Туманной дымкой тают путы снов,
Свет солнца поднимает век портьеры.
И мир, представший взору, столь не нов,
Что кажется уныло-тускло-серым.
Обычный день. Подъем. Диванный скрип.
Путь к зеркалу - шаги на гильотину.
В нем отражен невзрачный хмурый тип -
Безрадостная, в общем-то, картина.
В холодной глади вижу тень лица,
Размытый образ, смазанный, нечеткий...
Надеть сегодня маску наглеца,
Хозяина и пряника, и плетки?
Пожалуй, будет впору, в самый раз
С нахальным видом шляться по бульварам.
Оскал подонка, хищный прищур глаз
И чуть заметный "выхлоп" перегара.
Подобный, всем знакомый, персонаж
Живет во мне - он гной в нарывах быта.
Подчас, когда срывает банк кураж,
Я чувствую не ноги, а... копыта...
Натягиваю шкуру наглеца.
Немного неуютно, но терпимо.
Готов с судьбой сражаться до конца,
И счастью не пройти сегодня мимо.
Второму счастью - правильней, точней.
Так наглость называется в народе.
Я разный в череде похожих дней,
Подстать капризной моде и погоде.
Меняю маски: маг, слуга, король,
Добряк, распутник, циник и мечтатель.
И каждый миг играю в жизни роль,
Я сам талант и сам же почитатель.
В моем шкафу скелеты и плащи-
Наряды в театральной костюмерной.
Найдешь, что хочешь, только поищи.
Личина будет яркой, достоверной.
Злодей - коварным, доблестным - герой.
Устало-бодрым, пьющим сон - прохожий.
Лицо покрыто маской, как корой,
Второй - порой меняющейся - кожей.
Вразвалку выхожу, пинаю дверь.
За ней кипит, шумит, пылает город.
Дождем плюет, рычит небесный зверь.
Не страшно - подниму лишь куртки ворот.
Легко шагаю вдоль картин-витрин,
Растущих на комках стеклобетона,
И, краски - даже та, что славил Грин-
Бессильны во владениях Плутона.
Идут навстречу люди - блики тел.
Других везут автобусы, машины.
Никто из них Икаром не взлетел,
И мало кто взобрался на вершины.
Убиты их волшебные мечты -
Реальность неоправданно жестока.
Они хлебают пену суеты,
Плывут, не вырываясь из потока.
Улыбки стерты смогом, словно мел,
Во взглядах - настороженность с опаской...
Возможно, я единственный посмел
Мир внутренний прикрыть волшебной маской.
Она моя защита и броня,
Живет невнятной мимикой на коже,
От посторонних храм души храня...
От лишних чувств его спасая тоже.
Спасательный жилет и парашют...
Поможет отыграть чужие роли...
Злодей. Герой. Охальник. Трагик. Шут.
Костюм снимая, плачу я от боли.
И с маской отрываю часть лица,
Беспечно обнажая нити-нервы...
На сердце тяжесть - девять грамм свинца,
Не вспомнить мне своих сюжетов первых.
Начальный опыт сгинул в бездне лет.
Наверное, и в детстве босоногом
В моем шкафу уже лежал скелет -
Поставлено спектаклей очень много.
Забылось, сколько грянуло премьер
Я рвал себя - как плоть людей опричник...
Не одолев единственный барьер -
Реальности убогой и статичной.
Ведь в ней существование влачат
Не куклы даже - тухлые консервы.
На жертв-ягнят и хищников-волчат
Поделены. Сеньоры есть и сервы.
Но дуализм подобный мне претит,
Не сыщет нищий медь на пепелище...
Имею непомерный аппетит,
И роли принимаю вместо пищи.
С личиной я преображаюсь сам
И следую вновь избранным канонам.
Тянусь поочередно к полюсам.
Текучесть форм считаю я законом.
И как понять такому мне людей,
Познать нелепость чуждой их культуры?..
На слякотных равнинах площадей
Стоят-идут тряпичные скульптуры.
Пусть мимо ветхий шествует старик-
Бесцветен и почти уже бесплотен,
В морщинах грим, в залысинах парик,
Похож на остальных, один из сотен.
И чтобы он ни чувствовал, ворча,
Смеясь, рыдая, корчась в муках гневных,
Но плащ со своего надет плеча -
Затертый символ действий повседневных.
Другой пример. Из сонма юных дам
Мне очень сложно выделить кого-то...
Серьезны и умны не по годам,
Но однотипны, словно в улье соты.
От верениц штампованных девиц
Болят глаза. И клон сменяет клона.
Все - копии крутых актрис-певиц,
Но дубликаты хуже эталона.
Мечты девиц - шаблонны и просты -
Питают лужи душ водой из крана.
Гляжу на их прекрасные черты,
И вижу тени звезд телеэкрана...
Возьмем иных, вот женщина в летах,
Мужчина зрелый - куклы глупой пьесы.
И вроде на своих они местах,
Но нет в них чувства, страсти, интереса.
За ними наблюдаю свысока -
Соленый пот на толстом слое грима.
Тоска. И ощущение песка,
Во рту. Игра уныла и незрима.
И маскам-заготовкам счета нет:
Студентка, пастор, праведник и грешник,
Кокетка, циник, хам, подлец, эстет.
Безумец, простофиля и насмешник...
Но каждый лик - застывший обелиск,
Найдешь за ними что-нибудь едва ли...
Увидишь, развернув железный диск,
Обратную лишь сторону медали.
В сценариях изжеваны листы,
Гримасы их - ужимки обезьяны.
И образы безоблачно пусты,
В игре царят проколы и изъяны.
И в шкуру великана лезет гном,
Красавица бесстыдно безобразна...
Колышется расплывчатым пятном
Любой костюм в толпе безлико-праздной.
И в этом море масок не найти
Достойную клейма оригинала.
С толпой спешащей мне не по пути.
Оттенков счастья в ней ничтожно мало...
Домой иду, прохожих сторонясь,
Корветом рассекаю в лужах волны,
Со стен домов стекаю, словно грязь -
Сбегаю от бесстрашных, злых и полных.
Встречаться с кем-то в латах наглеца?
Увольте, лучше сразу к тигру в клетку.
Мещане видят искренность лица
Отчетливо, как вплавленную метку.
Поэтому не надо лишних встреч,
Конфликты и скандалы - неприятны...
Добраться бы до дома и прилечь,
Не угодив в расплывчатые пятна
И вот переступаю я порог
Своей необустроенной берлоги.
Промок, устал, чудовищно продрог
И до мозолей стер в итоге ноги.
Одежда - прочь. У зеркала стою,
Ищу, отбросив путы липкой лени,
Упорно маску лучшую свою
В стеклянном лабиринте отражений.
Ту маску, что улыбкой я носил,
Когда еще считал отвагу благом,
Не клянчил ничего у Высших Сил,
И верил слову - больше, чем бумагам.
Теперь клише я этим глупым чужд,
Не верю в бескорыстность и безгрешность
И для своих потребностей и нужд
Меняю душу так же, как и внешность.
Найти хочу утраченную суть,
Нетленный стержень собственного дара.
Но чувствую: внутри сплошная муть -
За образы бесчисленные кара.
Печально. Кем я только ни бывал,
Любая роль - нарыв и соль на раны...
А зеркала правдивого овал
Показывает марево тумана...
И сдерживая бешенство с трудом,
Я волком скалюсь - тысячи осколков
Вонзились в плоть... Пусть звон наполнит дом!
Разбить стекло? Но в том не будет толка.
Не вздрогнет мир, услышав мой сигнал,
И небо не ударит в ночь кометой.
Закончен маскарад. Настал финал.
Нет места в нем для песни недопетой.
Утеряно куда-то естество...
По воле то ли черта, то ли Бога
Меняющее маски существо
Сидит внутри. И слепков слишком много.
И плащ героя мне не по плечу...
Не ведаю, где лен, а где тут пакля,
Где правда, где обман... Я так плачу
За тяжкий грех игры в своем спектакле.
27.02.2000 ( ред. 2011)