Гедеонов Алексей : другие произведения.

Медяные мешты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:

  - Не знаю, было это или нет, однако всё правда - как и то, что вы и я здесь, а в не какой-то Ковне, где все мостовые зачем-то из камня и от этого удивительно жёсткие.
  Один башмачник, и без того человек несчастный - ко всему вдобавок женился на ведьме. Почему бы и нет? На каждую кастрюлю найдётся своя крышка, в конце-концов, ведь так?
  Правда и то, что кроме башмачника, ведьмы и глухого пробоша, в той стране жила королева и каждый день ей была нужна обувка и не простая, а королевская - и все разы, представьте себе - новая...
  Каждое утро королева отправляла посыльного с поручением к башмачнику - и спозаранку до самого вечера, шил он новые королевские башмаки, и каждый вечер - стоило страже запереть городские ворота, башмачник относил королеве новую пару, а чтобы добраться до её покоев, шёл он сорок переулков вперёд, три перекрёстка налево, переходил наискосок Рынок, спешил по мосту и поднимался в башню по лестнице, у которой ступенек было не менее, чем сто - и если бы видели сколько там было порогов и поворотов - у вас устали бы даже глаза, а ведь бедолага всюду ходил ногами...
  Стоит ли говорить, что жене башмачника всё это сильно надоело, и вправду - любая бы возмутилась на её месте, даже и не будучи ведьмой.
  - Да когда же кончится это наказание, - замечала башмачникова, пересчитывая шеляги за королевины пантофлики. - Будто мало, что муж этой женщины, уехал на войну, кстати довольно давно - уже и неизвестно жив ли, так она ещё и делает соломенных вдов из честных мещанок. Я вижу своего шьющим и спящим, только и всего...
  Однако не всякий разговор помогает делу, особенно если беседуют на пустой живот - поймите меня верно. Потому ведьма, как всякая достойная жена и хозяйка, испекла пирог, нацедила пива и пошла к кузнецу.
  - Что, тебя ещё не утопили совсем? - спросил кузнец едва завидя гостью.
  - Невозможная жара, - ответила ведьма на это. - Должно быть, кто-то всё время крадёт дождь, в Громезере по косточку.
  И она оглянулась на бочки вокруг кузни.
  - И то правда, - согласился хозяин. - Припекает.
  - Самое время охладиться пивом, - сказала ведьма. - Любой работе нужен отдых.
  - Ну садись к столу, в холодок, - сдался кузнец, - и пиво своё бери, и пироги прихвати, а то как бы не задохнулись.
  В тени бузинного куста ведьма с кузнецом пили пиво, в кузне сам собою стучал молот - и почему бы ему не постучать, скажу я, правда? Флоксы уже зацвели, да и кузнечики стрекотали вокруг, а стрижей слышно не было - ведь лето шло к концу.
  - Доброе пиво ты сварила нынче, - похвалил кузнец. - Пироги тоже ничего себе, хвалю. А ко мне, зачем явилась? - спросил он. - Может просто шла мимо?
  - Калеб,- ответила ведьма, - ну что ты как маленький? Пришла и пришла, в конце-концов, к кому тут ещё можно сходить в гости?
  - Видно на болоте и вправду засуха, - изрёк кузнец ядовито. - Ну, говори, прямее - надо-то чего?
  - Башмаки, - кротко сказала ведьма.
  - Ну да, конечно, - ответил кузнец, - как это я сам не догадался. Если бы твой муженёк был гончар - ты бы попросила крынку.
  - Да не в том дело, - ответила ведьма, - башмаки мне нужны необычные.
  - Неужто железные? - спросил кузнец, не без надежды.
  - Серебряные, - мрачно сказала ведьма в ответ. - Стукалки. Скажешь тоже - когда такое было, чтоб бралась я за железо по доброй воле? Сделай мне медные.
  - А на взамен? - спросил кузнец. - Денег с тебя не возьму, так что...
  - Вот жбан, - вздохнула ведьма. - Там пиво...
  - А вот бузина - тут черти, - ответил кузнец.
  - Непереводно, - ответила ведьма и скромно смахнула пылинку с рукава.
  Кузнец внимательно осмотрел жбан и зачем-то вылил пиво прочь, потом глянул снова. Сдул пену. Улыбнулся криво, как подобные усмехаются завсегда, и вымолвил.
  - Ну, слово сказано. В четверг за бутами зайди, уже и дело сделано будет.
  - Это всего полдела, - ответила та. - Смотри только - там стопа средняя, вот тебе мерка: подъём высокий и подбор нужен пошире, чтобы хорошо стоялось.
  - Что ты придумала опять? - спросил он её у калитки.
  - Да вот, решила срезать звёзд пяток и, наверное, посею в саду, на осень. Должны приняться хорошо. Как считаешь?
  - Видела бы тебя мама, - сказал кузнец на прощанье и запер калитку.
  Если идёшь - рано или поздно кого-нибудь да встретишь, вот так и башмачница встретила своего супруга в обычном месте и в привычное время - он сидел у окна и шил.
  - Мне кажется, я понимаю, - сказал башмачник.
  - Что уж тут непонятного, - ответила ему супруга. - Дратва, шило да парча; как ни крутись, а быть туфельке.
  - Она в них ходит, - ответил башмачник.
  - Ну не странно ли это? - отозвалась ведьма-жена. - Ходить в туфлях, скажешь тоже. Да у королев полно причуд! Думаешь, она и глаза закрывает во сне? Вот проказница...
  - Когда много скучной работы, остаётся время и на мысли, - оскорбился башмачник. - Так это у меня. А когда времени много - можно плясать да ходить, тогда на подошвах остаются дырки... вот как у неё.
  - Думаешь, она пляшет там... куда таскается? - хмуро переспросила башмачница. - Не королевское это дело, скажу я - тут бы сидеть на троне ровно...
  - Так и мне... - начал было башмачник, да не закончил. Потому как запел в конце их улочки флажолет, звонко процокали подковами копыта лошадки - и влетел в башмачников домишко заполошеный вестовой, от самой что ни на есть королевы, да ещё и с письмом, аккуратно свёрнутым в трубочку.
  Вот напасть!
  В письме же говорилось, что отныне башмачник будет жить, где работает и работать, где живёт - и ничего бы не было необычного, в документе с печатью, если бы местом жительства башмачника не был назван замок...
  - Маледетто! - заметила ведьма. Они всегда так говорят, если видят что-то неприятное. К примеру: пустое ведро - ведь хочешь, не хочешь, а придётся идти по воду.
  Вот и сапожнику пришлось собрать инструменты да матерьял и отправиться в замок, через всякое не хочу и не могу. Я так скажу: собрался то он быстро, но шёл долго и камни тамошних мостовых чуть не плакали - так бедняга вздыхал всю дорогу...
  Башмачница, же - супруга его, долго смотрела мужу вслед, и даже плеснула из чашки в ту сторону...
  Затем задула свечу, обулась во флоренские туфли - как всякой, уважающей себя, ведьме и положено, прихватила посох да суму, заперла дом, закрыла садовую калитку и отправилась в прямо противоположную от мужа и замка сторону, и путь её был неблизкий.
  По городу, за ворота, через пригород , сквозь палисады - затем вдоль реки , да по мосту, за ним дорога выделывала петли, и спустя пару шагов делилась , сама-собою на три, и правильно делала, скажу я вам - потому как дальше был лес , а в такие места в одиночку лучше не ходить - втроём куда как веселее.
  Тут на самом, что ни на есть раздорожьи, что будет пострашнее иного перекрёстка рос куст, весьма колючий, но впрочем, большой, старый и тенистый.
  Вот под ним- то ведьма расстелила свой плащ и уселась на него с удобством - словно восточная царица на коврах, у себя, в серале.
  Прошло совсем немного времени, вот только-только башмачница успела разложить на блюде огурчики, крендельки да шкварки и выставить на тот же плащ штоф со шклянками, как подошла к ней, неизвестно по какой дороге, древняя старуха - седая-преседая, худая-прехудая, хитрая-прехитрая, хоть и не сгорбленная совсем, а высокая и в шляпе, да ещё и с тростью в руке. Поравнявшись с башмачницею, старуха вдруг громко вскрикнула, замахала руками, покачнулась, и совсем было упала - да зацепилась платьем за колючий кустс крепко-накрепко: вот бедняга, - исцарапалась вся, а ведь могла сломать себе ногу.
  - Здравствуй, мама, - сказала ведьма. - Со свиданьицем...
  - Вот уж свиделись, так свиделись, - ответила старуха на это. - Может, и к столу позовёшь?
  - Ну, пусть будет стол, - незамедлительно ответила ведьма. Так и произошло.
  - Это что у тебя, чёрная водка? - спросила ведьмина мать, умостя под кустом да за столом и себя, и шляпу с тростью.
  - Не с пустыми же руками идти, - ответила дочь.
   - Вот и я говорю - не пропадать же добру, - раздумчиво заявила старуха, и они славно выпили, чокнувшись перед тем цветными рюмками.
  - Что там, в простой жизни? - поинтересовалась старшая ведьма, хрустя огурчиком. - Ты уже завела кур?
  - У меня чудесный садик, ещё хочу рой приманить, всё-таки свой воск...
  - Экое мещанство! - откликнулась старуха и прибрала крендельки в карман. - Ещё чуток - и свиньи...
  - Он добрый человек, - отозвалась башмачница.
  - От свиней хорошему не научишься, - гнула своё старуха.
  - Воспитание творит чудеса, - весело сказала младшая ведьма. - Хотя надо ли быть свиньёй, чтобы валяться в грязи...
  - Водка у тебя чудесная, дочка, - буркнула старуха, - а вот намёки скверные. Где ты такого набралась, просто ума не приложу. Тебе надо чаще бывать в обществе, так сказать, выходить в нелюди, что ли.
  - Гостевала я у Калеба , и недавно к тому же.
  - У него страсть как неуютно, - доверительно сообщила маменька. - Сплошное железо. Я, в последний раз, извертелась вся, и шлейф порвала. Безобразие - я так и сказала. А он посмеялся над матерью и всё - чистый Ирод, весь в папашу. Так зачем ты пришла, может и говорила уже, да я запамятовала.
  - Мешок, - кратко ответила дочь.
  - Никакого куска у меня нет!
  - Там мои вещи... жабий камень, коральчики, бязь...
  - Хорошо бы мазь, такая вот знаешь, от всего, но не можжевеловая, чтобы без запаха.
  - Там ещё сверху туман, ты помнишь. Мой мешок...
  - Да так и водится, стукни по камельку - тут тебе и с мазью горшок.
  Что тут ни скажи - всё лишнее, пришлось ведьме сотворить под тем кустом камин - а затем уж и горшок с мазью и кофейник с кофеем, и дзыгарик с боем - правда маленький, чтобы сильно не колотился.
  Старая карга осталась довольна - всё похвалила, что, по правде сказать, не все крещёные делают...
  - Ишь, какой славный кофейник, так и блестит! И мазь хороша, что ты туда положила? Вот смотри - никаких царапин. О, и кружева как новые, а пятен то и нет! Вот потеха. Мне бы этот столик, да поближе к камину, и чтоб экран, ага... Ага... Хороша работка: хоть на пйонтек, хоть на свёнтек... услужила старухе, хотя и просить пришлось иногда и трижды... Ладно, так и быть - добро к добру, за словом - дело. Хоть и общипали вы маму, конечно же - держи свой никчемушный мешочек. И фляжку в придачу. А водку эту, чёрную, я приберу, нечего тут... Знай доброту мою, и помни - у мамы в переднике есть всё, что нужно глупым детям - розги, книжки, носовые платки, вражьи головы. Что ты всё-таки туда положила? Нос уже не тот... но прошибает...
  - Розмарин, шалфей, зверобой - всё как всегда, мама.
   - Плата хорошая! - сказала старуха. - Ух! И водка чудесная! Такой сейчас и не достанешь! Дело сделано.
  Ведьма накинула на себя туман, вместо отданного плаща и пустилась обратно - совсем не попрощавшись - ведь у ведьм свои взгляды на случайные свидания. Да и стемнело вокруг куста порядочно, не говоря о мосте, дороге и городе - где всегда вечереет раньше.
  Кто спешит к заутрене, тот успеет и к вечерне - башмачница же замешкалась, пусть дорога и была пуста. На мосту ведьму повстречали трое - все как один в чёрном, да носатые. С первого взгляда - судейские или ксендзы, но, со стороны глядя, скорее вороны.
  - Час недобрый, вечер поздний, - поклонилась ведьма.
  Что ни говори, а ворон ведьму не клюнет - чего про судей с ксендзами не скажешь, конечно же.
  - Кра... Кра... Красавица, кор... кор... короткой тени тебе, - вроде бы как поздоровался самый рослый и длинноносый из трёх.
  - Что скажете мне, если я испрошу услугу? - поинтересовалась ведьма. - Знать хочу...
  - Кре... кре... кредит, - усмехнулся второй встреченный, с глазами полными тени.
  - Корм, - откликнулся и третий.
  - Ну корм, так корм, - ответила ведьма. - Там: за ракитами, под обрывом, нынче утром видела я славную лошадку, сорвалась с кручи видно. Думала про вас - потому и спрятала ото всех. Теперь слово говорю: пришло время делиться, чья потеря - мой наход.
  Тут третий чернец не выдержал... Топнул, хлопнул, кранул - обернулся птицей чёрной, и шасть - за поживой, под ракиты. Ну точь в точь - судейский.
  - Про... просила воду... пра.. принести, - сказал хрипло старший.
  - Кро... кро... кропила, - подхватил второй, выпуская из очей всё больше сумраков. - Кра-крапиву рвала. Кра... кра... кричала криком, - произнесли они почти единым гласом. И второй чернец, растворившись мраком грающим, канул к обрыву.
  - Кра... кра... красть у смерти хотела, - закончил старший чернец, с лица вылитый расстрига. - Кор... коро... королева. Какова кра... крамола!
  Тут явились на небо звезда собачья и планета пастушья - и кинула ведьма перстень на мост, ворон ухватил блестяш, каркнул шумно и был таков.
  Ушла и башмачница, спешила.
   Всегда они побеждают, почти. Да часто и ходят так : рука об руку - ночь и смерть. Идут неторопливо, заодно и неминуемо.
  Ведьма же, башмачникова жена, то бишь - оказалась в дому у себя заполночь, хотя и вдалеке от смерти своей, которая в те дни была в Пружанах, на пиру у Боны-злодейки. Впрочем, хорошей хозяйке некогда думать про злодеек, те, рано или поздно изведут сами себя скверным нравом и худобой.
  Наша же хорошая хозяйка, переделав срочное и, предоставив мышей - кошке, а необходимое домовику-крошке, занялась важным, а именно - мешком. Чего там только не было, помимо всякой всячины: немного ветра, несколько тумана, тютюн, сито, соль, зубная боль, кошачий смех и рыбий мех, дукаты, жемчуга, чёртова кожа, когти орла, змеиные слёзы, персские розы, зубы льва, сыра голова, пряники с перцем и заячье сердце. И конечно же болиголов, наперстянка и дягиль - ну как без них.
  Башмачница отыскала в мешке передник с лебедем, левый край чьего-то савана и две чёрных свечки. Если этакие зажечь в час нечистый неизвестно где, то можно увидать кое-кого особенного - это правда, также как пятница после четверга.
  Ожидая утра да петухов, мешала ведьма дело с бездельем и читала некую книгу, что всегда водятся у подобных ей - в точности как флоренские туфли или пестик из парцелы - ну бесполезные же вещи.
  За окнами начало уже светлеть, а из кабаков наконец выгнали ночную стражу, когда ведьма намазала подмышки колдовской мазью и скоренько отправилась за город, на лужок, на бережок - туда, где криница, и в холодке славно спится.
  На поле рассветном она растрепала как следует волосы, обрядилась в свой передник, растопырила его пошире, да пошла по лугу - собирать росу.
  - Беру, да не всё, - говорила, шагая, и в подоле её набралось росы преизрядно, на большой флакон хватило, ещё и на поле осталось, и для других таких же. Двенадцать раз проступила она по росе, а на тринадцатом шаге обернулась на пятке три раза вокруг себя, да полетела домой - досыпать нетутейшие сны.
  Что на среду ни приснится - сбудется.
  Видно кузнецу снилась кварта, а может даже две.
  Потому что, когда явилась башмачница забрать заказ - долго-предолго колотила она в калитку, стучала по ограде и даже кинула камнем за забор - и видимо попала во что-то и услышана была, ибо ей открыли.
  - Хух... - сказал кузнец с порога.
  - Наелся мух... - не удержалась ведьма.
  - Не начинай, - буркнул кузнец и посмотрел на ведьму выразительно. - Вчера вот, встретил маму...
  Ведьма принюхалась.
  - Ага, - сказала она.
  - Страшно и вспомнить, - пробормотал кузнец и смачно икнул. - Она остаться хочет, - промямлил он и обвёл длинным мутным взглядом кузню и подворье. - Надолго, кстати...
  - И? - вставила ведьма словечко.
  - Строит... ты понимаешь, домик, прямо там, в терновнике. Около него. А я говорю - некстати это, не к добру... А она ... Ох.
  - Сажа и мох...
  - Вот не начинай, - проскрипел кузнец. - И не топай ... и вообще, ты так дышишь громко - сухот не было?
  - Мне бы башмаки, - отозвалась ведьма.
  - А мне бы сейчас другую голову... - кисло сказал кузнец и тяжко вздохнул. - Твоё на приступке - зайди, возьми.
  В кузне всё было по старому - мыши накрывали на стол, стуча подковцами; мехи качались, огонь гудел, молот бил по крице...
   - Веденецкие? - воскликнула ведьма, едва завидя обувку. - Ну ты и выдумщик, однако. Знаток...
  - Чего ты всё время кричишь? - тоскливо спросил кузнец. И совсем дурниной гаркнул на молот: 'Тише!!!'. Тот пискнул. Мыши съёжились. Ведьма хмыкнула.
  - Калеб, - сказала она. - Мера, мера, и в третий раз...
  - Чума... - слабым голосом отозвался Калеб.
  - Не сейчас, - ответила ведьма. - Сейчас - вот.
  И она выставила на стол бутыль тёмного стекла, укутанную в шерсть.
  - Нет! - всхлипнул кузнец.
  - Не 'нет', а бульон, - ласково сказала ведьма. Бутыль тем временем, распуталась из тряпок, и миролюбиво подобралась к кузнецу поближе...
  - Ты хуже мамы, - сказал тот нервно, принюхиваясь к содержимому бутыли.
  - Поправляйся, - незлобиво пожелала ведьма, забрала обещанное и была такова.
  Когда башмачница явилась в город вновь, три четверти по одиннадцати уже отзвонили, и полночь становилась всё ближе и ближе. Уже можно слышать как совы, всюду сопровождающие её, ругаются со светляками. Да, совершенно верно - что тогда, что теперь - каждый светляк считал себя звездой... и конечно у сов было своё мнение на этот счёт. Что до звёзд - их спросить позабыли.
  - Ну, здравствуй, - сказала королева.
  - И тебе не хворать, ваше величество, - ответила башмачница. Она почти не запыхалась.
   Королева тоже дышала ровно и выглядела бледной.
  - С чем пожаловала? - милостиво поинтересовалась она.
  - Да всего понемногу, - уклончиво проговорила гостья. - Тут и пара розог, и чья-то голова - должно быть сыр, и пальчатки, но, к сожалению, обе левые, и конечно же - башмаки...
  - Может варенья? - поинтересовалась королева. - Недавно сварила, попробуй. Верно, ты такого и не ела. Варварская ягода - кизил.
  - Благодарю покорно, - расшаркалась ведьма. - Можно и варенья. Но чашка кофе куда как лучше.
  - Пусть будет по-твоему, - сказала королева и поставила на плиту кофейник.
  - Хорошо бы, - отозвалась ведьма и время, что кофейник тихонько посапывал на конфорках, обе дамы провели в молчании - слышно лишь было как тикали часы в зале, да как пробил колокол полночь на ратуше.
  - Так что же у тебя в мешке и зачем тебе понадобилось идти ко мне так далеко, высоко и поздно? - поинтересовалась королева, пододвигая к ведьме чашку кофе и вазочку варенья.
  - Тут не один вопрос, а два, - ответила башмачница с немалым достоинством. - Только из уважения к твоему чину я не спрашиваю у тебя в ответ, высочество, то есть величество ваше - где теперь твои чёрные крылья? А? Забыла? Смотри, в мешке моём, всё то, что нужно тебе, но возможно и нечто большее. А у тебя есть принадлежащее мне - давай меняться и дело сделано.
  - Что будет, если я прикажу отрубить тебе голову? - спросила королева .
  - Я заложилась на потерю, - ответила ведьма. - Не беспокойся, прошу .
  Королева по-особому щёлкнула пальцами, потом хлопнула в ладоши. Послушала...
   - Я так понимаю, там у тебя не совсем сыр? - хмуро спросила она.
  - Это как посмотреть... - отозвалась башмачница, допивая кофе.
   - Так неловко, когда не остаётся ничего для себя, - сказала королева, и присела на резной стул, - всё на виду да на виду. Раньше был у меня славный садик... Но и тот... И в городе меня недолюбливали, в те поры, и вот...
  - Хватит хныкать, - беспощадно заметила ведьма. - Суди сама: ты королева, и дома и замужем - вроде как, ещё. К тому, в придачу, позволяешь себе носиться невесть где каждую ночь - тут или здоровье бычье или никаких дел. Впору сосредоточиться уже, а то впотьмах всякое ... я к тому, что пора выбрать или, скажем, что-то бросить - как думаешь?
  - Ты не забывай, я могу бросить тебя, в темницу, - сварливо заметила королева.
   - Я про жребий какой-нибудь. Или гребень через плечо. В крайнем случае - туфельку, это работает, я проверяла ... Некоторые, как вцепятся бывало и ... впрочем ладно, раз ты к беседе не расположена, то и я пойду восвояси.
   - Я тебя не отпускала, сядь, - процедила сквозь зубы королева. - Впустую трачу время, только. Безобразие.
  - Сама себя губишь, - отозвалась ведьма. - Время твоё - сейчас, а место - здесь ... Я пришла не сидеть.
  - Ну, тогда перейди к сути, - произнесла королева. - Уже просто теряю терпение, если ты не заметила.
  - В этаком беспорядке что-то потерять несложно, - ответила ведьма и провела кончиком платка по столу. - Тем более то, чего никогда и не было, - она глянула на платок и подытожила удовлетворённо. - Я так и думала....
  - Стража! - крикнула королева и прислушалась. Часы в зале прозвенели полночь.
  - Не придёт. Совсем не придёт, - вздохнула ведьма, притворно причём. - Вся передралась и спит.
  - Бимбер на росе, с гадючками? - понимающим тоном осведомилась королева. - Сила...
  - Мой торг простой - живая вода за живого мужа, - сказала ведьма. - И кое-что в придачу. Но никаких гендлей, не на рынке всё же.
  - Как это так получилось? - спросила королева. - Вот что не могу понять... Кто ты и кто он?
  - Просто мне приснился волк, - отозвалась ведьма. - Однако ты не поняла другого, мало времени... Аквавита, амант, кипроко ... Ваде.
  - Лабра леге, - заявила королева на это. - Ты меня не подгоняй... Где вода? Да и кое-что твоё, я пока не видела, кстати... Вдруг там бурочки?
  - Ну, - ответила на это ведьма. - Посмотреть - не потрогать. Гляди-заглядись.
  И она достала из мешка выкованные кузнецом мешты - те так и засияли. Хоть и света было - огонь в камине.
  - Славно, медно, плодно, - тут же откликнулась королева. - Какая прелесть. Да вот выстою ли, на таких?
  - Хочешь проверить? - спросила ведьма. - Ну, бери своё - верни моё.
  - Хочешь вернуть - найди, - доброжелательно отозвалась королева. - Твоя беда, не моя.
  Она едва тронула стол пальцем - тот сразу же повернулся, словно сухой лист, королева прытко схватила со стола медяные мешты и скоренько их обула.
  - Слово моё ясно, дельце моё красно - заявила королева всем , кто имел неудовольствие слушать её в ночь-полночь. - Несите меня буты ставно, ставьте меня явно, не далеко не близко, не высоко не низко. Вот, переворот, згинь и аминь.
  - Ну когда как, а я сыплю мак, - рассудительно заметила ведьма. - Что ни скажу - всё будет так.
  Сказано - сделано, раскрыла ведьма мешок и насыпала по всей комнате мак. Закрутилась королева юлой на высоченных своих туфлях - только подолы шелестят, да медь о камень цокает.
  - Моё - не перебить, как сказала - тому и быть, - рыкнула она; остановилась и направилась к порогу бочком, ступая тяжко по ведьмину зерну.
  - На колоде еду, гадом погоняю, - отговорилась ведьма, - вражине не уступаю. Сказала - иди, желала - найди, что тебе - возьми. Слово моё, дело твоё. Ключ небо, замок - земля.
  - Ах ты шкильда, - возмутилась королева и тут же споткнулась - раз, другой и третий, покачалась, но выстояла. - Слышит зверь мамыра - ни лица ни рыла. Тебе, вражья дочка, грыжа и мороков тыща. Будь по моему, - приказала королева. - Изгинь и пропади, а твоё не отдам ... - и она даже топнула ногой.
  Тут грянул гром, огонь в очаге совсем погас - и в темноте состоялась немалая потасовка - слышно было, даже и тем, кто слушать не хотел, как зверь рычит, комар пищит, кажан летает и кость о кость задевает.
  Говоря проще: наутро во всём замке посуды целой не осталось - пришлось занимать, так-то.
  Лютовала королева, лютовала - аж во дворе оказалась, сама не знает как. Хотела стать, да вскрикнуть в ночь: ' мщение моё страшно', да не под силу было; идёт и идёт - след зелёный за собою оставляет, кривой, вроде как змея проплелась.
  И из дверей вышла, и пороги прошла, и переходы проскочила, и по лестницам спустилась, и из подвала выбралась - и ходу, ходу, ходу - только башмаки лязгают и цокотят - будто и не ясновельможная поспешает, а собака дикая несётся.
  Тут и в небо звезда соответствующая явилась - Марс немилосердный, указующий нехорошую планиду и скорые бедствия для властителей. Да только вверх глянуть у королевы времени не нашлось - быстро шла она вперёд, стукали по камню медяные мешты, хлопали во тьме рукава и юбки - ветер стегал злую женщину со всех сторон, словно град или же розги.
  Миновали и канули мимо королевы: улицы, переулки, плац, торжище, ворота, эспланада, пригород, палисады, мост - а дорога всё не заканчивалась, будто дразнила. Как на горе, и погода сделалась совсем скверная - вот как всегда в Лепеле, например. Вечная сырость и молнии. А ещё комары...
  Даже солнце поворачивает на вечер, повернула и королева - дороге вслед, та шла под уклон - поспешила с горы и королева, да задержалась трошки, от удивления наверное, но возможно и от чар - потому как вышла из лесу к ней на дорогу лиса, вышла и не поклонилась, а сказала противным голосом.
  - Ходила, бродила, чудила - всё сквозь колоду, беру под володу.
  Сказала так, тявкнула мерзко, плюнула, дунула и обратно ушла - что с неё взять, лиса-лисой, зверь рудой.
  - Быдло лесное, - опомнилась королева, - как смела ты, шкура рыжая, меня...
  - Не слышу тебя! - громко тявкнула лиса из норы. - Подойди поближе, коли сумеешь - скажи слова снова.
  Да не стало сил у королевы вопить в каждую нору, все слова растеряла. Побежала она дальше, только пыль и курилась, да об камушки башмачки постукивали.
  Дорога, как и положено месту хитрому, сделала петлю, потом другую, а после сама к себе вернулась - видно соскучилась.
  Тут королева едва не лишилась сил - и людских и нечеловеческих, однако перемоглась и приметила девицу, худущую да обтрёпанную, что под лунным светом на камне сидела - грелась, ещё и с прутиком в руке.
  - Послушай, девочка, - сказала королева. - Ну-ка сделай доброе дело, да побыстрее. Сними с меня башмаки, сейчас же!
  - Теперь не могу: вину несу, в костяном лесу скотинку пасу, - ответила девица.
  - Одумайся, дерзкая! - закричала королева, и даже ногой топнула, да так, что звон пошёл.
  А у девицы из-под ног во всю прыть зайцы порскнули - что с них, трусов, возьмёшь. Не к счастью, с зайцем повстречаться, а на дороге - особенно.
  Так девица королеве и сказала, когда лицом повернулась - пренеприятным, надобно сказать. Слепоглазым да бледным.
  А ещё сказала: 'Велено передать, а от кого не велено передать'. А потом отдала королеве тряпицу некую, подозрительно схожую с саваном, с самым его краем.
  - Как звать тебя, благодетельница? - спросила королева сердито.
  - Долечка я твоя, люди зовут так, - сказала костлявая панюся, затем лебедью чёрной обернулась и в тёмном небе скрылась - неразличимая совершенно.
  У королевы сил стало лишь зашипеть и плюнуть ей вслед, Долечке своей, во тьму - и такое инде бывает, а в Вильне особенно.
  Дорога понеслась дальше, с нею и королева шагала, стегал её ветер, хлестали кусты, вдоль дорог росшие - всё сплошь глод, живоплот да терен - что никому не верен. Так потрудились, что устала королева ветки ломать и шипы ругать, поникла вся и шла-шла-шла, плелась - едва башмаками цокала. С того и сталось, что на перекрёсток дорога пришла при параде - вся в плитах каменных и деревьях тенистых по сторонам, а королева явилась без сил, без чепца растрёпой и в платье изодранном.
  На перекрёстке никого и не было, а чуть поодаль, сидел на траве волк: вроде серый, но скорее седой, а глянешь - так белый - и читал 'Вечерний День'. Вились вокруг светляки, видимо из любопытства - ведь про день светлякам неизвестно ничего, даже и про вечерний.
  - Просто удивительно, что сейчас пишут, да ещё и на таком маленьком листке, - сообщил волк королеве. - Глаза разбегаются ... Вот, читаю словечки по буквам: 'Из Гродны извещают: 'Наблюдали в небе хвост'. Скажите, какое событие - кто же в Гродне ещё не видел хвост?
  - Дурья башка, - фыркнула та.
  - Редкое имечко, - ответил ей волк, - но тебе, побродяжке, подходящее.
  - Это кто тут побродяжка? - спросила королева хрипло.
  - Действительно, - подхватил волк. - Кто?
  - Можно без грубостей, животных этих? - откликнулась королева. - Устала...
  - Скоро отдохнёшь, время подходит, - сказал волк и мило зевнул. В сосняке послышался страшный треск - будто время и вправду надвигалось, не особо выбирая путь... - Ты же знаешь, как идти на отдых? - спросил волк у исцарапанной королевы.
  - Верно, что ногами, - отозвалась та.
  - Тогда ступай, - сказал волк и улыбнулся. Королева же побежала от него прочь, по тёмной дорожке, даже быстрее чем хотела...
  Ведьма же в ту пору занималась делом неблагодарным, а именно - исполняла желание. И не чьё нибудь, а королевское - искала ведьма башмачника, проще говоря - налила на серебряный поднос первой воды и крыжила по ней тростинкой какие-то знаки. Всегда удобно высматривать свою потерю или чужие сны на подносе - особенно на серебряном, особенно во дворце, особенно в ночь-полночь... ведь лучше видно.
  Дело было знакомое, средство верное, время тёмное - ну вода на серебре вдруг заклокотала, вспузырилась - сначала красным, потом жёлтым, затем чёрным... и пропала, как не было её. Зато паркетины, плиты чёрные и белые, что вымощено было ими всё королевино палаццо, сверху донизу - паркетины вдруг зашевелились, задрожали, выпрыгивать стали из своих пазов и сложились в нечто всем известное - дорожку, затем лесенку, дальше в переход, потом под горочку - а там и дверь, а за ней комната, а в комнате, среди свечей и факелов тусклых, измаянный башмачник, шьёт-пошивает уже третью пару пантофликов - шарлатную, кровавого, значит, цвета.
  - Работе конец, делу венец, - сказала ведьма, собой довольная. - Спасибо углу чужому, вернёмся к дому.
  - Сделал всё, как ты сказала, - ответил башмачник. - И ведь удалось. Ты знаешь... оно похоже на плохую замшу...
  - Знаю, - ответила ведьма. - Такая она и есть по сути - плохая замша. Ты собирайся, посмотри - не забудь чего, матерьял там какой, инструмент. Затем вниз иди, жди меня у ворот, заберу тебя. Доспишь дома...
  - Это было так забавно, - не умолкал башмачник, собираясь. - Вначале я просыпал на пол, то, что ты мне дала - и она и вправду прилипла, но тут же вырываться начала, да как рьяно. Я отхлопнул её дверью... Правда не всю...
  - Не всю? - внимательно спросила ведьма. - Ноги?
  - Голову... - повинился башмачник.
  - Прелесть, - восхитилась ведьма, - просто прелесть, что. Умница! Куда дел?
  - Прибил, как ты велела, гвоздиками. Двадцать шесть ушло и ещё семь.
  - Славная работа, дело сделано.
  - И кто бы мог, подумать. Вот только представь - тень, а наощупь, что замша... Но всё равно - в работе тонкий материал, непрочный. Что с ней будет?
  - С тенью? Ничего.
  - А с той?
  - Завеется, заснёт, забудет, - ответила ведьма. - Ну, спускайся уже. Я своё прихвачу и во дворе буду скоро.
  Башмачник роратку ночную нашёл, засветил, и из комнатки прочь - пошёл себе вниз, плитами-сходцами, а с них сойдя - коридорцами, залами, да галереей. Вздыхал...
  Ведьма походила по залу, заглянула в спаленку, в кабинет... Прихватила - там одно, здесь другое, но больше чужое, конечно же.
  Во дворе, башмачник ждал её на маленькой скамеечке. В самом углу двора того же, укрываясь от лунного света беспощадного, в тени фонтана храпела стража...
  - Скажи мне, - спросила мужа ведьма, - ты хочешь домой? Прямо сейчас?
  - Чтобы не идти? - спросил тот. - Хочу, очень.
  Ведьма пошарила в мешке, извлекла очень чёрную свечку, отдала башмачнику, а роратку себе взяла - и приказала супругу строго. - Сиди, лети, не рыпайся даже.
  Затем свечку эту запалила и только сказала: "Свечка, свечка - дым у гору, а муж мой до двору" - как скамейка, с нею башмачник с реманентом своим и свечою чёрной в руке, взвились просто к месяцу - и понеслись тёмным небом, шляхом лёгким в дом любимый, двор уютный.
   Ведьма же, вслед им глядела недолго, вернулась во дворец и долго шепталась там со столпами мараморными, со стенами цегляными, потом с паркетинами-плитами - особым шёпотом с чёрными, а затем с изразцами - с теми было всего труднее: ибо было всё нарисованное на них суть правда, и олень трирогий - называемый однорог, и зверь синий, египский - коркодрил о пяти ногах, и птицы: живущие вечно: за Ракусами на полудень - фениксы, и неведомая рыба филодельфин, что поёт утопшим долгие сны.
   А королева тем безвременьем, шла и шла, спотыкалась и не раз и не три. Тьму и светляков ругая, проклинала град и ветер, на сычей лаяла, на жаб брехала - уж очень зла была: рот чёрный, глаз ярый...
  Когда вдруг дорога дрогнула - точь в точь, как река скресает: треск, шум и скрежет, ну и льды ходуном. Так и тут: была одна дорога - стало три пути, и все пропащие - топь, зыбь и аминь. Вот у начала их: в тени куста да осины, среди камней, над источником - и заприметила королева камелёк славный, да стол накрытый, а за ним пожилую даму разодетую знаменито. В чепце гродетуровом с лентами цветными, в бомбазиновом платье чёрном, но как бы с искрою - потому что стеклярус, да поверх того: епанча куньим мехом подбитая, застёжка золотая, с камнем. А цепей на аксамитовом корсаже неперечётно, да к поясу прицеплены: кисет - весь в жемчуге чёрном, рог рынский в оправе, ключи - большие и невеликие, кордубской кожи кошель, да нюрнбергское яйцо с цоканьем - экая страсть - у королевы аж глаза сверкнули. По всему видать, женщина не бедная, тут же и прибор весь на столике парцеловый, новомодный, для питья - муранского шкла, а который для еды - так и вообще сталёвые вильцы, редкая прихоть...
  Тут королева и остановилась, сказать по правде - села, без сил опустилась. Где тот стул и взялся...
  - Может водочки? - спросила дама милостиво. - За знакомство...
  - Почему нет, - ответила королева устало, втихомолку радуясь, что не бежит никуда, не стремится. Наоборот: сидит тихо, ясно, и даже, отчасти, грозно - как и положено ясновельможной.
  - Всё от боли, - сказала старуха и пододвинула королеве чарку. - Выпьем, и побольше - чтобы боль уменьшилась, верно? Чтоб все бабы - как среда, а я как суббота, одна молода. Будем...
  Королева выпила. В чарке было как в небе - черным черно... на вкус - горше горького.
  - Ещё буду, - сказала королева.
  - Повторим непременно, - ответствовала дама. - Кто его знает, что из этого выйдет ...
  - А!А!Ах! - запнулась королева. - И на чём только настаиваете такую... такую... чёрную. Ух...
  - Я всегда настаиваю, - ответила пожилая дама, пока что приятным голосом. - Безотказно дотеперь.
  - Су... сударыня, - икнула королева. - Вот не имею чести знать вас, но поверьте - не надо со мной говорить ... ик... туманно. Не люблю туман.
  - Имя моё начинается на редкую букву Ф, - раздумчиво сказала дама. - А касательно тумана ... я запишу, не забыть, чтобы. Согласны?
  - Ещё бы - развеселилась королева. - Я привыкла... представьте себе: говорю, а они пишут и пишут, молча! Скрип, чёрные брызги - и это на мраморе, а ведь бывают и красные - ну ужас что. А эти всё пишут, когда я ничего не говорю - тоже. Каждое словечко... пишут, даже и молчание тоже. Людцы. Отчего так много людцов? Во дворце нечем дышать... стёкла.. п.. потеют, синие особенно.
  - До дна, как жизнь одна! - скомандовала хозяйка. Звякнули рюмки...
  - Вы называли имя, но я позабыла... - сказала королева, глядя на хозяйку стола пристально.
  - Не называла... - откликнулась та. - Вы угощайтесь, госпожа моя. Без стеснения. С дороги ведь.
  - Вы давно здесь? - поинтересовалась королева, уцепив на сталёвую безделицу груздик.
  - Ненадолго, - уклончиво ответила дама. - Думала строить дом... да вот. Хлопотное это дело - строить. Там слова сильные, вот это всё: "обмостка, заподлицо, створки", разом не возьмёшь. А сто и одно - мне всё равно! У вас есть дом?
  - Целый дворец, - живо отозвалась королева, истерзав вилкою печень, похоже что лосиную. - Он в той... - она ткнула вилкой воздух в сторону севера... - Нет, в той. Нет, забыла. Неважно, я недавно оттуда и звёзды ещё ... Глядите дальше, говорю я. Следите...
  Дама внимательно следила за вилкой, кивала. Гостья говорила: много и путано; ела - также обильно и вперемешку. Уронила нож, салфетку, кубок. Пересела от огня.
  - Чудовищно хороши у вас цветы, - кивнула она хозяйке. И вправду - по убитой земле, между камином и столом, бродили странные клубки - стоило им остановиться хоть на миг, тут же высовывался длинный побег усеянный маленькими багряными цветами и оплетал всё, что чуял вокруг, хорошея неимоверно.
  - Самой нравятся, иногда, - довольно ответила хозяйка, потчуя свои растеньица взбучкой. - Люблю выдумывать. Раз - вообразите, намалевала букетик: омела там, асфодель, роза собачья - ну, а что... приколоть к шляпе, может и в вырез, иногда, вы же понимаете. Главное, чтобы руки заняты были, потом отвлеклась - забыла рисунок, потом нашла, случайно почти... Знаете ли, осенняя уборка, хлопоты... но я там редко бываю, в сто лет раз, и валялся мой эскиз под полынной настойкой. Подложила и забыла, усталая была. Там что-то не так с рецептом - неразборчиво с самого начала или в столбик - так и не поняла: не то мушлей, не то мушек, не то мух - я взяла всего понемногу, ведь это лучшая пропорция, давно заметила. Но полынь всё перебила. Туда ещё ноготки затесались, докинула сослепу вместо когтей. И бутыль треснула, и столик пропал - всё таки без солнца почти, кто же выдержит полынь столько? И календулу эту полоумную, да... Мухи передохли вот. Пролилось на рисунок - ну они и выросли, с листа, значит - соответственно моменту. Сами о себе заботились. Всё впроголодь...Там ещё замок был на этом месте, раньше... Правда же они вышли забавные? - поинтересовалась хозяйка у гостьи и хорошенько отходила слишком близко подползший побег тростью.
  - А, да! Ещё сад... - продолжала королева, сама себе наполняя кубок. - Целый сад только мой, был... Деревья, клумбы, черепа - ну загляденье. Было где продышаться от людцов. Болиголов цвёл... Но когда отец выпер ... Хотела сказать, разрешил на мне жениться нынешнему, - она пожевала губами и словно выплюнула. - Королю. То садик мой снесли, срыли весь ... - она выпила из кубка, щедро. - И не вступился никто... Брат был у меня, правда, да одно название - ну ничего велебного. Оденется в лахи и ходит-шатается лишь бы где. "Людей слушаю", говорит. Вы представьте: королевич, шляхтиц - слушает и кого - людцов! Переоделся раз свинопасом - и ... два года искали, искали ... Грамотки, гонцы, шум - и всё в свинячий голос. Ну я так и сказала:"Туда ему и дорога, чучелу - к свиньям полосатым". Только мама меня и понимала, давно, - доверительно сообщила королева. - А нынче я сирота, да... - она обильно запила эти слова и прислушалась - в ближнем лесу кто-то плакал.
  - Но был один, не.. нечело... И я с ним была, и он ... один... был. Он не такой, - она наморщила лоб и пошевелила пальцами у лица, словно пыталась нащупать ускользающие слова. - Я летела ... ходила... шла ... куда же я шла?
  - Подумайте о чём ином, ваша велебность, - участливо подсказала дама, - и вспомните тотчас. Ведь вы помните? Это ружикветы, так-то.
  - Да, - неуверенно ответила королева. - Помню гору! Град... Камни! Много камней! Я летела, затем шла, долго шла меж камней, я стучала и ... - она посмотрела на хозяйку, затем в огонь и сказала, источая каждым словом яд. - И потом они отрубили ему голову! Меня заставили смотреть... И бал, это был бал для всех. Павану играли, быстрые, вольту. Пир... Заманили... А меня лечили, потом. Они сказали, что лечат - старый и новый король: водой, зельем, огнём. А я смотрела, я знала - если его голова увидит солнце, он окаменеет. А я этого не хотела. И покорилась, тогда.
  Она допила остаток - сначала прямо из кувшина, затем приложилась к штофу.
  - Я покорилась, чтобы... Забрала голову: принесла, приложила, а потом... Что-то же было потом? Вроде вороны были - выжиги эти, сволочи пернатые, вода, да не та... камень... Откуда тут у вас камни?
  - Как сказать, - усмехнулась госпожа-хозяйка. - Такие-всякие зашли, засиделись... до света. Тут же строить мне, вот и.... понемногу. Одно на одно, сто... мне всё равно... Гляньте - этот, что в стене, за камином, прелесть как хорош. Волевое лицо! Нос, вот... хороший.
  Королева попыталась встать.
  - Вам бы полежать, с устатку, - заботливо сказала дама. - Вот и ложница готова, взгляните. Дамастовые простыни, одеялко - себе брала вам не жалко, полог, три подушки, думочка, перинка пух лебяжий - никакой холстины и блох!
  - Мне пора, не вздумайте удерживать, - забормотала королева, опрокидываясь навзничь, в болото, иным глазам казавшееся панским ложем. - До рассвета успею ... видели обувку? Такая на многое годна. Гора, мне пора. Вороны ждут свой грош. Вода.... Я успею покропить его до солнца и он... и мы, - бормотание стало тише, неразборчивее, перешло в слабые звуки, сменилось глубоким дыханием - и королева уснула. Лицо её из бледного сделалось серым, будто выпачкалась она, походя, сажей.
  - Набульбенилась, неугомонная, - заметила хозяйка, адресуясь ползучим цветам. - Взяла и выдудлила всё. Профура такая.... до капли. Как в сухую землю.
  Градом с неба посыпались, звёзды, затем искры, потом съехала с высот ступа, в сани впряжённая. Явление это предварял тоскливый вой - кузнец в санях играл на дуде; что-то, по мысли его, весёлое...
  Ступа замерла в нескольких шагах от лежащей на болоте королевы - ружикветы порскнули прочь.
  - До чего я дошла, мучения терплю, - вздохнула ведьма, вывинчиваясь прочь. - Какая-то ступа, тьфу....
  - И мать твоя, и бабка... - сурово заметила старуха, - в таком ездили и ничего - не пищали. А с уважением. И нечего тут. Это в заводе до нас было, да... Ты вон - на колоде попробуй. Там только почоломкаешься с кем-то и... раз, оп... в... на земле уже.
  - Колода со мной явилась. Вон - сидит, зыркает, песни в дуду сопит. Не дожду, когда лопнет. Сунул меня в это корыто, мало не силой.
  - А всё свечка твоя, вражья, - сварливо просипел кузнец, оторвавшись от волынки. - Подумаешь, сказал: 'Ерозолим' - зато ведь где только не были.
  Ведьмы: старшая и младшая вздохнули. Испугавшись этакого, птица-бык, что вечно на болоте пнём - ночью и днём, сунула нос в воду и принялась плакать по мокрецам. Кузнец обрадовался и поддержал дуру дудою, вышло печально. Раздорожье содрогнулось.
  - И так всё время... - мрачно сказала ведьма.
  - Ты хочешь мать вон гнать, прочь в ночь, и домик-цукерок мой занять, - припечатала старуха. - Затем и монстру эту мне сюда впёрла, да? Я сразу догадалась.
  - Что мне было делать? - спросила ведьма. - Она за старых руку держала, издавна... Любилась тут с одним, из этих-тех, что с камнями явились, на гору летала ... а когда полюбовнику голову-то оттяпали, развернулась, озлобясь. Мужа спровадила, народ придавила, отца и вовсе извела. До чего дошло - любезного, значит, вернуть решила. Голову ему назад прикрутила, костяную всю, и уже ведь сторговалась о живой воде за пендыгрош. Да всё дойти не могла, к любезному - ночь ей всякий раз кончалась, оп-хлоп - солнце и не войдёшь в гору, там проклято славно - каждый раз нужно новое... или же чужое... на край - колдовское. Так и на меня натрапила.
  - Сто и одно - мне всё равно. А остальные части костеца того, как? - живо поинтересовалась ведьмина мать. - Справные?
  - У болотихи спроси... - отовралась ведьма. - Я что, мне камни без интересу.
  - Ну, оставим эту тут. Возможно ... - сказала старшая ведьма и заметно задумалась. - Пендыгрош штука нужная. Обыскать бы её...
  - Санки, - сказал подобравшийся поближе кузнец и свистнул в дуду. - Летучие, страсть! Глянь, какой клюв! А киль! Впряги гадюков своих, - посоветовал он и вновь подудел. Ружикветы кинулись врассыпную.
  - Не командуй, - отрезала чёртова старуха. - Взял моду тоже. Живую мать - в сани! Всю дорогу меня со свету сжить хочешь! Железяка бездушная.
  - Летучие же... - растерянно сказал кузнец. - Раз - и на Немигу! А то и в Пружаны даже..... А чего это она почернела у вас так? И в луже валяется. Совсем споили, да?
  - Норов наружу лезет, - пробурчала ведьма. - Для неё тут не лужа, а спальня, кстати.
  - Это ворожба такая, старая, - ответила маменька. - Названа: "грязькнязь", читается 'В воду, в колоду', дальше шлёшь на болото и ... - старая ведьма замялась. - Ожесточение у меня проходит, - бесцветно заметила она. - Надо бы немножко поправить...
  - Нет, и не будет, не надо, - отрезала ведьма младшая. - Делай дело...
  Королева не то всхлипнула, не то вздохнула. Руки её стали цвета морёного дуба, но пальцы так и сновали, будто разыскивая...
  - Бай, бай, бай ... март, апрель и май... - проскрипела старуха.
  - Мама! - крикнула ведьма, а королева, неуклонно темнеющая - особенно лицом и шеей, села на своём ложе осотном, не открывая глаз.
  - Что сразу кричать: 'мама'? Когда вы волочёте корзины с ярмарки вы, небось, не кричите: 'Мама! Тут тебе бимбер, а вот тебе цомбер...'. Нет! Вы кричите: 'Мама!', когда вам нужно хорошее злодейство - и старая женщина, с больными ногами; лезет в любую бурю, во тьму, на огонёк, хоть камни с неба, хоть огонь, а никто даже пива ....
  Почерневшая лицом королева вздохнула. Ружикветы, оплетшие было её крепко-накрепко, затрепетали и посыпались на мхи красными лепестками, словно брызгами крови.
  - Бай, бай, бай, ты забыла край... - спохватилась карга.
  - Мама! - рявкнул кузнец, а совершенно тёмная ликом властительница, заметно пошевелилась. Ружикветы выпустили длинные чёрные шипы...
  - Я давно этого не пела, чего вы! - взвилась старуха. - Сейчас заснёт, погодите... Дайте подумать, как же там ... ля-ми ми-до.. Тю... А, вот, вспомнила:
   - Бай-бай-бай, пусть приснится рай...
  Камни задвигались:серые, жёлтые, вовсе чёрные - валун за валуном, следовики и глыбы - медленно ворочаясь, лезли всё ближе, громоздились один на другой, творили гору-темницу. Ружикветы, осина и бузина гнали ростки сквозь щели, скрепляя новую твердь...
  Ведьма-старуха ходила вокруг и пела-выла, баяла-присыпала, скрипела неприятно. Мхи зелёные вслед ей, кутали камни. Кузнец дул в свою дуду и притопывал вдобавок, птица-бык заходилась дурным воем-плачем и туман в конце-концов заволок всё - видно у болотихи не стало терпенья.
  - Славная штука, - сказала ведьма-мать, умащиваясь в санях на сапьянных сиденьях. - Велебная.
  Ведьма вынула из мешка нечто невеликое, похожее на шмат замши.
  - Это, мама, тебе, - вздохнула она. - Давай змока сотворю. Поставишь в упряжь.
  И глянула на брата, выразительно.
  - Да подкую я, - досадливо сказал он и огладил спинку саней. - Вправо не сильно , - доверительно буркнул старухе. - Вывернешься вон. Так что закладывай помалу...
  - Что ты! Лишь на свенто, от сердца крапли! Полрюмки, трошку! - сразу завопила та и высмотрелась на дочкино деянье.
  Змок из королевской тени вышел лютый, хоть и малорослый - видать в ступу удался. Цокая, и рыская подковцами, протащил он сани с каргою болотом, дальше по лужку, по дороге, прянул - и понёсся Шляхом Небесным, дым зелёный испуская.
  - Поеду где горше! - донеслось до ведьмы с кузнецом. - Не в Полацк, так в Оршу. Звеселюся красно! Вйо!
  - Там твоим деткам дадут много хлебка, - буркнул кузнец. - И полрюмки крапель.
  След в небесах растаял, гром иссяк.
   - Пойдём, - сказала ведьма. - А хочешь, поедем? Огарочек вроде был, где-то...
  - Поедем? - заинтересовался кузнец. Ведьма тряхнула мешком за плечами.
  - Всю жизнь вы у меня на горбу! - ответил кузнец. - Клопы проклятые! Ладно, лезь.
  - Кабан такой, - возразила ведьма с закорок братовых, - да на тебе гору возить! Одного сала наел сколько, дурного!
   И она запалила свечку.
  - Дым угору, а с Калебом я, у ...
  - Рым! - провопил кузнец и развеялись они мигом, унеслись, пропали.
  Над раздорожием хмурилась-горбилась гора каменья, лепились вокруг цветы чёрные, лезли терновые корни, вихлялся туман. В городе трубили зорю.
  Три ворона рядком сидели, в тёмную воду глядели - под мост, за город, на путь неясный.
  - Вон кошка, - кранул один.
  - Там мышка, - откликнулся второй.
  - Тут сказке и крышка, - скрипнул третий.

Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"