Аннотация: "Ворона" Э.По переводили В.Брюсов, К.Бальмонт, М.Зенкевич и другие. Решил попробовать и я.
Эдгар По
ВОРОН
Как-то полночью ненастной, утомленный и несчастный,
Я искал в трактате древнем тайны мудрости былой.
Задремал, но был разбужен - кто-то в дверь стучал снаружи,
Видно кров кому-то нужен - нужен в этот час ночной.
'Гость, - подумал я. - Беднягу стужа гонит в час ночной.
Это гость - никто другой'.
Я как будто вижу снова... На дворе декабрь суровый,
Свет мерцающий, багровый, льется сквозь каминный створ.
Утренней я жаждал зори... И в старинном книжном споре
Я не мог забыть о горе - горе по моей Линор.
Деве светлой, что зовется среди ангелов - Линор.
Здесь же нет её - с тех пор.
И под шелка странный шорох, под дыханье ветра в шторах,
В душу, в сердце мне вселился страх какой-то неземной.
Чтобы страхи усыпить я, стал без устали твердить я:
Это ищет гость укрытья в этот поздний час ночной.
Хочет гость найти укрытье в это поздний час ночной.
Только гость - никто другой.
И, отбросивши сомненья, поспешил я с извиненьем:
'Кто б вы ни были, надеюсь, вы простите промах мой.
Я сквозь сон и непогоду не расслышал стук у входа.
Тихим был ваш стук у входа, входа в дом печальный мой'.
Так сказав, открыл я настежь двери в дом печальный мой.
Никого - лишь мрак ночной.
Долго, долго в тьму глядел я, и отчаянно хотел я
Видеть то, что смертный видеть не дерзал до этих пор.
Тьма, увы, не отвечала, даже знака не подала,
Лишь из уст моих звучало слово шепотом: 'Линор!'
И, как прежде, только эхо отвечало мне: 'Линор!'.
Лишь оно - с тех давних пор.
Я вернулся в дом устало - вся душа моя пылала.
Вдруг я снова стук услышал, но уже был громче он.
И сказал я: 'В ставнях ветер издает все звуки эти.
Раньше б надо мне заметить и понять сей странный сон.
Тише, сердце, это ветер мне навеял странный сон.
Это ветер - только он'.
Я решил захлопнуть ставни - вдруг навстречу вышел плавным,
Горделивым шагом ворон, вестник древности седой.
И прошествовал так чинно, - словно в доме был один он,
Словно всем здесь господин он - прямо к двери в мой покой.
А потом на бюст Паллады, что над дверью в мой покой,
Сверху сел - как символ злой.
Огляделся, встрепенулся, я ж невольно усмехнулся -
Так была спесива птица, и напыщенно горда.
И сказал я: 'Древний ворон, черный твой хохол оборван.
Ты, явивший сей декорум из Полночных стран сюда,
Мне ль не скажешь имя то, что нес из Полночи сюда?'
Каркнул ворон: 'Никогда!'
Изумился я немало тем, как слово прозвучало,
Хоть и смысла в нем не видел ни малейшего следа.
Да и как не удивиться, если вдруг средь ночи птица
К вашей двери устремится и усядется туда.
К бюсту белому над дверью - и усядется туда.
Птица с кличкой 'Никогда'.
И сказав одно лишь слово, черный ворон замер, словно
Все излил, чем полнил душу эти долгие года.
И ни звука не издал он, и пером не трепетал он,
Но едва пробормотал я 'завтра утром навсегда
Улетит он и исчезнет, как надежды - навсегда',
Он прокаркал: 'Никогда!'
Точным поражен ответом, я решил - случайность это,
Что единственное слово ворон выучил, когда
Жил с хозяином несчастным, тем, кого под роком властным
В бури час по вОлнам частым за бедой гнала беда.
С тем, чей вечный плач венчала слов унылых череда:
'Никогда, о, никогда!'
Утоляя интерес мой, я слегка подвинул кресло -
Пододвинул ближе к двери, бюсту, птице, сел туда.
В кресла бархатных объятьях стал и так, и так гадать я,
Дар несет мне иль проклятье черный ворон сквозь года.
Тощий, мрачный и зловещий, черный ворон - сквозь года,
Криком странным 'Никогда'.
Только зря искал отгадки я у этой птицы гадкой,
В чьем горящем взоре крылась непонятная вражда.
Синий бархат приминая, я сидел, воображая,
Как сидела здесь другая... лампы свет горел тогда.
Но под светом лампы бархат та, что вечно молода,
Не примнет уж - никогда!
Воздух в комнате сгустился, фимиамом заструился...
То спустился с неба ангел... Крикнул я себе тогда:
'О, несчастный! Это свыше, в горе о Линор погибшей,
Утешение Всевышний шлет на вечные года.
Пей же, пей забвенья чашу, и утешься навсегда!'
Каркнул ворон: 'Никогда!'
Я вскричал: 'Пророк лукавый, птица ты, иль злобный дьявол!
И грозою или адом ты извергнут был сюда!
Темный одинокий гений, ты не ведаешь сомнений.
В этом доме привидений твоего я жду суда.
Есть ли, есть ли мне забвенье? Я молю, скажи мне - да!'
Каркнул ворон: 'Никогда!'
Я опять: 'Пророк лукавый, птица ты, иль злобный дьявол!
Ради Неба, что над нами, и Того, кто нас создал.
Расскажи душе страдальной, встречу ль я в Эдеме дальном
Деву с образом печальным, что средь ангелов всегда?
И смогу ль ее обнять я - ту, что вечно молода?'
Каркнул ворон: 'Никогда!'
'Никогда?! О, демон злобный, прочь отсюда в мир загробный!
Пусть тебя навек поглотит Стикса темная вода.
И не смей ронять здесь перья, символ лжи и недоверья,
И от бюста, рядом с дверью, убирайся навсегда!
Вынь из сердца клюв и дай мне одному страдать всегда!'
Каркнул ворон: 'Никогда!'
Черный глаз его сверкает - не слетает, не слетает
С бюста бледного Паллады ворон больше никогда.
И сидит завороженный демон, в сон свой погруженный,
А под лампою зажженной тень его лежит всегда -
И душа моя застыла в этом круге крепче льда.
И не встать ей - никогда!
***