В районном отделении полиции царили беспокойство с тревогой. Хлопали двери, трезвонили телефоны и всюду бегали люди, большинство из них были вооружены, а один сержант даже каску на голову нацепил. Вот именно этот сержант чуть не сбил с ног директора местного стадиона Ивана Семеновича Шатова. Парень в каске приехал в город недавно и потому не соизволил извиниться перед руководителем местной кузницы рекордов, фигурой в районе настолько известной и уважаемой, что сам глава администрации не брезговал иногда поздравить его с днем рождения, правда, по телефону. Иван же Семенович также, практически, не обратил на спешившего сержанта никакого внимания. Сбился немного с ноги директор спортивного учреждения от ощутимого толчка в плечо и всего-то. Некогда сегодня Ивану Семеновичу разные недоразумения замечать. Не до того. Пробежав мимо дежурного, он ворвался в кабинет районного полицейского начальника, который сердито разговаривал по телефону.
- Ты мне чего лапшу вешаешь?! - орал в телефонную трубку краснолицый майор. - Да я тебя за такие слова...! Совсем страх и совесть потеряли..! Мать вашу! Ничего святого не осталось! Да я тебя, как сидорову козу...! Места мокрого не оставлю...! Что ж вы творите, олухи царя небесного...! Какая суббота?! Немедленно на объект! Чтоб мухой...!
Накричавшись вдоволь, майор швырнул на аппарат трубку и стал глядеть в упор на директора стадиона каким-то особым, ничего не видящим, взором. Такой взгляд случается у людей, здорово обманувшихся в своих ожиданиях, либо обиженных судьбой до самой последней крайности. Ивану Семеновичу даже на мгновенье показалось, что узрел он в уголке правого глаза полицейского начальника отблеск слезы.
Смотрели они друг на друга не меньше минуты. Смотрели молча. В кабинете повисла гнетущая предгрозовая тишина, и только глупая муха, бьющаяся своей крепкой грудной мускулатурой об оконное стекло, тишину ту слегка нарушала. А вот за окном в свежей зелени под полупрозрачным голубым небом весело распевали птицы. Там было светло и радостно. Майор тряхнул стриженой головой, словно прогоняя от себя какое-то надоедливое наваждение.
- А тебе-то чего Семеныч от меня надо?
- Беда у меня, Александр Иванович, - вздохнул спортивный работник, - кубок сегодня ночью из моего кабинета украли.
- Какой еще кубок?
- Кубок Никиты Пяткина.
- Тот самый? - изумленно прошептал, тихо сидевший в уголке кабинета заместитель начальника капитан Шишкин.
- Именно, - тряхнул головой Иван Семенович. - Сегодня в четыре юбилейный финал, а кубка нет. Трагедия. Помогайте, товарищи!
- Какой еще кубок?! - грозно взревел майор. - Не видишь, чего творится?! А он с кубком своим!
- А чего случилось? - стал испуганно оглядываться Иван Семенович.
- Неужто не понимаешь? - выпучил глаза полицейский начальник. - Неужели сообразить трудно, что не до кубков мне сейчас!
- Почему?
- Проверка у меня из области. Шерстят во все щели и без роздыху. Каждый час вводные меняют, черти полосатые. Только что нападение на инкассаторов отрабатывали, а сейчас жду новой напасти. Чего они еще отмочат? Не до тебя. Уйди.
- Товарищ майор, - осторожно подал голос заместитель Шишкин, - есть у меня идея, как помочь Семену Ивановичу.
- Ты меня своими идеями по горло достал, Шишкин, - полоснул себе по шее ребром ладони майор. - С передовой на стадион захотел слинять?!
- Да, нет же, - махнул рукой заместитель. - Идея в другом. К моей жене дед погостить приехал. А он на розыскной работе без малого сорок лет провел. Сыщик от бога, можно сказать. Сейчас скучает... И ему развлечение и стадиону польза. Разрешить я Ивана Семеновича с ним познакомлю.
- Только, мухой!
Дед жены капитана Шишкина Матвей Васильевич Парамонов поливал из лейки цветы. Одет он был в зеленую майку, синие шаровары, соломенную шляпу да красные тапочки на босу ногу. Общую суть задачи Матвей Васильевич уловил мигом. Пару секунд почесав затылок, он строго велел проводить его к месту происшествия.
Около двери директорского кабинета на лавочке сидели двое: пожилой мужчина в очках и женщина неопределенного возраста с бледным изможденным лицом. Глаза у неё были сильно утомленные и чуть-чуть в красноту. Мужчина же, казался бодрым и таким уверенным, будто не родился еще черт, которого ему испугаться суждено. Как только Иван Семенович с Матвеем Васильевичем подошли к кабинету, мужчина и женщина проворно поднялись с лавки и хотели войти в открывшуюся дверь кабинета, но Парамонов строго осадил их:
- По одному. Ждите, когда позову.
Матвей Васильевич по-хозяйски уселся на директорский стул, снял шляпу и жестом велел Ивану Семеновичу как можно подробнее изложить суть дела.
- Вылитый Хрущев, - как-то совсем непроизвольно подумал директор стадиона, вспоминая вчерашний телевизионный фильм о бывшем лидере страны, и, улыбнувшись, покачал головой.
- Не понял, - нахмурился Парамонов. - Я чего-то не понял. Мы сюда пришли улыбки строить или кражу расследовать?
- Извините, - встрепенулся Шатов и рассказал, как дело было, но уже не вкратце, а со всеми подробностями.
Вчера во второй половине дня кубок привез на стадион заместитель директора леспромхоза Федулов. Команда этого предприятия в прошлом году кубок выиграла, а в этом в финал не пробилась. Кубок Федулов привез в большой сумке, вручил его директору и долго сетовал на превратности судьбы да недобросовестное судейство. Очень хотелось леспромхозу в юбилейном финале поучаствовать, но спорт - есть спорт. Одолела в полуфинале молодая задорная команда педагогического колледжа опытных зубров лесопромышленного ведомства.
- Чуть не плакал товарищ Федулов, - вздохнул Шатов и не преминул рассказать о славной истории украденного кубка. - В 1912 году местный любитель футбола купец второй гильдии Никита Пяткин за свой счет заказал в столице этот самый кубок. И уже сто лет бьются за него лучшие атлеты района. В шестидесятые годы весь город на финал собирался. Буфет ставили, гармонь, пляски... Красота! Сейчас, конечно, немного не то, без плясок, но на трибунах свободных мест не останется. Сегодня же сотый юбилейный финал, а кубок умыкнули. Трагедия! Телевидение из области обещалось приехать. Вот, приедут они...
- А сколько он стоит? - перебил словоохотливого директора задумавшийся сыщик.
- В смысле?
- В смысле - денег.
- Да, кто ж его знает, я его не покупал, - развел руками директор стадиона, - но думаю, что не много. Года три назад у нас в районном музее работала историческая экспедиция из областного университета, так они сперва в этот кубок вцепились, как голодная собака в кость, на симпозиум областной возили, но потом оказалось, что ничего ценного в кубке нет. Поделка из латуни. Не особо приглядная, к тому же. Тусклая. Мы ж на него в позапрошлом году даже гальваническое покрытие сделали, чтоб поярче блестел. Короче, ничего ни ценного, ни особенного в материальном смысле. Обидно, конечно, но дело здесь не в деньгах, это же традиция. Сегодня Альберт Сидорович перед финалом об этих традициях речь скажет. Готовился человек, вчера приносил тезисы этой речи. Душевно написано, мы с товарищем Федуловым, чуть не прослезились. И товарищ Федулов даже выпить шампанского по поводу этих традиций из кубка предложил.
-И?
- Выпили, Альберт Сидорович пригубил, он не пьющий, а вот лучший наш городошник Дедушкин, компанию хорошо поддержал...
- А что за Альберт Сидорович? - что-то стал писать на листе бумаги сыщик Парамонов.
- Директор здешнего музея. Большой эрудиции человек и любитель старины наипервейший.
- А Дедушкин?
- Это настоящая легенда. Самородок. Он на чемпионате Союза восьмым по городкам был. Представляете? Из нашего захолустья и на чемпионате Советского Союза. Правда, тридцать лет назад это случилось...
- Кто еще с вами был?
- Еще? - Иван Семенович почесал затылок. - Тренер нашей детской команды Сапрыкин и... всё.
- Кроме кубка, пропало чего? - постучал пальцами по столу Парамонов.
- Да, вроде, ничего, - директор осмотрел кабинет, а потом метнулся в угол. - Знамени нет. Его нам в восемьдесят восьмом вручили за победу в социалистическом соревновании, так оно с той поры на стене безвылазно висело, а теперь нет... Как же я сразу-то не заметил?
Сыщик посмотрел сквозь не совсем чистое оконное стекло в голубое небо, задумался и уточнил:
- Кто последним из кабинета уходил?
- Я, конечно, - развел руками Шатов. - Кому ж еще. Вышли мы на улицу: Федуловым машина ждала, Сапрыкина жена, а мы с Дедушкиным в Дом Культуры пошли, там шахматный турнир ветеранов по вечерам проводится, а я, знаете ли, по шахматам на областных чемпионатах призовые места брал. Помню...
- А у кого еще ключ от кабинета есть? - пресек на корню попытку воспоминаний сыщик Парамонов.
- Видите ли, - замялся директор стадиона, - замок у меня в кабинете заедает. Уборщица ругается. Она, конечно, женщина недисциплинированная, но так возьмется орать... Короче, договорились мы с ней, что я кабинет не закрываю, она же после уборки дверь захлопывает окончательно.
- Так, - нахмурился Матвей Васильевич, - значит, кабинет остался без присмотра? Во сколько уборщица пришла?
- А кто ж её знает, - пожал плечами руководитель стадиона.
- Отпустили бы вы меня, граждане хорошие, - лишь переступив порог кабинета, зашмыгала носом уборщица Клавдия. - Не знаю я ничего. Я в магазин шла, а мне соседский мальчишка кричит, дескать, иди, директор зовет. Вот я с полдороги ... Не знаю я ничего... Плохо мне...
- Вы этот кабинет вчера убирали? - строгим вопросом прекратил причитания сыщик.
- А кто ж кроме меня уберет, - печально вздохнула женщина. - Где еще такую дуру найдешь, чтоб за мизерную зарплату, жилы рвала на этом стадионе? День-деньской, с утра до вечера...
- Клавдия Петровна, - возмущенно перебил речь уборщицы директор спортивного сооружения, - как вам не стыдно? Максимум времени, что вы проводите на стадионе - сорок минут. Я специально засекал.
- Засекал он, - резко встрепенулась Клавдия Петров, глаза сверкнули так ярко, как не всякая молния сверкнет в грозовом небе. - А ты бы еще засек сколько я бутылок выношу из раздевалки футболистов после проигрыша, а уж если турниру какую выиграют...
- Тихо! - грохнул ладонью о стол Парамонов и, глядя уборщице в горящие глаза, спрашивает так строго, что ус любого сердце в пятках заерзает. - Кубок на столе стоял?!
- Какой кубок? - осеклась и часто заморгала Клава. - Не знаю я никаких кубков. Ишь, чего приплел. У вас одно на уме, только бы честную женщину опорочить!
- Клавдия Петровна! - теперь уже орет директор стадиона и пальцем в сторону стола часто тычет. - Как же Вы кубка-то не видали?! Вот здесь он стоял!
- Здесь? - как-то еще больше сникла уборщица. - Стоял?
- Здесь! - продолжал горячиться Шатов. - Так, что ж вы - опять?
- Да, да, да, - опустила голову Клавдия. - Стоял, стоял. Как же не стоять-то. Непременно стоял.
- Так стоял или нет? - опять взялся за спрос сыщик.
- Стоял, стоял, - глядя на свои туфли, односложно отвечала уборщица.
- Точно стоял? - как-то не особо верил ей Парамонов.
- Да, стоял же! - вновь заволновалась Клавдия. - Только мне до вашего кубка дела нет! Мое дело - пол! Я его помыла, а уж кто стоял, где и с кем, Я убралась и домой...
- А кто подтвердит?
- Я, - осторожно приоткрыл дверь мужчина в очках, который уже, видимо, устал ждать своего допроса. - Я видел, как Клавка из здания вышла. Вот. Она вышла, а я, стало быть, метлу доделал и пошел на дверь замок вешать.
- Наш дворник Агеев, - представил явившегося без приглашения сотрудника директор стадиона, - он же сторож, по совместительству.
Сыщик мельком глянул на загорелые, жилистые и немного расписанные руки дворника и спросил:
- Сколько ходок?
- Три, - развел руками Агеев, - но я завязал, начальник. Веду праведную жизнь. Уж, лет пятнадцать, как.
- Ну, ну, - почесал загорелую шею Парамонов. - Значит, уборщица ушла, а ты входную дверь запер на замок.
- Не совсем так, - вновь вмешался в показания своего сотрудника Шатов. - Замок, есть, но ключи от него утеряны. Висеть-то он висит, а вот, насчет того, запереть, так этого нет. Мы придумали - резиночку там...
- Так, что у вас тут творится?! - сердито топнул ногой Матвей Васильевич. - Не мудрено, что ценности вот так пропадают! Административное здание на резиночку...
Шатов набрал полную грудь воздуха, чтоб категорически возразить да с жаром поведать о слабом финансировании и безобразном отношении местных властей к нуждам физкультуры и спорта, но тут дверь кабинета отворилась. Вошли два солидных мужчины: один в шляпе, а другой лысый, но в очках с золотой оправой.
- Неужели это правда? - с порога изумился лысый, обращаясь в первую очередь к директору стадиона.
- А кто такие? - опередил директора сыщик.
- Директор местного музея Кандрыкин Альберт Сидорович, - первым представился тот, что лысый.
- Федулов, заместитель директора "Леспромхоза", - солидно кивнул головой тот, который в шляпе.
- Я, прямо, в шоке, - всплеснул руками директор музея. - Как узнал о кубке...
- А откуда узнал? - прекратил стенания музейного директора сыщик Парамонов.
- Как, откуда? - глянул прямо в глаза сыщику Кандрыкин. - Так весь город говорит. Дескать, ночью было разбойное нападение на стадион, и унесли кубок Никиты Пяткина. Теперь известнейший сыщик, специально вызванный из столицы, ищет негодяев, посягнувших на святыню нашего района. Разрешите, товарищ сыщик, присутствовать. Для истории всё хочу зафиксировать. Дело-то звонкое...
Первое желание подталкивало Матвея Васильевича прогнать незваных гостей прочь, но ничто человеческое ему было не чуждо, и публики на допросе уборщицы стало больше.
- Значит, для проникновения в кабинет нужен один только ключ, - задумчиво произнес сыщик и резко обернулся к уборщице. - Где ключи хранишь?
- В халате, всегда в халате, - насупилась уборщица.
- Кто доступ к халату имеет?! - хлестко, словно газетой по надоедливой мухе, озадачил Парамонов Клавдию следующим вопросом.
Уборщица на мгновение замерла и сделала ответный выпад, сопровождаемый громким криком:
- Да, как вы все смеете честную женщину порочить! Нет ко мне доступа! Одна я живу! Как муж мой Эдуард пять лет назад трагически погиб в производстве, так одна и живу! Нет ко мне доступа, а опорочить каждый норовит! При муже бы моем вы не посмели меня так спрашивать! Он бы вам показал кузькину мать в разрезе!
- Да, - вздохнул молчавший досель товарищ Федулов. - Знатным вальщиком был Эдуард Пантюхин. Передовик. Руки, как клещи. Глотка луженая. Через эту глотку и пострадал. Крикнул напарнику на ухо непотребное слово, ради шутки, а у того в руках пила работающая имелась. Испугался напарник громкого крика, обернулся резко, да пилой Эдуарда и ткнул. Да...
Сыщик хотел сделать замечание леспромхозовскому руководителю, но тут его кто-то ощутимо пихнул в спину. Параманов обернулся и увидел, что Агеев всей, терзая разнообразной мимикой своё лицо, предлагает выйти из кабинета.
- Всем оставаться на своих местах, - строго сказал сыщик, увлекая за собой к двери дворника.
- Врет, Клавка, врет, - как только они вышли в коридор, зашептал Агеев. - Причем, нагло...
- Чего врет?
- Есть к ней доступ, есть, - застучал кулаком в свою худую грудь сторож. - Лично видел прошлой зимой. Слышу шум какой-то в директорском кабинете, захожу и вижу, как кочегар Вовка Хлудов к Клавке прямо на директорском столе доступ имеет. Стены дрожали. Это она монашкой сейчас прикинулась, а так по жизни - задорная.
- Хлудов, говоришь, - задумчиво почесал щеку сыщик. - А ну, веди меня к нему.
- Отвести-то, не вопрос, - шумно вздохнул Агеев, - только не скажет он ничего.
- Почему?
- На кладбище он, - хлопнув себя по шее тыльной стороной ладони, и еще горше вздохнул дворник. - На Крещенье по этому делу замерз. Употребил лишнего, возможностей не рассчитав.
- Что ж ты мне голову тогда морочишь?! - прямо-таки взбеленился Парамонов.
- Ничего не морочу, - слегка обиделся Агеев. - Если Вовка к Клавке доступ имел, то и другим не возбраняется. Надо соседей поспрашивать.
- Далеко она живет?
- Да, у нас здесь всё рядом.
Шли они недолго. Агеев, не умолкая, рассказывал о победах на амурных фронтах, а сыщик Парамонов напряженно думал о том, какой бы мотив к данному делу "прицепить". Ничего путного в голову не лезло. Одно было ясно, что уборщица чего-то скрывает, потому как очень она в показаниях о кубке путалась...
- Нет, - покачала головой соседка, - не ходят к Клавке мужики. Враки всё это. Как Хлудов помер, так и всё. Как обрезало. Одна Клавка живет. Правда, иногда к ней Зинка Сингапур выпить приходит. Вот вчера, например, до полуночи песни всяческие горланили. Отмечали чего-то...
- Где эта Зинка живет?! - почуял новый след Парамонов.
- Да, вон через два дома, - махнула рукой соседка уборщицы и пошла по своим делам.
Стучались к Зинке в дверь вдвоем и долго. И отчаялись, уж было совсем, но тут дверь заскрипела, явив стучащим сильно растрепанная женщина, глаза которой напоминали битое бутылочное стекло на помойке, такие же пустые и бестолковые. Пахло от женщины не ландрином. Сыщик поморщился и тотчас же обрушил на Зинку град каверзных вопросов, но та стояла каменному сфинксу под стать. Пришлось Парамонову рявкнуть во всю мощь широченной груди, и так у него это здорово получилось, что гревшаяся на крылечке кошка, метнулась к забору, натолкнулась под забором на курицу, которая не испугалась, но от неожиданности снесла яйцо. Не оставила без внимания рык сыщика и Зинка.
- И-ик, - икнула она и сразу же старательно запела. - Листья желтые над городом кружатся.... На столе стоят стаканы, под столом бревно лежит, меня милый любит пьяный, а как трезвый прочь бежит! И-ик! - Исполнив торопливое попурри, Зинка улыбнулась и захлопнула дверь. Стучаться к ней больше не стали.
На дверях дома Клавдии висел основательный амбарный замок.
- Обыск бы у неё сделать, - рассматривая издалека замок, молвил негромко сыщик. - Уверен, что не обошлось без неё здесь.
- А в чем дело? - развел картинно руками Агеев. - Сейчас я за "фомкой" сбегаю и всё. Пять секунд и хата наша. Ради такого дела-то...
- Не положено, - вздохнул Парамонов. - Так, говоришь, видел, как уборщица выходила?
- Чего ж не видеть-то? - пожал плечами дворник. - Сигарила так, будто за ней рота нетрезвых дембелей гонится, и ведро в руке...
- Какое ведро?
- Обыкновенное. Я еще подумал, а чего это она ведро домой потащила? Раньше с ней никогда такого не случалось.
- Что же ты сразу мне о ведре не сказал? - уже на ходу отчитывал сыщик дворника. - Сколько времени потеряли! Теперь-то всё срастается.
- Как так? - забегая то с одной стороны к сыщику, то с другой прока еще недоумевал Агеев.
- А так: кубок она в ведре вынесла, потом обмыли это дело с соседкой, а что в показаниях путается, так это с похмелья. Всё один к одному.
Возле административного здания стадиона волновалась небольшая толпа. В центре толпы стояли: директор музея Кандрыкин с развернутой бумагой в руке и неизвестный Парамонову гражданин с пухлой газетой.
- Что вы "желтой" прессе-то верите?! - размахивая бумагой орал Кандрыкин. - Врут они всё, как всегда! Мозги пудрят! А у меня вот доказательство с печатью! Нет ценности в кубке, а, значит, искать его нечего...
- Дыма без огня не бывает! - категорически отметал доводы музейщика гражданин с газетой. - Вполне возможно, что ошиблись ученые. В жизни всякое бывает! Повторная экспертиза нужна! А, вдруг, это ценность народная?
- Да ну вас всех! - отчаянно махнул бумажкой музейный директор, резко развернулся и пошел прочь.
- Чего это с ним? - спросил сыщик, высмотрев в толпе директора стадиона.
- Да, вчера оказывается, в газете статейку о нашем кубке напечатали, - торопливо отвечал Шатов. - Один краевед из области нашел сведения, что почти такой же кубок, как наш, два года назад был продан на зарубежном аукционе за десять тысяч евро. Такие кубки делал художник Илья Бябякин. Он до восемнадцатого года в Москве жил, а потом уехал в Париж да открыл там мастерскую. В то время его не особо замечали, а теперь, вдруг, в моду он вошел. Все его творения за бешенные деньги продают. Так вот, тот краевед из газеты подозревает, что у нас именно Бябякина работа. По фотографии судит и грозился сегодня сам приехать, чтоб на месте разобраться. Представляете? Он приезжает, кубка нет?
- Так, так, так, - проводил взглядом возмущенного музейщика сыщик, и опять свой взор на очи директора спортивного перевел. - Уборщица где?
- В кабинете сидит.
- Хорошо, - кивнул головой Парамонов. - Только, чтоб без дела не сидеть, пусть прол в кабинете помоет...
- Чего это? - возмущенно завертела уборщица головой всё больше в сторону директора, как бы ища у него поддержки. - Я вечером помою. Чего сейчас-то?
- Мойте! - приказал Клавдии Шатов.
- Да, помою, не велика тягость, - мигом успокоилась уборщица и побрела в подсобку за инструментом. - Чего-то выдумывают всё. Выдумывают.
Пару минут Клавдия возилась в подсобке, а потом вышла оттуда и развела руками.
- А у меня ведро украли...
- Как украли? - прошипел сыщик и тут же перешел на крик. - Ты ж сама вчера это ведро унесла! А в ведре кубок со знаменем лежал! Признавайся!
Уборщица вздрогнула, как-то вся сжалась, хотела было на колени упасть перед директором, но быстро передумала и зарыдала в голос:
- Простите меня, дуру грешную! Виновата я перед вами! Наврала я вам всё!
- Чего наврала?! - схватил Клавдию за плечи Парамонов?
- Не убиралась я вчера, не убиралась, - часто утирая пока сухие глаза, стала признаваться Клавдия. - После обеда подруга ко мне пришла да предложила отметить трехлетие её второго развода. Соблазнилась я, а как пришла пора, чтоб убираться идти, так чувствую, что не могу. Тут Капитолина, сестра моя пришла, вот я её и попросила сходить убраться на стадион этот поганый. Капа одела мой халат и пошла...
За Капитолиной послали Агеева. Капа явилась в кабинет директора стадиона с ведром. Именно, что явилась, потому как переступив порог кабинета, разгневанная женщина швырнула ведро на пол и заорала:
- Да, подавитесь вы своим ведром! Обожритесь! Что ж вы за люди такие? Что ж вы из-за любой железки удавиться готовы!
И кричала она до тех пор, пока сыщик Парамонов ногой не топнул.
- Хватит! - рявкнул он сердито. - Признавайся в краже!
- А чего признаваться-то, - осеклась Капа и присела на стул. - Клава попросила меня убраться, я пошла да убралась, и, уж было, домой уходить стала, но тут вспомнила, что у меня дома ведро помойное прохудилось. Вот. А ведро то, ну вылитое как то, из которого я на стадионе полы мыла. Ну, схватила я его и бегом: думаю, поменяю быстренько. Никто не заметит, а стадион этот себе еще ведро купит. А решила обратно зайти через заднюю калитку. Думаю, поставлю сейчас ведро и дело с концом, а этот вон сторож на замок зданию запер. Так что не пришлось мне ведро на место вернуть.
- Какое ведро?! - злобно нахмурив брови, кричит сыщик. - Говори, куда кубок дела?
- Какой еще кубок? - вновь встрепенулась Капитолина. - Не знаю я никакого кубка!
- Вот здесь он стоял! - тычет в сторону стола пальцем Парамонов. - Ты его украла!
- Не было здесь ничего! - не на шутку разошлась женщина. - Я что, кубка от ведра не отличу?! Я, если, хотите знать, когда в сельхозтехникуме училась, два раза кубок по лыжам выигрывала! Мне не верите, музейного директора спросите. Мы с ним в задней калитке грудь в грудь столкнулись. Думала, что извиниться или еще чего, а он от меня, как мой бывший от алиментов...
- Где ты его встретила? - вытаращил на Капу глаза сыщик.
Дальше Капитолина подробно рассказала о той неожиданной встрече и сообщила, что под мышкой у директора музея был красный сверток.
- Так, так, так, - забарабанил пальцами по столу сыщик. - Директор музея, значит...
Капу тут же попросили вон, а Агееву Парамонов дал ответственное да тайное поручение. Агееву предстояло сбегать к директору музея и сообщить о том, что на стадионе появилась полиция, а у полиции той есть огромное желание отыскать кубок. И искать спортивную регалию полицейские собираются в квартире Кандрыкина.
- Да, что ж за ерунду Вы затеяли? - услышав текст поручения, возмутился Шатов. - Как Вам не стыдно такое о культурном человеке подумать. Альберт Сидорович - это светоч нашего района, энтузиаст. Только он на своих плечах всю историю держит.
- Посмотрим, посмотрим, - твердил сыщик пробираясь окольными путями к дому директора музея.
Как раз за домом тем стояли гаражи. И вот здесь Парамонов с Шатовым уселись в засаду. Сперва было тихо, но вот из какого-то окна послышались громкие, возмущенные и даже можно сказать гневные крики.
- Да, как они посмели так подумать?! Чтоб я... Да никогда... Идите вон! Провокатор!
- Вот видите, - радостно толкнул в бок директор стадиона сыщика. - Это Альберт Сидорович кричит. Я же говорил, что он честнейший человек. Случайное стечение обстоятельств.
- Посмотрим, посмотрим, - продолжал упорно стоять на своем сыщик. - Не зря ж человек справку трехлетней давности в кармане носит. Замешен он в краже, печенкой чую, что замешен...
Минут через пять к гаражам скорым шагом подошел Кандрыкин. В руке он держал большую сумку. И только стоило директору музея поставить сумку на землю, чтобы открыть тяжелый навесной замок, сыщик вышел из засады и спросил строго:
- А что у вас в сумочке?
То ли от неожиданности, то ли от неопытности в таких делах Альберт Сидорович сразу стал "колоться".
- Всё племянник мой виноват, Святослав, - торопливо вещал он со слезами на глазах. - Он из областного центра с экспедицией к нам приезжал. У меня останавливался. Ценность кубка Святослав понял стразу по клейму на донышке и предложил заменить этот кубок другим. Был у него знакомый художник по металлу, вот он дубликат тот и изготовил. Да так ловко у него получилось, что никто и не заметил. А вчера, Святослав звонит: беда, дескать. Эксперт едет кубок изучать. Из газеты он эту новость узнал. И попросил меня Святослав, что-то сделать. Вот я и сделал. Получилось всё случайно да удачно. Я вышел в туалет, а потом вижу, что все ушли, а дверь в кабинет не закрыта. Схватил я кубок, хотел на улицу, а тут уборщица. Пришлось опять в туалете прятаться. Потом она ушла, я посидел немного для верности и через окно на улицу...
Кубок вернули на место. Про подделку народу говорить не стали. Чего его лишний раз расстраивать да видных людей в нехорошем виде выставлять. Народу сказали, что кубок пытались выкрасть бандиты из соседней области. Дескать, прочитали они статью в газете да на грабеж. Но полиция быстро сообразила, что к чему и кубок законному владельцу вернула.