- Ну, как это, я - Андрей, сын вашей двоюродной сестры Вари, внук Петра Петровича, - бодро отрапортовал он заветный пароль.

- А-а, да-да, - мямлю я без явно ожидаемого на том конце трубки восторга, с досадой вспоминая эту самую Варю.

Одно время, она частенько наезжала и жила по две-три недели. С каждым днем её разнокалиберные сетки и сумки множились как любвеобильные кролики во всех углах квартиры, вплоть до самого отъезда. Отъезды её, впрочем, всегда были даже большим приколом, чем появление. Такси она категорически отвергала. Деньги, выделяемые мною на эти цели, тратила, видимо, на те же тряпки и апельсины (нечего их в пустую тратить, не графья, мол). Передвигаясь по Москве, платила только, естественно, в метро, проклиная турникеты и несговорчивых теток в будках. И в день отъезда по несколько раз челночила от квартиры до вокзала с вещами, где за ними приглядывала то её подруга, останавливающаяся здесь же, то, чуть ли не с самого рождения, сынок.

Во время последнего своего нашествия сильно чудила. Видимо, уже начал сказываться возраст (разменяла пятый десяток). А именно: привезла половинку яблока, аккуратно завернутую в прозрачный целлофановый пакет. Сказала, что в дороге, чтобы утолить жажду и притупить голод, яблоко - это то, что надо. И покупать его не надо (из своего сада), и жидкости в нем не много, а "колориев энтих до фига". Половинку съела, а вторую половинку оставила на обратный путь. Мол, не думай, не хочу я тебя объедать, просить в дорогу всякие там бутерброды и прочее. Полежит в холодильнике половинка - её и возьму.

Половинку эту, правда, пришлось выбросить через неделю: почернела, расплылась по шву пакета вонючей жижицей, распространяя в холодильнике запах помойки. Жила Варя тогда недели три.

- Я ненадолго, - продолжал тем временем Андрей. Адресок ваш, дядя Слав, у меня имеется, так что не беспокойтесь. Как доехать, тоже мамка написала. Так что через час буду, ждите.

Его "через час" означало для меня, что сегодня я не только не смогу никуда съездить по своим делам, но и то, что придется срочно запасаться продуктами и мой запланированный холостяцкий поход в Макдональд отменяется.

Короткие гудки уже начали отсчитывать секунды до появления родственничка: три тысячи шестьсот, три тысячи пятьсот девяносто девять, три тысячи пятьсот девяносто восемь...

Делать нечего. Постелил новое белье, пошел с магазин.

Парень оказался бойкий и не в меру любознательный. Такой же, впрочем, каким и был лет десять-двенадцать назад, когда, не научившись еще толком говорить, разобрал до винтиков два моих будильника, пока я помогал сестре дотягивать из ближайшего магазина её баулы. Плотно поев, он ушел в комнату и в то время, как я мыл посуду и ничего не мог слышать, включил компьютер.

- А здесь у вас шо? - Деловито интересовался родственничек, когда я, наконец, закончил уборку кухни.

С этими словами он начал открывать все файлы подряд, демонстрируя, как ловко у него все это получается. Мол, не лаптем щи хлебаем, столица! Оставалось незаметно, но глубоко, вздохнуть и, чтобы не лицезреть все это безобразие, вернуться на кухню. Сижу, считаю до ста. На шестом десятке слышу:

- Ой! Я, дядя Слав, кажется, чего-то стер!

Пришлось вернуться и мягко так сказать, что компьютер устал и вообще, как авто, не любит чужих рук.

- А у меня, - расплываясь в счастливой улыбке, сообщил новоявленный хакер, - любой компьютер, как миленький, пашет хоть 24 часа в сутки. К кому не приду в гости - в любую систему врубаюсь. Не сразу, конечно, поэкспериментировать надоть, малёк.

- Не надо. - Пытаюсь сопротивляться я его натиску и выключаю комп.

- Кстати, - не унимается он, - какой у вас модем? Я вечерком по интернету поболтаюсь, идет? Давайте пароль ваш запишу, а то забуду.

- А что, если мы просто вечерком по парку погуляем, - закидываю удочку я, - расскажешь мне о себе, о маме своей. Я Варю уже несколько лет не видел. А? - И пытаюсь оттянуть его от своей игрушки.

- Да, ладно. Скажите лучше, что жалко, - натягивая на свое лицо гримасу обидчивого ребенка, говорит он.

- Жалко, - не раздумывая, говорю я. - Для меня самого время в интернете дороговато и пользуюсь я им по карточке только для того, чтобы почту снять, да отослать что-нибудь срочное.

Он махнул рукой, дав понять, что в объяснениях моих не нуждается, и сообщил:

- Тогда я лучше сам, один по Москве пошляюсь. На Арбат ваш зайду, пивка попью.

Про пиво, это он явно с тем намеком, что, мол, взрослый уже.

- Иди, иди. Дело молодое, - соглашаюсь я, скривив свою очередную улыбочку. - А к вечеру подходи, поужинаем вместе.

И осторожно так интересуюсь:

- Ты же, конечно, не сегодня уезжаешь?

- Не-а. Послезавтра. Завтра другана своего встречу. Он из Питера едет через Москву. Мы с ним хотим вместе покуралесить в вашем парке Горького. Страсть как люблю я эти горки американские.

- Ну да, - вновь соглашаюсь я, - покуралесьте, покуралесьте. Только с милицией аккуратно. Могут документы проверить, временную прописку спросить.

- А, ладно, - он вновь машет своей лапищей. - У нас ментов не боятся.

- А друган твой, значит, тоже у родственников остановится? - Спрашиваю.

- Он-то? Ха-ха. Нет. Он не имеет. Он, значит, меня попросил, чтобы я с вами, дядь, договорился. - И ласково так, мило улыбается.

- О чем? - Наигранно удивляюсь я.

- Ну, как это? Перекантуемся ночку, а на следующий день, послезавтра, значит, вместе с ним и поедем домой.

Заметив на моем лице явную нерешительность и стремление обсудить этот вопрос ещё раз, добавил:

- Ну да, конечно, - вновь, как загипнотизированный удавом заяц, соглашаюсь я, - если совсем негде...

- Ну, так я пошел?

- Да, конечно.

Наверное, видок у меня был еще тот, потому что он решил меня подбодрить:

- Да, вы не огорчайтесь. Как его увидите, сразу поймете, что безобидный малый. Вот увидите!

Ох, не понравились мне тогда его улыбочки!

В коридоре он замешкался и, подумав немного о чем-то своем, не снимая ботинок, направился на кухню.

- Я тут у вас малость бутербродиков настряпую. Мамка говорила - можно. Да вы не беспокойтесь, я сам.

- Да, да, конечно можно, - пытаюсь сделать свое слово последним. - Она тоже, помню, любит всюду с бутербродами ходить.

- Ну, да, - говорит, - а то тут, в Москве вашей, все дорого. Денег не напасешься.

Хотя меня всегда это удивляет. Должно же быть, казалось бы, наоборот. Многое завозится на склады оптом, сюда, а потом уж развозится по регионам, с дополнительными накладными расходами, - размышляю я, наблюдая, как Андрей на две трети ширины нашинковал батон и начал деловито вкладывать в зазоры куски принесенной мною из магазина нарезки колбасы, ветчины и сыра.

Завершив эту нехитрую операцию, вновь думает о чем-то своем и, надумавшись, изрекает:

- Мне бы, сумку какую, поприличнее. У меня, кроме чемодана, ничего нет, - говорит.

Даю свой модненький рюкзачек.

- Идет, - отвечает, а сам смотрит то на свою куртяшку, то на мои. Пыхтит, сопит, но ничего сказать не успевает.

- Ну, пока, - говорю. - Вечером увидимся. А насчет друга твоего я еще подумаю. Может, действительно разрешу парню переночевать. Не на вокзал же ему идти... Во-общем, поговорим ещё.

Закрыв за ним дверь, сажусь, наконец, за проверку рефератов своих первокурсников.

Вечером он приехал немного под шафе, страшно довольный собой. "Ну, и слава богу, - подумал я, - мальчик умеет сам отдыхать. Не нужно ходить с ним за ручку". Но это блаженное состояние продолжалось у меня только до ужина, во время которого он затянул:

- Я тут немного истратился, дядя Слав. Мне бы рублей триста, тогда я, экономно, конечно, смогу протянуть до отъезда.

- Семнадцать. На следующий год в армию. Вот вернусь - тогда и буду "носить". А щас погулять ещё охота.

И добавляет, возмущенно:

- Так всё же денег стоит!

Утром он вновь "настругал" себе пол рюкзачка, плотно позавтракал и умотал. Я весь день был на работе и о нем практически не вспоминал. Каково же было мое удивление, когда, подходя к своему подъезду, увидел его с худенькой девчушкой в джинсовом костюмчике. Короткая стрижка. Не красавица и не дурнушка. Так, девица российская, обыкновенная. Малого размера. У меня один старый дружок, страшный похабник, всегда разделял баб по размерам, на три категории. Первая, крупняк, это когда думаешь: залезть-то залезу, а как слезать? Вторая, средняя, универсальная: вот на эту бы залезть! Такая, значит, тебе самый раз. И третья, мелкотня: тут и влезать-то не надо: так, потоптал, потоптал, как голубь или петух какой и пошел дальше. Вот, такая мелкотня и стояла рядом с моим Андреем.

- Да, дядь Слав. Мы завтра уедем. А сегодня, сами понимаете, не на вокзале же ей оставаться.

В квартире он первым делом показал Свете диван, который еще утром предусмотрительно разложил по максимуму. Она оставила около него свои вещи и понеслась на кухню.

- Дядя Слав, я сейчас чего-нибудь сама сделаю, хорошо? Чего тут у вас есть, ха, ха, поесть?

- Девочка, - говорю, пытаясь изобразить строгого преподавателя на занятиях с первокурсниками, когда еще есть надежда заставить их слушать лекции хотя бы первые пару недель, - положим, для вас я Вячеслав Георгиевич. А на ужин я предлагаю творог, йогурты, сыр, плюшки и чай с сухим тортом. Идет? Все можно найти в холодильнике.

- Ну, дядь Слав. - Начал своим конючным голоском Андрей. - С приездом моим и Светиным надо бы отметить. Я тут в баре у вас видел пару бутылочек. Может, с мускатика начнем?

Это мое "чуть-чуть" вылилось в обе бутылки, потом еще одну покрепче, после чего пришлось ещё более строже сказать, что нив какой ларек никто не пойдет и что самое время в два часа ночи спать.

Через полчасика, поняв, наконец, что будет именно так, как я сказал, они перестали конючить и пошли в свою комнату. Я быстренько прибрал все на кухне и воспользовался свободной пока ванной. Очень, кстати, предусмотрительно. Потому что в ближайшие два часа это сделать было бы уже невозможно. С жутким шлепаньем босых ног, хихиканьем и молодецким ржаньем, носились они из своей комнаты в ванную каждые пол часа, полностью забыв, видимо, что находятся в гостях.

Только к четырем утра все это, наконец, закончилось, и из их комнаты стал слышен лишь мерный храп. "Ну, и, слава богу, - наивно подумал я сквозь наступающую дремоту, - погуляла молодежь. Теперь и поспать можно".

Не прошло и десяти минут, как дверь в моей спальне тихонько раскрылась, и я почувствовал наличие под своим одеялом чего-то пришлого: холодного и дурно пахнущего.

- Это, я, Славик, - сказало пришлое Светиным голоском. - Мы не без понятий. За постой. Одним спасибо, сыт не будешь, верно? - И она повела своей шершавой рукой мне по ребрам сверху вниз.

- Иди, иди, Света, - легонько отпихиваясь, зашептал я, черпая остатки грубости, отпущенные мне характером на сегодняшний день, - не обижай моего родственничка. Да и я не люблю этих дел с незнакомками.

- Да он храпит, как боров. А я, - в её голосе пошли мурлыкающие звуки, - сама совсем не прочь продолжить.

- Нет, нет, иди. Не до тебя. - Сказал я более настойчиво и отодвинулся в сторону.

- Ну, и ладно, - быстро согласилась она. - Но я хоть немного здесь полежу, согреюсь рядом с тобой, а то он, бугай, все одеяло на себя натянул.

Далее сопротивляться было немилосердно и пришлось забыть о сне и греть эту дурочку до восьми, когда, наконец, ещё более решительно не сдвинул её с кровати и не подвел к двери возвращающуюся блудницу.

Утром они весело щебетали и окончательно прикончили все мои съестные запасы. Зато после этого, одолжив еще по сотенки на нос, ушли, сказав долгожданное "До свидания, дядя Слава", так как действительно решили перед отъездом посетить Парк Горького и ко мне уже не заезжать.

К обеду я привел квартиру в порядок и уже ничего не напоминало мне о последнем наезде, как вдруг запиликал телефон:

- Да, нет. Все нормально. Гуляет. Скоро уже его увидишь. А ты чего не позвонила, не предупредила?

- Так, он же поехал в субботу. А у меня суббота-воскресенье нерабочие дни. Не из дома же мне звонить? Ты же понимаешь, какой потом счёт придет? Это сейчас я на работе.

- Ну, так, чего там, мой-то. Москву посмотрел? Я там дала ему немного на дорогу. Если что, добавь. Свои люди - сочтемся.

- А-а, теперь слышу. Ну, тогда пока. Мне работать надо. Денежки зарабатывать. У нас тут их зарабатывать, сам знаешь, тяжелее, чем в вашей Москве. Ну, пока.

Я повесил трубку и подумал: а чего, действительно, обижаться? Значит, планида моя такая. Да и не одного меня. У всех есть родственники. А родственники между собой всегда сочтутся.

Только, конечно, как говорится в одной из реклам, не в этой жизни.

***

Москва,

сентябрь 2001 г.

1

6

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"