Одни люди пишут картины, другие - играют на музыкальных инструментах. Кто бы мог подумать, что продажа репродукций первых может привести к покупке гитары для того, чтобы научиться на ней играть.
Я училась играть на гитаре. О ужас! В качестве упражнений - песни рок-див в переложении моих учителей с примесью всенародного творчества. Один из этих преподов очень хороший мужик Даня - почти лысый, поющий в фольклорном ансамбле поздно вечером, носящий иногда красную рубаху и умеющий плясать вприсядку. Он-то меня и сманил.
На участие в их песнопениях.
- Это же прикольно! - сказал он.
И ноу проблем. Я оказалась среди этих безумных людей.
Самое главное, что у всех чокнутых бывают гастроли. Спустя пару месяцев в них оказалась втянута и я. Объездили все сельские школы и тетдома. Остались тюрьмы.
Была зима. Снег валил, с угрожающей скоростью падая на землю. Тюряга была серая с кордонами и клубками проводов. Это была детская колония на самой окраине города. Я самоустранилась от организаторства еще вначале - это все было похоже на бред, как мы туда пробились - на сказку, а все последующее - на один бесконечный кошмар. Очарование ужасного.
Кое-кто был в пьяном угаре.
Данька имел черный тулуп и армейские ботинки - шнуровка, мягкие, теплые - все, что душа пожелает... Все это добро он снял в какой-то убогом кабинете с барахлом сорокалетней давности. Из-за старых, составленных сюда шкафов, высматривалась дверь в смежное помещение.
Мы свалили свое шмотьё на гору рухляди, переоделись и ушли на сцену горланить древние русские песни. Дети, глядящие на нас из зала, обладали изумительным качеством: они были цинично-любопытны. Очень странное качество, скажу я вам. Бритые, синие, но некоторые из них - даже красивые. Непонятно, мальчики или девочки, но в целом было приятно.
А после концерта нам налили еще.
Небытие кончилось около полшестого. Порывшись в памяти, я обнаружила воспоминание о 03.13 на зеленых электронных часах, когда огромный стол и кучи людей в цветной одежде, канули в бездну.
Кто-то колотил в дверь с двумя шпингалетами. Тела в красных рубахах валялись на разбросанных куртках, а я обнаружила себя в цветастом сарафане, в пыльном углу. Я подняла свою стриженую голову, когда натиск на дверь усилился. Через две секунды она с глухим треском вылетела.
Никто не шелохнулся.
3 подростка вывалились в пролом (непонятно, какого полу, но таких милых!). По-звериному огляделись по сторонам и кинулись ко мне зажимать рот, когда я сказала, что я их друг.
Вся тюряга бухала в эту ночь, а потому выйти наружу не составляло труда. Мои новые друзья решили сказать, что они из народного ансамбля песни и пляски. Они целую ночь отсидели в соседней комнате - они пробрались туда под шумок, слушая, как грозные воспитатели опускают стаканы. Но один из добрых дядей машинально запер их на эту пару засовов. Им пришлось ломать.
Переодетые в лихих казаков, они ждали, когда оденусь я. А я была еще настолько пьяна, что даже не вспомнила о Даньке. Наверно, потому, что спала на его черном тулупе. А рядом... стояли его черные ботинки. Ага!
Мы ломанулись на волю. Я - в черном тулупчике и ботиночках, как французский легионер.
О, чистый снег!
Уже светало... В пяти минутах нашего бега было заснеженное шоссе, пара людишек топталась на утренней остановке, ожидая автобуса в сторону сахарного завода. Слава Богу, автобус быстренько подошел, и мы отъехали... Один из наших тревожно ввизгнул: они бегут!
Но автобАс, покачивая желтыми боками, уже мчал в зимнюю даль...
Мне подумалось: это совсем не в ту сторону, в которую мне надо. Подростки потерялись в задах автобАса, а контролер в фиолетовом двигался прямо на меня. Красивая деушка на переднем сиденьи поправила воротник своего серого пальто в крапинку... Но контролер нависал, он требовал денег, он требовал, чтобы я залезла в карман. Бедный Данька! Горсть железной мелочи теперь морозила мой кулачок.
- Сколько?
- Восемь пятьдесят.
"Действительно, подумалось мне. До сахарного завода неблизко. За восьмёрик, небось, довезут..." И дала ей денежку. Снизу рубли, а сверху присыпала пятерочками и десятничками. Она заполошилась. Наверное, забоялась черного легионера, говорящего перегаром. Сказала язвительно:
- Денег нет, да? Пропил все, да?!
Но я не стала рвать сарафан на своей груди. Я просто сказала:
- Пересчитайте.
При пересчете выяснилось, что на 20 копеек больше, чем надо. Я хотела взять лишнее, но она быстро засунула их в рот, чтобы я не успела этого сделать и презрительно смерила меня взглядом.
- Дуууууура! - неслось ей во след. - Да что за контролеры сейчас пошли? Шапку-то песцовую сними! Курёшка ты!
Что поделать! Я была честная, и могла понять, что на обратную дорогу мне останется всего 2 рубля 30 копеек.
За окном проплывали синие хутора - без фонарей, без всего. Гремящий автобус останавливался... Девушка в пальто куда-то исчезла. Наверное, вышла в поле. А откуда она здесь взялась?
Повторяем сначала. Дребезжание железных дверей автобуса. Жутко холодно, трое моих гомонят на задах, милицейская мигалка неровно мелькает за нами, полная пьяных милицианеров. И я вдруг решила, что я-то здесь ни при чем. Впереди - сахарный завод. Там есть проходная, там есть телефон. Брякну друзьям - подъедут на тачке, спасут сначала меня, потом - Даньку... Мир не без добрых людей.