Аннотация: Одни о сексе мечтают, фантазируют, пишут, а у других на это нет времени - они сексом занимаются. Каждому - своё!
Одни о сексе мечтают, фантазируют, пишут, а у других на это нет времени - они сексом занимаются. Каждому - своё!..
СЮЖЕТ ДЛЯ ТАНЦА
ПОВЕСТЬ
(декабрь 1997 года)
*1*
Я хлопнула дверцей такси, подхватила чемодан, и, как на крыльях, взлетела без лифта на четвёртый этаж. Отперла дверь своей квартиры, бросила чемодан на кровать и, переполненная счастьем, закружила по комнате.
И было из-за чего радоваться: ведь я прилетела с международного танцевального фестиваля, где получила высшую премию за сюжетную постановку! Такого успеха я не ожидала. Я вообще ни на что не надеялась и полетела туда только потому, что, в очередной раз находясь в депрессии, просто не была в состоянии спорить с продюсером, который твердил, что я обязана показать свою работу на этом конкурсе. Фестивальная суматоха отодвинула мою меланхолию в дальний угол сознания, а полученная награда привела меня прямо-таки в эйфорическое состояние. Банкет, поздравления, перелёт домой промелькнули серпантином, как кадры видеоклипа, а в моей голове звучала только музыка и снова, и снова прокручивались элементы моего танца.
Подбежав к чемодану, я вынула из него кассету и поставила в видиомагнитофон. Десять минут танца - роман в движении, часть человеческой судьбы, выхваченная из жизни и переведённая на язык движений. Я прокручивала кассету снова и снова, представляя себя на месте каждого из трёх участников танца, живя их жизнью и чувствами...
Неожиданно раздался стук в дверь и в комнату вошёл мой сосед и хороший друг Дэви. Я бросилась к нему, он подхватил меня на руки и, напевая мелодию моего танца, закружил по комнате.
- Хватит, хватит! Дэви, прекрати! - Мы упали на диван и оба рассмеялись.
- Поздравляю тебя, Глория! Вижу, от твоей депрессии не осталось и следа!
- А всё благодаря твоей депрессии! - Я обхватила его за шею и поцеловала. Поцелуй затянулся и перешёл в нежные объятия.
Действительно, если бы не события, вызвавшие депрессию у Дэви, моего танца просто не существовало бы. Ведь именно их я положила в основу сюжета моего произведения.
- Как ты себя чувствуешь? - Спросила я, когда Дэви оторвался от моих губ.
- О, мне намного легче! Как только я увидел свою трагедию в сценическом исполнении, она перестала казаться такой уж безысходной. Теперь это давно прошедший эпизод. Я снова готов жить!
Я снова запустила видео и мы, тесно прижавшись друг к другу на диване, снова просмотрели запись танца.
- Спасибо, милая! - Нежно сказал Дэви и снова поцеловал меня.
Дэви - почти мальчик. Он учится в политехническом колледже и моложе меня почти на десять лет. Познакомились мы с ним два года назад, когда моя приятельница Юлиан, собиравшаяся в свадебное путешествие, позвонила по телефону и попросила меня подыскать квартиру для своего племянника, приехавшего в Хэмптон учиться. Недорогая, трёхкомнатная квартира рядом с моей в это время как раз пустовала, и я предложила приехать и посмотреть её. И квартира, и её цена устроили обоих и Юлиан сняла её.
- Позаботься о Дэви, Глория. - Сказала Юлиан перед самым отъездом. - Он один в этом городе, без родственников и знакомых. Я на тебя надеюсь!
- С удовольствием! - Пообещала я. - Мне будет очень приятно помогать такому милому мальчику. - И я улыбнулась Дэви, молча сидевшему в кресле.
Он взглянул мне прямо в глаза настолько глубоко, что в моей душе тёплой волной разлилась безмерная нежность.
Так мы и стали соседями. Днём Дэви учился, иногда подрабатывая в студенческом кафе. Близких друзей он завести не сумел, хотя приятельские отношения у него были со многими студентами и студентками. Часто по вечерам он заходил за мной в театр, где я работаю, досматривал последний акт, и мы отправлялись домой. Дома мы вместе ужинали, беседовали о разных пустяках и событиях прошедшего дня, смотрели телевизор. Иногда просто читали, каждый своё, расположившись в разных уголках дивана.
Его ежедневное присутствие ничуть меня не смущало, а наоборот, скрашивало одиночество. Может показаться странным, что молодая, красивая, интересная женщина - мне двадцать девять лет - не встречается с мужчинами. Только не подумайте, что я принадлежу к какому-нибудь сексуальному меньшинству! Просто я боюсь. Это психологическая трагедия моей жизни: всех мужчин я воспринимаю как врагов, стремящихся завоевать мою крепость. Больше всего меня возмущает тот факт общественного сознания, который позволяет мужчину, соблазнившего женщину, воспринимать как героя, а женщину, ответившую на его ухаживания - как шлюху! Как будто женщина не способна самостоятельно полюбить и отдаться на волю чувств! .. Чтобы никому не давать поводов плохо обо мне подумать, я постоянно держу свою крепость в боевой готовности, ров вокруг неё всегда полон воды, мост поднят, а каменные стены сверху посыпаны толчёным стеклом... Поклонников у меня всегда хватает, они кружат стаями вокруг крепости, но никто из них не может проникнуть за её стены.
Когда-то, очень давно, я имела неосторожность влюбиться, не подозревая о том, что оказалась лишь очередным завоеванием в летописи героических побед своего возлюбленного. Осознание этого факта произвело на меня такое сильное впечатление, что, залатав пробоины в стенах и сердце, я решила больше никогда не опускать мост ни перед одним из мужчин. Потребность в любви я удовлетворяла с помощью фантазии, которую развила до такой степени, что иногда не могу отличить выдуманных событий от реальной жизни. И, тем не менее, меня влечёт к мужчинам. Общаться с женщинами мне как-то не интересно. Иногда я кокетничаю с представителями класса завоевателей и испытываю большой прилив адреналина, когда на все их тактики, стратегии и уловки скрываюсь за каменными стенами своей неприступной крепости...
Появление в моей жизни Дэви и ежедневное общение с ним привело к тому, что я решительно отшила всех своих поклонников - в общении с ними я теперь не нуждалась. Постепенно в моих безликих любовно-романтических фантазиях всё явственнее стал проступать образ Дэви и они стали ещё более похожими на реальность. Разумеется, Дэви я об этом ничего не говорила, только иногда у меня мутилось в голове, когда во время какого-нибудь пустякового разговора наши взгляды вдруг неожиданно встречались. Дэви я не боялась и не воспринимала этого юного мальчика, как мужчину, а потому не держала ожесточённой обороны, не допуская даже мысли о нашей возможной близости в реальной жизни. В реальности я постоянно помнила о нашей разнице в возрасте, но в своих мечтах и снах допускала всё, что угодно. Причём, Дэви в моих фантазиях был несколько старше, а я - моложе...
*2*
Однажды вечером Дэви зашёл за мной в театр, чтобы проводить до дому. Мы медленно шли по ночным улицам и о чём-то разговаривали. Вдруг кто-то сзади накинул мне на голову мешок и куда-то потащил. Меня охватил ужас, я не могла ни кричать, ни сопротивляться. Возможно, я даже отключилась, потому что вдруг обнаружила себя сидящей на стуле со связанными руками в каком-то, освещённом лампочкой без абажура, подвале. Рядом сидел Дэви, руки его были привязаны к ножке металлического стола, придвинутого к стене. Окон в подвале не было, все стены и дверь пестрели порнографическими картинками и плакатами. У противоположной от двери стены располагался старый, засаленный диван, несколько стульев разных мастей придвинулись к деревянному, прожжённому окурками и заставленному пустыми бутылками столу посреди помещения. На том столе, к которому был привязан Дэви, перед новеньким магнитофоном лежало несколько кассет. У наших ног валялись чёрные мешки, вероятно, те самые, с помощью которых нас сюда затащили. Рот Дэви был заклеен скотчем: наверное, он шумел.
Перед нами стояли два неопрятных типа. Один из них - в рваных джинсах, чёрной майке и с татуировкой какого-то оскаленного зверя на правом предплечье - покачивался с носков на пятки, засунув большие пальцы рук в передние карманы брюк. Он был пьян. Его рот скривила похотливая усмешка, а глаза перебегали с меня на Дэви и обратно с какой-то зловещей медлительностью.
Второй был трезв или, по крайней мере, казался таковым. На нём была клетчатая рубаха, распахнутая на волосатой груди, грязные, слипшиеся волосы длинными, тощими сосульками свисали вдоль небритого лица. Глаза выражали мрачную решимость, а губы были сжаты в тонкую, прямую полоску, перечёркивающую нижнюю часть лица.
- Очухались, детки! - С издевательской ласковостью пропел тот, что был в майке. - Теперь можно и позабавиться!
- Что вы собираетесь с нами делать? - Дрожащим голосом спросила я, только чтобы не молчать.
- Малышка не понимает! - С деланным удивлением воскликнул татуированный. - Придётся ей объяснить!
- А что тут понимать: перетрахаем вас обоих и, если будете хорошо себя вести, отпустим живыми. - Открыл рот мрачный.
Я взглянула в испуганные глаза Дэви. Связанный, с заклеенным ртом, он был ещё беспомощнее, чем я. Мысль о том, что он, такой юный, мог быть изнасилован этими грязными извращенцами, заставила меня напряжённо искать выход из ситуации. Ничего не придумав лучшего, я сказала:
- Зачем вам этот мальчишка? Моего темперамента вполне хватит на вас обоих. Если вы развяжете меня, я сделаю всё, чтобы вы остались довольны.
Громилы переглянулись между собой.
- О'кей, бэби! Посмотрим, на что ты способна. Тем более, что этот всё равно никуда не денется. - И мрачный перерезал мне верёвки.
- Ну, раздевайся! - С издевательской ухмылкой приказал татуированный и скрестил руки на груди в выжидательной позе.
Я оглянулась на Дэви:
- Если не хочешь видеть всей этой гадости, - Сказала я ему, - Закрой глаза.
Но Дэви продолжал смотреть на меня широко раскрытыми от ужаса глазами и даже не моргал. Раздеваться не хотелось. Чтобы как-то оттянуть этот страшный момент и осмотреться в поисках какого-нибудь выхода, я сказала:
- Я танцовщица. Мне будет намного легче, если вы включите музыку.
Мрачный молча подошёл к магнитофону и всунул в него кассету. Зазвучала ритмическая, заводная мелодия. Я начала танцевать, делая эротические движения. В танце обошла вокруг стола, остановилась напротив громил, застывших по обе стороны от меня, и начала скользящими движениями по ногам поднимать вверх платье. Мои ноги вытанцовывали, сердце дрожало, а руки всё выше и выше продвигались вместе с платьем вдоль тела. Резкое движение - и платье оказалось в моей правой руке. Я демонстративно застыла в одних колготках и бюстгалтере, а затем, в такт музыке, подошла к татуированному и, обойдя его, повесила платье ему на плечо. Мои движения стали более раскованными, более широкими и более смелыми. Под всё убыстряющуюся мелодию, я начала приседать, широко разводя колени в стороны, поднимать ноги выше головы, поворачиваться и изгибаться всем телом.
В глазах наших похитителей разгорелись хищные огни, рты обоих непроизвольно расплылись в улыбках. Татуированный начал облизывать лопатообразным языком свои пересохшие губы и почёсывать ширинку на джинсах. Я спустила бретельки бюстгалтера и повела плечами, подняла руки вверх, переплела их несколько раз под музыку, затем завела за спину и резко сдёрнула бюстгалтер. Вращая им над головой, я ещё раз протанцевала вокруг стола и подошла вплотную к расслабившемуся парню в рубахе. Накинув бюстгалтер ему на шею, я притянула его голову к себе для поцелуя и в этот момент резко двинула коленом ему между ног. Он согнулся пополам, издав что-то вроде хрипа. В этот момент в моей руке оказалась пустая бутылка со стола и со всего размаха опустилась ему на голову. Клетчатый упал, как подкошенный. Не давая опомниться второму, я подскочила к нему и тоже ударила бутылкой по голове. Потом, в порыве злости, по нескольку раз ударила каждого носком туфли под дых, схватила со стола нож и подбежала к Дэви.
- Быстрей, надо их связать, пока они не пришли в себя! - Бормотала я, разрезая верёвки на его руках.
Не одеваясь, чтобы не терять времени, я схватила верёвку и стала скручивать руки за спиной татуированного. Дэви взялся за второго. Несколько секунд - и опасность миновала.
И тут у меня началась истерика. Меня трясло, как в лихорадке, из глаз низвергались Ниагары слёз, а горло сдавил нервный спазм. Дэви подбежал ко мне и прижал к себе:
- Успокойся, Глория, уже всё прошло. - Уговаривал он меня, а руки его гладили мою обнажённую спину.
Успокаивая меня, он начал нашёптывать какие-то ничего не значащие, но такие нежные слова, от которых моя дрожь начала утихать. Дэви прижал моё мокрое от слёз лицо к своей щеке, затем слегка поцеловал в лоб, в щёку, в шею... От этих прикосновений в моём сознании вдруг растворилась грань между фантазией и реальностью и я прильнула к нему уже как женщина, охваченная страстью. По телу разлилось тепло, грудь блаженно заныла, а губы стали искать его губ. Продолжительный горячий поцелуй окончательно стёр все барьеры, Дэви подхватил меня на руки и отступил к дивану...
Я таяла в ощущениях ласки, скольжения его рук по моему обнажённому телу, в поцелуях его горячих губ... Мои руки сами отправились на поиски пуговиц его рубашки и молнии его брюк. И вот к моей обнажённой груди прижалось его обнажённое тело. Это было так похоже на мои фантазии, что я даже не могла подумать о том, что можно делать, а чего нельзя. Я упала навзничь, притянув за собой Дэви. Наши тела соединились. и он вошёл в меня. Сознание помутилось окончательно и я даже не могу вспомнить, как всё закончилось...
*3*
Позже пришёл стыд. Я ругала себя за то, что так неосмотрительно поступила. Я не знала, как вести себя дальше. Дэви тоже не находил себе места. Началась мучительная полоса жизни - и моей, и его, - смесь немыслимых мук совести и райского наслаждения тел. Я, то пыталась восстановить грань между своими фантазиями и реальностью, то снова бросалась в омут страсти.
Дэви то избегал меня, то проявлял нежность и заботу, то демонстративно приводил к себе девушек, желая вызвать во мне ревность. А какая у меня могла быть ревность?! Я даже надеялась, что он влюбится в кого-нибудь и тогда моя совесть меня отпустит, а жизнь войдёт в привычное русло, протекающее между двумя берегами: эротическими ночными фантазиями и строгой дневной реальностью. По ночам, во снах, у нас с ним было всё замечательно. Просыпаясь, я давала себе слово, что больше ни разу даже не коснусь Дэви и, если в тот день у него были такие же намерения, это вполне удавалось. Но когда он подходил ко мне и нежно обнимал за плечи, все благие намерения испарялись, как роса под лучами солнца. Мы неистово любили друг друга, а потом накатывала новая волна раскаяния и горечи.
Иногда я просыпалась с радостным чувством любви и ожидала появления Дэви, как ожидают первого свидания. Но он мог прийти с видом полного равнодушия, и тогда я обзывала себя старой вешалкой, напоминала о разнице в возрасте и жизнь казалась лишь страшным испытанием, с которым было бы неплохо покончить...
Дэви тоже страдал. Те отношения, которые были между нами до близости, манили его, но то, что произошло, накладывало на них неизгладимую тень. Возврата к старому, казалось, уже не могло быть. Он считал, что раз уж стал моим любовником, то теперь обязан либо исполнять свою партию в любовной игре, либо полностью прекратить наше знакомство.
Бурные ночи со студентками, демонстративное равнодушие ко мне вдруг сменялись ночами нежности и ласки. Нам обоим надо было найти выход из этого адского кошмара.
Я, то мечтала уехать куда-нибудь подальше, то покончить с собой. Но это было бы не справедливо по отношению к Дэви: ведь он тогда бы всю жизнь чувствовал себя виноватым. Виновата во всём была только я: я старше, а значит и более трезво должна оценивать жизнь. Поэтому и решить эту проблему надо было мне. Нужен был серьёзный разговор, чтобы поставить все точки над "i" и вернуть всё, как в машине времени, в те часы, когда мы были просто хорошими друзьями-соседями.
Но как мне не хотелось расставаться с возможностью, хоть иногда, не во сне, а наяву, прижаться к нему телом, прикоснуться щекой к его щеке, ощутить вкус его губ на своих!... Хотя бы только это, без секса, только немного нежности...
Какой бы молодой я сама себе ни казалась, Дэви, думаю, мог видеть во мне только женщину, намного старше себя. И с этим ничего нельзя было поделать...
Наконец, я решилась на откровенный разговор и, выбрав удобный момент в настроении моего юного соседа-любовника, высказала всё, что думала по этому поводу. Разговор получился нервным, но зато после него наступило заметное облегчение для нас обоих. Нам удалось избавиться от напряжённости, мы решили остаться друзьями, но при этом допускали немного нежности и поцелуев. Уехавшая неизвестно куда, моя крыша постепенно встала на место, и наши отношения приобрели дружественно-нежный характер. Дэви снова почувствовал себя уверенным и прекратил беспорядочные демонстративно-вызывающие связи с представительницами противоположного пола, которые ещё не известно куда бы могли его завести.
Спустя некоторое время и произошли с ним те события, которые вызвали жгучую депрессию в его душе и послужили сюжетом для моего танца. Все эти события я могу описать очень подробно не только потому, что мне о них рассказывал Дэви, но и потому, что в своём фантастическом мире я сама переживала их множество раз, ставя себя на место каждого из участников.
*4*
Итак, всё началась ранней весной, когда небо сияет, океан спокоен, а весь воздух, как бы, готовится к чему-то: то ли к летнему зною, то ли к весенней буре. Дэви прогуливался по набережной и, собственно, ни о чём не думал. И вдруг его внимание привлекла молодая стройная брюнетка, которая в живописной позе облокотилась на парапет набережной и с какой-то ленивой грацией и равнодушием рассматривала прохожих. Дэви остановился напротив неё и их глаза встретились. В глазах девушки промелькнула искра любопытства, как бы спрашивающая: "А это ещё кто такой? Чего ему от меня надо?" Дэви подошёл к ней и стал рядом. Девушка вызывающе и вопросительно приподняла правую бровь, как бы спрашивая: "Ну и что ты мне можешь сказать?" Но Дэви молчал и просто рассматривал её, как рассматривают картину или скульптуру в музее. Такое его поведение несколько смутило незнакомку, и она переменила позу, повернувшись к нему всем корпусом и скрестив руки на груди. Дэви продолжал молчать. Молчала и юная красавица...
И вот, когда её терпение окончилось и она решительно набрала в рот воздуха, чтобы, наконец-то, что-то сказать, Дэви вдруг притянул её к себе, обнял и крепко поцеловал в губы. От неожиданности девушка замерла, затем попыталась освободиться, но, не сумев, расслабилась и полностью отдалась поцелую...
Так они и стояли на набережной, крепко обнявшись и страстно целуясь, пока солнце не зашло за горизонт и с океана не потянуло прохладой. Под руками Дэви тело девушки начало мелко дрожать от холода, и он повёл её, ни о чём не спрашивающую и не возражающую, к себе.
Всё так же молча, полуобнявшись, они вошли в лифт, поднялись на четвёртый этаж, вошли в его квартиру. Не включая свет, Дэви провёл её в свою спальню и молча уложил на кровать, улёгшись рядом и целуя её в шею. Поцелуи и объятия продолжились так же, как на набережной, но уже лёжа. Рука Дэви проскользнула под короткое платье девушки и начала скользить по внутренней стороне бедра. В ответ на это по её ногам пробежала лёгкая судорожная волна и они непроизвольно раздвинулись, пропуская его руку к потаённому месту. Дэви воспользовался этим, чтобы потянуть тонкую резинку её трусиков вниз, она приподнялась, помогая ему. При этом губы её с ещё большим пылом впились в губы Дэви, а руки, обвивавшие его шею, притянули его ещё теснее. Дэви провёл рукой по её животу и начал ласкать грудь. Под его пальцами её соски стали твердеть, дыхание сделалось горячим и учащённым. Дэви расстегнул молнию на джинсах и выпустил на волю своего скакуна. Почувствовав его горячее прикосновение, девушка издала страстный полу-вздох, полу-стон, и сжала руками его ягодицы. Дэви не торопился проникать в зовущее его лоно, он доводил девушку до неистовства, водя головкой по краю её влажного свода и лишь дразня её начавшее судорожно вздрагивать влагалище. Эта игра заставляла девушку при каждом его движении стонать и приподниматься ему навстречу. Наконец, он медленно вошёл внутрь. Она издала вздох облегчения и охватила его тело ногами. Сначала медленно, затем всё убыстряя темп, Дэви дал волю охватившей его страсти. Стоны девушки становились всё громче и, наконец, с громким вскриком всё завершилось горячим салютом...
Молча, в темноте долго лежали они, приходя в себя. Наконец, Дэви повернулся на кровати и спросил:
- Ты хочешь есть?
- Не плохо бы... - Полупьяная от страсти ответила его партнёрша.
Дэви помог ей подняться, они привели себя в порядок и пошли ко мне. Едва я открыла дверь, как Дэви прямо с порога объявил, что голоден, как волк и готов съесть хоть целого быка.
- Быка у меня нет, но есть несколько сэндвичей, половина холодной пиццы и немного апельсинового сока. - Сказала я, провожая их в гостиную.
- Сойдёт и это! - Вздохнул Дэви, усаживаясь в кресло. - Кстати, познакомься, это... А как тебя зовут? - Вдруг обратился он к своей гостье.
- Элен. - Растерянно ответила та. - А тебя?
- Меня зовут Дэви. А это - Глория, моя самая лучшая подруга. Она присматривает за мной, как мать. - Дэви пересел на диван и потянул за собой Элен.
Я разогрела сэндвичи и пиццу и поставила поднос с едой на журнальный столик перед ними.
- И где же вы познакомились? - Спросила я, чтобы как-то поддержать разговор.
- Сегодня днём на набережной. - Ответил Дэви, продолжая жевать. - Она стояла, как грация и мне захотелось сделать что-то необычное. Банальное знакомство для этого случая я посчитал неуместным и поэтому молча её поцеловал. Затем мы пошли ко мне, а теперь захотели есть. Я тебе всё потом расскажу подробнее.
- Элен, а где ты работаешь или учишься? - Снова спросила я.
- В политехническом колледже. - Ответила Элен, жуя пиццу и спокойно оглядывая квартиру.
- Вот это совпадение! - Воскликнул Дэви и поставил стакан на стол. - Я же тоже там учусь! Как это мы раньше с тобой не встретились?!
Слово за слово, мы узнали, что Элен, как и Дэви, интересуется точными науками, любит играть в шахматы, увлекается фантастикой, танцами и плаванием. Ночевать она осталась у Дэви, а через несколько дней и вообще переехала к нему. Ужинали они, в основном, у меня, а между сексом выкраивали время и для занятий. Их отношения стали всё больше походить на любовь. Я часто замечала, что если Элен по какой-то причине где-нибудь задерживалась, Дэви не находил себе места и бродил из угла в угол, разбрасывая книги. Но стоило ей появиться, глаза его загорались счастьем, он бросался к ней, хватал её в объятия и долго целовал. Она тоже казалась без ума от него. Всё, что бы они ни делали, обязательно заканчивалось сексом. Даже обычная игра в шахматы в их исполнении становилась симфонией любви. Например в один из вечеров Дэви спросил:
- Что будем делать: смотреть телевизор или сыграем в шахматы?
- Давай сыграем в шахматы. - Отозвалась Элен. - Но только просто так уже не интересно, давай делать какие-нибудь ставки.
- Можно играть на поцелуи. - Предложила я, выходя из кухни и направляясь в свою спальню.
- Поцелуи - это интересно, но... - Элен задумалась. - Лучше сыграем так: Если проиграешь ты, Дэви, то ты будешь ласкать меня, как позволит тебе фантазия, а если проиграю я, то ласкать тебя буду я.
И они начали играть. Первую партию проиграл Дэви. Он встал и подошёл к Элен.
- Не буду вам мешать. - Опомнилась я и пошла к себе, чтобы там в одиночестве представлять их игру. Не думаю, что в действительности их вечер был намного ярче моих фантазий.
Дэви усадил Элен к себе на колени, приобнял её за плечи левой рукой, а правой нежно провёл по щеке, шее, груди, животу, бедру, ноге... Затем его рука прошла в обратном направлении. Его губы коснулись её лба и тронули мочку уха. Рука перебегала с одной груди на другую, в то время, как губы всё сильнее впивались в её рот. Во время продолжительного поцелуя пуговицы на груди Элен оказались расстёгнутыми и Дэви освободил из плена набухшие от ожидания ласки груди. Нежные поцелуи пошли вниз вдоль шеи и перешли к соскам. Элен полулежала в объятиях Дэви, откинув голову назад и обхватив его шею руками, и старалась не дышать, утонув в его нежности. Дэви всё сильнее сжимал её груди и эта боль, приносящая блаженство, заставляла их пылать страстным ответным огнём. Поцелуи из нежных и ласковых превратились в страстные и сильные. Иногда Дэви, не сдержавшись, впивался в сосок зубами, - тогда Элен вскрикивала, но не отстраняла его. Вся её грудь покрылась багровыми засосами, при прикосновении к которым уже становилось больно. Когда эту боль уже нельзя было больше терпеть, и Дэви заметил это, он нежно обвёл соски своим языком, застегнул пуговицы на блузке Элен и поцеловал её в губы долгим и нежным поцелуем.
- Теперь я попробую отыграться. - Сказал он, усаживая Элен напротив себя в кресло и снова расставляя фигуры.
Чтобы выиграть, ему не понадобилось много времени. Рассеянная Элен пропускала ходы и теперь ей пришлось расплачиваться.
Она встала перед Дэви, взялась руками за его плечи и села верхом на его колени. Страстно глядя ему в глаза, Элен принялась пальцами перебирать его волосы. Дэви смотрел на неё, и этот взгляд волнами желания пронизывал всё её тело. Она склонилась и поцеловала каждый из этих магнетических глаз, затем обвела языком контур его губ и просунула его между ними, коснувшись зубов. Рот Дэви приоткрылся для поцелуя, во время которого Элен медленно, пуговицу за пуговицей, расстегнула его рубашку и начала нежно гладить грудь, описывая пальцем восьмёрки от соска к соску. Дэви сидел, откинувшись на спинку дивана, полностью отдавшись её ласкам и ничего не предпринимая в ответ. Элен осыпала поцелуями всю его грудь, по нескольку раз приласкала языком его соски, в то же время расстёгивая ремень и молнию его брюк, просунула руку к горячему детонатору. Под её пальцами упругое, взмокшее существо, прятавшееся до этого в брюках, задёргалось и попросилось наружу. Приспустив всё, что мешало, Элен освободила его и оно вырвалось на волю с таким порывом, что, казалось, ничто на свете не могло бы его удержать. Элен сползла с колен Дэви на пол, левой рукой продолжая гладить его грудь, а правой нежно разминая его орехи. При этом губами, по животу она начала медленно продвигаться всё ниже и ниже, приближаясь с поцелуями всё ближе к поднимающемуся её навстречу во весь рост члену.
Она коснулась его губами и на его вершине в крошечном отверстии появилась капелька прозрачной жидкости. Элен взяла толстый стержень правой рукой, а указательным пальцем левой растёрла эту капельку по всей поверхности головки. Затем по очереди прижала головку к своим глазам, что привело её в такое состояние нежности и блаженства, от которого захотелось сделать любимому что-нибудь неизъяснимо приятное, от чего бы и он весь растворился в нирване.
Элен обвела головкой его члена контур своих губ и тронула кончиком языка его отверстие, из которого вновь появилась прозрачная капля. Её язык заскользил кругами по головке, с каждым витком спускаясь всё ниже, пока не дошёл до места соединения шляпки и ножки этого восхитительного гриба. Рука Элен заскользила верх-вниз по длинному и толстому стволу, увлекая за собой подвижную его кору, а губы начали целовать верхушку, сначала осторожно, а затем и взасос. Член Дэви в ответ на эти ласки начал совершать колебательные движения, всё глубже проникая в её влажный и страстный рот. Сначала Элен пыталась сдерживать его барьером своего языка, но его сила заставляла язык соскальзывать с верхушки и спиралью пробегать по окружности головки. Тогда Элен уступила и позволила горячему поршню проникать настолько глубоко, насколько это было возможно. Темп движений руки, языка и губ Элен всё убыстрялся, глаза Дэви, откинувшегося на диване, закрылись, сама девушка настолько вошла в экстаз, что её тело так же начало производить колебательные движения и между ног сделалось горячо и влажно. Всё убыстрявшийся темп этих движений вызвал к жизни глубинные силы Дэви и вот они прорвались, как лава из вулкана, горячим салютом прямо в рот Элен... Не прекращая движений вдоль члена, другой рукой Элен достала из кармана платок и отёрла им свои губы. Мокрый член Дэви никак не хотел успокаиваться, поэтому Элен начала постепенно замедлять темп своих и его движений рукой, переходя к нежным поглаживаниям, а сама заскользила с поцелуями вверх по телу Дэви, пока не слилась в поцелуе с его губами. Дэви обнял её и они замерли в этой позе на несколько минут...
Немного придя в себя, они отправились в квартиру Дэви и приступили к третьей партии. Партия шла как-то вяло, казалось, ей не будет конца. Внимание обоих игроков было рассеянным, возможно именно поэтому победила опять Элен. Объявив счёт 2:1, Дэви встал, включил магнитофон, поставил в него кассету с медленной музыкой и протянул руку своей подруге. Подняв с дивана, он повёл её в танце по комнате, прижимая к себе и скользя руками по всему телу. Танец приобретал всё более эротический характер: в нём всё чаще стали появляться прогибы, наклоны, притирания и, наконец, элементы стриптиза. Дэви в танце постепенно раздевал и Элен, и себя, разбрасывая одежду по комнате, пока в мягком свете настольной лампы посреди комнаты не сплелись в эротическом танце два обнажённых тела. Руки Элен обхватили шею Дэви, лёгкий толчок - и она оплела ногами его талию. Дэви подхватил её ягодицы руками и понёс драгоценную ношу к дивану. Возле самого дивана он вдруг спустил девушку с рук и развернул её спиной к себе. В танце он заставлял её приседать и подниматься вместе с собой, выписывая замысловаты фигуры своим членом по её спине и ягодицам. Через некоторое время ноги Элен подкосились и она упала руками на диван. Поза оказалась настолько удобной, что Дэви сразу же вошёл в неё сзади, одной рукой притягивая за живот к себе, а второй поглаживая спину. Элен прогнулась, как лань и начала пружинить на руках, упёршись ими в спинку дивана и встав на нём на колени. Кассета уже закончилась, но влюблённые даже не заметили, что музыки больше нет и продолжили свой танец страсти до тех пор, пока он не завершился горячим гейзером...
Ещё не совсем рассвело, когда мои соседи за стенкой решили продолжить прерванный сном матч. Закончилась утренняя партия поражением Элен. Со счётом 2:2 она приступила к последней наградной церемонии этой игры. Она включила быструю кассету, мелодии на которой были записаны одна за другой, без пауз. Дэви в ожидании вытянулся на постели, а тело Элен змеёй заскользило вдоль тела партнёра в очень быстром темпе. Она села верхом на ноги Дэви и взяла его член в руки, затем наклонилась и зажала его между своих грудей. В ответ он начал толкаться в ритме музыки, но девушка не спешила освобождать его энергию. Она прилегла рядом и принялась ласкать свою грудь его головкой. От не успевающих высыхать капелек мужского эликсира соски Элен стали влажными. Соскучившись по губам Дэви, Элен потянулась к ним и оказалась лежащей на теле своего возлюбленного. Воспользовавшись этим, член Дэви проник между её ногами и начал прорываться к воротам, но Элен, сжав ноги, не впускала его. Начавший терять терпение Дэви попытался помочь себе руками, но Элен оттолкнула их, села и сама ввела в себя нетерпеливого друга... Приподнимаясь и опускаясь, она в быстром темпе исполняла танец наездницы, запрокинув голову, заведя руки за спину и скользя ими по ногам Дэви. От ритмичных скачков груди Элен начали чесаться всё сильнее и сильнее. Этот нестерпимый зуд заставил её взять свои груди в руки и начать их массировать. Скользя вверх-вниз по столбу жизни, Элен впала в полу бессознательное состояние, когда уже ничто вокруг не ощущалось, кроме блаженных волн страсти и дыхания партнёра... После очередного излияния тела любовников отказались расставаться и они так и заснули, обнявшись и не вынимая любовного кинжала из ножен. Само собой разумеется, что на занятия они в этот день не пошли...
Такие шахматные вечера происходили между ними довольно часто. Не имея возможности самой принимать участие в подобных играх, я фантазировала по ночам и тоже получала множество ощущений. Глядя на них, я думала: "Только бы Дэви был счастлив!", а по ночам металась по подушке, затем пила успокоительное и окуналась в эротические сны, в которых я была моложе, а Дэви старше...
Всё это продолжалось до июля, когда Элен уехала на каникулы в Ричмонд, к своим родителям. Дэви остался один и не находил себе места от тоски по Элен. В это время в его судьбу ураганом ворвалась Нэнси.
*5*
Нэнси, миниатюрная стриженая блондинка с озорными глазами и бойким нравом, училась вместе с Элен и считалась её самой близкой подругой. Несколько раз она бывала у нас и составляла мне компанию в просмотре телепередач, когда Элен с Дэви удалялись в его квартиру для занятий любовью. Ещё тогда я заметила, что она смотрит на Дэви не равнодушно, но не придала этому особого значения, так как и сама была по отношению к нему очень нежно настроена. Как только Элен уехала, Нэнси зачастила к нам, её присутствие в моей квартире стало само собой разумеющимся, а когда Дэви тяжело вздыхал, считая дни до возвращения возлюбленной, Нэнси шутливо гладила его по волосам, приговаривая: "Бедненький! Как ты страдаешь!.. Может, я смогу тебя утешить?" Как выяснилось позже, эти слова были не только шуткой, её сдерживало только моё присутствие.
Однажды я задержалась в театре и пришла домой на два часа позже обычного. Нэнси не преминула этим воспользоваться.
Дэви пришёл из колледжа, где и в каникулы собирались студенты, чтобы поиграть в баскетбол, просто пообщаться и так, от нечего делать и, как всегда в последнее время, сел на диван, с отрешённым лицом уставившись в одну точку. Через некоторое время в комнату неслышно вошла Нэнси, осмотрелась и, поняв, что в доме больше никого нет, молча подошла к Дэви, провела рукой по его волосам, села верхом ему на колени и сразу же впилась в его губы долгим и решительным поцелуем. От неожиданности Дэви даже не стал сопротивляться, а через пару минут сопротивляться уже и не хотелось...
Движения Нэнси были бурными и агрессивными - она сдёрнула рубаху С Дэви так, что по комнате во все стороны полетели пуговицы, зато торс Дэви оказался обнажённым почти моментально. Так же молниеносно Нэнси сорвала футболку с себя и прильнула грудью к его груди. Продолжая поцелуй, Нэнси прижималась к Дэви, тёрлась о него, скользила своей попкой справа-налево по его вздувшимся джинсам. Дэви не проявлял активности, но отдался на волю захватчицы и отвечал на её акции. Проникнув языком между зубов Дэви и выписывая им фигуры высшего пилотажа, Нэнси просунула руку под ремень его джинсов и властно завладела членом. В такт движениям языка начала двигаться и её рука вдоль горячего, проснувшегося столба. Неожиданно Нэнси прервала поцелуй, встала и потянула партнёра за ремень на пол. Дэви повиновался и растянулся на ковре, закинув руки за голову. Стоя над ним, Нэнси резким движением расстегнула молнию на своих джинсах, скинула их и бросила в угол за диван. Под джинсами на ней ничего не было. Обнажённая Нэнси села на пресс Дэви и не терпящими возражения движениями стала массажировать грудь и живот распростёртого под ней парня, иногда впиваясь в его кожу острыми розовыми ногтями. Её "ласки" становились всё более сильными и агрессивными. С яростными поцелуями и покусываниями она двинулась от его губ всё ниже и ниже, пока не добралась до пупка и не стала щекотать его языком, расстёгивая и спуская при этом его джинсы. Вот она поймала ртом подпрыгнувшую головку освободившегося из темницы члена, обвела несколько раз языком по её окружности и снова с поцелуями, покусываниями и царапаньем двинулась к его губам. Долгий, безоговорочный поцелуй с борьбой языков - и она уже сидит верхом в позе наездницы, подпрыгивая на Дэви, как на несущемся галопом скакуне...
Всё это происходило настолько быстро, что Дэви не успевал следить за деталями, а отмечал в своём сознании лишь некоторые вспышки происходящего. Скачки в бешеном темпе закончились так же неожиданно, как и начались. Нэнси тут же вскочила и, не успел Дэви опомниться, как она, подхватив свою одежду, выскочила из квартиры.
Я столкнулась с ней, выходя из лифта. Как ни в чём ни бывало, Нэнси подтянула вверх молнию, кивнула мне и скрылась в кабинке.
Зайдя в комнату, я обнаружила обнажённого и растерянного Дэви лежащим на ковре возле дивана. Увидев меня, он некоторое время не мог понять, кто я, где он и вообще, что происходит. Затем он натянул на себя джинсы и с недоумением пытался застегнуть на себе рубаху, оставшуюся без пуговиц. Завязав её, наконец, узлом на талии, он посмотрел на меня и как-то обречённо сел-упал на диван.
- Ну, рассказывай. - Сказала я. - Облегчай свою душу.
- Даже не знаю, что рассказывать. - Начал Дэви. - Сам не понимаю, как это получилось. Такое ощущение, что мной воспользовались, как зубной щёткой... - Он вздохнул и помолчал. - Ведь я так люблю Элен! А эта Нэнси мне совершенно безразлична... Во всяком случае, до сегодняшнего дня я её даже не замечал... Теперь и не знаю, как к ней относиться. - И он всё рассказал.
- Забудь об этом. - Посоветовала я. - Если ты действительно любишь Элен, постарайся, чтобы этого никогда больше не могло произойти.
Но забыть о произошедшем Дэви так и не удалось, так как Нэнси не собиралась оставлять его в покое. Она врывалась совершенно неожиданно и, не давая ему опомниться, сразу же бросалась в сексуальные импровизации, причём каждый раз это происходило совершенно по-новому, каждый раз она умудрялась в самом начале предупредить робкие попытки Дэви к сопротивлению и овладевала им по своему усмотрению. И каждый раз после этого он чувствовал себя использованным, растерянным, виноватым, убитым... Через неделю он уже и не пытался сопротивляться, а тело его отдавалось захватчице со всё большей страстью и желанием. Иногда их импровизации могли длиться всю ночь или весь день, они изматывали Дэви и физически, и психологически, но, тем не менее, они стали ему необходимы. Он уже не мог обходиться без этого дикого и необузданного секса, секса без любви, без нежности, без взаимопонимания. Была страсть-болезнь, страсть-наркотик, страсть-умопомешательство...
Если раньше, с Элен, Дэви был счастлив, и часть его счастья передавалась и мне, то теперь он был разбит и болен. Если раньше его глаза светились глубокой радостью, то теперь они горели каким-то диким, рассеянным огнём; взгляд ни на чём не останавливался, а когда встречался с моим, я ощущала только неуверенность, смятение и боль...
От того, что было плохо Дэви, стало плохо и мне. Спасаясь от депрессии я, как всегда, ушла из реальной жизни и углубилась в свои фантазии. Самым желанным временем суток для меня стала ночь, когда в моих снах ко мне приходил Дэви и я избавляла его от смятения и боли, даря любовь и нежность. Всеми силами я старалась увеличить продолжительность ночи и она у меня стала длиться с восьми вечера, когда я приходила с работы, до десяти утра, когда мне необходимо было мчаться на репетиции. Мои фантазии не отличались разнообразием, но зато многократное повторение облекало их в одежды реальности, становились более ощутимыми и реальными, чем настоящая жизнь. Так, например, в течение нескольких ночей и дней я испытывала огромное блаженство от явного ощущения руки Дэви на своей щеке. По утрам мне не хотелось открывать глаза, так как это ощущение его руки не проходило и после того, как я просыпалась. Я прижимала несуществующую руку к своим глазам, целовала её, гладила, ощущала её прикосновение даже днём, стоило мне прикрыть глаза во время репетиций. Однажды я не пошла в театр и провалялась в постели с закрытыми глазами весь день, ничего не ев и не пив, продолжая фантазийные ласки с его рукой. К вечеру я всё же встала в туалет, походка моя была неуверенной , как после сильной попойки или употребления наркотиков, под глазами проявились тёмные круги.
Взглянув на себя в зеркало, я поняла, что пора брать в руки то, что от меня осталось. Но этот наркотик не отпускал меня, по ночам я должна была хоть некоторое время побыть с Дэви... Тогда в своих фантазиях я стала отодвигать его образ чуть-чуть в сторону и отправлялась путешествовать с ним по разным странам, по самым экзотическим уголкам Земли. Так, в течение одной ночи мы могли побывать в какой-нибудь кавказской пещере, заблудиться в ней, позаниматься там любовью без секса, только с ласками, объятиями и нежными поцелуями, а к утру вернуться в родной Хэмптон.
В другую ночь мы могли посетить какой-нибудь храм в Индии или Японии, или, путешествуя на плоту по какой-нибудь бурной реке, вдруг сорваться на нём с огромного водопада, пережить страх смерти, но затем, спасшись, снова слиться в долгом и счастливом поцелуе.
Все эти фантазии стали для меня настолько реальными, что однажды я вдруг обнаружила, что ищу свою гримёрную в театре совсем не там, где она находится, а совсем в другом месте - там, где она была в одном из моих снов... Это уже было близко к сумасшествию. Я понимала, что пора остановиться, но, тем не менее, не могла отказаться от приключений с Дэви в своих снах.
Тогда я пошла на компромисс со своей психикой: я решила оставлять свои фонтазии только до тех пор, пока без особого труда буду находить свою гримёрку в театре. Гримёрная стала индикатором состояния моей психики. Каждый день, приходя в театр, я шла по коридору, затем останавливалась, разворачивалась и шла в другую сторону - туда, где в действительности находилась гримёрка. Это продолжалось чуть больше месяца, пока сознание не стало явно отличать сны от реальности.
*7*
Но вот закончилось лето, а с ним и каникулы в колледже. Элен вернулась в Хэмптон. Нэнси моментально испарилась из квартиры Дэви. В течение недели он постепенно переходил из состояния вины и растерянности к состоянию любви и счастья. И вот, когда, казалось, он начал выздоравливать, в его душе начали устанавливаться покой и равновесие, снова появилась Нэнси.
Элен позвонила из колледжа и сообщила, что вынуждена задержаться на пару часов из-за какой-то лабораторной работы. Не успел Дэви положить трубку, как дверь распахнулась и в неё влетела Нэнси, на ходу сбрасывая с себя одежду. Она вспрыгнула на оторопевшего Дэви, обвив его шею руками, а талию - ногами и впилась в его губы ядовитым поцелуем. Внутри Дэви вновь вспыхнул неудержимый огонь дикой болезненной страсти и он понёс её в спальню...
С этого дня душа Дэви стала разрываться между нежными, полными любви и ласки ночами с Элен и страстными, бурными и дикими дневными часами, исполненными агрессии и даже садизма с Нэнси.
Однажды, в самый разгар бурного секса, когда Нэнси, как наездница скакала на привязанном за руки к кровати Дэви, а он неистово стонал и рычал под ней, в комнату вошла Элен. Именно в этот момент Дэви открыл глаза. Привязанный, остановить Нэнси он не мог, а та продолжала свою бешеную скачку...
- Элен... - Только и смог прошептать Дэви.
Нэнси оглянулась на подругу, кивнула ей и, как ни в чём ни бывало, продолжила. Элен молча стала раздеваться, затем подошла к кровати и легла рядом с Дэви. Она приласкала его за волосы, нежно провела рукой по груди, поцеловала его в губы и, наконец, встала на колени над его головой, повернувшись лицом к Нэнси. Девушки обнялись и их губы слились в поцелуе. При этом Нэнси продолжала скользить вдоль вертикального столба оторопевшего мужчины, подскакивая на его бёдрах, а Элен начала подниматься и опускаться над его губами до тех пор, пока он не стал проникать в неё своим языком...
Кончили все почти одновременно. Девушки поменялись местами и, возбуждая друг друга поцелуями и поглаживаниями грудей и ягодиц, вновь овладели Дэви как каким-то неодушевлённым предметом, полностью растворившись в ласках друг друга...
Дэви пытался обратить их внимание на себя, взывая то к одной, то к другой. Тогда Нэнси встала, достала из своей сумочки скотч, отрезала маникюрными ножничками полоску, а Элен, так же молча, заклеила ему рот. После этого они, как ни в чём ни бывало, снова устроились на нём.
Тут обнаружилось, что член Дэви обмяк и не желает подниматься. Тогда обе девушки совместными усилиями , пользуясь руками и языками, заставили его воспрянуть, а затем продолжили всё, как прежде.
Наконец, усталые и удовлетворённые, они улеглись рядом с Дэви на кровати и, нежно обнявшись, заснули. Дэви, измождённый, связанный, беспомощный чувствовал себя обрывком использованной туалетной бумаги, но ничего не мог сделать...
Проснулись девушки утром, тихонько развязали крепко спящего Дэви, который промучившись всю ночь, сумел заснуть только под утро, и, не став расклеивать ему рот, ушли.
Теперь они приходили к Дэви только вместе, не каждый день, а когда хотели, без предупреждений и молча принимались его ласкать и заниматься сексом на троих. Если Дэви протестовал, они, всё так же молча, располагались на его кровати и занимались любовью вдвоём, как будто его здесь и не было. Иногда Дэви при их появлении уходил из квартиры, но это их ничуть не смущало. Они обращали на него столько же внимания, как на какой-нибудь предмет мебели, и прекрасно обходились без него.
Иногда Дэви пытался брать инициативу на себя и, как в омут, с головой бросался в этот извращённый секс с обеими, но всё это заканчивалось, опять же, мирным сном девушек в объятиях друг друга.
Дэви был полностью выбит из равновесия, стал нервным, дёрганым, забросил учёбу, перестал посещать занятия. Часами он мог сидеть на диване в моей гостиной, уставившись в одну точку на обоях и покачиваясь всем телом вперёд-назад. Иногда, когда он оставлял Элен и Нэнси в своей квартире и шёл бродить по городу, он заходил ко мне в театр, молча садился на краешек стула в гримёрке и, так же покачиваясь, смотрел в одну точку до тех пор, пока я не заканчивала работу. Тогда мы молча шли домой. Заставить его заговорить, отвлечься не было никакой возможности. Я не знала, как помочь ему в сложившейся ситуации, а поэтому разговаривала с ним только в своих снах.
Однажды, во время антракта, ко мне в гримёрку вошёл подвыпивший зритель. Сначала он отпустил несколько комплиментов в адрес моей игры и таланта, затем прошёлся насчёт гибкости и пластики и, наконец, перешёл на достоинства моей фигуры. Я слушала его с раздражением: антракт заканчивался, а мне ещё надо было поправить грим. Вдруг он подскочил ко мне, схватил в объятия и воскликнул:
- Я Вас так люблю! Я просто не могу удержаться, чтобы Вас не поцеловать!
- Извините! - Попыталась я отстраниться. - Но почему Вы думаете, что и я должна испытывать к Вам такие же чувства? И вообще, я терпеть не могу целоваться! - Я указала рукой на дверь: - А теперь выйдите, пожалуйста, мне надо переодеться!
Он вышел, а я подошла к зеркальной дверце шкафа.
- Козёл! - Со злостью сказала я зеркалу.
Вдруг дверца моего шкафа открылась и из него вышел Дэви. Он молча подошёл и обнял меня.
- Дэви, ты настоящий или снишься мне? - Спросила я, отступая к столу.
Он обнял меня крепче и я оказалась сидящей на столе.
- Настоящий. - Ответил Дэви, целуя меня.
- Ты всегда так говоришь. - Вздохнула я. - А потом оказывается, что это только сон. - Я полностью утонула в ощущениях его ласки. - Но если ты настоящий, то остановись сам, чтобы потом ни о чём не жалеть. Сама я уже не могу...
Широкое декольте моего платья сползло с плеч, а Дэви продолжал целовать меня в губы, шею, грудь... Прозвенел звонок, вызывающий меня на сцену. Я, быстренько поправив платье и причёску, убежала.
Когда я вернулась в гримёрку, Дэви, как всегда, сидел на краешке стула и молча раскачивался с отсутствующим выражением лица. Я не могла понять, пришёл он после антракта, или до него, поцелуи его были явью или моими фантазиями. Спросить об этом Дэви я не решилась, а он молчал. Нет, наверное, мне это всё-таки привиделось... Пора ставить более чёткие границы между мечтами и реальностью! Всё! Хватит!!! С сумасшествием покончено! Надо занять все мои мысли чем-то другим. Дэви просто мой сосед и друг!...
*8*
Этим чем-то новым стала работа над созданием сюжетного танца. В основу сюжета я положила отношения Дэви с Элен и Нэнси. Придумывание движений, подбор музыки, компановка сюжета, хореография и поиск исполнителей, репетиции настолько заняли меня, что Дэви постепенно ушёл из моих снов и мечтаний. И только наяву я продолжала видеть его рассеянный, глядящий в никуда, взгляд.
Наше общение ограничивалось обычными приветствиями и прощаниями, вопросами и ответами типа: "Как дела?" - "Всё нормально!", иногда чаепитиями у телевизора, когда я, рассеянно глядя на экран, мысленно продолжала работу над танцем, а Дэви думал о чём-то своём...
Элен и Нэнси давно уже перестали приходить к нему. По всей видимости, им было хорошо и вдвоём. Чтобы не чувствовать одиночества, Дэви всё чаще стал приходить ко мне в театр. У нас уже шли репетиции танца, в него вносились новые элементы, что-то менялось прямо на ходу, что-то отсеивалось. Дэви сидел молча и наблюдал. Постепенно его взгляд становился всё более живым и заинтересованным, он даже подсказал нам несколько интересных моментов. Мы оба постепенно излечивались от своих депрессий и к моменту моего отъезда на фестиваль были уже почти в норме.
В своих, уже не таких частых, эротических снах я заменила образ Дэви на шикарного инопланетянина, условия жизни на Земле которому не подходили и встречаться с которым я могла только на его планете. Это избавляло меня от размытых границ между фантазиями и реальностью, ведь на Земле, то есть, в реальной жизни я его встретить никак не могла.
И вот я вернулась с фестиваля, увенчанная славой и в замечательном настроении, смотрю вместе с Дэви видеозапись танца и уже не переживаю по поводу тех событий. Всё отошло куда-то далеко, как будто происходило не с нами, а в каком-то просмотренном нами фильме.
Вот на сцену красиво и раскованно вытанцовывает Кларк (один из танцоров нашего театра). Прожектора ярко освещают его фигуру, а он всеми своими движениями как бы говорит: "Посмотрите на меня! Ну разве я не хорош?!" Затем появляюсь я. В этом танце я исполняю роль Элен. Я двигаюсь по сцене, как будто не замечая мужчину, и тоже демонстрируя своё тело и жизнерадостность. Я останавливаюсь спиной к танцору и, как бы в порыве радости жизнью, поднимаю руки вверх. Кларк берёт меня за талию, я полуоборачиваюсь к нему с прогибами в одну и в другую стороны, освобождаюсь, делая выверт от него и собираясь уходить. Но он ловит меня за правую руку своей левой рукой, скользит правой с моего плеча по руке, по ноге, становясь на колено, затем встаёт и разворачивает меня на себя. Я опять стою перед ним, но уже лицом к лицу. Он делает поддержки, прогибая меня то в одну, то в другую стороны, при этом я закидываю то одну, то другую ногу за его колено. Он поворачивает меня к себе спиной и мы, танцуя и перенося центр тяжести с одной ноги на другую, приседаем и поднимаемся несколько раз, исполняем несколько сложных поддержек и кувырков. Потом его руки охватывают меня спереди под грудью, а я свои кладу поверх его. Затем я снова делаю выверт от него вправо, его рука постепенно отпускает мою и я ухожу в сторону...
Не успевают наши пальцы расстаться, как под нарастающий темп появляется вторая танцовщица - Рита, исполняющая роль Нэнси. Танцор поворачивает голову от меня к ней, а она прокручивается к нему в объятия. Я вытанцовываю на заднем плане, а на переднем мужчина и женщина в объятиях друг друга пружинисто и ритмично выполняют всевозможные па. Затем идёт каскад горизонтальных движений на полу, когда партнёры постоянно меняются местами под всё убыстряющуюся музыку. Уже в вертикальном положении танцовщица делает разворот к нему спиной, танцор отступает на шаг назад и она падает ему на руки, переступая в полулежачем положении одной ногой через другую. Снова резкий поворот к нему - она закидывает прямую ногу ему на плечо. Он скользит рукой по этой ноге и опускает её вниз. Подскок - она охватывает его талию ногами, резкий прогиб телом до пола, подъём, объятия, несколько сложных поддержек с переворотами - и она соскакивает с него. Он раскручивает её в сторону, отставляя другую руку в противоположную, за которую беру его я.
Мужчина, как бы, в растерянности. Он мечется между нами, растягиваемый за руки, то к одной, то к другой. Затем мы обе закручиваемся к нему в объятия и на мгновение застываем в этой позе. Мелодия снова замедляется. Мужчина склоняется над Ритой, прогибая её в талии назад и полусогнув опорную ногу в колене, в то время, как я скольжу руками и всем извивающимся телом вдоль его груди, бедра, ноги, опускаясь на колено с другой стороны. Затем он поворачивается ко мне, поднимает и склоняется надо мной, как бы в поцелуе. В это время Рита исполняет те же движения, что и я перед этим.
Кларк поднимает её, поддержка в прыжке, она опирается на его плечи руками и с переворотом опускается за его спиной. Я в это время стою за его спиной, разведя руки в стороны. Когда Рита касается пола, я перехожу вперёд и исполняю те же па, что Рита до этого.
И снова обе женщины в объятиях мужчины. Обхватив его за талию, свободными руками, скрестив их перед его лицом, они проглаживают его по лицу. Каждая с противоположной от себя стороны. Руки скользят с его щёк на грудь, затем на тела своих хозяек, которые прогибаются в разные стороны от партнёра и, скользя вдоль их бёдер, выводятся в стороны. Дальше идут движения, изображающие полное согласие всех трёх партнёров.
Затем женщины выходят из прогиба, переглядываются между собой, и выходят на шаг вперёд, оставляя мужчину сзади. Они становятся друг к другу спинами, переплетают пальцы опущенных вдоль тел рук и полуприседают, закинув головы назад. Танец изображает любовь девушек друг к другу. Танцор мечется на заднем плане. Танцовщицы делают разворот, заходят за его спину и медленно расходятся в разные стороны за кулисы.
Кларк всеми своими движениями демонстрирует полное отчаяние и одиночество. Он протягивает руки то к одной кулисе, то к другой, ко всему миру, к небу... Затем бросает их на свою резко поникшую голову и поворачивается спиной к зрителям в позе полного отчаяния...
Если следовать действительным событиям, то танец должен был бы на этом закончиться, но я кое-что в него добавила. С обеих сторон сцены снова появляемся мы с Ритой. Провернувшись в танце несколько раз, мы опять оказываемся перед Кларком, поворачиваем свои лица к зрителям и касаемся его спины руками. Он разворачивается к нам и к залу, берёт нас за руки - мы раскручиваемся в стороны, а затем закручиваемся в его объятия. Несколько поочерёдных па по сцене, а затем Кларк, после серии поддержек, посылает нас за свою спину и радостно устремляется вперёд, к зрителям. С отчаянием покончено, жизнь продолжается. Мы ему больше не нужны, он готов к новым подвигам!...
Музыка смолкает, танцоры выходят на поклон, раздаётся гром аплодисментов. Следующие кадры демонстрирует вручение мне премии, как автору победившего в конкурсе танца...
- Спасибо, милая! - Говорит Дэви и нежно меня целует.
Его поцелуй мне приятен, но уже не вызывает той бури чувств и умопомрачения, как раньше. Я совершенно спокойна и счастлива. Я воспринимаю Дэви, как хорошего друга, с которым нам пришлось пережить много трудностей. Мои чувства окрашиваются лёгким налётом материнской нежности - ведь он так молод, а я по-прежнему отвечаю за него перед Юлиан...