Грант Рина : другие произведения.

Астронавты. Отвергнутые Космосом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.05*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Команда "Летучего Голландца" предала колонистов и оставила их умирать на далекой планете в чреве "Троянского коня". Но отмщение проникло на корабль и преследует астронавтов: члены экипажа погибают один за другим при странных обстоятельствах. Запасы кислорода и энергии на исходе, силовые установки вышли из строя. Остается одно: вернуться и поднять "Троянца" - живой инопланетный корабль, который однажды дал людям шанс, вывел в космос, избавив от многих проблем. Спасет ли он астронавтов сейчас? Кому из них суждено вернуться, чтобы отдать долги? И кто решает, кому жить, а кому умирать мучительной смертью?..

Астронавты, Отвергнутые Космосом [В. Манюхин]


Рина Грант

при участии Алексея Бобла

АСТРОНАВТЫ

Книга 1

Отвергнутые Космосом

Художник В. Манюхин

Автор благодарит М.А. Галактионову, А. Левицкого и Н.П. Вудхеда

за поддержку и ценные советы, без которых эта книга не смогла бы увидеть свет.

Пролог

  
   Грохот ракетных двигателей сотряс обледенелую равнину. Черная тень корабля пронеслась над базой поселенцев и скрылась за скалами. Дрогнула с глухим гулом земля.
   Человек в гермокостюме оглянулся и отступил в тень скалы, щурясь сквозь стекло шлема на разбитую и нечищеную бетонную дорогу.
   Дорога вела на заброшенную территорию базы, к давно опустевшим жилым вагончикам и в медблок. Корабль - грузовоз с Сумитры, ближайшей к базе освоенной планеты - сел, судя по траектории, километрах в двадцати от базы. А в противоположной стороне возвышался над скалами километровый гребень носителя, где временно обосновались покинувшие базу поселенцы.
   Человек огляделся - никого. Надо спешить. Курьер на борту не будет ждать. Да и Контролер тоже слышал рев двигателей. Он быстро сообразит, что к чему, и пошлет к кораблю своих подручных. Нужно их обогнать.
   Прижавшись к скале, человек скользнул в тень соседнего утеса и, пригнувшись, заскользил по наледи, петляя меж валунов вдоль дороги. Над головой багрово полыхало маленькое холодное солнце.
   Действие таблеток уже проходило, он это чувствовал. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего, наливалась свинцом голова. Разом заныли все язвы. Болезнь уже зашла далеко, а таблетки кончились. У всех кончились. Все на базе ждали корабля, как манны небесной.
   Человек поскользнулся, неловко поставил ногу и вскрикнул от боли, чувствуя, как треснула и закровоточила кожа на подъеме ступни. Может, в медблоке завалялась таблетка-другая? А то ведь он не доберется, до корабля-то. Он знал, что забрал остатки груза еще в свой последний приход, но одна коробка, кажется, завалилась между нижней полкой и дном шкафа. Сейчас она буквально стояла у него перед глазами, эта упавшая коробка. И ведь всего одной таблетки достаточно, чтобы прибавилось сил, чтобы прошло это вечное безразличие ко всему...
   За поворотом, скрытый от всех ледниковой грядой, человек выпрямился и, хромая и морщась от боли в ноге, вышел на дорогу. Потянулся к заднему карману, на ходу вытащил излучатель. Сжал оружие в руке и, оглядывая опустевшие, обесточенные здания базы, направился к медблоку. Каждая минута на счету, но нужно раздобыть хотя бы пару таблеток, иначе он не дойдет.
   Позади послышался хруст наледи. Человек замер и резко обернулся. Вслушался, подождал, всматриваясь в тени между скал. Нет, никого. Померещилось.
   Облегченно вздохнув, он свернул по каменной дорожке к медблоку. Приземистый бетонный бокс с тяжелым бесформенным люком шлюзовой камеры обледенел по самые иллюминаторы. Человек потянул на себя калитку - заграждавший проход стальной лист, грубо приваренный к бетонному столбу ограждения.
   В лаборатории горел свет.
   Человек вздрогнул и присел, укрываясь за щитом. Застыл. Еще можно скользнуть мимо и перебежками - хотя уже не держали ноги - добраться до ворот базы. Там надо попробовать завести транспортер. Пытаться добраться до грузовоза пешком, по обледенелому бездорожью - безумие. Рев мотора услышат... ну что ж. Он ведь старается ради всех.
   Но сил уже не было. Да и кто там может быть, в медблоке? Только Профессор, упрямая подопытная крыса - все пытается найти средство от болезни, медленно убивающей всех поселенцев. Чего захотел! Крупнейшие институты Земли не в силах излечить умирающих, а на коленке в походной космической лаборатории Профессор и вовсе ничего не добьется. Только всем мешает: и его людям, и людям Контролера. И не понимает намеков. Ну что ж...
   Пальцы в перчатках сжали проволочную сетку ограждения. Человек поудобнее перехватил излучатель, свободным пальцем перевел кнопку спуска в боевое положение. Замигала красная лампочка на стволе.
   Он один - если не считать Контролера и его людей - знал, зачем прилетел корабль. Только они - и их человек на борту - знали, что везет им допотопный доходяга-грузовоз с Сумитры.
   Подволакивая ногу, человек пробежал по дорожке и налег на входной люк лаборатории. Не дожидаясь, когда тот отъедет полностью, протиснулся внутрь и, чувствуя, как слабеют ноги, скользнул вдоль обшитых сталью стен. С хрипом - гниющим заживо легким не хватало воздуха - он сорвал шлем.
   Из-под двери в лабораторию падала полоска света на затоптанный, в лужах растаявшего снега, пол.
   - Извини, Профессор, - прохрипел человек и потер шрам на виске угловатым стволом излучателя.
  
  

* * *

  
   В глубине медблока лаборант по прозвищу Профессор в отчаянии бил кулаком по столу. Он слышал рев двигателей. Он не успел. Он очень старался, но его училищных знаний хватило ненамного.
   Профессор вскочил и зашагал вдоль полок с препаратами, надеясь, что сидящий в груди ужас - они прилетели, они уже здесь! - подскажет ему формулу. Поможет найти среди тысяч бутылочек и коробочек комбинацию, способную спасти умирающих. Корабль прилетел раньше, чем он рассчитывал. И привезенный им груз добьет всех поселенцев, кто пока еще жив.
   Это Профессор уже знал. Но попробуй скажи остальным - в лучшем случае начнут издеваться и запретят входить в лабораторию. А в худшем - сдерут с него гермокостюм и вытолкают голого на поверхность, на мороз и радиацию. Это уже пару раз случалось во время драк больных и измученных поселенцев, всякий раз с подачи Челнока и его компании. Профессор пожал плечами. Связываться - себе дороже.
   Он повернулся на шорох в коридоре.
   - Кто тут? - лаборант нашарил выключатель и всеми пальцами вдавил клавишу в стену. Коридор осветился. У входного шлюза прислонился к стене сгорбленный поселенец в гермокостюме. Запущенная стадия болезни, волосы уже начали вылезать. В одной руке пришедший держал за обод снятый шлем, в другой - нацеленный на Профессора излучатель.
   - Руки подними, - двинул излучателем поселенец.
   Лаборант послушно поднял руки к голове. Они тут же затекли и заныли. Профессору везло долго: пока работал, болезнь обходила его стороной. Но, кажется, его везение наконец закончилось.
   - Далеко собрался? - расклеил лаборант слипшиеся губы.
   Поселенец усмехнулся. Оттолкнулся спиной от стены и делал шаг вперед.
   - Наши сели. Грузовоз с Сумитры. Ты что, не слышал?
   Его глаза жадно обежали полки. Лаборант сглотнул. Быстро оглядел коридор, ища, куда отступить. Зря он снял гермокостюм... пока будет надевать - этот его прикончит, а без костюма наружу не выйти.
   - Какие - 'наши'? - попытался он потянуть время.
   Вместо ответа поселенец сделал еще шаг. Тусклый свет упал на его лицо. Лаборант закусил губу и отступил, натолкнувшись на стену.
   - Я вижу, ты меня узнал, - хрипло сказал поселенец. Лаборант кивнул.
   - Так может, договоримся? - продолжал поселенец. - Ты меня не видел и мирно возвращаешься к остальным.. А мы за это тебя не тронем. Идет?
   Подчинись, застучало в груди. Соври ему, что согласен. Вернись к больным, займись уходом за умирающими. А там еще неизвестно, чья возьмет...
   Но, вопреки голосу разума, лаборант уже качал головой: нет.
   - Ты же их убиваешь, - укоризненно сказал он. Поселенец тоже покачал головой:
   - Ничего ты, Профессор, не знаешь... Хотя, - он потер стволом излучателя рассевшийся, кровоточащий шрам на лбу, - в твоем случае меньше знаешь - крепче спишь...
   Лаборант теперь видел ясно, что поселенцу немного осталось. На его лице застыли потеки затвердевшей слизи, сочащиеся из трещин разлагающейся кожи. Тот сделал еще шаг, и лаборант отступил в проем, рванул ручку, пытаясь задвинуть дверь за собой. Огляделся в поисках чего-нибудь, что сошло бы за оружие. Поселенец просунул руку - уже без шлема - в отверстие и потянул дверь в обратную сторону, пытаясь открыть.
   Даже больной, Челнок был гораздо сильнее Профессора. Ручка дернулась, больно вывернув ему руку; лаборант ослабил хватку, и дверь отъехала в сторону.
   Челнок переступил высокий порог и поднял излучатель.
   - Прости, Профессор, - повторил он. - Но мне некогда. Твои же больные ждут, - Челнок усмехнулся.
   - Подождут, - дрожащим от возбуждения голосом сказал лаборант, протянул руку и схватил с лабораторного стола тяжелый штатив. Замахнулся.
   Его ослепила вспышка, припечатало разрядом к противоположной стене. Хватая ртом воздух, лаборант медленно съехал по ней на пол. Выпавший из руки штатив с грохотом упал. Во все стороны брызнули осколки кафеля.
  
   Поселенец с сомнением посмотрел на распластавшееся тело. Но времени не было. Полка, под которую тогда завалилась коробка с лекарством, стояла у него перед глазами. Он прошел к шкафу и рванул дверцу в сторону. Опустился на колени - ноги тут же заныли, - сорвал перчатки и принялся пихать кровоточащие пальцы в щель между дном и нижней полкой. Нагнул голову, уставился в темный проход, но ничего не увидел.
   Наверно, не тот шкаф! Челнок принялся распахивать дверцы и шарить под полками. Ничего. Проверил шкафы сверху донизу, сбрасывая медикаменты прямо на загаженный пол. Дошел до последнего, беспомощно огляделся и опустился на пол в кучу коробок и мягких упаковок. Закрыл голову руками и сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь подавить слабость и головокружение.
   Внезапная мысль осенила. Он поднялся и устремился к лабораторному столу, за которым Профессор проводил свои эксперименты. Принялся шарить среди упаковок, распечаток и хирургических инструментов. Выдвинул по очереди ящики стола. Нету, нету.
   Челнок лихорадочно осмотрелся. В гудящем жерле электронного микроскопа стояло блюдечко с препаратом. Рядом на полу валялась смятая картонка. Он подбежал, схватил, развернул - оно! Пять таблеток в начатой упаковке. Разорвал картонку и дрожащими пальцами принялся выковыривать из прозрачных окошек желтоватые таблетки. Они крошились, и поселенец слизывал крошки с ладони.
   Челнок всухую проглотил две, подумал и выковырял из упаковку третью. Две сунул в нагрудный карман, про запас. Теперь только бы не свалиться, пока начнут действовать. Его трясло, хотелось пить, но пробовать воду из крана давно заброшенной лаборатории он не рискнул.
   Поселенец бросил взгляд на загромождавшее пол-лаборатории тело Профессора и вывалился в коридор, держась за стены. Нахлобучил дрожащими руками шлем, кое-как защелкнул и вывалился наружу, пошатываясь и размахивая руками. Ему было совсем плохо. Глаза почти не видели. Ему показалось, что за углом медблока мелькнула и исчезла тень, но он уже плохо соображал.
   Шаг за шагом Челнок добрался до припаркованного на стоянке транспортера. Влезть по ступенькам было не под силу - ноги не держали. Он вполз внутрь на карачках, вскарабкался на сиденье и трясущимися руками принялся искать ключи. Нашел. Теперь только бы завелся.
   Транспортер затрясся и тронулся, но мотор еле тянул. Челнок вырулил на дорогу и медленно, толчками, повел транспортер к выезду с базы. Проехал мимо пустой будки охранника - имени он уже не помнил, тот заболел одним из первых и почти сразу помер.
   Поселенец усмехнулся. Был человек - и нету. Но он, Челнок, тут ни при чем - его самого заставили. А кто - он даже под пыткой не смог бы сказать. Потому что сам не знает. И его человек - тот, что прибыл на корабле, - скорее всего, тоже не знает. Не знать - для здоровья полезней. Правила жизни везде одни, что на Земле, что черт-те где в дальнем космосе.
   Мотор чихнул и потерял мощность. Транспортер дернулся раз, другой, и встал поперек проезда. Челнок дрожащей рукой пихал магнитный ключ в щель, но машина была мертва.
   Поселенец выругался, саданул кулаком по панели - и взвыл от боли. Поднес руку к глазам. На лопающейся коже расплывалось сине-черное пятно.
   Челнок застонал и вывалился из транспортера на дорогу. Выпрямился на неверных ногах, держась за кабину. Ничего. Через несколько минут ему станет легче.
   Перед ним простиралась разбитая, в трещинах дорога. В километре она обрывалась, и начиналось каменное бездорожье. За ним, за скалистым кряжем, приземлился корабль.
   Челнок стиснул зубы и оторвал руки от кабины. Сделал шаг, шатаясь и размахивая для равновесия руками. Посмотрел перед собой.
   Выбора у него не было. Он должен был первым увидеть своего человека. Пока не спохватились конкуренты.
   Он пошел, осторожно передвигая ноги и поминутно оглядываясь: много ли прошел? Много ли еще осталось?
   Челнок уже не видел, как за его спиной скользнула в укрытие за валунами черная тень.
  
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  
  

Глава 1

  
   Экипаж впервые увидел зараженных на МА-2561.
   Человек полз по обледеневшим камням им навстречу. Даже не полз - извивался внутри гермокостюма, уже переставшего функционировать: энергии умирающего организма батареям не хватало. Целью его схлопывающегося сознания был их корабль, черной скалой нависший над головами, погрузивший долину в холодную тень. Его надежда и спасение. И он полз.
   Бой-Баба и Живых согнулись над ним, даже сквозь материал костюма чувствуя сводящие чужие мышцы судороги.
   - Осторожно бери.
   Живых кивнул, вглядываясь в лицо за смотровым стеклом шлема. Изнутри стекло было затянуто испариной, как будто человека сжигала лихорадка. В наушниках слышались гортанные хрипы.
   - Спокойно, мистер, - Живых потянулся к пораженному и тот, пытаясь ему помочь, последним усилием заюзил на камнях, раскинув ноги и руки, как перевернутая на спину черепаха. Живых повернулся к Бой-Бабе. - Давай его в транспортер.
   - Отвезем на базу к поселенцам? - она заколебалась, прикидывая расстояние. Перед ними расстилалось заснеженное плато, а еще дальше, почти у линии горизонта, оскалившейся утесами, виднелись антенны и купола базы, миниатюрные на фоне гигантской иссиня-черной раковины Троянца.
   - Не, на корабль ближе, - Живых огляделся. - На чем бы его перенести?
   Бой-Баба, оскальзываясь и морщась от боли в оплетенных металлом искусственных мышцах, заспешила обратно к транспортеру. В два прыжка взлетела по лесенке, задрала заднее сиденье и вытащила пакет с термопокрытием.
   - Чего сидишь, помоги! - кинула она съежившемуся в кресле Питеру Маленькому. Питер вздохнул и начал выбираться наружу, а Бой-Баба уже громыхала по ступеням вниз.
   - Перекладывай его!
   Вдвоем с Живых они развернули термопокрытие на камнях. Питер суетился вокруг и издавал сочувственные звуки.
   - Странно вообще-то, - Живых опустился на колени и приподнял незнакомца за плечи. - Что он в таком состоянии за двадцать километров от базы делает?
   Бой-Баба усмехнулась:
   - Я тебе про эти базы такого могу рассказать - последнюю веру в людей потеряешь. Голову ему придерживай, - бросила она Питеру.
   Тот неловко пристроился сбоку.
   - Раз. Два. Взяли!
   Вместе переложили поселенца на термопокрытие и понесли. Раненый оказался тоже модифицированный, вроде нее с Живых: сквозь костюм прощупывалась могучая сталь протезов. Человек заваливался на бок и норовил соскользнуть в снег, так что эти двести с гаком кило приходилось еще и придерживать. Голова в шлеме бессильно упала набок, сквозь запотевшее стекло смотрели искаженные мукой глаза.
   - Заноси,- скомандовала Бой-Баба, забыв, что вообще-то главным на борту транспортера был Питер. Он - член командного состава, она с Живых - неквалифицированный техперсонал, корабельная прислуга. Но Питер еще ни разу на ее памяти не принял самостоятельного решения. Так что пусть уж не обижается...
   - Давай сюда, - Живых распахнул заднюю дверь, скинул с сиденья на пол шоколадные обертки и пустые банки, и опустил спинку.
   Втроем они подняли и перенесли поселенца на сиденье. Питер щелкнул рычажком, и крышка люка со скрежетом опустилась. Заработали нагнетатели, восстанавливая дыхательную смесь на борту транспортера. Питер забрался в свое кресло и начал надевать наушники, чтобы связаться с кораблем.
   Бой-Баба кое-как притулилась рядом с поселенцем на краешке заднего сиденья, обхватив его за плечи свободной рукой. Если неловко повернешься, все тело пробирала боль, а по искусственному глазу иногда пробегала рябь, но это уж, видно, до следующей модификации. Доверия европейским врачам у нее не было, но на этот раз выбора не оставалось: страховку перед полетом ей оформляла голландская сторона.
   - Открыть ему шлем, может?
   - Мы же не знаем, что с ним, - наконец подал голос Питер. - А вдруг там зараза какая? - Он с сомнением оглядывал поселенца, отодвинувшись в самый угол кресла, подальше от раненого. - На наших базах последнее время эпидемия за эпидемией. Здесь все было благополучно, но лучше перестраховаться.
   Питер покачал головой и отвернулся к передатчику.
   Лампочка на щитке жизнеобеспечения пораженного мигала ровно. Бой-Баба погладила его по руке, и лампочка замигала быстрее.
   - Заводи, - сказала Бой-Баба. - Возвращаемся.
   Питер повернулся в кресле, изумленно уставился на нее.
   - Зачем? Не проще ли доставить пострадавшего к ним на базу? Это их человек, не наш. Разве не так?
   Она вздохнула:
   - Питер, до базы три часа ходу. Пока доедем - ночь будет, мороз ударит. Доставим к нам в медблок, Рашид окажет первую помощь. А завтра все равно к ним ехать, тогда и отвезем.
   - Но если он был болен или ранен... тогда почему он ушел с базы? - Питер покачал головой. - Их медблок оборудован гораздо лучше нашего. Разве не так? Почему мы должны тратить на них наши медсредства?
   В его рассуждениях была логика. Вот что больше всего пугало Бой-Бабу в этом рейсе.
   - Наше дело довезти, - сказала она, - а уж медик пусть разбирается.
   Питер Маленький с сомнением покачал головой и покрутил пальцами рычажки на панели управления. Живых пристегнул поселенца ремнем.
   В наушниках раздался хрип. Из-за спины Питера Бой-Баба бросила взгляд на приборную панель - давление в транспортере восстановилось - и дала Живых знак снимать с раненого костюм. Вдвоем они осторожно отщелкнули шлем. Бой-Баба тут же выхватила из аптечки квадрат марли и принялась бережно отирать взмокшее сине-черное лицо. Поселенец застонал.
   - Осторожно! - вскрикнул Живых, указывая пальцем.
   Бой-Баба отняла марлю - и вопль встал колом в горле. Под ее руками кожа на живом еще лице лопалась, испуская прозрачную сукровицу, тут же застывавшую кристаллами, похожими на скопления снежинок. Налитые кровью, изрезанные прожилками снежных кристаллов глаза смотрели на астронавтов, горло сотряслось от хрипов. Закраина гермокостюма на глазах зарастала такой же белой коркой.
   - Ну вот, мать, и долетались, - тихо проговорил Живых. Она посмотрела на него. Он - на нее. - Че таращишься? Снежной чумы не видела?
   - А кто ж ее видел, - разлепила пересохшие губы Бой-Баба. - Что стоим, поезжай! - повернулась она к Питеру. Но тот полустоял в своем кресле, уставившись на пораженного. Его взгляд с изумлением переместился на Бой-Бабу.
   - Уже поздно... ехать, - Он покачал головой и опустился в кресло. - Ему уже не помочь. - И добавил шепотом: - Может быть, и нам тоже...
   Бой-Баба с Живых переглянулись. Живых резко развернулся к Питеру.
   - Слушай меня внимательно, - проговорил он. - Мы все в гермокостюмах. Через них никакая зараза не проникнет. Когда вернемся, пропустим транспортер через дезинфекционную камеру, а этого положим в изолятор. А завтра вернем его на базу. Бояться нечего.
   Питер переводил взгляд с Живых на Бой-Бабу и обратно. У нее было сильное чувство, что он чего-то не договаривает. Но ей некогда было задумываться.
   Питер помедлил. Сглотнул и предложил:
   - Давайте лучше его вытащим и здесь оставим? Вон там за камнями спрячем. Никто не увидит.
   Он оглядел обоих и добавил тише:
   - Мы же случайно его нашли. Могли и не заметить. Разве не так?
   Живых обменялся взглядами с Бой-Бабой, подошел, легко поднял Питера Маленького под мышки и перетащил в соседнее кресло. Бой-Баба перелезла через спинку в кресло водителя. Транспортер затрясся и медленно двинулся задним ходом, разворачиваясь на узком отрезке льда посреди провалов.
   Питер понурился, но спорить с ними не стал. Да и куда с ними спорить! Бой-Баба вроде и привыкла, что на человека после аварии стала мало похожа, но всякий раз вздрагивала, уловив краем единственного искусственного глаза свое отражение в полированном металле аппаратуры. Нарощенные мышцы, оплетенные сталью, многофункциональные органы, тефлоновые сосуды - своего в ней осталась только коротко стриженная голова с какими-никакими мозгами. Да еще под заплатами клонированной кожи билось свое, старое сердце. Что есть, то есть.
   Живых, собрат по несчастью, после гибели их корабля выглядел не лучше. Ну и должность на корабле у них теперь была соответствующая: техперсонал. Поднять-крутнуть-подержать, фактически одушевленные роботы. Но она не жаловалась. Главное, что осталась работать в космосе, а кем - дело десятое. Звезды в иллюминатор видно, и слава богу.
   Бой-Баба сосредоточилась на управлении. Рядом с ней Питер вызвал по радио корабль, доложил ситуацию. Транспортер медленно поднимался в гору - туда, где в центре посадочного кратера уперся могучими опорами в камни их корабль - грузовой FD-3200.
   'Летучий Голландец', как его прозвали в космопорту Сумитры - ближайшей к базе освоенной планеты, - потому что половина экипажа и капитан были голландцами.
  
  

* * *

  
   Через полчаса док 'Летучего Голландца' навис над их головами. Транспортер подкатил к погрузочной эстакаде, но странная вещь - ворота над ней не открылись. Вместо этого поднялся боковой малый люк и выпустил толстенького человечка в стерильнике, с чемоданчиком. Рашид, корабельный медик.
   Он засеменил им навстречу. Бой-Баба встала, уступила место в командирском кресле все еще дрожащему Питеру, и тот защелкал рычажками, поднимая боковую дверь.
   Бой-Бабу охватило странное желание загородить пораженного от приближения врача, но машинально, следуя инструкциям, ее руки уже вскрывали пакет экстренной помощи. Взбежав по лесенке, медик заглянул в транспортер и осмотрелся.
   - Вот, - она показала на пораженного.
   Медик кивнул и протиснулся в транспортер между Живых и Бабой. Отстранил протянутый ему пакет экстренной помощи.
   - Он разговаривал? - первым делом спросил он.
   - Хрипел, - отозвался Живых.
   Врач поджал губы, глядя на вспухшее, залитое гноем лицо пораженного.
   - Напрасно вы сняли шлем... Теперь придется все здесь дезинфицировать.
   Он критически осмотрел астронавтов.
   - Вам тоже придется возвращаться на корабль через дезинфекционную камеру. Скажите спасибо, что не кладу в карантин. - Рашид раскрыл чемоданчик и начал подсоединять зонды к разъемам гермокостюма. С важным видом, как будто простому смертному нельзя доверить такую ответственную процедуру, он принялся считывать показания приборов, шевеля толстыми губами. Иногда останавливался и, наклоняя голову со вживленным на виске эметтером, сверялся с сетевым справочником, часто моргая, чтобы развернуть перед глазами видимые одному ему страницы.
   Наконец врач недовольно качнул головой и прикрыл чемоданчик. Задумался. Рука его, державшая зонд, слегка подрагивала.
   - Я введу ему кардалгин, - он достал инъектор, порылся в аптечке, не нашел чего искал, пожал плечами, влез в свой чемоданчик и зарядил в инъектор стандартного вида капсулу. - Это снимет боль. На какое-то время.
   Рашид вколол иглу в зонд, сосчитал до десяти, шевеля толстыми губами, и выдернул шприц. Тоненькая струйка крови поползла по стенке зонда.
   Медик подождал, не спуская глаз с пораженного, сверяясь с часами.
   - Ну что ж, идемте. - Он кивнул Питеру, и тот с готовностью взялся за ручку дверцы.
   - Вы его сейчас заберете в медблок, да? - спросила Бой-Баба.
   Рашид взглянул на нее удивленно.
   - Как вы сказали?
   - Я говорю, в медблок. - У нее упало сердце. - В изолятор?
   Медик медленно покачал головой. Собрал свои инструменты, бросил в чемоданчик. Защелкнул крышку.
   - То есть как? - Живых подался вперед. - Ему нужна помощь!
   - Снежная чума неизлечима, - Рашид поднял валявшийся в проходе шлем поселенца. - Я сожалею.
   Повернулся к пораженному и начал надевать шлем на его взмокшую, облепленную выпавшими прядями голову. Опухшие щелочки глаз смотрели на них. Растрескавшиеся губы беззвучно шевелились.
   Бой-Баба вскочила.
   - Питер, дай сюда переговорник! - Тот замешкался, и она вырвала микрофон у него из рук. - Будем говорить с капитаном. Посмотрим, что он скажет на ваше самоуправство.
   - Капитан в курсе, - Рашид пожал плечами. - Он хотел поднять раненого на борт. Но мало ли чего хочет капитан! Приказы в данном случае отдаю я.
   - То есть? - одновременно сказали Живых с Бой-Бабой.
   Врач приосанился.
   - Как сотрудник инспекции по охране здоровья и безопасности я вправе отказать командиру. Капитан настаивал на немедленном переносе пораженного на корабль. А я отменил его приказ.
   - Как отменили, так и восстановите, - Бой-Баба принялась тыкать в экран, но Рашид вырвал у нее планшетку.
   - Этот человек заразен и опасен, - отчеканил он, но смотрел при этом в сторону. Как будто избегал их взглядов. - Я принял решение: оставить его здесь, чтобы не заразить остальных. А вообще я не обязан в подобных случаях отчитываться ни перед кем. Особенно перед техперсоналом.
   Питер подавил торжествующую усмешку. Врач повернулся и начал боком вылезать из кабины.
   - Подождите! - крикнула Бой-Баба. - Заберите его с собой! - Она выскочила из транспортера, побежала за Рашидом. Тот не останавливался. Бой-Баба в несколько прыжков догнала его, схватила за рукав. - Ему же совсем плохо!
   Рашид покачал головой.
   - Я врач, и я обязан действовать по инструкции. - Он вырвал руку и решительно полез по лесенке в люк.
   Через пару секунд бронированная створка опустилась с гулом и скрежетом, задраивая проем. Бой-Баба постояла в раздумьях и поднялась по ступенькам, железным кулаком заколотила по металлу.
   - Откройте! Эй вы там, слышите?! - Она поднялась на ступеньку выше и пнула дверь сапогом.
   Ее похлопали по спине. Бой-Баба обернулась. Перед ней стоял Живых.
   - Вот так, - сказал он. - Мир победившей медицины. Хоть страховку с чипа не считал, прежде чем обследовать.
   - Считал, - сказала Баба.- Я видела.
   Они вернулись в транспортер. Дыхание поселенца в наушниках усилилось, превратилось в захлебывающийся клекот.
   Питер возился у приборной доски, считывая показания приборов. Бой-Баба как-то сразу обмякла. Разом заныли все точки на теле, где тефлон и кевлар срастались с костью и кожей. Стало пусто и все равно. Что она пыталась изменить? Кто бы ее стал слушать? Взятая из милости уголовница, техперсонал, недочеловек...
   - Можешь идти, - скомандовала она Питеру. Тот сгреб с приборной доски свои планшетки и датчики и, прижимая к груди, поспешно скатился по лесенке. Бой-Баба смотрела, как он вперевалку бежит к шлюзу дезинфекционной очистки. Поднялся люк, Питер вошел внутрь. Она отвернулась к раненому.
   Время от времени она поправляла сползающую с сиденья руку поселенца, поглядывала на показания датчиков. Живой пока. Сердце качает кровь. Лечению снежная чума и впрямь не поддавалась, но, если захватить вовремя, то можно, наверно, хоть сознание сохранить, пересадить в донорское тело. В тюремной больнице после аварии она видела таких... пересаженных. Ничего, живут себе.
   И этот мог бы жить. Она стиснула зубы.
   Человек дышал спокойней, почти без напряжения. Она порылась в аптечке, вколола еще кардалгин. Доза большая, но какая теперь разница...
   - Знаешь что, - вполголоса сказал Живых. Бой-Баба подняла голову. - Наверняка это не единичный случай. Я считаю - на базе уже заражение. Поэтому он и шел к нам.
   - За помощью, - кивнула она.
   - Надо будет еще раз поговорить с капитаном, - продолжал Живых. - Ехать на базу не завтра, а сейчас же. Подготовить медблок. А Рашида этого на консервацию, если вякнет.
   Пораженный захрипел. Бой-Баба повернулась, погладила по руке, что-то сказала по-русски, что именно - потом не смогла вспомнить. Зато хорошо запомнила жесткие сухие глаза Живых.
   Датчик на гермокостюме поселенца мигал. Все медленнее. Слабее.
   Медленнее.
   Погас.
  
   Вдвоем с Живых они отсоединили от костюма датчики. Руки в перчатках сложили на груди. Накрыли тело с головой тканью термопокрытия. Вот так он и вернется на базу...
   - Пошли? - спросил Живых.
   Она медлила. Странно, что врач не подумал о протоколе - хотя что ему, он рассчитывает на медиков с базы поселенцев.
   Бой-Баба нагнулась и стала расстегивать гермокостюм. Без эметтера личность по-другому не установить, нужен непосредственный осмотр тела.
   Выполнив все предписания протокола и сняв данные с чипа, Бой-Баба сохранила информацию на своей карте памяти. Сделала несколько снимков с разных ракурсов, так, чтобы за смотровым стеклом не было видно лица. В костюме поселенец выглядел молодцом, бравым героем-астронавтом. Вдруг семья захочет узнать, как он погиб... детям будет что показать.
   Расстегнула костюм. Осторожно, стараясь не касаться открытых участков кожи, проверила внутренние карманы. Начатая пачка каких-то таблеток, больше ничего. Она повертела пачку в руках, но названия на ней не было - просто картонная коробка. Желтоватые пилюли в прозрачных кармашках серебристой упаковки. Большинство уже раскрошилось - наверное, он подмял коробку под себя, когда упал...
   Бой-Баба оглядела тело - что еще забыла? Вроде ничего. Отсоединять эметтер? Нет, на базе завтра сделают сами.
   Вот теперь можно его оставить.
   - Не понимаю, как он вообще оказался тут один, без транспортера? - повторила она. - Почему шел к нам, а не к себе на базу?
   Живых не ответил. Он присматривался к телу, водя рукой по поверхности гермокостюма. Затем кивнул Бой-Бабе, и вдвоем они перевернули человека на живот, лицом вниз. Живых провел перчаткой по лопатке, и вдруг рука его замерла. Он кивнул напарнице. Отнял руку.
   На серебристом материале гермокостюма сияла искорка.
   Бой-Баба присмотрелась. Глаз автоматически настроил фокусировку, тут же заболела голова, но Бой-Баба уже поняла.
   Пробоина.
   Искусственные волокна по краям микроскопической дырочки - оплавлены. Вероятно, так же оплавлена и кожа под костюмом. И внутренние органы под ней.
   - Это что же нужно, чтобы пробить гермокостюм? - прошептал Живых. - Оружие, и то не всякое возьмет. Да и оружия поселенцам не положено...
   Бой-Баба усмехнулась:
   - Оружия им не положено! Ты как вчера родился, честное слово!
   Вот и ответ на ее вопрос: почему пораженный шел к ним, а не к своим.
   - Что будем делать? - спросил Живых. Но она не ответила - думала.
   По дороге на капитанский мостик, громыхая сапогами по коридорам, они не сказали друг другу ни слова.
  

Глава 2

  
   Капитан Тео Майер выслушал их и приказал собрать экипаж в брехаловке. Техперсоналу кресел не хватило, так что Бой-Баба, Живых и бритоголовая стажерка медучилища Тадефи подпирали стенки. Остальные расселись вокруг столиков, на почтительном расстоянии от капитана и друг от друга. Питер Маленький ерзал на месте, держась за руку сидящего рядом пожилого бортинженера по имени Кок. Тот как будто не замечал, обводя и размазывая пластмассовой ложечкой пятно от кофе на столе. Тадефи - золотокожая марокканка с прозрачными зелеными глазами и пробивающимся на бритой голове белобрысым ежиком - стояла прямо, как палка, и сжимала стаканчик с кофе, обводя команду равнодушно-гордыми глазами.
   В углу сидел надутый, как мышь на крупу, пассажир - инспектор из Общества Социального Развития, прибывший с ревизией на базу. Молодой, в неуместном на борту костюме с галстуком и блестящими от геля черными волосами, прилизанными на косой пробор. Бой-Баба за весь полет и двух слов с ним не сказала. Сначала обрадовалась, когда Майер упомянул, что инспектор тоже русский - 'вот вам и компания'. Но когда она заговорила с ним по-русски, инспектор прищурился на ее модифицированный скелет, поджал губы и притворился, что не понял. С экипажем он разговаривал на безграмотном английском, неуклюже выговаривая слова. Бой-Баба только имя его у Майера и узнала - Электрий. Ну-ну...
   Инспектор сидел возле иллюминатора, ночная чернота которого отражала обстановку брехаловки: столики, кресла, автомат с кофе, еще один с водой, холодильник, бар, плакаты на стене. Комната чем-то напоминала зал свиданий в тюрьме, куда Живых приходил ее навещать во время следствия. Только там было полно детей и незнакомых баб, а тут одни и те же лица, из месяца в месяц.
   В брехаловку ввалился третий русский из команды, дядя Фима - ответственный за безопасность экипажа, или попросту охранник. Багровое лицо его прорезал от виска до горла тонкий белый шрам. Могучая голова с вечно растрепанной седой копной крепко сидела на бычьей шее. Целыми днями дядя Фима сидел в своем 'кабинете' - отсеке безопасности - и посматривал на датчики и экраны системы видеонаблюдения, проверяя, что делается в каждом уголке корабля. Слухи про дядю Фиму и его загадочное прошлое ходили разные, но именно он, подловив Бой-Бабу с Живых в коридоре Министерства Авиации и Космонавтики после аварии, замолвил перед Майером словечко и устроил их обоих на древнюю развалюху-грузовоз 'Голландец' техперсоналом - 'главное, что будете при космосе, а там посмотрим'.
   Тадефи при виде дяди Фимы расцвела простодушной детской улыбкой, показала на свой стаканчик с кофе - налить ему? - но тот помотал головой и как-то незаметно передвинулся, оказался за спиной у штурмана, поближе к капитану. Собрание пока не начинали - ждали медика.
   Капитан молчал, ссутулившись, грея узловатые пальцы о стаканчик с кофе. Изредка он поднимал глаза и обводил помещение, еле заметно задерживая взгляд на каждом. Седые космы, перетянутые аптечной резинкой, спадали на спину. На виске бился пульсом эметтер.
   Наконец дверь отъехала в сторону, и Рашид, бормоча под нос, начал торопливо пробираться по ногам сидящих поближе к кофеварке.
   Справа от капитана штурман Йос открыл глаза, потер висок с эметтером, отключаясь от сети, и немедленно принялся тыкать в планшетку длинным пальцем, вводя информацию. Затем кинул планшетку на стол и откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Ввалившиеся глаза штурмана настороженно оглядывали присутствующих.
   Майер откашлялся. Все примолкли, и даже Питер отпустил руку инженера.
   - У нас ЧП, - глухо проговорил капитан. Он сидел ссутулившись в низком кресле, длинные тощие ноги широко расставлены, мосластые кулаки ритмично ударяли по коленям. Поднял глаза на Питера. - Доложите ситуацию.
   Питер Маленький встал и, запинаясь, рассказал как умел, к чести его ничего не приукрашивая. Рашид важно кивал, особенно когда речь пошла о нем. В свою очередь он взял слово и говорил, не вставая, развалившись, употребляя длинные медицинские термины, значение которых Бой-Баба без эметтера помнила плохо. По рассказам обоих выходило, что они сделали все возможное для спасения жизни незнакомого астронавта-поселенца.
   На столе возле капитана мигал огоньком диктофон: велась запись для протокола. Значит, в архивах все будет чинно и благородно.
   - Медицина не всесильна, - бил себя в грудь Рашид. - Если властям или семье покойного будет угодно начать следствие - я повторю им то, что уже сказал вам. Связанный клятвой Гиппократа, я сделал все от меня зависящее, чтобы...
   Бой-Баба подняла голову - и натолкнулась на внимательный, изучающий взгляд дяди Фимы. Она постаралась раскрыть рот, но не решилась. Ее колотило от возмущения.
   Перед собранием, выслушав их наедине, капитан приказал обоим не говорить никому ни слова о том, что в поселенца стреляли. Мятую картонную коробочку с неизвестным лекарством он забрал себе. Это, заявил Майер, люди Общества Соцразвития, вот пусть оно с ними и разбирается. Просто придется ехать на базу с оружием и внимательно смотреть по сторонам.
   - Мы не знаем, что с ними! - раздался громкий голос бортинженера Кока. - Этот человек шел к нам неспроста! Возможно, он хотел нас предупредить о том, что на базе заражение! Что туда идти нельзя! - Бортинженер помолчал, пытаясь успокоиться, Питер поглаживал его по руке. - И не говорите мне, что никто здесь не боится инфекции. - Инженер обвел глазами кают-компанию. - Я знаю, что случаи заболевания еще не наблюдались так близко к Земле. Но мы должны быть осторожны. В любом случае я вам там не нужен. Но врач - обязательно. Его, конечно, надо взять.
   - Я не понимаю, зачем вам там врач? - Рашид откинулся в кресле. - На базе свои медики и лаборатории, даже установка для прижизненной консервации. Я даже не говорю о Троянце и его возможностях. Уверен, что эта штука умеет восстанавливать из мертвых, если ее как следует попросить! - Он повернулся к капитану, взмахнул руками. - Наша задача - доставить на базу господина инспектора, вот пусть он и едет. Заодно может взять на себя почетный долг сообщить колонистам о смерти их товарища.
   Капитан перевел взгляд на черноголового Электрия. Тот остался сидеть, перекинув ногу на ногу, и рассматривал свои ногти.
   - Вы ставите передо мной непростую задачу. Она имеет несколько составляющих, требующих ориентированного подхода. - Молодой инспектор избегал глядеть остальным в глаза. - В рамках моей миссии я считаю настоящее посещение базы нецелесообразным.
   Капитан внимательно посмотрел на инспектора из-под редких рыжих ресниц.
   - Ну что ж, - сказал он, - в таком случае никто не будет возражать, если я сам назначу наряд. Отправятся немедленно, - Тео Майер обвел всех взглядом и обернулся к стоящему у него за спиной дяде Фиме, - господин охранник как ответственный за безопасность экипажа...
   Дядя Фима кивнул и потер руки, предвкушая поездку. Майер продолжал всматриваться в лица экипажа:
   - Из техперсонала пойдут астронавт Бой-Баба и астронавт Живых...
   Питер испуганно посмотрел на капитана, ожидая своей очереди.
   - И господин врач.
   Рашид вскинул пухлые руки:
   - А если в это время кому-то из экипажа станет плохо? Господин бортинженер нуждается в постоянном медицинском контроле, - он взмахнул рукой, указывая на Кока. - Его диабет может декомпенсироваться в любой момент!
   Кок страдальчески свел брови - да, действительно так, - и важно кивнул.
   - Поэтому, - быстрые глазки Рашида оглядели присутствующих, - пусть с вами отправится... - толстый указательный палец повис в воздухе, - мисс Тадефи! - Он испытующе оглядел юную марокканку. - Да, именно! Ей как будущему врачу необходима практика. Вот пусть она и едет, - торжествующе заключил он.
   Бой-Баба открыла рот от возмущения, а смуглая Тадефи вздрогнула и повернула голову в сторону врача. В глазах у нее было удивление: как так? Все ждали ее ответа, но она опустила голову и стояла молча, кусая губы.
   Тут не просто страх перед инфекцией, подумала Бой-Баба. Тут что-то еще. Она перевела взгляд с Тадефи на врача, но тот уставился в угол, как будто не слышал.
   Тадефи подняла голову. Разлепила пересохшие губы. Упрямая искорка сверкнула в зеленых глазах.
   - Я с удовольствием выйду... на поверхность, - проговорила она задыхаясь, ни на кого не глядя. - Я... я постараюсь помочь тем, кто... заболел. - Она подняла голову и с вызовом посмотрела на Рашида. Тот расплылся в улыбке, довольный.
   Тадефи повернулась к Бой-Бабе.
   - Я очень рада, что мы пойдем вместе, - добавила она вполголоса.
   Бой-Баба, как могла бережно, подержала своей клешней руку девушки и отпустила.
   Она заметила, что Майер тоже не сводил глаз с Тадефи и Рашида. Теперь капитан еле заметно усмехнулся и продолжил:
   - Значит, договорились. В случае заражения без моего решения ничего не предпринимать. Гермокостюмы не снимать, даже в помещениях. И немедленно назад. - Он остановил диктофон. - Вернетесь, и тогда решим, как нам следует поступить.
   Через десять минут гигантские прожекторы озарили плато. Длинная тень транспортера скользила впереди него по нависающим скалам.
  
  

* * *

  
   Лаборант по прозвищу Профессор лежал на спине. Ему было жестко, и больно повернуться. Тело его сотрясал озноб. Вокруг стояла непроглядная тьма, а от холода зуб на зуб не попадал.
   Профессор провел рукой и брезгливо отдернул ладонь - плиточный пол, грязный и липкий. Попытался приподнять голову и сморщился от рези в затекшей шее. Где он? Сколько так пролежал?
   Лаборант заерзал, цепляясь пальцами за швы между плитками. После нескольких попыток он перевернулся, встал на четвереньки и принялся ощупывать пол вокруг себя. Натолкнулся на ребристый железный край то ли двери, то ли дверцы шкафа, не поймешь. Прерывисто дыша и перебирая вверх руками, кое-как подтянулся и встал, расставив руки и уткнувшись лицом в стену.
   На каждом шагу останавливаясь, чтобы перевести дух, лаборант медленно пошел вдоль нее, ощупывая холодную металлическую поверхность. Что-то знакомое... Что с ним произошло? - Он не мог вспомнить.
   Болела грудь, но не все время, а если неловко повернешься. Еще кружилась голова и было трудно дышать - с каждым вздохом все труднее. Лаборант зашарил по стене в поисках выключателя, рука то и дело наталкивалась на какие-то кнопки, но нажимать их он не решился. Жизнь на базе научила Профессора осторожности. Не только с кнопками, но - особенно - с людьми.
   Ну да. Он же на базе, вспомнил он. Сегодня... он охнул, и темнота вокруг поплыла - сегодня прилетел грузовоз с Сумитры.
   С проклятым Рашидом на борту.
   Лаборант потерся головой об стену, вытирая стекающий со лба пот. Зубы по-прежнему стучали от озноба, сердце колотилось, а воздуха не хватало. Он прислушался и различил в тишине тихий ритмичный стук шлюзового нагнетателя, подающего в строение лаборатории дыхательную смесь. Вроде работает. Тогда почему ему трудно дышать?
   И тут Профессор вспомнил все, что произошло.
   Он вспомнил Челнока с самопальным излучателем. На базе были свои умельцы, для которых запрет на оружие на дальних планетах - только способ заработать. Но разряд у них получался слабый, убить из такой штуки толком не убьешь. Значит, Челнок обездвижил его и запер в лаборатории, а сам отправился на встречу с людьми Рашида.
   Лаборант поднял голову, прислушался к неровному ритму нагнетателя. Еще не факт, дойдет ли Челнок до корабля. Конкурентов у него хватает. Проследят, пристрелят, заберут товар. Только вот достанется, как всегда в их разборках, ему - Профессору.
   Он закашлялся от недостатка воздуха, вспоминая расположение лабораторий, и наощупь выбрался в коридор. Где же гермокостюм-то этот чертов... и зачем он вообще его снимал...
   Хватая ртом остатки воздуха, он наконец нашарил костюм и баллоны и приник к мундштуку с кислородом. Легкие обжигало холодом, но голова прояснялась. Сейчас выйти из медблока - и к остальным. И вести себя примерно. А там видно будет.
   Он влез в гермокостюм и начал прилаживать шлем.
   Только это его и спасло.
   В наушниках затрещало, и лаборант услышал искаженные микрофонами голоса за секунды до того, как поехал, открываясь, люк шлюзовой камеры. Он метнулся вглубь коридора и притаился за открытой дверью в отсек консервации. Над головой вспыхнули лампы. Металлический пол коридора загудел под шагами.
   В наушниках тяжело дышали два человека.
   - Да не было его тут, - хрипло сказал один. Лаборант вжался в угол между стеной и закраиной двери. Если пойдут сюда - увидят.
   - Был. Уж я-то его знаю, - прошелестел больным горлом второй, и лаборант закусил губу, узнав голос.
   В гермокостюме ему не было слышно, куда они направляются, а кафельный пол камеры консервации не передавал вибрации от шагов. Но сюда им идти незачем... пока.
   Он повернулся и осмотрел камеру. Свет из коридора падал на зачехленные капсулы консервации, на отключенные приборы поддержания жизни. В наушниках тяжело дышали эти двое. Кажется, они в лаборатории... что-то ищут.
   - Слышь, Контролер, - прохрипел в микрофон первый. - Зря ты дал ему уйти. На корабле людей Рашида в лицо не знают. Спокойно можно было нам самим вместо Челнока подгрести. - Он нехорошо захихикал. - Встречайте, мол, господа хорошие!
   Второй ответил не сразу.
   - Зачем нам силы тратить? - наконец произнес он тихим голосом, от звуков которого у лаборанта - как и у большей части поселенцев - волосы вставали дыбом на загривке. - Они сами сюда подвалят, куда денутся. Вот тогда с ними и поговорим...
   Сердце лаборанта застучало. Значит, у них изменились планы. Люди с грузовоза приедут сюда, на базу. Проклятье! Он тяжело задышал, забыв, что те двое слышат его через микрофон так же, как и он слышит их.
   - Что там такое? - произнес второй голос. Лаборант затаил дыхание. Те двое тоже не дышали, вслушиваясь. Долго ему так не вытерпеть. Он сжал губы, напряг все тело и сдерживал дыхание до тех пор, пока перед глазами не поплыли огненные круги.
   - Показалось тебе, - отозвался первый. Лаборант воспользовался моментом и втянул в легкие воздуха, сколько смог. Опять тишина. - Да не, Контролер, ну кому тут быть?
   - А Профессор? - спросил второй. Лаборант непроизвольно вжался в стену. - Кто его сегодня видел?
   - А что Профессор? - проворчал первый. - Как будто он что знает, Профессор этот... он только и умеет, что... - добавил он гнусное ругательство. Второй устало каркнул несколько раз - рассмеялся.
   Лаборант затаился, как мышь, за закраиной двери. Внутренняя оболочка гермокостюма насквозь пропиталась холодным потом. Те двое ругались, искали что-то. В наушниках хлопали двери лабораторных шкафов. Наконец загремел входной люк. Погас свет, погрузив медблок в кромешную тьму. Контролер и его человек ушли, хмуро переговариваясь.
   Лаборант подождал еще немного. Сколько времени, интересно? Он осторожно прошел по коридору, вгляделся в смотровой щиток наружного люка - темно. Ночного освещения на базе нет, ничего не видно. Но по дальним скалам прыгал отсвет далекого прожектора. К базе приближался транспортер с грузовоза.
   Сердце Профессора забилось. Только бы успеть! Выбраться самому и остановить людей Рашида. Оружия у него нет... ну что ж. Они наверняка пойдут сюда, в лабораторию. Он подождет их тут.
   Профессор пересек лабораторию и потянул в сторону дверь в блок консервации. Если он сумеет захватить - как, он пока еще не знал, - людей Рашида, он сможет спрятать пленников в капсулах консервации. Они послужат его делу - отысканию средства против болезни. Лаборант уже пытался проводить опыты на умирающих, но некоторые из этих опытов оказались болезненны... а Профессор не хотел омрачать последние дни жизни товарищей мучениями.
   А вот люди Рашида заслужили медленную смерть, кивнул он сам себе.
   В одном из лабораторных шкафов он нашел то, что искал: обсидиановый скальпель с молекулярно-тонким армированным острием, предназначенный для препарирования подопытных крыс. Крыс для исследований Профессору требовалось немало. Благо, на базе они водились в изобилии: грызуны быстро поняли, что на поверхность планеты выходить опасно, можно замерзнуть или задохнуться, и засели в норах, проделанных в вагончиках поселенцев, настороженно блестя глазками. Но сегодня, если все пройдет удачно, место крыс займут люди. Хотя какие они люди! Хуже крыс...
   Профессор прищурился в смотровой щиток. Луч прожектора окатывал светом проволочные заграждения возле входа. Транспортер остановился. Мотор замолк.
   Профессор сжал скальпель в руке и затаился за закраиной входного люка.
  
  

* * *

  
   - Смотри-ка, - заметил Живых в микрофон, - вроде все нормально. Темно. Спят как суслики.
   Мощные фары освещали распахнутые ворота базы. За стальной сеткой ограждения были кое-как запаркованы транспортеры . Один из них стоял снаружи, наискось, перекрывая въезд. В будке охранника горел свет.
   - Башку снести за такую парковку! - от дяди-Фиминого рыка заложило уши. Он хлопнул дверцей и направился к будке. Внутри под герметичным куполом мигали на панели огонечки. Охранника на месте не было. Дядя Фима развел руками, подошел к брошенной машине, заглянул внутрь. Вскочил на ступеньку, и через секунду зарокотавший транспортер плавно двинулся в сторону, освобождая дорогу.
   Дядя Фима вырулил к обочине и вернулся в кабину. В руке он сжимал мятую картонную коробочку из-под лекарств, вроде той, что была в кармане мертвого поселенца. Небрежным движением охранник убрал ее в карман.
   Бой-Баба обернулась посмотреть, как там тело мертвого поселенца между сиденьями. Тот лежал смирно. А вот Тадефи рядом с ним смотрела, не отрываясь, на дядю Фиму и его оттопырившийся карман. Дыхание ее в наушниках становилось все резче. Все-таки страшно на незнакомой планете в первый-то раз, усмехнулась про себя Бой-Баба.
   Транспортер миновал пустые ворота и медленно поехал по дороге между двух рядов приземистых герметичных вагончиков. Впереди затмевал собой беззвездное небо изгибистый диск Троянца.
   Офисы и мастерские стояли пустые и темные, и жилые строения позади них отсвечивали чернотой в иллюминаторах.
   - Не нравится мне это, - Живых нахмурился. - Охранника нет, и все как вымерли...
   - Типун тебе на язык, - сказала Бой-Баба.
   Дядя Фима уже поворачивал машину в один из бетонных двориков. Громадина их грузового транспортера нависла над двухместным желтым электроходиком, припаркованным возле проволочного ограждения жилого модуля.
   - Офигели они совсем, на необитаемой планете заборы ставить? - произнес Живых. - От кого отгораживаются? Куркули несчастные...
   Дядя Фима глянул на астронавтов и махнул головой в шлеме: выходите.
   Автоматические жалюзи на иллюминаторах были опущены. Охранник постучал в дверь. Послушал. Тишина. Стукнул еще раз, и еще. Попробовал ручку. Заперто. Нажал кнопку на панели управления шлюзовой камерой. Дверь не открылась. Надавил опять, постоял в раздумьях, глядя на Бой-Бабу, кивнул на угол модуля.
   Она поняла без слов, повернулась и пошла вдоль стены модуля. Свернув за угол и, оказавшись с неосвещенной стороны, подняла голову и нашла, что искала: под козырьком плоской крыши виднелся на высоте человеческого роста белый ящичек распределительного щитка.
   На 'Голландце' она, как техперсонал, отвечала за все электрооборудование. Привычным движением Бой-Баба вскрыла щиток и нащупала в темноте ряд выключателей. Все стояли в положении 'выкл'. Электричество в модуле было вырублено, только и всего.
   Ребром ладони она перевела тумблеры вверх, в рабочее положение, и лицо ей озарили замигавшие огонечки. Из дома донеслись бодрые голоса телеведущих, мужской и женский, когда-то давно включенные на полную мощность.
   Когда она вернулась к двери, Дядя Фима с Живых уже вошли в модуль. За ними, оглядываясь по сторонам, как кошка, осторожно ступала Тадефи, прижимая к груди чемоданчик с аптечкой.
   Внутри царил хаос. Постели не заправлены, сопревшие одеяла валяются в куче на полу, сбившиеся простыни - в дырах и пятнах. Столики жилых отсеков оказались завалены грязными одноразовыми тарелками, нестираным тряпьем и мусором, чашками с давно присохшим ко дну кофе...
   Бой-Баба молча осматривала комнату. Состояние поселенцев на дальних базах обсуждали уже тысячу раз. Что ни говори, а база очень похожа на тюрьму: и спишь чуть ли не друг на друге, и все время одни и те же разговоры, одни и те же рожи и голоса. Тяжкий труд, вечная ночь, и жар, и мороз, и все прелести искусственного жизнеобеспечения.
   Астронавтам было легче, потому что астронавт всегда куда-то летит, у него есть цель. У поселенцев не было цели - по крайней мере, так считало большинство из них, заставляя себя забыть все, что оставили на Земле, до заветного момента: выхода на пенсию. Даже эметтерами поселенцы пользовались в основном для того, чтобы проверить, не съела ли инфляция их пенсионные накопления. Да и общаться с ними в сети мало кто хотел: с землянами им было не о чем разговаривать, а контакты между базами часто перерастали в неразрешимые споры: инспекции получали жалобы, разгребали возникшие из ничего финансовые тяжбы и без продыха копались в их грязном белье.
   Немногие хорошие команды жили сплоченно именно потому, что общались в основном между собой. Делили все тяготы: себе ношу побольше, другу поменьше. Здешняя когда-то была одной из таких команд. Была...
   Дядя Фима раскрыл стенной шкаф и начал осторожно перекладывать вещи на полках. Вот он выгреб с верхней какой-то мусор, внимательно рассмотрел его на ладони. Понюхал. Задумался. Огляделся вокруг, подобрал с пола грязную бумажную салфетку, завернул мусор и аккуратно уложил в карман.
   Тадефи замерла и напряженно наблюдала за охранником, вглядываясь в его находку. Тот перехватил ее взгляд и нахмурился.
   - Что там такое? - не удержалась Бой-Баба.
   Дядя Фима уклончиво покачал головой:
   - Надо будет у Рашида в лаборатории проверить. Но если это то, что я думаю, то неудивительно, что тут такой бардак. Я удивлюсь, если поселенцы вообще соображали, где находятся.
   - Наркотики, что ль, какие? - ввязался Живых.
   Охранник повернул к нему голову:
   - А ты не смейся. От здешней жизни не то что наркотики - крысиный яд ложками жрать начнешь.
   Они проверили еще несколько жилых модулей, но все были закрыты и обесточены. С тем и вернулись к транспортеру.
   - Давайте еще медблок проверим, - Живых оглянулся на приземистый бетонный бокс возле въездной парковки. В его герметически задраенных иллюминаторах поблескивала тьма. - Может, там больные есть. Смотреть, так уж все.
   - Да, давайте посмотрим, - подала голос Тадефи. Она жалась к транспортеру, испуганно оглядываясь по сторонам. Бой-Баба нагнулась и заглянула в стекло шлема девушки. На нее посмотрели огромные испуганные глаза.
   Дядя Фима обернулся, раздумывая. Прищурился, разглядывая в свете прожекторов строение медблока, и медленно покачал головой.
   - Уверен, что они все по зимнему времени перебрались внутрь Троянца, - сказал он наконец. - Там тепло, свет, воздух, посуду мыть не надо... Чего им торчать в этих консервных банках?
   - Это не по инструкции, - Живых поморщился, повернул голову несколько раз туда-сюда на оплетенной проводами могучей шее. - Троянцев запрещено использовать для постоянного проживания. Они недостаточно изучены.
   Дядя Фима усмехнулся:
   - На базах народ быстро забывает про инструкции. Тут только внутренняя дисциплина. Если ее нет - все, погибла планета. Вот так-то, братцы...
   Он кинул внимательный взгляд на медблок, пожал плечами и с силой пихнул в сторону дверцу транспортера.
   - Не понимаю я, - сказал Живых, залезая в транспортер. - Если им тут так плохо, почему они не вернутся? Зачем себя мучить?
   Охранник пожал плечами и поерзал, устраиваясь поудобней в водительском кресле.
   - Гарантированные выплаты, уверенность в завтрашнем дне. Пенсия, страховка. А ты будущего никогда не боялся? Когда жрать нечего и больной зуб вырвать не на что?
   - Я их сам себе рву, - Живых на заднем сиденье раскрыл металлические клешни-руки. - А если серьезно, то о завтрашнем дне беспокоиться - в космос не летать. - Он оглядел унылые серые вагончики за проволочными заборами. Покачал головой.
   - Теперь поняла, - сказала охраннику Бой-Баба, забираясь внутрь вслед за Тадефи. - Вот почему наши голландцы на корабле все свободное время в брехаловке сидят, пенсии свои с карандашиком высчитывают.
   Дядя Фима кивнул:
   - Это их последний полет, красивая. Они же все ветераны, с Майером вместе начинали. Боятся прогневить страховую, налоговую, пенсионный фонд... перед самым выходом в отставку потерять все - страшно.
   Транспортер проехал еще с пару сотен метров по разбитой морозами бетонке, мимо мертвых модулей с поблескивающими черным иллюминаторами, и встал. Дальше дороги не было - начинались биопосадки. Пластиковое покрытие парников запотело изнутри. Дядя Фима выскочил с водительской стороны, перебежал дорогу к первому ряду посадок, нагнулся и прижался носом к пластику, вглядываясь. Не отрываясь, поманил остальных.
   Одним прыжком Живых рядом с ним. Присвистнул.
   - Что там, что там? - Бой-Баба соскочила вниз, подбежала к товарищу и всмотрелась в пластик через его плечо. Там тускло, вполнакала, горели лампы. Конденсация струйками стекала по внутренней поверхности парника, открывая аккуратные ряды покрытых зеленым пластиком грядок с прорезями на равном расстоянии, из которых торчали сухие веточки и почерневшие листья. Между грядками стояли на рельсах огородные машинки. Не булькала в гидропонике вода. И странный звук, тихий и надрывный, доносился от работавших всухую помп.
   Дядя Фима выпрямился, качая головой. Повернулся к остальным.
   - Ну что, айда к Троянцу?
   Сердце Бой-Бабы забилось: скорее, скорее туда. Она никогда ни о чем не мечтала - такой уж характер - и после суда запретила себе даже надеяться, что когда-нибудь вновь войдет в коралловую пасть Троянца.
   А вот и она, в десятке шагов, и Тадефи машет им с Живых рукой, чтоб поторапливались.
   Дядя Фима разглядывал зеркально-черную поверхность гигантского изогнутого диска с просвечивающими изнутри узорами, похожими на письмена. Повернул к ним голову, и глаза его светились радостью и страхом.
   - Вы не представляете, братцы... я до этой самой минуты в них до конца не верил... Все думал - сказки журналистов, газетные утки. Но оно... они... ведь это - оно? - он протянул руку и остановил ее в сантиметре от поверхности, вблизи напоминавшей огромную перепонку, как на крыле у летучей мыши. - Их можно трогать? Оно не рассердится?
   Бой-Баба кивнула и сама осторожно протянула оплетенную проводами руку к поверхности диска.
   - Их можно гладить. Они это любят. Любят, когда с ними разговаривают. - Она коснулась стальными, членистыми пальцами диска, и по поверхности пробежала волна. Но спустя мгновение диск потемнел, спрятав письмена. Разводы были нездорового кислотно-зеленого цвета.
   - Странно, - проговорила астронавтка. Поманила остальных и приблизилась к зеркальной стене.
   Та, против ожидания, не расползлась от ее мысленного приказа, как пленка на глазах проснувшейся кошки. Вместо этого маслянистые перепонки чуть приоткрылись и замерли, открыв в середине узкий - едва руку просунешь - проход. Живых что-то пробормотал. Дядя Фима подошел поближе и заглянул внутрь.
   - Темно, - сообщил он, не поворачиваясь.
   - Такое ощущение, что он... нездоров, - сказала Бой-Баба.
   - А они вообще болеют? - Живых осторожно коснулся пальцем края перепонки, и та отпрянула, подтянувшись выше, как рожок улитки.
   - Не знаю, - сказала Бой-Баба. - Наш-то всегда был в полном порядке. - Она подошла вплотную к отверстию и вгляделась, но дядя Фима был прав - внутри стоял мрак.
   - Я слышал, - проговорил охранник, - что они подпитываются энергией экипажа. А здесь он стоит на приколе... необитаемый... может быть, это...
   - Ох, не лезь, - сказал Живых, повернувшись к Бой-Бабе.
   Та не ответила. Когда-то она хорошо умела чувствовать состояние своего Троянца (из уважения к странно-живой природе этих неведомых созданий кораблями их никто не называл, а называли 'носителями'), и сейчас ею вдруг овладел неосознанный страх, передавшийся от этой громадины. Бой-Баба вновь приложила ладонь к покрытой слизью поверхности.
   Троянец боялся.
   - Успокойся, мой хороший, мой маленький, - зашептала она кораблю, как поджавшему хвост щенку, а мозг уже посылал волевой импульс, приказ командира: впустить нас внутрь.
   Перепонки затрепетали и распахнулись, как лепестки диафрагмы. За ними показался тоннель, освещенный слабым багровым свечением.
   Дядя Фима радостно оглянулся:
   - Ну что, братцы, пошли? - И, шагнув на неверную, податливую поверхность, первым полез внутрь.
   Минуло уже почти тридцать лет с того дня, когда робот-исследователь обнаружил в затененной глубине лунного кратера первого Троянца. Подобный с виду морской раковине диск с добрый километр в поперечнике отзывался на любой мысленный приказ. Собственно, так люди и узнали, что роботы тоже наделены зачаточной способностью к мышлению.
   Поначалу никто не доверял инопланетному кораблю. Кто знает, с какой целью его оставили? С легкой руки журналистов создание прозвали Троянским Конем и использовать не спешили. Но слишком велико было искушение, и еще совсем тогда молодого капитана Тео Майера пересадили на первого Троянского Коня, переименованного для краткости в Троянца.
   С тех пор на астероидах и дальних планетах Солнечной Системы обнаружили еще с десяток дисков. И мир изменился. Открыв Троянцев, человечество смогло наконец выйти в дальний Космос. Диски обладали свойством выбирать наикратчайший путь к точке, заданной мысленным приказом, и устремлялись к ней путем, известным только их давно сгинувшим создателям. За три десятилетия люди освоили несколько десятков планет в ближайших системах. Диски послушно доставляли на Землю руду и минералы, без которых земное производство давно уже встало бы.
   Повинуясь робкой просьбе первых исследователей, Троянцы выдали на-гора множество удивительных и часто бесполезных вещей, но лучшим их творением стал аппарат дальней связи. Как сами Кони преодолевали десятки световых лет одним скачком, так и связь между ними не зависела от расстояний. Было только одно 'но': Троянцев было мало, срок их жизни был неизвестен, поэтому использовали их только в крупных межзвездных экспедициях. На коротких рейсах земные аналоговые корабли вроде древнего 'Голландца' все еще служили: медленно, но верно. В полете проходили месяцы и годы, платили плохо, кормили и того хуже, но космос есть космос. Один раз там побывав, астронавт никогда больше не мог прижиться на Земле.
   Обнаружение Троянцев также решило проблему 'голландской болезни'. Миллиарды прозябавших на мизерном пособии безработных во всем мире обрадовались - или сделали вид, что обрадовались - созданию баз на новооткрытых планетах. Ведь им предложили ни много ни мало стать поселенцами и свалить на халяву в космос. Все издержки взяло на себя Общество Социального Развития, которое и финансировало содержание баз. А просидевшие всю жизнь на социалке приняли их помощь как нечто, полагающееся им по праву.
   Но годы бесполезности меняют человека. Мало кто из бывших безработных сумел привыкнуть к новой жизни в лагерях поселенцев, где нужно было отвечать за свои слова и действия, вставать и ложиться по звонку, работать двенадцать часов в сутки просто для того, чтобы не сойти с ума от потерянности. Голландская болезнь - потеря интереса к жизни и атрофия инициативы у безработных-долгосрочников - настигала землян, куда бы они ни сбежали из Солнечной Системы.
  

Глава 3

  
   Как только транспортер со спасателями покинул док, пассажир - черноволосый инспектор по имени Электрий - вернулся в свой отсек и запер за собой дверь. Для связи с дирекцией он не пользовался эметтером: слишком рискованно, всегда кто-то может встрять в разговор... или подслушать. Перед полетом Электрий настоял на том, чтобы ему разрешили использовать старый корабельный передатчик. Штурман Йос покорячился, но согласился.
   Это уменьшало риск: подслушать разговоры Электрия мог только кто-нибудь из команды. Впрочем, он и без того никогда не говорил вслух ничего такого, в чем пришлось бы позже раскаиваться. Привычка эта уже не раз выручала его в щекотливых ситуациях.
   Электрий вызвал центральный офис Общества Социального Развития и долго говорил с ним, кивая в ответ на указания директора.
   Закончив разговор, инспектор так же долго сидел молча, постукивая пальцами по поверхности стола. Наконец он вздохнул, резко встал и вышел в коридор.
   Он надеялся застать капитана одного.
  
   Электрий был в космосе в первый и, бог даст, последний раз. Команду он не понимал. Кем же нужно быть, чтобы провести всю жизнь в консервной банке! Впрочем, кто-то должен осваивать космос. И потом, у этих людей просто не было выбора. Их скромное происхождение и отсутствие средств на приличное образование не давало им возможности добиться в жизни большего.
   Инспектор усмехнулся. Вот он всего в жизни достиг сам. Ему есть чем гордиться.
   С детства Электрий догадывался, что где-то на свете есть другая жизнь и другие люди. Они не считают последние копейки, согнувшись над счетом в баре. Им вызывают визажистов в офис за счет компании улыбчивые секретарши. Старшие менеджеры приглашают их на партию в бридж, где на сороковом бессонном часу игры решаются все вопросы о повышении по карьерной лестнице.
   Электрий стыдился родителей, недолюбливал одноклассников - о чем ему с ними, в конце концов, говорить? - и они платили ему той же монетой. Но у старшеклассника Электрия Суточкина уже тогда созрел план. Он - лучше поздно, чем никогда - засел за английский. Попытки найти работу в российском филиале одной из престижных космических программ не увенчались успехом: там первым делом требовали диплом, резюме, опыт работы. Пришлось переменить тактику.
   Проболтавшись год с небольшим в барах дорогих отелей, Электрий Суточкин наконец женился - на Саскии, немолодой стриженой туристке из Голландии. Это - правда, не сразу, а через пять лет брака с регулярными полицейскими проверками и переводом всех средств Саскии на совместный банковский счет - давало ему право на паспорт гражданина Европы. Затем, оформляя этот паспорт в Гааге - городе будущего, столице небоскребов - он прошел мимо рвущегося с земли в небо здания Общества Социального Развития и понял наконец, где его место. Понял, что он готов на все, лишь бы расположиться по-свойски на одном из бело-золотых диванов приемной Общества.
   Деньги на поддельный диплом он снял с бывшего счета Саскии: с паршивой овцы хоть шерсти клок. Наконец перед Электрием лежало то самое будущее, о котором он когда-то мечтал, развалясь на родительском диване в обшарпанной многоэтажке.
   Он рано освоил правила продвижения по службе в Обществе Социального Развития: случайно попасться директору на глаза на поле для гольфа, сделать удачный и в меру двусмысленный комплимент своей пожилой начальнице, говорить на утренних летучках правду в глаза о недостатках своих более способных коллег... Зато к своим двадцати пяти годам Электрий занимал неплохую должность: не настолько крупную, чтобы от него потребовалось просиживать на работе вечерами, но достаточно высокооплачиваемую, чтобы не заботиться о взносах в пенсионный фонд.
  
   Электрий подошел к трапу, ухватился белой рукой за поручень и полез наверх. Перед полетом директор дал ему понять, что это поручение может стать поворотным пунктом в его карьере.
   На мостике стоял полумрак. Капитан Майер ссутулился над пультом управления. Остальные два кресла пустовали.
   Инспектор откашлялся. Капитан повернулся. Смерил его взглядом.
   - Транспортер еще не добрался до базы, инспектор. Я понимаю, что вам не терпится узнать о судьбе поселенцев, но нам всем придется подождать. - В голосе у Майера была ирония, которую инспектор предпочел не заметить, но сделал мысленную заметку для памяти.
   Электрий кивнул и без спросу опустился в соседнее кресло.
   - Я пришел к вам не как представитель Общества Соцразвития. Они загружены делами. Я пришел как человек, разделяющий ваше безусловное беспокойство о судьбе корабля и команды.
   Майер еле заметно пожал плечами. Инспектор продолжал:
   - Я только что беседовал с нашим руководством. Они очень обеспокоены сложившейся ситуацией. И той необходимостью принять тяжелое решение, которая легла на ваши плечи.
   Капитан потряс головой.
   - Любезно с их стороны. Но мое решение будет зависеть от того, что именно группа обнаружит на базе.
   - Вы безусловно правы, - закивал Электрий. - Именно это и имел в виду директор. И еще он сказал...
   Инспектор сделал многозначительную паузу. Майер поднял голову.
   - Он сказал, что, какое бы решение ни принял капитан - то есть вы, - Общество примет его сторону. Каким бы неприятным и непопулярным оно ни было. Вы понимаете, - он выразительно посмотрел на капитана и произнес тише, - понимаете, в каком смысле следует понимать его слова?
   Майер покачал головой:
   - Мне некогда вникать в ваши корпоративные игры. - Он подошел к лежавшей на столе схеме местности и принялся делать пометки на территории базы. Электрий поднялся и встал у него за плечом.
   - Вы служите уже не первый год, капитан... - сказал он вполголоса. - Директор поставил меня в известность, что вы намереваетесь уйти в отставку после этого полета...
   Капитан продолжал заниматься своим делом. Растрепанные седые волосы нависали над его изрезанным морщинами лбом.
   - Говорите прямо, - наконец процедил он, - что они прислали вас сказать?
   Тонким пальцем Электрий коснулся схемы в месте расположения базы.
   - Если информация группы подтвердит, что на базе присутствует эпидемия - что нам пока не известно, - то у нас безусловно нет никакой возможности спасти пострадавших. Сотрудники наших фармакологических лабораторий уже десять лет ведут активную работу, пытаясь оградить поселения от этой чумы космического века.
   Он помедлил и длинным полированным ногтем перечеркнул изображение базы. Поднял глаза на капитана. Тот смотрел на него без выражения. Понимает, с облегчением подумал Электрий.
   - Как совершенно справедливо заметил господин медик, - продолжил Электрий, - существует серьезная опасность занести инфекцию на Землю и другие обитаемые планеты. Этого, как сказал мне господин директор, безусловно следует избежать. Любой ценой.
   Он сделал паузу, глядя в глаза капитана.
   - Вы понимаете, что я имею в виду, господин Майер? Любой ценой.
   Капитан посмотрел на него тяжелым взглядом.
   - Там мои люди.
   Электрий наклонил голову.
   - Понимаю. Но, к сожалению, рекомендации директора распространяются на всех потенциальных носителей ин...
   Он не докончил. Майер выпрямился во весь рост. Электрий задрал голову, чтобы лучше увидеть реакцию капитана, и счел за лучшее замолчать. Тео Майер уставил на него светлые глаза.
   - Вон, - тихо произнес он и сделал шаг вперед. Электрий попятился.- Ступайте вон.
   Инспектор скатился вниз по трапу. Обида жгла ему грудь.
   А обиды Электрий помнил долго.
  
  

* * *

  
   Внутри Троянца было неладно. Переливчатые пленки на стенах коридора отсвечивали нездоровым зеленым. Пол не пружинил под ногами, подталкивая идущего вперед, а поддавался и густел, словно трясина. Оглядываясь, Бой-Баба видела расплывшиеся ямки следов там, где они только что прошли. Ямки медленно затягивались, оставляя радужные разводы на поверхности.
   На датчиках состава окружающей атмосферы угрожающе мигали красные лампочки. Значит, система очистки не тянула. А раз так, в обратный путь на нем отправляться нельзя.
   Бой-Баба и Живых переглянулись, но волновать остальных не стали. Да никто их и не спрашивал. Дядя Фима топал вперед, вздыхая и шепча что-то. Он то и дело задирал голову и блестящими от восторга глазами оглядывал внутренность носителя. Тадефи держалась поближе к нему, прижимая к груди чемоданчик и пробуя носком сапога пол перед тем, как наступить.
   Говорили, что диски не похожи друг на друга. Но здесь было что-то большее. Бой-Баба помнила случай, когда их Троянец занедужил, затосковал в самый разгар полета. В тот раз также наблюдалась вялость диска в подчинении командам, нежелание идти на контакт. Техникам про случившийся сбой она ничего не сказала, чтоб ее не упекли на проверку психической адекватности. Но здесь было что-то похожее.
   Идущий впереди всех дядя Фима осторожно провел рукой по слезящейся перепончатой, как шляпка гриба, поверхности тоннеля:
   - Неладно здесь что-то. Если они действительно пошли сюда, то где их тогда искать? - Он повернулся к Живых и Бой-Бабе. - И что вообще тут такое? Как все устроено? Этот тоннель, куда он ведет? Есть какая-то схема помещений?
   - Схем не бывает, - ответила Бой-Баба. - Тоннель всегда ведет туда, куда требуется.
   Охранник прищурился:
   - А если требуется невозможное? Например, если я захочу попасть в мою квартиру на Земле?
   - Он создаст копию, - сказал Живых. - Извлечет из мозга информацию и создаст. Это якобы все, что он может - отвечать на подсказки мозга. Так принято считать.
   Бой-Баба открыла рот возразить, но удержалась. Ну, нет разума у Троянцев, ей-то какое дело? И тут же ощутила, что подумала лишнее: багровое свечение потускнело, и впереди обозначился извив тоннеля.
   - Погодите, - пробормотала она.
   И услышала стон.
   Стон, и неразборчивую речь, и шевеление многих тел. Сразу за поворотом обнаружилась дверь - точнее, не дверь, а такая же перепончатая перегородка, - и она расползлась, когда люди приблизились к ней. Не до конца разошлась, но пролезть можно.
   В полутьме ощущались уходящие ввысь стрельчатые переборки. Между ними на полу сидели и лежали люди. Истощенные тела, полопавшаяся кожа, обсыпанная снежными кристаллами. Полураздетые мужчины и женщины с голыми торсами, в углу горой навалены гермокостюмы. Да, система очистки явно не справлялась.
   В ближней ко входу группе в сознании был лишь один мужчина. Он поднял на астронавтов налитые кровью глаза. Растрескавшиеся губы страдальца обрамлял белый кристаллический налет. Живых ринулся вперед, на ходу доставая флягу с водой. Позади него остановилась Тадефи, пугливо оглядываясь по сторонам. Она открыла чемоданчик и принялась собирать аппарат первой помощи.
   - Вы пришли... - шевельнул запекшимися губами человек. - Как хорошо... спасибо...
   Астронавты огляделись. Поселенцы замотали раны чем смогли, но расходящиеся трещины на лицах и руках источали быстро застывавшую белесую слизь. В глубине зала тихими всхлипами заходился ребенок на коленях у замотанной в тряпки матери.
   - Помогите... - пораженный мотал головой. Глаза его закатились.
   Живых нацепил на изможденное запястье мужчины медицинский браслет, подсоединил к зонду. Присел на корточки, вглядываясь в лицо поселенца.
   - Сколько вас?
   Тот бессвязно забормотал. Бой-Баба пошла вперед, считая людей и выискивая среди них тех, кто оставался в сознании.
   В глубине зала тени сгущались. В темноте что-то шевелилось. Бой-Баба включила фонарик и тут же отскочила, наступив на что-то мягкое.
   Видимо, пораженные из последних сил стаскивали сюда умерших. Свет фонарика упал на беззубый оскал. Лишенная глаз и волос голова.. Ноги и нижняя часть туловища мертвеца уходили глубоко в перепончатое покрытие стены. Перепонки шевелились, издавая чмокающий звук. На глазах Бой-Бабы тело дернулось и продвинулось еще на несколько сантиметров вглубь стены.
   Да, система очистки не тянет, вновь подумала Бой-Баба. Троянец тоже не резиновый, столько трупов переработать...
   Кто-то потянул ее за руку. Бой-Баба оглянулась. Позади нее, тяжело дыша, стоял дядя Фима. Он смотрел на потихоньку пожираемый труп, и глаза у него были круглее обычного.
   - Тадефи с тобой? - торопливо спросил он.- Ты ее видела?
   Бой-Баба помотала головой.
   - Только что с нами была! - Дядя Фима беспомощно огляделся, пошел вдоль стены, перешагивая через тела и растерянно всматриваясь в почерневшие лица трупов.
   - Ее здесь нет! - крикнул он Живых, подняв наконец голову, но мягкие оболочки далеких стен и высокого потолка поглотили звук. Со своих подстилок на полу на них оглядывались больные.
   Живых подбежал к Бой-Бабе с дядей Фимой, держа в руках бутылочку с антисептиком. Лицо его, бледное от волнения, посерело, когда он увидел трупы.
   - Надо идти искать, - сказал он, тяжело дыша. - Говорил я ей от меня не отходить! - Живых возбужденно огляделся. - Она ж зайдет черт-те куда! В Троянцах человека год искать можно. Иногда, говорят, только по трупному запаху и находили. - Он смотрел прямо перед собой, но губы у него тряслись.
   Что-то он уж очень волнуется, подумала Бой-Баба.
   - Уж сразу трупный запах, - проворчала она. Оглядела зал. - Спокойно. Сейчас пойдем искать. Никуда Тадефи не денется.
   Она сделала шаг, высматривая среди лиц кого-нибудь поприветливее. Действительно, каждый Троянец был устроен на свой манер. Пойдешь искать наобум - он будет тебя водить кругами. Год не год, но добрую неделю промаешься. Вот если бы кто-то из здешних вызвался быть проводником по их носителю...
   Тут ее потянули за стальной локоть.
   - Простите, - прошелестел глуховатый женский голос.
   Бой-Баба обернулась. Позади стояла, завернувшись в одеяло поверх засаленного комбинезона, маленькая худенькая женщина с глубоко посаженными глазами и сильной проседью в нечесаных волосах мышиного цвета. Ранние морщины избороздили осунувшееся лицо. Но рука ее была нежной и легкой, и улыбка тут же осветила больное лицо.
   - Я, кажется, знаю, где ваша девочка, - сказала женщина, повернувшись к дяде Фиме с Живых. Она тяжело дышала, всхрипывая и морщась. - Мне показалось, что она... кого-то увидела среди больных. У нее было такое лицо, как... как будто она кого-то узнала.
   - Кого она могла узнать?! - возмутился Живых. - Мы тут пять минут всего.
   Женщина пристально посмотрела на астронавта.
   - У нее было такое лицо, - повторила она, - словно она испугалась кого-то и... убежала. Я вам покажу, куда.
   Она выплевывала короткие, рубленые фразы - воздуха в гниющих легких не хватало.
   - Все как нарочно, - проговорил Живых. Он метнул нетерпеливый взгляд на Бой-Бабу. - Чего встали? Пошли!
   Женщина сделала им знак следовать за ней и скользнула в темный проход, похожий на мягкие складки багрового горла.
  
  

* * *

  
   Переваливаясь гусеницами по раздолбленному бетону, транспортер астронавтов давно исчез в направлении Троянца, а лаборант по прозвищу Профессор все еще сжимал в исхудавшей руке остроконечный обсидиановый скальпель, глядя на опустевшую дорогу перед медблоком базы.
   Все это время он наблюдал за пришлыми в свободный ото льда уголок иллюминатора. Они ездили по территории, входили и выходили, махали руками и вертели головами за отсвечивающими стеклами шлемов. Лаборант попробовал настроить приемник на их частоту, но стены лаборатории экранировали сигнал с микрофонов астронавтов. Он так и не понял, почему, вместо того, чтобы сразу идти в медблок - условленное место встречи с людьми Рашида, - они сначала поехали к Троянцу.
   Профессор выдрал клок ветхой подкладки костюма, обмотал им немыслимо острое лезвие скальпеля и уложил его в карман штанов. Тащиться пешком обратно к Троянцу уже не было сил. Но он должен их остановить. Там больные... и его жена. Люди Рашида сразу ее вычислят... она же у него каждой бочке затычка, везде ей надо встрять, всем помочь. И тут поможет, не удержится. А они ее за это...
   Он поднял шлем, всунул в него вспотевшую от волнения голову, защелкнул крепления. Еле переставляя ноги и перебирая руками по стене, потащился к выходу. Уже стоя в шлюзовой камере и слушая рокот нагнетателя, до него дошло: ведь Челнок так и не вернулся на базу. На корабле остался, что ли?
   Люк отъехал в сторону, открыв ночное звездное небо. Челнока оставили насильно, осенило его. Эти люди с грузовоза ведут двойную игру.
   Лаборант стиснул зубы, и во рту стало солоно от закровоточивших десен. Он их остановит. Ценой своей жизни, если потребуется.
  
   Он не помнил, как дотащился до Троянца. Ему было жарко, пот стекал по хребту под футболкой. Входное отверстие корабля трепетало, полузакрытое. Внутри розовели слюдянистые перепонки. Лаборант прислонился к пружинящей поверхности живого корабля смотровым стеклом шлема и так стоял, отдыхая.
   У него не было сил отдавать Троянцу волевой приказ, и он попросту пролез в податливое, покачивающееся отверстие, растягивая его стенки плечами. За ним начинался полутемный проход. Зная людей Рашида, они должны идти на встречу с Челноком или его конкурентом. Имени его лаборант не знал и никогда до сегодняшней встречи в медблоке не видел. Его вообще мало кто из поселенцев видел. Конкурент общался с простым людом через свою свиту.
   Не раздумывая, лаборант полез на четвереньках вперед. Черный пол покачивался под коленями, над головой нависал пластинчатый, как изнанка гриба, потолок. До Профессора доносились стоны и глуховатые разговоры поселенцев, скопившихся в центральном зале. На мгновение ему показалось, что он слышит и голос жены, глухой и задыхающийся. Слава богу! Эх, собрать бы десяток-другой тех, кто еще на ногах, да захватить этот злосчастный грузовоз! И на нем всем рвануть отсюда, на Землю или еще куда, подальше от этой жалкой замороженной планетки.
   А что, если... Лаборант остановился и осторожно поднялся на ноги, упираясь руками в противоположные стены. Полностью выпрямиться так и не удалось: потолок оказался слишком низким. Профессор нахмурился, сосредоточившись. Посланцы Рашида сейчас здесь. Договориться с парой-тройкой надежных людей, захватить чужаков в заложники... Он не замечал, задумавшись, что проход вокруг него потемнел, его стены сблизились, почти обхватывая его фигуру. Дышать стало труднее. Даже просто держать глаза открытыми было тяжело. Сомнений больше не оставалось: он действительно заболел.
   Еле переставляя ноги, Профессор тащился по темному проходу, и тут впереди послышался тоненький звук. То ли плач, то ли смех. Лаборант ускорил шаг, но коридор вдруг начал петлять, и звук с каждым шагом становился все глуше, пока совсем не затих. Лаборант побежал, морщась от боли в суставах, и звук снова приблизился; теперь Профессор ясно слышал - это был молодой женский голос, и он неуверенно звал кого-то.
   Лаборант дернулся, спеша приблизиться к голосу и его обладателю, и вляпался лицом и грудью в студенистую тепловатую массу. Проход впереди него зарастал, затягивался слизью. Отступив, человек впечатался спиной в такой же зарастающий тупик. Стены прохода сужались вокруг него, стягивались. Словно муха, пойманная в паутину, Профессор дернулся раз, другой, чувствуя пружинящее, сдавливающее объятие Троянца.
   Он попытался разодрать кокон пальцами, но те соскальзывали со студенистой поверхности. Лаборант вспомнил про свой обсидиановый скальпель, полез было за ним, но плечи сдавило со всех сторон и рука в карман не попадала. Чем больше он дергался, тем крепче завязал в пахнущей мускусом полупрозрачной массе. Воздуха стало не хватать. Голова закружилась.
   С женой не простился, успел подумать лаборант. Тьма закрутила его, завертела и выплюнула в огромный тоннель, в дальнем конце которого сияло солнце.
  
  

* * *

  
   - Осторожно, - сказала полуседая женщина в одеяле. - Здесь у нас система очистки.
   Бой-Баба и дядя Фима по стеночке обошли засасывающую живую воронку, косясь на неопознанные органические остатки в ее пульсирующем алом горле.
   - Хорошо, что мы Живых там оставили, - вполголоса сказал дядя Фима. - Только распсиховался бы. За свою Тадефи.
   Он искоса посмотрел на Бой-Бабу. Она промолчала. А что тут говорить?
   - А вы не видели, - обратилась она к женщине, резко меняя тему, - кого Тадефи в зале заметила? Вы сказали, что она испугалась и поэтому убежала. Не обратили внимания, кто это был?
   Женщина усмехнулась и встряхнула немытой копной волос.
   - У нас здесь свои порядки, - прохрипела она больным горлом. - Но вам о них лучше ничего не знать. И девочке вашей, если... когда, - поправилась она, - мы ее найдем, лучше об этом сразу забыть и никому не рассказывать. А то у нас тут народ нервный...
   Больше она ничего не сказала, и Бой-Баба решила ее не допрашивать. Не хочет говорить, и фиг с ней. Они сами все увидят и разберутся.
   Группа поиска прошла еще с пару сотен метров по живым, податливым проходам, и впереди раздался короткий, испуганный вскрик Тадефи.
   - О-го-го-го-гой! - во всю глотку орал дядя Фима, пробираясь по сузившемуся проходу и растягивая податливые стенки в стороны громадными красными руками.
   - Таде-е-е-ефи! - не в тон вторила Бой-Баба, спотыкаясь и падая на неровной поверхности пола.
   Женщина в одеяле не кричала, но внимательно всматривалась в сузившийся перед ними проход. Нежно прикасалась легкими руками к стенкам, и они расходились от ее прикосновения.
   - Троянец чувствует опасность, - взволнованно сказала она. - Это что-то особенное. Он никогда раньше не вел себя так.
   - Таде-е-е-ефи! - завопила Бой-Баба, крутясь на месте и прислушиваясь к мерному шелесту потолочных пластинок.
   - Я вас слышу, - раздался совсем рядом хриплый от слез голосок.
   Они повернули на голос. Тадефи сидела у стенки прохода, вжавшись в податливую поверхность. Бой-Баба кинулась к ней, схватила за плечи, внимательно осмотрела хрупкую фигурку в гермокостюме.
   - Ты жива? Все в порядке?
   Тадефи посмотрела на нее снизу вверх, и из глаз ее покатились по лицу слезы. Бой-Баба присела на корточки рядом с ней. Тадефи развела руки и обхватила ее шею. Прижалась, тяжело дыша.
   - Чего ты испугалась? - спросила Бой-Баба полусерьезно, не рассчитывая на ответ. - Чего ради убежала?
   Тадефи помотала головой:
   - Я не знала, что тут... все так плохо. - Она всхлипнула и машинально вытерла запотевшее изнутри стекло шлема рукавом. - Я думала, это так... просто болезнь... а тут... - Она подняла голову и настороженно посмотрела на пришедшую с ними женщину.
   - Я вас там видела, - сказала она жестко. На удивление Бой-Бабе женщина ответила таким же настороженным взглядом.
   - Помочь - это мой долг, - глухо сказала она. - Но будь на то моя воля, вы все и близко к базе не подошли бы. Лучше смерть, чем помощь от таких, как вы.
   Она с вызовом посмотрела на Бой-Бабу. Та открыла рот - и промолчала, прижимая к себе за плечи Тадефи. А та, словно поняв, о чем говорит женщина, уткнулась Бой-Бабе в стальную грудь и заревела еще пуще. Глаза и нос за стеклом шлема покраснели и мокро блестели - не вытереть.
   - Ну, все! - скомандовала Бой-Баба, поднялась на ноги и помогла встать Тадефи. - Поплакали - и будет. А сейчас пошли обратно... нужно все осмотреть, нужно составить план, как проводить эвакуацию. Вернемся на корабль, заберем остальные транспортеры и медикаменты и будем людей вывозить. Ты, как будущий врач, нам должна помочь, - встряхнула она Тадефи за плечи. - Ты меня слышишь?
   Девушка подняла на Бой-Бабу заплаканные глаза.
   - Я не знала, что тут такой ужас... - повторила она. - Что они так больны... понимаете? - и обернулась к женщине. - Я правда не знала. Я не виновата.
   Женщина поджала губы.
   - Идемте, - отрывисто ответила она, хватая воздух, - что уж теперь-то... Если правда, что вы говорите насчет... насчет эвакуации этой, то, может, хоть что-то хоро... хорошее для всех нас из этого получится...
   Они вернулись коротким путем - Троянец больше не вилял, а вел их прямо. Женщина в одеяле медленно шла впереди, держась за локоть дяди Фимы, и останавливалась каждый раз, когда приступы кашля сотрясали ее исхудавшее тело. За ней неловко вышагивала по покачивающемуся полу Бой-Баба, обнимая за плечи Тадефи. Та смотрела в сторону, пряча от всех хмурое, злое лицо.
  
  

* * *

  
   Лаборант расклеил глаза, залепленные теплой слизью. Он дышал... кажется. Попробовал двинуть рукой, потом головой - но заросший проход крепко держал его и не пускал. Вокруг стояла кромешная тьма: Профессор хлопал глазами, но не видел ничего, кроме черноты в разветвляющихся красных прожилках.
   Где-то рядом раздались голоса: хриплый, сердитый бас Мойры, его жены, и еще чьи-то незнакомые... причем один голос жестяной, нечеловеческий. Система обработки звуковых сигналов мозга, догадался он. Среди астронавтов было два то ли андроида, то ли модифицированных человека. Одному из них и принадлежал механический голос без интонаций.
   Он не слушал. Он устал. Люди Рашида были тут, в двух шагах, и он не мог ничего с этим поделать. Троянец держал его крепко. Профессор дернулся, и объятие теплых перепонок стало крепче, проход сжался, пережимая ему артерии. Обсидиановый скальпель в кармане не давал лаборанту покоя. Хотя... на базе уже были случаи, когда потерявшие рассудок поселенцы нападали на Троянца. Конец их был всегда разный и одинаково поучительный. Нет, хорошо, что до скальпеля не дотянуться.
   Слово 'эвакуация' прозвенело в усталом разговоре. Профессор насторожил уши. Нет, не может быть. Это новая ловушка. Их не могут вернуть на Землю. Скорее всего, просто хотят вывезти с базы, прикончить втихую в герметически запертом грузовом блоке под предлогом дезинфекции и таким образом завершить бесславный эксперимент.
   - Они лгут! - попытался крикнуть он. - Они хотят нас всех убить! - Пленки обхватили крепче, придвинулись ко рту.
   - Бегите! - замычал он, отодвигая, насколько возможно, голову от залепившей рот пленки. - Спасайтесь...
   В уши зашептало, тепло и ласково: уходи, уходи, уходи... Все еще пытаясь кричать, предупредить, Профессор закрыл глаза и провалился в мягкую тьму.
  
  

* * *

  
   Питер Маленький выслушал доклад и вздохнул в динамике:
   - Я... хорошо, я позову капитана.
   Через несколько долгих минут Майер наконец отозвался. Повторяя ему доклад, Бой-Баба слышала, как капитан вполголоса отдавал приказания. Затем ответил:
   - Хорошо. Возвращайтесь и помогайте Рашиду готовить изоляторы и установку консервации. Мы же за это время подготовим транспортеры, воду и первую помощь, а потом отправимся все вместе эвакуировать поселенцев.
   - Они умирают, господин капитан, - сказала Бой-Баба.
   В наушниках раздался глубокий вздох:
   - Значит, чем раньше вы вернетесь, тем скорее мы сможем выехать на помощь. Поезжайте, не теряйте времени.
   Она вернулась с вестями. Все внутри сжималось: как уходить? Пораженные провожали их жадными взглядами. Дядя Фима повернулся к ним и поднял руки, призывая к вниманию.
   - Мы сейчас уходим, - пророкотал он. - За помощью. Вернемся с транспортом и всех отсюда вывезем. Сейчас принесем вам воды и аптечки, чтобы вы продержались до нашего возвращения.
   Зал наполнился шорохами и гулом голосов поселенцев.
   Астронавты пошли мимо групп людей.
   - Мы только на минутку, - отвечала Бой-Баба всем, кто ловил ее взгляд. - Сейчас вернемся с подмогой. Держитесь. Мы скоро.
   Когда транспортер разворачивался к выезду с базы, Бой-Баба оглянулась на закрывающую полнеба раковину носителя. Ее края колыхались кроваво-красным.
  
  

Глава 4

  
   Транспортер уже возвращался к кораблю, а Электрий все мерил шагами свой отсек. Он искал способ выполнить приказ Общества. Не удалось с капитаном - ну что ж. Значит, нужно найти другое решение. Майер по недальновидности решил укусить руку, которая его кормит? Что ж, именно поэтому он всего лишь капитан, а Электрий уже инспектор.
   Неожиданная мысль остановила его шаг. Ну конечно - как он об этом не подумал. Электрий торопливо посмотрел на часы и вышел в коридор. Прислушался к голосам, удовлетворенно кивнул и зашагал к блоку управления.
   Но на этот раз он направлялся не на мостик. Инспектор шел на смех и голоса, доносившиеся из брехаловки.
   За шаг до распахнутой двери инспектор помедлил, собираясь с мыслями. В общих чертах он уже знал, что им скажет. По телу его пробегала судорога возбуждения: впервые в жизни законопослушный и трусоватый Электрий решился блефовать.
   Он переступил порог и огляделся.
   Трое из членов экипажа развалились в креслах вокруг столика. Штурман Йос тыкал стилусом в калькулятор, пересчитывал цифры и, шевеля губами, заполнял графы в высвечивающихся на экране планшетки формулярах. Потом открывал таблицы зарплатных ведомостей, обводил в них стилусом суммы, плюсовал, минусовал, вводил в формуляры...
   Электрий кивнул всем и без церемоний заглянул в экран через плечо штурмана. Йос поднял на него глаза.
   - Даже здесь пенсионный фонд достает, а? - Штурман бросил планшетку на стол и потянулся. - Замучился считать. Никаких денег не захочешь. Сейчас еще страховая начнет теребить - совсем работать некогда будет.
   Инспектор внутренне напрягся. Главное, с самого начала взять верную ноту.
   - Насчет страховых вы, безусловно, правы! - уверенно начал он. - Я полагаю, вы слышали о новом распоряжении?
   Кок с Питером с интересом повернулись на его голос. Инспектор прошел к свободному креслу и уселся рядом с Йосом.
   - С этого года все страховые компании переходят в ведомство охраны здоровья и безопасности. Все страховые случаи будут рассматриваться их комиссией, и решение будет приниматься в зависимости от соблюдения пострадавшими их распоряжений. - Инспектор откинулся в кресле и наблюдал за их реакцией.
   Астронавты помолчали, переваривая новость.
   - Не может этого быть, - выговорил Питер Маленький. - Ведь страховая система... она тем и сильна, что никому не подчиняется. Особенно охране здоровья и безопасности. Разве не так, Кокки?- повернулся он к пожилому бортинженеру.
   Тот неуверенно пожал плечами.
   - Это решение витало в воздухе, - наконец сказал он, - уже довольно давно.
   Йос механически продолжал постукивать углом планшетки о стол, глядя на инспектора.
   - Любопытно, - процедил он. - А нас это как-то заденет?
   Электрий помедлил. Директор Общества Соцразвития сказал ему: убеждай, как хочешь, говори, что хочешь. Ну что ж. Он поднял голову на астронавтов и заговорил:
   - Судя по всему, эта инициатива исходила от самих страховых. Они приняли решение больше не принимать к рассмотрению случаи, произошедшие с нарушением норм охраны здоровья и безопасности граждан. Во избежание злоупотреблений.
   В брехаловке воцарилось молчание. Йос покачал головой и презрительно поджал губы.
   - Чертовы бюрократы, - наконец процедил Кок. - Собак им было мало, теперь и до нас добрались.
   - Собак? Каких собак? - не понял инспектор.
   Кок усмехнулся:
   - Инспекция по охране здоровья и безопасности издала приказ для полиции, чтобы те перед преследованием преступника с собаками брали с него справку об отсутствии аллергии на собачью шерсть.
   Питер неуверенно хихикнул.
   - Ну все, - проворчал Йос. - Пропал космос. Теперь будут летать по одобренным маршрутам, и чтоб не дай бог у грузового андроида чирей на заднице не вскочил, а то до конца дней ему из своего кармана платить будешь. - Помолчал. - Надеюсь, хоть обратной силы этому закону не дадут? А то всех нас по миру пустят. Может, затем все это и затевается.
   - Насчет обратной силы мне ничего не известно, - буркнул инспектор, поднялся и подошел к иллюминатору. Приложился лбом к холодному стеклу и уставился в темноту. Выдержав паузу, добавил веско:
   - Но это, безусловно, возможно.
   Времени было в обрез: транспортер вернется с минуты на минуту. Но надо дать экипажу время усвоить новость и сделать выводы. Понять, что спасение зараженных поселенцев может обернуться для них потерей работы, страховки и пенсии. И что они сами могут превратиться в таких же безработных и кончить жизнь на базах в дальнем космосе.
   Астронавты сидели и молчали. Первым подал голос Питер:
   - Господин инспектор?
   Электрий с готовностью поднял голову.
   Питер помялся:
   - Я тут думаю, о чем вы сказали... вот это новое распоряжение... как по-вашему, оно может иметь отношение к нашим сегодняшним событиям?
   Внутренне торжествуя, Электрий помотал головой: не понимаю. Питер продолжил:
   - Господин медик сегодня уже говорил, что спасение пострадавших с базы противоречит требованиям этой самой инспекции по охране здоровья и безопасности. Разве не так? - он оглянулся на Кока.
   Тот кивнул. Повернулся к Электрию.
   - Не значит ли это, что они могут нас лишить всего, если мы в пику их распоряжениям доставим пораженных на большую землю?
   Инспектор осклабился. Этих не придется долго убеждать. Он наклонил голову:
   - Они обладают широкими полномочиями... Могут конфисковать жилье за неуплату... могут даже арестовать ваш пенсионный фонд.
   Йос зло хлопнул ладонью по тощему колену.
   - Кок, а ведь ты прав! Вот сволочи! Мы тут сидим, а они уже делят наши денежки! - Он поднялся. - С их миллионными бонусами они наших кровных даже не почувствуют... а вот мы останемся без гроша и без будущего...
   - Ты куда? - спросил Кок.
   Йос поджал губы:
   - Пойду говорить с Майером. Я из-за горстки бездомных неудачников все в жизни терять не намерен. Своя рубашка ближе к телу!
  
  

* * *

  
   - Я не допущу самоуправства! - В коридоре ближнего дока Кок переводил взгляд с Бой-Бабы на дядю Фиму и Живых, который тащил к транспортеру баллоны с кислородом.
   Охранник помотал головой:
   - Приказ Майера. Готовим транспортеры и едем вывозить поселенцев. Позаботьтесь, чтобы к нашему возвращению их можно было сразу же изолировать...
   - Изолировать! - Кок всплеснул руками. - У нас нет таких мощностей. Этот корабль не рассчитан на эвакуацию людей. Сколько их там? Куда вы их хотите грузить?
   - В дальнем доке разместим,- сквозь зубы сказала Бой-Баба и усмехнулась. - Лежачих на багажные полки штабелями положим. Как-нибудь складируем всех.
   - Я не могу этого допустить! - не понявший иронии Кок встал у нее на дороге, но Бой-Баба отмела его легким движением локтя, заодно принимая от охранника коробку с антисептиками. Бортинженер продолжал:
   - Я немедленно поставлю Землю в известность о вашем самоуправстве. Посмотрим, что скажет инспекция по охране здоровья и безопасности! Вы ставите под удар весь экипаж!
   Дядя Фима сделал шаг вперед и красной пятерней припечатал Кока к стенке.
   - Инспекция по охране здоровья? Чьего здоровья - твоего? Или ихнего?
   Кок побелел. Питер бегал вокруг охранника, хватал его за руки и заикался. Бой-Баба усмехнулась.
   Кок потряс пальцем в ее сторону.
   - Вот к чему приводит брать в команду посторонних! Вот источник наших проблем! Какое вопиющее несоблюдение субординации! Она за всех уже все решила - поставить под удар экипаж и судно, занести заразу на Землю!
   Бой-Баба молчала. В тюрьме она здорово научилась молчать.
   А Кок все не унимался:
   - Спросите у кого хотите - на ее корабле была анархия и разложение, и она принесла их сюда! Кого вы слушаете? На ее совести смерть целого экипажа!
   Бой-Баба вздрогнула.
   - Пошли, дядь Фим,- она кинула коробку в транспортер и захлопнула дверцу. - Ну их на хер. Давайте, ребята, там люди ждут.
   Они уже заканчивали перетаскивать костюмы, воду и кислород во все пять транспортеров, когда в переговорниках раздался голос капитана.
   - Экипажу и техперсоналу собраться на мостике. Повторяю. Экипажу и техперсоналу - собраться на мостике.
  
   Майер и штурман не смотрели друг на друга. Йос сцепил длинные пальцы и молча уставился перед собой.
   - Ситуация,- начал Майер, - очень серьезная.
   Охранник кивнул:
   - Мы обследовали медблок базы, - сказал он. - Он полностью выведен из строя. Поселенцы, как мне кажется, использовали лабораторию для изготовления наркотиков. Я обнаружил их среди вещей поселенцев. В общем, - продолжил он, - от их медблока нам никакого проку.
   - Позволяют ли наши возможности осуществить эвакуацию? - Майер поднял глаза на Рашида. Тот убежденно замотал головой:
   - Если бы мы прибыли сюда на одном из Троянцев - вероятно. Но только не на этой, - Рашид обвел рукой чашу мостика, -посудине! Какая эвакуация? Вы предлагаете полторы сотни человек класть в коридорах? Сажать на унитазы в гигиенблоках? Хотите до конца полета носить гермокостюмы во избежание заражения?
   - А что, и будем носить, - не выдержал Живых.
   Рашид набычился.
   - Отсек консервации рассчитан на десять человек. Изолятор - еще десять. Больничка - на двадцать.
   - Видно, придется проводить среди них лотерею, - кому лететь, а кому подыхать, - саркастически сказал Йос.
   Инспектор поднял голову. Его губы тряслись от деланного возмущения.
   - То есть вы предлагаете перенести источник заразы на обитаемые планеты? Разнести ее по всему Космосу? - Он фыркнул и отвернул голову.
   Майер обвел всех глазами. Помолчал.
   - Я понимаю, что принятое решение повлияет на судьбу всего экипажа, - наконец сказал он. - Но моя задача как капитана - спасти людей и сохранить честь корабля. Я объявляю эвакуацию.
   Капитан встал.
   - Ответственным назначаю господина охранника, - дядя Фима свел мощные руки на груди и кивнул. - Всем готовиться. Через пять минут выходим.
   Майер направился к трапу. Но там, пригнув голову, уже стоял штурман.
   - Йос, не валяй дурака, пропусти, - велел капитан.
   Штурман не тронулся с места. Он потянулся к выключателю, и сверху опустился стальной щит двери, перекрывая проход. Вынув из замка магнитную карту, Йос положил ее в карман.
   Майер огляделся. Питер, Рашид и Кок стояли, не двигаясь, глядя на своего капитана.
   - Прости, Тео, - негромко сказал Йос. На техперсонал и охранника он даже не посмотрел.
   Капитан помолчал.
   - Ну что ж. Если это бунт...
   - Это не бунт, - быстро сказал Питер. - Это... самозащита.
   Бой-Баба напряглась, ожидая команды капитана. Рядом с ней выпрямился дядя Фима, и рука его небрежно скользнула в карман. Инспектор вскочил и, как терьер, повис на руке охранника, мотая головой Йосу. Тот сделал шаг вперед. В руках у него был излучатель.
   Штурман целился в Майера.
   Все замерли.
   - Тео, - тихо сказал Йос, - не заставляй нас идти на крайности. Отпусти техперсонал. Им никто слова не давал. Решать будем мы.
   Капитан стоял молча, с серым лицом. Он ничего не сказал и не шевельнулся. Наконец он разлепил сухие губы и выговорил:
   - Техперсоналу покинуть мостик.
   Бортинженер Кок положил руку на рычаг управления. Нагнулся к микрофону:
   - Автоматам готовить корабль ко взлету.
   - Ну что ж, - проговорил Майер, - значит, бунт. - Кивнул сам себе. - Я знал, что однажды до этого дойдет. Так, Йос?
   - Это не бунт, Майер,- повторил Йос слова Питера. - Это самозащита.
   - От кого? - громко поинтересовалась Бой-Баба. - От умирающих баб с детьми?
   Штурман прошагал ней и впился глазами в ее лицо.
   - Вот от таких вот дур, которые жалеют наркоманов и не думают о своих товарищах! Кок, - повернулся он к инженеру, - бери управление на себя. Всем пристегнуться. - Бросил быстрый, незаметный, ненавидящий взгляд на капитана. - Кто-то должен подумать о том, как нам выбраться отсюда... пока еще есть надежда.
  
  

* * *

  
   Проржавевшая туша корабля затряслась мелкой дрожью. Бой-Баба закрыла глаз, чтоб не видеть остальных. Ремни врезались в тело. Пальцы впились в подлокотники - не расцепить. За мутным, в черных разводах, стеклом иллюминатора обледеневшая поверхность планеты качнулась и поехала в сторону. Всплыл и исчез гребень Троянца. Ночное небо осталось внизу, засияло солнце, затем не стало видно ничего, кроме обгоревших клякс на стекле.
   'Голландец' вышел на орбиту, и шум моторов стих. Включилась гравитация. Вплыли в сознание тихие разговоры на мостике. Йос засмеялся. Как он может смеяться?
   На кресле Бой-Бабы замигал огонечек. Мостик требует кофе. Она вздохнула и отстегнулась. Здесь ей никто не даст забыть ее место.
  
   Когда Бой-Баба поднялась по трапу с подносом, на мостике стояла натянутая тишина. Майер сидел в запасном кресле, не глядя ни на кого. На капитанском месте хмуро сидел Кок, уставившись на панель управления. Капитанское кресло казалось выше, чем обычно: Кок уже успел отрегулировать под собственный рост. Йос стоял возле иллюминатора, засунув руки в карманы, и смотрел на блистающий бок планеты над головой.
   Бой-Баба вошла и стала разносить им кофе. Майер не поднял головы, не посмотрел на нее. Сомкнувшиеся вокруг стаканчика морщинистые пальцы источали ледяной холод.
   Йос тоже ее не заметил. Он всматривался в поверхность планеты.
   - Вот он, смотрите,- негромко произнес он, указывая пальцем. Питер поднял голову от экрана. Бой-Баба не удержалась и тоже посмотрела.
   Далеко на каменистом плато оставленной планеты Троянец устремил к залитому солнцем небу свой километровый гребешок. Его можно было различить даже отсюда: малюсенькая изогнутая тень поперек ледниковых разломов.
   Йос вздохнул:
   - Сердце кровью обливается его там оставлять. Когда так не хватает кораблей...
   Планета медленно поворачивалась в иллюминаторе. Сейчас и Троянец скроется из виду. Штурман ударил кулаком по метровому огнеупорному стеклу:
   - Ну до чего несправедливо, а?! Почему им - все: и планета, и Троянец, и живут на всем готовом? А тут паришься всю жизнь в этой жестянке, и никто даже не оценит!
   Йос оседлал любимого конька. О несправедливости он мог говорить часами, особенно после того, как лет десять назад капитан Тео Майер полез качать права перед дирекцией Общества Соцразвития. Их обращение с поселенцами ему, видите ли, не понравилось. Тогда и сняли нынешнюю команду 'Голландца' с Троянца и перебросили на ближние рейсы между базами. А дружба между Майером и Йосом дала трещину. Служить на земных аналоговых кораблях было далеко не так почетно, но Майер этого, казалось, не понимал. Их капитан был напрочь лишен честолюбия: как и Бой-Бабе, Тео Майеру неважно было, на чем выйти в космос, лишь бы видеть в иллюминаторе звезды.
   Но даже среди аналоговых развалюх их 'Летучий голландец' уже отжил свой век: оборудование еле тянуло, проводка пятидесятилетней давности, обшивка вот-вот поедет по сварочным швам. Один Майер за него держался. Благодаря ему корабль держали на коротких, в год-полтора, рейсах между базами и Сумитрой: доставка-поставка, почтовые сообщения. Но вот сейчас капитан уйдет на пенсию, и 'Голландца' тут же отправят на кладбище кораблей.
   Казалось, Йос думал о том же. Он повернулся к капитану, но ничего не сказал. Только вздохнул.
   Зато заговорил Питер:
   - Йос, послушай... Тебе не кажется, что мы все погорячились? - Он повернулся к бортинженеру Коку. - Кокки, разве не так? Просто мы все устали, перенервничали... но Тео - наш капитан. Разве не так?
   Кок мрачно кивнул. Исподлобья посмотрел на Майера и бочком начал вылезать из кресла.
   - Тео, - сказал он. - Ты это... не обижайся. Просто не было у нас другого способа тебя убедить...
   Капитан не ответил. Он смотрел в другую сторону. Кок повысил голос:
   - Тео, послушай же! Я сознаю свою ошибку. Я не имел права так с тобой разговаривать. Но ты же сам...
   Майер в своем кресле еле заметно махнул рукой. Кок подождал, но капитан молчал. Тогда бортинженер заговорил опять:
   - Ты знаешь, как я на все это смотрю - на поселенцев на этих, наркоманов несчастных, на базы эти проклятые. Поделом чума их поражает одну за другой. Но, - он размашистым шагом пересек отсек и встал перед креслом Майера, - ты мне капитан. И нам всем. - Кок оглядел остальных. - Правда, ребята?
   Питер кивнул.
   - Я никогда не пойду против нашего Майера, - хрипло сказал он.
   В стороне от них Йос прирос к месту, недоверчиво переводя взгляд с одного на другого. Костлявая рука штурмана смяла пустой пластиковый стаканчик, но Йос тут же овладел собой. Бой-Баба никогда раньше не видела, чтобы человек мог так быстро скрыть свои чувства.
   Йос широкими шагами пересек мостик и протянул капитану длинную жилистую руку.
   - Майер, прости, - сказал он, глядя капитану в глаза. - Я раскаиваюсь в том, что произошло. Я все понимаю... Я не прошу, чтобы ты все забыл, но...
   Голос штурмана упал. Он опустил голову.
   - Майер, пожалуйста, будь нашим капитаном. Будто ничего не было. Ведь мы раскаиваемся, - посмотрел веско на остальных, - правда, ребята?
   'Ребята' горячо поддакнули.
   Майер посмотрел на протянутую ему руку. Поднял глаза на Йоса. Тот стоял перед ним, понурив голову. Ждал.
   Медленно капитан протянул руку.
   Питер с Коком зааплодировали. Капитан поднялся и обнял Йоса. Затем отстранил и всмотрелся в маленькие, глубоко посаженные глаза штурмана.
   - Не горюй, - сказал капитан Йосу. - Будет и у тебя Троянец.
   Тот вздохнул. Кок спешно вылез из капитанского кресла и нажал кнопку, восстанавливая габариты Майера. Бой-Баба попятилась к выходу - и налетела железной спиной на кого-то. Обернулась.
   Позади нее согнулся, тряся отдавленной ногой, инспектор - этот, как его, Электрий. От него разило дорогим одеколоном. За гримасой боли инспектор пытался спрятать разлитое по его гладковыбритому лицу торжество.
  
  

* * *

  
   Люди внутри Троянца почувствовали вибрацию взлетающего корабля и подняли головы. Паутинные завесы высоко под сводами зала трепетали. Мягкий, пружинящий пол под ногами на мгновение замер и разошелся волной. Вода в бутылках и стаканах закачалась, выплескиваясь на подстеленные тряпки.
   Несколько уже готовых к выходу человек в гермокостюмах кое-как поднялись на ноги и, придерживая друг друга, потащились к выходу. Все смотрели им вслед, выжидая.
   Полуседая умирающая Мойра куталась в одеяло. Она сидела на коленях, одна в своем с мужем углу, под безмолвными, осуждающими взглядами соседей. В горле у нее саднило - и от болезни, и от криков. Казалось, Мойра только что пыталась поднять остальных, заставить помочь тяжелобольным. Уверяла всех, что 'началась эвакуация', что астронавты 'сейчас вернутся и всех-всех заберут'.
   Она ниже опустила голову, встряхнула лохмами, чтоб упали ей на лицо, чтоб никто не видел ее глаз. Ее обманывали часто, но никогда еще она не обманывала других. Грудь ей жгло - и от стыда, и от болезни.
   Ушедшие наконец вернулись, качая головами. По толпе пронесся вздох. Чей-то голос тоненько заныл и тут же смолк, оборванный ударом кулака. Остальные сидели, глядя перед собой, и молчали. Никто не смотрел на Мойру - а некоторые специально подвинулись так, чтобы сесть к ней спиной. Она ничего не сказала.
   Плеча коснулась рука. Она обернулась. Муж.
   Опираясь о плечо Мойры, лаборант тяжело опустился на колени и сел рядом с ней на расстеленные тряпки. Провел трясущейся рукой по засаленному тарполину.
   - Грязь какая, - прохрипел он. - Сидим тут, как свиньи, в собственном дерьме...
   - Где ты был? - не оборачиваясь, спросила она.
   Профессор облизнул слипшиеся губы.
   - Улетели, а? Господи, - он обхватил руками длинную, яйцеобразную голову, - вот счастье-то какое, сами улетели... - Потом внимательно всмотрелся в лицо жены. - А они ничего... - он окинул взглядом больных, ища, высматривая, - ничего не оставили?
   Мойра горько усмехнулась и покачала головой:
   - Как прилетели, так и улетели... пяти минут не пробыли. Но их можно понять: умирать никому не хочется... А все-таки обидно. Бросила нас Земля... - вздохнула она.
   Лаборант возбужденно помотал головой.
   - Земля не может нас бросить, - быстро сказал он. - Почему - этого я тебе пока объяснить не могу... настанет час, и ты все узнаешь. - Он лихорадочно оглядел толпу. - Челнок не возвращался?
   Мойра безразлично повела плечом:
   - Я не видела.
   - Не возвращался! - захрипел старческий голос справа от них. На своей подстилке пошевелился морщинистый, иссохший человечек в дырявом свитере, к которому пристали выпавшие волосы. Потрясая костлявым пальцем, он повернулся к лаборанту. - Куда ты его дел?
   Мойре хотелось схватить мужа и бежать в один из тайных закоулков Троянца. Именно так здесь и начинались кровавые, с выдавливанием глаз и изгнанием на мороз, ссоры. Но лаборант словно не понимал и охотно ответил на вопрос старика:
   - Я его не видел. Я в медблоке был.
   - Я не про Челнока! Мне его делишки без разницы! Куда товар дел, спрашиваю? - старик, которому, если верить вживленному чипу индивидуальной идентификации, еще не исполнилось двадцати лет, с подозрением оглядел посеревшее дырявое банное полотенце, на котором сидела Мойра. Та вздрогнула.
   - Нам нет дела до вашего товара, - сказала она. - Хоть бы сгинул ваш Челнок, всем нам легче бы жилось!
   Женщина фыркнула и отвернулась. В голове забегали обыденные мысли: сколько у них двоих осталось еды и можно ли попросить Троянца синтезировать чего-нибудь - сами поселенцы друг с другом никогда и ничем не делились. Главное -постараться не думать о том, - взгляд ее упал на тот угол, куда они стаскивали для переработки трупы, - из чего Троянец синтезирует пресные брикетики биомассы...
   Старик приподнялся и повернулся к остальным.
   - Им все равно! - прошамкал он, силясь перекрыть гул голосов. - А нам что теперь делать? Они улетели... - он осекся, обвел всех испуганными глазами, - улетели и ничего нам не оставили!
   Гул усилился, перешел в ропот. Мойра отодвинулась в угол, наблюдая, как поселенцы роются в своих вещах, перетряхивают истлевшие в ядовитой атмосфере сумки и разорванные пластиковые мешки. Все качают головами. Нету, ни у кого нету!
   Старик поднял на нее слезящиеся глаза.
   - Это вы виноваты! - потряс он тощим пальцем у Мойры перед глазами. - Они улетели из-за вас! - и обернулся к остальным. - Они нас испугались!
   Мойра сжалась под враждебными взглядами. Муж обхватил ее за плечи, прижал к себе. Но что он может? Первые фигуры двинулись к ним. В истощенных руках блеснула сталь.
   Она закрыла голову мужа руками. Тот оттолкнул ее, полез за чем-то в карман. Троянчик, миленький, спаси, помоги!- билось у нее в мозгу. Но ничего не менялось. Даже Троянец их оставил.
   Первые из ненавидящих уже подошли так близко, что она слышала их прерывистое, натужное дыхание. Вот и все, подумала она.
   Ненавидящие остановились. В их глазах появилось сомнение. Все разом, как по команде, сделали шаг назад. На тот угол, где она сидела, упала длинная тень человека.
   - Сгинул бы Челнок, говоришь? - прошелестел еле слышный голос. - Ну что ж, твои молитвы, да богу в уши!
   Стоявшие прямо перед Мойрой отстранились. Не сводя глаз с человека, появившегося за ее спиной, они опустили головы и сжались. А потом медленно попятились обратно.
   Лаборант обернулся, вскинул голову на говорящего и заерзал на тарполине, загаженном коричневыми пятнами биомассы. Жена высвободилась из его рук и тоже повернулась.
   Над ними стоял, расставив ноги в дорогих сапогах, курчавый человек с мягким, добродушным лицом. Глаза его - хитрые, мальчишеские глаза - смеялись. Уголки губ были приподняты, как будто в улыбке. Он поднял руку - Мойре бросилась в глаза легкость движений, как будто он был совершенно здоров - и пригладил отросшие волосы. Позади него стояло трое поселенцев помоложе, чем он, и покрепче.
   До этого Мойра видела его только мельком, в массе остальных поселенцев, и удивленно оглядела вжавшихся в коврики соседей. Человек стоял и смотрел на нее и на мужа.
   - Ну, Профессор, - прошелестел его голос, - слышал глас народа?
   Муж торопливо закивал и попытался отползти назад. Человек улыбнулся:
   - Что ж... Земля нас бросила, твоя мадам правильно сказала. Придется полагаться на самих себя. То есть, - он кивнул стоящим позади, и те шагнули вперед, - на тебя, Профессор. Пора показать, чему тебя в академиях учили.
   Его люди нагнулись, подхватили лаборанта под мышки и поставили его на ноги. Тот растерянно смотрел на жену.
   - Отведите его в медблок, - негромко приказал человек в сапогах.
   Мойра вскочила, попыталась оттолкнуть их от мужа, но ее пихнули в больную грудь, и женщина упала на коврик, заходясь кашлем. Даже кричать не могла, когда человек мотнул головой своим людям, и те потащили упирающегося мужа в глубь багровых колышущихся проходов.
  

Глава 5

  
   По бортовому хронометру наступило темное время суток, но заснуть Бой-Баба не могла. Обрывки мыслей мельтешили в мозгу: в часы бессонницы никогда не лезет в голову хорошее, но всегда - плохое, беспокойное.
   Вот и теперь: память гоняла по кругу их вылазку на транспортере: как сели, как поехали, Питер Маленький остался в машине, они с Живых вылезли, пошли... набрели на пораженного... За стеклом шлема - воспаленные глаза, пунцовые от жара губы. Как тащили обратно. Питер ломается, как красна девица...
   Какая-то мысль занозила, невнятная, недодуманная: что-то там было. В глазках Рашида... как он смотрел на раненого... сейчас не могла вспомнить, но чувство не проходило. Бой-Баба приподнялась на локте, нащупала на прикрученном к полу стуле сложенную по уставу одежду, сунула руку в прорезь нагрудного кармана. Достала карту памяти.
   Покрутила в руках, подумала. Лежать - бесполезно, все равно не уснет. Бой-Баба встала, потянулась в ящик стола за планшеткой, сунула в щель карту памяти. Включила.
   Зажегшийся экранчик тускло осветил отсек. Она попыталась открыть файл с данными чипа раненого поселенца, но прибор выдавал ошибку. Наверное, нужен специальный сканер, вроде тех, что стоят в поликлиниках и полицейских участках.
   Тадефи, вспомнила Бой-Баба. Она студентка медучилища. Она должна знать, как открыть этот дурацкий файл.
   Бой-Баба зажала карту памяти в руке, поднялась, и как была, в застиранной трикотажной пижаме с пузырями на коленях, выскользнула в коридор. Ковровое покрытие грело клонированную кожу босых ног: как и обещали в больнице, чувствительность потихоньку возвращалась.
   Третий отсек слева. Она поколебалась и постучала.
   - Тадефи? Ты спишь?
   Никто не ответил. Она прислушалась. За дверью шебуршало. Она постучала еще раз.
   - Тадефи, впусти, пожалуйста!
   Дверь приоткрылась. Высунулась взлохмаченная грива Живых.
   - Ты чего?
   Вот дьявол. Хоть провались сквозь землю.
   - Нет, ничего, я пойду, до завтра терпит. - Бочком-бочком она стала отходить, когда дверь раскрылась. В проходе стояла Тадефи в форме.
   Они впустили ее и выслушали все, что вертелось в ее голове за несколько бессонных часов. Помолчали.
   - Карта памяти у тебя с собой? - спросил Живых. Она раскрыла ладонь, показала. Тадефи ссутулилась на краю койки, оперлась подбородком о смугло-розовый кулачок. Задумалась.
   Наконец медик-стажер подняла голову и посмотрела на Бой-Бабу.
   - Пошли, - сказала она. - Я вас проведу.
   - Куда? - тупо спросила Бой-Баба.
   Тадефи протянула руку и взяла у нее чип:
   - Ты же хотела его считать? Так пойдем сейчас, пока медик дрыхнет. Заодно покажу вам кое-что, - она усмехнулась.
   - Пойду оденусь сначала, - сказала Бой-Баба. - Не идти же мне так...
   - А кто тебя там увидит? - хмыкнул Живых. Тадефи мотнула им бритой головой:
   - Пошли все вместе, быстро!
   Троица свернула за угол и двинулась по слабо освещенному коридору. Ковровое покрытие поглощало звуки шагов.
   Бой-Баба шла сзади и смотрела им в спины. Господи, ну какая же она дура! Пусть они забудут, ну пусть они забудут, как она к ним вперлась, идиотка несообразительная! С другой стороны, а как ей было сообразить? На то и секс-депрессанты в таблетках выдают, чтобы избежать инцидентов...
   - Чего отстаешь, пошли давай, - Живых оглянулся, протянул ей руку. Она сунула руки в карманы треников. Он пожал плечами и отвернулся.
   Тадефи обогнала их и теперь возилась в конце коридора возилась с магнитной картой возле двери медотсека. Красная лампочка равномерно вспыхивала над входом. Тадефи приложила палец к губам и озорно улыбнулась:
   - Идите за мной, только тихо!
   Они вошли в темноту, пропахшую карболкой. Направо, в глубине, отсвечивали никелем медицинские аппараты. Стажер поманила спутников налево, в лабораторию.
   Но не остановилась, а, сделав знак двигаться тише, скользнула за следующую дверь, в отсек консервации. Там горел слабый свет. Тадефи поманила их и, не в силах больше сдерживаться, фыркнула. Показала рукой перед собой. Они подошли - и зажали себе рты, чтобы не свалиться на пол от смеха.
   Один из аппаратов консервации был подключен. Датчики попискивали. Прозрачная крышка была закрыта, и на мягком противоожоговом покрытии матраса покачивалась жирная туша Рашида. Глаза закрыты, дыхания почти не слышно. Под крышку в тело Рашида уходили провода и катетеры.
   - Он здесь каждую ночь спит, - зашептала Тадефи Бой-Бабе на ухо. - Говорит, замедляет процесс старения. И мне предлагал, кобель старый!
   Живых только покачал головой. Тадефи выдворила их из блока консервации. Тихонько вышли в лабораторию, плотно прикрыли дверь, прошли из лаборатории в приемный кабинет, закрыли и эту дверь - и только тогда зашлись тихим сдавленным смехом.
   - Ну Рашид! - еле выговорил Живых. - Даже с этой должности сумел выгоду поиметь!
   Тадефи зажгла верхний свет и повернулась к Бой-Бабе:
   - Где там твой файл?
   Та протянула карту. Тадефи включила экран и принялась тыкать стилусом в иконки, подключаясь к медицинской базе данных. На экране высветилась всем знакомая иконка чипа индивидуальной идентификации. Тадефи ударила по ней стилусом, и иконка осветилась, замигала сначала красным, потом желтым огоньком.
   Подождали. Желтый продолжал мигать.
   - Глючит, - сказала Тадефи. - Вечно так. Общество Соцразвития экономит на оборудовании, даром что денег под себя гребут.
   Она перезагрузила файл. Иконка осветилась. Замигала. Красный огонек. Желтый.
   - Нич-че не понимаю, - пробормотала Тадефи. - Может, это твоя карта глючит?
   Тадефи вынула карту памяти и тут же вставила обратно. Нажала кнопку перезагрузки:
   - Еще раз.
   Желтый продолжал мигать, никак не сменяясь зеленым.
   - Вот фиговина... - прошептал Живых.
   Бой-Баба отстранила Тадефи. В голове стало проясняться. Неужели...
   - Ребята, - тихо сказала Бой-Баба. - А ведь чип-то паленый.
   - То есть? - впервые за весь вечер посмотрел на нее Живых. - Поддельный, что ли?
   Она хмыкнула:
   - Поддельный знаешь сколько стоит? У кого есть деньги на поддельный, тому на базу вербоваться незачем. А этот... - осеклась, - ну, не знаю...- Бой-Баба отвела взгляд.
   Знала она все. В тюрьме просветили. Паленые чипы функционировали еще какое-то время после вылета с Земли, а потом дохли на самопальных индийских батарейках. Благо кто на базах будет чипы проверять? И цена умеренная: мелкой уголовщине по карману, особенно когда следствие подбиралось слишком близко. А она-то раньше думала: романтики, покорители космоса! А оказалось - люди, они везде люди...
   - И все равно беглеца нашего жалко, поселенца-то, - сказала она на обратном пути.
   Живых остановился. Посмотрел на коллегу.
   - Думаешь, надо было его спасать? Может, он убил кого. Может, это ему от Бога карма такая, - усмехнулся в полутьме.
   Бой-Баба хмыкнула:
   - А может, наша карма была его спасти! А мы вместо этого...
   - Но то, что мы даже имени его теперь не знаем, это точно не наша вина, - вмешалась Тадефи.
   - Он знал, на что шел, - отрезал Живых. - Именно этого он и хотел. Чтобы никто его имени никогда не узнал.
   На обратном пути Бой-Баба смотрела в спины Тадефи и Живых. Какое-то неудобное, обиженное чувство сидело комом в горле. С чего вдруг? Живых ей как брат, с самого училища вместе летают. Не иначе гормоны играют, решила астронавтка и дала себе слово с утра пойти к Рашиду за секс-депрессантами.
  
  

* * *

  
   Наутро болела голова и никого не хотелось видеть. Меньше всего медика - разве только для того, чтобы свернуть ему шею. Но, взглянув на часы, Бой-Баба заставила себя одеться и, прихватив договор страховки, отправилась в медблок. Таблетки им выдавали на честность, но еженедельный анализ крови все равно сразу выявил бы откосивших.
   На корабле жизнь вошла в прежнее русло. Вдалеке раздавались голоса, окрики, команды Майера. Колотили чем-то тяжелым по металлу. Проходя мимо ближнего дока, она наткнулась на охранника. Взлохмаченная седая грива колыхалась над вскрытой решеткой пола у самого прохода. Дядя Фима светил фонариком и всматривался внутрь, щурясь, как будто что-то искал. Чуть подальше капитан с Йосом заводили автопогрузчик. Дядя Фима поднял вспотевшую красную физиономию и еле заметно подмигнул.
   До медблока оставалось два шага, когда в сиреневом полумраке впереди нарисовалась нескладная фигура. Бортинженер Кок шел неловко, сжимая в руке аптечный пакетик с нарисованной на нем змеей, обвивающей чашу. Проходя мимо, Бой-Баба кивнула. Кок остановился и жестом велел остановиться ей.
   - Я из медблока, - он помахал пакетиком. - Хотел с вами поговорить. Давайте отойдем.
   Бой-Баба шагнула в сторону, освобождая проход. Бортинженер встал рядом, сгорбившись под скосом полукруглого потолка. Руки мяли пакетик.
   - Вчера, когда вы с вашим другом выходили на поверхность планеты... - он помолчал. - В каком состоянии был Питер? Вся эта история с зараженным не произвела на него слишком тяжелого впечатления?
   Бой-Баба усмехнулась:
   - Тяжелого впечатления. На Питера. Я так не думаю. Но она, безусловно, произвела тяжелое впечатление на раненого поселенца.
   Бортинженер нетерпеливо пожал плечами:
   - Он не член нашего экипажа. И случившееся - исключительно его собственная вина. Он должен был дожидаться нашего прибытия с остальными на базе.
   - Уж они-то дождались, - кивнула Бой-Баба. - Нашей помощи им мало не показалось.
   - И это тоже их вина, - авторитетно заявил Кок. - Они должны были понимать, что мы ничем не можем им помочь. Инструкция по охране здоровья и безопасности категорически запрещает астронавтам контакты с любого рода инфекцией.
   Бой-Баба посмотрела на него долго.
   - И вам, - сказала она тихо, - их ни чуточки не жаль?
   - Конечно, я им сочувствую, - уверенно подтвердил бортинженер. - Я же человек, у меня тоже есть сердце. Но интересы Земли должны быть на первом месте. Именно поэтому мы должны соблюдать инструкцию, чтобы не занести заразу на нашу родную планету.
   Кок замолчал. Поколебался:
   - Видите ли... Питер очень сильно изменился со вчерашнего дня. Он со мной не разговаривает. Он молчит и смотрит в стену. - Его голос задрожал, и он закрыл глаза рукой. - У него что-то на душе...
   Ну, если у Питера после вчерашнего что-то есть на душе, то еще не все потеряно... Вслух же Бой-Баба сказала:
   - Вы хотите, чтобы я с ним поговорила?
   Кок заколебался, с сомнением оглядывая ее.
   - Я не знаю, чему может послужить разговор с... э-э... работником техперсонала...
   Бой-Баба смолчала.
   - Но я подумал: возможно, вы знаете что-то, чего не знаю я... что привело его в такое состояние... Вы уверены, что он не контактировал с зараженным?
   Бой-Баба покачала головой:
   - Никто с ним не контактировал. Если бы контактировали, может, он бы жив сейчас был.
   Взмахом головы Кок отмел такую вероятность.
   - Я настаивал, чтобы он показался врачу. Питер, то есть. Просто чтобы исключить вероятность...
   - Так пусть покажется. Я, кстати, сама сейчас спешу...
   Но Кок уже увлекся любимой темой:
   - Меня это тоже волнует. А при моем диабете, знаете ли, волноваться нельзя. Искусственные бета-клетки очень чувствительны к стрессу.
   Бой-Баба вздохнула: бортинженер умел любую беседу свернуть на обсуждение 'своего диабета', и команда давно с этим смирилась.
   - Самое лучшее, - сказала она, - предложить Питеру заглянуть в медблок. Пусть Рашид его посмотрит, для вашего же успокоения.
   Кок задумчиво смотрел на стену.
   - Да, - наконец сказал он, - пожалуй, так и сделаем. Я скажу ему заглянуть в медблок. Просто чтобы, как вы говорите, исключить вероятность...
   Он оглядел ее еще раз. Церемонно поклонился и, ни говоря ни слова, пошел прочь, помахивая пакетиком с лекарствами.
   Он мог сколько угодно им махать, но весь экипаж был в курсе, что Кок с Питером эти самые секс-депрессанты спускают в унитаз.
  
  

* * *

  
   Стоя перед входом в медблок, Бой-Баба нажала кнопку вызова. Помедлила.
   Обычно приходилось ждать, даже если над дверью горел зеленый огонек 'свободно'. Может, Рашид медицинскими познаниями и не блистал, но все свободное время проводил в лаборатории за экспериментами, изготовляя разнообразные препараты и изучая их под микроскопом. Он как-то поведал Бой-Бабе, что намеревается пройти конкурс для соискания должности научного работника в фармакологических лабораториях Общества Социального Развития. Все самое интересное в медицине, по словам Рашида, происходит именно там. Особенно их последние разработки по 'неограниченному продлению жизни'. Ну-ну...
   Бой-Баба подождала еще. Нажала кнопку, раз, другой. Толкнула дверь, и та легко отъехала в сторону.
   - Рашид? - громко произнесла Бой-Баба, еще не переступая порога.
   Тишина. Из-за закрытой двери лаборатории доносился размеренный чмокающий звук. Бой-Баба вошла. Огляделась.
   В кабинете вдоль стен стояли плотным рядом надежно запертые белые шкафы с большим красным крестом на дверцах. В центре - письменный стол с экраном монитора, деликатно повернутым к креслу больного, чтобы ему было видно, что именно медик вводит в базу данных. В углу за занавесочкой - кушетка и батарея медицинских приборов. Дверь в лабораторию.
   И никого.
   - Рашид? - Бой-Баба постучала в дверь лаборатории. - Можно? - Просунула в голову дверь. - Я за таблетками...
   Никого. Может, он в гигиенблоке? Она подошла, постучала. Потянула ручку в сторону. В темноте забелел унитаз. Пусто.
   Дверь, ведущая из лаборатории дальше, в блок консервации, была приоткрыта. Тихий размеренный чмок доносился именно оттуда. Может, он еще не встал?
   - Рашид? - повторила она и шагнула за дверь.
   Никого.
   Поблескивающие нержавеющей сталью капсулы консервации, опутанные проводами и шлангами, стояли посреди помещения. Их окружали отключенные приборы искусственного поддержания жизни. В данный момент, тьфу-тьфу, в капсулах никого не было.
   Когда она возвращалась из последней экспедиции, после аварии в ящиках лежал весь экипаж, кроме нее и Живых. Вдвоем, накладывая друг другу перевязки и жгуты, на одних болеутоляющих, они довели и посадили умирающий корабль.
   И корабль посадили, и сами сели: за непредумышленное убийство и нарушение протокола по охране здоровья и безопасности. Потому что двоим из ребят после аварии даже консервация не помогла...
   Бой-Баба протянула руку и погладила скользкую поверхность капсулы. Слез не было - ни сейчас, ни тогда. Она вообще по жизни нечасто плакала. Чего плакать - надо дело делать... причем именно тогда, когда другие разнюниваются.
   Астронавтка медленно прошла по рядам, вспоминая. Тогда ей не только проститься с товарищами не дали - она вообще до следствия так и не узнала, кто из них жив, а кто нет. И, конечно же, в их смерти была виновата только она. Как капитан. Их долг был подчиняться ее приказу. Она и не спорила со следователем. Да - приказала своему экипажу идти на смерть. Что еще говорить?
   Только, если бы пришлось прожить тот день еще раз, зная заранее, что весь экипаж вернется в ящиках консервации, она бы все равно отдала бы тот же самый приказ: спасать команду чужого корабля...
   Медленно вернулось сознание того, что она стоит как столб и что-то шепчет. Бой-Баба ухватилась за край ящика и огляделась вокруг себя.
   Черная тень в углу привлекла ее внимание. Она пригляделась. Может, медик там за каким-нибудь столиком диссертацию кропает, а заодно и наблюдает ее неадекватное поведение? Чтобы потом доложить по инстанциям о ее психической неустойчивости и синдроме вины? Это вам не пять лет условно и разжалование в техперсонал. С такой записью в медкарте спишут подчистую, даже сортиры чистить в лунных отелях не дадут.
   Она осторожно прошла за угол.
   - Рашид?
   Тишина.
   - Рашид?
   Медик не ответил.
   Бой-Баба повернула голову.
   Он все еще был там. В капсуле.
   Голова повернута к ней.
   Глаза, наполовину вылезшие из глазниц, вытекли ему на лицо - белое, с сиреневым отливом. Синий рот раскрылся в беззвучном вопле, обнажив почерневшие обломки зубов. Выдранная с корнем в агонии прядь немытых волос прилипла к губе.
   Медик лежал на спине, наполовину высунувшись из капсулы консервации. Крышка была задвинута не до конца - она врезалась острым краем в его окровавленный живот. Кровь замерзла, и кожа медика была тверже камня: морозильная установка работала на полную мощность. Система консервации жизни издавала тихие ритмичные чмоки.
   С белых кружков пластыря на волосатой груди медика свешивались оборванные в панике провода электродов. Он вытянул руки в стороны - видимо, пытаясь выбраться из ящика, - да так и застыл, высунувшись до пояса наружу. Нижняя половина тела Рашида осталась под стеклом крышки, запутавшись в сети проводков и трубочек. Пальцы рук покрывала свернувшаяся кровь, сочившаяся из-под ногтей.
   Бой-Баба осторожно пошла вокруг ящика. Бока и штанины медика были залиты кровью из разорванного давлением живота. В позвоночник снизу входили иглы, и капельницы мерно вкапывали в него свое содержимое.
   Астронавтка стояла и смотрела. Надо бы отключить систему. Но она не знала, как. Включать уже умела, а вот выключать еще не доводилось.
   Да и не надо бы ничего тут трогать...
   Бой-Баба вытянула из кармана переговорник, нажала кнопку. Жестяным голосом доложила ситуацию. Потом опустилась на пол и так сидела, глядя в пространство, пока не пришли остальные.
  
  

* * *

  
   - Ну что, очухалась, красивая? - красная физиономия дяди Фимы наклонилась над Бой-Бабой.
   Она кивнула. Обхватила руками стакан с водой, заботливо подсунутый Живых. Голова кружилась, так что ей пришлось ухватиться за рукав товарища, чтоб не повалиться набок. Выпила воды, и через минуту ей полегчало. Голова прояснилась. Она повернулась посмотреть. Застонала и отвернулась.
   Наполовину замороженная туша медика по-прежнему торчала из ящика консервации, и провода так же входили в тело, а лампочки помаргивали. В медблоке битком народу, вся команда тут, кроме вахтенного Йоса. Возле капсулы, опустив голову, стоит капитан. На мгновение Бой-Бабе показалось, что он улыбается - но вот Майер выпрямился и сделал знак дяде Фиме отключать капсулу. Теперь на лицах обоих светилось мрачное удовлетворение.
   В кресле сидел бледный бортинженер Кок, отирая бумажным платочком испарину. Вокруг него суетился Питер Маленький. Инспектор Электрий стоял в дверях, словно не решаясь переступить порог. Тадефи листала книгу записей на лабораторном столе.
   Капитан отвернулся от капсулы и подошел к Бой-Бабе. А вот дядя Фима нагнулся к телу и что-то там рассматривал, ковырялся в трубочках и проводках.
   Бой-Баба напрягала голос как могла, но все равно получалось тихо. Оказывается, она все помнила. Рассказала, как вошла, как обнаружила труп. Все слушали и кивали. Живых качал головой и поглядывал на изогнутое смертной судорогой тело.
   Дядя Фима, по всей видимости, тоже слушал, потому что похмыкивал в такт ее рассказу.
   Наконец она замолчала. Майер кивнул:
   - Ну что ж. Так и запишем - несчастный случай. Во всех инструкциях сказано: не использовать капсулы для кратковременной консервации. Он спал в них, вы говорите? - повернулся капитан к Тадефи.
   Студентка посмотрела робко и кивнула. Капитан прищурился на тело Рашида, наморщив лоб. Думал. Наконец тряхнул седым 'конским хвостом':
   - Это большая потеря. Но никто не мог такого предусмотреть.
   Члены команды вразнобой поддакнули.
   - Досадно, что именно медик... - капитан оглядел всех, - так что пока на должность медика назначается мисс Тадефи. Посмотрим, чему вас там в училище учат.
   Тадефи наклонила голову, подчиняясь приказу, и снова углубилась в записи.
   Дверь блока консервации медленно отъехала в сторону. На пороге стоял Йос.
   С каких это пор вахтенные без спросу с поста уходят, сердито подумала Бой-Баба. Но после несостоявшегося 'бунта' штурман изменился - это все заметили. Поднимал голос на капитана, дерзил в ответ. Майер как будто не замечал. Верно говорили в министерстве Космонавтики: святой человек наш Майер... или блаженный.
   На мгновение воцарилась тишина, прорезанная жалобным голосом Кока:
   - Конечно, я боюсь! И надо же, чтобы это был именно медик! Что же мне теперь... - его голос задрожал, лицо искривилось, - что делать? Без медика с моим диабетом... - Он поднялся, придерживаясь за руку Питера. - Капитан!
   Майер терпеливо повернулся.
   - Мы обеспечим вам уход как полагается, дружище. Вам и вашему диабету. Не волнуйтесь. При диабете это вредно.
   - Но, - настаивал бортинженер, - через два дня мне нужно делать очередную инъекцию! Вводить нанотестер! Кто будет этим заниматься?
   Охранник резко повернулся к шкафу, распахнул дверцу. Выхватил с полки коробку и, не глядя, кинул ее Тадефи.
   - Нанотестер, - сказал он и, оглядев полки, добавил: - Причем - последний. Послезавтра введешь ему,- и он кивнул на Кока. - Как вводить, знаешь? Учили вас?
   Тадефи посмотрела на коробку, затем на охранника и нерешительно наклонила голову.
   - Тогда с этим все, - отрезал дядя Фима.
   Питер стоял с понурым видом, пряча лицо от капитана. Бой-Баба повернулась - и поймала дяди-Фимин взгляд. Тот тоже разглядывал Питера Маленького.
   - Несчастный случай, - в голосе охранника была ирония. - Ну что ж, так и запишем...
  
  

* * *

  
   Инспектор покинул медблок с чувством удовлетворения. Он не любил медика. Смерть свою, как та ни была ужасна, Рашид безусловно заслужил.
   Суточкин не спеша шел по коридору. По пути в свой отсек он намеревался заглянуть в кают-компанию. Побеседовать с командой в непринужденной обстановке.
   И главное, - Электрий оглянулся по сторонам, - выяснить, не успел ли Рашид перед смертью привести свою вчерашнюю угрозу в исполнение.
   Инспектор пожал плечами. Конечно, интересно было бы узнать, как именно погиб медик. Электрий совершенно не разбирался в технике, но понимал, что просто взять и сломаться такое сложное устройство не могло.
   Быть может, кто-то помог ему сломаться, усмехнулся про себя инспектор. Он вспомнил свою вчерашнюю беседу с медиком - шепотом, в углу медкабинета: Рашид прижал свои жирные губы к его уху, шептал и хихикал, когда Электрий отстранялся, потрясенный его словами. В который раз Суточкин вздохнул с облегчением. Рашид вчера торговался, как турок на базаре, - а ведь он, Электрий, вовсе не так богат, как шантажист, судя по тону их разговора, предположил.
   И потом, с какой стати он должен был платить Рашиду за молчание, возмутился Электрий. Он всего лишь инспектор, выполняющий задание - ответственное и безусловно опасное - дирекции Общества Соцразвития. Если медику так хочется кого-нибудь шантажировать, так пусть шантажирует дирекцию. У них и денег побольше будет.
   Электрий замедлил шаг. Если бы Рашид вздумал шантажировать дирекцию, он и до вечера того же дня не дожил бы. И все же - покачал он головой - как вовремя произошел этот несчастный случай.
   После инцидента на базе инспектор старался не раздражать капитана. С него, Электрия Суточкина, вполне достаточно сознания того, что победа в тот день осталась за ним. Но смерть Рашида затрагивала интересы Общества Соцразвития.
   Только одна мысль продолжала беспокоить инспектора. Уже выходя из медблока - у него тогда горело лицо от пережитого возбуждения, от необходимости доказывать Рашиду, что он ставит невыполнимые условия, что у Электрия такой суммы нет ни на борту, ни в банке, - он столкнулся в коридоре с этим старым извращенцем, бортинженером. Он шел в медблок по какой-то своей старческой надобности. Электрий тогда брезгливо посторонился - он старался избегать контактов с лицами нетрадиционной ориентации, - а Кок прошел мимо, старательно глядя мимо него, в сторону. Тогда Электрий еще подумал, что бортинженер почувствовал его неприязнь, и даже укорил себя за это: никогда не следует плевать в колодец и портить отношения с нужными людьми. Но теперь... после смерти ливанца... уклончивый взгляд Кока мог означать что-то совсем другое.
   Уж не подслушал ли он их с Рашидом разговор?
   Инспектор покачал головой. Только Майер и мог набрать такую пеструю команду с сомнительным прошлым. Впрочем, как умный человек, Электрий понимал, что самое дальновидное - затаиться и ничего не предпринимать. Только наблюдать.
   Инспектор прикрыл веки и начал вспоминать, слово за слово, недавние столкновения команды. Когда наконец он открыл глаза, на тонких губах его играла улыбка.
  
   Электрий возвращался в свой отсек, когда до него донеслись голоса из жилого блока. Люк в него был открыт, и два мужских голоса спорили, перебивая друг друга. Инспектор бы даже сказал - не спорили, а ссорились.
   Он неслышно прошел по коридору. Голоса раздавались из-за неплотно прикрытой двери. Инспектор узнал голоса, узнал и номер отсека.
   - Ты сошел с ума! -категоричным тоном заявил бортинженер Кок. Прозвучали шаги, как будто тот не мог устоять на месте от волнения. - Зачем тебе это было нужно? Чего тебе не хватало?
   - Но Кокки, - робко подал голос Питер Маленький, - ведь это же не опасно... никакого вреда здоровью... Разве не так? Рашид уверял меня, что это его собственный товар, из Ливана, с местных плантаций... я решил попробовать... ведь и ты тоже...
   Кок издал нечленораздельный возглас:
   - Попробовать! В следующий раз, прежде чем что-то пробовать, будь любезен посоветоваться со мной.
   Питер промычал что-то обиженное, а потом заскулил:
   - Я не знаю, что мне теперь делать... посоветуй...
   - Ничего не делать! - отрезал Кок. - Молчать! С Рашидом ты практически не общался. В день смерти ты его не видел и никаких дел с ним не имел. Если полиция после приземления заинтересуется - именно это ты им и скажешь, - он помедлил. - Что? Ты что-то еще хочешь мне сказать?
   - Да... то есть, нет... - замялся Питер. - То есть... ничего.
   - Ничего?
   - Нет, - уверенно ответил Питер. - Ничего.
   За дверью воцарилось молчание.
   - Теперь о главном, - продолжал Кок. - Чем ты ему платил?
   Голос Питера прозвучал обиженно.
   - Я платил ему сам. И только наличными.
   - Хорошо. - Кок продолжал мерить шагами отсек. - Значит, наш банковский счет чист. - Шаги остановились. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что полиция первым делом арестовывает банковский счет?
   - О Кокки! - застонал Питер, - Я не подумал... - За дверью что-то заскрипело - кажется, открыли ящик стола. Застучали стилусом по экрану планшетки.
   - Вот, смотри! - продолжал Питер. - Сегодня пришли банковские выписки с наших счетов, по прямой связи. Видишь - все чисто.
   Кок тяжело прошагал по отсеку.
   - Главное, чтобы нельзя было проследить связь наших счетов со счетами Рашида.
   - Ну что ты... - Питер помедлил. - Хотя теперь я припоминаю... один раз Рашид по ошибке взял со столика мою кредитную карту. Ему что-то нужно было оплатить... Но, - заторопился Питер, - он сам мне сказал, что это вышло нечаянно! И сразу вернул, как только заметил ошибку.
   Стук стилуса по экрану прекратился. Кок молчал. Потом до инспектора донеслось шипение:
   - Что это? Питер! Что... это?
   Тишина - и громкий ах:
   - Это... этого не может быть! Сколько? Десять? Тысяч? Снято со счета, когда? - Стремительные шаги Питера по комнате, звук выдвигаемых ящиков. Снова стук стилуса по экрану. - И здесь тоже! Этого не может быть! Это ошибка банковских работников!
   Кок устало рассмеялся. Он продолжал смеяться, когда инспектор неслышно отошел от двери и удалился в свой отсек.
   Там он сел за столик, сцепил перед собой руки и нахмурился. Ему нужно было многое обдумать.
   Судя по подслушанному разговору, его проблемы только начинались.
  

Глава 6

  
   - Господин капитан! - Бой-Баба вытянулась по стойке 'смирно'. В присутствии Тео Майера ей всегда хотелось показать тому свое уважение. Мало кто уже помнил легендарного капитана, а ведь она выросла на рассказах о нем.
   Капитан повернулся в кресле. Глаза ввалились, на щеках лежали тени. За этот полет он постарел больше, чем за все те годы, что она его знала.
   - Что у вас, астронавт?
   - Дальний док, - она протянула ему планшетку с планом. - Плановая инспекция оборудования. - И подала ему стилус - подписать.
   Капитан вчитался, поднял брови.
   - Но это же завтра!
   Он бросил планшетку на стол, внимательно посмотрел на нее.
   - Вы здоровы, астронавт?
   Она ответила откровенно:
   - Не знаю, куда себя деть. Нужно чем-то руки занять. И завтра делать не надо будет. Разрешите провести осмотр?
   - Ну, проводите... - Майер рассеянно чиркнул стилусом свою подпись по экрану планшетки. - Надеюсь, это вас отвлечет от... недавних событий.
   Капитан помедлил, держа стилус на весу. Посмотрел на Бой-Бабу.
   - В дальний док?
   - Так точно, - хрипло сказала она.
   Капитан задумался.
   - Раз уж вы туда... будьте любезны захватить с собой кальцитид и потравите этих крыс, черт бы их подрал. Ведь когда-нибудь до кабелей доберутся. - Протянул ей стилус. Посмотрел сухо, подождал.
   - Есть, господин капитан, - Бой-Баба сунула стилус в нагрудный карман, развернулась и, стуча сапогами, скатилась по трапу.
  
   Чертыхаясь, Бой-Баба перетряхивала полки подсобки в поисках коробки с кальцитидом. Наконец нашла две. Одна новая, не начатая - запечатанная. Бой-Баба сунула ее обратно, подальше на полку. Во второй коробке крысиной отравы оставалось на донышке: несколько прозрачных пакетиков с зелеными гранулами. Бой-Баба сунула пакетики в карман, подцепила клешней с пола рабочий чемоданчик и отправилась в дальний док.
  
  

* * *

  
   Бой-Баба, понатужившись, отодвинула задвижку люка. Из-под ног с писком метнулись во тьму корабельные крысы. Астронавтка нашарила на уходящей ввысь переборке выключатель, и в глубине дока тускло проступили очертания зачехленных машин и механизмов.
   В руках Бой-Бабы был стальной чемоданчик с инструментом. Она вытянула из кармана список работ и, не спеша, пошла по полутемному ангару, осматривая оборудование. Щелкала выключателями, дергала за ручки, стирала тряпкой солярку и сажу. Ставила галочки в списке.
   Будь у нее свой эметтер, не пришлось бы занимать руки этой планшеткой. Она механически потерла шрам на виске. До сих пор больно. В тюремной больничке удаляли - не церемонились.
   Бой-Баба помедлила и села на ступеньку транспортера. Торопиться некуда. Можно посидеть, подумать.
   Жалела ли она о приговоре? Об отключении эметтера? Нет, ей было хорошо. Отсутствие Сети давало некую физическую свободу. Хотя иногда хотелось снести себе башку окончательно. Чтобы не вставали в памяти каждую ночь после отбоя недвижные тела в гермокостюмах. Чтобы не вспоминалась тишина в наушниках. Молчание мертвых.
   Бой-Баба задумчиво обтирала грязной тряпкой сапог. Первые полгода после аварии она честно пила амнезиол, старалась забыть. Память работала кусками: сирены, взрыв, пощечина от бортового врача - 'Дура! Я не могу им помочь!' Потом непроницаемые, как у немецкой овчарки, глаза полицейской бабы. Лифчики, оказывается, в тюрьме отбирают, как у мужиков шнурки и галстуки. Высокий потолок камеры, ожидание допроса в холодном одиночном предбаннике.
   Именно инспекция по охране здоровья и безопасности тогда настаивала в суде на максимальном наказании, вменяя ей - капитану Троянца - в вину преступную халатность, повлекшую за собой гибель экипажа.
   Как она тогда объясняла представителям инспекции, что команда ее Троянца спасала людей! Точно такой же экипаж с горящего аналогового звездолета. Пыталась их убедить, что без ее приказа команда поступила бы так же, но самовольно.
   Но эти провонявшие дорогим одеколоном господа объяснили ей, что капитан обязан был запретить своим людям оказывать помощь посторонним с риском для собственной жизни.
   Эметтер ей отсоединили уже в больнице, так что она до сих пор не знала, какая реакция на процесс была тогда в социальных сетях. Да и какое ей дело... Первое время была легкость в голове - свобода, ничего, кроме собственных мыслей, ничего, кроме видимого единственным глазом. Но одновременно это было и страшно. Нечем было загородиться от мыслей и от того кошмара всех астронавтов, что вставал перед ней каждую ночь.
   Как сказала тогда судья, это послужит ей достаточным наказанием.
  
   Писк и драка за зачехленным транспортером - клочки серой крысиной шерсти пошли летать по закоулочкам дока - отвлекли ее от мыслей. Бой-Баба встряхнулась и встала. Выгребла из кармана пакетики, посмотрела на них. Крысы, а все-таки жалко. Одно утешает: или мы их, или они нас, подумала она. На кораблях ходили слухи о том, как вот такая же команда крыс как-то съела слишком жалостливый экипаж. Когда дрейфующее судно нашли, крысы уже обгрызли его до самого корпуса и все перемерли от жара, холода и радиации.
   Бой-Баба разорвала пакетик и пошла вдоль стен и темных углов, вытряхивая зеленые гранулы. На коробке было написано, что зверьки погибают без риска для окружающих, от сердечной недостаточности. Хоть не очень мучаются, подумала Бой-Баба, направляясь с остатками последнего пакетика к зачехленному транспортеру.
   Рядом с транспортером уходил ввысь стояк с кабелями. Рядом - распределительный щит. Разноцветные жгуты кабелей тянулись сквозь помещение дока вверх, к генератору гравитации, воздухоснабжению, двигателям. Вся жизнь корабля была в этом стояке.
   Мелькнула мысль: одного знающего прикосновения к этим кабелям достаточно, чтобы корабль превратился в безжизненную жестянку. Скрутить этих хлюпиков, спуститься на поверхность планеты в боте, изолировать пораженных, поднять Троянца и на нем вернуться... под трибунал. А хоть и под трибунал!
   Ничего, тряхнула она головой. Им с Живых не привыкать; да и дядя Фима этот, видно, мужик непростой, даром что не высовывается...
   Бой-Баба замерла у стояка. А что? Сейчас вернуться. Выяснить, как смотрит на это дядя Фима. Майера лучше в это не втягивать, а потом поставить перед фактом. Остальных, если что, так и повязать можно. Хоть на что-то ее железные руки сгодятся.
   Сердце застучало. Сейчас пойти к Живых и все ему выложить. Все подготовить. Время есть. Через час он встанет на вахту, тогда и действовать.
   Бой-Баба бессмысленно посмотрела на собственную руку, сжавшую в железных клещах-пальцах пакетик с крысиной отравой. Усмехнулась. Остановка сердца - как гуманно! И главное, если верить надписи на коробке, без риска для окружающих.
   Она шагнула к транспортеру, присела на корточки. Где-то здесь наверняка нора. Здесь насыпать лучше всего. Она протянула руку как могла дальше и высыпала остатки пакетика за транспортер.
   В воздухе потянуло паленым пластиком.
   Астронавтка замерла. Принюхалась - нет, ничего. Померещилось.
   Нагнулась опять, стараясь разглядеть нору, и снова учуяла ядовитый дымок.
   Бой-Баба поднялась. С подозрением посмотрела на распределительный щит. Ничего. Но запах был тут, исходил сверху, откуда шли к щиту провода системы жизнеобеспечения. И легкий, как дуновение марихуаны, дымок уже вился над щитом.
   Вспомнила слова капитана: 'Лишь бы крысы до кабелей не добрались!' С долю секунды она смотрела на распределительный щит, ожидая, что большой тумблер со щелчком прыгнет вниз, вырубая систему. Но он замер на месте, как будто не чувствовал опасности.
   Дымок сгустился, и она услышала потрескивание.
   Бой-Баба ринулась к стене, выбила стекло на сигнале пожарной тревоги, кулаком вжала кнопку в стену. Взвыла сирена. А дым уже валил из отверстия над щитом, трещала изоляция, летели искры, но тумблер стоял как вкопанный!
   Бой-Баба выломала огнетушитель из стояка и направила на щит, но сильный толчок повалил ее на пол, и корабль затрясся мелкой дрожью. Огнетушитель откатился в сторону. Дым душил, ел ноздри. Сыпались гроздья искр, воняя электричеством.
   Дым сгущался, дышать было нечем, только красные аварийные лампы мигали под потолком, и кто-то бежал, все ближе, кричали, ругались. Бой-Баба скорее почуяла, чем увидела неисправность. Выхватила из чемоданчика клещи и, держась за замотанные изоляцией рукоятки, с мясом выдрала из расплавленной оплетки кабеля искрящий провод.
   Он подался неожиданно легко.
   Корабль вздрогнул всей тушей. Воцарилась тишина. Двигатели встали.
  
  

* * *

  
   Бой-Баба лежала поверх заправленной койки. От холода трясло, насквозь промокшее от пота белье липло к телу. Тускло горели аварийные лампы. Сидевшая возле нее Тадефи улыбнулась, встретив ее взгляд.
   - Чаю хочешь? Или лучше воды?
   Бой-Баба помотала головой:
   - Ничего не надо. Спасибо. Ну что там?
   Тадефи усмехнулась:
   - Что? Дрейфуем. Аварийная система пока тянет. Капитан в следующий сеанс связи собирается запрашивать помощь с Земли.
   - Понятно. - Бой-Баба приподнялась на локте, и ее замутило. - А что с причиной пожара? - Она снова вспомнила слова капитана. - Неужели и правда крысы?
   Тадефи пожала плечами:
   - Кок пытался установить, но ты же его знаешь, он все делает по бумажке. Если в инструкции не нашел объяснения, значит, пожара просто не могло быть. - она встала. - Мне сейчас на вахту, Живых сменить. Если что, его вызывай. И спи.
   Тадефи вышла, задвинув за собой дверь.
   Бой-Баба с трудом разжала кулак. Поднесла к свету.
   На ладони лежал почерневший отрезок стандартного желто-зеленого провода заземления. Он подался легко... вероятно, потому, что его перегрызли крысы. Но почему тогда не отключался тумблер?
   Она потрогала кончиком пальца концы. Поднесла к глазу, ожидая увидеть рваные следы крысиных зубов. И похолодела.
   Оба конца провода были аккуратно обрезаны.
   Бой-Баба сжала обрывок в руке. Пальцы привычно оценили сечение. Такой нечасто встретишь: толстый, жесткий. Сто двадцать ампер.
   В голове поплыло. Она села в постели и тупо смотрела на провод.
   Сто двадцать ампер.
   А проводка в корабле рассчитана на пятьдесят.
   Она поднесла проводок к глазу, разглядела бегущую вдоль черную маркировку. Сто двадцать ампер.
   Сердце забилось чаще.
   Вот поэтому щит и не вырубался. И ничего бортинженер Кок найти не мог: повреждений действительно не было. Просто кто-то заменил участок провода в подходящем месте вот этим обрезком. Если бы она пришла на десять минут позже, вся электропроводка на их древнем 'Голландце' сплавилась бы к чертям собачьим.
   Бой-Баба нахмурилась. Видно, она не одна такая умная. Кто-то раньше нее успел остановить бегство корабля.
  
  

* * *

  
   Она так и не заснула. Ближе к утру спрятала проводок в стоке душевой, пока мылась. Замоталась полотенцем и драла расческой короткие жесткие волосы, когда в дверь постучал Живых.
   - Зайди к дядь-Фиме, - сказал он. - На два слова. Мы уже все там сидим.
   Бой-Баба кое-как натянула липнущую к мокрому телу одежду и вышла в коридор. Охранник поднялся, когда она вошла, и ухватил ручищами за плечи. Глаза у него были заботливые.
   - Ну что, оклемалась, красивая?
   Она оглядела отсек. Стол прогибался под кипами старых газет, журналов и бумажных книг. На койке валялись ридеры, планшетки, карты памяти. Дядя Фима усадил ее на койку рядом с Тадефи. Та сидела, опустив голову и ни на кого не смотрела.
   Живых повернулся к Бой-Бабе.
   - Наш дядя Фима интересные вещи рассказывает. Вот послушай.
   Охранник откашлялся:
   - Я вас, братцы, прошу только об одном. Все, о чем мы с вами будем говорить, не должно выходить за пределы этой комнаты. Я тоже человек подневольный.
   - Не вопрос, - кивнула Бой-Баба.
   Живых повернулся к ней:
   - Ты прости, но я дядь-Фиме все рассказал.
   - Что рассказал? - не поняла Бой-Баба.
   - Про паленый чип, - хрипло сказал Живых. - И про стреляную рану.
   - Какую рану? - обалдело пробормотала она.
   - А в гермокостюме.
   Она помолчала.
   - Зачем?
   - Затем, - сказал охранник в полутьме отсека, - что у каждого из нас есть по кусочку мозаики. Сложим вместе - получится картинка. Не поделимся с остальными - так и будем сидеть каждый со своими черепками. Поняла?
   - У меня ничего нет, - Бой-Баба сощурилась на охранника. - Вы сами, наверное, больше всех знаете.
   Тот усмехнулся:
   - Кое-что знаю. Знаю, например, что этот раненый поселенец делал возле нашего корабля.
   - Пришел позвать на помощь, - ответила Бой-Баба.
   Дядя Фима повернулся к ней.
   - Кого?
   Она пожала плечами:
   - Нас, кого же еще.
   Охранник вздохнул.
   - Ну народ! Романтики. Первопроходцы. Одно слово - дети. - Покачал головой, отвернулся. Полез в карман.
   - А вот это, - он вытянул руку из кармана, - тебе ни о чем не говорит?
   На ладони у него лежала мятая коробочка из-под лекарств. Совсем как та, что Бой-Баба нашла на теле мертвого поселенца. Или та самая? Но они же сдали ее Майеру, как только вернулись тогда на судно. А капитан забрал ее и велел им никому пока не говорить.
   Она взяла коробочку в руки, раскрыла. Нет, не она. Эта почти пустая: только в двух прозрачных окошках раскрошившиеся желтоватые таблетки.
   - Завтра попрошу Тадефи, - сказал дядя Фима,- сделать в лаборатории анализ по всей форме. - Марокканка подняла наконец голову и кивнула. Глаза у нее были красные - то ли плакала, то ли недоспала.
   - Не надо никаких лабораторий, - ответила Бой-Баба. Порылась на столе, нашла начатый листочек, вырванный из блокнота, и огрызок карандаша. Настроила глаз в режим спектрального анализа и через пару минут записала состав таблеток на листочек. Охранник посмотрел на формулу и прицокнул языком.
   - Что это, что? - не утерпел Живых. - Наркотики?
   - Типа того, - Охранник посмотрел на него. - Про интенсификаторы жизнедеятельности - слышал?
   Тот посерьезнел:
   - Что-то такое слышал, да.
   Дядя Фима посмотрел на остальных.
   - Была такая разработка в фармакологических лабораториях Общества Социального Развития. Только они быстро поняли, какую дрянь изобрели, когда у них подопытные мыши сначала косели, а потом дохли. Прикрыли это дело. Ну, а юные химики с задворков Амстердама спиратили формулу и на ее основе создали новый наркотик.
   Он помолчал. Смял в толстых красных пальцах картонную коробочку. Бросил под стол.
   - Долго на нем не живут. Но кто пробовал, говорят, что оно того стоит... Вот так-то, братцы.
   Живых нахмурился:
   - Откуда это у них? На базе лаборатории не того уровня. Такую формулу им не воспроизвести. Значит, поселенцам их кто-то доставлял с Земли. Но кто?
   - А как по-твоему? - прищурился дядя Фима.
   Бой-Баба и Живых посмотрели друг на друга.
   - Надо посмотреть списки всех прибытий-убытий на планету, - наконец сказал Живых. - Какие корабли проходили на этом участке. Кто имел возможность приземлиться и доставить грузы поселенцам.
   Дядя Фима смотрел на него с улыбкой.
   - А если подумать?
   Живых нахмурился:
   - Ну, разных вольных космоплавателей исключаем сразу, ибо их не существует. Значит, это кто-то из...
   Бой-Баба прищурилась на охранника. Тот кивнул.
   - Это - мы.
   - Майер,- помолчав, выговорил Живых.
   Бой-Баба замотала головой:
   - Майер - невозможно. Я его знаю. Он не такой человек.
   Дядя Фима пожал плечами:
   - Ты видела Майера. У этой легенды космоса под носом не то что наркотики - живого крокодила можно провезти.
   Он потянулся и взял у нее из рук коробочку.
   - Не мне тебе объяснять, что такое жизнь на базе. Тут либо дисциплина, либо таблетки, либо в петлю. - Он помолчал. - Так вот. Расскажу вам, как я себе это представляю. Ждали очередную партию наркотика. Вероятно, среди покупателей начались разборки. Один из них послал своего человека предупредить медика. А человек этот получил разряд в спину. И если бы не вы, не дошел бы никуда.
   Они помолчали.
   - Что теперь с нами будет? - тихо спросила Тадефи. Поежилась, сцепив руки на коленях. Оглядела остальных и прошептала:
   - Я не знала, что умирать так страшно....
   - Ничего ты не умрешь, - проворчала Бой-Баба. - Подрейфуем малость, и нас вытащат. Майер в сеанс связи помощь запросит. Нас так не оставят.
   - Я знаю, - кивнула Тадефи. - Но все равно... страшно.
   Она впилась пальцами Бой-Бабе в руку:
   - Еще послезавтра этому инженеру нанотестер придется вводить... я боюсь... нас учили, но я плохо помню.
   Затуманенные слезами глаза Тадефи блестели в полумраке.
   - Давай, я введу, - предложила Бой-Баба. - Я не боюсь. Мы тренинг проходили.
   В светло-зеленых глазах Тадефи засветилась надежда.
   - Правда, введешь?
   Она полезла в тумбочку, достала из нее ярко-оранжевый пластиковый пенал с комплектом, протянула Бой-Бабе:
   - Точно умеешь?
   Та устало улыбнулась:
   - Если я тут на 'Голландце' техперсонал, моей капитанской квалификации это не отменяет.
   Она открыла пенал. Все как положено: инъектор и ампула в гнездах, в крышке лежат тонкие листки инструкции... стандартный медицинский набор.
   Инъектор... Ее опять кольнула та же старая мысль. Что-то там было в глазах Рашида, когда он возился с поселенцем.
   Бой-Баба нахмурилась, вспоминая. Память прокрутила пленку назад: вот Рашид оказывает пораженному первую помощь, вкалывает лекарство... уходит...
   Она опустила открытый пенал на колени. Медленно перевела взгляд на остальных.
   - Метакардинол... - проговорила Бой-Баба.
   Дядя Фима повернулся и смотрел на нее с интересом:
   - Что - метакардинол?
   Бой-Баба сосредоточилась.
   - Он его достал не из чемоданчика... у него при себе капсула была... заранее приготовленная...
   Она взялась за голову, глядя перед собой. Затем тихо произнесла:
   - Первым делом Рашид спросил, говорил с нами поселенец или нет. И вколол лекарство... чтобы тот поскорее умер... - Она замерла. Оглядела остальных. - Рашид его убил.
   Помедлила и добавила:
   - Чтобы он не заговорил.
   Бой-Баба вспомнила тело Рашида, его разинутый в беззвучном вопле рот.
   - Бедный Рашид, - проговорила она.
   Охранник усмехнулся и покачал головой:
   - Вот так-то, братцы...
   Все четверо сидели молча в темноте, озаряемой вспышками аварийного освещения.
   Дядя Фима кивнул, потер руки и встал.
   - Пошли. Посмотрим у Рашида в отсеке. Чует мое сердце, там много интересного.
  
  

* * *

  
   - Я к Рашиду не пойду,- отрезала Тадефи.
   Она стояла посреди темного коридора, поотстав от остальных. Живых с охранником уже ушли вперед. Бой-Баба оглянулась и, стуча сапогами по ребристому полу, вернулась к марокканке.
   - Что так? - спросила она.
   Девушка упрямо смотрела вперед, засунув кулачки в карманы.
   - Он ужасный человек. Им я не сказала бы,- она кивнула на опустевший коридор, - да и тебе не хочу. Поверь на слово: Рашид - зверь.
   Бой-Баба взяла Тадефи за руку.
   - Он умер уже, не надо. Что бы там ни произошло - можно забыть и жить дальше.
   Тадефи покачала головой:
   - Ты сама не знаешь, что говоришь.
   Она все-таки решилась идти, держа Бой-Бабу за рукав и взяв с нее слово не говорить ничего остальным.
  
   В отсеке Рашида зависла кислая вонь. На вытертом, в проплешинах, ковровом покрытии пола валялись крошки, разорванные обертки от шоколадных батончиков, использованные салфетки. Иллюминатор был занавешен засаленным халатом. На столе валялись листки распечаток с рекламой казино и игорных сайтов, покрытые круглыми пятнами от чашек с кофе.
   Дядя Фима и Живых уже возились, выдвигая ящики стола - все пустые! - в поисках чего-нибудь, что, как сам дядя Фима выразился, 'может натолкнуть на мысли'.
   Он задвинул последний ящик стола и махнул Живых рукой: смотри в шкафу. Сам он, кряхтя, опустился на колени перед койкой и заглянул под нее. Лицо его оживилось. Он лег животом на замусоренный пол и потянулся рукой под койку. Еще глубже, еще. Наконец потянул что-то с усилием и вытащил большой потрепанный чемодан вишневого цвета. Взгромоздил его на койку.
   - Он с ним на борт садился, - вспомнила Бой-Баба. Охранник, как будто не расслышал, принялся расстегивать замки. Чемодан был тяжелый.
   - Какого хрена он сюда напихал... - Охранник дернул за кожаную пряжку, чемодан не удержался и боком съехал на пол, раскрывшись. Из него посыпались тяжелые глянцевые стопки небольших разноцветных журналов.
   Бой-Баба первая увидела, что в этих журналах.
   - Дядь Фим, скорей... уберите эту... это... скорее, пожалуйста!
   Но дядя Фима стоял руки в боки и с ухмылочкой разглядывал разноцветные обложки.
   Подоспел с пустыми руками Живых, заглянул ему через плечо.
   - Мдя...
   Двумя пальцами он поднял один из журналов, свободной рукой перелистал несколько страниц и отбросил от себя подальше.
   - Маркиз де Сад в гробу перевернулся бы... Значит, вот как наш Рашид по ночам развлекался. Журнальчики почитывал.
   - Вот вам и ответственный за выдачу секс-депрессантов, - хохотнул охранник. Бой-Баба оглянулась на Тадефи. Девушка стояла посреди отсека и смотрела в сторону. Лицо у нее было каменное. Бой-Баба решительно нагнулась, собрала разноцветные журнальчики - на обложках все еще сохранились следы клея от бумажных конвертов, в которых журналы посылались конфиденциальной почтой на адрес Рашида, - и положила стопкой на стол. Схватила валявшийся рядом листок с разноцветными колодами карт на черном фоне и накрыла им журналы. Посмотрела на Тадефи, но та делала вид, что рассматривает остальное содержимое чемодана.
   Но в чемодане ничего интересного больше не было. Белый льняной костюм с маркировкой на французском языке. Стоптанные нечищеные ботинки. Смятый галстук в розовую и коричневую полоску. Грязные одноразовые бритвы. Комья нестираных носков... Дядя Фима брезгливо приподнял вещи. Ничего.
   - Кое-что мы о Рашиде все-таки узнали... - проговорил Живых, но охранник знаком остановил его. Он медленно водил рукой по днищу чемодана. Наконец кивнул сам себе и перевернул раскрытый чемодан дном кверху, высыпав его содержимое на койку. Полез в карман, достал нож, раскрыл и резким движением пропорол дешевую искусственную кожу чемодана вдоль. Сунул другую руку внутрь и начал щупать.
   Улыбка заиграла у него на лице. Охранник потянул руку обратно и вытащил из-под вискозной подкладки чемодана небольшую темно-синюю книжечку.
   Остальные окружили охранника. Книжечка была старая и потрепанная, с полуосыпавшимся золотым обрезом. На бархатной обложке был вытиснен золотом летящий завиток арабской вязи.
   - Не так держите, - Живых вынул книжечку у охранника из рук, перевернул и подал ему задней корочкой кверху. - Они же справа налево читают. Задняя обложка - это и есть передняя.
   Он оглянулся на Тадефи - правильно? - и та, кивнув, улыбнулась ему. Бой-Баба прикусила губу. Какое ей до них дело? Люди счастливы, и это главное.
   Только вокруг нее образовалась пустота. Хотелось сесть на койку и заткнуть себе рот грязным носком Рашида, чтобы не завыть. Скорей бы все это кончилось...
   - Не дай бог, если и внутри все на том же языке... - Дядя Фима раскрыл книжечку на задней странице и чертыхнулся. Бой-Баба заглянула ему через плечо.
   Это была разлинованная записная книжечка на дорогой, настоящей, пожелтевшей от времени бумаге, и вся она была крупно, небрежно исписана арабской вязью. Записи были разные - где синей ручкой, где черной, где бледным карандашом, - но размер и написание были похожи. Писал один человек.
   - Вот подлость-то, братцы... - пробормотал дядя Фима, листая страницы слева направо. - Я уверен, что тут много интересного... иначе бы он... хотя кто его знает...
   Он повернулся к Тадефи и протянул ей книжечку.
   - Это какой язык - ливанский?
   Девушка побледнела еще больше и неловко взяла книжечку у него из рук.
   - Я... не знаю, - пробормотала она. - Наверное. Он же был из Ливана. Значит, и язык ливанский.
   Живых недоуменно потряс головой:
   - Тади... а как же - ты мне сама рассказывала... - и осекся под ее спокойным взглядом. - Ну да, конечно, - поспешно согласился он. - Именно ливанский.
   Дядя Фима внимательно смотрел на них из-под рыжих ресниц.
   - Все-таки я ее приберу, - сказал он и сунул книжечку в карман. Потом сложил нож и отправил туда же.
   Когда они уже стояли в дверях, он подхватил тяжелую стопку журналов со стола и сунул ее в руки Бой-Бабе.
   - В мусоросборник эту дрянь, - приказал он. - Когда у нас по графику утилизация?
  

Глава 7

  
   Лаборант по прозвищу Профессор проснулся в медблоке базы, в кромешной тьме. Он уже не помнил, когда его сюда притащили. Он даже не знал теперь, ночь это была или день: на иллюминаторы были надвинуты светонепроницаемые заслонки. Сначала лаборант замечал время по лабораторным часам, но потом потерял интерес к этому занятию. Сегодня, завтра - какая разница? Как только он выполнит приказ Контролера, тот собственноручно спустит его в багровую воронку утилизации Троянца.
   Первую ночь он проворочался без сна на узкой больничной кушетке - что без него станет с женой? - но потом заставил себя успокоиться. Мойра сама о себе позаботится. Пристроится ухаживать за какой-нибудь умирающей, кормить и обмывать за долю ее супа - из одной с ней миски, - а если повезет, то и... Он хмыкнул. Обычно на базе расплачивались за услуги таблетками, но теперь их ни у кого не осталось. А корабль улетел, и вряд ли стоит ждать следующего. Еще хорошо, что ни он, ни Мойра к ним не пристрастились. Хоть таблетки и помогают перенести болезнь, временно облегчая симптомы, но все-таки польза эта сомнительная.
   Профессор протянул руку к выключателю, и лаборатория осветилась желтоватым аварийным светом. Свет подключили люди Контролера после того, как доставили его сюда. Принесли сырье и даже пару уцелевших таблеток, которые, как они выразились, Контролер 'оторвал от собственной матери'.
   Лаборант поднялся, обтер лицо вонючей футболкой и пошел к лабораторному роботу. По экрану ползли цифры. Он сощурился, читая... вроде, почти то, что нужно. Как ни старался он работать помедленнее, но очень скоро он сможет изготовить копию поставлявшихся с Земли интенсификаторов. А там...
   Открыв лабораторный шкафчик, Профессор сыпнул в немытый стакан с почерневшим дном вонючих кофейных гранул и залил желтоватой водой из-под крана. Затем, обмотав тряпкой сверхострое лезвие, размешал воду рукояткой своего обсидианового скальпеля - того самого, чудом сохранившегося в кармане после всех передряг, - задержал дыхание и выпил залпом, чтобы не чувствовать вкуса. Легче не стало, но в голове чуть прояснилось. Предположим, что сегодня он окончательно определит формулу... а что потом? Потом ее нужно испытать. Лаборант кивнул сам себе и поставил немытую чашку обратно в шкафчик. Вот вам и способ потянуть время.
   Когда загремел входной люк и двое из людей Контролера ввалились в лабораторию без шлемов, роняя на пол коробки с химикатами и едой, он поставил их перед фактом. Формулу таблеток, оторванных от Контролерской матери, он уже определил и запомнил намертво, хотя она и странно отличалась в деталях от известной ему еще с Земли стандартной формулы интенсификатора. Но этого он им, конечно, не сказал. Просто потребовал лабораторных животных для проведения опытов.
   Один из двоих, коротышка с нечесаными засаленными волосами, падавшими на плечи гермокостюма, сплюнул на пол:
   - А настоящие профессора, небось, на себе опыты проводят, а, Радист?
   Второй гоготнул:
   - Ты тут много из себя не ставь, крыса лабораторная! Щас тебе Контролер пойдет своими ручками подопытных мышей ловить!
   Волосатый коротышка потянул товарища за рукав в сторону. Они зашушукались, перебивая друг друга и оглядываясь на него. Лаборант как мог навострил уши, но различил только: 'Контролеру самому отчитываться!' И что-то там еще про связь с Землей.
   Он решился и брякнул наудачу:
   - Если на Земле узнают, какие Контролер тут порядки наводит, ему самому не поздоровится.
   Радист наклонил голову, как будто не верил собственным ушам, толкнул первого в плечо и засмеялся - не спеша, равнодушным смехом. Повернулся и посмотрел на лаборанта в упор:
   - Не тебе, Профессор, про связь с Землей тут рассуждать... Ты же поня-атия не име-ешь, - потянул он слова, - с какими людьми наш Контролер работает! Ты предста-авить себе своей головешечкой не можешь, каких известий они от нас дожидаются!
   Не дождутся, ответил было лаборант, но придержал язык. Они смотрели на него с улыбочкой, ожидая, что он скажет, наконец выругались, забрали пустые коробки и ушли. Какое-то время он сидел, опершись руками о колени и слушая, как колотится сердце.
   Вот так же оно колотилось несколько дней назад, в день отлета корабля, когда Троянец наконец ослабил хватку и выпустил его из слизистого кокона. Лаборант тогда взмолился из последних сил, чувствуя, как пот заливает глаза, как дрожат, сопротивляясь неумолимому сокращению кокона, мускулы ног, рук, спины. Он затрепетал, умоляя, наконец, подумал о жене - и медленно, словно колеблясь, корабль разжал свое усыпляющее объятие.
   Иногда ему казалось, что Троянец с Контролером заодно.
   До вечера он мерил шагами лабораторию. При ходьбе штаны сваливались с задницы - он все эти дни не ел и толком не пил, - он их подтягивал и опять ходил. Какая-то мысль не отпускала, что-то в этой формуле... и если он собирается повести игру против самого Контролера и его людей, ему нужно выяснить, что это.
   К вечеру лаборант воспрянул духом. Да, именно так он и сделает. Будет тянуть время и говорить им, что работает над наркотиком, а сам, с помощью подопытных животных, попробует довести свою старую работу до конца. Он найдет способ излечить снежную чуму.
   Когда ноги совсем уже отказались носить его по лаборатории, Профессор опустился на стул и задумался, постукивая по поверхности лабораторного стола рукояткой обсидианового скальпеля. Формула не давала ему покоя. Он крутил ее в голове так и этак, примеривался, анализировал и, наконец, задремал.
  
   Лаборант вздрогнул и проснулся от грохота входного люка. Быстро же они вернулись. Контролеру-то не терпится. Щурясь со сна на блеклые аварийные лампы, он торопливо кинул свой скальпель в груду лабораторных инструментов и поднялся навстречу людям Контролера.
   Один из них, Радист, вошел сразу, по-хозяйски оглядывая лабораторию. Второй медлил в коридоре - лаборанту послышались шаги не одного, а двоих человек, но мало ли кто из людей Контролера мог заглянуть из любопытства? Профессор нарочно оставил им исписанную маркерами доску и заваленный старой бумажной литературой стол; в стеклянном заграждении лабораторный робот крутился туда-сюда, тестируя образцы. Пусть видят, что он работает.
   Радист осмотрел помещение и одобрительно гукнул:
   - Контролер говорит, скоро сам зайдет... подопытным кроликом! - он заржал, брызжа слюной в провалы выбитых зубов. - А пока вот тебе зверюшка. Млекопитающая!
   Он хохотнул, и в комнату ступил волосатый коротышка, таща что-то двумя руками. Оно отбивалось, и прежде чем лаборант осознал, что ему привели для опытов человека - поселенца, - коротышка выволок жертву за локоть на середину комнаты. Стащил закрывающий смотровое стекло шлема черный пакет для мусора.
   Лаборант вгляделся в лицо за стеклом - и рванулся к фигуре. Та осела ему на руки.
   Двое гыкнули еще раз и полезли обратно в шлюзовую камеру.
   Профессор бережно перенес бесчувственное тело на кушетку, отстегнул шлем. Сивые с сединой волосы рассыпались по плечам.
   Они привели ему для опытов Мойру. Его жену.
  
  

* * *

  
   Внутри защитного костюма воняло пластиком и изолентой. Бой-Баба пристегнула шлем и всунула руки в отверстия автомата. Защелкнулись перчатки. Шлем отбросил на стену синеватый зайчик - включилась камера видеонаблюдения. Дядя Фима, спиной к ней, возился с контрольным пультом.
   - Закончишь ремонт, и сразу обратно, - буркнул он. - Вы жизнью рискуете, а я рабочим местом.
   - Уж как-нибудь, - негнущейся перчаткой Бой-Баба подхватила чемоданчик с инструментом, другой подцепила фонарь и прошагала к люку камеры очистки. Дядя Фима над пультом считал, кивая в такт.
   Заслонка камеры поехала вниз и со скрежетом замкнулась. Зашумел вентилятор, по настенной панели забегали огоньки. Чемоданчик стоял на рифленом полу неровно и грозился опрокинуться. Бой-Баба подперла его ногой.
   Через пару минут огоньки набегались и погасли. Замолчал вентилятор, и Бой-Баба нагнулась подхватить чемоданчик.
   Люк заскрежетал, отодвигаясь. Астронавтка включила фонарь. Мощный луч прорезал длину прохода. Широкие связки кабелей тянулись вдоль стен.
   В наушнике прокашлялся охранник:
   - Все у тебя нормально?
   - Нормально, - ответила она. - Иду, повреждений пока нет. Вам все видно? Камеру повернуть?
   - Фонарь повыше подними, - приказал дядя Фима.
   Коридор расширился в гулкий зальчик. Бой-Баба медленно пошла вдоль стены, осматривая кабели.
   - Дядь Фим, слышите? В камере 'А' все нормально. Идти дальше?
   - Я смотрю, - откликнулся тот. - Посвети-ка на вон тот узел. Слева который.
   Она направила луч фонаря влево, наводя свет так и этак, под разными углами. Дядя Фима хмыкал в наушник, просил то приблизить, то удалить.
   - Нормально, - наконец сказал он. - Теперь только дойди до отражателя, посмотрим, что там и как. И обратно.
   - Ага. - Тяжело переступая, она направилась в глубину прохода, где отсвечивали полосы рельс. Дядя Фима в наушнике с кем-то разговаривал и смеялся.
   - Кто это там с вами?
   - Все уже, - ответил тот. - Мне на минуту на мостик надо, вызывают. Посмотри там сама, и сразу обратно.
   Возле отражателя стало ясно, что дел тут надолго. Пластиковое покрытие висело сплавленными клочьями над обгоревшей проводкой. Снаружи, наверное, повреждения еще хуже. Придется, видно, выходить наружу, чинить.
   Бой-Баба составила список повреждений и пошла обратно. Впереди темнел открытый люк камеры очистки.
   Она шагнула через край и нажала кнопку. Люк поехал вниз.
   - Дядь Фим, вы там? - окликнула она. В наушнике затрещало - не то помехи, не то искаженный ими голос. Бой-Баба прислонилась к стене и съехала по ней вниз на корточки. Последнее время она что-то стала быстро уставать. Все-таки рано после больницы она вернулась на работу.
   В голове шумело. Бой-Баба прислонилась головой к стене. Сейчас вернется к себе в отсек и завалится спать. Все эти полуночные посиделки начинают сказываться.
   Астронавтка смотрела перед собой, на металлические разводы стены. Красиво... извивами вверх и вниз... серебрится, поблескивает... тянется и уходит в темноту...
   Она вздрогнула - надо же, задремала! Взглянула на датчики - они мигали ровно. Что-то долго идет очистка.
   Держась за стену, она поставила себя на ноги. Протезы держали, но свои ослабевшие мышцы подрагивали, тряслись. Внутри защитного костюма белье промокло от невесть откуда выступившего холодного клейкого пота.
   Да что это с ней!
   Последним усилием сознания она сфокусировала взгляд на панели. Все в порядке. Нет. Все не в порядке. Но что? Мозги не соображали. Она тупо таращилась на показатели датчиков.
   Бой-Баба приказала руке подняться и нажать кнопку тревоги. Своя рука - живая - не слушалась, но протез подчинился электрическому сигналу мозга и послушно потянулся к панели. Стальной палец нажал выключатель.
   Тишина.
   Бой-Баба ударила кулаком по выключателю.
   - Дядь Фим? - пробормотала она в микрофон. - Эй! Какого черта...
   Треск помех. Никого.
   Голова пустая. Лечь и спать.
   Повинуясь новому электрическому импульсу, рука рванула панель пульта: закоротить, открыть люк. Панель не поддалась.
   Инструмент!
   Она дернула чемоданчик, и содержимое с лязгом рассыпалось по полу. Взяла что-то в руку. Что? Длинное, железное. Как называется - не помнила. Ткнула в край панели. Не то.
   Полезла опять искать. Инструменты рассыпались между слабеющими пальцами. Вот... кажется... похоже... Может, подойдет.
   Но черный мягкий туман уже заволакивал. Черт с ним со всем, сейчас она ляжет на пол и заснет. И будет спать долго...
   - Дя-ядь Фи-и-им! - рыкнула она в микрофон. В ушах трещало помехами. Она хватила пальцами по стеклу шлема - сорвать наушник. Схватилась, не соображая, за застежки шлема. Отщелкнула замки. Руки уже не двигались, но охватившие их протезы сняли шлем и зашвырнули в противоположный угол камеры. Бой-Баба вздохнула - и подавилась чистым воздухом.
   Захлебнулась. Закашлялась.
   Диафрагму свело, и она чуть не задохнулась. Стояла и дышала рывками, захлебами, широко открытым ртом. Желудок замутило, схватило живот, прямую кишку свело судорогой, и астронавтку вырвало остатками обеда на прорезиненный пол.
   Тебе же потом и убирать, мелькнула мысль.
   Тяжело дыша, она еще несколько раз нажала кнопку аварийного открывания. Молчание. Уже спокойнее нагнулась, нашла инструмент, сняла крышку панели и направила луч фонаря внутрь.
   Два проводочка, аккуратно разъединенные и замотанные обрывком изоляции, чтоб не закоротило.
   Понятненько...
   Голова разламывалась. Она сорвала изоляцию, соединила проводки. Люк вздрогнул и со скрежетом двинулся вверх.
   Бой-Баба нагнулась, поддела железными пальцами щель. Не поддается. Даже силы ее стального панциря были на исходе.
   Но уже с другой стороны толстые, как сардельки, красные пальцы с ободранными почерневшими ногтями ухватили люк и с кряхтеньем потянули.
   - Дядь Фим! - прохрипела она. - Вы там? Я застряла.
   Он выволок ее за подмышки.
   - Ты! Дура! Что у тебя со связью? Десять минут ни звука! Я чуть не взорвал камеру к чертям собачьим! Тебя пожалел!
   Она смотрела на него, не понимая слов.
  
  

* * *

  
   - Вы сами не понимаете, что говорите. - Капитан Майер поднял голову и устремил на охранника и Бой-Бабу тяжелый взгляд.
   Все трое сидели в дядь-Фимином 'кабинете' на ящиках. Тусклые лампы еле освещали полки с оборудованием и бардак на рабочем столе: рулоны пластика, пригоршни разрозненных винтиков и шурупчиков, скомканные грязные тряпки и раскрытые справочники с выдранными страницами. Бой-Баба подавляла щекочущий кашель в горле. Майер смотрел на нее с сомнением.
   - Тео, - начал охранник, - я никого не обвиняю. Я привожу факты.
   Майер потряс головой:
   - Какие факты? Износ изоляции? А ты видел, на чем мы вышли в космос? Я молюсь всякий раз, когда вхожу на мостик. О спасении ваших жизней молюсь!
   Он встал и прошелся от стены к стене. Открыл дверь, за которой поблескивал десятками экранов слежения отсек безопасности. Каждый закоулок корабля и каждое движение астронавтов записывалось видеокамерами и передавалось сюда на экраны. Здесь было дядь-Фимино рабочее место, и работа его заключалась в том, чтобы сидеть перед экранами в крутящемся кресле и под громыхание классического рока - иначе этой скукоты никто не выдержит - таращиться на экраны.
   Капитан повернулся к охраннику:
   - Ты, конечно, проверил видеозаписи? Сравнил с журналом бортового распорядка?
   Дядя Фима помедлил:
   - На видео нет ничего необычного. К камере очистки никто и близко не подходил. Кроме нас двоих.
   - А баллоны с дыхательной смесью заправлялись где? Когда?
   Охранник вздохнул:
   - Перед отлетом. И пломба нетронутая.
   - Ну вот видишь. - Майер повернулся к Бой-Бабе. - Я подпишу протокол, по возвращении можете обращаться в страховку. Несчастный случай на рабочем месте. У них вопросов не будет.
   - Хорошо, - выдавила она.
   - И пусть они вас направят в санаторий, что ли... нервы подлечить. Вы слишком рано вернулись в космос после аварии, такое мое мнение.
   Бой-Баба не стала спорить.
   - А ты, - капитан положил руку на дядь-Фимино плечо, - я понимаю, ты свое не дослужил. Тебе еще долго будут диверсанты везде мерещиться. По себе помню. Но когда-то надо отпустить.
   Охранник промычал что-то, но капитан уже уставился прозрачными голубыми глазами в пространство впереди себя. Молча.
   - Положение сложное, друзья мои, - наконец сказал он. - Никто не знает, сколько нам теперь дрейфовать черт-те куда. И я не знаю. Будем запрашивать помощь с Земли, но когда она придет - одному богу известно.
   - Я понимаю, - пробурчал дядя Фима. Бой-Баба ничего не сказала.
   Майер оглядел их и кивнул:
   - Так давайте не будем усложнять ситуацию взаимными подозрениями. Я занесу несчастный случай в бортжурнал. Что-то, как только снялись с этой треклятой планеты, так косяком пошли неудачи, вам не кажется?
   - Нет, - дядя Фима сжал кулак и легонько стукнул по раскрытому справочнику на столе. Стол качнулся. - Мне не кажется.
   И мне не кажется, подумала Бой-Баба.
  
  

* * *

  
   Электрий сидел в брехаловке. Теперь он часто заходил сюда. Его человек в экипаже просил не встречаться с ним наедине во избежание подозрений. Но это было уже неважно. Инспектору оставались считанные дни на борту: как заверил его директор, спасательный бот уже вышел за ним и со дня на день состыкуется с кораблем. Суточкин не отважился спросить, заберет ли бот весь экипаж или его одного. Начальству виднее. Главное - что через несколько дней он покинет этот треклятый 'Голландец' навсегда.
   Электрий заверил своего человека на борту, что бот заберет и его тоже. Больше инспектору нечего было предложить в обмен на его услуги. Но жить хочется всем... и один из членов команды 'Голландца' сломался после того, как Электрий ему расписал то, от чего сам давно уже просыпался в холодном поту по ночам: долгую мучительную смерть на борту обездвиженного корабля.
   Беспокойство точило грудь инспектора. Корабль удалось остановить, но надолго ли? Капитан собирается запрашивать помощь с Земли. Ох, вряд ли владельцы Общества остались довольны его работой! Надо бы еще прощупать этого Питера. Малый, похоже, знает гораздо больше, чем сам сознает. А если так...
   Инспектор откинулся в кресле и забросил ноги на столик. Если будет на то его воля, он больше никогда в жизни не покинет пределы земной атмосферы.
   В коридоре раздались поспешные шаги, приглушенные ковровой дорожкой. Через секунду в брехаловку влетел Питер Маленький. Лицо у него было красное.
   На ловца и зверь бежит. Электрий приподнялся:
   - А где ваш... э-э-э... господин Кок?
   У Питера задрожали губы. Он повернулся к инспектору:
   - Я не знаю, что с ним делать. Он сидит в отсеке и твердит, что он никому не нужен. Что его смерти никто не заметит!
   Питер тщательно вытер глаза платочком. Пальцы руки были у него замотаны пластырем. Электрий нахмурился. Нет, это невозможно. Неужели...
   - Он твердит, что от стресса у него поднимается сахар, - жаловался Питер. - Что из этого рейса он не вернется. Я просто в отчаянии, - всплеснул он руками.
   - Я считаю, - произнес Электрий, - что нам безусловно следует обсудить эту проблему с вашим другом.
   Он покровительственно похлопал Питера по плечу и сразу же убрал руку.
  
  

* * *

  
   Кок открыл им дверь и сразу вернулся назад в кресло. В отсеке стоял густой запах лекарств. На столе образцовый порядок. Нигде ни пылинки.
   Электрий покровительственно улыбнулся бортинженеру:
   - Не следует так волноваться, мой друг. Как мне сообщили в Обществе Соцразвития, спасательный бот уже на подходе. Нам нужно продержаться несколько дней, не более того.
   Кок отмел его аргументы взмахом руки.
   - Мне некуда возвращаться... - проговорил он. - Благодаря вот этому... - он поднял тяжелый взгляд на Питера, - молодому дурню.
   Питер судорожно вздохнул.
   - Вы представляете, что он сделал? - полуобернулся инженер к Электрию. - Он оставил нашу кредитную карту на глазах у Рашида! И тот, - Кок презрительно скривился, - не смог устоять перед искушением. И я его не виню!
   Он поднял сердитые глаза на Питера и приказал:
   - Подай мне воды!
   Тот повиновался. Кок выхлебал содержимое стакана и продолжал:
   - Я только что говорил с работниками банка. Они не могут опротестовать транзакции. Наши банковские счета выкачаны. На эти деньги сейчас где-нибудь в горах Ливана закупают наркотики! - Кок приложил платочек ко лбу и картинно вздохнул. Скосил один глаз на Питера. - Но это еще не все! - добавил он.
   - Кокки, не надо! - умоляюще произнес Питер. Инженер сердито отмахнулся и продолжил:
   - Этот мошенник в белом халате успел продать наш дом с риэлтерского сайта! Мы потеряли - я потерял - все.
   Бортинженер прикрыл глаза рукой и замер в страдальческой позе.
   - Я так надеялся хотя бы на старости лет не беспокоиться о будущем, - проговорил он. - Но видимо, я хотел слишком многого. - Голос его задрожал.
   - Но Кокки, - тихо сказал Питер, - у тебя же есть... я. Разве не так? Я буду работать. Как-нибудь проживем.
   Бортинженер поднял голову. Лицо его заливали слезы.
   - Да, Питер... у меня есть ты. Наверное, это и есть... - он вопросительно посмотрел на Электрия, - счастье?
   Суточкин не нашелся, что на это ответить. В дверь постучали. Позвякивая железными конечностями, вошла эта юродивая из техперсонала, с медицинским чемоданчиком.
   - Инъекция, - сказала она. - Нанотестер. Поднимайтесь, Кок, надо ввести.
   - Нам выйти? - повернулся к бортинженеру Питер. Тот покачал головой:
   - Давайте скорее, - бросил он железной бабе. - А заодно расскажите, как обстоят дела. Что с кораблем? Есть ли у нас, - его голос снова дрогнул, - есть ли у нас надежда?
   Она полезла в чемоданчик, вскрыла упаковку и принялась звякать ампулами и бутылочками:
   - Отражатель не работает.
   Затем она замешкалась, растерянно щупая членистыми стальными пальцами крышечку флакона с белым порошком. Что-то ей там не понравилось. Пожав плечами, она проткнула крышечку длинной иглой и выпустила в нее содержимое инъектора. Затрясла, перемешивая содержимое флакона.
   - Придется выходить из корабля, изучать повреждения. Сейчас от вас вернусь и пойдем надевать скафандры. Я и Живых.
   Электрий содрогнулся при мысли о выходе в открытый космос. В гермокостюме должно быть так душно и одиноко! Потолок отсека навалился на него, стало трудно дышать. Но инспектор преодолел себя. Через несколько дней все это будет позади. Из последнего рейса 'Голландца' живым вернется он один.
   Кок поморщился, когда инъектор проник под кожу. Железная баба кинула пустую ампулу в чемоданчик и повернулась уходить.
   - Вы сейчас к капитану? - хрипло спросил бортинженер.
   - Кокки, - предупреждающе сказал Питер. - Кокки, не надо! Я прошу тебя!
   Тот отмахнулся. Железная баба остановилась в дверях и ждала, что он скажет.
   - Скажите капитану, что я прошу его немедленно прийти ко мне, - произнес Кок, тяжело дыша.
   - Кокки, ты же обещал! - обернулся к нему Питер. - Ты же еще не знаешь...
   Бортинженер даже не посмотрел в его сторону.
   - Пусть Майер приходит, - повторил он. Это очень срочно и очень... впрочем, неважно.
   Он слегка побледнел. Рука на подлокотнике дрожала. На лбу выступили капли пота.
   - Что уставились?! - рявкнул он на Питера и инспектора. - Оставьте меня одного! Уходите... все уходите!
   Питер Маленький вылетел за дверь первым.
   И я еще предложил ему место на борту моего бота, подумал Электрий и неспешно вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
  
  

* * *

  
   - Капитан, - сказала Бой-Баба. Майер поднял голову от чертежей.
   - Вы еще не готовы, астронавт? Идите, одевайтесь.
   - Капитан, вас Кок зовет, - сказала она. - У него что-то срочное.
   Йос подошел к ним с дымящимся стаканчиком кофе в руках. Поставил перед Майером. Тот кивнул, потянулся к стаканчику, отхлебнул. Поморщился: горячий.
   - Подождет, - ответил за капитана Йос. - Кок сейчас должен находиться на мостике и помогать нам. Если он счел за нужное...
   - Он, по-моему, нездоров, - нерешительно сказала Бой-Баба. - Какой-то он бледный и раздражительный. Не такой, как всегда.
   Майер не посмотрел на нее:
   - Лекарство ему ввели?
   - Так точно.
   - Ну так идите, надевайте скафандр.
   Бой-Баба отсалютовала и скатилась по трапу с мостика. На сердце у нее остался осадок.
  
  

* * *

  
   Бой-Баба и Живых в скафандрах, но еще без шлемов, сидели на скамье возле шлюза, ведущего в декомпрессионную камеру. За ней лежал Космос.
   Бой-Баба старалась не шевелиться. Даже для ее модифицированного, напоенного стальной мощью тела скафандр был почти неподъемен. Все баллоны, все защитные слои - экранирующие, вентилирующие, охлаждающие, впитывающие выделения - через два часа полегчают, давление внутри опустится до трети атмосферного, и в скафандре можно будет худо-бедно двигаться. А пока придется потерпеть.
   Пассажир, инспектор с модным именем Электрий, вертелся возле них, трогал экипировку Живых, крутил в руках шлем, задавал разнообразные вопросы.
   - А вот это что такое? - он подергал притороченный к поясу Живых фал. Поднес к глазам, рассмотрел карабин. - Для чего это?
   Живых забрал крюк у него из рук.
   - Это чтобы от корабля далеко не улететь,- ответил он. - Фал крепится к поручню, другой конец к поясу. И поплыли.
   Инспектор недоверчиво покачал головой:
   - Как это рискованно! Ведь карабин может отстегнуться. И что тогда?
   В глазах у него застыло беспокойство. С чего бы, ведь не ему наружу выходить? Бой-Баба показала пальцем перчатки себе за спину, на личную реактивную установку.
   - На этот случай у нас есть устройства маневрирования. Неужели вы не знаете? Фантастику-то в детстве читали или как?
   Электрий презрительно поджал губы:
   - У меня нет времени на ерунду. Надо заниматься серьезными вещами, а не книжечки почитывать.
   Тем не менее он не ушел, а продолжал стоять рядом: рассматривал вход в шлюз, царапал длинным ногтем крышку люка, даже рычаг двери попробовал.
   - И сколько же времени занимает надева... упаков... облачение в это устройство? - спросил он Живых.
   - Ну... - подавив улыбку, Живых переглянулся с Бой-Бабой, - минут пятнадцать.
   Электрий нахмурился. Походил вокруг, рассматривая отсек. Еще раз с сомнением оглядел их громоздкие фигуры.
   - А в простом гермокостюме в открытый космос нельзя?
   - Отчего ж нельзя, - сказал Живых, - можно. Даже вообще без скафандра можно.
   Электрий округлил глаза.
   - Без скафандра! Кто вам сказал такое? Это - смерть! Мне рассказывали...
   Вот пристал как банный лист. Тихо, чтобы экономить силы, Бой-Баба произнесла:
   - В космос без скафандра можно. Максимум на полторы минуты. И только первые десять секунд в сознании, потом мозг вырубается. Но если за эти полторы минуты втащить человека внутрь и оказать первую помощь - он выживет. Даже насморка не схватит.
   Электрий с ужасом посмотрел на люк, ведущий в шлюз. Отступил на шаг.
   - А вы что, в космос хотите выйти? - хитро прищурился Живых и сделал движение, как будто хотел поймать инспектора и выкинуть в люк наружу.
   Суточкин попятился и замотал головой:
   - Я... мне... нельзя. Я... болен, вот. - И торопливо прибавил: - Я так, из интереса спрашиваю. Я же вернусь, на работе будут спрашивать... - и осекся. Посмотрел на них. Опустил голову.
   - Если я вернусь к себе не работу, конечно, - поспешно проговорил он. - Если мы вообще вернемся.
   Живых протянул раздутую руку в перчатке и похлопал инспектора по плечу.
   - Нечего горевать! Выберемся мы отсюда. Все выберемся. Правда, мать? - обернулся он к Бой-Бабе.
   Та не ответила. Уж очень сконфуженное лицо было у инспектора.
  
  

* * *

  
   Люк шлюзовой камеры отъехал в сторону. За ним была бездна.
   - Пошла, - скомандовал в наушниках дядь-Фимин голос.
   Бой-Баба шагнула вперед, в пустоту. Последние молекулы кислорода из шлюзовой камеры подхватили ее и вынесли наружу. Рука крепко сжимала поручень.
   Под ногами белел полумесяц оставленной планеты. Ее нежаркое солнце краснело над головой, согревая неизолированные перчатки.
   - Как на пляже! - улыбнулась Бой-Баба в микрофон. Зацепила карабин фала за поручень и осторожно, переставляя руки, поплыла вдоль обшивки по направлению к отражателю. Сзади шел Живых.
   Черная громада корабля нависала над ними, закрывая блистающую Вселенную. Солнечные зайчики били в глаза и улетали к разноцветным звездам.
   Передвигаться было тяжело: давление в скафандре сопротивлялось движениям. Хорошо, что ремонт не сегодня! Бой-Баба остановилась отдохнуть и подставила лицо солнцу.
   - Ты тут? - осторожно перебирая перчатками по поручню, развернулась она к Живых. - Здорово, да?
   Напарник осторожно отнял руку от поручня, показал большой палец. Лица его почти не было видно за шлемом. Только улыбку.
   - На борту не наговорились? - добродушно встрял дядя Фима. - У меня работа стоит!
   Бой-Баба двинулась дальше. Живых сопел, перемещаясь за ней следом. До отражателя добрались без приключений.
   Бой-Баба включила камеру на шлеме:
   - Дядь Фим, вам видно?
   - Ничего, - прохрипел тот в микрофон, оценивая повреждения. - Могло быть хуже.
   Они закрепились на обшивке и принялись за работу.
  
   - Эй!- окликнул Бой-Бабу голос Живых. - Смотри, как я умею!
   Перебирая руками, она медленно развернулась. Напарник парил в нескольких метрах от корабля, непривязанный. Его любимый трюк.
   - Не валяй дурака,- сказала она. - Включи реактивку сейчас же. Смотри, доиграешься: откажет, и спасти будет некому.
   - Не доиграюсь! - Живых включил установку реактивного маневрирования и медленно поплыл к обшивке. Ухватился одной рукой за фал, другой - за поручень.
   Она покачала головой. Ругать Живых было бесполезно. А тем более - им командовать. Он слушался только ее - почему, Бой-Баба не знала. Слушался скорее из простого уважения, чем из субординации.
   Уважения! Бой-Баба посмотрела на Живых, который парил у поврежденного участка отражателя. Хотелось улыбаться, глядя на него. С самого училища, бывало: войдет в комнату - и словно солнце входит с ним вместе. Замечательный он человек. Очень хороший человек.
   Она вспомнила Тадефи, и почему-то ей стало грустно. Солнце ушло, и их сторона корабля погрузилась во тьму. Руки пробрало холодом.
   - Живых! - сказала она неожиданно резко. - Ты закончил там? Собирайся, пошли. - Тот послушался и двинулся за ней следом, насвистывая.
   До самого возвращения она не сказала ему ни слова.
  
   Когда вернулись на корабль, дядя Фима составлял список повреждений. Дела были не так уж плохи, главное - дождаться помощи с Земли. Тогда можно будет починить отражатель и своим ходом двинуться домой.
   Или вернуться на планету, подумала Бой-Баба. У нее уже созрел план. Но сначала нужно убедить Майера. А это, понимала она теперь, вовсе не так просто.
   Выйдя из дока, Бой-Баба сразу отправилась на мостик к капитану. Тот за пультом управления вводил в бортовой компьютер результаты осмотра отражателя. Рядом с ним листал распечатки инструкций штурман Йос.
   - Господин капитан, - напомнила Бой-Баба, ощущая во всем теле легкость после борьбы со скафандром, - вас Кок звал. Вы его видели?
   Майер обернулся к ней, посмотрел непонимающе. Хлопнул себя по лбу.
   - Ну конечно! - он быстро встал, отстранил ее и пошел по коридору к жилым отсекам. Йос посмотрел ему вслед. Перевел взгляд на Бой-Бабу.
   - Что-то важное?
   Та пожала плечами. Йос задумался.
   - Жаль Кока. Пропадает ни за грош с этим Питером. - Потянулся, встал, прошел к кофеварке. Терпеливо стоял, пока автомат наливал полный стаканчик. - А ведь у Кока на Земле семья.
   - Неужели? - вежливо сказала Бой-Баба. Йос вернулся в кресло, отхлебнул из стаканчика.
   - Жена, двое детей. Родственников до черта. Вот он и сбежал от них в космос, - хмыкнул штурман. - Хоть здесь они его не пытаются переделать... - Он закинул тощие ноги на пульт управления. - Хорошо прошла прогулка? - В его голосе не было интереса.
   - Ага, - поняла намек Бой-Баба. - Пошла я к себе. Если кто спросит, то...
   Она не закончила. Из жилого блока донесся вопль капитана Майера.
  
  

Глава 8

  
   - Смерть наступила около часа назад.
   Бортинженер лежал на полу, раскинув тощие ноги. Глаза закрыты, в темной щели раздвинутого в полуулыбке рта белеют зубы.
   Тадефи стянула с койки желтое в бежевую полоску одеяло и накрыла им тело Кока с головой.
   Бой-Баба замерла в проходе, зажав рот рукой. Остальные столпились в отсеке.
   Тадефи повернулась к подбежавшему дяде Фиме:
   - Нужно перенести его в медблок.
   - Зачем? - еле слышно спросил Питер. Он сидел на полу возле трупа. Голова опущена, длинные жидкие волосенки закрыли лицо.
   - Мы не знаем причин смерти, - твердо сказала Тадефи. Она в раздумье помедлила, подошла к тумбочке и распахнула дверцу. Пачки коробочек и батареи бутылочек с разнообразными медикаментами. В отсеке повис тяжелый лекарственный запах.
   - А от диабета умирают? - спросил тихонько Живых.
   Тадефи услышала и покачала головой:
   - От самого диабета - нет, но он является сильнейшим фактором риска. Инфаркт, инсульт, остановка сердца... ведь он много нервничал в последнее время, как я понимаю. И он уже немолод. Сердце не выдержало, вот и все. Этого следовало ожидать.
   Капитан Майер закрыл глаза рукой. Йос похлопал его по плечу, не отрывая взгляда от трупа.
   Вся команда была тут. Не было только инспектора... и хорошо. Пусть сидит, как сыч, в одиночестве.
   - Но почему? - повторял Питер. Оглядывал остальных, заглядывал в лица. - Почему Кокки? Почему не я?
   - Давай, золотая, помоги, - охранник повернулся к Бой-Бабе. - Поднимешь?
   Все как будто повторялось снова... Авария, трупы, коматозники на консервации... куда бы она ни повернулась - везде рядом смерть... Она приносит несчастье своим экипажам...
   Бой-Баба приподняла обмякшее тело - и брезгливо отдернула руку. На полу под ним блестело влажное пятно.
   - Он весь мокрый!
   - Что ты говоришь? - дядя Фима быстро подошел к трупу. Он встал рядом с ней на колени и приподнял покойника за плечи. Пол под ним был покрыт конденсацией.
   - Эка как пропотел, - пробормотал дядя Фима. Поднял голову. - Тадефи!
   Та подошла.
   - Тебе это о чем-то говорит? - охранник показал на потемневшую ткань футболки.
   Тадефи опустилась на колени.
   - Любопытно. Подержите-ка его. - задрав футболку на трупе, она пригляделась, понюхала. - Очень интересно.
   Она задумалась. Взглядом задержалась на тумбочке с лекарствами. Наконец решительно тряхнула бритой головой:
   - Это похоже на диабетическую кому. - Подняла голову на Питера. - Ты говоришь, что перед смертью он стал очень раздражительный? Плохо соображал?
   Питер кивнул:
   - Он выгнал меня... нас... - Закрыл лицо руками. - Если бы я знал....
   - Гипогликемия, - подтвердила Тадефи. - Диабетическая кома.
   Настала тишина. Питер держал труп за руку и смотрел в пространство.
   Тадефи нахмурилась:
   - Но это невозможно... для того и вводятся нанотестеры... - Она посмотрела на Бой-Бабу. - Ты сделала все по инструкции?
   Та похолодела:
   - Да.
   Все смотрели на нее. Молчали.
   - Давайте его в медотсек, - наконец сказала Тадефи. - Там посмотрим.
   Вчетвером вынесли тело в коридор.
   - Погодите, братцы, - Дядя Фима вернулся к двери отсека, запер ее и застучал пальцами по панели замка, меняя код. Вернулся, кивнул остальным. Медленно, толкаясь об стены и друг о друга, четверо понесли тело бортинженера по коридору жилого блока.
  
  

* * *

  
   Электрий слышал крики и суматоху. Из жилых коридоров доносилась беготня и завывание тревоги. Кажется, этому Коку опять плохо. Вполне возможно, усмехнулся инспектор. Его это уже не касалось.
   Он стоял в стыковочной камере и держал переговорник наготове. Бот уже должен приближаться к кораблю. Связи еще не было, но инспектор не беспокоился. Три дня назад дирекция сообщила ему точную дату и время стыковки. С минуты на минуту они должны выйти на связь и забрать его отсюда.
   Инспектор скривил губы. Конечно, он обязан был поставить в известность командный состав корабля. Только вот неизвестно, как бы они отреагировали на извещение, что покинуть корабль может только он, Электрий Суточкин. А им придется остаться и медленно задыхаться внутри этой консервной банки.
   Но ему и тут повезло! Сейчас они заняты Коком и не сразу сообразят, что остались одни на корабле. Помощь пришла за ним, а не за этими неудачниками. Ведь по мнению Общества, Электрий - единственный, кто тут заслуживает спасения.
   Гермокостюм плохо сидел на сутулых плечах - тяжелый, он сдавливал тело. Может, причина еще и в том, что инспектор поддел под гермокостюм свои пиджак и брюки? Помнутся, наверное. А ведь ему так хотелось с самого начала выглядеть респектабельно перед работниками Общества. Чтобы знали: он не какой-то низкооплачиваемый астронавт. Возможно - кто знает? - он их будущий начальник. Или даже директор.
   Электрий улыбнулся своим мыслям. У его ног стоял шлем. Он наденет его в последний момент. Каких-то несколько минут... он, конечно же, выдержит столь недолгое пребывание в замкнутом пространстве.
   Суточкин посмотрел на часы и покачал головой: бот опаздывал. Настанет время, когда он будет требовать пунктуальности от всех своих работников. Вот он - никогда никуда не опаздывает. А сейчас от их пунктуальности зависит его жизнь!
   Он подождал еще немного. Никого.
   В сердце закралось беспокойство. А вдруг с ними что-то случилось? Авария? Иллюминаторов в камере не было. Электрий поднял переговорник и принялся тыкать длинным ногтем в экран. Поднес к уху, послушал.
   Треск и помехи.
   Суточкин присел на узкую скамеечку вдоль стены. Собрался с мыслями. Набрал личный код представителя Общества, несмотря на его запрет. Ему приказали перед отправкой ни в коем случае не связываться с ними напрямую. Мало ли кто может прослушать разговор. Никто не должен знать, какие именно инструкции он получает от Общества Соцразвития.
   Но и этот номер не отвечал.
   Вся надежда на эметтер. Электрий сосредоточился, подключаясь к сети. Но подключиться не вышло. Перед глазами стояло 'Ошибка 404'. Суточкин потряс головой. 'Ошибка 404'.
   Этого не может быть. Он заходил взад-вперед по камере. Где они? Где же они?
   Пнул попавшийся под ноги шлем. Тот с бряканьем покатился в угол. Электрий развернулся. Лицо его перекосилось. Но он ждал.
   Он продолжал ждать даже после того, как суматоха и голоса в жилых отсеках давно утихли. Шептал себе что-то и качал головой.
   Бот так и не пришел.
  
  

* * *

  
   Когда Бой-Баба наконец поднялась по трапу, на мостике стояла тишина. Ее руки все еще тряслись после суматохи с Коком.
   Пока несли тело, никто ей ничего не сказал. Тело Кока поместили в холодильную камеру, которую первые трагические поколения астронавтов прозвали "труповозкой". Питер не хотел уходить, но его вызвал капитан: начинался сеанс связи с Землей, нужно запрашивать помощь. Остальные разошлись по отвескам. Только Бой-Бабу опять вызвали на мостик принести кофе. И как этот Йос от него не лопнет?
   Свет на мостике не горел: мешает концентрироваться. Это Бой-Баба помнила по себе. Когда выходишь в сеть через эметтер, картинка сама вплывает в мозг, и текст тоже. Нужно сосредоточиться.
   Она как можно тише взошла по ступенькам с подносом в руках. Стала расставлять в стороне стаканчики с кофе, а сама посматривала на членов экипажа. Ближе всех к ней сидел наполовину сползший из кресла штурман Йос. Длинные тощие ноги раскинуты в стороны, на глазах заслонки от света. Рот полуоткрыт, и на грудь футболки тянется ниточка слюны. Руки сцеплены на животе. Смотрит. Слушает.
   - Дайте мне центр управления, - негромко сказал Майер. Он сидел в своем командирском кресле прямой, как палка, впившись пальцами в подлокотники. Голова чуть наклонена набок, заслонки подняты на лоб, невидящие глаза устремлены на темную стену.
   В уголке, в кресле покойного Кока, скукожился Питер Маленький. Обычно его во время сеанса связи на мостик не пускали, но для хорошего приема требовалось как минимум три человека. Три мозга, настроенные на контакт с Землей. Питер облокотился на выдвижной столик, закрыл глаза и уши руками. Жидкие пряди свесились вперед, обнажив затылок. Питер кивал в такт тому, что видел и слышал только он один.
   Бой-Баба поставила поднос на столик и на цыпочках спустилась в брехаловку. Закрыла дверь, включила видик. Хотелось забыть обо всем, что только что произошло. Да и отдохнуть надо, в конце-то концов.
   Бой-Баба налила себе кофе и забралась с ногами на диван. Щелкнула пультом. Захваченные с Земли старые записи создавали иллюзию присутствия. Без эметтера она совсем от жизни отстала.
   Как всегда, стоило ей наконец усесться перед видиком, как все интересные передачи сразу кончались. Запись открывалась давно устаревшим выпуском новостей. Шел нудный репортаж из фармакологических лабораторий Общества Социального Развития. Журналист в белом халате радостно рассказывал об успешных опытах по 'неограниченному продлению жизни' на крысах и белых мышах. Оператор наводил камеру на мирно жующих зверьков в проволочных клетках.
   - И все же, профессор, - обратился журналист к жилистому старику в расстегнутом стерильнике, - когда, по вашему мнению, испытания вступят в решающую стадию?
   Журналист сунул старику микрофон под самый нос. Тот отстранился.
   - К сожалению, до испытаний на добровольцах еще далеко, - сухо произнес он. - Люди - это не белые мыши. Кроме того, последние распоряжения инспекции по охране здоровья и безопасности значительно ограничивают нашу инициативу.
   Профессор помедлил, подбирая слова, и завершил:
   - Боюсь, что до успешных испытаний препарата на людях я уже не доживу.
   Журналист повернулся на камеру и радостно произнес:
   - Мы благодарим профессора за такое откровенное суждение! Очевидно, бессмертие человечества еще надолго останется мечтой научных фантастов!
   Зажурчала тихая музыка. Пошел прогноз погоды.
   Бой-Баба возмущенно цокнула языком. Проклятая охрана безопасности! Везде им нужно урвать свой кусок. Даже до белых мышей добрались.
   На поясе у нее затренькал переговорник. Астронавтка вздохнула, выключила видик и потащилась на мостик.
  
  

* * *

  
   Капитан сидел ссутулившись и смотрел перед собой.
   - Соберите экипаж, - проговорил он. - Сейчас же. Всех.
   Бой-Баба смотрела на него, не соображая.
   - Исполняйте! - повысил голос капитан. Она кивнула, поспешно снимая с пояса переговорник. И, пока связывалась с каждым членом экипажа, Майер даже не шевельнулся.
   - Инспектора позвать? - тронула Бой-Баба его за плечо.
   Майер вздрогнул. Поднял на нее налитые кровью глаза.
   - Эту гни... А впрочем, вызывайте. Мы теперь все в одной лодке.
   - А?
   Майер не ответил.
   Она не выдержала:
   - Ну как? Когда придет помощь? Что они сказали?
   Капитан медленно повернул к ней голову.
   - Что они сказали? - он усмехнулся. - А сказали они, что во избежание занесения инфекции на обитаемые планеты оказание помощи нашему экипажу они считают не... не-целе-сообраз... ным. - Он опустил голову.
   - То есть? - не поняла Бой-Баба.
   Майер повернулся к ней:
   - То есть мы больше не существуем. Если попытаемся вернуться - нас уничтожат. Это решение инспекции охраны здоровья и безопасности.
   Капитан поднялся и посмотрел вдаль, на звезды.
   - Все-таки плохая примета - назвать корабль 'Летучим Голландцем'...
  
  

* * *

  
   Бой-Баба проснулась в темноте и не могла понять, где находится. Стук. Зовут. Авария.
   Надо вскочить, бежать, но тело сковала неподвижность, а мозг спал и не подчинялся приказу воли. Как похороненная заживо. Бой-Баба изо всех сил пыталась проснуться - ведь там заживо горят люди, ее люди. Она одна знает, как их спасти. Надо бежать! Но бежать не получалось - она лежала пластом на койке, сердце бешено колотилось.
   Астронавтка пыталась разлепить веки, но глаз не открывался. Хотела пошевелить рукой, но та лежала мертвым грузом. Стук повторялся: колотили отчаянно, громко, но тьма похоронила ее и не пускала.
   Кто-то бил по щекам. Свет в лицо. Вода на губах, на груди... мокрая. Пыталась смотреть, но взгляд не фокусировался, ее затягивало обратно в покой... в смерть.
   Резкая вонь под носом. А-ах! - она зашлась в кашле и пришла в себя.
   В отсеке слабо горел свет. Перед койкой стоял дядя Фима и светил фонариком ей в глаза. Рядом с охранником - Тадефи. В руках у нее открытый пузырек и пустой стакан - вода из него растеклась у Бой-Бабы по футболке и одеялу.
   - Что такое? - прохрипела она, отирая лицо и шею простыней. Голова шла кругом.
   Тадефи села рядом с ней на койку:
   - Тебе лучше? Мы испугались.
   - Что случилось? - выговорила Бой-Баба. - Сколько времени? Где мы?
   Они переглянулись. Тадефи погладила ее по руке.
   - Тебе надо поспать. Это, наверно, нервы. Мы только пришли спросить.
   - Спросить... о чем спросить? - в голове пустота.
   - Послушай, золотая, - придвинулся дядя Фима. - Ты помнишь, как делала укол Коку?
   Укол... Коку. Она делала укол?
   - А что?
   Тадефи показала ей коробочку.
   - Ты помнишь, как именно ты делала укол? По инструкции? Или нет? Расскажи нам.
   Бой-Баба оглядела отсек. Она на 'Голландце'. На пути к базе или уже летят оттуда?
   Тадефи подала ей стакан с водой.
   - Когда ты делала укол Коку, ты проверяла пенал с комплектом? Нанотестер - помнишь?
   Пенал с комплектом. Она напряглась - и вспомнила:
   - Тадефи, ведь ты же мне его и дала. Ведь вы же его и нашли, дядь Фим, в медблоке. Еще сказали, что это последний.
   Охранник взял ее за плечо:
   - Слушай, золотая. И слушай внимательно. Ты пришла к Коку. Как ты делала инъекцию?
   Она нахмурилась, соображая:
   - Ну, собрала инъектор... проткнула иголкой флакон, выпустила в него жидкость... взболтала...
   Охранник наклонился к ней.
   - А ты не помнишь, флакон лежал в пенале как обычно? Ничего особенного ты не заметила?
   Она сосредоточилась и представила: вот она открывает пенал, инъектор тут, колпачок на иголке, рядом в кармашке флакончик... Она лезет пальцами внутрь пенала достать флакончик, он шероховатый под руками - странно, ведь обычно пластик гладкий, а этот...
   Бой-Баба остановилась и уставилась на них с открытым ртом.
   - Крышечка, - сказала она. - Край крышечки был на ощупь шероховатый. Неровный какой-то. Как будто его... - она внимательно посмотрела на них, - Как будто его уже снимали и потом надели снова, - закончила она.
   Они переглянулись. Охранник кивнул:
   - Все понятно, - сказал он.- Прости, что разбудили. - И повернувшись к Тадефи, - Всегда меня слушай. Когда ты в детском саду в доктора играла, я уже в нелегалах ходил и свою агентуру имел. Но я, - поднял он указательный палец, - я вам этого не говорил.
   - А что? - спросила Бой-Баба.
   Охранник промолчал.
   - Состав, который ты ввела Коку, был не нанотестер, - сказала Тадефи. - В инъекторе были остатки глюкозы.
   Она замерла, переводя взгляд с Тадефи на дядю Фиму и обратно.
   - Ты понимаешь, что это значит? - дядя Фима наклонил голову и смотрел на нее с прищуром.
   Бой-Баба задумалась.
   - Нанотестер определяет уровень глюкозы в крови, - сказала она. Стало быть, если во введенном составе есть посторонняя глюкоза, то он будет врать. Как китайский будильник.
   Тадефи кивнула.
   - А если он будет врать, - продолжила Бой-Баба, - то искусственная поджелудочная получит его сигналы и подумает, что в крови слишком много глюкозы. И произведет слишком много инсулина.
   Она замерла. Посмотрела на обоих.
   - И что тогда - кома?
   Тадефи вновь кивнула:
   - Смерть. А повышенное содержание инсулина в крови после смерти обнаружить невозможно. И все чисто.
   - Ты понимаешь, что это значит? - Дядя Фима не сводил с нее глаз.
   Бой-Баба подумала. Помотала головой.
   Охранник наклонился над ней и произнес очень тихо, в самое ухо:
   - Значит, это был не несчастный случай.
   Бой-Баба открыла рот от изумления. Сидела в кровати, переводя взгляд с одного на другого.
   - И вы решили, что это я? - наконец сказала она. - Поэтому и пришли? Так?
   Тадефи накрыла ее руку своей:
   - Мы ни одной минуты не думали, что это ты.
   - Почему? - буркнула Бой-Баба. - Я же ввела ему этот чертов препарат.
   - Я знаю, - подтвердил охранник. - И все это знают.
   - Ну так как же... - пробормотала она.
   - И я подумал, - дядя Фима запустил лапищу в свою седую гриву и почесал затылок, - раз все это знают, значит, глупо было бы тебе его убивать.
   - В этом убийца просчитался, - добавила Тадефи.
   - Убийца?
   От этого слова сами стены корабля похолодели и отстранились.
   - Так что одну вещь я с твоей помощью уже о нем знаю, - продолжил дядя Фима. - И надеюсь, что узнаю что-нибудь еще.
   Бой-Баба молчала. Сердце стучало.
   - А Майер знает? - наконец спросила она.
   Охранник замялся. Сел рядом с ней на койку и положил руку ей на плечо.
   - А как по-твоему,- сказал он, - стоит нам говорить Майеру?
   Она задумалась. Посмотрела на обоих.
   - Вы потому спрашиваете, что подозрение на меня падает?
   Охранник усмехнулся:
   - Если бы я тебя подозревал, золотая, я б тебя не спросил бы... - Он поднялся. - Еще раз прости, что разбудили.
   - Ничего,- буркнула она. - Мне все равно на вахту пора вставать.
   Они попрощались и вышли. Бой-Баба помедлила, вылезла из постели и начала одеваться.
  
  

* * *

  
   Выйдя из жилого блока, Бой-Баба замерла на углу коридора. Тут кто-то был. Ничего не видно, не слышно, но астронавтка чувствовала своей сгоревшей, клонированной кожей, что она не одна.
   Рука собралась в кулак, напружинилась. Что на этот раз? Кто? Бой-Баба медленно поворачивала голову. Глаз вперился в полумрак.
   Никого.
   Шаг. Еще один. Она приникла к стене, стелилась по ней телом. Ладони скользили по ребристому пластику, задевали за клеммы разъемов. Темноватая арка между двумя блоками коридора. Еще шаг.
   Она затылком чуяла, что тут кто-то есть. Мысленно перебрала всех. Пожалуй, что на убийство способен каждый. Кроме Живых. В нем она уверена больше, чем в себе. Да и мотива у него нет.
   А у кого есть мотив? Ладони вспотели, спина взмокла. Противно.
   Да кто ж ее так ненавидит? За что? Что она кому сделала?
   Бой-Баба навострила искусственные уши, стоившие страховке диких денег. Что-то было, какой-то посторонний призвук, помехи... дыхание.
   Впереди, через несколько метров, - обзорный павильон. Если ее кто-то поджидает, то именно там. Ящерицей юркнув вдоль стены, астронавтка остановилась под аркой, где коридор расширялся в просторную камеру с иллюминаторами вдоль стен.
   И сразу услышала дыхание. Правее. Ближе.
   - Кто это? - спросил глухой голос.
   - Это я, - механически сказала она. Тень в углу возле иллюминатора шелохнулась.
   Инспектор. Он сгорбился, упершись руками в стекло иллюминатора. Напомаженные волосы сбились и стояли на узенькой головенке колом. Налитые кровью глаза в темных впадинах. Мятый костюмчик - где он его так изжевал?
   Пассажир наклонил голову, скрывая от нее лицо.
   Может, он пьян? Или на таблетках? На этих... интенсификаторах?
   - Я вам воды принесу, - предложила Бой-Баба.
   - Нет! - он схватил ее за руку,- Нет! Пожалуйста. Это одна минута... сейчас пройдет. Я... давайте присядем.
   Электорий с трудом произносил слова, делая между ними большие паузы, и до нее не сразу дошло, что инспектор - впервые за весь полет - заговорил по-русски, а не на своем ломаном английском. Впрочем, и по-русски у него с непривычки выходило неважно. Напротив иллюминатора стояла скамеечка, и она повела его к ней. Суточкин рухнул на сиденье, не выпуская ее руки. Некоторое время молчал, и наконец проговорил, глядя в сторону:
   - Я не знаю, как мне теперь жить.
   Бой-Баба усмехнулась:
   - Не вы первый. Привыкнете.
   Он поднял на нее глаза:
   - Мы, безусловно, погибнем?
   - Кто вам сказал такое? - нахмурилась Бой-Баба.
   Электрий мотнул головой:
   - Неважно...
   Он сидел и пялился в пол. Бой-Баба ждала. Наконец инспектор зашептал:
   - Они все врут! Все сплошная ложь! И я знал, что они лгут, понимаете? - Он поднял голову и посмотрел ей в лицо запавшими глазами. - Я думал, что вреда от этого нет. Мы врем поселенцам - но это для их же блага. - Он помедлил. - Я гордился тем, что помогаю устанавливать политику Общества Соцразвития в колониях. На базах.
   Теперь Электрий смотрел мимо нее, в иллюминатор. Голос его окреп:
   - Я просто не знал. Я вообще в первый раз в космосе. Теперь я понимаю, что в офисе имели в виду под 'контролируемым течением процесса'. - Он еще крепче вцепился в ее рукав. - Я не могу больше ничего вам говорить... - зашептал он, - понимаете? Не знаю, кто еще может нас слышать, но подозреваю, что кто-то непременно слушает. Но если вы вернетесь,- он умоляюще смотрел в ее лицо, - когда вы вернетесь, с этим нужно будет что-то делать! Это следует остановить!
   - Что остановить? - спросила Бой-Баба.
   Опустив голову, инспектор тяжело дышал, переводя дух. Подбирал слова. Потом все же осмелился поднять на нее глаза.
   - Остановить... их. Вы меня понимаете?
   - Нет, - честно ответила Бой-Баба.
   Он усмехнулся:
   - Тогда я сам их остановлю.
   Бросив ее руку, Электрий поднялся и нетвердым шагом двинулся по коридору к жилым отсекам.
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  
  

Глава 9

  
   - Ты кофе хочешь? - спросила жена лаборанта.
   Профессор оторвал тяжелую голову от микроскопа. Мойра стояла перед ним в полутьме задраенной наглухо лаборатории базы - лохматая, завернутая в свое вечное драное одеяло - она всегда мерзла, еще на Земле, с тех самых пор, как он ее встретил, - с пустой кружкой, вымытой и пахнущей антисептиком.
   Лаборант потянулся и притянул жену к себе. Она подчинилась и стояла неподвижно, а он уткнулся лицом в это вонючее одеяло и дышал, стараясь успокоиться. Наконец поднял на нее глаза и хрипло сказал:
   - Завтра надо начинать эксперименты.
   Мойра кивнула:
   - Я знаю.
   Он удивленно посмотрел на нее:
   - Ты не боишься?
   Она усмехнулась:
   - А чего мне бояться? - высвободилась, вернулась к лабораторному столу и забренчала баночками с сахаром, порошковым молоком и кофе. - Все самое страшное с нами уже случилось. Дальше - только свобода.
   Профессор напряженно наблюдал за ней. Вот ведь тяжелый характер! Что бы с ними ни происходило в жизни, она всегда находила в этом положительную сторону.
   - Помнишь, как ты умоляла меня не ехать сюда? - выдавил он. - Перед машиной под колеса легла! Сказала - на эту планету полетим только через твой труп...
   Она подошла, поставила перед ним дымящуюся чашку. Мягко ответила:
   - Но ведь прилетели же. И оказалось, тут совсем не так плохо. Бог знает, что бы с нами было там, на Земле...
   Лаборант схватил ее за руку, поднес к губам. Мойра покорно стояла и ждала. Наконец он проговорил:
   - Ты могла тогда не ехать со мной. Проклинаю себя за то, что согласился тебя взять.
   Она присела на краешек его стула. Обняла его за плечи, чтобы не свалиться.
   - Одного бы я тебя не отпустила. Мы же одно, мы вместе, так? Как бы мы смогли разорваться? Не-ет, - она погладила его свободной рукой по волосам. - Я благодарна тебе за такую жизнь, какую мы прожили. И ни с кем бы не поменялась.
   Она прижалась к мужу. Он смотрел на дымящийся кофе перед собой и думал. Он ведь тогда мог жениться на этой, как ее... Саре. И деньги у ее родителей водились. Ведь тогда вся жизнь пошла бы по-другому. И у него, и у Мойры.
   Профессор отстранил жену и внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Прости меня, - сказал он тихо. - За все... прости. Я не тот человек, который тебе был нужен.
   Она поняла его по-своему. Прошептала:
   - Не надо, - и отвела прядь волос от его лица. - Я очень... счастлива. Ты меня сделал очень счастливым человеком.
   Он хмыкнул и подумал: завтра большой день. Если и на этот раз я ошибся... значит, исцеления от этой чертовой болезни просто не бывает. Но сколько можно ошибаться?!
   А если они и ошиблись... он протянул руку к груде лабораторных инструментов на столе, пальцами вытянул из нее спрятанный скальпель. Погладил немыслимо острое, пулеобразное обсидиановое лезвие. Нет... Это всегда успеется.
   Мойра перехватила его взгляд, отстранилась и встала.
   - Завтра большой день, - проговорила она и вышла.
  
  

* * *

  
   Наутро Майер собрал всех. Несмотря на кондиционеры, в брехаловке стоял тяжелый запах - теплого пластика, прокисшей кофейной гущи, не до конца проснувшихся людей. Значит, система регенерации не тянула. Что-то с ними будет дальше...
   Йос стоял спиной к остальным и, скрестив руки на груди, смотрел в иллюминатор. Словно все еще надеялся разглядеть среди звезд раковину Троянца.
   Инспектор съежился в углу, бросая раздраженные взгляды на присутствующих. Быстро же у него прошло вчерашнее просветление, подумала Бой-Баба. А ведь почти на человека был похож.
   Но за ночь Электрий, видимо, многое передумал. Он сидел напряженно, с поджатыми губами. На холеных щеках выступила щетина. К тому же Бой-Баба впервые видела пассажира не в пиджачке, а в тренировочном костюме. Не иначе пиджачок для него означал верность начальству...
   Живых с дядь-Фимой задерживались. Бой-Баба осмотрела всех присутствующих. Кого-то еще не хватает. Ах да, конечно, мысленно усмехнулась она. Нет Рашида с Коком. Она уже успела привыкнуть к их физиономиям...
   Что-то защемило внутри - жалость не жалость, тоска не тоска. Были люди, и нету. Сгинули. Может, и вовремя сгинули - как говорится, чтоб не плодить зла.
   Она замерла. Какая-то мысль, догадка... что она только что подумала? 'Не плодить зла'... Может, убийцей движут благородные мотивы? Остановить преступников... Рашид - да, эту заразу можно и нужно было остановить, но вот Кок... какой из этого нытика преступник? Ну-ка, ну-ка...
   Но мысль не складывалась в картинку. Бой-Баба тряхнула головой, отбросив предположение. Не выспалась, вот и лезет в голову дурь.
   Вошел капитан. Майер заметно похудел, отметила она, и сутулился больше обычного. На лице легли тени. Только глаза сверкали по-прежнему.
   Капитан оглядел всех, подтянул штаны и сел в свободное кресло. Остальные подвинулись поближе. Все, кроме Йоса, - он остался стоять. Даже головы не повернул.
   - Ну начинайте, говорите, - проворчал Майер. - Я всех слушаю.
   Настала тишина. Все смотрели друг на друга - кто первый? - и молчали.
   Загремели шаги и голоса по коридору, и в кают-компанию валились дядя Фима с Живых. Вид у них был взъерошенный. Оба замолкли на полуслове, почувствовав мрачную атмосферу, и сели возле входного люка.
   - Тогда начну я, - сказал капитан.
   Положение, как он его обрисовал, было не из лучших. 'Голландец' ждали в порту через полтора месяца, и запасы на борту были рассчитаны на этот срок. Отражатель неисправен, корабль дрейфует. Земля отказывается принимать. С аварийными запасами можно продержаться месяца три, если подтянуть пояса - четыре. За этот срок нужно найти решение.
   Живых кашлянул:
   - Ну, первое - это починить отражатель. Тогда можно отправиться на...
   - Но Земля же не принимает, - тихо возразил Питер.
   Что у него с руками, подумала Бой-Баба. Пальцы залеплены пластырем. Да и волосенки стали еще жиже, чем были. Горе, конечно, не красит человека, но тут уже не горе, а что-то похуже...
   - Не бойся, Питер, - сказала она вслух. - Одного в космосе не оставим. Если выберемся - так все вместе.
   Майер посмотрел на нее:
   - У вас есть предложения?
   Бой-Баба заговорила, разводя стальные клешни-руки и глядя на одного капитана:
   - Починить отражатель - раз. Вернуться на планету - два. Восстановить электричество на базе и временно обосноваться там, а дальше будет видно, - три.
   - Можно просто пересесть на Троянца, - не выдержал Йос. Он не повернулся, не посмотрел ни на кого. Голос его звучал глухо.
   Майер повернулся всем телом посмотреть на штурмана.
   - Мы, кажется, это уже обсуждали... - проговорил он.
   Йос развернулся к нему:
   - Можно обсудить еще раз. Я не понимаю, почему...
   - Йос, не надо, - просительно сказал Питер. Штурман внимательно посмотрел на него и замолчал. Больше он в обсуждении участия не принимал, так и стоял носом в стекло. Зато подал голос инспектор:
   - Как представитель Общество Соцразвития я вынужден обратить ваше внимание на тот факт, что база является его собственностью. Никакое занятие базы не может быть произведено без согласия на то владельца.
   - И как же нам брать это согласие? - спросил Живых. - Если они нас обратно не пускают?
   - Значит, не нужно возвращаться на базу, - ответил инспектор. - Это подсудное дело.
   - А куда тогда? - сквозь зубы спросила Бой-Баба. Инспектор пожал плечами и откинулся в кресле, закинув ногу на ногу.
   - Короче! - хлопнул себя по коленке дядя Фима. - Вернуться на планету стоит по-любому - по крайней мере, это даст нам возможность перевести дух. Заодно поможем тем из зараженных, кто еще будет жив. В крайнем случае начнем новое поколение поселенцев взамен сыгравших в ящик.
   Капитан внимательно посмотрел на Йоса и отчеканил:
   - Я против.
   - Майер, ну почему? - дядя Фима вскочил. - Что ты сам предлагаешь? Там еще осталось что-то из продуктов. Генератор, установка для очистки воздуха. А нам уже сейчас нужно начинать экономить кислород и воду. Да и Троянец действительно не лишний. Сможем на нем двинуть куда-нибудь, если надо будет. Или ты инфекции боишься?
   Капитан покачал головой:
   - Не боюсь. Но нам туда не надо. Верно я говорю, Питер? - посмотрел он на притихшего программера.
   Тот вытер распухший нос рукавом свитера и промолчал.
   - Что это у тебя с руками? - спросил капитан.
   - Воздух сухой, кожа трескается, - быстро проговорил Питер. - Болит, если не заклеить.
   Дядя Фима хохотнул:
   - Лучшее средство от чувствительности рук - запчасти кислотой чистить без перчаток. Так нас в армии учили. Приходи ко мне в бытовку, я тебе покажу, как, - и, поняв двусмысленность фразы, осекся, пробормотав: - Ну вас всех к черту!
   Капитан оглядел экипаж:
   - Ну так что будем делать?
   Общим голосованием было решено чинить отражатель, а там, как выразился дядя Фима, 'по ситуации'.
  
  

* * *

  
   Майер отдал команду, и все члены экипажа принялись за работу: отключали неработающие приборы, задраивали пустующие отсеки, переводили воду, электричество и систему очистки в аварийный режим. Лампы вдоль коридоров мигнули и потускнели, еле освещая наполнившиеся тенями коридоры. В кладовой Тадефи с Бой-Бабой раскладывали банки и коробки из расчета на низкокалорийный рацион.
   Бой-Баба помедлила с банкой консервированной чечевицы в руках и огляделась в полумраке аварийного освещения. Полки кладовой отсвечивали блестящим пластиком и нержавейкой, мертвые экраны отражали их с Тадефи движения. Ей представилось: вот металл начинает проедать ржавчина, пыль облепляет стекло экранов, и сгнившие продукты растекаются зловонной кашей по покрывшемуся трещинами пластику. А в отсеках - почти нетронутые тлением тела... пустые глазницы повернуты к иллюминаторам, кости рук сжимают переговорники, пытаясь выйти на связь с Землей...
   Она рассмеялась и прогнала глупые мысли. Ничто не коснется тления в Космосе. И внутренние коридоры будут так же блистать чистотой, как и в тот день, когда последний из астронавтов попрощается с мертвыми товарищами и присоединится к ним.
   Раздался грохот. Бой-Баба вздрогнула. В руках у нее ничего не было. Замечталась! Чертыхаясь, она полезла под полки искать закатившуюся банку.
   И, согнувшись в три погибели между канистр с растительным маслом, услышала в паре шагов, за дверью, тихий разговор.
  
  

* * *

  
   - Я всецело одобряю вашу позицию, штурман.
   Занудный, скучный голос Электрия. И тут же - уверенный бас Йоса:
   - Но вы же только что были против?
   В голосе инспектора звякнула усмешка:
   - Я здесь всего лишь гость. Зачем я буду обижать хозяина несогласием?
   Бой-Баба замерла. Все тело уже дрожало от напряжения, скорченное на плохо вымытом полу - сама же и мыла! Но вылезать сейчас - значит, навлечь на свою голову обвинения. В преображение инспектора ей верилось плохо.
   За дверью голос штурмана хмыкнул и пробурчал неразборчиво.
   - Я полностью согласен с вами, штурман, - твердо ответил Электрий. - Нам необходимо вернуться на эту планету. Не понимаю, как этого не видит капитан.
   - Майер лишком привык к тому, что он всегда непогрешим, - глухо сказал штурман. - А возраст сказывается, и в последние годы он чаще ошибается, чем оказывается прав. И при том всех, кто пытается ему на это указать, капитан игнорирует. - Йос помедлил. - Мне это больно видеть, ведь я начинал с ним. - Смешок. - Я всегда верил в него, как в бога.
   - Я вас прекрасно понимаю! - поддакнул Электрий.
   - Я мог бы многое вам рассказать... - задумчиво продолжал штурман. - Уверен, что наши космические байки пошли бы на ура на ваших корпоративных посиделках... но мой долг - хранить верность капитану. Вы понимаете меня?
   Электрий не отвечал. Подождав для очистки совести, сколько она могла вытерпеть, Бой-Баба вылезла из-под полки с найденной банкой и осторожно высунула голову в коридор. И отпрянула.
   Прямо у нее перед носом инспектор и штурман стояли молча и невидящими глазами смотрели друг сквозь друга.
   Они общались через эметтер.
  
  

* * *

  
   Вернувшись к себе в отсек, Электрий долго не мог решиться взять в руки переговорник. Он вымыл руки под хилой струйкой воды, еще поступавшей в жилые отсеки. Посмотрел в зеркало, но мало что увидел в мерцании аварийного освещения. Достал баночку геля и заново уложил волосы. Снова вымыл руки. К черту экономию - все на борту умрут раньше, чем кончится вода!
   Сжимая полотенце, Электрий сел на койку и долго смотрел на переговорник.
   Он знал, что не услышит ничего, кроме шума помех. В сердце его набухала обида: не та сладкая, приятная обида будущего победителя, которая подвигала его в жизни на самые успешные комбинации. Нет - на этот раз победили его. И самое обидное было, что победили его те самые люди - директор со своей свитой, - которым он простодушно, как ребенок взрослым, доверял. Думал, что они по-отечески заботятся о будущем инспектора Электрия Суточкина. О его интересах.
   При этой мысли сердце забилось чаще. Электрий встал и прошелся по отсеку. А разве он сам не поступил бы на их месте так же? Таковы неписаные правила внутреннего распорядка в Обществе Социального Развития. Но он не собирается сдаваться - и именно этим завоюет еще большее расположение дирекции. Потому он и достиг столького в таком раннем возрасте, что упорствовал, несмотря на унижения и проигрыши. И сейчас - он поднимется и пойдет дальше. Может быть, даже вернется на Землю.
   Сердце защемило. Ах, ему бы сейчас в руки что-нибудь, что дало бы ему перевес над компанией - моральный и, будем надеяться, информационный! Когда он вернется на Землю (Электрий нетерпеливо отмахнулся от вползавшего в голову 'если'), -то подумает над тем, не использовать ли ему эту информацию во вред дирекции. Или... - Суточкин улыбнулся, - необязательно во вред. Куда лучше - на пользу, но - себе. Знать бы о них что-то такое, что открыло бы для него новые двери и новые возможности!
   Он сел и задумался. Новая цель давала иллюзию защищенности. Она позволяла не думать о том, что вокруг него бездна, а он висит внутри нее в железной банке.
   Электрий присел перед ящиком стола и вынул планшетку, на которую заносил всю информацию во время своих инспекций. Теперь Суточкин начал изучать файлы, ища компромат, который позволил бы ему успешно шантажировать предавших его.
   Но ничего не находилось. Можно ли представить изгнание 'Голландца' как нарушение? Но нет, дирекция действовала в соблюдение инструкции по охране здоровья и безопасности... с точки зрения закона они правы.
   Или... начаток мысли зашевелился в закоулке мозга, и инспектор попытался ухватить его за скользкий хвостик и вытянуть наружу. Да - Рашид. Рашид действовал по приказу компании. И если это выйдет наружу... за стены компании... что она использовала, в обход распоряжений охраны здоровья и безопасности... - Суточкин осекся. Даже подумать об этом было страшно.
   Электрий встал и заходил по отсеку, соображая. Ну что ж! Ему даже не придется ничего придумывать. Правда сама проложит ему дорогу в директорское кресло. Ведь после такого скандала полетит и директор, и вся его свита! Электрий схватился за грудь, пытаясь сдержать возбуждение.
   Он прикрыл глаза, представив себе: вот он вступает в здание штаб-квартиры Общества, уходящее бетонной вершиной в низкие облака. Его телохранители расталкивают репортеров, освобождая ему дорогу... пресс-конференция, разноцветные эмблемы медиакомпаний на микрофонах, аплодисменты и возгласы из зала, и он, Электрий Суточкин, - Человек, Который Сказал Правду!
   Инспектор открыл невидящие глаза. Вот он, тот шанс, которого другие - как его бывшие одноклассники-неудачники - ждут всю жизнь! И как он раньше об этом не подумал!
   Его сердце еще колотилось, когда до сознания Электрия дошло: он в отсеке с неработающим кондиционером и струйкой вонючей технической воды в раковине. Шанса у него нет. Он умрет с остальными на изгнанном корабле-призраке. Никто за ним не придет.
   Электрий тяжело сел на койку. Мысль о Рашиде, которую он тянул за кончик, теперь вытащилась вся и стояла перед ним:
   Именно потому директор и рассказал ему о Рашиде, что знал: из этой командировки Электрий не вернется.
   Инспектор упал головой на подушку и залился слезами.
   Ему было очень жалко себя.
  
  

* * *

  
   - Это не наркотик, - Тадефи медленно вела пальцем по экрану монитора, вчитываясь в сложную цепь формулы. - Я вообще не знаю, что это такое.
   В медблоке тускло мерцали лампы аварийного освещения. Распахнутая дверь в лабораторию отбрасывала длинную тень на поблескивающий хирургической чистотой пол. За спиной Тадефи всматривались в монитор, как будто что в этом понимали, Бой-Баба, дядя Фима и Живых.
   - Это что-то совершенно новое... - процедила сквозь зубы марокканка. - Видите? - Она ткнула пальцем в хитрое разветвление органической формулы.
   Дядя Фима крякнул:
   - Но действует-то он так же, как и те амстердамские интенсификаторы, верно? Иначе зачем бы поселенцам было их с Земли контрабандой выписывать? Это ж какой риск! - он нахмурился, соображая, и задумчиво произнес: - Вообще странно, что они сами не насобачились их производить тут же, на базе. Предпочитали Рашиду переплачивать... И если, как ты говоришь, это неизвестная формула...
   - Не неизвестная, а модифицированная, - Тадефи провела стилусом по экрану, и страницы формул поехали вверх, сменяя одна другую. - Но чему служит этот введенный в нее новый элемент, я понятия не имею. Может, он вообще меняет действие таблеток на противоположное.
   Она встала и прошла впереди остальных к испытательной камере, где за стеклом изготовился к действию лабораторный робот. Рядом на столике стоял светло-зеленый пластиковый чемоданчик с комплектом для забора крови. А рядом с ним - накрытая полотенцем проволочная клетка-крысоловка.
   Тадефи застыла перед клеткой. Вытерла ладонью обритую голову. Облизнула губы в нерешительности.
   Бой-Баба потрепала ее по плечу:
   - Возьми себя в руки. Ты же будущий врач, в конце концов. Я за тебя уколы не вечно буду делать. Давай сегодня уж сама как-нибудь.
   Тадефи кивнула. Закусила губу. Твердым шагом подошла к столику.
   - Попробуем посмотреть, как оно воздействует на органику, - Тадефи нажала на кнопки приборной панели, и робот за стеклом очнулся, задвигал туда-сюда членистыми конечностями. - Давайте сюда вашу крысу.
   Живых приподнял полотенце и заглянул внутрь.
   - Смотри, укусит! - предупредила Бой-Баба. - Не выпусти. Я ее в дальнем доке два часа караулила.
   Живых осторожно засунул руку внутрь и вытащил крысу. Держа длиннющий хвост на отлете, нахохлившийся зверек смотрел перед собой бусинками-глазками. Живых поглаживал крысу по холке, успокаивая.
   - Ей правда ничего не будет? - повернулся он к Тадефи.
   Девушка помотала головой и, решительно открыв комплект для забора крови, достала из него ящичек с иглами и набором разноцветных пробирочек.
   - Просто реакцию посмотрим, - ответила она, пока первая пробирка наполнялась кровью зверька. - Правда, придется крыске тут с нами пока пожить. Несколько дней понаблюдаем и отпустим.
   Она положила наполненные кровью пробирки и препарат в лоток, толкнула внутрь, и робот за стеклом зажужжал, вынимая образцы из лотка и вставляя их в разъемы тестеров. Скоро по укрепленному на стене камеры монитору побежали строчки результатов. Тадефи свела брови, вчитываясь. Не отрывая глаз от экрана, она указала дяде Фиме на лоток с препаратом.
   - Дядь Фим, ты говорил, что это амстердамские умельцы-наркоманы нахимичили? Усовершенствовали на свой манер формулу Общества Соцразвития?
   - Им и стараться не надо было! - крякнул охранник. - Эти болваны в Обществе сами нахимичили. Думали, что наконец-то изобрели панацею от всех болезней. А получили по действию тот же амфетамин, только навороченный.
   Робот за стеклом крутился, опускал-поднимал пробирки, потряхивал, анализировал...
   - Но здесь у нас что-то другое, - покачала головой Тадефи, рассматривая результаты. - Это не самопальный наркотик. Не представляю, как такое сложное вещество можно разработать на коленке в подпольной лаборатории.
   - Плохо ты амстердамских мальцов знаешь, - хмыкнул Живых. - Они теперь все с эметтерами. Сутками без сна сидят в сети, обмениваются секретами. Не одна головы и не две, а целый исследовательский институт на дому.
   Робот за стеклом крутнулся в последний раз и замер. Свет в камере погас.
   - Все, что ли? - спросила Бой-Баба.
   Тадефи кивнула:
   - Сейчас только пробу крыске сделаю.
   За стеклом щелкнуло, и открылось небольшое отверстие. Лоточек выплыл обратно, на нем - стекло с препаратом. Тадефи принялась рыться в чемоданчике с инструментами. Достала тонкий, похожий на стилус, скарификатор.
   - Ну что, милая, - повернулась она к крысе. - Я тебе только самую чуточку сделаю больно. А за это получишь сахар. - Тадефи нагнулась над зверьком. На его спинке розовел лоскут выбритой кожи. Девушка нажала кнопку скарификатора. Проступила капелька крови. Тадефи схватила пинцетом ватный шарик, повозила его в препарате и прижала к открытой ранке, после чего заклеила ее пластырем.
   - Сдерет пластырь-то, - заметил Живых, придерживая крысу. - Чесаться будет и сдерет.
   - Уже не важно, - Тадефи кинула ватный шарик в оранжевый бачок для медицинских отходов. - Процесс пошел. Теперь понаблюдаем за ней, посмотрим, как эта дрянь воздействует на организм. И отпустим.
   Голос у медика-стажера слегка дрожал. Все-таки волнуется, подумала Бой-Баба. Неуверенными руками девушка принялась подключать к клетке приборы наблюдения. Затем повернулась и неловко взяла со столика стекло с препаратом. Оно подрагивало у нее в руке.
   - Осторожно держи... - проговорила Бой-Баба.
   Тадефи повернулась к ней:
   - Сейчас уже не важно... - и зацепила локтем стенку камеры. Стекло вылетело у нее из пальцев и рассыпалось по полу тысячей мелких осколков. - Ой!
   Все сделали шаг к ней, но Тадефи замахала на них руками:
   - Не подходите... порежетесь. Дайте я сначала все уберу.
   Она беспомощно посмотрела на россыпь битого стекла на полу. Бой-Баба шагнула к шкафу, порылась внутри и нашла посудную тряпку. Намочила ее в лабораторной раковине и подошла ближе.
   - Смотри, как стекло собирать надо.
   Тадефи присела с ней рядом на корточки и наблюдала, как Бой-Баба собирает осколки мокрой тряпкой.
   - Вот еще тут ты пропустила, - она потянулась и подгребла неловкими пальцами затерявшийся осколок. - Держи.
   Тадефи бросила стекло в подставленную тряпку. На тряпке остался алый след.
   - Ты смотри, порезалась все-таки, - сказала Бой-Баба. - Ну-ка покажи руку.
   Она схватила Тадефи за запястье и поднесла ее руку к глазам.
   - И правда поранилась, - Бой-Баба указала на тонкий, с волос, порез на пальце Тадефи. - Больно?
   Марокканка помотала головой:
   - Ничего не чувствую. Совсем маленький порез. Надеюсь, мне ничего не будет от этого интенсификатора.
   Живых сбегал за пластырем и бутылочкой антисептика.
   - В журнал только не заноси, - сказала Бой-Баба, протирая Тадефи палец, - а то инспекция по охране здоровья и безопасности узнает, страховки тебя лишит.
   Все опять засмеялись.
   - Бедные мы с тобой, подопытные, - сказала Тадефи крыске и, держа порезанную руку на отлете, стала выгонять остальных из медблока.
  

Глава 10

  
   Шли дни, и Электрий больше не мог сдерживаться. Он грубил и огрызался на самые добродушные замечания. Закрыв за собой дверь отсека, инспектор падал на койку и закрывал лицо руками. Когда он вспоминал, как дожидался в стыковочной камере прихода бота, ему хотелось извиваться и сучить ногами от стыда. Как же он плакал и унижался перед этой железной юродивой. И как же она должна была его за это презирать.
   Инспектор сидел в буфете и ковырял завтрак. Что заставляет его примириться со смертью, так это одноразовые прозрачные миски с корабельной едой. На старых аналоговых суднах, на коротких маршрутах, кормили одной гуманитаркой с маркировкой 'Помощь ООН', как голодающие народы Земли. Консервированная чечевица в жестянках, прогоркший шоколадный мусс и паштет, который, судя по вкусу, делали из отходов корма для собак.
   Вошел этот второй железный сумасшедший. Как там его - Живых? Вот ведь пошлет бог фамилию! Еще и улыбается. Вечно он улыбается. Прошел, зачерпнул половником обрыдшей чечевицы. Инспектор сухо кивнул и уткнулся в тарелку. Мысли его приняли новое направление.
   Это ничтожество, корабельный медик... Какую же силу надо иметь, чтобы насильно удерживать его в капсуле консервации. Электрий не разбирался в этих штуках, но совершенно очевидно, что медик сопротивлялся. Одному человеку было бы его не удержать - медик бы вырвался. Значит...
   Электрий нахмурился, обдумывая. Ну конечно. Как он сразу не догадался!
   - Ничего, если я с вами присяду?
   Электрий машинально кивнул и только потом понял, что железный тип заговорил с ним по-русски. Этого еще не хватало! Он опустил голову, показывая, что не заинтересован вступать в разговор. А этот тип поставил свою пластиковую миску на столик, кинул рядом одноразовую ложку и уже усаживался, потрескивая искусственными суставами.
   - Я смотрю, вы один сидите. Переживаете, наверно, из-за аварии. Выше голову, господин инспектор! Мы не пропадем, вот увидите.
   Сел и принялся уминать чечевицу. Электрия чуть не стошнило. Он сидел молча и смотрел в тарелку, выбирая вилкой кукурузные зерна из консервированного салата. Наконец он не выдержал:
   - Вы ее любите? - Электрий показал на его тарелку.
   Железный кивнул:
   - У нас бабушка в деревне ее варила. Иной раз в сельпо по нескольку месяцев ничего другого не было. Вкусная! Эта хоть и консервированная, но все равно похоже. Бабушку сразу вспоминаю... ребят... как мы там играли... в космонавтов.
   Он прожевал, положил ложку и настроился на разговор.
   - Как раз тогда на Марсе наши с американцами высадились, так мы все в высадку на Марс играли. И в Троянцев. У бабушки за домом баня была, так эта баня у нас была Троянец. Из нее просто так на улицу не выйти: там у нас было безвоздушное пространство! Только в скафандре. - Он мечтательно посмотрел вперед. - Это ностальгия, как по-вашему?
   Электрий пожал плечами. Железный с интересом его оглядывал.
   - А вот вы, - спросил он инспектора,- скучаете?
   Тот смотрел вопросительно, не понимая.
   - Ну, - объяснил железный, - по дому, где жили в детстве... которого уже нет... по потерянным книгам, которые прочли, а название забыли... по друзьям, с которыми разошлись без причины, а потом не смогли их найти?..
   Электрий покачал головой:
   - Адреса всех друзей у меня в записной книжке, - он указал на торчащую из нагрудного кармана планшетку. - Я всем посылаю открытки на Рождество. Если кто-то мне не отвечает, я удаляю его адрес.
   Железный с улыбкой смотрел на него:
   - И много у вас так друзей осталось?
   Электрий пожал плечами:
   - Друзей выбираю я сам. Так надежней.
   Он не собирался ничего говорить, но язык развязался сам собой.
   - Что касается дома... - инспектор помедлил, - нет, я вас не понимаю. Я сделал все, чтобы вырваться из той дыры, в которой жили мои отец с матерью. Мне было стыдно приводить туда друзей... - Он поднял на собеседника глаза. - Неужели у вас было не так?
   Железный внимательно слушал. Инспектору было легче от этого. Вдруг разом всплыло в памяти все, что он надеялся навсегда забыть: дорогие электронные игрушки обеспеченных одноклассников, их привезенные с Луны сувениры, их одежда... он как-то поклялся, что вырастет и никогда больше не будет носить синтетику. Но какой смысл рассказывать - этому? Что он понимает в удовольствии надеть отутюженную сорочку настоящего шелка, какие носят в Обществе главные менеджеры - не белоснежную, а натурального цвета, чуть желтоватую?
   Электрий вертел ложку в руках. Молчал. Что-то было в этом железном типе: он развязывал языки. Хотелось ему открыться, довериться. А это самое опасное, что может сделать человек его статуса.
   - Простите, - наконец выдавил из себя Электрий и посмотрел на железного виновато. - Но у меня принцип - никому не рассказывать о моем прошлом. Так безопаснее, знаете ли.
   - Понимаю, - тихо ответил железный.
   Электрий слабо улыбнулся.
   - А отец с матерью? - негромко спросил Живых. - Вы с ними видитесь?
   Электрий помедлил. Он не любил говорить об этом.
   - Они живут все там же, - наконец сказал он. - Ухаживают за моей младшей сестрой. Она... - он бросил взгляд исподлобья, - она инвалид. Я хотел им помочь, но они отказались. Гордые.
   - Вы их тоже вычеркнули из своей записной книжки? - тихо спросил железный.
   Инспектор не ответил. Его занимала совсем иная мысль. К счастью, железный поднялся с миской в руках, похлопал Электрия по плечу и вышел, на ходу выкинув пустую миску в ящик мусоросборника.
  
  

* * *

  
   На корабле уже затих шум и разговоры, все разошлись по отсекам, а инспектор все сидел, уставившись в стену напротив. Он перебирал варианты собственного спасения, но все они никуда не годились. Или же требовали, чтобы он поделился своей тайной - Рашидом - с остальными астронавтами. А этого Электрий сделать не мог. Это была его тайна, его билет в будущее.
   Как он глуп! Электрий в очередной раз протянул руку к переговорнику. Он выпросил его перед взлетом у штурмана Йоса для радиосвязи с дирекцией. На что он надеется? На линии ничего нет, кроме треска и завываний помех.
   Суточкин взвесил приборчик в руке. Раньше переговорник оживал голосами, и они приближали Электрия к Земле, к жизни. А теперь его молчание источало холод - как будто старые знакомые повернулись к нему спинами и ушли, не желая даже смотреть, как он корчится, словно заживо погребенный, умоляя их обернуться.
   Голова пошла кругом. Электрий взял себя в руки. Не хватало только разнюниться! Он решительно перевернул переговорник и ввел поисковый номер, данный ему дирекцией. Специальный номер, по которому мог выходить на связь только он.
   Инспектор послушал, как цифры и буквы номера отдавались эхом по радиоволнам. Усмехнулся. Бросил включенный переговорник на стол перед собой. Упал спиной на койку и затих, уставившись взглядом в потолок.
   Так он лежал какое-то время.
   Потом переговорник зазвонил - особенно пронзительно в тишине отсека.
   Электрий повернул голову к машинке. На корабле ему никто никогда не звонил.
   Переговорник продолжал дилинькать. Может быть, это кто-то с мостика? Но зачем он им понадобился?
   Электрий недоверчиво поднес наушник к уху, прислушался к торопливо бубнящему что-то голосу.
   На линии был секретарь дирекции!
   Не веря своим ушам, Электрий заговорил - быстро, возбужденно, вбирая каждой клеточкой нежданную радость. Да, сказал секретарь, бот не смог выйти в назначенное время. Да, они понимают, как он должен был волноваться. Секретарь очень сожалеет. Но выход бота был перенесен, он будет запущен со следующего проходящего в регионе корабля. Капитан Майер уже сообщил в управление полетами траекторию дрейфа. Стыковка уже запланирована, бот в порядке исключения заберет господина инспектора, и только его одного. После этого придется некоторое время провести в карантине.
   Когда Электрий отключился, ему - в первый раз в жизни - хотелось петь. Он развернулся, полутанцуя - и натолкнулся на стоящего в дверях Питера.
   Тот стоял на пороге в мятом, неопрятном тренировочном костюме, босиком. Белесые волосенки как будто поредели и спутались колтунами над сгорбленной спиной. В глазах у Питера была тоска.
   - Улетаете? - спросил Питер.
   Электрий замялся. И надо же было этому извращенцу проходить мимо в самый неподходящий момент! Теперь он расскажет всем о прилете бота, и спокойно улететь ему не дадут. Все навяжутся.
   Но у него тут же созрела мысль. Он взял Питера за руку и усадил его в привинченное к полу кресло.
   - Да, - сказал инспектор. - Улетаю. Но это еще не все.
   Он сделал паузу.
   - Хотите лететь со мной?
   Питер облизнул губы. Он сильно изменился с тех пор, как потерял своего партнера. Электрий брезгливо отстранился, но тут же взял себя в руки, положил руку ему на плечо и заговорил:
   - Поймите, бот не может взять всех... кроме того, корабль официально изгнан из пределов обитаемого космоса. 'Летучий Голландец' умирает, и с ним мы обречены на смерть.
   Питер закивал:
   - Да-да, я сам все время о том же думаю. Это ужасно. Если кому-то суждено спастись... то кому? И кто будет решать?
   Электрий покровительственно улыбнулся:
   - Я открою вам тайну. Дирекция разрешила мне пригласить одного из членов экипажа на мое усмотрение, и я...
   Питер поднял голову и внимательно смотрел на него. В глазах у него посверкивала алчная искорка надежды.
   - ...и я сразу подумал о вас.
   Подавляя брезгливость, Электрий взял Питера за локоть и сказал негромко, приблизив губы к его уху:
   - Конечно, придется пройти карантин, но это небольшая задержка... месяц - это не вся жизнь... Вы согласны лететь?
   Питер жадно сглотнул. Кивнул.
   - Мне надо на Землю... - торопливо сказал он, - показаться врачу. Я неважно себя чувствую.
   - Я это заметил, - мрачно кивнул Электрий. И добавил почти искренне:
   - Очень скоро вы будете на Земле.
   Он назвал Питеру время прибытия и координаты бота - на сутки позже часа, который сообщил ему секретарь. По крайней мере этот дурачок будет честно хранить тайну и не разболтает остальным. Так надежней.
   Электрий наставил его ничего с собой не брать, во избежание подозрений.
   - Но можно мне, - робко возразил Питер, - взять что-нибудь на память о Кокки?
   Электрий мрачно покачал головой:
   - У вас впереди вся жизнь, молодой человек. Не стоит ее обременять печальными воспоминаниями.
   Сам Электрий Суточкин всю жизнь старался жить только так.
  
   После ухода Питера инспектор бросился на койку, вытянул ноги, закинул руки за голову и принялся думать. Постепенно лицо его приняло злое выражение. Электрий поджал губы, размышляя.
   Теперь, когда ему больше не грозила смерть со всеми на борту корабля, нужно оставить этим неудачникам что-нибудь забавное на память. Но что? Медленно инспектор перебрал в памяти все события на борту. Вспомнил, как потерял лицо перед этой железной бабой, и зажмурился от стыда. С каким сожалением она на него смотрела!
   Инспектор открыл глаза и улыбнулся. Ну, что ж. Пожалуй, именно ее он и проучит напоследок. А заодно объяснит остальным свое исчезновение с борта 'Голландца'.
   От возбуждения Электрий сел на койке, спустив ноги. Чем дальше, тем убедительней казалась ему его идея. Эта жестяная дура вполне могла справиться с Рашидом. А с Коком - и того проще! Ведь она и ввела бортинженеру лекарство, прямо у него на глазах. Никто не будет сомневаться, если Электрий обвинит ее в убийствах.
   Но мотив, спросил он сам себя. У нее же должен быть мотив? И мотив тут же сочинился.
   Она настаивала принести раненого на корабль, а медик противостоял этому. Ее гордость была ущемлена. А Кок, вероятно, стал свидетелем произошедшего. Поэтому и он расстался с жизнью.
   Электрий воспрял духом. Он знал, что слухи были его стихией, и обычно он угадывал правду - или по крайней мере его версии были замечательно правдоподобны.
   Сердце инспектора забилось чаще. Последние дни на корабле он намерен провести с пользой. Им всем это будет хороший урок перед смертью. Эта железная дылда пожалеет, что полезла в душу Электрию Суточкину.
   Но с кем бы первым поделиться замечательной идеей? Инспектор перебрал в уме всех членов экипажа и понял, кто может помочь ему в его затее.
  
  

* * *

  
   Электрий впервые был в этой части корабля. Из экономии свет здесь не горел, и только кошачьи глаза фотоэлементов, уловив его присутствие, посылали команду неярким лампам вдоль стен. Стоило ему пройти три шага, и за спиной его снова воцарялась гулкая тьма.
   Инспектор старался не поднимать глаз на низкий ребристый потолок. Здесь, за пределами исхоженного жилого блока, незнакомые переходы норовили сомкнуться вокруг него. Клаустрофобия подступала, путалась в ногах, душила за горло.
   Но стоило Электрию вспомнить, зачем он пришел сюда, - и сразу прибавлялось сил, и легче дышалось, и хотелось идти вперед, скорее. Штурман Йос объяснил ему, где можно найти ответственного за безопасность, этого дядю Фиму, но Электрию все коридоры казались похожими друг на друга.
   Он нашел отсек безопасности прежде, чем его увидел, - по тяжелой музыке, кувалдой колотившей по ушам. Электрий поморщился и ускорил шаг к показавшейся вдали полосе света под приоткрытым люком.
   Седая копна охранника виднелась за высокой спинкой вертящегося кресла. Дядя Фима сидел спиной к инспектору перед рядами видеокамер, отражавших каждый закоулок корабля, записывавших каждое движение астронавтов.
   Сердце у инспектора упало. Охранник не поверит. Он, Электрий, придумал такую историю, потратил столько времени на сверку всех деталей, - но если этот тип вздумает сравнить рассказ с записями видеокамер и данными журнала бортового распорядка, он тут же поймает Суточкина на лжи.
   Но отступать было поздно - одна из камер отражала внутренность отсека за спиной охранника, и на ее экране Электрий стоял, растопырив руки, прямо у него за спиной. Тот развернул кресло и поднял на инспектора свою багровую рожу с нежно-розовым шрамом от виска до горла.
   Закрыв уши от визга электрогитар, Электрий попытался говорить, но не услышал собственного голоса. Замотал головой. Охранник ухмыльнулся, потянулся к пульту и вдавил кнопку.
   Воцарилась тишина.
   Еще какое-то время Электрий приходил в себя. Потом открыл рот и хрипло сказал:
   - Я не помешаю?
  
  

* * *

  
   Дядя Фима посмотрел на визитера с интересом.
   - Это очень любопытно, - сказал он. - Вам кто-то сказал или вы сами догадались?
   Электрий кивнул:
   - Сам. Я понимаю, что с моей стороны это просто домыслы... и я не хотел бы разводить на борту сплетни. Просто мне показалось любопытным, что...э-э-э... Бой-Баба? - что она в обоих случаях была каким-либо образом причастна к смерти. В первый раз именно она обнаружила тело. А во второй сама ввела препарат. Причем в моей присутствии - какое хладнокровие! - Электрий возмущенно взмахнул руками.
   Охранник нахмурился. Помолчал, не сводя взгляда с фасеточной мельтешни экранов.
   - Оборудование у вас довольно устаревшее, - проговорил Электрий. - В наше время для слежения все пользуются эметтерами. Но ведь у вас эметтера нет, я так понимаю?
   Охранник помотал головой, и его седые волосы распушились, как головка одуванчика. Электрий невольно улыбнулся.
   - Чего нет, того нет, мой друг. Из принципа. Предпочитаю иметь собственные мысли в голове. И не делиться с ними никем. Такой вот я отсталый.
   - А как же вы тогда выходите в сеть, без эметтера? - спросил Электрий.
   - В сеть? Зачем?
   Электрий поморгал озадаченно, пытаясь найти ответ. Охранник широко улыбнулся:
   - Если совсем припрет, то есть планшетка. Не загромождает мозг. Никому не выдает его содержимое. Но я редко ею пользуюсь, да толком и не умею. Терпеть не могу сеть и прекрасно без нее живу.
   Инспектор оглядел охранника снисходительно.
   - В наше время жизнь вне сети невозможна... все знания, все общение там...
   Дядя Фима пожал плечами:
   - Мне уже поздно себя переделывать.
   Оба помолчали. Охранник продолжал наблюдать за экранами, как будто инспектора тут и не было.
   - Вам бы лучше поговорить с капитаном, - наконец сказал он. - Ваша беседа со мной довольно бессмысленна.
   Электрий положил собеседнику руку на плечо.
   - Это не так. Ваше мнение для меня очень важно. Я не хотел бежать к капитану, не убедившись, что мои... э-э... подозрения не лишены оснований.
   Охранник посмотрел на него:
   - И чего же вы от меня хотите?
   Суточкин растерялся, потеряв мысль:
   - Я не знаю, но... Может, как-то последить за ней?
   - Последить... - пробормотал охранник. - Последить, конечно, можно... - он покачал головой. - Нет, я не могу этого представить! Конечно, капитан меня предупреждал, когда взял ее в состав экипажа. Бой-Баба - особа импульсивная и неуравновешенная. У меня здесь, - охранник махнул рукой в сторону шкафа в глубине отсека, - копия ее дела. Специально из суда выписал. Очень интересно, что они там пишут. Но убийство...
   Электрий опустил глаза. Вот сейчас. Говорить или нет? Все, что он сказал до этого - действительно домыслы, которые невозможно проверить. Но сейчас...
   Инспектор облизнул губы. Голос его вдруг ослаб и задрожал:
   - Я подозреваю, что эта Бой-Баба хочет разделаться и со мной.
   Охранник вскинул на него удивленные, веселые глаза:
   - Зачем?
   - Я не знаю, - произнес Электрий.
   Он действительно не знал. Кое-какие подозрения относительно железной бабы зародились у него с самого начала. Но теперь, в ожидании бота, инспектору пришел в голову остроумный план. Если перед бегством с корабля заставить членов экипажа засомневаться в ее невиновности... подкинуть парочку несерьезных улик... и затем инсценировать свое исчезновение с корабля как - Электрий подавил улыбку под внимательным взглядом охранника - собственную смерть, то... то даже тут, на умирающем призраке-'Голландце', последнее слово останется за ним. Будет что потом рассказать на корпоративных сабантуйчиках.
   - А что там произошло такое? - не утерпел инспектор. - Вы сказали - неумышленное убийство?
   Охранник усмехнулся. Прошелся по отсеку, уперев руки в бока мешковатых штанов с пузырями на коленях. Посмотрел на Электрия искоса.
   - Да просто инспекция по охране здоровья и безопасности превысила полномочия. Но в суде их ударили по рукам. Наша Бой-Баба - квалифицированный специалист, капитан Троянца. Вы этого не знали?
   Электрий помотал головой.
   - Ну и вот, - охранник оседлал кресло спинкой вперед и уселся лицом к инспектору. - Ее корабль получил сигнал бедствия от старого аналогового судна, вроде нашего 'Голландца'. У тех пожар на борту. Подошли, приступили к спасательной операции. Ну, и... - Он вздохнул. Пристально посмотрел на Электрия из-под редких рыжих ресниц. - В общем, тот экипаж они спасли, а сами почти все погибли. Выжили только наши двое: Бой-Баба и ее железный приятель. Инспекция охраны здоровья требовала пожизненного для капитана. Потому что именно она отдала приказ спасать.
   Электрий помедлил.
   - Я этого не знал, - сказал он тихо. Охранник усмехнулся:
   - Ну что, инспектор, - он потянулся, подняв дюжие лапищи в воздух, - вы все еще настаиваете, что в происшествиях на борту виновата именно Бой-Баба? И что она замышляет против вас?
   На губах охранника играла улыбка. А Электрий Суточкин не выносил, когда над ним смеялись.
   - Боюсь, что теперь я еще больше уверен в этом, - ответил он твердо.
   Охранник кивнул:
   - Вы очень интересный собеседник, инспектор.
   Он протянул руку и снова включил свою ужасную музыку.
  
  

* * *

  
   Лаборант по прозвищу Профессор сидел в медблоке базы рядом с кушеткой и держал жену за руку. В раковине дребезжала под капающим краном немытая посуда. Рифленый люк на задраенном иллюминаторе лаборатории базы чернел в желтоватом свете ламп.
   Профессор смотрел на лицо Мойры, вспухшее язвами, на страдальчески опущенные уголки рта. Лоб жены блестел от пота и сукровицы. Лаборант поминутно отирал ее лицо тряпкой и нагибался ополоснуть вонючий комок материи в подставленном к кровати тазике.
   Мойра молчала. Только когда ей делалось совсем плохо, она открывала глаза и, не моргая, смотрела вверх, на проржавевший металлический потолок лаборатории.
   Лаборант бросил взгляд на часы. Теперь он был обязан следить за временем: препарат следовало принимать по графику. Поднялся, осторожно выпустив костлявую и длинную, как грабли, руку жены, и направился к столу. Плеснул в кружку буроватой воды из чайника, сгреб со стола бумажку с порошком и вернулся к кровати.
   - Вот, - буркнул он, опустив лекарство на стул, чтобы помочь Мойре привстать. Сплющенная подушка за ее спиной промокла. Он перевернул подушку обратной стороной - все равно скоро не нужна будет, мелькнула мысль, - и подтянул отяжелевшее тело повыше.
   Дрожащей рукой она взяла кружку, послушно раскрыла рот, и он ссыпал с бумажки желтоватый порошок. Вчера он попробовал чуть видоизменить формулу. Неизвестно, что это даст, но хуже не будет. Хуже быть уже просто не может.
   Жена закашлялась, прикрыв рот рукой - порошок попал не в то горло. Запила одним глотком и протянула ему кружку. Густые, с сильной проседью, кудри рассыпались по острым плечам. Она подняла на мужа глаза - заплывшие, уже затягивающиеся снежно-белой, застывающей на воздухе пленкой. Он поспешно подхватил тряпку и отер ей лицо. Не глядя пихнул кружку в полную раковину - 'потом все вымою', давно решил он, но когда наступит это потом - старался не задумываться.
   Он думал совсем о другом. И хотел поговорить об этом с женой, пока... пока с ней еще можно было о чем-то говорить. Профессор присел рядом, нагнулся ближе и погладил ее взмокшие, сальные волосы.
   - Они должны прийти... сегодня, - он кашлянул. - Что мы им скажем?
   Мойра смотрела на него темными, воспаленными глазами.
   - А что они... хотят услышать? - прохрипела она и зашлась кашлем. Он похлопал ее по спине - несильно, неумело.
   - Я понял из их разговора, - сказал он, обхватив ладонями колени, - что на Земле ждут результатов моих исследований. Почему именно на Земле и кто ждет - не знаю. - Он посмотрел на нее искоса. - Ты что думаешь?
   Жена замахала рукой, пытаясь отдышаться. Помолчав и облизав губы, выдавила:
   - Надо тянуть. Пока результа... тов нет, ты им нужен.
   - А что потом? - непроизвольно вырвалось у лаборанта , потому что он не мог об этом не думать. Эгоизм, конечно: жена умирает, а он волнуется, не случится ли с ним чего. Но она поняла. Протянула иссохшую руку и погладила его колено.
   - Потом может... быть много чего, - выхаркнула она. - Корабль может вернуться. Кто-то е... ще прилетит. - Она с усилием покачала головой на подушке. - Контролер может уме... реть или его убьют, бу... дет борьба за власть. Постарай... ся этим воспользоваться...
   Она замолчала, махнув в его сторону рукой: дай отдохнуть. Лежала и дышала, выпирающие ребра ходили вверх-вниз. Он кивнул:
   - Посмотрим. Будь что будет.
   Мойра искоса посмотрела на мужа, и бледная улыбка осветила обезображенное лицо.
  
   Они вломились через пару часов, когда Мойра спала, а Профессор вырубил весь свет и сидел, глядя невидящими глазами в черноту. Думал о препарате, который дал сегодня жене. Как поздно, как обидно... Даже если бы он и нашел средство против болезни, Мойре уже ничем не помочь. Пошли необратимые процессы.
   Он не поднял голову на топот, на щелканье выключателей и внезапный яркий свет. Мойра лежала на спине, мелко и часто дыша и улыбаясь во сне.
   - Ну что, Профессор? - Радист брякнул об пол коробку с едой. - Долго нам тебя тут обслуживать, как в ресторане?
   Лаборант не ответил, глядя поверх его плеча. За спинами своих людей отщелкивал шлем Контролер.
   Он нагнулся, поставил шлем на пол, отодвинул Радиста в сторону и ступил внутрь лаборатории. Лисья улыбочка приподнимала углы губ. Контролер брезгливо оглядывал помещение, словно боясь вляпаться в грязь дорогим сапогом.
   Его взгляд задержался на больной. Холодный, оценивающий взгляд, высматривающий симптомы, знающий признаки болезни. Затем Контролер повернулся к лаборанту.
   - Я смотрю, работа не двигается? - прошелестел он простреленным горлом. - Что скажешь, Профессор?
   Он резким движением выволок из угла стул и оседлал его задом наперед, облокотившись на спинку. Ссутулился, оперся подбородком об руки.
   - Земля-то ждать больше не хочет, - проговорил он, словно жалуясь самому себе. Поднял голову. - Так, Радист?
   Тот шагнул вперед и проговорил торопливо:
   - Они не совсем так сказали... Сказали, что если не дождутся от нас отчета - будут сами запускать в оборот, без отчета. Потому что ждать больше не могут, сказали... - его голос стих.
   Контролер, наклонив голову, насмешливо смотрел на лаборанта.
   - Ты видишь, Профессор? Какие люди тебя дожидаются!
   Лаборант облизал губы, собрался:
   - Мне кажется, я на верном пути, - и он в этом почти не врал, - если еще хотя бы несколько дней... - он подумал о формуле и глаза его блеснули. Увлекшись, он принялся объяснять Контролеру: - Понимаете, если попробовать заменить вот эту связь, - он подскочил к доске и, пачкая палец мелом, ткнул в заранее приготовленную для них схему. Контролер слушал его внимательно, не перебивая. - Я уверен, что в этом все и дело... но нужно еще дней десять, чтобы...
   Он сказал 'десять дней' наобум, зная, что больший срок покажется им подозрительным. Десяти дней, конечно, не хватит там, где ему не хватило нескольких лет, уже потраченных на поиски излечения от болезни. Да и зачем ему это излечение, если Мойра уже все равно что мертва.
   Просто десять лишних дней жизни. Они думают, что он потратит их на воссоздание формулы наркотика, а он просто хотел провести их вместе с Мойрой... за все эти годы они не так часто бывали вместе целыми днями...
   Контролер хмыкнул. Поднялся. В два шага пересек он лабораторию и наклонился к лаборанту, дыша ему в лицо химией:
   - Не свисти, Профессор. Я тебе время дал? Дал. Все честно.
   У лаборанта закружилась голова. Он плохо понимал, что происходит и чего они от него хотят - еще эти странные разговоры про Землю, которая 'не хочет больше ждать'. Он кинул взгляд на скукожившуюся под своим одеялом Мойру, посмотрел Контролеру в лицо и очень тихо - так, что тому пришлось наклониться ниже, - сказал:
   - Не могу я... людей травить. Отпусти нас.
   Тонкие красивые брови Контролера приподнялись. Не сводя глаз с лаборанта, он отступил, и уголки его улыбающихся губ опустились. Он смотрел на лаборанта так, как будто только что его заметил. Проснувшаяся, ничего не понимающая Мойра прижимала к себе одеяло и переводила горящий взгляд с одного на другого.
   - Вот оно как, - просипел изуродованный голос Контролера.
   Волосатый коротышка сделал было шаг вперед, но главарь остановил его резким движением руки. Он молчал, стиснув зубы и брезгливо оглядывая лаборанта с женой. На узком горле билась синяя жилка.
   Лаборант смотрел на стол, на кучку лабораторных инструментов, в глубине которой лежал его обсидиановый скальпель. Удачный момент, они не ожидают... схватить, полоснуть Контролера по горлу... или себя... или Мойру...
   Он представил - мокрая, липкая, теплая кровь; Контролер хрипит, зажимая горло тонкой рукой; полные безмолвной боли глаза жены... скальпель скользкий, трудно удержать в руке...
   Профессор поморщился, тряхнул головой, отбрасывая наваждение. Будь что будет. Он исследователь, но не убийца.
   Контролер окинул взглядом задраенные люки. Усмехнулся и повернулся на каблуках лицом к своим людям.
   - Радист, - прошипел он, напрягая голос. - Когда вернемся, вызовешь Землю опять. Скажешь, - он бросил взгляд на задыхающуюся Мойру, которая со своей кушетки смотрела на него огромными темными глазами, - скажешь им, что испытания прошли успешно. - Он задрал голову, осматривая потолок лаборатории. - Скажешь, что Контролер дает 'добро'. Все понял?
   Радист помедлил. Недоуменно перевел взгляд с Контролера на лаборанта и обратно. Наморщил лоб, соображая.
   - Ты все понял? - Контролер повернулся к нему, руки в карманах. Радист отвел глаза и торопливо кивнул.
   - Ну и все тогда, - Контролер осмотрел лабораторию еще раз, задержался взглядом на Мойре, кивнул сам себе и сделал шаг к выходу.
   Коротышка кашлянул.
   - Контролер, - сипло сказал он. - А что с этими делать будем? Если опыты, типа, закончились или что ты там Земле сказал?
   Контролер остановился. Нахмурился. Снова развернувшись на каблуках, медленным шагом начал обходить лабораторию, заглядывая в шкафы, пробуя ручки. Задержался у рифленых люков, загерметизировавших иллюминаторы. Попробовал, толкнул, покачал головой. Повернулся к лаборанту.
   - Получается так, что исследования твои закончены, Профессор. И тебе меньше работы... - он помедлил. - И нам.
   Он протянул руку к висевшему рядом распределительному щиту и, ухватив сколько попало в руку проводов, дернул. Гул нагнетателя изменился. В дальней половине лаборатории погас свет. Контролер кивнул замершим в дверях Радисту и волосатому коротышке:
   - Заканчивайте тут.
   Лаборант сел на край постели, прижал к себе Мойру, пытаясь загородить ее, а люди Контролера шаг за шагом продвигались по лаборатории. Выламывали приборные панели из дверных люков. Выкручивали краны. Били лампы аварийного освещения. Вырывали с мясом провода из аппаратов.
   - Что вы делаете? - шевельнул губами лаборант. Загораживая от них Мойру, поднялся, сделал на бесчувственных ногах шаг к Контролеру. - У меня здесь больная жена, я...
   Контролер, не сводя с него глаз, усмехнулся:
   - Вот и лечи ее, Профессор, - Он сделал шаг назад и обвел рукой лабораторию. - Весь медблок в твоем распоряжении. Авось и изобретешь что-нибудь полезное... напоследок, - главарь кивнул двоим: - Пошли, - и подобрал с пола шлем. Начал пристегивать, не попадая пальцами на застежки.
   - Подождите минуточку! - лаборант сделал шаг, но они уже ступили в шлюзовую камеру. С лязгом задвинулся люк. Профессор растерянно повернулся к жене - и услышал, как клацнул аварийный запор входной двери. Снаружи громыхнуло - перед наружным люком упал свинцовый щит, отрезая медблок от внешнего мира. Лампочки на приборной панели шлюзовой камеры замигали красным. Лаборант ринулся к панели, застучал по кнопкам - они так и горели, бросая багровые отсветы на его одежду. Люк не открывался, задраенный снаружи наглухо.
   Он беспомощно обернулся. Подбежал к люку иллюминатора и, еще не понимая, смотрел на вырванные с мясом провода, на выломанную панель. Бросился к запасному ходу, к другим люкам - отключены, обездвижены.
   Из лаборатории раздался хрип. Профессор побежал на звук, неспособный соображать, теряя голову. Мойра сидела на постели боком, опираясь на локоть, и на губах ее пузырилась пена.
   Он обхватил ее, прижал к себе.
   - Ничего, мы сейчас... мы выберемся... ты только не волнуйся, - шептал он, безумными глазами оглядывая лабораторию. Прищурился на свет лампы. Тот на мгновение усилился, засиял - и сник до тускло-желтого. Слава богу, с облегчением подумал Профессор, хоть оставили аварийное освещение. Но тут же, помигав желтым, лампы глухо загудели и померкли. Секунду в полной тьме продолжали светиться контакты - и погасли, один за другим.
   Контролер замуровал их заживо.
   В полной тьме хрипы Мойры казались громче, тяжелей. Потом она стихла, прислонившись головой к плечу мужа. А он сидел на кушетке, прижимая к себе ее обмякшее тело, и старался дышать неглубоко, прикидывая в уме, на сколько можно растянуть остатки еды, воды и дыхательной смеси.
  

Глава 11

  
   - Инспектор под тебя копает,- негромко сказал дядя Фима, нагнувшись над Бой-Бабой и посветив фонариком на стояк электроснабжения перед ней.
   Астронавтка, сидевшая на корточках в темноте дальнего дока с отверткой в зубах, вздрогнула от неожиданности и чуть не повалилась на задницу.
   Выплюнув отвертку в руку, она сердито сказала охраннику:
   - Людям нельзя находиться на поврежденных участках. Только роботам и модифицированным. Уходите немедленно. Для вашего же блага.
   - Сейчас уйду, - согласился дядя Фима. - Только имей в виду: инспектор вбил себе в голову, что это ты обездвижила корабль и порешила тех двоих.
   - Гениально, - Бой-Баба положила отвертку на пол и вытерла вспотевший неожиданно лоб. - Он что, был у Майера?
   - Нет, - охранник присел рядом с ней. - Он ко мне пришел. Сказал, это Йос меня ему порекомендовал. Вот я и думаю: к чему бы...
   Он вздохнул и потер фонариком переносицу, пустив луч света высоко вверх во тьму, на переплетение переборок. Бой-Баба внимательно смотрела на него.
   - По-моему, - наконец заговорил дядя Фима, - он либо играет в сыщика... хотя это у него неубедительно получается...
   Бой-Баба хмыкнула и недоверчиво покачала головой.
   - Либо, - продолжил охранник, - он пытается отвлечь внимание. Чье внимание? Ответственного за безопасность, вот именно. Мое то есть.
   - И зачем? - Бой-Баба поднялась на ноги, подняла тряпку и принялась обтирать инструмент.
   Дядя Фима нахмурился:
   - Этого я пока не понимаю. Если не предположить, что Рашид и Кок - дело рук нашего землячка Электрия.
   Охранник расстегнул чемоданчик и протянул Бой-Бабе руку. Та принялась подавать ему инструменты, которые он аккуратно укладывал внутрь.
   - Ну как, пообвыкла? - спросил он ее неожиданно. - Техперсоналом летать не жмет?
   Ее руки остановились. Бой-Баба посмотрела на охранника. Тот наклонил голову набок и смотрел на нее вопросительно.
   - А что? - настороженно спросила она.
   Дядя Фима покачал головой:
   - Да так... интересно. Я не раз замечал в полете, как ты у Йоса только что штурвал не вырывала. Кофе мостику подает, а сама на пульт управления глазом косит. Капитанские замашки у тебя остались, факт.
   Бой-Баба смутилась:
   - Да нет... просто иногда со стороны виднее, когда пилот делает ошибки. Я и так старалась смолчать. А что, - озабоченно сомкнула она брови, - он тоже заметил?
   Дядя Фима уклончиво повел головой:
   - Возможно. А Йос не такой человек, чтоб смиренно сносить унижения. Тем более - от техперсонала. Вот и Электрий наш Инспекторович говорит, что это Йос ему посоветовал со мной поговорить... Интересно, да? - Он поднялся. Заботливо положил ей руку на плечо. - Ты тут закончила? Если с чем помочь, ты скажи.
   В горле встал ком. Она нагнула голову. Почему охранник вечно себя ведет, как будто хочет показать: он относится к ним как к равным? Разве он не видит, что жизнь ее и Живых кончена? Что они больше никогда не выйдут в космос на своем корабле, за собственным штурвалом?
   - Уходите, - проговорила она сквозь стиснутые зубы. - В поврежденных помещениях могут находиться только роботы и модифицированные индивиды. Людям на участки, представляющие угрозу для жизни, доступ запрещен.
   Дядя Фима поднял на нее голову:
   - Ты уже говорила.
   - Ну так зачем? - она вырвала у него отвертку и чемоданчик и сама стала укладывать. Потрясла головой. - Почему вы все время себя ведете, как будто мы с Живых такие же, как все люди? У меня это уже вот тут сидит! - рубанула она себя по горлу.
   Охранник наблюдал за ней с улыбкой. Поднялся, вздохнул, отряхнул брюки. Подобрал фонарик.
   - Поживешь с мое, тогда поймешь, зачем, - тихо сказал он. - Или Майера спроси. Он тоже... повидал всякого. И всяких.
   Бой-Баба замолкла. Ей уже было стыдно за свой взбрык. Человек как лучше хочет. Разве он виноват, что она каждую ночь с горя башкой об подушку бьет - железной своей башкой.
   - А что Майер?- спросила она неловко, чтобы загладить вину.
   Дядя Фима кивнул на припаркованного рядом робота-исследователя. Уселся на выпяченной членистой ноге, посверкивающей металлом, и похлопал по ней: садись. Она села рядом.
   Охранник посветил фонариком в закоулки дальнего дока. В полутьме очертания покрытых брезентом машин и транспортеров казались чужими.
   Он помолчал. Смотрел перед собой в пустоту и размеренно тер ладонями колени. Бой-Баба тихонько сидела рядом и ждала. Дядя Фима опустил голову, взъерошил одной рукой седые волосы. Посмотрел на нее. Наконец разлепил губы и проговорил:
   - Если Майер тебе ничего не рассказывал, то, наверно, и мне лучше не надо. Это не моя тайна. Хотя какая тайна, - усмехнулся охранник. - Просто сил уже нет смотреть, как Йос его доводит. Забыть никак не может.
   Он помолчал.
   - Простить Йос Майера не может, - наконец проговорил он.
   Дядя Фима уселся поудобнее, прислонившись спиной к оранжевому корпусу робота.
   - Устраивайся, красивая. История это долгая.
  
  

* * *

  
   - У Майера всегда хватало завистников, - начал дядя Фима, - но ты же его знаешь: все у него хорошие, все порядочные. Поэтому, когда ему предложили регулярную халтуру возить поселенцев на базы Общества Соцразвития, Тео только обрадовался. Помогать людям будет! - усмехнулся охранник. - Покажет им космос! Они даже планировали прогулки в космос для пассажиров устраивать. Майер очень удивился, когда никто из них не захотел лезть в скафандры.
   Охранник смотрел перед собой, вспоминая.
   - Они - ты, конечно, знаешь, - на Троянце тогда ходили в космос. На самом первом. Майер, Йос, Кок - царство ему небесное - и Питер Маленький.
   - А Рашид? - спросила Бой-Баба.
   - Рашид! - дядя Фима возмущенно взмахнул руками, чуть не потеряв при этом равновесие. - О Рашиде и речь. - Он помедлил. - Но не сразу. Я тогда не собирался работать с Майером, - продолжил он после паузы. - У меня были свои дела, с другими людьми. Люди эти платили очень хорошо. Это я сейчас охранник-мордобой, а тогда ты бы меня и не узнала. Кстати, оно и к лучшему. Потому что кто меня тогда узнавал, долго после этого не жил.
   Он помолчал. Потер ладонями колени, подбирая слова. Наконец заговорил снова:
   - Майер был мне другом, только и всего. Но когда он мне рассказал, что собирается возить поселенцев, я навострил уши. Слухи, видишь ли, об этом Обществе Соцразвития уже тогда ходили нехорошие. Даже не слухи, а так - догадки. Так что когда я моим работодателям вскользь упомянул про новую халтуру Майера, они насторожили уши. А с их подачи и я, конечно.
   Охранник взял Бой-Бабу за локоть, показал рукой перед собой в темноту.
   - Вот представь: посадка, космодром Сатиш Дхаван. День был жаркий, Индия как-никак. Собралось их на космодроме - мамочки мои! - Охранник схватился за голову. - Дети ревут, женщины перекрикиваются, одни мужики стоят равнодушно и пиво потягивают. Им что биржа безработных, что космос, лишь бы от дела закосить.
   Он помолчал, переводя дух.
   - Я стою, провожаю Майера. И он вокруг себя оглядывается и спрашивает: а где, мол, корабельный врач? А с ними за медика должна была лететь такая Сарью Тиммонен. Мы с ней потом пересекались... впрочем, неважно, - оборвал он сам себя. - Главное, что подходит такой весь из себя в шелковом костюмчике и говорит: господин капитан, доктор ваша то ли заболела, то ли забеременела - неважно, - так что придется без нее. Майера чуть припадок не хватил, - продолжил дядя Фима. - Два часа до отлета, где взять врача посреди космодрома? И тогда этот в шелковом костюмчике говорит: не волнуйтесь, мол, господин капитан, у нас случайно - 'случайно', заметь себе, - сверкнул он глазом на Бой-Бабу, - есть наш специалист. Тренированный. Берите и летите!
   Бой-Баба посмотрела на дядю Фиму.
   - Только не говорите мне, что это был Рашид, - выдохнула она.
   - Он самый! - воскликнул охранник. - Короче. Погрузились, полетели. В полете то у детишек понос, то у женщин внеплановая беременность - но Рашид справился. Надо отдать ему должное, - убежденно кивнул охранник, - жулик он, конечно, был большой, мир праху его, но в медблоке - бог. - Дядя Фима поджал губы. - Это все мне Майер потом рассказал. Но ты же Троянцев знаешь. А теперь я и сам в этом убедился, когда того, на базе, увидел. В общем, Троянцу компания не понравилась. И он начал доставать Рашида.
   Бой-Баба расхохоталась:
   - Троянцы - они это умеют! Если им не нравится член экипажа... - она остановилась и с интересом посмотрела на дядю Фиму. - И что же он с ним делал?
   Охранник сверкнул зубами в довольной ухмылке:
   - Майер обрывками рассказывал... якобы по ночам Рашиду являлись райские гурии-девственницы, рассказывали сказки Шахразады.
   - Уж не с тех ли пор он завел привычку порнографию в чемодане возить? Тоскует по гуриям-то! - фыркнула Бой-Баба и посерьезнела. - Я надеюсь, ничего серьезней? А то ведь Троянцы, они несимпатичного члена экипажа и в космос выкинуть могут, с них станется...
   Она помедлила, вспоминая своего Троянца. Улыбнулась.
   - Они же не понимают, что такое смерть, - сказала она.
   Дядя Фима вздохнул:
   - Я не знаю - и Майер не знает, - случайность это была или действительно Троянец вступился за будущих поселенцев. Но однажды Тео шел на мостик, а Троянец его завел к отсеку Рашида. Как раз тогда, - охранник сделал вескую паузу, - когда тот обсуждал какие-то свои делишки с Обществом Соцразвития.
   - Какие делишки? - с интересом спросила Бой-Баба.
   Дядя Фима развел руками:
   - Этого я не знаю. А Майер не говорит. Порядочный, - вздохнул охранник.
   - А если по вашим каналам узнать? - рискнула спросить Бой-Баба.
   Дядя Фима сердито свел брови:
   - Каким таким 'моим каналам'! Я человек простой, маленький... Нет у меня таких связей, чтобы Обществу Соцразвития в душу лезть... они уже все и всех под себя подгребли. В том числе моих бывших работодателей, - сказал он со значением. - Понимаешь?
   Бой-Баба вроде поняла и на всякий случай кивнула.
   - Так что в полете-то произошло? - потянула она охранника за рукав. Тот усмехнулся, вспоминая.
   - Случился скандал. Майер вернул корабль на Землю вместе с поселенцами и наотрез отказался работать на Общество Соцразвития. Им это, конечно, по фонарю, - нашли себе других капитанов, не таких щепетильных, так что по большому счету Майер ничего не добился. Тео хотел идти в средства массовой информации - 'рассказать всю правду', как он выразился, - но они же тоже из рук Соцразвития крошки клюют. - Дядя Фима крякнул. - Совсем списать Майера у них не получилось, конечно. Министерство Авиации и Космонавтики за него встало - они же никого не боятся, там народ сидит свой, некупленный, все бывшие астронавты - кто против них пойдет? Но Троянца у Майера отняли...
   Он помолчал, рубя ладонью по колену.
   - Ссадили нашего Майера с Троянского Коня...
   - Понятно... - протянула Бой-Баба.
   Дядя Фима замолчал, не глядя на нее. Вдруг он издал тонкий звук и торопливо поднес ладонь к лицу.
   - Мне бы тогда встать за него... и чего я испугался? За статус свой испугался, вот как Йос сейчас. Не осмелился против них пойти... - он осекся.
   Бой-Баба молчала, ждала. Дядя Фима посидел молча, отворачивая от нее лицо. Потом заговорил глухо:
   - Я все эти годы ждал, чтоб Майер меня опять с собой позвал. Думал... ну, не искупить, - бросил он на нее быстрый взгляд, - но хоть поддержать его как-то, что ли... Но Майер - гордый...
   - Это точно, - поддакнула она. - Только сейчас-то толку об этом говорить?
   Охранник помотал головой. Взял ее за стальную руку.
   - Сейчас-то как раз и надо говорить, - тихо сказал он. - У меня сердце не на месте. Как-то все одно к одному подобралось: опять и поселенцы, и Рашид, и Троянец... история повторяется.
  
   Они сидели и молчали. Время от времени охранник включал фонарик и прорезал им темноту. Никого. Они были в грузовом доке одни.
   - В какой-то мере я понимаю Йоса, - признался дядя Фима. - С собственным Троянцем нам бы сейчас сам черт был не брат. Отказала Земля - и шут с ней. С Троянцем можно куда хочешь двинуть. Но...
   Бой-Баба почувствовала сомнение в его голосе.
   - Что - но?
   Дядя Фима хмыкнул в темноте:
   - Как-то уж очень он к Троянцу рвется. И ни слова о поселенцах. Что он собирается с ними делать, заняв Троянца, вот вопрос.
   А ведь он прав, подумала Бой-Баба. Йос ни разу ничего об этом не сказал. Со штурмана станется выкинуть зараженных голышом на мороз.
   - Поэтому Майер и не хочет возвращаться на планету,- сказала она про себя.
   - Ага, - охранник повернулся к ней. - А если нам удастся починить отражатель и повернуть назад на базу - Йос сможет посадить корабль? Один?
   Бой-Баба покачала головой. Ответ на этот вопрос она знала хорошо. После аварии им с Живых пришлось вести корабль обратно вдвоем.
   - Не сможет. Нужно как минимум два пилота. Или Йос с Майером, или я с Живых. Живых ведь штурманом у меня был, - призналась она.
   - Значит, и Майер не может один посадить? - спросил дядя Фима. - Даже он, такой ас?
   - Не сможет, - подтвердила она. - А что?
   - Да нет, так, - уклончиво ответил охранник. - Мысль тут одна. Я ее еще подумаю.
   Они посидели. Подумали. Наконец охранник кашлянул:
   - Только об этом разговоре никому, поняла?
   Бой-Баба не ответила.
   - Но Рашид... - проговорила она. - Я никак не могла понять, зачем Майер взял врачом безграмотного шарлатана.
   Дядя Фима покачал головой:
   - Не суди о людях по первому впечатлению. Наш мошенник с купленным дипломом и коллекцией порнографии в чемодане - один из самых осторожных и молчаливых людей в этом бизнесе. Скажу тебе по секрету, - дядя Фима полоснул фонариком по стенам и понизил голос, - ты думаешь, это Майер меня к себе в этот рейс позвал? Нет, красивая - это я так сделал, чтоб он меня позвал... потому что сердце у меня в этот раз не на месте...
   - Почему? - тупо спросила Бой-Баба.
   Дядя Фима вздохнул и выключил фонарик.
   - Если б я это знал, золотая... Если бы я это знал...
  
  

* * *

  
   Бой-Баба поругалась с Тадефи у мусоросборника.
   И вроде повода-то и не было. Наоборот. Тадефи ходила снулая, и Бой-Баба старалась без причины ее не трогать. Но тут была причина: четверг на корабле Майера был днем утилизации, и капитан строго требовал с экипажа его соблюдения. А падала вся эта утилизация, естественно, на плечи техперсонала.
   Бой-Баба все же не рискнула стучать в дверь отсека Тадефи, а вызвала ту по переговорнику. Голос в динамике был сонный и усталый.
   - Не спеши, приходи, когда сможешь, - сказала ей Бой-Баба и пошла отлаживать мусоросборник.
   Агрегат этот на 'Голландце' занимал целый блок. На подготовку к утилизации уходила неделя: через стоки в мусоросборник сбрасывались отбросы и одноразовая посуда из буфета, пыль и грязь из труб пылесосов, отходы жизнедеятельности. По четвергам мусоросборник включался и начинал цепь химических реакций. Что поддавалось переработке, то возвращалось в систему жизнедеятельности судна в виде очищенной воды, воздуха и восстановленных материалов вроде технических пластиков и металлов. Все остальное агрегат прессовал в восьмиугольник размером с футбольный мяч и сбрасывал в камеру очистки. Таких мячиков, в ожидании возвращения в порт и вывоза на свалку, набрался уже целый грузовой контейнер.
   Но вчера Майер вызвал Бой-Бабу и приказал, в связи с чрезвычайной ситуацией, перепрограммировать систему очистки. Отныне все органические остатки ('Все остатки, вы меня понимаете?') требовалось подвергать утилизации и вторично использовать в пищу. Не сразу, конечно, но капитан потребовал создать запасы восстановленных органических веществ на тот случай, если продукты питания на складе подойдут к концу слишком быстро.
   Бой-Баба не возражала. В ее первую экспедицию, когда по молодости и по глупости они сошли с курса - долго рассказывать, - она уже отведала 'восстановленных органических веществ'. По виду они походили на брикетики сухого корма для кошек, а по вкусу и хрусткости - на рисовые галеты. Авитаминоз им всем тогда был обеспечен, и зубы у всех шатались еще с год после того, как легендарный капитан Тео Майер спас их развалюху из вечного дрейфа.
   Вот тогда они с Майером и познакомились.
   Тадефи появилась в дверях, когда Бой-Баба вбивала в мусоросборник последние команды. Кожа марокканки нездорово побледнела, и на небритой голове пробивался белобрысый, светлее кожи, ежик. Глаза опухли, как будто девушка всю ночь проплакала. Она отворачивала голову и старалась не встречаться взглядом с Бой-Бабой. Порезанная рука была залеплена кусочком пластыря.
   - Ты нормально? - Бой-Баба развернула девушку за плечи, всмотрелась ей в глаза. - Что стряслось-то?
   Та покачала головой:
   - Давай работать.
   Вдвоем они разошлись по отсекам и принялись за уборку, вставив шланги пылесосов в круглые стенные разъемы. Постепенно, наводя порядок, добрались до отсека Живых.
   - Иди ты, - буркнула Тадефи. - Я не пойду. У меня тут дел много.
   Ах вот оно что! Бой-Баба пожала плечами и энергично вгрызлась в ковер в отсеке Живых.
   До того, как экс-капитан попала в тюрьму, она редко задумывалась о том, как ее штурман проводит время вне полетов. У всего экипажа были какие-то личные истории, страдания, все плакались друг другу в жилетку, и они с Живых не были исключением. Но он всегда отделял работу от личной жизни. И вот - Тадефи. Очень милая девочка. Он русский, она марокканка - по законам генетики дети должны получиться очень красивые. Когда Бой-Баба оформляла документы в Голландии перед стартом, она видела много детей от браков голландцев с индонезийцами. Невозможно было отвести взгляда от этих инопланетно-красивых детей, смуглых и белокурых, с ярко-синими раскосыми глазами.
   - Тадефи, - окликнула Бой-Баба сквозь мурлыканье пылесоса, - а ты детей любишь?
   Та просунула голову в отсек. Ее золотая кожа горела румянцем от работы, но прозрачные зеленые глаза смотрели печально.
   - Люблю, - кивнула она и перехватила поудобней в руке тряпку. - Очень. А ты?
   Бой-Баба не ожидала вопроса. Хмыкнула. О детях ей теперь было незачем думать.
   - Детей-то? - переспросила она. - Обожаю! Особенно если с лучком и картошечкой... - она развела оплетенные сталью руки в стороны и кровожадно сверкнула искусственным глазом.
   Тадефи уронила тряпку и попятилась. Бой-Баба рассмеялась и потянулась ее обнять, но девушка отстранилась.
   - Это шутка такая, - начала Бой-Баба.
   Тадефи кивнула.
   - Я понимаю, - холодно сказала она и ушла работать.
   Когда Бой-Баба уже заканчивала, сквозь мурлыканье пылесоса до нее донесся грохот.
   Астронавтка побежала на шум. В собственном отсеке на полу, в куче свалившихся с полки вещей сидела Тадефи, закрыв голову руками. Вырванная с мясом полка валялась на боку.
   Марокканка раскачивалась, тяжело дыша, но не плакала.
   Бой-Баба села с ней рядом, обняла. Ты вырвалась, отбилась обеими руками и посмотрела на нее зло.
   - Жалко, что тебя тогда не убили, - сказала Тадефи сквозь зубы.
   Бой-Баба опустила руки:
   - Тади, золотце!
   А откуда она знает про 'убили'? Хотя конечно, тут же поняла Бой-Баба, - Живых рассказал. Больше некому. Бой-Баба погладила девушку по светлому ежику. Та замотала головой. Сверкнула на Бой-Бабу блестящими исподлобья глазами. Ну чисто кошка.
   - Как я ненавижу этот корабль! - сказала она. - Как я себя проклинаю за то, что согласилась... - Тадефи замолчала.
   - На что согласилась, Тади? - осторожно спросила Бой-Баба.
   Та презрительно усмехнулась и поднялась.
   - Пошли, - сказала она. - Еще надо эту чертову рашидову порнографию в очистку спустить. У меня душа не на месте, пока она на борту.
   Девушка достала магнитную карту и отперла прозрачную дверь в отсек утилизации. По его полу шуршала черная лента конвейера, исчезая в жерле мусоросборника. Там скрипел гигантский шнек, острые лопасти которого начинали измельчение корабельных отходов.
   Вместе они кидали тяжелые глянцевые журналы на конвейер и смотрели, как наточенные, словно ножницы, лопасти шнека перемалывали блестящие страницы в труху. И с каждым поворотом лопастей спина Тадефи чуть распрямлялась, дыхание становилось ровнее, а улыбка тверже, как будто тень Рашида наконец покидала корабль.
  
  

* * *

  
   После связи с дирекцией Электрий Суточкин повеселел. У него завелась новая привычка - напевать, - и он гулял по коридорам, не зная, чем себя занять от радости, и с поклоном здоровался с попадавшимися ему по дороге астронавтами.
   Но сегодня инспектору было не до пения. Бот должен был подойти и состыковаться через два часа. Забрать пассажира с корабля незаметно от командного состава было невозможно - даже Электрий это понимал.
   Но в этот раз удача будет на его стороне! Капитан Майер впервые за трое суток чрезвычайного положения отправился спать. Штурман Йос встретился Электрию по дороге и сказал, что идет в дальний док проверять настройку генераторов. На мостике оставался только Питер... но Питер, усмехнулся Электрий, сейчас идет в двух шагах позади него и бормочет благодарности.
   Электрий остановился и резко обернулся, почти столкнувшись с Питером Маленьким. Тот протянул к нему руки и, запинаясь, проговорил:
   - Я вам очень признателен, инспектор!
   Только этого не хватало! Суточкин незаметно отстранился.
   - Вам не за что меня благодарить, друг мой, - ворчливо ответил он. - На моем месте так поступил бы каждый. Конечно, бот не резиновый и не может забрать всех. Но я вам обещал, - сказал он твердо, - и сдержу слово.
   Питер опустил руки.
   - Значит, завтра?
   Электрий кивнул:
   - Завтра, друг мой, завтра. Через неделю в это же время мы с вами будем играть в гольф на поле Общества Соцразвития. У меня там абонемент. Вас пропустят, - он покровительственно похлопал Питера по плечу.
   Тот сжался.
   - Ах, как бы мне хотелось... - мечтательно проговорил Питер.
   Электрий убрал руку:
   - Да?
   Питер вздохнул, мечтательно глядя в пространство.
   - Мне бы хотелось забрать с собой... Кокки.
   Электрий отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица.
   - Вы сошли с ума, любезный. Как вы собираетесь его перевозить - в боте? Там не к чему подключить холодильную установку. И места нет.
   Он помолчал. Бросил взгляд на часы. Пора.
   - Ну так Питер, я буду ждать вас завтра в это же время. В гольф-то вы играете?
   Питер Маленький кивнул. Поднялся, оглядел отсек.
   - Пойду попрощаюсь с Кокки! - прошептал он и вышел.
   Инспектор закрыл за ним дверь. Времени оставалось в обрез.
   Он быстро сложил сумку. После первой неудачи с прилетом бота он ее почти не распаковывал. Костюм на этот раз поддевать не стал, а скомкал и сунул поверх остальных вещей. С премии купит себе что-нибудь стоящее.
   Оглядел отсек. Если что-то забыл... не страшно. Купит, все купит. В жизни не продается только жизнь - да и та, если верить исследователям из Общества Соцразвития, скоро будет доступна в таблетках. Посмотрим.
   Электрий приоткрыл дверь, прислушался. Никого. Подхватив сумку, он неслышно двинулся по коридору.
  
  

* * *

  
   В стыковочной камере с прошлого раза ничего не изменилось. Да и кому надо было сюда заходить? Инспектор бросил сумку на пол и поежился, поправляя обтянувший плечи гермокостюм. Шлем стоял у его ног. Как и в прошлый раз. Он наденет его в последний момент.
   Электрий снял с пояса переговорник. А вдруг это жестокая шутка перепившихся на корпоративной вечеринке коллег? Вдруг это они выходили на связь - ведь он же и голоса не мог узнать, вдруг это был не секретарь, а... кто?
   В этот момент переговорник дилинькнул, и Электрий мгновенно, не соображая, нажал кнопку соединения.
   - Вы готовы? - спросил его добродушный, хоть и искаженный помехами голос.
   Электрий кивнул. Только потом сообразил произнести вслух:
   - Д-да... Да, я готов, конечно.
   Голос в переговорнике объяснил ему, когда произойдет стыковка, как отпирать люк, в какой последовательности нажимать кнопки. Электрий кивал. Он все запомнил. Голова его работала четко. Ему хотелось петь.
   По просьбе секретаря он сверил часы. Пять минут. Как быстро! Значит, они уже совсем рядом. Через пять минут он оставит этот корабль и его команду-призрак, и пусть они вечно блуждают среди звезд... а он вернется на Землю. И никогда больше не покинет ее.
   Суточкин вспомнил о письме, которое оставил в отсеке, и усмехнулся. Даже свое исчезновение он сумел превратить в хорошо поставленное театральное представление. Когда он покинет корабль, ни у кого не останется сомнений, что же с ним произошло. Его последний выход в этой трагикомедии под названием 'Гибель звездолета'. Выход на свободу.
   Три минуты. Повинуясь полученным инструкциям, Электрий принялся жать на кнопки и двигать рычаги. Его шлем пока так и стоял на полу. Память подсказывала ему последовательность действий, и он не сделал ни одной ошибки, подготовив камеру к приему бота.
   Майер спит у себя в отсеке. Йос в дальнем доке. Питер в холодильной камере прощается с Коком. Никто на борту гигантского грузового звездолета не услышит, не заметит его побега.
   Тут Электрий застыл, вспомнив. Конечно, есть еще охранник, этот дядя Фима, с его батареей экранов, показывающих ему каждый закоулок корабля. Но это риск, на который нужно идти. Да и осталось-то, - Электрий бросил взгляд на часы, - две минуты. Из каморки охранника стыковочную камеру заблокировать нельзя, а добежать охранник не успеет. Он, Электрий Суточкин, наконец-то свободен.
   Инспектор нагнулся и поднял шлем. Закрыл глаза, борясь со страхом. Он будет мужественен. Это всего лишь костюм, и кислорода в нем сколько угодно.
   И все-таки беглец опустил шлем. Успеется. Он наденет его в последний момент.
   Шестьдесят секунд. Электрий нажал кнопку возле входного люка.
   Зажглась красная лампа над входом, изолируя стыковочную камеру от корабля. Зашумел компрессор, нагнетая воздух. Инспектор сделал осторожный вдох, и в легкие ему полился кислород. Стало легко и хорошо. Он прислушался, но в шуме оборудования различить лязг приставшего бота он не мог.
   Двадцать пять секунд.
   Они уже здесь.
   Электрий подхватил негнущейся перчаткой сумку. Что теперь? - Ах, да! - он нажал на приборной панели комбинацию команд. Над тяжелым внешним люком замигала еще одна красная лампа. Сейчас он поедет в сторону, открывая глазам Электрия теплую кабину бота, залитую светом и пропахшую свежим кофе.
   Десять секунд. Сейчас он наденет шлем.
   Тяжелая, как дверь бункера, крышка стыковочного люка с лязгом отъехала в сторону. Лепестки шлюза впереди дернулись. Загудел мотор. С металлическим шелестом дрогнула и раскрылась диафрагма шлюза.
   За ней лежала усыпанная звездами пропасть.
   До сознания Электрия донеслось аварийное завывание корабельной сирены.
   За его спиной скрежетали переборки, изолируя источник разгерметизации.
   Надеть шлем он так и не успел.
   Цепляясь за выступы стен, промахнувшись рукой мимо спасительного рычага входного люка, Электрий пулей вылетел в открытый космос, подхваченный потоком вырвавшегося из стыковочной камеры воздуха.
   Все еще в сознании, он пронесся мимо внезапно осветившихся иллюминаторов. Его глаза видели все, что происходило с ним в эти секунды. Расстегнувшаяся сумка стремительно удалялась, из нее выплывали и устремлялись по собственным траекториям пакетики с гелем, полотенце, бритва. Шлем крутился на лету, как запущенный в ворота футбольный мяч. Вывалившийся из сумки пиджак растопырил рукава, как будто собрался спланировать к звездам.
   Туманящимся взором инспектор смотрел на удаляющийся звездолет, на побледневшие лица за стеклом иллюминаторов. Потом он остался один среди звезд.
   В последние мгновения жизни Электрий Суточкин был окружен огромным пространством.
  
  

* * *

  
   Бой-Баба вошла в буфет и тихонько села за стол рядом с остальными.
   - Вы видели? - хрипло спросила она.
   Никто не ответил. Питер сидел, понурившись. Йос подпер кулаками подбородок и смотрел в иллюминатор, на маленькую серебристую точку среди звезд. Это был Электрий. Его мертвое тело медленно остывало в безвоздушном пространстве.
   - Вот и бери после этого пассажиров, - пробормотал Живых. - Какого лешего его понесло в стыковочную камеру? Заблудился он, что ли?
   Тадефи робко посмотрела на остальных.
   - Почему нельзя было его спасти? Нас учили, что живой человек может находиться в открытом космосе целых полторы минуты. Неужели нельзя было его как-то поймать?
   Бой-Баба вздохнула и покачала головой. Погладила марокканку по руке.
   - Инструкция, - сказала она, - запрещает спасать тех, кто удалился от корабля более чем на сто метров. Это...- она усмехнулась, - нецелесообразно. Те, кто спасают, рискуют еще больше, чем тот, кто отлетел. Поэтому - нельзя.
   - Ты думала, фалы нам для красоты дают? - поддакнул Живых. - И реактивные установки. Я только не понимаю, что он там делал в гермокостюме.
   Бой-Баба пожала плечами. Йос хмыкнул и что-то сказал по-голландски. Дядя Фима хохотнул и даже Питер слабо улыбнулся.
   - Что, что он сказал? - повернулась Бой-Баба к охраннику.
   Тот все еще улыбался.
   - Сказал, во что обезьяну ни наряди, она обезьяной и останется.
   И больше ни единым словом экипаж не помянул Электрия Суточкина. Кивнув остальным, Йос вылез из кресла и отправился в отсек покойного инспектора. Ему предстояло разбирать и опечатывать документы дирекции.
  

Глава 12

  
   - Питер, ты тут?
   Бой-Баба потянула в сторону дверь отсека Питера и заглянула внутрь. В нос ей ударило вонью немытого тела. Прикрывая нос и рот рукой, она протиснулась в дверь. Огляделась.
   В отсеке было темно. На продавленной койке мешком лежало тело.
   - Питер?
   Она подскочила, тряхнула за плечо. Компьютерщик пошевелился. Он лежал на животе, накрыв голову подушкой, и сопел. В руке он что-то сжимал.
   - Питер, ты чего? Пошли ужинать! Нельзя так, вторые сутки ничего не ешь...
   - Оставьте меня все, - слабым голосом ответил Питер и отвернул голову к стене.
   Она села рядом, убрала подушку с его головы. Погладила по светлым волосенкам. Питер вжался лицом в одеяло. Сжатую в кулак руку он спрятал на груди.
   - Уходи, - пробормотал он. - Не привлекай внимания. Я сейчас... выйду к вам.
   Но голос его лгал, и Бой-Баба покачала головой:
   - Не спеши. Давай, приходи в себя. Душ вон сходи прими.
   Питер тихо засмеялся, уткнувшись в одеяло:
   - Зачем? Мы же все умрем. Один за другим. Какая разница...
   Бой-Баба не нашлась, что ответить. Он приподнялся и сел на четвереньки на постели.
   - Разве ты не видишь, - зашептал он, - на нас проклятье! Это тот раненый, которого мы оставили, наверняка он всех нас проклял перед смертью...
   Бой-Баба поморщилась:
   - Неужели ты веришь в эту чушь?
   Питер помотал головой:
   - Не говори так... И самое страшное, - простонал он, - самое страшное, что во всем этом виноват я!
   Он упал головой в одеяло и затих. Плечи его тихонько подрагивали.
   Бой-Баба вздохнула:
   - Ну чем ты можешь быть виноват, Питер? Ведь не ты отрезал нас от Земли. Не ты виноват в аварии (а кто знает, может, и он, мелькнула мысль). При чем здесь ты?
   - Ты не поняла, - прошептал Питер и сел, глядя на нее. В темноте его глаза блестели. Уже не скрываясь, он всхлипнул и вытер нос рукавом.
   - Я виноват в их смерти, - прошептал он. - Они все умерли после того, как я... как я им рассказал.
   Ну все, начали крыши ехать. Первым сломался самый слабый. Кто следующий? - дай бог, не она.
   Бой-Баба взяла Питера за руку, безвольную и скользкую от слез. Другую руку он торопливо убрал за спину.
   - Что ты им рассказал, Питер? - терпеливо спросила она.
   - Я им рассказал о моей болезни, - Питер вытянул руку из ее хватки и показал замотанные пластырем пальцы. - Я... боюсь. Вдруг и меня... тоже.
   Вот ипохондрик несчастный. Куда смотрели психологи, когда Майер в этот раз набирал команду? Где он нарыл весь этот зоопарк?
   - Какой болезни, Питер? Ты что, болен?
   Компьютерщик кивнул:
   - Я не хотел никому говорить. Думал, само пройдет. А когда не прошло, я показал Рашиду. Все ему рассказал, как есть, а на следующий день он... умер.
   Питер сел на койке, подтянув под себя ноги, и раскачивался взад-вперед, медленно и методично.
   - Когда Рашид умер, я все рассказал Кокки, - задумчиво сказал он. Губы блондинчика скривились, но он взял себя в руки и продолжал. - Я думал, Кокки найдет выход. Я надеялся, что он мне поможет. А потом... - он судорожно вздохнул, - он тоже умер.
   - Это совпадение, Питер. У него же сердце было слабое, - соврала Бой-Баба. - Сердечный приступ. Не веришь мне, спроси Тадефи.
   Сердце разрывалось обманывать его, но дядя Фима настрого велел никому на корабле ничего не говорить. Даже Майеру.
   Питер горько рассмеялся:
   - Я тоже надеялся, что это совпадение! Я не сумасшедший! - Внимательно посмотрел на Бой-Бабу. - Ты же не думаешь, что я сумасшедший?
   - Конечно, нет, - грустно ответила она.
   Питер кивнул и облизнул губы. Он всматривался в полутьму, и на лице его застыло горе.
   Бой-Баба крепко держала его руку. В другой компьютерщик по-прежнему сжимал - что? Наверное, какой-нибудь платочек Кока. Вот, прости господи, тоже ведь любовь, никуда не денешься.
   Она подняла голову - и вздрогнула. Питер смотрел на нее в упор. На губах его играла странная, жестокая усмешка.
   - После этого, - заговорил он глухо, - я... не хотел больше никому говорить. Но все-таки не выдержал и сказал.
   - Кому? - терпеливо спросила она.
   Питер помолчал.
   - Инспектору.
   Она не нашлась, что сказать. А успокоить Маленького было нужно. Она попробовала обратить все в шутку.
   - Что ж у тебя за болезнь такая, Питер, что из-за нее пол-экипажа жизнью заплатило?
   Он отстранился от нее. Потянулся к полке над головой, достал бутылочку с дезинфицирующим раствором, коробочку пластырей, ножницы. Скрупулезно отрезал ножницами краешек упаковки с пластырем, положил рядом. Включил свет. Левой рукой неловко он размотал пластырь с пальца.
   Бой-Баба пригляделась. Действительно, трещина, прямо по папиллярной линии. Глубокая. Из трещины сочится то ли гной, то ли сукровица - весь пластырь от нее заскорузлый и воняет. Тот же запах, что и во всем отсеке, только сильнее.
   Жидкость сочилась из трещинки и тут же застывала по краям мельчайшими снежно-белыми кристаллами.
   Бой-Баба отшатнулась. Посмотрела на него. Питер педантично заматывал ранку чистым кусочком пластыря.
   - Ты все-таки заразился... - прошептала она.
   Мысли затолкались в голове. В изолятор. Нет - изолировать отсек. Все внутри дезинфицировать. Нет - поздно. На корабле инфекция. Дезинфицировать все... изолировать всех... а толку?
   Бой-Баба поднялась, оглядываясь по сторонам. В воздухе была разлита смерть. Но смерть шла за ними с той минуты, как они снялись с планеты. Ничего нового. Чума, несчастный случай, злой умысел - какая мертвому разница!
   Как будто сам космос отверг их. Изгнал за трусость. За предательство.
   Она посмотрела на Питера. Предмет, который он раньше держал в руке, теперь валялся в складках сбитого одеяла. Плоская картонная коробочка - такая же, как и те, что нашел на планете охранник. Значит, и этот принимает наркотики. А что ее удивляет?
   И все-таки странно... Бой-Баба нахмурилась, соображая. Что-то слишком быстро он заболел. Ведь должен же быть инкубационный период. Нужно поговорить с Тадефи. Со дня их встречи с пораженным прошло не так уж много времени.
   Питер пошевелился. Он заговорил, и в голосе его была обида:
   - Я одного не понимаю: почему именно я? Я с раненым и дела почти не имел. Почему не вы? Это так... - компьютерщик вздохнул, - несправедливо.
   Глядя на тускло освещенную стену перед собой, Питер тихо засмеялся.
   Он все еще смеялся, когда Бой-Баба сняла с пояса переговорник и тихонько сказала в самый аппарат:
   - Дядь Фима? Зайдите к Питеру. Тут важное...
  
  

* * *

  
   Они сидели в медблоке, в кабинете Рашида. Тадефи заняла кресло врача, дядя Фима и Бой-Баба присели на стол. Живых остался стоять у двери.
   Перед столом сидел понурившийся Питер.
   - Ну, сказала Тадефи, - показывай.
   Вид у нее был бледный. Она сидела, устало ссутулившись, подперев голову рукой.
   Питер оглядел их еще раз.
   - Я не шучу, - сказал он. - Я боюсь за вас. Они умерли, и вы тоже умрете...
   - Питер, - глуховато сказал охранник. - С твоими покойными друзьями ты говорил наедине. И погибали они в одиночестве. Нас тут, - он обвел рукой отсек, - четверо. Пятеро, считая тебя. Говори, не тяни. Чем скорее все узнаем, тем скорее можем тебе помочь.
   Питер кивнул. Медленно он поднял руки и начал отклеивать пластырь. Тадефи навела свет лампы на повреждение.
   Глубокая трещина сочилась белесой жидкостью, которая тут же застывала по краям раны белыми кристаллами.
   Тадефи обалдело посмотрела на него.
   - Ты в своем уме? Ты это - скрывал? Это же...
   Питер закивал:
   - Я знаю, я знаю... Я не имел права так рисковать вашими жизнями... Но я... я испугался, - прошептал он и поник.
   Тадефи молча встала и достала из шкафа пакет первой помощи. Блестящими щипцами она наложила новую повязку.
   - Покажи, где у тебя еще, - потребовала она. Питер начал отклеивать пластырь. Тадефи принялась за обработку повреждений: некоторые застарелые, глубокие, некоторые совсем свежие. Компьютерщик морщился, если она нечаянно задевала края раны.
   Охранник задумчиво наблюдал за перевязкой.
   - И давно это у тебя? - спросил он.
   Питер повернул голову:
   - С тех самых пор, когда мы... подобрали человека с базы.
   - Мы его не подобрали, - резко сказала Бой-Баба. - И мы все были в гермокостюмах. Ты - в том числе. Уж если кто и должен был заболеть, так это мы с Живых. Мы с тем бедолагой контактировали. Ты - нет.
   - Видно, это моя карма... - понуро ответил Питер. Дядя Фима поднял руку, привлекая внимание.
   - Есть какая-нибудь литература по этой заразе? - обратился он к Тадефи.
   Марокканка кивнула:
   - Снежная чума встречается на дальних базах, а они все принадлежат Обществу Соцразвития. Их ученые достаточно изучили болезнь. Да вот, - она потыкала в экран монитора смуглым пальцем. - Вот тут все о снежной чуме.
   Экран засветился, открыв бесконечную страницу убористого шрифта. Охранник присвистнул:
   - А инкубационный период болезни известен?
   Тадефи снова кивнула:
   - Это одна из немногих вещей, которую мы знаем о снежной чуме. - Она повернулась к экрану, прокрутила страницу вверх и принялась читать вслух: - 'Первые слабые симптомы часто проходят незамеченными, хотя и развиваются практически сразу после заражения. Это слабость, ноющие боли в суставах, общее недомогание. Вторичные признаки в виде кожных поражений и высыпаний появляются через несколько дней после заражения'.
   Бой-Баба повернулась к Питеру:
   - 'Практически сразу после заражения'! А мы были на планете когда? - уже дней десять прошло. Живых, - повернулась она, - ты как? Испытываешь ноющие боли в суставах и легкое недомогание?
   - Только когда хочу от вахты закосить, - осклабился тот. Бой-Баба повернулась к Тадефи.
   - Вот у тебя, дорогая, вид что-то усталый.
   Девушка отмахнулась и пробормотала что-то про бессонные ночи. Бой-Баба вспомнила, как застала ее с Живых, и прикусила язык.
   - Это что же получается?- сказал Живых, глядя на Питера. - Где ж ты умудрился ее подцепить?
   Компьютерщик убито покачал головой.
   - Это-то ладно, - проговорил дядя Фима. - Но вот почему никто из нас от него не заразился? Ведь мы все эти десять дней дышали одним воздухом и ели из одной миски. И все живы-здоровы... э-э, то есть живы как раз не все,- поправился охранник, - но других инфицированных на борту у нас нет. Пока.
   Он задумался.
   - Что же мне делать? - Питер переводил взгляд с одного товарища на другого. А они озадаченно смотрели друг на друга.
   - Звать капитана, что ж делать, - наконец сказала Бой-Баба. - Он решит.
   Питер задрожал:
   - Но он меня не... - он перешел на шепот, - не расстреляет?
   Они лишились дара речи.
   - С ума ты сошел, - сказал наконец Живых. - Кому надо тебя расстреливать? Да и за что?
   Дядя Фима повернулся к Тадефи:
   - Что положено делать в таких случаях?
   Медик-стажер поскребла ногтем поверхность стола. Подняла глаза:
   - Надо на консервацию.
   Питер застонал и закрыл голову руками, раскачиваясь.
   Тадефи поднялась:
   - Пойду доложу Майеру.
  
  

* * *

  
   Майер выслушал охранника - Бой-Баба скромно тушевалась на ступеньках трапа - и ничего не сказал.
   Капитан сидел перед центральным экраном на мостике, ссутулив плечи, словно отгораживаясь от новостей. Руки безвольно упали на колени, тощие пальцы сцеплены в замок. Он слушал дядю Фиму и устало кивал. Как будто знал все заранее, подумала Бой-Баба.
   Наконец Майер заговорил - и Бой-Баба не поверила собственным ушам:
   - Что вы хотите, чтобы я сделал? - голос его звучал глухо и устало.
   - Ничего, Тео, - растерянно произнес дядя Фима. - А что тут можно сделать? Карантин объявлять уже поздно...
   Капитан резко крутнулся в кресле в их сторону. Глаза у него были воспаленные, красные. Жесткие.
   - Все, что мы можем сделать, - произнес он, - это сохранить человеческое достоинство. Даже в смерти. Это должно стать нашей задачей.
   Губы у него тряслись.
   Бой-Баба кашлянула и сделала шаг вперед.
   - Может, не так все и страшно? - предположила она. - Мы вот не заразились же. Может, эта штука избирательная? Генетическая какая-нибудь?
   Майер усмехнулся:
   - Я не первый раз встречаюсь с этой заразой... и никто от нее не уходил живым. Никогда.
   Охранник резко поднял голову.
   - От нее или от Рашида?
   Майер побледнел. Он сидел, не сводя светлых глаз с багрового лица охранника.
   - Что - от Рашида?
   Дядя Фима покачал головой:
   - Тео, я прошу тебя. Мы с тобой все-таки не первый год друг друга знаем. Что тебе наговорил Рашид? Почему ты взял его с собой в рейс? Именно в этот рейс?
   Охранник нагнулся над сидящим капитаном и смотрел ему в лицо. Наконец Майер опустил глаза. Нагнул голову.
   - Меня попросили, - ответил он.
   - Кто попросил?
   Капитан помолчал, глядя на скопления звезд на экране.
   - Дружище, я не могу тебе объяснить. Ты же мне сам потом спасибо скажешь. Да и доказательств у меня нет...
   Дядя Фима в отчаянии взмахнул могучими руками:
   - Тео, мне не нужны доказательства! Доказательства - это моя работа! Мне от тебя нужна правда. Что тебе сказал Рашид?
   Капитан усмехнулся. Пробормотал что-то. Лицо его серело на глазах. Он поднялся в кресле, неловко, держась за бок. Поморщился:
   - Послушай, Фима... О мертвых или хорошо, или ничего. Я решил взять его на борт, с меня пусть и спрашивают. Только, - капитан подошел вплотную к охраннику и, покачнувшись, схватился за его плечо. - Не дай бог тебе, как мне, придется выбирать между честным словом и совестью.
   Он осекся и начал падать. Бой-Баба рванулась вперед, но дядя Фима уже подхватил капитана своими лапами. Осторожно уложил на пол. Повернул к астронавтке раскаленное лицо Бой-Бабе:
   - Что стоишь? Зови медичку!
   Бой-Баба схватилась за переговорник, а охранник уже приступил к закрытому массажу сердца и насел ручищами на грудь капитана.
  
  

* * *

  
   Майера положили в капитанском отсеке. Он лежал на спине, полусонный под воздействием успокоительных, и Тадефи уже пристроила возле его койки высокий штатив с капельницей. Рядом попискивал старый обшарпанный аппарат по поддержанию жизнедеятельности.
   Дядя Фима и Бой-Баба стояли в дверях.
   - Ну чего? - спросила Бой-Баба.
   Тадефи обернулась. На верхней губе у нее проступили бисеринки пота от усердия.
   - Он переутомился, - сказала она, под горло укрывая капитана одеялом. - Бессонные ночи, стресс. Давно было пора отдохнуть, да куда ему. Вот и пусть теперь отдыхает.
   Девушка сделала обоим знак выйти. В коридоре, прикрыв поплотней дверь отсека, она произнесла:
   - Все эти события и здорового уложат, а капитан наш все-таки уже не тот.
   Дядя Фима хмыкнул. И Бой-Баба тоже недоверчиво покачала головой. Тадефи удивленно посмотрела на обоих:
   - Что? Что я не так сказала?
   - Все правильно, Тади, девочка, - кивнула Бой-Баба. - Только плохо ты Майера знаешь, если думаешь, что он сдает.
   - Он всю жизнь такой, чтоб ты знала, - поддакнул охранник. - Вроде плевком перешибешь, а как дойдет до дела - скала, а не человек. Он еще нас всех переживет, поверь мне! - дядя Фима потер руки и оглядел коридор. Мотнул седой гривой в сторону брехаловки. - Пошли посидим. Нам всем передых нужен.
  
  

* * *

  
   В брехаловке свет не горел. За стеклом иллюминатора разноцветно полыхал Космос. По эту сторону иллюминатора огоньки на аппарате с напитками тускло освещали блестящий пол и темнеющие очертания кресел.
   - Не надо, - Тадефи остановила руку охранника, потянувшуюся к выключателю. - Так красивее.
   Налили себе еле теплого кофе из разбитого автомата, сели. Дядя Фима откинулся на диване, запрокинув голову. Смотрел на потолок и глубоко дышал, успокаиваясь. Остальные, не двигаясь, глядели в иллюминатор на звезды.
   - Как Питер? - наконец спросила Бой-Баба.
   Тадефи махнула рукой:
   - Что Питер! Он убежден, что всем принес несчастье. Ничего другого от него не добиться. Что ни спроси - молчит, как покойник. - Тадефи аккуратно опустилась в кресло и сложила руки на коленях, - Но я уверена, что знает он гораздо больше, чем говорит.
   - Что же он может знать? - повернулась к ней Бой-Баба. - Ты думаешь, Кок ему что-то сказал перед смертью?
   Тадефи кивнула:
   - И теперь он боится говорить, чтобы не приманить смерть к себе. Ох, непросто все...
  
  

* * *

  
   Тадефи держала Питера за руку. От другой его руки шла к аппарату трубка капельницы. Компьютерщик лежал в капсуле, укрытый по шею серебристым полотном теплоизоляции.
   - Как курица в фольге в морозилке, - прошептал он и криво улыбнулся. Анестезия уже начала действовать, хотя и медленно, и с каждой минутой Питер соловел и все больше заговаривался.
   Больной Майер по-прежнему лежал в капитанском отсеке. Штурман Йос разбирал бумаги инспектора. Живых на вахте, дядя Фима у себя, таращится на экраны. На них сейчас смотрит, наверное. Прийти проводить Питера смогла только Бой-Баба.
   Не отпуская его руки, Тадефи повернулась к аппарату, но Питер приподнял вторую руку.
   - Подождите! По... жалуйста.
   Он повернул к ним голову. За последние два дня компьютерщик действительно стал маленьким, исхудав до костей - обезвоженный организм уже не принимал ни воду, ни пищу. Под запавшими глазами Питера лежали темные круги, нос заострился, а складки губ углубились. Лицо его напоминало теперь маску печального клоуна, но глаза его горели странным огнем.
   Питер протянул руку к Бой-Бабе. Та подошла ближе.
   - Я... - Питер задыхался. Поднял воспаленные глаза на Тадефи. - Можно нам с ней остаться вдвоем? На минутку...
   Тадефи с сомнением оглядела компьютерщика, но кивнула и, подхватив под мышку незащелкнутый чемоданчик с инструментами, вышла. Закрылась дверь, и они остались одни.
   Бой-Баба погладила Питера по иссохшей, сморщенной руке. Он тяжело дышал, прикрыв глаза. Что тут можно сказать, как утешить? Держись, доставим на Землю и сдадим науке? На Землю они не попадут. И наука за время их отсутствия вряд ли научилась лечить снежную чуму.
   И что тогда, врать? Конечно, врать. Но прежде чем она открыла рот, Питер слабо проговорил:
   - Я многое передумал... за последние дни.
   Она торопливо закивала, потому что, пока говорит Питер, ей не надо ему ничего врать. Так пусть говорит.
   Медленно, подбирая слова, Питер продолжил:
   - Ты думаешь, я забыл того поселенца... раненого...
   Один ввалившийся, воспаленный глаз приоткрылся и посмотрел на нее.
   Бой-Баба разлепила губы:
   - Конечно, нет, Питер. Никто его не забыл. Лежи спокойно, - она поправила покрывало на одном плече. Питер пошевелился и схватил ее за руку. Держал крепко и не отпускал. Как будто хотел затащить с собой в капсулу.
   - Я только хотел тебе сказать, - зашептал он, - пока она обратно не вошла... - хотел попросить, что если вы туда вернетесь... вы ведь вернетесь? На базу?
   Она кивнула. Нет смысла его сейчас расстраивать.
   Питер приоткрыл второй глаз, искательно посмотрел на нее.
   - Если... вы его найдете, то... пожалуйста, - он остановился, перевел дыхание. В груди у него клекотало. Питер сглотнул и продолжил:
   - Скажите ему, что я с ним согласен. Я теперь крепко запомнил, о чем он мне говорил.
   Бой-Баба сжала истощенную руку.
   - Питер, солнышко, я все ему передам. Но ты не волнуйся. У тебя воображение разыгралось, - она осторожно погладила его по выпадающим прямо под руками - уже облепили всю подушку - белесым прядям. - Он с нами не говорил тогда. И ты с ним не разговаривал.
   Питер слабо кивнул:
   - Тогда - нет... не разговаривал. Это сейчас уже... тут в изоляторе, - он поднял глаза на тяжелую свинцовую дверь поодаль, за которой находился изолятор. - Ночью. Он ко мне пришел, и я с ним говорил.
   Не выпуская его руки, Бой-Баба отщелкнула откидное сиденье и села рядом с капсулой. Бросила взгляд на показания аппарата. Через пять минут максимум пора начинать процесс, чтобы не проворонить фазу. Повернулась к Питеру:
   - Что же он тебе сказал?
   Тот помолчал, глядя в потолок. Разлепил губы:
   - Он сказал, что ждет меня.
   Запикал аппарат, предупреждая о скором начале процесса. Тут же влетела Тадефи в застиранном бледно-сиреневом хирургическом балахоне и сосредоточилась на показаниях экрана. Дверь осталась открытой.
   Питер повернул голову к Тадефи:
   - Вы меня вспоминать... будете?
   Та бросила на него взгляд от приборов.
   - Как же я тебя забуду, Питер, когда мне по три раза в день сюда приходить проверять показания! - весело откликнулась она. - Будешь лежать как миленький, пока не вылечат, и не начнешь опять всех от дела отвлекать! - Врать у Тадефи получалось гораздо складнее, чем у Бой-Бабы. Учат их этому, что ли, в медучилище? Хотя наверняка учат.
   Питер улыбнулся:
   - Спасибо... очень приятно знать, что тебя будут помнить. Потому что... - повернулся он опять к Бой-Бабе, которая все еще держала его за руку, - потому что поселенец просил меня это вам всем передать.
   Он обвел взглядом блок консервации. Бой-Баба грустно улыбнулась. Зачехленные капсулы, мертвые аппараты, опутанные трубками и проводами. Высоко вверху гудит силовая установка. Только его капсула открыта и посверкивает огоньками сигналов, готовая упокоить его надолго.
   - Что передать, Питер, миленький? - Бой-Баба погладила его по складкам сморщенной кожи.
   Тадефи стояла над Питером с наркозной маской. Сейчас он вдохнет и через десять секунд временно перестанет существовать. А когда снова придет в себя, то даже не заметит - и очень удивится, - что спал, что прошла вечность.
   А если не придет? Если их корабль так и останется вечным призраком в неизученной пустоте космоса - восемь трупов в отсеках и еще один в отработавшей установке консервации?
   - Он сказал, что им хорошо, когда их вспоминают... - прошептал Питер. - Вспоминают хорошее... и обо мне...- глаза его наполнились слезами. - Обо мне мало хорошего... но, может быть...
   Он с надеждой посмотрел на Бой-Бабу. Та кивнула:
   - Мы будем вспоминать о тебе только хорошее, Питер. И о них тоже.
   - Питер, готов? - негромко сказала Тадефи. Компьютерщик поднял на нее глаза и кивнул. Марокканка быстрым движением опустила прозрачную маску. Загудел аппарат, подавая наркоз.
   Бой-Баба видела лицо больного под маской еще несколько секунд. Потом его дыхание затуманило пластик. Астронавтка встала, хлопнула откидным сиденьем и вышла, ничего не видя перед собой. Весь остаток дня у нее перед глазами стояло лицо засыпающего Питера.
   Он улыбался.
  

Глава 13

  
   - Ну что, ребята, давайте думать, - сказал дядя Фима.
   Они собрались в медблоке. Живых принес крысе хлеба и сахара, урвав от собственной пайки. Все кормили и гладили зверька, который в ответ на сюсюканье людей забился в угол клетки и замер. Глазки грызуна смотрели тускло и вяло, и даже хвост сник и волочился по полу клетки.
   - Ничего, шелковая шкурка, не скучай, скоро домой побежишь! - Живых взял крысу на руки и стал почесывать ей спинку. - Смотри-ка, пластырь все еще держится! - повернулся он к Тадефи. - Не сковырнула.
   Девушка кивнула. Вид у нее был усталый. Она сидела у лабораторного стола с залепленной пластырем рукой.
   - Как порез? - спросила Бой-Баба. - Болит еще?
   - Там болеть нечему, - ответила Тадефи. - Так, для очистки совести. Все-таки лаборатория, мало ли что... - Она протянула руку и погладила крысу. - Перед тем, как уйдем, напомните мне ей пластырь снять. А так вроде никакого эффекта?
   Живых помотал головой:
   - Крыска сначала побегала-попрыгала: кажется, они действительно повышают активность. А теперь сидит квелая. Теперь понятно, почему у поселенцев тогда на базе постели не заправлены и посуда не мытая.
   Дядя Фима сидел молча, наблюдал. До крысы он не дотронулся. Сидел на краешке стола и теребил принесенную с собой стопку бумажных распечаток.
   - А где Йос? - неожиданно спросил он.
   - В инспекторском отсеке, - отозвался Живых. - Бумажки разбирает - документацию Соцразвития. А что?
   - Нет, ничего, - рассеянно ответил охранник. Умолк и задумался о чем-то своем. Наконец, дождавшись, когда остальные замолчали и выжидательно посмотрели на него, дядя Фима тихо заговорил:
   - Еще до полета я связался с человеком, за которым был один должок. Он мне подсказал, где можно нарыть инфу про нашего Рашида, - охранник обвел остальных взглядом. - Поэтому вчера я изменил своим принципам и посидел в сети.
   Астронавты вразнобой кивнули. Живых опустил крысу обратно в клетку и накрыл полотенцем.
   - Так вот, - дядя Фима потянулся к стопке и начал пересматривать бумажки, выискивая что-то. - Наш Рашид Саад действительно родом из Ливана. И его семье действительно принадлежат лучшие в Ливане горные плантации... э-э-э... вам не надо знать, чего. Наследственный наркобарон. Скажем так, в Интерполе ДНК нашего Рашида каждая сыскная собака без микроскопа знает, - Он замолк, вытянул одну из страниц и поднял к ним голову. - Но это еще не все.
   Охранник протянул товарищам распечатку. Бой-Баба перегнулась через головы остальных, чтобы получше рассмотреть. Это была ксерокопия статьи, когда-то выкромсанной тупыми ножницами из бумажной газеты или журнала. А меж тем бумажной прессы не издавали уже почти тридцать лет. Заголовок статьи был наполовину срезан, однако слова угадывались - 'Блестящий результат'. Рядом с ним была фотография, но дядя Фима закрывал изображение широкой ладонью.
   - Читать будете? - спросил он.
   - А про что тут? - ответил вопросом на вопрос Живых.
   Вместо ответа охранник отвел ладонь. Фотография была выцветшая, черно-белая. На ней, в углу на кушетке под капельницей лежал человек, укрытый по шею простыней. Из-под простыни тянулись проводочки и трубочки, соединяя человека с аппаратами возле кровати. Больничная занавеска, разгораживающая кровати пациентов, была отдернута, и за ней виднелись другие койки с такими же больными, укрытыми по шею простынями.
   Рядом с утыканным проводками человеком, спиной к камере, в белом врачебном халате и шапочке стоял Рашид.
   Бой-Баба раскрыла рот от изумления. Даже тридцать лет беспокойной жизни не изменили его. Шевелюра тогда была попышнее, это правда. И талия поуже. Но спина так же самоуверенно-пряма, и руки как колбаски, загребущие.
   Живых за ее спиной присвистнул:
   - Это ж он тут совсем молодой... на стажировке, наверное, - он потянул листок на себя. - Можно?
   Охранник кивнул. Живых быстро пробежал глазами строчки и приподнял бровь.
   - Ну что там? - спросила Бой-Баба.
   - А вот слушайте, - объявил бывший штурман и принялся читать:
   - 'Эти последние исследования Общества Социального Развития могут означать прорыв в нашем представлении о медицине. Впервые человек не зависит от капризов природы или генетики. Одна таблетка из рук врачей-революционеров - вот и все, что оказалось нужно подопытным добровольцам, чтобы обеспечить им долгую, активную жизнь.
   Тадефи хмыкнула:
   - Интересно, где теперь эти добровольцы!
   Живых опустил листок.
   - А мне интересно, в каких отношениях теперь врач-революционер Рашид со своими бывшими работодателями.
   Дядя Фима оглядел всех.
   - Интересно, да? Так вот я думаю, что отношения врача Рашида с его работодателями из Общества Соцразвития остались самые задушевные.
   Потом все молчали. Переваривали новость.
   - Дядь Фим, так вы хотите сказать, что они сами через Рашида присылали сюда наркотики? - спросила Бой-Баба. - И продавали своим же поселенцам, зарабатывая, таким образом, на новые исследования? А что, с них станется.
   Она нахмурилась. Что-то не сходилось.
   Живых помотал головой:
   - А ты соображаешь, какие деньги делаются на простых аптечных лекарствах? Куда там наркотикам! Наркотики - это Микки Маус по сравнению с обыкновенным аспирином. Не-ет, - Бой-Баба пыталась возразить, но Живых остановил ее движением руки. - У Общества Соцразвития своих денег девать некуда. Они бы не стали мелочиться и приторговывать наркотиками, когда вот такие 'лекарства от всего' без рецепта в любой аптеке в тысячи раз больше денег приносят.
   Тадефи потянулась за стаканом, налила себе воды, посмотрела на нее и поставила обратно, не выпив.
   - Тогда совсем непонятно, зачем было везти сюда таблетки контрабандой, - заметила она. - И тем более непонятно, как этот Рашид вообще попал на корабль.
   Дядя Фима взял листок из рук Живых и положил его обратно в стопку.
   - А вот об этом хорошо бы расспросить членов экипажа. Мне кажется, что наша пестрая компания подобралась на 'Голландце' совсем не случайно.
   Они уже собрались расходиться, когда Бой-Баба вспомнила:
   - Тадефи - пластырь.
   Девушка кивнула и поднялась с места. Живых, приподняв полотенце, взял крысу на руки. Тадефи, с ватным шариком в руках, осторожно отклеила пластырь с розового обритого участка кожи.
   И отстранилась.
   Ранка на спине крысы была маленькая, но за эти три дня она набухла и увеличилась. И не заживала. Капельки сукровицы сочились из нее и тут же застывали по краям россыпью снежно-белых кристаллов.
   Тадефи не сводила глаз с крысы.
   - Живых, - наконец выговорила она, - убери ее в клетку. И запри.
   Когда щелкнул замок на крысоловке, все замолкли. Никто не двигался.
   Затем Тадефи опустилась на откидное сиденье возле лабораторного стола и медленно стала разматывать бинт на своей руке.
  
  

* * *

  
   Уже по всему кораблю прогудел сигнал отбоя, а Тадефи с остальными все еще сидели в медотсеке. Девушка плакала, уткнувшись Бой-Бабе в переплетенную ремнями грудь. Та обхватила ее за плечи и укачивала Тадефи, как маленькую. Да та и казалась совсем маленькой в мускулистом объятии Бой-Бабы.
   Дядя Фима и Живых сидели рядом и молчали. Охранник изредка вскидывал брови в такт своим мыслям. Рубил стол широкой ладонью, качал головой. Посматривал на хлюпающую носом Тадефи и ничего не говорил.
   Живых опустил голову на скрещенные руки и так сидел, уткнувшись носом в стол. Смотрел на Бой-Бабу с марокканкой и молчал. Лицо его под копной черных кудрей было бледно.
   - Уходите, - в который раз махнула на них рукой Тадефи. - Вы же заразитесь.
   Она попыталась оттолкнуть Бой-Бабу, но та не отодвинулась.
   - Да заразились уже, - буркнул в ответ Живых. - Чего теперь-то...
   Спать в ту ночь ни у кого не получилось. Бой-Баба вскипятила чайник и сделала всем кофе. Четверо сидели вокруг лабораторного стола с покрытой полотенцем крысиной клеткой. В конце концов Тадефи задремала, положив голову на локоть Живых. Дядя Фима беспокойно раскачивался на откидном сиденье, оглядывая медотсек.
   - Что вы ищете? - тихо спросила Бой-Баба.
   Тот усмехнулся:
   - Если бы я знал! Я был уверен, что Рашид везет наркотики. Но теперь я понимаю, что он вез что-то другое... гораздо хуже. И опасней,- он бросил взгляд на спящую Тадефи.- Но зачем?
   Бой-Баба поняла. Повернулась к нему.
   - Вы сказали, что Рашид не терял связи со своими бывшими работодателями. С Обществом Социального Развития. То есть получается, что таблетки исходили от них?
   Охранник вскинул брови: кто знает?
   - Но зачем Обществу заражать своих же поселенцев смертельной болезнью? - возмутилась Бой-Баба. - Если бы конкурентов - я еще могу это понять. Но своих?
   Дядя Фима вздохнул:
   - Ну вот смотри, - он провел ладонью по столу. - Что такое эти поселенцы? Только правду говори.
   Она сказала правду:
   - Безработные, бывшие в заключении, наркоманы. И те, кто вообще не способен работать. Такие люди всю жизнь сидят на грошовой социалке: вроде не дураки и не больные, а картонную коробочку вам три часа будут клеить. Понятно, что никто таких ни на какую работу не берет. В тюрьме я их много видела: они потому и попадаются, что даже украсть толком не умеют.
   Дядя Фима внимательно смотрел на нее:
   - И тебе их жаль?
   - Мне? - возмутилась Бой-Баба. - Конечно, мне их жаль! Они такие родились... лентяи не лентяи, а неприспособленные. Несчастливые, - она усмехнулась, вспоминая.
   Дядя Фима тяжело вздохнул, глядя перед собой. Руки его опять сжались в кулаки.
   - Ну, а начальству нашего Рашида их не жаль...
   Бой-Баба долго смотрела на него. И тут в памяти всплыло - программа новостей на видике в ночь связи с Землей, жилистый профессор в расстегнутом стерильнике. Он сказал, что не доживет до испытаний на людях, потому что... потому что их запретили.
   Бой-Баба облизнула пересохшие губы.
   - Дядь Фим,- хрипло выговорила она, - а вы слышали про их программу неограниченного продления жизни?
   Охранник развернулся, уставившись на шкафы с медикаментами. Глаза его полыхали. Медленно сжался багровый кулак.
   Дядя Фима прошагал через отсек и дернул за ручку крайнего шкафа. Дверца не поддалась, и он рванул изо всех сил. Дверца согнулась и повисла, выломанная, у него в руках. Охранник отшвырнул ее и принялся выкидывать из шкафа коробки медикаментов.
   Живых поднял голову с рук и внимательно наблюдал за тем, что делал охранник. Осторожно вытащил свой локоть из-под щеки Тадефи. Та уронила голову на стол и засопела, изредка судорожно вздыхая, как нарыдавшийся ребенок.
   Живых поднялся, пересек отсек и принялся за соседний шкаф. Рвать дверцы с петель у него получалось лучше.
   - Что вы ищете? - глухо спросила Бой-Баба.
   Охранник развернулся к ней, и она замолкла под его взглядом. Он стоял по колено в коробках и пакетиках, и ей было видно, что в шкафу уже ничего не осталось.
   - Я ищу, - сказал он, - доказательства. Чтобы этих так называемых профессоров с их экспериментами еще при жизни отправить в ад.
   Бой-Баба потрясла головой, недоумевая. Дядя Фима остановился и подошел к ней.
   - Как ты не понимаешь,- сказал он сквозь зубы. - Ты хоть соображаешь, какие это деньги - продление жизни? Неограниченное?
   Он потер руки и огляделся. Глаза его сверкали. Он снова повернулся к Бой-Бабе:
   - Ты сама сказала, что инспекция по охране здоровья и безопасности им запретила проводить опыты на добровольцах. И что же они сделали, как по-твоему?
   Бой-Баба помотала головой. Дядя Фима посмотрел на нее и усмехнулся:
   - Они нашли своего старого лаборанта - Рашида. Я не удивлюсь, если именно он тогда стоял за переработкой интенсификаторов в наркотик. Возможно, именно с этой целью тогда и нанялся по молодости в компанию. Не знаю - может, денег ему предложили, а может, и припугнули. А потом, - он победительно посмотрел на Бой-Бабу, - предложили освоить новый рынок сбыта. - Он сделал паузу. - В космосе.
   - Зачем? - тупо спросила Бой-Баба.
   Охранник кивнул. Знаком подозвал Живых, который в стороне прислушивался к разговору. Тот подошел, вытирая руки об футболку.
   - Зачем? - хмыкнул охранник. - А как ты себе это представляешь: ах господа поселенцы, не угодно ли попринимать наши новые таблеточки? Только они в стадии разработки, побочные эффекты не исследованы! И ждать потом, что рано или поздно кто-то из поселенцев стукнет в инспекцию по охране здоровья о несанкционированных опытах на людях?!
   Живых нахмурился. Кивнул:
   - А если замаскировать это дело под нелегальщину, под наркотики - они же все на базе принимают всякий самопал. А тут является постоянный поставщик, серьезный дядя, товар у него качественный... зацепистый...
   Бой-Баба села.
   - Вот сволочи!
   Она вытерла рукой лоб и огляделась. В лаборатории словно бомба разорвалась. Выломанные дверцы шкафов с медикаментами валялись, полупогребенные под вскрытыми коробками, пригоршнями разорванных блистеров с секс-депрессантами, порошков аспирина, бутылочек с каплями от насморка...
   Бой-Баба сощурилась, разглядывая бардак. Что-то ее беспокоило. Чего-то не хватало.
   Она взяла охранника за руку.
   - Дядь Фим, - мысль в голове формировалась, еще недодуманная, - когда вы тогда дали Тадефи пенал с нанотестером - помните, для Кока?..
   Тот кивнул. Бой-Баба напрягла мозги.
   - Что вы ей тогда сказали?
   Охранник наморщил лоб. Посмотрел на Бой-Бабу. Глаза его просветлели.
   - Я ей сказал, что это последний. Потому что больше их в шкафу не было. И сейчас нет.
   - А на сколько хватает действия нанотестера?
   Дядя Фима кивнул:
   - На месяц. То есть...
   - Значит, - взмахом руки остановила его Бой-Баба, - если наш рейс был рассчитан на полтора года, то и нанотестеров в медблоке должно быть достаточно на весь срок, причем с запасом. - Она посмотрела ему в глаза. Покачала головой. - Он не мог быть последний, дядь Фим. Их должно быть много.
   Охранник поднялся:
   - Давай искать.
   Легко сказать! Бой-Баба беспомощно оглядела медотсек. Они все уже обыскали.
   Позади нее раздался хриплый от слез голосок:
   - Я, кажется, знаю, где... то, что вы ищете.
   Все повернулись к Тадефи, и под их взглядами девушка снова разревелась. Потом вытерла слезы ладонью и судорожно вздохнула.
   - Я не... знала, клянусь вам! Я понятия не имела, что они затевают, - сказала она Бой-Бабе. - А когда все началось... - Тадефи смотрела перед собой, и с ресниц ее капали слезы, - я... я испугалась. Что и меня... как Рашида.
   Живых протянул руку и взял Тадефи за мокрую ладошку. Та попыталась выдернуть кисть, но Живых держал крепко. Тадефи подняла глаза на Бой-Бабу и хлюпнула носом.
   - Прости меня... пожалуйста.
   Бой-Баба погладила ее по голове:
   - Да за что тебя прощать-то. Надо думать, как тебя вылечить теперь.
   Тадефи мотнула головой:
   - Это... не лечится. Нет пока способа.
   Живых вздохнул и прислонился к последнему выпотрошенному шкафу.
   - Излечимую болезнь чумой не назовут, - пробормотал он.
   Тадефи услышала и повернула голову. Посмотрела на Живых. Бой-Бабе от ее жалкого взгляда захотелось самой зареветь.
   - Это не чума, - тихо сказала Тадефи.
   - Что? - охранник развернулся, в два шага оказался возле нее, схватил Тадефи за плечи. - Что ты сказала?
   Тадефи съежилась под его взглядом.
   - Это не чума, - она закрыла голову руками и затихла.
  

Глава 14

  
   Замурованный в медблоке базы лаборант снова начал считать часы и дни. И он, и Мойра знали, что запасов воздушной смеси им вдвоем хватит дней на десять. Лаборант почти перестал есть - а Мойра просто отворачивала голову от дурно пахнущих консервных банок. Профессор нашел в подсобке какие-то старые канистры с давно побуревшей водой, и они пили ее, не думая о вкусе и опасности. Какая уж теперь опасность...
   Лаборант пытался послать сигнал бедствия через эметтер, но аварийная экранирующая оболочка медблока, включенная по приказу Контролера, не пропускала сигнал. Да и толку? Ну, обратит на его сигнал внимание какой-нибудь любитель на Сумитре или даже на Земле. Пока он поднимет тревогу (при условии, что он поверит лаборанту - ведь в неправдоподобные скандалы и разборки поселенцев уже никто не хотел ввязываться), пока свяжется со спасателями, пока найдется корабль... Все это займет не десять дней, а десять недель или даже месяцев.
   Профессор обнаружил в подсобке лаборатории старый самозарядный приемник и, крутя ручку подзарядки, попробовал настроить его на Троянца. Так он хотя бы мог принимать сообщения с Сумитры. Экран осветился, - и в его блеклом сиянии муж и жена впервые с момента ухода Контролера и его людей увидели лица друг друга.
   Так теперь и текли их дни: под серебристое свечение приемника, ненатурально-здоровый смех комедийных фонограмм, чужие прогнозы хорошей погоды, варьете-шоу с наряженными в сверкающие костюмы ведущими и раскачивающейся в ритм старомодных ритмов простодушной публикой.
   - На Земле ты терпеть не мог комедии, - прошептала однажды Мойра над кружкой холодной, вонючей воды. Она сидела в постели, и румянец заливал ее щеки. Она даже будто прибавила в весе за эти два дня.
   Профессор хмыкнул и, не переставая крутить ручку подзарядки, переключил канал. Тут были новости. Бегущая строка внизу сообщала на пяти языках о менее важных событиях, чем те, о которых в то же время рассказывали журналисты с экрана.
   Знакомые очертания небоскребов на экране привлекли его внимание. Лаборан взмахнул рукой - тише! - прибавил звук, придвинулся к экрану. Шло сообщение из штаб-квартиры Общества Социального Развития.
   Стоя перед входом в блистающее стеклом и алюминием здание штаб-квартиры, немного в стороне от группы остальных репортеров с камерами, юная журналистка с ярким шарфом поверх пальто радостно рапортовала в микрофон:
   - ...из неофициальных источников. Руководство Общества Социального Развития отказывается комментировать эту информацию. Но ряд ведущих специалистов компании уже дали представителям прессы понять, что крупнейший прорыв в науке после разработки инсулина и пенициллина уже произошел. Работа лабораторий Общества, направленная на изучение механизмов неограниченного продления жизни, завершена. Общество предоставило в инспекцию по охране здоровья и безопасности граждан всю документацию, касающуюся успешных опытов на добровольцах. Мы можем, - она тряхнула рассыпавшимися по воротнику пальто недлинными соломенными волосами и улыбнулась щедрой улыбкой юности, знающей, что жизнь вечна, - рассчитывать на поступление в продажу первой партии медикамента в течение двух ближайших месяцев.
   Лаборант, онемевший, механически крутил ручку подзарядки и смотрел на жену. Она щурилась на экран, не выказывая волнения.
   Бросив ручку, Профессор привстал, на ослабевших, подгибающихся ногах перешел к Мойре и сел на стул возле ее кушетки, спиной к телевизору. Нагнулся к ней, крепко схватил за плечи.
   - Контролер, - прошептал он. - Теперь понятно, что он тут делал. Ну да, - лаборант закивал сам себе, выпустил плечи жены, поднялся и начал расхаживать по отсеку. Она внимательно наблюдала за ним, натянув одеяло до подбородка.
   Он обернулся к ней.
   - Его назначило Соцразвитие следить за ходом эксперимента. И вот теперь, - Профессор вытер ладонью внезапно вспотевший лоб, - они его прижали, потребовали результатов, и он им доложил, что испытания прошли успешно!
   Мойра покачала головой.
   - Они не могли этого сделать, - прохрипела она. - Ведь он солгал. Неужели... они не понимают?
   Лаборант усмехнулся:
   - Не хотят понять. Продление жизни - это большие деньги. Очень большие, деточка... - Он охнул и уставился на экран, где пониже картинки уже бежала строка 'Экстренное сообщение', и сокращенная версия слов девушки-журналиста повторялась на пяти языках.
   Профессор запустил пальцы в волосы и, раскачиваясь, начал думать.
   - Я не удивлюсь, если Контролер собирается линять отсюда, - наконец повернулся он к жене. - Захватит Троянца и отчалит со своими пацанами. Какое ему дело до нас, до Земли!
   Мойра удивленно посмотрела на него.
   - Но тогда... их нужно - предупредить? - В тускнеющем свете экрана - батареи уже садились - она оглядела помещение лаборатории: задраенные иллюминаторы, выдранные провода и панели управления, засохшую грязь на полу. Сделала неловкое движение и попыталась приподняться.
   - Что стоишь, - просипела она, барахтаясь, полусидя в постели, - помоги... мне! Их надо... предупредить! Надо сооб... щить!
   Профессор словно прилип к месту. Наконец он бросился к ней, крепко обхватил за плечи и начал уговаривать вернуться в постель. Женщина мотала головой, сопротивляясь.
   - Бе... жим! -схватившись за грудь, Мойра зашлась кашлем, согнувшись пополам. Пыталась еще что-то сказать, но слова вылетали склеившиеся, непонятные. Он держал ее из последних сил. - Пусти ме... ня!
   Она обмякла у него в руках. Голова запрокинулась. Лаборант осторожно положил жену на кушетку и накрыл одеялом. Потом решительно пересек лабораторию, взял под мышку еще работающий экранчик и вынес его обратно в подсобку.
   Там он закрыл дверь, чтобы не волновать Мойру, и несколько раз с размаху саданул экранчиком о стальной край трансформатора.
  
   * * *
  
   - Я у него на практике была, - сказала Тадефи. Они сидели вокруг лабораторного стола - спать никому не хотелось. Клетку с начавшей беспокоиться крысой снова прикрыли полотенцем. - У Рашида большая клиника в Ливане, в центре Баальбека, он там заведовал лабораторией. В виноградном саду... Баальбек - красивый город, самый древний на Земле... С семьей познакомилась. Жена, дочки... очень милые.
   - Значит, они его шантажировали, - задумчиво сказал Живых. - Голову даю на отсечение, что наш Рашид и есть тот юный химик, что когда-то спиратил у них формулу и переделал ее в наркотик. Когда у них работал, - показал он на лежащую на столе фотографию.
   Дядя Фима ухмыльнулся:
   - Представляю, каково было нашему Рашиду променять лабораторию в виноградном саду на медблок нашего 'Голландца'! Видно, крепко они его припекли. Поделом вору и мука, - он оглянулся на вход в блок консервации. И поднял свой невыразительный взгляд на Тадефи. - Так значит, пометки в его записной книжке были по-ливански? Сама-то ты там жила, оказывается? Небось немножко понимаешь?
   Та покраснела. Опустила голову:
   - Понимаю.
   - Такого языка ведь нет, - тихо сказал Живых. - Ливанского.
   Она кивнула, пряча от него глаза.
   - Опа, - сказала Бой-Баба. - А какой есть?
   - Арабский, - еле слышно сказала Тадефи. - Письменный язык - это классический арабский. Его все понимают: ливанцы, марокканцы, все. Кто с образованием, конечно.
   - И ты понимаешь? - в голосе Бой-Бабы было уважение.
   Тадефи опустила голову еще ниже:
   - Да.
   Дядя Фима поднялся. Просунул руку в задний карман и вытянул оттуда темно-синюю книжицу с золоченым арабским завитком на задней обложке.
   - Вот и славненько, - произнес он. - Значит, не надо мне в сеть выходить и знатоков искать. Ведь черт его знает, что он тут понаписал... может, и не надо посторонним этого знать вовсе.
   Вскинув глаза на Тадефи, он резким движением толкнул книжечку через стол к девушке и приказал:
   - Читай!
  
   * * *
  
   Тадефи водила пальцем по строчкам, справа налево, и шевелила губами.
   - Слова-то знакомые, - объяснила она, - а вот произносятся они по-другому. Ведь в арабской письменности нет гласных букв, поэтому все народы произносят те же самые слова по-разному. На ливанском наречии 'солнце' - это 'шамс', а мы в Марокко говорим 'шимс'. А в других арабских странах говорят 'шомс' или 'шумс'.
   - Но общий-то смысл понять можно? - не выдержал Живых.
   Девушка еле заметно улыбнулась ему и кивнула.
   Затем Тадефи принялась переводить вслух, переворачивая тонкие страницы с золотым обрезом. Каракули были отрывочными - краткие записи для памяти. Многие из них были перечеркнуты в знак того, что запланированное дело выполнено или отменено. Да и дел своих Рашид не описывал: время и место встречи, название кофейни или ресторана, изредка географические координаты - больше он ничего не упоминал. Иногда краткая характеристика того или иного человека, чаще всего порочащая: подготовка к шантажу.
   - Дат здесь нет, - сказала Тадефи, оглядывая страницы.
   - Конечно, нет,- подтвердил дядя Фима. - И имен, если заметили, тоже. Он не дурак, твой Рашид. Потому и дожил до таких лет. В наркобизнесе это редкость, они к тридцати годам либо завязывают, либо садятся на пожизненное, либо начинают пробовать товар на себе - а это, братцы, самый худший конец для наркодилера.
   - А координаты при чем? - спросил Живых.
   Дядя Фима взял книжечку у Тадефи из рук и отставил ее подальше от глаз, прищурившись:
   - То же самое. Если проверить, я уверен, что это координаты пустынных пляжей на средиземноморском побережье. Испания, насколько я помню земную географию, - он отдал книжицу Тадефи и благодарно кивнул. - Координаты мест, куда он присылал - или ему присылали - моторные лодки с товаром.
   Тадефи рассеянно кивнула. Она внимательно проглядывала последние страницы.
   - Вот тут что-то интересное,- сказала она. - Видно, совсем недавняя запись. После нее больше ничего нет. Я вам переведу.
   Запинаясь, она принялась читать вслух:
   - 'С первого идиота взять нечего. Космонавты бедны, как крысы. Прощупать второго. Этому есть, что терять. Надо будет с ним поговорить. Припугнуть, что я свой человек у его начальства. Сказать, что оно поверит мне, а не ему...'
   Тадефи наморщила лоб, вчитываясь:
   - 'Проклятье! Опять этот диабетик. Нужно быть осторожным. На корабле не так много мест, где можно поговорить спокойно'. Все, - она пролистала книжечку и положила ее на стол. - Дальше ничего нет.
   Дядя Фима сидел с открытым ртом, соображая.
   - Ну вот, - кивнул он своим мыслям. Обвел остальных взглядом. - Теперь ясно, кого он шантажировал. Того, с кем у него общее начальство.
   - То есть? - хрипло сказала Бой-Баба.
   - Инспектора? - Живых поднял глаза на дядю Фиму. Тот кивнул:
   - Наши черепки наконец-то собираются в картинку. Рашид решил его шантажировать, Электрия нашего. Вероятно, поэтому его и убили - и, вероятно, именно Электрий.
   - И, - дошло до Бой-Бабы, - вполне возможно, что наш злополучный 'диабетик' - Кок - стал, несмотря на все предосторожности, свидетелем их разговора. Именно это он и хотел рассказать капитану перед смертью. Тогда наш мальчик Электроник и его ухайдакал.
   - А потом ухайдакали его самого... - задумчиво произнес Живых.
   Охранник задумчиво погладил книжечку.
   - Не очень мне все это нравится, братцы... Получается, что на корабле есть еще какой-то второй... он космонавт и 'беден, как крыса'.
   - Ну, это про любого из нас можно сказать! - рассмеялся Живых, но тут же осекся и накрыл своей рукой ладонь печальной Тадефи. Она не отстранилась.
   - И получается, братцы, - дядя Фима медленно обвел их взглядом, - что этот самый второй Электрия-то нашего и ухайдакал.
  
  

* * *

  
   Сначала они нашли нанотестеры. Тадефи повела их к пустым, отключенным капсулам консервации. По ее знаку Живых отсоединил силовой блок от капсулы, в которой спал и погиб Рашид. Когда отодвинули силовой блок, под капсулой обнаружился картонный ящик, заклеенный по швам клейкой серебристой лентой. В нем были уложены рядами коробочки. Живых сорвал с одной картонную обертку. Внутри оказался новенький, крепко закрытый оранжевый пенал нанотестера.
   - А ну-ка, - дядя Фима взял у него из рук пенал, с усилием открыл. Поднес Бой-Бабе. - Оно?
   На вид было оно самое - инъектор и ампула нанотестера, закрепленные в гнездах пенала. Под ними лежала сложенная инструкция - десять страниц убористым шрифтом на тончайшей бумаге.
   Машинально Бой-Баба развернула инструкцию на десяти основных языках планеты. Нашла русский, пробежала. Да, инструкция к нанотестеру. Все правильно.
   Перевернула листочек, посмотрела остальные языки. Вот и по-голландски есть, - узнала она отдельные знакомые слова. Хотя с чего бы - ведь голландский уж никак не мировой язык...
   Она протянула листочек дяде Фиме.
   - Вы ведь по-голландски понимаете? Я слышала, как вы с командой...
   Тот кивнул, отставил листочек подальше от глаз и, шевеля губами, стал разбирать мелкий шрифт. Брови его поднимались все выше.
   - Ну что там? - не выдержала Бой-Баба.
   Охранник опустил листочек. Поднял на нее ошалевшие глаза.
   - Бинго! - сказал он. Взял пенал у нее из рук и, напружинившись, сломал надвое.
  
   Под листочками инструкций в двойном дне всех пеналов лежали пакетики с желтоватым, как пудра, порошком.
   - Поэтому и таблетки разваливались, - сказал Живых, - что их на месте прессовали. Мешали со всякой дрянью и прессовали. Интересно, какая нужна доза?
   Дядя Фима помахал бумажкой с инструкцией.
   - Тут все написано. Какая доза, с чем мешать, как принимать. Сообразили, сволочи, что ни одна собака-таможенник по-голландски ни в зуб ногой.
   Он повернулся к Тадефи. Долго молчал, прежде чем заговорить.
   - Значит, они проводили эксперименты. А ты-то к нам как попала?
   Марокканка отсела подальше от остальных и положила перед собой руки, словно защищаясь.
   - Я не знала, какие именно эксперименты. Мне Рашид... господин Саад предложил ехать на стажировку. Сказал, надо наблюдать течение процесса у подопытных добровольцев, - Она протянула к товарищам руки. - А еще говорил, что нужно следить за развитием нежелательных побочных эффектов. Я спросила, каких. Он сказал - утомление, сухость кожи, кожные выделения. Ведь это все так и есть! Только он не сказал, что это чума... - Она закрыла лицо руками и замолчала.
   - Вот поэтому чума и поражала базы, принадлежащие Соцразвитию, - глухо ответил охранник. - Потому что она - просто побочный эффект эксперимента. И этот эксперимент обещал такой прорыв в науке, такую прибыль, что по сравнению с ним несколько сотен жизней подопытных неудачников - ничто! - Он помедлил. - Особенно если рвать на себе волосы и кричать, что болезнь заразна и неизлечима. После такого призыва ни один проверяющий из инспекции по охране здоровья и безопасности и близко к планете не сунется.
   - Тогда Тадефи права, - сказала Бой-Баба. - Это действительно не чума.
   Дядя Фима обвел остальных глазами.
   - Это означает еще одну вещь, братцы - тихо сказал он. - Это означает, что она не заразна.
  
  

* * *

  
   Яркий свет лезет в лицо, слепит, выволакивает из сна наружу. Тяжелая рука трясет ее за плечо, выпихивает из кровати. Возмущенный голос охранника: 'Йос, ты с ума сошел?!' Уже сидя, уже наполовину выдернутая из кровати, Бой-Баба разлепила глаз и, прижимая рукой одеяло к колотящемуся сердцу, подняла голову.
   В отсеке горел полный свет, а не аварийное освещение. Посреди комнатушки стоял штурман Йос и оглядывался по сторонам. За ним в дверях дядя Фима - босиком, в тренировочных штанах - чесал седую голову и умолял штурмана остановиться. В полутьме коридора белели лица Живых и Тадефи.
   Йос обернулся к охраннику, потрясая зажатой в руке бумажкой:
   - Помолчи! В кои-то веки я знаю больше тебя с этим мечтателем Майером! - Штурман повернул к Бой-Бабе бледное, начинающее обрастать щетиной лицо. - Вы, милая, можете пустить пыль в глаза этим двум старым идиотам. Но не мне! Поднимайтесь! - от возбуждения Йос даже на 'вы' перешел.
   - Йос, я тебя уверяю... - начал охранник, - но Бой-Баба уже спустила ноги с койки.
   - Дайте хоть одеться, - буркнула она. - А потом разбирайтесь.
   Хватка у Йоса была знакомая - в тюрьме охранники именно так тебя цапают, чтоб заключенный глубже прочувствовал свою вину. Ну-ну. Выходить он не собирался. Тоже знакомо. Бой-Баба подхватила со стула треники и надела их под одеялом. Влезла в футболку. Пятерней растрепала волосы. Подняла на Йоса усталый взгляд.
   - Ну, что там у вас?
   Он испытующе посмотрел на нее. Усмехнулся:
   - Это мне вас надо спросить, астронавт Бой-Баба, что там у вас. А также с какой целью вы совершили диверсию и погубили своих товарищей? - Штурман выпрямился и смотрел на нее в упор, как будто знал, что услышит в ответ.
   Бой-Баба уставилась на него.
   - Я погубила товарищей? - Потом до нее дошло. - Это Рашида, что ли?
   Дядя ФимаРома в дверях опомнился. Подался вперед:
   - Йос, ты что-то не то говоришь. Зачем ей устраивать диверсию? Что она с этого имеет?
   Штурман обернулся на него. Глубоко посаженные глаза налиты кровью, как у быка на корриде. Он сейчас не соображает ничего, дошло до Бой-Бабы. Если доказывать свою невиновность - то потом, когда штурман поостынет.
   - Я не знаю, что она с этого имеет, - Йос хлестнул бумажкой по краю стола. - Это можно и потом выяснить. Сперва нужно проверить, что астронавт Бой-Баба делала во время недавних несчастных случаев.
   - Ну и проверяйте, - забормотала Бой-Баба, накрыв голову подушкой. -Для этого совершенно незачем было вытаскивать меня из постели.
   Но охранник уже подошел к Йосу и взял у него из рук листок. Вчитался. Нахмурился. Бросил на Бой-Бабу взгляд из-под лохматых седых бровей.
   Та медленно сняла подушку с головы. Положила на кровать.
   - Что там, дядь Фим?
   Он покачал головой. С листком в руках повернулся в коридор, где стояли Тадефи с Живых:
   - У нас тут очень серьезное обвинение.
   Потом повернулся к Йосу:
   - Можно?
   Тот зло усмехнулся и кивнул, а сам уселся на стол, скрестив руки на груди. Дядя Фима подошел к Бой-Бабе и держал листок перед ее глазом, пока она читала. И чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови, и тем шире раздвигался рот в улыбке. Дочитав до конца, астронавтка повалилась боком на койку и засмеялась, уставившись на Йоса:
   - И вы в это верите? Серьезно?
   Листочек был исписан мелким бухгалтерским почерком Электрия Суточкина. Надпись наверху гласила: 'Свидетельство'.
   Далее Электрий утверждал, что 'неоднократно являлся мишенью угроз и унижений со стороны работника техперсонала Бой-Бабы'. Более того: он явился свидетелем разговора между Бой-Бабой и 'медицинским работником господином Саадом', в котором вышеназванный господин Саад якобы шантажировал Бой-Бабу и требовал уплаты 'некоторой значительной суммы наличными' за его молчание о ее делишках. За что, как утверждал Электрий, Рашид и поплатился. Теперь Электрий опасался за свою жизнь и умолял членов командного состава в случае его исчезновения 'или трагической гибели' принять меры к 'обезвреживанию укрывшейся на борту вашего корабля рецидивистки'.
   Бой-Баба перевернула листочек. На другой стороне ничего не было, кроме адреса и эмблемы Общества Социального Развития: из набросанных карандашом клубов пыли в небо рвалась тонкая ракета. Письмо было написано на обороте их фирменного бланка.
   Усмехнувшись, Бой-Баба вернула листочек Йосу.
   - Больной человек, - хрипло заключила она, держась обеими руками за края койки.
   Йос вернул ей усмешку:
   - Кроме этого, вам сказать нечего?
   Она покачала головой. Как знакомо, все слова у них знакомые! И опять она кого-то убила.
   Охранник откашлялся:
   - Но доказательства, Йос? Для такого серьезного обвинения нужны серьезные доказательства. И я уверен, что их просто нет. Этот Электрий был человек больной, неуравновешенный...
   Йос развернулся к охраннику:
   - Может, ты мне тогда объяснишь, как этот неуравновешенный больной человек сумел выпасть в открытый космос через стыковочный шлюз?
   - Может, у него там было свидание назначено,- вякнул снаружи Живых, и штурман тут же обернулся к нему.
   - И я так же думаю! У него там было назначено свидание - с убийцей! Только она не пришла, а выкинула его в космос!
   Йос опустился на привинченный к полу стул и закрыл лицо руками. Бока его взмокшей майки вздымались и опадали. Бумажку он сжимал в руке.
   Несколько секунд спустя он вновь поднял глаза на охранника.
   - Вот ты мне и поможешь. У тебя в камере видеонаблюдения есть записи всех отсеков и всех передвижений. Я предлагаю просмотреть все записи и отследить все действия астронавта - пока еще астронавта, - метнул он на нее злой взгляд, - Бой-Бабы. По результатам увиденного определим, как дальше действовать.
   Бой-Баба сидела на койке и все еще не могла поверить в происходящее. Медленно до нее стало доходить, о чем идет речь.
   Она посмотрела на товарищей. В груди стало жестко и холодно.
   Она была одна, а все они - на другой стороне.
   - Ребята, - хрипло сказала Бой-Баба, - я никого не убивала.
   Дядя Фима подошел к штурману и еще раз взял у него из рук бумажку. Повертел в руках, посмотрел на свет. Поморщился от яркого света.
   - Йос, - сказал он, - а где ты записку-то нашел?
   Штурман, как журавль, поднялся на ноги.
   - Идем, покажу, - и, обернувшись к Бой-Бабе, добавил: - Все идемте.
  
  

* * *

  
   Остатки экипажа 'Голландца' столпились в узком коридоре. Йос вел их вперед уверенно, помахивая бумажкой. Стальная дверь, ведущая в отсек инспектора, была запечатана белым квадратиком с круглой корабельной печатью. Сорвав листок, штурман дернул дверь в сторону. Шагнул в отсек первым, зажег свет - тоже верхний, яркий - и встал в стороне, поджидая остальных. За ним вошел дядя Фима, все еще босиком и в растянутых тренировочных штанах. Оглядел отсек.
   - И где ты нашел записку? - спросил он негромко.
   Йос поманил его рукой. Открыл ящик стола и достал из него стопку документов с грифом Общества Социального Развития. Перелистав бумажки, ткнул тонким длинным пальцем в середину стопки.
   - Вот тут она была. И написана на обороте бланка, чтобы если убийца и искал, то не смог заметить. Посмотри сам, если мне не веришь.
   Дядя Фима подошел, полистал. Повертел листочек в руках. Посмотрел на Бой-Бабу. Покачал головой.
   - О чем мы с тобой говорили? - заметил негромко. Йос вздернулся, но ничего не сказал. Бочком в отсек зашли Живых с Тадефи.
   - Как тут... пусто, - проговорила девушка и присела на край койки. На ней было длинное расшитое платье - настоящее, национальное, не чета тем подделкам 'под Марокко', что продают в туристических ларьках. В нем, даже с обритой головой, она казалась древней царицей кочевого племени. Огромные глаза оглядывали начинавшую покрываться пылью чистоту отсека.
   Дядя Фима почесал седую копну:
   - Йос, а ты уверен, что это не подстава? Что он не написал письмо нарочно?
   Штурман резко повернулся к нему.
   - И сам себя выкинул в шлюз? Рассуждай логически!
   Охранник состроил озадаченную физиономию:
   - Логически - да, не получается.
   Все замолчали. Дядя Фима продолжал оглядывать отсек: открывал дверцы, простукивал ящики.
   - Что же делать? - наконец спросил Живых.
   Тот пожал плечами. Бой-Баба села рядом с Тадефи. Та придвинулась ближе, обняла ее за плечо, шепнув:
   - Не переживай! Мы-то знаем, что это не ты. Если надо, сумеем доказать.
   Бой-Баба усмехнулась. Сжала руку Тадефи: спасибо. Вот так же и тогда перед судом приходили люди - друзья, знакомые, - говорили: 'Мы знаем, мы докажем...' но оказывалось, что и знали они не то, что было нужно, и доказать ничего не могли. И исчезли сразу после вынесения приговора. Навсегда.
   Дядя Фима все возился на полках: раздвигал ряды вешалок с белоснежными сорочками, открывал коробки с начищенными ботинками.
   - То-то он стирать нам ничего не отдавал, - глухо сказала Тадефи. - Один раз наденет, и в мусоросборник.
   Охранник покачал головой. Он сел на пол, расставив толстые пятки, и принялся перебирать коробки. Внутрь каждого ботинка оказались всунуты скатанные носки для поддержания формы.
   - Практично, - одобрил дядя Фима. Он прощупывал и встряхивал каждый ботинок и клал обратно в коробку. Йос нетерпеливо наблюдал за ним, постукивая пальцами по столу.
   - Послушайте, - наконец сказал он, - так мы до утра будем возиться. Уже нашли все, что нам нужно. Поднимайся, пошли спать. Нужно еще эту, - Йос метнул взгляд на Бой-Бабу, - устроить понадежней. Чтоб не произошло новых... несчастных случаев.
   - Одну минуту, - кивнул дядя Фима, продолжая перетряхивать обувь. Закрыл крышку очередной коробки, поставил себе на колени следующую и вынул пару блестящих черных ботинок из настоящей кожи. Они явно стоили серьезных денег.
   Дядя Фима сунул руку в носок ботинка, тут же отдернул и выругался. Йос у стола усмехнулся и почесал стриженый затылок. Охранник метнул на него сердитый взгляд и уже осторожней запустил руку обратно. Вытянул свернутый черный носок из тонкой шерсти. Носок оттопыривался вдоль.
   Медленно и очень осторожно дядя Фима развернул носок. Ничего. Засунул руку внутрь, в манжету. Нашарил что-то пальцами и медленно извлек наружу.
   - Вот теперь мы нашли все, что нужно, - тихо сказал он. Холод в его голосе был такой, что Йос прекратил чесать затылок и посмотрел на него удивленно. Охранник поднял в руке свою находку всем на обозрение.
   В руке у него был короткий обрывок электрического провода. Стандартный провод заземления в желтую и зеленую полоску. Но даже со своего места Бой-Бабе было видно, что провод этот редкой толщины. Даже на космических кораблях провода такого сечения не используются.
   В воцарившейся тишине она протянула руку и взяла провод из рук охранника. Пальцы узнали его сразу.
   - Сто двадцать ампер, - сказала она тихо.
   Напротив нее штурман обалдело смотрел на провод. Рука его медленно смяла бумажку со свидетельством против Бой-Бабы.
  
  

* * *

  
   - Мне очень жаль, - сухо сказал Йос и протянул Бой-Бабе длинную руку.
   Она посмотрела на протянутую костлявую кисть. Ей не так часто теперь подавали руку. Медленно подняла железную клешню и осторожно сжала пальцы штурмана.
   Он тряхнул ее руку - честное, открытое рукопожатие искреннего человека. Указал ей на привинченный к полу стул. Сам опустился на койку. Взъерошил свой 'ежик' руками и задумался.
   Со своего места на полу рядом со шкафом дядя Фима следил за разговором, опираясь широкими ладонями об пол. Он не сводил глаз со штурмана.
   - Что-то я не совсем понимаю, - заговорил Живых. - Этот Электрий, он же был хлюпик последний. Он, наверно, за всю свою жизнь настольной лампочки не поменял. - Живых повернулся к охраннику. - Чтобы заменить участок заземления, это ж нужно соображать! Этому учиться нужно! - Живых нахмурился. - И потом - зачем оно ему?
   - Как, зачем? - дядя Фима подтянул колени к груди, обхватил их руками и сидел, ссутулившись. - Просто Общество Соцразвития не хотело, чтобы наш корабль вернулся с базы. Может, мы заразные. А может, слишком много знаем.
   Йос молчал. Он тер лоб ладонью, как будто что-то вспоминал.
   - Теперь я все понял, - наконец сказал он. - Я плохо знал этого... Электрия. Но он, кажется, выбрал меня из всего экипажа и иногда откровенничал со мной, - Штурман нагнулся и ткнул пальцем в валяющиеся на полу дорогие сорочки. - Он мне рассказывал о своей юности. Бедная многодетная семья, нищий квартал. Электрий рано начал работать. - Йос наморщил лоб, словно припоминая. - Он как-то разоткровенничался и рассказал мне, что после школы подрабатывал на местной автозаправке. Механик посоветовал ему идти учиться на электрика.
   Йос протянул руку, и Бой-Баба положила желто-зеленый обрезок заземления в его широкую ладонь. Штурман посмотрел на него и усмехнулся:
   - Я заметил тогда, что он как-то сразу засуетился, как будто пожалел, что ляпнул лишнее. Но тогда я не придал этому значения, - Йос вздохнул. - А зря...
   - Теперь поня-атно, - протянул Живых. Он прислонился к ободу двери и скрестил руки на груди.
   - А откуда в Обществе узнали, что он учился на электрика? - робко проговорила Тадефи. Она сидела на краешке койки и с ужасом смотрела на обрезок провода в костлявой кисти Йоса.
   Дядя Фима хмыкнул:
   - Это-то проще всего. При поступлении на работу он им подавал свое резюме. А в них всегда перечислены места учебы и приобретенные навыки. Поэтому, когда дирекция Общества Соцразвития решила отправить 'Летучий Голландец' в последний полет, они просто подняли личные дела в отделе кадров и нашли человека, который действительно работал у них инспектором, но знал и умел достаточно для того, чтобы совершить диверсию.
   Бой-Баба недоверчиво посмотрела на раскиданные по всему отсеку вещи.
   - Че-т я не понимаю, - пробормотала она. - Они что, послали своего сотрудника на верную смерть? И он этого не понимал?
   Дядя Фима усмехнулся, протянул руку и почесал босую пятку. Йос поднял с одеяла смятую записку Электрия. Махнул бумажкой перед носом Бой-Бабы.
   - Или кто-то ему помог это понять... - тихо сказал он ей. - Но собаке - собачья смерть.
  

Глава 15

  
   - Как ты себя чувствуешь? -тихо спросила Тадефи Бой-Баба.
   Они стояли в обзорном отсеке и, пока было пять свободных минут до начала рабочего дня, снимали на камеру звезды. Приходить в отсек посидеть на скамеечке под иллюминатором за последние недели вошло у обеих в привычку. В брехаловку идти не хотелось - там часто сидел Йос и таращился в видик, раздраженно огрызаясь на всех. Ему, конечно, приходилось тяжело: ведь Майер все еще лежал у себя в отсеке, и корабль оказался у штурмана на плечах.
   Теперь-то он узнает, каково быть капитаном, подумала Бой-Баба. Все мечтал попасть на место Майера... вот и довелось исполнять его обязанности. Больше, небось, не захочет.
   Она к нему уже подходила, от своего и Живых имени предложив помощь. Все-таки она - бывший капитан, Живых - штурман, и они смогли бы взять на себя часть обязанностей. Йос посмотрел на астронавтку налитым кровью глазом и ничего не ответил. Бой-Баба понимала. Он хотел справиться со всем в одиночку. Не хотел делиться своей сбывшейся мечтой.
   А может, не мог простить Бой-Бабе, что убийцей оказалась не она , а инспектор. Прощения-то попросил, а сам не простил. Гордый человек наш Йос, подумала она. Впрочем, гордый не гордый, а к Майеру он очень привязан. Сам носит ему еду несколько раз в день. Кофе готовит. Как с ребенком нянчится. Зря я так о нем, вздохнула Бой-Баба и повернулась к Тадефи.
   Та ощутимо сдала за эти два дня, но держалась. Она похудела, и под глазами легли темные круги. Ранки на руках она заклеивала пластырем.
   - Какое счастье, что это не заразно, - повторяла девушка. Бой-Баба обняла ее за плечи.
   - Тади, милая, - сказала она серьезно, - тебе нужно ложиться на консервацию.
   Тадефи мотнула головой:
   - Да... надо, я знаю. Вот сейчас отражатель починим - и я сразу лягу. Договорились?
   Бой-Баба сжала ей руки.
   - Тади, мы там без тебя обойдемся! У тебя и подготовки-то нет!
   Тадефи вырвала руки, прижала к груди. Умоляюще посмотрела на подругу:
   - Подготовка у меня есть, мы проходили! Я все-все умею, и в невесомости, и все... Пожалуйста!
   Бой-Баба удивленно покачала головой:
   - Ну смотри, если так... Только зачем это тебе?
   Тадефи улыбнулась, глядя в иллюминатор.
   - Я никогда не была в космосе. И всегда мечтала, еще когда совсем маленькая была. Мне сны такие снились... про космос. - Она повернулась к Бой-Бабе, и ее исхудавшее лицо засветилось.
   - Я потому и профессию эту выбрала, медработник на космических линиях. И так обрадовалась, когда меня Рашид взял! А теперь... - Ее лицо погасло. - Если я лягу на консервацию, то, наверно, никогда больше в космос не попаду. Если вообще жива останусь, - хмыкнула она. - Так что, - сжала она руки, - Бой-Бабочка, милая, пожалуйста, можно мне с вами?
   Бой-Баба улыбнулась:
   - Это Майеру решать, кто пойдет. Вот Йос у него спросит, он скажет. Но я надеюсь, что он тебя пошлет. - Неожиданная мысль пришла ей в голову. - А хочешь, я капитана сама попрошу? Мы ведь с Майером старые друзья.
   Глаза Тадефи загорелись. Она кивнула:
   - Пожалуйста! - прошептала она. - Так хочется хоть напоследок выйти в открытый космос! - Она подняла камеру и принялась рассматривать на маленьком экране разноцветную карусель звезд.
   Они шли обратно из обзорного отсека, когда Тадефи остановилась, бросила взгляд на часы на переговорнике. Передала камеру Бой-Бабе.
   - Ты иди, - сказала она, - а мне надо Питера проверить. Три раза в день! Вы меня тоже не забудьте проверять, когда я лягу.
   - Не забудем, - сказала Бой-Баба, а у самой оборвалось сердце. Она прижала камеру к груди и размашисто зашагала к капитанскому отсеку.
  
  

* * *

  
   - Господин капитан! - как могла громко прошептала Бой-Баба и поскреблась в дверь. - Можно к вам?
   Тишина. Она осторожно постучала.
   Нет ответа.
   Не иначе, спит. Бой-Баба заколебалась. Был бы здоров, никаких проблем - подошла и попросила. Но капитан был болен, и половину времени у него просиживал Йос. А лишний раз пересекаться со штурманом ей после недавних событий не хотелось.
   Она уже собралась уходить, когда дверь распахнулась. На пороге стоял Йос с подносом в руках. На подносе громоздились грязные одноразовые тарелки с остатками еды и стаканчик из-под кофе. Он приносил Майеру поесть.
   Увидев Бой-Бабу, Йос поморщился, как будто съел лимон:
   - Что вам, астронавт?
   В принципе штурман тоже мог решить, идти Тадефи или нет, но Бой-Баба была уверена, что он откажет. Поэтому она выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
   - Мне к капитану. По личному делу.
   Йос медленно покачал головой:
   - Капитана нельзя беспокоить.
   Пока она раздумывала, что бы такое соврать поправдоподобнее, из-за спины Йоса раздался слабый голос:
   - Кто здесь?
   - Это я, - по-дурацки отозвалась Бой-Баба.
   За дверью послышался скрип койки, по полу зашаркали ноги, и из-за спины Йоса показался капитан. Майер стоял перед ней в майке, тренировочных штанах и шлепанцах, похудевший, со всклокоченной шевелюрой, но вполне узнаваемый.
   - Что у вас, астронавт?
   Запинаясь - Йос так и стоял у нее над душой, - Бой-Баба попросила разрешения взять Тадефи на ремонт отражателя. Объяснила причину.
   Капитан нахмурился. Посмотрел на Йоса. Тот пожал плечами.
   - Да... мне уже докладывали... - в голосе Майера было усталое безразличие. - Ну что ж, скажите ей, пусть готовится.
   Он поднял на Бой-Бабу глаза, и у нее сжалось сердце от жалости. Перед ней стоял сломленный, потерявший надежду человек. Он потерял половину экипажа и корабль... и все только потому, что принял решение бросить умирающих и не оказывать им помощь. Точнее - решение приняли за него, но ведь от того не легче...
   Она видела: капитану Тео Майеру было незачем больше жить.
   Бой-Баба облизала губы и кивнула:
   - Вот увидите, господин капитан, 'Голландец' будет летать лучше нового! И команда у нас - самая замечательная!
   Капитан слабо улыбнулся:
   - Я знаю, астронавт. С такой командой капитан не пропадет.
   Кивком он отпустил ее и Йоса и закрыл за ними дверь.
  
  

* * *

  
   Она торопилась в медблок, сообщить Тадефи новость, пока та не ушла. Но марокканки в медблоке не было. Бой-Баба подошла к раскрытому на письменном столе журналу, нашла графу, озаглавленную 'Питер'. Последняя проверка была сделана вчера вечером. Бой-Баба посмотрела на часы над дверью. Половина девятого утра. Тадефи еще не приходила.
   Наверное, забежала к себе в отсек занести камеру и отвлеклась на что-нибудь, подумала Бой-Баба. Она села возле стола и принялась ждать. Оглядела отсек. Живых с дядь-Фимой уже навели порядок и заново приварили двери шкафов с медикаментами. Она с Тадефи разобрали коробки и разложили все лекарства по списку. Непонятно, кому они скоро станут нужны, но пусть будут. Есть не просят.
   Из отсека консервации доносились знакомые чмокающие звуки. Бедный Питер! И Тадефи. Неужели от этой заразы нет лечения? Может быть, за время их отсутствия Общество Соцразвития уже нашло лекарство?
   Бой-Баба усмехнулась. Ага, конечно. Если и нашло, то только затем, чтобы содрать за него бешеные деньги с уже заболевших.
   Поднявшись, она вышла в лабораторию. Крысу решили оставить в медблоке - может, чума и не заразная, но лучше не играть с огнем. Отбиваться от полчищ зараженных крыс из дальнего дока никому не хотелось. Бой-Баба вынула из кармана припасенный с обеда кусочек сахара и поднесла его грустной, забившейся в угол крысе.
   Та бесстрастно посмотрела тусклыми глазками и отвернулась. Пол в клетке был скользкий от выделявшейся из многочисленных ранок слизи. И все-таки мы ее убили, подумала Бой-Баба. Она нам доверяла, а мы распорядились ее коротенькой веселой жизнью для собственной выгоды.
   Взяв тряпку, она вытащила крысу и, держа ее на руках, принялась мыть клетку. Крыса крысой, а чем люди-то лучше? Поселенцы, недалекие и невезучие, тоже доверяли своим благодетелям - Обществу Соцразвития.
   Бой-Баба посадила крысу обратно и накрыла клетку полотенцем. Пора бы уже Тадефи и прийти, подумала она, моя руки под бурой струйкой технической воды. Они обещали Питеру следить за ним, как следует.
   С этой мыслью Бой-Баба толкнула дверь в блок консервации. Все капсулы, кроме одной, стояли мертвые и темные. Но скоро появится еще одна. Которая? Бой-Баба медленно пошла вдоль ряда капсул.
   Ведь укладывать Тадефи на консервацию, скорее всего, придется именно ей.
   Так, обойдя весь отсек, она дошла и до Питера. Лица его под маской не было видно. Будем надеяться, что консервация остановила процесс разложения заживо, подумала Бой-Баба. Вот ведь - фармакологи хотели изобрести средство для продления жизни, а природа, похоже, сопротивляется этим попыткам. Превращает продление жизни в медленную смерть.
   Аппарат мерно чмокал. Бой-Баба посмотрела на показания приборов возле капсулы Питера. Яркие красные огоньки пульсировали на панели. На экранах всех приборов светились ноли.
   Откуда здесь ноли? Она посмотрела на экраны, потом на Питера. Тот лежал неподвижно. Крышка и маска скрывали его лицо.
   Как живой.
   Может, глюк? Бой-Баба легонечко стукнула по аппарату. Тот покачнулся под ее могучей рукой, но аварийные огоньки мигали по-прежнему, и на всех экранах - дыхание, кровяное давление, активность мозга - стояли ноли.
   Это невозможно, подумала она, растерянно оглядывая аппарат. Аварийная сирена молчит. Если бы Питер действительно умирал, если бы показания приборов поползли вниз, завывания сирены уже сотрясали бы весь корабль.
   Но сирена молчала.
   Бой-Баба трясущейся рукой ткнула в экран монитора, открывая аварийную сигнализацию, нашла настройки аварийного сигнала.
   Звук был убран до предела. Кто-то отключил аварийную сирену.
   Она рванула с пояса переговорник:
   - Тадефи! Тадефи, немедленно в медблок! У нас...
   Кто-то дотронулся до ее локтя. С переговорником на весу Бой-Баба обернулась.
   Позади стояла бледная Тадефи. Расширившимися глазами она смотрела на экран, на настройки аварийного сигнала.
   На выключенный звук.
   Перевела взгляд на Бой-Бабу. В глазах ее светился ужас.
   - Что ты тут делаешь? - шевельнула она губами.
  
   Бой-Баба сидела в стороне, и тяжелая пятерня охранника лежала у нее на плече. К аппарату и капсуле Питера ее не подпускали. Она смотрела, как Тадефи проводит принудительное восстановление жизненных функций. Живых суетился возле силового блока. Трубки качали кровь, электроды прощупывали мозг, сирену включили и тут же выключили снова, потому что ее завывание мешало Тадефи сосредоточиться.
   Наконец Тадефи сделала шаг назад и махнула Живых: довольно. Протянула тонкую руку к аппарату и, помедлив, нажала кнопку. Аппарат мигнул лампочками и замолчал. Под прозрачной крышкой капсулы Питер был мертв.
  
  

* * *

  
   - Йос, она здесь ни при чем, - глухо сказал дядя Фима. - Питер был мертв уже несколько часов. А она только что вошла. Она не виновата, Йос.
   Штурман не ответил. Он сидел на мостике в капитанском кресле, подперев голову руками. Плечи его поднимались и опускались.
   Дядя Фима крепко держал Бой-Бабу за плечо. Он так и не отпустил ее с того момента, когда все трое - он сам, Йос и Живых - ворвались в медблок по вызову трясущейся Тадефи. Та молчала, не сводя глаз с отключенной сирены, только показывала рукой на Бой-Бабу. Дядя Фима тогда кинул взгляд на аварийное мигание лампочек, сразу встал рядом с Бой-Бабой и положил ей руку на плечо. То ли защитить хотел, то ли арестовал. Какая ей теперь разница?
   Штурман поднял голову, и она вздрогнула. Лицо Йоса посерело и осунулось. Глаза ввалились еще больше. Сухие глаза.
   - Как умер Питер? - повернулся он к Тадефи, кусая дрогнувшие губы.
   Та развела руками:
   - Он ничего не почувствовал, Йос. Поверьте. Он просто не проснулся.
   Под кожей у штурмана заходили желваки. Он сжал кулак, замахнулся и очень осторожно опустил его на приборную панель. Закрыл глаза рукой и сидел так, не двигаясь.
   - Пошли отсюда, - шепнул Бой-Бабе дядя Фима и потащил за плечо. Она сделала шаг, но штурман вскинул голову, взглядом припечатав к месту и ее, и охранника.
   - Куда ты ее? - хрипло спросил он.
   Дядя Фима тоскливо посмотрел на Бой-Бабу.
   - Йос, она здесь ни при чем.
   Штурман покачал головой:
   - Я не знаю, в чем тут дело, - тихо сказал он, - но эта... астронавт всегда оказывалась именно там, где произошел несчастный случай. Каждый раз. Неужели никто не заметил? - уставился он на охранника из-под набрякших век.
   Дядя Фима усмехнулся и крепче сжал плечо Бой-Бабы.
   - Заметил. Действительно, это очень интересное совпадение. Как будто кто-то нарочно хочет ее подставить.
   Йос не ответил. Он смотрел на экран - на звезды. Рука его размеренно гладила приборную панель. Наконец он развернул кресло и встал.
   - Как исполняющий обязанности капитана я должен заключить вас под арест, - глядя в сторону, сказал он Бой-Бабе.
   Охранник сделал шаг вперед, загораживая ее собой.
   - Йос, что ты! Опомнись! Под какой арест? Ей надо выходить чинить отражатель!
   Штурман жестом остановил его. Покачал головой:
   - Я не могу больше рисковать, - он протянул длинную руку и оттолкнул охранника от Бой-Бабы. - Ты думаешь, что я могу выпустить ее с остальными? В открытый космос? Чтоб она могла порешить нас всех оптом? - Штурман тихо рассмеялся. - Нет уж. Пусть посидит спокойно. Там решим, что с ней делать.
   Он открыл шкаф с оборудованием, достал машинку для считывания чипа и застучал кнопками, вводя в нее новые данные. Дядя Фима беспокойно зашевелился.
   - Йос, что ты там делаешь? Ты же не собираешься заносить непроверенные обвинения в ее личное дело? Ее же с такой записью даже улицы мести не возьмут!
   Йос не ответил, занятый вводом данных. Опустил машинку, подошел с ней к Бой-Бабе. Поднял на нее измученные глаза.
   - Я думаю, она понимает, о чем идет речь, - устало ответил он. - Гораздо лучше всех вас понимает.
   Он рывком задрал рукав ее формы и провел машинкой вдоль предплечья. Аппарат застрекотал, удаляя старые данные с чипа и вводя новые.
   Бой-Баба не двигалась. Не в первый раз ей рукав задирали. А Йос совсем с горя рехнулся, подумала она. Вот вам и железный штурман: на словах готов сотни невинных поселенцев выгнать из их же Троянца, а на деле смерть даже одного человека - пусть даже и старого друга - ему перенести не под силу.
   - Я вас тоже понимаю, Йос, - тихо сказала она.
   Он остановился и ждал, что еще она скажет. Но Бой-Баба замолчала. Штурман усмехнулся. Бросил машинку на кресло. Посмотрел на охранника.
   - Ну, ты идеалист! - протянул он. - Тебе кто угодно может глаза отвести. Как только Майер ее взял, я понял, что добром это не кончится. И вот... - Он отвернулся от них и оперся широкими ладонями о пульт, опустив голову. - Жаль, что мы не поняли этого раньше.
   Тадефи сжалась в углу и переводила взгляд со штурмана на Бой-Бабу. Ведь я его нашла только потому, что она опоздала, подумала Бой-Баба. И Тадефи проверяла показания приборов три раза в день. Если у кого и была возможность отключить Питера, так это у нее.
   Но думать не было сил. Ей хотелось закрыть голову руками и вырубиться. Вот подлость, в ней человеческого-то осталось всего ничего, одни железяки, а вот кнопки 'выкл.' нету. Даже когда она нужна позарез.
   Так что Бой-Баба оставалась в сознании, когда Йос под внимательным взглядом дяди Фимы протянул ей стилус - подписать решение о своем аресте. Когда она шла вниз по трапу и дядя Фима крепко держал ее за локоть, отгораживая собой от штурмана. Когда они прошли жилые коридоры, добрались до грузового блока и Йос рывком отодвинул дверь подсобки.
   Дядя Фима втолкнул ее внутрь. Просунул седую голову внутрь, оглядел подсобку и успел шепнуть:
   - Посиди пока.
   Он отступил в коридор, и Йос с силой задвинул дверь. Щелкнул магнитный замок. Бой-Баба осталась одна в темноте.
   Прижавшись спиной к тяжелой двери, она слышала звук удаляющихся шагов, ворчание Йоса и холодный, равнодушный смешок охранника.
  

Глава 16

  
   Бой-Баба настроила глаз в инфракрасный режим. Вырисовались очертания широких полок вдоль стен, снятые с пола и прислоненные к стене старые решетки, картонный ящик с разодранными на тряпки старыми футболками, какой-то горбатый зверь в углу. Она вгляделась - зверь оказался старым разлохмаченным шлангом от системы уборки.
   Сесть было не на что. Бой-Баба стащила с верхней полки запасные одеяла, сложила стопкой и плюхнулась сверху. Получилось низко, но мягко. Она подперла голову руками и закрыла глаз. Внутри у нее было пусто. В ушах стоял расчетливый смешок охранника.
   Вот вам и дядя Фима... а с какого перепугу она вообразила, что он свой?
   Бой-Баба подтянула колени к груди. В подсобке было прохладно - режим экономии. Он сказал 'посиди пока'. А сам пошел с Йосом разбираться, как с ней лучше расправиться?
   Она напрягла память, вспоминая недавние события. Йос хотел вернуться на планету, чтобы забрать Троянца. Тогда бунт не состоялся - остальные члены экипажа отказались идти против Майера. И штурман после этого вполне мог объединить силы с дядей Фимой - единственным на борту профессиональным военным. Логично. А она повелась, как дурочка...
   Сердце забилось. Она вспомнила, как чуть не задохнулась в камере очистки. Дядя Фима сказал, что связи не было. А может, он сам тогда и пустил тот газ?
   Что она вообще о нем знает? Ничего. Может, он вообще из ЦРУ какого-нибудь. Значит, он и Йос - заодно? Против них?
   Бой-Баба поежилась и вытянула уже начавшие затекать ноги. Против кого - них? Ее с Живых? А Тадефи? Бой-Баба засмеялась, и ее смех отдался эхом, отраженный стальными переборками отсека. Вот вам и Тадефи! Отреклась, засомневалась...
   Она откинулась, прислонилась спиной к стене. Интересно, долго ей так вертеться? Но против Майера они пойти не рискнут. Лишь бы ему хуже не стало.
   Она закрыла голову руками. Почему-то при мысли о Майере ей становилось не по себе. А что будет с ней? Бой-Баба тут же отмахнулась от этой мысли. Жива будет, не помрет, а помрет, так меньше врет.
   Она обшарила взглядом полки. Взгромоздилась на ноги, подошла поближе. На полках выстроились - сама же и складывала перед отлетом - канистры с бытовой химией, коробки с жидким мылом, стопки чистого белья, пачки туалетной бумаги. Она отпихнула несколько коробок и обнаружила за ними жестяную банку со всякой мелочевкой - погнутые магнитные ключи, пара скрепок, несколько позеленевших монет неизвестного номинала. Ага, вот - фонарик. Хотя зачем ей фонарик? Ей бы чем открыть дверь...
   Что-то на периферии сознания отвлекало, не давало сосредоточиться. Она остановилась. За дверью скреблись. Будто кошка полувыпущенным когтем по металлу...
   Бой-Баба затаила дыхание.
   - Тут есть кто?
   Спросила тихо на всякий случай - мало ли кто это и мало ли зачем он ошивается поблизости? Звуки прекратились. Она подождала еще. Тишина.
   Ну и долго ей тут сидеть?
   Бой-Баба вздохнула, прошлась взад-вперед по отсеку. Должен быть какой-то выход. Потому она столько и прожила, что всегда верила в возможность выхода. Другие в минуту безвыходной опасности складывали лапки и смирно подыхали. Бой-Баба же продолжала трепыхаться, даже когда надежды на выживание не было. И смотри-ка - жива до сих пор. Значит, что-то в этом есть.
   Будь дело в ней одной - фиг с ним, но нужно предупредить Живых. Спасти Майера от его же экипажа. Что делать, что? Бой-Баба крутнулась на месте, соображая.
   И тут она опять услышала шебуршание.
   И тихое шипение.
   Как будто змея. Хотя откуда здесь змеи?
   Нет - как открытый вентиль газового баллона.
   Задержав дыхание, она подкатилась к двери, стараясь определить место, откуда проникал звук. Не тут. Она лихорадочно оглядела инфракрасные очертания подсобки. Все еще не дыша, подтянулась на руках над дверью, прислушалась. Нет. Не отсюда.
   Воздух, и без того регламентированный, растрачивался быстро. Она неглубоко вдохнула, и голова пошла кругом. Где источник, где? Навострив свои дорогостоящие уши, Бой-Баба стала медленно обходить подсобку. Звук доносился из дальнего угла, под самым потолком.
   Она взгромоздилась по полкам, как по лестнице, смела с верхней полки коробки с моющим гелем для туалета, сломанные вешалки, чьи-то изношенные кроссовки. За ними была решетка вентиляции. Оттуда и проникал шипящий звук. Астронавтка пригляделась. Воздух в этом месте слегка колебался, искажая линии решетки.
   Так.
   Бой-Баба спустилась, огляделась. Удерживая воздух в груди, она выхватила из стоящего в углу ящика тряпку и завязала ею лицо. Набрала еще тряпок, открыла первую попавшуюся канистру с жидкостью для чистки туалетов и облила ею тряпки. Железной рукой потянулась вверх, вырвала решетку вытяжки и стала законопачивать ее мокрыми тряпками.
   Осторожно выпустила воздух и вдохнула. Голова все равно кружилась, воздуха не хватало. Но хуже вроде не делалось. Или делалось?
   Тряпок надолго не хватит. Нужен другой выход. Бой-Баба огляделась и тут же увидела, что ей нужно.
   Старый шланг пылесоса. И поодаль, возле двери, - круглое отверстие системы уборки в стене.
   Бой-Баба глотнула еще воздуха и от слабости схватилась за край полки. Интересно, что это за газ? Если выживет - найдет ту падлу, которая его пустила, и спросит.
   Она схватила шланг - лишь бы не дырявый! - и потянула его к отверстию системы уборки. Защелкнула. Подергала - держит.
   Со вторым концом шланга в руке полезла наверх, к законопаченному отверстию вентиляции. Шланг не дотягивался. Дергать она не стала, опасаясь порвать. Свесила голову - шланг рифленой змеей обвился вокруг последней, неначатой коробки с крысиной отравой. Бой-Баба толкнула коробку, и та полетела на пол, распахнулась на лету. Прозрачные дозировочные пакетики с зелеными гранулами внутри рассыпались по всему отсеку.
   Шланг дотянулся. Она просунула его между мокрых, капающих тряпок. Поглубже.
   Осталось включить.
   Голова кружилась, смотреть вниз было страшно. Цепляясь слабеющими пальцами за полки, сталкивая коробки и канистры на своем пути, Бой-Баба неуклюже сползла на пол. Нашарила на стене рядом с отверстием очистки кнопку 'пуск' и кулаком вбила ее внутрь.
   Загорелся красный огонек.
   Пылесос заурчал, и шланг принялся перекачивать ядовитый газ из вентиляции в систему очистки.
   Бой-Баба прикрыла нос и рот тряпкой. Что теперь?
   Снаружи раздались стуки, как будто кто-то колотил железом по обшивке. Ну да. Ремонт. Скоро они выйдут чинить отражатель.
   У нее забилось сердце. Дядя Фима обещал за ней прийти. Но он сейчас занят ремонтом. Когда ремонт закончится, они могут избавиться от Живых, как избавились от всех остальных... как сейчас пытаются избавиться от нее...
   Она оглядела отсек. Надо выйти. Надо спасти остальных.
   На двери магнитный замок. Бой-Баба посмотрела на свои руки. Сосед в больнице... она нахмурилась... Что он там рассказывал? Ну да, он с друзьями загулял и не успел вернуться в больницу до отбоя... все двери закрыли. У него были такие же протезы. Она нахмурилась, вспоминая. Что он сделал?
   Она уже тогда, в больнице, внимательно слушала истории соседей по палате, потому что знала: ей предстоит жить всю жизнь в этом железном теле. Лучше уж сразу выяснить, какие выгоды можно из него извлечь.
   Она улыбнулась. Вспомнила.
   Медленно Бой-Баба провела железной рукой вдоль двери, пытаясь ощутить легчайшую вибрацию тока от работающего замка. Вот она. Что теперь?
   Как там рассказывал этот перебинтованный железный дядька... Бой-Баба осторожно положила руку на дверь в том месте, где вибрация была всего сильнее. Она еще ни разу не пользовалась разрядом, хотя в больнице ее учили, как. Сконцентрировалась.
   Разряд!
   Замок щелкнул. Вибрация прекратилась. Просто мертвая дверь, без всяких течений электрического тока.
   Она толкнула ее в сторону.
   Дверь подалась.
   Полутьма за дверью ослепила Бой-Бабу. Она выругалась и отключила инфракрасное зрение. Заодно потянулась на полку за давнишним фонариком - мало ли где пригодится.
   В глубине коридора мигали аварийные лампы. Где-то колотили инструментом по обшивке.
   Бой-Баба выскользнула за дверь.
  
  

* * *

  
   Задвинув дверь на место, Бой-Баба первым делом надышалась. Хватала ртом кислород, согнувшись вдвое и стараясь не хрипеть.
   Отдышавшись, тихо пошла по коридору. Аварийное освещение совсем не тянуло, а для инфракрасного зрения слишком светло. Так и шла наощупь, прислушиваясь к каждому писку и треску приборов. Дверь в медблок была приоткрыта. Тадефи, сидящая за столом, тыкала стилусом в экран, вводя данные в бортовой компьютер.
   Бой-Баба прошла по дальним неиспользуемым коридорам к кольцу, и оттуда уже скользнула к жилому блоку. Двери в жилые отсеки были закрыты - а у большинства отсеков и хозяев-то не осталось.
   Она шла, приближаясь к трапу на мостик. Дверь в брехаловку была отодвинута, и за ней слышались голоса. Она остановилась. Прислушалась.
   Йос и дядя Фима.
   Бой-Баба тихо ступила в тень за углом, где тяжелый стояк колонны с кабелями скрывал ее от взглядов. Настроила уши. Смех и разговоры стали громче и четче. Дядя Фима говорил, Йос поддакивал.
   - А чего ты хотел? - донесся спокойный голос охранника. - Она прилипла ко мне, как банный лист. Счастье, что хоть я жив остался. Все, кто с ней общался, - все ушли, как говорится, в мир иной.
   - Ты ей не был нужен, - сказал Йос. - Ей нужен корабль.
   - Зачем? - удивился голос охранника.
   Йоса стало почти не слышно. Глухой голос проговорил:
   - Потому что она хочет вернуться на планету и забрать Троянца.
   Дядь-Фимин голос что-то спросил. Йос отвечал:
   - Не воображай, чего нет. Еще на следствии говорили, что она больная, неуравновешенная. А именно эти качества нашему Майеру и импонируют. Он обожает бездомных неудачников подбирать. Давать им второй шанс. Вот и Рашида так же подобрал на свою голову... чертов трафикант...
   Голос охранника забурчал. Она разобрала: 'по заданию общества...'
   Голос Йоса ответил:
   - Рашид понятия не имел, на кого работает... Он брал груз от человека в Амстердаме... а тот в свою очередь от сотрудника Соцразвития... и оба не знали, от кого получали груз. И инспектор не знал... дурачок блаженный! - Йос засмеялся. Заговорил громче, уверенней. - Как они всех использовали! Если бы я мог только одну вещь в жизни успеть сделать, прежде чем эта консервная банка лопнет в космосе ко всем чертям, - так это своими руками свернуть им шею. Экспериментаторы! Жаль, Майер этого не понимает... у него все - хорошие. Всем он оставляет шанс на исправление. А надо бы вот так... шею им всем свернуть... вот так...
   Звук их шагов приблизился к двери, и Бой-Баба вжалась в стену. Теперь обоих было слышно хорошо: стояли у выхода из брехаловки. В какую сторону пойдут? Вдвоем или разойдутся?
   - Ты проверь, как там она... - раздался голос Йоса. - И пойми, я не хочу ей вреда... но ведь истеричка, неизвестно, чью сторону она вздумает взять...
   Охранник пробурчал в ответ. Бой-Баба разобрала только - 'мозговая травма'.
   Ах, так и это ей припомнили? Но он-то откуда знает? Ах, непрост наш дядя Фима, как непрост!..
   - Когда посадим корабль,- глухо сказал охранник, - придется решать. Идти на поклон к Обществу и просить прощения - так придется выдавать зачинщиков. Поэтому она будет нам нужна... как бартер.
   - Там видно будет, - сказал Йос. - Сейчас главное - починить отражатель. Кто пойдет?
   - Пойду я и двое оставшихся. Ты нас последишь, больше некому. Майер помочь не сможет?
   - Куда ему... - проговорил Йос. - Идите втроем. Я вас проконтролирую.
   В тишине запикали кнопки переговорника.
   - Живых? - сказал в переговорник дядя Фима. - Через два часа выходим, как запланировано. Начинайте готовиться.
   Шаги приблизились, и Бой-Баба едва успела нырнуть в тень. Распространяя вокруг себя запах виски, дядя Фима прошел так близко, что у нее волосы шевельнулись от сквозняка, и исчез в направлении грузового дока.
  
  

* * *

  
   В коридоре стояла тишина. Бой-Баба осторожно сделала шаг из укрытия. Огляделась. Тадефи, дядя Фима и Живых сейчас выйдут чинить отражатель. Йос будет их контролировать с мостика. В жилом блоке никого не останется.
   Только бы они не заперли дверь ее отсека! Бой-Баба повернулась и скользнула по коридору.
   Возле двери Живых она остановилась, прислушалась. Доносилось еле различимое бурчание, как будто он мурлыкал песенку, собираясь.
   Может, стукнуть? Объяснить... Ее рука замерла возле двери.
   Нет... не надо его в это впутывать. Бой-Баба опустила руку и шагнула дальше, к своей двери.
   Толкнула ручку. Дверь не подалась. Налегла всем телом, и она медленно отъехала в сторону.
   Бой-Баба вошла, огляделась. Такое ощущение, что она не была тут вечность. Она сменила код на магнитном замке и заперла дверь. Включила фонарик. Отсек осветился, и астронавтка машинально повернула голову к двери - не заметят ли свет? Но нет, кто заметит, дверь закрыта наглухо.
   Светя себе фонариком, она нагнулась проверить тумбочку, и широкая рука, воняющая соляркой, зажала ей рот.
   - Тихо, золотая, тихо, - проговорил дядь-Фимин голос. - Все нормально. Врагов тут нет.
   Она дернулась, пытаясь освободиться, и он тут же отпустил ее.
   - Только не дури. Я как увидел, что тебя в подсобке нет, сразу сюда побежал. Надеялся успеть.
   Она села рядом с ним на койку.
   - Что происходит?
   - Не знаю, - глухо ответил дядя Фима. - Но ты выбралась. Это хорошо.
   Если бы она не слышала его разговор с Йосом, она бы ему поверила. Но теперь все изменилось. Дядя Фима - враг. Но он не должен догадаться.
   - Меня опять задушить пытались, - сказала она. - Газом.
   Он кивнул:
   - Я видел твою конструкцию. Молодец, сообразила.
   - Но кто?
   Охранник пожал плечами:
   - Круг сужается, а мстительный дух корабля-призрака по-прежнему разгуливает на свободе.
   - А я думала, что это вы - мстительный дух, - солгала она.
   Дядя Фима рассмеялся. Рукой взлохматил ей волосы.
   - Сделаем так, - сказал он. - Сиди тут и не высовывайся. Я ухожу чинить отражатель. Пока не надели костюмы, поговорю с теми двумя - с Живых и девочкой. В скафандрах микрофоны, там будет не поговорить. Вернемся - надо будет обсудить все с Майером. Я знаю, что он Йосу верит, как родному. Его непросто будет убедить в том, что в интересах экипажа надо Йоса как-то урезонить штурмана. Йос человек честный, сомнений в этом нет, и идеалист еще почище Майера. Но нервишки у него сдают.
   Дядя Фима сжал ей руку, кивнул и исчез за дверью.
  
   Когда он вышел, Бой-Баба все-таки проверила ящики тумбочки. Что-нибудь, что сошло бы за оружие... да хоть отвертку. Открыла шкаф, выволокла на пол свой рабочий чемоданчик. Достала хорошую, большую, годную отвертку.
   Подержала, взвесила в руке. Ну и на кого она с ней собралась?
   Бой-Баба скользнула на пол за койкой. Села, подтянув колени к груди. От двери ее нелегко будет заметить. В отсеке было теплее, чем в бытовке. Напротив, на столе, светились цифры будильника. Уже одиннадцать! Через два часа они выйдут, на ремонт уйдет часа четыре-пять... Она стянула с постели одеяло, завернулась в него, и, сжимая отвертку в руке, приготовилась ждать.
  
  

* * *

  
   Бой-Баба вздрогнула и разлепила глаз. Все тело затекло, ноги не разгибались. Все-таки заснула! С колотящимся сердцем она посмотрела на часы.
   Половина второго.
   Они вышли чинить отражатель.
   На корабле нет никого, кроме Йоса на мостике и больного Майера в своем отсеке. Дядя Фима сказал - ждать. Но почему она должна ему верить?
   Бой-Баба усмехнулась. Она вспомнила.
   Отсек слежения, с его фасеточным мельканием камер, фиксирующих каждое движение в каждом отсеке 'Голландца'. Дядя Фима точно знал, кто из них где находится в течение всего дня. У него было расписание корабельного распорядка. Для него пара пустяков дождаться подходящего момента и покинуть свой наблюдательный пункт, точно зная, что он никого не встретит на дороге.
   Ее рука непроизвольно сжала отвертку крепче.
   Но мотив? Она нахмурилась. Дядя Фима сам сказал, что не Майер позвал его в рейс - это он сам так сделал, что Майер его позвал. Зачем? - интересный вопрос...
   Возможно, вся эта афера с Рашидом была всего лишь предлогом для охранника проникнуть на борт корабля...
   Руки Бой-Бабы похолодели. Майер лежит в своем отсеке, больной и беззащитный. Охранник с остальными занят ремонтом, но когда он вернется...
   Надо поговорить с Майером.
   Она поднялась и, сжав в руке отвертку, подошла к двери.
  
  

* * *

  
   Коридор пересекали длинные тени от тусклых аварийных ламп. Бой-Баба старалась идти тише, но сапоги все равно погромыхивали по стальным креплениям пола. Полукруглая полоса света лежала перед приоткрытой дверью в капитанский отсек.
   Прижимая к груди отвертку, Бой-Баба подобралась поближе, ступая на мысках. Протянула свободную руку, поцарапалась в дверь.
   Нет ответа.
   Оглянувшись по сторонам, она тихонько постучала.
   Опять нет ответа.
   - Можно? - прошептала она и просунула голову в дверь.
   Отсек был пуст.
   Скорее всего, Майер вышел на мостик. Одному человеку контролировать выход в космос сложно. Наверняка Йос попросил капитана помочь.
  
   Бой-Баба скользнула по коридору, ведущему в грузовой блок. План созрел в голове за несколько минут. Если Йос с дядей Фимой замышляют что-то против капитана, то они с Живых смогут их остановить. Живых будет на ее стороне, в этом нет сомнений.
   Она невольно улыбнулась, думая о старом друге. Человек-солнышко. Сейчас он в космосе, парит на конце своего фала, если, конечно, не отвязался, как он это любит... Сколько раз она ему говорила, чтобы перестал, это так опасно...
   Бой-Баба замерла. В горле встал ком.
   Она еще не до конца поняла, что ее так взволновало, а ноги уже несли к обзорной камере.
   И пока она полубежала, забыв про осторожность, мысль в голове сформировалась окончательно.
   Если надо избавиться от астронавта, где проще всего это сделать?
   В открытом космосе!
  
  

* * *

  
   Она замерла в тени ламп перед иллюминатором обзорной камеры. Трап на мостик находился в двух шагах по коридору, и до нее доносились команды Йоса и искаженные микрофонами ответы астронавтов.
   - Здесь все нормально, - узнала она голос Живых. - Идем дальше.
   Перед ней за стеклом иллюминатора квадратная белая фигура в модифицированном, гораздо больше человеческого, скафандре подняла руку. От скафандра к поручню тянулся закрепленный фал. Вторая рука Живых сжимала поручень. От сердца у нее немного отлегло, и Бой-Баба продолжила наблюдение. Чуть поодаль возле пластин отражателя, закрепились две одинаковые фигуры в скафандрах меньшего размера. Тадефи и охранник. Они двигались медленно - Бой-Баба знала, как тяжело даются все движения в скафандре при давлении в одну треть земного.
   Бой-Баба беспомощно смотрела, как они передают друг другу инструменты, закрепляют их магнитными присосками на поверхности корпуса корабля. Кто из них дядя Фима, кто Тадефи, она различить не могла. Знать бы, что у охранника на уме...
   Сердце забилось. Йос должен остановить ремонт! Даже если он ее ненавидит, если думает, что это она все подстроила... Она повернулась бежать на мостик - и замерла. Поникла.
   Ну и куда она собралась? Йос верит дяде Фиме, а не ей. Еще неизвестно, что охранник ему про нее наговорил. То-то штурман ее так ненавидит. Нет, его просить бесполезно...
   Бой-Баба огляделась. Темнота за стеклом иллюминатора была усыпана звездами. Три белые фигурки в скафандрах неуклюже двигались к отражателю. Как их предупредить, да так, чтобы охранник не догадался?
   У нее был только один выход.
   Бой-Баба отступила назад, повернулась и быстро пошла в направлении стыковочной камеры.
  
   Проходя полутемным коридором, она вздрогнула от прогремевшего прямо над ухом голоса Живых. Йос включил усилитель, и его разговор с группой звучал в динамиках по всему кораблю.
   - Норма-ально, - бормотал Живых. - Тут на пять минут делов-то. Щас проводку поменяем, и домой. Где там у нас этот тестер...
   Тадефи молчала. Бой-Баба слышала ее взволнованное дыхание в микрофоне. Девочка мечтала выйти в космос... не приведи господь, чтобы этот выход оказался для нее последним!
   Бой-Баба ускорила шаг, торопясь к стыковочному шлюзу. В динамиках голоса Живых и дяди Фимы обсуждали ход ремонта. Она знает, как их предупредить. В грузовом блоке хранятся скафандры, в них есть радиопередатчики. Она наденет скафандр и свяжется с ними по радио. Должна успеть - они только начали ремонт.
   Бой-Баба повернула в грузовой блок, и навстречу ей из коридора выплыла истощенная тень с нечесаным седым 'хвостом' на затылке.
   Бой-Баба остановилась.
   - Капитан? - спросила она.
   Тео Майер махнул ей рукой - подожди - и остановился, тяжело дыша. Бока у него вздымались и опадали, на осунувшемся лице проступили бисеринки пота. Он схватил Бой-Бабу за локоть, пытаясь что-то сказать, но одышка мешала, а слова вскипали пеной на тонких синеватых губах. Она вслушалась - капитан шептал что-то по-голландски. Слова все незнакомые.
   - Капитан, - проговорила она и осторожно взяла его за исхудавшую - кость да обвисшая кожа - руку. - Вам не надо так далеко уходить от своего отсека. Вы больны все-таки. - А сама нетерпеливо оглядывалась на люк, ведущий в шлюз. Только Майера ей сейчас не хватало!
   Капитан помотал головой. Он попытался что-то сказать, но вместо слов вырвался стон, как будто Майер терпел невыносимую боль. Он схватился за бок и начал оседать.
   Бой-Баба заскрипела зубами и подхватила капитана под мышки. Истощенное тело оказалось неожиданно тяжелым. Обливаясь холодным липким потом и чертыхаясь про себя на злосчастное стечение обстоятельств, Бой-Баба потащила бессознательного Майера по коридору обратно к жилым отсекам.
   Ей казалось, что коридоры никогда не кончатся. Подошвы капитанских сапог стучали по ребристому покрытию пола. Перетаскивать Майера через высокие порожки люков - да сколько же их на корабле! - оказалось не так просто. Пока Бой-Баба дотащила капитана до все еще приоткрытой двери его отсека, пока взволокла бесчувственное тело на постель - ей было страшно даже подумать, сколько времени она потеряла.
   Бледный Майер лежал на постели и еле заметно дышал. Бой-Баба прикрыла его одеялом и огляделась. Что теперь? На столе лежали коробки с лекарствами, ампулы, инъекторы. Стоял остывший стаканчик с кофе, который принес ему Йос. Она спешно перебрала коробки и бутылочки, выхватывая то одно, то другое лекарство и читая незнакомые названия. Вколоть ему что-нибудь? А если вколет, да не то? Бой-Баба беспомощно посмотрела на капитана. Она понятия не имела, что ей делать.
   Капитан застонал. Астронавтка схватила со стола стакан с водой.
   - Господин капитан, водички, а?
   Майер приоткрыл один глаз и блекло посмотрел на нее. Покачал головой: не надо. Потом выпростал из-под одеяла длинную тощую руку и махнул ей: идите. Рука напряженно дрожала.
   Она помедлила. Если Майеру станет плохо - ему даже позвать некого будет. Но капитан, сморщив лицо от напряжения, приподнял руку еще раз и сжал ее в кулак.
   - Вы хотите, чтобы я ушла? - спросила она.
   Капитан прикрыл веки и снова поднял на нее блестящие от муки глаза. 'Да', поняла она. Ну что ж...
   - Если что, вы Йоса зовите, - на всякий случай сказала она. Капитан снова утвердительно прикрыл веки. Затем закрыл глаза окончательно и задышал ровнее. Напряженное тело расслабилось, выражение боли на его лице сменилось покоем. Заснул.
   Прежде чем выскользнуть из отсека, Бой-Баба посмотрела на часы. Группа была в открытом космосе уже два часа.
  
  

* * *

  
   Надевать скафандр - занятие не из приятных, а когда торопишься - и того тяжелее. Бой-Баба стояла посреди стыковочного шлюза, где несколько дней назад так же стоял Электрий, ожидая спасения с корабля, - неповоротливая белая личинка, восемнадцать слоев жизнеобеспечения, заключенных в светоотталкивающее нейлоновое покрытие. А внутри - человек, жизнь которого теперь зависит от исправности батарей, от поступления по шлангам кислорода, от непрерывной работы системы кондиционирования.
   Два дополнительных газовых баллона, при необходимости подававшие по трубкам сжатый воздух в систему реактивного маневрирования, утяжеляли скафандр еще больше. С пояса свисали кольца фала, прикрепленные к скафандру карабином. Бой-Баба сделала два неловких шага на резиновых подошвах, взяла с полки сложенную по уставу шапочку с встроенными микрофоном и наушниками, надела. Пристегнула шлем.
   В наушниках стояло молчаливое сопение охранника и Живых, изредка перебиваемое отрывистыми возгласами.
   - Дай-ка сюда, - просипел охранник. - Тадефи? Видишь вон ту фиговину?
   - Где? - отозвался робкий голосок.
   - Да не там! Во-о-н, видишь? - Это Живых.
   Иллюминаторов в стыковочном шлюзе не было, но и без них нетрудно было представить картину: три неповоротливых скафандра в полной пустоте, вокруг ни вещества, ни тяготения. Они висят в черном, усыпанном недосягаемыми звездами ничто и, роняя привязанные к скафандрам гаечные ключи, ковыряются в проводке отражателя.
   - Сейчас иду, - отозвался притихший от радости голосок Тадефи.
   - Фал-то не отсоединяй, ё-мое! - воскликнул озабоченный голос Живых. - Цепляй карабином обратно! Да куда ж тебя несет?
   Его голос насторожил Бой-Бабу. Рукой в перчатке она потянулась к приборной панели, нажала кнопку. Скафандр слегка раздулся и сжался обратно. Началась декомпрессия.
   - Ребята, как слышите? - сказала она в микрофон. - Я иду к вам.
   Но в наушниках стояло молчание. Она потрясла головой. Молчание.
   Связь на запасном скафандре была отключена.
   Она стояла, дрожа от нетерпения и ожидая, пока давление в скафандре опустится до трети земного. Обычно на эту процедуру уходит два часа, но сегодня пришлось рисковать и ускорить процесс. Она должна быть готова через двадцать минут, не позже.
   Бой-Баба ждала, глядя на панель стыковочного люка, на блестящие кнопки. В голове мелькнуло: а Электрий-то этот откуда знал комбинацию? Как сумел самостоятельно открыть люк? Не так много осталось кораблей класса их 'Голландца', да этот корпоративный карась и не летал никогда раньше, даже пассажиром. Но тут же отмела эту мысль, уловив паническую нотку в голосе Живых:
   - Я сказал, цепляй фал!
   Быстрое, взволнованное дыхание Тадефи:
   - Мне... мне не дотянуться. Ай! Помогите, кто-нибудь!
   Озабоченное бормотание охранника. Она расслышала - 'фал не дотянется'. Бой-Баба потыкала в кнопки на груди, на приборной панели.
   - Эй! Эй, вы меня слышите?
   Никакой реакции.
   - Живых, что там у вас?
   Тишина. Живых снаружи быстро заговорил:
   - Тади, спокойно, - перевел дыхание, облизнул губы. - Не надо паниковать, ты в безопасности. - Живых помедлил. - Тади, как пользоваться установкой реактивного маневрирования, знаешь?
   - Конечно, знаю! - голосок девушки звучал испуганно.
   - Включать умеешь?
   - Вот эта синяя кнопка? Умею! - прерывисто дышала она в микрофон.
   - Так нажимай! - голос Живых сорвался.
   Пауза. Тишина.
   - Я нажимаю! - в голосе Тадефи был испуг. - Она не включается!
   На панели скафандра загорелась красная лампочка. Шесть минут, предупреждение. Да скорее же! Бой-Баба стояла, расставив неуклюжие руки, покачиваясь от нетерпения.
   - Тади! - опять Живых. - Тади, постарайся не делать резких движений! Я иду!
   Неразборчивое бормотание дяди Фимы: 'Подсоединяй', 'Два фала вместе достанут'. Тяжелое дыхание трех взволнованных человек.
   Красная лампочка на груди сменилась желтой. Готовность пять минут.
   Возглас Живых:
   - Какого черта! Карабин! Дядь Фим, держи нас! Да держи же!
   Охранник. Опять он. Бой-Баба похолодела.
   В наушниках охранник непечатно крыл отсоединившиеся от поручней фалы. Потом:
   - Включайте реактивные установки! Своим ходом обратно!
   Взволнованный матерок Живых. Обалдевшее:
   - Дядь Фим... они не работают! Подача газа... - пауза, - она перерезана.
   И вопль, заложивший уши:
   - Какая сука перерезала нам газ?!!
   Бой-Баба закрыла стекло шлема руками. Она все видела и так. Отсоединившиеся от поручней карабины. Фалы плывут в невесомости, удаляются вместе с привязанными к ним Живых и Тадефи. Реактивные установки в их ранцах в случае опасности должны доставить дрейфующих астронавтов обратно к кораблю. Но они работают на сжатом воздухе. А трубки, доставляющие газ к реактивной установке, перерезаны.
   Бой-Баба, как могла, опустила голову в шлеме. Посмотрела вниз, на тянущиеся от баллонов к ногам трубки, подающие сжатый воздух. Вроде невредимы. Но, сфокусировав глаз как следует, она увидела на обеих тончайший, как волос, надрез.
   У нее зашевелились на загривке волосы.
   - Ребята, держитесь! Я иду! - заорала она и тут же вспомнила, что они ее не слышат.
   Шестьдесят секунд. Пошел отсчет. Через минуту откроется стыковочный шлюз.
   Спокойный голос охранника:
   - Погодите, ребята. Моего фала хватит. Сейчас я вас заловлю. Не дергайтесь.
   - Свой-то карабин проверь сначала, дядь Фим! - кричит Живых.
   Бормотание охранника в наушниках. Ругательство.
   - Карабины-то не цепляют! Погодите... Вот я его сейчас узлом...
   Бой-Баба схватилась за притороченный к скафандру фал. Отцепила от пояса карабин, поднесла к глазу.
   Язычок карабина был подпилен. Зацепиться им можно, зафиксироваться надежно - нет. При малейшем толчке карабин отсоединится, и астронавт на другом конце фала отлетит от корабля. Именно это сейчас и произошло.
   Бой-Баба схватила другой конец фала, присмотрелась. Этот карабин тоже был поврежден.
   Двадцать пять секунд. Загорелась красная лампочка над люком.
   - Давай, дядь Фим! - радостный голос Живых. И звенящий голосок Тадефи:
   - Спасибо, дядя Фима! Мы здесь!
   - Руку, руку давайте! - хрипел охранник. - Закрепляйтесь! Держитесь все за меня!
   Они весело кричали что-то, так, что заложило микрофоны. Бой-Баба поняла, что стоит и дрожит, обливаясь потом. Дядя Фима их спас. Пронесло.
   Кошмар каждого астронавта, смерть в вечном дрейфе посреди пустоты.
   Десять секунд.
   - Готово, дядь Фим! Идем обратно! Отцепля... дядь Фим?
   Удивленный, недоумевающий возглас охранника. И хриплый рык Живых:
   - Дядь Фим, держи руку! Руку держи, мать твою!
   Пронзительный крик Тадефи:
   - Держитесь!
   Бой-Баба стиснула фал мертвой хваткой. Сейчас она вылетит им на помощь.
   Два.
   Один.
   Ноль.
   Лепестки шлюзовой камеры распахнулись. Бой-Баба выплыла наружу, щурясь от сияющего солнца Сумитры. Твердой рукой привязала к поручню фал. Осмотрелась.
   Две фигуры в скафандрах, крепко держась друг за друга, дрейфовали к кораблю на конце длинного, завивающегося петлями фала. Неподалеку, раскинув руки и ноги в стороны, так же медленно уплывала от корабля третья фигура. Переставляя руки по поручню, Бой-Баба приблизилась к закрепленному узлом фалу, притянула Тадефи и Живых.
   - Держитесь крепче, - бросила им, забыв, что они ее не слышат. Забрала у них конец фала, привязала к нему свой и, оттолкнувшись, поплыла к третьей фигуре. Протянула руку.
   - Дядь Фим, держись!
   Он шевельнулся, перевернулся, как мог поджав ноги к животу, и, все еще уплывая прочь, потянулся к ней толстой перчаткой. Их пальцы почти касались друг друга. Бой-Баба сделала усилие, потянулась всем телом внутри скафандра. Еще чуть-чуть, уже почти достала...
   Ее перчатка коснулась перчатки охранника и слегка толкнула ее, ускоряя его движение прочь от корабля. Их пальцы разошлись.
   Фал натянулся и дернул ее обратно. Бой-Баба поплыла к кораблю.
   Ухватилась за поручень, огляделась дико:
   - Дайте еще что-нибудь!
   Но ничего больше не было. В наушнике без слез попискивала Тадефи. Живых тяжело дышал.
   - Дядь Фим! - хрипло позвал он.
   В наушниках кашлянуло, так громко и близко, будто он стоял рядом с ними.
   - Дядя Фима, - закричала Тадефи. - Вернитесь! Пожалуйста! - она заплакала.
   В наушниках затрещало. Охранник смеялся, тихо и радостно.
   - Братцы, - наконец сказал он. - Братцы, вы и не поверите. Красота-то тут какая, братцы...
   Трое астронавтов поспешно вернулись на борт; кое-как выпутавшись из неподъемных скафандров, искали уцелевшую реактивную установку - но все они были повреждены, как и остальные; пытались вывести из грузового дока шлюп, но он заглох и не заводился. Они кричали друг на друга, кричали в микрофоны охраннику, чтоб держался, орали на мертвый мотор шлюпа. Бесполезно.
   Спустя час Бой-Баба, Живых и Тадефи посмотрели друг на друга - и остановились. Тадефи ткнулась Живых в железную грудь. Тот смотрел перед собой сухими глазами.
   Бой-Баба подошла к Тадефи, сняла у нее с головы шапочку с радиопередатчиком. Надела.
   - Дядь Фим, - просипела она. - Ты нас слышишь?
   Голос отозвался громко и ясно, как будто он стоял рядом с ними:
   - Слышу, золотая.
   Глотая слезы, чтобы он не услышал, она выжала из себя:
   - Дядь Фим, у нас ничего не получается... - она вцепилась зубами в кулак. - Мы не можем вас спасти, дядь Фим. Простите. Простите нас, пожалуйста...
   Она сказала это, и как будто лампы потемнели в грузовом доке. Все стихло.
   - Я понял, золотая. Но все равно спасибо.
   Голос в наушнике улыбался.
   - Дядя Фима, я... - заговорила, глотая слезы, Тадефи, поднеся лицо к наушнику Живых. - Это я виновата... это из-за меня... - она зажала рот ладонью и стояла, не двигаясь. Плечи ее тряслись.
   - Ничего, братцы, - голос в наушнике окреп. - Когда-то надо и честь знать. Если б меня заранее спросили, я б, наверно, именно такую смерть бы и попросил. И потом...
   - Что 'потом', дядь Фим? - глухо спросила Бой-Баба.
   Голос вздохнул:
   - Как хорошо, что вас слышно.
   Они оставались на связи еще сорок минут. Говорили ни о чем - просто слушали голоса друг друга. Охранник отвечал твердо и мужественно. Потом начались помехи.
   Связь пропала.
   Кислорода в скафандре дяди Фимы оставалось еще на два часа тридцать минут.
  

Глава 17

  
   В грузовом доке стояла тишина.
   - Я его никогда не забуду, - глухо сказал Живых.
   Тадефи всхлипнула и отвернулась.
   - А где Йос? - невпопад спросила Бой-Баба.
   Повернула голову и вздрогнула. Скрестив руки на груди, штурман Йос стоял в воротах грузового дока.
   Лицо его было бледно. Он медленно прошел в док. Посмотрел на наваленные возле стыковочного шлюза скафандры. Нагнулся, поднял конец фала. Вгляделся. Поскреб карабин плоским желтым ногтем. Выпрямился и бросил фал поверх скафандра.
   Последний разговор Йоса с дядей Фимой, вспомнила Бой-Баба. На корабле. Что там говорил ему охранник? А ничего, дошло до нее. Говорил-то Йос, а он только поддакивал. Пытался прощупать штурмана. А она вообразила, что он был с Йосом заодно...
   - Мы не смогли его спасти, Йос, - тихо сказал Живых.
   Йос кивнул.
   - Я все слышал.
   Конечно, он все слышал - он же следил за ними с мостика. Все они в тот день были заняты своим делом. Только капитан лежал у себя в отсеке. Кстати, как он там, подумала Бой-Баба. Надо сходить проверить.
   Она подняла голову - и попятилась. Штурман стоял перед ней и смотрел на нее в упор. Глубоко посаженные глаза покраснели от усталости. Небритый подбородок подрагивал.
   - Я снова ошибался в вас, астронавт, - Йос церемонно наклонил голову. - Теперь я это вижу. - Помедлил. Кадык на заросшей шее дернулся. - И снова прошу вас меня извинить.
   Бой-Баба смущенно помотала головой.
   - Не за что мне вас извинять, - потерянно сказала она. - Мы все на нервах. Это так понятно.
   Йос внимательно смотрел на нее. У него какой-то странный взгляд, подумала Бой-Баба.
   И все вспомнила, и ей стало горько и страшно. Йос хочет возвращаться на планету. Он мечтает забрать Троянца. А что будет с поселенцами?
   И что будет - с ними? С Майером? Что замышляет штурман? Нутром чуяла, что ничего хорошего из этой посадки не получится.
   Мысль о Майере подтолкнула ее.
   - Капитану плохо было, - сказала она Йосу. - Я его в отсеке оставила. Надо сходить посмотреть, как он там.
   На лице Йоса отразилось замешательство.
   - В отсеке? - сказал он. - Капитан у себя в отсеке?
   - Ну да, - кивнула Бой-Баба, чувствуя в горле горькую желчь от потери. Дяди Фимы больше нет. Это невозможно, так не бывает. Еще один близкий человек ушел, оставил ее одну...
   - Как странно, - задумался Йос. - Майер заходил ко мне на мостик... как раз перед выходом группы. Я еще подумал, что он слишком рано встал на ноги, что ему это может повредить...
   Тадефи шмыгнула носом.
   - Я сейчас же пойду посмотрю, как он там, - она вытерла рукавом глаза и выпрямилась. - Где, ты говоришь, ты его нашла? - повернулась она к Бой-Бабе.
   - Да вот тут и нашла, - ответила та, - где-то здесь он и прогуливался... - и осеклась.
   Перед выходом группы прикованному к постели капитану зачем-то срочно понадобилось в грузовой док.
  
  

* * *

  
   В обесточенном медблоке базы лаборант проснулся, словно от толчка. Он раскрывал рот и надсаживал грудь, но не мог вдохнуть, как ни старался. Профессор знал, что надо проснуться, что во сне он задохнется, и старался раскрыть глаза. Но глаза не открывались, словно склеенные, и он смотрел сквозь веки во тьму. Какая-то грязная толстая тетка в лохмотьях, с подведенными черным пронзительными глазами, сидела у него на груди, вонючей задницей вдавив его в жесткий пол. Она тащила из его горла веревку, и лаборант понял, что в этой веревке заключена его жизнь. Грязнуха вытянет ее всю, и поведет на ней его, как бычка на рынок, туда, откуда никто не возвращается.
   Лаборант схватился за горло, перехватывая воображаемую веревку, сжал покрепче и, наконец-то задышав и закашлявшись, проснулся.
   С колотящимся сердцем - удалось, он обманул грязнуху и бежал от нее на эту сторону, в явь! - он таращился в черноту и слушал, как из обломанной культи крана капает в подставленную мисочку оставшаяся в коллекторе вода. Эти несколько ложек воды они с женой делили уже восемь дней.
   Воздух в медблоке был пустой, кислорода в нем оставалось всего ничего. Он не вливался в легкие, а опустошал их с каждым вдохом. Еще максимум сутки - и все. Защитная металлическая оболочка медблока, нагревшаяся под малохольным солнцем, насквозь прожигала бетон. Лаборант полулежал на полу жаркой лаборатории на одеяле Мойры, обливаясь потом и стараясь забыть ведьму с веревкой.
   Он сел на полу и поднял руку - проверить, как там жена. Мойра дышала еле слышно: часто и тихо.
   Теперь Профессор жалел, что расколотил приемник: был бы хоть какой-то свет. Кряхтя, он поднялся и, держась за грудь, босиком прошлепал в неработающий гигиенблок. Вони от забившегося унитаза он уже не ощущал. Наощупь раздирая на подтирку хрупкие страницы древнего лабораторного журнала, он смотрел перед собой в темноту, на пульсирующий красный огонек чудом уцелевшего хронометра. Света он не давал, а только помигивал, отмеряя секундами оставшееся им время.
   Справив нужду и подтянув пропотевшие трусы, лаборант прошлепал к огоньку поближе - постоянная тьма была непереносима. Поднес разодранный лабораторный журнал к пульсирующей красной точке - не удастся ли что-нибудь рассмотреть? Он увидел, чуть светлее окружающей тьмы, силуэт собственных пальцев и растянул рот в улыбке.
   Но, как он ни щурился, ему не удалось разглядеть ничего на странице лабораторного журнала. Выхваченные из тьмы закорючки, выдавленные на дешевой старинной бумаге бледным карандашом, не складывались в формулы. Профессор усмехнулся и опустил журнал, разжав руки. Тот с шуршанием упал на пол. Приспичит - искать придется, подумал лаборант, но нагибаться за ним не стал.
   На звук подойдя к раковине, он бережно взял в руки миску, тут же подставив под капли соседнюю. Сжимая миску в руке, наощупь проследовал к постели жены. Потряс ее за голое, потное плечо в слезящихся кратерах язв.
   - Мойра, водички... - прошамкал он сухим ртом.
   Почувствовал, как она берет мисочку у него из рук. Стоял, наклонившись над ней, пока она делала два скупых, медленных глотка. Мисочка толкнулась ему в руки.
   - Ты тоже пей, - просипела она безголосо и улеглась обратно.
   Профессор знал, что она оставила ему гораздо больше, но сил возражать не было. Он жадно влил в горящее горло остатки воды и сел рядом с женой, держа ее за руку.
   - Спи, - прохрипела она.
   Он не ответил - закрыл глаза и смотрел перед собой в черноту, в которой пылало красное пятно - зафиксировавшийся на сетчатке огонек хронометра. Пятнышко становилось все меньше и темнее, меняло очертания, пока не стало похоже на искривленный знак невиданного химического элемента.
   Задремавший лаборант вздрогнул и схватился за край кушетки. Спать нельзя! Огненный искривленный знак хоть и поблек, но все еще стоял перед глазами, окруженный черным бархатным полем. Профессор прищурился, пытаясь рассмотреть его получше . Что-то знакомое... знак раздвоился, поплыл перед глазами, и совсем рядом лаборант услышал довольный смешок.
   Это толстая ведьма опять за мной пришла, подумал он. Но я с ней не пойду. Как Мойра одна помирать будет? Ей страшно будет...
   - Уходи, - прошептал он, вытянув в темноту руки. - Пошла прочь! - и для убедительности потянулся за своим обсидиановым скальпелем. Схватил и поскорее засунул в карман, похоронив среди каких-то старых бумажек, использованных чипов и прочего мусора. Когда он вытаскивал руку, одна бумажка, зацепившись за рукав, упала на пол.
   Ведьма обиженно побурчала и замолкла, но лаборант слышал ее натужное, зловонное дыхание. Ей же не нужен воздух, чего ж она дышит? Наверное, это и есть галлюцинации, осенило его.
   - Наверное, - тоненько подтвердил бабий голос.
   Лаборант схватился за край кушетки и почувствовал, как ведьма что-то пихает ему в руку. Он непроизвольно сжал пальцы и ощутил клочок бумаги - тот самый, что он обронил.
   Надо же, и тактильные галлюцинации тоже, подумал он. А вслух сказал:
   - Уходи. Мы не твои. - Слова находились сами - он и не сообразил бы, что сказать, но ведьму это, похоже, убедило.
   - Уйду-уйду, - пропищал голос, и лаборант услышал шлепанье босых ног по полу. Шаги удалялись. Раздался смешок, скрипнула дверь - и все стихло.
   Профессор сидел, обливаясь потом и хватая ртом пустые остатки воздуха. Рука его была по-прежнему сжата - так крепко, что он не мог понять, держит он в ней что-нибудь или нет. Он встал, подобрал пустую мисочку, добрался, натыкаясь на столы и шкафы, к раковине, вытащил подставленную мисочку и вылизал из нее накапавшую воду. В голове сразу просветлело.
   Подойдя к огоньку хронометра, лаборант поднес к нему крепко сжатый кулак. Раскрыл пальцы.
   Это был десятилетней давности пропуск на космодром Сатиш Дхаван, пожелтевший и в пятнах.
   Он поднес руку ближе к глазам. Прищурился.
   В темноте пятна на бумажке сами складывались в знаки. Профессор наморщил нос, всматриваясь, читая собственную галлюцинацию - это-то он понимал - буква за буквой и элемент за элементом.
   Она оформилась в химическую формулу. Поводя головой из стороны в сторону, он смотрел на хрупкий листочек. Сердце заколотилось, а ноги разом ослабли. Лаборант схватился за железный угол шкафчика, на котором стоял хронометр.
   Формула, которую он искал все эти месяцы, горела перед его воспаленным незрячим взором, а ему было ее ни запомнить, ни записать!
   Да и зачем - запоминать? Какая от нее теперь польза?
   Он потряс головой, разочарованный, и сунул листочек обратно в карман, при этом больно порезавшись о проклятый сверхострый скальпель. Он слизывал кровь с пальцев и уговаривал себя, что эта так называемая формула - лишь продукт воспаленной фантазии. Утром он проснется - если проснется, конечно, - и на трезвую голову она окажется случайным набором элементов, неспособных к логической связи между собой.
   Но все-таки. Он усмехнулся и вернулся к постели жены. Потряс за плечо.
   - Мойра, вообрази... - начал он и застыл.
   В удушающем тепле лаборатории плечо жены налилось неживой тяжестью.
   Профессор охнул, провел рукой по ее лицу, приложил ладонь к полуоткрытым губам. Ни дуновения. Приложил ухо к груди - где оно, это сердце, с какой стороны, как его надо слушать? Но грудь жены была тиха - ни стука, ни хрипа.
   Он вскрикнул, начал толкать ее в грудь кулаками, воображая, что делает массаж сердца. Набрав полную грудь пустого воздуха, вталкивал его в ее легкие через рот и снова толкал кулаками в жесткие, еле прикрытые кожей ребра.
   Когда Профессор совсем обессилел, то сполз на колени рядом с кушеткой, трясясь от возбуждения, ткнулся лицом в шею жены, в ее жесткие волосы, и замер, глядя перед собой невидящими глазами.
  
  

* * *

  
   Капитан Тео Майер спал, подложив руку под ввалившуюся щеку. Желтоватое лицо его было покойно. Он лежал, по уши завернувшись в одеяло, и вздрагивал во сне.
   Тадефи коснулась плеча Бой-Бабы:
   - Лучше его не трогать. Проснется, тогда дадим ему лекарство.
   На цыпочках все вышли в брехаловку. Йос повалился в кресло и застонал, закрыв лицо руками.
   - Какой кошмар, - проговорил он. - Наш капитан! Наш Майер!
   Он поднял голову, оглядел остальных жадными глазами.
   - Но зачем он это делал? - пересохшими губами спросил штурман. Закрыл глаза, задумался. - Да, да, да - теперь все становится ясно! - он тряхнул головой и вновь застонал сквозь зубы. - Как же мы не сообразили, что Майер ненавидит Рашида больше всего на свете! Ведь именно из-за него Тео когда-то потерял все! Потерял своего Троянца!
   Штурман схватился за голову, раскачиваясь в кресле. Через пару минут он поднял голову на остальных и быстро заговорил:
   - А я-то все никак не мог понять, почему Майер так охотно согласился взять Рашида на борт. После всего, что между ними двоими было сказано и сделано. Я, по правде говоря, решил, что капитана тупо припугнули в Обществе Соцразвития. А оказалось... - штурман недоверчиво покачал головой, - оказалось так просто! Они сами на блюдечке поднесли Рашида Майеру. И он...
   - Поня-атно, - Живых сидел в сторонке и кусал пластиковую соломинку, выуженную из автомата с кока-колой. - Это объясняет смерть Рашида. А нас тогда за что?
   Йос нетерпеливо взмахнул рукой:
   - Подождите! Я подозреваю, что Кок стал свидетелем убийства Рашида. Ведь он со своим диабетом вечно ошивался возле медблока. Именно поэтому он перед смертью хотел видеть капитана. И Майер избавился от него, пока тайное не стало явным.
   Бой-Баба рассеянно кивнула. Несходняк, подумала она. Если Кок знал тайну капитана, какой смысл открывать ее самому капитану? Но вслух ничего не сказала.
   - А потом произошла диверсия, - продолжал Йос. - И Майер об этом узнал.
   - Как? - против воли спросила Бой-Баба.
   Штурман пожал плечами:
   - Через охранника? У него же в отсеке слежения просматривается весь корабль. Фима доложил Майеру о диверсии, и тот убил инспектора. А потом решил убить и самого охранника - как свидетеля.
   - И нас заодно! - буркнул Живых и повернулся к Тадефи. Та сидела тихая, уткнув подбородок в ладошку. Прозрачные зеленые глаза смотрели устало.
   - Я не могу поверить, что это Майер, - сказала она. - Он такой... такой порядочный.
   Бой-Баба переводила взгляд с нее на Живых, потом на Йоса. В полутьме аварийного освещения звезды в иллюминаторе казались еще ярче. Дядя Фима тоже стал звездочкой - точнее уж, окаменевшей белой личинкой человека в космосе.
   Дядя Фима не заслужил такой смерти, подумала она. Хотя... кто знает, что он успел совершить в жизни? Человек-то он был непростой. Как это она сказала на днях? - Рашида убили, чтоб он больше не плодил зла. Или что-то в этом роде. Она нахмурилась, вспоминая мысль. Рашид отказался взять на борт корабля больных поселенцев. Остановить преступника... убить, чтобы остановить.
   Ее лоб разгладился. Она подняла голову и оглядела остальных.
   - Вы все ошибаетесь, - беззвучно шевельнулись ее губы.
  
  

* * *

  
   Йос покачал головой.
   - Это невозможно. - Он повернулся к остальным, заглянул им в глаза, ища поддержки. Не нашел. Обернулся к Бой-Бабе. - Не мы ошибаемся, а вы вообразили неизвестно что!
   Штурман стоял посреди брехаловки. Вокруг него образовалось пустое пространство. Бой-Баба, Живых, Тадефи смотрели на него с ужасом.
   - Тео Майер - мой лучший друг, - твердо сказал штурман. - Вы не смотрите, что мы с ним иногда как кошка с собакой. Неужели вы думаете, что я... что он... - он устремил на Бой-Бабу растерянные глаза. - Неужели ты думаешь, что Майер... что он хочет меня убить?
   Тадефи прижала кулачок к губам. Живых обхватил ее за плечи. Даже звезды в иллюминаторе отстранились, и стекло потемнело, отражая только столы, стулья и растерянные лица астронавтов.
   - Майер... - прошептала Тадефи. - Нет... он - он не мог.
   Живых критически наморщил лоб:
   - А почему нет? Майер - единственный из нас, кто мог оказаться на месте каждого несчастного случая, и никто бы ничего не подумал. У него работа такая - быть везде одновременно.
   Йос покачал головой, обеими руками обхватил затылок и затих. Потом поднял на них глаза, полные боли.
   - Но за что? - прошептал он.
   - Как за что? - тихо сказала Бой-Баба. - Вот смотрите. Майер очень трепетно относился к поселенцам. Десять лет назад он даже не побоялся гнева Общества Соцразвития и отказался везти поселенцев на базу, когда подслушал разговор Рашида и понял, что там на них будут ставить эксперименты.
   Йос кивнул.
   - Было такое дело, - прошептал он.
   - Ну вот, - Бой-Баба встала и медленно пошла к иллюминатору, рассуждая на ходу. - Я так думаю, что Майер надеялся спасти еще живых поселенцев, увезти их с планеты. Именно поэтому он согласился лететь в компании Рашида. А может, еще и потому, что уже решил: живым из полета Рашид не вернется.
   - Собаке собачья смерть, - повторил Йос. - Но мы-то тут при чем?
   Бой-Баба повернулась к нему.
   - Вы все причем, - горько сказала она. - Вы отказались взять поселенцев и бросили их погибать. И Майер...
   - Нет! - Йос вскочил, в сердцах пнул стол. Он стоял посреди отсека, тяжело дыша и смотрел на них налитыми кровью глазами. - Вы не знаете Майера так, как знаю его я! - наставил он на астронавтов узловатый указательный палец. - Он бы никогда не предал... своих товарищей.
   - А если эти товарищи предали беспомощных умирающих людей? - сказала Бой-Баба. - Чью сторону выбирать Майеру?
   Штурман накрыл ладонями уши и стоял, мотая головой и не слушая их.
   - Люди меняются, Йос, - мягко сказал Живых. - А астронавты - известная группа риска. Крыши едут, люди попадают в лечебницы. Майер летает уже много лет, поэтому ему тяжелее всех...
   Йос упал в кресло, расставив острые колени. Беспомощно посмотрел на них.
   - Что же нам делать? - спросил он тихо. - Что делать... с нашим капитаном?
   И он оглянулся на дверь брехаловки, как будто за ней стоял Майер.
  
  

* * *

  
   Обсудив все, астронавты решили пока ничего не предпринимать. Капитан Тео Майер тяжело болен, возможно - при смерти. Теперь, когда они знали, от кого исходит угроза, он не представлял опасности. Приставили Живых ухаживать за капитаном и заодно сторожить его - и все.
   У их маленькой команды были другие важные дела. Йос неловко позвал Бой-Бабу на мостик и указал ей на штурманское кресло.
   - Я не смогу посадить корабль один, - сухо сказал он. - У вас есть подготовка. Поведем корабль вместе, если вам... если вы не возражаете.
   Бой-Баба старалась сделать каменное лицо. Но улыбка все-таки просочилась.
   - Конечно, не возражаю, - тихо сказала она.
  
   Приборная панель осветилась с мелодичным звоном. Бой-Баба посмотрела на датчик отражателя. Он горел! Горел! Отражатель действовал! Они могут развернуться и лететь, куда только захотят!
   Она вскочила в кресле, повернулась к Йосу:
   - Можно, я пойду им расскажу?
   Штурман наклонил голову:
   - Конечно.
   Бой-Баба, задыхаясь, прогромыхала по трапу. Стукнула в дверь капитанского отсека:
   - Живых, открывай!
   Дверь отъехала в сторону. Возле кровати Тадефи меняла капельницу. Живых сидел в кресле и держал в руках планшетку. Он читал капитану вслух.
   Майер смотрел на Бой-Бабу. Живые блестящие глаза сияли на изрезанном морщинами лице. Капитан слабо улыбнулся:
   - Что у вас, астронавт?
   Задыхаясь от радости, она рассказала. Тадефи прицепила капельницу и захлопала в ладоши. Живых подкинул планшетку и полушепотом издал торжествующий клич. Даже капитан кивнул, приветствуя новость.
   - Ну и куда теперь? - спросил Живых. Тадефи сделала страшные глаза, но он не заметил. - Обратно на базу?
   Майер застонал, замотал головой. Он потянулся к ним дрожащей рукой, лицо его посерело, а рот открывался и закрывался, не издавая ни звука.
   Приборы возле кровати запищали и зазвенели. Тонометр принялся издавать низкие предупредительные сигналы. Тадефи схватилась за голову.
   - Вон отсюда все! Вы его до второго инфаркта доведете! Где мы ему сердечно-сосудистую клонировать будем?
   - Так на базе же, - настаивал Живых. - Там есть все - установки для клонирования, консервации... Вылечить Майера мы сможем только там. На борту он помрет скоро, - шепотом добавил астронавт, глядя на обессиленно откинувшегося на подушку капитана.
   -Язык у тебя без костей! - в сердцах буркнула Бой-Баба, вытащив Живых за шкирку в коридор. - Тебе велели его сторожить, а не провоцировать!
   Живых виновато посмотрел исподлобья. Но сдержать улыбку он все же не смог.
   - Когда летим? - спросил он и, угадав ответ, прошелся колесом по коридору.
  
  

* * *

  
   Тадефи клали на консервацию. Прилив энергии, переполнивший девушку при новости, что корабль исправен, уже прошел. Она стояла, тихая и безразличная, и крепко держалась за руку Живых. Возле постели капитана того временно заменил Йос.
   - Ты даже не заметишь ничего, - повторил Живых. - Как будто и глаз не закрывала. А уже будешь на базе. Мы тебя вылечим.
   - И их тоже вылечим, - поддакнула Бой-Баба, - поселенцев. Потом сядем на Троянца и все полетим домой.
   При мысли о Троянце тень нашла на ее лицо. Что задумал Йос? Что он хочет делать после того, как сядет на планету? Что будет с ними?
   Чутье подсказывало ей, что ничего хорошего из их посадки не выйдет.
   Бой-Баба оттолкнула мысль, запихнув ее в самый дальний угол мозга. Сначала надо сесть на планету, а там видно будет. Но похоже, что Йос своих наполеоновских планов с захватом корабля поселенцев не оставил. Уж очень у него смиренный вид. Уж очень готовно он бросается всем помогать...
   - Домой... - проговорила Тадефи. - Как хорошо... на Землю.
   Она окинула взглядом блок консервации, уцепилась за край капсулы и перекинула свое гибкое тело внутрь. Села, как в ванне. На Тадефи была простая белая футболка и хирургические светло-сиреневые брюки. Голову она побрила, чтобы прикрепить электроды. Ноги босые - тоже из-за электродов.
   - Давай, - улыбнулась она Бой-Бабе. - Я подскажу, если что. Но я знаю, что ты сама справишься.
   Глаз Бой-Бабы застилали искусственные слезы. Ничего не видя перед собой, она улыбнулась, нагнула голову и свисающим из капсулы краем простыни незаметно вытерла глаз и нос. Потом выпрямилась и принялась подключать электроды и катетеры.
   Снова, снова она укладывает товарищей на консервацию... проклятье на ней такое, что ли? Почему все, кто становится ей другом, рано или поздно теряют жизнь или здоровье? Только Живых пока еще с ней... заговоренный, наверное. Вот и фамилия у него соответствующая...
   Живых помогал ей, как мог, перебрасываясь короткими фразами с улегшейся на дне капсулы Тадефи. Он что-то сказал, марокканка засмеялась. Чмокнул ее в щеку. Бой-Баба отвернулась, быстрым шагом вышла в лабораторию, погуляла там несколько минут, громко выдвигая ящики и звякая посудой. Ну все - попрощались, пора и честь знать.
   Не глядя на них, она вошла в блок консервации. Кивнула Тадефи:
   - Ну как, готова?
   Та кивнула. Светлая улыбка озарила ее лицо. Она протянула руку Живых. Тот схватил кисть девушки и склонился над ней, как будто ничего дороже у него в жизни не осталось.
   - Счастливой вам посадки, - проговорила Тадефи. Анестезия уже начала действовать, и голос у нее был сонный, ленивый.
   Пора надевать маску.
   - Тади, - хрипло сказала Бой-Баба, наклонившись над капсулой. - Ты спи спокойно. Мы найдем способ тебя вылечить, Тади. Клянусь тебе, - Бой-Баба помедлила. Слова сами пришли в голову. - Клянусь тебе моими нерожденными детьми, - сказала она.
   Снулое лицо Тадефи осенила улыбка - она вспомнила шутку.
   - Они боятся родиться, потому что ты их съешь! - невнятно пробормотала она и прикрыла глаза.
   Бой-Бабу толкнули под руку. Она повернулась. Живых стоял с маской наготове.
   - Спокойной ночи, Тади, - сказали они вразнобой, и Бой-Баба накрыла лицо девушки маской. Нажала кнопку. Крышка капсулы медленно поехала, задвигаясь. С глухим чмоком заработала система. Огоньки на приборной панели начали перемигиваться, высвечивая значения работы мозга, сердца, кровяного давления...
   Тадефи была в надежных руках автоматов - почти таких же, как и сама Бой-Баба. Она невольно почувствовала гордость за своих механических сородичей.
  
   Бой-Баба уже собралась уходить, а Живых все еще стоял перед капсулой и смотрел, не отрываясь, на еле видное в клубах газа лицо. Она тронула его за рукав.
   - Идем.
   Живых медленно повернулся. Она в первый раз видела у друга такие глаза.
   Он сделал шаг к Бой-Бабе и глухо сказал:
   - Ни одна тварь этой девочки не коснется. Мы ее довезем и положим на базе. И если кто-то попробует этому помешать... - взяв со стола хирургический зажим, он расплющил его в лепешку своей железной клешней, - он пожалеет, что родился на свет, - тихо закончил Живых и, не глядя на Бой-Бабу, быстрым шагом вышел из отсека.
  

Глава 18

  
   - Готовность три минуты.
   Йос положил руку на рычаг управления.
   Бой-Баба старалась дышать ровнее. Оглядела ряды дисплеев, поерзала в кресле. Она не летала на аналоговой технике с самого училища. Придется вспомнить.
   Йос повернул к ней голову в наушниках:
   - Вы в порядке, астронавт?
   Она сглотнула. Кивнула.
   - Ну так поехали, - Йос двинул рычаг.
   Она постучала по экрану стилусом, вводя стартовую комбинацию. Корабль низко, глухо завибрировал. Тело, вдавленное в кресло ремнями безопасности, пробрала дрожь.
   Звезды в иллюминаторе дрогнули и поплыли. Корабль разворачивался.
   Мы летим, пропело в груди. Мы летим!
  
   Она откорректировала курс и передала управление компьютеру. Отстегнулась и вылезла из кресла.
   - У вас есть час свободного времени, астронавт, - сказал Йос, не отрывая глаз от экрана. Руки штурмана властно лежали на панели управления. Спина его распрямилась, он всем корпусом подался вперед, выглядывая тонкий полумесяц планеты. - Попрошу не опаздывать.
   - Есть, - сказала она и побежала повидать Живых с капитаном.
   Они уже отстегнулись. Майер вернулся в постель, а Живых сидел, ссутулившись, в кресле и молчал.
   - Иди к Тадефи, - она положила руку ему на плечо. - Я тут посижу.
   Он кивнул, поднялся и вышел. Бой-Баба села в кресло, еще нагретое его теплом.
   Майер, кажется, спал. Последнее время он почти не разговаривал. После отлета с планеты их капитан чах с каждым днем. Несмотря на то, что они старались его не волновать, что Йос ухаживал за ним, как за родным отцом. А он все это время замышлял против своих же людей...
   Иссохшее, желтое лицо Майера скорбно застыло. Огромные тяжелые веки дрожали. Тощая рука слегка шевелилась, теребя во сне край одеяла. Капитан шевельнулся и слабо застонал. Поерзал, как будто пытался приподняться в постели.
   Бой-Баба застыла в кресле. Вдруг ему плохо? Вдруг у него новый приступ? Тадефи бы ей подсказала, что делать, но Тадефи с ними больше нет. Придется соображать самой.
   Она сняла переговорник с пояса. Помедлила. При капитане лучше не говорить, чтобы не волновать. Бой-Баба соскользнула с кресла, оглянулась на спящее тело и шмыгнула за дверь. Набрала позывные Живых.
   Тот ответил сразу. Голос грустный, усталый.
   - Прости, - сказала Бой-Баба. - Но Майер... по-моему, ему плохо.
   - Сейчас приду. Подожди, - сказал Живых и отключился.
   Облегченно Бой-Баба отодвинула дверь и вернулась внутрь. В отсеке все было по-прежнему. Она забралась во все еще теплое кресло и повернула голову проверить, как там капитан.
   Он лежал под одеялом и смотрел на нее в упор.
   Бой-Баба дернулась от неожиданности. Выжала из себя дурацкую улыбку и спросила:
   - Принести вам чего-нибудь?
   Капитан с усилием мотнул головой. Рука его продолжала скрести одеяло. Бой-Баба вспомнила страшные рассказы бабушки - не иначе, Майер начал себя 'обирать'! Она подошла, села на привинченный рядом с кроватью стул. Посмотрела в безмолвное, измученное лицо.
   Не было у нее сил осудить капитана за то, что он сделал. Погубил собственных товарищей - но за что? За то, что струсили, предали беспомощных. Наверное, считал себя, как всегда, поборником справедливости, санитаром леса. Ну что ж...
   Капитан Тео Майер прожил свою жизнь так, как считал нужным. И Бог ему судья.
   Где же Живых, подумала она.
   Капитан приоткрыл огромный ввалившийся рот, пытаясь заговорить. Напрягшись, двинул рукой.
   - Вам что-нибудь подать? - спросила она опять.
   Капитан прикрыл и опять открыл веки: да. Она встала, подошла к столу так, чтобы ему было видно. Показала на бутылку с водой.
   Капитан отрицательно качнул глазами вправо, влево. Нет.
   Она подняла коробочку с болеутоляющим.
   Нет, сказали глаза.
   Она взяла в руки остывший стаканчик с кофе, показала капитану.
   Да, кивнули глаза Майера.
   - Я разогрею, - она повернулась к мини-кухоньке. Но Майер с усилием приподнял руку: не надо. Его губы дрожали, словно он пытался что-то сказать. Но ни единого звука не выходило наружу. Горло Майера начал сковывать паралич.
   Она подошла, вложила в его трясущиеся пальцы стаканчик. Хотела зайти сзади, чтоб приподнять капитану подушку, но тот с усилием, неожиданным в полумертвом теле, бросил стаканчик прочь от себя. Темная жидкость растеклась по полу. В полумраке аварийного освещения казалось, что под стояками кресла стоит лужа крови.
   Ну где же Живых?!
   Она улыбнулась через силу, положила руку капитану на плечо, успокаивая. Майер все пытался заговорить, и она покачала головой: не надо.
   - Сейчас уберу.
   Быстро, чтобы скрыть свое отчаяние, пошла к шкафу, нашла тряпку. Вытерла страшное пятно. Пол заблестел. Она распрямилась, повернулась к капитану - и застыла.
   Из-под одеяла на нее смотрел ствол излучателя, прыгающего в трясущейся руке.
   Бой-Баба не шевельнулась. Осторожно двинула губами:
   - Не двигайтесь, я сейчас.
   Капитан силился приподняться на локте свободной руки. Бой-Баба присмотрелась. Стрелять из такого положения непросто. Да и понимает ли он, что делает? Она сделала шаг к кровати.
   - Вам не надо волноваться... - она осторожно перегнулась и попыталась взять излучатель из руки Майера.
   Он расслабил старческие пальцы. Поднял на нее слезящиеся глаза.
   - Береги... тесь, - прошамкал капитан, отдавая ей оружие.
   Разряд излучателя толкнул ее и подбросил в воздух.
  
  

* * *

  
   Капитан Тео Майер лежал у нее на руках. Его кровь застыла у нее на футболке, просочилась на железную грудь, текла меж стальных фаланг пальцев. Голова капитана откинулась, кровоточащий рот распахнулся зияющей раной. Его тело сотрясла судорога. Наконец, он затих.
   Держа тело Майера на весу, Бой-Баба подняла голову.
   В проеме двери стоял Йос. В опущенной руке он держал излучатель. На рукояти пульсировала красная кнопка активации.
   - Жива? - спросил он хрипло.
   Бой-Баба кивнула. Бережно уложила тело обратно на кровать. Взяла из безвольных рук Майера излучатель. Повернула, чтобы обезвредить. Рука ее замерла.
   Излучатель стоял на предохранителе.
  
  

* * *

  
   Йос тяжело переживал убийство капитана. Он думал, что Майер целится в нее, в сотый раз повторял он Бой-Бабе. Если бы он знал, что оружие было на предохранителе... но, потеряв весь экипаж, своих лучших друзей, что еще должен он был подумать?
   Бой-Баба ничего не сказала ему. 'Берегитесь', сказал Майер. Капитан не хотел ее убить - он предлагал ей оружие для самозащиты. Но от кого? Теперь и не спросишь.
   Они положили тело капитана в морозильной камере, давними поколениями астронавтов прозванной 'труповозкой'. Там уже покоились в испарениях искусственного льда пакеты из алюминиевой фольги - Рашид, Кок и Питер. Из старой команды 'Голландца' остался лишь один человек - штурман.
   Йос заперся у себя в отсеке и не выходил. Никакие уговоры не помогали. Он отказывался их видеть, не ел, не пил, ни разу не вышел в брехаловку. Корабль шел своим курсом, а его навигатор лежал в закрытом отсеке на скомканных простынях и смотрел воспаленными глазами в потолок.
   Бой-Бабе и Живых пришлось взять управление на себя.
   С каждым днем планета росла в иллюминаторах, освещаемая холодным солнцем.
  
  

* * *

  
   Торможение распластало их пристегнутые тела в креслах. Ослепительное сияние солнца заполнило иллюминаторы. Корабль затрясся, заколдыбал в воздушных потоках.
   Вошли в облачность, как в мокрую вату. Она испарялась с раскаленной обшивки с пронзительным свистом. Мелькнула каменистая поверхность, затянутая льдом. На фоне далеких скал изогнулся, вытянувшись к небу, гребешок Троянца.
   Йос сидел в запасном кресле, перетянутый ремнями, - безвольный, безмолвный. Смотрел прямо перед собой. Штурман поднялся на мостик незадолго до того, как они с Живых начали посадку. Исхудавший, небритый, в заношенной футболке, с багровыми прожилками лопнувших сосудов в воспаленных глазах.
   Бой-Баба с Живых переглянулись. Потом астронавтка отцепила ремни и встала, уступая Йосу командирское кресло. Но он только махнул рукой: продолжайте. С усилием опустился в запасное кресло, пристегнулся, закрыл глаза и затих.
   И вот они ввинтились в атмосферу планеты, так похожей на Землю в один из далеких периодов ее до-человеческой жизни.
   Корабль завис над каменистой равниной.
   - Поближе подойти не получится? - проговорила Бой-Баба.
   - Попробуем, - Живых протянул руку к щитку над смотровым экраном, щелкнул тумблерами. Обгоревшая туша корабля медленно поплыла, поворачиваясь вокруг своей оси. У Бой-Бабы свело желудок. Она бросила взгляд на штурмана. Тот сидел в кресле, прикрыв глаза, и не выказывал интереса к посадке. А ведь он так рвался сюда, усмехнулась про себя Бой-Баба. Вот так и ломаются люди.
   Она повернула голову к смотровому экрану. Корабль медленно снижался, бережно опускал на землю свой хрупкий человечий груз. Как-то там Тадефи? Скоро ее можно будет перевезти в медблок на базу. Сейчас они сядут, сразу готовить транспортер, и на разведку. Может, и Йос развеется. Все-таки новая жизнь.
   У них у всех начиналась новая жизнь.
   - Садимся, - коротко сказал Живых и щелкнул тумблером, выпуская закрылки. Корабль накренился, переходя в горизонтальное положение, и понесся над равниной. Тень его скользила по скалам.
   Вот уже можно различить валуны возле старого места посадки. Но в этот раз они подойдут ближе. Рука Бой-Бабы - бесчувственная, отливающая сталью рука - уверенно скользила по сенсорной панели.
   В паре километров от Троянца и базы нашлась подходящая площадка. Йос немного оклемался и с интересом смотрел на топографическое изображение местности на экране. Поднял руку, указывая:
   - Если сядем здесь, можно будет протянуть энергопроводы с базы.
   Она кивнула и стала заводить корабль на посадку.
  
  

* * *

  
   Корабль сотрясся в последний раз и заскользил, коснувшись воздушной подушкой каменной площадки. В иллюминатор было видно небо, высокое и морозное. Скольжение замедлилось, засвистели тормоза. Мимо за стеклом все медленнее и медленнее проезжали скалы и столбы энергопроводов базы.
   Астронавтов тряхануло в креслах, и корабль остановился. Дисплеи на приборной панели погасли. Полет был закончен.
   Бой-Баба сидела не двигаясь. Отходила. Рядом с ней Живых выводил на экран карту. Они действительно опустились в километре с небольшим от базы. Если бы не валуны и не разломы, можно было бы пешком друг к другу в гости ходить. Если кто-то из колонистов еще жив.
   Нечего рассиживаться, подумала Бой-Баба и отстегнулась.
   К гулу двигателей прибавился новый звук: тихое мурчащее гудение. Бой-Баба насторожила уши. Вопросительно перевела взгляд с Живых на Йоса и обратно. Йос не обратил внимания. Он был весь поглощен картой. А вот Живых прислушался и кивнул:
   - Мусоросборник заработал. Четверг же.
   Действительно - четверг. Она совершенно потеряла счет дням. Бой-Баба вылезла из кресла. Потянулась, поскипывая искусственными суставами.
   - Эх, хорошо на земле-матушке! Все-таки человек рожден не летать, а пешком ходить.
   Живых хмыкнул:
   - Через пару недель ты другое запоешь. Обратно в космос запросишься.
   Он поднялся, хлопнул по плечу Йоса. Тот не шевельнулся. Живых пожал плечами.
   - Какие будут приказания, командир? - ухмыльнулся он Бой-Бабе.
   - Какие приказания... - проворчала она. - Будто сам не знаешь... Транспортер готовить, вот какие приказания...
   Насвистывая, Живых слетел по трапу, перепрыгивая через три ступеньки. Она повернулась к штурману. Протянула руку, потрясла его за плечо.
   - Вот и сели, Йос, - сказала она, чтобы как-то его подбодрить. - Идите одевайтесь. Сейчас в транспортер, и поедем разведывать местность.
   Он кивнул. Поднялся, не глядя на нее.
   - Сейчас поедем... - буркнул он, повернулся и пошел к трапу. Она смотрела, как его сгорбленная спина исчезает из виду.
   Она закончила все посадочные процедуры, занесла данные в бортжурнал. Надо идти в грузовой док, надевать гермокостюмы. В последний раз оглядела она мостик 'Голландца'. Если все сложится так, как они задумали, он больше никогда не поднимется в небо.
  
  

* * *

  
   В грузовом доке Живых громыхал сапогами, стаскивая брезент с закрепленного транспортера. Бой-Баба пошла дальше, на склад, проверять и готовить гермокостюмы. Прошла мимо мурчащего мусоросборника. По ленте конвейера за стеклянной дверью ползли и падали вниз, на шнек, смутно знакомые миски и банки, посеревшие сорочки Электрия и налипший на них сор из отсеков. Она задержалась, глядя на то, как они падают на наточенные лопасти шнека и перемалываются в пригодную для прессования пыль.
   - Спасибо, что посадили мой корабль.
   Она обернулась - и вздрогнула. Йос стоял в коридоре, в двух шагах от нее. Он еще не был готов к выходу на поверхность. Стоял, как был - в изношенной футболке и шортах, мосластые колени выпирали на тощих волосатых ногах. Губы его были сжаты в ниточку.
   Он сделал шаг ей навстречу.
   В руке он держал мощный излучатель.
   Бой-Баба подняла брови:
   - Йос, я не думаю, что нам понадобится оружие.
   Штурман усмехнулся:
   - Вы поселенцев не знаете.
   Он склонился над излучателем, распрямляя завернувшийся ремень. Бой-Баба закусила губу, вспомнив про застреленного колониста.
   - Ну смотрите, - пожала она плечами. - Вам решать.
   Йос выпрямился. Хищные глаза оглядели коридор, ее, дверь мусоросборника.
   - А где Живых? - он облизнул губы.
   - В доке, - Бой-Баба сделала шаг прочь от стеклянной двери. - Готовит транспортер.
   Йос кивнул. Задумался, наклонив голову.
   - Это хорошо, - сказал он, наконец.
   Поднял с пола излучатель и улыбнулся Бой-Бабе. Нажал кнопку. На прикладе загорелся красный огонек.
   - Я давно собирался вам сказать... - Йос говорил медленно, растягивая слова.
   - Да? - осторожно спросила она, ругая себя за то, что умудрилась оказаться наедине с этим психопатом. Глаз уже вымерял расстояние, как бы проскользнуть мимо него в док.
   - Хотел вам сказать, как вы... - устало поморщился штурман, - как я устал от вас от всех. - Он поднял излучатель. Усмехнулся. - Если что и помогало мне в этом рейсе, так это мысль, что скоро я от всех вас избавлюсь.
   Йос тихо засмеялся и направил излучатель на Бой-Бабу.
   Ее мозг лихорадочно подбирал слова. Только не оскорблять. Он еще больше заведется.
   - Возьмите себя в руки, Йос. - Она отступила на шаг. - Я понимаю, мы все тут на нервах, но вам не надо...
   Йос молча продолжал приближаться. Она попятилась.
   - Один вы здесь не выживете. Вы это понимаете?
   Штурман усмехнулся. Бой-Баба сделала еще шаг назад и натолкнулась на стеклянную дверь мусоросборника. Скользнула вбок, прижимаясь к ней спиной. Штурман наступал размеренно, как автомат, и смотрел на нее сосредоточенно. Так смотрят на мишень.
   - Ради памяти Майера... - сказала она. Руки ощупывали стену, ища оружия.
   Штурман брезгливо оттопырил губу.
   - Только из-за нашего любезного капитана мы и сидим в этой жопе, - сказал он. - Если бы он тогда послушал меня, мы бы сейчас все были живы. Это он виноват во всем! - Штурман поднял на Бой-Бабу налитые кровью глаза. - И ты! Это из-за тебя мне пришлось... - штурман осекся.
   - Что пришлось? - ровным голосом спросила она.
   Штурман покачал головой. Он смотрел перед собой, и в глазах его была боль.
   Бой-Баба слышала, как бьется ее сердце. Штурман облизнул губы, глядя на нее. Он сбросил с плеча ремень излучателя и перехватил оружие поудобнее.
   - Как мы взлетели с этой проклятой базы, - заговорил он хрипло, - так несчастья на нас и посыпались. Сначала этот дурачок-инспектор, - Йос сплюнул на пол, - которого его собственные хозяева кинули точно так же, как он собирался кинуть меня.
   Бой-Баба застонала, вспомнив. Она в кухонном блоке, под столом, слушает разговор Йоса и инспектора. И они общаются молчаливо, через эметтер.
   Значит, Йос был заодно с Электрием?
   Живых в грузовом доке. Надо потянуть время, заговорить штурмана. Живых сообразит, что что-то не так, и пойдет ее искать.
   - И поэтому вы убили Рашида? - наудачу ляпнула она. - Потому что он подслушал ваши делишки?
   Йос презрительно поморщился:
   - Вы все должны мне ноги целовать за то, что я избавил мир от этой гниды. Кто-то должен был. Чтобы чистеньким идеалистам мараться не пришлось. - Он поднял на астронавтку холодные глаза, и она опять отступила.
   - И Кока? - торопливо подыграла ему она. - Потому что он слышал, как Рашид вас с Электрием шантажирует?
   Йос опустил голову. Он стоял, не глядя на нее, и тяжело дышал. По миллиметру Бой-Баба стала продвигаться по стенке вперед, мимо его свободной руки.
   Он ступил в сторону, преграждая ей путь, и поднял голову. Бой-Баба отскочила. Штурман нахмурился.
   - Кока мне жаль, - горько сказал он. - Такой дуралей! Зачем он решил обо всем рассказать Майеру? Хотя это ничего бы уже не изменило...
   Бой-Баба окинула глазом коридор. Напротив дверь в подсобку. Юркнуть внутрь и запереться. Бой-Баба осторожно оторвала спину от стены.
   Но - Живых. Этот психопат его убьет. Нет, прятаться нельзя. Надо думать.
   - А инспектора вы убили, чтоб не оставлять свидетелей? - громко спросила она.- Испугались, что Майер узнает?
   Йос долго смотрел на нее. Потом кивнул:
   - Именно. Чтоб Майер не узнал. Ему еще рано было... узнавать.
   Бой-Баба раскрыла рот от изумления. Вспыхнул в памяти ее побег. Коробка с крысиным ядом валится с полки ей под ноги, рассыпаясь... начатая коробка с ядом, вызывающим остановку сердца.
   Начатая. А после взлета с базы она была нетронутая. Запечатанная.
   И эти вечные стаканчики с кофе, которые Йос так заботливо подсовывал Майеру после взлета... кормил его, уже больного, с ложечки...
   Она наставила единственный глаз на Йоса.
   - За что же вы... капитана... как же...
   Ее железные клешни сжались в кулаки. Йос отступил на шаг. Она осторожно двинулась обратно, вжимаясь спиной в стеклянную дверь мусоросборника, за которой мерно шелестел конвейер, доставляя мусор под острые лопасти шнека. Йос поднял излучатель выше. Ремень оружия болтался в воздухе.
   - Если тебе надо объяснять, за что,- глухо начал он, - то давно пора избавить мир от такой дуры.
   Красная лампочка на излучателе запульсировала - боевая готовность. Йос поерзал, перенес вес тела на одну ногу. Рука его на излучателе дрожала. На вороненом металле проступало влажное пятно.
   Бой-Баба скосила глаз за стекло двери. Позади нее проехал по конвейеру белый пластиковый ящик из-под чечевицы.
   Бой-Баба напряглась. Вот сейчас. Ящик громко хрустнул, подминаемый острыми лопастями. От звука Йос вздрогнул, отпрянул, нацелив излучатель в пустоту. Извернувшись, Бой-Баба со всей силы вмазала штурману железным краем подошвы под колено. Тот взвыл и согнулся вдвое, но излучатель не выпустил, целясь в источник звука. Коридор исчез в ослепительной вспышке. Зазвенело стекло - зарядом высадило дверь в мусоросборник.
   Не видя дальше собственного носа, Бой-Баба подскочила к штурману сзади и саданула железной клешней, куда пришлось. Что-то мягкое под ее рукой взвыло и подалось, провалилось сквозь выбитую дверь на пол мусоросборника. Она протерла воспаленный зарядом глаз. Позади нее гремели по ступеням сапоги - это бежал к ним Живых.
   Йос, держась за колено, лежал на куче прозрачных обломков внутри мусоросборника. Позади него шуршал конвейер. Излучатель валялся рядом, ремень закрутился вокруг руки штурмана.
   Йос поднял на нее налитые кровью глаза. Увидел у нее за спиной подбегающего Живых. Выжал беспомощную улыбку.
   - Это... она, - прохрипел он. Приподнял руку и показал тощим дрожащим пальцем на Бой-Бабу. - Берегись! Она и тебя... убьет...
   Желая лучше показать Живых, как Бой-Баба его убьет, он приподнял излучатель. Рука штурмана дрогнула, и он выронил оружие на конвейер. Излучатель медленно поехал вниз, потянув за собой запутавшуюся в ремне руку. Йос тряхнул кистью, выругался и начал елозить на осколках, свободной рукой пытаясь притянуть оружие обратно к себе.
   Большой скол стеклянной двери под ним дрогнул и заскользил по более мелким осколкам вниз, к конвейеру. Йос скатился с него на пол, попытался встать на ноги, но вскрикнул от боли в поврежденном колене. Ноги его подкосились, и он упал боком на конвейер.
   Живых рванулся вперед. Он успел схватить штурмана за край футболки, дернул, но ветхая материя треснула под стальными пальцами. В руках у Живых остался лоскут.
   - Помогай! - рявкнул он.
   Бой-Баба уже подскочила и пыталась стянуть штурмана с конвейера за волосатые ноги, но он брыкался и не давал себя ухватить. Пологий наклон становился все круче, и в двух шагах впереди зияла пустота, в которой хрустели лопасти шнека.
   Йос тоненько закричал, пытаясь задом наперед выкарабкаться с конвейера. Его тело заблестело от пота, их руки соскальзывали. Они тянули штурмана на себя, он барахтался, крутился ужом, цеплялся за края крутого спуска, и наконец, дернувшись изо всех сил, выскользнул из их рук. Взмахнув руками, Йос исчез за бортом конвейера в жерле утилизации.
   Короткий визг - и хруст.
   Они стояли, дрожа от напряжения, тяжело дыша. Бой-Баба схватилась за Живых, чувствуя, что сейчас упадет. Голова у нее тряслась.
   Они стояли, держась друг за друга, и ждали, глядя на конвейер. Через несколько минут черное полотнище стало выплывать в багровых пятнах. В мусоросборнике повисла вонь от паленой кости.
   Живых крепко взял Бой-Бабу под локти и вывел ее наружу.
  
  

* * *

  
   - Так ты тоже догадался? - глухо сказала Бой-Баба.
   Они сидели на ступеньке транспортера. Живых кивнул.
   - Я должен был догадаться раньше, - сказал он. - Понимаешь, я говорил с инспектором за несколько дней до того, как он... погиб, в общем. И он в разговоре обронил, что никому о своем прошлом не рассказывает. Никогда. Принцип у него такой.
   Она кивнула.
   - Осторожный был господин. И что?
   Живых ссутулился, опершись локтями о колени.
   - А Йос, помнишь, упирал на то, что инспектор был электриком. И что он якобы сам штурману об этом рассказал. Мне бы тогда сразу сообразить, - он вздохнул, - что это Йос диверсию устроил. Но мне и в голову не пришло.
   - Поэтому ты и на помощь сейчас прибежал?
   Он кивнул:
   - Как дошло, так и побежал. Хорошо, что успел.
   - Не очень-то успел, - хмуро ответила она.
   Вдвоем они погрузили в транспортер воду, еду и медикаменты. Проверили, как там Тадефи в медблоке. Спустили транспортер и осветили прожектором черную, каменистую равнину.
   Над ней возвышался перламутровой раковиной изгибистый край Троянца.
  

Глава 19

  
   Когда вдали показались ограждения и приземистые здания базы, Живых привстал на сиденье, вглядываясь вперед.
   - Сначала в медблок, да? - спросила Бой-Баба, зная, что он скажет.
   Он возбужденно потер перчаткой об перчатку.
   - Да, давай Тадефи подключим, и потом об этом думать не надо будет. - Он помолчал. Потом, совсем тихо, добавил. - Спасибо тебе за нее.
   - Мне-то за что? - усмехнулась Бой-Баба и настроила глаз, всматриваясь в нагромождение бетонных боксов впереди. - Что за черт? - процедила она сквозь зубы и бросила быстрый взгляд на Живых. Коробка медблока за проволочным ограждением была изолирована свинцовыми щитами, как при радиационной опасности.
   Она остановила транспортер у оторванного железного листа, раньше служившего калиткой. Живых выскочил со своей стороны и побежал по дорожке к забронированному входному люку. Понажимал на кнопки, постучал по свинцовому покрытию и обернулся к подходящей Бой-Бабе:
   - Все обесточено, - поднял он в руке обрывки проводов. - Черт его знает, что здесь было. Бунт, что ли? - Он обошел здание и вернулся с другой стороны, отрицательно качая головой.- Не нравится мне это. Придется Тадефи пока в нашем подержать.
   Бой-Баба кивнула, не сводя глаз с распределительного щита. Привстала на цыпочки, дотянулась до обрывков проводов над ним. Хмыкнула:
   - Придется. Пошли, что ли?
   Живых кивнул, повернулся и пошел к транспортеру, а она все смотрела на изуродованный щит. Неужели поселенцы настолько потеряли надежду, что разгромили собственные лаборатории? Какая глупость, ведь они себе же сделали хуже... И это хорошо, если только лаборатории, а ведь, может, они и тех, кто в них работал...
   - Живых, - быстро сказала она. - Ну-ка, вернись. И инструмент там под сиденьем захвати.
   Ругаясь и роняя плоскогубцы и отвертки, они на живую нитку восстановили щит. С приборной панелью, управлявшей изолирующим покрытием, обстояло хуже: сенсорные кнопки были расколошмачены вдребезги. Бой-Баба невнятно ругалась с мотком изоленты в зубах, пытаясь закоротить панель. С десятой попытки полуметровое свинцовое покрытие дрогнуло и поехало вверх, открывая потемневшую бетонную стену и тяжелый, ребристый входной люк.
   Живых оглядел расколотые кнопки у входа, хмыкнул и приложил железную руку к запорному устройству. Разрядом он владел куда лучше Бой-Бабы. Загорелись лампочки, люк ожил, медленно тронулся в сторону и замер, не проехав и половины.
   Бой-Баба с сомнением оглядела темное отверстие.
   - А не задвинется? - опасливо сунула она голову внутрь. - Фонарик давай! - не дожидаясь ответа, она полезла через край люка внутрь.
   Луч фонарика осветил разгром в медблоке. Оборванные провода свисали с потолка и задевали за шлемы. Под сапогами скрипели обломки пластика, коробки давно просроченных медикаментов, осколки лабораторной посуды. Живых высветил фонариком впереди вход в лабораторию.
   - Никого нет, - сказал он. - Фантазия у тебя...
   Она с сомнением покачала головой и подошла ближе.
   - Нагнетатель не работает, кислород почти выработан... - и осеклась. Подняла руку, останавливая собравшегося ответить Живых. Выхватила у него фонарик и направила в дальний угол лаборатории, на груду сваленных тряпок.
   Из-под них показалось белое лицо и закрылось тощей рукой от света.
  
  

* * *

  
   Они сидели в транспортере, сняв шлемы. Лаборант, у которого в груди саднило от чистого, насыщенного воздуха, с опаской переводил взгляд с одного астронавта на другого. Это были не люди - точнее, уже не совсем люди, - и у него все внутри обмирало от их круглых глаз, отсвечивающих красным, и неторопливой мощи движений.
   - Вы же ее спасете, правда... - повторял он. Второй астронавт, модифицированная женщина, перегнулась и осторожно, чтобы не сделать больно, погладила его по руке.
   - Да, конечно, - пролязгала она своим искусственным голосом. - Вы только не волнуйтесь, вам покой нужен...
   Но ему не нужен был покой. Мойру положили на заднее сиденье транспортера, и он сидел с ней рядом, придерживая свешивающуюся с сиденья руку жены. Я готов на все, чтобы спасти ее, хотел он сказать стальной женщине. Даже если она превратится в такую, как вы...
   Но не сказал. Он вспомнил о другом. Лаборант схватил гигантскую женщину за рукав гермокостюма и задрал голову, заглядывая ей в страшное, получеловеческое лицо.
   - У вас есть на чем записать? - спросил он.
  
  

* * *

  
   Живых присвистнул, глядя на цепочку формул, наспех набросанную стилусом на экране планшетки. Перевел взгляд на незнакомца. Тот облизал губы и заторопился:
   - Я все понял... - он поднял на Живых и Бой-Бабу измученные глаза. - На Земле препарат продления жизни запустили в производство... Так Контролер и сказал: если не дождутся от него отчета об успехах - то будут запускать сами.
   - Они что, сдурели совсем? - проговорил Живых. - Что же будет, если они начнут производство? Это же эпидемия.
   Бой-Баба усмехнулась:
   - Может, как раз на это они и рассчитывают. Сами начнут эпидемию, будут кричать о заразе и сворачивать неугодные им космические программы, а потом в нужный момент вытащат из пустой шляпы волшебное лекарство от чумы... И все, власть над миром у них в кармане. Элементарно.
   Спасенный из медблока лаборант покачал головой:
   - Они ничего не вытащат из шляпы. Я создал эту формулу, это чудо-лекарство, - он потряс планшеткой, - и им до этого не додуматься.
   - А вы как додумались? - мягко спросил Живых. Он взял у лаборанта из рук планшетку, бросил взгляд на экран и убрал ее поглубже в нагрудный карман.
   Лаборант помедлил:
   - Я... мне... подсказали.
   Кто, он не сказал, а Живых не стал настаивать. У человека жена умерла, зачем лезть с вопросами. Он бросил взгляд на тело, вытянувшееся на заднем сиденье.
   - Ну и куда теперь? - повернулся он к Бой-Бабе.
   Она-то знала, куда.
  
  

* * *

  
   - Они нас заметят, - хрипло сказал лаборант, перегнувшись вперед с заднего сиденья и вглядываясь в сумрак сквозь ветровое стекло транспортера. Фар не зажигали. Пересевший за руль Живых остановил транспортер за все еще работавшими парниками с почерневшими растениями внутри. Стараясь не шуметь, все трое скользнули мимо парников и пошли вдоль лоснящегося зеленью бока Троянца.
   - Сколько их, не знаешь? - спросил лаборанта Живых. Бой-Баба слушала вполуха, приглядываясь к уходящей в сумеречное поднебесье стене носителя, покрытой бессмысленными для землян знаками. Где-то тут можно попробовать попросить Троянца, и он - если согласится - откроет запасной проход.
   Лаборант покачал головой.
   - С Контролером мало кто из нас имел дело. Даже сам Челнок думал, что работает на себя. Есть Радист - я так понимаю, он отвечает за связь с теми на Земле, кто ведет самого Контролера...
   - Общество Соцразвития, - кивнул Живых. Лаборант вопросительно посмотрел на него. - Потом объясню, - Живых махнул им рукой, идти дальше.
   - Погоди, - сказала Бой-Баба, вглядываясь в просвечивающие под поверхностью письмена. Осторожно провела блестящей стальной ладонью по перепончатой броне. Опустила голову, сосредоточилась.
   Лаборант вдруг сделал шаг вперед и прижался к масляно поблескивающему боку носителя. Обхватил поверхность руками и затих. Живых переводил взгляд с него на Бой-Бабу.
   Сначала она ничего не почувствовала. Потом электроды на ладони послали первые импульсы в мозг. Она приподняла голову.
   От руки ее расходились широкие волны, как от брошенного в воду камешка. Куда хватало взгляда, податливая поверхность километрового диска отзывалась на ее прикосновение, выгибаясь и углубляясь, и наконец стена в радиусе метра вокруг ее руки заколебалась, все глубже, все сильнее, и заходила ходуном, закручиваясь в воронку и втягивая в себя, как сбрасываемую старую кожу, закрывающий письмена слюдянистый верхний слой.
   Воронка завертелась, ее багровый зев расширился так, что можно пролезть человеку. Бой-Баба оглянулась на лаборанта, но он так и стоял неподалеку, прижавшись смотровым стеклом шлема к колышущейся поверхности. Плечи его тряслись. Ей послышался всхлип.
   Она обернулась к Живых:
   - Бери этого Профессора и пошли, что ли.
  
  

* * *

  
   Полутемный глухой проход вел их долго. Наконец своды ушли вверх, пружинящая тропа под ногами раздалась вширь, и все трое вошли в залитую зеленоватым светом камеру. Бой-Баба усмехнулась. Кого как, а ее Троянец всегда приводил куда надо.
   - Где мы? - лаборант задрал голову к темному куполу, где поблескивала тысячами искр карта неведомого неба. Недоверчиво отстегнул шлем, поставил на пол.
   Живых прислонился к стене, словно вбирая ее тысячелетнее дыхание.
   - В центре контроля. Тут Троянец народ на вшивость проверяет.
   Лаборант попятился, запнулся о до того незамеченную складку пола и осел на пол, потеряв равновесие. Вокруг него тут же выросло из пола кольцо тонкой слюдянистой переборки и полезло вверх, сходясь куполом над головой.
   - Сиди смирно! - крикнул Живых. Лаборант сидел внутри слюдянистого выроста, как в перевернутом кверху дном стакане, и, прижавшись носом к переборке, смотрел на них. Лицо его исказилось, как в кривом зеркале: глаза казались огромными и круглыми, рыбьими, а плечики и ручки - узенькими и длинными.
   Наконец слюдяной стакан начал медленно сжиматься, пока полупрозрачная оболочка не облепила все тело, голову, засаленный комбинезон лаборанта. С тихими чмоками вещество проникло под кожу, растворилось. Щеки лаборанта, блестящие от растопленной массы, порозовели. Он смотрел на них, и глаза его светились.
   Бой-Баба повернулась к лаборанту:
   - Это Троянец так в людях разбирается. Биополе, что ли, считывает. Да вставайте, все кончилось уже. - Она вздохнула. - Я уж и забыла, до чего хорошо человеком быть!
   Живых подошел, помог лаборанту подняться на подгибающиеся ноги. Волосы на голове Профессора слиплись под невпитавшимися остатками студенистой массы.
   Полукруглая стена перед ними просела, и в ней вырос, оформился и затвердел модуль управления. Широкая панель управления переливалась все теми же диковинными знаками. Податливые кресла обхватили, поднесли поближе к панели, подлокотники подтолкнули их руки к загогулинам письмен древнее, чем сама Земля. Лаборант крутил головой, подавляя нервную усмешку.
   - Ты думаешь, взлетит? - Живых с сомнением окинул пульт.
   Бой-Баба уклончиво пожала плечами:
   - Он тратил всю энергию на помощь поселенцам. Но кто его знает, откуда он ее берет, энергию эту? Может, и взлетит. - Она задумалась, постукивая металлическим пальцем по коленке. Посмотрела на Живых, на лаборанта.
   - Давайте так. Сейчас вернемся на 'Голландец' и заберем Тадефи...
   - А Мойру тут оставим, - тихо вставил лаборант.
   - Мойру оставим, - тихо повторила она, помолчав. - Потом попробуем поднять Троянца. Этого Контролера с его ребятами и скрутить можно, если что. - Она повернулась к лаборанту. - Формула ваша... вы думаете, что она правда помогает?
   Профессор, не глядя на нее, глухо ответил:
   - Может, и помогает.
   Живых покачал головой.
   - Ну, и будем возвращаться на Землю, - голос Бой-Бабы окреп, зазвенел. Она выпрямила спину и, не отрываясь, смотрела единственным глазом на еще темный, переливающийся радужными разводами экран перед собой.
   - Будут бить, - усмехнулся Живых. - Общество Соцразвития так просто игру себе портить не даст. - Он потянулся, хрустнув искусственными суставами. - Может, как раз здесь новый срок мотать будем.
   Она не ответила. Смотрела на мертвый экран и думала о Майере. О дяде Фиме. И как хитро устроено на свете, что довольные и нечестные живут всю жизнь - свою и чужую - и не тужат. Только довольней делаются.
   Пока не придет их срок.
   Бой-Баба медленно повернулась к Живых с лаборантом. Сердце ее забилось, застучало в искусственных сосудах, ударило потоком чужой перелитой крови в запульсировавший мозг.
   - Срок мотать, говоришь? Сначала пусть поймают!
   Живых присвистнул. А она, не чувствуя пола под ногами, не видя заигравшей золотистыми сполохами поверхности стен, пошла вперед, в готовно распахнувшийся перед ней пульсирующий светом проход.
  
  

* * *

  
   К 'Голландцу' транспортер приблизился в почти полной тьме, но включать фары Живых наотрез отказался. Так и ползли наощупь по обледенелому бездорожью, переваливая через камни, стукаясь макушками о низкий потолок кабины.
   Лаборанта оставили в Троянце и там же выгрузили тело Мойры. Профессор обещал подготовить оставшихся поселенцев к эвакуации. В глазах его, как отметила Бой-Баба, поблескивало сомнение, но он все же нехотя согласился, что всем на 'Голландец' ехать было незачем. Да и какая помощь от хилого 'ботаника' двоим модифицированным богатырям?
   Бой-Баба вгляделась во тьму впереди.
   - Вроде тихо. Гостей тут без нас не было.
   Транспортер скакнул, переваливая через гряду камней, Бой-Баба подпрыгнула на сиденье, и макушка ее шлема глухо стукнулась об обитый мягким пластиком потолок. Сзади звякнуло. Она обернулась. Крышка багажника от удара открылась и елозила туда-сюда.
   - Остановись, - сказала она в микрофон. - Закрыть надо, а то на следующем ухабе по корпусу долбанет.
   - Да приехали уже... - пробормотал Живых, подруливая к грузовому доку. Он стоял наглухо задраенный, как и оставили.
   - Боюсь я за Профессора, - сказал Живых в микрофон. - Чует сердце, спокойно взлететь нам сегодня не дадут. Давай быстро Тадефи в транспортер, и обратно.
   Бой-Баба уже поднималась по широкой погрузочной эстакаде, стуча по ребристому железу сапогами.
   Но Тадефи забрать они не успели.
  
   - Что за черт! - Бой-Баба все пихала магнитную карту в щель медблока, но тяжелый люк не двигался с места. - Живых, давай-ка разрядом!
   Но и разряд не помог. Они стояли спиной к коридору, пробуя открыть дверь и так, и этак. Вход в медблок был задраен наглухо.
   - Отключить можно только с мостика, - задумался Живых. - Вот так всегда - когда спешишь...
   Коридор позади них осветился. Воздух прорезала молния. Живых тонко вскрикнул и начал сползать по стене. Бой-Баба повернулась его подхватить, еще не соображая, но и ее распластало по стене разрядом.
   Сильные руки схватили ее, развернули. Луч прожектора ударил в лицо. Искусственный глаз не успел адаптироваться, и она стояла, заслонив лицо от света, пока ей ощупывали карманы. Сорвали с пояса излучатель. Отстегнули шлем.
   Мягкие, легкие шаги приблизились.
   - А вот и наши воры, - прошелестел изуродованный голос.
   Бой-Баба отвела руку, но видела все еще мало. В дымке, как на испорченной фотографии, перед ней темнело улыбающееся лицо. Приглядевшись, она поняла, что незнакомец вовсе не улыбался - просто слегка загибались вверх уголки его губ. Ввалившиеся черные глаза смотрели безразлично. Как будто его ничего уже не радовало.
   - Радист, веди их на мостик, - просипел он.
  
   Они шли - вернее, их тащили, поскольку пораженное разрядом тело плохо слушалось - вдоль по коридорам, вверх по трапу, по ступеням неподчиняющимися ногами. Руки были стянуты за спиной. Пару раз по дороге Бой-Баба собирала остатки сил, напрягая модифицированные бицепсы, но освободить руки не получилось. Конвоиры, замечая ее попытки, хихикали.
   Ладно же. Она расслабилась и остаток пути тащилась послушней овечки. А Живых припекло явно сильнее ее: он так и не приходил толком в сознание, мотал головой и кое-как двигал ногами. Вечно ему больше других достается...
   Их поставили посреди мостика, перед пультом управления, и отошли. Сиплый сел в капитанское кресло и крутнулся в нем, обернувшись к ним.
   - Соображают? - обратился он к длинноволосому коротышке, держащему обоих под прицелом.
   - А чего тут соображать? - осклабился тот и смахнул с лица мешающую прядь, на мгновение отняв одну руку от излучателя. Бой-Баба стояла со смиренным видом, а сама все примечала.
   Сиплый удовлетворенно кивнул и принялся рассматривать астронавтов, останавливая взгляд на вживленных под волосами электродах, на стальных поршнях суставов и оплетающих предплечья проводах.
   - До чего дошла наука... - проговорил он. Слез с кресла, подошел, опасливо косясь на Бой-Бабу, и присел на корточки перед полубесчувственным Живых. Волосатик готовно приподнял излучатель. - Никогда не было ни времени, ни денег на такое. - Поднял хитрые, усмешливые глаза на Бой-Бабу. - И как такой жестянкой живется - ничего?
   Она помедлила. Расклеила слипшиеся от разряда губы:
   - Не жалуюсь.
   Тот кивнул, поднялся и, не говоря больше ни слова, вернулся в командирское кресло.
   - Радист, - повернулся он к одному из конвоиров, повыше и покрепче. Тот пошатывался, таращась перед собой бессмысленным взглядом, качал головой и хихикал. Глаза его казались огромными и черными - настолько расширились зрачки. - Возвращайся-ка в камеру слежения, дружок. Да на экраны-то хоть иногда поглядывай. Вдруг еще кого принесет нелегкая. Рано ты решил расслабиться, рано...
   Конвоир тупо вгляделся в лицо Контролера, кивнул и, пошатываясь, начал спускаться по ступенькам трапа. Второй конвоир, невысокий и длинноволосый, остался стоять с излучателем наготове.
   Сиплый помолчал, раздумывая. Посмотрел на Бой-Бабу исподлобья.
   - Вот такое дело... - проговорил он наконец. - Вы, конечно, поступили не по понятиям. Груз это был не ваш. Ну, нашли, поигрались - это бывает, это я могу понять. Но ведь товар-то денег стоит...
   - Да берите его себе, - сказала Бой-Баба. - Нам он зачем? Берите. И корабль себе берите.
   Человек усмехнулся. Откинулся в кресле, поглаживая рукой подбородок. Бросил взгляд на приходящего в себя Живых. Тот держался за голову и тихо бормотал.
   - Я бы взял, - прошелестел голос. - Только опоздал Рашид с грузом-то. Всё, - он поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, - эксперимент закончен, доклад на Землю отправлен, больше нам его игрушки без надобности. Так? - он обернулся на конвоира.
   Волосатик шмыгнул носом.
   - Контролер, ты им о деле скажи. Часики-то тикают, - с нажимом, на что-то намекая, произнес он.
   Контролер кивнул:
   - Скажу все, и о деле скажу.
   Он задумался, подбирая слова. Бой-Баба кинула взгляд на Живых. Тот, привстав на четвереньки, елозил ногами, пытаясь подняться.
   - Вот какое дело... - засипел голос. - За корабль спасибо, это я ценю. Это вы от чистого сердца - понимаю... Только вот засада: поведет-то его кто? Радист, что ли? Так я ему незнакомые кнопки нажимать-то не дове-ерю...
   Волосатик хихикнул. Бой-Баба медленно осматривала из-под опущенного века помещение. Она здесь была тысячу раз, должна сообразить что-нибудь.
   Но, видно, крепко ее стукнули, потому что ничего не соображалось.
   - Так вот что я предлагаю, - голос Контролера усилился до шепота. - Ты с твоим другом штурвал в зубы - и везёте нас до одного места на Сумитре. Я покажу, все карты при мне. А там мирно разбегаемся. Ваши дела меня не волнуют: хотите властям сдавайтесь, хотите летите по свету, как пташки вольные. Если у вас мозги не пересаженные, то найдете способ увести с Сумитры одного из ихних Троянцев.
   Вот оно. Мысль мелькнула, и Бой-Баба открыла рот прежде, чем успела ее обдумать.
   - Зачем ждать до Сумитры, - уставилась она на Контролера. - Вон Троянец стоит. Давайте так: я вас довезу в нем с остальными, а дальше ваши дела меня не волнуют. Летите сами по свету, как пташки вольные.
   Уже говоря это, она почувствовала, что говорит зря. Коротышка хмыкнул и переступил с ноги на ногу. Контролер покачал головой:
   - Тоже выход. Но, к сожалению, я человек подневольный. А мои работодатели не могут допустить, чтобы... э-э-э... результаты их экспериментов разгуливали по Сумитре. Там население впечатлительное, про чуму наслышано. Сгоряча виновных и порвать могут.
   Живых расклеил глаза. Ухватил Бой-Бабу за локоть. Шатаясь, попытался выпрямиться. Она его поддержала. Волосатый косил глазом, но не двинулся.
   - Давайте отвезем поселенцев куда-нибудь еще, - предложила Бой-Баба. - Вашим работодателям незачем об этом знать.
   Контролер задрал голову, глядя на дисплей часов над приборной панелью. Перевел усмешливый взгляд на волосатика.
   - Что, успеем? Как думаешь?
   Тот усмехнулся и покачал головой.
   Контролер поднялся с места и указал Бой-Бабе на командирское кресло.
   - В ваших же интересах, милая, уносить вместе с нами ноги, пока предлагают. Я видел, там у вас и на консервации кто-то лежит.
   Живых дернулся, напружинил скованные руки, но промолчал. А Контролер продолжал:
   - Времени у нас, - он еще раз обернулся, посмотрел на дисплей, - примерно с час. За это время хорошо бы покинуть здешние пределы. Черт его знает, что там у Троянцев внутри... может, от взрыва вся планета с орбиты сковырнется.
   Он усмехнулся, глядя им в лица и ожидая реакции. Коротышка у выхода перехватил излучатель поудобнее и стоял настороже, рассматривая обоих.
   - Что ж вы не спросите, какого взрыва? - усмехнулся Контролер. - А ведь мои ребята так старались... Троянца заминировать - дело непростое. - Он повернулся к коротышке. - Троянец хоть заметил, как вы взрывные устройства закладывали?
   Волосатик осклабился:
   - Заметил. Да что он может, чурка с глазами? Поколдобился, поерзал, светом помигал, только как он взрывчатку выплюнет? - Он почесал стволом излучателя низкий лоб. - Рванет в лучшем виде, так начальству своему и передай. Типа несчастный случай. Троянцы, они ж толком не изучены!
   Живых сжал локоть Бой-Бабы так, что она чуть не оттолкнула его. Но не двинулась, только сердце забилось сильнее. Не шевельнув мускулом, астронавтка исподлобья следила за коротышкой с излучателем.
   Рядом с ней Живых незаметно напружинился. Она облизала пересохшие губы. 'Примерно с час', сказали они. Если действовать немедленно, то можно впритык успеть... Она незаметно перенесла вес тела на одну ногу.
   Но тут загремели шаги. Контролер слегка повернул голову, и длинноволосый отступил чуть назад, чтобы держать на прицеле и ее с Живых, и вход.
   По трапу, задыхаясь, взобрался Радист, волоча кого-то за собой.
   - Контролер, ты был прав! - проговорил он заплетающимся языком и захихикал. - Они наблюдателя оставили.
   Он потянул с усилием руку, и вытолкал вперед лаборанта. Тот озирался, близоруко щурясь на свет. Как он все-таки истощал, подумала Бой-Баба. Засаленный комбинезон и иссохшие кости. Лаборант смотрел на Контролера равнодушно, словно не понимал, где находится, закрывая лицо ладонью от света.
   - Вылез из транспортера и сам в док поперся! - Радист заржал, покачиваясь на нетвердых ногах. Он распространял вокруг себя химическую вонь.
   - Ты его обыскал? - почти беззвучно спросил Контролер. Радист смотрел на него, соображая. Наконец кивнул и тут же потерял равновесие, замахал руками, чтобы удержаться на ногах. Контролер усмехнулся:
   - Что ж ты, Профессор, со всякой машинной смазкой связываешься? - брезгливо посмотрел он на Бой-Бабу. - Что ты тут делал? - Контролер сделал шаг к лаборанту. - Что она тебе наговорила?
   - Пожалуйста, не надо, - быстро проговорил лаборант. - Они не знают. Они ни при чем. Это я сам...
   Он замолчал. Виновато посмотрел на Бой-Бабу.
   - Я думал, что вы опять... как в прошлый раз... без нас улетите. И я... за вами... Простите.
   - Да чего уж, - мрачно сказала Бой-Баба, вспомнив подозрительно раскрывшийся на ходу багажник. Потом она покосилась на дисплей часов. Прошло четыре минуты.
  
  

* * *

  
   Внутри Троянца потемнело.
   Оставшиеся поселенцы - два десятка человек - съежились все вместе на полу, согревая друг друга остатками собственного тепла. Кратковременный прилив сил, когда Бой-Баба села за пульт управления носителем, сменился безотчетным страхом. Поселенцы переглядывались, держась за руки и набрасывая дырявые вязаные тряпки на спины ослабевших друзей. Невдалеке лежало тело Мойры, накрытое ее изношенным одеялом.
   Затем, еле ощутимо поначалу, Троянца начало трясти. Нарастал гул. Подстеленные тряпки заелозили по полу, задребезжали составленные вместе ржавые, во вмятинах, кружки с недопитой мутной жидкостью. Носитель начал крениться на одну сторону, потом на другую, раскачиваясь все сильнее и сильнее. Людей подкидывало на полу, а они хватались за других, мешая им встать на ноги, и озирались по сторонам.
   Высокий стрельчатый купол изогнулся и расширился, тонкие перепонки лопались с тихим, испускающим дымку спор, хлопком. Образовавшиеся трещины тут же затягивались стекловидной, вытекающей наружу из самих стен массой. И потолок опускался, все ниже, расширяясь и лопаясь, багровый и источающий древнюю, пульсирующую, неживую кровь.
   Кто-то тоненько завизжал - не понять, женщина или мужчина. Голоса запричитали, заохали - и замолкли. В полной тишине, раскачиваясь и обдирая не успевшие податься в сторону стены, им на головы опускался тяжелый купол.
   - Кончилось его терпение, - прошамкал лысый старикашка, не сводя глаз с истекающего слизью, разодранного купола. - Сколько можно свиней вроде нас держать да обслуживать...
   Никто не ответил. Люди легли на пол, прикрыли головы руками и сумками, и ждали, зажмурившись, ощущая теплое дыхание выделяемых спор в метре от пола, морщась, когда капли слизи с мускусным запахом падали на голые шеи. Сил двигаться ни у кого не осталось - или это пол, покачиваясь, убаюкивал их, чтоб не так страшна была смертная мука?
   Тихо шуршали перепонки, сжимая купол вокруг распластавшейся на полу группы поселенцев, заключая их в слюдянистый, быстро затвердевающий кокон.
  
  

* * *

  
   - Уведите его, - бросив быстрый взгляд на Живых с Бой-Бабой, Контролер отвернулся от лаборанта. Не отводя излучателя с фигуры Бой-Бабы, волосатый коротышка шагнул вперед, потянулся схватить, но лаборант уклонился и быстро сказал:
   - Контролер, подожди. У меня есть для тебя кой-чего.
   Он полез было в карман, и коротышка схватил его за руку. Ствол излучателя в его руке дернулся вверх. Бой-Баба напряглась.
   - Контролер, ты чего! - закричал обиженно лаборант. - Радист же меня обыскивал уже! Он тебе сам сказал! Смотри, что покажу!
   Контролер сделал знак коротышке, и тот, недоверчиво покачав головой, шагнул в сторону, ткнув Бой-Бабе излучателем под ребра.
   Лаборант возился в кармане, наконец вывернул его подкладкой наружу. На пол посыпались какие-то пожелтевшие мятые бумажки, чипы электронных билетов метро, смешанные с пылью хлебные крошки. Профессор нагнулся, продолжая говорить, рассматривая бумажки, выбирая нужную.
   - Ты меня не зря тогда запер, Контролер. Я тебе по гроб жизни буду благодарен, - шептал он, задыхаясь.
   - Недолго же протянет твоя благодарность, - поджал улыбчивые губы Контролер. - Ну, что там у тебя?
   Лаборант уже нашел какую-то бумажку и разворачивал ее окостеневшими от страха пальцами, а она все не разворачивалась...
   - Вот, - шептал он и тыкал сложенную бумажку под нос Контролеру, - вот она, моя формула! Ты представляешь, какие это деньги? Да возьми в руки, посмотри! Мне много не надо, я на десять процентов согласен...
   Контролер усмехнулся, качая головой. Двумя пальцами взял смятую, в заломах бумажку, брезгливо понюхал и начал разворачивать. Из бумажки на пол сыпались набившиеся в нее грязные крошки. Длинноволосый коротышка, не сводя излучателя с Бой-Бабы, вытянул шею, вглядываясь, что там.
   Астронавтка изготовилась, напрягла мышцы, бросила быстрый взгляд на обессилевшего Живых.
   - Какого черта ты тут... - Контролер, с бумажкой в вытянутой руке, повернулся к лаборанту. Тот вытянул из выпотрошенного кармана руку и ударил главаря в грудь. Тот пошатнулся, схватился за пораженное место и захрипел.
   Волосатый вздернул излучатель, и разряд вжикнул по воздуху, объяв тело лаборанта голубым свечением. Профессор издал звук, похожий на тот, с каким лопается под струей кипятка стакан, и упал, извиваясь.
   Как большая металлическая кошка, Бой-Баба прыгнула волосатому на спину и вырвала излучатель. Коротышка взвыл, колени его подломились под тяжестью стали, он повалился вперед, стукнулся лбом об пол и затих.
   Держа входной люк на прицеле, Бой-Баба бросила взгляд на распластавшегося на полу Контролера. В груди его поблескивала рукоятка обсидианового скальпеля.
   Оклемавшийся немного Живых на четвереньках подполз к лаборанту.
   - Вот гадство-то... - голубая дымка разряда все еще потряхивала тело. Глаза лаборанта были открыты. На белках вылезших из орбит глаз и на ногтях раскинутых рук застыли темно-багровые зигзаги молний.
  
   Радиста скрутили походя, по дороге: он сдался с дурацким смехом, никого и ничего не узнавая вокруг. Врубили фары транспортера. Бой-Баба впилась глазом в дисплей часов. Сорок минут.
   - Не успеем.
  
  

* * *

  
   Они уже издалека заметили, что с Троянцем не все ладно. Корабль изменил очертания. Вместо взметнувшегося в небо километрового гребешка над самыми скалами распростерся черный студенистый купол. Сжавшись, он, казалось, поглощал самый свет, чтобы сквозь известные одному ему коридоры пространства выплюнуть его в другую, мертвую вселенную. На тот свет выплюнуть, подумала Бой-Баба. Как знак смерти, Троянец свернулся черной кляксой на камнях, и было ясно, что он уже никуда не полетит.
   Взрыв прогремел, когда транспортер переваливал через последнюю гряду, за сотню метров до начала бетонки. Он сотряс ледник под гусеницами, и транспортер подпрыгнул, как на трамплине, тяжело перевернулся в воздухе и, ударившись об землю одной гусеницей, покачался на ней и повалился на бок.
   И заглох.
   - К ним! - хрипнула Бой-Баба, вытягивая тело сквозь боковое окно наружу. И они побежали, оступаясь и падая на камнях, не чувствуя боли в изношенных протезах, хватаясь за грудь от рези в легких. Бежали мимо будки охранника, по бетонным дорожкам, мимо заброшенных модулей с отсвечивающими чернотой окнами, мимо дочерна иссохших парников - к пузырящимся на земле черным останкам Троянца.
   Его расплавленная взрывом плоть ручьями стекала по оседающему льду и застывала на морозе хрупкими золотистыми пластинами, звенящими на ветру.
   Астронавты беспомощно осматривались, понимая, что ничто не могло выжить в таком пекле.
   - Стой тут, я пойду проверю, - Бой-Баба показала перчаткой на издыхающий на земле, пузырящийся купол.
   - Я с тобой.
   Они пошли вдвоем, медленно - куда теперь спешить? - ставя ноги в свободные от расплавленного месива участки обнаживщегося ото льда камня. Здесь еще стоял жар, они чувствовали исходящее от останков живого корабля тепло.
   И запах... тонкий мускусный запах живых, услужливых коридоров.
   Плакать... но слезных желез ее дешевому искусственному глазу не было предусмотрено. Бой-Баба судорожно вздохнула, споткнулась и, взмахнув руками, упала на колени, ткнувшись носом в застывшее золотисто-хрустальное полотнище. От ее прикосновения оно осыпалось, явив плотный, полупрозрачный, стекловидный кокон.
   Бой-Баба всмотрелась, охнула и принялась мощными пальцами драть в клочья податливую оболочку, за которой шевелились человеческие фигуры.
  
  

* * *

  
   Потом они помогали полуголым, трясущимся на морозе поселенцам выбраться из кокона и забраться в транспортер. Поселенцы хватались за Живых с Бой-Бабой онемевшими пальцами и больше мешали, чем помогали. В транспортере они съежились, обхватив друг друга, на полу между убранными сиденьями, и в подозрением поглядывали на поблескивающие металлом тела астронавтов.
   - Вот тебе и Троянский Конь, - Живых втолкнул внутрь последнего поселенца, захлопнул дверь и повернулся к Бой-Бабе. - Собственным телом их от взрыва закрыл...
   Она кивнула, в последний раз забираясь внутрь низкого кокона. Хотелось плакать, хотелось гладить мертвую золотистую поверхность, прижаться к ней и никуда не уходить. Он спас своих пассажиров, закрыл собственным телом. Так бросались когда-то в войну на готовые разорваться гранаты, спасая людей вокруг.
   Живых впрыгнул в транспортер, захлопнув за собой дверь. На него смотрели безнадежные, мрачные лица. Что толку, что они спаслись, если им все равно умирать?
   Живых полез в карман, вытянул планшетку, включил. На экране загорелись каракули - наспех записанная лаборантом формула. Астронавт поднял планшетку над головой.
   - Вот, смотрите! - он поворачивал в руке планшетку, чтобы все могли рассмотреть. - Лекарство найдено! Вас всех вылечат! Ничего не бойтесь, возвращайтесь вместе с нами на Землю!
   Бой-Баба слышала слабый гул голосов, доносившийся из закрытого транспортера. Говорят, у людей есть душа, вечная сущность, биополе, думала она, пробираясь среди стекловидных лохмотьев к телу Мойры. А интересно, может ли быть такое у Троянца? Он же все-таки был живой - или нет? И если живой, то что же стало с его вечной сущностью? Полетела обратно в другую вселенную, откуда пришли когда-то Кони в Солнечную систему? Или душа Троянца осталась тут?
   Она нагнулась над телом Мойры, отвернула с головы уголок одеяла. Тощее остроносое лицо со страдальчески опущенными углами губ. Рассыпавшиеся по плечам полуседые нечесаные кудри. Бой-Баба протянула руку и осторожно провела стальными пальцами по впавшей щеке. Голова Мойры упала на бок.
   Астронавтка вздрогнула и отдернула руку, но рецепторы пальцев успели ощутить легкое, холодное дуновение запавших ноздрей.
   Таща за собой Мойру на расстеленном одеяле, Бой-Баба задом вперед выбралась из кокона и заорала на подбежавшего Живых:
   - В транспортер ее, быстро! Эта еще жива... кажется.
  
  

* * *

  
   - Готовность три минуты.
   Бой-Баба положила руку на рычаг управления 'Голландца'. Внизу в запасных пассажирских креслах застыли с блаженными и торжественными лицами два десятка последних поселенцев. В медблоке лежали на консервации Тадефи и Мойра. Вот и все, кто вернется домой...
   Она кивнула. Рычаг под рукой наливался теплом. Она повернула к Живых бешено-счастливое лицо.
   - Летим, - тихо сказала она. - Летим, Вадька, черт железный. Летим!
   Он улыбнулся звуку своего давно забытого имени. Корабль начал поворот, медленный и натужный. В смотровом окне поплыли скалы.
   - Летим, Оль, - ответил он.
   Бой-Баба не отрывала взгляда от хрупкого золотистого пятна в тени скал. Ветер выламывал из него осколки и разносил далеко по поверхности планеты. Один такой осколок уже лежал у нее в отсеке в тумбочке. На память.
   'Летучий Голландец' вырулил на стартовую полосу и начал медленный разбег к звездам.
  
  

Конец первой книги

  
  

Об авторах:

  
   Рина Грант - литературный псевдоним автора и переводчицы Ирен Вудхед. Ее статьи и рассказы на русском и английском языках публиковались в различных российских и зарубежных изданиях, включая "Мир Фантастики", "Млечный путь", Royal Russia, Sorcerous Signals и др. "Отвергнутые Космосом" - первый роман цикла "Астронавты." Блог Рины: http://rina-grant.livejournal.com/
  
   Алексей Бобл - российский писатель-фантаст, автор 11 романов, в числе которых книги для серий "С.Т.А.Л.К.Е.Р" и "Технотьма". Многие его произведения издаются в переводе на английский, немецкий и испанский языки. Блог Алексея: http://boblak.livejournal.com/
  
   Все Ваши впечатления и замечания по роману "Астронавты. Отвергнутые Космосом" Вы можете высказать авторам по адресу: rina_grant@yahoo.co.uk Ждем Ваших писем!
  
  
Оценка: 5.05*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"