Никита проснулся с чудовищной головной болью, и не мог понять то ли он проснулся от этой боли, то ли боль от того, что он проснулся. Попытка открыть глаза закончилась ослепительной вспышкой и предательским позывом к рвоте. Сухость во рту была нестерпимая, такой жажды он не испытывал еще никогда в своей жизни. Молодой человек догадался, что лежит на кровати у себя в комнате, но абсолютно не помнил как в ней оказался. Звать на помощь было стыдно, но что либо сделать в таком состояние он тоже не мог, к тому же естественная нужда организма напоминала о себе все настойчивее.
Никита собрал всю свою волю в кулак, крепко обхватил обеими руками, готовую разорваться как мортирная бомба, голову и сел на постели.
- А вот от резких движений я бы рекомендовал пока воздержаться, - услышал он знакомый голос: - позвольте за вами немного поухаживать, друг вы мой любезный. Ночную вазу не желаете ли?
Никита кивнул в ответ и был наказан новой вспышкой боли. Чья-то рука оторвала его ладонь от пульсирующей болью головы и вложила в нее ночной горшок. Потом эти же заботливые руки помогли ему встать и придерживали его шатающиеся тело, пока он справлял нужду.
Почувствовав небольшое облегчение молодой человек открыл глаза и осмотрелся. В комнате кроме него был только маленький доктор с аккуратной лысиной.
- Простите, сударь, я даже не знаю кого мне благодарить, - вспомнив о приличиях и борясь с неповоротливым языком сказал Никита.
- Ах да, мы не были представлены, - доктор поднялся со стула на котором сидел и лихо, по-военному, щелкнув каблуками назвался:
- Кирилл Андреевич Бремер, медикус в чине штаб-ротмистра.
- Никита Гаврилович Громов, корнет. Не окажите ли мне еще одну услугу, господин штаб-ротмистр, чертовски хочется пить.
- Водица в вашем случае яд, уважаемый Никита Гаврилович. Вот, опробуйте рассолу, любезная Елизавета Афанасьевна, прислала из своих запасов, - протянул ему кисло пахнущий жбан, доктор. Осушив половину Никита почувствовал себя заметно лучше и смог наконец собрать разрозненные мысли воедино.
- Как себя чувствует капитан Казанцев? - поинтересовался корнет.
- А никак, представился давеча, раб божий, прими господь его душу, - доктор набожно перекрестился.
- Вот как? - сконфуженно удивился Никита.
- Военно-полевая хирургия пока бессильна против пули выпущенной в лоб в упор.
- Я вроде гораздо ниже целился, или нет?
- А это, голубчик, он уже сам. Как пришел в себя после операции, так сразу и застрелился. Я вам так скажу, господин корнет, с таким увечьем как у капитана Казанцева, долго не живут, прости меня господи. Вы только, голубчик, Елизавете Афанасьевне, ничего не рассказывайте. У нее три года назад из-за карточных долгов супруг застрелился, до сих пор никак не успокоится, бедняжка.
- Так чем обязан, вашему визиту, уважаемый Кирилл … - силился вспомнить отчество Никита.
- Кирилл Андреевич, если позволите. Любезный Никита Гаврилович, я бы предпочел продолжить беседу, после того как вы поправитесь. Предлагаю вам одеться и спустится в гостиную, наша благодетельница Елизавета Афанасьевна приглашала отобедать с ней.
- Сомневаюсь, что я способен проглотить хотя бы маленький кусочек, не рискуя оскорбить радушную хозяйку, - честно признался корнет.
- Ну самую малость ушицы вам не повредит, голубчик. Уж поверьте мне как врачу. Я позову Никифора, он поможет вам одеться.
После церемонного обеда, за которым пожилая вдова, откровенно строила глазки и кокетничала с немного смущенным штаб-ротмистром, доктор предложил прогуляться на свежем воздухе. День был не жаркий, и Никита не смотря на плачевное состояние своего организма, согласился, чтобы не обижать заботливого врача.
- Никита Гаврилович, вы уж извините, я когда вас вчера осматривал заметил ваш странный медальон. Позвольте полюбопытствовать, откуда он у вас?
- Подарок, - уклончиво ответил Никита.
- Видите ли, мой дорогой Никита Гаврилович, я некоторым образом разбираюсь в подобных вещах, и если у вас, скажем, есть вопросы по-поводу этой вещицы, я рад буду на них ответить, - тактично предложил Кирилл Андреевич.
Никита почувствовал себя неудобно, но он не знал, можно ли доверять обходительному доктору.
- Скажу вам больше, голубчик, с некоторых пор, а если быть точнее, с момента вашей дуэли с капитаном Казанцевым, я испытываю к вам повышенный интерес. Если я не ошибаюсь на вас не было медальона во время поединка?
Корнет вспомнил, как доктор разорвал на нем сорочку осматривая рану, поэтому отпираться было бессмысленно и он согласно кивнул.
- Значит вы несомненно осведомлены о некоторых свойствах этого, так сказать, амулета. И бесспорно умеете ими пользоваться, - продолжал осторожно выпытывать штаб-ротмистр.
- Полагаю, что ваша дуэль с господином Казанцевым - это месть?
- Возмездие. Справедливое возмездие негодяю.
- Допустим, любезный мой Никита Гаврилович, допустим. Но нельзя это делать так заметно, это очень опасно. Смею вас заверить, что не вы один наделены таким же или подобным даром.
- К сожалению, при всей моей симпатии к вам, уважаемый Никита Гаврилович, я не могу вам многого рассказать если не будут выполнены существенные условия, коими я связан по рукам и ногам.
- Зачем же вы тогда затеяли этот разговор, господин штаб-ротмистр.
- Если бы не я, то его непременно затеял бы кто-нибудь другой и отнюдь не движимый добрыми чувствами по отношению к вам, голубчик.
- Простите меня, господин штаб-ротмистр, но я вас не понимаю.
- Вы хотите узнать больше о своем даре, господин Громов? - неожиданно напрямую спросил доктор Бремер: - полагаю, что тот кто дал вам этот амулет, не успел вам рассказать о ваших удивительных способностях?
- Я был слишком мал, мне было всего 8 лет.
- О, уверяю вас, голубчик, это возраст в котором большинство узнает о своем даре и осознает его.
- Я никогда не считал это даром, господин штаб-ротмистр, скорее проклятием. А этот амулет помогает мне с ним справляться. К тому же вы правы, она не успела, потому что умерла.
- Это была ваша мать, простите за бестактность, но вопрос действительно очень важный, юноша, - доктор стал необыкновенно серьезным и остановился внимательно глядя на Никиту.
- Нет, это была прохожая нищенка. Я думаю, что она была ведьмой, если вы в них верите, - ответил остановившись напротив доктора корнет, он заметил облегчение с которым штаб-ротмистр встретил его ответ.
- Опишите ее, возможно я ее знаю, постарайтесь вспомнить, может у нее были какие-нибудь приметы. Поверьте, дорогой вы мой, Никита Гаврилович, это очень важно, - настаивал Бремер.
- У нее были живые татуировки, они постоянно двигались и переливались разными цветами, таких я больше никогда не встречал, - немного помедлив сказал Никита.
- Что вы ей пообещали, юноша? - резко спросил Кирилл Андреевич и корнет крепко задумался, пытаясь понять, стоит ли отвечать на этот вопрос, он ощущал скрытую угрозу, исходящую от своего собеседника. А тот, будто уловив его сомнения, предложил:
- Любезный Никита Гаврилович, снимите ваш медальон, возможно тогда вам станет понятно, стоит мне доверять или нет, пожалуйста.
---
Первые признаки приближающихся событий серый кот ощутил сразу после полудня. Резко испортилась погода, сплошные дождевые облака затянули небо, пошел зарядной мелкий дождь. Отдаленные раскаты грома возвещали о приближающейся грозе, в воздухе остро запахло озоном. Дождевые капли еще не проникали через густую листву дерева, на котором была устроена наблюдательная позиция, а только мерно шумели где-то над головой кота. Золотарев распахнул окно своей комнаты и закрыв глаза блаженно вдыхал густой свежий воздух, похоже, что дождь ему нравился, чего нельзя было сказать о маленьком сером хищнике, который время от времени поглядывал наверх, ожидая неприятных мокрых капель, которые попадут на его шерсть.
- Ты опять здесь? - обратился к нему Андрей, заметив его среди ветвей. Их знакомство продолжалось уже третий день и давало свои плоды - на балконе теперь постоянно находилось блюдце с едой и пластиковая тарелка с водой. Золотарев скрылся в комнате и спустя минуту громыхая покосившейся балконной дверью оказался на крошечном выступе с хлипким ограждением из сварных перил.
- Ну, идешь? Промокнешь же, дурашка, - зазывал он его внутрь своей квартиры. Серый кот в других обстоятельствах с удовольствием бы принял приглашение, чтобы избежать перспективы промокнуть под дождем, благо дело, для этого нужно было лишь совершить небольшой прыжок, но именно сейчас ему надо было быть снаружи, он все отчетливее ощущал чужое присутствие и внимание к этому месту.
- Ну, как знаешь. Надумаешь - приходи, дверь закрывать не буду, - потерял терпение Андрей и вернулся в квартиру.
А напрасно, подумал про себя серый кот: следить за открытым балконом и двором было сложно. Немного подумав, он решил, что балкон верхнего этажа, все же какая ни есть, но защита от потоков воды с неба, и двор через чугунные прутья видно не хуже чем с ветвей дерева, поэтому пробежав до конца прогибающейся под его весом ветки, он легко спрыгнул на выщербленные плитки уложенные в шахматном порядке. Легкие порывы ветра теребили ажурную тюль за его спиной, которую периодически вытягивало сквозняком из кухни наружу. Так по крайней мере никто мимо него не пройдет этим путем и двор будет под наблюдением, хотя теперь его тоже хорошо было видно со всех сторон.
Молния сверкнула совсем рядом и разорвалась гулкими раскатами грома. Человек в длиннополом старомодном плаще и низко-надвинутой на глаза шляпе возник на лавочке по-средине двора, руки он держал в карманах, сильно ссутулив плечи, а ворот был высоко поднят, скрывая нижнюю часть лица. Внешне выглядело так, что он уже сидит здесь довольно давно, но только не для кота. Еще прежде, чем тот поднял голову чтобы медленно осмотреться по сторонам парой холодных глаз, цвета голубой стали, кот узнал этот безобразный огромный рот на вытянутом худощавом лице, лишенном всякой растительности. Нику Войня, собственной персоной. Сколько же они не виделись? Давно, но не достаточно, чтобы тот забыл о коте и не был способен его учуять. Чтобы там между ними не произошло, один следопыт не представлял угрозы, каким бы искусным он не был, даже если это сам Нику Войня.
Человек опустил голову снова спрятав свое лицо, и почти сразу у него за спиной из-за отвесных струй дождя появилась другая фигура в кожаном плаще, яркий контраст с первой. Широкоплечий, коренастый и мускулистый, он был воплощением физической мощи. Под коротко стриженными седыми волосами, приплюснутый низкий лоб переходил в выступающие надбровные дуги, которые нависали над парой зеленых глаз по бокам от широкого носа с хищными крыльями, зажатого между еще более широкими скулами. Даже не присматриваясь к многочисленным шрамам покрывающим видимые участки тела, можно было без труда узнать Мацея Гжеляка. Этого кот тоже знал с незапамятных времен по общим веселым пирушкам. Вдвоем с Нику они уже были серьезной проблемой, но не настолько чтобы кот не мог с ними справиться. Мацей обошел скамейку и сел рядом со своим спутником скрестив руки на груди, не поворачивая головы он не спеша, одними глазами, рассматривал окно за окном. Струйки воды стекающие с мокрой головы на глаза, в рот и в нос, несколько его не беспокоили.
Оставался еще кто-то незримый, по ту сторону дождя, именно он доставил сюда двух известных своей репутацией наемников и теперь чего-то ждал, не торопясь с прибытием. Серый кот, чтобы не вызвать подозрения своей неподвижностью демонстративно вылизался, не спуская глаз с возможных противников. Те по-прежнему мокли под дождем, ничего не предпринимая. Коту очень хотелось, чтобы третий показал себя, чтобы точно представлять с кем придется иметь дело и каковы его шансы на успех.
Нику что-то сказал, и Мацей Гжеляк кивнув головой в ответ поднялся со своего места. Широкими стремительными шагами он пересек двор и скрылся за углом дома. Кот подумал, что это очень плохо. Из двух наемников для него был более опасен седой, и именно его он теперь не видел. Войня не вынимая рук из карманов плаща тоже поднялся с мокрой скамейки, сильно сутулясь и не поднимая головы он не торопясь направился вслед за напарником. Третий так и не появился, значит обнаружить Золотарева им сходу не удалось. В отдалении затихая прозвучал гром, дождь внезапно иссяк и облака поредели, позволив пробиться косым лучам солнца до самой земли.
Серый кот проследил за Войня до дороги, где тот сел в быстро подъехавший, сверкающий хромом накладок внедорожник, за рулем которого сидел Гжеляк. Не успела захлопнуться дверца, как машина подымая тучу брызг, взревев форсированным двигателем сорвалась с места и быстро скрылось за поворотом в конце улицы. Преследовать их кот не стал, куда бы не направлялась эта парочка, они все равно вернутся во двор, чтобы выследить Андрея. А вот от того, что произойдет после, зависели все дальнейшие действия кота.
---
Штаб-ротмистр Бремер занимал целиком этаж в уютном особняке в тихом тенистом переулке. Крытая лестница вела на небольшую площадку перед массивной, окованной железом дверью с неразборчивым гербом прежнего владельца дома. Тяжелый молоток, подвешенный на проржавевшей цепочке был по силам не каждому из посетителей. Никита замешкался перед потемневшими от времени створками, еще раз усомнившись в правильности своего поступка, но его колебания продолжались недолго. С присущей ему решительностью он отринул, гложущие его сомнения и уверенно постучал.
Хорошо смазанные петли не издали ни звука, и половина двери отворилась во внутрь, а из мрака прихожей блеснули белки глаз. Лакей в поношенной ливрее был арапом.
- Извести господина штаб-ротмистра, что известный ему корнет Громов просит аудиенции, - Никита не был уверен, что темнокожий человек его поймет.
- Хозяин ждет вас, господин. Извольте вашу шляпу и трость, - без намека на акцент ответил арап отступая на шаг, чтобы пропустить гостя. В сопровождении лакея юноша проследовал через небольшую гостиную и оказался в библиотеке, где его попросили подождать. Осмотревшись, Никита отметил, что книг было очень много и на разных языках, тогда как, он к своему стыду с трудом мог изречь несколько фраз на ужасном французском.
- Любезный Никита Гаврилович, рад, очень рад вас видеть! Позвольте пригласить вас в кабинет, там нам будет гораздо удобнее, уверяю вас, - и он обратился на неизвестном языке к своему слуге. Тот внимательно выслушал распоряжение и почтительно поклонился, прежде чем удалился его исполнять.
- Неужели вы знаете столько языков? - искренне восхитился Никита, широким жестом указав на полки с книгами.
- Ах, молодой человек, когда вы достигнете моих годов и объедете столько же стран, вы вполне можете даже превзойти мои скромные успехи. Мы живем в удивительное время, человеческий прогресс набирает небывалые темпы, - беря его под руку разболтался доктор.
- Кстати мой соотечественник и хороший друг капитан-лейтенант фон-Крузенштерн, с высочайшего соизволения самого государя-императора еще до конца года выйдет с первой русской кругосветной экспедицией из Кронштадта. Звал, вашего покорного слугу с собой, но только годы уже не те, не хочу быть обузой в долгом и опасном путешествии, - Кирилл Андреевич, плотно прикрыл двери в кабинет и пригласил гостя расположиться в уютном кресле подле широкого стола заваленного бумагами и книгами.
Тихо отворилась скрытая под стенную панель дверь и беззвучной тенью слуга-арап поставил на край стола поднос с напитками и нехитрой снедью.
- Откуда он у вас, господин штаб-ротмистр. В наших краях арапы диковинка, - полюбопытствовал корнет, после того как тот вышел.
- Семен? Из самой, что ни на есть Персии, мой дорогой друг. Мне довелось побывать там с нашим посольством. Мальчонка умирал от тифа и мне отдали его за грош. Но ничего, стараниями вашего покорного слуги и в силу своей природной выносливости, выжил, слава тебе господи. Да еще гляньте в какого здоровяка уродился. Мы с Семеном прошли, как говориться, огонь, воду и медные трубы.
- Так вы с ним на персидском говорили?
- На арабском, уважаемый Никита Гаврилович. Отведайте наливочку, мой собственный рецепт, очень полезна при простуде и ревматизме, знаете ли.
- Благодарю вас, господин штаб-ротмистр, но я бы все же хотел поговорить о деле.
- Решились таки, голубчик. А я в этом даже и не сомневался, - разливая густую и ароматную жидкость по небольшим рюмкам продолжал доктор.
- Я действительно хотел бы больше узнать про этот медальон, - и Никита положил его перед Кириллом Андреевичем на стол. Доктор неловко протянул руку за ним, опрокинув попутно графин с наливкой, и если бы не сноровка Никиты, ловко подхватившего хрупкую бутыль, случилась бы досадная неприятность.
- Сомнений нет, уважаемый Никита Гаврилович, вы определенно предвидите будущее, - откинувшись на высокую спинку своего кресла и рассматривая медальон заключил штаб-ротмистр.
- Да, господин штаб-ротмистр, это мое проклятие, - согласился Никита, поняв, что Бремер специально опрокинул графин, чтобы устроить ему проверку.
- Ну почему же, напротив, многие бы отдали пол-жизни, чтобы другую половину знать, что будет с ними наперед, друг вы мой любезный, - не согласился с ним собеседник.
- Вы не представляете, какая это мука, знать что произойдет и не иметь сил и возможности это предотвратить, - в сердцах вырвалось у Никиты.
- А вы бы очень этого хотели? Предотвращать и изменять будущее, Никита Гаврилович?
- Я пробовал, господин штаб-ротмистр, но чаще выходило только хуже. Так, что лучше его не знать вовсе, чем принести еще больше беды, - посетовал корнет.
- Я еще раз спрошу вас, любезный Никита Гаврилович. Вы бы хотели научиться управлять своим даром и использовать его во благо, свое или других?
- А это действительно возможно? - недоверчиво переспросил Никита.
- Будьте так любезны, голубчик, и ответьте на мой вопрос, - настаивал штаб-ротмистр.
- В таком случае со всей искренностью, смею вас заверить, что это мое давнее и сильное желание, господин штаб-ротмистр. И если вы в состоянии мне в этом помочь, я буду бесконечно вам обязан, - глядя прямо в испытывающие его глаза доктора подтвердил юноша.
- Ну что же, я трижды убедился в вашем разумении, а вы трижды подтвердили свое намерение, формальности соблюдены, и я могу вам кое-что рассказать мой дорогой друг. Но прежде, поклянитесь честью офицера, что никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроете иным непосвященным лицам то, что сейчас от меня узнаете. Смею вас заверить это не в коей мере не заденет вашу честь, тайна что вам станет известна не только моя, но и многих других поэтому я вынужден просить вас об этом.
- Клянусь честью.
- Вы наделены способностью к магии, голубчик, и при чем изрядно. Так изрядно, что кто-то подарил вам руну защиты от магии, от вашей собственной магии, если вам угодно, очень древнюю и очень сильную, - доктор Бремер наклонился вперед и вернул амулет Никите.
---
Черный BMW X-5 вернулся ближе к ночи и притаился под плакучей ивой в конце улицы. Серый кот не рискнул сменить облик, чтобы не привлечь внимание к себе раньше срока, поэтому осторожно прокрался за кустами вдоль домов и убедился, что оба наемника находятся в салоне автомобиля. С того места где они встали хорошо просматривались проходы в соседние дворы и обе остановки. Коту было понятно, что пассажиры внедорожника будут ждать, как и он тремя днями ранее до этого, и полагаться на случай, который позволит обнаружить Золотарева. В том, что они здесь из-за него, у кота не было ни малейших сомнений, других достойных целей для охотников за головами по-близости не было. А таинственный третий так до сих пор и не показался, и это было плохо.
Также осторожно он вернулся во двор и внимательно осмотрелся, проверяя что изменилось за время его краткого отсутствия. Назойливый Бандит сидел возле дерева и как-будто специально его дожидался, потерпев поражение при первой стычке, местный заправила усиленно искал способ наладить отношения с новым конкурентом. Договариваться с рыжим в намерения серого кота не входило, поэтому чтобы тот не мешался под ногами, он просто прогнал его прочь, выдрав пару клоков шерсти для острастки.
- Ты посмотри, каков паршивец! Нашего Бандита, уже третий день гоняет. Его этот, студент с четвертого этажа прикормил. А ну брысь отсюда, тварь такая! - набросилась на него толстая тетка в переднике, когда он возвращаясь после экзекуции, проходил мимо подъезда. Пришлось срочно ретироваться на дерево, так как драться с соседкой Золотарева на глазах своих старых знакомых было бы неразумно.
- Ишь, на дерево забрался. Ну погоди, я еще до тебя доберусь! - грозилась снизу тетка:
- Бандит, Бандит! Бандитушка! Где ты котик? Иди я тебя покормлю. Иди сюда. Плохой кот тебя не тронет. Кис-кис-кис! - звала своего любимца соседка. Рыжий выглянул из отдушины подвала, куда его загнал серый, но поймав недобрый взгляд из ветвей дерева, вылезти не решился, не смотря на гарантии безопасности своей покровительницы.
Золотарев работал за раскладным столом, что-то набирая на сильно шумящим вентиляторами ноутбуке. Порой он закрывал глаза и долго о чем-то думал с напряженным лицом, а потом вновь не глядя начинал стучать по клавишам. Серый кот невольно вздохнул, потому что за короткое время знакомства с Андреем, уже успел уяснить, для себя, что в такие моменты творческого вдохновения рассчитывать на ужин бесполезно, сколько не мяукай.
Двор постепенно пустел и жизнь его обитателей перемещалась за пеструю цветную мозаику светящихся окон. Где-то под деревьями однообразно бренчала гитара и неокрепший еще мужской голос, страшно фальшивя пытался подражать Цою. Ему вторили тонкие девичьи голоса, каждый раз подхватывая знакомый припев. Наконец молодежь тоже разбрелась по домам, и электрический свет в ночных окнах стал пропадать в одном за другим.
Нику Войня беззвучно появился из тени и остановился под деревом где сидел кот. Он поднял голову и посмотрел вверх, потом вежливо приподнял шляпу и с легким акцентом поприветствовал его:
- Добрый вечер.
Коту захотелось неприлично выругаться, все таки он чем-то выдал себя. Охотник за головами сел на лавочку неподалеку и продолжил:
- Если бы не та женщина, я бы ни за, что не догадался, что это вы. Снимаю шляпу, вы вновь провели меня, - признался Нику и слегка коснулся своей шляпы.
- Я бы хотел знать, каковы ваши намерения, относительно нашего общего предмета интереса, во избежании возможных недоразумений. Мой компаньон и наш с ним работодатель, еще не знают о вас, наш разговор это моя личная инициатива. Я не хочу осложнений, вы прибыли первым и по-праву можете взять приз. И полагаю, пан Гжеляк тоже с этим согласится. Но мы не можем ручаться за заказчика, - не дождавшись ответа продолжил Войня.
- Особые условия контракта позволяют мне и пану Гжеляку выйти из предприятия, но тогда нам придется вернуть аванс. Если вы согласитесь компенсировать наши потери, мы не станем вмешиваться. Дайте знать, если вы согласны на мое предложение. Даю вам время до рассвета. Всего хорошего, - поняв, что кот не намерен говорить сказал Нику Войня и поднявшись со скамьи тихо не оборачиваясь ушел.
Не смотря на провал, кот почувствовал облегчение. Предложение наемника говорило о том, что Нику не уверен в исходе противостояния, даже с участием неизвестного третьего, который вполне может быть тем самым заказчиком, и поэтому предпочитает договориться, даже ценой предательства работодателя. Значит все случится завтра, вернее сегодня, через несколько часов.
---
Проклятый дождь лил как из ведра, и видно было не дальше конской головы, поэтому не было ничего удивительного в том, что два дозора неожиданно налетели друг на друга в узкой ложбине зажатой между двух холмов. Отборный русский мат вперемешку с забористой польской бранью разносился со всех сторон под звон сабель и пронзительное ржание лошадей. Нельзя было понять на чьей стороне перевес и кто одерживает верх. То тут то там польские и русские гусары с проклятиями и стонами валились из седла в скользкую жижу под копыта своих и чужих коней. Никита уже сразил двух поляков, потеряв при этом сбитый ударом сабли кивер, и выискивал себе нового противника среди царящей вокруг неразберихи отчаянной кавалерийской рубки, когда краем глаза заметил, что под штаб-ротмистром пала лошадь, и тот вылетел из седла ловко кувыркнувшись через голову. Не размышляя, корнет повернул коня в сторону Бремера, намереваясь прийти к нему на помощь, и как раз вовремя, потому что из-за стены дождя вырвался тяжелый вороной першерон, всадник которого на всем скаку рубанул доктора. Штаб-ротмистр с трудом отразил стремительный удар и конец вражеской сабли рассек ему предплечье. Никита налетел на поляка со спины, но тот каким-то невероятным образом не глядя парировал его удар и сверкнув над головой клинком обрушился на корнета. Между ними завязалась ожесточенная схватка, в которой клинки метались и сталкивались с невероятной быстротой, а кони налетали друг на друга, как бы продолжая дело своих всадников. Першерон поляка теснил его белого английского жеребца и Никите никак не удавалось перехватить инициативу, чтобы нанести решающий удар.
Вдруг внезапный ураганный порыв ветра ударил корнету прямо в лицо, ослепив и заставив задохнуться, он покачнулся в седле и потерял стремя едва успев инстинктивно развоплотиться, чтобы избежать неминуемого удара. Польская сабля рубанула пустоту и завязла в луке седла, ни секунды не мешкая Никита вплел в гусара стремительный горный поток и тот вместе с лошадью бешено кувыркаясь отлетел на несколько саженей. Искалеченный першерон погиб мгновенно не издав не единого звука, а гусар тяжело встал на одно колено и поднял руку вверх показывая, что сдается. Корнет извлек саблю противника из своего седла и вернул себя в естественное состояние. Штаб-ротмистр стоял чуть в стороне, зажимая кровоточащую еще рану на своей руке и прислушивался к сместившемуся за завесу дождя шуму боя. Не спуская не на мгновение с поверженного поляка глаз, Никита подъехал вплотную. Гусар громко хрипел, у него горлом шла кровь, а из левого плеча торчал белый осколок сломанной кости, рукав ниже этого места весь потемнел от крови.
- Panowie, ja się nie poddawaj! - прохрипел он, и кровь изо рта полилась еще сильнее.
- Похоже, наша взяла, - пересиливая шум дождя громко сказал штаб-ротмистр и направился к Никите. И действительно со всех сторон доносилась русская речь и знакомые голоса. Ротмистр Оленевский собирал отряд. Поляки либо все полегли, либо отступили, потерпев поражение.
- Сударь, вы наш пленник. Извольте назвать свое имя! - громко крикнул юноша.
- Какое там имя, корнет. Не видите, он едва жив. Надо его перевязать, - подходя ближе остановил его штаб-ротмистр. Поляк зашелся приступом кашля, разбрызгивая вокруг сгустки темной крови наклонился перед собой и уцелевшей рукой начертил странный символ в грязи. Громов и Бремер переглянулись.
- Мацей Гжеляк, - превозмогая боль сказал гусар.
---
Понятное дело, что Нику Войня не стал дожидаться намеченного им же самим срока. Было бы наивным полагать, что наемник может оказаться человеком чести. Стоило коту раствориться среди ветвей, как его долговязая фигура отделилась от глубокой тени в которой он прятался и ни разу не попав на пятна света, подающего из редких окон не спящих еще квартир, приблизилась к подъездной двери. Замок мягко щелкнув легко открылся в его умелых руках, а предусмотрительно придержанная дверь ни скрипнула, ни стукнула, пропустив следопыта внутрь подъезда.
Невидимый кот спокойно наблюдал за действиями Войня, он не встревожился и тогда, когда наемник сразу поднялся на четвертый этаж и остановился перед квартирой с номером “33”. Здесь Нику немного замешкался, видимо озадаченный торчащим из замка ключом. Он не стал проверять, закрыт ли замок, и сразу плавно, повернул дверную ручку. Свет тусклой лампы на лестничной площадке послушно погас, а когда он разгорелся вновь, то следопыта уже не было. В темной тесной прихожей Войня аккуратно обошел квадрат бледного света падающего из кухни и подобно бесплотной тени возник на пороге комнаты. На разложенном в кровать диване мирно похрапывала покровительница Бандита, натянув махровую простынь до подбородка. Также тихо наемник вернулся на лестничную площадку и посмотрел на соседнюю дверь с таким же как и предыдущая номером “33”, все квартиры в доме имели одинаковый номер. Он криво улыбнулся и сняв шляпу приложил ее к груди. Уже не таясь он вышел из подъезда и покинул двор.
Теперь можно было не беспокоится до самого утра, больше наемники предпринимать ничего не будут пока не получат поддержки другого высшего мага, они деловые люди и не станут попусту тратить свое время и усилия.
---
Полк стоял второй день на отдыхе, скоро должны были прибыть пополнение и припасы. Свободные от службы гусары проводили время за пьянством и игрой в карты. Мацей Гжеляк в ожидании обмена пленными все время находился в компании Громова и Бремера, он хорошо понимал по-русски но не мог складно говорить, поэтому доктор, среди прочих знавший польский язык, частенько выступал в роли переводчика для Никиты. Поляк все еще ходил с рукой на перевязи по настоянию доктора, чтобы не привлекать внимания к чудесному выздоровлению. Корнет относился к пленнику с нескрываемой враждебностью, тогда как Гжеляк и Бремер общались, будто давнишние знакомые, да и по отношению к юноше Мацей не выказывал ни малейшей неприязни.
- Спросите его, господин штаб-ротмистр, откуда он так хорошо понимает наш язык? - обратился через Бремера корнет к польскому гусару. Прозвучал короткий обмен фразами на польском языке.
- Пан Гжеляк, уверяет, что был вместе с Гришкой Отрепьевым в Кремле, в 1605 году, - поляк внимательно слушал, что говорил доктор и согласно закивал. Переведя взгляд на Бремера Гжеляк добавил еще несколько раз.
- Из Москвы он ушел в 1612, после сдачи Кремля. Он съел свою лошадь и двух товарищей. До этого он не был магом.
- Что мало ему всыпали тогда? Еще захотелось? - ожесточился корнет. Поляк рассмеялся и что-то сказал Бремеру. По возрасту Мацей годился Никите в отцы, он был сед, а кожу его лица делили между собой глубокие морщины и шрамы.
- Он не сражается за Бонапарта и здесь по делу, - перевел штаб-ротмистр, раскуривая трубку.
- Интересно, по-какому? - Бремер только пожал плечами в ответ. Гусар вдруг понизил голос и начал что-то быстро рассказывать штаб-ротмистру. По тому как стало серьезным лицо его товарища, Никита понял, что дело действительно важное.
- Похоже, что он здесь по тому же делу, что и мы, уважаемый Никита Гаврилович, - сказал в конце доктор.
- Уж не хотите ли вы сказать, что он один из нас?
- Нет, он просто наемник и охотится за приговоренными по решению Трибунала.
- А к нам какое это имеет отношение? - удивился корнет.
- Некто Иоганн фон-Маркурт похитил кое-что у темных.
- Все равно не понимаю, мы-то тут причем, господин штаб-ротмистр?
- А при том, уважаемый Никита Гаврилович, - сказал Бремер выбивая трубку о край стола: - что похитил этот субъект, самого что ни на есть настоящего дракона. Ручного дракона, понимаете, голубчик?
- Ну дела? И мы об этом ничего не знали? - поразился Никита.
- Темные не хотят афишировать факт наличия у них живых драконов, поэтому для поисков и возврата пропажи наняли охотника за головами. Пан Гжеляк, не возражает если мы убьем дракона, ему будет достаточно платы за голову вора.
- И что мы теперь будем делать, господин штаб-ротмистр?
Остаток ночи прошел без происшествий. Утро воскресного дня наступало не торопясь и лениво. Большинство обитателей дома отсыпалось, ввиду отсутствия необходимости идти на работу. Золотарев тоже нежился на своем диване, даже не подозревая о ночном визите охотника за головами. Кот терпеливо сидел на балконе перед закрытой дверью в ожидании завтрака. В половине одиннадцатого взлохмаченная со сна голова Андрея появилась над подоконником в кухне, и кот требовательно поскребся в балконную дверь, громко мяукнув. В честь выходного дня ему разрешили позавтракать на кухне. После недавнего происшествия в ней мало что поменялось. Обгоревшие стены, потолок и рама были кое-как покрашены и побелены, оплавленное стекло заменено и повешена новая занавеска, которая дисгармонично контрастировала с убогой обстановкой кухни.
Золотарев по-братски разделил кусок вареной колбасы и они весело уплетали деликатес глядя друг на друга.
- Я отлучусь ненадолго, а ты смотри не хулигань. Соседка на тебя скоро заявление в полицию напишет, и на меня заодно - сказал Андрей сгружая нож и вилку в мойку полную посуды. Кот фыркнул и начал вылизываться. Золотарев быстро оделся, и в отличие от других дней в футболку, джинсы и легкие сандалии. Кот так и замер с лапой у рта, заметив метаморфозу своего знакомого. Нежели он собрался на свидание? Только этого сейчас им не хватало. Пересчитав деньги извлеченные из разных карманов и проверив на всякий случай, висящую в глубине шкафу зимнюю куртку, Андрей вздохнул и направился к выходной двери. Кот побежал следом уже всерьез полагая, что другим закрывать здесь двери не разрешает религия. Они вместе вышли из подъезда и дошли до угла дома. На противоположной стороне троллейбус, только что хлопнул дверями и тронулся с места.
- А черт! Опоздал, - почему-то психанул Золотарев и вдруг сжав кулаки напрягся. Обе штанги послушно соскочили с проводов и беспомощно закачались в разные стороны, ритмично ударяя по проводам, надсадный вой двигателя оборвался и троллейбус встал. Кот подумал, что Андрей, не смотря на свою ученую степень - полный придурок. Пока водитель возился со штангами, гадая как их угораздило соскочить на ровном участке между двумя опорами, Золотарев успел перебежать улицу и запрыгнуть в открытую переднюю дверь салона.
Черный внедорожник плавно выкатился из-под ивы и пристроился за троллейбусом, вслед за ними, перелетая между столбами и в сотый раз повторяя про себя одно и то же словосочетание - “чертов придурок”, направился ворон.
---
Чудовищная буря неиствовала вокруг. Снег, град, потоки дождя обрушивались на них со всех сторон, ослепляя и затрудняя движение. Ни осталось ни одного целого деревца, и расколотые в острые щепы они подобно картечи секли воздух. Огромные валуны вывернутые из земли неукротимой мощью стихии по спирали взмывали вверх, чтобы гигантскими бомбами с ужасающим свистом ударить в землю, вздымая вверх каменные осколки и комья грязи. Громов и Бремер теперь все время находились в бесплотном состоянии отступив в Первый мир, чтобы укрыться от жестокого натиска урагана. Мацей Гжеляк, наотрез отказавшийся от их помощи, был погребен под грудой камней и стволов деревьев и не подавал никаких признаков жизни. В таком положении их Клинки были бесполезны, а в любом высшем мире они могли лишь сдерживать своего врага, но не победить.
- Где он? - обратился к доктору Никита оглядывая поле битвы.
- Там, высоко и далеко, нам до него не добраться, - Бремер указал своим Клинком вверх и в сторону. Корнет присмотревшись увидел как небольшой участок неба среди проносящихся в безумной карусели темных туч озарила вспышка молнии, и чуть погодя, сместившись за их движением, вновь.
- Ему кто-то помогает, господин штаб-ротмистр! - крикнул юноша.
- Скорее направляет, корнет, - отозвался Бремер, следя за движением сверкающего всполохами пятна.
- Буря усиливается,
- Так дело не пойдет, он погубит все на десятки верст окрест.
- Что же делать?
- Приготовьтесь, корнет, уходим!
Громов мысленно сжался в комок и затаил дыхание, сохраняя полную неподвижность. Невероятная деформация исказила мир, неприятной волной распространившись по телу и сознанию. Юноша сосредоточился на каждой частичке своего организма и разума, чтобы остаться целым. Он слышал истории о том, как неосторожные путешественники в высшие миры по возвращении с удивлением обнаруживали отдельные части и органы своего тела за многие тысячи километров от себя. В высших мирах Никите никогда не нравилось, он никак не мог постичь их непривычные формы, направления и законы. Поэтому с грехом пополам освоив Первый мир, он старался пореже покидать свой родной Низший мир. Судя по отвратительным ощущениям Бремер перенес их сразу в Третий мир и теперь остался один на один с врагом, помочь ему здесь корнет никак не мог при всем желании, потому что сам с трудом едва сохранял свое существование.
А внизу, в примитивном и родном мире небо заметно прояснилось, дождь, снег и град постепенно прекратились и ветер свирепствовал уже не с такой разрушительной силой, чтобы глыбы камня могли оставаться в воздухе. Сотрясая землю, они одна за другой падали довершая картину грандиозной катастрофы постигшей это место. Молния сверкнула и ударила в небольшой пригорок и среди раскатов грома быстро ступая по белой крошке льда и снега появилась фигура человека. Бесшумно, свиваясь в гибкие кольца опустилось подле него змееподобное полупрозрачное тело, которое казалось целиком состоит из остатков бури, пронизываемых беззвучными вспышками молний. Огромная шипастая голова покоилась на узких плечах, от которых широко раскинулись прозрачные как воздух перепончатые крылья, и их как кости пронизывали те же беззвучные грозовые разряды. Два длинных уса, завиваясь спускались до земли и в них не переставая шел плотный снег с дождем. Видимо Иоганн фон-Маркурт более не ощущал присутствия нападавших и решил, что потерпев неудачу они ретировались с поля боя.
Внезапно перед похитителем зашевелилась груда обломков и земли, а тонкий покров снега осыпался в тех местах где они поднялись под действием неведомой силы. Со звериным рычанием, расшвыривая расщепленные стволы деревьев и освобождаясь от вязкой грязи проявился Мацей Гжеляк. Отряхнувшись всем телом и бешено крутанув своей саблей он двинулся прямо на фон-Маркурта. Тот выбросил ему навстречу открытую вперед кисть руки и опустил голову, с сильно напрягшимся лицом. Волосы и одежда на гусаре вспыхнули, но поляк даже не обратил внимания стремительно наступая. Жаркое пламя охватило его целиком и он превратился в живой факел. Мацей не дошел всего несколько шагов, потому что предательски подломилась прогоревшая дотла левая нога, и теперь он просто обугливался в жарком костре. Никита удивлялся, почему Бремер до сих пор не пришел поляку на помощь, но сам поделать ничего не мог.
Торжествующий противник, одетый в длинный до пят дорожный плащ, с высоко поднятым воротом, и широкополую шляпу с черным плюмажем приблизился к пылающим останкам продолжая поддерживать в них губительный жар, он явно собирался испепелить несчастного Мацея Гжеляка и совершил роковую ошибку. Костлявая, практически лишенная плоти рука поднялась над языками пламени и крепко впилась ему в бедро. Взметнув снопы искр из под груды горячего пепла другая, такая же обгоревшая рука с зажатой в обуглившихся костяшках пальцев саблей пронзила его раскаленным до красна клинком прямо в сердце.
Человек в плаще охнул, наклонился вперед и голодное пламя от догорающего Мацея лизнула его лицо. Он силился извлечь клинок из своей груди, но погибающий поляк крепко держался за него и медленно проворачивал саблю в брызжущей кровью ране. Никита вновь ощутил волну деформации и в тот же миг очутился всего в шаге от дракона безразлично взирающего на происходящее.
- Руби! - крикнул штаб-ротмистр, и корнет ощутил как напряженно завибрировал его Клинок Пустоты вонзившись в призрачную плоть чудовища. Дракон так наверное и не понял, что произошло, когда прервалась его связь с этим миром. Двойной удар разорвал его на части, каждая из которых с ревом и пронзительным свистом втянулась в лезвие Клинка, а образовавшаяся пустота схлопнулась с неимоверной силой. Ударной волной Громова и Бремера отбросило друг от друга на несколько шагов.
Придя в себя после легкой контузии, вызванной взрывом, Никита посмотрел в ту сторону где происходила схватка Гжеляка и неизвестного мага. Поляк понемногу высасывал жизнь и плоть своей жертвы, он уже восстановил скелет, сгоревшую левую ногу, под голыми еще ребрами набухали кровью и пульсировали внутренние органы, а Гжеляк все еще не торопился убивать, продлевая агонию человека в плаще. Маг таял на глазах с мольбой взирая на пустые глазницы Мацея. Юноша испытывал отвращение к этой сцене и желая прекратить мучения несчастного решительно шагнул вперед обнажая обычную саблю. Штаб-ротмистр преградил ему дорогу и положил руку на плечо:
- Оставьте, корнет, это его добыча. В конце концов он ее заслужил, уважаемый Никита Гаврилович, признайте, что без него мы бы с этой парочкой ни за, чтобы не справились.
- Вы говорили, что он феникс, господин штаб-ротмистр! - возмутился юноша, порываясь пройти дальше, но жесткая как сталь рука доктора удержала его на месте.
- Немножко феникс, немножко вурдалак, не имеет значения, так он выживает. После такого урона фениксом он будет восстанавливаться несколько лет. Предлагаете все это время его охранять и ухаживать?
- Но это же отвратительно!
- Не желаете на это смотреть, не смотрите, голубчик. Но для вас это было бы весьма познавательно, редко можно застать такого сильного вурдалака за трапезой, не будучи его пищей.
Мацей Гжеляк поглотил мага целиком, сохранив нетронутой только голову с остекленевшими мертвыми глазами, но ему заметно не хватило материала для полного восстановления. Обнаженное мясо мышц, лишенное кожных покровов, кое где даже не скрывало внутренних органов, глаза лишенные век торчали прямо из голого черепа, у поляка не было языка и голосовых связок, поэтому он не мог говорить. Гжеляк завернул голову мага в опустевший плащ и надел шляпу, немного прикрыв свою не менее жуткую. Затем он подобрал саблю, в отсутствие ножен просто зажав ее под кровоточащей подмышкой и держа в другой руке страшный сверток пошел прочь, кивнув Громову и Бремеру напоследок.
- Он же сожрет еще кого-нибудь! - сделал страшную догадку Никита и рванулся вслед за поляком, но вновь был решительно остановлен своим старшим товарищем.
- Сожрет, конечно сожрет. Не ходить же ему таким, дорогой Никита Гаврилович. Откопает пару покойников, прости господи, и всего дел то. В той стороне как раз кладбище, мы проезжали его по дороге сюда, - миролюбиво объяснил доктор.
- Мерзость какая-то, - вкладывая саблю обратно в ножны брезгливо скорчил физиономию Никита.
- Мерзость, конечно, голубчик. Но коли вы не преуспеете в изучении высших миров, лет через пятьдесят вам предстоит нечто подобное проделывать уже самому.
- Ни за что, лучше смерть! - категорически заявил Громов.
- А с этими, что прикажете делать? - показал Бремер на воронку оставшуюся от дракона: - нет, батенька, нам еще с вами предстоит потрудиться, и не один век, я вам скажу. Да и умереть у нас будет возможностей больше, чем от банальной старости, уж поверьте, дорогой Никита Гаврилович. Надо бы постараться найти наших лошадей, непогода еще не скоро уляжется, а до ближайшей деревни, верст пять, не меньше.