|
|
||
Мужчина скосил глаза влево. Там горят костры. Он поёжился. Остаться бы. Погреться. Но он не раб первосвященника, он раб властного господина, у которого закончилось вино, и должен возвращаться домой сквозь тёмные улицы с кувшином в руках. То ли дело сидеть сейчас у костра!
У костра уныло ворошил палочкой горящие ветки слуга первосвященника. Дым от случайно попавших в костёр свежих листьев лез в глаза. Болели ноги, ходить в эту ночь пришлось много. Внутри жила смутная тоска. Но мужчина не придавал этому значения.
Пробравшись по переулкам к дому хозяина, раб принюхался. Ему показалось, что пахнет сырым мясом. Почудилась-промелькнула тень, гиеной оскалившая пасть.
Страшная ночь. Прочь, скорее под крышу.
Костры потрескивали, давая тепло. Сложно представить, что днём будет жарко. До утренней стражи ещё долго.
Служанка сидела у костра, слушая перепалку у соседнего. Обернулась. Испуганное лицо мужчины показалось ей знакомым. Но она не успела рассмотреть: тот спешно вышел со двора и скрылся. Где-то крикнул петух. Женщина вытерла ладони о подол и стала смотреть на огонь. Мыслей не было. Клонило в сон.
Мужчина у входа в преторию зевал и покрепче опирался на копьё. Колючим полотном ночной воздух касался кожи. В животе тоскливо скулило. Где-то в городе слышался шум. Стражнику это не нравилось. Но время его стражи скоро уже подойдёт к концу, утро близко. Дождаться утра.
Дождаться утра.
Каиафа устало закрывает глаза, вздыхает и снова задаёт вопрос.
Дождаться утра.
Пётр идёт, не разбирая дороги, размазывая слёзы по лицу, как ребёнок.
Дождаться утра.
Мария Магдалена сжалась в углу и раскачивается взад-вперёд.
Дождаться утра.
Под стражей спит, устав от страха и ярости, Варрава.
Дождаться утра.
Он не дождался. Его тело найдут потом и постараются вычеркнуть. Но не вычеркнут.
Дождаться утра.
Звёзды яркие. Ёжится от холода Ирод, кутаясь во сне. Мечется от кошмара жена Пилата. Слуги призраками кучкуются вокруг костров и бродят по городу. В центре мира, в центре вселенной - на краю далёкой Римской колонии - звучит: "Ты говоришь".
Ночь началась так давно и, кажется, не кончится никогда.
Но светлая полоса на горизонте. И лучше бы длилась ночь.
Засыпает служанка, подложив под щёку ладонь. В поту мечется раб: ему снится гиена. Клюёт носом римский стражник. Устало трёт глаза первосвященник Анна. Тяжёлая ночь. И утро не принесёт облегчения. С горы, набирая скорость, набивая синяки, разбиваясь в кровавые раны, летит к истерически предсказуемому финалу начатое поцелуем.
Тихо молится Мария.
О Сыне.
|