Аннотация: Из комментариев: "А знаете... мне почти захотелось, чтобы окончание было самое обычное, житейское".
Главных проблем в жизни Вероники Мармарёвой было две: ее собственное имя и то, что она была хорошей, старалась изо всех сил.
Правила она усвоила отчетливо и твёрдо: нельзя никого обижать, особенно маму, со всеми надо делиться и всем уступать, особенно маме. Другим нужнее, и для себя просить - некрасиво, и не спорь со старшими, и не выпендривайся, мама расстроится, что соседи скажут, и у других дети как дети... Такая вот незамысловатая безысходность.
А с именем тоже всё просто: имя своё считала Вероника очень глупым и напыщенным, похожим на гибрида какого-то или мутанта. То ли овцебык, то ли камелопард. Не Вера и не Ника, а нечто между, серединка на половинку.
Наличие в мире таких выдающихся Вероник, как Тушнова, Долина и мексиканка "Дикая Роза" Кастро, не спасало: они-то во! А она-то что? Одно слово, бестолочь.
Маме Вероники имя, наоборот, очень нравилось. Даже больше, чем дочь. Имя-то мать сама выбирала, со значением, для успеха в жизни: 'приносящая победу' - чтобы дочь матери в нелегкой жизненной борьбе победу принесла. Раз уж самой Виктории Александровне громких побед не выпало, так пусть доча расстарается, мать утешит и порадует. Со значением имя, полезное, тут уж мать не подвела, выбирала осмотрительно, не торопясь.
А дочь - другое дело. Какая родилась, такая и родилась, тут уж ничего не поделаешь. Бери что дают, как говорится.
Еще в Никусином детстве начала Виктория Александровна подозревать неладное. Бывало, показывают по телевизору юное дарование: малявочка, что из-за рояля и не видно, а играет на международном конкурсе. Тут Виктория Александровна Никусю за рукав дёрг: смотри! Вот чего люди достигают в твоем возрасте, а ты до сих пор гаммы да упражнения. А у дочи на лице ни энтузиазма, ни упрямства не засветится, а так только, слабая извиняющаяся улыбка, пустышка в жизненной лотерее. Но ни от музыкальной школы, ни от художественной, ни от хореографического кружка доча не отказывалась и ходила на занятия прилежно. Потому мать долго еще лелеяла сладостные надежды - сама себя обманывала, но горечь разочарования так сразу ведь не проглотишь, вот и подслащивала себе пилюлю. Нигде никаких успехов Никуся не добилась, в международных конкурсах не участвовала, государственной стипендии не получала и мать никак не прославила.
Порой Виктория Александровна себя корила за недостаток материнской любви. Ведь понятно, что лучше всего было бы назвать дочь так же точно Викторией, римская победа посильней греческой оказалась даже исторически. Но смалодушничала в свое время Виктория Александровна. Вроде никогда не была суеверной, наоборот, партийная была, но дочери свое имя дать побоялась. Говорят же, что в семье нельзя двоим с одним именем быть, плохая примета. Особенно нельзя младенца в честь живого родственника называть: младший старшего сживет со свету.
Вот и не поделилась победным именем с дочерью, может, этой малости как раз и не хватило Никусе, чтобы стать утешением и гордостью матери.
А что у самой Виктории Александровны с таким именем жизнь не сложилась, так у нее были уважительные причины. А дочь - дочь на всем готово росла, ей и оправдаться нечем.
Ты просто мутант какой-то, часто говорила Веронике мать, учительница биологии. А еще называла ее 'рецессивной формой' и поясняла: от нас, мол, с отцом в тебе только слабые черты, нежизнеспособные. В процессе эволюции, в борьбе за существование такие вымирают - и поделом. Потому что естественный отбор всегда прав.
Отец давно ушел из семьи, поэтому мама была особенно ранима и беззащитна, расстраивать ее было нельзя. Тем более, что, если бы Никуся была ребенок как ребенок, то и отношения в семье были бы здоровые. А так мать все силы положила на Никусино воспитание, потому и мужа удержать не смогла.
Чтобы мама не расстраивалась, она и школу без троек закончила, и в вуз поступила - пошла по стопам матери, только на филфак, потому от что резаных лягушек Веронику тошнило до истерики.
Так и замуж вышла.
Всё равно ее первые любови все как одна случались безответными, да и объектов мать не одобряла. Хотя переживать ей особо не пришлось, потому что на девичью честь Вероники никто никогда не покушался. Уж больно невзрачная она была, ни красивая, ни страшненькая, совсем никакая. Ее даже и вовсе не заметить запросто можно было. На школьные дискотеки она приходила в купленных Викторией Александровной нарядных платьях. Это могло бы превратить ее в мишень для насмешек - но даже в этих нелепых тряпках Вероника оставалась совершенно незаметной.
Мать была недовольна даже тем, что Никуся с ней никогда не спорит: вот ведь безответная! - ругала она дочь. Тебя так и в жизни заклюют и затрут, а ты за себя постоять не сможешь. Дочь не возражала и на это.
Так что и насчет жениха не возразила. Конечно, Виктория Александровна не сама его нашла. Просто помогла бестолковой дочери не упустить момент.
Дело было так. Девчонки с факультета по праздникам и прочим выходным бегали на танцы в военно-морское училище. Вероника не очень понимала, зачем ей тоже нужно с ними ходить - но мать настояла на своем, как всегда, без особых усилий. А в том году в училище приехали на практику выпускники аж из Питера. И один из них, парень серьезный, на вид старше своих лет, с усатым, но немного рыбьим профилем, почему-то из всех филологичек выбрал невзрачную Никусю. Он вообще практичный парень был, увидел, что в городе К. подушки дешевле - и купил пару, домой отвезти. А может, и не потому. Может, в тот год подушки дефицитом были. Уже и не помню. Так или иначе, купил он эти подушки, как раз когда шел в гости - с Викторией Александровной знакомиться. Ну и, конечно, деть их было некуда, так с подушками и цветами он в первый раз в доме и появился. Цветы будущей теще вручил, а подушками произвел на нее же неотразимое впечатление. Они быстро поладили и обо всем договорились.
- Да вы не беспокойтесь, Виктория Александровна. Я же понимаю, что Никуся не такая, как все...
Весь позор матери заключался в этих словах. Не такими, как все, могли быть выдающиеся пианисты или другие великие люди. За славу и всенародное признание им можно было многое простить, так понимала Виктория Александровна. А недотепе Веронике, которая звезд с неба не хватает, странностей не положено. И кто виноват? Мать виновата, не на школу же валить, если мать сама педагог с большим стажем.
- Она же совсем как ребенок, - продолжал раскрывать душу будущий зять. - В детстве застряла. Но я Никусю по-настоящему люблю, и терпения мне хватит. Не переживайте, Виктория Александровна. Перевоспитаем.
Понимание и сочувствие со стороны зятя Виктории Александровне радости не доставило. Как будто пониманием и сочувствием зять покрывал педагогические просчеты самой Виктории Александровны.
Сколько раз сама она говорила непутёвой дочери: ты неподдающаяся, с тобой никакие педагогические методы не работают, я уже все перепробовала! А тут самоуверенный мужик вдвое моложе Виктории Александровны снисходительно обещает выправить все ее провалы и недоработки.
А Никуся и на самом деле была мутантом. Только никаким не камелопардом, конечно. Просто у нее в организме развилась особая железа, науке неизвестная, и никакие УЗИ и рентгены никогда эту железу не показали, и никакие анализы ее деятельности не обнаружили. А эта железа постоянно, все годы недолгой и тусклой жизни Вероники Мармарёвой вырабатывала особое вещество. Это вещество накапливалось в ее организме, откладывалось в костях и мягких тканях. Всё тело Никуси было буквально пропитано им.
И ведь никто не знал.
Жизнь шла своим чередом, Никуся взрослела, Виктория Александровна старилась, Сергей Иннокентьевич создал успешный бизнес буквально на пустом месте - и стали они жить-поживать и еще больше добра наживать.
- Вы мне как родная мама, - говорил Сергей Иннокентьевич Виктории Александровне.
А у Вероники еще со школы одна-единственная подруга осталась.
- Понимаешь... Ну да, я знаю, что Сережа мне изменяет. Но куда я от него? Маме нужно лечение. Я столько не заработаю. Никак. Да и привыкла она к такому уровню жизни. Она всегда считала, что должна так жить. А теперь у нее эта жизнь есть. Домработница, spa, машина с водителем. Сережа для нас ничего не жалеет. Ну и как я буду жить, если от него уйду?
- Ты-то? Прекрасно. Вот мать твоя, вампирица...
- Не надо так. Она добрая в душе. Она просто не смогла стать хорошей, ей жизнь не позволила. А я могу. Я выдержу. Должна же моя жизнь иметь хоть какой-то смысл, вот пусть такой.
- Это не смысл. Это... это издевательство над собой. Да ты же просто мазохистка, если в этом видишь удовольствие.
- Не удовольствие, Маш. Удовлетворение. Я хорошая. Так правильно.
- Никище, ты же можешь такое... Эти рисунки твои. Это же полный крышеснос. Туда проваливаешься - и летишь, и предела нет душе. Ты должна и есть, и спать с карандашом в руках. Ты воруешь у мира свои чудеса, это же грабеж, это немилосердно в конце концов!
- Ну, мир большой, и без меня справится. А мама... Да и Сережа, знаешь. Он почему девок этих... Устает он очень, даже спать не может по ночам - так устает. Ему расслабиться надо.
- Ага. А с родной женой, значит, расслабиться уже никак?
- Да ну что я! Разве я умею, как эти... Во мне легкости нет, необязательности. Понимаешь? Вот он им ничего не должен - и ему с ними легко. Заплатил и забыл. Сводил в клуб, свозил на Майорку - и забыл. Понимаешь? Ему с ними жизнь не жить.
- Ну вот и пусть расслабляется, а ты на развод подай, да отсуди кусок поприличнее - вот матери твоей и будет на красивую жизнь, как старушка ни болеет, а всех нас переживет поди...
- Ну Маш... Они же его... истратят, понимаешь? Не поберегут. А ему покой нужен, мир в доме. Да и как мне с ним судиться? Он меня сколько лет обеспечивает и маму тоже. Ни в чем не отказывает.
- Ей.
- Да какая разница. Это же моя мама.
- Бесполезно с тобой разговаривать. Ты же от такой жизни загнешься.
- Не загнусь. Я им нужна, я выдержу.
- А что ж они?
- Они не могут. Значит, и не должны. А я могу. Могу - значит должна.
- Дууууура.
И всё оставалось по-прежнему.
Маша и сама бы с радостью с Сергеем Иннокентьевичем закрутила роман, ну хоть разок на Майорку съездить, а то всё в Турцию да в Египет. Но она знала, что Никуся сразу поймет, водилось за ней такое. Сделать блаженненькая, конечно, ничего не сделает, а только смотреть будет так, что, мол, я все знаю и прощаю. А тогда уже Маша к ней в гости ходить бы не стала. Ведь Маша, хоть Никусю и подбивала развестись с почти олигархом, но, пока суд да дело, следила, чтобы Никуся посещала бассейн, салоны и бутики, да и присматривала там за ней. Потому что Никуся сама себе правильно одежду ни за что не подберет, да и внешность в порядок привести поленится. Конечно, Никусе одной скучно было во всех этих местах, вот она Машу с собой брала везде: и в бассейн, и в спортклуб, и в spa-салон, и в бутик... А чтобы как-то отблагодарить подругу за хлопоты и потраченное время, предлагала и ей присмотреть себе обновку и сделать ногти по последней моде.
- Я ведь все равно не так много трачу, - объясняла она Маше, не желая ставить ее в неловкое положение. - Сережа, наоборот, обрадуется. Его совесть мучит за девиц. Вот пусть и успокоится.
Так что своими разговорами разводными Маша сама же себе яму и рыла, сук пилила под собой. Но загадочна женская натура, что тут еще скажешь!
- Ты так всю жизнь просрешь!
- Это хорошая жизнь.
- И ты хорошая?
- Да. Я хорошая.
- Настоящей надо быть, на-сто-ящей! Не хорошей. А настоящей. А ты... тебя же просто нет.
- Я есть. И всё на мне держится. И я не могу уйти, я должна держаться сама и держать всё.
- Дууууура.
Запишите пропорцию: звездное небо, которое мы видим, относится к истинному Звездному Небу так же, как "Карта звездного неба" - к тому, что мы видим по ночам над головой.
Однажды совесть все-таки доела что-то в Сергее Иннокентьевиче, и он решил съездить на Майорку с женой и тещей. Маша немедленно подключилась к Вероникиным сборам - купальник, загар, пляжный костюм, стрижка - и поделилась заветной мечтой, не упоминая, естественно, о своих планах относительно Сережи. Да и что там за планы были? Так, пустопорожние мечтания, подруга - дороже. Вероника вздохнула: ну когда еще Маша сможет на Майорку попасть? Да и самой Веронике веселее.
- Сереженька... Мы совсем скромненько, ну правда же. Ты же меня знаешь.
Муж махнул рукой: и правда, девки дороже обходились.
На радостях Маша протащила Веронику по новому кругу лихорадочного шоппинга. И оставшуюся до отъезда неделю места себе не находила, так что Вероника почти пожалела, что пригласила ее, хотя и стыдно ей было от этого. Но все-таки пожалела - и когда в назначенный час Маша с вещами не приехала, внутренне содрогнулась. Бывало у нее такое, у Вероники, если сильно чего-то не хочется... Как бы беды какой не случилось. Стала Маше звонить - телефон отключен.
Уже из квартиры вышли, муж насупленный: бестолковая ты, даже подругу с собой взять - и то без приключений не можешь. Виктория Александровна деликатно молчит, чтобы в супружескую ссору не вмешиваться, но всем видом любимого зятя поддерживает.
Вызвали лифт - и тут в квартире, за запертой дверью, заголосил телефон.
- Это Маша!.. - встрепенулась Вероника.
- Пусть на мобильный звонит, - проворчал Сергей Иннокентьевич.
- Я сейчас, я очень быстро, три секундочки, - Вероника, опустив глаза, чтобы не спорить, метнулась к двери. Ключом еле попала, замки заедали как назло, Веронику била дрожь, когда она наконец впрыгнула в квартиру и захлопнула за собой дверь - поленятся с ключами возиться, подождут... Ну нельзя же так просто бросить человека!
Вызванный лифт приехал и распахнул двери в зеркальное нутро. Там стояла нарядная Маша с кокетливой сумочкой через плечо.
- А я чемодан у машины оставила, водителю, - виновато улыбнулась она Сереже. - Извините, что задержалась, пробки... А где Вероника?
Вероника подвернула ногу и едва не упала - у новых туфель, купленных на Машин вкус, каблук был непривычно высокий. Но это задержало ее на секунду, не более, и вот она уже схватила трубку и затараторила:
- Ты живая? Ну, слава богу, я думаю, что случилось... Быстро-быстро давай на такси прямо в аэропорт, я там встречу и с таксистом рассчитаюсь...
Механически монотонный голос перебил ее.
-... компании МГТС. Напоминаем вам, что ваш долг за услуги междугородной и международной связи составляет... кшшшш...
- Что? - опешила Вероника.
- ... Два. Рубля. Семнадцать. Копеек... кшшшш... Вы можете оплатить...
Тут и сработала химическая бомба, скрывавшаяся в организме Вероники Мармарёвой.
Она с ясностью небывалой увидела себя и окружающее. Она должна всему миру. Она должна всё и всем. И еще два рубля автоответчику.
И под воздействием этого обжигающего отчаяния вещество, пропитавшее Веронику до последней клеточки, вступило в мгновенную реакцию окисления и вспыхнуло, подобно магнию, или горькоземию, как его называли в старину.
Одной вспышки внутреннего невидимого огня хватило, чтобы высветить все складки и заломы окружающей реальности.
Видели старые платяные шкафы, в которые плотно вбиты ряды пиджаков и кремпленовых платьев? Не видели, конечно, но представьте себе: висит такой пиджак между убогими собратьями, и складки заутюжены теснотой, и моль в них год за годом проедает знатные прорехи.
И реальность наша так же стиснута и искорежена нашими правилами и привычками. Попадешь в такую складку - а там прореха с тебя ростом. А сквозь прореху просвечивает истинное Звездное Небо. И Альдебаран с Арктуром приветствуют тебя, руками машут, зовут. Один шаг - и ты уже где-то там. Где-то в таком месте, про которое и 'там'-то не скажешь. Для оставшихся здесь это, пожалуй, уже совсем нигде и никогда.
Миг был настолько краток, что превратился в свою противоположность. Целую вечность стояла Вероника в прихожей, с телефонной трубкой в руке, исторгая из себя космическое сияние.
Звезды видели ее и посылали ей в ответ улыбки и радостный смех. Все обсерватории Земли засекли их перекличку - в виде вспышек, пучков жесткого излучения и электромагнитных волн.
Только за дверью, у лифта, никто ничего не увидел, никто ничего не услышал.
А как же они без меня, подумала Вероника, истекая сиянием. А что ты можешь сделать? - спросила сама себя же, глядя на свои ослепительные руки. Ничего не могу. Им же теперь со мной... опасно?
И всегда было, поняла тут же Вероника. Потому и сложила так свою жизнь, чтобы как в скафандре, только не от окружающей среды защититься, а окружающую среду от себя уберечь. Но сносился скафандр, как снашиваются и железные башмаки в сказках.
Всё.
Конец. Пора.
И Вероника шагнула в прореху, слегка опалив ее края, и обнялась с Арктуром - он оказался ближе всех.