Шеф требует, чтобы мы, когда свободны от вахты, каждый день приходили отмечаться. Очно. Можно подумать, иначе мы убежим. Так что я точно в назначенное время явился на место службы. Рассчитывая услышать, что новостей нет и я свободен до завтра.
Шефа не было в конторе, там был Гарик, он работал с клиентами.
- Лицензия-то у вас есть?
Он протянул руку к документам. И заметил меня.
- Привет, - сказал я.
Гарик тоже обрадовался, как-то слишком горячо.
- А вот и ваш проводник! Сейчас он прочитает вам инструктаж. По технике безопасности.
Верхней из бумаг, веером рассыпавшихся по столу, действительно была лицензия. Охотники на сорок. Из-под неё выглядывал готовый контракт, стандартный.
- А почему я? - спросил я Гарика.
- А почему не ты? Твоя очередь. Распоряжение скоро будет.
Очередь-то очередь, да только когда она соблюдалась? Охотников всегда водит Гарик. Ну нравится ему смотреть на злобных птичек, которые всегда первыми нападают. А к услугам охотников защитный тент и настоящее оружие, так что сороки вегда получают своё. Я наблюдать такое не люблю, но у каждого свои слабости.
Я хожу куда и когда пошлют. Шеф меня не любит, хотя я неконфликтен и непривередлив. Я вожу всех, от кого отказались другие. Барышень бальзаковского возраста и старше, у которых настроение меняется по десять раз на дню. Парочки голубых... Кстати, они люди как люди, и вообще такая вахта обычно очень спокойная.
Мои будущие подопечные терпеливо ждали. Трое ребят лет шестнадцати и один намного старше. Наставник? Что-то я слышал про обряд посвящения... Не знаю только, во что они посвящаются.
- Мы вам не нравимся? - обезоруживающе улыбнулся старший.
Мне в самом деле что-то не нравилось. Но что поделаешь.
- Один день на подготовку - это очень немного, - неохотно начал я. - Наденьте завтра облегающую одежду, под термокостюм. И не забудьте, что связи с внешним миром в Сельве нет. Я расскажу вам вкратце, к чему надо быть готовыми. Но главное в деле безопасности, это слышать инструктора. Делать всё, что я скажу. Не делать ничего, на что не было разрешения... Ложись!
К моему удивлению, все они растянулись на полу. Грамотно упали, с закруткой. Старший первым. Мне стало стыдно за своё пижонство.
- Ну как? - тихонько подмигнул Гарик.
Я молча повёл группу подгонять снаряжение.
Я отправил клиетнов домой, чтобы до завтра отдохнули и выспались, а сам вернулся в контору. Вот теперь там не было никого, кроме шефа.
Или нет, был ещё кто-то...
- Ненавижу русских, - услышал я голос шефа. - С их вечными претензиями. У них, видите ли тяжёлое прошлое, и поэтому все им должны.
Я так и застыл на месте.
- Совершенно верно! - горячо согласился неизвестный голос. - Я тоже. Ещё вот узнают, что у нас в штате русский...
- Уже узнали, - жёстко ответил шеф. - Он живёт в синем квартале, первая линия, этаж триста семь. Надо с ним поговорить. Только не торопись.
- Хорошо, шеф.
Поговорить. С русским.
Я отлично помню этот адрес. Я несколько раз бывал в гостях у Гарика, а он бывал у меня. Но разве Гарик русский? Вот я русский, да.
С другой стороны, что я знаю про Гарика? Что он устроил меня сюда работать? Что выгораживает меня перед шефом? И всё равно, такое я бы знал. Выходит, нас с ним перепутали.
Я насторожил уши, но ничего больше не услышал. И тихонько вышел. Через полчаса вернулся за допуском к платформе. Потом сразу пошёл на поле. Было довольно поздно, охранник не хотел меня пускать, но я ткнул его в предписание: завтра срочный вылет. Платформа знакомая, но надо же проверить, как она там после профилактики?
Проверял над полем, потом заложил круг пошире...
Время было ночное, удобное. Не путались под ногами курьеры доставки и менты. Может, у них пересменка? Я без помех пришвартовался к наружному входу в синем квартале. Там, где жил Гарик.
Гарик выслушал меня со странным лицом.
- Чудак, - сказал я ему. - Не теряй времени, беги. Возьмёшь эту платформу?
- Зачем?
- Правильно, не надо по воздуху. Тоннелем до уральской границы, там затеряешься. Визу я оплатил, и билет... Я тебе там всё скинул. Ну давай, удачи.
Чтобы он не вздумал препираться и благородно отказываться, я поскорей прыгнул к себе на платформу и помахал ему рукой.
Когда я вернулся, у наших охранников тоже была пересменка, так что лишних вопросов мне незадавали. Ну и хорошо.
Мы выступили по расписанию, на рассвете. Продолжительность командировки - неделя. Цель: охота. Место: по выбору клиента, за исключением несовместимых с жизнью.
По моей команде ребята радостно влезли на платформу и разместились на носу. Щегольские комбинезончики - зато облегающие, не придерёшься. Огромные рюкзаки. Чего только люди не тащат с собой в Сельву. И банки кефира, и надувные подушечки под голову, и папки для гербария. Это нормально, клиент должен быть доволен и счастлив. И у каждого, включая старшего - прихотливой формы чехол. Оружие. Расселись, галдят, хихикают. В летний лагерь пацаны едут, до и только.
На корме - запас продовольствия на семь дней и снаряжение.
Сама платформа уже лет двадцать служит юмористам источником вдохновения. В основе её гравитационный лифт в своей первой конструкции, обычный подъемник. Мощный двигатель под днищем делает сооружение массивным. Обтекаемый, как у лодки, корпус, легкомысленные перильца и... винты. Как двести лет назад. Действительно, потешно.
Корма и нос приподняты, в середине место для тента. И мостик - для меня. Система управления тоже осталась от древних подъемников. Тут нужно хорошее чувство равновесия. Шаг вперёд - подъём. Шаг назад - вниз. Влево-вправо - крен и поворот.
Я поднимаю платформу. Никакого движения воздуха не ощущается, просто уходит вниз земля. Поехали!
У меня почти что сказочный ковёр-самолёт, только нелепые перильца портят впечатление. Я танцую между землёй и облаками, чувствую небо и ветер шкурой... нервами. Иногда, только не в первый день, я позволяю порулить клиентам. Люди утверждают, что это чувство полёта лучше всех чудес и красот Сельвы.
Только не для меня.
Найдя подходящее воздушное течение, я поднимаю парус.
Можно немного передохнуть.
Я забыл рассказать, что такое наша Сельва. Это экстрим-зона, известная во всем мире достопримечательность, она существует со времён третьей мировой. По одной из версий, очень похожей на правду, здесь до сих пор работает забытая климатическая установка. Правительство который год готовит официальную экспедицию. А установка знай себе шурует. На радость туристическому бизнесу.
Весь день я веду свой коврик по границе тепла и мороза, лета и зимы. Зависнув над поляной, где переливаются сложным светом ледяные призмы, готовлю обед на маленькой плитке. Мои туристы с энтузиазмом уплетают мясную похлёбку. Старший, которого парни зовут просто "дед", достает флягу с лёгким тонизирующим. Молодёжи не наливает, предлагает мне. Я только улыбаюсь в ответ. Мне нельзя.
Он не обижается, но один пить не хочет. А мне правда нельзя.
Как я выбираю безопасный путь, как нахожу нужное воздушное течение? Ни интуиция, ни намётанный глаз тут не помогут. Всё проще: стоит мне отклониться от правильного маршрута, как становится страшно. Так и двигаюсь, ведомый... скажем так, спинным мозгом.
Пока мы обедаем, сидя на ящиках с консервами и канистрах с водой, перильца на носу три раза обрастают сосульками и трижды успевают высохнуть.
- А холоднее будет? - любопытствует дед. Ему не страшно.
В ответ я командую надеть термокостюмы, и мы углубляемся в царство мороза. Деревья покрываются толстым ледяным панцирем, но не успевают погибнуть. Снег пытается сползать по склонам, получаются наплывы странной формы. Клиенты в восторге.
Полёт нормальный. Пожалуй, даже шеф был бы мной доволен.
Вспомнив шефа, я решаюсь уточнить у Деда:
- Ну как, вы уже определились с местом охоты?
- Давно, - отвечает он невозмутимо. - Это Город. Нас интересует храм-на-крови. Мы ведь имеем право выбрать любое место, верно?
- Это очень рискованно - выбрать такое место.
- Я знаю.
И пристально смотрит. Испытующе. "Нанять труса" на сленге туристов значит обратиться в наше турагентство. Первое по безопасности, между прочим.
А я молчу. Город официально считается местом повышенной опасности, там, помимо прочего, геофизическая аномалия. Неофициально - проклятым местом, не зря там прикончили последнего царя и последнего президента. Но проклятия - это всё ерунда. Просто мне не хочется туда лететь. Очень не хочется.
Кажется, чего-то в этом роде я и ждал. Я думаю про Гарика - как он там? Надеюсь, мои усилия не пропали зря и он успел скрыться.
Под вечер мы прибыли в "Долину сорока радуг". Сюда любят путешествовать новобрачные, - не дальше, - и в этом случае путь к блестящему между лесистыми хребтами озеру занимает дня три.
Дальний конец озера скрыт флером тумана и лёгкого дождика.
- Сойти с платформы, - приказал я. - Кто хочет, может купаться. Здесь всегда очень тёплая вода.
Пацаны с радостными возгласами посрывали с себя одежду. Дед не спеша пошёл за ними и разделся на берегу. Я неторопливо надул палатку для клиентов и рядом маленькую, свою. Вытащил продукты. Что бы такое приготовить? Спросить у клиентов, что ли...
А вода в этом озере не просто тёплая, а целебная.
Я стянул рубашку и увидел на животе не слишком заметную, но очень характерную сыпь.
У озера крики и смех: пацаны ныряют, сигая головой вперёд через трёхметровую полоску камней. Потом замолкают, чтобы заорать ещё громче. Это они заметили радуги. Семь, нет, восемь, да ещё отражённые... и ещё, кажется, рассеянная, в облаках. Дивный калейдоскоп...
Дней семь или восемь со мной ничего не будет происходить. Только сыпь. Потом поднимется температура. Какие некрасивые пятна, это вам не радуги...
Я натянул рубашку обратно.
- Тут удивительное место, - сказал за спиной Дед. Я вздрогнул: не слышал, как он подошёл.
- Спасибо, что привели нас сюда. Но мы ведь пойдём в Город, правда?
- Конечно, - сказал я. Голос меня слушался. - Желание клиента, закреплённое контрактом - закон.
И понял, что мне совсем не страшно. Нет, страшно, но не из-за старого Города. Мне терять нечего. Что мне старые города. А вот клиентам... Хотя, они наверняка привиты от гмыррха, не привиты только такие, как я.
- Вы привиты? - спросил я всё-таки.
- Нет, - удивился он. Меня заново обдало жаром, даже уши заложило. Потом стало холодно.
- У нас врождённый иммунитет, - объяснил Дед с недоумением.
- У всех? У мальчиков тоже?
- Ну конечно!
Легче не стало. Я боялся, что Дед услышит, как колотится сердце.
На ужин я приготовил пасту с консервированным авокадо. Не спрашивая, любят ли такое клиенты. Но, судя по их здоровому аппетиту, ребята любили всё.
И скрылся, наконец, от посторонних глаз в своей палатке. Облегчения не испытал. Ничего, это шок, завтра он пройдёт. И останется дней семь или шесть, потом...
Лучше не думать. Лучше послушать, как ребята в своей платке травят анекдоты. Этот пластик отлично проводит звуки. Шутки, возгласы...
- Глядите, и там тоже радуга! Теперь с другой стороны! Перевёрнутая!
Я послушно выглянул поглядеть.
Не радуга. Гало. Красиво. Однако, близко же подошла морозная стена...
И тут привычная тревога сжала меня жестоко и требовательно.
- Подъём! На платформу, немедленно! - заорал я, выскакивая под открытое небо.
Ребята раздеться не успели, а вот Дед неловко переступал босыми ногами и кутался в плед. Хорошо, что запасные вещи остались, по инструкции, на платформе.
Зависнув над озером, я пытался понять, что не так с этим безопасным местом. Смеркается, над нами туча... Я взял немного западнее. Ничего...
Град.
Я включил силовой полог. Охотники ждали, с тревожным любопытством поглядывая на меня. Град. Очень крупный, градины с хороший мяч, но ничего особенного.
Я подождал ещё. Просто град. А силовой полог можно было поднять и над палатками.
Я медленно опустил платформу на прежнее место. Ребята поглядывали на меня с растущим недоумением. Стыдно было так, что хотелось зажмуриться. Может быть, это поможет.
Два дня спустя мы тихонько реяли над Городом. Всё это время я ужасно боялся накосячить снова, но ничего особенного так и не произошло. Только всё больше нарастала моя тревога, становилась постоянной. Меня вели уже не спина, а опыт и здравый смысл. Временами страх ослабевал, всё становилось как раньше. Я превращался в словоохотливого гида и даже учил мальчишек рулить.
Мы добрались без происшествий, хотя под конец мою тревогу впору было назвать паникой.
- Позвольте, теперь я буду указывать дорогу, - интеллигентно предложил Дед.
Я позволил. К своему удивлению, мне было интересно разглядывать развалины внизу, искать едва обозначенные улицы. В городе я был впервые. Дед шёл по известным ему одному приметам.
- Здесь, - сказал он наконец. Я плавно остановился над торчащей из земли башенкой. Облезлый купол был когда-то золотым. Храм.
Немного в стороне тоже купола. Многовато церквей на единицу площади. А с другой стороны - провал. Жуткий провал без дна, затянутый багровой дымкой.
- Мы бы хотели высадиться здесь, если можно, - мягко сказал Дед. Железный характер у старикана. Говорит вежливо, а не услышать невозможно. Хотя, какие у меня причины возражать? Мой постоянный страх?
Я спустился, и паника скрутила меня, парализовала - все силы уходят на то, чтобы ей не поддаться...
Сдерживая готовое вырваться "Нельзя! Уходим", я смотрел, как Дед открывает свой футляр с оружием. Парни тоже достают свои... Нет, никакое это не оружие. Это части чего-то более сложного. Ловко и слаженно четвёрка умельцев собрала маленького робота. "Крот", я живьём таких ещё не видел.
И тогда я понял, что мой испуг не имеет отношения к моей персоне. Точнее, имеет, но не только к моей.
- То, что вы собираетесь сделать, несовместимо с жизнью, - спокойно сообщил я. - Точнее, вероятность успеха ничтожно мала.
Замерли мальчишки. Дед думал секунду.
- Хорошо. Вы меня предупредили.
И полез в дыру, безнадёжный тёмный лаз, который буквально в несколько минут раскопал "крот". Мальчишки, которые до этого смирно сидели на платформе, переглянулись - и за ним! Что я натворил?
Стоять! Вернуться на платформу! - рявкнул я.
Они будто оглохли. Остановился только последний, Витенька. Белобрысый, самый юный на вид пацан. Он виновато улыбнулся и развёл руками. И тоже нырнул в темноту.
Вообще-то, формально я теперь был свободен от обязательств. Нарушить прямой приказ инструктора в такой ситуации означает разорвать договор. Желание клиента - закон, если ему хочется подохнуть - я не могу препятствовать. Если я сейчас просто вернусь, меня не просто оправдают, а одобрят. И мои последние пять дней в лепрозории будут украшены сознанием того, как бездарно я провалил последнюю вахту и погубил клиентов. Потом поднимется температура, потом станет всё равно...
Впрочем, разве сейчас мне не всё равно? Мне не жалко этих дураков-кладоискателей, мне плевать на беспомощного себя, и весь так гадко устроенный мир мне противен.
Отвращение заполняет меня, окончательно вытесняя страх. И, ни к чему больше не стремясь, а просто чтобы избавиться от омерзения, я прячусь в тёмной дыре.
Что было дальше, я запомнил не полностью. То помню, то не помню. Странная память, будто пунктир.
Вроде бы я кричал глупости и пытался тащить их наружу. Когда начались подземные толчки, мальчишек проняло-таки, и они кое-как добрались до выхода. Деда я выволок на себе, а тот, даже без сознания, крепко прижимал к груди картинку размером со старинную книгу. Помню, как не мог найти выход, "крот" меня игнорировал, а сверху снова падали камни. И Дед, который от нового удара по затылку вдруг пришёл в себя, велел ему "наверх". Как вылезали, не помню.
Хорошо запомнилось, как Дед долго и трудно рылся в вещах, пока не извлёк заранее приготовленный футляр и не упаковал тщательно свою находку - она оказалась иконой. Я только тупо таращился на него.
- Благодарю вас, - учтиво сказал он мне. Я спросил невпопад:
- Кто вы?
- Фридрих Акимович Якубович, профессор новосибирской консерватории, - ответил он. - А это мои ученики. Простите, что не представился сразу. Я боялся, что вы...
Он потерял сознание, и мне пришлось тоже рыться в вещах, так же долго и трудно, в поисках аптечки.
Следующей вспышкой помню великолепную грозу. Небо полыхало без передышки, а мы пережидали нелётную погоду. Потом: пропал Витенька. Очень жалко дурачка, хочется кричать от отчаяния, я хотел искать его - почему-то пешком, а шаровые молнии загнали меня обратно под тент. И наконец: я бессильно валяюсь на ящиках, а Витенька стоит надо мной и икает:
- Ипать... ипать...
Потом он замолчал и лёг прямо на мокрый пластик. И только через несколько часов, когда кончилась гроза и я поднял платформу, внятно объяснил:
- Ипатьевский особняк. Родовое гнездо. Я был там.
Профессор-кладоискатель с учениками. Шайка религиозных сумасшедших. Я вспомнил, как мне всё это безразлично. И направил свой кораблик прямым курсом - домой.
К тому времени, как мы приходим в долину сорока радуг, все уже успокоились и довольны друг другом. Осмелевший Витенька спрашивает, нельзя ли на этот раз задержаться здесь подольше.
- Почему бы и нет, - говорю я. - Вольно! Отдыхаем. Кстати, в этом озере и рыба неплохая. Вы ели когда-нибудь настоящую рыбу? То-то. Фридрих Акимович, в ваших замечательных мешках случайно не найдётся удочки? Эх вы, а ещё охотником назвались.
Удочки входят в стандарт снаряжения. Мы высаживаемся в подходящем месте и раскладываем настоящий костёр. Что интересно - я тоже вполне безмятежен. Я знаю, что меня ещё накроет, но сейчас это неважно. Дымок плывёт над озером, в небе полощутся радуги. Понемногу небо гаснет, остаются закат, запахи воды и леса. И вкуснейшая уха.
Нам очень уютно. Витенька и Дима решают, сколько у радуги на самом деле цветов. Потом спорят из-за остатков ухи. Я рассказываю, как однажды видел конец радуги вблизи. Держал на северо-восток, и радуга сначала отодвигалась, как ей и положено, а потом я разглядел разноцветное мерцание тумана на фоне близких, разлохмаченных дождём кустов.
- И как? - интересуется Дед. - Под тем кустом был зарыт клад?
Он возится со своей иконой. Он каждую свободную минуту с ней возится. Протирает оклад тряпочкой, потом переворачивает, что-то открывает и достаёт, колдует над своим гаджетом...
- Не знаю, - отвечаю я. - Прежде чем я смог туда вернуться, там случилась засуха и всё выгорело вместе с....
Я замолкаю, потому что из гаджета Деда вырывается мелодичный звук.Всего несколько нот, но у меня сам собой открывается рот.
- Подземный ход между храмом и филармонией... Сокровище инока Федула... Это запрещённый тяжёлый рок, да? Легендарная коллекция?
Дед смотрит на меня с неприкрытой иронией.
- Кое-кто в наше время ещё читает сборники легенд. Это радует.
И включает песню. Поёт женщина. И я моментально забываю обо всех сокровищах мира.
- Moon river, wider than a mile...
Прелесть этого вечера, голос и желание жить вдруг скручиваются во мне горячим клубком.
Я отхожу подальше и сбрасываю одежду. Вода после заката тёплая, как суп, некоторым это не нравится. Зато лежишь будто в ванне, а ванна очень кстати после такого путешествия. И луна всходит... Moon river...
- Oh, dream maker, you, heart breaker...
Я вылез, нагнулся за одеждой и вздрогнул: на меня смотрел Витенька. В упор. Когда полощешь уши в воде, надо хоть на берег поглядывать.
Но Витенька не выказал отвращения или страха.
- Это гмыррх? - удивился он, разглядывая мой голый пятнистый живот. - Никогда раньше не видел.
Он перевёл взгляд на моё лицо.
- У вас разве нет иммунитета? Ах да... Не повезло вам.
- Всё-таки гмыррх, - дед Фридрих Акимович, оказывается, тоже стоял рядом. Полный берег зрителей.
Я молча вернулся к костру. На меня смотрели с сочувствием.
- Но ведь ещё не поздно уколоть вакцину? - спросил Дима. - Не поздно будет, когда мы вернёмся? Тогда зачем мы здесь сидим? Ведь чем скорее, тем лучше, да?
Все согласно кивают и смотрят на меня выжидательно, с готовностью немедленно подхватиться и лететь домой. Дед прячет в футляр свою икону.
- Правильно, - говорит он.
Всё-таки люди всегда люди.
Я озвучиваю, сколько стоит вакцина. Вот теперь они опускают глаза. Дед гладит футляр. Одно время я был уверен, что они ищут клад. Что же, они и нашли. Ценность его выражается явно не в монетах.
- Вы сделали очень хорошее дело, - говорит, наконец, Дед. - И икону спасли. Просто так ничего не бывает... Всё будет хорошо, вот увидите.
Бог мне поможет. Я без убеждения киваю.
Люди всегда люди. Только не надо ждать от них слишком много.
- Можно ещё раз послушать ту песню, Фридрих Акимович?
Дед торопливо торопливо роется в своих сокровищах. И над берегом несётся бодрое: "Жил да был чёрный кот за углом"...
И всё-таки этот вечер хорош. Я лежу в палатке, жду, в это время года рано светает. Слушаю шум сосен, и мне хорошо. Может быть, от глотка лёгкого тонизирующего, что налил мне Дед.
Я думаю, что мне необязательно сдаваться в лепрозорий, где меня не вылечат. Я отведу Деда с мальчишками и вернусь в долину к радугам. Тут хорошо. Позже, пока буду ещё в состоянии ходить, уйду пешком в зону мороза и разгерметизирую костюм. А платформу потом, после должного карантина, заберут, я оставлю сообщение. Ничего с ней не будет, погода на этом конце озера всегда тихая, никаких катаклизмов, даже ветров не бывает...
Я прислушался. Ветер свистел. Странно.
Я вылез из палатки. Вот всё затихло. Потом снова налетел ветер, сгибая верхушки сосен. Где моё ощущение опасности, почему молчит моя задница, чёрт её возьми? Ведь не от глотка тонизирующего? От глотка можно ошибиться с воздушным течением, но не проморгать такое...
Ветер дунул, будто желая сломать деревья. Над головой страшно скрипели ветки.
- Подъём! - заорал я.
Термокостюмы я спас, Дед спас икону. Это было хорошо. А из плохого - смерч шёл за нами, и я не мог оторваться. Он... Какое там "он"! Они шли за нами шеренгой, как на параде, отлично видимые на фоне светлеющего неба. Это вам не ветровал, оставляющий узкую полоску.
Я больше не мог полагаться на интуицию. Но зрительная память не подвела, я сразу нашёл знакомую пещеру и затолкал моих спутников в узкую щель, туда, где никакой ветер нам повредить не мог.
Платформу унесло, якоря не выдержали.
А потом, были очень трудные тридцать километров. Я всё подробно написал в отчёте, и повторять это снова у меня нет сил. И про нашу переправу, и про снежную бурю. И про сорок, которые охотились, как нам показалось, именно за иконой. Во всяком случае, пришлось прятаться до темноты. Я утаил только про укрытие, где мы отсиживались. Возможно, бункер был тот самый, откуда управляется ошалевшая климатическая установка.
Но я вывел людей.
К условной границе, где по соседству с Сельвой живут люди и где уже достаёт Сеть. Как бы я хотел тоже остаться здесь. Но я дисциплинированно вызвал перевозку, а мои клиенты улетели на такси.
Я писал этот самый отчёт, валяясь на койке в боксе приёмного покоя, и вдруг экран связи засветился. Я думал, снова врач, но это был Гарик.
- Ну и натворил ты дел, - сказал он таким тоном, что я сразу перестал радоваться.
- Ты уехал? - спросил я.
- Нет, не уехал, - ответил он. - Но я тебе благодарен, ты меня предупредил. Много чего могли натворить эти глупцы.
- Не мог же я допустить, чтоб из-за меня...
- Почему "из-за тебя"? - теперь он удивился. - Ничего, теперь всё в прошлом, у нашей конторы новый директор.
- Ты, - сказал я утвердительно. Я большой дурак, но иногда думаю быстро.
- Нет, - он удивился снова. - Зачем мне такая морока. Мне нравится драйв, я хожу с туристами, когда и куда захочу, а следить за всеми вами - это удовольствие на любителя. Знаешь, я тебе предлагаю сделку. Я куплю для тебя вакцину. Срок на пределе, но сегодня ещё можно. Потом ты отработаешь, как я скажу. И вакцину, и стоимость платформы. Долги надо отдавать, правда?
- Надо, - согласился я.
Мне очень хотелось послать его куда подальше. Сказать бы: "Раз ты не директор, не мешай мне, пожалуйста, писать". Но жизнь стоит соглашения. Даже соглашения с Гариком.
- Кстати, ты в этот раз накосячил больше обычного, - Гарик перебил меня, избавив от необходимости приносить вассальную клятву.
- Постарайся, чтобы такого не повторилось.
- Я не случайно накосячил, - скучно объяснил я. - Это я так перетрусил, что потерял чутьё.
- Ясно, - ответил Гарик, заметно поскучнев. - А у многих, наоборот, с перепугу обостряется. Я думал, уж у тебя-то... Но у каждого свой срок, и если уж кончилось...
Он замолчал. Я хотел спросить, правда ли он русский, но Гарик отключился, не попрощавшись.
Я просмотрел свой отчёт. Можно было отправлять.
Вот, похоже, и всё.
Я лежал и тупо таращился на скучные белые стены. Впереди только противные и бесполезные процедуры, но считается, что нужно бороться до конца. Наверное, это правильно. Но где же мои черничные друзья? Остались у озера? Лучше бы я вернулся к моим радугам. Ну и пусть не дошёл бы...
"We're after the same rainbow's end"...
Меня разбудил новый посетитель. На этот раз живьём.
- Как это вы вошли, Фридрих Акимович, - улыбнулся я. Мне стало легче - ведь ничего больше нельзя сделать! И я рад был его видеть.
- Уметь надо, - ответил он ворчливо. - Только вас вот-вот переведут из приёмного покоя, и уж туда меня не пустят. Поэтому давайте сейчас.
Он движением фокусника выудил из-под куртки запаянный шприц.
- Формальности убивают, а срок на исходе, - пояснил он. - Оставшиеся две дозы я официально передам врачам с подобающими разъяснениями, а сейчас некогда.
Удивляться я больше не умел. И радоваться тоже, - ничего, обрадуюсь позже. Но я спросил всё-таки:
- Почему?
- Долги надо отдавать, - сказал он, и это прозвучало совсем не как у Гарика.
- Ну, давайте вашу спину. Или вы намерены сопротивляться? Мои коллеги будут расстроены, что вы отвергли их помощь... А ведь мне не так просто было их к этой помощи склонить! Ну? - прикрикнул он, подступая ко мне.
Сопротивление слишком походило бы на ужастик о третьей мировой. Я засмеялся и стянул рубашку.
"Moon River" - песня Генри Манчини на слова Джонни Мерсера, написанная в 1961 году. Была исполнена Одри Хепбёрн в фильме "Завтрак у Тиффани".