Фильм близок по поэтике фелиниевских. Избыточная телесность, помещенная в искусственно-созданную питательную среду, и обсервация за ними через микроскоп кинокамеры.
Режиссёр первую часть трудовой биографии работает на имя, а потом, громкое имя защищает его от обвинений в порнографии.
Драма человеческого бытия через игровой код.
Игры сугубо детские, взрослые, переходные...;
игра в астрологический сеанс, познавательные игры, угадайки, обучающие, имитационные - имитирующие любовь, любовные игры, игры с символами веры, спортивные - всё более претендующие на универсальность самого бытия; ритуальные, подвижные на воздухе, в закрытом пространстве, в обусловленное раздевание, в пятнашки, горячо-холодно; игры в юридическую справедливость, и, конечно, игры со смертью: раз, два, три - постылый муж умри.
Нельзя всю жизнь превратить в игру, но и без игры не жизнь. . Жизнь ли часть игры, либо игра часть жизни - выяснить достоверно не возможно. Границы нет, процентных соотношений тоже: "Я не играю сейчас. - А так ли это? - О тебе
Никогда нельзя сказать это наверняка. Я думаю, ты и сам-то себя до конца не понимаешь,...".
Игра добавляет цену жизни, а меркантилизм жизни, наоборот, мешает вовлечённости в игру - неструктурированная сложность.
Как всегда, у Гринуэйя, насыщенный артефактами кадр, символизирующий полноту жизни и, демонстрирующий, его фасеточное зрение.
-
Априорно, кроме некоторого процента населения статистически, вдовы, поголовно, подвержены некрофилии, - с бренным телом недостатки мужей, каким-то образом редуцируются. А если нет мочи ждать этого благословенного момента?
Достойна ли эта фабула и этих нескольких слов в отношении фильмов Гринуэйя, в принципе, или это лишь дань скучному реализму - грунтовка полотна, на котором расцветёт всеми красками буйная фантазия Мастера.