Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Любовь и война Майкла Фрейзера. Книга 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  КНИГА 2.
  
  САД ЗЕМНЫХ НАСЛАЖДЕНИЙ.
  
  ЛОНДОН.
  После Нового года в работе соединений истребительной авиации наступило затишье.
  Нортон как-то собрал своих подчиненных в домик на стоянке и объявил, что уровень готовности эскадрильи понижается. На дежурстве теперь будет оставаться только одно звено, остальные летчики будут свободны до обозначенного в графике дня.
  Майкл сообразил, что у него теперь появится возможность посетить Лондон.
  Нортон подписывал ему трехдневный отпуск с таким брюзгливым выражением лица, как будто он просил его о невиданном одолжении. Отношения с командиром оставляли желать лучшего: Майкл попросил бы о переводе в другую эскадрилью, если бы не слетался со своими парнями. Да и со Стивом расставаться не хотелось. При большом количестве приятелей он никогда не имел близких друзей: как-то не получалось. А вот с Фарром неожиданно сблизился, насколько это вообще было ему доступно по отношению к чужим людям.
  А между тем в Лондон Фрейзера призывали неотложные дела.
  В канун Нового года его посетил Джо. Они славно посидели в пабе, болтая о всяких пустяках: о планах Келси после войны вернуться на сцену, о полётах Майкла, и уже на прощание виконт передал ему привет от Пэм и пожелание их дяди - лорда Мадресфилда познакомиться с избранником племянницы.
  Майкл тогда только тяжело вздохнул. Он хотел бы увидеть невесту, а не её дядю.
  - Если Пэм окажется в Лондоне, то встретитесь, - заверил его Джо. - Сестра живет в доме Мадресфилда.
  - Почему она не позвонила?
  - Наверное, не смогла. Дядя сказал, что Пэм в последнее время появляется дома редко и всего лишь на несколько часов.
  Пожалуй, эта информация стала для Фрейзера неприятной неожиданностью. Опять какие-то родственники между ним и любимой девушкой.
  Кстати, мерка с её пальца для обручального кольца также дожидалась визита в Лондон. Уж не говоря о его собственных нуждах: нужно было сшить мундир по фигуре, подобрать кое-что из одежды и зайти в американское посольство, чтобы переговорить с Фредом.
  Поезд мчал его в Лондон, но Майклу казалось, что никогда он не двигался столь медленно. У Фрейзера не было возможности выяснить, сможет ли Пэм освободиться на эти дни, но он твердо намеревался надеть ей на палец своё кольцо.
  Лондон очень изменился за прошедшие четыре месяца. Майкл с замершим от неожиданного чувства вины сердцем пробирался мимо разрушенных в ходе бомбежки домов к зданию американского посольства. Гадая, удалось ли тому уцелеть, он почувствовал облегчение, когда убедился, что бомбы пожалели пристанище его соотечественников.
  Военный атташе - бывший однокашник Фреда по Вест-Пойнту и хороший приятель братьев Кен Уотли только руками развел, увидев Фрейзера на пороге своего кабинета.
  - Майкл, да ты стал настоящим асом. Этот бравый вид... а шрамы! С ума сойти!
  Фрейзер довольно улыбнулся, залихватски откинув челку.
  - Ну, так мы - герои все такие. Послушай, Кен, я бы хотел связаться с Фредди, но прежде,- тут он сделал глубокий вдох, - прикажи мне подать кофейник крепкого кофе с рогаликами, да подкинь последние номера 'Вашингтон-пост'. И ещё я бы хотел побриться и одолжить до лучших времен новую рубашку и галстук.
  Кен только рассмеялся, отправляя его в комнату отдыха.
  И когда приблизительно через час Фрейзер облегченным вздохом откинулся в кресле с газетой, он почувствовал себя в раю. Сваренный умелой рукой бразильский кофе был его наваждением на протяжении всей службы в Королевских ВВС. Майкл без особых переживаний отказался от многих привычек, но замена любимого кофе на обожествляемый англичанами чай далась ему тяжелее всего. Подаренная щедрым Уотли белая рубашка ностальгически пахла элитным магазином мужского белья. Майкл повязал темный галстук, оправил форму и облегченно вздохнул: в таком виде, хоть и с натяжкой, но можно было наносить визиты.
  Прошло немало времени, прежде чем его соединили с Фредом.
  - Майкл, - раздался в трубке взволнованный голос брата, - что-то случилось?
  Фрейзера позабавила подобная догадливость.
  - А почему бы мне просто не соскучиться?
  - Дождешься от тебя. За четыре месяца три краткие записки, и ни слова: где ты и что происходит? Только требования чулок, сигарет да выпивки. Ты работаешь сводником в солдатском борделе?
  - Можно сказать и так. Мне дали флайт-сержанта.
  - Так ты позвонил, чтобы похвастаться столь удачной карьерой в Королевских ВВС? Поздравляю.
  - Можешь поздравить ещё и с помолвкой с мисс Памелой Келси.
  Потрясенное молчание на том конце провода подтвердило, что брат прочувствовал всю важность данного сообщения.
  - Нет, ты - не человек, а паршивый койот, - наконец отчаянно выдохнул тот.- Сколько же можно издеваться над нами? У тебя ведь есть обязательства перед мисс Полин Питбот. После смерти Хелен, отец с мистером Питботом решили, что препятствий вашему браку больше не существует.
  У Майкла едва ли не вылетел огонь из ноздрей. Между смертью в горящем самолете и женитьбой на Полин Майкл, не раздумывая, выбрал бы первое. А теперь, когда в его жизни появилась Пэм, Полин была ему не желаннее импотенции.
  - Майкл, у вас ребенок: ты должен поступить как джентльмен, - не унимался обеспокоенный его молчанием Фред.
  - Я и так поступлю, как джентльмен, - ледяным голосом ответил Майкл, - женюсь на девушке, с которой обручен. И выбросьте из головы мысли о слиянии компаний: ничего у вас не получится. Если вы не прекратите своих дурацких интриг, я и после войны останусь флайт-сержантом Королевских ВВС. Мне платят одиннадцать шиллингов десять пенсов за вылет: это неплохой хлеб.
  - Ты что, совсем дурак? Не понимаешь, о каких деньгах идет речь? Пока ты строишь из себя героя, мы здесь вкалываем за троих. И что, по-твоему, отец должен сказать мистеру Питботу?
  - Скажи ему, что меня сбили над Ла-Маншем. И ещё... где моя летная куртка?
  - А иди ты к черту! У тебя достаточно денег и на новую... целых одиннадцать шиллингов десять пенсов.
  М-да, разговор не доставил Фрейзеру удовольствие, но дело было сделано: семья теперь знает о его намерениях. А на остальное ему наплевать, в том числе и на навязчивую потаскушку Полин.
  Семья Мадресфилдов жила неподалеку от западной окраины Лондона в Аксбридже. Кстати, там же располагался центр Королевских ВВС, и многие из сослуживцев Майкла прошли через него, прежде чем получить заветные 'крылышки'.
  Небольшой двухэтажный особняк с французскими окнами вдоль всего фасада скрывался за кирпичным забором. Майкл без затруднений проник за калитку, но не сделал и пяти шагов, вынужденный остановиться: на дорожке восседал преисполненный неясных намерений огромный лабрадор.
  Пасть псины была беспечно разинута, а слюнявый язык жизнерадостно свисал на левый бок. Но дышал он угрожающе глубоко, а хвост был задумчиво вытянут без малейшего намека на дружелюбное виляние.
  Майкл попытался сделать шаг назад, но собака угрожающе зарычала, и он замер на месте, стараясь не делать лишних движений:
  - Хорошая собачка. Хорошая...
  Интересно, и сколько же ему здесь ещё стоять? Майкл изучающим взглядом окинул окрестности. Деревья парка располагались за домом, а заснеженные клумбы вряд ли что могли изменить в его положении. Оставалась калитка позади, и Фрейзер уже прикидывал, насколько быстро он сможет домчаться до неё, когда распахнулась дверь черного хода в торце здания и оттуда выскочила полная пожилая женщина в накинутом сверху пальто.
  - Нет, - закричала она, отрицательно размахивая руками, - нет! К нам нельзя!
  - Да я бы рад, - заорал в ответ во всю мощь легких Майкл, - но ваша собака держит меня!
  Очевидно, женщина не увидела псины из-за сугробов.
  - Уходите, молодой человек!
  - Не могу!
  Чтобы подкрепить ряды желающих его изгнать, из дома высунулся ещё и субъект в потрепанной кепке.
  - Убирайся, - скорчив зверское лицо, завопил он, - а то я собак на тебя натравлю!
  - Так один из них уже здесь, - рассмеялся от нелепости ситуации Фрейзер, - и не нуждается в группе поддержки.
  Прислуга о чем-то посовещалась между собой и исчезла. У Майкла уже замерзли ноги, и он под неодобрительным взглядом собаки начал тихонько притоптывать, стараясь хоть немного согреться, когда распахнулась парадная дверь. На пороге предстал, судя по горделивой осанке и хорошему кашемировому пальто, сам хозяин дома.
  - Молодой человек, - надменно вздернул он подбородок, - мы уже сообщали вашему командованию, что не можем брать людей на постой! В доме тяжелобольная женщина!
  Мужчина ещё договаривал фразу, когда его взгляд уперся в собаку.
  - Тубо, - рявкнул он,- домой! А вы...
  - Я получил приглашение от лорда Мадресфилда!
  Пожилой мужчина удивленно вздернул седые брови над серыми глазами изможденного лица.
  - Я вас не приглашал!
  Какое хорошее, а главное дружелюбное начало знакомства.
  - Джон Келси, виконт Стенли сказал при личной встрече, что вы хотели бы со мной познакомиться! Я - Майкл Фрейзер, флайт-сержант 123 эскадрильи Королевских ВВС! - проорал Майкл.
  Мадресфильд окинул изучающим взглядом его потрепанную, явно не по размеру куртку, исцарапанное в кровоподтеках лицо, и в его глазах отразилось такое недоумение, словно к племяннице посватался торчащий за его спиной Тубо.
  Впрочем, другого выхода у него не было.
  - Проходите в дом, молодой человек.
  Майкл прошел в просторную с центральным отоплением гостиную, обшитую дубовыми панелями и обставленную в неплохом состоянии чиппенделем - солидные кресла с подушками, стол с пузатыми ножками. На стенах висели охотничьи сцены со множеством лошадей и собак. Фрейзер порадовался, что догадался попросить у Кена чистую рубашку: любимые свитера с отвисшими воротниками здесь не вызвали бы одобрения.
  В его кармане лежало обручальное кольцо от 'Tiffany' - одинокий бриллиант голубоватого оттенка на шести тонких креплениях белого золота, которое проделало солидную брешь в банковском счете Майкла. Один Бог да Кен знали, каких усилий ему стоило его найти в военном Лондоне. И ради счастья надеть кольцо на пальчик Пэм, Фрейзер был согласен терпеть даже общество её дяди, судя по всему, сухаря и педанта.
  - Сегодня холодная погода, сэр.
  - Да, январь в этом году хуже некуда.
  - Снега очень много.
  - Как никогда.
  Теперь, когда официальная часть знакомства была закончена, можно и расслабиться.
  - Скотч, шерри-бренди?
  Время шло к пятичасовому чаю, поэтому Майкл, облизнувшись про себя, скромно опустил заблестевшие смехом глаза.
  - Я бы выпил чаю... с капелькой рома.
  Неизвестно, чтобы ответил на столь странное заявление хозяин дома, но дверь распахнулась и в комнате оказалась тетушка Пэм - леди Энн.
  Если сэр Дадли выглядел аскетом, то его супруга - обтянутым кожей скелетом, на черепе которого случайно заблудились большие пухлые губы и выпученные как у лягушки блекло-голубые глаза. На ней колыхалось что-то белое и бесформенное, напоминая одеяния привидений, а шею обвивали бесчисленные нити длинных стеклянных бус, самого что ни на есть паршивого качества. Майкл вздрогнул от такого жуткого зрелища, моментально вспомнив, что Мадресфилд что-то говорил о тяжелой болезни жены.
  Но прошло всего несколько минут, и он понял: болезнь высокородной дамы, если где и гнездится, то в голове.
  - Великий Абсолют,- пораженно вскричала леди Энн при виде гостя, - что делает здесь этот человек? Мои центры отказываются открываться при виде незнакомых людей, и не вызволяются высокие психические энергии! А именно сегодня у нас встреча с Махатмами в Шамбале. Сэр Дадли, так вы считаетесь с моими нервами, приглашая в дом всяких бродяг?
  Спятившая истеричка. Майкл с наслаждением вытянул поперек персидского ковра свои разбитые сапоги, чтобы проверить: смогут ли её мерцающие, словно фары глаза выкатиться ещё больше?
  - Дорогая, - залепетал смущенный хозяин дома, - это не бродяга, а летчик-истребитель Королевских ВВС - жених нашей милой Пэм Майкл Фрейзер.
  - Он низшее существо. От его ауры отходит отрицательная энергия.
  - Мистер Фрейзер - американец. Дорогая, мы обсуждали этот вопрос, и ты согласилась, что нужно познакомиться.
  Майкл полез в карман за платком и оглушительно высморкался.
  - Я не выношу громких звуков, - тотчас встрепенулась дама, - пусть этот человек уйдет.
  - Дорогая, он не уйдет.
  Фрейзер поудобнее устроился в кресле, вспомнив, что давно не был в варьете. А здесь было представление почище клоунского.
  Дама внезапно замерла, странно засопев носом, потрясла, словно цыганка бусами, а потом тихим завывающим голосом выдала следующую вдохновленную тираду:
  - Махатмы мне сказали, что в нашем доме представитель низшей расы. Этот получеловек ест мясо, мясо невинных агнцев, он посланец тьмы. Я вижу... вижу кровь!
  И леди, дробно стуча чем-то вроде котурн, рысью сбегала в соседнюю комнату и воротилась назад вся в клубах уникально вонючего дыма. Лорд Мадресфилд тотчас раскашлялся, а дама, что-то грозно бурча, принялась носиться вокруг гостя, окутывая его густой пеленой оранжевого цвета.
  Но Майкл, заткнувший рукавом нос, разве что не мурлыкал от наслаждения при виде этой чокнутой тетки, хотя и всерьез заподозрил, что лабрадор и слуги не пускали его в дом из добрых побуждений, видимо искренне боясь за жизнь незнакомца.
  Все чихали, ругались, в клубах дыма метались какие-то тени, жалобно завывали собаки. Майкл пожалел несчастных домочадцев леди Энн.
  - Я не уйду, пока не увижу Пэм, - громко крикнул он в пелену, - как бы вы меня не травили! Я специально для этого взял отпуск!
  Встав с места, он нащупал в оранжевой мгле двери французского окна, впустив в комнату морозный воздух. Когда дым рассеялся, оказалось, что в комнате помимо оглушительно кашляющего сэра Дадли и его обиженно насупившейся жены, находится ещё и высокая девушка в форме ланс-капрала Вспомогательной Территориальной Службы - коричневый мундир, короткая прямая юбка, чулки, чуть светлее тоном и туфли на низком каблуке.
  Майклу первым делом бросилась в глаза её строгая военная выправка и спортивные мускулистые ноги, а только потом волевое горделивое лицо с надменными черными бровями над серыми широко расставленными глазами. Девушка была по всем меркам красива, но Майклу не особенно понравилась: такие особы всегда норовят поставить мужчин на место, с которого те потом охотно от них убегают.
  - Мама, - жестко заявила девица,- Махатмам придется смириться с тем, что этот человек останется в нашем доме.
  Леди Энн недоверчиво покосилась на дочь.
  - Грядет новая эра! - предупреждающе насупилась она.
  Но на девушку это заявление не произвело должного впечатления.
  - Пора пить чай. Меня отпустили всего на час, - заявила она и, подойдя к Майклу, крепко пожала ему руку. - Фанни Крайс. А вы, как я понимаю, Майкл Фрейзер?
  - Да, леди Фанни.
  С появлением энергичной девицы все изменилось, как по волшебству. Воздух проветрился, окна закрылись, прислуга накрыла стол к чаю, и леди Энн из опасной фурии превратилась во вполне адекватную даму со странностями.
  За чашкой чая и рулетом с вареньем Майкл подвергся нешуточному допросу. Вообще-то, англичане в большинстве своём любят поиграть в сугубо национальную забаву 'Guessing-game'. Задавать прямые вопросы о частной жизни у них не принято, и британцы обычно ходят по кругу, деликатно и намеками что-то там выясняя, чтобы получить столь же обтекаемые ответы на незаданные вопросы. Но сейчас речь шла о женихе племянницы.
  - Каков род ваших занятий в мирное время, мистер Фрейзер?
  Пэм признавалась, что не имеет подруг. Значит, с Фанни её не связывали особо теплые чувства, да оно и немудрено. Зато о дяде и тете она отзывалась достаточно лояльно, значит, при первом знакомстве с леди Энн он чего-то недооценил в чокнутой даме.
  - У меня есть доля в бизнесе отца.
  - Чем занимается ваш отец?
  - Продажей электротехнического оборудования для предприятий.
  Конечно, ответ им не особо понравился, но Мадресфилды деликатно промолчали. Зато Фанни, сделав изрядный глоток чая, заговорила о другом:
  - Брак, - она сделала многозначительную паузу, - это устаревший институт. Женщина и мужчина должны стать равными в следовании своим половым инстинктам, следовательно, не связанными по рукам и ногам цепями отживших предрассудков.
  Майкл с заметным сочувствием посмотрел на изможденное лицо сэра Дадли. Бедняга, как же он уживается в доме сразу с двумя свихнувшимися бабами? Наверное, ни днем, ни ночью не знает покоя, держа под рукой смирительные рубашки и шприцы с успокоительным.
  Между тем мисс Крайс, оказывается, ещё не все сказала:
  - Памела много лет училась, сделала блестящую карьеру даже в таком мужском заповеднике как министерство иностранных дел, дослужившись до майора. И что? Она теперь должна всё бросить в угоду торговцу электротехническим оборудованием? Это не рационально, и даже глупо. Женщина не предмет развлечения и не машина по производству детей: она должна оставаться свободной в выборе сексуального партнера, освободившись от уз средневековой морали.
  Фрейзер зачарованно внимал этой вдохновленной речи, прикидывая, до чего она ещё договорится: может, предложит всем раздеться и ходить без панталон? Чтобы уж, так сказать, совсем разрушить 'узы средневековой морали', нанести им сокрушительный хук! А пока страдал только её несчастный отец: его лицо становилось всё более и более отрешенным. Проявила беспокойство и матушка девицы.
  - Махатмы, - укоризненно сообщила она дочери, - призывают к очищению и воздержанию. Люди седьмой расы будут вступать в духовный брак, соединяясь в горних небесах, а не в земной юдоли.
  - Горние небеса подождут, - твердо отвергла проект подобного брака Фанни, - в будущем свобода возобладает во всём. Секс должен эволюционировать из табу во вполне естественное и открытое удовлетворение организма. Вы согласны со мной, мистер Фрейзер?
  Майкл задумчиво пожевал рулет с яблочным джемом. Кроме кофе и рогаликов в американском посольстве он весь день ничего не ел, и яичница с беконом была бы сейчас весьма кстати, а приходилось давиться вареньем. Да ещё портила аппетит малахольная ланс-капрал с глазами безумной фанатички. Англичане в большинстве своём обходят тему секса таким деликатным молчанием, что иногда не понятно, как они вообще размножаются, и вот... на тебе: такие речи из уст юной леди из приличной титулованной семьи.
  Фрейзер встречался с подобными девицами и раньше: мисс Крайс не смогла его поразить новизной рассуждений. Таких идиоток хватает по обе стороны океана. Что там тихий семейный ужин с женихом кузины! Они часами вещают о 'свободе секса' с высокой трибуны на многотысячную аудиторию. Однако , как правило, находятся от этого самого 'секса' на другой стороне поля, и никогда лично не претворяют свои сомнительные теории в жизнь, шарахаясь от мужчин как от черта.
  - Я не придерживаюсь столь радикальных воззрений на будущее мироустройство.
  Девица презрительно впилась в него глазами, и даже леди Энн укоризненно покачала черепом.
  - Вы настоящий ретроград, мистер Фрейзер.
  - Нет, - успокоил их Майкл, - всё не так уж плохо. Свободная любовь - это прекрасно. Просто боюсь, что не справлюсь.
  - С чем?
  - С ней самой. Есть одно существенное отличие между мартовским котом и мужчиной: он не может также ловко и быстро прыгать на крышу, когда нужно срочно исчезнуть.
  Дамы подозрительно уставились на него.
  - Махатма... - начала было леди Энн, но дочь её перебила.
  - Причем здесь коты?
  - Да не причем, главное, конечно, 'свободная любовь': кошки её практикуют изначала времен.
  Воцарилась грозная пауза, но неожиданно она прервалась тихим блеющим смешком. Майкл не поверил собственным ушам, выяснив: источник звука - Мадресфилд.
  Пожилой джентльмен смеялся, прикрыв глаза ладонью и бессильно откинувшись на спинку стула.
  - По-вашему, это смешно? - обиженно выскочила из-за стола Фанни, гневно оправляя мундир.
  - Нет, дорогая, - моментально пришел в себя отец, - ты меня не правильно поняла. Я вспомнил, что у мамы сегодня встреча в Шамбале с небесными Учителями и порадовался за неё.
  Майкл восхищенно покосился на пожилого джентльмена: сохранить ясный ум в такой компании? Да за это нужно давать ордена и медали.
  Но дочь не сумела оценить деликатность отца: она смерила его оскорбленным взглядом и направилась к двери:
  - Буду поздно. Много работы.
  Вслед поспешно зацокала котурнами и её матушка.
  - Дорогой, проследи, чтобы мне не мешали. Я должна открыть каналы высокой психологической энергии для путешествия в астральные миры, - чопорно предупредила она мужа, словно хозяйка, спешащая на кухню ставить тесто на пироги.
  - Да-да, милая, непременно прослежу.
  И они остались одни. Некоторое время мужчины молчали, машинально прихлебывая остывший чай, а потом Мадресфилд, тяжело вздохнув, вернулся к первоначальной теме разговора:
  - Какими средствами для содержания семьи вы располагаете на данный момент, мистер Фрейзер?
  Майкл пожал плечами. Он терпеть не мог разговаривать о своих деньгах, и не считал нужным ни при каких обстоятельствах, даже если у собеседника была уважительная причина интересоваться подобным вопросом.
  - Я не могу назвать точную сумму своего банковского счета, - холодно заметил Фрейзер, - потому что в данный момент не владею такими сведениями, но Истребительное командование мне платит одиннадцать шиллингов десять пенсов за вылет. Многие семьи в Англии живут сейчас на эти деньги, и это не мешает им быть счастливыми.
  Мадресфилд чуть улыбнулся, видимо, по достоинству оценив шутку, и перевел разговор на другую тему:.
  - Пэм говорила, что вы уже были женаты?
  - Да, я вдовец. Моя жена погибла во время бомбежки Лондона. У меня трое детей: старший сын в Англии, младшие дети в семье отца в Коннектикуте.
  - Англия сейчас опасное место для детей, - вздохнул сэр Дадли, - да и для взрослых тоже. Но вы, наверное, хотите отдохнуть перед ужином?
  Предложение оказалось кстати: Майкл чувствовал себя измотанным такой концентрацией свихнувшихся леди на столь малой территории.
  - Неплохо бы. А Пэм сейчас в Лондоне?
  - Да. Леди Энн должна ей сообщить о вашем приезде.
  Леди Энн и сообщить? Наверное, ещё по астральным каналам? Его лицо настолько явственно выразило недоумение, что Мадресфилд густо покраснел.
  - Моя жена вовсе не сумасшедшая, - взволнованно заговорил он. - Леди Энн может слишком увлеклась восточной теософией и трудами мадам Блаватской, но она добрая и отзывчивая женщина. Супруга совершила три поездки в Непал и получила степень доктора восточной философии.
  Конечно, мужу виднее, кто его жена - сумасшедшая истеричка или великий философ, но от этого их дом не стал менее похож на Бедлам.
  В гостевой комнате было тепло, но на этом и заканчивались её преимущества перед ночевкой под открытым небом. Полка камина впечатляла коллекцией уродливых божков с ненормальным количеством рук, зверским выражением жутких морд и черепами на шее. На стенах висели циновки со странными схемами и заклинаниями, и вся комната пропахла настолько специфическим запахом перца и ванили, что он сразу же расчихался.
  Пришлось раскрыть окно и проветривать комнату до вымерзания. Избавиться от вони не удалось, но хотя бы перестало першить в горле и выедать глаза. Честно говоря, даже свинарник и то был бы предпочтительнее для Майкла, чем это уютное гнездышко для любимых гостей леди Энн. Бедная Памела, как же она уживается с этими людьми? Немудрено, что девушка дни и ночи напролет пропадает на службе.
  Отдохнуть не удалось, но Майкл сумел принять ванну и немного расслабиться в горячей воде. Надо сказать, что его раздражала приверженность англичан к ваннам. Очень неудобно: сначала жди, пока наполнится; вода быстро остывает; приходится изворачиваться, чтобы ополоснуться. То ли дело душ: быстро, сразу начисто и массаж к тому же. Но даже авиабазы не были оборудованы смесителями. Два крана упорно содержали по отдельности холодную и горячую воду, и баста. Попробуй быстренько ополоснуть лицо!
  Но именно сегодня до Фрейзера дошло, почему эти люди так любят погружаться в воду - это прекрасная возможность отдохнуть от общества чокнутых родственников.
  Он не ожидал ничего хорошего от ужина: у англичан вообще напряженные отношения с едой, но мясо они любят и, как правило, всегда можно рассчитывать на стейк или ростбиф. Однако то, что Майкл увидел на столе в доме Мадресфилдов, было слишком по всем меркам.
  За столом восседала умиротворенная (очевидно, путешествие в Шамбалу удалось!) леди Энн в ярком зеленом одеянии. Из повязки на её голове торчали подозрительные засохшие листья и круглые колючки. Дама благостно и вполне разумно улыбалась, нетерпеливо поглядывая на стол. Проголодалась, наверное. Сэр Дадли с обычным задумчивым видом развернул салфетку и красноречиво глянул на служанку.
  Пожилая женщина начала расставлять блюда. Майкл встревожено напрягся, ожидая лицезреть баранину в неудобоваримом соусе, но центральное место на столе заняло огромное блюдо с веером разложенной отварной морковкой. Остальное меню также могло обрадовать только кролика: отварные брокколи, месиво похожее на тертую тыкву, тушеная капуста, яблоки с сельдереем, небольшая мисочка с приправленным карри рисом и нечто напоминающее пудинг жуткого фиолетового цвета. Почему-то отсутствовал даже традиционный картофель. Не было сандвичей с огурцом.
  Ситуация сложилась крайне неловкая: весь стол вроде бы заставлен едой, но есть нечего.
  Майкл растерянно указал на яблоки с сельдереем, но когда салат оказался у него в тарелке, нерешительно покосился на хозяев. Леди Энн с видимым наслаждением на лице вкушала морковку, а лорд тихо смаковал рис. Но пустой желудок Фрейзера требовал более сытной пищи, чем тертое яблоко в сочетании с кусочками сельдерея.
  - Нельзя ли принести хлеба? - осведомился он у расставляющей кулинарные изыски служанки.
  Та настолько недоуменно глянула на гостя, словно он попросил отбивную из кенгуру.
  - Хлеб, мистер Фрейзер, - удивилась также её хозяйка, - слишком тяжел для желудка.
  Майкл окинул придирчивым взором пышные формы прислуживающей женщины, и сразу смекнул, что на морковной диете таких не наживешь. Да и лежащие у камина на почетном месте два огромных пса радовали глаз блестящей шерстью и сыто круглившимися боками. Кто хоть немного понимает в собачьем характере, знает, что такое довольство жизнью на их мордах появляется только после близкого знакомства с хорошей мясной косточкой.
  - Морковь - не лучший друг солдата, мэм, - жёстко заметил он, - даже отварная.
  - Неужели вы едите мясо убитых животных?
  - Да, леди Энн, и не менее трёх раз в день.
  Лица Мадресфилдов застыли в каменном осуждении: очевидно, акции потенциального родственника стремительно покатились вниз. Какое нахальство: потребовать в доме убежденных вегетарианцев кусок мяса!
  - Эвис, - холодным тоном осведомился сэр Дадли, - есть ли в доме другая еда?
  - Да, - присела прислуга, - собачья каша и яйца.
  Майкл оживился до неприличия.
  - Яичница будет в самый раз. А если к ней приложить ещё и тосты...
  Всё. Если бы Памела не была совершеннолетней, ему немедля указали на дверь. Впрочем, может, зря он отказался от собачьей каши: наверняка, её сварили на мясном бульоне.
  Ужин закончился в ледяном молчании. Дожидаться Памелу ему пришлось в одиночестве. Лорд, сдержанно извинившись, заявил, что он всегда укладывается спать рано, так как с утра делает пробежку по парку всегда в одно и то же время - в 6 часов утра.
   Майкл был не против одиночества, хотя и с тоской вглядывался в экран камина, прислушиваясь к даже самым незначительным шорохам за окном. Когда приедет Памела? Сумеет ли она выбраться из Лондона? А вдруг очередная бомбежка?
  Компанию ему составили только два пса, очевидно, признав в госте собрата по крови: он так же, как и они был хищником, случайно затесавшимся в это стадо травоядных.
  Наверное, Фрейзер всё-таки задремал, потому что встрепенулся, заслышав шум в прихожей. Радостно подскочив на месте, Майкл торопливо оправил мундир, провел ладонью по волосам, подался навстречу и... разочарованно замер. На пороге гостиной появилась Фанни.
  -А, - продемонстрировала разочарование и девица,- я думала, что вы уже спите.
  - Я не сплю, леди Фанни, - смиренно отозвался Майкл, - жду вашу кузину.
  У него не было ни малейшей охоты затевать новый спор об эмансипации, поэтому он постарался не дергать тигра за усы. Да, что там: губы Майкла даже растянулись в заискивающей улыбке, но ему это не помогло.
  - Я составлю вам компанию, - твердо заявила барышня и пошла переодеваться.
  Псы радостно заметались вокруг хозяйки, но она строго шикнула на них, и те покорно заняли свои места у камина. Вернулась девушка в предельно краткий срок. И хотя на ней был шерстяной пуловер и цветная блузка, особых изменений в её облике Майкл не заметил: даже эти сугубо дамские вещи смотрелись на Фанни, как форменный мундир. Наверное, она и в колыбели уже была ланс-капралом.
  Опытной рукой Фанни смешала два коктейля, даже не спросив, хочет ли он пить, уж не говоря о составе напитка, и воткнула гостю стакан в руки.
  - Сегодня у меня был тяжелый день, мистер Фрейзер, - плюхнулась девица в кресло рядом.
  Можно подумать, что у него легче.
  - Весь день мы проверяли наличие затемняющих штор на окнах. И вы не представляете, сколько выписали штрафов. А я вот, негодяев, подставляющих своим разгильдяйством нас под немецкие бомбы не штрафовала, а сажала бы в тюрьму.
  Такие женщины как Фанни вызывали у Майкла настолько стойкую неприязнь, порой граничащую с откровенным отвращением, что он с трудом терпел их присутствие. Когда Всевышний создавал человечество, он зачем-то же поделил его на мужчин и женщин, а не стал лепить из глины бесполых гермафродитов. Фрейзер всегда сторонился женоподобных мужчин и дам с ухватками завсегдатаев пабов, но в этом доме мисс Крайс выступала в роли хозяйки, и с этим ничего нельзя было поделать.
  - Разгильдяйство и безалаберность - вот что погубит наше королевство!
  Она рассуждала так, словно ей было не меньше семидесяти лет. И всё время ворчала на каких-то несознательных сограждан, которые то ли не завели ящики с песком, то ли не устроили бомбоубежище у себя на кухне. Фанни надоела ему до чрезвычайности.
  - Мисс Крайс, - решился прервать он зануду, - вы обручены?
  - Какое это имеет значение? - волком воззрилась на невежу девица.
  Ну что же, она сама напросилась.
  - Знаете, - Майкл многозначительно улыбнулся, - в моей стране принято задавать такой вопрос девушкам, чтобы не надоедать излишним вниманием леди, сердце которых не свободно.
  Если в ней осталось хоть что-то женское, она непременно среагирует даже на столь завуалированный намек на флирт. В тайном уголке сердца даже самого страшного дракона живет нежный подснежник.
  Есть! Фанни насторожилась, возмущенно выгнула спину, нахмурила брови... и слегка покраснела.
  - Я не обручена, - её голос приобрел угрюмые нотки.
  Майкл в деланном изумлении задрал брови:
  - Уверен, что в претендентах недостатка не было.
  Интересно, как она выкрутится из столь щекотливой ситуации? Фрейзер был уверен, что ни один мужчина не приближался к ней ближе, чем на десяток шагов, но девушке обычно нелегко признаться в подобном. А люди подобные мисс Крайс лучше откусят себе язык, чем солгут.
  - Я не из тех девушек, которые недостойными уловками собирают вокруг себя толпы поклонников.
  Кто бы усомнился! Но вынужденная толковать на столь неприятные для женского самолюбия темы, Фанни оставила поучительный сварливый тон, столь действовавший ему на нервы, и наконец-то замолчала. Она отставила в сторону свой стакан и подошла к приемнику. Немного покрутив ручки настройки, девушка поймала Берлин.
  Нацистская пропаганда по радио велась на все страны, воюющие против рейха. Но англичане и здесь сумели себя проявить. Правительство не запрещало слушать вражеские радиостанции: не пыталось их заглушить или конфисковать радиоприемники, и оказалось право, доверившись своим гражданам. Британцы не поддавались панике при звуках фанфар, возвещавших о победах германского оружия, не теряли присутствия духа при неприятных известиях о подбитых английских самолетах, и вообще, относились к этим передачам, как к забавному шоу. Да что там, даже английские выпуски новостей открывались, как шутили британцы, 'счётом матча': сводкой сбитых самолетов Люфтваффе и Королевских ВВС.
  Особый интерес у британской публики вызывал радиоведущий Уильям Джойс по прозвищу 'Лорд Гав-Гав'. Он был ведущим комментатором в службе радиовещания на зарубежные страны при нацистском Министерстве пропаганды. Но было и ещё кое-что в этих трансляциях. Информационные сообщения о важных новостях обычно отражали реальные факты, славились точностью и часто успевали выходить в эфир раньше сообщений радиостанции Би-Би-Си о тех же военных событиях.
  Вот и сегодня Майкл и Фанни внимательно слушали разглагольствования 'лорда Гав-Гав' о том, как прекрасно живется английским военнопленным в Германии. Какой-то бедолага, представившись сбитым над Францией лётчиком, уныло и без энтузиазма вещал, что о нём хорошо заботятся и сытно кормят.
  - Я, - вновь раскрыла рот неутомимая Фанни,- никогда бы не опустилась до такого.
  Майкл пожал плечами.
  - Может, к его виску приставлен пистолет?
  - Этим пистолетом нужно было воспользоваться раньше. Я считаю, что настоящий джентльмен предпочтет смерть плену. А вы что об этом думаете?
  Что он об этом думал?
  - Мертвым быть, конечно, удобнее. Никаких забот. Но вы забыли, мисс Крайс, что самоубийство - тяжкий грех?
  - Я не это имела в виду, - пробормотала Фанни, - просто нужно сражаться до конца.
  Ему второй раз удалось её смутить, что не сделало их отношения более теплыми, но зато надолго заткнуло рот невыносимой девице. Уж после этого она должна была под каким-нибудь предлогом оставить его одного, но Фанни упорно торчала возле гостя и не собиралась уходить.
  В таком составе они и встретили появившуюся уже ближе к полуночи Памелу.
  Едва заслышав в прихожей знакомый голос, Майкл моментально забыл о её кузине и взволнованно подскочил с места, нащупывая в кармане коробочку с кольцом. Он так соскучился!
  Конечно же, Пэм оказалась в мундире, но теперь майорские короны на погонах его ничуть не смутили: он их просто не заметил, залюбовавшись синими глазами. Как ему хотелось броситься к невесте и, сжав в охапку, закружить в объятиях, но в комнате торчала как гвоздь в полу малахольная Фанни, поэтому пришлось ограничиться целомудренным поцелуем в щеку.
  - Здравствуй, любимая.
  От Пэм пахло 'Joy' и морозной свежестью. У Майкла зашлось от нежности сердце: нет, ни одну женщину он не любил настолько сильно, как эту сдержанную англичанку.
  - О, Майкл, - заулыбалась Памела, - как я рада тебя видеть.
  - Мне дали отпуск на три дня. Впрочем, один я уже истратил.
  И он многозначительно посмотрел на Фанни: даже самая недогадливая девица и то бы поняла, что ей здесь делать нечего. Только слово 'недогадливая' очень мягко характеризовало тупость, свойственную этой воинствующей феминистке.
  - Пэм, - нежно закудахтала она, - ты должна выпить чашку чая. Я распоряжусь.
  Девица многообещающе вышла из комнаты, но не успел Майкл обнять невесту, как она вернулась назад:
  - Сейчас подадут. А мы тут с мистером Фрейзером слушали Берлин. Знаешь, 'Лорд Гав-Гав' сегодня...
  И Фанни начала подробно пересказывать радиопередачу, а потом вернулась к своим собственным проблемам, жалуясь кузине на беспечность соотечественников.
  Если ей хотелось отомстить, у неё получилось. Правда, Памела и Майкл плохо слушали Фанни, с улыбкой обмениваясь красноречивыми взглядами. Они настолько рады были видеть друг друга, что им сейчас вряд ли помешал даже оркестр волынок, не то что эта сухопарая зануда. Но всему же есть предел!
  Принесли чай, и пока Пэм смаковала горячий напиток, Майкл попытался выпроводить её кузину из комнаты.
  - Леди Фанни, - официально обратился он к девице, - я хотел бы поговорить с леди Памелой наедине.
  - Не слишком ли поздний час для разговоров наедине? - недовольно пробурчала та в ответ. - Памеле, наверняка, нужно хорошо выспаться. Не думаю, что ваше дело настолько важное, чтобы ради него пренебречь собственным здоровьем.
  Только теперь до Майкла дошло, что таким странным образом эта девица решила расстроить их помолвку: то ли он ей лично не понравился, а может по каким-либо другим причинам, но Фанни решила стоять до конца, поставив целью испоганить их встречу с Пэм.
  - И все-таки я настаиваю.
  Что за черт? В конце концов, они уже обручены.
  Фанни уставилась многозначительным взглядом на Памелу. Та слегка ей кивнула головой, оторвавшись от чашки чая.
  - Я помню о нашем разговоре, можешь оставить нас наедине с мистером Фрезером.
  Ах, так ещё имел место какой-то сговор? Наверняка, какая-нибудь гадость.
  И Майкл, едва Фанни нехотя уплелась из комнаты, кинулся к возлюбленной. Торопливо поцеловав ей руку и вытащив из кармана кольцо, он натянул его на палец невесты.
  - Красиво, - вполне предсказуемо засветились восхищением глаза Пэм при виде бриллианта, - у тебя прекрасный вкус, мой плюшевый барашек.
  У Майкла от облегчения расправились плечи, и он уже более уверенно обосновался у её ног.
  - Что ты пообещала своей горгоноподобной кузине?
  Памела снисходительно взлохматила ему волосы.
  - Я, - с коротким вздохом призналась она, - согласилась с Фанни, что наша помолвка заключена недопустимо поспешно и нужно лучше узнать друг друга.
  Форменная юбка лишь слегка прикрывала её колени, поэтому ничего не стоило, чуть сдвинув носом суконный край, приложиться к ним губами, ощущая через шелк дразнящее тепло тела.
  - Да, - охотно согласился он, - мы действительно плохо знаем друг друга. Так, любовь моя, что мешает тебе познать меня лучше?
  Пэм, естественно уловила намек, потому что лукаво фыркнула.
  - Познать?
  - В самом что ни на есть библейском смысле этого слова. И чем быстрее, тем лучше.
  И тут же получил весьма ощутимый удар по забравшимся под юбку рукам.
  - Мистер Фрейзер, ведите себя как подобает джентльмену, а не моряку, ступившему на сушу после кругосветного плавания. Вы в приличном доме, а не в портовом борделе.
  Как сказать... если дом, в котором его обитатели то отправляются в Шамбалу, то обжираются вареной морковкой можно назвать приличным, то он предпочитает портовый бордель.
  - Любовь моя, Бог создал мужчину и женщину, чтобы они любили друг друга. Надеюсь, в твоей комнате не воняет такой же гадостью, как и в моей?
  Глаза Памелы сверкнули надменными льдинками, и она отрицательным жестом нажала на кончик его носа.
  - И не надейся. Будь хорошим мальчиком хотя бы сегодня.
  Да, как бы ни так! Неужели он терпел все издевательства от её родственников, чтобы провести одинокую ночь в кладовой пряностей, наверняка, со злым умыслом переоборудованной под спальню?
  - Мы - летчики-истребители Королевских ВВС, - хмуро заявил он, упрямо скользя ладонями по бедрам к краю чулка, - предпочитаем быть плохими мальчиками. И сегодняшний день не станет исключением. Твоя тетя сейчас находится на полдороге к Марсу или Юпитеру, дядя переваривает брокколи и готовится к утренней пробежке: давай проявим уважение к этому дому и избавим их от моего возмущенного дебоша перед закрытой дверью.
  - Мне обратиться за помощью в полицию?
  - Пэм, милая, можешь воззвать хоть ко всей военной мощи британских островов, я умру перед твоей спальней, но не уступлю ни пяди коридора. И если бы ты знала историю моей семьи, то поняла, что это отнюдь не пустая угроза. Вот, например, мой прадедушка по материнской линии - Дик Треверс, когда шайка бандитов окружила его хижину, требуя отдать намытое золото, холоднокровно превратил в костер весь скарб и, воспользовавшись завесой из дыма и огня, исчез вместе с семьей в горах. А когда бандиты попытались к нему подобраться, всех до единого перестрелял.
  - Вестерн!
  - А что такое вестерн? Голливудское сиропное изображение того, что имело место на самом деле, - Майкл безрезультатно попытался отстегнуть чулок от пояса. - Пэм, тебе от меня не отделаться. Если ты так уважаешь своих родственников, давай в следующий раз встретимся в отеле. Они для того и существуют, чтобы в их номерах спокойно заниматься своими делами, не считаясь с чувствами вороватых дедушек и мужеподобных кузин.
  Покрасневшая Памела нервно попыталась избавиться от его руки.
  - Если ты меня любишь, то...
  -... проведу эту ночь в твоей комнате.
  И Майкл, недолго думая, заключил её в самые что ни на есть непристойные объятия, задрав юбку выше некуда. Куда уж Пэм было ему сопротивляться!
  - Ладно, ладно, - задыхаясь, оторвалась она от его губ, - всё будет, как ты захочешь, только отпусти меня, пожалуйста. Вдруг кто-нибудь зайдет?
  Фрейзер только открыл рот, чтобы высказать своё мнение по этому вопросу, как в дверях появилась злая и презрительно фыркающая Фанни. Он едва успел вернуть подол Пэм на место, но эта гиена уже успела заметить всё, что хотела.
  - Размазня! - гневно брякнула девица, обращаясь к съежившейся от неловкости кузине.- Ты ни на что не годишься! Не зря девочки избивали тебя подушками в школе!
  - Мисс Крайс, - нахмурился Майкл, - вы говорите с моей будущей женой.
  - Если бы она не была размазней, никогда не согласилась выйти замуж за никому неизвестного янки.
  Майкл посмотрел на огорченное лицо невесты, нагнулся и поцеловал её в нос.
  - Пэм, ты самая лучшая девушка на свете. И поверь, это не лесть, а констатация факта. Я бы любил тебя больше, но таких чувств просто не бывает. И чтобы это доказать, я смиренно замариную себя в банке со специями, заменяющей твоему дяде комнату для гостей. Спокойной ночи, леди!
  И он подчеркнуто гордо удалился, оставив девушек в гостиной одних. Но проникнув в свою комнату, Фрейзер не поспешил в постель, а распахнув в очередной раз фрамугу, замер в ожидании.
  И не ошибся. Едва он успел закрыть окно, как в коридоре раздались шаги, и Пэм, воровато проскользнув в комнату, удовлетворенно замерла в объятиях жениха.
  
  
  ВЕСНА И ЛЕТО 1941 ГОДА.
  Весна 1941 года пролетела для Майкла с невероятной скоростью, наполненная большими и малыми событиями.
  Сразу по возвращении в Лангмер он узнал, что награжден крестом 'За летные боевые заслуги'. Обычно такая награда давалась летчикам-истребителям, если они сбили, по крайней мере, три самолета. Фрейзер сбил уже пять и получил награду справедливо. Кренфорда также наградили медалью 'За летные боевые заслуги'. Получили награды и другие отличившиеся летчики их эскадрильи.
  Можно только представить, какую вечеринку закатили награжденные для своих менее удачливых товарищей. Такой попойки не могли вспомнить даже немногие оставшиеся в живых старожилы их эскадрильи. Пьяный до последней степени Майкл плясал чарльстон на столе с какой-то из приблудившихся на огонек девиц не самого строго поведения. Наутро ему было жутко стыдно, но на свой лад отличились и остальные.
  Через два месяца он и Кренфорд получили приказ прибыть на церемонию награждения на авиабазу в Уадингтоне.
  Король Георг VI в форме маршала Королевских ВВС прибыл на авиабазу 12 истребительной авиагруппы, чтобы вручить награды пилотам из различных подразделений.
  Был хмурый туманный день, и даже слегка моросил дождик. Конечно, сама персона короля значила для Фрейзера гораздо меньше, чем для стоящих рядом летчиков, но он сумел проникнуться величественностью момента.
  Награждаемые пилоты стояли в центре сформированного персоналом авиабазы каре в одном из больших ангаров, защищающем собравшихся от непогоды.
  Конечно, Майкл видел короля в кинохронике и на многочисленных портретах, но это не могло сравниться с личной встречей. Георг оказался гораздо ниже ростом, чем ему представлялось, но вытянутое лицо и внимательные глаза его величества светились вниманием и радушием. Ничего похожего на спесивость или надменность.
  Перед тем как приколоть награду, король пожал Майклу руку.
  - Мне сказали, что вы американец? И добровольно изъявили желание сражаться в истребительных войсках?
  - Да, ваше величество. Совесть не позволила мне остаться в стороне, когда идет такая война!
  - Благодарю, что в эти страшные дни испытаний вы разделяете судьбу нашего народа.
  Теперь Майклу стало понятно, за что так любят англичане своего короля. Смелостью, несгибаемой волей и энергией король Георг много сделал для поддержания силы духа у своих подданных.
  Все награжденные выпили по церемониальному фужеру шампанского и вернулись восвояси.
  Но это был не последний сюрприз английского командования.
  В мае Майклу присвоили офицерский чин, и он стал так называемым 'пайлэт-офицером', то есть лейтенантом. Конечно, это было неплохо, но пришлось расстаться со Стивом Фарром, переселившись в офицерское общежитие.
  Его соседом стал Райн Гартли - пилот из 121 эскадрильи. Райн - молчаливый мужчина лет сорока стал для него в какой-то степени идеальным соседом, потому что никогда не интересовался чужой жизнью. Сказанные подряд три-четыре фразы были для него пределом болтливости.
  Ближе к июню их эскадрилью перевели, как и грозились в Мэнстон - аэродром, расположенный в 4 км юго-западнее г. Маргит. Жаль, конечно, покидать насиженное место, но для всей авиагруппы уже давно стало ясно: стоящие перед Королевскими ВВС задачи по мере наступления лета меняются.
  Последний разрушительнейший налет на Лондон был осуществлен немцами в ночь на 10 мая. Им и завершился 'блиц' в небе над Британией.
  С 16 мая основные силы люфтваффе стали готовиться к вторжению в Россию, и англичане вздохнули спокойнее. Британская разведка работала хорошо, и план нападения на Россию 'Барбаросса' не стал тайной для английского правительства. Недаром именно в эти дни Уинстон Черчилль, как-то укладываясь спать, приказал:
  - Будить меня, безмерно усталого, я разрешаю только в двух случаях: или Гитлер высадит десанты на Британские острова, или же Гитлер нападет на Россию. Дайте выспаться пожилому человеку.
  Что же, как говорится, своя рубашка ближе к телу, но с переносом внимания Германии на Россию, Британия сменила приоритеты, перейдя от оборонительной к наступательной тактике. Теперь на первый план вышли бомбардировки территорий, оккупированных нацистами.
  Соответственно в Мэнстоне Майклу предложили перейти из истребительной авиации в бомбардировочную.
  Огромный с рыжими усищами майор бомбардировочных ВВС Томас Смит разговаривал с ним жёстко, и ему было не отказать в логике:
  - Все мечтают быть шикарными парнями-истребителями в белых шарфах, - желчно высказался он, - как же... все девушки и пиво только для этих орлов. Но давайте сравним, что тяжелее: волнующие воздушные схватки и обстрел наземных целей у одного или скучная учеба у других? Попробуйте в постоянной опасности и с земли, и с неба провести на 'летающем автобусе' полет по прямой, и точно в цель сбросить бомбы с высоты 10000 футов. Вы - опытный летчик: неужели не понимаете, насколько второе сложнее, а сейчас для нас и важнее первого?
  Майкл согласился с этими аргументами, но резко отказался от предложения.
  И дело было даже не в том, что между бомбардировщиками и истребителями Королевских ВВС существовало соперничество - это Фрейзер как раз пережил бы. А вот осознание того, что от его бомб будут погибать чьи-то жены и дети, было невыносимо. Нет, уж лучше сражаться с противником один на один с 'открытым забралом'. Хотя ему, как и другим летчикам из их эскадрильи, вскоре предстояло сопровождать бомбардировщики на территорию Франции.
  Надо сказать, что Фрейзер к тому времени уже много раз пересекал Ла-Манш, преследуя врага. И его не особенно пугала перспектива постоянных рейдов вглубь вражеской территории, хотя за зиму и весну 1941 года он растерял практически всех, с кем начинал служить. В своё время не вернулись из полетов и Менсон, и Хок. Нортон исчез с радаров во время учебного полета, и никто толком не мог сказать, что с ним сталось. И только Фрейзер и Кренфорд как заговоренные каждый раз возвращались на базу.
  - Когда-нибудь это везение закончится, - как-то вздохнул за выпивкой последний,- и что тогда?
  - Подадимся в ангелы.
  - А если плен?
  - Будем лаять на потеху твоим соотечественникам в программах 'лорда Гав-гав'.
  В июне состоялось знаменательное событие в жизни Фрейзера: он женился.
  Они редко виделись с Пэм. Да и когда? Он крутился как воздушный эквилибрист в воздухе, а она занималась своими таинственными делами в Уайт-холле, но пару раз все-таки Майкл выманил невесту на свидание, в результате чего в мае она дозвонилась ему ещё в Лангмер. Всё их авиакрыло тогда сидело на чемоданах, и царила страшная неразбериха. Наверное, только гнев помог Памеле найти в этом кавардаке своего провинившегося жениха.
  - Фрейзер, - грозно заявила разъяренная девушка, - ты должен поступить как джентльмен!
  У Майкла голова опасливо втянулась в плечи. Он сразу же сообразил, что произошло.
  - Да, дорогая, - заискивающе залепетал будущий отец, - конечно, как только прибудем на новое место.
  - И только попробуй куда-нибудь пропасть, пока нас не обвенчает священник, - хмуро пригрозила Пэм, - я достану тебя и со дна Ла-Манша!
  - Меня даже насильно не затолкают в истребитель, - пылко заверил Майкл, - обещаю, котенок.
  Но 'котенок' только презрительно фыркнул:
  - Ты уже обещал... клятвенно заверял, что мне не о чем беспокоиться. А в результате....
  - Успокойся, дорогая, в твоем положении нельзя волноваться.
  Венчались они в Уингеме, потому что там жил зять Фарра - викарий местного прихода. Небольшая старинная церковь маленького селения оказалась под завязку забита народом, хотя сговариваясь с викарием Уотли о венчании, Майкл как раз хотел устроить скромную и тихую свадьбу. После свадебного завтрака он собирался использовать свой отпуск на поездку в Вормсли-лодж, чтобы представить новоявленную мачеху Эду. В глубине души Фрейзер опасался, что вряд ли сын одобрит его новый брак, ведь со дня смерти Хелен не прошло и года, но Джулия (святая женщина!) пообещала подготовить ребенка к этому известию.
  Увы, из этих благих намерений ничего не вышло. Конечно, вторая его свадьба резко отличалась от первой, но тоже удалась... в своем роде.
  Майкл пригласил шаферами Стива и Кренфорда. Пообещал ещё прибыть Кен Уотли, со взятой напрокат визиткой, и Майкл весь извелся, выглядывая не только невесту, но ещё и запаздывающего приятеля.
  - Не дергайся, - уговаривал его сияющий в предвкушении дармовой выпивки Кренфорд, - обвенчаешься и в мундире. Подумаешь!
  Но Майклу не хотелось жениться в мундире. Не хотелось и всё.
  Да тут ещё Памела куда-то запропастилась.
  Воскресение 22 июня было солнечным и жарким, поэтому мать и сестра Стива вызвались накрыть стол с легкой закуской на лужайке перед домом викария в уютной тени больших вязов. Кренфорд то и дело исчезал, очевидно, мешая женщинам глупыми шутками готовить сандвичи с огурцом. Сам же Стив терпеливо потел рядом, и не выказывал никаких признаков раздражения такой задержкой.
  - Мы никуда не опаздываем, - меланхолично напоминал он мечущемуся в волнении приятелю, - и твоя девушка прекрасно об этом знает.
  Майкл ожидал только Пэм и Джона, ну, может, ещё Фанни (нужно же было кому-то стать подружкой невесты), и весьма удивился, когда у скромного обиталища викария одна за другой остановились сразу пять дорогих машин, и из них высыпалась толпа самого неожиданного люда.
  Ну ладно сэр Дадли с леди Энн, Джон и Фанни, но кто были остальные мужчины, деловито оправляющие безукоризненные вечерние костюмы, но по выправке явно принадлежавшие к военному сословию?
  Они были разных возрастов, да и внешне мало похожи, но у Майкла сложилось странное впечатление, что перед ним стайка близнецов. Наверное, их такими сделала печать тщательно отработанной невозмутимости на лице, удивительной даже для традиционно сдержанных англичан.
  Сама же невеста вылезла из машины, сопровождаемая суровым пожилым джентльменом в визитке и старомодном цилиндре.
  Пэм в расшитом жемчугом белом платье фасона начала 20-х гг. и в кружевной фате выглядела сногсшибательно. Сноп белых роз в её руках дополнял картину. Он же в своём далеко не первой свежести мундире смотрелся бы рядом с такой красавицей не лучше грязного репейника в этом букете.
  Но не успел Майкл окончательно пасть духом, как раздался визг шин следующей машины и, наконец-то, появился взъерошенный и с красной физиономией Кен с долгожданной визиткой в руках.
  Они поспешили в дом священника, чтобы переодеться, и именно там, в дикой спешке натягивая одежду, Майкл узнал причину опоздания приятеля:
  - Все дипломатические миссии с рассвета на ногах. Такая запарка, что едва удалось вырваться.
  - С чего бы это вдруг?
  - Сегодня в 3 часа Германия напала на СССР.
  Известие неприятно царапнуло Майкла: нет ничего хорошего в том, что в день твоей свадьбы кому-то на головы посыпались бомбы. Но Советы были слишком далеки и от разукрашенной цветами церкви в английской провинции, и от сияющей радостью девушки, готовящейся стать его женой.
  - Кто сопровождает Пэм? Кто этот суровый старик?
  Кен уважительно вздохнул:
  - Лорд Вествуд возглавляет юго-восточный отдел министерства иностранных дел. Настоящий мэтр в своём деле: равных ему нет! Судя по всё сильнее и сильнее ухудшающимся отношениям с Японией, он сейчас самый главный для нас человек в Форрин-офис. А кем лорд приходится твоей невесте?
  Майкл тяжело вздохнул, затягивая узел галстука.
  - Боссом.
  У Кена от служебного рвения чуть язык не вывалился.
  - Фрейзер, так ведь это же редкостная удача.
  - Эй, притормози, - холодно осадил Майкл приятеля,- моя невеста отнюдь не Мата Хари. Не путай её в свои шпионские дела.
  - Это дела не только мои, - обиделся Кен.
  Фрейзер разъяренно взглянул на соотечественника:
  - Я, вообще-то, собираюсь кольцо ей на палец надеть, а не шею в петлю засунуть.
  Вот так и заскочили они в сумрачные пределы храма, крепко недовольные друг другом. И только уже застыв у алтаря, Майкл смог более-менее отдышаться и уже спокойно дождался своей невесты.
  Сэр Дадли гордо провел свою племянницу к алтарю, и мисс Келси стала миссис Фрейзер.
  На паперти кто-то из приезжих джентльменов деловито сделал снимок всей компании.
  Сливки английской дипломатии напряженно взирали в объектив камеры, судорожно силясь радостно улыбаться, а рядом с ними ухмыляющимися пугалами торчали по братски обнявшиеся Фарр и Кренфорд. Инопланетным существом пучила глаза леди Энн, и её муж крепко придерживал супругу под локоть (чтобы не сорвалась с церемонии в очередную Шамбалу). Фанни же обливала всех присутствующих джентльменов высокомерным презрением убежденной феминистки. Пэм таинственно и счастливо улыбалась, а Майкл... Майкл пытался осознать себя вновь женатым человеком. По крайней мере, только так он мог себе в последствие объяснить собственное выражение лица на этом снимке - перепуганный недоумок, не знающий, как он затесался в толпу незнакомых людей.
  Уже через полчаса после окончания церемонии ему основательно подпортили настроение. Пока новобрачные принимали поздравления, а прочие гости рассеянно хрустели бутербродами с огурцом и пили шампанское, сэр Уильям со свитой быстренько собрался восвояси.
  Он подошел к чете молодоженов и попытался изобразить улыбку, малоподходящую к его закостенелому в суровости лицу. Но Вествуд, очевидно, старался изо всех сил:
  - Миссис Фрейзер, хочу пожелать вам счастья в новой для вас ипостаси жены. Я уверен, что вы так же прекрасно справитесь с её обязанностями, как справлялись со всеми возложенными на вас поручениями.
  После этой небольшой речи, он уже не стал изображать особую благожелательность, хотя обратился к Майклу довольно приветливо:
  - Мне жаль разрушать ваши планы, мистер Фрейзер, но обстоятельства таковы, что завтрашнего присутствия вашей жены в Лондоне требуют интересы государства.
  И с видимым удовольствием взглянув на потрясенное такой подлостью лицо Майкла, даже игриво подмигнул:
  - Не ревнуйте, молодой человек, не стоит.
  Фрейзер по достоинству оценил остроумие старого бонвивана: знал бы, заранее подлил ему в шампанское керосина.
  - Ерунда, - язвительно осклабился он, - я тоже никогда не мог понять, зачем новобрачным медовый месяц?
  Вот тебе и поездка в Вормсли-лодж! Благо, хоть сестра Стива, пожалев столь неудачливых новобрачных, предложила им гостевую комнату в собственном доме, решительно изгнав оттуда Фарра и Кренфорда в далеко не самую комфортабельную местную гостиницу.
  - Любимый, - успокаивала теперь уже мужа расстроенная Памела, - кто же виноват, что Гитлер именно сегодня напал на СССР? Ты не представляешь, любовь моя, что сейчас творится в нашем министерстве.
  - Танцуют от радости? - угрюмо поинтересовался Майкл.
  - Слегка перевели дыхание. Все понимают, что разгромив Советы, Гитлер опять накинется на нас, только с уже многократно увеличенными силами. Нужно сделать всё, чтобы Германия завязла в этой стране, как корова в болоте.
  Вот уж никогда не думал, что проведет брачную ночь, толкуя о политике. Но Майкл был слишком зол.
  - И что же? Ты настолько незаменима, что без тебя замрут на позициях танки и пехота?
  Пэм обиделась:
  - Майкл, как ты можешь? Сэр Уильям и остальные секретари были столь любезны, что даже в такой день сумели выбрать время, чтобы приехать на мое венчание. Это большая честь.
  - Честь? - разъяренно взвыл Майкл. - И зачем мне на свадьбе кучка зануд от дипломатии? Мне нужна только ты, любовь моя!
  Памела, похоже, чувствовала вину.
  - Мой плюшевый барашек, - с готовностью поцеловала она новобрачного,- но ведь у нас есть эта ночь. Какой прок спорить, если исправить ничего нельзя? Я тебя очень-очень люблю, и обещаю, что навещу Вормсли в ближайшее же время.
  Он охотно вернул поцелуй, но кое-что ему по-прежнему не нравилось.
  - Когда же ты намереваешься оставить службу?
  - Дорогой, я не могу назвать точно день и час, но думаю, наш малыш сам внесет коррективы в это решение.
  У Майкла мелькнула неприятная мысль, что Пэм что-то мудрит, но... она раскинулась на постели в соблазнительно вырезанной рубашке, а остальное по большому счёту молодоженов обычно волнует мало.
  
  
  АВГУСТ 1941 ГОДА.
  К августу 1941 года Майкл окончательно вымотался. Он чувствовал себя невероятно усталым. Уже не помогала расслабиться выпивка (как будто пил простую воду), иногда начинала странно трястись голова и опасно замедлилась реакция. Да и немудрено!
  Их эскадрилья начала проводить полеты на малых высотах над французской территорией. Подобные вылазки носили кодовое названием 'Ревень' или попросту 'штурмовка'. 'Спитфайры' пересекали побережье и, при плохой погоде держась ниже облачного слоя, атаковали любые подходящие цели: будь то поезда или аэродромы, военные автоколонны или какие-нибудь соединения войск.
  Это была весьма опасная операция: обычно нижний край облачности находился на высоте менее 1000 футов, и истребители сразу после взлета оказывались в серой слепой дымке. Следующие несколько минут пилотам приходилось гадать: на какой высоте идут облака над французской территорией? Выскакивать из облаков рекомендовалось только над равнинами, но идеально ровных рельефов не бывает, поэтому в любой момент можно было наткнуться на неизвестную сопку или холм. Во время вылетов на штурмовку летчикам одного звена становилось очень трудно хладнокровно идти за ведомым. Строй распадался по независимым от них причинам, да ещё хитроумные немцы повсюду устраивали ловушки против 'Спитфайров', искусно маскируя зенитки. Многие товарищи Фрейзера погибли во время атаки на какой-нибудь внешне безобидный поезд или автомобиль.
  Майкл глубоко возненавидел подобные вылеты именно из-за мелочности целей, достигаемых таким тяжелым путем. Теоретически эти операции осуществлялись добровольцами, но за ним прочно закрепилась слава лучшего пилота эскадрильи, и волей неволей приходилось ей соответствовать.
  И все же свободные вылазки истребителей были предпочтительнее сопровождения бомбардировщиков. В этом случае главной задачей пилотов являлась защита бомбардировщиков от атак 'мессеров', но в воздухе в тот момент находилось столько самолетов, что в пылу боя было трудно отличить своего от чужого или, что ещё хуже, не уберегало от случайного попадания в товарища. Да и опасность столкновения со своими же 'Спитфайрами' становилась гораздо серьезнее, чем угроза вражеских снарядов.
  Майклу иногда казалось, что у него окончательно открутится шея, а мельтешащие как развороченный осиный улей истребители снились даже во сне. Причем в целой череде кошмарных снов, и всегда одно и то же: серые, словно застиранные воды Па-де-Кале, желтый песчаный берег Нормандии, чуть дальше песчаные дюны и жесткий кустарник. Въевшаяся до мельчайших подробностей от многократного просмотра осточертевшая картина. Именно там - среди бурых холмов 'Спитфайры' караулили наводчики страшных 88-мм зениток. Стальные осколки, трассирующие снаряды сопровождали их подобно салюту, пока они, изощряясь в фигурах высшего пилотажа, прорывались сквозь завесу зенитного огня.
  У Фрейзера истощились в этом аду все запасы душевных и физических сил. Весь окружающий мир приобретал странное серое мерцание, за которым зачастую теряли очертания даже хорошо знакомые предметы. Но последним ударом, окончательно подкосившим летчика-истребителя, было исчезновение Кренфорда где-то над территорией Франции.
  Фрейзер остался последним из летного состава эскадрильи сентября 1940 года. Само осознание этого факта стоило ему нервного срыва. Его неважное состояние, наконец-то, заметило командование, и Майкла вызвал к себе в офис новый командир эскадрильи - майор Марк Шеннон, в отличие от Нортона прекрасно относящийся к своему подчиненному.
  - Послушайте, Фрейзер, сегодня я поднял ваше дело и выяснил, что вы летаете практически год без отдыха. Не знаю, как такое могло произойти, и почему прежний командир не подавал рапорта о необходимости вашего временного отстранения от боевых вылетов?
  О мертвых либо хорошо, либо никак. В Королевских ВВС существовало правило, согласно которому пилоты и члены экипажа должны были выполнить строго определенное число боевых вылетов, называемых туром, после которого они получали право на длительный отпуск. Но Нортон мстительно затирал его отпуска, освобождая от полетов не более чем на три дня.
  - Наверное, мне зачли в отдых лечение в госпитале, сэр.
  - Госпиталь - отнюдь не санаторий, - осуждающе покачал головой Шеннон, - мы можем вам дать направление в одну из летных школ. Вы отличный специалист. Будете преподавать.
  Майкл кисло сморщился. Вот только этого не хватало!
  - Я не чувствую в себе способностей педагога, сэр. Лучше дайте мне длительный отпуск: со дня свадьбы не виделся с женой.
  И это была горькая правда. Он действительно не видел Пэм в течение полутора месяцев. Иногда она ему звонила, но только два раза им удалось переговорить. И о чём личном скажешь любимой женщине по коммутатору, когда тебя слышат ещё с полдюжины человек? Да и если честно, переутомленный Фрейзер зачастую плохо понимал, о чём говорит ему жена.
  Он очень хотел её увидеть, но пока не чувствовал в себе достаточно сил для очередной встречи с сэром Дадли и леди Энн, вкупе с малахольной кузиной Фанни.
  И Майкл сначала направился в Вормсли-лодж. Он год не видел сына, соскучился по тестю с тещей и по спокойной размеренной атмосфере их уютного дома.
  Вормсли его встретили радушно. Поседевшей до абсолютной белизны сэр Самюэль с заметной гордостью осмотрел погоны на плечах зятя и огорченно сообщил, что Эдвард вернулся в школу.
  - Да, вновь начались занятия. Мальчики уехали в колледж.
  Майкл немного расстроился, но потом сообразил, что может навестить сына позже, когда вернется в Лондон. Возможно даже с Пэм.
  - Выглядите усталым, Майкл. Надеюсь, вы здоровы? - взволнованный встречей тесть догадливо плеснул ему в стакан солидную порцию бренди.
  Выпивка оказалась кстати. Фрейзер одним глотком опустошил стакан и почувствовал, как у него сами собой смыкаются веки.
  - Всё хорошо. Мне просто нужно выспаться.
  Впоследствии Фрейзер пришел к выводу, что сам Всевышний привел его в дом Вормсли в столь сложный период его жизни. Нигде в другом месте он не смог бы так хорошо отдохнуть. Тесть и теща окружили его ненавязчивой заботой. Конечно, живущим по карточкам Вормсли было трудно прокормить свалившегося им на голову гостя, но они сделали всё, чтобы на столе были свежие яйца, мясо и овощи. Сам же Майкл привез в подарок апельсины и шоколад, входящие в паек совершавших боевые вылеты пилотов. Так что питался он по-королевски.
  И тишина... полная тишина. За обедом две-три фразы ни о чем, и никаких глупых расспросов.
  Как-то клюя носом в гостиной рядом с читающим газеты сэром Самюэлем и вяжущей шарф тещей, уже начавший приходить в себя Майкл обратил внимание на портрет герцога и кое о чём вспомнил:
  - Его светлость граф Стенли,- улыбнулся он Джулии,- утверждал, что его отец сравнивал мир с 'Садом земных наслаждений' Босха.
  Женщина приподняла голову от вязания и внимательно посмотрела на зятя.
  - Мой дед обладал довольно оригинальным мышлением, и понять его было сложно, - сухо заметила она, возвращаясь к спицам. - Да он и не собирался с кем-либо искать общий язык. Вряд ли, говоря о 'Саде земных наслаждений' Босха, он толковал именно о картине.
  Даже от портрета юного красавца и то веяло такой невозмутимой властностью напополам с презрением к окружающим, что Майкл немного поежился. Если герцог смолоду был таким неудобоваримым, можно представить, каким старым чертом он стал, одряхлев.
  - Говорят, что к вам его светлость относился прекрасно.
  Леди Джулия промолчала, зато неожиданно открыл рот сэр Самюэль:
  - Очевидно, Джулия была одним из персонажей его собственного 'Сада земных наслаждений'.
  Майкл долго соображал, что ему было сказано, но так и не понял, а уточнять не захотел. Пусть уж тайны этого дома останутся для него неразгаданными, чем неуместным любопытством разрушить очарование сосуществования рядом с этими чудесными людьми.
  К моменту отъезда из Бленчинга он уже настолько пришел в себя, что даже без внутренней дрожи смотрел в небо.
  В Лондоне Майкл в первую очередь навестил посольство. Его туда привело желание выпить хороший кофе и потолковать с соотечественниками.
  Кен Уотли находился во вздернутом состоянии, как, впрочем, и всё посольство. Недавно состоялась встреча Рузвельта с главой британского правительства Уинстоном Черчиллем, где они совместно приняли Атлантическую хартию о борьбе против захватнических действий стран-агрессоров.
  - Всё! Теперь уж мы точно влезем в европейскую кашу, - горько вздохнул приятель.
  И его можно было понять: кто-кто, а люди из приближенных к правительству военных кругов прекрасно знали, что США к предстоящей войне не готовы.
  Согласно закону о нейтралитете, принятому в августе 1935-го американским Конгрессом, США не могли оказывать помощь воюющим государствам: ни оружием, ни кредитами. Но 11 марта 1941 года Рузвельт добился пересмотра закона, и в результате у США появилась возможность продавать в Европу оружие при условии, что англичане будут платить наличными и самостоятельно его вывозить.
  Несмотря на то, что американские корабли использовались в качестве сопровождения торговых конвоев, они старались по возможности избегать столкновений с немецким флотом, дабы избежать втягивания США в войну.
  Но от всех этих предосторожностей не было никакого прока: Гитлер не обманулся относительно позиций американцев в этой войне. Уже в начале 1941 года он заявил о готовности к объявлению войны США в случае военного конфликта между Штатами и Японией и, соответственно, Рузвельт вынужден был ввести в стране чрезвычайное положение.
  При этих известиях у Майкла болезненно сжалось сердце: несмотря на все усилия, война все-таки оказалась у родного порога, угрожая залитому солнцем особняку в родном Коннектикуте.
  - И что дальше? - упавшим голосом спросил он у Кена. - Чего ждать?
  - Начала войны сначала с Японией, а потом и с германскими сателлитами. Вся надежда на Советы.
  Майкл недоуменно наморщил лоб.
  - Причем здесь русские? Англия целый год в одиночку билась с Германией, а русские в этот момент заваливали Гитлера сталью и зерном, открыто выступив на его стороне при захвате Польши.
  Уотли снисходительно посмотрел на невежду:
  - Чтобы ты понимал! Если Гитлер увязнет в СССР, он потребует от узкоглазых союзников помощи, заставив открыть второй фронт на Дальнем востоке. Япония залезет в Сибирь, и ей уже будет не до наших тихоокеанских территорий.
  - А Гитлер увязнет в СССР?
  - Уже увяз. Есть у русских такой город - Смоленск, - с видимым усилием выговорил Кен странное название, - под ним находят могилу практически все армии когда-либо наведывавшиеся в Россию с запада. Немцы тоже застряли под ним, похоронив планы столь излюбленной их стратегами молниеносной войны.
  Да, любимая чашка кофе в этот день потеряла для Майкла всякий вкус.
  Прежде чем отправиться на галеры Аксбриджа, Фрейзер навестил шурина.
  Джо снимал квартиру в Сохо, и Майкл не понимал, почему бы Пэм не жить вместе с виконтом, чем мотаться каждый раз за город. Понятно, что при её занятости и невозможности заниматься хозяйством, снимать отдельную квартиру не было смысла, но почему она предпочла сумасшедшую семейку Мадресфилдов родному брату?
  Они созвонились, и Джо ради встречи с зятем отменил свои дела. Молодой человек все ещё ходил с тросточкой, но смотрел в будущее с оптимизмом, участвуя в постановках какого-то популярного мюзикла.
  - Конечно, - жизнерадостно улыбался он, - нога всё ещё болит, но я уже могу выбивать степ. И даже выступаю в нескольких сценах в массовках. Приходи, я достану тебе билет, хотя у нас каждый вечер аншлаг. Люди хотят отдохнуть от забот и лишений.
  Но Майкл отрицательно покачал головой, раскупоривая бутылку коньяку. Громкая музыка его сейчас только раздражала, да и веселиться не особенно хотелось.
  - А как к твоим занятиям относятся родственники?
  Джо неопределенно пожал плечами, пригубив из бокала.
  - Пока не погиб дядя, я не был наследником графского титула и мало кого интересовал. А теперь... каждый для победы делает всё, что может. Солдата из меня не получилось, так буду бить степ.
  Майкл внимательно оглядел большую гостиную. В сибаритской обстановке комнаты чувствовался достаток, хотя некоторые вещи выбивались из общей атмосферы: афиши мюзиклов на стенах, бутафорские веера с автографами и улыбающиеся на фотографиях полуголые дивы в перьях и огромных шляпах. Богема!
  - Почему Пэм предпочитает жить у Мадресфильдов?
  Джо смущенно пожал плечами, отводя глаза.
  - У меня часто бывают шумные вечеринки, да и люди искусства - неподходящая компания для сестры. Я сам зачастую не знаю имен некоторых своих гостей. А дядя с тетей нежно заботятся о ней... особенно сейчас.
  Майкл почувствовал себя неловко. Пока он штурмовал песчаные дюны Франции, за его беременной женой, похоже, действительно некому было следить, кроме последователей мадам Блаватской. Вот только младенец в результате этой опеки не родился бы с морковкой вместо носа.
  Джо предлагал ему остаться у него на ночь, но Майкл заторопился в Аксбридж в надежде, что уже сегодня встретится с женой.
  - Вряд ли, - с сожалением вздохнул виконт, - сестра окажется дома. Пэм в последнее время много работает, но уверен: как только узнает о твоем отпуске, бросит всё. А дядя и тетя - прекрасные люди: нужно к ним только привыкнуть.
  Угу! Привыкнуть к полетам в Шамбалу можно только при условии, что у самого мозги набекрень.
  - А как там Фанни?
  - Нормально.
  Слово 'нормально' по определению не подходило к этой девице, но видимо у Джо был характер святого, если такового можно представить на подмостках, отчаянно выбивающего раненной ногой степ.
  Аскридж встретил его свиданием с уже знакомым лабрадором. Пес сидел между полыхающими астрами клумбами в той же позе и даже на том же месте, что и семь месяцев назад.
  - Эй, приятель, - позвал его Майкл, - Тубо, кажется? Либо пропусти, либо позови хозяев.
  Но лабрадор мирно любовался опускающимися на сад сумерками и не собирался реагировать на просьбы всяких пришельцев. Вскоре из дверей черного хода высунулась голова кухарки и вполне предсказуемо закричала:
  - Уходите! Мы не берем постояльцев: у нас в доме тяжелая больная!
  Потом выскочил старик с угрозами, за ним вышел лорд и пригласил мужа племянницы в дом, и почти сразу же в гостиную влетела с вонючим факелом леди Энн, заполошно крича об Абсолюте и Мхатмах.
  У Майкла появилось стойкое ощущение, что он в восьмой раз смотрит один и тот же фильм о буднях Бедлама. Причем, снятый бездарным режиссером.
  - Дорогая, - терпеливо успокаивал невменяемую половину лорд, - разве ты не узнаешь мистера Фрейзера - мужа нашей милой Пэм?
  - Это человек низшей расы.
  - Нет, дорогая, он - американец.
  И тут как по волшебству появилась Фанни, грозным рыком успокоившая мать и распахнувшая окна для проветривания. Всё это время обреченно задыхающийся от едкого дыма Майкл поздравлял себя с тем, что провел первую неделю отпуска у Вормсли. Пожалуй, если бы он сразу же появился здесь, то следующий день встретил в смирительной рубашке.
  Все пришли в себя только за ужином. К удивлению Майкла, наряду с морковью и прочими травяными радостями перед ним поставили тарелку с отлично зажаренной яичницей с беконом. Значит, все-таки запомнили его предпочтения. Но это было единственное послабление, которое чокнутая семейка дала своему новому родственнику:
  - Отвратительно выглядите, мистер Фрейзер, - радостно улыбнулась Фанни, - и как бы вы не молодились, сразу заметно: вам не меньше пятидесяти лет. Настоящая развалина.
  - Если быть точным, пятьдесят пять лет восемь месяцев и три дня, - машинально показал зубы Фрейзер. - Меня в кабину истребителя заталкивают при помощи лебедки и тросов.
  Леди Энн потрясенно уставила на него свои мутные окуляры: у Майкла даже мурашки прокатились по коже. Как будто он играл в гляделки с полутораметровой лягушкой.
  - Вы так плохо выглядите, потому что едите мясо. Вегетарианская диета омолаживает организм, очищает его от негативной энергии.
  Интересно, сколько нужно сожрать травы, чтобы очиститься от проклятий, расстреливаемых с воздуха людей? Не меньше тонны... причем за один вылет.
  - Говорят, что мужчины не любят умных женщин. Вы не чувствуете дискомфорта, общаясь с Пэм? - продолжала юродствовать ланс-капрал, с заметным аппетитом глодая морковку.
  - Я чувствую дискомфорт оттого, что редко с ней разговариваю.
  Не прошло и пяти минут разговора, а девица уже осточертела ему до крайности: раздражал и её мерзкий голос, и манера облизывать ярко накрашенные губы, и вообще, весь этот пропахший сумасшествием дом.
  - Сэр Дадли, - обратился он к Мадресфилду, - когда Памела собирается оставить службу?
  Старик заметно смутился, оставив на минуту любимый, приправленный карри рис.
  - Зачем, - глухо осведомился он, - вашей жене подавать в отставку?
  Майкл уже знал, что англичане упорно делают вид, что таких вещей как секс, роды и беременность не существует, но не в этом же случае!
  - Пэм на пятом месяце беременности, - сухо напомнил он, - ей пора уже задуматься о малыше.
  И тут же зашипела как отсыревший фейерверк Фанни:
  - Разве беременность сродни болезни? Почему Пэм должна бросить столь успешную карьеру в столь страшное для страны время и сосредоточиться только на своем животе?
  Безмерная усталость плохо сказалась на обычно присущем Фрейзеру чувстве юмора, и с трудом достигнутое в Вормсли-лодж равновесие в доли секунды превратилось в ничто.
  - Потому что, черт возьми, - яростно смял салфетку Майкл, - речь идет о самом главном деле для любой женщины: о появлении нового человека. Всё же остальное - блажь, не знающих куда себя деть старых дев!
  Фанни со слезами на глазах выскочила из-за стола. Сэр Дадли начал было угрожающе подниматься из-за стола, когда Майкл, изобразив на лице удивление, простодушно осведомился:
  - Почему вашу дочь задели мои слова? Определение 'старая дева' уж никак к ней не подходит.
  Мадресфильд растерянно уставился на гостя, пытаясь определить: уж не издевается ли над ним этот хамоватый янки? Но Майкл ответил ему правдивым взглядом широко распахнутых глаз и даже подхалимски протянул вилку за своей порцией отварной моркови.
  - И всё равно, - сдержанно упрекнул его пожилой джентльмен, - вам нужно щадить чувства женщин и быть более деликатным. Я понимаю: война, сугубо мужское общество, но чертыхаться всё-таки не стоит.
  Майкл горячо повинился перед супружеской четой, после чего ужин продолжился уже в блаженной тишине.
  В тот вечер Памела не появилась, но Майкл на правах супруга проигнорировал гостевую комнату, нагло обосновавшись в её спальне. Комната пропахла любимыми духами жены, каминную полку украшали изящные фигурки дрезденского фарфора и роскошная кукла в бальном платье. На туалетном столике выстроились в ряд приятно благоухающие флаконы и баночки с кремами, шкатулки с украшениями и заколками для волос. Всё изящно, красиво, хрупко... За прошедший год Майкл отвык от знакомого мира женских будуаров.
  На комоде на самом видном месте стояла заключенная в серебряную рамку свадебная фотография. Вот тогда-то Майкл получил возможность разглядеть и себя, и своих гостей, но быстро поставил её на место, наткнувшись взглядом на улыбающегося Кренфорда. Боль все ещё была острой.
   Он хорошо выспался в ту ночь, и с утра, даже не дождавшись завтрака, уехал в Лондон.
  
  
  СЫН.
  Колледж святой Магдалены ничуть не изменился за годы войны. Хорошо знакомый Майклу по прежним встречам куратор Эдварда окинул любопытствующим взглядом погоны на его плечах и нашивки на груди, но презрительного отношения к американскому отцу воспитанника скрывать не стал.
  - Ваш сын готовится к тестированию в Итонский колледж: так ли уж нужно беспокоить его в столь ответственный момент?
  Этот лысый самовлюбленный болван даже не подозревал, насколько в тот момент был близок к смерти. Фрейзер с наслаждением врезал бы ему по постной физиономии, если бы не знал точно, что в таком случае проведет остаток отпуска на гауптвахте. А он ещё не видел Пэм.
  - Я не видел сына целый год, - с трудом сдерживаясь, пояснил Фрейзер, - ежедневно рискуя жизнью в небе Англии. И кто знает, что будет завтра? Я не думаю, что наша встреча менее важна для Эдварда, чем предстоящее тестирование.
  Встречу неохотно, но все-таки разрешили. И Майкл растерянно ахнул, едва завидев своего отпрыска. Он знал, что мальчики в этом возрасте быстро растут, но его десятилетний сын чересчур вытянулся. Но Фрейзера, прежде всего, обрадовала широкая улыбка, вспыхнувшая на лице отпрыска при виде отца:
  - Здравствуйте, сэр.
  - Здравствуй, мой мальчик. Мистер Смолл сказал, что ты готовишься к тестированию?
  И они заговорили так, как Майкл всегда мечтал общаться с сыном: на равных, открыто, свободно. Поведав Эду о вылетах во Францию и выслушав в ответ его рассказ о каких-то событиях из жизни колледжа, он все-таки осторожно спросил:
  - Ты знаешь, что я женился второй раз?
  Эдвард согласно тряхнул кучерявой головой.
  - Да. На леди Памеле... она приезжала к нам в Вормсли-лодж.
  У Майкла округлились глаза:
  - Твои бабушка и дедушка не рассказывали мне об этом.
  - Наверное, думали, что ты знаешь. А разве леди Памела не сообщила о визите?
  У Фрейзера тяжелым комом сдавило грудь. Что он мог сказать сыну? А почему бы и не правду?
  - Твоя мачеха, сынок, важный винтик в работе министерства иностранных дел, и без неё там всё сломается, полетит ко всем чертям и т.д. Со дня свадьбы я ни разу её не видел.
  Сын задумчиво скосил на него глаза:
  - Тогда зачем ты женился?
  Майкл шутливо взлохматил волосы сыну.
  - Да так... Она тебе понравилась?
  Эдвард ответил ни сразу, о чем-то раздумывая:
  - Леди Памела очень умная. Говорят, что в женщине это недостаток.
  Майкл едва не рассмеялся, представив какие разговоры в своих дортуарах ведут эти сопляки, но во время сдержался: испугался, что разрушит с таким трудом налаженные отношения с сыном.
  - Ум - это всегда достоинство, и только ущербные мужчины боятся умных женщин. У меня же самомнение никогда не хромало. И вообще, ребенок, запомни как дважды два: Фрейзеры - вершина мирозданья. Быть хуже нас возможно, лучше - нет!
  Эдвард изумленно улыбнулся.
  - Отец, ты шутишь?
  - Только в том, что ум - всегда достоинство. Ты не представляешь, как легко живется дуракам.
  И они рассмеялись.
  Удачная встреча с сыном привела Фрейзера в прекрасное расположение духа, чего уже давно не было. И он вернулся в Аскридж, готовый терпеливо сносить все странности обитателей дома сэра Дадли.
  А там его ждала Пэм. Ненаглядная, слегка пополневшая Пэм!
  - Ах, мой плюшевый барашек, - счастливо повисла она у него на шее, - как я по тебе соскучилась. Мне дали трехдневный отпуск для свидания с моим отважным мужем-героем.
  Три дня! У них никогда не было такой бездны времени друг для друга. Наступили самые счастливые дни в жизни Майкла.
  Памела нежно заботилась о своем усталом супруге: её расстраивала седина в его волосах и ранние морщинки на лбу. Она всегда находила повод лишний раз его поцеловать или погладить, и млеющий Майкл ощущал себя рядом с женой любимым котом ласковой хозяйки. Супруги много времени проводили наедине, неторопливо гуляя по саду и окрестностям Аскриджа. Мадресфильды, напрягшись на пределе всех своих сил, старались им не мешать. В жизни всегда есть место подвигу!
  Но как не безоблачна была эта идиллия, судьба мило топорщившего платье живота Пэм слегка подпортила Майклу эти дни воистину эдемского блаженства.
  - Любовь моя, когда ты собираешься подать в отставку?
  Памела смущенно опустила глаза. Супруги неспешно гуляли по саду и наслаждались теплым августовским вечером.
  - Вряд ли я смогу надолго оставить службу, - неохотно призналась она, - как ты понимаешь, мне не найти замены, дав объявление в газете.
  - Рассчитываешь, что исходя из государственных интересов, кто-то возьмет на себя труд выносить и родить за тебя ребенка?
  Лицо Памелы исказилось едва ли не страданием.
  - Дорогой, я понимаю, что ты волнуешься, но тетя и Фанни обещали мне помочь с малышом.
  Мороз прошел по коже Фрейзера, как будто теплый летний вечер мгновенно сменился арктическим холодом. Он представил будущего новорожденного во власти двух невменяемых истеричек и лишился дара речи от ужаса.
  Жена виновато глянула на супруга.
  - Всё не так плохо: ведь как-то вырастили дядя и тетя Фанни?
  Быть Фанни уже само по себе кошмарно, не говоря об остальном.
  - Пэм, милая, я уверен, что леди Энн видела младенца только издали на руках няни, и то не чаще раза в неделю. Но где мы сейчас сможем найти приемлемую няню, когда все женщины от 16 до 60 демобилизованы?
  - Ты преувеличиваешь, мой испуганный барашек. Дядя говорит, что мы купим козу: козье молоко очень полезно для здоровья младенцев. Индийские мудрецы питаются только козьим молоком.
  - Да ну? - всерьез разозлился Майкл.- Непонятно, почему тогда Создатель сразу не прикрепил женщинам к грудной клетке козьи соски? Положив руку на сердце, дорогая, я уже давно пришел к выводу, что в предках у твоих родственников были козлы, судя по количеству употребляемого ими сена.
  Мудрая Пэм не стала демонстрировать обиду, хотя ей вряд ли понравились его генеалогические изыскания и, подхалимски похихикав, нежно поцеловала супруга:
  - Вы такой остроумный, мистер Фрейзер, - и выдержав недолгую паузу, примиряющее добавила, - не волнуйся, всё как-нибудь образуется.
  Но Майкл не собирался ждать, как там у них всё образуется. Печальная судьба Кренфорда красноречиво предупреждала, что у него на это может не хватить времени.
  Вот уж никогда не думал, что пойдет на такое, но чего не сделаешь, когда твоему ребенку угрожает участь вместо слова 'мама' сказать 'мхатма'.
  В последний день пребывания в Аскридже он позвонил теще:
  - Джулия, дорогая, вы не дадите мне координаты няни Томсон? Надеюсь, эта достойная женщина жива и здорова?
  - Надо думать, - озадаченно ответила теща, - а что собственно, происходит? Зачем понадобилась няня? Вы же вроде бы не ладили?
  Уж кому-кому, а ей Майкл всё выложил начистоту: и про Шамбалу, и про козу. Джулия после некоторого раздумья спокойно предложила:
  - Не лучше ли Пэм будет рожать в нашем доме? В таком случае я помогла бы ей с новорожденным.
  Майкл моментально оценил это щедрое предложение, в который раз возблагодарив Всевышнего за эту женщину на своем жизненном пути. Вормсли были далеко немолоды, и понятно, что младенец значительно усложнит их жизнь.
  - Не знаю, как вас благодарить.
  - Останьтесь живы, Майкл. Больше нам ничего не надо.
  Сопротивление Пэм он подавил одной фразой:
  - Сделай это для меня. Разве я прошу слишком много?
  Вот теперь можно было со спокойной совестью возвращаться на авиабазу.
  
  
  ОСЕНЬ 1941 ГОДА.
  В августе эскадра вновь сменила место дислокации, переместившись на север в Норфолк и расположившись на аэродроме Уэст-Райнхэм.
  Майклу на новом месте неожиданно понравилось.
  Во-первых, потому что за этот год он до зубовного скрежета устал от общежитий. Здесь же офицеров расселяли по домам ближайшей деревни. Фрейзеру достался коттедж тихой старушки, больше всего на свете любившей чистоту. Миссис Эбней повсюду следовала за своим постояльцем, судорожно протирая всё, к чему он прикасался. Кого-то это, может, и раздражало, а вот Майкла ни сколько: пусть развлекается.
  Во-вторых, офицерской столовой заведовал настоящий виртуоз в своём деле, который прекрасно готовил даже на самый взыскательный вкус.
  Из Уэст-Райнхэма Фрейзеру с товарищами предстояло совершать вылеты в Данию и северную Германию. Но за исключением этих мелочей, цели вылета 'Спитфайров' не изменились. Это вновь была свободная охота на немецкие самолеты в воздухе или на земле и расстрел любых транспортных средств на шоссе или железных дорогах.
  Необходимость 'штурмовок' вглубь вражеской территории лётное командование объясняло необходимостью деморализации врага. Хотя лично у Майкла не складывалось впечатления, что они кого-то сильно пугали. Но когда начальству что-то приходит в голову, здравый смысл обычно в расчет не берётся.
  Маршруты их истребителей заранее детально планировали на базе, стремясь избежать радаров, зенитной артиллерии и аэродромов противника, с которых наперехват могли подняться 'мессеры' и 'Фокке-Вульфы'. Как и при налетах на Францию необходимыми условиями для 'Ревня' было наличие облачности, закрывающей вражескую территорию, и возможность подхода со стороны моря.
  В тот день командование спланировало для звена Фрейзера пересечение побережья Ютландии немного севернее Эсбьерга, где наземным ориентиром служил маяк, и оттуда над Балтийским морем они должны были пролететь к Барту в Северной Германии.
  Операция требовала полета на предельно малой высоте над морем и землей, чтобы не быть обнаруженными сетью немецких радаров и наблюдательных постов. Офицер-метеоролог в тот день гарантировал им облачность на протяжении всего маршрута. И возможно, его ошибка повлекла за собой то, что произошло впоследствии.
  На подлете к Ютландии, истребители увидели ярко светившее над маяком солнце и вынуждены были отклониться чуть в сторону, чтобы спрятаться в висевшие над проливом облака. Майкл послушно нырнул вслед за ведомым в серую хмарь, и тут случилось нечто непонятное: приборы стали показывать неизвестно что.
  Растерявшийся Майкл попытался опуститься ниже облачности, чтобы сориентироваться хотя бы по карте, где конкретно находится, и моля Бога, чтобы не столкнуться с какой-нибудь сопкой. Но когда он снизился, то к собственному изумлению увидел только море, и не намека на сушу. Такого просто не могло быть!
  Майкл протер глаза и даже укусил себя за руку, решив, что заснул, но это не помогло. В лучах стоящего прямо над головой солнца мрачным зеркалом мерцала незнакомая вода. Компас безбожно врал, показывая что 'Спитфайр' направляется на север. Но тогда бы он сейчас летел над Скандинавией, а не над неизвестным морем!
  Вообще-то, в любом излюбленном летчиками кабачке можно услышать подобные истории. Набравшиеся виски под завязку воздушные матерые волки любят рассказывать, как нырнув в облако в районе Ла-Манша, вынырнули где-нибудь у берегов Африки и только чудом спаслись. Майкл всегда считал это такими же россказнями, как встречи с 'Летучим Голландцем' у моряков.
  И вот, пожалуйста. Где он? Куда лететь? Фрейзер потряс головой и попытался взять себя в руки, лихорадочно раздумывая, что делать.
  Именно в этот момент он заметил внизу большой караван кораблей, следующих, судя по компасу, на северо-восток. И не успел Майкл хоть как-то осознать этот факт, как прямо по курсу показались три 'мессера' и закружились над караваном.
  Редкостный случай, когда Майкл даже обрадовался их появлению. Пусть он был совершенно один в чужом небе и не ведал, куда летит, зато точно знал, что нужно делать.
  Фрейзер разогнал свой истребитель и нагло врезался во вражеское звено, спутав 'мессерам' все карты. Нажав на гашетку он моментально вывел из строя одного из фрицев, лихо уйдя от преследования его сослуживцев. Но недалеко...
  В пылу боя, выводя из строя второй 'мессер', он не сразу заметил неладное, а вот когда кабину стал заволакивать едкий дым, Майкл понял, что настало и его время последовать вслед за ушедшими товарищами из 123 эскадрильи.
  Он не испытывал паники, когда перевернул свой 'Спит' и выпал прямо в бескрайнее пространство то ли моря, то ли неба. Наверное, внутренне Фрейзер уже давно был готов к смерти, поэтому обреченно встретил судьбу. И всё бы ничего, но оставшийся в живых пилот 'мессера', наверное, чисто из садистских побуждений, ещё и расстрелял несущегося навстречу смерти парашютиста из пулеметов.
  Майкл закричал от острой боли в ноге и руке и потерял сознание.
  Очнулся он от качки и вибрации судна.
  - Похоже, жив, - недоуменно выдохнул Фрейзер.
  Но в тот момент это была единственная хорошая новость, потому что чувствовал он себя хуже некуда. Жутко дергало ногу, рука невыносимо ныла, да и голова раскалывалась от жара и боли. Майкл с трудом разлепил ресницы и наткнулся взглядом на облупленный потолок чего-то только теоретически напоминавшего каюту. С его места был хорошо виден выкрашенный белой краской шкаф с красным крестом, странной конструкции стол под белой простыней и висящий над ним в красной рамке портрет какого-то удивительно знакомого человека. Пахло чем-то пряным, странным и непонятным: вроде бы и лекарством, и съестным одновременно.
  Майкл растерянно оглядел себя: его плотно закутали в стеганое одеяло, да ещё сверху накидали морские бушлаты. Ему было жарко до такой степени, что все тело покрылось едким липким потом, но пошевелиться Майкл не смог и вновь обессилено потерял сознание.
  В следующий раз Фрейзер очнулся от сильного озноба: кто-то обтирал его влажной пахнущей уксусом тряпкой, что-то приговаривая на незнакомом языке. Он осторожно приоткрыл глаза и тут же удивленно их округлил. Над постелью склонилась самая большая женщина из когда-либо виденных им. Может, впечатление усиливал белый халат, едва сходившийся на её могучей груди? Однако округлое щекастое лицо с носом картошкой оставляло приятное впечатление из-за мягкой улыбки на полных губах.
  Заметив, что больной пришел в себя, женщина что-то певуче звонко закричала, и в каюте появился усатый пожилой человек в бушлате. Разглядев звезду на его форменной фуражке, Майкл бессильно опустил голову на подушку. Теперь он догадался, кем был усач на портрете - Сталин. Судьба решила издеваться над ним до последнего, непонятно зачем забросив к русским.
  В своё время Лайонел так их всех достал с русской революцией, что Фрейзеров начинало синхронно тошнить при одном упоминании о Кремле и Ленине. Однако пройдя через морковный ад Мадресфилдов, Майкл стал лучше относиться к старому зануде-марксисту да заодно и ко всем его русским единомышленникам. Им сейчас приходилось несладко, что ни говори: томиками Маркса от танков Гудериана не отобьешься.
  - Я - Майкл Фрейзер, - обратился он к капитану в надежде, что тот знает английский язык.
  Но капитан только отрицательно покачал головой, что-то крикнув в открытую дверь каюты. Вскоре у постели оказался молоденький кудрявый парнишка в промасленном бушлате - очевидно, механик.
  - Как вы? - с трудом справляясь с непривычными словами, спросил тот.
  - Меня зовут Майкл Фрейзер, я летчик-истребитель 123 эскадрильи Королевских ВВС!
  Переводчик почесал в затылке, что-то поясняя своему командиру, и тот согласно кивнул головой
  - Мы видели, как вы наподдали фрицам, - смущенно улыбнулся парень. - Наш 'Быстрый' оказался ближе всех: мы вас и вытащили из воды.
  Говорил парень медленно, с трудом подбирая и искажая слова, но их смысл все-таки был ясен.
  - Люба, - ткнул он пальцем в толстуху, - наш фельдшер. Она пули вытащила, но перевести вас на английское судно пока нельзя. Вот Люба и ухаживает за вами. Рука у неё на все легкая: такой вкусный борщ варит.
  Майкл недоуменно нахмурил лоб:
  - Английское судно?
  Парень охотно объяснил:
  - Наш караван идет в Архангельск. Здесь 10 судов под охраной крейсера 'Суффолк' и двух эсминцев.
  Конечно, Майкл тогда не знал, что попал на судно одного из первых арктических конвоев PQ, вышедшего 28 августа из Исландии. И он долго соображал, что ему конкретно было сказано. Про Архангельск Фрейзер никогда не слышал, и теперь силился понять: что это за точка на карте, куда вдруг устремились и русские, и англичане?
  Парень продолжал его знакомить с экипажем.
  - Иван Васильевич Локтев - наш капитан.
  А сам доморощенный переводчик представился мотористом:
  - Федор я, Климушкин. До войны в техникуме учился, вот немного и говорю на вашем языке.
  Так состоялось первое знакомство Фрейзера с русскими. Кстати, в последствие оказалось, что фельдшерица Люба ещё вдобавок взяла на себя обязанности поварихи теплохода. Майкл так и не понял, что случилось с настоящим поваром: то ли за борт свалился, то ли ещё что, но девушка теперь разрывалась между лазаретом с тяжелым больным и котлами камбуза.
  И Люба вышла из положения очень просто, зачастую чистя овощи или перебирая крупу для каши в помещении лазарета. Фельдшерица была настолько энергичной, что дай ей Создатель ещё пару рук, она и им нашла бы применение. Вдобавок, девушка оказалась общительной, но первым русским словом, выученным американцем, стал 'борщ'. Причем Майкл первоначально решил, что этим понятием обозначается вся еда, и как-то протянув руку к стакану с компотом, радостно обозначил им плавающую разварную грушу:
  - Борщ!
  Люба так громко рассмеялась, что её гигантская грудь заходила подобно морским волнам из стороны в сторону:
  - Не, хлопчик, это компот. Компот!
  - Компот, - послушно повторил Майкл.
  За компотом последовала каша, кулеш, рыба, блины, вареники и прочие кулинарные шедевры щедрой поварихи. Локтев, работая в своей каюте за переборкой отсека, какое-то время терпел этот кулинарный ликбез, а потом сжалился над раненным союзником:
  - Ты что его в кухари готовишь? Нормальным словам научи: корабль, сухогруз, теплоход, второй фронт, партия, большевики. Ленин.
  - Так Ленин, наверное, по-английски также звучит?
  - Ничего, лишним не будет. Гляди, летчик уже не молод, а только до лейтенанта и дослужился. Наверное, из наших - из пролетариев, вот и зажимают его по службе империалисты.
  Вот так и получилось, что Майкл учил русский язык, то обливаясь потом от слабости, то пылая в лихорадке, и покорно повторяя за чистящей картошку Любой следующие слова - 'народ', 'большевики', 'союзники', 'партия', а так как наглядно представить английские синонимы слов не представлялось возможным, то американец плохо понимал, чего от него хотят. Немного облегчал этот лингвистический беспредел только Федор, который переводил в понятные Любе слова его насущные нужды:
  - Англичанин хочет побриться.
  - Он просит пить.
  И хотя они общались не более часа в день, именно Федор научил раненного более-менее изъясняться на русском языке. И вскоре Майкл, с трудом подбирая слова, все-таки узнал, что его интересовало:
  - Как общаемся с союзниками? Светом прожекторов, чтобы немцы радиоперехват не сделали и нас не вычислили. У них аэродромы в Норвегии.
  - Архангельск - это порт в Белом море.
  - Наш-то 'Быстрый' под завязку набит взрывчаткой. Если торпеда попадет, долго мучиться не придется.
  Когда Майкл сообразил, что перед ним практически команда смертников, только подивился собственному везению. Смерть как будто танцевала с ним ей одной известный танец: то отступая на несколько шагов, то вновь дыша в затылок.
  Впрочем, он был жив и даже не попал в плен. Чего же ещё нахальничать, ропща на судьбу? Единственное, что не давало Майклу покоя, терзая сердце тревогой, были мысли о Пэм. Как беременная жена перенесла известие о его смерти? Всё ли в порядке с их малышом? Ему очень хотелось как можно быстрее встать на ноги, чтобы оказавшись на английском эсминце попробовать связаться с командованием.
  Увы, несмотря на 'легкую руку' Любы раны его по-прежнему тревожили, хотя признаков гангрены вроде бы не наблюдалось.
  Караван шел практически по кромке паковых льдов, забирая так далеко на север, чтобы избежать встречи с немецкими самолетами-разведчиками.
  Несмотря на раннюю осень Арктика давала о себе знать, и когда Майкл впервые выполз на палубу 'Быстрого' из спертого воздуха лазарета выглядел он презабавно: ладно, что на голове у него красовалась крепко завязанная под подбородком шапка-ушанка, а тело было упаковано в ватные стеганые штаны и овчинный полушубок. Особый, буквально священный трепет у американца вызвали огромные валенки с красными калошами на ногах.
  Конечно, у него не было возможности увидеть себя со стороны, но Майкл догадывался, что его появление в этом виде на Уолл-стрит вызвало бы настоящий фурор и возможно обвал на бирже.
  С другой стороны, кроме нелепого вида у этого национального русского обмундирования не было ни одного недостатка. Теплолюбивый американец глубоко вдыхал ледяной воздух через щель в пуховом платке, которым Люба замотала его по самые глаза, и довольно жизнерадостно взирал на окружающий мир. Было странно сознавать, что они скользят по кромке вечных льдов, а на другой стороне этой гигантской ледяной глыбы находится родная Америка.
  Арктика всегда опасна в навигационном отношении: большую часть года здесь свирепствует непогода, небо постоянно затянуто облаками и невозможно определить местоположение судна по звездам или по солнцу. Радиомаяков в этом районе тоже никогда не было.
  Но в тот день на море установился редкостный штиль, и хотя вся команда ещё с утра обрубала многотонные глыбы льда, твердо закоченевшие на полубаках и тянувшие судно в губительный крен, сейчас им ничего не угрожало.
  Сделать хотя бы шаг по палубе самостоятельно Майкл не мог, потому что заботливая фельдшерица обвязала его поперек талии толстой веревкой и теперь крепко держала подопечного в своих отнюдь не хилых руках.
  - Люба, - старательно выговорил Майкл, - я не убегу.
  - И не думайте, - категорично натянула веревку деваха, - стоит скользнуть за борт и всё. Уже никто не спасет: мгновенная смерть. Арктика...
  Она была права. К удивлению Фрейзера на судне оказалось много женщин, выполнявших обычную моряцкую работу, и всё же его сиделка превзошла всех и по стати, и по властному характеру. Она возилась с больным буквально с материнской дотошностью: как будто он был несмышленым младенцем, кормила его из ложечки и чуть ли не носила на руках.
  Майкл был ещё не здоров, когда караван резко повернул на юг, направившись к Мурманску.
  На ранних стадиях существования русские конвои, следуя в СССР, эскортировались двумя эсминцами, минным тральщиком и двумя траулерами. Один эсминец сопровождал конвой до советских берегов, другой оставался для прикрытия у острова Медвежьего.
  Вот и сейчас этот эсминец повел флагмана конвоя к Ваенге, где стоял танкер, снабжавший топливом британские корабли. Бухта Ваенги располагалась в 17 милях от Мурманска на восточной стороне Кольского залива.
  У входа в бухту располагался большой пирс, у которого могли пришвартоваться несколько эсминцев. На берегу стояло несколько домов, где жили уцелевшие моряки с торпедированных судов. Здесь же располагался и военный аэропорт 'Ваенга-1'.
  Но Майкл, конечно же, ни о чем подобном не знал.
  Простившись с пригорюнившейся при расставании Любой, он пожалел, что ничего не может подарить так много сделавшей для него девушке. Многострадальная куртка виконта превратилась в нечто непотребное. Пришла в полную негодность форма, и что самое обидное превратилась в раскисший комок бумаги фотография Пэм. Уцелели только документы, упакованные в непромокаемый пакет, как и предписывалось командованием при перелете через Ла-Манш.
  Локтев от щедрой души наградил Фрейзера полным флотским обмундированием.
  - Не голым же тебе, товарищ, на берег сходить. Мы не жадюги империалисты, нам для союзников ничего не жалко.
  Майкл только растерянно улыбался, примеряя на себя обмундирование советского моряка и бескозырку с ленточкой 'Северный флот'. Тёплый бушлат пришелся весьма кстати: то ли от пряного воздуха незнакомой земли, то ли от ран американца знобило.
  Сойдя на пирс, он собирался перебраться на борт 'Суффолка', поэтому равнодушным взглядом окинул рыжеющие в дымке сопки незнакомого поселения и ряды уходящих вдаль безобразных бревенчатых сооружений. И ничто тогда не кольнуло у него в груди, никакого предчувствия.
  Однако на пирсе американец наткнулся на встречающего конвой военно-морского атташе английской миссии контр-адмирала Фишера. Откозыряв погонам, Майкл представился по уставу, но к его удивлению, атташе уделил ему особое внимание.
  Проверив документы и выслушав историю зябко ежившегося от слабости и жара незапланированного пассажира конвоя, контр-адмирал настоял, чтобы Фрейзер отправился с машиной миссии в госпиталь вплоть до окончательного выздоровления.
  - До Архангельска конвою ещё идти и идти, а вы не здоровы. Будет целесообразно сначала закончить лечение, а потом разберемся, что с вами делать дальше.
  Так Майкл неожиданно для себя оказался в Полярном.
  
  
  
  РУССКИЙ СЕВЕР.
  Майкл лежал в госпитале военно-морской базы Полярный.
  Здесь и до войны располагался главный госпиталь Северного флота, но уже в июне он был расширен до 200 коек. Хотя и этого оказалось недостаточно, поэтому под палаты было переоборудовано здание детских яслей. Об этом красноречиво говорила красочно расписанная стена, на которой в жизнерадостном танце сплелись три толстеньких ребенка разных рас.
  Ничего не знающий о прежнем предназначении помещения Майкл со своей кровати недоуменно взирал на маленького негра, азиатку и беленького мальчика, пытаясь понять: что эти дети значили для полярного военно-морского флота, если их гигантским изображением украсили стены госпиталя?
  Русский госпиталь сильно отличался от английского, но Фрейзер затруднился бы сказать, где лучше. В большом зале тесными рядами стояли койки, даже не отделенные друг от друга привычными пологами. Американцу он показался неудобным и душным, зато в противовес английскому понравился русский персонал.
  Кажущиеся едва ли не железобетонными, уверенные в своем профессионализме строгие английские сестры милосердия проигрывали более задушевным и сострадательным русским женщинам, а уж санитарки отличались чуть ли не материнским отношением к раненным.
  На Северный флот прибыло много женщин-добровольцев, которые самоотверженно трудились в госпитале. А ведь на каждую медсестру в среднем приходилось до 50 раненых. Они носили на руках и мыли подопечных, чинили белье, разгружали баржи с углем, и всегда могли найти для больных ласковое слово. Эти женщины писали за раненных письма домой, безропотно, совсем по-домашнему выслушивали потоки жалоб и житейских историй, старались выполнять большие и маленькие просьбы.
  С начала войны главным хирургом на Северный флот был зачислен Д. А. Арапов - известный в то время хирург из НИИ им. Склифосовского, сколотивший и обучивший команду первоклассных врачей. Лечащим врачом Фрейзера стал хирург Лунц Сергей Витольдович - уже пожилой человек в старомодном пенсне. Внимательно осмотрев раны на руке американца, он только молчаливо покачал головой, профессионально ощупав предплечье.
  У Майкла от боли даже слезы на глазах выступили. До него сразу же дошло: что-то не так. Через час за ним пришли и пригласили в операционную.
  - Вы хорошо понимаете по-русски? - спросил сквозь маску на лице Сергей Витольдович.
  - Понимаю... говорю плохо.
  - У вас в ране что-то осталось. Не думаю, что нужно пользоваться наркозом: и вредно, и надобности особой нет. Потерпите?
  И как не согласиться, даже если сердце вдруг забилось где-то в животе?
  - Мы вам дадим спирту, голубчик. Лучшая анестезия. Раньше больного вместо наркоза просто били по затылку деревянным молотком, а мы затуманим ваш рассудок солидной дозой: вы ничего и не почувствуете.
  Майкл только криво усмехнулся, заслышав эти заверения. Но когда медсестра дала ему стакан спирта и посоветовала выпить залпом, понял, что слова доктора не были пустой попыткой успокоить больного. Жесткая как наждак жидкость так ободрала горло, что он ещё с минуту не мог закрыть рот, судорожно глотая воздух. Слезы изумления посыпались из глаз, а желудок загорелся адским пламенем. Пока он справлялся с этими сюрпризами, Сергей Витольдович быстро разворошил его плечо, и в подставленный медсестрой лоток выпала окровавленная пуля.
  - Вас очередью расстреливали? - спросил доктор застонавшего от острой боли пациента.
  - Да... 'мессер'... парашют... океан...
  - Повезло, голубчик, что вы упали в морскую воду. Просолившись словно селедка, заодно и продезинфицировали раны. Плечо как решето. К счастью, кость не задета.
  Слово 'решето' Фрейзеру было не понятно, но оно походило на крепкое словечко, говорившее, что дело - дрянь: американец решил пополнить им свой словарь ругательств.
  После операции Майкл быстро пошел на поправку. К нему вернулся аппетит, и хотя кормили в госпитале весьма скромно, он охотно ел и кашу, и тот самый экзотический русский борщ, к которому его приучила Люба.
  Вскоре Майкла навестил один из помощников военного атташе полковник Ричард Паунд - молодой человек с невозмутимым лицом профессионального разведчика.
  Военно-морская британская миссия, возглавляемая контр-адмиралом Д. Майлзом прибыла в Полярный уже 25 июня. Впоследствии её возглавил Беван - старый морской офицер, получивший временное звание контр-адмирала (по должности, как принято в английском флоте). Когда-то он был командиром миноносца, но затем долгие годы провел на военно-дипломатической работе, будучи морским атташе. Война застала его в отставке, занимавшимся сельским хозяйством. Подкреплен Беван был начальником штаба миссии коммандером Дэвисом - человеком энергичным, подводником в прошлом и разведчиком в настоящем.
  Скорее всего, особый интерес Паунда к раненному летчику был инициирован именно Дэвисом, имевшим много хитроумных комбинаций в голове. Однако пока всё выглядело вполне невинно.
  - Мы послали запрос в 123 эскадрилью и недавно получили ответ. По заверению вашего командования 'спитфайр' лейтенанта Фрейзера исчез с радаров в небе у берегов Ютландии. Как вы можете объяснить ваше появление недалеко от Исландии?
  Майкл только пожал плечами: он бы и сам хотел узнать ответ на этот вопрос.
  - Отказали приборы: летел, сам не зная куда. Наверное, упал бы в море, как только закончилось горючее, если бы не 'мессеры'. Решил хоть умереть не напрасно, утянув за собой сколько смогу фрицев. Как оказался у русских не помню: после того, как один из 'мессеров' расстрелял меня в воздухе, потерял сознание.
  Паунд всё тщательно записал на лист планшета и удалился, оставив на тумбочке у кровати шоколад, сигареты, тушенку и апельсины. Настоящее богатство по тем голодным временам.
  В любой больнице лежать скучно, а уж в иностранном госпитале в окружении говорящих на малознакомом языке людей особенно тоскливо. Правда, были и здесь свои маленькие радости.
  Несмотря на обычно хмурую погоду, в тот день серо-багровые облака рассвета вдруг прорезало солнце, украсив палату веселыми пятнами солнечного света. Между рядами коек бродила девочка лет пяти: клетчатое платьице, почти скрытое большим серым фартучком с карманами и изрядно замызганная тряпичная кукла в руках. Туго заплетенные тоненькие косички заканчивались маленькими бантиками из бинтов. Нежное аккуратное личико поражало взрослой задумчивостью. Девочка приходила в госпиталь вместе с матерью - санитаркой Дуняшей, которая не могла её ни с кем оставить.
  В первые дни войны было эвакуировано почти всё гражданское население Полярного: - неработающие женщины, дети и старики. В городе находились только военные, жены некоторых офицеров и врачи. Но Дуняша не уехала, оставшись при госпитале: родственников у неё не было, муж был подводником, поэтому для Маши сделали исключение.
  Девочка остановилась у кровати Майкла, рассматривая незнакомца серьезными серыми глазами. У Фрейзера губы растянулись в улыбке. Малышка была чуть младше его дочери, и у него горькой нежностью защемило сердце. Увы, его дети росли, практически не зная отца.
  - Маша!- подозвал он ребенка.
  Девочка робко приблизилась, и Майкл достал из тумбочки апельсин. Глаза ребенка восхищенно округлились при виде оранжевого плода. Она села на край его кровати и, положив на одеяло куклу, занялась подарком. Совместно они очистили апельсин, и тонкий цитрусовый аромат поплыл по палате, перебивая запахи хлорки и лекарств.
  Маша задумчиво и увлеченно не столько ела, сколько разглядывала, что ест. И в этом незамысловатом действе было такое количество истинно женской сосредоточенности на всякой ерунде, что у Майкла растаяло умилением сердце. Какое это все-таки чудо жизнь, и как мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя умиротворенным. Вполне достаточно солнечного денька и маленького ангела, перепачканного апельсиновым соком.
  - Ой, Машка, - прибежала на запах её испуганная мать,- я ведь предупреждала, чтобы ты ничего не брала у больных.
  Девочка моментально спрыгнула с кровати, виновато спрятав апельсиновую кожуру за спиной. Майкл огорчился, но у него не хватало запаса русских слов, чтобы защитить ребенка.
  На помощь пришел пожилой мужчина с соседней кровати. У него было что-то с легкими, и он часто не давал спать всей палате надрывным тяжелым кашлем.
  - Успокойся, Дуняша, не обижай девчонку. Нам ведь только в радость её угостить: дома-то свои дочери остались. Эй, англичанин, у тебя есть дочь?
  - Да, - с готовностью закивал головой Майкл, - да, дочь... Мэйбл.
  - Видишь, у него Мебль. Вот, прости Господи, назвали же ребенка! Ещё бы комодом окрестили. Не ругай Маню: пусть ест дитенок... радуется.
  С тех пор Маша часто приходила к кровати Фрейзера. Вскарабкиваясь, усаживалась рядом и показывала ему свои игрушки, лопоча о своих детских делах, а улыбающийся Майкл подкармливал малышку оставшимися после визитов Паунда лакомствами.
  Ему до слез захотелось оказаться на родине: увидеть детей, отца, своих заполошных теток, родной дом, просторные и солнечные комнаты которого ему теперь снились в хороших и светлых снах. Правда, кошмары посещали чаще: в них Майкл бесконечно падал под немецкими пулями в серый вязкий холод океана.
  Между тем Паунд посетил его в госпитале ещё два раза. Сначала он сообщил, что проверка его личности закончилась, и Фрейзер вновь восстановлен в составе 123 эскадрильи Королевских ВВС, а потом пришло время и для неприятных сюрпризов.
  - Вы знакомы с истребителями 'харрикейн'?
  - Несколько раз летал, но осуществлял боевые вылеты я только на 'спитах', поэтому не знаю, как эта машина ведет себя в деле.
  - Вас охарактеризовали как очень опытного летчика - настоящего аса. Говорят, вы сбили девять самолетов противника и совершили более 200 вылетов на вражескую территорию?
  Майкл снисходительно хмыкнул.
  - Уже одиннадцать самолетов.
  Но на самом деле он почувствовал тревогу: к чему столь лестный допрос с перечислением всех его подвигов?
  - Понимаете, - проникновенно понизил голос Паунд, - мы не можем сейчас переправить вас в Англию: опытные лётчики нужны здесь.
  - Здесь - это где?
  - В Ваенге располагается эскадрилья истребителей, в составе которой летают наши соотечественники.
  Майкл мрачно смерил глазами не в меру ретивого дипломата. Неужели он столько раз избегал смерти, чтобы осчастливить своим трупом именно местных рыб?
  - Вообще-то, я - американец.
  - США также подписали договор об участии в поставках вооружения в СССР. Скоро здесь окажутся и американские конвои. Вы же с таким огромным опытом боевых вылетов окажите неоценимую помощь в обучении русских экипажей вождению 'харрикейнов'.
  И что толку говорить, что он плохо знаком с этой машиной? Видимо, всё уже решено за его спиной, и следующая фраза помощника атташе это только подтвердила:
  - Мы связались с вашим авиакрылом, и там одобрили ваш перевод в 151-й авиационный полк королевских ВВС с присвоением следующего звания старшего лейтенанта.
  Наверное, по мнению Паунда, Фрейзер должен был умереть от радости при этом известии? Нет, у него были свои условия.
  - Хорошо, я полетаю с русскими, но вы должны сообщить моей жене, что я жив.
  - Сделаю всё, что в моих силах.
  - Тогда и я сделаю всё, что в моих силах.
  Они обменялись холодными взглядами.
  Позже Майкл узнал, почему английское командование перебросило в Советский Союз 151 авиакрыло Королевских ВВС. Английские пилоты должны были участвовать в совместных боевых действиях и обучать русских летчиков управлению английскими 'харрикейнами'. Впоследствии все истребители надлежало передать советским ВВС.
  151 авиакрыло было сформировано в июле 1941 г специально для отправки в СССР и состояло из 134 эскадрильи, под командованием майора А.Г. Миллера и 8 эскадрильи майора А. Х. Рука. В состав авиакрыла крыла помимо 30 летчиков, входило до сотни человек офицеров управления, техников и летных диспетчеров и около четырехсот человек обслуживающего персонала: медиков, поваров, шоферов, переводчиков. В общей сложности насчитывалось где-то 550 человек. Авиакрылом командовал новозеландец - подполковник Генри Рэмсботт-Ишервуд, прославившийся как отличный регбист и очень остроумный собеседник.
  В состав первого конвоя на север России англичане включили 'Аргус', везущий 24 'харрикейна' 151-го авиакрыла. Еще 15 самолетов были разобраны, упакованы и погружены на одно из шести включенных в конвой торговых судов. В назначенное время 24 самолета взлетели с палубы 'Аргуса' в воздух и благополучно приземлились на аэродроме 'Ваенга-1'. Из-за повышенной активности немцев в воздухе над Кольским заливом судно с остальными самолетами было вынуждено отклониться от маршрута и уйти в Архангельск. Там их оперативно собрали, и уже 12 сентября они присоединились к авиаполку Ваенги, вылетев в Мурманск с аэродрома со странным для Заполярья названием 'Африканда'.
  В начале октября Майкл выписался из госпиталя. За несколько недель, что он провел в его стенах, солидно похолодало, и теперь Фрейзер с благодарностью вспоминал Локтева, выделившего ему матросский бушлат и теплое нижнее белье.
  В поисках британской миссии он неторопливо брел по улицам незнакомого города, с любопытством рассматривая расстилавшийся перед ним непривычный пейзаж.
  Полярный раскинулся на сером высоком склоне, сбегающем к Екатерининской бухте, темно-зеленые волны которой серебрило отражение неба. Белые домики с крылечками были расположены линиями, возвышаясь одна над другой, а вдоль бухты стояли большие каменные дома, построенные полукругом и прозванные циркульными. Их соединяла между собой арка, от которой вниз к бухте вела высокая лестница. Вот туда-то и приплелся лениво скитающийся по городку Майкл. Он стоял на площадке и задумчиво рассматривал противоположные берега идеально полукруглой бухты.
  Странные чувства охватили Фрейзера при виде этой жемчужины советского Заполярья: наверное, с таким же удивлением он рассматривал бы и марсианские пейзажи. Чуждым был не только город, но и даже ощущение земли под ногами, не говоря уж о запахах и звуках. Майклу до тоскливого воя хотелось в Коннектикут, ну на худой конец в Вормсли-лодж. И американец уныло задавался вопросом при виде бирюзовых волн чужого моря: что же он забыл на этом краю земли?
  Именно здесь его и нашел запыхавшийся шофер миссии.
  - Извините, сэр, что не встретил вас по выходе из госпиталя, - откозырял тот, - мне поручили доставить вас в Ваенгу. Вот сопроводительные документы.
  Майкл поплотнее закутался в советский бушлат, угрюмо поправил лихую бескозырку на голове и обреченно залез в машину. Ехать ему никуда не хотелось, и уж тем более в авиационный полк. Он вполне обоснованно подозревал, что эта отсрочка возвращения может вылиться в весьма продолжительную разлуку с Англией: следовательно, и с Пэм, и со всеми грезами о Коннектикуте.
  'Ваенга-1' представляла собой просторную гладь песчаной почвы, на которой раскинулся аэродром.
  Ниже аэродрома располагались поселения Верхняя и Нижняя Ваенга с непримечательными старыми деревянными домами и подвальными магазинами. Однако в Верхней Ваенге был клуб, где можно было поужинать, потанцевать с местными девушками, посмотреть фильмы или послушать концерт. Здесь же находилась потрясающая русская диковинка - баня с парилкой.
  Но с этими особенностями быта военного аэродрома Майкл познакомился позже. Сейчас же ему предстояло влиться в новый коллектив уже слетавшихся друг с другом английских пилотов-истребителей и, что немаловажно, русских летчиков.
  Внешний вид вновь прибывшего подчиненного произвел на командира авиакрыла подполковника Генри Невилла Рамсботтом-Ишервуда нужное впечатление. Когда Фрейзер заявился в его штаб со своими сопроводительными документами, тот изумленно пыхнул трубкой:
  - Эй, парень, ты часом не ошибся дверью? У нас тут летают, а не плавают.
  Майкл хмыкнул:
  - В иных случаях и море - аэродром, сэр! Впрочем, русский бушлат мне пришелся по вкусу: теплая и добротная при внешней непрезентабельности вещь.
  Между тем Ишервуд пристально изучал его документы.
  - Вы характеризуетесь, как весьма опытный и смелый профессионал, блестяще показавший себя и в небе Англии, и в штурмовках на вражеской территории. Как же вы - такой бывалый летчик перепутали Скандинавию с Исландией?
  Фрейзер неловко поежился. Такие вещи всегда неприятно рассказывать, особенно незнакомым людям, да ещё ни где-нибудь в кабачке за кружкой пива, а в официальной обстановке штаба авиакрыла.
  - Я ничего не перепутал, - угрюмо заявил он, - потому что шёл за своим ведущим как приклеенный, пока мы не нырнули в облако при подлете к Ютландии.
  И Майкл рассказал Ишервуду, что произошло в тот роковой день. Ему даже стало интересно, как тот отреагирует на столь невероятную историю. Подполковник слушал его с непроницаемым выражением лица, задумчиво попыхивая трубкой:
  - Так выходит тебе повезло, старина, что ты наскочил на этих 'мессеров'?
  Израненная в результате такого 'везения' рука протестующее заныла, когда Майкл попробовал пожать плечами:
  - Выходит, что так.
  Ишервуд немного помолчал, а потом резко сменил тему разговора:
  - Что вы можете сказать о 'харрикейнах'?
  - Ничего такого, чего бы вы ни знали. Эти истребители сильно уступают 'Спитфайрам' в маневренности, у них капризные моторы, да и огневая мощь недостаточна. Я слышал от бывалых летчиков, что в сороковом году наилучший результат давало применение смешанных эскадрилий 'Харрикейнов' и 'Спитфайров'. Пока последние занимались 'мессерами', 'харрикейны' охотились за более неповоротливыми бомбардировщиками.
  Командир авиакрыла согласно покачивал головой, а потом тяжело вздохнул:
  - Однако они все-таки гораздо лучше советских 'Ишачков'.
  Майкл представил летающих ишаков и, округлив глаза, недоуменно воззрился на собеседника:
  - Так называют русские свой 'И-16'. И знаете, применение 'харрикейнов' в Заполярье привело к хорошим результатам: за месяц пребывания нашими скромными силами мы уничтожили около 20 самолетов противника. Кстати, некоторые 'харрикейны' киснут на земле из-за недостатка запасных частей, поэтому у меня летчиков сейчас больше, чем машин.
  Майкл с робкой надеждой взглянул на собеседника. Неужели ему нет места в 151 авиакрыле? Такого подарка от судьбы он не ожидал, но должна же эта капризная дама, хоть когда-нибудь проявить щедрость.
  Увы, Ишервуд, оказывается, вовсе не это имел в виду.
  - Разумеется, такому опытному асу как вы, приятель, мы всегда найдем местечко в аду. Вы поступаете в распоряжение 134 эскадрильи. Отправляйтесь в штаб командира эскадрильи - майора Миллера.
  Майкл вышел из помещения и огляделся.
  В качестве штаба и места расквартирования офицерам 151-го крыла было предоставлено единственное кирпичное здание в районе аэродрома, которое получило прозвище 'Кремль'. В этом двухэтажном строении были деревянные полы, и что немаловажно, центральное отопление.
  Миллер - сухощавый невысокий офицер с темными волосами и резко очерченными чертами лица, очевидно, был предупрежден о его появлении по внутренней связи. Небрежно просмотрев сопроводительные документы, он сухо распорядился о выдаче амуниции и о зачислении в состав его эскадрильи флаинг-офицера Фрейзера.
  Оглядев выделенные под офицерское общежитие комнаты, Майкл разместился на свободной кровати. Сняв советское обмундирование, он напялил английскую форму, но все-таки не стал расставаться с русским теплым фланелевым бельем.
  Какие же странные ситуации иногда подкидывает жизнь! Фрейзер был весьма состоятельным человеком, но в данный момент все его движимое и недвижимое имущество состояло из подаренного русским коммунистом Локтевым бушлата, тельняшки и бескозырки с ленточкой 'Северный флот'. И ни цента в кармане, уж не говоря о рюкзаке с самыми необходимыми для любого джентльмена вещами: бритвой, расческой, мылом, и т.п. Чувствительный как и все американцы к комфорту и наличию денег в кармане, Майкл ощущал себя весьма неуютно.
  - Что, старик, потерпел кораблекрушение? Или твои сундуки прибудут позже личным самолетом? - поинтересовался сосед по общежитию пайлэт-лейтенант Дилан Грей.
  Майкл дружелюбно растянул губы в улыбке, хотя ему было не до смеха, но нужно же как-то вливаться в новый коллектив.
  - Скорее первое, дружище. Когда покидаешь самолет с парашютом, нет времени думать о чемоданах.
  - Так ты и есть тот парень, что летел в Данию, а попал в Исландию?
  А чего бы он хотел? В тесном мирке английских летчиков в Ваенге слухи распространялись с чудовищной быстротой, но Майкл уже всё рассказал Ишервуду и повторяться не собирался.
  - У любого могут накрыться приборы, - миролюбиво заметил он. - После купания в морской ванне меня выловили русские, и чем смогли, тем и поделились.
  Грей панибратски похлопал его по тотчас занывшему плечу.
  - Не расстраивайся, камрад, просто надо поговорить с интендантом об авансе. Хотя покупать здесь особенно нечего: разве только иногда в местный клуб сходить потанцевать с девушками.
  Только оказавшись в составе 151 авиагруппы, Майкл узнал подробности о месте, в которое его занесло. Он провел целый месяц в госпитале, и не раз слышал гул вражеских самолетов, но не догадывался, что линия фронта пролегает всего в 30 километрах от Полярного, и что по сути дела здесь проходит прифронтовая полоса.
  Соответственно этому обстоятельству и строилась работа обеих эскадрилий английского авиакрыла.
  Первый боевой вылет английских эскадрилий на патрулирование линии фронта состоялся 11 сентября, и уже через день союзники подверглись первому боевому крещению.
  Но в основном столкновения с противником носили лишь эпизодический характер из-за неблагоприятных метеоусловий. За два месяца пребывания авиакрыла в Ваенге погода благоволила им от силы неделю. Но и за это время они успели сбить несколько 'мессеров'. Чем по праву гордились.
  Майкл с трудом привыкал к новым условиям. Здесь всё было иначе, всё не так, начиная от воздуха и унылого пейзажа и кончая клозетом. В те дни он легко раздражался и часто впадал в уныние, пытаясь как-то притерпеться к незнакомому окружению.
  Между тем подробности его боевой биографии стали известны летчикам эскадрильи, и к поседевшему в боях янки отнеслись с уважением.
  - Старик, говорят, что ты пилот высшего класса - виртуоз? - как-то спросил у него один из сослуживцев лейтенант Гарри Вудстон.
  Они сидели в столовой, служившей одновременно и клубом офицерам авиакрыла. Майкл пытался вчитаться в тексты инструкций, составленных для командированных на север летчиков в Лондоне.
  Там попадались забавные пункты. Например, касающиеся общения с русскими. Инструкция на полном серьезе утверждала, что любая самая невинная беседа сразу становится известна НКВД. Также предостерегала пилотов и обслуживающий персонал от связей с русскими женщинами, потому что они все поголовно коммунистки и шпионки, более всего на свете желающие выпытать военные и стратегические тайны английского правительства.
  Майкл только хмыкнул, прочитав эту галиматью: можно подумать, что кто-нибудь из них знал хотя бы одну тайну или носил в кармане секретные директивы, которые могли бы похитить русские 'Маты Хари'.
  Вопрос Вудстона отвлек его от этого увлекательного чтения.
  - Допустим, - без ложной скромности признался он.
  - Здесь тебе это мало пригодится.
  Фрейзер снисходительно смерил глазами парнишку чуть более двадцати пяти лет. Он был намного старше большинства своих коллег, поэтому относился к ним покровительственно. Сосунки, что они знали об этой жизни?
  - Да ну?
  - Русский Север - это нечто, - не принял его иронии собеседник, - если честно, тут могут летать только такие бесшабашные парни как русские. Им ничто не мешает: ни дождь, ни встречный ветер, а к туману они относятся как к сигаретному дыму.
  - Они у себя дома.
  Всё это время Майкл недоверчиво приглядывался к русским летчикам: неужели они действительно столь виртуозные авиаторы? Языковый барьер мешал полноценному общению и, не смотря на постоянно трущихся рядом переводчиков, хорошо понимать друг друга при таком посредничестве было непросто. Впрочем, Фрейзер не занимался обучением русских, так как сам вынужден был привыкать к 'харрикейнам'. Приноровиться к этой машине после более совершенных 'спитов' было нелегко, и часто он ругал себя последними словами, когда совершал досадные ошибки.
  Фрейзер уже совершил несколько полетов над окрестностями, когда Миллер надумал поставить его ведомым в одно из звеньев шестерки самолетов своей эскадрильи для прикрытия советских бомбардировщиков Пе-2 (сами русские их называли 'пешками') во время набеговой операции.
  Охота пришлась на пасмурный день, когда серое море внизу ничем особо не отличалось от неба над головой, и горизонт столь органично сливал эти две стихии, что пилоты в иные моменты чувствовали себя летящими внутри гигантской серой трубы.
  В тот день Майкл понял, что имел в виду Вудстон, говоря о нелегких условиях полетов на русском севере.
  Очень скоро бомбардировщики зависли над идущими в норвежские порты немецкими кораблями. Казалось, легкая добыча, несмотря на активно работающие палубные зенитки, но не тут-то было! Судна двигались практически вплотную к высоким берегам, насколько только позволяла прибрежная глубина. Выйти в атаку и сбросить торпеды в таких условиях оказалось невероятно трудно, потому что из-за этого препятствия было невозможно пользоваться почти половиной всех румбов.
  Англичане столкнулись ещё и с тем, что компасы в этом районе давали серьёзную девиацию. Из-за дымки и низкой облачности, присущей местному небу, им приходилось идти на бреющем практически над водой. Изумленный Майкл увидел, как советские пилоты, виртуозно изворачиваясь от огня зениток, каким-то образом исхитряются опускаться ниже некуда, чтобы сбросить свой смертоносный груз. Он бы так не смог.
  Зато, когда над морем появились быстро приближающиеся к месту сражения черные силуэты 'юнкерсов', англичане дружно бросились в бой и совместными усилиями сбили двух вражеских истребителей. И вот только увидев, как таща за собой дымные хвосты, немцы падают в море, Майкл наконец-то смирился со своим пребыванием в Ваенге.
  В конце концов, какая разница, где бить врага, главное делать это успешно.
  Кстати, были и хорошие стороны в существующем положении дел: в Ваенге летчиков отменно кормили. Вспоминая скудное немудрящее питание в госпитале, Майкл был приятно поражен наличием на столах знаменитой русской икры и копченой семги, масла и яиц. На десерт давали шоколад и консервированный компот из вишен и слив.
  Англичан немного нервировало, что чай приносили не в чашках, а в стаканах с жестяными подстаканниками и (о, ужас!) без молока. Воду для чая и питья брали из колодца и стерилизовали привезенным из Англии устройством.
  Сигареты, виски, ром и джин, также как шампанское и красное вино были в изобилии. Русские, несмотря на тяготы войны и нехватку продовольствия, изо всех сил старались обеспечить союзников самым лучшим. Многие из английских летчиков не питались столь отменно ни до этой командировки, ни после.
  В местном клубе можно было посидеть за выпивкой, потанцевать и пофлиртовать с девушками-младшими офицерами, а главное посмотреть советское кино. Конечно, многое англичане не понимали, но Майкл получал настоящее удовольствие от просмотра этих фильмов. Особенно ему нравились киноленты с участием советской Марлен Дитрих - Любови Орловой.
  Кинодива лихо отбивала чечетку, пела какие-то русские шлягеры и ею стреляли из пушки, но Майкла почему-то завораживали именно те сцены русской жизни, которые проскальзывали на втором плане. Как будто он подглядывал в замочную скважину за жизнью чужой страны.
  Грандиозные парады по Красной площади, улицы каких-то захолустных городков, просторные проспекты Москвы, широкая гладь Волги.
  - Когда закончится война, - как-то сказал он после такого просмотра Вудстону, - я непременно съезжу в СССР. Обидно воевать за эту страну и ничего о ней не знать. А вас готовили к полетам в СССР?
  - Мы до последнего не знали, что нас направляют сюда. Говорили, что перебросят в Африку, а потом погрузили на корабли и повезли совсем в другую сторону!
  - Командование обожает тайны, - согласился Майкл. - Ну и как тебе 'Африка'?
  - Русские - хорошие люди, - убежденно ответил Вудстон, - только вот неизвестно, зачем дали заморочить свои головы идеями немецкого параноика Маркса? Их комиссары рыскают среди населения ещё более рьяно, чем в своё время инквизиция во время охоты на ведьм. Прямо перед войной в стране был развязан такой террор, что теперь русские боятся даже мысленно критиковать своего Сталина. Не успеешь подойти к какой-нибудь девушке, как та шарахается от тебя как от чёрта.
  Майкл, проведший две недели на русском корабле, не заметил ничего подобного, но и сомневаться в словах товарища у него не было оснований: смутно он кое-что слышал о репрессиях в СССР.
  Основательно шокировала его русская баня. Когда Фрейзер попал туда в первый раз, то не чаял выбраться живым из этого огненно-удушающего ада.
  Начнем с того, что новичку ничего не рассказали о предстоящем испытании. Англичане по свойственной их менталитету привычке невероятно обрадовались возможности заключить пари. И кто их осудит? При той изолированной монотонности существования, в которой они жили, люди радовались любой возможности развлечься.
  Кто-то поставил, что янки в ужасе сбежит, едва перешагнув порог парной, а кто-то, что его вынесут оттуда без сознания. Некоторые предполагали, что он голым выскочит на улицу при виде бабы Нюры.
  И последние оказались наиболее близки к истине.
  Майкла сильно удручало, что он не может толком помыться. На первых порах это была одна из главных причин его хандры. Особенно, когда Фрейзер узнал, что общая помывка в русской армии осуществляется раз в неделю, согласно установленному графику.
  Растерянно ухватив в раздевалке жестяной тазик, Майкл прошёл за своими товарищами в парную, изумленно задохнувшись в горячем, обжигающем горло пару.
  - Эй, янки, иди сюда! Тут самое уютное местечко, - кто-то коварно поманил его на самую верхнюю полку, - тебе понравится.
  И он имел глупость послушаться, поначалу чуть не получив ожог всей задницы от раскаленного дерева полки. Что было потом, Майкл не смог внятно описать и после того, как выполз из бревенчатого здания бани. Ему показалось, что вся кровь прилила к коже, пытаясь выйти через поры наружу, а мясо стало ощутимо отлипать от костей, обожгло нос и горло, загорелся даже позвоночник.
  Он сам не помнил, как сполз с этой деревянной сковородки и выскочил в помывочную. А когда там оказался, то застыл, решив, что перед ним странный мираж, вызванный обезвоживанием.
  В небольшой комнате с широкой полкой его ждала полная пожилая женщина с суровым лицом в сером халате с клеенчатым фартуком.
  - Что стоишь бараном, - мрачно буркнула она, - укладывайся.
  Майкл жалко улыбнулся, с ужасом наблюдая, как она из шайки с водой достает пучок березовых розог и, приноравливаясь, со свистом рассекает ими воздух.
  - Ну! - грозно нахмурилась женщина.
  И Майкл трусливо улегся животом на скамью, все ещё надеясь, что он чего-то не понял. Но свист веток в воздухе и обрушившийся на плечи удар разрушил эти надежды, вырвав из его груди крик отчаяния.
  - Молчи, хвороба! Ишь, какой неженка!
  Сумасшедшая баба иссекла своим раскаленным орудием всю спину, что-то недовольно бурча себе под нос, прежде чем остановить экзекуцию.
  - Всё, слазь!
  Майкл удивленно шевельнулся, почему-то не чувствуя боли в спине, а так... приятное жжение, и неуверенно сполз с лавки.
  Когда он вышел из бани, то ощутил непривычное чувство легкости, как будто у него диковинным образом заменили старую износившуюся кожу на новую.
  - Ну, как тебе баба Нюра и 'русский массаж'? - посмеялись над ним приятели.- Здорово испугался?
  - Уроды, - беззлобно отшутился Фрейзер и тут же задумчиво добавил, - теперь я понимаю, почему русские моются раз в неделю.
  - Чаще, если ты только не мазохист, этого не выдержать.
  Впоследствии Майкл приноровился к посещениям бани, но больше никогда не влезал на верхние полки парилки. И хотя невольно съеживаясь под грозным взглядом неприветливой банщицы, он подхалимски улыбался, Фрейзер все-таки не мог не оценить приятное ощущение легкости, каждый раз наступавшее после обработки его спины березовым веником.
  Иногда летчики слушали граммофон, поставив привезенные из Англии пластинки, иногда пели хором, играли в шахматы и карты, но в основном жизнь на авиабазе была однообразна и скучна. Полеты, разборы полетов, обучение русских пилотов, разбор их полетов.
  Немалое оживление вносили разве что налеты немцев. Вот где начиналось 'веселье'!
  Практически на следующий день после прибытия Майкла на территорию авиабазы в Ваенге был большой налет. Поначалу прошла информация, что большая группа 'юнкерсов' взлетела с ближайшего вражеского аэродрома и взяла курс на Мурманск. Восемь 'Харрикейнов' 81-й эскадрильи вылетели в район Мурманска.
  А буквально через несколько минут над аэродромом зависли 14 'юнкерсов'. Майкл как раз выходил из офиса своей эскадрильи, когда завыли сирены предупреждения и раздались залпы зенитной артиллерии. Заслышав огонь зениток, только что вылетевшие на патрулирование летчики развернулись обратно, а оставшаяся дежурная тройка пошла на взлет. Однако под бомбами не все смогли взлететь.
  Тем временем вернувшиеся 'Харрикейны' атаковали 'юнкерсы'. В результате действий двух эскадрилий пять самолетов противника были повреждены, а шесть выведены из строя. Но когда английские летчики уже праздновали победу, появились ещё шесть самолетов люфтваффе очевидно из прикрытия, и пришлось начинать всё сначала. Правда, после первого же выведенного из строя самолета немцы убрались восвояси.
  В тот день на аэродром Ваенги было сброшено около 20 бомб, хотя нанесенный ими урон был незначителен: несколько мелких повреждений самолетов и легкие ранения обслуживающего персонала.
  Майкл внимательно наблюдал за сражением в небе, отметив про себя высокий профессионализм английских эскадрилий. Рядом с ним что-то шумно обсуждали и уставившие глаза в небо русские летчики. Судя по всему, их замечания относились не столько к действиям наставников, сколько к боевым характеристикам 'Харрикейнов'. На взгляд Майкла они оставляли желать лучшего, и уже тогда у него мелькнула неприятная мысль: англичане сбывают русским морально устаревшие машины, чтобы укомплектовать Королевские ВВС более совершенными 'Спитфайрами'.
  В ближайшее воскресение освобожденные от дежурства пилоты совершили вылазку в Мурманск, находящийся в 30 километрах к югу от Ваенги..
  Поначалу немецкое командование не собиралось уничтожать Мурманск. Согласно плану 'Полярная лиса' немцы намеревались использовать этот город как морскую базу: акватория порта им была нужна неповрежденной. Это позже, когда вермахт так и не смог прорвать линию фронта ни летом, ни в сентябре 1941 года командование отдало приказ об уничтожении Мурманска.
  Но Майклу и его сослуживцам повезло увидеть этот городок прежде, чем в результате бомбардировок было уничтожено три четверти городских построек. В общей сложности за годы войны немцами было совершено 792 налёта на Мурманск и сброшено около 185 тыс. бомб. Однако мурманский порт ни на минуту не прекращал свою работу.
  За исключением величины Мурманск мало отличался от Полярного и Ваенги: те же одноэтажные и двухэтажные деревянные дома и магазины вытянувшихся линиями над Кольским заливом улиц, но здесь было много построек из камня и кирпича. По улице Ленинградской проложили асфальт, остальные пока скрипели деревянными тротуарами, а в центре города возвышался многоэтажный каменный дом. Были здесь и другие достопримечательности, но англичан больше всего манил к себе ресторан 'Арктика', хотя цены и обслуживание там оставляли желать лучшего. Но всегда интересно посмотреть на разношерстную публику, полюбоваться на красивых женщин, да и просто отдохнуть от приевшихся лиц. В 'Арктике' пировали вернувшиеся из глубин океана подводники, смеялись над своими шутками летчики советских эскадрилий, гуляли бесшабашные моряки. В свою очередь, они с любопытством косились на незнакомую форму веселых молодых иностранцев.
  Выпив русской водки и закусив чем придется, летчики отправились в местный Дом культуры, где располагался буфет и зал для танцев. Там царило веселье: играл оркестр, выступали заезжие агитбригады, и была возможность потанцевать с местными девушками. Пахло крепким табаком, неизвестными духами, специфическим запахом сценического грима и спиртным.
  Майкл удивленно рассматривал обширный зал с колонами, среди которых в беспечном вальсе кружились пары. На небольшой сцене расположились музыканты с духовыми инструментами, и пела полная немолодая женщина в черном бархатном платье. Несмотря на неказистую внешность, голос у певицы отличался силой и выразительностью, и она проникновенно выводила слова неизвестной песни.
  Подвыпившие летчики рассыпались по залу в поисках партнёрш. У Майкла ещё побаливала нога, да и не было настроения флиртовать с местными красотками: он убрел в буфет. Заказав себе бокал неизвестного красного вина, Фрейзер уселся за столик возле пыльной бархатной портьеры, отделяющей буфет от общего зала. Отсюда он мог наблюдать и за танцующими парами, и за шумными посетителями буфета.
  Здесь было на кого посмотреть. Военные мундиры всех мастей мелькали среди немудрящих, но все же нарядных платьев девушек. И как будто не было войны, бомбежек, немцев в нескольких километрах отсюда, и не уходили в хмарь неба и в глубины моря грозные бомбардировщики и подводные лодки. Вся толпа болтала, смеялась и отчаянно флиртовала: словно люди позабыли на этот вечер и о смертельной опасности, и о потерянных друзьях, и о предстоящих боях.
  К его столику подсел подвыпивший офицер-подводник. Его разгоряченное от вина совсем ещё юное лицо полыхало неровным румянцем. Майкл тяжело вздохнул: наверняка, этот мальчик ещё и пить толком не умел, а уже носил лейтенантские погоны и не раз бывал на грани гибели.
  - Англичане, - неожиданно на вполне приличном английском заявил незнакомец, - в гражданскую войну расстреляли моего отца. Сначала содержали в бесчеловечных условиях в тюрьме, а перед тем как уйти из Мурманска уничтожили всех пленных.
  Майкл не понял, в чем конкретно через него обвиняют всю английскую нацию, но мудро не стал обострять обстановку:
  - Мне жаль, что пострадал ваш отец, - вежливо извинился он, - но это было так давно: стоит ли ворошить прошлое? Мы - союзники.
  - Союзники? Да вы просто Гитлера боитесь!
  Фрейзера немного задел его презрительный тон, и все же он примирительно заметил:
  - Не боятся только глупцы.
  - Почему же вы отказывались подписать с нами мирный договор до войны?
  - Послушай, парень, - Майклу надоела роль козла отпущения за все ошибки английского кабинета, - я не занимаюсь политикой и не люблю политиков. Но раз мы сидим здесь и выпиваем, значит, всё не так уж и плохо между нашими странами.
  - Я всегда ненавидел Англию, и думал, что это чувство умрет вместе со мной. И вот вы вновь на моей земле: мы бок о бок бьем фашистов.
  - Да, и в войне, при желании, можно найти что-то хорошее. Но было бы лучше найти другой повод к примирению.
  Они стукнулись стаканами.
  - Что вам больше всего понравилось в нашей стране?
  Вот здесь можно было не напрягаться: достаточно кинуть взгляд на танцующий зал.
  - У вас много красивых женщин.
  - Это потому, что в России не свирепствовала инквизиция: у нас красоту берегли, не считая дьявольским искушением.
  Майкл удивился подобному объяснению.
  - Гм... странная точка зрения.
  - Суды над ведьмами - исторический факт.
  - Кем вы были до войны?
  - До мобилизации учился в Московском государственном университете. Специализировался по истории средневековья.
  М-да... В истории Фрейзер не был силен, в чем охотно признался:
  - Тогда вы разбираетесь в этом лучше меня. И всё же, я бы дал другое объяснение этому факту.
  - Вот как? И какое же?
  Но Майкл только улыбнулся, обескуражено разведя руками:
  - Воздух у вас такой: надышавшись, любую дурнушку за красавицу принимаешь.
  Юноша рассмеялся, залпом выпив свою водку и, прежде чем выйти из-за столика, серьезно добавил:
  - А женщины у нас не столько красивее, сколько сердечнее и надежнее.
  Изрядно набравшиеся веселые летчики возвращались в Ваенгу на катере. Кое-кто, не рассчитав своих сил, клевал носом, но между остальными завязался разговор, вряд ли ставший возможным на трезвую голову:
  - Мой дядя до войны служил водителем английского посольства в Москве, - заявил Пит Каннингем - здоровяк и весельчак лет тридцати. - Он много рассказывал о русских.
  - Теперь мы и сами можем немало рассказать на эту тему, - хмыкнул пьяненький Вудсток. - И что же рассказывал твой дядя?
  - Русские живут в жуткой нищете. У них в 30-е годы из-за самодурства большевиков, согнавших всех земледельцев в сельскохозяйственные резервации, разразился страшный голод и с тех пор вся страна живет по продовольственным карточкам. Но особенно тяжело с жильем: русские теснятся целыми семьями по маленьким комнатушкам в квартирах, где на сорок человек одна ванна и один унитаз. Партийные бонзы, конечно, в лучших условиях, но их положение настолько шаткое, что они первыми попадают под репрессии.
  Один унитаз на сорок человек? Майкл изумленно взглянул на рассказчика: а если расстройство желудка?
  - Русские по своей натуре активные и любознательные: до фанатизма любят спорт, посещают различные кружки по интересам, лектории, очень много читают. Жизнерадостные и очень гостеприимные люди.
  Слушатели недоверчиво покосились на знатока русского характера:
  - Я, - заметил сержант Джеймс Гуд, - до войны служил осветителем в одном из лондонских театров, и там часто ставились русские пьесы. Так вот, более сложных сюжетов не найти в мировой литературе. Там все мечутся, стонут, ломают руки - безнадежная тоска, и часто не понятно по какому поводу. Какие-то странные девицы рвутся в Москву, но почему-то не могут туда попасть. Устраивают драму из-за вырубки вишневого сада... Их невозможно понять: русские в состоянии сделать трагедию из любой ерунды.
  - У них сложное мировосприятие, - согласился Каннингем, - наверное, потому что в этой стране суровый климат?
  Дружный вздох прокатился по тесному кубрику катера: коварная погода русского севера изрядно действовала англичанам на нервы. А ещё говорят, что небо Альбиона коварно. Да по сравнению с Заполярьем туманы и дожди Англии выглядели курортом! Иногда летчики не могли вылететь с аэродрома из-за резко ухудшавшихся погодных условий на протяжении целых недель.
  - Кстати, - обратился Вудсток к молчавшему Фрейзеру, - о чем вы столь задушевно толковали с русским подводником?
  О претензиях русских к англичанам по поводу Мурманска разговаривать не хотелось. Вряд ли эта тема нашла бы сочувственный отклик у его сослуживцев. Когда речь шла об их имперских амбициях, британцы превращались в нацию глухих. По их мнению, что хорошо для Великобритании - хорошо для всего мира в целом: если же кого-то смущала эта позиция, то такому чудаку место либо в Бедламе, либо в тюрьме.
  - Обсуждали достоинства русских женщин. И пришли к выводу, что среди них много красавиц.
  Есть две темы, которые мужчины всего мира готовы обсуждать в любой компании - это спорт и женщины. Вот и сейчас они с удовольствием бросились оценивать достоинства туземок.
  - Русские дамы солидно в теле с пышными формами.
  - Крепкие и высокие, словно скандинавские богини. Говорят, очень сильные физически и выносливые.
  - Зато у них прекрасные волосы, хорошая кожа и зубы.
  Майкл оторопело слушал эти высказывания: если опустить начало разговора, создалось бы впечатление, что речь идет о статях лошадей чьей-то конюшни.
  - В своем перечне достоинств русских дам мы не были столь многословны,- вздохнув, заметил он, - но сошлись во мнении, что они не только красивы, но и обладают высокими душевными качествами. Меня после ранения выходила русская медсестра, и я не получал столько искренней заботы даже от родной матери, а ведь не приходился Любе даже соотечественником.
  - К ним нужно привыкнуть, - наконец, пришли сообща к выводу англичане. - И даже если русские помешались на своих коммунистических идолах, это не мешает им быть в большинстве своем неплохими людьми.
  Английские летчики действительно сблизились с русскими пилотами. Помимо обучения полетам на 'Харрикейнах' между ними завязывались простые дружеские отношения. Когда выпал снег, был организован товарищеский футбольный матч, закончившийся поражением родоначальников футбола от русских коллег.
  Впрочем, англичане не обиделись, и всё закончилось совместным распитием спиртных напитков в клубе.
  Зима на севере наступает рано, и сразу стало ясно, что английская амуниция мало годится для Заполярья. Советское командование щедро предоставило союзникам русские полушубки, шапки и даже валенки, и теперь уже никто не смеялся над Майклом, постоянно норовящим влезть в русский бушлат.
  Кстати, русские пилоты, несмотря на языковой барьер, быстро сообразили, что этот немолодой с заметной сединой летчик - отличный профессионал. Это явственно следовало не только из его замечаний во время разбора полетов, но и потому, как вёл себя 'Харрикейн', когда Фрейзер сидел за штурвалом. И русские его уважительно и любовно окрестили на свой лад:
  - Дядя Миша!
  Фрейзер долго не знал об этом прозвище, пока не проговорилась одна из русских переводчиц. Их было три: блондинка Анна, инженер по специальности; работающая над технической документацией Белла; и инструктор русских пилотов Мирра. Молодые и приятные девушки невольно притягивали заинтересованные взгляды мужского окружения. За редким исключением практически все английские летчики уделяли им лестное внимание, но то ли потому, что те боялись НКВД, то ли сердца этой троицы были заняты другими кавалерами, никто не мог похвастаться достигнутым успехом.
  Майкла девушки интересовали не больше летящих с неба снежинок. Он настолько сильно тосковал по Памеле, что не обращал внимания на других женщин и, как нередко бывает в таких случаях, поэтому пользовался их особым расположением.
  Вот как-то задумавшаяся Мирра и брякнула 'дядя Миша', переводя ответ своего подопечного по поводу только что состоявшего учебного полета.
  - Дядя Миша? Что есть - 'дядя Миша'?
  Надо сказать, что русский Майкла с каждым днем совершенствовался, и он уже вполне сносно мог на нём изъясняться. Переводчица смутилась под насмешливыми взглядами соотечественников, с интересом ожидающих, как она выкарабкается из щекотливой ситуации.
  - Миша - это сокращенное от Михаила, - уклончиво пояснила она, - русская вариация имени 'Майкл'. А 'дядя' - это уважительное обращение к людям... зрелого возраста.
  Её заминка не ускользнула от внимания американца, больно резанув по мужскому самолюбию. Неужели, в глазах этих людей Майкл уже старик? Когда же он перешел невидимую черту, отделяющую молодого беспечного повесу от усталого седого джентльмена? С другой стороны, а ведь и вправду ему уже скучно пьянствовать в теплой компании, мало волнуют красивые девушки, и он мечтает не о наградах и подвигах, а о теплом шерстяном белье.
  Мысль оказалась крайне неприятной. Счищая утром бритвой мыльную пену со щек, Майкл придирчиво осмотрел в зеркало свою физиономию. Да, седой, есть несколько морщинок в уголках глаз, а у кого из вечно вглядывающихся в горизонт летчиков их не бывает?
  - Ерунда, - ополоснулся он водой, - я выгляжу не хуже, чем позапрошлым летом, когда вовсю кутил в Бразилии, и девушки относились ко мне вполне благосклонно. Да и Памела не выбрала бы себе в мужья развалину. Просто у меня на этой бесконечной войне испортился характер.
  Зато во время боевых вылетов он превращался из угрюмого ворчуна в рискового бесшабашного парня.
  - В небе я не чувствую возраста. Видимо, где-то там затерялась моя юность, и чтобы встречаться с ней, каждый раз придется взлетать.
  Майкл насмешливо подмигнул своему отражению.
  - А увлечение философскими парадоксами признак не старости, а рационального ума.
  И сам же рассмеялся: да уж, он и рациональность - понятия не совместимые.
  С каким-то из английских транспортов, курсирующих между Британией и Мурманском, наконец-то, пришла долгожданная почта. Среди вороха писем, адресованных летчикам 151 эскадрильи, нашлись и присланные старшему лейтенанту Фрейзеру.
  Как же он был рад, получив в руки три плотных конверта. Майкла всё это время мучила мысль, что близкие не знают, что с ним или вообще считают его умершим. Кто их знает - этих парней из британской миссии? Вполне возможно, что наведя справки в эскадрилье, они не сочли нужным сообщить его семье о спасении.
  И вот, пожалуйста, письма от Пэм, Вормсли и даже от Кена Уотли.
  Майкл нетерпеливо вскрыл конверт и с наслаждением вдохнул тонкий запах, исходящий от голубоватого листа бумаги. Упрямо, прорываясь сквозь тяжелое амбре казармы, ноздри защекотал любимый Пэм аромат 'Joy'. Письмо не содержало особо эмоциональных оборотов, но Майкл хорошо ощущал таящуюся в сдержанных строках тревогу и любовь жены. Пэм ласково пеняла, что он сам не написал о роковом дне, когда оказался на русском судне. По её уверениям, она ни на секунду не усомнилась в спасении своего мужа, хотя и страшилась, что Фрейзер попал в плен, и только в нескольких словах описывала домашние новости. Майкл с огорчением узнал, что умер прадедушка Стенли, и Джо теперь стал новым графом. О семье Мадресфильдов Пэм практически ничего не писала, кроме упоминаний об их добром здравии, что само по себе говорило о присущей милой женушке снисходительности. Также кратко сообщала она и о собственном самочувствии. И всё равно, Майкл не мог налюбоваться на черную вязь букв, как будто перед ним было бесценное произведение искусства. Никогда Фрейзер так не радовался письму и не был столь счастлив его получить: прежде чем перейти к следующим адресатам, он любовно уложил листок бумаги во внутренний карман мундира.
  Вормсли кратко в нескольких строках сообщали, что счастливы узнать о его спасении, желают ему удачной службы на новом месте и передавали привет от Эдварда. Леди Джулия особо указала, что помнит о его просьбе относительно жены, и он может не волноваться: она сделает всё, что в её силах.
  Счастливо улыбающийся Майкл вскрыл последний конверт и, быстро пробежав глазами по строкам письма, зашипел от злости.
  Вначале письма Кен передавал привет от Фредди, а вот потом...
  'Майкл, - писал Уотли,- я знаю, насколько хорошо ты разбираешься в устройстве Кертисса Р-40 - 'Уорхаука'. Ваша семья брала лицензию на выпуск узлов и агрегатов для этого истребителя, и именно ты занимался технической стороной дела. Твое пребывание в Мурманске весьма кстати, потому что согласно достигнутым договоренностям между Черчиллем и дядюшкой Сэмом вскоре на русский Север начнут поступать наши истребители, первоначально предназначенные для Англии. Как понимаешь, британцам они сейчас не нужны, так пусть помогут воевать Советам. Ты можешь оказать неоценимую помощь, оставаясь в роли консультанта и эксперта на территории СССР. Выясни, насколько 'Уорхауки' подходят для Заполярья? Возможно, конструкторам нужно доработать эту машину в связи с новыми условиями? Вскоре эти машины должны пойти на Русский север уже по ленд-лизу, и не хотелось бы попасть впросак перед союзниками. Мы уже связались с Британской миссией, и наши союзники понимают необходимость твоего дальнейшего пребывания в Ваенге'.
  Майкл с трудом удержался на ногах. Какого черта? Такой подлости от друга Кена он не ожидал!
  Дело в том, что его нынешние сослуживцы собирались в ближайшее же время вернуться домой. Последний боевой вылет летчики 81-й эскадрильи осуществили 8-го октября. 134-я же продолжала работу, как по подготовке советских летчиков, так и вылетая на прикрытие советских бомбардировщиков. Майкл лично осуществил пять полетов в этой ипостаси, поучаствовав в двух стычках с вражескими 'юнкерсами'.
  Примерно в это же время началась передача 'Харрикейнов' русскому командованию.
  Ещё 25 сентября один из запасных самолетов 81-й эскадрильи был подарен командующему ВВС СФ генерал-майору Кузнецову. На нем закрасили британские опознавательные знаки, а вместо них нанесли красные звезды и номер '01'.
  Советские летчики довольно успешно осваивали новую технику. К удивлению английских коллег они великолепно сдавали экзамены, набирая по 90 из 100 возможных очков. Впрочем, в их квалификации сомневаться не приходилось. Чем дальше взаимодействовал Фрейзер с русскими, тем большее уважение к ним испытывал.
  Требования предъявляемые, скажем, к английским пилотам были другие. Английские инструкторы строго следили за тем, чтобы летчик, не налетавший установленного количества часов, не попал в бой. Даже в самые ответственные моменты битвы за Британию, английское командование продолжало придерживаться принципа: 'Главное сохранить людей. Самолетами можно рисковать, людьми - никогда!' и, наверное, благодаря этому, они и выиграли сражение в небе над Англией.
  Россия же была богата людскими ресурсами, и здесь никому не приходило в голову требовать от пилота налетать 200-300 часов. Иногда достаточно было научиться уверенно взлетать и садиться, и человек после 10-20 часов практики отправлялся на передовую. Ну и чего от него, казалось бы, можно ожидать?
  Но не тут-то было. Недостаток опыта с лихвой возмещался фантастической отвагой и невероятной изобретательностью. Майкл сам был свидетелем красноречиво свидетельствующего об этом случая.
  Один из русских летчиков сидел в 'Харрикейне', ожидая сигнала зеленой ракеты, чтобы взлететь. Тут к нему подошел кто-то из праздно шатающейся обслуги аэродрома и затеял разговор. В руках у этого русского парня была заряженная ракетница. Кто знает, зачем он таскался с ней по аэродрому? Может, нёс куда-то, а может, показывал её какому-нибудь приятелю?
  Но заинтересованно переговариваясь с летчиком, парень нечаянно нажал на курок. Майкл как раз шёл от своего истребителя, когда грянул выстрел. Он недоуменно оглянулся в их сторону, и по испуганному лицу летчика понял, что ракета 'загуляла' по самолету. Как выяснилось в последствие, в конце концов, она свалилась к ножному управлению и застряла в районе тормозной трубки. Фрейзер бросился на помощь, и втроем они закидали кабину снегом, но медная трубка всё равно прогорела.
  А дальше произошло то, что повергло его в ступор.
  Русский летчик опрометью выскочил из кабины и, кинувшись к расположившейся возле аэродрома свалке запчастей, молниеносно выдернул из обломков какого-то полностью разбитого 'Харрикейна' такую же трубку и вернулся в кабину. Спустя несколько минут эти двое русских, как ни в чем не бывало продолжили свою болтовню в ожидании вылета.
  - Может, - напрягшись, подобрал русские слова шокированный этим инцидентом Фрейзер, - отложить полет? Опасно.
  - А, ерунда, - отмахнулись от него, как от надоедливой мухи, - иначе начальство голову оторвет. И ты, камрад, язык-то попусту не распускай!
  Да он и не собирался. Однако такие беспечность и фатализм по отношению к смерти Фрейзеру были в новинку.
  - Двум смертям не бывать, одной не миновать, - как-то пояснили ему.
  Так-то оно так. Но зачем же злить и без того психованную от гигантского количества работы даму с косой? Пусть хоть дух переведет.
  А между тем, миссия англичан подходила к концу. В середине октября представители русских получили матчасть 81-й эскадрильи, а через неделю все машины и 134-й эскадрильи были переданы в руки советских ВВС. Таким образом, британцы передали союзникам 36 самолетов из 39 прибывших в СССР.
  За этим процессом с энтузиазмом наблюдал и Фрейзер. Всё: скоро они все усядутся на какой-нибудь корабль и... до свидания, СССР! Он поплывет в Англию, к милой Пэм.
  И вот всем этим надеждам пришел конец! Родина вспомнила о своем блудном сыне и устами предателя Кена призвала его на службу интересам США на русском краю света. Майкл как будто воочию увидел полощущийся на флагштоке звездно-полосатый флаг и услышал слова государственного гимна. Да, это было предложение, от которого нельзя отказаться: будь оно все проклято!
  А 23 октября была организована вечеринка в честь окончания британской миссии в СССР.
  О, это не стало заурядным событием, каким-нибудь простым ритуальным распитием прощальной чарки вина. Англичане выложились на все сто! Дело в том, что когда русские встретили их в сентябре в Ваенге, то устроили грандиозную пьянку, и теперь для британцев стало делом чести показать хозяевам, что они могут угостить своих друзей ничуть не хуже.
  Было приглашено пятьдесят русских летчиков из тех, с кем они наиболее тесно взаимодействовали за время пребывания в СССР. Виски и джин лились рекой, возбужденные голоса, смех, разговоры, мечущиеся между гостями и хозяевами переводчики. Особо дружеские отношения у англичан сложились с военным переводчиком Владимиром Васильевичем Кривощёковым, и сейчас они то и дело обращались к нему за помощью. Короче, все веселились, и только грустный как Пьеро Майкл переходил от группы к группе смеющихся людей, уныло чокаясь стаканом с недопитым джином. Вот уж, действительно, чужой праздник!
  К Майклу протиснулся один из русских летчиков - Борис Сафонов. Русский ас был в изрядном подпитье, но в прекрасном настроении.
  - Не грусти, дядя Миша, ещё повоюем, - панибратски хлопнул он Майкла по плечу.- Что за машины эти ваши 'томагауки'?
  Фрейзер поморщился. 'Томагауки' - английское название 'Уорхаука' во многом проигрывали 'спитам', хотя считались все же лучше 'Харрикейнов'. Они были достаточно простыми в пилотировании и доступными даже летчикам средней квалификации. Высокая прочность позволяла данным истребителям выдерживать грубые посадки, неизбежные в учебном процессе, и даже аварийные посадки на фюзеляж. И все же Майкл сомневался, что несомненные качества этой машины устоят перед нагрузками в условиях Крайнего севера. Сам он летать на отечественных истребителях не особенно рвался, но видимо придется.
  - К любому истребителю нужно приспособиться. Есть достоинства, а есть... - тут он тяжело вздохнув, понизил голос, - и недостатки.
  Будь русский пилот более трезв, он может и почувствовал бы отсутствие энтузиазма в голосе американца, но праздник удался: все были оживленными и довольными. Забивать голову причинами дурного настроения Фрейзера никому не хотелось.
  До войны Майкл бывал на многих вечеринках организованных людьми, профессионально занимающимися устройством подобных мероприятий, но ни на Бродвее, ни в Сохо никакими ухищрениями не удавалось достичь такого уровня всеобщего веселья как здесь - в столь опасной близости от линии фронта. Наверное, сама угроза смерти делала этих людей более открытыми и непосредственными.
  А между тем, дела русских в тот момент были не просто плохими - катастрофическими! Немецкие танки выкатились едва ли не в пригороды Москвы, но Фрейзер не заметил и следа паники у новых русских знакомых.
  - Да, куда им, фрицам занюханным, взять Москву, - ответил на его вопрос о положении на фронте один из летчиков Селезин Иван. - Подавятся!
  - Но ведь захватили немцы практически всю европейскую часть вашей страны, почему бы им и Москву не взять? - возразил удивленный этой категоричностью Майкл.
  Здоровенный рыжий верзила смерил его нелюбезным взглядом.
  - На то она и Москва, чтобы об неё любой завоеватель зубы обломал. Вон Наполеон, забрался в столицу, словно хорь в курятник, а потом не знал, как ноги унести. Да и вообще, камрад, не обижайся, но у нас за одни разговоры о взятии Москвы Гитлерюгой добрые люди в зубы дают.
  Грубо, но честно, а главное больше вопросов не возникает. И все же, Майкл сильно сомневался, что сохранил такое же присутствие духа, если бы враг подошел настолько близко к Вашингтону. Но русские за свою историю прошли через такое количество войн, что уверенность в конечной победе, наверное, у них передается по наследству наряду со славянскими чертами лица и любовью к выпивке. Первое время англичанам было дико наблюдать, как русские садятся за штурвал с глубокого похмелья, а иногда и вообще в подпитие. Однако, судя по результатам, пилотам это шокирующее обстоятельство не мешало вести успешные боевые действия.
  Изрядно набравшийся с горя Фрейзер вышел из прокуренного душного помещения клуба на улицу. В терпком и пронзительном морозном воздухе над головой сияли крупные полярные звезды, и бархатистая тьма окутала заснеженные сопки, окружающие Ваенгу. Царящую над аэродромом тишину нарушали вырывающиеся из клуба оживленные голоса и звуки патефона да философский перелай собак, которым мало нравились подобные нарушения порядка на подвластной им территории, и они задумчиво делились соображениями о несовершенстве рода людского.
  Майкл тяжело вздохнул, уставившись на щедро забрызганный звездами Млечного пути купол небосвода. Странное ощущение возникло у него то ли от переизбытка джина, то ли от тоски и одиночества: ему вдруг показалось, что он втягивается в эту звездную россыпь. Взмывает вверх и видит не только ночной аэродром Ваенги, но и черное море, и корабли конвоя, пробирающегося под носом у немцев, и белую шапку полюса.
  Где-то далеко на юго-западе, возможно, на эти же звезды смотрит Пэм и ждет его скорого возвращения. Майклу даже не хотелось ей писать о продлении вынужденной командировки. Ему бы поддержать жену перед родами, а вместо этого он вынужден огорчить её известием о дальнейшем пребывании в столь далекой и чужой стране.
  А вот звездам над его головой было мало дела и до родов Памелы, и до его тоски. Там в немыслимой высоте у них была своя жизнь, слишком далекая от мимолетного существования обитателей маленькой планеты. Вот так и земные бонзы мнят себя недоступными звездами, затевая дурацкие войны, из-за которых парни вроде Фрейзера не могут быть рядом со своими милыми.
  - Товарищ Фрейзер, - тронул кто-то его за локоть, - у вас не найдется прикурить?
  Майкл машинально вытащил из кармана зажигалку и только потом обратил внимание на худенькую до прозрачности девчушку с жуткой русской папиросой 'Беломорканал' в зубах.
  Девушка работала раздатчицей в столовой аэродрома, и на её гладко причесанной головке топорщилась смятая накинутым платком затейливо вырезанная бумажная наколка. Звали её Фира, и черные чуть выпуклые глаза туманились извечной еврейской печалью.
  Крепкий запах русского табака неприятным диссонансом вторгся в заоблачные грезы Майкла и заставил присмотреться к торчащей рядом девушке в накинутом пальтишке с потертым воротником из неизвестного меха.
  - Папиросы не слишком крепкие?
  - Какая жизнь, такой и табак.
  Что же, русские евреи мало отличались от американских: они обожают поговорить о тяжелой судьбе как своего народа в целом, так и себя в отдельности. Впрочем, евреев Майкл уважал и охотно им прощал эту слабость. Наверное, тех тоже бесила привычка американцев жизнерадостно улыбаться даже на похоронах.
  Выражение лица девушки и то, как она зло затягивалась папиросой, красноречиво указывало на её желание поговорить. Майкл легко вздохнул:
  - Что-то случилось?
  - Идет война.
  Язык у Фиры был колючим как кактус, что характерно для разочаровавшихся или обиженных девушек.
  - Спасибо, что напомнили.
  Но собеседница, казалось, не заметила его добродушной улыбки.
  - Вам-то хорошо! - агрессивно нахмурила она брови.
  Майкл удивился: ничего особо завидного в его положении не было.
  - Мисс Фира, я ещё плохо понимаю по-русски...
  - Да что тут понимать? Скоро вы уедете, - горько прошептала она, - и забудете эту страну, как кошмарный сон.
  Видел он места и пострашнее Заполярья. Например, волны зимнего Ла-Манша.
  - Не думаю, - осторожно заметил Фрейзер, - что когда-нибудь забуду, что видел здесь. Русские - неплохие люди.
  - А что вы видели? - презрительно осведомилась Фира, надменно вздернув остренький подбородок. - С вами носились, как с тухлыми яйцами: кормили словно королей, когда все вокруг голодают, развлекали, предоставили самое лучшее жилье.
  - Вообще-то, мы рискуем жизнью, поставляя вам самолеты.
  Девица презрительно рассмеялась.
  - Здесь рискуют жизнью, просто дыша воздухом. Вся Россия окутана колючей проволокой лагерей, за которой истязают и убивают тысячи невинных людей. Впрочем, вам этого не понять. Вы живете в сытой богатой стране, где слово 'закон' - не пустой звук.
  Русские обычно избегали говорить о сталинском режиме и шарахались от любых расспросов о своей жизни, хотя и без того было заметно, что живется им несладко. НКВД строго следил за своими поднадзорными и на аэродроме Ваенги. Видимо, эта девушка слишком много выпила, вот и разболталась.
  - Репрессии? - слово было трудным, но Майкл справился, произнеся его по слогам. - Пострадал кто-то из ваших близких?
  Девушка зло рассмеялась и, подавившись дымом, закашлялась.
  - Пострадал - не совсем удачное слово.
  Майкл с сожалением посмотрел на сотрясающиеся плечи и подумал, что с удовольствием вернулся бы к друзьям вместо того, чтобы вести столь неприятный разговор.
  Фрейзер не любил чужих тайн ещё со школы. Как правило, доверяя тебе какую-то интимную информацию, люди делятся ей также 'по секрету' ещё с кем-нибудь. И потом трудно убедить 'доверившихся', что их неприятности возникли не вследствие твоей болтливости, а благодаря их собственному неумению держать язык за зубами.
  - Русский язык дается мне тяжело, - намекнул он на окончание беседы, - понимаю слово из трёх.
  - Дело не в вашем русском, - Фира категорично отказалась расстаться, - а в зверствах, которые творят большевики. Моя семья практически полностью уничтожена, потому что дед был одним из тех, кто делал революцию и знал слишком много о наших вождях. Я спаслась чудом: меня едва успели отправить в Заполярье к далекой родственнице.
  И чем интересно отличаются советские партийные боссы от американских мафиози, если и те, и другие стремятся избавиться от свидетелей и объявляют кровную вендетту их родственникам?
  - Да, - сочувственно протянул Фрейзер, - наверное, в каждой семье есть свой пламенный трибун, изрядно портящий жизнь близким. А чем занимались ваши родители?
  - Другой мой дед до революции торговал бакалеей, но об этом не принято вспоминать. В анкете я пишу, что мои родители пролетарского происхождения. Отец и мать до ареста преподавали научный атеизм в институте марксизма-ленинизма. А чем занимается ваша семья?
  - Так... всем понемножку.
  Внучка революционера и бакалейщика, зло прищурив глаза, нервно докуривала папиросу. Что-то там ворочалось в её голове под напряженно нахмуренным лбом, какие-то настораживающие Майкла мысли.
  - Вы женаты?
  Предчувствия его не обманули. Любимый вопрос девушек всех племен и народов красноречиво намекал на особую заинтересованность.
  - Да. И очень предан своей жене.
  Лучше сразу расставить всё по местам и прямо сказать: секса не будет. Так, на всякий случай.
  - Она очень красивая?
  - Очень.
  Майклу надоело торчать на морозе. Джин потихоньку выветривался из головы, и он почувствовал, как промерзли нетерпеливо притоптавшие снег ноги.
  - Пройдемте в помещение, мисс Фира: холодно.
  Но не тут-то было.
  - А я вам нравлюсь?
  Фрейзер крепко выругался про себя: ну почему истерички по обе стороны океана именно его выбирают своей жертвой? В клубе куча молодых, истосковавшихся по женскому телу, а потому и непритязательных парней, так нет! Фире зачем-то понадобился он. На лице, наверное, написано, что он к услугам любой малахольной девицы, будь у неё хоть внешность папуаски.
  - Конечно, нравитесь, мисс. Но как и всякий истинный христианин, я не нарушаю клятв, данных у алтаря.
  У девушки изумленно округлились и без того немаленькие глаза.
  - Истинный христианин? - презрительно протянула она.- Уж не хотите ли вы сказать, что верите в Бога?
  Майкл даже согрелся от удивления.
  - Да, - недоуменно признался он, - верю. А в чем собственно дело?
  Девушка нервно вытащила из пачки новую папиросу.
  - Не может быть, - машинально смяла она фильтр. - Вы меня разыгрываете? Не может взрослый и основательный человек верить в подобную чушь?
  - Я не знаю, - растерялся Майкл, - что русские называют словом 'чушь'?
  - Любой рационально мыслящий человек понимает, что нет ни одного мало-мальски убедительного доказательства существования сверхъестественного разума.
  У Фрейзера кисло сморщился нос. Фира слово в слово повторила слова Лайонела, когда тот обвинял своих родственников в ханжестве.
  - Что вы таскаетесь в церковь, как стало тупых овец? - возмущался домашний атеист. - Разве можно верить в небылицы, сочиненные жадными попами? Лицемеры! Ради буржуазных условностей вы способны кривить душой даже перед собственной совестью.
  С Лайонелом никто не спорил: что без толку набивать мозоли на языке, толкуя с человеком, который все равно тебя не слушает? Но старик был идейным маразматиком, а Фира совсем юной, хотя и в силу обстоятельств, чересчур озлобленной девушкой.
  - Мне кажется, - медленно подбирая слова, пояснил Майкл, - ничего доказывать не надо. В этом нет необходимости.
  Девушка презрительно фыркнула.
  - У вас просто нет убедительных аргументов.
  - Есть один: я не хочу жить в мире, где нет Бога.
  Девчушка вновь протянула руку с папиросой за огоньком и пораженно заглянула в его освященное зажигалкой лицо:
  - Странный довод.
  - Зато важный. Каждый из нас решает для себя: довериться Богу или, отринув всякую помощь извне, пробираться по жизни в одиночестве?
  - Разве существование Бога зависит от наших решений?
  - Нет. Зато жизнь кардинально меняется, когда мы определяем, какое место занимает Всевышний в нашей судьбе.
  Фира с минуту молчаливо затягивалась папиросой. Она была изрядно озадачена.
  - Вы в прошлом священник? - подозрительно спросила девушка.
  - Нет, - сухо улыбнулся Майкл, - но я два раза покидал горящий самолет с минимальными шансами выжить, и стою перед вами целый и невредимый. Разве это не лучшее доказательство существования Бога?
  - Это простая случайность.
  - Можете так думать. Однако вы не погибли, как вся семья в лагерях, вас не убило при бомбежке, остаетесь по другую сторону фронта от зверств нацистов - и всё это, по-вашему, благодаря только разрозненным случайностям?
  Фира напряженно покосилась на собеседника.
  - Вы необычный человек, мистер Фрейзер.
  - Не пора ли нам все-таки вернуться в клуб? Я не привык к вашим полярным морозам и изрядно продрог.
  Но эгоистичная девчонка и ухом не повела в ответ на призыв к благоразумию.
  - А что вы думаете о...
  Тут распахнулась дверь и на улицу высыпала пьяная развеселая толпа из десятка летчиков его эскадрильи. Шумно галдя и заполонив воздух запахами водки, они плотно окружили Майкла:
  - Что ты здесь делаешь, старина? Мы уже думали, что тебя медведь украл.
  - Вот, разговариваю...
  Фрейзер обернулся к собеседнице и потрясенно замер: Фира исчезла. Казалось, ей негде было так быстро спрятаться, но она все-таки умудрилась.
  - Так с кем ты разговариваешь?
  - Да так... со звездами.
  
  
  ПОЛЯРНЫЙ.
  С середины ноября над Заполярьем установилась долгая почти трехмесячная полярная ночь. В эту пору в регионе часто бушует непогода. И хотя благодаря Гольфстриму, морская дорога на Мурманск не замерзает на зиму, но она заполнена полями плавучих льдов, спускающихся из высоких широт на юг Баренцева моря. Опасно плавать, но не менее опасно и летать.
  Майклу предстояло с головой окунуться в этот ледяной и суровый мир океанских штормов, продолжительных снегопадов и густых вязких туманов. Необычайно сложная навигационная обстановка становилась главной головной болью летчиков Ваенги.
  'Харрикейны' не выдерживали подобной нагрузки. Поломанные винты во время рулежки стали типичной проблемой этих истребителей в Заполярье, и многие машины были прикованы к земле из-за недостатка запчастей.
  Русские решали этот вопрос по-своему. Командование выделило несколько человек собирать по сопкам сбитые немцами самолеты. Уцелевшие летчики обычно знали, где примерно находится сбитый самолет, и если место находилось не на вражеской стороне, то не мудрствуя лукаво, туда направляли трактор с розвальнями. На розвальни укладывали разобранные машины, если их ещё можно было отремонтировать, и тракторист доставлял 'подранки' в мастерские. В конце концов, после всех мучений осталось только семнадцать исправных 'Харрикейнов'. Впоследствии, когда англичане уже давно были дома, количество истребителей сократилось до двух. Благо, что погода не благоприятствовала не только русским, но и немцам, и те тоже смирно пережидали туманы и вьюги на своих аэродромах в Норвегии.
  Майкл внимательно наблюдал за этой эпопеей, без особого энтузиазма прикидывая, как поведут себя в подобных условиях американские истребители.
  Ледяной пронизывающий ветер, несущий промозглую сырость и всё более подступающая к Заполярью ночная тьма привели к тому, что у него началась стойкая простуда: постоянно заложенный распухший нос и саднящая боль в горле. Север явно не жаловал теплолюбивого янки, но он мужественно шмыгал носом и терпел: не время было для жалоб. Под Москвой разворачивалось грандиозное сражение, и союзники на Крайнем севере прекрасно осознавали, что оно во многом решает исход этой войны. Ленинград был взят в клещи блокады, шли напряженные бои в Заполярье, и Фрейзеру было неудобно соваться к измученным в нечеловеческом напряжении врачам со своим насморком. Он покорно терпел и головную боль, и невозможность нормально глотать.
  Между тем его сослуживцы готовились к отбытию в Англию. Вечерами в клубе об этом только и говорили: обсуждались разные возможности, но особенно много толков вызывали планы возвращения через Иран. Летчики увлеченно обсуждали длинное путешествие через всю Россию, спорили о путях следования и гадали: когда же наконец-то увидят родные берега? И только 13 ноября было принято решение о возвращении британцев на родину северным морским путем.
  16 ноября первая группа отправилась в Архангельск, чтобы погрузиться на судно 'Empire Baffin'. Майкл провожал радостно гомонящих друзей с вещевыми мешками за плечами, выслушивая кучу добрых шутливых пожеланий и сожалений, что он не с ними.
  Английские летчики выдвинулись пешком до Росты - пригорода Мурманска. Там их погрузили на минный тральщик 'Hussar' и ещё на два других судна для перехода в Архангельск.
  В последующую неделю весь личный состав крыла группами стал грузиться на борт крейсеров 'Kenya' и 'Berwick', а также эсминцев 'Bedouin' и 'Intrepid'.
  Менялись люди, погружающиеся на суда, неизменной оставалась лишь только провожающая корабли фигура кутающегося в русский овчинный полушубок унылого Фрейзера, торчавшего на пирсе рядом с представителями британской миссии. В основном компанию ему составлял помощник атташе Паунд. Майклу было настолько тоскливо смотреть на товарищей, приветливо махающих ему с палуб кораблей, хоть плач! Да он и плакал: слезы выбивал из глаз пронзительный свирепый ветер. И они с Паундом покачивались под его порывами, как приятели-собутыльники, в подпитье бредущие из таверны домой.
  Остававшиеся экипажи авиаполка коротали время без толку болтаясь по городу, а вечерами в клубе при аэродроме устраивались танцы, и некоторые смельчаки даже попытались поволочиться за русскими барышнями. Девушки в военной форме оживленно хихикали, с удовольствием брали предлагаемый шоколад, но Майкл ни разу не слышал, чтобы его сослуживцы добивались в своих ухаживаниях сколько-нибудь значимого успеха. Кстати, даже об этих робких поползновениях незамедлительно узнала советская разведка, и союзникам прямо намекнули на нежелательность подобного поведения.
  В конце ноября последняя партия из семи офицеров, 60 сержантов и техников покинула аэродром Ваенги. Над палубами кораблей, где стояли английские летчики, пронеслись управляемые русскими пилотами 'Харрикейны'. Они летели строем "Hendon Formaggers", которому их научили сами англичане. Это была не просто демонстрация полученных умений. Русские одновременно и прикрывали корабли с английскими пилотами от возможной опасности налетов немцев, и таким образом выражали признательность союзникам за помощь.
  Правительство СССР в благодарность за бои в Заполярье наградило нескольких отличившихся летчиков 151 авиаполка орденами Красного Знамени. Также за особые заслуги пилотам, побывавшим в России, было разрешено вместе с английскими наградами носить сувенирные советские звездочки.
  После того, как в черном мраке горизонта исчез силуэт последнего уходящего корабля, Паунд предложил Майклу подвезти его в Полярный. Миссия сняла там для него отдельную квартиру.
  Фрейзер ещё с вечера собрал свой вещевой мешок, но оставил его в опустевшей казарме, не желая маячить с ним на пирсе, как опоздавший на пароход пассажир.
  Теперь в здании размещения 151 авиаполка должны были базироваться лётчики 72 САП ВВС СФ, и Майкл рассчитывал добраться до Полярного с какой-нибудь оказией. Но раз за доставку американца брался сам Паунд, то собраться для Фрейзера стало делом нескольких минут.
  Казарма встретила его непривычной тишиной и особым запахом оставленного спешке помещения. Несколько женщин в черных халатах наводили порядок, старательно двигая швабрами по доскам пола. Одна из них протирала окно неподалеку от его кровати. И когда Майкл уже забросил вещевой мешок за спину, расправляя скрутившиеся лямки, она внезапно обернулась, и Майкл увидел сосредоточенное лицо Фиры, полускрытое низко надвинутым на лоб платком серого цвета.
  - Разве вы не уехали со всеми, - спросила девушка, выжимая тряпку над ведром, - а почему?
  Фрейзер не раз после памятного разговора видел её в столовой на раздаче и убирающую грязную посуду, но Фира делала вид, что они не знакомы. Соответственно и он с удовольствием предал забвению её откровения.
  - Здравствуйте, мисс, - вежливо прогундосил, шмыгнув сопливым носом, Майкл. - Я продолжу службу в Полярном. Всего доброго.
  - И вам не хворать.
  Майкл забыл о девушке тотчас, как повернулся к ней спиной. Другие мысли теперь занимали его голову. Положение Фрейзера было двойственным: с одной стороны, он собирался консультировать русских относительно самолетов, поставляемых Англией, а значит, по-прежнему находился на службе у Британии. С другой стороны он должен был выполнить приказ Кена и протестировать работу Кертиссов Р-40 'Уорхауков' в условиях Заполярья, хотя плохо представлял, зачем эта информация нужна военному ведомству США.
  В Мурманске к тому времени были открыты представительства как англичан, так и американцев. И хотя англичане подобрали на окраине города два отдельных здания, контора помощника военно-морского атташе США Ранкля дислоцировалась отдельно от британцев. Майкл собирался в ближайшее же время навестить соотечественника, но пока у него было много других дел.
  Для начала его принял глава британской миссии в Полярном Диксон.
  - Английское правительство довольно вашей службой в составе 151 авиаполка RAF, и я имею полномочия представить вас к очередному воинскому званию капитана Королевских ВВС.
  Майкл сдержанно поблагодарил Диксона за высокую оценку своих заслуг, но его сейчас больше интересовали другие насущные вопросы: жилье, план работы, обустройство на новом месте.
  Очевидно, не желая иметь постоянно под боком американца, миссия сняла для него комнату в одном из домов, линиями возвышающихся над Екатерининской бухтой. Помещение маленькое, но с одним несомненным достоинством, заставившим Фрейзера примириться со всеми неудобствами: оно имело отдельный вход. Через дощатое покосившееся крыльцо можно было попасть в миниатюрные, всего лишь два шага шириной сени, а оттуда в небольшую комнату с узким окном и круглой железной печкой в углу. Железная кровать с тощим тюфяком и продавленной сеткой, табурет и обитый клетчатой клеенкой столик у окна составляли всю обстановку, украшенную разве что застиранными занавесками светомаскировки да уже ставшим привычным портретом Сталина. Лик советского вождя трогательно украшали убогие бумажные розочки, прикрепленные к рамке. Но как же радовался Фрейзер даже этому нищенскому убранству! Впервые за полтора года войны у него появилась возможность остаться одному, и было неважно, что приходилось бегать по нужде в тридцатиградусный мороз в общий туалет в сорока шагах от дома, носить воду из колонки, скользя по обледенелым дорожкам и греть жестяной чайник на раскаленной поверхности быстро остывающей печки.
  Приходя из миссии, Фрейзер растапливал печку, ставил чайник и, в ожидании кипятка, вытягивался на скрипучей постели, радуясь теплу, запаху горящего дерева и одиночеству. Иногда он с улыбкой представлял, какие шокированные физиономии были бы у его знакомых с Уолл-стрит при виде этого жилья. Сам же Майкл втайне гордился, что сумел обустроить свой быт даже в столь диковинных условиях.
   Одна печка чего стоила! И пусть он несколько дней ходил с ободранными и обожженными руками, в конце концов, дрова все-таки стали разгораться. Ужинать в дорогих ресторанах и просматривать биржевые колонки может всякий (правда не каждому такое занятие приносит прибыль, но это уже не существенные детали!) А вот день за днем осуществлять героический пробег по зверскому морозу за водой или в нужник, и при этом не падать духом большинству его американских приятелей оказалось бы не по зубам.
  За стеной о чём-то бормотало радио, иногда раздавались звуки музыки и русских песен, но редко было слышно самих хозяев. Тихая чета пожилых людей - тетя Зина (так велела она себя величать) работала в прачечной больницы, а её муж - Петр Алексеевич трудился в котельной истопником, поэтому они редко бывали дома.
  В миссии его снабжали прекрасного качества цейлонским чаем. Заварив его кипятком, Майкл раскладывал на столе англо-русские словари и тетради, затягивался сигаретным дымом и упорно учился читать и писать по-русски.
  Изучать столь глубоко русский язык его заставила суровая необходимость. Всё упиралось в эксплуатацию 'Уорхауков'.
  Не сказать, чтобы для русских этот истребитель был внове.
  С "пробным" конвоем PQ-0 "Дервиш" англичане доставили в Архангельск семь "Томагауков'. В сентябре также прибыла первая партия, включавшая 20 истребителей ранних серий, отправленная в СССР из США. Данная партия была приобретена за золото, а не по "ленд-лизу", действие которого на СССР распространили только 7 ноября. Истребители под наблюдением английских авиатехников были собраны и облётаны. При помощи двух американских летчиков-инструкторов лейтенантов Хуберта Земке и Джона Алисона было также подготовлено несколько советских летчиков для пилотирования 'Томагауков'.
  Но подготовить большее количество пилотов было невозможно в виду отсутствия инструкций и технических описаний на русском языке. Языковой барьер затруднял освоение американских самолетов. Понятно, что в условиях интенсивных боевых действий летчикам и техникам было затруднительно в свободное от полетов время переводить техническую документацию, пользуясь англо-русским словарем.
  Предвидя те же проблемы по мере поступления этих истребителей в Ваенгу, Майкл решил заранее хоть сколько-нибудь облегчить задачу русским летчикам из 72 САП ВВС.
  В тот вечер он пришел из бани и, уже привычно растопив печку, поставил чайник на плиту. Чувствовал Фрейзер себя неважно и, выпив пару таблеток, выделенных сердобольными коллегами, намеревался весь вечер проваляться в постели с книгой. В миссии ему посоветовали записаться в библиотеку, чтобы ознакомиться с великой русской литературой.
  - Так вы быстрее освоите не только язык русских, но и их мировоззрение.
  - Библиотека? - удивился Майкл. - Неужели, когда линия фронта столь близко, кто-то из аборигенов ещё в состоянии читать?
  - Представьте себе. Русские зачитываются книгами даже в окопах, и зачастую предпочитают чтение другим развлечениям. Кстати, библиотеки в этой стране бесплатные, и ими может воспользоваться любой желающий.
  Мнением англичан из миссии не стоило пренебрегать: в большинстве своём они были профессиональными разведчиками, и знали, о чём говорили.
  Библиотека располагалась в здании местного Дома культуры. Между полок с книгами толпились люди: мужчины и женщины, как в военном, так и в штатском. Библиотекарша - пожилая интеллигентного вида дама со старомодной прической и в пуховой шали, заполняя его формуляр, заинтересованно поверх очков осмотрела иностранца.
  - И что вы хотите прочитать?
  Не Толстого же и Достоевского: Майкл прекрасно осознавал, что эти вершины на русском языке ему не покорить.
  - Что-нибудь... для начинающих читать по-русски.
  Глаза дамы засветились иронией.
  - Здесь нет детских книг. Но могу предложить сказки Пушкина.
  Лицо Майкла не отразило энтузиазма.
  - А какую книгу вы читали в последний раз? - поинтересовалась библиотекарша.- Может, я что-нибудь подберу на ваш вкус?
  - Джейн Остен, - честно ответил его язык, забыв посоветоваться с хозяином,- 'Гордость и предубеждение'.
  Очки собеседницы блеснули откровенным изумлением, но с ноткой ностальгии.
  - Джейн Остен, - тяжело вздохнула она, - плохо знают в нашей стране. Пользуется спросом другая литература: например, 'Как закалялась сталь' Николая Островского. Прочитайте, и вы получите полное представление о нашей революции и о сделавших её людях. Кстати, она написана простым и незамысловатым слогом, вполне понятным и малограмотным людям, и иностранцам, только начинающим осваивать русский язык.
  Островский, так Островский. Майкл получил на руки зачитанную чуть ли не до дыр книгу в затертом от частого употребления переплете. Судя по внешнему виду, она была дико популярна.
  Фрейзер заварил чай, закутал саднящее горло в колючий шерстяной шарф, одолженный у хозяйки и, удерживая под рукой словарь и карандаш, углубился в чтение. История Павки Корчагина не успела в полной мере поглотить внимание американца, потому что кто-то постучал в окно.
  Майкл недоуменно насторожился. Хозяева заступили в ночную смену, поэтому он понятия не имел, кто ещё пожелал его навестить в тридцатиградусный мороз. Закутавшись в полушубок, Фрейзер выскочил в ледяные сени и открыл засов. В темноте за порогом маячила плотно закутанная в шаль женская фигурка.
  Дул зверски холодный ветер, поэтому Майкл побыстрее впустил гостью вовнутрь и захлопнул дверь.
  - Проходите.
  Он даже не особо задумался, кто перед ним, больше опасаясь за своё больное горло.
  Но когда оказавшись в тесноте его жилища, незваная гостья скинула с головы огромную клетчатую шаль, под ней оказалась тепло одетая Фира. Её черные блестящие глаза с интересом шныряли по предметам убогой обстановки.
  - Неужели 'буржуйку' сами топите? - вместо приветствия осведомилась она, стаскивая остальные платки и потертую беличью шубку. - На аэродроме-то вам центральное отопление провели, чтобы не вымерзли. Как же это вы с дровами возитесь?
  Майкл растерянно наблюдал, как загромождается его комнатушка женскими вещами.
  А Фира по-хозяйски хлопотала возле стола, выставив из принесенной сумки банку с вареньем, несколько картофелин и ещё нечто непонятное.
  - У меня на сегодня увольнительная, - жизнерадостно лопотала она, - и когда тетка сказала, что вы здесь обитаете да ещё основательно простужены, решила вам помочь... по старой памяти.
  Из её речи Фрейзер выхватил только одно.
  - Тетка?
  - Ну да, моя тетка - Луиза Соломоновна Гершель. Она видела вас в библиотеке.
  - А... - протянул Майкл, - высокая дама в очках?
  - Нет, то Галина Ивановна - библиотекарь, а моя тетка заведует местным общепитом и очень любит читать. Я не стала говорить, что пойду к вам: после всех арестов она даже тени боится. Соврала, что в Ваенгу возвращаюсь.
  Пока Майкл недоумевал, что ей нужно, девушка продолжала без умолку болтать:
  - Сейчас я сварю картошку: вам нужно подышать над паром. Ещё я прихватила малиновое варенье. Насыплем горчицы в носки и поставим банки: что-нибудь да поможет.
  Она стащила с горла Майкла колючий шерстяной шарф и укутала по самые уши мягким пуховым, пропахшим крепким табаком платком. На этом, пожалуй, и закончились хорошие стороны её визита, больше похожего на налет.
  Фрейзер ошеломленно опустился на кровать и наблюдал, как она хлопочет над кастрюлькой, погружая в неё в мановение ока очищенную картошку. Когда кастрюлька заняла свое место рядом с чайником на железной поверхности печки, Фира успокоилась и, прекратив суетиться, устроилась на табурете.
  - Вам здесь не скучно одному? - поинтересовалась она, рассеянно захлопнув Островского, чтобы посмотреть на обложку.
  - У меня много работы, - сухо заметил Майкл.
  - И все же вы читаете?
  - Чтобы лучше усвоить русский язык.
  - Тогда надо было брать Пушкина, Лермонтова, Чехова, но никак не культовую книгу большевизма 'Как закалялась сталь'. Её художественная ценность весьма сомнительна.
  Майкл безразлично пожал плечами:
  - Я не такой уж знаток литературы, но учту ваш совет при следующем посещении библиотеки.
  Фира насмешливо улыбнулась, кокетливо поправив прядь коротко остриженных черных волос:
  - Вы стали значительно лучше говорить по-русски.
  - Стараюсь.
  Собственно больше разговаривать было не о чем, но вряд ли это смущало гостью. Фира чему-то таинственно улыбалась, прислушиваясь, как кипит вода в кастрюльке с картошкой.
  - Если бы у вас была синяя кожа, - наконец, произнесла она,- я бы решила, что вы прилетели с Марса.
  - Синяя? - оторопел Майкл, - Может, у этого слова есть ещё какое-нибудь значение?
  - Нет, - рассмеялась девушка. - Я имею в виду фантастический роман советского писателя Алексея Толстого 'Аэлита'. Там описывается путешествие на Марс, жители которого имели синий цвет кожи.
  - Наверное, очень интересная книга, - недоверчиво пробормотал Фрейзер, - а я тут причем?
  - Да так.
  Блаженные минуты, когда девица сидела тихо закончились, и последовавшие события показались Фрейзеру преддверием ада. Он был дважды женат, имел не так уж мало любовниц, но оказалось, что ни разу по-настоящему не попадал в женские руки.
  Фира безапелляционно ухватила его голову и нагнула над парящей паром кастрюлей с картошкой, для полноты ощущений ещё и накинув сверху одеяло. Задохнувшийся от раскаленного пара Майкл моментально покрылся едким обильным потом и попытался освободиться, но не тут-то было. Сумасшедшая девка, несмотря на щуплый вид, с неожиданной силой удержала на его голове одеяло. Из опасения обжечься раскаленной кастрюлькой, Фрейзер вынужден был смириться, дыша как запыхавшийся на длинной дистанции бегун. Неизвестно, сколько продолжалась эта пытка, но когда у него уже начало меркнуть сознание, Фира ослабила хватку. Вырвавшийся из раскаленного плена Майкл судорожно глотнул показавшийся ледяным воздух комнаты. Но мучительница не дала ему передышки, воткнув в руки стакан с чаем и малиновым вареньем.
  - Пейте, только тогда будет эффект.
  Сообразив, что имеет дело с садистки настроенной девицей, которая не остановится не перед чем, Фрейзер покорно лизнул варенье, запив его горячим чаем. Между тем Фира стащила с него носки, насыпала туда какой-то порошок и вновь натянула на ноги.
  - Что это? - Майкл в ужасе почувствовал, как содержимое начинает жечь ступни ног.
  - Горчица, - охотно пояснила самозваная лекарка, - забирайтесь под одеяло: вам нужно хорошо пропотеть.
  - Да я и так мокрый, словно свалился в бассейн, - простонал американец, обреченно наблюдая, как она не просто набрасывает на него одеяло, но ещё и наваливает полушубки и платки, словно пытаясь заживо похоронить в тряпье.
  - Мисс Фира, - униженно прохрипел Фрейзер, - мне плохо. Я не выдержу!
  Но девица только снисходительно рассмеялась, подтыкая одеяло по бокам.
  - Будьте хорошим мальчиком, 'дядя Миша'. Такой шикарный и основательный мужчина и вдруг разнюнился, как сопливый босяк.
  Упрёк не достигнул цели, потому что Майклу стало по-настоящему худо.
  - Что означают слова 'разнюнился' и 'босяк', мисс Фира? Или вы думаете, что убив меня, сделаете здоровее?
  - В вашей семье были евреи?
  - Нет. Но я никогда не предполагал, что умру от рук еврейской женщины.
  - Меня зовут Фира, а не Далила. Ладно, неженка, переворачивайтесь на живот.
  Облегченно выдохнувший после освобождения от тряпичных завалов Майкл испуганно покосился на мучительницу:
  - Зачем?
  Фира показала ему странные с отверстием стеклянные пузыри.
  - Я поставлю вам на спину банки: очень действенное средство.
  - Только поставите, и всё?
  - И всё.
  Девчонка оказалась наглой обманщицей. Неизвестно по какой причине, но эти 'банки' всосались в кожу спины, как жадные вампиры, доставив неимоверно неприятные ощущения.
  - Мисс Фира, - напряженным голосом поинтересовался Майкл, - может, я вас чем-то обидел?
  - Есть немного.
  - Немного? Да так не издеваются даже над злейшими врагами. Прекратите ваши эксперименты, иначе завтра я не смогу встать на ноги!
  - Перестаньте ныть. Тоже мне, герой! Потерпите немного. Хотите, я вам почитаю Островского?
  - Валяйте! Мне уже всё равно... я остановился на исключении Павки из школы.
  Фира быстро нашла нужное место и начала читать. Под звуки её монотонного голоса Майкл кое-как притерпелся к происходящему и утомленно задремал.
  Проснулся он внезапно, даже сквозь сон почувствовав что-то неладное. Фрейзер распахнул глаза и увидел черноволосую макушку Фиры на своём плече. От её волос исходил сильный сладковато-пряный запах неизвестных духов, который в сочетании с тяжелым запахом крепкого табака составил весьма оригинальный букет. Девушка спала, кое-как пристроившись рядом с ним на узенькой кровати, что было проблематично даже для такой щупленькой худышки.
  Что сказала бы Памела, увидев эту сцену? И что он должен сделать, чтобы не допустить продолжения зарождающегося романа? Указать Фире на дверь? Выгнать в ночь на мороз, заявив, что не нуждается в её заботе? Наверное, так и нужно поступить, вот только где набраться необходимой для этого твердости? Майкл никогда не мог говорить 'нет' женщинам.
  - Вы уже не спите? - защекотал шею легкий шёпот Фиры.
  - Нет.
  - О чем же вы думаете?
  - О том, что иногда люди совершают поступки, о которых потом остается только сожалеть.
  Девушка промолчала, конечно же, догадавшись, что он имеет в виду. Заговорила она после солидной паузы и совсем о других вещах
  - Когда за человеком приходят из НКВД, он перестает быть человеком. С этой минуты его не защищает закон, и жизнь заключенного полностью зависит от воли палачей. Мне рассказывали, что в застенках женщин насилуют, нещадно избивают и под пытками они рассказывают обо всем, что когда-либо происходило в их жизни, невольно давая повод к аресту всё новых и новых людей.
  У Майкла прокатился мороз по коже даже не от сказанного, а от осознания того, в каком страхе живет запуганная девушка.
  - Нельзя же верить абсолютно всему, что говорят, - укоризненно заметил он, погладив её по голове, - люди имеют склонность преувеличивать. А некоторым так вообще доставляет удовольствие ввергать людей в ужас. В небе тоже случается всякое, но если бы каждый раз летчики взлетали, готовясь к смерти, от них было бы больше прока на земле.
  Фрейзер тяжело вздохнул, почувствовав, как Фира льнет к нему, обвивая руками.
  - И я заметил,- обреченно добавил он, - что страх притягивает к человеку, чего он больше всего боится.
  - А вы ничего не боитесь, мой марсианин? - игриво промурлыкала на ухо Фира, стремительно пробираясь рукой под мокрую от пота рубашку.
  - Боюсь, - прямо ответил Майкл, - боюсь, что моя жена не одобрит подобного лечения насморка.
  Фира хихикнула.
  - Она далеко.
  Фрейзер крепко сжал её запястье, прервав блуждание женской руки по своему телу.
  - Мне жаль, мисс Фира, но я вряд ли смогу оправдать ваши ожидания. После зверских процедур, которым вы меня подвергли, я слабее новорожденного.
  - Да я ничего от вас и не жду.
  - Это хорошо. А теперь давайте спать.
  Горячо поздравив себя с проявленной твердостью, Майкл удовлетворенно заснул.
  Утром Фиры не оказалось на месте. Фрейзер даже не услышал, когда девушка его покинула. На столе осталась стоять кастрюлька с вареной картошкой и банка с вареньем, а его шею по-прежнему укутывал пуховый платок.
  По утрам в его комнате становилось очень холодно. Железная печка хорошо грела только, когда полыхали дрова, но стило им прогореть, как она моментально остывала. Обычно Фрейзер вставал несколько раз за ночь, чтобы не дать ей погаснуть. Прошедшей же ночью ему элементарно было не до дров. Однако сегодня его ждал приятный сюрприз: перед уходом Фира растопила печку, и Майкл завтракал в тепле, помянув свою гостью добрым словом. Но это было ещё не всё: испугавшись таких жестоких экзекуций, болезнь внезапно отступила, и он впервые за последние недели смог вздохнуть полной грудью.
  Майклу стало стыдно: девушка окружила его такой заботой, а он столь грубо её отшил. Мог бы найти и более подходящие, не ранящие самолюбие слова.
  Прошло три недели.
  Паунд вытащил его на спектакль Карельского республиканского театра музыкальной комедии, приехавшего с длительными гастролями в Заполярье. Артисты выступали в воинских частях и перед тружениками тыла в Мурманской области, и вот наступила очередь Полярного. Давали 'Морицу' Кальмана.
  К своему стыду, Фрейзер никогда не посещал оперетты. В оперу ходил, по обязанности сопровождая тетушек и мачеху, и там старательно клевал носом, под выводимые грудастыми примами и пузатыми тенорами бесконечные арии. Само собой Майкл не раз посещал с приятелями мюзиклы на Бродвее. Оперетта показалась ему своеобразным синтезом оперы и мюзикла, разве только значительно выше последнего классом. И пусть декорации были скудными, а костюмам не хватало иллюзорного шика, талант исполнителей с лихвой покрывал все недостатки. Играли артисты весело, задорно, и отлично справились с главной задачей - улучшить настроение публики, то и дело взрывающейся продолжительными овациями.
  Зал Театра Северного флота был до отказа забит обитателями Полярного: виднелись и черные мундиры подводников, и защитного цвета кителя офицеров зенитчиков. Многие пришли в штатском, а стремящиеся всем своим видом подчеркнуть праздничность события женщины даже обрядились в цветастый крепдешин и туфли на высоких каблуках.
  И вот там - в фойе, куда устремились во время антракта в поисках буфета жаждущие промочить горло и просто походить зрители, Майкл вновь встретил Фиру.
  Он стоял с Паундом в сторонке, с любопытством разглядывая прогуливающуюся публику, когда заметил стройную девушку в черном панбархатном платье с отложным воротничком из белого кружева. Что-то ему показалось знакомым и, пристально вглядевшись, Фрейзер увидел под круто взбитым коком из завитков волос знакомые черные глаза. Фира выглядела особенно хрупкой на фоне пожилой низенькой дамы с тяжелым носом и седым перманентом.
  Проходя мимо Майкла, девушка небрежно качнула головой, с подчеркнутой заинтересованностью обратившись с какими-то словами к своей спутнице.
  - Кто эта, - моментально уловил даже неприметный знак приветствия Паунд, - красивая девушка?
  Красивая? Майкл удивленно покосился на спутника, а потом более пристально оглядел Фиру. В красивом платье да ещё с подкрашенными губами и затейливой прической она смотрелась эффектно, но не более.
  - Мисс Фира работает разносчицей в столовой аэродрома Ваенги.
  - А что она делает здесь?
  Фрейзер усмехнулся: вот только не хватало ещё втянуть Фиру в шпионские игры его британских коллег. Девочка и так живет, как на склоне вулкана, каждую минуту ожидая своего личного Армагеддона.
  - Думаю, что пришла послушать музыку.
  - Ты знаешь, кто полная дама рядом с ней?
  - Нет.
  - Это весьма влиятельная особа в этом городишке - Луиза Соломоновна Гершель. Через её трудолюбивые еврейские руки проходят все потоки, поставляемого в Полярный продовольствия.
  - Ну, а продовольствие-то нам зачем? Мы вроде бы обеспечены питанием гораздо лучше, чем многие в этом зале.
  - Фрейзер, ты не понимаешь...
  - Да я и понимать не хочу.
  Длинное бледное лицо Пауда пошло багровыми пятнами раздражения, но он все-таки сдержался и вполне мирно попросил:
  - Познакомь меня с этой буфетчицей.
  Бедняжка Фира! Беда действительно искала лазейки, коварно подбираясь к девчонке с самых неожиданных сторон. Что у русских полагается за шпионаж? Четвертование или сожжение на костре?
  - Я и сам с ней не знаком. Просто киваем друг другу при встрече, не более. Прости, старина, но ничем помочь не могу.
  Вернувшись домой в тот вечер, хлопочущий по хозяйству Майкл поневоле постоянно прислушивался: не скрипнет ли снег во дворе под легкими шагами? Но за окном царила полярная ночь, и никто не потревожил его одиночества.
  - Я же сам этого хотел, - разозлился на себя Фрейзер, - так какого же черта мне надо?
  Так-то оно так, но он прекрасно осознавал, что был бы рад вновь увидеть заботливую Фиру.
  Между тем пока он приживался в Заполярье, обстановка в мире накалилась ещё больше. В начале декабря с родины пришли неутешительные вести: США также вступили в войну.
  На рассвете 7 декабря 1941 года множество японских самолетов разбомбили Пёрл-Харбор. Благодаря внезапности нападения им удалось нанести значительный урон войскам американцев, уничтожив эсминцы и линкоры американских ВМС, а также почти две сотни находившихся на этой базе самолетов. Число же человеческих потерь составило около трех тысяч человек.
  Когда Майкл узнал об этом, то долго не мог успокоиться, утешая себя лишь мыслями, что у японцев нет бомбардировщиков, способных долететь до Коннектикута.
  
  
  РОЖДЕСТВО.
  Русские не праздновали Рождество. Вся страна помешалась на атеизме, а если и были верующие, то они не стремились это демонстрировать. Но у них даже дата праздника не совпадала с европейской.
  25 декабря сотрудники британской миссии собрались в столовой за праздничным ужином. В углу комнаты стараниями секретарей красовалась украшенная мишурой из фольги и рождественскими открытками небольшая елочка. Ещё кто-то вырезал из белой бумаги трубящих в трубы ангелов: весь этот немудрящий антураж был призван создать атмосферу праздника.
  На столах в изобилие стояло шампанское, коньяк и русская водка, а также разнообразные закуски и, конечно же, традиционный английский рождественский пудинг. Но особое оживление вызвали подготовленные подарки. Пару недель назад из Англии с оказией доставили для сотрудников миссии письма и посылки, и руководство мудро придержало их до праздника.
  Майкл получил увесистую пачку писем от родственников да ещё три посылки, и пребывал в прекрасном расположении духа. Но праздник продолжался: менялись патефонные пластинки, и радисты расстарались настроиться на Би-Би-Си. Оторванные от родины англичане благоговейно чуть ли не со слезами на глазах прослушали рождественское поздравление короля, и все изрядно набрались по такому поводу.
  - Мы, как первые христиане, празднуем Рождество среди язычников, - аффектированно заметил секретарь посольства Ирвин Форст. - Тьма, безверие, дикие аборигены, возглавляемые кровожадными большевистскими вождями.
  Майкл с иронией покосился на лощеного молодчика - тоже, носитель цивилизации! Сопляк! С тех пор, как Фрейзер научился растапливать печку, он смотрел на сослуживцев несколько свысока.
  - Русские - своеобразные люди, - согласился с Форстом Паунд, - но у меня язык не повернулся бы назвать их дикими. У них высочайшая культура и вообще это чрезвычайно стойкие и упорные люди: посмотрите, им все-таки удалось отбросить немцев от Москвы.
  В спор вмешались и другие присутствующие офицеры. Вино развязало языки, и каждый изощрялся, как мог в своей оценке жителей СССР.
  Майкл молчал, и не потому, что ему нечего было сказать, как раз наоборот. Но по сути дела все эти парни, поднимающие рядом бокалы, ему были едва ли ближе, чем русские. Фрейзер их уважал и ценил, но родом он был с других берегов Атлантического океана, поэтому не считал, что британцы - венец творения и элита всего мира.
  В конце концов, его сдержанность заметил Паунд:
  - А что вы о русских можете сказать, Фрейзер? Вы же часто контактировали, когда служили в 151 авиаполку?
  - Люди, как люди. Умные, отважные, схватывают все на лету.
  - А из недостатков?
  - Фатализм. Недаром существует игра под названием 'русская рулетка': они в неё и играют всем государством.
  В столовой воцарилось недоуменное молчание.
  - Поясните свою мысль, капитан, - неожиданно подал голос старший офицер миссии контр-адмирал Арчер.
  Майкл уважительно покосился на золото погон.
  - Вот уже вторую войну, сэр, русские начинают стойко сопротивляться, когда враг оказывается под стенами их столицы. Очевидно, они твердо уверены: сколько бы своей территории не отдали захватчикам, последнее слово всё равно окажется за ними.
  - И?
  Майкл устало пожал плечами: по его мнению, это уже был лишний вопрос.
  - Патрон достается именно их противнику, сэр!
  - Но в Крымской войне мы полностью разгромили русскую армию и флот.
  К стыду своему, Фрейзер о Крымской войне ничего не слышал, зато прекрасно знал, как обычно англичане поступают с побежденными странами.
  - И какие русские территории вошли в состав Британской империи в результате этой войны, сэр?
  Красноречивая пауза была более правдивым ответом на этот вопрос, чем краткое заявление Фишера:
  - Англия не преследовала завоевательных целей.
  Да кто бы спорил! Только не человек, находящийся в окружении двух десятков, изрядно подвыпивших английских старших и младших офицеров, в любой момент могущих сломать ему челюсть одним ловким хуком.
  - Ваше здоровье, сэр!
  - Ваше здоровье, капитан Фрейзер!
  На этом обсуждение достоинств и недостатков русских на праздничном ужине закончилось, и вскоре офицеры небольшими компаниями отправились в город на концерт Мурманского Областного драматического театра. Паунд завез Майкла домой, чтобы тот оставил подарки.
  Фрейзер торопливо сложил всё на столе, немного подосадовав, что придется поздно ночью вернуться в вымерзшее за день помещение, но времени до начала спектакля оставалось мало.
  Помимо выступления певицы в сопровождении баяниста перед началом представления, публике показали ещё и спектакль 'Хозяйка гостиницы' Карла Гольдони. Казалось, какой-то заштатный театрик, но несмотря на убогость декораций, играли актеры безукоризненно, и чувствовалась рука талантливого режиссера - некоего Плучека.
  Майкл удивленно поделился с пьяненьким Паундом, восторженно аплодирующим игре:
  - Ещё пару месяцев в России, и процесс моего приобщения к ценностям мировой культуры примет необратимый характер. Мои друзья в Америке будут чувствовать себя неловко рядом со столь духовно развитой личностью.
  - Фрейзер, ты становишься русофилом.
  - Нет,- со смехом отказался Майкл, - мне не нравится большевистский идол - Павка Корчагин.
  Приятели, терпеливо выстояв очередь в гардеробную, вместе вышли в морозную ночь из теплого помещения театра.
  Тот вечер был ясным и почти безветренным - роскошь в весьма непростом климате Заполярья. И хотя Паунда ждала машина, он все-таки решился немного пройтись, чтобы хмель выветрился из головы (рюмка водки в буфете во время антракта оказалась лишней), и поэтому вызвался проводить коллегу.
  - Кто такой Павка Корчагин? - полюбопытствовал англичанин, с непривычки спотыкаясь на обледенелых рытвинах дороги. - Почему я ничего о нём не слышал?
  - Вы же сами посоветовали посетить библиотеку, а там царственного вида дама предложила моему вниманию этот весьма почитаемый аборигенами роман, - Майкл весело хмыкнул. - Это настоящий гимн мазохизму!
  - Да? - заинтересованно оживился Паунд. - Надо почитать. Классической русской литературе свойственно углубление в духовный мир героев, самокритика и разочарованность в жизни. Вот уж не думал, что русские грешат ещё и такими вещами.
  - Грешат! Сюжет построен на том, что преданный идеям большевизма молодой человек, служа делу революции, доводит себя до полного паралича. Он строил железную дорогу в таких изуверских условиях, которые не в состоянии выдержать нормальный человек. Ладно, такие вещи иногда случаются, но правительство страны должно испытывать стыд, что её граждане дошли до столь крайней степени нищеты. Можно смело вчинить судебный иск, и любой, самый неумелый адвокат выиграет дело, едва представив жюри своего подзащитного. Но не в СССР! Сюжет закручен таким образом, что даже самый тупой поймет: спать в мороз на бетонном полу - запредельный романтизм, и этим издевательством над собой нужно восхищаться. Особенно впечатляет сцена случайной встречи главного героя с любимой девушкой. Мороз наподобие этого, а Корчагин в каких-то немыслимых лохмотьях с полотенцем на шее и в полностью развалившихся сапогах обливает презрением свою возлюбленную, потому что девушка стоит перед ним в теплой шубке. Роман представляет собой иллюстрированный примером Павла Корчагина свод правил, по которым надо жить истинному коммунисту. И никто не задается вопросом: зачем обществу в целом скопище, надорвавшихся на непосильной работе калек? Может, все-таки надо лучше заботиться о своём здоровье, чтобы потом не стать непосильным бременем как для своих близких, так и для взрастившего тебя государства?
  - У вас рациональный подход к жизни, Фрейзер. А разумные люди никогда не были нужны революции. Можно даже сказать, что противопоказаны, так как не способны положить свою жизнь на её кровавый алтарь.
  - Но невозможно же жить в постоянном напряжении, беспрестанно совершая подвиги. Это допустимо во время войн или каких-нибудь катаклизмов, иначе само понятие 'героизм' теряет всякий смысл.
  - Однако русские делают ставку именно на героев. У них постоянный аврал во всем, за чтобы не хватались. Пятилетний план развития экономики им нужно выполнить непременно за три, а то и за два года. Перед войной было развернуто так называемое 'стахановское движение': люди за смену перевыполняли норму чуть ли не в сто раз.
  Профессиональный разведчик, посвятивший всю свою жизнь шпионской деятельности против России, хорошо знал, о чем говорил: информации Паунда можно было доверять. И Майкл, будучи совладельцем нескольких предприятий, сразу же заинтересовался услышанным:
  - Как это возможно? Норма выработки тщательно просчитывается экономистами, и ни один разумный владелец не позволит своим рабочим дремать за станками. Если норму можно перевыполнить хотя бы на пять процентов, это уже сигнал к её немедленному пересчету. Иначе, разорится не только работодатель, но и сами лодыри окажутся без средств к существованию.
  - А, - отмахнулся Паунд, - большевикам плевать на экономические законы, они придумывают свои - 'социалистические', а когда те не срабатывают, просто спихивают неудачи на происки так называемых 'врагов народа'.
  У Майкла даже голова заболела от усилий представить, как экономические законы можно произвольно изменить на какие-то другие, согласно которым для успешной производственной деятельности нормы выработки нужно занизить в сотни раз. Да, в Гарвардской школе бизнеса профессура поседела бы, услышав об этом.
  
  
  ЛУИЗА СОЛОМОНОВНА.
  За пару дней до Нового года, Майкл выехал в Ваенгу, чтобы проверить, насколько аэродром подготовлен для встречи новых самолетов. Первое прибытие четырех 'Уорхауков' с конвоем PQ-7 намечалось на начало января.
  Белое море покрылось льдом, и конвои ленд-лиза теперь должны были идти в незамерзающий на зиму порт Мурманска. Надо сказать, что переброска самолетов с советских заводов в Заполярье стала в тот момент затруднительной из-за военных действий, и части ВВС на Крайнем Севере комплектовались более чем на 80 процентов иностранными истребителями.
  По этой причине положение авиабазы в Ваенге накануне прибытия 'Уорхауков' было достаточно сложным. Переданные англичанами 'Харрикейны' в большинстве своем вышли из строя и простаивали из-за недостатка запчастей, а русских истребителей МИГ не доставало. Американские истребители могли существенно изменить эту ситуацию.
  В Ваенге Фрейзера встретили тепло, как старого друга.
  - Дядя Миша! - добродушно хлопали его по плечу летчики, знакомые ещё по деятельности в 134 эскадрилье. - Как твое здоровье? Привыкаешь к нашему Заполярью?
  - Привыкаю, - улыбался Майкл, озабоченно поглядывая на застывшие под снегом 'Харрикейны', - вот ещё бы наши истребители могли так же привыкнуть к русской зиме, как и я.
  После разговора с руководством авиаполка относительно будущих поставок, Майкл зашел в столовую пообедать. Он проголодался, но была ещё одна тайная причина посещения: ему хотелось увидеть Фиру.
  Во внутреннем кармане мундира скрывался подарок для девушки - очередная открытка от тёти Сары. Тетушка не стала особо напрягаться в выборе. Её рождественские открытки были похожи, как близнецы: опять трубили в золоченые трубы толстенькие ангелы с пушистыми крыльями, взлетая над серебряными яслями с новорожденным Иисусом. Впрочем, открытка изготавливалась вручную и стоила немало, поэтому вполне подходила для подарка неверующей еврейке.
  Да, кормили в столовой теперь значительно скромнее, чем когда здесь базировались иностранцы, но проголодавшийся Майкл с удовольствием съел и тарелку горячего борща, и кашу, запив всё компотом из сухофруктов, а когда к нему с подносом для грязной посуды приблизилась Фира, незаметно для всех сунул ей открытку в кармашек фартучка.
  - Спасибо вам за всё, мисс Фира. И простите меня.
  Конечно, она слышала его шепот, хотя ничем не дала этого понять. Майкл сразу же почувствовал облегчение, освободившись от чувства вины за свое недостойное поведение в ту сумасшедшую ночь.
  В Полярном его ждало письмо из американской миссии в Мурманске с приглашением на празднование Нового года. Возможность увидеться с земляками, узнать новости с Родины, почитать американские газеты - что может быть привлекательнее для затерянного на Крайнем севере американского джентльмена? Обрадованный Фрейзер на следующий же день бросился искать транспорт, идущий на Мурманск. Наконец, ему удалось договориться с капитаном эсминца 'Коммунист', следующего до Росты.
  Фрейзер собирался в дорогу, в спешке укладывая в портфель бритвенные принадлежности, новую рубашку и бутылку бренди, присланные из дома. В ожидании путешествия по бурному зимнему морю, он натянул на себя подаренный Эвис толстый шерстяной свитер синего цвета, украшенный каймой с изображением несущихся оленей. Вещь была не только чрезвычайно теплая, но и очень красивая.
  Надо сказать, перепуганные тем, что он попал в большевицкую Россию родственники, помимо теплых свитеров и носков, забили посылки лекарствами, банками кофе, тушенкой, галетами и изюмом. Его немало позабавили и засунутые кем-то несколько пар шелковых чулок. Наверное, вспомнили о его просьбах из Англии. Но в этом климате натянуть столь тонкую шелковую паутинку на ноги означало попасть в больницу с обморожением и не факт, что после этого выжить. Впрочем, и здесь когда-нибудь бывает весна. Правда сейчас, глядя на почти круглосуточную тьму за окном, в это верилось с трудом. Самым же ценным подарком для Майкла стала присланная из Англии совместная фотография жены и старшего сына. Сияющая лукавой улыбкой Пэм в просторном пальто, не скрывающем её будущее материнство, прижимала к себе также улыбающегося Эда. Фрейзер был счастлив узнать, что сын признал мачеху и, судя по всему, они в прекрасных отношениях.
  Приятной неожиданностью стало письмо от отца. Сколько Майкл себя помнил, Фрейзер-старший терпеть не мог писать, передоверяя всю переписку даже личного характера секретарям. И вот, известие, что его непутевого отпрыска занесло прямиком в преисподнюю дьявола, коей отец всегда считал СССР, заставило пожилого джентльмена совершить личный подвиг и взяться за перо. В письме отец сетовал на пошатнувшееся здоровье и расточительность Эвис, жаловался, что в отсутствии неблагодарных сыновей работает как лошадь, и внезапно поздравил Майкла с женитьбой, таинственно указав, что по его данным Памела - вполне достойная девушка. Интересно, что это были за данные и откуда они взялись?
  Майкл прикрепил фотографию жены и сына кнопками к стене и, чем бы ни занимался, время от времени с улыбкой поглядывал на их лица. Как же приятно осознавать, что любим, и пусть на другом конце планеты, но о тебе беспокоятся искренне переживающие люди.
  Вот и сейчас Фрейзер замер перед снимком, раздумывая: не взять ли его с собой? В дверь кто-то постучал, а так как было не заперто, через мгновение на пороге появилась Фира.
  - Здравствуйте, товарищ Фрейзер, - робко улыбнулась она.- Надеюсь, вы не заняты?
  Черные глаза девушки с таким умоляющим выражением смотрели на Майкла, словно от его ответа зависела вся её жизнь.
  - Э... - замялся он, соображая, сколько времени сможет ей уделить, чтобы не опоздать к отбытию судна, - я рад вас видеть, мисс Фира. Очень приятно, что вы нашли время зайти ко мне.
  - Ой, как хорошо, что вы не заняты, - с энтузиазмом затараторила она. - Значит, не зря я упросила начхоза, чтобы он отпустил меня сегодня в Полярный. Пришлось две бутылки водки пообещать. А все потому, что моя тетя очень хочет с вами познакомиться. Собирайтесь, она нас ждет.
  Майкл несколько раз порывался сказать, что через час должен быть на борту эсминца, но... как не ругал себя 'тряпкой' и 'дураком', отказать девушке он так и смог. 'Я и так уже один раз её обидел. Теперь мой отказ посетить тетку Фира воспримет, как новое оскорбление' - тоскливо подумал он и обреченно кивнул головой.
  Всё-таки существуют границы, нарушив которые мужчина уже не может считать себя джентльменом, поэтому он уныло распрощался с мечтой встретить Новый год с соотечественниками.
  Выложив из портфеля бритвенные принадлежности и бутылку, Майкл кинул в его нутро банку кофе и, пошарив в ящике стола, опустил туда же блестящий пакет, украшенный изображением легкомысленной барышни с задранным до подвязок подолом. Шелковые чулки вполне подходили в качестве презента для пожилой еврейской дамы.
  Они вышли в ледяную ночь и быстро зашагали по улице, опускаясь к заливу. Мороз крепчал, и Майкл кутал нос в меховой воротник овчинного тулупа, с которым не захотел расставаться ещё со времен службы в Ваенге. Но привыкшая к суровому климату Фира не считала обжигающий холод помехой для разговора:
  - На стене появилась фотография - это ваша жена?
  Надо же, разглядела даже с порога.
  - Да.
  - А мальчик рядом - ваш сын?
  - Да.
  Майкл выразил недовольство расспросами, демонстративно убыстрив шаг, но это не смутило спутницу.
  - Красивый паренёк. А на кого он похож?
  Под скрип снега под ногами на погруженной во тьму улице заполярного городка прозвучало имя его погибшей жены. Прошло всего полтора года со дня её смерти, но Майклу казалось, что то кошмарное бразильское утро и сегодняшний промозглый вечер отделяют едва ли не десятилетия. Сколько смертей, сколько событий, калейдоскоп стран и людей: он оказался вовлечен в эту бойню только потому, что бомба упала на дом Хелен.
  - И вы так быстро женились вновь?
  Похоже, Фиру неприятно поразило его непостоянство. Она была ещё слишком юна, чтобы осознавать, насколько порой сложные отношения связывают мужчин и женщин.
  - Жизнь есть жизнь, - вздохнул Майкл. - Может и красиво хранить верность погибшей жене, но мужчина нуждается, прежде всего, в любви живой женщины.
  - А как же Петрарка и Лаура?
  Фрейзер недоуменно покосился на собеседницу. Понятно, что в семье профессоров-гуманитариев, пусть даже исповедующих сомнительные идеи атеизма (как будто сам атеизм не является своего рода религией), девочка должна вырасти начитанной и образованной. Однако, скажите на милость, почему историю любви итальянского гуманиста четырнадцатого века должен знать выпускник школы бизнеса при Гарвардском университете? Конечно, и он слышал эти имена: Петрарка и Лаура ассоциировались у Майкла с чем-то возвышенным, но что конкретно с ними произошло, Фрейзер понятия не имел.
  - Они вроде бы любили друг друга, а потом умерли?
  Судя по снисходительному смешку спутницы, ответ не произвел на неё особого впечатления.
  - Конечно, умерли, ведь они жили шестьсот лет назад. Петрарка влюбился в Лауру, едва увидев, как он писал 'под сенью лавра'. Они даже не познакомились: Лаура была женой другого человека, но Петрарка остался верен этой даме и после её смерти.
  Майкл без особого интереса прослушал эту историю: на свете бывают всякие чудаки.
  - Каждый сам решает, чего хочет от понравившейся женщины, - заметил он, - но вряд ли рецепт господина Петрарки подходит большинству мужчин. В основном мы прагматики.
  Так, переговариваясь, они дошли до деревянного двухэтажного дома, затаившегося среди сугробов ближайших сопок. В лощине царило затишье, и даже свирепые порывы ветра невольно смиряли свой сварливый нрав у порога потемневшего от времени многоквартирного здания.
  Луиза Соломоновна Гершель занимала отдельную квартиру из двух комнат на первом этаже.
  Майкл с неожиданным любопытством перешагнул порог пряно пахнущей чем-то непонятным темной прихожей. И пока они с Фирой освобождались от полушубков, на пороге появилась та самая дама, которую он видел в театре.
  - Фира, девочка, - со странным акцентом произнесла она, - ты таки привела в наш дом иностранца. Как же вас зовут, молодой человек?
  Майкл улыбнулся. Дама чем-то ему понравилась.
  - Майкл Фрейзер, к вашим услугам, леди.
  - Ах, молодой человек, у нас в СССР только б... живут, как леди...
  У американца шокировано округлились глаза: он знал, какой смысл вкладывают в это слово русские.
  - ... а леди низведены до положения б..., поэтому зовите меня Луиза Соломоновна. Проходите, будьте нашим гостем.
  Майкл рассеянно пригладил волосы и зашел в ярко освященную комнату. Это было настоящее царство красного плюша: занавески на окнах и дверях, чехлы на диване и стульях, скатерть на столе. Из остальной обстановки ему бросились в глаза огромный фикус в углу комнаты, да целая вереница белых слонов различной величины на полке буфета. Между тем, пока он крутил головой по сторонам, хозяйка дома пристально разглядывала своего гостя.
  - Фира,- с многозначительной ухмылкой обратилась она к племяннице, - какой шикарный свитер, да и мужчина под ним не хуже.
  Майкл польщено улыбнулся и открыл портфель.
  - Это для вас, - протянул он чулки даме, - с Новым годом.
  Получив в руки пакет, Луиза Соломоновна озадаченно потянулась за футляром с очками.
  - Боже, - выдохнула она, аффектированно схватившись за сердце - да ведь это настоящие французские чулки! В последний раз я видела подобные на ногах жены наркома путей сообщения, когда эта путана крутила подолом, залезая в вагон на вокзале Житомира.
  - Неужели, тетя, вы успели их рассмотреть, - хихикнула Фира, распахивая дверцы буфета и выставляя на стол чайные чашки, - и не забыли свои очки дома?
  В свете лампы под широким украшенным красными розами шелковым абажуром довольно странно смотрелся прекрасного качества фарфоровый сервиз, расписанный диковинными птицами.
  - Девочка, твоей тете достаточно одного взгляда на вещь, чтобы точно сказать: откуда она и сколько стоит.
  Она вперила по прокурорски пронзительный взгляд в гостя, но в голосе прозвучала явственная надежда:
  - Молодой человек, вы случайно не еврей?
  Как не хотелось Фрейзеру сделать приятное хозяйке дома, это был не тот случай.
  - Мне очень жаль, увы.
  Луиза Соломоновна разочарованно вздохнула:
  - Это не вам 'увы', молодой человек, это нам 'увы'. Уж если и иметь кучу неприятностей, приглашая в дом иностранца, то пусть он хотя бы будет евреем.
  Майкл растерянно захлопал ресницами, соображая, чего от него хотят? Может, это намек на завершение визита? Но появившаяся из кухни с кипящим чайником Фира только рассмеялась в ответ на сожаления хозяйки дома:
  - Тетя, дорогая, ты же знала, что товарищ Фрейзер не еврей. Так зачем же эти вздохи?
  Дама трагично хмыкнула:
  - Мне подали надежду французские чулки: только еврей сможет достать такую дорогую вещь среди льдов и снегов Заполярья.
  Майкл решил немного пошутить.
  - Американец тоже.
  Но Луиза Соломоновна в ответ только пренебрежительно отмахнулась.
  - Даже изгнанные из Иерусалима две тысячи лет назад евреи, и то могут точно указать, где их прародина. А что это за нация - 'американцы'? Капелька голландцев, кучка ирландцев, немножко англичан и итальянцев, и весь этот Вавилон ещё приправлен нашими одесскими евреями.
  - Америка - наш общий дом, - покладисто согласился Фрейзер.
  Его забавляли и тон беседы, и сама дама.
  - Если в доме топчется такая бездна пришлого народа, он становится похож на дешёвую ночлежку. Так и сказал мой отец своему двоюродному брату Мойше, когда тот надумал таки эмигрировать в Америку. 'Даже в такой стране как США не могут абсолютно все быть богатыми, - сказал он ему, - и никто не потеснится из любезности, чтобы подпустить к кормушке каких-то пришлых евреев. А бедным можно прожить и в Одессе, не тратясь на билет на пароход!'
  - И, - поинтересовался Майкл, - что сталось с вашим дядей?
  Луиза Соломоновна, прежде чем ответить, не спеша разлила в чашки чай.
  - Чтобы я так жила. Упрямый как пьяный биндюжник дядя Мойша таки помахал Одессе ручкой, и теперь торгует бакалеей где-то в Нью-Йорке. А вот мой мудрый отец был убит во время петлюровского погрома в Киеве.
  Дама тяжело вздохнула, очевидно, припомнив родителя.
  - Вы бывали в Нью-Йорке, молодой человек?
  - Бывал. Но обычно я не посещаю улиц, где живут эмигранты.
  Луиза Соломоновна хмуро фыркнула:
  - Даже олени на вашем свитере и то гордо ревут, что куплены не на Привозе. Зачем же такому состоятельному господину лавка нашего дяди Мойши?
  - Как и все коммунисты, вы не любите богатых людей? - полюбопытствовал Майкл.
  - Я вас умоляю. У русских есть пословица 'бедность не порок', так вот я вам заявляю, что считать пороком богатство могут только завистливые голодранцы. Впрочем, у кого много денег, тех не любит никто. Зарубите себе это на носу.
  - Тетя, - мягко укорила родственницу Фира, - товарищ Фрейзер воюет за нашу страну. Он не может быть империалистом.
  - Гм... империалистом? Нет. А вот человеком, умеющим хорошо пожить, таки да. Чем вы занимались до войны, молодой человек?
  - Работал на фирме, выпускающей электротехническое оборудование.
  - И вам хорошо платили?
  - На жизнь хватало.
  - Вот видишь, тетя, - горячо отреагировала Фира, - товарищ Фрейзер - не мироед.
  Луиза Соломоновна достала из потертой лакированной шкатулки длинный мундштук из слоновой кости и вставила в него 'Беломорканал', по всей видимости, фамильную слабость женщин этой семьи.
  - Мироедом был твой бестолковый дед! - с сердцем заявила она. - Он и ему подобные норовят скушать больше, чем могут переварить, а потом ещё удивляются, когда их несварение желудка у всей страны вызывает отрыжку. Шёл бы лучше в раввины, а не в вожди: глядишь, до Бога докричался бы быстрее, чем до своих товарищей по партии.
  Не совсем понимая, что дама имеет в виду, Майкл сосредоточился на вполне съедобном чае с вареньем. Фира, бросив на тетку сердитый взгляд, составила ему компанию.
  - А что? - неожиданно мирно предложила хозяйка дома, докурив папиросу. - Не сыграть ли нам в лото, молодежь?
  И перед несколько опешившим от такого поворота дела Майклом оказался видавший виды платяной мешочек с деревянными бочонками.
  За этим немудрящим развлечением маленькая компания засиделась далеко за полночь. Разговаривали обо всем и ни о чем: Майкл рассказывал о правилах игры в гольф, Луиза Соломоновна радовала слух остроумными анекдотами об одесских евреях, а Фира цитировала наизусть 'Фауста' под язвительные комментарии тетушки. За окном бушевала полярная вьюга, но в красном плюшевом царстве этой квартиры было на редкость тепло и уютно.
  - Куда вы пойдете? - наконец, откровенно зевнула хозяйка. - Комендантский час.
  - У меня пропуск.
  - Воспользуетесь им в другой раз. Я вам постелю на диванчике.
  - Как вам будет удобно.
  И не успел Майкл с удобством устроиться на импровизированной постели, как к нему под бок скользнула Фира.
  - А твоя тетя знает, что я женат? - только и спросил он, потеснившись.
  - Тетя знает, что Англия отсюда далеко. Нереально далеко.
  Возможно, она была и права.
  
  
  НОВЫЙ ГОД.
  От каких мелких и незначительных поступков порой зависит наше будущее, сможет осознать только человек, чудом избежавший смерти. Именно чудом!
  Вот не выйди Майкл в ночь прощания англичан с Ваенгой из здания столовой и не затей он разговор с едва знакомой разносчицей, покоился бы наш американец на дне Баренцева моря вместе с эсминцем 'Коммунист'.
  Впрочем, обо всем по порядку.
  После бессонной ночи Фрейзер, едва добравшись до дома, свалился в постель и проспал до вечера.
  - Прости меня, дорогая, - пролепетал он, виновато отводя глаза от фотографии жены, - право слово, не о чем волноваться. В душе я остался верен только тебе, любимая.
  Изображение Пэм, конечно, не могло сказать, что она думает по поводу подобного свинства, но Фрейзеру показалось, что взгляд супруги значительно похолодел.
  Он растапливал печку, когда с улицы долетел взволнованный голос хозяйки, и дверь содрогнулась от резкого стука чьих-то кулаков. У Майкла настороженно сжалось сердце: неужели о его ночевке в доме Луизы Соломоновны уже узнали в НКВД? Но что они ему могут предъявить? Отсутствие презервативов? Так сами виноваты, что в городе до отказа забитом временно холостыми здоровыми мужчинами нет столь нужной вещи.
  Фрейзер отодвинул засов, и тесная комнатушка оказалась забита толпой в полушубках и шинелях настолько, что в ней затерялся сам постоялец.
  - Кто это? - недоуменно спросил у хозяйки усатый пожилой мужик, небрежно кивая на Майкла.
  Но ответила не она, а с трудом пробившийся с улицы взволнованный Паунд.
  - Заверяю всех присутствующих, - громко заявил он, - что этот человек сотрудник британской миссии - американский подданный Майкл Фрейзер!
  Воцарилось странное молчание, и пять пар глаз недоверчиво уставились на американца, растерянно сжимающего в руках полено.
  - И как американец оказался здесь, - с непонятной претензией обратился к Паунду кто-то из визитеров, - если он отплыл на 'Коммунисте'?
  До Фрейзера мгновенно дошло, что его шашни с Фирой тут не причем, и он облегченно перевёл дыхание.
  - А что собственно произошло? - обратился Майкл к Паунду. - Что здесь делают все эти люди?
  - Пришли с обыском, - тяжело вздохнул тот, - чтобы изъять ваш вещи и документы: 'Коммунист' подорвался на плавучей мине.
  Фрейзер так и сел на кровать, не в силах удержаться на ногах.
  Вот и осуждай после этого адюльтер. Приди Фира на десять минут позже или прояви он твердость, отказавшись от посещения Луизы Соломоновны, тонуть ему вместе с эсминцем.
  - Я проспал, - нагло соврал Майкл. - Прилег перед выходом из дома и сам не заметил, как заснул.
  - Но хозяйка говорит, что не слышала вас ни вечером, ни ночью. Неужели проспали столько времени?
  Да, внутренняя перегородка между двумя частями дома была настолько тонкой, что хорошо прослушивались даже незначительные шорохи. Но Майкл никого не собирался посвящать в свои тайны.
  - Думаю, перепутал таблетку пирамидона со снотворным.
  - Вы счастливчик, товарищ Фрейзер. Так вовремя заснуть!
  Русские ещё немного потаращились на чудом спасшегося американца и убрались восвояси.
  А вот Паунд остался.
  - У тебя двойной праздник, камрад, - заметил он, остановившись напротив фотографии Пэм. - Новый год и новая жизнь!
  Но Майкл плохо воспринимал высказывания приятеля: ему было здорово не по себе.
  - Ворон каркнул три раза, - пробормотал он, рассеянно крутя в руках полено. - Я уже трижды чудом избегал смерти. Следующий станет последним.
  Паунд насмешливо покосился на побледневшего Фрейзера.
  - Лучшее средство от карканья воронов - хорошая выпивка. Собирайся!
  И он собрался.
  Такого количества спиртного, какое они на пару выпили в новогоднюю ночь 1942 года, хватило бы, наверное, на обеспечение приема человек на двадцать где-нибудь на Манхеттене. А если ещё учесть, что пили вояки не виски с приличной дозой содовой, а водку и коньяк в чистом виде, то смерть, отступившая было от нашего американца, имела все шансы встретиться с ним нос к носу к концу ночи.
  Началось все с посещения офицерского клуба, где устраивались танцы. Поднабравшись коньяком в буфете, они с Паундом пригласили молоденьких барышень из младшего офицерского состава на вальс. Девушки тоже были навеселе и беспричинно смеялись над каждым словом пьяных иностранцев. Казалось, ничто не мешало им и дальше совместно развлекаться, но красотки коварно покинули кавалеров, стоило только рядом появиться неотразимым офицерам - подводникам в элегантных мундирах с кортиками.
  На банкет, устраиваемый подводниками по случаю потопления в районе Рыбачьего приблудной немецкой субмарины, развеселая компания набрела случайно в активном поиске выпивки.
  Впрочем, когда разочарованные предательством дам, приунывшие Майкл и Паунд в знак уважения показали союзникам пальцами знак 'V' (под которым они подразумевали победу, а русские - второй фронт), их немедля пригласили к столу. Наряду с целой батареей бутылок здесь красовались остовы традиционно в честь торпедирования врага зажаренного поросенка. Майкл даже деликатно погрыз гостеприимно подсунутый хрящик. Но отнюдь не поросенок был главным на столе, а переходящий из рук в руки так называемый 'Кубок Большого орла'. Алюминиевая бадья солидных размеров на деле оказалась обыкновенным спортивным призовым кубком, и гости приложились к нему под оглушительные подбадривающие возгласы:
  - За победу!
  - За второй фронт!
  - За Советскую Арктику!
  - Пей до дна!
  Допивая обжигающее содержимое, выпучивший от натуги глаза Майкл туманно подумал: ещё глоток и водка фонтанирует у него из ушей. Однако мир, покачнувшись, всё-таки устоял на месте, правда, потеряв четкие очертания.
  - Ты ведь летчик, камрад? - привязался к Фрейзеру изрядно набравшийся мичман. - Летал в небе Заполярья?
  - Летал, - качнул головой Майкл и громко икнул, - в небе... Заполярья.
  - А умеешь играть и игру полярных летчиков 'тигра ушла - тигра пришла'?
  Предчувствуя готовящийся подвох, чрезвычайно оживился Паунд:
  - В чём суть?
  - О, все просто. Играющие занимают места по разные стороны стола. Ведущий объявляет: 'тигра ушла'! Все выпивают по стопке и залезают под стол. После слов 'тигра пришла' вылезают на другой стороне.
  - Очень интересно, - согласился пьяно качающий головой Майкл, - и кто выигрывает?
  - Кто вылезает последним.
  - В смысле?
  - В смысле, что все остальные остаются под столом.
  Игра чрезвычайно заинтриговала иностранцев. И они даже кое-что предприняли, чтобы выиграть, но остались под столом после первого же захода: их со смехом вытаскивали новые знакомые.
  Теперь уже в компании с русскими подводниками сотрудники английской миссии вернулись в танцевальный зал. Дальнейшее Майкл помнил урывками: вот все куда-то бредут по ночному городу, скользя по льду и волоча за собой тех, кто идти уже не в состоянии. Куда бредут, зачем? Кто бы объяснил. Зато воздух сотрясался от жуткого рева луженых глоток, горланящих песни сразу на двух языках и перекрикивающих даже шквальные порывы ветра.
  Очевидно, испуганная подобной какофонией, какая-то заполошная кошка с диким мяуканьем промчалась мимо, пересекая пьяной братии дорогу. Суеверные подводники немедля повернули назад и вернулись в офицерский клуб. Майкл почему-то хорошо запомнил багровое с тремя подбородками лицо буфетчицы и её свирепо ощерившийся золотыми коронками рот, грубо грозивший гулякам патрулем. А потом провал: запомнилось только неприятное ощущение от падения лицом в колючий сугроб.
  Как он оказался дома, Майкл не помнил. Зато когда проснулся ближе к вечеру следующего дня, то крепко засомневался, что остаться в живых такая уж удача. От чудовищного похмелья не просто раскалывалась голова: тошнило, дрожали руки, пересохло всё во рту. Казалось, что немыслимым пыткам подвергается каждая клеточка высушенного до полного обезвоживания организма. Впервые до Фрейзера дошел смысл выражения 'пить как лошадь'. Он жадно глотал ледяную воду прямо из ведра и никак не мог напиться, словно лил влагу в раскаленные пески Сахары.
  - Как же мне плохо...
  Может, он сказал это слишком громко? Спустя четверть часа в комнату протиснулась квартирная хозяйка с кружкой чего-то кисло и пронзительно пахнущего.
  - Пей, болезный, - жалостливо втиснула она кружку в дрожащую руку постояльца, - авось поможет.
  Майкл, борясь с тошнотой, узрел плавающие в закисшем содержимом веточки каких-то растений.
  - Что это?
  - Огуречный рассол - первое средство от похмелья. Мой дед в молодости любил заложить за воротник да меры не знал: только так и спасался.
  Закрыв глаза, чтобы не видеть сомнительную муть, Фрейзер мужественно выпил кисло-соленую жидкость, шибающую в нос, как шампанское. В тот момент он выпил и яд, если бы тот гарантировал мгновенное избавление от таких мучений.
  Не сказать, конечно, что рассол сильно помог, но хотя бы уменьшилась тошнота, и пропал гадкий привкус во рту, когда он жадно захрустел оставшимся на дне соленым огурчиком.
  - Тетя Зина,- благодарно выдохнул Фрейзер, - вас послал мне Господь.
  - То-то, - снисходительно хмыкнула женщина, - водка - не водичка. Не один Богу душу отдал после хорошего загула. Ты уж остерегись, сынок: чтобы так пить, привычка нужна.
  Тетя Зина уже повернулась к двери, когда вдруг передумала уходить:
  - А что это за женщина сюда шляется? - грозно нахмурила она брови. - Мы так не договаривались.
  Майкл так и застыл с открытым ртом, судорожно соображая больной головой: откуда она узнала о Фире?
  - Женщина? - изобразил он удивление.- Какая женщина?
  - А пес её знает? Люба - соседка наша её третьего дня видела. Мол, зашла она сюда, а после вы вместе ушли.
  Вот придумай что-либо приемлемое, когда в виски как будто молотками стучат!
  - Женщина была... - в затруднении протянул он, - но она искала вас, а не меня.
  - Зачем?
  - Не знаю. И ушли мы хоть и одновременно, но поврозь. А в чем дело?
  Тетя Зина нахмурилась и сурово подбоченилась.
  - Ты парень знай: мне здесь шлюх не надо. Пусть эти вертихвостки в другом месте подолом вертят, а у меня приличный дом.
  - Не впущу, - торопливо заверил женщину Майкл, - пускай хоть окаменеют на пороге.
  Фиру нужно было предупредить. Едва справившись с последствиями загула, Фрейзер устремился к дому Луизы Соломоновны.
  Майклу и в дурном сне не снилось, что когда-нибудь придется буквально красться по улицам малознакомого города, то и дело нервно оглядываясь и натягивая шапку на глаза, как в настоящем шпионском детективе.
  Фрейзер не особо доверял словам двух запуганных евреек и не страшился дьявольских происков НКВД, но ни в коей мере не хотел подвергать даже мнимой опасности этих женщин. И если всевидящего ока карательных органов боялись они, то будет опасаться и он.
  Но если за американцем была установлена слежка, то соглядатаев ожидало нелегкое испытание: в каком-то месте Майкл свернул не в тот проулок, и начались его мытарства по незнакомой окраине города.
  Фрейзер долго колесил по клубку улиц, то и дело натыкаясь на ощетинившиеся собачьими зубами и громким лаем тупики, и уже потерял всякую надежду найти искомый дом, когда тот неожиданно выступил из окружающей темноты и снега.
  Было довольно поздно, и Луиза Соломоновна встретила незваного гостя в оригинальном разукрашенном драконами шелковом халате и в бумажных папильотках, плотно облепляющих её голову крохотными рожками.
  - Молодой человек, для вас пара пустяков напугать пожилую еврейку?
  Майкл извинился, объяснив, что его подвигло совершить столь поздний визит.
  - Неприятности лучше не иметь, иначе они будут иметь тебя, - покладисто согласилась дама и пригласила продрогшего гостя выпить чаю.
  Наблюдая, как он греет озябшие пальцы о фарфор чашки, Луиза Соломоновна задумчиво затянулась папиросой:
  - Эта страна наводнена стукачами: все за всеми подглядывают, надеясь пониже прогнуться перед властью.
  Майкл хлебнул горячего чая и робко возразил:
  - По-моему, тетю Дуню волновал только сам факт, что ко мне приходила женщина. Она даже не поинтересовалась: кто это?
  - Я вас умоляю. Старуха, наверняка, осведомительница НКВД.
  Майкл прекратил попытки ей что-либо доказать, осознав их тщетность. Если тетя Дуня и была осведомительницей, то НКВД узнавал от неё новости последним, любезно пропуская вперед всех любопытных соседок, случайных знакомых и даже любимого кота. Есть такие люди - они не совместимы с секретами. Но у Луизы Соломоновны было своё видение жизни:
  - Говорят, немцы поголовно уничтожают всех евреев на оккупированных территориях только за то, что они иудеи. Но ведь у нас на лбу нет надписи на идиш или звезды Давида, и мужчины наши скрывают обрезание штанами. Как же тогда евреев вычисляют оккупанты? Их выдают нацистам вчерашние добрые соседи и знакомые.
  Майкл сосредоточенно размешивал сахар серебряной ложечкой с замысловато выгравированной монограммой хозяйки.
  - Люди не все поголовно негодяи, - кротко заметил он. - Возможно, они сами не ведают, что творят.
  Луиза Соломоновна, прищурив глаза, надменно воззрилась на гостя.
  - У вас, господин Фрейзер, ничего не выйдет, - с непонятным торжеством заявила она. - Вы стараетесь не видеть плохого, но зло остается злом, даже если его принципиально не замечать.
  Майкл чуть улыбнулся.
  - Есть люди, которые мне не особенно приятны, но ведь у кого-то и я вызываю раздражение. Такова жизнь.
  - Для евреев всё значительно сложнее.
  - Я вас умоляю, - насмешливо передразнил он её. - В Америке евреи себя чувствуют прекрасно, но вы представить не можете, каким гонениям подвергаются чернокожие в южных штатах. А как раздражают англичане арабов, как ненавидят друг друга мусульмане и индуисты в Индии... перечислять дальше?
  - Вы - хитрец, молодой человек. Но мы говорили о человеческой подлости, а не о мировых проблемах сосуществования наций. Доносчики не имеют национальности. Ведь самый отрицательный герой вашего Нового завета - предатель Иуда.
  Луиза Соломоновна по свойственной её полу привычке увела разговор совсем в другую сторону, да ещё и обвинила в этом собеседника, но Майкл привык к подобным выходкам дам.
  - Несколько неожиданно с вашей стороны опираться на Новый Завет, но если вы его действительно читали, то знаете: все ученики Иисуса предали его, движимые страхом перед арестом. Однако этот прискорбный факт в последствие не помешал им вести истинно подвижническую жизнь и стать святыми апостолами. Людям свойственно оступаться, раскаиваться и жить дальше.
  - А как вы думаете поступить с Фирой?
  Майкл знал: рано или поздно она задаст этот вопрос. Но что на него ответить?
  - Я хорошо отношусь к вашей племяннице, но никогда не скрывал, что у меня есть жена и дети. Не знаю, что мог бы сделать, чтобы мисс Фира стала счастливой?
  - Не возите кашу по чистому столу, молодой человек!
  - Поверьте, я искренен. Этот роман не нужен ни мне, ни мисс Фире, но раз так вышло, не вижу смысла рвать на себе волосы.
  Неизвестно, какие мысли относительно их связи крутились в голове Луизы Соломоновны, но его ответ не особенно понравился даме.
  - Все мужчины - безжалостные эгоисты, - вновь раскурила она мундштук, - и разбить женское сердце для вас пара пустяков.
  - Вам виднее, - вежливо согласился Фрейзер, - если все - значит и я.
   Он примирительно улыбнулся: уж себе-то Майкл отдавал отчет, что общаться с Луизой Соломоновной ему гораздо приятнее, чем вести напряженные диалоги с её племянницей.
  - И всё же... девушка имеет право выбрать себе мужчину по сердцу, даже если он совершенно не подходит для брака. Иначе, зачем ей дается юность и красота?
  Что и говорить, мадам Гершель была умной женщиной.
  
  
  КИТТЕХАУКИ.
  После нового года союзные конвои начали приходить в порт Мурманска.
  У русских прибавилось забот. Нужно было снабжать союзников продуктами и топливом, да ещё всех встревожили слухи, что на Север переброшено еще девять немецких подводных лодок.
  Всё это время Майкл провел в Мурманске, встречая грузы.
  Уже с первым же конвоем из девяти транспортов PQ-7, пришедшим 12 января, было доставлено 4 'Кертисса'. Разгрузка шла плохо, растягиваясь на недели, потому что необходимое оборудование из Мурманска вывезли в первый же месяц войны, и подготовка к приему арктических конвоев здесь не велась. В порту отсутствовал хоть один кран грузоподъемностью больше 11 тонн. Выгрузить на берег, допустим, танк было попросту нечем. А 'Кертиссы' приходили запакованные в огромные контейнеры. Для их разгрузки специально присылали плавучий кран.
  Майкл был неприятно поражен такой плохой организацией работы, с удивлением отмечая ещё вдобавок нежелание русских рабочих работать в команде с иностранными моряками, которые оказывали помощь в разгрузке.
  - А чё они не видят что ли: кран только один, да ещё ломается постоянно. Удочкой что ли вылавливать танки с палуб? А эти придурки только и знают 'фаста' да 'фаста'! Сами они 'фаста'!
  Причем слово 'удочка' зачастую заменялось нецензурным словом. Впрочем, иностранные гости отвечали тем же.
  Парадокс, как правило, не зная ни слова по-русски, они в кратчайший срок освоили русскую ненормативную лексику, по делу и без дела вставляя её наиболее сочные образчики в свою речь.
  Английских моряков невероятно раздражали все проволочки и неорганизованность в работе порта. Они в состоянии невыносимого напряжения проделали такой опасный путь, доставляя русским столь необходимое вооружение. И ещё предстояло под угрозой немецких подводных лодок возвращаться обратно, а тут как будто специально затягивают разгрузку, чтобы враг разведал о времени обратного выхода каравана.
  - Видимо, мы настолько полюбились русским, что не желая расставаться, они мечтают оставить нас на дне Баренцева моря!
  Корабли в ожидании своей очереди на разгрузку вынуждены были постоянно курсировать из Мурманска в Ваенгу и обратно. Обстановка усложнялась ещё и тем, что город постоянно подвергался воздушным налетам, но порт ни на минуту не прекращал своей работы. Жаркими кострами горели улицы деревянной застройки, а пережившие бомбежки уцелевшие бетонные стены стояли обугленными глыбами среди руин.
  Английская миссия в Мурманске разместилась на окраине города в двух отдельных зданиях, удобных для размещения радиостанции, а главное подальше от въедливых глаз посторонних. Хотя понятно, что НКВД глаз не спускало с союзников. Однако благодаря подобному расположению миссии, она находилась в относительной безопасности от налетов. И всё равно, за время своей службы в королевских ВВС Фрейзер никогда ещё не находился в столь сложной и опасной обстановке. Одно дело лететь навстречу врагу, пытаясь его уничтожить, другое - молиться, чтобы бомба не попала прямиком в то место, где ты находишься, зачастую даже не имея возможности спрятаться в бомбоубежище.
  Состав англичан здесь был более представительным, чем в Полярном. В здании миссии проживало 11 старших и 20 младших офицеров. Среди местного персонала оказалось немало лиц, прекрасно владеющих русским языком и даже выходцев из России. За время проживания в Мурманске Фрейзер особенно близко сошелся с переводчиком Робертом Дуггалом, который нередко сопровождал его в порт, чтобы наблюдать за разгрузкой. Роберт перед поездкой в СССР прошел девятимесячное обучение в школе славянских языков, и в общении с ним Майкл окончательно отточил свой русский, научившись говорить практически без ошибок.
  Не успели разгрузить один конвой, как 20 января пришел PQ-8 с 15 'Кертиссами' на борту. И всё повторилось сначала: Майкл зверски простудился в порту и уже мечтал, как о высшем благе, о своей комнатке в Полярном. Надо сказать, что и сама обстановка как в английской, так и в американской миссии ему не нравилась.
  Не было ничего особо удивительного в том, что сотрудники миссий помимо своей основной деятельности, занимались шпионажем. В конце концов, любой дипломат - профессиональный разведчик, но всё дело в том, какие цели он ставит перед собой.
  Союзников интересовало абсолютно всё: подводные силы и эсминцы Северного флота, военно-морская база в Полярном, береговые батареи, расстановка противолодочных заграждений в Кольском заливе, радиомаяки, навигационные условия и ледовый покров. Дело доходило до смешного: они желали знать даже порядок приема пищи и алкоголя на аэродромах и кораблях, поведение офицеров в кают-кампании, отношения между комиссарами и рядовым составом.
  - Зачем это всё? - как-то поинтересовался раздраженный настойчивыми расспросами Майкл у Дуггала. - Мы ведь не собираемся воевать с русскими?
  - Сейчас - нет, - откровенно ответил тот, - но у Англии имеются свои интересы в этом регионе. Кстати, у ваших соотечественников тоже.
  - Арктика ведь имеет и противоположный берег, - огрызнулся Майкл, недовольный намеком, - понятен наш интерес.
  - А Англия осваивает эти территории со времен королевы Елизаветы, заключив соглашение о торговле со знаменитым русским царем Иваном Грозным ещё в XVI веке.
  Фрейзер мрачно покосился на Дуггала: его всегда поражал ненасытный английский аппетит на чужие территории. Дай волю, они закутают в британский флаг весь земной шар.
  Идет кровавая война, и дела плохи не только у русских, допустивших нацистов вглубь своей территории, но и у союзников. Майкл недавно в американской миссии видел фотографии разбомбленного Пёрл-Харбора. Да и у англичан они были не намного лучше: продолжались бомбардировки Англии, а в северной Африке их войска терпели сокрушительное поражение от танков Роммеля. И вот на тебе: британская разведка строит планы относительно Кольского полуострова. 'Как безумен род людской...'
  Были недовольны в миссии и русскими:
  - Сталин опять нас обманул: СССР не оказывает никакой помощи в охране конвоев. Хотя соглашением, подписанным лордом Бивербруком и Гарриманом в Москве, Великобритания и Соединенные Штаты обязывались только оказывать помощь в транспортировке грузов, - зло высказывались англичане.
  - Северный флот имеет десятка два субмарин, эсминцы, несколько торпедных катеров, минные тральщики, которые нужны для охраны конвоев, но они высылают их, когда наши корабли минуют остров Медвежий, - вторили им и американцы. - Мы не только посылаем посылки, но и доставляем их к самой двери, взяв на себя роль почтальона.
  Майклу была противна эта мышиная возня: он воевал бок о бок с русскими, часто бывал на аэродроме в Ваенге, общался с людьми, поэтому прекрасно знал, что напряжение всех имеющихся у них сил достигло предела возможного. И если отправить немногие корабли, которыми располагал Северный флот в Заполярье на охрану конвоев, то грузы как раз прибыли бы в руки немцев, потому что берег некому стало защищать. Но что было об этом толковать людям, которые обо всём судили только с собственной колокольни?
  - Я - боевой летчик-истребитель, - пожаловался он Паунду, когда приятеля занесло по делам в Мурманск. - Бумажная работа не для меня. Проследить за разгрузкой может кто угодно, имея в руках список оборудования. Я хочу вернуться в Полярный.
  - Обращайся со своими желаниями ко мне, камрад, - жизнерадостно хлопнул его по плечу англичанин. - Я выпишу тебе билет на тот свет безо всяких проволочек. Но с тебя зеркальная услуга.
  - Какая?
  - Познакомь меня с очаровательной евреечкой, которую мы видели в театре.
  Майкла перекосило с досады.
  - Я же тебе говорил...
  - И бессовестно врал, дружище. Вас видели с ней под ручку в Полярном.
  Вот и на его голову Пинкертоны нашлись.
  - Мало ли с кем случайно встретишься на улице.
  Паунд насмешливо покосился на смущенного Фрейзера.
  - Может, мы опять случайно её встретим на улице?
  Майкл выругался про себя подслушанными у докеров ругательствами, но согласно кивнул головой. Вряд ли Фира польстится на ухаживания лысоватого Паунда, и уж тем более ему не обвести вокруг пальца умнейшую Луизу Соломоновну. Дама играючи положит британца на лопатки, едва тот откроет рот.
  Но перед самым отъездом из Мурманска англичане преподнесли ему великолепный подарок ко дню рождения: умудрились узнать, что у Майкла родилась дочь.
  В четь этого радостного события Майкл устроил в английской миссии Мурманска прощальную вечеринку. Ничего особенного: чисто символически распили несколько бутылок коньяку.
  - Фрейзер, - обратился к нему один из сотрудников миссии Гарри Ветмор, - вы не задумывались о дипломатической карьере?
  Майкл был всерьез озадачен. Он и дипломатия? Самая лицемерная профессия в мире.
  - С чего бы это?
  - На мой взгляд, у вас есть все качества, необходимые хорошему дипломату: умеете внушить доверие и симпатию, выдержаны, и всегда взвешиваете каждое слово.
  Это он-то? Странное создалось у людей впечатление о его личности.
  - Меня не интересует международная политика.
  - Возможно, но вы подписали контракт с Королевскими ВВС, когда ваша страна ещё не воевала с Германией. Значит, не так-то и равнодушны к тому, что происходит с мире.
  - Я не говорю, что равнодушен, просто не проявляю любопытства к чужим делам.
  Ветмор несколько минут переваривал его ответ: видимо, тот не особо ему понравился.
  - И все же, - допил он содержимое своего бокала, - я остаюсь при своем мнении. Подумайте на досуге над моими словами: дипломатом, как и поэтом, тоже надо родиться.
  Майкл сдержанно поблагодарил Ветмора за столь высокую оценку своих способностей, хотя посчитал её мало соответствующей истине.
  Через день он вернулся в свою квартиру в Полярном.
  - Тут вас девушка какая-то спрашивала, - доложила ему тетя Зина, протягивая бренчащую связку ключей, - худющая словно спичка.
  Майкл нахмурился, всем видом показывая, что сам недоумевает:
  - Ничего не передавала?
  - Нет.
  - Значит, ничего важного.
  - Это для кого как, - зловредно усмехнулась тетка. - Я прямо ей сказала, чтобы не шастала тут. Наглые же пошли шалавы!
  Майкл только рассеянно улыбнулся, представив диалог Фиры и тети Зины.
  Утром следующего дня Фрейзер уже был в Ваенге. Согласно договоренностям с русским командованием, он не входил в состав базирующихся на аэродроме авиаподразделений, получив статус консультанта. В 'Ваенгу-1' или 'Ваенгу-2' он наведывался в краткосрочные командировки, лишь изредка оставаясь в расположение аэродрома на ночь. Правда, этих командировок было достаточно много, потому что очень скоро его опасения начали оправдываться.
  Американские Кертиссы 'Уорхауки' англичане называли 'Томогауками', а русские лётчики 'Киттихауками', особо не вдаваясь в подробности разных модификаций этих истребителей. Но как не называй, скоро стало ясно: эти простые в управлении и надежные машины мало подходили для полетов в условиях зимнего Заполярья.
   Вскоре последовали сплошные аварии. Когда морозы дошли до - 38®С, у многих истребителей разрядились аккумуляторы, трескались пневматики колес, замерзало масло, антифриз и гидросмесь. Самолеты имели особые подшипники в своих моторах, залитые не обычным сплавом, а серебряным. Американские конструкторы считали такой сплав новейшим техническим достижением, однако в условиях Крайнего севера подобные моторы моментально выходили из строя.
  38 самолетов беспомощно заметались снегом на стоянке, потому что у них полопались соты радиаторов. Недолго думая, находчивые русские для их пайки конфисковали в соседних деревнях все серебряные ложки, но не так уж богаты были столовым серебром русские обыватели, чтобы перекрыть им все нужды авиации. Часто происходили и заклинивания двигателей, и разрушения электрогенераторов.
  Русские летчики иногда горько шутили в присутствие Фрейзера, называя 'киттехауки' 'чудом безмоторной авиации'. И если на других участках фронта эти машины показали себя хорошо, то в Ваенге чаще всего стояли в бездействии.
  Вот и не виноват Майкл был ни в чем, да и конструкторы 'Уорхауков' тоже не рассчитывали свои машины для использования в столь чудовищных условиях, но все-таки он испытывал острое чувство неловкости, заслышав эти слова. Будучи сам летчиком-истребителем Фрейзер хорошо знал, что значит неполадка во время даже обыкновенного вылета, уж не говоря о столкновении с врагом.
  В конце концов, всё устроилось: колеса и генераторы заменили на советские; масло-, гидро- и охладительная системы оснастили специальными кранами, при помощи которых жидкости на ночь полностью сливали, а перед вылетом опять заливали. Были проведены и другие доработки. Однако, несмотря на все усилия, большая часть 'Томагауков' утратила боеспособность, поскольку запасные части и новые двигатели не поставлялись, да и зачастую не было патронов к американским и английским пулеметам.
  Немудрено, что стремясь помочь техникам, Майкл даже в самые лютые морозы пропадал на аэродроме, копаясь в капризных моторах. Одолевавшая его всю зиму простуда давно уже перешла в хроническую стадию, но не она свалила американца с ног.
  В тот день градусник показывал - 30®С, но занявшись с механиками неисправностью в гидравлике 'киттехаука', Фрейзер не обратил особого внимания на онемевшие пальцы в сапогах. Позже он переобулся в любезно выделенные ему валенки, но было уже поздно.
  Майкл ещё пробовал ходить, но жутко посиневшие и распухшие пальцы на ногах и высокая температура заставили его обратиться к врачу. И Фрейзер практически тут же попал на операционный стол.
  - Зимняя Ваенга, батенька, это не Флорида, чтобы щеголять в сапожках, - тяжело вздохнул уже знакомый ему хирург Сергей Витольдович, - плечо-то хоть не сильно беспокоит?
  Майкл жалобно улыбнулся, заискивающе заглядывая в прикрытые стеклами старомодного пенсне, красные от бессонницы глаза хирурга.
  - Как новое.
  Плечо ныло при плохой погоде, часто заставляя Фрейзера подскакивать среди ночи от тяжелой тянущей боли, но он прекрасно понимал, что вины доктора в том нет.
  - Вы опять мне спирту дадите?
  - Нет, голубчик, в этот раз мы применим местный наркоз. Ничего, и без пальцев люди живут: первое время походите с тросточкой, как щеголеватый денди.
  - А не оттяпаете ли вы мне всю ногу, док?
  - Не думаю. Некроз не запущенный: обратились вы вовремя. Да и... всегда нужно надеяться на лучшее!
  Отходя от наркоза, тяжело страдающий от боли Майкл тоскливо подумал, что стакан спирта был бы лучшей анестезией. Ему отняли два пальца на правой ноге, в том числе и большой, но болели эти отрезанные пальцы так, словно все ещё находились на месте.
  От дикой боли Фрейзер не мог ни спать, ни лежать. Раскачиваясь как шалтай-болтай, он целыми днями и ночами просиживал на кровати, крепко сжав челюсти, чтобы не стонать.
  Паунд приволок ему английские обезболивающие, но таблетки помогали мало, разве что позволяя слегка вздремнуть. Ко всему прочему в ослабленном организме разбушевалась простуда: Майкл то и дело кашлял, сражаясь вдобавок ещё с насморком и температурой.
  На пятый день, когда боль стала понемногу отступать, у постели появилась Фира с приятно пахнущим домашней едой свертком в руках.
  Они встречались в Ваенге, но только в столовой и всегда мельком, сдержанно кивая друг другу как едва знакомые люди. На аэродроме Майклу было не до любовных интрижек: видимо, девушка это понимала, поэтому не выказывала своей особой заинтересованности. Сейчас же беспомощный и больной он так нуждался в участии, что был рад вновь попасть в её заботливые руки.
  Майкл с любопытством наблюдал, как Фира выкладывает на тумбочку промасленный пакет с пирожками, сверток с соленой семгой и ставит баночку с медом.
  - Это от тетушки Луизы.
  - Спасибо, конечно, но каким ветром занесло вас, мисс, к постели покалеченного иностранца?
  Фира сняла с головы теплый платок, кокетливо поправив меховую шапочку на голове.
  - Меня попросило проведать вас командование эскадрильи, так что не от кого прятаться. Как ваши дела, товарищ Фрейзер?
  Её темные глаза с заметной тревогой и нежностью осмотрели его лицо.
  - Вы сейчас похожи на запущенного бродягу.
  - Это обстоятельство нас сближает?
  Фира ласково погладила его по руке.
  - Хамите, как шкет из подворотни. Наверное, очень больно?
  - Не так чтобы очень, - мужественно напыжился Майкл, и тут же сник, когда уже несуществующий палец зверски дернуло, - но могло быть и лучше.
  - И вновь хлюпаете носом?
  - И ещё кашляю. Нет, - он жалобно улыбнулся, - этот климат явно не для меня. Сейчас мои соотечественники воюют в джунглях, задыхаясь от жары: надо просить о переводе в тропики.
  - Я читала, что в тропиках змеи, москиты и малярия: оставайтесь лучше с теми, кто вас любит и уважает. Наши летчики шлют вам привет и сожалеют, что в попытке вернуть ход 'киттехаукам', вы сами на время обезножили!
  - Паунд обещал мне раздобыть трость. Наверное, с ней я буду выглядеть солиднее.
  - Если избавитесь от насморка.
  И со свойственной ей энергией Фира принялась его доканывать, закапав в нос какую-то мерзкую дрянь явно растительного происхождения. Однако теперь больному это было даже приятно, хотя капли обожгли горло, выдавив из глаз слезы.
  - Фира, - с горьким смехом расчихался Майкл, - здесь есть, кому меня лечить. Оставь в покое и без того измученного человека. Лучше расскажи, как дела в Ваенге?
  - Без вас не стало ни лучше, ни хуже. Так что занимайтесь своим здоровьем и забудьте на время про 'киттехауки'.
  Девушка помогла ему привести себя в более-менее нормальный вид, и уже собиралась уходить, когда нелегкая принесла Паунда.
  У англичанина едва ли не искры из глаз посыпались при виде посетительницы. И он, лихорадочно пригладив остатки волос на лысеющей голове, устремил на Фиру заинтересованный взгляд:
  - Вы словно фея озарили своим визитом стены этого пристанища больных и унылых.
  Не привыкшая к столь цветастому славословию, Фира растерянно хлопала глазами, недоуменно взирая на незнакомца.
  - Фрейзер, - Паунд красноречиво покосился на Майкла, как бы напоминая об обещании, - представь меня барышне.
  - Мисс Фира приехала меня навестить по поручению командования аэродрома 'Ваенга'.
  - Сэр Ричард Паунд - помощник военного атташе британской миссии. Большой болтун и ловелас.
  Ничуть не обрадовавшаяся новому знакомству Фира моментально засобиралась восвояси.
  - Мне уже пора.
  Паунд было рванулся её провожать, но девушка в довольно жесткой форме отказалась от такой чести к большому разочарованию англичанина.
  - Как ты приручил столь дикую козочку? - сухо поинтересовался он у приятеля.
  Майкл пожал плечами:
  - Разве у женщин что-нибудь поймешь? Может, я привлекательный?
  Выкладывающий на тумбочку рядом с пирожками, сигареты и шоколад Паунд фыркнул:
  - Тоже мне... неотразимый Валентино. А чем это так вкусно пахнет?
  - Пирожки. Фира принесла.
  Приятели быстро расправились с пирожками, оказавшимися на редкость вкусными. В особенном восторге был Паунд, умявший большую часть свертка.
  - Люблю хорошо поесть, - англичанин блаженно облизнулся.
  - Ищи жену с дипломом выпускницы кулинарной школы.
  Майкл выбрался из госпиталя в конце февраля, как раз накануне широко празднуемого русскими дня Советской Армии.
  Паунд раздобыл для него щегольскую трость с костяным набалдашником в виде львиной головы. Опираясь на неё и в болтающемся на похудевшем теле мундире, Майкл появился в составе британской миссии на торжественном мероприятии, посвященном 23 февраля.
  Праздник был устроен в помещении театра, и первая его часть была официальной. Майкл даже слегка вздремнул под пафосные речи старших офицеров Полярного, славословящие Сталина и коммунистическую партию.
  Пожалуй, больше всего ему запомнилось выступление генерал-майора Александра Алексеевича Кузнецова. Фрейзер был с ним лично знаком ещё со времен пребывания в СССР 151 авиаполка королевских ВВС. Генерал-майор первым получил в свое пользование 'Харрикейн' ещё осенью 1941 года и сегодня упомянул в своей речи союзников, горячо поблагодарив их за помощь в борьбе против общего врага.
  А потом был дан праздничный концерт. Майкл с весьма умеренным интересом посмотрел на гимнастический этюд, выполненный юношами и девушками в спортивных майках и трусиках и изображающих самолет. Не произвели на него особого впечатления и несколько мужчин в черкесках, вытанцовывающих по уверению конферансье абхазский народный танец, а вот песня, исполняемая полногрудой примой средних лет, неожиданно заворожила. Женщина пела грустную песню о казаке, которому приснился сон, вещающий смерть. Песня была длинная, красивая, и она удивительным образом совпадала с настроением зала, зрители которого в большинстве своем прибыли сюда прямо с передовой.
  На танцы по понятной причине Майкл не остался, и он решительно отказался от приглашения коллег 'промочить горло'. Покинув душный зал театра, Фрейзер закурил. И даже особо не задумываясь, застучал тросточкой в направлении дома Луизы Соломоновны.
  Он соскучился по старой даме и хотел вновь оказаться в её гостеприимном доме. Повод для визита у него был уважительный: поблагодарить за вкусные пирожки и узнать, как обстоят дела у Фиры.
  Судя по знакомому халату с драконами и папильоткам, Луиза Соломоновна никого не ждала и радостно удивилась, увидев его на пороге.
  - К трости ещё и котелок, и вы можете отсвечивать возле памятника дюку Ришелье.
  Майкл смущенно улыбнулся, освобождаясь от полушубка.
  - Кто такой дюк Ришелье?
  - Не делайте мне нервы, молодой человек, за родную Одессу. Не знаете и не надо! Это не нарушит ваш крепкий молодой сон.
  Майкл провел расческой по волосам и прошел в знакомую гостиную, принюхиваясь к аппетитным запахам, несущимся с кухни.
  - Ждете гостей к празднику?
  - Скажу вам, как родному: мне мало дела до гоев, я признаю только еврейские праздники. Правда, этого не афиширую.
  Довольный Майкл уселся за стол, на котором тотчас появились яства русско-еврейской кухни. Благодать: из всех удовольствий, которыми женщина может одарить мужчину, вкуснейший форшмак находится не на последнем месте.
  Они выпили с дамой крепкой вишневой наливки.
  - У меня месяц назад родилась дочь, - похвастался разомлевший Майкл, - я посоветовал жене назвать её Любой.
  - Хорошее имя, но оно не сделает вашу жену счастливой, если не будете держать свои штаны застегнутыми перед местными шалавами.
  Майкл насмешливо покосился на сурово нахмурившуюся Луизу Соломоновну,
  - Обещаю исправиться.
  Дама вновь раскурила свою чудовищную папиросу, а он заинтересованно принюхался. Да что же это за духи, которые перебивают даже запах столь крепкого табака?
  - Ах, молодой человек, в России было немало хорошего, пока к власти не пришли большевики. Вот и эти духи: когда-то это был очень приятный и тонкий аромат. Назывался очаровательно: 'Любимый букет императрицы'. Мой отец торговал парфюмерией и рассказывал, что они были созданы для императрицы Марии Фёдоровны парфюмером Августом Мишелем к 300-летию дома Романовых, которое праздновалось в 1913 году.
  - Тонкий? - удивился Майкл, озадаченно принюхиваясь. - Я бы сказал...
  - Имейте терпение, чтобы дослушать до конца, - гневно фыркнула дама, - прежде чем делать мне нервы. Лучше кушайте рыбу: ни вам, ни рыбе это не повредит.
  Она поправила расползающийся на внушительной груди халат и неторопливо продолжила рассказ:
  - А потом пришли большевики. Первые годы им было не до духов!
  - Да уж, - рассеянно кивнул головой Майкл, вспомнив эпопею Павки Корчагина, - и не до сапог, и не до прочих удобств. Я читал книгу Островского.
  - Я вас умоляю. Эта книга так же реально отражает события тех лет, как рассказ барона Мюнхаузена о способе полета на Луну. Первые годы большевистская клика самозабвенно разграбляла страну, вытрясая под угрозой расстрела из граждан даже венчальные колечки. Во время НЭПа они вдруг спохватились, что населению не хватает духов. Заморачиваться особо не стали: 'Любимые духи императрицы' сделали более концентрированными, добавив вместо натурального сырья какой-то химии, тем самым солидно удешевив их. А потом, гордо обозвав 'Красной Москвой', духи пустили в продажу.
  - Но зачем доводить запах до навязчивой приторности?
  - Чтобы заглушить амбре грязных тел.
  Майкл недоуменно покосился на озлобленно рубящую словами даму.
  - А чего вы хотите, - уловила она его удивление, - когда в квартире одна ванна на пятьдесят человек, то у жильцов много шансов ежедневно купаться?
  Она ещё договаривал последнюю фразу, когда хлопнула дверь, и через мгновение в комнату заглянуло румяное лицо Фиры.
  - О, - ликующе протянула она, просияв глазами при виде Фрейзера, - не зря мне сегодня приснилась чайка.
  Луиза Соломоновна, тяжело вздохнув, отправилась с чайником на кухню.
  - Проходи, непутевая. Лучше бы ты увидела солидного еврейского бобра, чем эту ветреную американскую чайку.
  
  
  ИРАН.
  Войну Фрейзер закончил в звании полковника королевских ВВС, до начала 1945 года прослужив сотрудником одного из английских консульств в Иране.
  - Если представить наш континент в виде человека, - как-то сказал ему один из сослуживцев, - мы попали прямиком в задницу.
  Увы, он был недалек от истины. Маленький, практически полностью лишенный растительности городок Бурдшир был буквально погребен под сугробами желтой пыли. Из-под неё одиноко торчали таможенные пункты, почта и телеграф, небольшие автомастерские, да извивалась узкоколейка, соединяющая склады.
  Изредка на залитых зноем глинобитных улицах появлялись местные жители, неторопливо бредущие по своим делам, а иногда жались к стенам отары блеющих облезлых и тощих овец, прогоняемых на пастбища. Надо сказать, что нищета и голод среди местного населения достигли катастрофического масштаба. Люди питались саранчой, и зачастую рабочие погибали от голода прямо во время разгрузки грузов. Майклу казалось, что после 'Марша голодных' во время Великой депрессии его уже не удивишь картинами крайней нищеты, но он ошибался: такой безнадежной бедности не встретить в западном мире. Надо же, а Персия в его воображении всегда ассоциировалась с выражением 'цветущий Восток'.
  С какой же тоской Майкл все эти годы вспоминал бравурный и бесшабашный Полярный, аэродром в Ваенге, русских летчиков, Фиру и Луизу Соломоновну.
  В столь невообразимо грязном и жарком захолустье, Заполярье казалось феерично веселым и интересным местом, и Фрейзер многое бы дал, чтобы вернуться в Россию.
  В перемене рода службы вины Майкла не было. Все произошло настолько быстро, что опомнился американец уже в пропахшем пылью и кизяком иранском аду, обреченно сознавая: он не в силах что-либо изменить.
  Дело в том, что второй маршрут поставок по ленд-лизу пролегал из портов Персидского залива через пустыни и горы Ирана и Ирака в советское Закавказье. Грузы в основном отправлялись железнодорожным транспортом.
  В задачу коллег Майкла входила передача техники и вооружения непосредственно в руки принимающей стороны: кучи бумаг, сверка грузов, формирование составов, тяжелая полная различных неувязок и недоразумений рутинная работа с русскими. Именно последнее обстоятельство и стало решающим в назначении Майкла сотрудником одного из британских консульств в Иране.
  Всё произошло 24 февраля, когда он мирно спал на плече у Фиры в квартире Луизы Соломоновны. У девушки в тот день была увольнительная, а Майкл ещё числился в больных, поэтому он и не подумал вскакивать чуть свет, решив провести в гостях весь день, но... Бог всегда смеется над нашими планами.
  Вскоре после ухода хозяйки на работу, кто-то забарабанил в дверь. Майкл сквозь сон услышал, как Фира осторожно, стараясь его не разбудить, встала с постели и прошла в прихожую.
  - Милый, - минуту спустя тронула она его за плечо, - за тобой прислали из миссии.
  Майкл помянул нехорошим словом назойливых коллег.
  - Прости, дорогая, - поцеловал он на прощание Фиру, - как-нибудь увидимся.
  Увидеться им больше не удалось, потому что уже через три часа он вылетел в Лондон с докладом о применении 'Томагауков' и 'Киттехауков' в условиях Заполярной зимы.
  - Удачи тебе, камрад, - хлопнул его на прощание по плечу Паунд. - Надеюсь, ещё свидимся, а если нет... что передать мисс Фире?
  Майкл на мгновение задержался у трапа самолета.
  - Я думаю, ты найдешь, что сказать, - ехидно заметил он, чувствуя, как невольной горечью сжимается сердце. - При виде этой девушки ты всегда становился красноречивым.
  Перелет оказался не из легких, но Майкл не ощущал опасности, весь в мыслях, что скажет представителям военно-морского штаба, отвечающим за конвои со стороны адмиралтейства, как о Кертиссах, так и о 'Харрикейнах'. Беседа предстояла непростая. Но ведь был и огромный плюс в его возвращении в Англию: он увидит жену и новорожденную дочь.
  Его доклад выслушали несколько высокопоставленных чиновников из ВМС с отстраненным выражением лиц:
  - Вы хотите сказать, что наши поставки мало помогли русским?
  От столь прямо поставленного вопроса Майкл поежился, но постарался ответить как можно обстоятельнее:
  - И 'харрикейны' и 'томагауки' сделали своё дело. Русские научились с ними управляться, но катастрофически не хватает запасных деталей, а технические характеристики этих истребителей мало подходят для сурового климата Заполярья. Мне кажется, что 'спитфайры', 'тандерболты' или 'аэрокобры' после соответствующей модернизации показали бы себя лучше.
  - Мы учтем ваше мнение, - вежливо пообещали ему, - и отметим проделанную вами работу в специальном рапорте.
  Майкл благодарно щелкнул каблуками.
  - Можете больше не забивать голову этими проблемами, - между тем, любезно просветили его чины ВМС. - После согласования с командованием 151 авиаполка, вы переводитесь в Иран. Займете место помощника военного атташе в консульстве Бурдшира.
  У Майкла совсем не по-уставному округлились глаза. Некоторое время он молчаливо переваривал услышанное. Но видимо его лицо красноречивее всяких слов свидетельствовало о потрясении, вызванном таким назначением.
  - Вас охарактеризовали коллеги из Мурманска, как человека толкового и хорошо говорящего по-русски, к тому же умеющего находить общий язык с нашими советскими союзниками.
  У Фрейзера вырвался из горла возмущенный хрип, но этот знак протеста его собеседники попросту проигнорировали:
  - К тому же ваша жена обратилась к командованию с просьбой перевести вас в более подходящее по климатическим условиям место службы в связи с ухудшением вашего здоровья. Насколько нам известно, трость у вас в руке появилась в связи с обморожением и ампутацией части стопы?
  - Да.
  - Вот заодно и подлечитесь в более теплом и сухом климате. Характер вашей работы останется прежним: будете контролировать передачу русским техники по ленд-лизу. Работа ответственная и нервная, но мы уверены, что вы справитесь.
  С начальством не спорят. Впрочем, напоследок ему подсластили пилюлю, дав недельный отпуск перед отправкой в Иран.
  Вормсли-лодж мало изменился за прошедшие месяцы, радуя глаза искрами крокусов в ярко зеленой траве лужаек.
  Майкл подъехал к особняку на случайной попутке и, нетерпеливо стуча тростью, устремился по подъездной аллее к дому. Уже подходя к крыльцу, он заметил в парке знакомую фигурку жены с детской коляской.
  Забыв и про больную ногу, и про свой непрезентабельный вид, обрадованный Фрейзер скачками захромал к своей ненаглядной Памеле.
  - Майк! - только и успела пискнуть супруга, прежде чем потонуть в его объятиях.
  Наверное, он не скоро выпустил бы её из рук, наслаждаясь знакомым запахом волос и теплой близостью любимой женщины, но тут раздалось недовольное сопение.
  Отец с любопытством склонился над коляской. Из кружевных пеленок и теплого одеяльца виднелся сердито сморщившийся носик малютки.
  - Правда, она прелесть?
  Святящаяся нежностью Памела перевела взгляд на дочь.
  По носику, конечно, трудно было что-то определить, но Майкл ничуть не покривил душой, с чувством заявив:
  - Люба - настоящая красавица. Вылитая мать.
  Вормсли встретили зятя с обычной дружелюбной сдержанностью, хотя Майкл не сомневался, что им отрадно было видеть его живым и здоровым.
  Через пару часов после того, как он вымылся и привел себя в порядок, все встретились за столом. Точно также красовался на стене портрет юного герцога, тикали в углу старинные часы, а на столе благоухала тушеная баранина с картофелем. Только сидящая рядом женщина была не Хелен, да и сами Вормсли за два года войны здорово постарели.
  - Да, - твердо ответила жена в ответ на мягкий упрек, - я лично попросила сэра Роули Уайта, чтобы тебя перевели из Заполярья куда-нибудь в более спокойное место. Ты, любовь моя, уже вдоволь навоевался, чтобы постоянно оставаться на передовой. Мне рассказывали, что в Мурманске ты работал в порту под бомбежками на диком морозе, вдобавок сильно простуженный.
  - Да кто ж там такой болтливый?- разозлился Майкл.
  Пэм смерила его снисходительным взглядом.
  - Ах, мой глупый, плюшевый барашек, практически всё, что происходит в Заполярье, в виде донесений кладется на стол куратора соответствующего отдела ВМС.
  Майкл настороженно покосился на свою половину. У него даже уши поджались от страха при мысли, что произойдет, если в одном из донесений промелькнет имя Фиры. Хорошо же хранят свои секреты англичане, если в них может сунуть свой хорошенький носик его слишком любопытная супруга.
  Пэм же после родов немного округлилась, выражение глаз стало более одухотворенным и глубоким, и выглядела настолько обольстительной, что Майкл не мог налюбоваться на супругу. И зачем им сейчас излишняя головная боль из-за его мужских похождений в Полярном?
  Конечно, как и любому мужчине, ему не понравилось, что за него что-то решает вторая половина, но у милой женушки так соблазнительно вился локон возле ушка, моментально погасив весь праведный гнев.
  - Пэм, а есть ли разница между сплетниками и разведчиками?
  - Есть, но настолько минимальная, что многие её не видят.
  - Я - боевой летчик-истребитель, а не клерк, чтобы шуршать накладными, подсчитывая количество ящиков с военной начинкой.
  - Быть шикарным летчиком-истребителем гораздо интереснее, чем киснуть в тишине кабинетов консульства. Белый шарф, летная куртка, неотразимая улыбка - берегитесь девичьи сердца!
  Майкл с умилением взглянул на ревнивую супругу.
  - Сердце моё, в Заполярье я ходил в валенках и в овчинном полушубке - мало романтичная одежда.
  При упоминании о валенках неожиданно оживился сэр Самюэль. Его очки заинтересованно блеснули.
  - Валенки? Я слышал о валенках. Говорят, это сверхсекретное оружие русских?
  Бедный старик. Весь его мир сейчас состоял из трех женщин от новорожденной и старше, а информацию он получал только из радиопередач и газет. Понятно, что даже безобидные валенки казались ему чем-то наподобие гаубиц.
  - В какой-то степени, - согласился Майкл, - когда закончится война, я непременно приобрету пару валенок и покажу их своим друзьям.
  Памела подозрительно прищурилась:
  - И что это ты так прикипел к Заполярью?
  - Привык: завел друзей и хороших знакомых. Там очень тяжело, но.... мне трудно объяснить.... Люди. Русские - хорошие люди.
  И что был его жалкий лепет для ревнивой женщины?
  - Заведешь друзей и в Иране: ты ведь такой душка, - сердито сверкнула глазами супруга.
  Майкл тотчас сник и заискивающе улыбнулся. Он был согласен ехать куда угодно, даже к людоедам в Новую Гвинею, лишь бы милая женушка сменила гнев на милость и не сердилась на своего 'барашка'.
  Джулия с рассеянной улыбкой слушала их перепалку, а вот сэр Самюэль встал на сторону Пэм.
  - Майкл, английские консульства в Персии издавна комплектуются прекрасными специалистами. Это назначение красноречиво говорит, что твои способности по достоинству оценили в соответствующих кругах. Многие мои знакомые служили в этом регионе и остались довольными тамошними условиями. Поверь, влажный и жаркий климат Индии во многом хуже, чем сухой воздух полупустынь Ирана. Только перчаток с рук не снимай.
  - Почему?
  - Проказа, трахома, чума, чесотка и прочий экзотический букет болезней принуждает к подобному щегольству. Нельзя ничего пить и есть без предварительной обработки, но в остальном там очень даже неплохо.
  Даже строго выполняя все эти условия, Майкл в первые же дни пребывания в Иране подхватил дизентерию, которой, кстати, мучились все обитатели консульства.
  Но в тот день он не думал о таких вещах, терпеливо выслушивая всё, что ему хотели сказать родственники, да азартно соображая, как бы ему половчее затащить Памелу в кровать, не дожидаясь вечера. Судя по надутым губкам, жена собиралась артачиться, но Майкл очень рассчитывал на свой дар убеждения.
  Неделя отпуска среди любимых людей в тиши и покое английской провинции пролетела как миг, чего нельзя было сказать о растянувшейся, казалось, на века службе в иранском захолустье.
  Только несколько месяцев спустя, уже полностью обжившись на новом месте, Майкл до конца осознал: своим энергичным вмешательством в его дела умница Памела спасла ему жизнь. Не могла же удача вечно распахивать над ним свои крылья, спасая то от бомбежек, то от пневмонии, каждый раз вовремя извлекая из морской пучины или помогая пулям пройти мимо жизненно важных органов. Рано или поздно, но смерть его все-таки настигла, каким бы вертким и изворотливым не был его Ангел-хранитель.
  Надо сказать, что весной 1942 года англичане не могли использовать в полной мере 'персидский коридор' для помощи Советскому Союзу из-за недостатков эксплуатационных возможностей Транс-иранской железной дороги. Эта трасса была проложена по местности с очень сложным рельефом. Затяжные крутые подъемы и спуски, длинные тоннели, в которых паровозные команды задыхались от дыма, нехватка воды по пути следования - всё это предъявляло особые требования к технике и людям, которые её использовали. Уложенные на ряде участков относительно лёгкие рельсы ограничивали нагрузку на железнодорожный путь.
   В момент появления Майкла в Иране реконструкция железных дорог только начиналась, как и поставка локомотивов, вагонов и всего необходимого оборудования. А поставки по ленд-лизу уже пошли в иракские и иранские порты, которые также нуждались в масштабной реконструкции.
  Некоторые из них были расположены на реке Шатт-эль-Араб, разделяющей Иран и Ирак. Эта река образуется от слияния Тигра и Евфрата и впадает в Персидский залив. Она настолько полноводна, что по ней могли подниматься вверх по течению океанские суда.
  Англичане немало сделали для налаживания поставок, но всё же их сил было недостаточно, чтобы объять необъятное. Великобритании не хватало людских и материальных ресурсов, потому что их приходилось распределять по всему Ближнему Востоку, Северной Африке и прочим горячим точкам империи. Наиболее же подготовленные к приему большого количества грузов порты Басры и Абадана британцы использовали, прежде всего, для снабжения собственных войск, а также для вывоза нефти для нужд своей армии в других регионах. Становилось ясно, что без энергичных и деловитых американцев им в столь тяжком деле не обойтись.
  И Фрейзер, готовящийся к службе среди англичан, даже не подозревал, что вскоре его соотечественников в Иране станет ничуть не меньше, чем британцев.
  Выдержавший двухмесячный морской путь вокруг мыса Доброй надежды Майкл прибыл в Басру в начале мая. В этом регионе май только в календаре отмечается, как весенний месяц, а на деле здесь уже царит настоящий летний зной.
  С тоской глянув на густое от жидкой грязи мелководье, лишенный растительности выжженный берег и вдохнув провонявший всякой гниющей дрянью раскаленный воздух, Майкл обреченно подумал, что 'наверху' его решили наказать за адюльтер с еврейкой, сослав в библейские места пленения этого народа.
  До Тегерана он добирался по самой отвратительной дороге, которую только можно было вообразить. Вымощенная щебенкой пыльная и ухабистая трасса изобиловала спусками и подъемами и, казалось, не имела ни конца, ни края: Фрейзер уже потерял всякую надежду выбраться из этой истории с целыми зубами, когда оказался в Тегеране.
  Город его немало поразил удивительным сочетанием европейского и восточного в своем облике. Тегеран раскинулся у подножья горного хребта Эльбурс, растянувшись на десятки километров с запада на восток вдоль южного склона горы Точал. И если северные районы Тегерана уходили в горы, то южные пригороды вплотную примыкали к территории каменистой пустыни Кавир. Современные и старинные здания, глинобитные мазанки и шедевры архитекторов с мировым именем органично вписывались в горный пейзаж, придавая Тегерану особый колорит. А главное здесь был водопровод и вполне современные гостиницы. Майкл воспрянул духом, приняв душ в номере отеля.
  В посольстве его встретили вполне лояльно.
  - Не скажу, что здесь вам обеспечат райские условия, - сказал Джон Лилланд - один из советников посольства, принимая нового подчиненного, - но в Иране все-таки более безопасно, чем в Северной Африке или на Филиппинах, где воюют ваши соотечественники. Кстати, в ваших документах последним местом службы числится аэродром Ваенга в СССР. Это где?
  - В Заполярье.
  Лилланд уважительно взглянул на него, протерев стекла очков.
  - Тогда служба в Бурдшире покажется вам санаторием, разве что оборудованным сверхмощным солярием. Трость у вас для форса или....
  - Никак не могу приспособиться к отсутствию нескольких пальцев на ноге.
  - Это ерунда. Вы не представляете, без чего приходится здесь обходиться вашим коллегам.
  - Просветите.
  - На месте сами узнаете.
  Бурдшир находился в нескольких километрах от порта, расположенного на реке Шатт-эль-Араб. Океанские лайнеры смотрелись в этих местах не более органично, чем белые медведи. Берега окружали отмели, поэтому к ним подплывали юркие местные парусники с грузчиками. На эти парусники с помощью механизмов перегружали из трюмов тяжёлые ящики. Затем парусники доставляли ящики к берегу через узкий, ограждённый сигналами фарватер. От побережья тянулась узкоколейка, ведущая прямиком в Буршир на таможенный двор.
  Ящики с полусобранными на автозаводах автомобилями и прочей техникой выгружались и по специально проложенной железной дороге доставлялись на место сборки, которая производилась вручную. После чего технику вновь погружались на платформы и отправлялись уже к советским портам. Вот именно этот процесс и контролировали сослуживцы Фрейзера в Бурдшире.
  - Добро пожаловать в наш маленький ад, - вежливо поприветствовали его по прибытию обитатели консульства, - воды, что здесь, что там - нет. Местные пьют такую бурду, что европеец вытянет ноги после первого же глотка. Воду привозят в баллонах из Басры, а то и вообще из Индии. Хорошая вода здесь встречается не чаще, чем алмазы под ногами, а пить в такой жаре нужно много.
  - И как же вы выкручиваетесь?
  - Пьем вино. Хотя в исламской стране с ним также проблемы.
  - С чем же нет проблем?
  - С обморожением. Здесь, камрад, можешь не бояться за свои остальные пальцы. Разве только за голову, чтобы солнце не тюкнуло в темечко.
  После всех приветствий ему выделили пробковый шлем - хорошо известный головной убор английских колонизаторов. А ещё Майкл получил возможность полюбоваться своими тощими сине-белыми коленками, торчащими из шорт цвета хаки.
  - Вот бы порадовалось ревнивица Пэм, завидев меня в столь эпатажном костюме, - пробормотал он, разглядывая себя в зеркало. - Не думал, что ещё когда-нибудь обряжусь в форму бойскаута.
  Впрочем, англичане, на протяжении веков осваивающие эти территории, разбирались в таких вопросах как никто, чего не скажешь о русских.
  Уже на следующий день, встретившись на раскаленном, словно сковородка таможенном дворе с представителем Наркомвнешторга Сысоевым Николаем Павловичем, Майкл сумел оценить, насколько более практично одет, чем беспрестанно потеющий в глухом мундире, галифе и сапогах русский офицер.
  - Может, вам как-нибудь облегчить свое обмундирование? - соболезнующее заметил Майкл, с тревогой глядя на багровое от жары лицо пожилого человека. - Мы в Заполярье едва только выпал снег, сразу переоделись в русские полушубки.
  - Благодарю за заботу, - вежливо ответил Николай Павлович, - но устав в этих вопросах чрезвычайно строг. Ничего, у нас в Туркмении ещё жарче бывает. У русских есть хорошая пословица: 'жар костей не ломит!'
  Майкл хмыкнул: похоже, у его собеседника на любую тему имелась пословица.
  Казалось, пара ничего незначащих фраз, но между ними сразу возникли доброжелательные отношения. А между тем, трения между русскими и англичанами возникали на каждом шагу, и только побывавший внутри кипящего 'русского котла' Фрейзер хорошо понимал, что требования советской стороны отнюдь не глупые капризы, как представлялось его коллегам.
  Союзники не считали нужным возиться с неисправными машинами, даже если дефект оказывался незначительным. Они просто выбрасывали их на свалку. Русских же буквально шокировало такое расточительство, и они не раз выказывали союзникам своё недовольство. В конце концов, привезенные из СССР специалисты взялись восстанавливать даже те машины, которые казались англичанам и американцам абсолютно безнадёжными.
  Вспоминая, как ему лично приходилось копаться на свалке Ваенги в поисках запчастей, Майкл также не удивлялся требованию советской стороны доставленную технику непременно доукомплектовывать 17 процентами запасных частей.
  - Это ещё к чему? - удивлялись в консульстве. - Какая-то очередная блажь!
  - Едва попав на фронт, вся эта техника в русских условиях немедля начнет превращаться в хлам, даже не окупив расходы по своей доставке. И единственное, что сможет заставить её хоть немного прослужить, это запасные части, - охотно пояснял позицию советских союзников Фрейзер. - При постоянной нехватке техники, русские из любого дерьма могут собрать танк или вездеход: были бы запчасти. Иногда мне кажется, что если перед советскими техниками поставить соответственную задачу, то летать начнут не только метлы домохозяек, но и 'чудо' русской бытовой техники - примусы.
  - Фрейзер - вы настоящий русофил. Может, ещё и тайный коммунист? - как-то подкололи его коллеги.
  - О, нет, - отшутился Майкл. - Нужно уметь отделять русских от их дикой идеологии. Отдельно шляпы, и отдельно салат. А от коммунистов нет покоя и в Америке. Вы не представляете, сколько крови могут выпить, науськанные ими профсоюзы из американского бизнеса.
  В консульстве в Бурдшире служило всего восемь человек английского персонала, не считая местной обслуги. Отношения внутри столь маленького коллектива были ровными: не особо дружескими, но вполне лояльными.
  Свободное время они проводили в общей гостиной, являющейся одновременно и библиотекой, и клубом. Развлечения не отличались разнообразием: пили разбавленное вино, чай со льдом, да читали уже потерявшие актуальность газетные новости, а то и вовсе потели и расслабленно пялились на лопасти вращающегося вентилятора на потолке. Что-либо рассказывать о своей жизни, обмениваться мнениями, не относящимися непосредственно к работе, было не принято, поэтому пребывание в Бурдшире стало самым молчаливым временем в жизни Фрейзера.
  А ещё консульство дружно болело дизентерией, несмотря на предпринимаемые меры предосторожности и глотаемые горстями обеззараживающие таблетки. С болезнью постоянно боролись. Однако даже на время затихнув, она возвращалась снова, поэтому никого не удивляло, когда посереди разговора собеседник срывался с места и скрывался за дверью ведущей к санузлу.
  Майкл продержался ровно неделю, а потом точно так же затосковал, как и сослуживцы, постоянно прислушиваясь к противно ноющим болям в животе. Он исхудал, ослабел и старался не отходить далеко от отхожего места, когда на его нервное поведение обратил внимание Николай Павлович:
  - Что это вы, товарищ Фрейзер, за штаны держитесь?
  - Дизентерия, - кратко пояснил Майкл.
  Увы, это не та болезнь, симптомы которой будешь описывать даже друзьям, а тут малознакомый человек. Однако русский офицер проявил сочувственное понимание.
  - Мы тоже этой хворью мучились, пока опытные люди кое-что не посоветовали.
  - И что же? - моментально заинтересовался Фрейзер.
  Николай Павлович смущенно покосился на любопытного американца.
  - У нас говорят: 'что русскому благо, немцу - смерть!'
  - Я не немец, - сухо улыбнулся Майкл.
  Наверное, только симпатия, которую испытывал Сысоев к всегда внимательно выслушивающему его претензии американцу, в конце концов заставила того открыть рот.
  - Выпейте стакан нашей солярки.
  Майкл, ожидавший какого угодно экзотического рецепта вплоть до супа из гадюк, несколько оторопел.
  - А почему именно вашей солярки? - растерянно спросил он.
  - Ну, я не знаю, какие фракции вы используете. Нашими же совершенно точно не отравишься.
  Если бы не Фира, в своё время дикими способами вылечившая его от простуды, Майкл ни за что бы не отважился на такой шаг. Николай Павлович обернулся с соляркой быстро.
  - Вот, - сунул он ему в руки стакан, - залпом, быстро. А то назад пойдет.
  Глотая крупными глотками маслянистую жидкость, Майкл туманно думал, что недалеко то время, когда человечество перейдет с еды на топливо, коль оно уже становится лекарством. До вечера следующего дня у него во рту был технический привкус и мерзкая отрыжка, зато дизентерия навсегда ушла в небытие и перестала мучить своими неприятными симптомами.
   Майкл перестал то и дело метаться к санузлу, и на это обратили внимание его сослуживцы.
  - Похоже, Фрейзер, ты перестал слышать зов унитаза?
  - С некоторых пор он не настаивает на частых встречах.
  - И что же разладило ваш интимный тандем?
  Майкл прикусил губу, в сомнении покосившись на шуршащих газетами сослуживцев. Интересно, как они отреагируют на признание?
  - Солярка.
  - У-гу. А почему ты не залил в свой двигатель высокооктановый бензин?
  Не поверили! Впрочем, Майкл ничего другого и не ожидал, также уткнувшись в газету. Никого разубеждать он не собирался. Похоже, его коллеги гордились своей дизентерией, как иные гордятся боевыми ранами. Это подчеркнутое пренебрежение британцев простыми бытовыми удобствами иногда изрядно действовало ему на нервы. На их лицах словно было написано крупными буквами, что ради строительства британской империи нужно терпеть и загаженные шорты, и допотопный вентилятор, и убийственную скуку. Конечно, на земле всегда должно быть место подвигу, но зачем цепляться за дискомфорт, как старая дева за доброе имя?
  В общем, если и существовали места тоскливее британского консульства в Бурдшире, то их можно смело заносить в книгу рекордов Гиннеса. Мало развлекали и случавшиеся время от времени вылазки в Тегеран.
  Майкл обычно снимал номер в хорошей европейской гостинице, заказывал ужин и в полном одиночестве вкушал еду, взирая на восточное шоу с танцем живота и прочей, глубоко безразличной ему местной экзотикой.
  Не вносили в их существование никакой радости и вести с фронтов. Уж казалось, насколько жутким был 1940-й год, когда пала Франция, а Англия задыхалась от напряжения под интенсивными бомбардировками, но события 1942 года оказались все-таки самыми страшными в истории этой войны.
  Фантастический прорыв немцев к Сталинграду, неудачи союзников в Северной Африке и на Филиппинах сделали Гитлера как никогда близким к конечной цели развязанной им войны. Даже в захолустном Иране в местном обществе процветали прогерманские настроения: Гитлер с его теорией превосходства арийской расы был невероятно популярен.
  Как-то к слову Фрейзер и Сысоев заговорили о странной любви иранцев к нацистам.
  - Живут туго, обнищали совсем, - тяжело вздохнул Николай Павлович, - с голоду всякую мерзость в рот кладут: в лучшем случае, лепешка да горсть фиников. А что делать? 'Голод - не тетка!'. Вот они от безысходности в Гитлерюгу и уверовали. Не ведают, что творят. Увидели бы, во что немцы нашу Украину превратили, сразу же плеваться в сторону нацистов стали.
  Приблизительно такого же мнения придерживался и Майкл, но думать, что местные ненавидят британцев и русских, считая их оккупантами, было неприятно.
  Так прошел почти весь 1942 год, а вначале 1943 года всё волшебно изменилось: в Буршире появились энергичные американцы.
  Для ускорения поставок транспорта в СССР было решено возвести в городке авиа- и автосборочные предприятия.
  Соотечественники Фрейзера начали с того, что выстроили удобный и комфортабельный отель для своих специалистов: с кондиционерами, холодильниками, с клубным баром и кинозалом, с привезенным из США поваром.
  Уже к маю 1943 года была сооружена пристань с семью причалами, от которых к берегу шли шестикилометровые эстакады с железнодорожными и автомобильными путями, а также возведены крупные авиа и автосборочные заводы, с прилегающими складами и прочей инфраструктурой.
  У Майкла были все основания гордиться земляками, хотя британские коллеги не уставали острить по этому поводу:
  - Янки, похоже, пытаются обосноваться здесь надолго. Говорят, они собираются открыть завод по выпуску туалетной бумаги: на неё здесь бешеный спрос, гораздо больший, чем на танки и самолеты.
  А вот Майкл в свободное время с удовольствием навещал земляков, хотя с появлением заводских линий интенсивность труда таможни увеличилась многократно. Максимальная отдача требовалась и от местных рабочих, и от американских и английских инженеров, и от советских лётчиков, и от сотрудников приёмных комиссий. Рабочий день Фрейзера начинался с 4 часов и длился примерно до 11 часов утра, возобновляясь в 7-8 часов вечера, чтобы закончиться поздней ночью. Днем же металл раскалялся настолько, что можно было получить нешуточные ожоги.
  И если собранные самолёты летчики из специальных перегоночных полков перегоняли на советскую территорию по воздуху, то 'студебеккеры' шли своим ходом все две тысячи километров до границ СССР. И эта отнюдь нелегкая дорога иногда стоила местным и русских водителям жизни. Как будто было недостаточно узких горных шоссе со слепыми поворотами, раскалённых пустынь и пыльных бурь, на караваны часто нападали бандиты и мятежные племена, подкупленные немецкими агентами.
  Поезда также требовали немного нервов: по пути следования туземцы срывали пломбы, воровали технику и запчасти. Как-то Майкл и Николай Павлович сообща отписывались за танк 'матильда', который прибыл в пункт назначения без дула. Впоследствии дуло все-таки нашлось: местные жители его приспособили под опору для рушащегося сарая.
  В общем, хлопот хватало, но ускорившийся с приходом американцев темп жизни, несмотря на трудности, Фрейзеру был более по душе. И если когда-то в Англии он всячески сторонился соотечественников, то теперь наоборот стремился общаться с земляками как можно больше.
  Среди американских сотрудников предприятий не было людей, в обществе которых он вращался до войны, но вскоре выяснилось, что инкогнито ему сохранить не удалось.
  Это произошло в канун Нового - 1944 года. Ещё по осени он получил пачку писем из Коннектикута: от брата, отца и мачехи. И именно в письме Эвис наряду с сообщениями о сыне и дочери промелькнуло упоминание о случайной встрече в супермаркете с Полин Питбот. Эвис увлеченно писала, что на мисс Питбот была очаровательная шляпка из итальянской соломки и туфли из зеленой замши.
  Майкл тяжело вздохнул, возвращая исписанный листочек назад в конверт и мысленно поблагодарив Бога, что находится так далеко от Полин. Как бы великолепно она не выглядела в туфлях из зеленой замши, он предпочитал любоваться красотой её шляпки заочно.
  Однако у мисс Питбот были свои соображения на этот счёт.
  Говорят, что женщины не любят ставить точки на своих романах, предпочитая незавершенность в отношениях, чтобы в случае надобности реанимировать прежние чувства у кавалеров. С чувствами Полин Майкл никогда не считался, и был твердо уверен, что у неё не осталось никаких иллюзий относительно их совместного будущего.
  Увы, если девушка твердо решила, что ей нужен какой-либо мужчина, сопротивляться её матримониальным планам невероятно сложно. Особенно если девушка красива да ещё вдобавок обладает немалым состоянием, позволяющим ей претворять в жизнь самые дикие прожекты.
  А как ещё назвать 72 дневное путешествие вокруг мыса Доброй Надежды по кишащей немецкими подводными лодками Атлантике и бушующему зимними штормами Индийскому океану?
  Мужчина склонен снисходительно прощать любимой женщине самые глупые выходки, умиляясь малейшим знакам внимания с её стороны, будь то даже положенная в утренний кофе ложечка сахара, но он безжалостен к малейшим промахам не пользующейся его расположением части прекрасной половины человечества.
  Надо сказать, что обставила Полин их встречу весьма оригинально, проявив при этом недюжинную изобретательность.
  Ничего не зная о надвигающейся катастрофе, Майкл беспечно предвкушал встречу Нового года среди соотечественников. Он заранее оплатил столик в баре американского клуба, купив к тому же билет на представление заезжей труппы циркачей, среди которых были фокусники, жонглеры, акробаты и прочая балаганная братия.
  Все-таки празднование Нового года торжественное событие, и Майкл привёл себя в порядок, ностальгически обрядившись с большим трудом приобретенный фрак с белым жилетом и красным кушаком. Ему уже порядком надоел казенный мундир, шорты и сандалии, а от шлема стали редеть волосы (Фрейзер опасался встретить конец войны лысым). К тому же благодаря иссушающему климату, он солидно потерял в весе и приобрел красновато-смуглый оттенок кожи, делающий его похожим на выцветшего на солнце индейца.
  Перед началом представления Фрейзер и старший инженер авиазавода Боб Слейд заказали себе по коктейлю и неспешно вели разговор о преимуществах 'аэрокобр' перед 'томагауками'.
  Слейд до войны какое-то время работал на небольшую фирму, выпускающую 'аэрокобры', и Майкл услышал много чего интересного об этом истребителе. Боб ему нравился, и Фрейзер иногда подумывал, что если все-таки доживёт до конца войны, то возьмет его старшим инженером на свое предприятие.
  Они так заболтались, что чуть не пропустили начало представления.
  - Пойдемте, - первым спохватился Слейд, - не хотелось бы опаздывать. Говорят, готовятся какие-то сногсшибательные трюки и сюрпризы.
  Здесь надо заметить, что Майкл не любил цирка. История этой неприязни скрывалась в далеком детстве, когда будучи с няней и Джил на представлении какого-то балаганчика, шестилетний Фрейзер случайно увидел, как дрессировщик избивал маленькую собачонку. Эта бессмысленная жестокость, словно злым флером опутала и все остальные цирковые чудеса: шутки клоунов с тех пор не казались ему смешными, трюки эквилибристов внушали леденящий ужас, а уловки фокусников вызывали угрюмое недоверие.
  Но в данном случае выбирать не приходилось: даже трюки захудалых циркачей и то были предпочтительнее тупого сидения под вентилятором за очередным бриджем. По крайней мере, так Майкл встретил Рождество среди британских коллег. Кроме досады из-за проигранного месячного жалования ему нечем не запомнился праздник.
  В общем зале клубе часть помещения отделили под сцену: здесь обычно стоял рояль. На нем упражнялись в игре любители музыки, и диаспора иногда пела под их аккомпанемент песни или просто пила пиво под какие-нибудь популярные мелодии. Здесь же выступали заезжие актеры и певцы. Вот и сегодня всё пространство сцены было затянуто обильно расшитым блесками занавесом.
  Заказав стейки и пиво, Фрейзер и Слейд сосредоточили внимание на импровизированной арене. Выступали одетые в восточные шаровары и чалмы жонглеры, ловко перекидывающиеся булавами, факелами и кувшинами с водой. Били барабаны, раздавалась пронзительная восточная музыка сопровождения. Понаблюдав минут пять за ловкими юношами, Майкл безразлично отвел глаза и занялся стейком. Тому, кто во время боя уходит от огня 'мессеров', бросая свой истребитель в 'штопор', а потом увёртывается от пылающих кусков вражеского самолета, малоинтересно наблюдать за упорядоченно летящими горящими обручами.
  Но всем остальным зрителям номер понравился, и циркачей наградили громкими и благодушными аплодисментами. В конце концов, люди пришли развлекаться и старались изо всех сил радоваться празднику.
  Когда на сцене установили ширму и зажгли свечи, все в детском нетерпении затаили дыхание. Пожилой перс в парчовой чалме с лихо закрученными усами склонился перед зрителями в низком поклоне. Раскрыв створки, он показал, что за ширмой никого нет. Потом, резко развернувшись, принялся делать диковинно изогнутыми руками магические пассы, что-то громко бормоча и завывая. За освещенными свечами ширмами начала постепенно проступать размытая фигура, и чем таинственнее звучал голос мага, тем более четкой она становилась. Когда любопытство в зале достигло накала, фокусник три раза хлопнул в ладоши и быстро убрал ширмы. На сцене, картинно изогнувшись, стояла в усыпанном блесками белом платье женщина европейской наружности.
  С женщинами в Бурдшире было совсем плохо. Не сказать, что они отсутствовали вообще, но с шарахающимися от иноземцев на узеньких улочках красотками в чадре никакого контакта возникнуть не могло в принципе.
  Конечно, в тегеранских публичных домах можно было найти, каких угодно женщин: на любой вкус и цвет, но Майкл их не посещал и не сомневался, что его сослуживцы тоже не грешат подобным образом. В английском консульстве царила пуританская целомудренная обстановка: было не принято разговаривать о женщинах, остракизму подвергались даже любые более или менее фривольные анекдоты. У Майкла иногда складывалось ощущение, что он живет среди монахов тайного ордена с особо строгим уставом.
  С появлением американцев предприимчивые иранцы открыли публичный дом в самом Бурдшире, но этот факт мало что изменил в жизни британцев. Сотрудники консульства каждый раз, когда в их присутствии упоминали бордель, делали вид, что оглохли.
  О чем же подумал Фрейзер, едва завидев изящную белокожую фигурку на сцене? О том, до какой же степени падения должна дойти эта женщина, чтобы выступать ассистенткой в третьеразрядном персидском балагане.
  И пока все остальные посетители клуба награждали актеров аплодисментами и криками одобрения, Майкл педантично пилил ножом стейк. А между тем, пару раз изменив вычурные позы, дива низко раскланялась, и под изумленными взглядами всей публики спустилась в зал.
  Этот странный маневр прошел мимо внимания меланхолично жующего мясо Фрейзера, и он изумленно поперхнулся, когда циркачка зашуршала своими блесками за его спиной.
  - Мисс, - по-дурацки расплылся в улыбке Слейд, подскакивая с места и подвинув свободный стул к 'циркачке', - не выпьете ли с нами рюмочку?
  - С удовольствием, мистер...
  - Слейд, Боб Слейд, к вашим услугам.
  Едва заслышав высокий голос с характерными интонациями, Фрейзер поперхнулся стейком, в немом ужасе подняв глаза на незнакомку. Так и есть: слух его не обманул. Под толстым слоем пудры, блесток и яркой косметики проступили знакомые черты Полин Питбот.
  - Полин? - потрясенно уставился он на девушку. - Вроде бы ещё и не пил....
  - Здравствуй, 'душка' Майкл, - Полин уселась за их столик. - Угостишь шампанским?
  Но заказал шампанское не ошалевший Фрейзер, а заинтересованно суетящийся вокруг столь красивой девушки Слейд. Майкл же тем временем лихорадочно соображал, каким образом Полин оказалась в Бурдшире.
  - Только не надо говорить, что дела мистера Питбота настолько плохи, что его дочери зарабатывают на жизнь, выступая в дешевых балаганах, - наконец, пробормотал он, растерянно переводя взгляд на сцену, где продолжал выступление фокусник, вытягивающий ярды красной ленты из небольшого цилиндра.
  Полин негромко хмыкнула.
  - Отец умер в прошлом году, и мы с сестрой унаследовали его бизнес.
  Черт! Как он мог забыть? Ведь отец писал об этом, сетуя, что с наследницами невообразимо трудно работать.
  - Мир его праху, - Майкл сумел взять себя в руки и заглянуть в глаза собеседницы.- Тогда что вы забыли в Бурдшире, мисс Питбот?
  Пожалуй, Полин похудела, но выглядела совсем неплохо, если это можно сказать о девушке столь нелепо разрисовавшей себе лицо. Синие глаза отливали льдом и... презрительной ненавистью.
  - Дела, мистер Фрейзер, дела.
  - О...
  А что можно ещё сказать, чтобы не касаться щекотливых тем? Полин выпила бокал шампанского с сияющим Следом, растянув губы в холодной улыбке.
  - Вы добирались до Ирана самолетом? - поинтересовался Боб.
  - Нет. Чтобы иметь возможность увидеть вас, я страдала от морской болезни целых семьдесят пять дней, и даже попала в шторм у мыса Доброй надежды.
  - Надеюсь, мисс Питбот, что обратный путь вам доставит большее удовольствие.
  Это уже отважился вновь раскрыть рот Майкл.
  - Мне бы доставило удовольствие узнать: как вы оказались в Иране?
  Фрейзер едва сдержал раздраженный вздох: до него уже дошло, что будет дальше.
  - Меня перевели сюда из Заполярья.
  - Да? А где находится Заполярье?
  - На русском Севере.
  - И опять-таки вопрос: как вы оказались на русском Севере?
  - Это длинная, скучная и малоинтересная история. Лучше поведайте нам с мистером Слейдом: какая необходимость заставила вас пересечь два океана?
  - Я здесь по личным делам.
  Слейд удивился. У него в голове не укладывалось: какие личные дела могут у столь красивой девушки в такой дыре, как Бурдшир?
  - Вы нам доставили большую радость столь эффектным появлением, - вежливо заметил он, подливая ей в бокал шампанское.
  - С Новым 1944 годом! Надеемся, с последним годом войны!
  Они выпили за Новый год, за конец войны, за победу американского оружия. Тост сменял тост, и Майкл встревожено наблюдал, как накачивается шампанским Полин. И хотя особого опьянения не было заметно, он все-таки опасался скандальных выходок с её стороны.
  Сумасбродная девка могла выкинуть любое коленце, а ему потом и дальше служить среди этих людей. Американцам однозначно не понравится скандал, в котором замешана соотечественница.
  - Полин, где ты остановилась?
  - Здесь.
  Ещё один сюрприз. Как же ей удалось скрыть свой приезд от остальных обитателей отеля?
  - Может, будет лучше, если ты поднимешься в свой номер?
  - Зачем же: у нас такая веселая компания.
  Фрейзер решительно встал с места.
  - Тогда продолжайте веселиться, а мне пора уходить. С утра у меня отправка партии автомобилей.
  Сухо раскланявшись, он уже вышел в холл отеля, когда Полин его все-таки догнала:
  - Может, поговорим?
  Началось. Майкл осторожно огляделся: стойка портье пустовала, а обычно оживленный холл обезлюдел. Очевидно, все были на представлении.
  - Что тебе от меня нужно, Полин? - прямо спросил он.
  Девица презрительно вздернула нос.
  - Теперь уже ничего. И ты понял бы почему, если бы смог увидеть себя со стороны. В кого ты превратился, 'душка' Майкл?
  - И в кого? - обреченно вздохнул Фрейзер.
  Сейчас Полин выльет на него потоки грязи, но может после этого успокоится?
  - Жалкий и потертый, как выброшенный на помойку старый кошелек! И облезлый, словно больной лишаем кот! Смотрю на тебя и никак не могу понять: от чего настолько сходила с ума?
  Майкл согласно кивнул головой. Образно, ничего не скажешь: наверное, долго сочиняла метафоры и мечтала насмерть раздавить его своим 'остроумием'. Но ведь не ради этих сомнительных 'комплиментов' она пересекла два океана?
  - Слава Богу, теперь ты в ладу с разумом, милая Полин. Надеюсь, это сделало тебя счастливой.
  Полин с такой силой схватила его за руку, что Майкл невольно ругнулся, заметив, как побелели костяшки её пальцев. Сумасбродная психопатка!
  - Ты загубил мне жизнь, мерзавец!
  Державшаяся поначалу, словно императрица в изгнании, блажная девка сорвалась на визг.
  - Хорошо встретил Новый год, ничего не скажешь, - с досадой буркнул Майкл, вырываясь из её цепких пальцев. - Если это всё, что ты хотела сказать, я могу уйти?
  Полин даже затрясло от гнева.
  - Издеваешься надо мной, да? - зарыдала она, размазывая грим по щекам. - За что ты меня так ненавидишь, что я сделала плохого?
  Обескураженному таким взрывом отчаяния мужчине тут же захотелось обнять несчастную горемыку за вздрагивающие плечи и успокоить ласковыми словами, но он сдержался. Майкл уже был научен горьким опытом и знал, чем кончается такое проявление милосердия: всё станет во сто крат хуже.
  - Полин, девочка моя, - устало осведомился он, - какого черта тебе здесь надо?
  И неожиданно получил вполне вразумительный ответ:
  - Приехала с гуманитарной миссией: привезла рождественские подарки американским служащим в Иране. Я специально приберегла Бурдшир под конец, чтобы попасть сюда в новогоднюю ночь.
  - Ну, свой подарок, можно сказать, я уже получил, - устало вздохнул Майкл, протягивая всхлипывающей девице носовой платок.
  - Нет, - возразила Полин, поправляя размазавшийся грим перед маленьким зеркальцем, - ты не числишься в наших списках. Мне стоило огромного труда отыскать тебя на этой жаркой помойке.
  Майкл с сожалением посмотрел в её покрасневшие от слез глаза:
  - Полин, тебе не нужно меня искать. Я отношусь к мужчинам, которые сами ищут женщин и не приемлют другого развития событий.
  - Но почему?
  Девушка многое вложила в этот вопрос, и Фрейзер пояснил этой дурехе очевидное:
  - В мире немало красивых женщин. Многие мне нравятся, и с некоторыми из них я даже спал. Однако существует только одна женщина, с которой я хочу провести остаток жизни. К сожалению, это не ты. Так уж сложилось.
  - Но жениться ты должен был все-таки на мне!
  Майкл раздраженно перевел дыхание. Ему были в тягость и сама Полин, и её бессмысленные претензии: он не чаял, как избавиться от тягомотного разговора.
  - Полин, я много кому и что-то должен, но такой уж я человек, что редко оправдываю чьи-либо ожидания. А сейчас... извини: мне действительно пора.
  Полин ещё что-то хотела сказать, но Майкл едва ли не бегом покинул отель. И только оказавшись в темноте улицы, облегченно вздохнул.
  К счастью, больше они не увиделись, хотя впоследствии он узнал, что Полин действительно привезла подарки, действуя от какого-то женского благотворительного фонда. И все же Фрейзер не мог избавиться от неприятного ощущения, что она пересекла два океана, чтобы встретиться с ним.
  
  
  ПОБЕДА.
  В Каире Майкл оказался случайно.
  Война в Европе заканчивалась, и отпала всякая необходимость в 'персидском коридоре' для поставок техники по ленд-лизу. Все союзнические миссии в Иране спешно сворачивали свою работу.
  Италия вышла из войны, и Северная Африка, а также Средиземное море перестали быть ареной военных действий. Эсминец 'Бристоль', на котором эвакуировалось английское консульство из Бурдшира, теперь получил возможность вернуться в метрополию через Суэцкий канал.
  Предвкушавший встречу с женой и детьми Майкл беспечно поглядывал на пустынные пейзажи по берегам Красного моря. В январе стало возможным практически всё время проводить в шезлонге на палубе, наслаждаясь легким морским ветерком.
  Пройдя Суэцкий канал, их судно бросило якорь в Александрии. Наевшиеся по самое горло восточной спецификой сотрудники консульства даже не захотели сходить на берег, лениво наблюдая за суетой большого порта с борта судна. Однако их достали и здесь.
  - К нам движется шлюпка с офицером, - первым заметил приближение неприятностей коллега Майкла Джордж Флай. - Как бы ни по нашу душу.
  - Не каркай!
  Но предчувствия не обманули Флая: курьер привез приказ, предписывающий служащим консульства направиться в Каир для дальнейшего прохождения службы.
  - Парень, - сухо поинтересовались сослуживцы у Майкла, - твоё имя случайно не Одиссей?
  - Почему я? - обиделся он.- Может кто-то из вас такой счастливый?
  - Нет, - с истерическим смехом открестились от сомнительной чести коллеги, - только тот, кто вступил в Королевские ВВС в Англии, а потом оказался в британской миссии в СССР, чтобы затем угодить в Бурдшир, может смело претендовать на титул царя Итаки. А теперь ещё и Каир. Здесь-то мы кому понадобились: какие грузы и куда отправлять?
  В самом дрянном расположении духа сотрудники консульства прибыли в Каир. И только в ставке британского командования они узнали, что телефонист, очевидно по пьяни или обкурившись кальяна, тупо перепутал в телефонограмме корабли, заменив 'Бристолем' 'Портсмут'.
  С Фрейзером чуть обморок не приключился (по крайней мере, в глазах потемнело), когда какой-то армейский чиновник, бестолково зашуршав бумагами на столе, равнодушно заявил:
  - Собственно, приказ касался не вас, но раз так получилось, проведете экспертизу подвижного состава матчасти 171 танковой дивизии. Выясните, что подлежит эвакуации в метрополию, а что нужно оставить в распоряжении армии Египта или просто отправить на свалку.
  - Мы отнюдь не специалисты по изношенности танков.
  - Боеспособную технику от рухляди, думаю, отличите. А что не поймете, спросите.
  Так Майкл оказался в Каире, чтобы увидеть войну с совершенно незнакомой ему стороны. После унылого прозябания в Бурдшире и фееричных по смертоносности опасностей Полярного, служба в Каире показалась курортом, если бы ему до тоскливого воя не надоела экзотика.
  Раскинувшийся на противоположных берегах Нила Каир поразил Майкла диковинным синтезом, казалось бы, несовместимых архитектурных стилей. Если старый город состоял из типичных для арабского Востока узких улочек и перенаселённых многоквартирных построек, старинных мечетей и рынков, то на западном берегу раскинулся египетский 'Париж': по крайней мере, именно французская столица с её бульварами и парками была принята за образец застройки.
  Колониальные английские чиновники превратили район напротив острова Гезира в так называемый 'Город-сад', создав архитектурное подобие теперь уже центрального Лондона на фоне африканских пальм и несущего мутные воды зеленого Нила.
  Своё название район получил благодаря засаженным деревьями улицам и многочисленным садикам, окружавшим частные виллы. Именно здесь обосновалось посольство Великобритании - роскошная вилла в колониальном стиле. Чугунная решетка ворот посольства была украшена вензелем 'VR' - 'Королева Виктория'. За воротами виднелись ухоженные лужайки, балконы с колоннами и тенистые прохладные веранды. Неподалеку располагались 'сады Эзбекийя'. Сады гордились практически европейски аккуратными лужайками и цветочными клумбами, являясь излюбленным местом прогулок иностранцев.
  После начала войны в этом районе в многоквартирном доме, спешно переоборудованном в офисный центр, разместилась ставка британского командования. Даже на улице рядом со зданием и то была отчетливо различима трескотня печатных машинок.
  И над всем этим вавилонским смешением ещё и парили силуэты самых древних сооружений в мире - пирамид.
  Майкл поселился в 'Городе-саде' в роскошном космополитическом отеле 'Шепердс', имевшем репутацию самой фешенебельной гостиницы Каира. Тенистые террасы, изукрашенные с экзотической пышностью номера и бассейны с прохладной и чистой водой. Южным фасадом здание выходило на сады Эзбекийя, поэтому в иные ночи, распахнув окна в своем номере, Фрейзер мог слышать ленивый плеск нильских волн.
  В этот отель не допускались нижние чины, поэтому потягивающие коктейли постояльцы в основном сверкали офицерскими погонами. Впрочем, ресторан отеля посещали местные толстосумы, дамы в драгоценностях и вечерних платьях. Кухня 'Шепердс' была отменной: здесь знали, как угодить даже самому привередливому посетителю. Между столиками сновали египетские невозмутимые официанты в белоснежных перчатках и фесках на гордо задранных головах. Богатые винные погреба приманивали сюда каирский бомонд, и здесь часто устраивались званые вечера, а подкатывающие к входу 'роллс-ройсы' говорили о высоком статусе посетителей. Между столиками шныряли мальчишки, продававшие египетскую версию лондонской 'Таймс'.
  Танцевальный зал, колонны которого были скопированы с колонн Карнакского храма, под завязку забивали любители потанцевать. А над знаменитым Мавританским залом красовался купол из цветного стекла, к которому вела роскошная лестница с кариатидами черного дерева. Диковинная помесь восточной экзотики и европейского прагматизма завораживала постояльцев и их гостей, делая 'Шепердс' веселым и приятным местом проведения досуга.
  В саду и на крыше отеля часто устраивались импровизированные концерты и представления, а на танцплощадке иногда показывали полный восточного кейфа чувственный танец живота.
  Конечно, на проживание в 'Шепердс' едва бы хватило денег, накопленных за время службы в Бурдшире. Однако Майклу до оскомины надоела спартанская простота иранских буден. От кого-то услышав, что номер в этом отеле заказывал вконец обнаглевший Роммель, он решил отделиться от сослуживцев, осевших в 'Континентале' - солидном и массивном колониальном здании неподалеку. Среди постояльцев 'Шепердс' было много соотечественников, но Майкла в последнее время почему-то стал раздражать воинствующий оптимизм янки (видимо, сказывалось долгое пребывание среди британцев). И Фрейзер предпочитал проводить время с сослуживцами по Бурдширу, часто обедая с ними в 'Континентале' или приглашая их на ужин в 'Шепердс'.
  В свободное время Фрейзер с товарищами часто посещали площадки для гольфа и теннисные корты в спортклубе на острове Гезира - утопающего в зелени оазиса роскоши и колониального снобизма. Ключом к этому закрытому элитарному клубу являлись даже не деньги, а его погоны подполковника.
  Но вообще-то, Каир в полной мере был жертвой колониальных войск. Как только на город опускались сумерки, сотни солдат различных родов войск устремлялись в его кварталы, стремясь разнообразить скучный армейский быт. И вполне предсказуемо напивались, устраивая шумные дебоши в многочисленных танцзалах и ночных клубах египетской столицы.
  Пользовалась дурной славой среди британского бомонда и улица Бирка, представлявшая собой каирский район 'красных фонарей', но именно эта слава и направляла туда толпы солдат, желавших любви продажных красавиц.
  Каир действительно был контрастным городом, где наряду с немыслимой роскошью соседствовала крайняя нищета, и причудливо переплелись европейская и восточная цивилизация. И всё же иногда Майклу казалось, что война с её ужасами, разрухой и нищетой велась, по меньшей мере, на другой планете. И царящие над городом загадочные пирамиды только усиливали это ощущение.
  Служба особо не обременяла. Майкл и его сослуживцы занимались работой только утром: уже с 11 часов начиналась сиеста в прохладе номеров отелей. Потом она плавно перерастала в буйные и роскошные вечеринки, продолжавшиеся вплоть до глубокой ночи.
  В Каире также служило много женщин из вспомогательного персонала - молодых, энергичных и не обремененных особой моралью, смело флиртующих с любым, кто им приглянулся. Коллеги Майкла по Бурдширу моментально позабыли о высоких моральных принципах, оказавшись в когтях этих юных английских стервятниц.
  Благодаря привычке ходить с тросточкой, Фрейзер хотя бы избегал приглашений на танцы. А танцевал, казалось, весь Каир везде, где только можно: в холлах отелей, в танцзалах, в ресторанах, в офицерских клубах перед глазами мужчин постоянно мелькали обтянутые шелковыми чулками женские ноги. А в многочисленных бассейнах, оказавшись во фривольных купальниках, юные валькирии шли в массированное наступление.
  Это в чопорной Англии они будут заботиться о правилах приличия, искать себе мужей, ходить в церковь и воспитывать детей в духе христианских добродетелей, а вдали от дома можно всё!
  Майкл любил смотреть на танцующих девушек и на их ножки, мог пошутить и сделать комплимент особо досужей девице, но не более. Проведя бурную молодость в богемных кругах, он хорошо знал, какие опасности поджидают джентльменов, польстившихся на прелести забросивших чепцы за мельницу юных вакханок. А ему вскоре предстояла встреча с Пэм: не хотелось омрачать её банальным триппером.
  Между тем, седые виски и морщины на лбу не останавливали натиск бесстыдных девиц, безошибочным инстинктом чувствовавших добычу в сухощавом невысоком мужчине. Недаром говорят, что бывших донжуанов не бывает. Это всё потому, что женщины не дают им возможности удалиться на покой, и Майклу иногда приходилось спасаться постыдным бегством от хищниц в коротких армейских юбках.
  Зато когда один за другим его сослуживцы вынуждены были обратиться к врачу из-за неприятностей с мочеиспусканием, Фрейзер имел все основания поздравить себя с предусмотрительностью.
  Короче, так страшно для него начавшаяся война под конец стала напоминать увеселительный пикник. Весть о победе пришла во время ужина в ресторане на крыше 'Шепердса', и все присутствующие перепились от радости до невменяемого состояния.
  А вот Майклу не пилось. В тот момент, когда обстановка в ресторане стала напоминать оргию, все орали хором 'Виктория' и пели, он вышел на свежий воздух.
  Раскалившийся за день пыльный город не спешил расстаться с накопленным солнечным жаром даже под покровом ночного бархатистого неба. Африка! Противоположный берег Нила мерцал огнями, а над черной лентой посеребренной луной реки лежала печать надменного покоя, такого далекого от извечной людской суеты. Нил видел столько сражений и бедствий, расцвета и падений цивилизаций, что ему не было никакого дела до победы человечества в ещё одной войне.
  Майкл вспомнил, как в начале октября 1944 года узнал об успешном наступлении с Лидицкого плацдарма и освобождении Кольского полуострова. Весть принес Николай Павлович Сысоев, знающий, насколько эта весть важна для американского коллеги. Они тогда без особой помпы выпили водки, сдержанно поздравив друг друга с освобождением русского Севера. И вот теперь весть о подписании акта о капитуляции. Вроде бы и событие значимое, но...
  Зачем была эта бойня, за что погибли дорогие ему люди? В чем, вообще, смысл человеческого бытия, если всё можно вот так сломать, искорежить и уничтожить даже не из ненависти, а так... ради дурацких идей параноиков от политики?
  И вот конец этому безумию: победа! Но разве она может вернуть к жизни тех, кого забрала война? На сердце у Майкла не было радости, а лишь стойкая тоскливая горечь, и он не удивился, когда из жаркого вязкого сумрака вдруг возник призрачный облик Хелен.
  - Прости, - сказал он ей, - возможно, я чего-то так и не сделал, чтобы успокоилась твоя душа? Прости...
  Демобилизовавшись из армии только в конце июля 1945 года, Майкл отбыл из Каира в Англию уже в звании полковника, имея орден 'За отличную службу' и 'Африканскую звезду': так британское правительство щедро оценило его работу в Бурдшире и Каире.
  
  
  КОННЕКТИКУТ.
  Майкл стоял в залитом солнцем холле родного дома и смотрел на надувающиеся пузырями на сквозняке легкие оконные занавески. Как часто эта милая сердцу картина представала перед ним и в ужасающей жаре Бурдшира и леденящем холоде Полярного, и вот он здесь: не во сне, а наяву.
  Выскочившие на звук подъехавшего автомобиля домочадцы в немом изумлении уставились на седого, опирающегося на трость полковника Королевских ВВС с орденом и медалями на груди. Они уже давно дожидались его прибытия, но если бы не молодая женщина рядом, за руку которой держалась трехлетняя девочка, наверное, не узнали бы блудного Фрейзера-младшего.
  - Майкл, - всхлипнула Джил и первой кинулась на шею брату, - о, дорогой, как тебя изменила война!
  - Майкл, сынок, - пробасил борющийся со слезами отец, растерянно гладя сына по плечу. - Да ты настоящий герой!
  Зацокали каблучками к долгожданному гостю и окончательно превратившиеся в мумий тетушки. Они шумно всхлипывали и вытирали носы большими платками, но не забывали с любопытством сверкать очками в сторону приветливо улыбающейся Пэм.
  Но когда Майкл распахнул объятия перед сыном и дочерью, дети не особо поспешили к столь сильно изменившемуся отцу. Мэйбл, диковато косясь исподлобья, держалась возле вытирающей слезы радости Эвис, а Джеральд робко приблизился, но все же остановился в двух шагах, испуганно оглядывая мачеху и сестру.
  У Майкла горечью защемило сердце, когда он увидел, как за пять лет выросли сын и дочь: ему не удалось увидеть, как они взрослели. Война отняла у них не только мать, но и отца, благо хоть оставив последнему жизнь.
  - Это леди Памела, - церемонно представил он супругу домочадцам, - моя жена, а это наша дочь - Люба.
  Несколько пар глаз уставились на Пэм. Но женщина ответила на это не совсем доброжелательное любопытство улыбкой, подтолкнув малышку Любу к старшему Фрейзеру:
  - Поздоровайся с дедушкой!
  Девочка недоверчиво глянула на деда и в поисках защиты вцепилась в штанину отца. Майкл рассмеялся и, взяв дочь на руки, поднес к Эвис и родителю.
  - Ну, как вам наша Люба?
  - Она прелесть, - растроганно ахнула Эвис, - и так похожа на маленькую Мэйбл.
  Майкл в сомнении посмотрел на старшую дочь: маленькой она была светловолосой и синеглазой, отдаленно похожей на рыженькую Любу, но за прошедшие годы сильно изменилась. Каштановые волосы и сильно потемневшие глаза болезненно напомнили Хелен, как и сдержанная манера стоять в сторонке, когда вся семья радостно крутится вокруг вернувшегося с войны отца. Впрочем, когда к ней подошла Памела, девочка все же нашла в себе силы её доброжелательно поприветствовать, и у Майкла отлегло от сердца. Дети Хелен отличались замкнутостью и вызывающей независимостью, не унаследовав добродушной обаятельности отца.
  За обеденным столом собралась почти вся семья: не было только неизвестно почему запаздывающего Фредди, и Джил приехала из Бразилии без своего диктатора-супруга.
  - И как ты воевал, сынок? - спросил отец, едва они взялись за столовые приборы. - Судя по всему, держался героем?
  - Когда как, - сухо хмыкнул Майкл. - Лучше расскажи: каковы дела фирмы?
  Впоследствии он узнает, что этого сверх лаконичного ответа хватило, чтобы больше никто не задал ни единого вопроса о войне. К его удивлению, домочадцев не интересовало, что испытал на фронте всегдашний любимец семьи: достаточно было самого факта, что он выжил, женился и вернулся домой. А вот что Майкл принес с войны помимо этого, какой душевный надрыв, боль и разочарованная усталость поселились в нём, родственники постарались проигнорировать. Да и зачем им было об этом знать? Понятно, что война не сахар, но она закончилась, и больше не было причин волноваться о сидящем за столом седовласом мужчине.
  Одна лишь умница Пэм периодически встревожено поглядывала на мужа, а остальные наперебой рассказывали, как жили в его отсутствие:
  - Война - это мерзкое дело, конечно, - довольно вещал отец,- но ты не представляешь, как на бирже скакнули вверх американские ценные бумаги. Благодаря военным заказам, мы окончательно справились с последствиями Великой депрессии: безработицей и нищетой.
  Майкл внимательно слушал родителя.
  - Пока ты воевал, я работал как одержимый, стараясь не упустить выгодных контрактов для наших заводов и, между прочим, - тут Фрейзер-старший игриво подмигнул отпрыску, - акции нашей компании взлетели в цене в пятьдесят раз. Благодаря дедушке твои дети имеют теперь состоятельного отца, хотя тот и палец о палец не ударил ради этого.
  - Многие джентльмены из влиятельных семей воевали добровольцами, - заступилась за Майкла тетя Сара, - Джо Кеннеди погиб на фронте в прошлом году. Воевал и внук Моргана - Пенойер, а также Патрик Фай. Ты знаешь Файев из Сан-Франциско?
  Фрейзер-старший кивнул головой:
  - Это владельцы крупной строительной корпорации.
  - По-моему, воевал кто-то и из Рокфеллеров?
  Отец докучливо отмахнулся.
  - Не перебирай! Даже если кому-то из наших денежных мешков пришла в голову блажь отравить отпрысков сражаться, то дома занимались бизнесом другие сыновья. А я остался один: Фредди околачивается в Пентагоне, а ты как джентльмен удачи нанялся проливать кровь за чужую страну. Между прочим, я не так уж и молод: давно седьмой десяток разменял, чтобы на равных сражаться с нашими акулами с Уолл-стрит.
  В голосе Фрейзера-старшего послышался укор, и Майкл только сейчас разглядел, насколько сдал отец в последнее время: похудел, кожа на обычно округлых щеках теперь висела печальными складками, придавая ему схожесть с состарившимся бульдогом. Покрасневшие глаза и бурый цвет щек говорили о проблемах с кровяным давлением.
  - Когда приступишь к работе? - вцепился в него отец. - Война закончилась, а с ней и оборонные заказы. Теперь, чтобы остаться на плаву придется повертеться.
  При мысли о биржевых колонках Майкл поморщился: если честно, он вообще ничего не хотел делать. Его больше привлекала возможность поваляться в шезлонге в саду в компании Пэм, слушать её смех, любоваться цветами и деревьями. Пусть вокруг играют дети, а тетушки вяжут свои бесконечные шарфы и делятся сплетнями об общих знакомых. Он так соскучился по их язвительным комментариям.
  С Майклом происходило нечто странное, трудно выразимое словами: всё, что казалось раньше интересным и необходимым, теперь вызывало доходящее до отвращения отторжение.
  - Может через неделю, - вяло ответил он отцу, - я хотел бы побыть дома.
  И он на следующий день расположился рядом с Пэм в шезлонге с видом на теннисный корт, наблюдая, как играют Мейбл и Джеральд. Люба возилась с куклами возле родителей. Идиллия...
  - Милый, ты не рад, что вернулся домой? - не понравилось его настроение Пэм.
  Майкл покосился на затененное полями шляпки озабоченное лицо жены.
  - Я знаю, что война закончилась, но... она меня не отпускает. Как будто мне всё это снится, а когда я открою глаза, передо мною вновь возникнет залитая мазутом сковородка Бурдшира. Я даже чувствую мерзкий запах таможни: смесь ослиной мочи, хлорки и солидола.
  - Бр-р, дорогой, - рассмеялась Пэм, - это что-то запредельное даже для воображения, если учесть, что в двух шагах от нас разбит розарий. Ты просто устал.
  К вечеру, наконец-то, прибыл неизвестно почему опоздавший к его приезду Фредди. За войну брат изменился мало, разве ещё больше стал похож на стервятника. При виде Пэм он язвительно хмыкнул.
  - Подходящая женщина: её красота под стать состоянию.
  Майкл нахмурился: иногда ему хотелось придушить братца, потому что тот всегда умудрялся снайперски точно наступить на больную мозоль.
  Фрейзер уже знал, почему отец сменил гнев на милость, ещё даже не познакомившись со Памелой. Оказывается, по каким-то своим таинственным каналам Фрейзер-старший пронюхал, что новой снохе принадлежит крупный пакет акций одного из золотодобывающих рудников в Южной Африке. А вот он - её муж узнал об этом всего лишь месяц назад от лорда Мадресфильда, да и то потому, что сэр Дадли вручил ему отчеты по управлению имуществом племянницы.
  - Милая, почему раньше ничего не говорила об этих акциях? Ты хоть понимаешь, сколько мы потеряли оттого, что сэр Дадли вкладывал твои доходы в английские, а не в американские ценные бумаги?
  Но дорогая женушка и бровью не повела.
  - Возможно. Но сэр Дадли купил на мои деньги абсолютно надежные государственные облигации, и пусть дивиденды не столь велики, но это устойчивая и гарантированная прибыль. А есть ли гарантия, что сегодняшний экономический бум в США не закончится новой рецессией? Давай, любовь моя, не будем класть все яйца в одну корзину.
  Майклу не понравилось услышанное: вообще-то, финансистом в их семье был он, а не полиглотка Пэм. Подобная предусмотрительность в бизнесе не приносит успеха. Однако странная отстраненность, что царила у него на душе, заставила Фрейзера проглотить обиду. Тяжело вздохнув, он поцеловал супругу:
  - Делай, как знаешь. Может, благодаря твоей осторожности, мне не придется закончить свои дни в ночлежке для бездомных.
  - Мой плюшевый ягненочек, ты такой душка, когда сердишься. И все-таки, пусть всё остается, как есть.
  Майкл всегда знал, что под личиной нежной красотки Пэм искусно маскируется диктатор, но мирился с этим прискорбным фактом по вполне понятной любому мужчине причине. Для того чтобы заставить его безоговорочно считаться со своим мнением, милой женушке достаточно было как бы невзначай задрать повыше юбку или расстегнуть пару лишних пуговиц на блузке. И она беззастенчиво этим пользовалась.
  Достаточно было перекинуться несколькими фразами за столом, и Фредди сообразил: с братом что-то не так.
  После обеда Фрейзеры вышли подышать свежим воздухом на терассу.
  - М-да, - фыркнул младший брат, полюбовавшись, как Майкл с удовлетворенным вздохом опускается в шезлонг, - синдром блудного сына.
  - Что это ещё за синдром? - полюбопытствовал отец, последовавший вслед за сыновьями, чтобы выкурить послеобеденную сигару.
  Но он так и не осмелился её раскурить: кутаясь в шаль от вечерней прохлады, к мужчинам присоединилась Памела, и тоже с немым вопросом уставилась на шурина.
  Фредди приосанился от этого повышенного внимания и глубокомысленно выдал:
  - Привыкшие чуть ли не ежеминутно рисковать жизнью, вояки потом никак не могут привыкнуть, что никто не стреляет.
  - В последние годы войны служба Майкла едва ли была сопряжена с большой опасностью, - со скромной гордостью заявила Пэм. - В Бурдшире он занимался другого рода деятельностью.
  Фредди всмотрелся во всё это время молчавшего брата. Прикрывший глаза Майкл глубоко вдыхал напоенный вечерней свежестью воздух, мало реагируя на обсуждение собственной персоны. Пусть болтают, если им это доставляет удовольствие.
  - И когда ты в последний раз летал?
  Летал? Не ожидавший подобного вопроса Майкл встрепенулся и озадаченно взглянул на брата:
  - В Заполярье.
  Память сразу же услужливо подсунула ему картину штурмующих корабли противника истребителей, летящих на бреющем полете почти над самой водой. И серое небо, и трассирующие огоньки палубных орудий, и горящий порт Мурманска...
  Видимо, его вид чем-то поразил членов семьи, потому что Памела жалостливо погладила мужа по руке.
  - Мой бедный ягненочек.
  А вот Фредди решительно вытащил брата из шезлонга, бесцеремонно ухватив прямо за воротник пиджака.
  - Эй, парень, проснись!
  - Я не сплю, придурок!
  Майкл начал ошарашено отбиваться от нападок братца, но не тут-то было: Фредди решительно поволок его прочь с террасы.
  - Поехали, кое-что покажу. Думаешь, почему я задержался? Готовил тебе сюрприз.
  - Какой ещё сюрприз? - Майкл нехотя подчинился шальному родственничку.
  И только в гараже выяснилось, что Памела всё это время не отставала от них ни на шаг.
  - Я поеду с вами, - залезла она в машину, тем самым пресекая возможные возражения.
  Фред кисло поморщился. Присутствие невестки явно не входило в его планы.
  - Жена всегда водит тебя на поводке?
  Майкл меланхолично улыбнулся.
  - Это так приятно.
  - Когда ты стал воинствующим подкаблучником?
  - Дело не в каблуках, а в ножках, на которых туфли. И пока ты этого не поймешь, боюсь, никогда не избавишься от юношеских прыщей.
  Управляемый Фредом роллс-ройс устремился по направлению к частному аэродрому семьи Фрейзеров. У Майкла оживленно засветились глаза: как же давно он не ездил по этой проселочной дороге, где ему был знаком каждый поворот, каждое дерево.
  Между тем машина, поплутав по лесу, въехала на территорию аэродрома. На звук мотора из своего домика рядом с ангаром вышел ничуть не изменившийся за эти годы Стен Хоппкингс.
  - Сэр, - радостно прогудел он, так хлопнув Майкла по плечу, что того даже кинуло вперед, - я знал, что вы не утерпите, и сразу же примчитесь посмотреть.
  - Мэм, - почтительно согнул он голову перед Памелой.
  - Это Стен Хоппкинс, - Майкл радостно представил жене великана, - лучший механик на всем Восточном побережье. А на что я должен посмотреть?
  Стен лукаво взглянул на загадочно хихикающего Фреда.
  - Так вы, оказывается, не знаете.
  И торжествующе улыбаясь, он подошел к воротам ангара и с натугой распахнул скрипящие створки.
  Майкл не поверил собственным глазам. Вгляделся и пораженно ахнул.
  Подобный шквал эмоций был вполне объясним. В ангаре, подобно гигантской стрекозе, отливал боками цвета хаки настоящий 'спитфайр'. Английские опознавательные круги на боках были закрашены свежей краской, но в остальном боевое прошлое истребителя бросалось в глаза: и вмятинами от пуль, и отличающимися по цвету заплатками на крыльях.
  - Откуда, Фредди? - только и смог изумленно пробормотать Майкл, ласково проводя ладонью по прохладному металлу крыла.
  - 'Спит' готовили к утилизации, и мне пришлось приложить усилия, чтобы спасти истребитель. Я его выкупил, чтобы сделать тебе приятное, неблагодарный койот!
  Майкл буквально с нежностью посмотрел на брата.
  - Фредди - ты самый лучший брат в мире.
  - Советую об этом никогда не забывать. Но что ты его гладишь, как старая дева кошку, седлай!
  Майкл не держался за штурвал три с половиной года, только во сне иногда отрываясь от земли, но он ни на секунду не замешкался. Натянув дрожащими от нетерпения руками поданную Стивом летную куртку и шлем, Фрейзер ловко прыгнул в кресло пилота.
  Тесная кабина ностальгически пахла смесью солидола, машинного масла и авиабензина - этот запах для пилота приятнее, чем для женщин 'Шанель ?5'. Фрейзер умиротворенно улыбнулся, наконец-то, почувствовав себя в своей тарелке: только сейчас Майкл до конца осознал, что для него возможность летать - единственный способ быть в ладу с самим собой.
  Стив застегнул на нем ремни. Фрейзер привычно затянул ремешки шлема, повернул руль педалями, качнул ручку управления. Отработанные до автоматизма движения, всегда выдают настоящего профессионала, даже если он будет торчать на земле бездну лет.
  Пропеллер завращался, и Майкл сделал знак механику. Взревел мотор. 'Спит' вырулил из ангара на взлетную полосу, подскакивая на стыках бетонных плит покрытия.
  Истребитель разогнался и взлетел, оставив внизу и громаду ангара, и маленькие фигурки брата и жены, наблюдающие за его взлетом.
  Набрав высоту, Фрейзер расслабился, но всё равно глаза привычно и настороженно обыскивали горизонт в поисках вероятного противника. И поймав себя на этом, Майкл рассмеялся. Интересно, заряжены ли пулеметы, а то при виде какого-нибудь случайного самолета, он может автоматически нажать на гашетку.
  Оказавшись в любимой стихии, Майкл умиротворенно разглядывал расстилающееся вокруг вечеряющее небо. На земле уже сгустились сумерки, а наверху ещё был виден окрашенный ярко-багровым закатом горизонт. Огненные лучи подсвечивали плывущие вдалеке облака и, пронзая купол кабины, ослепляли глаза пилота.
  Ровный гул мотора, штурвал в руках и бескрайнее небо впереди - Майкл почувствовал, как отступает усталость, как всё тело наполняется веселой энергией, ищущей немедленного выхода.
  И он, заложив крутой вираж, помчался назад к аэродрому. Ведь там была Пэм: она должна увидеть, за какого лихого парня вышла замуж.
  Зависнув над аэродромом Майкл, перевернув 'Спит' через крыло, бросил машину в крутое пике, совершив несколько 'бочек' на выходе. Выровняв машину, он всё повторил сначала, и только лишь после этого классически точно посадил истребитель на три точки на едва виднеющуюся в сумраке посадочную полосу.
  Пока довольный собой Майкл при помощи Стива вылезал из машины, между Фредом и Пэм состоялся далеко идущий разговор.
  Едва завидев, как истребитель супруга устремляется в крутое пике, Памела побледнела и испуганно схватилась за живот. Заулюлюкавший от восторга Фред неодобрительно покосился на искаженное ужасом лицо невестки.
  - Не надо бояться, мой брат настоящий боевой ас - американский кондор!
  Но Памела ответила эксцентричному шурину только после того, как 'спит' супруга коснулся своими шасси посадочной полосы.
  - Не думаю, что 'спитфайр' подходящий подарок человеку, вернувшемуся с войны.
  - Майкл выглядел, словно живой мертвец. Ещё бы немного, и он пустил себе пулю в висок!
  Допуская в своей речи такие вольные предположения, младший из Фрейзеров даже не подозревал, насколько его слова оскорбительны для бесстрастно взирающей на него молодой леди. Фред, в силу различных обстоятельств, вообще не разбирался в женщинах, поэтому удивился, когда Памела холодно процедила сквозь зубы:
  - Не думаю, что подобное ему когда-либо приходило на ум.
  Фред хотел по-свойски нахамить невестке, но взглянув на надменно вздернутые брови, с опозданием сообразил, что вряд ли англичанка по достоинству оценит его остроты. Портить отношения с женой брата после первого же дня знакомства он не собирался.
  'Майкл в очередной раз влип. Настоящая гарпия. И что же ему так не везет с женщинами?' - с сожалением подумал Фред, глядя, как оживленно улыбающийся брат спешит к ним из ангара.
  - Пэм, - по-мальчишески радостно закричал он, - ты видела, за какого бравого парня вышла замуж?!
  Памела дождалась, когда супруг подойдет поближе, и любовно взлохматила ему волосы:
  - Ты был великолепен, любовь моя. Машина слушалась тебя, как преданный пес. А теперь... не пора ли вернуться?
  Майкл почувствовал натянутость в похвале, но был настолько счастлив, что не стал выяснять, почему дуется женушка.
  - Пэм, старушка, я как будто напился воды из источника Иппокрены.
  - Да, мой плюшевый барашек, это может заметить любой, имеющий глаза.
  И братья покорно, действительно как два барашка, поплелись вслед за решительно направляющейся к машине молодой женщиной.
  - Эй, - тихо прошептал ему на ухо Фредди, - ты её не боишься?
  Майкл насмешливо взглянул на брата.
  - Иногда.
  Пройдет совсем немного времени, и Памела играючи подомнет под себя весь дом Фрейзеров. Куда там слабовольная Эвис, ей не смогут противостоять даже престарелые монстры - тетя Мейбл и тетя Сара. Они вроде бы попытаются показать зубы, но очень скоро преданно завиляют хвостами, готовые вцепиться в любого, кто косо глянет на жену Майкла. 'Памела такая милочка! А вы знаете, что её брат - настоящий английский граф?'.
  - Ах, - поздно ночью высказала она мужу своё отношение к полету, - мы с малышом и дышать не смели, пока ты фокусничал в воздухе.
  Майкл как раз укладывался в постель, но заслышав эту фразу, встревожено обернулся к расчесывающейся перед зеркалом жене. Памела умиротворенно водила щеткой по подстриженным по моде локонам и снисходительно улыбнулась отражению взволнованного мужа.
  - Пэм, детка, ты беременна?
  - Да, милый.
  - А я заставил тебя волноваться. Вот придурок!
  - Я была рада увидеть тебя счастливым, а все остальное не имеет значения.
  Майкл, конечно, всё понял и крепко расцеловал интригующую супругу. С этого дня летать он будет тайком, строго соблюдая конспирацию, хотя Памелу обмануть ему никогда не удастся.
  В начале октября Фрейзер перевез свою большую семью в Нью-Йорк.
  И думать было нечего поселиться с женой и детьми в его удобной холостяцкой квартире на Ривердэйл, когда пустовала резиденция семейства Фрейзеров в Верхнем Ист-Сайде.
  Пятиэтажный особняк с лифтом был построен ещё в 1889 году прадедушкой Фрейзером: тогда этот район назывался 'районом шелковых чулок' и их соседями были Асторы и Тиффани.
  Это воистину впечатляющее здание гордилось огромной кухней, подсобными помещениями и роскошной дамской комнатой на первом этаже, выходящей в ухоженный сад. Здесь же располагался единственный в своем роде 2-этажный стеклянный атриум. Гостиная отличалась высокими потолками и плавно переходила в столовую с видом на сад и атриум. К столовой примыкал винный дегустационный зал. На третьем и четвертом этажах располагались 8 спален с ванными комнатами. Пятый этаж имел две террасы по обеим сторонам дома, на одной из которых красовался редкостной мозаикой бассейн с экзотическими рыбками. Были здесь и кабинет, и библиотека, и детские, и музыкальная комната, при желании превращающаяся в кинозал, и две больших гардеробные.
  Фрейзеры нового поколения не любили это помпезное фамильное гнездо, предпочитая жить на свежем воздухе в просторном и удобном поместье. Но понятно, что старший Фрейзер не мог каждый день мотаться в Коннектикут, и в будние дни после работы оставался здесь ночевать. Иногда компанию ему составляли тетушки, когда им приходила блажь посетить оперу или навестить своих нью-йоркских знакомых. Эвис Нью-Йорка не любила и бывала в особняке крайне редко, предпочитая деревенскую тишь городской суете.
  Но Памеле даже в голову не пришло, что она будет видеть мужа только по выходным, а когда он ей намекнул на преимущества сельской жизни, быстро нашлась с ответом:
  - Ты будешь скучать по мне, мой плюшевый барашек. А я меньше всего на свете хочу тебя огорчать. Нет, мы все переезжаем вслед за тобой в Нью-Йорк.
  Содержание особняка влетало в копеечку, но Фрейзер-старший из уважения к дедушке, скрипя зубами, оплачивал эту махину. Покупать или снимать другое жилье в этих обстоятельствах было неразумно. Отец всерьез бы обиделся на пренебрегающего фамильными ценностями отпрыска.
  - Здесь довольно мило, - деликатно оценила особняк Пэм, когда Майкл привез её в Верхний Ист-Сайд в первый раз, - и сад совсем неплох.
  Жена энергично пробежалась по всем этажам, осмотрев в сопровождении экономки, жившей здесь чуть ли не с рождения, все закоулки старинного дома.
  - Милая, ты ангельски неприхотлива, если не видишь, насколько этот монстр устарел и неудобен.
  - Дорогой, я всю жизнь провела в устаревших и неудобных домах и привыкла к ним, как кошка к лапам. Мы кое-что модернизируем, переделаем, и получится удобное семейное гнездышко.
  - Если отец даст согласие.
  - Его я беру на себя.
  Фрейзер-старший только обрадовался такому решению, заранее согласившись со всеми изменениями, которые пожелает предпринять сноха, но против планов переезда внезапно восстала всегда кроткая и безропотная Эвис.
  Она жизни не мыслила без Мэйбл и Джеральда, после смерти Хелен искренне уверовав, что это только ей принадлежавшие дети. И вот, появляется какая-то пришлая чужачка и нагло тянет руки к её обожаемым крошкам!
  Забегая вперед, надо сказать, что отношения между Эвис и Памелой так и не сложились. Жена не говорила с ним на такие темы, но Майкл догадывался, насколько Памела была невысокого мнения о его мачехе.
  - Так бездарно загубить свою жизнь, - несколько лет спустя выскажет она своё мнение об Эвис, - ублажая кучку вздорных старух и пресмыкаясь перед человеком, которого никогда не любила только из-за желания не думать о деньгах.
  Майкл знал, как нежно относится Эвис к отцу, поэтому мягко возразил:
  - Каждый человек, дорогая, по-своему представляет счастье. Одни спасают мир, пытаясь сделать его более совершенным, другие разливают в гостиной чай и вяжут шарфы. И те и другие достойны, чтобы к ним относились с уважением.
  Жена тогда обиделась на Майкла, но если честно, к тому времени она уже изрядно достала его своей кипучей деятельностью на общественном поприще.
  Фрейзер ещё вновь не освоился в своем кабинете, а Памела уже оказалась задействована в десятках благотворительных комитетов и ассоциаций. Ладно, когда речь шла об американо-английской дружбе, помощи ветеранам войн, матерям-одиночкам и пр. Это Майкл ещё терпел, но когда жена потребовала от него подписать чек в фонд помощи голодающим детям в Африке, вышел из себя.
  - Я не против африканских детей в общем, и голодающих в частности. Я даже согласен время от времени жертвовать им на бананы и подгузники. Только не слишком часто. Но проявлю подобную щедрость лишь при условии, что на этом закончится участие нашей семьи в данном проекте.
  - Но, барашек, - заюлила Пэм, - мне нужно выехать....
  Вот этого он и опасался.
  - Нет! - грозно рыкнул Майкл, в кои-то веки показывая, кто в их доме хозяин. - Я не желаю, чтобы ты лично спасала детей Африки. Пусть этим займутся те, кто не подкрепляет благие дела кругленькими суммами. А я не хочу за свой же альтруизм заводить в доме отдельный туалет с надписью 'Только для леди Памелы'. Меня не прельщает видеть твои руки исключительно в перчатках из-за изъеденных коростой пальцев, и не воодушевляет перспектива встреч через стекло в лепрозории. Я не желаю второй раз становится вдовцом, похоронив свою жену в гробу, засыпанном хлоркой!
  - Ты преувеличиваешь, мой плюшевый барашек, - без прежнего энтузиазма пробормотала Пэм, которой также мало понравилась вдохновенно нарисованная мужем картина её будущего, - сотни леди посещают госпитали в Африке, и с ними не происходит ничего подобного. Я слышала о матери Терезе из Калькутты: она всю жизнь посвятила лечению безнадежно больных бедняков.
  - Неужели? - язвительно огрызнулся Майкл. - Не могу ничего сказать о матери Терезе, но как быть с твоей тетушкой?
  Памела густо покраснела и прикусила язык.
  Когда Фрейзер вернулся с войны, он узнал истинную причину подчеркнутого вегетарианства Мадресфильдов. Оказывается, ещё в годы метаний по миру в поисках личного гуру молоденькая леди Энн посетила какого-то колдуна в Африке. Очевидно раздраженный визитом этой бестолковой курицы, тот из вредности 'причастил' гостью какой-то сакральной смесью, ехидно пообещав ей просветление. Но колдун ошибся. Просветление в собственном идиотизме не наступило даже, когда леди обнаружила, что у неё желудке поселились особого вида черви. Они мирно сидели в организме человека только при условии, что тот ел сугубо вегетарианскую пищу, при попадании же в желудок мяса паразиты начинали активно размножаться и чуть ли не лезть из ушей.
  - Я, - с нажимом пояснил дражайшей половине Майкл, - не сэр Дадли. Как бы сильно ни любил тебя, никогда не заменю кусок мяса даже на самую крупную и сочную морковку в мире, и добровольно голодать из сочувствия к детям Африки не собираюсь. А теперь можешь сколько угодно упрекать меня в жестокосердии.
  Неизвестно, что подействовало на жену больше: перспектива таблички на туалете, морковная диета или стекло лепрозория, но в дальнейшем она уже не рвалась спасать больных в Африку или кормить голодных в Калькутту.
  Но это будет потом, а в тот далекий октябрьский день 1945 года между Памелой и миссис Фрейзер произошла первая открытая стычка из-за детей. Вся семья сидела после обеда в гостиной и строила планы относительно переезда.
  Пэм с энтузиазмом расписывала: кто и какую спальню будет занимать, что она думает прикупить из обстановки, какие ковры и занавески заказать. В общем-то, никто не возражал, пока дело не дошло до её планов относительно Мэйбл и Джеральда.
  - Нужно будет подобрать им подходящие, хорошо зарекомендовавшие себя школы. Я займусь этим.
  И вот тут угрюмо насупилась недовольная Эвис.
  - Я не понимаю, почему дети должны покидать здоровый климат Коннектикута ради смога и загазованности Нью-Йорка? Если бы вы знали, насколько слабые легкие у Мэйбл и как часто она болеет!
  Майкл встревожился: призрак туберкулеза Хелен никогда не давал ему покоя, заставляя волноваться при малейшем недомогании детей.
  - Пэм, любимая, в таком случае Мэйбл лучше остаться на месте.
  Но не тут-то было.
  - Девочке уже двенадцать лет, - надменно задрала тонко выщипанные брови Памела, - пора задуматься о приемлемом образовании. В Коннектикуте его не получить.
   И тут внезапно в разговор встряла сама Мэйбл. Они с Джеральдом также присутствовали на семейном совете в роли безмолвных статистов, поэтому никто не ожидал от детей какого-либо вмешательства в обсуждение их судьбы.
  - Эдвард считает, что мне лучше получить образование в одном из частных пансионов в Швейцарии, - заявила девочка. - Европейское образование считается самым лучшим, и климат там подходящий для моих лёгких.
  Взрослые не сразу нашлись, что сказать в ответ на это заявление. Майкла поразило, что старший сын вмешивается в жизнь сестры, даже будучи в таком отдалении.
  - Вы переписываетесь? - хмуро спросил он дочь.
  - Да, но чаще мы звоним друг другу.
  - Вот откуда такие астрономические счета за телефонные переговоры, - заворчал отец, - и чего этот молокосос может понимать в таких вещах? Зачем посылать девочку так далеко? Чем американские школы хуже европейских? Или мы хотим из нашей Мэйбл вырастить вторую Складовскую-Кюри?
  - Швейцария? - потрясенно побледнела Эвис, с мольбой глядя на насупившуюся девочку. - Это ведь так далеко.
  Мэйбл с покровительственной жалостью взглянула на свою опекуншу:
  - Эвис, все девочки из состоятельных семей воспитываются в пансионах. А в Швейцарии находятся самые престижные женские школы. Так сказал Эдвард.
  - Эдвард, Эдвард, - возмутился Фрейзер-старший, - пусть сам сначала закончит Итон. За потраченные на его образование деньги можно купить средних размеров завод.
  - Ты преувеличиваешь, отец.
  Фрейзер тяжело вздохнул, мысленно подбирая наиболее подходящие слова для деликатного отказа. Он не хотел отправлять свою дочь за океан: достаточно было и отбившего от семьи Эдварда. Но неожиданно на помощь падчерице пришла Памела:
  - Мэйбл абсолютно права. Сейчас хорошее образование престижнее, чем наличие туго набитого кошелька. Девочка должна найти своё место в жизни: выбрать занятие по душе и приобрести нужные знакомства. Где же это сделать, как не в заведении, в котором воспитываются дети из самых привилегированных слоев общества? В пансионе мадам Бревай, где учится дочь моей двоюродной тетки графини Мэтлок, получают образование две принцессы.
  Едва заслышав про графиню и принцесс, как по команде громко загомонили всё это время подозрительно молчавшие тетки.
  - Конечно, наша Мэйбл должна поехать в Швейцарию, - затараторила тетя Сара,- она такая умница. И хотя внучка не принцесса, у нас достаточно денег, чтобы дать ей всё самое лучшее.
  - Конечно, кто окончил воскресную школу в родной Оклахоме тому не понять, что значит обучение в Швейцарии, - выпустила жало и тетушка Мэйбл. - Наверное, милая Эвис даже не знает толком: где находится эта страна?
  Эвис покрылась красными пятнами, неприязненно взглянув на высушенных фурий.
  - Знаю, в Европе.
  Майклу было неприятно видеть, как унижают женщину, которая заменила мать его детям, и он решил положить конец обсуждению.
  - Думаю, что подобные вопросы нельзя решать походя. Нужно хорошенько подумать.
  Он не стал особенно ломать голову над проблемой, на следующий же день позвонив сыну.
  - Да, - подтвердил Эдвард, - это я посоветовал Мэйбл Швейцарию. Она хочет профессионально заняться фотографией, а стать хорошим специалистом можно только в Европе.
  - А американцы не знают, как устроен фотоаппарат? - угрюмо буркнул Майкл.
  Он замечал, что дочь не расстается с простеньким Кодаком, снимая всё подряд. Видел, с каким интересом она рассматривала множество привезенных им с войны снимков. Но мало ли кто и чем увлекается? В детстве он неплохо рисовал, ну и что? Пабло Пикассо из него не получилось.
  - Я плохо разбираюсь в фотографии, - тон сына оставался бесстрастным, как будто он не заметил выпада, - но благодаря общим знакомым, мне удалось поговорить с самим Сесилом Битоном.
  В голосе Эдварда послышалась такая смесь уважения и восхищения, что Майкл раздраженно осведомился:
  - Кто такой Сесил Битон, и почему я должен считаться с его мнением об образовании моей дочери?
  - Это фотограф королевской семьи. Его работы считаются шедеврами. Мистер Битон пояснил, что художественная фотография - это искусство, которому нужно долго учиться. Если у Мэйбл есть талант, она должна получить хорошее гуманитарное образование.
  Разговор с сыном не убедил Фрейзера в необходимости отправлять двенадцатилетнюю девочку за тридевять земель. Может, у Мэйбл и есть какие-то способности, но вряд ли это талант.
  Своими сомнениями он поделился с Пэм. Жена как раз собирала с горничной чемоданы, готовясь к переезду, когда он зашел в гардеробную и рассказал о разговоре с сыном.
  - Эдвард поступил правильно, - заявила Пэм, в сомнении разглядывая красную юбку из набивного шелка, - поговорив с Сесилом Битоном. Самая квалифицированная консультация. Я видела его работы - это нечто!
  - И, конечно же, неведомый мне Сесил Битон и четырнадцатилетний мальчишка лучше знают, что хорошо для моей дочери. Не хочу, чтобы Мэйбл уезжала: я и так её не видел столько лет!
  Памела отослала горничную прочь и снисходительно посмотрела на супруга:
  - Милый, понимаю, как тебе не хочется расставаться с Мэйбл. Но посмотри на это с другой стороны: девочка вряд ли когда-нибудь простит, если ты не дашь ей реализовать мечту.
  - Может, Мэйбл это вскоре надоест, и дочь решит, что фотография её больше не интересует. Не лучше ли подождать несколько лет?
  - Девочке и так уже двенадцать, а к началу следующего триместра будет тринадцать. Она окончит школу как раз годам к двадцати. Возможно, Мэйбл и разочаруется в фотографии, но она может выбрать другое занятие, связанное с искусством.
  - Зачем профессия девушке из состоятельной семьи?
  Пэм смерила супруга холодным взглядом.
  - Не будь ретроградом, дорогой. Или ты хочешь, чтобы Мэйбл, не найдя себе занятия по сердцу, принялась как Джил бесконечное количество раз выходить замуж?
  Довод показался Майклу убедительным, и после нескольких недель жарких споров, Фрейзеры отправили запрос в элитную школу мадам Бревай, расположенную в горах близ Цюриха. Это оказалась смесь пансиона и колледжа с углубленным изучением истории искусств. Судя по отзывам, школа зарекомендовала себя как заведение со строгой дисциплиной и давала основательные знания по выбранному профилю.
  Всю зиму Мэйбл увлеченно готовилась к поступлению, и через год после описываемых событий уехала учиться в Швейцарию.
  Но это будет позже, а пока Майкл, решив семейные проблемы, наконец-то появился в собственном офисе. Он постоянно оттягивал этот момент, пользуясь любым поводом, как нерадивый школьник всеми правдами и неправдами отсрочивает выход с каникул.
  Собираясь на работу, Фрейзер навёл на свой облик последний лоск, прихватив любимую тросточку с золоченой львиной головой, мало сочетающуюся с деловым костюмом.
  - Зачем тебе трость? - не поняла Пэм, по-хозяйски поправляющая мужу галстук. - Ты уже давно не хромаешь.
  - Не знаю, - признался Майкл, - мне так хочется. Она придает мне кураж, а без него в бизнесе делать нечего.
  На ступеньках здания корпорации Майкла дожидались заранее предупрежденные пресс-службой газетчики.
  - Мистер Фрейзер, вы служили в Королевских ВВС Великобритании?
  - Вы были ранены?
  - В каком звании вы закончили войну?
  - Ваша первая жена погибла при бомбежке Лондона?
  - Говорят, вы женились второй раз?
  - Каковы ваши деловые планы?
  И так далее.
  Майкл постарался отвечать как можно более кратко, смягчая лаконизм добродушной улыбкой.
  - Я так долго отсутствовал дома, - наконец, закончил он пресс-конференцию, - и сейчас только вхожу в суть дела. Давайте встретимся позже, и я с удовольствием поделюсь с вашими читателями дальнейшими планами.
  И вот, попрощавшись с газетчиками, он открыл знакомую дверь в темнеющий красным лакированным деревом и отсвечивающий многочисленными зеркалами холл офиса. Знакомые с детства запахи деловой конторы вызвали у него меланхоличную улыбку. Весь мир полыхал в огне, гибли люди и рушились государства, а здесь за пять лет ничего не изменилось. Даже фикусы и пальмы в кадках, казалось, были теми же самыми, что и двадцать лет назад, когда отец привел его сюда в первый раз.
  Его личная секретарша - миссис Карен изменила привычную прическу на более модную, уложив надо лбом круто завитые локоны. Её глаза за очками в роговой оправе радостно сверкнули при виде шефа.
  - Кабинет ждет вас, мистер Фрейзер, - заявила она после взаимных приветствий. - Я поставила на стол орхидею: раньше вам нравились эти цветы. Но если ваш вкус изменился, то...
  - Всё в порядке, миссис Карен. Я по-прежнему предпочитаю орхидеи другим цветам.
  - Могу ли я поздравить вас с новым браком?
  - Да, миссис Карен. Думаю, вскоре вы познакомитесь с моей женой - леди Памелой.
  - Прекрасно выглядите и так загорели.
  - Думаю, этот загар въелся в меня навечно. Незнакомые люди принимают меня за латиноамериканца.
  Майкл распахнул дверь в собственный кабинет и прошел по ковровой дорожке к рабочему столу. Появилось странное ощущение, что он покинул эту комнату максимум дня два назад, и одновременно она показалась ему изменившейся, хотя все вещи оставались на прежних местах.
  Миссис Карен встала напротив шефа и, раскрыв блокнот, выжидающе замерла.
  - Представьте мне полугодовой отчет по Бостонскому филиалу. Письма есть?
  - Нет, но вас просит о встрече мистер Фрибоди.
  - Старина Джеймс? Что ему надо?
  - Он не пояснил.
  - Если ему удобно, назначьте встречу на двенадцать часов и закажите на это время столик в ресторане 'Луизиана.!
  Казалось, он всё сказал, но миссис Карен задержалась у стола.
  - Что-то ещё?
  - Да, мистер Фрейзер. Что мне делать с этим?
  И на стол Майклу с тяжелым стуком легла солидная пачка английских газет.
  - А с этим нужно что-то делать? - удивился он, механически открывая первую страницу, и тут же замер, заметив обведенную красным карандашом фотографию герцога Кентсомского.
  - Уходя на войну, вы не отменили своего приказа выискивать в английской прессе упоминания о его светлости.
  И скрупулезная секретарша все пять лет копила этот хлам? Майкл, небрежно фыркнув, хотел было приказать выкинуть всю пачку в мусор, когда внезапно разглядел, что рядом с герцогом на поле для гольфа стоит его собственный сын. Надпись под фотографией гласила: 'Один их попечителей школьного совета его светлость герцог Кентсомский навещает своего крестника Эдварда Фрейзера в Итоне'.
  Лицо Майкла окаменело.
  - Пожалуй, оставьте. Я просмотрю газеты после того, как ознакомлюсь с бостонским отчетом, и в дальнейшем продолжайте эту работу.
  Спустя несколько минут Майкл с головой погрузился в отчет бостонского филиала, делая пометки в тех местах, по поводу которых у него появились вопросы. Он настолько легко втянулся в эту работу, что сам осознал этот факт, только когда миссис Карен напомнила о назначенной встрече.
  - Вы не потеряли деловую хватку, мистер Фрейзер, - секретарша сочла нужным похвалить трудоспособность шефа.
  Майкл рассеянно улыбнулся: если честно, его самого поразило, насколько быстро он вновь освоился на рабочем месте. Словно не было воздушных боев и тяжелых лет изнурительной работы в Бурдшире, и он просто съездил на пару недель в отпуск во Флориду.
  'Луизиана' располагалась недалеко от их офиса, и была любимым рестораном Фрейзера. Ему здесь нравилось всё: и прекрасный сервис, и изысканные блюда французской и креольской кухни, и классический интерьер в лучших традициях Версаля. Устраивала и камерная атмосфера: мягкий свет, разговоры полушепотом и идеальное обслуживание. А охлажденный гороховый суп с мятой, черный сом, ассорти из говядины и креольские гамбо и джамбалайя, уж не говоря о знаменитых десертах были его любимыми блюдами.
  В ресторане его помнили, и метрдотель расплылся в радостной улыбке при виде клиента:
  - Мы рады вновь видеть вас среди гостей нашего ресторана.
  Майкл взял в руки меню и предупредил, что ждет гостя.
  Фрибоди не заставил себя ждать, но когда метрдотель подвел его к столику, Фрейзер едва узнал 'красавчика' Джеймса. От облика итальянского жиголо остались разве что черные вьющиеся волосы да тонкие усики над верхней губой. В остальном же Фрибоди превратился в глыбообразного рыхлого толстяка с заплывшими глазками.
  'Всемилостивейший Боже, как же можно за пять лет так раздобреть? Откормлен словно гусь под Рождество'
  Раздраженно пыхтящий Фрибоди едва втиснул свою солидную задницу в креслице 'а-ля Помпадур'.
  - Здравствуй, Майкл. Рад, что ты вернулся с войны.
  - Здравствуй, старина.
  Они сделали заказ, и Майкл вопросительно уставился на 'отчима': самое время изложить свое дело.
  Фрибоди немного попыхтел, вытирая платком побагровевшее лицо, и угрюмо высказался:
  - Я слышал, что ты женился во второй раз?
  Майкл согласно кивнул головой.
  - А я вот, благодаря завещанию вашей матушки, лишен права жить жизнью нормального мужчины. Как, по-твоему, это справедливо?
  Фрейзер задумчиво взглянул на Джеймса: что и говорить, матушка начудила со своим завещанием, но ведь и с замужеством тоже. Насколько он помнил, Фрибоди мог распоряжаться до самой смерти только доходом с материнских акций при условии, что останется вдовцом. Собственно говоря, что он считал несправедливым?
  - Я тоже хочу жениться, - с непонятной претензией ответил Джеймс на его недоумевающий взгляд, - иметь жену и детей: я и подходящую девушку присмотрел.
  - Поздравляю.
  Майкл принялся за гамбо: честно говоря, тушеные морепродукты его интересовали гораздо больше непонятных жалоб собеседника. Зато Фрибоди раздраженно оттолкнул принесенную порцию.
  - С чем поздравлять? Из-за условий завещания я не могу жениться.
  Фрейзер не спеша поддел кусочек курицы, осмотрел его со всех сторон и с наслаждением положил в рот: наконец-то, нормальная и вкусная еда. Прекрасный вкус мяса привел его в благодушное настроение, и он снисходительно посмотрел на собеседника:
  - Чем завещание матушки может тебе помешать жениться?
  Фрибоди запыхтел ещё сильнее:
  - Издеваешься?
  - Действительно не понимаю. Откажись от денег и женись.
  Лицо толстяка приобрело свекольный оттенок.
  - А на что я буду содержать семью? Тебе не понять, что значит жить без денег: ведь ты родился с серебряной ложкой во рту.
  Майкл не спеша глотнул вина. Вот малахольный придурок! Нашел, кому жаловаться.
  - Последние пять лет я жил на жалование, выплачиваемое мне Королевскими ВВС. Уверяю, что это были весьма скромные деньги, и всё же данное обстоятельство не помешало мне жениться на леди Памеле.
  Фрибоди так возмущенно засопел, что на них недоуменно оглянулись сидящие неподалеку посетители.
  - Я слышал, что леди Памела сама по себе 'золотая принцесса'.
  'Серебряная ложка' и 'золотая принцесса'! Надо же, Джеймс научился применять в своей речи такие обороты: уж не влюбился ли он в любительницу дамских романов?
  - Каждый ищет пару по себе, - Майкл легко перевел дыхание. - Вряд ли ты женился на моей матушке, если бы она мыла полы в метро. Так найди себе ещё одну богатую леди и вновь начни жить жизнью 'нормального мужчины'.
  - Марджори была отнюдь не мед, - обиженно возразил вдовец, - она пила, как лошадь, устраивала безобразные скандалы и изменяла мне.
  Ах, он ещё и недоволен!
  - Она хорошо заплатила тебе за неудобства, оставив своих детей без наследства.
  Майкл вернулся к гамбо. Про себя он уже решил поручить адвокатам помочь бывшему отчиму жениться, но ему было любопытно: как тот обставит просьбу о помощи в столь деликатном деле?
  Но неожиданно миляга Джеймс грозно насупился и стал поразительно похож на разозленного быка на арене корриды. Ну просто один в один!
  - Я, - грозно рыкнул он, - откажусь от наследства, а вы взамен заплатите мне миллион!
  Фрейзер от изумления чуть не подавился креветкой.
  - Так как дочери у Фредди по-прежнему нет, то доходы с пакета акций пойдут на учреждение ежегодной премии разведенным дамам, сумевшим доказать, что все мужики - 'козлы и гады'. С чего ты взял, что я согласен заплатить миллион, чтобы облагодетельствовать этих стерв?
  Но Фрибоди оказывается хорошо подготовился к разговору.
  - Если ты этого не сделаешь, я завтра же расскажу газетчикам, что ваш бразильский зять Оливейра всю войну поставлял немцам комплектующие для 'Юнкерсов' и 'Мессершмитов'.
  У Майкла моментально пропал аппетит. Он не знал: правда ли это, но вспоминая о политических пристрастиях зятя, не мог исключить подобного развития событий.
  - Если узнают, что ваша компания поддерживала нацистов, вы потеряете гораздо больше миллиона. И до конца жизни не отмоетесь.
  Майкл холодно смерил взглядом заплывшего жиром наглого жиголо. Интересно, откуда он раздобыл информацию и не понадобится ли ему потом ещё с десяток миллионов: аппетит, как известно, приходит во время еды.
  - Не сомневаюсь, что твой длинный язык может обмазать нас всех дерьмом, только учти: рухнет компания, у Фрейзеров найдутся и другие источники доходов. А вот ты отправишься прямиком на помойку.
  - Ещё неизвестно, кто попадет на помойку: честный американец или пособники Гитлера, - мрачно буркнул Фрибоди.
  Майкл встал с места.
  - Больше мне не звоните и не ищите встреч, с вами свяжется адвокат фирмы!
  Побледневший Фрибоди также привстал с места: было заметно, что он обескуражен такой резкой реакцией обычно добродушного Майкла. Пожалуй, этот дурень не понимал, что натворил.
  - Я-то думал, что ты единственный нормальный парень в этой чокнутой семейке.
  Но Фрейзер даже не ответил на эту реплику. Зачем? Фрибоди, как человек перестал для него существовать: он превратился в летящий 'мессер', который во чтобы то ни стало предстояло уничтожить.
  Первым делом Майкл позвонил Фреду. Откровенничать по телефону он не собирался, но брат понимал, что без толку Майкл его беспокоить не будет.
  Дом напоминал стройплощадку: всюду торчали разнокалиберные стремянки, стояли ведра с краской, валялись рулоны обоев, а по этажам метались во главе с Памелой шальные дизайнеры. Единственное, что привлекало унылого Майкла в бешеной деятельности супруги, это её аппетитно обтянутый спортивными брючками зад. Но стоило откровенно проявить свой интерес, как он получил от разгневанной супруги по рукам.
  - Сатир!
  - Влюбленный мужчина, - возразил Майкл, потирая ушибленное место, - всегда сатир. Да ты первая обиделась, если бы я не среагировал на столь прельстительное зрелище.
  Однако сейчас ему было не до прелестей супруги. Ругаясь сквозь зубы, они с Фредди с трудом нашли спокойный уголок, где бы не толпились люди в заляпанных краской комбинезонах. Обосновались братья на одной из террас на крыше дома, куда ещё не донеслась лихорадка модернизации и грохот ломаемых перегородок.
  Тихо плавали в бассейне самодовольно виляющие хвостами золотые рыбки, и Фредди неожиданно обуяла несвойственная ему сентиментальность:
  - Помнишь, как в детстве нас сюда приводила мама?
  Увы, упоминание о родительнице сегодня не вызвало у Майкла умиления.
  - Вот о ней-то и пойдет речь.
  И он по-солдатски четко изложил подробности прошедшей встречи.
  - Насколько сказанное этим альфонсом соответствует истине? - прямо спросил Фрейзер брата.
  Фред неловко отвел глаза. У Майкла вспыхнуло гневом лицо, когда он сообразил, что возможно воевал с 'мессерами', собранными из комплектующих частей, выпущенных на бразильских заводах. И он сам приложил к этому руки, когда помог зятю наладить производство. Правда, в тот период речь шла о 'тандерболтах' и 'кертиссах', но разве сейчас ему от этого легче?
  - Как это могло произойти, ведь Бразилия напрямую участвовала в антигитлеровской коалиции? Мне рассказывали о бразильской авиационной группировке, базирующейся в Неаполе.
  - Бразильцы вступили в войну только 22 августа 1942 года, а до этой даты колебались и смотрели сквозь пальцы на контакты отдельных бизнесменов с Германией. А наш зять разве портрета этого параноика над кроватью не повесил. Он как-то хвастался, что посоветовал Варгасу в 1941 году отправить Гитлеру поздравительную телеграмму в честь дня рождения. А в 1940 году правительство Варгаса наотрез отказало США, когда наши предложили разместить военные базы на побережье Атлантики. Я сам видел меморандум. Оливейро вполне мог рассчитывать, что на его неблаговидные делишки не обратят особого внимания. В ту пору немецкие корабли рвались к бразильским берегам, как кошки к банке с валерьянкой.
  - Но откуда об этом узнал наш альфонс?
  - Оливейра постоянно наведывался в США по делам и никогда не скрывал своих симпатий и антипатий. А скучающий Фрибоди, мучаясь бездельем, как иные поносом, часто болтался в коридорах компании и торчал на совещаниях акционеров. Может, он где-нибудь и столкнулся с доном Феликсом.
  - Значит у Фрибоди в активе только слова этого напыщенного болвана?
  Фред недоуменно пожал плечами.
  - Возможность промышленного шпионажа я бы всё-таки исключил.
  Майкл задумался: угрозы Фрибоди в таком случае представлялись ему безнадежными.
  - Что ты собираешься делать? - полюбопытствовал брат. - Может, лучше заткнуть рот наглому бездельнику? Конечно, миллион - это он загнул, но тысяч двести...
  - Не получит даже гнутой монеты, - презрительно отрезал Майкл. - Если бы Фрибоди просто попросил помощи, возможно, мы придумали, как обойти статьи завещания. Но такой мерзкий шантаж... я не успокоюсь до тех пор, пока он не станет нищим.
  - И как ты это сделаешь, если только болтливый язык Фрибоди не отправит нас всех на биржу безработных? Уж там мы точно с толстяком не встретимся: такие уроды скорее с голоду сдохнут, чем займутся хоть чем-нибудь полезным.
  Майкл холодно усмехнулся.
  - Я сегодня же поручу пресс-службе как-нибудь поумнее распространить сведения о моих боевых заслугах в Битве за Британию. Нужно чтобы материал появился в газетах не позднее послезавтрашнего дня. Вот уж не думал, что опущусь до бренчания орденами и медалями, но на войне как на войне. Насколько я помню, у Джил нет акций нашей компании?
  - Нет. Но по отцовскому завещанию...
  - Слава Богу, отец жив, и про завещание никто кроме нас не знает. Значит, формально нас будет очень трудно привязать к заводам Оливейры в Бразилии?
  - Но достаточно будет даже маленького скандала, чтобы конкуренты не оставили от нас камня на камне. Они и так хватают за пятки, как будто голодные псы. С тех пор, как компанию 'Электрокорпорейшен Питбот и К' возглавили сестры Питбот, они не особо благоволят нашему бизнесу: так и жди неприятностей. А всё твои донжуанские выходки!
  Майкл испуганно оглянулся: вдруг Пэм что-то забыла на террасе? Однако, похоже, кроме рыбок братьев никто не подслушивал.
  - Заткнись, а? - с досадой одернул он Фреда. - Давай о деле, а не о психопатке Полин. Раскрутив моё боевое прошлое ещё до обвинений Фрибоди, мы добьемся, что его слова изначально будут восприниматься, как попытка опорочить героя войны. И тогда не придется оправдываться: вот мол, мы жизнью рисковали и кровь проливали, а он клевещет. Сегодня же заставлю нашего адвоката срочно подготовить документы для подачи иска о признании завещания матери недействительным в связи со вновь вскрывшимися обстоятельствами.
  Фред изумленно глянул на брата:
  - Не слишком ли ты круто забираешь: прошло столько лет. Как мы объясним, откуда вдруг взялись эти самые обстоятельства?
  - О, - Майкл пренебрежительно отмахнулся, - наша покойная матушка хорошо позаботилась о поводах объявить её на момент написания завещания недееспособной. Достаточно одних газетных статей за полгода до её смерти. Марджори так чудила, земля ей пухом, что только благодаря милости проведения не попала в бедлам с белой горячкой.
  - Почему же мы именно сейчас решились на такой шаг, когда она мирно покоится на кладбище и уже не пляшет с задранным выше подвязок подолом в ресторане на Бродвее?
  - Закончилась война и я, вернувшись с фронта, захотел восстановить справедливость.
  С небольшими оговорками объяснение можно было принять, но Фреду по-прежнему не нравилась затея брата.
  - Допустим, мы сможем устроить этот балаган. Но нельзя ли придумать другой повод обжаловать завещание? Зачем опять вытаскивать на белый свет богатый ворох матушкиных проделок? Представляешь, как в нас вцепятся газетчики? Станем притчей во языцех на ближайший десяток лет.
  - Если есть хоть какая-то связь между этим светом и потусторонним, нашу родительницу подобный скандал только развлечет. А общая шумиха вокруг выходок покойницы поможет утопить в потоках сплетен информацию о бразильском зяте. В конце концов, ди Оливейра с Марджори не были даже знакомы. Можно также в ответ выдать какую-нибудь дурно пахнущую ложь об итальянских родственниках Фрибоди: дескать, были приближенными Муссолини. Пусть потом оправдывается хоть до скончания века.
  Брат смущенно покосился в его сторону.
  - Ты сильно изменился, дружище. Майкл, которого я знал, на такое никогда не пошел бы!
  Фрейзер ответил не сразу, пристально наблюдая за никуда не торопящимися рыбками. И кто сказал, что человек - венец творения, если ему никогда так хорошо не устроиться в жизни?
  - Возможно, меня сбил и расстрелял в воздухе 'мессер', которого собрали из запчастей, выпущенных на заводах Оливейры, но это наше дело: разберемся... по-родственному.
  Майкл перевел дыхание и тяжело уставился на брата:
  - Случалось, что мне по три раза в день приходилось взлетать навстречу немецким бомбардировщикам, чтобы Фрибоди никто не мешал заплывать жиром. Но это дело личной совести каждого человека: я вовсе не настаиваю, чтобы остальные брали с меня пример. Но когда этот боров, нагло называя себя 'честным американцем', угрожает разоблачением моей семье в связях с нацистами, ещё и вымогая при этом деньги - такое стерпеть уже невозможно!
  - Он - безголовый самовлюбленный тупица, а ты решил начать против него настоящую боевую компанию, разве что без танков и самолетов, но так думаю: всему своё время?
  Майкл рассмеялся, неожиданно почувствовав себя необычайно бодрым.
  - А знаешь ли, Фред, кем считают русские джентльменов с деньгами вроде нас? Даже дьявол в их глазах и то менее грешен, чем человек, который согласно теории боготворимого ими Карла Маркса является капиталистом. Так давай же не разочаровывать публику и вести себя соответственно заявленному статусу кровопийц и врагов народа.
  - Угу, только не надо мне говорить, что Фрибоди - 'пролетарий, которому нечего терять кроме своих цепей'
  Майкл с силой толкнул брата в плечо: не ожидавший нападения Фредди пошатнулся и, потеряв равновесие, едва не свалился в бассейн. Удивленные рыбы посмотрели на мальчишескую потасовку мужчин с нескрываемым осуждением в круглых, словно иллюминаторы глазах.
  - Эй, задира, - брат шутливо пригрозил Майклу кулаком, - я ведь и в нос дать могу, не дожидаясь, когда это сделает отец: родителю совсем не понравится скандал вокруг семьи.
  - Старик разворчится, конечно. Зато мы отлично повеселимся, наняв вместо шутов свору горлопанов-адвокатов. И пусть даже на оплату их услуг уйдет запрошенный Фрибоди миллион, оно того стоит.
  - Оставь этого придурка в покое, - обеспокоенно возразил Фредди. - Он брякнул о миллионе, даже не сообразив, что именно сказал. А нам эта шумиха не принесет ничего кроме неприятностей.
  - Хватит брюзжать. В конце концов, человек в этой жизни получает ровно столько неприятностей, сколько считает таковыми.
  
  
  ПЯТИДЕСЯТЫЕ...
  В 1957 году Памела родила дочь. Это был их третий ребёнок после Любы и родившегося в 1946 году сына Генри. Поначалу после рождения второго ребенка жена категорично заявила, что с неё достаточно, и ещё один младенец превратит её талию в туловище бегемота.
  Майкл только плечами пожал в ответ на истерику супруги: не хочет и не надо. Тогда в самом разгаре был процесс по признанию недействительным материнского завещания, и он равнодушно смотрел, как Памела глотает перед сном противозачаточные таблетки.
  Стараясь уязвить побольнее, Фрибоди вытащил на белый свет даже грехи, о которых Фрейзер и думать забыл. Обалделые от потока столь захватывающей информации газетчики чуть ли в каждом номере поименно перечисляли девиц, побывавших в его постели, и намекали на его тесные связи с английской разведкой.
  Куда уж теснее, когда майор этой самой разведки спала с ним в одной постели. Хорошо ещё, что Памела оказалась женщиной с неплохим чувством юмора.
  - Милый, - каждый раз недоуменно морщила она лоб, читая за завтраком очередной пасквиль, - если хоть часть предписанных тебе похождений имела место, когда же мой барашек успевал ещё и дышать?
  - Дорогая, - нежно отвечал Майкл, старательно намазывая масло на тост, - человек с описываемой потенцией или должен подать заявку на увековечивание своей мужской гордости в музее восковых фигур мадам Тюссо, или послужить моделью для мраморной фигуры фонтана 'Всех ....!'
  - Фрейзер! - жена сурово сводила брови. - Ты не в солдатском кафе!
  После первой же статьи Майкл честно пояснил Памеле: да, вёл себя неидеально. Но ведь это было до встречи с любимой женушкой, а тогда он был так несчастен! Теперь же 'ни-ни', даже если Венера, Елена Прекрасная и Клеопатра нагишом повиснут у него на шее.
  - 'У меня есть любимая жена!' - громко скажу я этим навязчивым дамам. Моя ненаглядная Памела.
  Судебный процесс длился почти три года и, когда Фрейзеры подвели итоги тяжбы, выяснилось: стоимость вернувшихся в семью акций едва ли покрывает все судебные издержки.
  - Это уж не говоря о потоках грязной клеветы, вылившейся на всю семью, - ругал первенца раздраженный отец, - не зря я был против этой затеи! Газетчики не пожалели даже несчастную Джил и её мужа!
  Майкл только улыбался.
  - Зато Фрибоди придётся похудеть.
  - Слишком дорого нам обошлась оплата его диеты.
  - Зато благодаря постоянному мельканию моего имени на страницах газет, наши акции существенно выросли в цене.
  - Нашел чему радоваться, - фыркнул Фрейзер-старший, - всё равно, что висельник веревке. От твоей репутации не осталось камня на камне. Дождешься, Фрейзерами скоро детей пугать начнут.
  - Мы не в викторианской Англии, чтобы постельные шалости отрицательно сказались на моих деловых контактах.
  - Но Питботы не стали продлевать контракт.
  - Аминь.
  Благодаря одной из встреч с Полин расстроенная Памела прорыдала всю ночь и неделю не пускала его в спальню: понятно, что после этого Майкл сам не желал иметь ничего общего с этим семейством.
  В общих чертах их жизнь наладилась. Полная больших и малых событий она протекала без особых потрясений и беды, казалось, позабыли небольшой мирок Фрейзеров.
  Умерли одна за другой тетки, окончательно удалился от дел Фрейзер-старший, в основном проводя время с газетами в кресле-качалке и в обществе преданно ухаживающей за ним Эвис. Фредди занимался своими тайными делами в Пентагоне и редко посещал брата из-за не сложившихся отношений с Памелой. Она его терпеть не могла, прямо обвиняя в негативном влиянии на мужа.
  - Когда вы вместе, обязательно что-нибудь нашкодите. Вспомни, как Фред подбил тебя подать в суд на Фрибоди.
  - Милая, всё было как раз наоборот.
  - Не смей его защищать: брат подталкивает тебя ко всяким безумствам. И вообще...
  Дальше можно было не слушать.
  Судьба дала Майклу десять лет относительного покоя, чтобы он пришёл в себя после войны, а потом вновь принялась чудить. Причем начала свои пакости она хитро и исподтишка.
  Вновь забеременела Эвис: ничего удивительного в этом событии не было, разве только лет мачехе уже было многовато. Вся семья обреченно стала дожидаться очередного выкидыша, причем не желавшая покидать мужа женщина даже в клинику укладываться не стала. Однако время шло, живот вздымался всё круче, и на сорок шестом году жизни Эвис родила здоровенькую крупную девочку.
  Миссис Фрейзер, заполучив долгожданного младенца, так обрадовалась, что чуть не сошла с ума в самом, что ни на есть прямом смысле этого слова. Она только и делала, что постоянно целовала свою ненаглядную Кэйт, ворковала над колыбелью и волком смотрела на любого, кто к ним подходил. Эвис отказывалась оставить дочь даже на ночь, потому что боялась, что няня заснет и ребенок задохнется, уткнувшись носиком в подушку.
  Дело вполне предсказуемо закончилось нервным срывом. Пришлось укладывать обезумевшую женщину в клинику на лечение, и Памела, чтобы проследить за домом и свекром, временно переехала со всей семьей в Коннектикут.
  Фрейзер-старший был вне себя от таких перемен в своей жизни. Ему совсем не нравилась замена безропотной и терпеливой Эвис на диктаторски властную сноху.
  - Вот, - ворчал он на Майкла, осторожно косясь на дверь в опасении появления Пэм, - женился на генерале в юбке, и весь дом загнал под острый каблучок её шпильки. Сноха считает, что знает лучше меня, когда укладываться спать и чем питаться.
  Майкл кротко улыбнулся.
  - Она такая.
  - И Эвис угораздило же родить. Зачем нам младенец: кричит день и ночь, а эта глупая курица вместо того, чтобы ухаживать за больным мужем, квохчет над своей девчонкой. А теперь и вовсе спятила. И мне пришлось ещё раз изменить завещание. Легко ли это в моем-то возрасте?
  Завещание было ахиллесовой пятой старшего Фрейзера. Он его переделывал уже раз десять, если не больше, каждый раз устраивая целую драму с прологом и эпилогом, разыгрываемую как перед домочадцами, так и адвокатами.
  Вот и сейчас отец трагичным тоном заявил:
  - Придется уменьшить долю Джил. Жаль девочку, но деваться некуда: ведь если тронуть твою долю, даже в могиле не оставишь меня в покое, сделав объектом издевательств газетчиков.
  - Обещаю этого не делать.
  - 'Обещаю'... Бедная Марджори в гробу перевернулась, когда ты её малолетнего муженька оставил даже без исподнего.
  - Ничего, не простудится.
  - Фрибоди выстрадал эти деньги, ублажая сумасбродную фурию, коей всегда была твоя мать. Истеричная алкоголичка!
  Майкл хмуро хмыкнул: ни один самый мерзопакостный газетчик не давал Марджори такой характеристики, как заботящийся о её 'добром имени' первый супруг.
  Но всё это были мелочи: настоящие испытания настигли Майкла, когда нанянчившаяся с чужим младенцем Эвис внезапно преисполнилась желанием вновь родить.
  - Дорогой, - заявила жена во всегдашней безоговорочной манере, - я решила завести ещё одного ребенка.
  Майкл оживился: подобные предложения ему всегда были по душе.
  - А я собирался, подбив все дела, отправиться в этом году в кругосветный круиз. Впрочем, приложу всевозможные усилия, чтобы тебе угодить.
  - Ты всегда переиначиваешь мои слова, сводя всё к обыкновенному сексу.
  - Милая, но я же не виноват, что по-другому делать детей ещё не научились. Но если тебе не нравится обыкновенный секс, давай испробуем что-нибудь экзотичное.
  - Распутник!
  Но осуществить это намерение, так сказать, 'с налета' не удалось. Памела расстраивалась, консультировалась с подругами, ходила по врачам и таскала за собой упирающегося мужа. По рекомендации светил от гинекологии жена пила горстями таблетки, заставляла Майкла прикладывать лёд к причинному месту и вела себя так, словно у них не было двух детей, и в будущем младенце сосредоточился весь смысл жизни.
  Фрейзер долго терпел, но потом эти глупости ему так осточертели, что воспользовавшись оказией, он малодушно сбежал в Бразилию, передоверив фирму Джеральду. Только что закончившего Гарвардскую школу бизнеса внука взялся контролировать дед.
  - Только ненадолго, - предупредил старик Майкла, - в прошлый раз из Бразилии ты вернулся через пять лет.
  Майкл нервно хихикнул.
  - Памела такого не потерпит.
  Жена с ди Оливейрой терпеть друг друга не могли, не на шутку сцепившись в первую же встречу. Зять был возмущен свободной манерой Памелы вмешиваться в мужской разговор, да ещё агрессивно отстаивать свою точку зрения.
  - Женщина должна знать своё место.
  И это он сказал кузине Фанни Крайс и майору ВМС Великобритании в отставке! Майкл лишь слабо улыбнулся, когда вторая половина надменно вздернула бровь и холодно заметила:
  - А я никогда не воспринимала на веру ни постулат об особенном уме мужчин, ни опереточных погон некоторых мундиров.
  Увидев, как лицо зятя заливается густым багровым румянцем, Фрейзеры не на шутку разволновались: вдруг его хватит инсульт? Неизвестно за какие заслуги Варгас в свое время присвоил ди Оливейра погоны полковника, но дон Феликс действительно имел воинское звание: тем обиднее ему было слышать такое оскорбление от жены шурина. Впрочем, Майкл знал, что в Бразилии полковником себя называет любой, у которого есть акры каковых плантаций.
  Кстати, в своё время зять категорически отверг обвинения в сотрудничестве с гитлеровской Германией, хотя в фюрере не разочаровался даже после разгрома нацистов.
  - Я, - гордо шевельнул он усами, - обладаю широтой взглядов, однако это не заставит меня действовать вопреки мнению правительства и заниматься контрабандой.
  Правда, Майкл больше верил брату, чем этому потомку конкистадоров. Но рядом со своим импозантным мужем тихонечко улыбалась Джил, гомонили племянники, и он не стал метать громы и молнии, уличая зятя во лжи.
  Было и прошло. Фрейзер воевал на одной стороне, ди Оливейро поддерживал другую: ну и что? Война закончилась. Зато зять не раз пробивал для их корпорации выгодные заказы на поставку электротехнического оборудования для бразильских предприятий.
  Пряные запахи океана, пропахший корицей и экзотичными цветами уютный мирок роскошной усадьбы в Верхнем городе располагал к приятному и неторопливому времяпрепровождению, если бы не ежедневные настойчивые звонки Памелы из Нью-Йорка.
  - Чем ты там занимаешься, мой плюшевый барашек?
  - Я работаю, любимая.
  - Что это за дела, которые принуждают тебя к бесконечному сидению в экваториальном аду?
  - Безотлагательные. Но как только смогу, вылечу к тебе ближайшим самолетом.
  Он давно уже заключил нужный контракт, но возвращаться домой не хотелось. Фрейзер чувствовал себя отчаянным мальчишкой, удравшим с уроков.
  С тех пор, как он плотно обосновался возле юбки своей дражайшей половины, его жизнь радикально изменилась. Какие там развлечения в ночных клубах или веселые пирушки с друзьями! Майкл укладывался спать рано, вставал в семь утра и в любую погоду целый час бегал по дорожкам сада в компании Пэм и трех ирландских терьеров - единственных, кто дико радовался подобному времяпрепровождению.
  Завтракал он овсянкой, пил обезжиренное молоко. Мясо Майкл, правда, в тяжелых боях отстоял, а вот овощи ел только приготовленные на пару. Он забыл вкус виски, коньяка и бренди: только слабоалкогольные коктейли или французское сухое вино в строго оговоренных дозах.
  - Любимая, ты путаешь меня с покойным дедушкой Джорджем. К чему такая зверская диета?
  - Мой плюшевый барашек, в твоём возрасте всегда возникают проблемы с печенью. Её нужно щадить. Зато выглядишь ты значительно лучше, чем большинство наших знакомых джентльменов: красив, подтянут, строен, ясные глаза, здоровый цвет кожи. Мне завидуют все приятельницы.
  И какой мужчина будет брыкаться после таких слов? Майкл окидывал довольным взглядом отражение в зеркале и решительно погружал ложку в осточертевшую овсянку. Да он и сам понимал, что разгульная молодость осталась в прошлом, и Пэм совершенно права, заменяя вкусную еду на полезную. Мужчинам, в большинстве своём, жены нужны, чтобы присматривать за ними и железной рукой удерживать в рамках, безопасных для их же собственной жизни.
  Но в Баие, оставшись без присмотра милого Аргуса, Фрейзер пустился во все тяжкие. Он, так сказать, 'загулял': шлялся по ночным клубам и казино, укладывался спать на рассвете, ел острые и жирные блюда местной кухни, пил бразильскую водку - кашасу, играл в рулетку и много танцевал с легкомысленными дамами.
  А тут ещё начался знаменитый баиянский карнавал, и Майкл окончательно сорвался в 'штопор'.
  В свое время зять ввёл его в круг молодых представителей местного бомонда, умеющих широко пожить и от души повеселиться. С тех пор прошло немало лет: у бывших парней пробились лысины и округлились животики, но вкуса к разгульным развлечениям они не потеряли, затащив 'гринго' в одну из карнавальных групп, изображавших дам и кавалеров времен Марии Антуанеты.
  Вырядившийся в синий шелковый камзол и белый парик пьяный и веселый Майкл, несмотря на удушающую жару, самозабвенно выплясывал самбу среди мулаток в сатиновых огромных кринолинах. Процессия под звуки оркестров, непрерывно танцуя, двигалась по всем улицам города, наполняя его особым заразительным и искрометным весельем, и среди этого сверкающего и гремящего круговорота без устали выламывался в несложных фигурах языческого танца и он - примерный семьянин, владелец крупной корпорации, отнюдь не молодой гринго.
  Майкл, ритмично притоптывая, беспрестанно кружился вокруг одной пышной мулатки, словно мальчик оседлавший лошадку карусели, то и дело прикладываясь к предлагаемой приятелями бутылке кашасы. В определенный момент сверкающие огни вокруг слились в единое огненное кольцо, и он сам не понял, как отключился прямо посреди карнавала.
  Очухался Фрейзер только утром, когда припекло солнце. Лицо под съехавшим на нос париком покрылось едким потом, шея болела, да и остальные части тела затекли от неудобной позы.
  Оказалось, что он валяется на песке пляжа, а его голова покоится на мощной голой ноге 'Марии Антуанетты'. Мулатка спала, громко храпя и пуская губами пьяные пузыри. Приятели в непристойно расхристанных костюмах пристроились возле парапета набережной в самых живописных позах и тоже находились в отключке.
  Майкл кое-как привел себя в относительный порядок, обнаружив, что из карманов выгребли всё: не осталось даже мелкой монетки, чтобы заплатить за фуникулер Ласерда, чтобы попасть в Верхний город.
  Он чувствовал себя настолько плохо, что чётко осознал: нужно возвращаться домой, пока его не нашли где-нибудь в местной канаве упившимся насмерть, а то и с перерезанным горлом.
  А древний океан перед воспалившимися с похмелья глазами катил на берег белую пену ласковых синих волн и светлый песок длинного пляжа напоминал об Эдеме, столь далеком от неряшливой компании напившихся до беспамятства гуляк. Воочию 'сад земных наслаждений', а он больной, грязный, дышащий угарным похмельем. Майкл стал противен сам себе.
  - Пора возвращаться под надзор Памелы, - окончательно решился он.
  Но добрыми намерениями, как известно, выстлана дорога в ад.
  Отоспавшись и выслушав негодующие упреки сестры, Майкл заказал билет в Нью-Йорк. Однако напоследок он решил наведаться в принадлежавшее другу ди Оливейры казино, и там, заигравшись с приятелями в покер, задержался практически до утра. Партия получилась сложная и интересная, но раздумывая над ходами, игроки активно окутывали себя клубами сигарного дыма и пили виски. Фрейзер же всё никак не мог отойти после зверского карнавального загула. Возмущенный непрекращающейся оргией организм отреагировал к утру дикой головной болью.
  Майкл вышел из игры и, в ожидании заканчивающего партию зятя, решил проветриться.
  Наискосок от переливающегося яркой рекламой казино на другой стороне улицы мрачной укоризной взмывали в небо островерхие шпили католического храма.
  Фрейзер не спеша прогулялся до высокой паперти и присел на не успевшую остыть за ночь каменную балюстраду лестницы. Он был не одинок: чуть выше, подстелив газеты, прямо на ступеньках спали несколько местных бродяг. Где-то далеко над океаном уже вставало солнце, и окутавший пустынную улицу предрассветный сумрак постепенно отступал, прячась в тени домов и деревьев.
  Это был тот самый час, когда ночные гуляки обычно укладываются спать, а рано встающие работяги ещё только потягиваются на своих постелях, поэтому появление на улице одинокой юной девушки зацепило внимание Майкла.
  Устало зевающий мужчина так и замер с раскрытым ртом, когда разглядел, насколько хороша незнакомка. Совсем юная мулатка отличалась неправдоподобной красотой. Нежное лицо с округлыми глазами, полными губами и прямым носиком было преисполнено очарованием невинности, а круто вздымающая под простым белым платьем грудь и кокетливо покачивающиеся при ходьбе бедра красноречиво намекали, что, несмотря на юность, это уже готовая любить женщина. Чистенькая, свеженькая, бодрая - прямая противоположность помятому, находящемуся в состоянии перманентного похмелья, пожилому гринго.
  Девушка энергично цокала каблучками по мостовой, торопясь по каким-то своим таинственным делам. Завороженный этим зрелищем Майкл со светлой грустью любовался красавицей: вот сейчас мулатка исчезнет за поворотом, и он никогда больше не увидит одухотворенного надеждами на счастье лица и грациозной фигурки.
  До приезда в Баию Фрейзер редко видел красивых девушек: разве что в кино или на обложках журналов. Круг знакомых Памелы, как правило, состоял из женщин далеко за тридцать. Дочери деловых знакомых не отличались особо привлекательной внешностью, Мэйбл училась в Швейцарии, но и во время каникул ни с кем из сверстниц дружбы не водила.
  Женщины, с которыми Фрейзер отплясывал в местных кабаках, были далеко не первой свежести, да и не скрывали своей принадлежности к представительницам самой древней профессии.
  Наверное, поэтому он и не мог оторвать глаз от прелестной незнакомки. Девушка прошла совсем близко, и на Майкла пахнуло ароматом корицы, пачулей и мыла, исходящих от её белоснежных накрахмаленных юбок.
  Увы, оказалось, что не только он заметил одинокую красотку. Позади Майкла послышался шорох сминаемой газеты и, в несколько прыжков преодолев лестницу, на тротуар выскочил огромный мулат.
  Грубо схватив девушку за руку, он о чем-то громко заговорил. Юная мулатка в свою очередь начала вырываться и кричать.
  Фрейзер понимал португальский через слово, да и то, если говорили медленно. Однако в данном случае ему и так всё показалось ясным: девушка нуждалась в помощи.
  - Послушай парень... - привстал он с парапета.
  Сокрушительный хук в челюсть, хруст, жуткая боль и, прежде чем опуститься без сознания на мостовую, в мутнеющем сознании Майкла отразилась перевернутая картинка бегущих к нему охранников казино.
  Очнулся Фрейзер в местной больнице с туго перевязанной челюстью и почти полностью заплывшими из-за сломанного носа глазами в окружении капельниц, изо рта и из носа торчавших трубочек и заливающейся слезами Джил.
  - Что я скажу Памеле, - всхлипывала сестра, - как посмотрю ей в глаза? Зачем ты полез драться этим Жозе Брандау? Он же знаменитый мастер капоэйры: щелчком мог из тебя душу выбить.
  Глупо задавать вопросы человеку со сломанной челюстью, но если бы к обеим рукам не шли трубки капельниц, Майкл всё-таки сорвал бы повязку в бесполезной попытке крикнуть:
  - Не надо! Ничего не надо рассказывать Памеле!
  А Джил продолжала шмыгать носом в платочек, каясь, что не уследила за братом, словно он был трехлетним ребенком. Вскоре за спиной супруги замаячила шкафоподобная фигура ди Оливейры.
  - Хватит лить слезы, дорогая: твой брат жив. Подумаешь, немного поврежден нос и нижняя челюсть да сотрясение мозга - такое бывает в жизни любого мужчины, - с нескрываемым злорадством заявил он. - Надо же: в твоём возрасте, Фрейзер, и подраться с профессиональным борцом из-за девчонки? В тщедушном теле твоего братца, Джил, живет душа льва!
  Ну, конечно, рядом с этим раздобревшим пузаном он, может, и выглядит тщедушным, хотя умница Пэм считает мужа стройным и подтянутым. При мысли о жене Майкл застонал от ужаса: если она узнает, что супругу сломали челюсть в драке из-за юной девчонки, то лучше бы этот Жозе его там же и убил.
  - И где ты умудрился познакомиться с сеньоритой Аниньей?
  А это ещё кто?
  - Понятно, что её брату не понравилось, что она путается с пожилым гринго.
  Голова болела зверски, но Майкл сообразил, что ввязался в семейную ссору. Вот дурак!
  - Надо теперь ломать голову, что рассказать газетчикам, чтобы леди Памела не подала на развод.
  Уф! Хоть одна здравая мысль посетила лысеющую голову родственничка. Правду! Правду надо рассказать, хотя жене вряд ли понравится, что он до утра торчал в казино.
  - Впрочем, - издевательски добавил ди Оливейра, - возможно всё к лучшему, и после развода ты превратишься из жалкого подкаблучника в мужчину?
  Майкл зло глянул заплывшими глазами на зятя. Вот ведь вредный толстяк: пользуется, что он не может ему достойно ответить.
  Вечером два дня спустя в палату протиснулась невероятных размеров пожилая негритянка в белом тюрбане и весьма специфическом наряде баиянских чернокожих женщин.
  - О, сеу Фрейзер, - запричитала она, - вы такой важный и богатый гринго!
  И дальше пошел такой быстрый поток слов, что Майкл ничего не понял. К счастью, чернокожая дама обладала способностью некоторых женщин начинать всё сначала, едва успев закончить свой рассказ. Когда женщина зашла на пятый круг, Майкл раздраженно сделал знак, что ей следует замолчать.
  И что же поведала ему визитерша?
  - Вы не подумайте ничего плохого, моя дочь Анинья - порядочная девушка. Она работает сиделкой в больнице: не такой роскошной как эта, но тоже вполне приличной. Это очень хорошее место, и моему сыну Жозе пришлось немало похлопотать, чтобы Анинью взяли туда с испытательным сроком. За неё поручился и падре Баррозо, потому что мы примерные прихожане и всегда ходим к мессе. В то утро дочь послали сообщить семье ди Сампайо, что умер их дедушка - сеу Порто. Понимаете, похороны - это очень важно, поэтому семье нужно сообщить о печальном событии как можно раньше, а телефон не работал. Мы с Сампайо соседи: вот Анинья и не стала дожидаться утра. А Жозе... понимаете, играл в казино до самого утра, поэтому и не пошел домой: прилег там же... отдохнуть. Вы только не подумайте: он не бродяга какой-то... просто устал!
  Майкл рассмеялся, если бы не намордник, плотно стягивающий ноющие челюсти. Неужели девушка так жизнерадостно стучала каблучками и мечтательно сияла глазами, потому что предвкушала похороны старого хрыча по соседству?
  Либо этот сеу Порто был монстром во плоти, либо мысли Аниньи летали очень далеко от кончины дедушки ди Сампайо.
  - И когда Жозе увидел сестру в такой час на улице, он подумал самое плохое. Ну..., понимаете? А ещё сын проигрался в казино и был немного не в настроении, а тут вы... Жозе подумал, что какой-то бродяга хочет у него попросить на кашасу.
  Угу! Он в стоящем целое состояние белом костюме в стиле 'тедди-бойз' вполне предсказуемо должен выпрашивать выпивку у нищего бойца капоэйры, ночующего на паперти храма.
  - А оказалось, что вы очень богатый и уважаемый господин. Можно было, конечно, сказать полиции, что вы цеплялись к Анинье: вам ведь всё равно! Но, - почтенная дама горько вздохнула, - за вашей стычкой наблюдали охранники казино. Жозе теперь сидит в участке. А у сына и так уже несколько приводов в полицию: если вы не поможете, то его уже окончательно посадят в тюрьму.
  Действительно, ему всё равно! Он уже лежит со сломанной челюстью, а теперь эта говорливая толстуха предлагает, наплевав на чувства Памелы, разрушить ещё и свой брак из-за того, что какой-то громила не умеет держать кулаки в карманах.
  - Пожалуйста, дайте показания, что вы сами спровоцировали драку, и мы с Аниньей всё для вас сделаем. Всё!
  Майкл удивился: какой именно смысл вкладывает негритянка в слово 'всё'? Неужели... он не на шутку разозлился и жестом указал сначала на челюсть, а потом на дверь.
  - Мне прийти позже, когда у вас заживет челюсть, - некстати обрадовалась толстуха. - Спасибо, я знала, что вы - хороший человек: сразу поняла, как только увидела.
  Рано она радовалась. Майкл не на шутку разгневался, когда сиделка принесла ему местные газеты. Если говорил по-португальски Фрейзер еле-еле, то читать и вовсе не мог. Однако его фотография на первой же странице красноречиво сообщала, кто главная сенсация этого номера. Во второй газете его снимок украшал вторую страницу, зато занимая весь разворот.
  'Переведите!' - черкнул он на листке бумаги, сунув его сиделке.
  Газетные статьи не порадовали: его соотечественников мало любили в Бразилии.
  Отношения могущественных имперских стран с менее сильными соседями редко выстраиваются по-добрососедски. Первые твердо уверены, что только их интересы - наивысшее благо для всех без исключения: если вдруг какой-то сосед начинает артачиться, доказывая, что он вообще-то тоже имеет право на место под солнцем, вся мощь супердержавы обрушивается на непокорного. Можно только представить, какие чувства этот наглый натиск вызывает у тех, кто не может ему противостоять: боятся, уважают и крепко не любят. Бывшие сателлиты ненавидят Россию, не в состоянии простить, что до сих пор вынуждены с ней считаться. Государства, образовавшиеся при расколе Британской империи, с тяжелой неприязнью относятся к Великобритании. А взаимоотношения между США и соседями по двум Америкам полны неприязненной настороженности. Здесь обычно не ждут ничего хорошего от 'большого брата', хотя и признают, что без него тоже не прожить. Увы, все эти нюансы зачастую сказываются на бытовых отношениях между простыми гражданами тех или иных стран. Представители супердержав полны презрительной снисходительности к остальным народам, а те в свою очередь их пылко не любят, придумывая обидные клички и с пеной у рта доказывая, что они ничуть не хуже.
  Конечно, местную прессу чрезвычайно порадовал шанс отомстить хоть одному гринго за все лелеемые на США обиды ещё со времен доктрины Монро. Захлебываясь от злорадства, журналисты писали, что он - пьяница и гуляка, и что известный всему городу боец капоэйры Жозе ди Брандау едва вырвал из его похотливых рук свою сестру. Другая газета описывала, растянув на два столбца текста, подробности боя между ним и вышеупомянутым Жозе, превратив Фрейзера в известного в Америке боксера. И лишь известная консерватизмом 'А Тарде' в какой-то мере изложила истинное положение вещей, написав, что пьяный Жозе избивал сестру, а проходящий мимо богатый американский бизнесмен Майкл Фрейзер 'шурин нашего уважаемого подписчика дона Феликса Мадуйры дос Сантос ди Оливейра вступился за отчаянно звавшую на помощь девушку'.
  'Не приведи Господь, если хоть одна статья попадет в газеты США' - подумал Майкл, бессильно смыкая ресницы перед этим шквалом домыслов и сплетен. 'Памела, как минимум, будет меня отпускать из дома только в ошейнике и на цепочке'
  Жена появилась в его палате на следующий день после того, как с него сняли стягивающие челюсти шины, и больной даже стал приоткрывать рот, чтобы протиснуть в образовавшуюся щель ложку с жидкой кашицей. Разговаривать толком Майкл ещё не мог, но отек со сломанного носа спал, и он уже веселее смотрел на мир.
  Пэм была в сногсшибательной шляпке, похожей на орбиту Сатурна, если бы тому пришло в голову ещё и украсить себя длиннющими перепелиными перьями. Затянутая в белое платье тонкая талия, безукоризненные стрелки чулок, высоченные каблуки, идеальный макияж - супруга во всеоружии появилась перед провинившимся мужем.
  Это до какой же степени нужно было её встревожить, чтобы Пэм, преодолев неприязнь к ди Оливейре, приехала в Баию? У Майкла виновато втянулась голова в плечи под прокурорским взглядом супруги: уж он-то знал, насколько виноват перед второй половиной. И самое противное: не было возможности хоть сколько-нибудь оправдаться.
  - М-м-м, - подхалимски промычал он, преданно заглядывая в суровое лицо жены, - м-м-м!
  И тут же восхищенно поднял большой палец руки в знак того, что она прекрасно выглядит. Но Памела не повелась на эту наивную попытку польстить.
  - Хорош, нечего сказать, - презрительно хмыкнула она. - Ты похож на человека, которому в челюсть попал метеорит.
  Интересно, откуда ей в голову пришло такое странное сравнение?
  - Говорят, что всё это время ты пил как забулдыга, неизвестно где болтался целыми ночами и спьяну подрался с местным Кинг-Конгом из-за хорошенькой мулатки?
  Майкл с таким рвением отрицательно закачал головой, что острой болью занывшая челюсть заставила его застонать.
  - Нет, - с трудом просвистел он, - нет!
  И Памела моментально смягчилась, посмотрев на супруга, как снисходительная мать на шкодливого ребенка.
  - Так или иначе, но своё ты уже получил, - с сердцем высказалась она, - не можешь, видимо, без адреналина. Так летал бы уж на своем истребителе и не лез к молоденьким девчонкам!
  - Нет!
  Увы, это единственное слово, которое он мог выдавить из заклинивших челюстей.
  Памела прошла к стулу и, аккуратно расправив складки пышной юбки, уселась, задрав ногу на ногу напротив его кровати. Майкл с интересом уставился на щиколотки супруги, соблазнительно заканчивающиеся изящными туфельками из змеиной кожи.
  - Тебя сбил с пути усатый женофоб ди Оливейра, - сделала неожиданный вывод Памела, - от такого человека только и жди всяких пакостей. А ты его ещё так защищал, устроив скандал на всю Америку в связи с наследством Фрибоди.
  Майкл отвёл глаза от ног супруги, настороженно покосившись на надменно застывшее лицо. Её твердая уверенность, что он сам по себе не может натворить всяческих глупостей, умиляла и удивляла одновременно, но понятно: оспаривать это утверждение Фрейзер не имел ни желания, ни возможности.
  - И я никогда не посетила бы логово этого тирана, издевающегося над безропотной женой, - между тем, продолжила свою обвинительную речь жена, - если бы не Мейбл.
  Майкл нервно вздрогнул и встревожено процедил:
  - Что?
  - Что? - надменно задрала Памела идеально выщипанные дуги бровей. - Девочка собралась замуж. Но она никак не может связаться с отцом, чтобы сообщить о своём решении, потому что папочка загулял, как демобилизовавшийся солдат, и по заслугам получил в челюсть.
  Майклу стало при этом известии настолько плохо, что он схватился за сердце. И пока побледневшая от страха Памела звала медсестру, пока та бегала за доктором, пока ему что-то вводили в вену, Фрейзер думал только об одном: его беззащитную девочку охмурил какой-то хитроумный прощелыга.
  Конечно, этот мерзавец узнал, что Мэйбл из богатой семьи, и вскружил голову наивной простушке. Мало им было проходимца Фрибоди, теперь Фрейзерам ещё предстоит до конца жизни судиться с этим коварным соблазнителем за имущество семьи. Наверняка молодчик - один из тех наглых и распущенных молодых людей, что ночи напролет танцуют рок-н-ролл, балуются наркотиками и не имеют ни гроша в кармане. Зато у них куча амбиций и мораль удавов.
  - Кто? - прохрипел он, схватив за руку заботливо склонившуюся над ним жену. - Кто?
  Но супруга только виновато отвела глаза, тем самым только подтвердив его худшие подозрения. Дело в том, что воспитанная своим дедом в строгих традициях викторианской эпохи, Памела совсем не умела врать. Всячески стараясь избежать лжи, она зачастую попадала в неловкие ситуации, и тогда на несчастную было жалко смотреть. Вот и сейчас жена так разнервничалась, что Майкл оставил попытки что-либо у неё узнать.
  - Будет лучше, если мы посетим Англию и увидим жениха собственными глазами, - деликатно посоветовала Памела. - Возможно, всё не так уж плохо, как тебе кажется. Вся загвоздка в твоей челюсти.
  Какая челюсть, когда решается судьба дочери? Сущая ерунда, если разобраться: заживет и разработается. Майкл был готов в тот же миг покинуть палату, если бы его не удержали врачи, вполне справедливо указав, что он ещё не в состоянии путешествовать.
  И как будто мало было неприятностей, именно этот день выбрала для повторного посещения сеньора ди Брандау. Вообще-то, негритянке ходу в элитную клинику не было, но один из её родственников работал здесь электриком, и когда выпадала его смена, тайком проводил тетушку Лусинью в роскошную палату богатого гринго.
  Майкл в задумчивости метался по комнате, раздумывая, что можно предпринять, чтобы образумить дочь и вернуть её в Штаты, когда скрипнула дверь и в неё протиснулась огромная туша уже знакомой негритянки. И как у такой страхолюдины могла родиться столь прелестная дочь?
  - Это я, сеу Фрейзер, мать Аниньи.
  Майкл сердито кивнул головой, вопросительно взглянув на женщину.
  - Мне сказали, что вам стало лучше, - подобострастно пробормотала она. - Помните, вы обещали сообщить в полицию, что Жозе не виноват в стычке.
  У Фрейзера от злости разве что пламя не вырвалось из ноздрей пострадавшего носа. Во-первых, когда он это обещал, если не может разговаривать? Во-вторых, в честь чего этот калечащий случайных прохожих преступник должен и дальше зверствовать на улицах города?
  - Нет, - вполне внятно заявил он, - ни за что!
  И тут же увидел чудо природы: чёрная кожа женщины посерела от ужаса.
  - Сеу Фрейзер, - заплакала она, - без Жозе мы не расплатимся с долгами, и Анинье придется.... сами понимаете. А она хорошая и честная девушка. Жозе за бои хорошо платят, и на эти деньги мы все живем.
  В общем-то, Майклу были далеко безразличны проблемы этой нищей семейки, но его алчно ищущий как помешать Мэйбл выйти замуж разум неожиданно зацепили слова 'бои' и 'деньги'.
  Особо не раздумывая, он схватился за карандаш и бумагу.
  'Я не буду возбуждать дела против вашего сына, если он перейдет ко мне на службу и уедет из страны, - написал он. - Я буду хорошо ему платить'
  Заплаканная женщина схватила листок бумаги, а потом, водя пальцем по строчкам, попыталась вникнуть в вязь букв.
  - Не понимаю, - недоуменно всхлипнула она, - это не по-нашему.
  Пришлось звать сиделку. Едва завидев гостью, она с негодованием попыталась её выпроводить, но потом покорилась властному знаку клиента и перевела записку на португальский.
  - О, - простонала Лусинья, когда до неё дошло, что сын будет вынужден покинуть страну, - а как же мы без него?
  - Останетесь без него, если ваш забияка сядет в тюрьму, - неприязненно одернула её сиделка, - а так Жозе хоть денег заработает.
  Растерянная женщина покинула палату.
  Когда о его решении узнал ди Оливейра, то долго таращил на шурина чёрные на выкате глаза:
  - Я бы никогда не нанял охранником человека, при знакомстве сломавшего мне челюсть.
  Майкл нервно улыбнулся. Он бы тоже не нанял, но времени искать другого, такого же бандита не было. Зато появилась надобность в кулаках не обремененного особой деликатностью громилы.
  
  
  АНГЛИЯ.
  Мэйбл переехала жить в Лондон после окончания пансиона мадам Бревай.
  Майкл был против, но кто его слушал? Пэм встала на сторону блажной девчонки, едва падчерица заявила, что хочет жить в Англии.
  - Милый, не забывай, что девочка желает как можно чаще видеться с братом. Да и Джулия настоятельно просила поговорить с тобой об этом.
  Майкл был стольким обязан тёще, что моментально сник.
  Дочь вроде бы стала слушательницей каких-то бесконечных курсов по современному искусству, но отец подозревал, что девушка ведет богемный образ жизни, ничем особо не забивая себе голову: в точности, как когда-то её покойная мать.
  Отношения между отцом и дочерью, мягко говоря, не складывались. Майкл с болезненной грустью вспоминал золотоволосую малышку в костюме ангела, всё время норовившую влезть ему на колени. Но вместе с цветом волос изменилось и отношение Мейбл к вечно отсутствующему отцу. Пока Майкл воевал, дочь от него отвыкла, и это отчуждение им так и не удалось преодолеть.
  Независимая, упрямая и замкнутая девушка желала всё делать только по-своему, и никогда не слушала советов не только отца и мачехи, но и более близких ей Эвис и деда.
  Однако брак - это слишком серьезно, чтобы семья заняла выжидательную позицию и ничего не стала предпринимать.
  Эдвард заканчивал Оксфорд, изучая современные языки, и его планы относительно дальнейшей жизни были Фрейзерам не понятны. Однозначно, первенец не собирался заниматься семейным бизнесом и переезжать в Америку. Отцу также было известно, что между ним и Мейбл сложились нежные и доверительные отношения. Эдвард не мог не знать, с кем обручилась сестра.
  Конечно, если бы он мог свободно двигать челюстями, а не выдавливать из себя свистящие невнятные звуки, Майкл позвонил сыну и прямо спросил: с кем связалась Мэйбл? Однако его временное косноязычие делало это невозможным.
  В Бразилию Майкл прилетел на собственном самолете, но лететь в Лондон было решено бразильскими авиалиниями. Супругов вызвалась сопровождать Джил, а также трое слуг: две камеристки и камердинер Майкла. В аэропорт в многочисленном окружении родственников семьи ди Брандау явился и освобожденный из полицейского участка Жозе.
  Увидев рядом с плачущими женщинами всех оттенков шоколадного невозмутимого мулата, Фрейзер удивился. Почему-то он представлял его более массивным, а между тем Жозе был худ и строен. Красивый смуглый мужчина, двигающийся с притягательной грацией пантеры: ему бы не борцом быть, а профессиональным танцором танго.
  - Однако, - игриво тронула Майкла за локоть вторая половина, - ты, мой плюшевый барашек, солидно проигрываешь рядом с этим парнем. Может, найдешь себе менее заметного охранника?
  - Я как раз этого и хочу, - мрачно отшутился Фрейзер, - на себя надежды нет.
  Но взгляд Памелы моментально похолодел, едва она заметила виснувшую на руке брата заплаканную Анинью.
  - Это она?
  - Кто, дорогая?
  - Девушка, из-за которой вы передрались?
  Майкл тяжело вздохнул. Он уже раз сто рассказывал жене, каким образом пострадала его челюсть, но ревнивая Пэм всё равно подозревала, что муж многое утаил. И была права: когда дело касалось супруга, миссис Фрейзер приобретала прозорливость Кассандры. Только Анинья к этому не имела никакого отношения.
  К удивлению Майкла, Мэйбл назначила встречу в доме Вормсли.
  Супруги, приезжая в Англию, обязательно навещали и Вормсли, и Мадресфилдов. Сэра Самюэля частично парализовало, и он проводил время в инвалидной коляске, а Джулия, как и положено образцовой жене, преданно и терпеливо ухаживала за мужем.
  Это была достойная во всех отношениях пара пожилых людей, ведущая размеренный образ жизни, и оставалось только поражаться, что в их доме понадобилось шумной молодежи.
  Остановившись в доме Джо, который игнорируя титул графа Стенли, по-прежнему жил богемной жизнью, Фрейзеры оставили там Джил и всю прислугу, прихватив только Жозе.
  - Милый, - удивленно осведомилась Пэм, увидев, как бразилец втискивается на заднее сиденье их автомобиля, - ты думаешь, в Вормсли-лодж стало настолько опасно, что без этого парня не обойтись?
  - Жозе захотелось посмотреть английские сельские пейзажи, - мрачно хмыкнул Майкл.
  Пэм долго смеялась, косясь на невозмутимое лицо охранника.
  - Ты думаешь, он догадывается, что таковые имеются? Барашек, ты что-то темнишь.
  Конечно, темнит. А как иначе показать Жозе парня, из которого тому предстоит вытрясти душу и отлучить от дочери? Древний как мир способ, но по сегодняшний день нет более действенного аргумента, чем железный кулак, бьющий прямо в нос охотника за приданым наивных дурочек.
  - А вдруг лопнет шина? Кто мне поможет заменить колесо?
  - Ты предусмотрителен, как никогда, - Пэм лукаво улыбнулась. - Знаешь, по-моему, Жозе приглянулся Джил. Конечно, оно немудрено, имея такого мужа как ди Оливейра.
  Майкл ошарашено уставился на супругу, едва не въехав в ближайшее дерево у дороги.
  - Не может быть!
  - Почему? Жозе хорош собой, а Джил, хоть и не юна, но имеет прекрасное зрение.
  Супруги свободно обсуждали между собой подобные вещи, потому что мулат ни слова не понимал по-английски. Вот и сейчас он сидел с видом истукана, глядя прямо перед собой. Темный, красивый, холодно безучастный и опасный: так, наверное, должен выглядеть Люцифер.
  'Ох, напрасно я его вывез из Бразилии' - мелькнуло в голове Майкла.
  Над Вормсли-лодж не властны были ни годы, ни войны. Уютный двухэтажный особнячок, увитый жимолостью и розами, приветливо выглядывал из-за раскидистых крон деревьев. Приближалась пасха, и весенний воздух пропах свежестью травы и ароматом сирени.
  Подъезжая к дому, Майкл неожиданно остановил автомобиль, с неясной тоской оглядывая деревья вокруг.
  - Я очень люблю этот дом, - признался он Пэм, - и людей, живущих в нём, но что-то мне не по себе.
  - Всё будет хорошо, - жена ласково пожала ему руку, - это простое отцовское беспокойство. Вот увидишь: Мэйбл выбрала себе вполне достойного мужчину.
  Фрейзер нервно усмехнулся. Он рассчитывал при помощи Жозе разобраться с любым 'достойным мужчиной'.
  Первым, кто его встретил в гостиной Вормсли-лодж, оказался герцог Кентсомский.
  Они не виделись с войны, но благодаря стараниям миссис Карен, Майкл хорошо знал, как все эти годы жил его бывший соперник. Герцог так и не женился, но зато постоянно пребывал рядом с Эдвардом: они вместе играли в гольф, плавали на яхте, охотились, и каждый раз с энтузиазмом позировали перед сонмом газетчиков и фотографов.
  Узрев сухопарую седовласую фигуру, Майкл раздраженно выругался про себя: ну, куда же без его светлости! Даже Мэйбл не могла представить семье своего жениха, чтобы на заднем плане не маячила его постная физиономия.
  Впрочем, сегодня Кентсом выглядел необычно взволнованным, почему-то растеряв свою обычную сдержанность. Выглядел он возмутительно хорошо, хотя и стоял где-то на пороге шестидесятилетия, очевидно относясь к мужчинам, которые к старости только прибавляют лоска. Сам же Майкл после месяца питания через трубочку только жидкой кашицей, напоминал выходца с того света, которому крышкой гроба ещё и случайно прищемили нос.
  Герцог нервно барабанил пальцами по лакированной поверхности бюро красного дерева, тускло поблескивающего инкрустированной поверхностью как раз под знаменитым портретом своего эпатажного предка.
  Мрачный Фрейзер растянул губы в неприязненном оскале. Интересно, почему Кентсом так нервничает, словно отдает замуж собственную дочь? А может он Мэйбл таковой и считает?
  И всё же Майкл подошел к бывшему сопернику, неохотно пожав ему руку.
  - Как дела?
  Герцог почему-то отвел глаза в сторону.
  - Хорошо, - неуверенно пробормотал он, - как вы доехали?
  - Без приключений.
  Больше разговаривать было не о чем, и мужчины застыли рядом в ожидании дам.
  'Конечно, его дела хороши, - зло думал Майкл, рассеянно посматривая на Кентсома, - не завел ни семьи, ни детей, и только сует свой аристократический нос в чужие дела. Вот кто его сюда пригласил? Наверное, Эдвард. Они как два уголовника, скованные одной цепью: не могут друг без друга'
  Сын должен был приехать позже, а вот герцог приволокся заранее, как самый дорогой гость. Хотя кому он здесь нужен?
  Хозяин дома и леди что-то задерживались. Молчание становилось неловким, когда в гостиную, наконец-то, втянулась долгожданная процессия.
  Тесть в своей коляске первым пересек порог гостиной, а за ним как стадо овец семенили остальные дамы: Джулия, Памела и Мэйбл. Окинув дочь взглядом, Майкл изумленно вздрогнул, а потом болезненно сморщил и без того пострадавший нос. Выглядела девушка престранно, особенно рядом со смотревшейся эталоном элегантности неотразимой Памелой.
  Мэйбл зачем-то сделала короткую стрижку, и как маленькая девочка перетянула останки торчащих во все стороны волос синей ленточкой с нелепым бантиком. Мешковатое, тщательно скрывающее все женские изгибы платье отвращало взгляд отвратительным серо-рябым цветом. Вдобавок, из-под куцего подола выглядывали ноги значительно выше коленок. Но это ещё можно было стерпеть, если бы не омерзительные сетчатые чулки в крупный черный ромб. И как будто безобразия ещё не доставало, девчонка обула самые настоящие шутовские пулены - неестественно длинные остроносые туфли, да ещё и на низкой шпильке. Глаза под короткой челкой Мэйбл густо намазала чем-то черным, пытаясь изобразить растянутые до висков стрелки. Ходячий ужас!
  Завидев мужчин, дочь некстати радостно заулыбалась, хотя поводов для веселья, по мнению Майкла, у неё не было. Забилась бы куда-нибудь в уголочек, чтоб никто не видел, да сидела, обливаясь слезами. Так себя изуродовать! Ну, не дурочка?
  Покачав головой, Фрейзер в поисках поддержки покосился на герцога, молчаливо приглашая полюбоваться на такое чучело, и недоуменно замер. Кентсом не просто улыбался, он сиял нежностью при виде малахольной девчонки.
  - Я вижу, вы уже всё обсудили, - моментально среагировала на их переглядывания Мэйбл и жизнерадостно добавила: - Когда же вы решили сделать нас счастливыми?
  Опешивший Майкл впал в ступор, отказываясь понимать происходящее. В честь чего он должен был обсуждать сроки венчания своей дочери с посторонним человеком? И может для начала ему хотя бы жениха покажут?
  Дочь вопросительно смотрела на него, герцог молчал, Джулия и сэр Самюэль почему-то опустили глаза, а Памела нервно отвернулась к окну.
  И тогда Майкл понял. Причем осознание факта, что дочь собралась замуж за Кентсома, шло параллельно с нарастанием бешенства такой силы, какого он ещё не испытывал в своей отнюдь не скудной катаклизмами жизни.
  Действовал Фрейзер на автомате, совсем не соображая, что делает.
  Тяжелая, с потускневшей позолотой рама портрета дедушки леди Джулии как будто сама по себе влезла ему в руки. Оставалось только резким рывком сорвать её с крюка и изо всей силы опустить на голову не ожидавшего нападения 'жениха'.
  Хруст дерева, треск старого полотна, дружный женский визг и облако неизвестно откуда взявшейся штукатурки, обильно припорошившей всех действующих лиц, солидно оживили намечавшуюся помолвку.
  'И зачем я только вёз с другого континента профессионального борца, когда самому пришлось делать его работу?' - промелькнуло в голове у Майкла.
  Герцог тихонечко лежал под нагромождением частей сломанной рамы и рваных кусков изображения красавца из прошлого века, а над ним, горестно кудахча, кружили женщины.
  - Эдвин... Эдвин, - громко завывала его бестолковая дочь, пытаясь докопаться до того, что осталось от жениха, - Эдвин!
  - Надеюсь, я его убил, - Фрейзер удовлетворенно стряхнул пыль с рукавов пиджака и, заглянув в сузившиеся от гнева глаза супруги, миролюбиво добавил: - Мне грозит пожизненное заключение или за убийство в Англии предусмотрена смертная казнь? Вызывайте полицию.
  Пэм открыла рот для яростной филиппики и тут же прикусила язык, потому что к Майклу бросилась озверевшая дочь и застучала кулачками по отцовской груди.
  - За что? Что ты наделал? - заорала она совсем в стиле Марджори.
  И не удивительно, ведь Мэйбл была правнучкой рудокопа, хоть и метила в герцогини. Но что Майклу были нападки глупой девчонки? Он больно сжал её запястья, снисходительно заглянув в тёмные глаза:
  - Зачем тебе эти развалины человека? У него наверняка простатит, геморрой, язва желудка и отложение солей в каждом суставе, идиотка!
  Увы, Майкл знал, о чём говорил, а ведь он был лет на десять моложе герцога.
  - Пусть! - продолжала орать блажная дочь. - А тебя я ненавижу!
  - Дура! - отец отнюдь не по-отечески ударил дочь по щеке. - За каким чертом тебе понадобился старик, когда вокруг столько молодых? Что ты в нем нашла?
  - Я его люблю!
  - Неужели? У вас сходство взглядов, вкусов, вы нашли общий язык в постели?
  - Фрейзер!- это уже разъяренно рявкнула жена, откапывающая вместе с Джулией погребенного герцога.
  Но что Майклу было какое-то там отдаленное тявканье супруги, когда речь шла о его собственной плоти и крови? Да и Мэйбл не покрылась девическим стыдливым румянцем: очевидно, была хорошо знакома с этой ипостасью жизни женщины. Наверное, уже давно 'предавалась блуду' со своим шестидесятилетним героем-любовником.
  - Я его люблю, люблю! И я уже совершеннолетняя: мне не требуется твоё согласие на брак!
  Да, здесь возразить было нечего. Захоти дочь выйти замуж за папуаса с косточкой в носу, и тогда он не смог бы ей помешать: дурацкие законы! Майкл утрированно зловеще захихикал, как гангстер в кино:
  - Согласие на брак с мертвецом?
  - Я жив.
  Возможно, усилия дам увенчались успехом или герцог самостоятельно пришел в себя, но только он обалдело уселся на полу, размазывая по лицу кровь, пыль и ошметки паутины.
  Элегантно щеголеватый Кентсом выглядел сейчас настолько грязным, словно вылез из стоков канализации. Настроение у Майкла моментально улучшилось: всегда приятно любоваться делом рук своих.
  - Ты прав, Фрейзер, - грустно расчихался герцог, делая попытку встать. - Я действительно развалина и не достоин твой дочери.
  Расплакавшаяся Мэйбл кинулась помогать жениху устоять на разъезжающихся ногах, кидая на отца убийственные взгляды:
  - Ты этого хотел, да?
  Майкл только удовлетворенно фыркнул.
  - Эй, полегче на поворотах, - урезонил он попытавшегося отлынивать от женитьбы английского джентльмена, - а не то придется отвечать в суде за нарушение брачных обязательств. Видишь, детка, ему и самому не хочется на тебе жениться.
  - Отец! - взревела Мэйбл.
  И она была не одинока в своем праведном негодовании.
  - Фрейзер, тебе не кажется, что твои остроты неуместны?
  Всегда по-викториански правильная Памела растерялась при виде вдруг ставшего неуправляемым супруга. Откуда жене было знать, что за его зубоскальством скрывается тоска и горечь отца, отчаявшегося что-либо доказать упершейся дочери. Двадцать три и шестьдесят - ну какая они пара!
  - Ладно,- обреченно вздохнул Фрейзер, - хватит рыдать, Мэйбл. Хочешь замуж за этого уникального чистюлю? Выходи. Тем более, что сама сейчас выглядишь ему под стать. Вот прямо в таком виде в церковь и отправляйтесь!
  Памела волком взглянула на распоясавшегося мужа:
  - Фрейзер, угомонись! Сейчас не время и не место устраивать балаган. И чем тебе не нравится платье Мэйбл? Это новое и очень популярное направление в современной моде. Между прочим, над обликом твоей дочери поработал Эдвард. Он очень способный дизайнер и уже успел засветиться в мире высокой моды.
  Его сын - кутюрье? Да ещё автор этих жутких обносков? Может, Эдвард специализируется на изготовлении пугал в огороде? Если бы его сад одолевали вороны, он сделал бы сыну большой заказ.
  - И стоило тратить на его образование целое состояние? Такую дрянь может изготовить любая пятилетняя девочка, укравшая у мамы ножницы и позаимствовав из кладовой подмокший мешок из-под сахара.
  - Фрейзер, - вновь отчаянно призвала супруга к порядку обеспокоенная Пэм, - ты ничего не понимаешь в моде! Твой сын мыслит неординарно: Эдвард по-настоящему талантлив.
  Действительно, что он понимает в моде? Ровно столько, чтобы осознавать, что не должен вздрагивать от страха при виде 'модно' одетой дочери.
  - Детка, - растянул Фрейзер губы в глумливой улыбке, - закажи Эдварду ещё и свадебное платье, и тогда я безропотно поведу тебя под венец к этому старому чучелу. Чтобы уж ваш праздник запомнился надолго даже камням паперти.
  Между тем 'старое чучело' пропустил его язвительное замечание мимо ушей. Он озабоченно разглядывал сломавшееся полотно.
  - Жаль, что такая хорошая копия пришла в негодность! - тяжело вздохнул герцог, обращаясь к пытавшейся сложить куски Джулии.
  Но тёща только тяжело вздохнула.
  - Дорогой, мне не хочется тебя огорчать, но это оригинал. Дед решил, что он должен храниться у меня.
  У Кентсома даже под слоем грязи так исказилось лицо, что Майкл почувствовал себя счастливым.
  - Хороший сегодня день, - философски заметил он, обращаясь к сэру Самюэлю, безучастно наблюдавшему за разворачивающимися событиями. - Конечно, узнать, что твоя дочь выходит замуж за бывшего кавалера её же собственной матери неприятно, но зато я исполнил давнюю мечту и раскроил ему голову. Все наши предки по обеим линиям: отважные пионеры и промышленники в гробу перевернулись, узнав, что мой первенец кроит безобразные юбки чокнутым девицам, но я сумел привести в негодность столь долго раздражавший меня портрет.
  - Жизнь, - открыл рот старый полковник, - она такая: каждый кусок дерьма обильно приправлен мёдом. Но чем тебе помешал портрет старого герцога, сынок?
  Хороший вопрос.
  - Не знаю, - откровенно ответил Майкл, глядя, как ползают на коленях, собирая куски рамы Джулия, герцог и Мейбл, - но разбив его, я получил удовольствие.
  - Может, дело в 'Саде земных наслаждений'?
  Фрейзер с уважением посмотрел на бывшего тестя. Как же он догадался? И только потом сообразил: сэра Самюэля, очевидно, тоже задевала эта оригинальная теория.
  Венчание назначили на сентябрь. И Майкл, даже не сделав внушения сыну, махнул на всё рукой и вернулся домой. Что толку кричать, размахивать руками, убеждать? Его всё равно в лучшем случае только выслушают. А раз так, то и нервы мотать незачем. Тем более что примирение с Памелой в Бразилии закончилось долгожданной беременностью, и жена жаждала оказаться дома, чтобы порадовать этим известием всех подруг и, пользуясь своим положением, окончательно вернуть супруга в домашнее стойло здорового образа жизни.
  Когда после длительной отлучки Майкл занял директорское место в офисе, миссис Карен порадовала его солидной стопкой английских газет, накопившихся с января месяца.
  С обложки первой же из них за 20 января на Фрейзера смотрели играющие в крикет герцог и Мейбл. Не мудрствуя, репортер задавал читателям вопрос: 'Очаровательная юная американка вскружила голову закоренелому холостяку герцогу Кентсомскому?'
  Фрейзер с руганью швырнул всю стопку в мусорную корзину. Что теперь рвать на голове волосы, если сам виноват? Не загуляй он тогда в Бразилии, возможно и удалось бы пресечь роман в зародыше.
  Все газеты в корзине не поместились, и одна упала на пол. Чертыхаясь, Майкл потянулся за ней и застыл в неудобной позе, наткнувшись на фотографию сестры в черных очках и в откровенном бикини на борту яхты в компании безразлично застывшего Жозе.
  Бикини сестрице было маловато, да и очки не скрывали лица целиком. Ну а тех, кто не знал Джил лично, дотошные газетчики убеждали: эта дама - сеньора Джил Фрейзер ди Оливейра в компании телохранителя брата на борту яхты, принадлежащей графу Стенли.
  О, жизнь, разве её возможно понять? Да мы и сами до конца не осознаем: чего же все-таки от неё хотим?
  
  
  ШЕСТИДЕСЯТЫЕ.
  Чем дольше жил Фрейзер, тем меньше ему нравилось, что происходило вокруг. Мир, менялся, и эти перемены редко были ему по вкусу. Не нравилось всё: музыка, мода, мебель, архитектура, и, конечно же, нравы.
  Они с Памелой воспитывали двух дочерей, сына, да ещё дочь Эвис (сама бедняжка Эвис после смерти мужа часто лечилась в клиниках, специализирующихся на нервных заболеваниях). Джеральд управлял филиалом фирмы в Сан-Франциско, и на Восточном побережье бывал редко.
  В их старом доме часто собиралась молодежь от пятнадцати до двадцати лет, и тогда старые стены сотрясались от музыки 'Битлз', твиста и буйного неконтролируемого веселья. Вернувшиеся откуда-нибудь из гостей родители часто находили среди перевернутой мебели, гор окурков, бутылок из-под пива и загаженных жвачкой ковров предметы одежды распоясавшихся подростков.
  - Не рановато ли? - как-то вытащил из-под подушек дивана чьи-то трусики хмурый Майкл.
  - Милый, молодежь сейчас не придерживается правил, в которых воспитывались мы, - жалко пролепетала Памела, которой это тоже мало нравилось, но она считала нужным защищать своих отпрысков перед мужем.
  И что ему оставалось делать? Только мрачно вздыхать да запираться в кабинете, ревностно защищая свою территорию от чуждых веяний. А что толку, когда в доме куча энергичной, презирающей чужие желания молодежи?
  - Па, я возьму твою машину?
  - Отец, директор моего колледжа хочет тебя видеть.
  Какой уж тут покой! Когда дети маленькие, с ними можно играть, читать сказки, слушать их немудрящие истории, ходить на бейсбол и вообще наслаждаться отцовством, пока они не достигают пятнадцатилетнего возраста.
  И вчерашние послушные девочки и мальчики уже в штыки воспринимают твои самые невинные замечания, смотрят волком, когда им что-то советуешь, притворяются глухими в ответ на просьбы, и всё время куда-то спешат. А потом либо выходят замуж за твоих врагов, либо позорят фамилию ножницами и лекалом. И как тут не смотреть на мир, как на квинтэссенцию несправедливости?
  А тут ещё Памела с её неуемной страстью к улучшению семейного гнезда. Жена только и думала, как удобные, с детства окружающие его вещи поменять на тонконогое современное убожество, созданное, чтобы издеваться над человеком.
  - За этим столом работал ещё мой дед, - отбивал он все поползновения Пэм поменять в кабинете мебель ,- а на этом стуле он сидел, когда подписал контракт о слиянии с компанией Кейтса.
  - Но это же жилая комната, а не музей.
  Но Майкл упрямо держался за дорогие его сердцу вещи. С возрастом он становился прижимистым, и терпеть не мог немотивированных с его точки зрения затрат.
  Как-то они вдрызг разругались с Памелой, когда жена решила заменить всю сантехнику в доме на более современную.
  - Зачем нам новые унитазы, - угрюмо набычился Майкл, - если и эти хорошо справляются со своими обязанностями?
  - Но, милый, им уже по двадцать лет. Мы их установили сразу после войны.
  - И что?
  - Они безнадежно устарели.
  - А в современных унитазах можно ещё и умываться?
  - Фрейзер, - начала закипать жена, - мне стыдно людей пригласить в дом.
  - А они к нам только за этим и ходят? Вот когда я служил в Заполярье, то пользовался нужником с простой дыркой в полу, и ничего... не жаловался.
  У Памелы от гнева загорелись щеки.
  - Может, нам тоже только дырки в полу оставить?
  - Зато не будет проблем с постоянной сменой унитазов.
  Сантехнику, конечно, всё равно поменяли, но Майкл изворчался, оплачивая счета за покупку и установку.
  В краткие периоды отдыха от Уолл-стрит его невозможно было куда-нибудь вытащить. Памела отчаялась, уговаривая мужа сменить обстановку.
  - Любимый, давай поедем во Флориду: погреемся на солнышке?
  - Я на всю жизнь прокалился в Бурдшире, получив столько солнечного тепла, что хватит на весь штат Аляска в летние месяцы.
  - Тогда покатаемся на лыжах в Швейцарии?
  - Со времен Заполярья я не питаю симпатии к снегу.
  И как же он проводил отпуск? Садился на свой любимый 'спитфайер' и улетал в давно уже опустевшее 'Логово Лайонелла', где жил только в компании камердинера. Ходил на охоту, читал и отдыхал от людей, поддерживая связь с внешним миром только по допотопному радио.
  - Мой плюшевый барашек, - тяжело вздыхала жена, - ты становишься анахоретом и брюзгой.
  Да он и сам это понимал, но что поделаешь? Майклу тяжело было примириться с шестидесятилетием. Мужчина болезненно осознавал, что жизнь уже состоялась, и ждать по большому счету от неё нечего. Вот он и брюзжал, доставая Памелу мелочными придирками и капризами.
  В 1967 году правительство Великобритании наградило Майкла Фрейзера медалью 'Атлантическая звезда' 'за мужество, оказанное при охране союзных конвоев, доставлявших в СССР оружие, технику и другое ценное имущество, поставляемое по ленд-лизу' говорилось в сопроводительных документах.
  Прошло более двадцати лет с окончания войны, и Майкл был поражен, что кому-то пришло в голову вспомнить об его участии в боях на русском Севере. Он позвонил брату.
  Фред сделал блестящую карьеру в своем таинственном ведомстве, и сейчас курировал отдел, отвечающий за ядерное оружие. Он так и не женился, женщин сторонился, и представлял собой отличный образчик типичного, помешавшегося на службе холостяка.
  - А, - отмахнулся вездесущий брат, - англичане почему-то именно сейчас заговорили о своём участии в северных конвоях. Раньше они об этом и не вспоминали, немало обижая своих ветеранов. Наверное, какой-нибудь чиновник наткнулся на твоё имя в ведомости на зарплату. Ты там пробыл два месяца?
  Майкл посчитал.
  - Шесть месяцев, без нескольких дней.
  - Тогда награда нашла своего героя: тебя должны были наградить ещё в сорок пятом. Впрочем, хорошо, что англичане опомнились сейчас, а не во времена разгула маккартизма, а то пришлось бы тебе бежать из страны, как русскому шпиону.
  В зубоскальстве брата была доля истины. Майкл болезненно воспринял и речь Черчилля в Фултоне, и антирусскую истерию пятидесятых. Неужели миру мало последней войны? Зная русских не понаслышке и с уважением относясь к этому народу, ему было больно слушать об их чуть ли не людоедском характере.
  Кроме самых близких людей никто не знал, что он бывал в СССР: Майкл не любил об этом распространяться. И вот о его 'одиссее' неожиданно вспомнили в Англии.
  - Кстати, - жизнерадостно добавил брат, - я тоже лечу в Великобританию на конгресс физиков-ядерщиков. Курирую одно юное дарование. Нас там набивается целый самолет, но если хочешь, прихвачу тебя с собой.
  Майкл от такой чести отказался: вряд ли Памеле понравилось бы такое соседство.
  Они давно не были на родине жены. С тех пор, как умерли Вормсли, Фрейзер в Англию не приезжал по весьма тривиальной причине: ему там нечего было делать.
  Конечно, Майкл принципиально не дал даже пенни на развитие бизнеса Эдварда, но сын занял деньги у Кентсома и дядюшки Стенли. Когда он открыл свой дом моды, его дела пошли в гору.
  И теперь, когда Майкл видел вокруг себя толпы женщин разной комплекции и возраста, обряженные в мешкоподобные куцые платья выше колен, он горько констатировал: его сын действительно способный модельер, если стоял у истоков этой жуткой моды. Тонкие кривые ножки с жиденькими коленками, торчавшие из-под коротенькой трапеции подола, были не хуже отвратительно задравшихся на пышных задах подобий набедренных повязок. Веками мудрая мода давала возможность женщинам скрывать недостатки фигуры под длинными юбками, но пришло новое поколение, провозгласившее, что в самом безобразии таится немалая красота.
  - Ты - типичный ретроград и порядочный зануда, - отмахнулась от его унылых разглагольствований Памела, но свои юбки предусмотрительно укоротила только до середины колена.
  Эдвард знал, что отцу не нравится его занятие, но не слишком переживал по этому поводу. Они иногда перезванивались, делясь последними новостями, но встречаться не рвались. Пару раз сын навещал США: прилетал на похороны деда, и был проездом, направляясь на Западное побережье к брату.
  Мэйбл, родив своему герцогу сына и дочь, тихо жила с мужем в его резиденции в сельском захолустье.
  Но вовсе не своенравные детки были причиной того, что Майкл остерегался посещать Британию, а его любимая сестра Джил.
  Марджори могла бы гордиться своей дочерью. Прожив двадцать лет жизни добродетельной матроной, Джил на пороге пятидесятилетия 'пустилась во все тяжкие'.
  Ди Оливейра встал в позу и развода благоверной не дал, но сестра в нём и не нуждалась. Жозе очень быстро сменил кубинский боксер, а потом даже ушлые газетчики и то перестали успевать за сменой любовников эпатажной дамы 'немного за тридцать'.
  Денег у неё было много, желания их тратить ещё больше, и Джил успешно наверстывала потерянное за годы брака с ди Оливейрой в залах казино и на модных вечеринках.
  Майклу было больно наблюдать за сестрой. Почему-то чудачества и непристойные выходки Марджори вызывали в нём покровительственное снисхождение, а глядя на распутство Джил, он испытывал чудовищный стыд.
  Но за наградой все-таки пришлось вылететь в Англию. С мрачной покорностью судьбе он пристегнул ремни в салоне аэролайнера, слушая радостную болтовню Памелы:
  - В Хитроу нас встретит Мэйбл и отвезет к Джо. А потом мы с ней пробежимся по магазинам, мой плюшевый барашек, а вы с братом узнаете о подробностях церемонии награждения. А ещё мы навестим кузину Фанни...
  - Без меня.
  - Но, дорогой, не будь таким букой.
  - Лучше я буду 'букой', чем целый вечер слушать о феминистском движении. Я не разделяю её взглядов, и мне противна Фанни сама по себе. Не понимаю, за что теперь борются женщины, когда даже случайное прикосновение к ним в автобусе адвокаты квалифицируют, как сексуальное домогательство?
  Жена надулась, но Майкл не поспешил извиняться: лучше как-нибудь потом, когда минует опасность встречи с мисс Крайс.
  Мэйбл встретила отца и мачеху в зале аэропорта. Стрижка под мальчика, узенькие короткие брючки красного цвета, желтая маечка-обдергайка и бирюзовый короткий жакет. Ни дать ни взять пятнадцатилетняя девочка-подросток.
  Майкл едва не плюнул с досады: Мейбл была состоятельной женщиной да ещё женой герцога вдобавок. Неужели она не нашла ничего лучшего в своём гардеробе, чем эти попугайные тряпки? С грустной ностальгией он вспомнил безупречную элегантность её матери. Единственный светлый момент в ранней смерти Хелен: она не видит, как выглядит её дочь.
  - Как муж, дети? - отрывисто поинтересовался он.
  - Хорошо.
  Вот и всё, что они могут сказать друг другу. Не так мечтал Майкл выстроить свои отношения с детьми.
  По дороге в Лондон дочь, лихо выкручивая руль 'Мерседеса' и обгоняя машины, обсуждала с мачехой, где можно купить хорошего качества свитера из английской шерсти. Как будто только ради этих никчемных тряпок родители пересекли Атлантический океан. И угрюмый Майкл, рассеянно слушая женский треп, ощущал себя старым и никому не нужным ворчуном, которого терпят только из жалости.
  - Эдвин хотел с тобой увидеться, папа.
  'Эдвин? Это ещё кто? И почему он хочет со мной увидеться?' - удивился Фрейзер.
  Дочь, взглянув в зеркало, заметила недоуменное выражение его лица и укоризненно заметила:
  - Эдвин - мой муж.
  Эдвин... подумать только! Он назвал бы его старым, выжившим из ума пердуном, который не может даже заставить свою жену прилично одеваться.
  - Ладно, - выдержав паузу, кротко согласился Фрейзер, - пусть приезжает в Аскот к твоей тете Фанни. Там в тишине и покое мы обо всем поговорим.
  Памела издала звук, напоминающий хрюканье подавившейся свеклой свиньи.
  - Милый, ты же не хотел навещать кузину.
  - Ну что ты, дорогая, без визита к Фанни наша поездка не может считаться состоявшейся.
  Дочь либо плохо знала мисс Крайс, либо сама разделяла воззрения этого пугала от феминизма, потому что не возразила против предложения, согласно кивнув головой.
  Но самая потрясающая встреча ждала Майкла впереди, когда из дверей лондонской резиденции графов Стенли навстречу гостям, широко распахнув объятия, вышло какое-то заросшее бородой чучело в свитере с обвисшим воротом и в коротких как у мальчика штанишках.
  - Майкл, дружище! Пэм, неужели тебе удалось вытащить своего Гэтсби из биржевых джунглей?
  Фрейзер громко взвыл, когда сообразил, что перед ним Джо. Ну уж с зятем он не стал миндальничать!
  - Джо, ответь мне честно, в Лондоне стало модно одеваться с помойки? Или к твоему облику запущенного клошара, старина, приложил руку мой талантливый мальчик?
  Шурин рассмеялся и с любовью пожал ему руку.
  - А ты все такой же: не меняешься, старый ворчун!
  Брат и сестра торопливо поцеловались, и Памела юркнула назад в 'мерседес'.
  - Дорогой, - приветливо махнула она ему из окна машины, - будь умником, пока мы тратим деньги. Тебе что-нибудь купить?
  Майкл послал второй половине воздушный поцелуй:
  - Да, мой ангел! Розовые штанишки, желтенькую рубашонку и зеленые туфли - надо же прилично одеться перед посещением Букингемского дворца. Думаю, её величество будет расстроена, если я появлюсь в тривиальном смокинге.
  - Фрейзер, - супруга шутливо пригрозила кулаком, - придержи язык! Иначе действительно выполню твою просьбу.
  Джо и Майкл прекрасно провели время, пока женщины штурмовали магазины. Шурин всегда отличался приятным и добродушным характером, а ещё мог похвастаться кучей знакомств в мире искусства: разговаривать с ним было одно удовольствие. Джо свободно болтал о кино, пересказывал смешные сплетни об актерах и актрисах, и даже далекий от жизни богемы Майкл находил их забавными.
  - Когда церемония награждения? - поинтересовался Джо, потягивая безалкогольный коктейль.
  В последнее время у него появились проблемы со здоровьем: видимо, печени надоели бесконечные вечеринки далеко за полночь.
  - Завтра, - тоскливо вздохнул Майкл, который не любил официальные приемы, - награждение и прием в Букингемском дворце. Твоя сестра чуть с ума не сошла, выбирая себе платье, приличествующее случаю. Это было основной темой всех наших разговоров последние две недели.
  - Платье очень важно для женщины, - не согласился Джо. - Будет масса репортеров и, конечно, Пэм хочется быть на высоте.
  - Судя по высоте шпилек, она будет выше меня на целую голову.
  - А после приема?
  Фрейзер неопределенно пожал плечами.
  - Наверное, улягусь спать.
  Джо возмущенно фыркнул, чуть не расплескав свой коктейль.
  - Старина, ты что? Спать будешь дома! Предлагаю устроить мужскую вечеринку.
  - Без Пэм? - саркастически усомнился Майкл. - Твоей сестре это не понравится. Я как ирландский терьер не гуляю без поводка в руках заботливой хозяйки. Хорошо, хоть намордник не заставляют носить.
  Но шурин беззаботно отмахнулся.
  - Пэм я возьму на себя. Знаешь, у меня на примете есть маленький, но уютный итальянский ресторанчик с прекрасной кухней. Давай пригласим также Эдварда, Фреда и обмоем твою 'Атлантическую звезду'.
  - Пожалуй, - вяло согласился Майкл, - почему бы и нет.
  Он ничего не ждал от этой встречи, но и не был против совместного ужина с мужской половиной родственников. Наверное, так будет даже лучше: встреча с сыном в присутствии двух дядей должна пройти без обычной натянутости.
  Судьба начал выкидывать свои коленца уже ближе к вечеру.
  Пэм металась по их общей спальне в нижнем белье и чулках: в соседней комнате её ждал парикмахер, а прислуга нервно пришивала оторвавшуюся от лифа пуговицу.
  Давно уже облачившийся в смокинг Майкл терпеливо дожидался супруги. Так было всегда: у платьев Памелы вечно что-то отрывалось, заедала молния, ломался фен, рвались чулки или перчатки. Он к этому привык и знал, что катаклизмов с одеждой не избежать.
  И именно в этот момент позвонил Фред:
  - Майкл, Джо пригласил меня по твоей просьбе на ужин, но я приду не один.
  - С женщиной? - мрачно сострил Майкл. - Так у нас мужская вечеринка.
  - Нет, со мной будет молодой человек - очень талантливый физик, второй Эйнштейн. Я пообещал провести вечер с ним: показать Лондон, ну и тому подобное. Мне неудобно будет отказаться в последний момент.
  Посторонний человек на вечеринке, затеянной, чтобы собрать членов семьи? Вечно Фред что-нибудь выдумает.
  - Приводи, - нехотя протянул Майкл, - не думаю, что он нам сильно помешает. Кстати, как его зовут?
  - Марк Гершель.
  Это имя Майклу ни о чем не говорило, и он его забыл, едва положив трубку.
  Прием в Букингемском дворце прошёл без приключений. Королева Елизавета - милая и приятная молодая женщина, поздравив с награждением, прикрепила к его груди 'Атлантическую звезду'.
  Майкл с грустью вспомнил, как в 1940 году в самый разгар Битвы за Британию он получил свою первую медаль из рук её отца. 'Господи, такое ощущение, что это было в другой жизни. И я вовсе не тот бесшабашный летчик, который по три раза в день вылетал навстречу смерти на своем 'Галле'. Тот парень не чурался покутить с друзьями, любил самую красивую девушку в Англии и знал, что такое боевое товарищество'
  Впрочем, 'самая красивая девушка в Англии' сейчас стояла в толпе приглашенных, с гордостью взирая на своего награжденного супруга. Рядом с мачехой возвышался Эдвард, также вписанный по их желанию в число гостей Букингемского дворца.
  Несмотря на свои тридцать с гаком лет, сын ещё не был женат. Красивый мужчина уже не раз радовал газетчиков скандальными любовными историями, но как не вешались ему на шею дамы всех мастей и национальностей, по всей видимости, ни одна не затронула его сердца всерьез.
  - Будешь, как твой крестный, дожидаться семидесяти, чтобы завести семью? - как-то сухо полюбопытствовал у отпрыска Майкл.
  - Отец, Эдвин женился, когда ему было шестьдесят.
  - Когда из тебя сыплется песок, десяток лет сути не меняет.
  - Ты преувеличиваешь, - был добродушный ответ.
  Как будто здесь что-то можно преувеличить!
  Сейчас блистательный красавец в безукоризненном смокинге (хоть на это хватило ума!) привлекал заинтересованные взгляды женской половины зала гораздо больше, чем награжденные, да и сама королева. Что же, дам можно понять: королеву они видели гораздо чаще, чем молодых джентльменов с таким безукоризненным профилем.
  Надо сказать, что вместе Памела и Эдвард составляли довольно эффектную пару: жена красовалась в вечернем платье из розовой с серыми разводами тафты. Жемчужное ожерелье и такая же подвеска на лбу придавали ей величественный вид королевы-матери. Майкл грустно подумал, что присоединившись к жене и сыну, только испортит общее впечатление.
  Среди награжденных были и другие участники северных конвоев, но как ни вглядывался Майкл в постаревшие лица, так и не нашел среди них знакомых.
  - Всего-то полгода, - задумчиво поделился он с сыном, уже направляясь в такси к рекомендованному Джо ресторанчику. - Знаешь, оглядываясь назад, я понимаю, что это были самые трудные, но и самые интересные полгода моей жизни. Ранение, работа на диком морозе, бомбежки, невероятно трудные условия полетов, бытовые проблемы, но я не только выдержал, но и научился находить во всем хорошую сторону. Я встретил в России столько замечательных людей и со многими подружился. И только оказавшись в вонючей сковородке Бурдшира смог по достоинству оценить, что потерял, когда перевелся из Заполярья в Персию. Правда, на Русском севере было настолько тяжело и опасно воевать, что останься я там ещё хоть ненадолго, вряд ли мы сейчас разговаривали.
  Сын слушал его, не перебивая, а может ему просто были скучны отцовские откровения? Или он настолько погряз в женских тряпках, что забыл, в чём истинное предназначение мужчин?
  - Я всегда гордился тобой, - наконец, задумчиво улыбнулся Эдвард, - а мои товарищи по Итону отчаянно завидовали, когда я показывал им фотографии своего отца - бравого летчика-истребителя.
  - Да? - недоверчиво протянул Майкл.- А мне всегда казалось, что Кентсомом ты гордился гораздо больше.
  - Нет. Тебе в той войне досталось на порядок выше.
  Ресторанчик, рекомендованный Джо, оказался приятным местом: несколько столиков, накрытых клетчатыми скатертями, пианист в углу наигрывал что-то легкое, пахло вкусно и ненавязчиво.
  Мужчины уселись с бокалами кьянти в ожидании заказа, когда появился припозднившийся Фред.
  - Простите, - извинился брат, - но конференция затянулась, а все благодаря этому повесе с его весьма необычными теориями.
  И он горделиво указал на спутника.
  Молодой парень с располагающим округлым лицом и рыжеватыми волосами крепко пожал руки присутствующим джентльменам.
  - Марк Гершель.
  Майкл смотрел, с какой обаятельной улыбкой он знакомится с членами его семьи и недоумевал: как немцы вычисляли евреев даже в толпе? Гершель был похож на ирландца, и почему-то четко ассоциировался у него с эдаким симпатичным ковбоем с Дикого Запада.
  Все проголодались, поэтому с аппетитом приступили к еде, попутно с оживлением рассказывая о впечатлениях этого дня. Фред с энтузиазмом нахваливал своего спутника:
  - Марк - будущее американской ядерной физики. Несмотря на молодость, это гениальная голова.
  Надо сказать, что такие похвалы со стороны брата были редкостью: Фред всегда отличался воинствующим скептицизмом. Зато Гершель слушал эти дифирамбы спокойно, хотя и без излишней скромности. Молодого человека заинтересовала медаль Фрейзера.
  - Вы - участник северных конвоев?
  - Не совсем.
  Майкл не стал себе приписывать чужих заслуг и откровенно рассказал историю своего появления в Заполярье. Время прошло, и уже можно было говорить о том странном дне без опасения, что близкие затолкают тебя в психушку. Надо сказать, что даже для сына и брата подробности этой невероятной истории стали откровением, что уже говорить о Гершеле.
  - Ты оказался в СССР благодаря редкостной аномалии, - поразился Фред.
  - Счастливому случаю, - поправил его Майкл, - если бы меня не спас русский корабль, то ни одна живая душа не узнала бы, куда я пропал. Мне до сих пор становится страшно при мысли, на сколь тонком волоске висела моя жизнь, и я даже четверть века спустя не люблю летать над океаном.
  Всё это время округлявший в удивлении глаза Марк отложил вилку и нож и заинтересованно спросил:
  - Я так понял, что вы служили на аэродроме 'Ваенга-1' зимой 1941-42 года?
  - Да, - тяжело вздохнув, подтвердил Майкл. - Возился с нежелающими летать при тридцатиградусных морозах 'Кертиссами'.
  - Тогда вы должны были знать мою мать.
  Майкл удивленно вскинул брови: кого интересно имеет в виду этот умненький еврейский мальчик?
  - Моя мать - Гершель Фира Львовна служила раздатчицей в столовой этого аэродрома.
  Сказать, что Майкл был поражен, это не сказать ничего, но он очень обрадовался, что все-таки Фира осталась жива, если родила этого крепкого парня. Судя по всему, она даже сумела покинуть СССР.
  - Конечно, я знал мисс Фиру, - обрадовано улыбнулся он, - но особенно мне нравилась её тетя Луиза Соломоновна - замечательная женщина. Я часто употреблял впоследствии некоторые из её словечек.
  - Вы говорите по-русски?
  - Давно не практиковался. Но как сложилась судьба этих женщин? Как вы оказались в Америке?
  Фред, Эдвард и Джо удивленно прислушивались к их диалогу.
  Марк коротко перевел дыхание, сделав хороший глоток 'кьянти'.
  - Я, - с улыбкой признался он, - так называемое 'дитя любви'. Про своего отца знаю только одно: он был американцем, прибывшим в Заполярье с одним из северных конвоев.
  Майкл улыбнулся про себя: надо же, Фира не изменила пристрастию к американским парням.
  - У мамы была куча неприятностей из-за связи с иностранцем. Она чуть было не попала в лагеря, но бабушка отдала следователю бриллиантовые серьги, практически выкупив её из тюрьмы. А когда в 1944 году началось наступление, один из сотрудников английской миссии и друг матери - мистер Паунд сумел в суматохе эвакуировать нас по поддельным документам в Англию. Оттуда мы эмигрировали в Нью-Йорк к дедушке Мойше.
  Паунд, миссия, Полярный, Луиза Соломоновна... На Майкла ностальгически повеяло пряным морским воздухом Заполярья.
  - Надо же, они всё-таки сумели вырваться из СССР, - тепло улыбнулся он, - а как Гершели поживают сейчас?
  - Бабушка умерла пять лет назад, а мама уехала в Израиль ещё в конце 40-х годов. Работала в кибуце, сейчас её избрали депутатом в местный парламент - Кнессет. Меня в основном воспитывал двоюродный дядя: оплачивал и колледж, и университет.
  - Мисс Гершель вышла замуж?
  - Нет, - грустно вздохнул Марк. - Мама сказала, что любовь в жизни женщины может быть только одна, остальное - связи. Единственное, что осталось у неё от отца это американская рождественская открытка. Знаете, такие ручные старинные открытки с золочеными ангелами и трубами. Подписано 'Дорогому племяннику Майклу от любящих тетушек Сары и Мэйбл'. Бабушка смеялась над мамой, и говорила, что только полный идиот мог подарить рождественскую открытку неверующей еврейке. Хотя об отце она отзывалась с уважением.
  Сидевшие за столом мужчины оцепенели, чуть ли не в ужасе глядя на молодого человека, столь беспечно выбалтывающего сокровенные семейные тайны. И каждый про себя порадовался, что вечеринка мужская.
  Конечно, и Фред, и Эдвард в своё время получали подобные поздравления от старушек, но если им даже отказала память, достаточно было посетить нью-йоркский особняк Фрейзеров.
  Точно такая же открытка, только заключенная в золоченую рамочку висела в гостиной наряду с картинами Моне, Дега и Сезанном. Её повесила Пэм, и гордо поясняла всем желающим узнать, в честь чего она решила испоганить стены столь безвкусным кичем, что открытка сыграла ключевую роль в её романе с мужем.
  - Подарив открытку, Майкл меня поцеловал, и тогда я окончательно осознала, что он - моя судьба.
  Фред, Эдвард, да и Джо теперь тяжело и недоуменно смотрели на окаменевшего Майкла.
  Но особый шок испытал, конечно, сам Фрейзер. Он был далек от мысли признать этого молодого человека своим сыном: мало ли с кем крутила Фира романы? С тем же Паундом, например. Да, он подарил девчонке открытку, ну и что? В конце концов, если Марк был их сыном, то почему Фира не предприняла никакой попытки его разыскать после войны? Наверное, он её не оставил бы на произвол судьбы.
  Ужин продолжался дальше, но уже совсем в иной атмосфере.
  Родственники кровожадно жаждали задать неудобные вопросы виновнику торжества. Майкл же пристально наблюдал за Гершелем: за его жестами, манерой пожимать плечами и улыбаться. У Фрейзера складывалось странное впечатление, что он уже когда-то видел этого молодого человека. Но где и при каких обстоятельствах?
  После ужина все действующие лица кроме Марка собрались на квартире Эдварда, больше напоминающей арт-салон свихнувшегося дизайнера, чем созданное для удобства жилище джентльмена. Пугали посетителей косые разноцветные треугольники на стенах, тонконогие причудливо изогнутые светильники и странная мебель. Например, кресла напомнили смущенному Майклу собачьи 'кучки' и он с большой неохотой опустился в мягкие недра, сразу же провалившись чуть ли не до ушей.
  - Как тетушкина открытка оказалась у мисс Гершель? - прямо спросил брата Фред.
  - Я подарил, - признался Майкл, с раздражением разглядывая оказавшиеся прямо перед носом собственные коленки, - это ведь не запрещено законом.
  - Еврейке рождественскую открытку?
  - Другой у меня не было.
  - Ты с ней спал?
  Фрейзер смущенно покосился на сына, смешивающего коктейли у стойки бара. Брат мог бы как-нибудь смягчить вопрос, а не рубить сплеча: на некоторые вопросы очень сложно прямо ответить. Он ведь джентльмен, в конце концов. Только вряд ли этот аргумент радикально заткнет рот Фреду.
  - Я со многими спал, - хмуро огрызнулся он, - но это не значит, что Марк - мой сын.
  - Да куда уж тебе произвести на свет такого умницу (прости Эдвард)! Как ты умудрился завести интрижку даже в СССР?
  - И там люди остаются людьми. Фира из семьи советской партийной элиты, репрессированной в годы сталинского террора. Запуганная, озлобленная девочка вцепилась в меня, потому что я ей показался кем-то вроде инопланетянина. По крайней мере, так говорила сама Фира. Честно говоря, я плохо помню, как она выглядела: что-то тощее, страшненькое, нервное, насквозь пропитанное крепким табачищем.
  Фред осуждающе фыркнул.
  - Ты всегда был неразборчив.
  - Есть такой грех, - тяжело вздохнул Майкл, - но всё ведь хорошо закончилось, не правда ли? Фира - член израильского парламента, мальчик, по-твоему же собственному признанию, гениальный физик. И чего вы ко мне привязались?
  Неожиданно в разговор влез всё это время молчавший Эдвард:
  - Ты уверен, что Марк Гершель не твой сын?
  М-да... Неудобный вопрос.
  - Скорее 'да', чем 'нет'. Его лицо мне напоминает кого-то знакомого из нашего окружения в Заполярье: думаю, я со временем вспомню, кого именно.
  Мужчины расстались крепко недовольные друг другом, и только добродушный симпатяга Джо в утешение хлопнул Майкла по плечу.
  - Брось расстраиваться, старина. История, конечно, некрасивая, но слишком давняя, чтобы сейчас рвать на себе волосы. У меня тоже так бывает: проснешься, а она рядом. Кто такая, как попала в дом? Непонятно. А потом ещё воспользуется твоей зубной щеткой.
  Стенли был прав, и все же встреча оставила у Майкла неприятный осадок. Он вспоминал все перипетии отношений с Фирой всю дорогу до Аскота, под неумолчную болтовню Памелы:
  - Ах, дорогой, Фанни была так рада, когда я позвонила после приема. Её последняя книга 'Свободный выбор', посвященная истории феминизма, имела оглушительный успех и отмечена ежегодной премией 'Книжного клуба', как наиболее актуальная книга по социологии.
  Майкл презрительно фыркнул: по всей видимости, очередная бредятина, не знающей куда себя деть старой девы.
  А вот Фира не изощрялась в суфражизме, зато незамужней родила ребенка в самый разгар войны от иностранца, сидела в тюрьме, бежала по поддельным документам из СССР, тяжело работала, сделала блестящую политическую карьеру. Майкл испытывал восхищенное удивление при мысли, какой тяжелый путь проделала эта запуганная НКВД девочка от грязных тарелок маленькой столовой до депутатского кресла Кнессета.
  Фанни после смерти родителей поселилась в Аскоте в небольшом доме на окраине, но к её участку прилегали поля элитного гольф-клуба, членом которого она состояла уже лет десять, занимая должность секретаря.
  У мисс Крайс всегда была внешность классной дамы из школы для малолетних преступниц, и с возрастом это сходство только усилилось. Но в остальном выглядела она совсем неплохо: хороший цвет лица, спортивная подтянутость сухопарой фигуры.
  Они не успели поздороваться, как Фанни забросала своих гостей жалобами на нарушения игроками правил игры в гольф - в общем, всё как всегда.
  От её высказываемых суровым и безапелляционным тоном речей у Майкла заныли как свои, так и вставные зубы, и он с трудом сдерживался, чтобы не попросить хозяйку дать гостям посидеть в тишине.
  Мейбл с мужем подъехали к обеду, который по сложившейся ещё в доме лорда Мадресфильда традиции состоял из отварной морковки, картофеля и вываренной до состояния замазки капусты. Вместо аперитива предлагался сок из цветной капусты. На десерт подали свекольный пудинг с патокой.
  Вежливый Кентсом что-то пожевал, вежливо поклацав по тарелке ножом и вилкой. Мэйбл объявила, что сидит на диете, и после пяти часов ничего не ест. Памела, не моргнув глазом, ловко расправилась с морковкой.
  А вот Майкл мрачно уставился на чопорное лицо хозяйки. Ну, зануда, берегись!
  - Семейный доктор считает, что мне вредно есть отварную морковь, и настойчиво рекомендует потреблять мясо и рыбу, - противным голосом загнусил он. - На худой конец не откажусь от яичницы с беконом и сэндвича с огурцом, хотя они и не входят в число моих любимых блюд.
  Фанни язвительно заметила:
  - Этот доктор, очевидно, желает, чтобы у вас появились проблемы с пищеварением?
  - Нет, он заботится, чтобы у меня всё в порядке оставалось с головой.
  Ещё по паре фраз с обеих сторон, и разгорелся обычный скандал, без которого не обходилась ни одна встреча Фрейзера с Фанни. Памела напрасно взывала к совести распоясавшегося супруга: пока ему не подали яичницу с беконом Майкл не оставил хозяйке дома ни одного шанса заткнуть себе рот.
  Мэйбл с открытым неодобрением наблюдала за пикировкой отца и тетки, а вот Кентсом, наоборот, слабо улыбался.
  У Фанни все-таки хватило совести после ужина оставить мужчин наедине с бутылкой неплохого портвейна. И вот тут-то между ними и состоялся непростой разговор.
  - Ты хотел меня видеть, дорогой зять?
  Кентсом не принял нарочито язвительного тона.
  - Да, - мрачно подтвердил он, и после довольно длительной паузы, добавил. - Это конфиденциальная беседа, и пусть всё останется между нами.
  Фрейзер сообразил, что родственничек готовит ему очередной неприятный сюрприз.
  - Я иногда много говорю,- неприязненно заметил он, - но никто ещё не называл меня болтуном.
  Герцог вновь надолго замолчал, а Майкл не торопил зятька: пусть соберется с мыслями. Нелегко, наверное, в его-то возрасте.
  - Нам надо развестись с Мэйбл, - наконец, выдал тот.
  Фрейзер не удивился. Подобный ход событий можно было предугадать ещё на свадьбе этой курьезной парочки. Они и так долго продержались.
  - Что так? Моя дочь оказалась плохой женой?
  На худых щеках Кентсома прорезались вертикальные морщины.
  - Мэйбл - прекрасная жена, о лучшем просто грешно желать, но...
  - Проблемы с потенцией? - с восторгом осведомился Майкл.
  - Нет! - все-таки блеснули насмешкой глаза собеседника. - Дело в другом. Я серьезно болен: у меня признали лейкемию. Предстоит операция, длительное и тяжелое лечение: скоро я превращусь в полного инвалида, и мне не хочется, чтобы Мэйл потратила свою молодость, ухаживая за больным стариком.
  Фрейзер нахмурился. В общем-то, ему были понятны тревоги Кентсома, но неужели сама Мэйбл потупит настолько подло?
  - А что по этому поводу думает моя дочь? Она также считает, что вам нужно развестись?
  - Мэйбл ничего не знает. Я не хочу ей ничего говорить: тайно уеду в Германию, а мои адвокаты начнут процедуру развода.
  Майкл невесело рассмеялся. Даже став седым, этот придурок ничуть не изменился!
  - Вечно у тебя, Эдвин, какие-то дикие идеи на счёт развода через адвокатов. Да Мейбл с ума сойдет, услышав от этих господ о разводе, и не успокоится, пока не узнает, в чём дело.
  - Вот поэтому я прошу вас вмешаться и всё объяснить жене.
  У Фрейзера надменно задрался подбородок. Он почувствовал себя по-настоящему оскорбленным.
  - Я не был девочке хорошим отцом, - сухо признал он фиаско своих отношений с дочерью, - и всё же достаточно уважаю Мэйбл, чтобы рекомендовать ей поступить столь мерзким образом. Мы мало виделись, но Памела постоянно переписывалась с падчерицей, и я знаю, что вы находили общий язык, много путешествовали, объездив чуть ли не весь мир. Мейбл писала, что не знает ни в чем отказа, и муж боготворит её. И как же вы - человек, которого она настолько уважает, сможете обречь её на предательство? Как Мэйбл будет жить дальше, имея на совести брошенного в болезни любимого человека? Как смотреть в глаза собственным детям?
  - Я не хочу, чтобы Мейбл меня жалела, не могу быть ей в тягость.
  - Вы оскорбляете мою дочь, отказывая ей в способности к милосердию и самопожертвованию.
  - А как же ваша ненависть к моему деду за его теорию 'Сада земных наслаждений'?
  Майкл презрительно фыркнул.
  - В вашей семье неправильно трактовали слова старого джентльмена. Но не об этом сейчас речь: мир устроен так, что каждый человек, независимо от положения, возраста и состояния кошелька рано или поздно проходит через испытание, проверяющее силу его характера. Мейбл придется пройти через болезнь любимого мужа. Это жизнь... нравится нам или нет, но она такая.
  - Однако вы философ, Фрейзер.
  - А что такое философия? Всего лишь заинтересованный взгляд на то, что происходит вокруг тебя.
  Майкл настолько забил себе голову сходством Марка Гершеля с кем-то из своих знакомых по Заполярью, что едва вернувшись из Англии, кинулся в библиотеку. Скрупулезная Пэм хранила альбомы с семейными фотографиями на полках специального стеллажа, аккуратно рассортировав их по годам и событиям.
  Его военный альбом помимо снимков из Бурдшира и Каира, насчитывал несколько десятков фотографий, сделанных как в Ваенге, так и в Полярном. Были здесь и несколько групповых снимков с сослуживцами из 151 авиакрыла, рождественское фото на фоне ёлки в английской миссии, и даже дружеские снимки в обнимку с советскими летчиками.
  В помещении библиотеки обычно царило запустение: дети читать не любили, Майклу было некогда, а Пэм, если и использовала комнату, то только для заседаний женских благотворительных комитетов. Но сегодня к удивлению отца там торчала его младшая дочь. Бонни - любимица семьи была очаровательным, но на редкость беспечным подростком, вследствие чего с трудом осваивала школьную программу.
  Майкл недоуменно вздернул брови, увидев её увлеченно роящейся в старых журналах мод.
  - Бонни, ты что-то ищешь?
  - Да, - подняла дочь на отца оживленно сверкающие глаза. - У нас ретро-вечеринка, и я подыскиваю себе фасон платья.
  - Насколько 'Ретро'? 30-е годы?
  - Начало века.
  - Тогда посмотри желтый бархатный альбом: там фотографии прабабушки. По воспоминаниям твоего покойного дедушки она была большой щеголихой.
  И пока Майкл, открыв военный альбом, при помощи лупы напряженно вглядывался в лица бывших сослуживцев, девчонка жизнерадостно хихикала над фотографиями предков Фрейзеров.
  - Ой, какие у них всех забавные шляпки! А кто эти три дамы?
  И Бонни без церемоний шлепнула на отцовские фотографии старинный альбом, забравшись как в детстве к нему на колени. Майкл грустно улыбнулся, поцеловав дочь в макушку: она его редко баловала таким образом. Что же, любопытство ребенка нужно удовлетворить, а свои снимки он и потом досмотрит.
  Оказывается, Бонни заинтересовал дагерротип прошлого столетия, изображавший трех юных тетушек Мэйбл, Сару и Джун в шляпках, похожих на заваленное сеном тележное колесо.
  - Да, - растроганно вздохнул Майкл, - тягу к чему-то несусветному на голове эти юные леди пронесли через всю жизнь. Если хочешь фасоны этих шляп использовать для вечеринки, будь осторожна: современные дверные проемы не рассчитаны на такой размах.
  Дочь только пренебрежительно фыркнула и раскрыла следующую страницу.
  - А это что за ковбой?
  - Брат предыдущих леди - Лайонел Фрейзер.
  Майкл пробормотал это на автомате, шокировано уставившись на округлое жизнерадостное лицо совсем юного дядюшки под лихой ковбойской шляпой. Память сразу же выдала ответ на вопрос, почему Марк Гершель показался ему похожим на ковбоя. Дело в том, что семейный коммунист во времена юности, принципиально порвав с буржуазным прошлым, сдуру подался в пастухи. Скот Лайонел гонял недолго: ровно столько времени, чтобы успеть сфотографироваться в новой ипостаси и выслать снимок потрясенной семье. Потом у него разбежались призреваемые коровы, и незадачливого ковбоя с позором изгнали с ранчо.
  Неизвестно почему, но природа странно подшутила, предоставив сыну Фиры Гершель, бежавшей от коммунистов, облик его единственного помешанного на марксистских идеях родственника. Помимо внешнего сходства Марк унаследовал от Лайонела даже жесты: привычку пощипывать подбородок во время разговора, манеру по-особенному вздергивать голову, а когда улыбался, у него также появлялась ямочка возле правого уголка губ. Чудеса, да и только.
  Майкл осторожно сдвинул дочь с колен.
  - Извини, котёнок, я вдруг вспомнил, что мне нужно сделать срочный звонок. Обещаю, что в следующий раз познакомлю тебя со всеми обитателями этого альбома. В детстве я тоже любил его рассматривать, когда меня наказывали за плохое поведение, запирая в одиночестве в библиотеке.
  - Да мне не очень-то и надо.
  - Бонни, своих предков необходимо знать в лицо. Иногда это может здорово пригодиться.
  И он действительно позвонил, только не Фреду, как намеревался вначале, чтобы узнать точную дату рождения Марка Гершеля, а семейному адвокату.
  Это уже был четвертый Донован из конторы 'Донован и К', обслуживающий их семью, и вековой опыт взаимоотношений доказывал, что ему можно доверить любую тайну.
  - Мистер Донован, я хочу, чтобы к завтрашнему дню вы приготовили новый текст моего завещания. В раздел посвященный детям нужно включить имя Марка Гершеля, родившегося в 1942 году в городке Полярный в СССР. Точный адрес его местонахождения знает мой брат Фред Фрейзер.
  - Что именно получит Марк Гершель? - если Донован и удивился, то не подал виду.
  - Точно такую же долю семейного имущества, что и остальные сыновья. Это обстоятельство должно стать известно семье только в случае моей смерти.
  - Завтра же документ будет готов для подписи.
  Майкл облегченно вздохнул. Этого вполне достаточно, раз уж так распорядилась судьба, что его самый умный и талантливый ребенок родился от случайной связи с неказистой еврейкой где-то на краю света.
  Надо же, тетушки и после смерти не только умудрились уличить его в адюльтере, но ещё и помогли докопаться, чем закончилась эта связь для непутевого племянника.
  
  
  ЭПИЛОГ.
  Музей Прадо встретил американцев серыми колонами парадного входа под стать хмурому осеннему дню, в который супруги Фрейзеры посетили Мадрид. Один из самых знаменитых музеев Европы располагался на одноименной аллее, созданной в эпоху Просвещения - Прадо де Сан Херонимо.
  - Мой плюшевый барашек, - нежно сжала Памела локоть супруга, - никогда не думала, что ты захочешь посетить это очаровательное место.
  - Очаровательное? - Майкл окинул недоуменным взором приземистое здание. - О вкусах не спорят. Меня интересует коллекция картин Веласкеса.
  Он соврал, да ещё сам толком не понял: зачем? Жена удивилась:
  - Насколько мне известно, ты всегда предпочитал импрессионистов.
  - Мои интересы, дорогая, простираются шире.
  Памела иронично покосилась на мужа, но не стала уточнять, что скрывается за понятием 'шире'.
  Несмотря на демонстрируемый интерес к Веласкесу, Майкл упорно протащил свою упирающуюся супругу не только мимо шедевров испанской, но и итальянской, фламандской и немецкой живописи. Его интересовала нидерландская школа.
  - Милый, такое ощущение, что ты заключил пари, цель которого поставить мировой рекорд по самому быстрому пробегу по залам Прадо. Что в таких условиях можно увидеть: темнеющую рядом с позолотой рам череду смазанных лиц? Словно ты смотришь из окон быстро несущегося экспресса, - возмутилась запыхавшаяся Памела. - Куда мы так спешим?
  Но Майкл уже нашел, что искал, и замер напротив знаменитого триптиха.
  Он не раз видел репродукции этой работы Босха, но не ожидал, что изображение настолько велико (приблизительно четыре на два метра). И конечно, ни одна даже самая удачная литография не могла передать ощущения времени и загадки, которыми была пропитана каждая деталь старинного триптиха.
  Сюжет вроде был вполне ясен: левая створка посвящена созданию мира, правая же с причудливой жестокостью изображала мытарства грешников после смерти. Но вот центральная часть...
  'Luxuria' - грех сладострастья. Трудно представить, что когда-то подобное изображение украшало алтарь католической церкви в средневековых Нидерландах.
  Залитое явно неземным светом пространство было заполнено толпами веселящихся и приятно проводящих время обнажённых мужчин и женщин. Здесь действительно присутствовали все наслаждения, которым могут предаваться люди: насыщение несоразмерно огромными ягодами и плодами, игры с птицами и животными, купание в воде, длинные кавалькады неторопливо прогуливающихся всадников и открытое удовлетворение плотских грехов. Казалось бы, весь этот выдуманный мир пропитан беспечным весельем и сладострастием, но удивленный Майкл отметил про себя: бледные обнаженные тела мужчин и женщин светятся целомудренным светом и чувственности в них не больше, чем в окружающих холмах. Фантастически огромные, причудливые растения, птицы и животные выглядели столь же невинно, как и в первый день творения.
  Странный сюжет. Почему старый герцог считал его отражением реального мира, в котором живут все люди?
  Майкл немного подумал и пришёл к выводу: скорее всего, покойный Кентсом заселил триптих другими людьми, которые сделали его жизнь счастливой.
  Фрейзер присел на скамью напротив картины и попробовал сделать то же самое: всадников заменили самолеты летного шоу, озеро - теннисный корт. А среди призрачных обнаженных фигур появились вполне реальные дорогие ему люди. В саду возле диковинных деревьев разместились Памела и дети. То там, то здесь вспыхивали фрагменты из прошлого: тетушки, вяжущие шарфы, толстуха Люба, чистящая картошку, вскарабкавшаяся на его постель девочка Маша из русского госпиталя, читающий биржевые сводки отец. Улыбался Джо. Стив Фарр в замасленном комбинезоне готовил к вылету 'Галл', а Луиза Соломоновна в халате с драконами и папиросой во рту раскладывала карты по плюшевой поверхности стола. Мать, зашедшая перед сном в детскую поцеловать их с Фредди. Нашла здесь свое место даже Анинья, постукивающая каблучками по безлюдной утренней мостовой Баийи. Всё новые и новые люди выплывали из тумана забвения, наполняя своими фигурами центральную часть триптиха. Не было среди них только Хелен.
  Эта девушка не сделала его счастливым. Мало того, воспоминания о первой жене даже десятилетия спустя вызывали в нём острейшую боль. Но Майкл четко осознавал, что без Хелен не было бы самых главных людей и событий в его жизни: Эдварда и Мэйбл, Кентсома, Битвы за Англию, Заполярья и Бурдшира, и величайшей удачи - посланной Богом милой Пэм.
  Понадобились кровь и страдания, смерть и разрушение всего привычного мира, чтобы на его обломках появилось чувство бесконечной любви и нежности, которое он испытывал к жене. Чувство, на которое Майкл был просто неспособен до гибели Хелен и двух малышек.
  Кстати, жена терпеливо ждала, когда он насмотрится на триптих, но Майкл отчетливо ощущал: ей не нравится его пристальное внимание к Босху.
  - Как тебе 'Сад земных наслаждений'? - счёл он нужным обратиться ко второй половине.
  Пэм хмуро фыркнула.
  - Причем здесь 'земные наслаждения'? Так картину назвали уже современные искусствоведы.
  - Ты не согласна с ними?
  - Нет. Я считаю, что перед нами изображение рая.
  Рай? Майкл удивленно рассмеялся.
  - Пэм, старушка, неужели, по твоему мнению, люди в раю предаются таким грехам?
  Жена снисходительного покосилась на развеселившегося супруга: у Майкла иногда создавалось впечатление, что для Пэм он просто милый несмышленыш.
  - Во-первых, я не вижу здесь ничего безобразного, чтобы говорило об осуждении греха. Следовательно, теряется весь смысл сюжета 'Luxuria'. Во-вторых, Босх, как и все самовлюбленные мужчины, создавал картину рая, руководствуясь собственными представлениями о блаженстве. А в-третьих, мой плюшевый барашек, неужели ты не видишь очевидного: все персонажи обнажены.
  - И?
  - Женщины не оглядываются затравленно друг на друга в ужасе, что на них могут оказаться одинаковые платья или того хуже: поползли чулки. А мужчинам не нужно заботиться о безупречности покроя своих смокингов.
  Довод так себе. Однако Майкл понимал жену, даже когда она не могла четко сформулировать свои мысли. Кстати, такое происходило крайне редко.
  - Ты хочешь сказать, что здесь нет ничего, чтобы стоило денег?
  - Что-то вроде этого. Если тебе так понятнее.
  Памела решительно встала с места и тщательно оправила смявшуюся юбку.
  - Не хочется тебе мешать, мой плюшевый барашек, но здесь ещё много других не менее интересных картин, - сухо заметила она. - В конце концов, мы пришли смотреть Веласкеса, а не забивать голову фанабериями эксцентричного джентльмена прошлого столетия. Откуда столь интереса к моему давно почившему прапрадеду?
  - Он непосредственный предок и моих детей, не говоря уже о внуках.
   Но жена была права и Майкл, тяжело вздохнув, поплелся за второй половиной по прохладным залам Прадо. Честно говоря, он бы сейчас с большим удовольствием выпил хорошую дозу чего-нибудь крепкого, но предстояло таращиться ещё в течение минимум часа (по его расчетам столько времени нужно было Пэм, чтобы угомониться) на мало интересующие его полотна.
  'Надо же, глядя на одну и ту же картину, казалось, с библейским сюжетом, одни видят рай, другие - бордель, а третьи - собственную жизнь. Что и говорить, люди разные, - думал Фрейзер, скользя безразличным взглядом по шедеврам мировой культуры. - Они одинаковы только в одном: все идут к счастью собственными путями, мало думая о судьбах, через которые пролегает их дорога'
  Вечером в гостиницу позвонила Мэйбл. Пэм была в ванной, и трубку поднял Майкл.
  - Операция прошла хорошо! - счастливо завопила дочь, как будто хотела без помощи связи докричаться до родителя из Германии. - Эдвин пришел в себя и даже улыбнулся мне.
  - А то, - подбодрил её облегченно вздохнувший Фрейзер, - мы - старые перд... то есть я хотел сказать лётчики сделаны из крепкого материала: нас не вышибить из седла какой-то паршивой лейкемии.
  - Я люблю тебя, папа!
  - И я тебя, малыш.
  'И все-таки Пэм не права - 'Сад земных наслаждений' не имеет отношения к горним сферам, - подумал Майкл, положив трубку телефона на место,- он отождествляет собой любовь именно к земной жизни. Кто мы без наших близких - живые мертвецы? И что нам обещание грядущего блаженства? Пустой звук, если их нет рядом'
  Воровато прислушавшись к звукам льющейся воды, Майкл быстро метнулся к бару и налил себе уже явно лишний бокал вина.
  - За нас - старых зануд, - довольно чокнулся он со своим отражением в зеркале. - Только прожив жизнь, начинаешь понимать: счастье состоит из обыденных вещей: есть, что хочется, дышать, не хватаясь за сердце, и не мучиться бессонницей по ночам.
  Смакуя вино, Майкл подошел к окну и выглянул на улицу.
  По вымощенной брусчаткой старинной узенькой улочке шли две оживленно переговаривающиеся девушки лет двадцати. Одна из них была так себе, зато вторая выглядела настоящей красоткой.
  'И чего я цеплялся к коротким юбкам, если они позволяют без особых ухищрений видеть такие стройные ножки практически до самого заветного? Да и все остальное им под стать: и бедра, и грудь...'
  - Фрейзер, - раздался за спиной сердитый возглас, - что это: запой или уже откровенная оргия?
  - Скорее второе, душенька. Зато теперь я точно знаю, почему все фигуры на полотне Босха молодые.
  - Не морочь мне голову, распутный барашек. Какое отношение имеет твое бесстыдное разглядывание юных девушек к триптиху?
  Майкл улыбнулся, встретившись взглядом с сердитыми глазами жены.
  - Нас делает молодыми не арифметически точное количество лет, а способность желать, любить и чувствовать красоту.
  - Ах ты, распутник! - Памела шутливо запустила в мужа мокрым полотенцем. - Однако ты быстро сообразил, где её искать: пялился на девушку, как кот на пузырек с валерьянкой.
  - А зачем же, по-твоему, мой ангел, Всевышний дал мужчинам способность видеть? Чтобы выискивать в толпе женщин единственную, которая сделает его счастливым.
  - Неужели?
  - Со временем это входит в привычку, от которой невозможно отказаться, даже если надобности в этом давно уже нет.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"