Гаврилов Дмитрий Анатольевич : другие произведения.

Символы в традициях восточных славян

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как разобраться в сложном переплетении ассоциативных образов, которые рождаются, пожалуй, у всякого человека, начинающего интересоваться традиционной культурой славян? Речь, одежда, жилище, великое множество утилитарных вещей самого разного назначения - все они покрыты знаками, предназначением которых было выражать определённую идею, служить символами, но одновременно и любая вещь, и любое слово тоже являются знаками. Архаичное мировосприятие славян, как и других народов, основано на мифологическом мышлении и не может не быть образно-символическим. Есть ли способы разобраться в логике древних символов и проследить возможные вариации их смыслов и изменение таковых на протяжении времени? Авторы предлагают свои ответы на эти вопросы, рассматривая символ в контексте мифологической картины мира.
  Ермаков С.Э., Гаврилов Д.А. Символы в традициях восточных славян. М.: Вече, 2018. - 320 с. ISBN 978-5-4484-0182-4
  
  ЧАСТЬ 1. Символ и знак
  
  Глава 1. Что такое символ
  
  В символе пребывает традиционность Культуры.
  А. Абдуллин, "Культура и символ"
  
  
  Традиционной символике славян, в том числе и восточных, уделяли - и справедливо - немалое внимание многие авторы. В числе трудов, посвящённых этому вопросу, имеются как строго научные, так и научно-популярные и (в избыточном количестве) вовсе не научные сочинения. Если оставить в стороне последние и сосредоточиться на серьёзных работах, то обнаруживаешь, что в них с разной степенью подробности и глубины рассмотрены множество видов и типов символов. Имеются в их числе и те, которые, как весьма убедительно показано исследованиями, имеют весьма древнюю историю и могут быть поняты как наглядные свидетельства глубины и утончённой сложности культуры наших предков. Нужна ли ещё одна книга о том же самом? Ведь предложить что-то новое действительно сложно, а порою и почти невозможно за малостью фактической основы и доказательств предлагаемой концепции. Последнее существенно, если стремиться именно обоснованно описать те или иные взаимосвязи и значения, а не декларировать их существование по каким угодно причинам.
  Но, во-первых, иногда важно не только открыть новое, сколько попытаться рассмотреть старое и хорошо известное под не вполне обычным углом зрения. Во-вторых, даже заинтересованные читатели не всегда знают, чем отличаются знак и символ, какое из многочисленных предлагаемых толкований следует считать корректным, а что - фантазией (пусть даже симпатичной и привлекательной) и почему. Наука о знаках, называемая семиотика, представляет собою довольно сложную область знания, тем более когда символика рассматривается в историческом контексте, а речь заходит о наследии достаточно удалённых эпох. Она использует ряд достаточно непростых понятий, а постижение смысла знаков и характера их бытования в человеческом обществе - вообще не очень простое дело.
  Формальное определение семиотики таково. Семиотика (от греч. semeion - знак, признак) - наука, исследующая способы передачи информации, свойства знаков и знаковых систем в человеческом обществе (главным образом естественные и искусственные языки, а также некоторые явления культуры, системы мифа, ритуала), природе (коммуникация в мире животных) или в самом человеке (зрительное и слуховое восприятие и др.).
  Здесь надо отметить, что, употребляя слова "символика", "символ", авторы-популяризаторы, а вслед за ними и массовый читатель, нередко имеют в виду лишь некие графические изображения, что в корне неверно. Символом в рамках человеческих культур может служить и понятие, и слово или их совокупность, действие, предмет, природный процесс или его имитация и т. п. Более общим понятием являются знаки.
  К настоящему времени выработано немало классификаций знаков, в основу которых положены различные критерии, прежде всего различия в их форме и содержании, соотношение между собой и многие другие. Наиболее распространено введённое Ч.С. Пирсом и ставшее классическим разделение знаков на три группы: иконы, индексы и символы. В основу его как раз и положена типология соотношения формы и содержания.
  Так, иконами (или иконическими знаками) принято называть знаки, форма и содержание которых качественно или структурно сходны. Если содержание знака считать равным изображению, то как раз и уместно говорить об иконических знаках. Изображение человека может служить знаком самого человека.
  Индексы (индексальные знаки) - те, форма и содержание которых смежны в пространстве или во времени. Если в небе собираются характерные тучи, скорее всего, вот-вот будет гроза. В последнее время представление об индексах уточняют в части того, что форма и содержание обладают определёнными причинно-следственными связями, которые и создают, в конечном счёте, индекс.
  Наконец, символами (или символическими знаками) называются знаки, для которых связь между формой и содержанием произвольна и является своего рода следствием соглашения, тогда как для иконических и индексальных знаков уже их форма позволяет понять содержание знака широкому кругу воспринимающих их.
  Теория знаков достаточно подробно проработана и теологами разных христианских конфессий, в том числе на общетеоретическом уровне. Изданный в Бельгии "Словарь библейского богословия" предлагал такое толкование: "Знаком называется некий материальный и чувственно воспринимаемый предмет, который, в общении людей между собой, в силу возникших естественно или принятых условно отношений, служит для передачи информации о каком-либо лице, явлении, предмете; через знак передается мысль или воля того или иного лица, узнается о существовании или об истинности какой-либо вещи. В Библии часто говорится о различных знаках, принятых в отношениях между людьми" (Словарь богословия, 1990).
  Приведённую типологию знаков справедливо применять и в отношении знаков, бытующих в языке (например, местоимения рассматриваются как индексы), но вообще в языках используются преимущественно знаки символические. Последние, видимо, можно считать и наиболее распространёнными в традиционных культурах - по крайней мере, с современной точки зрения.
  Тут, между прочим, стоит помнить существенный момент: в пору своего появления они не были символами в том смысле, как говорит приведённое выше определение, поскольку: а) их содержание в большинстве случаев не представляло особой загадки; б) если иметь в виду графические знаки, то есть те, которые мы видим на предметах материальной культуры, то едва ли их облик появился как результат соглашения - надо думать, он был вполне очевидным для тех, кто знаки использовал. Более того, мифологическое сознание, как известно, не отделяет предмет от его изображения или символа, следовательно, с точки зрения людей прошлого, символ непременно содержит и часть объекта, который символизирует. Иначе говоря, изображение в глазах носителя такого сознания неотделимо от того, кого или что оно изображает. Поэтому несложно убедиться, что известные в народной традиции простейшие традиционные графические изображения порою (если их значение сохраняется и известно) более правильно будет считать иконическими знаками, а не символами. Поскольку такое разделение принято в науке не случайно, наверное, не стоит смешивать разные группы знаков.
  А что же тогда такое собственно "символ"?
  Символ обладает рядом специфических черт, на которых стоит остановиться несколько подробнее, поскольку большинству читателей едва ли приходилось задумываться над ними, а авторы сочинений по символизму, особенно предлагающие своей аудитории мистико-эзотерические трактовки за редким исключением не затрудняют себя чтением специальной литературы по семиотике. Как следствие, в "энциклопедиях символов" нередко обнаруживается не энциклопедически систематизированное, а хаотическое смешение разных по природе и происхождению знаков.
  Согласно "Большой советской энциклопедии", символ (от греч. sýmbolon - связь, опознавательная примета, сущность в немногих знаках) "есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и... знак, наделённый всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа". То есть, повторимся, в роли символа может оказаться любой предмет, явление, образ - словесный или пластический, наделённые смыслом, который отличается от их собственного содержания. Этот смысл обладает определённой ценностью, которая может быть различной.
  Любопытно, что античные греки словом "символ" называли любой вещественный знак, если он имел условное тайное значение для той или иной группы лиц. В дальнейшем это слово приобрело значение пароля, средства распознать "своих".
  Сохранив на протяжении столетий своё значение, понятие вместе с тем обрело многозначность, которая создаёт много трудностей при попытках дать общее определение, что же есть "символ". Но в любом случае именно ценностное наполнение остаётся неизменным и пребывает его характерной чертой символа, отличая его от прочих знаков (условных, знаков-указателей, иконических знаков, аллегорических знаковых фигур), поскольку все они, используясь в своём прямом значении, несут информацию смысловую, понятийную, но не ценностную. Обретая ценность, они обретают и черты символов.
  Категория ценности также достаточно сложна. Что имеется в виду, когда заходит речь о ценностном значении символа? Это совокупность интеллектуальных и эмоциональных оценок, которыми он наделяется в сознании людей. Надобно думать, что такими ценностными характеристиками его наделяет коммуникативное использование, то есть применение символа в ходе взаимодействия людей между собой. Символ воздействует на окружающих прежде всего благодаря тому, что человеческое сознание обладает способностью закреплять определённое морально-ценностное содержание за различными словами, изображениями, предметами или действиями. Ценностные значения символов есть "атомы" молекул смыслов, смыслов, которые имеют, без преувеличения экзистенциальное значение. Не лишено, как представляется, смысла и предположение о генетической связи с символов с областью "коллективного бессознательного", понимаемой в данном случае как совокупность исторической и психической памяти того или иного сообщества людей.
  Таким образом, "символ как предмет исследования представляет собой единый процесс символизации и интерпретации, включающий в себя ряд ценностных, смысловых, познавательных компонентов. Единство восприятия и понимания, суггестивного воздействия и интерпретации в символе определяет специфику предмета исследования: им должна стать не герменевтика отдельных символических форм, значений и смыслов, а герменевтическая ситуация как таковая" (Фадеева, 2001).
  Однако мы не ставим перед собой задачу детального разбирательства в массе различных философских, искусствоведческих, антропологических и прочих сходных подходов к символу как таковому. Область нашего внимания в рамках настоящей работы значительно уже. Нас интересуют символы традиционной культуры восточных славян как сами по себе, так и в сопоставлении с теми символами, которые распространены у родственников славян по языковой семье и у соседствующих с ними народов иных языковых корней. В каких-то случаях науке удаётся проследить развитие и изменение таких символов во времени, в каких-то это сделать затруднительно в силу множества понятных причин.
  Вслед за многими другими авторами, мы полагаем, что символы такие складывались на протяжении тысячелетий, нередко сохраняя своё значение, причём этот текст в значительной части случаев может быть прочитан и сегодня. Одновременно в силу влияния великого множества факторов - исторических, социальных и пр. - роль и смысловое наполнение символов не могли не изменяться. Процесс этот, в первую очередь, происходит в области культуры.
  "...символ в средневековой культуре является частью базового ментального инструментария: он имеет разнообразные формы выражения, охватывает различные смысловые уровни и проникает во все сферы интеллектуальной, общественной и религиозной жизни, включая этические представления. Вместе с тем это разнообразие объясняет, почему понятие символа не поддается никаким обобщениям, никаким упрощениям, и даже анализу. Символ всегда двойственен, поливалентен, изменчив; он не ограничен в своих проявлениях" (Пастуро, 2012, с. 8).
  Мы не ставим перед собою задачу создать очередную "энциклопедию" или "популярный справочник по оберегам", нам важно, следуя изложенным выше методическим подходам, в меру сил проследить, что же можно понять о значении символов при обобщении доступного материала по семиотике графических знаков, распространённых среди славянского населения Восточной Европы.
  Значительное количество важных для культуры наших предков символов так или иначе уже рассмотрено нами в предшествующих работах. Мы неоднократно и, как надеемся, довольно наглядно показывали, сколь существенная доля этих образов сохраняет свою актуальность и в наше время. Они стали естественной частью того, что, как правило, называют национальным характером, общественным менталитетом и другими не очень внятными определениями. Невнятность эта, не исключено, в известной степени и возникает из-за нежелания признавать историческую преемственность и неразрывность ряда ценностных категорий, обретших статус символических. Мы обращаемся к древнейшим временам с тем, чтобы лучше понимать современные процессы.
  Поскольку совершенно очевидно то обстоятельство, что символы также есть и отражение мировоззренческих установок, приступая к их осмыслению, стоит помнить, что речь в нашем случае идёт о социумах, где иные типы мышления, кроме мифологического, неразвиты. Попытки приписать обществам древности другой характер взаимоотношений с окружающей действительностью, в сущности, сами мифологичны.
  Нельзя исключать, что посредством понимания содержания символов мы в силах более полно, многогранно и адекватно реконструировать мировосприятие людей прошлого. Подобная реконструкция есть "повторение (вчерне и с неизбежными огрехами) того же пути, что проделала когда-то мысль, постигавшая мир и воссоздавшая его в знаке" (Сагалаев, 1991, с. 25).
  Дело обычно не только в методологических ошибках, а ещё и в чрезвычайной сложности самого предмета рассмотрения, а также в том, что любой символ в силу своих особенностей функционирует в обществе не просто как знак, несущий информацию, но как нечто большее и весьма важное. Хотя значимость такая чаще всего носит нематериальный характер, её нельзя установить с позиций экономических, а порою и рациональных.
  
  Знаковая информация, если она касается ключевых символов, воспринимается нами вне зависимости от нашей воли и - нередко - сознания; если её исказить, следствием такого искажения будет нарушение ткани самого общественного бытия. А ведь многие общественно и личностно психологически значимые символы имеют многовековую историю. Всегда ли разумно отбрасывать их сегодня или искажать их смысл?
  "...С точки зрения теории действия конкретная организация мотивации не может анализироваться в терминах потребностей организма, хотя и корни мотивации находятся именно здесь. Организация элементов действия, прежде всего, является функцией отношения действующего лица к ситуации, а также истории этого отношения, в этом смысле "опыта"" (Парсонс, 1996, с. 462).
  Бытующие в народной культуре символы отражают многовековую историю образного восприятия мира и относятся как раз к числу ключевых - опорных знаков и как таковые могут вызывать устойчивые ассоциации. С известной степенью осторожности мы полагаем, сказанное справедливым даже применительно к случаям, когда современный обитатель не только города, а и деревни с самого раннего детства не сталкивается с ними, вырастая в совершенно иной культурной среде. Если это допущение справедливо, речь уже должна идти о восприятии символов на уровне архетипа.
  "Три области человеческой культуры - наука, искусство и жизнь - обретают единство только в личности, которая приобщает их к своему единству", - замечает в одной из своих ранних работ М.М. Бахтин (Бахтин, 1986, с. 5). Точно так же и символы, по определению явление полисемантичное, могут рассматриваться как нечто осмысленное только в единстве личности и среды, в которой она существует и складывается. Принцип историзма справедлив и применительно к символам, возникшим в рамках прежних обществ. Древнейшие символы не сохраняют свой смысл вне человека и культурного пространства, в котором они возникли... что, впрочем, не означает, что они не воздействуют на людей из другого времени. Глубинные слои нашей памяти продолжают сохраняться и сохранять сведения о знаниях и представлениях невероятной древности - в том числе и вне нашей воли или осознания - и вполне могут быть актуализированы и востребованы.
  В "широких кругах ограниченных людей" символ часто путают не только со знаком, но и с аллегорией. Последняя также включает в себя такие присущие символам черты, как наличие оценки, обобщение и неоднозначность. Но если символ проявляет себя на уровне эмоционально-чувственном, то аллегория идёт от рационального мышления, от рассудка, она воспринимается однозначно.
  Ещё одну качественную особенность символа может прояснить следующее хорошо известное исследователям народных традиций наблюдение: "Эстетика этнокультуры подразумевает существование любого её объекта с позиции конкретной пользы, говорим ли мы об обереге, об орнаменте или элементе костюма, всё это не ограничивается рамками простого украшения" (Шабанова, 2008). Символ не просто украшение или опознавательная пометка, он всегда содержит в себе ассоциативные смысловые ряды, культурные коды, которые содержат существенно важные для его пользователя сведения или имеют иное, вполне прикладное значение.
  Можно сказать, что культура говорит с людьми посредством символов, сама представая перед нами как совокупность неких знаков. И с этой точки зрения три основных составляющих элемента социальной культуры являют собою области проявления символов в широком смысле слова:
  - обобщённые человеческие знания, идеи, представления, верования и др.;
  - основанные на них ценности, нормы, цели и идеалы;
  - обычаи, обряды, традиции.
  На них опирается своеобразие текстов в культурной среде, в том числе древнейших символов, и здесь мы можем найти их истоки, смысл и проявления.
  Просим читателей заметить, что авторы сознательно остаются в пределах устоявшихся культурологических представлений, не стремясь углубляться в метафизические или, пуще того, в мистические дебри. Метафизика и мистические подходы дело всё же сугубо личное или относящееся к области, не предназначенной для публичного обсуждения так, как это обычно делают, смешивая научное и ненаучное, методически корректное и абсурдное и т. п. Тайное (читай: личное) не становится явным просто так, что бы ни думали. "Не вполне научные" подходы имеют право на существование (почему нет?), но всё же, как кажется, являются более содержанием и следствием личных переживаний и опыта человека.
  Есть здесь и ещё одна проблема: претендовать на обладание "изначальной традицией славян-русов" в большем или меньшем объёме порою становится довольно модно. Вот и сейчас часть общества проходит через такой этап, когда на свет невесть откуда появились толпы людей, объявляющих себя знатоками исконных древностей. Но как быть, когда те, кто объявляет себя "знающими/ведающими", сообщают информацию, что не просто не согласуется, а полностью противоречит историческим источникам (именно источникам, не их толкованиям, с которыми дело тоже не всегда обстоит гладко!), да вообще тому, что мы знаем о закономерностях развития человеческого мышления, и просто здравому смыслу? А ведь традиционные культуры всегда логичны и по-своему целесообразны, даже утилитарны, пусть их логика отличается от привычной нам, её можно и нужно как бы примерить на многочисленные псевдооткровения.
  Мы сделали свой выбор и в этом исследовании о природе и смысле символов (как, впрочем, не только в нём) стараемся опираться не на тешащие самолюбие интерпретации, но на доказательные документы, будь то исторические источники, археологические или этнографические свидетельства.
  Здесь, естественно, встаёт проблема методических подходов к реконструкции символов, то есть восстановлению их первоначального смысла, который существовал тогда, когда использование всех (или, по крайней мере, большинства) знаков было осознанным, чего нельзя сказать о времени начала их научного исследования и уж тем более о современности. Современное информационное пространство, в первую очередь Интернет, на запросы о славянской символике выдаёт огромное количество ресурсов, однако смысловое поле этих ресурсов крайне ограничено. Складывается впечатление, что большинство авторов (чаще всего неведомых) или имеют крайне слабое представление о законах символизма и вообще о традиционной культуре, или банально копируют друг у друга расхожие - и не всегда обоснованные - схемы, не слишком задумываясь о собственно содержательной стороне.
  Н.И. Толстой приводит развёрнутое описание научно обоснованных подходов к реконструкции символов, особо обращая внимание на трудности, с которыми приходится сталкиваться:
  "...На начальном этапе реконструкции, носящей применительно к славянской культуре, как правило, ретроспективный характер, важно обращаться к материалу ограниченной сферы славянской духовной культуры (обрядовой, обрядово-трудовой, фольклорной, народно-художественной), изучая, таким образом, культуру по частям, по блокам, а не сразу всю в целом. Другим начальным ограничением может быть обращение к материалу одного этноса (одного из славянских народов), т. е. ограничение территориальное. Этим достигается рассмотрение материала (символа) в одной системе, в одной локальной народной традиции, в один хронологический период, чаще всего в период современный или ближайший к современному.
  Таким образом, начальный этап реконструкции еще не является реконструкцией в полном смысле этого слова, а исследовательское ограничение сферы народной культуры, территории её распространения и времени её развития как будто даже противоречит основным задачам и целям реконструкции. Дело, однако, в том, что в отличие от изучения славянских языков и диалектов и даже славянского фольклора или славянской материальной культуры исследование символики славянской духовной культуры находится на такой ранней стадии, что слависты лишены систематических и упорядоченных материалов, касающихся её современного состояния. А без классификации современных типических форм и учета их взаимного воздействия, <...> без выяснения системы форм и значений символов в целом, т.е. без полноценного типологического анализа генетически родственного (а в ряде случаев и генетически неродственного) материала не следует приступать к его историко-генетическому анализу.
  Вторым этапом исследований, направленных на реконструкцию значений и функций символов, является расширение территории научного наблюдения от отдельных славянских зон до макроареала всей современной Славии...
  Третьим исследовательским этапом можно считать расширение сферы исследования в пределах конкретной народной культуры, поиски определенного символа или группы (микросистемы) символов во всех областях обрядовой, обрядово-трудовой, хозяйственной и художественной деятельности носителей славянской традиционной культуры, затем расширение хронологических рамок исследования с широким привлечением "исторического" и археологического материала, наконец, обращение к иноэтническим, неславянским традициям, прежде всего к родственным славянской традиции (балтийской, иранской, германской, греческой и т. д.), а затем и неродственным (угро-финской, тюркской и др.). На этом этапе возможен переход от историко-генетических разысканий к разысканиям историко-типологическим, учитывая реальность существования культурных союзов, подобных языковым союзам (например, балканского, кавказского, среднеевропейского культурного союза и др.).
  Несоблюдение предлагаемой последовательности, поэтапности научных разысканий часто приводит не только к забвению ряда методологических предпосылок и частных методик рассмотрения материала, но и к определенному искажению общего смысла и результатов анализа. Обращение сразу к третьему этапу исследования, т. е. допущение сравнения материала разных зон, разных эпох и времен и разных генетически связанных и несвязанных традиций без предварительного анализа в рамках отдельных традиций, отдельных зон и отдельных ареалов, в том числе и ограниченных, небольших ареалов, ведет к отсутствию четкости формальной и семантической реконструкции и к искажению или к масштабному, хронологическому и историческому смещению её итогов, наконец, к неразличению таких в принципе разнородных явлений и их результатов, как генетическое родство, заимствование, инновация, архаизм или типологическая общность. <...> Такое сравнение часто ведет к широко обобщающим и размывающим основные контуры представлениям и утверждениям о единстве культурологического процесса, напоминающим во многом лингвистическую версию о единстве языкотворческого процесса" (Толстой, 1990, с. 47-67).
  
  Следует согласиться с Н.И. Толстым и в том, что "реконструкция славянской народной символики осложняется, помимо всего сказанного, и рядом особенностей, свойственных символике вообще и славянской народной символике в частности. Здесь уместно вспомнить о связи символа с мифом и о том, что для мифа нередко характерно множество представлений об одном и том же предмете или явлении, которые в условиях современного логического мышления воспринимаются как образные или метафорические. Часть этих образных представлений со временем также обращается в символы и воспринимается в качестве таковых. Происходят как бы одновременные процессы десимволизации и символизация наряду с процессом изменения семантики символа и т. п. Поэтому и по другим причинам нередко наблюдается синонимика символа, выражающаяся в различных изображениях одного и того же смысла, одного и того же содержания (значения). Синонимика символа в то же время сопровождается обратным явлением - омонимией символа [выделено нами. - Авт.], когда одно и то же изображение или внешнее выражение под влиянием различного функционирования или по каким-либо иным причинам имеют разный смысл, разное значение. Наконец, символы, как и слова, тяготеют к устойчивой сочетаемости, к клишированным синтагматическим связям, на основании которых создаются устойчивые символические сочетания, создается своего рода фразеология символа, которой присущи почти все разновидности словесной фразеологии (степень устойчивости, степень разложимости, вариативность, изменение смысла, иерархия компонентов и т. п.). Таким образом, помимо обрядовой в символической парадигматики и синтагматики, составляющей сущность грамматики символа (или обряда), можно говорить о символической (вероятно, и обрядовой) лексикологии и фразеологии со всеми вытекающими отсюда последствиями, заключающимися в возможности составления различного типа символических (и обрядовых) словарей, индексов символообразовательных средств и т. п.
  Наконец, следует указать на уже отмеченную активную тенденцию символов к десемантизации, к превращению их в этикетный знак или в орнамент и т. п. Эта тенденция поддерживается или сопровождается стремлением символического рисунка, символического изображения к геометризации, к орнаментарности, к переходу, если сохраняется смысл, от пиктографического знака к знаку иероглифическому, в котором рисунок становится условным, сильно обобщенным или упрощенным. всё это очень осложняет реконструкцию значения отдельных символов и побуждает исследователя во многих случаях говорить о значении лишь в этимологическом плане" (Там же).
  В приведённой цитате ёмко, хотя и несколько "заковыристо" для непривычного читателя, описаны практически все проблемы, встающие перед добросовестными исследователями, которые пытаются воссоздать целостную картину, скажем так, присущей славянским этносам на архетипическом уровне символической реальности.
  Мы прекрасно отдаём себе отчёт, что полное воссоздание исторической действительно - задача, которая сегодня не под силу даже большому коллективу. Решать её даже частично можно лишь в общеисторическом контексте. Для этого нужно ответить на множество вопросов, начиная от "классического" о точном местонахождении славянской прародины. От него зависит установление характера и степени влияний различных культур, окружавших место проживания ранних славян. Кроме того, только в представлении плохо знакомых с исторической наукой людей славяне являют собой некое "всеобъемлющее единство", а имеющихся материалов и свидетельств превеликой древности русских достаточно...
  Конечно, широко распространено вполне обывательское суждение, что академические учёные скрывают от нас разные великие тайны, да и вообще, такие-сякие историки почти сплошь льют воду "на мельницу недругов народных".
  Но достаточно подойти к предмету всерьёз и не очень популистски, не в духе "фольк-хистори", и сразу становится заметно: большинство историков как раз вполне честно исследуют документальные и материальные свидетельства прошлого. Другое дело, что да, часть проблем (на наш взгляд, надуманных) приобретает политический характер, например, набившая уже оскомину тема "призвания варягов". Есть также и вопрос личных взглядов, симпатий, антипатий, сильных и слабых сторон. Но такое случается часто не только в исторических науках.
  Что делать, если культура, допустим, даже одних только восточных славян представляет отнюдь не однородный массив, а сохранность её древнейших пластов не одинакова на заселённой ими территории. Если мы и предположим существование некогда единой восточнославянской общности, что не вполне корректно, ибо даже согласно "Повести временных лет", племена Восточной Европы различаются, а целостный древнерусский этнос, как ни поверни, начинает складываться лишь одновременно с созданием древнерусского государства, ничего не изменится.
  К настоящему времени этнографами выделено три ареала обитания восточных славян, в которых прослеживаются особенности, могущие дать цельное представление о культуре древнейшей восточнославянской общности и о своеобразии каждого из входящих в эту общность народов. К ним принято относить (cохранена пунктуация источника - Авт.):
  "I. Полесье
  - территория с автохтонным славянским населением
  - вхождение в область славянской прародины или непосредственное соседство с этой областью (Это мнение, впрочем, разделяют не все слависты. - Авт.)
  - однородный тип славянской культуры, не подвергавшийся на протяжении длительного времени влиянию культур других этносов
  - сохранение в наибольшей степени черт восточнославянской общности на уровне этнографических реалий XIX - начала XX века
  II. Карпаты
  - территория интенсивных контактов различных групп славян на протяжении всего II тысячелетия новой эры
  - своеобразие черт этнической культуры в результате славянской интерференции с включением компонентов культуры других этносов
  - специфика отдельных компонентов славянской культуры в условиях горного ландшафта
  III. Русский Север
  - территория относительно поздней славянской колонизации (XIII-XVII вв.) - устойчивые этнокультурные связи славян с финно-уграми, консервация в культуре славянского населения финно-угорской архаики - влияние христианской старообрядческой культуры на общий фон культурных традиций Русского Севера" (Лысенко, Комарова, 1992, с. 6-7).
  Однако этнографические свидетельства, хотя и содержат множество архаичных элементов, не часто способны помочь нам определить их долю и смысловое содержание, которое они имели в прошлом. Получится ли проникнуть в смыслы архаичных символов, если учесть не только сформулированные Н.И. Толстым подходы, но и ещё ряд существенных моментов?
  Во-первых, сегодня мы имеем представление - пусть с вариациями и допущениями - о содержании наиболее архаичных славянских мифов. Вернее, нам известна их сюжетная и структурная основа, но ведь не стоит ожидать, что миф в разных регионах будет совпадать "до последней запятой". О конкретных историях можно спорить, что не отменяет общности концептуальных подходов.
  Во-вторых, множеством авторов выделены сходные черты мифологического миропонимания, присущие разным народам, в том числе и славянам.
  Можно пробовать строить схематическую основу мифологической картины мироздания в том виде, как она существовало у славян (и в значительной степени у родственных им народов), в том числе связать её с определёнными символами. Не исключено, что в ряде случаев мы сможем восстановить и обоснованно показать их значение, их глубинный смысл. Характер использования символа, не исключено, даст понимание не только его содержания, но и его значимости, или значимости репрезентируемой посредством символа мифологемы.
  "Проблема соотношения понятий "символ" и "миф" заслуживает особого внимания. Мифы сами по себе являются обширными символическими системами и включают в себя религиозные, философские и психологические установки" (Саранчёва, 2007).
  Надежду на успешное применение предложенного подхода - с учётом высказанных выше оговорок - внушает и то обстоятельство, что символ как таковой достаточно устойчив. Содержание символического знака нельзя заменить чем-либо другим без ущерба для его смысла. Символ не обозначение, но выражение, - в нашем случае, как мы полагаем, выражение идеи или мифологемы.
  Стоит ли обращаться к психологической составляющей знаков? Вероятно, да, пусть и с рядом оговорок. В каких случаях уместен разбор генезиса и смысла знака с точки зрения психологии, следует разбираться в каждом конкретном случае. В общих чертах понятно, что при истолковании знака "вообще" за счёт ассоциативных связей, в том числе неосознаваемых, происходит психологический переход от внешнего к внутреннему или, иначе говоря, от означаемого к смыслу, к значению. Это справедливое суждение, но, когда речь заходит о символах, процесс восприятия их значения предстаёт несколько иным: понимание символов интуитивно.
  С такой точки зрения, если продолжать разговор о славянской символике, нужно всё время помнить, что, в современных описаниях и толкованиях символов, мы часто имеем дело с порождениями современных взглядов и подходов. Древний же символ рождается в определённую эпоху, существует и эволюционирует в мышлении дологическом, или внелогическом, на основе вполне конкретных знаний и представлений.
  Мы постараемся исключить из рассмотрения откровенно "новодельные" трактовки, которые популисты так любят выдавать за традиционные, якобы переданные по наследству, что характерно для так называемых "эзотерических" течений, хотя попытки популяризации этой самой эзотерики противоречат ей по своей сути.
  "Символ - это элемент живого сакрального мифа и неизбежная ступень к нему" (Андреева и др., 2004, с. 4). Но ведь справедливо и обратное: миф определяет символ и, как прекрасно показано А.Ф. Лосевым в фундаментальном труде "Миф и символ", сам является им.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"