Открылась бездна
По ночам деревья потрескивали. Это только так называется - потрескивали. Скрип, шорох, легкое дребезжание листвы на ветках сливались в однообразный шум, который со стороны слышался как треск для человеческих ушей. Но людей на маленькой планете размером с крохотный астероид не было, и не предвиделось. Почему, возникает резонный вопрос? Да потому, что в случае приземления даже самой миниатюрной одноместной ракеты упомянутая планетка по закону действия - противодействия тут же перевернулась бы вверх тормашками, если такое определение уместно для космоса. Конечно, смешно так говорить про кусок космического тела, вращающегося вокруг Солнца, ни ног, ни головы у него нет, но приземление ракеты вызвало бы большую отдачу при посадке, и кувырок в безвоздушном пространстве планетке гарантирован.
Но такая ужасная катастрофа космической малышке не грозила, ведь уважающие себя межзвёздные путешественники обращали на неё ровно столько внимания, сколько секунд мог видеть усталый путник булыжник, валяющийся на обочине дороги. Лежит себе серый камень и лежит, хорошо, что не надо обходить! Так и планетка вращалась себе и вращалась внутри пояса астероидов, куда ни один уважающий правила безопасности космический корабль не зарулит.
А зря!
Планета, как вы уже поняли из небольшого предисловия, была очень даже непростой. С секретом: треск деревьев на самом деле гармонично разделялся на множество различных звуков, разных по децибеллам и тембру, и был вполне разумной речью разумных существ. Правда, сами деревья не подозревали, что они разумны, пока....
Пилот одноместного транспортника изнывал от скуки. Автоматика успешно справлялась с навигацией, все приборы работали нормально, о чем сообщали перемигивающимися зелёными лампочками, развлечений никаких, кроме надоевших фильмов да занятий физкультурой. Можно погрузить себя в гипносон, но стоит ли из-за каких-то десяти часов до орбитальной станции? А там - разгрузиться и в обратный путь. От предстоящего однообразия "романтики дальних миров" пилот заскрежетал зубами, но тут же остановился, иначе не избежать после ежедневного осмотра медроботом принудительного лечения в капсуле здоровья. А это - ремни, полная иммобилизация при ясном сознании, словно в саркофаг живьём затолкали, да ещё со всех сторон иголками обкалывают, витамины капают.
От нечего делать скучающий пилот включил экран внешнего обзора, хотя разглядывание кромешной тьмы и редких мерцающих звёзд за годы космических полётов ему изрядно надоело. А больше всего ему не нравилось, что после таких обзорных видов он сутками не мог отвязаться от строчек: "Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне - дна". Никогда не увлекающийся поэзией пилот даже не знал, кем написаны эти строчки, но помнил наизусть и избавиться от назойливого прокручивания в голове не мог.
Ну вот, звёзды все на месте, экран можно свернуть, прилипчивые строчки снова заполнили мозговое пространство до последней клеточки, но мыслям очень просторно, потому что из множества осталась всего одна, можно расслабиться и часов десять пережёвывать её -"звездам числа нет...".
Эврика!
Пилот подскочил в кресле, но не буквально, потому что ремни безопасности аккуратно и моментально погасили его рывок. Идея скоротать скучный полёт была до гениальности проста - открыть бортовой поисковик, найти и прочитать весь стих, и переписать надоевшее четверостишие в своём варианте. Не беда, что ни разу не сочинял, есть генераторы рифм, можно попробовать. Задумано, сделано! Имя найденного автора обескуражило. Михаил Ломоносов - гениальный самородок, величайший русский ученый семнадцатого века.
- Кто Он и кто я? - размышлял пилот. - Разве можно встать вровень с величайшим, хоть и живешь в 22 веке? Хотя можно не переписать, а дописать, криминала в этом не будет. Что там у нас в финале? Вот: "Сомнений полон наш ответ о том, что окрест ближних мест..."
Итак, успокоив свою совесть, он вывел стихотворение на экран-блокнот рядом с панелью навигации, подмигнул мерцающим зелёным лампочкам, отключил связь и, прочитав текст вслух и с выражением три раза, чтобы запомнить наверняка, включил связь обратно.
- Произошло отключение связи, произошло отключение связи, - заладил автомат станции слежения
- Все хорошо, плановая проверка!
Еще раз визуально убедившись в безотказной работе навигационных приборов, начинающий поэт стал подбирать рифму на "ответ, мест", не заботясь пока о смысле. За десять часов лёту, впрочем, осталось уже девять, как-нибудь срифмуются четыре новые строчки. Не думайте, что в это время ракета осталась практически без надзора: муштра в космической академии, доводящая до автоматизма рефлексы будущих капитанов кораблей, и большой стаж полётов не давали пилоту полностью расслабиться. Он то и дело бросал взгляд на мирно мигающие зелёные лампочки и продолжал творить.
Уже начала складываться третья строчка, ещё немного усилий, и новая строфа будет готова, но что-то, еле уловимое боковым зрением, отвлекло пилота. Панель навигации не внушала беспокойства, и он продолжил сочинять, но опять, вот... что-то идёт не так.
Решительно задвинув поэтические мысли на периферию головного мозга, пилот сосредоточился, наблюдая за приборами. Так, курс в норме, дальность расстояния до базы... ого, как уменьшилась, двигатели без отклонений, расход топлива нормальный, герметичность корабля не нарушена... а это что?
Датчик внешнего наблюдения показывал повышенную астероидную опасность прямо по курсу, и вот-вот должен был сработать аварийный сигнал, который автоматически выведет ракету на новый курс в направлении другой орбитальной станции. Только поэтическим умопомрачением можно объяснить последующий необъяснимый, но решительный поступок пилота,
- База, база! Прямо по курсу небольшой астероид. Отключаю автоматическое управление, перехожу на ручное.
Ход его мыслей был таков,
- Времени предостаточно, запаса топлива с лихвой, скафандры с кислородом есть. Приземлюсь, погуляю часик и дальше продолжу путь. А взлететь я с любой каменюки могу.
Трам! Бам! Тара - ра - рам!!
Стройный и гармоничный шёпот листьев и потрескивание ветвей нагло и нахально нарушил ужасный рёв, от которого затрещали и стали ломаться ветки, гнуться стволы, ломаться под корень хрупкая молодая поросль, только-только входящая в пору юной красоты. Ничего подобного прежде на уютной планетке не происходило.
- Что такое? Где это? У нас наступила ночь! А у нас внезапный день... И мы падаем, падаем... Держите это корнями, иначе нас закружит, закружит... ужас, ужас... катастрофа... Прячемся все в почву!
Но тем и хорош разум, будь то человеческий, будь то инопланетный, что он всегда находит выход из непредвиденной ситуации. Пока пилот приходил в себя от приземления на "каменюку", где ракета оказалась почему-то вниз головой, а "каменюка" - наверху, миллионы корней разумных деревьев окутали инородное тело срочно выращенными поверхностными отростками и удерживали его от падения в "бездну-дно" космоса. Посадка корабля по ощущениям пилота больше смахивала на акробатический подскок на батуте - ударился, подскочил, еще раз ударился, а потом сетка порвалась, и корабль запутался. Об этом говорило неестественное положение тела после приземления, оно вместе с кораблем висело ногами вверх, точно не по законам гравитации. Тормозные двигатели упорно не хотели разворачивать ракету на сто восемьдесят градусов. И, чертыхаясь, космонавт напялил защитный скафандр. Осталось выйти наружу и обозреть место посадки.
Дальше трапа уйти не удалось. Остов ракеты был опутан белой массой, похожей на тополиный пух. Вот тебе и гравитация! Больше похоже на плен. Приветствовать неведомых аборигенов, вися вниз головой, было как-то недипломатично. Наконец-то пилот впервые оценил гений конструктора скафандра, магнитные присоски на подошвах которого не давали ему упасть. Одно смущало - в таком положении, даже будучи единственным представителем земной цивилизации, он ощущал себя букашкой. Всё бы ничего, но как взлететь с этой каменюки, которая на самом деле оказалась кочкой, покрытой слоем липкого тополиного пуха? С трудом оторвав стопу правой ноги, он попытался сделать шаг, надо же как-то очистить ракету, и эта "подлая каменюка" накренилась вместе с ним и ракетой...
- Вот влип! Так я тополем прорасту, пока воздух в скафандре не закончится, - выругался вслух незадачливый путешественник.
Пух под ногами зашевелился, из-под толстого слоя начали прорастать тоненькие стебелёчки, вот уже они дотянулись до пояса космонавта, стали пробиваться первые ярко-зеленые листочки, клейкие чешуйки с треском отлетали в сторону.
- Мать честнАя! Да что это за наваждение! Уж лучше бы ковер из жёлтых листьев постелили для торжественной встречи! Должен же я засвидетельствовать свое почтение аборигенам этой под... ходящей ка... па...планетки! - дипломатично выразил пилот недовольство неудачным приземлением. И обомлел.
Вокруг ракеты расстилался ковер из листьев самой разнообразной конфигурации, различных оттенков от бледно-желтого до яркого шафранового.
Сообразив, что все высказанные пожелания тут же сбываются, пилот выразил радость от встречи с аборигенами,
- Дорогие аборигены! Я, конечно, очень рад встрече с вами, вы украсили мою посадку, я рад, что камее... ваша планетка оказалась красивой и гостеприимной, но меня ждут космические трассы, и как бы мне взлететь, не перевернув ваше...э... жилище вверх тормашками?
Ответа не последовало.
- Аборигены! Аууууу! Уберите свой ковер, я оценил.
Спустя секунду под ногами простиралась голая каменистая пустыня.
- Оперативность оценил! Мне не нравится, что я вишу вверх ногами, а небо подо мной. Переворачиваюсь.
Пустыня никак не реагировала, но первый же шаг с трапа, и ракета вновь оказалась в коконе.
- Ладно, сдаюсь. Но хоть переверните. И рощу берёзовую что ли, и полянку медовую... Пилот не успел договорить, как стал медленно поворачиваться вместе с планеткой, камни прорастали молоденькими берёзками, вот уже они - белоствольные взрослые красавицы, и непрошенный гость оказался в центре летней полянки, сплошь заросшей травами и цветами.
От радости он собрался спрыгнуть с трапа, но снова оказался в плену пуха.
- Понял, понял, не дурак! Если прыгну, то и вся планетка, и я в тартарары улетим.
И осторожно-осторожно, стараясь не нарушить хрупкое равновесие, почти сполз на цветущую поляну.
Пси волны ему недоступны. Недоступны...Только ужасные звуковые. Информация мигом распространилась среди разумных деревьев.
- Согласитесь, с этим непонятным громкоголосым звуковым существом мы открыли для себя новые возможности!
- Не скажите! Быть каменюкой совсем неинтересно.
- А что делать? Только так мы смогли покрыть планету защитным слоем и удержать от краха нашу планету.
- Да, он забавен. И легко обучается. Вот уже лесную поляну заказал. Но что с ним делать дальше?
- Прирастить к себе.
- А он захочет? И что делать с неперевариваемым каркасом?
- Отпустить...
- Отпустить...
- Отпустить...
- Куда?
- Он должен сам сказать...
На поляне впритык к ракете оказались деревянный грубо оструганный столик и лавочка, как у прадедушки на пасеке. Космонавт присел с краю и пригорюнился, то есть положил руки на стол локтями, сцепил в ладонях и склонил на них голову. Такую картинку он видел в фильмах о древней Руси и никогда не понимал этого жеста и слова. А сейчас они сами всплыли в памяти.
- Эх, аборигены! На миру и смерть красна! - и скинул шлем скафандра, зажмурив глаза.
Но смерть не наступала. Берёзки успокаивающе шелестели листьями, тончайший запах цветов ласкал ноздри, лёгкие требовали нового и нового вдоха чудного аромата, настоенного на иван-чае, зверобое, клевере... названия цветов помимо воли всплывали в голове.
- Генетическая память, мать честнАя! И как вы это делаете, колдуны? А медовуху слабо?
На столе появился берестяной туесок, и через край тоненькой струйкой стала наливаться жидкость янтарного цвета. Пилот с опаской глотнул и опрокинул все содержимое в горло.
- Еще! - уже потребовал.
Туесок наполнился тотчас и моментально был опустошён. Жизнь уже не казалась скучной и однообразной, захотелось петь и плясать, но пилот рассуждал здраво в любой ситуации и понимал, что танцы грозят катастрофой и ему, и невидимым аборигенам, поэтому пел и пел песни, всплывающие в его мыслях под всё новые и новые туески медовухи. Особенно аборигенам нравились песни про деревья, а "Яблони в цвету" пришлось повторить на "бис" ( дружное и громкое шелестение листы с покачиваниями веток) раз десять.
- Спустя некоторое время очередной туесок не дотянулся до рта, а пролился под ноги. Космонавт повел себя как настоящий и благодарный гость.
- Спасибо, уважили, пора и честь знать! - и попытался выползти из-за стола.
Но слава космической выучке! Еще на первом курсе академии курсантам вбили в подкорку, что, вылетая в дальний рейс, надо заучивать наизусть координаты базы, до которой летишь. Вдруг автоматика откажет, тогда придется вводить их вручную.
- Мне домой туда - дальность... ик... радиальная скорость... ик ... угловая ориентация ...ик...
На базе пилот появился с небольшим опозданием и вывалился из люка прямо под ноги опешившим встречающим. В непонятной эйфории он громко напевал: "Берёзы, берёзы, родные берё-о-о- зы не спят..." и нёс чушь про минипланету в поясе астероидов, где на лесной поляне угощают медовухой.
А на планетке с деревьями долго сокрушались, что только-только начав общаться на пси волне, они вынуждены были отправить гостя домой. А как вы думаете, они узнали координаты базы?
Но что поделать, желание гостя - закон! Зато долгие годы спустя шли оживленные научные споры по этимологии бессмысленных звуковых сигналов "дурак, мать честнАя, тартарары".
|