Август. Девятое. Девятого Ава. ************************** Он стоял предо мною, упершись своими мощными лапами мне в грудь, слегка раскачиваясь всем своим крепким телом - создавалось явное впечатление, что преданный, родной пёс проводит сеанс искусственного дыхания своему верному хозяину. Тотчас я с великим трудом открыл глаза, налившиеся вмиг словно раскалённым свинцом.
-- Микочка, откуда ты здесь, родной мой, ведь наш дом так далече от этих мест - по меньшей мере, вёрст 57 будет, никак не менее, да 11 часов ходу? Как же ты почувствовал эту ужасную трагедию, мой милый Мальчик? Кто подсказал тебе срочно бежать сюда, что есть сил торопиться, дабы помочь пострадавшим людям? Кто и когда послал тебе этот знак-симан?
В густой, липкой пелене увидел я напротив преданные, милые, родные глаза. Алая струйка крови с моей головы медленно стекала к его ногам: он слизывал её в смеси с жирной, красной глиной. Я вновь потерял сознание...
...Сентябрь 98-ого года (надо же, 7 долгих лет уж минуло!) -- лишь три месяца в новой стране, ещё ульпан: первые, горькие, неожиданные, нерадужные, тоскливые впечатления на Иудейской земле. 21-ое сентября - долгожданный, святой праздник - Рош ха Шана. Уже немолодая преподавательница иврита в ульпане громогласно вещает поутру:
-- Вы непременно должны отметить этот праздник точно также, как это делали древние иудеи. С вечера накройте свой праздничный стол, не забудьте положить головку чеснока, финики, яблоки, мёд, пейте вино, молитесь, а хоть и на русском языке. Играйте в эту святую, всепоглащающую игру -- в вашей новой жизни это происходит впервые. Уверяю вас, что утром вы непременно проснётесь уже вовсе иными людьми, а этой ночью с вами обязательно произойдёт что-то необычное, невероятное, трогательное, потрясное, ибо в эту ночь вы уснёте под зорким и мудрым оком Господа. Да будет вам мазаль от Бога в эту святую ночь..."
Накрыли, положили, не забыли, дурачились, молились, играли, смеялись и плакали. Спать легли около 12-ти. Всё произошло двадцать семь минут второго...
Впрочем об этом, мой уважаемый, дорогой, любимый, пытливый, настойчивый, любопытный, и любознательный Читатель, вероятно, уже в следующий раз...
********************** Накрыли, положили, не забыли, дурачились, молились, играли, смеялись и плакали. Спать легли около 12-ти. Всё произошло двадцать семь минут второго...
Впрочем, перекинемся вновь в наши дни через эти долгие, пасмурные 7 лет. И опять 21-ое число. 21-ое июня. 2005-ый год. 21-на минута в пути. Что за магия цифр бесконечно преследует меня? 21=7+7+7. 7-ой дом, 7-ая квартира, 7 лет. Очко. 21. Тройка-Семёрка-Туз...
С вечера уже всё предвещало неладное: завтра что-то непременно должно случится. Были спущены с небес все возможные знаки-симаны, предостережения, подсказки. Я не должен был идти в этот день на работу. Зачем-то побрёл, потащился, поехал, помчался - 117 км лишь в одну сторону. Всё шло к тому, что на работе должен был заночевать. И здесь, что-то толкнуло меня возвращаться. Была возможность выбрать любой поезд: в 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21. Я сел именно в этот. В первый вагон. В вагоне 21-но кресло - 5 рядов по четыре + одно одиночное в углу. 21-ин человек. Через 21-ну (О, Боже!) минуту после посадки всё и случилось. Погибли семеро. Все остальные - тяжкие увечья: ноги, руки, головы, позвоночники...
Он стоял предо мною, упершись своими мощными лапами мне в грудь, слегка раскачиваясь всем своим крепким телом - создавалось явное впечатление, что преданный, родной пёс проводит сеанс искусственного дыхания своему верному хозяину. Тотчас я с великим трудом открыл глаза, налившиеся вмиг словно раскалённым свинцом.
-- Микочка, откуда ты здесь, родной мой, ведь наш дом так далече от этих мест - по меньшей мере, вёрст 57 будет, никак не менее, да 11 часов ходу? Как же ты почувствовал эту ужасную трагедию, мой милый Мальчик? Кто подсказал тебе срочно бежать сюда, что есть сил торопиться, дабы помочь пострадавшим людям? Кто и когда послал тебе этот знак-симан?
В густой, липкой пелене увидел я напротив преданные, милые, родные глаза. Алая струйка крови с моей головы медленно стекала к его ногам: он слизывал её в смеси с жирной, красной глиной. Я вновь потерял сознание... ********************* Накрыли, положили, не забыли, дурачились, молились, играли, смеялись и плакали. Спать легли около 12-ти. Всё произошло двадцать семь минут второго...
-- Что за вой под дверьми, словно махонький ребёнок плачет в ночи? Так настойчиво плачет, долго, горько, усердно, да в дверь скребётся неистово, будто просит пищу и кров.
Встал, открыл, впустил. В дом закатился маленький пегий комочек, щенок, максимум месяц отроду. Лапочки его словно и не знали ещё земли вовсе - розовые, мягкие, не загрубевшие: его будто бы от маминой сиси оторвали только что, да подбросили в мои пределы. Хлопнул своими глазками, приспустил реснички, забился в уголок и уснул тотчас...
А через 3 дня он уже в муках, страшно умирал у меня на руках. Вирус Парво - чумка, интерит. Он приполз уже заражённый, уже смертельно больной. ОН приполз. Ко мне. В Иудее. В город 7-ми колодцев Авраама. ОН приполз...
********************* ... через 3 дня он уже в муках, страшно умирал у меня на руках. Вирус Парво - чумка, интерит. Он приполз уже заражённый, уже смертельно больной. ОН приполз. Ко мне. В Иудее. В город 7-ми колодцев Авраама. ОН приполз...
Но вначале была та первая наша ночь и то первое утро с восходом солнца. Я любовался им ночью, радовался, что он теперь у меня есть, чувствовал, что вовсе неслучайно он приполз ко мне в эту святую ночь Рош ха Шана, моего первого Нового Года в древней Иудее. Он дёргался в ночи, словно ребёнок, трясся, будто бежал куда-то во сне. А затем ласково сверкнул первый солнечный лучик в наше маленькое окошко: он плавно скользнул по матовым стенам и вмиг спустился к его махоньким, родным глазёнкам, тотчас вовсе разбудив его. Залитый солнцем наш общий двор, Маська семенит рядом, не отстаёт, писькает пока ещё явно по-девичьи, широко расставив свои задние, розовые лапочки. Задняя сторона дома, огромная корзина из-под икебан, которую могла себе позволить купить лишь достаточно богатая семья. Корзина устлана мягкой соломкой, любовно покрыта двумя большими полотенцами с жёлтенькими круглыми разводами его ночных забав-проказ, две шоколадки под полотенцами - вероятно, подарочный набор для приютившего и короткое, трепетное письмо, которое я в то время тяжко переводил несколько дней:
-- Мил Человек! Мы принесли своего щенка к порогу жилища твоего. Мы отчётливо знаем, что за его стенами живёт человек, который очень любит собак. Приюти нашего мальчика, дай ему пищу и кров, люби его неистово, лелей, радуйся его игривости и озорству его, будь с ним ласков и, в тоже время, строг, смейся, когда веселится он, горюй, когда он печалится и грустит...
И, так как это происходит в святую ночь Рош ха Шана, ты весьма скоро отчётливо почувствуешь вкус и запах удачи и успеха в этой новой для тебя стране.
Приюти, обогрей, радуй.
И спасибо тебе, человек, что ты есть на свете...
А в доме том было 7 подъездов, да 5 этажей, да 4 квартиры на каждом. Я жил в 3-ем подъезде по его ходу на 4-ом, предпоследнем этаже.
Как он оказался у моих дверей, когда и ходить-то толком ещё не умел - лишь медленно, с трудом ползал? Почему именно у моих? Быть может, он ломился и в иные двери, но открыл-то в ночи лишь я? Кто тебя послал ко мне, Микочка? Почему сегодня, всего через 3 дня ты уже отказываешься от пищи и питья? Почему закатились твои милые, родные, верные глазки? Отчего ты уставился лишь в одну точку, ведь ещё вчера мы так складно бродили с тобой по зелёной округе? Как спасти тебя, Масечка, как вдохнуть в тебя новую, трепетную жизнь?
Я и представить тогда ещё не мог, что эта за собака, сколь древней является её порода и родословная, что по наскальным рисункам возраст её оценивается в 4 000 лет.
Лишь через пол-года, когда уже отчётливо стали вырисовываться контуры его мощных мыщц, его крепкого тела, я совершенно случайно узнал, что это очень-очень древняя собака. Собака Авраама. Авраама авину. Ханаанская собака. КЕЛЕВ КНААНИ...
А пока надобно спешить к лучшему в городе ветеринару, надо, что есть мочи спасать его, лечить, лелеять. За любые деньги. Любой срок. Он обязательно должен жить. Он должен постоянно кружить рядом. Я всегда-всегда обязан видеть его милые, янтарные глаза. Он самый преданный мой Человек. Он никогда не способен на предательство и подлость. Он Брат мой. Судьба моя. Иудейская.
********************* Сорок минут в Лоде между институтом и вокзалом. Древний город Лод (Луд), испытавший в своей истории несколько крупных, катастрофических землетрясений (1929 год - 8.7 балла), стоящий на двух мощнейщих, перпендикулярных разломах: один - вдоль цепочки Иудейский гор, обрамляя предгорную тектонически активную полосу, второй - перпендикулярно береговой, средиземноморской линии...
Вот он вокзал, ожидание поезда из Наарии, который пересекает почти весь Израиль с севера на юг: Наария-Акко-Крайёты (сходу, почему-то всплывает *Иуда из Кариота* - из Крайотов он был)-Хайфа-Хоф Кармиель-Хедера-Нетания-Тель-Авив-Лод-Кирят Гат-Беер-Шева...
Тысячу раз я забирался в этот поезд за семь последних лет, тысячу раз из Б-7 в Лод и тысячу раз обратно: днём и часто ночью, утром и к вечере, в холод и зной, иногда в снег и очень часто ливень-дождь. И каждый раз в первом вагоне. Каждый раз. В ПЕРВОМ...
Всегда-всегда за одну-две минуты до прихода, до появления поезда до боли знакомое ивритское объявление по вокзалу:
-- Нос"им нэхмадим, шалом. А ракевет ми Наария ле Беер-Шева дерех Кирьят-Гат текеф магия ле рациф миспар эхад. Несия това вэ коль тув.
-- Уважаемые пасажиры! Поезд из Наарии до Беер-Шевы через Кирьят-Гат прибывает на первый путь. Удачной поездки вам и всего хорошего.
999 раз я, прослушав это объявление, выходил на перон, дабы занять позицию напротив остановки первого вагона, чтобы уже через мгновение благополучно приземлиться в мягкое, уютное кресло переполненного (к тому моменту!) поезда. В 1000-ый раз этого объявления впервые за семь лет не последовало, что имело весьма важные последствия в развитии описываемой ситуации...
Ранне утро! Шесть с четвертью. Надо спешить, надобно бежать, что есть мочи, лететь, ехать, плыть, мчаться... Мой Мика умирает у меня на руках, прожив всего три скоротечных дня в моих пенатах. Обмяк, миленький Маська - маленький, лёгонький, пушистый, серый, ласковый комочек. В Омер, скорей в Омер, там лучшая в южном округе ветеринарная клиника.
"Таксист, мил Человек, но что же ты так медлителен сегодня, почему зеваешь, что тянешь-то так, мой Мика ведь умирает, тает на глазах, неужто не желаешь ты помочь мне теперь, неужели у тебя не случалось горе никогда, и ты сейчас не способен меня отчётливо понять?.."
Клиника. Длиннющий коридор. Приёмная комната. Седовласый врач-ветеринар. Он мгновенно всё понял, взглянул мельком на щенка, и всё тут же догнал. Ах, этот врачебный взгляд с поволокой. Сквозной взгляд. Взгляд приговора. Наотмашь...
Но зачем он теперь берёт в руки маленькую стеклянную палочку? Ах, да... Анализ на возможный вирус. Махонькая пёсья попочка, мазок, микроскоп и ужасный, смертельный приговор:
-- Ваш щенок заражён вирусом Парво. Даже, если сейчас мгновенно начнём лечить - соотношение *выживет - умрёт* (после десятидневного, тотального лечебного курса) 10 к 90%, такова статистика, адони.
-- Будьте любезны, профессор, определите возраст щенка?
Он внимательно посмотрел на его ноготочки, первый прорезавшийся зубик:
-- Полтора месяца.
Я тут же отнял от 24 сентября 45 дней назад... Господи, что же это происходит вдруг?.. Он рождён со мной в один день через 40 лет. 9-ого АВГУСТА. 9-ого АВА...
-- Безусловно, станем лечить, профессор.
-- Тогда вы должны внимательно выслушать меня во что вам это обойдётся.
-- Я слушаю, я весь внимания, я готов платить любые деньги.
-- Не горячитесь, я отчётливо вижу, что вы совсем недавно в стране, вероятно, ещё в ульпане и подрабатываете по вечерам метлой.
-- Как вы могли столь мгновенно обнаружить, увидеть, вычислить эти нюансы?
-- Смог, поверьте, это было вовсе нетрудно. Итак. Такцив. Бюджет. Смета...
Не было того объявления. Каждый раз непременно звучало, а сегодня молчат станционные динамики. К чему бы это, вдруг промелькнула шальная мысль. Я вышел на перрон уже в момент остановки прибывшего поезда. Вот он.., мой ПЕРВЫЙ вагон: в нём всегда так удобно, так уютно ехать: в Беер-Шеве мгновенно оказываешься у выхода с вокзала, на привокзальной площади, вовсе не теряя 5-7 столь драгоценных минут, когда тебе приходится пробираться, продираться сквозь огромную людскую толпу, вывалившую на перрон со всех вагонов.
Но пока ещё вокзал древнего, седого Лода. Первый вагон. У вагона уже приличное количество народа (15-17 человек), жаждущего проникнуть в вагон первыми и скорее уже усесться в роскошные, мягкие, потрясные кресла. Последним пяти.., мест может и не хватить и им прийдётся ехать стоя вплоть до Беер-Шевы - более часа: удовольствие далеко не из приятных.
Я вошёл в вагон предпоследним, в первом вагоне оставалось одно свободное место из 21-го. Единственное, свободное местечко, против движения поезда, спиной к водителю-машинисту, сразу за перегородкой, отделяющей водительский салон от первого вагона. Поезд прогудел пару раз и медленно тронулся... Впереди, через 35 минут Кирьят Гат, ещё пол-часа и *Беер-Шева цфони-университа* и затем уже *Беер-Шева мерказ*. Всего ничего - час с небольшим, час с четвертью, и ты уже дома.
В тот момент, безусловно, я никак не мог знать, вовсе не мог догадываться, что домой я теперь попаду лишь на четвёртые сутки. Никак не мог. Знать...
*********************
-- Итак такцив. Счёт. Бюджет. Смета... Лечение весьма недорогое, мой сегодняшний клиент - 17 долларов в день, десятидневный курс, таким образом, 170 долларов.
-- Такие деньги у меня есть, давайте же уже скорее начнём лечить, профессор.
-- Вероятно, вы меня не совсем правильно поняли. Собака все десять дней должна оставаться у нас, под наблюдением, словно в гостинице. Стоимость дня проведённого в клинике - 67 долларов. 67 на 10 = 670 долларов, да плюс 170 долларов за лечение. Итого: 840 долларов. Способны ли вы оплатить такой счёт?
-- Это весьма проблематично для меня, профессор. Я нахожусь в Иудее лишь три месяца, продолжаю оставаться на корзине абсорбции и по вечерам чуть-чуть подрабатываю метлой.
-- Для подобных вам новых репатриантов у нас есть скидка - 5 % (*ВЕСЬМА ОБРАДОВАЛ!*). Впрочем, я так ощущаю, вам это вряд ли особо поможет... В таком случае у меня есть совсем иная опция. Вот ампула. Всего одна ампула. Она стоит 14 шекелей. Такие деньги у вас, конечно же есть. Езжайте домой. Мы всё далее сделаем сами. Решайте, две опции перед вами. И не забудьте, пожалуйста, мою первую формулу, которую я тотчас произнёс, когда вы внезапно появились в моей клинике: "Если даже сейчас, мгновенно начнём тотально, массивно лечить, соотношение *выживших к ушедшим* (при вирусе Парво!) - 10/90%. Такова моя длительная, весьма не радостная статистика. Теперь я готов внимательно выслушать вас. Слово за вами. И оно, безусловно, будет решающим в нашем, столь печальном деле...
-- Безусловно станем лечить, профессор. Я найду эти деньги, займу, заработаю. Вот только разбейте эту сумму на три платежа.
В первый день ему сделали семь уколов по хребту. Как же он плакал, как скулил мой Маська, как терпел эту жуткую боль от надувшихся на спине семи крупных шишек. Три с лишним часа я не отходил от него, гладил, успокаивал, беспрестанно заглядывал в его закатившиеся глазки. И курил, курил, курил...