|
|
||
Георгий Башкиров
НАТАЛИ
Миниатюра
В голове вертится одна охинея, типа: "Гули-гули", "Цып-цып". Ассоциация? Только с бабками, разбрасывающими крошки черствого хлеба. А что? Не все ли равно, с чего начинать рассказ? Можно и так. Страсть как не люблю быть высокопарным и сентиментальным!
Помню, когда-то, много лет назад, была у меня одна девица. Звали её Наталья и она отличалась от всех прочих тем, что всегда замолкала и сидела вся такая в мечтательной задумчивости, лишь только стоило её услышать призывный распев своего имени Иглесиасом. Я и сейчас, как слышу эту песню, всегда о ней вспоминаю. Мы с ней общались несколько месяцев, и от всех наших встреч у меня остался осадок какой-то неповторимой в будущем легкости и необъяснимого веселья. Не знаю, может быть вам такие люди не встречались, а, может, их много, на всех хватает. Не знаю. У меня одна такая была.
С ней, правда, у меня дело до ЗАГСа не дошло, но дошло до знакомства с её родителями, что тоже, не знаю как сейчас, а в те годы было серьезным шагом. Перед тем, как совершить этот старинный обряд - знакомство потенциального жениха с родителями потенциальной невесты - она с радостью восприняла моё предложение выпить на дорожку и по пути к своему дому без умолку рассказывала о своих предках всякие забавные, на её взгляд, истории.
Например, как её мама однажды в бассейне после душа забыла одеть купальник и вышла к дорожкам как есть. Идет себе, гордая и неприступная, ничего вокруг себя не замечает. А все те, кто стоял у бортов и уже успел заметить сей казус, затихли и только глаза пошире раскрыли. Пловцы, которых этот триумфальный выход застал в пути, медленно, не засовывая голову в воду, подплывали и вставали в ряд вместе с большинством купающихся, которых сей выход застал у бортиков. Так и стояли все, как на линейке, не торопясь отправиться в плавь. Вскоре выстроились все присутствующие, кроме одного старикана, продолжавшего фыркать и рубить воду своими руками в каком-то старинном стиле. Стоят и ждут, чем дело кончится. Сейчас, наверное, уже другие времена. Просто бы зааплодировали и дело с концом. А тогда, в период всеобщего застоя (про застой этот, нам потом объяснили, мы, конечно, об этом и не догадывались) до этого ещё никто додуматься не мог.
А мама её, тем временем, села на бортик, ножки в воду свесила и давай себе ножкой этой воду трогать. Потом ручкой решила попробовать, нагнулась и заметила, наконец, и вид свой, и всеобщий к нему интерес. Что делать? Недолго думая, решила, что главное в этой ситуации - сохранять самообладание. Медленно обвела бассейн взглядом, улыбнулась таинственной джокондовской ухмылочкой и, еще разок элегантно, кончиками пальцев ног потрогав воду, поежилась, всем своим видом выражая недовольство столь низкой температурой, и так же медленно, встала и прошествовала обратно в душ. Только там, очутившись в кругу своих голых собратьев, то есть сосестер, перевела дух.
- Ну и что? - спросил тогда я, - ты считаешь, что я с твоими родителями буду испытывать такую же неловкость?
- Да нет, просто любой человек время от времени попадает в двусмысленную ситуацию, верно?
- Тебе не кажется, - продолжила она, - что во всем этом есть что-то двусмысленное?
Обед был очень даже ничего. Её родители, видно, здорово постарались, чтобы всё это найти в магазинах. А теперь сидели и старательно делали вид, что это у них каждый будний день такое великолепие. Привыкли мы, мол, к этим красным-белым рыбам, глаза бы на них не смотрели. Да вы кушайте, кушайте.
Отобедав, её отец пригласил меня покурить на лестницу. После ничего не значащих разговоров о характере работы и взглядах на современную политическую ситуацию в мире (он, конечно, заранее знал, что я историк и искренне, чудак, считал, что мне это будет интересно), сказал:
- Наташка моя - девица серьезная, просто так в дом никого не приведет.
Я понимающе кивнул, деликатно выдохнув струйку дыма в сторону.
- Вы, я знаю, уже не первый месяц знакомы, - продолжал он.
Я продолжал кивать как китайский истукан и пускать дым как модная в те годы игрушка - курильщик с попыхивающей в зубах сигареткой.
- Вот я и говорю, а что дальше?
- В каком смысле? - спросил я, одарив его своим невинным взглядом.
- В смысле оформления отношений, - ответил он заметно покраснев и абсолютно без юмора, тем самым, на мой взгляд, сильно испортив так хорошо начавшуюся трапезу.
- В этом смысле, мы, как бы, ещё присматриваемся.
- Да? И долго вы ещё думаете присматриваться?
Мне показалось, что его "вы" относилось только ко мне одному. Видимо, как к историку, он решил ко мне обращаться по формуле "Мы, Николай Второй..." и совсем не принимал в расчет свою доченьку. Наверное, считал, что она уже давно закончила этот тягомотный и раздражающий своей неопределенностью всех родителей период присматривания.
- Ну, знаете, так прямо сказать сложно. Как только - так сразу.
- Вот и я об этом, - он как-то сразу посуровел и из добродушного, приветливого папика превратился в грозного главу семейства, зорко следящего, как бы кто не обидел кого из его подопечных.
Во-общем, как понимаете, концовка обеда была несколько скомкана. Я ещё немного пошептался с Наташкой в её деткой комнатке, поулыбался с её мамиком, а затем попращался и отбыл в свою холостяцкую квартирку.
Мы ещё некоторое время активно встречались, поочередно подкладывая в костер наших отношений новые поленья. Потом то она, то я стали сачковать. Костер поискрил, подымил и потух окончательно.
Через несколько месяцев от общих знакомых я узнал, что она вышла замуж за строителя-финна, приезжавшего в Москву реставрировать гостиницу "Метрополь". Реставрация закончилась и они уехали к нему.
Прошли годы. Я стал таким же папиком, как когда-то её отец и, наверное, буду примерно также поступать во время подобных трапез, устроенных мамиком с подачи подросшей дочурки. А, может, быть, буду вспоминать тот обед и искренне веселиться над той ситуацией, в которую попадают в этих условиях папики, кто знает?
Главное, чтобы во время этой новой трапезы откуда-нибудь от соседей вдруг не затянул своё "Натали" этот чертов Иглесиас. Затянет - веселое настроение вновь куда-то испарится и настроение поменяется. Стану сентиментальным лириком, сам себе задающим кучу сакраментальных вопросов на тему бытия, у которых нет ответов.
Москва, 2000.
1
1
|