Константин Астахов был убежденным сторонником необходимости отмечать дни рождения при любых обстоятельствах: будь то плохое настроение или бедственное состояние семейного бюджета. "Ты пойми, - убеждал он всех, кто сомневался в необходимости организации такого мероприятия, - что никто и никогда не устроит тебе в этой жизни праздник. Ты, и только ты сам себе можешь это сделать. А жизнь без праздников... Разве это жизнь?"
Если человек не лежит в лежку и не прибывает в положенном сорокадневном трауре по близкому родственнику - будь любезен, пригласи хоть раз в год друзей и родственников, считал он. Все тебя поздравят, друг с другом пообщаются. Часто, что ли видимся? Только на днях рождения, да на похоронах. Вся жизнь проходит в суете зашореной повседневщины.
Сам он не только был верен своему правилу, но и других постоянно подталкивал следовать его примеру. Люди, конечно, все разные, иных приходится уговаривать, тех, которые не понимают всей мимолетности жизни. Но потом, как правило, благодарят. Если бы не ты, говорят, ничего бы не было. Так бы и прошел ещё один день в жизни незаметно, как тысячи других. А так - хоть память осталась, какая никакая точка отсчета.
Вот и в этот раз, долго пришлось уговаривать ему свою сестренку Светку. Ни в какую не хотела собирать народ. А ведь уже, шутка ли сказать, женский юбилей: сорок пять - баба ягодка опять. Как не собраться?
--
Две водки, один коньяк, три бутылки крепленого, две - сухого, остальное - воды, соки, - продолжал перечислять сестре Константин, все ещё сомневающейся в необходимости проведения мероприятия. - Как я понял, мужиков у тебя будет - раз, два и обчелся.
--
Василий Васильевич будет - ты его знаешь, да Танька с мужем должна придти.
--
Ну, вот, значит, я не один буду, - продолжая уговаривать сестренку, обрадовался Константин. - Ты не волнуйся: всего на всех должно хватить. Это только кажется, что мало, а как гостей проводишь - не будешь знать, куда все остатки девать.
--
Ладно, уговорил. Что еще делать-то?
--
Пару-тройку салатиков нашинкуешь в тазиках, сырокопченую нарезку поставишь, маринованные огурчики - помидорчики; на горячее - филе грудок куриных, к примеру, пожаришь, или гуся, как Галина делает. На гарнир картошка пойдет. Мне тебя учить?
--
Ой, Кость, хлопотно все это, - вновь засомневалась сестра.
--
А если хочешь, мы с Галиной пораньше подъедем - поможем.
--
Да, ладно, - смущенно начала было отказываться сестра, сдаваясь его напору, - если только на часок пораньше. Стол вместе поставим.
--
Договорились, будем к часу. Спасибо за приглашение. - Быстро, чтобы она не передумала, подвел итог беседе Константин и положил трубку.
В назначенный день чета Астаховых разоделась, облилась духами-одеколонами, взяла красиво упакованный подарок, с утра купленные на рынке главой семейства цветы и пошла на день варения. Пришли, как и обещали, на час пораньше: Светка как раз уже заняла всю кухню салатницами и тарелками. Пора было уже заправлять исправно нашинкованное, раздвигать стол, да красиво раскладывать накупленную сестрой рыбную и мясную нарезку.
Еще через час начали собираться гости: общие родственники, да старые знакомые сестры, которых уже не раз сближали вот такие праздничные посиделки. Мужчин, к небольшому огорчению Константина, собралось меньше, чем ожидалось - подружка именинницы Татьяна оставила приболевшего мужа дома. Но зато довольно дальняя, но общая родственница - Верунчик - в отсутствии мужа, которого никогда и не было, пришла со своим взрослым сыном Валерой, что в какой-то степени скрашивало недостаток мужского пола за столом.
Широкоплечий, не первый год бреющийся бугай, подстриженный под ноль, со взглядом, не предвещающим ничего хорошего, оказался всего лишь учеником девятого класса. Ему было явно скучно за столом в кругу старых доходяг и незнакомых теток, что он, собственно, и не считал нужным особенно скрывать, громко переговариваясь со своими друзьями по мобильнику.
Первые тосты прошли, как водится, несколько скованно. Зато после третьей все более-менее, как всегда, устаканилось. Ведущим застолья выбрали бывшего начальника Светки по старой работе - Василия Васильевича - приземистого весельчака с лоснящейся и вечно поблескивающей каплями пота лысиной. Тот лихо раздавал всем слово, не забывая напоминать об основной причине торжества и, одновременно, успевая обслуживать, сидящих по обе стороны от него, дам. Время от времени вставал сам и говорил нечто обобщающее:
--
А сейчас, - при этом он, словно парящий в высоте коршун, старался попасть взглядом в каждую рюмку на предмет поиска непозволительно пустой, - я бы хотел поднять этот бокал за традиции, за то, что мы не забываем друг друга и в наши радостные дни, и в дни наших общих потерь.
Все несколько опешили, не зная, чокаться или нет за этот тост. На застолье навалилась тишина.
- Да ты чего, блин, гонишь? - резанул по ней осипший голос Валерки, отчитывающий какого-то невидимого собеседника.
Вера боднула его плечом и он, удивленно озираясь, как будто выходя из транса, стал закругляться:
--
Я тебе позже перезвоню... Ну, не могу сейчас... Ну, сказал - позже, блин. Да, ладно тебе... Ну, всё...
За столом тем временем все-таки несмело чокнулись, выпили. Еще после двух-трех тостов: за родителей, за любовь и присутствующих здесь дам, за дружбу, обстановка за столом окончательно вошла в привычное русло русского застолья. Все распределились на группы по территориальному принципу, вели беседы, наливали, пили за свое, не забывая при этом подавать знаки хозяйке о том, что им весело и хорошо на её дне рождения, что они, хоть и разделены с ней бутылками и салатами, но душой всегда рядом. Громче всех, однако, был слышен монолог Валерки, которого этот факт, естественно не смущал никоим образом.
--
Ну, ты, блин, даешь! А она... А ты... Вау! Чумовая телка! Ну, блин... - почти кричал он в трубку, время от времени наливая себе вина (водку мать запретила) и подъедая с тарелки подбрасываемые Верунчиком салаты.
--
А вы разве не знаете, - несколько отстранившись от одной из своих соседок, обратился ко всем, как бы приглашая к разговору, Василий Васильевич, - современной молодежи воспитание вредит. Я даже об этом по телевизору смотрел.
Те, кто видел эту программу, с удовольствием переключились на её обсуждение, которое плавно перетекло в обсуждение личности министра культуры Швыдкого.
--
Так, что ты там о Машке-то говорил? - Не снижая громкости, продолжал тем временем Валерка.
--
И в кого они такие? Мы же такими не были, - подключилась Татьяна. - Мы и мультики, и фильмы другие смотрели, в другие игры играли, все другое у нас было.
--
Это верно. Совсем другое время было, - подтвердил Василий Васильевич и сразу же предложил тост за все хорошее, что осталось у всех в прошедшем, двадцатом веке.
--
Да, в наше время, - завершив ритуал потребления напитков, продолжила Татьяна, - девчушками-школьницами не боялись допоздна гулять, а уж, чтобы кто из родителей боялся, когда от подружки поздно возвращаться стану - не помню такого.
--
Другое время - другая молодежь, - вступил в общую беседу Константин.
--
Да. Это только мы с вами все те же, только старые, - поддержала его сестренка.
--
Просто все те же, - исправил он.
Вскоре сестренка с Галиной принесли горячее, и все переключились на гуся, обложенного чуть поджаренными теплыми половинками яблок и холодными дольками баночных ананасов, после чего гости стали часто выходить на площадку покурить, а некоторые даже умудрились на небольшом пятачке в другой комнате устроить танцы.
К Косте подсела Верунчик и стала советоваться с ним по поводу сына:
--
Может, посоветуешь что: у парня есть свободное время, он бы не прочь заработать на свои расходы. Я - то его пока, конечно, накормлю и одену как-нибудь, так ему же этого мало. С друзьями ходит, а тем, наверное, родители дают. И не мало. Ему неудобно. К тому же, если не будет чем-нибудь занят, боюсь, как бы чего не натворил с безделья-то.
--
Да, ладно, не волнуйся, - попытался успокоить её Костя. - Вот, кстати, и твой.
К ним подошел Валерка, от которого сильно пахнуло табаком. Вера поманила его рукой и продолжила, извиняясь:
- Да, курит. Приходится давать на сигареты, чтобы всякой дрянью не травился... Ему еще два года в школе учиться.
"По внешнему виду парня этого не скажешь, - подумал Константин, - бугай бугаем", - а вслух сказал:
--
А что, если на почте подработать, там, я думаю, разносчики всегда требуются. Можно по вечерам - такого на улице не обидят. А, может быть, и утром, до школы успевать будет.
--
Работа для козлов, - с довольно неприятной улыбочкой оценил его предложение Валерка.
--
А сам-то что можешь себе найти?
--
А меня не колышит. Главное, чтобы платили нормально, а делать я, что хошь могу.
--
Нормально - это сколько? - Уточнил Костя.
--
От трехсот баксов для начала, сейчас никто за меньшее не парится.
--
Это где же ты такую работу найдешь?
--
Ребята находят, - неопределенно процедил Валерка, и стало понятно, что тема эта для него, в отсутствии достойных предложений, теряет интерес.
Он ушел в другую комнату, а Вера продолжила делиться с Костей и подошедшей к ним Галиной своими опасениями по поводу будущего сына.
Вскоре, сквозь ухающие басы, до них донеслась ругань и звуки, напоминающие потасовку. Они поспешили туда и застали довольно напряженную ситуацию, хотя, как было заметно, далеко уже не пик конфликта. Василий Васильевич сзади обхватывал руки вырывающегося Валерки, а им навстречу, с перекошенным лицом, выбегала из комнаты Татьяна.
--
Что случилось? - пытаясь мило улыбнуться, спросила хозяйка, ни к кому не обращаясь.
--
Да, вот, - начал объяснять Василий Васильевич, - у молодого человека, наверное, гормоны играют. Руки распустил.
--
Да, пошел ты! - не согласился с его оценкой ситуации Валерка и, обращаясь к подошедшей к нему матери, добавил:
--
Она сама хотела.
На молчаливое чаепитие остались не все. Первая, извинившись перед Светкой, убежала Татьяна. Затем Валерка вызвал свою мать в коридор, и они уехали по-английски.
Вернувшись домой, Константин сразу же набрал номер сестренки. Хотелось поблагодарить за прием, да, заодно, утешить, если у той, как он переживал, остался нехороший осадок. Но этого не понадобилось. "Что сделано - то сделано, и жалеть о прошлом глупо и непродуктивно", - прошло лейтмотивом сквозь её впечатления о празднике. "Только ты, это, не уговаривай меня больше, хорошо? - Попросила она в конце разговора. - Я сама буду решать, хорошо? Только без обид!". "Да, какие тут обиды? Все нормально", - отлегло от сердца у Константина:
--
Все нормально, - повторил он еще раз, немного помолчав. - Если не будем народ собирать, посидим просто так с тобой вдвоем, поболтаем.
--
Вот, это другое дело, - оживилась сестренка. - Разве нам с тобой одним не о чем поговорить?
--
Да, мы с тобой и наговориться-то в этой жизни наверняка не успеем.
--
Только не надо о грустном.
--
Не буду, - пообещал Константин, и они разбежались по своим житейским делам коротать время между праздничными и печальными поводами для встреч всех родственников, друзей и знакомых.
И с каждой такой встречей им все яснее и отчетливее приходилось сознавать, что люди, весь мир со своими правилами постепенно меняются, и, если оставаться самим собой, то наверняка рано или поздно будешь чувствовать себя абсолютно чужим на этом празднике жизни. 2003