Когда западают глаза и громко дышат через открытый рот всё лишнее в засуху. Не в обиду смотреть в пол, бросаться на руки, просить остаться.
Эти столовые ложки воды, кусочки яблока пытка глотка кончается. Выпить нельзя.
Кома покуда сугробы в провалах. От всех сил потеря терпения. Трата тепла телом лёжа. Из ям клубы марева. Глаза закрывают веки.
Краб преступил линию прибоя в десяти тысячах километров отсюда летит метеорит маори молятся духам. Этому круг рад, этого круг не знал, он вращается вокруг... Шары катятся в лузы с весенним нерестом рыбы приходит сытость.
Переход полярного круга ночью темнота дольше.
Далеко в пустыне кладезь келий.
Тратится затем храп, кривые приходят калики, тычут корпус кашлем, что выносить сор поздно. Я плюю им в ладони, целую в щёки, обнимаю падаль стынет на обочине. Ворон, веди себя как обычно. Как угодно, не за что...
Предельный наклон стай едва над морем траур. Быстрая охота близко к тризне.
Нужна ношеная одежда и мыло. Сломают рёбра, побреют, оденут, возьмут плату, выкурят по сигарете, обсудят дела.
Ничего не трогай, пиши разъяснение обстоятельств, спец транспорт будет позже, сказал мент. Я всё выслушал, написал, открыл закрыл дверь. Подождал, облил лицо водой, перестал ходить.
Холодная белая кожа натягивается на костях снег настом.
Табуны остывают от спешки. Мокрые были, злые, крепкие, сильные, упрямые, теперь только дышат. И гонят. Рывками скачка вдоль взмаха бича.
На остановке сердца мечется последний. Враг самца. Скребёт обивку на углах предплечьем, роет в кирзе не за один раз окраину, водит рылом, косится в наледь пастбища брошенного. Далёк от боли, дрожит, напротив каждого молчит. Кому в агонии долго биться, узнает его крутые бока. Каждого скинет, из свиты вырвет короткий жребий. Не за что удержаться. Только обязательно говори, смотри.
Доска к доске околоток. Мечется здесь. Стоит не шелохнётся.
По высокому росту мрака замеры времени. Острые чётные цветы. Подсчёт дней невозвращения. На весах не переносится, лежит тяжелее. Грех. Закуриваю глубже, где так пусто. Свечи сменят быстрее, чем те растают.
Набили птицы перед паводком, освободили клетки и ждём, когда уйдёт вода. Уборка отняла время. Местным скоро придётся тяжело выносить друг друга.
Кроме лежащих рук очевидно остро лицо. Необходимо пройти вблизи погружённого пика с самого дна. Рифам необходимо лёжа под крышей с дверью на лоджию над двором, где дети заочно с родителями. Гидре не нужны корни. Она ползёт не смотря на океан. Я брассом только плеск в волне, с пеной на берег шипение. Далеко в пустыне свиты скиты. Пловца выбросит в засуху, добыча сокровищ закончится глубоким кладом.
Когда ломают дорогами скалы ради дали руки вкладывают в раны. Рога лани тают ветви ивы, листья крушения ели, распахивающая глаза, из западни представятся протянутыми, покажутся знакомыми, налетает и наглядно тает лёд. Пики тонут без звука.
Тушение памяти скользкими пальцами, очистка сырой с земли кучи, овощи в раковине с голодного года по сей день. Запёкшийся рот.
С острова на нож оседает слеза редкого вида. Роскошь аскетов испаряется с камней кражей. Аборигена прошиб пот в залежи родов пещере. Из него рвалась речь. Выгребали руду в боли с холода в жар бросало недра вулкана. Душно и тесно во сне. Нагретые выходили их телами дела - образцы металлов из тьмы на чаши весов. Клад сырой и тяжёлый труд. Ты поступил правильно.