Дети Дегремоны
"Целый мир не стоит жизни одного ребенка".
Вечерело, солнце клонилось к морю. В этих местах закат наступал почти мгновенно: яркий день незаметно серел, и в следующий миг уже вовсю царила ночь. Море играло блестками в палящих лучах, накатывало на берег, словно подгоняемое божественным дуновением. Небольшой залив с торчащими из воды останками старого корабля был огорожен плоскогорьем. Оно террасами вздымалось ввысь, отрезая залив от остального мира. В оазис внизу можно было попасть только по малопроходимому каменистому берегу, который в этом месте расширялся и превращался в маленькую долинку тридцать на тридцать метров, больше похожую на поляну. Заросли трав и цветов приближались к песчаной полосе на берегу. В центре поляны высилась пологая с одной стороны скала, на вершине которой стояла постройка неизвестного происхождения. Она была собрана словно из кусков картона и фанеры.
- Остановимся здесь, рядовой, - еле слышно бросил сержант Харли.
- Не слишком рано, сэр? - спросил Джонс. - Мы могли бы двигаться дальше...
- Дальше те же камни. Ночью холодный ветер дует с моря, - ответил Харли, изучая карту. - Нам негде будет передохнуть, а здесь хорошее место для привала.
- Я понял, сэр, - кивнул Джонс, потирая лодыжку. Он ушиб ее, добираясь сюда по острым камням.
- Побудь здесь, - бросил Харли.
Джонс только кивнул. Сейчас было не до формальностей. Их небольшой отряд попал под вражеский обстрел. Выжили только они двое. Джонс и Харли двигались в сторону базы по сложному, зато безлюдному маршруту почти весь день, не останавливаясь. Не исключено, что враг знал о беглецах, поэтому мог начать их поиски. Полковник, которого они охраняли, был убит, но все документы при нем они успели забрать с собой.
По мнению Джонса Харли был самым настоящим военным: уверенным, целеустремленным, всегда готовым к нестандартным решениям. Лысеющий рядовой держался мнения, что такие качества когда-нибудь сделают из сержанта большого человека. Харли любил жизнь. Несмотря на то, что он был моложе Джонса, жена родила ему уже двоих мальчишек. Джонс видел, как вся семья провожала сержанта на службу после отпуска. Это было незабываемое зрелище...
С автоматом в руках сержант усталым, но осторожным шагом поднялся на скалу и приблизился к странному строению, фанерные стены которого были скреплены проволокой и обрывками тонкого троса. Казалось, оно может рухнуть в любой момент. Небольшая дверь с иллюминатором, явно позаимствованная у брошенного недалеко от берега корабля, держалась на ржавых петлях и гвоздях, кое-как забитых в косяк. Сержант подкрался к ней, выставив автомат перед собой, и резко толкнул ногой, после чего быстро спрятался за угол. Дверь распахнулась, явив темных вход. Тонкая стена не могла послужить защитой, вздумай кто-нибудь стрелять по сержанту изнутри. Пули без труда пробили бы ее.
Выстрелов не последовало, и сержант нырнул внутрь.
- Здесь никого нет! - махнул рукой Харли из дверного проема. Джонс, прихрамывая, поднялся к сараю (иначе это и не назовешь) и заглянул внутрь. Создавалось впечатление, что сарай построили дети, когда играли в войну. Джонс в детстве и сам сооружал вместе с другими мальчишками такие постройки. Потом они залезали на крышу и устанавливали бутафорский флаг из чьей-нибудь майки, провозглашая сарай штабом. Если удавалось захватить чужой штаб, то водружали флаг на нем. Джонс с детства хотел стать военным, и стал им, только по службе мало продвинулся - был слишком чувствительным для солдата, не мог принимать жестких решений и командовать другими. В реальном бою и даже в казарме оказалось совсем не так романтично, как в детских забавах, но, глядя на успех других, Джонс не мог поддаться желанию и бросить службу, хотя его семья не была военной. Мать - хозяйка цветочной лавки, отец - помощник животновода на ферме... Впрочем, Джонсу осенью обещали капрала и если повезет, дадут раньше... Хоть какое-то продвижение.
Внутри сарая было пусто, только обрывки фанеры свалены в углу внушительной кучей. Джонс все думал, то ли ему кажется, то ли внутри совсем недавно кто-то был. Харли тоже почувствовал что-то странное. В воздухе плавал едва уловимый запах свежевыпотрошенной рыбы. Джонсу стало не по себе. То, что рыба может быть очищена от внутренностей, ему не приходило в голову. Просто сырая рыба, это же ужас! Еще его настораживало отсутствие следов кострища. Сразу возникли мысли о том, какие обстоятельства могли бы заставить его есть сырую рыбу. Их в армии этому не учили. Кормили три раз в день и кормили очень неплохо. Так, что сейчас, по прошествии суток, непривычно урчало в желудке. Но Джонс, а тем более Харли, могли выдержать кратковременный голод. Если повезет, к полудню следующего дня они доберутся до базы, там их накормят, наградят и отправят в отпуск. В худшем случае - всего на несколько дней, но и этого времени им хватит повидаться с семьей. Джонсу видеться было не с кем, кроме престарелых родителей. Он в тайне ото всех лелеял мечту о семье, такой же, как у Харли, но сознавал, что сержанту во многом уступает. Его детство и юность были не настолько благополучны, чтобы безответно доверять родителям заодно и свое будущее. Они постоянно были в работе, но со временем отцу стали платить мизерные центы, и он начал пить, уничтожая почти всю выручку за цветы. Лавка оказалась на грани разорения, но так и не разорилась до конца. Слава богу, Джонс уже мог зарабатывать сам. Деньги он отдавал родителям, но вскоре его забрали в армию, где он и остался. Почти все жалованье отправлял домой, лишь бы отец с матерью не подумали, что их сын вырос неблагодарным...
Обыскав всю поляну, но так никого и не найдя, солдаты стали готовиться ко сну. Не доверив столь ответственное дело Джонсу, Харли сам расстелил одеяло внутри постройки. На поверку она оказалась крепче, чем они думали.
Сидя у подножия скалы, рядовой обрабатывал ранку на ноге. К нему подошел сержант.
- Что интересного нашел? - спросил он, закуривая. Джонс оправил штанину и теперь с любопытством созерцал растения.
- Очень странно, - ответил он, разглядывая широкие мясистые листья, усыпанные мелкими отростками.
- Что именно? - насторожился сержант.
- Преобладает только один вид цветов, сэр, - пояснил Джонс. - Здесь, посреди пустыни, растут цветы жизни...
Теперь и Харли заметил, что поляну, на которой высилась скала, сплошным ковром устилают зеленые растения с мелкими белыми цветками, формой напоминающие колокольчики.
- Моя мать когда-то продавала их в своем магазине. Может, и сейчас продает. Они называются то ли кахалное, то ли каланхое. Ужасный сорняк, если подумать. Этот сорт, я точно помню, называется Дегремона. Видите, сэр, у нее на листьях отростки? Это ее детки, она так размножается. Детки вырастают, питаясь соком листа, падают на землю и пускают корни, превращаясь в полноценное растение, - Джонс ласково водил пальцами по листьям и длинным стеблям.
- Почему цветы жизни? - спросил Харли. Ему неинтересно было разглядывать траву, поэтому он смотрел на искрящееся море. Самый красивый закат, который он видел в своей жизни. Серо-голубые тона в золотом мареве. Облака на горизонте безуспешно пытались скрыть солнце. Светило почти касалось нижним краем горизонта. Совсем скоро оно скроется в морской пучине.
- Соком Дегремоны очень хорошо обрабатывать раны, сэр, - ответил Джонс, поглаживая больную ногу. - К утру от моего ушиба ничего не останется. Кроме того, детки очень живучи и прорастают даже в том случае, если совсем засохнут.
- Все ясно. - Окурок полетел в песок. Легкие волны накатывали на берег, но до окурка они не могли дотянуться.
- Еще есть предание, - продолжил Джонс. - На закате этого мира все дети Дегремоны погибнут.
- А, сказки, - отмахнулся Харли и вдруг насторожился: - Ты слышал?
- Нет, сэр, а что?
- Кто-то внутри.
Джонс встал, сжав в руках оружие. Харли сделал ему знак не двигаться, а сам побежал к хижине. Сейчас он не так сильно опасался, как раньше, когда они только пришли сюда, но автомат все равно не опускал.
- Джонс, иди сюда, взгляни на это!
Почти не хромая и не чувствуя боли, рядовой поднялся на скалу.
В дверном проеме показалась спина Харли. Джонс заглянул через его плечо внутрь.
- Он там прятался. Я только поддел фанеру и сразу заметил его.
Маленькая фигурка выбиралась из-под завала в углу. Дула автоматов настороженно следили за ней. Через минуту перед солдатами предстал темнокожий человек, одетый в лохмотья. Под ними ясно угадывалось худосочное детское тельце. Волосы мальчика топорщились в разные стороны. Было слишком темно, и даже фонарь не помогал солдатам разглядеть цвет глаз обитателя жилища. Но он смотрел на них испуганно и иногда бросал короткие взгляды на стены. Возможно, надумывал убежать, проломив тонкую фанеру.
- Вот кто построил этот сарай, - заметил Харли.
- И успел спрятаться в куче мусора, - добавил Джонс. - Что будем с ним делать, сэр?
- Убей его.
Джонс потерял дар речи. Теперь они вместе с ребенком смотрели друг на друга с выражением смятения на лицах.
- Но зачем, сэр? - выдавил рядовой.
- Он расскажет о нас своим, Джонс.
- Но вдруг за нами никого нет, сэр?
- Ты хочешь обменять жизнь на надежду? Я знал, что ты тряпка, Джонс, но не думал, что ты глупец. Тебе никогда не стать настоящим солдатом, - сплюнул Харли. - Придется мне самому.
Он направил автомат на пленника. На этот раз взгляд мальчика не заметался, первоначальный страх прошел. Он смотрел то на одного, то на другого солдата, и словно говорил: "Нельзя меня трогать, нельзя!". За все время ни слова не сорвалось с его губ, но он как будто передавал послание при помощи мысли, потому что Джонс слышал его так явственно, словно мальчик кричал.
"Нельзя, не убивайте, нельзя", - требовал взгляд. У Харли дрогнула рука, казалось, он тоже слышал голос.
- Смотрите, сэр, это белый мальчик, - указал Джонс. - Только он очень сильно загорел.
- Вижу, - процедил Харли.
- Пощадите его, сэр, он ничего про нас не расскажет, - взмолился Джонс. - Он и говорить-то не умеет.
Кусая губы и отведя дуло чуть в сторону, сержант отчаянно боролся с собой. Ему вспомнилась семья, свои сыновья. Они были гораздо моложе, чем пленник, но и он казался ребенком в не меньшей степени. Во всяком случае, внешне. Вот только его непонятная серьезность озадачивала Харли, словно мальчик исполнял некую миссию. Это обстоятельство сильно тревожило сержанта и заставило его в итоге принять единственно верное решение. Он глубоко вдохнул и с криком, словно выдирая из себя смелость, выпустил очередь.
Джонс не посмел остановить сержанта. Он отвернул голову и мокрыми глазами рассматривал аккуратно сложенные и скрепленные куски фанеры. Стена, сложенная детскими руками, все это строение для одного жителя, нашедшего приют почти на краю света. А они пришли и убили его в собственном доме...
По-своему Харли был прав, думал Джонс. Война, вражеская территория, они спешат на базу, по следам идет гипотетический враг. Три часа на отдых и снова в путь, невзирая на предрассветную тьму. Свидетелей не должно оставаться, ведь они специально выбрали самый безлюдный маршрут. Да, Харли был прав, но почему тогда так гадко на душе, почему хочется утопиться в этом ласковом море? Как он будет смотреть в глаза людям, детям? Своему сыну, если он у него когда-нибудь будет?..
А как же Харли? У него своих двое. Но сержант беззаботен, почти весел, он переломил себя, исполнил свой долг. И теперь спокойно поднял мертвое тельце, вышел с ним наружу и скинул со скалы вниз, прямо на растительный ковер...
Солнце зашло, опускается ночь. Еле слышный ветерок дует в сторону моря, обтекает черный остов покинутого корабля, прибрежные камни, играет обносками на мертвом детском теле. Мутные синие глаза смотрят в потемневшее на востоке небо. Они не видят целую поляну увядших каланхое, не видят, как почерневшие детки сыплются на землю и разбиваются в мелкую пыль, которую неугомонный ветер без промедления подхватывает и несет к морю. В шершавой водной глади огненным заревом отражается кровавый закат...
- Ничего, Джонс, завтра будем на базе, и все образуется, - зевнул Харли, укладываясь поудобнее на жесткой фанере. - Возможно, тебе даже капрала дадут.
- Хорошо, сэр, - ответил рядовой в полной темноте сарая и нащупал в кармане пригоршню деток. На ощупь они были теплые и совсем свежие. - Только я, наверное, уволюсь.
Но сержант уже спал.
|