Галганова Ирина Викторовна : другие произведения.

Парадоксы счастья. Сборник рассказов

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Парадоксы счастья
   Сборник рассказов
  
  
  

Имя для человека

  

- 1 -

   Официально их называли донорами. Впрочем, в ходу чаще было другое словечко - патриций. Именно так обычно назывались представители данной мужской профессии. Вполне уважаемой и хорошо оплачиваемой. Далеко не каждый мужчина мог стать патрицием. Для этого требовался очень высокий показатель генетической чистоты. Определялся он строгой медико-генетической экспертизой и показывал соотношение количества нормальных клеток в организме человека с количеством таких же клеток с хромосомными изменениями. Именно от этого зависело, насколько здоровыми родятся у этого человека дети. Чем этот показатель ниже, тем в большем количестве клеток содержатся мутированные гены, соответственно, больший шанс появления детей с врожденными дефектами. Чем он выше, тем меньше риск наследственных нарушений.
   Кому первому пришла казавшаяся в те далекие годы гениальной идея с выведением суперчеловека? Сейчас этого гения проклинали потомки. Селекционные эксперименты поставили цивилизацию на грань вымирания. Теперь никто не брался предсказать, к каким последствиям приведут мутационные изменения. Ни одна нормальная женщина не хотела рожать ребенка с шестью руками или двумя головами. Возможно, в умственном плане такой ребенок ничем не будет отличаться от своих сверстников, но все равно будет выглядеть уродом. И это с рождения перекроет ему путь в высшие круги общества. Его, возможно, возьмут на работу куда-нибудь в сферу обслуживания, ведь уборщики выполняют свой труд незаметно для прочих людей. Или, скажем, служба удовольствий с радостью примет его в свои ряды. Четырехрукие женщины славились как непревзойденные любовницы, способные доставить мужчинам неземное наслаждение. Но стать, к примеру, юристом или политиком такой человек не сможет никогда. Да что там - даже разносчиком в кофейню не возьмут.
   Заводить ребенка от первого попавшегося мужчины рисковали немногие - слишком велика была вероятность столкнуться с мутированной наследственностью. Впрочем, девушки из низших кругов, не владевшие достаточными средствами, чтобы обратиться к патрициям, бесшабашно крутили романы и рожали детей, не задумываясь о последствиях. Счастье, если ребенок в этом случае хотя бы внешне был похож на человека.
   Лана так рисковать не могла, да и не хотела. Наследник требовался не просто отвечающий необходимым критериям внешности, но и обладающий безупречной генетической чистотой, чтобы у него самого через пару десятков лет могли родиться здоровые дети.
   Девушка перелистывала уже второй альбом с фотографиями. Внимательно разглядывала лица мужчин и раздумывала над смыслом слова "патриций". Классическое гуманитарное образование помогло, без труда всплыло в памяти латинское словечко "патер" - "отец". Современное толкование этого обозначения представителей древнеримской аристократии - биологический отец ребенка, которого ты родишь. Но и прежний смысл слова все еще был в силе.
   Мужчины на фотографиях были, как на подбор, внешне красивы, утонченно высокомерны и изысканны, словно истинные аристократы. Генетическая проверка была самой первой, но далеко не единственной ступенью, которую нужно было пройти, чтобы стать патрицием. Безупречное физическое и психическое здоровье, разумеется, стояло на первом месте. Но и внешние данные, видимо, играли далеко не последнюю роль при отборе кандидатов.
   Выбрать можно было на любой вкус и цвет. Темненькие, светленькие, с голубыми, серыми, карими глазами. Худощавые и круглолицые. Совсем юные и уже достигшие зрелого возраста. Институт репродукции курировало медицинское ведомство, но насколько Лана знала, с сотрудниками этого достойного учреждения работали и профессиональные психологи, и стилисты, и мастера словесного искусства. Цель была одна - сделать все, чтобы понравиться женщине. Ведь если кандидат не вызывал у будущей матери исключительно положительных эмоций, зачатие могло не состояться.
   Никто не знал, почему отлаженный природный механизм продолжения рода в последние десятилетия все чаще давал сбои. Искусственное оплодотворение почти стопроцентно заканчивалось выкидышем на ранних сроках беременности. Для противозачаточного эффекта достаточно было просто не хотеть иметь детей. Вынашивание и рождение ребенка - это ответственный шаг, к такому решению нужно подготовиться. Если женщине нужен был мужчина для удовольствий, она обращалась совсем в другую контору. Там и отбор был менее строгим, и цена услуг соответственно меньше. С выбором патриция дело обстояло сложнее. Ошибешься, изберешь не того, и все насмарку. В следующем месяце придется начинать все сначала: проходить обследование, делать заявку. И Лана чувствовала, что ее уже начинает одолевать тихая паника. Девушка не знала, кого ей выбрать.
   В этот момент к Лане в очередной раз подошла администратор Института, госпожа Блюк. Ее лицо излучало доброжелательность, приветливая улыбка в соответствии с инструкцией украшала ее тонкие, искусно подведенные перламутровой помадой губы.
   -Вы приняли решение, леди Маскури? Это наша самая полная картотека, не сомневайтесь. Здесь обязательно найдется тот человек, который вам нужен. Если вам недостаточно одной лишь фотографии, вы можете указать номер донора, и через пару минут у вас будет исчерпывающая характеристика заинтересовавшего вас кандидата вплоть до увлечений и сексуальных привычек.
   Лана искоса недовольно посмотрела на стоящую перед ней женщину. Уже не юная, но все еще привлекательная. Строгий элегантный серый костюм сидел на ней безупречно, выдержка закаленной в бизнес-боях деловой дамы была тверже мраморного пола, о который опирались тонкие шпильки ее туфель, а вполне вежливая, но непреклонная улыбка говорила о том, что на этот раз госпожа Блюк настроена серьезно. За два часа Лана так и не сделала выбора. Не то чтобы кандидаты ей не нравились, нет, все они были вполне привлекательные молодые люди. Дело было, наверное, в самой Лане, которая до сих пор чувствовала некоторую робость перед предстоящим ей мероприятием.
   Просторный холл института репродукции очень мало напоминал приемный покой обычного медицинского учреждения. Через большие окна, занимавшие полностью одну из стен, был виден парк. Деревья в апреле стояли еще совсем голые, но наступившее недавно тепло уже заставило набухнуть почки. Еще чуть-чуть - и на каждой хрупкой веточке проклюнется острый зеленый краешек листа. А потом на ажурную сеть ветвей брызнет изумрудная акварель, дымчатая, почти прозрачная и невесомая. Пока природа еще ждала, настороженно прислуживаясь. Вдруг еще наступит холод? И тогда ее крохотные детки-листочки замерзнут. Лана любила эту пору, наверное, даже больше пышного цветения. Поэтому и поддалась на уговоры матери именно сейчас. Весна казалась ей наиболее подходящим временем для зарождения новой жизни. Сама Лана, наверное, так и не осмелилась бы принять это решение самостоятельно. И вот теперь она два уже часа сидит здесь и терзается от необходимости и совершенной невозможности сделать выбор.
   В самом холле было полно зелени, уютные кресла с небольшими низкими столиками возле левого подлокотника почти прятались за раскидистыми ветвями и листьями. Картины, висевшие на стенах, изображали живописные пейзажи, пестрая ковровая дорожка на белом мраморном полу добавляла тепла. Словом, было сделано все, чтобы клиенты, пришедшие в институт репродукции, чувствовали себя здесь уютно и комфортно.
   Лана могла бы до самого вечера просидеть над предложенными ей альбомами и ни на что не решиться, но госпожа Блюк начала проявлять известную настойчивость.
   -Я много лет работаю в институте, и мой опыт позволяет мне делать некоторые наблюдения. Если вы не возражаете, я дам вам совет. Выбирать действительно очень нелегко. Чувство ответственности у некоторых женщин чрезвычайно обострено, поэтому их мучают сомнения. Предлагаю предоставить право выбора судьбе.
   Девушка настороженно выпрямилась в кресле.
   -Что вы имеете в виду?
   -Я имею в виду, что осознанный выбор не всегда бывает самым удачным. Иногда разумнее довериться слепому случаю, часто именно он и оказывается самым верным советником. На подобном принципе основаны многие старинные гадания. Мне кажется, что это как раз ваша ситуация. Попробуйте. Если не выйдет, то всегда можно отменить решение. К тому же у нас принята система гарантий. Если первый контакт будет неудачным, вы имеете право повторить попытку в следующем месяце еще один раз без дополнительной оплаты либо с тем же, либо с другим кандидатом.
   Лана нерешительно покусала губу, а потом безнадежно махнула рукой. Действительно, что она теряет? Если сама она за два часа не смогла определиться с выбором, то подсказка судьбы ей точно не будет лишней. Девушка закрыла оба альбома, крепко зажмурилась, чтобы ненароком не передумать от страха, что такой важный шаг доверяет непредсказуемому случаю, и несколько раз поменяла книги местами. Затем наугад взяв какой-то альбом, не открывая глаз, Лана развернула его где-то посередине и ткнула пальцем в одну из фотографий. Госпожа Блюк тут же с торжеством произнесла:
   -Прекрасно. Номер 2312. Через две минуты я принесу вам личное дело этого донора и видеозапись.
   Лана испуганно раскрыла глаза. Она даже не рассмотрела еще человека, которого подсовывает ей судьба в лице госпожи Блюк, а выбор, оказывается, уже сделан. Номер 2312 был темноволосым молодым мужчиной с приятными правильными чертами и легкой ироничной улыбкой на губах. В первую секунду Лана растерялась. Сама этого не замечая, она больше обращала внимание на мужчин, которые внешне были похожи на нее, то есть голубоглазых блондинов. Брюнет со светло-карими глазами как-то не совсем вписывался в нарисованную ее воображением картину. Но госпожа Блюк уже процокала каблучками по мраморному полу в сторону архива, и Лана не стала ее окликать. В самом деле, какая разница. Если кандидат ей не понравится, она в любой момент может от него отказаться. Тем более, что личная симпатия - это непременное условие успешности проводимой в этих стенах акции. От вызывающего у нее неприязнь мужчины она просто не сможет забеременеть.
   Госпожа Блюк вернулась, как и обещала, ровно через две минуты с электронной папкой, содержащей все сведения о номере 2312. Вид у женщины был донельзя довольный. Еще бы! Она совсем не ожидала, что предложенный ею способ так великолепно сработает. Клиентка не только приняла, наконец, решение, но и выбрала, пожалуй, наиболее удачный для себя вариант. Если бы не обязательное условие самостоятельного выбора, госпожа Блюк, наверное, сама посоветовала бы ей именно этого кандидата. Своей мыслью она решила поделиться с девушкой.
   -Должна сказать, что вы абсолютно случайно сделали отличный выбор. Это один из лучших наших доноров. Вы можете сами догадаться, почему я так в этом уверена, когда изучите его дело. Я убеждена, что он как нельзя лучше подойдет именно вам. Этот мужчина неизменно тактичен и никогда не станет шокировать вас ничем, что может вас напугать или рассердить. Это приверженец классического стиля в отношениях с женщинами и в тоже время достаточно опытный мужчина, обладающий необходимыми умениями, чтобы угодить любым вашим желаниям. Я думаю, вы не будете разочарованы.
   Лана недоверчиво пожала плечами и раскрыла папку. Помимо подробнейшей биографии, в ней содержались данные об успешности карьеры данного патриция, количество заявок за последний год и процент удачных контактов. Процент был достаточно высоким, и Лана начала немного успокаиваться. Она с любопытством рассматривала детские фотографии кандидата, ведь вполне возможно, именно так будет выглядеть и ее собственный ребенок. Темненький большеглазый мальчуган на снимках показался ей настолько милым, что девушка почти смирилась с выбором, сделанным за нее судьбой. Видеозапись с речью кандидата она просмотрела не слишком внимательно. Ясно ведь, что это заранее составленное и отрепетированное выступление, которое должно произвести на потенциальную партнершу благоприятное впечатление. Единственное, на что Лана обратила внимание, - голос, бархатистый, завораживающий, с таким только в телесериалах роли героев-любовников играть. Госпожа Блюк внимательно понаблюдала за девушкой несколько минут, а потом удовлетворенно кивнула.
   -Прекрасно. Я вижу, что наш план удался. Вы можете взять с собой копию интересной вам информации и дома внимательно ее изучить. Папки, к сожалению, мы никому не выдаем, сведения о наших донорах не должны выходить за пределы института. А копии защищаются кодом и уничтожаются сами через двадцать часов. Этого времени обычно бывает достаточно, чтобы подтвердить или отменить выбор. Завтра вы можете сообщить нам свое окончательное решение, и если оно будет положительным, мы назначим дату. Как вы знаете, она зависит исключительно от вашего физиологического цикла, ее должен был сообщить вам ваш врач.
   Лана оторвала взгляд от экрана и растерянно сказала:
   -Так это завтра и есть.
   Госпожа Блюк осуждающе поджала губы. Час от часу не легче! В самом деле, как легкомысленна современная молодежь! Нет, чтобы заранее обо всем позаботиться. Эта безответственная девушка пришла в институт накануне нужного дня, да еще и решение приняла только с чужой подсказки. Как такая может стать хорошей матерью, непонятно. А если бы кто-то из старших родственников не настоял на том, чтобы она обратилась в институт? Она, скорее всего, и не сообразила бы сама. Впрочем, проблемы клиентов ни в коей мере не касаются госпожи Блюк. Она просто выполняет свою работу. И старается делать ее так, чтобы все остались довольны. Женщина сухо поинтересовалась:
   -Мне изготовить для вас копии, чтобы вы могли обдумать ваш выбор дома?
   Лана взглянула на нее и отрицательно покачала головой.
   -Не надо, иначе я быстрее передумаю. Скажите, а можно мне увидеть этого мужчину? Заранее. Не на видеозаписи, а вживую? Или это запрещается? Все-таки фотографии - это одно, а живой человек - совсем другое. Я хотела бы понаблюдать за ним со стороны. Присмотреться. Это возможно?
   Госпожа Блюк недоуменно приподняла брови.
   -Это ваше право. Если хотите, я предупрежу выбранного вами донора, он придет немного раньше, и вы сможете за ним понаблюдать до того, как решение окончательно вступит в силу.
   Лана поспешно кивнула. Госпожа Блюк снова подивилась причудам этой странной особы, но свои замечания оставила при себе. В конце концов, клиент всегда прав.
  
   Мужчина довольно долго уже сидел в коридоре института и терпеливо ждал, невозмутимо глядя на противоположную стену. Эта стена была зеркальной, поэтому видеть он мог лишь собственное отражение и ярко горевшие на стене светильники. В действительности непрозрачной была лишь внешняя сторона зеркала, с обратной стороны это было слегка затемненное стекло. Выходила эта стена в соседнюю комнату. Очевидно, номер 2312 понимал, что за ним наблюдают, потому что Лана чувствовала, что он слегка нервничает. Возможно, госпожа Блюк все-таки рассказала мужчине о странном желании клиентки, несмотря на то, что Лана попросила ее этого не делать. Или просто сама по себе ситуация была из ряда вон выходящей. Тем не менее, внешне он казался довольно спокойным, выдавали человека только глаза.
   К удивлению Ланы, он выглядел моложе, чем это представлялось девушке по фотографиям. Он был, наверное, лишь на два-три года старше Ланы, тогда как по снимкам казалось, что ему уже около тридцати. Худощавый высокий брюнет с аккуратной короткой стрижкой, в застегнутом на все пуговицы темном пальто. Красивое серьезное лицо, твердый подбородок, умные глаза. Он сидел на специально поставленном в коридоре диване, закинув ногу на ногу, и из-под прикрытых ресниц наблюдал за происходящим. Лана была твердо убеждена в том, что видеть ее мужчина не может, но ее не оставляло чувство, что смотрит он именно на нее.
   Тянуть дальше уже было неприлично. Лана вздохнула и повернула голову к госпоже Блюк. Женщина сама вызвалась сопровождать ее. Видимо, нерешительность клиентки, вызывала в служащей института какие-то опасения, поэтому она считала необходимым давать девушке советы.
   -Ваше решение не изменилось? - Лана в ответ лишь неуверенно пожала плечами. - Хорошо. Я так и думала. Это на самом деле очень удачный вариант, гораздо лучше многих других. Я вас провожу в нужное помещение. Всем нашим клиенткам мы рекомендуем закрывать лицо для соблюдения конфиденциальности. Вот, возьмите.
   И госпожа Блюк протянула Лане тонкую, почти прозрачную ткань, которую полагалось закрепить на голове наподобие вуали. Девушка послушно надела ее на себя и подумала, что стала похожа на невесту на старинной свадьбе, где жених до самого конца не видел своей будущей жены и лишь во время брачной ночи открывал ее лицо. Но отличие состояло в том, что сейчас мужчина все равно не узнает, как она выглядит, даже после того, как сделает ей ребенка.
   Комната была довольно просторной, но уютной. Большое окно занавешивали тяжелые пунцовые шторы, перехваченные внизу позолоченными витыми шнурами. Чтобы в помещении не было совсем уж темно, часть окна была закрыта многослойным белым тюлем. Сквозь него просвечивало солнце, и в комнате стоял мягкий розоватый полумрак. На полу лежал светлый ковер с длинным ворсом, чуть в стороне от окна стояла большая кровать. В противоположной от входа стене была еще одна дверь, ведущая, скорее всего, в санузел. Институт репродукции заботился о комфорте людей, которые совершали в его стенах священное таинство зачатия.
   Мужчина был уже здесь, он непринужденно сидел на постланном на пол ковре. Стульев в комнате не было предусмотрено, а занимать кровать он, видимо, не хотел. Свои туфли он оставил возле порога, и Лана, подумав, сделала то же самое. Ворсистый ковер был очень мягким, ногам приятно было на него наступать. Девушка прошла немного вперед и нерешительно остановилась. Она не знала, что ей делать дальше.
   Лана вовсе не была неопытной наивной девушкой. Когда она училась в своем гуманитарном институте, любимым развлечением юных студенток были звонки в службу удовольствий. Не сказать, что Лана пользовалась услугами этой службы слишком часто, но совсем уж неискушенной в вопросах половых взаимоотношений она не являлась. Были у нее мужчины, и даже не один. Правда, многие ее подруги все равно считали Лану слишком скромной. В отношениях с мужчинами она всегда чего-то стеснялась, чувствовала неуверенность и чаще всего просто поддавалась на провокации более раскованных подружек. Проявлять самой инициативу в таком сложном деле, как знакомство, ей было нелегко. Но к счастью, мужчина заговорил сам. Голос был такой же, как на записи: мягкий, бархатистый.
   -Здравствуйте. Я рад, что вы все-таки не передумали. Мне показалось, что вы засомневались в правильности своего выбора, поэтому я решил сначала дождаться вас и уточнить. Раздеться можно и позже.
   Действительно, патриций был одет почти полностью, он снял только свое пальто, которое теперь висело на вешалке, стоявшей у двери. На нем была темно-синяя шелковая рубашка с расстегнутым воротом и черные брюки с тщательно отглаженными стрелками. Все вещи дорогие и качественные, из хорошего магазина. Очевидно, руководство института внимательно следило за тем, чтобы работники соответствовали необходимым требованиям. Все-таки они имели дело с довольно привередливыми богатыми клиентками, многие из которых были аристократками. Непритязательный внешний вид человека, оказывающего услуги, мог испортить имидж всей организации.
   Лана вдруг подумала, что для мужчины, который спит с женщинами за деньги, этот человек слишком серьезен. В его присутствии она испытывала какую-то необъяснимую робость, словно перед преподавателем на экзамене. В нем не было излишней самоуверенности и развязности, большие глаза цвета крепко заваренного чая смотрели спокойно, однако без какого-либо интереса. Для него Лана была всего лишь очередной клиенткой, для которой он должен выполнить привычную работу, поэтому никаких эмоций этот факт в нем не вызывал.
   -Вы можете не отвечать на мои вопросы, достаточно простого кивка. Я не должен слышать ваш голос, чтобы анонимность была соблюдена в нужной степени. Если вы действительно не передумали и мне можно идти в душ, дайте мне знать.
   Лана осторожно сказала:
   -Я не передумала.
   Мужчина терпеливо повторил:
   -Вам не нужно говорить со мной. Я все прекрасно пойму и без слов, по вашим жестам. Пока я принимаю душ, вы можете раздеться, если хотите. Вы не должны меня бояться, я не причиню вам ничего, что было бы вам неприятно. Даже если у вас не слишком много опыта, это совершенно не страшно. Я все понимаю и буду очень аккуратен.
   Он ушел в соседнее помещение, и там зашумела вода. Очевидно, это делалось специально, чтобы клиентка не сомневалась в том, что предстоящий контакт не нарушит никаких гигиенических правил. Ведь в отличие от мужчин для удовольствий патриций не применял никаких защитных средств, так как его главная задача - не доставить женщине наслаждение, а зачать ей ребенка.
   Лана начала медленно раздеваться. Она испытывала неимоверный стыд перед предстоящим мероприятием. Неудивительно, что патриций принял ее за девушку, не имеющую никакого сексуального опыта. Лана всегда немного стеснялась физических контактов, но все же обычно не до такой степени. Просто мужчины, работавшие в службе удовольствий, были другими, намного более раскованными и с ними ей было проще. А этот человек вызвал в Лане какие-то непонятные чувства. Нет, он ей понравился. Госпожа Блюк оказалась права. Именно такой мужчина больше всего ей подходил. Предельно корректный, понимающий, спокойный и терпеливый. И все же она очень его стеснялась и заранее краснела при мысли о том, что должна будет делать с ним через пару минут.
   Эти размышления отвлекли Лану, и она не успела полностью раздеться до того, как мужчина снова вошел в комнату. Увидев его, девушка вспыхнула и начала торопливо снимать оставшиеся вещи. Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
   -Вы должны успокоиться. Пока вы так сильно переживаете, вы не сможете думать о будущем ребенке, поэтому контакт будет неудачным. Теперь я понимаю, зачем вам понадобилось заранее меня увидеть. Я не буду вас торопить. Вы должны сами этого захотеть, иначе все будет бесполезно. Может быть, вам просто нужно немного ко мне привыкнуть.
   Он подошел ближе и сел рядом с Ланой на кровать. От этого девушка еще больше смутилась. У патриция была прекрасная фигура молодого мужчины, не пренебрегающего спортом. Широкие плечи, рельефные мышцы, подтянутый живот, пропорциональное тело, хорошо развитые половые признаки - ничего такого, чего он мог бы в себе стыдиться. Он обнаженный сидел рядом с Ланой так же непринужденно, как несколько минут назад в одежде.
   -Если хотите, мы можем пока поговорить. Это даст вам время привести свои чувства в порядок и перестать меня бояться. Я на самом деле не представляю для вас никакой опасности.
   Лана смущенно откашлялась, так как голос вдруг перестал слушаться, и попыталась неловко оправдаться:
   -Нет, я не боюсь, и опыт у меня есть, хоть и не очень большой. Я всего лишь слегка растерялась. Вам же нельзя говорить с клиентками, вам ничего не будет за отступление от правил?
   Мужчина улыбнулся краешками губ и мягко возразил:
   -Я же не пытаюсь узнать, например, как вас зовут. Не будет ничего страшного, если мы слегка отойдем от установленного правила. Я чувствую, что вам это необходимо. У меня только одна просьба. Патрициев не принято называть на "вы". Если вам не трудно, обращайтесь ко мне на "ты". Это и мне привычней, и вам поможет преодолеть смущение.
   -То есть вы по-прежнему будете говорить мне "вы", а я должна "тыкать"? Для вас это не унизительно?
   -Это нормальная форма общения в моей работе. Пока я не вижу причин от нее отступать.
   Беседа действительно отвлекла девушку от ее отчаянного стыда, Лана понемногу начала успокаиваться, и в ней проснулось любопытство.
   -А обращаются к вам обычно как, по номеру? Кстати, интересно, что он обозначает? Или это просто ваш порядковый номер, и в институте работает около двух с половиной тысяч сотрудников?
   Мужчина возразил:
   -Нет, на самом деле доноров не больше двух сотен. Номер - это своего рода закодированная информация. Возраст, основные наследственные признаки вроде цвета глаз и волос, генетическая чистота и тому подобное. Если хотите, обращайтесь ко мне по номеру, хотя это и не слишком удобно. Можно вообще никак не обращаться. Обычно это никому не требуется. Как я уже сказал, разговор может нарушить конфиденциальность встречи, а это в институте не приветствуется.
   Лана кивнула:
   -Меня предупредили о ваших порядках. Интересно, кто их придумал? Надеюсь, никто не узнает, что мы с вами сейчас их нарушаем? Дело в том, что я собираюсь нарушить еще одно ваше правило, которое меня ужасно раздражает.
   Девушка решительно сорвала с головы платок и, улыбнувшись, пояснила:
   -Потому что я так не могу нормально разговаривать. Мне мешает эта тряпка.
   Мужчина ошеломленно посмотрел на нее, потом отвел взгляд и виновато объяснил:
   -Правила были придуманы для удобства клиенток. Многие хотят сохранить анонимность, когда обращаются в институт. Маловероятно, что кто-либо из патрициев будет афишировать знакомство с дамой, но некоторые женщины все равно этого боятся. На моей памяти вы единственная, кто решился открыть лицо. И я благодарен вам за доверие, честно говоря, это было очень неожиданно.
   Несмотря на слова признательности, произнесенные безупречно уважительным тоном, мужчина явно растерялся. Он избегал теперь смотреть в сторону Ланы, девушке никак не удавалось поймать его взгляд. Очевидно, она и в самом деле совершила что-то из ряда вон выходящее. Как ни странно, смущение патриция придало девушке немного уверенности, она даже перестала стесняться своей наготы. Напротив, Лана вдруг окончательно успокоилась и начала с интересом рассматривать своего партнера. Разговорами он добился своего, она действительно перестала его бояться.
   Девушка непринужденно расположилась на широкой кровати, застеленной прохладным шелковым покрывалом с изображением пышных ярко-розовых пионов. Если мужчина не стесняется сидеть рядом с ней в таком виде, то и ей, наверное, не стоит этого делать. Оснований стыдиться собственной фигуры у Ланы с самого начала не было. Небольшая красивая грудь, тонкая талия, стройные ноги, чистая кожа, маленький капризный рот, выразительные лазурные глаза, изящный нос - все это было достойно кисти художника или резца скульптора.
   -Если я правильно поняла, тут у вас принято исполнять любую прихоть клиентки? Это мне нравится. Но для начала я хотела бы узнать, как много времени вы можете на меня потратить. Насколько строгий у вас график работы?
   По-прежнему стараясь не смотреть на Лану, мужчина сдержанно отозвался:
   -Все зависит от вашего желания. Я потрачу столько времени, сколько вам будет нужно. Я не имею права покидать даму без ее согласия. Обычно на все хватает одного часа. Но если вам требуется больше, я, разумеется, потрачу больше.
   -Даже если мне в голову придет просто разговаривать с вами все это время?
   -Если вам угодно беседовать со мной, я с удовольствием буду поддерживать беседу. Но после этого я все-таки должен сделать то, ради чего, собственно, вы сюда и пришли. Вы ведь не отказываетесь от своего намерения иметь ребенка, правда? Если я не исполню своих прямых обязанностей, меня за это, конечно, не похвалят. Но я выполню любое ваше желание, в этом и заключается моя работа.
   -Ну, хорошо. Раз в ваши обязанности входит максимально полно удовлетворить мои прихоти, я буду желать. - Лана улыбнулась. - Итак, желание первое. Я хочу знать, как вас зовут. Сообщите мне, пожалуйста, свое имя.
   -Зачем? - Мужчина взглянул на девушку уже почти с тревогой, но тут же поспешно отвел глаза. - Простите. Я хотел сказать, что это настолько незначительная деталь, что не стоит заострять на этом внимание.
   -Видите ли, действительно очень неудобно называть человека по номеру. Для вещи это, наверное, допустимо, но вы ведь не вещь, правда? Очевидно, предыдущих клиенток вы не удостаивали разговорами, поэтому и имя ваше им было безразлично. Но я, как вы уже поняли, не совсем обычная клиентка, поэтому хочу знать, как вас зовут. Если вы боитесь назвать ваше подлинное имя, скажите любое. Мне просто надо как-то к вам обращаться.
   Губы патриция дрогнули в едва заметной улыбке.
   -Такой клиентки, как вы, у меня действительно еще не было. Как вам будет угодно. Алекс. Это мое настоящее имя. Вы не побоялись открыть мне свое лицо, поэтому с моей стороны было бы неучтиво называться вымышленным именем.
   -Очень хорошо, Алекс. Теперь мы перейдем на "ты". Раз я знаю, как человека зовут, мне уже проще это сделать. Скажи, пожалуйста, я тебе не нравлюсь?
   Девушка провокационно прищурила глаза и откинула свои длинные светлые волосы на спину, где они рассыпались золотым водопадом.
   -Нравитесь.
   -Тогда почему ты так настойчиво избегаешь на меня смотреть? Или это очередной выверт вашей профессиональной этики? Посмотри на меня. - В голосе Ланы появилась требовательность. - Посмотри и скажи, что тебе во мне нравится. Мои восхитительные небесно-голубые глаза? Или пленительная улыбка? Или чудесные волосы, затмевающие своим сиянием солнце? Ведь вас не зря учат искусству красноречия. Говори, я слушаю. Видишь, я совершенно успокоилась, ничего не боюсь. И даже, наверное, не буду сопротивляться, если ты ко мне прикоснешься.
   Мужчина послушно повернулся и минуту молча разглядывал девушку. То, что она на самом деле ему нравится, даже не нужно было доказывать словами. Расширившиеся, чуть подрагивающие зрачки его глаз и естественная реакция молодого здорового мужского тела на вид прекрасной обнаженной женщины служили лучшим тому подтверждением. Но клиентка ожидала слов, поэтому Алекс привычно начал плести затейливое кружево комплиментов. Искренних, лишь слегка приправленных, как и положено, маленькой капелькой лести. Притворяться ему на этот раз не требовалось, как и придумывать повод для похвалы. Юное лицо с улыбающимися глазами на самом деле было очаровательно. Непринужденная поза удобно расположившейся на кровати грациозной девушки будила желание. А обычная работа неожиданно превратилась в несказанное удовольствие. Просто необходимость ее выполнения совпала с собственными стремлениями мужчины.
   Но работа есть работа. Голову терять очень опасно, можно лишиться ее на самом деле. Алекс придвинулся поближе к девушке, закрывшей глаза, и стал губами и ладонями касаться тех частей ее тела, о которых говорил. Ухо, шея, грудь, изгиб талии. Кончики его пальцев ласково скользили по нежной коже. Привычная работа. Но никогда еще она не вызывала в нем столько разнообразных чувств и не доставляла столько радости, как сегодня. Он сказал правду, такой клиентки у него на самом деле не было никогда. От мыслей, бродивших в голове, становилось тревожно и сладко. Алекс безжалостно гнал их, так как ни к чему хорошему они привести не могли. Но они возвращались снова, и это его пугало.
   Одного часа действительно оказалось достаточно. Лана одевалась. Номер 2312 был истинным мастером своего дела. Внимательный любовник, чутко реагирующий на малейшие изменения ее настроения и, кажется, умеющий читать мысли. Настоящий профессионал, не зря получающий свои деньги. В том, что контакт был удачным, девушка была убеждена, не было и тени сомнения. И все же она не удержалась от вопроса.
   -Алекс, если вдруг окажется, что я не забеременела, я могу снова прибегнуть к твоим услугам?
   Мужчина тоже уже успел одеться и теперь застегивал пуговицы на рукавах рубашки.
   -Это ваше право.
   -В твоей практике уже были такие случаи?
   Он пожал плечами.
   -Не знаю. Очень трудно запомнить человека, когда не видишь его лица. Вам лучше уточнить этот вопрос в управлении института. Там вся статистика. - Алекс помолчал. - Впрочем, если бы этих случаев было много, я, скорее всего, уже здесь не работал.
   -Но ты работаешь. Интересно, почему? Нравится такое занятие?
   Алекс неохотно уточнил:
   -Я обязательно должен отвечать? Мое личное дело вы просматривали. Если бы у вас возникли сомнения в моей профессиональной пригодности, вы предпочли бы другого кандидата.
   -Я не говорю о профессионализме. Мне просто стало интересно, почему такой человек, как ты, избрал эту специальность. Как-то ты не похож на патриция. Я подумала бы, что ты работаешь где-нибудь в посольстве или другом не менее серьезном учреждении. Тебя устраивает твоя работа?
   -Прошу прощения. Ответы на подобные вопросы выходят за рамки моих служебных обязанностей.
   Голос его продолжал оставаться безупречно вежливым, но в глазах появилось заметное беспокойство. Лане совсем не хотелось обижать его или сердить, поэтому она примирительно сказала:
   -Хорошо, я не буду задавать личных вопросов. Я лишь хотела поблагодарить тебя. Все было замечательно. Мне даже показалось, что я в тебе вызываю какие-то нежные чувства. Это, разумеется, глупость. Просто ты хорошо выполняешь свое дело. Но все равно спасибо. Сами эти мысли были очень приятными.
   Алекс вдруг неохотно признался:
   -Вам не показалось. Что-то подобное на самом деле было. Вы не стали закрывать свое лицо, необычные обстоятельства заставили меня пережить чувства, на которые я не имею права. Нельзя к работе приплетать эмоции. Поэтому я прошу прощения за то, что мне не удалось их скрыть.
   Лана удивленно возразила:
   -Ты просишь прощения за то же самое, за что я благодарю.
   -Если вы сообщите о данном факте моему начальству, я могу лишиться этого места. Нам строжайше запрещено заводить романы с клиентками. Именно поэтому я прошу прощения, что не смог сдержать чувств и вы это заметили.
   Девушка нахмурилась.
   -То есть, за то, что ты ведешь себя как нормальный человек, тебя могут еще и наказать? Тогда извини. Мне действительно не стоило открывать лицо. Я же не знала ваших запретов. Но почему такая строгость?
   Алекс, глядя в сторону, объяснил:
   -Я прекрасно знаю, сколько стоят мои услуги. Это очень дорогое удовольствие. Для слишком многих - непозволительная роскошь. Исходя из этого, я легко могу сделать вывод, что все мои клиентки гораздо знатнее и богаче меня. А высокое общественное положение порой подразумевает наличие маленьких семейных тайн. У меня может возникнуть желание сообщить заинтересованным лицам, что сын какого-нибудь высокопоставленного чиновника - это вовсе не его сын. И я могу потребовать за сохранение в секрете известной мне информации немалую сумму. Не все готовы признать тот факт, что их собственная наследственность оставляет желать лучшего, поэтому их супруга обращалась в институт репродукции. Обычно такие вещи все же стараются не афишировать. Именно поэтому руководство института сделало все, чтобы ни у кого из патрициев таких мыслей не возникало. Мы не знаем ни лиц, ни имен женщин, с которыми имеем дело. Поэтому никого не можем шантажировать в будущем.
   Алекс, наконец, перевел свой взгляд на лицо девушки.
   -Я ответил на ваш вопрос? Надеюсь, теперь вы полностью удовлетворены. Сейчас разрешите мне уйти. Боюсь, дальнейшая беседа не приведет ни к чему хорошему. Я и так сказал больше, чем нужно.
   Лана сразу насторожилась.
   -Здесь есть наблюдение? Комната прослушивается?
   -Нет, не беспокойтесь. Просто я чувствую, что позволил себе лишнее. Еще раз простите за вольность и разрешите поблагодарить за доставленное удовольствие.
   Алекс учтиво поклонился и, дождавшись кивка девушки, поспешно покинул помещение. Лану не оставляло ощущение, что мужчина просто сбежал, испугавшись ее вопросов. Абсолютная обезличенность, принятая в институте репродукции за норму, служила еще и своего рода психологической защитой. Когда она исчезла, патриций почувствовал себя не слишком уютно. Лана понимала это и не пыталась осудить.
   Госпожа Блюк была на своем обычном рабочем месте. Как обычно, прямая, строгая, подтянутая. При виде Ланы на ее лице возникла вежливая улыбка.
   -Госпожа Маскури? Как ваши дела? Все прошло удачно? Если вам не трудно, оставьте, пожалуйста, отзыв в нашей книге пожеланий.
   Девушка задумчиво посмотрела на нее. Неожиданно в ее голову пришла необычная мысль. Еще не зная, как отнестись к возникшей идее, Лана сказала:
   -Нет, пока отзыв я писать не буду.
   -Что-то не так?
   -Нет, все в порядке. Я хочу снова взглянуть на личное дело номера 2312. Это возможно? Наверное, вы были правы, мне действительно стоило взять домой копии и тщательно их изучить. Вчера я не слишком внимательно просмотрела эти документы.
   -Что-то все-таки случилось? Наш сотрудник чем-то вас обидел? Мы обязательно разберемся, не волнуйтесь. Я сейчас приглашу сюда нашего директора, присядьте, пожалуйста.
   Лана торопливо возразила:
   -Нет, нет, ни в коем случае! Ничего не случилось, мне никто ничего не сделал плохого. Если уж писать отзыв, то только положительный.
   Женщина сразу успокоилась, положила на место телефон и, скрывая любопытство, поинтересовалась:
   -Тогда для чего вам нужно это личное дело? Я уж было решила, что с нашим донором произошло что-то из ряда вон выходящее, обычно на него никто не жаловался. Но раз он вас ничем не оскорбил, для чего вы хотите еще раз просмотреть его документы? Если я правильно поняла, встреча была удачной?
   Лана сделала грустное лицо и постаралась придать своим словам максимальную правдоподобность.
   -Боюсь, что нет. Но вина в этом вовсе не донора 2312, а моя. Видимо, я все-таки слишком нервничала перед этой встречей. Поэтому я хочу подстраховаться. Вы ведь говорили о гарантии, действительной в течение одного месяца. Если вдруг мне придется повторно обратиться к вам, я хотела бы вновь воспользоваться услугами этого патриция. Так как этого человека я уже видела, общалась с ним, и он произвел на меня довольно хорошее впечатление. Второй раз я буду уже более уверена в своих силах, буду меньше бояться. - Лана заметила, что в глазах госпожи Блюк появилось недоверие, и поспешно добавила: - Но это, как я уже сказала, просто подстраховка. Возможно, беременность все-таки наступит.
   -Тогда имеет смысл изучить личное дело накануне нужного дня. Зачем вам тратить на него время сейчас?
   -Просто хочу сравнить свое первое впечатление с тем, какое сложилось у меня теперь. - Лана почувствовала, что если она будет настаивать на своем, это может вызвать ненужные подозрения. Навредить Алексу она совершенно не хотела, поэтому равнодушно добавила: - Но если нельзя, то нельзя. Если вам необходим мой отзыв, я его напишу.
   Госпожа Блюк выложила перед ней шикарно оформленный альбом в переплете из дорогой кожи с золотым тиснением: "Книга предложений". К нему прилагалась антикварная чернильная ручка с платиновым пером. Наверняка, это был подарок какой-нибудь благодарной клиентки, так как по стоимости эти два предмета могли сравниться с ценой небольшого поместья вблизи столицы. Лана решительно открыла альбом и нашла чистую страницу.
   -Что я должна написать?
   Женщина пожала плечами.
   -Что хотите. Обязательно поставьте дату и номер донора, о котором пишете отзыв. Тех, у кого достаточно много положительных отзывов, руководство поощряет премиями.
   Лана задумалась. Ей хотелось похвалить Алекса, но так, чтобы ни у одной живой души, прочитавшей ее слова, не возникло мысли, что здесь замешан личный интерес. Поэтому она написала то, что характеризовало его, как профессионала: "Очень интересный собеседник и умный человек. Умелый любовник и просто галантный мужчина". Прочитав эту запись, госпожа Блюк заметила:
   -И все-таки вас что-то насторожило. Не зря ведь вы сомневаетесь в успешности контакта.
   Лана отрицательно покачала головой.
   -У меня возникло несколько вопросов, и я надеялась найти ответы на них в личном деле. Но нет, так нет. Надеюсь, моя оценка не слишком повредит карьере этого человека?
   Госпожа Блюк иронично изогнула губы.
   -Нет, отзыв вполне положителен. Правда, до сих пор никто не обнаруживал в номере 2312 выдающегося ума, все отмечали лишь его мастерство в искусстве любовной игры. Это говорит о том, что он раскрылся перед вами с неожиданной стороны. Пожалуй, я сделаю для вас копию с его личного дела. Возможно, тогда у вас будет меньше вопросов к кандидату и в следующий раз все предоставленное время вы будете действительно заниматься делом, а не беседовать.
   Лана испуганно вскинула глаза.
   -Откуда вы знаете, что мы о чем-то говорили? В комнате все-таки есть прослушивание?
   Женщина максимально вежливо возразила:
   -Нет, прослушивание в нашем заведении не ведется. Это может пагубно отразиться на репутации. Просто это первый в моей работе случай, когда о патриции клиентка сообщает, что он интересный собеседник. Я изготовлю для вас копии. Они делаются на наших носителях и через двадцать часов самоуничтожаются. Кроме того, они будут защищены от тиражирования, поэтому оставить себе на память фотографии вы не сможете. Вам придется подождать несколько минут. Я найду нужную папку и изготовлю копии.
   Лана вздохнула. Похоже, сегодня ей удалось произвести неизгладимое впечатление не только на Алекса.
  
   Госпожа Блюк ошиблась. Вопросов не только не убавилось, их количество нарастало подобно лавине. Лана удобно устроилась на своем любимом диване с ноутбуком на коленях. У ее ног стояла корзинка с фруктами, а с экрана на девушку смотрело лицо Алекса. Это была та самая фотография пятилетней давности, которая вчера привлекла ее внимание в картотеке института репродукции. Девушка с недоумением просматривала уже знакомые документы и пыталась понять, как в прошлый раз она могла не обратить внимания на такие невероятные факты из биографии этого патриция.
   Выпускник столичной Юридической Академии, получивший за выдающиеся успехи в учебе памятный знак, начал свою карьеру в качестве судьи по гражданским делам Главного государственного суда славного города Солти. Через год после того, как он приступил к работе, молодой, перспективный юрист подает прошение об отставке и делает запрос в институт репродукции по поводу вакансии донора. С этого времени он трудится в данном достойном учреждении, по мере сил осчастливливая детьми состоятельных жительниц нашей страны. Точное количество детей не указывалось, сообщался лишь процент удачных контактов (довольно высокий процент) и приводилось несколько весьма лестных отзывов о сексуальных достоинствах кандидата. Не зря Лане показалось, что внешний облик Алекса соответствует более серьезной профессии. Дипломированный юрист.
   Девушка потягивала апельсиновый сок из высокого стеклянного стакана и внимательно разглядывала черты лица донора 2312. Слишком умные глаза для человека, променявшего должность судьи на работу патриция. Устал от бесконечных тяжб и людских склок, нашел себе непыльную, хорошо оплачиваемую и довольно приятную работенку и теперь доволен жизнью? Самое простое объяснение, но почему-то не верится.
   Лана сама понимала, что ей не должно быть никакого дела до личности рядового патриция. Даже имен их никто не знает. Это действительно малозначащая подробность, которая никого не интересует. А ведь в качестве судьи он мог прославиться, сделать блестящую карьеру, занять в обществе не последнее место. Вместо этого Алекс предпочел уйти в тень. Что ни говори, не идет ни в какое сравнение отношение людей к патрициям и к юристам. Огромная пропасть. Так, может быть, он просто от чего-то спрятался таким необычным способом? Одни вопросы, ни одного ответа.
   Лана полистала назад, дошла до детских фотографий. Родился Алекс в каком-то захолустном городке, где, похоже, ни о каких генетических экспериментах даже не слышали. Чистая наследственность у ребенка могла быть только в том случае, если и у отца, и у матери нет никакой мутационной предрасположенности. В семьях обеспеченных людей генетическая чистота наследовалась чаще по женской линии. Все-таки мать ребенка известна всегда. С отцами вопрос более сложный. Уже несколько поколений подряд аристократки стараются не рисковать и рожают наследников от патрициев, а уж потом выбирают себе выгодного мужа. Вполне возможно, что мать Алекса тоже прибегала к услугам института репродукции. Иначе откуда у простой женщины ребенок с кристально чистой наследственностью. Кстати, а какая она в действительности? Это определяет показатель генетической чистоты. Лана глазами отыскала нужную графу и оцепенела от цифры. Сто баллов из ста возможных.
   Девушка впилась глазами в экран. Не может быть! Сто баллов! Черным по белому было написано то, во что она не поверила бы, если бы ей об этом сказали. Но она только что прочитала это сама. Лана совершенно не обратила внимания на эту величину, когда согласилась дать заявку патрицию 2312. Вот что имела в виду госпожа Блюк, когда говорила, что ей достался самый лучший вариант. Обычно женщины, которые приходят в это учреждение, в первую очередь интересуются показателем генетической чистоты кандидата. Лане же этот показатель был не столь важен, потому что ее собственные восемьдесят девять баллов давали гарантию, что у нее и так родится нормальный ребенок. Выбраковка кандидатов шла на уровне восьмидесяти баллов. Ниже нельзя, так как не всегда в институт репродукции обращались женщины с такой приличной наследственностью, как у Ланы. Но ведь она сама была дочерью патриция.
   В доме Ланиной матери много лет работала служанка по имени Тарра. Это была очень хорошая, трудолюбивая и добрая женщина, у которой было четыре руки и три глаза. Ее показатель генетической чистоты составлял пятнадцать баллов. Но она все-таки тоже могла иметь детей, такая способность исчезала, если у человека было меньше десятки. Естественно, лишь теоретически: никто из этих несчастных не хотел плодить таких же уродов, как они сами. Если бы Тарра обратилась к Алексу, она могла бы родить от него обычного здорового ребенка с нормальным числом всех органов. Внешние уродства начинали проявляться, если генетическая чистота опускалась ниже пятидесяти баллов, да и то не всегда. Да к нему очереди должны выстраиваться из женщин, желающих завести детей!
   Лана взволнованно встала, походила по комнате, снова села. С экрана ноутбука по-прежнему иронично улыбался патриций 2312. Он мог бы спокойно жениться на любой понравившейся женщине. Степень генетической чистоты определяется сразу после рождения ребенка. Свой показатель Алекс наверняка знал задолго до того, как устроился на работу в институт. Что получается? Он легко поступает учиться в лучшее в стране высшее учебное заведение, с блеском оканчивает его, затем устраивается на престижную работу. А потом совершенно неожиданно круто меняет свою жизнь и принимается улучшать генофонд нации. Почему? Этот вопрос не давал девушке покоя. Загадка была загадана, а отыскать отгадку было практически невозможно.
   Сок закончился, и Лана вызвала служанку. Тарра расторопно убрала грязную посуду. Четыре руки в некоторых случаях - это большое удобство. Это была уже немолодая женщина, много лет служившая в доме и обожавшая Лану как собственную дочь, ведь та выросла на ее глазах. Ее темные, с посверкивающей кое-где сединой волосы были, как всегда, гладко зачесаны и собраны на затылке в узел. Скромное черное платье, безупречно чистое и аккуратное, было то самое, которое госпожа Маскури заказывала сшить специально для Тарры много лет назад. Оно было уже довольно старым, но Тарра любила его по-прежнему. Может быть, из-за чувства благодарности, которое она испытывала к старой хозяйке. Мельком взглянув на экран компьютера, который Лана открытым оставила на столе, женщина замерла. Обычно спящий третий глаз на ее лице удивленно раскрылся. От Ланы не ускользнула ее необычная реакция. Девушка быстро спросила:
   -Тарра, ты знаешь этого человека?
   Служанка не стала отпираться.
   -Да, это судья, который рассматривал дело моего брата.
   Лана снова села на диван и заинтересованно попросила:
   -Расскажи.
   Тарра сначала не очень охотно, но потом все больше воодушевляясь, поведала:
   -Вы знаете, леди Лана, как тяжело на этом свете найти справедливость, особенно таким людям, как мы. Чем человек богаче и знатнее, тем легче ему уйти от наказания. А уж когда он судится с такими несчастными беднягами, вроде нас, он и суд-то судом не считает. Лишний раз только посмеется над теми, кого он даже за людей не принимает.
   Тарра уголком фартука вытерла слезинку, выкатившуюся у нее из третьего глаза. Оставшиеся три руки были заняты посудой. Лана ободряюще ей кивнула и ласково поторопила:
   -Продолжай, продолжай. И что же, твой брат оказался в суде с каким-то аристократом?
   -Да не с одним даже, а с двумя. Его обвинили в том, что он разбил чужую машину. Он в то время в подземной парковке работал, перегонял дорогие машины. А этот молодчик нетрезвый был, врезался в него. И ведь все прекрасно знали, что Берт не был виноват. А все равно бы его обвинили, заставили бы выплачивать стоимость обеих машин. Нам так и сказали защитники той стороны. Мол, нет у вас никаких шансов. Все куплено, а судья - мальчик молодой, только что Академию закончил, нет никакого опыта. Это его первое дело. Он не захочет ссориться с влиятельными людьми.
   -Да ты сядь, Тарра, поставь посуду. Не волнуйся, рассказывай.
   Служанка послушно села, но стаканы не выпустила, прижала их к груди, словно родных детей.
   -Я ведь специально узнавала потом, как зовут этого судью. Чтобы свечку поставить за его здоровье. Его имя Алекс Конташ. Это очень хороший человек. Он оправдал Берта. А тому богачу присудил большой штраф за езду в пьяном виде и возмещение ущерба второму хозяину машины. Ох, как они все потом кричали, как грозили! А судья этот только улыбался вот так, как на этой фотографии, а потом сказал, что призван служить закону, а не тугим кошелькам. Я как сейчас все это помню. Теперь вот увидела у вас его фотографию, так словно заново все пережила. Сейчас он, наверное, уже иначе выглядит, солидный человек, опытный судья. Скольким невинным людям уже жизнь спас.
   Лана не стала расстраивать добрую женщину и ничего не сказала о том, что Алекс Конташ предпочел опасной работе защитника несправедливо обвиненных спокойную жизнь патриция. Но Тарра не унималась. Она начала просить хозяйку, молитвенно сложив руки у лица:
   -Леди Лана, сделайте мне этот портрет на бумаге. Я отнесу его домой и порадую брата. Ему приятно будет посмотреть на человека, который спас ему жизнь.
   -Я не могу, Тарра. Эта запись защищена от тиражирования, я не сумею сделать с нее копии или распечатать. Но я, наверное, смогу встретиться с этим человеком и попрошу у него для тебя такую же фотографию.
   -О, большое спасибо, леди Лана. Я буду вам так благодарна!
   Лана улыбнулась искренней радости служанки. Это была простая женщина с несложными чувствами. Девушка живо представила себе, как Тарра установит эту фотографию вместо иконы и будет ежедневно возносить молитвы единственному неподкупному судье, не зная, что такого уже давно не существует в природе.
  

- 2 -

   Контакт был удачным. Впрочем, Лана не сомневалась в этом самого начала. Говорить об этом факте кому-либо девушка пока не собиралась. Благо, для повторного посещения института репродукции ей не требовалось еще одного медицинского обследования. Достаточно было лишь дополнительно сдать кровь для проверки на наличие опасных вирусов. Руководство института бережно относилось к здоровью своих доноров и ни при каких обстоятельствах не допустило бы непроверенного контакта. Но этот анализ делался в течение часа непосредственно перед самой встречей. Госпожа Блюк почти не удивилась, снова увидев Лану в приемном покое. Сочувственно покивала и без дополнительных вопросов оформила заявку на услуги донора номер 2312. Осталось только дождаться завтрашнего дня. О предстоящем контакте донор должен быть извещен не менее чем за сутки.
   Лана волновалась перед встречей, но совершенно не по той причине, которая заставляла ее нервничать в прошлый раз. Она сама не могла объяснить, зачем ей нужно снова увидеть этого человека. Он вполне мог отказаться отвечать на ее вопросы. Более того, Лана была уверена, что именно так он и поступит. И вполне имеет на это право. Личная жизнь доноров не должна интересовать клиенток. Слишком большая пропасть лежит между ними, а за попытку преодоления этой пропасти мужчина запросто может лишиться работы. И все-таки Лана намеревалась встретиться с Алексом.
   На этот раз девушка решила не снимать скрывающего ее лицо платка. Сквозь него она могла довольно хорошо видеть обстановку комнаты и лицо мужчины, а вот ему узнать ее было гораздо сложнее. Лана не заговаривала первой. Ей очень хотелось посмотреть, как донор 2312 обычно выполняет свою работу.
   Алекс был все так же спокоен, сдержан и чрезвычайно вежлив. На этот раз в его глазах не появилось даже искры заинтересованности. Мягким, обволакивающим голосом любезно поприветствовал даму, выразил надежду, что сумеет доставить ей удовольствие. Профессиональный соблазнитель, на протяжении пяти лет оттачивающий свое мастерство.
   Алекс действительно многое умел, не скупился на комплименты и ласки - в общем, делал все, чтобы у женщины остались только самые приятные воспоминания об этой встрече. Но отличия с предыдущим разом Лана все-таки заметила. Сегодня Алекс лишь выполнял свою работу. Очень хорошо выполнял, придраться было не к чему. Но душа его в этом участия не принимала, трудилось лишь тело. Даже думал он в тот момент, кажется, о чем-то другом. Если бы Лана пришла только ради физического контакта, она была бы разочарована. Но главным для нее был все же разговор с этим человеком, поэтому, в конце концов, она сняла платок.
   Реакция Алекса была, в общем-то, предсказуема. Он ошеломленно уставился на девушку, заметно растерялся и даже слегка побледнел.
   -Это вы?
   Лана улыбнулась его замешательству.
   -А почему это тебя так удивляет?
   Мужчина быстро взял себя в руки.
   -Извините. Я просто не ожидал вас увидеть. Мне казалось, что прошлая встреча была вполне удачной.
   -А мне так понравилось, что я решила воспользоваться гарантией института и навестить тебя еще разок.
   -Значит, в прошлый раз ничего не получилось? Встреча не достигла нужного результата?
   -Почему, достигла.
   Светло-карие глаза Алекса раскрылись еще шире. Но сквозь изумление начала проступать тревога.
   -Вы хотите сказать, что беременность наступила? И вы сегодня пришли сюда, зная об этом? Зачем? Хотя я, кажется, догадываюсь. Вам для чего-то понадобилось снова меня увидеть. И для вас это было настолько важно, что вы не побоялись рискнуть ребенком. Вы сами понимаете, к чему это могло привести?
   Алекс был не на шутку обеспокоен. Он пока не повышал голоса, но Лана чувствовала, что если бы не требования этикета, он наорал бы на нее или даже хорошенько потряс за плечи. Девушка сжалась в комок и затравленно огрызнулась.
   -Да, мне нужно было тебя увидеть. Если бы в прошлый раз ты так поспешно от меня не убежал, я сегодня не пришла бы. А так у меня осталось слишком много вопросов, на которые ответить можешь только ты.
   -Но ребенком-то зачем нужно было рисковать? Вы не могли сразу признаться, что это вы? Я тогда ни за что не стал бы ничего делать. А что теперь будет?
   -Я не знала, что может быть риск для ребенка.
   Алекс поднял глаза к потолку и выдохнул сквозь зубы:
   -Когда же, наконец, в перечень обязательных обследований перед подачей заявки будет внесено посещение психиатра? У кое-кого настолько явные проблемы с головой, что консультация этого специалиста жизненно необходима.
   Лана возмущенно пригрозила:
   -Если ты будешь меня оскорблять, я пожалуюсь твоему начальству. И тебя уволят за грубость с клиенткой.
   -Да меня и так уволят, если в результате сегодняшнего эксперимента вы лишитесь ребенка. Доказать, что мои действия спровоцировали выкидыш, будет нетрудно.
   -А ты, как я погляжу, очень дорожишь этой своей работой! Разумеется, она приносит гораздо больше удовольствия, чем работа судьи.
   Алекс переменился в лице и тихо сказал:
   -Да как вы смеете мне такое говорить? Если бы вы только знали... - Но затем он оборвал сам себя, закрыл глаза, сделал вдох и добавил совершенно другим тоном, ровно и спокойно: - Да, вы совершенно правы. Я очень дорожу своей работой. Я на самом деле был непозволительно груб. Это абсолютно недопустимо, и я прошу у вас прощения.
   Лана поняла, что сейчас он снова попытается дезертировать, и поспешно сдалась:
   -Нет, нет, я пошутила. Прости. Я не буду жаловаться. Поговори со мной, пожалуйста. Я знаю, что разговаривать с клиентками тебе запрещено. Но мне сейчас на самом деле это очень нужно. У меня к тебе большая просьба.
   Алекс помедлил немного, а потом сел на ковер, скрестив ноги. Стульев в комнате не было, а кровать была занята Ланой. Навязывать свое соседство мужчине, очевидно, не хотелось. Он явно старался придерживаться правил и сохранял дистанцию как в физическом плане, так и в общении. Лана чувствовала себя перед ним виноватой и не знала, как теперь вызвать его на откровенный разговор. Поэтому начала она издалека.
   -Тебе не слишком попало за мой отзыв? Я старалась написать что-нибудь хорошее, но вышло наоборот. Оказывается, хвалить человека за то, что он умный и внимательный, у вас не принято.
   Алекс сдержанно хмыкнул и прокомментировал, не поворачивая головы:
   -Мне платят не за то, чтобы я развлекал дам разговорами. А уж по поводу ума... Я не знаю, как вы успели разглядеть его, но лучше бы вы посетовали на мою глупость. Слишком больших умников не любят не только в этой организации. Вы упоминали о какой-то просьбе. Вам нужно, чтобы я что-то для вас сделал?
   Лана тоже оделась и пересела к Алексу на пол. Теперь они сидели друг напротив друга, и мужчине нужно было прилагать усилия, чтобы не смотреть на лицо девушки. Все-таки она была слишком привлекательной, взгляд сам приковывался к нежной коже, мягким губам и изящной линии подбородка. Но Алекс старался смотреть поверх ее плеча. Там не было ничего интересного, кроме угла кровати.
   -Моя просьба, наверное, покажется тебе очень странной и неожиданной. Но я лишь передаю пожелание одного моего знакомого человека. Мне очень нужна твоя фотография. Та копия, что мне дали в институте, была защищена от тиражирования и, к сожалению, не сохранилась.
   Просьба действительно была необычной. Алекс даже рискнул посмотреть девушке в глаза.
   -Зачем вам моя фотография?
   Лана улыбнулась.
   -Поставлю в угол вместо иконы и буду молиться по утрам. Шучу, не бойся. Тебя узнала моя служанка, в то время, когда я просматривала дома копию с твоего личного дела. Ты ведь работал судьей несколько лет назад, и тебе удалось спасти от несправедливого обвинения ее брата. Поэтому ей очень хочется иметь изображение человека, которого она почти боготворит.
   Алекс снова нахмурился. Ему неприятно было говорить на темы, связанные с его прежней работой, но показывать этого девушке не хотелось. Поэтому с напускным равнодушием он предложил:
   -Хорошо, мне не трудно. Давайте мы поступим следующим образом. Во Всемирную информационную сеть я сброшу изображение. Его имя будет...
   -Алекс Конташ?
   Мужчина вздрогнул. Он не ожидал, что девушке настолько много известно о нем. С трудом справившись со смятением, он возразил:
   -Нет, это имя слишком многие знают. Я помещу в разделе знакомств фотографию моего приятеля. Его зовут Махабрахат Борни, он выходец из южных земель. Такой черной физиономии, как у него, больше ни у кого нет, вы его сразу же узнаете. В качестве пароля я запишу свой собственный номер 2312. Когда вы его введете, сразу получите мою фотографию. Договорились?
   -Хорошо. Алекс, еще одна просьба.
   Мужчина снова напрягся.
   -Что на этот раз?
   -Мы можем где-нибудь продолжить наш разговор? Я чувствую, что мы опять слишком много времени потратили на беседу. Боюсь, это может вызвать подозрения. Появляться в институте я больше не могу, а еще многие мои вопросы остались без ответов. Если ты не против...
   Алекс категорично перебил:
   -Против. Нам не стоит отступать от установленных правил. Вы знаете, что мне грозит за роман с клиенткой.
   -Это будет не роман. Это будет просто разговор.
   -Я не понимаю, чем вызван столь пристальный интерес к моей скромной персоне и по-прежнему считаю, что это совершенно лишнее. Вы можете пожаловаться на меня, ваше право. Но я не собираюсь давать отчет в своих поступках кому бы то ни было. Я выполнил свои обязанности по отношению к вам, поэтому претензий ко мне у вас быть не должно. Если вы не возражаете, я вас покину.
   Лана поняла, что сейчас Алекс уйдет, даже если она вздумает возразить. Девушка совсем не хотела с ним ссориться. Она быстро попросила:
   -Алекс, подожди. Прости меня. Я не должна была интересоваться твоей жизнью. Твое право не отвечать на мои вопросы. Я понимаю, ты просто не хочешь смешивать работу и личные отношения. Но, пожалуйста, выполни свое обещание. Мне на самом деле нужна эта фотография. Тарра хорошая женщина, мне очень не хочется ее огорчать. Обещаю, что не стану тиражировать или передавать твою фотографию никому, кроме своей служанки. И имя твое навсегда забуду, как только выйду из этой комнаты.
   Алекс стоял перед девушкой. Молодой красивый мужчина со спокойными умными глазами. Она знала, что сейчас он уйдет и Лана больше никогда его не увидит. И от этого ей почему-то было грустно. Лана была рада, что именно от этого человека родится ее ребенок. И унаследует не только высокие баллы генетической чистоты, но и гордый независимый характер.
   -Я отправлю фотографию сегодня вечером через электронный адрес кафе, где иногда ужинаю. Надеюсь, мои действия не принесут непоправимого вреда вашему ребенку и он родится здоровым.
   Девушка еще успела сказать вслед закрывающейся двери:
   -Спасибо!
  
   Алекс сдержал обещание. Вечером Лана заглянула во Всемирную информационную сеть и без труда отыскала в рубрике знакомств объявление некоего мистера Борни. С экрана на девушку смотрело смуглое лицо типичного представителя южных земель: широкие скулы, приплюснутый нос, черные навыкате глаза. Впрочем, многим женщинам, предпочитающим экстремальные ощущения, такой мужчина мог и понравиться. Подруга Ланы Мирабель при обращении в службу развлечений всегда выбирала мужчин, весьма далеких от эстетического идеала. Говорила, что это добавляет отношениям остроты. И насколько Лана могла судить, Мирабель была не единственной такой ценительницей экстравагантности. К тому моменту, как девушка открыла нужную папку, на адрес Махабрахата Борни поступило уже двенадцать сообщений. Экзальтированные дамы безо всякого стеснения описывали собственные впечатления от созерцания лица данного представителя мужского племени и строили предположения относительно остальных его достоинств. Благо, автор папки предусмотрительно оставил для писем достаточно места.
   Лана набрала в свободной ячейке четыре цифры "2312". Пароль сработал. Вместо чернолицего приятеля на экране возникло изображение Алекса. Это была, вероятно, недавняя фотография, Лана не видела ее, когда месяц назад просматривала личное дело. Скопировать ее не составило никакого труда. Ниже фотографии была записка: "Здесь укажите мое полное имя". Девушка, немного удивившись, послушно ввела в отведенной для этого строчке "Алекс Конташ". Открылась еще одна страница. Кроме фотографии Алекс оставил для Ланы еще и письмо.
   "Наверное, вы очень удивились, обнаружив это послание, и даже возмутились моей непоследовательности. Я хотел извиниться перед вами за свое поведение. Оно на самом деле было недопустимым. За несколько лет, проведенных на работе в институте репродукции, я немного отвык от мысли, что могу быть кому-то интересен как человек. Поэтому ваше настойчивое внимание вызвало во мне такие противоречивые чувства. Но я очень благодарен вам за хорошее отношение, и мне на самом деле жаль, что наше общение не может продолжаться".
   Лана не удержалась и написала ниже:
   "И почему? Разве простой разговор к чему-то обязывает? Или руководство института строго контролирует все твои действия, даже переписку? Конечно, если дело во мне, то это снимает все вопросы. Навязчивость очень раздражает, я понимаю. Или, может быть, я тебе просто не нравлюсь. Если это так, то ты, конечно, не ответишь. Но если причина в чем-то другом, пожалуйста, напиши. Я не собираюсь заводить с тобой роман и не боюсь, что ты начнешь меня шантажировать".
   Чтобы не поддаваться соблазну заглядывать на страницу каждую секунду, Лана закрыла папку. Ей не хотелось признаваться себе, что ответ Алекса ее очень волнует, но это было так. Лана вышла на балкон подышать свежим воздухом. Было уже довольно темно. Деревья отцветали, земля под ними была усыпана белыми лепестками, словно снегом. Красота недолговечна. Но в отличие от человека, который год от года старится, природа возрождается каждую весну. Снова цветут сады, облетают лепестки с яблонь, чтобы к осени на ветках налились соком тяжелые плоды.
   Выждав еще несколько минут, Лана вернулась в комнату. Стол с лежащим на нем закрытым ноутбуком притягивал ее взгляд. Но девушка усилием воли заставила себя отвернуться. Ведь если ответ не пришел, она расстроится. А в ее положении это совершенно не нужно. Все-таки следует помнить о том, что она теперь отвечает за жизнь и здоровье ребенка. Если ответа нет, значит... А что это значит? Либо она права, и Алексу не хочется с ней общаться, так как она ему не нравится. Либо он посчитал свое обещание выполненным и попросту не заглядывал больше на страницу знакомств. И в том, и в другом случае продолжения переписки не будет. А если так, то и волноваться по этому поводу глупо. Ну, а если ответ пришел...
   Лана решительно взяла ноутбук и раскрыла его. Выйдя в Сеть, девушка сразу очутилась на странице, которую открывала в прошлый раз. В адрес интересного мужчины по фамилии Борни пришло уже тридцать шесть посланий. Очень многие дамы мечтали завести знакомство с этим приятным человеком. Девушка очень сомневалась, что хотя бы одна из них получит ответ. Настало время проверить, насколько удачлива сама Лана.
   Пароль 2312 действовал безотказно. Точно так же красовалась на экране фотография Алекса. Лана несколько минут внимательно разглядывала ее. Если у нее родится сын, он, скорее всего, внешне будет похож на своего биологического отца. Темные волосы и карие глаза - доминантные признаки, они должны наследоваться в первом поколении. Ну, последний вздох: "Алекс Конташ". Есть ответ! Лана так обрадовалась, что чуть не захлопала в ладоши.
   "Если бы я не ответил, то вы, разумеется, решили бы, что все ваши предположения верны. Что вы мне не нравитесь или меня действительно раздражает ваша настойчивость. Но это неправда. Вы нравитесь мне безумно, а ваш интерес ко мне льстит моему самолюбию. Именно это и страшит меня больше всего. Мою переписку никто не контролирует, и свободного времени у меня вполне достаточно. Если уж вам так важно спросить меня о чем-то, я готов ответить на ваши вопросы. Только у меня к вам единственная просьба. Не спрашивайте ни о чем, что связано с моей прошлой профессией. Говорить на эту тему мне тяжело и неприятно".
   Лана перенесла ноутбук на диван и устроилась поудобнее. Беседа обещала быть интересной. Правда, немного смущало то обстоятельство, что собеседника не видно, а ответ приходится довольно долго ждать, но это уже мелочи.
   "Алекс, спасибо огромное за ответ! Честно говоря, я очень боялась, что ты не захочешь отвечать. У меня сложилось впечатление, что ты почему-то опасаешься со мной говорить, и я не совсем понимаю, в чем причина. Да, ты меня заинтересовал, и мне захотелось узнать о тебе побольше. Твое личное дело не отвечает на вопросы, а только подкидывает новые. Интерес женщин при твоей профессии - дело привычное и, скорее всего, уже надоевшее. Поэтому я снова прошу прощения за назойливость. Ты - вежливый человек, и, конечно, никогда не скажешь правду, что ты на самом деле думаешь по этому поводу. И вообще о женщинах, с которыми работаешь. Хотя мне и хотелось бы получить искренний ответ на этот вопрос. Ответишь? "
   Ответ пришел через пару секунд. Из этого Лана сделала вывод, что Алекс находится возле включенного компьютера в своем доме.
   "Вы на самом деле хотите это знать? "
   "Конечно. Интересно узнать то, что на самом деле, а не учтивую отговорку. И еще один сугубо практический вопрос. У тебя есть сейчас свободное время? Тебе не слишком мешает наш разговор? Если ты занят, напиши, поговорим в другой раз".
   "Нет, я не занят. Времени сколько угодно. Я могу потратить на разговор всю ночь, если это будет необходимо. Но, скорее всего, я не буду этого делать. Женщине, которая ждет ребенка, очень вредно так долго не спать и сидеть за монитором. Даже если ваш компьютер новейшей модели, излучение от него все равно достаточно сильное. Не стоит рисковать здоровьем малыша".
   "Ты беспокоишься об этом так, словно это ты его ждешь".
   "Это и мой ребенок тоже. Мне хочется, чтобы он родился здоровым".
   "Ты обо всех своих детях так заботишься?"
   "Я понимаю, о чем вы подумали. Делать женщинам детей - это моя работа. На самом деле я понятия не имею, где и с кем живут эти дети. Я никогда не узнаю, как сложилась их судьба. А уж заботиться о них тем более не могу. Они всегда будут чьими-то чужими детьми. А я всего лишь выполняю свое дело, как... Впрочем, я не буду приводить сравнения, они не очень приличные".
   "Алекс, кажется, ты не слишком-то счастлив? "
   "Почему вы так решили? Нет, я вполне доволен своей жизнью. У меня благополучное существование, хорошая квартира, выгодная работа. Достаточно денег на развлечения и дорогие вещи".
   "Интересно, что ты подразумеваешь под развлечениями? Водишь самолет, ходишь в казино, коллекционируешь пивные крышки?"
   "И крышки тоже коллекционирую. Как обычный смертный. Это вас удивляет? А еще я, лежа на диване, щелкаю каналами в телепанели. А в свободное от этого занятия время обращаюсь в службу удовольствий и заказываю себе сразу нескольких четырехруких женщин. Не все же мне стараться. Пусть кто-нибудь другой постарается для меня".
   "Ты обманываешь".
   "Почему вы так в этом уверены? С чего вы взяли, что я чем-то лучше всех остальных? Вы выдумали себе какого-то несуществующего человека по имени Алекс Конташ и теперь ждете подтверждения своих мыслей? Я не знаю, что наговорила вам обо мне ваша служанка. Что она вообще могла вам рассказать. Она видела меня один раз много лет назад. Я с тех пор сильно изменился. Боюсь, что очень скоро вы во мне разочаруетесь. Если уже не разочаровались".
   "Да, наверное, ты прав. До свидания, Алекс. Спокойной ночи".
   Лана закрыла ноутбук. Разговаривать с мужчиной, когда он в таком взвинченном состоянии, ей не хотелось. Тем более что она совершенно не понимала, что именно разозлило Алекса. Зачем он так упрямо пытался доказать ей, что хуже, чем она о нем думает? Может быть, он действительно не такой, каким она его себе вообразила? А может быть, специально ведет себя так, чтобы у нее пропало желание с ним общаться. Что ж, он достиг своей цели. Желание продолжать разговор у нее действительно исчезло. Во всяком случае, на сегодня.
  
   Следующий день оказался довольно загруженным. Лана, наконец, объявила матери о своей беременности, и та отправила ее к врачу. Хорошо еще, что большую часть обследований полагалось проходить до планируемого зачатия. Сейчас Лану заставили только сдать несколько важных анализов и пройти трех узких специалистов. Так что, все утро она провела в клинике.
   Затем ее поставили в известность, что все свободное время она должна теперь уделять укреплению здоровья, своего и растущего малыша. Согласно традициям, беременную женщину должны окружать только красивые вещи, и испытывать она обязана лишь положительные эмоции. Поэтому остаток дня Лана посвятила тому, что набиралась хороших впечатлений, дышала свежим воздухом, спала и честно старалась думать о будущем. К вечеру ей все это порядком надоело. Рисовать не хотелось. Слушать музыку устала. Читать не было настроения. Днем девушка выспалась, поэтому не представляла теперь, как ей удастся ночью заснуть. Ни о каких физических нагрузках не могло быть и речи. Самое большее, что ей разрешалось - это прогулки, но и они не вызывали ни малейшего энтузиазма.
   Поэтому компьютер она включила больше от скуки. Знакомая страница пополнилась еще десятком записей. Чернокожий Махабрахат Борни пользовался все большей популярностью. Скоро несостоявшиеся любовницы этого повесы начнут жаловаться на его холодность и невнимание. Фотографии Алекса не было. Вместо нее была картинка, изображавшая уродливого шута в нелепом красном колпаке с бубенцами. Именно под этим рисунком Лана вынуждена была написать имя Алекса Конташа. Намек был прозрачным. Записей было несколько.
   "Вы обиделись? Я и в самом деле виноват. Простите. Но я не хотел оскорбить или рассердить вас. Вы, конечно, правы. Я действительно обманул, когда говорил о своих любимых развлечениях. Словно кто-то подталкивал под руку, чтобы написать все это. Откровенная ложь, от первого слова до последнего. После пяти лет работы, подобной моей, мысль о найме женщин для удовольствий вызывает лишь отвращение. Достаточно того, что я сам вынужден ежедневно изображать страсть. Желания заставлять других делать то же самое нет никакого. Употребление спиртного нам категорически запрещено. Это может пагубно отразиться на наследственности. А ведь именно за нее мне платят. Я искренне уважаю женщин, с которыми работаю. И не имею права говорить о них ничего плохого. Мы все прекрасно знаем, что от нас требуется. Ни о каких чувствах, разумеется, здесь не может быть и речи. Я лишь честно выполняю свою работу. Но удовольствия в том смысле, которое обычно люди вкладывают в это слово, от этой работы я не получаю. Более того, временами я ее ненавижу. Думаю, по этой причине некоторые в старину уходили в монастырь - искупать грехи плоти. Поэтому быть счастливым человеком мне действительно довольно трудно, хоть я и стараюсь. Вы хотели искренности? Получите. Извините, если снова получилось немного резко".
   "Вы не ответили, значит, действительно обиделись. Еще раз простите. На самом деле разговор с вами для меня очень много значит. Вы, пожалуй, единственная, кому захотелось поговорить со мной на темы, никак не связанные с моей основной функцией самца-производителя. Простите за грубое сравнение. Если вы не возражаете, мы можем продолжить нашу беседу. Когда еще мне представится такая уникальная возможность? Не спать с женщиной, а разговаривать с ней. Огромное удовольствие! Не сердитесь, это я просто шучу так неуклюже. На самом деле ни разу еще не оказывался в подобной ситуации. Напишите, что я дурак и нахал, честное слово, не обижусь".
   "Понятно, это вы меня так решили наказать. Что ж, заслужил".
   Лана расстроенно смотрела на экран. Она не ожидала, что Алекс так серьезно воспримет ее молчание. Оказывается, он ждал ее ответа, а она целые сутки даже не включала компьютер. И не потому, что злилась на него или действительно хотела за что-то наказать. Она просто о нем забыла.
   "Алекс, верни, пожалуйста, на место свою фотографию. Мне приятно смотреть на твое лицо. Ты, наверное, знаешь, что беременных женщин огорчать нельзя, их нужно баловать и исполнять их прихоти".
   Лана закрыла ноутбук и терпеливо выждала час. Она не сомневалась, что Алекс еще раз проверит страницу. Когда она включила компьютер снова, с экрана на нее смотрела знакомая фотография.
   "Я прощен?"
   "Еще не знаю. Но если ты подобным образом будешь реагировать на мои вопросы, едва ли я захочу их задавать. Мне от тебя ничего не нужно, я не пытаюсь ничего у тебя выведать. Ты же должен прекрасно знать женщин. Любопытство - типичная женская черта. Я задаю вопросы лишь потому, что мне интересно".
   "А я знаю женщин? Вряд ли то, что я с ними обычно делаю, можно назвать такими словами".
   "Почему ты работаешь патрицием, если тебе настолько не нравится эта работа?"
   "Я этого не говорил. Это в некотором роде выгодно. Мне не нужно тратить время, силы и деньги, чтобы находить женщин для удовлетворения своих физиологических потребностей. Наоборот, мне даже платят".
   "И много женщин у тебя обычно бывает?"
   "Много. По пять человек за один день. К вечеру с ног валюсь от усталости".
   "Врешь. Алекс, я чувствую, когда ты обманываешь".
   "Вру. На самом деле у меня не слишком часто бывает работа. В среднем одна - две заявки за неделю. Иногда целый месяц нет ни одной, порой каждый день заявка. Вот завтра, например, меня опять вызывают. Если, конечно, это снова не вы. Имейте в виду, третий раз этот номер не пройдет, я вас узнаю. Ставить под угрозу жизнь ребенка я вам не позволю".
   "Это не я. Значит, ты пользуешься популярностью, это уже вторая заявка за неделю. Впрочем, ничего удивительного, у тебя привлекательная внешность".
   "Привлекательной является, скорее всего, не моя физиономия, а мои сто баллов генетической чистоты. Именно об этом у меня в первую очередь всегда спрашивают при встрече. Удивительно, что вы ничего об этом не сказали".
   Лана решила немного приврать.
   "А я даже и не знала, что у тебя сто баллов. Как-то эта информация мимо меня проскользнула. Ого! И это правда?"
   "Правда. Генетическую экспертизу проводят ежегодно. Вдруг в моем организме за текущий год накопились изменения, и это привело к снижению качества наследственности. По этой причине очень часто происходит выбраковка".
   уверена, что при двадцати запасных баллах тебе это не грозит. Алекс, а кто твои родители? "
   "Обычные люди, рядовые служащие. Отец работает рекламным агентом, мать - менеджером в гостинице".
   "Позволь мне тебе не поверить. Я хочу задать провокационный вопрос. Он пришел мне в голову, когда я изучала твое личное дело месяц назад. Я тебя немного обманула. Перед нашей первой встречей я действительно ничего не знала о твоей сотне баллов. Я обратила на это внимание позже. Давай порассуждаем. Семьи аристократов уже несколько поколений пользуются услугами патрициев. Разумеется, это делается неофициально. Все пытаются убедить остальных в том, что это их собственная чистая наследственность позволяет иметь красивых здоровых детей. Но даже при таком строгом отборе далеко не все наследники имеют необходимые восемьдесят баллов. При подобном положении дел избежать риска мутаций в будущем трудно. Ты следишь за ходом моих мыслей? "
   "Разумеется".
   "И вот в обычном городке у обычных родителей рождается мальчик, у которого генетическая экспертиза определяет сто баллов. Нормальное явление, не правда ли? У других простолюдинов не больше 50-60, а у сына твоей матери, простой служащей гостиницы - 100. Какой же вывод напрашивается? "
   "И какой же вы сделали вывод? Не знал, что факты моей скромной биографии вы подвергали столь тщательному анализу".
   "Рассуждаем дальше. После окончания школы этот мальчик из провинции отправляется в столицу, где с первого раза запросто поступает в лучшее в стране высшее учебное заведение. Потом его, молодого специалиста без опыта работы, сразу определяют в Главный суд и поручают самостоятельные дела. Все это очень подозрительно, Алекс. Слишком уж все гладко и легко. Я обещала, что не буду спрашивать о том времени, когда ты работал судьей. Не хочешь говорить - не говори, твое право. Но кое о чем я могу догадаться сама. Например, кем была твоя мать. Чтобы у ребенка было сто баллов генетической чистоты, нужно, чтобы у обоих родителей эти баллы тоже приближались к сотне. Я могу предположить, что твоя мать - из старинного аристократического рода, в котором тщательный генетический контроль ведется не два - три поколения, как в моей семье, а, по меньшей мере, с десяток. В том, что твоим биологическим отцом является патриций, причем тоже с достаточно высокими баллами, я даже не сомневаюсь. И что ты на все это скажешь? "
   "Что это всего лишь ваши фантазии. Простите меня. Мне завтра нужно довольно рано вставать. Меня ждет работа. Я должен выспаться, иначе не получу медицинский допуск".
   Лана с досадой захлопнула ноутбук. Досада была не на Алекса, а на себя. Конечно, она очень догадлива! Но ведь можно было предположить, что раз Алекс держит в тайне свое истинное происхождение, значит, у него есть на это причины! Теперь он наверняка не захочет снова с ней говорить. Да, скорее всего, Лана права. И мать Алекса родилась в какой-нибудь аристократической семье. Возможно, поругалась с родными и уехала в захолустный городок. Там вышла замуж за мелкого служащего. Но сына родила, как это и принято у аристократов, от патриция, чтобы не портить наследственность. Кто-то из ее высокопоставленных родных покровительствовал ее сыну: помог с Академией, устроил на работу. А потом в жизни Алекса Конташа произошло какое-то событие, о котором ему неприятно вспоминать. Ему пришлось оставить прежнюю работу. Лане не верилось, что Алекс сделал это добровольно, скорее всего, его вынудили. Судя по тому, что о нем рассказала Тарра, врагов у него было предостаточно. Многие хотели бы сместить его с должности судьи. И тогда он начал зарабатывать на жизнь тем, что у него отобрать было нельзя: своими ста баллами генетической чистоты.
   Лана с раскаянием смотрела на фотографию Алекса. То, что для нее было предметом праздного любопытства, для него, возможно, являлось жизненной трагедией. У девушки появилось огромное желание извиниться перед этим человеком. Она снова зашла на знакомую страничку.
   "Алекс, я прошу у вас прощения. Я была несдержанна и бестактна. Я, разумеется, не имела никакого права касаться личной жизни вашей матери. Если вы посчитаете возможным простить меня, я буду очень благодарна. Мне искренне жаль потерять такого внимательного и интересного собеседника, как вы".
   Девушка подумала еще немного и подписалась: "Лана Маскури". Ей показалось, что так будет справедливо. В конце концов, как мужчина может доверять ей, если она знает о нем почти все, а ему неизвестно даже ее имя?
   Она не подходила к компьютеру весь день. Знала, что Алекс будет занят, поэтому не сможет написать ей ответ. Это немного раздражало девушку. Раздражало не то, что он не ответит, а то, что он сегодня работает. Говорит комплименты другой женщине своим бархатным голосом, гладит ее тело чуткими нежными пальцами. Лана утешала себя тем, что скорее всего, Алекс к этой своей клиентке ничего не испытывает, кроме того, что необходимо для совершения необходимых действий. Ведь она сама заметила отличия. Когда он был с ней в первый раз, что-то всколыхнулось в нем, все было почти по-настоящему. А второй раз, когда он не видел ее лица, - ничего особенного, обычный физиологический акт. Почему-то девушке очень хотелось верить в то, что этот мужчина к ней неравнодушен. Зачем ей это, она сама объяснить не могла.
   Когда стемнело, Лана снова открыла ноутбук. Это стало уже почти традицией, необходимым вечерним ритуалом и почти потребностью.
   "Что произошло? Что за странное письмо вы мне написали, зачем? Мне совершенно не нужно знать ваше имя. Тем более не стоит вам обращаться ко мне на "вы" и извиняться за свои слова. Ради бога, спрашивайте о чем хотите. Если бы вы знали, как я жду вечеров, чтобы поговорить с вами, вы не стали бы волноваться по этому поводу. К тому же это вам категорически противопоказано".
   "Алекс, я согласна снова говорить "ты" только в том случае, если вы будете делать то же самое".
   "Нет".
   "Хорошо, как хотите. С человеком, который равен мне не только по интеллекту, но и по происхождению, я могу разговаривать только как с равным".
   "Лана, пожалуйста, оставьте в покое мое происхождение. Вы снова напридумывали себе небылиц обо мне и искренне в них верите".
   "Да, верю. Беременная женщина имеет право на маленькие капризы. Мне угодно считать вас опальным принцем, лишенным короны и наследства коварными врагами. И вы будете старательно поддерживать эту легенду, чтобы не огорчать меня".
   "Лана, я не принц, честное слово. Могу поклясться любой клятвой".
   "Как вам будет угодно, я все равно останусь при своем мнении. Как прошла ваша сегодняшняя встреча? "
   "Как обычно".
   "Пожалуйста, поподробнее. Я ведь лишена прелестей мужского внимания, и мне очень хочется проникнуть в тонкости вашей нелегкой работы".
   "Мне выключить компьютер? Вы прекрасно знаете, что я никогда не буду ничего говорить на эту тему. Никому. Особенно вам. Даже рискуя вас рассердить".
   "Да, я рассердилась, обиделась и сейчас заплачу. Вы не хотите выполнить ни один, даже самый маленький мой каприз. А еще говорили, что беспокоитесь за здоровье моего ребенка".
   "Я для вас сделаю все, что угодно. Только не заставляйте меня описывать в подробностях мой рабочий день. Вы сами дважды принимали участие в этом мероприятии и ничего нового я вам рассказать не смогу".
   "Тогда я предлагаю вернуться к обсуждению другого вопроса. Мы так и будем друг другу "выкать"? Может быть, перейдем снова на "ты"?
   "Не думаю, что это хорошая идея".
   "А если все-таки попробовать? Ну, что, рискнем?"
   "Хорошо, хорошо. Для тебя - любой каприз. Продолжаем непринужденный дружеский разговор. Хотя пора бы уже и закругляться. Мне кажется, ты слишком много времени проводишь возле компьютера".
   "Я провожу у компьютера столько времени, сколько захочу. Ты мне не муж, не брат, не отец и даже не любовник. А с патрициями такие проблемы не принято обсуждать. С мужчиной этой профессии я собираюсь обсудить другую проблему. Ты не обиделся? Мои шутки тоже бывают довольно неуклюжими".
   "Сделаю вид, что нет. И что на этот раз тебя интересует?"
   "У тебя много бывает свободного времени? Работа один или два раза в неделю - это все-таки не такая уж большая нагрузка. Чем ты обычно занимаешься в остальные дни? С другими патрициями ты как-нибудь общаешься? Как вы вообще узнаете, есть для вас работа или нет?"
   "Это уже четыре разных вопроса. Начнем с последнего. О том, что есть заявка для данного патриция, сообщается не меньше, чем за сутки. Для этого существует выделенная телефонная линия. Ты бросаешь все свои дела и немедленно отправляешься в институт на встречу с доктором. Медицинское обследование обязательно проводится раз в три месяца и дополнительно - перед каждым общением с клиенткой. Всех патрициев лично я, конечно, не знаю, по именам примерно человек двадцать. Все-таки, когда каждые три месяца сталкиваешься во врачебных кабинетах, начинаешь здороваться и интересоваться делами. Нагрузка у всех примерно одинаковая, но, действительно, не слишком большая. Многим парням такого количества контактов недостаточно, и они втихую подрабатывают в службе удовольствий. Патрициев туда берут с большой охотой, так как работа есть всегда".
   "А ты? "
   "Имеешь в виду, не работаю ли я в службе удовольствий? Нет. Не работаю".
   "Почему?"
   "Контактов мне достаточно и в институте. Кроме того, существует большая разница между клиентками института репродукции и теми, кто обращается в службу удовольствий. Одно дело иметь отношения с женщиной, которой нужен от тебя ребенок, и совсем другое - с той, которой требуется лишь наслаждение. Им не обязательно проходить медицинское обследование, они элементарную гигиену-то не всегда соблюдают".
   "Ты с такой брезгливостью об этом говоришь. Пробовал?"
   "Пробовал. Давно, еще почти в самом начале. Не понравилось. Я лучше перебьюсь как-нибудь".
   "А как ты подрабатываешь? "
   "Когда-нибудь расскажу. Но не теперь. Лана, ложись спать. Я выключаю компьютер, спокойной ночи".
   "У тебя завтра снова заявка? "
   "Нет. О тебе беспокоюсь. И о своем ребенке".
  
   Эти ежевечерние беседы стали потребностью не только для Ланы. Девушка чувствовала, что Алекс тоже с нетерпением ждет их заочной встречи. Он стал теперь гораздо раскованнее и намного искреннее, чем вначале. Легко говорил на любую тему, за исключением трех. Его истинное происхождение - в этом случае он обычно отшучивался. Его работа в Главном суде - Алекс сразу менял тему разговора. И его взаимоотношения с женщинами в институте репродукции - он просто делал вид, что не понимает вопроса. Но обо всем остальном он говорить не отказывался. Так Лана узнала, что когда-то давно у Алекса была девушка. Она спросила об этом, совершенно не надеясь на ответ, но к ее удивлению, он не стал уходить от разговора.
   "Была, конечно. Как у любого нормального парня, который учится в Юридической Академии. Как ты однажды верно заметила, это учебное заведение считается в определенных кругах элитным. Попасть туда действительно сложно. Но если уж попал, вокруг тебя сразу создается некий светящийся ореол, небесное сияние, и все начинают смотреть на тебя, как на небожителя. А на девушек фраза, что ты учишься в Академии, действует просто магически. Я долго не мог понять причины такого отношения. Выяснилось, что многие считают, будто там обучаются только детки аристократов или столь же выгодных родителей с толстыми кошельками, поэтому знакомство с подобными студентами может оказаться весьма полезным".
   "Она была красивая? "
   "Райна? Очень. Почти такая же красивая, как ты. Она происходила из рода обедневших аристократов. Ее семья не имела денег, но обладала огромными амбициями, болезненными притязаниями на принадлежность к высшим кругам. Правда, в то далекое время я был влюблен и ничего не замечал. Лишь удивлялся, что же могла найти во мне такая красавица и умница, как она. Оказалось, нашла она это что-то не во мне конкретно, а в моих предполагаемых богатых родственниках. Дело в том, что у ее семьи уже давно не хватало средств на патрициев. Поэтому наследственность медленно, но верно ухудшалась с каждым следующим поколением. У Райны, как я позже выяснил, было всего пятьдесят два балла, и она надеялась, что удачное замужество поможет спасти ее будущих детей от мутаций. Я не говорил ей, какое количество баллов определила генетическая экспертиза у меня. Хотелось сделать любимой девушке сюрприз. Ведь, если по-настоящему любит, согласится и без этого. Но как только Райна абсолютно точно выяснила, что никаких богатых родственников у меня нет и огромных денег тоже не предвидится, ее любовь почему-то начала угасать. К тому же однажды я сказал ей, что ни в коем случае не позволю своей жене обращаться в институт репродукции, потому что хочу быть твердо уверен в том, что дети, которых я воспитываю - это действительно мои дети. Она устроила скандал, и я узнал о себе много нового. Я до этого случая даже не предполагал, что она знает такие слова".
   "Вы расстались? "
   "Да, хотя и не сразу. Я полностью устраивал Райну как мужчина для удовольствий. Правда, после того памятного разговора она сразу заявила, что не собирается ни выходить за меня замуж, ни, тем более, рожать от меня детей. Ну, нет и нет, я не настаивал. Через три года мы снова встретились в институте репродукции. После меня Райна начала встречаться с парнем, у которого было гораздо больше денег. А главное, он сказал ей, что пробовал устроиться на работу патрицием. Количество баллов у него было подходящим, но не взяли его из-за какой-то другой ерунды. Я-то знаю, что без серьезных причин никого не выбраковывают, а Райна ему поверила. Родила двухголовую девочку. Второй раз она решила не рисковать. Вышла замуж за какого-то финансиста с сомнительной наследственностью, и он с радостью оплатил ей услуги настоящего патриция".
   "Представляю, какая у вас была встреча".
   "Незабываемая. Царапины на моем лице две недели заживали. Ни о каком контакте, конечно, не могло быть и речи. Райне быстренько подсунули другого донора, а мне пришлось писать объяснительную записку на двух листах".
   "Теперь я понимаю, почему ты пошел работать патрицием. Ты был так сильно обижен на девушку, которая тебя отвергла, что решил доказать ей и себе заодно, насколько она была неправа? "
   "Тебе до сих пор не дает покоя этот вопрос? Помнится, ты спросила об этом сразу же после того, как потребовала от меня назвать свое имя. Нет, я сменил работу не по этой причине. Хотя, может быть, именно уязвленное самолюбие помогло сделать последний шаг. Но это был скорее небольшой толчок в нужном направлении, но никак не главное обстоятельство".
   "Так скажи, наконец, правду, и я от тебя отстану. Если, конечно, не возникнут новые вопросы".
   "Вот именно. В этом вся и сложность. Мне кажется, ты от меня теперь никогда не отстанешь. Пока не разберешь по винтикам всю мою душу, а также все мое прошлое, настоящее и будущее. Да и потом наверняка найдешь, о чем еще спросить".
   "Разумеется, найду. Вот скажи, как так получилось, что твоя бывшая девушка не узнала тебя по фотографии? Когда я делала заявку, мне вручили твое личное дело, где были снимки, начиная с младенчества и по сегодняшний день".
   "Потому что она не видела личного дела. Она сразу потребовала патриция с самым высоким количеством баллов. Выше ста просто не бывает. Кроме меня в институте репродукции только один человек имеет столько же. Но он в этот день был уже занят".
   "Ясно. Так ты скажешь мне, почему ты стал патрицием? "
   "Скажу, наверное, но позже. Просто это не такая информация, которую хочется предавать огласке. Такие воспоминания стремишься побыстрее стереть из памяти".

- 3 -

   Дни проходили за днями. Срок Ланиной беременности рос. Увеличивалось и время, которое девушка проводила за компьютером. Алекс, убедившись, что слова на его собеседницу не действуют, порой просто обрывал разговор и отключался. Лана уже поняла, что ему по-настоящему небезразлична судьба его ребенка, которого она носит под сердцем, и вовсю этим пользовалась. Алекс на самом деле был очень интересным собеседником, во всяком случае, для Ланы. Обычно их беседа состояла из ее многочисленных вопросов и его развернутых ответов, которые, в свою очередь, вызывали у девушки новые вопросы. И она чувствовала, что Алексу эта игра тоже очень нравится. Поэтому все чаще разговор заканчивался далеко за полночь.
   Когда в очередной раз Алекс спохватился и потребовал от Ланы немедленно выключить компьютер и отправиться спать, девушка с упреком написала:
   "Вот видишь, к чему приводит упрямство некоторых мужчин. Женщина не спит ночами, просиживает весь вечер в неудобной позе, излучение от монитора вредно влияет на ее ребенка. А вместо этого она должна гулять на свежем воздухе и вовремя ложиться спать. Если бы ты согласился встретиться, ничего бы этого не было, а была бы только польза для малыша".
   В ответ на это Алекс написал "Нет" и отключился. Но мысль, пришедшая Лане в голову, казалась ей очень удачной, и девушка решила добиться своего. Да, конечно, она обещала Алексу, что никакого романа между ними не будет, но ведь это же не роман! Они просто дружески беседуют. Если им интересно проводить время вместе, почему они должны себе в этом отказывать? Лана набралась терпения. Алекс был довольно упрямым мужчиной, и убедить его в чем-либо очень сложно. Но однажды она уже сломила его сопротивление, можно было попробовать еще раз. Письмо Алекса, пришедшее на следующий день, нисколько ее не удивило. Она знала, что он напишет что-либо в этом роде.
   "Лана, за ночь я все обдумал и принял решение. Тебе на самом деле очень вредно долго находиться в неудобной позе возле компьютера и недосыпать. Поэтому я вынужден прекратить нашу переписку. Здоровье ребенка гораздо важнее сиюминутных желаний. Прости и спасибо за доставленную радость. Мне были очень дороги те минуты, которые я проводил с тобой".
   Лана вздохнула. Ей очень не хотелось манипулировать чувствами человека, который за это время стал ей очень дорог. Но другого выхода не было.
   "Алекс, не делай этого. Если ты перестанешь писать мне, я на тебя обижусь. Мне уже давно кажется, что ты неравнодушен если не ко мне, то к моему будущему сыну или дочери. Что бы ты ни говорил, человеку невозможно жить, не имея ни одной привязанности. Подумай, сейчас ты хочешь лишить себя единственного шанса увидеть собственного ребенка".
   Как она и надеялась, ответ Алекса пришел незамедлительно.
   "Я не понимаю, о чем ты говоришь, Лана. Какой у меня может быть на это шанс? Если ты так пошутила, то очень неудачно. И даже жестоко. Обижайся сколько угодно, я не буду больше отвечать".
   "Будешь. Потому что я не пошутила. Я собиралась послать тебе фотографию своего малыша, как только он родится, и попросить помочь выбрать для него имя. Но если тебе все равно, то, пожалуйста, больше не пиши. Значит, мне все это действительно показалось".
   Пауза длилась секунд двадцать, Лана даже занервничала. Неужели она ошиблась? Потом на экране появилось:
   "Нет, мне не все равно. Что ты хочешь? "
   "Я хочу тебя увидеть. Мы можем где-нибудь встретиться? Неужели тебе вообще нельзя поддерживать отношения ни с одной женщиной? Ты же просто работаешь в институте, а не в рабстве там находишься".
   "Хорошо. Когда и где".
   Лана даже удивилась, насколько просто на этот раз ей удалось уговорить Алекса. Местом встречи назначили небольшое уютное кафе на набережной. Оно всегда было не слишком многолюдным, к тому же находилось недалеко от того места, где Лана обычно прогуливалась, совершая свой обычный ежевечерний моцион. А то, что ей захотелось в жару выпить какой-нибудь охлаждающий напиток, не вызовет особенных подозрений.
   На всякий случай Лана сначала действительно довольно долго гуляла, прошла всю набережную, постояла, подышала свежим воздухом. Лишь затем повернула к кафе. Заведение называлось "Золотая мечта", и ничем не отличалось от сотен точно таких же маленьких забегаловок, куда можно было зайти пообедать или просто выпить чаю или чего-нибудь покрепче.
   Они договорились с Алексом, что он будет ждать Лану за столиком. Открыв дверь, девушка быстрым взглядом окинула зал. Кроме бармена, стоявшего за стойкой и протиравшего бокалы, в помещении был только один человек. За самым дальним столом возле стены, спиной к Лане, сидел какой-то мужчина, лениво потягивающий через соломинку из стакана яблочный сок и невнимательно просматривающий газету с новостями экономики. Больше всего он был похож на преуспевающего бизнесмена, зашедшего передохнуть в середине рабочего дня. Важные деловые встречи в такого типа заведениях обычно не назначали, для этого существовали дорогие рестораны.
   Замаскировался Алекс изумительно, как настоящий шпион. Если бы Лана точно не знала, что это он, она, пожалуй, прошла бы мимо, не узнав. Аккуратная черная борода и щегольские затемненные очки делали его старше лет на десять. Строгий темно-серый костюм и в тон ему элегантный галстук из дорогой ткани придавали мужчине солидный и весьма представительный вид. Ни дать ни взять успешный юрист или политик. Девушка заказала себе молочный коктейль и решительно подошла к его столику.
   -У вас не занято?
   Мужчина поднял голову, оторвав взгляд от газеты, и его губы тронула ироничная улыбка.
   -Мне кажется, что на "ты" мы перешли довольно давно.
   Лана поставила свой бокал на стол и села напротив Алекса.
   -Я просто засомневалась, ты ли это. Даже не подозревала, что ты такой талантливый конспиратор. Тебе бы не патрицием работать, а в разведке служить.
   Его улыбка стала еще шире. Алекс снял очки и с интересом посмотрел на девушку.
   -Самое главное, что ты почти угадала. Сейчас перед тобой вовсе не патриций 2312, а известный адвокат Йозеф Бжента. Ты как-то спрашивала меня, как я подрабатываю в свободное от основной работы время. Теперь я могу ответить на твой вопрос. Вот так.
   -Ты работаешь в качестве адвоката под чужим именем?
   -Под своим собственным я успел прославиться пять лет назад. В Академии у меня был однокурсник, который после получения диплома сразу уехал из страны. Я посчитал возможным воспользоваться его именем. Очень удобно. Родственников в Солти у него не было. Никому не нужно доказывать, что у Бженты есть юридический диплом, ректорат Академии всем желающим даст подтверждение. А внешне мы немного похожи. Придумать легенду, почему он вернулся, не составило труда, как и сделать липовые документы.
   -Почему же ты до сих пор работаешь патрицием? Насколько я поняла, эта работа не доставляет тебе особенного удовольствия. Был бы только адвокатом, раз это тебе нравится.
   Алекс погрустнел и горько усмехнулся.
   -Видишь ли, несмотря ни на что, эта работа дает мне определенную финансовую независимость. Благодаря тому, что профессия патриция хорошо оплачивается, у меня нет проблем с деньгами. И в качестве адвоката я могу браться за любые, даже самые невыгодные, заведомо проигрышные дела. Опять спросишь - зачем? Очень многие люди не могут добиться справедливости в суде только потому, что не могут позволить себе хорошего адвоката. Я льщу себя надеждой, что юрист я все-таки неплохой. К тому же я некоторое время работал в суде и знаю особенности нашего судопроизводства изнутри. Лазейку в законе можно найти всегда. Вопрос лишь в том, в чью пользу повернется разбирательство. Либо в пользу самоуверенного негодяя, считающего, что деньги являются гарантией безнаказанности. Либо будет спасен честный человек, вся вина которого заключается лишь в том, что он не вовремя оказался на чьем-то пути. Удовлетворение от выигранного процесса в этом случае компенсирует недостаток денежных средств.
   -Ты работаешь бесплатно?
   -Иногда. Чаще люди все-таки суют мне в руки свои несчастные гроши. Когда у человека слезы на глазах от благодарности, не взять деньги значит обидеть. Стыдно очень, но беру. Кстати, я еще не сказал, что ты изумительно выглядишь.
   Лана отмахнулась от его последнего замечания. Привычка говорить женщинам комплименты была у Алекса, видимо, профессиональной. Девушка сама знала, что выглядит неплохо. Беременность пошла ей на пользу, Лана еще больше похорошела. Черты лица ее стали более женственными и мягкими. Шелковое бордовое платье с завышенной талией ненавязчиво скрывало уже округлившийся живот. Длинные светлые волосы небрежными прядями рассыпались по плечам. Косметики было минимум, лишь чтобы подчеркнуть естественную красоту. Чувствовала себя Лана прекрасно, только иногда все еще немного подташнивало по утрам. Ей очень хотелось нравиться. Особенно хотелось нравиться Алексу. Поэтому перед этой встречей она час провела перед зеркалом, а затем, критично оценив свой внешний облик, осталась довольна.
   -И много таких дел ты выиграл?
   -Гораздо меньше, чем мне хотелось бы. Можно даже сказать, что очень мало. Но люди все равно каким-то необъяснимым образом меня находят, звонят, уговаривают помочь. Человеку свойственно надеяться до последнего и ждать чуда. Я всех честно предупреждаю, что шансов победить очень мало, но я буду стараться и сделаю все, что в моих силах.
   -И именно поэтому ты так боишься потерять работу патриция?
   -Можно сказать и так. Ведь если мне придется зарабатывать на жизнь профессией юриста, я уже не смогу помогать тем людям, которые обращаются ко мне сейчас. Мне придется брать за свои услуги деньги, потому что есть мне, как это ни странно, все-таки хочется.
   -Тогда почему ты все-таки согласился со мной встретиться? Ты же понимаешь, что ставишь под угрозу свою карьеру.
   Алекс поставил локти на стол и положил подбородок на сцепленные пальцы. Минуту его карие глаза внимательно смотрели на Лану. Казалось, что за это время в голове Алекса промелькнуло большое количество самых разных вариантов ответа на ее вопрос. Но озвучил он только один.
   -Потому что ты меня об этом попросила.
   Но Лану такой ответ не устроил.
   -Ну и что? Ты мог бы отказаться. Подумаешь, капризы одной из твоих многочисленных клиенток. Насколько я понимаю, твоя вторая работа значит для тебя гораздо больше. Тебе нравится помогать простым людям, хоть они и не в состоянии заплатить тебе ничем, кроме искренней благодарности. Ты чувствуешь себя нужным, горд за то, что добиваешься справедливости для тех, кто сам себя защитить не в силах. Но без работы патриция ты лишишься возможности делать любимое дело. Ты эту работу презираешь, но она дает тебе деньги. Да и регулярные сексуальные контакты тоже, наверное, имеют для тебя какое-то значение. Зачем тогда ты сейчас сюда пришел?
   Лана чуть не плакала. В самом деле, она-то думала, что для Алекса общение с ней имеет какой-то особенный смысл, что он ждет их встреч. А по всему выходило, что она со своим навязчивым желанием видеть его и говорить с ним очень сильно ему мешает. Алекс протянул свою руку и коснулся теплыми пальцами холодной руки Ланы. Она искоса взглянула на него. Мужчина смотрел на нее встревожено и сочувственно.
   -Что случилось, Лана? Чем я тебя обидел? Я уже сказал, что пришел потому, что ты меня об этом попросила. Я не говорил, что презираю работу патриция. И тебя я никогда не считал просто моей клиенткой. Вернее, давно уже перестал считать. Ты мой хороший друг, которому я доверяю.
   -Друг? Ну, хоть за это спасибо.
   Лана отвернулась, чтобы скрыть засверкавшие на ресницах слезы. В самом деле, что она хочет от этого человека? Более серьезных отношений? Зачем? Ведь ее родные никогда не допустят, чтобы она, леди Маскури, аристократка, вышла замуж за простого патриция. А недолгий роман может поставить крест на карьере Алекса, этого Лана совершенно не хотела. Тогда зачем она заставила его прийти сюда? Просто очень захотела увидеть.
   Телефонный звонок прервал мысли Ланы. Звук был негромким, но почему-то раздражающе-неприятным. Доносился он из внутреннего кармана пиджака Алекса. Выражение лица мужчины сразу изменилось, стало хмурым и раздосадованным. Он нехотя достал маленький аппарат новейшей модели и ответил на вызов. Слова его были по-деловому короткими, а голос - ровным и спокойным: "Да. Хорошо. Сейчас. Обязательно". Но в глазах явственно читалось желание швырнуть ни в чем не повинный телефон в стену так, чтобы он разлетелся вдребезги. Лана понимающе уточнила:
   -Ты должен идти?
   Алекс удрученно кивнул.
   -Заявка?
   Еще один кивок.
   -Хорошо. Иди. Спасибо, что не отказался со мной встретиться. Я очень рада, что увидела тебя.
   Лана начала вставать, но Алекс удержал ее за руку.
   -Подожди, ты не сказала самого главного. Вернее, я не спросил. Лана, что означали твои слова по поводу ребенка? Что я смогу его увидеть. То есть, не его, конечно, а фотографию. Ты действительно хочешь сделать это для меня?
   -Хотела. Но теперь сомневаюсь, стоит ли. Поэтому прости, что отняла у тебя столько времени.
   Лана сделала еще одну попытку уйти, но Алекс снова не позволил ей этого.
   -Мне есть дело, Лана. За эти месяцы я уже привык считать твоего ребенка своим. Не отбирай его у меня, пожалуйста. Если ты пришлешь мне его фотографию, я буду счастлив.
   -Хорошо. Но только я тебя все равно не понимаю. Ведь ты легко можешь найти себе нормальную женщину, которая тебя полюбит, родит тебе кучу красивых здоровых детей. Ты будешь с ними видеться, заботиться о них. С такой наследственностью, как у тебя, не нужны никакие аристократки. Любая согласится.
   -Да, но только вот за двадцать семь лет своей жизни я ни одной такой не встретил. Клиентки видят во мне почти слугу. Те, кому я помогаю в суде, - чуть ли не бога. Ты единственная, кто отнесся ко мне как человеку, равному себе. За это я тебе безмерно благодарен. Впрочем, какой смысл сейчас об этом говорить. Все равно мы больше не увидимся, а писать я не стану.
   Лана грустно кивнула.
   -Дай мне свой адрес, чтобы я знала, куда прислать фотографию.
   -Я сброшу тебе его сегодня вечером. А завтра уберу из раздела знакомств страницу Махабрахата Борни.
   Они расстались у двери кафе. Лана долго смотрела вслед Алексу, но он так ни разу не оглянулся. Девушка вздохнула и отправилась домой.
  
   Электронный адрес Алекса Лана записала в ту же папку, где уже хранилась его фотография. И честно попыталась забыть об этом человеке. Сначала даже получилось. Мать заставила ее выбирать приданое для младенца, ходить по магазинам и делать покупки. Наконец, все приобретенные вещи, кроватка, игрушки заняли свое место в приготовленной комнате. И у Ланы снова появилось много свободного времени.
   Алекс приснился ей однажды ночью. Лана проснулась в жаркой истоме. Сон был настолько ярким, что она поначалу не сомневалась в реальности происходящего. И даже пробудившись, продолжала ощущать на своей коже поцелуи мужчины. Это был такой сон, после которого хотелось немедленно обратиться в службу удовольствий.
   Беременность - не болезнь. Женщина продолжает оставаться женщиной с вполне обычными плотскими желаниями. Врачи запрещали в это время физические контакты больше из боязни внести в организм какую-нибудь инфекцию. Лана чувствовала, что сейчас ей просто необходим мужчина. И если она не получит то, что ей нужно, вред для ребенка окажется еще большим. Срок беременности был такой, что уже почти не было опасности выкидыша, как в первые месяцы. И до родов еще очень далеко, так что схватки не начнутся. Но действительно звонить в нужную контору Лана, конечно, не собиралась, это было бы чистое безумие. Оставался только один вариант.
   Девушка встала с постели, накинула халат и включила ноутбук. Найти по электронному адресу адрес фактический не составило большого труда. В память Ланиного компьютера была внесена подробная карта города Солти, включая адреса и телефоны особняков высокопоставленных государственных служащих. А Алекс не такой уж засекреченный человек, чтобы на его данные был установлен пароль. Через несколько минут в распоряжении Ланы был адрес и номер домашнего телефона Йозефа Бженты.
   Прежде чем набрать номер, Лана все-таки посмотрела на часы. Два часа ночи. Что ни говори, не самое удачное время для телефонного звонка. А когда Алекс поймет, по какой причине Лана решила ему позвонить, приличных слов от него в свой адрес она вряд ли дождется. Даже если он их не озвучит, наверняка решит, что случилось что-то плохое с ней или с ребенком. Нет, не надо. Лана положила телефон на место. Она поступит по-другому.
   Несколько дней назад она проходила ультразвуковое обследование. Обычная процедура, контроль за развитием плода. Пожилая врач с седыми волосами сообщила Лане потрясающую новость: у нее должна родиться девочка. Кроме листа с заключением на руки будущей мамаше выдали первое фото ее малышки. Нечеткий контур крохотного тельца, еще очень мало напоминающего человека, большая голова и тоненькие ручки - первый портрет будущей красавицы из рода Маскури. Лана сделала электронную копию этой фотографии и отправила ее на адрес, который ей оставил Алекс. Потом, тихонько засмеявшись от непонятной радости, Лана легла в постель. Она позвонит ему завтра.
   Лана смотрела на часы и ждала девяти часов. Именно в это время она раньше всегда садилась к компьютеру, чтобы поговорить с Алексом. И обычно он сразу отвечал ей. Значит, к этому моменту он уже находился дома, заканчивал все свои дела и был относительно свободен. Знакомый спокойный мягкий голос раздался в трубке через пару гудков.
   -Слушаю.
   -Алекс, это Лана. Удивлен?
   На том конце провода повисла пауза. Потом мужчина сказал с нервным смешком:
   -Не то слово. Как ты узнала мой номер?
   -Очевидно, точно так же, как все остальные, кто хочет найти адвоката Йозефа Бженту. Тебя не так уж сложно обнаружить. Ты получил фотографию?
   -Получил. - В голосе Алекса послышалась искренняя радость. Лана почти наяву увидела, как он улыбается. - Спасибо. Это действительно девочка? Удивительно! Я совсем не ожидал, что ты пришлешь мне этот снимок. Думал, ждать придется еще почти полгода.
   -Хотела сделать тебе приятное. Алекс, послушай меня, пожалуйста. Только не бросай сразу трубку.
   -Многообещающее начало.
   -Просто боюсь, что ты обидишься или рассердишься. Я ведь тебя уже довольно хорошо знаю. Могу предположить реакцию.
   -Ты знаешь меня, наверное, лучше, чем все остальные люди, вместе взятые. Так что ты хотела? Говори, постараюсь не обидеться.
   -Если тебе захочется отключить телефон, то ты просто постой, помолчи, подумай минуту, а только потом принимай решение, хорошо?
   -Я лучше сяду. Ну, вот. Говори. Ты меня окончательно заинтриговала.
   -Алекс, у меня к тебе огромная просьба. Я знаю, это не в твоих правилах, но, может быть, для меня ты сделаешь исключение. Дело в том, что мне очень нужен мужчина для удовольствий.
   -Лана, ты в своем уме?
   -Подожди. Выслушай меня, пожалуйста. Мне снятся сны, после которых я себя не очень хорошо чувствую. Мне нужен мужчина, который помог бы мне расслабиться. Я хотела сначала обратиться в службу удовольствий, но потом передумала. Как и ты, я немного брезгую. Потом я вспомнила о тебе. Ты ведь опытный профессионал, многое умеешь. Ну, вот мое предложение. Я предлагаю тебе поработать один раз моим мужчиной для удовольствий. Просто тебе я доверяю. Я не буду задавать вопросов, могу сделать вид, что впервые тебя вижу. И даже заплачу. Расценки я знаю. Теперь подумай немного, а потом ответь. Имей в виду, если ты откажешься, мне придется позвонить по другому номеру.
   Молчание длилось гораздо дольше минуты. Потом Алекс сказал:
   -Хорошо, я сейчас приеду. Скажи, куда.
   Лана продиктовала адрес и отправилась в ванную. Она стояла под душем, теплая вода обтекала ее стан мягкими шелковистыми струями. Девушка представляла, что через час ласковые руки Алекса будут точно так же нежно касаться ее кожи, и эти мысли заранее заставляли ее тело трепетать.
   На улице шел дождь. Оконное стекло запотело, по нему стекали, оставляя извилистые следы, капли воды. Лана распахнула окно, и в комнату сразу ворвался свежий ветер и шум дождя. Вечерние сумерки затопили все углы размытыми тенями. Девушка зажгла на столе две длинные витые свечи, и тени, испугавшись света, метнулись прочь.
   В тонком кружевном халате возле раскрытого окна было холодно. Но Лана не отходила и ждала. Наконец, фары автомобиля, подъехавшего к дому, на секунду осветили потолок. Потом прошуршали по мокрому асфальту шины. Стих мотор и негромко хлопнула дверца. В глубине дома мелодично прозвенел звонок.
   Лана предупредила слуг, что к ней должны приехать. Прекрасно вышколенные работники аристократического дома никогда не задавали лишних вопросов хозяевам. Алекса без дополнительных разговоров проводили в спальню Ланы. Всем известная служба работала в любое время дня и ночи, поэтому визит незнакомого мужчины в такой поздний час никого не удивил.
   Темные волосы успели намокнуть от дождя. Лана провела по ним рукой, и на ее ладони остались холодные капли.
   -Спасибо, что приехал.
   На этот раз Алекс оделся совсем просто, и от этого почему-то сразу исчезла привычная дистанция, которую он держал в общении. Сейчас он казался Лане почти родным и близким. Белая трикотажная рубашка и накинутая поверх безрукавка, спортивные брюки и кроссовки. Мужчина выглядел, как человек, вышедший на вечернюю пробежку, а теперь вернувшийся домой. Лане очень хотелось подойти и просто обнять его. Но Алекс выжидательно и строго смотрел на девушку, и она жалобно улыбнулась.
   -Ну что ты так смотришь? Я просто соскучилась. Кто виноват, что я больше не могу обратиться в твой институт и на законных основаниях назначить тебе свидание? Писем ты больше не пишешь. Как мне еще увидеть тебя?
   Алекс, не сказав ни слова, сам обнял девушку и начал целовать. Она прерывисто вздохнула и доверчиво прильнула к нему всем телом. Его губы, мягкие, теплые, настойчивые, завладели ее губами и так нежно и страстно держали в своем плену, что Лана едва переводила дыхание. Алексу не нужно было даже прилагать усилий, чтобы вызвать в девушке желание. Ее тело в его руках запело, как поет скрипка в руках талантливого скрипача. Он действительно был умелым и опытным профессионалом. Однако сейчас его профессионализм был абсолютно ни к чему. Потому что безудержная сила захватила его собственное тело, подняв душу на огромную высоту, а голову смела напрочь, оставив мужчину без управления разумом. Ему пришлось усилием воли вернуть сознание на место. Ему лишь нужно доставить женщине удовольствие и при этом не навредить ее ребенку. А то, что в это время чувствует он сам, совершенно неважно.
   Продолжая нежно касаться губами и руками бархатистой кожи девушки, он быстро разделся, сбросив с себя мешающую одежду. Его тело предательски заявило о своих истинных желаниях, но он уже не отвлекался на себя. Бережно перенес девушку на кровать, развязал пояс халата и убрал ненужную тонкую преграду между своими губами и ее телом. Лана дышала чуть слышно, едва приоткрыв рот и зажмурив глаза. Алекс провел рукой по всему ее телу сверху донизу, словно музыкант, пробующий струны. Он сумеет сыграть на этом инструменте так, что мелодия запомнится надолго. Его пальцы будут чуткими и внимательными, а губы - дерзкими и нескромными. А ему самому будет достаточно мысли, что он сделал приятное Лане.
   Ей хватило всего нескольких минут, чтобы все закончилось. И Алекс подумал, что Лана его не обманула. Ей действительно очень нужен был мужчина. Какое счастье, что он согласился приехать. Вдруг она и в самом деле принялась бы звонить в эту проклятую службу. Что было бы в этом случае, Алекс старался не представлять. Он прикоснулся губами к аккуратному животу, в котором росла его дочь. Хоть таким способом, но он позаботится о ней.
   Он потратил на ласки еще некоторое время, по опыту зная, что иногда женщине недостаточно одного раза. Особенно если у нее давно не было мужчины и она слишком возбуждена. После этого с тихим вздохом отстранился и поднялся с кровати. Лана открыла глаза и вопросительно посмотрела на него. Алекс улыбнулся и начал собирать свою одежду, кое-как разбросанную по полу. Девушка села. В глазах ее плескались растерянность и удивление.
   -Подожди, Алекс, что случилось? Ты обиделся на что-то? Я думала, все будет по-другому. Как всегда.
   -Ни в коем случае. Я на такое никогда не пойду. Ты должна была об этом догадаться. Ты просила доставить тебе удовольствие, и я постарался сделать все, что в моих силах. Разве тебе не было хорошо?
   -Было. А как же ты?
   Мужчина усмехнулся и ничего не ответил. Не говорить же женщине, к которой он неравнодушен, что ему теперь предстоит испытать не самые приятные минуты. Главное теперь побыстрее добраться до дома. Горячий душ и любая порнозапись должны немного исправить положение. Хотя в тех случаях, когда возбуждение было слишком сильным, даже это не всегда помогало: до конца расслабиться все равно не получалось. А заявок у него не было всю неделю, и будут ли в ближайшие дни, неизвестно. Но все равно Алекс ни о чем не жалел. Лана несколько минут наблюдала за тем, как он одевается.
   -Ты собираешься уходить?
   -Да. Ведь ты вызывала мужчину для удовольствий и получила, что тебе было нужно. Я выполнил то, что от меня требовалось. Все, теперь могу идти.
   -Нет, не все. Ты не получил оплату за свой труд.
   -Лана, неужели ты серьезно думаешь, что я возьму у тебя деньги? Ни за что на свете. Считай, что я сделал это ради благополучия нашей дочери. Тем более, что это правда.
   -Я не предлагаю тебе деньги.
   Лана, как тень, скользнула к нему и обхватила сзади руками.
   -Раз ты боишься обычным способом, будем по-другому. Когда-то ты мечтал воспользоваться услугами четырехруких женщин. Мне кажется, у меня должно получиться не хуже. Во всяком случае, я буду стараться. У меня очень мало практики. Но я буду учиться у тебя.
   Алекс не успел возразить. Лана начала гладить его тело, легко касаясь подушечками пальцев чувствительных точек на его груди. И от этого все мысли моментально вылетели из головы мужчины. Сопротивляться было выше его сил. Лана тихо добавила:
   -У меня ведь тоже есть губы и руки. Я не отпущу тебя. Слишком долго я тебя ждала.
   Такого Алекс не испытывал никогда, ни с одной женщиной. А их было у него немало. Но, видимо, ни одна не ставила перед собой задачу доставить ему удовольствие, обычно это входило в его обязанности. Он мог только гадать, откуда в Лане, вполне приличной девушке из хорошей семьи, это умение. Казалось, ей доставляло особенное наслаждение чувствовать власть над его телом, которое сейчас не слушалось разума хозяина, а повиновалось лишь движениям ее ласковых рук. В конце концов, Лана довела его до полного изнеможения, заставив дойти до финальной точки несколько раз, словно решила проверить, насколько его хватит. Алекс не смог бы встать, даже если бы захотел. Он так и уснул в ее кровати. Рассвет они встретили вместе.
   Девушка лежала, прижавшись к его теплому боку, а он бережно обнимал ее за плечи. Когда Лана открыла глаза, Алекс уже не спал. Он задумчиво смотрел в утреннюю синеву.
   -Ты ведь придешь ко мне еще раз, правда? - Лана с надеждой заглянула в его глаза. - Если не ради меня, то хотя бы ради ребенка.
   -Что ты делаешь, Лана? Зачем ты это делаешь?
   -Алекс, я ведь не заставляю тебя меня любить. Считай отношения со мной просто работой, которая оплачивается необычным способом. Ведь ты сам рассказывал, многие патриции так подрабатывают.
   -Ты не понимаешь. Неужели ты не видишь, что я не могу считать работой наши с тобой отношения? Я ведь в твоем присутствии разума лишаюсь. У меня нет сил притворяться. Я каждый раз благодарю бога за принятые в институте правила, по которым мои клиентки должны закрывать лицо. Иначе я не смог бы работать. А так я лишь представляю, что передо мной ты. Ты не можешь меня заставить себя любить, потому что я и так уже давно тебя люблю.
   Лана робко улыбнулась.
   -Правда? А я боялась, что это только я такая дурочка. Влюбилась в патриция, а ему до меня никакого дела нет.
   Алекс прикоснулся губами к ее лицу.
   -Мне очень хотелось скрыть это от тебя. Потому что я слишком хорошо знаю, к чему это может привести. Я долго сопротивлялся судьбе, но с ней, видимо, не поспоришь. Ты угадала со стопроцентной точностью. Лана, мой биологический отец на самом деле патриций, а мать - аристократка. Она влюбилась в человека, от которого ждала ребенка, и вышла за него замуж.
   -Твоя мать вышла замуж за патриция?
   -Естественно, он сразу потерял работу. А родные моей матери прокляли ее, она лишилась наследства. Из Солти моим родителям пришлось переехать в захолустный провинциальный городок, где о них никто ничего не знал. Моя бабушка до сих пор не простила мою мать. Да, она, конечно, помогала мне, когда я приехал в столицу. У леди Саун обширные связи. Без них в Юридическую Академию действительно не поступишь, будь ты даже семи пядей во лбу. Но потом она потребовала, чтобы я отказался от самых дорогих мне людей и сменил фамилию. В этом случае я стал бы наследником всего состояния семьи Саун и владельцем обширных владений на севере страны. Бабушке нужен был там хороший управляющий, который привел бы в порядок ее довольно запущенные дела. Но я предпочел остаться Алексом Конташем. Тогда госпожа Саун сказала, что упрямством я весь пошел в свою мать, что она не хочет меня знать и лишает своего покровительства. Я и патрицием-то стал, в первую очередь, назло ей. Хотел доказать что-то. Да, я сын простого патриция без денег и связей и сам буду обычным патрицием. Но ни в коем случае не господином Сауном. В крайнем случае - адвокатом Йозефом Бжентой. Лана, я очень не хочу, чтобы ты повторила судьбу моей матери.
   -Они были счастливы? Твои отец и мать?
   -Да. Но у нашей семьи слишком часто не хватало денег на элементарные вещи. Бывшей аристократке приходилось тщательно планировать семейный бюджет, чтобы в доме была хоть какая-нибудь еда. Она ходила на работу в костюмах, сшитых собственными руками. А если вдруг ломались ее туфли, отец ремонтировал их, потому что денег на новые чаще всего не было. Я не хочу, чтобы у нашей дочери была такая же жизнь, какая в свое время была у меня. Девочке еще труднее достичь успеха в жизни без средств и нужных знакомств.
   -Так ты сейчас совсем не общаешься со своей бабушкой?
   -Нет, не общаюсь. Она вычеркнула меня из своей жизни точно так же, как когда-то мою мать. Поэтому я и не хотел, чтобы мы с тобой поддерживали отношения. Я ведь сразу от тебя голову потерял и боялся, что если мы будем встречаться, с тобой произойдет то же самое.
   Лана тихо призналась:
   -Это уже произошло, Алекс. Если ты меня сейчас бросишь, мне будет очень плохо. А это, конечно, может повредить ребенку. Так что я буду шантажировать тебя и дальше. Я знаю, что ты лучше выполнишь любой мой каприз, чем допустишь что-то плохое для своей дочери.
   -Ты хочешь, чтобы я был твоим любовником? Допустим, что я соглашусь. А что будет потом, Лана? Даже если наш обман не раскроется, это не может продолжаться всю жизнь.
   -Я не буду загадывать на сто лет вперед. Я хочу жить сейчас.
   Утро уже наступило, и Алексу пора было уходить. Иначе их маскировка могла провалиться в первый же день. Ни один мужчина для удовольствий не задерживался у дамы так долго. Его машину, мокрую от дождя, уже наверняка заметили слуги. Но они, даже если что-то и подумают, ничего Лане не скажут. А вот если неожиданно приедет навестить дочь леди Маскури, долгой беседы не избежать.
  
   Алекс приезжал к Лане не реже одного раза в неделю. Иногда на своем баллерте, чаще - на такси. Оставался на ночь, на рассвете уходил. Несколько раз он был у нее в образе Йозефа Бженты. Судебные заседания иногда задерживались надолго, и он не успевал зайти домой, чтобы переодеться. А заставлять женщину ждать ему не хотелось. О своей работе он по-прежнему очень мало рассказывал.
   Работа патриция вызывала в Лане мучительную ревность. Хоть девушка и пыталась тщательно ее скрывать, Алекс все равно это чувствовал. Он старался по возможности утаивать от нее, в какие дни и сколько было у него заявок, но это помогало мало. Лана все равно каким-то непостижимым образом угадывала, что он недавно был с другой женщиной. У нее сразу становился такой несчастный вид, что Алекс ощущал себя последним негодяем. Бросить эту работу он не мог, а выполнять ее спокойно и легко, как раньше, у него уже не получалось. Приходилось переступать через себя каждый раз. Перед глазами стояло лицо Ланы, и он думал о том, что изменяет любимой женщине. Между ними по-прежнему не было полноценной близости, и от этого они чувствовали какую-то вину друг перед другом.
   О своей второй работе, работе адвоката, мужчина тоже старался ничего не говорить. Чаще всего случаи, за которые он брался, были настолько безнадежными, столько в них было людского горя, что расстраивать беременную женщину подробностями он не хотел. Лишь один раз Алекс, как раз приехавший с очередного суда, проговорился о результатах завершившегося процесса. Мужчина был радостно возбужден, глаза его блестели, и Лана догадливо поинтересовалась:
   -Выиграл дело?
   Алекс кивнул.
   -Да. Случай, чем-то похожий на тот, что был когда-то с братом твоей служанки. Пьяный водитель наехал на пешехода. Тот попал в больницу с многочисленными травмами, но, к счастью, не умер. Правда, в результате аварии у него оказалась раздроблена нога и врачам пришлось ее ампутировать. Естественно, как это всегда и бывает, доказать вину водителя очень сложно, так как в дело вступают его влиятельные знакомые и большие деньги. Но не зря же я год проработал в суде! Есть вещи, на которые ни один судья не посмеет закрыть глаза. Главное, найти точки, на которые следует надавить. Сделать так, что для судьи становится выгоднее принять нужное нам решение.
   -И что же ты сделал, чтобы этого добиться?
   Лана привычно прижалась к груди мужчины, рядом с которым чувствовала себя счастливой и защищенной от любых неприятностей. Больше всего на свете ей были дороги минуты, когда он приходил к ней и они могли сидеть вот так, обнявшись, и разговаривать обо всем на свете. Она считала Алекса умным, благородным, честным человеком и самым лучшим мужчиной, какого она встречала в своей жизни. Только об одном она могла мечтать - чтобы он никогда не уходил.
   -На этот раз все оказалось довольно легко. Мне удалось найти хорошего свидетеля, у которого тоже есть высокопоставленные покровители. Причем гораздо более высокопоставленные, чем у второй стороны. Это очень уважаемые в Солти люди, поэтому ссориться с ними никто не захотел. И ставить под сомнение слова человека, которому они благоволят, не рискнул. А после того, как свидетельские показания были признаны достоверными, все остальные улики очень удачно дополнили друг друга. Результат: пострадавшему будет выплачена компенсация, а виновный понесет наказание.
   И от избытка чувств Алекс совершенно по-мальчишески вскинул вверх руки и победно сжал кулаки. Лана засмеялась.
   -Эй, что с тобой?
   -Радуюсь. Просто очень давно не получалось выигрывать такие дела. Обычно все-таки следствие склонялось в пользу противоположной стороны. Тяжело смотреть в глаза людям, которые в тебя верили, а ты не оправдал их надежд.
   Лана задумалась:
   -Интересно, как на тебя сегодня посмотрел тот человек, который благодаря твоим усилиям был признан виновным. Его покровители не захотят тебе отомстить?
   Алекс беспечно махнул рукой.
   -Да мне всю жизнь кто-нибудь чем-нибудь угрожает. Работа такая. Если всех слушать и бояться, то не стоит даже и браться за подобное дело. А уж сколько раз пытались купить, и сосчитать нельзя. Никто не верит, что бывают адвокаты, которым не нужны деньги. Смешно.
   Но Лане вдруг стало совершенно не до смеха.
   -Смешно? А ты никогда не задумывался, что рано или поздно твои враги поймут, что это правда. Что тебе действительно бесполезно предлагать деньги. Думаешь, ты один умеешь находить нужные точки, чтобы надавить?
   Алекс тоже посерьезнел.
   -Я это понимаю. Но я уже давно ничего не боюсь. Я в своей жизни сделал все, что хотел. Программу продолжения рода, можно сказать, перевыполнил. Спас достаточное количество невинных людей, чтобы искупить все свои прежние грехи. И даже любовь мне улыбнулась. Что я еще могу ждать от жизни? Даже если завтра меня убьют, умирать мне будет не стыдно.
   Лана побледнела и испуганно уставилась на него. Из глаз ее брызнули слезы.
   -Не смей такое говорить! Слышишь? Не смей!
   От внезапного страха ее тело мелко затряслось. Мужчина успокаивающе обнял ее за плечи, прижал ее голову к своей щеке.
   -Ну, ну, тихо, милая, успокойся. Я пошутил. Я не собираюсь сдаваться. На самом деле я абсолютно уверен, что дальше угроз дело не дойдет. Это слишком трусливые и ничтожные люди, чтобы они действительно на что-то решились. Кроме того, они очень боятся за свою репутацию и высокое положение в обществе. Имя Йозефа Бженты довольно известно, они не рискнут устраивать скандал со своим участием сразу после процесса.
   Алекс повернул к себе лицо Ланы, заглянул в голубые глаза, все еще сверкающие от слез, и поцеловал дрожащие губы.
   - Неужели ты и в самом деле так сильно меня любишь? Еще никто никогда не переживал так за меня, как ты. Иногда мне от этого бывает страшно и все же очень хочется в это верить. Знаешь, я ведь одно время боялся привязанностей. Любить очень трудно. Потому что всегда есть опасность потерять то, что любишь. Я делил себя на несколько частей и старался жить только в этом маленьком кусочке, не думая о других. Вот Алекс Конташ, студент Академии, затем судья. Это один человек. Патриций 2312. Другой, причем мало чем похожий на первого. Адвокат Йозеф Бжента - третий. Для кое-кого я несостоявшийся господин Саун. Все мои знакомые знают меня с какой-то одной стороны, ничего не подозревая об остальных. Но все эти разные части меня - все-таки не я, это какие-то другие люди. Только с тобой я могу быть самим собой. Не притворяться, не играть роль, ничего не скрывать, не бояться. Наверное, я очень путано объясняю сейчас, но даже это не страшно. Ты ведь все равно меня понимаешь, правда?
   Лана улыбнулась ему в ответ. Конечно, она прекрасно его понимала. Как всегда.
   -Лана, я тебе обещаю: я буду очень осторожен. Мне совсем не хочется, чтобы ты из-за меня плакала.
   Когда Алекс ушел, Лана продолжала сидеть на диване и думать. Она все-таки не могла успокоиться до конца, и от ее печальных размышлений ребенок в ее животе начал беспокойно шевелиться. Крохотная девочка ничего не подозревала о проблемах, мучивших ее мать, но чувствовала ее настроение. Лана с раскаянием начала поглаживать живот. Следовало взять себя в руки и подумать не о себе, а о дочери. За оставшиеся до родов два месяца не устранить накопившихся проблем. Поэтому не стоит и пытаться их решить, лучше побольше времени уделить будущему младенцу.
   Но несмотря на благие намерения, Лане так и не удалось отвлечься от не дававших ей покоя мыслей. Недавно она с наигранным легкомыслием сказала Алексу, что не собирается планировать свою жизнь на сто лет вперед. Но сказала так только потому, что в то время страстно хотела, чтобы он остался с ней. Она и сейчас этого хотела. Но Лана не могла не понимать, что проблема существует очень серьезная и рано или поздно ее все равно придется решать. Ее отношения с Алексом нельзя было назвать романом. И с ее, и с его стороны все было слишком серьезно, чтобы они могли допустить, что в один прекрасный момент все это закончится.
   Лана до сих пор ничего не рассказала об Алексе своей матери. Слуги, разумеется, знали, что к хозяйке время от времени приезжает какой-то мужчина. Кем он является, естественно, никто не догадывался. Они наверняка строили какие-то свои предположения, но высказывать их вслух никто не осмеливался. Тарра могла бы узнать в нем судью Алекса Конташа, но к счастью, за три месяца ему каким-то образом удалось ни разу с ней не пересечься.
   В том, что когда-нибудь ей придется сообщить матери правду, Лана не сомневалась. Она только не знала, в каком качестве ей представить Алекса. Ведь он был прав, на самом деле это четыре разных человека. И ни один из них не устраивал леди Маскури в качестве зятя. Она мечтала о вполне определенном муже для своей дочери.
   Алекс Конташ, бывший судья, сын бедных родителей, человек без гроша за душой? Не самая блестящая партия. Патриций, от которого забеременела ее дочь? Еще худший вариант. Перед глазами был пример родителей Алекса. Лана не была готова к таким жертвам, все же жизненный комфорт имел для нее большое значение. Можно было бы представить его как адвоката Йозефа Бженту. Но этот человек был действительно известен. Вряд ли леди Маскури понравится его явно отрицательно отношение к аристократам, привыкшим всего в жизни добиваться деньгами и связями. Оставался последний вариант. Возможный наследник леди Саун. Но тогда придется рассказывать всю его историю, а Алексу вряд ли понравится такая идея. Вернее, Лана была уверена, что он будет категорически против. И так как проблема не поддавалась решению, Лана вздохнула и снова попыталась отложить ее до лучших времен.
   Леди Маскури приехала, как всегда, без предупреждения. Мать Ланы любила навещать свой старый дом. После того как она вышла замуж за главу отдела внутренней безопасности, она переселилась в его особняк в фешенебельной части Солти. Но за высоким забором с вооруженной охраной свободолюбивая женщина чувствовала себя как в клетке. Пусть ее собственный дом был по сравнению с замком мужа почти хижиной, это был ее дом. Здесь она выросла, воспитала дочь. Здесь слуги любили ее, а не просто уважали, как хозяйку. Особенно часто она стала бывать у Ланы в последний месяц, так как считала, что оставлять женщину одну на долгое время, когда у нее такой большой срок беременности, не стоит.
   На этот раз мать казалась слегка встревоженной и даже рассерженной. Всегда подтянутая, неизменно с безупречным макияжем и прической, не допускавшая небрежности ни в одежде, ни в чувствах, эта аристократка обычно умела скрывать свои эмоции. Сегодня она не посчитала нужным это сделать, и Лана поняла, что ей предстоит серьезный долгий разговор с матерью. Вайола Маскури наскоро поцеловала дочь и, сдвинув брови, строго сказала:
   -Лана, я требую от тебя объяснений. Ты всегда казалась мне благоразумной женщиной, умеющей разделять развлечения и действительно важные вещи, которыми нельзя шутить.
   Девушка осторожно спросила:
   -Ты о чем, мама? Что-то случилось?
   -Случилось. Или может случиться. Разве ты не знаешь, как опасно в твоем положении, особенно при таком сроке, иметь физические контакты с мужчинами? У тебя могут начаться преждевременные роды, ты можешь занести какую-нибудь инфекцию.
   -Кто тебе сказал, что я этим занимаюсь?
   Лана лихорадочно соображала. Она не могла понять, откуда ее мать могла получить такую информацию. Слуг подозревать не хотелось.
   -Я сама сегодня видела, как из ворот нашего дома выезжала машина. Этот серебристый баллерт не первый раз появляется здесь. Я заметила его еще пару месяцев назад, но тогда ничего не стала тебе говорить. Лана, скажи мне, что это за мужчина? Я пыталась расспросить слуг, но они все словно воды в рот набрали, готовы выгораживать тебя во что бы то ни стало и ни в чем не сознаются.
   Вот почему Лана сразу не догадалась о том, что госпожа Маскури столкнулась с Алексом. Увидев чужую машину, выезжающую из ворот дома, мать решила выяснить у прислуги, что за человек бывает у ее дочери. А уж когда она поняла, что никто ничего ей не скажет, потребовала объяснений у самой Ланы. Отпираться было бессмысленно, но и говорить правду не особенно хотелось.
   -Мама, я клянусь, что никаких физических контактов с этим мужчиной у меня нет. Он действительно иногда бывает у меня, но ничего, что может повредить моему ребенку, между нами не происходит.
   -Кто он?
   Лана закусила губу. Прокрутив в уме несколько вариантов, она решила остановиться на наиболее безопасном.
   -Он юрист.
   Госпожа Маскури задумалась. Как и все остальные, она прекрасно знала, что диплом юриста в Солти можно получить только в Юридической Академии, а туда просто так, с улицы, не попадешь. Поэтому уже более спокойно она спросила:
   -И какие же у вас отношения? Никогда не поверю, что мужчина приходит к молодой красивой женщине, чтобы просто выпить чашечку чая и поболтать. Мы с тобой обе взрослые женщины и понимаем, что к чему. У него серьезные намерения или ты используешь его как мужчину для удовольствий?
   -Намерения у него серьезные, мне даже кажется, что он меня любит. А я иногда пользуюсь его услугами, когда мне хочется расслабиться. Но никаких физических контактов нет. Он очень боится причинить вред моему ребенку.
   Вайола Маскури понимающе кивнула.
   -Еще бы. Ведь в противном случае ему самому придется оплачивать услуги патриция в будущем. Ну что же. Это говорит хотя бы о его благоразумии. Я хочу с ним познакомиться. Только после этого я буду делать выводы и принимать решения. Как я поняла, твои намерения в отношении этого мужчины тоже достаточно серьезны? Или я ошибаюсь?
   Лана улыбнулась и кивнула. Она едва перевела дух от облегчения. Пока ее мать была настроена по отношению к Алексу вполне доброжелательно. Теперь необходимо было организовать им встречу. Но перед этим обязательно поговорить с Алексом и обсудить, что они скажут госпоже Маскури.

- 4 -

   В последнее время Лана стала часто ходить в церковь. Она не могла бы сказать, что истово верит в бога. Фанатичность в любых ее проявлениях была ей чужда. Просто ей всегда казалось, что в мире существует какая-то высшая сила, управляющая судьбами людей. Неважно, к какой из многочисленных религий причисляет себя человек. Высшая сущность одна, и для общения с ней не нужны сложные ритуалы. Нужно лишь внутренне освободиться от суетных земных мыслей и проблем и настроиться на общение с небесным. Легче всего это сделать в храме. Не имеет особенного значения, в каком. Любое место, созданное людьми для разговоров с богом, выполняло одно и то же назначение: настраивало на возвышенный торжественный лад. Люди здесь говорили тише, казались сами себе лучше. И действительно становились такими от соприкосновения с чем-то по-настоящему истинным и отличающимся от того, что окружало их обычно.
   Чаще всего Лана приходила в небольшой храм на окраине Солти. Девушке он нравился тем, что был немноголюдным, в отличие от собора в центре города. Не поражало воображение богатством и внутреннее убранство. Лана любила просто постоять, подумать, посмотреть на строгие древние лики, украшающие стены. Она не молилась, не просила ничего у высших сил. Но после посещения храма на нее снисходило умиротворение и душевное спокойствие. Особенно часто она стала приходить сюда в последний месяц.
   Лана не боялась родов. Где-то глубоко внутри жила уверенность, что все пройдет хорошо, и на свет появится прелестная маленькая девочка. Имя для которой все еще не придумали. Казалось - вот родится ребенок, и сразу станет ясно, как его зовут. Тем более, что когда-то Лана пообещала Алексу, что называть свою дочь они будут вместе. Нет, беспокоило Лану совсем другое.
   Отношения с Алексом были дороги Лане так, как не было дорого ничто другое. Но жить, обманывая себя и других, было очень тяжело. Ведь Лана прекрасно понимала, как далека от привычных моральных норм ее любовь к этому человеку. И очень хотелось, чтобы в один прекрасный день разом исчезли все сомнения и проблемы. Хотелось быть счастливой без всяких оговорок и страхов. Вот он - любимый человек. Вот - долгожданный ребенок. И не надо врать и прятаться. Страдать от ревности, когда он уходит, чтобы переспать с другой. Не бояться, что его убьют за его принципиальную войну с несправедливостью. Очень хотелось тихого семейного счастья. Именно об этом думала Лана и сегодня, стоя под сводами старого храма. Ничего не просила, просто мечтала, уносясь мыслями в будущее.
   Когда Лана собралась уже идти домой, ей пришлось ненадолго задержаться у церковной ограды. У ворот, как обычно, сидел нищий, сгорбившийся молчаливый старик с тоскливыми глазами больной собаки. Его правая рука безвольно висела на обмахрившемся бинте, перекинутом через шею. Этот человек вызывал в Лане жалость. Она не могла равнодушно проходить мимо людей, обделенных судьбой. Подаяние - не слишком большая заслуга для человека, не нуждающегося в деньгах. Но девушка надеялась, что когда-нибудь эта крохотная капля перевесит на весах ее добрых дел и грехов остальные не совсем благовидные поступки. Она привычно бросила заранее приготовленную монетку в грязную шапку и поспешила пройти. Но вслед ей неожиданно раздался скрипучий голос.
   -Эй, стой, подожди.
   Лана удивленно оглянулась. Она впервые услышала голос старого нищего, никогда раньше он с ней не заговаривал. Старик поднял голову и, прищурив слезящиеся глаза, внимательно разглядывал девушку. Лана подобралась, как заведенная до упора пружина. Чувство неожиданной опасности резануло по сердцу. Опасность не исходила конкретно от этого человека, она появилась вдруг в окружающем мире.
   -Ты бы, дамочка, не ходила сейчас одна. Люди разные бывают, никто не может знать, что у кого на уме. В прошлый раз тут какие-то типы крутились. Высматривали что-то, вынюхивали. У меня спрашивали, кто ты да часто ли здесь бываешь. Я, понятно, ничего им не сказал. Мол, в первый раз тебя вижу. Ты, видать, из богатых. Одета вон хорошо, подаешь мне всегда. Я не знаю, зачем ты им нужна. Но только носом чую - не к добру это. Побереги ребеночка, посиди пока дома. Или хотя бы охрану какую с собой бери.
   Лоб Ланы покрылся испариной. Сердце подскочило к горлу, а ребенок в животе обеспокоенно закрутился. Лана машинально погладила живот, а потом дрожащими пальцами вытащила из сумки еще одну монетку и протянула старику.
   -Спасибо вам огромное за предупреждение. Я буду внимательней. Больше эти люди ничего про меня не говорили?
   Нищий сунул деньги в карман и молча покачал головой. Лана задумчиво пошла по улице. На ходу она достала телефон. Первой мыслью было позвонить матери или Алексу. Второй - вызвать такси, чтобы не идти до дома пешком. Но, поразмыслив, Лана не стала делать ни того, ни другого. Не стоит пока тревожить дорогих людей, сейчас они ей все равно не помогут. А если за ней на самом деле следят, вместо заказанного такси может подъехать совершенно другая машина. Молодая леди Маскури - прекрасный объект для похищения. Особенно в ее положении. Любому ясно, что родные, беспокоясь о ее состоянии, готовы будут выложить какую угодно сумму.
   Лана шла по тротуару, держась максимально далеко от дороги. После слов старика ей на каждом шагу начали чудиться злоумышленники. Она тщательно осматривалась по сторонам, но пока ничего страшного не заметила. Либо слежка была настолько профессиональной, что она ее не видела. Лана старательно выбирала маршрут по широким оживленным улицам, надеясь, что при большом скоплении народа покушаться на нее никто не будет.
   Ноябрьский день был сырым и промозглым. Солнца не было, небо затянуло тучами, из которых время от времени сыпался снег вперемешку с дождем. Снежинки падали на асфальт и моментально превращались в воду. Лана продрогла, пока добралась до дома. Сквозь решетчатую металлическую ограду она сразу увидела малиновый, похожий на большого жука, автомобиль матери и едва не расплакалась от облегчения. Леди Маскури словно почувствовала, что сейчас очень нужна дочери, и приехала без ее звонка. Даже самый взрослый, разумный и самостоятельный человек временами превращается в маленького ребенка, который нуждается в утешении и ласке. Лана уже давно выросла, и отношения ее с матерью напоминали скорее дружеские, чем связь матери и дочери. Но сейчас ей очень хотелось прижаться к родимому человеку, как маленькой девочке.
   До ворот ее родного дома оставалось всего каких-то десять шагов, и Лана чувствовала себя почти в безопасности. Ей оставалось перейти последнюю дорогу и она сделала шаг с тротуара. Машина вылетела из-за угла на большой скорости и, пронзительно заскрипев тормозами, остановилась напротив Ланы. Девушка не успела ни закричать, ни позвать на помощь. С заднего сиденья выскочили двое мужчин в черных кожаных куртках и надетых на лицо защитных масках, оставлявших на виду лишь глаза. Зажав девушке рот ладонью, они втолкнул ее в машину, сели сами и захлопнули дверцу. В машине оказался еще один человек. Он поднес к лицу Ланы какой-то противно пахнущий платок, и девушка перестала что-либо видеть и слышать.
   Очнулась она от сильной боли в затылке. Руки были связаны, но рот ничем не заклеен. Лана лежала на кровати в незнакомой комнате. Постель была не слишком свежей, но радовал уже тот факт, что пленницу не бросили куда-нибудь на холодный пол, а постарались обеспечить минимальный комфорт. Значит, она им нужна все-таки живой и относительно здоровой. Страха почему-то не было: какой смысл бояться, если то, чего она опасалась, уже случилось. Ни сумки, ни телефона Лане, естественно, не оставили. И она остро пожалела о том, что не сообщила никому из близких о своих опасениях. Ее все-таки похитили. Скорее всего, от леди Маскури потребуют теперь выкуп. Быть аристократкой с большими деньгами значит платить за жизнь родных людей не только наличностью, но и нервами. Лана представила, как мать сейчас с ума сходит от тревоги. Она ради жизни дочери и здоровья внучки ничего не пожалеет и выплатит бандитам любую баснословную сумму. Лана поступила бы так же, если бы подобное случилось с ней.
   Сквозь мутное, немытое с прошлого века окно сочился неяркий свет. Близился вечер. Обстановка комнаты навевала на мысль, что это - помещение для сторожа или охранника, у которого бывают ночные дежурства. Обшарпанные стены когда-то были побелены, но сейчас известка во многих местах обвалилась, обнажив штукатурку. Кроме кровати здесь стоял еще стол и пара табуретов. На столе, застеленном прошлогодней газетой, стоял стакан с недопитым чаем и лежал кусок засохшего черного хлеба. У противоположной от окна стены располагался буфет, где валялась пачка дешевого пакетированного чая и стояла стеклянная банка с сахаром. Больше ничего на полках не было. В помещении ощутимо пахло мышами.
   Лана села на кровати, придвинувшись спиной к стене. Девушка подозревала, что ей придется провести в этой комнате немало времени. Она совершенно не знала, как обычно обращаются со своими пленниками похитители, но очень хотела верить, что даже у самых жестоких бандитов хватит гуманности не причинять вреда беременной женщине. Она надеялась, что они не забудут хотя бы ее покормить. Малышка в животе стала беспокойной, постоянно вертелась, головная боль никак не проходила. И ко всем этим ощущениям добавилось неприятное чувство, что в маленькой запертой коморке не хватает воздуха.
   Время шло, а ничего не происходило. На Лану начала накатывать беспросветная тоска. Казалось, что ее здесь просто забыли, и она так и умрет, не увидев ни одного живого лица. Когда надежда окончательно угасла, в замке начал проворачиваться ключ. Лана встрепенулась и подняла голову. Сейчас она была рада встретить даже своих тюремщиков, настолько пугало ее одиночество и неизвестность. Может быть, хоть теперь станет известно, какая участь ее ожидает.
   Дверь открылась, и на пороге появился человек, которого Лана совершенно не ожидала в этот момент увидеть. В комнату вошел Алекс. Мужчина был бледен, как полотно, в глазах застыло выражение почти физической боли. Разглядев его, Лана порывисто соскочила с кровати.
   -Алекс, это ты? Как ты меня нашел? Тебе мама позвонила? Хотя нет, что я говорю, у нее же нет твоего номера.
   Он подошел и молча обнял девушку. От этого на ее глазах мгновенно выступили слезы. Мужчина успокаивающе погладил ее по спине и прошептал:
   -Все хорошо, не плачь. Я с тобой.
   Алекс снял с запястий Ланы веревки и прижал ее руки к своему лицу. Так они стояли некоторое время. Лана тихонько плакала, Алекс, стиснув зубы, молчал. Потом от двери раздался грубый равнодушный голос:
   -Ну что, наворковались, голубки? Шеф ждет.
   Алекс зло сверкнул глазами, но послушно взял Лану за руку, и они вышли из комнаты. Девушка прижималась к любимому человеку, как к единственной своей защите. Она не сомневалась, что он примчался выручить ее, каким-то непостижимым образом узнав, что с ней произошло.
   Их вели по длинному коридору, едва освещенному неярким осенним закатом. Сквозь окно Лана случайно увидела машину Алекса. Знакомый серебристый баллерт стоял у входа в здание. Судя по всему, они находились в какой-то третьеразрядной конторе где-то на выезде из города. Как Алекс умудрился найти Лану здесь, было недоступно ее пониманию.
   Впереди и сзади них с дистанцией в один шаг шли два вооруженных автоматами охранника в камуфляже и мощных солдатских ботинках. Можно было предположить, что они ведут пленников к организатору похищения. Лане очень хотелось сказать Алексу, чтобы он не вздумал возражать этому человеку. Но возможности разговаривать, когда на таком близком расстоянии от них находились враги, не было. Наконец, они подошли к массивным деревянным дверям, и один из конвоиров отправился к своему начальнику с докладом. Лана все-таки шепнула Алексу:
   -Ты только не вмешивайся. У моей матери достаточно денег, чтобы заплатить любой выкуп.
   Мужчина с горечью уточнил:
   -А ты уверена, что тебя похитили ради выкупа?
   Но тут их бесцеремонно втолкнули в помещение, ярко освещенное огромной многоламповой люстрой. В первую секунду Лана даже зажмурилась: после полутемного коридора свет бил по глазам, ей стало нехорошо от закружившихся в голове радужных кругов.
   Это была, очевидно, приемная директора. Стол заседаний на двадцать человек окружала бордовая ковровая дорожка. Во главе директорского стола сидел полноватый мужчина с уже обозначившейся лысиной. Лет пятидесяти, респектабельный и солидный. Оправа его очков поблескивала золотом. Модный темно-серый костюм на вид был ужасно дорогим, из кармана кокетливо выглядывал уголок шелкового платка. При виде вошедших на его лице появилась благодушная улыбка.
   -О, кого я вижу! Знакомые люди. Прошу вас, проходите, леди Маскури. И вы, молодой человек, тоже не стесняйтесь.
   Лицо Алекса помрачнело еще больше. Но он беспрекословно прошел вперед, не выпуская Ланиной руки из своей ладони. Мужчина сочувственно обратился к девушке:
   -Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете? Вы у меня в гостях, и мне очень неприятно доставлять вам неудобства. Но суровая необходимость заставила меня пойти на этот шаг. Я пока не могу отпустить вас домой. Вы, вероятно, уже очень устали? Присядьте, пожалуйста.
   Повелительным жестом он указал на один из стульев, окружавших стол. Охранник выдвинул его и принес Лане. Девушка почти упала на предложенное место, так как чувствовала, что ноги ее уже не держат. Алекс встал чуть впереди, словно загораживая Лану от взгляда сидевшего напротив человека. Голос мужчины стал совсем уж довольным.
   -Так, так. Алекс! Сколько лет, сколько зим. Совсем не ожидал тебя увидеть. Тем лучше. Мы прекрасно друг друга знаем. Не нужно ничего никому доказывать, каждый из нас прекрасно осведомлен, что следует ожидать от противника, поэтому разговор должен получиться продуктивным, не так ли?
   Алекс глухо отозвался:
   -Я выполнил то, что вы мне приказали. Я здесь, и вы можете делать со мной что хотите. Но вы должны отпустить девушку. Только в этом случае я буду с вами разговаривать.
   Мужчина усмехнулся.
   -Очень легко обнаружить твои слабые места, господин бывший судья. Гораздо легче, чем я мог ожидать. Когда ко мне обратился мой старый друг Натан Корвель с просьбой приструнить одного надоедливого адвоката, я и подумать не мог, что мне снова придется столкнуться с тобой. Мне казалось, прошлого урока тебе было достаточно. Но, как выяснилось, нет. Исчез Алекс Конташ, появился Йозеф Бжента. Такой же наивный дурак и борец за справедливость. Ты предсказуем, Алекс, и вычислить тебя не составило никакого труда. Как и найти средство, чтобы сделать тебя послушным.
   Алекс угрюмо спросил:
   -Что вам от меня нужно?
   Мужчина встал и начал прохаживаться вдоль стола, заложив руки за спину.
   -Ты мог бы и сам догадаться. Мне нужно, чтобы Йозеф Бжента исчез. Умер. А для того, чтобы он не вздумал снова воскреснуть через годик-другой под новым именем, мы пригласили для разговора с тобой вот эту очаровательную девушку. Я думаю, ей удастся уговорить тебя гораздо легче, чем мне. Почти так же легко, как в свое время это удалось твоей матери. Помнишь, Алекс? Эта милая женщина даже не догадалась о том, что воображаемый друг ее сына, заехавший передать привет от любимого чада, на самом деле - наемный убийца. И если бы ты вздумал поступить по-своему, он хладнокровно прострелил бы ей голову. Хорошо придумано, правда? Единственный звонок от матери - и вот несговорчивый сын-судья без слов подписывает нужные бумаги. Расскажи нам эту давнюю историю, Алекс, мне хочется послушать. Да и леди Лане наверняка интересно узнать, как ты отправил на смерть невинного человека. Не думаю, что ты рассказывал ей этот неприятный случай из своей биографии. Ты ведь на всю жизнь хотел остаться с чистыми руками, а тут вдруг такой вопиющий факт. Ведь это ты подписал обвинительный приговор, а в тюрьме бедняга покончил с собой от безысходности и сознания несправедливости мира. Так что его смерть на твоей совести, Алекс. И твои руки уже нельзя назвать чистыми: они тоже искупались в крови.
   Глядя в сторону, Алекс горько спросил:
   -А сколько ее на вашей совести, господин Крагге? Или на совести вашего сына, который ради развлечения убил человека, а потом вину свалил на другого? Вы спокойно живете с таким прошлым?
   Мужчина хлопнул рукой по столу.
   -Оставим в покое мое прошлое, Алекс. Поговорим о твоем будущем. Как видишь, я умею добывать информацию не хуже тебя. Проследить за тобой и узнать, с кем ты встречаешься, не составило ни малейшего труда. Как ты можешь догадаться, не составит и в дальнейшем. И если тебе действительно небезразлична судьба одной молодой аристократки, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу. Мне не хочется никого запугивать, но если в Солти вскоре объявится еще один защитник прав обиженных и угнетенных, то вести разговоры с тобой я больше не буду. Я не стану убивать тебя. Но я думаю, у тебя хватит фантазии, чтобы представить, что мои ребята могут сделать с твоей женщиной и ее ребенком. Я не собираюсь брать с тебя обещаний. Ты умный человек, понимаешь, что я не из тех людей, кто бросает угрозы на ветер. А чтобы мои слова на этот раз тебе крепче запомнились, я хочу напоследок дать тебе небольшой урок.
   И господин Крагге небрежно кивнул головой своим головорезам:
   -Поучите его слегка. Не убивать и не калечить. Все-таки он неплохой юрист. Такие на дороге не валяются. Вдруг он нам еще пригодится. Да, кстати, Алекс. Твою машину я заберу. Мои друзья из-за тебя серьезно пострадали в деньгах. Должен же ты хоть частично возместить убытки.
   Охранники вытолкали Алекса из комнаты. Он не сопротивлялся. Когда его взгляд случайно пересекся с взглядом Ланы, Алекс криво улыбнулся и поспешно отвернулся. Девушка сидела на стуле, сжавшись в комок. Она еще не могла до конца поверить в происходящее. Чувства и мысли словно заледенели. Оставалась только непрекращающаяся боль в затылке. Девушка сидела на своем стуле, как напуганный маленький зверек в логове хищника. Господин Крагге подошел и отечески потрепал ее по плечу.
   -Ну, ну, дорогая, успокойтесь. Я не причиню вам никакого вреда. Простите меня за этот небольшой спектакль. Вы должны понять, что мне необходимо было как-то припугнуть этого зарвавшегося адвокатишку. Пусть знает свое место и не переходит дорогу солидным людям. Как видите, он совсем не так чист, каким он вам, наверное, представлялся. Пять лет назад он фактически своими руками подписал человеку смертный приговор. Хотя наверняка знал, что тот невиновен.
   Лана тихо возразила:
   -Он пытался спасти свою мать, которую вы пригрозили убить.
   -Одна жизнь в обмен на другую? Что ж, я в то время тоже пытался спасти своего сына. Не сына патриция, заметьте, а своего собственного. Вы ведь тоже обращались в институт репродукции, правда? Всем хочется иметь здоровых детей. Для мужчин, правда, эта услуга стоит немного дороже. Все-таки девять месяцев вынашивать ребенка - это большой труд. Вот вы и займитесь этим благородным трудом, а своего бывшего любовника побыстрее выбросьте из головы. Бесхарактерный тип, легко поддающийся чужому влиянию. Зачем он вам? Такой человек вас недостоин. Леди Маскури заслуживает большего. Идемте, я отвезу вас домой.
   Лана, как во сне, покорно встала и пошла вслед за господином Крагге. По неосвещенному коридору они долго шагали по пустому зданию, затем через стеклянные двери вышли наружу. Уже почти стемнело. Возле входа горел одинокий фонарь. У крыльца стоял роскошный черный чембели, а машины Алекса нигде не было видно. Господин Крагге галантным жестом предложил девушке садиться. Но Лана, до сих пор словно окаменевшая, вдруг взорвалась. Яростно сверкнув глазами, она раздельно и четко сказала:
   -Я никуда не собираюсь с вами ехать. Я даже стоять с вами рядом не хочу. Это по вашему приказу меня похитили. Вы негодяй, господин Крагге. Вы используете грязные методы для достижения своих целей. Для вас унизить человека, растоптать его чувства, сломать ему жизнь - все равно, что раздавить червяка.
   Лану трясло от переполнявшего ее негодования. Но мужчина в ответ на ее гневную тираду лишь снисходительно усмехнулся:
   -Это вы про того неудачника? Бросьте. У него был выбор. Никто не водил его рукой, когда он подписывал приговор. И сейчас он тоже пальцем не шевельнул, чтобы изменить ситуацию. Подумайте лучше о себе. В вашем положении нельзя волноваться. Без меня вы и до утра не доберетесь до города. Зачем такие жертвы?
   Лана, не ответив, развернулась и пошла назад. Господин Крагге лишь пожал плечами и завел машину. Переубеждать эту упрямицу он не собирался.
   Девушка с ощутимым страхом в душе заходила в здание, из которого вышла несколько минут назад. Все три этажа были погружены в темноту, не светилось ни одно окно. Лане предстояло обойти все помещения, чтобы найти Алекса. Она не собиралась бросать его тут, что бы ни советовал господин Крагге. Она не испытывала к Алексу неприязни, которую пытался вызвать в ней этот господин своими словами. Наоборот - лишь безграничную жалость. Может быть, она и поверила бы во все то, что ей сегодня наговорили про Алекса, если бы не знала его настолько хорошо, как сейчас. Но она могла представить себе, что чувствовал человек с таким обостренным чувством справедливости, как у него, подписывая тот злосчастный приговор. Ему проще было бы самому отправиться в тюрьму. Да, он не в состоянии сопротивляться чужой воле, когда опасность нависает над дорогими ему людьми. А кто-то может это сделать? Собой пожертвовать и то легче.
   Ей не пришлось долго ходить по безлюдным коридорам. Акустика пустого здания позволяла слышать каждый звук задолго до появления в поле зрения его источника. Со второго этажа слышались глухие удары. Лана ускорила шаги. Сердце ее заколотилось так, что готово было выскочить из груди. Бандиты продолжали бить Алекса, хотя их шеф прямо сказал, чтобы они не смели его калечить. Это происходило в холле, скудно освещенном падавшим из окна отблеском фонаря. Видны были лишь темные силуэты. Один держал Алекса, чтобы тот не падал. Второй всаживал в его тело свои кулаки. Особенно жутко было оттого, что никаких звуков больше не было. Ни стонов, ни ругани. Ребята равнодушно и методично выполняли свою работу.
   -Оставьте его! Хватит! Вы же его убьете!
   Лана подбежала и попыталась удержать приготовленную для очередного удара руку. Охранник недоуменно оглянулся на девушку. Лана бросилась на защиту Алекса, не думая о себе, о том, что тоже может пострадать. Ничто не помешало бы этому человеку ударить беременную женщину. Эта мысль пришла в голову Лане слишком поздно. Но очевидно, господин Крагге дал своим работникам четкие инструкции. Причинять вред леди Маскури нельзя было ни в коем случае. Охранники без возражений прекратили избивать бесчувственного человека. Как только его отпустили, Алекс безжизненно свалился на пол, неловко подвернув левую руку. Один из его палачей небрежно перевернул его на спину носком ботинка. Лана опустилась возле неподвижного тела на колени и не обратила внимания на то, как две неясные фигуры бесшумно исчезли в темноте.
   Слез не было, они застряли в горле острым твердым комком и не доходили до глаз. Лана бережно трогала руками лицо Алекса, его разбитые губы, пытаясь на ощупь определить, насколько сильно он пострадал. К счастью, было действительно уже довольно темно, и она не могла видеть всего, иначе она попросту не смогла бы справиться с собой. А у нее сейчас не было права на истерику. В том, что Алекс жив, Лана не сомневалась: ей было слышно его затрудненное дыхание.
   Решить проблему в одиночку, не прося никого о помощи, было невозможно. Требовалось немедленно доставить Алекса в больницу. Но как это сделать, Лана пока не представляла. У нее не было телефона. Скорее всего, ее сумка осталась у господина Краге. Наступала глухая осенняя ночь. Пол, на котором лежал израненный человек, был холодным, и это могло привести к непоправимым последствиям. Лана даже не знала, где они сейчас находятся. Судя по всему - где-то не слишком далеко от города. Что может сделать слабая женщина, чтобы спасти любимого человека? Просто сидеть возле него и беспомощно плакать было невозможно. Требовалось найти кого-нибудь, кто помог бы ей хотя бы перенести Алекса на кровать.
   Лана решительно встала. Очень не хотелось оставлять бессознательного человека одного в пустом здании, но другого выхода не предвиделось. Нужно было найти помощь.
   В какой стороне находится город, определить было нетрудно: огни ночного Солти были видны как зарево большого пожара. Но добираться до него без машины было действительно проблематично. Отсюда следовал вывод. Надо найти машину или хотя бы телефон. Где проходит дорога, догадаться тоже было несложно. Шум от проезжающих машин в ночной тишине слышался далеко. Тяжелее было до нее добраться. Спотыкаясь в темноте, царапаясь о какие-то высокие кусты, девушка добрела, наконец, до обочины.
   Останавливать незнакомые машины было очень рискованно, но другого выхода сейчас у Ланы не было. Минут пять она простояла, бесполезно пытаясь махать рукой пролетавшим мимо нее автомобилям, ослеплявшим девушку ярким светом фар. Когда она уже отчаялась и почти перестала верить в то, что на свете существуют отзывчивые люди, возле нее притормозила новенькая белая корвелла. За рулем сидел немолодой уже мужчина с роскошными пшеничными усами, лицо которого показалось Лане смутно знакомым. Настолько смутно, что вспомнить, где она раньше могла видеть этого человека, не представлялось возможным. Девушка просительно наклонилась к нему.
   -Отвезите меня, пожалуйста, в город. Мне очень нужно.
   Усач быстро и внимательно оглядел Лану. Вид у продрогшей девушки был измученный и несчастный. Но то, что она хорошо одета и находится на большом сроке беременности сыграло, очевидно, решающую роль для того, чтобы он остановился.
   -Рожать собрались? Что же вы тут делаете ночью, одна? В вашем положении дома надо сидеть, а не по дорогам шастать. Садитесь. Куда вас отвезти?
   Лана облегченно вздохнула и уселась на заднее сиденье. Водитель вопросительно смотрел на нее в зеркало заднего вида. Лана лихорадочно соображала. Алексу требовалась медицинская помощь, поэтому она сказала:
   -В ближайшую больницу.
   Машина плавно тронулась с места и покатилась по дороге. Водитель ободряюще улыбнулся девушке.
   -Не расстраивайтесь. Довезу быстро и аккуратно. Как вас родные одну-то отпустили? Или случилось что?
   Девушке очень не хотелось сейчас разговаривать, но мужчина попался словоохотливый. Или он просто таким образом пытался развлечь пассажирку. Взгляд у него был пытливый и цепкий.
   -Ваше лицо почему-то кажется мне знакомым. Вы ведь наверняка принадлежите к какой-нибудь аристократической семье. Я сужу по вашей одежде, простолюдины так не одеваются. Тем более я не понимаю, что вы могли делать в такой поздний час одна на дороге за городом. Не бойтесь, я не пытаюсь выведать у вас каких-то секретов, просто мне хочется помочь вам. Поверьте, я неплохо научился разбираться в людях и даже иногда угадываю судьбы по лицам. Вот по вашему лицу, например, я прекрасно вижу, что вы очень сильно расстроены.
   Лана молчала. Сочувственный тон незнакомого человека привел лишь к одному. Так долго сдерживаемые слезы начали просачиваться сквозь ресницы. Мужчина это заметил и остановил машину.
   -Э, да вы плачете! Нет, так не пойдет. Ну-ка, выкладывайте, что у вас случилось, милая девушка. Может быть, нужно кому-нибудь позвонить? Не бойтесь, говорите. Я на самом деле могу помочь.
   Лана тихо подтвердила:
   -Да, у меня случилось несчастье. Очень дорогой мне человек лежит умирающий на полу пустого здания где-то там, где вы меня подобрали. Меня похитили какие-то люди, он бросился мне на выручку, и его очень сильно избили.
   Больше она не могла говорить, потому что слезы начали катиться все сильнее, сжимая горло. Мужчина кивнул.
   -Так, понятно. И в больницу надо не вам, а ему. Но вы потеряете очень много времени. Пока мы доедем до города, пока вы все объясните врачам и они отправят машину. Найдете вы сами то место?
   Лана растерянно молчала. Об этом она не подумала. А что, если она действительно не отыщет дороги назад? И Алекс умрет там, в пустом здании, без помощи, один, брошенный всеми? Но ее добровольный помощник уже решительно вращал руль, разворачивая машину. Через минуту они уже ехали обратно. Вдоль трассы мелькали деревья и какие-то темные строения. Похоже, здесь находилась производственная территория. Да и то здание очень напоминало какую-то контору при небольшом предприятии. Словно в подтверждение ее мыслей водитель сказал:
   -В той стороне, откуда вы пришли, есть бывший завод по производству упаковочных материалов. Производство стало убыточным, и его свернули, завод закрыли. Кроме сторожей там никого не осталось. Скорее всего, вы были на заводской территории. Значит, и вашего друга мы начнем искать именно здесь.
   Машина съехала с дороги, и вскоре уперлась фарами в высокие ворота из металлической сетки. С внутренней стороны висел на цепи массивный замок. Но в глубине двора Лана разглядела знакомый силуэт трехэтажного здания и неуверенно сказала:
   -Да, похоже. Но только забора я не помню.
   Но мужчину это ничуть не смутило.
   -Наверное, с той стороны, где вы шли, часть забора разрушена, поэтому вы и не обратили на него внимание в темноте. Но мы сейчас не будем искать эту дыру. Наверняка тут есть сторож, он-то нам и нужен.
   Он пару раз нажал на клаксон, ночную тишину вслед за автомобильным гудком разорвал собачий лай, и через несколько мгновений к забору выскочил черный лохматый пес, а следом за ним - непонятное существо, в котором Лана не сразу признала человека. У сторожа было две головы и четыре руки, словно срослись в одно тело два различных туловища. Он вскинул на людей ружье и просипел глухим простуженным голосом:
   -Стой! Куда! Охраняемая территория. Дальше нельзя.
   Лана растерянно попятилась, но усатый мужчина ничуть не смутился.
   -Эй, друг, здорово! Тебя-то мы и хотели увидеть. Поможешь, если что. Да не смотри ты так строго. На твоей охраняемой территории преступление совершили.
   Сторож подозрительно уточнил:
   -Какое еще преступление? Никакого преступления тут не должно быть.
   -А вот утром тут полиция труп обнаружит, им ты и будешь это объяснять. Так что идем, проводишь нас. Да не размахивай ты своей пушкой, не игрушка ведь. Вдруг выстрелит ненароком. Открывай давай ворота.
   Повинуясь напору уверенного в себе человека, сторож послушно опустил ружье и освободил дорогу. Машина подъехала к самому крыльцу. Да, это было, безусловно, то самое здание. Фонарь над входом все так же горел, а за стеклянными дверями была глухая темнота. Усатый мужчина решительно направился к ступеням и, оглянувшись на семенящего следом двухголового, поинтересовался:
   -Зовут тебя как, дружище?
   -Я-то Барсак, сторожем тут служу. А вы кто, господа хорошие?
   Мужчина, не останавливаясь, вытащил из кармана куртки какое-то удостоверение и сунул под нос левой голове. Лана не заметила, что это были за корочки, но на сторожа они произвели поистине волшебное впечатление. Он сразу успокоился.
   -А, ну тогда понятно. Раз для работы надо, тогда, конечно, я вас провожу.
   -Электричества в здании нет? Фонарь у тебя какой-нибудь найдется?
   -Сейчас принесу.
   Освещая себе дорогу большим переносным фонарем, трое людей осторожно продвигались по зданию. Лана показывала направление. Когда они поднялись на второй этаж, девушка остановилась и нерешительно попросила:
   -Посмотрите, он вон там лежит. Я боюсь подходить. Вдруг он уже...
   Голос у нее дрогнул. Усатый мужчина без дополнительных вопросов прошел вперед. В пустом холле были громко слышны его шаги. Наклонившись над лежащим человеком, он крикнул сторожу, стоявшему возле Ланы:
   -Эй, Барсак, посвети сюда. Да не мне в лицо, на пол.
   Когда тот послушно направил свет фонаря в нужную сторону, мужчина стал озабоченно осматривать Алекса, потом положил свою ладонь на его шею. Через минуту он удовлетворенно кивнул:
   -Жив ваш дружок, не волнуйтесь. Просто без сознания. Видать, крепко ему досталось. Ничего, недельку-другую на больничной койке поваляется, будет снова как новенький. Барсак, отдай фонарь даме, а сам иди-ка сюда, помоги мне. Перетащим его в машину.
   Вдвоем мужчины перенесли Алекса в корвеллу, и усач устроил раненого на заднем сиденье. Затем он велел Лане садиться вперед, а сам подошел к двухголовому.
   -Спасибо, друг, что помог. Твоему директору о том, что мы здесь были, тебе говорить, я думаю, не следует. Сам понимаешь, кому-то было очень выгодно свалить на тебя это преступление. А я постараюсь сделать так, чтобы твое имя в этой истории даже не упоминалось.
   Он хлопнул сторожа по плечу и сел в машину. Корвелла мягко сдала назад. Сторож с двумя головами стоял у ворот, подняв фонарь над правой головой, а у его ног спокойно сидела черная собака.
   Дорога до города заняла чуть больше четверти часа. У Ланы уже не было сил разговаривать. Отвернувшись к окну, она молча смотрела на убегающие в сторону темные деревья и кусты. За этот день девушка смертельно устала. Головная боль, отступившая немного в предыдущий час, теперь вернулась и с новой силой вгрызлась в виски и затылок. Малышка в Ланином животе почему-то притихла. Вероятно, ей тоже досталось за день. Мужчина за рулем вдруг сказал:
   -А ведь я вспомнил, как вас зовут. Леди Маскури, верно? Я в прошлом году делал репортаж, связанный со свадьбой вашей матери. Ее муж - начальник отдела безопасности в Солти, я не ошибаюсь?
   Лана безучастно молчала. Ей было уже все равно. Ее случайный знакомый, судя по всему, являлся журналистом, причем довольно знаменитым, раз его имя было известно даже простому сторожу. Вот почему у него такой цепкий взгляд. Это профессиональное качество, необходимое для работы.
   -Позвольте представиться. Меня зовут Виттор Паверс. Я веду колонку "Из жизни знаменитостей" в "Солти-пресс". Это просто судьба, что мы с вами встретились. Вы позволите написать о вас статью? Вашего друга я, кажется, тоже знаю. Это ведь адвокат Йозеф Бжента, не так ли? Леди Маскури была похищена злоумышленниками. Знаменитый адвокат оказался в больнице. Газета с таким сенсационным материалом разлетится в считанные часы.
   -Делайте, что хотите.
   Лана отстраненно думала о том, что о ее похищении наверняка знает уже полгорода. Мать при помощи мужа скорее всего уже подняла на ноги всю внутреннюю службу Солти, и Лану сейчас разыскивают везде, где только можно. Господин Паверс, получив от Ланы разрешение, довольно усмехнулся в усы.
   Ближайшей больницей оказался третий городской госпиталь. Журналист, избавив Лану от необходимости улаживать все дела, привел врачей. Возле машины быстро появилась каталка, и Алекса увезли. Лана была словно во сне. Ничего не видела и не слышала, почти ничего не чувствовала. Перед глазами стояла мутная пелена. Одна из медицинских сестер обеспокоено склонилась над девушкой.
   -Вам плохо? Позвать врача?
   Лана отрицательно покачала головой.
   -Нет, я просто очень устала.
   Но женщина не послушалась. Вскоре рядом с Ланой очутился высокий мужчина в голубой медицинской рубашке. Он начал задавать девушке какие-то вопросы, смысл которых доходил до нее с трудом. Какой у нее срок беременности, не болит ли у нее голова и давно ли она почувствовала слабость. Он взял ее за безвольно опущенную руку и посчитал пульс. Затем сделал знак кому-то из персонала, подошли другие люди, затем для чего-то прикатили еще каталку. Последним Лана увидела встревоженное лицо журналиста. О чем он спрашивал врача, девушка уже не услышала.

- 5 -

   Проснулась Лана от чьих-то всхлипов. С трудом открыв глаза, девушка увидела возле себя мать. Леди Маскури сидела на стуле, поставленном возле больничной кровати. Лана хотела позвать ее, но лишь беззвучно пошевелила пересохшими губами. Взгляд ее рассеянно скользнул по пустым светлым стенам, остановился на собственном теле. От левой руки тянулась тонкая прозрачная трубка. К сгибу локтя она была прибинтована. С другой стороны находился полупустой флакон с бесцветной жидкостью. Мысли разбредались, девушка никак не могла сосредоточиться. Ясно, что она находится в больнице. Она приехала сюда вместе с Алексом и каким-то журналистом. Что случилось потом, Лана не знала.
   Девушка усиленно пыталась что-то вспомнить. Что-то очень важное, что никак нельзя было забыть. Но сознание упорно отказывалось ей в этом помочь. Что-то было не так. Причем настолько не так, что Лана начала потихоньку паниковать. Наконец ее словно ударило. Ребенок! Она не чувствовала ребенка! Шевеления, ставшие за последние месяцы привычными и почти такими же естественными, как дыхание, исчезли. Лана ощущала ужасающую пустоту внутри себя. Живот, казалось, прилип к позвоночнику. От этого Лане стало так страшно, что ей захотелось закричать. Но из горла по-прежнему не могло вырваться ни звука.
   Ее беспокойные движения привлекли внимание госпожи Маскури. Мать подняла голову. Глаза у нее были заплаканные. Но когда женщина увидела, что дочь очнулась, на ее измученном лице появилась робкая улыбка. Лана снова сделала напрасную попытку что-то сказать, но госпожа Маскури поспешно ее остановила.
   -Нет, молчи. Врач сказал, что тебе нужен покой. Нельзя напрягаться. Разговаривать тоже нельзя. Как же ты меня напугала, Лана.
   Из глаз матери снова покатились слезы. Она поспешно вытерла их уголком вышитого белого платка и постаралась принять спокойный и веселый вид. Но улыбка вышла жалкой.
   -Доктор говорит, что еще немного - и им не удалось бы спасти ни тебя, ни ребенка. А теперь все будет хорошо. Наша малышка находится в специальной камере, за ее состоянием тщательно наблюдают. Она совсем еще крохотная, но доктор пообещал, что это поправимо, опасности для нее почти нет. Ты сможешь ее увидеть, когда сама немного поправишься. Тебе пока нельзя вставать.
   С души Ланы свалился тяжелый камень. От мысли, что она потеряла ребенка, ей было настолько жутко, что пропадало дыхание. Но с дочерью, к счастью, все было в порядке. Ей просто пришлось родиться немножко раньше срока. Но с современными медицинскими технологиями врачам удавалось спасать и более недоношенных младенцев. Но тут же Ланой овладело беспокойство за другого человека. Она прошептала чуть слышно:
   -Что с Алексом?
   Леди Маскури недоуменно сдвинула брови.
   -С кем? А, с этим твоим адвокатом?
   На лице женщины появилось злое и презрительное выражение.
   -Жив он, не волнуйся. Тут к нему вчера целая делегация пожаловала. Сначала в одной газете вышла статья, потом в других напечатали фотографии и интервью, репортаж по телевидению показали. Покушение на знаменитого адвоката, скандал на весь Солти. Журналисты нашли повод потрясти чужое грязное белье. Наше имя теперь на всех углах треплется.
   Девушка удивленно спросила:
   -Почему?
   Говорить ей было все еще слишком трудно. Леди Маскури почти с ненавистью объяснила:
   -Какой-то умник пустил слух, что Йозефа Бженту пытались убить из-за связи с тобой. Чувствовала я, что ни к чему хорошему эти отношения не приведут. Из-за этого адвоката тебя похитили, ты едва не потеряла ребенка и чуть не погибла сама. Если бы знали эти люди, которые с пеной у рта кричат о свободе слова, что я пережила, когда никак не могла до тебя дозвониться, когда думала, что ты пропала. Нет, все говорят о другом. Неподкупный юрист, защищающий права простых граждан - это герой, пострадавший за справедливость. А у богачей чувств нет, их интересуют лишь деньги.
   Мать Ланы раскраснелась от переживаний, губы ее снова задрожали. Но, как истинная аристократка, она быстро взяла себя в руки. Голос ее приобрел твердость.
   -Надеюсь, ты понимаешь, Лана, что никаких дальнейших отношений с этим человеком я не допущу. Я запрещаю тебе с ним встречаться. Тем более, что у тебя теперь появится много других забот. Няню я уже начала подыскивать. Но врач сказал, что наша малышка должна будет провести в больнице еще по меньшей мере месяц. Все-таки она еще слишком маленькая.
   Лана почувствовала в последних словах матери упрек в свой адрес. Что ни говори, именно она была виновата в том, что девочке пришлось родиться на два месяца раньше положенного срока. Если бы не эти встречи с Алексом, никто никогда не узнал бы, с кем общается Иозеф Бжента и чем можно его шантажировать. Ее не похитили бы, и не было бы этого изнуряющего дня, в результате которого состояние Ланы настолько ухудшилось, что для спасения ее жизни и жизни ребенка врачам пришлось сделать экстренную операцию. Слабость была все еще слишком сильной, и долго говорить Лане было трудно. Мать погладила ее по руке и велела:
   -Спи. Я приду еще вечером.
   Когда леди Маскури ушла, Лана действительно задремала. Во сне появилось ощущение полета. Лана видела светлое, почти полностью лишенное голубизны небо и проплывающие по нему огромные белые облака. Они были похожи на сбившиеся в кучу ватные шарики или пышный белковый крем на торте. Лана быстро проплывала между ними на большой высоте, словно на скоростном самолете. Ее не оставляло ощущение зыбкости, неустойчивости ее положения, очень кружилась голова. Вместе с ней вдруг начал приходить в движение и весь мир, все быстрее вращаясь вокруг одной точки. Чувство было невыносимым, хотелось закрыть глаза, лишь бы не видеть этой все набиравшей скорость бешеной гонки. Или хотя бы опуститься на землю, остановить вращение и насладиться неподвижностью. Поэтому осторожный поцелуй, вырвавший ее из сна, Лана восприняла как милость судьбы.
   Открыв глаза, девушка увидела Алекса. Он стоял возле кровати, все еще склонившись над лицом Ланы. Увидев, что она проснулась, мужчина виновато прошептал:
   -Извини. Пришлось тебя разбудить. Мне показалось, что тебе снится дурной сон. Ты так жалобно всхлипывала, что я не мог это слышать.
   Он сел на поставленный у кровати стул, сгорбился, опустив голову. Лана робко провела по его черным волосам. У Алекса была перебинтована голова, а левая рука висела на перевязи в гипсе. В ответ на ее ласку мужчина порывисто вздохнул и с болью произнес:
   -Лучше бы он просто меня убил.
   Он взял руку Ланы и прижал ее ладонь к своим глазам. Лана ощутила, как ее кожа стала влажной. Что-то говорить девушка не могла, потому что горло ее перехватило, и она боялась, что, как только произнесет хоть слово, из ее собственных глаз слезы хлынут рекой.
   Алекс сдавленно попросил:
   -Не сердись. Я сейчас только чуть-чуть возле тебя посижу, а потом уйду.
   Он отпустил руку Ланы, поднял голову и стал смотреть в противоположную от кровати сторону.
   -Тогда, пять лет назад, было немного легче. В то время я хоть частично мог оправдать себя тем, что обстоятельства не оставили мне выбора. Хотя на самом деле нет никаких обстоятельств. Есть только ты и твой поступок. Почему-то всегда страдают другие люди. Несмотря на то, что за все должен отвечать только я один. Я не жалуюсь и не пытаюсь оправдаться. Просто привычка разговаривать с тобой.
   Алекс повернулся к Лане и неловко улыбнулся.
   -Я видел твою дочь. Мне разрешил посмотреть на нее лечащий врач. Она крошечная. Я благодарю бога, что мне не придется отвечать перед ним хотя бы за нее. Ее гибели я бы не перенес.
   Лицо мужчины снова исказилось страданием. Он сжал губы и постарался взять себя в руки. Лана тихо возразила:
   -В том, что случилось, нет твоей вины.
   Алекс бережно прикоснулся губами к ее руке.
   -Спасибо. Но я сам знаю, в чем я виноват. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречу с тобой. Но я так увлекся собственными переживаниями, что не сумел вовремя остановиться. Я должен был исчезнуть из твоей жизни уже давно. Тогда ничего этого не было бы. Прости меня, если сможешь. Надеюсь, у вас с малышкой все будет хорошо.
   Алекс встал. Лана вдруг ясно поняла, что он приходил не только просить прощения, но и прощаться. Девушка успела удержать его за руку и умоляюще проговорила:
   -Не уходи. Алекс, я люблю тебя.
   -Лана, я тоже очень тебя люблю. Именно поэтому я обязан уйти. Больше рисковать твоей жизнью я не буду. Я уеду из Солти, и ты обо мне больше не услышишь. Береги дочь.
   И он нежно поцеловал ее перед уходом. Лана лежала на кровати, смотрела в потолок, и из ее широко открытых лазурных глаз катились слезы.
  
   В ночь перед выпиской выпал настоящий снег. Он лег тонким пуховым покрывалом на дороги и крыши. Машина катила по заснеженному Солти, словно по незнакомому сказочному городу. В центре многочисленные колеса и ноги уже превратили этот снег в жидкую черную грязь. Но за воротами родного Ланиного дома он лежал еще нетронутым. Лишь одинокая цепочка следов аккуратно, словно боясь испортить этот хрупкий чистый покров, по большой дуге пересекала двор. В доме ничего не изменилось, лишь стало немного прохладнее от льющего в окна белого света.
   Малышку еще не выписали. Ей предстоял довольно долгий реабилитационный курс. Ее по-прежнему все так и называли: просто Малышка. Имя ей должна была придумать Лана, и мать не раз уже напоминала ей об этом и даже предлагала несколько вариантов. Но почему-то изо дня в день девушка оттягивала это решение. Навещала дочь в больнице Лана каждый день и даже уже пробовала сама кормить ее. Маленький человечек отчаянно боролся за право жить. Старался привыкнуть к опасному миру, в который судьба бросила его так рано. Малышке надо было научиться еще очень многому. Защищать свое тело от холода, самостоятельно есть. Наконец, хотя бы вырасти чуть-чуть, чтобы взрослым не было страшно брать ее в руки.
   Лана скучала без Алекса. Его телефон не отвечал, электронный адрес был похож на черную дыру: послания словно проваливались в пустоту. Господин Крагге добился своего: Иозеф Бжента исчез. Вероятно, Алекс действительно бросил работу и уехал из Солти. От этой мысли сердце Ланы горестно сжималось. Хотя разумом она понимала, что это был единственный выход. Если бы даже Алекс вздумал вернуться, то леди Маскури все равно никогда не позволила бы дочери поддерживать с ним отношения. Все-таки Лана еще не до конца была хозяйкой своей собственной судьбы. Чтобы стать независимой от воли матери, Лана сначала должна была выйти замуж. А ей этого совершенно не хотелось, особенно теперь.
   Через неделю после того, как Лана вернулась домой, к ней пожаловали гости. Сначала позвонила мать и странным, растерянным голосом сообщила, что с Ланой желает побеседовать один уважаемый человек и что через час они приедут к ней вместе. Лана с недоумением гадала, кому она могла понадобиться, но никаких мыслей по этому поводу у нее не было. Она отдала приказание слугам накрыть стол для чая в маленькой гостиной. Это была Ланина любимая комната в доме. За счет эркера она была просторной и светлой. Здесь очень часто они с Алексом вели свои бесконечные беседы.
   Наконец раздался звонок, и Лана пошла встречать гостей. Вместе с матерью в дом вошла пожилая высокая дама в роскошном норковом манто, запорошенном снегом. На вид ей был лет шестьдесят, но выглядела она великолепно. Держалась безупречно прямо, черты лица еще сохранили следы былой красоты. Во взгляде и жестах чувствовалась легкая надменность, свойственная родовитым аристократам. Одного взгляда на нее Лане было достаточно, чтобы понять, кто перед ней. Глазами Алекс был очень похож на свою бабушку. Мать Ланы учтиво представила свою гостью:
   -Лана, это леди Моранна Саун. Это моя дочь, Лана Маскури.
   Женщина очень внимательно оглядела девушку выразительными светло-карими глазами и сказала неожиданно звучным, без намека на старческое дребезжание голосом:
   -Очень рада с тобой познакомиться, Лана. Как я и думала, газетчики снова много приврали. Теперь я вижу, что моему безалаберному внуку не нужны были ни деньги леди Маскури, ни ее связи. В такую красавицу он и без этого мог влюбиться по уши.
   Лана покраснела от смущения и предложила гостье пройти в дом. Первый вопрос, который задала госпожа Маскури, когда все наконец расселись вокруг накрытого стола, был следующий:
   -Лана, ты знала о том, что адвокат Иозеф Бжента на самом деле - наследник леди Саун?
   Тон у Вайолы Маскури был растерянным. Видимо, этот факт с большим трудом доходил до ее сознания. Лана покосилась на гостью и осторожно подтвердила:
   -Да, я знала, что мать Алекса была дочерью леди Саун. Но он говорил, что ни о каком наследстве речи не идет.
   Госпожа Саун возмущенно пояснила:
   -Потому что он сам восемь лет назад категорически от этого отказался. Если бы он хотел, он стал бы наследником рода Саун еще в то время, когда учился в Академии. Он предпочел остаться без денег, без поместья и без каких-либо обязанностей. Стал таким же, как и его отец.
   Лана благоразумно промолчала, воздержавшись от комментария этих слов. Вайола Маскури недоуменно уточнила:
   -Его имя все-таки Алекс, не Иозеф?
   Моранна Саун гордо выпрямилась и подтвердила с непередаваемо презрительной интонацией:
   -Алекс Конташ, сын моей дочери Сании и патриция, за которого эта ненормальная решила выйти замуж.
   Госпожа Маскури пораженно покачала головой, а Лана с горечью подумала о собственной нерешительности. Ведь если бы она поступила так же, как мать Алекса, сейчас рядом с ней был бы любимый человек. Но нет, она чего-то боялась. Потерять сытую обеспеченную жизнь, налаженный комфортный быт. А в результате потеряла того, кто был ей дорог больше всего на свете.
   Леди Саун перевела свой взгляд на лицо Ланы, и девушка сразу подобралась. Столько в этом взгляде было самых противоречивых чувств. И горечи, и надежды, и сомнений, и даже страха. Женщина строго спросила:
   -Скажи мне, Лана, кто отец твоего ребенка? Только ответь, пожалуйста, правду.
   Госпожа Маскури попыталась ответить за дочь:
   -Мы обращались в институт репродукции. Биологический отец ребенка - патриций. Почему вы об этом спросили?
   Но госпожа Саун, даже не обратив внимания на ее слова, продолжала испытующе смотреть на девушку. Лана неуверенно призналась:
   -Отец моей девочки - Алекс Конташ.
   -Это правда?
   -Да. Вы можете провести генетическую экспертизу, она это подтвердит.
   Леди Маскури возмущенно поинтересовалась:
   -Как это понимать?
   Гостья же облегченно вздохнула, откинулась на спинку стула и дрожащим от волнения голосом проговорила:
   -Слава богу! Я так боялась ошибиться в своем предположении, так надеялась. Много лет назад я потеряла дочь. Она пошла против моей воли, и мы поссорились так, что простить друг друга не смогли. Потом от меня отказался единственный внук, которому важнее оказались его принципы, чем родная бабушка. Наверное, всю жизнь я была слишком гордой, все ждала, что другие пойдут на уступки. Вот и осталась на старости лет совсем одна.
   Голос леди Саун дрогнул, и Лана вдруг увидела, что перед ней - просто одинокая старая женщина, совершившая в жизни много ошибок, в которых теперь горько раскаивается.
   -Я жалею о том, что не смогла вовремя понять дочь и внука. Но эта маленькая девочка... Она - наша надежда на счастье. Я хотела бы сделать дочь леди Маскури и моего внука наследницей фамилии Саун.
   Лана ошеломленно посмотрела на собеседницу. Такого она не ожидала. Вайола Маскури раздраженно осведомилась:
   -Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит или нет? Каким образом моя внучка может быть вашей наследницей, леди Саун?
   Лана неожиданно для себя кивнула:
   -Хорошо, я согласна. Пусть моя дочь носит вашу фамилию. Но только вы должны помириться с Алексом.
   Старая женщина горько усмехнулась:
   -Я с радостью помирилась бы с ним. Но ведь он сам этого не хочет. Я даже не знаю, где он сейчас находится. В больнице мне сказали, что он отказался от дальнейшей госпитализации и ушел. Ты знаешь, где он живет?
   Девушка удрученно покачала головой:
   - Он говорил, что уедет из Солти. Его телефон молчит, я не могу с ним связаться. Но я могу его поискать, если вы не возражаете.
   Леди Маскури меланхолично помешала ложечкой свой остывший чай и смиренно поинтересовалась:
   -Простите, я не слишком вам мешаю своим присутствием?
   Госпожа Саун смущенно улыбнулась.
   -Простите меня, моя дорогая. Я так увлеклась решением собственных проблем, что перестала обращать на вас внимание. Разумеется, вы имеете право знать всю правду. Ведь мы с вами в некотором роде родственники. Я уже много лет не общалась со своим внуком Алексом. Я старалась не выпускать его из виду совсем, но это упрямый и скрытный мальчик, я мало что знала о нем все эти годы. Он сообщил мне, что собирается идти работать патрицием. Разумеется, мне в отместку. Пожалуй, это единственное, что я о нем знала. Но несколько дней назад мне на глаза попалась газета с фотографиями, на которых я узнала Алекса. Там упоминалось имя леди Маскури, так мне удалось разыскать вас. О том, что ваша дочь родила ребенка именно от него, я, конечно, не знала. Но мне очень хотелось в это верить. А если Лана поможет вернуть мне внука и правнучку, я буду очень благодарна.
   Лана вопросительно посмотрела на мать:
   -Ты позволишь мне это, мама?
   Леди Маскури недоуменно пожала плечами:
   -Почему я должна быть против?
   -Ты запретила мне встречаться с адвокатом Иозефом Бжентой. Но ведь ты согласна, чтобы я разыскала внука леди Саун? Это один и тот же человек.
   -Делай, что хочешь, Лана. В конце концов, это твоя жизнь.
  
   Лана не очень хорошо представляла, с чего начать поиски. Солти - огромный город, затеряться в нем - проще простого. Кроме того, Лана не исключала возможности, что Алекс все-таки покинул столицу и находится теперь неизвестно где. Но предаваться отчаянию не стоило. Для начала следовало проверить самый простой вариант. Возможно, Алекс все еще живет в своей собственной квартире.
   Дома у Алекса Лана не была ни разу. Несколько месяцев назад девушке удалось отыскать адрес известного адвоката. Он был указан вместе с номером домашнего телефона. Эта улица вовсе не считалась элитной, находилась ближе к окраине города. Селились здесь служащие средней руки. Впрочем, бедным этот район тоже не являлся. Квартиры здесь стоили, разумеется, дешевле, чем особняки, но нищим все равно не по карману.
   Лане пришлось подождать, пока откроется подъездная дверь. На вызов в квартире никто не ответил, но девушка не спешила уходить. Ей хотелось убедиться, что Алекса там на самом деле нет. Вышедшая из подъезда женщина равнодушно скользнула взглядом по Ланиному лицу. Прилично одетая молодая девушка не вызвала никаких подозрений.
   Лана легко поднялась на третий этаж и позвонила в нужную квартиру. Где-то в глубине помещения раздалось мелодичное пиликанье. Дверь никто не открывал, однако, прислушавшись, Лана уловила какие-то звуки. Словно там, внутри квартиры, кто-то ходил. Девушка настойчиво позвонила еще раз. Сейчас ей повезло больше. Шаги приблизились, дверь распахнулась, и на пороге Лана увидела Алекса. Вернее, человека, слегка похожего на него.
   Всклокоченные волосы, черная двухнедельная щетина, опухшее помятое лицо, покрасневшие глаза - таким девушка не видела его никогда. Он растерянно уставился на нее, словно не веря своим глазам, потом хрипло выдавил:
   -Лана? Это на самом деле ты? Как ты меня нашла?
   -Может быть, все-таки позволишь мне войти?
   Алекс поспешно отступил, освобождая ей проход. В его глазах появилось беспокойство.
   -Зачем ты пришла?
   Девушка, не ответив, решительно закрыла за собой дверь и уверенными легкими шагами проскользнула мимо Алекса в глубину квартиры. Он обескураженно пошел следом.
   В первую секунду Лана остолбенела. Вся обстановка немаленькой комнаты состояла из наклеенных на стены простеньких светлых обоев и валяющихся в углу пустых бутылок. Ни стульев, ни шкафов, ни кровати, ни компьютера.
   -Просторно, правда?
   Алекс подошел сзади и через Ланино плечо тоже рассматривал свое жилище с угрюмым удовольствием. Его первое изумление прошло, но настороженность и внутреннее напряжение остались. Девушка ошеломленно оглянулась.
   -Что тут у тебя стряслось?
   Алекс криво улыбнулся и отрешенно сообщил:
   -Ничего особенного. Просто меня лишили всего, что у меня в жизни было, в том числе и дома. Стены остались, а дома нет. Поэтому извини, предложить присесть я тебе не могу. Если только на голый пол.
   Он прошел в комнату и привычно уселся на пол, скрестив ноги. Лана сняла пальто и положила его на пустой подоконник. Затем подошла и села напротив Алекса. Он усмехнулся и отвел глаза.
   -Знакомая ситуация. Тебе снова для чего-то понадобилось меня увидеть, не так ли?
   Девушка чувствовала, что с ним что-то произошло. Он был не похож на себя не только внешне. Голос был другим, взгляд, движения. Словно ему изо всех сил приходилось стискивать зубы от терзающей его боли. Оглянувшись на груду бутылок, Лана спросила:
   -Алекс, ты что, пил? Тебе же нельзя.
   Он неловко огрызнулся.
   -А почему нельзя? Я имею право глушить свое горе традиционным способом, как любой нормальный мужчина.
   В его голосе неожиданно появилась бессильное ожесточение. Лана сочувственно поинтересовалась:
   -Тебя уволили с работы?
   -А как ты думаешь? После такого скандала в прессе было бы странно, если бы меня оставили в институте. А адвокат Иозеф Бжента просто умер. Как когда-то умер Алекс Конташ. Исчез. Так что работы у меня теперь нет. Нет дома, нет семьи, нет имени. Я теперь никто. Просто не существую.
   Он сжал губы и стал разглядывать пол, на котором сидел. А девушка вдруг все поняла. Странное поведение Алекса не было связано с ее появлением в его квартире. И его раздражение ни в коей мере не относилась к самой Лане. Просто жизнь подкинула ему проблему, с которой он пока не мог справиться. Но Лана знала, как ему помочь. Она придвинулась ближе к нему. Алекс поднял взгляд.
   -Зачем ты пришла сюда, Лана? Посмотреть, на кого стал похож твой бывший любовник? Жалкое зрелище, не правда ли?
   Девушка легко согласилась:
   -Действительно жалкое. Я расскажу, зачем пришла, но только после того, как ты приведешь себя в порядок. Хотя бы расчешись и умойся.
   -Тебе неприятно на меня смотреть? Но ведь я теперь не обязан выполнять твои капризы, правда?
   -Не пытайся меня рассердить. Я слишком хорошо тебя знаю. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело и очень себя жалко. Но я знаю безотказный способ для того, чтобы поставить твои мозги на место. Я расскажу о нем после того, как ты выйдешь из ванной.
   Алекс с усмешкой качнул головой, поднялся с пола и отправился выполнять Ланино распоряжение. Когда он вернулся через несколько минут - с влажными, аккуратно причесанными волосами, тщательно выбритый, в чистой светлой рубашке - Лана, наконец, начала узнавать прежнего Алекса. Лишь взгляд остался таким же, как и был: затравленным и тоскливым. Девушка приглашающе показала на место возле себя.
   -Присаживайся. Предстоит долгий разговор.
   Мужчина сел, но не возле Ланы, а демонстративно на значительном расстоянии от нее. Тогда девушка невозмутимо придвинулась сама и попыталась его обнять. Алекс хрипло выдохнул:
   -Не надо, Лана, не мучай меня.
   Лана нисколько не обиделась, лишь безмятежно поинтересовалась:
   -С каких пор тебе это стало неприятно? Раньше тебе нравилось.
   Алекс поморщился.
   -Мало ли, что было раньше.
   Затем он выпрямил спину, перевел дыхание и спокойным ровным голосом попросил:
   -Скажи, наконец, зачем тебе нужно было меня видеть.
   -Ты не допускаешь мысли, что я просто соскучилась?
   -Нет, не допускаю.
   Лана укоризненно возразила:
   -Но именно это и было главной причиной. Я очень соскучилась, и мне захотелось тебя навестить. А ты сидишь, как холодный бесчувственный камень, и даже не позволяешь мне тебя обнять.
   Лана снова придвинулась ближе и прижалась к плечу Алекса. Он вздохнул, осторожно обнял ее за плечи и горько сказал:
   -Просто я знаю, что этого делать нельзя.
   Лана встревоженно заглянула в его печальные карие глаза.
   -Я хочу и буду это делать. Алекс, да что с тобой! Ты ведь не мог меня разлюбить за эти несчастные две недели? Почему ты ведешь себя так, словно совсем не рад тому, что я к тебе пришла? Что ты опять молчишь? Ну, скажи мне: да, я тебя не люблю, уходи.
   Лицо мужчины страдальчески исказилось, он снова начал смотреть в сторону.
   -Зачем ты это говоришь? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не смогу тебе такого сказать.
   Лана обхватила руками его лицо и повернула к себе так, чтобы видеть его глаза.
   -Ты меня все еще любишь?
   Он вдруг обнял ее так порывисто и крепко, что она замерла на вдохе, и с горечью проговорил:
   -О чем ты спрашиваешь, Лана? Да, я люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо. Сильнее, чем свою собственную жизнь. Если бы понадобилось отдать ее ради того, чтобы ты была счастлива, я сделал бы это, не задумываясь. Если бы ты знала, как мне этого хочется. Умереть, чтобы только с тобой все было хорошо.
   Девушка улыбнулась сквозь слезы, мгновенно застлавшие глаза, и осторожно предложила:
   -А ты не мог бы пожить еще немного ради того, чтобы мне было хорошо?
   Алекс прижал ее голову к своей груди и потерянно прошептал:
   -Я думал, что ты меня теперь и видеть-то не захочешь.
   -Интересно, почему?
   -Потому что я не заслуживаю. Как ты можешь хорошо относиться к человеку, по вине которого пострадало столько людей? К тому мерзавцу, кто чуть было не погубил тебя и твоего ребенка? А пять лет назад отправил на смерть невинного человека? Видишь, вот и раскрылась моя страшная тайна. Если бы ты сразу об этом узнала, то, наверное, с самого начала не захотела со мной общаться.
   Лана возразила:
   -А я с самого начала это знала. Вернее, не знала, конечно, а догадывалась. Ты не мог просто так взять и бросить любимую работу. Ясно, что тебя заставили это сделать.
   Алекс, вздохнув, покачал головой.
   -Нет, никто меня, в общем-то, не заставлял. Господину Крагге нужно было лишь одно: чтобы я снял обвинения с его сына, больше его ничего не интересовало. Я сам уже не смог там после этого работать. Боялся, что такой случай может повториться. Как видишь, мной очень легко манипулировать, если поставить под угрозу жизнь дорогих мне людей.
   Лана ласково коснулась губами его уха.
   -Да, я знаю. Я сама проделывала это с тобой не раз. Но должно же быть у человека хоть одно слабое место. А то ты со всех сторон такой твердый и неприступный, что не знаешь, как к тебе подойти.
   Алекс горько заметил:
   -Да, но если уж это слабое место обнаружено, им будут пользоваться все, кому нужно от меня чего-то добиться. Поэтому адвоката Иозефа Бженты больше не существует. Я не хочу ставить под угрозу твою жизнь еще раз.
   -И что ты собираешься теперь делать?
   Лана привычно прислонилась к надежному и проверенному убежищу - плечу любимого человека. Алекс столь же привычным жестом обвил своей рукой ее талию.
   -Пока не знаю. Я еще не думал серьезно над этим вопросом. Если честно, все это время я пытался лишь избавиться от мыслей, старательно топя их в крепких напитках. После пяти лет полной трезвости такой способ оказался очень действенным. Желания задуматься над будущим не возникало.
   -Ну, тогда у меня к тебе предложение. Женись на мне, а?
   Удивление Алекса было настолько сильным, что он даже отодвинулся от Ланы на некоторое расстояние и внимательно вгляделся в ее глаза. Затем задумчиво констатировал:
   -Признаков помешательства, вроде бы, нет. Следовательно, у меня проблемы со слухом. Кажется, сегодня я еще не пил, поэтому слуховых галлюцинаций быть не должно. Лана, ты сама поняла, что ты сейчас сказала?
   -Еще бы. Я сделала тебе предложение руки, сердца и всех остальных частей моего тела, а также перспективы провести в моем назойливом обществе всю оставшуюся жизнь. Ты согласен?
   Алекс ответил с нервным смешком:
   -Нет, конечно. Даже не понимаю, как такая безумная идея могла прийти в твою голову. Даже если бы у меня была работа и относительно стабильная жизнь, я и то не согласился бы на подобную авантюру, а теперь и подавно. Лана, я никто. Человек без имени, без работы, без связей, я не смогу ничего тебе дать.
   Лана удивительно легко согласилась и кивнула.
   -Хорошо. Не хочешь, так не хочешь, дело твое. Тогда я должна обсудить с тобой еще один момент. Мне нужна твоя консультация, как опытного юриста. Вернее, не консультация даже, а услуга. Надеюсь, хоть в этом ты мне не откажешь?
   Алекс с готовностью повернул к ней голову, в глазах появилось профессиональное внимание. Разговаривать о правовых вопросах Алексу было легче. Девушке показалось, что он испытал явное облегчение от перемены темы разговора.
   -Что за проблема?
   -Недавно у меня была леди Моранна Саун. Эта женщина попросила меня об одолжении. Она хотела, чтобы я дала согласие на то, чтобы моя новорожденная дочь в будущем стала наследницей фамилии Саун. И я ей это согласие дала.
   Алекс изумленно уточнил:
   -Моя бабушка решила сделать твою дочь своей наследницей? Почему?
   -Во-первых, не мою, а нашу. Это также и твоя дочь. Именно это обстоятельство оказалось решающим. У леди Саун больше нет ни одного прямого наследника, и это ее очень огорчает.
   Лана намеренно выбрала такой тон - лишенный эмоций, предельно деловой и даже слегка скучающий. Алекс казался ошарашенным.
   -Но как она об этом узнала?
   -Она спросила, я сказала. Но проблема не в этом. Я, честно говоря, совсем не представляю, как это может осуществиться на практике. Малышка ведь еще совсем маленькая, ей нужен опекун. Ты не мог бы им стать? Ты же хороший юрист, прекрасно разбираешься во всех этих правовых тонкостях. Кроме того, ты ведь имеешь отношение к этой семье, не будет ничего удивительного, если именно ты будешь пока управлять делами маленькой леди Саун. Тебе даже необязательно оформлять отцовские права.
   От Ланы не ускользнуло, как изменилось выражение лица Алекса. На место удивлению и растерянности пришли сомнение и робкая пока еще надежда. Девушка постаралась скрыть улыбку и продолжила совершенно серьезным тоном:
   -Ведь для этого тебе придется принять фамилию Саун, а я знаю, как ты к этому относишься. Но я совсем не заставляю тебя идти на такие жертвы. Не хочешь, твое право. Тем более что это и не требуется. Я лишь хочу, чтобы ты в качестве опекуна дочери привел в порядок дела госпожи Саун, посмотрел все бумаги. Ты уже работал судьей и адвокатом. Попробуешь себя в новом качестве. Юрист - это же специалист широкого профиля, правда?
   Алекс ничего еще не ответил. Он задумчиво почесывал пальцем кончик носа, но по выражению его глаз Лана уже догадывалась: он, скорее всего, согласится. Но ей этого было мало, хотелось быть уверенной до конца. Поэтому она подбросила еще одну наживку.
   -Заодно у тебя появится повод съездить во владения леди Саун и проверить, насколько четко там соблюдаются законы. Навести порядок в отдельно взятом округе. Перевоспитать все человечество у тебя все равно вряд ли получится.
   Уловка сработала. Алекс, наконец, нерешительно улыбнулся.
   -Я так понимаю, бабушка отправила тебя ко мне парламентером? Ведь для того, чтобы все это можно было осуществить, я должен буду с ней встретиться. Выслушать кучу упреков и даже, наверное, слез. А потом, в конце концов, помириться с ней. Ведь так?
   Девушка торжественно подтвердила:
   -В твоем незаурядном уме, Алекс, я никогда не сомневалась. Как и в твоей готовности жертвовать собой ради интересов дочери. Кстати, у нас скоро появится очень хороший повод встретиться всем вместе и обсудить эти проблемы. Через неделю выпишут из больницы нашу малышку. Да, вот еще что. Ты мне обещал выбрать имя для дочери. Ребенку уже скоро месяц, а мы ее никак еще не назвали. У тебя есть какие-нибудь варианты?
   -Только один. Сания. Так зовут мою мать.
   -Вот и отлично. Против этого имени, я думаю, не будет возражать никто. Даже твоя бабушка.
   Глаза Ланы смеялись. Мужчина вдруг порывисто обхватил ладонями ее лицо и начал целовать. Лана шутливо оттолкнула его.
   -Эй, погоди, что это еще такое? Ведь ты уже сегодня отказался на мне жениться. Хотя, конечно, мы можем вернуться к обсуждению этого вопроса позже. Когда-нибудь. Если я захочу. Если ты сумеешь сделать так, чтобы я захотела.
  
  
  
   Мифы Эдеи
  
   За полгода, проведенных на Эдее, Дана никогда не видела пятиногов вблизи. Пару раз издалека замечала. Когда машина мчалась по каменистой дороге, среди зарослей красновато-серых кустов, похожих на кораллы, порой показывались зеленовато-черные холмики - головы этих загадочных существ, притаившихся при виде опасности. В Дане они вызывали почти суеверный ужас. Наслушавшись рассказов о коварном нраве обитателей этой мрачной планеты, девушка не могла без содрогания думать о пятиногах. А когда она видела мелькавшую среди кустов буро-зеленую спину, в ней поднимался такой непреодолимый животный страх, что она, цепенея, вжималась в сиденье автомобиля.
   Змеи, пауки - одни из самых совершенных и по-своему очень красивых созданий природы. Однако им не посчастливилось вызвать симпатию у человека. Встретившись со змеей, люди или в страхе убегают, или с необъяснимой жестокостью расправляются с ней. Хотя известно, что змеи сами редко нападают на человека. Их укусы чаще всего - лишь самозащита. Такое же инстинктивное неприятие вызывали в жителях Земли и пятиноги - обитатели красных лесов Эдеи.
   Неприятие это было настолько сильным, что время от времени сотрудники охраны выезжали на автомобилях в окрестности лагеря и отстреливали из автоматов своих несимпатичных соседей. Последствия такого поведения были похожи на реакцию змеи, которой наступили на хвост. Пятиноги начали нападать на строительные объекты землян, ломать оборудование, уничтожать посевы на обработанных людьми участках. Это были умные и мстительные животные.
   У некоторых ученых, занимавшихся исследованием Эдеи, периодически появлялись мысли о возможной разумности ее обитателей, слишком уж осмысленными иногда казались их действия. Но робкие голоса немногочисленных энтузиастов тут же тонули в негодующем гуле противников такой идеи. На Земле, возражали они, тоже немало животных, обладающих развитым мозгом и сложным поведением. Собака, которую ударили палкой, никогда не забудет своего обидчика и рано или поздно отомстит ему: набросится, покусает. Однако ни у кого не возникает вопроса, разумна ли она.
   Эти существа обладали высокоорганизованной нервной системой, была у них и сложная система кровообращения. Из ран застреленных пятиногов лилась очень светлая прозрачная зеленая жидкость, густеющая на воздухе. Но больше о них ничего не удавалось узнать. Ни один пятиног не попадал к землянам живым. Столкновение землян и жителей Эдеи было не в пользу последних. Пятиноги были недоверчивы, осторожны, хитры, но у землян было важное преимущество: оружие. Пятиногов невозможно было приручить, поэтому их убивали. Убивали в интересах безопасности.
   Пока на Земле в тиши уютных кабинетов ученые мужи решали вопрос, есть ли у пятиногов разум, на Эдее шла непримиримая война. Война между коренными обитателями этой угрюмой планеты и поселенцами, пришедшими сюда, чтобы превратить каменистые пустыни в цветущие сады. Война эта началась с первых лет освоения землянами Эдеи и продолжалась до сих пор. Главной причиной этой войны было нападение пятиногов на женщин.
   Сама Дана никогда не встречалась с жертвами нападений. Все женщины, которые имели неосторожность попасть в ловушку к пятиногам, немедленно улетали с Эдеи, не отвечая ни на какие вопросы. Руководство Комоска с пониманием относилось к их чувствам и шло навстречу их желанию работать в более спокойном месте. Но из-за подобных происшествий планета Эдея приобрела очень дурную славу. Из восьмидесяти сотрудников Эдеи, работавших на четырех исследовательских станциях, разбросанных в разных частях планеты, было всего десять женщин, прилетевших сюда с мужьями.
   Дана ничего не знала об этом до своего появления здесь. В том состоянии, в котором она находилась перед вылетом, ей было все равно, где работать. Лишь бы подальше от Земли и от всех тех проблем, что на ней остались. Она не хотела их решать, закрывала глаза и уши, чтобы ничего не видеть и не слышать. Поэтому, когда ей предложили место в лаборатории на Эдее, девушка тут же согласилась.
   Пожалела Дана о своем поспешном решении в первый же день. В катере молодой штурман с образцовой выправкой военного, изучающе оглядев ее, заметил в пространство:
   -А еще говорят, что нет на Земле решительных людей. За последние пять лет первый случай, чтобы молодая красивая девушка добровольно летела на Эдею. Пожелаем ей удачи и счастливой работы.
   Дане не была свойственна излишняя мнительность, но такое напутствие порядком напугало ее. Ее душевное спокойствие было нарушено. Настороженными глазами смотрела она на открывающийся из иллюминатора пейзаж незнакомой планеты. Нагромождение серых скал, заросли красных карликовых деревьев, черные лужи небольших озер, поблескивавших на солнце. И вдалеке белое здание привычных для глаза очертаний: пересадочная станция с бетонированной площадкой для посадки катера.
   На станции Дану встречали. Когда она вышла, к ней сразу подошел высокий светлоглазый мужчина в черной форме с эмблемой Комоска на рукаве: глобус и силуэт летящей птицы на нем. Доброжелательно улыбнувшись, он представился:
   -Майк Тори, командир охраны первой площадки. Вы Дана Лангри, наш новый химик?
   Дана утвердительно кивнула головой. На вид ее собеседнику было лет двадцать семь - тридцать, лицо довольно приятное, с выступающими немного скулами. Не красавец, но располагает к себе.
   -Мы все ужасно рады, что вы теперь будете работать у нас. И я лично очень этому рад. Мужчины дичают без женского общества. Я надеюсь, вам здесь понравится. Место на первый взгляд, правда, довольно угрюмое, но не лишенное своеобразной красоты. Горы, степь. Озера здесь необычные и леса...
   Они вдвоем шли к автомобилю. Возле станции стоял старый шкип с электродвигателем.
   -Эдея - это просто клад для исследователей, особенно вашей специальности. Но я обязан вас предупредить. - Лицо Майка Тори стало серьезным и озабоченным. - Никогда, ни при каких обстоятельствах, никуда не отлучайтесь без сопровождения. На территории лагеря вы можете чувствовать себя спокойно: там охрана и двойное заграждение. Но ходить пешком до лаборатории вам запрещается категорически, хоть это и недалеко. У нас есть два автомобиля, и никто не откажется отвезти вас туда, куда вам нужно. Безопасность наших сотрудников превыше всего, мы этим не пренебрегаем. И вообще, на планете будьте осмотрительнее, не подвергайте себя ненужному риску.
   Не на шутку встревоженная этими наставлениями, Дана спросила:
   -Скажете вы, наконец, чего я должна бояться? Все тут изъясняются одними намеками, ничего конкретного. Как будто сговорились меня запугать до смерти.
   -Я вам лучше покажу. Их немного осталось на Эдее, ребята хорошо поработали, но эти твари очень хитры, никогда не знаешь, где они могут прятаться. Вдоль дороги иногда караулят.
   Он завел машину, и старый шкип, неуклюже подпрыгивая на усеянной камнями дороге, быстро поехал вперед. Мимо проносились корявые красно-бурые одинокие деревья, дальше до самого горизонта расстилалась пустынная черная степь с растрескавшейся землей и высохшими стеблями травы. Над степью висело тяжелое небо. Сквозь сизые тучи, похожие на клубы дыма, проглядывало солнце и тут же пряталось, скрытое наплывающим облаком. Майк Тори вильнул рулем, объезжая каменную глыбу, лежавшую на дороге, и озабоченно посмотрел на небо.
   -Опять дождь зарядит. Климат здесь ненормальный. То солнце палит, ни капли несколько месяцев, высохнет все, то потом льет, как при Всемирном потопе. Нигде не проедешь, кругом одни болота. Видите степь? После дождя это будет огромное море.
   И в этот момент неподалеку от дороги, среди красно-бурых веток кустарника, девушка заметила какое-то странное существо. У него было вытянутое туловище, небольшая голова и пять гибких конечностей. Оно быстро передвигалось по камням, явно стараясь избежать встречи с людьми. Майк Тори тоже увидел его. Он мгновенно схватил автомат, лежавший рядом с ним на сиденье, и тишину прошила короткая очередь. Пули, взрывая пыль, сухим пунктиром заскакали по земле. Почувствовав угрозу, существо молниеносно отскочило в сторону, и пули его не задели. Дана в страхе спросила:
   -Кто это? - Первое впечатление от обитателей Эдеи было не самым приятным.
   -Пятиног. Вот их-то вам и нужно бояться больше всего. Эти твари похищают женщин. Никто не знает, что они с ними делают. Но ничего хорошего, это точно. Я видел несколько раз, в каком состоянии женщины после того, как побывают у пятиногов. В лучшем случае это была истерика. В худшем... Двое после этого с собой покончили. Такое впечатление, что... Но, впрочем, вам об этом лучше не знать. Просто будьте осторожнее.
   Смысл недоговоренных слов Дане был ясен. По телу девушки прокатилась судорога от брезгливости и ужаса. Пятиног стремительно убегал в сторону от дороги, ныряя между камней и прячась за кустами.
   С этой минуты в Дане жило непреодолимое ощущение грозящей ей страшной опасности. Прежде чем лечь спать в своем маленьком домике, она тщательно проверяла надежность запоров на двери и окне, а ночью не раз просыпалась от мерещившегося ей осторожного шороха. Особенно часто это случалось в первый месяц пребывания на Эдее. Дана подумывала разорвать контракт и улететь с этой проклятой планеты. Но вскоре девушка привыкла к месту, работа ей нравилась, люди, с которыми ей приходилось общаться, относились к ней с покровительством и добротой, и она немного успокоилась.
   Пятиногов осталось на Эдее действительно очень мало. Война, длившаяся более тридцати лет, подходила к концу. Воевать было не с кем. Этих существ можно было теперь встретить только в глухих уголках Эдеи, и вели они себя очень смирно. За последние несколько лет не было ни одного случая нападения. Наоборот, завидев людей, они убегали со всех ног.
   Поэтому известие, что нескольких пятиногов видели недалеко от лагеря, было для всех неприятным сюрпризом. На двух машинах, с автоматами наизготовку за ворота тут же выехали все сотрудники охраны, и в вечерней тишине долго были слышны короткие очереди.
   Душевное состояние девушки в этот вечер нельзя было назвать спокойным. Дана то подходила к двери, прислушиваясь к тому, что творится на улице, то садилась, но не в силах усидеть на месте, снова вставала и начинала ходить по комнате. В душе было тревожное ожидание, причину которого она и сама не могла бы объяснить. Но томительное ощущение, что должно что-то произойти, не исчезало.
   Внезапно в стену дома что-то негромко ударило, девушка едва не подпрыгнула от неожиданности. Несколько секунд стояла, не шевелясь и прислушиваясь к тишине. Потом подошла к двери, за которой послышался шорох. В дверь кто-то хотел войти, слышалась тихая возня и царапанье. Так просится домой вернувшаяся с прогулки собака. Дана взяла попавшийся ей под руку металлический предмет, это оказалась ножка от сломанного табурета, и испуганно спросила:
   -Кто там?
   Голос ее срывался, но тяжесть оружия придавала уверенности. За дверью раздался тоскливый звук. Не то всхлип, не то стон, исходивший явно от живого существа. Причем существо это лежало на земле, звук шел откуда-то из-под порога. После этого наступила тишина. Выждав несколько минут, Дана поудобнее сжала в руке свое орудие обороны. В ней боролись страх и любопытство, второе все же победило. Девушка открыла дверь и осторожно выглянула наружу.
   То, что она увидела, настолько напугало ее, что она тут же захлопнула дверь и прижала ее, навалившись всем телом. Пары секунд хватило, чтобы в глазах отпечаталась четкая картинка. Там, на пороге ее дома, лежал пятиног. Он, видимо, долго полз. За ним на земле была широкая полоса, залитая зеленоватой кровью. Он лежал головой к дому, конечностями в сторону ворот. Уходя от преследования, он искал спасения в лагере своих врагов.
   Некоторое время Дана стояла у закрытой двери и слушала, как бухает в ее груди готовое выпрыгнуть сердце. Никаких звуков из-за двери больше не доносилось.
   И интерес опять взял верх над осторожностью. Ведь Дана была в лагере. Похитить ее отсюда пятиног точно не мог. Да и не в том он находился состоянии, чтобы похищать, насколько девушка могла судить. По-видимому, его очень серьезно ранили. Дана снова опасливо открыла дверь и, выйдя за порог, осторожно наклонилась над пятиногом, рассматривая его. Она еще ни разу не видела вблизи этих существ, о которых рассказывали столько пугающих историй. Пятиног лежал неподвижно и не подавал никаких признаков жизни. На всякий случай Дана держала перед собой свое оружие - вдруг все-таки кинется?
   От головы до конца ног он был около двух метров, конечности составляли примерно половину всего туловища. В вечерних сумерках очертания его тела напоминали лежащего навзничь высокого мужчину. Его конечности имели вытянутую форму, толщиною были с человеческую руку, к краю сужались до толщины пальца. Тело было покрыто гладкой кожей, от зеленовато-черной на голове до светло-желтой на внутренней стороне конечностей. Общий вид его отдаленно напоминал осьминога, но на щупальцах не было присосок, а все туловище казалось более вытянутым и удлиненным. На краю тела располагалась голова, а там, где должны быть глаза, девушка разглядела две небольшие выпуклости.
   Пятиног по-прежнему не шевелился и, успокоенная этим обстоятельством, Дана, присев на корточки, уже с нескрываемым интересом разглядывала своего необычного гостя. В этот момент веки пятинога вдруг дрогнули, приоткрылись, и на девушку уставились два измученных страданием желто-зеленых глаза. Дана отпрянула, но глаза уже закрылись. Девушка взволнованно выпрямилась. Пятиног был еще жив.
   За воротами лагеря все еще слышался шум. Ездили машины, разговаривали охранники, время от времени были слышны отдельные предупредительные выстрелы. В ярком свете озарявших степь прожекторов блестела широкая дорожка - след крови пятинога. Она хорошо различалась на черневшей вокруг сухой земле. Дана несколько минут задумчиво разглядывала сырую позеленевшую почву. Потом нагребла своей палкой пригоршню грунта из-под порога и стала старательно засыпать этот след, ведущий к ее дому.
   По непонятной причине ей вдруг стало жалко это израненное, умирающее существо. Охранники, которых неминуемо приведет сюда кровавая полоса, не раздумывая, расстреляют раненого пятинога из автоматов. Он приполз из последних сил к дому Даны, надеясь на спасение. Любое, даже самое страшное создание, умирая, вызывает уже не страх, а жалость. Сейчас это чувство испытывала Дана к пятиногу. Он уже не представлял для нее опасности, и потому она могла жалеть его.
   Пока она возилась с землей, пятиног вдруг шевельнулся, издал опять необычный всхлипывающий звук и, сделав невероятное усилие, подтянув свои конечности к туловищу, медленно вполз в открытую дверь. За ним на полу остался прозрачный зеленоватый след. Дана встревоженно оглянулась.
   -Ну, куда ты, куда ты пополз!
   Пятиног послушно замер, подтянув ноги к туловищу. Эта собачья покорность беспомощного животного, чья жизнь сейчас полностью зависела от нее, снова вызвала в девушке прилив щемящей жалости. Дана перешагнула через порог, обошла вокруг пятинога, потом скрестила руки на груди.
   -И что же я теперь должна с тобой делать? Ведь охранники все равно тебя убьют, если обнаружат.
   Пятиног открыл глаза и посмотрел на девушку печальным, совершенно человеческим взглядом. Дана даже вздрогнула. Немного смутившись, она пробормотала:
   -Не смотри на меня так. Я не собираюсь оставлять тебя в своем доме. Еще не хватало. Вдруг ты решишь на меня напасть.
   Пятиног закрыл глаза. У него, по-видимому, не было сил даже шевелиться. На его теле были видны серьезные повреждения. Автоматные пули прошили его насквозь. Все его пять ног были перебиты, а одна, совершенно измочаленная, выглядела страшно: изорванные куски, залитые кровью, висящие на тонкой коже. Две пули прошли выше, возле самой головы. Из всех этих ран сочилась кровь, на полу под пятиногом собралась уже изрядная лужа. Дана вздохнула:
   -Ладно уж, оставайся, раз приполз.
   Она закрыла дверь. Возможно, она будет первым человеком, которому удастся приручить этих страшных животных? Или хотя бы исследовать их побольше? Но в любом случае добивать раненого у нее не поднимется рука.
   Пятиног неподвижно лежал посередине комнаты, когда в дом решительно постучали. Дана подошла к двери.
   -Кто там?
   -Дана, это Майк, открой.
   -Что случилось, Майк? Я уже легла спать, я не одета. - Почему-то девушке совсем не хотелось сейчас открывать дверь Майку.
   -А... Ну, тогда ладно. Я лишь хотел тебя предупредить. Мы тут на пятиногов наткнулись. Двух застрелили, а один сбежал. Хитрый, черт, в лагерные ворота кинулся, мы и не думали его здесь искать. Сейчас только следы крови нашли на земле. Ты на всякий случай запри дверь получше. Мы его все равно поймаем, далеко ему не уйти, но осторожность все же не помешает.
   -Спасибо, Майк, я закроюсь.
   -Спокойной ночи.
   Дана сказала запертой двери:
   -Спокойной ночи, Майк.
   Когда за стеной послышались тяжелые шаги широко ступавшего командира охранников, Дана оглянулась. Комната была пуста. На полу, на том месте, где только что лежал пятиног, была размазанная лужица зеленоватой крови. Девушка недоуменно разглядывала ее, пытаясь понять, куда исчезло животное, которое казалось умирающим всего несколько секунд назад.
   Все было на своих местах, окно закрыто, занавески задернуты. Другого выхода из дома не было. И все же ни одного намека на то, что здесь, кроме Даны, есть кто-то еще. Все тихо. Девушка прошла через комнату и села на кровать, по-прежнему глядя на зеленую лужицу на полу. Эта лужица доказывала, что все это не привиделось Дане, что пятиног все-таки был здесь.
   И вдруг под собой девушка услышала шорох. Она вскочила и, откинув покрывало, заглянула под кровать. Скрючившись, пятиног сидел в углу и с настороженным страхом смотрел на девушку зеленовато-желтыми глазами, тускло светившимися в темноте. Дана вздохнула с облегчением.
   -Вот ты где. А ну-ка, вылезай. Спрятался.
   Она разговаривала с ним, как могла бы разговаривать с дрессированным псом. Но вдруг в ее мозгу прозвучал отчетливый голос:
   -Не могу.
   Дана вздрогнула. Разговаривая с собакой, она в ответ вместо лая услышала вразумительную человеческую речь. Почти не веря в происходящее, она уточнила:
   -Почему?
   Точно так же, как и в первый раз, в ее голове прозвучал ответ:
   -Я ранен.
   Слова были ясные, понятные, но слышала их Дана не при помощи слуха, а как будто всеми нервами. Если она не сошла с ума, то с ней разговаривал пятиног. Сидя на корточках возле кровати, девушка расширившимися глазами смотрела на удивительное существо, забившееся в угол. А пятиног смотрел на нее.
   -Кто ты?
   -Ты не знаешь, кто я? Тот, кого вы уничтожаете уже тридцать лет, убиваете при первой возможности...
   Это говорил действительно он. Глаза его при последних словах зло сверкнули. Дана растерянно молчала. Потом, спохватившись, она протянула руку.
   -Давай, я помогу тебе. Выбирайся.
   Поколебавшись секунду, он вложил одно из своих щупалец в ее ладонь, и девушка почувствовала прикосновение прохладной кожи. Когда она вытащила его из-под кровати, пятиног лег на пол, вытянувшись во всю длину, и закрыл глаза. В душе Даны до сих пор пробегала взволнованная дрожь, но она не испытывала страха. Она ничего не знала о спорах земных академиков по поводу разумности обитателей Эдеи. Но в эту секунду девушка была уже уверена в том, что раненый пятиног, лежавший на полу ее дома, - существо, безусловно, мыслящее. От резких движений кровь из его ран полилась сильнее, и Дана со смесью сострадания и вины смотрела на его израненное тело. Все это время земляне истребляли разумных обитателей чужой планеты и даже не догадывались об этом. Эта мысль так поразила ее, что Дана спросила:
   -Почему вы никогда не пытались вступить с нами в контакт? И зачем вы нападаете на женщин? Ведь именно из-за этого в вас начали стрелять.
   Не открывая глаз, пятиног ответил:
   -Нет. Сначала в нас начали стрелять, а потом мы стали нападать. Мы не хотели войны. Вы пришли сюда с оружием, разрушили наши дома, отняли у нас нашу землю и хотели, чтобы мы с этим спокойно смирились?
   -Но ведь мы не знали о том, что вы разумны.
   -Вы и не пытались это узнать. Мы за все время не убили ни одного человека, а скольких из нас убили вы? Только из-за того, что вам не понравился наш внешний облик. Хотя мы могли ответить вам тем же.
   -Послушай. Я сейчас позову кого-нибудь, позову врача. Я им все расскажу, тебе помогут.
   -Позови. Охранники очень хотели меня поймать. Помоги им в этом.
   Дана, пошедшая было к двери, остановилась.
   -Но ведь надо сказать людям правду, а иначе вас так и будут убивать, как зверей.
   -Среди вас за тридцать лет не раз появлялись те, кто пытался убедить остальных в нашей разумности. Им никто не верил. Почему ты считаешь, что тебе поверят?
   -Но ведь ты как-то разговариваешь со мной. Ты мог бы говорить и с остальными.
   -Чтобы говорить с людьми, энг должен настроиться на частоту волны, которая излучается мозгом конкретного человека. А эта частота слишком часто заглушается другими эмоциями: гневом, страхом, ненавистью. Услышит нас только тот, кто хочет слушать. Поэтому уже давно у нас нет желания разговаривать с вами. У любого из вас только одно стремление - убивать, у нас - мстить. Не получится разговора там, где живет ненависть. Война зашла слишком далеко.
   -Что же делать?
   -Не знаю.
   Он тихо вздохнул и закрыл глаза, устав от разговора. Силы покидали его. На полу уже скопилось достаточно много крови. Пусть она была зеленого цвета, но это была кровь живого мыслящего существа. Пятиног умирал. Умирал от ран, нанесенных ему людьми. Когда Дана поняла это, у нее в горле вдруг появился острый ком.
   -Как я могу тебе помочь? Как вы лечите свои раны? - Он не отвечал. - Эй, послушай, как тебя...
   Пятиног не шевелился. Видимо, от большой потери крови он снова лишился сознания. Дана быстро встала. Перед ней было живое существо неизвестной биологической природы. Но одно девушка знала наверняка: если есть кровотечение, нужно его остановить. Не раздумывая, она достала из своего шкафа одну из чистых простыней и, разорвав ее на узкие полосы, стала бинтовать кровоточащие раны пятинога. Белая ткань тут же набухала и окрашивалась в зеленый цвет, но кровь переставала сочиться. Это очень обрадовало Дану.
   Закончив перевязку, она вытерла следы крови на полу и села возле лежащего с закрытыми глазами раненого. Хоть он и не шевелился, но был, по-видимому, еще жив. И Дана горячо желала, чтобы он не умер этой ночью. Когда она легла, то не могла сомкнуть глаз, прислушиваясь к беспокойному шевелению в темноте и тихим, приглушенным стонам.
  
   Утром ей нужно было идти в лабораторию: ее ждали обычные рабочие дела. Из-за бессонной ночи и взволновавших ее событий предыдущего дня Дана чувствовала себя совершенно разбитой. Закрыв дверь своего дома на ключ, она направилась к стоянке автомобилей, развозивших сотрудников по объектам. У одного из них она увидела Майка Тори. Вид у командира охранников был озабоченный. Дана поинтересовалась:
   -Как дела, Майк? Поймали сбежавшего пятинога?
   -Нет. Как сквозь землю провалился. Все обыскали, нет нигде. Наверное, в степь снова уполз.
   -Послушай, Майк, расскажи мне, кто они такие. Ты ведь здесь не первый год работаешь, наверное, все про них знаешь. Правда ли, что некоторые ученые думают, будто они разумны?
   Майк играл камешком, подбрасывая его на руке.
   -Сказки. Я этому не верю.
   -Но такие предположения действительно были?
   -Были. Некоторые романтические головы утверждают даже, будто существует цивилизация Эдеи.
   -Правда? В таком случае, как вы можете их убивать? Они ведь такие же, как мы.
   Майк резко ответил:
   -За то, что они делают с нашими женщинами, я убивал их и буду убивать. Я уже семь лет имею дело с этими тварями и знаю, чего они стоят. Если даже они и разумны, а этого никто еще не доказал, тем хуже. Хуже для них.
   -Это их планета, Майк.
   -Что это ты вдруг стала выступать в их защиту? Я сказал - если. А то, что они обладают хоть каплей разума, еще никто не смог доказать.
   И, словно давая понять, что разговор окончен, Майк бросил камень на землю и завел машину.
   В лаборатории Дана, отложив в сторону незаконченные анализы проб воды и земли, вытащила из кармана крохотную пробирку с зеленоватой жидкостью. Вчера, вытирая с пола кровь пятинога, она собрала несколько капель, чтобы произвести ее химическое исследование. Целый день Дана колдовала с реактивами и микроскопом. Результат оказался ошеломляющим: по составу кровь пятинога практически ничем не отличалась от обычной человеческой крови. Это было сложное белковое соединение, где вместо гемоглобина, придававшего крови человека красный цвет, в структуру входил другой компонент, заменитель, имевший сходное строение и выполнявший ту же функцию транспортера кислорода. Все отличие было в цвете. Неожиданность этого открытия и обрадовала, и слегка испугала Дану.
   Едва дождавшись конца рабочего дня, девушка доехала до лагеря на машине и побежала домой. Открыв дверь, она внимательно осмотрела комнату. Пятинога не было на том месте, где она оставила его утром, но это уже не удивило ее. Она сразу же прошла вперед и заглянула под кровать. Раненый находился там. В этом месте, очевидно, он чувствовал себя в большей безопасности. Он был в сознании. Увидев Дану, он сказал с видимым облегчением:
   -Это ты... Я думал - охранники.
   -Вылезай.
   Пятиног осторожно выбрался из-под кровати. Весь перебинтованный, он выглядел очень жалким.
   -Зачем ты прячешься под кровать? В эту комнату никто не войдет, кроме меня.
   -Хотелось бы мне тебе верить.
   Желтовато-зеленые, широко расставленные большие глаза вспыхнули сомнением. Потом пятиног с горечью добавил:
   -Впрочем, мне все равно придется тебе доверять. У меня просто нет иного выхода.
   Испытующим взглядом умных, совсем человеческих глаз, он некоторое время изучал Дану. Потом удивленно сказал:
   -Ты не похожа на других людей. В тебе нет ненависти. И ты спасла мне жизнь. Я тебе благодарен.
   Девушка при дневном свете тоже с интересом разглядывала своего странного гостя. Необычная форма его тела уже не пугала ее, а вызывала любопытство. Анатомически пятиноги очень отличались от людей, и было непонятно, каким образом они могли нападать на земных женщин.
   -Послушай, а как тебя зовут? У вас, наверное, тоже есть имена?
   Он как будто смутился, настороженно взглянул на Дану, но потом все же неохотно ответил:
   -Да, есть. Мое имя Люк-Одейя-Сэн. Зачем оно тебе?
   -Как зачем? Я не знаю, как к тебе обращаться. Почему тебя это удивляет?
   -Люди никогда не интересовались именами энгов, которых они убивали.
   Дана улыбнулась.
   -Я не собираюсь тебя убивать. Сколько тебе лет? У вас принято считать года?
   -Принято. Середины жизни я еще не достиг. Звезда Свен всходила над моей головой двадцать семь раз. Но мне непонятен твой интерес.
   -Ты очень многого не знаешь о людях, Люк. Ты судишь о них с точки зрения своего опыта общения с ними. А он, скорее всего, не слишком велик.
   -У меня нет опыта общения, но я достаточно знаю о людях, чтобы иметь собственное мнение.
   -Зачем вы вчера пришли к нашему лагерю?
   Он не отвечал.
   -Что же ты молчишь, Люк-Одейя-Сэн? Хочешь, я позову сюда Майка Тори, и ты поговоришь с ним? Ему, я думаю, ты ответишь на все вопросы.
   Он спокойно и внимательно посмотрел ей в глаза.
   -Ты не сделаешь этого.
   -Почему?
   -Если ты не сделала этого до сих пор, значит, ты не хочешь этого делать.
   -Вот как?
   -Хотя многие из вас поступают по отношению к энгам бесчестно, почему-то мне кажется, что ты своего обещания не нарушишь. А на твой вопрос я не только не хочу, но просто не имею права отвечать. Это тайна, выдать которую означает обречь на гибель весь наш народ.
   -Ну, ладно. Тогда ответь мне на вопрос: ты сам когда-нибудь нападал на женщин?
   Пятиног ответил, не задумываясь:
   -Нет.
   Девушка усмехнулась.
   -Ну, еще бы. Я удивилась бы, если бы ты признался. Кто расскажет правду, особенно в такой ситуации? Соврать легче и безопаснее.
   -Я никогда не обманываю. Хорошо. Скажу иначе. Я сам не нападал на земных женщин, но я видел, как это делают другие. Точнее, присутствовал при этом.
   Дана иронично заметила:
   -Учился?
   -Нет. Участие второго энга необходимо для снятия психической блокады.
   -Снятия чего?
   -Страха. Это чувство настолько сильное, что блокирует все остальные эмоции, поэтому цель становится недостижимой.
   -Каким образом вы устраняете страх? А главное - для чего? Первый раз слышу, что насильника волнуют переживания жертвы.
   Пятиног приподнял конечность, направив ее в лицо Даны. Девушке показалось, что в глазах ее заискрило, а в голове появилось и стало нарастать необыкновенное восторженное чувство, напоминающее эйфорию. Она отвернулась, закрывшись руками.
   -Перестань!
   Он опустил конечность.
   -Я не хотел ничего плохого, я лишь показал, как это делается.
   -Ты не ответил на главный вопрос - зачем? Для чего вам нужно, чтобы женщина не боялась? Отвечай, Люк. Это не просто любопытство. Я должна знать, могу ли я тебе доверять.
   Он помедлил, борясь с сомнениями.
   -Хорошо, я расскажу. Только пообещай, что не используешь эту информацию во вред моему народу. И не станешь сообщать ее другим людям.
   -Обещаю. Но лишь в том случае, если эта информация не причинит вреда нам.
   -Энги вымирают, нам надо продолжать свой род. Мы хотим иметь будущее.
   -И для этого вам нужны земные женщины?
   -Да.
   -Зачем? Мы совсем не похожи на вас.
   -Не похожи внешне, но природа у нас одна. Чтобы род продолжался, необходимы существа двух полов, мужского и женского. У энгов нет женщин. Последние из них погибли чуть больше тридцати лет назад во время эпидемии, охватившей планету. Это была болезнь, которая не поддавалась лечению. Ею заболевали только женские особи, они более слабые. Некоторые ученые энги считают, что она была вызвана вашим появлением здесь. В частности, взрывами, которые вы производили, прокладывая дороги в скалах. Это нарушило глобальные условия нашего существования.
   -Это могло быть простым совпадением.
   -Могло быть. Но вы начали уничтожать нас. Это послужило толчком к действиям.
   -Каким образом земные женщины помогают вам продолжить род? Даже если предположить, что физиология одинаковая, все равно физического контакта для этого недостаточно. Земные женщины долго вынашивают ребенка, рожают, кормят своим молоком.
   -Я знаю, как это происходит у людей.
   -Я не слышала, чтобы кто-то из женщин, похищенных вами, пропадал надолго.
   -Это и не нужно. Все просто.
   Он замолчал.
   -Продолжай, Люк. Ты уже слишком много рассказал, чтобы останавливаться на половине.
   -Ты тоже земная женщина, но ты не должна меня бояться. Обещаю, я никогда не нападу на тебя, если ты сама этого не захочешь.
   Девушка усмехнулась. Нелепое предположение. Вряд ли она когда-нибудь захочет иметь что-то общее с этим странным представителем необычной цивилизации Эдеи.
   -Продолжай, Люк. Я не боюсь тебя.
   -Земные женщины способны при определенных условиях приходить в возбужденное состояние, которое затем завершается эмоциональной и физической разрядкой. Когда это происходит, плотно закрытый канал, находящийся внутри и предназначенный для прохождения живых мужских клеток, открывается. Этого достаточно, чтобы конечность энга, находящаяся внутри тела женщины, могла проникнуть дальше и захватить готовую к оплодотворению женскую клетку.
   -Зачем?
   -Потом эту клетку помещают в специальную камеру, где, соединившись с клеткой энга, она начинает расти, и по истечении определенного срока превращается в маленькое живое существо.
   -Ребенка?
   -Энга.
   -Ах, вот для чего вы...
   -Да. Последние тридцать лет род у нас продолжается только так.
   -А девочки не рождаются?
   -Нет. Только мужские особи.
   -И дети, родившиеся от земных женщин, ничем не отличаются от всех остальных? От тех, что родились раньше?
   -Нет. Во всяком случае, я ничем внешне не отличаюсь от Тиги-Саю-Дея, а ведь ему уже давно перевалило за середину жизни. Он родился задолго до эпидемии, задолго до вашего появления здесь.
   -Постой, Люк... - Озаренная догадкой, Дана уточнила:
   -Ты - сын земной женщины?
   -Да.
   В его глазах вдруг метнулась тревога.
   -Но ведь ты не используешь то, что я тебе рассказал, нам во вред? Ты мне обещала. Я выдал тайну.
   -Нет, Люк. Я обычно держу свои обещания. Но теперь мне понятно, почему твоя кровь не отличается по составу от нашей крови. Ты наполовину человек. Я не могла найти ответ на эту загадку.
   Он хмуро возразил.
   -Нет, я - энг.
   Зловещие случаи нападения на женщин получили простое и понятное объяснение. Молодые сотрудницы Комоска, сами того не ведая, становились матерями пятиногов - энгов, которых земляне уничтожали с необыкновенной жестокостью. Можно было посочувствовать последним представителям этого народа. Они ненавидели землян, разрушивших их мир, и в то же время не могли существовать без них, земляне стали частью их бытия. Рискуя собственной головой, энги шли на насилие, чтобы дать жизнь новому живому существу.
   -Так зачем же ты шел к нашему лагерю, Люк? Ладно, можешь не отвечать. Скажи только, кого вы выбрали в качестве очередной жертвы?
   Он молчал. По спине Даны пробежал неприятный холодок.
   -Меня?
   -Да.
   Несколько минут они молчали. Энг по имени Люк-Одейя-Сэн сидел на полу и шевелил забинтованными конечностями. Взгляд его был опущен. Девушка тихо спросила:
   -Почему же ты потом приполз ко мне, если ты хотел...
   -А у кого я еще мог искать защиты? Друзья мои погибли сразу же, а я, ради кого они пошли на это дело, нечаянно остался жив. Но ты можешь исправить эту ошибку, позвать охрану, и тогда я получу, что заслужил. Зови.
   Но Дана сидела и молча смотрела на него. Потом она спросила:
   -Скажи, что чувствует энг, когда его конечность находится внутри тела женщины?
   Он поднял глаза.
   -Не знаю, я никогда не испытывал этого. Я всего лишь один раз снимал психическую блокаду. Но говорят, это очень больно и приятно одновременно.
   -А что испытывает женщина?
   Он молчал, опустив взгляд.
   -Что же ты молчишь, Люк?
   -Я думаю, ей приятно. Женщине должно быть приятно, чтобы была достигнута наша цель. Иначе канал будет закрыт, конечность не сможет проникнуть внутрь.
   -И для этого вы держите ее под гипнозом?
   -Нет, гипноз нужен для того, чтобы исчез страх. Остальное - реакция человеческого организма на определенные раздражители.
   -Все равно это насилие, Люк. Ведь потом гипноз проходит и появляется чувство стыда.
   -Я знаю. Ты думаешь, я этого не понимаю? А что нам делать? Ведь ты сама никогда не согласилась бы добровольно.
   Девушка усмехнулась.
   -Пожалуй. Слушай, а почему именно я? Или вам абсолютно все равно - кто?
   -Нет, не все равно.
   -Я тебе нравлюсь?
   -Да, нравишься, очень.
   Он поднял голову и посмотрел на нее. И Дане вдруг померещилось, что видит она перед собой не уродливого пятинога, а молодого мужчину с серьезным взглядом больших ясных глаз.
   -Я наблюдал за тобой с того самого дня, как ты появилась здесь. Но не осмеливался сделать последний шаг. И вот решился, наконец. Два моих товарища погибли, а моя жизнь до сих пор висит на волоске. Боюсь гадать, оборвется или нет. А, впрочем, уже все равно.
   -Почему же все равно. Ты поправишься, Люк.
   -Поправлюсь. Если меня не обнаружит охрана и ... - он помолчал, - и если я тут с голоду не умру.
   Девушка встрепенулась.
   -Ты есть хочешь? Что же ты раньше молчал? Надо было давно сказать, я тебе принесу. Ой, подожди, а что вы едите?
   -Разное. Сейчас я бы предпочел салат из матука.
   -Что это такое? Это такое растение?
   -Да. А еще хорошо бы сходить к Дальнему озеру и нарвать листьев водного сильвея. Из него получаются отличные повязки: раны заживают быстрее.
   Дана неуверенно сказала:
   -Ладно, я схожу. Расскажи, как выглядит это растение.
   -Ты совсем с ума сошла, женщина.
   -Нет, я, правда, могла бы сходить.
   -Ты не сделаешь этого по трем причинам. Во-первых, тебя никогда не выпустят из ворот вашего лагеря ваши же охранники. И сделают правильно, потому что нечего делать земным женщинам у Дальнего озера. Во-вторых, я лично не советую тебе туда ходить даже с охраной. И в-третьих, ты одна никогда не найдешь туда дороги.
   -Хорошо, но поесть-то тебе все равно надо. А то ты тут действительно с голоду умрешь. Хочешь, я принесу тебе нашей еды: хлеба, мяса?
   -Хочу.
   Дана сбегала в столовую и принесла еду для Люка. Забравшись снова под кровать, он тихонько ел. Девушка не мешала ему. Когда он закончил, она спросила:
   -Тебе нравится сидеть под кроватью? Ты чувствуешь себя здесь в безопасности?
   -Да, пожалуй. На дом немного похоже. У энгов дома не такие, как у людей, они гораздо меньше и темнее. Глаза отдыхают от яркого света. - И он чуть слышно вздохнул.
   Утром, перед тем, как уйти на работу, Дана решила сделать Люку перевязку. Она разорвала еще одну простыню и стала разматывать старые бинты, заскорузлые от крови. Почти все раны уже успели затянуться белой коркой - молодой организм и уникальная способность клеток к регенерации делали свое дело. Лишь одна конечность, пострадавшая больше всего, по-прежнему кровоточила. Люк смотрел на нее печально.
   -Плохо. Пожалуй, она не заживет без сильвея. Еще день-два, и может начаться воспаление. И тогда... Не дождется меня Тиги-Саю-Дей.
   Осторожно бинтуя раны, девушка попросила:
   -Расскажи все-таки, что это за растение? Может, оно есть неподалеку от нашего лагеря?
   -Нет. Его здесь просто не может быть. Оно растет только у воды. Это трава с высоким стеблем, на котором попарно расположены круглые красновато-желтые листья, а на краю яркий белый цветок. Нужны самые молодые верхние листья, те, что у венчика цветка.
   -Много?
   -Горсть. Тиги-Саю-Дей приготавливал из них отвар, которым смачивал повязки и накладывал на тело раненых энгов.
   -Этот Тиги-Саю-Дей - ваш врач?
   -Он один из самых старших, всеми уважаемых энгов. Он очень много знает, его память хранит вековую мудрость. Он кое-чему и меня научил, но, конечно, мне никогда не сравниться с ним в знаниях и опыте.
   Бинтуя Люку конечности, Дана время от времени прикасалась руками к холодноватой черно-зеленой коже. И это прикосновение не было ей неприятным, скорее наоборот. Может быть, это происходило оттого, что она знала что Люк - наполовину человек? Она не могла бы этого объяснить. Закончив перевязку, Дана предложила:
   -Ну, прячься, если хочешь. Я должна сейчас уйти. Не бойся, я закрою дверь.
   Люк послушно забрался под кровать. Дана заперла дом и направилась к стоянке автомобилей, чтобы ехать в лабораторию.
  
   Вечером, закончив работу, девушка, не заходя домой, прошла в лазарет. Врачом на первой площадке работала Лия Мак, сурового вида женщина средних лет с густыми черными бровями и сверкающими из-под них пронзительными глазами. Сотрудники Комоска - мужчины слегка побаивались этой решительной женщины. За нарушение режима она распекала их своим зычным голосом, слышным далеко за пределами лагеря. Однако к Дане она относилась с материнской нежностью и с первого дня оказывала девушке покровительство. Когда Дана вошла, Лия разбирала медикаменты.
   -А, дочка пришла. Проходи, садись. Чайку сейчас попьем. Что-то давно ты ко мне не заходила.
   -Нет, Лия, я на минутку. Совет нужен.
   Дана села на кушетку. Лия опустила свое грузное тело на стул.
   -Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?
   -Ничего. Я только хотела у тебя спросить. Ты ведь разбираешься в лекарственных травах. Знаешь такую траву - водный сильвей?
   -Первый раз слышу. Что за трава?
   -Она растет здесь, на Эдее. Говорят, ею лечатся раненые пятиноги.
   -Да? Откуда ты это знаешь?
   -Так, случайно в книге прочитала. Значит, тебе про нее ничего не известно? А ведь она могла бы нам пригодиться. Я знаю, что на Земле больные животные поедают лечебные растения, и только благодаря этому человек научился их использовать.
   Лия задумчиво кивнула.
   -Да, пожалуй, нам стоит обратить на нее внимание. Мы слишком мало знаем о здешних лекарственных травах. А где она растет?
   -Вдоль озер. Высокий стебель с желто-красными листьями и белым цветком. Обладает хорошими противовоспалительными свойствами. Я хотела бы найти это растение. Интересно исследовать химический состав.
   -Надо сказать ребятам, пусть съездят, поищут.
   -Можно я с ними поеду?
   Врач нахмурилась:
   -Зачем? Не выдумывай даже.
   -Ну, Лия... Ведь на Эдее уже почти не осталось пятиногов. Чего бояться? Я же не одна поеду. Надоело в лагере сидеть, хочу прогуляться немного.
   Лия размышляла некоторое время, потом сказала:
   -Хорошо, хорошо. Я поговорю с Майком. Только смотри, от машины не на шаг.
   Обрадованная этим ответом, Дана поспешила домой. Люка она не видела с утра, и его состояние всерьез обеспокоило девушку. Он выбрался из-под кровати и теперь сидел на полу, держал двумя конечностями свою покалеченную ногу и тихо покачивал ею, будто баюкая.
   -Что с тобой, Люк? Больно тебе?
   Он посмотрел на девушку полными страдания глазами:
   -Да. Разболелась вдруг, сам не знаю почему.
   -Не надо было мне ее трогать. Потревожили при перевязке, и вот...- Дана расстроенно разглядывала ногу Люка. Через бинт снова просочилась кровь, повязка слегка набухла.
   -Я не думаю, что дело в этом.
   Тело его из черно-зеленого стало почти серым. Глаза подернулись мутной дымкой и выражали терпеливую покорность. Нога, очевидно, причиняла ему мучительную боль.
   -Потерпи, Люк. Мы сейчас поедем на машине к озеру, я привезу сильвей.
   -Кто поедет? Ты поедешь?
   -Да.
   Несколько секунд он внимательно смотрел на девушку, потом покачал головой.
   -Нет, не надо. Мне он, может быть, уже не нужен, а ты сильно рискуешь.
   -Как это не нужен! Вот еще! Поговори мне! Не вздумай умереть, пока я езжу!
   -Ты не понимаешь. Отправляясь на Дальнее озеро, ты подвергаешь себя реальной опасности. Я этого не хочу. Моя жизнь не стоит того, чтобы...
   Дана перебила:
   -Позволь мне самой решать, что чего стоит.
   Он поднял на нее глаза. В их прозрачной желто-зеленой глубине за застилавшим все страданием появилась попытка решить какой-то сложный вопрос.
   -Для тебя имеет какое-то значение, останусь ли я жить или нет?
   -Имеет? Конечно!
   -Почему?
   -Эх ты. А еще говорил, что знаешь людей. Нисколько ты их не знаешь. По-твоему, мы способны только на ненависть?
   -Почему это важно для тебя? После всего, что ты узнала обо мне, о моих намерениях. Ты еще можешь меня жалеть?
   Дана грустно улыбнулась.
   -Поразмышляй над этим вопросом в мое отсутствие, Люк. А теперь расскажи, какой дорогой ближе проехать к твоему озеру.
   Он рассказал. Когда девушка собралась уже уходить, Люк с беспокойством ее окликнул:
   -Дана, постой. Не надо тебе ездить на Дальнее озеро.
   Она улыбнулась.
   -Не волнуйся, Люк, все будет в порядке, я еду не одна.
   -Подойди ко мне.
   Девушка подошла. Энг коснулся одной из своих конечностей ее ладони.
   -Послушай меня. Даже если с тобой будет десять человек охраны, ты не будешь в безопасности. Энги сейчас раздражены против землян из-за недавнего случая. У вас есть оружие, но едва ли вы сможете им воспользоваться. Вы можете убить нас, только застав врасплох, на Дальнем озере этого не выйдет. Энги из заградительного поста отключат сознание охранников раньше, чем те смогут что-либо понять. И тогда ты останешься совсем одна...
   Девушка закусила губу, подумала, а потом упрямо сказала:
   -Я все равно поеду, Люк. Я не хочу, чтобы ты умер.
   -Дана, есть только один способ обеспечить твою безопасность. Я могу оставить на твоем теле свою метку. Ни один энг никогда не дотронется до женщины, принадлежащей другому энгу.
   Дана сомневалась только секунду.
   -Хорошо, Люк. Я согласна. Это ведь не больно?
   -Нет, наклонись.
   Она встала перед ним на колени. Энг опустил ее голову, откинул волосы и провел конечностью по коже затылка. Дана почувствовала, как по ее шее побежала горячая струя, прочерчивая тонкую светлую полоску, похожую на старый шрам. Излучение, шедшее от энга, напоминало электрический разряд, словно девушка задела мокрыми руками плохо заземленный провод. Тело ее непроизвольно содрогнулось. Было, действительно, не очень больно, но довольно неприятно. Оставшийся след, почти незаметный для глаза, некоторое время ощутимо жег Дану. Когда она поднялась с колен, Люк сказал:
   -Теперь, даже если я умру, ни один энг не посмеет приблизиться к тебе. Ты можешь чувствовать себя спокойно на нашей планете. По законам энгов ты принадлежишь Люку-Одейя-Сэну до самой своей смерти.
   Девушка улыбнулась
   -Нам бы такое уважение к законам.
   На старом шкипе, нырявшем по бездорожью, Дана долго блуждала, отыскивая Дальнее озеро. Наконец, среди зарослей кроваво-красных деревьев, мелькнула черная гладь воды. Шкип, подобравшись вплотную к первым деревьям, остановился. Дальше проехать на машине было невозможно. Из нее с автоматами наперевес выпрыгнули Майк Тори, а за ним еще два охранника. Они настороженно озирались вокруг, водя дулами своих автоматов по кустам и стволам деревьев. Наконец, Майк сказал:
   -Не нравится мне это место, Дана. Поехали-ка отсюда. Чувствую, где-то рядом логово пятиногов.
   Девушка спокойно отозвалась:
   -Да, Майк, ты прав, это их территория. И вам действительно не стоит туда ходить ради вашей же безопасности. Дальше я пойду одна.
   Парень остолбенело уставился на нее.
   -Ты с ума сошла? Да здесь сколько угодно этих тварей, и любая из них может на тебя наброситься.
   -Нет, Майк. Они разумны и очень умны. Это представители здешней цивилизации, которую земляне почти уничтожили.
   Майк разозлился.
   -Ты наслушалась этих глупых сказок о цивилизации Эдеи и теперь ничего не боишься? А ну, поехали отсюда.
   -Я пойду одна, Майк. Мне нужны листья водного сильвея. Стойте возле машины и не вздумайте стрелять.
   И Дана медленно пошла по узкой тропинке между кустов к похожей на тушь черной воде. Майк рванулся к ней, но Дана, оглянувшись, посмотрела на него таким взглядом, что он, чертыхнувшись, остановился. Трое мужчин с автоматами обреченно наблюдали, как хрупкая девушка спокойно шла в самое логово пятиногов, и ничего не могли сделать, чтобы остановить ее.
   Дана не боялась. Она верила словам Люка о том, что теперь она может чувствовать себя спокойно на Эдее. Энги чтили древние законы. Это место, действительно, было жилищем последних представителей некогда сильной цивилизации. Пока Дана шла, на нее из-за кустов смотрели внимательные глаза, то там, то здесь мелькали бесшумные черные тени, но ни один пятиног даже не приблизился к Дане. Хоть метка Люка была совершенно не заметна для человеческого глаза, очевидно, для энгов она была хорошо видна. Скорее всего, излучала особые волны или запах, воспринимаемый только ими.
   Девушка быстро нашла те цветы, о которых ей говорил Люк. Здесь были обширные заросли водного сильвея, росшего, оправдывая свое название, в воде у самого берега. Это были красивые цветы. Желто-красные листья и белый венчик делали их довольно нарядными. Дана старательно нарвала охапку шершавых кожистых листьев, обрывая только самые верхние, и пошла назад по той же тропке. Вдали у машины она видела Майка Тори. И вдруг на тропинку, перегородив девушке дорогу, бесшумно, как тень, вышел большой пятиног бурого цвета с глазами, напоминающими песок. Дана вздрогнула от неожиданности и остановилась. Но испуг ее длился только секунду. Смирив волнение, она потребовала:
   -Пропусти меня.
   Пятиног не шевелился. Майк Тори взял автомат наизготовку, с тревогой глядя на девушку и ругая себя за то, что согласился ее отпустить. Дана подняла руку и покачала головой, приказывая ему убрать оружие. Глядя прямо в глаза пятиногу, она спросила:
   -Что ты хочешь от меня, энг? Разве ты не понял, что я принадлежу другому?
   И вдруг в ее мозгу прозвучал резкий голос:
   -Что стало с Люком-Одейя-Сэном? Он мертв?
   Дана не удивилась. Она ждала, что пятиног заговорит с ней. Ей только показалось странным, что он спрашивал о Люке.
   -Нет, он ранен. Я нарвала листьев водного сильвея для него.
   Пятиног покосился на пучок листьев, которые Дана держала в руках.
   -Так он жив?
   -Да. Теперь пропусти меня. Я боюсь, что мои спутники будут в тебя стрелять.
   Пятиног оглянулся и равнодушно посмотрел в черные дула направленных на него автоматов.
   -Тиги-Саю-Дей не боится смерти. Я слишком стар, но мой мальчик... Ты точно знаешь, что он жив?
   -Он был жив час назад, я с ним разговаривала. Но если ты задержишь меня еще ненадолго, он может умереть, ему очень плохо.
   -Я не задержу тебя, женщина. Я лишь хотел узнать, что стало с моим сыном. От тебя исходит его запах.
   С этими словами он мгновенно нырнул в чащу и исчез, затерявшись в гуще бурых листьев и красных стволов. Дана удивленно посмотрела ему вслед. Сыном? Выходит, этот старый пятиног с песочными глазами - отец Люка? Переживая за его судьбу, он не побоялся выйти под автоматные дула землян. Хотя знал, что, может быть, погибнет. Вышел, чтобы узнать, что стало с его мальчиком. На это способна только самоотверженная родительская любовь. Земляне беспощадно расправлялись с этими существами, считая их неразумными животными, достойными полного истребления. А они умеют любить и страдать. И им точно так же больно, как и обычным людям. С такими мыслями Дана подошла к машине. Майк Тори облегченно вздохнул.
   -Честное слово, Дана, еще секунда, и мои нервы не выдержали бы. Что ты сказала этой твари, он стоял возле тебя, как дрессированная собака.
   Девушка отчеканила:
   -Он - не тварь, он - энг. Он интересовался судьбой своего сына, одного из тех, в кого вы недавно стреляли.
   -Ты слишком веришь в сказки, Дана.
   Майк, закинув за спину автомат, прыгнул в машину. Девушка, нахмурившись, села рядом с ним. Майк Тори обладал трезвым умом, он ни секунды не верил в то, что рассказывала Дана, однако от ее слов в глубине его души вдруг что-то заскребло. Майку не слишком хотелось чувствовать себя убийцей, но он понимал, что если пятиноги действительно разумны, то истребление их - ничто иное, как жестокое убийство. То же самое чувствовали и его товарищи. Поэтому, пока шкип ехал по дороге к лагерю, в машине царило угрюмое молчание.
   Открыв дверь в свой дом, Дана сразу увидела Люка. Он лежал на самом пороге, закрыв глаза и вытянув перебинтованные конечности. То, что он не был в своем убежище под кроватью, а находился на таком открытом месте, не на шутку встревожило девушку. Она наклонилась к нему и погладила его по голове.
   -Люк, что с тобой? Тебе плохо? Люк, я пришла, я нарвала сильвей. - Он не отвечал. На глазах у Даны выступили горячие слезы. - Люк, но ты ведь не умер, ответь мне, пожалуйста.
   Она просунула руку под его тело и с трудом приподняла его. По весу он был такой же тяжелый, как взрослый мужчина. Тело его было не прохладным, как обычно, а горячим. Очевидно, не заживавшая нога все-таки привела к воспалению.
   -Люк, очнись. Я отца твоего видела. Он за тебя переживает. Ну, пожалуйста, Люк.
   Но он не шевелился, хотя по всем признакам был все еще жив. Тогда Дана бережно уложила его на пол, вскипятила воду, бросила туда листья сильвея и стала разматывать больную конечность. Она довольно сильно распухла, из многочисленных ран вместе с зеленоватой кровью сочилась какая-то бурая жидкость. Дана смотрела на нее с жалостью и страхом. Дана никогда не ухаживала за больными людьми, тем более она не знала, как ухаживать за больным энгом. Но ее действиями руководило сострадание и огромное желание помочь. Когда отвар немного остыл, девушка намочила в нем кусок ткани и обернула им ногу Люка. Она меняла компресс каждые десять минут, пока, наконец, не стала замечать, что опухоль постепенно спадает. Тогда Дана, вытерев слезы, еще раз намочила повязку и, наложив ее на рану, забинтовала ногу.
   К утру следующего дня Люк очнулся, но был так слаб, что не мог пошевелиться. Девушка ухаживала за ним. Уходя на работу, Дана тщательно закрывала дверь своего дома, а вечером спешила поскорей вернуться. При ее появлении глаза Люка вспыхивали радостным светом. Дана украдкой приносила из столовой для него еду и кормила его из ложечки, как маленького ребенка.
   Поведение девушки, конечно, не могло остаться незамеченным. Для окружающих казалась необъяснимой перемена в ее характере. Особенно это чувствовали врач Лия Мак и Майк Тори, с которыми раньше Дана общалась чаще всего. Теперь Дана стала рассеянной и неразговорчивой, очень торопилась домой и не хотела принимать у себя гостей. И у каждого из них родились смутные подозрения. Дана что-то скрывала. Один раз Лия Мак поделилась своими мыслями с Майком Тори, и они оба согласились, что тайну необходимо раскрыть. И немедленно.
   Через трое суток Люк почувствовал себя лучше. Лучше настолько, что мог самостоятельно передвигаться по комнате и сам ел. Но улучшение физического состояния не отразилось на состоянии душевном. Глаза его были печальными. Дана это заметила.
   -Люк, что с тобой? Тебя что-то тревожит? О чем ты постоянно думаешь?
   Он словно очнулся от своих мыслей и рассеянно отозвался:
   -Что? Да, тревожит. Мне нужно отсюда уходить. Хотя очень не хочется.
   -Уходить? Разве тебе у меня плохо?
   -Нет, наоборот, хорошо. Даже слишком хорошо. Если бы я мог, я остался бы здесь навсегда. Но Тиги-Саю-Дей беспокоится. Да и тебе, наверное, опасно прятать меня в своем доме. Я чувствую, что пора уходить. Этого не объяснишь.
   Дана погрустнела.
   -Конечно, Люк-Одейя-Сэн. Ты прав. Пока охранники не обнаружили тебя в моем доме, ты должен уйти. Но я боюсь, что ты еще не совсем здоров.
   -Ничего, доковыляю как-нибудь.
   -Если честно, мне очень жалко с тобой расставаться. Я к тебе привыкла.
   Он ничего не ответил, и Дана вздохнула.
   -Когда ты собираешься уходить?
   -На рассвете. В этот час ваша охрана обычно спит.
   -Завтра?
   -Да.
   Всю ночь девушка не могла сомкнуть глаз. В ее голове одна на другую волнами наплывали мысли, странность которых несколько дней назад поразила бы ее. Теперь они не казались странными, а наоборот, вызывали сладкую грусть. Люк встал, когда за окном темнота еще только-только начала отступать перед начинавшим брезжить рассветом. Дана подошла к нему.
   -Послушай, Люк. Ты говорил, что род энгов не может продолжаться без женщин с Земли. Так вот, я согласна, пусть у тебя тоже будет сын.
   Он быстро поднял глаза. В них сверкнула растерянность.
   -Что?
   Дана спокойно выдержала его вопросительный взгляд, не смутилась, не отвела глаза.
   -Ты действительно хочешь этого?
   -Да, Люк.
   Он несколько секунд стоял, отвернувшись и осмысливая услышанное. Дана добавила:
   -Только, если можно, без гипноза. Мне не нравится, когда мне внушают чувства, которых я на самом деле не испытываю.
   -Да я один и не смогу. Но... Тебе не будет неприятно, если я к тебе прикоснусь?
   -Нет. Но если ты боишься, я могу закрыть глаза.
   -Закрой.
   И девушка закрыла глаза. С трудом сдерживая волнение, она ждала. Прикосновение конечностей энга к ее коже было похоже на прикосновение прохладных мужских рук. Иллюзия того, что ее обнимает мужчина была настолько полной, что Дана открыла глаза. И встретилась взглядом с широко раскрытыми, взволнованными глазами энга. Люк спросил:
   -Ты передумала?
   Дана улыбнулась. - Нет, - и снова закрыла глаза. Она отдалась течению событий, с неизбежностью увлекавших ее за собой, не зная, что они принесут ей: радость, боль, страх, разочарование, но готова была испытать все. То, что было на самом деле, потрясло ее до глубины души.
   Ни один мужчина не может быть столь нежным и внимательным к чувствам женщины, как может быть энг. Потому что мужчина, обычный земной человек, ищет в любви удовлетворение своих собственных желаний, а поведение энга в этом смысле совершенно бескорыстно. В силу своей природы, из-за большей развитости органов чувств, все энги обладали уникальной способностью настраивать свои чувства и переживания в соответствии с переживаниями женщины. Но при этом Дану не оставляло чувство, что она с мужчиной. Необыкновенно чутким и ласковым мужчиной, который предугадывал ее желания, но абсолютно ничего не требовал для себя.
   Открыв влажные глаза, она посмотрела на Люка сквозь пелену счастливых слез. Он держал на весу свою конечность и дрожал мелкой дрожью.
   -Что с тобой? Больно тебе, Люк?
   Он ответил не сразу.
   -Не знаю. Я знаю только, что согласился бы отдать жизнь, чтобы испытать такую боль еще хоть раз.
   Девушка улыбнулась и обняла тонкой рукой прохладное тело энга.
   -Как мне хорошо, Люк, если бы ты знал.
   В который раз уже Дана подумала о том, что все происходящее напоминает ей старую сказку. Ту сказку, в которой красивый юноша был обращен в уродливое чудовище, и должен был жить так до тех пор, пока его не полюбит красавица. Полюбит за доброе сердце и чистую душу. Как ей хотелось снять заклятье с Люка! И было до слез обидно, что это невозможно.
   Люк перестал дрожать и осторожно прижался к ней. Дана грустно сказала:
   -Как жалко, что ты не человек. Тебе не пришлось бы прятаться, я не боялась бы, что тебя убьют. И сейчас тебе не нужно было бы уходить... Ты мне очень нравишься, Люк. Нравишься даже вот таким, но почему люди и энги никак не поладят между собой?
   -Я должен идти. Нельзя терять ни минуты, скоро станет совсем светло.
   -Я провожу тебя.
   -Не надо. Если меня застрелят, я не хочу, чтобы это произошло на твоих глазах.
   Дана все же проводила Люка до двери своего дома. В предрассветной синеве были смутно видны очертания ворот и спящего на посту дежурного. Слегка прихрамывая, Люк прошел через двор. На одну конечность, которая все еще побаливала, он не мог наступать, а вторую он по-прежнему держал на весу, поэтому ему приходилось идти только на трех ногах, а это не слишком удобно для энга. Дойдя до ограды, он легко и мягко, по-кошачьи, подпрыгнул, ухватившись за верхний край, подтянул туловище и перемахнул на другую сторону. При этом он не издал ни единого звука: ни шороха, ни стука. А Дана подумала о бесполезности высоких заборов и бдительных сторожей. Энги, эти ловкие и смелые существа, так и будут рисковать жизнью во имя своего будущего. И все это будет продолжаться до тех пор, пока хоть один из них будет жить на Эдее или пока земляне не одумаются и не перестанут воевать с ними.
   В то же утро, когда Дана проводила Люка, снова легла в кровать и заснула, ее разбудил решительный стук в дверь. Девушка открыла. На пороге стоял сумрачный Майк Тори с автоматом, а за его спиной Дана увидела Лию Мак и еще нескольких охранников.
   -В чем дело, Майк?
   -Дана Лангри, мы вынуждены провести обыск в вашем доме. Есть подозрение, что вы прячете здесь раненого пятинога, а это создает угрозу безопасности всех жителей нашего лагеря.
   Дана отступила в глубину комнаты.
   -Ищите, Майк. Только не думаю, что вы кого-нибудь найдете. Люк ушел к своим.
   Лия Мак удивленно спросила:
   -Кто ушел? О ком ты говоришь, Дана?
   С вызовом глядя ей в глаза, девушка повторила:
   -Я говорю о Люке. Так зовут энга, который в течение пяти дней жил у меня в доме, и для которого я собирала водный сильвей. Вы называете их пятиногами, но они предпочитают именовать себя энгами.
   -Ты не побоялась остаться наедине с этой головоногой тварью?
   -Он не больше тварь, чем вы или я. К тому же, он честнее, умнее, справедливее многих людей. И уж, конечно, я его не боялась.
   Майк Тори поставил автомат возле стены и присел на корточки.
   -Значит, ты утверждаешь, что они разумны?
   -Да. У них была своя культура, своя история, пока мы не пришли и не разрушили все это. Ни одно свободное мыслящее существо не смирится с тем, что чужаки вторгаются в его жизнь. А они лишь пытались защищаться, не причиняя землянам большого вреда.
   -Они могли бы договориться с нами.
   -Договориться можно лишь с тем, кто хочет этого. А мы начали с того, что стали отстреливать их.
   -И они решили мстить.
   -Если бы они действительно хотели мстить, Майк, от этого лагеря уже лет тридцать назад не осталось бы камня на камне. Они гораздо гуманнее нас. Их цивилизация более развитая, чем это могло показаться землянам.
   -Ну, ну. Почему же другим землянам они не захотели рассказать о себе, а тебе рассказали?
   -Ты мне не веришь, Майк? Тогда сделай то, что я тебе скажу. Сходи на то озеро, где мы были. Без оружия. Встань там и крикни: "Я хочу поговорить с Тиги-Саю-Деем". Может быть, он согласится выслушать тебя. Но только, чтобы ты его слышал, ты не должен испытывать ни страха, ни ненависти, ни других отрицательных эмоций. Тиги-Саю-Дей очень мудрый, он поймет, что ты пришел с миром.
   -А что же с тем, который ушел? Почему он обратился за помощью к тебе?
   -Люк? У него не было выбора. Вы так изрешетили пулями его тело, что он вынужден был искать защиты хоть у кого-нибудь. Все. Хватит. Больше я не хочу говорить на эту тему. Если вам интересно узнать побольше об энгах, попытайтесь установить с ними контакт. Правда, для этого вам нужно завоевать их доверие. Их слишком мало, они слишком боятся и ненавидят землян, чтобы сразу решиться на это. Перестаньте хотя бы их убивать.
   С этими словами девушка закрыла дверь. Среди охранников было небольшое замешательство. Не все они были настроены так скептически, как Майк Тори, поэтому слова Даны произвели на них определенное впечатление. Одно дело, когда земные ученые спорили о разумности пятиногов, а другое, когда человек, с которым они общались каждый день, спокойно и уверенно заявлял: да, я говорила с ними. Мало кому хотелось осознавать себя убийцей мыслящих существ. После бурного, но не очень толкового обсуждения, Лия Мак подвела итог:
   -Ну что же, Майк, наверное, придется нам поступить так, как советовала Дана. К какому озеру вы ездили? Кто знает, может быть из этого что-то выйдет. Всегда лучше договориться, чем воевать.
   Майк Тори поначалу и слушать не хотел о поездке на Дальнее озеро. Он не верил в возможность установления контакта с пятиногами. Совместными усилиями его удалось уговорить. Через несколько дней он вместе с немногочисленной делегацией поехал к тому месту, где был в прошлый раз с Даной. Остановив машину у первых деревьев, земляне вышли. С сомнением оглядывали они густые заросли буро-красных стволов и листьев, потом Лия Мак зашептала громким встревоженным шепотом:
   -Вот, вот они, смотрите!
   Из-за деревьев и кустов на землян глядели внимательные недоверчивые глаза. Среди людей произошло небольшое волнение, потом Майк вышел вперед и решительно крикнул:
   -Эй, вы... Мы хотим поговорить с вами. Мы приехали без оружия.
   В ответ ему была тишина. Пятиноги затаились. Лия Мак напомнила:
   -Скажи про Тиги-Саю-Дея.
   И Майк закричал во второй раз:
   -Нам нужен Тиги-Саю-Дей. Он есть среди вас?
   На этот раз в чаще произошло шевеление, и через несколько минут из нее выступил старый бурый энг с песочными глазами. Он долго изучал лицо Майка Тори. Майк, оглянувшись, тихо заметил:
   -Что-то непохоже, что они способны разговаривать.
   -Майк, Дана говорила, чтобы их услышать, нельзя испытывать отрицательных эмоций.
   -Разве я их испытываю?
   И вдруг в его мозгу прозвучал резкий голос:
   -Что вам нужно?
   От неожиданности Майк побледнел и сделал шаг назад. Стоявшие позади него люди взволнованно зашептали:
   -Что? Что, Майк? Ты что-то слышал?
   -Да.
   Справившись с секундной слабостью, он громко сказал:
   -Мы пришли к вам с миром. Мы больше не хотим воевать с вами.
   Энг сурово спросил:
   -Почему?
   Пятиноги, действительно, говорили, однако совершенно не так, как было привычно людям. Никто, кроме Майка, не слышал этих слов.
   -Теперь мы знаем о том, что вы разумны, и не будем убивать вас. Мы хотим сотрудничать с вами.
   -Я вам не верю. Вы убивали нас больше тридцати лет, что теперь заставило вас отказаться от этого?
   -Что? Простое чувство гуманности. Два мыслящих существа всегда могут договориться между собой и необязательно для этого использовать оружие.
   Энг помолчал.
   -Хорошо. Мы должны подумать. Через десять дней мы проведем всеобщий совет, на котором соберутся все старейшие энги, и тогда мы решим, как нам быть дальше.
   С этими словами Тиги-Саю-Дей исчез в чаще. Майк видел, как за его спиной бесшумно сомкнулись красно-бурые ветви. Товарищи тут же обступили командира и стали засыпать его возбужденными вопросами:
   -Ну что? Что он сказал тебе, Майк?
   -Что они будут думать.
   Майк все еще смотрел на заросли деревьев, находясь под впечатлением от разговора с энгом. Потом он тряхнул головой.
   -А ведь Дана оказалась права. Пожалуй, теперь они не скоро захотят с нами разговаривать. Но в любом случае, приказ для всех: в пятиногов больше не стрелять. Попытаемся наладить контакт с представителями здешней цивилизации. Успеем еще выяснить, кто перед кем виноват, и кто за что будет отвечать. Надо сообщить на Землю.
  
   Примерно через две недели к воротам лагеря землян пришли парламентеры: три буро-зеленых энга. Майк Тори снова был посредником при переговорах. Энги сообщили свое решение. Они согласны на пребывание землян на своей планете при условии, что те не будут уничтожать леса и озера, а строительство новых объектов будет согласовываться с советом старейшин. В свою очередь, энги гарантируют безопасность всех сотрудников, работающих на Эдее. При этом был установлен испытательный срок - один год, за который пришельцы должны доказать свою лояльность по отношению к коренным жителям. Если хоть один энг будет убит в течение этого времени, договор в силу не вступал.
   Состояние войны, длившееся больше тридцати лет, подходило к завершению. И хоть пока не были налажены дружественные связи, обе стороны обещали соблюдение нейтралитета. Дана, благодаря которой и началось стремительное улучшение взаимоотношений между энгами и землянами, никакого участия в переговорах не принимала, но следила за ними с огромным вниманием. В глубине души она надеялась, что после всего этого, после сделанных заявлений о мире, Люк-Одейя-Сэн захочет ее навестить. Но прошел месяц, другой, а он не появлялся, хотя теперь энги могли свободно ходить по своей земле, не опасаясь автоматных очередей. И надежда в Дане угасла, теперь девушка с насмешкой думала о своих призрачных ожиданиях. В самом деле, какое ей дело до этого энга, какое дело ему до нее?
   Прошел еще месяц. Дана продолжала работать на Эдее, подумывая уже о возвращении на Землю. Срок ее договора заканчивался, и продлять его девушке не хотелось. Одно было хорошо. Теперь всем разрешалось ходить по Эдее пешком, и Дана с радостью пользовалась этим правом. Возвращаясь однажды из лаборатории, она еще от ворот лагеря увидела сидящего на пороге ее дома человека. Это был молодой мужчина с черными волосами, в зеленой рубашке и темных брюках. Недоумевая, Дана рассматривала незнакомца. Он не был сотрудником базы, и было непонятно, зачем Дана могла ему понадобиться. Лица его Дана разглядеть не могла: было еще довольно далеко, и он сидел, опустив голову. Ждал он, видимо, уже очень давно.
   Когда она подошла ближе, он быстро встал и посмотрел на девушку взволнованно и немного растерянно. А сердце в груди у Даны вдруг громко застучало. Ей померещилось, что она где-то уже видела этого человека, хотя мужчина был ей незнаком. На вид ему было около двадцати пяти лет. Лицо худощавое, немного бледное, осененное крылом густых черных волос. А глаза... Удивительно знакомые глаза: большие, зеленовато-желтые, с прямо устремленным на Дану испытующим взглядом. И у нее по спине прокатился холодок. Девушка прошептала:
   -Люк?
   Тонкие губы шевельнулись в улыбке. И в голове у Даны прозвучали слова, произнесенные знакомым голосом:
   -Ты меня узнала? А я шел и думал - узнаешь или нет. Значит, узнала...
   Девушка стремительно подошла к нему и остановилась, растерянно глядя на него снизу вверх. Он был теперь гораздо выше ее.
   -Люк, неужели это правда, ты? Но как же, разве это возможно?
   -Ты ведь хотела, чтобы я стал человеком. Ну вот, я и стал им.
   Она нерешительно прикоснулась к его телу. Под рубашкой чувствовалась та же упругая прохладная кожа.
   -Как ты сумел?
   -Я пошел к Тау-Ди-Сингу. Он уже больше ста лет живет на свете, ему знакомы старинные рецепты, это самый мудрый из всех энгов, живших когда-либо под звездой Свен. Я спросил у него - можно? Он сказал, что раз во мне течет кровь и энга, и человека, то я лишь наполовину энг. Поэтому надо только добиться, чтобы пересилила другая половина. Но сначала нужно отсечь лишнюю конечность. Эта нога ведь все равно была покалечена, я не мог на нее наступать, она только мешала. И тогда я решился...
   -Ты с ума сошел, Люк!
   -Ты не рада?
   В его светлых глазах появилась тревога.
   -Выходит, зря я это сделал...
   Она взяла его руку и стала с удивлением ее разглядывать. Обычная человеческая рука, правда, немного узкая для мужской, с худыми длинными пальцами.
   -Люк, но ведь это невероятно. Я чувствую, что это ты, но не могу в это поверить. Знаешь, я ведь пыталась представить себе, каким ты мог быть, если бы был человеком. А ты вот какой.
   -Какой? Скажи. Я ведь не знаю ваших представлений о внешности. Как я выгляжу?
   Дана обошла вокруг него, внимательно его разглядывая.
   -Какой? Высокий. Довольно красивый. Стройный, хорошо сложен. Правда, тебе не мешало бы немного потолстеть. У земных женщин ты будешь пользоваться несомненной популярностью.
   -А тебе я нравлюсь?
   Девушка улыбнулась.
   -Да, ты мне нравишься, Люк.
   Он облегченно вздохнул.
   -Но я и подумать не могла, что ты вот так возьмешь и превратишься в человека. Очень трудно было?
   -Нет, не трудно. Самое тяжелое было научиться передвигаться на двух ногах, я до сих пор иногда равновесие теряю. А так - нет.
   Дана перестала улыбаться.
   -Тебе было очень больно, когда отрезали пятую ногу?
   -Да, но это недолго. К ране сразу приложили повязку из сильвея, и боль прекратилась. Дана... Я соглашусь еще раз пройти все это от начала до конца, только скажи: я нужен тебе вот такой?
   -Идем в дом, Люк, люди смотрят.
   Он, волнуясь, послушно пошел за ней. Дана закрыла дверь.
   -Слушай меня, Люк-Одейя-Сэн. Ты, конечно, сумасшедший, потому что только тот, у кого не в порядке с головой, может поступить, как ты.
   -Но я ведь...
   -Подожди. Не перебивай. Я ждала тебя несколько месяцев, ждала, что ты придешь. Ты мне был нужен, даже когда был энгом. Я сказала тебе, что жалею о том, что ты не человек. Но я в тот момент и представить не могла, что ты из-за меня решишься на такой безумный поступок. И сейчас я не знаю, как ответить тебе на твой вопрос. Я знаю только, что вот такого ненормального, который ради любви готов перевернуть мир, я ждала всю свою жизнь. Поэтому думай что хочешь.
   Она встала на цыпочки, коснулась ладонью его прохладной щеки, невесомо провела кончиками пальцев по жестким черным волосам и поцеловала его в губы, едва дотронувшись до них своими губами. Люк растерянно улыбнулся.
   -Как удивительно. Никогда не испытывал ничего подобного.
   -Ты еще очень многого не знаешь о себе самом, Люк. Тебе понравится быть человеком.
   -Надеюсь. Потому что превратиться назад, в энга, я, наверное, уже не смогу.
   -И не надо.
   Дана обняла его, прижавшись к его груди горячей щекой.
   -Не надо, Люк. Если бы ты знал, как я волновалась... Я ведь уже начала думать, что ты просто не хочешь прийти ко мне. А ты вон что учудил.
   -Дана. - Люк несмело провел ладонью по ее голове. - Это правда, я сделал это из-за тебя. Мне очень хотелось быть с тобой. Только это не все. Я, наверное, не решился бы. Этот поступок - действительно безумие. Просто есть еще одна важная причина, заставившая меня сделать этот шаг. Идем со мной. Я должен тебе что-то показать. Тебе нужно об этом знать.
   -Что случилось?
   -Идем. Ты сама все увидишь.
   -Прямо сейчас?
   -Да.
   -А куда?
   -Увидишь. Идем.
   Они вышли из дома. День клонился к вечеру, солнце касалось своим краем зубчатых гребней отдаленных гор. На воротах сидел Майк Тори. Неприязненно посмотрев на Люка, он спросил:
   -Что это за тип, Дана? Откуда он здесь взялся?
   Ничуть не задумавшись, девушка ответила:
   -Это мой муж, Майк, познакомься.
   -Что? Вот так новость. Ты же говорила, что развелась.
   -Ну и что? Тебе до этого какое дело?
   Он горько сказал:
   -Да так, никакого. Как же он добрался сюда? Я не слышал, чтобы сегодня был пересадочный катер с Земли.
   -Пешком пришел. Пока, Майк.
   Люк, с усмешкой взглянув на Майка Тори, прошел за Даной в открытые ворота, а потом поинтересовался:
   -Для чего ты его обманула? Знал бы он, кто я на самом деле... Мне, наверное, не удалось бы уйти отсюда живым.
   -Люди больше не стреляют в энгов, Люк. К тому же... Почему ты считаешь, что я его обманула? А это что?
   И Дана показала на своей шее едва заметный белый шрам.
   -Для всех энгов это обозначало, что я принадлежу Люку-Одейя-Сэну. До самой моей смерти. Торжественный обряд был проведен по всем правилам, правда, без свидетелей, но с согласия обеих сторон.
   Он смущенно кивнул головой.
   -Да. Но у людей ведь другие законы.
   -Разве это имеет какое-то значение? Для меня - нет, я готова подчиняться законам энгов.
   Люк тихо подтвердил:
   -Я тоже.
   Они пошли по пустынной каменистой равнине, где гулял ветер, игравший сухими былинками. Люк грустно заметил:
   -Когда-то здесь росли красивые цветы, а теперь, видишь, пустыня. Все пришло в упадок.
   -Из-за вторжения землян?
   -Нет. Вырождение энгов началось уже давно. Земляне лишь ускорили этот процесс. Даже если бы вы не стреляли в нас, энги сами собой через несколько веков исчезли бы с планеты. Так говорит Тиги-Саю-Дей. Он говорит, что вы наше проклятье и наше спасение. Возможно, теперь, когда война между энгами и землянами закончится, наш народ снова начнет возрождаться. Правда, не знаю, как. Никому из молодых энгов не нравится нынешняя ситуация. Нам хочется нормальной жизни, но для этого, видимо, всем нам надо стать людьми.
   -Люк, скажи, а как другие энги отнеслись к твоему решению?
   -Старшие осуждали. Тиги-Саю-Дей сначала очень рассердился, поссорился с Тау-Ди-Сингом, со мной разговаривать не хотел и не хотел меня видеть. А потом сам пришел ко мне. Пока я лежал, болея после операции, он не отходил от меня ни на шаг. Он сказал, что в душе всегда ждал и боялся, что это произойдет. Но я все равно очень дорог ему, даже в новом облике.
   -Но это же отец. А что говорили другие?
   -Ничего. Они со мной до сих пор не разговаривают. Я подозреваю, что все старшие энги очень боятся, что их сыновья последуют моему примеру.
   -А у вас много молодых энгов? Тех, кто родился от земных женщин?
   -Нет, не слишком много. Но, знаешь, все они слегка завидовали мне. Говорили, что у них не хватило бы на такое смелости. Да я ведь сам не сразу решился. Страшно было. Очень страшно. А потом встал утром и пошел к Тау-Ди-Сингу.
   Люк шел медленно, не слишком уверенной походкой, видимо, все еще привыкая к передвижению на двух ногах. Дана взяла его под руку. Она думала о том, что, улетая на Эдею, даже предположить не могла, что встретит здесь вот такого необыкновенного человека. Надо обладать немалым мужеством, чтобы решиться на то, на что решился Люк. Какая же любовь должна жить в сердце, чтобы отважиться на этот шаг. Пойти наперекор традициям, порвать все связи, все отношения с окружающими, поссориться с отцом и все-таки быть счастливым. А то, что он счастлив, Дана видела по его глазам. Как человек, как личность, он вызывал в ней безграничное уважение. И больше - Дана чувствовала, что может очень сильно, всем сердцем любить его. Так, как не любила ни одного мужчину, живущего на Земле.
   Шли они долго, девушка даже немного устала. И, наконец, добрались до леса, состоявшего из корявых красно-бурых деревьев. Вступив в тень низких развесистых крон, они вспугнули стайку маленьких птичек. Люк сказал:
   -Вот здесь находится вход в наш город. Едва ли не последний город энгов на планете. Остальные давно разрушены, там никто не живет.
   Он раздвинул ветви, и Дана с удивлением увидела тщательно замаскированный проход. Наклонившись, они пробрались внутрь. Каменистая дорожка вела все ниже и ниже, спускаясь под землю. Наконец, стало просторнее, узкий ход вывел в обширный зал. Люк остановился и поднял голову.
   -Вот, смотри. Это работа старинных мастеров. Когда-то энги умели создавать прекрасные творения.
   Дана огляделась. Все это громадное помещение, находящееся под землей, было освещено тонкими лучами, шедшими откуда-то сверху. Лучи света пересекались, образуя на полу четкий светлый рисунок. Пол и стены были выложены небольшими круглыми камешками разных цветов. Мозаика изображала гористый пейзаж, деревья, силуэты энгов. На потолке в обрамлении лучистой звезды на людей смотрели печальные и умные глаза.
   -Это глаза звезды Свен - хозяйки времени. Они следят за жизнью энгов вот уже несколько тысячелетий. Идем дальше.
   Они пошли вперед, и Дане все больше открывался неизвестный, загадочный, сложный мир, в котором жила народность, населявшая Эдею, ее история, запечатленная в мозаичных каменных образах. Люди с Земли, прилетевшие осваивать чужую планету, даже не догадывались о существовании этого сложного таинственного мира. Может быть, когда-нибудь, лет через сто, когда последний энг погиб бы от руки пришельца, земляне и обнаружили бы это богатство, это культурное наследие древней цивилизации. Но тогда было бы уже поздно. Дана взволнованно разглядывала художественные творения, которые энги, несмотря на беды, обрушившиеся на них, все же сумели сберечь. И все это могло исчезнуть, стать только историей.
   Зал, наконец, закончился, за поворотом открылся широкий проход. Перед Даной раскинулась обширная долина, вся покрытая огромными валунами. Между ними росли все те же красновато-бурые деревья. Дальше, почти возле самого горизонта, блестело черной водой небольшое озеро, заросшее высокой травой. А вокруг темнели своими острыми вершинами горы.
   -А где же город?
   -Он перед тобой. Идем.
   Они спустились по камням, осыпавшимся под ногами, в долину, и тогда девушка поняла, что здесь, и в самом деле, город. Только город не в привычном земном понимании - город энгов. Их жилища, в представлении землян, были тесны и неудобны, однако они хорошо соответствовали природе и внешнему облику своих обитателей. Пока Дана с Люком шли, на них с любопытством смотрели глаза многочисленных жителей этого странного города. Наконец, Люк остановился перед входом в одно из таких куполообразных жилищ. Вход был узким, круто уходящим вниз, был похож скорее на нору, ведущую под землю.
   -Нам сюда.
   Девушка удивленно разглядывала отверстие.
   -Энгу, наверное, удобно войти сюда, но не человеку.
   -Я же проходил. Идем.
   Он взял ее за руку и, согнувшись, осторожно стал пробираться внутрь. Дана доверчиво шла за ним.
   Внутри помещение было гораздо просторнее, чем это казалось сверху. Наполовину оно находилось под землей, но здесь не было холодно, даже наоборот, теплее, чем снаружи. К удивлению Даны, оно было хорошо освещено. Помимо дневного света, пробивавшегося из небольших окошек по периметру, вдоль стен горели неоновым светом длинные тонкие изогнутые трубки. В помещении находился один энг. При появлении людей он настороженно шевельнулся, но, видимо, разглядев Люка, сразу успокоился. Они обменялись безмолвными знаками, и Люк сказал:
   -Идем, тебе разрешили пройти.
   Вдоль стен на уровне глаз располагались не слишком большие круглые емкости, наполненные полупрозрачной жидкостью. Под ними были приборы, Все вместе это напоминало сложную химическую лабораторию. Приборы были выключены, только в самом дальнем конце комнаты, последним в ряду был один работающий аппарат. Емкость его светилась тусклым мутноватым светом, под ним сверкали крохотные зеленые огни. Люк подошел к нему и сказал Дане:
   -Смотри.
   Он положил ладонь на пульт, и сбоку загорелся небольшой экран. На этом экране был виден маленький ребенок. Обычный земной мальчик с руками, ногами, головой, выпуклым животиком, из которого вглубь изображения уходил тоненький канатик. Это был еще не родившийся ребенок, он был еще слишком мал, но он уже был вполне похож на человека. Глаза Даны вдруг сами собой наполнились слезами от внезапной, совершенно неправдоподобной догадки.
   -Что это? Я ничего не понимаю, Люк.
   -Это наш с тобой малыш. Я говорил, что есть еще одна очень важная причина, по которой я решил стать человеком. Вот она.
   Они стояли и смотрели. А крохотный мальчик, ничего не подозревая, плавал в питательной жидкости инкубатора и иногда шевелил миниатюрными пальчиками. Мальчик, нисколько не похожий на энга.
  
   Найти дорогу к солнцу
  

-1-

   Он любил смотреть на море. Когда он приходил на берег и садился на камни, отступали смутные, тревожные мысли, мучившие его весь день. Море накатывало на берег с ровным шумом и откатывалось назад, оставляя на песке белые языки пены. И мысли его становились такими же размеренными и спокойными, как волны.
   Морю нет никакого дела до того, что на свете существует Тенитер Майс, бывший служащий Дамона, а ныне безработный. Но оно, как огромное живое существо, от которого веет сдержанной силой, может дать человеку часть какой-то своей вечной правды. Майс всегда чувствовал присутствие этой простой и необъяснимой для него правды, которой жило море, и пытался понять ее. Все, чем жили люди, что считалось обычным, чем он привык наполнять свою жизнь, терялось, отступало перед вечным морем. И он пытливо вглядывался в него, пытаясь увидеть что-то другое, настоящее, истинное.
   В этот день Майс долго сидел на берегу, глядя на волны, намывавшие песок к его ногам, но сегодня шум моря не мог заглушить раздражения, поднимавшегося в его душе. Днем он видел Фрайта Дорна. С Дорном Тенитер учился в колледже, а затем служил в Дамоне, и его знакомое, привычное, самодовольное лицо вызвало в Майсе приступ жгучей ненависти. Дело было даже не в Дорне. Последние несколько месяцев единственным желанием Тенитера Майса было, чтобы его оставили, наконец, в покое. Он никого не хотел видеть, а удачливого, довольного своей жизнью и самим собой Фрайта - особенно.
   Встретив его сегодня на улице, Майс хотел сделать вид, что не узнал, и пройти мимо, но Дорн уже схватил его за рукав плаща. Он спешил поделиться новостью: ему подвалило выгодное дельце. В течение десяти минут Майс слушал его треп. Дорн, посверкивая веселыми, нахальными глазами, рассказывал о том, что в город снова прибыла научная группа из Второго мира и ей, как обычно, нужна охрана. Дорну удалось попасть в наряд в числе первых, и потому он очень доволен. Затем Фрайт хлопнул себя по лбу, словно вспомнив что-то важное.
   -Да, кстати. Старик Малонс тебя тоже хочет взять. Он просил передать, чтобы ты зашел.
   В ответ Майс лишь презрительно прищурился и отвернулся. Дорн досадливо поморщился.
   -Ах, я и забыл. Ты ведь у нас обижен. Да что ты, действительно, дурака валяешь. Место хорошее. Неплохие деньги платят, а работы почти никакой. Сидишь себе на вахте да на девочек смотришь. Кстати, хорошенькие куколки есть. Я одну приметил - прелесть!
   Дорн мечтательно поднял глаза и щелкнул языком.
   -Рассчитываю подъехать к ней, пока еще никто не занял. Много запросит, наверное, да пускай. Стоит того девочка.
   Майс, с хмурым видом и не произнося ни слова, разглядывал бывшего сослуживца. Видя красивое, сытое лицо Дорна, он невольно думал о том, что Фрайт нисколько не изменился с тех пор, как они учились в колледже. Тогда к нему приезжал на роскошном черном лафарге отец, и это вызывало неизменное удивление и зависть товарищей. У Фрайта часто спрашивали, почему он живет с отцом, а не с матерью, как остальные, и тот с удовольствием объяснял:
   -Да она как родила, так завернула меня в пеленку и притащила моему папаше. "Вот - говорит, - твое отродье, забирай. А не хочешь, можешь утопить, мне он не нужен". Бросила меня и ушла. Ну, отец мой попсиховал немного, хотел даже мне голову об угол размозжить, а потом почему-то передумал и оставил у себя.
   Рассказ свой о матери Фрайт обычно заключал словами:
   -Да-а... Мамаша моя така-а-я была куколка в те годы! Отец рассказывал: ее у него сам президент фирмы "Кью де Фин" хотел перекупить, да ничего не вышло. Мой миллион ей положил и оставил у себя. А умная она была, с..., что и говорить!
   Дорн всегда с видимым удовольствием произносил бранное слово как высшую похвалу своей матери.
   Теперь Майс смотрел на него и нисколько не сомневался в том, что Фрайт, так же, как и его отец, не пожалеет положить миллион и возьмет себе шикарную куколку. Дорн непременно добьется успеха: этот парень всегда и во всем достигал того, чего хотел. Быть первым во всем, иметь лучшее, будь то работа, дом, машина, или женщина. Это было не просто удовлетворение самолюбия. Для большинства таких людей, как Дорн, это было показателем собственной состоятельности, жизненного успеха.
   У Тенитера Майса всего этого не было. Ни дома, ни машины, ни женщины, ни даже работы. Но зависти к Фрайту Майс не испытывал. Лишь злость на самого себя из-за того, что стоит и слушает этого самодовольного болвана. Особенно неприятными казались вовсе не планы Дорна по поводу приобретения куколки, а упоминание о выгодной работе, которую предлагал Майсу Дамон.
   Три дня назад к нему на квартиру приходил комиссар Клейст, под началом которого Майс служил в Дамоне последние два года. Клейст был, пожалуй, единственным человеком, которого он уважал искренне и глубоко. Но после смерти брата Майса, Кернера, никто, даже Клейст, не смог удержать Тенитера в Дамоне.
   Дамон - военизированная организация, осуществляющая охрану государственных объектов внутри страны и обеспечивающая безопасность граждан. Но мало кто знает, что еще одна функция Дамона - поставлять информацию в секретные правительственные учреждения. Для этого существует развитая система слежки. Дамон очень тесно связан с правительством и часто оказывает ему военную помощь. Кернер Майс попытался проникнуть в сферу секретных отношений правительства и Дамона, надеясь извлечь собственную выгоду из имеющихся у него сведений. И его просто убрали, выдав одной из преступных групп, у которой были свои давние счеты с Кернером. Как известно: меньше знаешь - дольше живешь.
   Клейст пришел без предупреждения, на правах старого друга. Невысокий, плотно сбитый, уже совершенно седой, этот старый военный все еще сохранял завидную осанку и отменную выправку. Тенитеру в этот день нездоровилось, его знобило, и он лежал на своей старой, продавленной кровати, укрывшись дырявым шерстяным одеялом, почти не спасавшим от пронизывающего холода.
   Клейст быстрым взглядом окинул комнату. Ободранные стены и сырые углы, в которых чернела плесень от постоянной влажности, убогая обстановка, состоявшая из одинокого хромого стула, стола и кровати. Даже аскетическая дамоновская казарма казалась по сравнению с этой хибарой уютными королевскими покоями. Дом, в который Майс переселился после того, как оставил службу, был очень ветхим. Но и за эту квартиру надо было платить, а денег у него не было. Уже четвертый месяц он нигде не мог найти работу, но возвращаться в Дамон все равно не хотел.
   Клейст тяжело опустился на стул, заскрипевший от старости.
   -Я пришел к тебе не как бывший начальник, а как старший товарищ. Тенитер, хочешь, дам совет?
   Майс поднял голову от подушки и хмуро посмотрел на своего командира. Он знал, о чем будет говорить Клейст. Перед этим человеком он не мог притворяться, и ему хотелось, чтобы он ушел. Клейст устало вздохнул:
   -Брось ты это, Тенитер. Когда мне было столько же лет, сколько тебе, я был во многом на тебя похож. Тоже пробовал протестовать, был всем недоволен. Ничего из этого не выйдет. А навредить себе ты сможешь очень сильно. Те люди, по вине которых погиб твой брат, даже и не заметят твоих усилий. Мне жаль, что ты ушел. Если в Дамоне и были люди, которые действительно приносили пользу, то ты - один из них. Может быть, ты и прав, я не спорю. Но пусть они там, наверху, разбираются между собой. А нам, простым солдатам, надо лишь делать свое дело и не соваться, куда не следует.
   Майс усмехнулся:
   -И быть пешками в чужой игре?
   Старый комиссар снова вздохнул.
   -Кому-то ведь надо работать, Тенитер.
   Майс отвернулся от Клейста и горько поинтересовался:
   -Так что же, вы мне предлагаете снова идти охранять куколок разжиревших "комерре"?
   "Комерре" на языке дамоновцев назывались заказчики, богатые люди, которые жили в каменных особняках за стальными оградами и которые могли позволить себе нанять охрану из Дамона за огромные деньги. Майс несколько раз дежурил в таких особняках. Клейст как будто ждал этого вопроса. Нетерпеливо скрипнул стулом, он поспешно возразил:
   -Нет, зачем же обязательно "комерре"? Я пришел, чтобы предложить работу, которая должна тебе понравиться.
   Майс лежал, заложив руки за голову и глядя в потолок. Он сразу понял, что старый комиссар пришел не просто так, что управление Дамона поручило Клейсту каким-то образом уговорить Майса и заставить его вернуться.
   В одном Клейст был прав. Старший лейтенант Тенитер Майс был тем офицером, об уходе которого сожалели не только командиры, но и простые солдаты. Он был здравомыслящим и требовательным, но не заносчивым и не жестоким. Не боялся спорить с начальством, отстаивая свою точку зрения. Никогда не прятался за чужие спины. Проштрафившийся новобранец не опасался идти к нему с повинной, уверенный, что наказание будет равнозначно оплошности. И работы Майс тоже никогда не боялся.
   Ничуть не смущенный молчанием Тенитера, Клейст продолжал:
   -Работа хорошая: дежурство во второй секции, там живут сейчас ученые из Второго мира. Ну, ты знаешь, работал ведь уже с ними. Они уж точно никакого отношения не имеют к секретным службам. У них дорогостоящее оборудование, и шайка Мака два раза уже нападала, наши ребята отбили.
   И Клейст, и сам Тенитер прекрасно понимали, что предложение этой работы - большая уступка Майсу со стороны руководства, своеобразный шаг к примирению. Работа во второй секции была очень выгодна со всех сторон, и многие посчитали бы за большую удачу, если бы им удалось попасть на это место. Но старик Малонс решил привлечь таким образом Тенитера Майса, хотя тот вот уже три месяца как бросил службу в Дамоне.
   Майс молчал. Клейст, утомившись ждать, скрипнул стулом, чтобы привлечь к себе внимание. Тенитер повернул к нему голову и устало попросил:
   -Уходите, комиссар, я вас прошу. Я вас очень уважаю и не хочу с вами ссориться. Я уже говорил полковнику Малонсу, что никогда больше не буду работать в Дамоне. Вам не нужно было приходить.
   Клейст тяжело, по-стариковски вздохнул.
   -Жаль, Тенитер, жаль.
   Он встал и подошел к двери. Здесь он еще раз оглянулся и добавил:
   -Если ты вдруг передумаешь, Тенитер, ты знаешь, где меня найти.
  
   И вот теперь Фрайт Дорн рассказывал Майсу о той самой работе, о которой говорил ему Клейст. И Майс хмуро слушал его, досадуя на себя за то, что не ушел сразу. Он смотрел на холеное лицо Дорна и думал. Неужели он, Тенитер Майс, уважая самого себя, согласится пойти на это место, о котором с таким смаком рассказывает Дорн? И он будет сидеть, смотреть на девочек, которых Фрайт уже успел разглядеть, слушать самодовольные речи других дамоновцев. Зачем же нужно было уходить? Для них для всех он похож на капризного ребенка, которого уговаривают, предлагая конфетку, чтобы он не плакал.
   Дорн все говорил, говорил что-то, оживленно размахивая руками и улыбаясь, но Майс уже не слушал его. Дамон, Малонс, Дорн - все они считают, что стоит предложить ему, Майсу теплое местечко, и уйдут все проблемы, и все встанет на свои места. Но Тенитер слишком хорошо знал, что уже никогда не будет так, как раньше. Наоборот, с каждым днем его жизнь рушилась больше и больше, и он чувствовал, как вокруг него образуется пустота. Он не мог сидеть дома, каждый день с утра уходил бродить по городу, не зная, куда деваться от мучающих его мыслей, и боялся встречи с кем-то из своих знакомых. Каждое такое привычное лицо было напоминанием о той жизни, которая развалилась на куски.
   Так ничего и не сказав Фрайту, Тенитер повернулся и пошел дальше, оставив своего приятеля в полном недоумении. Дорн посмотрел ему вслед и пожал плечами, лишний раз подумав о том, что не зря в отряде этого человека считали чудаком.
   Только море всегда успокаивало Майса, и теперь он снова пришел к нему. На душе у него было пасмурно, то и дело подкатывала необъяснимая, беспредметная злоба, от которой Майс стискивал зубы и сжимал кулаки до боли, до тех пор, пока ногти не врезались в ладонь. На что или на кого злился Майс, он и сам не мог понять. Злоба эта была не на конкретных людей, не на шайку Мака, которая расправилась с Кернером, не на управление Дамона, не на Дорна, а на всех сразу.
   Его собственная жизнь представлялась ему нелепостью, бессмысленной игрой случайностей. Он смотрел на жизнь других людей и не видел в ней ничего, ради чего стоило бы жить. Майс не знал, кто виноват в этом, он только был уверен, что все не то, не так, как нужно. Он видел море с его спокойствием и сознанием какой-то вечной правды и в отчаянии понимал, что ему, Тенитеру Майсу, она недоступна.
   День хмурился, и к вечеру заморосил дождь. Море все так же катило свои темные волны, и от него веяло холодом и промозглой сыростью. Но Майс не спешил уходить. Он поплотнее завернулся в плащ, засунув руки в карманы и подняв воротник, стоял и смотрел на воду. Ему некуда было идти. Тот угол, который он снимал, казался ему норой, меньше всего Майс считал эту квартиру своим домом.
   Берег был пустынным и по-осеннему тоскливым. От дождя песок стал серым и сырым. Когда Майс, наконец, решил, что пора возвращаться, ноги его увязали, чтобы идти, приходилось затрачивать много сил.
   Выйдя в город, он долго бродил по улицам. Его высокая фигура со ссутулившимися плечами привлекала внимание прохожих. Один раз возле него остановился малиновый лафарг, и Майс услышал смеющийся молодой женский голос:
   -Долли, смотри, какой хорошенький!
   Из лафарга выглянуло улыбающееся девичье личико, и тут же на его месте показалось другое, с любопытно устремленными на Майса черными глазами. Девушка спросила, улыбнувшись Майсу:
   -Что один гуляешь? Или куколки нет?
   Тон ее был очень приветливым, и Тенитер остановился. Девушка была хорошенькая и совсем, по-видимому, молоденькая. Она положила свою тонкую красивую руку на дверцу и с интересом смотрела на Майса. Но Майс уже знал, чем кончаются подобные встречи, и нахмурился еще больше. Он только с досадой подумал, что и эта, может быть, уже бросила где-нибудь своего ребенка и спешит быть дорогой куколкой, пока не состарилась.
   Удивленная его молчанием, девушка сама предложила:
   -Хочешь, я буду твоей куколкой? Если договоримся, конечно.
   Майс, не ответив, засунул руки в карманы и пошел своей дорогой. Вслед ему раздался смех.
   -Долли, тебе не повезло! Он же барг!
   Майс оглянулся. Долли презрительно скривила губки и отвернулась. Лафарг тронул с места и понесся по улице. "Барг" - словечко из жаргона дешевых городских куколок и значит "нищий". Так они называли мужчин, которые не имели денег, чтобы содержать куколку.
   Майс понимал: сколько бы он ни бродил по улицам, ему все равно придется возвращаться домой, в ту холодную сырую дыру, которая служила ему жилищем, но старался как можно дольше отсрочить неизбежное. Проходя мимо ярко освещенных окон бара, он остановился, глядя на бегущие огни неоновой рекламы, и, подумав немного, зашел. Он надеялся, что сумеет здесь отвлечься от своих мыслей, но вскоре понял, что не получится.
   В свете мелькающих огней лица, окружившие Майса, казались то мертвенно-бледными, то ярко-красными, уродливыми и нахально-развязными. Музыка гремела и давила на голову, словно сжимая ее железным кольцом. Какой-то полупьяный тип в упор уставился на Майса, и в его душе снова стала расти необъяснимая злость. В бешенстве он хотел уже наброситься на наглеца и избить его до полусмерти, но того сразу куда-то увели его друзья. Майс сел. Ему казалось, что все глядят на него с отвратительными ехидными улыбками и лишь отводят глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Он ненавидел сейчас их всех с их ухмыляющимися, самодовольными лицами, ему были противны их куколки с накрашенными губами и притворным смехом. Его долго преследовал этот смех, громкий смех, всю дорогу, пока он шел до дома, где жил.
   Войдя в свою комнату, в которой было уже темно от наступивших сумерек, Майс, не раздеваясь, повалился на кровать. Его мучила невыносимая головная боль, от которой к горлу подкатывала тошнота. Полежав неподвижно несколько минут, он сел на кровати и стиснул виски ладонями. Потом встал, достал из кармана плаща бутылку какого-то дешевого пойла, которое он купил в баре, и, налив стакан, выпил его залпом. Вино было крепким и обожгло ему глотку, но вкуса его Майс не почувствовал. Оно показалось ему пресным, а во рту остался металлический привкус крови. Тенитер знал, что выпивка помогает многим людям заглушить надоевшие проблемы, и хотел напиться, напиться до такой степени, чтобы стало все равно. Первый же стакан вызвал у него отвращение, и Майс отставил бутылку.
   Он достал сигарету, закурил ее и подошел к окну. На улице шел дождь. Вода струилась по стеклу и протекала сквозь щели, на подоконнике уже собралась мутноватая лужица. На душе у Майса было горько, словно осадок от кипевшей в нем сегодня злобы опустился на ее дно. Он думал о том, что на свете существуют миллионы людей, для которых их жизнь кажется вполне нормальной. Они едят, пьют, перебивают друг у друга куколок и никогда не задумываются над тем, правильно ли они живут. Фрайт Дорн счастлив и доволен собой. Куколка Долли разочарована потому, что Майс не дал ей денег и не позвал с собой. Это все понятно и привычно. Но вот он, Тенитер Майс, словно вдруг остановился посреди дороги и спросил у самого себя: а куда я иду? И понял, что идти-то некуда, да и незачем.
   Это случилось не так давно - около трех месяцев назад. Все, даже Клейст, думали, что Тенитер подал в отставку из-за брата, но сделал он это не только и не столько из-за смерти Кернера, сколько потому, что после этой смерти он неожиданно для себя понял, что вся его работа, да и вся его жизнь - бессмыслица. Теперь он снова и снова спрашивал у себя: кто я? Что я? И зачем? Ему уже двадцать семь лет, а что он сделал в этой жизни? Было ли в ней что-то, что он мог бы вспомнить с чувством спокойной радости, что он мог бы признать за настоящее, за действительно ценное?
   Сигарета у Майса догорела до пальцев и обожгла их. Он сунул окурок в пепельницу и закурил новую. Ему снова вспоминалась его жизнь, и он искал в ней что-то, с чем можно было бы жить дальше.
   Работа? Но он ненавидел свою работу, особенно в последнее время. Что еще? Мать, дом? Для него это были пустые звуки.
   Он помнил свою мать, которая в течение двенадцати лет ни разу не побеспокоилась о своем сыне, оставив его на попечение наемной няньки. А вспомнила о его существовании, когда поняла, что скоро сама состарится и не сможет зарабатывать деньги.
   Он помнил и Дерейтери, ту старуху, в доме которой он жил в детстве. Она, по сути, еще не была старухой, ей было от силы лет сорок пять, хотя выглядела она на все шестьдесят. Майс отчетливо помнил ее желтые накладные волосы, от которых неприятно пахло, и ее фальшивую улыбку, с какой она всегда обращалась к нему, называя его хорошим мальчиком. Он терпеть ее не мог, да и она его тоже.
   Когда ему исполнилось двенадцать лет, он впервые увидел свою мать. Она была тогда молодящейся тридцатидвухлетней женщиной, стремящейся походить на двадцатилетнюю. Тенитер запомнил ее пышно взбитые каштановые волосы и худые руки в перстнях. Она громко восторгалась тем, как он вырос и какой стал красивый. Майс смотрел на нее исподлобья большими темными глазами, недоверчиво прислушиваясь к излияниям материнской нежности, и не мог понять, какое отношение может иметь к нему вот эта чужая, ярко накрашенная женщина. Тогда же он впервые узнал, что у него есть брат, Кернер, который учится сейчас в колледже.
   У Майса была очень хорошая мать. Ленди Майс не бросила двух своих сыновей на произвол судьбы, как это делали многие другие. Сначала она нашла для каждого дом и женщину, которая согласилась заботиться о мальчике за совсем небольшую плату. Потом она платила за учебу Кернера, а затем и Тенитера в колледже, и, наконец, используя свои связи, помогла им устроиться на службу в Дамон. И Ленди со спокойной совестью считала, что она сделала все возможное, и даже больше, что должна делать хорошая мать для своих детей.
   Тенитер тоже так думал, но не испытывал к этой женщине ни благодарности, ни каких-то сыновних чувств. Он аккуратно высылал ей какую-то часть из своего жалования каждый месяц, кроме последних трех, а один раз даже навестил ее в ее маленьком беленьком домике, где она жила вот уже больше десяти лет совсем одна. Ленди очень обрадовалась и даже прослезилась, расчувствовавшись от такой приятной неожиданности. Она была уже вся седая, с изрытым морщинами лицом, но по привычке красилась и взбивала свои поредевшие волосы. Она долго жаловалась Майсу на Кернера, который не присылал ей денег, ударилась в воспоминания и, снова прослезившись, рассказала Тенитеру о его отце, который, негодяй, не дал ей ни гроша, когда она забеременела, и, наконец, достала из шкафчика маленькую бутылку и налила себе стаканчик. Майс ушел от нее с тяжелым, неприятным чувством и с тех пор больше никогда не видел, хотя продолжал регулярно посылать ей деньги.
   Что еще? Колледж? Майс усмехнулся. Об этом времени у него остались не очень счастливые воспоминания. Он всегда немного чуждался своих товарищей, и за это в первый год его безжалостно избивали. Тогда же он получил название чудака. Врагов у него не было, друзей тоже. Он со всеми старался поддерживать ровные, приятельские, несколько холодные отношения. Единственный человек, с кем Тенитер был более-менее дружен, был брат Кернер, но и между ними порой возникала стена непонимания.
   Кернера Майс впервые увидел в колледже, куда его определила Ленди после своего памятного посещения. Кернер был тогда рослым шестнадцатилетним парнем с голубыми глазами, и густыми белокурыми волосами, человеком, уже начавшим познавать жизнь с ее прелестями и горечью. Впрочем, горечи Кернер еще не пробовал, жизнь ему улыбалась. Он тоже лишь недавно с удивлением узнал, что у него есть младший брат, но теперь с готовностью взялся руководить Тенитера по жизни. В чем состояло это руководство, Майс сейчас вспоминал с трудом, но отлично помнил, что Кернер никогда не вступался за брата, когда его били. Он стоял в стороне и наблюдал вместе со всеми, а потом давал советы, как надо было и как не надо было себя вести, в то время, когда Тенитер сидел на полу в углу комнаты, размазывая по лицу злые слезы и кровь. Кернер смеялся над наивными мыслями брата, когда тот пытался говорить о какой-то справедливости, о честности, и Тенитер перестал об этом говорить. С тех пор он стал очень молчаливым и замкнутым.
   Кернер... Брат... Тенитер был честен с собой. Было бы неправдой говорить, что братьев связывало какое-то сильное родственное чувство, он порой испытывал к Кернеру неприязнь. Кернер был совсем другой. Он всегда был доволен жизнью, любил выпить, и у него постоянно были хорошенькие куколки. И вот теперь его нет, и нет ничего, что осталось бы от него. Тенитер помнил только громкий смех Кернера и никак не мог вспомнить, какого цвета были у него глаза. Но в тот день, когда Тенитер узнал, что Кернер погиб, он почувствовал неожиданную растерянность. Что-то рухнуло, оборвалось вдруг в его душе и в мире, который его окружал, и Майс начал ощущать странную пустоту вокруг себя. Он пришел тогда домой и долго сидел, обхватив голову руками. Со смертью Кернера ушла уверенность в том, что жизнь, которой он живет, имеет какой-то смысл.
   Он был единственный человек, который был по-своему привязан к Тенитеру. Майс помнил, как иногда, напившись, Кернер приходил к нему, вздыхал. Потом обнимал его и, утирая пьяные слезы, говорил:
   - Один ты у меня, брат! Не верь бабам, им деньги нужны, обманут. А я тебя люблю. Люблю, брат.
   Что-то было смешное и горькое в этих пьяных признаниях, трезвым Кернер никогда о них не вспоминал.
   Вторая сигарета тоже давно погасла, а Майс все стоял у темного окна и смотрел, как льет дождь. Печальные воспоминания и выпитое спиртное подействовали на него угнетающе, на душе было тоскливо. Дождь то стихал на несколько секунд, то припускал с новой силой. Разбитое и заклеенное полоской бумаги стекло дребезжало, в окно дуло.
   Майс поежился. Он так и стоял в промокшем плаще, и теперь ему стало холодно. С наступлением осени в этой сырой комнате стало очень неуютно жить. Старый дом отапливался углем, а хозяйка не хотела давать его в долг, потому что Майс и так уже был должен ей за два месяца.
   Он снял, наконец, плащ, с трудом вытащив руки из сырых рукавов, повесил его на стул и натянул старый, с продранными локтями свитер. Потом лег на кровать, так как внезапно почувствовал слабость во всем теле. Повторялась прежняя история. Три дня назад Майс уже температурил, видимо, простудившись от долгих прогулок под холодным дождем.
   В дверь вдруг решительно постучали, и он недовольно крикнул:
   -Кто там?
   -Явился, голубчик!
   В комнату вошла высокая крупная женщина со сверкающими глазами и встала перед Майсом, уперев руки в бока, сразу заняв половину комнаты. Это была хозяйка квартиры, Холла.
   -Наконец-то я тебя застала. Где ты шляешься?
   Майс вяло огрызнулся:
   -Тебе-то какое дело?
   -То дело, что если ты не заплатишь мне за эти два месяца, завтра можешь убираться. Буду я ждать, пока ты найдешь работу!
   Майс поморщился.
   -Заплачу завтра, отстань от меня.
   От ее визгливого голоса у него стучало в висках.
   -Завтра! А завтра тебя опять днем с огнем не сыщешь. Сейчас давай плати.
   Майс прикрыл глаза.
   -Нет у меня денег. Сказал, завтра.
   Холла зорко оглядела убогую комнату, увидела начатую бутылку с вином, стоявшую на столе, и обличающе ткнула в нее пальцем:
   -А это что? Нет у него денег! На бутылку хватило. Что это ты пить вздумал? Живешь весело?
   Майс рывком встал с кровати, выпрямившись во весь свой высокий рост, и посмотрел на Холлу так, что она сразу осеклась.
   -Уходи.
   -Что это ты? Что это ты придумал?
   -Уходи.
   Майс угрожающе потянулся к массивной бутылке. Холла испуганно взвизгнула:
   -Я вот своему скажу. Он живо с тобой разберется!
   Майс сжал горлышко бутылки и сделал шаг к женщине. Она проворно шмыгнула за дверь, и оттуда Майс услышал ее мстительный голос:
   -В больницу тебя отвезти надо, совсем мозги набекрень съехали. Не заплатишь завтра, на улице ночевать будешь! Полудурок несчастный!
   Майс, тяжело дыша, сел на кровать. Сердце его стучало где-то в висках. Он поднял голову, увидел у себя в руках бутылку, отхлебнул из горлышка и брезгливо поморщился. Вино показалось ему еще отвратительнее, чем раньше. Майс лег. Из опрокинувшейся бутылки вытекла темная лужа. К горлу его снова подкатывала тошнота.
   Появление хозяйки и новое требование денег вызвало в Майсе волну бессильного раздражения. Эти требования повторялись в последнее время особенно часто, и он был готов заплатить этой женщине даже больше, чем нужно, лишь бы никогда ее не видеть и не слышать ее голоса. Но денег не было. И Майс снова вспомнил о той работе, которую так настоятельно предлагал ему полковник Малонс. Надо только сходить в управление Дамона и сказать, что он согласен вернуться на службу. Но Майс покачал головой. Нет, он не пойдет на это только потому, что ему опротивела эта крикливая баба, требующая денег. Да и не все ли равно теперь.
   Майс чувствовал, что ему становится жарко. Он подошел к окну и распахнул его. Холодный ветер и дождь, ворвавшиеся в комнату, освежили его лицо. Тенитер думал о том, что Кернеру или Фрайту Дорну было бы легче договориться с Холлой. А он не умеет обращаться с женщинами. Холла его боится и презирает. Он барг, и у него нет своей куколки.
   Майс прислонился пылающей головой к оконной раме. Куколка - это женщина, которой нужно платить большие деньги. Деньги эти она, может быть, посылает на содержание своих детей, а может быть, просто кладет в банк на старость, и стоит появиться кому-нибудь, кто предложит ей больше, она уйдет к своему новому хозяину, не испытывая сожалений. Это было привычно, куколки часто переходили из рук в руки. Цена куколки была тем выше, чем красивее и моложе выглядела женщина, и они больше всего на свете боялись старости.
   У Майса один раз в жизни тоже была куколка. Ее привел к нему Кернер, вдруг почему-то расщедрившийся и заплативший ей из собственного кармана. Майс помнил ее, ее звали Нисси. У нее было маленькое, беленькое, словно фарфоровое личико и большие голубые подведенные глаза. Она была очень хорошенькая и знала это. Майс ей сначала понравился. Тенитер, действительно, был довольно привлекателен, хотя совсем не походил на брата. Многих куколок на улице притягивала его высокая фигура и серьезное лицо с глубокими темными глазами. Но потом отпугивала его молчаливость и привычка думать.
   Чтобы нравиться куколке, нужно, во-первых, иметь деньги, по возможности много; во-вторых, уметь развлекать, говорить милые неприличности на ухо; и, в-третьих, легко относиться к жизни и не пугать никого своими дурацкими разговорами. У Тенитера не было всех этих достоинств. Он повел себя довольно глупо, начав волноваться, рассказывать что-то о себе, как будто это могло кого-нибудь интересовать, говорить какие-то несуразные вещи, и Нисси наутро ушла от него, смеясь и крутя пальцем вокруг виска.
   Но Майс знал, что возможно совсем иное. В его душе жило одно воспоминание, о котором он не мог думать без волнения. Оно было связано с теми, с людьми из Второго мира.
   Этот случай был больше года назад. Тогда еще только-только налаживались связи со Вторым миром. Что это за Второй мир, Майс и до сих пор толком не знал: это находилось в ведении секретных служб. Несколько лет назад в Требере начали появляться странные люди. Они вступали в контакт с правительством, делая неожиданные заявления о существовании будто бы другого мира, параллельного этому. Заявления эти принимались с опаской, и все отношения с этими людьми были сразу же переданы в отдел "совершенно секретно". Если даже Второй мир действительно существует, что сомнительно, нет ничего хорошего в том, что об этом узнают широкие общественные слои. Без огласки будет гораздо проще справиться с второмирцами, если они попытаются вмешаться во внутренние дела.
   Впрочем, второмирцы, кажется, и не собирались этого делать. Они эпизодически появлялись, а потом исчезали, по одному, по два человека. Один раз прибыла группа из пяти человек. Майс тогда дежурил у поста наблюдения во время переговоров и слышал, что правительством дано разрешение на проведение научных исследовательских работ. С тех пор они находились в Требере почти постоянно. Для них было выделено здание во второй секции военного городка управления Дамона, и с тех пор они периодически проводили там какие-то свои научные работы, которыми Майс не особенно интересовался.
   Но год назад ему пришлось поближе познакомиться с второмирцами. Им нужно было доставить оборудование для лаборатории, и полковник Малонс поручил это дело Тенитеру. Их было двое - мужчина и женщина. Они разговаривали между собой на своем языке, а к Майсу обращались на транском - официальном языке Требера.
   Больше всего его поразило, как они относились друг к другу. Во взглядах их, которыми они смотрели друг на друга, светилось чувство, непонятное для Майса. Он, хмуро делавший свою работу, порой невольно останавливал свой взгляд на их лицах, сиявших счастьем, и тогда ему почему-то становилось досадно и тоскливо. Он с ожесточением продолжал сгружать ящики с приборами, стараясь больше не смотреть. Потом женщина, уточнив что-то у мужчины, подошла к Майсу. Она взглянула на него добрыми близорукими глазами и предложила:
   -Может быть, вы зайдете в дом? Вы, наверное, проголодались. Мы сейчас будем обедать, давайте с нами.
   Майс посмотрел в ее ласковые глаза, на ее милое, мягкое лицо, и в его горле вдруг запершило. Он отрицательно помотал головой и быстро пошел прочь, подальше от этих странных людей.
   Тенитер боялся думать об этом случае, особенно теперь. Было в нем что-то, что вызывало тоскливое, тревожное чувство, похожее на то, какое возникало в Майсе при виде моря. Эти люди, казалось, знают что-то такое, что может сделать их счастливыми. И это не суета, не то, что позволяло Фрайту Дорну быть довольным самим собой, нет, это было другое. И это было так же истинно и так же непонятно, как и та вечная правда, о которой говорило Майсу море.
   И он думал... Значит, это все-таки возможно, значит, есть что-то в жизни, с чем можно жить, не испытывая горечи и разочарований? Он вспоминал мягкое лицо той женщины и спрашивал себя: кто она? Она была слишком не похожа на обычную куколку. У них никогда не бывало такого заботливого взгляда. Кернер прав: им нужны только деньги. Среди них есть хищницы помельче и покрупнее, но всем им требуется одно и то же: деньги, деньги...
   Майс глубоко вдыхал холодный воздух, стоя у раскрытого настежь окна, и мысли у него были очень ясные. Голова его пылала, но он не чувствовал этого. После сегодняшней слабости он ощущал прилив сил и был лихорадочно возбужден. Отступили на миг мрачные мысли, терзавшие его все последнее время. Дождь хлестал в окно, и Майс подставлял холодным каплям свое разгоряченное лицо.
   Ему представлялось лицо той женщины из Второго мира с ее светлыми близорукими глазами, потом его вдруг заменило хорошенькое личико Долли с капризно искривившимися губками, и Майс беспомощно зашептал: "Зачем? Не надо..." Он вдруг почувствовал странное беспокойство. Розовые губки растянулись, обнажив хищный оскал. Долли смеялась, глядя на него блестящими черными глазами. Этот смех усиливался, и Майс теперь видел, что смеется не только она, но и Нисси с фарфоровым личиком, крутя пальцем вокруг виска, смеется куколка с накрашенными губами, которую он видел сегодня в баре, хохочет Холла, уперев свои полные руки в бока. Этот смех обрушился на Майса, как лавина. Откуда-то прилетел знакомый мотивчик марша Дамона и зазвенел в голове надоевшей мухой, смешавшись с раскатами оглушительного хохота.
   Стиснув зубы, Тенитер медленно опустился на пол возле окна и зажал виски руками. Он еще пытался что-то мучительно вспомнить, но в глазах его уже начало темнеть. Все поплыло куда-то вправо... В следующую секунду он потерял сознание.
  
   - Машенька, ну что? Как ваш пациент?
   В комнату заглянул бородатый мужчина с веселыми карими глазами. Полноватая молодая женщина в белом халате, стоявшая у столика с лекарствами, живо оглянулась.
   -Юрий Всеволодович! Вы уже успели вернуться? Мы вас ждали только послезавтра.
   - Да, да, я специально приехал пораньше, чтобы поскорей увидеть вас.
   Машенька, улыбнувшись, слегка покраснела. Бородач вошел полностью и пожал протянутую ему пухлую белую руку. Потом он сел на кушетку и весело сказал:
   -Я уже слышал, что и вам нашлась работа, не придется больше скучать. Ну, как он?
   -Сейчас неплохо, спит.
   -Это очень хорошо. К нему там, кстати, пришли.
   Машенька поморщилась.
   -А.. .Это снова тот старый солдат.
   -Комиссар Клейст, вы хотите сказать? Да это он. Но вы, я смотрю, не очень его жалуете?
   Лицо Машеньки потемнело. Она взяла со стола пузырек с йодом, переставила его на другое место и только потом призналась:
   -Странные они. Не знаю, может быть, я и ошибаюсь... Но не нравятся они мне.
   Она робко взглянула в лицо мужчине и поспешно опустила глаза. Бородач улыбнулся.
   -Ну, уж если Машенька такое говорит, значит... Вы не боитесь ли их? Ничего, ничего! Они не так уж страшны, просто надо привыкнуть. Так где он?
   Машенька показала глазами на приоткрытую дверь в соседнюю комнату. Бородач бесшумными шагами подошел к ней, заглянул, а потом снова уселся на кушетку.
   -Ну, расскажите, как это случилось? Удивительно, что они обратились к нам.
   И Машенька, принижая голос, рассказала, что несколько дней назад к ней подошел этот самый комиссар Клейст и ужасно надменным тоном, каким они все разговаривают с женщинами, поинтересовался, можно ли поместить в их госпиталь одного больного.
   Бородач уточнил:
   -А что с ним? Прошу прощения, что перебиваю вас?
   Машенька пожала плечами:
   -Судя по всему, запущенная простуда. Плюс анемия. К тому же значительное общее истощение организма. Я подозревала воспаление легких, но снимок ничего не показал. Они привезли его без сознания, температура высоченная, лающий кашель. Не знаю, куда они все там смотрят.
   -А как они объяснили эту свою просьбу?
   Машенька отрезала:
   -А никак. Они вообще не удостаивают разговаривать. Привезли и все.
   Бородач задумчиво покачал головой, а потом кивнул:
   -Ну, ну, продолжайте.
   Она вздохнула:
   -Вот он и лежит здесь уже почти неделю. Как привезли, только через сутки пришел в себя.
   Мужчина заинтересованно спросил:
   -Ну и как? Как он на вас отреагировал?
   Машенька усмехнулась.
   -Как будто впервые живого человека увидел. Смотрел диким взглядом. А теперь все лежит и молчит. Заложит руки за голову, смотрит и молчит. Странные они...
   -А Клейст часто приходил?
   -Да каждый день! Вчера все сидели и разговаривали. Долго, больше часа...
   -Ну вот, а вы говорите: молчит.
   Бородач улыбнулся.
   -Ладно, Машенька, хорошо с вами, но дела ждут, пойду я. Да не бойтесь вы их, они, кажется, не кусаются.
   Выйдя из комнаты, он остановился и снова покачал головой.
   -Все-таки странно, что они обратились к нам. Интересно, что это значит.
   Юрий Всеволодович Крочин, старший научный сотрудник Международного Института по исследованию аномальных явлений (МИА), полностью разделял мнение врача возглавляемой им научной группы Марии Саленс о том, что треберцы - странные люди. У него было больше оснований так думать, потому что в качестве руководителя ему приходилось общаться с ними гораздо чаще. Но он считал своим долгом постоянно опровергать то, что с женской интуицией почувствовала Машенька. То недоверчивое отношение, которое существовало между сотрудниками МИА и треберцами, вовсе не способствовало успешному выполнению задач, которые поставил международный институт перед Крочиным. Налаживания широких контактов не получалось, за действиями второмирцев тщательно следили правительственные службы, не пуская никого из сотрудников даже в город. И Крочину приходилось прилагать много усилий, чтобы сохранить хотя бы то неустойчивое положение, в котором они находились по отношению к правительству Требера в данное время.
   Ситуация осложнялась тем, что к второмирцам особый интерес проявляли преступные организации вроде шайки Мака, и Крочину пришлось обратиться в управление Дамона, государственной охранительной службы Требера, с просьбой выделить людей для охраны. Это еще больше ограничило свободу действий научной группы, но Крочин не жалел об этом. Безопасность сотрудников была гораздо важнее. Под началом Юрия Крочина было одиннадцать человек, из них пять женщин, и он отвечал за жизнь каждого.
   Упругой молодой походкой, которую он сохранил в свои сорок лет, Крочин шел по коридору второй секции, где жили и работали второмирцы, задумчиво теребя свою рыжую бороду. То, что треберцы обратились с просьбой к ним, вызывало в нем неясную тревогу. Только месяц назад МИА был вынужден срочно отозвать из Рабенса, соседнего с Требером государства, научную группу, которую возглавлял Дэвид Рид, старый друг Крочина еще по университету, из-за враждебности, с какой правительство Рабенса относилось к второмирцам. Был обнаружен и заблокирован проход во Второй мир, и только чистая случайность спасла семь человек от гибели. Группа Рида оказалась камнем преткновения в борьбе между рвущимися к власти блоками. Крочин не хотел повторения этой истории.
   Неожиданное внимание Дамона могло означать резкое ухудшение в отношениях с правительством, и это сильно тревожило Крочина. Это же, с другой стороны, могло быть доказательством доверия к второмирцам, тогда это хороший знак. Неясность мотивов действий Дамона заставляла Крочина волноваться. Но никто из его сотрудников не мог бы прочитать этого по его уверенному, веселому лицу. Юрий Крочин считал себя не вправе заставлять беспокоиться кого-то из доверявших ему людей.
   Его тревога была не напрасна. Интуиция ученого с большим опытом работы в области аномальных явлений подсказала Юрию Крочину источник возможной опасности. В середине сентября полковник Малонс получил от правительства Требера приказ усилить контроль за второмирцами в связи с усложнившейся политической ситуацией. Назревал военный конфликт между Требером и соседним Рабенсом, причиной которого была богатая нефтью область Йоденсит на границе этих двух государств. Эти земли, подконтрольные Треберу, давно уже являлись яблоком раздора. В начале осени в Рабенсе сменилось руководство, к власти пришел амбициозный, полный энергии и честолюбивых планов политик из бывших военных. Первое, что он сделал, став главой государства, - подписал указ о начале переговоров по поводу Йоденсита. То, что эти переговоры вряд ли приведут к удовлетворительным результатам, понимали и в Рабенсе, и в Требере. Дипломатическая игра рано или поздно должна была перерасти в открытый военный конфликт, поэтому в Требере понемногу начинали готовиться к войне.
   При этих условиях наличие в стране посторонних наблюдателей, второмирцев, было для правительства Требера неприятной обузой. Хотя пока второмирцы не вызывали особого беспокойства, уже было принято решение о выдворении их из страны, все дело лишь в сроках. Именно об этом был поставлен в известность начальник Дамона на последнем совещании кабинета министров.
   Приняв во внимание все эти факты, полковник Малонс рассмотрел ходатайство комиссара Клейста о Тенитере Майсе и предложил ему обратиться за помощью к второмирцам.
   -Вы сами понимаете, Клейст, что военный госпиталь предназначен только для служащих Дамона, поэтому мы не можем поместить туда вашего больного.
   Малонс сделал упор на слове "вашего", хотя он сам знал Тенитера Майса не хуже, чем Клейст, и тоже ценил в нем добросовестность и честность. Но сейчас полковником владели совершенно иные соображения, нежели личные симпатии или антипатии. Служебные интересы были для него важнее отдельно взятых человеческих судеб.
   -Впрочем, если хотите, вы можете обратиться в муниципальную больницу. Других решений предложить не могу.
   Комиссар Клейст, стоявший навытяжку перед начальником, сухо отозвался:
   -Благодарю. Я обращусь к второмирцам.
   Малонс и не ждал другого ответа, так как знал, что Клейст при всем его хорошем отношении к Майсу не является альтруистом до такой степени, чтобы потратить всю свою месячную зарплату на лечение совершенно чужого человека.
   Старый комиссар никогда не чувствовал ни к кому особенной привязанности и не помнил даже имен бывших у него куколок. Но по отношению к Тенитеру Майсу он испытывал противоречивое чувство, сравнимое разве с тем, что испытывает отец по отношению к своему сыну. Придя к нему домой и найдя его лежащим на полу в бреду, в горячке, Клейст не на шутку встревожился. Когда он шел к полковнику Малонсу с ходатайством, он почти не верил в успех, так как понимал, что шансы на то, что Майс, три месяца уже не работавший в Дамоне, будет помещен в элитный военный госпиталь, очень малы. Поэтому предложение полковника и обрадовало, и очень удивило Клейста. Однако он не стал выяснять у Малонса, зачем тому нужно, чтобы Тенитер Майс находился в госпитале второмирцев. За годы долгой службы в Дамоне старый комиссар приучил себя не задавать лишних вопросов начальству, даже когда кажется, что его действия необоснованны. Он просто взял машину и отвез Майса во вторую секцию военного городка, поручив его заботам врача второмирцев Марии Саленс.
  

-2-

   Весь октябрь Майс провалялся в госпитале второмирцев. В начале ноября он вернулся в свою квартиру, тщательно выбрился, глядя в осколок потемневшего зеркала, поставленный на трубу возле умывальника, надел чистую рубашку и отправился в управление Дамона. Там он нашел комиссара Клейста, вместе с ним сходил к полковнику Малонсу, затем зашел в кассу и получил аванс. Вечером того же дня, расплатившись с хозяйкой за квартиру и собрав свои небогатые вещи, Майс вернулся в казарму военного городка. Бывшие товарищи встретили его одобрительными возгласами, каждый считал своим долгом хлопнуть его по спине и поздравить с возвращением. Через два дня Тенитер Майс первый раз вышел на дежурство во вторую секцию.
   Как раньше никто не знал об истинных причинах ухода Майса из Дамона, так и теперь никто не догадывался, почему вдруг он решил вернуться. Впрочем, это никого и не интересовало. Вернулся и вернулся. Даже сам Майс, оставаясь наедине с собой и со своими мыслями, старался об этом не думать.
   Тенитер Майс снова стал служащим Дамона. Закончилась его свободная жизнь, когда он был предоставлен лишь себе, теперь все его дни были включены в жесткие рамки служебного расписания. Но от этого он испытал странное облегчение. Жизнь его словно встала на хорошо накатанные рельсы и покатилась вперед.
   Суточное дежурство Тенитера Майса повторялось каждые три дня. И каждые три дня целые сутки он невольно наблюдал за жизнью так называемых второмирцев. И жизнь эта для него, для человека постороннего, казалась очень непонятной и очень интересной. Он смотрел на этих людей, и опять чувство, что они знают какую-то простую и вечную правду, не покидало его. Казалось, их вовсе не заботили те проблемы, которые составляли смысл жизни всех треберцев. Они смеялись просто потому, что было весело, они относились друг к другу без малейшей зависти, и между ними никогда не было разговора о деньгах. Особенно внимательно Майс разглядывал женщин, но не с тем пошлым интересом, с каким смотрел на них Фрайт Дорн. Если кто-нибудь из наряда отпускал замечания по поводу внешности и достоинств второмирок, Майса передергивало.
   Женщин было пять. Они были очень разные, но общим в них было то, что они были совсем не похожи на куколок треберцев. Майс теперь знал, как зовут каждую из них. Три из них принадлежали своим мужчинам, две женщины - доктор Мария Саленс и биолог Элеонора Ситнева - были свободны, и именно к ним было приковано внимание всех треберцев, дежуривших во второй секции.
   Элеонора Ситнева была очень хороша собой. Она была одна из тех женщин, которые не могут быть не замечены мужчинами. Яркие карие глаза, античный профиль, всегда чуть улыбающиеся пухлые губы делали ее постоянным предметом обсуждения дамоновцев. Фрайт Дорн и еще двое пытались сделать из нее куколку для себя, предлагая деньги, немаленькие даже для куколки высшего разряда, но Элеонора смеялась и делала вид, что не понимает, о чем они говорят.
   Марию Саленс не обсуждали. Не обсуждали не столько потому, что ее внешние данные не были столь выдающимися, как у подруги, сколько из-за Тенитера Майса. В первый же день своего возвращения в казарму Майс с неожиданной яростью избил одного из своих товарищей, который осмелился неприлично пошутить в его присутствии о достоинствах докторши. С тех пор никто ничего не говорил об этой женщине. Майс считался среди сослуживцев человеком довольно спокойным и не драчливым, но о его огромной физической силе и решительности были наслышаны от Фрайта Дорна. Дорн рассказывал, что еще в колледже Майс мог драться один против троих и что лучше не доводить его до состояния бешенства, иначе не поздоровится любому, кто окажется на его пути. Связываться с Майсом никто не хотел, тем более что, по мнению большинства дамоновцев, не было в Марии Саленс ничего особенного.
   Это неравнодушное отношение странного, угрюмого треберца к доктору второмирцев не осталось незамеченным.
   -Машенька, иди скорей. Там сегодня опять твой дежурит. Сжалься над человеком. Он уже целый час тебя высматривает.
   Элеонора Ситнева заглядывала в дверь лазарета и в то же время поминутно оглядывалась на коридор. Машенька, наводившая порядок в шкафчике с лекарствами, чуть-чуть покраснела. Ее тонкая, нежная кожа словно налилась малиновым соком.
   -И почему же это он мой? Он такой же мой, как и твой.
   Элеонора засмеялась.
   -Нет, на меня он так не смотрит.
   -Я не знаю, с чего ты это взяла. Мне кажется, что все они смотрят одинаково.
   -Нет, ты просто со стороны его не видела, когда ты проходишь по коридору, а он смотрит тебе вслед. Вот иди, иди, посмотри на него.
   Машенька чувствовала, что уже сердится. На самом деле ей было совсем не лестно очевидное внимание, с которым к ней относился этот человек, Машенька не понимала и даже боялась Майса.
   Врачу научной группы Марии Саленс до сих пор не приходилось настолько близко сталкиваться с треберцами. По складу своего характера она была склонна видеть в людях только хорошее и, встречаясь с новым человеком, заранее была готова симпатизировать ему. Эта постоянная готовность на доброжелательное общение вызывала в окружающих людях подобное же отношение. Нельзя было не улыбаться в ответ на ее сияющую улыбку. Со всеми людьми Машенька была внимательна и добра. Она никогда никого не осуждала, и в научной группе, в которой она состояла, все относились к ней с покровительственной симпатией, а мужчины, даже женатые, были полушутя, полусерьезно влюблены в нее.
   И было непонятно, почему эта добрая, милая Машенька по отношению к треберцам испытывала безотчетный страх. Когда Майс лежал в лазарете, и ей нужно было входить в палату, чтобы сделать ему укол, лицо ее принимало несвойственное для него выражение строгости. Она не могла улыбаться при этом человеке. Ей было очень трудно выдерживать устремленный на нее тяжелый взгляд его темных глаз. Ей казалось, что он смотрит на нее презрительно и насмешливо. Она спешила поскорей сделать укол и уйти.
   Машенька не знала того, что Майс весь день ждал ее появления. А когда она входила, чтобы дать ему лекарство, он просто не мог отвести глаз от ее лица, не задумываясь при этом, какое впечатление производит на нее.
   Когда курс лечения был, наконец, закончен, Машенька вздохнула с облегчением. Но через два дня, проходя мимо вахты, снова увидела этого угрюмого треберца и узнала, что он будет дежурить во второй секции. А еще через несколько дней абсолютно всем вокруг было предельно ясно, что на дежурство этот человек приходит только ради Машеньки.
   Элеонора, улыбаясь, смотрела на подругу.
   -Ну что? Пойдешь? Иди, мне интересно понаблюдать за ним.
   Машенька вздохнула и закрыла дверцу шкафа с лекарствами.
   -Он, что, кролик подопытный, чтобы за ним наблюдать?
   Элеонора фыркнула:
   -Нет, он скорее на жирафа похож.
   Из двенадцати дамоновцев, дежуривших во второй секции, Тенитер Майс действительно заметно выделялся своим высоким ростом. Обычно он сидел на своем месте на вахте и, устремив взгляд на какой-нибудь предмет, который вертел в руках, упорно молчал. Но когда мимо него проходила Мария Саленс, он вдруг краснел, опускал свою голову еще ниже, а потом, когда женщина была уже далеко, смотрел ей вслед долгим растерянным взглядом.
   Элеоноре казалось смешным, что этот великан сутулит плечи, словно хочет казаться ниже и меньше, и ведет себя, как ребенок. Машеньке была совсем не по душе игра на чужих чувствах. Пусть Майс был не слишком симпатичен ей, внутренняя порядочность вместе с ощущением опасливой жалости, возникшим в ней, когда этот человек лежал без сознания, и Машеньке были слышны его тихие стоны, не позволяли ей над ним смеяться. И все же она, поддаваясь настойчивым уговорам подруги, вставала и, хотя у нее не было никакого дела в другом конце здания, шла по коридору мимо вахты, где сидел Тенитер Майс. Она проходила, стараясь удержать себя от желания оглянуться, и спиной чувствовала его напряженный взгляд.
   Так и теперь, спрятав глаза и засунув руки в карманы халатика, Машенька прошла мимо него, а потом, краснея от волнения, высказала Элеоноре:
   -Больше я никогда в жизни тебя не послушаю. Так нельзя. Это жестоко, ты понимаешь? Мы смеемся над ним. Он не сделал ничего плохого.
   Элеонора, оглянувшись на Майса, по-прежнему сидевшего за столом на вахте, грустно возразила:
   -Не переживай, ничего ему не сделается. У этих треберцев душа покрыта кожей потолще, чем у носорога, ее ничем не проймешь. Я-то их получше знаю.
   Но Машенька все равно укоризненно качала головой, испытывая неприятное чувство вины.
  
   Тенитер Майс никогда не задумывался над тем, любит ли он Марию Саленс. В той среде, где он воспитывался, не было такого понятия. Отношения с женщинами вписывались в круг примитивных желаний. Все было понятно, когда речь шла о куколках. Мужчина может купить любую понравившуюся ему женщину, так как главное для них - наличие денег. Майс никогда не был популярен у куколок, хотя внешне он был, пожалуй, интереснее большинства своих товарищей, потому что он был беден.
   Он не знал, как назвать эту его тягу к чему-то светлому и прекрасному, которая ощущалась в нем с самого детства и которой он не находил до сих пор никакого применения. В присутствии Машеньки он чувствовал себя одновременно и счастливым, и несчастным. Его поражала мягкая неопределенность ее лица, добрая улыбка и глаза, с настороженным любопытством рассматривающие его. Когда она проходила мимо, он, не глядя на нее, видел ее всю: и легкость ее полного тела, и маленькие белые руки, и опрятный больничный халат, и волосы, аккуратно заправленные под белую накрахмаленную косынку.
   Он очень хотел говорить с ней и боялся этого, потому что не знал, как ему себя вести. Вести себя так, как обычно ведут себя с куколкой, Майс не мог. Ему было невозможно даже подумать о сравнении этой недосягаемой женщины с куколками. Любая из них доступна каждому, все зависит лишь от той суммы, которую ей нужно заплатить. Вести себя так, как вели себя по отношению к доктору все второмирцы, то есть спокойно разговаривать, дружески смеяться с ней, Майс не решался. Поэтому, когда она проходила мимо, он низко опускал голову, хотя сам понимал, что со стороны выглядит смешным. Но если бы вдруг Машенька за все время дежурства ни разу не прошла мимо него, он почувствовал бы себя глубоко несчастным.
   В этот вечер Майс сидел на вахте до десяти часов, потом встал, разминая затекшие ноги, и обошел здание по кругу. Все было тихо. У ворот Майс перекинулся парой слов со вторым дежурным, а потом вернулся к крыльцу. Присев на ступеньку, он достал сигарету. Он сидел и курил, глядя на пасмурное осеннее небо. В душе его было удивительное согласие с собой. И следа не осталось от тех мрачных, отчаянных мыслей, которые владели им месяц назад. Все казалось ему сейчас красивым и приветливым: и низкое небо, и грязная, разбитая дорога, и огоньки ночного города.
   Докурив, Майс потушил сигарету о бетонный выступ, встал и медленным шагом пошел вдоль стены, смиряя взволнованно бьющееся сердце. Он знал, что в этот час сотрудники научной группы ложатся спать, знал, где находится окно комнаты, в которой живут Машенька и Элеонора Ситнева, и шел к нему в надежде еще раз увидеть ту, на которую днем не мог смотреть, как не мог смотреть на солнце.
   Шагая по грязи в непроглядной темноте, Майс провалился в лужу и промочил ноги, тихо чертыхнувшись. Окно, к которому он шел, как и другие, желто светилось на фоне темной стены. Тенитер безошибочно определил, где находится именно ее окно. На его счастье, в этот вечер шторы оказались неплотно задернуты, и в неширокий проем Майс сразу же увидел Машеньку. Уже без белого халата и косынки, с распущенными по плечам пушистыми волосами, она сидела, поджав ноги, на своей кровати. При виде ее легкой полной фигуры, казавшейся еще более мягкой, домашней в простеньком халатике, и маленьких белых рук, в которых Машенька быстро перебирала тихонько позванивавшие спицы, у Майса вдруг перехватило горло. Он смотрел и не мог понять, почему эта обыденная картина вызывает в нем такую волну радостных и тоскливых чувств. Семейным уютом, добротой, верностью веяло от этой женщины.
   Машенька разговаривала со своей подругой Элеонорой Ситневой, которая сидела на другой кровати и расчесывала волосы. Разговора их на незнакомом языке Майс не понимал, но ему доставляло радость слушать звук ее голоса, смотреть на ее полные быстрые руки, перебиравшие спицы, и он не чувствовал ни холода, ни сырости промоченных ног.
   Ни Машенька, ни Элеонора не догадывались о том, что Майс наблюдает за ними, но разговор их шел как раз о Машенькином поклоннике. Элеонора продолжала подшучивать над этим угрюмым треберцем, так отчаянно, по-мальчишески влюбившимся в доктора.
   -Странно, что он тебе до сих пор деньги не предлагал. У них здесь так принято. Чем больше ты нравишься мужчине, тем больше он тебе платит. Это мне недавно Дорн рассказал. Но этот твой слегка заторможенный, он, наверное, все еще размышляет, сколько нужно предложить. При его росте пока дойдет...
   Машенька вздохнула.
   -Эль, ну скажи, что он тебе сделал? Что ты к нему постоянно цепляешься?
   Элеонора еще раз провела расческой по своим густым, отливавшим золотом волосам и бросила ее в тумбочку.
   -Так. Злюсь просто. Надоело. Знаешь, как обидно, когда тебя оценивают, словно игрушку в магазине. Наши-то еще как-то пытаются ухаживать: цветы, конфеты. А эти... Подходит, смотрит на тебя, а потом спрашивает: за столько согласна? Нет? А за столько? И ведь упрямый, как баран, не прошибешь ничем.
   -Это ты о Дорне?
   -А о ком же еще? Надоел так, что сил больше нет. Хочу попросить Юрия Всеволодовича, чтобы он поговорил с комиссаром Клейстом. Пусть уберут его с вахты. Уж пусть лучше Майс дежурит, тот хоть молчит, в тишине побудем, если нельзя совсем от них избавиться.
   -Думаешь, поможет?
   Элеонора не ответила. Машенька положила вязанье на колени.
   -А знаешь, мне этого Майса иногда даже жалко бывает. Какой-то он не похожий на остальных. Тебе не кажется?
   -Не кажется. Нравится он тебе, что ли?
   Машенька вспыхнула.
   -Ничего не нравится, что ты выдумываешь. Просто ты над ним смеялась, а мне кажется, что над человеком издеваться нехорошо. Вот и все.
   Они помолчали несколько секунд. Потом Элеонора горько сказала:
   -А вообще-то... Все равно. Что эти, что наши, все мужики одинаковы. Вот ты своего Сергея давно видела?
   Машенька вздохнула.
   -Давно. Очень.
   -И что он, даже сына не навещает?
   Машенька низко наклонила голову и отрицательно покачала головой.
   -Вот видишь. А ты их еще защищаешь. И что им надо? Ведь такой жены, как ты, мне кажется, больше не найдешь. С жиру просто бесятся, и все.
   Машенька поспешно возразила:
   -Нет, ну что ты... Я не осуждаю. Я сама во многом виновата.
   Она положила спицы на кровать и задумчиво посмотрела вперед своими ясными зеленовато-карими глазами.
   -Наверное, я слишком стремилась его опекать, а мужчины этого не любят. Им нужна свобода. Независимость, а тут... Нет, я не осуждаю. Он счастлив, я за него рада. А нам с Кирилкой и так хорошо, никто нам больше не нужен.
   Она улыбнулась нежной, ласковой улыбкой.
   -Юрий Всеволодович мне письмо передал, мама прислала. Пишет, что Кирилл научился кататься на велосипеде. Ездит теперь, как большой.
   -А сколько ему?
   -Три было осенью. Так незаметно время летит. Только недавно, кажется, он ходить учился. Косолапо так, шаг шагнет, шлепнется. А вот уже... Мне очень жалко, что Сергей всего этого не видит. Он ведь даже не догадывается, чего лишился в жизни. Думает, эта его независимость может сделать его счастливым. Мне кажется, мужчины часто обманывают сами себя, пытаясь чего-то достичь. А ребенок - вот он, растет. Я смотрю на него, и мне иногда даже плакать хочется, такой счастливой себя чувствую.
   -Скучаешь?
   Машенька склонила голову на плечо, глядя на подругу тихим, светлым взглядом.
   -Скучаю. Во сне вижу иногда. Юрий Всеволодович обещал, что на следующей неделе он мне замену пришлет. Я уже дни считаю, когда домой вернусь. И так уже почти два месяца Кирилку не видела, совсем он от меня отвыкнет.
   -Грустно мне будет без тебя.
   -Но вы ведь через месяц тоже вернетесь.
   -Да.
   И они обе помолчали, думая каждая о своем. Элеонора смотрела на Машеньку и думала о том, что подруга ее, несмотря на не сложившуюся личную жизнь, все-таки счастливее ее. Счастливее вот этой способностью в любой неудаче видеть хорошую сторону. Она не проклинает бросившего ее мужа, а жалеет его. Элеонора знала, что сама она на такое не способна, и потому завидовала ей хорошей, чистой завистью. Машенька же вспоминала сына, трехлетнего Кирилку, смешного карапуза, живущего с бабушкой, и жалела о том, что не может сейчас, вот в эту минуту прижать его к груди. Потом Машенька вздохнула и предложила:
   -Эль, давай спать.
   Они погасили свет и легли. А Майс долго еще стоял у темного окна и вдыхал полной грудью холодный осенний воздух. Ощущение мира и гармонии не покидало его. Не было никаких очевидных причин для счастья, и все-таки он чувствовал себя счастливым. Одна и та же картина кажется унылой и серой, если на небе тучи и моросит дождь, но начинает сверкать всеми цветами радуги, стоит появиться солнцу. Счастье - это лишь душевное состояние человека, иногда мало зависящее от внешних причин. В мире Тенитера Майса, до сих пор погруженном в темноту и сырость, неожиданно засияло яркое солнце.
  
   Сменившись в семь утра, сдав вахту Фрайту Дорну, Майс заскочил на несколько минут в казарму, а потом отправился в город. После суточного дежурства и бессонной ночи голова его немного звенела, но усталости Майс не чувствовал. Тело было легким, мысли ясными. В этот ранний час на улицах не было особенно много народа, было приятно пройтись пешком. Майс шел, внутренне улыбаясь неизвестно чему, просто радуясь хорошему утру. За ночь подморозило, лужи покрылись тонкой коркой льда.
   Время от времени мимо Майса проносился белый лафарг, увозивший домой уставших от ночной работы куколок, или фиолетовый кьюссинг, в котором возвращался с дружеской попойки удачливый прожигатель жизни. На перекрестке один такой кьюссинг затормозил, и его владелец окинул Майса презрительным взглядом. Но тому сейчас было очень дорого его возбужденно-радостное настроение, и он не обратил внимания на этого самодовольного хлыща. Не удостоив его даже взглядом, он стал переходить дорогу. И вдруг кьюссинг несколько раз просигналил, и из него высунулась носатая физиономия с бледно-голубыми глазами.
   - Тенитер Майс! Вот так встреча!
   Майс остановился и стал с недоумением разглядывать хозяина кьюссинга. А тот улыбался во весь рот.
   -Никогда бы не подумал, что встречу тебя здесь. Садись, подвезу.
   Голос и интонации казались Майсу удивительно знакомыми, но он никак не мог понять, почему.
   -Ты не узнаешь меня, что ли? Да садись.
   Майс плюхнулся на сиденье кьюссинга, так как ему уже начали сигналить другие автомобили, которым он не давал проехать. А парень все обескураженно качал головой.
   -Нет, ну надо же! Столько лет! Вот точно говорят, мир тесен. Не думал, не гадал, что когда-нибудь тебя встречу, а вот, пожалуйста!
   Но Майс по-прежнему разглядывал собеседника, не узнавая его. На вид ему было лет двадцать пять, щеголеватый костюм, перстни на руках, волосы разделены на ровный пробор и аккуратно зачесаны. Лицо казалось знакомым, но откуда он знает этого человека, Тенитер вспомнить не мог. Тот, наконец, сам сказал:
   -Нет, ты, правда, меня не узнаешь? Мы же с тобой начинали в Дамоне. Помнишь, у Круга дежурили в особняке.
   -У Круга?
   -Ну да! Там его куколки все диск один крутили день и ночь: ти-там-там-ти-там-ти-та-та-там. Ну, вспомнил?
   На лице Майса всплыла неуверенная улыбка.
   -Ди Тору? Ты, что ли?
   Тот оглушительно захохотал.
   -О, узнал, наконец! А то я думал, у тебя совсем память отшибло.
   -Нет, но... Здорово ты изменился. И я тебя действительно не узнал сначала.
   Тенитер с изумлением смотрел на своего бывшего сослуживца. Где тот хлипкий мальчишка, с которым когда-то, лет десять назад они начинали службу в охранительной организации Требера? Кьюссинг, холеное лицо, костюм только что от портного. А когда-то Ди Тору, сын постаревшей, мало получавшей за свою работу куколки, стрелял у Майса сигареты и деньги взаймы без отдачи, заглядывая в глаза любому комерре взглядом провинившейся собаки. Отчаянной мечтой тогдашнего Ди Тору было иметь много-много денег, чтобы самому свысока смотреть на других людей. Он ненавидел свою мать за нищету, в которой они жили. Ему было стыдно ходить на работу в заштопанной форменке и не было денег на новую. Майс тогда, краснея и волнуясь, сунул Ди Тору стопку купюр, а на следующий день тот появился в казарме в новом костюме дамоновца, сияющий, как именинник. Теперь, пожалуй, сам Ди Тору мог бы облагодетельствовать Тенитера Майса. Он вел машину и самодовольно рассказывал:
   -Видишь, живу теперь не хуже других. Машина, дом на улице Лип, две куколки.
   -Добился, значит, того, чего хотел?
   -Завидуешь? - Ди Тору добродушно засмеялся. Майс искренне ответил:
   -Нет.
   -Да ладно, ладно тебе. Вижу, что завидуешь. Я сам себе завидую. Правда, повезло. У меня куколка одна была. Она раньше у какого-то начальника в Эсве жила, ну и некоторые старые связи сохранила. Черт ее знает, нравился я ей, что ли? В общем, она порекомендовала меня своему бывшему покровителю, а тот взял меня на работу. С тех пор и покатила масть. Если какое важное задание - посылают меня, ну и платят, разумеется. А потом небольшой руководящий пост предложили.
   -Зарекомендовал себя, значит. - Майс, не отрываясь, смотрел на дорогу. Вдруг разом прошла его искренняя радость от встречи со старым товарищем. Ди Тору этого не почувствовал. Он беспечно подтвердил:
   -Наверное, зарекомендовал. Хотелось поскорей наверх выкарабкаться. Ты вот до сих пор тянешь лямку в своем Дамоне.
   Майс молчал. Ему стало теперь очень неприятно сидеть рядом с этим человеком. Что такое Эсве, то есть Секретное ведомство, он хорошо сейчас знал, пришлось столкнуться в связи с делом Кернера. И какие важные задания могли даваться Ди Тору в этом ведомстве, Тенитер тоже догадывался. Слежка, добывание компромата были обычным делом в работе Эсве. Карабкаться наверх можно было, лишь топя других. Он сказал:
   -Останови машину, я выйду.
   Ди Тору с недоумением взглянул на него и затормозил.
   -Ты что?
   -Ничего.
   Настроение прежней угрюмой ненависти поднялось в Майсе, отравило душу и, дойдя до горла, перехватило дыхание. Давнее чувство вины за гибель брата, за то, что невозможно найти и наказать тех, кто подставил Кернера под удар, захлестнуло Тенитера Майса. Возможно, Ди Тору - один из тех, по чьей вине погиб Кернер. Майс открыл дверцу и вышел из машины. Ди Тору высунул свою носатую физиономию следом за ним.
   -Эй, Майс, стой! Стой, говорю! Сядь, поговорить надо.
   Майс помедлил, угрюмо глядя на товарища.
   -Ну, что?
   -Я знаю, Тенитер, что твой брат был каким-то образом замешан...
   Майс жестко перебил:
   -Я не хочу говорить с тобой о Кернере. Прощай.
   -Нет, ты послушай. Я только хотел сказать, что я к этому делу никакого отношения не имею. Это не наш отдел, я занимаюсь совершенно другими вопросами. К тому же, когда все это случилось, меня вообще не было в стране: руководство отправило меня в Рабенс.
   -Зачем? - Майс по-прежнему неприязненно смотрел на Ди Тору.
   -С важным поручением. Не имеет значения. Так что к гибели твоего брата я не имею отношения, что бы ты ни думал.
   Ди Тору смотрел на Майса преданными собачьими глазами, как будто от того, поверит ли ему бывший сослуживец, зависела его дальнейшая судьба. Майс поверил, злость прошла, но горький осадок в душе все равно остался.
   -Ну, что Рабенс? Будет война? Ты ведь, наверное, в курсе?
   Ди Тору уклончиво ответил:
   -Ты знаешь, Тенитер, я не совсем могу тебе об этом говорить.
   -Ясно. Секретное ведомство.
   -Ты напрасно смеешься. Если уж...Ладно, скажу. Да, война будет, и, наверное, очень скоро. Вот что, Тенитер. По старой дружбе. Мне совсем не хочется, чтобы ты оказался в той мясорубке, которая начнется со дня на день. Подразделения Дамона отправят туда в первую очередь. Зайди ко мне. Я похлопочу, чтобы тебя перевели в наше ведомство.
   Майс усмехнулся.
   -Спасибо тебе, за заботу, ты настоящий друг. Однако, вряд ли я воспользуюсь твоим предложением.
   Ди Тору проговорил с досадой:
   -Как был ты чистоплюем, так и остался. Дело твое, я хотел как лучше. Охота башку под пули подставлять, пожалуйста. Ладно бы знать за что, а так, только из принципа...
   Он сердито помолчал несколько секунд. Но потом улыбнулся, отчего его некрасивое носатое лицо стало чуть симпатичней и добрей.
   -Ладно, бог с тобой. Я все равно очень рад, что тебя встретил. Вот тебе мой номер телефона и адрес. Если вдруг понадоблюсь. Ну, вдруг такое все-таки случится? Заходи, звони.
   Ди Тору захлопнул дверцу, махнул рукой, и через секунду его кьюссинг уже скрылся из виду, затерявшись в потоке других машин. Майс повертел в руках аккуратную визитную карточку, которую дал ему Ди Тору, а потом щелчком выбросил. Она застряла в кустах среди веток облетевшей акации и белела там, как последний запоздалый листок. Услуги сотрудника Секретного ведомства ему вряд ли когда-нибудь понадобятся. В этом Тенитер Майс был абсолютно уверен.
   Стоял ветреный ноябрьский день. Листья с деревьев облетели уже давно, холод пронизывал до костей, но снега все еще не было. Низкие серые тучи, затянувшие небо, казалось, ждали какого-то сигнала, готовясь посыпать землю колючими белыми льдинками. Похолодало резко, вдруг.
   Майс поднял воротник своей пятнистой форменной куртки. Эту пору перехода осени в зиму он не очень любил, но сейчас унылое состояние природы вполне соответствовало его мрачному настроению. Впервые после своей болезни и выздоровления он находился в таком неважном состоянии духа. Встреча с Ди Тору лишила его безмятежности, напомним о тех проблемах, которые он старательно хотел забыть.
   Постояв еще немного на ветру, Майс тряхнул головой и попытался вернуть себе то радостное настроение, которое владело им час назад. Он почти совсем забыл о деле, ради которого отправился в город. Теперь он вспомнил о нем. Прямо перед собой Майс увидел приземистое здание городского почтамта и направился к нему быстрым, решительным шагом.
   В почтамте Майс купил стопку писчей бумаги, ручку, конверт и почтовую марку. Затем неторопливо вернулся в казарму и спрятал все это в свою тумбочку. При этом он мысленно представлял дело, которое ему нужно было осуществить, и руки его немного тряслись. Мысль об этом стала настолько яркой, что заслонила собой все остальные мысли и дела, в том числе и неприятное впечатление от встречи с Ди Тору.
   Дело было таким. Вчера вечером, стоя под окном комнаты Марии Саленс, Майс решил написать девушке письмо. Письмо, в котором расскажет, что творится в его душе. Он был совсем не уверен в том, что у него хватит мужества отправить его адресату. Но в Майсе сейчас была огромная потребность высказаться, рассказать о своих чувствах, пусть только на бумаге. И он уже не мог бы отказаться от этой идеи, она стала для него почти навязчивой.
   Здание казармы, где жил Тенитер Майс, находилось в ста метрах от второй секции. Стоя на крыльце, он мог издалека видеть и второмирцев, и Фрайта Дорна, о чем-то развязно беседующего с Элеонорой Ситневой, и мельком - белый халат и косынку Марии Саленс, проходящей по коридору. В это мгновение он остро жалел о том, что не может оказаться на вахте вместо Фрайта Дорна. Он курил и думал. Сегодня он напишет и отправит письмо. А завтра Машенька его получит и прочитает. Что будет потом, Майс не представлял, потому что от таких мыслей сердце начинало стучать у горла, а кровь горячими пульсирующими толчками приливала к голове.
   Короткий ноябрьский день кончился, и сразу же, без перехода, почти без сумерек, наступила ночь. Серые тучи получили тот самый сигнал, которого они ждали весь день, сдвинулись, и из них, как из разорванной подушки, посыпалась на землю белая вата. Застывшая земля побелела за час, и стало как будто теплее и светлее от выпавшего снега.
   В одиннадцать вечера Майс закрылся в своей комнате. Через стену было слышно, как работает телевизор. Шел матч по футболу, и все дамоновцы, не занятые в эту ночь на дежурстве, собрались у экрана, громко обсуждая игру. Майс достал ручку и бумагу и, облокотившись на тумбочку, стал думать. Как школьник на экзамене, глядя на доставшийся ему не выученный билет, обдумывает ответ, Тенитер Майс обдумывал первое в своей жизни любовное послание, обреченно глядя на чистый белый лист.
   За окном мело. Снег к ночи усилился, не падал уже неторопливыми хлопьями, а летел мелкой, сухой серебристой пылью, сверкая в треугольнике света от качавшегося на ветру фонаря. Под завывания ветра Майс писал, с нажимом водя ручкой по бумаге и нахмурив лоб. Уже третий лист, исписанный его крупным, неровным, некрасивым почерком, за который ему всегда доставалось от преподавателя словесности, лег на тумбочку, а он все писал, стараясь зафиксировать на бумаге переплетение мыслей, плывших в его голове.
   Он писал обо всем: о жизни, о брате, о своих сомнениях, о жажде чего-то светлого и прекрасного, о женщинах, встречавшихся на его пути, и о той, которой он адресовал свое письмо. Это был взволнованный рассказ о его вывернутой наизнанку душе. Чем дальше, тем больше Майс понимал, что такое письмо он не решится отправить. Слишком искренним и открытым оно получилось. Давнишний детский страх быть непонятым и осмеянным овладел вдруг им. Поэтому, закончив четвертый лист, он вздохнул, убрал бумагу и ручку обратно в тумбочку, а исписанные листы сложил в карман форменной куртки, решив утром сжечь их где-нибудь незаметно, чтобы они никогда никому не попались на глаза.
   Было примерно четверть первого ночи. Футбольный матч закончился, и за стеной было тихо. А в душе у Тенитера Майса неожиданно появилось неясное тоскливое предчувствие. Он не мог бы объяснить, что заставило его насторожиться. Это был не звук и не какой-либо другой сигнал, идущий извне. Но только его сердце вдруг запрыгало в груди, как от внезапного сильного испуга. Майс торопливо накинул форменку и быстро вышел из комнаты. Коридор казармы был пуст, привычно светили круглые лампы под потолком. На посту скучал дежурный. С серьезным видом он изучал трещины в старой облезлой тумбочке, вытертой локтями его предшественников до блеска.
   Дежурный был совсем молодой мальчик, лет восемнадцати, с едва пробивавшимся над верхней губой светлым пушком. Он пришел в Дамон недавно и смотрел на службу в этой организации и на старых опытных служак с благоговением. При виде Майса он вскочил и отдал честь, покраснев от усердия. Воинское звание Майса и срок службы в Дамоне внушали ему почтение. Майс перекинулся с ним парой слов, прислушиваясь к своему не утихающему тоскливому внутреннему чувству. Словоохотливый парнишка, польщенный вниманием такого опытного офицера, каким он считал Майса, принялся рассказывать о том, как ему нравится служба и новые товарищи. Майс слушал и смотрел на дверь. Метель, разыгравшаяся к ночи, своими завываниями добавляла тоски в его тревожное ожидание неизвестного. Наконец он кивнул дежурному:
   -Хорошо, Боб. Я пойду, прогуляюсь немного. Освежусь, а то нервы что-то шалят.
   Дежурный почтительно возразил:
   -Да в такую погоду, говорят, и собаку из дому не выгоняют. Ветер-то какой. И снег.
   -Ничего. Я на крыльце постою, покурю. Закройся за мной.
   Он запахнул куртку и поднял воротник. Открыв дверь, Майс шагнул в темноту. Его тут же подхватила, толкнула в спину, кинула в лицо колючей морозной пылью, залепив глаза, сумасшедшая снежная круговерть. Майс чертыхнулся, вытер ладонью лицо. А через секунду его неясная душевная тревога оформилась и зазвенела так, что заглушила вой вьюги. Прямо перед собой Майс видел распахнутую настежь дверь второй секции военного городка. Той самой секции, где жили ученые из Второго мира и чью охрану осуществлял он сам. В желтом свете суетливо метались черные тени.
   Майс не помнил, как он оказался там, ворвавшись с мороза в вестибюль, залитый водой от растаявшего снега. Еще не зная, что случилось, он был уже убежден в неотвратимости беды. Несколько человек остановились, растерянно глядя на него. Он схватил кого-то за одежду и, задыхаясь, спросил:
   -Что? Что тут произошло? Ну, ответит мне кто-нибудь или нет?
   Люди, словно придавленные чувством страха и вины, молчали. Наконец, один из физиков - Майс не помнил его имени - сказал:
   -Шайка Мака только что напала на здание. Уничтожено оборудование физической лаборатории. Похищены двое людей.
   -Кто?
   -Врач Мария Саленс и биолог Элеонора Ситнева. Бандиты разбили окно и забрали женщин с собой.
   -Где охрана?
   Ему не отвечали, и тогда Майс заорал на все здание, выплескивая свою бессильную ярость и боль:
   -Где была охрана, черт побери!
   Ему в ответ прозвучал слабый голос:
   -Что ты орешь, Майс? Здесь я.
   Тут только Тенитер разглядел лежащего за дверью здоровяка Крона Ригана. Нога и плечо его были прострелены. Риган лежал с перекошенным от боли белым лицом и смотрел на Майса своими черными навыкате глазами. Майс присел рядом с ним на корточки.
   -А Фрайт Дорн где?
   Риган кивнул на стол, за которым обычно сидели дежурившие на вахте дамоновцы. Майс заглянул туда и рывком выволок мягкое тело не сопротивлявшегося Фрайта Дорна. Дорн закрыл голову руками, думая, видимо, что Майс начнет сейчас его бить. Тенитер, действительно, был в таком состоянии, что мог бы избить его до полусмерти. Он и сам понимал это. Погасив в себе усилием воли такое желание, он швырнул Фрайта на пол.
   -Марш в казарму, гадина. Носилки и врача для Ригана. Оружие сдать дежурному. Объяснительную на имя Малонса будешь писать в карцере. Пошел отсюда!
   Дорн безропотно подчинился приказу. Суетливо подобрав пистолет, он шмыгнул в дверь. Не осталось и следа от прежнего самоуверенного Дорна. Красивое лицо его было бледным, руки тряслись, а глаза выражали лишь страх и животную радость оттого, что миновала угроза для жизни. Рысцой он побежал к зданию казармы и стал колотить кулаками в дверь.
   А Майс сел на пол рядом с раненым Кроном Риганом. Голова его гудела, и не было мыслей, лишь тупая, не проходящая боль. Он не чувствовал горя или отчаяния. Все чувства остались где-то по другую сторону его сознания. Весь мир продолжал существовать, а Майс как будто провалился в вязкую глухую темноту.
   Через пятнадцать минут во вторую секцию прибыла бригада медиков из Военного госпиталя. Крона Ригана уложили на носилки и увезли. Когда уехала санитарная машина, в вестибюле появился комиссар Клейст, вызванный в связи с чрезвычайной ситуацией. При виде командира Майс встал. Старый комиссар, которого подняли с постели, щурил глаза и недовольно морщился.
   -Майс? Ты что здесь? Ведь сегодня не твоя смена.
   -Не моя.
   -Ну, так иди спать. Иди, иди.
   Он махнул рукой, выпроваживая Майса. Тенитер распрямился во весь свой высокий рост.
   -Разрешите мне остаться, комиссар. Я нахожусь здесь не ради любопытства. Это дело задевает мой личный интерес. И я хотел бы, чтобы расследование проводилось с моим участием.
   Клейст бросил на него острый взгляд.
   -Личный интерес... Ну, хорошо, оставайся. Хотя это против правил. Мак здорово тебе насолил, так, Тенитер? За брата хочется отомстить?
   -Нет, комиссар.
   Майс говорил искренне. Совсем не месть сейчас волновала его. В данную минуту он и не помнил о Кернере, его беспокоила судьба другого человека. Беспокоила настолько, что временами ему вдруг недоставало воздуха, чтобы дышать.
   Опрос свидетелей быстро помог составить общую картину происшествия. Судя по всему, шайка Мака давно готовила нападение на вторую секцию, так как бандиты действовали уверенно, хорошо ориентируясь на месте. Физическая лаборатория находилась на втором этаже, и без знания плана помещений второй секции ее вряд ли можно было найти. В самой лаборатории был похищен сердечник излучателя высокой частоты, содержащий ванадий, ценящийся при производстве новейшего секретного оружия. Под прикрытием вьюги бандиты беспрепятственно проникли на территорию военного городка, не встретив сопротивления, ворвались в здание и, разграбив физическую лабораторию, прихватили двух женщин, выбив окно в их комнате.
   Все случилось столь быстро и неожиданно, что охрана ничего не успела сделать. Крон Риган, попытавшийся оказать сопротивление бандитам, получил несколько пуль в ноги и в плечо. Фрайт Дорн с самого начала поспешил покинуть здание, но один из нападавших, оттолкнув его от двери, приказал ему не двигаться, и тогда он спрятался под столом, где и нашел его Майс. Как и все другие нападения шайки Мака, это нападение было дерзким, тщательно продуманным и не оставлявшим шансов для его раскрытия.
   Рассмотрев все обстоятельства дела, комиссар Клейст сказал:
   -Все понятно. Очень жаль, но должен сообщить, что реальных возможностей вернуть похищенных женщин очень мало. Нам остается надеяться, что Мак обратится к нам с предложением заплатить выкуп. Вот тогда уже можно будет попытаться что-то сделать. Что касается украденного прибора...
   Юрий Всеволодович Крочин, присутствовавший на следствии, жестко возразил:
   -Меня не интересует прибор. В данное время меня больше всего волнует судьба двух моих сотрудниц. Если я правильно вас понял, вы не собираетесь предпринимать какие-либо действия для их поиска?
   Комиссар Клейст хмуро посмотрел на него из-под мохнатых бровей.
   -Я не вижу смысла в этом. Никто из моих солдат не захочет попусту тратить время и силы. Вы сами должны понимать, что поиски сейчас ни к чему не приведут.
   -Подождите, комиссар.
   Клейст удивленно оглянулся. К столу подошел Тенитер Майс.
   -Я поеду. Прямо сейчас. Я прошу дать мне машину и пару человек. Я разыщу Мака и постараюсь вернуть похищенных женщин.
   Клейст нетерпеливо отмахнулся от него.
   -Не говори ерунды, Тенитер.
   -Комиссар Клейст. - Майс повысил голос. - Вы не можете отказать мне. В том, что Мак напал на здание второй секции и похитил людей, виновата наша охрана. Дорн показал себя трусом и этим опозорил все подразделение. Вы ведь не хотите, чтобы теперь второмирцы считали всех дамоновцев трусами? Дело чести...
   Клейст ворчливо перебил его:
   -С каких пор тебя стала беспокоить честь мундира, Тенитер? Что-то не замечал я этого за тобой раньше.
   Майс молча опустил голову. Комиссар долго смотрел на него.
   -Ладно. Поступай, как знаешь. Машину я дам, а людей... Приказать я никому не могу. Попробуй сам договориться. Согласится кто-нибудь ехать с тобой или нет, не знаю. Дело это не только бессмысленное, но и опасное.
   Майс вскинул голову.
   -Спасибо, комиссар. Я договорюсь.
   Через час Тенитер Майс на дамоновском внедорожнике уже ехал по заснеженной равнине. Метель кончилась, и по свежевыпавшему снегу были хорошо видны четыре пары пересекающих друг друга полос - следы от протекторов машин Мака. Была морозная звездная ночь, и горячее дыхание мгновенно превращалось в белое облако пара. Напарник Майса - тот самый мальчишка-дежурный, с которым он разговаривал вечером, вцепившись в сиденье, как загипнотизированный, смотрел на дорогу. Сзади сидел Рей Сол, человек, который вместо разговоров предпочитал делать дело, и делать его хорошо. Именно он первым предположил, что Мак, опасаясь ехать через центр города, где его может поджидать засада, выберет эту глухую объездную дорогу. Майс вел машину, глядя на черневший перед ним четкий след, когда Боб привстал и, протянув вперед руку, крикнул:
   -Вон, смотрите! Они же!
   Впереди, съехав в кювет, стоял черный джентри-коул. Очевидно, водитель не справился с управлением на обледенелой дороге, и машина улетела за обочину. Майс затормозил.
   Было совсем не трудно выкатить автомобиль на дорогу, джентри-коул не столь тяжел, как, например, кьюссинг. Двое взрослых мужчин могли бы запросто сдвинуть его с места. Но судя по всему, машина была брошена. Дамоновцы подходили к ней с предельной осторожностью, держа наготове оружие. Когда же они подошли вплотную, даже спокойный Рей Сол растерянно присвистнул. Мак бросил не только машину. В ней, зажатая между первым и вторым сиденьем, лежала Элеонора Ситнева. Видимо, при аварии девушка ударилась головой о стекло, так как лицо ее было в крови. Боб тихо возмутился:
   -Вот сволочи. Она ведь совершенно раздетая. Они замерзать ее бросили здесь, в степи. Здесь ведь даже в хорошую погоду машины редко ездят. И сейчас ночь.
   Вдвоем Рей и Боб попытались освободить ноги девушки, приподняв заклинившее сиденье, но безуспешно. Майс смотрел некоторое время на эти бесплодные попытки, потом пошел и принес из своей машины резак. Одно за другим он перепиливал крепления, и, наконец, спинка отвалилась, Элеонору вытащили из машины. Девушка была без сознания. На худеньких плечах поверх тонкой сорочки была накинута лишь вязаная косынка. Бандиты не позаботились об одежде для похищенных женщин, в метель и мороз девушка была практически раздетой. Рей Сол осторожно поднял ее на руки и понес к машине. Майс сел за руль.
   -Возвращаемся. Ей нужен врач и горячий чай. На, укрой ее, она совсем замерзла.
   Он снял с себя куртку и бросил на заднее сиденье. Увидев это, Боб тоже стал торопливо раздеваться.
   -И мою тоже возьмите.
   -Сиди уж, герой. - Майс одним движением руки усадил мальчишку снова на сиденье.
   Рей Сол расстегнул куртку на своей груди и прижал к своему телу заледеневшую девушку. Голые ноги Элеоноры он укрыл курткой Майса.
   -Ничего, сейчас согреется.
   Назад ехали в полном молчании.
   Юрий Всеволодович Крочин был поставлен в очень тяжелое положение. Нападение шайки Мака и похищение двух женщин само по себе было чрезвычайным происшествием. Но Крочин не пожалел бы ни времени, ни сил, для того, чтобы разыскать и вернуть и Машеньку, и Элеонору. Он не слишком верил в обещание Майса, хотя решительный настрой последнего и вселил в Крочина некоторую надежду. Но эта надежда рухнула, не успев и окрепнуть. Через двадцать минут после того, как машина Майса выехала из ворот городка дамоновцев, в казарме раздался сигнал тревоги, поднявший с постели всех тех, кто продолжал спокойно спать и не знал о событиях этой ночи.
   После всеобщего построения перед нестройными рядами удивленных, невыспавшихся дамоновцев, сам мрачный и невыспавшийся, появился полковник Малонс. Напрягая свой севший, глухой голос, начальник Дамона известил о том, что этой ночью была нарушена граница Требера и правительство Рабенса официально объявило о начале военных действий. В связи с этим издан приказ о мобилизации подразделений Дамона и сил регулярной армии и о создании единого фронта.
   Слухи о возможной войне ходили уже давно, но, как водится, никто до конца не верил этому. Офицеры и солдаты молча слушали приказ, который зачитывал Малонс, и в их головах пока не укладывалось, что то, о чем судачили они в перерывах между дежурствами, уже стало реальностью. Если бы кто-нибудь спросил этих жизнерадостных парней, хотят ли они принимать участие в войне, вряд ли хоть один из них ответил бы утвердительно. Любившие выпить и повеселиться с куколками, они не хотели подставлять себя под пули ради интересов правительства и отъевшихся на казенных хлебах чиновников. Но все они были связаны присягой, и никто не сомневался в том, что завтра, согласно приказу, они, взяв в руки оружие, отправятся в зону боевых действий.
   Юрия Всеволодовича Крочина, как руководителя научной группы второмирцев, полковник Малонс поставил в известность, что правительством Требера дано указание освободить территорию военного городка в течение двух суток. За двое суток сам Крочин, его люди, оборудование и все, что было связано с ними, должны покинуть пределы Требера. В противном случае второмирцев будут рассматривать как внутренних врагов со всеми вытекающими последствиями.
   Юрий Крочин и сам знал, что такое государство в состоянии войны, и потому немедленно отдал приказ своим сотрудникам складывать вещи и готовиться к спешной эвакуации. Пока же люди бегали по коридорам второй секции, он, обхватив руками рыжую голову, сидел на вахте и думал. Он не мог рисковать жизнью десяти человек, поэтому в отношении всех сотрудников решение его было твердым и несомненным. Не знал он, что делать, когда думал о судьбе двух женщин, похищенных Маком. Невозможно было бросить их без помощи, оставив чужой враждебной стране. Для чего Маку понадобилось похищать врача и биолога второмирцев, казалось понятным. Очевидно, речь здесь могла идти только о выкупе. Но сейчас, когда Требер вступил в состояние войны, планы Мака могли измениться. Крочин был согласен на любые условия. Он боялся лишь одного: что Мак решит затаиться на время и не будет пока выдвигать никаких требований. А часы, отпущенные правительством Требера на эвакуацию, утекают секунда за секундой. Надежда на то, что что-нибудь удастся сделать дамоновцу Майсу, была очень призрачной. После известия о начале военных действий нападение на вторую секцию само собой отошло на задний план. У Дамона были теперь другие заботы и проблемы.
   В этот момент, когда начальник научной группы сидел за вахтенным столом и с тревогой ожидал хоть каких-нибудь известий, дверь в вестибюль открылась, и сюда вошел высокий человек в форме дамоновца. При виде его Юрий Крочин поспешно поднялся. Дамоновцем этим был Тенитер Майс, и на его руках была Элеонора Ситнева. Он осторожно положил девушку в кресло.
   -Вот. Мы нашли ее в машине. Они бросили ее на дороге в десяти километрах отсюда.
   Крочин подошел к Эле. Девушка была в сознании, но взгляд ее прекрасных карих глаз был словно застывшим, она, не мигая, смотрела в одну точку. Юрий Всеволодович присел перед ней на корточки.
   -Как ты, Элечка? С тобой все хорошо?
   Он отечески положил свою ладонь на ее стиснутые руки. Элеонора перевела свой взгляд на его заботливое, встревоженное лицо. Губы ее задрожали, и из глаз покатились крупные слезы. Девушка, прижавшись к плечу Крочина, беззвучно плакала, а он, утешая, гладил ее по спине.
   -Ну, ну, успокойся. Все уже хорошо, все уже позади.
   -Юрий Всеволодович, увезите меня отсюда. Я больше не могу. Я не могу оставаться в этой проклятой стране.
   Он вздохнул.
   -Мы все сейчас уезжаем. Не расстраивайся. Скоро ты будешь дома.
   Он попросил женщин, столпившихся в дверях и с сочувствием глядевших на Элеонору, позаботиться о девушке, и ее тут же увели, чтобы согреть, напоить горячим чаем и успокоить. А сам Крочин подошел к Тенитеру Майсу и, прямо глядя в его темные глаза, жестко спросил:
   -Вам удалось что-нибудь узнать о судьбе второй женщины?
   Тенитер, почувствовав в голосе Крочина скрытую неприязнь, внутренне подобрался.
   -Нет. Мы были вынуждены прекратить поиски. Я подумал, что той, которую мы нашли, нужна срочная медицинская помощь.
   -А вы не подумали, что эту медицинскую помощь некому будет оказывать? Что ж... И на том спасибо. По крайней мере, одну женщину вы все-таки вернули.
   Майс вскинулся от незаслуженного оскорбления и хотел что-то возразить, но Юрий Крочин, не глядя больше на него, развернулся и пошел по коридору. Крочин сам понимал, что его резкость с Майсом была совершенно напрасна. В том, что случилось, не был виноват конкретно этот дамоновец. Наоборот, по справедливости, Юрий Всеволодович должен быть благодарным Майсу. Ведь, если бы не он, Элеонора Ситнева наверняка погибла бы. И Крочин где-то в глубине души был ему признателен за то, что он, рискуя собственной жизнью, отправился глубокой ночью на поиски совершенно чужих для него людей. Но все же основным его чувством сейчас было бессильное отчаяние. Машеньку, любимицу всей группы, так и не нашли, и в этом Крочин винил не только Дамон, но и самого себя. Не учел чего-то, не додумал.
   Крочин проследил за тем, чтобы оборудование было правильно упаковано, отдал кое-какие распоряжения относительно его транспортировки, и к утру почти вся работа была уже закончена. Люди, бледные, напуганные событиями прошедшей ночи и сообщением о начавшейся войне, сидели и ждали его указаний. Но Юрий Всеволодович все еще пребывал в состоянии изматывающей душу нерешительности. Только одно он знал твердо: оставить на произвол судьбы беззащитную женщину, к которой он сам относился почти как к дочери, невозможно. Он был готов передать руководство Максу Штейну одному из самых надежных людей группы, для того, чтобы самому нелегально остаться в Требере и разыскать Машеньку. Но вдруг перед ним возникла высокая фигура в камуфляже. Это был снова Тенитер Майс.
   -Вы уезжаете? Я слышал, что был приказ о вашем выдворении из страны.
   Крочин молча смотрел на него. После вчерашнего разговора Юрию Всеволодовичу было очень неприятно видеть Майса: он испытывал по отношению к нему чувство вины.
   -Нашу часть завтра перебрасывают к линии фронта. Я пришел, чтобы сказать вам: я останусь и сделаю все, чтобы разыскать доктора.
   -Зачем вам это? Не беспокойтесь, вы совсем не обязаны тратить свое личное время и силы. Если я был вчера резок с вами - простите. Мы сможем решить все проблемы без посторонней помощи.
   -Не знаю, может быть. Но только я все равно буду ее искать.
   -Зачем? - Юрий Всеволодович с любопытством взглянул на Майса. До него и раньше доходили слухи о том, что этот угрюмый великан неравнодушен к доктору второмирцев, но он считал такие рассказы досужим вымыслом. Майс не ответил, и Крочин добавил:
   -Хорошо. Я вам верю. Но как вы собираетесь это сделать?
   -У меня есть некоторые связи в Секретном ведомстве. Я хочу их использовать.
   Крочин и в самом деле вдруг поверил, что этот странный треберец не пожалеет ни времени, ни сил и во что бы то ни стало разыщет Машеньку. И сделает он это гораздо быстрее, чем если бы за это дело взялся кто-либо другой, потому что им движет глубокое, настоящее чувство. Понимание этого словно сняло камень с души Юрия Всеволодовича, он вздохнул с облегчением.
   -Ну что ж... Удачи вам, Тенитер. Я верю, в то, что у вас все получится.
  

- 3 -

   "Дезертир" - скверное слово, от него идет сладковатый душок гнили. Кто знал, что когда-нибудь это слово будет в полной мере применимо к Тенитеру Майсу? Дезертир - это человек, который бросил свою родину в трудную минуту войны, в какой-то мере это равносильно предательству. Но все так и было. Тенитер Майс был дезертиром, а потому подлежал уголовной ответственности и суровому наказанию. Если бы его арестовали, он немедленно отправился бы в зону боевых действий, где первый же снайпер мог продырявить ему голову. Тенитер Майс не боялся смерти, просто ему нельзя было сейчас умирать. На его совести лежало дело, которое непременно нужно было довести до конца. Дело это было - спасение доктора Марии Саленс.
   Тенитер Майс был дезертиром. Ему приходилось прятаться от патруля, жить по чужим документам и, крадучись, словно вору, шнырять по темным переулкам. Осторожность, продиктованная чувством самосохранения, была, впрочем, на задворках его сознания. Он относился к собственной жизни со спокойным равнодушием. Главной его заботой была жизнь Машеньки. И ради нее Майс был готов пойти на самые унизительные поступки.
   Разве можно было предположить, что он, Тенитер Майс, который из гордости ушел когда-то из Дамона, будет ходить на поклон к ничтожному Ди Тору, чтобы просить его о помощи? И ведь он ходил и просил. Целый час искал ту визитку, которую тогда с презрением бросил под куст, руками разгребал грязный снег и прелые листья, разыскивая заветный листок. А потом сорок минут сидел в приемной, ожидая выхода своего бывшего товарища, облеченного властью, злясь на себя, порываясь уйти, и каждый раз смиряя свою гордыню воспоминанием о Машеньке. А когда Ди Тору в ответ на его смиренную просьбу о помощи развел руками и пробормотал: - Извини, брат. Обстоятельства изменились. Ничем не могу помочь, - Майс смотрел на его бесцветную физиономию с уныло повисшим носом и не презирал, а жалел! Жалел лишь о том, что поиски могут затянуться.
   Впрочем, Ди Тору все-таки помог Майсу. Он велел прийти к нему через неделю, тогда, может быть, появится какая-нибудь информация. Майс послушно явился, когда ему было назначено. Ди Тору не обманул. Он дал ему адрес человека, который некоторое время контактировал с Маком. Как оказалось, Мак поставлял сведения в СВ, касающиеся видных деятелей политики и правительства. Сведения, которые могли бы сильно повредить карьере многих высокопоставленных лиц. Человек, рекомендованный Ди Тору, был связным и знал несколько мест, где Мак появлялся время от времени. Сообщение о том, что Мак - тайный агент СВ, не очень сильно удивило Майса. После истории с Кернером он был готов к подобному открытию. Можно было давно арестовать и самого Мака, и всю его шайку, но очень часто преступления сходили ему с рук.
   Майс пошел по этому адресу. В конце улицы Грачей он отыскал приземистый старый дом с маленькими подслеповатыми окнами. Хозяин, открывший дверь, был под стать своему дому: дряхлый, согнутый жизнью старик с трясущейся головой и узловатыми пальцами на сухих руках, словно обтянутых желтой бумагой. Однако взгляд выцветших глаз под клочковатыми седыми бровями был по-молодому острым. Старик оценивающе оглядел Майса.
   -Мне про вас говорили. Заходите.
   Майс вошел с мороза в дом и сразу испытал неловкость за свою большую фигуру, занявшую половину крохотной комнаты. Он смущенно топтался у дверей и смотрел, как тает снег на его огромных ботинках. Старик оглянулся.
   -Ну что ж, к делу, молодой человек. У меня есть три адреса, где может находиться Мак. Ведь вас интересует именно это, не правда ли?
   Майс молча кивнул.
   -Я дам вам эти адреса. Но это будет стоить дорого. Мне платят за то, чтобы я молчал, а не за то, чтобы говорил.
   Майс хрипло спросил:
   -Сколько?
   Старик назвал цену. Тенитер, не торгуясь, молча достал деньги и отсчитал требуемую сумму в обмен на затертый клочок бумаги, где старик трясущейся рукой нацарапал названия улиц и номера домов. В стране, где абсолютно все продавалось и покупалось, не составляло большого труда добыть сведения любой степени секретности. Но Майс знал: то, ради чего он жил последние несколько месяцев, не купишь ни за какие деньги. И это знание позволяло ему смотреть на других людей с некоторой долей сочувствия, несколько отстраненно. Отдав сейчас деньги, он стал богаче, Тенитер был убежден в этом. Гораздо богаче старика, для которого они составляли единственный смысл жизни.
   Выйдя из дома, Майс помедлил на ступеньках крыльца. Перед ним, теряясь у горизонта в морозной дымке, убегала вдаль окраинная улица с низкими одноэтажными домами, в которых кое-где уже зажглись огни. На крышах лежал снег, в сумерках казавшийся сиреневым, как и небо. Майс смотрел туда, вдаль, словно пытаясь заглянуть за горизонт и увидеть дорогу, которая приведет его к новой, удивительной жизни, совершенно иной, чем та, которой он жил сейчас. Приведет его к Машеньке. Это была главная дорога Тенитера Майса, его путь к Солнцу.
   Майс никогда не любил город. Его задавливали громады домов, суета улиц и то особое чувство одиночества, которое сильнее всего ощущается именно в многолюдной толпе. Теперь же особенно город был ненавистен Майсу. Город жил своей прежней бездумной жизнью, хоть и война, хоть и смерть, и завтра, может быть, он сам превратится в руины. Майсу нужно было найти Мака, поэтому он снова бродил по улицам, сидел в дешевых барах, где пили вино свободные от воинской повинности конторские служащие, где курили и смеялись их ярко накрашенные куколки, и уже не злость, не ненависть наваливались на него, а какая-то равнодушная усталость глушила все мысли, все проблески надежды.
   Два адреса, полученные от старика, оказались ложными: Мак не появлялся здесь не только в последние дни, но и последние несколько лет. Оставался последний, но Майс медлил идти по нему. Если и этот адрес окажется неверным, исчезнет всякая надежда разыскать Машеньку. Он пошел туда уже в последних числах февраля.
   Улица, указанная на бумажке, находилась в глухой части города, на самом отшибе, куда простые граждане не отваживались забредать. Дом был старый, обшарпанный и, по-видимому, давно уже нежилой. Темные провалы окон с разбитыми стеклами мертво смотрели на мир и были особенно мрачными в ярком свете пригревавшего уже по-весеннему солнца. Перед домом росли деревья, оставшиеся, очевидно, от бывшего здесь когда-то сквера. Подойдя к подъезду, Майс оглянулся.
   Ни на железнодорожных путях, которые он только что переходил, ни в окрестностях дома, нигде не было ни одного человека. Лишь воробьи, не унывающие ни при каких обстоятельствах, весело скакали по оттаявшей кое-где земле, радуясь солнечному дню. Майс не испытывал страха. За годы службы в Дамоне он воспитал в себе неплохую волю и презрение к опасностям. Он не боялся, но какое-то неприятное, гнетущее чувство, сидевшее в позвоночнике, не давало ему ослабить напряжение ни на одну секунду.
   Выщербленные ступени деревянной лестницы, с которых давно облезла краска, натужно прогибались под тяжелыми мужскими шагами, а перила начали предательски качаться, как только Тенитер попытался коснуться их рукой. Стены с облупившейся местами побелкой были сплошь исписаны словами, которые вряд ли когда-нибудь войдут в словари. Двери пустых квартир были раскрыты настежь, маня своими пугающими лабиринтами. Майс шел, глядя вперед, и в то же время постоянно чувствовал, что происходит у него за спиной. За спиной было тихо, поэтому он вздрогнул, когда его затылка коснулось холодное дуло пистолета.
   -Куда направляемся? - Голос был спокойным и почти доброжелательным. И Майс, несмотря на неудобство - его основательно приперли к стене - испытал облегчение. Там, где есть часовой, можно ожидать появление самого Мака. Не поворачивая головы, он объяснил выщербленной стене:
   -Я должен поговорить с Маком. Мне дали этот адрес и сказали, что здесь я могу его найти.
   Часовой, не убирая оружия от головы Майса, быстро обыскал его карманы. Тенитер попытался обернуться, но был снова прижат к стене.
   -Не двигайся. Зачем тебе Мак?
   -Это я могу сказать только самому Маку. У меня к нему важное дело. Я не хочу тратить время на пустые разговоры. Не проще ли отвести меня к командиру.
   -Проще пустить тебе пулю в лоб. Мак не любит посетителей, тем более таких, как ты. От тебя же за версту несет запахом казармы. От того, что ты вместо формы напялил на себя это тряпье, ты не стал похож на святошу. Доблестный Дамон...
   Майс нетерпеливо перебил:
   -Эй, послушай, приятель. Ты, конечно, чертовски догадлив, но, все-таки, не отведешь ли ты меня к Маку? Я здесь не как дамоновец, а как частное лицо.
   -Успокойся. К Маку я тебя, конечно, отведу. Сможешь ли ты оттуда уйти, вот в чем вопрос. Не любит, понимаешь, Мак дамоновцев. Даже тех, кто приходит как частное лицо.
   Майса оторвали от стены и повели по узкому коридору, скупо освещенному тусклой лампочкой. Затем конвоир, все время остававшийся для Майса невидимым, открыл дверь, втолкнул его в комнату и прокричал:
   -У этого дело какое-то к Маку.
   В лицо Тенитеру ударил яркий электрический свет. Он зажмурился, но даже с закрытыми глазами видел вместо темноты плавающие радужные круги. Из ослепляющей глубины прозвучал глухой, с подкашливанием, голос:
   -Имя.
   -Тенитер Майс.
   -Возраст.
   -Двадцать семь лет. - Майс отвечал без запинки, справедливо полагая, что в его ситуации абсолютная искренность равносильна спасению жизни. Он знал, куда и к кому пришел.
   -Звание.
   -Какое звание?
   -Звание в Дамоне или СВ, или где еще? У тебя на физиономии написано: ревностный служака.
   Тенитер ответил уже менее уверенно:
   -Старший лейтенант. Дамон.
   -Какого черта тогда ты делаешь здесь? Все дамоновцы доблестно сражаются во славу нашей великой родины. Бин Бей, обыщи его. Не нравится он мне.
   Майс поднял руки, позволяя себя обыскать.
   -Оружия у меня нет.
   Верзила в шелковой майке, из-под которой выпирали бугры мышц, лениво подошел и похлопал Майса по карманам.
   -Чист.
   Сноп света метнулся в сторону, осветив стены узкой и длинной комнаты с немногочисленной мебелью. Майс поморгал глазами, привыкая к полумраку. Окно комнаты было занавешено плотным одеялом: яркий дневной свет раздражал хозяина. Посреди комнаты стоял широкий кабинетный стол, обтянутый черной кожей, за ним в кресле сидел высокий, худой, словно высохший человек с холеными руками. Эти белые, нежные, почти женские руки вертели перочинный нож. Небольшие глаза, прикрытые серыми веками, казались бы усталыми и равнодушными, если бы время от времени они не бросали вперед быстрый, пронзительный взгляд. Обладатель этого взгляда - сорокалетний мужчина с сухим и острым, с небольшими залысинами лицом и был Мак. Мак, одно имя которого наводило страх на весь город. Небрежно, полуразвалившись, он сидел в кресле и разглядывал посетителя. У Майса между лопаток вдруг появился неприятный холодок. Он еще раз ясно осознал, что жизнь его сейчас, пожалуй, висит на очень тонком волоске. Мак взял нож за ручку и потрогал лезвие ногтем.
   -Майс. Тенитер Майс. Старший лейтенант Дамона. Знакомая фамилия. Знал я одного Майса. Тоже дамоновец был.
   Мак сделал упор на этом слове, "был". Потом выпрямился, облокотившись о стол.
   -Что ж тебе надо от меня, Тенитер Майс? Пришел за брата отомстить? Хочешь вслед за ним отправиться?
   -Нет, не за брата.
   -И не побоялся ведь прийти. Уважаю. Уважаю. Только ведь ко мне легче прийти, чем уйти.
   Мак засмеялся тихим смехом, закашлялся, схватившись за грудь. Повинуясь его жесту, верзила-телохранитель достал из шкафа пузырек с лекарством и протянул хозяину. Уняв кашель, Мак отрывисто сказал:
   -У тебя одна минута. Кто ты такой и зачем пришел. Время пошло.
   -Мне нужна женщина. Ее зовут Мария Саленс. В конце ноября она была похищена из второй секции городка дамоновцев. Меня интересует ее судьба.
   Мак усмехнулся.
   -Ну, голубчик. Ты опоздал. Мы давно уже продали ее господину Крауге. Он любит пышненьких куколок.
   Майса накрыла холодная волна. Разумеется, когда он сегодня шел по адресу, у него было мало надежды разыскать Машеньку. Но после того как он нашел Мака, узнать, что долгие поиски напрасны и придется начинать все сначала, было невероятно тяжело. Мало соображая, что делает, в два шага Майс оказался у стола и, подняв массивную лампу, замахнулся на Мака.
   -Врешь! Отвечай! Куда ты дел Машеньку, иначе башку разнесу!
   В следующую секунду он был сбит с ног оглушающим ударом по голове. Мак, отскочивший в сторону и опрокинувший кресло, увидел своего врага лежащим на полу без движения, успокоился, сел - кресло ему услужливо подняли и пододвинули - пригладил ладонью редкие волосы на висках.
   -Нехорошо, ох, как нехорошо ты поступаешь, Тенитер Майс. Пришел в гости. Мы с тобой по-доброму, по-дружески, а ты вон что творишь. Не знаю даже, что мне с тобой теперь делать. Что с тобой делать, а?
   О жестокости этого человека в городе ходили легенды. То, что Тенитер Майс в эту секунду уже наполовину мертвец, ни у кого не вызывало сомнения.
   Майс застонал и схватился за голову. В затылке у него нестерпимо жгло, в глазах стояла кровавая пелена. Он прохрипел:
   -Где она? Скажите, где? Я заплачу любые деньги.
   При упоминании о деньгах в глазах Мака загорелся огонек интереса.
   -Любые? Где же взять простому дамоновцу?
   -Банк ограблю. Не все ли вам равно.
   -Вот это уже деловой разговор.
   Мак, размышляя, некоторое время смотрел на Тенитера, а потом сказал:
   -Ну, что ж... Я сегодня на удивление снисходителен. По правде, ты заслуживаешь лишь пули в свою пустую голову, однако деньги мне лишними не будут. Если ты готов заплатить...
   Мак сделал знак еще одному своему подчиненному, меланхоличного вида долговязому парню, все это время сидевшему в дальнем углу и чистившему оружие. Тот кивнул и молча скрылся за дверью. Через несколько минут дверь снова открылась и в комнату вошла Машенька. Лицо ее осунулось, похудело от слез и переживаний. На круглые плечи была накинута маленькая вязаная косынка, в которую она зябко куталась. Голова ее была опущена, словно Машенька никого не хотела видеть в этой комнате. Поэтому она, конечно, не видела Майса.
   А Майс в это время смотрел на нее, забыв о боли в голове, забыв о Маке. Неведомое, огромное, светлое чувство росло, ширилось в его душе, заполняя все уголки. Первым порывом его было броситься к любимой женщине, обнять ее, но он не осмелился. Он стоял и молча смотрел на нее, пытаясь вернуть себе твердость духа. Мак зорко наблюдал за ним, и от него не ускользнуло, как Тенитер переменился в лице, увидев Машеньку. О существовании каких-то нежных чувств Мак не думал, потому что сам их никогда не испытывал, но то, что на интересе дамоновца Майса к этой женщине можно неплохо нажиться, он понял сразу.
   -Итак. Вот интересующая нас особа. Теперь договоримся о цене. Я прошу за нее... - Мак назвал сумму, от которой в душе Тенитера появилось отчаяние. Он выдохнул:
   -У меня нет столько.
   -Ты хотел ограбить банк. Срок - три дня. Если на четвертый день денег не будет, я продаю эту женщину Крауге. Он давно уже меня об этом просит. Сумма не так уж велика, если учесть, что сюда входит небольшая компенсация за мои сегодняшние волнения. Не так уж много за то, чтобы тебе уйти отсюда живым, не правда ли?
   Понимая, что спорить бесполезно, Тенитер покорно кивнул головой.
   -Хорошо, я найду деньги.
   -Вот и славненько.
   Машенька, все это время не поднимавшая глаз, слушала разговор Мака с очередным покупателем. Слушала довольно равнодушно: это была уже шестая или седьмая попытка продать женщину, похищенную из городка дамоновцев. Мак просчитался. Потенциальных покупателей отпугивало сообщение о том, что Машенька - второмирка. Даже привлекательная внешность не могла сгладить боязни треберцев всего необычного. Может быть, в другое время этот страх и прошел бы, но сейчас, когда шла война, и каждый день поступали все новые сообщения о потерях, люди жили с ощущением всеобщей нестабильности. Связываться с женщиной из Второго мира не хотел никто. С привычными, родными куколками было уютнее и проще. Существовали твердые расценки, за сколько любая из них могла приласкать и утешить, а здесь деньги вкладывались с призрачной надеждой на отдачу. Треберцы были практичными людьми.
   Поэтому Мак, требовавший сначала максимально возможную цену, с каждым следующим покупателем все сбавлял и сбавлял, и, в конце концов, остановился на смехотворно маленьких деньгах, стараясь поскорее сбыть с рук ставшую обременительной добычу. Этим последним покупателем и был господин Крауге, который пообещал приехать накануне вечером, но так и не приехал. Майсу Мак назвал цену, в двадцать раз превышающую ту, что просил он у Крауге. Услышав сумму, которую запросил за нее Мак, а самое главное - то, что покупатель, не торгуясь, согласился выплатить эти громадные деньги, Машенька настолько удивилась, что подняла глаза. И увидела Тенитера Майса.
   Она не смогла узнать его по голосу. Слишком редко слышала Машенька голос этого человека. Вернее - никогда не слышала, Майс ни разу не говорил с ней. Но лица его она не забыла бы никогда. Пусть сейчас оно было небрито, а вместо формы дамоновца на Майсе было надето какое-то нелепое одеяние, делавшее его похожим то ли на нищего, то ли на священника, Машенька его узнала.
   Встретившись с ней взглядом, Майс вспыхнул, но девушка сразу же отвернулась. Увидев в покупателе знакомого человека - и насколько знакомого! - она испытала не радость, а чувство глубокого унижения. Слишком хорошо она узнала треберцев за это время. Женщина для них - это товар, который покупаешь, пользуешься, потом выбрасываешь или продаешь другому. Никому нет дела, что у нее в душе, ценятся лишь практические умения, демонстрировать которые у Машеньки не было желания. В другом мире она росла, училась любить и отдаваться любимому человеку. И не могла она смотреть на любовь как на работу. Одному она была рада - боясь привести в негодность дорогостоящую вещь, Мак запрещал дотрагиваться до женщины своим головорезам. И то, видимо, до поры до времени, пока ему не надоело содержать товар, не приносящий прибыли.
   Увидев Майса, Машенька расстроилась. Очень ей не хотелось, чтобы человек, который знал ее свободной, счастливой, стал ее хозяином и повелевал ею, наслаждаясь своей властью. Только так она могла расценить его появление в логове Мака, и это было ей очень неприятно.
   Ее отвели назад, в подвал, в темную каморку, где она и жила все эти месяцы, как пленница в тюремной камере. Машенька легла, свернувшись калачиком, на узкий, короткий диванчик, служивший ей постелью, и стала думать. В последнее время у нее было очень много времени, чтобы думать.
   Если веселую певчую птичку, выросшую на свободе, поймать и посадить в клетку, вряд ли она будет петь. Даже если не умрет, то будет целыми днями сидеть, нахохлившись, не принимая ни воды, ни пищи. Человек - не птица, он может приспособиться к любым условиям существования, но что это будет ему стоить - вот в чем вопрос. Жизнерадостная молодая женщина, на которую люди не могли смотреть без улыбки, которая светилась изнутри радостным светом, теперь никогда не улыбалась. Несколько месяцев, проведенных в плену, приучили Машеньку к тоскливому страху. Шагавшая по жизни легко и весело и не унывавшая ни при каких обстоятельствах, теперь она старательно взвешивала каждый свой шаг, боясь допустить ошибку. Избыток свободного времени и одиночество заставили анализировать прожитые годы.
   Любовь, муж, надежды и мечты о счастье - все это осталось где-то в другой жизни. Теперь она - куколка. Словно резиновая кукла из магазина, предназначенная лишь для развлечений. Без мыслей, без чувств, без души. Сначала она плакала, старалась что-то сделать, чтобы вырваться на свободу, но потом смирилась. Устала как-то. Пусть все будет так, как будет.
   Тенитер Майс ночевал на берегу моря. Он не мог появляться в казарме, так как его сразу бы арестовали, и не снимал квартиру, чтобы избежать лишних расспросов. На берегу была старая, полусгнившая пристань и рядом с ней - наполовину развалившийся дом. Здесь он и жил, глядя по ночам сквозь дырявую крышу на звезды. Море, не поддаваясь морозу, ломало волнами лед у берега, и Майс, глядя на него, говорил про себя: "Так, так, не надо сдаваться". Море заряжало его своей энергией и неукротимой силой, когда после долгих, отчаянных поисков он возвращался к себе домой. И этот убогий дом с прогнившими досками Майс более считал своим домом, чем казарму, чем все те гораздо более благоустроенные дома, где ему приходилось жить раньше.
   В эту ночь Майс почти совсем не спал. Вернее, он даже и не пытался заснуть. Он сидел на крыльце, смотрел на море, обхватив гудевшую голову руками, и думал. Думал он лишь об одном: где взять деньги? После того, как он нашел Машеньку, увидел ее, потерять ее снова было для него вдвойне непереносимо. Поэтому дамоновец Майс был готов действительно ограбить банк, чтобы найти нужную сумму.
   Ночью начались бомбежки. Правительство Рабенса, убедившись, что война, обещавшая быть стремительной и победоносной, начинает принимать затяжной характер, втягивая все больше средств, людей и техники, решило пойти на радикальные меры, сломить сопротивление треберцев, подорвав их моральный дух. Был отдан приказ о массированных бомбардировках десяти наиболее крупных городов Требера. О том, что в ходе этих бомбардировок погибнут мирные жители, дети, культурные ценности, памятники истории, не задумался никто. Главное было - добиться от правительства Требера согласия на капитуляцию и возможности диктовать собственные условия. А условия эти были - богатая нефтью область Йоденсит.
   В два часа ночи, когда жители города мирно спали в своих кроватях или, устав веселиться в ночных клубах, собирались по домам, над тихими улицами послышалось ровное гудение летящих бомбардировщиков. Оторвавшись от карт или вскочив со своих постелей, люди бросались к окнам и через секунду падали на пол, ослепленные вспышками взрывов и оглушенные страшным грохотом. Некоторые из них так и остались лежать, заваленные обломками собственных домов. И богатые комерре, жившие в каменных особняках за железными решетками, и полунищие служащие, зарабатывающие на хлеб работой у этих комерре, и бездомные бродяги, обитавшие под мостами - все вдруг оказались одинаково беззащитны перед налетевшей смертью. В несколько минут практически весь город превратился в дымящиеся руины. По разрушенным улицам бежали обезумевшие от страха люди, мечась в свете разгоревшихся пожаров.
   Хозяева бросали своих куколок, собирали уцелевшие вещи, уезжали из города, надеясь спасти собственную жизнь. Куколки с расширившимися в страхе глазами лихорадочно прятали в свои сумочки ненужные теперь деньги, размазывали по лицу слезы, тушь и помаду, нисколько не заботясь о том, какое впечатление они производят. Кто-то рассыпал купюры, они лежали на подтаявшем грязном снегу, их втаптывали в землю и не обращали на них никакого внимания. Зарево пожара, дым, гарь, крики людей, стоны раненых, к которым никто не спешил, громкий плач брошенных детей превратили эту ночь в ад.
   От гула пролетевших низко бомбардировщиков задрожали, ходуном заходили шаткие стены дома на берегу. Майс стремительно вскочил и сбежал с крыльца. На фоне черного неба серебристые самолеты казались стаей хищных птиц. Из их нутра посыпались черные горошины на крыши домов, на головы ничего не подозревающих людей. Майс закричал и не услышал собственного крика за заглушившим все звуки грохотом взрывов. Он побежал, увязая в мокром песке, падая и снова вставая. Не стыдясь, плакал от захлестнувшего душу ужаса. От страха не за себя - за Машеньку. Ничья другая судьба в этом разрушенном городе не волновала его.
   Майс бежал сначала, потом шел, пробираясь сквозь завалы, обломки рухнувших зданий и человеческие тела, потом снова бежал, задыхаясь и ничего не видя вокруг себя. Через час он был уже недалеко от того места, где обитала шайка Мака, и где они держали похищенную женщину. Рядом с домом зияла огромная воронка, одна стена рухнула, обнажив внутренности пустых комнат. В неровном свете огня - горели деревья, росшие недалеко от места взрыва - Майс разглядел ту самую комнату, где вчера разговаривал с Маком. Держась каким-то чудом на самом краю перекрытия, в ней стоял стол, за которым сидел Мак, и висела на шнуре разбитая настольная лампа.
   Тенитер вбежал в подъезд и едва не упал, споткнувшись обо что-то мягкое. Он наклонился, пытаясь разглядеть, что это, но тут же отпрянул, внезапно догадавшись, что на полу лежит мертвый человек. Секунду он стоял неподвижно, цепенея от тоскливого предчувствия, потом наклонился и перевернул лежащего на спину. В темноте было невозможно разглядеть лица человека. Майс достал коробок спичек, чиркнул, спичка сломалась, осветив мгновенной искрой засыпанный каменной крошкой пол. Он попытался зажечь еще одну, но уронил коробок. Руки его нервно тряслись.
   Тогда Майс вышел из дома и, обойдя воронку, зажег от горящего дерева огромный факел. С ним он вернулся в подъезд. В кровавом, неверном свете огня Тенитер увидел, что на полу, оскалив в улыбке зубы, лежит некогда грозный Мак.
   Майс опустил горящую ветку. Внезапно он почувствовал усталость и горькое облегчение. Вот так закончилась жизнь человека, одно имя которого наводило ужас на всех жителей города. Его товарищи разбежались, оставив тело своего предводителя на растерзание воронам, как издохшего бешеного пса. Этой ночью смерть сравняла всех людей, и негодяев, и святых, и теперь было уже совершенно неважно, кто из них был лучше, а кто хуже. И Майс ощутил вдруг странную жалость к этому мертвому человеку, причинившему ему столько зла. Жалость и успокоение, словно с него разом сняли тяжесть вины за смерть Кернера. Он оттащил тело Мака к воронке, оставшейся от взрыва, и заложил его обломками кирпичей от рухнувшей стены.
   Во второй раз Майс входил в дом без всякой уже надежды разыскать Машеньку. Он не думал о том, что она могла погибнуть так же, как погиб Мак, мысль об этом была настолько страшной, что сознание отказывалось ее принимать. Но в этом мертвом, разрушенном доме не было и следа присутствия живых людей. Ступени лестницы, ведущей в никуда, были засыпаны обломками камней, штукатуркой и разбитыми стеклами. Через пролом в стене было видно зарево пожара. Майс одну за другой обходил пустые комнаты со слетевшими с петель дверями. Обходил без всякой надежды, только бы убедиться лишний раз, что они пусты. Выйдя на верхнюю площадку, он постоял, оглядывая горящий город, суетившихся в этом ярком свете людей, и такая вдруг безысходная звериная тоска овладела им, что впору было выть, словно волку на луну.
   Спускаясь назад по лестнице, Тенитер вдруг отчетливо услышал отдаленный глухой звук. Чем-то тяжелым ударяли по железу, потом был перерыв, и снова начинали стучать. Сердце в его груди заколотилось так, что он едва не задохнулся. Прыгая через три ступени, он побежал вниз, туда, откуда раздавались удары. Там были живые люди и там - он был убежден в этом! - там была Машенька. Удары были слышны из подвала дома, где Мак держал свою пленницу.
   Оказавшись внизу, Майс увидел, что дверь в подвал завалена рухнувшей стеной. В кровь сдирая кожу на руках, он стал оттаскивать неподъемные камни, разбирая завал. Стук через какое-то время прекратился, но Майс не обратил на это внимания. Он знал, что Машенька там, внизу, за этой дверью. Он продолжал работать, не думая об усталости и боли, не видя перед собой ничего, кроме этих серых обломков. Почти автоматически он брал и кидал в сторону кирпичи, куски раствора, время от времени вытирая рукавом ливший по лицу пот.
   Так прошел час, второй, третий. Деревья догорели, и стало видно, что близится рассвет. Небо посветлело. Тенитер, одурев от усталости, еле ворочал становившиеся все тяжелее глыбы, когда из подвала снова раздался стук. Это заставило его очнуться и с новой силой взяться за работу, хотя секунду назад ему казалось, что сил больше нет. Наконец, дверь стала поддаваться, Майсу удалось приоткрыть ее на толщину собственной руки. Он закричал в образовавшуюся щель:
   -Кто здесь? Здесь есть кто-нибудь живой? Маша?
   Откуда-то издалека послышался срывающийся женский голос:
   -Да! Это я. Помогите мне! Пожалуйста! Я вас очень прошу, не бросайте меня.
   Это был ее голос. Майс рывком отодвинул дверь еще на несколько сантиметров, сумев протиснуться внутрь помещения. В другое время он бы не поверил в то, что при его мощном телосложении можно пройти через щель, в которую удастся пролезть разве что ребенку. В кромешной темноте он ощупью спустился по лестнице.
   -Маша, где вы? Скажите что-нибудь.
   Откуда-то слева раздался голос:
   -Я здесь. Здесь дверь. Она закрыта на замок. И темно, ничего не видно.
   -Я сейчас уйду, а потом вернусь. Не бойтесь, я вас не оставлю.
   Майс вернулся к выходу, толкнув плечом дверь, открыл ее еще ненамного. У входа в подъезд валялся потухший факел, Тенитер подобрал его. Зажечь его было нечем, обуглившиеся деревья уже не горели, они лишь дымили, поливаемые мелким, робким дождиком, съедающим остатки снега.
   Майс постоял, вдыхая острую свежесть воздуха и глядя на мягкие серые тучи, опустившиеся на израненный город. Затем он вернулся в дом, пошарил по полу, отыскал коробку спичек, оброненную в прошлый раз, чиркнув спичкой, зажег факел. Обугленное дерево сразу же загорелось. Оглядевшись вокруг, Тенитер поднял кусок погнутой арматуры и снова стал спускаться в подвал, прижимаясь спиной к перилам тесной лестницы.
   -Маша! Отзовитесь, где вы?
   -Вы вернулись? Я думала, умру тут, в темноте.
   Майс осветил факелом небольшую железную дверь. Машенька встревоженно спросила:
   -Ну, что же вы замолчали? Не молчите, говорите что-нибудь, а то мне кажется, будто вы ушли.
   -Я попробую сломать замок. Он уходит в стену. Отойдите от двери на всякий случай.
   -Да, я отойду. Сейчас.
   Майс вставил кусок арматуры между дверью и стеной в крохотный зазор, стал бить по нему камнем. От стены полетели куски штукатурки и каменная крошка. Удары железом по железу оглушали, пальцы то и дело срывались и ребристые края толстого металлического прута сдирали кожу с рук, но Майс упрямо стучал, пока, наконец, болты, державшие дверь, не посыпались на пол. Тенитер бросил свой инструмент, просунул пальцы в образовавшуюся щель и дернул. Расшатанные крепления отвалились, дверь загремела и отошла.
   Машенька подбежала, взглянула на Майса и вдруг заплакала, закрыв ладонями лицо. Он растерянно поднял руки, чтобы обнять ее и утешить, но не решился, а лишь тихо сказал:
   -Ну что вы... Не надо... Все уже позади.
   Она вдруг сама подошла к нему и прижалась мокрым лицом к его груди.
   -Ну конечно, это вы. Кто же еще... Я так и знала, я чувствовала, что вы придете. Я знала, что вы меня спасете.
   Она подняла на него глаза, полные слез.
   -Скажите, почему вы пришли? Нет, не отвечайте. Вчера ведь это вы приходили к Маку договариваться о цене.
   -Он мертв.
   -Мертв? Мак мертв?
   -Да. Этой ночью авиация Рабенса бомбила город. Большая часть домов разрушена, рядом с этим домом тоже упала бомба. Мака убило осколками.
   -Так вот что случилось. Я слышала грохот, потом потух свет, и дом весь задрожал. А потом стало так тихо... Мне показалось, что меня заживо похоронили. И если бы не вы...
   Факел задрожал и погас. Майс сказал в темноту:
   -Идемте наверх. Там уже, наверное, светло.
   Осторожно, на ощупь, они стали подниматься по лестнице. Узкая щель наверху светилась дневным светом. В город пришел день, первый день после войны. В это утро правительство Требера подписало полную капитуляцию и признало господство Рабенса над Йоденситом. Но этого не знали ни Майс с Машенькой, ни сотни погибших в эту ночь людей.
   Выйдя из подъезда, Майс присел на бетонный выступ, уронив голову на израненные руки. Им овладела вдруг невероятная усталость. Напряжение прошедших суток уступило место расслабленности, и он заснул, даже не заметив как. Просто глаза закрылись сами собой, и он мгновенно отключился. Машенька тихо присела рядом с ним.
   Она смотрела на этого странного человека. Она видела и его руки, и груду камней перед входом в подвал, и ей не нужно было объяснять связи между тем и другим. Ей вспоминалось, как Майс сидел на вахте во второй секции военного городка, а она проходила мимо него, чувствуя спиной его взгляд. Теперь он спал, а Маша с удивлением разглядывала его лицо. Оно было грязным, с разводами цементной пыли и засохшей крови. Но Машенька не замечала этой грязи. Она смотрела на этого спящего мужчину, который сегодня спас ее от верной гибели, и думала о том, что не испытывает к нему прежнего страха и недоверия. Наоборот, она чувствовала рядом с ним спокойствие и удивительную защищенность. Ей действительно казалось, что она всегда знала это - что именно этот человек когда-нибудь спасет ее. Что она знакома с ним давно-давно, но просто забыла почему-то об этом. Ей казалось, что дамоновец Майс появился в ее жизни даже раньше Сергея, пришел из каких-то давних детских снов о рыцарях и принцессах, верности и мужестве, и лишь потом она стала искать в окружавших мужчинах похожие черты.
   Машенька долго пыталась вспомнить, как его зовут. Фамилию она помнила хорошо - Майс, а вот имя почему-то никак не всплывало в памяти. Среди треберцев были приняты обращения только по фамилии, и лишь один человек всегда называл Майса по имени. В то время, когда он лежал в госпитале, его навещал комиссар Клейст, проводивший в палате несколько часов. И он называл его...
   -Тенитер. - Вспомнив имя, Машенька нечаянно произнесла его вслух. Майс поднял голову.
   -Что?
   Он провел руками по лицу.
   -Я уснул, кажется?
   -Да.
   -Простите. Устал немного.
   -Что вы сделали со своими руками? Мне на них смотреть страшно, на них живого места нет. Раны нужно промыть и перевязать.
   Майс тоже посмотрел на свои окровавленные руки.
   -Не надо.
   Он сунул ладони под мышки и прислонился затылком к стене, глядя на небо.
   -Смотрите, дождь. Почти совсем весна. Странно так... Война, столько людей погибло, а природе до этого нет никакого дела. Воробьи вон под крышу забились, им весело.
   -Вы считаете, что это неправильно?
   -Не знаю. Я думаю о Маке. Как все его боялись, а теперь его нет, а на том месте, где он лежит, этой весной вырастет трава, цветы распустятся.
   Машенька пристально посмотрела на Майса.
   -Странный разговор мы с вами ведем, вам не кажется?
   -Странный? Да, вы правы, простите.
   Машенька, испугавшись, что Майс обидится, замкнется в себе и снова замолчит, поспешно добавила:
   -Нет, говорите. Знаете, я сегодня вдруг подумала: я ведь совсем не помню вашего голоса, вы очень редко говорите. И я вас как-то совсем не знаю. Лицо помню, фигуру, а глаза - нет, и голос тоже. Хотя видела вас часто, чаще, мне кажется, чем всех остальных дежурных.
   Майс рассеянно подтвердил:
   -Да, чаще. Мне много раз приходилось выходить не в свою смену.
   -Почему?
   Он не ответил. Что он мог ответить? Сказать, что хотел лишний раз увидеть ее и был готов дежурить несколько суток без сна? Машенька не стала допытываться, она спросила о другом, о том, что волновало ее больше всего:
   -Тенитер, вы ничего не знаете о нашей группе? Мак говорил, что будто бы все давно уже покинули Требер. Это правда?
   -Да еще в ноябре, как только началась война.
   -Вот как? Получается, они действительно бросили меня... А я не верила Маку.
   Он взглянул на ее расстроенное лицо.
   -Не огорчайтесь. Если бы они не ушли, их объявили бы внутренними врагами, а в состоянии войны это может привести к очень большим неприятностям. Мы с Крочиным договорились. Я буду помогать вам с возвращением домой.
   -Вот почему вы меня разыскивали? Вас об этом Крочин попросил?
   -Да. То есть, нет. Не только поэтому. - У Тенитера вдруг перехватило горло и пропал голос. Он откашлялся и медленно сказал:
   -Я вчера вечером сидел и серьезно обдумывал, как ограбить банк, чтобы достать деньги и выкупить вас у Мака. А потом бомбежка началась, я испугался, что вы можете погибнуть. Если бы это произошло, я не смог бы жить дальше. У меня больше нет ничего, ради чего стоило бы жить.
   Он помолчал.
   -Ну, что же вы не смеетесь? Любая куколка на вашем месте подняла бы меня на смех.
   Машенька грустно улыбнулась.
   -Это совсем не смешно, Тенитер. Смеяться, когда тебе такое говорят, по меньшей мере, жестоко. Не думайте обо мне плохо.
   -Плохо - о вас? Вы... Да вы мне солнце заменяете.
   Машенька посмотрела на него, вздохнула.
   -Я просто женщина, Тенитер. Наверное, не лучше и не хуже других. Быть солнцем очень тяжело.
   Она отвернулась и стала смотреть на мокрые черные деревья, на землю, проступившую из-под растаявшего снега. Мелкий серый дождь сеял холодную водяную пыль. Машенька вытянула руку, подставив ее каплям, стекавшим с каменного козырька.
   -Дождь идет. Знаете, я сейчас счастлива от того, что снова могу видеть дождь. Мне кажется, что эти месяцы я не жила, а видела тяжелый сон. А теперь проснулась... А тут весна.
   Майс тоже поймал ладонью холодную каплю, поднял руку, и вода, скатившись по пыльной коже, оставила едва заметный след.
   -Да. Я думаю, сегодня очень многие люди счастливы от того, что могут видеть этот дождь. От того, что просто остались живы.
   -Тенитер, идемте куда-нибудь.
   -Куда? Город разрушен.
   -Все равно. Куда-нибудь.
   Они пошли вдвоем по улице, оставив старый дом с обвалившейся стеной и глубокой воронкой у основания, в которой лежал мертвый Мак. Таких домов было очень много в городе. И чем ближе к центру, тем чаще попадались такие дома, превратившиеся в груды кирпичей и цемента. Поэтому Майс выбрал другую дорогу, в обход, чтобы Машенька не видела тел погибших людей. Зрелище смерти и разрушений было тяжелым даже для тренированной нервной системы, а Майсу была слишком дорога хрупкая душа маленькой женщины, которая шла рядом с ним, доверчиво взяв его под руку.
  

- 4 -

   Майс вел Машеньку к себе домой. Они шли по кромке моря. Прошедший дождь затушил горевшие дома, слизал остатки серого снега. Ничто здесь не напоминало о том, что произошло минувшей ночью. Все было, как всегда. Так же с ровным плеском накатывали на берег тяжелые волны, таким же унылым выглядел покосившийся дом, служивший Майсу жилищем последние три месяца. Лишь обуглившиеся балки за деревьями напоминали о ночной бомбардировке. Словно отгородившись от всего остального мира, этот клочок земли рядом с морем жил своей отдельной жизнью. Майс вел Машеньку в этот свой мир. Больше ему некуда было вести ее в разрушенном городе.
   В доме с дырявой крышей после дождя было очень трудно отыскать сухое место. Майс сгреб в кучу старые тряпки.
   -Простите. Неуютно здесь. И холодно.
   Машенька зябко повела плечами и оглядела обшарпанные стены.
   -Да. Холодно и неуютно. Неужели вы здесь живете?
   -Для бездомного бродяги и это дом. Здесь можно развести огонь и вскипятить чай. Сейчас согреетесь.
   Майс торопливо стал доставать спички, сухие щепки, закопченный чайник. В углу стояла крохотная переносная печка, он пододвинул ее ближе к тому месту, где сидела, сжавшись от холода, Машенька, и стал разжигать дрова. Сырые поленья никак не хотели разгораться, дымили. Майс сидел на корточках и тихо чертыхался. Девушка предложила:
   -Попробуйте сначала бумагу поджечь. Есть какая-нибудь старая газета?
   Она огляделась. У стены лежала куча тряпья. Из кармана пятнистой форменной куртки, неузнаваемо грязной и потрепанной, торчал белый уголок. Машенька потянула за него, и к ее ногам упала свернутая в трубку стопка исписанных листов. Она подняла их.
   -Это что?
   Майс оглянулся.
   -А, это. Давайте, это можно сжечь.
   Он протянул руку. Тенитер совсем забыл про эти листки, лежавшие в его куртке с того самого дня, когда шайка Мака напала на вторую секцию военного городка. Машенька отвела его ладонь, пробегая глазами корявые строчки.
   -Нет, подождите.
   Она быстро просмотрела все четыре листа.
   -Что это? Письмо? Мне?
   Майс опустил голову.
   -Я сказал, что это можно сжечь.
   -Раз это адресовано мне, я хочу прочитать.
   Машенька села, поджав ноги и положив листки на колени.
   -Это очень давно было написано, еще в ноябре. Но если хотите... Да, прочитайте, может быть, так будет лучше.
   Он сел у печки, где разгорались дрова, и стал смотреть на языки пламени. В течение нескольких минут в доме были слышны только потрескивание горящих поленьев, пение закипающего чайника и свист ветра, гулявшего в крыше. Машенька читала, время от времени поглядывая на Майса, сидевшего к ней боком. Лицо его освещалось красными отблесками, поэтому казалось непривычным и даже красивым в глубокой темноте окружавших его стен. То ли освещение играло роль, то ли вся необычность обстановки, Машенька вдруг увидела этого человека как-то иначе. Перед ней сейчас был вовсе не тот угрюмый дамоновец, над которым они с Элеонорой когда-то подшучивали, а просто очень одинокий мужчина, достойный, наверное, не только жалости, но и любви.
   Письмо было длинным, довольно несвязным. Машенька читала и словно слышала голос Тенитера Майса, сбивчиво исповедывающегося перед ней, женщиной из Второго мира. Она дочитала до конца и вздохнула. Не поворачивая головы, Майс спросил, пытаясь казаться равнодушным:
   -Прочитали?
   Машенька задумчиво ответила:
   -Знаете, Тенитер, мне никто никогда такого не писал. И не говорил. Я смотрю на вас и не могу понять, кто вы. Вы ведь совсем не похожи на остальных треберцев. Почему?
   -Не похож? Нет, я такой же, как и все. Только мысли иногда в голову приходят какие-то... Все живут и довольны своей жизнью, а я...
   -Нет, Тенитер, вы все-таки удивительный человек. И, знаете, мне было очень приятно читать то, что вы написали. Во всем Требере не найдется ни одного мужчины, который так же, как вы, относился бы к женщине. Любовь у вас большая редкость.
   -Любовь? Почему? Нет. Не редкость. Для меня - да, для других это вполне обычное дело. Хотя странно, что я обсуждаю это с вами.
   Майс слегка покраснел. Данным словом в транском языке обозначалось другое понятие. Машенька, вспомнив об этом, тоже смутилась и немного скованно сказала:
   -Подождите, Тенитер, мы с вами говорим о разных вещах. Скажите, каким словом в вашем языке обозначается чувство взаимной привязанности, когда ощущаешь по отношению к другому человеку нежность, хочешь заботиться о нем, делать для него что-то хорошее. Когда чувствуешь радость от того, что он рядом? Вы понимаете, о чем я говорю?
   Да, Майс понимал. Он знал, что такое чувство существует, он испытывал его к этой женщине. Когда он смотрел на нее, ему казалось, что он видит сияние вокруг нее, и даже зажмурившись, ощущал свет, исходивший от места, где она находилась.
   -Да, я понял. Я не знаю, как это назвать. В Требере, наверное, этого никто не знает.
   -Возможно, вы просто забыли это слово? Ведь не может быть, чтобы всегда было так страшно, как сейчас. Ведь очень страшно, Тенитер, жить так, как вы. Вместо семьи совместное проживание, которое оплачивается деньгами...
   -Семьи? - Майс смотрел на Машеньку, не в силах оторвать глаз от ее мягкого круглого лица, освещенного мерцающим светом пламени.
   -Да, семьи. Для вас это опять неясное слово? Я попробую объяснить. Семья - это то, к чему люди всегда стремятся, своеобразный кокон, гнездо, домашний очаг, где человеку хорошо, комфортно душевно и физически. Важнее всего в семье чувство защищенности. Я знаю, что вот этот человек всегда поддержит меня, если мне плохо. А я поддержу его, если плохо ему. Вместе мы можем справиться с любой бедой. Между мужчиной и женщиной главное душевная близость, а потом уж все остальное. Когда любишь человека, хочешь доставить ему радость. Делаешь это не потому, что кто-то заставляет, и уж, конечно, не ради денег, а просто потому, что так хочешь. Просто потому, что любишь.
   -Наверное, это очень тяжело? Иногда сам себе становишься неприятен, а как другому человеку, постоянно живущему рядом с тобой?
   Машенька тихо засмеялась.
   -Конечно, всякое бывает. Но нужно стараться понять другого. Хоть это получается не у всех и не всегда. Да, главное стараться. Тенитер, давайте чай пить.
   Чайник давно закипел, из его носика вырывалась струя горячего пара. Майс встал и переставил бурлящий чайник с печки на табуретку, заменяющую стол. Достал кружку.
   -Кружка вот только одна.
   Девушка улыбнулась.
   -Будем пить из одной. В старину был такой обычай. Чтобы доказать дружбу и преданность, люди пили из одного кубка. Это означало, что они доверяют друг другу.
   Майс заварил чай и пододвинул кружку Машеньке.
   -Грейтесь. А то, наверное, замерзли совсем.
   Машенька взяла горячую кружку обеими руками, как птенца. Отпила немного, протянула Майсу. Он тоже молча сделал глоток. Машенька сказала полушутя, полусерьезно:
   -Ну вот, ритуал совершен, теперь мы считаемся друзьями и даже можем смело перейти на "ты". Ты не против?
   -Я? - Тенитер растерянно замолчал и поставил кружку.
   -Что такое? Почему ты так на меня смотришь?
   -Нет... Просто мне очень нравится смотреть на вас...
   -На тебя.
   -Да, на... на тебя.
   Он опустил глаза. Обращение на "ты" вдруг сразу приблизило его к Машеньке, перевело их отношения в какое-то другое измерение. Майс сказал, чувствуя, как его сердце стремительно падает в пропасть:
   -Я никогда не видел тебя так близко. Я, наверное, кажусь тебе странным или смешным. Ты ведь привыкла к другому. Вы все другие, из другого мира. У тебя, наверное, там есть кто-то. Добрый, умный, кто о тебе заботится. И ты уйдешь к нему. Но пока ты рядом, мне хорошо.
   -Вот ты о чем... Не кажешься ты мне смешным, Тенитер. И там... Там у меня никого нет в том смысле, который ты имеешь в виду. Но у меня есть сын и мама, которых я очень люблю. И я действительно очень хочу вернуться. Хотя и не представляю как. Только Юрий Всеволодович знал, где находится канал.
   Майс осторожно заметил:
   -Но ведь тот канал все равно уже давно заблокирован, нет смысла его искать... Я знаю, что СВ сейчас занимается поиском и ликвидацией таких каналов. Я попробую поднять свои старые связи. Может быть, что-нибудь получится.
   Машенька пожала руку Майса чуть выше запястья.
   -Спасибо тебе, Тенитер. За все. Ты очень хороший.
   Ночью снова пошел дождь. Он стучал по крыше и по железному ведру, подставленному под дырой в потолке, выбивал каплями звонкую дробь. Майс лежал на спине, подложив под голову руки, и широко открытыми, без сна глазами смотрел в темноту. Несколько раз он вставал и подходил к топчану, на котором спала, укрывшись его старой дамоновской курткой, доктор Мария Саленс. Он опускался на корточки рядом с ней и слушал ее тихое сонное дыхание. В эти мгновения душа его переполнялось неведомым чувством, сладко-горьким, от которого ему хотелось смеяться и плакать. Он не знал, как это чувство называется. Он не хотел назвать его любовью. Ведь любовь давно стала предметом купли-продажи. Именно такой смысл, исключительно физиологический, вкладывали треберцы в это слово. То, что он испытывал сейчас, имело совсем другое имя, неизвестное ему. Оно было разгадкой тайны, ради чего живут люди на свете. И Майс был счастлив от ощущения, что он тоже прикоснулся к этой тайне и почти постиг ее.
   Утром Тенитер позвонил Ди Тору и снова попросил о помощи. Тот сначала сослался на занятость, но потом все же назначил встречу в уцелевшем после бомбежки маленьком кафе на окраине города. Там он поминутно оглядывался и надвигал на глаза шляпу с широкими полями. На вопрос Майса Ди Тору ответил, что ничего не знает ни о второмирцах, ни о проходах во Второй мир, что эта информация проходит под грифом "строго секретно" и даже в СВ ее предоставляют лишь узкому кругу сотрудников, не допуская утечки.
   Майс придвинулся к Ди Тору почти вплотную.
   -Послушай, Ди Тору. Я понимаю, что помогать мне тебе невыгодно. То, о чем я тебя прошу, может, наверное, здорово повредить твоей карьере в СВ. Но я тебя сейчас прошу не как сотрудника СВ, а как человека. Хорошего человека. Я ведь знаю тебя. Помнишь, как мы мерзли у этого чертова особняка Круга, пока он развлекался с гостями? Ты был тогда замечательным парнем. Помоги. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты всегда можешь на нее рассчитывать.
   Ди Тору смотрел в сторону, раскачиваясь на стуле. Людей в кафе было мало. Они сидели за столиками, притихшие, разговаривали вполголоса, потягивая выпивку из своих кружек. После бомбардировки в городе вообще стало очень тихо, все жили вприглядку, опасаясь лишнего шума. Майс ждал. Он стал теперь очень терпеливым и готов был ждать очень долго. Ди Тору, наконец, сказал:
   -Ладно, Тенитер, идем, поговорим по дороге.
   Он встал и, бросив на стол деньги за кофе, пошел к выходу. Майс догнал его уже на улице. Ди Тору говорил быстро, жестко, не глядя на Майса.
   -Слушай меня. Я не знаю, зачем тебе это, но предупреждаю: ввязываясь в это дело, ты рискуешь головой.
   -Я это понимаю.
   -Тем лучше. Второе. То, что я тебе скажу, является государственной тайной, поэтому если ты попадешься, моя голова полетит тоже.
   Тенитер молча кивнул, подтверждая, что это он тоже отлично понимает. Ди Тору достал из кармана плаща блокнот и ручку.
   -Я нарисую тебе план. Этот проход был обнаружен вчера днем. Пока подвезут необходимое оборудование, пройдет не менее суток. Я слышал, что ликвидация назначена на вечер завтрашнего дня.
   Ди Тору набросал на листке план местности и крестиком обозначил интересующий Майса объект.
   -Место там глухое, охраны обычно не бывает. Но все же, мой тебе совет, не лезь туда. И прошу тебя, тоже по-человечески, забудь о том, что тебе об этом я рассказал.
   Майс спрятал листок в карман.
   -Я забуду. Спасибо тебе.
   Он стоял и смотрел, как Ди Тору уверенной походкой удачливого человека идет к машине, садится в нее, и кьюссинг, рванув с места, скрывается за поворотом. Это была его последняя встреча с давним товарищем - Майс был убежден в этом и испытывал легкое сожаление. Очень мало было в его жизни людей, к которым он испытывал такое сложное чувство благодарности, вины и еще чего-то, чему он никак не мог найти определения.
   Подходя к дому, Майс вдруг понял, что боится встречи с Машенькой. Им владели очень противоречивые мысли. Машенька ждет его возвращения, надеясь, что он принесет хорошие новости. И если сейчас он покажет ей листок с планом, который дал ему Ди Тору, она очень обрадуется. А что может быть прекраснее радости женщины, которая тебе дорога? Но в то же время он испытывал огромное желание порвать и выбросить этот драгоценный листок. Ведь он - как пропуск в другой мир, куда Машенька уйдет. Уйдет без него, без Майса. В том, другом мире у нее есть что-то, что является для нее более важным, чем какой-то угрюмый треберец.
   Эти два дня, когда она была рядом с ним, Майс ощущал себя счастливым. Он чувствовал, что нужен ей, что к нему она не испытывает страха или отвращения. Наоборот, Тенитеру казалось, что он ей нравится. Он, кто никогда не пользовался успехом у женщин, кого куколки презрительно называли "баргом", мог на равных разговаривать с человеком, которого он почти боготворил. Доктор Мария Саленс - только от того, что он произносил это имя, у Майса прерывалось дыхание. Он сидел рядом с ней так близко, как раньше и не смел мечтать. Она смотрела на него и улыбалась. За одно такое мгновение Майс был согласен отдать всю свою оставшуюся жизнь.
   Он покажет ей листок и подробно расскажет о встрече с Ди Тору. А потом поможет ей уйти в родной для нее Второй мир. Но сейчас, когда Машенька еще ничего не знает, Майс мог мечтать о том, что план потеряется или случится еще что-нибудь непредвиденное, что помешает ей уйти. И тогда она останется в Требере. Останется с ним. Навсегда.
   Майс остановился и сел на песок, глядя на море. Он просто не мог идти дальше. Черная гладь воды казалась холодной и неласковой. Тенитер смотрел на море, а сам представлял Машеньку. Он видел ее мысленно так ярко, что почти верил в то, что фантазия является реальностью. Он видел ее круглое лицо с ямочками на щеках, зеленовато-карие глаза и пушистые волосы, перехваченные резинкой. Полные белые руки приподнимаются и обнимают Тенитера за шею. Он очень высокий, Машенька смотрит на него снизу вверх. Он чувствует тепло мягкого тела, прижавшегося к нему и тонкий, едва ощутимый аромат ее кожи, и словно сладкое вино ударяет в его голову. Обхватив своими большими ладонями ее лицо, он начинает целовать теплые, послушные губы.
   -Тенитер.
   Майс вздрогнул и очнулся. Машенька снова встревоженно позвала:
   -Тенитер, что с тобой?
   Он поднял голову и встретился с ее заботливым взглядом.
   -Ты что тут делаешь? Что случилось? Зачем ты сидишь на песке, он холодный и сырой.
   Майс грустно улыбнулся, прощаясь со своей светлой грезой.
   -Я смотрел на море.
   Не выдуманная, а живая Мария Саленс стояла рядом с ним. Он встал. Машенька спросила:
   -Ну что, видел ты своего товарища?
   -Видел.
   -И что он сказал?
   Майс помедлил. Вот она, решающая секунда, от которой зависела вся его жизнь. Машенька нетерпеливо повторила:
   -Он сказал тебе что-нибудь? Или бесполезно?
   -Нет, он дал мне план, где обозначен проход во Второй мир. Его обнаружили сотрудники СВ, и он пока не заблокирован.
   Он вытащил из кармана подмокший листок. Машенька быстро развернула его, посмотрела.
   -Это правда? Значит, скоро я буду дома?
   Машенька вдруг обхватила руками его шею, наклонила голову и прижалась своей щекой к его щеке.
   -Спасибо тебе, Тенитер. Ты представить не можешь, как я тебе благодарна. Я не верила, что ты сумеешь что-нибудь сделать. Ты... Ты самый лучший человек на свете.
   Майс стоял, стиснув зубы и опустив руки. Мысленно он говорил Машеньке, кричал: "Не уходи. Я без тебя не смогу жить. Не бросай меня, останься со мной, я жизни не пожалею, чтобы сделать тебя счастливой". Вслух он ничего не сказал. Мужчинам не положено плакать. С раннего детства им внушают, что мужчина должен быть сильным и смелым, презирающим опасности и не признающим слабость. Майс был настоящим мужчиной, но на долю секунды мужество его оставило. Он дотронулся рукой до волос Машеньки и с трудом сказал:
   -Завтра канал будет уничтожен, поэтому уходить тебе нужно сегодня ночью. Но, пожалуйста, побудь со мной еще немного. Хотя бы один вечер.
   Машенька вытерла слезы и улыбнулась.
   -Ну, конечно. Глупый. Ты подумал, что я прямо сейчас собралась от тебя убегать? Думаешь, я такая неблагодарная? Ты мне жизнь спас.
   -Только поэтому? А впрочем, мне и этого достаточно.
   Он стал смотреть на море, спокойно катившее свои тяжелые волны. Машенька взглянула на его погрустневшее лицо, вздохнула и прислонилась плечом к его плечу.
   -Тенитер, мне давно не было так хорошо, как сейчас, с тобой. И мне очень жаль, что нам нужно расстаться. Но что теперь сделаешь...
   Майс проглотил застрявшие в горле несказанные слова, бережно обнял Машеньку, и они медленно пошли по берегу к дому. К тому самому старому, полуразрушенному дому, в котором гуляли сквозняки и ночью сквозь дыры в крыше были видны звезды. Машенька шла рядом с Майсом и, чувствуя на плече тяжесть его руки, думала о том, что ей на самом деле очень сильно, до слез жаль расстаться с этим человеком. Было в нем что-то, что не хотелось ей навсегда потерять. Но дома ее ждал сын, и постепенно мысли о Кирилке, о встрече с ним, заслонили в ее сознании печаль расставания с Тенитером Майсом.
   Всю ночь Майс просидел на полу возле топчана, где дремала Машенька. Он смотрел на ее лицо. Она, проваливаясь временами в сонное забытье, чувствовала на себе его взгляд и, просыпаясь, сразу встречалась с его темными глазами. За всю ночь он так и не прилег. Слишком дороги были для него эти последние часы, когда он еще мог побыть рядом с Машенькой, чтобы тратить их на сон. Свеча догорала, близился рассвет. Когда Машенька еще раз открыла глаза, Майс сказал:
   -Нам пора идти. Пока мы дойдем до места, наверное, уже рассветет.
   Машенька поспешно поднялась.
   -Да, конечно. Ты не потерял план?
   -Я помню его наизусть. Отсюда вдоль берега нужно идти не больше часа.
   Машенька ополоснула лицо холодной водой из ведра и прибрала свои густые волосы, скрутив их в узел на затылке. Майс с тоской следил за точными движениями ее маленьких полных рук. Машенька оглянулась.
   -Ну, я готова. Пошли?
   Он покорно кивнул.
   -Пошли.
   Майс смутно помнил их путь до провала в каменной стене, где, по сведениям Ди Тору, находился канал, ведущий во Второй мир. Это были остатки какого-то древнего сооружения, разрушенного много лет назад. Черная трещина зияла пугающей глубиной, ее видно было далеко от этого места. Здесь, в тени густых высоких деревьев все еще лежал снег, он покрывал землю и серые камни. Машенька зябко поежилась и прошептала:
   -Неуютно здесь. Тенитер, дай мне руку, мне страшно.
   Он протянул ей ладонь, и она ухватилась за нее своими горячими пальцами.
   -Ничего, сейчас успокоюсь, и все будет в порядке.
   Она заметно дрожала. Майс тихо сказал:
   -Не уходи. Зачем он нужен тебе, этот твой мир?
   -У меня там сын. Тенитер, не надо. Сейчас ничего не надо говорить. Ты хороший, добрый, но остаться с тобой я не могу. Ты постой здесь, рядом, пока я не уйду. Мне так будет легче. Переход почти мгновенный, но эти секунды полжизни могут отнять.
   Он кивнул. Машенька, держась за его руку, стала осторожно спускаться к провалу. И в этот момент из-за стены вышел часовой. Увидев людей, он вскинул автомат.
   -Стой. Запретная зона. Назад, иначе буду стрелять.
   Машенька охнула и попятилась. Майс дернул ее за руку и оттащил от провала к деревьям. Укрывшись за сухой прошлогодней травой, напоминавшей раскидистые кусты, они, переводя дыхание, следили взглядами за тем, как охранник меряет шагами пространство возле прохода. Машенька с отчаянием спросила:
   -Что же делать? Он ведь не уходит.
   Майс угрюмо ответил:
   -Он и не уйдет теперь.
   Прошел час. Лежать на холодном, подтаявшем снегу было сыро и неуютно, Машенька совсем замерзла, но уходить не хотелось. Часовой тоже не уходил. Поставив автомат между ног, он присел на камень возле провала и достал сигарету. Видно было, что оставлять свой пост он не собирается. Докурив, он потушил окурок о снег и бросил его в черную бездну, открывающуюся в щели между камнями. Окурок беззвучно исчез, а над щелью воздух как будто слегка колыхнулся.
   Стало совсем светло, и вместе с рассветом на землю опустился туман. Он поглотил все тихие звуки. Очертания часового, камней и деревьев погрузились в белую дымку. И в утренней тишине вдруг явственно послышался рокот приближающейся машины. Часовой встал и сделал шаг по направлению к источнику шума. Но потом настороженно оглянулся и предостерегающе повел дулом автомата по темневшим в тумане стволам деревьев. Он стоял и с напряжением вглядывался вдаль, пытаясь разглядеть что-то за плотной белой стеной. Майс прошептал:
   -Сиди здесь, я сейчас.
   Машенька испуганно спросила:
   -Куда ты?
   -Посмотрю, кто там едет.
   Он исчез, нырнув между веток кустарника. Минуты через две, показавшиеся Машеньке бесконечно долгими, Майс вернулся.
   -Так я и думал. Два грузовика и черный лафарг. Это не смена караула, это привезли оборудование для уничтожения канала. Ди Тору говорил, что оно назначено на сегодня. Только он сказал, что на вечер.
   Машенька побледнела.
   -Канал уничтожат? Значит, я не смогу вернуться домой?
   Она отвернулась, закусив губы, чтобы не расплакаться. Майс мог бы сказать ей, что не стоит огорчаться, что можно будет найти другой проход, но посмотрел на нее и промолчал. Случилось то, чего он и хотел. Обстоятельства сложились так, что Машенька не может уйти в свой мир, воспользовавшись тем каналом, о котором сообщил Ди Тору. И теперь она должна остаться в Требере с Майсом. Смогут ли они найти еще один проход? Но радости почему-то Тенитер от этого не чувствовал. Чувствовал он грусть и разочарование. Когда Машенька прощалась с ним, держа его за руку перед тем, как спуститься к зияющей черной щели, он вдруг подумал: позови она его сейчас за собой, он, не раздумывая, шагнул бы следом за ней в пугающую бездну. Но она не позвала. Не нужен он был ей в том, другом мире.
   Машины подъехали, осветив фарами древние развалины, и остановились, не доехав до провала метров пятьдесят. Из них выскочили люди в черной форме и стали деловито выгружать тяжелые деревянные ящики. Туман стал понемногу рассеиваться, и было видно, как напрягались от усилий их лица. Часовой с автоматом подошел к лафаргу и стал докладывать о чем-то вышедшему из машины высокому человеку в черном пальто и шляпе. Это был, видимо, представитель СВ, руководивший операцией по уничтожению канала. Майс прошептал:
   -У нас есть несколько секунд. Слушай. Пока они заняты разгрузкой, и пока туман не совсем рассеялся, можно добежать до провала. Ты говорила, что переход мгновенный, у тебя хватит времени, я тебя прикрою. Давай. У нас больше не будет такого удачного шанса. Надо только решиться. Они растеряются и ничего не успеют сделать. Ну...
   Машенька почувствовала, как у нее начинает громко стучать сердце, и воскресает умершая было надежда. Она уже приподнялась с земли, но вдруг снова села.
   -А ты? Они ведь застрелят тебя, ты не успеешь убежать.
   -Успею. Ну, скорей!
   Он крепко взял девушку за руку и потащил за собой по скользкой от талого снега тропинке к чернеющему провалу. Люди, разгружавшие машину, бросили ящики, а представитель СВ удивленно и растерянно смотрел на Машеньку и Майса. Но часовой, мгновенно оценил ситуацию и побежал наперерез, стремясь успеть к провалу быстрее. Они были там одновременно. Майс, оттолкнув часового плечом, пустил Машеньку вперед. Она зажмурила глаза и, продолжая крепко держать Тенитера за руку, шагнула в черную пропасть. Часовой, падая, нажал на спусковой крючок, и утреннюю тишину прошила длинная автоматная очередь. Воздух над черной щелью заколыхался, скрутился спиралью, а через секунду снова стал прозрачным и тихим.
   Машеньке приходилось попадать в переход, ведущий из одного мира в другой, три раза в жизни. И каждый раз она была не одна, а с группой, ответственность лежала на ком-то другом. В то время единственным ее ощущением был страх. Никакое другое чувство не могло быть сильнее, когда тело начинало вращаться с немыслимой скоростью, падая в бесконечную пустоту. Это продолжалось долгих три секунды. Если хоть на полсекунды дольше, сердце, наверное, уже бы не выдержало. Справиться с этим страхом было невозможно, его надо было просто пережить.
   Но этот переход отличался от остальных. Теперь Машенька шла первой, она помнила о том, что нужно четко представлять, где очутишься, иначе гравитационная волна выбросит в непредсказуемом месте. Она знала, где хочет очутиться. Светлый пригорок над тихой речушкой, откуда видна небольшая деревня. В этой деревне живут Машенькины мама и сын. Это место она не раз представляла в своих мечтах и, шагая в зияющую пустоту провала, была уверена, что через три секунды окажется именно там.
   Она упала в душистые ромашки и почувствовала запах цветущего луга, жаркого лета. Все осталось позади, все проблемы и страхи. Требер, война, бомбежка, ощущение опасности и не проходящее нервное напряжение - обо всем этом можно теперь просто забыть и радоваться яркому солнечному дню.
   Но состояние безмятежности длилось только секунду. Машенька вскочила и посмотрела прямо перед собой. Все было так, как она и представляла. Лужайка над неторопливой речкой, и вдалеке родная деревушка. Знакомая до слез картина. Но почему не проходит тревога, словно Машенька забыла что-то очень важное, что нельзя было забывать? Она посмотрела на ладонь левой руки. Пальцы еще помнили прикосновение твердой мужской ладони, когда Майс стиснул ее руку крепко, до боли.
   Майс! Когда она потеряла его? На коже остались чуть заметные белые следы от его пальцев, а в голове звенел резкий звук автоматной очереди, последний звук, который Машенька слышала перед переходом. Девушка села в траву и закусила запрыгавшие вдруг губы. Она ведь знала это. Знала, что Тенитер будет спасать ее ценой собственной жизни. "Я тебя прикрою...". Он не успел уйти. Часовой нажал на спуск раньше, чем они разжали руки. Она все знала и все-таки безропотно подчинилась его приказу. Зачем?
   Машенька закрыла лицо руками, потому что из ее глаз неудержимо покатились слезы. Она плакала от неожиданной жалости к этому странному человеку, который ради любви к ней согласился пожертвовать жизнью, и от запоздалого раскаяния. Кто он такой, этот Тенитер Майс? Что она значила для него? Теперь все это уже неважно. Он навсегда остался в Требере, и ничего не изменишь. А ведь могло быть и по-другому. Если бы он был жив, и если бы она могла сказать ему...
   Тут Машенька почему-то оглянулась. Она и сама не могла бы объяснить, почему в ней возникло желание оглянуться. Она оглянулась и увидела что-то, черневшее среди ромашек позади нее. Машенька быстро встала и, путаясь ногами в высокой траве, пошла к тому месту. Там, раскинув руки и глядя в небо широко раскрытыми глазами, лежал Тенитер Майс. Девушка опустилась рядом с ним на колени. Он повернул голову.
   -Ты плачешь?
   Она молча кивнула.
   -Почему?
   -Ты живой. А я ведь подумала...
   -Небо, смотри, какое высокое. Я не замечал раньше. Или у вас другое небо? И солнце...
   Он снова запрокинул голову, глядя в бесконечную синеву. Машенька наклонилась к его лицу.
   -Ты живой. Я так счастлива. Я подумала, что потеряла тебя.
   -И это настолько тебя огорчило? Ты так сильно плакала. Я слышал.
   Машенька грустно улыбнулась.
   -Да.
   -Почему? Мне казалось, что тебе все равно.
   -Если я знаю, что ты меня любишь. Если ты готов жизнью из-за меня рисковать. Почему мне должно быть все равно?
   -Ты никогда не говорила этого.
   -Сейчас скажу. Ты мне нравишься, Тенитер. Мне очень дорого твое отношение ко мне и я действительно боюсь тебя потерять.
   Он поднял голову.
   -Нравлюсь? Угрюмый треберец со странными мыслями в голове и без гроша за душой. Чем я могу нравиться тебе? Тем более здесь, в вашем мире, где тысячи мужчин, которые достойны тебя. Мне надо было остаться в Требере. Так было бы лучше всего. Я думаю, что отправить меня назад будет не слишком сложно.
   Она прикоснулась губами к его лицу.
   -Не надо тебя никуда отправлять. Ты действительно угрюмый треберец со странными мыслями в голове, Тенитер. Но ты очень нужен мне. Я сама это поняла только что. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Насовсем. Конечно, если ты сам хочешь этого.
   Он сел на траве и посмотрел на Машеньку долгим взглядом.
   -Да. Но в качестве кого?
   Девушка улыбнулась.
   -В качестве... Да в каком угодно качестве. Называй это так, как тебе нравится.
   -Ты не куколка, нет. Да у меня и денег нет, чтобы платить тебе столько, сколько ты заслуживаешь. Но если ты будешь так близко, как сейчас, боюсь, что я не выдержу.
   -Глупый ты. При чем тут деньги? Если ты будешь со мной, то будешь всегда. Хочешь?
   Он кивнул, но Машенька видела, что он все-таки не до конца понимает ее. Но сейчас это было неважно. Позже она все сумеет объяснить ему. Майс воспитывался в другом мире, где существовали совершенно иные ценности. Где деньги оказывались главным критерием оценки человека. Но Машенька знала, что он любит ее и будет продолжать любить беззаветно и преданно. Этот человек - один из редких в мире людей, рядом с которыми можно не бояться предательства. Она взяла его за руку и сказала:
   -Идем, я познакомлю тебя с моей семьей.
   Они спустились с горки, потом по узкому мостику перешли речку и вошли в деревню. Маленький одноэтажный домик белел среди пышной зелени. Машенька постучала, с улыбкой оглянулась на Майса. Он нерешительно остановился у крыльца. Дверь открыла пожилая женщина, при виде Машеньки она всплеснула руками. Из-за ее спины выбежал маленький мальчик и заревел, бросившись к матери. Машенька, присев на корточки, обняла его, сама заплакала, потом засмеялась, погладила сына по голове. А потом, посмотрев снова на Майса, что-то сказала своей матери. Поняв, что разговор о нем, Тенитер неловко поклонился. Машенька выпрямилась, положила ладонь на голову сына.
   -Это Кирилл. Ему три года. А это моя мама. Я сказала им, что у нас в гостях сегодня будет очень хороший человек.
   Мальчик долго разглядывал Майса черными, похожими на спелую смородину глазами, а потом вдруг шагнул к нему.
   -Ты ведь мой папа, да?
   Майс вопросительно взглянул на Машеньку. Ему казалось, что он понял смысл слов, но хотелось получить подтверждение. Машенька растерянно перевела ему слова Кирилла, а потом поспешно добавила:
   -Я ничего такого ему не говорила. Ты не думай. Не знаю, почему он так решил.
   Тенитер смущенно улыбнулся, присел перед малышом на корточки. Тот смотрел на него открытыми, полными надежды доверчивыми глазами. Майс сказал по-трански, другого языка он не знал:
   -Да, малыш. Я твой папа.
   Он сказал это, не колеблясь ни секунды. Машенька не успела перевести его слова. Кирилл и так понял. Он обхватил Майса за шею и зашептал ему в ухо горячим шепотом:
   -Я знал, что ты придешь. Бабушка говорила, что ты нас бросил, что ты к другой тете ушел. А я не верил. Ты не мог меня бросить. Я знал, что ты все равно придешь. Я тебя, знаешь, как ждал.
   Майс выпрямился, взяв ребенка на руки, посмотрел на Машеньку. Она растерянно комкала в руках платок и пыталась улыбаться. Пожилая женщина у двери, прикрыв ладонью рот, горестно качала головой. Но Майсу и не требовалось перевода. Взрослый мужчина и маленький мальчик, говорившие на разных языках, в этот момент отлично понимали друг друга.
   Майс погладил своей большой ладонью темный ежик на голове Кирилла, прижавшегося к его плечу, поднял глаза вверх, пытаясь прогнать навернувшиеся вдруг на глаза горячие капли. Он поверил, что действительно нужен здесь. Нужен Машеньке, может быть, даже больше, чем она сама думала, нужен ее сыну. И огромная ответственность, легшая на его плечи, разом отрезала путь назад. Майс смотрел вверх и видел, что над миром, где ему теперь предстояло жить, раскинулось бесконечное синее небо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"