Аннотация: Говорят, что там хорошо, где нас нет... Печаль существует везде. От зла нигде невозможно укрыться. Но с ним можно бороться. И тогда обязательно найдутся те, кто поможет. P.S.Жду как критики, так и поддержки в своем начинании.
Пролог
Вечер в густом лесу был на удивление теплый. Бледное под дымкой облаков небо, казалось, стало выше и едва трепетало на легком восточном ветру, точно растянутое полотно. Деревья, уже три недели назад распрощавшиеся с пестрой листвой, стояли помрачневшие и почти неподвижные, а плотный туман запутывался меж их темных стволов и медленно оплетал тонкие кусты.
Ничто не нарушало покой северной осени, которая стерла все яркие краски с безлюдного и тихого края Улорны, раскинувшегося по обоим берегам Сигум-реки. Эта река была единственной дорогой, доступной человеку, ибо идти сквозь лес было невозможно, там ельники смешивались с замшелыми дубравами, перемежаясь с буреломами и глубокими оврагами. Да и по берегам реки путника поджидало немало опасностей - ночью в зарослях ив неслышно бродили желтоглазые рыси, по невидимым звериным тропам бегали стаи волков, не знающих ужасов человеческой охоты. Улорна была землей девственных лесов, величественной природы. Быть может, с незапамятных времен братоубийственных войн здесь и остались разрушенные поселки и защитные каменные стены, но дороги к ним не выдержали борьбы с тремя тысячелетиями и скрылись под слоями плодородной почвы. А человеческая память не сохранила ничего о северном народе княжества Хайханд.
Но однажды болтливые лесные сороки, взволнованно стрекоча, взвились в небо, напуганные совершенно новыми чужаками. Это были не медведь и не ловкий дикий кот, гроза всех птиц, и не лиса. По глубокой и спокойной реке Сигум приплыли люди. На небольшом плоту они удачно преодолели порог в верховьях реки, который был не так опасен благодаря обильным снегопадам и дождям. Каким-то образом два человека, первые здесь за две тысячи лет, сумели найти недалеко от плавного изгиба реки большую поляну, удобную для жизни. На ней они остались надолго. По счастью, сюда не вела ничья тропа до водопоя. Два человека поначалу жили в шалаше из лапника, но до самых холодов копали ямы, рубили невысокие деревья, обтесывали и складывали их, строя надежное жилище. День и ночь они жгли огонь, который пугал всех обитателей леса и не подпускал хищников. Люди ставили в реке сети и ловили много рыбы, потом развешивали ее вялиться на солнце, не боясь за свои запасы - ни любопытные сойки, но важные совы, ни сварливые вороны не решались расхищать чужое добро. Постепенно люди стали огораживать свою территорию разными способами - высоким частоколом вокруг постройки, капканами на протоптанных тропах в лесу. Люди вторгались в чужой мир, отбирали добычу и черпали из источников природы все блага наравне с другими живыми существами, охотясь на зайцев, куропаток, оленей, собирая грибы, ягоды, кору и травы.
А звери волновались. Камышовые коты, показывая свою дерзость, ходили по человеческой земле, норовя что-нибудь испортить. Из их шерсти у людей и получились грубые, но теплые одежды. Волки же были умнее, они кружили ночами, приходили стаями, но нападать не решались, чуя опасность. И уже ничто не могло вытеснить людей с их клочка земли - ни мощные ливни с северными ветрами, ни ранние заморозки и метели, которые пронзали все щели низенького сруба ледяными иглами.
С приходом весны люди подновили свое жилище, тщательно законопатили щели, сделали окна в сплошных стенах, подняли двускатную крышу. Все это создавалось таким невероятным трудом четырех умелых рук, что не хотелось думать о тщетности этой работы. В конце концов, стало ясно, что человеческий разум победил и прижился в этой дикой природе. Посреди леса, заполнявшего каждую расселину, покрывавшего каждый холм своим бархатным зеленым ковром, два человека сумели создать собственный мир. У них был дом с глиняной печью, которая дымила с утра до вечера, огород, где семена привезенных овощей дали всходы, пусть и не такие сильные, как хотелось бы.
Самое главное заметили первыми коты и вороны. Они разом смекнули, что это не просто люди. Один из них умело управлял тонкой энергией, которая помогала им выживать. Знающий человек постоянно использовал невидимые нити природной силы, заставляя ее действовать по своему усмотрению. Он оградил себя мощной защитой, чтобы никакой хищный зверь не смог причинить ему вред. Свободная тонкая энергия изменилась, стала более активной, потому что теперь ее использовали и в ее поток вливались новые носители. Это вскоре перестало тревожить обитателей лесных чащ, которые чувствовали все изменения в потоках силы и по ним улавливали, что творится вокруг. Так они всегда знали, где находятся и что делают люди, чтобы держаться от них подальше.
Время текло по-прежнему размеренно, ничто не нарушало покой дикой природы. Люди, ее гармоничная часть, почтительно держались только в своих пределах, жили обычной жизнью, хоть и часто пользовались тонкой энергией. Они брали у чужой земли лишь самое необходимое, поступая всегда разумно и осторожно. Иногда, в теплые месяцы, они уходили вверх по реке, надолго, на две-три луны, и возвращались с тяжелыми тюками, усталые и злые на сородичей. Несколько раз в год, люди жгли большой костер, кидая в него душистые травы, жертвенную еду и распевая веселые песни. Тогда тонкая энергия всего леса трепетала и дышала легко, будто успокаиваясь, потому что эти дни были лучшими в году, и люди наверняка об этом знали. Так, над безлюдным зеленым краем Улорны пронеслось восемь лет.
По человеческому исчислению уже шел кхозиба*н, пятый месяц 321 года II тринака, или десятка тысячелетий. Отправились на покой могучие дубы, тянущиеся к небесам сосны и тонкие хрупкие березки, лиственницы начали сбрасывать мягкие иголки, грибы перевелись, а мелкие зверьки завершали приготовления к долгой суровой зиме. Но в этот год один из последних вечеров осеннего месяца был на удивление тепел и свеж. Закат едва пробивался сквозь тонкую пелену облаков лиловато-розовым светом. Притаившись у самой земли, ветерок шевелил опавшую листву, и слышно было, как шелестит и сухо стучит каждый бурый листок среди замерзшей травы. Но вот ветер стал разгоняться, буйствовать, кидаться на голые ветви ясеней, на трясущиеся руки старушек-осин, и вскоре разошелся так, что взлетел до небес и расшевелил облака.
Из-за далеких, казавшихся отсюда холмами, пологих гор Истуврас поспешно поднялась черная махина грозовой тучи. Она закрыла собой все небо как раз в тот миг, когда солнце опустилось за горизонт. Тревожно кричали в лесу едва ли не все птицы - они-то знали, что от восточного ветра ничего хорошего не бывает. И вот, впервые за долгий месяц хлынул дождь, разом затопив все низины, пропитав мерзлую землю влагой и наполнив обмелевшую реку. Он бушевал недолго и утих еще до полуночи. Основательно мокрые деревья раскачивались на яростном ветру, который точно рассердился еще больше от сырости и темноты. В лесу наступила холодная и крайне неприятная ночь.
И уже посреди этой ночи, когда начали растворяться в черном небе плотные облака, выяснилось, что и в такое смутное время здесь может кто-то ходить. Удивительно то, что это был человек, только совершенно другой, нездешний, идущий по берегу с низовьев реки неизвестно откуда и неизвестно сколько, но идущий верно, по направлению к человеческому жилью. Ветер теперь неслышно крался за этой загадочной фигурой, словно что-то ощущая. Неизвестный человек отыскал деревянный дом, постучался, и ему открыли. История этого края, княжества, мира - вся история пришла в движение и понеслась быстрее, потому что давно пора было наверстывать упущенное, разрушать и созидать.