Галеев Игорь Валерьевич : другие произведения.

Жития Грешка и Гармонии 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга Вторая "...в книге много прекраснейших Мыслей и планов. Этот человек Проживал в стране Самых отвратительных Громил и Шарлатанов".
  
  
  К Н И Г А В Т О Р А Я
  
  
  
  
  "...в книге много прекраснейших
  Мыслей и планов.
  Этот человек
  Проживал в стране
  Самых отвратительных
  Громил и Шарлатанов".
   С. Есенин.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Сегодня я пусть лирик праздный,
  Пускай бездельник молодой,
  Вкусивший-с-суженый покой
  И образ жизни безобразный,
  Транжиря чувства и слова,
  Чтоб не болела голова,
  Чтобы тоска не исказила
  Все, что ДА СВЕТИТСЯ во мне,
  Чтоб истин не было в вине,
  Чтоб еще раз взошло светило,
  Продолжу прерванный рассказ!
  Скороговоркою лихою
  Открою новую главу.
  Стереотипный унитаз
  Как прежде бодрствует со мною,
  Не зная светских рандеву.
  
  
  О форма! Волен был поэт
  Избрать любой размер. А ныне,
  Кто у поэзии отнимет
  Ямбический кордебалет?
  Никто! Попробуй, если смел,
  Направь на гения прицел -
  Тебе "поэт" прокусит глотку,
  Кровь будет пениться, хлестать!..
  И чтоб поэзии не знать
  Всю жизнь мы хлещем, корчась, водку,
  Кичимся бедами по-бед
  И отравляемся, поспешно
  Рассолом крик души зальем...
  Но - в сторону тоску и бред!
  Я выбрал форму вам небрежно
  Ну, кто со мной? Вперед! Идем!
  
  
  
  
  
  Нас встретил город многолюдный.
  Толпа усталая рекой
  Течет по улице под бой
  Часов старинных. Вечер чудный
  Сменяет тяжкий знойный день.
  Уж над землей сгустилась тень -
  Тень необъятного пространства
  И неизведанных миров.
  - О боги! Мир!.. Да, он таков,
  Он презирает постоянство!
  - К чему ты, Саня, рассуждаешь?
  Сейчас не время. Будем пить.
  Ты заслужил. Экзамен сдан.
  Давай, пойдем к девчатам! Знаешь,
  И я не прочь бы полюбить,
  Но нет любви - один обман.
  
  
  С Олегом Сашка наш согласен:
  - К девчатам? Это хорошо!
  - О, кто сравнится с ними, что?
  И без любви их взгляд прекрасен!
  - Да ты поэт, я погляжу.
  - Поэт? Ну нет, я не скажу.
  Я жертва плотского вещизма,
  Я скептик, если хочешь знать,
  В моей семье, как благодать,
  Ценились формулы цинизма.
  С тобой я буду откровенен,
  Не знаю, правда, почему...
  Я рос упитанным, в достатке,
  Папаша мой, ну как Каренин,
  Женился поздно, и ему
  Никто не смел "подсунуть взятки".
  
  
  
  
  
  
  Так он частенько говорил
  В кругу людей (не из последних),
  А сам об этих взятках сплетни
  До одурения любил.
  А после сплетен и меня...
  Поверишь, не было и дня,
  Чтоб он в восторге не пророчил
  Судьбу и будущность мою,
  Что путь его я повторю,
  Мог говорить до поздней ночи.
  Но я пошел путем другим.
  И вот я здесь, но долго ль буду?
  Я крови, Сашка, не боюсь...
  Ну что же мы с тобой сидим?!
  Давай, бери вино, посуду...
  Стакан разбил? На счастье. Пусть!
  
  
  И вот приятели-студенты
  Сидят у радостных девчат,
  О чем-то спорят невпопад;
  И отдают аплодисменты
  Красноречивости Олега
  Красавицы а-ля Поль Дега.
  Как он шутил! Как он резвился!
  Как всем старался угодить!
  Как предлагал слона купить!
  Как над "преподами" глумился!
  Я описать не в силах каки.
  Олег Чуднов - престрастный малый
  Вдруг головою буйной сник
  И так сказал подружкам: "Враки!
  Вам подавай тряпье да балы
  У, самочки! Пошли, старик!"
  
  
  
  
  - Ах грубиян! Каков проказник!
  Зачем обидел слабый пол?
  Какого черта к ним повел?!
  Испортил девочкам весь праздник! -
  Так Спорин сетовал на друга.
  Что ж, философия - наука
  Частенько возбуждает в тех,
  Кто с нею в юности венчался,
  Кто суть вещей постичь поклялся,
  Сомнений дерзких грубый смех.
  Чуднов - он лирик и философ
  (Пусть доморощенный пока)
  Терпеть не мог "тупые танцы, -
  Гон, вакханалию неврозов",
  И в девах, "сделав дурака",
  Увидел "умственные шансы".
  
  
  Имел теорию Олег,
  Он видел мир категорично...
  Здесь объяснять мне неприлично:
  Как переварит человек
  Идею в черепе-желудке,
  Преодолев все предрассудки,
  Забыв морали и законы,
  Не возведя меня в число
  (Ну дал же боже ремесло!)
  Тех, что порочат миллионы?
  Вам непонятно? Уточняю:
  Боюсь сказать красиво мысль -
  Она скорбна, витиевата,
  И я ее не одобряю,
  И сколько с нею не возись,
  Вам не начислится зарплата.
  
  
  
  
  
  Герой (в виду имею Сашку)
  Проблемы друга разделял
  И в пьяном виде угнетал
  Истериками всю общажку.
  Он рвал одежду, в двери бил
  От пониманья, что бескрыл...
  Как посторонний созерцатель,
  Теперь о прошлом я глаголю
  И рассуждаю себе вволю,
  Найдя спокойствие в кровати.
  Ну а ему-то каково,
  Что без кумира и без света
  Заброшен в жизнь слепым щенком?
  Пути-дороги замело
  И далеко нам всем до лета,
  С мозгами мерзлыми притом.
  
  
  Я ядовит? Увы, немного.
  Мой слог претит стальным умам.
  Но смертной влаги миллиграмм
  Больным - бальзам. Не веря в бога,
  Не зная духов и чертей,
  Живем в плену пустых страстей.
  Сегодня - хлеба изобилье,
  И масло можете купить,
  А если денег подкопить,
  То скроете свое бессилье
  В квартире новой планировки
  За ширмой тюли и ковров,
  За хрусталями ширпотреба -
  Все это требует сноровки,
  Как говорил Олег Чуднов:
  "Мирами правит ломоть хлеба".
  
  
  
  
  
  А он чудное говорил!
  Был прям порой, как беспардонность,
  Но, несмотря на эту склонность,
  Бывал в беседах нежно мил...
  За что, наверное, девчонки
  За ним таскались, как болонки.
  Друзья в одном котле варились
  И жили в комнате одной,
  Что вытворяли, боже мой!
  Но все же, как могли, учились,
  Учились, как хирургом стать:
  Как резать, как скреплять нам кости,
  Как зашивать ножные раны,
  Как правильно нас бинтовать,
  Чтоб снова мы ходили в гости,
  Чтоб снова мы бывали пьяны.
  
  
  Зубрили общие науки:
  Кто что сказал, куда идем...
  На лекции ходили днем,
  А в сессию терпели муки
  От самодуров-педагогов,
  Каких еще на свете много. В
  Часы "свободные" (Эйнштейн -
  Тире - поймите "относительно")
  Читали книги упоительно
  И пили пиво иль портвейн.
  В последнем случае - печально
  День завершался, а наутро
  Сгорала память от стыда,
  Который дан нам не случайно,
  Как и наука камасутра,
  Стыд нам полезен иногда.
  
  
  
  
  
  
  Друзья учились без призванья:
  Чуднов соперничал с папашей,
  Судьба сыграла шутку с Сашей -
  Он материнские желанья
  Привык покорно выполнять
  И должен был хирургом стать.
  Но должен - суть не значит будет.
  Мы знаем: юность все равно
  К Вершинам рвется. Ну а Дно
  Ждет и правителей, и судей...
  Мечтатель я. И потому
  Ни обстоятельства не смогут,
  И ни враги, и ни друзья
  Мешать герою моему.
  Найдет он верную дорогу -
  За это вам ручаюсь я.
  
  
  Как поступил герой наш в "мед"?
  Приятель мамы - протеже...
  Тс-с! За такое неглиже
  Непризнан буду тыщу лет.
  Скорей, мой бес, зажги свечу!
  Не тем я нервы щекочу!
  Короче, честно и без взяток,
  Обширным знанием, умом,
  Был взят очередной подъем
  И мир на вкус был терпко-сладок.
  Казалось - что еще желать? -
  Лечи людей - нагих, убогих.
  Прекрасней дела в мире нет!
  И за тебя спокойна мать -
  Под солнцем встанешь ты на ноги -
  Вот счастье ей на старость лет!
  
  
  
  
  
  И Сашка взялся за учебу,
  Ночами в сессию не спал,
  В библиотеках изучал
  Историю - наук амебу.
  Дурел от вороха цитат
  И ненавидел Петроград.
  Но - не дурак, и посему
  Сдавал экзамены неплохо
  (Вы ждете нового подвоха,
  Привыкнув к стилю моему?
  Вы просчитались!), и тогда
  Вновь стало скучно и противно
  Смотреть на мир и на себя:
  Взошла Кудесница-звезда
  И отразилась в сердце гимном,
  И презирая, и любя...
  
  
  Так и со мной когда-то было -
  Увидел свет большой Звезды,
  Познал великие мечты,
  И дерзость сердце окрылила,
  И, отрекаясь от былого,
  Был жалким отзвуком святого -
  Святого Имени, Судьбы,
  Не обывательско-животной,
  А бесконечно-мимолетной,
  С разумной яростью борьбы.
  Ну что за жизнь - плодись и грейся?!
  Ты - человек, не бегемот,
  Есть силы, шанс, любовь и злоба,
  А красота - кругом - залейся!
  К штурвалу! Твой пришел черед!
  А впереди - ни слез, ни гроба.
  
  
  
  
  "Туманно" - скажете. Быть может...
  Родишься, но не видишь свет.
  Когда юнцу семнадцать лет,
  Его невнятное тревожит.
  И здесь решиться: или-или,
  Существовали или жили.
  Мы выбираем путь однажды,
  Идем всему наперекор,
  Сметаем предрассудков сор
  И дела истинного жаждем.
  Мы отрицаем, мы пророчим,
  Клянемся и даем обет:
  "Я подарю себя Вселенной!..",
  Т.д., т.п. и многоточья,
  А там, минует десять лет,
  "Забудем" клятвы постепенно.
  
  
  Кого винить? На что ссылаться?
  На быт? На время? На жену?
  На темперамент? На страну?
  В словесном блуде изощряться?
  Ты был и сгинул. Амба. Все!
  Другой поднял твое копье.
  Мешать и злобствовать не смей!
  Не мсти за молодость и клятвы.
  Настанет время смертной жатвы -
  Смотри на солнце и детей,
  Пускай не ты, пускай другие
  Пройдут дорогою мечты,
  Ты поддержи рукой и словом,
  Они - всесильные - живые,
  Они, безумие и ты
  В стремленьи сладостном и новом.
  
  
  
  
  
  Спеши, спеши, моя рука!
  Бурли мой разум! Свое дело
  Мне надлежит закончить. Смело
  Лети мой конь! А седока
  Простит задумчивая дева
  За горечь странного напева.
  Ты знай, красавица, тебе
  Я шлю непризнанные строки.
  Не поминай мои пороки
  И не печалься о судьбе
  Неугомонного поэта.
  Живу я счастливо, красиво,
  И ненавижу, и скорблю,
  Жду от друзей вестей, привета,
  Люблю собак, табак и пиво,
  И дочку вредную люблю.
  
  
  Остановлюсь. Еще немного
  И быть мне ангелом в раю:
  Паршивец! - сам себя хвалю.
  Суди меня, читатель, строго -
  Пошли сплошные отступленья,
  Я назову их "откровенья".
  Уж в них я душу отведу
  И карты вам свои раскрою,
  Ну а теперь пора герою
  Дать темы моему труду.
  Живет он в городе прекрасном,
  У восхитительной реки,
  Презревшей власти и границы;
  Летят здесь летом в небе ясном
  Под пароходные гудки
  Пух тополей, мошка и птицы.
  
  
  
  
  
  
  Пустынный город на Востоке.
  На утрамбованных холмах
  В ночных и солнечных лучах
  Он заколдован сном глубоким.
  Пока он тяжко крепко спит
  В нем заправляет Вечный Жид.
  Оберегает сон умело
  И восхваляет тишину,
  Он превозносит старину
  И любит, чтоб везде блестело
  Число магическое "Семь".
  И трафаретные портреты.
  Скрывают облик подлеца.
  К чужим страданьям глух и нем,
  Дает народу он советы
  И заседает без конца.
  
  
  Не любит смех он, потому что
  Смех будоражит, веселит.
  Имеет Жид надменный вид
  Ему везде тревожно, скучно,
  Порой он вспомнит, что распяли
  Того, чьим Словом править стали,
  Что никогда не смогут люди
  Простить Голгофы и Креста -
  Ударить пленного Христа? -
  Любой за это проклят будет.
  Жид долго странствовал и вот
  Осел и вжился. Хамельонски
  Царит и властвует. Везде
  Из года в год, из рода в род
  Наводит он порядок жесткий,
  Забыв о Праведном Суде.
  
  
  
  
  
  
  Я описал картину. Сашка
  Над ней полгода простонал.
  Каков сюжет! Каков накал!
  Чуднов и тот сказал: - Замашка
  Видна недюжая. Ништяк!
  Тебе пора бросать, чудак,
  Зубрить святую медицину.
  Уходим вместе. Я с тобой.
  Пускай тоска, пускай застой!
  Ну а когда другие сдвинут,
  Как говорится, с мертвой точки
  Инертность и маразм идей?
  Простишь себе ты осторожность?
  Уход наш - это лишь цветочки -
  Созреют ягоды быстрей.
  А жить, как мы с тобой, - безбожно!
  
  
  - Куда уходим? Как уйдем?
   Олег взбесился: - Ты ли это?!
  Мы обойдем с тобой полсвета!
  Мы сможем многое вдвоем!
  Не уважая свой талант,
  Ты поступаешь, словно франт!
  Пишу стихи. Пока - дерьмо,
  Но будут взлеты. Непременно
  Мы обмозгуем постепенно
  Что нам природою дано.
   Олег пустился в рассужденья,
  Мол, каждый с детства даровит,
  А дар в борьбе распознается,
  Упустишь нужные мгновенья,
  Своя же память не простит,
  И горько каяться придется.
  
  
  
  
  
  Ему как эхо вторил Спорин:
  - Не наше это ремесло.
  Учиться здесь - больным во зло!..
   Олег признанием доволен,
  Подвел решительный итог:
  - Звезда взошла и с нами Бог!
   Осуществить свой план на деле
  Не так-то просто было им.
  С деканом, мрачным и седым,
  Шесть рандеву друзья имели.
  Косые взгляды педагогов,
  Советы опытных друзей,
  И материнские упреки.
  Проклятья, слезы... В общем, много
  Больших и маленьких камней
  Во тьме им шлепалось под ноги.
  
  
  Да, впереди не только счастье.
  Несчастный случай стережёт
  Повсюду нас, как мышку кот.
  Кончина близких, боль, ненастье,
  Опустошения, война -
  Всем этим жизнь полным полна.
  А сколько гаденьких страстей,
  Убийц, садистов, извращенцев,
  Идейных психов, отщепенцев
  Веками мучают людей!
  Готовьтесь к худшему, поняв,
  Что тот, кто вынесет страданья,
  Не потеряв рассудок в горе,
  Среди трагедий и забав
  Сумеет жаром созиданья
  Осеменить людское море...
  
  В пылу дебатов и скандалов
  Дни проходили. Наконец,
  Приехал сам Чуднов-отец.
  - Его здесь только не хватало, -
  Тоскливо морщился Олег, -
  Машина, а не человек.
  Друзья с папашей просидели
  Полдня в гостинице. Он им,
  Подтянут, бодр, неутомим,
  "Пел, словно кешинский Сальери":*
  - О! Я ценю максимализм,
  Но не такой! Уйти без цели,
  Забыв о клятве Гиппократа?
  Безумный ваш эгоцентризм
  Отверг бы сам Макиавелли!
  Зачем губить себя, ребята?!
  
  
  Ребята холодно молчали.
  И не добившись своего,
  Старик промолвил: - Ничего,
  Вот поживете с год в опале,
  Тогда поймете что по чём.
  И больше с "вредным соплячьём"
  Он разглагольствовать не стал.
  Друзей оставили в покое.
  "Ничё, глаза им жизнь промоет", -
  Вещал куратор-зубоскал...
  Ну вот и фабула готова,
  А где ж эпичность и любовь?
  Придется после откровенья
  Заняться мне сюжетом снова
  И вновь придется портить кровь
  Тем, кто не любит от-с-туп-лень-я.
  
  
  * О.Чуднов имел в виду актера Иннокентия Смоктуновско-го, вспоминая об этой встрече через года.
  
  
  ОТКРОВЕНИЕ ПЕРВОЕ.
  
  Я на полях рисую редко
  И все урывками пишу:
  То в кухню ввалится соседка
  (А я ее не выношу),
  Тогда я в комнату смываюсь,
  Там - тёща, малое дитя...
  И так бесцельно день промаюсь,
  И злюсь на соцбыт не шутя.
  
  Но вот, когда настанет вечер
  И городок увязнет в сон,
  И даже дерзкий шустрый ветер
  Вздремнуть сбежит за горизонт,
  Возьму я ручку и бумагу
  И сигаретой прокопчусь,
  И, испытав то боль, то грусть,
  В невыразимое вольюсь
  И свистну чёрта-бедолагу.
  
  Он мне сказал: "Ты обо мне
  Пиши, дружок, не очень часто.
  Я натерпелся. Хватит! Баста!
  Лишь явишься кому во сне,
  Наутро поминает лихом,
  Матёрно лает по чём свет
  И забывается в вине.
  Вот и живешь поближе к психам,
  Для них одних закона нет
  В любой системе и стране.
  Царит кругом неразбериха..."
  
  А дальше мы с ним tet-a-tet
  Поговорили при луне,
  Совсем невинно, тихо-тихо...
  
  Прости, читатель. Этот бред
  Не по душе моей жене:
  "Ты забываешь обо мне!" -
  Пошла в атаку, как зайчиха.*
  *Это следует понимать как шутку (прим. жены автора).
  Я разобиделся. В ответ
  Удрал к себе в свой кабинет
  (NB - конечно в туалет)
  И закурился там до чиха.
  
  Молчу о чёрте я с тех пор,
  Хоть и встречаюсь с ним порою;
  Когда он явится, как вор,
  Прикрывшись мраком-паранжою,
  Мы обсуждаем с ним проблемы,
  Бывает, спорим ше-пот-ком...
  
  
  Но отклонился я от темы:
  "Рисунки Пушкина". Битком
  Мы их встречаем на полях
  У знаменитого поэта,
  И нет большого здесь секрета:
  
  
  
   Поэт, забывшись, второпях,
  Ища для рифмы ритм и слово,
  Негодный для пути иного,
  Томим желаньем пенной славы,
  "Судьбой народной" (о, вы правы!),
  Чертил (простительно - "дитя"),
  Как попка, то, что видел где-то,
  И грыз перо, в руках вертя,
  Не вымыв их после клозета.
  
  "Как резок он! Как беспардонен!
  Куда до Пушкина ему!"
  Я вас, защитник, не пойму:
  Вот вы увидели, что тонет
  В реке несчастный, но зачем
  Вам бултыхаться рядом с ним
  (Вы сами плавать-то умеете?)
  Вы о беде кричите тем,
  Кто плавать может, как дельфин,
  Тогда, быть может и успеете
  Свой скромный подвиг совершить
  И графоманом не прослыть.
  
  Поэт поэту - друг и недруг.
  Но не об этом будет речь.
  Не назовешь берёзу кедром,
  Объемом мудрость не завлечь.
  Идеи нет, и ты бессилен,
  А написать о том, о сём,
  Создав сравнений изобилье, -
  Талант здесь, право, не причем.
  Игра ума, безделье, скука,
  Немного грусти, нежности...
  И вот (вам в том моя порука)
  В сердцах потомков вы в чести!
  Вы попытайте счастье сами
  (Читай не "счастье", а "фетиш"),
  Играйте разными словами
  И завоюете престиж,
  Не важно чем - объёмом, формой,
  Иль темой братства, иль любви,
  Иль поэтической реформой,
  Иль восхвалением семьи,
  
  А может быть "народной долей"
  Иль производственной стезёй
  Достойны будете вы роли
  Стать общепризнанным судьёй.
  Вас титулуют и осветят
  Сиксилионы страстных глаз,
  И ваше имя обессмертят,
  Напишут тысячи о вас!
  И будут вас зубрить ребята,
  И будут вами распинать
  Немногих тех, чьё деле свято,
  Тех Диогенов и Сократов,
  Чьи имена взойдут опять.
  
  
  
  Если хочешь ты всерьез,
  Чтоб к тебе был интерес:
  Ил ен рестэ туинджос
  Квилквэ хосэ коломнэс*
  *Клевещите! - что-нибудь, да оста-нется (фран.).
  
  
  Слабоват я в языках
  И далек от иностранцев.
  Для землян язык - в волнах
  Солнечных протуберанцев.
  Подвиг - делом заниматься
  И не быть шутом в цепях.
  В отвлеченном изощряться?
  "Жить по правде" на словах? -
  Это гибель, смерть и крах.
  
  Пушкин - милый, русский, славный,
  Пушкин легок и лучист,
  Приколист и циник явный,
  Дамских ног эквилибрист,
  Камер-юнкер в бакенбардах,
  Жил, строча свободам гимн
  ("Просто русский мещанин"),**
  Не в подвалах, не в мансардах.
  Потому что было модно,
  Он об участи народной
  Что-то где-то процедил...
  
  **См. стихотворение А.Пушкина "Моя родословная".
  
  В общем, сносно Пушкин жил!
  В общем сделал он немало
  Для услады наших душ.
  Жизнь закончил он скандалом
  Пошловатым... Впрочем уж,
  И не стоит мне об этом.
  Он несчастен. Жаль его.
  Не посмел порвать со светом.
  Раб. И больше ничего.
  
  
  Мой приятель, то есть черт,
  Укорил меня: - Ну вот!
  Наплодил себе забот,
  Как последний идиот.
  С большинством ты заскандалил,
  Быть тебе, милок, в опале.
  Мыслишь ты аполитично -
  Пушкин здесь у вас кумир,
  Не встречался я с ним лично -
  Не проник он в божий мир.
  Слышал - в жизни вашей бродит,
  Но теперь, увы, не в моде...
  Хочешь, я тебе устрою
  Встречу с Пушкинской душой?
  Нынче он совсем другой -
  Не подлец и не герой,
  Но старается порою...
  
  - Сделай, друг! Тебе не трудно?! -
  Перебил я второпях.
  - Что за речь? Возьму попутно
  Душу Пушкина. На днях
  Ожидай нас.
   И мой гость
  В миг исчез, как повелось.
  
  Вот же плут, разбойник, мот!
  Рогохвостый обормот!
  Это он, конечно, в сквере
  Нам устроил рандеву!
  
  Ну, читатель, ты поверил
  В друга-чёрта наяву? Знайте!
  Черти-с-пасут нас,
  Отдирая шоры с глаз;
  А несчастный унитаз
  Не причем, друзья, поверьте!
  От рожденья и до смерти
  Нам он - преданный слуга.
  Как вам юмор? Га-га-га!
  
  * * *
  
  
  
  
  
  
  
  В больших учебных заведеньях
  Преобладает слабый пол.
  Любой общественный престол
  В его божественных владеньях.
  Эмансипирован, умен,
  Сей пол свободой окрылен.
  И как бы мстя за униженья,
  Что длились долгие века,
  Пол издевается, пока
  Вы не попросите прощенья
  За то, что были вы не правы, -
  Не важно: где, когда и в чем, -
  Пока не взмолитесь: "Люблю!
  Избавь, богиня, от расправы!
  Не будь бесстрастным палачом!
  Я раб навеки твой! Молю!"
  
  
  Подобных криков миллионы
  Слыхал заезженный Пегас.
  Читатель, думаю и вас
  Когда-то мучили Мадонны?
  И мне когда-то не везло...
  И Сашка наш, себе во зло,
  Влюбился в красную девицу.
  Она была умна, скромна,
  Проста, изящна и юна,
  И Александр ее, как птицу,
  Повсюду взглядами ловил,
  Как детектив следил за нею,
  И с ней любезничал во сне,
  Короче, ею только жил,
  Как тот, что создал Галатею,
  Как элегический Массне.
  
  
  
  Увы, увы! Безумный пыл
  Красавица не замечала,
  Хотя "влюбленного нахала"
  (Ее слова употребил),
  Когда сойдет на город мгла,
  С подругой обсудить могла.
  Давно известно, что девицы
  Без слов узнают кто влюблен,
  А женский рот, как почтальон,
  Разносит весть быстрей зарницы.
  Бывает, пламенный чудак
  Надежно спрятал свои страсти
  И равнодушно смотрит в лица,
  А тут ему вдруг скажут: "Как?!
  Все говорят об этом. Здрасьте!
  Все знают, что с тобой творится".
  
  
  Примерно так сказал Чуднов.
  Лицо у Сашки почернело,
  Он бормотал: - Не в этом дело...
  Брехня все... сплетни дураков.
  Олег поморщился: - Трепло!
  Ты для меня не эн-эл-о.
  Забыл о сути ты, дружок,
  Смешон и жалок до предела!
  Бабёнка задом повертела,
  И ты за нею, как щенок,
  Скуля, таскаешься повсюду.
  Я всё скажу! Ты не гунди!
  Забросил дело. Что, картины
  Я за тебя малярить буду?
  Ты от нее любви не жди,
  Ей не щенки нужны, а псины.
  
  
  
  
  И тут-то взвился Александр:
  Глаза расширены, трясется...
  Чуднов изысканно смеется,
  И томно, словно олеандр,
  Бледнеет: - Что ж, тебе видней...
  - Молчи, молчи, молчи о ней!!
  Пусть я смешон, дурак, ничтожен!
  Тебе-то что?! Да знаешь ты,
  Ее нетленной красоты
  Достоин быть никто не может!
  - Такие липкие стенанья
  Годны для пошлого романа.
  Влюбиться в плоть не мудрено.
  Тебе добра желаю, Сань. Я
  Влюбляюсь сам, как обезьяна,
  Сходив на "взрослое кино".
  
  
  Чуднов завёлся. Так и эдак
  Он критикует нежный пол,
  Но Сашка ухом не повел
  И лишь промямлил напоследок:
  - Пойми, безумно я влюблен.
  Бросай меня! Я обречён.
  Олег оставил друга и
  Был через день в военкомате.
  А Спорин, лежа на кровати,
  Страдал от скуки и любви.
  "Быть может, - мыслил деканат, -
  Возьмется юноша за ум,
  Нужны мужчины медицине".
  И Сашка сам остаться рад.
  Печален, холоден, угрюм,
  Он предан юной героине.
  
  
  
  Ну так и быть, я вам раскрою
  Один интимнейший секрет:
  На абитуре, раз, в обед
  Девица встретилась герою
  И улыбнулась, а потом
  Сидели долго вчетвером
  В суровой комнате общажной,
  Сашок изрядно ю-морил
  Девиц до колик у-морил...
  Ну, в общем, вёл себя отважно.
  Он ей понравился и вот -
  Сданы экзамены! Свобода!
  Весь день по городу вдвоем!
  Словами полон жаркий рот!
  Безумства требует природа!
  И!.. что ж... мы в обществе живем.
  
  
  Ворвались в комнату подруги.
  И это к лучшему. Друзья
  За день влюбляется свинья,
  А мы - животные (в науке
  Еще другое имя есть,
  Мы с вами - гомо сапиенс)
  Походим часто на свиней,
  Но обладая языками,
  Шельмуем разными словами,
  А суть-то - свинская, ей-ей!
  Не первый день и не тридцатый
  Вам не откроют - ну из ну
  Улыбка, взгляд - коварство плоти,
  И связи скорые чреваты -
  Придется гимны петь греху,
  Себя спасая, запоете:
  
  
  
   ГРЕХОВОДНАЯ
  
  
  ПОЙМИТЕ ВСЕ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ НА ЭТОМ СВЕТЕ!
  СМЕРТЕЛЬНЫЙ ЯДЕРНЫЙ ЗАПАС
  ХРАНИТСЯ НА ПЛАНЕТЕ.
  
  ЗАБУДЬТЕ ВСЁ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ НА БОЖЬЕМ СВЕТЕ!
  А БОГА НЕТ, ОН СПАС БЫ НАС
  И БЫЛ ЗА ВСЕ Б В ОТВЕТЕ.
  
  ПЛЯШИТЕ ВСЕ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ В ПОДЛУННОМ СВЕТЕ,
  ХАНЖА-СКОПЕЦ ОСУДИТ ВАС
  ДА ПУБЛИКА В БАЛЕТЕ.
  
  СПЕШИТЕ ВСЕ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ НА ЛЮДНОМ СВЕТЕ.
  ВСЕ ВЫСТАВЛЯЙТЕ НАПОКАЗ,
  ТОГДА И ВАС ЗАМЕТЯТ!
  
  ГРЕШИТЕ ВСЕ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ НА СЛАДКОМ СВЕТЕ.
  СГОРАЕТ МОЛОДОСТЬ КАК ГАЗ
  НА ГИБЕЛЬНОЙ КОМЕТЕ.
  
  УМРЕТЕ ВСЕ! ОДИН ЛИШЬ РАЗ
  ЖИВЕМ НА ГОРЬКОМ СВЕТЕ!
  К ЧЕРТЯМ МОРАЛЬ! ПРОБИЛ НАШ ЧАС!
  СОЗРЕЛИ! МЫ - НЕ ДЕТИ!
  
  
  
  От одиночества порою,
  И от безделья, от тоски,
  Болят не сердце, а кишки.
  Вот так и нашему герою,
  Когда не знал к чему стремиться,
  Пришлось болезненно влюбиться.
  На чем попало, где попало
  Кудрявый профиль выводил,
  Картин штук десять посвятил -
  Она его не замечала!
  Нет, ей, конечно, очень льстило,
  Что он так предан и влюблен.
  Но слов: "повергнута богиня!"
  Она "нахалу" не простила -
  Удачей скорой окрылен
  Он рано лавры жал, разиня.
  
  
  В делах сердечных лишний вздох
  Так повернуть интрижку может,
  Что ваша прелесть занеможет
  И проклянет вас: "Ка-бы-сдох!".
  У статных опытных самцов
  Привычка есть: без резких слов,
  Шепча за дамой волочиться,
  Не говорить о "небесах"
  И о "божественных глазах",
  Не называть ее "царица",
  А деловито, пунктуально
  Дарить цветы, водить в кино,
  Смешить душистым анекдотом...
  Роман закончится банально:
  Вечерний мрак, табак, вино,
  Бывает - крохотным уродом.
  
  
  
  
  
  Не к месту Спорин вставил фразу,
  И был "растоптан и забыт",
  А самолюбие вопит:
  "Отвергнут не был я ни разу!
  Да как же так?! Не может быть!
  Меня?? Меня - и не любить?!".
  Когда надкушен сладкий плод,
  Но не проглочен, аппетит
  Вас в динозавра превратит -
  Такой уж странный мы народ.
  Не знал тогда герой унылый -
  То не любовь. Пришла пора,
  И заработали инстинкты.
  Не всякому хватает силы,
  Чтобы признать: любовь - мура,
  Когда без дела и один ты.
  
  
  Но как - "один"? А где Чуднов?
  А быть художником - не дело?
  Во-первых, время пролетело,
  Олег был призван. - Будь здоров!
  Не приняв Сашкино лобзанье,
  Сказал он сухо на прощанье.
  Исчез он, лысый и довольный,
  И тут-то Сашка понял вдруг:
  "Олег - единственный мой друг!".
  И слезы хлынули невольно.
  А во-вторых, имей талант,
  Твори красиво и объёмно,
  У всех признанье заслужи,
  И будь хоть трижды ты Жорж Занд, -
  Любое творчество бескровно
  Без откровения души.
  
  
  
  
  Все стили, жанры, направленья -
  В плену у Формы. Нашпигуй
  Ее чем хочешь и штампуй
  "Великие произведенья".
  Найдут "Идею" молодцы -
  Эстеты, критики, юнцы.
  Восхвалят женщины, мужчины
  Им равнодушно подпоют,
  И вынесут на общий суд
  Твои интимные перины.
  И вот "творец национальный,
  Пророк, сверхгений и трибун"
  Займет в истории ячейку -
  Исход для школьников печальный -
  Под перебор державных струн
  Они начнут зубрить идейку.
  
  
  Об этом Спорин на досуге,
  Пока за партою дремал,
  С тоскою долго размышлял
  И, чтоб отделаться от скуки
  В блокноте шаржик удалой
  Чертил ленивою рукой.
  Преподаватель в это время,
  Не возбуждая интерес,
  Вёл лекцию. Две буквы "с"
  Ритмично пробивали темя,
  И кропотливые студенты
  Смотрели взглядом холодца,
  И где-то музыка шептала...
  Оставим эти сантименты,
  У педагога в миг с лица
  Кровь сердце в мозг перекачало.
  
  
  
  
  
  - Вы чем тут заняты, художник?!
  - Я... здесь... "Подайте-ка блокнот!"
  И сам решительно берет.
  - Вы, сударь, бездарь и безбожник! -
  Вглядевшись в собственный портрет,
  Заверещал почтенный метр.
  Рисунок был и впрямь забавен:
  Пас полукрыс-полуовечек
  Какой-то странный человечек -
  Плешив, ретив, плюгав, тщеславен,
  Пастух на кафедре верхом
  Гнал фантастическое стадо
  По буквам О Б Щ Е С Т В 0 3 А В Е Т,
  А на коне его лихом
  Сверкало золотом "ТАК НАДО!"
  И впереди - рыдал скелет.
  
  
  - Мерзавец! Лодырь! Я вас! Вон!! -
  Рвал на клочки старик блокнот, -
  Вам это даром не пройдет!
  А Сашка, бранью пробужден,
  В ответном бешеном запале
  Захохотал: - Себя узнали!
  Взвился профессор, как комар,
  И после судорог, иканья
  Потряс он диким криком зданье.
  И тут хватил его удар.
  Он искривился, исказился,
  Упал на парту и... повис.
  Взревело общество как улей,
  Но вдруг старик зашевелился,
  И Александр с "Камчатки" вниз
  К дверям слетел быстрее пули.
  
  
  
  
  
  И были нудные разборки.
  Вмешались ректор, комсомол,
  Куратор ляпнул, Спорин, мол,
  Давно заслуживает порки.
  Хотя до этого скандала
  Начальство Сашку уважало.
  И до чего дошли кретины -
  Проникли в комнату и всё
  Перелопатили тряпье!
  Нашли блокноты и картины.
  Наброски, шаржи и портреты
  Исчезли. Словно сирота,
  Искал их Спорин две недели,
  И слышал робкие советы:
  - Все это, Сашка, неспроста...
  - Ты уезжал бы, в самом деле...
  
  
  Смотрели косо все на Сашку.
  Была доказана вина.
  И резолюция дана:
  "В три дня очистите общажку,
  А за дурное поведенье
  Вас отчисляет заведенье".
  И забирая документы,
  Герой смутил секретарьят:
  - Низвержен старый ретроград,
  Спасибо за аплодисменты!
  Тут у декана "выпал глаз"
  От возмущенья и обиды,
  Дверями хлопнул негодяй,
  Да так, что свет везде погас,
  А голос праведной Фемиды
  Подвел итог: "Декан - банзай!"*
  
  
  *По-видимому, богиня Правосудия констатировала нечто фанта-стически-фанатическое.
  
  
  
  "Как жаль картин! Ах, паразиты!
  Ну нет, придет и мой черёд!
  Вам это даром не пройдёт,
  Мы будем, гады, с вами квиты!" -
  Так альма-матер свой кляня,
  Переживал герой два дня.
  Мать телеграмму отстучала:
  "Ты мне не сын. Не жду домой.
  Живи как хочешь, милый мой".
  И на два года замолчала.
  Лишив жилья, образованья,
  Изгнал "подонка" коллектив -
  "Аффектов раб" (Барух Спиноза).
  А Сашка средства пропитанья
  Искал, весь город исходив,
  С симптомом раннего невроза.
  
  
  Мы люди - если есть прописка,
  Характеристика и штамп;
  Но - будь вы даже супервамп,
  Иль супергейша, одалиска,
  Гетера самых страстных нег -
  Без паспорта - не человек!
  И не уехать, не приехать,
  Ни доказать и ни послать -
  Босяк, ханыга, быдло, тать -
  Вы всем обуза и помеха.
  Пошел период невезений -
  Наш Сашка паспорт потерял
  И без работы и без средств,
  Прослушав массу наставлений,
  Был через месяц туп и вял,
  Как те, что брали Эверест.
  
  
  
  
  Эпоха злых очередей,
  Ты даришь славные сюрпризы!
  От делать нечего, эскизы
  У дерматиновых дверей,
  Своей минуты ожидая,
  Перебирал герой, вздыхая.
  Вдруг кто-то рядом произнес:
  - Я вас спрошу... Вы извините.
  Вон тот рисунок... покажите?
  - Пожалуйста. Что за вопрос!
  Мужчина - возраст к тридцати,
  В больших очках и рыжеватый -
  Смотрел волнуясь на листок.
  - Вы можете ко мне зайти? -
  Спросил он робко, виновато
  И сделал судорожный глоток.
  
  
  "А почему бы ни зайти?"
  - Вы где живете? - Близко! Рядом! -
  Обжег он Сашку ясным взглядом.
  - Пожалуй... я смогу к пяти.
  - Ну, кто там следующий, быстрей! -
  Бас прогремел из-за дверей.
  Минута Сашкина пришла,
  Он полетел на голос властный -
  Туда, где ждал майор, бесстрастно
  Вникающий во все "Дела".
  О любопытном незнакомце
  Забыл на время наш герой -
  В кармане - личность - документ!
  Что значит счастье!.. Село солнце.
  Он вспомнил и: "Ах, боже мой!
  Какой я к черту джентель-мент!".
  
  
  
  
  
  А утром (Сашка на ночлег
  Являлся к родственнице тёте)
  С порога: - Ждал, что вы придёте, -
  Сказал вчерашний человек.
  "Он прирожденный детектив", -
  Подумал Сашка рот открыв.
  Но ясность внес нежданный гость:
  - Вчера заметил, проезжая,
  В окне... случайно... из трамвая...
  И испугавшись: что стряслось?..
  Тут Сашка вскрикнул: - Чепуха!
  Я жив-здоров! Вы проходите!
  И долго нёс радушный вздор...
  Завязки этой шелуха
  Мне надоела. Как хотите,
  Но я прерву их разговор.
  
  
  
  
  
  ОТКРОВЕНИЕ ВТОРОЕ.
  
  
  Сегодня грустно, кислый я.
  Сегодня именины.
  Все двадцать пять лет жития
  Сгорели, как лучины.
  Я жить не должен был. Живу,
  По милости ошибки.
  В пространстве-времени плыву
  Под плач безумной скрипки.
  
  А свет немеркнущей звезды
  Мигает мне надеждой,
  И весел я среди вражды,
  И смел в борьбе мятежной.
  
  Поверь, читатель, неспроста
  Пишу я патетично.
  Живут, бывает, и до ста,
  Но никогда вторично.
  И пусть кричат "идеалист",
  "Романтик и мечтатель!",
  Пускай поднимут вой и свист,
  Не слушай их, читатель.
  Они (глашатаи толпы)
  Нас памяти лишают,
  Как царедворцы и попы
  "Крамолу" истребляют.
  
  Они имеют власть, почет,
  Машины, дачи, деньги,
  А одурманенный народ -
  Как наркоман в застенке.
  Ему внушают: "это рай,
  Быть лучшего не может,
  Трудись, крутись и уважай,
  И станешь главным тоже".
  А я добавлю: будешь жить
  Продажно, лицемеря,
  Начнешь великое душить,
  В Великое не веря!
  
  Мне грустно. Это потому,
  Что помню без внушений
  Тех, кто мечтал рассеять тьму,
  Не встал кто на колени,
  Кто был удавлен и сгноен,
  Замучен и заколот,
  Кто был Идеею силен,
  Непримирим и молод,
  Кто зависть, власть и карьеризм
  Спокойно презирал,
  И кто словесный культуризм
  Предательством считал.
  
  О безызвестных промолчу -
  Нет фактов и имен -
  Тех, кто ублюдку-палачу
  Не мог, как хамельон,
  Служить и задницей вилять
  За должность и за хлеб,
  И быть угодливым, как б-ть,
  И лгать тому, кто слеп...
  
  Но будет время, навсегда
  Великий Наркоман
  Порвет с продажными, тогда
  Раскроется обман.
  Воздастся павшим, тем, кто был
  Внесён не на щите,
  Чей окрыленный правдой пыл
  Стремился к красоте.
  Кто властью подлой и тупой
  Был где-то умерщвлен...
  Мой идеал! Учитель мой!
  Ты будешь отомщен!
  И пусть сошлют, и пусть убьют -
  Мой друг, не унывай!
  Тебе, безвестному, мой труд,
  Тебе, бунтарь, - ты знай -
  
  Есть грусть по подвигу и боль
  За тысячи сердец,
  Патри-отическая моль
  Замучила вконец.
  Но не впадая в пессимизм
  (Я измов не люблю),
  Я помню Тютчевский девиз -
  Скрываюсь и таю.
  Бороться буду не рукой,
  Не бомбой, не штыком -
  Презреньем, лирикой, мечтой
  И желчным языком.
  
  Вбивали с детства: "Это чти,
  А это порицай,
  Послушным, скромненьким расти
  И свой шесточек знай".
  И винегретами цитат
  Кормили до блевот;
  Подлец их вызубрит и рад -
  Цитатой в зубы бьёт.
  
  Но кто один хотя бы раз
  Был сам с самим собой,
  Кто видел правду без прикрас
  И жил хоть миг мечтой,
  Того бессильны укротить
  И власть, и быт, и смерть,
  Тому удастся, может быть,
  Свободе гимны спеть.
  
  Я четверть века прожил
  Это - не мало и не много,
  Моё лицо морщины всё же
  Избороздили раньше срока.
  Болят то печень, то желудок,
  И потемнел крахмал зубов...
  Я девять тысяч с гаком суток
  Горел в пожарище веков.
  Смотрел я сны и съел немало,
  Я много выпил и прочёл,
  И долго жил я как попало,
  Ведомый х-липким дурачьём;
  Желал я славы и признанья,
  Желал я власти и любви
  И рвал на части, как пиранья,
  Я чувства лучшие свои...
  
  Но мне прошедшего не жалко -
  Воспоминаниями сыт,
  И смерть, до-вольная нахалка,
  Меня, поверьте, не страшит.
  Мне жаль друзей, природу, вечность -
  Они поверили в меня,
  И, не простив себе беспечность,
  Иду в объятия огня.
  
  * * *
  
  
  
  
  Опишем далее знакомство.
  Тот человек - ФИО: Гульбин
  Вадим Сергеич - жил один
  И одевался очень просто.
  Зимой и летом, например,
  Носил потёртый пуловер.
  Имел он плешь, чем и стыдился,
  Понурой женственной походкой
  Ходил задумчиво и кротко,
  А утром педантично брился.
  Одна особая примета
  (Природа нам сюрпризы дарит)
  Касалась умных, острых глаз:
  Два глаза два имели цвета,
  Зеленый - правый, левый - карий.
  Я сам такие видел раз.
  
  
  
  
  Глаза он прятал за очками,
  А говорил с запинкой, тихо.
  "Хватил, бедняга, видно, лиха"
  -Гадал наш Сашка. Вечерами
  Они в квартире Гульбина
  Вели дебаты допоздна.
  - Твой политический настрой
  Испепелит твою лиричность...
  -Но нет, позволь, я прежде личность,
  А уж потом мастеровой.
  Для умиления писать
  И для эстетов - не желаю! -
  Кричал герой со стула встав, -
  Пейзажи томные марать,
  Когда мордуют, убивают?!
  Продажность, подлость! Ты не прав!
  
  
  -Я для тебя живой пример,-
  Вадим Сергеич волновался,-
  Я сам осмыслить всё пытался,
  Как Гегель или как Гомер.
  Свобода, равенство, народ -
  Никто здесь правды не найдет!
  Пока не поздно - поступай,
  Учи историю искусства,
  Оставь для красок свежесть чувства,
  Не будь невежей, как Мамай.
  Скажу еще: карикатуры
  Не будут признаны. Ну что ж...
  Для умных это не преграда,
  Начни с классической натуры,
  Когда в доверие войдешь,
  Займешься тем, чем хочешь. Надо...
  
  
  
  
  
  - Пока в доверие войдешь -
  Лишишься самого святого.
  - Да ты меня не понял снова!
  Хотел тебе сказать я... - Ложь
  Без промедленья пустит корни,
  Когда в угоду пошлой дворне...
  Гульбин пытался вставить слово:
  - На время это... - Компромисс?
  Ты б предложил еще стриптиз,
  Сказав, что нет пути иного.
  - Ты знаешь выход? - и Гульбин
  Взглянул насмешливо и строго.
  Они надолго замолчали...
  На горизонте солнца блин
  Съедали сопки. Одиноко,
  Звонки трамвайные звучали.
  
  
  Любил смотреть я на закаты -
  Безумство красок, торжество...
  Ты - во Вселенной, никого...
  И вьется мысль витиевато...
  И созерцаешь... А вот ныне
  Я полон думами иными.
  Закат красив, восход чудесен,
  Природа - радость и простор.
  Но понял я с недавних пор:
  Мир без борьбы не интересен.
  Когда ты слаб и безоружен,
  Когда в глазах толпы смешон,
  Когда накормлен и одет -
  Отдай себя ветрам и стуже,
  Переступи мораль, закон
  И будь готов держать ответ.
  
  
  
  
  
  Не каждый сможет - тяжело! -
  Со злом бороться в одиночку,
  Запросишь жалобно отсрочку
  У тех, кто порождает зло,
  И подчинишься проклиная...
  От фабулы не отступая,
  Я вам, конечно схематично,
  Жизнь Гульбина пересказал.
  Живой когда-то, как коралл,
  Окостенел он экзотично.
  Я это слово поясню:
  Душой прекрасен, благороден,
  Он инородным был в толпе.
  Но время шло. На авеню
  Он стал врагам своим угоден,
  Как умный вежливый портье.
  
  
  Пошел служить, забыв о клятвах,
  Какие в юности давал,
  Оформил в ресторане зал -
  Со вкусом, красочно, занятно.
  Потом в гостинице престижной
  Размалевал этаж весь нижний.
  Был культслужбистами замечен.
  Масштаб. Заказы. Лесть. Почет.
  Дел круглый год невпроворот.
  Знакомства. Деньги. Речи. Встречи.
  И каждый год в Москву поездки,
  Где по музеям, галереям
  Бродил неделями, затем
  Смотрел в соборах старых фрески,
  Мечту в душе своей лелея,
  Был одинок, счастлив и нем.
  
  
  
  
  
  
  Чем чаще ездил, тем угрюмей
  Он становился и добрей.
  Он не жалел казны своей -
  Знакомым всем по крупной сумме
  Дарил, как пьяненький купец,
  И вскоре запил сам вконец.
  Бывал он в Киеве, в Одессе,
  На Волге, ездил на Кавказ,
  Исколесил страну не раз,
  И стал ему мирок наш тесен.
  Он понял твердо, безнадежно:
  "Я верил в будущность, и вот,
  Пора за дело взяться - слаб.
  А невозможное возможно,
  Когда свободен от забот
  Не царь которым ты, а - раб!"
  
  
  Он сделал несколько попыток -
  До тошноты у полотна
  Трудился он. Но ни одна
  Из этих добровольных пыток
  Не принесла ему успех,
  Лишь породила желчный смех.
  И он смеялся над собой,
  А заодно и над другими,
  И начал жить в циничном гриме,
  Как поздний чеховский герой.
  В быту порядочен, опрятен,
  Эстет до кончиков ногтей
  И первоклассный эрудит
  (Отличник в школе был он, кстати),
  Отрекся от судьбы своей -
  Потаскан, холост и разбит.
  
  
  
  
  Увидев споринский набросок,
  Гульбин, подавлен, потрясён,
  Тотчас решил: "бесспорно он
  Мне провидением ниспослан".
  Он понимал, что рядом с Сашкой
  Ему не будет жить так тяжко.
  Он видел с легкостью какою,
  С какой небрежностью лихой
  Владел рукою наш герой,
  Справляясь с темою любою.
  Он удивлялся: "Чёрт, откуда
  В рисунках Сашкиных огонь?!
  Несовершенство им простишь
  В одном мазке увидев чудо!"
  Гульбин шутил: - Ты не филонь,
  И ахнут Дрезден и Париж.
  
  
  Конечно, Сашке было лестно
  Общаться с профессионалом.
  Внимая косвенным похвалам,
  Герой гадал: "А интересно,
  На самом деле я бы смог
  Делить с великими пирог?"
  Честолюбивые потуги
  Известны юности шальной.
  Я думаю, читатель мой,
  Тебе знакомы эти муки:
  Ты удивить пытался мир
  Своим случайным появленьем?
  Тебя пьянило слово "первый"?
  О, много нас в глуши квартир
  С величественным самомненьем
  Себе и близким трепет нервы!
  
  
  
  Пока наш Сашка с Гульбиным
  Решают вечные проблемы,
  Дополним фабулу поэмы,
  И о другом поговорим -
  О магазинах, продавцах,
  О городах и их жильцах.
  Плодимся мы и кушать просим,
  И нам нужны одежда, кров,
  Земля бетоном городов
  Покрыта, как листвою осень.
  Мы в сутки кормимся три раза,
  Скупаем туфли, пиджаки,
  Рубашки, платья, одеяла...
  Потребность - страшная проказа -
  Идеализму вопреки,
  Людьми и миром править стала.
  
  
  "Блатоубийственный психоз
  Владеет душами людскими,
  И с каждым днем невыносимей
  (Скажу в конце концов всерьёз)
  Смотреть на бабьи склоки, драчки,
  Когда дождемся мы подачки
  От класса боссов, продавцов,
  Когда сей современный клан
  Дает авралом нужный план.
  Подобных этим - подлецов
  За саботаж, спекулятивность
  В дни революции народ -
  Без разговоров ставил к стенке,*
  А ныне, вшивенькая живность
  Вновь власть над массами берет,
  Снимает жирненькие пенки.
  
  
  *Прошу обратить внимание: мнения героев не всегда сов-падают с точкой зрения автора.
  
  
  
  
  
  Живучий вирус дефицита
  Распространяется кругом.
  Зайдешь в гум, цум иль гастроном,
  Где за прилавками элита
  С презрением и раздраженьем,
  Как будто сделав одолженье,
  Народу выдает товар,
  Дремучей давности, замшелый,
  И уповаешь: Азазелло,
  Начни булгаковский пожар!
  Коровин, Воланд, Бегемот.
  Спалите тресты, магазины!
  Гори, продавшаяся Русь!
  Пускай вселенная заржёт!
  Добро спасайте, образины!
  Ух, я вас, мразь!.. Повеселюсь!
  
  
  Все деловые властелины,
  Их жены, дети, кумовья,
  Невесты, внуки и зятья
  Не ходят, кстати, в магазины.
  Неолакейская плеяда
  Приносит все им прямо на дом.
  Скажите мне, не потому ли
  Они твердят нам неустанно,
  Что мы живем богато, славно?
  Я вижу, многие струхнули,
  Услышав каверзный вопрос.
  Не дрейфь, приятель! Наш потомок,
  Узнай, кого мы так боялись,
  Не принял б нас с тобой всерьез.
  Я слышу гул, раскаты грома -
  То страждет гнев, то мстится ярость!..
  
  
  
  
  
  "В те баснословные года",
  Когда нас не было на свете,
  Когда Россией правил ветер
  Да пестрых партий череда.
  Когда страна, как злобный улей,
  Гудела дико; шашкой, пулей,
  Как оборотень, тут и там
  Шныряла смерть, когда народы
  Желали мира и свободы,
  И ползал тиф по городам,
  Когда земля глотала лучших
  Со сволочнёю заодно,
  Тогда и не подозревали -
  Иуда, пакостный попутчик
  Шел с революцией давно -
  Маньяк, палач - Иоська Сталин.
  
  
  К чему, ребятки, я о нём
  Заговорил? А мне обрыдло
  Все наше правящее быдло,
  И путь, которым мы идём, -
  Не Ленинский - демократический,
  А старчески-паралитический.
  И продавцы, и магазины,
  И социальный наш уклад,
  Которому фундамент блат, -
  Итог правительской рутины.
  Все молодое и живое
  Стерилизуется, гниёт,
  А извращенцы правят всласть,
  Они четырежды герои,
  Когда работает народ.
  Вот вам народная и власть..."
  
  
  
  
  Я обещал не отклоняться,
  Что ж, признаю свою вину,
  Сейчас сюжет я поверну,
  И вам придётся улыбаться, -
  Вон то, что описал я выше,
  Герой у Гульбина услышал.
  Так говорил один чудак,
  Студент опальный и лохматый,
  Употреблял он в спорах маты,
  Поспать и выпить - не дурак.
  Он спорил с Сашкой постоянно,
  Он утверждал: - Нельзя терпеть!
  Мы перед павшими в долгу!..
  Тут перебил Гульбин буяна:
  - А КГБ? Забросят сеть,
  Придут, возьмут и ни гу-гу.
  
  
  - Ты посмотри какая цаца! -
  Студент промолвил иронически, -
  Подайте строй сюда этический,
  Тогда мы будем за-ся!
  Противник вольного жаргона
  Гульбин взомлел как от лимона:
  - Да я!.. - Да вы, интеллигенты,
  Храбры шептаться по углам!..
  Студента я представлю вам,
  Знакомьтесь - Святослав Заветный!
  Смущал он Спорина речами,
  Весомо, умно, громко, страстно
  Часами говорить он мог.
  У Гульбина горел ночами,
  Быть может, все же не напрасно,
  Тревожный, тусклый огонёк.
  
  
  
  
  Грешите, делайте ошибки,
  Пока живете в слепоте,
  Слепцов осудят только те,
  Кто жил брюзгой и без улыбки.
  Есть тип людей, которых грех
  Оздоровляет, словно смех.
  Они, невольно согрешив,
  Способны сделать нужный вывод,
  Но большинство из нас трусливо
  Винит природу, коллектив...
  А остальные, по причине
  Наследственной и аномальной,
  Грешат, пока не околеют.
  Они на Сашкиной картине,
  Исполненной необычайно,
  Вид гомерический имеют.
  
  
  Со стороны - как будто люди.
  Вглядишься - когти и хвосты.
  Свисают груди, животы.
  В глазах животный жирный студень,
  И кажется, что полотно
  В лицо сливается одно.
  Манеры, жесты персонажей -
  Тонки, изящны и скромны,
  Очарования полны,
  И благородства, скажут даже.
  К картине сбоку подойдя,
  Поймёте суть иного рода -
  Зрачками сотен алчных глаз
  Многоголовая змея,
  Переродившись из уродов,
  Беззвучно пожирает вас...
  
  
  
  Три плодовитых месяца
  Наш Сашка жил у Гульбина.
  Хвалил Заветный: - Глубина!
  Посмотрят и повесятся!
  И рассудительный Вадим
  Был полностью согласен с ним.
  - Но мне не нравится, что ты
  Порой слезлив, как институтка,
  Набрался пошлых предрассудков:
  Вуаль, загадочность, цветы...
  И что за девку постоянно
  Обожествляешь? - Святослав
  Не знал о Сашином романе, -
  Хоть как зовут ее? - Светлана, -
  Признался Сашка. Всё поняв,
  Заветный крякнул: - Влип ты, Саня!
  
  
  Заветный, выпытав у друга,
  Что за Светлана, где она,
  Туманно молвил: - Старина,
  Да будет впредь тебе наука!
  ...Я вам рассказывать не стану,
  Как Святослав нашел Светлану,
  И не пытаюсь даже вкратце
  Вам передать их разговор,
  Но от Светланы с этих пор
  Герой стал быстро отрекаться.
  Настойчиво и незаметно,
  Непревзойденный агитатор,
  Заветный Сашке доказал -
  Глупа Светлана и бесцветна,
  Тускнел (вот вам влиянье матов)
  Любовной лампочки накал.
  
  
  
  
  
  А между тем в военкомате
  На Сашку дело завели.
  Сирень с черемухой цвели;
  Купался город в аромате
  Весенних запахов, в нирване
  Хмельной, рассейской общей бани.
  Уж птиц косые караваны
  Проплыли, сладко голося...
  Уже армады лосося
  Пересекали океаны,
  Уж сонный Крымский полуостров
  Потел от тел отпускников,
  И чуда девушки искали...
  И что еще? Мне очень просто
  Придумать вам десяток строф,
  Но вы читать бы их не стали.
  
  
  
  
  
  
  ОТКРОВЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
  
  
  Зачем писать когда ты сыт,
  Обут, одет, женат, воспитан?
  Что творчество тебе сулит -
  Страданья? Славу фаворита?
  Обман? Бессмертие? Покой?
  Изломанный в идейной призме
  Безвольный смысл ненужной жизни?
  Зов бесконечности пустой?
  
  
  Кто знает... Как там говорят -
  "Пути Господни неизвестны",
  А "многознание есть яд"? -
  Вот так, читатель мой любезный,
  Из века в век, из рода в род
  Нас убивали афоризмы,
  Гипнозу мысли поддались мы,
  Забыв где Выход и где Вход.
  Нам нелегко найти теперь
  Живой родник немого чувства,
  Нас соблазняют слово-зверь
  И бесноватый Заратустра.
  Под знаменем родного слова
  Мы убивать идти готовы.
  Супертехнические бойни
  Грабеж стихийный заменили -
  Бомбить нейтронами "пристойней",
  Чем уподобиться Атилле.
  "В национальных интересах
  Вооружайтесь!" - стонет пресса.
  Угроза ядерного гриба
  Лишила общество рассудка.
  О чем печаль? Подумать жутко:
  А мы в отместочку могли бы
  За сотню наших городов
  Убить детей и стариков
  Возмездным праведным ударом?
  
  И времени не тратя даром,
  Спешат Эйнштейны в институты
  Программы вкладывать в компьютер.
  Идут танталовы усилья
  На ядерное изобилье.
  Вот так, мой славный современник,
  Цивилизованный червяк!
  Ты посмотри устроен как
  Пчелиный улей, муравейник:
  Распределение труда.
  Расчет. Порядок. Дисциплина...
  
  Товарищи и господа,
  Вы не считаете скотиной
  Себя, политиков, соседей?
  Сегодня вы здоровы, живы,
  А завтра - где ты, царь? Ау!
  Вы тешитесь надеждой лживой:
  "Нас стороной война объедет,
  Поприсмыкаюсь, поживу!",
  Ан нет! Машина государства
  Вас завтра пустит в оборот,
  А там, последний идиот
  Без промедленья, без коварства,
  Без задней мысли вас!.. убьёт.
  
  "Цари природы", "властелины"
  Страшнее бешеных собак.
  Читатель, и какой чудак
  Придумал этот мир старинный?
  Ну неспроста же в самом деле
  Сознанье появилось в теле!..
  
  Об этом, впрочем, я потом
  Вам кое-что скажу тайком.
  Есть у меня мечта, и ею
  Я жив. Мужаюсь и терплю,
  И мысль отважную лелею:
  А вдруг людей я полюблю!
  За одержимость, за идею
  Свободы, Мира и Труда,
  И справедливого суда
  Над извращенцами. Возможно,
  Через пятнадцать, скажем, лет
  Остервенением безбожным
  Преобразится этот свет.
  Себялюбивым приживалам
  И новоявленным бахвалам,
  Всем, запятнавшим радость-слово,
  Сполна воздастся бунтом новым...
  
  Не к месту, вроде, и во зло
  Из головы моей невинной
  Вылазит (эка, понесло!)
  Смысл старой споринской картины:
  
  В морских походах к кораблям
  Активно липнут паразиты,
  Их отдерут ко всем чертям
  Матросы, в порт придя открытый.
  
  
  Ты чистил и скоблил бы сам
  Свое общественное судно,
  Но вот что скверно - подлецам
  Штурвал доверен безрассудно.
  Команда пьянствует, а кок
  Не запасает пищи впрок,
  Воруют в трюмах, комсостав
  В раздорах, дыры в парусах.
  Тоска и страсть горят в глазах
  У пассажиров, пассажирок,
  В каютах тесно, грязно, сыро,
  И нет ни радости, ни мира.
  Увидят судно вдалеке
  Играют сбор, трубят тревогу,
  Взывают к немощному богу,
  Держа оружие в руке...
  Так час за часом, день за днем,
  Плодимся, плачем, проклинаем,
  С ума сошедших выявляем,
  За бортом трупы оставляя,
  Под звуки траура плывем.
  А за кормой, средь волн мелькая,
  Жирует смысл - акулья стая -
  Харон сверхсрочных похорон.
  
  
  "Так славься Времени Закон:
  И золото, и хлеб, и трон
  Черствеют, блекнут, дешевеют,
  А остаются лишь Идеи!
  Их оформляют, преломляют,
  Вооружают, и готов
  Для сотни правящих "Отцов"
  Идейный кодекс! Замолкаю,
  Чтоб мне скостили на Суде
  Два "строгача" плюс "вышки" две", -
  
  Так говорил сегодня мне
  Один приятелъ-балагурщик.
  Мы с ним сидели в темноте
  В президиуме, в самой гуще
  Неслышных шепотков, зевков
  (Для тех, кто находился в зале),
  И как бы из других миров
  Мы на собрание взирали.
  Я благодарен был ему
  (Приятелю) за этот фокус.
  Но хоть убейте, не пойму
  К какому месту или сроку
  Он затащил меня тогда
  Словцом магическим: "Айда!".
  Мы час терпели еле-еле,
  Но кое в чем поднаторели.
  А как приятель мне про "вышки"
  Слова холодные сказал,
  Я бледен сделался и вял -
  Вспотели ноги и подмышки -
  И так ему пролепетал:
  
  
  
  
  
  
  
  "Поосторожней, друг-раздруг,
  Ты подо мною рубишь сук.
  Тебе-то что, ты раз - и сгинул -
  К ягам-гетерам, в гости к Сыну!
  А я от эдаких речей
  В петлю полезу, как Сергей..."
  "Который?" - вопросил хитрец.
  Я промолчал - он хохотнул:
  "Не вешай черепа, ну-ну,
  Смерть - это, братец, не конец!".
  
  Помолодел я. Обсудили
  Мы четверть-светноее турне.
  Я как-нибудь и вам вчерне
  Порасскажу о нем. Фамилии
  Оставлю в тайне, но сейчас
  Могу назвать не в первый раз
  (Вы не забыли унитаз?),
  Кто вел моим умом рассказ,
  Кто и ответственность несет -
  Вы догадались? Это - Чёрт!
   __________
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  И судьи мрут...
   уж закругляться
  Пора и мне. Что толку в том,
  Что, как исправный метроном,
  Рифмую чётко жизнь скитальца,
  Судьбу которого стезя
  Ведет к армейщине. Нельзя
  Писать без смены мест. Теперь
  Прощайтесь с Гульбиным, с Заветным,
  С весенним городом. Бесцветны
  Воспоминания потерь -
  Моих взволнованных извилин,
  Моих несыгранных страстей,
  Воздушных призраков мечты -
  Они лишь миг незримо жили.
  Они на совести моей,
  Нагие, мёртвые листы...
  
  
  Ну что же, Сашка. Добрый путь!
  (Хотя, какой он, к черту, добрый!)
  В дорогу дал Заветный воблы,
  Да водки выпили чуть-чуть.
  Гульбин рыдал - в душе конечно -
  Прощаясь с Сашкою "навечно".
  Смахнул и Спорин две слезы.
  А Святослав вопил: "Друзья, я
  Подлец! Не страшен мне призыв
  Проклятий ноября и мая!
  Я болен умственной болезнью,
  Меня сам дьявол не возьмет
  На службу чертом или бесом!
  Я так ему накуролесю,
  Что Сатана разинет рот!
  Мой мозг не здешнего замеса!".
  
  
  
  Но Святослав игриво лгал -
  Переживал и он разлуку,
  И на прощанье Сашке руку
  С уныньем ласково пожал.
  И, козырнув, шепнул: "Я твой!",
  А Спорин бритой головой
  Его боднул: "Прощай, чудак!
  Не забывай свои обеты..." -
  И поперхнулся. Взял рюкзак.
  Шагнул к вагону... А газеты
  В те дни кричали о терроре,
  О наводнениях, смерчах,
  О забастовках, о пожарах...
  А я б кричал в запретном горе -
  "У Искандера на плечах
  Фабричный штамп - погонов пара!".
  
  
  Итак, закончена вторая
  Шальная книга "Жития".
  Ведет кривая колея
  Нас к городам иного края.
  По новым рифмам, строчкам - в путь!
  Даст бог, закончим как-нибудь.
  Даст человечество - приду
  К давно желанному финалу,
  Себе, быть может, на беду
  Или друзьям своим на славу...
  Без адреса и без признанья
  Летите, вольные листы!
  Утихнут страсти дураков,
  Имеющих почет и званья,
  Тогда без бренной суеты
  Я вновь стихи писать готов.
  
  1984-85г.г.
  Магадан.
  
  
  
  
  Прокуратура СССР
  Прокуратура
  Магаданской области
  Г. Магадан, ул. Карла Маркса 17 гр. Галееву И.В.
  
  20.06.85 ? 13-2-85
  
  
  
  
  
   Прокуратурой области проверены обстоятельства изъятия Вашего произведения "Жития грешника". В связи с его содержанием, порочащим советский государственный и общественный строй, Вам в УКГБ СССР по Магаданской облас?ти было сделано официальное предостережение, ко-торое нахожу обоснованным. Рукопись произведения "Жи-тия грешника" принято решение Вам не возвращать.
  
  
  Прокурор Магаданской области
  
  Государственный советник юстиции
  III класса М.И. Гуряев
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"