Гаврюченков Юрий Фёдорович
Ленсман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Инстерн - ингерманландский вестерн. Закончилась русско-шведская война 1656-58 годов. Сын помещика из Паркала-хоф вернулся из армии и принял предложение взять на себя обязанности ленсмана. Молодой человек знает всех в округе, и все знают и уважают его. Но в обезлюдевшем краю начался разбойничий хаос. Боевик представляет собой краеведческий синтез "Никто не хотел умирать" и "Apocalypse Now".
  НИЕН И НИЕНШАНЦ
  
  - До войны в Ингерманландии не убивали ленсманов.
  - Трудно представить, - учтиво сказал Гуннар Нильсон, который был новым ленсманом.
  Капитан Ранъельм сидел спиной к окну, отчего казался окутанным тенью. В окне, затянутом бычьим пузырём, сверкали желтизной строительные леса вдоль стены новой крепости. Оттуда доносились удары топоров и стук брёвен. В самой комнате слотсгапутмана было темновато. Глаз капитана Нильсон не видел. Ему это не нравилось. В ответственные моменты Гуннар предпочитал смотреть людям в лицо, чтобы угадывать их мысли, а сейчас для этого было самое время.
  - Русские ушли, а война осталась.
  - Вот это легко представить, - Гуннар понимал его слова даже лучше, чем сам капитан.
  Ранъельм вековал на ротных квартирах и всегда был в окружении солдат. Даже сейчас он сидел в крепости, пусть её стены только начали возводить, рядом с Ниеном, изрядно разрушенным, но город заново строился и люди в нём водились. Совсем иначе было в жизни Гуннара.
  Нильсон жил в родительской мызе Паркала-хоф, возле которой расположились редкие крестьянские дворы Паркала-бю, а вокруг лес. С приходом войны лес изменился. После 1656 года в нём не осталось ничего хорошего.
  Ничего хорошего не осталось и в самом Нильсоне. Через два года службы в рейтарах он вернулся будто истоптанный копытами, и с угрюмым усердием принялся налаживать хозяйство, пока ему не предложили должность на освободившемся месте, которое никто не спешил занимать.
  - Виной всему проклятая война, - комендант Ниеншанца, который должен был поддерживать мир и порядок в округе, медленно собрал пальцы в кулак. - Война - растлительная сука! За время безвластия люди растеряли всякие представления о твёрдости закона. Мы сами им потворствовали, оставляя злодеев ненайденными, а найденных безнаказанными ради налаживания мирной жизни в будущем.
  - Она будет нескоро, - Гуннар крякнул и расправился на стуле, поправляя рейтарский палаш.
  Комендант Ниеншанца кивнул. Мрак на лице опустился и поднялся обратно, не открывая глаз.
  - Пора вбить им в головы, что закон нужно чтить, а власть бояться. Если они забыли мирные порядки, мы втолкуем силой гарнизона.
  Гуннар Нильсон внимательно слушал военного коменданта.
  - Вы здесь всех знаете, - польстил капитан молодому ленсману, чтобы нагнуть и взвалить на плечи тяжкий груз, но Гуннар знал офицерские уловки и поспешил проявить скромность.
  - Вы меня переоцениваете, - вежливо заметил он. - Я знаю кого-то из ближних деревень, да кое-кого из города. Если отъехать подальше, едва ли кто признает меня как сына Нильса из Паркала-хоф, да и об отце там только слышали.
  - Об отце... - задумчиво произнёс капитан Ранъельм. - Что сказал ваш батюшка, когда вы согласились стать ленсманом?
  - Он обрадовался, - было стыдно говорить об отце, ведь это он должен был пойти на войну и ему должны были предлагать должность.
  В действительности же, Нильс Гуннарсон узнал только, когда сын поведал, что получил назначение и будет меньше времени проводить в усадьбе. 'Молодец!' - сказал отец, похлопал по плечу и ушёл на винокурню.
  С домочадцами Нильс говорил мало, и это можно было смело считать одобрением.
  - Кто в вашем лене может пособничать разбойникам? - спросил Ранъельм. - Кого лично вы подозреваете?
  - Всех, - ответил Нильсон. - Я подозреваю всех. Особенно, православных. Здешних карел я знаю с детства. А на войне и вовсе перестал заблуждаться на их счёт.
  Слотсгауптман Ниеншанца покивал.
  - Я заметил, что карелы нас не очень любят.
  - 'Нас' - это 'солдат'? - уточнил Гуннар Нильсон.
  - Нас - это всех шведов.
  - Этого я не заметил. Моя семья пользуется почтением в нашей округе, - он помнил, как до пожалования дворянства капитана звали Авраам Рань.
  - Это у тех, кто знает вас с детства, - заявил Ранъельм. - В душе своей карелы с присоединения Ингерманландии остаются для нас чужаками. Когда пришли русские, они сразу переметнулись на их сторону, а потом ушли большей частью за рубеж. Они - злобные дикари, и Макгилл - дикарь.
  Про Комнола Макгилла, служившего у русских, ходили самые разные слухи. Он, скорее всего, и убил ленсмана, когда тот с казначеем и писарем возвращался в Ниен. Доказательств не имелось, но основания винить бешеного шотландца были самые основательные.
  - Вилли * - одержимый, - согласился Гуннар. - Безумный как медведь-шатун, - он опустил глаза и пробормотал: - Чёрт его принёс на нашу голову.
  Он говорил это искренне, потому что боялся Макгилла.
  - Отблёвок войны, - выплюнул Ранъельм. - Когда приходит разруха и безвластие, зло всегда порождает таких вот вилли.
  - Для кого зло, а для кого свой, - рассудительно сказал Гуннар. - Карелы его боготворят. Для них он остался героем войны.
  - А вы?
  - А я нет.
  - Вы-то нет? Это все так считают?
  - Это я так считаю. Остальные ошибаются.
  - Но ленсманом выбрали вас.
  - Вы же и выбрали, герр капитан, - смиренно ответил Гуннар, который не заблуждался на свой счёт. - Вам пришлось долго искать, потому что здесь больше никого не осталось, а потом вы вспомнили обо мне
  Ранъельм понял всё и перешёл от разговоров к постановке задачи.
  - Тогда мы только забрали трупы, - начал он. - Вы должны провести расследование. Это дело ленсмана, но ленсмана как раз не стало. Готовьтесь выступать на поиски шотландца и его пособников. Вы отправитесь к месту убийства и опросите крестьян: кого они видели, кого узнали, кого подозревают. Я пришлю вам в усадьбу драгун, а вы их поведёте. Вы знаете язык карел?
  - Конечно, это же наши соседи. Я с их детьми играл, когда был маленьким.
  - Очень хорошо. Макгилл наверняка живёт у кого-то из сочувствующих, а не кочует с хутора на хутор. И уж точно у него есть баба. Которую он часто навещает. Не может не быть. Вы должны узнать всё. Надо найти разбойничье гнездо и тогда я пришлю туда роту солдат. Не стесняйтесь в приёмах дознания. Бешеного волка надо убить и зарыть, чтобы он не разносил заразу. Пока не восстал весь наш край, - на последних словах в спокойной ярости тона капитана Ранъельма появилась досада. - Возьмите хорошего проводника.
  - Хороших не осталось, - сразу сказал ленсман. - Есть надёжный - ягдфогт Анте Коппа. Он уже год на службе.
  - Берите кого сочтёте нужным, - распорядился слотсгауптман. - На ваше усмотрение. Я выделю вам конвой. Офицера и трёх рядовых.
  - А провиант и фураж?
  Когда после армии начинаешь управлять поместьем, сразу начинаешь смотреть в корень.
  - Вы сможете найти?
  - Смогу, но нужны деньги.
  Капитан начал закипать.
  - Деньги вам платит ландсгевинг.
  - Точно. Он мне платит за исполнение обязанностей ленсмана, и это мои деньги. Вы же предлагаете найти разбойников и выделяете целый отряд, но обеспечивать его должен я. Это требует отдельных расходов.
  - Денег нет, - отрезал слотсгауптман. - И припасов мало. Всё идёт на строительство крепости. Деньги, которые я мог бы вам дать, украл шотландец.
  - Вилли украл собранные налоги, и вы хотите, чтобы я нашёл их, принёс в крепость и положил на стол вместе со шкурой Макгилла, но не готовы мне помочь? - с ледяной учтивостью спросил Нильсон, проговаривая всё до конца.
  - Я помогаю. Чем могу. Я пришлю солдат, - принял оскорбление капитан Ранъельм.
  - И корм для коней, - напомнил ленсман.
  - Я выпишу вам расписку, которую вы мне предъявите после возвращения средств.
  - Распиской коней не накормишь.
  - Это ваша усадьба, герр Нильсон!
  - Хорошие кони хорошо едят, герр капитан. Чем я расплачусь с крестьянами, которые потом отправятся покупать зерно в Ниен? - и хотя в поместье расчёт с крестьянами происходил натурою, серебро не было для него лишним, Гуннар вообще не любил выпускать из рук марки и полновесные далеры. - В усадьбе хоть шаром покати, год был неурожайный, да и война. В закромах нет ничего лишнего, а расписку на рынке не примут.
  - Вернёте деньги - получите деньги, - холодно возразил слотсгауптман.
  - А если не найдём?
  К такому обороту капитан Ранъельм был не готов.
  - Вы для того и нужны, чтобы их найти. Вы - ленсман. Вы будете искать по хуторам, пока не отыщете шайку. Для этого я даю вам кавалерию.
  - И средства на расходы. Прямо сейчас. Чтобы я мог закупить провиант и фураж, пока солдаты добираются до Паркала-хоф. Для скитаний по лесам еды лошадям и людям потребуется немало.
  - Восхищаюсь вашей настойчивостью, но много предложить не могу.
  - Мы и не торгуемся, - спокойно заметил ленсман. - Наведение порядка требует затрат, это общеизвестно, а сейчас не война, чтобы выслать фуражиров и отобрать у чужих крестьян. Тем более, что чужих крестьян у меня в лене нет.
  - Фураж вы купите в своей усадьбе, а деньги из казны положите в свой карман, - посетовал Ранъельм.
  - Корм тоже чего-то стоит, - рассудительно ответил Нильсон.
  От казначея Гуннар вышел с окрыляющим чувством претворения служебного долга в звонкую монету. Однако же кошель был набит ещё не полностью.
  'Нет денег на поиски денег - нет поисков денег, в результате, нет денег', - подумал он.
  - Нет денег - нет денег? - тихо сказал он сквозь зубы самому себе и в ответ неслышно рассмеялся.
  Он спустился по чистым, новеньким ступенькам во двор Ниеншанца, отвязал повод Снабба . Это был хороший конь, случайно доставшийся под конец службы. Гуннар затрофеил его у драбантских фуражиров, когда стало ясно, что ночью отряды расходятся и долго потом не встретятся. Такая удача бывает не каждый день, и молодой кавалерист научился её ценить. Война закончилась, а с нею - и воинская служба.
  Гуннар взлетел в седло. Он был рослый малый, но сохранил юношеское проворство. В армии ему прочили карьеру, если достанет денег купить лейтенантский патент, но он захотел вернуться в поместье. На войне ему не понравилось. Там было голодно, свирепствовала чума и могли убить.
  Он выехал по Корабельному мосту на правый берег Свартебек. Слева был порт, справа город, и Гуннар повернул направо. Он ехал по улицам, не узнавая их. Каждый его приезд в Ниене что-то менялось. На месте сгоревших домов выросли казармы для рабочих. Вдоль Чёрного ручья встали кузницы. Там было дымно, было звонко. Это были испускания растущего города.
  Согнанные из Новой Финляндии крестьяне под присмотром солдат валили лес и строили временное жильё, оказавшееся постоянным. Они думали, что их отпустят весной на родные поля, но генерал-губернатору Ингерманландии мужики оказались нужнее. В паводок многие заболели и отдали богу душу, а кто уцелел - не мог похвастаться крепким здоровьем. Чтобы восполнить убыль, пригнали новых. На временные работы, как им говорили. Кладбище возле Мёртвого бастиона уже не могло вместить всех желающих, его оставили для солдат, а финнов стали хоронить за городским валом.
  Крепость тоже возводили другую, не виданную Гуннаром прежде, хотя во время войны он посмотрел и Нотебург, и Кексгольм. Новый Ниеншанц был приземист, с пятью бастионами и двумя равелинами для прикрытия стен. Опыт обороны старого Ниеншанца был учтён, и другой строили так, чтобы он мог выдержать длительный обстрел осадной артиллерией.
  Новый Ниеншанц требовал много дерева, много земли, много плотников и землекопов. Если финнам надо будет костьми лечь ради короны - они лягут, и согласия их никто не спросит, кроме шведского штыка.
  Кабак 'Медный эре' уцелел в Ниене с довоенных времён. Он стоял, словно заговоренный. Не горел, как все кабаки, не был смыт наводнением и не разобран на дрова во время русской оккупации - наоборот, солдаты поселились в нём и сберегли.
  Уцелела также каменная ратуша и кирха. Три святыни стояли нетронутые, как нерушимый символ прежнего Ниена.
  Возле 'Медного эре' всё было как обычно. Под стеной валялся финн с разбитой мордой, другой уползал на карачках за угол, а в грязи белели выбитые зубы.
  'Кости, - подумал Гуннар Нильсон. - Кости'.
  У крыльца возвышался Матти, оглаживая громадный кулак.
  Это был Матти Питкяйн, сын Питкя -Матти Кнуутсона, родом из Лаппи, который поселился на Корписаари в 1638 году. Как и другие сыновья Длинного Матти, он превосходил мужиков, самого рослого - на голову, и отличался особой силой. Он был молчалив и вспыльчив, а когда случалось оказаться пьяным, мог наворотить баснословных дел, ведущих к значительным тратам.
  Гуннар знал его с детства. Отец нанимал Матти и Длинного Матти на подённую оплату, когда требовалась непродолжительная, но серьёзная работа. Питкяйн бывал частым гостем в Паркала-хоф, за деньги он был готов на что угодно. Гуннар тоже нанимал его на день-другой, когда стал налаживать хозяйство. То, что Матти был из другого лена, сильно облегчало дело - он был мало знаком с карелами по другую сторону Невы и уж точно не водил с ними дружбу.
  У коновязи стояла телега с двумя бочонками и дожидался возчик из Паркала-бю.
  - Молодой хозяин! - обрадовался Матти. - Как увидел Исмо, так тебя и ждал.
  - Hei, - Гуннар спешился и кинул повод на коновязь. - Удачно тебя встретил.
  - Как поживает старый Нильс?
  - Отец ещё крепок. Вон сколько зелья нагнал.
  - Как матушка?
  - Лучше всех. Желает тебе доброго здоровья.
  - Сёстры нашли женихов? - вежливо осведомился крестьянин.
  - Тебя дожидаются, - привычно выдал Гуннар и предложил: - Сейчас порешаю с хозяином, а потом посидим.
  'Медный эре' был заведением обширным и справным, с двумя печами и слюдяными оконцами, не пустующий даже ночью, когда торговля закрывалась и те, кому негде было преклонить голову, погружались на столах и скамьях в тревожный сон.
  - Как и договаривались, - сказал ленсман хозяину 'Медного эре'.
  Тот с работником вышел, оценил бочонки и утащил с телеги в кабак.
  Гуннар ещё до войны начал возить в Ниен самогон и вести расчёты, потому что отец окончательно утратил трезвый рассудок. Годы шли, но на качестве зелья не сказывались, с ростом опыта оно становилось только лучше.
  Кабатчик опробовал и выложил деньги на бочку. Гуннар пересчитал и ссыпал монеты в кошель. День принёс двойную радость.
  Ленсман любил собирать марки.
  С кувшином пива сели они с Матти за стол, изрезанный надписями русских солдат. 'Ниен наш' и 'Руинами канца удовлетворён', - с трудом разобрал Гуннар. Он плохо понимал язык московитов.
  - Надо поездить по хуторам, - начал Гуннар.
  Матти удивился, ведь Петров день был не так давно.
  - Тоже за деньгами, - ещё более удивил его ленсман. - Но за другими.
  Матти выжидал молча. Урожай был собран и обмолочен. Питкяйн всегда хотел заработать ещё, если серебро само плывёт в руки, но неурочное время настораживало.
  - Ловим кого-то?
  - Казённое добро, - Гуннар избегал произносить имя бешеного шотландца и вообще говорить о нём, как будто от этого Комнол Макгилл нагрянет к нему домой. - Ловить будут солдаты. Нам выделят подкрепление.
  - Вилли?
  - Далер, - расщедрился ленсман.
  - Опасная затея.
  - Далер и марка, - сказал Гуннар и пожалел, что поторопился.
  - Нет, - сказал Матти и надолго замолчал, прихлёбывая пиво. - Подстрелят.
  - Ты с Анте Коппой будешь меня беречь, а стреляют пускай солдаты, - на незнакомых кавалеристов Гуннар не надеялся и хотел прикрыть себе спину.
  Больше он ни на кого не мог положиться.
  - Накинь сверху, - в глазах Матти зажёгся огонёк мужицкой хитрости.
  - Далер и две марки, - твёрдо установил Гуннар. - Это полтора далера.
  Матти шумно всосал остатки пива, потянулся за кувшином, поставил кружку на стол и наполнил до краёв.
  - Это на далер больше, чем следовало бы предложить, - мрачно докончил Нильсон.
  Матти поднял кружку. Под ней, откуда ни возьмись, оказалась серебряная марка.
  - Приду! - заверил Питкяйн.
  
  * Villi (финск.) - дикий, первобытный.
  
  VILLI
  
  Воевода Пётр Иванович Потёмкин с тысячей человек разного служивого люда совершил глубокий и продолжительный рейд по провинции Ингерманландия, отвлекая силы шведов, чтобы не ударили в спину восьмитысячной армии князей Трубецкого и Долгорукова, действующей в Ливонии.
  30 июня 1656 года войско Потёмкина вошло в Ниен. Артиллерийский огонь из крепости разнёс дома на юго-восточной окраине и вызвал пожары, которые не утихали всю ночь.
  Гарнизон Ниеншанца сел в осаду.
  Опасаясь, что русские захватят соляные и хлебные королевские склады, командир гарнизона подполковник Томас Киннемонд приказал поджечь их.
  Склады разгорелись. В этот день бог был на стороне русских. Ветер переменился и подул в сторону крепости. Ниеншанц окутало удушливое облако. Артиллерия была вынуждена прекратить огонь.
  Пока русские солдаты занимали город, шведские задыхались в ядовитом дыму. Воевода Потёмкин расставил орудия, выкопал укрепления и после основательной подготовки начал бомбардировку Ниеншанца.
  Крепость с высокими и тонкими стенами, рассчитанными отражать штурм пехоты, пала под артиллерийским огнём.
  Подполковник Киннемонд выслал переговорщиков, и боярин Потёмкин согласился на быструю и почётную сдачу. Остатки гарнизона вышли из Ниеншанца на судах в Нарву, оставив восемь пушек.
  Русские потушили пожары и заняли уцелевшие дома, обитатели которых убежали в лес.
  В крепости от бомбардировки сгорели все деревянные постройки, стены обвалились, и она сделалась непригодной для размещения войска и обороны.
  Вскоре шведская и финская конница приступили к Ниену. Русские быстро оставили его, потому что в нём не за что было держаться.
  Они отступили на восток, к реке Лавуе, отделяющей Русь от Ингерманландии. Там, в Лавуйском остроге, они просидели год, отбивая отчаянные нападения шведов с земли и с Ладожского озера. Там и взошла кровавая звезда шотландского наёмника Комнола Макгилла, взявшего командование над тремя сотнями пехотных карел, примкнувших усилить православных.
  Проявляя командирские способности, жестокость и смекалку, усиленные знанием местности служивых карел и вепсов, с которыми шотландец ловко нашёл общий язык, Макгилл совершал контратаки неожиданные и сокрушительные, всякий раз оканчивающиеся успехом.
  Когда война прекратилась мирным договором, карелы массово ушли с русскими войсками, забрав скотину, скарб и всех домашних, всего двадцать две тысячи человек. Но не все захотели оставить родные места.
  Комнол Макгилл, чей контракт с завершением военной кампании прекратился, а надежды на получение жалования были сочтены иллюзией, тоже решил остаться. За год он ощутил себя настоящим властелином этих мест. Государственные договорённости больше не касались его. При поддержке местного населения, помнящего лихие денёчки, возникла большая, притворяющаяся мирными жителями, разбойничья шайка.
  Лесные мужики умели воевать. Макгилл умел командовать. Он иногда не умел останавливаться. За его первобытную ярость финны прозвали его Villi.
  
  
  ЛЕНСМАН У СЕБЯ ДОМА
  
  Мыза Паркала стояла на берегу Финского озера возле горы Адольфа.
  Невеликое поместье Паркала обременялось выставлением на войну полностью снаряженного всадника. Пусть необученного, лишь бы в седле держался. Брали в рейтары любых мужиков, ибо дело их было нехитрое. Таким всадником в 1656 году и отправился Гуннар. О службе он отмалчивался, но она часто снилась, и устойчивое послевкусие кошмара не давало избыть того, что требовало забвения.
  Когда с русскими заключили перемирие, Гуннар вернулся в усадьбу, к отцу. Старый Нильс не заметил боевых действий, но одряхлел, ибо пуще всего на свете любил гнать самогон, чтобы продавать его в Ниен с большой выгодой. Матушка одна не могла вести хозяйство, младшие сёстры годились только стирать, да прясть. За деревенским старостой надо было приглядывать, за крестьянами требовался присмотр. Если присмотреть немного и за всеми остальными, получится надлежащий порядок. Гуннар решил, что для него выйдет немного хлопот, ибо война привела край в запустение и карман в опустошение, а деньги лишними не бывают, и согласился стать ленсманом.
  В подчинение ему придали ягдфогта Анте Коппу, который приехал на освободившуюся землю со всей семьёй из Новой Финляндии, заселился в ничью избу и согласился заниматься делами леса. Коппа был в годах, кряжист, кривоног, вспыльчив, угрюм и неграмотен. Пятерых его дочерей никто не хотел брать в жены, потому что они имели сильное сходство с отцом.
  После завтрака, выкурив трубочку, Гуннар оседлал коня и поехал к ягдфогту, надеясь застать его дома.
  Жил Анте Коппа в деревне Кабаловке возле Чёртова озера за Глухим ручьём от Паркала-хоф.
  По прямой вроде бы близко, но стоит начать петлять по проезжим тропам, и выйдет столько, что лучше пешком не убиваться, как везде в этом краю.
  Гуннар Нильсон был у себя дома, и оружия не брал. Пуукко с клинком в две ладони, да маленький курковый пистолет в ботфорте - вот и всё, чем он мог порадовать первого встречного, доведись тому поинтересоваться имуществом всадника. Ленсман объезжал свои земли без опаски. Разбойники сюда не заглядывали, а от бродяги с дубиной он мог легко ускакать.
  Снабб сам шёл быстрым шагом, а где рысью, он хотел прогуляться и подгонять его не требовалось. Дорога вела под гору. Ниже у речки лежали горелые руины крепостцы Кабилуи, подожжённой шведским гарнизоном при отступлении. Однако дальше к северу русские не продвинулись, ибо не видели на возвышенности ничего привлекательного. Бог сберёг усадьбу Паркала-хоф и деревни её от разграбления.
  А вот показалась и Кабаловка. В ней жили ижора и славяне, деревня считалась православной, но мирной. Финнами евангелического вероисповедания были только Коппа с семьёй. Они всех принимали как вредных и нечистых, и искренней своей неприязнью постепенно заслужили ответное к себе отношение. Анте Коппу это не смущало. Жили они наособицу от мира, кормились от казны, а ягдфогт находил, что это только способствует выполнению служебных обязанностей. Когда жалеть некого, то и щадить некого.
  Он застал Коппу во дворе. Ягдфогт был в грязных сапогах и полукафтане, на который налипли сзади хвоя и паутина, должно быть, только что из леса. Сор был даже в бороде. Он издали узнал всадника и подошёл к воротцам, но не открыл, а облокотился на них и принялся ждать.
  Ленсман тоже решил не удостаивать его любезностями, а заговорил с коня.
  - Moi, - чуть растягивая, приветствовал он.
  Финн ответил:
  - Terve.
  И сейчас же ясный луч появился из-за туч. Он озарил щербатое лицо Коппы, отчего на нём сделалась видна каждая оспина, будто Господь захотел подчеркнуть его уродство. Серо-голубые глаза поблескивали из-под кустистых бровей. Они пристально разглядывали ленсмана, а Гуннар внимательно изучал настроение подчинённого. Нескоро блеск в глазах Анте Коппы сменился вопросительным выражением, и когда он опустил взгляд, ленсман сказал:
  - Собирайся. Готовь ружья. Завтра мы едем с солдатами по хуторам. Будем Вилли искать, слотсгауптман приказал.
  - Надолго?
  - Пока не найдём, - ленсман вовсе не рвался ловить разбойников, он ставил своей задачей выполнить приказ военного начальника края и думал больше о протяжённости пути, нежели о возможных опасностях его.
  - Я только силки поставил! - проворчал Коппа и длинно по-фински выругался.
  - Пусть дочери проверят, - Гуннар слышал, что ягдфогт ходит со старшими на охоту и приучает к лесной науке, дабы могли наставить мужей и не выпустить из семьи прибыльную должность, если таковые мужья у них появятся.
  - И петли тоже? - вспылил Коппа. - А если попадётся кабан?
  - Вдвоём твои девки не доберут кабана? - польстил ему Гуннар, используя офицерские подходцы. - Тогда пускай снимут петли. Ты им рассказал, где?
  - Со мной ходили ставить, - буркнул Коппа, смиряясь. - Когда выступаем?
  - Как рассветёт. Тебе лучше прибыть на мызу ночевать, чтобы все были в сборе.
  - Завтра и приеду, - Коппа был непреклонен, нелюдим, но слово держал крепко.
  - Матти Питкяйн тоже с нами пойдёт, - сказал ленсман.
  Ягдфогт кивнул. С Матти он был охоч перекинуться словечком, принимая за своего.
  Едва ли посторонний наблюдатель мог заявить, что Коппа повеселел, но Гуннар заметил в глазах затлевший огонёк, как у наблюдающего за ягодницами из кустов медведя.
  - Ты видел Вилли?
  - Никогда, - Гуннар покачал головой. - Он появился, когда я ушёл с войсками, и стал разбойничать до того, как я вернулся.
  - Как же мы его узнаем?
  - Испугаемся - вот и узнаем.
  Ягдфогт злобно ощерился, ему понравилось.
  - Он дикарь и не говорит по-нашему, - добавил Гуннар по-фински.
  - Совсем не говорит? - спросил Коппа на шведском.
  - На каком-то своём.
  - А какой у него свой?
  - Этого не знает никто, - сказал Гуннар. - Ходят слухи, что его понимают карелы, которые у него служили. Он им быстро вдолбил. Наверное, между собой они говорят по-русски.
  - Жизнь странна, но я не удивляюсь ничему, - Коппа на войне повидал всякое, а до войны и того более.
  
  ***
  На закате в усадьбу прибыл отряд из Ниеншанца - трое драгун под командованием фенрика Оскара Эка.
  Это был миниатюрный, ладно скроенный дворянин из Оулу, двадцати с небольшим лет. Васильковые глазки под блеклыми бровями, маленький нос с маленькими усиками, которые фенрик лихо закручивал, бледный рот и узкий подбородок, тонкие светлые локоны спадали к плечам и легко развевались под ветром.
  Подъехав к воротам, фенрик воскликнул:
  - Здравствуйте, прекрасная фрекен!
  Младшая сестрица Неа захихикала и убежала в дом, а на крыльцо, одёргивая камзол, вышел Гуннар.
  - Приветствую, герр Нильсон! - Оскар Эк молодцевато поднёс руку в новенькой перчатке к треуголке, украшенной тремя небольшими белыми перьями.
  Гуннар поправил свою треуголку, как бы тоже отвечая на воинское приветствие, и пошёл открывать ворота.
  - Прошу в мою усадьбу, господа.
  'Сам хозяин, сам работник', - думал он.
  Завидев суету во дворе, от ручья спешили двое мужиков, которых Гуннар подрядил на сегодня управиться с хозяйством. Пока драгуны занимались конями, мужики принесли от колодца воду и вообще оказывали всяческое содействие, весёлые от крепкого первача и радушные. Из поварни под горой возле проточной воды поднимался дым. Там сидели отец с бобылём и примкнувшим к ним Матти Питкяйном. С обеда они были заняты делом.
  Ужинали все вместе за одним столом. Пришёл отец и Матти, оба навеселе. Старый Нильс принёс кувшин свежего самогона. Опрокинули чарку и аппетита сразу прибавилось. Отец только выпивал, а ел мало, Матти больше помалкивал, но ел и пил за двоих, а драгуны уплетали за обе щёки.
  Когда тарелки опустели, мать выгнала дочек на двор мыть посуду, а мужчины набили трубки, опрокинули ещё по чарке, да залили добрым пивом. Зазвучали крепкие солдатские шутки, повис дым дешёвого голландского табака. Дом, наполненный драгунами, стал заметно уютнее. Гуннар давно не был в такой компании и соскучился по ней. Ему нравилась тёплая, прокуренная теснота казармы. Она вселяла в душу ленсмана отраду.
  Без оружия среди них он казался себе не до конца одетым.
  Дом, наполненный солдатами, стал заметно уютнее. Гуннар давненько не был в такой компании и соскучился по ней.
  Фенрик оказался расположен к беседе и, присев напротив ленсмана, завёл толковый разговор.
  - Я видел тебя в крепости.
  - Конечно, видел. Я капитану докладываю.
  - Ты где служил?
  - В рейтарском полку у фельдмаршала Горна, - нехотя ответил Гуннар.
  - Как же ты там оказался?
  - Сам пошёл.
  - Некого было выставить из деревни?
  - Славы захотелось, - соврал Гуннар. - Дурак был.
  Отец поднялся и вышел.
  - Что это он?
  - Решил, что лишний.
  - У себя дома?
  - Только у себя дома и можно с уверенностью назвать себя лишним.
  - Как же ты тут управляешься?
  - С трудом, - поведал Нильсон. - Сёстры - дуры, все в мать, а отец горазд только самогон варить. Управляющий был, так я его выгнал, слишком много под себя грёб. Если б я не вернулся, он бы всё поместье к рукам прибрал.
  - Тяжко приходится?
  - Справляюсь.
  - Мог бы в армии остаться.
  - А родня? Человеческая природа устроена так, чтобы заботиться друг о друге, - рассудительно сказал Гуннар. - Как я могу их бросить?
  - И поместье, - добавил Матти.
  - И вотчину, разумеется.
  - При живом-то отце...
  - На что он годен, ты сам видишь.
  - Тебе надо девок замуж выдавать.
  - Мне не надо, пускай мать голову ломает. А ещё лучше, пусть по хозяйству помогают, лишних рук нет, - буркнул Нильсон.
  - За финнов не хочешь посватать? - спросил Матти.
  'Только породу портить', - подумал Гуннар, но вслух ничего не сказал.
  А фенрик хмыкнул.
  - Понятно, понятно, - верно сообразил Матти. - Дело господское.
  Стали устраиваться на ночлег. Дом окончательно превратился в казарму.
  Отца с бобылём можно было не ждать. В тёплое время они не вылезали из винокурни.
  - Вы наверх идите, - сказал сёстрам с матерью Гуннар то, что они знали и так. - Я лягу внизу со всеми.
  Когда они скрылись наверху, слышно было, как Ода, Кая и Неа хихикают и обсуждают, должно быть, драгун. И как мать вставляет своё слово и смеётся с ними, как подруга или старшая сестра.
  Долго ещё солдаты укладывались, курили и говорили, пока кувшин не опустел.
  И последний задул масляную лампу.
  
  
  СЪЕЗД
  
  Русских кирасир оказалось невозможно много. Они всё выезжали и выезжали, и загадкой было, как такая маленькая деревня сумела укрыть эту массу.
  Не чуя за собой силы, Гуннар в ряду верховых проверял пистолеты, но шведов была ничтожная горстка, а русские вдоль опушки леса выравнивали огромную линию построения. Их разделяло поле.
  Гуннар не услышал команды, но, захваченный цепью конь его рванулся и понёс седока в мягком грохоте копыт. Широкое сжатое поле предстало вдруг крошечным. Летел навстречу ряд тяжёлых всадников в серых кирасах и начищенных шлемах. Отпустив поводья, Гуннар держал в руках по пистолету и тянул их к выбранному всаднику. Колесцо прокрутилось, с полки взлетел дым. Доводя ствол на противника, Гуннар чувствовал, что не попадёт. Руку мягко толкнуло, синее облако скрыло ряд. Гуннар наугад выстрелил из второго пистолета. Сунул в кабуры, вытянул из-за пояса вторую пару.
  'Съехаться, выстрелить, отвернуть и разъехаться', - колотилось в голове, но навстречу плеснулся визжащий вой и из дыма возник огромный кирасир с отведённым для укола корбшвертом.
  И уже не выстрелить.
  Гуннар заорал во всю глотку. Русский ткнул остриём ему в шею. Кони столкнулись. Гуннар уклонился и полетел под копыта, истошно вопя, будто этим спасая жизнь. Он с крепким деревянным стуком приложился головой об пол.
  Пальцы нашарили половик. Сердце бешено колотилось, от страха сводило грудь. В доме всё загремело и затопало.
  - Ты чего разорался? - Оскар Эк схватил его за плечи и повернул лицом к себе.
  - Дома, - бормотал Гуннар. - Дома...
  Зажгли свечку.
  - Ты чего? - фенрик вглядывался в него.
  - Я всё ещё дома, - прохрипел Гуннар, от крика в горле клекотало и болело.
  - Дома, - Оскар не знал, что сказать.
  - А чувство такое, будто торчу у волка в заднице.
  - Тебе приснилось что-то?
  - Теперь часто снится.
  - Война?
  Но Гуннар уже опомнился и сказал:
  - На войне было хуже - я просыпался в палатке зимой, и это было наяву.
  Фенрик обе зимы провёл в крепости Кексгольм и гордился тем, что ему удалось пройти кампанию без ранений, увечий, болезней и тягот походного быта. 'Умирают только дураки', - думал он.
  Оскар помог ленсману подняться и уложил на ларь.
  Гуннар натянул на голову перину, закусил губу, полежал какое-то время, прислушиваясь к затихающим шумам в доме, корчась от стыда и жалости к себе, и потом, не управляя собой, беззвучно заплакал.
  
  
  АРМЕЙСКИЙ СПОСОБ
  
  - Кто этот, которого в детстве сучковатой палкой по роже лупили? - спросил фенрик возле колодца.
  - Анте Коппа, наш ягдфогт.
  Ленсман умывался с драгунами. Они поглядывали на кряжистого гостя, приехавшего в усадьбу на сивом мерине, и сейчас болтающего с Матти.
  - Выглядит подозрительно. А проводник он хороший?
  - Он здесь после войны, а я всю жизнь прожил, - Гуннар ткнул подбородком себе в грудь. - Я буду проводником.
  - Для чего тогда он - людей пугать?
  - Для этого тоже. И ещё потому, что нет больше никого, кому я могу доверять. Крестьяне его презирают и боятся. Поэтому он до последнего будет за нас и ни к кому не перебежит. А у мужиков все в округе - родня и добрые соседи. Как только мы прибудем в первую деревню и начнём допросы, будьте уверены, герр Эк, вести о нас разлетятся как птицы.
  Анте Коппа прибыл с первыми лучами солнца, чтобы поспеть к завтраку. Он близко к сердцу воспринимал поговорку 'Кто хорошо ест, тот хорошо работает' и старался сразу доказать, что в дальнейшем потрудится на славу.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"