Сначала Сергею Яковлевичу звонили через день, стращали и пугали, на что он, не дослушивая, покрывал звонившего трехэтажным матом и говорил, что все равно его достанет и собственноручно оторвет яйца.
К поискам Елены он подключил все свои связи, нанял частных сыщиков, не жалел денег и даже заполучил секретную информацию из органов безопасности о наличии и деятельности различных тайных сект и обществ. Лужниковский Саша с "братками" выдергивали членов этих сект и терроризировали их, пока не убеждались, что эти люди невинны как дети. Параллельно шли поиски беглеца Афанасия, но тот, как сквозь землю провалился.
- Через месяц-другой все равно проявится, все его связи на контроле, - утешал Саша.
- Никаких других месяцев! - кричал Дыба, - ройте землю, иначе всех поувольняю! Еще неделю даю!
- Да роем, не досыпаем, но он же, гад, другого круга, о нем даже справки нельзя навести, киллера найти легче, чем такого шального придурка! - и Саша предложил простой вариант: - Сергей Яковлевич, а что если сказать, что вы готовы на обмен, а на встрече их повязать?
- Пришлют какого-нибудь попку - чего мы из него выколотим?
- Потребовать, чтобы на обмен привезли Елену Сергеевну...
- Да думаю, и без тебя обо всем думаю! Ты лучше свое дело выполняй! - И он бросил трубку.
"Наверное, уже вся Москва в курсе моих проблем", - беспомощно бесился он.
Ему уже звонили из органов и спрашивали про Елену Сергеевну - мол, где она и не случилось ли чего.
Но он открестился от близкого знакомства с ней. И вообще - он как-то внутренне скис и обмяк. И даже не из-за похищения Елены.
Раньше у него все было четко и определенно. Он исполнял конкретную функцию, она его поглощала полностью, а вся эта дурацкая история с сундуком повлияла на его сознание, в мозгах образовалась какая-то мутная каша, в голову лезли непонятные образы и мысли, никак не укладывающиеся в какую-либо систему. И от чего-то он часто стал вспоминать запахи из детства, они навевали забытые события, лица, чувства...
Последние три дня он мог целыми часами просто лежать и отдаваться этим острым запахам из детства.
"Наверное, это депрессия, - вяло думал он. - Нужно плюнуть на все, отказаться от поисков - иначе мне крышка".
Он уже понял, что Афоню в ближайшее время не найти, а ждать и искать месяцами у него не хватит терпения. И последние три дня он только и делал, что нюхал кокаин, пил водку и лежал, вдыхая запахи из детства.
"Накаркала, - вспомнил он слова Елены. - Ты изменишься, Сереженька, станешь другим. Вот я и стал другим - в башке кисель и никакой силы воли. Ну нужно же было дураку слушать бабу!"
И все-таки он накрепко прикипел к Елене. Ему казалось, будь она рядом, он вновь бы обрел силу воли, и эти запахи из детства мигом бы выветрились из головы. Но уже сам ожидал, когда они нахлынут и воссоздадут события, лица и чувства, дабы этот мозговой кисель хоть какое-то время не мучил его своей невыносимой неопределенностью...
К вечеру третьего дня он был почти невменяем, когда раздался звонок.
- Ну? - спросил он в трубку и засмеялся.
- Сереженька, это я!
- Ты где?
- Я не знаю, меня десять дней держат взаперти, вот уговорила дать тебе позвонить.
- Скажи им, что я оторву им... - Язык у него заплетался.
- Да ты что?! Ты пьян?
- Яйца оторву я... И не пьян я.
- Я думала, что ты ради меня готов хоть черта разыскать, а ты как тряпка!
- Афоня убыл на Новый Афон! Ленка, ты в детстве косички носила? У нас в классе девчонка была, Надюха, у нее такое личико беленькое было...
- Скотина! Ты что, ничего не соображаешь? Ты что, бросил меня? Меня же убьют!
- Ленка, в этой долбанной стране можно спрятать две тысячи бегемотов и никто не найдет, и притом бегемоты всегда будут сыты и ухожены. Врубаешься? Гитопотамы их зовут. Дай-ка мне этих ребят, я им про яйца скажу!
- Что с тобой случилось?! Ты не можешь так поступать! Ты должен собраться, взять себя в руки!
- Я изменился, я стал другим. У меня в мозгах кисель. Я люблю тебя, Лен. Давай, приезжай, я соскучился.
- Понятно, - она вздохнула - Сломался, значит, ты, Кандыбов!
- Почему - сломался? Я яйца кому хочешь...
- Да тебе уже открутили, посмотри в штаны.
- Не, вот они, на месте, - он смеялся, - Лен, приезжай, а? Давай, я денег соберу, на хрена им этот сундук мертвеца и бутылка рома! Помнишь? Пиастры, пиастры!
- Завтра тебе позвонят, - она повесила трубку.
А он еще с полчаса говорил со своей трубкой, нес бред про Надюху, про яйца и признавался в любви от имени капитана Флинта.
Проснулся он, почувствовав чей-то взгляд.
Трубка лежала возле уха и издавала короткие гудки. Он сразу вспомнил, что звонила Елена, но о чем они говорили - начисто вылетело из памяти.
А в полумраке в кресле действительно кто-то сидел и смотрел на него без улыбки.
"Глюки начались", - подумал Сергей Яковлевич и, пытаясь вернуться к реальности, решил не обращать внимание на видение, положил трубку и как ни в чем не бывало отправился на кухню.
Там было светлее, и за столом сидел незнакомый мужчина, и тоже смотрел без улыбки.
И на него Сергей Яковлевич решил не обращать никакого внимания. Попил соку, взял из холодильника бутылку с водкой и пошел назад.
"Сейчас пройдет, - уговаривал он себя. - Столько пить, да еще этот кокаин - чего только не померещится. Нужно завязывать!"
Он налил себе и с трудом выпил - видение не исчезало, но зато оно вдруг заговорило:
- Я слышал, что вы крепкий орешек, но теперь и сам вижу, что это так и есть. Вам полегчало?
Сергей Яковлевич зажег свет. Он смотрел несколько разочарованно - уж лучше бы видение, чем такая реальность. Оружие он дома не держал, кокаин надежно спрятан, и почему-то никакого страха не испытывал.
- Поговорим? - спросил незнакомец.
- Говори, если тебе надо.
Гость не обиделся, и пока он закуривал, Сергей Яковлевич успел ухватить его психофизическое состояние. Опасность была, но незначительная, по крайней мере, крутых действий не планировалось, хотя и благодушием не пахло.
- Твоя Елена Сергеевна играет с тобой в кошки-мышки. Ее никто не похищал. Набери вот этот номер и она спокойно возьмет трубку, - ему протянули листок.
Он набрал и услышал ее голос.
- Алло! Я Вас слушаю! Алло! Вас не слышно, - она положила трубку.
- Что дальше?
А в голове у него только и стучало: "Сука! Падла! Змеина! Гадина!"
- Ты должен рассказать все, что знаешь об этих бумагах из сундука.
- А кто ты такой? Кого представляешь?
- А какая тебе разница. Я тебе Елену Сергеевну на блюдечке выложил, а взамен немного прошу.
- Нет, я не верю, я ее должен увидеть.
- Ну, звони, договаривайся, какие проблемы? - на этот раз улыбка все-таки появилась на губах у этого непробиваемого гостя.
И эта улыбка взбесила Сергея Яковлевича: с ним поступали, как с мальчишкой. И хотя он понимал, что ситуация тупиковая, не выдержал, подвели нервы:
- Чего ты скалишься! Чё, думаешь - в квартиру залез и самый крутой! У меня такие, как ты, в шестерках бегают!
Это он выкрикивал, подскочив к креслу. Но не успел завести себя еще больше, потому как кто-то сзади осадил его, ударив по почкам. В глазах потемнело, чья-то железная рука отбросила его на диван.
- Остынь, приятель, - сказал ему второй визитёр и, уже обращаясь к напарнику, съязвил:
- Ну не может эта авторитетная шелуха без понтов. Всем готов яйца отрывать.
- Ну, звони, договаривайся о встрече, если она, конечно, захочет встречаться с тобой, - уже не улыбался сидящий в кресле.
- Да ничего я не знаю о бумагах!
- Видел их?
- Видел. Бумаги как бумаги. Потом их выкрали.
- Где, когда, как, кто?
- Где и когда - не скажу, а кто - берите адрес и ищите.
- А что твой Саша нарыл?
- Телефон прослушивали? - Сергею Яковлевичу полегчало - во-первых, боль отошла, во-вторых, он прикинул, что скорее всего наезд на него совершается со стороны государства. - На кой черт вам эти бумаги? Много шума из ничего.
- Искать вместе будем, - заявил вдруг сидящий.
- Да с какой стати? Не нужны мне эти бумаги! И к бабе у меня теперь интереса нет.
- Зато у нее есть интерес к бумагам. Будешь работать на нас.
Последняя фраза вновь взбесила Сергея Яковлевича. Он действительно не привык (или скорее отвык) к такому тону. Ведь даже в общении со своими "шестерками" он не позволял себе унизительных выражений. Кровь ударила в мозги, и он бросился к креслу.
На этот раз его били вдвоем. Неправильно он оценил степень агрессии - не досталось только голове - а уж тело попинали на славу. Он задохнулся от этих чугунных ударов. А тут еще один на него навалился всем весом и затих - непонятно для чего. И не в силах вздохнуть от боли и тяжести, Сергей Яковлевич начал терять сознание, когда вдруг лежащий на нем легко откатился в сторону.
Чьи-то руки ухватили Дыбу подмышки и усадили в кресло.
Приходя в себя, он осмотрелся и увидел два безжизненных тела своих мучителей, а над ними стоял Саша с пистолетом.
- Извини, Сергей Яковлевич, запачкал я чуток тебе тут.
- А-а, глушитель, - пролепетал Сергей Яковлевич, - вот почему я ничего не слышал.
- Мне ребята позвонили, они у подъезда дежурили. Этих двоих несколько дней назад засекли, когда они нас пасли. Я пока подъехал, они уже здесь... поработали.
- Как бы Вы слышали, если они Вас молотили от души...
- Туфли новые, - кивнул Сергей Яковлевич на лежащего.
- Вот этими туфельками он Вас и футболил.
- Пойдем-ка на кухню, а то ты тут все мозгами забрызгал.
Кряхтя и морщись, Сергей Яковлевич добрался до кухонного стола. Еще выпили.
- Вам бы сейчас ванну прохладную, еще творог от ушибов помогает.
- Какая ванна, Сашок! Если нас сейчас спецназ не повяжет, то в бега уходить нам с тобой.
- А кто они?
- Хрен его знает. Что, если из безопасности?
- Да ну, Сергей Яковлевич. От наших наезд это.
- От наших! - разозлился Сергей Яковлевич. - По разговору было не похоже. Таскаешь ствол в кармане и палишь без разбора!
- Запинали бы ведь!
- Видишь, по лицу не били, по голове тоже, значит, ломали и всё. Хотели, чтобы я на них работал. Гады!
- Бабки хотели? Из безопасности?
- Да какие бабки! Давай-ка так... Сейчас у нас ночь?
- Да уже светает.
- Оставишь ребятам ключи от квартиры. Пусть дождутся ночи и, если сюда никто не нагрянет, вывезут трупы, закопают. Пусть здесь все вымоют. Если увидят, что сюда кто-нибудь нагрянет, тогда пусть разбегаются. А мы с тобой - в бега. За старшего Вадим останется.
- А может, отобьёмся?
- От кого?! От госбезопасности? Им сундук нужен был, который у Ленки увели, бумаги там какие-то. Врубаешься? Или ты хочешь Лубянку штурмовать?
На лице у Саши отразился испуг.
- Да, влипли мы! Но я же вошел, слышу стоны, потом смотрю - они вас пинают - чего там думать...
И тут раздался телефонный звонок. Саша осекся и побледнел.
- Вот сейчас мы и проверим. Принеси-ка трубку.
- А может, не надо? Уйдем и все.
- Неси, говорю.
Саша принес.
- Да, - сказал Дыба.
В трубке молчали.
- Я слушаю.
И вдруг в ухо Сергею Яковлевичу пропищало:
- Бумаги! Бумаги! Бумаги! - будто это был крик попугая.
У Сергея Яковлевича чуть трубка из руки не выпала - так он дернулся. А когда снова поднес - короткие гудки.
- Ну, козлы поганые! - и не успел он выпить, только потянулся к бутылке, как трубка, которую взял Саша, снова запиликала.
- А чё сказали-то? - Саша всё так же испуганно таращил глаза.
- Скажи, что я ночью важные дела не решаю. А хотя давай. - И Сергей Яковлевич осторожно сказал: - Я вас слушаю.
- Это Сергей Яковлевич Кандыбов? - голос был вполне человечный.
- Да.
- Как я понимаю, у вас в квартире что-то произошло, что-то... нехорошее? - голос звучал пытливо. - Я почему догадываюсь - мне вот уже минут десять, как должны были позвонить... от вас, - голос замолчал.
- А кто вы такой?
- Ах, да! Я представляю очень серьезную организацию... Сергей Яковлевич, так те двое, что вас навестили - они сейчас где?
- Они только что вышли, - и он, прикрыв трубку ладонью, быстро прошептал: - Живо беги, пусть наши сваливают и здесь не появляются, и жди меня в машине!
Саша метнулся исполнять.
- Только что... - Было очевидно, что собеседник сомневается. - И что вы им ответили?
- Мы договорились.
- О чем?
- Разве это телефонный разговор?
- Тут что-то не так, Сергей Яковлевич. Я вам не верю и поясню почему. Вы подумали, что я состою в организации службы безопасности. Да, это мои ребята и ваши гости работают со мной. Но лично я служу, я подчеркиваю - служу, а не работаю, в одной очень серьезной организации, у которой были похищены бумаги, являющиеся ее... собственностью, - Сергей Яковлевич заметил эту заминку. - Мне поручено их отыскать. Так вот, если что-то с моими людьми случилось или случится, вы будете преследоваться не только государственными органами, но и людьми, у которых интерес к вам будет очень личностным. А как я понимаю, с этими людьми что-то стряслось, они до сих пор со мной не связались...
- Наверное, какие-то накладки, всякое бывает. Мы очень хорошо поговорили, выпили.
Он все тянул, желая побольше выудить, хотя понимал, что нужно бежать - ведь со своей стороны этот звонарь мог тоже тянуть время, хотя сам послал уже сюда свою кодлу.
- Вы лжете, Сергей Яковлевич. Послушайте, пусть даже что-то и случилось, что-то даже самое... нехорошее. Все можно мирно уладить, если вы мне лично, я подчеркиваю - лично мне, поможете вернуть эти бумаги законным владельцам.
Пауза. Сергей Яковлевич, пока слушал, ходил по комнате и собирал свои документы. Он был в крайне смятенном состоянии. Алкоголь гулял по телу, но нужно было успевать соображать - что не забыть, найти где что лежит, перешагивать через убитых, держать трубку и успевать обдумывать сказанное, отвечать, но самое главное, у него был постоянный страх, что в квартиру вломятся и он не успеет...
- Почему вы молчите? Ну хорошо, если мы с вами сейчас не договоримся, то вы позвоните сюда на Лубянку и попросите сто четырнадцатого.
- Сто четырнадцатого?
- Да, вас быстро соединят.
- Я подумаю.
- Подумайте, Сергей Яковлевич. Я должен вас предупредить...
Но на этом месте Дыба тихонько положил трубку на тумбочку в прихожей и бросился вон из квартиры, хотя голос продолжал петь свои сладкие песни...
Черный "мерседес" стоял наготове.
- Садись за руль, - подбегая, крикнул Дыба.
Они выехали со двора на шоссе, и Саша, глянув в зеркало, сказал:
- Появились.
Действительно, из того же двора на скорости выскочили две белые машины. Видимо, они въехали во двор с другой стороны в самый последний момент.
Сто четырнадцатый все-таки блефовал - послал группу.
- Уйдем, - сказал Саша, и машина понеслась, как ветер.
Дороги были еще не запружены, и на светофорах "мерседес" даже не притормаживал. Но и преследователи не думали отставать.
- Поворачивай в центр!
- Зачем?
- Там попетляем, оторвемся, бросим машину и разбежимся. А за городом наверняка все перекрыто.
- Бросить машину? - недоумевал Саша. - Давайте - на вторую квартиру.
"Идиот, - подумал Сергей Яковлевич, - думает, что я всесилен."
- Про нее же никто не знает, а "мерседес" в гараж отгоню, к Вадику. - Саша все еще не мог взять в толк - как можно бросить целое состояние.
- Ты что, забыл?! - заорал Дыба, - на тебе два жмурика - они из безопасности! Нас будет искать вся страна! У каждого мента будут наши фото!
Саша замолчал. Они уже мчались по Большой Садовой, потом неслись по Старому Арбату, благо здесь еще никого не было, выскочили на Бульварное кольцо.
- Свернешь на Никитскую и высадишь меня, а сам попетляешь и уходи.
- А где встретимся?
- Через три часа на Киевском в сквере за автостоянкой.
Они вроде бы оторвались, резко повернули на Никитскую и у театра Маяковского Сергей Яковлевич выскочил. Он зашел в арку, там был вход в какое-то театральное общество, он спрятался в дверном проеме и стал ждать. Сердце бешено колотилось, в голове одна мысль - пронесет или конец. Таким затравленным Сергей Яковлевич еще никогда себя не чувствовал.
Промелькнула одна машина белого цвета, но разобрать было невозможно - преследователи или нет. Потом еще одна с мигалкой.
Так он минут пять отстоял, а потом стал пробираться в обратном направлении, к Киевскому вокзалу.
Тем временем Саша носился на "мерседесе" по утренней Москве.
Несколько раз он хотел бросить машину, но как только притормаживал у запланированного места, неожиданно для самого себя резко нажимал на газ и мчался дальше.
Потом ему пришла в голову простая идея - оставить машину на какой-нибудь автостоянке, чтобы затем вернуться за ней. Он никак не мог взять в толк - как можно бросить Такую Машину? Просто - бросить, как пустую банку из-под пива!
Это его даже возмущало. О такой машине он всегда мечтал, она не раз ему снилась - своя, единственная, мощная и верная. А тут, пусть и не своя, но вот ведь как она его слушается, будто ловит каждый его вздох, исполняет все его прихоти, реагирует на слабое движение...
И эта ее преданность успокаивала его, отвлекала от происшедшего, в уютном мирке салона казалось, что нет никаких проблем, что все решено, что впереди только скорость и ветер...
Кто может противостоять этой мощи? Кто может встать на пути у этого черного сверкающего металла?
И Саша нажимал на газ уже на набережной Москвы-реки, посмеиваясь над постами автоинспекторов.
"Дыба не умеет жить! Он не знает, что такое скорость! Он не знает, что такое свободное дыхание!"
И тут он понял, что не сможет с ней расстаться, что он ее никому не отдаст, что она теперь его, раз ее предали, раз от нее отреклись. И от этого решения ему сделалось легко - он уже действительно никого не боялся и ощутил себя впервые свободным и всемогущим. Он даже испытал презрение к себе - как это он так долго не мог поступить самостоятельно - ведь это так просто - ветер и скорость, власть и мощь...
На набережной ему попытались перекрыть дорогу двумя машинами, но он легко проскочил по пешеходной дорожке, и показалось, что сзади стреляли. На что он только усмехнулся - ему было некогда - он смотрел прямо перед собой. И лицо его имело совершенно непреклонное выражение - состояние человека, обретшего постоянный смысл и конечную цель.
...Остановили его на выезде из Москвы.
В тот момент он уже не знал - куда он мчится и зачем. Вернее, "куда" и "зачем" - для него уже было решено и забыто. Главным было - Он Мчится.
А не стоит на месте. А не ждет, когда им будут управлять, когда ему определят - что ему в этой жизни можно, а что нельзя.
Его запутали. Он устал ото всего этого. Сейчас он был одним огромным сгустком чувства, сросшимся с двигателем и скоростью. Он знал, что машина ждала именно его, что она обрела его, что они рождены друг для друга и без друг друга ничего из себя не представляют. Он не был даже ее мозгом, как и она не была его телом. - Это единое целое мчалось к неведомой цели со вновь обретенным свободным дыханием...
Был приказ не стрелять, но кому неизвестно, как многие любят это дело.
Его здесь ждали во всеоружии.
И когда "мерседес" проигнорировал стоп-знаки, один молоденький старший лейтенант выстрелил три раза из автомата: тах-тах и тах. Последняя пуля догнала "мерседес", прошила заднее стекло и влетела в Сашин затылок. Словно кто-то ударил его сзади кувалдой - такое было у него ощущение.
Он еще успел удивиться: "я же один в салоне!"
И руки ослабли, но тут же пальцы сжали руль намертво, и на полной скорости "мерседес" вильнул вправо, взлетел над землей и через мгновение врезался в еловый ствол. Дерево страшно лопнуло, посыпалось стекло, машина перевернулась и покатилась назад в кювет, где и замерла, окутанная белым паром, шипя и фыркая.
Саша еще видел, как подъехали с десяток милицейских машин, как примчались люди в штатском, заглядывали в салон и говорили "Его нет! Ушел гад!" И он еще хотел им крикнуть:
"Да здесь же я!"
Но постепенно стал удаляться от этого места - да с такой необычайной скоростью, о которой его исчезающее сознание имело представление так давно, что и не помнило, когда именно...
А Сергей Яковлевич спешил.
На Арбате он нырнул в метро, полагая, что хоть по всему городу и объявлен аврал, но гоняются пока за машиной. И действительно, в метро он не увидел ни одного милиционера. Проехал до "Киевской", но не для того, чтобы ждать встречи с Сашей. Теперь тот был для него обузой, как, впрочем, и все члены его команды.
Дыба потерял все - то есть он потерял дело, не говоря о квартирах и машинах и даже деньгах, которые он не успел забрать. У него на кармане и было - долларов триста. И деньги, что лежали в банках, теперь были ему недоступны. Разве что, в Швейцарии - но туда добираться только по подложным документам.
Сергей Яковлевич знал, что его все сдадут, не те времена, чтобы соблюдать какие-то воровские кодексы. Этот идиот Саша спутал все карты. Хотел же он, после смерти Сашиной жены, избавиться от него. Замечал, что крыша у парня чуток сдвинулась, хотя тот внешне выглядел как всегда. Жалел. И дожалелся...
Сергей Яковлевич сел в электричку и, прикидываясь дачником, покатил навстречу неизвестности, внутренне вздрагивая при виде милицейской формы.
Он перебирал всех своих знакомых, желая хоть в ком-нибудь утвердиться. Но всем трезво давал отвод. Никто его не станет прятать. Вернее, спрячут, чтобы при случае выдать.
Это была та ситуация, которой никто не мог предположить, к которой он был абсолютно не готов. Правда, ему пришло в голову, что он мог бы сдаться, так как не он же убивал, пусть разбираются, пусть посмотрят, как его пинали... При этом воспоминании у него сразу заныли ушибы, он даже застонал, от чего соседи на него с удивлением покосились.
Нет, нужно замереть, исчезнуть, переждать подольше и уже тогда наводить справки, потихоньку искать решение.
Он проезжал Переделкино. И вспомнил, что Елена как-то говорила о том, что у нее знакомые строят здесь дом.
Елена... Черт ее побери, эту Елену! Это она привела его к катастрофе! Это из-за нее он в таком абсолютном дерьме!
Любовь... Какая там к черту любовь, когда от тебя так дурно воняет!
Он не хотел о ней думать. Мысли о ней вызывали в нем бурю ярости, а от этого состояния ничего трезвого не будет.
На станции "Солнечное" он вышел. Электричка дальше не шла. Еще не придумав, что делать дальше, он зашел в забегаловку и выпил водки.
Закусывал, смотрел, как какой-то бомж-бич доедает остатки.
"Вот у кого нет моих проблем. Живет одним днем, не сеет, не жнет, как птичка небесная - поклевал и упорхнул."
И в этот миг на него словно Прозрение снизошло. Все ему стало ясно-ясно. Он вдруг понял, как скрыться.
Только бич, которого он подозвал к столу, ни о каком Прозрении не догадывался.
- Выпить хочешь?
- Дашь что ли? - глаза бича сверкнули недоверчиво. - Что сделать-то?
- Вот тебе деньги, возьми бутылку, или нет, две возьми, и закуску - котлет и хлеба. Я на улице подожду. Да пакет купи.
- Так здесь выпить можно.
- На улице попьем, - Сергей Яковлевич вышел, не оборачиваясь.
Он уже очень хорошо разглядел этого бича. Они были приблизительно одного роста, одного возраста. И главное - бич был не из тех, что упал на самое дно - объедки объедками, но он не был оборванцем - пиджак чуть замусоленный, но шерстяной, хорошие дешевые кроссовки, толстые спортивные штаны, свитер ядовито зеленый.
- Лесок здесь есть какой-нибудь поблизости?
Бич уже радовался своей ранней богатой добыче.
- Есть, есть! - заторопился он, чуток пришепетывая, у него не хватало трех нижних зубов. - Только попрошу сначала дело сказать, а то после выпивки я могу учудить.
- Чего учудить?
Бич преданно заглянул в глаза:
- Да мало ли чего человек выкинуть может...
- Не мало, - согласился Сергей Яковлевич, - пошли.
Это была странная парочка - коренастый и плотный Дыба, одетый в дорогой серый костюм, с ухоженной шевелюрой и рядом эдакое пританцовывающее существо, западающее на левую ногу, с фиолетовыми разводами под глазами и с новеньким пакетом - с изображением пляжной красавицы. Хорошо, что было раннее утро и на них некому было посмотреть, а то бы надолго они запомнились.
Лесок, куда они пришли, тянулся вдоль железнодорожного полотна. Всюду было полно мусора.
- Как зовут?
Они уселись на бревно, радом валялись автомобильные шины и чернели угли от потухшего костра.
- Эдиком, а вообще-то мои Цитрусом называют.
- Кто это - мои?
- Да ребята в Москве.
- Так ты не местный?
- Нет, сейчас лето, езжу по командировкам, отдыхаю, свежим воздухом дышу, двинулись-продвинулись...