Солнце медленно клонилось к закату. Полуденная духота давно сменилась теплыми вечерними сумерками, которые постепенно наполнялись стрекотом огромных слепней и мутировавших богомолов. Пустошь, местами уродливая и голая, местами больше напоминавшая свалку из-за развалин остатков старого мира и укрывавшего ее мусора, здесь была представлена кустами, кое-где поднимавшимися корявыми зелеными деревцами и пышным разнотравьем. Временами из высокой, по грудь, травы, показывалась живность, однако, кроме слепней, по-настоящему опасных тварей здесь не водилось. Казалось, мир, переживший и продолжавший переживать ужас ядерной войны, рассредоточил его где-то по границе вокруг, эту свою часть оставляя заповедником тишине и умиротворению.
Отряд из семерых людей уже довольно продолжительное время пылил по широкой наезженной дороге, что была проложена между раскидистых колючих кустов и высоких трав. Лица шести изображали разные чувства, сходные, однако, между собой похожим выражением - здесь люди чувствовали себя хозяевами. Они перекидывались репликами и шутками. Временами между идущими завязывались горячие споры, слышались ругань и смех. Одетые в черную кожу с металлическими накладками люди были хорошо вооружены и, похоже, с оружием своим они управляться умели.
Лицо седьмого так плотно покрывали засохшая грязь и пыль, что его было толком не разглядеть. Сам он, как казалось, нарочно опускал голову ниже, скрывая глаза под копной грязных и слипшихся светлых волос. Спутник людей в черном был абсолютно гол, если не считать толстой полосы металла вокруг шеи. Его кисти опутывала веревка, другой конец которой был приторочен к поясу молодой женщины - крепкой и рыжей. Как и ее товарищи, женщина была одета в кожаную куртку с нашивками из металла, которая теперь была распахнута на ее груди. Одной рукой она без усилий несла на плече винтовку, другой - увесистый рюкзак. Временами она вспоминала о веревке. От резких рывков пленник спотыкался, едва не падая в пыль, но так и не упал ни разу. Несмотря на то, что голый был видимо изможден до крайности, ноги еще держали его.
Дорога начала подниматься на холм. Из-за холма постепенно открывался вид на обширную долину, которая лежала среди других холмов. Долетавший с той стороны ветер заметно посвежел и сделался мокрее, точно до того, как долететь, проносился над большим и пресным, водоемом. На близость воды указывала характерная живность, в которой преобладали птицы. По мере приближения к воде живности становилось все больше.
Вид с холма был впечатляющим. На пологом берегу огромного и, похоже, все же, пресного озера, стояло большое поселение, размерами сравнимое с провинциальным довоенным городом. С точки зрения стороннего наблюдателя, лучше места трудно было бы пожелать. Поселение расположилось в ложбине между двух скал. С третьей стороны плескалось озеро. Подступы к поселению были перекрыты высокой стеной. Частично она была каменной, частично - собранной из плотно пригнанных друг к другу кусков железной арматуры и колючей сетки. Далеко, насколько хватало глаз, тянулись возделанные поля, на которых колосились зеленые злаки, поднималась кукуруза и подставляли солнцу видимые даже с холма округлые бока плоды зеленой тыквы. На грядках копошились сотни фигур полуголых рабочих. Поля были также огорожены колючей сеткой, забором и смотровыми вышками, которые отстояли друг от друга на значительном расстоянии. Перед стеной был прорыт широкий ров.
Отряд остановился, словно собирая силы перед последним, уже безопасным от всех тягот пути по пустоши, марш-броском. Рыжая дочь самого крупного рабодельца на всем Побережье Красная Кейт бросила взгляд в сторону раба, поимка которого стоила ей таких усилий. Раб, единственный из всех, кому когда-либо удалось от нее уйти, спустя множество долгих и хлопотных дней был пойман. Теперь покрытый царапинами, ссадинами и синяками, осунувшийся, грязный и вонючий, этот раб уже ничем не напоминал того гладкого и смазливого беглеца из Приюта, который с видимой легкостью за два раунда положил лучшего гладиатора Сходки, а потом растворился в ночи радиоактивной пустыни как какой-нибудь долбанный герой старых комиксов. Джонни Хесс, как звали этого проблемного ублюдка, выглядел подавленным и больным. Он уже был больным, когда они поймали его. Теперь, после долгого пешего перехода и постоянных опробований на его шкуре шокера, встроенного в ошейник, он, судя по всему, окончательно ослабел, отупел и сник, реагируя на одни только побои. Последние несколько дней он доставлял настолько мало проблем, что Кейт, при здравом измышлении, даже сняла с него наручники. Чутье рабской психологии не подвело ее и на этот раз - сбежать раб уже не пытался, как не пытался кидаться с кулаками на конвой или просто взывать к милосердию и совести похитителей. Впрочем, в этом была немалая заслуга его спутников, довольно быстро сумевших наглядно показать все составляющие его изменившегося социального положения. "Святоша из Приюта", как называл его безвременно почивший торгаш Меллори, уже не пытался разговаривать, и только тупо дергался в ответ на обращенные к нему тычки. Кейт, впрочем, чем дальше, тем все меньше этим была довольна. Ситуация, при которой святоша сломался бы чересчур быстро, ее не устраивала. Она собиралась заняться обучением этого проблемного раба как следует, и непритворная чрезмерная покладистость обесценивала его интересность в ее глазах. Впрочем, опытная со знанием душ своего товара Кейт была уверена, что прострация раба Хесса была временной, вызванной чрезмерной усталостью, болезнью и шоком, а потому состояние его подавленности беспокоило ее, но пока не слишком.
С пригорка, на котором они стояли, открывался хороший вид на Город и его окрестности, а также великое озеро, подходы к которому контролировались семьей Кейт. Озеро было предметом их гордости и неиссякаемого источника доходов - потому что чистая вода подчас ценилась в пустошах дороже еды и патронов. Наблюдая за лицом раба, дочь Когтерога прочла в нем легкую заинтересованность, что было расценено ей, как хороший признак. Впрочем, ни Кейт, ни ее парни не были настроены любоваться видами долго.
- Уже почти дома, - Драный Клык кивнул в сторону огороженных колючей сеткой полей и ухмыльнулся, светя просветом между зубами. - Сегодня будем жрать жидкое и горячее.
- И телок поваляем, - поддержал его товарищ, высокий и крепкий, как белый, но с явными признаками азиатских черт в лице. - Полтора месяца в пустоши, а вернулись пустые. Одного только придурка выловили, и того - не продашь.
- Этот не продается, - еще раз внесла ясность Кейт, дергая за бечевку. - Я возьму его в свой дом. Но поскольку мы выходили с третьим отрядом, а отделились потом, премию третьего за улов делим на всех. Третий-то вернулся с партией, как положено.
- Хорошо, если так, - отозвался еще один работорговец, сухой и смуглый, но молодой, как и все члены отряда Кейт. - Мои старуха с детьми, яти, небось, уже заждались. Хочу купить плуг и расширить поле, а на следующий год посадить, ять его, овес. В этом он хорошо взошел.
- Посади лучше потату, - посоветовала Кейт через плечо. Поправив шлейки рюкзака и еще раз дернув за веревку, рыжая дочь работорговца начала спускаться с холма. - Идет лучше, и уже который год хорошо растет. У меня всего десять рабов... теперь уже одиннадцать, но на моем поле - хорошая урожайность. А овес три года назад сильно побило градом. В следующем году может случиться то же самое, и ты потеряешь прибыль, да еще будешь жить впроголодь со своими рабами.
- Я подумаю, - пообещал ей в спину сухопарый, и в самом деле серьезно задумался.
Спустившись с холма, дорога еще некоторое время попетляла в зарослях словно нарочно не убранного колючего кустарника и привела к воротам, что венчали собой высокие, выше человеческого роста, заборные загородки вокруг полей, сплошь состоявшие из колючей проволоки. По обе стороны от ворот стояли дозорные вышки, на которых виднелись зачехленные устройства крупнокалиберных орудий. Рядом с каждым было по одному дозорному. Еще четверо резались в карты за деревянным столом чуть в стороне от ворот. Далеко поодаль вдоль линии забора виднелись такие же вышки с бдившими на них часовыми.
- Надо поля отгородить чем покрепче, - вскользь бросила Кейт тому же сухопарому, дергая веревку. Идущего за ней раба тряхнуло и он ожидаемо споткнулся. - Когтерогов, мать их, все больше. Трижды за прошлые полгода прорывались и жрали рабов. Не раз уже говорила отцу. Не знаю, как в этом месяце...
- Надо, - согласился сухопарый. - Я уж сам базарил с хозяйственниками. Матерьял, ять, нужен - эту-то изгородь по-любому оставлять, а значт, новую делать, и - лучше, крепше. Рабов оторвать от работ, нагнать, ять их так, для стройки... Все это - время и куева туча денег. Но ты права, Красная, делать это, ять, надо, еще как. Если в следующем месяце организовать, глядишь, управимся к зиме...
Они миновали ворота. Охранники поздоровались с входящими, однако, от игры не оторвался никто. Кейт и ее группа миновали охранную будку и пошли вдоль засаженных полей, на которых трудились десятки рабов. По одну сторону зеленела кукуруза, по другую тянулась полоса низкорослых кустов с большими красными и зелеными плодами. С некоторым удивлением оглядывавшийся по сторонам пленник узнал в плодах помидоры, которые раньше видел только на картинках.
- Мои поля дальше, раб, - заметив его интерес, внесла ясность Кейт, простирая руку куда-то за кукурузу. - Ты еще их увидишь. Даже не так. Ты будешь видеть их каждый день. В течение какого-то времени, пока я не найду для тебя применения получше.
- Благодарю... госпожа, - хрипло выдавил пленник, зная, что от него ожидают ответа.
Кейт ухмыльнулась, снова дергая ошейник. Раб подавился последним словом и умолк. Больше по сторонам он не смотрел, опасаясь привлечь к себе внимание. На его бледное до зеленого лицо все упорнее вползал румянец стыда. Заставив его раздеться при поимке, хозяйка так и не разрешила прикрыть наготу, и чем больше вокруг оказывалось людей, которые его могли увидеть, тем хуже себя чувствовал святоша. Он уже не пытался прикрыться руками, зная, что за этим последует боль от разряда в перехваченном ошейником горле, однако, по его выражению лица и искусанным губам, можно было догадаться о том, что происходило в его душе. И пока все было так, как более чем устраивало его хозяйку.
***
- Ты уверена, док? Он, мать его, нюхался с этим... как его... из Рено... проклятие, Райвеном! Ребята из Розберга трепались, что они снимаются вдвоем.
Собеседница Кейт пожала плечами.
- Если тебе хочется слушать треп ублюдков из Розберга - зачем тогда ты двинула ко мне? Этот твой новый раб - как новорожденный телок. Тупой и грязный. И он точно не из... дублеров Райвена.
Бросив что-то звякнувшее в жестяную миску, она похлопала по голой ягодице кусавшего губы раба. Приняв этот жест за разрешение, ее пациент сел на кушетке, бессознательно и с силой растирая кисти рук. Мышцы его лица подергивались. Он дрожал мелкой дрожью. Доктор смерила его взглядом.
- Если хочешь знать мое мнение, - стягивая перчатки и отправляя их вслед за инструментом, хмыкнула она. - Этот телок даже не понимает, с чем ты к нему прикопалась. Он не пользованный совсем.
- С чего ты это взяла?
В хрипловатом голосе Кейт было немалое удивление. Доктор равнодушно дернула плечами, словно и не настаивая на своем утверждении. Раб опустил голову ниже. Хозяйка шагнула к нему и, запустив пальцы в грязные светлые волосы, заставила посмотреть на себя.
- Так это правда? - поймав взгляд раба, отрывисто и требовательно переспросила она. - Ты гребаный девственник?
Высокая и седовласая, но еще не старая доктор, подняла брови за роговыми очками. Ей тоже было интересно.
- Да, госпожа, - после паузы выдавил из себя раб, сотрясаясь уже всем телом, хотя отчаянно пытаясь взять себя в руки. Губы он искусал до крови, бессознательно обнимая себя за плечи, словно это могло его защитить. Он не смел отвернуться, да и не мог этого сделать, вынужденный являть взору хозяйки всю гамму чувств, что попеременно появлялась на его то резко бледневшем, то выцветавшем малиновыми пятнами лице.
Видимо, увидев все, что ей было нужно, хозяйка, нахмурившись, отпустила его голову.
- А как он в целом? - обращаясь к докторше, спросила она.
Та, уже не ожидая ничего интересного, пожала плечами.
- На сегодняшний день - сильно истощен и имеет механические травмы и ожоги средней тяжести. Кроме того, у автодока готовы еще не все его анализы. Мне не нравится цвет его крови. Нужно проверить ее состав. Ну, а в целом - животное, как животное. Отмыть, и можно пользоваться. Хотя, если нужно мнение именно врача - хочешь не только играться, а и получать прибыль, дай ему отлежаться несколько дней. Иначе сдохнет еще до того, как приступит к работе.
Кейт бросила еще один взгляд на своего раба. Тот уже не обнимал плечи, вместо этого взявшись вновь бессознательно с силой растирать кисти рук и уже привычно пряча под волосами свое лицо. Судя по опущенной голове, смотрел он себе в колени.
- Буду поступать с ним, как заслуживает, - презрения в ее голосе было больше уверенности. - Это выносливая сволочь. Он будет приносить прибыль, когда прикажут. И он не сдохнет, нет. Он проживет очень долго. Но так, что сам будет просить пристрелить его... каждый день.
***
Когда Кейт и ее раб покинули клинику, уже смеркалось. В домах зажигались огни. Кое-где под крышами и на столбах была натянута иллюминация, придававшая городу работорговцев неожиданно праздничный вид. С окраины доносилось мычание - там стадо коров сгоняли обратно в стойло. Вокруг делалось оживленнее. Вечерняя прохлада привлекала вымотанных дневной жарой людей подышать свежим воздухом перед изнурительным завтрашним днем. Едва глядевший по сторонам Джонни все-таки успевал рассматривать улицы незнакомого ему еще города работорговцев. От главных ворот и до клиники они успели пройти поля и пригород, сплошь состоявший из приземистых домов, каждый из которых, имел высокую изгородь, широкий двор и пристройки. По-видимому, работорговцы жили каждый отдельным домом, вместе с домочадцами и рабами, однако, по многим признакам можно было понять, что у рядовых охотников за рабами редко бывало больше двух-трех невольников. Сразу за домами начиналась небольшая, но и немалая площадь, по обеим сторонам от которой тянулось несколько строений с вывесками, по-видимому, служивших местными магазинами, питейными и прочими развлекательными заведениями. Отдельно в стороне был широкий дом с окруженным металлической сеткой загоном. Вокруг загона стояло больше вооруженных мужчин, чем где-то еще по городу. Внутри загона за сеткой бродили, но, по большей части сидели полуголые люди.
Все это раб Кейт Джонни видел мельком, по-прежнему занятый тем, чтобы спрятать хотя бы лицо от взглядов, которыми награждали его работорговцы, их рабы, и даже дети, которых на улицах города было неожиданное множество. Занятый разглядыванием земли у себя под ногами и тем, чтобы, переставляя ноги, не замешкаться, Джонни не заметил, как вслед за рыжей владелицей спустился к самому озеру, у которого особняком стояли несколько самых больших и богато смотревшихся домов.
Кейт повела его к крайнему дому, меньше других, но выстроенному ближе всех к воде. От стены до лениво плескавшихся волн было менее полусотни шагов по песчаному пляжу. Не задерживаясь, хозяйка взошла на веранду и властно постучала кулаком в закрытую дверь.
Почти сразу же дверь отворилась и на пороге возникла девушка. На миг на ее скуластом лице отразились замешательство и самый настоящий страх. Отскочив вглубь комнаты, она торопливо склонилась, видимо, ожидая затрещины. Однако, Кейт, шагнув в проем, просто сунула ей в руку поводок с измученным рабом на другом конце.
- Держи эту сволочь, Магда. Отвечаешь за то, чтобы она не переступала порог, пока не отмоется.
Джонни проводил взглядом едва ли намного меньше него грязную Кейт, которая, сбрасывая на ходу сапоги, ушла через довольно скромную гостиную куда-то внутрь дома. Потом, дернув головой, встретился глазами с Магдой, которая разглядывала его без доли стеснения и, неожиданно для самого себя, залился краской.
Скуластая девушка, по-видимому, такая же рабыня, шагнула к Джонни и, с трудом распутав, сняла с его ошейника веревку.
- Вали на берег, - видя, что ее не понимают, она указала на переливавшуюся в последних лучах закатного солнца воду. - Слышал, что сказала хозяйка? Те надо помыться перед тем, как топать в дом. Окунись, пока я принесу все причиндалы.
Обняв себя руками, Джонни послушно развернулся и, неосознанно отсчитывая шаги, пошел по пляжу. Ошейник предупредительно пискнул на тридцать пятом шаге, однако, знакомого зловещего постукивания, знаменовавшего собой начало отсчета до взрыва, раб так и не услышал. Поэтому, поколебавшись только несколько мгновений, вошел в бывшую необычайно теплой под вечер воду и, не удержавшись на внезапно отказавшихся его держать ногах, сел прямо на песчаное дно, очутившись в воде почти по грудь.
Некоторое время Джонни сидел, сжавшись, в ожидании чего угодно - от окрика или тычка, до удара током или взрыва ошейника. Однако ничего этого не случилось. Едва колебавшаяся вода легонько толкала его в грудь теплой волной. Со стороны поселка работорговцев слышались вполне мирные звуки человеческой речи, мычание, блеянье, песий лай, стук, звон, работа механизмов, какое-то хлопки. Тянуло вкусными запахами пищи. За ним никто не шел, чтобы вздернуть за волосы и, швырнув на землю, хорошенько заехать несколькими ударами сапог под ребра, что было излюбленным развлечением его госпожи. Постепенно, на Джонни сошло что-то вроде временного успокоения. Несколько мгновений он еще колебался, но, в конце концов, человеческое в нем взяло свое. Разжав, наконец, едва не сросшиеся на плечах пальцы, он опустил руки. Набрав в трясущиеся ладони воды, омыл лицо. Потом еще и еще. Яростных растираний показалось вдруг недостаточно, чтобы смыть всю долгую дорогу сюда, и Джонни окунулся с головой. Набрав горсть песка, он терся, как одержимый, точно стремясь содрать сделавшуюся трижды постылой, высушенную солнцем и пробранную до костей чужими взглядами кожу...
- Эй, белобрысый. Это удобнее будет делать мылом!
Джонни очумело вскинулся, зажав между пальцев очередную пригоршню песка. У берега, расставив ноги, с тазом в руках стояла давешняя скуластая девушка. Убедившись, что ее слышат, девушка опустила таз на прибрежный край и, вытащив из него кусок мыла, протянула замершему рабу.
- Смотри, не урони. А то хозяйка три шкуры спустит. Мыла сейчас почти не варят, и купить его неоткуда.
Джонни осторожно и молча принял в мокрые ладони кусок скользкого, странно пахнущего мыла. Но, хотя оно сильно отличалось от того, каким приходилось пользоваться в Приюте, мылило ничуть не хуже. Чувствуя обернутой к ней стороной внимательный, изучающий взгляд девушки, Джонни долго и тщательно мылился прежде, чем вернуть драгоценный кусок и окунуться полностью.
- Долго не кисни, - донеслось с берега и Джонни, нехотя открыв прикрытые было глаза, увидел ту же девушку, которая, к удивлению, протягивала ему полотенце. - Хозяйка велела идти в дом. И лучше б те поторопиться.
Еще одним усилием победив вновь нахлынувшее смущение, притупившееся было от долгого пути через глазевшее многолюдство, раб поднялся из воды. Отеревшись поданным девушкой полотенцем, он спешно натянул ветхие штаны и рубаху, которые она принесла в тазу вместе с "остальными причиндалами". Одежда - первая, которую ему разрешили одеть спустя множество дней, почему-то не обрадовала так, как должна была, хотя еще несколько мгновений назад Джонни готов был отдать жизнь в обмен на нее. Несколько минут, проведенные вдали от Кейт, подарили его измученному, отупевшему рассудку какое-то время ложного покоя, но необходимость возвращаться к хозяйке породила в нем новую волну мутного отчаяния.
Поминутно оглядываясь на подопечного, Магда повела его обратно.
***
Ступив под сень хозяйского дома, к которому до самого конца своей жизни он вынужден был теперь принадлежать, Джонни обнаружил, что обстановка жилища дочери Когтерога была неожиданно простой, почти бедной. Лишь пройдя вслед за Магдой тесную полутемную гостиную и почти не освещенный коридор, он попал в комнату, которая хоть как-то могла указывать на наличие у хозяйки сколько-нибудь серьезного желания украшать свое жилище.
Впрочем, тоже не в полной мере. Комната, в которую привела нового раба Магда, была довольно большой, освещенной несколькими электрическими плафонами под потолком. У стен, там, где на них не висело оружие, возвышались три шкафа. Посреди комнаты стоял стол с рядами стульев по обеим сторонам, под которым расстилался затертый ковер. Окна были занавешены тяжелыми шторами. Ничего не указывало на то, что хозяйка дома - молодая женщина.
Сама хозяйка обнаружилась за столом, на котором был уже накрыт ужин. По-видимому, Красная Кейт успела каким-то образом обмыться тоже, поскольку выглядела она чище, чем в дороге, и сменила одежду на свежую. Подняв взгляд на вошедших, она усмехнулась и сделала указательный жест рукой. Каким-то образом оба раба поняли его смысл. Магда с поклоном удалилась, прикрыв за собой дверь. Внутренне сжавшись и едва переставляя натруженные, сбитые ноги, Джонни подошел и, по новому жесту хозяйки, опустился перед ней на колени.
Некоторое время Кейт неспешно разглядывала своего нового раба. Джонни безучастно смотрел в пол, опустив руки вдоль тела. Все его мускулы были словно налиты свинцовой усталостью. Несмотря на крайнюю тревогу за будущее, веки слипались. С каждым мигом, что вынужден был стоять перед рыжей дочерью работорговца в позе покорности, он все больше был готов на какие угодно мучения попозже, если бы именно теперь ему дали лечь хотя бы на струганные доски пола и выспаться.
- Раб будет жрать?
Джонни машинально поймал сброшенный ему со стола кусок хлеба. Несмотря на то, что совсем недавно он умирал от голода, в присутствии хозяйки кусок не лез ему в горло.
Кейт, напротив, ела не жадно, но быстро, при том умудряясь поглядывать больше на раба, чем в тарелку. Джонни послушно мусолил хлеб. Он не поднимал глаз, но и без того чувствовал на себе взгляд своей хозяйки.
- Рабу нравится его новый дом?
Поднять взгляд все же пришлось.
- У тебя хороший дом, госпожа.
Кейт кивнула - с тем же странным выражением на лице, но уже удовлетворенно.
- Хорошо, что тебе нравится. Здесь ты проведешь остаток твоей жизни.
Джонни снова опустил голову. Хозяйка поднялась, резко отодвигая стул. В два шага оказавшись рядом, вздернула его на ноги и сделавшимся уже привычным для раба сильным тычком отправила его в сторону незамеченной им ранее двери.
- Вали в спальню, раб. Всю долбанную дорогу сюда ждала, чтобы... посмотреть на тебя поближе.
***
Позднее утро застало Джонни под той же тряпкой, которую бросила на него Магда после того, как обессиленная новая игрушка хозяйки сумела дотащиться до места и упасть туда, где было ей указано. Раб Красной Кейт с трудом поднял веки. На уровне его глаз деловито и целенаправленно куда-то полз по своим делам большой коричневый муравей. Попытка отодвинуться встретила глухое сопротивление сделавшегося неповоротливым, тяжелого тела, стрельнув книзу неожиданно острой болью. Вздрогнув, Джонни мгновенно вспомнил все, что случилось с ним накануне. Но вспыхнувшее было чувство глубокого стыда тут же утихло. На смену ему пришло вялое, отупляющее равнодушие ко всему, что с ним происходило, и еще должно было произойти. Беглец из Приюта с третьего раза сдул муравья в щель в деревянных досках пола и, завернувшись в тряпку, прилег щекой обратно на сбившуюся под ним тощую подстилку из мешковины.
Со стороны кухни послышались приближающиеся шаги, и показалась Магда, которая несла большую кастрюлю с помоями. Проходя мимо клетки, она бросила на Джонни быстрый взгляд, но не остановилась. Скрипнула дверь, и раздался плеск - по-видимому, рабыня рыжей хозяйки не утруждала себя походами до выгребной ямы. Снова послышались шаги, и Магда опять показалась в поле зрения Хесса. На этот раз она не прошла мимо. Открыв оказавшуюся незапертой дверцу, она вошла в клетку и, присев рядом с Джонни, попыталась потрогать его лоб. Новый раб непроизвольно шарахнулся от ее руки. Мигом позже он сжал зубы, заставив себя успокоиться. Магда слова протянула руку, тыльной стороной ладони проводя по его напряженной щеке.
- Че, досталось от нее вчера?
Джонни промолчал. Впрочем, Магду его молчание не смутило.
- Значит, не так и досталось. Спала я крепко, ничьи вопли мне не мешали.
Молодой раб дернул головой.
- Она... госпожа... только... только... объяснила, что меня ждет.
- Готова поспорить, что не только, - дождавшись, пока он снова поднимет на нее глаза, Магда указала взглядом на нижнюю часть его тела. - Я ж вижу, как ты мнешься. Колись, давай - че она сделала?
- Ничего, - Джонни, с трудом приподнимаясь на дрожащих руках. После нескольких неудачных попыток ему удалось, наконец, усесться, привалившись спиной к стене.
Магда ухмыльнулась.
- Ну да, верю. Правда, ты сильно криво сидишь для совсем ничего. В общем, если вдруг передумаешь заливать, обязательно скажи мне, угу? Хозяйка велела следить за твоим здоровьем. Если скопытишься до того, как успеешь ей надоесть, то накажут меня. И больно. Короч... если че, вытаскивай язык из жопы, и обращайся. Чтобы я знала, за какой мазью бежать к нашей коновалихе в медпункт.
Отчего-то Джонни вспомнилась Механика. Он поморщился.
- Спасибо... за заботу.
- Не обляпайся, - вслед за ухмылкой девушка протянула крепкую руку. Попеременно опираясь то на нее, то на стену, Джонни, поднялся на ноги.
- Спасибо, - еще раз коротко поблагодарил он, избегая встречаться с ней взглядом. Магда оглядела новое имущество хозяйки с головы до ног и критически щелкнула языком.
- Идем. Надо дать тебе пожрать.
***
Кухня в доме Кейт была, пожалуй, единственным помещением, от которого веяло человечностью. Должно быть, оттого, что целиком находилась в ведении скуластой рабыни. Джонни осторожно присел на новую скамью за потертый, но крепкий кухонный стол. Магда не заставила долго ждать, бухнув перед ним тарелку с изумительно пахнущими оладьями и большую кружку настоящего молока.
- Ешь, - видя неподдельное изумление на лице нового раба, ухмыльнулась девушка. - Приказ госпожи. Она говорит, ты раньше был гладким красавчиком. Ей виднее, но сейчас ты больше похож на обжарка.
Отвыкшее от пищи нутро Хесса с недоумением и даже некоторым противлением приняло в себя первую оладью. Вторая пошла уже легче. Где-то на задворках разума шевельнулась вялая мысль о том, что не стоило есть слишком много после того, как несколько недель он существовал на грани голодной смерти. Однако окончательно Джонни додумал эту мысль уже после того, как съел и выпил последнее.
- Спасибо.
Магда забрала у него тарелку и кружку.
- Вот теперь твое "спасибо" слушать гораздо приятнее, - она снова ухмыльнулась, сгружая посуду в большую лохань. - Погоди, я потом дам еще. Сейчас нельзя слишком много. А ваще, тебе стоит поблагодарить госпожу, когда она вернется. Твоих предшественников кормили только тем, от чего отказывались собаки.
- Предшественников?
- Угу, предшественников, - Магда сняла с горелки кастрюлю воды и вылила часть в лохань. - Ну, знаешь, комнатных мальчиков для битья. До тебя их тут было трое. У госпожи никто не задерживается. Быстро портитесь.
Расслабившийся было Хесс, который прислушивался к чему-то в недрах своего желудка, вскинул разом посерьезневший взгляд.
- В к-каком смысле - портитесь? И где теперь... те трое?
Магда смерила его взглядом. Потом громко сдула волосы с носа и взялась за тряпку.
- Ты точно какой-то дурак, - яростно намывая посуду, предположила она. - Или ну оч-чень хорошо притворяешься. Только я не возьму в толк, на кой это тебе. Ты ж был с Кэтти прошлой ночью. Думаешь, это кошмар с тобой приключился? Да она тебя еще даже не приласкала.
Джонни опустил глаза и потер живот через ткань рубахи.
- Ты все-таки подслушивала? - ровно спросил он. Девушка фыркнула и, вытащив из лохани тарелку, принялась вытирать ее подолом фартука.
- Не. Те че, уши заложило? - она убрала посуду в шкаф. После минутного колебания, повернулась к мрачно игравшему желваками молодому рабу и, опершись задом на кухонную стойку, сложила руки на груди. - Тут. До тебя. Было. Еще трое таких же. Ну, не совсем таких. Вообще, когда я тебя увидела, то очень удивилась.
- Почему? - не поднимая глаз, вынужденно уточнил Джонни, поскольку Магда умолкла.
- Потому что ты блонди, блонди, - девушка еще раз окинула его взглядом, чего Хесс, впрочем, не увидел. - Все другие придурки, которых хозяйка тащила в дом, были сплошь черномазыми. Хотя нет, не все. Мигель - латинос, но он был тоже почти черный. А ты хоть обгорел... и облез... раз десять подряд, но слепому видно, какая ты по жизни нежная белоснежка. Совсем не тот типаж. Не пойму, что на нее нашло.
Джонни поморщился, вжимая ладонь в забурчавший живот.
- А те, другие... Они мертвы? Кейт их убила?
- Чего, жратва моя не туда пошла? - Магда посмотрела в сторону и без нужды переставила на столешнице стакан. - Как тебе сказать, блонди... Вообще строго говоря, убила она одного только беднягу Бамбаму. Надула его, как шарик, водой, а он возьми и лопни. Эта старая сука доктор Вай потом объяснила - мол, у него кишок не столько было, сколько Кэтти залила туда воды. Кэтти любит такие забавы. А впрочем, чего это я порчу тебе сюрприз? Все узнаешь сам. Со временем.
Спазмы в желудке Джонни усилились как-то сами собой. Он покосился на отстоявшее в стороне большое блюдо с оладьями и едва удержался, чтобы снова не морщиться от боли.
Себе он не лгал. Дело было не в оладьях. Услышанное от Магды напугало его до холода в груди.
- А... другие? - все-таки спросил он, вовсе не будучи уверен, что захочет услышать правду.
- Другие, - Магда повертела стакан и оставила его в покое. - Значит, Черный Джо сам повесился. Он долго жил, дольше остальных. Почти два года протянул. А они... ну, эти годы у Кэтти выдались тяжелыми. Малыш Джо у нее и отдувался - за все тяжкое. Вообще, он был парень терпеливый. Наверное, самый терпеливый из всех. Чего только ему не приходилось сносить... Ну, и дотерпелся, - Магда дернула щекой. - И ладно б решил вздернуться где-то во дворе. А то откинулся прямо в гостиной. Угадай, кому пришлось подтирать дерьмище, которое под ним натекло, пока он там висел?
Джонни промолчал. Магда, впрочем, продолжила без особого приглашения с его стороны.
- Еще не наслушался, блонди? Про кого там тебе осталось рассказать... а, про Мигеля. Вот Мигель был красавчик. Такой, что ух...
Девушка мечтательно закатила глаза. Джонни молча поднял брови, глядя в стол. Несмотря на внешнее безразличие к тому, что говорила собеседница, ему было очень страшно.
- В общем, Кэтти самой было жалко его увечить. Как там - имел и плакал, да? - рабыня Красной Кейт ухмыльнулась и оперлась о столешницу обеими ладонями. - Мигель, кстати, до того и рабом-то никогда не был...
- Я тоже, - буркнул Хесс, выводя взглядом деревянные узоры на столе. - Никогда не собирался...
- Ну, ты себя-то с Мигелем не равняй, - Магда отвернулась и принялась что-то искать в кухонных шкафах. - До того, как угодить к хозяйке, он водил собственный отряд наемников. И долго... Такого вообще опасно держать. Ошейник ошейником, а наручники с него почти не снимали. И клетку я на три замка запирала. Хотя, все равно напрасно. Мигель тут и месяца не продержался. Да Кэтти сама когда тащила его в дом знала, что это не надолго.
