Сквозь мягкий и немного светящийся от пронизывающего лунного света туман плыла по спокойному каналу маленькая лодочка. Весла неслышно погружались в воду поглубже и тут же выныривали обратно. Старик старался не смотреть вверх на расплывчатые огни факелов, едва различаемые на совсем невидимых стенах вдоль канала.
На днище лодки лежал небольшой завязанный мешок, мокрый то ли от соленой морской воды, то ли от сконденсировавшегося ночного тумана.
Руки старика устали от весел, он отпустил их и полез за пазуху. Достал небольшой бурдюк из коровьей кожи и зажмурившись отхлебнул.
- Деи а кирикэ, - прошептал он.
- Наконец то, - раздался в ответ голос откуда-то сбоку.
Старик всполошился, снова схватился за весла и выправил лодку к небольшому причалу. На нем, переступая с ноги на ногу, стоял невысокий мужчина в серой накидке. Пара факелов изо всех сил старались осветить его лицо, но не дотягивались через туман и тень.
- Я жду тебя уже больше часа, - произнес он глядя на выбирающегося старика.
Старик не ответил, только наклонился за мокрым мешком.
- У тебя совсем нет оправданий? Время не терпит. Мы и так слишком долго собирались.
- Пришлось прятаться от сраных му'ир, - сиплым голосом ответил старик. - Плыл быстро как только мог.
Старик вялым движением протянул руку с мешком в сторону мужчины. Тот аккуратно забрал его и брезгливо осмотрел мокрую холщовину.
- Хреново упаковал.
Капля красной жидкости набухла прямо на поверхности ткани и беззвучно упала вниз на грубые доски причала.
- Во что было, в то и завернул.
- Ладно, - с лица мужчины спала брезгливость. - Отправляйся домой.
Старик молча полез обратно.
- И не забудь утопить лодку.
- Знаю, не дурак.
Мужчина, не прихватив и факела, тихо удалился в темноту, а старик шепотом ругаясь, погреб в сторону сгущающегося тумана.
Утро у Ярослава выдалось тревожным. Он уже порядком отвык от страшных визгов за стеной камеры, в последнюю неделю (судя по ощущениям) такого почти не случалось. Зеки проводили время тихо, изредка перестукиваясь через стены. Даже тот урод, который сповадился петь ночами песни уже пару дней молчал, справедливо избитый мрачной охраной. Ярослав потянулся на холодном полу, сбросил с себя вонючую тряпку, служившую одеялом и встал. Присмотрелся. Вроде все как обычно: под дверью стояла деревянная тарелка с жиденькой бурдой и плавающим в ней куском хлеба, завтрак.
"Ну что ж, морить голодом не собираются, уже хорошо", - не смотря на гнетущую тревогу подумал он.
Наскоряк выпив супчик и съев противный хлеб, Ярослав прислушался к затухающим крикам за стеной. Кроме "Я ничего не делал!" и тому подобных оправданий интересной информации не было, но сам факт того, что в темнице опять начали пытать, заставлял задуматься о собственной участи.
Вот уже около полумесяца он торчал тут, теряя надежду и судорожно пытаясь найти способ спастись от пыток и смерти. А в чем он был виноват он так и не понял. Ну бродил по городу, ну приставал с расспросами к местным. На Земле вон бомжи у каждого мусорного контейнера живут и ничего. Хотя, скорее всего, ему просто не повезло. Вышел, наверное, в какой-то элитный район аристократов, где бродяг запросто гребут и вешают, вот и попался.
В коридоре раздались звонкие шаги. Потом в другом конце послышалась еще пара идущих сапог, но с другого конца. Ярослав напрягся, потому что оба звука все приближались к дверям его камеры. Встретились они где-то рядом, но не прямо за дверью, что позволило ему немного расслабиться и прислушаться.
- Здравствуйте, господин Старший дознаватель! - заискивающе поздоровался один из местных жандармов.
О, это уже интересно. Что в обычной тюрьме понадобилось высшему следственному руководству?
- Мы забираем Мыско, - ответил незнакомый уверенный голос.
- Но как же? Мы почти его раскололи! Через час он нам распишет все как миленький...
- Ничего он вам полезного не скажет. Вы по привычке первого попавшегося схватили, - было слышно, что Старший поморщился. - А он может быть свидетель и под нашим присмотром хоть что-то вспомнит из вчерашнего.
- Хорошо, ваша милость, сейчас приведем, - немного обижено пролепетал местный следак и убежал вглубь коридора.
Старший дознаватель терпеливо ждал рядом с моей камерой, не собираясь уходить. И тут мне в голову пришла мысль. Глупая надежда на чудо, но терять мне нечего. Я быстро, чтобы не успеть как следует испугаться, постучал в дверь и позвал:
- Господин дознаватель! - слова на этом корявом языке давались мне с трудом.
Тот немного помолчал, но видать заинтересовался6
- Чего тебе?
- У меня есть интересная для вас информация!
- Да? По ночному происшествию?
- Э.. Нет, но может чем-то и связано... Заберите меня отсюда, я много чего расскажу.
Старший задумался, ничего не ответив. Через минуту жандарм с охраной привели, а точнее приволокли, судя по звуку, неизвестное тело. Тот самый Мыско, - догадался я.
- Кто у тебя в этой камере сидит? - сходу поинтересовался дознаватель.
- Да оборванец какой-то, бродяга. На улице Фонарей поймали, шатался да к благородным приставал.
- Открой камеру, взгляну.
Жандарм что-то вякнул, но опомнившись зазвенел перебираемыми ключами, быстро нашел нужный и отпер мою дверь.
Из проема на меня заинтересовано взглянул статный мужчина в синей форме и брезгливо осмотрели уже знакомые мне глаза главного тюремщика. Рядом с ними стояла пара стражей, под руки держащие толстенького бессознательного мужиченку.
- Что за одежда на нем? - осмотрев мои грязные джинсы и рваный свитер, произнес мужчина.
- Не знаю. Как поймали уже одет был.
- Странно, никогда подобного не видел, - Старший прищурился и упер взгляд в мою уставшую и немного испуганную физиономию. - Его тоже забираю.
- Но зачем? Бродяг вешать положено, и так у нас на казенных харчах давно сидит.
- Будет надо - повешу.