Всю свою жизнь, сколько помнил себя Владимир Борисович Родин, ему крайне не везло с приобретениями тех или иных вещей. Получит, бывало, в детстве, какую-нибудь игрушку в подарок, о которой так долго мечтал - не пройдет и двух-трех дней, как её обязательно кто-нибудь из его многочисленных друзей выпросит, в лучшем случае отдав взамен какую-нибудь свою: завалящую, надоевшую. "Не будь жадным, Володенька, отдай. Видишь, как ему/ей нравится", - поощряли конфискацию игрушек сына родители. И он, наивный, да к тому же воспитанный добрым и ласковым мальчиком, отдавал, продолжая мечтать не столько о новой игрушке, как о том времени, когда ему не нужно будет с ней расставаться.
Позже, когда Родин уже отслужил в армии, начал получать зарплату, женился и превратился во вполне взрослого мужчину, он начал воспринимать эту сторону своего воспитания то невезением, то слабостью характера, и сомневаться в справедливости родительских слов. Он уже сам покупал себе те или иные вещи, которые ему нравились или просто были необходимы. И все чаще начинал задумываться, отчего его друзья, которых он не имел привычку менять, все так же, как в далеком детстве, относятся к его приобретениям. То ли, размышлял он, из-за неправильного воспитания, то ли потому, что на его лице черным на розовом лбу было написано "Лох", а только стоило ему что-нибудь себе купить и на радостях пригласить к себе в гости знакомых, так среди них сразу же находился один, вполне приличный с виду, безбедно существующий человечек, которому без этой вещи, ну, никак нельзя было возвращаться домой.
К тому же, как назло, и государство начало у него воровать. Не так, конечно, чтобы впрямую грабить, а так, каждый раз застенчиво объясняя ему, почему оно тоже, как и его многочисленные друзья и знакомые, ну, никак не может жить без его денег, сгинувших с его сберкнижек в 1991 году в бездонный государственный карман; без его квартиры в центре, вместо которой ему дали площадь в коробкообразном муравейнике на окраине, построив на месте его еще вполне крепкого многоэтажного дома, в котором прошло все его детство, новое шикарное здание улучшенной планировки и многоярусным подземным гаражом. Время от времени, проходя мимо своего родного района, он наблюдал, как из этого гаража вереницей иномарок выезжают совершенно чужие ему люди, так не похожие на москвичей.
Чуть позже он понял, что государство как-то мимоходом, уже без особых объяснений, отняло у него и привычную, практически бесплатную конфетно-коньячную медицину, всучив вместо неё такую же конфетно-коньячную, но уже с отдельной платой за любую диагностику, лечебные и операционные услуги по все возрастающему тарифу в свободно-конвертируемой валюте.
Потом, когда стала подрастать его дочь, он понял, что как-то уже само собой, по-приятельски, не спрашивая, государство отняло у его дочки бесплатное образование, которым все еще недавно так гордились. По всему стало выходить, что предметов гордости с каждым годом становится все меньше и меньше, в то время как Москва, несомненно, становится все краше и современнее.
Размышляя над этим парадоксом, Родин вспоминал, что мизерные зарплаты, которые он получал всю свою жизнь от государства, как раз и объяснялись необходимостью оплаты за медицину, образование, дотационный транспорт и прочие свои накладные расходы по обслуживанию населения, которые почему-то, став частными, никак не повлияли на покупательную способность зарплат.
Несмотря на небольшой, по современным меркам, достаток главного инженера, Владимир Борисович стараясь идти в ногу со временем, купил семье поддержанные "Жигули" и "Ракушку" для их хранения, представлявшую собой переносной тент, сколоченный из пяти листов тонкого железа. Примерно год ушел у него на оформление всех документов, оплату аренды участка земли и прочего. А еще через несколько месяцев началась кампания по ликвидации "ракушек" и возведению на отдельно отведенных местах вдали от дома стационарных боксов-гаражей.
"Ракушку" сломали и увезли, обязав Владимира Борисовича заплатить "за свои услуги". Делать нечего - оплатил и купил гараж в местном гаражно-строительном кооперативе, обустроил его полками, шкафчиками, соорудил смотровую яму с подполом для хранения картошки. В итоге вышло, что на эти деньги можно было купить еще машины две-три, не меньше. Но прошло всего три года, и прогресс не заставил себя ждать. Новая кампания - уже по сносу одноэтажных гаражных кооперативов и строительству на их месте современных многоярусных стоянок объявила Владимиру Борисовичу, что в такой-то срок он должен вывезти свою колымагу из гаража, который будет снесен без какой-либо компенсации владельцу.
Конечно, Родин давно, с детства привык к подобному решению вопросов со своими вещами, то такой поворот событий его особенно изумил. Машину пришлось вывезти, после чего её, родимую, однажды ночью раздели (сняли колеса, разбили стекла и отвинтили все, что можно отнести), оставив покалеченный кузов, словно панцирь от вываренной черепахи. Вновь, как и следовало ожидать, по почте пришла ему грозная депеша о том, что он должен срочно оплатить вывоз на свалку портящих вид столицы останков своего "железного коня".
После этого жена предложила купить новую недорогую отечественную модель, сразу же застраховать её на все случаи жизни и, ни о чем не волнуясь, держать её во дворе под окнами. Идея показалась Владимиру Борисовичу не плохой, но только до тех пор, пока служащая страховой компании не указала ему любезно своим холеным, накрашенным ноготком на последний пункт договора, который она предлагала ему подписать. Он гласил: "Страховые выплаты не производятся, если ущерб был причинен вследствие военных действий, народных волнений, забастовок, конфискации, ареста или уничтожения транспортного средства по распоряжению государственных органов". "А разве у нас бывает иначе?" - Подумал Родин, вздохнул и, по привычке извинившись перед девицей за беспокойство, пошел домой.
Он шел и думал, что несмотря ни на что, жизнь - неплохая штука. Если, конечно, не нужно ни о чем беспокоиться, если у тебя уже ничего не осталось, что еще может кому-нибудь понадобиться. Наконец-то, он окончательно понял, что, не зависимо от того, что еще приобретет он в этой жизни, ничего не принесет радости ни ему, ни его семье, а только временную иллюзию и счета за то, чтобы от этой собственности государство его милосердно избавило.
А еще он понял простую истину: до тех пор, пока государство окончательно не определится, как оно относится к благополучию своих граждан, не стоит вообще обзаводиться собственностью. Пусть лучше все сначала, как принято говорить, устаканится, приобретен здравый смысл и внятную для всех, здравую законодательную базу. А уж потом можно будет и покупать, и строить, и ремонтировать, и вкладывать свои силы, деньги и идеи. Ведь когда-нибудь это точно можно будет делать. Нельзя же жить иначе, - размышлял Родин, оставаясь, все таким же наивным, ласковым, добрым и мечтательным, как в далеком детстве.
2003
Впервые рассказ опубликован в N 3 литературного журнала "Черный Квадрат" (Великобритания, Бирмингем).