Можете ли Вы припомнить отечественного НЕполитического автора,
чью первую книгу издали во Франции раньше, чем в России
и которого - после публикации первых же рассказов - наши
и европейские литературные критики стали сравнивать c Фолкнером, А.Платоновым, Кафкой, Камю?
Его рассказы были перереведены на французский, английский, немецкий, итальянский и многие другие языки, включая японский.
Первые рассказы - "Про падение пропадом" и "Лагофтальм" - были опубликованы в журнале "Октябрь" в 1987 году и сразу же привлекли внимание критики.
Проза молодого начинающего писателя была отмечена премиями литературно-художественных журналов "Октябрь" и "Знамя", в 1991 году - премией журнала "Огонёк", а спустя четыре года - премией "Антибукер".
Это о нём критик М .Синельников писал : "...прозы такого уровня не было у нас лет тридцать. Вероятно, имеем дело с великим писателем" ("Литературная газета", 28.8.1996 г.) /1/.
Сергей Чупрынин: "...фантастически одарённый писатель" /1/.
Его рассказы "...по праву сравниваются с произведениями Уильяма Фолкнера" (Микеле Де Мьери, литературный критик)/1/.
"Он пишет об одиночестве, о старении, о смерти и болезни; пишет о том, как тяжело становиться, а потом и жить мыслящим существом, какую бесконечную муку может представлять из себя человеческое бытие" (Наталья Иванова)/1/.
Писатель - скромнейший из скромных и избегающий малейшей публичности человек: Даже на церемонии вручения премий он отправлял свою жену, уклоняясь от встречи с писательским цехом.
Казалось, уже после первых моих вступительных строк, каждый любитель чтения сможет легко назвать такого выдающегося отечественного писателя - нашего современника, с первых шагов в прозе так фантастически успешно вставшего вровень с писателями-классиками.
Но назвать смогут далеко не все. К сожалению, его имя не на слуху и массовому читателю неизвестно. Я узнал о нём случайно, всего две недели назад.
Это - профессиональный шофёр грузового автотранспорта Дмитрий Бакин.
Дмитрий Бакин (настоящая фамилия - Бочаров) родился 13.1.1964 года в городе Чистяково Донецкой области в семье знаменитого в то время журналиста - сотрудника "Комсомольской правды" Геннадия Бочарова.
Репортажами и очерками отца зачитывались миллионы соотечественников: он побывал в 50 странах, опубликовал более 20 книг, а уж Советский Союз исколесил во всех направлениях многократно. Жизнь его проходила, в основном, в командировках.
До своей женитьбы Дмитрий жил вместе с родителями.
Окончил десятилетку. Точные науки давались ему легко, но в последних классах школы он увлёкся литературой, мечтал написать приключенческую повесть о пиратах. Не считал писательство настоящей профессией. В институт не поступАл. Работал санитаром в московской больнице, служил в армии. После армии работал водителем.
Двадцать пять лет водил грузовики, писал только во время отпуска и по выходным дням.
Такой его расточительный - по отношению к таланту писателя - образ жизни один из французских критиков очень точно назвал "литературным самоубийством".
В течение первых одиннадцати лет (1987 - 1998) Дмитрий Бакин публиковал примерно по одному рассказу в год.
Затем целых девять (!) лет он ничего не писал и не публиковал.
Лишь в 2007 году в журнале "Время и место" (Вып. 2) были опубликованы главы из неоконченного романа "От смерти к рождению", а в 2009 году в журнале "Новый мир" Љ1 опубликован рассказ "Нельзя остаться".
И неудивительно: К своим произведениям Дмитрий Бакин предъявлял высочайшие требования - на уровне своего таланта.
Знаменитый Генннадий Бочаров виделся с сыном редко и, судя по всему, не интересовался его жизнью, а уж тем, чтО сын пишет - и подавно: вероятно, был уверен, что в одной семье не бывает двух больших писателей, а один (отец) - уже есть!
Отец лишь знал, что когда Дмитрий плотно закрывал дверь в свою комнату и оттуда слышалась всегда одна и та же скорбная музыка английского композитора XVII века Генри Пёрселла - значит, сын что-то там пишет. Что именно и почему под трагическую музыку - спросить отец так и не удосужился.
Дмитрий остро нуждался в моральной поддержке, но так и не дождался её:
"Я не могу до тебя достучаться!" - позднее говорил он отцу.
Отец вспоминает: "Когда я улетал на тот или иной континент, он (сын) говорил: "Великие перелёты ради незначительных целей".
На это отец насмешливо отвечал сыну, целыми днями ездившему по Москве на грузовике: "Кто много видит, тот мало думает".
Ничто не проходит бесследно. Пережитое глубокое одиночество и отчуждение внутри семьи, семейная любовь-ненависть - острейшие темы в творчестве Дмитрия Бакина.
В этом легко убедиться, прочитав недавно изданную в Германии на русском языке книгу Дмитрия Бакина "Про падение пропадом" (май 2016).
В эту книгу вошли четыре небольшие повести, шесть рассказов, три главы из незавершенного романа "От смерти к рождению" и заготовки к исторической повести о тридцатилетней войне между Испанией и Англией "Френсис Крейг, или Флирт с виселицей" - почти всё, что написано Дмитрием Бакиным.
(В сборник не включены рассказы "Цепь", "Корень и цель").
Конечно же, сравнивать можно кого угодно с кем угодно:
Да хоть едва грамотного и косноязычного деревенского писаря со Львом Толстым! Но что останется от деревенского писаря после такого сравнения?
А вот творчество Дмитрия Бакина в сравнении с произведениями классиков литературы Фолкнера, А.Платонова, Кафки, Камю ничуть не проигрывает, потому что оно - из этого же ряда, в котором, на мой взгляд, в данном случае был бы вполне уместен и Достоевский.
Дмитрий Бакин - первоклассный психолог, считывающий и отображающий словом тончайшие движения души своих персонажей настолько достоверно и увлекательно, что в омут переживаний литгероев затягивает и читателя: из случайного свидетеля непроизвольно становишься стрессовым соучастником происходящего.
Писатель Дмитрий Бакин в превосходной степени владеет русским литературным языком и обладает зорким глазом художника: В привычной картине мира он замечает то, мимо чего читатель множество раз проскальзывал мимо, не замечая.
Но сверхтонко чувствовать и понимать человеческую психику - мало: нужно ещё суметь передать словами душевное смятение, душевную бурю персонажей так, чтобы даже толстокожий читатель включился эмоционально в рассказанное - как в сиюминутную реальность.
Авторская речь представляет собой гипнотизирующий неразрывный - как река в половодье - поток, стремительно уносящий погруженную в него прямую речь персонажей - редкую у этого писателя. Эта прямая речь очень проста, органична и создает удивительный ритмический эффект.
Проза Дмитрия Бакина - не подражание А.Платонову, Фолкнеру, Кафке, Камю: Это оригинальный, совершенно самостоятельный и талантливейший писатель!
Его персонажи - люди из народа, одержимые какой-нибудь идеей или страстью, заполнившей всё пространство их существования, полностью подчинившей и искорёжившей их жизнь, доведенные этой страстью до грани сумасшествия, а порою и перешагнувшие через эту грань.
Эти люди, каждый миг своего существования ведущие неравную борьбу со своей судьбой в условиях чудовищно тяжёлой жизни, даже не задаются вопросом: "Почему мы вынуждены так жить?" - на это совсем уже не остаётся у них душевных сил.
Они безропотно воспринимают происходящее с ними как нечто неизбежное, совершенно от них независящее, как плохую погоду, с той только разницей, что плохая погода когда-нибудь может измениться на хорошую, а их жизнь - не изменится никогда и всегда будет двигаться по однажды - с рождения и навсегда - определившейся глубокой колее.
Редко со мной бывает, что, жадно "проглотив" книгу, я сразу же захотел её перечитать. С книгой Дмитрия Бакина так и произошло.
И неудивительно! Главное в рассказах Дмитрия Бакина не череда событий, которые ещё свежи в памяти, а переживания человека, с которым всё происходит. Поэтому его проза рАвно волнует и нашего, и иностранного читателя своей общечеловеческой сутью.
Слово - писателю Дмитрию Бакину /1/:
"...А потом я почувствовал себя так, словно умер тысячи и тысячи лет назад и вернулся теперь издали веков, чтобы вновь увидеть, посмотреть, поймать промелькнувший луч, мимолетное, короткое событие света, которое при недолгой, в общем-то, жизни моей и было самым главным..."
"...Двадцать шесть зим и лет, изо дня в день, если не идёт проливной дождь или не метет снег, способный сокрыть меня менее чем за час, как холм, меня выносят в сад на кресле-качалке, сплетенном из гибких ивовых прутьев, и оставляют сидеть до последующей трапезы. И кожа моя, как ощущающая, осязающая молодая кора, чувствует приливы и отливы воздушного океана, гнет зноя и радость прохлады, невесомую пыль и точечную тяжесть крылатых насекомых, чувствует и знает тонкие проторенные тропы муравьев, огибающих мои глаза, как хищные цветы, противостоит упрямому натиску короедов.
Я точно произрастаю из земли, и во мне живо многоликое действо прошлого. Но прошлое это ограничено дном моей памяти, дном, необъяснимо глубоким, - именно там пребывает замутненная давностью история создания нашего поселения, являясь основанием для построения пирамиды событий...
...И вот тогда откуда-то сверху, раскалывая дрему, раздался громкий, испуганный, предостерегающий оклик, - потом уже я сообразил, что кричали подростки с вербы, - затем пронзительный крик и ещё раз крик, ибо от нырнувшей ожидают выныривания. Я открыл глаза, и не успел еще хищный мир налиться красками, посветлеть пыльно-черный солнечный свет после глубокой моей глазной темноты, не успело сознание вспомнить, что означали выкрикнутые слова, как плоская галька, срикошетившие от воды, но я уже знал, что произошло и с кем, как будто я с этим родился. И глубоко внутри ощутил мгновенную жгучую вспышку, ожог наглухо запертого зародыша движения как если бы в дереве заговорил человек, и оно рванулось...
...Я упал на бок вместе с креслом, но еще до того, как голова моя ударилась о землю, я понял, что смог бы победить, разрушить свой паралич, но случись это, и уже ничто не удержит семью от распада, уже не останется никакой надежды увидеть нечто, указыващее мне - вот твое предназначение.
Я лежал на земле, левой щекой к надиру, как лежал только на кровати, а до того в колыбели, и, не моргая, смотрел в сторону реки, чьи глубины завладели Александрой, в сторону замерших спин, заново осмысливая ту скрытую, угрожающую, а может быть, обыденную власть, которую имело все неподвижное над подвижным во веки веков, ту власть, от которой я уже не мог отказаться и потому еще, что пришел бы в мир подвижных людей никем и ничем после стольких лет жизни, отвергнув общность тектонических пород и каменной коры, общность внутренних мантий и базальтовых ветвей - всего того, что стояло за мной, всего того, что я чувствовал своим телом, не мог отказаться даже в том салучае, если бы Александра добровольно избрала реку как уход из семьи, но я думал, что она всего-навсего попробовала заигрывать с рекой, как с мужчиной, - мне хотелось так думать..." /"Сын дерева"/
"...Год назад, в то время как шестой палец лишь намечался бледным бугорком сбоку от большого пальца левой ноги, а доктор из красной кирпичной больницы сказал, что это мозоль, и прописал обувь посвободней, бабка, проживавшая на отшибе, посоветовала вспомнить ему все свои грехи и покаяться - а если это не поможет - сказала она язвительно - возблагодари господа бога за то, что рог вырос у тебя на ноге, а не на лбу - намекнув таким образом, что ему изменяли женщины, чем привела его в страшную ярость, под воздействием которой он снял перед ней штаны и попросил объяснить, что еще нужно треклятым бабам, после чего бабка смогла закрыть рот лишь три часа спустя, предварительно уколов себя иголкой в ухо, чтобы унять судорогу в скулах. Однако слова бабки, несмотря на очевидную их нелепость, прочно засели у него в голове, и с тем же угрюмым остервенением, с каким он искал способы избавиться от шестого пальца, он принялся искать причины его появления...
...В один из пасмурных холодных дней октября Бедолагин пришел в котельную раньше и столкнулся с Клишиным на ступеньках в подвал. Они вышли на улицу, и по его глазам, застланным дымом, Бедолагин понял, что бомба взорвалась. Сжимая в кулаке отточенную стамеску и кувалду, Клишин размеренно зашагал по направлению к больнице, кратчайшим путем, по компасу мести, стрелка которого маячила у него перед глазами долгий бессонный год. И за весь путь от школы до больницы он не проронил ни слова, молча зашел в больницу, прошел по коридору между скамеек перед кабинетом хирурга и так же молча зашел в кабинет, оставив дверь открытой. Не глядя на хирурга, молодую сестру и вечно смеющегося старика, наступившего на гвоздь, он придвинул к себе деревянный табурет, снял с левой ноги ботинок, размотал обмотки, поставил ногу на табурет, быстрым, размеренным движением приставил отточенный конец стамески к основанию шестого пальца и, прежде чем раздался истошный крик хирурга, прежде чем молодую сестру сорвало с места и вынесло в коридор, коротко размахнулся и с силой ударил кувалдой по черенку стамески. Тогда он медленно опустился на табурет, выронив из рук инструменты, победивший себя, потому что воевал с собой, как с врагом, превратив свою послевоенную жизнь в неумолимое, целеустремленное саморазрушение, вызванное отсутствием врага, все еще не понимая причин появления шестого пальца, но уже смутно чувствуя, что наточил стамеску для того, чтобы отрубить смысл своей жизни последнего года...". /"Гонимые жизнью"/
"...Не знаю, кому из них - ему или его матери - стоило больших трудов его неоконченное среднее образование, ибо все восемь лет он пребывал в школе на грани отчисления, рискуя очутиться в заведении для умственно отсталых. Однако помощь матери, невидимая для него самого, была очень эффективной: не проходило недели в течение восьми лет, чтобы она не принесла кому-нибудь из учителей женского пола коробку шоколадных конфет или тени для век, бутылку шампанского или кремовый торт, настенный календарь с обнаженными японками или наборобъемных открыток с изображениями тихоокеанских побережий.
Его спасал не по-детски твердый взгляд немигающих глаз, сталкиваясь с которым, учителя, ежедневно прочищавшие ему мозги, невольно думали, что он всё понимает, но ничего не хочет и в этом смысле не составляет исключения. После пяти лет учебы он неосознанно выбрал тактику поведения с женским составом преподавателей. Любая учительница, которой приходило в голову обратиться к нему даже с элементарными вопросами, вдруг чувствовала твердый мужской взгляд темных глаз на своей груди, который каким-то образом материализовывался и вызывал неприятные ощущения, сравнимые с теми, какие испытывал человек от прикосновения мокрого холодного железа к голому телу. Так как у них в арсенале не было пожарных щитов, которыми можно было бы прикрыть грудь, чтобы защититься от его глаз в минуты опроса, она сочла за лучшее оставить его в покое. И поскольку женский персонал среди учителей преобладал, а несколько мужчин преподавали физическую, трудовую и военную подготовку, где ему не было равных, он все же закончил восьмилетку". /"Сравнение с землей"/
"...День для нее начинался с неистового убеждения себя в том, что у нее есть сын, который на сорок втором году размеренной жизни, в минуту накатившего безумия, покинул электрические сферы, где, растворившись в таинственном треске, творил свою тихую работу, уткнувшись носом во внутренности выпотрошенного радиоприемника или сгоревшего утюга, покинул для того, чтобы совершить умопомрачительный поступок, а именно - продать собственную квартиру, получить огромные деньги, без конвоя, хотя бы из двух автоматчиков, отнести их в коммерческий банк и положить на счет под трехсотпроцентный годовой доход - иными словами, полностью утратить реальность происходящего и ступить на тернистый, рискованный путь обогащения, который был открыт вихрем инфляции и идти по которому имеет смысл разве что человеку, одной ногой находящемуся в могиле...
... И тогда, с трудом выталкивая из себя слова, она спросила - и что теперь? - что ты будешь делать теперь? - а он спокойно, веско сказал - терпеть; она спросила - ну, а потом, что же будет потом, господи? - он ей сказал - а потом куплю новую - и добавил - и не такую халупу, что была; она спросила - и ты веришь? веришь им? - он улыбнулся и сказал - почему бы нет? - и добавил - какой же дурак продаст квартиру, не веря, что это выгодно?". /"Стражник лжи"/
Эти фрагменты, произвольно вырванные из плотных тел произведений Дмитрия Бакина, представлены вне сюжетов и характеризуют лишь их стилистику и речь писателя, но совершенно не передают огромную эмоциональную силу и волшебство его прозы. Прочувствовать их можно, лишь прочитав рассказ или повесть целиком.
Как случилось, что Дмитрия Бакина - талантливейшего писателя-современника, которым может с полным основанием гордиться Россия, переводят, издают и читают во всех цивилизованных странах, а на родине издали лишь 20 лет назад (1996) единственную книжку - авторский сборник рассказов "Страна происхождения", не постеснявшись, однако, выкупить у автора за 200 $ мировые права на издание его прозы?
Выкупили и тут же про ТАКОГО автора почти на четверть века забыли.
Почему похоронили его прозу в единственном и малом книжном тираже, несмотря на выдающееся качество написанного?
Получилось, что кроме критиков, поначалу дружно рассказавших о появлении талантливого писателя-классика, Дмитрий Бакин читательской массе России так и остаётся неизвестен.
Говорят, чтобы стать звездой, одного таланта мало. Надо ещё оказаться в нужное время в нужном месте.
С местом - всё в порядке: русскому читателю проза Дмитрия Бакина ближе и роднее, чем немцу, французу, англичанину или японцу.
А вот со временем появления - ошибка вышла:
1988 - 1991 - карточки, тотальный дефицит товаров и продуктов;
1990, июнь - Съезд народных депутатов РСФСР, декларация о государственном суверенитете; ваучерная приватизация, залоговые аукционы;
1991, август - путч, попытка государственного переворота;
1991, декабрь - ликвидация СССP, образование СНГ;
1992 - гиперинфляция (2000 %!), массовая безработица и обнищание;
1993, октябрь - разгон сумасшедшего Съезда народных депутатов, чуть ни в ежедневном режиме менявшем статьи Конституции по потребностям текущего дня;
1994, декабрь - 1996, август - 1-я чеченская война;
1999, август - 2009, апрель - 2-я чеченская война;
1999, сентябрь - взрывы жилых домов в Москве
(ул. Гурьянова);
2002, октябрь - террористы на Дубровке ("Норд-Ост");
В эти годы основная масса потенциальных читателей мечется в поисках работы, "челночит", зарплату не выдают месяцами или принуждают брать табуретками, калошами, лампочками, чайниками - "Иди и сам продавай!", а потом - люди рыщут по магазинам в поисках элементарной еды, ловя момент, когда что-то "выбросят" на прилавок.
В Москве - пустые полки гастрономов, где выставлены только стеклянные трёхлитровые банки с берёзовым соком и консервные металлические - с цветной капустой. И всё!!!
Но буду справедлив - бывали и удачи: при тебе рабочие магазина вдруг приволокут глыбу льда с вмороженной в неё рыбой одного из невиданных и неслыханных раньше видов, тут же ломом разбивают глыбу на большие куски, а потом продавщица топором вырубает чудо-рыбу изо льда.
В овощном - толпа ждёт: авось тоже что-то "выбросят"! Бывает, что выкатывают из магазинных "закромов" в зал здоровенный ящик, набитый луковой, морковной или картофельной гнилью вперемешку с землёй. Ящик не дают даже выкатить, толпа сразу же бросается к нему, плотно облепляет со всех сторон и хватает что лежит сверху, судорожно роется в нём...
О каком тут вдумчивом, серьёзном чтении может идти речь? Люди годами не выходили из непрерывного стресса, перевозбуждённая голова отторгала всё сложное и ранящее сознание - хватало текущих впечатлений!
Именно в эти годы и публиковались рассказы Дмитрия Бакина: Подавляющему большинству потенциальных читателей было совсем не до них.
Слишком глубока и хороша была его проза для этого мутного исторического времени!
Обитатели цивилизованного мира, в большинстве жившие в это время нормальной человеческой жизнью - французы-немцы-англичане-японцы - приняли Дмитрия Бакина как редкого писателя, наделённого большим общечеловеческим талантом, охотно переводили на свои языки, раскупали книги и читали, как интересного и близкого по духу.
Умер Дмитрий Геннадиевич Бакин (Бочаров) 7 апреля 2015 года на 52-ом году жизни после тяжёлой болезни.
Японское издание уже его не застало: пришло после кончины.
Вот и Германия издала в мае 2016 года в серии "Литература на иностранных языках" его книгу "Про падение пропадом" на русском языке.
А что же страна родная? "Отряд не заметил потери бойца".
Хотя здесь - тот редкий случай, когда по-настоящему есть кем гордиться и не нужно доказывать миру уникальную ценность прозы Дмитрия Бакина: Цивилизованный мир сам понял, высочайше оценил и принял её!
Но вот в России... Зачем издавать Дмитрия Бакина, чтобы его узнала и оценила страна, когда есть у нас кого издавать? Они тоже писателями быть "хочут"!
Ну, например, очень уж живой и плодовитый министр культуры на букву "м", который только за прошедший 2015-ый год издал 9 книг: 8 из них - тиражами по 30.000 экземпляров каждая и одну - тиражом 5.000 (суммарный тираж за год - 245.000 экземпляров!).
Эти умнейшие пропагандистские книги "впарят" теперь библиотекам и школам, воинским частям - по всей стране великой: "читайте, завидуйте!".
А вот для посмертного массового издания произведений Дмитрия Бакина - конечно же: "денег нет!" - как сказал другой "М" (правда, по иному поводу).
Для чего я это пишу? Для ясности: Чиновники и не подумают хоть как-то ознакомить массового читателя с выдающимся талантом писателя Дмитрия Бакина!
Очень рекомендую прочитать Дмитрия Бакина всем, кто с большИм интересом и пониманием читал Фолкнера, А.Платонова, Кафку, Камю, Достоевского.
Не сомневаюсь, что Вы высоко оцените прочитанное.
А оценив - посоветуйте прочесть ещё трём-пяти Вашим умственно развитым знакомым с такой же просьбой: "Прочти и расскажи товарищам!".
Что имеет - страна не хранит, и даже потерявши - ничуть не плачет.
Имя выдающегося таланта - писателя Дмитрия Бакина - должно быть на слуху и на Родине.
Писателя не воскресишь. Но его произведения должны жить в народе и занять достойное место в русской и мировой Литературе.
1.Лагофтальм; Про падение пропадом //Октябрь. - 1987
2.Цепь.Рассказы. /Листья; Цепь; Страна происхождения/- М.: Правда, 1991. Библиотечка "Огонёк", Љ42.- 46 с.
3. Страна происхождения. Рассказы. / Листья; Землемер; Оружие; Страна происхождения; Корень и цель; Про падение пропадом; Лагофтальм/ - СПб, Лимбус Пресс, 1996.- 160 с.
4. Стражник лжи //Знамя. - 1996. - Љ1
5.Сын дерева//Знамя. - 1998. - Љ1
6."От смерти к рождению". Главы из романа//Время и место. - 2007. - Вып.2
7.Нельзя остаться//Новый мир. - 2009. - Љ1
8. Про падение пропадом. - Leipzig, ISIA Media Verlag UG, 2016. - 344 с.