Гейман Александр Михайлович : другие произведения.

Дочка, кот, ангел и прочие Небесные Силы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    К сведению читателей: сказка не такая уж детская, - по-моему, скорее для взрослых, - ранее 10 лет, наверное, не воспримется.

       Александр ГЕЙМАН
      
      
       ДОЧКА, КОТ, АНГЕЛ И ПРОЧИЕ НЕБЕСНЫЕ СИЛЫ
      
      
       Рождественская роман-сказка
      
      
           ОГЛАВЛЕНИЕ
      
       1. Глава первая. СВЕТЛАЯ ДЕВОЧКА.
       2. Глава вторая. ТЕНЬ ФИЛИНА.
       3. Глава третья. ОСТАВЛЕННЫЙ АНГЕЛ.
       4. Глава четвертая. ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ МУСОРНОГО ДНА.
       5. Глава пятая. ОБЛАЧНЫЙ СЕРВИС.
       6. Глава шестая. КОТ НА ДВА ДОМА.
       7. Глава седьмая. ТОЛЬКО БЫ НЕ УПАСТЬ НА ОПАЛУБКУ.
       8. Глава восьмая. ТЕПЛОВАЯ ЛОВУШКА ИЛИ ОПЕРАЦИЯ ZБОДОНА.
       9. Глава девятая. БЕЛАЯ ВОРОКА.
       10. Глава десятая. МАТЕРЬ БОЖИЯ.
       11. Глава одиннадцатая. У ТИХОНА.
       12. Глава двенадцатая. ДОЧКА, КОТ, АНГЕЛ, ПАПА, МАМА И ПРОЧИЕ НЕБЕСНЫЕ СИЛЫ.
       ЭПИЛОГ
       ПРИЛОЖЕНИЕ:
       - то-се
       - Большие стихи о коте
      
      
       1. СВЕТЛАЯ ДЕВОЧКА.
       Глава первая, в которой Таня Белова гуляет по реке Сороке, встречает вредного мальчишку, а потом необычную девочку.
      
       Летом Таня обычно гостила в Крыму у родственников, а в августе приезжала Тамара Анатольевна, строгая Танина бабушка, и отвозила внучку домой к маме в Божеград. Но в этот раз Таня упросила маму позволить ей провести остаток лета у бабушки в Благореченске, и на следующий день по приезде они с бабушкой пошли на маленький пляж. Бабушка расположилась на складном стуле с зонтом прямо у воды, а Таню отпустила погулять по берегу небольшой реки Сороки.
       Конечно, благореченским берегам было далеко до морских крымских пляжей, но Таня там много раз бывала, а тут ей все было внове и интересно, ее мама почему-то не любила ездить на их родину, хотя от Божеграда это было не так уж и далеко. Вот и получилось, что Таня была тут всего один раз, совсем маленькая лет в пять, и запомнила лишь старые развалины прежней Введенской церкви, но бабушка ее туда не водила, а водила в новую деревянную церковь неподалеку. И теперь Таня дошла до старых развалин по берегу, поднялась по деревянной лестнице на гору и забралась внутрь.
       А в храме и смотреть оказалось не на что, такое царило запустение: крыша обвалилась, окна без стекол, даже пол уже закрывало землей и росли лопухи, штукатурка со стен давно осыпалась, лишь в двух-трех местах оставались старые росписи. На одну из них падал свет, и Таня даже разобрала какой-то странный рисунок - какую-то маленькую девочку, вокруг которой зачем-то наклонялись и толпились взрослые.
       За окном меж тем послышались ребячьи голоса, это мальчишки шли с купания с речки и что-то обсуждали. Один из них заглянул внутрь, зачем-то кинул камешком в стену и спросил:
       - А ты кто?
       - Я на каникулы к бабушке приехала, - отвечала Таня. - А зачем ты тут камнями кидаешься? Это же церковь!
       - Да какая церковь, одни развалины, - возразил мальчишка и опять кинул камешком.
       - Все равно нельзя!
       - Ты кто такая, чтобы мне запрещать? - возмутился на эти слова сорванец. - Хочу и буду!
       Он поднял с пола крупный камешек и стал выцеливать как раз в тот рисунок с девочкой, который разглядывала Таня. А Таня вдруг испугалась за эту девочку на стене, как будто там ее саму нарисовали или стояла живая Танина сестренка и ее ни за что на свете нельзя было дать обидеть. Таня встала к стене, загородила собой рисунок и сказала:
       - Ну, бросай тогда в меня, если такой вредный!
       - И кину! - и мальчишка швырнул камнем рядом с Таней. - Отойди, еще кину! - пригрозил он.
       - Не отойду!
       Хулиган прицелился, метнул камень и попал Тане в плечо. Больно!
       - Все равно не отойду!
       - Ну и дура! - мальчишка бросил камень себе под ноги, повернулся и убежал вон.
       От камня на Таниной руке остался синяк, а на рукаве следы от песка и глины, камешки-то негодник поднимал прямо с сырой земли. Расстроенная и рассерженная, Таня спустилась обратно к реке - почистить одежду, да и самой умыться, она хоть и не плакала, а на ресницах все равно дрожали слезы.
       Таня прошла уже до середины мостков и лишь тогда заметила на их краю странную девочку. Внешность у той была вполне обыкновенная - русые волосы и серые глаза, но одета она была как-то совсем не по-здешнему, очень необычно, и ее так освещало солнце, что она сама казалась какой-то лучистой фигуркой из бликов от воды. Вид был таким неожиданным, радостным и удивительным, что Таня сама не заметила, как приблизилась к светлой девочке и одним духом, даже не дождавшись, пока та наберет воду, выпалила:
       - Ты кто? Можно, я тебя обниму? Ты такая красивая!
       Девочка поставила на мостки наполненный кувшин, выпрямилась и спокойно отвечала:
       - Можно. Я - Мария.
       - А меня Таня зовут, - представилась Таня.
       Они поговорили, и Таня узнала, что Мария живет с другими девочками в приюте рядом с храмом. Таня начала рассказывать про себя, и вдруг спохватилась, что вот она и к платью чужому прижималась, и в щеку Марию поцеловала, а у самой-то одежда запачкана и лицо не умыто.
       - Подставляй ладошки, я тебе полью, - предложила Мария, а когда Таня умылась и обтерла ладонью песок с рукава, протянула ей отрез вышитой ткани, полотенишко, потому что в кармашке Таниного платья не оказалось платка.
       - Как настоящее, - удивилась Таня, любуясь на искусно вышитое деревце на полотенце. - Ты сама шила?
       - Да, сама, - отвечала Мария. - У нас в приюте всех девочек учат вышивать. Пойдем, а то тебя уже бабушка ищет.
       Они поднялись по ступенькам до первой площадки, откуда Таня надо было идти по берегу назад к бабушке, а Марии забираться выше на гору к приюту.
       - А завтра я тебя увижу? - спросила Таня. - Мы снова купаться пойдем.
       - Нет, не пойдете, завтра дождь будет, - сказала Мария.
       Таня сунула руку в карман за смартфоном посмотреть погоду на завтра, не нашла, полезла в другой карман, потом вспомнила, что смартфон-то ее остался в сумке у бабушки на пляже, а когда подняла голову, то Мария уже была далеко на горе вверху, и Таня только сейчас сообразила. что так и не вернула ей рушничок. "Потом отдам", - решила она, сложила полотенишко в кармашек платья, и побежала по берегу навстречу бабушке, которая сама спешила к ней по обрыву - видимо, и правда, уже искала.
       Тамара Анатольевна повела внучку завтракать, - а впрочем, наверное, уже и обедать, а Таня на ходу пыталась рассказывать свои приключения, но бабушка все время отвлекалась, с ней то и дело здоровались и разговаривали все встречные, расспрашивали про Таню, про Крым, а потом еще бабушке позвонила мама и они все по очереди говорили друг с другом, а там уж и пришли домой.
       Едва Таня ступила в бабушкину гостиную, а она же была и столовой, как взгляд ее сам собой упал на большую фотографию на стене, а туда же пробивался сквозь огромную герань на подоконнике и луч солнца, и падал-то он, как и Танин взгляд, прямо на нахальную вихрастую физиономию того самого мальчишки, с которым они повздорили утром.
       - Бабушка, бабушка, а вот тот самый мальчик, с которым я на горе поругалась! - Таня подошла к снимку на стене и показала рукой.
       Тамара Анатольевна взглянула, куда показывает внучка, несколько нахмурилась и поправила:
       - Нет, Таня, это не он.
       - Он! Я узнала! Вон у него шрамик на скуле!
       - Да нет же, Таня, - терпеливо объясняла бабушка. - Это не он. Это... это Володя Сокольский, твоей мамы одноклассник. Это их класса фотография. Гоша Игонин, когда фотоделом увлекся, школьное фото увеличил и всем одноклассникам раздал. Видишь, твоя мама стоит? - вон во втором ряду в середке. Вылитая ты!
       - А похож... - неохотно признала Таня правоту бабушки, хотя ей почему-то думалось, что мальчишка-то все равно тот самый. Но, конечно, не могла же она утром повстречать маминого одноклассника Сокольского, он же сейчас тоже вырос... наверное, дядькой стал каким-нибудь пузатым.
       Она стала переодеваться, и из кармана ее платья выскользуло на ковер забытое полотенце. Бабушка заметила, подняла, развернула ткань и удивилась:
       - Таня, откуда это у тебя?
       - А! Это я Марии не успела отдать, ну, той девочке из приюта, я тебе говорила доро́гой!
       - Погоди-ка, из какого приюта?
       - Ну, на горе который рядом с храмом. Где ты директором работала, ты ж сама мне рассказывала.
       - Таня, да приют же уже семь лет как закрыли! - несказанно удивилась Тамара Анатольевна. - Всех детей давно по семьям раздали, они уж и выросли, а здание так и стоит пустое, никак не решат, что с ним делать. Перепутала ты что-то.
       - Ничего не перепутала! Мария сама сказала, что из приюта, - настаивала Таня. - Она потом с кувшином к нему по лестнице поднималась.
       - Каким кувшином? - продолжала удивляться бабушка. - Кто ж сейчас с кувшинами к роднику ходит? Всё с бутылями да канистрами пластмассовыми!
       - А у неё кувшин был! Она еще мне на руки поливала, когда я умывалась.
       И Таня заново все рассказала. Бабушка слушала ее со странным выражением на лице, как небывальщину какую-то, а потом твердо сказала своим директорским голосом:
       - Танечка, мы это полотенишко повесим пока в твоей комнате, а ты им больше не вытирайся и вообще трогай его поменьше, договорились? Это... это очень ценное полотенце.
       - Как на стену? Мне же его завтра Марии вернуть надо.
       - Да уж не вернешь теперь.
       - Почему?
       - А завтра дождь будет, - улыбнулась бабушка.
       - А по Яндексу всю неделю сухо, - возразила Таня.
       - Вот уж нет. Раз тебе сказали - пойдет дождь, значит, пойдет. Дождь правда, а Яндекс врет.
       - Вы с Марией синоптики что ли! - недоверчиво фыркнула Таня.
       Однако же на следующий день дождь пошел. Прямо спозаранку закапало, а к обеду и вовсе полило. Конечно, никакого похода на пляж не состоялось, бабушка ушла в Благореченск по своим делам, Таня же забралась по приставной лестнице на чердак и стала рыться по сундукам со старыми книгами и вещами.
       Когда бабушка вернулась домой, Таня встретила ее неожиданным вопросом:
       - Бабушка, а мой папа правда умер?
       - Мама твоя говорит, что умер, - осторожно отвечала Тамара Анатольевна, размещая в сенях мокрый зонт. - Танюш, ты почему спрашиваешь?
       - А ангел говорит, что папа живой.
       - Какой ангел, Танечка?
       - Папин. Он теперь в плену и бандитствует.
       - Кто, ангел?!.
       - Нет, папа.
      
      
       2. ТЕНЬ ФИЛИНА.
       Глава вторая, бандитская, в которой маковые поля мирной кавакайской деревни накрывает зловещая тень, а в воздух летит четвертая бутылка.
      
       У входа в дом деревенского старосты одного из селений Кавакайи стоял шаман и колотил во входную дверь. Когда в дверном проеме появилось лицо старосты, шаман показал тому пустую стеклянную бутылку и спросил:
       - Это какая уже?
       - Третья, - отвечал староста, без лишних слов поняв, что шаман ее только что подобрал или даже поймал прямо в воздухе.
       Шаман омрачился. Третья бутылка означала, что люткут, главный бандит деревни, уже сильно навеселе и безо всяких разговоров просто заедет ему кулаком в ухо и пойдет куролесить дальше по ночным улицам. С Наонкаоном, таково было прозвище бандита и означало оно "справедливый удар", можно было беседовать, когда он запускал в воздух первую бутылку, это означало "пить водка", то есть начало бандитского праздника. Когда же в воздух летела вторая бутылка, это означало "петь песня", и над домом люткута поднимался флаг, где на зеленом и синем поле желтело что-то вроде золотой груши, - видимо, родовой герб Наонкаона. Если же в безмятежное кавакайское небо летела третья бутылка, то начиналась часть гулянья, которая называлась "бить морда". Тогда жизнь в деревне замирала и все прятались по чуланам или уходили в джунгли, а люткут шатался по улицам и с одного удара валил на землю кого ни попадя - старосту, полицейского, шамана, буйвола или бедолагу крестьянина, а уж если бандит был настолько пьян, что просто отключался в своем бунгало, то "бить морда" вместо него выходил Керим. А поскольку происходило это всего лишь раз или два в месяц, то никакого особого беспокойства люткут деревне не доставлял. Напротив, он-то и поддерживал порядок: правильно делил выручку за проданную дурь между крестьянами, не обделял многодетных и двух деревенских вдов, защищал крестьян от набегов соседних бандитов и не давал старосте, а тот содержал еще и кабак у реки, обирать жителей деревни. Главный бандит всей реки даже ставил Наонкаона в пример своим подручным и с уважением говорил: он держит Тропу и понимает Закон. Еще бы! Ведь деревня Наонкаона была важным участком большой маковой тропы, а крестьяне вдоль реки кормились в основном со своих потайных делянок в джунглях, как же тут было обойтись без сильного человека со справедливым кулаком? У деревенских никогда еще не было такого хорошего бандита, и они теперь не знали, каким богам молиться за свое счастье, а староста мечтал выдать за него замуж своих дочек, да только дочки всего лишь делали Белому Кулаку расслабляющий массаж после третьей бутылки, и дальше того дело не шло.
       А нынче и над деревенским бандитом нависла какая-то большая беда, так сообщили шаману встревоженные духи. Однако предостеречь люткута шаман опоздал и хотел теперь обсудить дело со старостой, но взглянув тому в лицо повнимательней, шаман понял - староста все знает.
       - Ты его продал, мерзавец!
       - Много дали, - развел руками староста. - Очень много.
       Возмущенный шаман не жалея слюны плюнул в старосту и побрел обратно в ночные джунгли. Сделать он ничего не мог - в жизнь его родной кавакайской деревни вторгся настолько могучий бес, что вся волшба шамана попряталась по норам и нос боялась высунуть.
       - Уххх! К хуууду! К худууу! Ууух! - взявшись невесть откуда, над головой шамана захлопала крыльями и пронеслась какая-то неведомая нездешняя птица, а небо над деревней заслонила зловещая тень.
       А вслед за тем с земли в эту тень полетела какая-то сверкучая звезда, но это был не выстрел из ракетницы, как сначала ошибочно подумал шаман, а всего лишь еще одна бутылка просверкала под кавакайской луной. Четвертая бутылка над деревней еще никогда не пролетала, и шаман понял, что творится мировое потрясение вековых устоев. Однако установить значение четвертой бутылки шаман не мог: духи его помалкивали, а к люткуту было не подступиться.
       Главный же бандит деревни в это время беседовал с филином.
       На филине были черные очки, он сидел на краю стола перед люткутом и горячо убеждал:
       - Пора, пора, Володичка!.. Разве не твой отец два года не получал зарплаты, пока банкротили его завод, а потом спился, украл да и умер в тюрьме?
       - Ну, - хмуро соглашался бандит.
       - А разве не твоя мать спешила со второй работы на третью да и попала под ночные гонки трех мажоров?
       - Ну, - подтверждал бандит.
       - Ну, так кому как не тебе взять наворованное назад и вернуть всем нам... в смысле, назад народу?
       - А почему у тебя на левом стекле очков полосы и звезды как на американском флаге? - спрашивал Володичка.
       - А это лейбл прилеплен с внутренней стороны, очки же американские, - объяснял филин.
       - А почему тогда на правом стекле китайский флаг?
       - А там китайская нашлепка. Сделано же в Китае.
       - А почему у тебя глаза красные?
       - Они у меня цвета революционного красного знамени, - доверительно сообщал филин.
       - Видел я твое революционное знамя на той стороне реки, - лениво отвечал на это пьяный бандит. - У твоих красных землепашцев люди деревнями в клетках сидят, а наркоты собирают не меньше, чем здесь. Мы с Керимом оттуда еле ноги унесли.
       - Э, Володичка, брось, какие еще землепашцы. Нас зовет небо Родины!
       - Да я ж не летчик вроде, - удивился бандит.
       - Ты - сокол, я - филин! Мы полетим вместе, крыло к крылу, отнимать наворованное у дятлов и страусов, а когда все отнимем...
       Тут бандит Сокольский проснулся от того, что ему на голову лили воду, и был это, конечно, Керим, а никакая не птица филин. Люткут сел, проморгался, прокашлялся, протер лицо и поделился:
       - Прикинь, Керимыч, какая дурь снилась - будто сижу с филином разговариваю!
       - Почему, снилась, шеф, - возразил Керим. - Ты с ним и так полночи пробеседовал.
       - С филином?!.
       - С Филиным.
       - С птицей?!.
       - Почему с птицей? С человеком. Фамилия у него - Филин. Филин Заполярный. Через черточку. Филин-черточка-Заполярный. Он потом на катер ушел, а скоро, наверное, снова придет. Что, командир, замкнуло? - сочувственно произнес Керим, видя состояние своего друга.
       И Керим рассказал, как вчера к ним причалил новенький с иголочки быстроходный катер, а у его единственного пассажира был пропуск и разрешение, - подорожная, как это называли сами бандиты, и он мог ходить вдоль всей реки не опасаясь пулеметной очереди с берега и не платя речного налога бандитам. Прибывший же оказался мало того что из непростых, но русским!!! Вот они все, бандиты Наонкаон, Керим и Филин-чёрточка-Заполярный и отпраздновали встречу трех друзей. Потом чёрточка Заполярный ушел ночевать на катер, а Керим его проводил надежной тропой сквозь ночные джунгли, ну и, дорассказал Филину про их житье-бытье, как они попали в Кавакайю и все такое.
       А в Кавакайю десантника Сокольского привез его лучший друг Гоша Игонин, забрал прямо на выходе из части и увез в аэропорт с туром на двоих - отпраздновать дембель и расслабиться после строгостей службы - в общем, оторваться по-русски, по-мужски. Отрываться им было на что - друг Георгий создал фотоателье, дела шли хорошо, мог себе позволить пару туров в Кавакайю для себя и лучшего друга. Сам-то Сокольский спешил домой, к невесте, тем более, что последний месяц связь у них потерялась, ни звонки не проходили, ни СМС-ски, но Гоша убедил его, что все там в Благореченске в порядке, и с Настеной его тоже, давай, мол, недельку оторвемся. И лишь когда они отдыхали рядом после знаменитого кавакайского массажа в каком-то ночном клубе, случайно выскользнули на пол фотографии из Гошиного альбома, а на них в белом подвенечном платье выходила замуж Володькина Настена, да только не за Сокольского, а за бельгийского грека, пластического хирурга и богача пятидесяти четырех лет. И уж тут друг Георгий виновато признался, что нарочно увез друга Володю подальше от родных мест, чтобы тот не рванул домой да не наворотил сгоряча каких-нибудь глупостей и ненужных смертоубийств, а то ведь пара-то счастливых молодоженов все равно уехала в заграничное свадебное путешествие и в Россию уже не вернется. Пить Сокольский после таких новостей не стал, а буянить стал. Убежали перепуганные девушки, прибежала охрана, полиция, а самое главное, заглянул на шум Керим, тоже десантник и даже одной части с Сокольским, только дембельнулся он неделей раньше, а отдохнуть в Кавакайю его снарядила родня. И бывают же такие совпадения - на второй же день в том самом салоне они и встретились, пообнимались, поудивлялись и догулять кавакайские каникулы решили уже вместе. А был Керим Аюпов не слабее Володи Сокольского, и вот он-то и обхватил его руками сзади и удерживал, пока парню не дали глотнуть жидкости для успокоения нервов.
       Очнулся Сокольский в том самом салоне глубокой ночью от подозрительных шорохов через стенку. Выглянул. Обнаружил, что какие-то нехорошего вида кавакайцы выносят из салона за руки-ноги его приятеля и однополчанина. Осторожно пошел следом и обнаружил, что Керима в бессознательном состоянии несли не за тем, чтобы погрузить в такси, как Сокольский было подумал, а тащат по задворкам улицы к реке, где их поджидает лодка со включенным уже мотором. Что происходит, Сокольский не знал, но доузнавать было уже некогда, и он принялся раскидывать похитителей прямо тут на берегу, - возможно, даже в таком своем состоянии и раскидал бы - а был Сокольский хуже, чем пьяный - да словил хороший удар веслом по черепу сзади. Но сам Сокольский, похоже, этим кавакайским бандитам был не нужен, потому что его не добили, а оставили валяться там же у реки, решив, видимо, что он их предприятию уже не помешает. Помешать Сокольский действительно не успевал, но он решил догнать похитителей Керима по горячим следам и одолел реку вплавь, поскольку пришел в себя довольно быстро и успел увидеть, что лодка далеко не уплыла, а пристала к противоположному берегу, и там Керима потащили дальше.
       Но на том берегу след Керима успел остыть и простыть, и Сокольский нашел его только через неделю уже далеко в джунглях в плену у революционных повстанцев Красной Кавакайи или "красных землепашцев", как они сами себя называли. Керим им понадобился как инструктор по военному делу, ставить в строй молодых бойцов, а чтоб не убежал, они предусмотрительно прострелили ему ногу, и занятия по боевой подготовке Керим вот так и вел с простреленной ногой, а на ночь его примыкали наручниками к железной гире и запирали в сарае. Целый месяц ушел у Сокольского, чтобы подготовить побег своему другу, он подобрал и маршрут, и лодку увел и припрятал, а в итоге очутился в одном сарае с Керимом, потому что сам оказался дичью, которую выследили и поймали на приманку. Два года они оба обучали войне молодых краснопашцев, то на одной базе, то на другой, то врозь, то вместе, а потом все же бежали - и ведь пригодилась та самая припрятанная Сокольским два года назад лодка. Лодку, впрочем, уже на середине реки краснопашцы изрешетили в хлам, чудом самих-то не застрелили, но обошлось только ранением Керима, и вряд ли Сокольский дотянул бы друга до берега, гребя одной рукой, да на их счастье староста деревни заметил их с террасы своего кабака и послал на выручку свою лодку. А этот берег был "красным землепашцам" чужим, он был под наркобандитами, и добивать Сокольского с Керимом краснопашцы не поплыли.
       Кавакайские приключения двух загулявших деснтников на этом не закончились. За годы плена у повстанцев Керим с Сокольским мало-мало научились по-кавакайски, а староста к тому же совсем чуток понимал по-английски, и кое-как объясняться друг с другом у них получалось, но вот насчет того, чтобы послать весточку на большую землю, то есть хотя бы в местную полицию или куда-нибудь начальству провинции, Сокольскому договориться не удавалось - староста откровенно затевал игру "моя твоя не понимай". Кериму же надо было отлежаться и подлечиться, и староста предложил Сокольскому поработать пока у него охранником и вышибалой, народ-то по реке слонялся лихой, и такие услуги старосте требовались.
       С этим Сокольский хорошо справлялся, а там уж стал поправляться и Керим. Вскоре случился набег на деревню чужих бандитов, тогдашнего люткута они зарезали и спустились к реке зарезать заодно и старосту, но тут-то Сокольский с Керимом их всех и покидали с берега в воду на прокорм гребнистым крокодилам. В реке такие водились, и это опять же было большой удачей Сокольского, что в своих заплывах через реку он встречи с зубастыми сторожами избежал.
       А вот избежать того, чтобы не занять вакансию деревенского люткута, у Сокольского возможности не было. Конечно, переселялись они с Керимом в бандитское бунгало на время, - оглядеться, отдышаться, а потом... А "потом" оказалось очень долгим - оглядеться не успели, как прошло семь лет. Маковая тропа была готова принять и чужих, как оно и произошло с Сокольским, а вот отпускала она очень неохотно - и обычно, уже на корм гребнистым крокодилам, самым зубастым и крупным в мире. Да и куда было возвращаться Володе Сокольскому? Родители умерли, невеста устроила личную жизнь без него, друг Гоша если и пытался его найти, то давно уж прекратил, - в общем, дома его никто не ждал. Керим же почему-то считал, что красным повстанцам его продали по решению его рода, и тоже не особо рвался домой, да и бросить друга одного на чужбине он не мог.
       - Нет, - прервал Керима в этом месте Филин-чёрточка-Заполярный. - Нет, это не твой род решил тебя продать. Человек, который оплатил похищение, сказал, чтобы в том клубе опоили и унесли за реку сильного русского солдата. Не тебя. Но они вошли и первым увидели тебя.
       - А кто же этот человек? - спросил изумленный Керим.
       - Он путешествует далеко, - загадочно отвечал Филин-Заполярный.
       - Вот бы не подумал, что скальпель бельгийских хирургов-греков может дотянуться до Кавакайи, - поразмыслив, сказал на это Керим - и повидавший жизнь бандит Наонкаон, выслушав его рассказ, с ним согласился: да, широко простирает руки в дела кавакайские бельгийская пластическая хирургия, - а ведь на свадебных фото выглядел ботаник ботаником, кто бы мог подумать.
       А тем временем с берега действительно подошел Филин-черточка-Заполярный. Он вкратце переговорил с Сокольским - ровно о том же, о чем с ним ночью беседовал филин в черных очках - и Сокольский и Аюпов, покидав в сумки кое-какие свои вещички, отправились домой на Родину.
       Их катер еще не проделал и половины пути до устья реки, а по деревне уже гуляла байка о том, что Справедливый Кулак уехал только на время, а потом обязательно вернется, и та молодежь, которую он учил и водил в ответки на другие банды, будет под его началом заправлять по всей Тропе. Такого им не обещал даже их шаман, но людям нравится мечтать о чем-то хорошем, нельзя же жить совсем без надежды.
       Но самое удивительное, едва отчалил их катер, с берега краснопашцев взвилось в небо несколько ракет и послышалась пальба в перекличку с прощальным салютом, устроенным бойцами люткута. Семь лет назад головорезы Красной Кавакайыи держали двух русских на цепи и в сарае, а теперь провожали с почестями, уважая их воинскую стойкость и доблесть.
       - Смотри-ка, не забыли вас на том берегу, - оценил Филин-Заполярный.
       - Из деревенских, что ли, кто-то стучит? - удивился Керим. - А то откуда там узнали.
       - Тропа и Река всегда все помнит и знает, - отвечал на это главарь бандитов.
      
      
       3. ОСТАВЛЕННЫЙ АНГЕЛ.
       Глава третья, ангельская, в которой Таня пишет письмо Небесным Силам, но не отправляет.
      
       Как Таня и сказала бабушке, на чердаке ее дома она повстречалась с папиным ангелом. Таня собиралась всего лишь покопаться в старых вещах и книгах - а вдруг найдется что-то интересное или особенное и откроется какая-нибудь удивительная тайна. При этих мыслях сердечко храброй девочки поневоле начинало колотиться сильнее, но когда она сначала услышала, а потом увидела на пыльном сундуке за печной трубой маленького грустного ангела, то обрадовалась и совершенно успокоилась. "У меня сразу на душе все как-то прояснело," - так она рассказала это Тамаре Анатольевне.
       А ангел был маленьким, но очень светлым и очень печальным. Он вздыхал и произносил что-то странное:
       -...Четыре малярии... пять лихорадок... ржавый гвоздь в заборе... все лето... не гожусь... не справляюсь... не нужен...
       - О чем ты сокрушаешься, ангел? - спросила Таня.
       - Меня от работы отстранили. Не справляюсь, - тихо отвечал грустный ангел. - Плохо берегу от зла! Оставил он меня.
       - Как оставил? Кто?
       - Папа твой, кто же еще.
       Таня удивилась:
       - Мой папа умер. Ангел, ты перепутал! Тебя какой-то другой папа оставил.
       Ангел с великим недоумением посмотрел на Таню.
       - Твой папа жив. Я его охраняю с малых лет и не могу ни с кем перепутать, тем более с каким-то другим папой. Очень плохо, Таня, - печально и строго заметил ангел, - что бабушка водит тебя в церковь, но так и не научила внимать тому, что говорят Небесные Силы.
       - Но я же внимаю, слушаю, - начала оправдываться Таня.
       - Ты не слушаешь, ты с нами споришь и пререкаешься, - поправил ангел. - А это может привести к беде, как твоего папу.
       - А что с ним?
       - Его пленило зло, - тяжело вздохнул ангел.
       - Какое?
       Ангел подумал и отвечал:
       - В точности я этого сказать не могу. Я же ангел, Танечка, и со злом дела иметь не могу. Оно в темной стороне человеческой души, а мне туда доступа нет. Если я обращусь ко злу, то сам перестану быть ангелом и ничем не помогу твоему папе.
       - А почему ты не обращаешься к папиной светлой стороне?
       Ангел снова посмотрел на Таню, как будто она сморозила несусветную глупость, и объяснил:
       - Я только тем и занят, что к ней обращаюсь. Но в последнее время, - горько вздохнул ангел, - наша связь то и дело прерывается. Выражаясь вашим телефонным языком, абонент вне доступа.
       - Вне доступа, - эхом повторила Таня и тоже вздохнула - и тотчас стала сердиться: а почему бы ангелу не послать папе сигнал посильней? Уж могли бы для ее папы подобрать какого-то ангела покрепче, раз этот такой слабосильный!
       Ангел как будто прочитал ее мысли.
       - Я потому такой маленький и слабый, Таня, - тихо произнес он, - что истратил много сил, спасая твоего папу от разных бед и ненужных смертей и болезней. Отвел четыре малярии... пять лихорадок... нераскрывшийся парашют... семиметровый крокодил Старый Чешука на дне реки... два раза... людоед, между прочим... ржавый гвоздь у дыры в заборе и заражение крови... все лето. Твой папа всегда жил очень опасно. Но если бы он больше меня слушал и стремился ко светлому, то и я был бы куда крупнее. Я бы знаешь какой могучий был! А теперь меня вот столько всего и осталось.
       - А почему ты так легко сдаешься? Ты должен бороться за папу! - обиделась Татьяна. - Ты же его ангел!
       - Вот те на, - обиделся и ангел. - Сдаешься бороться за папу. А зачем, по-твоему, я к тебе-то явился?
       - А! - наконец поняла Таня. - Тебе моя помощь нужна. Ангел, ну, что же ты сразу-то не сказал! Мне, наверно, надо к папе поехать, да?
       - Он далеко, в Бразилии, - отвечал ангел. - Не успеешь доехать. Но можно написать прошение о твоем папе Высшим Небесным Силам. А им всё близко, и Бразилия тоже.
       Ангел подвинул к Татьяне невесть откуда взявшуюся прозрачную дощечку с парящей около святящейся указкой, и они принялись писать на ней такими же святящимися буквами прошение Высшим Небесным Силам.
       - Небесное прошение, - обучал Таню искусству обращения к Небесам папин ангел, - составляется в мысленном виде и прорабатывается душой, а затем излучается. Как правило, оно принимает какую-либо словесную форму, поддающуюся письменному переложению. В сущности, такое прошение мало чем отличается от писем, что пишут друг другу люди в разных случаях. Здесь тоже должно быть указано, кому ты пишешь прошение, с обращением по имени, от кого прошение, а далее идет изложение просьбы или вопроса, с каким ты к Небесным Силам обращаешься.
       - Ну, мысленный вид нашего душевного обращения мы пока трогать не будем, - сжалился ангел, - в десять лет это еще не проходят, а сразу перейдем к привычному письменному виду. Вот ты, Таня, к кому хочешь обратиться с просьбой о твоем папе? К Святой Троице, ко Господу нашему Иисусу Христу или еще к кому-то?
       - Ангел, я, наверно, не умею туда письма писать, - смущенно потупилась Таня. - Это очень высоко. Я бы лучше Богородице написала. Она добрая.
       - Очень хорошо, - одобрил ангел. - Госпоже Богородице. Милосердной. А какая Она еще, как ты чувствуешь, Таня?
       Таня закрыла глаза и попробовала понять, какой ей видится Богоматерь. Она хотела представить какую-нибудь икону в церкви, но ей почему-то вспомнилась, как она разговаривала с Марией на мостках у реки Сороки и сколько тогда было солнечных светлостей и как Тане радостно было Марию видеть.
       - Светлая. Радостная. Еще... не знаю еще какая.
       - Ага, ну вот и напишем: Светлой радости моей Госпожа милосердия Богородица... А может еще кого-нибудь добавим? давай пророка Илью, ведь твой папа служил в десантных войсках, а у них покровитель Илья Пророк.
       - Хорошо, - согласилась Таня. - Добавим.
       - Написала? А теперь представься, назови себя, кто письмо пишет.
       - Таня.
       - Это тебя так зовут, а кто ты?
       Вопрос оказался неожиданно трудным, и Таня стала ломать голову:
       - Девочка... Школьница...
       - Отличница, спортсменка, красавица, образцовая дочь, - продолжил за Таню ангел.
       - Я вовсе не отличница! - опровергла Таня. - И мама ругает, что я ленюсь и упрямая. И плавание это мне не очень-то и нравится, а результаты все равно так себе.
       - А еще дневник от мамы прячу, - продолжил ангел. - И комната своя всегда не убрана. И с подругой про Светку Тетерину сплетничаю.
       - Я всего один раз сплетничала! - вспыхнула Таня. - И дневник только, когда с мальчишками подрались, прятала!
       Тут Таня вспомнила про "не пререкаться с Небесными Силами" и сбавила тон.
       - Я... я, наверное, не заслуживаю, чтобы Небесные Силы мои письма читали, ангел. Меня саму зло пленяет, - огорченно повинилась она.
       - Вот и об этом напишем, - деловито отвечал ангел. - Папу-то надо спасать!
       Они еще очень долго трудились над небесным прошением, спорили о формулировках, предлагали разные варианты, редактировали, и у них получилось так:
       - Светлой радости моей Госпожа милосердия Богородица и грозный пророк Илия! Мой папа в плену у злых сил, он бандитствует и губит свою душу, а я его дочь и не могу ему ничем помочь, папа обо мне даже не знает. Я, наверное, и в рабы Божии нипочем не гожусь, я ленивая, ничего не читаю, и только лежу днями на солнце, как кабан тети Нюры в луже на дороге. Но папу надо спасать, у него очень светлый и заботливый ангел, только истощенный и маломощный. Придайте ему ваших Высших Небесных Сил, а то он один не справляется, помогите папе, пожалуйста, милая Госпожа Богородица и пророк Илия, очень Вас умоляю, чтобы он спас свою светлую душу.
       Ангел подумал и одобрил:
       - По-моему, хорошо. Особенно про "маломощный". Убедительно. Сразу поймут, что мне помощь нужна.
       - Кто поймет?
       - Начальство.
       Ангел убрал прозрачную досочку с небесным прошением куда-то себе за пазуху и поднялся в воздух.
       - Ты полетел начальству прошение передавать? - догадалась Таня.
       - Нет, ты сама передашь, в Божеграде. Скоро. Я скажу тебе, где и когда. А ты пока свое небесное прошение почаще мысленно перечитывай и душевно над ним трудись. А то не дастся.
       Ангел уже таял в воздухе, когда Таня сообразила, что даже не успела расспросить папиного ангела о своем отце. Хотя бы кто он и как его зовут спросила!
       - Маму свою расспросишь, - прозвучало в воздухе - и деловитый папин ангел растаял полностью.
       "Вот ведь как торопится папу спасать. Ну и правильно, чего со мной время терять. Хороший у папы ангел", - с благодарностью подумала Таня.
       Бабушка после Таниного рассказа долго молчала, а потом строжайше запретила ей об этом рассказывать, даже лучшим подругам, а только маме. И конечно, Таня стала просить Тамару Анатольевну поскорее отвезти ее домой в Божеград, ведь новую-то встречу ангел назначил там. С этим бабушка согласилась и стала звонить маме и обо всем договорилась. А еще она вечером, чего Таня уже не видела, открыла в Телеграме группу с названием "Женсовет" и напечатала там всего одно слово: началось. И незачем даже писать, что бабушка потом долго молилась, ведь она это и так делала каждое утро и вечер, - наверное, у нее к старости накопилось много небесных прошений.
       А Таня считала даже не дни, а часы, когда они поедут в Божеград. Конечно, ей очень хотелось снова увидеть Марию, вот прямо сейчас побежала бы на те мостки. Но ведь и папу надо было выручать, а письмо-то ангел ей велел передать в Божеграде, и Таня смирялась. Она теперь понимала, что это значит - смиряться, а раньше думала, что это что-то другое.
      
      
       4. ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ МУСОРНОГО ДНА.
       Глава четвертая, олигархическая, в которой Орковский мерцает, у главного бухгалтера сбывается мечта, а Москва это Мозгва.
      
       Утром одного сентябрьского понедельника мусорщик ООО "Дело в мусоре" Ратибор Никанорович Партанский был удивлен сменой охранника предприятия и введением пропускной системы. Он смог миновать турникет на входе только после длительных препирательств, да и то по временному пропуску. Партанский заглянул в соседний кабинет к дворнику "Дела в мусоре" Реснянскому, но Всеслав Афанасьевич тоже ничего не знал. Не в курсе происходящего был и Трифон Всеволодович (мусорщик Краснянский), ни Устин Вячеславович (сантехник Ямпольский), ни ассенизатор Оводенко (Осип Иосифович), а курьер Бугалевич и конюх по вывозу жидких отходов Орковский в свои кабинеты еще не прибыли.
       А дело было не в мусоре, а в том, что вплоть до сегодняшнего дня Партанский, Краснянский, Реснянский, Ямпольский, Бугалевич и Оводенко были начальством "Дела в мусоре", его правлением, акционерами и так далее. Феопрепий Поликарпович, к примеру, вообще был главным бухгалтером Бугалевичем, а Феспесий Агафонович Орковский в роли главного акционера, главного председателя, главного директора и так далее забирал себе львиную долю огромных денег, что правление "Мусорного дела" присваивало себе путем наглого обмана и воровства. По бумагам у них уже пять лет как был построен не один мусорный завод, деньги на которые они получали из бюджета города и по государственной программе раздельного сбора мусора, а на самом деле весь раздельно собранный мусор вывозился на одну огромную свалку в близлежащем лесу, которую в народе прозвали Дном. Для Орковского, Партанского, Краснянского, Реснянского, Ямпольского, Бугалевича и Оводенко, а также их друзей в администрации города, Дно это было поистине золотым, ну, а горожане Божеграда едко именовали фирму Орковского "Мусорным дном".
       Но теперь, вот прямо в сегодняшний понедельник, с правлением и начальством "Мусорного дна" происходило чудесное преображение. А преображались Партанский, Краснянский, Реснянский и так далее в мусорщиков, дворников, конюхов и так далее, и дело тут было не в мусоре, а в том, что готовился захват "Мусорного дна" бандитами. Об этом начальству "Дела в мусоре" сообщил на срочном утреннем собрании новый начальник охраны. Он так и сказал:
       - Я собрал вас, господа олигархи, чтобы сообщить поганую новость - намечен рейдерский захват фирмы "Дело в мусоре". По этой причине к охране вашего мусорного предприятия приступило наше охранное предприятие "Корг". Я - его директор Кречетов.
       Директор "Корга" мрачно оглядел рассевшихся вокруг стола встревоженных олигархов и гаркнул:
       - Всем смотреть кино!
       Сидящий рядом с новым начальником охраны бородатый смуглый паренек тыкнул в клавишу ноутбука, и по огромному экрану конференц-зала проплыло название фильма: "Подготовка к рейдерскому захвату. Учебно-методический фильм". После этого замелькали кадры с мужчинами в спортивной одежде - они отжимались, приседали со штангой, метали ножи и тому подобное, а голос за кадром произносил тем временем с легким южным акцентом:
       - Когда распался Советский Союз, из нашей республики уехали русские, а потом стало нечего есть. Сначала мы продали на металлолом все оборудование из сельской школы и больницы, но надолго нам этого не хватило. Мужчины ездили торговать овощами, а молодежь пила, курила дурь, ходила драться в соседние села, но денег за это не платили. Но тут в Горный Хулагул приехал Керим и сказал, что нужны крепкие ребята, чтобы отобрать наворованное у дятлов и страусов. Но у нас в селе никогда не водилось дятлов и страусов, поэтому Керим повез нас на базу в далекую теплую страну и стал учить, как надо метать топор и стрелять из АКМ.
       - Как обстояло на базе с питанием, Саид? - раздался голос другого человека, и на экране появилось лицо Саида, подозрительно похожее на лицо смуглого паренька рядом с новым начальником охраны.
       Саид крутанул большим пальцем около щеки, показывая, как все было сытно и вкусно, и отвечал:
       - Слава нашему благодетелю! Нам создали просто рай питания. Я ел масло, я ел колбасу. Я ел чеснок. А потом нас вели на занятия и разрешали подтягиватья по пятьдесят раз и приседать по пятьсот, хотя нам больше нравилось, когда нас учили, как надо сворачивать шею дятлам и пристреливать страусов и отнимать наворованное у олигархов.
       - После двух недель занятий, - продолжал свой рассказ Саид, - нас повели в старый слоновник на берегу моря и разрешили смотреть, как внизу на пляже проходят соревнования по пляжному волейболу среди женщин. Было очень весело, только Керим погнул столбы забора, потому что у него свело судорогой руку, - сначала левую, а потом обе, так сильно он болел и переживал за одну рыжую бразильскую волейболистку. Но наш командир успокоил, что все починят бесплатно, а столбы слоновника укрепят. И в следующий выходной к трубам слоновника приварили еще одни, но Керим все равно на всякий случай бинтовал руки, когда смотрел соревнования по пляжному волейболу.
       В кадре на экране появился каменный забор с погнутыми металлическими трубами, а рядом человек богатырского телесложения со свирепой и какой-то совершенно разбойничьей физиономией. Могучий свирепый мрачный человек принялся бинтовать руки, и все догадались, что это Керим.
       - Наш командир, - повествовал меж тем Саид, - не всех допустил к сдаче выпускных испытаний. Ахмед, к примеру, не попал топором в чучело олигарха, а Махмуд вместо страуса придушил попугая. Но остальных потом собрали и познакомили с нашим благодетелем Вадимом Петровичем. Он сказал...
       - На экране появился показанный со спины человек в европейском костюме и громко произнес:
       - Удальцы хулагульцы! Нам предстоит отнять наворованное. Если я скажу, что надо зарезать, вы зарежете?
       - Да-а!!. - понесся по конференц-залу леденящий душу дикий вой. - Веди нас! Всех зарежем, всех перережем!
       - А если надо будет пристрелить?
       - Всех застрелим, всех пристрелим!..
       И на экране под крик "хейя!" засверкали летящие к мишеням ножи, а потом загремели выстрелы очередями, и перерубленные пулями мишени так и попадали на землю одна за другой.
       - А потом, - снова зазвучал эпически спокойный голос Саида, - мы поцеловали на верность Вадиму Петровичу перстень и стали праздновать окончание курса боевой подготовки. Привезли две свиные туши и сказали, что это бараны, но мы все равно приготовили шашлык, а вечером на базу пришли волейболистки с пляжных соревнований. И опять было весело, но в десять часов рыжая пляжница потрепала Керима по щеке и ушла с другими девушками, и Керим так расстроился, что съел весь шашлык.
       На экране пробежала надпись "конец", после чего почему-то мелькнул кадр летящего топора, а потом лежащее на земле чучело олигарха с рассеченной надвое головой, которая и в рассеченном виде почему-то все равно напоминала голову конюха по вывозу жидких отходов.
       На этом показ учебно-методического пособия завершился.
       - Ну, всё поняли? - громко спросил новый начальник охраны. - Сколочена банда головорезов. По первому слову готовы зарубить топором, задушить, пристрелить, кого скажут. А жертвой они наметили ваше предприятие.
       - Да уж, - протянул несколько побледневший сантехник Ямпольский, - такого Керима на улице встретишь, так потом и заснуть не сможешь.
       - А вот и Керим, - объявил директор охранного предприятия.
       Открылась дверь, и в конференц-зал вошел Керим. Зал с олигархами погрузился в гробовую тишину. Керим освободил дворника Реснянского от стула и сел к столу сам.
       Новый начальник охраны выдержал паузу и заявил:
       - Пора понять - здесь сижу я, здесь сидит Керим, здесь сидит Саид, а где поселились мы, оттуда выселяется олигарх.
       - Жарамдылык мерзими шектелмеген, - громким грубым голосом пояснил Керим.
       Саид указал пальцем на замдиректора Партанского, который неотвратимо преображался в мусорщика (хотя пока сам об этом не знал), и с бандитской ухмылочкой сообщил:
       - А Ратибор Никанорович уже занервничал. Наверное, скоро в конвульсиях биться начнет. Да, Ратибор Никанорович?
       - У-ха-ха! - грубым хохотом на все здание загрохотали Керим и директор "Корга".
       Олигархи "Дела в мусоре" сидели все бледные, зеленые и багровые и боялись пошевелиться. Новый начальник оборвал хохот, стукнул по столу и объяснил порядок выхода из сословия олигархов.
       - Значит, так. Прямо сейчас все пишем заявления о переводе на другую должность. Вот что главное, когда находишься на линии огня? - доверительным тоном спросил директор "Корга". - Маскировка, правильно? Бандиты к кому придут? К начальству - к директору, к замам, так? Значит, надо сделать, чтобы к вам они не пришли. Потому что зачем им дворники и слесаря?
       Новый начальник поднял со стола листок и огласил весь список: Партанский Ратибор Никанорович - мусорщик, Ямпольский Устин Вячеславович - сантехник, Феспесий Агафонович Орковский - конюх, ну, и так далее, как оно про всех уже прописано было ранее.
       - А как бандиты узнают, что мы мусорщики и конюхи, а не олигархи? - робко спросил ассенизатор Оводенко.
       - Для тупых объясняю - прочтут в табличках на кабинетах, - отрезал новый начальник охраны. - Таблички уже доставлены в здание и будут установлены в течение часа. Через десять минут всем сдать заявления! Саид, продиктуй им текст.
       Саид продиктовал текст, из которого бывшие олигархи узнали, что они не только по собственному желанию переходят в мусорщики и дворники с многократным понижением зарплаты, но и просят выплатить обратно незаконно полученные ранее оклады и премии в счет предприятия, который продиктовал им Саид.
       - До обеда все свободны, - отпустил бывших олигархов новый начальник, и отпущенные конюхи и ассенизаторы "Мусорного дна" поспешили в курилку обсуждать столь неожиданные перемены.
       Настроение у всех было приподнятое, если не сказать праздничное. Дворник Реснянский, тот и вовсе ликовал.
       - Ну, наконец-то! Я после работы в церковь пойду и пудовую свечку Николаю-угоднику поставлю, - делился он с Ямпольским. - Знал бы ты, Устин, как мне это воровство надоело! Ведь мне жена всю плешь проела, что я в эту чертову коррупцию влип!
       - Не тебе одному, Всеслав, - отвечал Устин. - Моя с утра до ночи меня пилит, что мы на нечестные деньги живем. Я ей шубу куплю, а она все равно ругается, виллу купил во Флориде - еще пуще кроет. Вон, Трифон развелся, ему хорошо!
       - Что ты пустяки говоришь, Устин! - вспыхнул Трифон. - Знал бы ты, как меня дети достают. Им, мол, стыдно, что они дети коррупционера, их в школе дразнят. Да мне и самому противно, честно говоря. Ворую и думаю - ну зачем я опять украл? Ведь есть же уже всё, и детям, и внукам на сто лет вперед. Бес какой-то под руку толкает, не иначе.
       - Погоди-ка, Трифон, - удивился Всеслав, - ты же детей в Англию учиться послал?
       - А они не едут! Говорят, их и там дразнят, да еще подбивают свой пол сменить! У них там одни разложенцы в классе. Ну, ничего, теперь будем жить как честные люди. Я прямо жду не дождусь, когда завтра пойду вдоль дороги с черным мешком мусор собирать. Я же мусорщик теперь, а не олигарх поганый какой-нибудь.
       - А я еще прошлой зимой из мерса вылез, вижу - лопата в кучу снега воткнута, - подхватил Всеслав. - Не удержался, схватил ее и как пошел снег кидать! Таджики стоят, рты пооткрывали - вместо них олигарх работает. А я говорю - захотелось вспомнить студенческую молодость. Ну, теперь-то душу отведу.
       - Рано радуешься, Всеслав, - охладил его пыл Осип. - С темы отходов, конечно, пора уже линять. Но надо же еще через бухгалтерию всё провести. Ну, заявления мы написали, а вдруг Феопрепий Поликарпович не подпишет? Кстати, почему его на собрании не было, кто знает?
       Все задумались над словами Оводенко и припомнили, что Бугалевича, действительно, дней уж десять со дня его юбилея никто не видел. Устин позвонил в бухгалтерию, и бухгалтер Пёрышкина объяснила:
       - В трамвае Феопрепий Поликарпович едет. Маршрут номер три. Через две минуты сделает пересадку на тринадцатый автобус.
       - Бугалевич? Едет в трамвае?!. - изумился Устин. - А, ну да, он же теперь курьер!
       А дело было не в мусоре и не в том, что главный бухгалтер "Дела в мусоре" был теперь курьер, о чем, кстати, он еще и не знал. Дело было в том, что на юбилее Бугалевича пятого сентября кто-то подарил ему годовой проездной на все виды городского транспорта. Феопрепий Поликарпович даже прослезился от благодарности. Давно, когда Бугалевич еще был вечно голодным бедным студентом и ездил на занятия на трамвае, он отчаянно завидовал одному крупному толстяку солидного вида. Толстый дядька заходил в транспорт, объявлял на весь вагон: Годовой! - а когда к нему подходил контроль, гордо показывал заветный документ. А вот Феопрепию приходилось срочно покупать билет или убегать от контролеров, и вечерами он мечтал, как окончит институт, станет толстым начальником и будет много получать, каждый год будет покупать себе годовой проездной, а потом гордо его показывать контролерам, а билет покупать никогда не будет. И вот его мечта сбылась - он разжился заветным проездным, да еще бесплатно. Ну, конечно же, Феопрепий Поликарпович срочно взял на следующий день отгул и проездил весь день, пересаживаясь с автобуса на трамвай и с трамвая на троллейбус, а потом дома полтора часа подсчитывал, сколько он в этот день сэкономил на билетах. На следующий день главный бухгалтер "Дела в мусоре" пошел в гараж заводить свой бентли, чтобы поехать на работу, - и вдруг обнаружил, что едет в автобусе по маршруту номер 4, а вот если бы он на предыдущей остановке пересел на трамвай номер 7 с пересадкой на пятый троллейбус, то сэкономил бы на билетах в два раза больше, и от такой финансовой потери Феопрепия Поликарповича прошиб холодный пот. Естественно, ему пришлось все наверстывать, и домой Бугалевич вернулся, только когда выездил все время до ухода городского транспорта в парк. Это же повторилось на следующий день. И на следующий. Бугалевич осознал беду и принялся бороться со своей новой привычкой. Он долго смотрел в зеркало в свой левый глаз и давал себе установку пойти сесть в бентли - а когда приходил в себя, то снова ехал в автобусе номер 4 и ведь опять пропускал нужную пересадку! И Феопрепий Поликарпович сдался, принял реальность проездного билета и стал с утра пораньше садиться в автобус по наиболее доходному маршруту, не отвлекаясь более на отражение своего левого глаза.
       Конечно, главбух Бугалевич все понимал. Он давно зарабатывал в "Мусорном деле" столько, что годовая экономия на билетах не дотягивала до его дневного мусорного дохода - ну, а как бы конюх по вывозу жидких отходов Орковский мог обстряпывать свои делишки, не отливая от денежного потока в карман Феопрепию Поликарповичу? В общем, даже финансовая часть проездного вопроса для Бугалевича ничего теперь не значила, а ведь кроме того он изнурял себя пересадками, все время был на сквозняках, подвергал себя риску всяких кашельных инфекций от пассажиров, да и работать с документами в трамвае было не очень удобно. Но иметь годовой проездной и не выездить его по максимуму главный бухгалтер Бугалевич не мог, просто НЕ МОГ. НЕ МОГ. И, естественно, продолжал его выезживать, а как второму лицу в руководстве "Мусорного дела" ему это с рук сходило.
       Гораздо хуже при этом доставалось его подчиненным, а хуже всех - бухгалтеру Пёрышкиной и программисту "Мусорного дела" Покрышкину - им приходилось ловить главбуха по всей сети городских маршрутов, бегать с автобуса на трамвай и обратно, а ведь им-то годового проездного никто не дарил! Покрышкин писал для "Мусорного дна" программу для контроля по раздельному сбросу мусора жильцами, и особо часто общаться с бухгалтерией ему не требовалось. Но вот бухгалтер Пёрышкина была его сестрой, и оставить ее одну-одинешеньку сражаться с массивом транспортных переменных Покрышкин не мог. Имел совесть. Поэтому ему пришлось написать программу странствий по городскому транспорту, которая руководствовалась той же логикой, что и главбух Бугалевич, но машинная логика не всегда совпадала с человеческой, и вычислить тропу Бугалевича компьютеру удавалось через раз. Недотягивал искусственный интеллект до мусорного главбуха!
       Однако подпись главбуха была не единственным препятствием на пути преображения из олигархов в сантехники. Пока дворники и ассенизаторы "Дела в мусоре" обсуждали новые повадки старика Бугалевича, мусорщик Ратибор Никанорович Партанский держал в руке трубку служебного телефона и размышлял, найдет ли в полиции отклик его сообщение о том, что олигархи "Мусорного дела" покидают свои ряды ради труда метлой и совком? И тут он сообразил, что ведь надо же все бумаги подписать еще у самого Орковского, а путь к нему лежит через Шмоновну, а преодолеть ее не сможет даже Керим.
       Шмоновной в "Мусорном дне" называли секретаршу конюха Орковского за ту бдительность, с какой Раиса Шлемовна Вторанога охраняла вход в кабинет своего начальника. За это, кстати, ее уважала и ценила супруга Орковского Феопистия Ивановна и очень с ней дружила - не все жены олигархов дружат с их секретаршами, а вот Феопистия Ивановна на Вторуногу очень полагалась. "Надо звонить Шмоновне! Они не пройдут!" - решил Партанский - и на этой мысли дверь в его кабинет открылась, и вошел Керим.
       - Информация поступила, - известил он Ратибора Партанского. - Зарезать тебя хотят. А может, повесить. Охранять буду,
       - А мне в туалет надо, - севшим голосом произнес Ратибор.
       - Иди, - разрешил Керим.
       Он сопроводил Ратибора до туалета, вошел следом, проверил каждую кабинку, а затем стал бинтовать руки.
       - А зачем вы руки бинтуете? - шепотом спросил Ратибор.
       Керим ткнул пальцем в сторону рулона туалетной бумаги и отвечал:
       - Жарамдылык мерзими шектелмеген, - а это означало: срок годности не ограничен.
       - Я больше не хочу в туалет, - сказал Ратибор и попятился назад.
       Керим ткнул пальцем, указывая на лужицу на полу, куда капало из брюк Ратибора, и возразил:
       - Ты хО́чешь в туалет.
       Но Ратибор, продолжая пятиться, нащупал за спиной ручку двери, открыл ее и выдвинулся в коридор, а там столкнулся спиной с каким-то человеком. Человек этот был Раисой Шлемовной Втораногой. Вторанога уставилась в лицо капающего Партанского безумным взгядом и сообщила, выговаривая каждый слог по отдельности:
       - Ор!.. ков!.. ский!.. мер-ца-ет!..
       "Неужели умом двинулась?" - подумал ошарашенный Ратибор.
       А Раиса Шлемовна шла по коридору, стучала в двери кабинетов и звала, звала:
       - Люди добрые! Орковский мер-ца-ет!
       Непроходимая секретарша Шмоновна принялась возбужденно рассказывать сбежавшемуся персоналу "Дела в мусоре":
       - Ор-ков-ский мер-ца-ет! Он сначала обычный заходит в кабинет, а потом выходит маленький, а потом идет себе навстречу большой, совсем большой, а потом он снова за столом обычный, и их двое, их трое, а потом он снова маленький! Он пуль-си-ру-ет!
       Вторуногу усадили на диван в холле, напоили валерьянкой, а потом ее увезла сердобольно вызванная скорая психиатрическая помощь. Народ стоял в холле и гудел, гадая, что бы могло послужить причиной такого неожиданного нервного срыва женщины, которая до этого всем казалась железной.
       И в этот момент из своего кабинета на втором этаже спустился вниз дрожащий мелкой дрожью конюх Орковский. Он хватал воздух ртом и рассказывал:
       - Ребята! Я мерцаю, ребята! Сначала я обычный иду в кабинет, а потом выхожу маленький, а потом иду себе навстречу большой, и нас трое, а я обычный сижу за столом, а потом я снова карликовый!.. Я пульсар, ребята! я пульсирую!..
       Керим взял Орковского подмышку и унес обратно в кабинет с табличкой "конюх по вывозу жидких отходов". Туда вошел директор "Корга", в целях безопасности велел всем выйти, а из двери напротив кабинета Орковского появился какой-то человек с папкой и проследовал к конюху "Мусорного дна". Человека этого звали Московкин Манфред Кондратович, а среди бандитов у него была кличка Москва. Чаще же они уважительно называли его Мозгва, поскольу Московкин у Вадима Петровича был второй ногой... тьфу ты, - рукой! - и обмозговывал все их операции по изъятию наворованного у страусов и дятлов. А еще некоторые бандиты из самых отмороженных за глаза называли Московкина Мойшква, хотя на самом деле мама у того была из-под Винницы, а папа прибалтийский эвенк. Поэтому свой народ Манфред Кондратович не любил, а это очень нехорошо, свой народ надо любить. И Орковский, когда увидел, кто заходит к нему в кабинет с ворохом бумаг, вытаращился и сказал:
       - Ты, что ль!.. Московкин, а ты чего против своих-то идешь?
       - Какой ты мне свой, - отвечал Манфред Кондратович. - Забыл, как меня из комсомола за коммерческие дискотеки выкидывал?
       Пресекая эти лирические воспоминания, новый начальник подвинул к Феспесию Агафоновичу стопку бумаг и скомандовал:
       - Москва дает добро.
       - Берет, - с улыбочкой аспида поправил Манфред Кондратович Мозгва.
       Керим нагнулся и подтвердил прямо в ухо Орковскому:
       - Жарамдылык мерзими шектелмеген! - и Орковский все подписал.
       Уже в полночь он летел со своей супругой в Бирмингем, а Феопистия Ивановна распекала его на чем свет стоит.
       - Феспесий, тебя чего среди ночи понесло в Пакистан?
       - Фесипенька, Бирмингем английский город, - мягко поправлял Орковский.
       - Бирмингем пакистанский город! - взвилась супруга конюха Орковского. - Там англичан давно не осталось. Зачем мы туда летим?
       - Ну, понимаешь, Фиписинька, - оправдывался Орковский, - не было билетов на прямой рейс в Лондон, и я взял с пересадкой в Бирмингеме, чтобы поскорее улететь, а то снова начну мерцать.
       - Идиот! - выходила из себя Феопистия Ивановна. - Ты что, не понимаешь, что они просто наняли труппу похожих актеров, загримировали их под тебя, а потом выпускали то одного, то другого, пока у тебя мозги набекрень не повернулись от этой карусели? Хотя они у тебя и так набекрень! Вот зачем мы в Англию летим, а не в Ниццу или хотя бы в Милан?
       - Ну, Фесенька, Англия - это цивилизованная страна, там уважают деловых людей, чужую собственность, там благородство у всех в крови, королева, аристократия, там главенство закона, там не отрабатывают броски топором в чучело олигархов...
       А дело было - да отстаньте вы от меня со своим мусором! - дело было в том, что мошенники Англии в свое время додумались устроить в стране склад по приему наворованных денег. Бандиты в России для таких целей заводили общак, а английские жулики учреждали банки и сманивали туда со всего света награбленные и наворованные деньги, чтобы их не могли отнять власти той страны, из которой местные жулики их украли. Естественно, делали это английские банкиры не из солидарности к таким же жуликам и ворам, а с целью прикарманить краденые деньги самим себе. Однако всему этому мероприятию придавался возможно более солидный вид, друг друга и иноземных мошенников в Лондоне всегда называли "сэр", приглашали их на разные светские мероприятия ходить во фраках и смокингах, разрешали сидеть в театрах и на банкетах рядом с собой - сказать иначе, разыгрывали перед ними спектакль, изображая из себя благородных людей, которые живут по правилам чести и держат слово и готовы считать иностранных богатых жуликов за ровню себе. А в сущности, английские финансисты видели в них дикарей-людоедов, которых можно легко облапошить и выманить за стеклянные бусы все их земли с туземцами впридачу, - ну и, успешно этим занимались, глаз-то у английских жуликов был наметанный и руку они на том набили.
       Неудивительно, что от речей мужа Феопистия Ивановна просто взбеленилась:
       - Господи, Феспесий! Ну, что за безграмотную дичь ты несешь! Да в Британии наверху самые отъявленные мошенники и подлецы. Ни одного порядочного человека там не водится. От-ро-дясь. Благородство для английской элиты означает профнепригодность. Они же свою систему за пятьсот лет отладили так, чтобы в правящие круги попадали только законченные патентованные подонки! Тебя наши бандосы как куренка ощипали за пару часов, а там с косточками схрумкают и добавки попросят.
       Феопистия Ивановна знала, о чем говорила, - она была преподавателем экономической географии и теперь писала докторскую по становлению британского политического класса, так что спорить с ней в этом вопросе не следовало. Да и вообще, Феопистия Ивановна, если кто не понял, - это такое явление, спорить с которым мужчина не может - если, конечно, это мужчина и если настоящий.
       Конюх по вывозу жидких отходов Орковский, однако, продолжал пререкаться:
       - Ну, почему схрумкают, Фепочка, а может, меня там в рыцари посвятят или возведут в пэры! Разве тебе не хочется стать женой пэра?
       Фепочка посмотрела на супруга так, что он вжался в кресло.
       - Феспесий! - отчеканила она. - Порядочный человек от одной мысли, что англичане могут записать его в пэры, пойдет топиться или полезет в петлю!
       - Теперь понятно, почему Борис Абрамович повесился, - неуклюже пошутил Орковский. - А я и не знал, что ему хотели дать пэрство!
       Феопистия Ивановна долго сверлила мужа взглядом и наконец спросила:
       - Орковский! Вот тебе пришлют карточку почетного члена общества поедателей собачьих потрохов, ты её тоже примешь?
       - Жарамдылык мерзими шектелмеген, - по-английски отвечал Феспесий Агафонович.
       - Что-о-о? - грозно спросила Феопистия Ивановна.
       - А в Корее едят собак, - поспешно перевел Орковский, но под взглядом супруги тут же сдал назад. - Ну, Фиписинька, ну что ты, в самом деле, да мне без разницы, куда лететь, хоть в Кундуз, хоть в Ниццу, хоть в Нарьян-Мар. Главное, не начать мерцать!
       В Нарьян-Мар, однако, полетел не Орковский, а совсем другой человек, но рассказ об этом еще впереди.
      
      
       5. ОБЛАЧНЫЙ СЕРВИС.
       Глава пятая, поднебесная, в которой кот и Покрышкин обсуждают уравнение Вселенной.
      
       Кончался сентябрь, Таня уже несколько недель ходила в свою божеградскую школу, а папин ангел все не появлялся. А ведь она теперь вела себя хорошо, на перемене подошла к Свете Тетериной и попросила прощения, что про нее сплетничала, а еще каждый день чисто убирала свою комнату и пылесосила всю квартиру, а потом еще расспросила маму про своего отца. Сделала это Таня мудро и по-ангельски: попросила посмотреть мамины школьные фотографии, а пока их разглядывала, рассказала маме, как она подралась с мальчишками в прошлом году, а потом прятала от мамы дневник. Пока мама слушала, Таня нашла ту самую фотографию маминого класса, что висела на стене у бабушки, показала маме на "ее одноклассника Володю Сокольского" и молча стала глядеть ей в глаза - мол, твоя очередь.
       Мама не сразу поняла, а потом покраснела, отвела взгляд в сторону и сказала:
       - Зато ты появилась.
       Таня прижалась к маме и сказала:
       - Ну, и очень хорошо, что я появилась. Мама, а почему ты говоришь, что папа умер?
       - Ну... - и мама неохотно рассказала Тане, что Володя в марте приезжал в отпуск, подарил много роз, и они решили пожениться, сразу как он вернется. А потом она в июне зашла к подруге, а та как раз смотрела живое видео, которое ей посылал на компьютер Гоша Игонин, а стрим этот был про то, как они с Вовкой Сокольским оттягиваются в кавакайском клубе после его дембеля. И мама в сердцах сказала, что Сокольский для нее теперь умер, а маме до рождения Тани оставалось полгода. А потом она от одноклассниц узнала, что там в своей Кавакайе Володя утонул в реке, так рассказал обо всем Игонин, когда приехал летом в Благореченск.
       - Нет, - прервала маму в этом месте Таня. - Папа не утонул, он живой. Когда он переплывал реку, ангел спас его от крокодила Чешуки, а потом папа пытался выручить из плена своего друга-десантника, но сам попал в плен и там начал бандитствовать. Папа живой.
       И Таня поделилась с мамой встречей с ангелом, как они вместе составляли небесное прошение, а мама слушала и почему-то плакала, а потом рассказала, что после Таниного рождения они с бабушкой пытались делать запросы в наше кавакайское посольство, но ничего узнать не смогли. И получалось, что мама не так уж и обманывала Таню, когда говорила ей, что ее папа не вернулся из армии, а ведь Таня из-за того и подралась с мальчишками, что они стали ее дразнить, будто отец их бросил.
       После этого разговора Танино небесное прошение они читали на ночь вместе с мамой, а еще мама стала ходить молиться в церковь и иногда брала на воскресные службы Таню. Но папин ангел все не прилетал, не прилетал...
       А когда уже шел октябрь, прилетел.
       - Ну вот, - сообщил ангел, и вид у него был гораздо веселее, чем в их первую встречу, - начальство дает добро. Можно подавать. Смотри, какая печать.
       И он отдал Тане в руки ее прошение, свернутое в свиток, а на нем ярким небесным цветом поблескивала большая круглая печать, и там крупными золотыми буквами было написано: К ПОДАЧЕ РАЗРЕШЕНО.
       Как ни рада была ангелу Таня, но развернув и читая свое же послание, не удержалась и упрекнула:
       - Ангел, а почему у вас там в небесной канцелярии такая волокита с бумагами?
       - Ой, - вздохнул ангел и головой помотал. - Вообще бюрокартия ужасная!
       - Бюрократия, - поправила Таня.
       - Да, - согласился ангел, - бюрократия. Стыд нам! Нет, чтобы перейти на высокоскоростную широкополосную современную связь. Черканул в телеграме на небеса, тебе тотчас и ответ. А мы-то все по старинке - черепашимся, понимаешь, своим ходом... на крыльях туда, на крыльях сюда... тормоза, а не ангелы.
       - Вообще тихоходы небесные, - в тон своему собеседнику продолжила Татьяна, поняв наконец, что папин ангел подшучивает над ее укоризнами. - Ангел, ну, извини, я же тебе очень благодарна, что ты у папы есть, просто мы с мамой все ждем, ждем... а тебя нет, нет...
       - А я есть, есть...
       - Ну, прости, пожалуйста!
       Ангел улыбнулся и принялся за инструктаж.
       - Завтра после школы, - наставлял он Таню, - тебе надо одной пойти по улице Леонова до перекрестка с улицей Ямской, а там появится наша небесная почта. К тебе подлетит ангел, это буду не я, а тебе надо успеть опустить в его почтовый ящик твое прошение. Имей в виду, дело непростое - не зазевайся, не заглядись на всякие дива дивные и вообще ни на что больше не отвлекайся. Да, и маме пока не рассказывай.
       - А ты там со мной будешь?
       - У тебя свой хранитель есть. Сопроводит, - обнадежил папин ангел.
       И пока ангел еще таял в воздухе, прозвучало:
       - Рушничок с собой возьми.
       И вот Таня стояла после школы у светофора на перекрестке Леонова и Ямской и озиралась по сторонам, высматривая небесную почту. За спиной ее был рюкзак, в кармане куртки, как велел ангел, то самое полотенишко с вышивкой, а в руке свернутое трубкой небесное прошение - прозрачное, легкое, почти невесомое, его и видела, наверное, одна Татьяна да ангелы - которые вдруг открылись во множестве прямо в воздухе на улицах Божеграда. Ангелы эти все были заняты делом, а в основном они, как и рассказывал папин ангел-хранитель, разносили и собирали небесную почту. Один, через дорогу, такой маленький, а сумку нес преогромную и на глазах у Тани влетел прямо в окно какой-то квартиры и потом вылетел и летел дальше, напоминая Тане трудягу-шмеля, собирающего нектар с весенних цветов. Она загляделась и лишь в самый последний момент заметила, что и к ней уже подлетает такой же почтовый ангел с сумкой, она уже и руку подняла, чтобы опустить в нее свое прошение, как вдруг...
       Как вдруг заметила в паре метров от себя белого молодого кота, зачем-то гоняющего какую-то коробочку прямо по мостовой, а на кота в каких-то полуста метрах уже ехала на скорости машина, а свет ей был зеленый, и Таня так испугалась, что забыв обо всем, кинулась, схватила котенка, а кот еще и вцепился когтями в ремешок той треклятой коробочки, и в этот миг под пронзительный визг тормозов ее саму схватили сзади - и всех троих - Таню, кота и коробочку - отбросили с дороги на тротуар, и это была их с мамой соседка Наталья Николаевна, и она уже стояла, наклонившись над Таней, и громко ей выговаривала:
       - Таня, разве можно гулять с котом на проезжей части? Ему надо купить шлейку, поводок, ходить с ним по травке и следить, чтобы не убежал! Как Аглая Семеновна из дома напротив, она всегда с котом на поводке гуляет, когда ты в школу утром идешь. Поняла, да?
       - Бабуся, вы за внучкой-то своей следите и за котом! - рявкнул побагровевший водитель, высунувшись из остановившейся в метре от перехода машины, а потом покачал головой, закрыл дверцу и уехал.
       Таня как приземлилась коленками на грязный асфальт, так и теперь стояла, прижимая к груди кота, и еще только приходила в себя, как послышался чей-то голос:
       - Беги скорей за тем дядькой с двумя девочками! Это его коробочка, беги, отдай ему!
       Таня, еще не очень понимая, что происходит, послушалась и побежала за дядькой с двумя девочками, а от возмущенной Натальи Николаевны вслед неслось:
       - Таня! Разве можно убегать посреди разговора, когда с тебой взрослые говорят? Я все твоей маме расскажу!..
       Но Тане было некогда все объяснять, бежать с котом у груди и так было очень неудобно, а ей надо было еще догнать дядьку, она ведь уже научилась слушать то, что говорят Небесные Силы, и лишь когда она догнала всех троих, то поняла, что с ней говорит не ангел. Это был кот!
       - Ну, отдавай коробочку, - скомандовал кот.
       - Дяденька, дяденька! - позвала запыхавшаяся Татьяна. - А вы коробочку потеряли на дороге!
       Дяденька вместе с девочками повернулся, и Таня увидела, что это был папа Али и Оли, близняшек из параллельного класса, они и Таня не дружили, но друг друга знали. При виде коробочки Алин-Олин папа переменился в лице:
       - Вот спасибо, девочка, преогромное спасибо! У меня там важная работа, диск съемный, а я даже копии не сделал.
       - Папа, ты опять не сделал бэкап? - спросила Оля папу.
       - Оля, ты опять выронила из сумки папину сказку странствий? - спросила сестру Аля.
       Папой Оли и Али был программист Покрышкин, а сказкой странствий он называл программу по поиску главбуха Бугалевича, а бэкапом называют контрольную копию того, что содержится на диске, а делать бэкап, кстати говоря, вещь полезная и даже необходимая, потому что постоянно что-то затирается, теряется, искажается, я вот, к примеру, на хранение данных в облаке не полагаюсь, а все важное копирую еще на несколько дисков. Это правило программист Покрышкин, конечно, знал, но он был личностью творческой и очень рассеянной, и за его бэкапами следили дочки Аля и Оля, да еще их мама - и пожалуйста! - все трое опять не уследили. Наверное, они тоже были творческими личностями - все в папу.
       - А это твой кот? - спросила Аля.
       - Да, я твой кот, - подсказал кот.
       - Да, это мой кот, - отвечала Таня. - Это он ваш внешний диск нашел на дороге.
       - А как его зовут? - спросила Оля.
       - Тихон, - сказал кот.
       - Тиша, - повторила Таня.
       - Папа, а давай Таню с Тишей пригласим на наш день рождения! - попросили Аля и Оля.
       - Да, да, конечно, - забормотал Оли-Алин папа, - приглашаем, Танечка, обязательно приходи.
       - С Тихоном! - добавил кот и посмотрел на Таню.
       - С Тихоном, - подтвердил Покрышкин - как будто услышал.
       А потом, когда они шли домой, кот Тихон, а он уже бежал рядом безо всякой шлейки и поводка, рассказал Тане, что холсты его прежнего хозяина новые хозяева вместе с мебелью перетаскали на помойку, квартиру продали и уехали, а кота вынесли во двор, где он и живет уже два месяца во дворах по улице Малой Ямской.
       - А прежний хозяин где? - недопоняв, спросила Таня.
       - Рисует, - спокойно отвечал Тихон. - Но уже там, за облаками.
       Таня, только сейчас вспомнив о небесах, встала как вкопанная.
       - Я ведь небесное прошение так и не подала, - пожаловалась она коту. - Куда делось, вообще не знаю. Что я теперь папиному ангелу скажу?
       Кот как-то странно фыркнул и пообещал:
       - Я сам с твоим ангелом поговорю.
       - С папиным, - поправила Таня.
       Разговора долго ждать не пришлось. Кот Тихон еще только направлялся знакомиться со своей новой кухней, а над ее дверью уже возник папин ангел.
       - Вот так подкрепление, - произнес ангел.
       - Молчи, пятисотый, - отвечал кот Тихон. - Ты почему ребенка ожиданием изводишь? Что, трудно было заглянуть на минутку?
       - Тиша, почему ты папиного ангела пятисотым называешь? - обиделась Таня.
       - Так он с передовой сбегает, как его еще называть? - возмутился кот.
       А дело в том, что пятисотыми сейчас называют таких солдат, а бывают даже и офицеры такие, которые сначала наймутся на военную службу, а как дойдет до войны, бросают своих товарищей биться одних и уходят - я, мол, увольняюсь с такой работы, она опасная. И, конечно, явление это очень позорное, такую дрянь и обсуждать-то противно. Естественно, Таня немедленно заступилась за папиного ангела:
       - Он не сбегает, он борется! Четыре лихорадки, пять малярий, ржавый гвоздь в заборе все лето...
       - Слушай, ангел, - сказал кот. - Ты - не ангел, ты - бухгалтер Бугалевич. Чем учет своих достижений вести, ты лучше расширяй горизонты познания в области программирования. А то нам всем в субботу в гости к Покрышкину идти. Работать вместе будем. Кот и ангел - это сила!
       - Расширю, - пообещал папин ангел.
       - Свободны, ангел, - отпустил кот - и ведь ангел послушался и исчез!
       - А я же ему еще про неотправленное прошение не рассказала, - спохватилась Татьяна.
       - Начальство расскажет, - уверенно отвечал кот.
       - Откуда ты знаешь?
       - Облачный сервис, - важно отвечал кот Тихон. - Выделенная линия связи с Высшими Небесными Силами. Боевая оснастка. Что у вас там вкусного в холодильнике?
       - Котлеты.
       - Котлеты ем.
       И вот в субботу кот Тихон неспешно вышагивал в купленной шлейке рядом с Татьяной, совсем немного отвлекаясь на кустики, а у левого Таниного плеча реял папин ангел, и все встречные им улыбались, а знакомым Таня объясняла про Тишу и про то, что они идут отмечать Оли-Алин день рождения. Кот, не забывая обрызгивать кустики, производил меж тем боевое слаживание и посвящал ангела в план операции.
       - ...женат на Марианне Сергеевне, двое дочек, близнецы десяти лет, Ольга и Алевтина. Имя-отчество Александр Петрович. Мистику не приемлет. Любит логику, научный подход, открыт для внятной аргументации, склонен к логической и опытной проверке утверждений и фактов. На этом-то, - плотоядно облизнулся кот Тихон, - мы его и подловим. Его же оружием и на его территории! Ты, значит, сканируешь сказку странствий бухгалтера Бугалевича и сообщаешь мне о найденных багах в программе. Я ему: Покрышкин, у тебя ошибка кода в такой-то строчке. Он: где? а да, действительно. Я ему: Покрышкин, а разве разум кота способен находить программные ошибки? Он: нет, не способен. Я ему: а я нахожу. Он мне: ну, ты, наверное, сказочный кот какой-нибудь. А я ему: мракобес! Где твоя рефлексия? По правилам науки ты обязан не мумбы-юмбы всякие предполагать, а зафиксировать наличие высшего разума, способного к мгновенной обработке огромного массива данных. Он: хм, действительно, действительно... А я ему: Покрышкин, а как по-твоему, высший разум захочет в мозгу кота разместиться? Он: вряд ли, недостаточно объема и совокупной нейронной мощности. А я ему: стало быть, это не я такой умный, а просто ко мне подключены Высшие Небесные Силы, по типу облачного сервиса, так? Он потрясенно: логично, логично... Тут-то мы его тепленьким и подводим к мысли, что Сам Бог велит ему нам помочь.
       У подъезда дома Покрышкиных кот распределил роли боевого задания:
       - Заходим, я глажусь и ухожу общаться с Покрышкиным. Ангел со мной. Общаюсь я, на тебе периметр. Татьяна, твоя задача - занять Олю-Алю интересной беседой, чтобы поменьше отвлекали отца, а то они трещотки хуже нашей соседки. Не на праздник пришли. Работаем!
       Зашли. Кот погладился и проследовал в кабинет к Покрышкину. Аля и Оля наперебой стали рассказывать Тане, что они три года подряд отмечали их день рождения в кафе "Печенька", а теперь упросили родителей ради круглой даты отпраздновать в узком кругу - они, Таня и еще придет Сережа Перышкин, но они его сразу посадят играть в танчики, чтобы не мешал.
       - Не придет, - успокоила Марианна Сергеевна. - Звонила тетя Людмила, у Сережи ОРВИ.
       - А у нас-то хвосты, а у нас-то усы, - донеслось из кабинета Покрышкина.
       - И глаза у нас есть, и пушистая шерсть! - подтянул кто-то.
       - Понравился Тиша папе, - сказала Аля.
       Как не понравиться? Зашли, прошли в кабинет Покрышкина, кот запрыгнул на компьютерный стол, погладился, ангел просканировал сказку странствий бухгалтера Бугалевича, выдал ошибки кода.
       - Покрышкин, - сказал кот Тихон, - у тебя в проге ошибка в тридцатой строке кода. Второй знак в переменной после запятой. А еще у тебя время выхода на линию трамвая номер 7 неверное и привязка к Яндекс-картам глючная.
       Покрышкин широко перекрестился и сказал:
       - Слава Тебе, Господи! Услышал мои молитвы. Я же которую неделю тоскую, хоть бы мне Небеса стороннего отладчика в помощь послали. А то все не могу баги выловить.
       Кот потрясенно:
       - Покрышкин, а ты разве в Бога веришь?
       - Что значит - верю? - удивился Покрышкин. - Существование Божие единственно возможное решение уравнения Вселенной. По науке только так, иначе всякое мракобесие попрет вроде материализма.
       Кот недоуменно:
       - А чего же ты, негодник, в церковь тогда не ходишь?
       Покрышкин смущенно:
       - Да... Там службы рано с утра, а я по воскресеньям поспать люблю.
       Кот радостно:
       - Мракобес! Веришь Богу, а в храм не ходишь. Где логика?
       - Ничего, - ответил Покрышкин. - Я программным образом отработаю. Вам там, в высших небесных сферах, чего надо-то? Не на праздник же пришли?
       - В пять секунд вычислил, - удивился ангел.
       - Ну, гады-фрицы, держитесь! - восхитился кот Тихон. - Покрышкин в воздухе!
       - Работаем, братья! - призвал к делу Покрышкин.
       - Опять папа в свой истребительный симулятор играет, - сказала Оля - и, разумеется, ошиблась.
       Александр Петрович не приходился родственником трижды Герою Советского Союза Александру Ивановичу Покрышкину, он был ему только однофамильцем. Но в своей области, - не в атмосфере, а, так сказать, в программосфере - Покрышкин был асом, достойным своей прославленной фамилии. Было кого бояться гадам-фрицам в их гадо-фрицевом поднебесьи.
      
      
       6. КОТ НА ДВА ДОМА.
       Глава шестая, повествовательная, из которой становится понятно, почему не следует вводиться в умопомрачение.
      
       - Папа по Тише соскучился, - звонили теперь Аля и Оля, а это означало, что программисту Покрышкину срочно нужно что-то обсудить с котом, ангелом и прочими небесными силами.
       Кот быстро собирался, брал с собой Таню, хвост, усы, вызывал папиного ангела и отправлялся оказывать запрошенную небесную поддержку. Состояла она вовсе не в отлове бухгалтера Бугалевича, если кто так подумал - сказку странствий Феопрепия Поликарповича тройка асов давно отладила, поэтому нашему повествованию он уже особо не нужен - ну, может, засветится в нем разок-другой, но только если сам захочет. Особо же любопытным я подскажу, что к старику-главбуху попросту принебесили маячок в виде особого зеркальца, в котором Бугалевич постоянно отсвечивал. Это свечение зеркальце посылало в виде малюсенького солнечного зайчика прямиком на экран, обозначая местоположение странствующего бухгалтера - хотя, если честно, зайчик тот был не особенно солнечным, а скорее даже грязноватым, такое уж свечение производил сам Бугалевич, но главное, что попадал он на карту движения городского транспорта точечно и точно. Все секреты этой супертехнологии я, понятно, раскрыть не могу, поскольку до ангельского уровня человечество еще не развилось и подобное знание для нашего с вами ума будет преждевременно. Но могу заверить - отсвечивал себя Бугалевич в программе Али-Олиного папы безошибочно и с точностью до сиденья.
       Команда же Покрышкина в составе ангел-Покрышкин-кот занималась теперь большим библиотечным проектом, так называемой комнатой знаний, которая представляла собой коробку из больших экранов внутри читального зала. Читатели там располагались внутри, а с экранов им должны были открываться панорамы настоящего, прошлого и будущего в самом навороченном хайтековском виде, так это мероприятие рисовалось губернатору Божеграда, а он был ярым поборником всего нового, прогрессивного, айтишного и хайтечного. За программную часть комнаты знаний как раз и отвечал Покрышкин, который теперь трудился в библиотеке, а "Мусорное дно" он и вспоминать уже не хотел. С работой своей Али-Олин папа справлялся вообще-то и сам, но Небесам требовалось, чтобы в проект были внесены кое-какие дополнения и закладочки, вот по этой-то причине лихая тройка разработчиков и собиралась вместе на деловые совещания.
       - Я теперь кот на два дома, - важно говорил кот Тихон - а Покрышкин, и правда, зачастую запрашивал поддержку Небесной эскадрильи не по рабочей необходимости, а просто не мог отказать себе в удовольствии умной и доверительной беседы - и то сказать, а где бы еще он мог найти столь необычных, ярких, сведущих и душевных собеседников, да со столь обширными познаниями в самых невероятных областях Вселенной. Вот вы, к примеру, знаете, где летом забыл инструменты слесарь Антонов? Нет, не знаете. А кот Тихон знает - лично нюхал его разводной ключ в бойлерной дома номер двадцать три по улице генерала Доватора. А потом лапой гнал железку из-под труб на видное место, а железяка-то тяжелая. А знаете, как вязнут тахионы в дурацком гипоксиловом слое протозвездного скопления номер сто дробь четыре? Нет, не знаете. А ангел знает - его хороший друг лично выковыривал каждый, хотя, между прочим, не его это была недоработка. Но начальство велело: надо! Ангел сказал: есть! - и выполнил. Боец потому что, и даже ни разу не архангел. Совершил безымянный подвиг и помалкивает. А ведь звездоскопление могли бы теперь называть галактикой его имени, но друг ангела об этом даже не заикается. О чем заикаться-то? Любой на его месте поступил бы так же, и даже из людей очень многие. Потому что Господь и так знает каждого в лицо, поименно и душа в душу и всех держит в своем Божьем уме, и если уж Он поставил именно тебя на трудную и опасную работу, значит, помнит тебя как незаменимую боевую единицу и доверяет лично тебе держать рубеж в это сложное время. Кто, если не ты?
       Таня понимала, что ангел и кот задерживаются у Покрышкина по работе, но переживала, что в этом время папа остается без охранения.
       - У твоей мамы молитвы очень сильные, - успокаивал папин ангел. - Она их целый день читает, а вечером еще ваше прошение с тобой вместе.
       - А как там папа? - спрашивала Таня.
       Ангел грустнел и нехотя отвечал:
       - Бандитствует.
       - Как бандитствует? - снова спрашивала Таня, надеясь выведать какие-нибудь подробности.
       - К сожалению, успешно, - невесело отвечал ангел - и омрачался, а ведь ему нельзя было мрачнеть, он так и ангелом мог перестать быть - и Татьяна прекращала свои расспросы.
       А бандитничал Танин папа действительно успешно. Начальство было им очень довольно, а Москва (Манфред Кондратьевич Московкин), отбывая в Москву к Вадиму Петровичу, долго тряс ему руку и благодарил:
       - Очень, очень приятно было с вами работать. Надеюсь, встретимся на новой теме!
       - Ну, ты еще ножкой шаркни, - отвечал на это главарь бандитов.
       Он-то был человек грубый, решительный, молниеносный и этих ваших церемоний не любил, хотя, конечно, хорошую работу ценил и умел за нее отблагодарить. Вот и труппу артистов, которые мерцали Орковского, главный бандит выстроил в шеренгу по росту, от преувеличенного до наименьшего, каждому лично пожал руку, выдал по конверту с гонораром, а когда они веселой гурьбой направились к выходу, строго произнес им в спину:
       - А вас, карликовый Орковский, я попрошу остаться.
       И наименьший (карликовый) Орковский остался у главного бандита на роли Второйноги и теперь сидел в приемной за секретарским столом, и я даже не буду описывать, что было с Раисой Шмоновной, когда она вышла с больничного и все это увидела. В общем, уволилась женщина и снова долго лечилась. А в кабинете Орковского обитал теперь даже не главный бандит, а Керим, да и вообще кабинет переобуродовали под тренажерный зал, места там для этого хватало, но на двери все равно оставалась табличка с надписью "конюх по вывозу жидких отходов", а перед ней все равно сидел минимальный (карликовый) вторанога Орковский.
       А главный бандит после этого позвонил Филину-Заполярному и спросил, когда они вернут народу наворованное мусорное богатство.
       - Рано, Володичка, - ответил Филин-черточка-Заполярный. - Мы сначала должны отобрать у страусов их львиную долю, и тогда вернуть народу все разом. Теперь будем работать по теме четвертьфинал Зенит-Торпедо. Ты знаешь, что в пятницу перед праздниками ваш губернатор проводит презентацию в областной библиотеке?
       - Да набросали тут планчик с Мозгвой, - отвечал главарь бандитов.
       - Слушай, ты его так не называй, он злопамятный, - предостерег Филин-Заполярный. - Мойшковать... то есть, мышковать... то есть, мозговать хуже будет.
       По какой именно теме мозговали губернатора бандиты божеградского ЧОПа и собирались ли они показывать ему какие-нибудь учебно-методические фильмы, так и осталось неизвестным, поскольку, скажу это наперед, планчик у них сорвался даже не начавшись. Но можно предположить, что дело тут было не в мусоре, а в большой коррупции, которая разъедала общество Божеграда, а в особенности его чиновную часть.
       А коррупция, если кто не знает, это такое общественное беззаконие, когда чиновники начинают извлекать преступный денежный доход из своей близости к государству, от чего в стране развиваются разные злокачественные явления. Приходит, скажем, строитель к начальнику архитектурного управления городской мэрии и говорит:
       - Я слышал, вы тут собираетесь зоопарк на новое место переносить, так я за пятьсот миллионов вам всё построю.
       - Ты чего, Артур, дурак что ли, - отвечает ему начальник по архитектуре. - Какие пятьсот миллионов? Да мы только на проект дизайна выделяем триста пятьдесят миллионов.
       - Дизайнерам триста пятьдесят миллионов! - подпрыгивает строитель. - Да я тебе пяток студий приведу, которые и за двадцать миллионов вам весь дизайн нарисуют.
       - Артур, ты чего как дитя малое, - осаживает его главный архитектор. - Задачку на вычитание из учебника для первого класса решить не можешь? Из этих трехсот пятидесяти сто миллионов сразу уйдет наверх, еще сто мне, еще сотню ты возьмешь, тридцать миллионов заберет себе директор арт-студии, а дизайнеры за те же двадцать и будут горбатиться. Будто в первый раз, честное слово.
       Подумает строитель, подумает - да и подрядится выполнять за два миллиарда ту работу, за которую он и сам бы взял вчетверо меньше. Самому противно, а куда деваться - иначе вообще ничего не достанется. А поскольку таких нечестных и жадных людей в каждом городе не один архитектурный начальник, а у них еще ведь и семьи у каждого, жена, да еще не одна, да дети, да еще не в одной семье, то вот и думайте, до каких размеров вырастает эта злотворная опухоль на здоровом общественном теле и сколько жизненных соков это бедствие вытягивает из нас всех. Потому что человеку, который предается коррупции, не хочется ведь думать про себя, что он заразное выделение общественного гнойника и гиена-падальщик, правильно? Вот он и начинает заглушать голос совести алкоголем, веществами дурманящими, жене, чтобы рот заткнуть, дарит всякие наряды, шубы и автомобили дорогие, детей, чтоб не позорили, посылает учиться за границу куда подальше, а сам пялится в сомнительных заведениях на раздетых красивых девушек, покупает им картиры, бриллианты, образует с ними новые семьи - короче, всячески разлагается и движется прямым курсом в ад к чертям на раскаленную сковородку, хотя некоторые почему-то думают, что она их не коснется.
       А причина тут еще в том, что для бесов вообще всякий грешник, а уж тем более такой разложенец, это как сочный бифштекс и вкуснятина на обед. Они же сначала смакуют все те низменные удовольствия, которыми одуряет себя несчастный, а потом еще и его мучениями лакомятся. Конечно же, они все старания прилагают, чтобы такая нажористая добыча с крючка на сорвалась - а охота им, по-вашему, от бескормицы в своей преисподней загибаться?
       Вот примет Господь в Свое Царство, к примеру, какого-нибудь музыкального звукорежиссера. Тут на земле он трудился над тем, как бы донести в многоканальной записи весь объем живого звука, а там-то в его распоряжении какие возможности будут! Сколько изумительных звучаний, да какие оттенки, да еще размещать всю звуковую панораму он будет не то что объемно, а сразу в пяти-шести измерениях, - представляете, какие невообразимые музыкальные полотна будут возникать?
       Или доверит Господь художнику в его посмертии рисовать, скажем, все закаты на всех планетах туманности такой-то. А тут ведь надо подобрать и атмосферу, и лучевую гамму, и преломления света все рассчитать, и обзор - да тут на одну-то планету всей вечности не хватит, столько потребуется творческого гения и вдохновенного труда - ну и, конечно, художнику понадобится помощь целого коллектива ученых - так они ее и окажут, им-то ведь тоже интересно.
       Или, допустим, воссоединится муж на Небесах с умершей женой, а та любила цветы в палисаднике у подъезда разводить - ну, и разве он не поможет ей в Небесном саду с любимым занятием? Сочинят по-семейному один цветок, сначала попроще, потом другой, посложнее, а там и ангелы слетятся, начнут полезные благоухания подсказывать, а лепестки-то раскрываться будут опять же сразу в нескольких измерениях, да в каждом по-разному, да со звучанием красивым, да еще цветов сколько добавится, а цветоразличение-то будет уже не наше, а вообще непостижимое Небесное!
       Ну, и какой дурак согласится после этого хапнуть эти ваши гнойные сто миллионов да после смерти к чертям на сковороду отправиться? Это же все равно что придти на новогоднюю елку, подобрать с полу какую-то растоптанную сладость или апельсинку, съесть ее, а потом, извините меня, просидеть весь праздник в туалете. Другие веселятся, деда Мороза зовут и Снегурочку, подарки получают, хороводы хороводят, смеются, радуются, а ты тут сидишь на горшке и животом хвораешь - а кто ж тебе велел гадость-то с пола в рот себе тащить? А ведь сидеть придется не на горшке, а на раскаленной сковороде, и не пару часов, а вечность, а это даже не триллион лет, это еще больше - ну, и кто тебе доктор Пилюлькин, если ты сам себе злобный Карабас. Вот и понятно, что ни один человек в трезвом уме и здравой памяти не захочет променять Царство Божие на пакостные бесовские хари, которые над ним же и будут издеваться. Нет, нормальный человек в эти мерзкие хари плюнет, а если под рукой годное полено случится, так и поленом промеж рогов отхайдакает.
       Вот и выходит, что бесам просто необходимо вводить людей в умопомрачение и делать их ненормальными, а способы они для этого изыскивают самые разные. Одному внушат, будто ни Бога, ни черта нет и что душа - это только выдумка, а уж про бессмертие ее и говорить якобы ненаучно - и получается, что надо сейчас, пока еще живой, отрываться - пить, гулять, голые картинки на экране разглядывать, а если своровать возможность появилась, то и мешкать нечего. Другого так заморочат каким-нибудь наркотиком, что он вообще соображать перестает - его, можно сказать, уже живым поджаривают, а он так обессмыслился, что даже не чувствует. Третьего, наоборот, подловят на исканиях высоких и подсунут ему какое-нибудь лжеучение - например, лизать жаб ядовитых, чтобы духом в космос воспарять - а он и лижет, и доволен, потому что ему кажется, будто он к звездным высотам взлетает как самонаводящаяся ракета, хотя на самом-то деле он к бесам на сковороду задом приседает, и вот этим самым местом он по гроб жизни и самонаводится. Четвертым бесы вообще мозги так запудрят, что им уже кажется, будто обворовать народ и продавать Родину - это просто такой выгодный бизнес, а не срамота и позорище и гнилая гадость, подобранная с грязного пола себе в рот. А самое скверное во всем этом, что эти полоумные разложенцы не только сами в адскую пропасть опускаются, а тянут за собой на дно детей, жен, близких, нравственный климат общества и даже целые отрасли экономики.
       А губернатор Матвей Закхеевич Полукаров хотел, чтобы его Божеградская область преуспевала и славилась во всех отраслях народного хозяйства. Чтобы по тучным пастбищам в ошейниках с датчиками разгуливали под надзором коптеров породистые буренки с рекордными удоями, а в полях для рекордного намолота вызревали научно выведенные сорта озимых и яровых. И чтоб в городах сходили с конвейера передовые наукоемкие изделия и пользовались спросом по всему миру ввиду высокого качества и многочисленных конкурентных преимуществ. И чтобы школьники Божеграда из года в год брали золотые медали на всяких международных олимпиадах по информатике и роботехнике, а потом становились знаменитыми на весь мир учеными и первооткрывателями, а в Божеграде круглый год проводились разные научные симпозиумы и фестивали искусств и массовые спортивные соревнования. В общем, цели у молодого губернатора были самые похвальные, а энергии много, и он ее всю вкладывал в работу, потому что родную землю любил и хотел, чтобы сограждане ему отвечали тем же и труд его замечали, в чем, кстати, я ничего предосудительного не усматриваю.
       Но когда он еще только начинал движение по общественной лестнице, ему сказали, что с фамилией Матвеев у него нет служебных перспектив, потому что у них уже есть вице-губернатор Матвеев и все будут думать, что Матвей его сын или племянник, а они теперь подбирают управленцев исключительно по спортивному принципу, то есть лучших.
       - У нас уже есть Пивцов, Круглов, Жупиков, Шавейко, пресс-секретарь Суслопарова и Чалов, а Полукарова не хватает. Женись на Полине Полукаровой, - подсказали ему. - Возьмешь ее фамилию да и впишешься в команду. Вон, Жупиков тоже не вписывался, но одну букву изменил, и его сразу как своего приняли.
       - Но она пьет, курит и из ресторанов не вылазит! - возразил Матвей.
       - Это потому что у девушки личная жизнь не устроена, - отвечали ему.
       Матвей подумал, что такое сильно бы не понравилось его далекому прадеду Закхею, крепкому в своей вере старообрядцу, но личную жизнь Полине Полукаровой все-таки устроил, и всего через пять лет его сначала назначили, а потом и выбрали губернатором в равной честной борьбе с сильными соперниками. А поскольку губернатор он был молодой и во всем прогрессивный, то, конечно, не собирался терпеть такой отсталый пережиток неразвитого общества, как коррупция. Так что никто даже не пытался дать ему взятку или вовлекать в сомнительные проекты, да оно ему было совершенно и не нужно, потому что в первый же день работы Матвею Закхеевичу показали в его новом кабинете хайтековое супер-пупер устройство - короб с названием "фонд любви к губернатору".
       - Это мы тут установили еще при прежнем губернаторе для обратной связи, - рассказал Полукарову референт Жупиков. - Когда где-нибудь в Божеграде или в районах кто-то хорошо отзывается о работе губернатора, то тренькает сигнальчик и начисляются баллы и поступают в виде народной благодарности в этот сейф.
       Жупиков вручил ему ключ от железного короба и сказал:
       - Ну, вы потом сами разберетесь в процессе работы.
       - Жупиков, - спросил губернатор, - а пока ты букву не изменил, у тебя какая фамилия была - Жопиков?
       - Нет, Жуликов, - отвечал референт и вышел.
       А губернатор открыл короб, в котором совершенно ничего не было кроме дна и стенок, осмотрел его, пошевелил туда-сюда, пожал плечами и стал осваиваться с письменным столом и губернаторским ноутбуком. Тут короб издал звучок типа сообщения по вайберу, губернатор отпер замок и увидел, что туда поступила народная благодарность в виде небольшой пачки пятитысячных купюр, а на дверце загорелись цифры начисленных баллов. Губернатор еще раз осмотрел весь короб и не обнаружил в нем никаких щелей, прорезей, подведенной трубы пневмопочты и тому подобного. Завалящего принтера - и того внутри не было. Если бы народная благодарность начислялась сразу на банковский счет и потом обозначалась цифрами на табло, то ничего бы удивительного в устройстве не было. Но вот как баллы внутри короба обретали вещественное бумажное денежное выражение? Не мог же минифилиал Гознака там размещаться! Губернатор Полукаров так и не разгадал эту загадку, да и у меня нет тому никакого объяснения. Видимо, это действительно была какая-то новейшая супертехнология, только не ангельская, а совсем даже наоборот. Как ему распоряжаться фондом народной любви, губернатор Полукаров тоже не мог придумать и пару месяцев ничего оттуда не брал, а народная благодарность все поступала и поступала. А потом губернатору позвонила Полина и сказала:
       - Матюшенька, я тут наткнулась на распродаже на невероятную скидку! Но у меня семидесяти тысяч не хватает, чтобы эту шубу купить, ты не мог бы мне срочно подкинуть?
       Как мог любящий муж не подкинуть, тем более что коробу уже некуда было девать народную благодарность, и вот так ей наконец нашлось применение. Полина стала ездить по заграничным курортам и привозить брендовые сумочки, а еще уговорила купить маленький личный вертолет, хотя в их распоряжении уже был служебный, но Полина обещала, что бросит курить, если муж позволит ей учиться летать на вертолете, а губернатор сигаретного дыма не любил и согласился. В общем, все у молодой губернаторской пары было хорошо, только Матвею нет-нет да снился суровый прапрапрадед Закхей и буравил потомка нелюбезным взглядом. Но эти сны губернатор отгонял тем, что погружался в полезную для родного края работу, и вот как раз и наметил провести в областной публичной библиотеке еще одну прогрессивную презентацию по какой-то важной прогрессивной теме.
       Узнав про еще одну презентацию, директор библиотеки Зубкова заплакала горючими слезами и сказала:
       - Вот в прошлый раз проводили презентацию и весь асфальт перед библиотекой исколотили штырями для своих строп и стендов. А в позапрошлый раз настил сделали над клумбами, потом все цветы погибли и трава омертвела. А уж в эту презентацию, чует мое сердце, кораблик наш на площади сковырнут, а то и всю несчастную нашу библиотеку по щепочке разнесут, а ведь мы и крышу еще не перестелили. Может, что подскажете, а, господа мужчины?
       - Тоже мне проблема, Надежда Игоревна - отвечал лихой ас программист Покрышкин. - Всего-то дел - установить на улице дозор да по первой тревоге вывести людей в лес. Зайдет губер в пустую библиотеку, повертится да и обратно развернется. Обломаем его так раз-другой, глядишь, и отвадим от библиотеки.
       - Покрышкин, ты чего несешь? - рассердилась директорша. - От нас до рощи полкилометра! Как мы незаметно людей выведем?
       - Ну, почему, - вступился замдиректора по безопасности. - В подвале же туннель со старых времен, он как раз в рощу ведет. Заодно и учения по ГО и пожарной безопасности проведем.
       - Ну, хорошо, - согласилась Надежда Игоревна, - только я на эти дни отгулы возьму и в Эмираты слетаю.
       Мужчины отпустили слабую женщину поправлять здоровье, но когда подошла пятница, замдиректора по безопасности позвонил Покрышкину и сказал, что у него обострился радикулит, поэтому обязанности директора на эти дни предстоит исполнять Покрышкину.
       А к кораблю библиотеки уже неслась послеобеденная торпеда, на острие которой находился лично губернатор Полукаров.
      
      
       7. ТОЛЬКО БЫ НЕ УПАСТЬ НА ОПАЛУБКУ.
       Глава седьмая, губернаторская, из которой становится понятно, почему жены божеградских чиновников запрещают своим мужьям ходить в публичную областную библиотеку.
      
       Торпеду, которая мчалась к кораблику на библиотечной клумбе, составлял отряд самокатчиков - Круглов, Пивцов, Шавейко, вторанога Жупиков, пресс-секретарь Суслопарова и так далее, - в общем, вся команда областной администрации во главе с губернатором Полукаровым. Не было только Чалова, который отпросился на Сейшелы, потому что голевое вратарское чутье подсказывало ему, что будет автогол. У самой клумбы команда губернатора затормозила и припарковала своих электроконей под аплодисменты подъехавшей на автобусе делегации со всех регионов России. Гости оценили стиль божеградского губернатора - спортивно, современно, молодежно и даже без полицейской машины сопровождения обошлись - вот как демократично. Без чинов.
       От входной двери к Полукарову подкатил робот и протянул ему шлем виртуальной реальности со словами:
       - Студент Полукаров, наденьте и следуйте за мной.
       Все опять зааплодировали, а губернатор надел протянутое и мысленно похвалил начальство библиотеки за прогрессивный подход. Робот увел губернатора в комнату знаний, а к остальным подъехал второй робот-гид и велел всем подниматься на второй этаж. Но делегация еще только растянулась по лестнице, как вдруг из динамиков на стенах прогудел гудок и женский голос объявил пожарную тревогу и принялся повторять про необходимость всем срочно, но без спешки покинуть библиотеку. Иные было подумали, что это все входит в программу, но робот повел их всех назад к выходу, приговаривая своим электронным голосом, что презентация отменяется, презентация отменяется, а на улице все увидели, что с крыши библиотеки действительно валит дым. Дым шел от костра, который развела под мангалом с шашлыком бригада строителей, перестилавших крышу, про презентацию они ничего не знали и просто решили пообедать, но снизу их не было видно, а к библиотеке уже ехали пожарные машины. Начальство снова встало на самокаты, делегация села на сиденья автобуса, пожарные быстро разобрались, что тревога ложная и тоже уехали. Покрышкин отпустил работников библиотеки по домам, велел охраннику все закрыть, пожелал успешно додежурить до конца суток и тоже ушел домой, потому что его миссия на том завершилась, а зачем ВНС все это было нужно, он не знал, но догадывался.
       Губернатор же Полукаров так и остался в комнате знаний библиотеки, чего в суматохе никто не заметил, а сам он в своем шлеме сирены не слышал, потому что смотрел в это время фильм про историю своего рода. Родословную Матвея Полукарова рассказывал его далекий прадед Закхей, это он впервые назвался Матвеевым по своему отцу Матвею, и губернатор узнавал много замечательного и нового, поскольку прадед Закхей вел речь не только о прямой линии Матвея, но и о разных ответвлениях. В роду Полукарова люди были самые разные - землепашцы и ушкуйники, инокини неземной кротости и свекрови-самодурши, вольные и крепостные, а в основном это все был низовой рабочий народ, хотя и среди славных имен России у губернатора Матвея обнаружилось немало неожиданной родни, и в их числе - несколько подвижников, которых почитала как великих святых та самая Церковь, с которой некогда разошелся прадед Закхей. Вот эти-то святые, по словам деда Закхея, и вымаливали теперь у Бога спасение грешной души губернатора Матвея Полукарова - и с этого момента повествование перешло на личную историю самого Матвея. Полукарову это показалось непозволительным вторжением в частную жизнь и сильно не понравилось, ему совершенно не хотелось, чтобы рассказ дошел до его женитьбы на Полине Полукаровой и чтобы это все показали еще и приезжим со всех концов России, - губернатор ведь был уверен, что они тоже смотрят этот фильм рядом с ним в комнате знаний.
       Но когда Полукаров стащил с себя шлем виртуальной реальности и хотел скомандовать, чтобы показ фильма прекратили, то обнаружил себя в полной кромешной темноте, и лишь поодаль мерцало, как в страшной детской сказке, красное пятнышко, но это был не глаз живого существа, а всего лишь индикатор на груди робота, который оповещал о полной разрядке батареи.
       - А что, электричество отключили? - растерянно спросил губернатор наугад в темноту.
       Никто не ответил. Вынутый из кармана айфон осветил Полукарову, что на стульях вокруг и вообще в комнате знаний нет ни единой живой души. Еще больше потрясло губернатора Полукарова то, что прошло уже больше семи часов со времени его приезда в библиотеку - так это показывал ему экран айфона. Оторопевший губернатор принялся спешно нажимать на нужные служебные номера в своем телефоне, но связь почему-то отсутствовала. Мало того, через пару минут айфон и вовсе разрядился, хотя еще утром был полностью заряжен. Губернатор поднялся со стула и хотел выйти из комнаты знаний, но не мог найти выхода и принялся ходить вдоль стеклянных стен, наощупь пытаясь найти дверь, но не находил. Тогда он стал громко кричать:
       - Эй! Эй! Есть кто-нибудь?
       Видимо, его крики услышали, потому что дверь в помещение приоткрылась, по полу пробежала желтая полоса, а к стеклянной стене приплюснулись маленькие ладошки, и детское лицо принялось разглядывать губернатора, обходя комнату знаний по кругу.
       - Мальчик, позови взрослых! - попросил губернатор.
       Но мальчик побежал прочь из читального зала, и губернатор услышал его крик из-за двери:
       - Танька! А там в аквариуме дяденька говорящий ходит!
       Никого взрослых так и не появилось, но в слабом свете из-за двери губернатор заметил вдруг за стеклом большого белого кота, который сидел напротив губернатора и позевывал. "Наверное, библиотечный кот," - подумал губернатор Полукаров и позвал:
       - Кис-кис-кис!
       Кот Тихон насмешливо фыркнул, а ангел Таниного папы ответил губернатору вместо него:
       - Нет, это не библиотечный кот. Это кот соседей Натальи Николаевны.
       - Какой еще Натальи Николаевны? - спросил губернатор, озираясь по сторонам в поисках своего невидимого собеседника.
       - Наталья Николаевна - фотограф воро́н, - объяснил ангел Таниного папы.
       - Зачем библиотеке фотограф ворон? - глупо спросил губернатор вместо того, чтобы спросить о том, кто это с ним разговаривает.
       - Библиотеке не нужен фотограф ворон, - терпеливо объяснил ангел. - Воро́н Наталья Николаевна фотографирует для души, из эстетических потребностей и любознательности. А в библиотеке она подрабатывает вахтером.
       - А зачем вахтер берет с собой в библиотеку чужого кота?
       Кот Тихон завалился на бок и принялся валяться по полу, широко разевая пасть от смеха.
       - А вахтер Наталья Николаевна и не берет с собой чужого кота, - с прежней кротостью разъяснил ангел. - Кота взяла с собой соседская девочка, потому что не захотела оставлять его одного в пустой квартире. А вот девочку, действительно, взяла с собой на дежурство Наталья Николаевна. Мама девочки приедет из командировки только завтра и просила Наталью Николаевну эти два дня приглядывать за дочкой.
       - А! - воскликнул губернатор начиная помаленьку хоть что-то понимать. - А что за мальчик тогда пялился на меня из-за стекла?
       - А это сын охранника Михаила. Жену Михаила увезли в роддом, и ему тоже не с кем было оставить ребенка. Поэтому он взял его с собой в библиотеку. Но ему позвонили и сообщили, что у его жены начались роды, и он помчался в больницу. Но оставить без присмотра сына и библиотеку он не мог, поэтому вызвонил Наталью Николаевну и попросил подменить его на пару часов и приглядеть за сынишкой. Михаил и Наталья Николаевна и раньше часто выручали друг друга и подменялись.
       - А куда все подевались и где я провел все эти полдня? - решился наконец спросить губернатор Полукаров, видя отзывчивость и терпение собеседника. - И почему меня никто не ищет? Я же губернатор все-таки.
       Ангел Таниного папы объяснил:
       - Вас никто не ищет, потому что после несостоявшейся презентации все подевались кто куда на праздники, и, вероятно, считают, что вы улетели в Куршавель к Полине, как и собирались. А эти семь часов вы провели за просмотром своего родословного древа и еще дважды пытались пройти туннель, но выйти оттуда и наступить на аспида и василиска побоялись. Прадед Закхей сопровождал вас и даже держал за руку, но вы сказали, что лучше еще раз посмотрите родовое древо и вернулись сюда.
       Губернатору стало жутко - у него в голове вдруг мелькнули странные картинки длинного туннеля под библиотекой и то, как он по нему шел, а потом стоял у железных ворот на выходе, а за ними шипели и рычали какие-то неизвестные звери, и он начал было ту дверь открывать, но увидел горящие красные глаза, испугался и дверь захлопнул. Отгоняя эту жуть, Полукаров спросил, переводя разговор на другое:
       - А почему презентация-то не состоялась?
       Ангел вздохнул и произнес:
       - Тихон, может, ты с ним побеседуешь? Звал слегка тебе помочь, а теперь сидишь тут хохочешь, а я за тебя отдуваюсь. Ведь по третьему разу все объясняю.
       - Вот еще! - отказался кот Тихон. - О чем мне говорить с человеком, который дважды обокрал мою хозяйку. К тому же, он трус - так и не вышел против аспида. И тупой еще - ищет выход, а пространство между полом и стенами даже не проверил.
       "Я никого не обкрады..." - хотел было возмутиться губернатор, но до него в этот момент дошло насчет просвета между полом и стенами - он склонился и увидел, что стеклянные стены, и правда, до пола не достают и в просвет он, пожалуй, вполне пролезет.
       В эту минуту подошла Таня и увидела, что губернатор Полукаров высунул руку с айфоном и голову из-под стены комнаты знаний и хочет под ней проползти. Она с недоумением спросила:
       - А зачем вы по полу ползете? Вот же дверь рядом.
       Она поднесла руку к стене, и стеклянная панель как дверца в трамвае, подвинулась и отошла вбок. Понимая, что он и так выглядит по-дурацки, губернатор прекратил свое проползновение, втянулся назад, поднялся, одел снятый было пиджак, вышел и поблагодарил:
       - Спасибо, что подсказала, а то я тут слегка запутался. А где тут...
       - Пойдемте, - позвала Таня, потому что ангел подсказал ей неслышно для губернатора Полукарова, что тому не терпится заглянуть в мужскую команту в левом крыле.
       На ходу она объяснила губернатору:
       - В библиотеке ремонт идет, и туалеты перенесли, надо подняться на четвертый этаж. Я вам покажу.
       - Какая странная девочка, - с удивлением подумал губернатор. - Ведет ночью одна незнакомого человека по библиотеке и не боится. А может, я бандит какой-нибудь.
       Таня этих мыслей не услышала, но губернатору насмешливо ответил кот Тихон:
       - Она не боится, потому что на василиска наступила, в отличие от тебя. И она не одна, ее три ангела охраняют. А бандит не ты, а ее отец.
       Таня между тем проводила губернатора на правое крыло четвертого этажа и стала спокойно спускаться по ступенькам, потому что кот Тихон и папин ангел уже известили ее, что дальше ее помощь не потребуется и со всем остальным Полукаров должен справиться сам.
       - Девочка, а ты что - никого позвать не хочешь? - задал вопрос вдогонку озадаченный губернатор. - А вдруг я тут ценных книг наворовал и теперь убегу с ними?
       - Нет, не убежите, - спокойно отвечала ему Таня с площадки ниже. - Вас отсюда не выпустит ваша воровская совесть.
       Губернатор Полукаров недоуменно хмыкнул, но затевать разговоры на пороге туалета ему показалось как-то нелепо, и он просто прошел внутрь. А когда он уже хотел выйти обратно, то заметил, что окно у потолка приоткрыто, а рядом с ним находится строительная стремянка.
       - Вот ведь до чего беспечны, - вслух произнес губернатор Полукаров. - И куда только охранник Михаил смотрит! А вдруг кто-нибудь залезет? Закрывать же надо!
       Губернатор поднялся к окну, раскрыл его, выглянул наружу и увидел, что внизу прямо под ним метрах в двух ниже покачивается дощатая строительная люлька, а совсем рядом с ней спускается во двор библиотеки ступенчатая пожарная лестница. Ворота хоздвора были, естественно, на замке, но у стены рядом громоздилась куча строительного мусора, по которой не составляло труда выбраться наружу. Весь этот путь к свободе подсвечивался тремя прожекторами со стен библиотечного гаража и был сверху виден как на ладони.
       Полукарова вдруг осенило - да это же квест! В один миг все странности этого библиотечного дня сложились у него в голове в одну целостную картину - губернатор решил, что всё с самого начала подстроили ребята из его команды. Поставили камеру в комнату знаний, говорили с ним через шлем виртуальной реальности, наверное, заранее в обед снотворного подсыпали какого-нибудь. Да и сейчас, конечно же, подумалось Полукарову, за ним наблюдают и держат ситуацию под контролем. Конечно, не без наглости сценарий, - мысленно пожурил губернатор, - разнос он им потом устроит, но все равно здорово все придумали.
       Губернатор спортивно вылез из окна и спрыгнул в строительную люльку, а от края ее было метр с небольшим до лестницы. Это расстояние Полукаров даже не перепрыгул бы, а просто перешагнул, но когда он встал на край люльки, ее резко повело в сторону, а когда Матвей поспешно оттолкнулся от люльки, то зацепился штаниной за какой-то крюк и повис на своей штанине на высоте третьего этажа, раскачиваясь туда-сюда над разным опасным строительным хламом, битым кирпичом и полосками металла. Но хуже всего было то, что вдоль стен для ремонта отмостки была сделана опалубка и доски ее подпирали вколоченные в землю крепкие металлические прутья. Они торчали просто как пики, готовы пронзить любое упавшее сверху тело, а ткань джинсов Матвея потихоньку рвалась и трещала. "Только бы не упасть на опалубку," - с ужасом думал губернатор, и спину его продирал смертный холод.
       Прадеду Закхею незачем было показывать Матвею прожитые мгновения его жизни, он уже делал это в стеклянной комнате, поэтому теперь Закхей поднес к глазам своего дальнего правнука раскрытую книгу и строго приказал:
       - Читай!
       - Я же не умею по-церковно-славянски! - взмолился Матвей.
       - Тогда за мной повторяй, - велел прадед. - Живы́й в помощи Вы́шняго...
       - ...в кро́ве Бога Небеснаго водворится, - повторял Матвей за своим набожным прадедом. - Не убоишися от страха нощна́го, от стрелы летящия... Не прии́дет к тебе зло, и рана не приближится телеси́ твоему, яко Ангелом Своим запове́сть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих... на а́спида и васили́ска насту́пиши, и попере́ши льва и змия...
       А штанина знай себе трещала и наконец порвалась до конца. Матвей полетел вниз, но незнамо как извернулся так, что приземлился не на опалубку, а на кучу цемента, прикрытую брезентом, и уже с нее скатился на землю. Цемент порошок, но если кто думает, что падать в него мягко, то ошибается - губернатор сильно ушибся и несколько мгновений лежал, пытаясь придти в себя, а когда он хотел попробовать встать, на него кто-то навалился сзади, скрутил ему руки и стал их связывать, а воспротивиться Полукаров просто не успел. Его подняли, и глазам губернатора предстал какой-то мужчина крепкого телосложения.
       - Ну что - много наворовал? - торжествующе спросил крепыш.
       - Вы кто? - простонал губернатор, морщась от боли.
       - Я - твоя воровская совесть, - весело представился мужчина. - Пойдем-ка со мной, мы сейчас тебя обыщем и в полицию сдадим. Вон, вон к тому крыльцу!
       - Я... быстро не могу, я... с высоты упал, - с трудом произносил губернатор, осторожно шагая куда было сказано, а объяснять все произошедшее у него пока не было сил.
       Охранник Михаил, а это был он, отконвоировал губернатора на пост охраны и ввел под руку в помещение, где сидела у монитора и наблюдала за камерами Наталья Николаевна.
       - Вот, - радостно сообщил Михаил, - задержал на хоздворе нарушителя границы! Отпер ворота своим ключом, захожу - а тут он! Смотрю - спускается по тросу люльки и на землю спрыгнул. Ну, я его и прихватил.
       - Да видела я все, - отвечала Наталья Николаевна, - слежу же. Жена-то как?
       - Алешка, - заулыбался охранник. - Три восемьсот! Богатырь.
       - Ну, в папу, - улыбнулась и вахтерша. - Поздравляю, Миша!
       - Тоже поздравляю, - сказал и губернатор. - Вы, вероятно, охранник Михаил, который в роддом ездил, а вы - Наталья Николаевна, которая его на пульте подменяет?
       - А откуда вы знаете? - спросил охранник Михаил, переходя на вы.
       - Это с презентации дядечка, заснул тут в комнате знаний, - спокойно отвечала Михаилу Наталья Николаевна. - Мне Танечка про него уже рассказала. Она его в туалет водила. Не вор это.
       - А чего же вас нелегкая из туалета прыгать понесла? - изумился охранник.
       - Да... - замялся Полукаров. - Я подумал, что это квест.
       Михаил и Наталья Николаевна обменялись красноречивыми взглядами.
       - А уснули в комнате знаний - это тоже квест? - недоверчиво спросил охранник.
       - Я не спал, я фильм смотрел, - возразил губернатор. - В шлеме виртуальной реальности.
       - Что, и пожарной тревоги не слышали?
       - А что - пожар был? Так вот почему презентацию отменили! - понял наконец губернатор. - А я-то думаю, куда все подевались.
       - Пол-одиннадцатого ночи вообще-то. Положено подеваться. У вас там, у приглашенных, в буфете напитки подают, наверное? - спросил охранник.
       - Ну... - опять замялся губернатор.
       - Стало быть, много приняли, - сделал вывод Михаил. - Давайте я вас обыщу все-таки. - Нет, нету книг в карманах, - сообщил он, проверив пиджак. - Что делать-то с ним будем?
       - Да развяжи ты его, я ему хоть джинсы пока зашью, - сказала Наталья Николаевна. - Как он в таких по городу потом пойдет?
       - Да неловко как-то раздетым сидеть, - смутился губернатор.
       - А вы пока там за шторкой посидите, там уборщицы швабры-ведра хранят, там стул есть, - показала на пространство за занавеской Наталья Николаевна.
       - Ну, я пока схожу детей проведаю, - сказал охранник Михаил. - Обрадую Димку братиком.
       Он вернулся и сообщил:
       - Наруту в планшете смотрят, - и Михаил о чем-то пошептался с вахтершой.
       Губернатор расслышал только:
       - ...она сказала, если пойдет, то отпустить.
       А Наталья Николаевна зашивала джинсы и рассказывала:
       - У нас тут уже был похожий случай, заснул дядечка, не заметил никто. Бродил потом тут ночью. Не в мою смену, правда. А из этих, из губернаторских - ну, кто из них воровать пойдет в библиотеку?
       - Им на дом принесут, - хохотнул Михаил.
       - Вот-вот, - согласилась Наталья Николаевна. - Соседку мою, Настеньку, считай, два раза обнесли. Выиграла она грант пятьсот тысяч на проект, сказали сразу двести тысяч отдать губернаторский налог. Сто тысяч себе директор приюта взяла, Индюшкина. В бухгалтерию сотню отдала. Пятьдесят сотрудницам... А потом на свои весь проект и заканчивала. Хорошо хоть подсказали ей подруги, пошла в университет к социологам на факультет, студенты бесплатно за материал на дипломы и курсовые довести проект и помогли.
       - Погодите-ка, - откликнулся из-за занавески губернатор, - это вы не про социального педагога Анастасию Белову рассказываете? Ей же, помнится, потом премию от губернатора за лучший молодежный проект давали - триста тысяч.
       - А с премией, думаете, по-другому было? - возразила Наталья Николаевна. - Так же все и ушло,
       - А... - начал было губернатор - и осекся. Он едва не сказал: а почему же тогда у меня в коробе ничего не тренькало? - но тотчас понял причину: не тренькало, потому что кто-то забрал все себе. А поняв это, губернатор понял и то, до чего же он докатился. Его ведь возмутило не то, что человека обворовали люди из его команды и от его имени, а то, что они при этом не отстегнули губернатору его долю. Ну, он не понимал, как в "короб народной благодарности" попадают живые деньги, но чтО́ это за деньги и откуда, Матвей же всегда знал, только сам перед собой лицемерил, - и при том, вся его команда тоже все знала.
       Полукарову стало до того позорно и мерзко, что захотелось вернуться к тому окну на четвертом этаже да и выкинуться из него, и уж теперь-то упасть так, чтобы треснуться головой о штыри опалубки. Но дед Закхей подоспел вовремя и для начала отвесил правнуку крепкого подзатыльника за его ложное просветление, а потом потрепал по волосам, нагнулся к уху и вполголоса растолковал, как оно будет правильно и по совести.
       Губернатор высунулся из-за занавески и спросил у охранника и вахтерши:
       - Я - губернатор Полукаров. Скажите, если я верну народу все наворованное, а потом пойду и сдамся в тюрьму, народ меня простит?
       В комнате охраны воцарилась звенящая тишина, а потом охранник Михаил поднялся со стула и произнес:
       - Слушай, мужик, давай-ка я тебя отпущу. Ты... иди себе домой, иди.
       - Я же еще джинсы ему не все зашила! - воскликнула Наталья Николаевна.
       - Ничего, - успокоил губернатор, - я и в незашитых дойду.
       Охранник Михаил проводил губернотора до служебного входа, отпер замки, и все приговаривал:
       - Слушай, губернатор, не губернатор... Ты не обижайся, ты в тюрьму где-нибудь в другом месте сдавайся, а то у меня тут жена второго родила, ты иди, иди домой, поспи... не здесь, ладно?
       И губернатор вышел, встал на электросамокат и на нем укатил домой.
       Дома у него снова заработал айфон, и Матвей ответил на звонок Полины, что у него тут появились дела и в Куршавель он не прилетит. За два выходных губернатор Полукаров все хорошо обдумал, а потом позвонил начальнику полиции, известил его, что в понедельник он будет на площади перед зданием областной администрации встречаться с народом и возвращать ворованные деньги, распорядился обеспечить порядок, безопасность и предотвратить давку, а потом связался с местными СМИ и обязал их довести эту информацию до граждан Божеграда.
       А в понедельник прямо с утра, как и было объявлено, на площадь перед областной администрацией вынесли большой металлический короб, перед ним поставили стол, к столу вышел губернатор Божеграда Матвей Полукаров и принялся по очереди раздавать ворованное всем желающим, а их набралась огромная толпа, так что начальника полиции впору было награждать за предусмотрительность и прекрасное исполнение служебных обязанностей, потому что рядами заграждений и многочисленным оцеплением он давку и заторы предотвратил.
       Губернатору же оставалось только спросить у очередного пропущенного сквозь оцепление гражданина, на сколько денег его обманули власти Божеграда.
       - Ну, - чесал подбородок какой-нибудь Иван Степанович, - пенсию, я считаю, мне недоплачивают. Стажа много не засчитали, а так бы на пару тысяч в месяц больше выходило.
       - А давно вы получаете пенсию? - спрашивал губернатор.
       - Да пять лет уже, - отвечал обсчитанный пенсионер.
       Губернатор лез в короб, доставал пачки банкнот и кидал обворованному человеку в сумку:
       - Вот вам сто двадцать тысяч за пять лет, а вот еще миллион на будущее.
       - Это сколько же мне, значит, осталось, - озадачивался пожилой человек, удаляясь и занимаясь на ходу арифметикой. - Да неужто до ста проживу?
       - Следующий! - командовал меж тем полицейский и отодвигал загородку.
       И вот так губернатор отсчитывал каждому, кто достигал его стола, те суммы, на которые тот, как ему думалось, был обворован или недоплачен властями, и это все в прямой трансляции показывали все местные каналы, а потом подключились еще и многие интернет-стримы. И вся администрация губернатора, чиновники и предприниматели, некоторые прямо из окон здания областной администрации, а остальные по телевизору наблюдали все это своими глазами и плакали от потрясения, и обливались горючими слезами от зависти. Они бы тоже вот так вышли и раздали все наворованное, потому вся эта чертова коррупция им самим давным-давно опостылела, и всем хотелось пожить нормальной честной жизнью. Но поступить по примеру губернатора им не хватало решимости, они-то ведь не раскачивались ночью на рвущейся штанине головой вниз над штырями опалубки и даже не смотрели учебно-методический фильм про метание топора в чучело олигарха, и набраться мужества им теперь было неоткуда. И только референт Жупиков весь бледный встал и пошел к лифту, но у двери к нему метнулась встревоженная пресс-секретарь Суслопарова и спросила:
       - Григорий, ты куда?
       - В библиотеку, - отвечал Жупиков. - Мне надо посидеть с документами.
       Но Суслопарова раскинула руки в сторону, закричала "Не пущу!", и Жупиков вернулся в приемную, потому что пресс-секретарь Суслопарова была его жена.
       А губернатор продолжал и продолжал возвращать народу наворованное, поскольку к изумлению полицейских и самого Полукарова банкноты из короба все никак не кончались, как будто он был бездонным, только после каждой вынутой пачки из короба доносился не веселенький вайберовский звучок, с каким поступали туда деньги, а тяжелый сокрушенный вздох, в котором явственно слышалась недовольство и несогласие, будто гудел стадион, обиженный на судью за незасчитанный гол. Но мало-помалу ряды банкнот в коробе все же стали убывать, и с каждой новой вынутой пачкой вздох становился все громче, все тяжелее и сокрушенней, а когда была вынута последняя пачка денег, короб запел на мотив похоронного марша замогильным душераздирающим голосом, прерываемым нечеловеческими рыданиями:
      
       - В сельском хозяйстве
       опять
       большой
       подъем,
       М-м-я-ясо даем-м!
       Мма-а-асло даем!..
      
       А затем короб жалобно пискнул, разочарованно хрюкнул и развалился на груду металлических планок, и многие даже видели, как оттуда выскочил весь дрожа ободраный маленький бесенок и голый убежал в Африку.
       А губернатор подозвал к себе начальника полиции, выставил перед собой руки и сказал:
       - Ну, надевайте наручники, готов ехать в камеру. Арестовывайте!
       - За что?!. - изумился начальник полиции. - Нет заявительного материала.
       - Как это нет? - удивился в свою очередь губернатор. - Я же вам утром прямо в руки заявление отдал о явке с повинной.
       - Типичный самооговор, - отклонил начальник полиции. - Меня из полиции выгонят, если я по такому основанию человека арестую. Ни имен, ни фамилий, ни фактов никаких. Следователь-то что потом суду предъявит - дощечки от этого сундука, что ли? Кто поверит, что он вообще существовал?
       Начальник полиции кивнул на груду металлических стенок, оставшихся от короба, и заговорил поспокойней.
       - Матюха, так ведь нечестно. Ну, ты в президенты выдвигаться задумал. Тебя потом выпустят как неповинного, на знамя поднимут, глядишь, и изберут.. может, не с первого раза только. А мне что? Ославят как оборотня в погонах, который встал на пути неподкупного борца с коррупцией. Надо такое мне? Матвей, я в такие игры играть не буду.
       И начальник полиции заложил руки за спину и решительно зашагал прочь. Губернатор понял, что никто его сажать в тюрьму не будет, и помрачнел. Он вернулся на свое рабочее место и в последний раз воспользовался служебным положением - вызвал Жупикова и попросил, чтобы тот оформил ему к завтрашнему дню возврат на фамилию Матвеев и новый паспорт с прежней фамилией.
       Жупиков все сделал, и прямо в тот же завтрашний день губернатор вышел в отставку и вечером, уже под своей родовой фамилией, улетел в далекий северный город, не знаю точно, какой - Нарьян-Мар, а может, Тикси или Хатангу или Певек, а там устроился в детский сад дворником-истопником и снял однокомнатую квартиру подешевле.
       Меж тем вся эта история наделала много шума, по радио и на всех телеканалах принялись обсуждать "инициативу губернатора Полукарова", и даже появился слоган "верни наворованное и отсиди", так что Полине в Куршавеле подруги оборвали весь вайбер, вацап и телефон, расспрашивая о дальнейших планах насчет президентских выборов.
       Полина догуляла весь куршавельский срок, потому что все равно за все было уже заплачено, а потом прилетела домой и неделю блуждала по пустому дому, не отвечая на звонки. Затем она наткнулась на записку мужа "если есть совесть, продай шубу и переведи Насте Беловой", заплакала, продала шубу, вертолет, оформила себе фамилию Матвеева и уехала в далекий северный город, не знаю точно, какой - Нарьян-Мар, а может, Тикси или Хатангу или Певек, разыскала мужа и устроилась нянечкой в детский сад, где Матвей работал кочегаром. Работала она хорошо и заслужила уважение коллег и начальства, а потом выяснилось, что по образованию она детский психолог и педагог, и ее стали продвигать как хорошего специалиста. Матвей же никуда не хотел продвигаться и так всё и работал дворником и кочегаром, а в остальном у молодой пары снова все было хорошо. И только когда по радио или телевизору Матвей Матвеев слышал про "почин губернатора Полукарова", то мрачнел, вздыхал, отворачивался, прислонялся к стене и тер глаза. Его горе легко можно понять - наворованное-то он народу вернул, а вот отсидеть за это ему так и не удалось, и он несколько лет из-за этого сильно расстраивался и переживал.
      
      
       8. ТЕПЛОВАЯ ЛОВУШКА ИЛИ ОПЕРАЦИЯ ZБОДОНА.
       Глава восьмая, по-разному небесная, в которой летают не только птицы и не только летают.
      
       Экс-губернатор экс-Полукаров еще сходил с трапа самолета где-то там в далеком северном городе Нарьян-Маре или Хатанге или Салехарде, а главарю бандитов в Божеграде уже звонил встревоженный Филин-Заполярный. Вадим Петрович ухал и охал, и был так взволнован, что через слово пересыпал свою речь выражениями на церковно-славянском языке.
       - Володя... ух... ох... - допытывался шеф бандитской корпорации, - а что же такое ...да и скачут заяцы над еленями... ты сотворил с вашим губернатором? Зачем он ...ах, какой он молодец, какой умница... так преждевременно вернул народу все наворованное?
       - А я, - отвечал ему главарь бандитов, - ...да и прыгают зайчики над олешками... и сам не знаю, чего наш губернатор так преждевременно вернул народу наворованное! Мы же ...маков цвет зорька алая... на презентацию-то вообще не попали! Там пожар был, отменили все.
       - А как же мы ... пасется на лугу-то да и буренушка... - заволновался черточка Заполярный, - как же мы будем теперь бандитствовать? Где мы еще возьмем такого ...ух, ох... бессребренника ...да и кроткий же он иагненочек-то ведь!?.
       - А я, - отвечал главарь бандитов, - ...вьется ласточка по-над реченькой... и сам ни ёлочки, ни сосенки не знаю, как мы будем теперь бандитствовать! Ты бы, Вадим Петрович, снова Мозгву нам прислал, что ли.
       - Ну да, - не согласился Филин-Заполярный, - а я-то как буду без Мозгвы мышковать... то есть мойшковать... то есть мозговать?
       Но потом он перезвонил и сказал:
       - Ладно, Вова, забирай пока Манфред-Кондратыча, а то у вас там какое-то ...ух, ох... непонятное покаяние в обществе разгорается ...да особится же ласточка по-над реченькой, аки горлинка, пазнокточками непщевающая!..
       Про горлинку Вадим Петрович сморозил, конечно же, несусветную глупость. Па́знокти по-церковно-славянски называются копыта, а непщевать означает размышлять, думать, соображать умом. Голубки копыт не носят, а размышлять ими и вовсе невозможно, будь ты хоть птица, хоть бегемот, хоть арабский скакун. Вот вам, допустим, нужно какую-то задачу решить или важный выбор принять, и много вам насоображают ваши ногти, будь они у вас хоть ногтища, хоть ноготочки, хоть пазнокточки? Ногти надо вовремя стричь, а думать надо головой, а если кто будет пытаться размышлять копытами, то надумает только дурные приключения на свою голову, уж помяните мое слово.
       Другой ошибкой Вадима Петровича было приплетать церковно-славянский язык, в котором он, к тому же, был так нетверд, к обсуждению преступных бандитских замыслов. Язык этот предназначен для молитвы и разговора с Богом, на нем в одно утро обращаются к Господу сразу целыми церквами и целыми славянскими странами - и вдруг какой-то бандит вздумал коверкать его своим копытным воровским непщеванием. Уж лучше бы поостерегся, потому что такое беззаконие с рук никогда не сходит, вот сами потом увидите.
       Впрочем, в потере бандитами душевного равновесия не было ничего удивительного - поступок божеградского губернатора произвел сильное впечатление на всю Россию, а уж в самом Божеграде это обсуждали даже школьники. Вот и Танины одноклассники на переменах нет-нет да заводили разговор о божеградских потрясениях и все посматривали на Таню, ожидая, что она скажет, потому что к мнению её в классе прислушивались.
       Но сама Таня ни с кем ничего не обсуждала, а продолжала жить как жила, хотя семью Тани все эти события тоже затронули. К площади перед областной думой Танина мама, конечно, не ходила, но ей все равно поступила на счет огромная сумма денег. В банке маму заверили, что никакой ошибки нет, это адресное поступление, и мама догадалась, что это ей пришло возмещение затрат по выполненной работе над одним проектом. Деньги эти мама отложила на покупку квартиры или на ипотеку, как уж получится, потому что они с Таней жили на съемной квартире на птичьих правах в доме со сложной историей. Беловых туда пустила бабушкина хорошая подруга Ирина Александровна, и мама Тани платила только за коммуналку, а сама Ирина Александровна давно переехала на другую квартиру. Дом же то решали пустить под снос, то находили в нем какую-то культурную ценность, история эта тянулась много лет, и из жильцов там только и остались что мама с Таней да Наталья Николаевна. А, ну да - кот Тихон еще, как без него.
       Сам-то Тихон после опыта дворового проживания без кого угодно мог обойтись. Он уже и к Покрышкиным наладился сам, без Тани, забегать и обратно возвращался сам, хотя чаще все же за ним заходила Таня или же Оля-Аля одевали его в специально купленную шлейку, шли с ним к Тане, а потом все четверо долго болтали у подъезда, пока мама не начинала сердиться.
       В один из таких вот Таниных заходов к Покрышкиным она познакомилась с Сережей Перышкиным, двоюродным братом Али-Оли.
       - А правда, - спросил Сергей Перышкин, еще не успела Таня пройти в комнату Али-Оли, - а правда, что наш губернатор валялся у тебя в ногах, прося пощады, а ты его подвесила на тарзанке и раскачивала над ванной с жидким бетоном?
       Татьяна просто дар речи потеряла. Первым делом она посмотрела на Тихона, но Тиша сам был в потрясении и только головой затряс - ничего такого он не сочинял и никому не рассказывал, ни Покрышкину, ни Але-Оле.
       - Сергей, ты, наверное, криминальных сериалов насмотрелся, - спокойно отвечала Таня. - Я такую глупость даже обсуждать не буду.
       А Тихон меж тем встревожился - дело приняло несколько неожиданный оборот, и надлежало принимать меры. Кот незаметно вышел из комнаты, прошел на балкон, высунулся за прутья, присмотрел козырек над кондиционером этажом ниже, спрыгнул на него, оттуда на газовую трубу, что шла вдоль стены под вторым этажом, прошел по ней до козырька над подъездом, а уж спрыгнуть с козырька в свеженаметенный сугробчик на газоне было одно удовольствие. Оттуда кот направился прямиком в подвал дома номер двадцать три по улице генерала Доватора - да, да, ту самую бойлерную, где терял разводной ключ слесарь Антонов. Тихону надо было там кое-что проверить - и он проверил и убедился, что все на месте. После этого Тихон не спеша побежал к Таниному дому, но не домой в их квартиру, а к лазу в подвал - ему нужно было проникнуть в помещения первого этажа, где располагалось какое-то там самодеятельное историческое общество, а общество это вело какую-то длинную тяжбу с другим историческим обществом, доказывая свое право на эти помещения и вообще на свое существование как продолжателя какой-то там научной организации - в подобных разборках иной раз не то что черт, а сам адвокат ногу сломит, а уж куда там разобраться во всем простому белому коту, даже если у него есть выделенная линия связи с Высшими Небесными Силами. Но кот и не собирался во всем этом разбираться, ему нужен было доступ к нужному помещению, факсу, компьютеру, все это там присутствовало, а вот совершенно ненужные сотрудники очень кстати отсутствовали ввиду окончания рабочего дня.
       И надобно ж беде случиться, что в полуквартале от Таниного дома остановилась какая-то газелька с крупной надписью "КОРГ" на борту, а из нее выбрался охранник Чижов, а с ним вместе выпрыгнула черная вертлявая корги и с дурацким звонким лаем устремилась к коту Тихону, а ведь пасть у этих мелких производных от породы колли почти такая же большая, как у их исходника! И ведь, негодяйка, так и норовила по-настоящему укусить! Тихон мог... много чего мог - и глаза повыцарапывать, и на дурную голову корги запрыгнуть и когтями ее уши как следует подрать. Но он предпочел быть выше этого - значительно выше, на три метра выше на ветке очень кстати растущего рядом клена. Тем не менее, возмущению Тихона не было предела - это на кого пасть-то разинула, а? Он в ее чашку залез? Нет. Он ее пакет с "Чаппи" разодрал? Нет. Он ее хозяину под дверью коврик пометил? Нет. Так какого же поросенка, да и мирно же пасется толстенький под дубком стоеросовым, она тут свои гавканья простирает на ни в чем не повинного кота? Вся в хозяина, наверное, или в хозяйку, такую же злую визгливую пустолайку!
       В общем, когда визгливую корги увели, кот Тихон проник в нужное помещение с компьютером и факсом в соответствующем боевом настроении. Оставалось только написать правильными словами правильное послание, а куда его отправить, Тихон прекрасно знал - адрес, телефон и е-мэйл "Корга" прямо-таки впечатался ему в глазную сетчатку, пока он сидел на дереве - ведь у кошек, как всем известно, великолепная зрительная память.
       Тут взгляд Тихона упал на какую-то историческую книгу, раскрытую посередине и лежащую рядом с компьютером, а раскрыта она была на посланиях египетской царицы Дахамунцу. "То, что надо!" - решил кот. Царский слог, царское послание... Чтоб сразу поняли, кто с ними говорит! Но, конечно, текст пришлось переосмыслить, причем, несколько отрицательно, и у Тихона получилось так:
       - Коготь мой жив, клык у меня есть. У тебя, сказывают, много клыков. Если ты один пустишь против меня, то свою ногу укусишь. Никогда я не посажу на цепь визгливую пустолайку, к себе близко не подпущу.
       - А от ваших коргей только клочки по двору полетят! - добавил после этого Тихон, еще не отошедший от пережитого нападения, и пригрозил: - Тебе будет еще хуже збодона.
       С чувством хорошо проделанной работы Тихон воспользовался выделенной линией связи и затребовал ангела Таниного папы.
       - Тепловую ловушку сооружаю. Надо набрать текст и факс отправить и мэйл, - объяснил он боевую задачу прибывшему подкреплению.
       - Тихон, а сам-то чего? - укорил папин ангел.
       - А мне, думаешь, удобно лапами по всем этим кнопкам шлепать? - возмутился кот. - И посоветоваться хочу.
       Ангел прочитал текст - да, да на мысленной прозрачной воздушной дощечке - и засопел, и закрутил головой.
       - Понравилось, да? - скромно спросил Тихон. - Я сам доволен, если честно.
       - А кто такой збодона? - спросил ангел.
       - Это самая ужасная беда и угроза, какая только может быть, - объяснил кот. - Так сантехник Антонов сказал: хуже, чем збодона, ничего не бывает. Я сам слышал, а уж Антонов-то знает. С его-то прозорливостью! Он один картины моего хозяина видел, а остальные - нет. Ну, мало еще кто.
       - Да что-то я и не знаю... - в нерешительности промямлил ангел, но потом к чему-то прислушался и сказал: - Начальство велит отправлять.
       - Вот! - обрадовался кот. - И еще знаешь что? Поставь в слове Zбодона большую букву Z. Чтоб они там содрогнулись все.
       Папин ангел выполнил порученное и вернулся к прямым обязанностям по охранению Таниного папы, а кот Тихон выбрался из помещения исторического общества из лаза у подъезда, к которому как раз подходила Таня и провожающий ее Сережа Перышкин. Сережа рассказывал Тане, как они в раздевалке спортзала спорили про бывшего губернатора, и новый ученик школы Краснянский, который отказался ехать в Англию, уговоривал всех организовать всешкольное движение сопротивления аполитичным родителям.
       - Я ему говорю, - рассказыал про отца одноклассникам Георгий, - я ему говорю: папа, как тебе не стыдно в такое время быть против своей страны?
       - Да они у нас вообще какие-то дурные, - поддерживал его Бугалевич-внук, который тоже наотрез отказался учиться и в Англии, и во Франции. - Все деньги заработали здесь, а поддерживать ими собираются враждебные страны. Ни ума, ни совести у людей.
       - Вот именно! - соглашались и другие. - Как воровать - так пожалуйста, а как возвращать народу наворованное - так один наш губернатор, да и тот уехал.
       И они сошлись во мнении, что их родителей неправильно воспитали, а как их теперь перевоспитать, толком никто не знал.
       Сережа Перышкин рассказал все это Тане, а потом пошел к себе домой делать уроки.
       - Сергей Перышкин! - позвали его вдруг откуда-то с ветки клена.
       Сергей Перышкин поднял голову, поозирался и заметил наконец на ветке клена крупную птицу, похожую на ворону, но совершенно белую.
       - Да, это я с тобой говорю, Сергей Перышкин, - подтвердила белая птица. - Вы там у себя в школе задумали хорошее дело, но вам не хватает творческих идей и руководства. Мною принято решение вас возглавить. Я буду давать вам боевые задания и выслушивать про их исполнение. Связь будем держать через тебя. Встаешь в безлюдном месте у дерева и называешь пароль: Шморго́нер мерзими́. Появляюсь я, говорю отзыв: Куре́нтзис бойынша́. Запомнил?
       - А что значит Курентзис бойынша? - спросил Перышкин, замирая от радостного предчувствия, что начинается какое-то невероятное приключение. - А! Это наверно, затем, чтобы никто не догадался, да?
       - Нет, это затем, что вы будете косить под самодеятельную школьную оперу. Прикрытие такое, - отвечала белая птица. - Запомнил пароль?
       - Шморго́нер мерзими́.
       - Отзыв?
       - Куре́нтзис бойынша́.
       - Правильно, - похвалила белая ворона (а на самом деле сорока) и улетела.
       А Сергей Перышкин пошел домой делать уроки.
       Таня, придя в понедельник из школы, застала спор кота Тихона и папиного ангела. Кот сидел на подоконнике и посматривал на улицу, а ангел, мало кому видимый, висел рядом в воздухе. Боевые друзья оживленно обсуждали, как это следовало из разговора, воздушный рейд на передовую:
       - Ну, вот говорил же я тебе, Тихон, - пенял ангел коту, - что не надо лететь.
       - А начальство добро дало, - возражал кот.
       - Ну, так ведь без нас же обошлось все. Повисели, понаблюдали...
       - Зато филина пнули, - не соглашался кот. - Кстати, понаблюдать и сейчас есть чего. Дигас подошел к переходу.
       - Дигас перешел улицу, - подхватил тем же тоном ангел.
       - Дигас подходит к подъезду! - сообщил кот.
       - Дигас входит в подъезд!
       - Пойду-ка я к Наталье Николаевне. Поприсутствую лично, - сказал кот и спрыгнув с подоконника побежал к двери и вышел в подъезд.
       - Дигас - это кто? - спросила Таня.
       Дигас - это диетический гастроном, он находился через дорогу недалеко от Таниного дома. Там и вывеска такая висела - Дигас. И Таня спрашивала, конечно, не об этом, а том, кого и почему так называли кот с папиным ангелом. А они так в шутку называли Манфреда Кондратьевича Московкина, который оказался поблизости, преследуя большую белую ворону, которая четверть часа тому назад оцарапала и клюнула Манфреда Московкина в глаз.
       А произошло это на совещании, которое проводил главарь бандитов в связи с создавшимся сложным положением. Бандиты были невеселы, сердиты, пребывали в подавленном состоянии - словом, сильно кручинились. Кручинились же они потому, что поступок губернатора выбил у них почву из-под ног. Они все ему сильно завидовали, потому что и сами бы вот так же пошли на площадь и раздали народу наворованное, но столько награбить и наворовать они еще не успели и раздавать им пока было нечего. Вот коррупционеры-распильщики, как я уже рассказывал, все время старались заглушить голос совести с помощью разных увеселительных мероприятий, потому что им не не нравилось понимать про самих себя, что они выделение общественного гнойника и гиена-падальщик, - ну, а у бандитов, по-вашему, с этим лучше, что ли? Кому же понравится подвергать людей мучительству, отнимать у них деньги, отжимать предприятия в пользу другого такого же вора и хапуги и вообще заниматься всякой противной гадостью, а перед собой притворяться, что ты всего-навсего этакий волк-санитар леса, хотя на самом деле ты побираешься падалью? Поэтому они постоянно пребывали в той или иной степени помрачения, пили много алкоголя, травили организм наркотой, ходили за дешевым утешением к доступным женщинам, а вообще старались, если получится, выбиться в главари и спихнуть всю грязную работу на подчиненных. И вдруг на самом верху появляется молодой благополучный успешный вор и отказывается от всего благополучия, и добровольно раздает наворованное, и сам сдается в тюрьму, и едет на Север! У него, значит, хватило решимости и твердого мужского характера, а ты, выходит, только считаешься крутым, а на самом-то деле у тебя и мужества никакого нет! Вот из-за этих невеселых мыслей бандиты и пребывали в скверном расположении духа.
       И вот, не успело еще толком начаться совещание, карликовый (минимальный) Орковский постучал в дверь, осторожно ее приоткрыл и неуверенно сообщил главарю бандитов:
       - Владимир Егорович, тут какой-то срочный факс пришел в адрес "Корга"... странный очень какой-то... И мэйл такой же.
       - Ну, прочти зайди, - распорядился главарь бандитов.
       Минимальный (карликовый) Орковский зашел и прочитал:
       - Коготь мой жив, клык у меня есть. У тебя, сказывают, много клыков. Если ты один пустишь против меня, то свою ногу укусишь. Никогда я не посажу на цепь визгливую пустолайку, к себе близко не подпущу. А от ваших коргей только клочки по двору полетят. Тебе еще хуже будет.
       - Подпись: Zбодона. Zбодона c большой буквы, зэ английская, - тихонько пояснил карликовый Орковский. - Я пойду, да, Владимир Егорович?
       - Это кто такой в Божеграде - Збодона? - спросил главарь бандитов.
       Бандиты стали с недоумением переглядываться и пожимать плечами.
       - Такого у нас в городе нет, - наконец уверенно заявил Чижов, новый охранник "Корга". - И не было никогда.
       - Школота какая-то до компьютера дорвалась, - рассудил наконец главарь бандитов. - Ладно, забыли!
       Но Керим, Саид, Махмуд и Расул сидели задумчивые и вовсе не были склонны так легко отмахнуться от странного послания.
       - Владимир Егорович, - произнес Саид, - а похоже, что дело серьезное. Нам вызов бросили. У нас такие письма только цари писали.
       - Какие цари?
       - Ну, вот египетская царица Дахамунцу писала. У меня отец историк, я такое читал, - объяснил Саид.
       Он понажимал по экрану смартфона и зачитал:
       - Муж у меня умер, сына же у меня нет. У тебя же, сказывают, много сыновей. Если ты дашь мне одного твоего сына, то он станет моим мужем. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужем!
       Услышав слова Дахаманцу, Керим задумался о чем-то своем, да и на лицо главаря бандитов набежала какая-то тень. Но он отогнал от себя посторонние мысли, встряхнулся и обратился к Манфреду Москве/Мозгве, еще в четверг прилетевшему в Божеград:
       - Ну, Москва, твое слово какое?
       Манфред Кондратович поморщился и пожал плечами - его странное письмо тоже не особо впечатлило.
       - Неубедительно.
       - Ладно, забыли, - распорядился главарь бандитов. - Серьезные вопросы есть. Манфред Кондратович, как там с бумагами по зданию этого... историка... который под крышу нашу просится... Саломясов ...развелось же их на лужайке-то... Что там? Трудно?
       - Легко, - с улыбочкой аспида отвечал Манфред Кондратович и достал из папочки несколько бумажек. - Вот документы о переходе здания номер 15 по улице Набережной в пользу исторического обще...
       А договорить Московкин не успел, потому что в этот самый миг распахнулось окно, хотя оно было заперто на все защелки, жалюзи поднялись вверх, хотя к ним никто не подходил, а в помещение бандитского совещания вместе с морозным ударом ветра ворвалось что-то белое, живое и летающее, и это белое метнулось к Манфреду Кондратовичу, ободрало ему лицо, выхватило у него вынутые из папочки документы и устремилось с ними обратно в окно, а с улицы в окно кто-то при этом крикнул:
       - Zбодона вам, гады-фрицы!
       Как ни удивительно, но самую быструю реакцию при этом воздушном налете проявил Манфред Кондратьевич. Он вскочил, опрокинув стул, и, закрывая правой рукой оцарапанный глаз, побежал вон из комнаты на улицу за белой птицей, крича: "Стой! Стой! Отдай назад!"
       - Ну вот, а Манфред Кондратьевич сказал - неубедительно. Убедились, да, Манфред Кондратьевич? - произнес Саид.
       - Я не понял, это птица была или коптер? - спросил кто-то.
       - Коптер, - сказал Расул и поднявшись, тоже вышел из комнаты.
       - Птица, - сказал Махмуд - и последовал вслед за ним.
       Более эти двое в ЧОПе "Корг" уже не появились, да и в Божеграде тоже, хотя тогда все подумали, что они пошли помочь Манфреду Кондратовичу.
       А он с теми же криками "Стой! Отдай!" уже бежал по улице за, как казалось Манфреду Москве-Мозгве, летящей по городу белой вороной, хотя с летающими существами дело обстояло гораздо сложнее - одновременно с условной белой вороной и примерно тем же курсом летели кот и ангел, оба белые настолько ослепительно, что оставались вне поля зрения Манфреда Московкина, и тот видел лишь отнятую у него добычу и бежал за ней, не разбирая дороги. Манфред Кондратьевич даже под машину едва не попал, а на возмущенный крик водителя: "Ты чего тут ворон ловишь?!." отвечал на бегу: "А я ворону ловлю!.." - и водитель только покрутил пальцем у виска, ругаясь на то, сколько нынче развелось психов и никто не лечится.
       Подмога же к Манфреду Кондратовичу подоспела не от Расула и Махмуда, а откуда-то из гадо-фрицевого поднебесья, - можно сказать, рухнула с дуба. А именно, около одного из домов по улице Набережной с молодого дуба слетел большой филин и устремился на перехват вороны-штурмовика. Да только неудачно - еще не долетев, филин сам был перехвачен сильным ударом, и, кувыркаясь в воздухе, шмякнулся о подножие того самого дуба, с которого рухнул.
       Где-то далеко в кавакайской глуши кое-кто удовлетворенно произнес:
       - Наонкаон раз!
       Однако от Кавакайи до Божеграда далеко, и голос кавакайского шамана никто не услышал, а вот Манфред Кондратович Мозгва-Московкин на мгновение безотчетно застыл, наклонился над филином и участливо поинтересовался:
       - Вадим Петрович, а вас кнули или плюнули? То есть, - поправился Манфред, - я хотел сказать - вас пнули или клюнули?
       Но тут же он опомнился и помотал головой - это что за наваждение такое на него нашло, что он вдруг филина-птицу называет Вадимом Петровичем и разговаривает, как с человеком Филиным? Манфред Кондратьевич снова встряхнулся и хотел продолжить погоню, а не то плюнутый, не то клюнутый филин неловко запрыгал по земле, замахал крыльями и, весь такой недопнутый и недоклюнутый, улетел куда-то в сторону пригородного поселка Филино.
       Московкин же снова затоптался на месте, поскольку пока он беседовал с поддубной серой птицей, небесная белая птица куда-то пропала вместе с белыми бумагами. Ищущий взгляд Манфреда перешел с неба на стены домов, а там он прочитал вывеску "Дурак". На самом деле там было написано "Дигас", диетический гастроном, но написано наклонными буквами, курсивом, а если читать это как надпись латинскими буквами, что иногда случалось не только с Мозгвой/Москвой, то и получалось, что написано Durac.
       - А я и есть дурак, - сказал сам себе Манфред Кондратович, заметив на старом доме через дорогу хорошо читаемую вывеску "Фотограф ворО́н" - причем, над второй О было нарисовано ударение. - Зачем мне самому-то ворон ловить? Не поймают, так хоть подскажут.
       И он перешел дорогу в положенном месте на переходе и направился к подъезду дома номер 15, где, как вы понимаете, его ждала встреча с фотографом ворон Натальей Николаевной. Однако о том, как прошло это знаменательное событие, я расскажу позже, а пока хотел бы прояснить вопрос с восклицанием про Наонкаона, которое далеко-далеко от Божеграда испустил кавакайский шаман.
       Кто-то, возможно, решил, что неудача филина и поклевка Мозгвы белой вороной была местью кавакайского шамана и вообще, мол, происходящее в Божеграде объяснялось его колдовским вмешательством. Нет, ничего подобного, силенок кавакайского колдуна на это нипочем не хватило бы, и в происходящем он никак не участвовал, - все это было, как сейчас говорят, не его уровень и не его лига. Шаман всего-навсего наблюдал за иными божеградскими событиями, а наблюдал он их в мисочке с водой, над которой совершал кое-какие манипуляции, такой уж у него был планшет, но даже в этом никакого колдовства не было, а была это всего лишь посильная даже обычным людям супертехнология - не ангельская, но и не бесовская, а просто древняя и порядком забытая, утерянная. Делал же шаман это из сочувствия к судьбе Наонкаона, которого очень ценил и уважал за его справедливость и участие к жизни своих соплеменников. Кстати, Наонкаон, я уж писал о том в самом начале, означало не только справедливый удар, но и белый кулак, потому что "белый" и "хороший, правильный, верный" на кавакайском языке обозначились одним словом, а кулак означал также и удар кулаком. Поэтому Наонкаон можно было перевести и так, и так, а то, что хорошенько врезать Мозгве и филину-оборотню было вполне справедливо - ну, это и без кавакайского шамана всем понятно. Самому шаману, увы, это было не под силу, но не надо его за это судить и винить - а как он мог снискать заступничества ВНС, если жил во язычестве и понятия не имел о нашей православной христовой вере? Вот он и прибегал к подручным средствам, то есть к помощи мелких полудиких полубесов - иных-то вокруг и не водилось. У него же не было за спиной войска великих небесных заступников нашей Русской Церкви - ни Сергия Радонежского, ни великого святого воина князя Александра, ни Апостолов Андрея, Петра и Павла, и он просто не мог обратиться за помощью ни к Ангелам, ни к нашей Пресвятой Госпоже Царице Небесной Приснодеве Марии.
      
      
       9. БЕЛАЯ ВОРОКА.
       Глава девятая, событийная, в которой происходит много всего.
      
       - Так это вы - фотограф ворон Наталья Николаевна? - спросил Манфред Кондратьевич Московкин, поднявшись по лестнице в общую прихожую квартир второго этажа.
       - Ничего, - успокоила Наталья Николаевна, заметив, что ее посетитель все потирает оцарапанный правый глаз. - Кошки весной тоже всегда дерутся.
       - Сейчас не весна, а декабрь, и я не дерусь с кошками, - возразил Манфред Мозгва-Московкин.
       Кот Тихон на это громко зафыркал и прошел следом в квартиру Натальи Николаевны, а Таня прикрыла дверь в прихожую, чтобы не подслушивать чужих разговоров. Папин ангел предупредил ее, что к ним в дом на разведку пришел недобрый опасный человек и их банда даже может отобрать себе этот дом, но бояться нечего, потому что Тихон за всем проследит.
       Манфред же Мозгва долго рассматривал фотографии ворон, сделанные Натальей Николаевной, и никак не мог продраться сквозь множество историй и воспоминаний хозяйки к тому, что его занимало. Наконец, ему удалось ввернуть в разговор вопрос по интересующей его теме:
       - А нет ли у вас, дорогая Наталья Николаевна, - спросил Манфред Кондратьевич, - среди всех этих замечательных фотографий каких-нибудь необычных, особенных ворон, например, белых?
       - Нет, у меня нет снимков белых ворон, - отвечала Наталья Николаевна. - У нас в городе и окрестностях такие не водятся. Но вот особенные вороны, например, Буля, просто поразительно умная птица, или вот Искандер...
       - Погодите-ка, - прервал Манфред Московкин, - а как же вы говорите, что у вас нет снимков белых ворон? Вот же фото!
       И Московкин повернул альбом с фотографиями, чтобы видна была страница с фотографией белой вороны.
       - Я вам правильно говорю, что у меня нет снимков белых ворон, - возразила задетая Наталья Николаевна.
       - А! Стало быть, это не ваш снимок? - догадался Манфред Мозгва.
       - Почему же, это мой снимок.
       - Но на нем же белая ворона!
       - Нет, на нем не белая ворона. Это белая сорока, - с торжеством заявила Наталья Николаевна. - Конечно, это тоже птица из семейства врановых, а некоторые сороки даже дружат с воронами, я сама наблюдала семью из двух ворон и сороки, три года назад они все вместе вили гнездо на перекрестке улиц...
       - А разве существуют белые сороки? - опять прервал Наталью Николаевную Манфред Кондратьевич, который о белых сороках действительно никогда не слышал. - Где же такие водятся у вас в городе?
       - Вот знаете, - сделала замечание недовольная Наталья Николаевна, - если бы вы давали сказать собеседнику, что он хочет сказать, то не понадобилось бы и никаких глупых вопросов. А ваше плохое воспитание ведет к тому, что вы не умеете усваивать информацию. Я прекрасно помню, как пару минут назад говорила вам, что у нас в городе не водится никаких белых ворон и сорок. Сколько живу в Божеграде, я таких никогда не встречала.
       - Но вот же!.. - указал на фотографию вконец запутавшийся Мозгва. - Значит, белые сороки все же водятся!
       - Они водятся на картине, - объяснила наконец Наталья Николаевна. - А с какой сороки и в какой местности рисовал ее портрет художник, мне лично неизвестно. Вот, смотрите на следующей странице, видите руки на рамке - это художник держит картину. Мы случайно встретились в соседних дворах, он нес эту картину и был очень грустный, потому что его работу не приняли на выставку. А мне она очень понравилась, и он разрешил сделать снимок. Знаете, он так обрадовался! Такой приятный белый старичок. Он сказал: "Ну вот, хоть кто-то видит мои картины, кроме слесаря Антонова".
       - Как интересно... А вы не могли бы мне подсказать, дорогая Наталья Николаевна, где бы я мог найти этого художника?
       Но Наталья Николаевна сама всего несколько раз встречала старого художника и толком с ним так и не познакомилась, даже имени и отчества его не знала, поэтому лишь посоветовала поспрашивать где-нибудь во дворах на соседней улице. Манфред Кондратович Мозгва попросил стаканчик воды, а когда Наталья Николаевна вышла, стал вынимать фото белой сороки из альбома, чтобы унести с собой. И тут белый кот, все время тершийся поблизости, вдруг заскочил на стол, зашипел, а когда Манфред Московкин-Мозгва потащил фото из альбома, взмяукнул и больно-пребольно переполосовал своими когтями крадущую руку Манфреда Кондратовича.
       - Ты это чего тут?!. - возопил Мозгва, отдергивая вороватую руку и замахиваясь на грозно гудящего кота.
       - Ну вот, - нелюбезно произнесла Наталья Николаевна, выходя из кухни со стаканом воды, - а говорили, не деретесь с кошками. Какой позор! Врете, не умеете слушать своего собеседника, деретесь с кошками да еще, кажется, нацелились фотографию мою украсть.
       - Я хотел ваше фото переснять, - соврал Манфред и обтер оцарапанное место платком. - На память. Могу я попросить вашего на то разрешения?
       Он сделал несколько снимков своим айфоном и, отговариваясь тем, что еще обязательно зайдет, пошел вон из квартиры Натальи Николаевны. Кот Тихон последовал за ним в прихожую и, толкнувшись в другую дверь на площадке, прошел в еще одну квартиру. В полуоткрытую дверь Манфред Кондратович увидел спиной к нему какую-то светлую девочку. Девочка стояла на молитве перед иконой "Умягчение злых сердец", а под иконой еще висела какая-то вышивка. Московкину отчего-то стало не по себе, как-то невмочь, страшно, его просто отшатнуло, и Манфред Кондратьевич Москва-Мозгва опрометью слетел вниз по ступенькам и пришел в себя, лишь когда отбежал от подъезда.
       - Вот ведь мерзкая ворока, - злобно сказал неудачливый вор фотографий, остановивишсь и проверяя, как вышли его снимки. - Бумаги мои украла, дрянь такая!
       Он хотел сказать все сразу: сорока, воровка и ворона, а вместе у него получилось "ворока". Из-за нервных переживаний этого дня, у Московкина вообще что-то речь разладилась - то "кнул" вместо "пнул" скажет, то сороку ворокой проименует. И ко всему, прибавился звонок от Вадима Петровича - к удивлению Манфреда, он откуда-то уже обо всем узнал.
       - Ты мне эту ворону найди, - кратко распорядился Филин-Заполярный и отсоединился.
       Того же самого хотел и Московкин - он рассчитывал узнать у старика художника, где тот и с кого рисовал свою сороку, а через нее выйти и на хозяина птицы - Манфред не сомневался, что птица ручная и нарочно обученная. Поэтому он не мешкая прошел на соседнюю улицу и принялся расспрашивать всех встречных старушек про старичка-художника где-то тут во дворах.
       Когда же выяснилось, что старик-художник где-то тут вроде бы действительно жил, но умер летом, а наследники квартиру продали и уехали, то мрачный Московкин-Мозгва вернулся в "Корг" и доложил главарю бандитов, что тему с домом номер 15 надо прикрутить и ничего пока не трогать, а он будет работать по наследству художника и ему понадобится содействие.
       Опыт, нюх, связи и предприимчивость Манфреда Кондратьевича позволили ему всего за пару дней выйти на наследников старика-художника, а жили они в часе езды от Божеграда, и ехать куда-нибудь в Певек или Дикси или Нарьян-Мар не пришлось. Но к белой сороке это Манфреда Москву-Мозгву не приблизило - он узнал, что все какие были картины наследники перетаскали на помойку с прочей ненужной мебелью.
       - А что же, вы даже их продать не пытались? - поинтересовался Московкин.
       - Так продавать же нечего было! - объяснила ему семейная пара. - Там только рамы были с холстами, а на них пусто. А куда нам эти деревяшки.
       - А вот на той-то, которая побольше, вроде было же что-то замазано, - возразила, припомнив, жена. - И еще на одной тоже какие-то цветные полосы были. А что, ценные у него картины?
       - Да одна такая раз в десять дороже той вашей квартиры, - с улыбочкой аспида отвечал Московкин.
       Он вышел и послушал у дверей, а когда оттуда понесся волчий вой и собачий лай, пошел прочь, потому что это означало, что наследники его не обманывали и все картины действительно повыкидывали на помойку.
       На следующий день весь персонал "Дела в мусоре" был вывезен на пресловутое мусорное дно, то есть на свалку, и стал разгребать все отходы в месте, куда предположительно свозились в июне-июле все городские отходы. Московкин ходил около и следил, чтобы никто не отлынивал, и посматривал, чего наразгребали Партанский, Реснянский, Краснянский, Ямпольский, Оводенко и остальные, а конюх по вывозу жидких отходов Орковский застрял в Буствиче, куда его послали англичане, и разгребал там свое.
       - А почему нет курьера Бугалевича? - вдруг вспомнил Московкин.
       - Он едет в автобусе номер двадцать три с пересадкой на четвертый трамвай, - сообщила бухгалтер Перышкина.
       - Чтобы завтра был на работе со всеми, - распорядился Московкин, - и Бугалевич наутро выбирался из своего бентли у ворот свалки, где ему вручили в руки грабли и повели на выделенный для раскопок участок, а бомжи, все это наблюдавшие, стали промеж себя ругаться, что эти городские все лучшее из мусора выгребают себе еще в городе, вон, на бентли уже некоторые заработали, а им тут достаются одни объедки с царского стола.
       Бугалевич же полдня ковырялся в мусоре вместе со всеми, а потом поинтересовался у Московкина, что же они тут ищут.
       - Особое внимание обращайте на картины, - отвечал Московкин.
       - Какие картины, Манфред? - ласково спросил Бугалевич и улыбнулся улыбкой василиска.
       - Ну, картины с птицами, например. С воронами, сороками...
       - А можно конкретно посмотреть? - спросил Бугалевич тем же задушевным голосом старого дедушки.
       Московкин хотел соврать, что не может показать, но Бугалевич снова улыбнулся улыбкой василиска, и Манфред показал ему фото в айфоне. Бугалевич задал еще пару задушевных вопросов, а вечером к фотографу ворон Наталье Николаевне наведался новый посетитель и, в отличие от предыдущего, выслушал все истории про редкого ума ворону Булю и про отважную галку Искандера, про белого безымянного старичка, про слесаря Антонова, про поездку в Абхазию, про Анну Кирилловну и про болезни соседок Анны Кирилловны и про многое, многое другое. Новый посетитель случайно имел с собой соленые крекеры к чаю, не был оцарапан кошками, не пытался ничего украсть, но тоже попросил разрешения сделать снимки на память с разных фотографий, а потом долго благодарил за возможность ознакомиться со столь замечательной коллекцией и чуть ли не поцеловал на прощание ручку, но этого Наталья Николаевна не позволила.
       Глубокой ночью того же дня от дома, где жил другой, еще не покойный, художник Жуланов, отъехала машина и отвезла на свалку мусорного дна какой-то предмет в виде плоского прямоугольника, который сын и внук Бугалевича отнесли на место раскопок, повозили по грязной земле, закидали мусором, потоптались, а потом уехали.
       На следущий же день мусорщики Партанский и Реснянский наткнулись лопатами на какую-то деревянную раму, вытащили, перевернули, отряхнули мусор и землю, и персоналу "Мусорного дна" предстала испачканая и слегка попорченая картина крупно нарисованной белой вороны. Приглашенный к находке Манфред Кондратьевич уставился на полотно и начал багроветь от гнева - он не увидел ровным счетом ничего: рама, холст, какие-то разводы от грязи - вот и вся картина.
       - Вы что, на лоха меня надеетесь развести? - шипящим громким голосом вопросил он.
       Мусорщики "Дела в мусоре", не исключая и Бугалевича, стали недоуменно переглядываться - они-то прекрасно видели белую ворону. А Московкин думал, что они решили его разыграть и сговорились утверждать, будто на картине что-то нарисовано, - мол, поддастся и подумает, что там есть рисунок.
       - Так вот же ворона, Манфред, - робко возразил Партанский, не понимая причин гнева Московкина.
       - Какая еще ворона! Нет никого! - завопил вышедший из себя Московкин и, выхватив у Бугалевича грабли, от души приложился ими к полотну.
       Холст прорвался насквозь, а белая ворона к изумлению и остолбенению всех присутствующих вдруг слетела с холста, будто сидела там настоящая и живая, да как клюнула Московкина-Мозгву в левый глаз! - и сразу же улетела.
       - Наонкаон два! - прозвучало где-то далеко в джунглях Кавакайи.
       - Ну вот, Манфред, а ты говорил - нет вороны, - задушевным голосом произнес Феопрепий Поликарпович и улыбнулся улыбкой василиска.
       - Она мне глаз выклевала! Я ослеп! Везите меня к глазному хирургу! - вопил меж тем Манфред Московкин.
       Дворники и мусорщики подняли Московкина за руки-ноги и понесли к бентли Бугалевича, а сам он шел рядом со скорбной задумчивой улыбкой, радовался, что сможет вернуться к поездкам по проездному билету, и гадал про себя, откуда же все-таки взялась эта белая ворона и куда она девалась с картины - на полотне, которое вчера по заказу Бугалевича нарисовал художник Жуланов, сверяясь с фотографией, теперь ничего не было, вообще никакого рисунка!
       Пока дедушка Феопрепий шел за выносимым со свалки Московкиным и радовался, откуда-то налетели целые полчища ворон и воронов. Их всегда было полно около свалки, но эти, все до одного, были белые - и во́роны, и воро́ны, а самое удивительное и неприятное, что они накинулись на всю процессию и стали клевать всех без разбора, даже ни в чем не виноватую бухгалтершу Перышкину и Керима с Саидом, и весь состав мусорщиков под их натиском бегом убежал к микроавтобусу "Корга" и бентли Бугалевича, на заднем стекле которого кто-то этаким росчерком из фильма "Zorro" выцарапал большую букву Z, а к ней еще было приписано: бодона.
       Бугалевич увидел надпись на стекле, ласково посмотрел на гогочущих бомжей, но улыбнуться улыбкой василиска ему не удалось, уж очень его клевали воро́ны и во́роны. Но вот в городе, усадив Московкина в очередь глазного отделения больницы, старый бухгалтер стал припоминать рассказы фотографа ворон Натальи Николаевны и понял, что ему надо бы побольше узнать про покойного художника, а еще навестить слесаря Антонова.
       Чутье не подвело старого главбуха - Антонов подтвердил, что знавал безвестного художника и даже немного дружил с ним, потому что, как говорил сам белый старичок, один он и умел видеть его картины, да и то не всегда, а когда... - и тут Антонов затруднился.
       - После стаканчика-другого? - понимающе спросил Феопрепий Поликарпович.
       - Ну, как... - промямлил слесарь Антонов и засмущался, потому что, действительно, спиртное иногда употреблял, но глаза на картины ему открывала вовсе не водка, одно с другим никак не было связано, однако объяснить это он не умел ни своим друзьям, ни самому себе, так что и теперь не стал пытаться.
       Тут же выяснилось и то, что картины белого старичка никуда не пропали, слесарь Антонов увидел их летом на помойке и перетаскал к себе в сухой закуток в бойлерную, дома-то у него для них места не было, а тут, глядишь, сохранятся до лучших времен. Он повел Бугалевича в бойлерную показать картины - и там обнаружилось, что они исчезли вместе со всяким строительным хламом, листами железа и фанеры, среди которого все время и находились. На вопросы Антонова плотник Гаврилов и еще один слесарь Карасев объяснили, что в обед заходило начальство и велело очистить бойлерную от хлама, а тут как раз заглянули школьники и для какого-то своего спектакля забрали с разрешения главного инженера много всяких реек и рамок.
       В голове бухгалтера Бугалевича опять кое-что пощелкало, и он вспомнил домашние разговоры про какую-то школьную оперу, в которой теперь был занят его внук, - и через час он с ним вместе обходил дозором школьный подвал и сарай, где складывался реквизит, а иной раз проходили и репетиции. Никаких картин, однако, там не нашлось - ни всеми видимых, ни всеми не видимых.
       Откуда было знать Феопрепию Поликарповичу, что выполняя указание белой сороки Сережа Перышкин разделил школьное подполье на два состава - труппу мерзими Шморгонера и группу бойынша Курентзиса. Внук Бугалевича, и правда, вместе с мерзими-шморгонерами перетаскивал рамки и холсты в школьную мастерскую и сарай - однако часом позже бойынша-курентзисы перенесли все обратно в бойлерную Антонова, поэтому старый главбух не обнаружил их ни там, ни тут.
       Кто-то может подумать, что Перышкин отслеживал передвижения старика Бугалевича и прятал от него произведения искусства, заблаговременно перемещая их в разные места. Действительно, Сергею это не составило бы особого труда, ведь Оля-Аля всегда бы снабдили двоюродного брата лишним экземпляром сказки странствий старого бухгалтера, да он и у своей мамы мог этой программой разжиться.
       На самом же деле в этом просто не было необходимости - картин беленького старика-художника в бойлерной давно не было, чего не знал и сам Антонов. Их перенесли в безопасное место Таня с губернатором Полукаровым еще в тот памятный библиотечный вечер, после которого бывший губернатор вернул наворованное народу. А пользовались они для этого старым городским подземельем, про которое поминал замдиректора по технике безопасности. Вот только чтобы открыть двери из туннеля в ту же бойлерную, надо было наступить на аспида, а чтобы попасть обратно в туннель - на василиска, а Полукаров хоть и показал себя позже большим молодцом, сделать это, к великому негодованию прадеда Закхея, нипочем не решался, и на аспида и василиска все время наступала Таня, ходить-то им пришлось несколько раз. Кстати сказать, безопасное место для картин находилось в опечатанной кладовке первого этажа прямёхенько под квартирой Натальи Николаевны, это уж кот Тихон так подсказал, он же там бывал, но больше о том никто не знал, а губернатор Полукаров ничего не помнил. И не потому, что находился в тот вечер в помрачении - как раз наоборот, он был в самом высоком и светлом состоянии своего духа, но вот удержать его Полукаров был не в силах, и эти его светлые дела оставались за гранью его же сознания. Ну, мы-то не будет его за это судить, верно? Не всем же дано помнить свои встречи с ангелами и прочими Небесными Силами, главное то, в какую сторону мы после это изменяемся, а Матвей не побоялся раздать наворованное народу и уехать на Север - можно сказать, тоже наступил на аспида и василиска.
       Феопрепий же Поликарпович, не сумев разыскать загадочные картины, хорошенько подумал и решил свою затею оставить. В отличие от Манфреда Кондратьевича Московкина он правильно читал название диетического гастронома Durac и смекнул, а точнее, нюхом почуял, что во все эти дела ему лучше не соваться, не его это лига. Заманчиво, конечно, было бы заполучить такие необычные картины, но ведь к галерее с ними пришлось бы пристраивать рюмочную или ресторан, чтобы посетители хоть что-то на них увидели, - а вдруг потом сорока с картины выклюет кому-нибудь глаз? Судьбу своего прапрадеда-шинкаря Бугалевич помнил. Того же Манфреда взять - каким вороном он тут на всех покаркивал, да только нашлась белая сорока и на черного ворона... Нет уж, он, Бугалевич, уже вытянул свой счастливый годовой проездной билет, чего же искать добра от добра? Пусть уж другие теперь белых ворон ловят.
       Но там, где благоразумно щелкал осмотрительным клювом и робко вжимал в утесы нелетучее тело бездерзновенный пингвин Бугалевич, остроклюво наседал и мощно стоял на своем гордый прометей Филин-Заполярный. А если точнее, он не наседал, а сидел рядом с Владимиром Сокольским на ветке кедра, растущего на утесе, и уговаривал Сокольского оказать ему дружескую услугу - сбить на лету одну враждебную белую ворону. Ворона эта, как о том печалился филин, сильно ему вредила и мешала филину мышковать.
       - Добиваться, чтобы люди делали, что тебе надо, очень легко, - обучал Сокольского матерый черточка Заполярный. - Надо только поймать здесь на утесе нужную мышку да стиснуть ее слегка когтями. Вот, смотри.
       Филин вгляделся в траву на склоне, резво слетел вниз и закогтил мышь. Мышь запищала, завертелась - и на какой-то миг Сокольскому показалось, что у мыши-то лицо его друга Гоши Игонина. Но филин тотчас отпустил свою добычу, и та с писком юркнула в траву.
       - А потом, - вернувшись на ветку, продолжил урок филин, - уже в нашей обычной жизни пойманная мышка будет делать все, что ей скажут. Она ж у тебя в когтях. Надо только, чтобы мышь похаживала в траве тут на склоне, а если она крысятничает в человеческом облике, то, значит, бегает мышкой в траве и тут. Её только выследить надо, а у тебя-то зрение ого-го.
       - Так ты и сам хорошо справляешься, - отвечал Сокольский. - Чего же мне-то мышковать?
       - Угу, сокол мышей не ловит, - покивал клювом филин. - Ну, правильно. Ты мне лучше ворону сбей. Завелась тут, мешает мне, тварь такая.
       - А сам?
       - Не могу, - с детской обидой пожаловался филин. - Она верткая, сильная. Не справлюсь. А ты - сокол, да еще белый, да еще кречет. У вас, соколов, самая большая скорость, вы до трехсот двадцати километров в час разгоняетесь. Быстрей вас на земле и в небе никого нет и не было. Ты ее запросто срубишь.
       - Да какой я сокол, чего ты несешь, - хотел было сказать Сокольский, но взглянув на себя вниз, увидел белоперое тело, а подняв руки, увидел вместо рук большие сильные крылья - и понял вдруг, что он и впрямь сокол, а значит, все происходит во сне - а раз во сне, то чего и не полетать.
       Он оттолкнулся от ветки - и все сразу стало получаться. Крылья несли сами, уверенно, хвост рулил как надо, и тело само, без приказа, сразу стало набирать высоту. Филин летел рядом с ним, но быстро стал отставать, а потом крикнул снизу:
       - Вон она, там, над рекой!
       Сокольский посмотрел и своими соколиными глазами отчетливо различил над сверкающим зеркалом реки низко летящую белую ворону. Причин жалеть ее у него не было, тем более, что дело происходило во сне, а филин все же был ему приятель и сильно просил. И Сокольский стал разгоняться и целиться в ворону, а та летела над водой и скрыться куда-нибудь у нее возможности не было.
       И лишь когда до вороны оставались считанные секунды полета, а избежать удара было почти невозможно, кто-то будто протер его соколиные глаза, и Владимир Сокольский ясно увидел, что на самом деле он нацелился сбить белую голубку, а вороной она ему казалась из-за напущенного Заполярным морока. А еще он увидел, что в реке разевает пасть и ждет, чтобы схватить его, огромный крокодил старый Чешука, и если он не ударит голубку, то как раз в эту пасть и угодит.
       И Сокольский не стал сбивать голубку, он успел понять, что она - самое дорогое и важное в его жизни существо, поэтому ему оставалось только чуть отвернуть и вложить всю мощь удара в голову старого крокодила - и лишь в самый момент этого удара Сокольский успел понять, что попал не в крокодилью голову, а как раз в черточку Заполярного, в самую тушку филина-оборотня, и был ему этот Филин никакой не друг, а хозяин своего ловчего сокола, натасканного для подневольной охоты.
       - Наонкаон три! - прозвучало где-то над кавакайской рекой, а старый крокодил Чешука, плеснул хвостом и снова ушел лежать на дно.
       Вадим же Петрович остался жив, только снова шмякнулся - на этот раз о ковер своей комнаты, с него скатился на диван, с дивана на пол и, копошась там, долго-долго возвращался в человеческий облик, а когда наконец вернулся, то принялся сильно кряхтеть и ругаться, опять не к месту привлекая обороты из церковно-славянского языка.
       - Ох... ух... - стонал Филин-черточка-Заполярный, - да поглумился же в пазнокти вран еси на нырище... аки горлинка в конь возседшая!
       Так он стонал и городил бессмыслицы, пока не обнаружил, что в комнате загородного дома, где он остановился и где сейчас елозил по полу, находятся еще какие-то лица, которых, впрочем, он ясно различить не мог - дневное-то зрение у филинов так себе, а Вадим Петрович к тому же сильно шмякнулся и от удара еще не отошел.
       - Ты чего же это коверкать-то меня вздумал, сквернавец? - заговорил наконец первый из двух незнакомцев - и Вадиму Петровичу почудилось, что напротив него сидит на каком-то кресле или троне какая-то большая книга с прозрачными страницами, и видно было, как по ним пробегают не огненными, но светящимися буквами разные слова и предложения и целые абзацы текста, будто кто-то невидимый листал перед Филиным-Заполярным прозрачный словарь.
       - Это ты в какие такие пазнокти глумиться-то принялся, а? - продолжал меж тихо и грозно вопрошать странный прозрачный незнакомец - а спрашивал он как власть имеющий, по-царски, такому попробуй не ответь. - Может, я тебя обидел чем, так скажи!
       - Нет, не обидел, не обидел, - поспешно забормотал Вадим Петрович, все возясь на полу и пытаясь подняться, - вот век мне гобзовать пазнокточками, не обидел!
       - Оставь уж ты его, владыка, - заговорил второй незнакомец и поклонился прозрачной книге, - я тут с ним сам поговорю, по-человечески.
       Второй из этих двух был не книга, а человек, но до того худ, что на него страшно смотреть было, а еще страшней был взгляд его жгучих угольных глаз - черточке Заполярному казалось, что по нему паяльником проводят, так его этот взгляд обжигал.
       - Ты чего же, негодяй, над отроком-то моим такую пакость учинить затеял? Из простой рабочей семьи паренек, прямой, без подлости, а ты, значит, вздумал им в родную его дочь выстрелить? - не менее властно и грозно вопрошал Филина-Заполярного наводящий ужас высохший как ветка старик.
       - Не знал, не знал я!.. - забормотал Филин-Заполярный вне себя от страха - и внезапно осознал, что он перед этими двумя ничем не оправдается, а спасение ему только в том, чтобы перекинуться обратно в филина и улететь от них на свой полярный утес, и он отчаянно принялся оборачиваться в птицу.
       - Пазнокточками, говоришь, гобзовать... - раздалось над головой Заполярного где-то вверху.
      
      
       10. МАТЕРЬ БОЖИЯ.
       Глава десятая, короткая.
      
       Таня шла мимо православной гимназии. Когда за забором показалась школьная часовня, она посмотрела на свои руки и заранее стала снимать перчатки, чтобы перекреститься на мозаику с образом Божьей Матери. Но когда она вновь подняла голову, то заметила большую женскую фигуру, отдаляющуюся от часовни и поднимающаюся по прозрачным ступеням прямо вверх в небо. Теперь-то она понимала, Кто это, поэтому сразу побежала вдоль забора вдогонку, крича на бегу:
       - Госпожа Богородица! Госпожа Богородица!..
       А что Таня собиралась Eй сообщить или попросить, она и сама не знала, все было так неожиданно, что она не успела приготовиться.
       - С Божией Матерью не успела поговорить ночью, - пожаловалась Таня утром коту. - Проснулась.
       Кот Тихон облизал лапу и ничего не сказал. А Таня решила пойти утром на занятия дальней дорогой мимо православной гимназии и все обдумывала про себя, что она хочет сказать Матери Божией, а кроме как поблагодарить за кота Тишу и попросить за родителей ничего в голову и не приходило. У той самой вербы, что снилась ночью, Таня замедлила шаг и стала внимательно вглядываться в дорожки и газон вокруг гимназии - а вдруг кто появится.
       Но Мария сама подошла к ней, поцеловала и стала рядом.
       - Я Тебе так радуюсь и все время Тебя вспоминаю, - призналась Таня.
       - Мы тебе тоже очень радуемся, - отвечала Мария. - Ты правильно себя ведешь и не делаешь ничего не нужного.
       - Но я же совсем ничего не делаю! - удивилась Таня. - Вон, Сережа Перышкин какую-то операцию подпольную с ребятами проводит, ангел папин и Тиша все время чем-то важным заняты... А я просто живу и молюсь Богу как умею.
       Мария только улыбнулась.
       - Мы потому тебе и радуемся, что ты живая и молишься, - отвечала Она.
       А еще Она сказала, что мало кому за все это время давалось видеть Её своей маленькой сестренкой, какой Она сейчас стояла рядом с Таней. А Таня сказала, что ей всегда хотелось сестру, и Мария ее успокоила, что у нее кроме сестренки будет еще и брат. А потом Она велела Тане вернуться домой и прибрать все к приходу отца.
      
      
       11. У ТИХОНА.
       Глава одиннадцатая, сокольская, в которой приходит конец бандитизму, а Московкин и карликовый Орковский бегут наперегонки.
      
       К бандитам, собранным с утра звонками вторыноги Орковского, вышел подъехавший Сокольский и сообщил, не раздеваясь и не садясь в кресло:
       - Из "Корга" ухожу. За главного Керим. Если согласен. По бумагам и общаку - к Мозгве. С бандитизмом прощаюсь. Вопросы?
       - Что с рукой, Володя? - спросил Керим - у Сокольского правая рука висела на перевязи на груди.
       - Паралич типа, - спокойно и весело отвечал Владимир Сокольский. - Переломов не прощупал.
       И он по-дружески пояснил:
       - О кавакайского крокодила ночью ударился. Сильно.
       Все молчали, не зная, как все это понимать, а потом бандит Рыбников спросил:
       - На повышение, что ли?
       - На уезжание.
       - А Вадим Петрович знает? - спросил Саид.
       - Без понятия. Я же о него и ушибся вообще-то. Жив ли он - и того не знаю, - все так же весело и дружелюбно отвечал Сокольский. - Еще вопросы?
       - Владимир Егорович, - засунул голову в кабинет карликовый Орковский, - а тут снова факс и мэйл странный. Читать?
       - Валяй, - улыбнулся Сокольский. - Если Керим разрешает.
       Минимальный/карликовый/ненастоящий Орковский зачитал:
       - Сокол разорвал маленького цыплёнка. Почему ты не поверил своей Дахамунцу, Керим? Поторопись - твоя рыженькая бразильская волейболистка еще не замужем.
       Карликовый Орковский повертел бумажкой и добавил:
       - Подписи нет.
       - Керим, ты же... - начал было говорить Саид. - Керим Тимурович!..
       А Керим уже садился в машину - ехал в аэропорт, чтобы лететь в Бразилию к рыжей волейболистке, и Саид вышел за ним из директорского кабинета "Корга" во двор и сел на сиденье рядом.
       Мини-Орковский, не ведающий о происходящем, потоптался и спросил:
       - Владимир Егорович, а можно, Чижов пока на телефонах посидит, а я тут сбегаю в "Дигас"? А то кофе кончился, и пирожков куплю.
       - Валяй, - одобрил Сокольский.
       - Ну, а тогда кто на "Корге" остается, раз Керим уехал? - спросил бандит Столяров. - Мозгву мы не примем.
       - Да мне что. Кого хотите, - пожал плечами Сокольский.
       - А мы, может, вообще никого не хотим, - заговорил бандит Рыбников. - Нас, может, весь этот бандитизм тоже достал до печенок.
       - Меня-то точно, - буркнул Столяров. - У меня трое сыновей учатся в суворовском. Спросят - ты на стрелки из патриотизма ходил? - мне им что отвечать?
       - А мне барыга звонит, который с авиабилетами в интернете мутит, - рассказал Плотников. - Жалуется, когда вы со Zбодоной разберетесь? Ему кто-то сайт взломал, там надпись поперек экрана "Zдесь сидят боты" - и вся база повисла. А коды у него все дома, он полез в сейф - там бумажка "скажи бандитизму нет." И подпись - Zбодона. Вот кто подкинул? Прислуги нет, дома дети да жена.
       - А я тут приезжал в мэрию вопросы порешать с участком для стройки, - поделился Окунев, - ну, намекнул... так они только руками машут. Не берут.
       - Они там в мэрии омерту дали, - мрачно объяснил Рыбников, - взяток не брать. Пошли к отцу Тимофею, кто не крещен был - крестились. И все вместе поклялись на коленях перед Христом Вседержителем, что выкинут из города, если про кого узнают.
       - А я тоже бумажку в кровати нашел, - признался Столяров. - Про нет бандитизму. Вот и думаю, может, сказать?
       - Ну, и скажи, - отвечал на это Сокольский. - Я же сказал. А вы уж тут без меня.
       Он вышел из директорского кабинета, и у выхода из здания к нему подбежал карликовый Орковский.
       - Владимир Егорович! - радостно сообщил он. - Zбодона!
       - Что збодона?
       - Нашел! Вы нам велели по сторонам смотреть, слушать - про Zбодону. А я тут в "Дигас" зашел, а там в кафе Zбодона.
       Сокольский поморщился. В Zбодону, несмотря на весь поднявшийся шухер и кипеш, он все равно как-то внутри себя не верил. Его больше волновало, что Керим, с которым они всегда и во всем были заодно и от которого Сокольский ожидал, что он и сейчас уедет в новую жизнь вместе с ним, Сокольским, - его брат Керим рванул к своей бразильской мечте даже не оглянувшись на него. Может, сам ждет, что Сокольский ему поможет?
       Но любопытство взяло верх - ему захотелось посмотреть на прощание со всей его бандитской жизнью, на дорожку, так сказать, - а кто же все-таки такой этот Zбодона, и Сокольский согласился:
       - Ну, пойдем, покажешь.
       Они прошли квартальчик до кафе, и Орковский показал в окно на какую-то пожилую тетку за столиком:
       - Она. Сама сказала, - заторопился он под строгим взглядом Сокольского. - Вошла тут к ним и сказала у стойки: - я, мол, Zбодона.
       - Ладно, иди, - распорядился Сокольский. - Под ногами не путайся. Сам разберусь.
       Он вошел в кафе и подошел к столику с пожилой, интеллигентного вида, женщиной. Кашлянул. И вежливо спросил:
       - Извините, пожалуйста, за беспокойство. Я тут слышал... в общем, прошу прощения за дурацкий вопрос. А вы правда Zбодона?
       - Да! - весело подтвердила интеллигентная пожилая женщина - и охотно пояснила. - Понимаете, мы вчера всем женсоветом отмечали сорокалетие педагогической работы моей хорошей подруги. Выпили целых две чашки кофе с ликером. И еще одну! Расходную. И вот, - сделала паузу интеллигентная женщина, - я сегодня с утра с жуууткого похмелья или, как говорят в ваших бандитских кругах... - и интеллигентная женщина снова сделала паузу и объявила, - с бодуна!
       И интеллигентная женщина с гордостью огляделась по сторонам и только что не раскланялась.
       - А, так вот с какого! Ну, Орк вторанога! "Zбодона"... - хлопнул себя по лбу здоровой рукой Сокольский и тут же нахмурился. - А вы с чего решили про мои бандитские круги?
       - А разве вы не Кречетов, новый смотрящий по Божеграду, а на самом деле Владимир Сокольский, в прошлом двоечник и хулиган и гроза всего зареченского приюта? - отвечала своим вопросом женщина.
       - А вы не Ирина Александровна, прежний завуч зареченской школы? - вглядевшись, признал Сокольский.
       - Берите выше - я уже восемь лет как глава всего божеградского облоно, - с достоинством отвечала Ирина Александровна. - Стало быть, вы не утонули где-то там в Кавакайе?
       - Нет, не утонул, - заулыбался Сокольский.
       - А чего же тогда, хулиган, двоечник и бандит Сокольский, - переходя на суровый тон, спросила глава божеградского облоно, - вы за десять лет ни разу не навестили свою дочь и ничем не помогли ее матери, в одиночку растящей вашего ребенка?
       - Какую дочь?!. - ошалел Сокольский.
       - Да ту самую, что проживает с ее матерью Анастасией Беловой, в доме, который ваши бандиты пытаются отжать в пользу этого прохвоста липового профессора Саломясова!
       - Настя же в Европе, замужем за бельгийцем! Хирургом, пластическим! - вытаращился на собеседницу Сокольский. - Вы точно знаете, что она в Божеграде?
       - Позавчера, - наставительно отвечала на это Ирина Александровна, - Настя заносила мне домой оплаченные счета за коммуналку, и то, что она проживает в Божеграде, я знаю с точностью до номера дома и квартиры. Замуж в Бельгию уехала Марина Рожкова, Настина подруга, я сама ее поздравляла. А Настя была всего лишь ее свидетельницей на свадьбе.
       Ни слова более не говоря, Сокольский повернулся и побежал вон из кафе, даже резвее, чем это сделал Керим, услышав послание своей Дахамунцу. Поблагодарить Ирину Александровну он попросту не успел.
       А у выхода из кафе ему навстречу вновь метнулся Орковский и невесть откуда взявшийся Московкин - один глаз у него был закрыт повязкой, но другой всего лишь оцарапан и, видимо, его из офтальмологии уже отпустили.
       - А, Москва, - бормотнул Сокольский. - Слушай, сейчас некогда, у меня тут дочь нашлась. Всё потом.
       Но Мозгва с каким-то безумным взглядом ухватился за его левую здоровую руку и потянул Сокольского к себе.
       - Ты это чего?!. - изумился Сокольский - и вдруг на него с земли с неожиданной прытью скакнул карликовый Орковский, мгновенно, как кот, вскарабкался по его куртке и вцепился руками в горло - и самое страшное, что он при этом пялился прямо в глаза Сокольскому таким же безумным бессмысленным взглядом, как у Мозгвы.
       Орковский (ненастоящий/минимальный/карликовый Орковский) душил Владимира Сокольского, а тот даже не мог отпихнуть его от себя и только хрипел и мотался из стороны в сторону, потому что на здоровой его руке повис всем телом Мозгва и стряхнуть его Сокольскому не удавалось. Правая рука у него все так и не оживала, в глазах плыли красные круги, затылок, который и так с утра ломило, просто раскалывался, будто по нему снова пришелся удар веслом у той кавакайское реки.
       Сокольский понял, что жизни ему осталась секунда-другая, он уже ничего не различал вокруг - в глазах стоял сплошной красный туман, и он, уже приняв мысленно свою смерть, обратился к Богу и взмолился внутри себя:
       - Господи! Я негодяй и бандит, я сейчас уйду в преисподнюю, мне туда и дорога, я наркоту отправлял на смерть людям по всей земле, я в измену жены поверил, я дочь свою чуть из дому не выжил, ад мне, но, Господи, перед смертью дай же мне хоть раз дочку-то свою увидеть!..
       И когда отступила пелена перед глазами, Сокольский ясно увидел девочку лет десяти, закрывающую своим худеньким телом роспись на стене заброшенной церкви, - а он, Сокольский, с камнем в руке стоял метрах в четырех - и вдруг увидел, что за спиной девочки стоит Богоматерь и внимательно на него смотрит - и камень сам собой выпал из его руки, как это и произошло с Сокольским когда-то в старой церкви в пору босоногого благореченского детства.
       А потом Сокольский вновь очутился в Божеграде, красная пелена перед его глазами рассеивалась, сознание возвращалось, и даже правая рука вновь стала повиноваться, но отдирать ею от себя Мозгву и карликового Орковского уже не требовалось, потому что они уже не душили Сокольского, а улепетывали со всех ног по пустой улице куда-то в сторону загородного поселка Филино.
       Причем, убегали они как-то странно, рывками, поочередно ускоряясь и попеременно выходя вперед, как будто соревновались в беге по параллельным дорожкам. Создавалось такое впечатление, что Некто невидимый поочередно прилагает к ним некое ускоряющее воздействие, точно направленное по прямой оси их движения. Судя по всему, этот Некто прекрасно владел геометрией и умел рассчитывать все эти параллелограммы сил и равнодействующие, потому как возьми Он хоть немного вбок, и карликовый Орковский со своей дорожки набежал бы на Московкина - или же наоборот, а придай этот Некто толчковое усилие чуть вниз - и Манфред Кондратьевич Московкин побежал бы прямо носом в асфальт, а если бы ускоряющая сила шла чуть вверх, то оба бегуна подпинывались бы ею в воздух, - но они же не подпинывались, а бежали строго по прямой и строго параллельно друг другу, только время от время вскрикивали да хватались руками за зад, а потом снова припускали наперегонки, и из этого понятно, как важно учить в школе геометрию и ньютоновскую механику, чтобы правильно придавать ускоряющее воздействие в случае необходимости.
       Несколько озадаченный, Сокольский с минуту смотрел им вслед, а потом вспомнил, что ему самому надо спешить к дочери по адресу... - и тут он понял, что адреса так с ходу и не вспомнит, хотя сам его не так давно называл на предпоследнем бандитском совещании.
       - А вон, за Тихоном иди, - подсказал Сокольскому кто-то внутри него. - Вон, вон кот белый впереди!
       Сокольский увидел, что недалеко от выхода из кафе, где его едва не задушили, стоит вполоборота к нему белый кот Тихон и выжидательно смотрит на Сокольского. Кот побежал куда-то к переходу, и Сокольский недолго думая пошел за ним и перешел на другую сторону улицы, и подошел к дому с надписью "Фотограф ворОн", и вошел в подъезд, а кот все так же бежал впереди по ступенькам, пока не сел и не мяукнул у двери.
       - Позвони в звонок, спроси "можно?" и входи, дверь не заперта, - опять подсказал кто-то Сокольскому - и он так и сделал.
      
      
       12. ДОЧКА, КОТ, АНГЕЛ, ПАПА, МАМА И ПРОЧИЕ НЕБЕСНЫЕ СИЛЫ.
       Глава двенадцатая, семейная, в которой дочка, кот, ангел, папа, мама и прочие Небесные Силы.
      
       Пройдя маленькую прихожую, Сокольский увидел за раскрытой дверью чисто убранную комнату, а посередине ее накрытый нарядной скатертью стол с какими-то кастрюльками и тарелками и букетом белоснежных лилий в большой хрустальной вазе. За столом, выглядывая на Сокольского из-за лилий, сидела, подперев кулачком голову, его дочь Таня и выжидательно смотрела в сторону входа.
       - Папа! Папка пришел! - закричала дочка и побежала к Сокольскому, непроизвольно расплывшемуся в улыбке.
       Таня прижалась к отцу, обняла, потом отступила от него и строго выговорила:
       - Суп два раза разогревала уже. Вот где ходишь?
       - Да меня тут задушить хотели, - смущенно отвечал отец, разминая шею, - думал уж, совсем не дойду... извини, доча. Ты...
       - Таня, - отвечала Таня, угадав его вопрос, - меня Таня зовут. Одевай тапки, это твои, монгольские, теплые, а то у нас пол холодный. Садись, я тебя супом покормлю рыбным. Сегодня день не постный, сегодня рыбу можно, а рыба судак, он вкусный.
       Сокольский сел за стол, любуюсь на дочку, и пока она разливала по тарелкам суп из судака, объяснял самое главное:
       - Танюша, я про тебя только сегодня узнал, двадцать минут назад. А про маму считал, что она заграницей. Я десять лет в Кавакайе жил, в джунглях. Выбраться только этим летом смог.
       - Я все знаю, мне ангел твой рассказал, - отвечала на это Таня. - Ты в Кавакайе бандитствовал. Успешно. А потом здесь.
       - Да, - согласился Танин папа.
       - А сегодня сказал бандитизму нет.
       - Сказал, - подтвердил папа.
       Тут у него в голове мелькнула догадка:
       - Погоди-ка, так это ты, что ль... ты, что ли, эту свою Збодону придумала?
       - Ничего не я, - отвергла Таня. - Это Тиши затея, а еще белой сороки и еще мальчика одного, Сережи Перышкина.
       - Тиша - это кот твой?
       - Я, - отвечал кот.
       - Говорящий!.. изумился папа.
       - Сам ты говорящий, - неизвестно на что обиделся кот. - Я - мыслящий.
       - У него выделенная линия связи с Небесными Силами, - объяснила Таня.
       - А белая сорока - это кто?
       - Она с картины художника, прежнего Тишиного хозяина. Произведение искусства.
       - А что, произведения искусства клеваться могут?!.
       - Могут. Клюнула же она твоего Мозгву.
       - А письма эти странные, про Дахамунцу, ты зачем писала? Или тоже белая сорока?
       - Я не писала тебе писем, - удивилась Таня. - Я небесное прошение Богородице писала, чтобы тебя из плена злых сил освободили.
       - Да это Тихон насочинял, путаник наш, - объяснил папин ангел. - То про с бодуна у слесаря Антонова услышит и подумает, что это человек, то про царицу Дахамунцу в книжке прочитает и переврет все потом...
       - А это кто? - тихо спросил папа, с оторопью рассматривая высокого грозного воина, одетого в алый плащ и с мечом у пояса, неожиданно возникшего в комнате прямо из воздуха.
       - Это твой ангел.
       - Ангел?!. Мой?!. Значит, я все-таки уже на том свете... - пробормотал Танин папа Владимир Сокольский и повалился со стула на ковер - и последнее, что он услышал, прежде чем полностью потерять сознание, это то, как его дочь Таня говорит, наклонившись к его груди:
       - Папа, ну, вот нельзя же тебе работать бандитом, у тебя слишком ранимая психика!
       Но дело было не в ранимой психике, а в ранениях и потрясениях близкого и далекого прошлого, обрушившихся на Таниного папу - ночью он влет ударился в тушу крокодила Чешуки, а утром распустил банду, а потом узнал, что сам того не ведая бросил жену с дочерью жить одних десять лет, а потом его чуть не задушили, а потом перед ним в несколько минут предстали дочь, кот с Небесной связью да еще его собственный ангел, и ведь какой он грозный и могучий, оказывается! Такому впору полки Небесного Воинства в атаку водить, а он на него, пропащего бандита, тратится! Тут было от чего упасть со стула. А еще ведь давало себя знать треклятое кавакайское весло - оно потом всю жизнь напоминало о себе, и в особенности вот в такие напряженные минуты.
       Когда Танин папа пришел в себя, он уже лежал на диване, неизвестно как туда перенесенный, хотя понятно, что Тане с этим помог папин ангел, и первое, что папа спросил, когда очнулся, было:
       - А куда ангел девался?
       - Никуда не девался, - объяснила Таня. - Ты его просто не видишь и, наверно, второй раз больше не увидишь, а так он всегда рядом. Он же твой хранитель.
       - А чего же этот хранитель охранял-то меня так плохо, от этой чертовой Кавакайи не спас? - поинтересовался папа куда-то в пространство.
       - Четыре малярии!.. - раздался хор гневных голосов, а хором этим были возмущенные Таня, кот Тихон и папин ангел. - Пять лихорадок!.. Парашют нераскрывшийся!.. Крокодил Старый Чешука на дне реки два раза!.. Ржавый гвоздь у дыры в заборе все лето!
       - Да чего вы все хором-то так, у меня уши заложило, - сказал Танин папа. - Ну, виноват, свинья я, значит, неблагодарная, не умею замечать чужой труд. Кстати, гвоздь-то я подогнул в том заборе, не торчал он там.
       И тут пришла мама, а ей еще до Тани позвонила из кафе Ирина Александровна. Она стояла в дверях и смотрела на папу, а папа поднявшись с диванчика, смотрел на Танину маму, и лица у них были такие, что Таня поспешила стать между ними и строго заявила:
       - Только после регистрации и венчания!
       Смущенный папа хотел было сказать "Да я ничего такого и не думал вообще-то...", но Таня, опережая его слова, сердито спросила:
       - Ты что, хочешь, чтобы твои дети братик Степушка и сестренка Даша тоже были детьми внебрачного отца?
       - Нет, не хочу, чтобы братик Степушка... и сестра Дашенька... - торопливо согласился папа. - Только после регистрации и венчания. Строго!
       - Ты и имена уже знаешь, - улыбнулась мама.
       - Богородица сказала, - объяснила Таня.
       Сокольский стоял, слегка наклонив голову набок, и с удивлением разглядывал Таню - ему вдруг почудилось, будто его дочку окутывает какое-то золотистое поблескивание из тонких-тонких лучиков - наверное, так казалось, из-за падающего в окно света зимнего низкого солнца, и про себя он думал: "И по такому светлому ребенку Заполярный хотел мною ударить, ну, скот же, а?!. Мало я ему врезал!"
       А мама не удивлялась, потому что это свечение она замечала у Танечки уже давно, у детей оно бывает сплошь и рядом, если присмотреться знающим и любящим взглядом, а потом проходит, потому что дети вырастают и начинают это свое солнечное блистание терять в разных глупостях и ошибках.
       А потом мама и папа сидели рядом на диване, и мама плакала от избытка чувств, и Таня глядела на них обоих из развернутого к дивану креслица и тоже плакала, у кота Тиши и то слеза из глаза текла... всей семьей изревелись просто. А папа обнимал маму за плечи, молчал, а потом спросил:
       - Настя, а вот Гоша Игонин... он по тебе тогда, десять лет назад, не вздыхал, не пробовал поухаживать?
       Мама перестала реветь, замолчала, а потом тихонько сказала:
       - Володичка, а давай не будем сейчас об этом.
       - Да как же не будем-то, - отвечал папа, - если я ему при встрече руки и ноги переломаю. Ведь он мне фотографии показывал со свадьбы, где ты вместо Марины Рожковой в свадебном платье стояла с тем бельгийцем!..
       - Ты ему ноги переломаешь, а мне тебя опять десять лет из тюрьмы ждать, - тихо отвечала мама.
       Папа присмирел и так же тихо ответил:
       - Если этого не сделаю я, то это сделает Керим. Он же его в рабство красным кавакайцам продал, мразь.
       Такие разговороы Тане ужасно не понравились, и она соскочила с креслица и отчеканила с медью в голосе:
       - Никто никому ноги ломать не будет! Никто в тюрьму садиться не будет! И Керим тоже! Приедет, привезет свою бразильку и тоже пойдет венчается! Всё! Закрыт вопрос! И вообще, чего вы тут рассиропились, вам на регистрацию надо ехать записываться и на венчание.
       - И верно, - улыбаясь сквозь слезы сказала мама, - чего мы тут сидим, нам на регистрацию надо ехать записываться и на венчание.
       Они с папой посмотрели другу на друга, засмеялись и поехали записываться на регистрацию и венчание, а еще Таня попросила их по дороге заехать и купить индукционную плитку с двумя конфорками и чтобы там был режим подогрева и к папиному приходу теперь всегда было что-нибудь горячее-не остывшее.
       Родители спускались по лестнице, и Таня слышала, как папа спросил маму:
       - Наверное, на одни пятерки учится? Такая строгая.
       - По алгебре четыре и по английскому, - отвечала мама.
       - Она ведь весь наш "Корг" на уши поставила, - поделился папа. - Да что "Корг" - весь город построила!
       - Угу. Сразу видно, чья дочь, - согласилась мама.
       - Угу, вся в тебя, - согласился папа - и они засмеялись.
       А через пару часов Тане доставили из магазина индукционную плитку с двумя конфорками, и она расписалась за нее новой фамилией Белова-Сокольская, хотя официально право на нее еще не имела, а в коробке была записка от мамы, что они с папой будут еще не скоро, потому что отец Тимофей поставил папу на долгую исповедь, а дату регистрации надо будет снова заехать и переделать. И Таня, пока не приехали родители, осваивала плитку на пару с Тишей, делала уроки, молилась и благодарила Госпожу Богородицу, а еще много разговаривала с позвонившей бабушкой - все вперемешку, такой уж выдался невероятный сумасшедший день.
       Ночью Таня пошла попить воды на кухню. Её папа и мама спали, сидя рядом на диванчике головами друг к другу. Над ними была икона "Умягчение злых сердец", а раньше под ней был повешен подаренный рушничок Пресвятой Госпожи Богородицы. Теперь его там не стало, но он не исчез, а невидимо покрывал их обоих, и Таня стояла, радуясь за родителей, и огорчалась, что они сделали столько совершенно не нужных ошибок и так глупо отдалили свое семейное счастье. А еще она много удивлялась и радовалась тому, в какое красивое и большое золотое дерево превратилась такая маленькая вышивка - дерево как будто прорастало сквозь ее отца и мать золотыми ветками и листьями и совсем молодыми побегами, и там были не только братик Степушка и сестренка Даша, а еще много разных далеких, но все равно родных лиц, Таня не умела их разглядеть, все-таки она была всего лишь обычная девочка, а не бесценный друг милая Госпожа Богородица, не пророк Илья, не Ангел и даже не кот Тиша с его выделенной линией Небесной связи.
      
      
       Конец
 
 
       ПРО КАШУ И КЛАШУ. ЭПИЛОГ.
 
 
       ПРО КАШУ       Как обнаружила Таня, манная каша лучше всего доходит, протомившись в разогретой печке, поэтому зимой папина индукционная плитка бывает не так уж и нужна, а вот летом, когда русскую печку в их новом доме топить бывает жарко, очень кстати приходится и папин подарок. Но хоть зимой, хоть летом, манная каша на молоке у Тани получается замечательно - без единого комочка, крупиночка ко крупиночке, нигде не пригоревшая, самую чуточку сладкая и соленая и без пенки. Папа Танину кашу просто обожает, а мама, хоть и боится потолстеть и ворчит сама на себя, но все равно ест - и еще бы ее не ел кот Тиша. Главное же, ее ест, как вы уже правильно догадались, братик Степушка. И я их всех прекрасно понимаю, особенно Таниного папу, - я вот тоже в юные годы манную кашу терпеть не мог, а вот где-то уже после двадцати опомнился: вот стоит она, стынет в тарелочке с голубой каемочкой, белая, горячая, и от нее парок манный, а в середке тает озерко коровьего масла, такое желтенькое, такое вкусненькое, а в самой-самой середке недотаявший кусочек, да и от него уже только малюсенькое солнышко осталось - и как такое солнышко не подхватить на ложечку, пока совсем не растаяло, да с пол-ложечкой каши не переправить себе на язык, да не раскатать по нему? Каша же горяченькая, а маслице тепленькое, а солнышко-остаточек прохладненькое - и сказать всему этому "нет"?!. Пойти в отказ от манной каши? На молоке? С маслом сливочным?!. Да вы с ума сошли! Воля ваша, а я такого греха на душу не возьму!
       Вот и Танин папа тоже не брал. И мама. И кот Тихон. И братик Степушка. В дом же за городом семья Сокольских перебралась почти сразу после того, как в старом доме на первом этаже открыли музей Белой Сороки, а поскольку посетителей там хватает, то Таня иной раз чувствовала себя живым экспонатом при галерее, да и не только Таня, а такое никому из Беловых-Сокольских не нравилось - не было оно им близко, в отличие от их соседки Натальи Николаевны. которой это ничуть не мешало, даже наоборот, позволило обрести себя и раскрыться как личности и экскурсоводу. Жить при музее теперь вообще стало новой работой Натальи Николаевны, ей же внизу отвели отдельную комнату под ее собственную выставку, и вдобавок к тому, она прекрасно поладила с новыми жильцами, особенно с Клашенькой Санта-Ритой, - впрочем, не будем торопиться, это все заслуживает отдельного рассказа.
       Ну, а Тане больше нравится на новом месте, в коттеджном поселочке Старый Сад, а ее комната под крышей вообще напоминает мечту детства - бабушкин чердак. Единственное неудобство, что от школы до дома теперь надо ехать полчаса на пригородном автобусе, а не идти десять минут пешком, как раньше, а добираться в Божеград и обратно на электросамокате родители Тане не разрешили, потому что трасса до города очень загруженная, да Тане и самой не хочется глотать весь этот чад с автострады. Зато эти полчаса в автобусе после школы прекрасно подходят для чтения богородичного правила, Таня очень на нем отдыхает, а утром в папиной машине она с ним не успевает - папа доезжает до Божеграда быстро и умеет объехать все пробки.
       Есть и другое неудобство - близко к Старому Саду нет ни одного храма, и они по воскресеньям ездят на литургию в город, к отцу Тимофею, а это на другом конце Божеграда, но папа исповедуется только у него - как-никак, отец Тимофей тоже бывший десантник. Исповедуется папа быстро, по-военному, четко, без этой вашей психологии, строго по делу излагая накопленные грехи, а под конец винится в одном и том же.
       - Отче, я такой грешник, - вздыхает Владимир Сокольский, - вот понимаю умом, что Господь наш велит прощать врагам нашим. Я умом-то вроде прощаю, но вот если повстречаю случайно на улице этого гада Игонина, то, боюсь, случайно не совладаю с собой да и... как бы мне не пришибить его.
       - Ну, тогда молись Господу, чадо, чтобы тебе не повстречать никогда прощенного тобою Игонина, - кротко отвечает отец Тимофей.
       - Если этого не сделаю я, то это сделает Керим, - грустит Танин папа, -
       - и Габриэла Ана Клаудия де Санта-Рита, слыша это из очереди на исповедь, а слух у ней хороший и имя своего мужа он до нее доносит, а о чем идет речь у Сокольского с отцом Тимофеем, она прекрасно знает, - так вот, Клашенька Габриэла Ана де Санта-Рита, заслышав это, меняется в лице и кидается к иконе Скоропослушницы, и бухается на колени, и, мешая португальский с русским и церковно-славянским, начинает громко на всю церковь молиться Матери Божией, чтобы ее Кериму тоже не довелось более повстречаться где-нибудь с этим самым иудой Игониным, а к ней рядом на колени становится Танина мама да и сама Таня, и молятся все о том же самом, а поскольку постоянные прихожанки храма Нюрку-Клавку-Габриэлу-Санту-Риту знают и любят, и о чем ее молитвы, они знают тоже, то все женщины вблизи Габриэлы и Таниной мамы им сильно сочувствуют и вздыхают, и становятся рядом, и крестятся вместе с ними. Мы-то все как? Стоим молимся, лица постные, серьезные, сосредоточенные, а у Аны Клаудии глаза горят, лицо светится, речь прерывается, голос искренний, вся в порыве, вся в общении с Богоматерью, с Иисусом... очень благочестивая женщина.
       ПРО КЛАШУ       Погодите-ка, а я что - не рассказал еще, что Керим привез из Бразилии свою любовь рыженькую пляжную волейболистку Габриэлу Ану Клаудию де Санта-Риту? Ну, тогда рассказываю - да, привез. Прекрасная получилась пара, а особенно им удались их близняшки Глебушка и Борис. Мальчишки чудесные, рыженькие, в конопушечках - силой в папу, красотой и ростом в маму - точно чемпионами вырастут, все титулы в каком-нибудь ММА соберут. А сколько Таниной каши едят, когда Керим с тетей Нюрой Габриэлой на выходные к Сокольским на шашлык выбираются! И Керим ест. И Нюра-Клава Санта-Рита ест. А Столярова помните, у которого три сына-суворовца? И он ест. Ест! Не берет греха на душу. А чем еще шашлык закусывать, как не манной кашей, правильно?
       Живут же Аюповы, как я уже написал, в старой Таниной квартире с согласия и одобрения директора облоно Ирины Александровны, она считает Габриэлу Анну Клавдию большим приобретением для Божеграда. Габриэла, а ей самой нравится, когда ее называют Нюра, потому что на ее бразильский слух это звучит красиво и мелодично - Н-ююю-р-а - так вот, Нюра Габриэла Клаудия вообще прекрасно вписалась в городскую среду Божеграда, она ведет волейбольные секции сразу в нескольких школах, и результаты божеградских сборных за каких-то полгода ого-го как подросли.
       А еще Анна Клавдия с ходу влилась в литургическую жизнь прихожан Божеграда, она еще на венчании поняла всю красоту и апостольскую истинность нашей православной Церкви, и само собой, не захотела оставаться в прежнем раскольном католическом заблуждении, и отец Тимофей её быстренько покрестил в наше замечательное православное христианство. Ну, а поскольку святой Габриэлы в православии нет, то на причастие и исповедь Санта-Рита ходит как раба Божия Анна, - Клашенька-то она для своих, по-домашнему, а Габриэла уже вообще остаточно. А Керим? А что Керим - Керим православие принял еще когда в десантуре в переделку попал, он же поэтому и считал, что его род от него отрекся. Так что на литургиях Аюповы стоят в первых рядах, буквально как столпы возвышаются, служа всем примером и образцом, который видно изо всех уголков храма.
       Конечно, всего, что поется и говорится на службах, Нюра Клашенька не понимает, - ну, так и я, к примеру, тоже, - а уж ей тем более простительно, она и русский язык еще не выучила, зато делает это прилежно, постоянно, в тесном соседском общении с Натальей Николаевной, они ведь живут по-старому дверь в дверь с одной общей прихожей и очень друг другу нравятся, и хотя из рассказов Натальи Николаевны Габриэла понимает с пятого на десятое, но по-русски уже вовсю тараторит, и ничего, что с забавными ошибками.
       С Таниной же мамой Габриэла не просто дружит, но плечом к плечу с ней борется за закрытие в Божеграде сети кавакайских массажных салонов, в чем их полностью поддерживает весь состав божеградского женсовета, - и Ирина Александровна, и Феопистия Ивановна, и даже молодежная секция в лице Оли-Али.
       ПРО КРОКОДИЛА ЧЕШУКУ       Вы скажете, что у Нюры Клашеньки и Анастасии Алексеевны есть личные причины для неприязни к явлению кавакайского массажа. Что ж, с этим можно и согласиться - дело в том, что папа и дядя Керим, а их уговорили по-новому работать в "Корге" - сильно упрашивал лично начальник полиции, который помог губернатору Полукарову вернуть наворованное народу, - так вот, Танин папа и Керим теперь еще и музыцируют, замечательно поют под гитару всякие военные и лирические песни и даже по большой просьбе нового кавакайского правительства ездили выступать в Кавакайю с концертами, а заодно наладили там деятельность столичной кавакайской филармонии, в доказательство чего привезли несколько народных кавакайских инструментов и полковничьи погоны со значком гитары, потому что за успешное концертное турне им присвоили звания почетных полковников в национальной оркестровой службе вооруженных сил Кавакайи. Да вот и на фотографиях видно - вот папа с дирижерской палочкой за пультом, вот дядя Керим дует в народную кавакайскую трубу, вот кавакайские музыканты с инструментами на траве, а половина из них бывшие красные землепашцы с одной стороны реки, а другая половина с другого берега, молодежь из гвардии люткута Наонкаона, как о том и предсказывала народная молва. И хотя Танина мама и Нюра Клашенька сильно ругались за это турне, но где еще взять людей, владеющих кавакайским языком и знающим особенности местной музыкальной традиции и способных наладить деятельность столичной филармонии? А новое кавакайское првительство уж очень сильно просило помочь с культурной программой, чтобы оторвать наконец от наркотической тропы свое население, и кто же мог придти на выручку, как не Керим и Танин папа? Я бы не стал осуждать их за эту помощь, хорошо работали, а больше все равно некому - гитарист и трубач со знанием кавакайского очень редкая специальность.
       Да вот и кавакайские власти оценили - послали отдельным авиарейсом семиметрового крокодила Старого Чешуку в дар божеградскому зоопарку. Самый большой крокодил в мире, между прочим, семь метров восемьдесеть три сантиметра (сколько-сколько?!. - ну, может, на метрик короче...), в общем, мировой рекорд для зоопарковых крокодилов, на красавца теперь со всей России приезжают полюбоваться и даже из-за границы. Танин папа и дядя Керим лично ездили в аэропорт груз встречали, да и сейчас иной раз заходят в зоопарк, проверяют условия содержания, а вот маме и Нюре-Клашеньке и смотреть на животное противно. Наверно, они не могут простить Старому Чешуке, что он хотел съесть Таниного папу и дядю Керима, но папа же и Керим простили это своему семиметровому врагу? Простили. Крокодил же теперь в плену, правильно? А с пленными надо обходиться по-человечески - воду в бассейне подогревать, тушу туда кидать говяжью, шваброй спину мыть, ну, а зубы ему и воробьи почистят, приноровились.
       ПРО ОРКА И МОЗГВУ       Папа и Манфреда Кондратьевича с карликовым Орковским простил, когда они на следующее утро прибежали из Филино и бухнулись на колени прямо перед дверью на улице. Таких страстей там натерпелись, что Мозгва даже поседел, а Орковский (ненастоящий/минимальный/карликовый Орковский) обзавелся нервным тиком до конца жизни. Они же оба замороченные были, когда Сокольского душили, а когда неведомые Небесые Силы погнали их наперегонки в поселок Филино, то они прибежали к дому, где остановился Вадим Петрович, а он в это время жил вовсе не в Москве, как все думали, а вслед за Московкиным перебрался на время поближе к Божеграду, потому что почувствовал, что там творится что-то нежелательное и опасное для него. И вот, когда они, сопя и задыхаясь, поднялись по лестнице в спальню, то увидели там такое, что у них кровь в жилах заледенела - по ковру на полу катались туда-сюда клубки и клочья какого-то серого тумана, и туман внутри словно бурлил и оттуда то выбрасывалась, то втягивалась назад то рука, то нога, то какое-то птичье крыло, то еще высунулось какое-то лицо с клювом и красными глазами, а потом еще и какие-то копыта стали мелькать, да еще и разные - то парнокопытное, то непарнокопытное. И карликовый Орковский с Мозгвой стояли оцепенев от ужаса и не могли двинуться с места, как будто были парализованы, и только тряслись и лязгали зубами от страха до самого утра, а утром серый туман стал уплотняться в один комок - и вдруг исчез, а с пола взлетела какая-то большая птица вроде совы или филина, и у нее были красные глаза, а самое-то ужасное - на ногах у нее были копыта! И птица вылетела в раскрытое окно и улетела, и только тогда Орка и Мозгву отпустило, и они завопили от ужаса, и побежали прочь с выпученными глазами, и даже не стали садиться на рейсовый автобус, а все так и бежали до самого Божеграда и кричали "ой, мама-мамочка!", и только у самого Таниного дома немного пришли в себя, а байкеры, проезжая мимо, думали, что это бегут какие-нибудь наркоманы под дозой.
       И папа их выслушал и простил, потому что понимал, что значит находиться в плену злых сил. Но Орковского (карликового Орковского) обратно к себе он все же не взял, Манфред-то Кондратьевич был человеком Заполярного, - ну, он на него и работал, а вот карликовый Орковский оказался стукачом, а кому нужна такая вторанога. Московкина же Сокольский поставил на аналитический отдел, - что ни говори, а мозг человека, додумавшегося подарить главному бухгалтеру годовой проездной билет, не должен простаивать без дела. И, конечно, уж тут Манфред Кондратьевич раскрылся во всем своем умственном даровании - один работал за целый академический институт, такие записки и прогнозы выдавал, будто с ним кот Тиша откровенничал по выделенной линии Небесной Связи.
       ПРО ПРОЕЗДНОЙ СПОРТ       Кстати, Манфред Кондратьевич помирился и подружился с главным бухгалтером Бугалевичем. Он даже ходит к нему по воскресеньям в гости, и они там играют в настольную игру "Проездной", причем, чаще все же выигрывает Бугалевич. Игра эта разработана, разумеется, программистской компанией Покрышкина и существует в компьютерном варианте да еще в разных версиях, и продажи знай растут, а что игру расшарили на торрентах, так Покрышкин на это не обижается, он сам за свободу информации и программного продукта. Внук Бугалевича уж сколько раз предлагал двум игрокам перевести их сражения в интерактивный вид, - ну, нельзя ж так допотопно предаваться математическим играм в наше цифровое время, но дедушка Манфред и дедушка Феопрепий олдскул - люди старой школы - и предпочитают по старинке фишечки, досочку, кубичек, ручной подсчет баллов и т.д. А вот внук Бугалевича продолжает дело деда не только в компьютерной фирме Покрышкина, но устраивает соревнования на местности, они проводятся уже второй год, правила пока предварительные - фактически, создан с нуля и стремительно развивается и набирает всемирную популярность новый вид спорта. Правила там, в общем-то, те же, которые установил для себя главбух Бугалевич: участникам соревнований раздаются проездные на все виды транспорта на один день, а далее требуется наездить за день наибольшую сумму экономии на билетах - ну и, сообразно этому и выявляется победитель. Первенство проводится командное, в парах, в личном зачете, по возрастам и т.д. Спорт хороший - тут нужен не один интеллект и не одни мускулы, а сочетание того и другого - успей-ка всей командой перебежать с одного автобуса на другой и тут же с ходу просчитать дальнейшие варианты пересадок - посчитали-то одно, а тут вдруг бах! - и поломка. Или пробка. Или кто-то от команды отстал. Нет, в "зайчиках" - это такое народное название нового спорта, - в "зайчиках" прямо такое плотное приближение к реалу - с непредсказуемыми неожиданностями, с драматическими поворотами, - в общем, очень, очень перспективный вид городского спорта, а в оргкомитете, само собой, сидит внук Бугалевича, как один из ведущих разработчиков, и в планах там у них проведение не то что всероссийских, но мировых чемпионатов. И ведь заметьте - никакой коррупции не потребовалось, и без нее прекрасно можно жить и все успевать, а все потому, что Россия - страна возможностей, и внук-то Бугалевича прекрасно это понял, утер нос родителям, вот какой способный - поколение next!
       ЕЩЕ ПРО ОРКОВ       Что до Орковского (карликового/минимального/ненастоящего Орковского), то он тоже не пропал - его взяла к себе втораногой, то есть ассистентом, Феопистия Ивановна. Помните, я рассказывал, что она пишет докторскую диссертацию про то, какие британские верхи все подлецы и прохвосты, то есть, виноват, про становление британского политического класса? Так вот - Феопистия Ивановна свою докторскую с блеском защитила. А теперь ездит по стране и даже за границу и читает лекции по материалам своей диссертации. Лекции эти она сопровождает множеством наглядных пособий, графиков, иллюстраций, а когда требуется представить публике чучело выпотрошенного российского олигарха, на сцену в натуральном виде поднимается Орковский (настоящий, полноразмерный Орковский) и раскланивается. Но проблема в том, что во всех поездках Феспесий Агафонович сопровождать свою супругу физически не может - он сильно занят на своей новой работе по своей основной специальности - ведь он же теперь конюх по вывозу жидких отходов. Дело в том, что когда Орковский каким-то чудом вырвался из Буствича, куда его спровадили англичане, то был так впечатлен, что полгода ходил с выпученными глазами и приседал, а потом стал искать себе именно эту работу. Между тем, технология гужевого вывоза жидких отходов устаревшая, раритетная, архаичная, ее уже мало кто применяет, и конюхом на вывоз отходов Феспесий Агафонович смог устроиться только в один мужской монастырь, - к счатью, это не так далеко от Божеграда. Ну, а игумен Василий отпускает Орковского сопровождать лекции Феопистии Ивановны с большой неохотой - рассказать про то, какие мерзкие гады эти британские банкиры и политики, дело, конечно, богоугодное, но кто будет вывозить вместо б/у олигарха Орковского жидкие отходы из монастыря? Специальность-то ведь тоже редкая, поди найди сейчас хорошего конюха на такой извоз - да и сам Феспесий Агафонович держится за новое место руками-ногами, можно сказать, прикипел к нему.
       И вот тут как нельзя более кстати приходится замена в лице карликового (минимального) Орковского - в нужные моменты он быстренько раскладывает стремянку, взбирается наверх и, всхлипывая и подергивая веком, красочно излагает, какого ужаса натерпелись в Англии простые русские олигархи: как их заставляют на все деньги приобретать всякие ненужные промозглые замки, обременяться недвижимостью, содержать какие-то вшивые футбольные клубы, а тех, кто не соглашается, оправляют в Буствич разгребать за королевской фамилией, а это же вообще непосильные нагрузки, а тем, кто и после этого упорствует, угрожают присудить пэрство, и уж на этой пытке все ломаются и идут вешаться на шарфике в душе, - а олигархи сидят в первых рядах, слушают и кивают - да, да, совсем замордовали русский бизнес эти гады-бриташки, - вон, как сдулся Орковский после Англии, - и веко дергается, и совсем в карлика усох.
       ПРО ГОШУ       Собственно, я к чему про Орковских и Манфреда Кондратьевича рассказываю? А к тому, чтобы никто не подумал, будто Танин папа злопамятный человек, не умеющий прощать. Вот простил же он врагов - Старого Чешуку, Мозгву, Орка, а ведь они его чуть не съели и чуть не задушили. Он и Гошу Игонина практически простил, просто боится, что пришибет его при встрече, и лучше им все же больше не пересекаться на жизненном пути.
       Между тем, у Гоши Игонина, после того как его помышковал Вадим Петрович, жизнь и так проходит в постоянных странствиях и перемещениях, причем, все его путешествия пролегают где-то в стороне от Божеграда и Благореченска, и Кавакайи. Бизнес его фотостудийный угас, Гоша пробовал было сунуться в столицу, но и там дело не пошло, и он стал хвататься то за одно, то за другое. Гошу то заносит на рыболовный сезон электриком на сейнер, а потом он сходит на берег и вместо того, чтобы зимние полгода расслабиться, нанимается куда-нибудь в экспедицию в Антарктиду, то после Антарктиды он слоняется по ремонтам каких-нибудь замков в Европе - в общем, странствует и скитается и нигде не задерживается - и сам никак не может понять, чего же ему не сидится-то на одном месте - а откуда ж человеку знать, что в далеком старинном русском городе Божеграде за него молятся целыми семьями.
       ПРО ОПЕРУ       Хотя, с другой-то стороны, действительно странно, что Гошу Игонина до сих пор не занесло в Божеград - ведь город-то теперь гремит, можно сказать, на весь мир, а не только Россию. Славы-то сколько - тут тебе и памятный знак и экскурсии на площади, где раздавал наворованное губернатор Полукаров, и чудище-крокодил Чешука в зоопарке, и музей Белой Сороки, и чемпионат по проездному билету, и знаменитые лекции Феопистия Ивановны, и школьная божеградская опера... Погодите-ка, я же про нее еще не рассказал!
       А надо, надо - хотя, конечно, про оперу "Операция Zбодона" не расскажешь - ее надо видеть и слышать. Помните, Сережа Перышкин в целях конспирации выдавал подпольные заседания своих мерзими-шморгонеров за постановку рок-рэп-данс и уж не знаю что еще оперы? Так вот, в результате они ее и поставили! Понаписали всякие тексты, насовали разные номера - в общем, получилась такая музыкально-танцевально-хоровая кто во что горазд складчина, и самое-то удивительно - удачная! Конечно, тексты любительские, голоса непоставленные, действие сумбурное, дарования разновеликие, сюжет реальным событиям вообще не соответствует - в общем, хаос на сцене полный. Но зато какой драйв, какое веселье, сколько удачных находок, какие заводные наигрыши и фузы выдает вся команда! Начинается там с того, что с одного угла сцены на мотив "Листья желтые над городом кружатся" Сережка Перышкин поет: "Мы Шморгонер, потому что мы Курентзис", а с другого угла ему откликается Витька Жолобов: "Мы Курентзис, потому что мы Шморгонер", а бывшие участники мерзими-бойынша подполья таскают по сцене туда-сюда картины с белой сорокой, а потом Витька поет арию "Слушай, ангел, ты не ангел, ты бухгалтер Бугалевич" - раньше-то ее пел Сеня Бугалевич, да не по Сеньке ария, некогда ему, переключился на "зайчиков". А потом... да не пересказать мне, говорю же - это надо видеть. Кончается, короче, тем, что под барабанную дробь Аля-Оля читают с галереи девяностый псалом, и хоть не так хорошо, как псаломщица Глафира, но все равно мороз по спине продирает, а в конце его Аля наступает на аспида, а Оля на василиска, а Сережка Перышкин качается на тарзанке и выдает такой фуз на гитаре - прямо Хендрикс какой-нибудь! И тут на сцену выбегает приглашенная волейболистка из Нюры-Клашиных - а один раз и саму Санту-Риту упросили - и лупит мячом в пол, да так, что он отлетает и сбивает с галереи большого, как страус, филина с красными глазами, и он падает на сцену лапами вверх, а все участники выходят на сцену и начинают кидать в зал программки, фантики, конфетти, деньги нарисованные - это типа губернатор Полукаров возвращает наворованное народу - ну, а в зале, конечно, овация полная.
       А, да! Они ведь с этой оперой и на гастроли еще ездят. Мэр Матвеев побывал на спектакле и сразу пригласил к себе в далекий северный город, не то Певек, не то Хатангу, не то Марьян-Мар, а у них там в результате целое турне состоялось. Здорово же - ночь полярная, мороз, вьюги - а тут такое зажигательное детское веселье на сцене. Конечно, всем северам тоже захотелось приобщиться - и в Хатангу ездили, и в Тикси, и в Магадан, а оттуда шла прямая интернет-трансляция, и в Божеграде многие смотрели и болели за своих, замечательный удался спекталь, только Тихону не понравилось: не отражена роль котов. "Тиша, ну, тебе что надо, чтобы тебя там по падежам проскланяли, что ли?" - успокаивала его потом Таня - "А почему бы и нет?" - отвечал Тихон. И я с ним целиком согласен: совершенно справедливая критика - недоработали, недоотразили. Я вот в возмещение этого упущения специально прилагаю к книге стихотворение про - а почему бы нет? - роль котов. Кот там склоняется от и до, как положено, с дательного по звательный... ну, сами читайте.
       ПРО МУЗЕЙ       Мне осталось рассказать только про музей Белой Сороки. Вы возразите, а чего про них рассказывать, и так все знают - как-никак, самый удивительный музей в мире, куда приезжают со всех уголков планеты посмотреть самые необычные в мире картины. Так-то оно так, но пару слов сказать, я считаю, все же необходимо, а чтобы не перегружать читателя, я ограничусь сухим изложением достоверно установленных фактов.
       Начать с того, что до сих пор не удалось определить личность художника, создателя этих самых необычных в мире картин. Как же так, удивится не особо знакомый с темой читатель, но ведь у этого загадочного художника нашлись же наследники, трудно, что ли, спросить у них или попросту заглянуть в документы, по которым они получали наследство? Нет, нетрудно. Но дело в том, что белый старичок-художник только проживал в той квартире, причем, безо всяких бумаг, чисто по дружбе с тем самым дядюшкой, которому унаследовала та самая семья, которая стала выть волком и лаять собакой, когда после визита Мозгвы-Московкина узнала про неимоверную стоимость картин, выкинутых ими на помойку. И вот этот самый их дядюшка никакого отношения к живописи не имел, картины были не его, а его друга, гостившего в дядиной квартире, а сам дядя предпочитал жить за городом на даче. Потом дядя умер и оставил квартиру и дачу наследникам, а неизвестный науке художник, такое совпадение, покинул наш мир еще раньше, но где, как, когда и кто он был хотя бы по паспорту - так и не установили. Версий выдвигается много, но, к сожалению, ни одну из них нельзя признать окончательной. Вот поэтому и музей называется музей Белой Сороки, а не музей художника такого-то. Потому что каким Ф.И.О. подписывать картины, музей какого художника прописывать в документы? Видите, какая научная загадка и административная проблема?
       И она далеко не единственная и не самая удивительная. Самое удивительное - это все же сами картины. Как-то описать их, конечно, можно, но их именно что надо видеть, а это дается мало кому - как утверждают серьезнейшие исследования, видит их человека два-три из сотни и то не все полностью и не каждую. Теорий, почему так происходит, выдвинуто множество. Например, оптико-хроматическая. По ней, краски на картинах уложены таким образом, что нарисованное становится видно только при определенной оптической ситуации - при некотором правильном угле зрения, при определенном освещении, при некоторых личных особенностях зрения самого человека, который разглядывает картину. Все это связывают с новой, особенной манерой и техникой письма неизвестного загадочного художника, ее так и называют "техника Белой Сороки". Другие же исследователи, признавая определенную справедливость оптико-хроматического подхода, считают главным все же психологическую часть вопроса. Мол, от того как настроен человек, какие у него ожидания, от того, наконец, каков он сам как личность, и зависит больше всего его восприятие картин и способность вообще их увидеть. Вероятно, и в этом есть какая-то доля истины, потому что, действительно, после того, как посетители заходят в зал с фотографиями Натальи Николаевны, а потом возвращаются к картинам неизвестного художника, их способность к различению картин резко возрастает. Нет, ну, это же установленный факт - до зала фотографий ворон картины художника Белой Сороки видят двое-трое из сотни посетителей, а после - десять-двенадцать. Огромная статистическая выборка, милые мои, надежная, проверенная, научно подтвержденная - как-никак, целый НИИ по изучению картин Белой Сороки этими вопросами занимается.
       Но что же такого происходит с посетителями в зале с фотографиями ворон? Может, это на них так действуют рассказы самой Натальи Николаевны, а она, как я уже сказал, сама проводит экскурсию по своему залу, а в иные дни и по залу с картинами? Может быть. А может, на посетителей так действует большое увеличенное фото белой сороки, сразу справа от входа в зал - то самое фото, которое у Натальи Николаевны попытался украсть Манфред Кондратьевич Московкин, за что кот Тихон располосвал воровскую руку своими честными когтями? Может быть. Но опять же, что именно происходит со зрением посетителей, раз они начинают что-то видеть? Загадки, загадки...
       Ну, иной скептик, - опять же, не знакомый с темой, - тут может ухмыльуться и заявить, что дело просто-напросто в самовнушении. Насмотрятся, мол, репродукций, да и воображают сами себе, что они что-то там видят. Типа, им просто мерещится, да? А фотографии, которые они потом делают с картин, всем тоже мерещатся? Ведь это опять же научно зафиксированная реальность, мои дорогие: если - или после того, как - посетитель музея видит картину, то вполне успешно снимает ее своим смартфоном, фотиком, камерой или что там у него. А если он такую картину не видит, то никаких фотографий не удается. У фотокамер тоже самовнушение, да? И ведь мало того - видящие картины люди и видят их несколько по-разному, вплоть до того, к примеру, что на картине, где работники "Мусорного дна" тащат к автомобилю Бугалевича пораненного Мозгву, состав мусорного дозора, бывает, что различается. У некоторых, к примеру, и сам-то главбух Бугалевич среди персонажей отсутствует - вот в упор не видят. Научно зафиксированная смартфонами реальность - а научного объяснения этому нет. Очередная загадка.
       Далее, никак не удается объяснить феномен слесаря Антонова. К профессии экскурсовода он наклонности не имеет, но в силу отзывчивого сердца и гражданской ответственности просто вынужден три дня в неделю выполнять эту роль в музее Белой Сороки. Дело в том, что в его присутствии доля тех, кто видит картины, резко увеличивается и в иные дни достигает 90-95 процентов! Эффект этот, к сожалению, кратковременный и наблюдается только, пока сам слесарь Антонов, одетый в черный бархатный пиджак, белую рубашку, с бабочкой от известного модельера, - просто воплощение высокой эстетики и культурного уровня, - так вот, пока слесарь Антонов как образец высот и традиций отечественного искусствоведения водит посетителей по залу, дает нужные разъяснения, слегка пахнет, они картины видят. А потом... потом, к сожалению, не все. Но не может же слесарь Антонов вечно ходить и слегка пахнуть, верно? Поэтому в другие три дня Антонов поправляет здоровье ремонтом сливных бачков, установкой смесителей, соединением патрубков - в общем, отходит душой на любимой работе - и совершенно не пахнет. Вместо него пытаются пахнуть посетители - но с очень сомнительным успехом. Ну, а вся мировая наука просто за голову держится - да чем же таким слегка пахнет слесарь Антонов, что в его присутсвии совершаются величайшие эстетические прорывы? Ученые пока спорят.
       Много загадок и в самих картинах. Картину "Ангел выковыривает тахионы из протозвездного скопления" вообще пытались увести к себе в ФИАН на расправу тамошние капицы, поскольку, как обнаружила физика элементарых частиц и прочая иная, картина эта практически является как бы такой глубокой голограммой, этаким окном в ранние этапы становления нашей Вселенной, и по ней можно изучать это самое становление, как будто это стенд какой или реактор. Ну, ценность картины для физики понятна, но музей все эти попытки увести художественное произведение отбил и свое владение ей остоял. Теперь "Ангел тахионов" помещен в отдельный зал, обставлен кучей всяких датчиков и прочих приборов в интересах науки, и понятно, всё там в сигнализации, а в зале всегда, помимо делегаций физиков и дежурных аспирантов, находится здоровенный охранник - и даже не Михаил, а из ФСБ, потому что картина государственной важности. Казалось бы, предосторожность излишняя - ведь на втором этаже музея живет Керим, а где живет Керим, там хулиган не живет, а кроме того, в музее же еще и картина с Белой Сорокой - как вылетит из картины, да как клюнет дурака-грабителя! Можно бы и не охранять, но государство считает иначе - и я их в этом вопросе поддерживаю.
       Или вот картина "Старый Чешука". Крокодил там изображен, как оно видно по множеству снимков тех, кто картину видит, с полной достоверностью и реализмом. Даже шрам на хвосте отображен. Вот только шрам этот Чешука приобрел во время транспортировки, когда его клетку с ванной выгружали на платформу, и крокодил неудачно ударил хвостом о прутья. А ведь неизвестного художника тогда с нами уже не было, как же он мог зарисовать этот шрам, если он у крокодила в то время еще не появился? Неужели белый старичок-художник прозревал своим воображением время настолько детально и достоверно? А как ему это удавалось? Вновь загадка.
       Еще искусствоведы ломают голову над картиной-триптихом со странным сюжетом и названием "Пазнокти". На первой части триптиха, слева, изображено копыто с надписью "Лошажье". Копыто, действительно, целое, нераздвоенное - такое опознаваемое монокопыто, какое и бывает у лошадей или зебр, или там куланов диких. На картине же справа - копыто с надписью "Говяжье". И там бинарное копыто от парнокопытных - раздвоенное, как у коз, коров, оленей, антилоп всяких. Можно было бы предположить, что это иллюстрации для учебного пособия в помощь школьнику или зоотехнику. Да только посередине триптиха помещен какой-то непонятный и неизвестный зоологии гибрид - торчат какие-то курьи ножки, а вместо курьих когтей у них внизу эти самые копыта - говяжье и лошажье. И, между прочим, как удалось научно установить, копыта эти не какие-то абстрактные, а принадлежат конкретным породам животных. Говяжье - молочной породе коров самарская-самовыпасная, а лошажье - породе орловских рысаков, причем, оба копыта передние левые! А ведь крылья у птиц - это передние конечности, как бы руки, а ноги - они ноги и есть, а если на них передние копыта, то это уже как бы тоже руки! Да еще обе левые. Что-то совсем несообразное, верно? - птичье существо как бы с четырьмя руками, три из которых левые, и одна рука-нога парнокопытная говяжья, а другая рука-нога непарнокопытная лошажья. "Вот что хотел сказать художник этой своей странной картиной?" - спорят и гадают ученые.
       ПРО ЗАПОЛЯРНОГО       Но мы-то с вами, конечно, понимаем, что вот как раз в этой картине ничего особо загадочного нет - на ней, конечно же, изображен Вадим Петрович, после того как был наказан ношением пазноктей за ложь, обман, подлость, оборотничество, утрату человеческого облика и прекословное отношение к церковно-славянскому языку. Ну, а как еще назвать его отношение, если язык, на котором люди говорят с Богом, он коверкает и оскверняет какими-то дурацкими прибаутками и бессмыслицами? Да еще в своих бандитских целях? Это не то что прекословное, а вообще превратное, а я бы даже сказал - прескотное отношение! Вот и выпросил себе поминаемые им ни к селу, ни к городу пазнокти на свои птичьи ножки филина-обротня.
       Кто-нибудь запальчиво скажет: поделом ему - носить век не сносить, но не торопитесь. Насчет поделом - это спору нет, но насчет век носить не сносить - это уж чересчур, не по-человечески оно и не по-Божески. Как же милосердие-то Божие? Как же возможность спасти свою душу покаянием? Так что носить век не сносить Филину-Заполярному назначено не век, а только одиннадцать долгих лет, да и то, можно сказать, по его собственной просьбе. Сами подумайте - разве Господь будет унижать свой же образ и подобие превращением в какое-то птичье или зверское тело? Таким колдуны занимаются, а Он Бог, а не колдун. В филина Вадима Петровича не превратили, а перекинулся сам, то есть сам добровольно утратил свой человеческий облик, а когда обнаружил на своих птичьих ножках копыта, им же самим себе выпрошенные, то обратно перекинуться уже не смог. И вот клевать бы ему мошек да клюкву на болотах до осени, потому как с такими копытами вместо когтей мышковать или ловить дятлов и забликов невозможно, а к зиме они бы сами отпали, потому как если филины носят копыта, то к зиме их откидывают, но Вадим Петрович уже после первого месяца на болотной мошке устыдился за свои пакости и взмолился к Богу, что уж лучше ему носить пазнокти не одно лето, а целых одиннадцать, чтобы успеть покаяться, а зато потом вернуться к человеческому образу жизни. Ну, человеку, хотя он и филин непарнокопытный, навстречу пошли и одиннадцать лет на покаяние даровали. Поэтому Вадим Петрович теперь на зиму прибивается к аэродрому в одном северном городе, где Полина Матвеева (ранее Полукарова), организовала кружок воздухоплавания для детей и подростков. Там Вадим Петрович приносит пользу, разгоняя над аэродромом ворон и воробьев для свободного взлета летательных аппаратов, а за это его подкармливают вяленой кетой, колбаской или даже туркменскими консервированными тараканами, их специально для Вадима Петровича получает через Озон состав кружка авиаторов, и Вадим Петрович насекомых ест, чтобы не обидеть сердобольных детей - ведь они его прячут от юннатов, мечтающих поймать Вадима Петровича в свой живой уголок, но Вадим Петрович им пока что не сдается. В живом уголке Вадиму Петровичу было бы, конечно, сытно, но он не смог бы искупать свою вину, отгоняя от Кара-черной пади черных би́венщиков.
       В народе ту Кара-черную падь называют Карачунной и обходят стороной, потому что среди таежников живет байка про какого-то злого духа, охраняющего это опасное место. Дух этот якобы предстает в виде филина с красными глазами, да еще и с копытами, он якобы вылетает из тайги и слёту бьет копытом в лоб непрошенным посетителям, а копыта-то ого-го! одно-то лошажье, а друго-то говяжье! да в лоб с разгону! Понятно, что устрашенные черные бивенщики от таких загадок природы убегают в кромешную таежную тьму с воплями ужаса и даже не пытаются застрелить зловещую птицу - они же думают, что это дух, а духа пулей не взять, а священников с собой бивенщики в тайгу не водят - кто ж их благословит-то на незаконный промысел. А филин набрасывается на консервы, кашу в котле и прочую снедь, брошенную черными бивенщиками и сметает все подчистую, так что к костру потом уже и смысла нет возвращаться, тем более, что и снарягу потом найти невозможно - злой дух ее топит безвозвратно в таежных трясинах, вот какой пакостник.
       Как водится, правда тут смешана с вымыслом: филин с красными глазами никакой не злой дух, а Филин-Заполярный, а Карачунную падь он охраняет не из-за какой-то там злобы на людей, а чтобы уберечь мамонтов, обнаруженных Вадимом Петровичем в пещерах вечной мерзлоты, когда он был тут с экспедицией еще студентом-геологом. Мамонты в тех подземных ледяных пустотах не просто сохранились как живые - они вообще спят в анабиозе, как будто только и ждут часа, когда смогут украсить собой возрожденную Мамонтову степь, а там ведь в пещерах еще и анабиозные носороги и пещерные львы с медведями есть. Представляете, какого богатства лишится страна, если до этих сокровищ дорвутся черные бивенщики? Они ж по бивням всех мамонтов растащат!
       Есть доля правды и в таежной легенде про злого духа - сейчас его в Карачунной пади нет, но раньше обитал. Он-то ведь и соблазнил Вадима Петровича перекидываться филином! Чего ему только не сулил - и власть над людьми обещал дать, и пещеры эти с несметными богатствами палеонтологии показал, и полеты во сне и наяву! Поддался, поддался лукавому молодой геолог. Соблазнился. Поверил в лживое бесовское слово. С ними ведь как, с неверующими? Это они только Богу не верят, а сто́ит бесу на пути попасться - вот ему-то верят с первого его льстивого слова! А ведь это - лу-ка-вый! То есть он врет. Обманывает. Морок наводит. Вот на что твое высшее образование, если ты это понять не умеешь? Где ж твой рационализм, критический взгляд ученого, умение мыслить? Способность мышковать людьми, говоришь? Обувать дятлов и страусов, говоришь? Отнимать наворованное у олигархов? Ухать над елками гордым небесным филином? Власть над своим телом и сверх-человеческие возможности, говоришь? А теперь посмотри вниз и полюбуйся на свои ножки. Нет, ты блудливые красные глазки в сторону не отводи! Вниз, вниз смотри! И что же мы там видим на наших курьих ножках? Картину "Пазнокти" из музея Белой Сороки? Обул ты в результате только сам себя!
       А ведь дух-то злой просто-напросто искал, кого бы поставить на охрану запретного места вместо себя. Ему же это просто-напросто обрыдло. И на такую дошкольную подставу попасться! Как дети малые, честное слово. Поэтому теперь Вадим Петрович летает над таежными кочковыми болотами, ест морошку, комариков, громко славит милосердие Божие и благодарит Бога за то, что он не бандеровец какой-нибудь, а то если за пару идиотских присказок на церковно-славянском ему вон какие копыта влепили, то будь он бандеркой несчастной да нападай на целый русский язык, то потом как присудили бы пудовый типун на поганый язык, да как послали бы вылизывать Буствич за британской королевской фамилией, а за ними-то всей УПА не разгрести - конца и края гадостям нет, антисанитария полная. Вот хоть у Орковского спросите - он-то отведал, знает.
       И Вадим Петрович вымораживает свои душетленные пакости белоснежной чистотой нашего священного Севера, жует замерзшую клюкву или сушеного турменского таракана и горько корит сам себя. "Такие теперь открываются перспективы на Севере и в Сибири, - вздыхает Вадим Петрович. - Вот, к примеру, подвесная канатная дорога вдоль всего Северного Морского Пути. Экологично, не ранит растительный покров тундры, не мешает пастись стадам оленей. Мы бы с мэром Матвеевым могли выступить с этой идеей и построить пробную трассу до Воркуты. Как бы тут пригодилась моя энергия, предприимчивость, умение разбираться в людях, мой дар организатора!"
       "Или вот каким бы успехом, какой бы всемирной популярностью пользовались наши фотосафари по Мамонтовой степи! - грустит Вадим Петрович. - Сколько бы народу съезжалось посмотреть на наших анабиозных львов и мамонтов! А я тут жую бруснику да ношу свои пазнокти... а сам виноват, зачем же я обманывал Володьку Сокольского? Я ведь знал, что Настя Белова не уехала ни в какую Европу, правда, не знал, что она живет там же в Божеграде, а то бы не послал его туда смотрящим..."
       В общем, Вадим Петрович крепко раскаивается и честно отрабатывает свою десятку плюс один год за прекословное к церковно-славянскому, и, верится мне, имеет все шансы вернуться к людям по УДО, вот только кто возьмет под защиту Карачунную падь, пока будет раскачиваться государство? Впрочем, есть у меня на этот счет догадки, ну да, оставлю я их при себе, а остальные факты про Клашу и кашу я вроде бы читателям осветил.
      
       СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
       И вот на что хотелось бы обратить внимание моих дорогих читателей. Вот какой натиск обрушили силы зла на Божеград и на всех наших героев, как и на всю нашу прекрасную страну, - тут тебе и бандитизм, и коррупция, и падение нравственного облика общества, и обман и предательство друзей, и мозговое развращение талантливых умных людей, действующих в интересах зла - даже филин свою лапу оборотня приложил, не говоря о происках прочих бесов. Казалось бы, засосет эта мусорная воронка на самое адское дно всех наших героев вместе с городом и страной. А ничего подобного! Все удалось повернуть на пользу граждан Божеграда и самого города. Нравственный климат на глазах улучшился, - вон, целой мэрией теперь омерту дают взяток не брать, а губернатор вообще наворованное народу вернул. В городе открыт и пользуется всемирной славой самый удивительный на свете музей - галерея Белой Сороки с "Ангелом тахионов" в отдельном зале. Самодеятельная школьная опера шагнула из подполья на сцену и сразу в заполярные гастроли, уже и за границу приглашают. Набирает популярность новый вид городского спорта "зайчики". А в далекой, казалось бы, Кавакайе деятельность столичной филармонии позволила резко снизить маковые посевы и оборот наркотиков. А на подходе еще и воссоздание ледниковой мегафауны и туристические сафари в тундровой Мамонтовой степи! Представляете, как по подвесной канатной дороге туристы со всего мира проезжают над стадами мамонтов и бизонов и фоткают сверху какую-нибудь львиную охоту или стычку саблезубого тигра и черного медведя арктодуса? Это даже похлеще, чем рекордный семиметровый крокодил в Божеградском зоопарке! А все потому, что наши герои, даже те, кто оступились, как Танин папа или губернатор Полукаров, оставались открыты для Божьего вразумления и были способны на спасительное преображение, что, с помощью Божией, и привело к таким чудесным изменениям в целом мире, а не только Божеграде.
       Вот кто-нибудь наверняка сейчас скажет: ну, если б со мной говорил ангел, да был бы у меня такой общительный умный кот, да заступалась бы за меня Сама Богородица, да происходили бы со мной всякие чудеса, так я бы, мол, тоже... того... натворил всяких великих дел.
       А вот и неправда ваша. Ангелов у Господа целые небеса, дело это самое обыкновенное и ничего чудесного в этом явлении нет - с каждым крещеным человеком говорит его Божий ангел и пытается охранить от зла каждого, надо только слушать, что́ он тебе говорит и думать головой, а не копытами. Что до котов, то каждый владелец вам часами может рассказывать о необыкновенном уме своего питомца, его способности понимать человеческую речь и доносить до собеседника свои чаяния и мысли. Кот с людьми говорит! Эка невидаль! А кто не говорит-то?
       А что касается Госпожи Богородицы, так Она и есть Заступница наша, мы к Ней все за этим и обращаемся, я вот и молитву хорошую знаю:
      
      Заступнице усердная,
      Мати Господа Вышняго,
      за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего,
      и всем твориши спастися,
      в державный Твой покров прибегающим.
      Всех нас заступи, о Госпоже Царице и Владычице,
      иже в напастех и в скорбех, и в болезнех, обремененных грехи многими,
      предстоящих и молящихся Тебе умиленною душею
      и сокрушенным сердцем,
      пред пречистым Твоим образом со слезами
      и невозвратно надежду имущих на Тя,
      избавления всех зол,
      всем полезная даруй
      и вся спаси, Богородице Дево:
      Ты бо еси Божественный Покров рабом Твоим.
      
       Так что ничего такого исключительного во всех этих событиях нет, никакого особого чуда, Небесные Силы и так всегда с нами, и по-другому и быть не может. А вот то, что мама так любит папу, что десять лет его ждет и сердцем знает, что он живой, и что дочка молит Бога за своего отца, хотя и видеть его никогда не видела, и что папа ради маминых молитв на защиту своей дочки от самого дна ада спасается и скорее крокодила руками разорвет, но не даст поранить своего ребенка - вот это и есть самое настоящее Божье чудо.
      
      
       ПРИЛОЖЕНИЕ
      
      
       I. СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ (ТО-СЁ)
      
      
       СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ И НЕПОНЯТНЫХ ТЕРМИНОВ
      
       ВНС - Высшие Небесные Силы
       Ф.И.О. - фамилия имя отчество
       б/у - бэ у: бывший (-ее, -ая) в употреблении
       УДО - условно-досрочное освобождение
       ФИАН - физическая изба Академии Наук, местопребывание академика Капицы
       УПА - сброд украинских бандитов-бандерок
       черные бивенщики - незаконно добывают мамонтовые бивни
       тахионы - летят из будущего в прошлое, изучайте физику
       гипоксильный слой протозвездного скопления - не открыт, науке не известен
       Буствич - место, куда рано или поздно попадают все члены британского королевского дома, хотя им там не нравится
      
      
       СОСТАВ БОЖЕГРАДСКОГО ЖЕНСОВЕТА
      
       Наталья Николаевна (фотограф ворон, экскурсовод, директор зала), Феопистия Ивановна (доктор наук, профессор), Тамара Анатольевна (пенсионерка), Ирина Александровна (директор облоно), Габриэла Ана Клаудия де Санта-Рита (тренер по волейболу) и др.
       Молодежная секция: Аля, Оля (школьницы).
      
      
       ПЕРСОНАЛ ООО "ДЕЛО В МУСОРЕ" (порядок согласно должностного списка)
      
      Орковский Феспесий Агафонович - конюх по вывозу жидких отходов
      Партанский Ратибор Никанорович - мусорщик
      Реснянский Всеслав Афанасьевич - дворник
      Краснянский Трифон Всеволодович - мусорщик
      Ямпольский Устин Вячеславович - сантехник
      Оводенко Осип Иосифович - ассенизатор
      Бугалевич Феопрепий Поликарпович - курьер
      
      
       СОСТАВ ФК "ТОРПЕДО" В 1/4 ФИНАЛА КУБКА СССР ПО ФУТБОЛУ 1984 г.
      
       Чанов, Круглов - к, Пивцов, Жупиков, Шавейко, Дозморов (Соловьёв, 106), Кобзев, Васильев (Редкоус, 58), Полукаров, Суслопаров, Галайба (В.В.Иванов, 78).
       Запасные: Сарычев, Пригода.
       Тренер - В.К.Иванов.
      
      
       II. СТИХИ О КОТЕ
      
         Одобрено Министерством образования
       в качестве учебного пособия по освоению падежей.
       Рекомендуется для включения в хрестоматии.
      
      Пока солнце восходит и Волга течет,
      Призван жить на Руси - именуется кот.
        (именительный)
      
      Рядом водится Мурка. Причина проста:
      Кот рождается кошкой - а как без кота?
        (родительный)
      
      На Камчатке поймают, к примеру, кету,
      А икорку дают - ну, конечно, коту!
        (дательный)
      
      И пусть жалко сметану, что съедена та,
      Онемеет язык винить в этом кота!
        (винительный)
      
      А художники слова за томиком том,
      Вдохновляясь котом, творя вместе с котом,
        (творительный)
      
      Нам изысканным слогом во всей красоте
      Предлагают большие стихи о коте.
        (предложный)
      
      
       август 2022 - январь 2023, окончено 27.01.2023
      
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"