Галаган Эмилия. Сказочная неделька

Сказочная неделька

Жене, моей подруге.

Ты снова и снова оказываешься сильнее

Той тоски, от которой мне не хочется жить.

Я кладу трубку и вытираю слезы.

Спасибо.

Ты поверишь?

У одного человека был такой дом... странный, заколдованный, проклятый - живой, в общем. Ты знала, что все живое - проклятое, странное, заколдованное? Теперь знаешь. Душа всякого, кто жил и умирал в этом доме, вселялась в какой-нибудь предмет и жила в нем. И не просто жила, а весьма явственно заявляла о себе. Голосом. Настоящим человеческим голосом. Например, в больших стенных часах жила душа прапрадедушки этого человека. А в кухонном половнике - душа его бабушки. И когда этот человек заводил часы, то слышал: "Пора уже смазать мои шестеренки, или ты хочешь, чтобы мы отстали от времени?" А когда готовил суп: "Ты снова пересолил, дорогой!" А еще иногда шкаф и секретер ужасно ругались между собой - при жизни они были братьями. "Ты на меня дверцей не хлопай!" - "А ты ножкой тут не постукивай, как врежу, так и полочек не соберешь!" Но все бы ничего, человек уже привык ко всему этому, но однажды у него не прохудилась крыша, и он не решил сделать ремонт. Решил и решил. Но никто его не поддержал. Даже шкаф с секретером выступили союзом против нового начинания. Со старой кроватью (она при жизни была очень нервной женщиной) случилась истерика, и она всю ночь противно скрипела:

-- Меня вы-ы-ы-кинут! Я знаю: меня вы-ы-кинут!

И человек не выдержал и предпринял ужасно рискованный шаг.

Он сказал: "Да пошли вы все!!!"

И все пошли.

Напоследок немного погрохотали, конечно. Но ушли.

То есть души ушли, а мебель, конечно, осталась, но человек и ее выкинул от греха подальше.

Сделал ремонт. Поставил новую мебель.

И стал жить в новом доме, среди немых предметов. А через неделю заговорил сам с собой - и так и не смог замолчать.

Так по сей день сидит и говорит. Всякое рассказывает. Чепуху мелет.

Вроде дело нехитрое: свихнулся, с кем не бывало? Но люди приходят, слушают. Сидят у стен дома, стаканы у ушей. Пророчества для себя слагают. Вот и я приобщилась, кое-что поднабрала, неделю к стенам того дома походив. Правда, потом холода настали, и я уж больше ходить не решилась: как бы ухом со стаканом к стене не примерзнуть... Или не свихнуться самой ненароком... Но историями поделюсь, конечно.

Это денег я в долг не дам, а баек - всегда пожалуйста.

Понедельник

У одной женщины была жизнь, и эта жизнь ей не нравилась.

У нее были гнусные родственники, всегда ею недовольные, и зловредные коллеги, никогда не говорившие "Будь здорова!", когда она чихала. И никакой любви -- только один поэт, лечившийся в психиатрической лечебнице, слал ей стихи про ее черные глаза (хотя глаза были попросту темно-карие), и еще один Приличный Женатый Мужчина волочился за ней (ему больше нравился ее бюст, глаз он не замечал).

И однажды женщина решила: хватит. Сложила свою жизнь в корзинку и вышла из дома.

На улице было темно и хлестало дождем, но женщина не стала возвращаться.

Поначалу она хотела попросту оставить корзинку на крылечке у Судьбы, но чем дольше она шла и чем сильнее промокала, тем больше крепла ее решимость -- нет уж, просто так она не уйдет! И всю дорогу она составляла отчаянный и страстный монолог, полный перечень своих бед и злоключений -- и никак не могла успокоиться.

В конце концов она достигла цели.

Поставила корзинку на крыльцо и постучала в дверь.

И едва дверь распахнулась -- женщина, вместо того чтобы начать свою речь, неожиданно для самой себя изо всех сил врезала Судьбе в нос.

Развернулась и ушла. И больше никто ее не видел.

А безумный поэт внезапно излечился, вышел из лечебницы и устроился менеджером по продажам.

А Приличный Женатый Мужчина бросил семью и ушел пешком в Тибет.

И если как-нибудь дорога приведет вас на ветхое крыльцо и вы постучите в старую дверь с облупившейся краской -- на пороге появится уродливая старуха -- сгорбленная, морщинистая, лицо в бородавках и нос кривой (неудачно сросся) -- посмотрите в ее глаза.

И жуть продерет вас по спине от этого полного ненависти и отчаяния взгляда... Но не бегите, как бы вам этого ни хотелось.

А просто спросите:

-- Вы не хотели бы поговорить о Боге?

Если тебя загнали в тупик -- бей в нос или задавай дурацкие вопросы.

Вторник

Ходил по стране Убивающий Взглядом. Стоило ему только посмотреть на кого-то -- и тот умирал. Когда он появлялся в городе, люди прятались в дома. Некоторые швыряли с крыш камни, надеясь его убить, но все напрасно -- хотя синяков и ссадин Убивающий Взглядом заработал за свою жизнь немало, но оставался жив, хотя радовала ли его такая жизнь -- никто не знал. Возможно, рано или поздно его все-таки пришибли бы, ну или догадались бы о старом приемчике с зеркалом (хотя это вряд ли -- в той стране жили не очень умные люди!), но однажды, когда он шел по городу и собирал дань, которую выставляли люди перед домами, чтобы Убивающий не заходил в них, ему на плечо легла рука. Легенькая такая ручка. Почти детская. И тоненький голосок сказал:

-- Не бойся!

И тут же его глаза закрыла повязка, которую ловкие ручки тут же стянули тугим узлом на затылке. Не успел Убивающий опомниться, как его уже подхватили под руку и тоненький голос жалобно-прежалобно захныкал:

-- Пода-а-а-йте на жизнь несчастному слепому!

И так они пошли через этот город, и через другой -- и люди перестали бояться Убивающего Взглядом, и стали выходить из домов и разговаривать с ним. И подавали щедрую милостыню.

А звонкий голосок благодарил их и вновь заводил жалостную песню.

Они стали неразлучны. Делили все собранное пополам. Любили друг друга. И когда он пытался накормить ее, то попадал то в нос, то в щеку. А она хохотала так заливисто, что он всегда удивлялся: неужели это она минуту назад выводила "Подайте несчастному слепому!" так, что у него самого сжималось от жалости сердце? И он целовал ее, тоже наугад, куда придется. Они были очень счастливы. Хотя ему было жаль, что он никогда не увидит ее лица. А она этому радовалась.

А потом, когда они спали как-то раз где-то под кустом у дороги, на них напали, позарившись на собранную в городе милостыню. Он проснулся от ее вскрика, но было поздно -- она уже умирала, и острый нож торчал из ее сердца. Но он не видел этого, он боялся снять повязку! И только когда он нащупал рукоятку ножа, он понял, что случилось.

Тогда увидел, какая она красивая. И сказал ей об этом. Но она уже не услышала. Так и умерла, думая, что она Страшилка, как ее дразнили братья и сестры -- отчего она и сбежала из дома когда-то.

А когда он вернулся в город, оказалось, что он больше не может убивать взглядом. Он стал обычным, считай -- мертвым.

Просто знай: Любовь всегда уводит за собой Талант.

Среда

Была у одной женщины не сказать чтоб любимая дочь. Дочь как дочь, но вот такая вот незадача: на нее было наложено весьма странное заклятие -- люди слышали ее голос только тогда, когда не видели ее саму. Ни с лица, ни со спины. В общем, если закрыть глаза, то можно было услышать, что она говорит. А так казалось, будто она просто открывает рот, как рыба. Без единого звука. Это было чрезвычайно удобное свойство, потому что по сути мать имела абсолютно бессловесную дочку. Разумеется, девочка то и дело пряталась то в шкаф, то под кровать и говорила оттуда, но ее все равно доставали и заставляли работать, стоя над душой и злорадно наблюдая за тем, как она беззвучно ругается. Работы в доме было очень много, а девочка была очень и очень ленива, так что ей скоро до смерти надоела такая жизнь. Ей хотелось говорить -- и чтоб ее слушали, так что она в конце концов сбежала.

Ума она была большого, а потому догадалась, что другие люди вряд ли поведут себя лучше, чем ее мать. К тому же девочка не раз слышала о том, что мужчины опасны для юных девушек, а уж тем более -- если эти девушки не смогут позвать на помощь. Поэтому она благоразумно решила спрятаться от людей, но так, чтобы иметь возможность с ними говорить.

Она поселилась в кроне огромного дуба, росшего на развилке дорог.

И со многими людьми, проходившими внизу, начинала она беседу.

Особенно часто -- с молодыми юношами приятной наружности. Да, хоть девушка и знала, что мужчины опасны, но все-таки она была девушкой, то есть существом любопытным и лукавым.

-- Ты кто? -- спрашивали они ее.

-- Я дух дерева, -- всегда говорила она.

-- Покажись! -- просили ее.

Иногда она быстренько выглядывала из листвы.

-- Какая хорошенькая! -- обычно восклицали мужчины. (И они были правы). -- Покажись еще, век бы тобой любовался!

"Ну уж нет! -- думала девушка. -- Так мы с тобой никогда не поговорим!"

В общем, мужчины уходили не солоно хлебавши. Правда, не будем сильно огорчаться из-за них, все же они сильно преувеличивали свою симпатию к девушке.

И вот однажды к дереву приблизилась другая девушка. Она несла тяжелый сундук и совсем выбилась из сил.

Под деревом она присела передохнуть.

Выдохнула. Открыла сундук. Достала зеркальце и принялась любоваться собой.

-- Эй, -- сказала ей девушка из листьев. -- Привет!

-- Привет! -- ответила девушка с земли, не отводя взгляда от зеркала. -- А ты кто?

-- Дух дерева, -- сказала наша девушка.

И так они разговорились. Оказалось, девушку с зеркалом выгнал из дому молодой супруг, так как она была ленива и больше всего на свете любила любоваться своим лицом в зеркале и менять наряды (наряды лежали в сундуке). Девушка с дерева заметила, что супруг зря ее выгнал: она такая хорошенькая. "Век бы тобой любовалась!" -- сказала девушка с дерева, и сама удивилась, что повторяет чужие слова. Но это была правда.

-- Век бы тебя слушала! -- сказала девушка с земли. -- Может, мне поселиться под этим деревом?

-- Нет, тут тебе, наверное, будет неудобно, -- сказала девушка с дерева. -- Я могу пойти с тобой, если ты хочешь.

И она спрыгнула с веток на землю.

И так они вдвоем ушли, неся сундук, девушка с земли шла впереди, а девушка с дерева -- сзади. Они долго шли, а потом устроили привал, и девушка с земли все любовалась собой в зеркало, а девушка с дерева любовалась ею и говорила, и говорила, и говорила... и смотрела, как ее подруга кивает и слушает.

И много они скитались по свету и много видели горя, две лентяйки и эгоистки.

Но не стоит заставлять трудиться Красоту и Мудрость, а уж если они полюбят друг друга -- тем более.

Четверг

Один король развелся со своей женой. То есть это называлось "разводом" в газетах, но на самом-то деле он ее попросту выгнал. И крикнул вслед:

-- Пошла прочь, ведьма!

Надо сказать, она и точно была ведьмой, потому что в ответ обернулась и метнула в королевский дворец молнией. Или не молнией, а камнем. Дело не в этом, а в том, что она промахнулась, и вместо окон дворца заряд пробил небо над его крышей. Такая ничего себе дыра образовалась.

А ведьма захохотала и припустила бегом. Глаза сверкают, волосы развеваются -- совершенно невменяемая женщина.

В общем, образовалась над королевским дворцом дыра. Ничего в той дыре не видать, даже если подняться на дворцовую крышу. Чернота одна.

Поначалу дыра беспокоила всех чисто эстетически. Однако в первую же ночь оказалось, что все не так просто. Из дыры -- одна за другой, прыг-прыг-прыг, начали выскакивать кошки. И ловко перебираться вниз, они же известные верхолазки. Причем все кошки были исключительно черные.

Говорят, что кто-то в ту ночь не спал -- и с самого начала кошкопада принялся их считать. И насчитал целую тысячу. Так или иначе, но к концу этого нашествия жители города уж и не знали, что и делать. А если бы кошки не кончились? Но они кончились -- и благополучно разбежались по улицам, попрятались в подвалах и подворотнях. Кошки как кошки. Ничего особенного.

Однако пролезавшие сквозь дыру кошки сильно ее увеличили, так что вид над дворцом стал совсем уж непрезентабелен. Да и король стал опасаться, что из дыры посыплется что-нибудь еще. Срочно перебрался в другой дворец.

А тем временем напротив прежнего дворца народ начал собираться и наблюдать. Мало ли, что еще покажется из дыры. Журналисты постоянно дежурили. Однако дыра на некоторое время ничего не производила на свет.

Король тем временем занялся воспитанием сына. Да, от этого брака у него остался сын. Маленький, только-только встал на ножки. Молний не метал. Король его не опасался, а напротив очень любил. (Если он чего и опасался, что его бывшая жена все-таки заявится за ребенком и наделает бед.)

А потом как-то погожим летним днем в дыре из неба вдруг показалась огромная зубастая голова, похожая на драконью. На голове красовалась магистерская шапочка. Громко лязгнув зубами (слышавшие сказали, что едва не умерли от страха), голова сказала:

-- Не может быть! Очевидное доказательство множественности миров! Надо будет сообщить профессору!

И исчезла в дыре.

Король всерьез испугался. А если теперь из дыры на него полезут такие вот... с зубами?

Быть может, стоит их напугать хорошенько? Поразмыслив, король приказал несколько раз пальнуть в дыру из пушки. Однако единственный эффект, который это произвело, заключался в том, что ядра еще больше увеличили дыру и теперь она была просто пугающей. Мало того -- она стала заметна почти из любой точки города.

Впрочем, никаких новых существ из нее пока не показывалось. Королевич подрос и пошел в школу. Она был очень смышленый мальчик, и журналисты писали о том, что он делает большие успехи во всех науках.

Но со временем коварная дыра все-таки дала о себе знать. Как-то раз на площади должна была состояться публичная казнь. И как раз в тот момент, когда палач уже замахнулся, в дыре вдруг показался глаз. Огромный такой глазище, на всю дыру. Похож на человеческий, с ресницами. И какой-то голос сказал:

-- Хм...

Все замерли. Приговоренный в этот момент преспокойно мог сбежать, если б сам не окаменел от страха.

А глаз исчез, и снова все стало тихо.

Казнь, разумеется, отменили, а журналисты настрочили немало статей, посвященных загадочному "хм". Кому-то в нем чудилось недовольство, кому-то -- сдержанный гнев, кому-то -- насмешка.

В общем, народ был приведен в полное смятение. И тут какой-то мудрец сказал: "Чтобы заткнуть огромную дыру в небе, нужен один-единственный человек с огромной решимостью в сердце". И больше не сказал ничего, так как если мудрец станет объяснять свои мысли, они станут казаться людям не такими уж мудрыми и он лишится звания мудреца.

Однако люди все-таки поняли, что к чему -- кто-то должен был добровольно уйти в дыру. Каким образом, сам догадается, как только по-настоящему захочет. Но что-то пока никто не хотел.

И журналисты стали писать статьи о красоте самопожертвования. Стихи там всякие цитировать. Люди читали, рыдали. Но дыра оставалась дырой.

Пока как-то раз король не поссорился со своим сыном. Он как раз дорос до тех лет, когда дети становятся на редкость неуправляемы. Вечером поссорился, а наутро мальчишка исчез. И дыра вместе с ним.

Говорили, в его комнате наши записку: "А вот теперь объясняйся с мамой как хочешь".

Так город пришел к прежнему виду. Только черные кошки все шмыгают и шмыгают по нему. Даже есть примета такая: нужно загадать желание, и к тому моменту, когда насчитаешь тысячу кошек, оно исполнится. А если не исполнится -- значит, какую-то ты сосчитал дважды. Начинай заново.

Король же очень-очень тосковал по сыну. Бывшая королева так и не дала о себе знать, не пришла с войной, даже писем от нее не было. Король сам ее искал, думал: вдруг мальчик найдется у нее. Не нашелся. Нашлась королева -- в весьма печальном в виде, в каком-то кабаке. А мальчика с ней не было. И так король стал слоняться по улицам, считая черных кошек, мучительно одинаковых.

Заделывая дыру в общем небе, можно оставить дыру в чьем-то сердце.

Пятница

Ты слышала о продавце тишины? Его можно встретить совершенно внезапно, посреди шумной улицы или в глухом переулке, главное, что ты заметишь его -- похожего на почтальона с огромной сумкой, полной конвертов, на боку. На голове у него бейсболка (летом) или шапка (зимой), надвинутая на глаза так, что верхнюю часть лица не разглядеть. Но это и неважно. Если встретишь продавца тишины, считай, тебе повезло. Выворачивай карманы, опустошай кошелек -- ему надо отдать все-все, до последней монетки и тогда... тогда он молча протянет тебе бледно-розовый конверт. Твою минуту тишины.

Ты можешь вскрыть конверт, когда захочешь.

И -- все звуки вокруг тебя как будто выключатся: и крики детей, играющих в футбол во дворе, и сигнализация машины, в которую они попали мячом, и перебранка соседей за стеной... И тоскливый скрип колеса времени, и тяжелая поступь судьбы, и тот звук, с которым рассекают воздух взмахи огромных черных крыл ангела смерти.

Юноша, работавший в кафе "Злой кофе и добрые булочки", давно мечтал встретить продавца тишины. За день от шума посетителей кафе его голова начинала раскалываться. Детишки швыряли друг в друга булочками, обливались кофе и со смехом носились по залу, взрослые вели оживленные беседы, постоянно пиликали мобильные телефоны.

К тому же покупатели то и дело попадались доставучие:

-- Этот ваш кофе недостаточно злой! -- язвительно бросил какой-то горбоносый субъект. -- Наверняка водой разбавляете!

"Куда уж злее! -- подумал про себя юноша. -- Вон тебя как распирает от злости-то", но вслух сказал то, чему его учил менеджер:

-- Прошу прощения, я могу наполнить ваш стаканчик еще раз за счет заведения.

-- Эти ваши булочки совсем недобрые! -- причитала какая-то полная дама, тащившая за руку мальчишку с разбитым носом. -- Посмотрите, что вон те хулиганы сделали с моим сыном!

"Если бы ваш сын не задирал их, вряд ли бы они стали швырять в него свой ужин!" -- думал юноша и говорил:

-- Мне очень-очень жаль, что вашему ребенку нанесли такую физическую и моральную травму. Вот вам пирожок с повидлом!

К концу смены он уже едва ворочал языком, а в его голове гудели голоса всей этой огромной толпы.

Выходя на улицу, он нырял во дворы и, петляя, шел домой по самым темным и неприветливым подворотням. Их тишина не казалась ему зловещей.

Юноша жил один. Его мать умерла несколько лет назад. Они жили в маленькой комнатке в коммунальной квартире, и за стеной их соседи то и дело скандалили и швыряли друг в друга мебелью, а сверху школьник учился играть на скрипке, а снизу делали ремонт. А потом ремонт сделали и стали сдавать комнату любителям вечеринок. И музыка орала порой так, что хотелось взять бензопилу и... Но бензопила, наверное, тоже очень и очень шумная...

И вот юноша приходил домой в свою пустую комнату, запирался, затыкал уши бирушами и проваливался в сон. Но и там не было тишины, что-то противно поскрипывало, притопывало, шелестело, и среди этих смутных образов юноша вспоминал продавца тишины, о котором давным-давно слышал от матери... Бедная, бедная его мать -- когда она болела, то целыми днями мучилась в этой крошечной комнатке, и со всех сторон на нее сыпались звуки, ставшие союзниками боли...

В тот день он получил зарплату и шел домой. Мало того -- он получил предновогоднюю премию. Это были хорошие деньги, так что юноша даже немного засомневался, свернуть ли ему в темную подворотню. Но все-таки свернул. Все было как и всегда за исключением одного -- у самого подъезда он заметил неподвижно замершую фигуру. И по тому, как странно завихрялся вокруг нее снег, он сразу догадался, что это кто-то необычный.

Еще шаг -- и он понял, что перед ним продавец тишины собственной персоной. Слегка ссутулившийся (очевидно, сумка с конвертами тяжелая), в темной зимней куртке и ярко-зеленой вязаной шапочке с помпоном, надвинутой на глаза, он стоял и улыбался. И юноша понял: если он пройдет мимо в этот раз, больше никогда в жизни ему не встретить продавца тишины. Поэтому он подошел и молча достал кошелек.

Он отдал продавцу тишины все деньги до последней копейки. И даже -- чтоб наверняка -- снял с шеи и отдал серебряный крестик на цепочке. Спокойно упрятав все это в недра необъятной сумки, продавец протянул ему конверт.

Бледно-розовый, пахнущий бумагой. Один уголок даже слегка помялся и намок (снежинка растаяла).

"Нужно ли говорить ему спасибо?" -- подумал юноша и увидел, что продавца уже нет.

Он поднялся в свою комнату и первым делом тщательно спрятал конверт между книгами.

Так-то лучше.

Минута тишины. Она может помочь писателю придумать развязку для самой запутанной истории, может спасти изводимого допросом подозреваемого от помешательства, может оставить один на один с Богом -- вечно молчащим Богом, с которым, возможно, приятно будет помолчать вместе...

И юноша заснул, счастливым и светлым сном, в котором тихо шелестел падающий снег, позвякивали в небе звездочки и нестройный (ибо репетиция только) хор ангелов выводил рождественские песнопения.

Ему впервые за последние несколько лет было нестрашно. Потому что теперь сбылось его самое заветное желание. Когда-нибудь, когда придет ему срок умирать, он откроет конверт -- и покинет этот мир в тишине.

Когда-нибудь даже наш внутренний голос оставит нас в покое.

Суббота

Тяжелая душа была у старого особняка, но только в таких и живут почтенные семьи с историей. И это семейство было именно таким. Муж большую часть времени проводил в конторе, где вел какие-то важные дела. А с женой пришлось иметь дело студенту, пришедшему искать место учителя.

-- Что вы преподаете? -- спросила его дама в темно-вишневом бархатном платье с высоким воротом и длинными рукавами, из которых виднелись лишь кончики пальцев. Лицо у дамы было свежее, с румянцем, с прекрасными тонкими чертами, волосы аккуратно убраны в узел так, что ни один волосок не выбивался.

-- Математику.

-- Математику? -- Дама была не очень довольна ответом. -- Жаль-жаль, но...

Она внимательно всмотрелась в лицо студента. Вздохнула и сказала:

-- Ну что ж! Думаю, ей будет нужна математика. Только не переусердствуйте. Не давайте ей слишком трудных задачек.

-- Я не разделяю того мнения, что девочкам не под силу математика... -- начал было студент, но дама его прервала:

-- Она со всем справится, она умна и очень, очень упряма, но... не позволяйте ей хмурить лоб. От этого могут появиться преждевременные морщины.

Студент вышел из особняка слегка озадаченным.

Его новая ученица была странной девочкой. Тихая, скромная, глаз на него не поднимала. Чистое, спокойное лицо, легкий румянец на щеках (возможно, немного все-таки стеснялась). Ни тени улыбки или недовольства. Спину держит ровно. Коса толстая, длинная. Темно-синее платье с белым кружевным воротничком и манжетами. Слушала внимательно, но не перебивала. Думал: витает в облаках, дал задание -- справилась. А самое главное -- что-то было в ней такое... словно он видел ее во сне. Студент, погруженный в свои мысли, брел домой.

-- Эй, красавчик, -- послышался рядом хрипловатый женский голос, -- не угостишь даму выпивкой?

Студент жил в бедном квартале, где хватало женщин легкого поведения. Так что он ускорил шаг и поспешил домой.

Уроки продолжались. Ученица по-прежнему не выказывала ни скуки, ни рвения. Это как-то охлаждало пыл студента, объяснял он все ленивее и бессвязнее, да и к тому же его взгляд словно притягивало лицо сидящей напротив девочки. "Почему ты не поднимаешь глаз? Посмотри, посмотри же на меня!" Однажды он так разозлился, что даже ни с того ни с сего стукнул кулаком по столу. Девочка вздрогнула и втянула голову в плечи:

-- Простите... я... в чем-то виновата? -- Ее голос звучал так испуганно, что студента охватило раскаяние.

-- Ни в чем, ни в чем, простите меня! -- Он принялся извиняться и едва сдержался, чтоб не поцеловать изящную кисть руки, безвольно лежавшую на столе.

Через некоторое время мать девочки предложила ему пожить в особняке, и он согласился.

-- Я узнала от... неважно кого... в каких ужасающих условиях вам приходится жить... мы предоставим вам кров и стол, а вы за это... будете обучать мою дочь... чему-нибудь еще... что вы еще знаете?

-- Физику.

-- Ужас. Ну ладно, хорошо, пусть будет физика. -- Дама махнула рукой.

"Как странно, -- размышлял про себя Студент. -- Зачем этой девочке, которой суждено стать хозяйкой такого же -- или большего -- богатого дома, математика и физика? Что все это значит?"

Но девочка так же отнеслась к занятиям физикой, как и к математике.

Шло время, Студент привык к теплой постели и хорошей пище. Он замечал, что дама часто как-то очень внимательно смотрит то на него, то на дочь, и его это смущало.

В доме шла подготовка к празднику -- девочке исполнялось четырнадцать. Мать была поглощена суетой и выглядела какой-то встревоженной.

Ночью студент проснулся от странного звука -- как будто кто-то стучал в окно. Птицы? Он встал с кровати и отодвинул штору. Напротив его окна -- а он жил на третьем этаже, под самой крышей -- в воздухе парила девочка. Ее темно-синее платье волновалось, как море, задираясь порой так, что были видны кружевные панталончики. Распущенные волосы клубились темным облаком, меняющим форму от прихоти ветра. Ее лицо -- теперь она смотрела прямо ему в глаза -- сияло восторгом победы. А глаза... глаза полыхали рубиновым огнем! В ужасе он отпрянул от подоконника -- а она засмеялась и взмыла вверх, к грозовым тучам.

Празднование дня рождения не состоялось.

И по-прежнему великолепная, потрясающе красивая женщина сказала студенту с горечью:

-- Это судьба всех женщин нашего рода. Мы -- демоны. В четырнадцать лет мы обретаем этот дар -- летать... И все. Никакой сдержанности, никаких манер -- дерзость, полеты и так до конца жизни... Слышите грохот? Бьет посуду в кухне. И не поймаешь -- ловкая... и летает... летает...

-- Но моя роль... что я мог сделать?

Она вздохнула.

-- Этого не случилось бы, если бы она влюбилась... Я выбрала вас... потому что... потому что... вы очень хороши собой... и я думала... когда-то я сама... родители привели мне учителя... учителя словесности... похожего на вас... и я... не улетела... потом его прогнали... я много плакала и вышла замуж... я смогла... я стала образцовой женой, я...

Студент увидел, как дрожат ее пальцы -- и в этот раз не сдержался.

Дама плакала:

-- Она опозорит нас перед всем городом!

Он обнял ее за плечи.

-- Ничего, ничего...

Никогда не стать демоном тому, кто умеет любить.

Любящему -- только страдания, людской удел... и поцелуи, и поцелуи, и поцелуи...

Воскресенье

Лампа была старая, пыльная, ее купили у кого-то с рук, прельстившись красотой стеклянного мозаичного абажура. Алые цветы на фоне небесно-голубого неба, сочные, живые краски, а когда подсвечивались изнутри теплым электрическим светом, то казалось, что это самое настоящее маковое поле, освещенное солнцем. Девочка смотрела на лампу с восторгом:

-- Можно я поставлю ее на прикроватный столик, пожалуйста, можно? Я хочу смотреть на ее свет перед тем, как усну!

Родители согласились. Они всегда шли навстречу ее просьбам. Это были чудесные родители, хотя и не без недостатков.

Так, например, они никогда не отвечали на ее вопросы.

Но девочка быстро обнаружила: на те вопросы, на которые не хотели отвечать родители, отвечала лампа. Девочка поняла это после того, как однажды мама заставила ее лечь спать, потому что было очень поздно. Но к тому моменту девочка начала смотреть по телевизору фильм, очень интересный, и ей, конечно, ужасно хотелось узнать, чем все кончится. Но мама выключила телевизор и увела девочку спать. Засыпая, она смотрела на алые маки, которые нежились в лучах солнца, и думала о том, что ей ужасно хочется узнать, чем закончилась история из кино. А во сне ей привиделся весь фильм, как будто кто-то включил его в тот самый момент, в который мама выключила... И финал его был не менее потрясающ, чем начало!

Если девочка чего-то не понимала в школьной программе, лампа объясняла ей все -- своим добрым и мягким голосом она рассказывала ей темы из учебника так, что все трудное тут же становилось простым. Правда, иной раз версия лампы, когда девочка пересказывала ее другим, казалась им странной или нелепой, и малышку поднимали на смех, но она не сердилась -- лампе она верила, а вот людям -- не очень. Ведь часто они делали вид, что не замечают очевидного.

Не так давно, когда они с мамой гуляли по городу поздно вечером, девочка заметила, что из трубы завода -- возвышающейся над всем городом, как зловещая башня в сказках, идет дым. Не столбом, конечно, но определенно тоненькая струйка дыма подымалась от трубы в небо, окуривая редкие звездочки.

-- А почему труба дымит? -- спросила девочка. Дело в том, что она слышала от родителей, что завод закрыли, и именно поэтому папа сейчас без работы и у них на ужин пустая каша.

-- Не говори глупостей, дорогая, -- сказала мама. -- Она не может дымить, все уже давно закрыто.

И в ту ночь девочке приснилось, что она поднимается наверх, к самому жерлу трубы по невидимым ступеням, как будто идет по воздуху. Вверх, шаг за шагом. Вот уже рядом становятся звезды, одни мигают ей ласково, другие -- сердито, третьи -- игриво. Она обходит большую темную тучу, боясь вступить в нее, словно в лужу, и видит: на трубе, на самом верху, сидит какой-то старичок! Сидит и... вот откуда дым!.. курит трубку.

Девочка очень удивилась.

-- А вы кто? -- спросила она, приблизившись к нему.

-- Хранитель, -- грустно сказал старичок. -- Хранитель этой башни, будь она неладна.

-- А разве это башня? -- девочка очень удивилась. -- По-моему, это труба завода.

-- В вашем мире -- труба, а в нашем -- башня, -- упрямо продолжал старичок.

-- А от кого вы ее храните?

-- Да мало ли... будет дракон лететь, хвостом заденет! -- бросил старичок. -- Может упасть звезда... Они хоть и мелкие, но порой дыры в стенах пробивают -- скорость большую развивают при падении. А я храню. Если вдруг что -- починяю.

-- Понятно, -- сказала девочка. -- А кто хранит тебя?

Старик насупил свои косматые брови и принялся пыхтеть трубкой.

-- У меня есть волшебная лампа, -- продолжила девочка. -- Она меня хранит. Не от драконов и падающих звезд, конечно, а от чего-то другого... она всегда подсказывает мне правильные ответы...

-- Значит, она хранит тебя от глупости, -- сказал старик. -- Тебе очень повезло.

Они довольно долго разговаривали, старик курил свою трубку, а девочка просто болтала ногами.

-- Вы хороший, -- наконец сказала она, -- только вы не правы.

-- В чем же? -- старик улыбнулся.

-- Вы курите. Это вредно. Мой папа бросил курить. Мама много раз повторяла ему, что курить вредно -- и он бросил.

-- У тебя уже есть лампа, -- вдруг сказал старик. -- И тебе есть что хранить. Я же совсем не нуждаюсь в хранительнице.

Девочка только пожала плечами.

Потом она спустилась вниз так же легко, как поднялась наверх. Она часто навещала старика, пока... пока однажды не разбилась лампа. То есть абажур остался цел, а лампочка внутри -- нет. Казалось бы, ерунда, сменить проще простого, но оказалось, что к этой лампе подходит только лампочка с особым цоколем, которую не так-то просто найти...

С другой стороны, лампа была очень хороша сама по себе и очень украшала интерьер, так что можно было любоваться ею и без лампочки.

Девочка сперва очень грустила без снов, но потом привыкла.

То ли в ее жизни стало меньше вопросов, то ли она сама научилась на них отвечать.

Она росла. И только через несколько лет ноги принесли ее в большой строительный магазин, где ей удалось купить нужную лампочку. Она вкрутила ее в лампу, почти не веря, что случится чудо.

И ей снова послышался голос лампы, такой же тихий и мягкий, как раньше.

И лампа сказала ей, что скучала, что очень давно хотела поговорить с девочкой и сообщить ей последние известия: старик-хранитель башни -- умер.

-- Он слишком много курил! -- в сердцах бросила девочка.

-- Он слишком много грустил, -- ответила лампа. -- Башня стояла целехонька: ни одного дракона не пролетело, ни одной звезды не упало. Делать хранителю было нечего. И он стал скучать по тебе. А когда по кому-то скучаешь -- начинаешь сильно грустить, сам того не замечая. А от грусти умереть -- проще простого.

-- Глупости, -- сказала девочка. -- От грусти никто не умирает.

-- Волшебные существа только от нее и умирают, -- ответила лампа.

-- Тогда я -- не волшебная.

И девочка проснулась. Лампа горела -- солнце освещало маковое поле. Цветы грелись в его лучах, ликовали, радовались теплу.

"И зачем я жгу электричество по ночам?" -- подумала девочка.

Она выключила лампу, и снова заснула.

Назавтра она вышла в интернет -- который только-только появился у них -- и нашла там тот самый фильм, концовка которого когда-то приснилась ей с подачи лампы. Разумеется, настоящий финал был другим, совсем-совсем другим...

Больше она никогда не включала лампу.

Мы отказываемся от волшебства потому, что в нем не меньше печали, чем в том, что мы зовем "обыденностью". Потому что печаль во всем и везде -- как пыль, которой припадает даже абажур волшебной лампы.

Комментарии: 22, последний от 26/07/2020. © Copyright Галаган Эмилия (milagala114@yandex.ru) Размещен: 16/05/2016, изменен: 16/05/2016. 35k. Статистика. Сборник рассказов: Проза Скачать FB2		Оценка: *9.003** Ваша оценка:
Аннотация: это коротули, не думаю, что стоило бы рассказывать обстоятельнее, и так все понятно :) посвящено лучшей подруге, Жене Ц.

Галаган Эмилия: другие произведения.

Сказочная неделька