любовь моя, ты большая оптимистка, но я готов подписаться под твоими далеко идущими планами.
  
  - Маричек, ты ведь знаешь, что меня волнует и интересует в твоей жизни без меня в нашем доме, ну, и сам понимаешь, далеко не безразлично, всё, что связано с моей новой невесткой и её детьми?
  
  - Знаю, знаю, могу тебя успокоить, живу, как за каменной стеной. Зара в своей опеке превзошла даже тебя - по оставленной тобой инструкции кормит меня таблеточками, а про обеды и вовсе говорить не надо, она подсадила меня на такие вкусные восточные блюда, что перед ними меркнут все ресторанные...
  
  - Маричек, а спроси у неё, шуарму она умеет готовить?
  
  - Секундочку, она рядом...
  
  В трубке были слышны неразборчивые слова Марка и приглушённый голос невестки и наконец, голос мужа вернулся к ней.
  
  - Умеет, умеет, даже в каком-то блине.
  
  - Вот-вот, я такое ела сегодня.
  
  - Да, много у тебя впечатлений об Израиле за два дня, ничего не скажешь.
  
  - Маричек, я не ехала за впечатлениями о стране.
  
  - Фросик, похоже, я неудачно пошутил.
  
  - Нет, ты пошутил нормально, просто, я не нормальная от встречи с дорогими моему сердцу людьми и, после посещения могилы моей Анютки душа разрывается на части!
  
  В разговоре возникла пауза, Фрося поняла, что после её последних сказанных в запале слов, Марк не находит темы для продолжения беседы.
  
  - Марик, а как там дети Семёна устраиваются, чем они целыми днями занимаются?
  
  Смена темы сразу же наполнила голос Марка радостными нотками.
  
  - Так, докладываю - Фарид с Фатимой послезавтра идут в школу, а Антошка уже сегодня первый день как пошёл в садик, а Зара не находит себе места от волнения.
  
  - Ну, я была уверена, что ты устроишь всё в лучшем виде, но только умоляю тебя, не перегружай свой организм, выходи хоть на часик на воздух и немножко прогуливайся, хотя бы рядом с домом.
  
  - О чём ты, моя милая говоришь, мы с Фаридом, каждый день ходим к океану, ему так нравится сёрфинг, что я обещал ему к лету купить доску, специальный костюм и нанять инструктора. Зара иногда вытягивает меня в магазины, она ведь у нас пока стеснительная, но ничего, потихоньку обвыкается.
  
  Фрося рассмеялась:
  
  - Маричек, ты мне столько наговорил о наших постояльцах, можно подумать, что я не три дня назад вылетела из Штатов, а целый месяц уже отсутствую.
  
  - Фросичек, мне кажется, что тебя уже рядом нет целый год, я по тебе ужасно соскучился.
  
  - Вот и хорошо, поскучай ещё несколько денёчков, может подкопишь силёнок на что-нибудь стоящее.
  
  - Фросик, и после этих слов, ты хочешь, чтобы я спокойно спал без успокоительных таблеток?
  
  И они вместе рассмеялись.
  
  - Всё, Маричек, пойду ужинать, Маечка приготовила какое-то новое для меня блюдо, шак-шука называется. Целую, позвоню, когда опять выдастся время.
  
  Разговор с мужем придал Фросе такой заряд бодрости, что дополнительно способствовало хорошему аппетиту и крепкому сну.
  Утром, выпроводив детей в школу, бабушка с внучкой уселись в машину и отправились в Ашдод. Накануне Майя позвонила Рите, и та заверила, что будет их ждать, на работу ей только во вторую смену. Вначале одиннадцатого они уже въезжали в красивый современный город на берегу моря. Рита жила в большом микрорайоне, чем-то напоминающий московские новостройки. В сопровождении Майи, Фрося зашла в магазин с русским названием "Ромашка", чтобы купить к чаю какой-нибудь торт. Фрося удивлённо взглянула на внучку:
  
  - Тут вокруг почти сплошная русская речь, куда это я попала?
  
  - Бабушка, не удивляйся в этом районе в основном живут выходцы из бывшего Советского Союза, Ашкелон тоже в этом плане мало отличается от Ашдода.
  
  Рита открыла им дверь и Фросю сразу же поразило, как некогда тихенькая худенькая девочка, так с годами изменилась - за тридцать лет с тех пор, как они попрощались, та превратилась в не очень симпатичную женщину - неухоженную, с капризной гримасой на раскисшем лице и с расплывшимися крупными габаритами.
  Встреча с Фросей оказалась прохладной, с обязательным поцелуем в прихожей и враждебным взглядом в сторону сестры.
  За чаем Рита вовсе не интересовалась жизнью гостей и мало, что рассказывала о своих детях, а без конца жаловалась на тяжёлую посменную работу на фабрике салфеток, где она уже несколько лет работала на конвейере. Сокрушалась малой зарплатой мужа, на не посильную машканту. Как объяснила ей быстро Майя, это ссуда на покупку жилья. И тут Фрося допустила серьёзную оплошность:
  
  - Риточка, а почему ты не выучилась, чтобы сделать карьеру и добиться большего в жизни, ведь, помню, Аня писала, что ты поступила в университет?
  
  И вдруг душевную хозяйку квартиры прорвало:
  
  - Поступила, поступила!
  Конечно, твоя Анечка была очень умная, приехав на всё готовое.
  Разве тебе описать, как мне пришлось помыкаться, ведь после армии я сразу вышла замуж, через год родила первого ребёнка, а за учёбу надо платить и не мало, а за частный садик, а за няньку, а ещё квартиру купили, машканта легла на плечи непосильным грузом, вот и учись!..
  
  В разговор вмешалась Майя:
  
  - Рита, зачем ты обманываешь бабушку, тебе мама несколько раз давала деньги на учёбу, так ты их всё время тратила не по назначению. Ты со своим мужем, купили себе дорогую машину, ездили несколько раз в год по-за границам и, наверное, думали, что так будет вечно...
  
  - Ты, бы лучше помолчала, моя дорогая сестричка!
  Тебе вон, достался какой домина в Иерусалиме, все Ривины и, наверное, мамочки твоей сбережения, а там, по-видимому, было не хило, как не хочешь, а она была профессор с международным именем.
  
  - Рита, я не хочу опять с тобой ссориться, но постесняйся бабушки, ведь ты прервала все отношения с мамой, когда она тебя уличила в обмане с потраченными не по назначению деньгами, вспомни, что ты ей заявила!
  
  - А, что, я сказала ей не правду?! Не её дело, куда я растратила деньги, раз они попали ко мне, значит, они мои!
  
  - Рита, как тебе не стыдно так говорить, мама постоянно тебе подбрасывала немалые суммы, даже бабушка Рива ей выговаривала, что не стоит так тебя баловать, ты этого не заслуживаешь.
  
  - А, та старая карга, вообще бы помолчала, если бы не она, я бы получила часть наследства от твоей мамочки и давно бы выкупила свою квартиру, а даже может быть уже жила бы на вилле.
  
  Майя сидела, натянутая, как струна, выпрямившись на стуле, о том, что в ней всё клокотало выдавали звякающие в дрожащих руках ключи от машины.
  Фрося давно намеревалась подняться и уйти от этого мало симпатичного человека и от неприятного с ней разговора, но она хотела узнать, как можно больше подробностей о своей дочери, как выясняется, о её не всегда разумных действиях и чересчур чутком сердце.
  
  - Рита, а почему ты не предъявляешь претензии к своему отцу?
  
  - Вы, издеваетесь надо мной, с этого старого козла можно только получить анализы и то, скорей всего, пропитанные алкоголем, не видеть его не хочу, не слышать о нём не желаю!
  
  Фрося поднялась на ноги.
  
  - Пойдём Маечка, нам ещё нужно в Ашкелон подъехать и очень хочу сегодня наведаться к Риве, мне кажется, нам с ней следует ещё многое обсудить.
  
  - А, чего вы, собственно говоря, ко мне приезжали?
  Думала хоть чек подашь на штуку баксов, а то расщедрилась, тортик принесла, богатая родственница называется, ведь приехала из Америки.
  
  - Бог тебе Риточка подаст, всё, что ты заслуживаешь.
  
  И не прощаясь, Фрося, сопровождаемая Майей, стремительно пошла к выходу из квартиры с такой неприятной хозяйкой.
  
  глава 15
  
  Выйдя из подъезда дома, где жила Рита, Фрося буквально кипела от праведного гнева, молча уселась в машину и с треском захлопнула за собой дверцу. Майя с понурым видом села на водительское место и завела мотор:
  
  - Бабушка, прости меня, я должна была заранее тебя предупредить про Ритин несносный характер, но опасалась, что ты меня обличишь в предвзятом к ней отношении.
  
  - Простить тебя?! За эту мразь, за это исчадие ада! Старая дура, встретиться мне очень захотелось с несчастной девочкой!
  Нет возврата в прошлое!
  Тьфу, ты!
  
  Фрося в сердцах сплюнула.
  
  - Это же надо, потратить столько времени на эту паскудину, на эту безмозглую дуру... уф, слов не нахожу, чтобы её охарактеризовать как следует. Она превзошла паскудством даже своего папочку, тот хотя бы корчил из себя благородного, а у этой совести осталось на один плевок.
  
  - Бабушка ты забываешься, её папочка, также является и моим.
  
  
  - Ох, прости, моя девочка, я так разошлась, что не подумала об этом.
  
  - Бабушка, не за что извиняться. Мама рассказывала, сколько мой папочка потрепал ей нервов своими выходками и дурацкими идеями, хотя он сейчас очень жалеет, что в своё время пренебрёг маминой любовью и подался на волю своих ложных амбиций.
  
  Их машина тем временем, в густой череде других автомобилей, пересекла железнодорожное полотно и понеслась на юг в сторону Ашкелона, в город, где Фрося даже не могла предположить, что там может ожидать. Действительно, расстояние между двумя населёнными пунктами было ничтожным, не успела Фрося как следует взять себя в руки, как они уже въезжали в другой современный город, но гораздо скромней в своём размахе нового жилого и административного строительства.
  Поплутав немного по улицам, они с помощью прохожего, наконец, нашли скромное трёхэтажное здание старой постройки. Адрес Ицека кода-то переслала ей Анютка, после замечательной встречи со старым вильнюсским знакомым. Трудно передать волнение Фроси, с каким она вошла в подъезд дома, поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка.
  Дверь, как и много лет назад, когда она приехала с Анюткой в Вильнюс на бат-мицву, открыла постаревшая, но легко узнаваемая Клара, жена Ицека.
  Она подслеповато выпуклыми глазами смотрела на стоящих в дверном проёме гостей.
  
  - Вы из социальной службы? Мы вас давно уже ожидаем.
  
  
  И, Фрося сразу поняла, Ицек, дорогой её сердцу друг, слава богу, жив.
  
  - Здравствуй, Клара! Ты, наверное, меня не узнаёшь?
  
  У хозяйки квартиры медленно менялось выражение лица.
  
  - Я, Фрося, приезжавшая когда-то к вам в Вильнюс из Постав, вы меня, похоже, не узнаёте...
  
  - Фрося? Из Постав?
  
  И вдруг неожиданно резво для своего меланхолического вида развернулась грузным телом в глубь квартиры и закричала:
  
  - Ицек, шлемазл, посмотри, кого к нам бог привёл, возьми только валидол под язык, иначе тебя сейчас схватит кондрашка!
  
  Шаркая тапочками, в тёплом домашнем костюме, из-за плеча жены показался старый сгорбленный, но по-прежнему хорошо узнаваемый, замечательный друг Фроси. Он только взглянул на гостью, тут же всплеснул руками:
  
  - Фросенька, вэйз мир, Фросенька, какими судьбами, боже мой, какая неожиданность!
  
  И уже к Кларе:
  
  - Что стоишь у дверей, как бочка с квашенной капустой, не сдвинуть тебя, пропусти быстрей дорогую гостю в дом! Дай обнять милого моему сердцу человека!
  
  - Проходи Фросенька, быстрей проходи в квартиру, ты самый мой дорогой гость за всё время пребывания в этой стране, я уже и не чаял с тобой встретиться на этом свете. А, кто это с тобой, что-то не узнаю, больно молодая, это точно не твоя Анютка?
  
  Постаревший Ицек суетился возле гостей, не давая открыть им рта.
  Фрося привлекла к себе старинного друга и шумно расцеловала.
  
  - Ицечек! Милый мой Ицечек, какое счастье, мы, наконец, встретились после стольких лет разлуки. Как я рада, ты даже представить не можешь, как я рада! Это моя внучка Маечка, помнишь Анюткину малышку, это она, а моя доченька десять лет назад погибла в Афганистане.
  
  - Что ты говоришь, что ты говоришь, можно подумать, у нас тут в Израиле мало шансов погибнуть, разве ради этого стоит ехать в дурацкий Афганистан?! Жалко её, жалко тебя, какими вы были прекрасными мама с дочерью. Мы же как-то с ней встречались здесь в Ашкелоне. Она была такая важная, красивая и такая родная.
  
  Фрося решила перевести разговор на другую тему, а иначе ещё чуть-чуть и она разразится рыданиями.
  
  - Ицек, какая у вас миленькая квартирка, так похожая на советскую старого образца.
  
  - Ах, Фросенька, квартира, как квартира, нам с Кларой вполне хватает, а следующую в Израиле дают уже без очереди и бесплатно.
  
  Он хихикнул.
  
  - Присаживайтесь, присаживайтесь. Клара, приготовь закуску, мы с Фросенькой обязаны выпить по чуть-чуть за нашу радостную встречу. Не бурчи ты там, что есть, то и неси, а можешь и в лавку сбегать что-нибудь прикупить, не велика барыня, сбегаешь и ноги не успеешь стоптать.
  
  Фрося, слушая голос друга, вся светилась радостью от встречи с далёкой юностью. Она невольно улыбнулась своим мыслям - когда-то этот почтенный старичок имел на неё виды и не малые, дай она ему тогда хоть малейший шанс и, возможно, сегодня они вместе бы встречали почтенную старость. Майя наклонилась к бабушке:
  
  - Может мне быстренько съездить в магазин, прикупить что-нибудь к столу?
  
  Ицек, поняв намерения молодой женщины, замахал руками:
  
  - Не валяйте дурака, лавка под домом, что вы думаете у нас пустой холодильник? Дай бог многим другим иметь столько, сколько есть у нас с Кларочкой, а чего сейчас не хватает, полчаса и будет в доме и на столе.
  
  Фрося прервала многословие друга:
  
  - Пусть, пусть моя внучечка прокатится с Кларой, а мы пока с тобой спокойненько поговорим, ведь нам есть, что друг другу рассказать, после тридцати лет разлуки.
  
  Когда за Майей и Кларой закрылась входная дверь, в квартире наступила неожиданная тишина. Старые друзья смотрели оценивающим взглядом друг на друга. Они не знали с чего начать в рассказах и вопросах, а их накопилось не мало за долгие годы разлуки.
  
  - Фросенька, ты хорошо выглядишь, не то, что мы с Кларочкой. Ты по-прежнему живёшь в Москве?
  
  - Нет Ицечек, я уже десять лет живу в Штатах, в городе Майями и моим мужем является небезызвестный тебе Марк. Помнишь, я с ним приезжала перед твоим отбытием в Израиль?
  
  - Что ты говоришь, что ты говоришь?!
  
  В голосе Ицека было столько удивления и восторга, Что Фрося невольно рассмеялась.
  
  - Боже мой, как ты сейчас похож на своего дедушку Соломона, светлая ему память, как и твоей замечательной маме, нашей любимой с Анюткой, Басе.
  
  - Ах, Фросенька, уже очень скоро я отправлюсь к ним на постоянное место жительства.
  
  
  
  - Ицечек, я ведь немногим тебя моложе, недавно разменяла девятый десяток.
  
  - Фросенька, ерунда, хорошо выглядишь, ты всегда хорошо выглядела. Может ты не поверишь, но я часто тебя вспоминаю, ни одну женщину я так не любил и не хотел, как тебя.
  
  И он старчески сухо засмеялся.
  
  - Никогда бы в прежние годы я бы не осмелился тебе такое сказать, а теперь мне уже всё дозволено, что со старого маразматика взять.
  
  - Ах, Ицечек, я тоже иногда думала, что, если бы жизнь у меня повернулась несколько иначе, я бы могла легко составить тебе семейную пару, ни с кем мне не было в компании так спокойно и надёжно, как с тобой.
  
  - Фросенька, не смеши меня, какие покой и надёжность, о чём ты говоришь, тебе всю жизнь нужен был пылающий костёр, да, такой, чтобы искры до небес...
  Расскажи, расскажи, как ты жила все эти годы, после нашей разлуки?
  Я понимаю, что легче попросить, чем описать чуть ли не пол жизни, но всё же, Фросенька я слушаю?
  
  Фрося, постаралась быть краткой в своём повествовании, обрисовывая все тридцать лет её не простого существования за этот не малый отрезок жизни, прошедший после их разлуки.
  Одно событие сменяло другое - мелькали дни, месяцы и годы. Один за другим неслись окружавшие всё это время люди, драматические и комические ситуации в её рассказе наплывали волнами, и она постепенно дошла до сегодняшнего дня. Ицек, сидя в кресле, поставив локти на колени и подперев подбородок натруженными заскорузлыми ладонями, смотрел на Фросю, вздыхая и качая головой. Фрося замолчала, мысленно продолжая переживать свой длинный рассказ, в котором всё-таки было больше печального, чем радостного.
  
  - Да, не легко тебе Фросенька жилось, хотя не сказать, что скучно и не интересно. Жаль твою доченьку, очень жаль, чудесным была ребёнком, прекрасной дочерью и до конца своей жизни была человеком с большой буквы, светлая ей память и пусть будут счастливы её детки и внуки на долгие им годы. А с сыночком ты обязательно должна встретиться, только будь к нему снисходительна, он ведь по-прежнему твой мальчик. Я хорошо помню этого парнишку, настоящий идише кинд, с хорошими мозгами и стойким характером...
  
  Ицек не сумел завершить свою мысль, да и ничего не успел рассказать о себе и своих детях, как вернулись Клара с Майей.
  С помощью молодой женщины, жена Ицека быстро накрыла стол, и пожилой мужчина взял в дрожащие руки бутылку с водкой.
  
  - Редко теперь нам приходится пить на радостях, всё чаще на поминках и с тоски.
  
  - Ицечек, ты ведь раньше практически не употреблял спиртное?
  
  - Правильно Фросенька, а, когда мне было это делать, всю жизнь работал и работал. Я и сейчас бывает ремонтирую обувь дома для соседей и старых знакомых, но уже тяжело, руки не те, слабые и трясутся.
  
  - Ах, не жалуйся ты, старый еврей, можно подумать тебя семеро обсело или на хлеб не хватает.
  
  - Хватает Кларочка, хватает, но не могу я жить без работы, без неё не знаю, куда себя деть, ведь не привычный я сидеть у телевизора и смотреть эти слюнявые сериалы. Ладно, что мы будем своими охами и ахами нагонять на гостей тоску, давайте лучше выпьем, наконец, за встречу.
  
  - Пей несчастны шикер, а мы с девочкой пока закусим.
  
  Фрося улыбнулась, она чувствовала себя в компании пожилой пары весьма уютно, так всё было здесь по-домашнему, без вычурности и напыщенности, к чему она привыкла за последние годы.
  Они с Ицеком чокнулись и, выпив, с удовольствием приступили к закуске. Старинный друг налил по второй.
  
  - Подожди Ицек, не гони лошадей...
  
  Фрося взяла в руки свой ридикюль.
  
  - Держи, я столько лет их берегла для тебя.
  
  И она положила горкой перед старым человеком его ордена и медали, жалобно звякнувшие при ударе об столешницу.
  Ицек дрожащими руками перебирал награды и беззвучно плакал. Наконец, он поднял голову и вытер рукавом выцветшие глаза.
  
  - Вот этот орден Красного Знамени, я получил ещё в сорок первом году после того, как отбили фашистов от Москвы, это ведь почти шестьдесят лет назад. Боже мой, целая жизнь позади, целая жизнь...
  За отвагу, за доблесть, за взятие... - ведь всю войну прошёл! Был дважды ранен, контужен, а забрать заслуженные награды с собой в Израиль не имел права?!!
  Вот, скажите, где справедливость!
  Когда-то эти все бляшки мне были так дороги, а теперь они превратились в кучку цветного металла.
  Спасибо Фрося, что сохранила и не забыла привезти!
  
  Он сгрёб награды в свою заскорузлую ладонь.
  
  - Кларэлэ, убери их в тумбочку, покажу детворе, может погордятся за старика.
  
  Они просидели за столом почти до пяти вечера, по чуть-чуть выпивая, закусывая и без конца разговаривая, Фрося раз за разом посматривала на внучку, но не видела в ней желание покинуть гостеприимный дом и симпатичных пожилых людей. Молодой женщине явно было интересно слушать воспоминания о её Родине, ведь она совершенно не помнила Вильнюс, город, где она родилась и прожила до своих ничтожно малых, трёх лет. Мелькали имена - Бася, Соломон, Рувен, Пинхас... Ицек с Кларой, перебивая друг друга, с радостью рассказывали об успехах своих сыновей и внуков, только сетовали, что очень редко они их балуют своими визитами.
  
  - Фросенька, страна у нас маленькая, а расстояние между стариками и молодёжью всё увеличивается и увеличивается, ничего не поделаешь, пусть они будут только живы и здоровы. Какая у тебя замечательная внучечка! Девочка, тебе не скучно с нами и от наших стариковских разговоров?
  
  Майя только смеялась в ответ:
  
  - Не скучно, не скучно, я так рада, что приехала с бабушкой к вам, впервые после прибытия к нам, вижу её такой счастливой и весёлой.
  
  Фрося взглянула на часы и ужаснулась:
  
  - Маечка, уже скоро пять часов, а я ведь ещё хочу сегодня заехать к Риве. Ты же знаешь, я завтра уезжаю в Телль-Авив к Бени и Эфраиму.
  
  Все поднялись на ноги и стали шумно прощаться. Глаза у Ицека посоловели, по морщинистым щекам текли пьяные и счастливые слёзы.
  
  
  - Фросенька, может ты найдёшь у себя в календаре ещё денёк, чтобы приехать к нам?
  
  - Нет, мой дорогой, не в этот раз, даст бог, в следующем году приедем в Израиль с Марком и тогда обязательно вас навестим и не один раз.
  
  Прощаясь с Кларой, Фрося всунула ей в руку десять банкнот по сто долларов, которые первоначально предполагала вручить в качестве подарка Рите. Пожилая женщина, глядя на зелёные купюры буквально опешила и хотела их вернуть обратно.
  
  - Ты нас обижаешь, мы, что с Ицеком нищие, поверь мне, на наши скромные нужды нам вполне хватает пенсии...
  
  Фрося перебила:
  
  
  - Бери Кларочка, бери, я ведь приехала к вам без подарка, а вам эти деньги на что-нибудь сгодятся, а, если нет, так подарите кому-нибудь из ваших детей и внуков. Пойми, ведь это не столько нужно вам, сколько мне!
  
  глава 16
  
  Фрося ехала в Иерусалим из Ашкелона в приподнятом настроении. Встреча с Ицеком превзошла все её ожидания и не оправдала опасения. Несмотря на то, что старинный друг стал уже глубоким стариком, он сохранил свою обворожительную притягательную силу, не растеряв душевность и житейскую мудрость. Майя, глядя на улыбающуюся своим мыслям бабушку, от души радовалась за неё, особенно после разочарования от мерзкой встречи с Ритой.
  
  - Бабушка, какие приятные старики, не ноют, не жалуются, принимают должным образом развитие отношений с детьми и внуками, а, как было интересно слушать ваши воспоминания о Вильнюсе, о той жизни, о которой я совершенно ничего не помню.
  
  - Спасибо девочка, а то, я переживала, что заставила тебя так долго изнывать в нашем стариковском обществе.
  
  - Тоже скажешь, изнывать, даже не успела опомниться, как время пробежало.
  
  За окнами машины мелькали зелёные поля, аккуратненькие домики, перелески и вот, дорога побежала в гору и у Фроси вновь заложило уши.
  
  - Ой, Маечка, как мне тяжело подниматься в Иерусалим, неужели ты не страдаешь от этого страшного давления на уши?
  
  - Чувствую, но не страдаю, знаю, что скоро пройдёт. Потерпи четверть часика.
  
  - Конечно, потерплю, куда мне деться. Давай, моя хорошая, заедем хоть на полчасика к Риве, если бы ты только знала, как мне не хочется от неё уезжать, но тебе ведь пора выходить на работу.
  
  - Пора, бабушка, пора, но я хочу попросить у руководства ночные дежурства и днём постараюсь встречаться с тобой и вместе с Бени и Эфраимчиком покататься по нашей чудесной стране. А к бабушке Риве я сейчас и направляюсь, ведь отлично понимаю, что вам надо, как следует попрощаться.
  
  
  
  Когда они въехали на территорию дома престарелых, сразу же обратили внимание на стоящую рядом со входом "Скорую помощь". Фрося прижала руку к груди:
  
  - Маечка, девочка моя, что-то случилось с Ривой.
  
  - Бабушка, здесь проживают почти сто стариков и все они, поверь мне, не особо здоровые.
  
  Но лицо у молодой женщины побледнело. Не сговариваясь, они быстро выбрались из машины и заспешили ко входу. Выйдя из лифта на втором этаже, сразу поняли, "Скорая помощь" приехала именно к Риве - вокруг дверей в её комнату столпилось несколько работников дома престарелых и два санитара с носилками. Майя бегом рванула вперёд, расталкивая стоявших людей:
  
  - Пропустите меня, пожалуйста, я врач-кардиолог, что случилось с моей бабушкой...
  
  На встречу взволнованной молодой женщине из комнаты Ривы вышел мужчина среднего возраста и они быстро заговорили на иврите. По голосу, а затем, по рыданию внучки, до Фроси сразу дошло, произошло самое ужасное. Врач положил руку на плечо Майи и завёл её в палату, из которой раздался душераздирающий крик. Фрося вдруг почувствовала дурноту, ноги вмиг ослабели, и она опустилась на пол прямо у дверей лифта. Она не потеряла сознание, но голоса и звуки стали слышаться как будто издалека, а фигуры людей и стены коридора поплыли в тумане. Трудно сказать, сколько времени она пробыла в таком состоянии, сидящей на полу, но рыдающий голос внучки привёл её в чувство:
  
  - Бабушка, миленькая не смей, ты хоть не, не уходи, я этого не переживу.
  
  Фрося попыталась сфокусировать взгляд на плачущей внучке, она вскинула вверх голову и тут же окончательно потеряла сознание. Очнулась она от покачивания и лёгкого стука колёс. Приоткрыла тяжёлые веки и поняла, что её везут на каталке по широкому коридору, рядом с ней шли, переговариваясь люди, среди которых она узнала полный слёз голос Майи. Фрося догадалась, что она находится в больнице и, с ней произошло что-то весьма нехорошее. Каталку завезли в палату и аккуратно перенесли больную на кровать. Фрося осмотрелась - возле неё стоял штатив с прикреплённой ёмкостью с жидкостью, от которой тянулся шланг к её руке. Она со страхом смотрела, как к ней подключают различные аппараты, берут кровь на анализ и медперсонал серьёзными голосами переговаривается между собой. Фрося попыталась обратить на себя внимание.
  
  - Простите, что со мной?
  
  Палец предостерегающе лёг ей на губы. Люди, сгрудившиеся вокруг кровати о чём-то, переговаривались на иврите. Раздался стук каблучков и к ней приблизилась Майя:
  
  - Бабушка, миленькая, помолчи некоторое время, пусть тебя обследуют как полагается, а потом мы с тобой поговорим.
  
  Фрося вопросительно смотрела на внучку. Та поцеловала её в щёку и быстро отвернулась, вытирая тыльной стороной ладони глаза. Фрося вдруг вспомнила, что привело её в это состояние - Рива, бедная Ривочка, дождалась её и не попрощавшись, тихо ушла, никому, не доставив особых хлопот, похороны уже не в счёт. Фрося давала себе полный отчёт в том, что дни Ривы уже были сочтены, но почему, почему это должно было случиться именно тогда, когда она приехала к ней. Вдруг Фрося неожиданно успокоилась, но ведь они встретились, успели наговориться и только не попрощались, но разве это так важно. Нет, нельзя ей раскисать, а сердце бывало хандрило и раньше. По всей видимости, на неё действовало лекарство из капельницы, она расслабилась и погрузилась в глубокий оздоровительный сон.
  
  Фрося выплыла из сна и открыла глаза. Увидев перед собой спинку больничной кровати и почувствовав запах стерильного помещения, сразу же вспомнила, где она и, что случилось, а главное, что произошло с Ривой. Скосив глаза, увидела сидящую в пластиковом кресле внучку, свесившую голову на грудь, Майя спала. Бедная девочка, пережить смерть любимой бабушки, а тут ещё я со своими обмороками. Тихо, скорей всего сейчас ночь, надо дождаться утра и к чёртовой матери выписываться отсюда, похоронить вместе со всеми близкими Ривочку и отправляться в Москву. Нечего тут со мной нянёхаться, вон, как девочку укатала. Ехала бы она домой и поспала, как человек... на кой это надо возле меня дежурить, ведь чувствую себя великолепно, как будто и не теряла несколько часов назад сознание. Фу-у, чёрт, в туалет ужасно хочется, придётся разбудить внучку, хотя очень жаль её:
  
  - Маечка, девочка моя, проснись пожалуйста.
  
  Майя тут же открыла глаза.
  
  
  - Бабушка, как ты? У тебя что-нибудь болит? Давай, я тебя послушаю.
  
  - Майка, если ты сейчас не поможешь мне опорожнить мочевой пузырь, будешь не слушать меня, а купаться вместе со мной в моей моче.
  
  - Бабушка, как я рада...
  
  - Майка, неси быстрей судно, сейчас будет радости полная кровать.
  
  Внучка печально улыбаясь, подсунула под Фросю больничную посудину.
  
  - Бабушка, правда, как ты себя сейчас чувствуешь?
  
  - Фу, отлично, наверное, никогда в жизни не хотела так писать.
  
  
  Майя просмотрела все показатели аппаратов, прослушала, померила давление и температуру, было видно по ней, что обследованием она осталась довольна.
  
  - Майечка, что было со мной, что говорили врачи?
  
  - Бабушка ты забыла, я сама врач-кардиолог и могу с уверенностью ответить на твой вопрос.
  
  - Так ответь.
  
  - У тебя был микроинфаркт и уже не первый. Хорошо, что бригада "Скорой помощи" оказалась рядом и не дала тебе довести себя до обширного инфаркта миокарда.
  
  - А, что дальше будет со мной?
  
  - Полежишь два-три дня в больнице и выпишут.
  
  - А похороны Ривы когда?
  
  Майя прошептала побледневшими губами.
  
  - Завтра, у нас ведь хоронят быстро.
  
  глава 17
  
  Никакие уговоры бабушки на Майю не подействовали, Фросю оставили на три дня в больнице.
  За это время никто её не навещал, и она спокойно отлёживалась, вставая с кровати только в туалет и помыться.
  По всей видимости, внучка заказала бабушке в палату телевизор, ей также передали несколько книг на русском языке и плейер с кассетами русских песен и расслабляющей музыки.
  Фрося не таила ни на кого обиду, разве близким Ривы было сейчас до неё?!
  Одна из врачей, подружка Майи, сообщила, что на следующий день после смерти Риву похоронили, а сейчас её родственники сидят по ней "шиву" - семь положенных дней в доме покойной.
  
  После тщательного обследования, докторами было принято решение, как и предполагалась ранее, через три дня выписать больную и за ней приехал, забрать из больницы Бени, муж Анютки.
  Фрося вновь переступила порог дома, где провела две ночи после приезда в Израиль и, где жила до недавнего времени её названная сестричка Рива, с которой их связала до крайности запутанная судьба.
  В салоне стоял длинный стол с лёгкими закусками и напитками, вокруг которого сидели знакомые и чужие Фросе люди.
  К ней тут же подошла Майя и крепко обняла:
  
  - Прости меня бабушка, я всё время звонила в больницу и справлялась о тебе, но прийти никак не могла, ведь эти дни положено по нашему обычаю быть близким покойным всё время дома, да, и надо было кому-то взять все хлопоты с похоронами и "шивой" на себя, кроме меня этого по сути никто не мог сделать.
  
  - Полно, моя девочка, я же не маленькая и не тяжело больная.
  За мной был хороший уход,я прекрасно отдохнула от всей нашей беготни и уже готова отправляться в Москву.
  
  - Ты, уже хочешь уехать?
  
  - Да, моя хорошая, хочу и, если можно, то завтра.
  Вам тут не до меня, Ривы больше нет, а в Штатах, сама хорошо знаешь, меня ждёт не совсем здоровый муж.
  
  Майя заплакала и уткнулась лицом в плечо Фроси.
  
  
  - Бабушка, миленькая, как всё скверно получилось, я потеряла самого дорогого человека, а теперь уезжаешь ты, а я ведь прикипела к тебе всей душой.
  Не оставляй меня, звони, как можно чаще и приезжай, как обещала на следующий год, я буду очень, очень рада тебя встретить и в следующий раз уделю максимум времени, только заранее предупреди меня, чтобы я могла устроить отпуск на работе
  
  - Не плачь, моя миленькая внученька, ты тоже тёплым лучиком вошла в моё сердце и, конечно же, мы должны с тобой поддерживать связь и мой дом будет всегда для тебя и твоей семьи открытым.
  
  - Прости бабушка, приходят новые люди и мне необходимо уделять им внимание.
  Идём, я тебя познакомлю с Меиром и подведу к своему папе.
  
  Фрося обменялась холодным рукопожатием с младшим сыном Ривы, брат Анютки был для неё совершенно чужим, как, впрочем, и она для него.
  Затем в сопровождении внучки подошла к сидящему на краю стола бывшему зятю, который уже давно наблюдал за их разговором с его дочерью.
  Это уже был далеко не тот Миша, которого Фрося увидела впервые в Поставах на свадьбе у Стаса и даже не тот, приехавший с Анюткой на похороны мамы Клары.
  Куда девались его лоск, элегантность и манеры аристократа?!
  Ей на встречу поднялся для приветствия стареющий мужчина с почти облысевшей головой, с изборождённым глубокими морщинами лицом, сутулый и с потухшими глазами.
  
  
  - Здравствуйте, Ефросинья Станиславовна!
  А может предпочитаете, чтобы я к вам обращался, госпожа Фрося?
  
  - Здравствуй, Миша!
  Не имеет особого значения, как ты будешь ко мне обращаться, а вот пообщаюсь с удовольствием, ведь кроме Маечки здесь для меня практически все остальные - чужие люди.
  
  Майя увидев, что между бабушкой и её отцом завязалась беседа, удалилась встречать и провожать людей, без конца меняющихся за столом.
  Она на минутку подбежала к ним, удостоверилась, что между её отцом и бабушкой не возникла неприязненная атмосфера и заверила Фросю, что Бени займётся её билетом на самолёт, он же отвезёт завтра в аэропорт.
  Миша отодвинул от стола стул для Фроси, пригласив жестом присесть.
  
  - Ефросинья Станиславовна, я узнал от дочери, что вы должны сегодня выписаться из больницы и прийти сюда и поэтому специально задержался, ведь и для меня здесь, кроме дочери, все остальные чужие.
  Скажу честно, очень волновался, что вы не захотите со мной разговаривать...
  
  - Ну, это Миша, ты зря, нам уже давно нечего с тобой делить, а главное, некого.
  
  - Тут вы в яблочко, а, впрочем, когда было такое, чтобы Вы стреляли своими острыми словами мимо.
  
  - Миша, мы с тобой не в тире и не на дуэли, просто скажу, что во многом ты виноват в том, что моя Анютка вынуждена была уехать от меня в Израиль. Я же считаю себя, в какой-то степени виновной в том, что она погибла, хотя все уверяют меня, что Анютка никогда не искала для себя лёгкой жизни.
  Всё, мой бывший зять уже в прошлом, а настоящее поросло быльём и накрыто мраморной плитой.
  
  - Я согласен с вами, поздно каяться и посыпать голову пеплом, дороги в прошлое нет, но нам господь даровал память, по которой мы можем без конца путешествовать.
  
  - Ах, Миша, это награда и проклятие одновременно.
  Как говорит, мой нынешний муж Марк, главное, пройдя по лабиринтам судьбы, не оказаться на обочине жизни, и жить, чтобы тебе кто-то был нужен и в тебе кто-то нуждался, поэтому лучше всего доживать на пару, ведь в определённый момент ты становишься не нужен детям и внукам и финал видится подобно которому я наблюдала нынче у Ривы.
  
  Бывший зять хмыкнул.
  
  - Ефросинья Станиславовна, чтобы финал был таким, как у Ривы, надо иметь состояние и не малое.
  
  - Ну, для этого нам и отписана богом длинная жизнь, чтобы подготовиться к достойной старости.
  
  - Вы, бросаете в мой огород острый камень, чтобы побольнее ранить?
  
  - Прости, я честное слово, не хотела этого сделать, но скажу тебе, как на духу, с такой дочкой, как наша Маечка тебе унывать нечего, она унаследовала добрейшую душу от Ривы, а ещё в большей мере, от своей матери.
  
  - Ефросинья Станиславовна, когда я узнал от дочери, что вы прибываете в Израиль, с ужасом для себя понял, что приезжает укор всей моей жизни.
  
  - Миша, я вижу, что к нам приближается Маечка, поэтому скажу тебе напоследок - нет смысла сейчас себя укорять, когда всё лучшее, что мы могли сделать для себя и близких уже осталось позади.
  Нам надо постараться, как можно меньше омрачать своим старческим видом, болезнями, а особенно нытьём общение с людьми, не потерявшим к нам интерес и сердечные чувства.
  
  Миша улыбнулся и повернулся к подошедшей дочери.
  
  - Знаешь доченька, мне сейчас твоя бабушка опять преподнесла урок, которым я пренебрег почти сорок лет назад.
  
  И уже к Фросе:
  
  - Ефросинья Станиславовна, благодарю вас от всей души, что вы изволили со мной пообщаться, будто камень упал с души и более того, я почувствовал желание стать кому-то нужным, а, в первую очередь, себе.
  
  Рано утром Фрося тепло распрощалась с Маечкой, осунувшейся за эти тяжёлые для неё дни и выглядевшей крайне уставшей.
  
  - Спасибо тебе, моя миленькая, ты мне дала почувствовать, что я не совсем дрянная бабушка, ведь о многих своих внуках я ничего не знаю и даже не представляю, как они выглядят.
  Твой папа сказал, что я ему преподнесла урок жизненной мудрости, нет, моя хорошая, это ты мне преподнесла урок доброты и сердечности, который я никогда уже не забуду.
  
  Пользуясь тем, что у них предостаточно времени до отлёта самолёта в Москву, Бени предложил Фросе, свозить её на кладбище, попрощаться с могилкой Ани.
  
  - Нет, я больше не хочу обнимать холодный мрамор, пусть доченька по-прежнему живёт в моей памяти кипящей энергией молодой женщиной, с которой наша встреча всё ещё впереди.
  Если ты, конечно, не против, я бы хотела подняться в вашу квартиру и посмотреть на море глазами Анютки, ведь она много раз описывала мне этот прекрасный вид из своего окна.
  
  Фрося прошлась по большой, но уютной квартире, где мало что напоминало о том, что здесь жила её дочь - ничего не было в том странного, миновало десять лет.
  С лоджии открылся прекрасный вид на Тель-Авивскую набережную и у Фроси создалось такое впечатление, что штормящее в этот день море, буквально накатывало пенистыми волнами прямо к дому, откуда она наблюдала за чудесной панорамой! Перед тем, как сдать чемодан в багажное отделение, Фрося достала из него свои зимние вещи - норковую шубу и шапку, в которых десять лет назад прилетела в Америку из январской Москвы.
  Сейчас был в разгаре февраль и тепло укутаться ей совсем не помешает.
  
  Сидя уже на своём пассажирском месте в самолёте, она подводила итог пребывания в Израиле.
  Вот, и промчалась неделя, запланированная для посещения могилы дочери и для встречи с её близкими.
  Нет, далеко не так протекли эти дни, как они намечали с Марком, и не так, как уже здесь на месте планировали с Майей.
  Неожиданная смерть Ривы в корне всё изменила, но всё равно, она не чувствовала себя разочарованной, ей удалось повстречаться с кем она хотела и даже больше, о ком даже не думала.
  Смерть Ривы своим символическим сроком, совпала с её визитом в Израиль.
  Безусловно, было очень больно, не зря её так резануло по сердцу, но позже, лёжа на больничной кровати, она осознала, что дальнейшая жизнь была бы в тягость для дорогой её душе названной сестричке.
  Страшно ведь ощущать быстрый распад организма и смотреть на себя жалкую глазами любимых людей, для которых ещё совсем недавно была источником энергии, благополучия и моральной поддержки.
  Фрося непроизвольно примеряла к себе смерть Ривы и всё меньше видела в ней трагедию.
  
  Блаженное тепло разливалось на душе, при воспоминании о встречах с Ривой, Майей, Ицеком с его Кларой и даже, смешно подумать, с Мишей - с человеком, которого раньше на дух не переносила.
  Все остальные прежние или новые знакомые оказались для неё чужими или более того, неприятными, в особенности Рита.
  Фрося вздохнула - надо будет обязательно по прилёту в Москву, сразу же позвонить Марику, ему совершенно не надобно знать о её сердечном приступе, об этом она предупредила Майю перед отъездом.
  
  Из дум её вывел звонкий голос миловидной стюардессы, сообщавшей о погоде в Москве.
  Да, двадцать один градус мороза, для неё это круто, ведь за десять лет она забыла, что такое минусовая температура, живя в своём солнечном Майами.
  
  глава 18
  
  Фрося не стала сообщать о дате и времени прилёта московским родственникам, ей почему-то захотелось сделать сюрприз или попросту, застать тех врасплох.
  К чему зря полошить людей, занятых своими делами, ведь она возвращалась в родной сердцу город, в котором прожила без малого тридцать лет.
  Разве ей нужен какой-то особый приём, почести и помпезные ресторанные застолья.
  До сих пор она хранит в душе любовь к Москве, к её улицам и, чего греха таить, суматохе, многолюдности и всему тому, что у Фроси было связано в жизни с этим необыкновенным городом.
  
  
  Самолёт прибыл в аэропорт Шереметьево к двум часам дня, и Фрося решила, не заморачиваясь, поехать прямо в салон, где до сих пор успешно работала и процветала невестка.
  Таксист, почувствовав наживу, сразу заломил с иностранной туристки за проезд сумасшедшую цену для любой страны мира - небрежно назвав сумму в сто долларов.
  Фрося, стуча зубами от холода, всё же решила умерить аппетит наглеца:
  
  - Ты, что долларами стены клеишь вместо обоев и решил срубить бабла на халяву с придурковатой иностранки?
  
  Молодой парнишка в кожаной куртке на меху сплюнул в сторону с губы сигарету.
  
  - За полтинник поедешь?
  
  
  - Поеду, не буду я с тобой торговаться, нет у меня на это никаких сил, пусть эта обдираловка будет на твоей совести, ставь чемодан в багажник! Отвыкла, чёрт побери, я уже от такого холода!
  
  Выехав на трассу, таксист поинтересовался:
  
  - Давно не была в Москве?
  
  - Почитай десять лет.
  
  - Хочешь за дополнительные двадцать баксов прокачу по нашей обновлённой столице?
  
  - А, что, и прокати, только включи обогреватель на больший режим, десять лет мороз нюхала только из морозилки.
  
  Парень оказался словоохотливым, а его "Опель" в хорошем состоянии, и они часик покрутились по городу, который и, правда, произвёл на Фросю впечатление своими новыми постройками, чистотой улиц и обилием на дорогах иномарок.
  Наконец, машина затормозила возле салона Татьяна.
  Таксист выставил на тротуар чемодан, Фрося подала ему сто долларов:
  
  - Молодчина, так и надо работать, ты с душой к клиенту, он к тебе с бабками.
  
  Такси уехало, а Фрося огляделась вокруг - на неё пахнуло до спазм в сердце таким родным и понятным, что захотелось кричать и смеяться от радости.
  Мороз был настолько трескучим, что дальше восторгаться тем, что стоит на московском тротуаре, у неё не осталось никакого терпения и она подошла к стеклянной двери, которая при её приближении разъехалась, пропуская посетительницу внутрь здания.
  
  В холле почти ничего не изменилось после открытия, в котором она сама принимала участие больше десяти лет назад.
  Быстрым взглядом обежав помещение, сразу заметила сидевшую за столом приёма Анжелу, а возле подиума Таню, внимательно смотревшую на элегантную женщину, мерившую шикарное вечернее платье. Да, сразу же было видно, что модным предприятием уверенно руководила строгая хозяйка - её некогда зашуганная невестка.
  Анжела подняла взгляд на посетительницу, вкатившую в их фешенебельный салон громоздкий чемодан, и поначалу оторопела, а потом с возгласом радостного изумления, устремилась к ней:
  
  - Бабушка, бабушка, вот так сюрприз, а мы думали, что ты всё ещё находишься в Израиле!
  
  - Здравствуй девочка, ты не поверишь, но у меня появилось такое чувство как будто я никогда от вас не уезжала, а вернулась после короткого отпуска в родные пенаты!
  
  - Что ты, бабушка, это тебе поначалу так, кажется, вокруг всё изменилось - город, люди и жизненный уклад.
  
  - Ну-ну, поживём-увидим.
  
  Таня издали улыбнулась свекрови, приветственно, кивнув головой, и продолжила обслуживать важных клиентов.
  Фрося только перекусила в самолёте и была не против пообедать, да, и побыстрей окунуться в атмосферу её Московской семьи, но не тут-то было.
  Анжела занялась новыми посетителями, а Таня скрылась в подсобке, по-видимому, было необходимо подогнать изделие до полного соответствия с капризами заказчицы.
  Вот тебе и сюрприз - люди заняты делом и куда теперь деваться.
  Анжела подбежала к Фросе, сидевшей с грустным видом в кресле.
  
  - Бабушка, я позвонила Алесю, сейчас он за тобой приедет, ты же видишь, какой у нас завал.
  
  - Работайте Анжелочка, работайте, я подожду Алеся.
  
  Почти целый час Фросе пришлось ожидать внука.
  За это время Таня только один раз успела подбежать к ней и на ходу чмокнуть в щёку, потому что пожаловали новые важные клиенты, которым было необходимо срочно заказать свадебное платье.
  Надменная девица вовсю показывала свой необузданный норов - невеста явно была из артистических кругов.
  Алесь забежал в салон и бросился в объятия к Фросе:
  
  - Привет бабушка, вот даёшь, надо было предварительно позвонить и я бы встретил и отвёз бы к себе домой, а здесь ведь вечная суматоха с заказчиками, как видишь, салон процветает.
  
  Внук подхватил чемодан Фроси, и они вышли на мороз.
  
  - Бабушка, я отвёз Аню к Лене и, если желаешь, можем зайти куда-нибудь покушать и поболтать в спокойной обстановке.
  
  - Ну, это дело, кишки у меня уже давно играют марш энтузиастов.
  
  - Бабуль, какую предпочитаешь кухню - грузинскую, узбекскую, старорусскую, а хочешь, то можно и еврейскую?
  
  - Быструю, Алесик, быструю, я умираю от голода, главное, чтобы там было тихо и тепло.
  
  - Ага, морозик у нас кусачий, а тихо и тепло в каждом из ресторанов, если это не забегаловка дешёвого пошиба.
  
  Они заехали в ближайший грузинский ресторан, и Фрося заказала себе хинкали, сказалась старая любовь к пельменям.
  Утолив первый голод, Фрося поинтересовалась:
  
  - Чем Алесик, занимаешься, что-то среди популярных русских артистов я тебя не встречаю?
  
  - А меня там и нет, как и среди крутых композиторов и поэтов, на этом поприще моя карьера не задалась.
  Может пробивной силы маловато, а может быть, талантиком бог обидел, но стал я не востребован.
  
  - В талантах плохо разбираюсь, но я слышу какие бездари поют с экранов и такую они выдают нам муру, что бывает хочется уши прикрыть.
  Придётся мне принять версию, что не умеешь ты локтями подвигать и на лапу дать в нужном месте и в правильные руки.
  
  - Наверное, ты бабушка права, тебя рядом нет, а Марков, как только срубил за счёт нас солидного бабла, кинул нашу группу! Да, и поделом, ведь кто-то спился, а, кто-то даже на наркоту подсел.
  Хорошо ещё, что я рано женился и не успел в эту дрянь вляпаться.
  
  - И, всё же, чем ты занимаешься?
  
  - Да, так по мелочам, делаю аранжировки на всякие примитивные мелодии популярного сейчас шансона и записываю для этих великих артистов минусовки.
  
  - Достаточно для жизни на этом зарабатываешь?
  
  - Какой там, эти же заказы от случая к случаю, выручает Анжелка, она ведь прилично получает, у них дела идут круто, моя ненаглядная тёща уже открыла филиалы своего салона в других городах.
  Человек я в основном свободный, поэтому бывает езжу с ними в качестве шофёра и грузчика туда в командировки.
  
  Фрося смотрела с грустью на красивое безвольное лицо внука - вот тебе и крутой музыкант.
  Она с самого начала, как только появился у неё в Москве сын Андрея, поняла, что вряд ли бы он достиг успеха на другом поприще, ведь способностями к наукам деда и отца, он явно не обладал.
  
  - Как твои родители, что слышно от моего сына?
  
  - Отец был недавно у нас, но недолго, он вечно со мной ехидничает, а с моей языкатой свекровью так схватились, что стены от криков тряслись, он на следующий день и уехал, сказав, что ноги его больше в Москве не будет.
  Он ещё продолжает преподавать в университете, живёт по его рассказам хорошо, даже мне отвалил порядочную кучку денежек.
  
  - И ты взял?
  
  - А, что, он же мой отец, а не чужой дядька.
  
  - Понятно, понятно, хотя мне помнится, что один молодой человек даже упоминания имени отца чурался?!
  
  Алесь опустил голову и ковырялся вилкой в тарелке.
  
  - А, где твоя маман?
  
  - О, моя маман, это целая история - на свадьбу нашу с Анжелкой она не приехала, как и на крестины Ани, ведь я, как она выразилась, связался с шантрапой.
  Питерские дедуля с бабулей умерли, я ездил на их похороны, они, буквально, ушли один за другим с разбежкой в четыре месяца.
  Маман не уделила мне и получаса на общение, только заявила, что квартиры продаёт и я от этого не получу ни копеечки.
  Папа в этом отношении, оказался куда родней и отзывчивей её.
  Да, чёрт с ней, пусть она в своей Швеции захлебнётся этими деньгами, обойдёмся!
  
  - Ну, ты оказывается свою гордость ещё до конца не растерял.
  
  - Иронизируешь?
  
  Молодой человек уставился на свою бабушку, не зная, взорваться в праведном гневе или спустить на тормозах...
  Он сделал несколько глотков сока и выдохнул:
  
  
  - Ты же, ведь усмирила свою гордость, когда поехала в Америку к бывшему ослепшему любовнику.
  
  - Всё правильно Алесик, всё правильно.
  Ты завезёшь меня в подходящую гостиницу и скажи, в Москве можно снять автомобиль на прокат?
  
  - Обиделась, вижу, обиделась, ты же любишь правду-матку резать, а, как касается самой, так сразу в бутылку полезла.
  
  Фрося молчала, отводя взгляд от некогда запавшего ей в душу внука - как говорил когда-то Сёмка, ген пальцем не задавишь.
  
  - Я тебе дам свою машину во временное пользование, ты всё же моя родная бабушка и хоть копеечную, по тем временам, но квартиру мне отписала, мы добра не забываем.
  
  - Алесик, я тоже всё помню, но многого и некоторых не узнаю.
  
  - Ничего, Москва хоть и расстроилась, но для старого жителя узнаваемая.
  
  - Да, в городе я точно не заблужусь.
  
  Внук посмотрел на бабушку долгим взглядом, но на этот раз смолчал.
  
  - Довезу тебя до гостиницы и отдам ключи от авто, а сам доберусь до дома на такси.
  Ты надолго в Москву?
  
  - Думаю, максимум за пять дней управлюсь, а может быть получится раньше.
  
  - А тёща говорила что-то о месяце.
  
  - Обстоятельства Алесик, изменились и от подобного холода я отвыкла.
  
  глава 19
  
  Дешёвых номеров в гостинице не оказалось, но администратор, увидев во Фросе потенциально богатого постояльца, предложила ей апартаменты из двух комнат. Фрося, найдя цену вполне приемлемой, тут же согласилась.
  Конечно, перелёт из Тель-Авива в Москву ни в коем случае нельзя сравнить, с тем многочасовым, который ей пришлось преодолеть неделю назад, когда пересекала Атлантический океан.
  Она отдавала себе отчёт в том, что день у неё выдался до невозможности суетливый и потребовал много моральных и физических сил.
  Безусловно, кроме напряжения перелётов и переездов, сказывалась недавняя болезнь и к тому же ещё сильно расстраивали не предвиденные изменения в характере и в поведении, казалось бы, таких близких и дорогих сердцу людей.
  
  Приняв душ и облачившись в домашний халат, Фрося сидела в кресле и с грустью обдумывала произошедшее с ней за последнее время.
  Определённо, эта поездка была ей необходима, нет больше надобности идеализировать прошлое, потому что оно ушло безвозвратно.
  Не стоит пенять родным за их поступки и слова, они теперь такие, какие есть или какими стали, но, похоже, она излечилась от тяги к Родине. Оказывается, издалека всё как-то милей видится.
  Как всё же хорошо, что с ней не поехал Марк, он, глядя на её душевные муки, страшно бы расстраивался, и отчаянно придумывал бы для неё всякие культурные мероприятия, чтобы отвлечь от тягостных дум.
  А ей совсем сейчас не нужны музеи, театры и выставки, чтобы так отдыхать, душа должна быть на месте, а вот, именно этого спокойствия при встрече с близкими ей явно не хватает.
  
  Надо будет сегодня чуть позже обязательно позвонить Марку, он там о ней беспокоится, а это ему совсем ни к чему.
  По идее должен обрадоваться, узнав, что очень скоро они встретятся.
  Боже мой, о каких трёх месяцах они толковали с Марком, тут и две недели за глаза, тем более зимой.
  Отвыкла она за десять лет от этого колючего, пронизывающего до костей мороза, а ведь когда-то его особо не замечала.
  Если бы не намерение и желание поговорить с мужем, она бы уже давно была в постели.
  Перед тем как заснуть, полистала бы спокойненько яркие журналы, купленные в фойе гостиницы и сморенная усталостью, возможно, скоро бы отключилась.
  Завтра с самого утра собиралась со свежими силами и успокоенными нервами поездить по Москве и навестить живых и мёртвых, для этого одного дня вполне хватает - лежащим под могильными плитами много времени на таком лютом морозе не уделишь, а живых близких и знакомых осталось раз, два и обчёлся.
  
  Рано ещё звонить в своё родное гнёздышко в Майами, пусть у них утро наберёт побольше света.
  Фрося вздрогнула от резкого звонка телефона - администратор сообщил, что в её номер просится пройти госпожа Вайсвассер.
  Вот тебе и легла пораньше отдыхать, но не задумываясь дала добро и стала с невероятным волнением ждать, когда поднимется к ней, некогда горячо любимая невестка.
  Таня без стука резко распахнула дверь и буквально влетела в номер:
  
  - Мама Фрося, что ты такое надумала, при живых любящих тебя близких родственниках, живущих в Москве, поселиться в гостинице?..
  
  С приходом Тани по комнате сразу же разлился запах хороших французских духов и свежести морозного воздуха.
  Молодая женщина, не раздеваясь, бросилась на шею, поднявшейся из кресла свекрови и покрыла её лицо быстрыми поцелуями.
  
  - Мне, как только Алесь сказал, что завёз тебя в гостиницу, я чуть с ума не сошла! Такого позора не переживу!
  
  
  - Танюха, ну, что ты разошлась, ведь я уже женщина весьма пожилого возраста, мне нужен покой и возможность самостоятельно распоряжаться временем, соизмеряя со своими интересами и силами.
  
  - Мамочка, ты, наверное, забыла, что у меня в семье все уже взрослые, Сёмке и тому, скоро пойдёт семнадцатый год, а Анютка с утра уходит в школу.
  С самого утра все разбегаются по своим делам и работам, а ты могла бы отдыхать в моей квартире, сколько тебе влезет.
  
  - Танюшка, не шибутись, я приехала не отдыхать, а повидаться с близкими. Поверь, я в своём доме в Майами не устала, у меня там комфорта вполне хватает.
  
  - Да, разве дело в комфорте, стыдно перед людьми, ведь у меня есть ещё одна собственная квартира в центре Москвы, да, и дачу нашу я снесла, вместо неё выстроила шикарный особняк...
  
  - Танюха, зачем тебе столько жилья, лучше бы личную жизнь попыталась наладить.
  
  - К чёрту мужиков и личную жизнь, хватит мне и тех двух неудачных браков.
  Некогда мне тратить время на мужчин, слава богу, дети подросли, не отвлекают от дел и не надо думать о стирке, уборке и готовке.
  
  - А, кто у тебя этим занимается, неужели Лена?
  
  - Смеёшься?! Мамочка, Лена учится, а точнее заканчивает университет!
  Думаешь, мы хуже живём, чем богатые люди за границами? Я наняла домработницу, она всем этим у меня занимается.
  
  - Круто Танюха, я рада за тебя, хотя очень удивлена, ты ведь была такой домашней, твои пирожки до смерти не забуду.
  
  - Ах, какие там пирожки, я иногда даже забываю, кушала сегодня или нет.
  
  Фрося улыбнулась.
  
  - Намёк поняла.
  Сейчас закажу нам ужин в номер, перекусим и поболтаем под чаёк.
  
  - Мамочка, это будет, кстати, но я бы ещё выпила немного, надо снять напряжение суматошного дня, да, и за встречу поднять полагается.
  
  - Ну, тут я тебе не лучший партнёр, ведь только несколько дней назад микроинфаркт перенесла.
  
  - Боже мой, что ты такое говоришь, в Израиле?
  
  - Да, именно там, ведь Рива умерла почти на моих руках...
  
  Из сумочки Тани раздалась популярная мелодия.
  
  - Мамочка, заказывай ужин, а мне тут надо срочно по мобиле переговорить.
  
  И она суетливо достала из недр дамской сумочки сотовый телефон.
  Делая заказ, Фрося невольно прислушалась к изменившемуся голосу невестки, не трудно было догадаться, что этот разговор носит явно не деловой характер - она любезно, смеясь и кокетничая, беседовала с мужчиной.
  Её куда-то приглашали и именно в этот час, и Таня смущённо отнекивалась, ссылаясь на неожиданный приезд родственницы из Америки.
  Затем стало понятно, что они нашли подходящий для двух сторон компромисс.
  
  - Мамочка, ты прости меня, но через два часа мне необходимо встретиться с одним важным деловым партнёром.
  
  - Танюха, какие могут быть оправдания, через два часа уже десять. Мне надо будет поговорить по телефону с Марком и лечь отдыхать.
  
  - Ах, да, что ты там говорила про свой инфаркт?
  
  По сердцу Фроси будто резанули ножом. Танюха, её добрейшей души невестка, спрашивала про её инфаркт как бы мимоходом, словно про лёгкую простуду.
  
  - Ерунда, ложная тревога, лучше скажи, ты собираешься этим летом приехать погостить в Майами?
  
  - Мамочка, покой мне только снится, если и выкрою недельку для отдыха, то лучше сгоняю в Ниццу, а с тобой мы ведь сейчас свиделись.
  
  - Может быть и так. Может быть и лучше для тебя - интересней проведёшь время, чем в компании двух стариков...
  
  Фрося за свою жизнь привыкла ко всяким метаморфозам, происходившим с людьми, когда-то её поразила своим перевоплощением добрейшей души Аглая, теперь, разила наповал Таня.
  Пока в их номер горничная завозила сервировочный столик с ужином, Фрося внимательно разглядывала свою невестку. Нет, Таня совершенно не поправилась, но в теле появилась мягкая женственность, а с ней притягивающая мужчин сексапильность.
  Женское обаяние выражалась не только в теле, но и в ухоженном лице, волосах и руках.
  Отпустив горничную, молодая женщина уселась в кресло напротив свекрови и ловким движением открутила пробку с бутылки водки.
  
  - Ну, мама Фрося, я тебе капельку для запаха, учитывая твой возраст и усталость.
  Ах, чуть не забыла, ты же недавно перенесла инфаркт или я что-то неправильно поняла?
  
  В движениях невестки чувствовалась суетливость и неуверенность в себе, которые она спешила снять алкоголем.
  
  - Ладно, Танюха, наливай и мне капельку, может теплей станет на душе и в теле.
  
  За первой рюмкой почти сразу же последовала вторая.
  
  - Танюха, куда разогналась, ты разве не за рулём?
  
  - За рулём, конечно, за рулём, личным постоянным водителем пока не обзавелась.
  
  - Так чего пьёшь без тормозов, что у вас с этим стало просто, гаишники не гоняют?
  
  - Ерунда, двадцать баксов и гуляй Вася, но сегодня другой случай, за мной заедет, как я тебе сказала деловой партнёр, а завтра меня с самого утра подвезут сюда обратно, и я заберу свою машину.
  Ты же сама видишь, некогда в гору глянуть.
  
  - Вижу, вижу, расскажи, хотя бы коротко о своей жизни в виду того, что скоро умчишься, как сама поживаешь, как дети устраиваются в этой жизни и какие у тебя с ними отношения, может знаешь какие-нибудь подробности о смерти Карпеки и Влада?
  
  - Ну, мамочка, ты завалила меня вопросами, тут без водки не обойдёшься.
  
  Фрося только смотрела, как раньше практически не пьющая невестка опрокидывала в себя рюмку за рюмкой.
  Прежняя живая искра в зелёных глазах, сменилась на шальной блеск.
  
  - Танюха, а у психиатра ты не показывалась?
  
  - Смеёшься, от депресняка и следа не осталось, всё поглотила работа, встречи с интересными людьми, сама знаешь, в бизнесе нельзя расслабляться, затопчут.
  Кстати, Владислава Антоновича подстрелил киллер, его явно заказали, это их бандитские разборки, кто-то на кого-то наехал, что-то не поделили, короче, нет больше господина Владислава Антоновича, а его долю сейчас держит человек, с которым я сегодня встречаюсь.
  Про Валерия Ивановича и того меньше знаю.
  Его жена звонила мне сообщить о похоронах и поминках, но у меня на это не было ни времени, ни желания.
  
  - А про детей почему не рассказываешь? -
  
  - А, что про них рассказывать... своего непутёвого внука ты сегодня видела, мужик - не рыба, не мясо, влипла Анжелка по самое не балуй.
  Я ей говорила, что ты играешь в любовь-морковь, о будущем, надо думать,
  а она никого и ничего не видела кроме своего великого артиста, вот и результат.
  
  - Так, твоя любовь к моему Сёмке тоже была сплошная морковь?
  
  - Мама Фрося, что ты сравниваешь Алеся с моим Сёмой?! Ведь он был нежным, умным, сильным и отважным... да, и времена были совсем другие, все жили от получки до получки, а теперь, у кого деньги, тот король и неважно, сколько у тебя ума, образования и интеллекта, главное, уметь поймать попутный ветер и не ждать у моря погоды.
  
  - Танюха, смотрю на тебя, слушаю и не могу понять, нравишься ты мне такая или не очень...
  
  Невестка перебила:
  
  
  - А мне плевать, нравлюсь я тебе или нет, главное, я себе сейчас нравлюсь.
  Мне всегда хотелось походить на тебя, уметь ловить удачу за хвост и, похоже, мне это сейчас удаётся, как и не связываться надолго с мужиками, а так, любовник и деловой партнёр в одном флаконе, точно, как когда-то было у тебя.
  
  - Не совсем Танюха так, я ничего не имела против брака, просто не складывалось.
  
  - Так или не так, какая теперь разница, у меня так и другого мне не надо.
  
  - Ладно, понятно, что Леночка учится в университете, а как в остальном у неё складывается жизнь?
  
  - Мам, давай ещё по одной накатим, а то ты лезешь в душу, а там далеко не всё так, как меня устраивает.
  Ленка заканчивает учёбу и собирается уехать от меня с каким-то оболтусом поднимать глубинку из невежества. Педагоги сраные! Я бы их здесь пристроила, она ведь иностранные языки изучает. А, ну её...
  
  - Ну, а Сёмочка?
  
  - Папино отродье, занялся восточными единоборствами, изучает йогу и всякую другую чепуху.
  Слышь, мам Фрося, как ты посмотришь на то, если я его отправлю в Штаты на учёбу в колледж, я всё сама оплачу, только ты подстрахуешь его слегка.
  
  - Вот, это ты говоришь дело, а как он к этому относится и, что у него с английским?
  
  
  - Да, чёрт его знает, забыла, когда толком с ним разговаривала.
  Он хочет очень тебя повидать, готов с самого утра с тобой встретиться.
  Как услышал, что ты в Москве устроил мне по телефону вырванные годы, намеревался сюда со мной прикатить, но я запретила мучить тебя на ночь глядя.
  Он такой упрямец, своевольный и дерзкий!
  
  При последних словах Тани у Фроси громко в груди забухало сердце.
  
  - Таня, какие могут быть на счёт его приезда в Штаты вопросы - буду безумно счастлива и Марк, уверена, тоже обрадуется и подсуетится, чтобы мальчик устроился в ВУЗ где-нибудь невдалеке и мог бы у нас жить, места вполне хватает и нам будет повеселей.
  
  - Отлично, хотя я нисколько не сомневалась, что ты будешь - за, он ведь копия твоего сумасбродного любимого сыночка.
  Не надо, ничего не говори в его оправдание, пухом ему земля.
  Всё, накачу последнюю за упокой его души и побежала, завтра встретимся.
  
  глава 20
  
  Горничная увезла сервировочный столик с остатками еды и в комнате повисла гнетущая тишина вместе со шлейфом запаха крепких французских духов Тани. Фрося заказала телефонный разговор с Майами, а сама, устроилась удобно в кресле и с грустью анализировала долгожданную встречу и неприятную беседу с невесткой. За десять лет разлуки с молодой женщиной произошли колоссальные перемены, о которых она даже приблизительно не могла догадаться. Конечно, у них были регулярные переговоры по телефону, но разве за несколько минут на расстоянии можно было распознать подобные метаморфозы, произошедшие с некогда обожаемой невесткой. Таня ей безапелляционно заявила, что хотела раньше и сейчас желает походить характером и поведением на неё.
  Фросю даже передёрнуло - неужели она была такая...
  
  Мысленно отлистала назад парочку десятков лет и стала вспоминать, какой она была, когда познакомилась с Таней в обувной мастерской под руководством дорогого друга Валеры. Ни одному ребёнку она не навязывала и не определяла судьбу, хотя финансово их при надобности поддерживала, но на то, она и мать, чтобы помогать детям пробиться, как можно выше в этой полной сложностей жизни. На выбор семейной пары никогда не влияла, хотя далеко не всегда одобряла. Сердце сжалось - не любила она Мишу мужа Анютки, как, впрочем, и Настю Андрея, чуть с ума не сошла, когда Семён запал на Таню с двумя детьми и только ровно восприняла брак Стаса с Ниной, хотя старшая невестка позже полностью отвратила от себя. Да, может быть, всё же, Танюха где-то права...хотя, чего греха таить, кроме первой жены её Семёна никто из избранников детей не лёг ей на душу ясным солнышком. В главном всё же бывшая невестка не права, она сама всегда стремилась к устойчивому браку и полноценным семейным отношениям, просто у неё не сложилось.
  
  Хотя почему, ведь на закате лет, она счастлива быть замужней женщиной за любимым мужчиной. Вряд ли бы стала Танюха такой стервозной, если бы рядом с ней оставался пылкий и ласковый Семён, она уверена, что, живя вместе с её младшим сыном, невестка сохранила бы в себе мягкость, хозяйственность и нежные материнские чувства, от которых, похоже, ничего уже не осталось. На протяжении всех этих десяти лет, после высланного Анюткой письма Сёмки, и принятого ею твёрдого решения, не сообщать Тане о неверности ей мужа, она несла на себе груз вины и ответственности за судьбу ни в чём неповинной в развале семьи молодой женщины и её детей. А если вглядеться пристальней, то гораздо раньше, до встречи ещё её сына с будущей любовью, Фрося приняла в судьбе Тани самое живое участие. Теперь становится совершенно ясно, что она, в конце концов, оказалась надёжной опорой и толчком для того, чтобы Таня зацепилась за жизнь, нашла в ней достойное место и обеспечила себя материально в настоящем и будущем.
  
  А теперь?! А теперь она ей не нужна, Таня отвыкла от мамы Фроси и больше не нуждается в её опеке и средствах.
  Души и времени у бывшей невестки, и подруги для неё просто не осталось, и, скорей всего, вряд ли имелось бы до сих пор, если бы Фрося даже жила в Москве. Она так вошла в свои думы, что подскочила от резкого телефонного звонка:
  
  - Маричек, милый, как я хочу к тебе.
  
  - Фросик, что-то случилось с тобой не хорошее?
  
  В голосе у мужчины появилась тревога.
  
  - Конечно, случилось, я окончательно поняла, что не могу и дня прожить без тебя.
  
  Марк засмеялся.
  
  - И сколько таких дней ещё осталось?
  
  - Завтра возьму билет на ближайший рейс и, возможно, послезавтра уже вылечу к тебе.
  
  - А ты успеешь справиться со всеми тобой намеченными делами?
  
  - Я уже справилась с ностальгией, осталось только посетить могилки, но ты ведь знаешь, мёртвые много времени не отнимают.
  
  - Ты разве уже со всеми повидалась?
  
  - Маричек, я у тебя, как на допросе, но отвечаю со всей искренностью - со всеми, кто хотел со мной повидаться, уже встретилась, но таковых оказалось мало, если вообще оказалось!
  Из намеченных встреч в Москве, остался только малый Сёмка, а с ним мы встречаемся завтра утром.
  
  - Ну, и отлично, у нас в Майами тёпленько, в доме чистенько и сытенько, а бассейн без тебя тоскует...
  
  Фрося с лукавой улыбкой перебила:
  
  - А ты?
  
  - С первой секунды, как ты покинула наш дом.
  
  - Ах, Марик, Марик, как ты был прав, я, действительно, приехала на выжженное поле, не скажу, что мне тут всё чужое, более того, до боли в сердце всё родное, но я здесь уже чужая, а главное, никому не нужная!
  
  - Фросичек, такое же чувство у меня было десять лет назад, если бы не встреча с тобой, то хоть на завтра бери манатки в охапку и убегай. Нельзя в свою страну приезжать гостем и думать, что ты по-прежнему хозяин. Как только выписался и выехал из квартиры, ты в ней уже никто.
  
  После разговора с мужем, Фрося сразу же почувствовала себя намного лучше физически и морально. Не будет она больше ни от кого ждать желаемого тепла и внимания - любовь и дружбу не купишь. Покатается по Москве, встретится с кем получится и отбудет в Штаты, где на сегодняшний день у неё есть надёжный дом, где её любят и ждут и, где она ещё кому-то нужна.
  
  
  Утром позвонила дежурному администратору и попросила, чтобы не чинили препятствий её внуку подняться к ней в номер. Уже к восьми часам утра Фрося полностью привела себя в порядок и готовая на выход, уселась в кресле с модным журнальчиком в руках. Наконец, раздался стук в двери и на пороге возник внук. Фрося выронила на пол журнал и прижала руки к груди. Всё, что хочешь она могла ожидать, но не такого сходства мальчика с его дедом и отцом. Это был тот Сёмка, который кидал перед нею на пороге дома медвежью шубу и своими искушёнными ласками доводил её до исступления.
  Это был её сынок Сёмка, который дышал одним воздухом с мамой - посещавший её в тюрьме, становившийся чемпионом Москвы по боксу, врубавший сумасшедшую музыку и гонявший на сумасшедшей скорости на "Яве"... Фрося стояла возле кресла и не могла сделать шага на встречу молодому человеку, радостно улыбающемуся бабушке.
  
  - Бабуля, а ты совсем не изменилась, я думал, что не узнаю тебя.
  
  - Сёмочка, мой Сёмочка!
  
  Она протянула на встречу внуку руки и тот, подбежав, прижался к бабушке своим худым, но сильным жилистым телом.
  
  - Бабуля, как я рад снова с тобой увидится, с самого детства, с самого того момента, как ты уехала, я мечтал об этой встрече!
  
  Фрося нежно гладила внука по жёстким кучеряшкам, как когда-то гладила сына.
  
  - Боже мой, я всё могла ожидать, но ни такого сходства, как ты похож на своего деда и отца, даже не верится, что такое бывает!
  
  - Бабуль, я ведь о них ничего не знаю, мама отказывается о моём отце даже упоминать.
  
  - Присядь, мой милый мальчик в это кресло, мы с тобой поговорим с полчасика, а потом, если ты не против, где-нибудь позавтракаем. Алесь оставил мне свою машину. Чуть позже надо бы съездить, кое-куда. Ты, согласен составить старушке компанию?
  
  - Согласен, согласен, ты, даже представить не можешь, как я давно так душевно ни с кем не разговаривал и не уверен, что со мной кто-то из близких хочет общаться вообще.
  
  Фрося решила не поддерживать эту тему, потому что горечь мальчика сразу же передалась ей.
  Тут же вспомнились вчерашние встречи с Анжелой и Алесем, а особенно, свидание с некогда обожаемой Таней...
  
  - Сёмочка, а ты повыше будешь своего отца. Смотри, мы с тобой почти на одном уровне, правда, я уже вниз расту, но когда-то считалась высокой женщиной.
  
  Юноша отстранился и внимательно без улыбки посмотрел ей в глаза.
  
  - Бабушка, это правда?
  
  - Что, мой милый?
  
  - Что мама собирается меня послать в Штаты на учёбу в колледж и ты готова взять на себя все хлопоты, связанные с моим устройством?
  
  - Сёмочка, меня об этом сильно не спрашивали, но я согласна даже без предварительных условий, всё, что в моих силах, я тебе дам. Ты, не представляешь, какая это будет радость, что мой внук скрасит нам с Марком порой скучные стариковские будни. Только у меня будет к тебе несколько вопросов.
  
  - Бабуль, сколько угодно, можешь даже попилить меня, как это всегда делает мама, когда изредка встречается со мной.
  
  И эту шпильку Фрося пропустила мимо ушей, не будет она реагировать на саркастические замечания внука по отношению к своей матери.
  
  - Сёмочка, от твоей мамы я слышала, что ты занимаешься какими-то единоборствами, йогой-смогой и не более, а мне всё же было бы полезно знать для определения твоего будущего, как ты учишься и какими науками интересуешься?
  
  - Ого, мою маму такие мелочи не волнуют, это ведь далеко от фасонов платьев и качества материалов.
  
  - Не надо, мой мальчик, подтрунивать над матерю, которая тебя содержит и оплачивает многие твои капризы. Мои дети тоже были до поры умниками, пока не подросли у них свои детки.
  
  Парень осёкся и закусил нижнюю губу, как это делала Фрося в минуты наибольшего волнения, а затем, с шумом выдохнул воздух и снова посветлел лицом.
  
  - Бабуль, наша Ленка заканчивает универ и скоро уедет из Москвы, она выбрала себе гуманитарный путь, специализируется по восточным языкам, профилирующий японский. Они скоро со своим Глебом поженятся и уедут во Владивосток, сегодня Япония, Южная Корея и Китай весьма перспективны во всех отношениях, как в экономических, так и в культурных связях.
  
  - О, Владивосток не такая уж дыра, я там была, ну Танюха, тоже мне нашла глубинку. Ладно, давай быстренько вернёмся к тебе, потому что на данный момент эта информация для меня наиболее важная.
  
  - Я тоже люблю всё восточное, но мне больше по душе прикладные науки, особенно физика и астрономия.
  
  - О, Сёмочка, ты весь в своего папу. Тебе может быть мама не говорила, но твой отец был физик-ядерщик и имел в этой области научную степень.
  
  - Конечно, не говорила, я же тебе уже сказал, что на его упоминании в нашей квартире лежит табу.
  
  - Хорошо, я тоже не буду нарушать пока этот запрет, но обещаю, как только ты появишься у меня в Штатах, всё расскажу о твоём отце. Поверь, мой мальчик, тебе нечего его стыдиться. Я даже уверенна, что за многие его дела и поступки ты бы им гордился. Сёмочка, я вижу, ты никуда не спешишь, а у меня время пребывания в Москве ограниченно, давай, спустимся в гостиничное кафе, позавтракаем и поедем по моим кое-каким делам.
  
  глава 21
  
  Позавтракав в кафе при гостинице, бабушка с внуком уселись в машину и выехали в город. Фрося на светофорах поглядывала по сторонам, вбирая в себя новую Москву. Не смотря на зиму, улицы были чисто убраны, на обочинах не громоздились сугробы грязного снега, как в былые годы, это уже был город западноевропейского образца.
  Вдоль тротуаров бросались в глаза новостройки. Среди них выделялись в большом количестве яркие павильоны и салоны по типу Таниного.
  Фрося на перекрёстках, останавливаясь на светофорах, посматривала по сторонам:
  
  - А, знаешь, мой мальчик, глядя из Штатов, я оказывается не представляла, куда к кому и зачем еду.
  Когда в своём Майами грезила Москвой думала, что буду порхать по любимому городу, встречаться с родными людьми, много разговаривать и смеяться.
  
  - Так, начинай смеяться, потому что я тебе честно признаюсь, что не люблю Москву. Родные люди давно мне стали чужими, больше всего на свете мечтаю стать взрослым и независимым. Хочу сам себе выбирать занятия, профессию и место жительства. Поэтому на данном этапе жизни, йога-смога, как ты выразилась, спасает меня от всего этого кошмара всеобщего не восприятия меня и мною.
  
  Фрося резко сбавила скорость, подыскала взглядом место, где можно припарковаться и, затормозив, развернулась в сторону юноши. Она долго внимательно смотрела в его чёрные, горящие не высказанной до конца болью, честные глаза.
  
  - Послушай, мой мальчик, я уже старая женщина, мне осталось жить, может год, а может десять, но это сейчас неважно. Главное, я постараюсь в дальнейшем сделать всё от меня зависящее, чтобы возместить тебе то, что невольно у тебя отняла своим отбытием в Штаты. Мой отъезд в Америку не являлся актом циничного эгоизма. Я тогда была раздавлена морально смертью дочери и только, благодаря чуткому сердцу, заботе и уму моего мужа, я смогла, в конце концов, выйти из этого ступора. Ты, не думай, я не ищу себе оправданий. Милый Сёмочка, разве я имела представление, как ты тут растёшь без меня, ведь на тот момент, когда я уезжала, у вас была очень дружная и доброжелательная по отношению друг к другу семья. Все эти десять лет нашей разлуки мы с Марком поджидали вас и подготавливали благодатную почву для приёма и устройства вашей семьи на постоянное место жительства в Штатах, но Таня все эти годы только кормила нас обещаниями.
  К сожалению, время назад уже не повернуть, но многое ещё можно исправить.
  Достаточно быстро всё прояснилось здесь для меня, а особенно, после нашего вчерашнего разговора с твоей мамой, а до этого с Алесем. С Анжелой и разговаривать долго не понадобилось - с первых секунд, как мы с ней встретились, я поняла, мы с этой девочкой чужие! Лена, вон, даже не пытается со мной повидаться, но я ни на кого не обижаюсь, принимаю всё, как должное.
  Десять лет разлуки никуда не скроешь и ничем не сгладишь, хотя, когда-нибудь я тебе расскажу про Маечку, живущую в Израиле, с которой я рассталась тридцать лет назад, когда ей было всего три годика.
  Только одно тебе скажу, что с первой секундочки, как мы с ней увиделись в аэропорту, я сразу же почувствовала, что это моя родная душа. Теперь передо мною сидишь ты и от тебя льётся такое же родное тепло, что мне хочется буквально кричать от радости. Постарайся, мой мальчик, всё сделать от тебя зависящее, чтобы через три месяца уже оказаться в моих объятиях в Штатах.
  
  - Бабуль, ты не думай, что я хочу разжалобить или чего-нибудь добиться от тебя своими печальными рассказами о своей жизни.
  Могу смело заверить, даже если бы не появилось нынешней возможности поехать учиться в Америку, я бы всё равно, как только мне исполнится восемнадцать лет, тут же бы куда-нибудь уехал из дому, потому что, как я тебе говорил раньше, очень трудно жить рядом с родными людьми и чувствовать себя возле них чужим и не нужным. Бабуля, чтобы больше не возвращаться к этой теме в наших дальнейших разговорах, потому что тебе тяжело слышать, а мне неприятно об этом вспоминать, я вкратце опишу эти десять лет, которые тебя не было рядом со мной в Москве.
  Вкратце, потому что мне нечего особенного вспоминать произошедшего со мной за эти годы.
  После твоего отъезда я долго не мог забыть твою любовь и заботу обо мне, потому что враз всего этого лишился и не только от тебя, но и от мамы и сестёр.
  До самой школы я ходил в продлённый детский садик, а, когда пошёл в первый класс, то большую часть дня, оставался одним на произвол судьбы в нашей квартире, потому что Анжелка работала уже у мамы в салоне, и они возвращались домой поздним вечером. Правда, ещё была Ленка, которой вменялось мамой следить за мной, но она меня больше распускала, чем опекала, потому что сама ещё была ребёнком и не меньше моего нуждалась в воспитании и внимании взрослых. Представляешь, между нами, пять лет, а я почитал её, как свою маму. Мы вместе с нею кушали, что придётся, одевали, что находили чистым и она со мной выводила первые мои корявые буковки и, при этом, иногда от души била по голове книгой, когда у меня что-то не получалось.
  
  Сёмка улыбался, а Фрося вытирала от нахлынувших слёз глаза.
  
  - Не плачь бабушка, ведь тогда я всё воспринимал, как должное, ведь нормальных семей вокруг было не так уж много, у нас, по крайней мере, не имелось в квартире отца-пьяницы. Я ведь не утверждаю, что мы полностью были брошены на произвол судьбы, мама о нас, особенно первое время, как могла заботилась, она периодически набивала холодильник продуктами и даже иногда в выходной день наготавливала нам с Ленкой кастрюлями суп, гору котлет и пирожков, а изредка, даже что-то вкусненькое и сладенькое. Сколько себя помню с самого детства я несколько раз пытался спрашивать маму о своём отце, но эти мои вопросы выводили её из терпения, она страшно злилась, говорила о нём всякие страшные и ругательные слова и запрещала впредь о нём вспоминать, иначе грозила, что будет за это очень строго меня наказывать. Я пытался что-то выяснить у Анжелки, но та, видимо, была предупреждена мамой, и ничего не рассказывала, говорила, что ни к чему мне эти сведенья. Ленка бы мне точно выдала секрет, но она сама почти ничего не помнила, кроме того, что он был похож на меня, а точнее, я на него, и рассказывала, что он покупал им много игрушек и сладостей. Ни одной фотографии моего отца дома я не нашёл. Потом, Анжела вышла замуж за Алеся и перебралась к нему в квартиру. Мама вначале была очень довольна их браком, а затем, стала поносить всякими не хорошими словами своего никудышного зятька.
  Не смотри на меня таким осуждающим взглядом, не я так его называю, а мама, это её слова.
  
  - Сёмочка, наверное, она окрысилась на него после того, как сломалась у Алеся артистическая карьера?
  
  - Думаю, да, но я тогда в этом мало смыслил. Бабуля, мой рассказ практически подходит к финишу - Ленка окончила школу и поступила в универ. Сама понимаешь, что дома она стала появляться только поздно вечером, а, когда у неё рядом возник Глеб, так вовсе порой исчезает из моего поля зрения на недели. Я уже давно научился быть самостоятельным, умею сносно готовить, следить за своим внешним видом, покупать сам себе всё необходимое. В деньгах, надо сказать прямо, мама меня давно уже не ограничивает. Мой рассказ хоть и короткий, но после него вряд ли у тебя возникнет ко мне много вопросов или я ошибаюсь?
  
  Фрося, сидела опустив голову, и покусывала нижнюю губу. Слушая горькое повествование внука, невольно вспоминала себя и своё воспитание младшего сына. Как она тоже мало уделяла ему внимания, живя в Поставах, хотя, когда она бывала дома, малыш всегда крутился возле её ног.
  Чуть позже появилась в их жизни мама Клара и тогда они восемь лет жили дружной семьёй, даря друг другу внимание, заботу и тепло.
  В свой актив смело могла занести тот факт, что не предала своего сынишку ради мужского внимания со стороны Виктора, а разыскала мальчику его бабушку, о существовании которой они даже не подозревали, как и она о них. Её Сёмочка на протяжении восьми лет был окружён такой любовью и заботой бабушки и матери, что тут нечего сравнивать с судьбой её внука, сидящего сейчас рядом с ней.
  После смерти мамы Клары, они с Сёмкой стали настоящими друзьями, хотя в их отношениях не всегда было всё гладко, особенно это касалось Марка, которого он с самого начала на дух не переносил.
  Исчез на долгие годы из её жизни Марк, а затем и сынок, окончивший университет, отправился по распределению в Новосибирск. Боже мой, много ли найдётся на земле людей, которые так испытывали одиночество, как она, а ей этой участи хватило сполна и это при всех мужчинах в её жизни.
  
  - Бабуль, чему ты улыбаешься, что-то вспомнила весёлое или я тебе рассказал что-то такое забавное, что ты сдержать улыбку не можешь?
  
  - Прости, мой мальчик, нет ничего забавного в твоём рассказе, просто я вспомнила, как подрастал рядом со мной твой отец.
  
  - Наверняка, ещё и рядом с папочкой?
  
  - Сёмочка, его папочка, а твой дед умер, когда мой сын ещё даже не родился.
  
  - Выходит, у него была судьба примерно такая же, как и у меня, бабуль, прости, я ведь ничего, совершенно, ничего не знаю.
  
  Фрося погладила по вихрастой голове внука.
  
  - Узнаешь, обязательно узнаешь, приедешь ко мне в Штаты, и, если ты захочешь, я тебе расскажу всё до самой малости, всё, что ты только захочешь узнать о своих ближайших родственниках.
  
  - Бабулька, я теперь эти месяцы до приезда к вам в Америку только и буду жить воспоминаниями о нашей теперешней встрече и предвкушением, когда снова смогу отогреться душой в непосредственной близости от тебя.
  
  - Сёмочка, всё, что было то было, прошлое не стоит того, чтобы его постоянно ворошить, лучше думай о будущем, штудируй английский язык и свою любимую физику.
  Скажи, куда тебя подвести, мне надо встретиться кое с кем и побывать на могилках, эти мероприятия тебе ни к чему. Если захочешь, подожди меня у себя в квартире, справлюсь со всеми делами и заеду за тобой и мы где-нибудь отобедаем, идёт...
  
  - Ещё как, идёт!
  
  глава 22
  
  Высадив внука напротив подъезда дома, где некогда вместе с Таней они приобрели шикарную квартиру, цена которой по нынешним временам перевалила далеко за миллион долларов, Фрося, как и наметила себе раньше, отправилась к Галке. Очень хотелось выяснить у неё о последних годах жизни дорогого друга Валеры. Дверь ей открыла пожилая неухоженная женщина, именно так нынче выглядела некогда сумасшедшая любовь Карпеки.
  
  - Ты?!
  
  Это короткое слово эхом отозвалось в подъезде и в ушах Фроси. Галка смотрела на неожиданную гостью, как на пришелицу с того света.
  
  - Да, не ошиблась, это я. Разрешишь войти?
  
  Некогда эффектная и красивая женщина, облачённая в замусоленный махровый домашний халат, с обрюзгшим лицом и всклокоченными седыми волосами отпрянула в сторону, давая пройти в квартиру неожиданной гостье. Казалось бы, за время её отсутствия, ничего здесь не изменилось - та же мебель, ковёр на полу, люстра под потолком и шторы на окнах.
  
  
  - Присядь Фрося, хочешь чаю или выпьем за встречу, заодно помянем Валеру?
  
  - Присесть, присяду, чаю не хочу, только что позавтракала, а выпить с тобой не могу, потому что за рулём, да, сама знаешь, возраст у меня уже достаточно солидный и сердце бывает пошаливает.
  
  - Ты, надо мной смеёшься - выглядишь на сегодняшний день гораздо лучше меня. Я только разменяла шестой десяток, а уже похожа на стоптанный башмак.
  
  - Галя, ну чего ты плачешься, возьми себя в руки и займись каким-то полезным делом, приносящим моральное удовлетворение и материальные блага...
  
  Галка с диким хохотом прервала Фросю:
  
  - Вот, насмешила, великая советчица, может мне ресторан открыть или вовсе на биржу брокером или дилером податься?
  
  И вдруг без перехода, стиснув от злости зубы:
  
  - Фросенька, я тебе так скажу, не все умеют устраивать свою жизнь, как это всегда могла делать ты. Меняла мужиков, как перчатки, а с ними денежки к тебе плыли, как вода из водопровода, а в нужный момент слиняла из грёбанной страны и выглядишь, будто тебя заморозили на долгие годы.
  
  Грудь у разъярённой женщины ходила ходуном, она явно готовилась к следующей атаке, но Фрося её опередила.
  
  - Галь, я не пришла к тебе для того, чтобы выслушивать про себя всякую гадость. Ты, можешь думать, как тебе угодно, но попрошу говорить не всё, что тебе хочется, мне не в чем оправдываться, а особенно перед тобой. Расскажи лучше, как вы жили с Валерой после моего отъезда и, как, и почему он умер?
  
  - Нет, ты решительно пытаешься меня злить или смешить своими дурацкими вопросами. Как мы жили, как мы жили?! Плохо жили. Подожди, здесь без ста грамм мне не обойтись.
  
  Она резко поднялась на ноги из кресла и вышла на кухню. Фрося слышала, как та наливала себе какую-то жидкость из бутылки, затем, шумно пила и тяжело задышав, со стуком поставила на стол пустую тару. Вскоре она вернулась в зал, что-то неспешно жуя, практически беззубым ртом.
  
  - Ну, вот, душу малость отпустило, теперь можно и поговорить. Ты, небось, пришла за своими денежками, но я смею тебя огорчить, нет у меня бабла и вряд ли скоро появится, да, и одолжила их ты не мне, а своему распрекрасному дружку. За мой заработок уборщицы, хорошо ещё, что свожу концы с концами и умудряюсь купить себе иногда бутылочку дешёвого пойла.
  
  Фрося порывисто раскрыла сумочку.
  
  - Держи сотню баксов и расскажи то, о чём я тебя просила.
  
  - Ну, это уже кое-что.
  
  Зелёная бумажка мигом исчезла в кармане Галкиного замусоленного халата.
  
  - После твоего внезапного отъезда в Америку, когда ты даже не соизволила с нами попрощаться, мы на одолженные тобой денежки закупили партию турецкого барахла и стояли с Валеркой с утра до вечера в Лужниках, этот некогда знаменитый стадион на какой-то период времени превратили в огромную барахоловку. Дела у нас с Валеркой поначалу шли не плохо, нам удавалось втюривать приезжим забитым колхозникам всю эту турецкую дрянь пачками и тачками. Позже Валерка подключил своих бывших дружков и у меня появилась возможность мотаться с бабами в Турцию, откуда я привозила огромные баулы всякого дешёвого тряпья. Товар теперь у нас был свой, не перекупленный, и мы пошли в гору, гудели с Валеркой так, как тебе даже не снилось. Потом Турцией настолько всё завалили, что мы решили пора переключиться на Польшу, оттуда всё же везли европейский более качественный товар и естественно за него и выручка увеличилась. Я несколько раз побывала в Польше с хорошими приятелями, но, однажды возвращаясь оттуда, вблизи границы нас грабанули наши же ханурики, и я вернулась ни с чем, хорошо ещё, что жива осталась. С этого момента всё разладилось окончательно, в эту поездку в Польшу мы вложили почти все наши сбережения, наладить новый вояж было не за что, пришлось снова скупать тряпьё у барыг. Сама понимаешь, одно дело самой добывать дешёвый товар, а другое дело, скупать его у пройдох в три дорога.
  
  Словесный поток буквально лился от опохмелившейся женщины, было видно, что она оседлала любимого конька, уходя всё глубже и дальше в приятные воспоминания.
  
  - Валерка пока я моталась в Турцию и Польшу за товаром стоял с утра до вечера на базаре и гнал на право и на лево тряпьё. Вот тут он окончательно и спился, ведь квасил со всеми подряд, не отходя от прилавка, ведь порой приходилось принимать для сугрева, наша торговля шла круглый год - в жару и холод... Погоди, что-то у меня от моего длинного рассказа глотка пересохла, пойду накачу ещё стопарик, а потом уже перейду к самому печальному, о чём ты меня спрашивала.
  
  Снова до слуха Фроси доходили звуки наливаемого пойла, тяжёлое глотание спиртного, громкий выдох и стук стакана об столешницу и вновь перед гостьей появилась хозяйка квартиры с красным лицом и осоловевшими глазами. Усевшись в кресло, Галка, на сей раз не подгоняемая Фросей, продолжила свой рассказ, брызжа во все стороны слюной - она приняла вдруг воинственный вид.
  
  - С этого момента доходы наши резко сократились, машина его развалилась, чинить больше было не за что, он опустился - перестал регулярно бриться, ходил в вечно мятой и грязной одежде и пил, как собака. Мы к этому времени уже только спали рядом, мне Валерочка стал противен, а он и не стремился к близости, потому что, рождённый пить... продолжение, наверное, знаешь?
  
  Фрося от жуткого волнения, беспрестанно покусывала нижнюю губу, но сдерживала себя, боясь перебить разошедшуюся рассказчицу.
  
  - Так длилось лет пять, а потом... ах, вспоминать гадко.
  
  Махнув Фросе рукой, мол подожди, встала и ушла на кухню, принять очередной допинг. После приёма дозы горячительного быстро вернулась, опять что-то через силу жуя, беззубым ртом и постоянно облизывая жирные губы.
  
  - Ну, а теперь, моя дорогая заокеанская гостья приготовься услышать великолепный финал моей интереснейшей истории, мне кажется, что за него могла бы ещё одну такую зелёную бумажку мне подкинуть.
  
  - Обойдёшься, рассказывай, а там видно будет.
  
  - Не поверишь...
  
  Галка пьяно всхлипнула.
  
  - До сих пор бывает просыпаюсь в холодном поту. Жуть, очнулась как-то ото сна от дикой вони, глянула на соседнее место на кровати, а рядом со мной покойничек лежит весь в блевоте. Представляешь, как будто специально, чтобы нагнать на меня ужас придумал себе такую поганую смерть, захлебнулась хромая скотина собственными рвотами во сне.
  
  От последних страшных слов женщины, из-за которой её друг Валера, необыкновенной души человек сломал свою жизнь, её невольно передёрнуло.
  
  - Галя, где он похоронен?
  
  - На Трое Куровском кладбище, ты не думай, что я полное ничтожество. Кроме похорон, я побывала, ещё на годовщине его смерти, представляешь, его мымра и спиногрызы поставили ему памятник, не бог весть какой, но всё же приличный. Скажу тебе честно, я бы его не камнем придавила, а кол осиновый воткнула - падла кривая, всю мою жизнь сломал.
  
  И она пьяно зарыдала.
  
  - Пойду я Галя, от тебя... не могу сказать, что была очень рада видеть, а тем более слышать, но я всё же хотела узнать о последних годах жизни Валеры и, как ты помогла ему на тот свет уйти, не дав дожить до старости.
  
  - Ага, ещё скажи, что я его угрохала?
  
  Фрося поднялась на ноги.
  
  - Ладно, поеду навещу друга, хоть цветы положу к нему на могилу.
  
  - Хочешь провожу, самой тебе будет трудно найти его могилу.
  
  - Ничего, за деньги помогут.
  
  - Так лучше дай их мне.
  
  
  - Я тебе и так дала слишком много за твой мерзкий рассказ.
  
  И, Фрося не прощаясь, вышла за дверь.
  За двадцать долларов работник кладбища, быстро отыскал могилу друга, и Фрося возложив цветы, постояла с четверть часа напротив камня, утопая ногами в глубоком снегу. Почувствовав, что изрядно замёрзла, нежно погладила памятник и прошептала:
  
  - Эх, Валера, Валера, какой ты был блестящий мужик, редкая умница и, славный друг, а, как мерзко закончил свою никудышную жизнь, прощай, дай бог, на том свете свидимся!
  
  Затем, согревшись в машине, не теряя времени, поехала на кладбище, где была похоронена её незабвенная мама Клара. Надо было обязательно попрощаться с местом захоронения дорогого человека, хоть и нельзя зарекаться, но Фрося уже решила для себя окончательно, в Москву и вообще в бывший Советский Союз, она уже не вернётся. Неожиданно её пробила новая мысль - с отъездом она всё же несколько повременит, надо обязательно смотаться в Поставы, навестить живых и мёртвых. Стоя у могилы своей мамы Клары и мысленно разговаривая с ней, обратила внимание на тот факт, что по кладбищу ходят сомнительного вида люди обоих полов и собирают с могил букеты и выпивают оставленные на помин рюмки. Фрося наклонилась и переломала все стебли цветов, так её учила делать в далёком прошлом закадычная подруга Настя. Ещё ночью она для себя наметила, что с кладбища обязательно заедет к Настюхе, боже мой, хоть бы она ещё была жива.
  
  глава 23
  
  Фрося гнала машину в сторону деревни, где жила Настя и ругала себя последними словами. Десять последних лет прожила будто не было предыдущей жизни, а главное, людей, с которыми её переплела судьба. Внук Сёмка и Валера Карпека, терзающим совесть укором больно ранили душу. Она, как могла успокаивала себя, что вряд ли могла бы влиять на воспитание мальчишки и на качество жизни друга издалека, когда у одного была своенравная мать, а у второго, имеющая огромное на него влияние, такая же, как и он, пьющая жена. Всё, что она могла дать им, так это деньги, но мальчишка в них не нуждался, а другу Валере только предоставили бы возможность часто не думать, где взять средства на выпивку, а итог, по всей видимости, был бы тот же.
  
  Ну, а теперь подруга Настя, встречу с которой она даже не планировала, собираясь в Москву. Как это она могла забыть про Настюху, про верную подругу, которая, не задумываясь, подала ей руку помощи, когда она в ней больше всего нуждалась, и, кто его знает, может своим участием сердечная женщина в тюрьме спасла ей жизнь. Конечно, их дружба длилась относительно не долго, но между ними совершенно не было корысти, зависти и недомолвок. Они вместе на протяжении какого-то времени поднимали своё благосостояние, торгуя на толкучке, безоговорочно доверяя друг другу. Воспоминания о Насте и всё, что было с ней связанно отвлекли Фросю от мрачных мыслей от встречи с отвратительной Галкой. Часа не прошло, а она уже затормозила у знакомых ворот. Дом, сарай и прилежащий двор стояли, утопая в глубоком снегу и только из трубы вился над крышей дымок, и Фрося поняла, что жизнь здесь продолжается. На звук мотора машины, никто на крыльцо не вышел и Фрося с трудом, открыв калитку, прошла к входной двери. Она несколько раз громко постучала, но никто не откликнулся. Толкнула не запертую дверь и вошла в сени, а затем и в дом. Хата сразу же обволокла её уютным теплом от растопленной печи, пахло с детства знакомыми деревенскими запахами - сушившимся в вязанках луком, квашеной капустой, берёзовыми поленьями и чем-то ещё до боли в душе родным и близким.
  
  - Кто там?
  
  Фрося узнала голос подруги, доносившийся из смежной с залом спальни, но звучащий подозрительно тихо и болезненно. Вытерев о самодельный коврик подошвы сапог, Фрося не снимая шубу, проследовала в заднюю комнату - на широкой кровати лежала на себя не похожая подруга Настя. В этой до крайности исхудавшей женщине с ввалившимися глазами, трудно было узнать здоровую деревенскую бабу, некогда готовую с самого раннего утра и до позднего вечера суетиться по дому и двору, держать скотину и курей, а ещё гнавшую самогон на продажу.
  
  - Настюха, здравствуй подружка...
  
  Слёзы невольно брызнули из глаз Фроси.
  
  - Госпадарушка, моя милая, я ведь уже не чаяла с тобой когда-нибудь встретиться, вот, теперь и взаправду можно помирать.
  
  - Настюха, о чём ты говоришь?
  
  - Ах, моя красавица, смерть ведь уже за плечами, вовсю косой размахивает, вот-вот и заберёт меня грешную. Посмотри только во что я превратилась, рачок проклятый жрёт и так быстро, что за месяц буквально уложил меня в постель.
  
  Настя горящими глазами смотрела на Фросю и, не ожидая её вопросов, говорила и говорила, как будто они не десять лет не виделись, а десять месяцев прошло с тех пор, когда были сказаны последние слова между ними.
  
  - Митька то мой, почитай, как три года земельку парит, а Саньку с того момента, как вернулся его папаша из тюряги, больше не видела.
  
  - Настюха, а кто за тобой ухаживает?
  
  - А, всё та же соседушка, я ей плачу с отложенных мною денежек на чёрный день, она и хлопочет.
  
  - Подружка, может быть я могу тебе чем-то помочь, хотя бы материально?
  
  - Не надо госпадарушка, у меня хватит денег платить за уход за мной и на похороны останется, а Саньке паршивцу и дома моего будет много. Всю жизнь на него положила и вот, такая благодарность. Бог с ним, он мой сын.
  
  - Настенька, может тебе какие-то продукты подкупить или лекарство достать надо?
  
  - Ах, успокойся, моя господарушка, еда уже в горло не лезет, а лекарств от этой проклятой болезни нет. Вот, помаюсь маленько и пойду к своему Митьке, он хоть и гад порядочный был, но всё же свой, а в последние годы миром с ним жили. Лучше расскажи, чем и как живёшь, как твои детки и внуки, ездила ли к своей дочушке в Израиль, сын твой молодшенький отыскался ли в том падлючем Афганистане? Мы же с тобой больше десяти лет не виделись.
  
  Фрося присела на край постели.
  
  - Настюха, я ведь уже одиннадцатый год живу в Америке, уехала к своему Марку, помнишь, я тебе о нём рассказывала.
  
  - Помню, конечно, помню, из-за которого ты сердечная на нары попала.
  
  - Вот-вот, именно к нему. Он вдруг появился в Москве и позвал меня замуж, и я как бы согласилась, но потом с ним произошло несчастье, ему бандиты пробили голову и ограбили.
  
  - И, что, сильно изуродовали его гады проклятые?
  
  - К счастью, нет, но он после того полностью ослеп и уехал без меня в Штаты, а я решилась отправилась за ним. А тут...
  
  Фрося вытерла набежавшие слёзы.
  
  - Что, господарушка?
  
  - Убили в Афганистане мою доченьку, мою Анюточку!
  
  - Дочь или сына, что-то не пойму?
  
  - Дочурку, мою Анютку, она поехала туда выручать своего брата. Сёмку отыскала, а сама погибла.
  
  - А сын где?
  
  
  В тусклых больных глазах Насти появился блеск.
  
  - Сёмка мой до сих пор в том проклятом Афганистане, а у меня в моём американском доме живёт его афганская жена с тремя его детками.
  
  - Фу ты, а московская невестка и сынок его?
  
  - Живут в Москве и не знают, что он остался жив.
  
  - Ах, Фросенька, в твоей жизни всегда были одни не стыковки, похоже, и до сих пор душой маешься за деток?
  
  - Пожалуй, Настюха, уже нет, я им практически не нужна, у всех свои дети повырастали. Последние десять лет живём с моим Марком душа в душу, у нас там большой хороший дом и всего для нормальной жизни на старости лет хватает. Вот, хотели с мужем проехаться по свету, но нагрянула к нам Сёмкина семья и мой Марк остался дома их опекать, а меня отправил в Израиль и сюда в Москву.
  
  - Ты на долго, госпадарушка?
  
  - Нет, может ещё дня на два задержусь и поеду домой, чужая я здесь Настенка, вот с тобой только сейчас малость оттаиваю душой, да, и с моим внуком Сёмкой, а остальным я уже как бы не нужна.
  
  - Госпадарушка, а невестке, она же в тебе души не чаяла?
  
  - Ах, Настюха, Таня холодней стала погоды нынешней на улице.
  
  - Ты же ей сердечная столько добра сделала, в люди вывела...
  
  Фрося перебила:
  
  - Да, разве в этом дело, мне, что плата нужна, мне душевность её нужна была, а там всё в сердце вымерзло.
  
  - Ах, Фросенька, Фросенька, всё в жизни меняется и люди тоже. Вспомни, как мы с тобой дружили, а стоило появиться моему Митьке и всё сломалось и, кто из нас виноват... никто, жизнь...
  
  - Да, Настюха, ты права. Прости подружка, мне сейчас надо ехать в Москву, там меня внук ждёт, обещала ему пообедать вместе, завтра постараюсь к тебе заскочить.
  
  - Не надо господарушка, езжай к своему милёночку в ту Америку со спокойной совестью. Вот, только помоги мне на ведро сходить и попрощаемся, дай бог, свидимся уже на том свете, а тут деньки мои уже сочтены. Спасибо тебе, моя славная подружка, что вспомнила и навестила, теперь помирать будет легче, а то совесть меня как-то всё мучила, что не смогла с тобой поддерживать отношения, когда мой Митька заявился. Прощай, всё у тебя будет хорошо, помяни моё слово, скоро встретишься со своим сыночком.
  
  глава 24
  
  Всю дорогу до Москвы Фрося вела машину на низкой скорости. Скользкая дорога была не при чём, слёзы застилали глаза и ей то и дело приходилось их вытирать рукавом шубы. Жалко, безумно было жалко верную подругу Настю, с которой их нелепо развела жизнь. Хотя, почему нелепо, в любом случае, она бы уехала к Марку, просто расставание десять лет назад было бы, наверное, более тягостным. Хотя вряд ли, ей тогда было не до прощаний, ведь улетала она в Штаты, находясь, в полной прострации, погружённая в трясину страшного горя, после известия о смерти любимой Анютки.
  
  Въехав в Москву, Фрося тряхнула головой и прибавила скорости, направляя автомобиль в сторону железнодорожного вокзала. Купив билет, до Постав на поезд Москва - Калининград, направилась к кассам аэрофлота - так, завтра утром она будет в Поставах, оттуда вечером выедет обратно в Москву, для подстраховки накинула себе ещё один день и взяла билет на дневной рейс до Нью-Йорка, вылетающий через трое суток. Подъехав к подъезду, где когда-то так удачно заполучили шикарную квартиру для Тани, вышла из машины и нажала на клаксон. В окне увидела мелькнувшую тень и через минутку из подъезда дома, радостно улыбаясь, выскочил Сёмка:
  
  - Бабуля, я тебя совсем заждался, скоро надо будет ужинать, а ты говорила об обеде.
  
  - Сёмочка, почему ты без шапки, все мозги выморозишь.
  
  - Бабуль, ты посмотри, какая у меня пышная шапка волос, не люблю я эти головные уборы.
  
  - Ах, ты точно такой, как твой папа, тот тоже никогда не носил головного убора зимой, а я вечно на него ругалась.
  
  - Баб, расскажи мне о нём, ведь я имею право знать подробности из жизни моего отца, пусть не всё, но хотя бы кое-что, характеризующее его, как личность?
  
  - Конечно, имеешь, тем паче, тебе совершенно нечего его стесняться, да более того, у тебя есть много прекрасных поводов из-за чего им стоит гордиться. Мой мальчик, я не хочу вселять в твою душу полную неразбериху. Давай, подождём, пока ты появишься у меня в Штатах, и мы с тобой постепенно разберёмся в его судьбе, а попутно и в твоей.
  
  - Бабуль ты мне не оставляешь выбора.
  
  - Почему не оставляю?!
  
  Фрося рассмеялась.
  
  - Вот, выбирай, где мы будем с тобой обедать?
  
  - А мне, по большому счёту, всё равно, мне просто хочется подольше побыть с тобой. Бабуль, мне порою кажется, что я какой-то случайный ребёнок, никому не нужный, вечно путающийся под ногами у взрослых, а только гордыня моей мамочки не позволила ей сдать меня в детский дом.
  
  От последних слов внука сердце Фроси зашлось тоской.
  
  - Ах, мой мальчик, твоя мама когда-то приняла самостоятельное решение родить тебя в обход пожеланию твоего отца, предполагавшего отложить появление ребёнка на парочку лет, до того момента, когда он вернётся со службы в армии.
  
  - Так, выходит, что он не только ни знал о моём существовании, а даже не предполагал о моём зачатии?
  
  - До определённого момента не знал...
  
  Фрося испугалась нечаянно вылетевшей из её уст фразы и не напрасно, Парень двумя руками ухватился за рукав шубы Фроси и нервно затряс, с побледневших губ вихрем полетели слова:
  
  - Бабуля, что это значит, он жив, скажи, он жив, где он, почему ты побледнела, не молчи, я имею право знать, скажи, я умоляю тебя, скажи!!!
  
  Фрося под напором крайне взволнованного парня, едва смогла свернуть с основной трассы и припарковаться возле тротуара. Она упала лицом на руль, а растерянный и находящийся в истеричном состоянии внук, яростно тряс её за плечо.
  
  - Бабуля, не молчи, что ты скрываешь от меня, неужели это секрет высшей степени государственной важности?
  
  В голосе юноши появились плаксивые нотки, он был на грани истерики. Фрося подняла голову и посмотрела на него печальными, но сухими глазами.
  
  - Прости меня, мой мальчик, за то, что внесла в твою ранимую душу такую неисправимую смуту. Этот секрет лежит камнем на моем сердце, храню я его в себе уже больше десяти лет, но не от тебя всё скрывалось, а от твоей матери. Ты обязан поклясться мне всем святым, что есть в тебе, что ни одной душе не скажешь о том, что я тебе сейчас поведаю. Пойми, мой хороший, не должна ни в коем случае, не должна, дойти эта весть до твоей мамы, это может её убить, а меня, она точно, проклянёт на этом свете и на том, хотя моей вины нет никакой, я просто её, в своё время, пожалела, но эта жалость сегодня может вылезти мне боком.
  
  Сёмка смотрел на бабушку непонимающим взглядом, на его пушистых чёрных ресницах повисли бисеринки слёз.
  
  - Бабушка, миленькая, ну, скажи, скажи, какая тайна окружает моего отца, если он жив, то, где он, почему он ни разу со мной не связался? Если у него другая семья и он не хочет ничего знать о своём сыне, так, что тут секретного, таких отцов вокруг навалом. Ты, просто, скажи, где он и почему для меня является таким чужим?
  
  - Успокойся, мой мальчик, не рви себе сердце и пожалей моё. Я постараюсь тебе кое-что объяснить, хотя мне это будет сделать очень и очень трудно. Лучше бы мы дождались того момента, когда ты очутишься в Штатах, но я, старая дура, сама виновата, нечаянно проговорилась и теперь, не знаю, как из этого положения выбраться.
  
  Парень откинул голову на сиденье и прикрыл глаза.
  
  - Бабуль клянусь, всё останется в салоне этого автомобиля и в моей голове, рассказывай.
  
  Фрося тяжело вздохнула и начала свою историю ещё с того момента, как познакомилась с его дедом в далёком сибирском посёлке. От этих воспоминаний в её душе становилось то нестерпимо жарко, то до дрожи холодно. Часто сбиваясь в своём повествовании, она всё же шаг за шагом продвигалась вперёд. Иногда ей приходилось возвращаться назад, чтобы кое-что уточнить, где-то выразить своё мнение о происходившем на тот момент в её жизни. Не первый раз она передавала свою историю жизни, но впервые ей было трудно объяснить многие аспекты своих поступков и действий. Она быстро миновала в своём рассказе детские годы его отца в Поставах, а затем, в Москве дойдя до смерти горячо любимой бабушки Клары. Фрося дрожащим голосом вспоминала, подробности, стараясь донести до внука, что они с сыном значили друг для друга вплоть до окончания им университета и отъезда в Новосибирск. Затем, с гордостью и чуть иронично поведала о боксёрской карьере своего целеустремлённого и тщеславного сына, и, как в силу его характера она внезапно прервалась. С не меньшей гордостью вещала притихшему на пассажирском сиденье внуку о блестящей научной деятельности и радужных перспективах его отца. Наконец, она дошла в своём рассказе до момента встречи её сына с Таней:
  
  - Мальчик мой, он влюбился в твою маму настоящей пылкой любовью, на какую только может быть способен молодой человек. Мама твоя ответила ему взаимностью, они были очень красивая пара. Скажу тебе честно, я не сразу приняла их брак и на это у меня было несколько причин - мой сын брал на себя ответственность за двух чужих детей, между ними была разница в возрасте и, что греха таить, разница в образовании и развитии. Хотя мне Танюха, как человек, очень и очень нравилась. Сразу же открою тебе, с моим мнением сын не посчитался, а более того, если бы я не проявила гибкость в этом вопросе, то у меня уже тогда был шанс потерять его расположение до конца жизни, настолько он любил твою мать. Мой Сёмочка свою любовь распространил и на детей Тани, Анжелка и Леночка звали его папой, он уделял им много внимания и проявлял заботу, девочки платили ему взаимностью. Как я тебе уже говорила раньше, научная деятельность в силу его непримиримого характера, лопнула и он выбрал этот, на мой взгляд, самый нелепый путь, какой только можно было придумать и против которого я пылко возражала. Меня, как и других он не слушал, а у твоей мамы не хватило характера ему противостоять, хотя только она могла его удержать от этого сумасшедшего поступка своей любовью, но моя невестка смотрела в рот своему мужу и ничему не противилась. Это сейчас она стала такой крутой, а раньше была очень даже домашней, спокойной, порою, я бы сказала, даже несколько слабовольной, но с неуравновешенным вздорным характерочком, от которого сама же часто страдала. После ухода в армию твоего отца, она поведала мне, что скрыла от мужа факт своей беременности и приняла твёрдое решение родить ребёнка. Признаюсь, тебе честно, я не была до конца согласна с ней, но повлиять на её решение не могла и не хотела. Не могла и не хотела ещё потому, что не знала, как к этому отнёсся бы мой сын, но спросить его и поставить в известность мы уже не успели, хотя пытались...
  
  Дальнейшее развитие событий уже вместилось в короткий рассказ, потому что ей самой на тот момент было мало, что известно, как, впрочем, и до нынешних времён.
  
  - Только через шесть лет я узнала, что мой сын остался жив, пройдя все семь кругов ада. Мой Сёмочка по инициативе своей героической сестры Анютки в Афганистане встретился с нею, и поведал ей свою печальную историю и, только тогда, он узнал о твоём существовании. Тебе к этому времени было почти шесть лет. Да, я взяла на себя грех и не рассказала твоей маме о том, что её муж остался в Афганистане, предпочёл смерти жизнь, что у него есть другая семья и там двое деток - мальчик и девочка...
  
  - Бабуль, у меня, как это правильно сказать, есть ещё брат и сестра?
  
  Сёмка задал этот вопрос поникшим бесцветным голосом.
  
  - Нет, мой милый, у них к этому моменту уже трое деток, малышу пятый годик идёт...
  
  - Бабуль, как я понимаю, ты поддерживаешь с моим отцом связь?
  
  - Нет, это трудно назвать связью, мы с ним не встречались с момента его ухода в армию.
  
  
  - То есть, вы не виделись шестнадцать с половиной лет? Тогда, откуда ты знаешь про третьего ребёнка?
  
  Фрося сжала свои нервы в кулак. Нет, не будет она пока рассказывать внуку, что у неё в американском доме сейчас живёт вторая семья её сына. Это легко может сказаться на их будущей судьбе. Кто знает, как он воспримет это известие, ему и так сегодня хватило стрессов. Не будет она рвать и без того израненную душу, проникшему опять в её жизнь внуку, потому что, где гарантия, что он не примет это известие в штыки и по этой причине откажется перелететь океан, а это уже равносильно полному разрыву в их отношениях, а этого она совсем не хотела.
  
  - Сёмочка, мне перед самым отъездом из Америки вручили от твоего отца письмо, переданное им через миссию Красного Креста еврейским организациям, с помощью которых я борюсь за его освобождение из того ада...
  
  - Почему ты называешь адом то, где он смог завести новую семью?
  
  - Мой мальчик, он служит у известного полевого командира телохранителем...- Ты думаешь, что он сможет оттуда вырваться?
  
  - Да, он в своём письме клятвенно подтвердил этот факт.
  
  - Бабуль, а я вот сейчас после всего, что ты мне рассказала о нём, даже не знаю, хочу ли с ним встретиться.
  
  В голосе юноши звучала горькая тоска и неуверенность в будущих действиях и поступках.
  
  - Так, мой мальчик, наше время на сегодня почти всё вышло - забежим в гостиницу, там перекусим в кафе и пока с тобой ненадолго расстанемся. Ключи от машины передашь Алесю, поблагодари от меня моего доброго внука. Его автомобиль меня здорово выручил, послезавтра, если захочешь, то можешь меня встретить с Калининградского поезда, через три часа я уже уезжаю в Поставы, где родился твой отец и, где прошла моя молодость.
  
  глава 25
  
  Вместе с другими пассажирами Фрося зашла в свой вагон и разместилась на ночлег. Ей повезло, какой-то молодой услужливый мужчина помог пожилой женщине поставить чемодан под нижнюю полку, а когда поезд тронулся, она тут же взяла бельё у проводницы, постелилась и с наслаждением вытянула уставшее тело на твёрдом ложе. Давно она так не тряслась по железной дороге, под стук колёс отдаваясь своим вечно запутанным мыслям. Было над чем подумать Фросе и на этот раз. Видно, так было уготовано богом, чтобы она нечаянно проговорилась внуку про его отца. Кто его знает, может это и к лучшему, не надо будет в будущем многое объяснять мальчику, а пока состоится их встреча внук примирится в душе с тем, что у его отца есть другая семья и, возможно, не будет принимать в штыки наличие у него неожиданно появившихся братьев и сестры. Сёмочка хороший мальчик, ласковый и добрый, только очень ранимый. Ей показалось, что пока он не дотягивает до папиного волевого характера, но может быть она ошибается, ведь всё зависит от ситуации, а где он мог при ней проявить свою волю.
  
  Чем дальше поезд уносил её от Москвы, тем больше назойливая память перемещала её к месту следования - как там её старший сын, ведь Стасик пережил страшную для него трагедию, не многим это под силу с таких высот упасть на самое дно. Хотя почему упасть и почему обязательно на самое дно? Хорошо зная своего старшенького, Фрося понимала, что добиться чего-то ещё в жизни ему вряд ли удастся. Кто бы мог подумать об этом ещё десять лет назад, что великая коммунистическая партия и такая мощная страна рухнут почти в одночасье. Так уж получилось в её жизни, что она изрядно поколесила по Советскому Союзу и даже предположить не могла, что "колос на глиняных ногах" развалится, как спичечный домик.
  С грустью вспомнила друга Валеру, который в своих смелых высказываниях о чём-то таком часто упоминал, но, как в это слабо на тот момент верилось.
  Даже для её мудрого Марка произошедшее в девяносто первом году в Союзе, стало откровением, но может это потому, что из Штатов всё уже виделось в другом свете.
  
  Да, она прощается с прошлым и прощается основательно, потому что здравый смысл ей неуклонно подсказывает, что в любом случае, ещё раз она сюда уже не поедет. Не надо искать особых причин, как говорится, и дураку ясно, что этот маршрут уже заказан из-за её достаточно преклонного возраста, в силу того, что это уже не имеет никакого смысла, и самое главное, не осталось ни малейшего желания совершать тяжелейший вояж в страну, где её душа уже не отдыхает, а более того, мечется, как птица в тесной клетке. Поезд прибыл в Поставы в районе шести часов утра. В этот ранний час и тем более зимой, деваться было некуда, и она приняла неожиданное для себя самой решение - двинулась в сторону костёла. Морозец щипал лицо, снег скрипел под ногами, бледнели на прозрачном небе звёзды и далеко на востоке чуть занимался рассвет.
  
  Фрося с трудом открыла массивную дверь и вместе со своим чемоданом на колёсиках вошла внутрь помещения, где когда-то проводил службы дядя Алеся, добрейшей души Вальдемар. Каждый её шаг звучал громким и долгим эхом, отзывающимся под высокими сводами старого монументального здания. Фрося подошла к боковому портику и встала на колени, как становилась прежде в юные и молодые годы, много времени назад. Она сложила руки на груди, опустила голову, закрыла глаза и начала истово молиться, как будто возвращая богу долги за долгие годы полного неверия, за возникшие сомнения в его существовании и за порою откровенные богохульства. Фрося невольно вздрогнула, на её голову легла чья-то тяжёлая рука. Память быстро подсказала ситуацию - она ещё совсем молодая женщина в сорок четвёртом году, пришла из деревни в Поставы, после освобождения города от фашистов. Тогда она тоже завернула в костёл помолиться, а заодно встретиться с дядей пропавшего любимого человека. Фрося подняла свои заплаканные глаза - над ней стоял преклонных лет ксёндз, внешним видом очень напоминающий дядю Алеся Вальдемара. Пожилые люди встретились глазами.
  
  - Дочь моя, мне почему-то твой лик очень знаком, но, наверное, мы с тобой встречались давно?
  
  - Святой отец, я тоже вас узнала, вы сменили вскоре после войны в этом костёле ксёндза Вальдемара, в домике у которого я проживала на территории этого храма.
  
  - Господь великий, ведь сколько уже прошло с тех пор лет.
  
  - Больше пятидесяти, святой отец.
  
  - Что привело тебя сюда, дочь моя, почему ты появилась в нашем храме через столько долгих лет?
  
  - Господь, наверное, да святая дева Мария привели меня сюда! Отец, я хочу исповедаться.
  
  И Фрося приложила к своим губам старческую руку ксёндза.
  
  - Не смею отказать страждущей очищения душе, желающей облегчения от тяжести вольных и невольных грехов. Пойдём в исповедальню, дочь моя, хорошо, что сегодня будний день и утренняя служба не намечена, у тебя, скорей всего, есть в чём исповедаться, а у меня, по воле господа, найдётся терпение тебя выслушать.
  
  Фрося два часа отстояла на коленях, шаг за шагом описывая свою не лёгкую, полную приключений и грехов жизнь. В конце её исповеди, больше похожей на интересный рассказ, старый ксёндз вздохнул.
  
  - Господь велик, ему решать, что перевешивает в тебе грехи или добродетель, того и другого в твоей сложной жизни было предостаточно. Я своею волею и молитвою к богу, отпускаю тебе твои грехи, аминь.
  
  - Аминь.
  
  Шёпотом отозвалась Фрося.
  
  - Вставай, дочь моя, с колен, негоже в твоём возрасте столько времени проводить на холодном камне, я свято верю, господь услышал твои молитвы.
  
  Фрося с трудом поднялась с колен, всё тело занемело, её била от холода и волнения мелкая дрожь, но она чувствовала себя осветлённой, ей была эта исповедь необходима. Она вновь преклонила колени перед ксёндзом и благоговейно поцеловала ему руку.
  
  - Спасибо, святой отец, что терпеливо выслушал рабу божью Ефросинью.
  
  - Аминь, дочь моя, аминь.
  
  Фрося купила несколько свечей и медленно зажгла их по одной, мысленно упоминая имена и неважно, какого вероисповедания был ушедший из этой жизни дорогой её душе человек. Никто и никогда не сможет её переубедить в том, что это кощунство.
  Она верила свято, что все люди равны перед единым богом. Последние три свечи она запалила за живых.
  
  - Настенька, даруй тебе господь, как можно меньше мучений на смертном одре. Марк, не покидай меня ещё долгие годы, даруй ему господь здоровье. Сёмочка, мой милый Сёмочка, вернись ко мне любящим сыном, вернись не с чёрствой душой и окаменевшим сердцем, ты ещё очень многим нужен... даруй ему господь свои милости, он уже столько настрадался в этой жизни.
  
  Она всунула в щель для пожертвований храму несколько сотенных долларовых бумажек и вышла из костёла. Пока она находилась в божьем доме время продвинулось к полудню. Был прекрасный зимний день с лёгким морозом и ярким солнцем, под которым сверкал в чистых сугробах выпавший ночью свежий снег. Фрося дошла до бывшего универмага, где и сегодня был торговый центр, легко нашла водителя, который согласился свозить её на кладбище и там подождать, а потом доставить к дому сына. Купила два скромных букета и отправилась отдать дань могилам прежде горячо любимых людей. Она не стала долго задерживаться ни у могилы Вальдемара, ни возле памятника Семёна, возложила цветы, постояла по две минуточки у каждой и побрела к ожидающей её машине. Фрося внезапно почувствовала, как на неё навалилась жуткая усталость.
  Нет, в её годы, такие нагрузки не подъёмны, а она всё хорохорится, надо спокойненько уже отдыхать на Карибах и наслаждаться жизнью рядом с Марком.
  
  Не доезжая одного дома до ворот к избе сына, вдруг заметила женщину, отгребающую деревянной лопатой снег от калитки и к своей радости, узнала в ней свою давнишнюю подружку Олю. Фрося вскрикнула и тут же попросила водителя остановиться возле старой знакомой. Она бессознательно рассчиталась с услужливым таксистом, выставившим из багажника её вещи и, на автомате взяв визитку, вышла наружу.
  
  - Оленька! Здравствуй, подруженька!
  
  Старая подруга перестала грести снег, оперлась на черенок, приложила одну руку козырьком ко лбу и вгляделась в окликнувшую её женщину.
  
  - Фро-сень-кааа!
  
  И отбросив лопату в сторону, кинулась в объятия той, с которой в трудные послевоенные годы вместе вылезали из бедности.
  Молодые женщины тогда, на протяжении многих лет, не считаясь с личным временем и трудозатратами, всегда подставляли друг дружке свои не хрупкие дружеские плечи. Неожиданная встреча вернула доброй памятью обеих пожилых женщин в их хоть и трудную, но интересную молодость.
  
  глава 26
  
  После бурных объятий, криков радости и поцелуев женщины отстранились и внимательно осмотрели друг друга. Не стесняясь, пробежались изучающим взглядом сверху до низу и обратно, не спеша приступить к беседе и расспросам.
  Первой не выдержала всегда словоохотливая Оля:
  
  - Фросенька, я ведь уже не чаяла тебя увидеть, хотя очень часто вспоминаю и раньше при разговорах с Нинкой всегда спрашивала о тебе.
  
  - Оленька, наверное, я большая свинья, но ты меня очень строго не осуждай, жизнь так крутила, что забывала порой даже про своих детей и внуков. Я не хочу и не буду оправдываться, но, честное слово, никогда не забуду всё то, хорошее, что нас связывало в молодости.
  
  - Брось Фрося, брось, что тебе со мной якшаться, вон ты какая важная дама, а что я, обыкновенная забитая поселковая баба...
  
  - Оля, не смеши, тоже, нашла важную даму, как была, так и есть Фроська из Курячичей, торговка из Постав, просто оказалась в своё время попроворней некоторых других.
  
  - Вот-вот, ты всегда была проворной, правильное слово подобрала и сейчас выглядишь словно из другой страны приехала - одета шикарно и лицо, вон, какое ухоженное.
  
  - Так я же и приехала из другой страны, разве тебе Нинка не рассказывала?
  
  - Да, я почитай десять лет с ней не общаюсь, мы же было разругались в пух и прах. Потом вроде, как снюхались, но к ней вернулся её партийный бог, твой старшенький, мы с тех пор и не разговариваем. Может зайдёшь ко мне на полчасика, погреешься и поболтаешь по старой памяти, с той которая всегда тебе в рот смотрела ведь, благодаря твоей сноровке, моя добрая и хозяйственная соседка, я в своё время из нужды вырвалась.
  
  - Пожалуй, на полчасика зайду.
  
  Зная говорливость старой подруги, Фрося решила, будет совсем не плохо из словесного потока Оли выловить нужную для себя информацию. Переступив порог, Фрося оглядела хату, мало изменившуюся с тех давних пор, когда из-за вечной занятости матери тут часто пропадал малый Сёмка игравшийся с детьми соседки.
  
  - Оленька, как твой муж и дети, ты, наверное, давно уже бабушка?
  
  - Дети выросли и разъехались кто куда, внуков постоянно на лето подкидывают, грех обижаться, а муженёк мой квасит по-чёрному, с утра куда-то подался керосинить с мужиками, я на него уже махнула рукой, дома не только водки, одеколон не могу держать, всё пьёт скотина, что горит.
  
  - А обуздать не пробовала?
  
  - Какой там, с похмелья может и порешить, а пьяненький добренький и храпит себе пока не протрезвеет.
  
  - Слава богу, меня судьба миловала от подобной напасти, ни один из моих мужиков и сыновей не были пристрастны к этому пагубному зелью.
  
  - Ай, не скажи, ты, что думаешь, я не помню твоего первого муженька, ведь год наблюдала за этим пьяным уродом перед тем, как ты вместо него поселилась по соседству.
  
  Оля подбоченилась.
  
  - Ты, вон скоро встретишься со своим старшеньким сыночком, который в Кремле сиживал, и увидишь, во что он превратился, а то, все у неё беленькие и пушистые... бог её миловал от этой напасти...
  
  Фрося увидела по выражению лица Оли, что она уже жалеет о своих высказанных в запале словах, хотя, что сказать, во многом они справедливые. После возвращения Степана из лагерей, он действительно пил по-чёрному, а кто бы не запил от той жуткой несправедливости и страданий, что выпали на его долю. В конце концов, он ведь остепенился, хотя это уже не её история. А вот намёки о Стасе больно ранили душу матери. После последних слов бывшей задушевной подруги у Фроси заныло сердце. Хотя она чего-то подобного ожидала, но всё равно, это сообщение было крайне неприятным.
  
  - Пойду я Оленька, ведь мне сегодня надо в обратную дорогу выдвигаться... посмотрю на то безобразие, о котором ты мне так сердечно поведала.
  
  - Фросенька, ты чего, обиделась? Не серчай на меня, я же не со зла, думаешь, не понятно, сидел так высоко, а потом, бац, и на нашу грешную земельку, где сплошной навоз и дерьмо, далеко не все могут, как ты, из этой проклятой житухи выкарабкаться.
  
  Оля примирительно обняла Фросю.
  
  - У тебя всё время было полно от меня секретов, о многом мне приходилось только догадываться, а ведь жили почти одной семьёй. Знаю, знаю, ты всегда считала меня болтухой, а ты была сплошная тайна. Думаешь, я тебе поверила, что ты за свою кособокую хатёнку в деревне выручила столько денег, что всю свою избу забила добром, но я нисколько не завидовала, ведь и мне перепало немало. Ой, что-то я совсем заболаболилась, большой тебе интерес выслушивать то, что было при царе Горохе, лучше расскажи, хотя бы в нескольких словах, где и как поживаешь, как твои детки, они же у тебя все вышли в большие люди, даже наш Стасичек Горбачёвым ручки пожимал.
  
  Фрося понимала, что будет крайне несправедливо и не учтиво пропустить мимо ушей каскад вопросов Оли, ведь она действительно всегда была очень доброжелательно настроена к её семье, и в судьбе Стаса проявила живое участие, год опекая пятнадцатилетнего хлопца, когда она моталась в Сибирь.
  
  - Живу я Оленька, в Америке душа в душу с очень хорошим мужчиной, далеко не бедствуем, он меня любит и уважает. У всех моих детей жизнь по-разному сложилась, долго рассказывать, у меня полно внуков, даже есть правнуки, а Анютка моя погибла.
  
  Глаза у Оли широко раскрылись от последнего сообщения Фроси, но та не стала развивать тему.
  
  - Прощай подружка, молодость не вернёшь, но, честное слово, я очень рада была с тобой встретиться, прощай.
  
  Фрося расцеловала дряблые щёки Оли и, не ожидая её охов и вздохов, закрыла за собой входную дверь.
  Подойдя к некогда родному дому, она с трудом отворила калитку, чтобы протиснуться с чемоданом во двор. На цепи заливался яростным лаем матёрый пёс. Опасливо прикинув расстояние от собаки до крыльца, Фрося боком поднялась на три ступеньки, но не успела постучать, дверь перед ней сама широко распахнулась, на пороге стояла её старшая невестка.
  
  - Мама, какая неожиданность, я уже не думала, что когда-нибудь вас увижу! А, что это вы, минуя близких вам людей, к соседке наведались, небось выведать хотели побольше про свою родню?
  
  Фрося улыбнулась.
  
  - А ты, чего, у окна дежуришь с утра до вечера, больше нечем заняться?
  
  - А Вы, не ехидничайте, лучше скажите, каким ветром Вас к нам закинуло?
  
  - Нина, ты из любопытства или от своей сердечности интересуешься? Хотя, я даже не уверена, что найдётся какой-нибудь человек, который сообщит вам о моей смерти, сами вы к моей особе давно уже потеряли интерес.
  
  - А, как, где и у кого интересоваться, вы же в Америке.
  
  От слова Америка, Нина даже закатила глаза.
  
  - Может в хату впустишь или так и будешь держать меня на пороге?
  
  - Ой, что это я, конечно, милости прошу.
  
  Фрося зашла в бывшую свою избу и огляделась. Кроме того, что из всех углов веяло не ухоженностью, всё здесь было чужим, начиная от запахов кончая обстановкой.
  
  - А Стас где, неужто на работе?
  
  - Мне на него наплевать, как и на его работу, он в моей хате больше не появляется, ему теперь место в собачьей будке.
  
  - Нина, что это ты так разошлась, я же с тобой по-человечески разговариваю?
  
  - Нормально разговариваю, ведь речь идёт о вашем сыночке, о котором вы, наверное, по-прежнему очень высокого мнения, а он превратился в настоящее дерьмо! Ни на какой работе, парторгов нынче нет. Вот, подрядился по ночам дежурить на плем-станции, ведь на пенсию ему только в мае.
  
  - Сторожем?
  
  - Нет, быком-производителем. Смеётесь что ли, с него толку теперь, во всех отношениях, как с козла молока.
  
  
  - Нина, мне не досуг слушать твои язвительные слова, ты не больно радовала мою душу, когда была мужней подстилкой, а теперь тем более, вообще на своего пса на цепи похожа стала.
  
  - А какого хрена вы, меня тут с собакой сравниваете, я что ли к вам в хату заявилась, уметайтесь отсюда туда, откуда пришли.
  
  И вытолкнув растерянную Фросю с чемоданом за порог, с размаху захлопнула за гостьей дверь. Фрося спустилась со ступенек крыльца - вот так встреча, вот тебе и овечка - не дай бог, свинье власть, а бабе рога, а тут, похоже, и то, и другое. Она оглядела заснеженный двор, поленницы дров возле сарая, будку с собакой и увидела следы возле бывшей кузницы и почему-то догадалась, что именно там она сможет встретиться со своим старшим сыном. Утопая в снегу вдоль забора, чтобы не попасться на зубы злому псу, протиснулась ко входу в кузницу, громко постучала и услышала голос сына:
  
  - Нинка, какого хрена стучишь, знаешь ведь, что не заперто, а баб уже давно не вожу сюда...
  
  Фрося не стала дальше слушать гнусные слова старшего сына, а толкнула дверь и очутилась в бывшем жилище ксёндза Вальдемара. В нос шибануло вонью не свежей одежды, пота, окурков, остатками вчерашней еды и ещё чёрт знает, чем. Под замусоленным ватным одеялом без пододеяльника лежал, закинув руки за голову, Стас - бывший ответственный работник республиканского парт. аппарата, а нынче неухоженный мужчина с ничтожным статусом и местом работы. Глаза матери и сына встретились.
  
  - Что мать уставилась, не узнаёшь?
  
  - К несчастью, узнаю. Может примешь сидячее положение и поговоришь с матерью, которую уже не видел тысячу лет и, возможно, встречаешься с ней в последний раз?
  
  - Отвернись, дай мне одеться, я ведь не на гулянке был, дежурил ночью, сторожа нынче в почёте.
  
  Фрося разглядев колченогий стул, села на него и отвернулась. Боже мой, куда она попала и зачем, ведь намного лучше ей жилось в неведение. Как это получилось так, что она воспитала четверых детей, а на старости лет осталась одна, если бы не Марк, то в пору было бы подумать о доме престарелых, как это сделала Рива.
  
  - Ну, здравствуй мать, какими судьбами тебя на Родину занесло, ностальгия заела или вспомнила о своём некогда покинутом добре?
  
  Стас противненько захмыкал. Фрося обернулась - перед ней сидел на диване старший сын с обрюзгшим лицом, из щёлочек на неё смотрели глаза с красными прожилками, на голове остались только редкие пряди серо-пегих волос, в ватных штанах и растянувшемся на толстом животе некогда пушистом свитере, на ногах плотно сидели растоптанные валенки.
  
  - Здравствуй, Стасик! О такой встрече даже мечтать не могла, ты во что превратился, ведь тебе ещё шестидесяти нет, руки золотые, здоровьем бог не обидел, а ты...
  
  
  
  - А я... а я матушка, пьянь, рвань и дрянь. Нинка и та, с милицией меня из дому выкурила.
  
  - Из своего дому?
  
  - Был мой и вышел, в своё время переписал избу на неё, ведь хотел получить в Минске собственное жильё, а мне выделили ведомственное, я ж имел уже собственность. Надо было эту хату продать и всё было бы в порядке, так не захотел эту суку в столицу перевозить. Ах, что уже об этом, жизнь моя подходит к финишу. Скоро выйду на пенсию, мне сказали, что будет она ладненькой. Со сторожей уйду, отсужу у Нинки пол дома, а может и притрёмся друг к другу, она, как увидит мою пенсию, так и подобреет, у неё же вовсе никакой нет, всю жизнь за моим хребтом жила. Ну, что, матушка, давай по стаканчику за встречу накатим, у меня сегодня свободная ночь от дежурства.
  
  - Стас, твоей матушке уже девятый десяток пошёл, недавно она микроинфаркт пережила, ночь ехала в поезде, а от радужных встреч на десятом небе от счастья. Спросил бы лучше, как я поживаю, как твои братья и их семьи...
  
  Стас перебил диким хохотом:
  
  - Издеваешься, на кой хрен я им, и они мне сдались? Если бы ты сейчас не заявилась, то и про тебя не вспомнил бы до гробовой доски.
  
  - Такой плохой я для тебя была?
  
  - А я не сказал, что ты была плохой, есть, что хорошее о тебе вспомнить. Так и я не был особо плохим для своих детей, всё, что от меня зависело им давал, можно сказать, в люди вывел, ну, и что...
  
  - Ну, и что, где они Стасик?
  
  Фросе захотелось своим вопросом сгладить возникшую неприязнь между ней и сыном.
  
  - Мать мне срифмовать ответ с твоим вопросом?
  
  Он опять осклабился.
  
  - Что ты хочешь, к Нинке и той не приезжают, они же теперь стали иностранцами - кто в России проживает, кто в Казахстане, а дочка вовсе не то в Словакии, не то в Словении живёт.
  
  - Стас, может быть тебе деньжат подкинуть?
  
  - На кой они мне, всё равно пропью, хочешь, так Нинке подкинь.
  
  Тут уже иронически засмеялась Фрося.
  
  - Неужто дать ей деньжат за то, что она выгнала меня из бывшей моей хаты?
  
  - А ты скажи ей, что хочешь бабки презентовать, так она тебе подошвы вылижет.
  
  - Ладно, сынок, прощай, надо нам расстаться, пока до конца не возненавидели друг друга.
  
  Стас, кряхтя, вслед за матерью поднялся на ноги.
  
  - Матушка, не серчай на меня, пусто на душе, ведь всё, что было в жизни хорошего я потерял. В петлю лезть неохота, а славного будущего своего уже не вижу. Нинка мне давно уже обрыдла так, что видеть её не могу, не только что дышать одним воздухом. Я пошутил, не сойдусь я с ней, доработаю до пенсии и поеду куда-нибудь в деревню, куплю подходящий домик, заведу хозяйство, и кто его знает, может ещё хозяйку впущу в дом, нынче баб одиноких хватает, а я всё же не совсем пропащий мужик, с руками и при деньжатах. Скажу тебе, как на духу - местные мужики меня сторонятся, шарахаются, как от прокажённого, ты же знаешь, в наших местах коммунистов никогда сильно не жаловали. Вот и съеду туда, где меня никто не знает. Денежки у меня в загашнике есть и не какие-нибудь там зайчики, зелёненькими успел в своё время обзавестись, всё же у своей мамочки чему-то в жизни научился.
  
  Стас облапил мать и похлопал её по плечу.
  
  - Прощай и не поминай лихом, родственникам можешь передавать привет, а можешь и стоит, мы с ними друг для друга словно чужие или умершие. Если перед кем и мучает совесть, так только перед покойной Анькой.
  
  Глава 27
  
  Протиснувшись обратно со своим чемоданом через плохо открываемую калитку, Фрося остановилась на обочине дороги. Шёл лёгкий снежок, серое небо обложили облака, надвигались ранние сумерки, крепчал мороз и на душе у неё было пасмурно и холодно. Поправила сумочку на плече - вот, и съездила на Родину, вот, и попрощалась с родными. Вдохнула полной грудью морозного воздуха и решительно достала из внутреннего кармана шубы мобильный телефон - как хорошо, что у неё есть визитка того таксиста, доставившего её сюда несколько часов назад.
  Долго ждать не пришлось, вскоре возле неё затормозила знакомая машина и улыбающийся водитель, распахнул дверь:
  
  - Забросьте, пожалуйста, сами ваш чемодан на заднее сиденье, что-то мне не хочется вылезать на эту холодрыгу.
  
  Фрося так и сделала, отметив для себя, что обслуживание клиента в провинции здорово отличается от московского, не говоря уже об американском, и, усевшись на пассажирское сиденье, облегчённо вздохнула.
  
  - Скажите, пожалуйста, я могу возле вокзала где-нибудь сносно перекусить?
  
  - Да, похоже, встреча не была сильно радушной.
  
  Фрося смолчала.
  
  Водитель покачал головой.
  
  
  
  - Конечно, есть, я вас завезу в нашу "Бульбяную". Как вы относитесь к белорусской кухне?
  
  - Отлично отношусь, я ведь родом из этих мест, просто давно здесь не была.
  
  - У нас мало, что изменилось, но с развалом советской власти, появилось несколько приличных заведений, местные воротилы всё же подсуетились.
  
  Не смотря на печальное настроение после встречи с сыном, Фрося в уютном кафе с аппетитом отобедала вкусными картофельными клёцками с жареным мясом и луком, запила чаем с лимоном и двинулась в сторону вокзала. Как это она могла предполагать, что ей придётся задержаться на два дня в Поставах, даже два часа здесь нечего было делать. Который уже раз подумала - как хорошо, что Марк не поехал с ней в Израиль и в Москву, ей тоска, а каково было бы ему. В чемодане так и остались лежать не востребованные подарки, кому здесь было вручать дорогие виски, коробки с конфетами и сувениры. Поезд уносил её обратно в Москву, а это значит, что скоро она улетит к Марку, без него ей было ужасно тоскливо, а на душе кошки скреблись.
  Ранним утром следующего дня Фрося сошла на промозглый перрон и в свете фонарей сразу же увидела, дожидавшегося её внука:
  
  - Сёмочка, зачем ты поднялся в такую рань, а вдруг бы я сегодня не приехала?
  
  - А я почему-то был уверен, что ты прибудешь именно сегодня, мне так хочется побыть, как можно подольше с тобой рядом.
  
  Фрося крепко обняла внука.
  
  - Глупыш, какой ты ещё глупыш, скоро приедешь ко мне в Штаты, попрошу Марка, чтобы он подыскал тебе подходящий колледж в нашем округе, и мы будем рядом, пока ты будешь во мне нуждаться, а я всегда буду с тобой, пока жива и могу что-то весомое для тебя сделать.
  
  - Бабуль, мама просила, чтобы я повлиял на тебя своим авторитетом и прямо с вокзала привёз к нам домой...
  
  - Считай, что уже повлиял, поехали.
  
  Фрося с волнением переступила порог квартиры, когда-то удачно приобретённой для Тани. Благодаря сноровке свекрови, та теперь являлась хозяйкой дорогого престижного жилья в центре Москвы.
  Невестка выскочила в прихожую и повисла на шее у Фроси:
  
  - Мамочка, как я вся испереживалась за эти два дня после, как не очень красиво покинула тебя в гостинице.
  
  - Ну-ну, отпусти меня, а то завалюсь, забываешь, что мне уже не сорок пять, как некоторым.
  
  Таня смеясь, помогала свекрови снять шубу и сапоги, подставляла под ноги мягкие домашние тапочки, продолжая суматошно обцеловывать Фросе руки и лицо.
  
  - Прости, моя дорогая мамочка, сама не знаю, что тогда нашло на меня, наверное, здорово вымоталась за последнее время, стала какая-то нервная, всё боюсь куда-то не успеть.
  
  
  
  Фрося не стала реагировать на оправдания невестки, а присев в кресло, огляделась.
  
  - А здесь мало, что изменилось...
  
  Предостерегающе подняла руку.
  
  - Танюша, не стоит извиняться, время нас отдалило друг от друга и поведение твоё в гостинице было вполне понятным - хотела показать, какой ты стала важной и самостоятельной и явно слегка с этим переборщила. Танюха, я рада, что не надо больше тебе нос вытирать, я не воспитывать тебя приехала, если нравится быть такой, будь.
  
  Таня воинственно вздёрнула кверху подбородок.
  
  - Какой это такой, договаривай?
  
  
  - Даже не знаю, как правильно ответить на этот вопрос и стоит ли. Ты, не напрягайся, завтра я улечу в Штаты, и кто его знает, может уже никогда больше не увидимся. Я, по крайней мере, в Москву уже не ездок, нет ни сил, ни желания.
  
  - Мама - это понятно и без слов, но ты всё же ответь, что ты имела в виду, когда сказала, что я стала такой, интересно всё же, на твой свежий взгляд, какой?
  
  - Далёкой Танечка, далёкой и холодной. Мне в дорогу Марк посоветовал взять томик Пушкина и почитать "Евгения Онегина". Я и читала, пока летела в Израиль.
  
  - Мама, а с какого перепуга ты взялась за эту книгу, я её изучала по школьной программе и ничего интересного для себя не находила.
  
  - На меня она тоже не произвела большого впечатления, просто мой Марик сравнивал тебя с одной героиней из этой книги.
  
  - С Татьяной Лариной что ли?
  
  - Именно с ней.
  
  - Мамочка, кроме одного с ней имени у нас нет и не может быть общего - она изнеженная дворянка, а я, как поётся в популярной песне, вышла из народа.
  Я уже давно не та гуттаперчевая простушка, что была раньше, да ты это, сама знаешь, во многом, благодаря твоему влиянию и нынешним реалиям жизни.
  
  Фрося во все глаза смотрела на сидящую напротив красивую, ухоженную достаточно молодую женщину и не понимала, что ей в этой Тане так жутко не нравится.
  Почему, в своё время, она приняла всем сердцем прежнюю Таню - ранимую и сердечную, слабовольную и вздорную, но домашнюю и каждой клеточкой родную.
  У Фроси складывалось впечатление, что некогда близкая её душе девочка за десять лет со дня их разлуки, полностью растеряла все прельщавшие прежде качества.
  
  - Танюша, нам нечего с тобой делить, но всё, что происходит сейчас в вашей стране и с её людьми на меня не производит благоприятного впечатления. В наше время тоже, кто был поухватистей, тот и жил хорошо, только это было опасно, бизнес был под запретом, его обзывали спекуляцией и воровством, а попавшихся довольно строго наказывали.
  Раньше трудно было сразу понять, кто богатый, кто сносно живёт, а кто бедный - все одевались, питались и имели примерно одинаковые жилищные условия. Да, сноровистые люди умудрялись квартирку малую сменить на большую, как это сделали мы с тобой, могли поднапрячься, где-то у государства украсть, подхалтурить, а порой сэкономить и сесть за руль своего авто, но сегодня между благополучием разных слоёв населения разница грандиозная, буквально пропасть пролегла - богатство и бедность просто выпирает со всех щелей.
  
  - Мама, ты так серьёзно к этому подходишь, тебя это волнует? Меня нисколько. Можно подумать в Штатах не так, там все богатенькие, а если увидят бедненьких, то тут же помогают им подняться на ноги, раздавая милости на право и на лево.
  
  - Не знаю Танюха, как тебе доступно объяснить, бедные везде есть, и нищие всюду встречаются, но такого чванства богатством, как здесь, я не встречала нигде.
  
  - Мама, а почему надо стесняться богатства, времена подпольных миллионеров миновали, если есть у тебя мозги и хватка, то и существуй согласно своим достижениям - живи в дорогих квартирах и строй загородные особняки, имей гараж с крутыми тачками, одевайся у знаменитых модельеров, посылай учиться детей за границу...
  Ах, да, к слову, с Сёмкой вопрос мы с тобой утрясли?
  
  - Утрясли Танечка, утрясли, можешь на меня полностью положиться, он у нас ни в чём не будет нуждаться, закончит колледж, будет у него желание, то и университет поможем одолеть.
  
  - Ах, мама, как я тебе благодарна, так хотела, чтобы Ленка за границу умотала, так нет, связалась с этим Глебушкой и теперь покатит совсем в другую сторону, а мне красней перед партнёрами и друзьями.
  
  - Таня, ты продолжаешь удивлять, она, что милостыню на улице будет просить?
  
  - Ах, мама, тебе это уже не доступно, другой возраст и совсем иные понятия.
  
  - Вот, тут, ты совершенно права, но указывать на это было не обязательно.
  
  - Мама, ты что обиделась?
  
  - Не смеши, чего на правду обижаться. Да, и не была я никогда обидчивой, не в пример тебе.
  
  - Тоже вспомнила, я теперь совершенно не обижаюсь, а просто бывает злюсь, да так, что могу на смерть задавить!
  
  - Танюха, я две ночи провела в поезде, поеду, пожалуй, в гостиницу, надо отдохнуть, ведь завтра меня ещё ожидает, такой тяжёлый перелёт.
  
  - Мамочка, ни в коем случае ты сегодня не сбежишь от меня - я заказала в ресторане шикарный обед, мы все вместе соберёмся здесь и отметим твой приезд. Ты увидишь моих дочерей с парами, моего друга и познакомишься с правнучкой.
  
  - Ну, и отлично, а то думала, что придётся подарки для родных везти обратно в Америку или передать через посыльных.
  
  
  - Мама, твоя пулемётная очередь меня не задела!
  
  Резко отвернулась:
  
  - Сёма!
  
  Таня звонко выкрикнула имя сына.
  
  - Семён, возьми на себя пока опеку над бабушкой, которая, надеюсь, очень скоро будет о тебе заботиться и выполнять все твои капризы, а то я потеряла над тобой всякий контроль, посмотрим, как она справится.
  
  - Мама, а что со мной справляться - в памперсах давно не нуждаюсь, уроки проверять не надо, не курю, не пью, не колюсь и даже по ночам сплю дома.
  
  - Ну, ты слышишь, как он разговаривает со своей матерью, ни капельки уважения, а ведь живёт на всём готовеньком и на карманные расходы регулярно подкидываю.
  
  У парня зазвенел голос:
  
  - Мама, я тебя, что просил, чтобы ты меня рожала, так чего теперь постоянно попрекаешь?
  
  Чтобы эта перепалка между матерью и сыном не переросла в скандал, Фрося поднялась из кресла и обняла внука.
  
  - А ты знаешь, мой дорогой, что молодым иногда стоит смолчать, даже если им кажется, что они правы.
  
  Внук потупил голову и повёл бабушку в свою комнату, а Фрося вспомнила своего младшего сына в этом не лёгком для воспитания возрасте.
  Тот тоже ни в чём у неё не нуждался, имел по тем временам в своём пользовании то, что только могли себе позволить дети партработников, великих артистов и спортсменов и, конечно, дети людей из криминальных кругов, каковыми они являлись с Марком, но, никогда, не единым словечком она его не попрекнула за все блага, которыми от всей души одаривала своего любимого мальчика.
  
  глава 28
  
  Скоро впечатление от неприятного разговора с Таней улетучилось, потому что Фрося полностью попала в сферу внимания Сёмки, чему и тот не шуточно обрадовался.
  Заведя бабушку в свою комнату, он буквально закидал её вопросами, большинство из которых было связанно с жизнью в Америке. Он оказался любознательным и увлекающимся мальчиком. Разнообразные вопросы внука часто ставили бабушку в тупик, и она уже от души смеялась:
  
  - Сёмочка, ты меня достал, ну, откуда я могу знать, я никогда этим не интересовалась, мальчик мой, я к компьютеру подхожу только пыль стереть, вот приедешь и я тебя полностью отдам в распоряжение моего Марка, вот тут ты и оторвёшься и он с тобой заодно отведёт душу в умных беседах, а я ведь обыкновенная бабка - люблю сериальчики, любовные романчики, поплавать в бассейне и покопаться с цветиками в своём палисаднике.
  
  - Бабуль, ты просто надо мною смеёшься, ну, что ты не знаешь, насколько у вас популярны в стране восточные единоборства - ушу, тхэквондо, каратэ, в конце концов?
  
  Фрося смеялась.
  
  - Мальчик мой, что это такое и с чем это едят? Сёмочка, в Америке есть всё, было бы желание, возможности и время всем этим и многим другим заниматься. Я только точно знаю, что не успеешь ещё появиться у нас в Майами, как сдашь у меня на права и я тебе куплю личный автомобиль, чтобы мой не брал, а то я вашу натуру Вайсвассеров знаю, стоит вам влюбиться и всё, голову сносит.
  
  Парень покраснел.
  
  - Бабуль, о какой любви ты мне говоришь, я ведь ещё даже не приехал в Штаты.
  
  - Сёмочка, я шучу, но признаюсь честно, очень хочу уже очутиться у себя в доме и встречать тебя через короткое время в своих апартаментах.
  
  Дверь в комнату внука резко распахнулась и туда вбежала не высокая, но стройная девушка, в которой Фрося безошибочно узнала Лену. Боже мой, как она была похожа на свою маму - те же блестящие зелёные глаза, нежный овал лица с высокими скулами, тонкий носик и сочные губы.
  
  - Бабушка, здравствуй! Как ты хорошо выглядишь, будто мы не расставались на десять лет.
  
  - Здравствуй, здравствуй Леночка!
  
  Фрося прижала к своей груди голову девушки.
  
  - Ты, уже совсем взрослая, а расставались мы с тобой, когда ты была ещё не складным подростком.
  
  Лена отстранилась.
  
  
  - Бабушка, знакомься, это мой Глеб, мы скоро поженимся, ведь летом я оканчиваю университет, и мы собираемся поехать на Дальний Восток, нас там такие ожидают перспективы, ведь наши знания восточных языков сегодня очень востребованы, особенно на наших границах с Японией, Южной Кореей, а главное, с Китаем.
  
  Фрося потрепала по плечу высокого нескладного парня в очках.
  
  - Глебушка, тебе такая болтушка достаётся, не позавидуешь.
  
  - Ну, бабушка, тоже скажешь, болтушка, а я ведь так разошлась, только потому что очень рада тебя видеть такой же красивой и стильной, как и раньше.
  
  Свои два слова вставил парень:
  
  
  - Ефросинья Станиславовна, мне Лена очень много о вас рассказывала хорошего.
  
  - О, чертовски приятно, оказывается обо мне ещё иногда в Москве говорят.
  
  На душе у Фроси стало заметно теплей, в миг исчезли возникшие в предыдущие дни обиды и предубеждения. Они же молодые, где им взять время и терпение, чтобы понапрасну тратить на обидчивых стариков.
  В комнате Сёмки становилось всё тесней и многолюдней, потому что туда протиснулись Алесь, Анжела и маленькая Анечка. Фрося взяла на руки девочку, названную в честь её самой большой невосполнимой утраты.
  Естественно, кроме имени в этом миленьком ребёнке не было ничего от её Анютки, но всё равно, было приятно, что на земле есть человек, в которого заложена частичка доброй памяти.
  Фрося, находясь в тесном кругу молодёжи, вдруг почувствовала, что она, наконец, оттаивает душой, ей хотелось обнимать и целовать повзрослевших за десять лет разлуки симпатичных молодых людей. Она закидывала молодёжь вопросами о планах на будущее, о том, как им живётся в нынешних новых для страны условиях и в ответах чувствовала, что эти ребята практически уже не помнят прежнюю жизнь в СССР. Оживлённый разговор и смех прервала Таня, вошедшая в комнату, пахнув флёром чересчур сильных духов, в стильном платье, в туфлях на высоких каблуках и обвешанная дорогими украшениями.
  
  - Всё, всё, вы тут, наверное, замучили бабушку бесконечными вопросами и своими глупыми фантазиями, пора уже к столу, если захотите, там можно продолжить обмениваться взглядами и планами на будущее, заодно удовлетворите и моё любопытство, ведь я тоже очень мало, что знаю о них.
  
  Шум мгновенно утих и все присутствующие в маленькой для такого количества людей комнате, потянулись в сторону зала. Сёмка взял бабушку под руку и проследовал с ней вслед за остальными. Внук уселся рядом с Фросей, предварительно услужливо выдвинув перед ней стул:
  
  - Бабуль ты не против того, что я во время обеда буду сидеть рядом с тобой?
  
  - О чём ты говоришь, мне так сегодня повезло, подцепила юного симпатичного кавалера, почту, мой мальчик, за честь принимать твои ухаживания.
  
  
  Услыхав последнюю фразу Фроси, все молодые люди дружно рассмеялись. Тем временем, Таня подвела к американской гостье высокого мужчину, одетого в добротный костюм при галстуке.
  
  - Мама, познакомься с Ником.
  
  Фрося привстала со своего стула и подала руку мужчине, встретившись с ним глазами.
  
  - Ефросинья Станиславовна, очень рад быть вам представленным, много наслышан о вас, как от Тани, так и несколько лет назад от Владислава Антоновича, с которым мы были долгие годы друзьями и партнёрами по бизнесу.
  
  - Я тоже рада знакомству, только простите меня, к вам так и обращаться господин Ник? Да, ещё вопрос, возможно, Вы, предпочитаете для общения английский язык?
  
  В серых настороженных глазах мужчины блеснули сталью непонятные огоньки.
  
  - Прошу прощения, Николай Анатольевич.
  
  Он учтиво наклонил голову.
  
  - Мой родной язык русский, а Ником для удобства меня называют друзья.
  Ефросинья Станиславовна, если вы сможете за сегодняшний вечер уделить мне несколько минут внимания, то буду вам за это очень признателен.
  
  Фрося улыбнулась.
  
  - Придётся повторить чуть раннее сказанную мной фразу - почту за честь.
  
  На этот раз слова Фроси не вызвали смеха - молодёжь молча чинно восседала на своих местах, и только маленькая Анечка нарушала строгий порядок, просила дать ей то кусочек колбаски, то огурчик.
  Фрося обвела взглядом прекрасно сервированный стол с богатыми закусками. Отметила дорогой фарфор, начищенное серебро приборов и переливающиеся искорками хрустальные рюмки, фужеры и бокалы. Посреди стола стояла внушительная батарея из дорогих спиртных напитков. Фрося удивлённо взглянула на Таню. За их спинами расположились две изящные девушки в форменной одежде официанток.
  
  - Мама, я решила, что так будет лучше, нам не придётся отвлекаться от стола и друг от друга, девочки сами со всем хорошо справятся, при этом, профессионально.
  
  Изысканная еда, учтивое обслуживание официанток и спиртное не смогли создать за столом атмосферу всеобщего веселья и непосредственности, все, без исключения, чувствовали себя скованно, чему ещё больше способствовали Таня с её любовником, который ежеминутно поглядывал на свои дорогие часы, отчего невестка заметно нервничала и сыпала колкостями направо и на лево. Фрося попыталась разрядить обстановку:
  
  - Танюша, а твоих знаменитых пирожков не будет? Я так часто про них вспоминаю и все уши Марку прожужжала. Он даже мне советовал попросить у тебя рецепт.
  
  - Мама, не издевайся, я уже забыла, как к духовке подходят, некогда мне заниматься ерундой, вот, стану такой пенсионеркой, как ты, тогда и буду на кухне возиться.
  
  Грубый выпад нервной хозяйки, похоже, отметили все - молодые люди, опустили свои глаза в тарелки, а сидящий рядом внук, погладил бабушку по руке. Фрося, чтобы снять напряжение засмеялась.
  
  - Ошибаешься Танюха, я и сейчас мало времени провожу на кухне и, если есть возможность отвертеться от неё, то с радостью могу покушать пиццу или зайти в кафе. Ты же знаешь, что я никогда не была хорошим кулинаром, а у тебя был к этому настоящий талант, могу заверить в этом всех присутствующих, кто этого не знал или надёжно забыл.
  
  Глаза всех сидящих за столом с благодарностью смотрели на пожилую женщину, у которой хватило ума и такта пропустить грубую колкость мимо, как, будто не придав ей никакого значения. Расторопные официантки перед десертом стали убирать посуду после горячего блюда, а к Фросе в этот момент подсел Николай Анатольевич.
  
  - Простите Ефросинья Станиславовна, но мне надо вскорости покинуть вашу замечательную компанию, вы могли бы сейчас уделить мне парочку минут внимания.
  
  - Ради бога, но какой у вас интерес может быть к пенсионерке, посмотрите, сколько тут прекрасной молодёжи, а Танечка дорожит каждой вашей минуточкой.
  
  Мужчина недовольно мотнул своей крупной головой.
  
  - Шпильки в свой адрес не принимаю и наши отношения с Татьяной никого не касаются...
  
  И понизив голос:
  
  - Да, я женатый человек и, как вы уже могли догадаться, нас с вашей бывшей невесткой связывают не только партнёрские и дружеские отношения, но разговор сейчас пойдёт не об этом.
  
  Фрося не стала перебивать, внимательно глядя в лицо мужчины, который почему-то не был ей симпатичен.
  
  - Ефросинья Станиславовна, мне Татьяна сообщила, что ваш муж инвестирует крупные суммы денег в экономику нашей страны, что у него есть шикарные связи с нашим министерством и многими олигархами в области торговли и поставки ценного оборудования, в разработке полезных ископаемых...
  
  - Николай Анатольевич, вы зря тратите своё драгоценное время на разговор со мной на эту тему. Я в Америке сразу же отошла от всех коммерческих дел, тут Таня совершенно права, живу жизнью добропорядочной пенсионерки. Мой муж, простите меня, очень слаб здоровьем и никакой активной финансовой деятельностью не занимается. Да, наши капиталы вложены в некоторые структуры, связанные с Россией, но дела ведёт наш надёжный деловой партнёр и хороший друг, а мы получаем только дивиденды.
  
  - Ефросинья Станиславовна, так только это нам и надо, чтобы вы связали нас с вашим хорошим деловым партнёром, а тем более, вашим другом, потому что ваши рекомендации откроют для нас широкие перспективы.
  
  Фрося поднялась на ноги, давая понять, что их разговор подходит к концу.
  
  - Николай Анатольевич, я не могу своему деловому партнёру, а тем более, другу, рекомендовать, совершенно незнакомого человека, в надёжности которого у меня нет никакой уверенности.
  
  Во время всего разговора Фроси и её друга, Таня стояла рядом с плотно стиснутыми губами, кидая на свою бывшую свекровь огненные стрелы из по-прежнему красивых зелёных глаз, из которых исчезли любовь и тепло к дорогому некогда человеку. Мужчина несколько раз попеременно зло посмотрел на Фросю и Таню, сухо раскланялся и покинул квартиру.
  
  глава 29
  
  
  Таня, проводив своего дорогого гостя, крайне раздражённая вернулась в зал.
  По ней хорошо было видно, что она буквально кипела от ярости, гнев был готов вырваться наружу огнедышащей лавой в любую секунду и все, сидящие за столом, в предчувствии словесного взрыва как-то непроизвольно съёжились. Таня в полной тишине налила себе почти полный бокал водки и в несколько глотков его осушила, запила шипучей минеральной водой и мрачно уставилась в тарелку. Молодёжь, стараясь быть незаметной, вылезла из-за стола и без шума удалилась в комнату, которую до сих пор называли детской, где теперь полновластным хозяином был Сёмка. За столом остались сидеть только двое - Фрося и Таня, расположившиеся по разные стороны бывшего пиршества. Официантки быстро заканчивали убирать посуду и вскоре скрылись на кухне.
  
  Фрося понимала, серьёзного разговора им не миновать, хотя особого толку в нём не видела - ей не в чем было оправдываться перед невесткой, она была уверена в правильности своих решительных действий, не способствующих партнёрству с протеже Тани. Нет, не пойдёт она на встречу в бизнес-плане Таниному любовнику, даже из горячих родственных побуждений. Тут же поймала себя на мысли - а родственных чувств то и нет, при этом, уже с двух сторон. Тревожное молчание затягивалось, насыщая атмосферу в комнате звоном натянутых нервов. Наконец, Таня подняла голову и посмотрела тяжёлым мутным взглядом на Фросю:
  
  - Скажи, тебе было тяжело, хотя бы что-нибудь пообещать Нику? Конечно, свою жизнь устроила, а на меня тебе наплевать. Тебе до одного места, что твой сыночек поломал мне всю жизнь, оставил куковать с тремя детьми, почти без средств к существованию. А тебе только этого и надо было, ты, воспользовавшись моим состоянием, управляла мной словно марионеткой, дёргала за ниточки, а я дурища шла за тобой, как будто сама не могла со всем справиться - добрая мамочка Фрося слабой и никчемной вдовушке сопельки вытирала.
  
  Она пьяно засмеялась.
  
  - Глянь на меня, великая Ефросинья Станиславовна, я не пропала без нянечки, тебе и в твоей паршивой Америке такой жизни не снилось, какой я сегодня живу. Ага, смотришь и обзавидовалась - ты же была крута-а-а-я, круче вареных яиц!
  
  Она икнула.
  
  - Ты, по сравнению со мной не крутая была, а убогонькая - ездила на "жигулёнке", ковырялась на даче и торговала на толкучке. Ха-ха-ха, торгашка несчастная, тюремная дрянь, продажная шкура!
  
  Фрося резко поднялась из-за стола.
  
  - Закрой рот, дети слушают твою мерзость. Мне не в чем перед тобой оправдываться, как и перед своими детьми и внуками. Иди проспись, может ещё не совсем совесть продала, а завтра тебе будет стыдно за гадкие слова, в которых и на йоту нет правды, а одни искажённые факты, но это пусть останется на твоей совести, нас это уже не касается. Я не задержусь в твоём доме ни на одну минутку и прощаться завтра с тобой не хочу. Лучше бы мы похоронили себя друг для друга, чем впали в временную амнезию. Хоть это и трудно, но я хотела бы тебя забыть навсегда.
  
  - А я тебя уже давно забыла, как и твоего ненаглядного сыночка, пусть он перевернётся в своём гробу или где он там в той паршивой земле находится.
  
  Фрося вначале побелела, в висках яростно затикал пульс, но на смену смертельной бледности, краска вдруг бурно прилила к лицу.
  
  - Да, я в своё время жутко ошиблась, надо было до конца завершить твой курс лечения у психиатра.
  
  - Заткнись, старая колода, уже одной ногой в могиле, а всё ещё выпендриваешься, что, хочешь показать свой сильный характер и несокрушимую волю?
  
  И вдруг сквозь стиснутые губы прошипела:
  
  - Слышишь, не отпущу я своего сына к тебе, сдыхай там падла потихоньку в одиночестве.
  
  Некогда обожаемая невестка старалась, как можно больней ударить словами по бывшей любимой свекрови. Пьяные слёзы текли по Таниному искажённому злобой лицу, и Фрося сорвалась.
  
  - Танечка, могу тебя успокоить, я не одинока - у меня есть муж, а в Майами в моём доме сейчас живёт вторая жена моего Семёна и трое его детей.
  
  Слёзы мгновенно высохли на лице у молодой женщины, хмель куда-то отступил, глаза широко раскрылись, губы мелко задрожали.
  
  - А он где? Где он!?
  
  От шёпота она перешла на крик:
  
  - Где он, ответь, где он?!
  
  В зал на крик вбежали дети. Сёмка тут же встал между разъярённой матерью и бабушкой, растерявшейся от своих нечаянно сорвавшихся слов:
  
  - Мама, как тебе не стыдно, что ты вытворяешь, мало того, что она наша гостья, так ведь ещё и пожилой человек.
  
  - Гостья? Пожилой человек? А ты знаешь, что её выродок, твой героический папаша все эти годы скрывался от нас и никакого ему не было дела, что у него сыночек подрастает. Он, сволочина, завёл себе другую бабу и нажил с ней ещё троих детей.
  
  - Да, мне бабушка позавчера рассказала.
  
  
  - Ты, знал, ты, знал, ты, знал... мерзкий предатель, ничтожество, я тебе такую Америку устрою, что забудешь, как это слово пишется!
  
  - Вот напугала, исполнится мне восемнадцать лет и без тебя уеду, никогда не останусь рядом с тобой. Я знаю, что ты меня ненавидишь за то, что я похож на своего отца.
  
  Ситуация из скандальной переходила в критическую, которую из всех присутствующих могла разрулить только Фрося, что она незамедлительно и сделала.
  
  - Так, давайте не будем пугать ребёнка дикими криками и сами все успокоимся, никакой трагедии не произошло, две бабы выпустили слегка пар, а Сёмочка очень близко к сердцу взял наш острый спор. Алесик, завези меня, пожалуйста, в гостиницу, завтра днём у меня самолёт, кто захочет, может меня проводить.
  
  И она, не оглядываясь прошла в прихожую. Вслед за Фросей на выход потянулись все остальные, исключая Таню, которая сидела на стуле, зажав руками голову и раскачивалась из стороны в сторону. Взявшись уже за свой чемодан, Фрося осмотрела всех стоящих рядом:
  
  - Анжела, останься, пожалуйста, с мамой, нельзя её бросать одну в таком состоянии. Если она будет волноваться, то скажи ей, что Сёмочка будет ночевать со мной в гостинице.
  
  - Правильно бабушка, не надо ему маячить сейчас на глазах у мамы. Прости её бабушка, она не такая плохая, как хочет казаться. Иногда она думает, что можно всеми управлять, не считаясь с чужим мнением.
  
  И, обняв бабушку, прошептала на ухо:
  
  - Только я могу её выдержать и смолчать, мама моего Алесика терпеть не может. До свиданья бабушка, нам тебя здесь здорово не хватает. Вот, Алесик найдёт себе нормальную постоянную работу, и мы обязательно приедем в гости.
  
  - До свиданья Анжелочка, до свиданья, ты всегда была разумной девочкой, ею и осталась. Мой вам совет, становитесь побыстрей самостоятельными, чтобы потом не упрекать других в собственной нерадивости.
  
  Вначале Алесь довёз Лену и Глеба до дома, где у них была съёмная квартира, и Фрося тепло попрощалась с молодой симпатичной парой, пожелав им удачи на выбранном пути. Целуя под конец Лену, Фрося вложила ей в руки несколько сотенных банкнот американских долларов.
  
  - Бери, моя девочка, пусть эти несколько ничтожных бумажек принесут вам удачу. Леночка мне очень понравился твой парень. Глебушка, берегите друг друга и свою любовь.
  
  Высадив Лену с Глебом, Алесь обратился к Фросе:
  
  - Бабуля, а зачем тебе гостиница, разве ты не хочешь переночевать в своей квартире?
  
  - Алесик, это не моя квартира, а твоя, для меня это уже пепелище, одни только воспоминания, а стрессов на сегодня мне и так хватило сполна... Ты лучше ответь на такой вопрос - сколько времени собираешься жить на дешёвых халтурах, быть иждивенцем у Анжелы и мальчишкой на подхвате у тёщи? Пожалей Анжелку, она ведь мечется между двух огней - любовью к матери и к тебе.
  
  - Бабуля, а, что ты предложишь идти на стройку, автобус водить или билеты в кассе продавать?
  
  - Ничего я не буду тебе предлагать, сам раскинь мозгами и взвесь, как следует свои возможности, раз от музыки жить не выходит.
  
  - Бабуль, я ведь хороший музыкант и певец, мои мелодии и тексты не хуже, чем у Газманова или Николаева, неужели ты мне не веришь?
  
  - Алесик, что толку от моей веры, надо сделать так, чтобы в тебя поверили известные исполнители или продвинутые продюсеры.
  
  Сёмка присвистнул на заднем сиденье.
  
  - Бабулька, оставайся, с тобой наш Алесь взлетит на пик славы, а не будет на похоронах жмура тянуть и на дешёвых свадьбах лабать.
  
  - Алесик, это правда?
  
  - Конечно, правда.
  
  - А ты, малый, не суйся куда тебя не просят.
  
  - А чего ты, старый возбухаешь, ты, что не видишь, что нашей бабушке можно всё рассказывать, она ведь не стенает, как некоторые, а советы дельные даёт.
  
  - Успокойтесь ребята, какие сейчас я могу давать советы, когда совершенно не разбираюсь в вашей жизни. Одно только знаю точно, позорных работ не бывает, бывает позорное качество работы. На свадьбах и похоронах тоже надо кому-то играть, но если ты можешь достичь большего, а не делаешь этого, то это позор.
  
  И тут же без перехода:
  
  - Сёмочка, переночуй, пожалуйста, у Алеся, мне необходимо сегодня вечером побыть одной. Многое надо обдумать перед тем, как улечу в Штаты. Хотелось бы вернуться домой с ясной головой. А к восьми утра закажу в свой номер завтрак, приходите ребята, будем прощаться.
  
  Глава 30
  
  По стечению обстоятельств Фросе выделили тот же номер, в котором проживала накануне отъезда в Поставы.
  От этого она нисколько не расстроилась, а более того, подобное обстоятельство её даже обрадовало, не надо привыкать к новой обстановке.
  Только, зайдя в свой номер, поняла, насколько она устала за последние дни и за всю свою сложную и нервную поездку в Израиль и Москву. Фрося с блаженством погрузилась в джакузи, наполненное горячей водой, куда щедро добавила любимого хвойного экстракта. Пузырьки и струйки воды ласково нежили её кожу, разливаясь истомой по всем органам, а главное, по разгорячённым мыслям и растревоженной душе.
  
  Боже мой, как её сердце выдержало всю ту мерзость, что вылила на её голову Таня. Странно, но не было обиды и злости на бывшую невестку, ставшей ей когда-то, настоящей верной подругой.
  Ей самой почему-то до жути было больно за Таню, она не давала себе в этом отчёта, но может быть из бабской не всегда логичной солидарности, сердце заполняла тягучая жалость к невестке.
  Да, вся та гадость от пребывавшей в крайне расстроенных чувствах Тани, жгла ей душу, но почему-то она находила и находила этому гневу оправдания - не сложившаяся семейная жизнь безусловно искалечила Тане, и до того, неустойчивый характер.
  Фрося хорошо помнила, прежнюю, такую мягкую, легко ранимую, но нежную и домашнюю девочку, которая на её глазах в одночасье превратилась в злобную мегеру и в первую очередь, к своим близким.
  Она вдруг стала отталкивающим от себя своим поведением и словами монстром, не терпящим по отношению к себе критики, не принимающей возражения и до абсурда уверенной в собственном непогрешимом мнении, не прощающей другим слабостей и непроизвольных ошибок.
  
  Разомлевшая в дурманной ванне, почти полностью успокоившись, она старательно искала Тане оправдания и какие-то всё же находила.
  
  После страшной вести о смерти Анютки, Фрося словно выключилась на какое-то время из обыденной жизни. Хорошо ещё, что к этому моменту все документы на поездку в США, у неё были готовы.
  Находясь в полной прострации, она и вылетела из Москвы, куда не возвращалась целых десять лет.
  Да, этот факт не скроешь, Фрося за несколько лет их общения, приучила Таню, жить под постоянным её присмотром, вела, как незрячую по дорогам жизни, которые становились всё сложней и беспощадней к человеку, в свете тех сложившихся в стране реалий конца восьмидесятых и начала девяностых годов.
  Нет, она не оставила её на пустом месте - не многие москвичи могли похвастаться в то время шикарной квартирой в центре Москвы, добротной дачей, машиной, а главное, набирающим обороты бизнесом, в котором Фрося сохранила все свои туда вложенные средства.
  До сих пор она не претендовала на эти деньги и на что они ей нужны - у неё вполне обеспеченная старость. Смешно сказать, она летела в Америку, имея в кармане всего лишь сто долларов.
  Остальные, оставшиеся у неё, к этому времени, зелёные бумажки, не считая, бросила на заднем сиденье Таниного автомобиля перед тем, как попрощаться и двинуться в сторону аэропорта, чтобы покинуть любимую Москву и, кто мог тогда предположить, что, так надолго.
  Всё то, что Фрося небрежно кинула Тане в машине, было далеко не копейки, даже в нынешнее время, не говоря уже, о тех годах - там валялось больше двадцати тысяч долларов.
  К тому же, она оставила Тане порядочную кучку золотых украшений, которые не могла вывезти за границу и которые могли пригодиться близким, в случае надобности, являясь всегда самой надёжной валютой.
  
  Безусловно, она несёт вину перед Таней, за то, что скрыла от неё факт чудесного появления среди живых Семёна, но, как показывает время, это был правильный поступок. Разве смогла бы Таня жить с мыслью, что где-то тешится в других пылких объятиях её любимый мужчина, поднявший, в своё время, молодую женщину своей любовью на вершины наивысшего обожания.
  Непроизвольно вспомнила себя, когда приехала в посёлок Таёжный и обнаружила своего любимого Алеся под бочком у сладострастной вдовушки. Она чудом тогда не сломалась, а не повстречайся на пути непревзойдённый любовник Семкин отец, сумевший своей пылкой страстью заставить её забыть обо всех тяготах жизни, чтобы с ней было... трудно представить.
  
  Фрося вдруг почувствовала, что начинает замерзать в остывающей воде - да, так размышлять она могла до самого утра, а может быть и на дольше хватило бы ей воспоминаний и разнообразных дум.
  Разогревшись под душем и растёршись до красна махровым полотенцем, в ночной сорочке упала на кровать. Ах, какое блаженство, не хочется никакого телевизора, книг и постороннего шума, а вот, с Марком необходимо поговорить и, при этом, срочно. Фрося услышала, как на другом конце провода привычно для её слуха прокашлялся любимый мужчина перед тем, как сказать в трубку обычное:
  
  - Алло.
  
  - Маричек, миленький, завтра я вылетаю к тебе, как я соскучилась, ты даже представить не можешь. Никогда больше я не отдалюсь от тебя дальше расстояния нашего двора.
  
  - Фросик, как я рад, что твой вояж не оказался сильно растянутым по времени, хотя, как знать...
  
  - Маричек, он мне кажется бесконечным, я очень устала и истосковалась по тебе.
  
  - Фросик, я тоже очень скучаю по тебе, но не буду обманывать, что мне тут нечем заниматься, сама отлично знаешь, что остался в доме далеко не один. Ах, да, в постельке мне без тебя бывает ужасно одиноко и не уютно, перекину руку на твою сторону, а там пусто, а так хочется привычно запустить пальцы под твою ночную сорочку.
  
  Фрося блаженно улыбнулась.
  
  - Маричек, хоть ты и врёшь складно, но чертовски приятно это слышать. Кстати, я сейчас лежу на широчайшей гостиничной кровати в одной ночной сорочке после умопомрачительного джакузи.
  
  Пожилые люди непроизвольно рассмеялись своим непосредственным шуткам.
  
  - Фросик, скажи честно, у тебя смех оттого, что смешно или сквозь слёзы?
  
  - Сквозь слёзы Маричек, и ещё какие...
  
  И она описала мужу все перипетия последних дней, вплоть до сегодняшнего званного обеда у Тани.
  С душевной мукой передала всю безобразную сцену её разговора на высоких тонах с бывшей невесткой и чем он завершился.
  
  - Фросенька, а чего ты приняла так в штыки того мужика с его предложением, тебя, что шокировало, что он занял место твоего сына?
  
  - Марик, ты отдаёшь себе отчёт, о чём ты спрашиваешь, выдумал тоже, чтобы я хоть краем мысли зацепилась за это твоё несуразное предположение.
  
  - Тогда объясни доходчиво, в чём причина твоего враждебного восприятия любовника Тани?
  
  - Ну, не понравился он мне и всё, явно из бывших бандитов или коммунистов, да и женатый он.
  
  
  Давно Фрося не слышала, чтобы так смеялся её муж, он буквально задыхался от хохота.
  
  - Фросик, ей богу, я сейчас умру от смеха - ну, скажи мне на милость, а кто нынче управляет той страной, может быть ты думаешь, что Путин не был коммунистом, служа в органах КГБ? Может быть ты считаешь, что наши все деловые партнёры с Леоном в Оксфорде или Гарварде учились? Поверь, моя миленькая, большая часть из них в обкомах заседала или не один раз парашу нюхала.
  
  И Марк снова от души рассмеялся.
  
  - Марк, ты что, меня осуждаешь за неправильное поведение с этим мужиком?
  
  - Нет, не осуждаю, ты вправе сама решать такие вопросы, но ради Тани могла бы быть более гибкой и напустить немного тумана, и смотришь, все были бы довольными.
  
  - Ага, понятно, какой из меня бизнесмен, торговка с базара, правильно Танюха сказала.
  
  - Нет, не правильно, она не имела никакого права разговаривать с тобой в таком тоне из ряда многих причин и обстоятельств.
  Ты абсолютно права, что резко её отбрила, а, вот, с сыном твоим, а точней с вестью о нём, произошла явная промашка, но слово не воробей, уже не поймаешь.
  
  - Ну и пусть она знает, всё равно, их пути-дороги в дальнейшем не пересекутся.
  
  - А пацана твоего Семёна я очень хочу увидеть, по твоему рассказу, он очень занятный парень, кто знает, может и в отца, а то ещё и покруче будет.
  
  - Маричек, ты меня совсем расстроил, думала похвалишь, а тут так осадил, что впору звонить тому Нику и предложить наше сотрудничество.
  
  - Фросик, это не к чему, хватает у нас партнёров нынче в России и без него, это можно было сделать только ради Тани и то, тысячу раз проверить, а ты ведь знаешь Леона, не в одну авантюру он сломя голову не помчится, даже ради нас.
  
  Марк снова рассмеялся и в этот момент Фрося услышала тихий стук в дверь её номера.
  
  - Маричек, кто-то ко мне пожаловал, стучится в дверь, а я, правда, в одной ночной сорочке. До свиданья, мой милый, до скорой встречи.
  
  
  Фрося накинула халат и приблизилась к двери.
  
  - Кто там?
  
  После некоторой паузы раздался приглушённый голос Тани:
  
  - Мама Фрося, открой мне, пожалуйста, я тебя умоляю, открой...
  
  глава 31
  
  Тихий голос Тани за дверью отозвался в душе Фроси, прихлынувшем теплом, затопившим всю её сущность.
  Она невольно обрадовалась и как-то подобралась, надо было действовать по мере того, как будут развиваться события.
  Нельзя сказать, что визит бывшей невестки был для неё полной неожиданностью, где-то в подсознании она на него всё же рассчитывала. Встреча с Таней чрезвычайно её взволновала, ведь, что может быть хуже, чем потеря некогда любимых людей.
  Как-то моментально затушевалась вся мерзость, слетевшая с губ невестки и только подсказка доброй памяти затопила сердце.
  Мимолётно оглядела себя в зеркале - домашний халат, надетый на ночную рубашку и тапочки, прямо скажем, не очень подходили к приёму гостей, но это ведь была Таня, для которой внешний вид свекрови не должен был иметь особого значения. Не задумываясь больше ни о чём, Фрося распахнула дверь. Перед ней стояла крайне расстроенная молодая женщина с опухшим от слёз лицом и с печальными виноватыми глазами:
  
  - Мама Фрося, впусти меня, пожалуйста, к себе, не гони, хотя я этого вполне заслуживаю.
  
  - Входи Танюха, входи, хотя, я уже приготовилась отдыхать, поэтому прости меня за мой внешний вид, сама понимаешь, здорово выдохлась за последние дни.
  
  Пройдя быстрыми шагами в номер, Таня небрежно скинула с себя изящное модное манто и кокетливую меховую шапку и, бросив их на журнальный столик, буквально упала в кресло.
  
  - Мама Фрося, после моих гадких слов, сказанных в твой адрес, ты была вправе меня к себе не впустить и больше никогда в жизни со мной не видится и не разговаривать. Я не могла, понимаешь, не могла, чтобы ты уехала, оставив в своей душе горький вкус от нашей встречи. Вряд ли своим визитом я его особо подслащу, но нам необходимо ещё раз, поговорить и желательно без свидетелей.
  
  Фрося, усевшись в кресло напротив невестки, наконец, разомкнула уста:
  
  - Танюха, а я ведь ждала тебя, но только не сегодня, думала, что утром придёшь прощаться вместе со своими детьми, ты же всегда была отходчивая. Но, раз явилась сегодня и хочешь поговорить, хорошо, пусть так и будет.
  
  - Мамочка, прости меня, в любом случае, я не имела права вылить на твою голову тот ушат гадости, что вырвался из меня, но, что сказано, назад уже не вернёшь.
  
  - Да, Танюха, сказанное тобой, забыть я уже не смогу, но простить постараюсь, потому что всё хорошее, что некогда было, между нами, значительно перевешивает твои во многом не справедливые слова, выплеснутые в запале в мой адрес.
  
  Таня ничего не ответила на последние слова Фроси, а сидела, откинувшись в кресле с плотно прикрытыми глазами, из-под пушистых ресниц вдруг выкатились слезинки и ручейками побежали по бледным щекам.
  Фросе в этот момент безумно стало жалко молодую женщину, на долю которой выпала очень нелёгкая судьба.
  Таня никогда не обладала сильным характером и твёрдостью духа, а нынешний срыв только лишний раз подчеркнул её слабость.
  Десять лет разлуки ни могли не сказаться на их отношениях, они значительно отдалились друг от друга, да, и разница в возрасте сейчас сказывалась, совершенно определённо.
  Нечего их теперь даже сопоставлять, расстояние было видно во всём по сравнению с теми годами, когда они только познакомились.
  
  Женщины сейчас выглядели рядом далеко не так, как раньше, когда работали в ателье у Валерия Ивановича, Фрося тогда смотрелась рядом с Таней старшей сестрой, а теперь вряд ли можно было так определить.
  В свои сорок пять лет, бывшая Фросина сердечная подруга выглядела весьма привлекательной молодой женщиной, с хорошей фигурой, и симпатичными чертами лица, да в модных дорогих одеждах научившаяся преподносить себя для окружающих в лучшем свете.
  Фрося невольно сравнила Таню с новой пассией Семёна и с удивлением отметила, что обе женщины в чём-то были схожи. Нет, внешне они были совершенно разными, славянский тип Тани не сравним с восточными чертами Зары, но ростом и фигурой и чем-то характерами они походили друг на друга. Фрося отогнала от себя не приличествующие к моменту мысли.
  
  - Не надо сейчас Танюша, плакать, ведь все живы, здоровы и по мне ещё рано слёзы проливать, хотя, кто его знает, сколько господом ещё годочков отмеряно.
  
  Таня резко выпрямилась в кресле и распахнула заплаканные глаза.
  
  - Да, никто не умер, никто не заболел, а более того, кто-то оказался жив после того, как я его похоронила много лет назад. Не перебивай меня мамочка, выяснилось ты не одна скрывала от меня этот факт, даже моя старшая дочурка, моя надёжная опора и единственный из моих детей близкий мне человек, была осведомлена об этом, только я одна, дура несчастная, жила в неведении. Ты, в своё время, меня пощадила, проявила завидную человеческую жалость и отпустила в свободный полёт - живи Танечка, влюбляйся или ложись под других мужчин, ты ведь одинокая вдова, тебе всё можно.
  
  Фрося не перебивала, понимая, что своими успокаивающими словами только ещё больше распалит израненную душу Тани. Нет, она до сих пор не считала, что поступила в своё время неправильно, скрыв факт второго брака младшего сына, а с ним и то, что он остался жив.
  
  - Мамочка, я не знаю всех подробностей произошедшего в том падлючем Афганистане и поняла бы Сёму, если бы он, стараясь сохранить себе жизнь, перешёл на сторону врага или как там, противника. Но, мама-а-а...
  
  Таня захлебнулась рыданиями.
  
  - Он женился на другой и народил с ней детей.
  
  Таня уткнулась лицом в ладони, лежащие на коленях и горько в голос, плакала. Фрося сидела, не шевелясь в кресле - вот тебе и отдохнула, кто меня дёрнул за язык, зачем я нарушила её душевный покой? А, всё амбиции, всё не сдержанность, желание на нанесённую обиду ответить, как можно побольней. Наконец, Таня подняла от колен заплаканное лицо и посмотрела на Фросю взглядом смертельно раненного зверя.
  
  - Не жалей меня больше, мне от вашей жалости теперь так больно, расскажи, ну, пожалуйста, расскажи мне всю правду от начала до конца. Ты, слышишь меня, расскажи, я теперь презираю себя и своё тело, которое только недавно впервые после Сёмы отдала другому мужчине, а ведь не хотела, не хотела, не хотела...
  
  И она опять залилась горькими слезами.
  Фрося вдруг почувствовала, как в груди зарождается боль, сердце то неслось в бешеном ритме, то вдруг замирало, словно стараясь на веки остановиться, ладони и стопы ног похолодели, губы высохли и на теле выступил противный липкий пот.
  Она через силу выдавила из себя:
  
  - Танечка воды, дай мне быстрей воды и лекарство, оно в моей сумочке.
  
  Таня резво вскочила и заметалась по номеру, неустанно повторяя:
  
  - Боже мой, боже мой, боже мой, что я наделала, что я наделала...
  
  Сквозь туман в глазах Фрося видела, как молодая женщина трясущимися руками, не отмеряя ливанула сердечные капли в стакан и расплёскивая, наполнила его из графина водою.
  
  - Мамочка, боже мой, пей, моя хорошая, что я наделала, что я наделала...
  
  Фрося большими глотками приняла мерзкое на вкус и запах лекарство, проливая часть на грудь и это было не мудрено, у Тани тряслись руки, а у неё об край стакана стучали зубы. Прошло несколько минут - боль в груди, аритмия и холод в конечностях отступили и дыхание стало ровным. Фрося выпрямилась в кресле и глубоко выдохнула.
  
  - Фу, ты, думала опять свалюсь с инфарктом, ведь подобное состояние у меня уже было в Израиле, когда умерла Рива.
  
  - Мамочка, не надо ничего рассказывать, всё равно ничего исправить уже нельзя. Завтра же отошью от себя Ника, не смогу я больше отдаваться ему, когда знаю, что мой муж жив. Пусть Сёма будет счастлив со своей новой жёнушкой, она ни в чём не виновата, как и её дети. Не будем больше говорить о партнёрстве моего бывшего любовника с американцами, мне на это глубоко наплевать, а теперь, наплевать и на него самого. Сёмочку, как мы говорили раньше, летом отправлю к тебе в Штаты, ты не думай, не ради престижа или выкаблучивания перед другими, просто мы с ним давно потеряли общий язык, а вина за это полностью лежит на мне. Пусть он в нормальной стране станет человеком, а ты ему в этом, если получится, всячески поможешь, а там, кто его знает, может в будущем мы найдём с сыном общий язык.
  Мама, я не буду от тебя ничего требовать, если они с его отцом захотят поддерживать отношения, то не буду ничего иметь против. Ну, вот, пожалуй, всё, что хотела, то сказала.
  
  Фрося, хоть сердечный приступ отступил, чувствовала невероятную слабость. Слова Тани доходили до неё с некоторым опозданием, но она удивлялась и радовалась, их житейской мудрости и болезненному раскаянию, сквозящему в них.
  
  - Танюша, девочка моя, не спеши расставлять все точки, особенно в твоих отношениях с другими мужчинами, ты ведь ещё такая молодая, такая симпатичная и привлекательная. Ты, думаешь, я сама не переживала нашу размолвку... ещё как... придя в номер, я сразу же позвонила Марку, и он меня пожурил, что я так принципиально повела себя с твоим другом и возможным нашим будущим партнёром по бизнесу. Марк согласен вместе со своим деловым американским партнёром рассмотреть предложение...
  
  Таня перебила:
  
  - Мама Фрося, я тебе на этот счёт уже всё сказала, нет у меня больше этого любовника и не надо вам этого партнёра.
  
  - Танюша, я очень устала и прямо скажем, неважно себя чувствую, чтобы сейчас вести с тобой дальнейшие разговоры и споры, если хочешь, приходи рано утром и мы с тобой позавтракаем и продолжим общаться, а с детьми уже попрощаемся в аэропорту, большой им интерес слушать старую бабку.
  
  - Хорошо мамочка, так и сделаем, только я отсюда никуда сейчас не уйду, а переночую в кресле, не оставлю я тебя одну в таком состоянии, и не спорь.
  Фрося поднялась на дрожащие от слабости ноги и привлекла к себе Таню.
  
  - Девочка моя, я не буду тебя отговаривать, потому что мне будет очень приятно спать с тобой в одной постели, посмотри какая у меня широкая кровать, а ты говоришь в кресле.
  
  Таня, как когда-то в былые годы уютно прижалась к груди своей свекрови, бывшей ей долгое время подругой, и впервые за этот вечер на её лице заиграла улыбка.
  
  глава 32
  
  Таня приняла душ и подкатилась к Фросе под бочок. Не смотря, на достаточную ширину кровати, она тут же тесно прижалась к свекрови и тихо задышала ей в шею. Пожилая женщина нежно обняла её голое худенькое тело и поцеловала в щёку:
  
  - Танюша, зря ты осталась у меня ночевать, у тебя даже нет ночной сорочки. Возьми хотя бы мою запасную, надеюсь, до утра не утонешь в ней.
  
  Таня, по-прежнему крепко обнимая за шею Фросю, зашептала:
  
  - Мамочка, ты даже не представляешь, как я хочу иногда снова стать маленькой девочкой, прижиматься к материнскому плечу, решать только детские проблемы, никому ничего не доказывать и не думать о завтрашнем дне.
  
  - Танюшка, Танюшка, что ты думаешь, мне этого никогда не хотелось, ещё как хотелось, но я с детства не знала материнского тепла, а с восемнадцати лет не было даже к кому прижаться или хоть словом девичьим обмолвиться. Уже много позже я обрела маму Клару, она была очень хорошая и душевная женщина, но совершенно далёкая от того, чтобы по-матерински приласкать. Она себе никогда не давала поблажки в проявлении нежностей, даже редко позволяла, чтобы слезинка вытекла из её глаз.
  
  Фрося рассмеялась.
  
  - Про таких говорят - гром-баба, а в ней веса было три пуда!
  
  - А Сёма её очень любил, он много про неё рассказывал.
  
  - Так и я её очень любила, просто, она была очень своеобразным человеком - надёжным, верным, честным, но свои чувства никогда не проявляла на людях. Помню, один только раз, когда я ей рассказывала, как спасала во время войны Анютку, она чуть было не разревелась и выкурила вместо двух, три подряд папиросы.
  Именно она настояла на том, чтобы наш Сёмка записался в секцию бокса, считая, что он должен в любых условиях постоять за себя.
  
  Таня надела огромную для себя ночную сорочку Фроси и вновь придвинулась к свекрови.
  
  - Мама Фрося, расскажи мне всё же про Сёму, всё, всё, что тебе известно до этого момента расскажи мне, пожалуйста, я тебя очень прошу, и про его жену и деток, всё, что знаешь, расскажи.
  
  - Танечка, зачем ты рвёшь себе душу, ведь возврата к прошлому уже нет. Хоть ты меня и осуждаешь, но я до сих пор нисколько не жалею, что, в своё время, скрыла от тебя, тот факт, что он остался жив. В тот момент, когда он встретился с нашей Анюткой, у него уже было двое детей и он ничего не знал о существовании сына в Москве. Милая Танечка, я сама страшусь встречи с Семёном, ведь он в том Афганистане стал мусульманином, а про этих фанатиков ты сама многое слышала. Его жена, по короткому моему наблюдению, нельзя сказать, чтобы страшно была верующая, но она блюдёт традиции и, свято предана своему мужу, глаз на других мужчин не поднимает...
  
  - Если бы знала, что Сёма жив, что любит и помнит меня, я бы до сих пор ждала его, и тоже глаз на других мужчин не поднимала.
  
  
  Таня с жаром выдохнула эти слова в ухо Фроси.
  
  - Танюша, давай, я тебе быстренько расскажу, всё то, что знаю, а знаю я очень мало и не будем больше к этому возвращаться. Одно всё же скажу определённо, от мысли, что он жив и думает обо мне, а я могу думать о нём, как о живом, становится на душе теплей.
  
  - И мне было бы теплей, но он думает о другой.
  
  - Ах, Танюша, Танюша, кто его знает, о ком и о чём он сейчас думает и, где он в данный момент находится, мы ведь с тобой уже почти семнадцать лет его не видели и не слышали, а два письма за это долгое время разлуки не в счёт.
  
  - Мама, расскажи о его жене и детях, на кого они похожи, как выглядят, как разговаривают, всё, всё расскажи.
  
  Фрося тяжело вздохнула и выдала Тане всю скупую информацию о Семёне, начиная с того момента, как Аня увидела его в окружении Масуда и, дойдя до письма, которое передал ей недавно Леон.
  
  - Вот, в общем-то и всё. Буквально накануне моего отъезда в Израиль, появилась на нашем горизонте жена Семёна с детьми и пока они живут у нас в доме. Я рассказала Заре, так зовут жену Семёна про тебя и его сына, а она оказывается всё про вас от него знала. Танюха, тебе даже будет трудно поверить, но я её предупредила, что ты до сих пор считаешься его законной женой. И, она ответила, что согласна быть второй женой, если он примет такое решение, ведь у них, у мусульман, такое водится.
  
  - Мама Фрося, а я бы на такое никогда не согласилась, что моё, то моё, даже не хочу быть первой женой, когда есть ещё вторая.
  
  - Прости, моя девочка, а быть любовницей, разве это не одно и тоже?
  
  - Ты меня укоряешь?
  
  - Не смеши, ты свободная женщина, пусть жёны мужчин укоряют себя за то, что не могут удержать рядом с собой похотливых самцов. Смотри, от меня ничего не отвалилось, а я дважды была любовницей и однажды обманутой женой. Самое моё большое семейное счастье пришлось на годы старости, и я его теперь лелею как святыню!
  
  Незаметно для самих себя, обе женщины почти одновременно заснули и проспали до позднего утра. Разбудила их мелодия, раздавшаяся в соседней комнате из мобильного телефона. Таня вскинулась и побежала отвечать на звонок. Через пару минут она вернулась.
  
  - Мама Фрося, звонила Анжела, волнуется за меня, за тебя и за нашу работу.
  
  - Хорошая она у тебя девочка, надёжная, не третируй ты её, лучше вместе с ней вселяйте в Алеся уверенность в свои силы, смотришь, он чего-нибудь и добьётся, ведь парень далеко не дурак.
  
  - Хорошо, я прислушаюсь к твоему совету, а между прочим, уже пол девятого.
  
  Фрося резко присела на кровати.
  
  - Ничего себе, скоро мальчишки и девчонки заявятся, а я ещё в постели.
  
  - Не заявятся, Анжелка всех предупредит, чтобы к двенадцати были в аэропорту, но нам с тобой надо поспешить.
  
  Заказывать завтрак в номер уже было поздно, они спустились в лобби и там в кафе перекусили и скоро уже мчались по трассе в сторону аэропорта в Шереметьево. К большой радости Фроси, когда они зашли с Таней в здание аэропорта, то увидели целую делегацию, пришедшую провожать американскую гостью. С букетами цветов к ней подбежали Алесь с Анжелой и Лена с Глебом.
  Фрося улыбнулась Сёмке, стоящему сзади за сёстрами, он от волнения переминался с ноги на ногу. Бабушка ласково улыбнулась мальчику, как он всё же был похож на своего отца и деда.
  Анжела, обняв Фросю, прошептала:
  
  - Бабушка, какая ты у нас хорошая, ты сумела одним только своим приездом сроднить нашу стремительно распадающуюся семью. Я разговаривала с мамой по телефону и не узнавала её.
  
  - Береги её, моя девочка, она у вас очень хорошая, только несчастная и поэтому такая ранимая и вспыльчивая.
  
  Молодые люди все в один голос заверяли Фросю, что обязательно приедут к ней в гости и она обещала им сердечный приём. Фрося видела, как Таня что-то сказала Сёмке и он весь засветился, а, когда подошла его очередь прощаться, прижался к бабушке и прошептал:
  
  - Мы скоро встретимся, мне мама пообещала, что не будет чинить препятствий с отъездом в Штаты.
  
  Последней для прощания в объятия Фроси попала Таня.
  
  - Мамочка, с момента твоего отъезда в Америку в моём сердце всё время тлела на тебя обида, что ты меня бросила на произвол судьбы. Все эти годы я пыталась доказать тебе, что сама могу в этой жизни постигать все трудности и преодолевать любые вершины, борясь за своё благополучие.
  А на самом деле, какая я глупая, совершенно не думала о том, что ты уже не молодая женщина, что ты устала от всех жизненных хлопот, что тебе и без меня хватило всевозможных расстройств в жизни за себя и своих близких.
  Не знаю, правильно я сделала или нет, что не поехала за тобой в Америку, но мне было страшно и жалко бросать всё приобретённое мною в жизни.
  Я ведь с детства жила в бедной семье, а тут у меня появилось всё, о чём только может мечтать человек - шикарное жильё, налаженный бизнес и что там греха таить, власть и уважение со стороны прежде недосягаемых для меня людей.
  Мама Фрося, ты за меня не переживай, я научусь жить с мыслью, что Сёма жив, и, что он больше не мой.
  Когда с ним свидишься, ничего не рассказывай обо мне.
  Мне его жалось не нужна, а любовь ко мне у него уже, наверное, давно умерла.
  Береги себя, моя хорошая, я постараюсь больше никогда не приносить в твою душу боли и разочарования.
  
  - Полно Танечка, полно, я не таю на тебя никакой обиды, и ты не держи на меня, мы обе обыкновенные вздорные бабы, но научились за долгую жизнь прощать, а любви друг к другу нам с тобой не занимать.
  В своё время я не смогла простить сердечную подругу Аглаю и рассталась с ней до конца жизни. Не смогла простить Алеся и порвала с ним любовную связь до конца жизни. Мы чаще придумываем обиды и носимся с ними, как "нищий с сумой", а ведь прощая, человек богатеет. Меня тоже не все простили, хотя я не чувствую своей вины перед Стасом, Андреем, как и перед Аглаей и Алесем. Танюша, я очень хочу, чтобы ты была счастлива, но от меня, к сожалению, это совершенно не зависит.
  
  - Мама, я передумала, когда ты увидишь Сёму, скажи ему, что я его по-прежнему люблю и зла на него уже не таю, пусть он будет счастлив со своей новой семьёй.
  
  - Передам Танечка, обязательно, передам.
  
  Фрося сидела в салоне самолёта, который уносил её навсегда из Москвы, мысленно восстанавливая весь свой вчерашний и сегодняшний разговор с Таней. Нет, она не вспоминала свару, произошедшую за обедом в квартире невестки, почему-то этот неприятный инцидент куда-то улетучился, будто его и не было, а, вот, душевная беседа в гостинице и в зале аэропорта глубоко засела в мыслях. Фросе было жалко Таню, но ничем ей помочь она на сей раз не могла, придётся той самой справиться со своей горькой печалью, дай ей бог, только счастья.
  
  глава 33
  
  Сидя, в кресле самолёта, уносившего её от любимой когда-то Москвы, погрузившись в свои тревожные мысли, Фрося незаметно задремала. Через какое-то время её разбудил голос стюардессы, предлагающей напитки, и она, встрепенувшись, вдруг почувствовала прилив бодрости и умиротворения - с каждой минутой она приближалась к родному дому, где её ожидал любимый мужчина и привычный за последние десять лет уклад жизни. В четыре часа после полудня по нью-йоркскому времени, Фрося спускалась по трапу самолёта, прибывшего в Соединённые Штаты Америки. К великой радости в аэропорту её неожиданно встречал улыбающийся Леон:
  
  - Пани Фрося, на меня Марк возложил приятную миссию встретить вас здесь и препроводить на самолёт до Майами.
  
  На протяжении всего знакомства и последующей дружбы, при отсутствии посторонних в общении, они всегда с удовольствием переходили на польский язык.
  
  - Пан Леон, как я рада снова увидеть вас, и можете даже мне не поверить, но я так счастлива вернуться благополучно в Америку - ведь я прибыла к себе домой.
  
  - Верю, верю, я всегда прилетаю в Штаты с таким настроением. Пани Фрося, у нас очень мало остаётся времени на общение, меньше, чем через два часа ваш самолёт на Майами, а мне надо кое-что вам сообщить.
  
  Фрося почувствовала ужасное волнение, о бизнесе Леон не станет вести с ней срочные серьёзные разговоры, да, на это ведь есть Марк.
  
  - Да, я вас слушаю внимательно, чует моё сердце, что ваши новости связаны с моим сыном.
  
  - И да, и нет, я хочу довести до вашего сведенья, что мне удалось отследить капитал, который перевёл в Штаты ваш сын, и замечу сразу, что на ваше имя.
  
  - А, что дальше?
  
  - А дальше, я вас проинформирую, что за вычетом налогов, сумма составляет немногим больше двухсот тысяч долларов. Деньги по нашим временам не столь значительные, но на первое время для семьи вашего сына вполне приличные. Как ими распорядиться вы решите сами с вашим мужем и, конечно же, с вашей невесткой.
  
  - Пан Леон, новость безусловно хорошая, признаюсь честно, совместное долгое проживание с семьёй моего сына меня совсем не прельщает.
  
  - Пани Фрося, в обратное я бы поверил с трудом, но деньги не большие, мы с господином Гальпером уже обсуждали некоторые аспекты и перспективы, но при этом не брали в расчёт пожелания вашей невестки.
  
  - Пан Леон, в любом случае, даже если бы не поступили эти деньги, мы бы с Марком сняли им в ближайшее время отдельное жильё. Если бы вы только знали, как я устала от всех этих перелётов, встреч и треволнений. Хочу наслаждаться покоем, привычным образом жизни и только в компании моего любимого мужа.
  
  - Охотно верю, и какие у вас планы на ближайшее время?
  
  - Пан Леон, только не смейтесь, но на Карибы, на Карибы.
  
  Поздно вечером от аэропорта в Майами такси подвезло Фросю к дому, ставшему ей давно родным и любимым и несмотря на февраль, утопающему в зелени и цветах.
  После того, как её самолёт приземлился в Майами Фрося по мобильному телефону позвонила Марку, чтобы сообщить о своём благополучном прилёте и поэтому, как только машина остановилось напротив дома, на крыльцо высыпали её встречать все нынешние домочадцы.
  Фрося, увидев мужа, даже не удосужилась взять из рук таксиста свой чемодан, она прямой наводкой устремилась к любимому человеку.
  Марк стоял, опёршись на периллу двумя руками, чуть повернув ухо к работающему на холостых оборотах автомобилю.
  
  - Маричек!
  
  Фрося, буквально выдохнула имя мужа, не видя больше никого вокруг, она поднялась на крыльцо, и пожилые люди слились в крепком, но нежном объятии.
  
  - Фросик, больше никогда тебя от себя не отпущу, не могу передать, как я по тебе соскучился.
  
  - Маричек, Маричек, а, как мне было плохо без тебя, всё, не желаю больше никаких проблем, ничего не хочу за кого-то решать, никого пока больше не стану навещать и встречать, заказывай круиз, жажду принадлежать только тебе!
  
  Из идиллического состояния их вывел голос Фарида, стоящий рядом с ними мальчик с чемоданом Фроси сконфуженно смотрел на взволнованную встречей пару.
  
  - Простите, но шофёр такси нервничает, утверждает, что вы с ним не рассчитались.
  
  Пожилые люди рассмеялись.
  
  
  - Фаридик, сделай, пожалуйста, одолжение, возьми денежки и рассчитайся за меня и попроси у шофёра прощение.
  
  И выдав мальчику деньги, Марк с Фросей снова прильнули друг к другу.
  Час был поздним и дети, получив от бабушки скромные подарки, приобретённые ею в последний момент в московском "Duty Free", ушли спать. Заре свекровь вручила купленные там же французские духи и поцеловала невестку в щёку. Та тихим голосом поблагодарила и из-под опущенных пушистых чёрных ресниц внимательно оглядела Фросю.
  Она тихим голосом и тщательно выговаривая каждое слово доложила свекрови:
  
  - Я старалась быть заботливой с вашим мужем.
  
  
  - Спасибо Зара, я в этом и не сомневалась, сейчас уже поздно, а завтра мы с тобой поговорим, нам есть, что обсудить.
  
  Очутившись в своей спальне, Марк не выдержал:
  
  - Фросик, а чего это ты вернулась и стала такая холодная по отношению к Заре и её детям?
  
  - Знаешь Марик, может быть скоро отойду, но пока после Танюхи не могу я её воспринимать, как жену Сёмки, и более того, она меня почему-то страшно раздражает.
  
  Марк ничего не ответил на последнюю реплику Фроси, хотя по его внешнему виду она поняла, что он остался недоволен.
  До поздней ночи, лёжа в кровати, соскучившиеся друг по другу муж с женой делились новостями. Фрося, памятуя о слабом сердце Марка, утаила произошедший с нею в Израиле микроинфаркт и сердечный приступ в гостинице в последний вечер в Москве, но для себя решила, что обязательно пройдёт обследование в поликлинике в ближайшее время.
  Она категорически заявила Марку, что не хочет жить долго под одной крышей с семьёй сына и, что уже завтра поговорит с Зарой на эту тему, с учётом того, что в распоряжение невестки перепала изрядная сумма денег.
  
  После того, как с утра дети разъехались, кто в школу, кто в садик, Фрося по давней заведённой привычке, надев купальник и накинув махровый халат, в хорошем настроении вышла во двор.
  К своему удовольствию отметила, что бассейн был вычищен и заполнен свежей водой. Она с некоторой опаской, постояла несколько секунд на краю, а затем, всё же преодолев себя, бросилась вниз головой в голубую гладь водоёма.
  Плавая взад и вперёд, отмеряя метраж, подумала, что находится сейчас далеко не в лучшей форме, потому что после двухсот метров почувствовала нестерпимую усталость. Выйдя из бассейна, тяжело отдуваясь, вдруг натолкнулась на Зару, стоящую с чашечкой кофе в руках:
  
  - Это, для меня, что ли?
  
  - Да, я подумала, что после такой физкультуры вы захотите выпить крепкий бодрящий напиток.
  
  - Запомни, прислугой в мой дом я тебя не нанимала, кофе пью крайне редко, а после бассейна предпочитаю апельсиновый сок, который и сама не хвора взять из холодильника.
  
  И больше, не удостаивая вниманием невестку, проследовала в дом. Марка она застала в излюбленном кресле с чашкой кофе в руках.
  
  - Марик, а почему ты меня не дождался, я бы через четверть часика с удовольствием вместе с тобой позавтракала?
  
  - Фросик, так Зара не дала очухаться, по заведённой за последние две недели привычке, ничего не говоря, поставила передо мною эту чашечку любимого бодрящего напитка.
  
  - Марк, я не шучу, мы её не нанимали сюда прислугой, а некоторые малые обязанности жены мне самой было и в дальнейшем будет приятно выполнять.
  
  
  В голосе жены Марк уловил стальные нотки и покачал головой, тут же перейдя на русский язык, заметил:
  
  - Фросенька, нам, действительно надо в ближайшее время с ней разъехаться, но для этого не обязательно гнобить молодую женщину, можно это сделать аккуратненько и без эксцессов.
  
  - Хорошо Марик, обещаю держать себя в руках, я постараюсь не заострять углы, сама чувствую, что веду себя крайне стервозно, но она меня раздражает и ничего не могу с собой поделать!
  
  После завтрака Фросе захотелось сесть в свою машину и прокатиться с мужем: прошвырнуться по магазинам и часик погулять у океана, а затем, зайти в какую-нибудь кафешку и по старой заведённой привычке, не спеша отобедать, строя на ближайшее время не хитрые планы.
  
  - Фросик, я нисколько не возражаю, хочу тебе заметить, что я очень соскучился по нашим совместным прогулкам.
  
  - Маричек, у меня такое чувство, что я с тобой расставалась не на две недели, а на два года, мне всё время хочется прижиматься к тебе и слушать родной голос.
  
  Марк довольный рассмеялся.
  
  - Фросик, каждый наш совместный год смело можно засчитывать за десять.
  
  - О, как ты научился сладко петь, ещё немного и поверю.
  Ладно, подожди меня парочку минуток возле крыльца, пока я выведу из гаража машину.
  
  Фрося, как и собиралась, подогнала автомобиль к месту, где стоял Марк, к ней в этот момент приблизилась Зара:
  
  - Госпожа Фрося, может будут какие-нибудь распоряжения, мне приготовить вам что-нибудь особенное к обеду?
  
  Свекровь сразу же отметила вновь появившееся в обращении слово - госпожа и холодный тон в голосе молодой женщины.
  
  - Нет, готовь, что посчитаешь нужным для себя и детей, мы с мужем пообедаем в городе, когда вернёмся у нас с тобой, состоится обещанный серьёзный разговор.
  
  В машине Марк вновь пожурил жену:
  
  - Фросик, ты же умная и благородная женщина, возьми себя в руки. Я понимаю, что ты устала, изрядно нанервничалась, но слабых бить грешно, а хуже того, можно довести дело и до трагедии.
  
  - Ох, Марик, Марик, всё понимаю, но ничего с собой поделать не могу, давай, как можно быстрей, подыщем им подходящее жильё, от этого выиграют обе стороны. Когда сегодня вечером, вернёмся домой, я с ней потолкую и всё доходчиво объясню. Думаю, что мы уладим этот вопрос с наименьшими потерями для нервной системы с обеих сторон.
  
  - Фросик, я верю в твоё благоразумие. Кстати, пока ты плавала в бассейне, я обзвонил наших друзей и могу тебя заверить, что они согласны через неделю совершить вместе с нами кратковременный круиз на Карибы, я даже сделал уже предварительный заказ.
  
  
  Фрося, сняв одну руку с руля, нежно погладила колено мужа.
  
  глава 34
  
  Прогулявшись пешком по набережной, уставшие Марк с Фросей зашли в давно полюбившееся им уютное кафе, заняли столик в дальнем углу и, сделав заказ, повели неспешную беседу. Фрося, не вдаваясь в подробности, описала свою поездку в Израиль, эмоционально в красках дала характеристику людям и событиям:
  
  - Маричек, если захочешь, то в следующем году мы можем вместе посетить эту удивительную красивую страну, потому что я за время своего пребывания почти ничего не увидела, не считая, пленительных пейзажей из окна машины.
  
  
  - Фросик, до следующего года ещё надо дожить, хотя ты отлично знаешь, что я никогда особо не стремился в эту страну, еврейского самосознания никогда не испытывал, а близких корней там у меня нет.
  
  - Как хочешь, просто я чувствовала некоторую вину, что путешествовала в этот раз без тебя.
  
  - Фросенька, но, возможно, ты...
  
  - Да, оставь, Анютки моей там уже нет, а могила её произвела на меня тягостное впечатление. Я и так, долгие годы жила только памятью о ней, и никто мне не помешает это делать и впредь.
  
  - Всё, тему закрыли, длительные перелёты нам с тобой уже становятся в тягость, а всех желающих повидаться с нами, мы с радостью встретим здесь в своём доме, а при сегодняшней связи общение накоротке становится весьма комфортным.
  
  - Маричек, ты даже представить не можешь, как я за эту поездку вымоталась морально и физически и, при этом, мало кому своим визитом доставила особою радость, но я очень довольна, что попрощалась с Ривой и познакомилась, как следует, с Майечкой. Ах, совсем забыла тебе рассказать, я ведь с внучкой ездила в Ашкелон к Ицеку, это была не передаваемая по эмоциональному накалу встреча. Он и его Клара такие милые старики, что моя Майя в них буквально влюбилась, а я оттаяла душой, особенно после неприятной встречи с Ритой, старшей дочерью Михаила Шульмана.
  Не удивляйся, на поминках я повидалась и поговорила по душам с Мишей.
  Встреча и разговор нам обоим доставил в этот раз приятное впечатление и оставил хорошее послевкусие!
  
  - Бог с ним с этим Мишей, он просто фрагмент в твоей жизни, главное, какое впечатление у тебя сложилось о Москве?
  
  Фрося сосредоточила своё внимание на салфетке, складывая и разглаживая несколько раз, будто от ровности оной зависел её ответ.
  
  - Фросик, почему ты молчишь, я же не могу прочитать по твоим глазам?
  
  - Маричек, мне трудно ответить на этот, казалось бы, лёгкий вопрос. Понимаешь, вроде всё там родное, знакомое, не смотря даже на разительные перемены, произошедшие в городе и с людьми, но я какая-то там для них чужая. Вот, Сёмочка, тот близкий и мне кажется, что я для него тоже всё же своя, может быть потому, что он во мне очень нуждается и чувствует себя тоже чужим в семье.
  
  - Ладно, не ищи в себе и людях причины охлаждения, это время, а мы над ним не властны, я ведь тоже, если бы не ты, десять лет назад, был бы чужим в Москве.
  
  - Марик, бог с ними - Москвой и Израилем, они от нас уже далеки, а вот то, что происходит под носом, гораздо важней и меня очень беспокоит...
  
  - Фросенька, с твоим приездом, меня тоже стало это беспокоить, хорошо и миром ваше совместное проживание с Зарой не закончится, поэтому давай сейчас расставим некоторые нюансы по своим местам, чтобы потом о многом не жалеть. Подожди, пока, помолчи и выслушай меня - рано или поздно твой сын должен будет появиться в Штатах и тебе придётся посмотреть ему глаза и ответствовать за его семью...
  
  - Маричек, не смеши, за какую семью ответствовать... за афганскую... а может быть за московскую? Если бы не я, где бы сейчас была та московская? А если бы не ты, именно ты, в первую очередь ты, где бы была сейчас Зара с детками?
  
  - Фрося, Фросенька, ну, чего опять так разошлась, определённо, поездка плохо подействовала на тебя, нервы стали не к чёрту.
  Последние годы мы жили, как улитки в раковинах, нам было вдвоём спокойно, уютно и всё достаточно слаженно, а тут свалилось...
  
  - Вот, именно, свалилось.
  
  
  - У нас есть ещё целая неделя до круиза и за это время надо обязательно определить нашу невестушку на собственное место жительства.
  
  - Маричек, с какой стороны не посмотри, а она мне чужая, Танюха, не смотря, на всю свою вздорность, всё же роднее и я с собой ничего не могу поделать.
  
  - Всё, всё, успокойся, от тебя только требуется, когда мы вернёмся домой, спокойно и вразумительно поговорить с Зарой, а мы сейчас заедем к маклерам и прощупаем рынок съёма и покупки жилья в Майами.
  
  Домой они вернулись ближе к вечеру. Перешагнув порог, удивились стоящей под сводами комнат тишине, у Фроси и Марка даже дрогнуло сердце, но нет, катастрофы не произошло, в кресле сидела, поджидая хозяев Зара.
  При появлении пожилой четы, молодая женщина встрепенулась и поднялась на ноги:
  
  - Добрый вечер! Если вы не хотите кушать и что-нибудь попить, я бы хотела незамедлительно с вами поговорить.
  
  Марк присел в своё излюбленное кресло и поинтересовался:
  
  - А почему такая тишина, где дети?
  
  - Дети в комнатах, они не должны своим присутствием и шумом мешать вам находиться в собственном доме.
  
  В воздухе висело напряжение, и Фрося поняла, что только от неё зависит сейчас, как его снять без ущерба для всех сторон.
  
  
  - Зарочка, мы с Марком так находились, что сил никаких не осталось, если тебе не трудно, приготовь, пожалуйста, для меня чаю, а Марку...
  
  - Мне тоже чаю, кофе больше моё сердце на сегодня не примет.
  
  Через несколько минут все трое сидели с чашками чая в руках. Тишину прервала молодая женщина:
  
  - Я плохо говорю на английском языке и поэтому попрошу, не перебивать, а иначе я растеряю все слова, даже те, которые знаю.
  
  Пожилые люди молча кивнули.
  
  - Думаете я не понимаю, что свалилась к вам на голову, словно лавина с гор. Вы уже привыкли жить в своём режиме, уделяя время и внимание друг другу, а тут мы со своими заботами и проблемами. Вы и так, сделали для нас очень много, и я этого никогда не забуду. Видит Аллах, я старалась стать для вас нужной и родной, но ведь сердцу не прикажешь, и я смотрю...
  
  Она во время всего своего монолога смотрела в глаза Фроси.
  
  - Что после вашего вчерашнего приезда, я вас раздражаю и вы чуть терпите моё присутствие, а, возможно, и шум от моих детей.
  
  В голосе молодой женщины дрожали слёзы.
  
  - Мой муж обязательно скоро появится здесь, он мне обещал, но я не хочу больше быть вам обузой. В ближайшие дни мы уедем к моей родственнице, откуда вы нас забрали...
  
  Фрося со стуком поставила свою чашку на журнальный столик.
  
  - Хватит нам душу травить, не разжалобишь. Прежде, чем принимать скоропалительные решения, ты должна обязательно выслушать нас.
  Я тебе обещала, что вернусь, и мы поговорим об устройстве твоего ближайшего будущего, так, что ты тут напустила на себя вид несчастной жертвы. Ты, всё правильно сказала, вместе жить с пожилыми людьми, не приведи ваш аллах. Но, так получилось, что мне было необходимо навестить Израиль и Москву. Можешь не прикладывать руки к груди, ты правильно думаешь, именно из-за вас мы с Марком изменили наши планы. Но, извиняться за это не надо, мы могли бы этого не делать, но раз поступили так, значит, так было угодно уже нашему богу...
  
  
  Фрося вдруг увидела, как слёзы текут по смуглым щекам Зары и сердце пронзила непроизвольная жалость.
  
  - Ну, что ты плачешь, я же ещё ничего не сказала, просто изложила факты.
  
  Свекровь взяла за руку упирающуюся невестку и пересадила рядом с себой на диван.
  
  - Слушай глупышка, внимательно - вчера мне господин Леон сообщил, что на мой счёт поступили деньги от Семёна, чтобы тебе было лучше понятно, от твоего Исмаила. Сумма не малая, но и не очень большая, но она позволяет купить вам в Майами сносную квартиру и не в самом плохом районе города.
  
  Слёзы у Зары высохли, в глазах появился огонь.
  
  - Я не буду покупать квартиру в Майами, и ни в каком другом городе, потому что не знаю, где захочет жить мой муж.
  
  Впервые за время всего разговора голос подал Марк:
  
  - А, что, разумно, но мы с Фросей учли и этот вариант и только, что побывали у маклеров и посмотрели несколько домов, домиков и квартир на съём.
  
  Зара по-прежнему глядела в глаза Фроси.
  
  - Я не хочу тратить деньги моего мужа, поэтому предпочту самое скромное жильё и ещё...
  
  Она опустила ресницы:
  
  - Помогите мне найти работу, я могу убирать, готовить, стирать, ухаживать за двором и детьми, я уже интересовалась, но везде требуют рекомендации.
  
  Фрося рассмеялась.
  
  - Маричек, а, что, предоставим работу Заре? Она может два раза в неделю убирать в доме и во дворе, а хотя бы раз в неделю готовить для нас пищу.
  
  - Фросенька, так наши соседи уже давно ищут помощницу по дому, я с удовольствием порекомендую нашу Зарушку, я за две недели достаточно убедился, какая она замечательная хозяйка.
  
  Фрося потрепала по плечу улыбающуюся молодую женщину.
  
  - Молись своему аллаху, чтобы дал тебе сил справиться со всей работой, которая скоро свалится на твои плечи.
  
  - Спасибо, спасибо, я вас не подведу.
  
  Фрося вдруг посерьёзнела.
  
  - Подведёшь, если надолго задержишься на этих чёрных работах. Учи язык, сдавай на шофёрские права и меньше уповай на аллаха, а больше на свои руки, а лучше голову. Не зыркай своими огромными глазищами - это в Афганистане ты устраивала своего мужа, а тут вряд ли, если он сумел сохранить свои мозги и целеустремлённость, то в грузчики не пойдёт и не потерпит, чтобы его жена была уборщицей у господ.
  
  Зара порывалась ответить на последние колкости свекрови, несколько раз открывала рот, но сдержала себя и только тихо прошептала:
  
  - Я прислушаюсь к вам и предприму в этом направлении действия, честное слово, я глубоко ценю вашу помощь... и мой муж оценит...
  
  глава 35
  
  Фрося решительно отмела все протесты Зары и вынудила её снять четырёхкомнатную квартиру:
  
  - Ну, почему ты так стремишься к убожеству?
  Ладно, если была бы нищая или всеми покинутая родственница, а то, при деньгах и мы не последние люди для твоей семьи.
  Если тебе на себя наплевать, так подумай о детях, они ведь будут крутиться среди другой ребятни.
  Что, ты хочешь, чтобы они тусовались с чумазиками из нелегалов?
  
  - Госпожа Фрося, но зачем нам столько жилплощади, пустая трата денег...
  
  Свекровь не стала даже дослушивать доводы невестки:
  
  - Что ты, хочешь поселить всех детей вместе в одну комнату?
  Даже слушать не хочу, старшим надо заниматься, а малому играться, а тебе после тяжёлой работы нужно отдыхать. Вопрос решённый, на ваши скромные нужды ты заработаешь, а если не будет хватать денег для оплаты съёмного жилья, мы подкинем, поверь, от нас не убудет, мы не бедные люди.
  
  Зара вдруг заартачилась:
  
  - Но я не хочу больше брать у вас деньги, вы их на улице не нашли и не стремлюсь тратить средства, пересланные мужем, когда он вернётся, сам распорядится ими, как посчитает нужным.
  
  - Уф, какая ты упрямая, придётся тебе напомнить, что мой сын до поры велел прислушиваться к моему мнению.
  
  Молодая женщина потупила глаза, но по ней было видно, что она на этот раз смирилась, но не покорилась.
  С большими трудностями столкнулись и при покупке мебели и других необходимых для хозяйства вещей. Зара буквально сражалась за каждый лишний потраченный доллар, вызывая у Фроси невероятное раздражение:
  
  - Ну, почему ты такая пришибленная, для чего тебе экономить, имея на счету довольно приличные деньги и жить на уровне нищих мексиканцев?! Думаешь, что, когда вернётся Семён, лишняя тысяча долларов вам погоду состроит? Нет, моя милая, он этого не одобрит, жена и дети должны встретить его преуспевающей в этой жизни семьёй, чтобы я могла без стеснения смотреть в глаза моего гордого сына.
  
  Накануне их отбытия в круиз на Карибы, Зара успешно переселилась на съёмную квартиру - дом Фроси и Марка опустел.
  До отъезда они не успели этого ощутить в полной мере, но, когда вернулись, Марк явно заскучал, ему не хватало рядом пытливого смышлёного Фарида, и Фрося отправилась в гости к невестке.
  В квартире, где Зара с детьми поселилась меньше двух недель назад, стоял образцовый порядок.
  Фрося подхватила на руки, выбежавшего к ней навстречу Антошку и буквально затискала шустрого мальчика в своих объятиях. Кроме счастливого малыша, Фрося увидела неподдельную радость в глазах улыбающейся матери, при проявленных бабушкой родственных чувств.
  Фрося спустила с рук внука и серьёзно посмотрела на невестку.
  
  - Зарочка, я к тебе с просьбой.
  
  Молодая женщина с удивлением посмотрела на свекровь.
  
  - Дозволь мне взять малыша и Фатиму на прогулку в парк, покатать на аттракционах, сегодня ведь суббота, поверь, мы с ними отлично поладим и друг друга прекрасно развлечём.
  
  - Пожалуйста, они будут очень счастливы.
  
  - Зара, а я бы была ещё больше счастлива, если бы Фаридик приходил иногда к Марку, он без него очень скучает.
  
  В голосе свекрови появились просительные нотки.
  Щёки у молодой женщины от смущения и удовольствия покрылись нежным румянцем.
  
  - Да, он хоть сейчас побежит, всё время у меня просится навестить вас, но я не хочу, чтобы он докучал вашему мужу своими вечными вопросами.
  
  - Не сторонись нас девочка, у меня в Америке кроме вас нет ни одной другой родственной души. Прости, что после возвращения из Израиля и Москвы была по отношению к тебе не заслуженно груба, но это всё от нервов, а они у меня в той поездке расшатались не на шутку.
  
  Зара улыбнулась.
  
  - Да, мне вначале было очень больно, хотя где-то Вас понимала, а позже господин Марк заверил меня, что Вы скоро отойдёте будете вновь к нам относиться хорошо.
  
  Фросе не хотелось дальше продолжать эту щекотливую тему.
  
  - Кстати, работы у тебя хватает?
  
  - О, да, уже почти все дни расписаны, бывает и вечера заняты.
  
  - Ну, и хорошо, но только не забывай, надо обязательно оставить время на кучу других дел - на изучение английского языка, посещение кинотеатров, концертов и прочие культурные мероприятия, а на следующей неделе начинаем с тобой учить правила дорожного движения и вождение. Через месяц купим тебе личную машину. Не хлопай ресницами - это наш с Марком тебе личный подарок.
  
  На смену ласковой весне в Майами пришло жаркое лето. Новые хлопоты, которые Фрося взяла на себя, мало оставляли свободного времени, но это почему-то нисколько не тяготило. Зара уже успешно водила свой собственный автомобиль, купленный ей Марком с Фросей, это был поддержанный "Кадиллак", но в хорошем состоянии, а крупные его размеры позволяли семье Семёна вольготно разъезжать по выходным дням за покупками и на развлечения на полюбившиеся детьми водные аттракционы. Фрося оценила твёрдый характер Зары, она своей добросовестностью, аккуратностью и в хорошем смысле настырностью могла многим дать сто очков вперёд.
  Как будто невзначай, Фрося вновь вызвала строптивую невестку на серьёзный разговор:
  
  - Ну, сколько ты будешь ещё корячиться на чёрных работах, скоро высохнешь и сгорбишься. Твой муж, как увидит тебя такую страшную, сразу отвернётся, а мне лучше не дожить до того дня, когда он осуждающим взглядом посмотрит на меня, обнаружив тебя в виде выработанной клячи.
  
  Зара понимала, что свекровь сгущает краски и улыбалась в ответ.
  
  - Но, я же всё делаю, что вы мне велите, уже давно не спорю - и квартиру сняла выбранную вами, и машину вожу, и на курсы бухгалтеров записалась...
  
  - Ты, чего взъерепенилась, ты что от всего этого сильно страдаешь, можно подумать, я от тебя чего-то требую непосильного или унизительного?
  
  Зара в ответ только улыбалась, она уже приспособилась к неугомонному и властному характеру свекрови, тем более, до сих пор все её требования и предложения шли только на пользу дела.
  
  - Улыбаешься? Это хорошо, посмотрим, как сейчас будешь смеяться...
  
  Свекровь буквально пригвоздила взглядом невестку:
  
  - Кроме тебя в нашем городе полно эмигрантов разных мастей, а ещё огромное количество нелегалов и почти все они нуждаются в заработке, а ты сама хорошо знаешь, что без протекции и связей с хозяевами работу получить практически невозможно...
  
  - Но я же...
  
  - Дослушай, моя дорогая, до конца - к сожалению, я уже старая бабка с больным сердцем, но быть твоим консультантом вполне ещё могу.
  
  Зара с восхищением и удивлением смотрела на разгорячённую Фросю, а та не унималась.
  
  - Так, вот, мне пришла идея, мы с тобой открываем своё дело - покупаем микроавтобус с большим багажником, ведём переговоры с мелкими и крупными хозяевами магазинов, ресторанов, офисов и прочих торговых и культурных заведений, заключаем с ними договора, а ты нанимаешь толковых работниц и развозишь их по местам работы, снабжая орудиями труда и материалами.
  
  Фрося победно смотрела на обескураженную невестку.
  
  - Простите, но ведь таких фирм в городе и без нас предостаточно.
  
  - Ну, и что, наша будет лучшей.
  Ты отлично знаешь эту работу, а моё дело договариваться с хозяевами. Мы с Марком уже здесь не новосёлы, кое-кого из воротил знаем, главное начать, а, если ты наладишь всё хорошо, надёжно и сможешь удовлетворять все требования заказчиков, то сметёшь с пути конкурентов.
  
  Марк только улыбался, слушая воспрявшую к активной жизни жену.
  
  - Ай, Маричек, не смейся надо мной, дел-то - с кем-то поговорю, кому-то поулыбаюсь, кого-то уломаю, я за спиной у своей невестки, как за каменной стеной, она не такая ноющая, как Таня и научилась со мной не спорить, хотя сейчас и причин особых нет, я ведь в её сферу деятельности не лезу. Она взяла такой темп за месяц, что скоро собирается покупать ещё один автобус и нанимать себе помощницу, секретаря и шофёра.
  
  - Ну, Фросик, я за тебя тут спокоен, ты в своей среде плаваешь.
  
  Марк, действительно, радовался, глядя на повышенную активность жены, а вот она совершенно не была спокойна за здоровье любимого человека. После прибытия из Москвы, она, как и собиралась сходила на приём к кардиологу, обследовалась и тот выписал ей таблетки от высокого давления, аритмии и холестерина. Сердце её больше не беспокоило, а вот муж сдавал - кожа лица посерела, дыхание становилось тяжёлым, и он быстро уставал, с трудом переставляя ноги на прогулках.
  После тщательного обследования, на котором настояла Фрося, врачи вынесли вердикт, что шунтирование уже не поможет, необходима операция на открытом сердце.
  
  С этого момента Фрося забыла обо всём и обо всех, она занималась только мужем, сопровождая его на различные проверки и процедуры. В конце июня состоялась срочная операция, потому что дальше тянуть было нельзя. Операция проходила тяжело и с большими осложнениями, врачи буквально сражались за жизнь Марка. Незамедлительно в Майами прилетел Леон, подключив все свои связи, привезя с собой крупного специалиста в области кардиологии.
  На третий день после операции, Фросю допустили к мужу. Она смотрела на бледное исхудавшее лицо Марка и улыбалась, а по щекам текли слёзы:
  
  
  
  - Маричек, не покидай меня, я не мыслю дальнейшей жизни без тебя.
  
  Мужчина открыл глаза и будто бы зряче посмотрел на жену.
  
  - Фросик, а я ведь уже было, мысленно с тобой попрощался, но, как подумал, что тебе будет скучно без меня, то напрягся и выкарабкался из того туннеля, куда меня тащила костлявая.
  
  - Смеёшься?
  
  - Нет, моя милая любимая женщина, я серьёзен, как никогда в жизни.
  
  глава 36
  
  Через неделю после операции Марка перевели в реабилитационный центр, находящийся в более чем трёхстах километрах от дома в городе Орландо и Фрося только через день навещала в этом заведении шедшего на поправку мужа. Для Фроси было тяжело ежедневно совершать такие марш-броски в оба конца, и она хотела снять гостиницу и жить невдалеке, но муж категорически отверг её затею:
  
  - Фросик, не мешай мне лечиться, тут отличный парк, много интересных людей, а ты своими активными действиями и фантастическими идеями не дашь моему сердцу спокойно зарубцеваться.
  
  - Ага, я тебе уже надоела, вылечишь до конца свой мотор и найдёшь себе другую бабу, вон какой стал шустрый и цвет лица значительно улучшился.
  
  - Про другую бабу ты явно погорячилась, но с тобой, надеюсь, ещё когда-нибудь, да справлюсь, рад слышать, что выгляжу не мертвецом, а ещё, честно тебе скажу, дышать после операции стало намного легче. Фросенька, каких-то две недели, и я вернусь домой, отдохни немного от меня, тебе и так хватило со мной возни за последнее время.
  
  Фрося понимала, что Марк просто щадит её, не хочет, чтобы она чересчур перенапрягалась. На самом деле, уход и условия здесь были великолепными, у Марка появилась возможность общаться с интересными людьми в реабилитационном центре. Молодые сиделки готовы были по первому зову оказывать услуги пациентам, при надобности, сопровождая их на прогулки и процедуры.
  Фрося вышла за пределы лечебницы и, прежде чем усесться в машину, включила мобильный телефон. Она не хотела, чтобы звонки во время встреч с мужем отвлекали и отнимали дорогое время от их общения. Глянула на пропущенные абоненты и присвистнула - ничего себе, её всегда сдержанная невестка за пол дня более пятидесяти раз набрала её номер телефона и ещё какой-то незнакомый номер несколько раз высветился.
  Мысль сразу же сконцентрировалась на Семёне, появившемся в Штатах.
  Сердце убыстрило бег - неужели она скоро увидит своего сына?!
  
  - Зара, что произошло такого чрезвычайно важного, ты буквально атакуешь мой телефон?
  
  - Госпожа Фрося, тут такое, даже не знаю, как Вам сказать, Вы только сильно не волнуйтесь...
  
  - Что, Сёмка появился?
  
  Голос Фроси зазвенел и сорвался, она прохрипела.
  
  - Зарочка, где он сейчас находится?
  
  - Госпожа Фрося, он в моей машине, я его только недавно встретила в аэропорту.
  
  Холодный тон невестки и забытое уже обращение к ней, госпожа, привели её в чувство, она поняла, что произошло на самом деле.
  
  - Зара, ты встретила моего внука?
  
  - Да, а вы подумали...
  
  - Действительно, подумала, прости, что ранила твою душу.
  
  - Ерунда, это я вас зря перепугала, от волнения не смогла толком объяснить, что происходит.
  Оказывается, парень не мог вам дозвониться уже долгое время. Ах, что я буду вам рассказывать, передаю ему самому трубку.
  
  - Бабулечка, хэлоу!
  
  - Сёмочка, прости свою бабушку, совсем вылетело из головы, что ты должен был в эти дни прилететь в Штаты. У моего Марка была срочная операция, и он несколько дней висел между жизнью и смертью, затем, я много времени проводила возле него. Сейчас его перевели в другой город на реабилитацию, и я уже еду оттуда к тебе навстречу.
  
  - Бабуля, не переживай, всё, в конце концов, устаканилось, твоя компаньонка меня благополучно встретила в аэропорту, а в Ню-Йорке я сам справился без особых проблем.
  
  Фрося гнала машину на предельной скорости, Марк явно не одобрил бы её спешку. Он, вообще, не любил быструю езду с некоторых пор, считая, что им спешить уже некуда. Так, Зара представилась Сёмке компаньонкой... зря она это сделала, теперь будет трудней преодолеть многие нюансы в отношениях парня и новой семьи его отца. Как бы кстати был в данный момент здесь Марк, ей без него будет гораздо трудней разрулить ситуацию между московским внуком и второй семьёй его отца, да, и мальчика в ближайшее время надо определять в колледж...боже мой, как она сама со всем этим справится. Фрося за три часа преодолела почти четыреста километров и въехала во двор своего дома, где возле бассейна в тени кипариса, сидели в шезлонгах, её поджидая... боже мой, Сёмка и Фарид! Увидев выходящую из машины Фросю, Семён сорвался с места и повис на шее у бабушки.
  
  - Бабулечка, вот, я и приехал. Тут у вас так жарко, спасибо Фариду, он не даёт мне засохнуть. Твоя компаньонка не могла долго оставаться со мной, у неё много работы, так она милостиво предоставила меня обществу своего сына, занятный парнишка, у нас с ним английский язык, примерно на одном уровне.
  
  Фрося поверх головы посмотрела на рядом стоящего Фарида, прислушивающегося к непонятной речи и чему-то улыбающемуся.
  
  - Фарид, ты уже познакомился?
  
  - Да, я уже познакомился со своим братом, он очень похож на нашего отца.
  
  Сёмка резко высвободился из объятий бабушки и развернулся в сторону нового знакомого, оказавшегося его родным братом. Два мальчика вцепились в друг друга глазами, ища сходство и различия. Хотя Фарид уже давно отметил для себя удивительную схожесть Семёна с отцом. Фрося, в свою очередь, заметила, что они чем-то смахивают друг на друга, хотя у них разные матери и всё же московский внук больше напоминал её младшего сына и своего дедушку. Противостояние явно затягивалось.
  
  - Ну, ребята обнимитесь, вам некого делить и, надеюсь, этого делать не придётся. Пусть только ваш отец благополучно вырвется из того ада, в котором он сейчас находится, и я уверена, что вы оба, да, и Фатима с Антоном, найдут место в его душе.
  
  Сёмка явно пересилил себя и на правах старшего сделал два шага навстречу к брату. Он хлопнул по плечу Фарида, и они обнялись. Между мальчиками была разница в возрасте, примерно два года, но Фарид был ненамного ниже старшего брата. Фрося с шумом выдохнула, ведь уже несколько минут она стояла почти без дыша, наблюдая за встречей братьев, волнуясь, не зная, как развернутся дальше события.
  
  - Ну, ребята, поехали обедать, думаю мы все заслужили сегодня хороший антрекот.
  
  После ресторана Фрося оставила внуков в городе, вручив им по банкноте в пятьдесят долларов.
  
  - Развлекайтесь ребята без меня, а мне надо срочно смотаться по делам. Фаридик, покажи Сёме город, сходите в кино, а, впрочем, куда вам захочется, туда и идите, через часа два-три я буду уже дома, и мы тогда с тобой, Сёмочка, поговорим по душам, ты расскажешь мне о Москве и подумаем о твоей дальнейшей судьбе.
  
  Сама она направилась к Заре, надо было срочно обсудить сложившуюся ситуацию. Невестку она обнаружила в снимаемом ими офисе. Зара сидела за столом и перебирала какие-то бумажки.
  
  - Привет! Тебе, не кажется, что пора уже нам компьютер осваивать?
  
  - Кажется, ещё, как кажется, мне Фарид обещал дать первые уроки.
  
  - А я Сёмку попрошу научить меня, хотя бы самой малости.
  
  Зара оторвалась от бумажек, взглянула на Фросю и улыбнулась.
  
  - Простите меня, я так растерялась, что вела себя, как последняя дура. Звоню вам, звоню, а вы трубку не поднимаете, а надо ехать в аэропорт, а, что сказать парню, как ему представиться?
  
  - Ну, ты и придумала - компаньонка.
  
  И женщины прыснули от смеха. Фрося впервые за полгода их знакомства увидела, как от души смеётся Зара.
  
  - Ну, что скажешь?
  
  - Он, как две капли воды похож на моего мужа.
  
  - А знаешь, Фарид не стал темнить, а прямо сказал Сёмке, что он его родной брат.
  
  Зара зажала ладонями рот и прошептала:
  
  - Ну, а тот?
  
  - А, что тот, постоял, постоял, посмотрел, посмотрел и понял, никуда от этих родственников не деться и обнял нашего Фаридку, они сейчас вместе в городе шатаются.
  
  - Фу, камень с души, я постараюсь любить старшего сына моего мужа, как родного и своим детям накажу, чтобы они его привечали и уважали, как старшего брата.
  
  - Ох, Зара, ты сегодня опять чуть не довела меня до инфаркта, ведь я подумала...
  
  - Простите меня, я совершенно было потеряла голову от волнения и что-то не так сказала.
  
  - Уже не помню, как ты сказала, но видимо я выдала желаемое за действительное, хотя ведь знала, что примерно в эти сроки мой внук должен был прилететь в Штаты.
  
  Зара вдруг посмурнела и начала нервно теребить края бумажек, лежащих на столе.
  
  - Ну, что опять погасли глазки, откройся, может смогу легко тебя успокоить?
  
  Зара подняла голову и взглянула прямо в глаза Фроси.
  
  - Вы, можете надо мной смеяться, но я чувствую, что мой муж уже находится в Америке.
  
  От последних слов Зары, Фросю от макушки до пальцев на ногах пронзил озноб.
  
  - Как это ты чувствуешь? Говори честно, что ты от меня скрываешь?
  
  - Ничего я от вас не скрываю, просто чувствую и всё.
  
  - Но тогда, где он, почему не показывается и почему, от него нет никакой весточки?
  
  Зара не поднимая глаз, продолжала теребить лежащие на столе бумаги.
  
  - Я вам не говорила, но мой муж всё время опасался уезжать из Афганистана. Он считал, в связи с тем, что служит телохранителем и является ближайшим соратником генерала Масуда, им заинтересуются государственные разведывательные службы во многих странах мира, а в первую очередь, в России и США.
  
  - Так ты думаешь...
  
  - Я ничего не думаю, а только предполагаю, но сердце уже несколько дней не спокойно, оно чувствует, что мой муж находится близко от меня.
  
  Фросе самой очень хотелось верить в предчувствие невестки, но в её словах она не находила рационального зерна, но тут же вспомнила предсказания Микуличны в Мурманске и сомнения надвинулись на неё плотной стеной.
  
  - Ах, Зара, сердце так часто обманывает, просто ему очень этого хочется, и оно подыгрывает нашим желаниям. Ладно, поеду домой. Сама понимаешь, мне нужно о многом расспросить только что приехавшего ко мне внука и обсудить с ним его будущее.
  
  Заехав в свой двор, вновь увидела сидящих возле бассейна и мирно что-то обсуждавших Семёна и Фарида.
  При появлении бабушки, ребята поднялись на ноги и с двух сторон прижались к Фросе.
  Та их крепко обняла за плечи, целуя попеременно в почти одинаковых жёсткие кучеряшки. Младший из братьев тут же распрощался, прекрасно понимая, бабушке есть о чём поговорить с появившемся сегодня гостем.
  Фрося устроилась напротив Сёмки вместо Фарида и расслабленно расплылась в шезлонге, прикрыв уставшие глаза.
  
  - Сёмочка, ты меня прости, я так вымоталась за последнее время. Через две недели Марк вернётся домой и тогда жизнь потечёт в прежнем режиме, и я смогу в полной мере уделить тебе внимание.
  
  - Да, ладно тебе бабушка, передо мной извиняться, у меня ещё для скуки не было подходящего случая.
  
  
  - Сёмочка, ты не злись на Зару, что она сразу не открылась, моя невестка так растерялась, узнав о твоём прибытии, что не знала, что делать и говорить.
  Ведь они люди восточные, с другими понятиями о чести и справедливости, а особенно в правилах семейного уклада - ты теперь старший сын её мужа, а это у них много значит и тебя к чему-то тоже обязывает. Она не смогла до меня дозвониться и совсем растерялась, а, как правильно поступить не догадалась.
  Молодец Фаридка, не стал ходить вокруг да около и всё моментально встало на свои места.
  
  - Ну, чего ты бабуль со мной разговариваешь, как с кисейной барышней. Всё нормально, в Москве последних лет пять я жил, как будто у меня вообще нет семьи, а тут сразу брательник нарисовался и маму двоюродную увидел.
  
  - Шутишь... это хорошо.
  
  Фрося с видимым трудом поднялась на ноги.
  
  - Пойдём в дом, познакомлю тебя с обстановкой, определю в твою комнату, приму душ, а потом уже и поговорим, расскажешь мне последние московские новости.
  
  Посвежевшая после душа, Фрося внимательно выслушала короткий рассказ внука, который, не вдаваясь в особые подробности, превратил повествование в шуточный доклад:
  
  - После твоего отъезда Москва, как стояла, так и стоит на своём месте, а вот Ленка с Глебом её покинули, как и собирались. Алесь по-прежнему иногда тянет жмура, а бывает бацает на свадьбах и мечтает о карьере Игоря Николаева, а может и Крутого хочет потеснить. Мама с Анжелкой продолжают одевать бомонд и приближённых к нему лиц, успешно стригут капусту и радуются жизни.
  
  - Скажи, мой мальчик, мама не чинила тебе препятствий, как её нервы?
  
  - Нет, после твоего отъезда, она как-то подобрела ко мне, даже снисходила к беседам о моём будущем.
  
  - Сёмочка, не смотри на нас, как на полоумных. Пройдёт какое-то время, ты сам повзрослеешь, и увидишь многое другими глазами. Мама твоя хорошая, просто не каждый может адекватно оценить сложившееся положение в жизни, а главное, воспрянуть после перенесённого горя.
  
  
  - Бабуль, не надо меня журить, как маленького и убеждать в общепринятых понятиях. Я благодарен своим родителям, что они произвели меня на свет, хотя я их об этом не просил. Мама меня на протяжении всех шестнадцати лет обеспечивала всем необходимым, я имел всегда гораздо больше в материальном плане, чем многие другие ребята, живущие рядом, но у нас с ней никогда не было тёплых дружеских отношений, она не воспитывала меня, а будто выполняла тяжёлую родительскую повинность.
  
  Фрося с болью в душе слушала откровенную исповедь внука, понимая его правоту, не имея права ни оспаривать, ни поддерживать.
  
  - Сёмочка, мне многое стало ясно в ваших отношениях, как только я встретилась с вами в Москве, давай больше не будем возвращаться к этой неприятной тебе и мне теме, пока отдыхай, развлекайся, знакомься со мной, Америкой и своими сводными братьями, и сестрой. Послезавтра повезу тебя в Орландо, знакомить с моим мужем, с твоим дедушкой.
  Мне почему-то кажется, что вы понравитесь друг другу.
  
  Накануне их приезда с Сёмкой в реабилитационный центр, Фрося поговорила по телефону с Марком, передав ему, содержание беседы с внуком и тот похвалил её за правильно выбранную линию поведения и за верное направление в русле разговора.
  
  - Фросик, ты умница, хорошо сделала, что не стала углубляться в эту щекотливую тему его отношений с матерью.
  Кто, как не я могу в полной мере понять возникающую пропасть между детьми и родителями.
  
  Подготовленный к разговору с Сёмкой Марк, сразу же нашёл с юношей общие интересы, и они так увлеклись обсуждением далёких от Фроси тем, что она, находясь рядом, осталась полностью не удел.
  Слушая дорогих любимых людей, она давалась диву, откуда её муж столько знает о восточных единоборствах и про всё, что связано с этой культурой, традициями и психологией. Марк умело от этой темы перешёл к личным пристрастиям Сёмки в науках, и они с парнем увлечённо уже рассматривали варианты поступления в подходящий его профилю колледж.
  На обратном пути Сёмка взахлёб нахваливал бабушке Марка Григорьевича, восхищался его умом и эрудицией. Фрося не мешала внуку петь дифирамбы мужу, светясь счастливой улыбкой.
  
  - Сёмочка, а Фарид его называет дедушкой.
  
  - А мне можно?
  
  - О чём ты спрашиваешь, для него это будет превеликая радость.
  
  - Я тоже буду, ещё, как буду, такой дедушка сто отцов заменит.
  
  Фрося закусила губу.
  
  - Не бросайся такими словами.
  
  - Не буду больше, знаю, что тебе это неприятно слышать, но и меня пойми, не знавшего и не видевшего отца ни одной секундочки в жизни.
  
  Вернувшись из Орландо, Марк вплотную занялся поступлением Семёна в колледж. Они вместе с юношей составили текст обращения и разослали в разные концы страны по частным колледжам, при этом, прислушиваясь к рекомендациям Леона. Всё свободное время Сёмка проводил в обществе Фарида. Братья во многом сошлись характерами и увлечениями. Фрося часто видела, как на траве их двора ребята мутузили друг друга, нападая и защищаясь, все эти упражнения сопровождались дикими криками, от которых она иногда зажимала уши. Младший брат, стараясь не отставать от старшего страстно увлёкся восточными единоборствами и оба получали от этого огромное удовольствие. К концу августа наступила пора, когда надо было срочно принимать решение в выборе колледжа. Фрося очень не хотела отпускать мальчика далеко от дома, но Марк и Леон настаивали на том, что Семён должен ехать учиться в Нью-Йорк, где был выше престиж и уровень обучения.
  
  - Фросенька, не будь эгоисткой, парень должен получить хорошее образование, приучаться к самостоятельности, крутиться в среде молодёжи, заниматься спортом и даже подрабатывать, как это делает большинство американских студентов.
  
  - Но Маричек, он только что сдал на права, мы даже не успели ещё купить ему подходящую машину. Ах, это всё ерунда, я не могу и не хочу отпускать его от себя, Сёмочка мне очень дорог, я ничего не могу с собой поделать, мне кажется, что всю любовь к моему младшему сыну я перенесла на этого своего внука.
  
  - Фросенька, кто тебе мешает его любить, я и сам его обожаю, он почти копия его отца, только намного мягче и покладистей, хотя кто его знает, как он поведёт себя в экстремальной ситуации.
  
  В конце концов, перевесило в их спорах, решение самого Сёмки, для которого мнение Марка имело первостатейное значение:
  
  - Бабуль, не куксись, ты ведь знаешь, что в Америке есть куча праздников, когда студентов отпускают домой - в ближайшие месяцы будет день благодарения, рождество, да, и вы, если сподобитесь, можете прилететь ко мне навестить бедного студента.
  
  Не меньше Фроси после отъезда его старшего полюбившегося брата затосковал и Фарид, который с нового учебного года изменил своё имя на Фрэда. На вопрос бабушки, он в ответ засмеялся.
  
  - Бабуль...
  
  Он как будто попробовал на вкус это обращение к ней Сёмки:
  
  - Мы же теперь американцы, подумаешь чуть буквы переставил. Мне это Семён посоветовал, он сказал, что в колледже будет отзываться на имя Сэм.
  
  - Ах, мой Фрэди, может и мне своё имя под американское подделать, только не соображу, какое лучше подходит?!
  
  Услышавший это Марк рассмеялся вместе с мальчиком.
  
  - Фросик, а, как тебе имя Фрида, не совсем американское, но ближе, тут много Фрид, особенно в Бруклине часто можно встретить.
  
  После операции Марк стал намного лучше себя чувствовать, он даже внешне помолодел, а общение с молодёжью делало его по-юношески задорным и заставляло интересоваться теми же вещами, которые волновали внуков - хоккеистами, баскетболистами, бейсболистами и даже популярные музыканты мелькали в их разговорах. Марк с внуками Семёном и Фаридом, ставшими в одночасье Сэмом и Фрэдом, спорили и обсуждали своих кумиров на таких высоких тонах, что Фрося иногда их осаживала:
  
  - Эге, ребята, будете так кричать, выгоню на улицу.
  
  Шёл сентябрь две тысячи первого года...
  
  Глава 37
  
  Десятого сентября Фрося с Марком с самого утра отправились по делам в город. Надо было сделать необходимые покупки, навестить в больнице соседку - их добрую приятельницу, с которой они уже ни раз совершали Круизы на Карибские острова, затем, заехать в офис к Заре, у свекрови появились свежие идеи и их надо было срочно реализовать. Выполнив все данные себе установки, уставшая пожилая пара вернулась домой и занялась своими привычными домашними делами - Фрося разложив все покупки по местам, развалилась с книгой на диване, а Марк в наушниках, чтобы не мешать жене, слушал последние новости.
  Вдруг он сорвал с ушей наушники:
  
  - Фросенька, слушай!
  
  Женщина присела поближе к мужу и с трудом переключилась на английский язык, звучащий с экрана телевизора и вдруг до неё, стали доходить слова диктора:
  
  - Именно он, "Пандшерский лев", как его называли, так или иначе, был причастен ко всем операциям, совершаемым в отношении вооруженных сил контингента советских войск, находившихся на территории Афганистана в период 1979 - 1989 годов. Как он воевал?! Нет ни одного свидетельства представителей российского генералитета, которые бы утверждали, что Масуд воевал бездарно. Напротив, все, кто знал Армад Шаха или встречался с ним, говорит, что он был рассудительным, сдержанным человеком, знал три языка. В боестолкновениях предпочитал выверенные, опробованные на практике, тактику и стратегию, почерпнутые из опыта прошлых войн...
  
  - Маричек, я плохо понимаю о чём тут говорят, но уяснила, что речь идёт о командире, у которого служит мой Сёмка.
  
  - Да, да, слушай дальше, потом поговорим.
  
  Проскочила быстрая реклама и диктор вновь привлёк внимание телезрителей:
  
  - Считается, что Ахмада Шаха Масуда ликвидировала шахидка, посланная структурами, напрямую связанными с бен Ладеном. Теракт произошел девятого сентября 2001 года во время интервью - взорвалась взрывное устройство, вмонтированное в видеокамеру якобы журналистки. На следующий день, то есть сегодня, славный сын афганского народа умер от ран...
  
  До слуха Марка вдруг дошли завывания жены.
  
  
  - Фросенька, Фросик, что с тобой?
  
  Он поднялся на ноги и приблизился к дивану, нащупывая свою жену. Она лежала на животе, закусив ладонь, и жалобно выла.
  
  - Фросик...
  
  - Маричек, Маричек, ведь Сёмка его телохранитель, он был с ним рядом.
  
  До обескураженного Марка только после слов жены дошла вся трагичность сообщения для их семьи.
  
  - Фросенька, но Зара заявляет, что она чувствует, что Семён находится в Штатах...
  
  Фрося сорвалась на крик:
  
  - А ты позвони ей, позвони, узнай, что она сейчас чувствует!
  
  В любом случае надо было срочно поговорить с женой Семёна, и Марк набрал её номер телефона:
  
  - Зара, ты в курсе произошедшего?
  
  - Я не знаю, о чём вы спрашиваете?
  
  - Ты, что не смотришь телевизор? Там сообщают очень важные для нас новости!
  
  - Я только что вошла в дом, надо детей покормить и на завтра что-то приготовить, да, и телевизор мне некогда смотреть, я мало, что понимаю в политике. А, почему вы у меня спрашиваете?
  
  В голосе женщины вдруг появилась настороженность.
  
  - Зара, включи и попроси Фарида, чтобы он тебе переводил непонятное, через полчаса пусть мальчик мне перезвонит, а нет, я опять наберу тебя.
  
  Звонок телефона раздался гораздо раньше, это был Фарид:
  
  - Дедушка, мама закрылась в комнате, она пошла молиться за душу дяди Ахмада шах Масуда.
  
  - А душа и жизнь твоего отца её не волнует?
  
  - Я не знаю.
  
  В голосе мальчика звучала растерянность.
  
  - Она только велела позвонить вам и сказать, что будет всю ночь молиться за дядю Ахмада.
  
  - Послушай, друг Фрэди, ты мог бы сейчас выйти из дому, купить свежие вечерние газеты и принести нам, а если бы ещё почитал их мне, то вовсе тебе не было бы цены.
  
  - Конечно, могу, Фатима сама всегда справляется с Энтони, а мама меня особо не караулит. Дедушка, я постараюсь скоро прийти.
  
  Марк, сидел на диване рядом с женой, нежно обнимая, гладил её по волосам, постукивал по плечу и подавал салфетки вытирать слёзы.
  
  - Фросенька, девочка моя, не предвосхищай события, не хорони его загодя, ведь нам ничего не известно. Может быть Зара действительно права, он уже давно находится в Штатах. Ты, же должна понять, что такого человека, как твой сын, служившего у самого Масуда и более того, бывшего у него в приближённых, не могут отпустить спецслужбы США сразу в нормальную жизнь...
  
  - Маричек, ты меня так успокаиваешь или ты в это веришь?
  
  - Ну, не то, чтобы до конца, но мысли такие меня посещали. Я ведь много слушаю книг про ФБР и ЦРУ.
  
  В дом забежал запыхавшийся Фарид, держа в руках толстую пачку газет.
  
  - Дедушка, все, что были скупил.
  
  - Молодчина! Присаживайся в кресло и начинай читать, сам понимаешь, что нас интересует, если бабушка будет что-нибудь не понимать, останавливайся и объясняй, ты у нас теперь прожектор в жизнь.
  
  Парнишка развернул газету и начал читать:
  
  - Ахмад Шах Масуд - моджахед, провоевавший четверть века. Высокое понятие исламской религии "моджахед" - "борец за веру" - усилиями некоторых предвзятых СМИ стало нести в себе отрицательный оттенок, накрепко увязанный со штампами "исламский терроризм", "исламский радикализм" и т.д. Однако, сами мусульмане должны уметь различать и объяснять другим, что понятия "моджахед", "джихад" и "шахид" вовсе не имеют отношения к подрывам мирных людей и другим терактам. Этим понятиям следует давать иные названия. Как нам кажется, наиболее подходящим для описания подлинного моджахеда подошёл бы легендарный афганский генерал Ахмад Шах Масуд. Даже враги были о нём высокого мнения, не говоря уже о соратниках и братьях по оружию. "Самый авторитетный полевой командир. Коварный, жестокий и бескомпромиссный противник", - говорилось о нём в секретном донесении ГРУ. Знамя оппозиции - это тоже Ахмад Шах Масуд. Без малого четверть века этот человек не выпускал из рук оружия, защищая свою родину от врагов. Его мечтой были не война, а мир и процветание Афганистана. Ради этого он и воевал. Молодой интеллигент, веривший, что власть принадлежит только народу, Масуд был одним из наиболее выдающихся командиров и харизматических вождей. Прозванный "панджшерским львом", он всегда ускользал от противников, заводя их в тупик. Советские генералы называли его "непобедимым" и "мастером партизанской войны"...
  
  Парень бойко читал на английском языке. Марк буквально впитывал в себя каждое слово. Наконец, он прервал Фарида:
  
  - Фросик, тебе всё понятно, может надо что-то разъяснить?
  
  - Маричек, можете не отвлекаться, мне по большому счёту это мало интересно, вряд ли в ваших газетах будет про моего Семёна, а эта героическая личность мне по барабану.
  
  Марк покачал головой и повернулся к юноше.
  
  - Давай, мой друг, шпарь дальше.
  
  - Ислам для него был не средством идеологического оправдания войны, а основой нравственного и духовного самосовершенствования. Свою многострадальную родину Ахмад Шах Масуд защищал так, как ему подсказывала совесть. Он никогда не прибегал к жестокому террору, не использовал предательство в качестве средств достижения намеченных целей. Это был человек высокой чести и чистой морали. Когда гибнут такие люди, даже враги преклоняются перед их героизмом, отдавая дань уважения с выполнением всех необходимых воинских почестей...
  
  Фрося не выдержала:
  
  - Но здесь ведь только о заслугах Масуда, а ничего о произошедшем теракте?
  
  - Фросенька, я не уверен, что подробности уже дошли до средств массовой информации, но наш несравненный Фрэди только начал читать, может быть в дальнейшем, что-нибудь полезное он всё же выудит.
  
  - Читай, мой мальчик, читай, дедушке твоему всё интересно, а меня окликните, когда будет описание произошедшего с места событий.
  
  Фрося вышла на кухню и включила чайник... Боже мой, неужели у каждой матери есть столько поводов для переживаний и волнений?! Кто его знает, может быть Марк прав, и Зара действительно чувствует Сёмку, находящегося в Штатах...
  Из раздумий Фросю вывела трель её мобильного телефона, звонил внук из Нью-Йорка. Сёмка буквально захлёбывался словами:
  
  - Бабуля, ты слышала? Я уже два часа не отхожу от телевизора, какой он был геройский этот Масуд, у которого служил мой отец...
  
  - Скажи, мой мальчик, а ты уверен, что служил, а не служит и, что он не был рядом во время этого страшного взрыва?
  
  Сёмка оторопел.
  
  - Но Зара говорила, что летом он должен был перебраться в Штаты.
  
  - Так, где он, где он? Вы что все блаженные?! Слушай, мой дорогой, может что-нибудь сообщат о других людях, находившихся рядом с этой трагедией.
  
  - Хорошо бабушка, если что-нибудь касающееся окружения погибшего генерала услышу, обязательно позвоню. А, что дед Марк говорит об этом происшествии?
  
  - Твой дет с Фаридом, ох, боже мой, Фрэдом читают газеты, ищут там ответы. Зара пошла молиться за душу убиенного дяди, а я себе места не нахожу.
  
  - Бабуль, ты меня тоже обеспокоила, но я почему-то верю, что эта трагедия прошла мимо моего отца.
  
  - Ну, ладно, попробую и я разделить ваш оптимизм.
  
  Фрося после разговора с Сёмкой подсела с чашкой чая к деду с внуком, читающим и обсуждающим, увлечённым произошедшим и сообщениями.
  
  - Может быть вам тоже чаю сделать?
  
  - Фросик, какой там чай, послушай только, какая блестящая биография у этого героического человека, не зря наш Семён служил ему верой и правдой.
  
  - Марик, ты забываешь, что он пошёл служить к нему совсем не добровольно...
  
  В их разговор встрял взволнованный юноша.
  
  - Ой, какую интересную статью я нашёл, хотите, прочитаю, тут упоминается о моём отце...
  
  Фрося чуть не выронила чашку из рук.
  
  - Фаридка, говори быстрей, в связи с чем?
  
  - Да, не волнуйся бабуля.
  
  После общения с Сёмкой, Фарид тоже так стал звать бабушку.
  
  - Тут упоминается имя моего отца, как приближённого к Масуду.
  Марк выпрямился в кресле.
  
  - Читай, не отвлекайся.
  
  - Биография.
  Герой своего времени, он родился в 1953 году в таджикском кишлаке Джагалак к северу от Кабула в семье полковника королевской полиции Доста Мохамеда Хана, учился во французском лицее "Истикляль" в Кабуле. Когда возникла необходимость, то вместо заветной мечты стать инженером-строителем Масуд стал безупречным воином-моджахедом. В 1979 году в Афганистан вторгся "ограниченный контингент" СССР, что послужило началом антисоветского сопротивления. Сражаясь против советских войск, Масуд в качестве своей базы выбрал Панджшер. Во время антисоветского сопротивления Масуд получил всемирную известность, его узнали, как отважного полководца. Масудом за период борьбы была основана "Теория партизанской войны". Тактика и стратегия боевых действий Ахмада Шаха Масуда являлись очень эффективным сочетанием традиционных афганских методов вооружённой борьбы и методов партизанской борьбы, которые он почерпнул из трудов Мао Цзэдуна и Че Гевары. Ахмад Шах Масуд в 1988 году женился на дочери своего ближайшего помощника Таджоддина, которого моджахеды звали: "дядя Таджоддин". С того дня, как Масуд начал борьбу против коммунистического режима с Панджшера, дядя Таджоддин был вместе с ним, он считался и считается самым верным и близким Масуду человеком, получившим прозвище "тень Масуда"...
  
  Фарид вдруг прервал чтение.
  
  - Это мой дедушка, мамин отец.
  
  - Выходит, что твоя мама и жена Масуда сёстры?
  
  Фрося с нескрываемым интересом смотрела на мальчика.
  
  - Да, сын Масуда ровесник нашей Фатимы, он наш двоюродный брат.
  
  Марк усмехнулся.
  
  - Фросенька, нам с тобой предстоит до самой смерти делать удивительные открытия, как это спецслужбы США, прохлопали этот момент, странно, воистину, странно, а вам так не кажется?
  
  Бабушка с внуком молчали, обдумывая вопрос мудрого старика.
  
  - Молчите... а я вам скажу, наша Зара не простая девочка, помянете моё слово.
  
  Мальчик опять взял газету в руки, отыскал место, где он остановил чтение и продолжил.
  
  - Супружеская жизнь Масуда увенчалась рождением шестерых детей, старший - сын Ахмад, остальные - дочери. После выхода советских войск из Афганистана и падения режима Наджибуллы, с созданием первого исламского государства Афганистана в 1992 году, Масуд стал министром обороны. С 1992 по 1996 год Масуд вёл войну с различными группировками, преследовавшими разные цели, в частности, с отрядами Хекматияра. Потом и другие силы, вначале считавшимися верными Масуду, примкнули к Хекматияру, в результате чего военные действия расширились. В 1994 году на военно-политической сцене страны появились талибы, громко заявившие о своём появлении. Вначале они принялись зачищать разные города от присутствия противников центральной власти, поэтому особого сопротивления со стороны власти не почувствовали. В 1996 году Кабул был сдан талибам без боя. Отказавшись от боевых действий в городе, Масуд вернулся на свою родную базу в Гиндукоше и принялся за перегруппировку
  своих частей. Для него вернулись трудные времена, почти все соратники его оставили. Масуд с отходом от Кабула основал новую теорию защиты Афганистана: "Сопротивление внутри, давление извне". 9 сентября 2001 года, Масуд был убит в афганской провинции Такхар. Убийцами, как предполагается, были агенты "Аль-Каиды" - они выдали себя за журналистов; в их видеокамерах была спрятана взрывчатка...
  
  Фрося схватила внука за руку:
  
  - Фаридик, а подробности?
  
  - Бабуля, я читаю всё подряд, пока ничего не пишут.
  
  - Ну-ну, читай дальше.
  
  - Масуд как политик.
  Масуд был сторонником многополярного мира. После распада СССР однажды среди своих подчинённых командиров сказал: "Однополярный мир невыгоден ни Афганистану, ни миру". Он уже тогда спрогнозировал появление трения и конфронтации между Западом и Востоком (особенно между США и исламским миром). Новую политику и новый порядок, выбранные США, он назвал "высокомерием и попыткой диктовать миру свой порядок", в этой связи он однажды сказал: "История показывает, что
  мир однополярным не будет". Масуд всегда думал о добрососедских и взаимовыгодных отношениях с соседями Афганистана, был убеждённым сторонником мирного решения разногласий и проблем с Пакистаном.
  
  Фрося вновь прервала внука.
  
  
  - Неужели вам это интересно - бандитская страна, бандитский генерал, а тут из него героя сделали.
  Воистину, надо погибнуть, чтобы стать личностью...
  
  Марк осуждающе покачал головой.
  
  - Фросик, тут я с тобой не согласен, это действительно была героическая личность.
  Послушай, моя дорогая жена, зачем тебе так напрягаться, вслушиваясь в то, что совсем не интересно, как только мы с Фрэдиком обнаружим что-то важное для тебя, тут же окликнем.
  
  - Марик не злись, но мне правда судьба этого Масуда до фонаря, каждый день кого-то в мире убивают, я когда слушаю новости из Израиля, то душа кровью обливается.
  
  - Читай Фрэди, читай...
  
  И Марк повернулся к мальчику.
  
  - В последние дни жизни он предпринял шаги, которые должен был сделать давно. Например, поездка в Европу.
  О силе личности генерала Ахмада Шаха Масуда, широте его души, стойкости его убеждений говорит и тот факт, что в его личной охране были даже прежние его враги, в том числе и военнопленные из советского воинского контингента (рядовой Семён Вайсвассер - Исламутдин). Стал верным его соратником. Он верил тем, кто хотел быть рядом с ним. А потому у Масуда не было необходимости "вязать", как это принято у террористов и бандитов, личную преданность к себе кровью невинных жертв. Масуд отпускал домой из своих добровольческих формирований каждого, кто желал этого. Он побеждал врагов в открытом бою, и не только силой оружия, талантом военного руководителя, но и силой духа. Однако, как и всякий честный и порядочный человек, Ахмад Шах Масуд оказался бессилен против коварного удара в спину...
  
  Услышав имя своего сына, Фрося буквально вся превратилась в слух.
  
  - Мальчик, мой, прочитай этот кусочек ещё раз, признаюсь честно, я далеко не всё понимаю, что ты читаешь.
  
  Марк с парнем наперебой стали объяснять детали, связанные с биографией Масуда, и в честь чего в статье упоминается имя Семёна Вайсвассера.
  Уже шёл десятый час вечера, и Фрося с Марком не стали больше задерживать у себя внука, ему ведь завтра с утра надо было идти в школу. Бабушка взялась его подвезти, тем более ей хотелось выразить невестке свои соболезнования, и чего там греха таить, обсудить некоторые моменты, связанные с этой трагедией и вокруг неё. Зару она застала в чёрном платке и с заплаканными глазами.
  
  - Заринка, прими мои слова сочувствия. Ты, ведь говорила, что он твой дядя, а оказывается он был муж твоей сестры.
  
  - Я не говорила, что он мой дядя, я называла его своим родственником.
  
  - Зара, давай поговорим начистоту - мог рядом с ним вчера находиться наш Семён?
  
  - Нет, его там не было.
  
  - Доченька, почему ты так убеждена, ты от меня что-то скрываешь?
  
  Фрося обняла невестку и прижала тесно к груди.
  
  - Вы мама моего мужа, вы обязаны знать правду, это не мой секрет, только ничего не спрашивайте, но поверьте мне, он жив.
  
  - Верю.
  
  И Фрося, тихо попрощавшись, покинула квартиру Зары. Марка застала у телевизора.
  
  - Дорогой, ты, наверное, и в туалет не отходишь, разве так можно?
  
  - Фросик, Фросик послушай, какой это был интересный человек.
  
  После рекламной вставки на экране появился диктор, рядом с ним сидел седой господин, которого представили сотрудником ЦРУ. Диктор ему задал вопрос:
  
  - Что думают об этом трагическом происшествии спец. службы США?
  
  Марк притянул к себе на диван Фросю.
  
  - Тихо, слушай внимательно, потом непонятное объясню.
  
  - Со слов нашего нового сотрудника, совсем недавно находившегося среди приближённых у Ахмада шах Масуда, я могу довести для наших зрителей некоторую информацию, связанную с одним из великих лидеров Афганистана. Ахмад Шах был категорически против военного присутствия иностранных войск в своей стране. Возможно, это стало одной из причин его гибели. Только отряды
  "Панджшерского льва" могли противостоять мракобесию талибов. С друзьями Ахмад Шах имел добрые отношения, однако не забывал любое неуважение к себе. С публикой в общении был прост и открыт, но на людях предпочитал появляться редко, с врагами обращался хорошо, не убивал пленных, но не щадил предателей и шпионов. Имел большое терпение, в этой связи говорил, если случается что-то, что выводит из себя, надо постараться успокоиться и сказать себе: "Я смогу и должен терпеть" - таким образом, он считал, что можно тренировать в себе терпение. В трудностях был спокоен. Был смел и предпочитал отважных, талантливых, инициативных людей. Неграмотность считал недостатком, всем советовал учиться, был любознателен, любил слушать знатоков и учёных, не уставал задавать вопросы. Был мыслящим человеком, ничего не пропускал, не терпел преувеличения и суеверий, и обладателей таких черт характера всегда ставил в неловкое положение. Он был способен расположить к себе собеседника. В любом обществе его присутствие сразу чувствовалось, при этом с ним общалось легко и без всякого дискомфорта. Любил читать, всегда при себе имел книгу, часто забывал свою паколь (знаменитый его головной убор), часы и прочие вещи, но никогда - книгу. Ахмад Шах любил физкультуру и сам был спортсменом, занимался боксом, тхэквондо, футболом, волейболом, плаванием. Свободно владел дари, пушту и французским. Любил вкусную еду, но ел мало.
  Контролируемые им территории по сей день остаются для Афганистана, охваченного средневековой дикостью, маленьким островком света. Будущее своей страны Ахмад Шах Масуд видел в просвещении народа. Наглядно это подтверждает и тот факт, что все дети, мальчики и девочки, проживающие в Панджшерском ущелье, обязаны посещать школу под строгим контролем. Достаточно одного неуважительного пропуска занятий, и их родителям грозит серьёзное наказание. Если элита, разделяющая прокоммунистическую идеологию, ныне в основном сконцентрирована в Москве, то все остальные образованные люди и интеллигенция, бежавшие от произвола талибов, находится в Панджшерском ущелье.
  С Масудом Афганистан связывал своё будущее. Теперь "Панджшерский лев" мёртв. Но даже мёртвым он остаётся страшен для врагов. В совершенно безнадёжной для страны ситуации он отстоял её жизнеспособность и возможность идти по альтернативному пути развития. Поэтому для афганцев имя Масуда будет оставаться не только легендой, но и символом сопротивления...
  
  Уже давно шла по телевизору другая программа, а Марк в доступных словах доводил до сведенья жены только что услышанное от седого господина.
  
  - Марик, остановись, я всё поняла, что хотела и смогла, ну а остальное уже не имеет никакого значения, всё, что связанно с этой новостью для меня чепуха, ты сам знаешь, что я далека от политики.
  Послушай, лучше меня - этот новый сотрудник ЦРУ, со слов которого вещал нам сейчас седой человек, мой Сёмка, и не смотри на меня, как на умалишённую, после нашего короткого сегодняшнего разговора с Зарой, я в этом уже нисколько не сомневаюсь.
  На завтра было одиннадцатого сентября!
  
  глава 38
  
  На следующий день утром Фрося, как обычно, легко сошла со ступенек крыльца и погрузила тело в благодатную голубую воду бассейна. Она отмеряла круги, анализируя все услышанные вчера новости и всё больше убеждалась в том, что её младший сын жив, находится где-то рядом и, скорей всего, поступил на службу в разведывательные структуры Соединённых Штатов Америки. Нетушки, её невестушка не такая уж простушка, ей явно было что-то известно об их Сёмке... но, как она сумела столь долгое время держать рот на замке, только остаётся диву даваться, вот это характер!
  Теперь уже не вызывало удивление, как смогли свободно деньги Семёна перекочевать на её счёт, но только сейчас она об этом подумала, почему-то раньше не пришло в голову, что это не такое уж простое дело и должно было заинтересовать определённые структуры США.
  Погружённая в подобные и другие мысли, Фрося уже давно сбилась с подсчёта кругов, которые одолела в бассейне, но, придя ко всем этим выводам, прекратила плавание, решила, что надо быстрей поделиться ими с Марком.
  
  Тот сидел в своём кресле с чашечкой кофе и дымящейся сигаретой. С недавних пор её муж, не смотря, на все предостережения врачей и ворчание жены, вновь позволял себе и крепкий тонизирующий напиток, и несколько сигарет в день. Фрося поприветствовав его, удалилась в душ и уже, приведя себя полностью в порядок, спустилась вниз. Приготовив себе кружку чая и парочку лёгких бутербродов, подсела к мужу, внимательно слушавшему телевизор.
  
  - Марик, ты можешь хоть на парочку минут отвлечься от своего любимого ящика и уделить мне немножко внимания?
  
  - Фросик, тебе я могу уделить всю свою оставшуюся жизнь и нисколько не будет жалко!
  
  - Болтун несчастный.
  
  И они оба рассмеялись.
  
  - Маричек, вот я сейчас плавала и думала...
  
  - Ого, ты ещё во время этого серьёзного занятия успеваешь думать?
  
  - Хорош, Марк, надо мной смеяться, тут дело не шуточное. Скажи, ты рассуждал о том, о чём мы вчера говорили перед сном?
  
  - Ещё, как...
  
  - Ну, и что?
  
  - Многое Фросик, сходится, многое, жди, что в ближайшее время с тобой свяжутся разведывательные структуры Штатов и сделают своим секретным агентом.
  
  - Ты, опять шутишь, а мне тут не до смеха.
  
  - Фросик, ну, слегка... прости... но, я почти уверен, что скоро ты увидишь своего сына, только не думаю, что он подъедет к нашему дому на лимузине, скорей всего, тебе назначат где-нибудь подпольную встречу.
  
  - Марик, ты начитался шпионских книг и сейчас пытаешься меня отвлечь от серьёзных мыслей.
  
  
  Вдруг глаза Фроси случайно упали на экран, работающий без звука.
  
  - Марик, боже мой, что это там такое происходит?!
  
  Фрося со стуком поставила пустую кружку на журнальный стол и схватила пульт от телевизора.
  
  - Фросенька, ты о чём, где происходит, что происходит?!
  
  Марк был растерян и крутил в недоумении головой. Фрося нечаянно включила звук на полную громкость - в комнату ворвался вибрирующий вой самолёта, оглушительные взрывы, треск бушующего пламени пожара и голос диктора, похожий на стон тяжело раненного человека. Фрося с Марком, как и вся страна, а позже, и весь мир, не отрываясь от экрана телевизора, следили за всем происходящем в такой благополучной и спокойной стране, каковой до сих являлись Соединённые Штаты Америки. Хаос происходящего, буквально раздавил обывателя, одно сообщение сменялось другим, на глазах у многочисленных зрителей рушились Башни Близнецы, в других регионах страны падали пассажирские самолёты, поступали жуткие новости, а за ними следовали их опровержения.
  
  - Маричек, что теперь будет, как мы будем с этим жить?
  
  Голос Фроси дрожал от волнения и страха.
  
  - Не знаю Фросик, не знаю, но это действительно ужасно...
  
  Вдруг он схватил свой мобильный телефон и начал судорожно нажимать кнопки.
  
  
  - Маричек, куда и кому ты звонишь?
  
  - Леону, ведь наш центральный офис находится, а точней, находился в башнях, и он часто с утра отправлялся туда для ознакомления на месте с движением ценных бумаг. Ведь у наших восточных компаньонов биржи открываются и начинают работу с кодировками гораздо раньше, чем здесь.
  
  Телефон Леона был вне зоны досягаемости. Марк дрожащими руками набирал и сбивался домашний номер друга и компаньона. Трубку подняла рыдающая жена Леона.
  
  - Марк, он с самого утра уехал туда, я ничего не знаю, я не переживу, если он там находился в этот страшный момент.
  
  
  
  До Фроси дошёл горький плач жены Леона, а с ним жуткая горечь их новой утраты.
  Весь этот и следующий день Фрося с Марком не выходили из дома, с напряжением следя по телевизору за всеми событиями, происходящими в районе башен близнецов. На третий день ситуация вокруг ужасных терактов несколько улеглась и стали поступать сообщения о жертвах и обо всей степени катастрофы, постигшей страну и людей.
  Уже не было никаких сомнений, что Леон, надёжный друг и компаньон, мягкий отзывчивый человек, сыгравший в их жизни огромную роль, погиб в этой ужасной катастрофе.
  Стареющий Марк с годами ставший сентиментальным, не стесняясь Фроси, откровенно плакал по потерянному другу.
  Он замкнулся в себе, становясь с каждым днём всё молчаливей подавленный горем, свалившемся на него. Фрося сама очень переживала смерть Леона, но держалась, негоже было ещё и ей раскиснуть. Она всячески старалась отвлечь мужа от грустных мыслей и печального настроения, но ей это плохо удавалось.
  
  Фрося больше не пыталась вывести на откровенный разговор Зару, отлично понимая, что, если невестке будет велено кем-то сверху, та сама посвятит Фросю в реалии событий, связанных с её Семёном.
  Страна старалась, как можно быстрей залечить кровавые раны. С места, где некогда стояли величественные небоскрёбы, срочным порядком вывозились громоздкие и мелкие обломки. Перечислялись и хоронились с почестями многочисленные жертвы.
  Прошёл месяц с момента страшного теракта, и Фрося настояла на том, чтобы поехать вместе с мужем навестить Сёмку в колледже. Марк, хоть и не сразу, но всё же согласился. Они решили добираться на машине, по пути останавливаясь в отелях на отдых. Дорога была не близкая, особенно учитывая их возраст, они были в пути трое суток. Сёмка встретил их радостно, с большим воодушевлением знакомил со студенческим городком, друзьями и увлечённо рассказывал о первых успехах в учёбе и спорте. Дорога туда и обратно, несколько отвлекла Марка от горя, хотя посещение не утешной вдовы Леона, настроения им не добавило. Вернувшись к себе домой, Марк несколько дней пребывал в раздумьях и, наконец, призвал Фросю для серьёзного разговора:
  
  - Послушай Фросик, со смертью нашего друга и партнёра Леона, вести наши финансовые дела стало некому - я уже стар и болен, а ты далека от этого. Я уже связывался с нашими адвокатами, и они уверили, что, в конце концов, разрушенная финансовая система, находившаяся в центральном офисе в башнях, постепенно наладится и все утерянные данные в большей степени восстановятся. Подожди, не прерывай меня. Нам с тобой гарантирована вполне благополучная старость, даже если мы заморозим наши финансовые потоки. Конечно, прибыли больше не будет, но я тебя заверяю, того, что у нас есть хватит на долгие безбедные годы.
  
  Фрося погладила руку мужа.
  
  - Маричек, милый мой, о чём ты беспокоишься, наши с тобой дети уже давно взрослые и самостоятельные, в малых деньгах не нуждаются, а большие пусть зарабатывают сами. Я меньше всего думаю о том, какое после меня останется наследство, главное, чтобы ты, как можно дольше был со мной, а больше всего на свете, я бы хотела уйти в мир иной в один день с тобой, но давай пока не думать об этом, а наслаждимся теми днями, месяцами и годами, отведёнными нам господом.
  
  глава 39
  
  После переезда внука из Москвы в Штаты, Фрося перенесла на Сёмку всю любовь бабушки, которая в ней жила с момента его рождения.
  Она всё время прислушивалась к себе и сокрушалась - как такое могло получиться, что на протяжении десяти лет мало им интересовалась и выпустила мальчика из своего поля зрения.
  Ничего не было в этом странного, что Фрося ужасно скучала по малому Сёмке, вот встретилась с ним в Москве и опять прикипела к нему всей душой, выделяя своей любовью из всех детей и внуков.
  На День Благодарения он не явился к бабушке, сославшись на какие-то важные соревнования, а на Рождество к великой её радости приехал, и при том, на целую неделю.
  Фрося также радовалась за мужа, видя, как в общении с пылким энергичным юношей оттаивает его душа, пребывающая после сентябрьских событий в печали.
  
  Марк и Сёмка за вечерним чаем с жаром обсуждали последние политические новости, мелькали страны, имена президентов, коалиции, оппозиции... Фрося чуть отвлекалась и уже слышала, что они перешли на спортивные события, а на боксёрских поединках профессионалов вовсе застряли, замелькали русские фамилии - братья Кличко, Валуев, Чагаев и другие не знакомые для Фроси имена.
  Внук со свойственным ему темпераментом делился своими успехами в спорте, сообщив, что кроме излюбленных видов восточных единоборств, он увлёкся израильской универсальной борьбой "Крав мага", где отрабатываются приёмы активной защиты и принимаются мгновенные решения по нейтрализации врага. Фрося подслушав нечаянно этот рассказ, встряла активно в разговор:
  
  - Сёмочка, а это тебе зачем, с кем ты собираешься воевать и против кого применять эти чудовищные навыки?
  
  - Бабулечка, не волнуйся ты так, пока я учусь в колледже, не помышляю в ближайшее время участвовать ни в каком военном конфликте.
  
  - А в будущем?
  
  - Ещё толком не знаю, но есть кое-какие задумки.
  
  Тут уже заволновался и Марк.
  
  - Семён, ты чего-то там себе навоображал, лучше осваивай какой-нибудь вид борьбы для участия в Олимпийских играх, твоей бабушке хватило одного вояки - твоего героического отца.
  
  Юноша упрямо молчал, не желая продолжать разговор в подобном ключе, а для Фроси с Марком его молчание подкидывало тему для бесед в постели перед сном.
  
  глава 40
  
  Не смотря, на всю интернациональность их семьи, они традиционно со всей страной отмечали Рождество. Фрося с помощью Фатимы и маленького Антошки наряжала в их доме большую искусственную ёлку и вместе с Зарой готовили праздничные блюда.
  Отношения Фроси с невесткой уже давно вышли за рамки сдержанного восприятия друг друга. Они не стали подругами, но больше между ними не возникали трения по всяким пустякам, да, и для этого не было времени и причин, повода и желания. Зара успешно справлялась со своим малым бизнесом без контроля со стороны свекрови, маховик раскрутился и доходы молодой женщины исчислялись тысячами долларов в месяц. Фрося только недоумевала, почему невестка не покупает собственное приличествующие её доходам жильё. Марк успокаивал жену:
  
  - Фросичек, а зачем ей это собственное жильё, ведь она явно ждёт распоряжений от мужа.
  
  
  - Маричек, а, как ты думаешь, она уже встречалась с Семёном?
  
  - Уверен, что да.
  
  Фрося вздохнула.
  
  - И я уверенна, что она регулярно с ним встречается.
  
  - Ладно, я просто выстроил логическую цепь и глядя на её настроение, пришёл к этому выводу, а ты почему так думаешь?
  
  Фрося склонилась над ухом мужа, чтобы сидящие невдалеке Сёмка с Фаридом, не подслушали:
  
  - Маричек, только не думай, что у меня паранойя, она беременна.
  
  Фрося совсем нечаянно пришла к этому выводу, а повод дала сама Зара, которая всякий раз отворачивалась, когда на неё устремляла случайный взгляд свекровь. И, до той вдруг дошло, что молодая женщина стесняется своего чуть появившегося животика, обнаруженного Фросей после внимательного пристального наблюдения.
  У Фроси даже мысли такой крамольной не могло возникнуть, что беременность Зары может быть от другого мужчины, но она не стала ни о чём расспрашивать невестку - во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, рассчитывать на честный прямой ответ она даже надеяться не могла, изучив уже хорошо, твёрдый характер дочери афганского народа.
  
  Появление младшего сына Фроси во время праздничного застолья, как ни странно, не явилось ни для кого большим сюрпризом. Зара явно была заранее уведомлена, как, похоже, и её старший сын, а Марк с Фросей отлично понимали, что когда-нибудь это должно было произойти.
  Для матери явление на её горизонте сына уже не могло стать откровением, когда по всем признакам он давно уже находился в Штатах, главное, что он остался жив, а прежнего Сёмку она встретить не надеялась.
  А вот для малого Сёмки, ни разу в жизни не видевшего своего отца событие было шокирующим.
  При встрече с неожиданно появившемся папочкой он впал в полную прострацию.
  Фрося по внешнему виду невестки сразу догадалась, кто явился к ним, когда они услышали затормозившую напротив их дома машину. Она жестом остановила Зару и сама пошла открывать входную дверь. Не успел ещё раздаться первый стук, как Фрося резко настежь распахнула створку, заставив зажмурится от льющегося из салона яркого света, стоящего на крыльце её тысячу раз оплаканного младшего сына.
  
  - Заходи сынок, давно поджидала. Будем считать, что твой сюрприз не удался.
  
  - Мамуля...
  
  Прошептал гость и буквально упал в объятия матери. Фрося так и не разглядела, как выглядит её сын после почти, восемнадцати лет разлуки. Она гладила своего любимого некогда мальчика по плечам, по бритой голове и они оба плакали, не стесняясь своих слёз перед всеми присутствующими.
  Нет, у Фроси то не были слёзы радости или облегчения - это были слёзы горечи по угробленным надеждам и болезненным утратам. Мать волевым усилием оторвала от себя сына и вгляделась в его лицо.
  
  - Мальчик мой, как ты постарел за эти долгие годы разлуки, но какой ты для меня по-прежнему красивый.
  
  Сухое лицо Семёна избороздили морщины и мелкие шрамы, тонкий нос с горбинкой был искривлён набок, щёки впали и только горели неистовым светом жгучие чёрные глаза... боже мой, как он напоминал сейчас своего отца в миг их последней встречи.
  
  - Папочка!
  
  Это уже кричал маленький Антон, повисший на шее у отца, в ту же секунду, как от него отстранилась бабушка. Фрося видела с какой любовью целует малыша её сын, как нежно обнимает повзрослевшую дочь и по-братски прижимает, и хлопает по плечам подбежавшего к нему Фарида. Фрося поверх голов, стоящих подле неё, сына и его детей, взглянула на праздничный стол, за которым, улыбаясь, сидела Зара, развернувшийся вполоборота Марк, желающий слухом восполнить всё происходящее в прихожей и Сёмка, её любимый внук Сёмка, в лице которого буквально не было ни кровинки.
  Он сидел на том же месте, где и раньше, уткнувшись взглядом в тарелку, на бледном лице ходили ходуном желваки - ни то он сдерживал слёзы, ни то, пылал яростью.
  Фрося не могла обойти сына, обнимавшего и целующего своих детей, чтобы успокоить потерянного внука, но вдруг увидела, как к нему подбежал Фарид:
  
  - Сэм, брат мой старший, идём, я тебя познакомлю с твоим отцом, ты ведь его первый сын и имеешь полное право первым прижаться к его груди. Прости нас, это от радости мы все сошли с ума и забыли правила хорошего тона.
  
  Говоря всё это, Фарид тянул за руку брата к отцу. Не терпящим возражения жестом, он отодвинул сестру, снял с рук у отца малыша и решительно подтолкнул Сёмку к смотрящему на него со смесью разных и непонятных чувств, мужчине.
  
  - Папа, это твой старший сын, мой любимый брат Сэм, посмотри, он, как две капли воды похож на тебя.
  
  Все находящиеся в доме, с нескрываемым волнением наблюдали за невероятно трогательным моментом встречи отца и сына, стоявших напротив друг друга в прихожей. Создавалось такое впечатление, что каждый из них не знал, как преодолеть возникшую неловкость, ведь это были, по сути, совершенно, не знакомые друг для друга люди. Глаза отца и сына, горящие одинаковым неистовым огнём, будто бы изучали черты лица стоящего, напротив него.
  Малый Сёмка казался на несколько сантиметров выше отца, но оба были сухопарыми, жилистыми и резкими в движениях. Немая сцена длилась всего лишь несколько секунд, показавшихся всем присутствующим вечностью, особенно для Фроси, симпатия которой была на стороне внука, ставшего для неё за последний год таким родным, сын ей показался чужим, так мало в нём осталось от прежнего любимого младшего ребёнка.
  Отец хлопнул левой рукой по плечу парня и протянул правую для приветствия:
  
  - Здравствуй сын, прости, что так долго шёл к тебе, я ведь несколько лет даже не знал о твоём существовании.
  
  Молодой Вайсвассер не мешкая протянул свою ладонь для крепкого рукопожатия.
  
  - Ещё года не прошло, как я узнал, что у меня всё же есть папа.
  
  Отец вдруг двумя руками обнял сына за шею, резким движением пригнул его голову и несколько раз поцеловал в жёсткую шевелюру.
  
  - Прости, мой мальчик, прости, мне ещё долго придётся извиняться перед тобой, отмаливать свой грех перед твоей матерью, а главное, перед своей, я ведь когда-то обещал ей, быть надёжной опорой до глубокой старости.
  
  Он высвободил из своих крепких объятий парня и резко повернулся к матери.
  
  
  - Мамуль, ты сможешь когда-нибудь простить меня?
  
  - Постараюсь, а, впрочем, какие могут быть обиды к собственным детям, чаще наоборот, дети не могут простить своих родителей, за то, что те когда-то тоже были молодыми, по крайней мере, так было в моём случае.
  Опора твоя Сёмочка, мне уже не нужна, а вот, мои глаза на смертном одре ты прикрыть теперь сможешь.
  
  - Мамуль, зачем думать о плохом, когда мы, наконец, вместе.
  
  Фрося невесело рассмеялась.
  
  - По моим подсчётам ты уже полгода находишься в непосредственной близости от меня, а только сегодня удосужился появиться пред моими очами. Бог тебе судья и неважно, какой он теперь у тебя, ведь безбожник, легко ставший глубоко верующим, может обратиться опять легко безбожником, это я по себе знаю.
  
  На горькие слова матери сын сразу не нашёл что ответить, но Фрося и не дала ему для этого времени, а обняв за плечи, подвела к мужу.
  
  - Вот, Сёмочка моя надёжная опора на старости лет, очень хочется надеяться, что на сей раз ты не будешь проявлять свою строптивость по отношению к моему любимому мужчине.
  
  Марк при речи Фроси поднялся на ноги, было видно, что слова жены его повергли в шок, подобную от неё аттестацию в свой адрес на людях он слышал впервые. Семён мягко привлёк старика к себе.
  
  
  - Дядя Марк, если честно, то и подумать не мог, что ещё когда-нибудь с Вами увижусь, но я так благодарен за мою маму, она сейчас выглядит по-настоящему счастливой замужней женщиной.
  
  - Здравствуй Семён, здравствуй! Я очень рад с тобой встретиться, не за себя рад, а за твою маму, которая столько лет ждала этого счастливого момента. Твоя судьба отразилась на многих людях, в том числе и на моей жизни, но я, наверное, единственный из всех, кто не пострадал от этого, а напротив, очень многое выиграл, мне на старости лет достался такой клад, что кажется, что подобного ещё никто не отыскал на нашей вселенной.
  
  - Дядя Марк, многое я бы хотел поменять в жизни, в том числе, и своё отношение к вам, когда мне было, как и моему старшему сыну сегодня, всего семнадцать лет. К сожалению, ничего уже не исправишь, будем радоваться тому, что на данный момент мы имеем.
  
  И он подошёл к своей жене.
  
  - Заринка, вот, нам и не надо больше скрываться, после праздников мы всей семьёй переезжаем в Вашингтон, я уже подыскал и купил нам подходящий домик.
  
  Фрося догадалась, что это заявление сына больше адресовалось ей. Становилось понятным, что через несколько дней они с Марком опять останутся одни в своём доме и в Майами.
  Тем временем старший Семён повернулся к её внуку и тоном, не предполагающим возражений, обратился к своему первенцу:
  
  - Я всё продумал до мелочей - тебя в нашем новом доме ожидает своя комната, находящаяся рядом со спальней Фарида.
  Я многое учёл из того, что мне известно о тебе, в нашем доме есть подвал, оборудованный для ваших тренировок и занятий с Фаридом любимыми восточными единоборствами.
  Я уже кое с кем поговорил и после первого учебного года тебя легко переведём в самый престижный колледж вблизи Вашингтона.
  Я пока буду часто тебя навещать в твоём нынешнем колледже, у нас будет время наговориться и как следует познакомиться друг с другом. Мой Фарид высоко ценит твою физическую форму, смекалку и тягу к современному программированию и склонность к точным наукам, как и меня в своё время, тебя интересует физика и всё, что с ней связанно. Так, вот, я помогу устроиться тебе в секретную лабораторию, где ты сможешь реализовать свой умственный потенциал и тягу к знаниям.
  
  Фрося с тоской наблюдала за тем, как возбуждённый своей речью её некогда такой любимый и нежный мальчик, раскладывал по полочкам будущую судьбу только что обретённого сына, совершенно не задумываясь, как это отразится на Фросе, на её старости, на будущих их встречах с внуком.
  Зара с Фатимой тем временем сменили посуду и подали горячие блюда. Младший сын Фроси повернулся к матери.
  
  - Мамуль, а, где твои фирменные голубцы, я их уже сто лет не ел.
  
  - Ты, же мне не сообщил о своём визите, я бы ради тебя расстаралась, хотя уже давно подолгу не хлопочу на кухне. Кстати, ты мог бы сделать подобный заказ своей Заре, она ловко уже их фарганит, тем более, глядя на твою жену, я легко смогла догадаться, что, по крайней мере, полгода, как вы с ней встречаетесь.
  
  Фрося с удовольствием вогнала острую шпильку в самодовольного сына, но, к сожалению, Зара при её словах густо покраснела и опустила глаза. Сёмка пронзил взглядом мать.
  
  - Мамуль, так сложилась моя жизнь и ничего уже не попишешь. Я по-прежнему не совсем принадлежу себе, это не мои секреты и не моя воля. Поверь мне, всё это время после того, как прибыл в Штаты, я внимательно наблюдал за вами издалека и высоко оценил вашу с дядей Марком благосклонность и доброту к моей семье...
  
  - Поэтому и решил убрать её подальше от нас, чтобы мы больше не навязывали вам свою волю?
  
  - Мамуль, это не совсем так, они едут поближе к моему месту работы, а вам и так хватило с ними хлопот, и я очень высоко оценил ваше благородство, самоотверженность и чуткость. Я отлично отдаю себе отчёт, что вы уже не молодые и не совсем здоровые люди, зачем вам лишние заботы, занимайтесь друг другом, а мы иногда будем вас навещать.
  
  Вдруг он резко развернулся в сторону малого Сёмки.
  
  - Скажи сын, ты обдумал уже мои предложения, тебя устраивают перспективы, нарисованные мной
  - в доме с родными тебе людьми, собственная комната, тренировочный зал под боком, самый престижный колледж и работа в лаборатории, сулящая занятие любимыми науками под кураторством знаменитых учёных?
  
  Ответ внука прозвучал громким выстрелом в тишине комнаты:
  
  - Нет отец, я не буду жить вместе с вами, потому что не нуждаюсь в собственной комнате, в домашнем тренировочном зале и прочих излишествах.
  Меня полностью устраивает колледж и мои преподаватели. Но, главное не в этом
  Пойми отец, мне не приятно принимать от тебя все эти блага, как компенсацию за долгие годы моей безотцовщины. Ты не в чём не виноват и ничего мне не должен, материальных благ я и в Москве имел предостаточно - у меня была своя комната, мне не чинили препятствий в занятиях спортом и любой ВУЗ был для меня открыт, благодаря не только моим способностям, но и маминым деньгам. Ты, ничего не хочешь знать о моей маме, это твоё право, но бабушку с дедушкой я не оставлю, пока они будут во мне нуждаться и постараюсь все каникулы проводить в их обществе.
  
  Семён не стал остро реагировать на последние слова старшего сына, задержал на несколько секунд на нём свой горящий взгляд и поднялся на ноги:
  
  - Мамуль, мы уже, пожалуй, пойдём, мне очень хочется побыть с женой и детьми в узком кругу и в домашней обстановке. Я собираюсь задержаться здесь в Майами на три дня, надеюсь, за это время у нас будут возможности побеседовать с тобой по душам, очень хотелось бы, чтобы мой старший сын остудил свою голову и нашёл для отца в сердце тёплое родственное место.
  
  Два Семёна пристально смотрели в глаза друг друга и младший выдержал кинжальный взгляд отца.
  
  - Папа, я с удовольствием буду общаться с тобой, только очень прошу, не поучай меня и не навязывай свою волю и поддержку, я же как-то без этого обходился почти семнадцать лет.
  
  Старший Семён при последних словах сына взорвался:
  
  - А тебе не кажется, что ты не имеешь право, судить своего отца, ничего не зная и не понимая...
  
  Сын не дал ему договорить:
  
  - Ну, теперь я многое узнал, а понимаю так, как мне хочется и видится, а в будущем постараюсь жить согласно своим взглядам, а не навязанных отцом, который ничего про меня долгие годы не слышал.
  
  Все присутствующие с напряжением следили за словесным поединком отца и старшего сына, особенно волновался Фарид, прикипевший всем сердцем к брату и с уважением относившийся к своему папе. Вдруг суровое лицо старшего Семёна разгладилось.
  
  - Ну-ну, ты здорово мне напоминаешь меня самого в этом возрасте, дерзай сынок, меня с детства пытались сломать и не получилось, рад, что и ты выглядишь сильным, самодостаточным, гордым и честным. Очень хочется надеяться, что в будущем мы всё же найдём общий язык безусловно, с учётом твоего мнения.
  
  Отец улыбался сыну, напряжение спало и Фрося громко выдохнула воздух, ей показалось, что во время словесной перепалки двух Семёнов она перестала дышать.
  Мать нежно обняла младшего сына.
  
  - Хорошо, мой мальчик, что ты вспомнил себя в этом возрасте, не всегда мы тогда были согласны друг с другом, но мы ведь с тобой, несмотря ни на что, довольно благополучно ладили.
  
  - Успокойся мамуль, поладим и мы с сыном, дай только срок.
  
  глава 41
  
  После ухода семьи Семёна, наступила гнетущая тишина.
  Внук уставился в телевизор, ему, похоже, сейчас не хотелось обсуждать с бабушкой и дедушкой неожиданную встречу с отцом и возникшее между ними противостояние.
  Фрося поднялась с Марком в свою спальню, оставив Сёмку внизу у телевизора, не задавая ему никаких вопросов ничего с ним не обсуждая - пусть он спокойно переварит возникшую ситуацию в диалоге самим с собой.
  Ей, в свою очередь, очень хотелось обсудить с мужем последние события и возникшее противостояние отца и только что обретённого им старшего сына.
  
  - Маричек, разве такой мне долгие годы представлялась встреча со своим любимцем? Что-то во мне надломилось, не чувствую я к нему больше той прежней любви, доверия и дружеского тепла. Да, и ответных сыновьих чувств, прямо скажем, не ощущаю. Холодно с ним стало, холодно, время убило всё хорошее, что связывало нас в прежние годы.
  
  - Фросенька, я не буду тебя разубеждать, во многом ты права, но только одно могу сказать с твёрдым убеждением - дай этому же времени шанс сблизить вас.
  
  - Нет у нас Маричек, этого времени на сближение - у него ответственная работа и любимая семья, а у меня достаточно приличный возраст.
  Возможные редкие наезды моего сына к нам, вряд ли восстановят наши прежние отношения. Но я, мой милый, сейчас не об этом.
  Как ты, думаешь, эта встреча сломала малого Сёмку или, наоборот, успокоила его мятежную душу?
  Маричек ты даже представить не можешь, как я вся переволновалась, когда они вперили друг в друга свои одинаковые чёрные, горящие непримиримым огнём, глаза Васвассеров.
  Честно тебе признаюсь, я была в тот момент на стороне внука, готова была грудью встать на его защиту и рассориться навеки с младшим сыном, но не дать в обиду своего любимого мальчика.
  
  Марк привлёк к себе жену и поцеловал в губы.
  
  - Это у тебя мятежная душа, а у нашего мальчика она твёрдая, как скала. Он знает, что хочет взять от жизни, ни перед кем не пригибаясь.
  Парень целеустремлённый, воспитанный с детства быть самостоятельным и независимым. Он многое унаследовал от своего отца, только намного мягче и готов к разумному компромиссу, а с этим у твоего младшего сына всегда была напряжёнка.
  Ты ждёшь ответ на свои вопросы, но я могу только предполагать, а не знать наверняка - мне кажется, что старший натолкнувшись на сопротивление молодого темперамента, много сразу же для себя уяснил, а младший расставив приоритеты, потихоньку будет сближаться с приобретённым отцом, ведь они оба в друг друге очень нуждаются.
  
  - Дай бог, аминь!
  
  Фросе очень плохо спалось в эту ночь, не надо было быть большим мудрецом, чтобы понять причину её волнения и беспокойства.
  Она раз за разом проигрывала возникшую вчера ситуацию, в связи с неожиданным явлением перед ними её младшего сына.
  Нет, нельзя сказать, что эта встреча была до дрожи в коленях неожиданной, но то, что она была долгожданная, отрицать невозможно.
  Да, Сёмка нарисовался у них на празднике не случайно и возник не из ниоткуда, но почему-то это уже не вызвало бурной радостной реакции, а более того, с его прибытием всплыла в душе вся накипевшая горечь за его спонтанный не обдуманный поступок с уходом в армию и ещё больше болела душа от того, что он не поторопился в объятия матери, проплакавшей по нему все глаза, а тайно встречался со своей женой.
  Этому свидетельствовала беременность невестки, которая исчислялась, по крайней мере, половиной срока!
  Это уже был не тот её горячо любимый сыночек, готовый за маму пойти на любой жертвенный костёр, да, и себя ловила на мысли, что была с ним весьма холодна. Сердцу не прикажешь, в возникшем противостоянии двух дорогих ей Семёнов, непроизвольно встала душой на сторону внука.
  
  Она чуть дождалась раннего рассвета и, не смотря, на праздничные дни, решила всё же поплавать в бассейне, напрягая мышцы, попытаться успокоить душу.
  Отмеряя круг за кругом, вошла в хороший ритм и с наслаждением ощущала в себе прилив бодрости и хорошего тонуса в теле.
  Проплыв последние двадцать пять метров, приблизилась к бортику и стала подниматься по ступенькам из бассейна и увидела, сидящего в шезлонге младшего сына, с улыбкой наблюдавшего за матерью.
  Фрося невольно улыбнулась на встречу:
  
  - Привет, сынок, ты меня ждёшь!
  
  - Ну, полчаса по сравнению с восемнадцатью годами ничто.
  
  Мать почувствовала, как родственное тепло разливается по её истосковавшемуся в разлуке сердцу.
  Не смотря на изменившийся внешний вид, на котором сказались все пережитые им невзгоды, это по-прежнему был её сын, её мальчик, её Сёмочка!
  
  - Пойдём в дом, ты, наверное, уже достаточно насиделся на прохладном воздухе, а мне простыть тоже никак не климатит.
  
  Семён резво поднялся на ноги и в несколько быстрых шагов приблизился к матери, накинул ей на плечи халат и склонил свою бритую голову к ней на плечо:
  
  - Мамуля, прости меня за всё, хотя отлично понимаю, что прощения не заслуживаю, но повернуть время вспять уже невозможно!
  Вольно и невольно я многим доставил горя и перед многими несу вину, но самую большую, перед своим старшим сыном, о существовании которого долгие годы не имел представления.
  Мне многое есть, что тебе рассказать и чем поделиться, но накоротке скажу только об одном - я действительно поверил в аллаха после своего чудесного возрождения почти из мёртвых, но, когда узнал о смерти нашей Анютки, окончательно понял, что бог существует только в наших душах!
  Мамуль, ты и я, наверное, многое хотели бы исправить, если могли бы вернуться обратно на какое-то время назад, но это невозможно - я не виноват в гибели Аньки, но до конца своей жизни буду нести в своей душе добрую память о ней, потому что только благодаря ей, я вернулся к тебе!
  
  Фрося почувствовала, что дальше слушать горестный поток словесных излияний сына она уже не в силах, да и смысла в этом не было никакого:
  
  - Сынок, Сёмочка, давай будем жить и думать о живых, дорогих окружающих нас людях, а прошлое, и правда, уже не изменить.
  Пойдём в дом, а то я уже вся продрогла.
  
  Фрося ушла наверх принять душ и переодеться, а Семён подсел к Марку, расположившемуся, как обычно у телевизора со своей неизменной чашечкой кофе и сигареткой. Когда Фрося сошла вниз, то застала уже троих увлечённо беседующих дорогих ей людей. К серьёзному разговору взрослых с удовольствием подключился младший Сёмка.
  Фрося приготовила всем чай и подсела к своим мужчинам, послушать о чём они ведут азартную беседу. Младший сын убеждал Марка, что мир не потерпит долго того факта, что основные энергоносители сконцентрированы на Ближнем Востоке, в России и ещё у некоторых стран, давая им возможность доминировать при помощи сырья над другими державами, влияя на общую мировую политику и глобальные финансы. Марк утверждал, что с этим надо спокойно смириться и продолжать инвестировать крупные средства в добычу полезных ископаемых, поставляя ценное оборудование для их добычи, тем самым держать в своих руках рычаги воздействия на лидеров этих Стран. В серьёзный разговор взрослых вмешался малый Сёмка:
  
  - Мне кажется, что отец прав, пройдёт совсем немного времени и учёные создадут альтернативное топливо, в первую очередь, на смену бензину и, тогда произойдёт переоценка ценностей во многих областях экономики, от которой полностью зависит и политика многих стран.
  
  
  Мужчины одобрительно покивали головами.
  Отец с одобряющей улыбкой посмотрел на своего взрослого сына:
  
  - А знаете, дядя Марк, что сегодня нужно больше прислушиваться к мнению молодых, вы только посмотрите, какая произошла революция в программировании, скоро каждый малыш будет иметь собственный компьютер и давать родителям уроки в пользовании сложной техникой. За эти годы, что я отсутствовал в зоне высоких технологий, под отстал так, что страшно подумать, что могу не наверстать, а хочется. Признаюсь, вам честно, что почти все свободные дни и ночи провожу у компьютера, делая для себя всё новые и новые открытия.
  
  - Отец, если хочешь, я могу с тобой позаниматься, чтобы ты понапрасну не тратил время на азы, которые мы с тобой пройдём за считанные дни.
  
  - С большой радостью, но как технически мы с тобой это провернём.
  
  - Да, очень просто, можем консультироваться по мобильному телефону, буду посылать разъяснения электронной почтой, да и подъеду в выходной, когда будет необходимо, мне же бабушка с дедушкой купили автомобиль.
  
  - Ну, и отлично, заодно у тебя будет повод навестить нашу семью. Надеюсь, с моим появлением, ты не будешь чураться своих близких?
  
  - Ни в коем случае, ведь с Фрэдом мы не только братья, а настоящие друзья до гроба.
  
  Старший Семён пружинистым движением поднялся на ноги.
  
  - Ну, вот, заскочил поболтать с мамулей, а двумя словами с ней не перемолвился, а уже пора покинуть ваш дом. Я ведь чего приходил - мы с Зарой, приглашаем всех вас к себе сегодня на праздничный обед, там моя жена с Фатимкой что-то такое зафеервертили, что пальчики оближите.
  
  - Ступай и живи сынок со спокойной совестью, поверь мне, что нет толку в том, чтобы вспоминать все эти тяжёлые годы разлуки, без конца мусолить события и наши переживания. От подробностей мы не станем более счастливыми и богатыми, а прежняя горечь обязательно поднимется в душе, а это никому не нужно. Правда, мой любимый внучек?
  
  
  - Конечно, правда, бабушка, хотя про Афганистан я бы с удовольствием послушал отца. Мне Фрэд много рассказывает, но он же не в курсе политики и военных действий.
  
  Семён положил руку на плечо старшего сына.
  
  - Расскажу, когда-нибудь я тебе многое расскажу, но пока мне о многом очень тяжело вспоминать.
  
  Рождественские праздники в этом году для Марка и Фроси стали знаковыми - никогда они так бурно не проводили время. Не успела закрыться дверь за Семёном, как вдруг неожиданно пожаловала с семьёй дочь Марка Лена, прознавшая от отца о появлении среди живых любимого двоюродного брата, и они уже расширенным составом явились в гости к Семёну и Заре. Ленка с Сёмкой позабыли обо всех присутствующих, увлечённо вспоминая их забавы на даче, своих бабушек и Москву. Было хорошо видно, что от шумной многолюдной компании получают удовольствие все присутствующие - кто от встречи со своей юностью, а другие, узнавая новых досель не знакомых своих родственников. Муж и двое симпатичных дочерей Лены гармонично влились в пёструю компанию. Девушки завладели вниманием парней, даже было хорошо видно, что Фатима их к ним слегка приревновала, хотя и сама с удовольствием участвовала в разговорах и розыгрышах. Марк, получивший в оппоненты молодых и развитых собеседников, отводил душу в разговорах на любимые темы, угостившись у зятя сигарой, с наслаждением пускал в потолок едкий дым. Заре было некогда скучать, обслуживая такую большую компанию, а Фрося, то помогала на кухне невестке, то занимала малого Антошку, которому не нашлось подходящей компании. На следующий день вся дружная ватага устроила пикник вблизи берега океана - о такой идиллии Фрося с Марком раньше могли только мечтать. Но, увы, праздник закончился, все разъехались, в том числе и Зара с детьми и Новый Год пожилые люди встречали уже вдвоём.
  
   ***
  В две тысяча одиннадцатом году, через десять лет разлуки, в Штаты к сыну, наконец-то, впервые в гости приехала мать.
  Сэм Вайсвассер, к тому времени, молодой преуспевающий учёный в области ядерной физики прямо с аэропорта по пожеланию гостьи из России повёз её в Майами на кладбище, где рядом были похоронены любимые его бабушка и дедушка, для которых он стал верным спутником до конца их дней, в неуклонно надвигающейся старости. Так Таня и не застала в живых свою свекровь, долгое время являющуюся ей настоящей подругой, Фрося умерла два года назад, пережив почти ровно на год своего мужа.
  
  - Мама, она до самой смерти была в хорошей форме, продолжала почти каждый день плавать в бассейне, но очень тосковала по дедушке, мне кажется, что от тоски и умерла, до последнего дня находясь на своих ногах и при здравой памяти...
Оценка: 4.66*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"