Гай Егор Николаевич : другие произведения.

Твоя музыка звучит во мне

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Музыка... В божественном очарованье нежных звуков мы растворяем себя... Она прекрасна... Та настоящая музыка, которая надолго остаётся в нашем сознании. Её звук, как жидкость в сообщающихся сосудах, переливается от сердца к сердцу, из души в душу... Она ласкает, льстит, завораживает, чарует...Она уничтожает...
  Это говорю я, Валера Царёв, выпускник средней школы. Не просто выпускник, а будущий не потомственный юрист, в первом и единственном колене, семнадцати лет от роду. Хотя в том, что буду юристом, я глубоко сомневался. Так хотели мои родители. Если честно я всегда удивлялся одноклассникам, которые точно знали, кем они будут. В прошлом году я бредил институтом гражданской авиации и профессией бортинженера, который бороздил бы на самолётах небесное пространство. А в этом - географическим факультетом МГУ. Но МГУ далеко, а провинциальный университет рядом.
  Где-то в душе у меня теплилась надежда о самом лучшем ВУЗе страны. К сожалению, чем ближе выпуск, тем страшнее становилось за тот выбор, который сделали мои предки.
   А моё музыкальное образование? Я сносно играл почти на всех музыкальных инструментах. Но это никак не могло повлиять на меня, чтобы я серьёзно занялся музыкой. Рано, очень рано приходится избрать тот путь, по которому всю жизнь будешь топать. А потом неизвестно, правильно ли ты сделал свой выбор. Пожить бы, жизненного опыта набраться...
  С подносом в руках я стоял в очереди школьной столовой и смотрел на нежную шею одноклассницы Наташи с волосами пшеничного цвета, маленькую и хрупкую, со стрижкой а-ля Мирей Матье. Я вдруг представил, что в столовой кроме нас никого нет, и я губами мягко щекочу нежную кожу с еле заметными серенькими точечками. А она так смешно вдавливает шею в плечи, оборачивается и заливисто смеется.
   Я понял, что влюбился, и мне тут же расхотелось есть. Столовую пришлось покинуть, не дождавшись своей очереди. Я бросил поднос на свободный стол и спешно удалился.
   Войдя в аудиторию, именуемую классом литературы, я обнаружил, что там никого нет и, подавленный, сел за стол. Большая перемена... Всех как ветром сдуло на улицу. Майская весенняя карусель в виде солнечных зайчиков, мелькающих через стёкла дрожащих от ветра окон, на меня не действовала. Сердце усиленно билось.
  Почему я её раньше не замечал? И вдруг вспомнил её улыбку, которую она дарила всегда, её приглашения потанцевать на школьных вечерах, когда объявляли белый танец, и как она сама бегала к ди-джею, чтобы тот почаще объявлял белый танец. А потом вновь и вновь приглашала меня. А я совсем не обращал внимания. Вот балбес. Теперь все ухаживания, её внимание и осмысленные взгляды выстроились в определённую логическую цепочку. Я вздохнул. Внешне конечно она ... Обыкновенная. Очаровательная улыбка. По-восточному, очень сильные раскосые глаза, маленький прямой носик. Точно вылитая Комаки Курихара из старого, старого фильма "Москва - любовь моя". Но по темпераменту больше была похожа на Риоки Хироши из фильма "Вассаби". Только волосы русые... Её ноги... Да, её ноги... Слегка кривоватые, которые нельзя было закрыть школьным платьем, спускающимся не ниже колена, а длиннее не разрешали, и вне школы - скрытые джинсами или юбкой.
  Я вспомнил, как первого сентября мы с одноклассником стояли в коридоре и ждали когда откроют класс лингвистики. Недалеко от нас стояла она, а мы тайком рассматривали её ноги.
   -Я тебе говорю, что она в колготках, - убеждал меня Коля.
   -Да какие колготки, это она так загорела, - не соглашался я.
   -Слушай, а спроси у неё об этом.
   -Ну ты деятель, сейчас всё брошу и пойду спрошу, Наташа ты в колготках или без?
   -А что? Что тут такого?
   -Ну, пойди сам и спроси.
   -Не хочу. Скажу тебе одно, загорелые у неё ноги или она в колготках, но ноги у неё как у кавалериста.
   Какая разница, какие у неё ноги. Не всем же быть моделями. Сейчас это не столь важно, и я попытался себя убедить, что кривые ноги это не тот недостаток, который как-то мог повлиять на моё влюблённое состояние.
   Я даже не заметил, как аудитория стала гудеть от возбуждённых одноклассников, чинно заполняющих свои столы, и как прозвенел звонок. Только толчок локтем одноклассника Коли, соседа по парте, привёл меня в чувство:
   -Ты чего такой мрачный?
   -Да так.
   -Радуйся, последний урок.
   -Да уж... Ты подзабыл дружище... Ещё классный час, - сегодня к "дружище" я не добавил "Мюллер". Было просто лень шевелить языком. Но мы так любили к своим коллегам по партам приклеивать прозвища любимых героев из любимых фильмов.
   -Классный час, брат, это р-а-з-в-л-е-к-а-л-о-в-к-а, - нравоучительно произнёс он по слогам и добавил, - сегодня Эдик что-то из истории хард-рока будет рассказывать.
   -Музыку хоть слушать будем?
   -Будем... - он не успел закончить, как в аудиторию вошёл учитель литературы, и мы не стройно встав, поприветствовали его.
   Марк Иссакович Бердон (так звали нашего учителя русской литературы). Как всегда был любезен. Он был небольшого роста. Широкие залысины украшали его голову. А на толстом мясистом носу, где изредка появлялись два маленьких волоска, располагались очки с массивной оправой, за которыми блестели многократно увеличенные глаза - осторожные, подозрительные и всегда ждущие подвоха. Он не выговаривал букву "Р", что было странно для учителя литературы, и когда он здоровался, получалось очень весело:
  -Здавствуйте йебята!
  Но мы уже давно не смеялись над ним. Привыкли. Поэтому молча садились и внимательно его слушали. Он был в меру строг и требователен, и терпеть не мог, когда на его уроках болтали.
  -Мы вплотную подошли к выпускным экзаменам, - все ж он старался подбирать слова без буквы "р", - и поэтому сегодняшний, - он сделал паузу, дальше без "р" никак нельзя было обойтись, -уок, мы посвятим твойчеству Гибоедова и его изумительной, не ут`атившей своей актуальности комедии "Гойе от ума".Это очень часто вст`ечающееся пгоизведение для фогмигования тематики сочинений на выпускных экзаменах. Давайте вспомним, те обгазы, котогые вы в пгошлом году изучили. Я помогу вам вспомнить.
  Он принял позу оратора, опершись руками о спинку стула и начал рассказывать:
  -Импеатой Александг Пегвый панически боялся пгоникновения в Госсию йеволюционных идей. Он мог давать обещания на Евгопейском сейме, но на Године дело обстояло совсем не так. Гепгесии и гепгессии окутали Госсию. Погядок с помощью жестокой гуки Агакчеева был наведён. И этот погядок, это довоенное благоденствие, йазумеется, гадостно пгиветствовали люди типа Фамусова. Ну что вспомнили? Тепей я жду хагактегистик геоев. Пожалуйста, кто хочет выступить?
  Все посмотрели на Галю Бумкину, будущую медалистку. Когда она выходила к доске, каждый из нас, затаив дыхание, рассматривал её идеально-стройные красивые, смуглые ноги. Она носила в школе самую короткую юбку и не оставляла равнодушным никого. Если она становилась спиной к классу и что-то писала на доске, рука её медленно поднималась, и вместе с этим движением платье принимало более высокое положение, обнажая на верхней части бедра красивое родимое пятно размером в пятак.
  Галя вздохнула и пошла к доске. Грациозно откинув рукой прядь жёстких угольных волос, она затараторила:
  -Актуальность комедии "Горе от ума" заключается в том, что в ней главный герой Чацкий прямо, никого не стесняясь, говорит о политических преобразованиях и о новой морали, о стремлении к духовной и политической свободе...
  Все облегчённо вздохнули, и в аудитории наступил полнейший штиль, где корабль по имени Галя рассекал волны образованности.
  Я рассеянно смотрел на Галю и пытался сосредоточиться. Но нет. Впереди сидела Наташа, и её нежный затылок маячил передо мной, преследовал меня с момента ухода со столовой и не давал покоя. Где-то внизу подташнивало, то ли от голода, то ли от наплыва истомы. Я очень часто вздыхал и думал о том, что быстрее бы окончились уроки, и я бы вместе с ней отправился домой. Благо мы жили в одном доме, только в разных подъездах.
  -... и оборвалась блестяще начатая карьера: "Служить бы рад, прислуживаться тошно". В этой формулировке Чацкого важны и значимы обе части: он рад бы служить, он жаждет этого. Но государству, оказывается, не нужно самоотверженное служение, оно требует прислуживания. И Чацкий оставляет столицу, - Галя была явно в духе.
  -Ну и дурак, что оставил столицу, - тихо не согласился мой сосед по парте с Чацким. Слушай, а поехали съездим в Москву?
  -Это как это? - прошептал я.
  -А вот так, возьмём справки в поликлинике, да рванём дня на два, прикупим шмоток каких-нибудь, посмотрим столицу.
  -А что родителям скажем?
  -Да так и скажем. Поедем в Москву, посмотрим на неё. Даже более того, убедим, что такая поездка очень полезна для общего состояния... души, перед поступлением.
  -Поехали, - согласился я, а сам подумал, что как бы было бы здорово взять в Москву Наташу, - только я сомневаюсь, что мне справку дадут в поликлинике, я здоров как бык.
  Коля махнул рукой:
  -Я маму попрошу, она нам сделает.
  За разговором мы не заметили, как у стола учителя оказалась ОНА. Я нервно помахал рукой перед лицом Коли, чтобы он не мешал мне слушать Наташу. Сердце учащённо забилось, и я, не слыша о чём она говорит, уставился на неё. Просто заглатывал взглядом. Какая то судорожная волна тепловой энергии прошлась по всему моему организму. Она чем-то делилась с нами, а скорее с нашим учителем, о Молчалине:
  -...За время отсутствия Чацкого, Молчалин занял его место в сердце Софьи, именно он - счастливый соперник главного героя. И это только начало. Личное поражение Чацкого не исчерпывает его будущей драмы. Брошенные им слова "Молчалины блаженствуют на свете" оказываются пророчеством...
  Марк Иссакович увидел мой напряжённый взгляд и, наверное подумал, что я хочу высказать своё мнение о Молчалине, потому что когда Наташа закончила, а я не отрывал от неё внимательных глаз, произнёс:
  -Навейное Цагёв хочет поделиться с нами о Молчалине. Пгошу Валега, можно с места.
  Я удивлённо заморгал глазами, но делать было нечего, и пришлось отвечать. Но что? Начал вспоминать, кто это такой. В моей памяти возник какой-то смутный образ зла:
  -Молчалин это предатель.
  Все повернулись в мою сторону. Двадцать пар изумлённых глаз смотрели на меня, а потом появились не стройные смешки. Я сначала растерялся... Но неожиданно Марк Иссакович поднял руку вверх, призывая этим жестом мне не мешать, как бы поддержал меня:
  -Вы понимаете, что вы пъедъявили сейёзное обвинение нашему гегою. Вы сможете объяснить почему?
  Я долго думал. Пауза затягивалась. Вот ляпнул. Давай думай быстрей, с чего это Молчалин у тебя предателем сделался. Но я сдаваться не собирался, поглубже захватил носом воздух и выдохнул:
  -Начнём с того, что разберёмся в содержании предательства. Это зло, обман, коварство. Тогда становится понятным, что хитрый ум, изворотливость Молчалина, умение приспособиться к любой ситуации, найти "ключ" к влиятельному человеку, абсолютная беспринципность - это определяющие принципы героя. Эти качества, проявляются через зло и обман. Его жизненные установки, убеждения, вся система нравственных ценностей противостоит морали, идеям и идеалам Чацкого. Молчалин страшен именно своей глубочайшей безнравственностью: тот, кто готов вынести любые унижения в борьбе за власть, богатство, силу, дорвавшись до желанных вершин, будет не только сам унижать, но и уничтожать на своём пути. Это очень страшный человек. И в этом он предатель, потому что предал настоящие идеалы, те идеалы, которые проповедует Чацкий. И в этом Молчалин не отличается от всего фамусовского общества.
  Я не успел перевести дух, как кто-то из одноклассников начал апеллировать мне:
  -Он бросает вызов всему обществу.
  -Я не говорил всему обществу. Я сказал фамусовскому обществу, - тут же отреагировал я.
  -А если такое общество на 90 процентов фамусовское? Значит надо бросить вызов всем? - не сдавался кто-то.
  Я задумался, а потом твёрдо сказал:
  -Значит всем.
  Класс гудел, не соглашаясь со мной. Я увидел, как аккуратно поднялась рука Наташи и на фоне шума несогласных, прозвучал её голос:
  -А можно мне дополнить Царёва?
  Марк Иссакович кивнул головой. Судя по блеску в глазах, проступающему через стёкла очков, он явно был доволен разгоревшейся дискуссией. Все затихли.
  -А я полностью согласна с Царёвым. Только вызов такой бесполезен. Потому что Молчалин - дитя отлаженного государственного механизма, хоть и порочного. И он не допустит разлада этого механизма, тем более - его разрушения! На Молчалиных будет опираться власть, потому что они послушны, а власть, очень ценит послушных.
  -И что же делать? - кто-то спросил в тишине.
  Я благодарно посмотрел на Наташу и сказал:
  -А ничего. Сейчас ничего не сделаешь. Когда износятся механизмы государства, а они износятся очень быстро, потому что они бракованные, тогда и станет ясно, что их надо менять.
  - А почему Вы Цайёв говойите в настоящем въемени? - Марк Иссакович уставился на меня.
  Он что, в чём -то меня подозревает, подумал я, пожал плечами и произнёс:
  - Вы же сами говорили об актуальности этой комедии.
  -Она актуальна, но не в этом аспекте..., - Марка Иссаковича прервал звонок, и ему пришлось заканчивать. Он как-то странно посмотрел на меня:
  - Продолжим обсуждение на следующем уроке.
  Я отвернулся. Если честно, мне было не до Молчалина и его предательства. Я с нежностью лицезрел шею уже ставшей любимой мне Наташи. Было видно как запястья её нежных рук, скрытых под белыми кружевами рукавов платья, обнажались, когда она одну за другой укладывала тетрадки в сумку. Она вдруг резко повернулась и посмотрела на меня. От неожиданности я смутился и потупил глаза. А она очаровала меня улыбкой, подхватила сумку и направилась к выходу.
  Я остолбенел, и только Коля смог снять временное моё напряжение:
  -Давай, давай, двигай, чего уставился?
  Он пнул меня в спину, и я, всё ещё загипнотизированный красотой Наташи, под радостный гул одноклассников вышел из аудитории.
  
   --------------------
  
  Татьяна Дмитриевна - классный руководитель, женщина почти пенсионного возраста, всегда носившая маску обиженного на жизнь человека, - на этот раз улыбнулась и обратилась к Эдику Солонкевичу:
  -Эдуард познакомит сегодня нас с музыкальным творчеством одного из западных ансамблей.
  Эдик Солонкевич, в анфас вылитый Джо Дассен, такие же пухлые нарисованные губы и томный взгляд, только блондин, меломан до мозга костей, не просто обожал хард-рок, он жил в нём.
  Эдик вышел к учительскому столу, на котором стояла простенькая аппаратура, заботливо подвинул проигрывающий аппарат к себе и обстоятельно приступил к изложению биографии рок группы Deep Purple:
  - В далёком 1968 году на свет появилась группа Deep Purple в результате случайных знакомств друг с другом музыкантов, которые преклонялись перед творчеством The Beatles . Первоначальный состав группы Deep Purple был такой: Ричи Блэкмор - гитара, Род Эванс - вокал, Джон Лорд - клавишные и бэк-вокал, Иэн Пейс - ударные, Ник Симпер - бас-гитара и бэк-вокал. В этом составе группа выпустила два альбома. Однако балладный голос Рода Эванса не удовлетворял прежде всего Ричи Блэкмора, который хотел двигаться в другом направлении, и который уговорил группу расстаться с ним. Под горячую руку Блэкмора попал и басист. Так в составе появились Ян Гиллан и Роджер Гловер. Этот состав в последствии стал золотым.
  Всё это я неоднократно читал и перечитывал, и поэтому мне стало неинтересно. И я выбрал более занимательное дело. Стал созерцать любимую тонкую шейку Наташи. Так хотелось дотронуться носом и губами одновременно к этой чудной материи упругой кожи и вдыхать её неповторимый запах. Мне опять стало плохо, и я тоскливо отвернулся. Мои уши отдалённо нащупали штрихи легендарной рок группы:
  -...если добавить к этому агрессивный вокал Гиллана, который прославился в 1970 году блестящим исполнением партии Христа в рок-опере "Jesus Christ Superstar", твердый бас Гловера - и на музыкальном олимпе появился новый стиль группы, именуемый в последствии как тяжёлый рок. И по праву Deep Purple вместе с Led Zeppelin считаются отцами хард рока. Соединение звучания органа Лорда и гитары Блэкмора создают, наконец, "фирменное" лицо Deep Purple...
  Я уставился в окно. Весна. Первомайский праздник прошёл. На носу ещё один праздник - 9 мая. Так любимый нами. Во-первых, потому что один выходной день не помешает, а во-вторых ветераны, которых с каждым годом становилось всё меньше и меньше, создавали радостную атмосферу надёжной и беззаботной жизни. Нашей жизни... Жизни молодых... Они всегда улыбались, и выглядели такими чистенько-аккуратными, улыбающимися улыбками молодых. И поражаешься их жаждой жизни и волей к жизни. Вот бы нам их терпение и мудрость!
  За окном качались липы. Шелест их зелёных листочков врывался через открытые форточки на потоке весеннего прохладно - тёплого воздуха.
   Эдик, кажется, закруглялся. Его любимое дело двигалось к концу:
  -Песня Child in time имеет целенаправленно социальный подтекст. Группа откровенно выразила протест против войны во Вьетнаме. Наберитесь терпения... По времени она звучит примерно 11 минут... Послушайте её внимательно, - Эдик ткнул пальцем в какую-то кнопку незамысловатой аппаратуры и зазвучала музыка.
  Я быстро переключил своё сознание на воспроизведение моей любимой песни, услышанной и записанной моим мозгом ранее. Мне хотелось усилить стереоэффект и послушать её в режиме квадро.
  Ах да, я забыл сказать кое-что. Извини читатель. Мне природа дала уникальную возможность воспроизводить музыку, которую я когда-либо слышал. Мне не нужно проигрывающего устройства. Я слушаю музыку один раз, мой мозг её запоминает, а потом воспроизводит. Думаю, что если к моему мозгу подсоединить соответствующие слуховые мембраны, то от них по проводам или радиоволнам через усилитель к колонкам польётся вполне качественное звучание. Но, к сожалению, о моём даре никто не знает. А может быть - к счастью. Но если даже и узнает, то вряд ли поверит.
  Вот поэтому, чтобы увеличить локализацию звуков по глубине, и расширить площадь действия стереоэффекта, я каким -то немыслимым образом перестраиваю свой мозг - просто посылаю сигнал и полноценно ощущаю "атмосферу зала". Это здорово! Это не просто здорово, это настолько необычно, что у меня каждый раз захватывает дух.
  Начало действительно впечатляло. Орган Лорда безукоризненно и профессионально отстукивал первые аккорды, этакие молоточки колокольчики. Казалось, что крестьяне, покачивая головами, укрытыми нонами* (конический головной убор во Вьетнаме) собирают урожай риса на плантациях и дружелюбно переговариваются. Очень высокий и мягкий голос Гиллана - всё это создавало иллюзию мирной жизни вьетнамской деревни. Милое дитя времени... Закрой глаза..., пел Гиллан.
  Но нет, война...Взрыв... Гиллан перешёл на фальцет, но какой! Очень мощный. Истошные вопли убитых...Ритм марша. Всех - под ружьё! Приказ двигаться вперёд. Скоростная филигранная игра Блэкмора на гитаре. Невозможно даже понять, как возможно перебирать пальцами гитарные струны с такой скоростью. Моё сознание полностью перешло на квадрафоническую систему звуковоспроизведения.
  Где-то сзади я слышу взрывы и грохот барабанов-вертушек, выпускающих УРы** по домам крестьян, и уничтожающие целые деревни. Чуть правее истеричные звуки органа, - то детский плач и крики солдат. Рядом бухали басы, предвестники артиллерийской канонады.
  И вдруг всё смолкло. Тишина... И вновь нежнейшие колокольчики Лорда, и голос Гиллана... Но в его интонации появилась слабость, усталость от войны. Всё повторяется заново, только с большими эмоциями, с большей энергией и скоростью... Отчаяние и безнадёжный вопль Гиллана. Наконец, всё стихло.
  Все замерли. Мы настолько были поражены всем этим музыкальным действом, устроенным нам Эдиком, что слова здесь были неуместны. Минута молчания...
  Классная, выдержав трагическую паузу, отпустила нас по домам.
  
   --------------
  Подождав пока за ней не захлопнулась парадная дверь школы, я, как шпион, двинулся за ней.
   Уже в школьном дворе я нагнал её и задал глупейший вопрос:
  - Ты домой?
  -Да, - глупость она не приняла. Но хитро улыбнулась, словно знала, что я её догоню.
  Мы окунулись в школьную аллею зелени и озона. Листва лип и каштанов создавала непроницаемый для света туннель, в котором моментально пленили сумерки.
  -Ты всех сегодня поразил. Марку Иссаковичу очень нравится, когда на литературе неординарное мнение высказывают, - её узкие карие глаза с интересом смотрели на меня.
  -Тебе спасибо за поддержку. А откуда ты знаешь, что Марку Иссаковичу нравится?- мы вышли из туннеля, и я сощурился от царствования солнца.
  -Мама рассказывала, - она грациозно откинула голову, и мирейматьевская причёска заискрилась на солнце миллионами лучиков. Я от удовольствия зажмурил глаза.
  Меня распирало любопытство, и я спросил:
   -Мама?
  -Да.
  -А причём здесь мама?
  -Мама у меня работает в школе учительницей русского языка. А ты что не знал?
  -Не-е-е-т, - удивлённо протянул я, - вы хорошо законспирировались.
  -А зачем афишировать?
  -Действительно не стоит, - я подумал, что наши отношения стремительно потекли по доверительному руслу. Эта мысль меня очень обрадовала. Воодушевлённый, я перешёл в наступление:
  -Что ты делаешь сегодня?
  -Да ничего... Ну, если не считать уроков.
  -Да уроки уже становятся не актуальными.
  -А если хочешь, приходи ко мне, посмотришь, как я живу. Мы же соседи? А соседи друг к другу в гости должны ходить.
  Я захлопал глазами. Это ж надо, не успел перейти в наступление, как она перехватила инициативу. Пришлось сдаваться, и для приличия я спросил:
  -А родные не будут ругаться? Или стесняться?
  Она засмеялась:
  -Нет, не будут. Родители на работе, а брат в институте - он всегда приходит поздно. Мы, правда, ремонт делаем, но комнат много, и он нам не помешает.
   Мы остановились возле её подъезда. Как хотелось её обнять, прикоснуться к ней и почувствовать запах весны, а может быть приближающегося лета.
   -Приходи через полчаса, - через плечо бросила она и скрылась в тёмном дверном проёме подъезда.
  
  Четырёхкомнатная квартира с двумя туалетными комнатами была нескромно просторна. Немаленькая трёхкомнатная в которой я жил, по сравнению с её хоромами не могла вписаться в моё понимание квартир. Это был настоящий замок. Только одноэтажный.
  Полумрак широкого коридора скрывал множество арок и дверей.
  Я стоял и молчал, затаив дыхание, а потом перевёл взгляд на неё. Она была в джинсах и лёгком мохеровом пуловере тёмно-изумрудного цвета.
  К моим ногам кто-то прикоснулся и я вздрогнул.
  -Это Каська, моя кошка. Не пугайся... Брысь, - она аккуратно ногой отодвинула кошку,- проходи, не стой.
   Она излучала самую милейшую улыбку на свете:
   - У нас прохладно,- она провела по себе руками, как бы показывая, для чего одела свитер.
  -У вас сколько комнат? - я решил убедиться в нескромном наличии комнат.
  -Да всего лишь четыре, - и с гордостью показала на одну из дверей,- вот это моя комната. Но там, к сожалению, ремонт. Пойдем в зал.
  -Четыре? А кажется все десять.
  Она засмеялась:
  -Много дверей?
  -И арок.
  Мы прошли по длинному коридору свернули в какой-то маленький коридорчик, разделённый аркой, и очутились в просторной гостиной. Вообще то просторной она должна была бы быть, но не в этот раз. Зал был заставлен мебелью, собранной из всех комнат на время ремонта.
  -Смотри не зацепись, и не свали что-нибудь. Вон там кресла стоят, иди туда, - она мягко прикоснулась к моей спине и легонько подтолкнула меня в направлении кресел.
  -Ну что, рассказывай, как вы обустроились? - вопрос был непраздным, так как дом только сдали, и, наверное с полгода прошло, как мы все его заселили.
  -Да что рассказывать, поклеили обои в комнатах, да кухню перекрасили в белый цвет. Но это пока, - сказал я, садясь в мягкое кресло, - потом сделаем более...
  Я не договорил. Она сразила меня наповал своей непринуждённостью. Легко пристроилась на моих коленях, положила руки на плечи...
  Я ощутил запах весны - этот сумасшедший запах озоновой свежести и цветов, исходившей от её льняных волос. Я, задыхаясь от восторга, и не понимая почему же это произошло, нежно её обнял. Она смотрела на меня тёмно-янтарными глазами Комаки Курихары. И я, не успев приблизить себя к её лицу, ощутил упругую мякоть её приятных губ.
  А она умела целоваться! Да ещё как! Я потянулся к ней, и мы слились в едином порыве желания быть вместе, быть друг в друге...
  Жаль, что время быстротечно. Когда устали руки, когда устали губы, и стало понятно, что невозможно насытиться, мы еле-еле оторвались друг от друга. Утомлённо прильнув головой к моему плечу, она вздохнула.
  Я стал наслаждаться ароматом её волос. Мне казалось, что её сладковатый запах духов создавал благоухающий нимб восточных ароматов, окутавший нас. Моё обоняние наткнулось на совершеннейшую гармонию чувственных нот сандалового дерева и мускуса. Я ощущал, как её сердце учащённо билось, и вместе с ним билось и моё. Я впал в полуобморочное состояние, которое меня вполне устраивало и было мне приятно.
  Отдышавшись, она принялась рассматривать меня. Её улыбка проникала в меня и делала меня невольником её завораживающего взгляда.
   Я бережно взял её маленькую и сухую руку. Она была в мелких тоненьких порезах, и мне стало её жаль. Я губами нежно прикоснулся к её ладошке и послал ей волну музыкальной энергии. Она неожиданно вздрогнула и спросила:
  -Что это?
  -А что ты чувствуешь? - я улыбнулся.
  -Музыка какая то, - глаза у неё становились от изумления всё больше и больше.
  -Это не какая-то музыка. Это Шопен, прелюдия ми минор.
  -Откуда же она идёт? - она завертела головой по сторонам.
  -Наташ... - я внимательно посмотрел на неё.
  Говорить или прекратить этот, в принципе ненужный ни мне, ни ей эксперимент, но в последний момент я всё-таки решился:
  -Можешь верить или нет, но она исходит от меня.
  Она посмотрела на меня как на сумасшедшего:
  -Бред какой- то.
  -Послушай, - я сделал паузу. Ну, нет. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Пришлось объяснять по полной программе:
   - Когда отдали меня в музыкальную школу, а было мне восемь лет... Я не знаю как это случилось... Ну в общем... На сольфеджио, когда изучали ноты, учитель музыки решил проверить музыкальный слух, и поставил на прослушивание Токкату ре-минор Баха, а после первых тактов попросил воспроизвести по нотам... Ну я начал записывать ноты... Ты можешь представить моё состояние? Я ребёнок... И тут такое... Из ниоткуда появилась музыка... Я вначале не понял откуда она исходит. Проигрыватель молчал... Я подумал, что все тоже слышат, но все молча сидели сопели, выводили каракули в нотной тетради. И я испугался... Она и перестала звучать. А когда пришёл домой и подумал об этой токкате Баха, то она вновь зазвучала, и я, уже очарованный слушал органную музыку. А потом подумал, что это не так уж и плохо, и решил никому не говорить...
  Она молчала. На её лице появилась маска скорби и жалости ко мне.
  -Ты не веришь мне? - я пытался ввести её в нормальное состояние.
  Наконец, она вздохнула:
  -Ну почему? Дай мне твою руку. Давай попробуем ещё раз.
  Она вновь вздрогнула, но теперь без видимого изумления заулыбалась:
  -Здорово. Так ты волшебник!
  -Почти, - я начал успокаиваться и улыбнулся в ответ.
  -Отними руку.
  -Зачем?
  -Я хочу убедиться волшебник ты или нет...
  Я убрал руку. Она тут же начала моргать своими узкими глазами:
  -Действительно теперь не слышу. Дай-ка снова.
   Я тут же включил мозговую активность.
  -Слушай, вот здорово! Даже наушников не надо.
  -Ну я же не могу быть твоими наушниками всегда, - мне стало хорошо, и я окончательно успокоился.
  -А жаль. А как это получатся у тебя? Научи меня.
  -Не знаю, я сам хочу разобраться в этом. Вот разберусь, тогда и научу.
  -Слушай, а давай Каську, мою кошку, проверим. Как она отреагирует? - теперь она заговорщицки подмигнула мне, и, не дожидаясь моего ответа, позвала кошку:
  -Кась, Кась, кс-кс.
  Где-то в глубине квартиры раздалось почти истошное мяу.
  -А-а. Дверь же надо в зале открыть, - она спрыгнула с моих колен и помчалась дарить свободу своей кошке.
  Да, подумал я о закрытой двери, она предусмотрительно обеспокоилась о сегодняшней судьбе нашего свидания.
  С кошкой на руках она стояла передо мной... Свободы ей сегодня не видать. Черная красивая кошка с короткой шерстью и белым воротничком на грудке.
  -Давай прикоснись к ней, пошли ей что-нибудь, - озорно блеснули её глаза.
  -Наташ, - я попытался образумить её, - не будет ничего, это тоже самое, что надеть на неё наушники и неожиданно включить звук на полную громкость. Она испугается.
  -Ну давай, пожалуйста, - стала канючить она.
  -Ладно, - я не выдержал, встал и дотронулся к кошке одновременно посылая один из жутких тактов "Speed king" Deep Purple. Кошка от непредвиденной ситуации дёрнулась, боязливо мяукнула и вырвалась из Наташиных рук.
  -Я же говорил тебе, - я опустился в кресло.
  Она даже не стала уточнять, какую мелодию я впихнул её кошке.
  -Обыкновенная реакция. А я подумала, может быть, она будет слушать. Я где-то читала, что некоторые кошки с удовольствием слушают музыку.
  -Как же это происходит у тебя?- загадочно спросила она и сама как кошка прыгнула мне на колени.
  Я с нежностью прижал её плечи к себе и решил, что здесь и сейчас, раз она заинтересовалась моими способностями, надо начать исследование.
  -Давай вот порассуждаем. Биологию ведь учили?
  -Учили, учили...- она покачала головой и задумалась.
  -Ну вот. В коре мозга есть такая часть, которая отвечает за восприятие и распознавание звуков. По-моему она называется слуховой корой...
  -Да, точно, - она напряглась, - Но слуховая кора связана с речевыми процессами. У тебя сигнал-то записывается, кстати, с поразительной точностью, как на магнитофон...
  -Лучше...
  -В смысле?
  -Я говорю запись у меня лучше, чем на магнитофоне. У меня каждая нотка, каждый инструмент фиксируется... Как будто в определённой ячейке. Словно одной ноте присваивается определённый символ или цифра. Только я сам не понимаю, как это происходит.
  -Но... - она вдруг замялась, - ты только не обижайся... У нормальных людей сигнал идёт на речь...
  -Да я не обижаюсь. Я уж давно смирился со своей ненормальностью.
  -Так вот, нормальный человек воспроизводит звук или голосом... - она удивлённо задумалась и растерянно протянула, - или через пальцы на каком-нибудь музыкальном инструменте.
  Мне стало весело:
  -Или губы...
  -Почему губы? - она скептически улыбнулась.
  -А на горне ты как будешь играть?
  -А-а-а... Ну да, - согласилась она и продолжила своё исследование,- а ты воспроизводишь музыку как по проводам... Вот теперь можно выделить два главных момента.
  Она стала загибать пальцы:
  -Во-первых, у тебя уникальная слуховая кора, а во-вторых, ты каким-то образом можешь точно переносить записанное на слуховую кору другого человека.
  Она устало замолчала. Молчал и я. Обсуждать её эврику почему-то не хотелось.
  -Слушай, скоро твои родители придут, - мне хотелось показаться порядочным.
  -Да они уже, наверное, пришли,- весело сказала она.
  -Пришли? Мы же ничего не слышали. И, потом, что, им не интересно узнать где ты?
  Она засмеялась:
  -Валера... У нас изоляция хорошая... Да и родители увидели, что в прихожей находится чужая обувь... И всё поняли. А если я им нужна была позарез, то они бы постучали в дверь комнаты и позвали бы меня. Кстати хочешь чаю?
  -Наташ... Надо идти домой. Мои предки волноваться будут, они ведь не знают, где я.
  -Ну ладно, иди, так и быть, отпускаю, - она взяла мою руку и потащила меня по многочисленным коридорам замка.
   -----------------
  -Можно я его успокою? - я обратился к родителям ребёнка, который измывался над ними своим плачем.
  Коля с интересом посмотрел на меня, мол, ну-ну, давай, попробуй успокоить это чудо природы.
  Прекрасный уют и чистота плацкартного вагона поезда, следующего в Москву, совершенно не совмещалась, и более того, разрушалась ором ребёнка. Трёхлетний ребёнок, родители которого расположились напротив нас, уже с полчаса не давал никому в поезде уснуть. А хотелось приехать в Москву свежим и выспавшимся.
  Молодые папа и мама, чуть постарше нас, с надеждой в глазах посмотрели на меня и кивнули. Но папа засомневался:
  -Попробуй, если получится.
  Улыбнувшись, я протянул руки к маленькому мальчику:
  -Ну что ты, Малыш, так кричишь?
  Ребёнок на секунду замер, моргнул прозрачными от слёз большими глазами, и на децибел выше поднял свой крик. Коля весело хмыкнул, а родители стали ёрзать. Терпение мамы начало лопаться, как мыльный пузырь:
  -Лёша, успокойся или ща получишь по своей вредной заднице. У меня нет денег, чтобы купить тебе дорогущий автомобиль.
  Прозвучало несколько по блатному и так, как будто она отказала ему в приобретении БМВ последней модели. Папа молчал, а ребёнок перешёл на надрыв, интонация которого была насыщена полнейшим трагизмом.
  -Подождите, - уверенно сказал я, - пусть его задница пока отдохнёт.
  Я мягко взял руки Малыша и энергично послал первые такты какого-то прелестного волшебного танца, когда-то услышанного мною из балета "Щелкунчик" Чайковского. Он затих, встал с места, и подошёл ко мне. По мере того как музыка распространялась в его сознание, слёзы начали постепенно высыхать, а глаза округляться всё более и более.
  Наконец, он улыбнулся. Я уж очень боялся, что отниму руки, и он снова начнёт орать. Но то ли от усталости, то ли от позднего времени, а скорее и от того и от другого, он стал зевать.
  -Ну что малыш, будем спать? - спросил я осторожно.
  Но он зевнул, согласно кивнул и спросил:
  -Ты волшебник?
  -Да, я волшебник.
  -Здорово... А машину ты мне купишь?
  -Если спать ляжешь, то куплю,- врать не хотелось, но пришлось.
  -Хорошо. Я посплю, мы приедем в Москву, и ты мне купишь машину.
  -Конечно.
  В это время мама расстелила постель, взяла его за руку и сказала:
  -Поёдём пи-пи сделаешь.
  И он чинно и гордо, держась за мамину руку, удалился по делам.
  Мы быстро расстелили постели и залегли. А папе ребёнка я сказал:
  -Скажите малышу, что волшебник злой оказался - исчез.
  -Да не волнуйся ты, с утра он послушный бывает. Забудет, что ты ему обещал... Кстати, а с чего это он тебя волшебником обозвал? -вдруг поинтересовался молодой отец.
  -Не знаю, - не буду же я ему объяснять свои фокусы.
  Я уже начал засыпать, когда мама пришла с малышом, выражение её глаз я не видел, но по интонации шёпота, я понял, что ребёнок всё рассказал. Но мне уже было совсем не интересно, и под стук колёс поезда я уснул.
  
   ------------------------
  
  Рано утром, когда поезд медленно подбирался к Москве, пассажиры вагона, одетые и не выспавшиеся, терпеливо ожидали окончания путешествия. Но, судя по робким и редким, а главное заинтересованным взглядам в окна, и некоторому скрытому беспокойству, во всех сквозило нетерпение. Все хотели быстрее окунуться в объятья супермегаполиса.
  Я не хотел встречаться взглядом с ребёнком, и поэтому старался не смотреть на него. Ребёнок сидел насупившись, изредка тараща сонные глаза в окно. Вчерашнее волшебство он не вспоминал, а скорее всего о нём забыл. Ну и славненько!
  Вагон содрогнулся от неудачного торможения и замер.
  Мы спрыгнули с площадки тамбура.
  -Ты что сделал, что он перестал орать? - спросил Коля, когда мы почти вприпрыжку по перрону помчались в сторону метро.
  -Да ничего, - отмахнулся я от одноклассника, - просто взял за руки и мысленно сказал - успокойся. Вот и всё.
  Метро как муравейник кишело хаотично перемещающимися спешащими москвичами и гостями. Только эскалатор, как длинный ровный путь в никуда, нарушал своей симметрией этот неимоверный беспорядок.
  И вновь беспорядочная толпа вечно спешащих, толкающих тебя людей. Горячий воздух и запах подземелья, смешанный с запахом то ли мазута, то ли гари ударил в нос. Не скажу, что он был мне не приятен. В общем, специфическая атмосфера станций метро. Кто там был, тот знает.
  Мы приехали по адресу, где располагалось общежитие какого-то московского вуза. Адрес общежития мне дали мои родители. Они сказали, что там комендантом работает их бывший одноклассник. И уверенно заявили, что комендант Иванов Иван Иванович очень хороший человек, и он нас без проблем поселит.
  -Нам надо найти коменданта, - сказал Коля, открывая обшарпанную дверь общежития и тут же направил всё своё обаяние на мимо проходящую девушку, -девушка, а где комендант находится?
  -На втором этаже, поднимитесь по лестнице, вторая дверь на право... Да там написано "Комендант", - она улыбнулась и собралась было уходить, как Коля очень нежно дотронулся до её плеча:
  -А как вас зовут? А вы здесь живёте? А быть может вечером вы нам составите компанию?
  Такое количество вопросов её маленькая головка не в состоянии была переварить, поэтому она улыбнулась и как-то неумело и неуклюже помахала ему рукой.
  Стены лестничного пролёта непонятного грязно-серого или синего цвета уж давно требовали краски. Сморщившись мы очень быстро преодолели не столь дальнее расстояние.
  На дверях на деревянной табличке искусно было вырезано слово "КОМЕНДАНТ". Вместо букв О... М... НДА... зияли выжженные, очевидно сигаретными бычками, чёрные пустоты-глазницы. Поэтому на табличке значилось КЕНТ, а под ней гвоздём с большой шляпкой был прибит бумажный тетрадный листок, на котором было написано: КОМЕНДАНТ НА Б/Л.
  -М-да, - Коля почесал свою белокурую голову, - что бы это значило?
  -Болен он, - предположил я.
  -С чего ты взял?
  -Б/л - это значит на больничном листе, - неуверенно сказал я.
  -Да... Совсем по-русски, - озадаченно произнёс Коля.
  -По-русски или не по-русски, но нам что-то надо делать, - я дёрнул за ручку дверь, и к нашему великому удивлению она открылась.
  Перед нами в дальнем углу кабинета, если это помещение вообще можно было назвать кабинетом, за столом, заваленном какими-то папками восседало Нечто...
  Над бумагами виднелись грязно-белая майка, стянутая широкими подтяжками, толстая шея, бритая голова, и широкий как у жабы тонкогубый рот. Очевидно, обладатель этого помещения был небольшого роста и очень толстый. Можно было предположить, что где-то там, внизу, под столом болталось брюхо. Комната, в которой сидело Нечто была ему под стать. Стены требовали не просто ремонта, а ремонта капитального - в некоторых местах облезла штукатурка, да так, что был виден красный кирпич. С потолка вместо люстры торчали провода, а рама окна перекосилась и одна часть её не содержала стекла. Над Нечто висел портрет. Почему-то Ф.Э. Дзержинского... Наверно, человек длительное время проработал в органах, подумал я.
  Мы застыли на пороге в нерешительности.
  -Вам чего? -пророкотало Нечто.
  Коля толкнул меня в плечо и я нетвёрдо промямлил:
  -Я... Царёв...
  -Да хоть Королёв,- презрительно процедило Нечто и сузило и без того маленькие глазницы, - говори быстро, чё надо или проваливай... Не задерживай моё драгоценное время.
  -Понимаете, мои родители передают вам привет и просили..., - я не договорил, он жёстко перебил меня:
  -Кто твои родители?
  -Царёвы...
  -Не знаю таких... Всё? Проваливайте, - Нечто начало отмахиваться от нас как от назойливых мух.
  Тут, молчавший до этого Коля встрял:
  -А вы Иван Иванович?
  -Чивоооо? -протянуло Нечто.
  -Вы Иванов?
  -Петров, Сидоров, Козлов, - Нечто перешло на скороговорку, - Иванов давно туда подался, -он поднял голову вверх и следом руку, и стало не понятно то ли Иванов богу душу отдал, то ли на повышение пошёл. Но Нечто всё-таки уточнило:
  -Твоему Иванову, сынок, фамилию Козлов надо дать... Сволочь твой Иванов, вот и всё... Пару раз попарил в сауне начальство... Прогнулся, гад, а всё это говно мне оставил расхлёбывать...
  -Послушайте, -Коля тяжело посмотрел на Нечто, - нам в принципе всё равно сволочь Иванов или нет... Если вы комендант, то помогите нам... Мы приезжие...Дайте, пожалуйста, комнату на три дня... За проживание мы заплатим.
   У Нечто глаза заинтересованно расширились:
  -И что, у вас денег много?
  -Ну не много, но на оплату общежития должно хватить.
  Он молча начал нас рассматривать. Выражение его лица приняло вид пересоленного огурца. Кожа на лице начала раздуваться и зеленеть. Было видно, что какие-то извилины напряглись и начали шевелиться, что явно мешало его обычному состоянию: не думать. Установилась неприличная тишина. Наконец он громко выпустил воздух:
  -Хорошо, - как-то буднично согласился он, -есть у меня комната... На четверых... Там пока один дед живёт... Но комнатку ребятки заслужить надо...- он хитро стал поедать нас своими узкими глазами.
  -Вам надо заплатить сверх установленных ставок за проживание... - неуверенно начал я.
  Но Нечто хмыкнуло:
  -То, что ты, паренёк, называешь сверх того, мне всё равно не хватит даже на концерт Мадонны сходить, а вот поработать вы поработаете... Согласны?
  -А что надо делать? - спросил Коля.
  -Мебель перенести... Из одной комнаты в другую. Ну что согласны? - переспросил он.
  Я начал размышлять о прелестях дармового труда, рабской сущности и ещё о чём-то подобном, но полностью осмыслить унижение не успел. Коля ответил за нас двоих:
  -Согласны.
  Я как-то пространно глянул на него, но промолчал. В сущности нам надо было устраиваться, и побыстрее. Ездить по всей Москве, искать место где-то ещё не хотелось.
  Нечто повело нас на девятый этаж. Лифт не работал. Мы начали утопать в бесконечности убогих, обшарпанных стен. Наконец, мы достигли цели и оказались у двери. Повозившись с замком Нечто открыло двери и указало на мебельный хлам, лежащий по периметру всей комнаты.
  -Ну вот, пацаны, надо эту комнату освободить, - он весело оттянул свои подтяжки и хлопнул ими по своему пузу. Пузо не отреагировало.
  -Куда всё это нести? - устало посмотрел Коля на пузо Нечто.
  -На второй этаж. Рядом с моим кабинетом есть каморка. Вот туда всё и складируйте.
  -На второй...- Коля вздохнул,- без лифта...
  Нечто умиленно закивало.
  - Мы ж все три дня и будем таскать это барахло, - сказал я.
  -Справитесь... Справитесь и за день.
  Мы пожали плечами и принялись за работу. Какие-то панели, шкафчики, сломанные двери... В общем за два часа весь этот хлам оказался аккуратно сложен в его каморке на втором этаже. Мы получили ключи от комнаты и поплелись к ней.
  Длинный коридор на четвёртом этаже был застелен ковровыми дорожками, что должно было создавать подобие уюта, но не создавало. Пока мы шли к временному пристанищу наше обоняние схватывало запах жаренной картошки, выстиранного белья, помойных отходов и всего того, что уже сознание просто отказывалось принимать.
  Коля воткнул ключ в замочную скважину и начал нервно дёргать ключ. Он не поворачивался.
  -Чёрт, замок не работает. Нам ещё этого не хватало. Как не хочется к этому козлу идти снова, - раздражённо сказал Коля.
  -Не нервничай, - я начал его успокаивать, - может не всё так плохо, как тебе кажется. Я рукой толкнул дверь, и к Колиному изумлению она открылась.
  Четыре кровати с рядом стоящими тумбочками расположились возле стен, шкаф и фарфоровый умывальник - весь интерьер комнаты. Спиной к нам стоял одетый в спортивный костюм наш новоявленный сосед - седой мужчина, смотрящий в окно. Он так странно с некоторыми промежутками времени покачивал головой: влево, вправо... Что-то за окном привлекало его внимание, очевидно прелести пейзажа...
  -Здравствуйте, - громко сказал я.
  Мужчина никак не отреагировал и продолжал смотреть в окно. Мы с Колей недоумённо переглянулись.
  Он даже не обернулся, когда мы шумно побросали сумки на свободные кровати.
  -Глухой что-ли? - спросил Коля.
  Я пожал плечами:
  -Наверное...
  Наконец он шумно вздохнул и медленно начал поворачиваться к нам.
  -Если он ещё и слепой, то мы на время пребывания в Москве превратимся в проводников, - с видимой печалью в голосе сказал Коля.
  Мужчина с седыми волосами лет пятидесяти совсем не походил на деда, как нам его представило Нечто. К тому же он оказался зрячим:
  -А-а-а. З ...а...в...т... Яа... ух..о...ы...
  Я вообще очень плохо разбираю неразборчивую речь. Но Коля, невнятно сказанное соседом быстро перевёл и почтенно кивнул в его сторону. А мне сказал:
  -Это он поздоровался с нами... Слушай он действительно глухой.Сейчас проверим.
  И в адрес седого мужчины посыпалась отборная брань. Глухой никак не реагировал. А Коля продолжал измываться над ним, всё более и более входя во вкус.
  Мне стало как-то неудобно перед инвалидом:
  -Слушай, хватит издеваться над больными людьми, а то сами в таких превратимся.
  Коля на мгновение замер, наклонил голову через плечо и без слюны сплюнул:
  -Тьфу, тьфу, тьфу, - и тут же постучал по деревянной тумбочке.
  Моё замечание возымело на него действие - он прекратил материться.
  -Давай отдохнём с полчаса, - предложил я, - потом пойдём найдём где-нибудь перекусить, да рванём по магазинам... А то родители мне тут целый список дали.
  -Хорошо, - Коля, не раздеваясь бросил своё тело на кровать.
  Я тоже лёг. Меня обуяло здоровое любопытство по отношению к нашему соседу. Интересно, если я пошлю ему музыкальные волны, сможет ли он их услышать?
  Я сел на кровать. Коля слегка посапывал.
  Что же ему послать, размышлял я. Конечно же классику. Мне очень нравился Реквием Моцарта. Нет, нет, я не собирался хоронить ни его, ни естественно себя. У людей какое-то предубеждение, что Моцарт писал это музыкальное чудо с предчувствием скорой смерти. Может, так оно и есть. Но я так не думаю... Да, это заупокойная католическая месса. Но эта месса, - самое жизнеутверждающее произведение из всех известных. Да, оно отражает весь драматизм и состояние души композитора. Но именно Реквием является праведным голосом, зовущим через мощный хор басов, теноров и сопрано поколения жить и творить.
  Я посмотрел на седого соседа. Он сидел на кровати и читал какую-то книжку, с любовью перелистывая страницы, и изредка поглядывая на поллитровую банку с водой, стоящей на тумбочке. Из банки торчал край кипятильника, от которого тянулся провод к розетке.
  Я подождал, когда закипит вода в его банке и он заварит себе чай.
  После первого глотка чая, сделанного нашим соседом, я решил, что сейчас ему можно совместить приятное с полезным и послал фрагмент музыкальных волн жалостливой Lacrimoza*** из Реквиема.
  Сосед как-то странно тряхнул головой и почему-то посмотрел в окно. А потом на меня. Самое странное в его поведении было то, что он никак не отреагировал - не удивился. Я, не моргая уставился на него, не прекращая своего эксперимента. Он покачал головой и выдавил:
  -А..тит, а...тит. Яа ...ышу. В..ык..уча.
  Я понял, что хватит, и что музыку он слышит. Но он совсем не придал значения тому, что поток музыкальной энергии шёл из ниоткуда. Но если он сказал, что выключай, значит, он, скорее всего подумал, что у меня где-то есть проигрывающее устройство. Ну и ладно, настраивать его на обратное я вообще -то не собирался.
  И тут он поведал свою историю. Слова давались тяжело, но он старался выговаривать их отчётливо. Произносил он их громко, поэтому Коля приоткрыл глаза и начал прислушиваться. Я же с трудом улавливал его некоторые страницы из биографии.
  Из всего сказанного нашим соседом становилось понятно, что в причинах его глухоты никто не может разобраться. Никаких болезней или травм, отравлений, последствиями которых могла стать тугоухость, он не переносил. Он не совсем глухой, какие-то звуки различает, членораздельную речь очень плохо, а музыку он слышит хорошо, даже очень. Своей глухотой он давно интересуется, перечитал много литературы, но ни он сам, и никто из врачей не может понять причину. Полушария мозга, вроде бы, без опухоли, а вот правое, отвечающее как раз за музыкальное восприятие, врачи назвали странным. Во-первых, из-за расположения, - оно несколько смещено вниз, а во-вторых, его размеры несколько превышают обычные. Но он надеется, что первопричина его тугоухости всё-таки в патологии клеток внутреннего уха, по которым звук по слуховым нервам передаёт сигнал в мозг.
  Я видел, что рассказывал он с удовольствием, наслаждаясь своей речью.
  Он замолчал, отпил из чашки остывший чай, и уткнулся в книгу, осознавая, что диалога точно не получится. Мне по-человечески стало его жаль. Но я понимал, что информацию, которую он выложил, надо было осознать и переварить. Она для меня крайне важна. Возможно, я открою причину своей тайны. Но не сейчас.
  Я мысленно повторил всё сказанное соседом, понял, что подсознание все сведения положило на одну из полок моей памяти, и воззрел на Колю. Он громко, словно его начали резать, зевнул и спросил:
  -Он что какую-то музыку слышал?
  -Да наверно.
  -Странно, я ничего не слышал, - Коля подозрительно на меня посмотрел.
  Я с честными глазами возразил ему:
  -Ты ж спал.
   -------------------------------------
  
   Хаос Москвы одновременно и поражал, и возбуждал. Нет здесь ни размеренной жизни провинциальных городов, ни приветливости Петербурга, ни тем более деревенской тишины и свежего озонового воздуха. Да простят меня москвичи. Город вечно спешащих людей. И мы, сломя голову, вместе со всеми неслись по каким-то улицам, прыгали на эскалатор, мчались в метро... И опять улицы и магазины...
  На второй день после обеда, когда отдыхали мы и наши нечувствительные к внешним проявлениям ноги, я пробежался глазами по списку продуктов. С дерзким облегчением бумажный список я скомкал и, как баскетболист, выбросил в урну, стоявшую возле дверей. Всё что нужно было купить, я купил. С блаженной радостью подумал, что вовремя вспомнил о брате (кстати старшем), и что когда-нибудь он и обо мне побеспокоится, и в каком-то магазине, где была распродажа японских вещей, был куплен белый свитер из натуральной шерсти "под горло".
  -Слушай, Коля, завтра уезжаем, пошли хоть на Красную площадь сходим, - я сделал робкую попытку убедить одноклассника в посещении самой главной святыни нашей Родины.
  Коля молча пожал плечами. Думал он о другом, потому что прозвучавший вопрос был не из области туризма:
  -Слышь, а что ты родителям сказал, зачем едешь в Москву?
  Я улыбнулся:
  -Сказал, что хочу поехать МГУ посмотреть.
  -Зачем?
  -Вот, вот, и родители тоже самое...Задали вопрос, а зачем?
  -И что ты ответил?
  -Сказал, что узнаю какой конкурс на географический факультет, какие условия приёма иногородних.
  -И что... Они поверили?
  -Поверили или нет - мне не ведомо, но как видишь мы в Москве.
  -Ладно, поехали.
  -Куда?
  -На Воробьёвы горы, - как старожил Москвы, небрежно бросил Коля.
  -Зачем?
  -Как - зачем? МГУ смотреть, конкурс узнавать, - он хитро подмигнул.
  -Что ты узнаешь после обеда?
  -Поехали, а потом Красную площадь посетим.
  
  Уже через час мы были на Воробьёвых горах и глазели на тридцатипятиэтажное здание МГУ, украшенное громадным шпилем.
  -Вот бы подняться на этот шпиль - прошептал Коля.
  От сложнейшего архитектурного строения захватывало дух. Пока рассматриваешь фасад и выше всякие там башенки-цветочки, начинает кружится голова от всего этого великолепия.
  -Ну что, пойдём? Узнаем?
  Я в нерешительности долго молчал, а потом безнадёжно махнул рукой:
  -А-а-а... Поехали на Красную площадь.
  -Может быть здесь судьба твоя должна решиться,- пророчески заметил Коля, - потом будешь всю жизнь жалеть.
  -Может быть и так, - я опять махнул рукой.
  -Не рисковый ты человек... В жизни надо рисковать, вдруг повезёт, - как умудрённый опытом человек, произнёс Коля.
  -Рисковать надо с умом, - возразил я, - а насчёт поступления ... Я реально оцениваю свои шансы.
  -Шансы у всех одинаковые, просто один рискует и выигрывает, а другой, даже с мозгами и учёной степенью, всю жизнь будет улицу подметать, - с сожалением сказал Коля и добавил,- ладно поехали...
   Около шести вечера мы прогуливались в районе Манежки, Александровского сада, вечного огня и прочих достопримечательностей.
  Было жарко, было жалко - народу столько, что яблоку упасть негде, поэтому вход в Кремль был ограничен. Много молодёжи валялось вокруг фонтанов и на газонах. Но мы не стали уподобляться им, а пошли дальше...
  Красная площадь размерами впечатляла - больше трёхсот метров в длину и около 100 метров в ширину. Ноги приятно проваливались в стыки между тёмно-серыми камнями, уложенными на всей площади. Кто только по ней не ходил? Мы, осознавая всю историческую миссию Красной площади на протяжении многих веков, остановились возле лобного места.
  -Во... Здесь казнили непокорных, - сказал Коля.
  -Никого здесь не казнили, - пришлось его просвещать, - забыл, что рассказывала историчка? Лобное - это не значит, что здесь складывали лбы. Лоб - распространённое название крутых спусков к реке. Это место - начало Васильевского спуска к Москве-реке. И никого здесь никогда не казнили, потому что это место считалось святым. На нём оглашали царские указы.
  -Крутой какой, всё знаешь...
  - Ну так...
  - Слушай когда ж его уберут из саркофага? -Коля махнул рукой в сторону мавзолея.
  -Не богохульствуй.
  -Я богохульствую? - Это вот они богохульствуют, -кивнув в сторону Кремля Коля стал раздражаться, - положили прах в саркофаг... Христианин должен лежать в земле, и точка .
  -Коля, он был атеистом.
  -А-а-а... Атеист... Его крестили? Крестили. А то, что он крестик христианский сорвал со своей шеи, всё это фигня - бред пропаганды.
  Я промолчал. Значит согласился.
  Мы походили по Красной площади, поглазели на Собор Василия Блаженного, памятник Минину и Пожарскому, обошли почти весь Кремль и уставшие, когда уже начало темнеть, поехали в общежитие.
  К общежитию надо было добираться через густую лесопарковую зону. Выйдя из троллейбуса, мы прошли по маленькой части освещенной улицы. Проехал троллейбус с характерным стуком-шипением, рассыпая искры, и редкие прохожие испуганно шарахнулись. Какая-то парочка замерла в едином поцелуе, а рядом прогуливался старичок с маленьким пудельком. Наконец, мы окунулись в сплошной занавес темноты, которая через листву разнообразной флоры прерывалась неярким светом мерцающих звёзд.
  Мы шли не спеша, наслаждаясь тишиной, и глаза постепенно начали привыкать к ночной пелене, различая очертания уходящей в мрак пешеходной дорожки и силуэты скамеек.
  Вдруг где- то сбоку раздался шорох и шаркающий звук обуви об асфальт... И надменный голос спросил:
  -Курить есть, провинция?
  Мы обернулись на голос и увидели такого же, как мы тинейджера, а может быть и старше, бритого, в синих джинсах и кожаной куртке. Он подошёл так близко, что мы услышали запах перегара. Но на ногах стоял он крепко. Может быть пива хлебнул. Я вспомнил, как старший брат оправдывался перед мамой, и говорил, что даже от небольшого количества выпитого пива запах хуже, чем от водки или вина.
  -Это кто провинция? - Коля сразу полез на рожон.
  -Да ты чё? И кто ты есть? - с насмешливой жалостью и усталостью бросил лысый в наш адрес. И погодя добавил:
  -Смотри, нарвёшься...
  Было слышно, как Коля заскрипел зубами. Если бы всё это происходило днём, то, наверняка, можно было увидеть, как кровь бросается белобрысому Коле в его лицо. Если бы наш проситель сигарет узрел злое выражение лица моего одноклассника в этот момент, возможно он бы не хамил. Но, к сожалению, он ничего этого не видел.
  -Ты мне угрожаешь, - не спросил, а подтвердил Коля.
  -Юноша, я тебе не угрожаю, а спрашиваю, курить есть? - нагло продолжал бритый.
  -Для тебя нет, - язвительно и, главное, спокойно ответил Коля.
  И тут неожиданно кулак бритого врезался в челюсть моего одноклассника с силой отбойного молотка. У Коли подогнулись колени, но он устоял. Я как в тумане смотрел на всё это действо. У меня противно задрожали колени, стало подташнивать. Но я усилием воли взял себя в руки и попытался принять стойку боксёра. Бритый перевёл взгляд на меня и ухмыльнулся. Не стоило ему этого делать. Коля выпрямился и изо всей силы ударил его в лицо... Было слышно как треснули какие-то суставы. Бритый покачнулся, но не упал. Коля достал его левой... В неё он переместил центр тяжести своего могучего тела и вложил всю силу удара. Тот повалился, но не собирался сдаваться...Тут же начал подниматься...
  Я стоял как истукан, и не принимал участие в этой бойне. У меня мелькнула мысль, что Коля и сам справится с ним. Но тут до моих ушей стал доноситься топот. Я обернулся и увидел очертания двоих бегущих в нашу сторону, таких же бритых братьев- близнецов. Они явно мчались на подмогу, потому что до нас донёсся крик одного из них:
  -Сашёооооок! Мы ща-а поможем.
  Я на секунду повернул голову обратно и увидел, что Коля верхом сидел на лысом и сжимал его шею. Я окончательно пришёл в себя, и идея пришла сама собой. Получится, обязательно получится, уверенно сказал я себе.
  -Я задержу их, - крикнул я Коле, вытянул руки по сторонам, как бы преграждая им путь, медленно двинулся навстречу бегущим. Приблизившись на достаточное расстояние, они сначала остановились, а затем, не спеша в позах воинствующих самураев стали подбираться ко мне. Я надеялся, что мой странный вид их озадачит. Но надо было предпринимать и что-то другое:
  -Ну что, ребята, хотите послушать Чайковского или Рахманинова?
  Надо отдать им должное, соображали они быстро, да и мой вопрос их не застал врасплох:
  -Сейчас Шостаковича тебе покажем.
  Я улыбнулся:
  -О-о-о... Да вы любите классику! А как кстати сейчас прозвучала бы Седьмая симфония. Но нет, сегодня классику трогать не будем, а вот виолончели обещаю.
  И как только один из них сделал шаг в мою сторону, чтобы нанести удар, я мгновенно послал мощнейшую музыкальную энергетическую струю некоторых тактов Армагеддона финской группы Apocalyptica...
  Прелесть! Это стоило посмотреть!
  Зажав уши, бритый согнулся пополам, и как-то странно, по волчьи, стал выть:
  -У-у-у-у-у...
  Второй испуганно посмотрел на меня, развернулся и что есть мочи дал дёру.
  -Ну как классика? -спросил я, подходя к поверженному мною врагу. Я видел как по его рукам, судорожно сжимающим уши, текла какая-то жидкость. Кровь, подумал я, указательный палец воткнул в его лоб и толкнул. Он упал, и, не прекращая выть, стал кататься по земле.
  Я обратил взор к Коле. Ему было не до меня. Кулаки бритого беспорядочно тыкались в Колино лицо, но он мёртвой хваткой держал его, всё крепче и крепче сжимая горло.
  Я подошёл ближе. Силы оставляли лежащего. Неяркий свет взошедшей луны осветил распухшее лицо бритого. Оно стало похоже на украинский борщ, только вместо зелени - открытый рот и выпученные глаза. Из носа показались струйки крови.
  Пришлось мне вмешаться:
  -Коля оставь его ... Задушишь.
  Коля не реагировал. Я схватил его за плечи и принялся оттаскивать его от жертвы:
  -Коля... Всё... Оставь ты его... Их нет... Да ты ж задушишь его...
  Подействовало. Он отпустил его. Сплюнул в сторону и тяжело дыша поднялся:
  -Здоровый, гад.
  
  В последний день мы снова бросились в пучину беспорядочной стихии московского бытия, бегая по магазинам, и, выполняя заказы Колиных родственников. А вечером уже сидели в плацкартном вагоне поезда. И через час, предвкушая радость встречи с домом, на время забытым, под стук колёс, мы заснули, и ничто не могло помешать нашему беспробудному сну.
  
  ---------------------------------------------
  На перемене, с обиженным личиком, ко мне подошла Наташа:
  -Почему ты не сказал мне, что ты поехал в Москву?
  -Наташ, если бы твоя мама узнала, мне хана. И что бы подумала тогда классная? -оправдывался я.
  -Неужели ты думаешь, что я всё рассказываю маме?
  -Наташ, ну что же могло бы измениться, если бы я тебе сказал?
  -Я может быть с вами поехала, это во-первых, а во-вторых, я волновалась. Телефоны молчат. Только вечером дозвонилась к тебе домой, и твои родители мне всё рассказали.
  -Ну вот, ещё и предки меня выдали.
  -Да не переживай ты так. Я ж представилась и соседкой и одноклассницей одновременно. Мы с твоей мамой так хорошо поговорили. Она у тебя такая милая.
  Я поднял брови... Что-то загорелось в сознании хорошее и доброе и тут же потухло, поэтому я не нашёлся что сказать.
  -Как там в Москве?
  -Да нормально, купили продуктов, шмоток. Кстати, жили в пакостных условиях. Я даже не представляю, где бы ты жила.
  Она пожала плечами, глянула на часики с золотым браслетом, расположенным на изящной тоненькой ручке, усеянной маленькими еле заметными светлыми волосками и сказала:
  -Пошли в класс, сейчас звонок будет.
  И мы направились в класс с табличкой "Класс НВП". Табличку, кажется, десятки лет не меняли, подумал я. Во всяком случае, сколько себя помню в этой школе, она висела на протяжении всей моей сознательной школьной жизни.
  Последний урок военного дела. И последний школьный урок. А сколько уроков будет в жизни? Не школьных... Уроков жизни...
  Мы нестройно поднялись и поприветствовали нашего военрука.
  Военрук был маленького роста. Всегда носил форму майора авиации.
  Вспомнилась его дочь, год назад закончившая школу, когда кто-то из одноклассников указал на неё и сказал что это дочь нашего военрука, я несказанно подивился этому факту. Она была очень красивой и высокой (!) девушкой с большими выразительными и умными глазами. Длинные чёрные волосы аккуратно вились по спине, кончаясь где-то возле талии. Глядя на неё, мимо проходящей (а наши классы очень часто встречались, когда шла замена аудиторий), я расправлял плечи и мысленно сравнивал её рост со своим. Но всегда оказывался ниже. Это при том, что обувь она носила только на низком каблуке, а мой рост выше среднего.
  В общем, я даже не хотел и думать, что когда-либо могу в неё влюбиться или хотя бы предложить встретиться. Я иногда замечал, что она бросала на меня внимательные взгляды. Но не придавал этому никакого значения. Во-первых, она была старше, а во-вторых, дочерью строгого военрука.
  Уроки военного дела никак нельзя было пропустить. Иначе на следующем уроке военрук устраивал беспристрастный опрос по всему материалу, и обязательно разборку-сборку старенького АК на время. А ещё, надевание противогаза. Тоже на время. Посредственная или неудовлетворительная оценка была гарантирована, потому что такого напора вопросов и соответственно ответов никто не мог выдержать. Снисхождения не было никому. Было такое ощущение, что он готовит нас к третьей мировой войне. Мы его боялись и уважали, уважали и боялись. Странно, не правда ли? Тот учитель, который по настоящему к нам был добр, стеснялся ставить двойки, мог поговорить по душам и пожалеть, не заслуживал нашего внимания. Мы могли и его уроки проигнорировать, и просто не внимать его ни просьбам, ни вялым приказам. Вот она человеческая природа: подчиниться авторитету, силе и власти, и слепо преклоняться перед ней.
  В этот раз военрук улыбался.
  -Так... Оценку в аттестате себе никто не хочет испортить? -спросил он, открывая журнал, и тут же сам ответил:
   - никто.
  Водя пальцем по журналу, он несколько раз произнёс:
  -Пойдёт к доске... Пойдёт к доске...
  Мы затаили дыхание. Улыбка у военрука стала шире:
   - Зидельман...
  И мы грохнули от смеха. Военрук, понимая, что шутка удалась, тоже смеялся.
  Дело в том, что на протяжении двух лет наш военрук Мишу Зидельмана, когда вызывал того к доске, неизменно называл Зодельманом, делая ударения на букве О, хотя вторая буква в его фамилии была И. Миша всегда поправлял нашего военрука. Мы поначалу хихикали, и Миша обижался. Со временем Миша перестал обижаться, а мы привыкли и уже не обращали внимания на странный диалог, происходящий изо дня в день, из месяца в месяц. И так до самого выпуска. Звучало примерно так:
  -Пойдёт к доске Зодельман.
  -Я не Зодельман, я Зидельман.
  Военрук улыбался, а Миша гордо шёл отвечать.
  И надо же, военрук на последнем уроке, наконец, произнёс его фамилию правильно. Это была шутка века!
  Миша улыбнулся, счастливо вздохнул и пошёл отвечать.
  А я с любовью начал созерцать любимые пшеничные волосы Наташи. Я напрягся и послал в её сознание звон колокольчиков. Сегодня же последний звонок! Она повернула голову в мою сторону, покачала головой и лукаво улыбнулась.
  
  Спустя час мы стояли на школьной линейке и слушали звон, звук которого исходил из маленького колокольчика, сжимаемого маленькой ручкой первоклассницы, восседающей на плече Коли, гордо и чинно прошедшего перед нами. Надо было бы утереть слезу, но её не было. Только учителя как-то скорбно смотрели на нас.
  Я наклонился к уху Наташи и прошептал:
  -Придёшь ко мне сегодня?
  Она, не оборачиваясь, кивнула.
  
  ------------------------------------------------------
   Не успел я убраться в своей комнате, как раздался звонок.
  Наташа стремительно впорхнула в мои покои.
  -А что это такое? - Наташа взяла маленький листочек бумаги, лежащий на проигрывателе, на котором по-английски было написано: "It takes all sorts to make the world". Она окинула взглядом мою комнату и заметила:
  -Да у тебя он тут не один!
  - А ты переверни, - улыбнулся я.
  Она перевернула и прочитала:
  -Всякие люди бывают.
  -И что это значит? - спросила она.
   -Это я так английский учу. У предков сохранилось несколько подшивок журнала "Парус". В одном из них я прочёл интересную повесть "Милый Эп". Там герой, по совету своей девушки, именно так и изучает английский.
  -Слушай, здорово! Запоминается?
  -Ну конечно. Представь я изо дня в день эти листочки переворачиваю - английский, русский, английский, русский... И так - пока не запомню. Потом пишу новые.
  -А почему пословицы?
  -Да интересней так, - я подошёл к ней и одной рукой захватил талию, а другой нежно откинул прядь светло-янтарных волос.
  -Подожди...-она слегка отстранилась от меня, - здесь не совсем правильно переведено, - она вчиталась и начала медленно выговаривать слова:
  -Состоит...виды ... в мире...
  -Да не мучайся. Я в словаре смотрел значение слов. Дословно не переведёшь. Только по смыслу. Это ж пословица. По-другому это звучит как "Мир состоит из разных людей"...
  У неё был очень маленький лоб, расстояние от края волос до бровей не более трёх сантиметров. Я ранее не видел ничего подобного. Её губы бесстыдно приоткрылись, и я "о ничего подобном" моментально забыл. Губки, как спелые вишенки, желали, чтобы ими любовались, лелеяли их и медленно вкушали. Что я и начал делать. Я прикоснулся к ним... Она вспыхнула и открылась мне как багровый бутон розы, разбуженный утренним лучиком солнца. Её лицо покрывалось нежно-коричневым оттенком. Она медленно отвечала мне, едва касаясь моих губ. Я всматривался в узкий разрез глаз, и что-то внутри всё более и более растекалось сладкой негой и мелкой дрожью по всему телу.
  Я целовал эти чудные вишенки, а все мысли и взор были направлены на рядом стоящую тахту. Её руки всё крепче и крепче обнимали меня за шею.
  -Обними меня сильнее... Я хочу тебя... - прошептала она.
  Я поднял её на руки и исступлённо положил на тахту... Под жёлтой блузкой ничего не было. Она быстро освободилась от джинсов и осталась в чёрненьких трусиках с какими-то бледно-голубыми цветами...Её маленькая грудь на фоне несостоявшегося поздневесеннего загара восхитительно подчёркивала всю реальность происходящего. Вот она... Здесь, рядом... Я снова и снова прижимался к маленькой груди и восторгался той нежностью и добротой, исходящей от неё.
  В голове помутнело...Разум начал уходить... Рука скользнула по всему телу и куда-то вниз...Не осознавая, что делаю, я обнял её, и мягко прижался...
  Мы лежали, уставившись в потолок и молчали, осмысливая произошедшее.
  -Наташ, - я замялся, но всё-таки выдавил, - я у тебя не первый?
  -А что, это так важно для тебя? - с кислинкой в голосе произнесла она.
  -Да нет... Просто у меня первый раз...Вообще...
  Она прижалась ко мне:
  -Видишь, как хорошо нам... Тебе и мне...- помолчала, а потом перевела разговор на другую тему, - ты будешь меня учить передавать музыку?
  Я оживился:
  -Ты знаешь, боюсь, что этому не научишь, но попробовать можно. Мы в Москве жили с глухим стариком. Он рассказал нам, почему люди бывают глухими...
  Она приподнялась:
  -Давай оденемся...
  Мы стали не спеша одеваться, а я продолжал:
  -Понимаешь...Я долго думал над тем, что сказал мне в Москве этот глухой...И вот что интересно. Правое полушарие мозга отвечает за интуитивное развитие мышления. Я всё думаю, почему я могу посылать сигналы в виде услышанной музыки? У всех обычных людей левое и правое полушарие работают автономно. А у меня, видимо, нет. Они взаимосвязаны друг с другом, они дополняют друг друга. Картина получается занимательная, - она села ко мне на колени, обхватила шею маленькими ручками, - правое полушарие в подсознании создаёт образ услышанного и на волнах, скорее всего электромагнитных, передаёт информацию в левое полушарие. Каждый звук в правом полушарии мозга генерируется в определённый символ и передаётся на левое полушарие, которое отвечает за логику мышления, а затем происходит регенерация символов и обратная передача их в правое полушарие. Какая-то часть правого полушария, очевидно, необычная, то ли она, может быть, больше, то ли вещества белого больше, а, скорее всего расположение лобной извилины сформировано необычно.
  Она слушала, затаив дыхание.
   -Да, понятно... возможно так всё и происходит - задумчиво произнесла она. Но как же ты их передаёшь другим?
   -Если честно, я не знаю. Наверно сгенерированные цепочки звуков, созвучные услышанному, той же длины, с тем же ритмическим и звуковым рисунком передаются на волнах... - неуверенно начал я, - происхождение их мне неизвестно. Скорее всего, это какой-то синтез волн, имеющих небольшую частоту... Знаешь, как при гипнозе... Я кстати, очень часто слышу во сне музыку...
  Она вдруг хитро улыбнулась:
   -Гипноз, говоришь? Медитация - это самогипноз. Если ты... Или я... В общем, мы заставим активизировать моё правое полушарие... Оба полушария будут работать вместе... Гармония, - она задумалась, - точно... Должна быть гармония.
   -Слушай, - меня осенило, - я где-то читал, что в школе боевых искусств Шаолинь, - я подозрительно посмотрел на неё и решил уточнить, - это в Китае... Воинов с детства учат находить точку на своём теле... Она называется даньтянь или гуаньюань... Воины концентрируют внимание на ней и достигают в жизни полнейшей гармонии с природой, с другими людьми, а самое главное, с самим собой... И обладают мощнейшей энергией, которую могут направить и на врагов...Может быть, ты с её помощью и сможешь получить то, что ты хочешь...
   -А где она находится? Ну... эта точка? - спросила Наташа.
   Я хитро посмотрел на неё и сказал:
   -Ложись, покажу.
  Она спрыгнула с моих колен и покорно легла.
  Я присел подле неё, приподнял блузку и увидел розовый пупок с маленькой ямочкой. Расстегнул пуговицу на джинсах и до трусиков опустил молнию. Она улыбнулась и вздохнула:
  -Валера, ну что ты делаешь?
  -Подожди... Не мешай, - я провёл ладонью по животу, словно пыль смахнул. Встал, открыл ящик стола и достал линейку и карандаш.
  Она вытаращила глаза:
  -Ты что собираешься делать?
  -Точку искать, - я поспешил её успокоить, - китайцы говорят, что она находится от пупка строго вниз по животу на расстоянии 9,99 сантиметров.
  Она замерла, а я, положив линейку её на живот, начал измерять расстояние:
  -Слушай, 9,99 не обещаю, но десять точно, - и торжественно ткнул карандашом в живот.
  -Ой, - скорее для приличия, нежели от боли ойкнула Наташа.
  -Ну вот... - я положил ладонь на то место, где отметил, - я сейчас сосредоточу внимание на этой точке, а ты закрой глаза и думай о ней... Хорошо?
  -Хорошо.
  -И ещё. Я буду кое-что говорить, а ты одновременно думай о точке, и слушай, о чём я буду говорить.
  -Это как ? - не поняла она.
  -А вот так. Слушай, что тебе говорят, и не отвлекайся, - повелительно сказал я, - закрывай глаза.
  -М-мгу.
  -Ты можешь, ты умеешь, ты знаешь, -медленно начал я сеанс внушения, - твоя музыкальная память совершенна... Запоминает всё... Сохраняет всё... Воспроизводит всё...Ты в совершенстве владеешь чувством ритма, у тебя оригинальный слух...
  Я посмотрел на неё. Она улыбалась.
  -Наташ...Давай серьёзней...- я начал сердиться.
  Она не выдержала и откровенно засмеялась:
  -Не обижайся... ха- ха... Мне кажется всё это ерундой...
  -Ну как хочешь, - я моментально сдался.
  Просто не хотел свою энергетику применять впустую. Если человек не хочет что-либо делать, то и не стоит его заставлять это делать.
  Я сел в кресло и стал наблюдать, как она рассматривала отмеченное мною на своём животе место. Застегнула молнию и пуговицу, и весело сказала:
  -Давай, что-нибудь послушаем.
  -Давай, - я встал, подошёл к внушительной коллекции дисков и начал их перебирать, - что ты хочешь?
  -Я не знаю... Что-нибудь такое лирично-необычное... - она сначала сморщила лоб, а потом радостно воскликнула, - слушай...Мне мой папа говорил, что в семидесятых такой классный рок был...
  -Ты Pink Floyd хочешь послушать?
  -Нет... Я как-то слушала...
  -Не понравилось? - я перебил её.
  -Нет-нет... Здорово... Только я прослушала почти все альбомы. А хочется что-то новенькое...
  -Ну, не знаю тогда что тебе предложить... Rainbow или White snake, там лиричного ничего нет... Хотя некоторые песни достаточно спокойны и мелодичны, например Maybe next time Ричи Блэкмора.
  Она смотрела на меня и о чём -то думала. В узком разрезе её глаз ничего не читалось... И вдруг меня осенило, что ей надо:
  -Наташ, в семидесятых была такая венгерская группа Omega, чудный мягкий и необычный рок... Мой любимый альбом Idorablo и песня Ejfeli concerte, - я порылся в дисках, выстроенных в ряд на полочке, вытащил один из них и протянул ей:
  -Вот! Правда здесь на венгерском написано.
  Она взяла диск и принялась рассматривать его:
  -Да-а-а, - загадочно произнесла она, - интересно, а как переводится это Idorablo?
  -Не знаю, - пожал я плечами, - похоже на английское слово Adorable... Может быть так и переводится - очаровательный или скорее - очарование...
  -А как, ты сказал, песня называется?
  -Ejfeli concerte.
  -Ну, концерт понятно, а Эйфели - это что? - она начала переходить все пределы любознательности.
  -Эйфели - это горный массив где-то в Германии...
  -Ясно - концерт в горах Эйфели.
  -Возможно и так, - я не стал возражать.
  Она задумчиво посмотрела на меня:
  -Ты не ставь диск.
  -Почему? - удивился я.
  Она взяла меня за руку, загадочно посмотрела и прошептала:
  -Ты подари мне эту песню...
  Я помолчал, а потом усадил её в кресло:
  -Хорошо, моя хорошая... Я подарю тебе эту песню... Закрой глаза...
  Она закрыла глаза, и я вложил в её душу всё музыкальное очарование этой восхитительной рок-музыки...
  Где-то ближе к концу её глаза заблестели и на щеках показались струйки слёз... О чём она думала в этот момент, мне было не известно. Сентиментальна, подумал я, и услышал, как она сглотнула комок в горле:
  -Это просто чудо... Вот так бы слушала и слушала, - она долго молчала, не стесняясь слёз. Молчал и я. Разговор был почему-то неуместен. Наконец, она сказала:
  -Валер, поздно уже... Моя мама, наверное, пришла, а меня нет дома... Будет волноваться.
  -Возьми позвони, - возразил я.
  -Нет... Надо идти, - из кармашка джинсов ею был вынут платочек, которым она вытерла слёзы.
  Я пожал плечами. Она подошла ко мне, присела, взяла мою руку и положила её на свою голову:
  -Погладь меня... Ну не обижайся, - как ребёнок протянула она, - проводи меня.
  Мы встали, оба вздохнули и направились к выходу.
  
   ---------------------------------------
  
  Как хотелось быстрее закончить школу. Окунуться быстрее во взрослую жизнь. А разве кто-то из нас думает по-другому? Разве не всегда мы посмеивались над учителями, которые убеждали нас, что школьные годы мы будем вспоминать всю жизнь?
  Казалось, никогда не кончатся экзамены, и не наступит выпускной вечер. Они как долгое-долгое испытание. Но они мне нравились! Экзамены как лотерея. Для меня - беспроигрышная: я всегда был готов и был уверен, что плохая оценка мне не светит. Перед экзаменом чувство напряжённости и собранности, а после - возбуждённая радость и удовлетворённость от победы, пусть и маленькой.
  Но всему приходит конец. Вот и экзамены закончились. Все школьные тревоги, слёзы, шпаргалки - всё в прошлом. Наконец, классная собрала нас счастливо-радостных, перед выпускным вечером. Она стояла возле учительского стола и часто вздыхала. Лицо у неё покраснело, шея вздулась, а чёрные усики над губой стали взбрыкивать. Она приняла вид человека несчастного, крайне обиженного и готового заплакать:
   -Вот... Дети... И последний ваш школьный урок... Самый маленький, наверное...Извините, если что-то было не так, - она всхлипнула и по щекам покатились крупные слёзы.
  Нам стало неудобно, и мы стеснительно потупили глаза. Но она всё же заставила себя не плакать, вытерла платочком влажные глаза и щёки и сказала:
  -Мальчики как были недисциплинированными, так и остались. Сегодня всем срочно сфотографироваться для школьного альбома. Чтобы мы успели вам на выпускном вручить. Выпускной бал, как я вам говорила 25 июня, начало в семь часов. И не опаздывайте, пожалуйста... Мальчики свободны, а девочки останутся.
  Мы возбуждённо повыскакивали со своих мест.
  Когда все вышли за порог школы, кто-то из одноклассников сказал:
  -Слушайте, мужики, пошли сфотографируемся, а то альбом будет без нас... И все будут думать, что выпуск состоялся в женской гимназии...
  -Да... Надо... -нестройным гулом начали соглашаться все.
  -Надо то, надо, - сказал Коля, - только вот переодеваться надо, - в этом же не пойдёшь, - он провёл себя по спортивной майке и по джинсам. А как пойдём переодеваться, так обязательно кого-нибудь не досчитаемся.
  -Послушайте,- сказал Эдик, - у меня идея...То фотоателье, которое занимается нашим альбомом, находится возле дома Царёва... Слышь, Валерка... Иди домой, переодевайся, цепляй галстук... А мы тебя ждём...
  -Какой галстук? -спросил я.
  -Какой-какой... Чёрный... Чтоб к рубашке подходил и к пиджаку, - Коля положил руку на моё плечо.
  С полчаса после возникшей Эдькиной идеи, мы в салоне по очереди одевали мою рубашку и цветастый галстук (другого я у отца не нашёл) и фотографировались. Процедура сия требовала времени, а потому в холле салона мы шумно обсуждали перспективу выпускного вечера.
  -Официальная часть пройдёт, сразу сдёрну галстук, - сказал Миша Урбанович, - а то обязательно в салате он окажется.
  -В салате? В каком салате?
  - Ну, какой подадут. Обожаю салаты. Мама вот, как сделает целое ведро, мы как залезем туда - и полведра нет!
  - Миша... Не будет там салата, не настраивайся. Будешь довольствоваться печеньем, пирожными и чаем до умопомрачения, - иронично заметил Шурик Синькевич.
  -Ты ещё шампанского к салату закажи,- подсказал кто-то.
  Салат меня не занимал, выпускной пока тоже - в салоне звучала музыка Vangelis. Сначала мужественная Conquest of Paradise, а потом полилась нежнейшая La petite de la mer. И я погрузился в размышления. Интересно, а что будет, если я на своих волнах пошлю в проигрывающее устройство маленький заряд музыкальной энергии. Я об этом и раньше думал, но почему-то боялся проводить эксперименты на своей аппаратуре. А вдруг сломается? А чужого аппарата тебе не жалко? Ты будешь вредителем чужого имущества. Меня начала грызть совесть. Ладно, попробуй... Пошли что-нибудь из того же репертуара. Что именно? Вот... Прекраснейшую Psalmus ode. Там хор благозвучных голосов просто великолепен. Я посмотрел на колонки, музыкальный центр, стоявшие от меня на значительном расстоянии. То ли LG, то ли Panasonic. В общем, хорошая аппаратура. Жаль будет, если сломается. Ну, будем надеяться, что ничего страшного не произойдёт. Я решительно направил взор и музыкальную энергию звуков Psalmus ode на проигрывающее устройство.
  Ничего не произошло. Аппаратура работала исправно. Звучала мягкая музыка La petite de la mer. Я напрягся и бросил всю свою внутреннюю энерго-музыкальную силу на проигрывающий центр. Нет, не получается. К сожалению, на технику мои способности не распространяются. Сигналы сознания техника не принимает. Но почему? Техника, к счастью, серого вещества не имеет и эмоциями не живёт, в отличие человека...
  -Что с тобой? ... Как красный рак, которого заживо сварили,- начал тормошить меня Коля.
  Я внимательно посмотрел на него:
  -Коля... Раков заживо только и варят... Всё нормально... Задумался... Над смыслом жизни.
  -Странный ты какой-то в последнее время стал... Наверно влюбился...
  Я улыбнулся:
  -Наверно.
  
   -------------------------
  
  В строгом сером костюме без галстука я стоял возле подъезда и ждал Наташу. На выпускной бал мы с ней договорились идти вместе.
  Она появилась в проёме дверей подъезда и весело сбежала со ступенек крыльца. На ней было лёгкое голубое, почти прозрачное платье без видимых украшений. И только подкладка в тон платью скрывала тончайшие изгибы и линии её молодого тела, а золотые серёжки сверкали на вечернем солнце.
  Я растянулся в счастливой улыбке:
  -Ты просто великолепна! - я взял её руку, наклонился и поцеловал кончики пальцев.
  Она засмеялась:
  -А ты джентльмен!
  Я невозмутимо, а главное, скромно промолчал и галантно сделал жест, чтобы она взяла меня под руку.
  -Только перед школой давай ты меня отпустишь,- попросила она меня, сжав мой локоть.
  Я нехотя кивнул и повёл её к нашей альма-матер:
  -Не хочешь, чтобы нас вместе видели?
  -В общем-то да... Ну не обижайся... Зачем нам лишние сплетни слушать?
  Я пожал плечами:
  -Ну почему же...Напротив, никаких сплетен не будет, все будут знать, что мы с тобой встречаемся... А впрочем... Ладно, я согласен, - и перевёл разговор в другое русло, -а зачем классная вас оставляла после последнего урока?
  У неё появились на висках маленькие морщинки, украсившие её раскосые глаза, и сделавшие улыбку очаровательной:
  -Ты не поверишь...Попросила за вами присмотреть на впускном балу.
  -Зачем? - не понял я.
  -Чтобы не напились.
  -Бред какой-то... Да-а-а... За два года классного руководства она нас, к сожалению, так и не узнала.
  -Мы ей сказали, что наши мальчики никогда нас не подводили, и вообще вы все кавалеры... И настоящие мужчины.
  -Ну спасибо... Ты нас закомплиментила.
  -Как ты сказал?
  -Шутка. Переведу: заклеймила комплиментами, - я ещё раз улыбнулся.
  -Ещё интересней, - она покачала головой и убрала руку. За кронами деревьев показались окна третьего этажа нашей школы.
  -Родители твои там?
  -Ну да... Папа там, а у мамы - это часть работы. А твои?
  -Да... Тоже уже там, - я открыл дверь школы и пропустил её вперёд.
  Я на всякий случай уточнил, придав своему голосу толику печали:
  -Я надеюсь, что вечер мы проведём вместе?
  -Валера... -она с упрёком посмотрела на меня, - ну конечно вместе..., - она сделала паузу и добавила,- пойдём гулять по ночному городу... Я буду с тобой.
  И мы раздельно пошли смотреть на последний школьный прибой, который неотступно разбивался о берег родной школы, где каждый учитель надеется, что выпускники будут возвращаться к нему.
  Вот и долгожданное событие - выпускной бал. У нас, наверное как и везде, он начался с торжественной церемонии вручения аттестатов и наград.
  Официальная часть началась достаточно интригующе. Кто-то из родителей вспомнил российско-украинский конфликт и попытался сгладить все трения между братскими народами на местном уровне:
  -Поважанi друзi! - нас приветствовали на чистом украинском языке,- менi приемно поздоровити вас з закiнченiм школи. Шкiльнi роки - це сами щасливi днi вашоi юностi. Все що вы здобули в школi, нiколи не можуть забутися. Шкiльне життя - це все богатя, що вы маете, як стартовий капiтал. Щасливой дороги юнi друзi. Бажаю вам здоров'я, успiхiв в життi.
  -Браво,- крикнул кто-то и по залу прокатились бурные аплодисменты.
  С официальной частью, к счастью, мы покончили быстро. Нам вручили новенькие, пахнущие типографской краской, аттестаты о среднем образовании. Как и ожидалось, единственной медалисткой стала Галя Бумкина. Она не изменила своему правилу - одета она была в очень коротком платье. Она шла на сцену за золотой медалью как модель по подиуму. Ноги у неё действительно были восхитительно стройные.
   Сидевший со мной Коля не удержался и закряхтел:
   -М-да-а-а.
   -Так в чём же дело, Коля? - улыбнулся я.
   Он так странно посмотрел на меня и почему-то поперхнулся.
   -Тихо, - зашикали на нас.
  Счастливые родители не могли наглядеться на своих чад. Они вздыхали то ли с облегчением, то ли с сожалением.
  Не успел я положить во внутренний карман аттестат зрелости, как подошла моя мама и сказала:
  -Валера, аттестат дай нам. Мы его отнесём домой. К документам надо относиться бережно.
  Ну да, подумал я, протягивая маме заветную книжечку с хорошими и отличными оценками, выпускной бал не относится к мероприятиям, где можно вообще к чему-либо относиться бережно.
  -Вы с Наташей будете вместе? -спросила мама.
  -Ну да. А почему ты спрашиваешь?
  -Ну, во-первых, я должна знать с кем ты будешь, а во-вторых... - мама замялась, но потом всё же решилась, - ты точно уверен, что будешь с Наташей?
  -Мам, ну почему же ты спрашиваешь?
  -Не хочу тебя расстраивать, но возле Наташи постоянно крутиться один молодой человек.
  Я махнул рукой.
  -Мам, это её сосед. Они пришли вместе с её братом.
  -Ну, смотри сам. Это конечно не моё дело. Но смотрит она на него не по-соседски.
  Я снова махнул рукой, а мама укоризненно покачала головой:
  -Мы с папой пойдём. А ты не задерживайся...
  -Мам, мы ещё рассвет пойдём встречать...
  -Вот-вот, с рассвета и не задерживайся, - весело парировала мама.
  А потом началась торжественная часть вечера - весёлая и лиричная. Крутили школьные хроники. Кто- то вспоминал и рассказывал забавные истории на уроках. Зал взрывался смехом, а я тревожно посматривал на Наташу. Соседа и её брата рядом уже не было, и я вздохнул с облегчением.
  Директора мы приветствовали отдельно - подарили большой самодельный компас, чтобы школа и ее руководитель держали верный курс, а не плыли по течению.
  В школьной столовой столы уже ломились от яств. Правда, яства были сладкие. Салатов не было, спиртного тоже. Но это обстоятельство нас никак не огорчало и не мешало всеобщему праздничному настроению.
  Включили музыкальную аппаратуру и из мощных колонок забухали первые такты школьного вальса. Девчонки, из тех, кто не умел вальсировать, похватали друг друга и, покачиваясь из стороны в сторону, пустились по кругу. Остальные одиноко замерли по краям произвольной танцевальной площадки с какой-то мнимой надеждой быть приглашёнными на танец.
  "Мальчишеская сторона" площадки не долго пустовала. В общем "А" пошёл приглашать "Б", а "В" пошёл приглашать "Г", а может быть наоборот.
  Я одиноко созерцал танцующих. Некоторые пары действительно показывали мастерство вальсирования. Я и не заметил, как ко мне сбоку подошла Галя Бумкина и тихо спросила:
  - Ну что, Валера, не хочешь ли ты меня пригласить?
  Я удивлённо вытаращил на неё глаза, и подумал, а почему бы и нет:
  - Пожалуйста!
  Вальс танцевать я умел, но профессионалом не слыл, а потому шепнул Гале на ухо:
  -Только не будем спешить.
  Она в знак согласия медленно опустила голову и я ощутил лёгкое прикосновение жёстких угольных волос. Её тончайшую талию я мог бы рукой обхватить два раза. Мой нос легонько касался её чёрных бровей и ощущал запах апельсина. Притом настолько натурально, что я стал задыхаться. Запах несомненно приятный, но как мне казалось, не для моего восприятия... Я мысленно улыбнулся: Галя была в оранжевом вечернем платье, как продолжение темы запаха цитрусовых...
  Галя, нежно закинув мне руку за плечо и положив на лопатку, не спускала с меня глаз. Словно ожидала слов, а может быть чего-то иного? Чего? Ну, хорошо. И ты от меня хочешь чего-то особенного? Я нежно прижал её к себе и в унисон послал в её сознание такты вальса.
  Изумившись, она интуитивно притянула меня к себе, и мой нос оказался у неё между бровей. Моё сердце вздрогнуло, но я не отпускал её сознание из поля действия моей музыкальной власти. Но, по-моему, она ничего не поняла.
  Вальс закончился. И мы расселись за столы.
  Трапезничали, а скорее чаёвничали мы около получаса. Я сдержанно поглядывал на Наташу. Мне было до боли грустно. Я понимал, что как бы я ни бодрился и кому-либо не отдавался в танце, без ощущения близости и прикосновений Наташи эта грусть не пройдет.
  Вновь начала звучать мелодия. Только быстрая. Кто- то схватил меня за руки и втянул в круг коллективного ритмичного танца. Я даже перестал соображать, какая музыка звучит из колонок. Мне было всё равно. Потом дикий ритм сменился плавной мелодией, и я вновь оказался в паре с Галей.
  - Знаешь Валер...Хочешь по секрету? - шепнула она. - В классе все девчонки говорили, что ты странный... Какой-то не такой.
  - Интересно... А какой? - меня начало грызть любопытство.
  - Ну, в общем все заметили, что иногда, когда ты слушаешь музыку, у тебя взгляд становится непонятным...
  -Это как это?
  -Ну ты словно в прострации... Слушай, а может ты в это время медитируешь?
  -Медитирую? - переспросил я.
  -Ну да... Ну, в смысле погружаешься в себя.
  -А зачем? - спокойно спросил я и добавил, - музыка не требует медитации. Музыка - это и есть медитация. Только хорошая музыка, Галя.
  - Наверное, ты прав. Но сегодня я почувствовала, что от тебя исходит что-то.
  -Что же? - усмехнулся я.
  -Не знаю. У меня появилось такое чувство, как будто мы одни и нас обволакивает этот школьный вальс. Ну... В смысле мелодия школьного вальса.
  Я пожал плечами.
  -Знаешь, а ты мне нравишься, - добавила она тише, отведя глаза и, положила голову на моё плечо так, что её губы коснулись моей шеи.
  Я напрягся и начал покрываться холодной испариной. Моя голова раскололась на две части, но тем не менее, ещё пока соображала, что же мне делать, несчастному. Совсем не хотелось обижать Галю. Я вздрогнул от мысли, что Наташа что-то заметит. Полумрак зала на время танца размывал очертания танцующих тел. Нет, ничего не видно, и никто не видит.
  -Галя ...- с пересохшим ртом я еле-еле выдавил, - я люблю другую девушку.
  Она вздохнула и больше ни слова не произнесла. Молчал и я, пока танец не закончился.
  После изнурительных конкурсов и танцев, ближе к полуночи, мы обессилели.
  Выпускной бал близился к концу. Мы это уже чувствовали. В наших головах созревали пока несмелые планы об уходе из душного помещения. Это объяснялось и поздним временем, и тем, что конкурсы больше не проводились, ритмичных танцев более не было, всё больше медленные. В этих танцах пары определены, альтернативы им не было и кружилось их совсем немного.
  Начала звучать "Eros" Chris Spheeris. Безумная по своей лиричности мелодия. Просто восхитительная музыка. Я стоял и размышлял, а скорее мечтал о том, как мы сможем с Наташей после вечера вдвоём встретить рассвет, чтобы нам никто не мешал... Но мысли мои были прерваны... Изумительный по исполнению реверанс - приглашение на танец в исполнении Наташи поверг меня в некоторое замешательство.
  -А ты пользуешься популярностью у некоторых девушек! - она мягко положила руки на мои плечи и заискрилась лучезарной улыбкой, от которой у меня должна была закружиться голова, но её волшебные чары никак на меня не воздействовали:
  -А ты, можно подумать, приревновала?
  -Сомневаешься?
  -Если честно, то да.
  -Почему?
  -Потому что мне кажется, что ты какая-то легкомысленная.
  -Я легкомысленная? -она слегка отстранилась от меня - С чего ты взял?
  Я словно в рот воды набрал.
  -Ну что ты молчишь?
  Странное чувство. Я хотел её обнять, прижать к себе сильней и не отпускать. Только чтобы она была рядом со мной. И этот никчемный разговор, который собственно я и затеял. Ну почему она легкомысленная? Потому что она всем улыбается? Или потому что тебе кажется, что внимания уделяет остальным несколько больше, чем тебе? Вопросы для тебя, но не для неё. Я продолжал молчать. Она подозрительно посмотрела на меня, и ещё раз повторила вопрос:
  -Что ты молчишь?
  Я пожал плечами.
  -In for a penny, in for a pound**** - вдруг по-английски произнесла она.
  Я открыл рот от удивления и застыл, словно мелодия для меня остановилась.
  -Ну что, съел? - язвительно произнесла она, - не только ты английские пословицы знаешь...Что ты стал как вкопанный? Ты будешь танцевать или нет?
  -Да-да, - промямлил я и вновь повёл её в танце.
  -Знаешь, я наверно, должна обидеться... Но я не буду этого делать, всё таки праздник и у меня, и у тебя... А чтобы я тебе больше не казалась легкомысленной... В шумной компании встречающих рассвет я буду с тобой... - она помолчала, а потом добавила, - Надя Кумкова тоже будет с нами. Ты не будешь возражать?
  Разве я мог возражать после того, как она меня сделала дураком? Я и есть дурак. Сам себя загнал в угол. В знак согласия я помахал головой.
  Танцевать с ней было легко. Казалось, она угадывала мои движения, но в глубине души я понимал, что она на какую-то долю секунды опережает меня. Получалось, что не я её веду, а она меня. Это было странно и необычно. Потому что в танце лидерство всегда захватывал я. Но сейчас мне показалось неуместным верховодить. Я поддался её власти, и не испытывал ни сожаления, ни обиды на неё.
  -Всё, идём встречать рассвет, - кто-то крикнул уставшим голосом, после того как все обомлевшие и обессиленные стали обтирать стены зала.
  И мы нестройной гурьбой направились в ночную прохладу свежего воздуха.
  -Я сейчас быстро сбегаю домой, кое-что возьму, - шепнул я на ухо Наташе. Она схватила меня за рукав:
  -Что?
  -Сюрприз... Это для тебя... Потерпи немножко...- я мягко прикоснулся к её руке.
  
  Это для тебя Наташенька, мои конфетки, с нежностью думал я, догоняя ораву одноклассников с коробкой под мышкой, где на белорусском языке было написано "Бутэлькi з лiкёрам".
  Наш ночной город во всей своей прелести жёлтых сверкающих фонарей манил к себе. Мы гуляли по ночному городу!
  Все классы города разбрелись кто куда. Ну, а мы двинулись к городской площади. По пути пели песни. Постепенно нас становилось всё меньше и меньше. К нашему изумлению оказалось, что на площади только наш класс, вернее его половина, и один милиционер у входа в парк. Парк, раскинувшийся на берегу реки, через которую перекинут пешеходный арочный мост - место просто очаровательное.
  В парке запланированные пары разошлись по укромным местам. И мы остались втроём. Не спеша мы прогуливались по парку. Я держал открытую коробку, из которой как по мановению волшебной палочки одна за другой исчезали конфеты. Волшебной палочкой оказался рот Нади Кумковой, которая умяла почти всю порцию конфет.
  -Девочки, какая я пьяная, - пролепетала она.
  -Вообще-то тут и мальчики есть, - иронично заметил я, а Надя хихикнула в ответ на моё замечание.
  Наташа поёжилась от ночной прохлады июньской ночи:
  -Пошли на мост посмотрим, как солнце будет восходить.
  Я решительно снял пиджак, накинул на плечи Наташе, а её подруге сказал:
  -А ты, надеюсь, согреешься горячим ликёром от конфет.
  -Валер, ну перестань, ей тоже холодно.
  -У меня, к сожалению, пиджак один, - возразил я.
  -А-а-а м-м-не н-н-не холодно, - то ли от холода, то ли от хмеля она стала заикаться.
  Наташа сняла с себя пиджак и накинула его на плечи Нади, а в меня вдохнула горячее дыхание слов, бросающее в дрожь:
  -Обними меня.
  Я обнял и затрепетал... От чего, даже сам не понял. Было и холодно и приятно. Но я ликовал! Сейчас согреюсь, думал я, согреюсь от её прикосновений, от её запаха, от её горячего тела... Мы взошли на мост и опёрлись о металлические перила. В водной мёртвенно-бледной серой глади качалось несмелое отражение начинающей зари.
  -Пошли ей что-нибудь,- Наташины губы коснулись моего уха, и я от удовольствия съёжился.
  Я внимательно посмотрел на Наташу, как бы спрашивая: "Ты думаешь? Может быть не стоит?". Она медленно кивнула, заранее одобряя мои действия. Я улыбнулся и посмотрел на Надю. Та пыталась всматриваться в еле видимую речную рябь. Речной бриз слегка шевелил её волосы. Мне стало жаль её. Но разве можно не выполнить просьбу любимой? И я незамедлительно послал ей "Carino" Chris Spheeris.
  -Ой, - Надя с изумлением уставилась на нас,- я музыку слышу.
  -Да? - её подруга сделала удивлённое лицо.
  -Валер, а ты что-нибудь слышишь?
  Я отрицательно мотнул головой.
  -И я нет, - сказала Наташа.
  -Вы ничего не слышите? Всё, девочки... - она глянула на меня и добавила, - и мальчики. Я сошла с ума... Валерка, это всё от твоих конфет, - она ладошками зажала свои уши.
  -И что ты слышишь?- поинтересовалась Наташа.
  -Какой-то колокольный звон и приятная музыка... Кажется, на гитаре. На выпускном балу такую играли, вообще... - она не договорила. Вдруг, маленький край алого солнечного круга заставил нас на мгновение зажмурить глаза, а, открыв их, мы увидели, как заиграла вода, заискрилась, стала живой, а её прозрачная глубина звала к себе в неизведанные просторы природного чуда.
  -Ну вот, девочки, пора и домой, - с нетерпением произнёс я и, шутя добавил, - а то бутылочки с музыкой окончательно сведут с ума Надю.
  Шутки они не поняли.
  Наташа устало посмотрела на меня, потом на Надю, и с хрипотцой в голосе согласилась со мной:
  -Да, пора.
  И мы направились обратно по изведанным городским тропам под первыми утренними лучами июньского солнца.
  Почти всю дорогу молчали, только Наташа спросила у Нади, куда та собирается поступать:
  -Не знаю, - легкомысленно ответила она, - ещё не решила.
  -А я пойду на экономический, - уверенно заявила Наташа, - а ты?
  Она толкнула меня.
  -Ну ты же знаешь Наташ, - я не хотел обсуждать эту тему.
  -А я ещё раз хочу убедиться, - капризно протянула она.
  -На юридический, - нехотя выдавил я.
  Наконец мы оказались у подъезда Нади. Стянув мой пиджак с плеч, она вяло поблагодарила.
  -Не мне спасибо, а твоей подруге,- крикнул я в след медленно растворяющей в подъезде дома силуэта нашей одноклассницы.
  Не оборачиваясь, она помахала нам рукой. А через десять минут мы уже стояли в подъезде нашего дома между пятым и шестым этажами и неистово целовались. Я нежно сжимал её хрупкую спину и боялся причинить боль. Казалось, что я больше и больше проникал в её тело и вливался страстным потоком возбуждения и эмоционального неистовства.
  Через полчаса, когда у меня страшно болели губы, а у неё уже подкашивались ноги, Наташа на мгновение оторвалась от меня, провела кончиком языка по губам и сказала:
  -Я устала.
  -Я тоже.
  И тут же потянулись друг к другу, слились в едином порыве любовного и земного притяжения...
  Мы вздрогнули от какого-то шума. Я посмотрел на неё. Её указательный палец замер возле губ. Притаившись, мы почти не дышали. За стеной сначала закашляли, а потом послышался звук уходящей в канализацию воды. Мы тихонько прыснули.
  -Сейчас народ пойдёт на работу, - прошептал я.
  -Да... Мой папа тоже рано встаёт. Нам пора. Позвони мне завтра...- она провела рукой по моей щеке.
  -Завтра?
  -Ну да... А-а-а... Уже сегодня...
  Я стоял возле дверей квартиры и прижимал её талию к себе .
  -Я хочу быть с тобой, - с нотками надежды сказал я.
  -Ты и так со мной, - она тихо открыла двери, бросила на меня взгляд благодарности, проскользнула за дверь и исчезла...
  
   ----------------------------
  В знойный жаркий июльский день сквер всегда укрывал нас под тенью сплошной зелёной листвы дубов и лип. Там мы и расположились на одной из множества скамеек, и ели мороженое. Я любовался ею. Она кончиком языка слизывала белоснежную гладь мороженого и небольшую порцию его, если это вообще можно было назвать порцией, отправляла себе в рот.
  Интересно, думал я, сколько ей времени понадобиться, чтобы съесть мороженое?
  На ней были синие джинсы и жёлтая блузка на выпуск. Такие блузки мы называли расперденями. Её распердень был мне приятен. Как цыплёнок, клюющий... Что клюющий? Ага, мороженое... Сравнение мне не удалось, и я засмеялся.
  -Ты чего? - маленькие глазки слегка расширились, а веки быстро-быстро заморгали.
  -Да нет, ничего, на цыплёнка похожа.
  -А-а-а. Ну что, пойдём на пляж? - спросила она.
  -Конечно пойдём, ты только мороженое доешь.
  -Мгм, - промычала она.
  
  Мы шли вдоль стен старых, но ещё крепких домов, построенных в конце 19 - начала 20 веков. Я держал её под руку, она что-то рассказывала о себе и своих родителях. Я рассеянно слушал и задавал вопросы невпопад. Сладкая, приятная истома растекалась по всему телу и я думал о том, что как всё-таки с ней хорошо.
  Мы вышли к арочному мосту, на котором так недавно встречали рассвет. На набережной было многолюдно, а левый берег реки, ещё не заполненный отдыхающими-загорающими, переливался своими нежными жёлто- золотыми оттенками.
  -Пойдём на озёра, - попросила Наташа.
  -Пойдём, - согласился я.
  Озёра - это громко сказано. Недалеко от берега, в глубине берёзовой чащи располагались небольшие пруды, не более пяти метров в диаметре, но достаточно глубокие. Вода в них всегда была чистая и прохладная.
  Возле одного из таких прудиков Наташа забрала у меня сумку, вытащила покрывало и бросила его на сочную ярко-зелёную травку.
  -Помоги мне, - она начала поправлять покрывало.
  -Хороша подстилка, - улыбнулся я.
  -Не хай моё покрывало.
  Мы вдвоём натянули плотную ткань материи. Наташа тут же достала учебники, положила их на подстилку и разделась. Смуглый цвет её упругого тела заиграл, заискрился на солнце. Она подняла руки, и стала собирать короткие волосы в непонятный кулон. Показались её обритые подмышки, тёмно-синий купальник скрывал прелести, но я глазами уже раздевал её. Я вздохнул и попытался остановить надвигающееся возбуждение. Как же я теперь разденусь? Ей хорошо, у неё ничего не выделяется, не выпирает. Даже если она страстно захочет меня, никто и ничего не заметит. Если только её карие глаза не потускнеют, не затуманятся. Но взгляд ещё попробуй распознать, что за ним кроется. А у меня и без толкования всё видно. М-да, плавки такого напора не выдержат. И я судорожно начал думать о другом.
  -Чего ты не раздеваешься? - спросила она, сев, опёршись на руки и раскладывая ноги для загара.
  -Сейчас, - мне стало не по себе, и я стал уводить её от темы, - Слышишь, Наташ, я вот подумал, наверное, я вряд ли смогу у тебя развить такие способности...
  -А я то думаю, что это ты молчишь, ничего не говоришь... Да ты раздевайся.
  -Понимаешь... Это дар природы... Этому научить нельзя, способностям не учат, их развивают, если они есть - я потихоньку успокаивался и медленно начал опускать молнию на ширинке джинсов.
  -Ага... Ты особенный, а у меня таких способностей нет? Что ты как на стриптизе раздеваешься?
  -Я просто не знаю как такие способности можно приобрести? - я пропустил мимо ушей вопрос про стриптиз, приспустил джинсы и глянул вниз...Там было всё нормально. Я быстро снял джинсы и бухнулся рядом с ней на живот.
  -Послушай, - теперь можно было ей спокойно всё объяснить, - звук - это колебания воздуха, но он у меня закодирован... Мы об этом с тобой говорили... Я не знаю, как передаётся информация о звуках в уши... На каких потоках - тепловом, магнитном или электромагнитном, эти закодированные звуки пересылаются, я не знаю. Так вот, колебания воздуха появляются у вас непосредственно в ушных раковинах. То есть энергия, исходящая от меня преобразуется в колебания звука непосредственно в ушной раковине человека. Значит, этот какой- то поток несёт зашифрованную информацию и только встречая препятствие в виде ушей преобразуется в музыкальный звук...
  -Трансформация... Ничего не поняла, -она накрыла голову расперденем и легла.
  Чашечки купальника делали грудь больше. Я опустил взгляд ниже. Полоска трусиков натянулась между торчащими бугорками костей бёдер и обнажила тёмный выступ под впалым животом. Моя нерастраченная энергия, моё нетерпение неизбежно начало выпирать наружу.
  -Что ты замолчал? -спросила она, - продолжай.
  -Что? - растерялся я, - а-а-а, ну да... Так ты ж ничего не поняла?
  -Я поняла одно - учить ты меня не хочешь.
  -Не "не хочешь", а "не можешь"... То есть не могу, - я приподнял распердень. В волшебных лучах солнечного света её тёмно-карие глаза превратились в опаловые камешки. Я коснулся сначала щёк, красивого аккуратного носика, а потом просто впился в губы. Она потянулась, поддалась мне навстречу, и крепко захватила меня в объятья. Я целовал и сгорал от нестерпимого счастья близости.
  Что-то зашуршало... Она прижала мою голову к плечам:
  -Тихо... Замри...
  -Что там ?- шепнул я в маленькое ушко. Она пахла солнцем.
  -Не что, а кто... Сейчас пройдёт...
  И вновь прильнула к моим губам... Как-то бесстыдно, отдавая себя всю... А я уже опускался вниз, вынимал нагревшиеся от солнца маленькие груди, уютно пристраивал их к своим губам... И всё более и более прижимал её к себе... А вокруг покачивалась от лёгкого ветра высокая трава, прятавшая нас от постороннего вмешательства, и казалось, что нас ничто не может потревожить на этом так неожиданно возникшем необитаемом острове любви. Моё воспалённое и помутневшее сознание растворяло её очертания, откуда-то изнутри потекла неосмысленная мелодия, и я уже совершенно перестал понимать, что могу причинить ей боль своим навалившимся телом... Но она медленно раздвинула ноги и подарила нам свободу...
  
  Наташа лежала рядом со мной, сжимала мою руку и улыбалась. Она повернула голову и посмотрела на меня:
  -Я слышала музыку...
  Я от удивления вытаращил глаза:
  -Я не посылал тебе музыку...
  -Но я её слышала,- упрямо повторила она.
  -Странно...В какой-то миг я почувствовал, что что-то во мне есть...Но я сам не понимал что это музыкальные звуки... И что за мелодия? Напой, пожалуйста...
  -Ля-а-ля-ля-ля-а-а... Ля-а-ля-ля-ля-а-а... Ля-а-ля-ля-ля-а-а, - она правильно выстроила мелодию, а у меня в очередной раз промелькнуло в голове, что с музыкальным слухом у неё всё в порядке.
  -Господи... Это же моя мелодия,- изумился я.
  -Твоя? В смысле твоя?
  -Ну, я её сочинил. Надо как-нибудь её записать...
  -Записать?
  -Ну да... На ноты переложить... А можно просто сыграть... На гитаре или на фортепиано.
  Она посмотрела на меня и вздохнула:
  -Твоя музыка теперь во мне...- а потом подскочила и упёрлась в меня своим косым разрезом глаз, -слушай, раз ты мне не хочешь дать то, что есть у тебя, значит будем готовиться к вступительным экзаменам. Тебе же тоже математику сдавать?
  -Да... Послушай... Я не договорил... Я считаю, что в принципе, любой человек может приобрести любые способности - и я спешно, пока она меня не перебивает, начал убеждать её в своей правоте. Усилий для убеждения не требовалось. Она слушала, открыв рот.
  -У каждого человека есть своя сфера акустики, построенная на эмоциональном восприятии...
  -Не спеши и не кричи... А то все сбегутся, - перебила она меня.
  -Хорошо...Эта сфера у каждого человека закодирована... Ну, имеет свой особенный код, но расшифровать не каждому удаётся...
  -То есть, ты хочешь сказать, что ты свой код расшифровал?
  -Нет. У меня природа сама же для меня и расшифровала... У меня код для меня же и открыт. Как в доме, из которого ты никуда не выходишь. Открыла дверь в спальню, а закрыть забыла или не захотела. Ты просто знаешь, что в любой момент можешь эту внутреннюю дверь закрыть...
   -Ты хочешь сказать, что можно подобрать код к наружной двери?
   -Да, именно. Мой код открыт для меня, а для других он закрыт. Я им и пользуюсь. У тебя твой код закрыт и для тебя, и для других. Но его можно расшифровать. Но только тогда, когда расшифруют и мой, или кого-то другого... Я думаю, что в мире кроме меня, есть ещё такие, как я.
   -И что же дальше?
   -А дальше то, что ключ к такому коду у каждого человека индивидуален и зависит от его эмоционального внутреннего мира. Этот эмоциональный мир строится на системе мажорных и минорных тонов. Соотношение мажора и минора у каждого разное. Вот говорят "он сегодня в миноре". Значит печален.
   -Откуда ты всё это знаешь?
   -Мне просто было интересно, и я много времени в Интернете проводил, но там ничего нет... Это я сам к этому пришёл. Надо же как-то объяснить мои особенности...
   -Ну и какое отношение имеет к коду вся эта твоя мажорно-минорная система?
   -А самое прямое. Частички этого кода могут преобразовываться, очевидно, в какую-то определённую систему музыкального воображения... Эта система выступает сильнейшим орудием музыкального внушения...
   -Что? Ты хочешь сказать, что ты меня гипнотизируешь?
   -Ну да... Это один из способов гипноза... А по другому никак не дашь объяснения.
   -Я не поддаюсь гипнозу, - она надула губки, но всё-таки не утратила интерес к услышанному, - и как можно развить тогда эти способности?
   -Побуждением...
   -Побуждением чего?
   -Побуждением у себя музыкальных эмоций. Сегодня у тебя мажорное настроение. Ты максимально настраиваешь себя на мажорный лад и отдаёшься этому чувству. Для того, чтобы воспроизвести построенную систему музыкальных сигналов, ты мысленно синтезируешь их в пучок, который и посылаешь другому человеку...
   -У тебя всё так просто... Отдался...Воспроизвёл... Послал... - она засмеялась. Уголки глаз сощурились, и я увидел точную копию веселой Риоки Хироши, - опять к медитации возвращаемся... Ну ладно, допустим, я смогу сконцентрировать своё воображение и направить, как ты называешь, сигнал... Но что я буду направлять, если у меня в голове ничего нет? ...Ни единой нотки.
   -А это совсем просто... Тебе надо тренировать твою музыкальную память.
   -Ты хочешь сказать, что мне надо получить музыкальное образование?
   -Ничего тебе получать не надо. Ты не обременена музыкальной образованностью. У тебя сознание чистое, кора головного мозга не засорена. Ты свободна от излишеств! Ты любую мелодию схватишь. Начни с простой мелодии, внимательно прослушай её несколько раз, напой, повтори. Музыка имеет странную особенность оставлять след от прослушанного в душе каждого человека...
   -Ты хочешь сказать, что музыка воздействует на психику человека? - спросила она.
   -Ну конечно, устанавливается связь между услышанным и твоим внутренним состоянием...Ты ассоциируешь звуки с тем, что когда-то пережила или переживаешь. Мелодия, услышанная однажды, так или иначе в подсознании остаётся и может быть вызвана эмоциями... Негативными или позитивными. И ты всегда её вспомнишь. А вот...
   Она встряла в мои размышления вслух:
   -Если музыка плохая и мне она не нравится, я её вряд ли буду помнить.
   -Нет музыки плохой или хорошей, - я не согласился с ней, - Есть неосознанные переживания, которые возникают в любом случае, когда играют или поют... Кому то и рэп нравится... Хотя лично я не считаю, что это вообще музыка...
  -Ну да, читать текст под непонятную музыку...
  -Музыка там в принципе понятна - простой набор музыкальных звуков. А вот импровизированный текст не спетый, а сказанный, - это из разряда абсурда. И всё-таки, его же слушают...
  Я замолчал. Молчала и она. Наконец она задумчиво произнесла, как бы подытоживая рассказанное мной:
  -Услышав звук, мои уши - в шок, а потом я должна уловить благозвучие и смысл музыки... Хорош урок...Музыки, - и, встрепенувшись добавила, - нам сейчас надо другие уроки учить.
  И мы одновременно уткнулись в учебник математики...
   ---------------------------
   Математика была вторым экзаменом, который я сдавал при поступлении в университет. Пока успех сопутствовал мне.
   Сердце в очередной раз дрогнуло, когда я открыл массивную дверь университетского корпуса. Миновав лестничный пролёт, я вступил в длиннющий коридор, который был неуютно пуст. Только вдали, возле какой-то одной аудитории, стояло несколько человек. Мне нужна была 309. Подойдя ближе, я обнаружил, что именно возле нужной мне аудитории скопление абитуриентов создавало тихий робкий шум, дрожь и раболепие.
   -Здесь что, очередь? - обратился я в скопление.
   -Тихо, -ответил кто-то, - хочешь идти, иди... Смелый нашёлся.
   Я пожал плечами и открыл дверь в аудиторию:
   -Здравствуйте... Можно?
   -Да, да, пожалуйста... Берите билет и садитесь готовиться, - преподаватель был молод, но манеры у него были старомодными.
  Я потянул билет, спокойно сел за стол и взглянул на белую бумажку, где значились вопросы. Ничего особенного, подумал я и принялся думать.
  Отвечающие, входящие, садящиеся, готовящиеся... Все мелькали перед глазами неосознанными страницами происходящего.
  Как оказалось, моя очередь держать ответ перед экзаменатором подошла очень быстро.
  -Ну-с, молодой человек, пожалуйста первый вопрос, - внимательно посмотрел на меня преподаватель.
  И я обстоятельно по порядку изложил все вопросы.
  -Задача?
  -Решена, - и протянул ему исписанный листочек с формулами.
  Он посмотрел на этот листочек и, как мне почудилось, неудовлетворённо кивнул:
  -А теперь... -скептически улыбнувшись, преподаватель поднял брови, - докажите арифметическую прогрессию методом математической индукции...
  Я посмотрел на него и тоже улыбнулся... Улыбнулся я подавленной улыбкой. Собственно, что такое метод математической индукции я знал. А про арифметическую прогрессию минутами ранее я ему, как казалось, рассказал всё. Но тут я вспомнил, что такого вопроса в программе не было. Точно не было. А вопрос о методе математической индукции был помещён для школьников, изучающих "усиленный" курс математики. В этом я тоже был убеждён. И вместо того, чтобы начать размышлять, думать, пробовать доказывать, я пошёл на принцип:
  -Вы знаете, что такого вопроса в программе нет?
  Преподаватель удивленно посмотрел на меня и потянулся к какой-то книжечке:
  -Как это нет?
  Я молчал, а он медленно листал книжечку и внимательно просматривал страницу за страницей. Потом резко её захлопнул, вздохнул и твёрдо сказал:
  -Вы этот вопрос должны знать... Идите, "хорошо"...
  -До свидания, - я пожал плечами и пошёл вон из аудитории.
   ----------------------------
   Странные чувства, а самое главное страшные. На ватных ногах я долго стоял возле стенда, на котором висел большущий список зачисленных в университет, и пытался найти себя. В списках меня не было. Всё, это конец! Я не поступил. Родители страшно расстроятся. Одна проклятая математика перечеркнула все надежды на высшее образование. А я хотел ещё в МГУ поступать. Какое МГУ, если даже провинциальный университет тебе не покорился? Понурив голову, я медленно двинулся домой. Как я устал. Мне бы сейчас поспать.
  Мимо проезжали троллейбусы, автобусы и другая всякая транспортная дребедень, которой я не замечал. Зелень августовской флоры местами прерывалась осенней желтизной, плотно накрывала тротуары и не давала ни единого шанса поднять голову и раствориться взглядом в неизвестной небесной лагуне...
  Бесконечно долго поднимался лифт на девятый этаж дома. Я открыл дверь и сразу, даже не раздеваясь, бухнулся на тахту и беспомощно сомкнул веки...
  Открыв глаза, я взглянул на часы. Половина пятого. Ого! Я проспал без малого часов пять. Надо позвонить Наташе, спросить сможет ли она сегодня как-нибудь отвлечь от угнетающих меня мыслей. Ей хорошо, она поступила. Может быть, в кино предложить сходить... Действительно, отдохнём, думал я. Но при этом я ощущал себя как-то неуютно, ущербно. Она поступила, а я нет. Теперь весовые категории не те. Как быстро люди поднимаются по ступенькам социальной лестницы, и как быстро они опускаются.
  Я приложил трубку телефона к уху и набрал её номер. Долго, очень долго не поднимает трубку...
  -Алло, -голос Наташи был слегка раздражён.
  -Привет.
  -А, Валер, это ты... Привет... - устало произнесла она.
  -Слушай, пойдём сходим в кино...- мне ничего не хотелось объяснять. По крайней мере, сегодня. Если спросит, скажу. А так пока не буду говорить. К удивлению, она не спрашивала, хотя должна была спросить. Она вздохнула:
  -Валер, я заболела, поэтому давай отложим поход в кино...
  -Заболела? Что случилось?
  -Голова, что-то раскалывается. Наверное, простудилась...
  -Может, тебе таблетки какие-нибудь надо, давай принесу, - предложил помощь я.
  -Не надо. У меня есть всё необходимое...
  -Давай я приду, побуду рядом с тобой... - я все ж настаивал на помощи.
  -Валер, не надо... Сейчас мама придёт... Не совсем удобно будет.
  - Ну, как хочешь... Ладно, выздоравливай... Я тебе позвоню...Пока.
  -Пока.
  Заболела. Странно. Я задумался. Всё ж, если я буду рядом, ничего плохого в этом не будет. А её мама знает, что мы встречаемся, поэтому всё поймёт.
  Я выскочил из квартиры и помчался в соседний подъезд. Через несколько минут, не дожидаясь лифта, я влетел на шестой этаж и пальцем надавил на кнопку звонка.
  Дверь её квартиры открылась, и на пороге показался её отец.
  -Здрасте... А я к Наташе... Можно?
  -К Наташе? - удивился он, - а её нет...
  -Как нет?- у меня остановилась дыхание, - я же...- Я осёкся. Что-то здесь не так. Её папа наверно просто не в курсе последних событий. Поэтому я не стал его ставить в тупик странными вопросами о её болезни и просто спросил: - а где она?
  -Она ушла в кино.
  -В кино?
  -Ну да... -он улыбнулся и добавил, - она только вышла, молодой человек, вы её ещё догоните.
  -А-а-а. Хорошо... Наверно мы разминулись, - последние слова я бросил, когда летел с лестницы и был между четвёртым и пятым этажами подъезда.
  Выскочив из подъезда, я нырнул в арку, разделяющую наши подъезды. Мгновение поглотило мрак и холод арки. И я уже на освещенной нежарким августовским солнцем аллее. Мой взгляд устремился к остановке, на которой девушка с русыми короткими волосами сжимала руку молодого человека. Она или не она? Расстояние приличное, чтобы с точностью узнать, кто там стоит. Других девушек на остановке я не заметил. Подъехал троллейбус, и девушка с русыми волосами, всё таки очень похожая на Наташу, исчезла в толпе пассажиров. Транспортный поток заглотал этот троллейбус и растворил его в шуме городской автострады.
  Нет, не может быть. Это не она. Я стоял и не мог сдвинуться с места. Всё... Мой мир зашатался и стал рушиться...
  Кто-то меня толкнул:
  -Молодой человек, вы заняли тротуар и мешаете проходу.
  Очнувшись, я поплёлся домой. Ну и что же делать? Всё?
  -Прошла любовь, завяли помидоры, и не писай в мой горшок, - сказал я вслух. Мимо проходящая девушка шарахнулась от меня как от психбольного.
  Ладно, подожду. Ближе к вечеру позвоню ей и всё выясню.
  Вечером я не стал звонить. Родители неотступно опекали меня, успокаивали. И я на время просто вычеркнул из памяти этот неприятный для меня инцидент. Когда я вспомнил, что собирался звонить, было половина одиннадцатого. Поздно. А вообще то нет. Пусть пострадает. Я же переживал. Сжав до боли губы, я набрал номер мобильного:
  -Привет.
  -Привет. Как здоровье?
  -Лучше, мне лучше. Мама пришла...
  Я не выдержал и перебил её:
  -И вылечила... А я думал сеанс хорошего кино тебя поставит на ноги.
  Она замолчала. А что ж ей ещё говорить? Оправдываться будет? Нет, конечно.
  Она еле выдавила из себя:
  -Давай поговорим об этом завтра, - и выключила мобильник.
  
  ---------------------------------------
  На следующий день я проснулся рано утром и с каждой минутой приближал эту встречу. Она всё объяснит мне, раскается. И вдруг мелькнуло в голове, что Наташи рядом со мной не будет никогда.
  Родители ушли. Наскоро позавтракав, я помчался в знакомый подъезд. Дверь открыла её мама:
  -Валер, рано ты, спит она ещё... Но проходи, может разбудишь её...
  Она оставила меня одного в прихожей, окунувшейся в полумрак или полусвет ... И только в одном месте эта полутьма была разрезана ровным квадратом утреннего света, полный поток которого едва сдерживался большим матовым рельефным стеклом, вставленным в дверь. Это её дверь...В её комнату... Я в нерешительности замер. Открою и что дальше? А ничего, подумал я, и опустил ручку двери.
  Наташа лежала на кровати, укрывшись одеялом. Её лица не видно, только янтарные волосы рассыпались на подушке. Я окинул взглядом комнату. Мой взор упёрся в стол, стоящий возле окна. На нём стояла настольная лампа, к подставке которой прилеплены остатки жвачки. Не совсем приятная картина. Но я же не за этим пришёл. На цыпочках тихонько подошёл к ней и присел на краешек её постели. Она тут же повернула голову. В её глазах я увидел застывшие удивление и подозрительность:
  -Валера, я ещё сплю... Зачем ты так рано пришёл? - она приподнялась и села. Одеяло сдвинулось и открыло моим глазам прелесть чёрных трусиков с размытыми голубенькими цветочками и обнажило талию, которую я недавно обнимал. Мне так захотелось близости с ней, что я не выдержал, потянулся к ней и обнял. Она не оттолкнула меня. Я подумал, что она такая же прежняя и любимая. Потянулся к ней губами... Но её глаза послали отчуждение, пронзившее и перевернувшее неприятным холодом моё сознание наизнанку:
  -Подожди... Не сейчас...
  Она освободилась от моих объятий.
  -Что случилось? - с металлом в голосе спросил я.
  Она молчала.
  -Понимаю... Прошла любовь...- попытался пошутить я, но душа разрывалась на части, - как кино?
  -Послушай, Валер, наш бывший сосед... Ну, он учился вместе с братом, приехал из военного училища... Он нас пригласил в кино...
  -Ага... Вас? Только вчера вы впрыгнули в троллейбус вдвоём, а не с братом.
  -Да... Он зашёл за мной... Мы с детства знаем друг друга. А брат ждал возле кинотеатра... - она почти не оправдывалась. Но это "почти" смущало.
  -Это тот, который вместе с твоим братом был на выпускном балу?
  -Ну да!
  Я пристально посмотрел в её глаза. Искренне, ничего не скажешь.
  -Хорошо, будем считать это недоразумением... Сегодня мы сможем провести вечер вдвоём?
  Она долго рассматривала стенку. Потом вздохнула и мучительно произнесла:
  -Не обижайся Валер, но я не могу сегодня.
  Я кисло ухмыльнулся:
  -Завтра ты тоже не можешь?
  -Не могу...
  Она закусила губу. Лицо страдающей девушки. Только страдает ли? Вряд ли.
  -Будь здорова... - я поднялся, -Наташа...
  -Я позвоню тебе... - бросила она.
  -Зачем? - укоризненно спросил я и, не дожидаясь ответа, быстро вышел из комнаты. Но ответ я всё же услышал:
  -Просто так.
  Мне просто так не надо, натягивая кроссовки, подумал я. Ну, вот и всё..
   --------------------------------
  Я чувствовал себя лишним и обманутым. Зачем она меня обманула? Неужели нельзя было сразу сказать правду и не мучить меня. Я же любил её. Зачем она приблизила меня к себе, и так легко, как будто меня не было вовсе, ушла к другому? А может быть меня и не было? Я был просто игрушкой в её руках. А мои способности? Может быть, в этом причина? Я не смог ей дать то, чего она так желала и хотела. Из-за этого она стала несчастна со мной? Бред какой-то. Надо исчезнуть, провалиться сквозь землю... Но при этой мысли будоражило воспоминание о её вишнёвой мягкости губ, да так, что руки не хотели подниматься, а ноги отказывались идти. Нет, нет... Только ненависть к ней. В себе надо воспитывать ненависть. Да... Я ненавижу её. И я знаю, что когда-нибудь она пожалеет о том, что рядом меня не будет. Не сейчас, потом, всё равно это будет. А сейчас... Уважение к себе... Стремление к жизни...
  - Да что ты так убиваешься, твои невесты ещё в первый класс ходят, - в комнату вошёл брат. Старший брат недавно приехал из отпуска, и я с ним поделился своим несчастьем, - не для тебя она, ей старше мужик нужен и, желательно, побогаче.
  Вид, наверно, у меня был не ахти какой, если брат заметил мой подавленное состояние. Я махнул рукой в его сторону:
  -Отстань...
  -Не отстану. К тебе сосед Сашка приходил... Просил ему подкинуть дисков каких-нибудь послушать...
  Сосед Сашка жил с нами рядом на одной лестничной площадке. Был он меня на год моложе. Учился кое-как, об институте не мечтал. Говорил, что получит права и пойдёт работать водителем, и обязательно международных перевозок.
  Я взял первые попавшиеся на глаза диски и пошёл.
  -Ты чего такой хмурый? - спросил Сашка, принимая диски, и устремив взгляд на один из них, тут же забыл о чём спрашивал, - что ты мне принёс? О-о-о! - он прочитал на первом диске,- Deep forest... Слушай, мне говорили - классный музон. Спасибо!
  -Пожалуйста.
  Интересно, а Сашка что-нибудь может посоветовать в моей непростой любовной ситуации? Поделюсь...Чем больше я рассказываю о своих терниях, тем быстрее заживает моя душевная рана. То, что он мне предложил, повергло меня в некоторое замешательство:
  - А ты представь, что она на унитазе сидит.
  -И что?
  -А то... Сразу отвращение вызовет.
  -Придурок ты, Сашка.
  -Сам такой. Я тебе дело говорю. Забудешь сразу.
  Я махнул на него рукой:
  -А ты когда на очке сидишь, сам у себя не вызываешь отвращения?
  Он быстро-быстро заморгал глазами и протянул:
  -Не-е-ет.
   Больше ему нечего было сказать. Наверно, дошло.
   --------------------------------
  
  Наступила сентябрьская городская осень. Утром и вечером город погружался в плотный туман. Днём светило солнышко. А моя душа постепенно опускалась в бездонную печаль, когда идя на работу, я иногда видел впереди себя знакомый силуэт Наташи. Сердце сразу переходило в напряжённый режим работы, возникало желание догнать её, поговорить, но каждый раз я останавливал себя. Ну о чём я с ней буду говорить?
  Работал я в одной из торговых фирм экспедитором. Устраивая меня на эту работу, мама оптимистично сказала тогда:
  -Поработаешь, подготовишься... Папа договорится с отсрочкой... И поступишь.
  Труд экспедитора в принципе не требовал какого-либо образования вообще. Вместе с водителем грузовика отвозили в близлежащие деревни продовольственные и непродовольственные товары, разгружали, считали, учитывали производственный бой товара в стеклянной таре, я расписывался в накладной, и мы ехали обратно в город. Так протекали мои скучные трудовые будни, пока в фирму не прислали на практику двух студентов из торгового колледжа. Вернее студентку, которую звали Оля, и студента Мишу.
  Утром на планёрке директор представил студентов и сказал:
  -Царёв, возьмёте студентов, поедете в Клёнки и проведёте ревизию магазина.
  -Машину дадите? - спросил я.
  -Машину не дадим, поедете самостоятельно... Речной транспорт в эту деревню ходит исправно.
  На ревизию мы отправились на ракете на водных крыльях и в Клёнках мы были уже через час после того, как директор дал нам задание на проведение учёта в магазине. Настроение у меня было паршивое, студенты видимо тоже не слишком обрадовались первому дню практики в деревне, и поэтому мы молча, не обращая внимания на пейзажи деревенской жизни, доплелись до магазина.
  Завмаг встретила нас приветливо, торжественно повесила табличку на дверях "ПЕРЕУЧЁТ", и мы принялись пересчитывать весь товарный хлам. Около полудня Миша подошёл ко мне и тихонько шепнул:
  -Слышь, старик... Выручи... Здесь осталось совсем ничего, а мне позарез надо в город.
  -Зачем?
  Он вздохнул и укоризненно посмотрел на меня:
  -Ну что я тебе буду объяснять... С девчонкой мне надо встретиться...
  - Ну ладно... Иди.
  -Да, кстати... А Олька ничего девчонка, - он сжал кулак с поднятым вверх большим пальцем.
  Я ухмыльнулся:
  -Иди, иди... Разберёмся.
  А действительно, что станет, если я с ней поближе познакомлюсь? Утихнет боль? Я внимательно посмотрел на неё. Длинные светлые волосы были собраны в массивный хвост. Чуть ниже меня ростом. Она была в джинсах, которые не смогли скрыть полные и крутые бёдра. Под тёплым джемпером угадывалась немаленькая грудь. При всей полноте тела, она была легка и грациозна. Удивительно большие синие и печальные глаза, в которых читалось кокетство и распутство, смотрели на меня свысока и с иронией. Ну да, кто ж я? Никто, без образования, обыкновенный мальчишка, да ещё и моложе. А она студентка, хоть и колледжа, но всё ж студентка! Ну ладно, посмотрим сегодня, что ты из себя представляешь, студентка Оля.
  Около трёх часов всё было кончено. Мы подписали акт, который я поместил во внутренний карман куртки, предварительно сложив его вчетверо.
  -Ребятки... Теплоход-то в шесть пятнадцать... Может чайку попьёте. А могу и покрепче налить, если конечно захотите, - предложила завмаг.
  -Нет спасибо, - отказался я, соблюдая субординацию, -мы пойдём... Природа тут у вас красивая... Лес, река... Подышим свежим воздухом... Правда Оля? - я всмотрелся в её синие глаза.
  -Да, конечно... -снисходительно ответила она.
  Деревня была пустынна. Мы медленно шли по песчаной дороге. По одну сторону улицы - перекошенные деревянные дома, среди которых попадались и заброшенные. Одинокие куры, клюющие невидимый корм, сглаживали ощущение одиночества. Всё ж не мы одни здесь, живность хоть какая-то имеется. Интересно сколько народу здесь живет?
  По другую сторону улицы раскинулся небольшой луг, за которым стояла и пугала своей мрачной неизвестностью стена массивного леса.
  Выйдя за невидимые границы деревни, мы, не сговариваясь, направились в тёмную глубину густого леса.
  Погрузившись в лесные сумерки, время от времени прерываемые редкими лучами солнца, выходящего из облаков, я взял её руку и принялся бормотать какую-то несвязную чушь:
  -Оленька... Как хорошо на свежем воздухе... И комаров нет... А ты красивая девушка...
  Комары действительно куда-то спрятались, их не было. Почему-то становилось легко и весело. Я радовался такой ерунде, как отсутствие комариного писка, и что хоть они не будут мешать нашему незапланированному свиданию в лесу. Мы остановились возле могучей вековой сосны.
  Она как-то странно посмотрела на меня, сняла ветровку и тихо прошептала:
  -Давай сядем.
  Взгляд её покрылся прозрачной пеленой. Не видя ничего вокруг себя, кроме её вздымающихся грудей, вдруг показавшихся мне чрезмерно громадными, что не могла скрыть даже плотная шерстяная вязка свитера, я бросил куртку на землю. Она, сразу поняв, легла на возведённое мной ложе, бесстыдно раздвинув ноги, и с быстрой аккуратностью начала расстёгивать скрытые от глаз пуговички на джинсах, давая волю моим рукам ощущать её полное и соблазнительное тело...
  Её лицо излучало умиротворение. Было тихо. Но мой мозг почему-то отказывался воспринимать лесную тишину. Моё сознание помимо моей воли крутило "Летний день" Гершвина. Вздрогнув, она отстранилась от меня и испуганно спросила:
  -Что это?
  -Что такое? - я действительно был в недоумении, ведь я не посылал ей ни одного музыкального звука.
  -Какой-то гул... Страшный гул... И мои уши закладывает... - она зажала руками свои уши и тряхнула головой.
  Надо срочно подумать о другом. О чём? Да хоть о работе! Я кое-как заставил себя переключить мышление на прошедшую ревизию. Всё ли мы пересчитали? Да, всё! Акт подписали...
  Она разжала руки и улыбнулась:
  -Всё... Гул прошёл... А ты ничего не слышал?
  Чтобы её не смущать, я, пересохшими от волнения губами выдавил:
  -Слышал... Странно всё это... Пойдём отсюда.
   И потом до меня начало доходить, что кроме музыки Гершвина, где-то там далеко-далеко в подсознании вырывался наружу романс Свиридова "Метель". Одна мелодия спонтанно накладывалась на другую. Боже! За что мне такие напасти? Я уже перестаю себя контролировать...
  
  Теплоход был почти пуст. Мы стояли на корме, смотрели на бурлящий молочный след, тянувшийся за теплоходом, и молча переживали случившиеся. Когда теплоход подошёл к причалу, мы не глядя друг на друга, сбежали по трапу, и тут же на пристани, не прощаясь, разбежались в разные стороны.
  
  -----------------------------
  Декабрьская зима была мягкая, хотя морозы начались в конце ноября. Снега было очень мало. А если с неба он и начинал падать, то на земле не ложился плотным белым настом, а тут же превращался в неимоверную грязно-серую жижу.
  Как-то вечером мы случайно столкнулись. Она возвращалась из магазина, а я, напротив, туда шёл за покупками.
  -Привет, - совсем просто произнесла она.
  -Привет, - и я не стал страдать замысловатостью.
  -У тебя красивое пальто, - оценила она мою верхнюю одежду, недавно купленную родителями.
  -Да ты тоже неплохо одета, - комплимент получился не ахти какой.
  -Спасибо... Ну пока? - скорее спросила, чем попрощалась.
  -Пока, - обида, к сожалению, глодала меня.
  Мы отвернулись друг от друга, но я внутреннем чутьём ощущал, что что-то она мне хотела сказать. Но не сказала же?
  
  19 декабря у неё день рождения. Накануне она позвонила и пригласила меня. Голос спокойный и ровный. Я поблагодарил за приглашение и сказал, что подумаю.
  -Приходи, я приглашаю весь класс, - ещё раз попросила она.
  -Хорошо, я подумаю, - твёрдо повторил я и положил трубку. Да, конечно, она пригласила весь класс. Если бы она не пригласила весь класс, то не пригласила бы и меня. Ясно, как божий день!
  
  В тот день мела декабрьская метель, и я, прежде чем пойти к ней, почему-то пошёл бродить по улицам. А может не идти? Нет, очень хочется побыть рядом с ней... Ведь встреча будет не на улице. А в её квартире. Я буду видеть её, я буду радоваться её улыбке. Но виду, конечно, не подам.
  
  Дверь открыла Наташа. Я был поражён, когда увидел её. Похудела. Бледное лицо. А может быть, неяркий свет ламп отражает этот матовый оттенок её впалых щёк? Из раскосых глаз сочилась грусть. И голос не тот. Она потупила глаза, хотела скрыть те перемены, происшедшие с ней:
  -Здравствуй, Валера, - сказала она, - раздевайся и проходи в зал. Там уже все собрались.
  Она удалилась, а я стал снимать обувь. Одной ногой зацепил каблук туфли, надетой на другую ногу и провалился... Вот чёрт, ругнулся я. Каблук отвалился. Как же я уйду отсюда? А ладно, махнул я рукой в пустоту. Перевяжу шнурком... Дойду как-нибудь, здесь рядом.
  Я слышал, как раздавался её голос, какой-то неестественный, громкий, напыщенный, показушно-радостный...
   -О-о-о! Валерка! Штрафную ему...
   За столами собрался почти весь класс. Кто-то протянул фужер с шампанским, и я с этим фужером подошёл к Наташе, взял её руку, поцеловал и тихо произнёс:
  - Желаю Наташе счастья и любви к тому, кто по её мнению эту любовь заслужил.
  Все закричали "браво", а она, закусив губу, долго смотрела на меня. Она была в лёгком жёлтом платье, всё та же короткая стрижка. Те же раскосые глаза, излучавшие в этот момент смесь искусственного счастья и иронии.
  Все выпили и пир вступил в стадию разгара. В перерывах между танцами кто дурачился, а кто-то проявлял свой талант в части пародий, песен и стихов. После каждого такого импровизированного номера лился град аплодисментов.
  Мне было не до номеров, стихов и других импровизаций. Николая, с кем я мог просто поговорить о делах насущных, не было. Я подошёл к ней:
  -А Колю, что... Не стала приглашать?
  -Валер, я пригласила всех. Кто хотел, тот и пришёл.
  Я помотал головой. Мне было одиноко. Её старший брат Вася, увидев мою тоскливую физиономию, поманил меня пальцем. А я на правах младшего подошёл к нему, и не смог отказаться от предложения уединиться на кухне. Там мы выпили водки наверно, грамм по сто, не меньше. Я захмелел от непосильной для меня дозы, и потерялся совсем в этом хаосе гостей, закуски, смеха, тортов и чего-то ещё, о чём я уже смутно имел представление...
  
   Я сидел на кровати в её комнате и разглядывал размытые очертания интерьера. Вот та самая лампа, на которой была приклеена жвачка, стол, окно, закрытое плотной шторой... Мне было хорошо. Я сидел и раскачивался из стороны в сторону и не заметил, как кто-то подсел ко мне.
  Я медленно повернул голову и увидел её:
  -Наташа... Это ты... - язык заплетался, но я старался держаться, - дай я тебя поцелую... В последний раз...
  Она потянулась ко мне, прижалась... Её губы почти впились в мои... Я даже не надеялся на взаимность. Наконец мы вместе... Я же люблю тебя Наташенька! Всё внутри задрожало, заухало...Где-то в ногах вздрогнуло, моё сознание повернулось вспять и я моментально протрезвел. Я почувствовал какой-то прилив сил и всё крепче и крепче сжимал её. А из моего мозга выплёскивалось наружу какое-то невероятное скопление музыкальных звуков. Бах, Моцарт, Вивальди, Мусоргский, Сметана, Крутой, Савельев, Морриконе, Таревердиев...Фуги, сонаты, симфонии, увертюры, рок-оперы, песни...Всё смешалось в единый монотонный гул, казалось, что все существующие мелодии, произведения и другие творения в мире, накопленные моим сознанием, вырывались изнутри мощнейшим энергетическим кулаком невиданной доселе силы.
  Я увидел, как всё в квартире стало распадаться и разрушаться. Это было, как в кино- всё прямо на ладони. Только в этом киношном зале мы одни, а вокруг по всему периметру - экраны... Мебель разлеталась на куски в разные стороны. Все от неожиданности присели, кто-то лёг, закрыв голову руками. Эти руки покрывались белой пылью от штукатурки. Крошилась и мелкими осколками сыпалась облицовочная плитка. Пол ходил ходуном, коробился, а потом начал вздыматься. Из трещин, которые появились на стенах, забили как гейзеры, сильнейшие струи воды.
  Натяжные потолки прогнулись, с них обрывались и со страшным воем летели в образовавшиеся проёмы дорогущие люстры. Зеркала разрывались, и, как набат колоколов слышался сильнейший звон разбитого стекла...
  А-а-а-а... Повсеместно слышался крик. А может быть, это кричал я? В страшном грохоте нельзя было ничего разобрать. Внезапно весь пол поднялся, вспучился, лопнул и медленно начал уходить куда-то вниз. Наступила непроницаемая тьма. Я стоял с полными ужаса глазами, судорожно сжимая ботинок без каблука и погружаясь, проваливаясь в бездонную яму... Где Наташа, куда же она делась? Я растерянно пошарил руками в кромешной тьме-пустоте, и поняв, что её нет рядом со мной, беспомощно закрыл глаза...
  
   -------------------------------
  Открыв глаза, я увидел маму:
  -Ну вот, ты и проснулся. И слава богу.
  Голова была чиста, сознание ясное. Чувствовал я себя прекрасно. Только уши плотно были чем-то сжаты. Я потрогал. Бинт.
  -Что случилось, мам?
  -Ничего страшного, доктор сказал, что так бывает от переутомления. Ты просто потерял сознание, вот и всё...
  - А что с ушами?
  -Тоже ничего страшного, барабанные перепонки целы. Ты же слышишь меня?
  -Ну да. А зачем перебинтовали?
  -На всякий случай...Серая жидкость вытекла из ушей... Ты не волнуйся, мы провели обследование, и врачи отклонений не нашли. Доктор пошутил и сказал, что ты избавился от какой-то патологии. Всё хорошо, отдохнёшь, восстановишь силы. Папа завтра договорится насчёт отсрочки от армии...
  -Мам, - я перебил её, - не надо мне никакой отсрочки... Я иду в армию...
   --------------------------
  Спустя три года после этих событий, я, студент второго курса географического факультета МГУ, приехал домой в отпуск. Вечером, на пятый день своего драгоценного отпуска, откровенно скучая от безделья, я смотрел телевизор. Подошла мама со скорбным лицом и сказала:
  -Валера, сынок, ты только сильно не расстраивайся... Я тебе не хотела сразу говорить...- она сильно вдохнула воздух, и протянула, - в общем... Наташа вышла замуж...
  Я посмотрел на маму, криво улыбнулся, махнул рукой и стал откровенно смеяться. Зачем? А кто его знает. Но я точно знаю, что мы встретимся с ней через двадцать лет и она, как тогда на городском пляже, скажет мне: "А знаешь, твоя музыка звучит во мне...".
  
  
  
  
  * Нона - конический головной убор во Вьетнаме.
  ** Уры -управляемые ракеты
  *** лат. - душещипательный.
  **** англ. посл. "потратил пенни, потрать и фунт"; в русском варианте - "взялся за гуж, не говори, что не дюж".
  
  
  
   Октябрь 2006 - январь 2007
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"