ПРОСТОЕ РЕШЕНИЕ.

Сигареты закончились вечером, после ужина, но лень оказалась сильнее и Семён Петрович, выкурив последнюю, лёг спать. Но ночью проснулся, уже под утро, и заснуть так и не смог. Привычка оказалась сильнее. И так он ворочался, и этак - не помогало.
          -         Твою мать! - резюмировал Петрович и начал собираться.
     Слез с кровати, покряхтел, сладко почесал старенькую майку. Умылся. Оделся. И вышел во двор.
     Серело. То там, то здесь распевались первые петухи. Петрович зябко поёжился от утренней свежести и отворил калитку. Деревенская улица была пустынной. Ни души. Петрович постоял, огляделся по сторонам, ища, с кем бы поздороваться из соседей. Никого. Старик вздохнул и отравился  знакомой дорогой к сельпо.
     Дышалось легко. "Какая, всё-таки зараза, это курево!" - думал Петрович, тем не менее, бодро шагая к магазину. "Уже забывать стал, чем свежий воздух пахнет" - ворчливо сокрушался старик.
     Проходя мимо пантелеевского двора, Петрович заметил, что шнурок на его правом ботинке разболтался и теперь легкомысленно волочится по дороге двумя обвислыми усами. Петрович крякнул, повесил сумку на штакетник забора и опустился на корточки, приводя шнурки в надлежащее состояние. Едва он с ними управился, как услышал сзади какой-то шум. Обернувшись, он увидел хозяйского пса Полкана, несшегося на него во весь опор, с оскаленными зубами и капающей из пасти слюной. Старик от неожиданности остолбенел, хотел, было отпрыгнуть в сторону, но возраст дал о себе знать. Прыжок получился так себе. Затёкшие ноги не послушались, подломились, и Петрович завалился на бок, взбрыкнув туфлями перед самым носом Полкана. Тот ловко просунул морду в дырку под забором и цапнул за стариковскую штанину, отхватив приличный кусок. Петрович резво попятился назад, подбирая ноги под себя, спасаясь от острых клыков. И при этом больно стукнулся рукой о вкопанную рядом с калиткой металлическую лавочку.
          -         Да что ж это такое! - возмутился потерпевший, - Полкан! Ты чего! Сдурел?
     Но Полкан продолжал скалить зубы, рычать и время от времени бросаться на дощатый забор.
          -         Тьфу! - обиделся Петрович, приводя одежду в порядок. Затем, опасливо пробрался к  сумке, сдёрнул её с забора и поспешил своей дорогой.
     К сельпо он, естественно, пришёл первым и плюхнулся на деревянные ступеньки крылечка. "Ну надо ж!" - огорчённо осматривая порванные брюки думал Петрович. "Ведь сколько я их лет проносил, а они всё как новые были. А теперь чего? Вон как располосовал, гадёныш!". Петрович ещё посокрушался немного над своей утратой, но вид идущей к магазину продавщицы Нинки, привёл его в обычное, лёгкое расположение духа.
     "Нет, в принципе, его тоже можно понять" - думал Петрович, возвращаясь домой и раскуривая первую, самую сладкую сигарету. "Он то двор охранять поставлен. Работа у него такая, собачья. К этому уважение надобно иметь, а не серчать, почём зря. А то ведь, если все, кому не лень будут по утрам шастать и свои сумки на хозяйский забор вешать, то это что ж будет? Непорядок форменный!"
     Придя домой, Петрович разделся, заменил испорченные "выходные" брюки на старые, с пузырями на коленях, треники и пошёл на кухню, готовить завтрак. Душа просила чего-нибудь эдакого, успокоить нервы после потрясения. Но Петрович был насчёт этого строг и не позволял ей раньше обеда никаких вольностей. Поэтому ограничился свежим чаем с мятой. Петрович с аппетитом позавтракал, помыл посуду, оставшуюся с вечера и пошёл в огород.
     День пролетел незаметно. Упрямые сорняки, лезущие прямо по морковке, выбили у старика из головы все ненужные мысли. И только поздним вечером, после ужина, когда Петрович, поглаживая ушибленную утром руку, лежал в кровати, он вспомнил Полкана.
     Рука, натруженная за день разнылась, но Петрович решил мыслить по-христиански и не держать на обидчика зла.
     "Надо его завтра задобрить, соседи всё-таки", - решил, наконец, Петрович и заснул, преисполненный гордости за свои, такие праведные мысли.
     Утром, решив не откладывать на потом благородные дела, старик соскочил с кровати, быстренько умылся-оделся и пошёл на кухню. Выпив стакан чаю, он полез в стоящую на печке кастрюлю с борщом  и выудил оттуда здоровенную костомагу. Положив аппетитно пахнущее сокровище в полиэтиленовый пакет, Петрович пошёл к соседскому двору.

Полкан стоял на своём боевом посту и, видимо, ждал старика. Петрович подошел поближе, на ходу доставая косточку, приговаривая разные ласковые слова и всем свои видом излучая миролюбие и доброе расположение. Но Полкан этого не оценил. Едва Петрович подошёл к забору, пёс начал вчерашний ритуал с оскалом клыков, потрясанием ушами и яростными прыжками на забор. Петрович покрутил у собаки перед носом своим подношением и ловко перебросил его через забор. Рука дающего едва была не откушена и от увечья, старика спасла только исключительная сноровка.
          -         Ах ты гадёныш! Я ж к тебе со всей душой, по-соседски, а ты меня зубами хотел!
     Кипя от негодования, рассерженный пенсионер пошёл домой, под злобное рычание Полкана. Дома Петрович ещё долго не мог успокоиться. "Ну надо же! Я к нему... а он... Вот и люди же есть такие мерзкие. Ты им добро делай, а они тебя за это хватануть норовят. Да побольнее!" Но постепенно пар весь вышел, и вскоре старик опять смог трезво рассуждать. "Наверно дело во мне. При чём тут собака? Это ж безмозглая тварь божья. Она что видит перед собой так на это и реагирует, как ей по их, собачьим, законам положено". Тут он вспомнил передачу "В мире животных", где Николай Николаевич ("годок мой", как ласково называл его Петрович) рассказывал о повадках волков. Вроде там говорилось, что они страх за версту чувствуют. Если поймут, что человек их боится - всё. Разорвут на кусочки.
     "Значит, он чувствует, что от меня страх исходит, вот и бесится. Надо завтра пойти и поговорить с ним. По-мужски. Крепко так. Без заискивания".

Но поговорить не получилось. Когда на следующее утро, Петрович, по дороге в сельпо, заглянул за соседский забор, то Полкана не увидел. Зато там играла девочка Аня, внучка хозяина. Заметив, что соседский дедушка остановился около их забора, он подошла к нему поближе.
            -         Здравствуйте, дед Сёма!
            -         Здравствуй Анечка. А скажи детка, куда это ваша собака запропастилась?
            -         Как вы не знаете? - театрально всплеснув руками, спросила девочка.
            -         Чего это я не знаю? - насторожился Петрович.
            -         Так дед его вчера пристрелил! - радостно пояснила она.
            -         Как пристрелил?
            -         Прям из своего ружья. Бах! И всё. Полкан же всё улицу запугал, то одного облаял, то другого.... Старый он уже был, вот ветерни.. вер.. ветеринар наш, дядя Коля, и сказал, чтобы мы его пристрелили, а то он, не ровён час, ещё покусает кого-нибудь. "Нельзя допускать, чтобы из-за какой-то собаки, житья не было целой улице!" - процитировала девочка.
            -         А тебе не жалко? - спросил Петрович.
            -         Не а! А чего жалеть? У него и шерсть вываливалась, и пахло от него совсем не вкусно - Аня поморщилась, вспоминая запах. - Зато мне теперь папа привезёт маленького щеночка. Умнинького, толстенького... Ммм... Прелесть!
            -         Понятно... - пробормотал под нос Петрович, направляясь к магазину. - А чего? Мож оно и правильно. Чего там голову ломать, думать... Взял ружьё, на курок надавил и всё. Можно жить спокойно. Зачем пытаться кого то понять?

Анечка, удивлённо пожала плечами, посмотрела вслед удаляющемуся деду Сёме и побежала играть дальше, коротая время до вечера, когда папа должен был привезти обещанного щенка.

А борщевая косточка, щедро подаренная Петровичем своему обидчику, сиротливо лежала рядом с пустой собачьей миской. Заброшенная и никому не нужная. Разве только  зелёным предприимчивым мухам. 

љ Фролов Вячеслав Владимирович

4 июля 2005 г.