У моего отца странное хобби для военного человека - он страстный грибник. Наверное, бравому морскому офицеру, хоть и в отставке, каковым является мой отец, больше пристало, например, коллекционировать кортики, или вставлять непостижимым образом в бутылки макеты кораблей, или, на худой конец, собирать марки. Но вы бы послушали, как он рассказывает обо всех этих волнушках, свинушках, подосиновиках и боровиках, как мягко и даже нежно он произносит эти названия, и как при этом светятся его слегка прищуренные от соленого морского ветра глаза. Этот огромный, веселый и очень смелый человек совершенно точно считает грибы если не мыслящими, то, во всяком случае, живыми существами. Может быть, поэтому отец ест грибы редко, и все больше под водку.
Я не грибник, и в лесу бываю редко, но память о тех удивительных тихих охотах, на которые меня, мальчишку, брал отец, останется со мной до конца. Даже о той, на которой я впервые понял, что папа - не всесильное бесстрашное существо, а простой человек.
Мне было лет пять, а может быть, семь, и лес, без всяких оговорок, был для меня тем самым, в котором живет Баба Яга, бродит Леший, а где-то над озерцом плачет Аленушка. И что с того, что кое-где встречались кострища с разбросанным вокруг мусором - детское воображение не замечало их.
Мы шли неподалеку от опушки леса. Отец в своей соломенной широкополой шляпе, высоких сапогах, с корзиной и суковатой палкой в руках был похож на сказочного богатыря.
Я бежал впереди, заглядывая под каждый кустик. Мне хотелось скорее найти грибы и посмотреть, как обрадуется отец. И вот я выскочил на небольшую полянку, заросшую высокой травой, и обомлел:
-Папа! Грибы! Грибы! Грибы!
Вся полянка была сплошь усеяна огромными грибами с красивыми коричневыми шляпами и толстыми мясистыми ножками. Словно рать на поле брани, они стояли плечом к плечу и мужественно глядели на меня.
- Володька, ведь это валуи,- смеясь, сказал отец, и подковырнул один гриб палкой. Тот заскрипел, но с места не сдвинулся.
-Кто?- удивился я.
-Валуи. Они горькие, как касторка.
Для меня это был аргумент и железный приговор валуям - я-то любил съедобные грибы.
-Красавцы,- улыбнувшись, сказал отец, и мы пошли дальше. Я, слегка обескураженный, не забегал больше вперед.
Пели птицы, и в воздухе разливалась сладость. Я срывал пахучие цветы и старался высосать мед, но меда в них не было.
Валуи теперь встречались часто, я поддавал их ногами, как футбольные мячи.
Вдруг из-за деревьев раздались те слова, которые мне почему-то всегда было стыдно слышать, и на поляну вышли двое. Разбойники - в майках, на руках надписи и рисунки, а в глазах словно поселились чертики из книжки.
-Дай закурить,- хрипло сказал один из разбойников, тот, у которого чертики были побольше.
-Не курю,- глухо ответил отец.
- А что ж так?
-Не курю я, ребята,- повторил отец, как-то странно посмотрев на меня.
- А мы видели грибы,- вспомнил тот, у которого чертики в глазах были поменьше.- Тут, неподалеку. Пойдем, покажем.
- Ну что вы, парни, не стоит. Мы как- нибудь сами.
- Да здесь два шага всего!
Отец пожал плечами, и мы пошли следом за разбойниками.
-Вот!
Это были валуи.
Разбойник, у которого в глазах были маленькие чертики, принялся резво наполнять нашу корзину валуями, выдирая их из земли прямо с черными корешками, и я с изумлением увидел, как отец наклонился и тоже стал срезать валуи своим особенным самодельным ножичком.
-Вот и все,- сказал отец, с улыбкой приподнимая корзинку.- У, и не унесем. Спасибо, вам, ребятки!
Он пожал разбойникам руки и те ушли, растворились в лесу, словно их и не было никогда.
Отец поставил корзинку и, прислонившись к дереву, задумался. По его лицу бежали влажные капельки пота.
- Ну что, Володя, пойдем потихоньку,- встрепенулся отец, когда я уже собирался поторопить его. Он поднял корзину и вытряхнул валуи в траву.
-Папа, они на большую дорогу пошли?
-Что?
-Но ведь это были разбойники?
Отец не ответил, лишь улыбнулся, но совсем не весело.
Мы подходили к дому, когда сумерки уже влили в воздух прохладу, я нес букет полевых цветов, а в руках у отца была пустая корзинка.