В питейном заведении при вокзале немного было посетителей, а именно четверо - трое, по всему видно, завсегдатаи - за одним столом; один - поодаль, и этот одинокий - парень лет двадцати - основательно, кажется, нагрузился и дремал, уронив голову на грудь.
Троица же была разношерстная - первый похож на жандарма с бульдожьим лицом, второй - высокий худой в короткополой шляпе с тонким носом, а также красноносый коротышка с потухшими глазами.
Жандарм и худой упрашивали коротышку рассказать что-то.
-Да, - вторил худой. - В конце концов, иначе просто невежливо.
-Ну, хорошо, - сдался коротышка.
Он отпил из кружки пива, обсосал ус и начал:
-Я, господа, служу по почтовому ведомству и, должен признаться, работа моя не приносит мне большого удовлетворения. Вернее сказать, вовсе не приносит. Скучно! Весь день, понимаете ли, в духотище, сиди, принимай письма, посылки. Сургучом воняет, мухи, опять-таки посетители, извольте заметить, назойливей мух, в общем - караул!
И вот сижу однажды в среду, и вдруг к окошку подходит... Ангел, господа, сущий ангел спустился с небес и снизошел до пыльной моей конторки! Шляпка - розочкой, губки - розочкой и вся она, понимаете ли, что этот цветок!
-Барышня, - говорю, - Вы с письмецом или с посылочкой?
А у самого спина распрямилась, плечи поднялись, чувствую, верите ли, что мне не пятьдесят с хвостом, а не боле чем восемнадцать!
-Письмо, - отвечает, а у самой - вы не поверите - глаза, словно мышки, шмыг - шмыг по сторонам. Боится, что ли, чего?
Подает конверт, адрес: "Петербург, Гороховая", а марки, прошу заметить, нету... Да без марки письмо не то что до Гороховой, до Задирай-слободки не дойдет!
-Барышня, - улыбаюсь я, - марочку штучную наклеить или по раздельности?
-Клейте штучную.
Ну, я выбрал - красивая, знаете ли, марочка, с каемкой и с рисунком, прошу заметить, Брюллова.
-Сколько с меня? - спрашивает.
Тут на меня, не поверите, эдакое гусарство нашло и я, улыбнувшись вот так, отвечаю:
-За счет заведения.
Гордо ответил, с расстановкой.
Она плечиками пожала и ушла, а мне, что называется, остались воспоминанья и письмо.
-Которое вы, конечно, тут же и распечатали, - хихикнул худой.
-Нет, что вы, - испугался коротышка. - Не тут же... Но, знаете, работа - сущий ад, скука - хоть сургучом себя припечатай и в какой-нибудь Петербург либо Париж бандеролью отправь! Опять же - красивая барышня, из конторы еще не выветрился аромат духов. Когда еще посетит такое "чудное виденье"?
Короче, вскрыл я письмо и вот тут-то, господа, и начинается самая суть истории, или, ежели хотите, тайна.
Он умолк, глядя на слушателей заблестевшими глазами.
-Да говорите же, не томите, - взмолился жандарм.
-Вскрыл я письмо, - продолжал коротышка, - а там - листок бумаги и на нем написано "Сегодня".
Он опять умолк и приложился к пиву.
-Ну, дальше, - одновременно взвыли худой и жандарм.
-А это все, господа, - улыбнулся коротышка. - Больше в письме ничего не было.
Молодой человек недоуменно хлопал глазами, но вдруг лицо его просветлело.
-Сегодня моя свадьба! - вскричал он. - Как я мог?
Он пулей вылетел из заведения, и подметки его штиблет весело застучали по ступенькам.
Жандарм медленно опустился на стул. Друзья молча прихлебнули из кружек.
-Н-да, - вздохнув, сказал коротышка. - Если бы меня такая барышня ждала у алтаря, я бы перед этим алтарем целый год бы денно и нощно дежурил.
-Но письмо-то ушло в Петербург, - забеспокоился жандарм.
-А полноте, - протянул коротышка и, вынув из кармана конверт с Брюлловым на марке, бросил на стол. - Я оставил его на память. Уж очень милая была барышня.
-Не только милая, но и чертовски умная, - сказал худой, - Это ж надо - предусмотрела, что забывчивый ее жених будет сегодня именно здесь и то, что наш доблестный почтарь имеет обыкновение вскрывать и хранить письма от красивых женщин.
-Да, - вздохнул коротышка, пропустивший последнее замечание мимо ушей. Всю свою жизнь он был одинок и никогда не получал никаких писем.