Георгиев Андрей Владимирович : другие произведения.

Призрачный экспресс. 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир Тень, мир-изнанка. Современные автомагистрали, неоновый свет рекламных щитов и средневековый уклад жизни. В этом мире не может быть стыда от содеянного, потому что отсутствуют нормы и правила поведения. В мире Тень пересекаются временные линии прошлого, настоящего и будущего, машинерия соседствует с магией движений и запахов. Вам бы там побывать...

Призрачный экспресс - 1

[]

Annotation

     Мир Тень, мир-изнанка. Современные автомагистрали, неоновый свет рекламных щитов и средневековой уклад жизни. В этом мире не может быть сыда от содеянного, потому что отсутствуют нормы и правила поведения. В мире Тень пересекаются временные линии прошлого, настоящего и будущего, машинерия соседствует с магией движений и запахов. Вам бы там побывать...



Пролог



     Подбросив в камин можжевеловых дров и сев в кресло-качалку, я укрыв ноги пледом, взял в руки дневник деда. Кожаный переплёт, пожелтевшие от времени страницы. Я вдохнул в себя запах тайны, мистики, романтики. За окном дачи не на шутку разыгралась метель, порывистый ветер пригоршнями бросал в стёкла снег, вперемешку с острыми льдинками. В гостином зале в старинном канделябре горели свечи, свет пламени камина разгонял по углам унылые серые тени, норовящие прикоснуться ко мне, единственному живому существа на многие километры в округе. Зима, февраль-месяц, книга в потрёпанном переплёте, горячее вино со множеством специй, и величайшая тайна, открытая мне человеком, прожившим долгую и интересную жизнь. Его давно нет на этом свете, но воспоминания о последнем рыцаре Розы и Креста навсегда останутся в моей памяти. Дед меня воспитал, вложив в голову знания, полученные им за нескольких веков насыщенной яркими событиями и красками жизни.


     ***

     'Андернах, Германия, 1610 год.


     Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец, известный всей Германии мастер-кузнец, подарил единственному сыну клинок: узкое обоюдоострое лезвие, длинной триста миллиметров, красивая, в форме спирали гарда, витая рукоять из ореха.
     'Это первый шаг на пути становления тебя, Гюнтер, как мужчины. У меня тоже есть оружие, которое в своё время мне подарил отец'.
     'Сколько будет таких шагов, отец?'
     'Не знаю. Всё зависит от человека, от его внутреннего я, сын. Кто-то становится мужчиной в десять лет, кто-то в двадцать. У меня много знакомых, находящихся в почтенном возрасте, которые мужчинами так и не стали'.
     Я подошёл к очагу, рассмотрел подарок. На узком, в два пальца шириной лезвии были отчётливо видны какие-то знаки. Двенадцать с одной стороны лезвия, двенадцать с другой.
     'Это руны, сын. Всего их двадцать четыре, двадцать пятая находится под запретом'.
     У меня, естественно, сразу же возник вопрос: что это за руна, которой нет на клинке, и почему она под запретом? Отец на этот вопрос не ответил, лишь покачав головой:
     'Придёт время, узнаешь. Если захочешь узнать, конечно'.

     Мама умерла при моём рождении, отец не сразу, но нашёл ей замену. Молодая, на четыре года старше меня, Луиза Бремен была красавицей. Высокая, зеленоглазая, с красивыми волнистыми каштановыми волосами, она не оставляла равнодушным ни одного мужчину Андернаха. Все знали кто у Луизы муж, поэтому помалкивали и воздерживались от комплиментов. Люди любовались Луизой, когда она появлялась на рынке, в церкви, просто прогуливалась по улицам города или стояла на берегу Рейна, провожая глазами корабли, поднявшие паруса. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мы с ней друзьями так и не стали. Почему? Не знаю. Скорее всего, из-за того, что на месте Луизы я всегда представлял свою маму. В объятиях отца, сидящую с нами за столом, в кресле-качалке у горящего очага.
     В день моего рождения произошло то, что навсегда изменило мою жизнь и отношение к ней: я первый раз увидел, как отец и мачеха, лёжа на оленьей шкуре возле разожжённого очага, занимались любовью. Луиза сладко постанывала, отец рычал, как дикий зверь. А я стоял за приоткрытой дверью спальной комнаты и смотрел на это, как мне тогда казалось, таинство. Сколько я прятался за дверью? Пять минут, десять, вечность? Время для меня тогда остановилось, я смотрел на разгорячённые, поблёскивающие в отблесках пламени огня, потные тела двух человек не в силах пошевелиться.
     'Маркус, мне кажется, что на нас смотрит Гюнтер', - прошептала Луиза.
     'Пусть смотрит. Я специально дверь спальной приоткрыл. Пора сыну становиться мужчиной, Луиза. Пусть он узнает правду от нас, а не от...'

     Я не дослушал отца, тихо закрыл дверь и лёг в кровать. Но разве уснёшь после увиденного? Мне казалось, что подушка неудобная, пуховое одеяло стало неподъёмным и очень тяжёлым. В спальной комнате было холодно, но моё тело охватил жар. И я осознал, что мне хочется больше всего на свете. Женщину. Не обязательно такую же красивую, как Луиза, но такую же страстную. Время шло, на башне ратушной площади часы ударили два раза и дверь в мою комнату приоткрылась. Я, притворившись что сплю, замер. Голова закружилась от запаха лаванды, мужское естество взбунтовалось. Луиза прижалась ко мне горячим и желанным телом, я почувствовал прикосновение её груди. Упругой, молодой.
     'Ты же не спишь, Гюнтер', - прошептала мачеха.
     'Прошу тебя, Луиза, уйди. Не дай Бог отец узнает, что ты была у меня в комнате. Прошу, не надо...'
     Но остановить её я уже не мог. Да и останавливать не хотел. Луиза сняла с себя ночную рубашку, сорвала с меня длинную ночную сорочку.
     'Ты унаследовал от отца силу, Гюнтер, ты хороший мечник и очень красивый мужчина. Сделай со мной то, что обязан сделать, то, что хочешь сделать. Это будет твоим вторым шагом на пути...'
     Все посторонние звуки исчезли, я слышал, как бьются наши сердца, как сладостно постанывает мачеха.
     'Да... да... да...', - повторял я вновь и вновь в такт движениям своего тела.
     'Ещё... хочу...', - шептала Луиза.
     Я гладил её тело, целовал губы со вкусом вишни, вдыхал в себя запах лаванды и корицы. Потом мир перевернулся с ног на голову: тело Луизы выгнулось дугой, она закричала и прижала меня к себе так сильно, что я не мог вздохнуть. Низ живота опалило жаром, голова закружилась, губы растянулись в идиотской улыбке и перед глазами появилось множество разноцветных точек. Я очень долго падал в пропасть, мне стало хорошо, я понял, что стал мужчиной, а моя мачеха - шлюхой. На моих губах была кровь Луизы из прокушенной ею губы. Правой рукой я нащупал лежащий на прикроватной тумбочке клинок с рунами, посмотрел в красивые зелёные глаза женщины, которая сделала меня мужчиной. Кровь, дурманящая сознание, солёная на вкус.
     Нелюдь!
     Крики о помощи, стоны, судорожные движения молодого женского тела и яркий свет в спальной комнате. Руны клинка полыхнули кроваво-красным светом, в воздухе появились их копии. Двадцать четыре руны кружили над кроватью и я, как зачарованный, смотрел на неистовый танец загадочных знаков, на хоровод огненных рун. В голове появилось множество голосов, они произносили непонятные слова и я, помимо своей воли, начал эти слова произносить вслух.
     'Альгиз'.
     Из хоровода выпала багровая руна и упала на подставленную мною ладонь.
     'Беркана', 'Вуньо', 'Дагаз' ...
     Когда последняя руна 'Эваз' прикоснулась к моей руке, я понял, что знаю не только название рунических знаков, их предназначение, но и их смысл. Руны навсегда поселились во мне, я стал неотделимой часть рунного алфавита, магии...
     Мы похоронили Луизу Бремен за кузней, под старой яблоней. Избитый до полусмерти отцом, я забрасывал могилу мёрзлой землёй, вытирая рукавом куртки слёзы. Отец держался рукой за ствол яблони, раскачиваясь из стороны в сторону. Когда я увидел его лицо, то отшатнулся и закричал: из тридцати пяти летнего здорового мужчины, отец превратился в дряхлого старика. Чёрные круги под глазами, выпирающие скулы, нездоровый блеск глаз.
     'Папа, я не знаю...'
     'Не надо слов, Гюнтер, - перебил меня отец. - Я знал, что рано или поздно в тебе проснутся знания предков, охотников за нечистью. В том, что произошло в твоей спальне - моя вина. Это я попросил Луизу сделать то, что она сделала. Но в тебе проснулся воин, он почувствовал присутствие рядом с собой чёрной крови. Охотник, то есть ты, сделал, что должен был сделать. Ты убил ведьму, сын, с моих глаз упала пелена и я прозрел'.
     'Луиза была ведьмой? - я не поверил словам отца. - Ведьма жила всё это время с нами под одной крышей?'
     'Долгая история, Гюнтер. Потом как-нибудь расскажу тебе где и при каких обстоятельствах я встретил Луизу'.
     'Что-то мне подсказывает, папа, что ты её встретил на кладбище. Так?'
     Отец посмотрел мне в глаза и кивнул. Потом, словно собравшись с духом, он произнёс:
     'В течении дня, может двух, я продам дом, кузню и мы из Андернаха уедем в город Бюрен. Там я родился, там я должен умереть. На окраине Бюрена строится великолепный замок. Князю Пандербону, думаю, хорошие кузнецы не помешают. Когда тебе исполнится шестнадцать лет, попробую тебя пристроить учеником к королевскому придворному магу Мунке Хитрому. У тебя, как и у всех наших предков, хорошая предрасположенность к магии. Ты должен стать воином, бороться с нежитью, с нечистой силой, стать одним из нас, сын'.
     'Одним из нас, - прошептал я. - Ничего не понимаю'.
     Отец оголил плечо, и я увидел рисунок Розы и Креста.



     ***


     Окрестности Замка Вевельсбург, город Бюрен, Германия.
     Май-месяц 1815 года.


     В каждом существе есть что-то от дикого зверя. Многие загоняют его далеко, скрывая от себя и от родственников злобу, ненависть к окружающим и близким. Зверь уже полчаса гнал Его по просёлочной дороге. Он иногда останавливался, жадно загоняя в лёгкие воздух, пропитанный болью и страхом. Жертва где-то рядом, она убегает от него, её ноги скользят по раскисшей от дождевой воды земле. Запах боли и страха, запах отчаяния и совсем немного запаха надежды. Он усмехнулся, оскалив пасть с огромными клыками. Туман, пришедший со стороны болота, накрыл землю плотным слоем белого молока, он мешал Зверю охотиться, в полной мере наслаждаться погоней. Он увидел на земле белый матерчатый пояс, которым она была подпоясана, зарычал от предвкушения и вожделения. Насладиться молодым красивым телом, попробовать на вкус кровь девственницы, погрузить в плоть нож, подержать в руках бьющееся сердце. О, да! Смерть одного человека это почти год к его жизни. И Он это сделает, потому что расставил хитрые силки. Лань обязательно попадёт в ловушку, упадёт в глубокую яму. И тогда... Он остановился, прижал руки к паху. О, да...
     Где-то далеко раздался удар церковного колокола, за ним второй. Его тело пошло рябью, руки удлинились. Как продолжение пальцев появились длинные и узкие когти. Зверь припал к земле: следы той, за которой шла охота, свернули с дороги и терялись в лесу. Это ему очень нравится, это очень хорошо и замечательно. Как её зовут, эту рыжеволосую красавицу? Магда? Да, Магда. Он прохрипел:
     'Магда, милая, почему ты убегаешь от меня? Я создан для того, чтобы простить все твои прегрешения, я их смою с твоего тела кровью, Магда'.
     Он сам испугался своего рыка, но засмеялся, когда услышал совсем недалеко от себя женский крик, когда почувствовал в воздухе эманации сильной боли. Возможно, Магда поскользнулась и теперь окончание охоты - лишь дело времени. Точнее, минут. Он бежал по лесу не замечая, как по лицу бьют ветки деревьев, как заплетают ноги кустарники. Для него сейчас не был неба и не было земли, Он почти не дышал, поэтому не обратил внимание на до боли знакомый звук. Звук меча, извлекаемого из ножен. Он видел только её, рыжеволосую красавицу Магду, сидящую на земле возле огромного дерева. Зверь захлебнулся от запаха боли, голова закружилась от огромного количества ненависти, которая... Зверь споткнулся, упал на землю: ненависть исходила не от Магды. Он посмотрел по сторонам и закричал от ужаса, от понимания того, что из охотника превратился в дичь. Зверь увидел настоящего Охотника, держащего в правой руке меч, в левой - узкий клинок, с лезвия которого на землю стекали огненные руны.
     'Ну здравствуй, Изарахорд. Он же Мясник, он же Падальщик', - произнёс Охотник и Он вспомнил имя этого человека. Гюнтер Молния, ученик Мунке Хитрого, величайшего мага и алхимика. Зверь заскулил, попробовал подняться на ноги, но Охотник приставил острие меча к спине:
     'Только пошевелись, падаль!'
     Охотник указал клинком с рунами на огромные кучи хвороста. Пламя пяти костров разогнали ночную тьму, пять ярко-жёлтых линий соединили костры в огромный пентакль, в центре которого находились Охотник и младший демон Изарахорд. Огонь жалил демона, одежда на нём начала тлеть и нелюдь взвыла от боли.

     'Ну что, Изарахорд, пришло время платить по счетам. Шестьсот человеческих жизней и полгода нашей с Магдой охотой на тебя, мразь. Ты не захотел возвращаться в тонкий мир, тебе понравилось жить среди людей, повелевать ими. Так, демон?'
     'Эта сучка была всего лишь приманкой, Охотник?'
     'Да, демон. Мы с Магдой исколесили полсвета, но наконец-то своего добились. Кто призвал тебя в мир людей, Изарахорд?'
     'Будь ты проклят, Охотник, Палач, Гюнтер Молния. И ты будь проклята, Магда!'
     Демон попробовал встать с земли, но почувствовал резкую боль в шее. Тело сковала руна Подчинения, и демон закрыл глаза. Охотник поднял над головой окровавленный узкий клинок и из него в небо ударил тонкий ярко-белый луч света. Небо ответило Охотнику раскатом грома и ветвистой молнией, осветившей замок Вевельсбург. Северная башня замка полыхнула огнём, раздался громких треск раскалённых докрасна камней.
     'Так-так, - удивлённо произнёс Гюнтер, - никогда бы не подумал, что в замке проводят обряды жертвоприношения и призывы демонов'.
     'Так знай, человек, таких замков множество. Таких как ты - единицы и вы, рано или поздно, проиграете'.
     'И не мечтай, Изарахорд. Может, есть смысл отправить тебя в тонкий мир? Как думаешь?'
     'Лучше убей, Охотник. В моём мире не терпят нарушителей законов'.
     'Как скажешь, демон, как скажешь'.
     Меч Охотника сделал свою работу, отделённая от тела голова демона покатилась по земле, вспыхнула багровым светом. Изарахорд превратилось в пепел, который подхватил ветер и рассеял в окрестностях замка Вевельсбург...'


Часть I. Глава 1




     Сколько я нахожусь в кафе? Почти час, и всё это время меня не покидает чувство, что самое главное - то, что навсегда изменит мою жизнь - я упускаю. Запах кофе, корицы и свежей выпечки, выверенные до миллиметра движения рук бармена, негромкая музыка. Что-то из Леграна. Тепло и вальяжно на душе. Не к добру это... ох, не к добру. Я встрепенулся: эти мысли приходят мне в голову каждый раз, когда я вижу её, девушку в ярко-красном берете, сидящую за соседним столиком. Склонившись над планшетом, она что-то пишет в мессенджере, изредка беря в руку чашку с давно остывшим кофе. Что у неё в голове, интересно? О чём мечтает эта светловолосая девушка в свои двадцать с небольших лет? О красивых свиданиях, полуночных барах, о туфлях от 'Маноло'? А может, о звёздном небе Манхеттена, струнных квартетах за углом, о лукошке клубники посреди зимы? Цветы с курьером, гардеробная комната с откровенными зеркалами, от которых ничего не скроешь, первый и неловкий поцелуй главного героя... Романтика.
     Чёрт побери, как же я далёк от этого, ежедневно сталкиваясь с проблемами повседневной жизни! Я посмотрел на девушку, усмехнулся, отвернулся к окну. В этом году очень мягкая осень. Солнце, как ему и положено, садится очень рано, голые деревья обнажёнными чёрными трафаретами на фоне вечернего неба. Ветер гонит по улице смятые бумажные пакеты, обрывки газет и жёлтые, с коричневым оттенком, листья. Неудивительно, что в кафе много посетителей: ветер изо всех сил старается забраться под воротник курток, осенних пальто, забрать то, что по праву принадлежит человеку. Тепло человеческого тела, тепло души. На наручных часах сработал будильник: до встречи с метаморфом ровно час и его мне за глаза хватит, чтобы спуститься под землю, проехать на поезде метрополитена из одной точки до другой, потом подняться наверх, на поверхность земли, и найти в парке нужную скамейку, на которой меня будет ждать нелюдь.
     - Пора, Олег? - спросил бармен, полируя подковообразную стойку.
     - Да, пора. Привет Орхидее, Марк. Скажи ей, что опаздывать на встречу с другом - нехорошо.
     - Передам, конечно. Ох уж эти женщины, - притворно вздохнул Марк. - Не пойму одного, Олег: почему Орхидея всегда бледнеет, когда слышит твоё имя?
     - Без понятия. Есть кое-какие мысли в голове, но...
     - Заходи, всегда тебе рад. Да, чуть не забыл: вчера два типа неприятной наружности показали мне фото интересного человека. Парень, лет тридцати, темноволосый, с аккуратной бородкой и голубыми глазами, возле правого виска небольшой, еле заметный шрам...
     - Марк, хорош дурака валять, - перебил я бармена, - зачем они меня искали, на словах что-то передали?
     - Нет, ничего не передали, - пожал плечами Марк. - Единственное, просили напомнить, что за тобой долг из Хорватии.
     - Вот как? А ну-ка, обрисуй этих типов.
     - Я фото с записи камеры сделал, - улыбнулся Марк, протягивая мне белоснежный конверт. - Не первый год тебя знаю.
     - Это да, - произнёс я, пожимая руку бармену. - Если те типы ещё раз заявятся, позвони. Тебе это сделать нетрудно, мне же будет приятно.
     - Ну да, ну да, - усмехнулся парень, - потом кафе, как минимум на неделю закроется на ремонт. Пол и потолок в крови, поломанная мебель и вдребезги разбитая барная стойка. Но ладно, хорошо. Я позвоню.
     Я улыбнулся своей 'фирменной' улыбкой и у Марка от лица отлила кровь. Он сделал вид, что ничего не увидел, я сделал вид, что не улыбался. Марк приторговывает наркотой, он знает, что я об этом знаю и поэтому мне должен по самое не балуй. Позвонит, никуда не денется. А если и денется, не беда. Найдём, у нас руки длинные и загребущие. Я остановиться у ростового зеркала, достал из кармана солнцезащитные очки, набросил на голову капюшон.
     - А очки-то тебе зачем, Олег?
     Я обернулся. Очень тихо, как это умеют делать только люди из мира Тень, подошла та, на которую я бесстыдно пялился в кафе. Высокая, зеленоглазая, в короткой бежевой куртке, джинсах и осенних коричневых сапогах. Приятная улыбка, чувственные губы. Хорошенькая, одним словом. Я не стал отвечать, вышел на улицу и привычно осмотрелся, выискивая глазами тех, кто пришёл из Тени. До метро идти пять минут и за это время я дважды останавливался возле витрины ювелирного 'Изумруда', всматриваясь в отражения редких прохожих. Нет, проявлений потусторонних сущностей не было ни у кого. Я вздохнул, развеял руну защиты 'Альгиз', быстрым шагом пошёл в сторону подземки.
     - Ну подожди, куда ты так торопишься, Мастер?
     Опять она, девушка в красном берете. Тяжело дышит, щёки раскраснелись. Красота неземная.
     - Мы с вами разве знакомы? - я резко остановился, и она ткнулась мне в спину, ойкнула.
     - Нет, но...
     - Если нет, то почему на 'ты'? Это раз! И два: какое вам дело, куда я иду?
     - Грубо... - покачала головой девушка, поправляя берет. - Всегда думала, что Мастер должен быть культурным человеком.
     - Я исключение из правил. Всего хорошего.
     - Возьми меня с собой, Мастер... в мир Тень.
     Я словно наткнулся на невидимый барьер. Марка, за его длинный язык пора упрятать под землю. В деревянном макинтоше. Возможно, у меня просто разыгралось воображение или случился очередной приступ паранойи. С виду же самая обычная девчонка. Она, возможно, краем уха услышала наш с Марком разговор, а я горожу огород.
     - Вы, меня с кем-то путаете, девушка и не понимаю, о чём вы говорите.
     - Орхидея просила вам передать вот это.
     Визитка. Чёрного цвета и стандартного размера. Номер мобильного телефона, имя Мария. Надо же! Знаю Орхидею почти пять лет как Орхидею и никак по-другому. Простой человек увидит на визитке только номер телефона и имя. Я же видел на прямоугольнике чёрного цвета пылающую руну 'Наутиз': перечёркнутые линии. Руна 'Вращатель времени. Нужда'. Нужда? Долг Мастера помочь Мастеру и это не обсуждается.
     - До метро ходьбы три минуты. Успеешь рассказать - будет тебе счастье. Не успеешь, значит не успеешь... - произнёс я, двигаясь по тротуару.
     - Моя сестра там, Олег, в мире Тень. Помоги её найти. Пожалуйста. Я заплачу сколько скажешь.
     - Фотография есть?
     - Нет, - растерянно ответила девушка. - Но мы с Ксюшей близнецы, поэтому...
     - Первое: ты со мной не пойдёшь, там очень опасно. Я бы сказал, смертельно опасно. Второе: мне нужна фотография. Третье: мои услуги очень дорого ценятся. Почему ты Орхидею не попросила разыскать сестру?
     - Маша в больнице после операции. Её хотели там, - девушка выделила голосом 'там', - убить. Или в жертву принести. Я в этом не разбираюсь, если честно, а Маша объяснять не стала. Так что, берётесь за дело, Мастер? Фотографию принесу домой, адрес ваш я знаю.
     - Вот почему она не пришла на встречу. В какой больнице Орхидея? - спросил я. - Что за операция?


     ***


     Мир людей под землёй похож на разноцветный узор в трубке огромного калейдоскопа. Кто-то постоянно эту трубку вращает, рисунок из битых осколков стекла меняется ежесекундно, ежеминутно, ежечасно и ежесуточно. Рельсы с обеих сторон перрона, колонны, поддерживающие сферический потолок, постоянный поток людей. Молодых и в возрасте, в яркой, как мазки художника-авангардиста одежде и в серой, какой-то безликой и бесчувственной. Люди в метро двигаются по установленному кем-то маршруту даже не осознавая, что они - марионетки в опытных руках кукловода. Поворот трубы калейдоскопа: пришёл поезд. Рисунок поменялся: поезд, пшикнув дверьми, отправился в короткое путешествие, исчез в провале тоннеля. Меня, как навалом гигантской волны, выбросило на перрон. По привычке осмотревшись, сразу же увидел, что возле одной колонны шевельнулась тень. Серая и безликая, с остро очерченными краями. Метаморф? Нет, не похоже.
     'Помоги, Мастер', - раздался в голове женский голос.
     Выругавшись, я начал работать локтями, пробираясь сквозь плотный человеческий заслон. Молодая женщина, в цветастой длинной чёрно-белой юбке с воланами, в ярко-красной рубашке с длинными рукавами, растерянно смотрела по сторонам. Цыганка - это была самая настоящая цыганка - чувствовала моё присутствие, но не могла определить кто из тысячи человек может быть Проводником в смежный мир. Мир безликого серого солнца, сборища отчаянных ублюдков и нелюдей. Я достал из кармана гарнитуру, активировав её, вставил в ухо: разговаривать самому с собой - признак дурного тона и не очень хорошего здоровья. В первую очередь, естественно, душевного. Сколько ей лет? Лет тридцать, не больше. Хотя, в мире Тень выглядеть одинаково хорошо можно как в двадцать пять, так и в тридцать пять и в пятьдесят пять лет. Там время - понятие относительное, для одних оно сродни арабскому жеребцу, такое же быстрое и стремительное, для других - время похоже на виноградную улитку. Двигается медленно, неспешно и бесцельно, но определённо в верном направлении.
     - Здравствуй, милая, - произнёс я, - как тебя занесло в мир жёлтого солнца?
     - Здравствуй, хаймен. Так получилось...
     - Никогда не произноси при мне слово палач, дорогая, - перебил я цыганку. - Называй меня Мастером или Проводником. Продолжай.
     - Да, извини. К нам вчера пришёл огромный шквал огня, я оказалась в водовороте событий. Ничего не помню, очнулась в этом мире, мире людей. Помоги вернуться, Мастер. Я щедро отблагодарю.
     Стоящие неподалёку от нас полицейские посмотрели на меня, разговаривающего самого с собой, но отвернулись, увидев синие вспышки гарнитуры. Явление заурядное и внимание на таких типах можно не обращать - читалось в глазах стражей порядка.
     - Твоих щедрот не хватит, красавица, - ответил я. - Сама знаешь сколько стоят услуги Проводника.
     - Знаю, - кивнула цыганка, - проси достойную плату, Мастер.
     - Пять лет жизни и ни дня меньше.
     - Пять лет? Ты просишь пять лет моей жизни? Побойся своего Бога, Мастер!
     - Значит, не договорились. Прощай, несговорчивая.
     - Но подожди... - растерялась женщина, - дай подумать.
     - На это у нас нет времени. Ты прекрасно знаешь, что плата за перенос в другой мир - не моя прихоть. Без этой оплаты руна движения и направления 'Райно' не активируется.
     - Я понимаю, - ответила женщина, нервно покусывая губы. - А что в качестве оплаты возьмёшь ты? Лично ты, Мастер?
     - Открытую улыбку и пожелания здоровья, дорогая.
     - О, нет! Сжалься, человек! Если в мире Тень узнают, что я пожелала здоровья палачу, то... ой, извини, я не хотела тебя обидеть.
     - Да, я знаю. Тебя проклянут во веки веков. Но это произойдёт в твоём мире, здесь же ты погибнешь. Я уже сейчас вижу на твоём лице отпечаток Обращения. Через час, может два, ты почувствуешь слабость и недомогание, на лице появятся пятна трупного разложения. Через сутки ты навсегда исчезнешь из двух миров. Решайся.
     - Дьявол с тобой, Мастер. Я согласна.
     И только сейчас я обратил внимание на живот женщины. Она беременна и срок довольно-таки приличный. Перенос через стандартный пролом в пространстве исключён - цыганка потеряет ребёнка. Активировать руну 'Райно' без оплаты - себе в убыток. Но человек в любом случае оставляет за собой право оставаться человеком. Аминь, мать его!
     - С этой минуты ни слова, красотка.
     - А как же слова благодарности, Мастер? Я не хочу быть должником.
     - На той стороне сочтёмся. А теперь - тишина. Иди за мной. Кстати, как тебя зовут и где ты живёшь?
     - Роза. Город Нуар. Отель 'Весёлый утопленник'. Я хозяйка этого заведения.
     - Хорошо. Иди за мной, Роза, и не вздумай оборачиваться.
     Мы пошли по перрону, петляя между белоснежных колонн. Ряд дверей, одна оказалась приоткрытой. Хозяйственный инвентарь, машина для уборки и мытья мраморных полов. Руна 'Райно', руна переноса, появилась сразу, как только я закрыл глаза. Роза взяла меня под руку, я почувствовал, как она дрожит. Руна из бледно-жёлтой стала ярко-красной, появился стандартный портал в мир Тень. Я добавил ещё немного энергии, приложил палец ко рту и подтолкнул женщину к порталу. Но Роза сделала то, от чего я опешил: поцелуй был страстным и долгим, я почувствовал запах женщины, которую, возможно, больше никогда не встречу. Аминь.

     Я посмотрел на часы и охнул. Провозился с Розой двадцать минут и теперь придётся навёрстывать время, задействовать руну Времени 'Гебо': перекрещенные линии. Казалось бы, проще простого нарисовать руну, похожую на букву 'Х'. Но она, на самом деле, очень капризная, самая неустойчивая из всех мне известных, требует большого внимания и огромного количества энергии. Впрочем, это и не удивительно: руна управляет самым ценным, что есть у человека или у нелюдей - временем, и, как следствие, жизнью. 'Гебо' то появлялась на стене подсобки, то исчезала, стекая на пол кровавыми жирными кляксами.
     Я прислушался к своим ощущениям и понял, что на станции метро сейчас находится существо, которое тянет из меня высвобождаемую энергию, мешает созданию сложного узора, переплетению мизиенхордов заклинания. Стараясь не шуметь, я подошёл к двери, выглянул наружу. Так и есть: на перроне, в двадцати метрах от меня, стоит мальчишка, лет пятнадцати. Длинное коричневое пальто, на голове вязанная шапочка, за спиной красный рюкзак, пальцы рук сплетены в замысловатом узоре. А над головой у него... Мать честная! Такой воронки, поглощающей жизненную энергию людей, я никогда не видел. Возможно, парень самоучка и не знает первого параграфа Конвенции, в котором закреплено право каждого одарённого и неодарённого на неприкосновенность энергии. Естественно, без обоюдного на то согласия между донором и акцептором. Ну что, незнание законов не освобождает от ответственности.
     Я прикрыл дверь, прошёл по перрону вдоль стены, остановился за парнем. Он занервничал, начал озираться. Наши глаза встретились, и парень задрожал, попытался сделать шаг назад, потом в сторону. Вся 'украденная' энергия начала выплёскивается из мальчишки, как магма из жерла вулкана. Я пристально смотрел в серо-стальные, слегка прищуренные глаза. Из них начала сочиться кровь, которая тонкими струйками стекала по щекам парня на коричневое пальто.
     'Не надо... Прошу вас, не надо... - раздался в голове хриплый голос мага-самоучки. - Я не хочу умирать'.
     'Те, у которых ты забрал энергию, возможно, сейчас стоят на грани между жизнью и смертью. Как ты сейчас. Ты это понимаешь?'
     'Да... отпустите меня, дяденька... Я больше не буду...'
     Детский сад, старшая группа, твою мать! Энергетические вампиры - самое худшее порождение мира Тень. Каналы, связывающие миры, возникают там, где их не ждёшь. Неудивительно, что мальчишка, сам того не осознавая, попав один единственный раз под воздействие тёмной энергии, стал её неотъемлемой частью. Конец у таких акцепторов один - полное истощение стихиального сосуда и выгорание энергетических каналов. Если вовремя таких как этот парень не остановить, то они умирают. В муках и корчах, в судорогах и припадках.
     Пол под ногами качнулся влево-вправо, стена за спиной 'поплыла', как и белоснежные колонны. Рельсовая дорога выгнулась дугой, потом свернулась в кольцо Мебиуса, колонны станции расположились по окружности огромной белоснежной трубы вершинами к центру. Портал появился сразу и это мне говорило, что нас с мальчишкой изолировали от реального мира, загнали внутрь портала, чтобы предотвратить разрушение станции метрополитена.
     Уровень магистра, никак не меньше. Если это так, то я запросто могу попасть под раздачу пряников и подарка в виде лишения лицензии на проведение каких-либо действий, связанных с управлением энергии. На часах - минус тридцать пять минут. Смысла скрывать свои способности от охреневших на перроне людей не было. Я начал кастовать заклинание 'устойчивость', когда почувствовал, что погружаюсь в бетонный пол перрон. Мальчишка закричал, ему вторило эхо, отражённое от стенок портала. Руна 'Гебо' активировалась в тот момент, когда до перехода по порталу в другое измерение остались считанные секунды. Я закрыл глаза.

     Осенний холодный воздух обжог лёгкие, я закашлялся. Лана, девушка в красном берете, отшатнулась, проходившая мимо пожилая женщина в кремовом пальто перекрестилась. Мы стояли возле входа в метро, вокруг нас кружил небольшой морозный смерч, поднимая в воздух пыль и опавшие с деревьев листья.
     - Олег... что это было? - спросила Лана.
     - А что было? - усмехнулся я.
     - В том-то и дело, что ничего не было. То есть, ты стоял рядом со мной, потом на мгновение исчез и сразу же появился с инеем на лице.
     - Бывает, не обращай внима... - фразу я не закончил. Кто-то очень сильно толкнул в спину. Я посмотрел вслед заходящему в станцию метро парню с красным рюкзаком за плечами. -Внимание не обращай. Жду тебя дома с фотографией. Часа через три. Хватит времени?
     Лана кивнула, я зашёл в метро, спустился на эскалаторе вниз, подошёл к колонне, возле которой стояла Роза. Тень уменьшилась на глазах, потом исчезла. Надеюсь, что цыганка сейчас дома, в своём отеле 'Весёлый утопленник'. Ну и название. Я, передёрнув плечами, пошёл по перрону в сторону одиноко стоявшего парня. Он кастовал сложное заклинание, пальцы его рук, словно резиновые, переплелись, губы 'самородка' шептали непонятные для меня слова. Над головой парня только-только начала образовываться энергетическая воронка и он не обратил внимание на то, что я положил руку на его плечо. Я попытался разобрать слова вербального заклинания, но из-за шума подошедшего поезда этого сделать не получилось.
     - Слушай меня внимательно, школота...
     Парень перестал плести узор, посмотрел мне в глаза. Он не был испуганным, он был от моих слов в ужасе.
     - Если ты не прекратишь заниматься тем, чем занимаешься, я тебе вырву руки и воткну их в задницу. Понятно?
     Парень смотрел не на меня, а поверх моего плеча на двух человек в одинаковых чёрных кожаных пальто, стоящих возле эскалатора. Комитетчики! Где же вы раньше были, уроды ленивые? Поезд, набирая скорость, направился в сторону трубы тоннеля, и парень, оттолкнув меня, бросился под поезд. Он, коричнево-красным пятном, 'прилип' к наружной стенке вагона, расплылся по ней размазанной бесформенной кляксой. Кто-то из толпы закричал, я оглянулся: два парня в кожаных пальто, расталкивая людей, бросились к краю перрона. Они, так же как парень с рюкзаком, 'прилипли' чёрными пятнами к стенке вагона.
     Мальчишке не позавидуешь: комитетчики - церберы, идущие по следу нарушителя - от жертвы не отстанут. Что они сделают с парнем? А чёрт его знает. Скорее всего - навсегда отсекут от магии. Поделом. Поезд втянулся в тоннель, на перроне стало тихо. Многие люди отошли от жёлтой линии назад, многие перекрестились. Мои руки и ноги жили самостоятельной жизнью: адреналин бушевал в крови, искал выхода наружу. О фотографии, на которых были посланцы из Хорватии, я вспомнил тогда, когда сел на сидение в вагоне поезда. Двое мужчин, им лет по сорок. Хорошо одетые, гладко выбритые, темноволосые. Нет, с ними я точно не встречался. Почему-то вспомнил Магду-предсказательницу и нашу встречу на побережье Адриатического моря. Шесть лет назад я подрабатывал в городе Пула частным сыщиком. Была ли наша встреча случайной? Даже не знаю. Но всё, что мне напророчила Магда, сбылось.


     ***


     Тогда, шесть лет назад, выдался чудесный июньский день. Он блистал красками нарядного синего неба, белоснежными облаками, сбившимися в огромную отару, жгучими лучами местного солнца и полуобнажёнными красотками, медленно фланирующими по щиколотку в воде вдоль береговой линии Адриатического моря. С незажжённой сигаретой я лежал в шезлонге и наблюдал за денди, которые так и норовили втереться в доверие к женщинам до и после бальзаковского возраста, нацепив на лица маски восхищения и обожания увядшей красотой стареющего тела. Магия слов, запахов и свободы заполонили собой небольшой городок Пула, который ранней весной и летом превращался с рай для бездельников, съехавшихся сюда из многих стран Европы. Немцы, французы, бельгийцы, швейцарцы. Все при деньгах и при желании красиво отдохнуть при минимальных затратах. В тоже время, спустить в казино пару тысяч евро за ночь, - для них очень необременительно. Это их личное достижение и яркое пятно в серой и никчёмной жизни.
     - Привет, красавчик. Тебе купить выпивку?
     Белоснежные волосы, тёмные у корней, солнцезащитные очки 'LV Waimea', бордово-сливовая помада на губах, грудь никак не меньше третьего размера, стройные длинные ноги и миниатюрные ступни. Она легла в соседний шезлонг, меня окатило запахом дорогого парфюма и безудержного секса.
     - Благодарю. Предпочитаю покупать выпивку за свой счёт, миссис.
     - Мисс, - поправила меня незнакомка. - Уже три дня как незамужняя. В принципе, я никогда замужней и не была. Странно, да?
     - Ваша правда. Быть замужней, не выходя при этом замуж, это действительно странно. Но в наше время чему-то удивиться - практически невозможно.
     - Я хочу, чтобы ты на меня поработал, красавчик.
     Я выплюнул сигарету с размусоленным фильтром, достал новую, на этот раз прикурил от зажигалки.
     - Я частный детектив, мисс...
     - Мисс Блэндиш. Магда Блэндиш.
     - Я частный детектив, мисс Блэндиш, и специфика моей работы...
     - Может, перейдём к делу? - перебила девушка.
     Сколько ей лет? Я снял солнцезащитные очки, попытался рассмотреть собеседница. Бесполезно. Такие хорошо выглядят и в двадцать пять и в тридцать-сорок лет. Раньше возраст женщины определяли по груди и по кистям рук, сейчас же по размеру гонорара и количеству оргазмов за ночь. Так говорит мой друг Николь из Марселя. Он, как оценщик женщин и женской красоты, - непревзойдённый мастер.
     - Хватит меня фотографировать и сканировать, Олег, - засмеялась Магда Блэндиш, блеснув жемчугом зубов.
     Я вспомнил где мог видеть эту красотку: на первой обложке глянцевого журнала мод. Не помню его названия. Ей двадцать семь, она владеет сетью магазинов по продаже элитной косметики и парфюмерии как в Хорватии, так и за пределом этой страны. Яхта 'Королева ночи', автомобиль Ягуар с откидным верхом. Что ещё я о ней знаю? Отец - исполнительный директор концерна Джуро Джаковича. Концерн огромный, занимает площадь несколько сотен гектар, производит всё для нужд армии: от алюминиевых ложек до современных танков. Ложки - в прошлом, танки - настоящее и будущее концерна. Денег у папы много, не меньше их и у любимой дочери. Большие деньги - это большие беды, необузданные страсти и желания. Я достал из сумки фляжку с коньяком, открутил крышку, протянул фляжку Магде.
     - Боги милосердные! Олег, пить с утра крепкие напитки - моветон!
     - Сами бойтесь своего Бога, Магда. Время давно перевалило за десять часов. Какой к чёрту моветон, вы о чём?
     Мисс Блэндиш пригубила коньяк, поморщилась. Всё правильно, мы коньяк за тысячу евро не покупаем, потому что не гордые, привыкшие к помоям.
     - Олег, я хочу умереть, - спокойным голосом произнесла девушка с третьим размером груди. Я поперхнулся коньяком, приподнял очки, посмотрел Магде в глаза.
     - Это не ко мне, мисс.
     - Поверь, адресом я не ошиблась. Ты частный детектив, который распутал множество дел, за которые другие детективы не хотели браться. Секрет твоего успеха известен не многим, Олег. Ты - одарённый и этим всё сказано. У тебя просто невероятная предрасположенность к магии, но ты ею пользуешься как слон в....
     - Потише, мисс Блэндиш. Переходите к делу.
     - Ах, как же меня заводят плохие и грубые парни, знающие себе цену, - засмеялась Магда. Она порылась в своей сумочке, достала небольшого размера бинокль. - Для начала, Олег, внимательно посмотри на моё бывшее жилище. Дом стоит во-он на том утёсе.

     Взяв бинокль и подстроив оптику под, я начал рассматривать бывший дом Магды. Он, построенный по последнему слову архитектурной моды, в форме стеклянного куба со множеством перегородок и возможностью перепланировки комнат, находился на самой вершине каменистого утёса. Хорошо просматривалась и дорога к дому: она, асфальтированным серпантином, проходила по самому краю головокружительного обрыва, на каменистом склоне которого непонятным образом укрепились деревья и густые кустарники.
     Сам дом-куб находился в окружении хвойных деревьев, перед массивными закрытыми воротами я рассмотрел две машины с откидным верхом. Рядом с ярко-красной роскошной машиной стояла блондинка в невесомой тунике и с зонтиком в правой руке. Это, как я полагаю, была новая пассия мистера - не знаю, как зовут владельца дома - или его старая знакомая. Это, в принципе, сейчас и не важно. Я вернул Магде бинокль, сделал большой глоток коньяка, вопросительно посмотрел на девушку:
     - И? Новую подругу вашего бывшего и несостоявшегося мужа нужно изнасиловать, хозяина дома убить, а дом взорвать. Для этого вы хотите меня нанять, мисс Блэндиш?
     - Думаю, что с таким заданием ты не справишься, Олег, - засмеялась Магда. - Мне нужно, чтобы ты проник в дом и забрал одну вещицу, которая поможет мне навсегда исчезнуть из порядком надоевшего, прогнившего насквозь мира. Другими словами, я исчезну, люди подумают, что я умерла. Допустим, утонула в море.
     - Хм... И в какой мир вы собрались переехать, мисс Блэндиш? В мир розовых единорогов, сказочных фей и прекрасных принцев? Я вас расстрою: это всё сказки для малахольных фантазёров.
     - А как же твоя способность сливаться с тенью, становиться незаметным для людей, Олег? Это тоже сказка для фантазёров? Кстати, это у тебя врождённая способность и не отнекивайся. Хочешь узнать, откуда мне известно о тебе столько интересных фактов? Хорошо, отвечу: я тоже, в некотором роде, одарённая и у меня дар предвидения. Я вижу, например, то, что произойдёт завтра.
     - Очень интересно. Поделитесь своими видениями, мисс Блэндиш.
     - Готов? Тогда слушай, Олег...

     Как ни странно, но ограбление дома бывшего мужа Магды прошло без единого сучка и задоринки. На следующее утро, ровно в шесть тридцать, мистер, не помню, как его зовут, выехал на своём роскошном Ягуаре из двора дома-куба. Пока массивные ворота закрывались, я, прикрываясь тенью, отбрасываемой домом, незамеченный слугами, прошёл во двор, потом зашёл в дом, в рабочий кабинет хозяина. Шифр сейфа, который мне сообщила Магда, сработал, я забрал из сейфа небольшую по размеру пирамидку чёрного цвета. Но потом всё пошло не так, как предсказала Магда: я увидел, что стороны пирамиды 'раскрылись'. На бархатном ложе основания пирамидки лежал небольшой, величиной с ноготь мизинца, камень чёрного цвета. Прикоснувшись к камню, я почувствовал одновременно и жар, и холод, услышал множество голосов и пение церковного хора. Я прикоснулся к тёмной энергии, которая навсегда осталась во мне, я прикоснулся к настоящей магии и узнал о том, что мир Тень существует. Магда исчезла из моей жизни исчезла, и я думал навсегда, но, как оказалось, ошибся. Прошлое, хорошее оно или плохое, всегда возвращается к человеку. Хотим мы этого или нет.



Глава 2




     - У вас кровь, мужчина.
     - Что, простите? Какая кровь?
     Женщина в джинсовом костюме протянула мне упаковку гигиенических салфеток.
     - У вас идёт кровь. Из носа и ушей. Возьмите салфетки.
     - Да!? Спасибо.
     Чёртов самоучка! По его милости мой организм испытал самый настоящий стресс и перегрузку. Посмотрев на отражение в окне вагона, я усмехнулся: мною можно пугать маленьких и непослушных детей, которые или сильно балуются, или тех, кто плохо ест. Тёмные круги под глазами, подтёки крови, полопавшиеся губы. Одним словом, красавчик.
     - Вам бы к врачу показаться, мужчина, - произнесла женщина.
     - К наркологу ему нужно показаться, - встряла благообразная бабушка, сидящая рядом со мной. - Куда ни плюнь, везде бандиты и проститутки. Царя-батюшки на них и на наркоманов нет. Тот бы вмиг навёл порядок!
     - Вам всегда наркоманы мерещатся, - парировала женщина в джинсовом костюме, - даже там, где их нет и быть не может.
     Народ в вагоне поезда напрягся, разделился на два лагеря. Многие оторвались от чтения книг, молодёжь убрала из ушей наушники. Просто удивительно: дай повод, даже самый незначительный, и люди становятся друг другу врагами. Непримиримыми, готовыми друг друга загрызть, задушить, растоптать, уничтожить, вывалять в грязи без права восстановления честного доброго имени.
     - Спасибо за салфетки, - тихо сказал я, вставая с сидения.
     Выйти пришлось за остановку от нужной. Лучшие пройтись пешком по улицам города, чем выслушивать в свой адрес обвинения. Справедливые? Отчасти - да. Окунёшься раз, другой в мир, не похожий на привычный, прикоснёшься к магии, и ты пропал, стал зависимым от пьянящего чувства свободы и вседозволенности. Чем я отличаюсь от наркозависимого человека? По большому счёту, ничем.
     Опять труба калейдоскопа: яркие краски неоновых реклам, стоп-сигналов автомобилей, жёлтые огни фонарей. Они как стражники, уставшие от рутинной работы и склонившие голову, рассеянным жёлтым светом выхватывают из тьмы лица людей, фасады домов, мешают упырям и прочей нечисти свободно передвигаться по улицам города. Они заставляют тварей из тёмного мира прижиматься к стенам заданий, сливаться с тенями, обезличиваться. И не известно, как бы себя чувствовали самые обычные люди при свете масляных фонарей и факелов.
     Мысли начали сплетаться в тугой клубок, в голове появился туман, я споткнулся за вылезший прямо из тротуара корень мандрагоры. Уродливое лицо с пустыми глазницами, растянутый в идиотской улыбке беззубый рот. Тварь! В ногах появилась тяжесть, ботинки как будто приклеились к тротуарной плитке, ноги 'заплетало' какое-то сильное заклинание. Я сумел пройти метров десять, потом остановился и резко опустил вниз правую руку. Из специальной обоймы, из подобия пистолетной кобуры, закреплённой под мышкой, высвободился серебряный шарик с шипами на серебряной мелкозвенной цепочке. Мандрагора, увидев цепочку, переливающуюся в свете Луны холодным ртутным огнём, заверещала.
     Брызнули осколками битые стёкла в девятиэтажном доме, с глухим звуком взорвался плафон уличного фонаря, разноцветными искрами, ярким бенгальским огнём, - рекламный щит. Завыла сигнализация припаркованных автомобилей, воздух загустел. Звуки огромного города стали невообразимо далёкими, через плотную завесу тишины стал слышен Призыв и женский смех. Понятно. Где-то неподалёку, возможно, на крыше девятиэтажки, находится опытная ведьма. С ней потом разберёмся, сейчас нужно уничтожить беззубую тварь. Я начал раскручивать над головой шар, постепенно высвобождая цепочку. Она обвила несколько раз то место, где у мандрагоры должна быть шея. Я дёрнул за цепочку, голова твари покатилась по тротуару, остановилась в метре от меня.
     Звук Призыва исчез, как и женский смех. Наступив ногой на голову мандрагоры, я посмотрел вверх и присвистнул: чётким абрисом на фоне яркой Луны, расправив гигантские перепончатые крылья, на крыше дома стояла горгулья. Вместо глаз - две точки, полыхающие багровым светом. Высшая, прошедшая процесс Обращения. Странно, что она не распознала во мне одарённого, очень странно. Неужели так сильно изголодалась и потеряла осторожность?
     Такому удару позавидовали бы звёзды мирового футбола: голова мёртвой мандрагоры, пролетев метров двадцать, 'приземлилась' точно в мусорный бак. Оттуда выскочил огромный кот, похожий по размеру на мей-куна или камышового кота. Он отбежал от бака, но потом остановился, посмотрев на меня. Я кивнул: лакомься, дорогой, не часто перепадают деликатесы из мира-изнанки.
     Вытерев цепочку от флюоресцирующей жидкости салфеткой, лежащей в кармане куртки, я достал зажигалку. Прикурив сигарету, поднёс огонь к салфетке, дождался, пока бумага полностью сгорит. С такими вещами нужно обращаться осторожно, не вбрасывать в урну или просто на землю: по запаху крови и светящейся жидкости безглазой твари меня могут найти те, кому не понравится убийство мандрагоры. Они, в мире тени, считаются чуть ли не святыми созданиями. Как в Индии коровы, к примеру. За голову такого магического существа целители готовы выложить огромные деньги. Говорят, что если принимать экстракт мандрагоры в течении года, то можно обрести немыслимые магические способности и бессмертие. Сам не проверял, не знаю.
     Через несколько минут я почувствовал сильный порыв ветра, присел на корточки, закрыл глаза, прижал ладони к ушам. Окружающее пространство пришло в движение. Начало собираться воедино то, что было разрушено истошным криком мандрагоры. В окнах девятиэтажного здания появились новые стекла, вернулся на место плафон уличного фонаря, ушли под землю корни безголовой твари, вспыхнули ярким пламенем крылья горгульи. Она, с высоты девятого этажа, рухнула вниз и от удара об землю рассыпалась на множество осколков. Осколки превратились в воду, вода впиталась в землю палисадника перед домом. Ветер стих, и я оглох от шума города, завывания сирен скорой помощи. Карета с красным крестом становилась возле дальнего от меня подъезда многоэтажки. Неужели горгулья всё-таки успела кого-то 'выпить' до дна, лишить человека, возможно и нескольких, жизненной энергии?
     В парке царила тишина и казалось, что он находится где-то далеко от города или на его окраине. Я решил сократить дорогу, перемахнул через небольшой декоративный заборчик, прошёлся по земле, усыпанной сосновыми иглами и листьями деревьев, постоял несколько минут возле огромной туи, прислушиваясь к тишине. В нескольких метрах от меня, прямо на земле, лежала одежда. Мужская и женская. Это значит, что где-то резвятся оборотни. А вот и они: выбежали на поляну, обрамлённую туями, застыли на месте. Глаза светятся красным светом, оборотни рычат, но ко мне приблизиться боятся. Брачные игры у них, что ли? Я задавил смех, прошёл мимо одежды, вышел на центральную, плохо освещённую аллею. Третья от входа скамейка, как и ожидалось, находилась под единственным горящим на аллее фонарём. Всё продумал метаморф: я ничего не увижу, меня из темноты увидит любой желающий. Я посмотрел на часы - прибыл на три минуты раньше. Подождём, времени свободного хоть отбавляй.
     - А вот у меня с этим извечные проблемы, представляете? - услышал я за спиной хриплый голос. Чёртов телепат!
     - Не с того началась беседа, - съязвил я и нелюдь засмеялся. - Неплохо для начала обсудить погоду, пожаловаться на больные колени и на дороговизну в магазинах. О ценах на бензин можно поговорить, о падении курсе рубля к доллару, о ценах на нефть. Выходи из Тени, метаморф. Хватит дурака валять, пора заняться делами.
     - А ведь меня предупреждали, что вы грубый и неотёсанный мужлан, Мастер. И, да, я не боюсь смерти.
     - И не мечтай, нелюдь. Смерть в наше время роскошь. Если достойно отблагодаришь и хорошо попросишь, то, естественно, я отправлю тебя на встречу с Тёмным Мастером.
     Я засмеялся, потом прикурил сигарету, незаметно достав из рукава куртки и зажал в кулаке серебряный шар с шипами.
     - Ну и шуточки у вас, должен отметить, Мастер! А ведь меня предупреждали...
     На аллею, в круг жёлтого света, перетекая с одного места на другое, выполз метаморф-слизняк. Человеческое тело, не имеющее постоянной формы, заплетающиеся ноги, которые так и норовили остаться где-то далеко позади. Когда он подошёл поближе, я увидел, что лицо матаморфа ежесекундно меняет своё очертание и цвет. На месте глаз появился рот, нос нелюди, самым странным образом, отказался на лбу. Слизняк тяжело опустился на краешек скамейки, вздохнул:
     - Жалею, что согласился на подработку, Мастер. Телесная оболочка оказалась намного хуже, чем я предполагал. Здравствуйте. Как вас называть? Палачом, Проводником или всё-таки Мастером?
     - Услышу слово Палач, переполовиню, мистер слизняк.
     - Один - один, - усмехнулся метаморф. - Я в этом мире в качестве Вестника.
     - Догадался. Послание устное?
     - Естественно, - кивнул слизняк, - иначе меня здесь не было бы. Итак.
     Я скривился, как от зубной боли. Ненавижу это слово, ненавижу!
     - С вами хочет встретиться сам Гранд Мастер Нуар.
     - Вот как? - я неподдельно удивился.
     Насколько мне известно, Гранд Мастера тёмного мира видели единицы. Их, после выполнения просьб величайшей особы мира-изнанки, находили мёртвыми. Задушенными, повешенными, пару человек кто-то разорвал на части. М-да... у меня вырисовывалась хорошенькая перспектива. Я знал точно, что метаморф прилагает все усилия, чтобы понять и прочувствовать мою реакцию на его слова. Слизняки - именно поэтому моего собеседника прислали в мир людей - были хорошим эмпатами со способностью чтения мыслей. Представляю сколько стоит услуга матаморфа-слизняка! Лет сто жизни, никак не меньше. Вывод напрашивался сам собою: мне предстоит очень сложное дело и ставкой в этой опасной игре - моя жизнь и репутация Гранд Мастера мира Тень.
     - Именно так, - кивнул слизняк. - У вас дурная репутация в Нуар, поэтому наш выбор пал на вас.
     - Что вы подразумеваете под плохой репутацией?
     - Вы честный и справедливый человек. Эти качества неприемлемы в нашем обществе. В прочем, зачем я вам это рассказываю? Вы сами всё прекрасно знаете. Так какой будет ваш положительный ответ, Мастер?
     - Вы прочитали мои мысли, к чему лишние вопросы? Принцип работы Проводников вы знаете, поэтому...
     - О, да-да! Как я мог забыть? Здесь десять рубленных золотых монет, Мастер.
     На скамейке появился, по виду очень увесистый кожаный мешочек с завязкой. Взвесив его на руке, я покачал головой и встал со скамейки.
     - Начинать дело с обмана это правило дурного тона, уважаемый! В мешочке не хватает двух рубленных золотых монет.
     - Да? Неужели кошель с дыркой? Ай-я-яй! Какое дикое недоразумение, Мастер! Сейчас мы его вмиг исправим. Вот, держите!
     На ладони матаморфа с шестью, нет, теперь с семью пальцами, появились две блестящие пластинки размером со спичечный коробок в миллиметр толщиной.
     - Вас, Мастер, невозможно обмануть, как и прочитать мысли. Что это если не недоверие к Вестнику?
     Я проигнорировал вопрос нелюди, забрав монеты из ледяной наощупь ладони, спросил:
     - Где встреча? В мире Тень, как я понимаю?
     - Нет. К сожалению, Гранд Мастер вынужден скрываться от недругов в мире жёлтого солнца, в вашем мире. Ваша встреча сегодня ровно в полночь, на старом заброшенном железнодорожном вокзале. Вы - один и без оружия. Какие-то особые условия?
     - Все мои условия находятся в кожаном мешочке. Это большие деньги даже для этого мира, уважаемый Вестник. У меня нет особых условий. Передайте Гранд Мастеру: если я почувствую подвох с его стороны, или не дай боги обман, то убью без сожаления. Вы прекрасно знаете, что вокзал, после последнего прорыва тёмной энергии, находится под охраной. Это для людей запретная зона, объект повышенной опасности. Почему встреча назначена именно там?
     - Мастер, этого я вам не скажу. Но не потому, что хочу что-то утаить, а потому, что не знаю. До встречи три часа двадцать две минуты, Мастер. Не смею вас больше задерживать. У вас, насколько я знаю, назначена кое с кем встреча.
     - Успею. Всего хорошего. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, Вестник.
     Я отошёл от скамейки на несколько метров, но остановился, услышав:
     - Скажите, Мастер, терять любимых людей тяжело?
     - Очень.
     - Тогда почему вы, со своими способностями перемещаться через Грань, не увели в мир Тень свою смертельно больную мать? Наш мир вылечивает от любых недугов и вы, зная это, не пошли на такой шаг. Почему?
     - От меня потребовали очень большую плату, Вестник. Даже не так. Условие было сформулировано следующее: я переправляю маму в мир Тень и теряю способность перемещаться из мира в мир. Я об этом сказал маме, она на такой обмен не согласилась.
     - Почему? Как по мне, это очень странный отказ, Мастер. При всём уважении к вашей покойной маме, естественно.
     - Странный для вас, но не для людей. Родители живут ради детей, Вестник. Какой смысл жить вечно, потеряв возможность видеться с детьми? Ради чего тогда жить? Подумайте над этим вопросом.


     ***


     Я шёл по надземному переходу, рассматривая хорошо освещённое заброшенное железнодорожное депо. Три тепловоза и громадный, с чёрными лоснящимися боками, паровоз. Красная звезда, хищный оскал метельника, тендер (вагон с запасом топлива). Я остановился на середине виадука и, закрыв глаза, представил, что по нему идут рабочие депо и простые пассажиры. У первых хмурые и сосредоточенные лица, у вторых на лицах улыбки и предвкушение чего-то необычного. Им, под перестук колёс, предстоит путешествие по нашей необъятной и великой. Говорят, что старые работники, после получения специального разрешения, до сих пор приходят в депо, чтобы вдохнуть жизнь в кузнечный горн, протереть ветошью фрезерные и токарные станки, опробовать на холостом ходу мощный гидравлический пресс, проверить исправность электропроводки и автоматики тепловозов, плотность электролита в аккумуляторных батареях. Говорят, но как обстоят дела на самом деле - неизвестно.
     Три лестничных марша позади, я остановился в начале перрона, посмотрел по сторонам. Вдалеке, слева от меня, маячила водонапорная башня и здание багажного отделения, за ним трансформаторная подстанция. Я пошёл по перрону в сторону здания вокзала, обходя лужи, кучи мусора. Ветер, пронизывающий и ледяной, так и норовил выхолодить руки через манжеты куртки, нырнуть под воротник. Время - двадцать три сорок пять. До встречи с Гранд Мастером целых пятнадцать минут. Сесть на скамейку? Нет. Пожалуй, лучше зайти внутрь вокзала, там есть на что посмотреть. Перед входом в здание я остановился, рассматривая красивую колоннаду и скульптуру орла. Внутри вокзала горел свет, играла тихая музыка. Витражные окна, куполообразный свод, мозаичные полы, спаренные деревянные сидения с сильно изогнутыми спинками, пять билетных касс, ряд безмолвствующих игровых автоматов. Всё было готово для приёма пассажиров, которых больше никогда не будет.
     Через несколько минут, ровно в полночь, земля и здание вокзала содрогнётся от приближения Призрачного экспресса. Я услышу частые гудки старинного паровоза, увижу, как заполнится странными существами зал ожидания. 'Оживут' игральные автоматы, а у окошек касс появятся призраки давно умерших людей, существ из другого мира. Они похожи на нас, но с совершенно другим складом ума. Мужчины и женщины, дети и старики. Если в полночь выйти на перрон, то можно увидеть огни другого города, города Нуар, мимо будут проходить охотники за головами и охотники за охотниками за головами. Магией, которой так не хватает в нашем мире, пропитан воздух мира-изнанки. В нём магия уживается с достижениями науки, по улицам Нуар громыхают пассажирские и грузовые повозки, их обгоняют роскошные болиды с двигателями внутреннего сгорания. На высотных зданиях города-призрака можно увидеть огромные рекламные щиты со странными надписями в виде бегущей строки. Например:
     'Уважаемые дамы и господа! Сегодня произойдёт знаменательное событие - четвертование лорда Бирмингема, уличённого в даче правдивых показаний суду присяжных! После четвертования лорда, на Главной городской площади будут повешены две ведьмы из Аустерка, отказавшиеся умертвить детей герцога Фронда. Дамы и господа, не пропустите столь знаменательные события Нуара!'
     Жители королевства отставят в сторону свои насущные дела, билеты на представление будут моментально раскуплены. Люди столпятся возле эшафота в ожидании зрелища, они будут радоваться и смотреть как умерщвляют, возможно, невинных людей. Никто из зрителей не задумывается над тем, что завтра может занять место висельников или расстрельников. Ведь это будет только завтра, а до завтра ещё нужно дожить. Чем мир Тень отличается от нашего мира? Всем и ничем. Там другие нравы и обычаи, там что думают, то и говорят. В тёмном мире всё продаётся и покупается. В ходу золотые рубленные монеты, которые можно получить за элементарный донос на родственников, на мужа или жену, на соседей и просто знакомых. Мир чудищ, монстров и уродов, мир, в котором редко когда не идёт дождь, мир без яркого солнца и серебристой луны, без красочных восходов и закатов, без неба цвета индиго или расплавленной меди. Вспомнив вопрос Вестника, я покачал головой: разве могут существа из мира Тень понять, что такое материнская любовь или любовь сына? Нет, не могут.
     На часах было 23:59:59, когда раздался протяжный, тягучий гудок паровоза Призрачного экспресса.
     Кто в моём представлении мог быть Гранд Мастером тёмного мира? Естественно, убелённый сединой мужчина. Лет пятидесяти - пятидесяти пяти. Почему именно мужчина? Без понятия, если честно. Просто в голове сложился образ мудрого человека, прожившего долгую, интересную и насыщенную опасными приключениями жизнь. Когда я услышал цоканье каблуков и уловил запах дорогого парфюма, то понял, что в очередной раз ошибся. Ко мне приближалась высокая женщина в сером плаще, на голове которой я увидел кокетливо сдвинутую набок небольшую шляпку с вуалью. Она появилась в зале ожидания вокзала, заполненного образами и призраками из другого мира, которые моментально исчезли, растворились в серой пелене мироздания. Женщина-ночь, женщина-загадка, самый могущественный повелитель мира Тень. Паровоз Призрачного экспресса выпустил струю пара, зашипел, как клубок змей, лягнули сцепки вагонов. Проводники, молодые женщины в фривольной униформе, поднялись на ступеньки вагонов в ожидании отправления поезда. Я посмотрел на Гранд Мастера, на опустевший перрон и зал ожидания, на стены вокзала, ежеминутно меняющие свои очертания. На наручных часах секундная стрелка замерла, время остановилось.
     00:00:10
     - Не составите компанию, Мастер?
     Она остановилась в метре от меня, я жадно втянул в себя воздух. Скорее всего, так пахнут ангелы или высшие демоны. Лаванда и жасмин, тубероза из Грасса и иланг-иланг. Голос грудной с небольшой хрипотцой, манящий и сексуальный. Лица из-за вуали не видно, но я бы смог поклясться, чем угодно, что женщина просто возмутительно красивая. И знакомая мне, причём, до боли знакомая.
     - С вами? С удовольствием. Но куда мы пойдём?
     - Следуйте за мной, Мастер.
     Меня обступили охранники Гранд Мастера, шестеро безликих серых мужчин в серых двубортных костюмах, в белоснежных рубашках и синих галстуках. У каждого, я в этом уверен, в кобуре под мышкой спрятан смертельно-убойный предмет. Пистолет, револьвер, небольшой автомат со складывающимся прикладом.
     - Следуйте за мной, Мастер, - повторила сексуальная и красивая.
     Меня обманули и это стало очевидно, когда серые люди без лица обступили со всех сторон, взяли в классическую 'коробочку'. Почётный эскорт, мать его!
     - Я предлагаю обсудить условия сделки здесь, не выходя на улицу, Гранд Мастер.
     Я упёрся как бык, я расставил ноги на ширине плеч, а они у меня ого-го какие широкие. Я сжал кулаки так сильно, что костяшки пальцев вот-вот проткнут побелевшую кожу, ногти впились в ладони так глубоко, что выступила кровь.
     00:00:10
     Я самый настоящий осёл и пусть это кто-то попробует опровергнуть. Лично я этого делать не собираюсь, потому что знаю, кто спрятал лицо за ширмой вуали, кто перекрасил волосы из светлых в чёрные. В человеке можно изменить почти всём кроме дурманящего голову запаха тела и приторного, как рахат-лукум, голоса. Как я мог не заметить подвоха сидя на скамейке парка, когда разговаривал с метаморфом? Как?! Ответа нет...
     - Долго же ты разобрался в своих чувствах, Олег, - засмеялась Магда Блэндиш. - Пришло время отдавать то, что тебе не принадлежит. Ты так не считаешь?
     - Если разговор о камне чёрного цвета, то тебе он, как и мне, не принадлежит, Магда.
     - Я девочка большая, с этим вопросом как-нибудь разберусь, Олег. Ты меня в Хорватии обманул, сказал, что никакой пирамидки в сейфе не было. Ты обманул и даже не знаешь, на что меня обрёк, на какие скитания и унижения! Я нашла Проводника, который меня перевёл через Грань. Я оказалась в мире, в котором человек становится тем, кем он хочет стать и никогда не станет в мире людей. Я начинала свою карьеру с проститутки, с подстилки, мною пользовались все, кому не лень. Но даже в мире Тень есть добрые люди, которые могут тебе помочь, подставить плечо в минуту отчаяния. В ту минуту, когда ты готов пойти на самый отчаянный шаг в жизни. Чтобы умереть. Я долго шла к вершине власти, пробивалась через толщу льда с помощью тепла своего тела. Да, я переспала со всеми принцами и кронпринцами Нуар, вошла в окружение первого лица государства. Теперь я Гранд Мастер тёмного мира, а ты, всего-навсего, освоил азы магии, выучил шесть из двадцати пяти рун и ими пользуешься как бездарь. Олег, ты в мире магии, как слон в посудной лавке. Впрочем, я тебе об этом уже однажды сказала. Я долго за тобой наблюдала, Олег. И здесь, в этом мире, и там, в мире Тень, в мире чёрного солнца. Ты честный и самоотверженный и никогда не пойдёшь на сделку с совестью, ты никого и ни за что просто так не убил и не убьёшь. В тебе осталось что-то человеческое, во мне - нет. И в этом виновен лишь один человек. Он стоит рядам со мной и смотрит мне в глаза. Этот человек достоин смерти, причём, самой мучительной.



Глава 3




     - И какая, по-твоему, самая мучительная смерть, Магда?
     Она подошла ко мне так близко, что я задохнулся от запаха духов и безудержного секса. Голова закружилась, и я понял, что хочу эту женщину так, как никогда и никого не хотел. Правая рука пошла вниз, я услышал тихий щелчок возвратной пружины механизма, спрятанного в кобуре. Один из безликих сделал ко мне шаг, пережал правую руку в районе запястья, потом зажал в руке шар с шипами, выдернул его из рукава вместе с цепочкой.
     - Олег, Олег... - Магда прикоснулась пальцами к моей щеке, - неужели ты мог допустить, что я, со своим даром предвидения, могла что-то упустить? Глупо, Олег, очень глупо!
     Мисс Блэндиш расстегнула мою куртку, рубашку, сорвала с шеи кулон с чёрным камнем. Камень налился багровым светом, ярко вспыхнул. Свет исчез, Магда засмеялась:
     - Удивительно, просто удивительно! Я думала, что переподчинить камень будет нелегко. Но нет, всё оказалось на удивление просто. Пойдём, Олег, нехорошо задерживать отправление Призрачного экспресса, нехорошо.
     Хлёсткий ветер вспорол грудную клетку, ворвался внутрь моего тела, схватил ледяными пальцами сердце. Кровь превратилась в вязкую субстанцию, которая через тернии пробиралась к головному мозгу. Он мне шепнул: 'вот и всё, пришло время платить по счетам'. Но моё сердце билось в груди, его удары были сродни ударам огромного там-тама:
     'Жить, жить, нужно жить; жить, жить, нужно жить!'
     Сердце норовило выскочить наружу, истоптать-разорвать моих обидчиков, но силы были слишком неравные. Мы шли мимо экспресса, я рассмотрел проводников с лицами манекенов. То, что я принял за фривольную одежду, на самом деле был набором тонких кожаных ремешков, которые переплетались в невероятном узоре, открывая и подчёркивая красоту женского обнажённого тела.
     - Если бы мы стали друзьями, Олег, то тебе стали бы доступными куколки получше этих, - Магда кивнула в сторону проводницы. - Хороша, не правда ли? Ты смотри, Олег, смотри на женщин. Через десять минут кроме тьмы ты ничего не увидишь.
     - Так какую ты мне смерть приготовила, Магда?
     - С точки зрения людей - самую бесчеловечную. Я тебя похороню заживо, Олег.
     - Сука... - выдохнул я, - какая же ты сука!
     - Ты меня такой сделал, милый мой, ты.
     Сработал предохранительный, за ним подрывной клапан паровоза, окончание 'пламенной' речи Магды я не услышал, она исчезла в облаке пара. Нет, лучше умереть с дыркой в голове, чем от нехватки воздуха там, под землёй. Я рванулся в сторону, ударил ближайшего ко мне безликого, но осел от резкой боли, на глазах выступили слёзы. Такое впечатление, что я ударил железобетонный столб или от души припечатал кулаком об стену. Пар исчез, меня скрутили двое безликих, вывернули руки за спину. Теперь и сердце понимало, что сопротивление бесполезно.
     - Вот мы и пришли, - услышал я голос Магды. - Выбирай гроб, Олег. Опустите его, мальчики.
     - С ними ты тоже переспала, шлюха? Со всеми сразу или как?
     Удар был хлёстким, от него перед глазами появились синие кружочки. Второй и последующие удары я уже не воспринимал, мои осязание и обоняние отключились, мир стал безразличным ко мне, я к нему. Гроб, домовина, деревянный макинтош. Названий много, но предназначение у этих ящиков одно. То, что задумала со мною сделать мисс Блэндиш, чудовищно: я, как она и задумала, буду умирать долго. От нехватки кислорода, от жары, которая образуется от выделения тела. Но самое главное наказание, которое Магда вот-вот воплотит в 'жизнь', - я останусь под землёй один на один со своей совестью и воспоминаниями. Их много. Есть и хорошие, и плохие, на любой вкус, как говорится. В одном Магда ошиблась: она считает и будет продолжать думать, что магические способности и способность к перемещению между мирами я получил в Хорватии, когда прикоснулся к камню чёрного цвета, спрятанного в небольшой пирамидке. Она не знает того, что знаю я. Но что стоят мои знания и умение обращаться с рунами, когда руки за спиной, а пальцы онемели и стали деревянными и негнущимися? Стоит только пошевелить мизинцем или кончиком носа, и меня нашпигуют как рождественского гуся пулями, небольшими кусочками из мягкого металла.
     Стоит умереть, чтобы жить.
     - Мне хочется произнести какую-нибудь речь, всплакнуть по поводу безвременно почившего тебя, Олег, но в голове сплошной каламбур и безмерная радость. К чему бы это, не знаешь? - Магда поцеловала меня как покойника в лоб, сделала отмашку безликим.
     - Подожди, Магда! А как же право последнего желания?
     - А оно у тебя одно, Олег. Задушить меня собственными руками. Угадала?
     - Нет, - я покачал головой и поморщился от боли: бильярдный шар перекатился из одной лузы в другую, подступила тошнота. - Сними вуаль, я хочу на прощание увидеть твои прекрасные глаза.
     - Да пожалуйста, нам не жалко, - ответила Магда, приподнимая кружевную вуаль.
     Она вздрогнула, когда наши глаза встретились, её лицо стало мертвенно-бледного цвета.
     - Но как, чёрт тебя побери, - прошептала мисс Блэндиш, - как?
     - Увидела своё будущее, Магда? - я засмеялся, потом добавил: - Знай, что когда я до тебя доберусь, а это произойдёт очень скоро, то устрою тебе пышные похороны. Я закопаю Гранд Мастера заживо и устрою на его могиле танец Святого Витта. Но танцевать на могиле буду не я, а все те, кто тебя возвеличил, Магда. Клянусь, что каждый год, в день твоей смерти, на могиле будут лежать три свежие чёрные розы. Три чёрные розы на могиле негодяя. Я буду плевать на твою могилу каждый раз, когда вспомню о тебе. Будь ты проклята, Магда Блэндиш!
     Её глаза налились ненавистью и багровым огнём, меня захлестнула волна ужаса. Я перестал существовать, я плыл среди белых огней на фоне чёрного звёздного неба. Меня не стало, я умер, чтобы воскреснуть и жить. Даже в небытие я увидел сон, который видел каждую ночь.


     ***


     Я прошёл по коридору музея, проверил целостность пломб служебных помещений, в больших и малых выставочных залах - идентификационные метки витрин и выставочных стендов. Напарник наблюдал за общей безопасностью музея НИИ 'Археологии РАН', сидя за пультом системы охранного телевидения. Он должен сидеть и наблюдать, но на самом деле рассматривал недавно купленный смартфон.
     - Никак не наиграешься, Стас?
     - Ну... - буркнул напарник, - не то, чтобы не наигрался, просто никак не привыкну, изучаю. Всё нормально?
     - Да. Тихо как в музее, - усмехнулся я, - о морге или о кладбище - ни слова.
     - Нашёл интересную статью. Представляешь, Олег, по статистике более семидесяти процентов музейных краж в мире производят либо работники музея, либо их подельники. Все преступления происходят банально просто: приходят вооружённые люди, среди белого дня или ночи, нейтрализуют охрану и забирают то, что им нужно.
     - Ты для себя открыл Америку? Аллилуйя! Только в голливудских фильмах грабители обеспечены арсеналом оружия, датчиками, отмычками, аппаратурой для отключения систем безопасности и прочей хайтековской ерундой. Наш мир гораздо проще, чем нам кажется.
     - И то верно, - зевнул напарник. - Ерунда ерундовая. Сколько времени? Двадцать пятьдесят пять. Ох, вся ночь впереди. Как Лидия Андреевна, Олег?
     - Хуже быть не может. Врачи толком ничего не говорят, но на завтра, на после обеда, у меня назначена встреча с онкологом. Не думаю, что услышу о здоровье мамы что-то хорошее.
     - Вот же хрень какая! В космос летаем, роботов конструируем, а рак победить не можем! Славик, давно хотел с тобой поговорить, да всё как-то не решался. Короче: о том, что ты приходишь на службу с запахом алкоголя, знает Батя. Кто ему рассказал - без понятия. Мир не без добрых людей, сам понимаешь. Возможно, кто-то из принимающей или сдающей смены. Ты бы завязал с выпивкой, что ли?
     - Батя знает, говоришь? Плевать! На всё наплевать и растереть, нагадить и розами засыпать!
     - Я-то тебя понимаю, твоё состояние, но вот другие...
     - Уволят - найду другую работу. И хватит об этом, Стас.
     Датчик движения сработал ровно в двадцать три ноль ноль-ноль.
     - Накаркал, Стас! - бросил я, рассматривая в мониторе малый зал номер шесть. - Что за ерунда?
     - Неужели булыжник, забыл название, светится? Или мне кажется, Олег?
     - Нет, не кажется. Может, сбой в работе камеры? Как думаешь?
     - На моей памяти такое было пару раз, - произнёс напарник. - Нужно идти смотреть, а потом уже докладывать дежурному по ЧОП.
     Славик позавчера в спортзале умудрился растянуть связки колена, поэтому я, выругавшись, взял со стола фонарь, вышел из 'аквариума'. В музее особенная тишина. Возможно, именно из-за неё с музеями и связывают всевозможные домыслы и слухи, которые со временем превращаются в мистические истории и небылицы.
     Не дойдя метра три до входа в зал, в котором центральным экспонатом был эрратический (блуждающий) валун, я увидел на полу коридора и стенах слабые отблески голубого света. Не знаю почему, но мне нравилось рассматривать половину камня с включением в него древнего крючкообразного аммонита. Работники музея для наглядности сделали табличку с репродукцией известной всем картины Васнецова 'Витязь на распутье', где изображён типичный для Русской равнины эрратический валун с высеченной надписью: 'Как пряму ехати - живу не бывати..'. Где находилась вторая половина камня, никто не знал. По слухам, непроверенным, конечно, её во время Великой Отечественной войны в Германию вывезли сотрудники Аненербе. Рука потянулась к распределительному электрическому щитку, но спешить я не стал, подошёл к тяжёлой занавеси с подвесом и заглянул в выставочный зал. Половина камня парила над массивным стендом на высоте около трёхсот миллиметров, а защитный восьмигранный купол из стекла находился ещё выше, почти под самым потолком. Камень медленно вращался вокруг оси, разбрасывая в стороны небольшие искры фиолетового цвета.

     'Стас, запись идёт?' - произнёс я в рацию.
     'Запись не останавливалась. Но толку от неё никакого. На мониторе сплошной засвет, Олег. Расскажи что видишь' .
     Я в двух словах обрисовал то, что сейчас происходило в выставочном зале.
     'Не рискуй, возвращайся, Олег. Я уже поставил в известность диспетчера и пытаюсь дозвониться до дежурного по музею'.
     'Всё правильно. Обойду зал и вернусь'.
     Я подошёл к парящему в воздухе камню, почувствовал насколько сильно наэлектризован воздух. Невыносимо пахло озоном, и камень, как мне показалось, потрескивал. Молнии, до этого единичные и сравнительно небольшие, объединились и вверх, пройдя через стеклянный купол, паривший над камнем, ударил яркий луч ослепительно-белого света. Я посмотрел на потолок, но его не увидел: в неистовом хороводе кружились звёзды и галактики. Звёзды превратились в мириады огненных искр, которые образовывали странные символы и знаки. В голове раздался женский голос, который повторял и повторял название рун: '...Альгиз, Беркана, Вуньо, Дагаз, Ингуз, Кано...' Я повторял названия рун, чертил их пальцем в воздухе. Руны оживали и 'впитывались' в моё тело.


     ***


     От неба оторвался огромный бесформенный кусок, который свернулся в рулон, и потом, в форме рожка для мороженого, ударил остриём по земле. В месте удара земля превратилась в огромную воронку, в небо ударил ярко-красный луч света. Земля ответила небу и теперь ночь истекла кровью. Печать кровавого сумрака легла на лица людей, на дома и деревья. Женщины прижались к мужчинам, держащих на руках маленьких детей. Огонь в домах появился одновременно на всех этажах, в подъездах и на лестничных площадках, блокируя выход людей из квартир. Пылали огнём гаражи, запах гари смрадной удавкой расползался далеко за пределы города, он душил людей, выворачивал наизнанку лёгкие. Люди задыхались, но старались спасти самое дорогое, что у них есть - детей. Родители не знали, что их сыновья и дочери погибли сразу же после удара красного луча по небу. Их дети превратились в тени, стали завершающими точками никому не нужного отрезка прошлого мира Тень, они стали настоящим нового мира чёрного солнца.
     Ночь истекала кровью и слезами людей, ночь плакала вместе с людьми и вместо них: у жителей мира Тень закончились слёзы, от них на щеках остались белые высохшие солёные ручейки. С неба на землю падали раскалённые капли дождя, прожигающие людскую плоть до костей, выжигая сухожилия и мышцы. Волосы вспыхивали как пучки соломы, как порох, как невесомые облачка тополиного пуха. Мир Тень был частично уничтожен за несколько часов, вместе с этим миром исчез город Нуар. Рушились донжоны, надвратные и смотровые замковые башни, оборонительные стены. В окольцовывающих замки оврагах закипала вода. Она превращалась в пар и конденсат, кроваво-красного цвета, ровным слоем ложился на землю, на лица тех, кто больше никогда не увидит серое небо и огни неоновых реклам...
     Поле брани. Огромная долина в обрамлении невысоких холмов. Тысячи, сотни тысяч трупов. Запах испражнений, пота, крови, страха и боли. Брошенные хозяевами лошади и разбитые в хлам бронетранспортёры, чадящие столбы дыма от горящих покрышек пикапов, расползшиеся как змеи траки танков, догорающие остовы самолётов и дирижаблей. Падальщики. Куда же без них, без этих богопротивных тварей, снизошедших с небес? Они ликуют, садятся рядом с ещё неостывшим трупом человека, лакомятся его требухой. На десерт у тварей глаза и вырванные языки. Гурманы, мать их!
     Мир Тень чужд человеческому восприятию, но он - неотъемлемая часть многомиллиардного общества, этот мир лжи и обмана - изнанка мира людей из мира жёлтого солнца. Тень по отношению к нормальному и привычному мне миру - как инь и янь, как негатив и позитив, как любовь и ненависть, дружба и предательство, красное и чёрное. Исчезнет воспоминание о тёмном мире, исчезнут люди. Сначала они перестанут отбрасывать тени, потом ... Что произойдёт потом, я не знаю и знать не хочу. Нужно подняться с земли и сделать то, ради чего меня призвали в мир Тень. Я должен сделать что-то невозможное, чтобы потом умереть, на этот раз не воскреснув.
     Нужно встать и встретить тех, кто идёт по полю брани в серебристых доспехах и длинных, до земли, накидках с капюшонами. Впереди карателей - высокая и стройная женщина, которую прикрывают энергетические щиты. Она думает, что меня убила, убила во мне веру в будущее. Время моих ошибок подошло к концу, эту эстафету я передал ей. Самой желанной женщине на свете. Женщине, которая меня предала и втоптала в грязь.
     Зарычав как зверь, вытерев с лица подтёки крови и пот, воткнув меч в землю, я приподнялся, опершись руками о прямую гарду меча. Чертить руны не было необходимости. Они кружили над головой, разбрасывая в стороны огненные искры. Хорошие, полезные и послушные руны отодвинулись в сторону, потом исчезли, оставив меня один на один с руной 'Верта'.
     'Пустота - это конец, пустота - это начало'.
     Идущие позади женщины тёмные маги закричали, показывая руками на кружившую над ними руну стремления к Абсолюту, на руну, которая не обещает счастье, а толкает к великому соблазну гордецов и глупцов.
     'Остановись, Мастер! Ты же умрёшь вместе с нами!'
     Я посмотрел на неё и засмеялся. 'Верта' засияла так сильно, что тьма, от горизонта до горизонта, отступила прочь, сгинула. Деревья стали отбрасывали чётко очерченные тени, не отбрасывало тень лишь моё тело. Я влил в руну энергию, и она начала вращаться против часовой стрелки. 'Верте' нужно ровно пятнадцать секунд, чтобы её мизиенхорды напитались энергией и на небе образовывался невероятно красивый узор энергетической воронки. Как я и хотел, на этот раз всё будет по-моему.
     Плачь, девочка, плачь, смотри на меня своими прекрасными зелёными глазами. Я хочу, чтобы ты меня запомнила таким, какой я есть, я буду помнить тебя такой, какой ты была при жизни, буду тебя любить вечно, хоть ты этого не достойна и не заслуживаешь. На этот раз мы с тобой умрём по-настоящему. Мы станем точкой никому не нужного отрезка прошлого, но мы не станем началом отрезка настоящего. Аминь, сука! Небо исполосовали тонкие белые линии и над полем брани появились громадные крылья Ангела. Он пришёл, чтобы забрать с собой, в своей мир, лучших из лучших. Мы с тобой, милая моя, в эту категорию не попадаем.
     Плачь, девочка, плачь...

     ***

     Я проснулся мокрый от пота. Вдох-выдох, вдох-выдох. Прошло несколько минут, но я никак не мог освободиться от ледяных объятий кошмарного видения. Пришлось надолго задуматься: 'на этот раз' это когда и почему? Когда ты, Олег, успел умереть и воскреснуть? У тебя горячка и, как следствие, бред? Пора проснуться, смыть под душем следы ночного кошмара, выпить кофе, закусить его сигаретой, чтобы... Чтобы что? Моя память превратилась в дуршлаг, в ней зияют огромные пробелы. Из-за пожара за глазными яблоками в мозгу появилась огромная дыра и все воспоминания прошедших дней и лет ухнули в эту дыру. Только на одном нейроне, в районе пока ещё живого и функционирующего синапса, трепещется обгоревший листок с единственным словом 'Магда'. Кто это такая я не знаю, но очень хочу узнать. И узнаю, я очень и очень упрямый.
     Неожиданно возник образ светловолосой, зеленоглазой девушки, её запах. Образ и запах между собой синхронизировались, но потом отправились следом за остальными воспоминаниями в дыру с обожжёнными рваными краями. Ничего не понимаю... и не знаю, где я сейчас нахожусь. Нужно открыть глаза, осмотреться. Я поймал себя на мысли, что глаза давным-давно открыты, но кроме тьмы вокруг меня ничего нет. Нужен яркий свет. Я протянул руку к ночнику, но рука упёрлась в деревянную стенку. Такая же стенка была слева от меня, сверху, голова упиралась во что-то твёрдое. Воспоминания, как кокосовая стружка, как жучки древогрызы, начали между собой соединяться, воссоединяться. Байт к байту, потихоньку и размеренно появлялись воспоминания дня, когда я умер. Умер? Но как же я мыслю, если умер? Нет, здесь что-то явно не так.
     Нужен свет, чёрт побери! Свет - основа основ, без него я так и буду лежать в деревянном ящике, не зная кто я, где я и что со мной произошло, задыхаться от собственных предположений, путаться в них и из-за этого злиться. Я залез рукой в правый карман куртки, нащупал зажигалку. Спасибо китайским товарищам за яркий свет фонарика. Луч света в тёмном царстве утешения не принёс, наоборот, только расстроил: я лежу в деревянном фанерном ящике, верхняя крышка которого прогнулась 'пузом'. Я прикоснулся к крышке рукой и сразу же увидел, как внутрь потекли тонкие струйки земли, песка. Вот чёрт! Меня похоронили заживо! Червячки воспоминаний, вцепившись в задницу впереди ползущих собратьев, наконец-то соединились во что-то определённое, в тонкую, с узелками, верёвочку. Дыра в мозгу начала зарастать, воспоминания вернулись. Но лучше бы они исчезли навсегда!
     Метрополитен - мальчишка с резиновыми пальцами - городской парк - метаморф - железнодорожная станция - Призрачный экспресс - Магда Блэндиш и сероликие, безглазые охранники - сексуальные проводницы - багажное отделение вокзала с рядами выпотрошенных фанерных ящиков.
     'Выбирай гроб, Олег'
     Что за шуршание? Мыши спешат на помощь? Нет, это только в мультфильмах они помогают тем, кто попал в беду. Скорее всего, ко мне, изгибая свои полупрозрачные студенистые тельца, пробираются червячки. Они как мотыльки, летящие на яркий свет, спешат на тепло мои тела. Кстати, одежда мокрая от пота. Жарко, очень жарко! Нужно шевелить булками, пока не начал задыхаться от нехватки кислорода. А шуршание всё ближе и ближе. Меня охватила паника. Или это приступ клаустрофобии? Визг, даже нет так. Кто-то там, на воле, завывает. Одичавшие собаки решили раскопать могилу невинно убиенного и полакомиться мною, любимым? Я костлявый и невкусный, милые собачки. А фанерная крышка трещит, зараза. Вот-вот 'брюхо' лопнет, и я позавтракаю сырой землёй, набью ею живот.
     Что у меня ещё есть в карманах? Ключи, деньги, в кармане джинсовых штанов - полиэтиленовый пакет. Это уже что-то: его можно натянуть на голову, чтобы... Крышка 'гроба' треснула, вдоль неё появилась тонкая, пока тонкая, чёрная линия. Шуршание прекратилось, да и быть его не могло: это всё проделки мозга, слишком перевозбуждённого, страдающего от нехватки кислорода. Я слегка ударил по фанерной крышке, она прогнулась ещё сильнее. Пора! Соорудив из пакета что-то наподобие воздушного колокола, я зарычал и что есть мочи ударил по крышке. Ещё раз, ещё. Левая от меня половина крышки с оглушающим треском 'просела', в 'гроб' 'хлынула' рыхлая земля, сдобренная песком, травой. Я, как гигантский крот, разбрасывая землю в сторону, отбрасывая её как можно дальше от себя, полез наверх. На полпути закончился воздух, я стал задыхаться. Но одно лишь воспоминание о Магде гнало меня и гнало наверх. Туда, где много свежего воздуха и над головой сияют яркие звёзды.
     Я сорвал с головы пакет, в лёгкие ворвался холодный, обжигающий, кристально-чистый воздух. Глаза припорошены землёй, но это ерунда, всё могло закончиться гораздо, гораздо хуже. Что-то шершавое и горячее прошлось по моей щеке, по лбу. Собака, огромная овчарка. Откуда она здесь? Неважно. Важно то, что она мне помогла выбраться наружу. По щекам покатились слёзы, я смотрел на водонапорную башню, на багажное отделение, на погружённое в темноту здание вокзала и гладил, гладил собаку. Когда адреналина, бушующего в крови стало меньше, я попробовал подняться на ноги. Они дрожат, но вес тела держат. Хоть и подгибаются, но служат хозяину исправно. Чего не могу сказать о своей голове-головушке. В ней пусто. Как на чердаке заброшенного дома. Пыльно, много ненужных вещей, которыми давно никто не пользуется.
     По привычке, чтобы подпитать энергией организм, я попытался нащупать кулон с чёрным камнем. Кулона на шее не оказалось. Ещё один штрих к неоконченному портрету Магды Блэндиш. Страшно представить, как она будет использовать этот магический кристалл. Ей мало власти, и она захотела подчинить себе мир Тень, весь и без остатка? Ну-ну! Она ещё пожалеет, что не убила меня, очень пожалеет. Я скрипнул зубами и выплюнул кровавое крошево зубов, землю и песок. Овчарка ткнулась носом в ногу, посмотрела на меня снизу-вверх. Умная собачка, хорошая собачка. Она права: нужно из запретной зоны убираться. Пора .
     Не дай Бог нарвусь на патруль, потом доказывай, что ты не верблюд и ври, что не знаешь, как оказался на железнодорожном вокзале. Нацепят на руки блестящие браслеты с надёжным замком, отправят в 'обезьянник' до выяснения обстоятельств проникновения на охраняемую зону и уточнения моей грязной, полуземляной личности. Я прислушался к своим ощущениям: стихиальный сосуд потихоньку наполнялся энергией, сердце работало в усиленном режиме, в голове постепенно становилось тихо и уютно. Вытряхнув из волос, из карманов куртки, джинсов, из ботинок землю, я обошёл водонапорную башню. По перрону шли три человека с автоматами. Вспомни чёрта, он и появится. Я шагнул в тень, но она, стерва такая, зашипела, оттолкнула меня, ощерилась в гримасе отвращения. А вот это плохая новость! Похоже, что с тенями без камня чёрного цвета мне зажигательный танец карамболь больше не станцевать.
     Два шага назад, потом ещё два шага. Дверь, стальная дверь. Она, жалобно скрипнув, приоткрылась, я попал внутрь водонапорной башни. Нет, не я, а мы. Собака зарычала, шерсть на загривке стала дыбом. Я присел на корточки, приобнял овчарку, погладил по спине, потрепал по загривку. Всё хорошо, моя дорогая, успокойся. Скелет. Он, никого не трогая и не разговаривая, лежит себе тихо-мирно возле стены башни, укрытый клетчатым пледом непонятно какого цвета. Под головой у набора костей - вещмешок. Тусклый свет уличного фонаря, проникающий через окно, крест на крест заколоченное досками, бетонный захламленный пол со следами крысиного помёта, скелет, собака и я. Не самая плохая компания, должен отметить. Посмотрев по сторонам, увидел кусок дюймовой трубы, вставил её в полусгнившие петли внутреннего замка.
     Я не побрезговал подойти к скелету и взяться рукой за лямки вещмешка. Пить хотелось так сильно, что я не удержался, распустил завязки горловины мешка, достал из него полуторалитровую пластиковую бутылку, на дне которой плескалась несусветная муть. Я понюхал жидкость. Самогон. Как же давно я его не пил! Баловались им в армии, но прошло десять лет, и пора обновить забытые ощущения и вспомнить давно забытый вкус. Огненная лава устремилась вниз по пищеводу, раскалённым комом упала на дно желудка. Голова сразу же загудела, как телеграфный столб или трансформатор. Я прислушался: охранники грохотали ботинками о настил надземного перехода через железнодорожные пути, завывал ветер, запутавшийся в линиях электропередачи, в такт ветру раскачивал головой одинокий фонарь. Ну и место! Оно создано для съёмок какого-нибудь триллера. Дополнительные декорации не потребуются, всё в наличии. Хм... даже настоящий скелет присутствует. Не хватает только привидений, злобных монстров и получится мир Тень номер два.
     Я поднёс ко рту бутылку с самогоном, овчарка зарычала. Всё правильно, собака, ещё глоток, второй и я упаду на бетонный пол, забудусь во сне, в котором, скорее всего, опять увижу поле брани и крылья Ангела, глаза Магды и тысячи мертвецов. Всё правильно, собака, мне это не нужно. Во всяком случае, сейчас. Я сел на корточки, погладил овчарку и выбросил бутылку.
     'Как тебя назвать, собака? А, придумал! Можно я тебя буду называть Магдой? Не возражаешь?'
     Овчарка не возражала и лизнула меня в грязную щёку. Потом она подбежала к двери, оглянулась и тихо зарычала. Да, пора. Пока люди с оружием не вернулись и не попробовали открыть дверь водонапорной башни. Не знаю почему, но я был уверен, что Магда меня приведёт к выходу из зоны отчуждения. Ноги заплетались без всякого сильного заклинания. Не нужны ни горгулья, ни мандрагора. Ветер сдувал с меня землю и песок, приятно холодил кожу. Овчарка бежала впереди, изредка останавливаясь и проверяя - не отстал ли от неё странный двуногий.
     Перрон вокзала закончился пологим пандусом, мы добежали до стрелки, от которой вправо уходила нитка железнодорожного пути. Я остановился, чтобы отдышаться и осмотреться. Метров в сорока от нас - столб и на нём, как маятник - влево-вправо, влево-вправо - на проводах раскачивается мощная лампа. Магда дождалась, когда я переведу дыхание, побежала по шпалам в сторону огромного ангара, к которому вели рельсовые пути. Что там, в ангаре? Это знает только Магда, но она не умеет разговаривать. Нужно бежать, через 'не могу', с помощью матов, но бежать нужно. На спине Магды заплясало алое пятно оптического прицела снайперской винтовки. Я хотел закричать, предупредить собаку об опасности, но изо рта вырвался хрип. Потом тень, сука такая, подставила мне подножку и я, падая, подмял под себя собаку. Огненный овод больно ткнул меня в правое плечо, мне показалось, что со спины содрали огромный пласт кожи. Тело выгнуло дугой, голову притянуло к позвоночнику, но я успел увидеть, как калитка ангара приоткрылась, из него в ночь выбежали две размытые тени.



Глава 4




     Во рту было тесно от распухшего языка и флюоресцирующих жучков. Попадая на зубы, они с хрустом лопались, превращаясь в светящиеся осколки. Или это так у меня крошатся зубы? Да хрен его знает. Боль во всём теле, а по спине, с факелами в крошечных лапках, бегают и копошатся клопы-переростки. После каждого прикосновения огня к месту, где на спине отсутствует кожа, у меня из глаз и изо рта вылетают тёмно-синие искры и маты. Художественные, я бы даже сказал высокохудожественные, многоуровневые и невероятно сложные. Я чувствую, что на руках и ногах у меня браслеты из легированной стали. Металлический стол с дыркой для головы, заплёванный линолеум на полу, три пары обуви, одна явно женская. Вокруг меня шумные приборы, которые постоянно пищат, ноют, потрескивают и кому-то жалуются на свою незавидную судьбу.
     Я извратился, позвоночник в нескольких местах треснул пополам, но теперь мне была видна часть 'хирургической'. В ней, кроме стола с дыркой для головы, от операционной ничего нет. Даже лампа, ватт на сто пятьдесят, левитирует в воздухе, свисая с потолка на проводе, замотанном в нескольких местах синей изолентой. Стены - грязно-коричневого цвета, краска шелушится и опадая вниз, медленно кружится в воздухе. Стерильная чистота' бьёт в нос запахом давно не стиранных носок и прокисшего супа, над лампочкой кружит мошка, злобная и чёрная. Она купается в табачном дыме, который, как паутина оплетает лампочку, становится ловчей сетью для мошкары и для моего сознания. В голове, как после наркоты, сплошная нирвана и обнажённые фурии из райского сада. Одна из них посмотрела в мои расползшиеся в сторону глаза, промокнула лоб платком со странными пятнами бурого цвета.
     - Док, а он, оказывается, в сознании, - услышал я женский голос.
     - Ну так... - ответил кто-то густым басом, - считай, без наркоза оперируем. Триста грамм вискаря для этого парня - так, детская забава. Вот что странно, коллеги! Пуля выхода из тела не нашла, но где она, мать вашу! Где пуля, Лора?
     - Да хрен его знает, где эта пуля, Док! Странное ранение, странная пуля. Всё закономерно.
     - Я где-то читал, коллеги, что сейчас у спецслужб специальные пули. Из воды их делают. Попав в тело, она, эта пуля-дура, от тепла человеческого тела тает и всё, концы в воду, - произнёс, пришёптывая мужчина с дребезжащим голосом.
     - Ты хоть и Сократ, но дурак, - засмеялся Док. - Это что же получается, на парня открыла охоту спецслужба? Не смеши, Сократ! Ладно, нужно раненного к свету лицом повернуть, нечего ему нам свой зад показывать. Лора, вставь парню в зубы палку какую-нибудь. Пусть погрызёт.
     - Не нужна мне никакая палка, - прохрипел я. - Я потреплю.
     - Что он пробулькал, Лора?
     - Я тебе что, лингвист, Док? Не по-нашему он лепечет, не по-нашему.
     - Ну и хрен с ним. Расстёгивай наручники, Сократ. Кстати, откуда в ангаре наручникам взяться?
     - В подсобке на стене висели, - ответил дребезжащий голос.
     Кровать сдала оборот на сто восемьдесят градусов, я на несколько секунд зажмурил глаза от боли и от яркого света.
     - Эй, парень, ты меня слышишь?
     Через пелену тумана табачного дыма проступил смутный силуэт говорящей головы при усах и в бороде. Я некоторое время наблюдал, как злобная чёрная мошкара носится по геостационарной орбите сто пятидесяти ваттной лампочки. Некоторые 'икары' совершали посадку на поверхность жёлто-белой раскалённой планеты, моментально превращаясь в воспоминания своих родственников. Появилась вторая говорящая голова в очках и совершенно лысая. Во рту лысого сигарета, табачный дым, не захотев подниматься вверх, собирается сизым облаком возле левого уха курильщика и потом вползает мне в нос.
     - Курить... - непроизвольно вырвалось у меня. - Дайте сигарету, изверги.
     - Док, по-моему, он попросил сигарету.
     - Ну так дай, Сократ. Желание умирающего - закон. Да и не бабу же он попросил, в конце-то концов. Пусть травится, не жалко.
     - Он что, умрёт? - Надо мной склонилась рыжая копна волос с узкими глазами, морщинками в углу рта и на висках. Кореянка она, что ли? Или китаянка? Хрен разберёшь ху есть ху.
     - Не должен, Лора, не должен. Парень - крепыш, у него здоровья на троих как я хватит. Не знаю какая его пуля полюбила, но регенерация у парня просто сумасшедшая, - ответил Док. - Если всё пойдёт так, как идёт сейчас, то парень через час - два сможет ходить на двух опорах. Причём, прямо и не сгибаясь. Давайте кровать приподнимем, нечего парню пузом в небо тыкать.
     - И не только пузом, - засмеялся Сократ, вставляя мне в рот тлеющую сигарету. - Лора никак от причиндал раненного взгляд не может отвести. Да, Лора?
     - А то! - засмеялась Лора. - Парень видный, почему бы не посмотреть на такого?
     Табачный дым оплёл паутиной лёгкие, ударил кулаком по мозгам, голова закружилась. Одна хорошая новость: я не умер. Интересно, Магда не пострадала?
     - Как собачка? Жива и невредима? - спросил я у Дока, сдувая пепел с сигареты.
     - А вот за неё тебе огромное спасибо, парень. Как тебя звать-величать?
     - Олегом зовут, и вы зовите.
     - Ну надо же, он уже юморит, - усмехнулся в усы Док.
     - Док, встать с кровати можно?
     - Попробуй. Давай помогу.
     Док сделал шаг к кровати, зацепив лежащую на полу пустую прямоугольную бутылку с красивой наклейкой. Подняв с пола бутылку, он выпил коричневую жидкость, занюхал рукавом джинсовой куртки. Только сейчас я понял, что Лора и Сократ вышли из 'операционной'. Где-то далеко заливалась лаем овчарка, слышались мужские и женские голоса. Я посмотрел по сторонам: прямоугольники окон со скруглёнными углами, где-то высоко - лампы дневного света с почерневшими трубками, жалюзийная решётка системы вентиляции, стены, облицованные пластиком 'под дерево'.
     - Вагон это, вагон. Правильно думаешь, - пробасил Док, приподнимая меня на кровати и подкладывая под спину подушку.
     - Мы в ангаре?
     - Нет, уже в депо, парень. Давай сразу договоримся: мы не спрашиваем тебя, что ты делал на станции, ты не спрашиваешь кто мы и чем здесь занимаемся. Лады?
     Я кивнул, сделал очередную затяжку. Так, значит так, это мне на руку.
     - Я одно хочу у тебя спросить, Олег. Кто тебя под землю загнал?
     - Хорошая знакомая, - ответил я, изобразив на лице улыбку. Вышло как-то кисло и неубедительно, но Дока, похоже, такой ответ устроил. - Где моя одежда?
     - Лора придёт, спросишь. Она куртку от крови отмыла и заштопала. С рубашкой всё гораздо хуже, но мы тебе футболку подберём, не переживай.
     - Меньше всего я сейчас думаю о своей одежде, Док.
     - Это правильно.
     - Вы мне поможете добраться до ближайшей станции метро?
     - Конечно, - кивнул Док. - Мы добро никогда не забываем, Олег. Я о собачке, если что.

     ***

     Шесть утра, подземка живёт своей жизнью, ниже уровня земли опускаются вполне себе нормальные и адекватные жители города. Ночные хищники и всякое отребье в ранние часы отсыпаются, готовятся к новым походам против воинов света. Лора, умница такая, присобачила на спину, в районе дырки от пули, споротый с какой-то куртки кусок кожи с выбитым китайским брендом. Пусть теперь люди догадываются родной этот бренд или нет. Я усмехнулся, достал из внутреннего кармана плотный бумажный конверт с фотографией Кристины, сестры-близнеца Ланы. Плечо неимоверно ныло, кожу постоянно куда-то тянуло. То влево, то вправо, то, почему-то, кожа оказывалась на макушке головы. Выпитая бутылка виски давала о себе знать: мир вокруг и сонные люди казались родными и близкими, почти что родственниками. Даже металлический голос, объявляющий станции метро, приобрёл человеческую интонацию.
     Я посмотрел на чудом уцелевшие часы, решил изменить свои планы и вместо того, чтобы заявиться домой, искупаться, залечь на дно и не отсвечивать, решил проехаться до больнички, проведать Орхидею. Нехорошо забывать о людях, очень нехорошо. Меня предавали и забывали, это было, слов из песни, как говорится, не выбросишь. Нравилась мне Орхидея, вот нравилась и всё тут. Маша-Мария-Орхидея. Девочка с непомерными аппетитами, невероятным эго и упругой грудью. Неприступная и общительная, принцесса Севера и шлюха из Вестернов. Просто удивительно, как в одном человеке может сочетаться несочетаемое. Ей самое место в мире Тень, но она его боится, выполняет обязанности Проводника только потому, что их нужно кому-то выполнять.
     Я вышел из метро, ветер отвесил мне звонкую оплеуху, дождь швырнул в лицо ледяные капли. Обходя лужи, насколько это было возможно, я дотопал до круглосуточного цветочного магазина. Мира, тридцатилетняя разведёнка, игриво покрутила передо мною первостатейным задом, оголила просящиеся на волю белоснежные полушария, игриво засмеялась, показав ровные зубы.
     - Мальчик загулял, мальчик возвращается с цветами домой, мальчик упадёт на колени пред женой. Ну-ну...
     Кивнул, посмотрел на полупрозрачную блузку Миры, отметив, как набухли соски, как она призывно облизнула губы. Хотел отвесит какую-то пошлость, но получилось совершенно другое, интеллигентно-матерное и забористое.
     - Коньяк есть, Мира?
     - Разве Олежке не хватит? Запах от тебя такой, друг мой, что скоро розы-мимозы завянут, а гвоздики превратятся в бессмертники.
     - Не угостишь, лягу спать прямо здесь и распугаю тебе клиентов, девочка. Розы-мимозы-гвоздики - всё это ерунда. Они не болиголов какой-то и не гробарии. Перетопчутся.
     - Гробарии? Что за гробарии, почему не знаю, Олег? - встрепенулась Мира.
     - И не узнаешь. Это цветы из другого мира. Растут на могилах ведьм и колдунов.
     - Брешешь ты всё. Со злым умыслом отвлекаешь молодую и симпатичную женщину от работы, преследуя определённую цель.
     - Конечно преследую. И ещё как преследую, Мира! - ответил я, опрокидывая из пластикового стаканчика наркомовские сто пятьдесят. Коньяк отвратно вонял клопами, их сородичи, оккупировавшие мою спину, опять запалили факела, начали их тушить о моё многострадальное тело. Я поморщился, передёрнул плечами. Док сказал, что мне нужно обратиться к настоящему, специалисту. Потом как-нибудь забегу к знакомому врачу, но это будет потом. Может быть. Мне бы поскорее оклематься и свалить за Грань. Мир-изнанка вбирает в себя все недуги человека, все его болячки. Может, поэтому в тот мир прутся все, кому не лень? Возможно. В мир Тень попадают отнюдь не бедствующие люди, а люди с определённым и постоянным немаленьким достатком, люди, у которых кривая здоровья стремительно стремится к нулю. Расплатившись с Мирой, я вышел в промозглую осень, прошёл по пожелтевшей траве парка при больнице, зашёл внутрь. Никого и тишина такая, как будто попал на кладбище. Я постучал в дверь третьего этажа с табличкой 'Хирургическое отделение'.
     - Мужчина, вы к кому и почему так рано?
     Хирургическое отделение, специфический запах, который перебивает даже мой, вискарико-коньячный.
     - Я на секунду, девушка. Мне бы узнать, в какой палате лежит...
     Я споткнулся: имя знаю, не знаю фамилии. Пришлось обрисовать Орхидею, даже показать руками размер её груди.
     - А-а, светленькая такая? - нахмурилась медсестра. - Сбежала она вчера, сбежала. А вы кем ей приходитесь?
     Симпатичная, с правильными и привлекательными чертами лица, с огромными, как озёра глазами. Покраснела, разрумянилась. Спиртные пары, выдыхаемые мною на неё так подействовали, что ли? А вот и нет. Врёт она и врёт беззастенчиво. Как Альхен из 'Двенадцати стульев'. Тот хоть воровал и врал, тебя-то что, милая, сподвигло на это? Не пытать же тебя окурками сигареты и не отрезать же твои ухоженные пальчики гильотиной для сигар? Гильотины нет и сигарет, кстати, тоже. Я вручил медсестре цветы, развернулся, начал спускаться вниз по лестнице. Когда дошёл до площадки второго этажа, услышал сдавленно-тихое:
     - Подождите, мужчина.
     Зацокали каблуки - о, как мне нравится этот звук - девушка, смущённая и раскаявшаяся в своих грехах, тихо сказала:
     - Её увезли двое мужчин. Предупредили, чтобы никому, никогда ни-ни. Показали удостоверения сотрудников ФСБ, только я обратила внимание, что фотографии в удостоверениях как-то криво наклеены.
     - А почему в полицию не сообщили? - спросил я, зная, какой сейчас последует ответ. Да, так и есть:
     - У меня двое детей, мужчина...
     - Женщина, дети детьми, но сообщить надо было. В органах умеют держать язык за зубами. Должны уметь, я это имел ввиду и на это надеюсь. Как выглядели эти сотрудники? Вот, посмотрите на фотографию. Они?
     Я достал из второго конверта, соседствующего с первым, фотографию, переданную мне Марком из 'Наргиз'. Девушка, не раздумывая, кивнула.
     - Да, это они.
     Накатила злость. В первую очередь на себя. Знал же, что нужно быть осторожным с Магдой Блэндиш, знал. Мог бы и догадаться, пьянь несусветная, что эта бестия из самого Ада как-то себя подстрахует и ... Хотя, что я мог сделать, находясь под землёй или с пулей в правом плече? Ничего. Я оступился, и чтобы не упасть, схватился рукой за чахлое деревцо. Потом доковылял до скамейки больничного парка, сел на мокрые доски и подставил лицо под косые струи дождя. Кто знал о том, что я и Орхидея в очень хороших отношениях? Только один человек и этот человек работает барменом в 'Наргиз'. Сломался Марк или по доброте душевной выложил типам неприятной наружности всю информацию об Орхидеи? В морду не дашь - не узнаешь. Закон, который работает во всех мирах одинаково чётко. Кулак всемогущий и животворящий открывает путь к страшным тайнам. Если не умеешь хранить тайны - не храни, забывай сразу же ту информацию, которая тебе не нужна и которую считаешь крамольной. Марк-Марк! Я посмотрел на девятиэтажное здание, которое было от меня на расстоянии нескольких сотен метров. Бармен живёт на восьмом этаже, если мне память не изменяет. Долго же ему придётся лететь навстречу асфальту, умытому осенним дождём, очень долго.
     За время падения, скорее всего, не один раз вспомнишь свою жизнь никчёмную, жизнь пропащую. Откроет мне Марк дверь? А куда он нахрен денется? Откроет, когда услышит проверено-заветно-привычные: 'Это сосед снизу, вы нас затопили, мерзавцы'. Правосудие должен вершить или абсолютно трезвый человек или в стельку пьяный. Я склонялся ко второму варианту, поэтому дёрнул ручку магазина цветов, в котором работает чудесная и добрая девушка Мира. Дверь оказалась закрытой, через неплотно закрытые жалюзи я несколько секунд наблюдал прекрасную картину, тонизирующую организм: Миру поставил в интересную позу джигит с огромным носом и в огромной шляпе-аэродром. Заниматься сексом среди увядающих после моего посещения роз и гвоздик - романтично.
     Я хмыкнул и деликатно отступил от магазина. Совет да любовь вам, брачующиеся. Плохо, что моё алкогольное топливо заканчивается и внутренний анестетик прекращает действовать. С ещё большей злостью, специально топча ногами огромные лужи, я прошёл по диагонали двор с детской площадкой, подошёл к двери подъезда моего недруга. Долго ждать не пришлось: замок двери громко щёлкнул, из подъезда выбежал заспанный бульдожка, который тащил на поводке не менее заспанного хозяина, необъятного мужчину в длинном кожаном плаще и с сигаретой во рту. У меня хватило наглости попросить у собачника сигарету. Мужчина и бульдог не отказали. Выкурив половину сигареты, я взбодрился, вызвал лифт и через несколько минут стоял перед дверью Марка.
     Звонить пришилось левой рукой: правая совсем отказала. Я вошёл в роль обиженного и оскорблённого соседа, для наглядности начал стучать кулаком в металлическую дверь. Через несколько секунд она открылась, на меня уставился глаз девицы с пыльно-розовыми волосами. Я попытался найти её второй глаз, но из-за копны волос этого сделать не получилось. От роскошной одноглазой девушки разило блудом и роскошью. Марк знает толк в женщинах, с этим не поспоришь.
     - Вы нас затопили, дамочка! Сколько можно, ну сколько можно? Полицию вызвать или как?
     - Лучше или как, - кивнула девушка, - хватит орать, голова раскалывается. Сейчас позову хозяина, с ним и разбирайтесь.
     Я посмотрел на её стройные ножки, на манящий чёрный треугольник, посчитал количество грудей. Всё сошлось, только я не понял, что с чем, но сошлось. Покачиваясь, из спальной комнаты вышел Марк. Увидев меня, он попытался юркнуть обратно в комнату и закрыть дверь. Никогда не думал, что левой рукой бью так же хорошо, как правой. Я долго смотрел на получившийся бутерброд 'стена-Марк, Марк-паркетный пол', с трудом соображая: не перестарался ли я, чёрт побери?
     У мадам с пыльно-розовыми власами, как оказалось, глаз был цвета жидкого янтаря. Она им посмотрела на хрипящего Марка, покачала головой:
     - Ты ему нос сломал, амиго.
     - Шрамы и сломанный нос - украшение мужчин. Не знала?
     - Так то у мужчин, - протянула девушка. - Этот не совсем мужчина.
     Я присвистнул:
     - Неужели на гея нарвалась?
     - Похоже на то. Импотент грёбаный!
     Девушка ударила ногой Марка под дых, он открыл глаза.
     - Сука!
     - Сам ты сука. И в прямом и переносном смысле этого слова.
     - Брейк, мальчики и девочки. - Я схватил левой рукой Марка за отворот махрового халата, скрипя зубами потащил обездвиженное тело по коридору в сторону кухни. Поставив ботинок на шею полутрупа, придушил бармена. Открыв кран с холодной водой, напился и умылся.
     - Тебе выпить не помешает, амиго, - услышал я голос розоволосой.
     - Неси, - согласился я с девушкой, - что-нибудь покрепче и побольше.
     - Виски, текила, бренди, шампанское?
     - Сама как думаешь?
     Набрав в чашку воду, я вылил её на голову Марка. Он приоткрыл глаза и, ничего не понимая, посмотрел по сторонам.
     - Олег? А что ты делаешь у меня...
     Я сильнее придавил ботинком шею предателя, он захрипел, изо рта полезла кровавая, пузырящаяся пена.
     - Вспоминай, урод, всё вспоминай, - произнёс я замогильным голосом, который сам испугался. - Вспомни Орхидею, вспомни двух типов неприятной наружности. Представь, что я с тобой сделаю, если с моим другом что-то случится. Представил?
     Марк изобразил непонимание, но увидев мой фирменный волчий оскал, часто-часто закивал. Я оглянулся, посмотрел на стол: бутылка текилы, блюдце с нарезанными лимонами и солонка. Девушка, наконец-то, набросила на себя кремовый халат и собрала волосы в хвост. Второй глаз у неё оказался тоже янтарного цвета. Я усадил Марка на стул, сделал большой глоток текилы, многозначительно приподнял бровь.
     - Ну?
     - Я ничего не знаю, клянусь жизнью, Олег!
     - Как тебя зовут, милая?
     - Снежаной, амиго. Но ты можешь меня называть кисой.
     Я поморщился. Полная ассоциация с чем-то влажным и приторно-сладким.
     - Открой окно, Снежана. Нам предстоит лицезреть затяжной прыжок человека без парашюта.
     - Ой, так этаж, по-моему, восьмой. Или седьмой. Может, не надо, амиго?
     В кухню ворвался ледяной ветер, дышать стало немного легче. Но злость на Марка, почему-то, стала больше. Он побледнел. Скорее всего, вспомнив недавнюю драку в баре с моим участием. Может, ему просто поплохело, но поди разберись, когда ты в стельку пьяный и злой, как тысячу чертей. Я увидел на столе ополовиненный блистер с таблетками горчичного цвета.
     - Что за колёса, Снежана? Зачем ты их приволокла?
     - Хантил. Синтетика. Одна таблетка и ты на сутки улетаешь. Попробуй, амиго.
     Мне ещё наркотиков не хватает для полного и безмерного счастья. Я достал из блистра три из шести оставшихся таблетки, бросил их в стакан, налил в него текилы.
     - Пей, Марк, пей. Попробуешь отказаться, и ...
     Я кивнул в сторону открытого нараспашку окна. Бармен выпил, потом полез в карман халата за сигаретами и зажигалкой. Приторно-сладкий дым плотно оккупировал мои лёгкие, в голове запели райские птички. Взгляд Марка расфокусировался, на лбу появились глубокие морщины-складки, глаза провалились. Не такой ты и молодой, Марк, каким мне всегда казался. Допускаю, что ты даже старше меня, лет на пять на шесть.
     - Они просили передать, что ты найдёшь свою подружку там. Где это 'там', они не сказали, Олег, - прохрипел бармен.
     Я узнал всё, что хотел, но от этого на душе стало серо и богомерзко. Лучше быть убитым здесь, чем попасть в рабство там, за Гранью. Я посмотрел в глаза Марку, оскалился и услышал, как на пол льётся струя ... хм... Это надо же так перепугаться, чтобы надудонить на пол?
     - Эх... Марк, как же ты дошёл до такой жизни? Наркотики, алкоголь, падшие женщины, жажда больших денег. Как итог, в свои тридцать пять, ты полный импотент с больной печенью и без денег. Все твои хрусты уходят на наркоту, и так по замкнутому циклу. Но кто такой для тебя я, Марк? Так, случайный эпизод из твоей никчёмной жизни. Скорее всего, я гораздо хуже тебя, но во мне нет того, что проело тебя насквозь. Коррозия со временем дырявит стальные листы, Марк. Во мне нет гнили, и я никогда не отступлю от своего принципа: умри, но не предай. Теперь, надеюсь, ты понял, почему Орхидея всегда бледнела, когда слышала моё имя? Мы с ней как одно целое и нам не чуждо чувство сопереживания, забота о человеке, который похож с тобою по духу. Марк, Марк...
     С бутылкой текилы я вышел в прихожую, розоволосая Снежана стояла возле зеркала, приводила в порядок своё смазливое кукольное личико.
     - Я пойду с тобой, амиго.
     - Интересно, даже очень интересно, куда это ты со мной собралась идти, милая?
     - Хоть на край света, лишь бы подальше от ... - она кивнула в сторону кухни. - Да и помочь тебе дойти до дома будет не лишним. Как считаешь?
     Я не ответил, вышел на лестничную площадку, оперся о перила. Подъезд потерял привычные очертания, углы исчезли, ступени лестницы превратились в ступени эскалатора. Мимо мелькали разноцветные пятна, кожу холодил холодный ветер, ноги так и хотели обогнать своего хозяина. Они разъезжались в сторону, а тротуар почему-то всё время норовил больно ударить по лицу. Меня кто-то поддерживал, держал под руку, о чём-то говорил. Возможно, рассказывал непристойные истории. Я иногда смеялся, иногда надолго замолкал, смотрел по сторонам и не мог понять где я, с кем я, почему я, зачем я, когда я. Многоэтажные дома, как кроны деревьев, смыкались где-то там, наверху, заслоняя от людей серое осеннее небо, а по ночам звёзды. Люди придумали города, чтобы спрятаться от звёздного неба, от облаков и жгучих лучей Солнца. Люди стали ближе к небожителям, но до сих пор не поняли, что их богам до людей нет никакого дела. Великие и первозданные созидают новые миры, разрушая другие. Боги зажигают одни звёзды, чтобы потушить другие.
     - Ты весь горишь, амиго.
     - Да и хрен с ним, с этим огнём. Куда мы идём?
     - Ходим вокруг дома, и ты никак не можешь вспомнить номер своей квартиры. В какой подъезд нам зайти?
     - Олег?
     - Что, Олег? - я попытался сфокусировать зрение на новом действующем персонаже, но кроме ярко-красного пятна ничего не увидел. То ли на голове у женщины шляпка красного цвета, то ли это у неё губы такие яркие. В голове крутилось имя Лора, Лара, Лира, Мира, Кира. Я тряхнул головой, шестигранные кубики легли на зелёное полотно игрального стола, я выбросил двенадцать из двенадцати возможных: вспомнил девушку, точнее, её имя. Лана! Что она здесь делает, интересно? А может, это я что-то делаю не в положенном месте, где-то далеко от дома?
     - Боже, да у тебя жар, Олег!
     Лана прикоснулась рукой ко лбу и внутри моей головы выросла огромная сосулька. Талая вода, как клюв дятла, выбивала из головы кусочки льда, которые превращались в обжигающую глотку жидкость. Странная жидкость, со вкусом текилы и с запахом илан-илана.
     - Олег, я вызываю скорую!
     - Смерти моей хочешь? В районе лопатки у меня дырка от пули, в крови не знаю сколько промилле алкоголя. Да меня сразу же в морг определят. Домой! Ты знаешь где я живу, Лана?
     - Ты забыл, что мы вчера с тобой были в твоей квартире? Обопрись о меня, постарайся не падать и держи тело в вертикальном положении. Хорошо? Тогда - пошли. Боги всемогущие, да у тебя вся куртка в крови!
     Голос Ланы был где-то далеко-далеко, вокруг летали райские птицы. С ужасающей скоростью мимо пролетали звёзды и планеты. Солнце, огромный шар жёлто-красного цвета, прицелился и съездил пудовым кулаком мне по макушке. Свет погас, исчезли звёзды, появилась затёртая кинолента. В ней, похожие на комиксы, появлялись и исчезали рисунки из моего совсем недалёкого прошлого, переплетённые с историями, которые произошли со мною совершенно недавно:

     Доктор Мазкин, посмотрев на меня, встал из-за стола, подошёл к окну. Открыв форточку, он достал из кармана халата пачку сигарет, зажигалку.
     - Курите, молодой человек? Забыл ваше имя.
     - Олег. Меня зовут Олег.
     - Да-да, конечно. Вы курите, Олег? Если да, то...
     Доктор щёлкнул зажигалкой, я прикурил, закашлялся. Нет, не моё это, не моё: выпить что-то горячительное - всегда пожалуйста, а вот с курением проблема.
     - В математике можно ошибиться, Олег, и потом ошибку исправить. Пересмотреть решение того или иного уравнения и найти момент, в котором ты свернул не в том направлении. Я верю анализам и снимкам. Вы и сами на них увидели до каких размеров разрослись метастазы. Мне очень жаль, но вашей маме осталось жить два-три месяца. Почему вы к нам раньше, хотя бы год назад, не обратились?
     - Мама ни на что не жаловалась. Иногда говорила, что накатывает какая-то слабость и сонливость. Но она сильная женщина и старалась от меня скрыть всё плохое, оградить от ненужных переживаний. Сами понимаете, доктор, мама есть мама...
     - Понимаю. Я свою маму похоронил, когда в школе учился. В восьмом классе. Она умерла из-за рака. Может, поэтому я стал тем, кем стал. Двадцать пять лет стараюсь хоть что-то хорошее сделать для людей, облегчить их страдания, но... Люди пока не придумали универсального лекарства от этой болезни, Олег. А то, что я рассказал вам правду...
     - Вы всё правильно сделали, спасибо, - перебил я Мазкина.
     - Да было бы за что. Я бы вам рекомендовал обратиться за помощью в отдел социальной защиты. За мамой нужен ежедневный уход и этим должна заниматься женщина. Почему, вы понимаете, да?
     Я кивнул и отвернулся: по щеке покатилась слеза, за ней вторая.
     - А вот этого вам делать сейчас никак нельзя, Олег, - покачал головой доктор, похлопав меня по плечу. - Вы должны быть сильным. Слабыми пусть будут враги. Если они есть, конечно.
     - Извините. Просто обидно. Обидно за маму. Ей, всего-навсего, пятьдесят пять и ...
     - Умирают и молодые, что ещё обидней, - произнёс доктор, затушив сигарету в горшке с денежным деревом. Я последовал его примеру. Потом, сложив документы в полиэтиленовый пакет, сделал шаг в сторону двери, но остановился, услышав:
     - Нам остаётся верить только в чудо, Олег. Это то, что у человека никто и никогда не отнимет. Вера в чудо и вера в исцеление. Странно такое слышать от врача, верно? Да, чуть не забыл: вот визитка, если что.
     - Хорошо, я позвоню. Спасибо, доктор.
     После ледяного дождя, о котором синоптики предупредили заранее, городские улицы были похожи на каток. Деревья превратились во что-то хрустальное. На вид нарядное, но очень хрупкое. Одинокие пешеходы скользили по тротуару, останавливаясь возле фонарных столбов, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. Машин на дорогах было очень мало, и я представил, какая в метро сейчас давка. На часах почти четыре, до работы два часа и проведать маму, при всём моём желании, я никак не успевал. Хорошо, что тётя Лиза, мамина родная сестра, приехала в гости. Узнав о болезни мамы, она перебралась к ней в квартиру, чтобы... Я тряхнул головой, отгоняя мысли о скорой смерти человека, которого любил больше всего на свете. Человеческая жизнь - книга с чистыми листами бумаги. Каждый в неё вписывает историю своего недолгого пути. Хорошего или плохого, это вопрос третий или даже тридцать третий. Многие люди пишут каллиграфическим почерком, вплетая в повествование аккуратные слова, фразы, предложения. Есть те, кто ведёт повествование небрежно, не утруждая себя расстановкой знаков препинания, а окончание отдельных и законченных историй не обозначают точкой. Из-за этого их жизнь полна неопределённостей и получается весьма запутанной.
     Я поёжился: ледяной пронизывающий ветер так и норовил залезть под воротник куртки, под шарф, трепал волосы. Подойдя к двери кафе 'Наргиз', помог спуститься по ступеням молодой женщине с ребёнком. И чего им дома не сидится? С кружкой горячего чая, укрывшись плюшевым клетчатым пледом, уставившись в телевизор или читая книгу. Кивнув бармену, которого хорошо знал, сел за свободный столик.
     - Здравствуйте, Олег. Вам как всегда?
     Я посмотрел на хорошенькую розововолосую официантку, соображая где и при каких обстоятельствах мы могли познакомиться. Или я был в прошлый раз в кафе подшофе и умудрился каким-то образом с ней познакомился? Вполне возможно, за мной не заржавеет.
     - Да, как всегда. Но сначала чай. Чёрный, без добавок и без молока, - я посмотрел на бедж и добавил, - Снежана.
     Она улыбнулась, отошла от столика. Сняв камуфляжную куртку и шарф, бросил вещи на соседний стул. Марк, бармен, полировал тряпкой стойку, изредка бросая взгляд в окно, на телевизор, закреплённый на поворотном кронштейне над стойкой. Я отвернулся к окну, рассматривая редких похожих и медленно двигающийся поток автомобилей, за рулём которых находились самоубийцы. Мимо окна кафе шла девушка. Высокая, в короткой серой шубке. Я усмехнулся: высокие сапоги на больших каблуках - не самая удачная обувь для гололёда. Девушка опёрлась правой рукой о стойку автобусной остановки, левой поправляя выбившийся из-под красной вязаной шапочки упрямый локон светлых волос. Красивая, возможно, не замужем. Хорошо наблюдать за людьми, сидя за столом уютного в тёплом кафе. Стоит выйти на улицу, и ты сам становишься объектом пристального, но скрытого наблюдения. Хочешь ты этого или нет.
     - Ваш чай, амиго.
     - Спасибо. Скажите, Снежана, где мы с вами могли познакомиться? Или как меня зовут вам подсказал ...
     - Нет-нет, просто я... - девушка замялась, - просто я.. не знаю, как вам это объяснить, Олег.
     Я молчал, смотрел девушке в глаза. В глаза янтарного цвета. Прекрасные, с поволокой и немного грустные. Ещё бы: попробуй подходи целый день в туфлях на высоком каблуке, всем угоди, подай-принеси, отнеси и так далее.
     - Смелее, Снежана, - произнёс я.
     - Снежана, заказ готов, - услышал я голос Марка.
     - Потом какие-нибудь. Может быть, - неопределённо и расплывчато ответила девушка. - Мне пора, извините.
     Я кивнул: работа есть работа и никто кроме тебя её не сделает. Я не один в кафе, поэтому... Кстати, я всегда люблю рассматривать посетителей. Но сегодня занятыми были всего лишь два столика. За одним был я, за вторым сидели двое мужчин. Лицом ко мне - светловолосый и голубоглазый, лет сорока. Взгляд жёсткий и оценивающий. Усы-щёточка, возле правого виска небольшой шрам. Судя по выправке - или военный или бывший военный. Второй мужчина, темноволосый, сидел ко мне спиной. Единственное, на что я обратил внимание, это на его выправку: спина прямая, движения рук скупые и расчётливые. Странное чувство, очень: мне казалось, что этот день я уже когда-то пережил. В нём была и Снежана и эти двое мужчин. Дежавю? Возможно. Официантка принесла и поставила на столик моё 'как всегда': в вазочке - салат оливье, в запотевшем графине двести грамм водки. В плетённой вазочке лежали два кусочка чёрного хлеба, на тарелке нарезка овощей.
     Он зашёл в кафе-бар как хозяин, перед которым открываются все без исключения двери. Невысокого роста, с дредлоками и вплетёнными в них разноцветными лентами. Неуловимым для глаз движением, он сбросил с себя длинный кожаный плащ, поправил перевязь для меча, достал из ножен огромный нож. На левой руке воина я увидел широкий, миллиметров двести, браслет с вкраплением в него разноцветных камней. Парень, лет двадцати пяти, посмотрел на бармена, мазнул глазами по Снежане и двум типам, сидящим за соседним столом. Он остановился в метре от меня, вытянул руку ладонью вверх:
     - Не хочешь неприятностей, Мастер, отдай то, что тебе не принадлежит.
     - Даже не знаю о чём вы говорите, - ответил я, наливая в рюмку водку.
     - Камень.
     - Выйдите на улицу и подберите с земли любой понравившийся вам камень, - я выпил водку, занюхал чёрным хлебом, подцепил вилкой оливье.
     - Мастер, я не хочу войны, но мне придётся сделать то, ради чего я в этот мир был направлен.
     - Кем?
     - Магистратом мира Тень.
     Только сейчас я понял, что время замерло, мужчины приподнялись из-за стола, но замерли на месте. Застыл с выражением ужаса на лице неподвижный Марк, перестала играть музыка.
     - Камень, Мастер, - настаивал мечник. - Будет лучше для всех, если камень займёт своё место. Вот на этом браслете.
     Дальше произошло то, что я запомнил на всю жизнь: чёрный камень, который в виде кулона висел у меня шее, ослепительно ярко вспыхнул, меня обожгло холодным огнём. Парня с мечом отбросило от стола, он спиной ударился о барную стойку, которая моментально превратилась в груду бесполезных деревяшек. Стёкла в окнах разлетелись на мириады крошечных осколков, потолок изобразил из себя куполообразное сооружение, стены кафе 'поплыли' и стали похожи на восковые свечи. Мечник, лёжа на спине, вытянул в мою сторону руку, прошептал какие-то слова и в яркой вспышке света из 'Наргиз' исчез.



Глава 5




     - Так это был не сон и не бред, Олег? - Лана смотрела на меня широко открытыми глазами.
     - Без понятия. Многие специалисты из мира Тень подобные видения называют Призывом. Всё, мне пора, Лана. Спасибо, что вызвала моего знакомого врача.
     - Мазкина? - улыбнулась девушка. - Ты постоянно твердил: возьми в кармане визитку, возьми визитку, позвони Мазкину. Хороший он человек. Когда ты отправляешься, Олег, и откуда?
     - Как я понимаю, стационарные порталы для меня теперь закрыты, возле выхода из них меня будут ждать люди Магды. Существует руна переноса, называется 'Райно'. Рядом с домом есть заброшенная котельная, попробую там активировать руну, подальше от людей. Вот куда меня она перебросит - вопрос. Возможно, на край королевства Эспер, возможно прямо в город Нуар. Лучше первое, конечно, но у меня почти нет практики, поэтому... поэтому, короче говоря, как получится, так и получится.


     ***

     Мир-изнанка встретил меня не очень дружелюбно. Во-первых, день подошёл к своему логическому завершению и небо, обычно тёмно-серого цвета, прямо на глазах становилось чернильным. Во-вторых, с неба сыпала крупа, температура была ниже нуля. Третье 'гостеприимство' мира чёрного солнца меня поставило в тупик: я находился у подножия высоких гор с заснеженными вершинами. Самые высокие белоснежные пики терялись в чернильнице неба, превращая его в подобие дуршлага. Лишь одно успокаивало: руна переноса 'Райно' выбросила меня именно в этом месте, значит, эту 'дорожку' кто-то 'протоптал' до меня. Только как в такую непогоду найти поселение людей, на худой конец - нелюдей, остаётся загадкой. Ветер усиливался с каждой минутой, мороз трепал за уши.
     Я набросил на голову капюшон 'горки', застегнул пуговицы воротника, повернулся лицом к отбрасывающей языки пламени руне переноса. Сказывалось отсутствие практики, и я, просто - напросто, не знал, как деактивировать 'Райно'. Вот же незадача, черт побери! Я сбросил с себя армейский рюкзак 'Раптор 100', проваливаясь по колено в снег, подошёл с двухметровому огненному кругу, протянул к нему руку. Закрыв глаза, представил, что тяну в себя энергию портала. Как это смотрелось со стороны - не знаю, но сознание ко мне вернулось, когда я находился от рюкзака на расстоянии десятка метров. Руна, слава Богу, исчезла, в морозном воздухе пахло озоном и магией. Посмотрев на ладонь правой руки, я присвистнул: на ней светилась 'Райно', очень похожая на русскую 'Р', только в зеркальном отображении. Я попытался стряхнуть руну на снег. Она нехотя, словно раздумывая, стекла на снег ярко-красный кляксой. Снег от негодования зашипел, вверх поднялись клубы пара, моментально превращаясь в полупрозрачное заиндевевшее облако.
     Идти куда-то сейчас, равносильно самоубийству. Взгромоздившись на огромный белоснежный валун, выглядывающий из снега, я осмотрели: в ста метрах от меня виделся скелет дерева. Хорошее место, чтобы окопаться и, зарывшись в снег, переночевать под рыхлым белым покрывалом, пережить ночь, чтобы потом... Утро вечера мудренее, короче говоря. Берлогу я закончил обустраивать, когда вокруг царила ночь. Поворочавшись на термоплёнке, устроился поудобнее и только сейчас понял, что правое плечо меня не беспокоит. От слов 'вообще' и 'никак'. Как будто не было никакого ранения и пяти дней, проведённых в коме. Ну, хоть в райском саду побывал, и то дело! Общение с высшими силами, говорят, кроме пользы ничего другого не приносит. Представив реакцию двух бомжей, коротавших ночь в заброшенной котельной, на появление в машинном зале круга огня и на человека, исчезнувшего у них на глазах, я засмеялся. Вот так и рождаются городские легенды, а люди на всю оставшуюся жизнь становятся трезвенниками.
     Всю ночь снились кошмарные сны: какие-то странные создания, усевшиеся на ветки дерева, под которым я спал; диковинные животные, похожие на гигантских гризли, только с человечески головами. Несколько раз я просыпался от ощущения построенного взгляда. Мерещилось, что на рюкзаке сидит старец в длинной, выцветшей от времени одежде. Она расчёсывал костяным гребнем длинную бороду с запутавшимися в ней жёлтыми листьями какого-то дерева. Старик иногда клан гребень в карман - то ли накидки, то ли плаща, - водил надо мною руками со скрюченными пальцами, шептал какие-то слова. Потом, закончив тянуть мантру из незнакомых мне слов, он опять брал гребень в руки и продолжал вычёсывать из бороды мусор. Проснулся я от того, что в берлоге стало жарко. Часы показывали шесть утра, откинув в сторону рюкзак, лежащий у меня в ногах, я выполз наружу, из тепла на холод, и задохнулся от морозного воздуха, закашлялся. Перед входом в берлогу, на снеге лежали почерневшие листья, похожие на дубовые, клубок седых волос и зуб костяного гребня, который я видел во сне в руках у старца. Посмотрев на ветки дерева, успокоился: снег на них лежал ровным слоем, был белым и девственно чистым.
     Я заканчивал завтракать тушёнкой, разогретой на костре, когда услышал звук подрезов саней и мелодичное серебряное позвякивание колокольчиков. Снежная равнина простиралась куда глаз хватало, и вдалеке я увидел двигающуюся чёрную точку. Потом сани резко изменили направление движения, повернули в мою сторону, оставляя за собой шлейф чёрного дыма. Пара гнедых, низкая кибитка, дымящаяся труба, кучер на облучке. Пока это всё выглядело тихо-мирно, но бережённого, как говорится... Я нащупал под мышкой кобуру травмата, расстегнул ремешок, удерживающий пистолет в кобуре, забросил за спину рюкзак. Звук подрезов саней стал оглушающе громким, крытая повозка остановилась от меня на расстоянии нескольких шагов, дверь приоткрылась. Возница, в грязно-сером необъятном тулупе и шапке-ушанке, не повернув в мою сторону голову, прохрипел:
     - Прошу, господин.
     - Куда путь держите, уважаемый?
     - В славный город Бризгби. Прошу, господин.
     Я лихорадочно начал вспоминать карту Эспера, перебрал в голове названия всех более-менее крупных городов. В моей памяти даже населённых пунктов с подобным названием не было, поэтому я задал, даже для себя, странный вопрос:
     - Где мы находимся, уважаемый? На севере Эспера?
     - На севере, на севере, - хрипло рассмеялся возница, добавив: - Садитесь, господин, путь неблизкий. За дровишками, будьте так любезны, сами присмотрите. Не экономьте, этого добра по дороге много будет.
     Я с опаской подошёл к повозке, приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Широкое кожаное сидение, клёпанная, на подобие 'буржуйки', печка, на полу меховые заступы для ног. Все подробности обстановки внутри кибитки рассмотреть у меня не получилось: возница прикрикнул на лошадей, щёлкнул кнутом. Сев на сидение и закрыв утеплённую изнутри толстым войлоком дверь, я попал в царство сумрака. После мороза в пальцы рук впились тысячи иголок, глаза, сами собой, начали слипаться.
     Размеренный ход повозки убаюкивал, расслаблял. Внутреннее я, пессимистично настроенное, говорило: что-то не то с повозкой и возницей, что-то не то. Я поискал глазами дрова, о которых говорил мужик в тулупе, заглянул за сидение и охренел, если не сказать больше: между сидением и задней стенкой повозки, сваленные в кучу, лежали человеческие кости и черепа. Ручка двери обошлась вокруг оси, я постучал по передней стенке кибитки. Рука потянулась к ножу, который был в накладном кармане рюкзака, но повозку сильно тряхнуло, потом развернуло на сто восемьдесят градусов, опять тряхнуло, как будто повозка налетела на ряд деревьев.
     Тишина, мы остановились. Я повторно попробовал открыть дверь изнутри, но услышал хриплый смех возницы, тихое ржание лошадей. Задняя часть повозки о крылась, внутрь ворвались морозное облако.
     - Сейчас поедем, господин, сейчас поедем. Топливом запасёмся и в путь дорожку. Скоро поедем.
     В повозку полетели кости, черепа, полусгнившие доски. Я понял, что возница нездоровый психически человек. Стоп, скорее всего - не человек. Девятимиллиметровый 'Stalker' удобно лёг в руку, большим пальцем я снял пистолет с предохранителя и, когда в проёме повозки показалось то, что с натяжкой можно было назвать лицом возницы, выстрелил. Резиновая пуля, словно не встретив на своём пути препятствие, прошла насквозь череп нелюди. Возница рухнул как подкошенный, я, не теряя времени, выбросил на улицу рюкзак. Проклиная свой рост, сложившись почти пополам, выбрался наружу и от удивления открыл рот. Что там фильмы Тарантино и Родригеса? Так, детские развлекательные фильмы для подростков, мать его!
     Вонь стояла просто невероятная: идиот, который лежал на снегу со сквозной дыркой в голове, разворачивая повозку, снёс порядка десяти скелетов, которые какого-то хрена делали в открытой степи, недалеко от расщелины между двух относительно невысоких гор. Я убрал рукой снег с плоского камня, возле которого сейчас стоял, увидел выбитые буквы и знак Сумеречной печати, или как её по-другому называют, Печати Забвения. Кладбище ведьм, мать его так! В десяти местах, с оглушающим грохотом вверх взметнулись столбы снега вперемешку с землёй, с осколками надгробий. Меня отбросило упругой волной воздуха, я упал на спину и, опершись на локти, смотрел как из земли, хватаясь костяным пальцами за рваные края могил, бывших могил, вылезают останки тех, кого когда-то надёжно упрятали под землёй. Не помогли даже Печати Забвения, которые обычно на надгробья наносили Высшие маги, не ниже звания Магистра.
     'Убойная' дистанция для моего травмата от трёх до пяти метров, поэтому я бросил пистолет в кобуру, поднялся на ноги, побежал за рюкзаком. Ну что за вонь, что за вонь! Я посмотрел в сторону лошадей и от увиденного мне реально стало плохо: вместо гнедых стояли два скелета, кожа и вся требуха лежали на красном от крови снеге. Чертыхаясь, вспомнив все маты, которые когда-либо слышал и знал, схватив за лямки рюкзак, я бросился бежать прочь от погоста, запретив себе оборачиваться. Но далеко убежать у меня не получилось: ноги заплело как вьюном, я с разбега упал лицом в снег. Перевернувшись на спину, полз и полз, пока не упёрся спиной в огромный камень. Около десяти скелетов ведьм, со светящимися глазницами, 'парили' над землёй, одиннадцатая смотрела в мою сторону. В голову ничего путного не пришло, кроме как попытаться скастовать руну защиты 'Альгиз'.
     Руна, что меня очень сильно удивило, появилась в воздухе сразу. То ли от страха, то ли от желания поскорее отсюда убраться, я вплетал в руну мизиенхорды, проводники энергии, как никогда быстро. Запитав 'Альгиз' невероятным количеством энергии, я понял, что совершил очередную глупость. Закон термодинамики работает во всех мирах одинаково, вне зависимости от вида энергии. Снег подо мною начал таять и через несколько секунд, почти по пояс в снегу, я стоял на мёрзлой земле, соображая, что же мне делать дальше. Вокруг меня мерцал огненно-красный, состоящий из нитей, защитный экран. Ведьма, которая смотрела на меня, отвернулась, посмотрела куда-то в сторону, раздался леденящий кровь крик. Недалеко от повозки, скрестил руки на груди, стоял старец, которого я видел в ночном сне. Он посмотрел на меня, улыбнулся и поклонился, как хорошему знакомому. Кулак левой руки он накрыл ладонью правой, потом ладонью отчертил небольшой сектор, и в сторону ведьм полетело множество ледяных снежинок.
     Как это принято говорить, бой был скоротечен. В течение нескольких секунд от скелетов ведьм не осталось ни следа, снег на расстоянии нескольких десятков метров от могил окрасился в жёлтый цвет. Старец опять мне улыбнулся и показал указательным пальцем в небо. Мол, смотри, молодняк, и учись. Неизвестно откуда налетевший ураганный ветер, разметал прах ведьм, сровнял с лицом земли ямы и уже ничего не говорило, что совсем недавно здесь над землёй парили поднятые. Осколки надгробий соединились в плиты, на которых ярким светом вспыхнули Печати Забвения. Пентаграммы, пятилучевые звёзды, вписанные в окружности, последний раз вспыхнули ослепительно-белым светом и погасли. Я на некоторое время ослеп. Когда зрение восстановилось, старца рядом с повозкой, как и самой повозки, не было. Были цветы, которые называются гробовниками или гробариями. Второе название мне нравится больше. Внешне похожие на привычные для моего мира маки, цветы имеют ядовито-фиолетовые листья и ярко-жёлтую середину. У целителей мира Тень за один гробарий можно получить до трёх рубленных золотых пластин. А здесь их было море и безбрежный океан.

     ***

     Я шёл по расщелине между двумя горами, иногда проваливаясь по грудь в снег, постоянно останавливаясь и смотря на место недавнего 'сражения' загадочного старца с поднятым кем-то ведьмами. Скорее всего, когда-то очень и очень давно, у основания гор была расположена деревня, в которой жили ведьмы. Почему они сдохли? Возможно, что к этому приложил руку мой спаситель. Недаром же говорят, что в крупных городах Эспера люди часто видят людей, похожих на монахов. Обязательный атрибут одежды - накидка с капюшоном непонятно какого цвета. Хранители, так их называют жители городов, деревень и посёлков. Я шёл уже несколько часов, но в голове появлялись всё больше и больше вопросов, на которые я вряд ли когда-нибудь получу ответы. Что это за странная повозка с мертвецом-возницей, что он делал в степи, зачем ему нужно было собирать останки людей? Кто поднял ведьм из земли, ведь для этого нужно быть не просто магом, а магом уровня Магистра, не ниже. Почему Хранитель мне помог? Или он, просто-напросто, выполнил свою работу, и я здесь абсолютно не причём?
     В расщелине было не просто холодно, а дико холодно. Созданная природой аэродинамическая труба работала и работала исправно: казалось, что ветер здесь не стихал ни на секунду. Иногда меня прорывом ветра сбивало с ног, и я лежал на снегу, переводя дыхание. Не спасало меня и термобельё, толстый свитер ручной вязки продувался насквозь, как будто его и не было. Сейчас главным врагом для меня был холод. Меня пробирало, в буквальном смысле этого слова, до костей. Сколько мне идти, утопая в снегу? День, два дня, неделю, месяц? Этого я не знал, но я знал одно: идти нужно не останавливаясь, с короткими перерывами на отдых, экономя силы. Проходили день за днём, я шёл в надежде, что вот-вот, ещё немного и я выйду к поселению людей, где смогу нормально поесть и искупаться в горячей воде. Спать, развалившись на кровати, для меня сейчас казалось нереально далёкой и несбыточной мечтой. Всему, как известно, приходит конец. И хорошему, и плохому. Через три дня моего пути, поднявшись на небольшой перевал, я увидел огромную степь, и извивающуюся ленту замёрзшей реки. Ветер, который меня валил с ног, исчез, как будто его никогда не было, снега стало заметно меньше. Спустившись с перевала и пройдя около трёх километров по степи, перемежёванной небольшими оврагами и чахлыми рощицами, вышел на просёлочную дорогу.
     Я завтракал, сидя под деревом, чем-то напоминающим сосну, когда услышал звук работающего парового двигателя. Он то появлялся, то исчезал. Потом, спустя полчаса, на землю легла чёрная тень: из-за макушки деревьев, чуть в стороне от меня, по небу плавно скользил дирижабль с подвесной гондолой. От греха подальше, чтобы не засветиться, я спрятался за стволом дерева, наблюдая за исполином. Серебристый аэростат жёсткой конструкции, метров сто в длину и около двадцати метров в диаметре, двигался в сторону реки без названия, которую я увидел с высоты перевала. В передней части гондолы был виден торчащий наружу огромный арбалетный болт, через прозрачную оболочку носовой части я рассмотрел сидящего в подобии кресла человека в меховой шапке, закутанного в тулуп. Вот тебе и пример сочетания несочетаемого, в этом и есть прелесть мира-изнанки. Люди пользуются благами цивилизации и используют магию, верят в хорошее, но совершают мерзкие поступки. Любят всем сердцем и убивают от души, воспитывают детей, которые при достижении шестнадцати лет получают право убить своих родителей. Я усмехнулся, покачал головой, провожая взглядом небесный исполин. Когда он удалился на приличное расстояние и звук работающих воздушных винтов стих, я забросил на спину рюкзак и пошёл в сторону реки. По льду, как я понимаю, передвигаться будет значительно легче, чем по рыхлому снегу, проваливаясь в него по колено.

     'Парус исчезает вдалеке чужой, так прекрасна гавань и я здесь как свой,
     Так красив мой остров, берега в граните, есть цель и надежда, берег свой ищите'.

     Не знаю автора этих строк, но стихотворение соответствовало тому, что я видел, скользя по белому льду реки без названия. С левого берега на правый перекинут каменный мост, а берега, действительно, забраны гранитом. Пристань с вмёрзшими намертво парусными кораблями, набережная с нависающими над водой декоративными площадками. Красиво, очень, если бы не одно 'но', причём, с большой буквы: вдоль берега, на небольшом расстоянии друг от друга, установлены виселицы из свежесрубленного дерева, охраняемые бравыми молодцами в кожаных доспехах и с автоматами наперевес. Калашников, как я понимаю, рулит во всех мирах. Я поднялся по каменной лестнице на набережную, посмотрел на виселицы, на огромный баннер с превосходным принтом. Кто-то кого-то за что-то собирался казнить, причём, анонс казни состоялся задолго до заседания суда и вынесения приговора обвиняемому. Ну что за дивный мир! Хотелось засмеялся и одновременно заплакать. Мир Тень - отражение всего плохого, что есть в моём родном мире. Вроде бы не самый поздний час, но остановить прохожего и узнать где находится ближайшая гостиница, мне не удалось. Город вымер. Только голодные собаки переворачивали мусорные баки в поисках провианта.
     Деревянные рубленные избы соседствуют с высотными зданиями из стекла и бетона, улицы, мощённые булыжником, пересекаются с асфальтированными, магазины и бутики находятся рядом с магическими лавками и портняжными мастерскими. Мир, где уживаются ценности, завезённые людьми из мира жёлтого солнца, с обычаями и традициями мира, который застрял в эпохе рыцарства, прекрасных пышногрудых дам и благородных дуэлей. Только вместо мечей, шпаг и сабель, дуэлянты отдают предпочтение пистолям, пистолетам, автоматическому, полуавтоматическому оружию и другим, продвинутым в техническом плане, способам и средствам умерщвления. Я постоял возле огромной витрины ювелирной лавки, делая вид, что рассматриваю себя любимого. Мутными силуэтами, ежесекундно меняющими свои очертания, по улицам города сновали призраки, метаморфы, незнакомые мне невидимые твари из фильмов ужасов. В этом случае Проводники говорят: вам бы там побывать и попробовать выжить. Очередной 'скользящий' попробовал проверить в кармане моей 'горки' присутствие монет из презренного жёлтого металла. Я схватил ловкого щипача за руку, почувствовав что-то желейное, студенистое и холодное.
     - Отпустите, дяденька.
     - Какой сегодня день недели?
     - С утра был второй день, дяденька.
     - Вот видишь, крысёныш! Я подаю только по средам и исключительно по нечётным числам. Виселицы на набережной видел?
     - Видела, дяденька.
     - Одна твоя. Пойдём... или... Погоди, ты - она?
     - Да. Я на всё согласна. Лучше или, дяденька, чем верёвка на шее. Я взрослая девушка, многое умею. Не пожалеете.
     - Развоплотишься, сбросишь личину невидимости, тогда я подумаю, что с тобой делать.
     - Только не на улице, - ответил кто-то очень приятными голосом.
     - Хорошо. Отведи меня в ближайшую гостиницу, там продолжим разговор. Договорились?
     Ответа я не дождался, меня потянула за руку странное невидимое создание и так быстро, что пришлось ускорить шаг. Идти далеко не пришлось: за ближайшим углом я увидел красочную вывеску: 'Хромая сосна'. Почему, интересно, сосна захромала? Я посмотрел на вывеску соседнего, такого же трёхэтажного здания. 'Трёхногий вепрь'. Хрен редьки не слаще. С вепрем всё понятно - четвёртую ногу могли пустить на бифштексы и отбивные, но вот с какого перепугу сосна захромала, это вопрос. Наружная, массивная дверь открыта нараспашку, внутренняя, с витражной вставкой, закрыта. Я хмыкнул, увидев вполне себе современный дверной доводчик. Из кусочков разноцветного стекла сложена картина: на земле, в призывной позе, лежит фурия с обнажённой грудью, рядом с ней на коне восседает парень, протягивающий фурии руку.
     Я толкнул от себя дверь, пахнуло теплом и выпечкой, хвоей и домашним уютом. За стойкой, справа от входа, спиной к двери, стоял высокий худощавый мужчина в красной безрукавке. Когда звякнул колокольчик, закреплённый на двери, он обернулся. Шкиперская бородка, голубой глаз, который, как мне показалось, мог прожечь в груди, в двери или в деревянном полу дырку. Второй глаз закрыт чёрной матерчатой повязкой. Пират, чёрт побери! Мужчина приподнял правую бровь, выдавив из себя:
     - Ну нихрена себе дела-делишки! Ты откуда взялся такой смелый?
     - Оттуда, - ответил я, показав головой в сторону улицы. - Хотел у вас остановиться на несколько дней.
     - Сделаем, - кивнул мужчина, - только прикоснись вот к этому.
     Он достал из-под стойки кубок для вина, по патине я понял, что он из серебра.
     - Ну? Чего ты застыл как скульптура, мил человек? - Я с удивлением посмотрел на винный кубок, потом на хозяина гостиницы. Он держал в руках дробовик и мило улыбался. - Что, боишься прикоснуться?
     - А должен бояться? Странный ты какой-то, честное слово.
     Мужчина пожал плечами, я прикоснулся тыльной стороной ладони к серебряному кубку.
     - Вот, пожалуйста.
     - Ну нихрена себе дела-делишки, - покачал головой пират, - Так ты к нам надолго, охотник?
     Слева от меня пискнуло невидимое создание, попытавшись высвободить руку.
     - А ты не дёргайся, не дёргайся, - произнёс я той, которую не видел.
     - Да я и не дёргаюсь, - усмехнулся пират. - Я что, никогда не видел охотников? Ну даёшь, парень! Только сегодня трое твоих собратьев прибыли на поселение. Тоже мне...
     - Кто такие охотники? - ляпнул я и пожалел о сказанном.
     На меня опять смотрел дробовик, у пирата глаз стал узким и злым.
     - Кто ты, Тёмный тебя задери? Ты не на дирижабль прилетел?
     Я вспомнил название города, которое мне назвал мертвец-возница.
     - Я из Бризгби, уважаемый.
     - Сволк. Всё меня зовут Сволком и никак по-другому. От Бризгби до Чествурда - две недели пути на санях. Неужели ты приехал издалека, чтобы поохотиться на Оно? Если это так, снимаю шляпу. Только где твой экипаж? Мешок за плечами и всё?
     - Пал в неравном бою с ведьмами, - ответил я, соображая, не сболтнул ли я в очередной раз лишнего. - В мешке полно вещей, я неприхотливый. А почему в городе я не встретил ни одного человека, Сволк? Только охранники с автоматами на набережной и больше никого. А?
     Он с опаской опустил дробовик, посмотрел на кубок и на меня.
     - Так из-за этой твари и не выходят люди из домов. Охотников Оно почему-то не трогает, а вот обычных граждан - м-да, обычных граждан и гражданок того... Уже два месяца мучаемся, живём исключительно по ночам. Эта тварь, когда темно, отсыпается, с утра выходит на охоту. Всё не как у людей. Тварь она и есть тварь. Так что насчёт поселения, охотник, не передумал? У нас хороший повар и чистые простыни. Не то что в 'Вепре'. Там сплошная халтура, а повар никогда не моет руки. Представляешь?
     - Представляю, - ответил я. - Одного никак не пойму: зачем охранять виселицы и от кого? Оно это вообще, что такое? Как выглядит и почему охранники до сих пор живые? Одни загадки, короче говоря. Ладно, всё потом. Я хочу искупаться и лечь спать. Оплата сейчас или как?
     - Как угодно, охотник, - ответил хозяин гостиницы, положив на столешницу ключ от номера. - Второй этаж, вторая дверь справа. Воду не жалей, ужин в любое время. Нет, погоди-ка, заплати сейчас. У охотников жизнь похожа на жизнь мотылька. Крылья обгорают даже от лёгкого прикосновения пламени. Не возражаешь?
     Я не возражал, поэтому отпустил руку той, которую не видел, снял рюкзак. Входная дверь открылась и с шумом закрылась. Я выругался сквозь зубы, достал кошель с деньгами.
     - Да, дела... - произнёс Сволк, и я опять посмотрел в глаза смерти.
     - От греха подальше, опусти дробовик, Сволк, - попросил я хозяина гостиницы. - Я до сих пор не знаю кого поймал на улице за руку.
     - Это была айва, охотник, - загрустил Сволк. - Зря ты её отпустил. В магических лавках за айв дают сумасшедшие деньги, просто невероятные деньги, охотник.
     - Мне шальные деньги не нужны, - ответил я хозяину гостиницы, беря в руку лямки рюкзака. - Вечером пообщаемся, а сейчас я хочу отдохнуть.
     Обеденный зал с десятью столами на четыре человека, огромный очаг с потрескивающими поленьями, пол, устланный соломой, магические светильники на стенах, окна, забранные решётками, скрипучая лестница с фигурными балясинами и широкими перилами. Каждая ступенька издавала свой звук, я автоматически их запоминал. В этом мире ничем нельзя пренебрегать, в том числе своей безопасностью. Номер был стандартным для второсортных гостиниц: кровать, душевая и туалетная комната, на стене, напротив кровати, - большая картина с видом на какое-то разрушенное монументальное здание, на полу - подобие коврового покрытия светло-зелёного цвета, на подоконнике горшки с цветами, прикроватная тумбочка, одинокий стул с поломанной ножкой. Мило, очень мило.
     Через полчаса, накупанный и довольный жизнью, я устроился на кровати и, закинув руки за голову, начал соображать, что же мне делать дальше, как, не привлекая излишнего внимания жителей этого и других городов, добраться до Нуар. Города греха, блуда и разврата, задыхающегося в парах алкоголя. Вечером, точнее ночью, нужно найти книжную лавку или магазин, купить карту королевства Эспер, узнать расписание движения дирижаблей, возможно, заранее купить билет. Я, сквозь полузакрытые отяжелевшие веки, через плотные объятия неги, попытался рассмотреть здание на картине. В какой-то момент времени мне показалось, что картина ожила и над зданием - то ли замка, то ли какого-то другого старинного сооружения, закружили в танце смерти вороны и создания, очень похожие на горгулий. Кто кого атаковал и кто от кого отбивался, я не понял, потому что заснул.
     Такие сны приходят только в мире, в котором три сестры - Ночь, Тьма и Тень - переплетаются в танце амазонок с острова Лесби. В обворожительном и завораживающем, страстном, откровенном и поэтому бесстыдном. Свеча горела... запах лаванды, с вплетённым в него запахом ночных фиалок, запах разгорячённых тел, капельки пота, стекающие по телу ртутью, призывно приоткрытые помада яркая помада 'Urban', белоснежный жемчуг зубов, прерывистое дыхание, обжигающее плечо. Не открывая глаз, не делая резких движений, я достал из-под подушки травмат, не целясь выстрелил в сторону окна. Что-то невесомое и лёгкое беззвучно упало на пол, растеклось по ковровому покрытию. Я прикоснулся к магическому светильнику над изголовьем кровати, долго соображая, кого могло принести ко мне в номер в столь... Я посмотрел в окно: на улице расплескалась беззвёздная ночь.
     - За что, Палач?
     Я вздрогнул, но взял себя в руки. Неприятно, конечно, что от моего инкогнито остался пшик и воспоминания, но деваться некуда, придётся смириться с действительностью. Та, которую я раньше не видел, лежала на полу, притянув колени к животу. Айва глотала слёзы боли. Молодая, лет семнадцати-восемнадцати, она была прекрасна даже когда плакала. Серебристые волосы до плеч, большие васильковые глаза, изысканные и утончённые черты лица. Но я - Палач, и о сантиметрах на длительное время придётся забыть, стать тем, кого должны бояться и уважать здесь, в мире Тень. Я поднял айву с пола, усадил на кровать, сел рядом.
     - Как ты зашла в номер?
     - Дверь была приоткрыта, Палач, - прикусив губу, ответила айва. - Скорее всего, не я одна побывала у тебя в гостях. Проверь кошелёк, охотник за головами.
     - С чего ты решила, что я какой-то там палач?
     - Мы умеем видеть прошлое. Странно, что ты этого не знаешь, человек из другого мира, очень странно.
     - Ну хорошо. А пришла ты ко мне зачем?
     - Чтобы отдать свой долг. Ты меня не убил, поэтому...
     - Я не верю в благородство жителей этого мира, айва, - перебил я ту, которую теперь видел. Обтягивающий тело чёрный блестящий костюм, накидка тёмно-синего цвета с фибулой в форме красивого цветка, похожего на гробарий. Интересно, за спиной у неё есть крылья? - Я пойду умоюсь, и когда вернусь, надеюсь в комнате никого постороннего не будет. Как тебя зовут, кстати?
     - Мирамира, - улыбнулась айва.
     - Красивое имя. Так вот, Мирамира, я тебя не задерживаю, твоего долга больше нет. Иди ради своих богов куда вздумается. сделай так, чтобы я тебя больше не встретил. Иначе, тебя придётся продать в какую-нибудь магическую лавку. На органы, к примеру, не знаю зачем на вас охотятся в этом мире.
     - Из-за дара предсказания, из-за чего ещё, - пожала плечами айва.
     Не ушла, слёзы высохли. И что мне теперь с ней делать? Выгнать жалко, не прогонишь - себе хуже сделаешь. Я присел на край кровати, посмотрел на нарисованный полуразрушенный замок с остатками оборонительной стены. Теперь над развалинами нависли тяжёлые, наполненные водой тучи, по полотну картины стекали капли дождя. Я встал с кровати, подошёл к картине, прикоснулся пальцем к остаткам донжона, пол под ногами задрожал, задребезжали в окнах стёкла, с потолка посыпалась штукатурка. На том месте, где только что была стена донжона, сверкала яркая ярко-красная молния. Что за хрень?
     - А ты сильный, - произнесла побледневшая Мирамира.
     - С чего бы? - как можно спокойнее ответил я. - Простое совпадение, не более того. Ты знаешь какую-нибудь лавку, в которой можно купить карту Эспера?
     - Знаю. В этом городе всё рядом. Зачем тебе карта, Палач?
     Я рассвирепел, кулаки сами собой сжались.
     - Не называй меня палачом, айва! Выметайся из комнаты!
     - Это же очень почётно быть палачом.
     - Почётно для кого? Долго тебя ждать?
     Дверь за айвой закрылась, я выругался: приключения продолжаются.
     В столовой комнате почти все столы были заняты, посетители, как говорится, были на любой вкус и цвет. Обособленно, за сдвинутыми столами, там, где было меньше света, сидели люди с обветренными суровыми лицами. Охотники за головами, аванпост добра в мире Тьмы и Тени, воины света, истребители нечисти. Люди без моральных принципов, похоронивших совесть в воспоминаниях детства. Они готовы пойти на смертельный риск не ради денег, а ради бушующего в крови адреналина, ради мимолётного ощущения прикосновения к тонкой и незримой грани между жизнью и смертью. Я сел за стойку на напоминающий барный высокий стул, показал жестом Сволку, что хочу промочить горло. Что-то мутное и обжигающе-приторное скользнуло по пищеводу, тяжёлым комком упало в желудок. На глазах выступили слёзы, я демонстративно занюхал пойло рукавом 'горки'. За спиной раздался гул одобрения, Сволк расплылся в улыбке:
     - Тебя приняли за своего, охотник. Редко кому удаётся выпить этот напиток не блеванув. В нём почти девяносто градусов. Ещё?
     Я кивнул, повернулся на стуле, рассматривая остальных посетителей. Среди них выделялся парень в мантии ярко-красного цвета, сидящий в обнимку с рыжеволосой полураздетой красавицей явно непервой свежести. Я вспомнил слова Воланда о рыбе не первой свежести, засмеялся, чем вызвал неудовольствие рыжеволосой. Она что-то шепнула магу, тот скользнул по мне равнодушным взглядом бесцветных глаз, пожал плечами.
     - Сволк, как я понимаю, веселье будет продолжать до самого утра? Пока Оно не вылезет из своего укрытия? Кстати, где лежбище этой твари и как Оно выглядит?
     - В том-то и дело, что его никто не видел, охотник. Наступает вечер и люди находят тела погибших. Оно выпивает души людей, потом разрывает тела пополам.
     Я поморщился, Сволк оскорбился:
     - Не веришь? Вон маг сидит с Кале на руках, с ним поговори.
     - Он тоже охотится за Оно? Не слишком ли молод парень для серьёзных дел?
     - Внешность обманчива, охотник. На самом деле магу перевалило за полвека. Насчёт лежбища Оно: в твоём номере висит картина замка Лорена, графа Бельтвийского. Долго рассказывать историю жизни и о смерти этого графа, но одно известно доподлинно, охотник. Его прокляла прекрасная Ванну из бедного рода Криспис и теперь граф, с душой не упокоенной, бродит по ночам по развалинам замка в поисках своей возлюбленной. Но это так, лирика. Говорят, что в замке и поселилось Оно, которое днём охотится на людей. Охотники, сидящие за сдвинутыми столами, не поверили моему рассказу о тебе и о том, что ты днём пришёл в гостиницу. Пользуйся моментом славы, охотник.
     Я прикинул, что слава мне как раз и не нужна. Выпив ещё полстакана мутно-разухабистого-обжигающего, я вышел из гостиницы на улицу, обратив внимание на витраж двери: фурия с обнажённой грудью сидит на лошади, а в груди благородного рыцаря торчит нож.
     C'est La Vie! Если ты дурак, то это навсегда.



Глава 6




     Машинерия, магия запахов и движений, яркая реклама и неоновый свет витрин магазинов. Открытые кафе и рестораны, толпы праздно шатающихся по улицам, во всевозможных нарядах, людей. Одежда яркая и неброская, современная и привычная для моего мира и для мира Тень. Цирковые артисты и гадалки, шулера и отчаянные пройдохи, щипачи и карманники, жулики у входов в магазины и продажные женщины в окнах борделей. Мир Тень как губка впитал в себя всё плохое из других миров. То, что стараются спрятать в моём мире, здесь легализировано и доступно по умеренной цене.
     Здесь нет стыда от содеянного, потому что нет элементарных правил поведения и приличия. Аванпост лицемерия и подлости, причиной которому отсутствие жалости и сочувствия. Не знаю почему, но мне это мир чем-то нравится. Возможно, из-за своей открытости и предсказуемости. Здесь ждёшь подлого удара в спину потому что для мира Тень это нормально, здесь так принято убивать. Но прежде чем объявить на тебя охоту, тебя об этом предупредят и изложат на бумаге подробный план убийства с отметкой времени совершения преступления и места. Хорошо это или плохо? Даже не знаю. Плохо и одновременно хорошо, потому что честно.
     'Дяденька, купите мне что-нибудь покушать. Три дня крошки не было во рту. Дяденька, купите мне конфет...'
     'Господин, шикарные девочки. Проверенные лично мною и с гарантией. Рыженькие и тёмненькие, блондинки и шатенки. Господин, купите мою дочь если не хотите связываться с проститутками. Господин, куда же вы? Вернитесь...'
     Городская площадь, как я понимаю, главная в городе, мощённая булыжником и со множеством передвижных ларьков, - единственное место в городе, где можно показать себя и посмотреть на других. Слева от входа на площадь расположен железнодорожный вокзал, справа - здание городской ратуши с надстройкой в стиле монументального средневековья. На ней установлен колокол, отбивающий ежечасно время. Напротив входа на площадь - здание Суда и Храма Тени. За Храмом, если его обойти, можно увидеть огромные кованные ворота резиденции наместника короля Эспера. Какую он роль выполняет в городе, самому Тёмному Мастеру не известно, потому что действия городского совета согласовываются со столицей Эспера, городом Нуар. Такой порядок заведён по всему королевству, и он не изменен на протяжении столетий.
     Колокол на Ратуши пробил одиннадцать раз, народ оживился. Если я правильно понял по реакции горожан на удары колокола, то через полчаса, минут через сорок, они потянутся в сторону железнодорожного вокзала, чтобы встретить поезд из моего мира. С ним, Призрачным экспрессом, тоже не всё однозначно. Отправившись из мира жёлтого солнца, он проходит через стационарный портал, но потом с ним происходит странная вещь: экспресс прибывает на перроны всех крупных городов Эспера одновременно, за каждым городом в нём закреплён свой вагон. Что находится в вагонах помимо редких пассажиров? В основном, оружие и предметы быта. Бензиновые и дизельные генераторы электрического тока, одежда и обувь, оружие и боеприпасы к нему. Когда я познакомился с Доком, Сократом и Лорой, то сразу понял, хоть и не подал виду, кто они и чем занимаются. Это не моё дело, каждый сам в праве выбирать свою дорогу, за счёт чего ему жить и процветать в денежном плане и в плане благосостояния.
     Вокзал меня не интересует, мне необходимо пробраться сквозь непроходимый заслон человеческих тел, подойти к посадочной вышке аэростатов, чтобы узнать расписание отправления летательных аппаратов в Нуар. Сама вышка, установленная точно в геометрическом центре площади, чем-то похожа на башню Эйфеля. Ажурная конструкция с причальной палубой и винтовой лестницей, по которой пассажиры поднимаются наверх или спускаются вниз. Вышка разукрашена гирляндами огней и похожа на рождественскую ёлку. На ней нет блестящих игрушек, но глаза рябит от множество красно-жёлтых китайских фонариков. Услышав какой-то шум, я посмотрел вверх: навстречу друг-другу по небу скользили серебристые дирижабли. Сиреневые конусы яркого света 'обшаривали' Чествурд, ненадолго зависая над зданиями.
     Я пересёк площадь и успел встать под навесной козырёк входа в Ратуш прежде чем сиреневые лучи накрыли городскую площадь со всеми прилегающими к ней постройками. Я замер, прекрасно осознавая, что сейчас увижу. Исчезли звуки и запахи, изнаночный мир принял свои истинные очертания: полуразрушенные здания, вместо праздно расхаживающих по площади людей и полупрозрачных нелюдей, я увидел скелеты. Они застыли на месте и смотрели вверх, наблюдая за полицейскими дирижаблями. Полиция ищет нелегалов, таких же как я живых людей, которые находятся в мире Тень, в мире-изнанке на незаконных основаниях.
     Прошло совсем немного времени, исчез яркий сиреневый свет и мир вернулся в своё привычное состояние: взорвались сотни петард, в небо взмыли фейерверки и файеры, заиграла музыка, скелеты 'обросли мясом' и приоделись. Карнавал смерти в мире Тени, в мире изнанки продолжился. Сейчас мертвецы находились в состоянии временной комы, потому что яркий свет уровнял их между собой, сбил шелуху чванливости, сорвал с них маски лицемерия и лжи. Мертвецы почувствовали себя мертвецами, преуспевающий мир явил своё настоящее лицо. Я усмехнулся, вспомнив первое посещение мира Тень. Шок и восторг, непонимание происходящего и благоговейный ужас. Мир-изнанка создан страхом живых людей из мира жёлтого солнца для тех, кто преждевременно закончил свой жизненный путь, но захотел продолжить существование нетленным созданием, для которого время - это лишь научный термин и физическая величина.
     Теперь я знал для кого на набережной приготовлены виселицы: для таких как я. Умри, чтобы стать таким как все или отправляйся в никуда, стань никем и исчезни навеки. Железная дорога - река Стикс, а Призрачный экспресс - это лодка Харона. Для меня теперь не было какой-то тайной пришествие в этот мир Оно, я догадывался кто им может быть.
     - А ты рисковый, человек из другого мира, - услышал я голос Мирамиры.
     Она прикоснулась ко мне невидимой рукой, тёплой на ощупь. Айва не побоялась приблизиться на небезопасное расстояние, несмотря на то, что почувствовала мощь и неудержимую силу рунного клинка, доставшегося мне по наследству от деда. Последнего рыцаря Ордена Розы и Креста.
     - Я же тебе сказал сгинуть с моих глаз долой, упрямая девчонка!
     - Ну-у... Это же было в гостинице, Мастер боли. - Мирамира засмеялась, потянула меня за руку к выходу с площади. - Тебе сейчас лучше спрятаться, Мастер танца. По городу прошёл слух, а я слухам верю, что в Чествурд прибыл Его Величество Палач. Почему тебя так называют, Мастер интриг? Ладно-ладно, не напрягайся, время правды ещё не пришло.
     Я остановился:
     - Что за нелестные эпитеты, девочка? То Мастер боли, то Мастер танца и интриг. Ты бы определилась, что ли? И вообще, куда ты меня тянешь? Куда мы идём?
     - На крышу Храма Тени, Мастер острых слов.
     Я не стал спрашивать айву о Храме, потому что знал, что лучший вид на ночной город - с крыши одного из самого высокого строения Чествурда. Если правда то, что мне рассказывали в Нуаре, то я скоро поднимусь на крышу Храма, который виден одновременно во всех городах королевства Эспер. Возможно, во всех мирах. Полная аналогия с маяками. Они предупреждают моряков о приближении опасных скалистых берегов, даруют им надежду на возвращение в родную гавань. Свет маяков виден во всех без исключения мирах, с Храмом Тени, я думаю, такая же история.
     Мирамира исчезла, когда мы подошли к ступеням широкой лестницы, ведущей ко входу в Храм, построенного не кем иным, как учеником великого Гауди. Возможно, им самим. Множество невесомых башен, соединённых воздушными переходами, арочные окна, остроконечные шпили, протыкающие подбрюшье неба, колоннады из белоснежного мрамора, скульптуры горгулий и драконов, выбрасывающих из пасти огонь.
     - Теперь ты сам, Мастер, - прошептала айва, - я буду ждать тебя на крыше.
     - Подожди, но как...
     Мой слова остались без ответа, айва растворилась в ночи. Я вспомнил её слова: 'тебе сейчас лучше спрятаться, Мастер танца'. Ну что же, пришло время прикоснуться к таинству мира-изнанки, стать его частью. У основания лестницы из чёрного, с серебристыми вкраплениями мрамора возвышались скульптуры помощников Харона, собакоголовых звероящеров. Они держали в лапах огромные масляные факелы, отбрасывали огромные серые и безликие тени. В одну я шагнул и сразу же почувствовал на губах вкус миндаля, на щеке обжигающее дыхание хозяйки мира-изнанки.
     'Ну здравствуй, иномирянен. Что тебе нужно в Храме имени Меня, что ты здесь делаешь и кого ищешь?'
     'Мне нужно подняться на самый верх Храма, чтобы увидеть край Вселенной'.
     'Зачем?' - последовал вопрос.
     'Чтобы познать сущность бытия'.
     'Хороший ответ. Тебя сопроводить на крышу Мира и Вселенной?'
     'Было бы неплохо, госпожа Тень', - ответил я, затаив дыхание.
     Воздух загустел, из серой тени вышла полуобнажённая женщина в вечернем платье с глубокими декольте. Платье из струящегося сумрака больше подчёркивало прелести женщины, чем что-то скрывало. Определить возраст той, перед которой преклоняют колени даже основатели Вселенной, невозможно. Без тени невозможен свет, а он, как известно, появился одновременно с сотворением множества миров, и, как следствие, необъятной Вселенной.
     'Держи меня за руки, Мастер, прижми к себе сильно и не вздумай от меня отстать. Я очень капризная, легко ранимая, меня от света'.
     От Тени исходила запах жизни, смерти и тлена, лаванды и корицы, духов с добавлением масла иланг-иланга. Запах Тени мне напомнил запах тела Магды. Женщины, которую я ненавидел и мечтал уничтожить. Так пахнут только падшие ангелы и суккубы. Такой запах остаётся на подушке, когда ты просыпаешься по утру и не находишь ту, с которой провёл всю ночь.
     'Что вы потребуете взамен, госпожа Тень?'
     'Отречение от своей веры и преклонение передо мной, что же ещё? Ты же меня любишь?'
     Я на выдохе произнёс 'нет' и мир-изнанка пришёл в движение. Огонь в факелах монстров погас, звероящеры отбросили их в сторону. В их безобразных лапах появились огромные изогнутые мечи.
     'Беги, Мастер правды, которая чужда этому миру', - услышал я голос Мирамиры.
     Собакоголовые монстры сбросили с себя каменную броню, подняли над головой мечи. Земля под ногами дрогнула, небо сжалось до размеров десятирублёвой монетки. Беги... Легко сказать, но сделать это, практически, невозможно.
     'Так меня ещё никто не оскорблял, иномирянен', - пророкотал над головой голос женщины-тень.
     Руна Наутиз - 'Вращатель времени', две перекрещенные линии, появилась быстро, по мизиенхордам заструилась влитая мною энергия и я увидел огромный циферблат часов. Минутная и часовая стрелка начали движение в противоположное от нормального направления, меня 'размазало' в пространстве и времени. На какое-то мгновенье я себя ощутил фотоном, бесцельно блуждающим в пустоте Вселенной. Но пустота перестаёт быть таковой, когда в ней материализуется тело определённого объёма. По ногам больно ударила мостовая Чествурда, я выдохнул воздух. Получилось убежать от той, от которой убежать невозможно. Но наказание за совершённое обязательно меня настигнет, обязательно. Это закон мира-изнанки и не мне его менять. Хочу я этого или нет, но за мной обязательно придёт Тёмный мастер, палач и убийца.

     Гостиница 'Сосна' всё так же хромала, а 'Вепрь' не обзавёлся недостающей ногой. Я понял, что в моей руке рука айвы и она покорно ждёт развязки событий.
     - Слушай, Мирамира, я не хочу тебе зла, понимаешь? В следующий раз, когда меня встретишь, перейди на другую сторону улицы, сделай вид, что меня не знаешь.
     - Но... как... Ничего не понимаю, - раздался удивлённый голос айвы. Я разжал руку, поправил лямки рюкзака. - Будь здорова, предсказательница.
     Доводчик и дверь с красивым витражом были на месте. Внутри гостиницы всё так же витал запах свежей выпечки и хвои. Сволк, одноглазый пират, он же владелец гостиницы 'Хромая сосна', подвернулся ко мне лицом, когда услышал серебро колокольчика, закреплённого на двери. Сволк приподнял бровь, и я если сдержал себя, чтобы не рассмеяться, когда услышал:
     - Ну нихрена себе дела-делишки! Ты откуда такой смелый взялся?
     - Сволк, отвечаю на твои вопросы, слушай и внимай. Я пришёл оттуда, приехал в Чествурд из Бризгби, основой багаж потерял в сражении с ведьмами, но содержимое заплечной сумки меня устраивает, потому что я неприхотливый. Я приехал надолго, но не из-за того, чтобы сразится с Оно, у меня совершенно другие планы. Что ещё? Ах, да! Давай свой серебряный кубок и не вздумай направлять на меня дробовик. Иначе рассержусь и спалю твою гостиницу к такой-то матери.
     - Но как, Тёмный меня задери? - спросил Сволк, доставая из-под стойки кубок с патиной.
     - Ты не первый, кто сегодня задаёт мне этот вопрос. Воспринимай происходящее как обыденность и мир покажется понятным и доступным. Хорошо? И ответь мне на простой вопрос: с какого перепугу сосна стала хромать?
     - Молния ударила в дерево и его расщепило. Сосна стала похожа на человека с разной длинной ног. Сосну спилили, название осталось. Слушай, мил человек, ты кто и откуда знаешь, как меня зовут?
     - Земля слухами полнится, Сволк, - ответил я одноглазому пирату со шкиперской бородкой. - У тебя должен остановиться одарённый в красной мантии. Не подскажешь его имя?
     - Так это же Мерлин, охотник за нежитью. Твой знакомый?
     Пришла очередь удивиться мне. Неужели это тот самый Мерлин? Впрочем, чему удивляться? В этом мире пересекаются временные линии прошлого, настоящего и будущего.
     - Нет, просто мне с ним нужно познакомиться и поговорить о жизни, о предстоящем общем деле.
     - Сделаем, - кивнул Сволк. - Только...
     - Да-да, расплатиться мне лучше сразу. Я ничем не отличаюсь от охотников за Оно, а их жизнь похожа на жизнь мотыльков. Бабочки сгорают от лёгкого прикосновения к огню. Так?
     - Да... дела, - произнёс одноглазый пират с побелевшим лицом. - Вот ключ от номера, господин ...мм...
     - Граф Одорен Тень, - сказал я первое, что пришло на ум.
     - Да, Ваше сиятельство, - кивнул Сволк, - вот ваш ключ.


     ***


     Хлопнула входная дверь гостиницы, внутрь ворвался холодный ветер, в очаге заплясал огонь. Сволк посмотрел в сторону двери, пожал плечами. Менестрель рванул струны домбрины, но самая тонкая струна лопнула и её предсмертный звук, брызгами разбитой хрустальной вазы, упал к ногам посетителей гостиницы.
     - Складно вы рассказываете, граф, - произнёс Мерлин. Спохватившись, он повернулся к Сволку, показал пустой кубок. - Многие слова мне непонятны, конечно, но ваш рассказ выбивает слезу. Продолжите, или вам пора вершить судьбы людей?
     - Время терпит, - ответил я, доставая из рюкзака шкатулку из палисандра. Не спеша набил трубку табаком Вирджиния, с наслаждением раскурил её от огня зажигалки, стилизованной под грецкий орех. В трапезном зале повисло тяжёлое облако ароматного дыма. Опять хлопнула наружная дверь гостиницы, Сволк выругался в полный голос.
     - Не смей, Сволк. - Я предостерегающе поднял руку. - Это за мной пришли. Жизненный круг замкнулся, и никто не знает, чем закончится встреча с гончими псами, посланниками Тёмного мастера.
     - Ваше сиятельство, так может я дверь того, запру на засов? - спросил хозяин гостиницы.
     - Сволк, ты прожил долгую жизнь и ничего не понял, - покачал я головой. Потом, сделав очередную затяжку и выпустив дым на свободу, добавил: - То, что должно произойти, обязательно произойдёт. Незачем прятать голову в землю, от этого ход событий не изменится. Или ты веришь в добрые сказки?
     - Да как же в них не верить-то, Ваше сиятельство? - улыбнулся пират, - верю!
     Рыжеволосая красавица Вильма, старшая дочь Сволка, принесла кувшин вина, смахнула со стола крошки, поставила тарелку с нарезанным сыром и хлебом. Девушка улыбнулась:
     - Что-то ещё, господа?
     - Если что-то надумаем, позовём, красавица. Пока только вино, - ответил Мерлин, наливая в кубки тёмно-красное вино. - Вину лет пять-шесть. Или я ошибаюсь, милая?
     - Нет-нет, Ваше магичество, - произнёс Вильма. - Вину ровно шесть лет. Пейте на здоровье, господа хорошие. Может, вино разогреть и пряностей добавить? Холодно на улице, метель. Скорее всего, она надолго. Зима в этом году что-то...
     - Нет, не нужны пряности, - покачал головой Мерлин. - Жду с нетерпением продолжения рассказа, Ваше сиятельство.
     - Я продолжу, господин маг, но ответьте на вопрос: чем же вас так тронула эта история? Обычное же дело. Мужчина и женщина любили друг друга, но вместе им быть не суждено. Вмешались силы, которые изменили линии судеб двух человек.
     - Вот это и странно, Выше сиятельство, - тихо, чтобы не услышал Сволк и Вильма, убирающая со столов грязную посуду и объедки, произнёс Мерлин. - В этом и есть интерес к вашей истории.
     - Хорошо, я продолжу рассказ, - кивнул я, выбивая трубку о край стола. - Слушайте, господин маг. Но учтите, что эта история произошла в другом мире. Появятся непонятные слова, спрашивайте.

     ___


     Она сладко потянулась и стала похожа на грациозную дикую кошку.
     'Мне пора, любимый'.
     'Да, конечно, - ответил я Линде. - Скоро рассвет, ночь чудес закончилась и серые тени, спрятавшись в углах комнат, затаились в ожидании губительного для них дневного света. Иди к своему Карену'.
     'Ого, да ты ревнуешь, Олег!'
     'Хоть бы и так', - пожал я плечами.
     'Да ладно тебе, милый. Всё у нас будет хорошо. Разве тебе не приятно, что я с тобой рядом? Почти каждую ночь?'
     Я промолчал: Линда была в чём-то права. Так удобно и ей и мне. Никаких обязательств, никаких взаимных упрёков и сцен ревности. Ничего.
     'Ну, я пошла, Олег. - Одевшись, Линда поцеловала меня в губы, потом красивым движением откинула со лба упрямую прядь светлых волос, улыбнулась. - Не скучай'.
     Тихо щёлкнул замок входной двери, я посмотрел на трюмо и вздохнул: возле зеркала лежали деньги. Никогда не был альфонсом и вот... Пришлось им стать, чего не сделаешь ради любимой женщины? Странно, что это происходит именно со мной. Даже не верится. Я набросил халат, нащупал ногами комнатные тапочки, прошёл на кухню. Виски приятно сгорело изнутри, я закурил сигарету 'Captain Black', вышел на балкон. Точно по расписанию приехал ненавистный мне Карен, муж Линды. На часы можно не смотреть: ровно пять утра. Владелец двух элитных баров, ресторана итальянской кухни, 'Майбаха' и виллы на Карибах. Насчёт виллы не уверен, но привозят и увозят Карена на 'Майбахе'. Красивая роскошная машина для состоятельных и самодостаточных людей.
     Город напоминает переплетение разноцветных змей. Неон, яркий свет фонарей и рекламных щитов. Этот свет и роскошь губительны для человека. Странно как-то. Один человек уничтожает другого, при этом созидая. Так получается? Где логика, Олег? Хватит киснуть, пора провести себя в порядок и заняться работой. Для кого-то компьютер - развлечение, для меня способ заработка. Небольшого, но честного. Ну, почти честного и почти легального.
     По телевизору шло очередное ток-шоу, в котором люди спорили о том, что в нашем мире первично, что вторично. Спор, как я понял, перешёл в стадию перепалки и мордобоя. Я выключил компьютер, потянулся до хруста костей, допил остывший кофе, закурил очередную сигарету. Хорошо-то как! Работа сделана, теперь появится очередная проблема: куда деть свободное время, чем заняться. Время восемнадцать тридцать, до прихода Линды ещё полтора часа. Может, чуть больше.
     Я стоял под упругими струями контрастного душа, смывая усталость, накопившуюся в теле, из головы череду нехороших мыслей, когда услышал звук открываемого замка, цокот каблуков по паркету. Через несколько минут квартиру заполонил звук работающей аудиосистемы. На этот раз Линда меня удивила: пела Милена Фармер. Концерт, как я понял, одна тысяча девятьсот девяносто шестого года. Барса, Париж. Линда сумела удивить и во второй раз: она сидела на диване, держа в руках стакан с виски. В красивых фиалковых глазах плескались слезы.
     'Опять Карен?' - спросил я, сжимая кулаки.
     'Нет, - вздохнула Линда, - всё гораздо хуже, Олег'.
     'Что может быть хуже, когда мужчина бьёт женщину?'
     Я присел на диване рядом с девушкой, она положила голову мне на плечо, всхлипнула.
     'Может, Олег, может. Скажи, тебя твоя работа устраивает? Я понимаю, что удалённая работа - это очень удобно, но ...'
     'Но она малооплачиваемая? Это ты хотела сказать?'
     'Зачем ты всё переводить на деньги? - Линда посмотрела мне в глаза, улыбнулась. - Хотя, да, это тоже немаловажный вопрос. Но я хотела спросить не об этом. Кстати, почему ты за полгода ни разу не спросил где и кем я работаю?'
     'Придёт время, сама расскажешь. Мне это не интересно', - произнёс я, прекрасно понимая, что вру. В первую очередь себе, потом уже Линде.
     'Я всегда чувствую ложь, Олег, - покачала головой девушка. - Хорошо'.
     'Хорошо', - согласился я. Линда улыбнулась:
     'Выпей со мной. Так, за компанию. Пришло время откровений. Да, ещё: прикури мне сигарету, пожалуйста'.
     'А ведь и правда, сегодня день откровений. Линда, если я ещё хоть раз увижу, что ты оставляешь деньги на трюмо, мы расстанемся. Навсегда'.
     'Ты это говоришь серьёзно, Олег?' - Линда начала чуть-чуть заикаться.
     'Очень серьёзно! Всё должно быть с точностью наоборот: мужчина обязан всячески одаривать свою любимую женщину, - ответил я, прикуривая сигарету и протягивая её девушке. - Ты бьёшь по самому больному, что есть у мужчины. По самолюбию и достоинству'.
     'Странно, - тихо сказала Линда. - Я всего лишь хотела сделать тебя...'
     'Считай, что у тебя этого сделать не получилось. Деньги я верну сегодня же. И не спорь со мной. А теперь рассказывай'.
     Молчание затянулось. Линда посмотрела на меня, в сторону работающего телевизора, поставила стакан с виски на журнальный столик.
     'Раз так, то я ухожу, Олег'.
     'Не держу, уходи', - пожал я плечами.
     Достав из кармана стопку денег, я насильно вложил их в руку той, которую любил, поднялся с дивана и вышел на балкон.

     _____


     - Могу поспорить на что угодно, граф! - произнёс Мерлин. - Вы со своей возлюбленной больше никогда не встретились.
     - Плохо, что мы ни на что не поспорили, - усмехнулся я, выбивая трубку о край стола. - Очень даже встретились, господин маг. На кладбище.
     - Что-о? - Мерлин подался вперёд, опрокинув кубок с вином. - Я не ослышался? На кладбище?
     - Ну да, именно там мы и встретились. Меня хотели убить, господин маг, но не смогли этого сделать. Меня спасла магия, которой в моём мире очень мало, и острый нож в руках Линды.
     Сейчас великий маг был похож на огромного ворона: длинные иссиня-чёрные волосы, большой нос с горбинкой, огромные карие глаза, в которых тлели уголья.
     - Дайте подумать, граф, кто хотел вас убить, - усмехнулся Мерлин. - Неужели муж вашей любимой женщины?
     - Именно так, господин маг, именно так, - ответил я, набивая трубку табаком. - Меня оглушили во сне и вывезти на кладбище в багажнике роскошного автомобиля.
     У менестреля, притихшего в дальнем углу корчмы, на домбрине лопнула ещё одна струна, Сволк уронил тарелку, которую протирал полотенцем. Огонь в очаге выбросил вверх искры, по полу прогулялся холодный ветер, затихший в складках нашей одежды в предвкушении продолжении рассказа. В трапезном зале повисла тишина и стало слышно, как потрескивают можжевеловые дрова, а на кухне переругиваются кухарки. Я никак не мог раскурить трубку, Сволк принёс горящую лучину. Я выдохнул сладковатый дым, Мерлин произнёс:
     - Умеете вы делать паузу там, где она востребована, граф.
     - Не без этого, господин маг, - согласился я. - Я многому научился за два года, проведённых в вашем странном мире. В мире Тень.
     Рыжеволосая Вильма, высокая, статная и полногрудая, смахнула со стола тряпкой крошки, поставила перед нами очередной кувшин с вином, плетёную тарелку с сырной нарезкой и хлебом.
     - Что-то ещё, господа магии?
     - Нет, - покачал головой Мерлин, - пока этого достаточно.
     В окно настойчиво постучали. Я вздохнул, встал из-за стола, отряхнул с дорожного костюма хлебные крошки.
     - Я понимаю, что наш разговор до утра не прекратится. Так, господин маг?
     - Хотелось бы дослушать вашу историю до конца, господин граф, - склонил голову Мерлин.
     - Хорошо. Тогда закажите на своё усмотрение ужин, мне необходимо получить послание от... Неважно от кого оно придёт.
     - Это же небезопасно, граф! - Мерлин вскочил на ноги, сжал кулаки. - Я пойду с вами. И это не обсуждается!
     - Успокойтесь, Мерлин, - улыбнулся я. - За порогом гостинцы вы ничего необычного не увидите, поэтому можете погибнуть. Оно вам надо? Вот и правильно, не надо. Закажите ужин, я скоро вернусь.
     - Но...
     Я не стал слушать возражения будущего великого мага, нарисовал в воздухе руну 'Альгиз', которая усиливает предчувствие опасности, препятствует вторжению внешних вредоносных сил. Руна, отбрасывая в стороны искры огня, легла на запястье правой руки. В том, что на гончих наложено какое-то очень опасное заклинание, возможно боевое, я не сомневался. Поэтому в воздухе появилась вторая руна, которая полыхнула багровым закатом и устроилась на запястье левой руки. Я знал, что мои глаза превратились в пылающие уголья сильно разгоревшегося костра, который потушить никто не сумеет.
     - Первую руну я знаю, и часто и использую, - произнёс Мерлин. - А вот со второй незнаком. Зачем она вам, граф?
     - 'Эйваз'? Она увеличивает силу, господин маг, и это мощное средство защиты. Рекомендую, и причём, настоятельно.
     - Удачи, Ваше сиятельство, - шепнул Сволк.
     В дверях подсобки, загадочно улыбаясь, стояла Вильма.

     Я открыл дверь гостиницы и шагнул в ночь. Ветер швырнул мне в лицо пригоршню льдинок, облизал тело ледяным дыханием. Я сделал несколько шагов и остановился, чуть согнув правую ногу, перенеся на неё центр тяжести. Клинок грозно сверкнул рунами и призрачным синим светом, от гарды до самого острия пробежал сполох яркого света. Где-то далеко завыли волки, в городе залаяли собаки, но потом, словно испугавшись самих себя, они замолчали.
     'Шилха-с, оборол одаро', - услышал я хриплый голос.
     Держа клинок в вытянутой руке, я сделал полный оборот, очертил клинком круг. Завыли поднятые и обращённые, над кладбищем, расположенном от гостинцы на расстоянии полукилометра, небо озарилось вспышкой яркого света. К земле устремилась жирная ветвистая молния, уши заложило от раската грома. Потом навалилась звенящая тишина, ветер стих, и я увидел Дорогу в Никуда, Дорогу Королей. Куда она меня приведёт, я прекрасно понимал, поэтому остался стоять в очерченном круге. Позволить Тёмному мастеру диктовать свои условия, это всё равно что добровольно положить голову на плаху и ждать милости от палача. Воткнув клинок в центр очерченного круга, я 'закрылся', скрестив руки на груди. Кто-то слева и справа от меня захохотал, потом раздались мужские и женские голоса, детский плач, завывание ветра, звук треснувшего камня и шум прибрежной волны.
     'Шилха-с, оборол одаро', - повторил чей-то хриплый голос. - Здравствуй. Ты обидел моею госпожу'.
     'Я не собираюсь ей прислуживать!'
     Земля содрогнулась и ушла из-под ног, в небе опять сверкнула молния. Но теперь она появилась гораздо ближе ко мне. Гостиница 'Хромая сосна' исчезла, исчез город Чествурд, исчезло королевство Эспер, исчез мир-изнанка, сумасшедший мир, в котором самым странным образом переплелись временные линии прошлого, настоящего и будущего. Огни неона и рекламных щитов соседствовали с масляными фонарями, бедность как-то уживалась с роскошью и было непонятно, кто это мир сотворил и как в нём сочетается несочетаемое.
     'Я тебя вызываю на поединок чести, человек', - прошептал ветер.
     'Хорошо. По правилам поединка выбор оружия за мной, - произнёс я и, не давая возможности посланцу Тёмному мастеру что-то возразить, добавил: - Бой до смерти. Прямо здесь и сейчас. Я выбираю сталь'.
     Полыхнуло небо, тёмные боги услышали то, что хотели услышать.
     'А ты многому научился, человек. Изворотливости, обману и лжи. Ты же прекрасно понимаешь, что я не владею искусством боя на мечах и предлагаешь такой вид оружия. Очень хитрый ход с твоей стороны. Я отказываюсь от поединка. Теперь твоя жизнь ничего не стоит. Ходи и оглядывайся, ложись спать с оружием в руках. Тебя везде будет ждать в своих объятиях смерть. Это и будет наказанием за обиду моей госпожи, человек'.
     На полнеба, от горизонта до горизонта, вызверилась очередная молния. Как огромный там-там громыхнул гром и стало тихо. Исчезла Дорога, за спиной появилась гостиница Сволка. Кстати, нужно поинтересоваться где и при каких обстоятельствах он потерял глаз. Я прикоснулся к ручке двери. Три руны вспыхнули так ярко, что я на какое-то мгновение ослеп. Держа трёхсотмиллиметровый клинок обратным хватом, я сделал полшага назад и клинок вошёл во что-то мягкое и податливое. Я оглянулся. Карен, сбежавший от расплаты из мира жёлтого солнца, держась за живот, начал медленно заваливаться набок.
     Прошлое очень сильно цепляется за человека и никак не даёт ему забыть о плохом и хорошем, о тех делах, которые человек должен был сделать раньше, но по какой-то причине этого не сделал. Карен, став у хозяйки мира Тень на побегушках, гончим псом войны, получил то, что заслужил. Я вытер окровавленный нож об одежду того, кто разрушил мою жизнь, открыл дверь гостиницы и не оборачиваясь зашёл внутрь. Зачем оглядываться на прошлое?



Глава 7




     - Передумали выходить на улицу, Ваше сиятельство? - спросил Сволк. - Я же говорил, что разыгралась нешуточная метель, да и мороз придавил дай боже.
     - А как долго меня не было в гостинице?
     - Хм, ну... - Сволк задумался. - Секунды две-три от силы.
     Теперь пришла очередь удивиться мне. Мерлин, с кубком в руке, усмехнулся, заметив:
     - У вас, граф, руки дрожат.
     Я кинул на себя руну 'Ингуз', влил в неё энергии чуть больше необходимого. И сразу же пришло понимание того, что я выжил, нахожусь в компании с приятным магом, который впоследствии, по истечении нескольких веков, станет самым сильным и могущественным чародеем на планете. Он будет вершить судьбы людей: одних казнить, других возвеличивать, свергать с престолов королей, сажая на их место своих любимчиков. Да и Вильма, которая принесла жареные бараньи рёбрышки в чесночном соусе, после воздействия на меня руны снятия напряжения и приближения отдыха, выглядела как волшебная фея из далёкого мира детства. Я смотрел на завязки платья девушки и невольно представлял её в неглиже. Или без него.
     - Кушайте, Ваше сиятельство, - улыбнулась Вильма, глядя на меня.
     Я уловил её феромоны, запах волос и многообещающий взгляд зелёных глаз. В сердце кольнуло льдинкой воспоминания, которая моментально растаяла, превратившись в грязную лужу похоти и разврата.
     - Скажите, Мерлин, как поживает король Артур? - произнёс я первое, что пришло на ум.
     Маг поперхнулся вином:
     - Это кто такой, граф? Что за самозванец?
     - Хм... понятно. И понятие 'круглый стол' в обиход ещё не вошло. Так?
     - Зачем изготавливать столы такой формы? - удивлённо спросил Мерлин, - разве за круглым столом удобно сидеть и принимать пищу?
     - Дело привычки, - ответил я. - Пора подкрепиться, господин маг.
     Пока я в сумасшедшем темпе поглощал еду, запивая её восьмилетним вином, обдумал много вопросов. Но одна мысль крутилась в голове, как осенняя злая муха, которая вот-вот умрёт. Понизив голос, еле слышно спросил у Мерлина:
     - Какой цвет глаз у Вильмы?
     Маг закашлялся, сделав большой глоток вина и, вытаращив на меня глаза-уголья, спросил о моём самочувствии. Я засмеялся, Мерлин покачал головой.
     - Встреча с гончими для вас не прошла бесследно, граф.
     - Я спросил вполне серьёзно, господин маг.
     - Ну хорошо. Допустим, зелёные.
     - Я так и думал, - покачал я головой, - так и думал. Придётся провести сеанс экзорцизма.
     - Это что такое? Вы, граф, не перестаёте меня удивлять, честно слово.
     - Подойдёт Вильма, посмотрите ей в глаза. Только украдкой, чтобы она ничего не заподозрила. Хорошо?
     Мерлин, хмыкнув, еле заметно кивнул, я же обратился к Сволку:
     - Дружище, не составишь нам компанию? Есть пара вопросов, ответы на которые знаешь только ты.
     - С удовольствием. Если господа не против, то почему бы и нет? - ответил хозяин гостиницы. - Схожу на кухню и вернусь. Я мигом, господа.
     Я нарисовал на столе руну 'Перт', позволяющую узнать смысл тайны, а так же лжёт рассказчик или нет.
     - Ого, - покачал головой Мерлин. - Мне кажется, её нужно перевернуть и добавить руну 'Эйваз'. Она поможет найти с собеседником точки соприкосновения, общие темы.
     Я подумал и с будущим великим магом всех времён и народов согласился. Сволк вернулся в обеденный зал с запечатанным кувшином вина и кубком.
     - Это вино я берегу ко дню свадьбы своей старшенькой, - пояснил пират. - Только вот в чём незадача, господа! Не хотят наши дети выходить замуж или жениться по расчёту. Всё им любовь подавай. Ну, не чушь ли это?
     - Проверь мне на слово, Сволк, любовь это самое благородное чувство, - произнёс я. - Мне знаком мир, в котором любовь отошла даже не на второй план, а на третий или четвёртый. И ничего из этого хорошего не вышло. Брак по расчёту - звучит мерзко. Ладно, Сволк, я хотел спросить о том, что произошло с тобой и как так получилось, что ты смотришь на мир одним глазом? Я не хочу тебя обидеть, но... но мне нужно это знать.
     - Родился я таким, - ответил хозяин корчмы, отчаянно покраснев. - Раньше как женщины рожали? В поле, где они работали наравне с мужчинами. Вот и попала мне, новорождённому, в глаз соломинка. Он и вытек. А почему вы спросили, Ваше сиятельство?
     - Помочь хочу, - ответил я. - Не далее, как два месяца тому назад, я спас от смерти великого изобретателя механических кукол Жака де Вокансона. Слыхали о таком?
     Мерлин кивнул, Сволк покачал головой: нет, о нём он не слышал. Я продолжил:
     - Он может изготовить точную копию человеческого глаза, который от настоящего отличить невозможно. Видеть ты искусственным глазом не будешь, но от повязки избавишься. Когда в следующий раз у тебя остановлюсь, то...
     - Право-мило, Ваше сиятельство, за заботу спасибо, но не стоит. Мне жить-то осталось чуть-чуть, да и нет смысла прихорашиваться. Спасибо ещё раз, Ваше сиятельство, но нет. Не стоит. Я как Герду свою похоронил, пусть земля ей будут пухом, ни на одну женщину смотреть не могу. Встречался со многими, чего греха таить-то, но как вспомню голубые глаза своей жены, так... Вильма, кстати, точная копия моей Герды. Вот так-то, господа маги. Вы посидите, поговорите, мне пора хозяйством заняться. Вильма вам постель разобрала в ваших комнатах. Захотите спать, позовите её. Метель закончится, от посетителей отбоя не будет, а дел накопилось много. Вильма вас проводит до дверей номеров. Что-то вы сегодня сильно по вину ударили, не дай боги на лестнице оступитесь. Спокойной вам ночи, господа.
     - Спасибо, Сволк, душевный ты человек, - произнёс я, нисколько не покривив душой. Руны светились спокойным красным светом и это означало, что он говорил нам правду.
     - И что это всё значит, граф? К чему были эти расспросы? - тихо произнёс Мерлин.
     - Не знаю, - пожал я плечами. - Я в науке не силён, но у двух человек с голубыми глазами вряд ли родится ребёнок с глазами изумрудного цвета.
     - В Вильме находится какое-то существо?
     - Не исключено, господин маг. Предлагаю оставить наши разговоры до утра и отправиться спать. Метель, Вильма по всей видимости была права, разыгралась не на шутку. Завтра, возможно и послезавтра, придётся провести в этой гостинице. Так что, Мерлин дорогой, мы ещё о многом поговорим.
     - Надеюсь услышать продолжение вашего рассказа, граф, - произнёс Мерлин, вставая из-за стола. - Один вопрос: что за странная сумка у вас в ногах?
     - Эта? - улыбнулся я, поднимая с пола рюкзак. - Она пошита в мастерской города Нуар одним талантливым портным. Имеет множество внутренних карманов, а также накладных. Не промокает, в огне не горит. Впрочем, вы знаете основы рунной магии, вам и так всё понятно.
     - Перевёрнутая руна 'Кано'?
     - Именно. Прямая 'Кано' - тёплое пламя факела, перевёрнутая руна - внушает людям ужас и отторгает всё ненужное. Дождь, например. Ну, а огонь с огнём поладит, будьте уверены. Вильма, ты где?
     Девушка появилась в обеденном зале как по мановению волшебной палочки. Пахнущая свежестью и блудом. Зелёные глаза были прекрасны и невинны, взгляд девушки напоминал мне взгляд испуганной лани.
     - Пора на отдых, господа? - спросила блудница, качнув бёдрами и 'нечаянно' прикоснувшись рукой к моей руке.
     - Пора, - сладко зевнул Мерлин, - отправляться в царство Морфея, в его зеленеющие сады.
     - Да. Нам пора на отдых, Вильма, - поддержал я мага и едва заметно ему кивнув. - Вино крепкое, сон будет сладким. Так, красавица?
     - Ну, не знаю, не знаю. Следуйте за мной и осторожно на лестнице. Она мало того, что скрипучая, так ещё и очень скользкая. Сколько раз говорила отцу...
     Я не слушал девушку, а бесстыдно пялится на её соблазнительные формы. В затылок дышал Мерлин, бормоча какие-то непонятные для меня слова, впереди шла зеленоглазая Вильма, за окном завывал ветер, бросая в окна гостиницы горсти снега. Нет, этот мир мне определённо нравился. В нём не было лжи и напыщенности, напускной бравады моего мира. Здесь всё понятно: если любишь - люби, ненавидишь - убей или убьют тебя. Третьего не дано. И плевать на то, что этот мир застрял где-то в средневековье, это настоящий мир сильных людей и открытых чувств. Здесь часто происходят кровопролитные войны? А где их нет? В мире Тень люди делят между собой власть и умирают за право наследования трона? И это нам знакомо и понятно.
     - Вот, господа, ваши комнаты. Если что-то нужно, скажите.
     Длинный коридор закончился, мы стояли перед приоткрытыми дверьми комнат, расположенных напротив друг друга.
     - Всем спокойной ночи, - произнёс Мерлин.
     Дверь спальной комнаты за магом закрылась, в коридоре остались я и Вильма.
     - А скажи мне, красавица...
     Вильма поцеловала меня так страстно, что я ошалел.
     - Чуть позже отвечу на все ваши вопросы, Ваше сиятельство.
     - Не боишься прийти ко мне ночью? - спросил я тихо.
     - Нет, вы же не зверь какой-то и не Оно. - Вильма облизнула губы, провела пальцем по моей шее. - Если высокородный не побрезгует моим обществом.
     - Не побрезгует, - ответил я, заходя в комнату для ночлега.

     Огромная кровать, перина и огромные подушки, невесомое одеяло. Здесь можно жить хоть неделю, хоть месяц. Разыгравшаяся не на шутку метель расстроила все мои планы. Но одновременно с этим, метель мне и кое в чём помогла: дирижабли над Чествурдом по ночам больше не кружили, охотники сутки напролёт спали в своих комнатах, находясь от выпитого вина в состоянии глубокого грогги. Я открыл дверь шкафа, бросил на нижнюю полку рюкзак, нож в ножнах положил на тумбочку у изголовья кровати. На второй двери шкафа было закреплено зеркало с чуть испорченной амальгамой. Я посмотрел на своё отражение: упрямо сжатые губы, волевой подбородок, шрам возле виска исчез. Выверты перехода из мира в мир. На подоконнике горела свеча.
     - Свеча горела, роняя слёзы из расплавленного воска. Свеча горела, догорим, увы, когда-нибудь и мы. Философ вы, батенька! Аминь!
     Подмигнув своему отражению, я начал раздеваться. Потом начертил пальцем в воздухе прямую руну 'Эйваз' и подвесил её к потолку. Чего я не люблю, так это сумрак и нехватку света. Сумрак - всегда неожиданность и опасность, удар из-за угла и сплошная неопределённость. Это не моё, не моё. Достав из рюкзака связку травы живицы, я выдернул один прутик, вышел в коридор и постучал в дверь Мерлина. Маг, с ножом в руке, вопросительно посмотрел на меня, отступив на шаг. Я приложил палец ко рту, зашёл внутрь. Комната будущего великого мага мало чем отличалась от моей. Та же мебель, кровать. Другими были занавески: тёмно-синего цвета с золотистой отделкой по краям.
     - Что-то случилось, граф?
     - Пока нет и будет хорошо, если ничего не случится, - ответил я, осматривая внутреннюю щеколду двери. - Вот, посмотрите, господин маг. Неподвижная часть щеколды и подвижная соединяются двумя пластинами с отверстиями. Видите?
     - Конечно вижу, - кивнул Мерлин.
     - Когда я уйду, вы задвиньте щеколду и в отверстия проденьте вот этот прутик.
     - Живица? - спросил Мерлин. - Занятная трава.
     - Если вы с ней знакомы, то объяснения отпадают, - произнёс я. - Не забудьте полить узел водой.
     - Может, эти предостережения излишние? - усмехнулся маг, - постоять за себя я сумею, будьте в этом уверены, граф.
     - В этом нет сомнений, - ответил я Мерлину. - У меня на родине есть пословица: бережёного бог бережёт. Я не знаю, кто находится в теле Вильмы, поэтому лучше подстраховаться.
     Я зашёл в свою комнату и обратил внимание на свечу: она искрила. Время перевалило за полночь и пришло время действовать. В первую очередь, необходимо обезопасить себя. Я прикинул рост Вильмы, на уровне головы девушки в воздухе появилась руна 'Иса'. Эта руна замедляет течение времени, 'замораживает', в прямом и переносном смысле, всё то, что встречается ей на пути. Руна холода, руна льда. Привычным движением я создал руну защиты 'Альгиз', подставил под неё руку и почувствовал привычный жар, охвативший всё тело. Как же плохо без часов! В городе Чествурд, как и во всех городах королевства Эспер, часы расположены на башне городской Ратуши. Но до неё очень далеко, да ещё и непогода, чёрт побери! Я попробовал изобразить капризную руну 'Райдо', улучшающую ощущение внутреннего времени, но не успел: дверь моей комнаты тихо открылась.
     - Где же ты, любимый?
     Вильма шла с закрытыми глазами и от этой картины по телу пробежала волна холода.
     - Здесь я, милая, здесь. Прямо перед тобой. Ещё шаг, дорогая.
     Руна 'Иса' ярко вспыхнула, когда Вильма сделала полшага вперёд. Руна стекла со лба девушки, равномерным потоком растеклась по телу рыжеволосой красавицы. Вильма застыла, я услышал звук потрескивающего льда и злобное рычание существа в теле девушки. Вильма начала раскачиваться из стороны в сторону, в уголках её рта появилась белая пена, пальцы начали удлиняться, лицо пошло 'волнами' и стали отчётливо проявляться черты лица того человека, которого я убили на пороге гостиницы. Карен, дьявол тебя задери! Тёмный мастер решил меня переиграть? Ну-ну! Если мой план по проведения поединка он назвал хитрым ходом, то что тогда говорить о происходящем? Подойдя к Вильме, я, очень и очень осторожно, боясь разрушить ледяную скульптуру, подхватил её на руки, уложил в кровать. Достав четыре прутка живицы, зафиксировал руки и ноги к обрешётке спинок кровати. Из рюкзака достал флягу с водой, полил 'наручники' водой. Живица стала ярко-зелёного цвета, намертво притянула запястья рук и щиколотки ног к спинкам кровати.
     Теперь можно не спешить. Самое сложное позади, самое ужасное - впереди. Не знаю почему и зачем, но подобный обряд требовал избавления тела одержимого от одежды. Я достал из-за голенища сапога нож с резной рукоятью из ореха, разрезал ночную рубашку Вильмы, в районе запястья правой руки сделал небольшой надрез. Отступив на шаг от кровати, невольно залюбовался телом девушки. Высокая грудь, плоский живот, длинные и стройные ноги. Я достал шкатулку с курительными принадлежностями, набил трубку табаком, раскурил. Руна 'Иса' без подпитки энергии исчезла и теперь оставалось ждать, когда Вильма придёт в себя: мне необходимо её открытое сознание.
     Я обмакнул кончик ножа в кровь, выступившую на руке девушки, подержал нож в пламени свечи. Капля крови заискрила, как бенгальский огонь. Так и должно быть, обращение только в начальной стадии. Достав из рюкзака мешочек с завязками, я рассыпал по полу порошок красного ильтоберрийского мрамора. Круг, внутри него перевёрнутая пятилучевая звезда. Вильма зашевелились, раздался утробный рык зверя, в комнате стало невыносимо холодно. Пять тонких тёмно-синих свечей я поставил возле острия лучей звёзды, открыл дверь платяного шкафа, посмотрел на отражение девушки в зеркале. Над её телом колыхалось марево тумана, который ежесекундно менял своё очертание и цвет.
     - Отпусти, человек, - прорычал Карен. - Отпусти мертвеца в обитель страха.
     От его голоса в окнах задребезжали стёкла, и я пожалел, что не создал руну тишины. Теперь об этом поздно сожалеть, будь что будет. Сняв рубашку, я встал перед звездой.
     'Оромен, отор, одеро, Омен. Оромен, отор, одеро, Омен'.
     Разом вспыхнули свечи, порошок красного мрамора начал светиться багровым светом.
     'Оромен, отор, одеро, Омен. Оромен, отор, одеро, Омен'.
     Тело Вильмы исполняло танец святого Витта. Карен смеялся и плакал, он просил, умолял и угрожал. Свечение мраморного порошка стало нестерпимо ярким, в углах комнаты зашевелились тени, они протянули щупальца ко мне и к Вильме.
     'Теперь ты наш... теперь ты пойдёшь с нами... шелофек'.
     Кровать ходила ходуном, графин с водой упал со стола и разбился. Я услышал голос демона, руководившего действиями Карена:
     'Что ты хочешь от меня, человек-без-лица?'
     'Забери того, кто находится в женском теле, враг мой'.
     Тени засмеялись, зашипели, потом разом убрались в углы комнат. Стало тихо, Вильма жадно втягивала в себя воздух, её глаза смотрели в одну точку.
     'Хоть бы выдержала, - пронеслось у меня в голове, - хоть бы выдержало её сердце'.
     'Ты прекрасно знаешь, какую я потребую с тебя плату, человек-без-лица', - произнёс демон. - Готов расстаться с годом своей жизни?'
     'Забирай два года, враг мой, но оставь девушку в здравом рассудке и ответь на мой вопрос'.
     'Да будет так, человек, которого нет. Задавай вопрос'.
     'Расскажи, кто поселился в разрушенном замке проклятого графа Бельтвийского. Я о замке Лорена'.
     'Ответ тебе не понравится, человек из другого мира. Там поселился призрак человека, который был тебе дороже всех на свете. Уничтожишь призрак, уничтожишь свою родовую память. Выбор за тобой, Палач в мире чёрного солнца. А теперь я ухожу и забираю с собой гончего пса, посланника Тёмного мастера'.
     Тело Вильмы выгнулась дугой, я, от боли в животе, согнулся пополам, упал на горящие свечи. Уверен, что стены гостиницы Сволка никогда не слышали такого трёхэтажного, многоуровнего и высокохудожественного мата. Мой самый плохие предположения полностью оправдались. Голос, знакомый-незнакомый и такой далёкий. Кто меня зовёт? Вильма? Да, это она. Пошатываясь, я стоял на ногах и смотрел на девушку. В её глазах можно было прочитать ужас и непонимание происходящего.
     - Ваше сиятельство...
     - Помолчи, Вильма. - Я рухнул на кровать, дотянулся до ножа, лежащего на тумбочке, разрезал живицу на руках рыжеволосой.
     - На ногах как-нибудь сама, хорошо?
     - Да-да, конечно, Ваше сиятельство, - ответила Вильма. - Что со мной произошло? Я помню, что была на кухне, потом меня кто-то сильно толкнул в спину и в голове появился мужской голос.
     - И что он тебе говорил? - спросил я, гладя спину девушки.
     - Чтобы я убила вас, Ваше... Что вы делаете, Ваше сиятельство... да как вы смеете.. отец узнает, Ваше ..
     - Сделай так, чтобы не узнал, - ответил я. - Впрочем, если хочешь - уходи. Я не держу.
     - А если не хочу уходить? - улыбаясь, спросила Вильма.
     - Тогда я ни в чём не виноват.


     ***


     Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесёт мир-изнанка. На улице лил проливной дождь, снег моментально 'просел' и из белого стал грязно-серым и ноздреватым. Сволк сидел за столом, что-то писал в толстой тетради. Он посмотрел на меня, кивнул:
     - За вами непогода следом идёт, Ваше сиятельство. Что-то у вас вид не очень. Спали плохо или как? Вина горячего? Позавтракать не желаете?
     Я прислушался к организму, покачал головой.
     - Нет, Сволк. Вчера наелись, напились, спасибо. Двое суток только и делаем, что едим, пьём и спим. Охотники тихо-мирно спят и пузыри пускают?
     - А что им ещё делать? Охоту не объявили из-за непогоды, пусть отдыхают. Да и у девиц из дома мадам Жулин хоть какой, но приработок. А у вас какие планы, Ваше сиятельство?
     - Доброе утро! - услышал я голос Мерлина. Он, в отличии от меня, выглядел бодрым, свежим и полным сил. - Ну что, я сегодня услышу продолжение истории?
     - Нет, господин маг. Через час я буду вынужден откланяться и покинуть гостиницу. Дорога зовёт, понимаете ли.
     - Боги милосердные! - воскликнул Сволк. - Да куда же вы по раскисшим дорогам, Ваше сиятельство? Пару-тройку дней переждали бы, а там, гляди, и дирижабли начнут летать. Вы же в Нуар собрались?
     - Пока не решил, - уклонился я от прямого ответа.
     - Я с вами, - неожиданно для меня произнёс Мерлин.
     - А как же охота?
     - У меня ещё будет охота похлеще этой. Возьмёте с собой? Не часто встретишь человека из другого мира, поэтому хочется больше общения, обмена опытом. Кстати, совсем недалеко от Чествурда, в двух дневных переходах, есть развилка времени. Если повезёт, домчимся до Нуар мигом.
     - Дорога к развилке проходит мимо разрушенного замка? - спросил я у Мерлина как можно тише.
     В глазах у мага зажглись бесовские огоньки, он засмеялся:
     - Ай да граф!
     - Ай да сукин сын, - произнёс я, наблюдая за реакцией Сволка. Хозяин 'Хромой сосны' покачал головой, потом сказал:
     - Если вы удумали сделать то, о чём я подумал, то прикажу сейчас же натопить баню и приготовить специальные масла, уничтожающие запах человека. Если избавите город от напасти в лице Оно, то получите огромное вознаграждение. Деньги - это хорошо, но стоит ли рисковать таким знатным особам?
     Через два часа 'пропаренные', что называется до мозга костей, мы с Мерлином шли по улицам города, затопленными талой снеговой водой. Кто-то заштопал дырявое покрывало неба, дождь прекратился, и я впервые за несколько дней увидел смутный силуэт солнца. Мы почти дошли до арочного каменного моста через скованную льдом реку, когда за спиной раздался цокот копыт лошадей и скрип несмазанных ступиц колёс кареты.
     - Повозка без кучера. Оригинально, - произнёс Мерлин.
     Карета, обогнав нас, остановилась. Я увидел, как на землю с облучка спрыгнуло что-то полупрозрачное и невесомое. Мерлин кастовал какое-то заклинание, беззвучно шевеля губами и посматривая на карету. Серебристые волосы до плеч, васильковые огромные глаза, утончённые черты лица аристократа.
     - Чёрт побери, Мирамира.
     - Ну, за мной же долг, Мастер дорог, - засмеялась айва. - Идти до замка долго, почему бы не воспользоваться транспортным средством? Нужно экономить силы, они нам ещё пригодятся.
     - Что? Я не ослышался, айва? Нам!?
     - Айва? - заклинание в руках Мерлина приказало долго жить, рассыпавшись веером огненных искр. - Это и есть представитель древнего народа великих предсказателей?
     - И я предсказываю, что вы сейчас сядете в карету и мы поедем сторону разрушенного замка, - мило улыбаясь, произнесла Мирамира.
     Карету потряхивало на камнях мостовой, я, отдёрнув занавеску окна, смотрел в сторону набережной, на ровный ряд веселец. 'Вакантные места' были заняты, стражники, с короткоствольным оружием в руках, стояли чуть поодаль от места казни, что-то весело обсуждая и громко смеясь. Есть висельники, значит есть нелегалы. Типа меня, но только менее удачливые. Почему-то я опять вспомнил Дока, Сократа и Лору. Бизнес есть бизнес, понимаю, но нельзя пересекать красную линию, за которой отсутствии морали становится нормой жизни. В этом случае твоя жизнь становится неотъемлемой частью мира-изнанки, мира Серого солнца, мира Тень. А в этом мире за хозяина госпожа Смерть, которую часто называют Тёмным мастером.

      'Конец первой части'.



Часть II. Три чёрные розы на могиле негодяя.



Глава 1.




     - А скажите, граф, какого Тёмного мы забыли в полуразрушенном замке? - спросил Мерлин, развалившись на сиденье кареты.
     - Мы? - усмехнулся я. - Не мы, господин маг, а я. Вы точно никуда не пойдёте. Как и Мирамира.
     - Разрешите полюбопытствовать: почему?
     - У меня на родине, в мире жёлтого солнца, есть хорошее выражение, ёмкий ответ: 'потому что'. Без последующего дополнительного объяснения. Так нужно, уважаемый Мерлин, так нужно.
     Я задумался: действительно, что я буду делать в замке графа Бельтвийского, опорочившего несчастную Ванну из бедного рода Криспис? Историй, подобных этой, полным-полно и тьма тьмущая. Богатый и преуспевший, с непомерно раздутым эго и туго набитым кошельком, решил поразвлечься с девственно чистой, красивой девушкой с грудью, допустим, третьего размера, кукольной внешностью и длинными, стройными ногами. В мирах, с большой долей вероятностью, напрочь отсутствовало бы понятие бастард, если бы знатные и высокородные, с червоточиной в основополагающем ядре морали, соблюдали бы основы семейного благополучия, не допуская мысли, тонкой и жалкой, об измене. Какое же это сладкое слово! После него во рту остаётся привкус клубники и послевкусие от шампанского, капельки пота на лбу и головокружение, разгорячённые тела и смятые простыни, перед расставанием - прости-прощай и ничего не обещай... Как в старинной песне поётся. Ладно, это всё лирика, а она, как известно, для малахольных бездельников и философов, наблюдающих за грехопадением своих соотечественников из пустых винных бочек.
     Что мы имеем, или нас имеют, в сухом остатке? Полуразрушенный замок с красивым названием Лорель, в котором коротает ночи не то призрак, не то тёмная сущность из тонкого мира. Для него все существа из Мира Тень - враги. Почему, если он сам бестелесное создание? Ответ очевиден: призрак, до появления в этом мире, имея телесную оболочку, острый меч или клинок с вплавленными в него магическими рунами, посвятил свою жизнь борьбе с существами из тонкого мира. Сколько я знаю таких 'самоотверженных' и 'несгибаемых'? Только одного человека, который по странному стечению обстоятельств является моим дедом, последним рыцарем Ордена Розы и Креста. Удивительно, что у таких честных-верных-неподкупных появляется потомство. Хотя, от природы не уйдёшь и не убежишь, инстинкт размножения превалирует над всеми существующими во Вселенной, известными человечеству инстинктами.
     Карету тряхнуло, я 'вынырнул' из процесса самосозерцания и глубокого осмысления своего прекрасного внутреннего 'я'. Житие моё, мать его не замай! Мерлин постучал по передней стенке кареты, выговаривая Мирамире за неподобающее отношение к столь важным особам, грозя ей непомерными штрафами. Ругать айву, в принципе, не за что: по звуку и бренчанию колёс я понял, что мы съехали с асфальтированной дороги на брусчатку. Колдобин полно во все мирах, колдобины двигают прогрессом, заставляя человека, или не человека, думать в нужном направлении. Не зря же говорят, что прогрессом двигают лентяи, а посему особы изнеженные и хрупкие. Тряхнёт такого субчика на ухабе, он задумается над сохранностью своего упитанного, розово-тщедушного тела, о ненадлежащем состоянии дорог. Дорогу отремонтируют, Его Величество Прогресс на лицо. Аминь!
     Мерлин закрыл глаза, погрузившись в нирвану размышлений. По стенке кареты скользнула тонкая и робкая полоска жёлтого света. Чудны дела твои, Господи! В мир Тень, пусть даже на короткое время, но пробилось солнце из моего мира. Я отдёрнул на окне занавеску, посмотрел в строну замка Лорель. Странно! Он не приближался, а наоборот, стал от нас дальше. Выверты пространственно-временного континуума? Какой же я умный! Дорога, стерва такая, виляет, как змея своим легко сбрасываемым хвостом. Или так поступают исключительно ящерицы? Без разницы кто из них кожу на ходу меняет, кто налево и направо разбрасывает хвосты.
     Что-то не давало мне расслабиться. Вот только что? Я напряг свой ум-умище, почувствовал, как в черепной коробке задвигались тонкие змееподобные извилины, по нейронам пробежали импульсы, засветились красным светом синапсы, активировались и без того активные полушария того, чего у меня не может быть априори. Я вспомнил увиденную чуть ранее картинку небольшого холма за чахлой чередой перелесков, и странные вспышки света. Что же они мне напомнили? Я выругался в голос: так бликует оптика, что же ещё?! Я толкнул ногой Мерлина, забарабанил рукой по стенке кареты. Она проехала по инерции несколько десятков метров, остановилась.
     - Что-то приснилось, граф? - спросил Мерлин.
     - Из кареты, - прорычал-пророкотал я, выбрасывая на дорогу рюкзак, сумку мага, его расслабленное тело и себя любимого.
     Относительно удачно спрыгнув на землю, я растоптал ногами лужу талой воды. Мои позвонки заскрипели-застонали после того, когда я, ища укрытие, начал крутить головой на триста шестьдесят градусов. Мерлин в грязной мантии, Мирамира с огромными вытаращенными глазами. Не время для разговоров, не время для уговоров и объяснений!
     - Все за мной! Двигайтесь и не стойте соляными столпами, мать вашу! - закричала командирским и хорошо поставленным голосом.
     Совершив забег на спринтерскую дистанцию, я упал на дно то ли оврага, то ли выгребной ямы. Воняло клопами и перегнившей соломой-половой, ноздреватым и нерастаявшим снегом, волосами айвы и безнадёгой. Не знаю как, но Мирамира оказалась на моей спине, рядом сопел недовольный Мерлин.
     - Граф, это перебор! Не находите?
     - Согласен, но без накладок, багов, лагов - никуда. Грязная одежда - это не самое страшное, что с нами может произойти. Мирамира, как долго ты собираешься паразитировать на моей спине?
     - Ты такой твёрдый, Мастер прыжков. Не думай, что лежать на твоей спине очень удобно.
     - Это я ещё мышцы не напряг, - ответил я. - Как напрягусь, так превращаюсь в каменное изваяние, самому страшно становится. Да слезь ты с меня, Мирамира! Кстати, к тебе вопрос, красавица: кто кроме тебя знал, что мы с господином магом отправляемся к замку Лорель?
     Ответ Мирамиры меня озадачил и поверг в некое смущение:
     - Весь город. Вы же были в бане, там за вами ухаживали, натирали всякими благовониями и специальными маслами. За ними кто-то из прислуги сходил в лекарскую лавку, в которой находились люди. Дальше объяснять, Мастер тайн?
     - Не надо, - поморщился я. - Лежите и из ямы не высовывайтесь. Прилететь может и не раз и не два, а три или даже четыре.
     Я приподнял голову, посмотрел в строну продолжавшей бликовать оптики бинокля - допускаю, дальномера или буссоли - и в этот момент увидел яркую вспышку света. Считать секунды до момента взрыва смысла не было. Я всем телом навалился на пискнувшую айву, посмотрел на вжавшегося в раскисшую землю Мерлина, набросил на его голову капюшон мантии, на свою - капюшон 'горки'. Первый разрыв снаряда прогремел далеко за каретой, у второго получился недолёт.
     - Классическая вилка. Сейчас жахнет, - прошептал я.
     - Кто кого жахнет? - не поняла Мирамира.
     - У тебя только об одном мысли, блудница! Они - карету, - успел ответить я, - не дай боги нас.
     Земля встала дыбом, над головой пронёсся раскалённый воздух, его злобное дыхание обожгло спину. Потом нас накрыло крошевом камней и тяжёлым одеялом земли. Я ждал ещё разрывов снарядов, но стреляющие, по всей видимости, были удовлетворены проделанной работой. Что-то мне подсказывало, что карету, как и лошадей, разнесло на кусочки, на микроскопические фрагменты. Пахнуло жареным мясом, запахом горелого дерева, нечистотами и кровью, небо заволокло чёрными, низко стелющимся дымом. Мерлин открывал и закрывал рот, показывая на уши. Контузия, ничего, маг молодой, справится. Мирамира, чему я очень удивился, была невозмутима и настроена весьма оптимистично, готовая на любой движ и кипишь.
     - Маги жахнули? - спросила она, вытирая рукавом куртки с лица жирную и очень прилипчивую землю.
     - Нет. Это стреляли военные люди, - ответил я, пытаясь рассмотреть место последнего разрыва снаряда.
     Горящие остатки кареты, огромная, метров шесть-семь воронка. Стреляли из чего-то мощного, смертельно-убийственного и крупнокалиберного, чтобы от нас осталось только воспоминание. Опустившись на дно оврага, я начал вспоминать, куда делся мой рюкзак. Он, как и сумка Мерлина, сейчас преспокойно лежат-валяются на обочине дороги. Без рюкзака я как без рук, в нём частичка моего мира и необходимые предметы.
     - Затаится и ждать, Мирамира, - сказал я айве, сделав зверское выражение лица. - Глазом моргнуть не успеешь, как прилетит. Понятно?
     - Не совсем, - ответила Мирамира, поморщившись. - Зачем нас кому-то убивать, Мастер загадок?
     - Не нас, а меня. По всей видимости, кто-то не хочет, чтобы я попал в замок грешного графа Бельтвийского. Ждать и не высовываться из окопов. При очередном взрыве вжаться в землю, закрыть голову руками и открыть рот. Осколки - скверная штука, поэтому голову не поднимать и молиться своим богам.
     - А рот-то зачем открывать, Мастер шуток? - засмеялась айва.
     - Чтобы не оглохнуть, боец, - ответил я, 'по-пластунски' выползая наверх оврага.
     - Это же опасно, граф! - произнёс пришедший в себя Мерлин.
     - Пока дым дымит, а огонь горит, меня не заметят. А убьют, тьфу-тьфу-тьфу, - похороните с почестями, с духовым оркестром и возложением пышных и красивых венков. Остаётесь за главного, господин маг, командование огромной армии на вас. Особое внимание обратите на особу с серебристыми волосами. Если что - пороть и ещё раз пороть. Чтобы ни за что и никогда больше. Всё, мне пора.
     Карета - хрен на неё, но лошадей было жалко по-настоящему и до зелёных соплей. Животины, бедолаги, не успели понять, откуда смертушка пришла. Одно успокаивает: мчатся лошадки сейчас по радуге-дуге, радостно ржут и плюют на нас с заоблачных высот.
     Дым разъедал глаза, смрад съедал меня изнутри. Но я полз, как говорится, невзирая и несмотря. Особенно по сторонам. Смотреть было не страшно, но противно. Шмель на душистый хмель, второй, третий ожёг мне щёку. Пули шли кучно, опровергая своё название 'дуры'. Я набросил на голову капюшон, сросся с ландшафтом и кучей серого снега, стал похожим на суслика-переростка. Ветер-спаситель изменил своё направлении, закрыл меня от охотников за головами плотной завесой дыма и я, поднявшись на ноги и пригибаясь, стелясь вдоль земли, побежал, как линялый заяц. Споткнувшись о сумку Мерлина, растянулся на земле, переводя дыхание. Нашёл глазами свой рюкзак, лежащий в нескольких метрах от сумки мага, немного успокоился.
     Путь домой, как известно, всегда кажется короче. Но не в этот раз: пришлось переползти через дорогу, подтягивая к себе закреплённые на верёвке сумку и рюкзак. Пот застил глаза, сердце готово было выпрыгнуть из груди, но я упорно, как жук или муравей, полз к заветной цели, к оврагу, в котором меня ждали Мерлин и Мирамира. Открывая рот как рыба, выброшенная на берег, я скатился на дно оврага, потянул за верёвку. Затащить в овраг вещи мне помог маг, айва помогала советами и пламенным взглядом прекрасных глаз.
     Отдышавшись, я провёл оценку местности, но особых изменений не обнаружил. Пока остатки кареты догорают, нужно отсюда убираться. От греха подальше. И сделать это необходимо, как можно быстрее и по возможности - скрытно. То есть, по оврагу, в интересной позе, вытирая животом влажную землю, наматывая на себя килограммы грязи и отчаянно матерясь. После смены дислокации, примерно через полчаса, грязные с ног до макушек головы, похожие на шахтёров из забоя, мы попали в небольшую рощу. С вечнозелёными, низкорослыми деревьями, надёжно скрывающих нас от бдительного ока недругов-врагов. Кто-то прочитал всё возможные варианты нашего передвижения, и вопрос скрытного трансфера по плохо пересечённой местности стал ребром.
     - Ну что, господин маг? Как вам такое приключение?
     Мерлин ответил не сразу, тщательно обдумывав свой ответ.
     - Жаловаться пока не на что, граф. Не убили, и то хорошо. А вообще, всё пока выглядит забавно.
     - А ты как, Мирамира? Не передумала идти со мной в ад адовый? Неизвестно, что нас ждёт в замке Лорель.
     Айва покачала головой:
     - Находиться рядом с Мастером приключений, это то, чего мне не хватало в городе. Жизнь расцвела новыми красками, а это так прекрасно!
     Я от злости плюнул, пару-тройку раз скрипнул для убедительности зубами, достал из головы заготовку пламенной речи о вреде для здоровья встречи с военными, но замер, прислушиваясь к до боли знакомым звукам. Недалеко от места нашего временного убежища, по всей видимости, находилась железнодорожная станция. Лязгали сцепки вагонов, несколько раз я услышал протяжный гудки паровоза, из громкоговорителя раздалось несвязная речь диспетчера.
     - Показалось или как? - спросил я сам у себя.
     Мирамира переглянулась с Мерлином, тот пожал плечами.
     - Я же вам говорил, граф, что недалеко от города Чествурда находится развилка времени. Возможно, мы к ней подошли очень близко. Но я не уверен, что...
     - Вы же сказали, что до развилки два дневных перехода, господин маг, - перебил я Мерлина.
     - Говорил, - пожал он плечами. - Но у развилки нет определённого местоположения, граф.
     - Блуждающая точка бифуркации. Замечательно.
     - Извините за вопрос: что блуждает, Ваше Сиятельство? - не понял Мерлин.
     - Неважно, - ответил я. - Главное, что-то где-то блуждает или блукает, не знаю, как правильно. Приводим себя в порядок и под личиной добропорядочных путешественников выдвигаемся в сторону станции.
     - И куда мы поедем? - спросил в будущем великий маг всех времён и народов. Задавая вопрос, Мерлин смотрели не на меня, а на раздевающуюся Мирамиру.
     - Ты что творишь, девочка? - спросил я, сглатывая слюну вожделения, неуёмного воображения, похоти и разврата.
     - Вы же сами сказали, что необходимо привести себя в порядок, Мастер вопросов, - ответила Мирамира, не обращая внимания на две пары глаз молодых мужчин, до полного неприличия развращённых и алчных.
     Айва сняла накидку тёмно-синего цвета, обтягивающие стройное тело чёрный лапсердак и штаны, белоснежную, с виду невесомую, полупрозрачную блузку. Оставшись в кружевных трусиках, Мирамира улыбнулась:
     - И долго вы на меня будете пялиться, похотливые создания? Отвернулись бы для приличия, что ли. Какие невоспитанные, надо же! А ещё маги!
     Мерлин достал из сумки две чудо-щётки, как он их назвал, одну протянул мне, вторую айве.
     - У меня мантия не пачкается, а вам щётки не помешают.
     Пока я приводил в божеский вид свою 'горку', несколько раз вспомнил 'хорошими' словами тех, по чьей милости извозился в грязи по самое 'не могу'. Умывшись водой из объёмной фляжки военного образца, перекусив тем, что послал Бог, мы выдвинулись в сторону железнодорожной станции.
     Роща неожиданно быстро закончилась. Раздвинув рукой кусты дикого орешника, через окуляры бинокля я внимательно изучал путь подхода к станции, прокручивал в голове все возможные варианты отступления, включая позорное бегство. С виду станция ничем не отличалась от увиденных мною ранее: две нитки дорог, семафоры, ровные штабеля запасных шпал, одноэтажное здание вокзала, водонапорная башня с поворотным рукавом, здание багажного отделения. В нос ударил запах креозота и романтики далёкого романтического путешествия. Эх, сейчас бы залечь на верхнюю полку купе, взять в руки книгу, и под мерный перестук колёс...
     - Подозрительно тихо, - прошептал Мерлин. - Я не наблюдаю людей, и это очень странно!
     - Поздравлю, господин маг! У вас явные признаки параноидального психоза.
     - Ничего не понял, но за поздравление спасибо, - ответил Мерлин. - А проще сказать нельзя?
     - Почему же нельзя? Это расстройство личности, сопровождающееся бредовыми идеями. Одна из них - преследование. У вас, как и у меня, он на лицо.
     - Кто - он? - не понял маг.
     - Психоз, кто же ещё? Но я вас успокою, Мерлин. Этот психоз мне не раз спасал жизнь. Есть такая пословица: доверяй, но проверяй. Нужно убедиться в отсутствии всевозможных засад, но как это сделать, как стать малозаметным или невидимым, я не...
     Мы с Мерлином посмотрели на скучающую Мирамиру.
     - Да поняла я, поняла. Чтобы вы без меня делали? А ещё маги.
     Айва прикоснулась к фибуле накидки, и без свето-шумовых эффектов исчезла на глазах изумлённой публики.
     - Ну надо же, - всплеснул руками Мерлин. - Этот феномен нужно досконально изучить. Как вы думаете, граф?
     - Согласен. Препарируем, изымем органы, как внутренние, так и внешние, изучим и сделаем выводы, - усмехнулся я. - Мирамира, слушай меня внимательно...
     - Если вы не заметили, граф, то я обязан по-дружески предупредить: айва от вас без ума. Она к вам льстится, как котёнок, но вы холодны и неприступны. Мирамира по сравнению с моей последней пассией, блудницей-мастерицей Кале, как некое божество и олицетворение духовного расцвета, девственности и непорочной чистоты.
     Я с удивлением посмотрел на будущего неприступного и жестокого мага, хмыкнул. Ну-ну! Пройдёт каких-то двадцать-тридцать лет, и мир содрогнётся от тяжёлой поступи чародея. Он будет свергать королей, казнить их без права обжалования приговора. Других же, он будет возвеличивать и подставлять им своё крепкое магическое плечо. Я достал из рюкзака купленную в Чествурде карту, компас.
     - А это что за чудо? - спросил Мерлин. - В круглой вещице я не чувствую ни капли магии, не вижу рун, да и вообще, это что-то холодное и неживое.
     - Это изобретение из мира жёлтого солнца, господин маг. А устроено оно так...
     После объяснения устройства компаса и принципа его работы, я определил нужное нам направление движения. Если смотреть на станцию, поезд должен двигаться слева направо. Определить по карте расстояние до замка оказалось невозможно: на карте напрочь отсутствовал масштаб, царила сплошная условность и были горстями разбросаны непонятные закорючки. Вернулась Мирамира, доложившая, что ничего подозрительного она не увидела. Айва подслушала разговор станционного смотрителя с дворником: через час на станцию прибудет состав с грузом непонятного назначения. Для айвы непонятного, но не для меня. Почему-то вспомнил своих не сказать, что старых, но знакомых Дока, Сократа и женщину азиатской внешности Лору. Бизнес есть бизнес, ничего личного. Оружие востребовано во всех мирах, в которых существуют разногласия между богатыми и здравомыслящими, не обязательно счастливыми.
     Мирамира осталась на боевом посту наблюдать за тело и другими движениями на станции, мы с Мерлином отошли вглубь рощи, где долго спорили о рунах. Какая из них скроет нас от глаз людей, поможет избежать никому ненужного кровопролития. Остановились на руне 'Наутиз', позволяющей влиять на человека, внушать ему свои мысли и сделать то, что ты хочешь. Тяжёлая руна, руна подчинения, но вариантов других у нас не было. Мерлин нанёс 'Наутиз' непосредственно на мантию, которая, по идее, должна увеличить силу воздействия руны. Мне же пришлось довольствоваться тыльной стороной ладони правой руки. Руна полыхнула багровым светом, впиталась в кожу.
     - Что-то вы раскричались, - услышали мы голос Мирамиры, незаметно подошедшей к нам со спины, и не без любопытства взирающая на процесс священнодействия. - Вы всех птиц распугали в округе, господа маги. Там, на станции, люди забегали, засуетились. Наверное, скоро...
     - Чёрт, как же быстро время идёт, - бросил я, набрасывая на плечи лямки рюкзака. - Мирамира, с тобой всё понятно, ты станешь невидимой. Мерлин, идите за мной, след в след. Ни с кем не разговаривайте, если что...
     - Атаковать боевыми? - усмехнулся маг. - Против оружия из вашего мира ни одна руна не сработает. В этом я убедился воочию, граф. Но хорошо, если что я жахну, как вы недавно сказали. Идём?
     Мы вышли из рощи, неспешным шагом прошли по раскисшей земле. Очистив обувь от килограмм грязи о перекошенную и вросшую в землю чистилку, присели на скамейку, одиноко стоявшую на перроне провинциальной железнодорожной станции, недалеко от входа в вокальное помещение.
     - Мирамира, прогуляйся по перрону, разведай обстановку. Если что - свисти.
     Меня обдало волной свежести и дурманящим голову запахом волос той, которую не видно. Мирамира, что удивительно, не задала ни одного вопроса. Мерлин хмыкнул, покачал головой.
     - Медленно, но уверенно куём кадры, господин маг. Ага, слышу-слышу, вижу-вижу. Кажется, поезд приближается.
     - Этот не поезд, а монстр какой-то. Земля из-под ног уходит и зубы разболелись, - произнёс Мерлин. - Неужели в вашем...
     Слова Мерлина утонули в рёве монстра, в перестуке колёс, в дребезжании стёкол оконных рам вокзала. Я подошёл к краю перрона и застыл, наблюдая как из Ниоткуда, из портала, из плотного облака тёмно-синего цвета, в мире Тень появился паровоз, утонувший в облаке пара. Хищно оскалившийся чёрный метельник рассекал воздух, кривошипы и шатуны совершали возвратно-поступательное движение, на торце барабана котла я увидел пятилучевую перевёрнутую звезду без привычного в моём мире изображения серпа и молота. Пятидесяти пяти тонная махина резко сбросила скорость, начала останавливаться, заголосил диспетчер станции, я посмотрел на небо и увидел приближающийся со стороны города Чествурда серебристый цеппелин с подвесной гондолой.



Глава 2.




     Я попробовал приоткрыть глаза, сладко потянулся, но понял, что мышц, как таковых, у меня нет. Все двести семьдесят шесть костей жалобно застонали, дышать было нечем, в голове образовалась огромная воронка, в которую затягивало воспоминания о прошедшей жизни. Рвались нейроны, сгорали синапсы, отрывочные образы, в виде полуобгоревших осенних листьев, чудом удерживались на концах нервных окончаний, трепетали под порывами ветра, мешая мне сосредоточиться, что-то рассмотреть и наконец-то понять, что же со мной произошло.
     Я напрягся так сильно, что кожа на голове в нескольких местах лопнула и через трещины в черепной коробке в мозг устремились белые лучи света. Они прожигали в тонкой пелене сознания огромные дыры, через которые десантировались флюоресцирующие жуки-галлюциногены. Кислые на вкус, хрустящие на зубах, твари со множеством мельтешащих лап попадали в рот и там смешивались с кровью и с крошевом зубов. Образовалась адская смесь, которая могла легко воспламениться даже от искры пьезозажигалки.
     Я почувствовал, как к руке прикоснулись что-то острое, холодное и неживое. Через мгновенье в венах забурлила кровь, заработали огромные меха-лёгкие. Внутри головы кто-то провёл пером жар-птицы, в пустых глазницах красным светом разгорелись уголья и от их жара стало невыносимо больно. Я загнал в лёгкие очередную порцию кисловато-сладкого воздуха, задержал дыхание. Уголья, наконец-то, стали мироточить.
     Дождавшись, когда по щеке покатилась огненно-красная слеза, я выдохнул из себя воздух, выплюнул изо рта адскую смесь. Посмотрев на мир с высоты дубайского небоскрёба Бурдж-Халиф, расправив огромные перепончатые крылья, я закричал. Изо рта-пасти вырвалось обжигающе и очистительное пламя, уничтожающее всё и вся на своём пути. Я - дракон, сын неба и солнца, я - вершитель судеб и палач. Три в одном, взболтать, но не смешивать. Лёд не нужен, он блокирует работу рецепторов, а мне сейчас нужны острые ощущения. В первую очередь - радость от полёта.
     Я поймал восходящие потоки воздуха, искупался в кристально-чистом звёздном небе, сделал подобие корявой 'петли Нестерова' и, сложив за спиной огромные крылья, начал пикировать. Подо мною проплывали горы с заснеженными вершинами, вокруг меня завывал ветер, тело покрылось коркой льда. Но я падал вниз осознавая, что другого выхода нет. Нужно умереть, чтобы воскреснуть и вспомнить, что я делаю в мире иллюзорной действительности, в мире Тень, в городе Нуар.
     В меня стреляли из зенитных установок, небо исполосовали лучи прожекторов, в небе стало тесно от разрывов снарядов. Мои крылья превратились в дуршлаг, от бронированной грудины, выбивая барабанную дробь, отскакивали осколки смертельных 'подарков' врагов и в недавнем прошлом лучших друзей. Предавших и ставших недругами. Пришлось задействовать тепловые ловушки, отстреливать их одновременно вверх и вниз, вправо и влево. Я повернул голову назад, мой позвоночник сломался в трёх местах, но я смотрел и смотрел на игру света и огня, на закрученный в тугую спираль шлейф дыма. Надо мной распростёр свои крылья Ангел Смерти. Я пикировал, как 'чёрный тюльпан', на борту которого находится 'груз двести'. Я сам был этим грузом, хотя этого и не осознавал.
     Где же ты, Магда Блэндиш?
     Я тебя люблю и ненавижу. Хочу к себе сильно прижать и потом набросить на твою прекрасную тонкую шею удавку. Я хочу подарить тебе три чёрные розы, положить их на свежий холм земли, достать из кармана кашемирового пальто бутылочку дорогого коньяка и как тогда, в Хорватии, предложить любимой, мёртвой и прекрасной, пригубить напиток цвета засохшей крови. А помнишь, Магда, отель 'Галакси - Х' и трое суток безумия, охватившего нас, сошедших с ума от вседозволенности?
     Два молодых тела, ненасытных и постоянно испытывающих сексуальный голод. Размеренное и дурманящее голову дыхание, твоя рука, покоящаяся на моей груди. Малейшее движение с твоей стороны, даже шевеление мизинца, раздувает во мне огонь страсти. Он как сигарета, разгорающаяся ярче после глубокой и вкусной затяжки. Кровь отливает от головы и сосредотачивается в районе низа живота. Сладкая истома... Ты что-то шепчешь мне на ухо, но нежные и невесомые слова рассыпаются крошевом осколков амальгамы зеркала, бисером ниспадающих хрустальных подвесок шестирожковой люстры, отдельными фрагментами воздуха, раздробленного китайской мельницей, пылью лепнины потолка и запахом твоих-моих любимых духов.
      Ты это помнишь, Магда, в этом я уверен. И умиротворён, чёрт побери, от осознания твоей смерти. Не скажу быстрой и лёгкой.
     Земля покрылась линиями координатной сетки, параллелями и меридианами. По земле, ставшей ярко-зелёного цвета, шипя, ползут змеи-цифры.
     Один-ноль-ноль-один-ноль-ноль-ноль-один.
     Тонкие нити белоснежных цифр, как ручейки талой воды, собираясь воедино, в огромную и бурлящую реку, образовывают вполне определённый узор отрывочных воспоминаний. Они цепляются друг за друга хвостами-закорючками, выстраиваются в длинную цепь, кластер к кластеру, байт к байту. Мегабайты информации кем-то тщательно сортируются и помещаются в отдельные жёлтые папки, превращаясь в гигабайты и терабайты нужного и не совсем хлама. В голове, со множеством дыр, лишь на мгновенье проступают картинки для меня нереальной реальности.
     Паровоз, шипящий свистящий, с лоснящимися боками и перевернутой красной звездой на торце парового котла, хищный оскал метельника. Парящий в небе серебристый цеппелин с прозрачной подвесной гондолой, мерзко-пакостная улыбка человека в шапке-ушанке, прильнувшего к окуляру лазерного прицела. Перрон вокзала, серая плитка, стремительно приблизившаяся и больно ударившая по лицу. Кровь из ушей и глаз, крик боли девчонки с серебристыми волосами и фиалковыми глазами, молодой темноволосый парень в красной мантии, кастующий какое-то невообразимо сложное заклинание.
     'Нет-нет, не делай этого, Мерлин!' - закричал я, но услышал в ответ лишь смех и:
     'Я же обещал жахнуть, Ваше Сиятельство! Сейчас жахну!'
     Откуда человеку из VI века знать, что цеппелин наполнен пожароопасным водородом? Мерлин этого не знал, с его рук сорвался огромный огненный шар, устремившийся в сторону летящего исполина. Жахнуло! Расплескалось море огня и смерти. Костлявая собрала богатый урожай и радостно потёрла руки. Я успел посмотреть на девочку, на лбу которой расцвел бутон алой розы, потом осознал себя, летящим в неизвестность, в бесконечную даль, наполненную запахом электричества, спелых плодов груши, яблоневого цвета и запахом иланг-иланга.
     Реку воспоминаний сковало льдом отчуждения, терабайты информации превратились в толстое и непрозрачное стекло. Оно, в свою очередь, покрылось трещинами боли и унижения, река встала на дыбы, образовав на чердаке моей памяти огромную воронку. Жуки-древогрызы, флюоресцирующие и галлюциногенные, принялись за работу, проецирую на сетчатку моих глаз Тьму и Ничто. К руке опять прикоснулась что-то холодное и неживое, в голове взорвались тысячи петард, от перегрузки стали отключаться подстанции главного в теле человека источника энергии.
     Сердце сделали последний, самый важный в своей жизни удар, сердечная мышца лопнула, кровь превратилась в вязкую субстанцию, эритроциты сцепились врукопашную с лимфоцитами, вены, от непомерной нагрузки стали похожими на тетиву луков, моё тело выгнуло дугой и сознание рухнуло в бездну. Туда, где плещется горная река с обжигающе-холодной водой и форелью, а над головой мерцают звёзды, неестественно тихо, одиноко и чуть-чуть грустно.

     'Долго он будет лежать овощем, Док?'
     'Да кто его знает, Сократ. Я хоть и врач по образованию, но практики у меня почти нет. Ты вот что, друг мой, пойди помоги-ка Лоре. Она, поди, задолбалась ящики с документами таскать. Безликие и серые хрен когда помогут, сам знаешь'.

     Голоса. Знакомые. Запах алкоголя и табака. Он сжал моё горло, опускаясь всё ниже и ниже. Лёгкие взбунтовались от такого хамского отношения, выдохнули воздушно-табачную смесь обратно. Док закашлялся. Или не Док, это сейчас не важно. Я попробовал пошевелить пальцами рук, но забыл, как это делается. Вспомнил, пошевелил. И еле удержал в себе крик от боли. Кожу рук покрывает корка чего-то там негнущегося кровоточившего. С пальцами ног дело обстояло несколько лучше. Я открыл глаза и ничего не понял, точнее, ничего не увидел. Два шара царапали глазницы, разрывая капилляры. Кровь омыла глаза, жжение исчезло и стало понятно, что я ничего не вижу из-за повязок. Вот тебе и жахнули! Я-то ладно, как-нибудь выкарабкаюсь из мира мёртвых и неболтливых. Жалко девчонку с серебристыми волосами. Забыл её имя, забыл, как пахнут её волосы и тело. Красная роза - эмблема печали, белая роза - эмблема любви. Или наоборот. Не суть важно. Важно то, что она погибла из-за меня.
     Я собрался с мыслями и силами, беззвучно пошевелил губами, кожа лопнула и я начал пить собственную кровь. Захлебнулся. Выплюнул кисло-соленую жидкость наружу и сразу же услышал:
     - Эй-ей, Олег! Ты это прекращай!
     - Пить, Док.. Ради всех святых и грешных. За глоток воды или водки - полцарства и королеву Ночи в придачу.
     - Потерпи, я скоро. Только не двигай руками-ногами и другими частями тела. Жди, я скоро.
     Ждать и догонять - что может быть хуже? Я не из породы ждунов, поэтому попробовал приподняться в .. Интересно, на чём я лежу? На кровать не похоже, слишком твёрдо и плоско. Моя лёжка больше похожа на ряд досок, сколоченных в щит. Неужели меня перебросило в наш мир? Такого в анналах истории ещё не было. Приятно себя ощущать первопроходцем. Хоть в чём-то. М-да... Собравшись с силами, я сел, но лучше бы этого не делал. Меня скрючило так, что затрещали кости и лопнули от напряжения связки.
     - Да что же это такое? - услышал я голос Дока. - Трое суток терпел, не можешь потерпеть десять минут? Ну что за люди, что за люди! Рот открывай, только пей маленькими глотками. После наркоты может случиться всё, что угодно.
     Пить, почему-то, я перехотел.
     - Док, какая наркота, какие трое суток?
     - Забыл, что такое сутки? Морфий, старый добрый морфий. Извини, но пришлось тебя накачивать наркотиками. Без них ты в бой поднимал то ли дивизию, то ли целую бригаду. Кстати, кто такая Магда Блэндиш и Мирамира?
     Мирамира. Значит, её звали Мирамира. Кто такая Магда я помнил, но говорить об этом Доку не стал. Знает один человек - не знает никто, знают двое - знает и свинья. Не на столько я с людьми, спасшие мне жизнь во второй раз, близок. Да и жизненные принципы у нас разнятся. Кожа на губах затрещала, я сделал маленький, малюсенький глоток чего-то тёплого со вкусом фурацилина.
     - Док, лучше водки выпить наркомовские два по сто, чем этой гадостью травиться. Где мы находимся?
     - В ангаре, где же ещё? Извини, но в депо тебе нельзя, потому как повсеместно объявлена охота.
     - И кто же на меня охотится?
     - Все, - ответил ёмко Док. - И комитетчики подключились. Ты зачем станцию взорвал, Олег?
     - Какую станцию? - спросил я, включив 'режим дурака'.
     - На остатках которой покоилось твоё бренное тело, - произнёс Док, и в его голосе отчётливо прорезались нотки недовольства.
     - Ничего не помню. Расскажи.
     - Совсем ничего не помнишь? В принципе, это и не удивительно. Когда мы тебя... ммм... нашли, ты больше напоминал отбивную с человеческими глазами. Кстати о глазах, Олег. Давай попробуем снять повязку. Готов?
     - Как пионер. И даже больше чем.
     - Хорошо. Закрой глаза и откроешь их по моей команде. Начали.
     - Подожди, - запаниковал я. - А если я лишился зрения? А если...
     - Тогда мы вставим тебе искусственные глаза. Будешь киборгом. А что, удобно. Шутки в сторону. Закрывай глаза.
     - Водки налей, Док. Не будь занудой.
     - Тьфу ты... ладно, я сейчас.
     Огненная жидкость скользнула вниз, в голове раздались ангельские голоса. Кровь забурлила и её излишки, почему-то, потекли из носа.
     - Да чтоб тебя... - выругался Док, вытирая кровь. - Лоре ни слова. Убьёт, воскресит и снова убьёт. Оклемался, Олег?
     - Да, теперь снимай повязку. Не желаю быть забальзамированной мумией. Свет - основа всех основ и так далее.
     - Удивляюсь твоей живучести, друг мой. Трое суток назад не подавал признаков жизни, сейчас же.. Так кто такая Магда и Мирамира?
     - Первая закопала меня живьём. Вторая - из-за меня погибла. Там...
     - Печально, - произнёс Док. - На три открывай глаза. Раз...два...
     'Три' я не услышал. Раздался еле слышный выстрел, Док охнул, его грузное тело упало на пол. Загрохотали сапоги, раздался лай собаки, через секунду - жалобный скулёж.
     - Грузите в 'таблетку'. И живого и мёртвого. Очередность можно не соблюдать, - услышал я хриплый мужской голос. - Рыжую в расход, очкарика забираем с собой. Как его...
     - Сократа, - подсказал кто-то человеку с хриплым голосом.
     - Ну и погоняло. Да, Сократа. Работаем быстро. По-возможности - тихо. Но это как получится, естественно.


     ***


     О чём думает человек, когда смотрит на раздвижные дверцы кремационной печи? О любви, о солнце и луне, о вечном и прекрасном? Ерунда! Пока костлявая не приобнимет человека за плечи, он думает о жизни и о том, как выбраться из скверной ситуации, пройти горнило огня, медные трубы, выйти сухим из воды и при этом выжить, остаться человеком. Мысли сбиваются, сознание балансирует на грани - частично за гранью - безумия, цепляется за воспоминания, которых за тридцать лет накопилось очень много. Воспоминания становятся красочными, со звуком и запахом, и ты понимаешь, что всё в твоей жизни было как-то не так. В какой-то момент времени ты свернул не на ту дорогу, тропинку, вошёл не в ту дверь. Как в сказке: налево пойдёшь - с жизнью расстанешься, направо пойдёшь - у тебя отнимут здоровье. Можно пойти прямо, но там тебя ждут чудеса, там леший бродит и русалка на ветвях занимается чем-то нехорошим и аморальным. Есть путь назад, откат к прошлому, но только кто тебе позволит сделать реверсный шаг? Никто.
     Помещение огромное, метров двадцать на двадцать, без окон и поэтому здесь невыносимо жарко. Пот стекает по лицу, смывает с него кровь и эта адская смесь капает на грудь, прожигая в ней огромные дыры. Я в гробу. Да, я нахожусь в гробу, который 'шутники' поставили почти вертикально, оперев его о стену. Чтобы я сумел в полной мере насладиться процессом перехода тел умерших из одного состояния в другое. Руки и ноги связаны скотчем, сама домовина, опять же, обмотана скотчем. Чтобы я не выпал, чтобы я лицезрел огонь в топке, когда дверцы печи расходятся в сторону. Садисты. Я просил, умолял кочегаров лишить меня жизни перед тем, как .. Да, я просил, умолял, но не плакал. Нет у меня слёз, я разучился плакать в далёком детстве. У меня напрочь выгорели синапсы и миллиарды нейронов в тот момент, когда кто-то убил Дока, Лору и овчарку Герду. Теперь этот 'кто-то' привёз меня полуживого, скорее мёртвого в крематорий, чтобы поставить точку, разрешить споры и разногласия между мной и Магдой, погасить конфликт, которого могло и не быть.
     Три печи, три рольганга с ограничителями по бокам. Желоба-ограничители по ширине гробов. 'Деревянные корабли' с умершими 'вплывают' по роликовому транспортёру в комнату без окон. В этот кромешный Ад. Ролики не скрипят и их не подклинивает, гробы двигаются медленно и плавно, как будто три кочегара в серых спецовках и чёрных фартуках предоставляют покойникам последнюю возможность посмотреть на то, что для них навсегда потеряно, к чему нет возврата.
     Хм... Гробы закрыты крышками и это всё лишь фантазия моего воспалённого мозга. Ему есть отчего таким быть. Люди в сером курят, о чём-то разговаривают и смеются. Для них процесс кремации - работа. Они ею живут, здесь они зарабатывают деньги, - возможно, немалые - чтобы жить и не тужить, кормить свою семью, отдыхать на экзотических островах и курортах. Не уверен, что нормальная женщина, узнав о такой работе мужчины, выйдет за него замуж, доверит ему свою жизнь, жизнь своих детей. У 'кочегаров' априори не может быть нормального восприятия жизни. Это моё мнение, возможно, со мной многие не согласятся.
     Но мне плевать на мнение людей, которые не смотрели на кремацию и на огонь топок. Я вижу то, что вижу. Моё сознание превращается в огарок свечи с подтёками восковых слёз.
     'Ну что, Палач, пора в последний путь', - произнёс подошедший ко мне чумазый кочегар. Как я понял из разговоров, он - старший смены.
     'А как же последнее желание перед казнью?'
     'Сигарету, стаканчик водочки в запотевшем стаканчике? Слушай, а может тебе женщину привести-принести? В гробах парочка молоденьких лежит. Одна девочка, лет двадцати, девственница. Представляешь? Сам проверял. Не побрезгуешь?'
     Старший смены, шутник лет пятидесяти, запрокинув голову, засмеялся, сверкнув белоснежными зубами.
     'От сигареты не отказался бы', - произнёс я, смотря шутнику в глаза.
     'Это можно, это мы мигом. Скажи, что ты сейчас чувствуешь? Через пять-десять минут тебя не станет, и мне очень интересно о чём человек думает, глядя на пламя топки?'
     'Ну уж точно не о своей смерти'.
     'Вот как? Тогда о чём, Палач? О призраках, с которыми ты любил общаться, о разграбленных могилах, об артефактах древних? Или рассказы о тебе были всего лишь выдумкой, городской легендой?'
     'Я сказал, что думаю не о своей смерти, а о твоей. Придёт время и ты, урод, отправишься в огонь топки под возбуждённый рёв газовых горелок. Они возликуют, когда узнают, кто находится в гробу. И знаешь, что люди скажут? Отбросил копыта душегуб, глумившийся над смертью, над усопшими, над жизнью в целом'.
     'О, как! Да ты ещё и философ?
     Звук работающих транспортеров стих, я услышал:
     'Киргиз, перекур десять минут. Хорош болтать с будущим жмуром. Примета плохая'.
     'Они правы, Киргиз. Убивать нужно молча и сразу. Иди, отдохни от трудов праведных, мразь'
     Кочегар достал из кармана спецовки пачку 'Кэмел', воткнул сигарету мне в рот, поднёс огонь зажигалки.
     'Кури, полено. Я скоро вернусь'.
     Как можно таким быть бесчувственным? Хм.. о чём я сейчас думаю, находясь в гробу в помещении крематория? Руки притянуты к телу скотчем чуть ниже плеч. Достану? Я пошевелился и гроб чуть сдвинулся, начал сползать по стене. Позвонки затрещали, когда я поднёс к скотчу тлеющую сигарету. Пусть позвонки трещат, пусть. Прожечь дыры в скотче - мой единственный шанс выжить, отомстить Магде, Киргизу и еже с ними. Ну же...! Голова закружилась от нехватки кислорода, но я дело сделал, и в скотче образовалось две оплавленные дыры. Ещё парочка и можно попробовать скотч разорвать.
     Я сделал глубокую затяжку сладковатым дымом, голова закружилась. Потом, выдохнув дым, набрал в лёгкие воздух. Сигарета стала короче, намного короче, я обозвал себя идиотом и наклонил голову, прожигая очередную, самую большую дыру. Вроде всё. Перевести дыхание и... Скотч был не металлизированный и я за это поблагодарил судьбу: с армированным скотчем ничего подобного не получилось бы. Я раздвинул руки, скотч начал растягиваться, потом был рывок и, выплюнув сигарету, я поднёс кисти рук ко рту. Рыча, как дикий зверь, рвал зубами липкую ленту, не забывая посматривать по сторонам. Пока всё было спокойно. До того момента, пока гроб не соскользнул со стены и не упал на пол.
     От удара домовины об пол сбилось дыхание, но желание убраться куда подальше, желание жить, быстро привело меня в чувство. Теперь нужно освободить от скотча связанные ноги. Это заняло совсем немного времени: я, просто-напросто, вытянул стопу ноги так, что мне позавидовала бы балерина. Выдернув из 'пут' правую ногу, освободил левую. Всё быстрее, чем искать конец липкой ленты или рвать её руками. Сколько времени прошло? Пять минут, десять? Не знаю, мой внутренний таймер молчал, не молчало чувство самосохранения. Оно кричало: убирайся прочь, идиот, подальше от рольгангов и кремационных печей, от чумазых кочегаров и от смерти. Посмотрел на пол, увидел то, что хотел увидеть. Монтировка, миллиметров четыреста в длину. Один конец заострённый, второй - изогнутый. Как у гвоздодёра. Ну да, всё правильно. Гробы, гвозди...
     Почувствовав за спиной движение раскалённого воздуха, с разворотом туловища, ударил монтировкой наобум, не метясь в то место, где должна быть голова Киргиза. Это был он, я это знал, я это чувствовал. Потому что стал не человеком, а нелюдью. Я зарычал и оскалился как дикий зверь, вырвавшийся на волю и мечтающий лишь об одном - отомстить обидчикам, стереть с лица Земли их следы и воспоминания. В назидание другим, захотевшим поглумиться над усопшими. Киргиз исполнял танец святого Витта, руки и ноги подёргивались. Перехватив монтировку, я воткнул её острым концом кочегару в глаз и несколько раз провернул. Хладнокровно и без сожаления. На душе, если она у меня осталась, стало легче.
     - Видишь, я убил тебя молча и сразу. Говорили тебе о примете, она сбылась, тварь.
     Включились конвейеры смерти, заработали три транспортёра, в кремационную начали вползать очередные гробы. Обычные и фильдеперсовые, с резными завитушками и вычурными ручками по бокам. Правильно говорят: смерть всех уравнивает и какая нахрен разница в каком по качеству деревянном гробу ты лежишь?! Идентификационная пластина кремации одинаково плохо смотрится что на дешёвом гробе, что на дорогом.
     - Киргиз, Лентяй, помогите мне, - услышал я голос парня, предупредившего Киргиза о плохой традиции разговаривать с потенциальным жмуром. То есть, со мной.
     Подойдя к проёму и осторожно выглянув, я увидел высокого и нескладного темноволосого парня, который орудовал ломом, поправляя застопорившийся гроб. К парню подошёл крепыш, светловолосый и невысокого роста:
     - Что, Жердяй, опять двадцать пять? Почему только у тебя гробы перекашивает? Грешишь много, не иначе.
     Лентяй повернулся ко мне спиной и я, перекатываясь с пятки на носок, как призрак, скользнул к светловолосому, ударил его монтировкой по затылку. Жердяй не сразу понял, что произошло. Он увидел падающего Лентяя, потом меня и закричал, выронив лом. Загнутый конец монтировки поцеловал висок кочегара, и он, как подкошенный, упал на пол. Три ноль. Счёт не в пользу крематория. Я увидел кнопки включения и выключения рольгангов, нажал на красные, транспортёры остановились. Через несколько минут Жердяй и Лентяй, 'обнимая' гробы, лёжа на них сверху, двигались навстречу беспощадному огню кремационных печей. С Киргизом пришлось немного повозиться: сначала я затащил 'свой' гроб на транспортёр, потом в гроб положил тело грузного 'кочегара' и только после этого включил рольганг.
     Теперь что? Искать выход, что же ещё? Над транспортёрами я увидел переходную площадку с перильными ограждениями. Три ступеньки наверх, площадка, три ступеньки вниз. Две двери: стеклянная, через которую я увидел длинный коридор, деревянная дверь была с табличкой 'Бытовое помещение'. Мне туда, в бытовку. Ряды шкафчиков для переодевания, стол и стулья, раковина, на стене небольшое зеркало. Теперь я понял, почему закричал Жердяй, когда меня увидел: я посмотрел в зеркало и себя не узнал. Глаза впали, под ними залегли чёрные круги. Кровь, запёкшаяся, была везде, её пришлось долго смывать. Не знаю сколько я выпил воды. Много и этим 'многим' я вырвал. Потом опять пил и не мог остановиться.
     Три приоткрытые шкафчика. На дверце ближнего ко мне закреплена фотография. Папа, мама, двое детей. В мужчине я узнал Киргиза. Не такой он и старый, как мне показалось. Лет сорок ему было, не больше. По жизни я человек не брезгливый, поэтому без раздумий надел брюки и рубашку мёртвого Киргиза, замшевую коричневую куртку и фуражку под цвет куртки. В кармане лежали ключи от машины с брелоком сигнализации, кошелёк с деньгами, кредитными картами. Я открыл стеклянную дверь, вышел в коридор, подошёл к двери с табличкой 'Аварийный выход'.
     С лёгкостью сковырнув монтировкой жиденький замок, открыл дверь и задохнулся от ледяного воздуха. Ночь, луна, звёзды, шум города, легковые автомобили, шлагбаум на въезде на территорию крематория. Это всё, что я увидел. Спустившись вниз по пожарной лестнице, услышал звук сирены. Нажав на брелоке кнопку разблокировки двери, увидел как мигнули огни внедорожника. Потом был удар 'Тойоты' по пластиковому шлагбауму и прямая дорога к городу. Там я залягу на дно и меня никто не найдёт. А потом.. Что будет потом я не знал, но мог сказать одно: теперь точно отниму жизнь и у той, которая меня любила, но приказала убить. Дважды.


Глава 3.





      Машину на ручной тормоз, ключ под коврик. У покойного Киргиза-кочегара есть жена и дети, машина, хоть и не первой свежести, им пригодится. Теперь нужно дождаться сумерек, чтобы пройти на железнодорожную станцию, попробовать отыскать свой рюкзак. Пнул сильно по колесу машины, дождался когда она встала на сигнализацию. Порядок. Жена моего несостоявшегося убийцы разыщет второй ключ, откроет машину. А не найдёт ключ... да и хрен на них. И на машину и на жену Киргиза. Много им чести, чтобы я, такой красивый и нарядный, о них вспоминал и переживал.
      Кафе 'Три тополя' встретило меня радостным гомоном толпы культурно отдыхающих и праздношатающихся. Я столкнулся нос к носу с абсолютно лысым официантом, крепышом лет двадцати пяти, с выцветшими, как на старинной чёрно-белой фотографии, глазами.
     - Господин заказывал столик? - Оценив мой облико-морале и поморщившись, спросил безликий, с лоснящимися щеками, перебрасывая из руки в руку полотенце с замысловатым и абсолютно нечитаемым вензелем.
     Да, дружочек, ты прав на двести процентов. Выгляжу я сейчас не очень презентабельно, потому как прибыл в ваше превосходное заведение из самой преисподней, из ада адова. Понимаю, что смотрюсь не должным образом и больше похож на зомби, чем на человека. Как говорится - вам бы там побывать. Договоримся или как? 'Или как' отошло на второй план, на первый, почему-то, вылезло моё хамство.
     - А какие проблемы, собственно говоря? Половина кафе пустое, - в тон официанта спросил я, рассматривая разогретых винно-водочными парами танцующих и улыбающихся, сексуальных и раскрепощённых, полуобнажённых и не очень.
     - Ну-у... вообще-то, кафе на спецобслуживании, - ответил официант, сверкнув золотым зубом. - Но если господин возжелает, то можно что-нибудь придумать.
     Господин возжелал, очень. Оценив мою одежду, зверское выражение лица и горящие глаза, официант сделал шаг в сторону, изобразив-обозначив полупоклон. Mразь, одним словом, скользкий типус-вульгарис из клана Скользящих на собственных соплях. Таких нужно отстреливать из рогатки шпульками из алюминиевой проволоки. Бить больно, но не смертельно. Чтобы твари ненасытные запомнили жгучую боль, и при одном упоминании о взятке ходили под себя и потом воняли, как полудохлые скунсы. Почему, как полудохлые, интересно? А вот хрен его знает, товарищ майор. Ассоциация у меня такая с официантом. Причём - полная.
     - У нас есть гардеробная, - намекнул розовощёкий и упитанный. - Не желаете, господин...?
     - Господин не желает. Сколько стоят, так сказать, ваши услуги?
     Официант побледнел-покраснел, покачал головой:
     - Ну что вы, что вы... Прошу за мной, господин.
     Лавировали-перелавировали и наконец долавировали до столика, стоящего за увядающим фикусом с запылёнными обвисшими листьями, с поникшей головой и произрастающего в явно не по размеру деревянной кадке.
     - Шапочку можно снять, - расстелился над мозаичным полом официант.
     Не могу я снять 'шапочку', потому как через трещины в моём черепе в потолок ударят белые и ослепительные лучи света. Жуки-галлюциногены продолжают рутинную работу, впрыскивая в мою кровь вещества своих внутренних и внешних секреций. Адреналин ищет выход, руки исполняют тремоло, голова подёргивается, из глаз вылетают багровые искры. Так недалеко и до дома с закруглёнными углами и 'вежливым' персоналом, который всё понимает и на ходу оценивает состояние ума и психики пациента. Дожился, мать вашу...
     На столе появился любимый салат оливье, чёрный хлеб, графинчик с ледяной и прозрачной, остальные атрибуты сытой и вольготной жизни. Я ненадолго задумался: прошлой и безвозвратно ушедшей жизни или мы за неё ещё поборемся? Однозначно, друг мой в голове сидящий, мы с тобой будем бороться и биться до конца. Но-но, только без пошлости, знаю я тебя, похабника эдакого. Хм... даже лучше, чем себя знаю и, несомненно, уважаю. Есть за что.
     Что же ты мне такого вколол, интересно, Док, что меня до сих пор плющит и размазывает по стенам 'Три тополя'? Что ты со мной сотворил, эскулап хренов? Плохо так говорить о покойнике, очень плохо. Нужно срочно свой грех чем-то замолить. Красного угла и иконостаса в кафе, в заведении порока, разврата и чревоугодия, не найти днём с огнём, поэтому обойдёмся без преклонения колен, разбитого лба, без молитв и песнопения. Просто выпьем за Дока не чокаясь, до мутного донышка, до жжения в животе и головокружения. Аминь, мать вашу! Первая пошла. Прижилась. Чтобы скрасить свои серые будни - житие мое, еже си на небеси, - первая рюмка для компании попросила вторую. Да пожалуйста, нам не жалко. Танцуйте, веселитесь, любите и размножайтесь. Кто это так красиво сказал? Похоже, даже очень, что я.
     Жуки-галлюциногены от некачественного алкоголя охренели и притихли, перестали жечь мою многострадальную кожу факелами инквизиции, прекратили высекать кресалом искры очистительного белого огня. На душе стало омерзительно тихо и, одновременно с этим, - благопристойно. Не к добру всё это, ох, не к добру! Мои прокуренные и пропитые тридцать лет подсказывают, что скоро начнётся второй акт Марлезонского балета. Только я не д'Артаньян, могу кому-нить в лоб с ноги заехать, из нормального человека сделать панду с чёрными кругами. И мне, после встречи лба с кулаком неприятеля, приходилось изображать из себя мишку панду. Ничего страшного, зато есть что вспомнить. Не без смеха сквозь слёзы умиления и до коликов в животе.
     Две порции водки для моего организма - маловато будет, конечно, но и напиваться не стоит. Неизвестно, что меня ждёт на железнодорожной станции. Возможно, смерть, возможно - право вступления на трон и пожизненная государственная стипендия. В голове крутится-вертится какая-то мысль-мыслишка, которую никак не получается сформулировать. Для понимания произошедшего. Меня подставляют и делают это не стесняясь. И в этом мире и в том, в мире чёрного солнца. Так какого лешего я делаю вид, что всё произошедшее - какая-то случайность, а не закономерность? Меня бьют, я подставляю свои фаберже для очередного удара. Пора надевать доспехи из келавра, в руки брать смертельно-убойные машинки и шпиговать недругов пулями. Как свиней шпиговать, от кровоточащего сердца и от души русской. А она у меня широкая, её на всех хватит. И на друзей и на недругов.
     Мирамиру жалко... Я опрокинул в себя третью рюмку, закончил обряд поминания понюшкой хлеба. Чёрного и ноздреватого. Кисло-сладкого на вкус с послевкусием русского поля и вольного ветра.
     'Забытую песню несёт ветерок...'
     Жалко девчонку, зря я тогда отказался нырнуть в её лоно удовольствия и разврата, надо было раза три-четыре вставить и провернуть, как говорится. Зрение пошло вразнос, оно стало тоннельным. Праздно-шатающиеся и полуобнажённые исчезли-растворились, кафе 'Три тополя' превратилось в длинный и прямой коридор по которому шла Она. Девочка с серебристыми волосами до плеч и красивыми глазами непривычной для человека формы.
     Я подстроил окуляры глаз-бинокля, приблизил изображение Мирамиры. Кожаная куртка, перехваченная широким ремнём, обтягивающие стройные ножки чёрные штаны, заправленные в невысокие сапожки, виднеющийся воротник блузки цвета фуксии и... огромный маузер в правой руке. В левой у Мирамиры были три чёрные розы.
     Всё правильно, девочка моя, три чёрные розы на могиле негодяя.
     Ты - напоминание о моём обещании отомстить той, которая похоронила меня заживо, той, которая отдала приказ уничтожить тебя, меня и Мерлина, стереть с лица земли железнодорожную станцию, пропитанную едким запахом креозота, с водонапорной башней и багажным отделением.
     Магда Блэндиш!
     Первая пуля, отрикошетив от моего лба, ушла в сторону фикуса с поникшей головой, растущего в деревянной кадке. Листья, сбросив с себя вековую пыль, от негодования зашелестели и осыпались на пол. Вторая пуля обожгла сердце и, пройдя сквозь тело, с громким чавканьем вгрызлась в стену за спиной. Стреляй, девочка, стреляй. Я это заслужил. Не защитил тебя, а мог это сделать. Но не сделал же... потому что не смог. Бред какой-то. Мог - не смог, не захотел и передумал. Третий выстрел Мирамиры не сделала: моя рука, объятая пламенем, удлинилась и стала похожа на копьё. Занялись огнём серебристые волосы, закипели белки прекрасных фиалковых глаз, стекла на пол чёрным и бесформенным пятном кожаная куртка, завязался морским узлом ствол маузера, брызнул осколками полудрагоценных камней графин с холодной, безвкусной сорокоградусной, столик из дешёвого пластика 'под мрамор' оказался перевернутым, он превратился в моё укрытие. В ДОТ, ДЗОТ, укрепрайон, в окоп. Я был готов к обороне, только обороняться было уже не от кого.

     Лёгкое покашливание, почти дружеское похлопывание по плечу. Какого чёрта, дайте поспать. Изверги!
     - Господин...
     Кто господин? Ах, да. Я сейчас в кафе и для официанта я - господин в смокинге и белой розой в лацкане лапсердака. Неужели отключился? Похоже на то, очень похоже. Я поднял голову и посмотрел безумными глазами на розовощёкого и в меру упитанного.
     - Извините, немного устал. День был и тяжёлый, насыщенный и какой-то безразмерный.
     - Понимаю, - расшаркался официант. - Вы бы что-нибудь поели, так сказать, откушали бы. Салат нетронут, а он очень свежий и вкусный...
     - Да, вы правы, - согласился я с парнем. - Принесите мне горячее и острое, до безумия вкусное. На радость моим вкусовым рецепторам, обаянию и осязанию.
     Я скосил глаза на графин, убедился, что там ещё что-то плещется. Подмигнул бедолаге фикусу, посмотрел на танцующих и обнимающихся. Как же мало, оказывается, нужно прямоходящим и не всегда разумным. Пожрать, выпить, потанцевать, прижавшись друг к другу. Странный был сон, странный и пугающий. Как предвестник приближающейся бури, урагана или торнадо. Вспомнил нехорошим словом Дока, его термоядерную наркотическую смесь, блуждающую-разгуливающую по моим артериям, венам и отравляющей головной мозг. Или что там от него осталось? Поди разберись...
     Рука самопроизвольно потянулась к пузатому графину, обжигающая жидкость скользнула по пищеводу и нашла своё пристанище в желудке. Мысли, как ни странно, упорядочились, на душе стало тихо и спокойно. Пришло осознание того, что я потихоньку и вразвалочку схожу с ума. С этим нужно что-то делать и делать это как можно быстрее. Да, нужно, но как это сделать, если в голове до сих пор хозяйничают жуки-галлюциногены? Дихлофоса на них нет, чёрт бы их всех побрал!
     - Зачем вам дихлофос, господин? - испуганно произнёс официант, ставя на стол тарелку с шашлыком по-краски и графин с водкой.
     - Я что, это произнёс вслух?
     - Да, господин, - кивнул официант, мазнув по мне маслянистыми выцветшими глазами.
     - Нет, он мне не нужен. А вот от другого я бы не отказался, друг.
     'Остановись, идиот! - шепнул одурманенный разум. - Не смей, и даже не думай превратиться в скотину. Только не наркотики, Олег!'
     'Заткнись!' - по-мужские лаконично ответил я своему советчику, отполировав краткий монолог стопкой водки.
     - Я не произнёс ни слова, - шарахнулся от меня испуганный официант.
     Я улыбнулся розовощёкому и от его лица отхлынула кровь. Кошель из кожи буйвола вздохнул, выплюнул на стол три тысячные купюры. По взгляду толстощёкого я понял, что маловато будет. Пятитысячная легла сверху зелёных фанатиков. Флэш-рояль, мать вашу так! Официант едва заметно кивнул.
     - Хантил, - бросил я с барского плеча. - Чтобы сразу и подольше. Мне ещё ехать чёрт знает куда. Сам понимаешь.
     Официант и парился-растворился, я посмотрел на портмоне из убиенного буйвола и на несколько секунд 'завис'. Слишком он тяжёлый, хоть и набит под завязку ккупюрми различного достоинства, кредитными картами и прочей ерундой. Я открыл клапан отделения для мелочи и опять 'завис', но теперь надолго. Знакомые пластины из презренного металла цвета полуденного солнца. Наипрезреннещего, но обожаемого и почитаемого во всех, без исключения, мирах металла.
     За созерцанием золотых рубленных пластин меня застал официант. Он 'прошёлся' глазами по золоту и сделал вид, что его в жизни интересует совершенно другое. Ну да, ну да, а как же. Так тебе и поверили, ублюдошный холуй по жизни. Глазки заблестели, крылья носа стали трепыхаться, как крылья бабочки. Э, дорогой мой человек, да ты подобное видел и, не сойти мне с места, не один раз. И не два и не три в периоде. Ты знаком с миром Тень, парень, и сейчас обо всём мне расскажешь. Не веришь?
     Глаза розовощёкого осоловели, рот открылся в беззвучном крике, когда я схватил его 'яйки-млеки' и слегка их сдавил. Глазунья приказала долго жить, желток равномерно растёкся по сковороде, окрасив белок в цвет золотых пластин.
     - Где и у кого? - улыбнувшись, спросил я у официанта.
     - Не понимаю, - прохрипел парень, вытирая со лба испарину.
     - Значит, нашей дружбе конец? - участливо поинтересовался я. - Где ты видел такие пластины и у кого ты их видел, гадёныш? Считаю до раз, потом...
     - Хорошо-хорошо, - выдавил из себя толстомордый, размахивая руками. Вентилятор из него получился так себе, но дышать стало значительно легче. - В казино видел, пару раз. У Сократа, так зовут...
     'Ты хоть и Сократ, но дурак', - вспомнил я слова Дока-покойника.
     Голову кольнуло воспоминание:
     'Раздался еле слышный выстрел, Док охнул, его грузное тело упало на пол. Загрохотали сапоги, раздался лай собаки, через секунду - жалобный скулёж.
     - Грузите в 'таблетку'. И живого и мёртвого. Очередность можно не соблюдать, - услышал я хриплый мужской голос. - Рыжую в расход, очкарика забираем с собой. Как его...
     - Сократа, - подсказал кто-то человеку с хриплым голосом.
     - Ну и погоняло. Да, Сократа. Работаем быстро. По-возможности - тихо. Но это как получится, естественно'.
     Вот оно что, вот где собака порылась. Значит Сократ, этот человек с головой-тыквой и профессорскими очками, завсегдатай увеселительно-развлекательного заведения. А что, может быть, пока всё сходится: от кафе до заброшенного и оцепленного омоновцами и бойцами сверх секретных организаций железнодорожного вокзала всего-навсего полкилометра, не больше.
     Сошлось-то сошлось, но не всё: с какого такого громкого перепуга Сократ будет хвастаться рыжьём в кафе? Это значит, что кафе-не-кафе, и в нём находится что-то привлекательное для акул бизнеса и прочих миллионеров. Ответ очевиден: на втором или третьем этаже здания из красного кирпича и колоннадой на входе находится... ах, какой же я осёл. Казино, вот настоящее предназначение 'Три тополя'. Органы, как внутренние так и внешние, возглавляемые Наитемнейшим великой и необъятной страны, борются-сражаются с казино, но богатые мира сего где-то нашли лазейку и вот... Как говорится - никогда такого не было, и вот опять.
     - Ты живой? - спросил я у существа с синей кожей головы и других частей тела.
     Существо часто-часто закивало, пытаясь дышать через раз или два и по возможности не портить воздух.
     - Когда ты последний раз видел Сократа? - мягко и почти интеллигентно поинтересовался я у официанта.
     - Сегодня, полчаса тому назад, господин, - раболепно и покорно ответил синекожий и теряющий сознание.
     Я вошёл в роль, надев на себя доспехи из келавра. Я стал Мюллером и взял под колпак подозрения официанта и заведение с тремя тополями.
     - Явки, пароли, сколько горшков с гранью на подоконнике, гадёныш?!
     - Я не понимаю, что вам от меня нужно? - застонал-заплакал официант.
     Я разжал свои руки-щипцы, толкнул полуобморочного на стул, навис над ним, как скала, далеко выдающаяся в море. В спину начали долбить чайки и я понял, что меня начало понемногу 'отпускать'. Нет-нет, не время для чувств и слёз умиления, мне моё состояние торчка-одиночки чем-то понравилось. Расправленные плечи, орлиный взгляд, звериный оскал и готовность к самым решительным действиям. Я налил в рюмку водку, зажевал слезиночку чёрным хлебушком, опять наполнил рюмку сорокоградусной, посмотрел на обиженного и униженного.
     - Пей, болезный, пока пьётся, - как можно участливее произнёс я. - Почему за фикусом никто не присматривает?
     Официант поперхнулся водкой, закашлялся.
     - Ладно, это всё мелочи, на которые не стоит обращать ни наименьшего внимания. Где вход в казино, друг?
     Слово 'друг' произвело на порозовевшего неизгладимое впечатление. Он, выдавив из себя подобие улыбки, ответил:
     - Кухонный блок. Там увидите.
     - Пропуск?
     - Он у вас есть. - Парень вжался в стол из пластика 'под мрамор', стал одной из множества прожилок столешницы. - Пластина.
     - Что-о? - затрубил я голосом звероподобного Джигурды. - Вход в казино - это платина из благородного и ненавистного всеми золота? Это же грабёж среди бела дня или тёмной ночи!
     - Вам нужно всего лишь показать пластину, господин, и вас доставят в казино. Отпустите меня с миром, господин. А? Я никому, никогда, ни одним словом и даже под дулом пистолета. Сяду в машину и укачу куда глаза глядят. А они у меня глядят далеко и на перспективу. Отпустите, господин. Только не убивайте...
     - Говоришь, на перспективу? - усмехнулся я. - Хорошо, но при одном условии. Ты для меня подберёшь соответствующую для казино одежду.
     - Зачем? - неподдельно удивился официант. - Там находятся игроки со взглядами абстракционистов, вольнодумцев и хипстер-либеральной тусовки .
     - Заковыристо как-то, попроще нельзя? - спросил я, заливая в себя из графина остатки водки.
     В голове воцарился статус-кво, зачирикали воробьи-синицы, белые ангелы расправили руки-крылья, демоны оскалились и заиграли мускулами.
     - Кто как хочет, так и... - произнёс скучным голосом официант.
     - Но-но, без пошлостей, - перебил я толстомордого, отошедшего от потрясения. - Никакого дресс-кода, прочих сюртуков и галстуков-бабочек. Так?
     - Так, - кивнул парень. - Я пойду-поеду?
     - Ехай, - кивнул я, добавив: - Смотри, от перспективы никуда, ннкогда. Даже на шаг и не дай боги на полшага. Стоп! Ты принёс то, за чем так долго ходил?
     В воздухе, словно из ниоткуда, появился блистер со знакомыми таблетками болотного цвета. Почему-то вспомнил розововолосую с глазами цвета прибалтийского янтаря. Как она поживает, интересно? Нашла себе для утех достойного самца-ковбоя с огромным лассо? Такая найдёт, привяжет к себе и никогда не отпустит. А если и отпустит, то без всякого сожаления и опять же - навсегда.
     Я разговаривал с фикусом, с деревянной кадкой, смотрел сквозь листья запыленного растения на танцующих и пьющих, разговаривающих и обнимающихся, флиртующих и откровенно скучающих замужних и женатых. Время неумолимо куда-то шло семимильными и огромными размеренными шагами. Все присутствующие были чем-то заняты, все при делах и при заботах. Я же был в кафе, как четвёртый лишний тополь, с желтеющими листьями и опавшими желудями. Или это дуб взращивает жёлуди? Да какая, в принципе, разница? Дуб, осина, липа, тополь, вишня, яблоня и груша. Поплыли туманы над рекой. Чёрт, нужно двигаться, но двигаться не хочется. Посмотрев с сожалением на шашлык по-краски и на заплесневевший от ожидания салат оливье, я положил на язык таблетку хантила. За удовольствия нужно платить. В моём случае придётся расплачиваться здоровьем. Аминь, черти!

      ***

      Роскошь, табачный, и не только, дым. Рулетка и бильярд, покер и стриптиз. Дорогой коньяк, доступные женщины, апартаменты для соития. Отделанные позолотой унитазы и смесители в ванных комнатах. Лакеи и бездельники богачи, благоухание роз и ночных фиалок, доброжелательные улыбки и маски отвращения. Блуд и похоть, королева Ночи и разврата. Где же ты спрятался, Сократ Сократович? Человек, продавший своих друзей и обрёкший их на смерть. Раб лампы мужчины с хриплым голосом, один из многих, которые не останавливаются ни перед чем. Где ты, мразь?
     - Извините, чем я могу вам помочь?
     Вопрос прозвучал, как выстрел в ночи, как удар ножом в спину. Охранник, секьюрити грёбаный. Тебе-то что от меня нужно, перекаченный бройлер, квадрат квадратыч и квадратыч в кубе?
     - Вы это мне? - спросил я, намекая на некоторое удивление и непонимание происходящего. Моё лицо после выпитого алкоголя и таблетки синтетики превратилось в посмертную маску Тутанхамона. Я вижу сквозь стены, а людей без одежды. Из глаз вылетают искры и падая вниз, прожигают в полу дыры. - Чем вы мне можете помочь?
     Переросток вжался в задрапированную китайским шёлком стену, мимикрировал с тёмно-синей тканью, выбросил в воздух молекулы страха.
     - Ну... может, вы кого-то ищете? Так я помогу, если что, господин.
     А ведь он прав, что-то затупил я не по-детски. Зачем ходить в поисках Сократа по казино, если о нём можно спросить?
     - Следуйте за мной, - прогнулся и потом выгнулся охранник.
     Винтовая лестница с третьего на второй этаж, бесконечно длинный коридор, массивная дверь с ригельным замком, непорочная тишина и знакомый запах иланг-иланга.


Глава 4.




     Как там наш Саша Розенбаум поёт? Любить так любить, стрелять так стрелять? Уважаю мнение старших, прислушиваясь к ним, но делаю всё по-своему. Исчезла тишина, ярко вспыхнул свет, над второй по счёту дверью я увидел любопытный глаз-глазище видеокамеры и закрепленную на шарнире турель не очень крупнокалиберного, но очень смертельно-опасного пулемёта. Я посмотрел на хищный оскал дульного среза, услышал глумливый смех смерти. Серьёзное заведение, серьёзное оружие, современная система слежения и охраны. Интересно, на что я рассчитывал, шляясь по коридорам казино в поисках Сократа? На невнимательность секьюрити, на неработающие камеры наблюдения, на то, что на меня никто из обслуги не обратит внимания? Минус двести мне в карму, идиоту идиотскому. 'Тупой ещё тупее' третья серия.
     Мужчина создан для того, чтобы умереть на войне.
     Охренеть! Такие мудрые изречения может сочинить только тот человек-человечек, пупсик розовозадый, который никогда не смотрел в глаза смерти-смертушки. Если вам кто-то скажет, что умирать не страшно - плюньте ему в рожу, расцарапайте до крови лицо дебила и отойдите от него на социально безопасное расстояние. В моём случае - мосты сожжены, Москва за нами и всё в этом духе. А наплевать, нагадить под дверью и розами засыпать. Для красоты и динамики сюжета. Для самоутверждения и самоудовлетворения. Для полноты картины.
     - Кто? - прошелестело в разговором динамике. Звук исходил сверху, снизу, справа и слева. Нас не запугаешь, не купишь за понюшку табака. Спросите у Наполеона, он скривится, но мои слова подтвердит.
     - К кому? - продолжал допрос голос из Ниоткуда.
     - К Сократу. С приветом от Дока и Лоры, - блефанул я. - И от Герды.
     Не знаю какие слова произвели на 'собеседника' магическое воздействие, но через минуту я услышал самый длинный монолог допрашивающего:
     - Снять куртку, повернуться, руки держать над головой. Выполнять.
     Почему-то военщиной пахнуло. До боли знакомым и порядком надоевшим. Как законопослушный гражданин я снял куртку, повесил её на ручку двери, поднял руки над головой, изобразив любимые детьми 'фонарики-фонарики', повернулся вокруг штрих-пунктирной линии-оси своего тела. Чувствительные сенсоры забрались во все интимные части тела, даже в голову и карманы, затем наступила зловещая тишина.
     - Ждать! - рявкнул знакомый мне голос. - Не двигаться, руки не опускать.
     - Не моргать, не дышать, и воздух не портить, - добавил я и сразу же, по ту сторону фронта, услышал сдавленный смех.
     Смех мужчины и женщины. Красивой и возможно сексуальной. Обязательно в красном вечернем платье, с неприлично большим декольте, с ярким макияжем и держащей сигарету у рта. Двумя пальцами, обязательно двумя.
     Я скосил глаза на левую и правую руки. Руна подчинения 'Наутиз' и руна холода и льда 'Иса' - не активированные, но всегда готовые к боевым действиям - благополучно расположились на тыльных сторонах ладоней. Мои вы хорошие... ждите и дождётесь. Ищите и обрящите. Или обрядите? Запутался, чёрт побери. Не удивительно: после такого количества выпитого спиртного, приёма хантила хантильного, синтетики синтетической, наркотика наркотического. Которого, межу прочим, в моей крови немеряно и никем не взвешено. Житие моё и так далее, всё исключительно по тексту.
     Щёлкнул замок двери 'number too', в нос, или по носу, ударил терпкий запах женских духов и оружейный смазки, запах похоти и разврата, кондиционированного воздуха и запах много часов отработавшего принтера. Я вздохнул: первое, что бросилось в глаза, - тонкие лодыжки очаровательных нижних конечностей той, которая сидела за огромным письменным столом у окна огромной приёмной. Справа от входа я увидел огромный кожаный диван и два не менее кожаных кресла, три атлетически сложенных шкафа, смотрящих на меня с толикой любопытства и лавиной презрения. Атлет с лицом картофелины, изгрызенной картофельной молью и проволочником, показал рукой на диван.
     - Примет, но чуть позже. У него совещание. Жди, боец.
     Молодая и очаровательная пронзила меня молнией любопытства, одарила усталого путника зеленью и глубокой тенью очаровательных изумрудный глаз, облизнула сливово-помадные и влажно-влекущие губы, шмыгнула красивым и аккуратным кукольный носиком.
     - По какому вопросу, - произнёс ангелочек с синими волосами и в красном - я угадал - платье. - Извините, но у нас такой порядок.
     Я пустил слезу умиления: вот как, скажите мне на милость, я убью столь очаровательной и вожделенное кем-то создание с мохнатым и таким влекущим сейфом? Ответ пришёл мгновенно: быстро и, по возможности, - безболезненно. Приёмная отделена от кабинета хозяина заведения перегородкой из тонированного, возможно, армированного стекла. Я посмотрел на стеклянную дверь, на мордоворотов, сидящих в кресле, перевёл взгляд на рыхлолицего, отдёрнувшего на окне занавески.
     За окном был ошеломляющий вид парящего в небе серебристого цепеллина с подвесной гондолой, ощерившейся стволами убойно-поражающего оружия. Вот оно как, Михалыч! От удивления у меня в зобу дыхание спёрло. Мы что-то из себя изображаем, ищем новые места-границы между мирами, чертим-рисуем руны перемещения, тратя на это годы своей никчёмный жизни, а здесь... А всё, оказывается, проще простого. Стационарные мосты междумирья давным давно построены, сделай шаг из окна и ты окажешься в мире чёрного солнца, в королевстве Эспер, в городе Нуар, городе с неоновый рекламой, в городе смешения прошлого, настоящего и будущего. Чёрт, как же всё просто!
     - Впечатлён, боец? - усмехнулся ноздревато-рыхлый и меланхоличный.
     - Это что, голографическая проекция? - включил я 'режим дурака' . - Техника движется семимильными шагами, искусственный интеллект умеет на глазах, космические корабли бороздят просторы галактики или вселенной, забыл как правильно ...
     - Примерно так, - кивнул шкафоподобный, отойдя от окна. - Ты не ответил на вопрос Милы, боец. Протокол для того и существует, чтобы...
     - Протоколить и не нарушать, - с важным видом произнёс сидящий в кресле гамадрил с глазами давно недоенной коровы.
     - Я пришёл по поручению Дока и Лоры...
     - Неужели с того света? - услышал я голос Сократа, стоявшего в проёме открытой двери. - Боров и Слюнтяй, этого типуса под руки и в кабинет. Палач, без лишних телодвижений и членовредительства. Если бы я хотел тебя убить, то...
     - То что, Сократ, иуда ты омерзительная и отвратительная? Сколько меня убивали? Много раз, а я живее всех живых. Как Владимир Ильич, только во плоти, в расцвете сил и с мыслями о светлом будущем. Но-но, мальчики, давайте обойдёмся без рук. Сам пойду, без вашей помощи, женщин лапапйте, если у вас всё нормально с ориентацией, конечно.
     - Шеф? - приоткрыв рот, спросил рыхлый и растерянный, как я понял, главнюк тройки приматов.
     Сократ прищурился, о чём-то хорошо или не очень подумал, потом кивнул:
     - Никуда он не денется.
     - Влюбится и женится, - закончил я за Сократа шутку-прибаутку, делая к нему два шага.
     Мила, себя не сдержав - хохотушка какая - засмеялась, но затихла-замолчала под прожигающим взглядом четырёх особей мужского пола.
     - Не надо забывать, что мы находимся на сороковом этаже, мальчики, а наш драгоценный гость летать не умеет, - закончил мысль Сократ, гипнотизируя меня глазами.
     Я 'поскользнулся', изобразив недовольство высоким ворсом белоснежного ковра, Сократ рефлекторно протянул руку, помогатель хренов, руна 'Наутиз' вспыхнула ослепительно ярко - для меня, и незаметно для присутствующих в приёмной. Тонкий алый поводок соединил меня и Сократа, мы с ним стали как братья-близнецы, как единое целое и нерушимое из тайского королевства Сиам.
     - Ты... сука... - выдохнул и замолчал тот, который предал и убил друзей.
     - Я, а кто же ещё?
     Правая рука легла па паркетную 'ёлочку', от ладони в стороны расползлись-разбежались тонкие и почти невидимые нити-линии. Переплетаясь, они образовывали красивые и воздушные снежинки. На лицах шкафоподобных, на смазливом личике милой Милы появилась изморозь, в приёмной стало ужасно холодно, в моей душе - пусто и одиноко: Милу жалко, чёрт побери! Мирамиры погибла, теперь эта куколка. Кто следующий? Правильно Магда сказала: я иду по трупам и несу в миры смерть и разрушения. Стеклянная перегородка, покрытая сеткой морозного холода, брызнула в стороны изумрудами и другими полудрагоценными камнями, радугой-дугой и калейдоскопом красок.
     Пора отсюда убираться, потому как промедление смерти подобно. И в прямом и в переносном смысле этого слова. Приёмная превратилась в стационарную морозильную камеру, с потолка вниз, с пола вверх начали расти сталагмиты-сталактиты. Я плюнул, слюна превратилась в ледышку и со звоном серебряной монеты прокатилась по полу, остановившись возле туфель секретаря Сократа. Бывшего секретаря бывшего владельца казино. Я в последний раз оценил красоту ног секретаря Сократа, покачал головой: кого, интересно, я убью следующего? Накатила злость, я ударил Сократа под дых, но он на мой удар никак не отреагировал.
     - Пойдём, дурак. Так тебя, по-моему, Док называл. Видишь, как всё получилось? Нехорошо так поступать с друзьями, которые за тебя готовы были жизнь положить, живота не жалея защищали тебя, а ты... ты - мразь и умрёшь как мразь. Но не сейчас и не здесь. Мне нужны знания, которые находятся в твоей тыковке.
     Сократ, с лицом каменного изваяния моаи с острова Рапа-Нуи, послушно двинулся за мной, повторяя все мои тело и другие движения. Мы миновали длинный и бесконечный коридор, спустились по лестнице на первый этаж, прошли насквозь кухонный блок. Охранники и повара лишь на секунду останавливали на нас взгляд и поспешно отводили его в сторону. Неужели они так боялись местного диктатора Сократа, доморощенного Пиночета Аугусто или Самосу, который Гарсия Анастасио?
     На улице шёл мокрый снег, первый в этом году, дай Бог для меня - не последний. Я подставил под снежинки лицо, засмеялся. Мои движения повторил Сократ и так же, как и я, хрипло засмеялся. Проходившая мимо нас бабушка с зонтом ядовито-зелёного цвета перекрестилась, потом с плюнула и я услышал заветное слово 'наркоманы'.
     - Как ты думаешь, Сократ, что-то из ничего возникает?
     Мой брат-близнец что-то промычал. Выглядел он в роскошном костюме и в очках с налипшими на стёкла снегом, весьма удручающе и жалко.
     - Вот и я говорю, что нет, - с умным видом произнёс я, заканчивая протирать платком Сократа его окуляры. - Через пару минут руна дичайшего холода деактивируется, в твою приёмную, уточняю - бывшую приёмную, с огромной скоростью начнёт поступать тепло. Что потом произойдёт, Сократ? Может, ты и правда дурак? Всё молчишь и молчишь. Ладно, скажу тебе по секрету: произойдёт возгорание того, что, в принципе, гореть не может и не должно. Полыхнёт мама не горюй, Сократ. Но это в нашем мире. Что произойдёт в мире чёрного солнца, остаётся только догадываться. Представь картину взорвавшегося изнутри сорокаэтажного дома. Представил?
     Сократ опять что-то промычал, покачал головой и заплакал навзрыд.
     - Говоришь, не сорок этажей? А сколько? Пятьдесят? Шестьдесят? Неужели сто?
     Тыквоголовый едва заметно кивнул поникшей маковкой.
     - Если это так и есть на самом деле, то отголосок технокатастрофы в параллельном мире докатится и до нас. Вывод, Сократ: руки в ноги, или наоборот, и марш отсюда пока не поздно. Ты мне нужен живой и разумный, недруг мой, я тебя буду беречь как две зеницы ока, может даже как три или четыре. Это сейчас не столь важно. Я хочу уничтожить мир порока и разврата, только вот не знаю на каком из миров остановить свой выбор. Да, кстати, Сократ. Давай примем перорально - Боже, какой же я умный - по чудо-таблетке, к изготовлению которой ты приложил руку-ногу. Да-да, я говорю о хантиле, таблетке болотного цвета. Сколько человек умерло из-за приёма психодислептика? Чего ты на меня буркалы таращишь? Нас подобной гадостью в армии пичкали, чтобы мы становились похожими на зомби. Неубиваемыми и бесстрашными отморозками, бесславными ублюдками, судьями и палачами в одном лице. Отсюда у меня и погоняло такое, Сократ. Палачом я был, есть и буду.
     Сократ споткнулся. Достав из кармана пиджака тыквоголового платок, я поработал 'дворниками', убрав со стёкол очков налипший снег. В голове тихо тренькнуло, раздался звук лопнувшей самой тонкой гитарой струны, по-моему 'ми', и вечер перестал быть томным. Небо вспорола ветвистая молния, воздух колыхнулся и замер в ожидании беды. Я затащил Сократа под прочный переход, соединяющий два дома, прислонил его к стене, сам же выглянул из-за угла пятиэтажки. Отсюда кафе 'Три тополя' не видно, непонятно откуда слышался гул ниспадающей воды и рёв урагана. Мимо меня на бешеной скорости мелькали огни автомобилей, бежали люди, в неистовом хороводе кружили опавшие листья и снежинки. Яркая вспышка белого света, пауза. Раскат грома, свернула молния и вверх, разорвав подбрюшье неба, взметнулся столб огня. Потом раздался свист, огонь куда-то втянулся, по глазам больно ударил свет и наступила тишина. Но она продолжалась примерно минуту.
     Затрещали толстые витринные стёкла магазинов, стены многоэтажных домов начали деформироваться-изгибаться где-то там, наверху, смыкаясь крышами. Захлопали балконы, превратившиеся в выдвижные ящики письменного стола, улица превратилась в подобие огромного тоннеля или трубы. Гигантская труба разошлась по продольному шву, я увидел яркие звёзды, чужие и далёкие. Вместо привычных многоэтажек к небу тянули куполообразные крыши и шпили немыслимые по красоте здания, архитектуре которых мог бы позавидовать маэстро Гауди. Я наблюдал за метаморфозами, забыв что такое дышать. В голове крутилась привычное 'этого не может быть, потому что...'. Но я видел то, что видел, а видел я что-то невероятное, которого в природе не может быть априори. Из созерцательно-мечтательно-размышлительного состояния меня выдернул крик Сократа. Он лежал на спине, без очков и с дыркой в груди. Подслеповато щурившиеся глаза смотрели на меня с пониманием и осуждением, на губах недруга пузырилась кровь. С подобной дыромахой в груди, размером с кулак взрослого человека, люди долго не живут. От слова совсем.
     - Как же так, Сократ? - прошептал я, закрывая глаза покойному и неразговорчивому. - Как ты мог подставиться так бездарно и безответственно? Вот ты сволочь, Сократ!
     'Беги, идиот! - завопил мой затуманенный, не совсем трезво рассуждающий разум. - Ты что, не слышишь завывание полицейских машин? Беги, Олег, беги! Уноси руки-ноги-голову и туловище!'
     Разобраться бы где я сейчас нахожусь, чёрт побери. Я посмотрел по сторонам, на дома. Кажется, я нахожусь дома, в своём привычном мире. Но это не точно, а предположительно и гипотетически. Сирены полицейских машин были совсем рядом, я встал в положение 'низкого старта'.
     'Бежать!'
     'Куда бежать?'
     'Бежать! Без разницы куда, лишь бы оказаться подальше от места преступления, в котором тебя, к бабушке не ходи, обязательно обвинят наши внутренние, не всегда компетентные органы'.
     'На старт. Внимание...'
     Мир вокруг меня пришёл в движение, воздух, почему-то, стал вязким и никак не хотел наполнять мои лёгкие, ставшие похожими на меха кузнечного горна. Медленно сдвинулось назад и чуть вбок кирпичи стены многоэтажки. Икроножные мышцы начали рваться, как и сухожилия. В голове засвистел ветер, из глаз, от неимоверного усилия, брызнули слёзы. Я на ходу достал из блистера две таблетки хантила, разжевал их и с нечеловеческим усилием и отвращением проглотил. Усэйн Болт по сравнению со мной - так, начинающий бегун. Мастера спорта по бегу с препятствиями горько заплакали, когда увидели как я, быстрый и лёгкий, пересёк детскую площадку и стоянку автомобилей. Стена, чёрт побери. Двор не проходной. Засада. Я обернулся, по глазам больно ударил свет фар полицейской машины. Окрик 'стоять', контрольный выстрел в воздух.
     Кусочек мягкого металла разбил вдребезги купол неба, вниз брызнули осколки битого стекла. Надо же умудриться попасть в фонарь освещения! Ты, коп, такой же как и я, многоборец, тебе биатлоном нужно заниматься. Пока стрелявший отходил от нервного потрясения, я умудрился преодолеть триста метров, отделяющие меня от машины с проблесковыми маячками. Коп от меня такого не ожидал: бить ниже пояса, да ещё и по фаберже - это вообще моветон-моветонище. Второй полицейский только-только начал открывать водительскую дверь.
     Я посмотрел на его огромный живот, на безразмерное кладбище погибших баранов, и, заранее извинившись, ударил левой в челюсть. Хруст костей, сдавленное 'ой', падение грузного тела в лужу и отборный мат того, кто сложился пополам. Извини, человек-человечище, придётся заткнуть и тебя. Руки сами, без моего участия, сложились в 'замок', ударили болезного по затылку. Два - ноль. Пока в мою пользу. Но это - пока. Скоро здесь появятся соратники-единомышленники временно замолчавших и успокоившихся людей при погонах и с оружием в руках. Кстати, об оружии. Может, стоит позаимствовать ствол? Решив, что самый лучший вариант это 'нет' криминалу, я поднял с земли и усадил на передние сидения блюстителей порядка, и только потом подумал зачем я это сделал. Ответ появился сразу: глубокая осень, холодная земля, воспаление лёгких, простатит и другие мужские заболевания.
     Пить захотелось просто ужасно. Между сидений автомобиля лежала бутылка ноль тридцать три в периоде. Содержимое - прозрачная, как слеза-слезинушка, жидкость. На вкус она оказалась спиртом, возможно, чистым. Вот тебе и блюстители, мать их, порядка. Пока я глотал обжигающую нёбо и гортань жидкость, в голове появились и между собой переплелись две мысли. Точнее, два вопроса. Кто подставил кролика Роджера и кому нужна была смерть Сократа. Над вопросами я продолжал усиленно думать, когда шёл по улице, обгоняя троллейбусы и автобусы, расталкивая людей и уничтожая-растаптывая лужи талой воды. Кому? Это? Нужно? Кто? В этом? Заинтересован?
     Я остановился, когда в голове возникла третья мысль: что за хрень я увидел, и не только я, которая произошла с улицей, с домами и балконами? Наркотических бред? А как же убегающие люди и проносившиеся мимо меня автомобили? Я начал вплетать третий вопрос в два первых. Получался странный и невероятно красивый рисунок: существует третий мир, который руководит двумя соседними мирами. Эдакой эрзац-мир, мир-прародитель. А что, такое вполне может быть, почему бы и нет?
     Я сделал шаг вперёд, меня протащило на полметра назад, я сделал спринтерский рывок, но оказался на добрых два метра позади места рывка. Что происходит, мать вашу? Посмотрев на ладонь левой руки, я увидел мерцающую руну 'Наутиз'. Если ты идиот - это надолго! Поводок, соединяющий меня и покойного Сократа, был натянут до предела. Кто-то шёл по моему следу и этот 'кто-то' был неопытный и весьма неосторожным. Скорее всего, работали комитетчики, прибывшие на место моего 'преступления' раньше полиции. Обнаружили присутствие магии и натянул поводок. Приятно осознавать, что не один я идиот. 'Наутиз', разбрызгивая искры увядающего огня, исчезла-растворилась в эфире огромного города.
     Я рассмеялся громко и от всей души. Захотелось посмотреть на горе-комитетчиков, на их реакцию, на негодующие лица. Кафе 'Бергамо', над входом мерцающий дисплей. Температура плюс один, время двадцать два сорок пять. Спешить некуда, идти, кроме железнодорожного вокзала, некуда. Ситуёвина, однако, врагу такого не пожелаешь. Даже кровному и заклятому врагу. Набросив на лицо маску безразличия и откровенной скуки, я зашёл в кафе, сел за столик у окна, наблюдая за прохожими. Прошло совсем немного времени, и я увидел то, что увидеть никак не ожидал: вместо прохожих по тротуара шли монстры. Посмотрев на свои руки я опешил: у меня были три левые и три правые руки. Они извивались, как щупальца осьминога, находились в постоянном движении. Звуки музыки стали далёким и приглушенными, я почувствовал движение воздуха, толкаемого сабвуфером.
     - Вы готовы сделать заказ? - прогрохотал голос официантка, у которой раскрылся третий глаз. Глаз нефритового Будды.
     - Пока нет, - услышал я свой знакомый-незнакомый голос. - Где находится туалет?
     В недрах канализации оказались нерастворённые крошево крошево таблеток мощного психодислептика, спирт. Стало незначительно, но легче. Нужно завязывать с экспериментами, ничего в них хорошего нет и не может быть. Одиночество ничем не зашоришь. Ни алкоголем, ни наркотиками. На выходе из 'Бергамо', нос к носу, я столкнулся с комитетчиком. Чёрный, в пол, плащ, отвисшие из-за дождя и снега полы кожаной шляпы, безумно-растерянный взгляд гончей, потерявший след дичи. Я дыхнул на молодого и не очень опытного угарно-перегарным запахом, усмехнулся и, выйдя на улицу, пошёл в сторону железнодорожного вокзала.



Глава 5.




     Площадь у железнодорожного вокзала, когда-то под завязку забитая приезжающе-встречающе-провожатыми, была пустынной и угрюмой, погруженная в пугающую темноту белёсого, плотного тумана. Чтобы её пересечь неспешным шагам в нормальное, не угрожающее твоему здоровью время, нужно минуты две-три. От силы пять, если брать с запасом и с расчётом на непредвиденные обстоятельства. Но когда тебя пугает шорох носимой ветром ирисно-барбарисной бумажки, завывание полицейских машин и машин скорой помощи, то столь короткое и относительно безопасное путешествие превращается в самый настоящий квест. Ты вздрагиваешь от прикосновения ветра и приземлившейся на лицо снежинки, от 'хруста французской булки' свежеиспечённого-застывшего под ногами льда. Несмотря на это, тебя манит запах приключений, сопровождающийся просто невероятным выбросом адреналина. До стука зубов и непроизвольного сокращения мышц рук и ног.
     Ты себя ругаешь за то, что ввязался в очередную авантюру, но, стиснув зубы, идёшь вперёд чтобы... чтобы сказку сделать былью. А как по-другому, если по-другому никак? На этот раз мой риск был полностью оправдан: чёрт бы с ним, с рюкзаком, но в нём находится обоюдоострый нож с нанесёнными на его трёхсот миллиметровое лезвие рунами. У человека, вне зависимости от его социального положения и вероисповедания, должно быть что-то - возможно, какая-то вещь-вещичка - которая будет ему напоминать о прожитых годах, о предках, о их славных подвигах. Такие вещи для человека - как свет маяка, дарующего отважным мореходам надежду на спасение и возвращение в родную гавань. Эх, слова-слова... вас бы поближе к суровой реальности, - вообще вам цены не было бы. А так вы похожи на лошадок, бегающих по радуге-дуге, жрущих разноцветную травушку-муравушку и гадящих налево и направо бабочками с невообразимо-красивыми крыльями.
     '...Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна...'
     Прав был Булгаков, тысячу раз был прав: Тьма пришла и накрыла. Всех и по-разному, разным и надолго. Но накрыла же?! Хм... как меня, к примеру. Накрыла и не отпускает. Внутри, кроме злости, ничего нет. С одной стороны я себя понимаю и перед собой оправдываю: столько раз стоять на краю Бездны и Хаоса и не рухнуть вниз, сложив за спиной крылья ангела-великомученика - при этом не сойти с ума - это не всякому-разному под силу, это дорогого стоит. В кафе 'Бергамо' погибли десятки людей, а у меня на душе - ноль эмоций, тихая гладь моря-океана. Но это другая и не самая лучшая сторона вопроса, её кровоточащая изнанка, к которой я отношусь с трепетным отношением. Если не мы себя будем холить-лелеять и жалеть-оправдывать, то кто? Никто кроме нас. Погибли люди в кафе, ну и погибли. Судьба у них такая.
     В нашей необъятной и прекрасной, от Калининграда до Владивостока, я молчу о других странах, начало происходить чёрт знает что. Но правители, сильные мира сего, делают вид, что ничего не происходит, а если и происходит, то это так и должно быть. Миры столкнулись и разошлись, остались общие сегменты, в которых существуют маленькие частицы смежных миров. Чёрные - понятные и отталкивающие, белые - девственно чистые и до хруста накрахмаленные; красные - с оттенком сожаления, жёлтые - с привкусом ушедшего лета и чего-то несбывшегося. Частицы миров сталкиваются, перемешиваются-переплетаются, образовывая симбиоз невозможного и реально-существующего.
     Мой внутренний будильник зазвонил-заголосил, и это означало лишь одно: время приближается к полуночи, скоро наступит день, полный загадок, ответов на них и день неприятных открытий. Я оторвал задницу от насквозь промёрзшей скамейки, установленной перед подъездом многоэтажки, подошёл к незримой черте, отделяющий мир
     людей от аномальной зоны, от сегмента, возникшего от соударения мира жёлтого и чёрного солнца. Туман, как дезинфицирующий барьер, обнял-приобнял, оттолкнул и потом пропустил в своё нутро, безразмерное чрево всепожирающего прожорливого кракена-переростка.
     'Я свой...' - шепнул я кракену.
     'Он свой, он наш на веки вечные' - отозвались невидимые создания, порождения Тьмы, фантомы невидимого для большинства людей мира.
     Что-то протяжно ухнуло, раздался чавкающий звук, истошный предсмертный крик. Я сделал несколько шагов, остановился в метре от трамвайных путей. Здесь, именно на этом месте, погибли многие сталкеры. Неопытные и самоуверенные, дерзкие и не очень, любители свежего ветра и посиделок возле ночного костра. Я присел, приложил ладонь к брусчатке. Да, так и есть: громыхая давно не ремонтируемыми колесными парами, разбитыми на стыках рельс и об осколки времени, приближался допотопный и очень уютный трамвай начала двадцатого столетия.
     'Аннушка уже разлила масло...'
     Но оно, масло, предназначено не мне. Кто-то, поскользнувшись на нём, обязательно умрёт. Но не я, моё время не вышло, смерть ко мне присматривается и облизывается, рассматривая столовые предметы, разложенные на крахмальной, белоснежной скатерти эшафота. Я поставил правую ногу на полотно трамвайного пути, выдержал паузу, поставил рядом с правой ногой левую. Ровно три секунды. Ни секунды больше. Интересно, кто придумал подобный, иезуитский способ проверки 'свой-чужой' для аномальной зоны? Забыл включить 'транспондер' - получи и распишись похоронку. Свою и на себя и собой заверенную. 'Ваш сын-брат-отец погиб в неравном бою со своим внутренним я, с противоречивыми чувствами, скопившемся в нём за многие десятилетия никчемной обывательской жизни...'
     Раз...
     Ногам больно от судороги ожидания, тело похоже на стальную пружину хорошо отлаженного часового механизма. Храповое колесо сделало половину оборота, 'собачка' вышла из зацепления...
     Два...
     Если не успею, то опоздаю, как говорится. Опоздаю, не дай боже, тогда блукать мне не переблукать в Междумирье, в мире с двумя солнцами на небе багрового заката, в мире сумеречных теней и вечного поиска правды.
     Три...
     Как Владимир Семёнович пел? У меня толчковая правая? Стальная пружина распрямилась, ноги оттолкнули от себя землю, я взвился в воздух, упав на спину, перекатом ушёл вправо и, опершись на локти, наблюдал, как мимо меня прогрохотал трамвай. Кондуктор в ярко-красном берете ощерился оскалом гнилых зубов, пергамент кожи лица лопнул, пустые глазницы наполнились зелёным неоновым светом. Бездна-бездна уходи, Тьма тьмущая да озарится светом. Сегодня, твари замогильные, вы останетесь голодными и злыми. Сегодня мой бильярдный шар от двух бортов упал в лузу, мне выпал Флеш Рояль. На этот раз туз - младшая карта. Идите все вон, я игрок, не вы.
     Кто-то ругает проводников за пристрастие к алкоголю, за то, что пьют они как не в себя.
     В Раю спиртное под запретом.
     И мы об этом всегда помним. Поэтому пьём не закусывая, чтобы пробрало до почек и печени, до онемения основания черепа и искрения кончиков волос, до омертвения нейронов, синапсов и другой токопроводящей ерунды. Мы верим, что попадём не в Ад, а в Рай. В котором красивые доступные фурии с грудью не меньше третьего размера, полным-полно вечнозелёных деревьев, красивые закаты цвета расплавленной меди, и не видно ни начала ни конца тёмно-синему мультяшному небу с островками белоснежных облаков, неутомимых и неугомонных пилигримов-путешественников, которые подгоняет демократично к ним настроенный ветер странствий и приключений.
     'А мы не ангелы, парень, нет мы не ангелы.
     Тёмные твари и сорваны планки нам.
     Если нас спросят чего мы хотели бы,
     Мы бы взлетели, мы бы взлетели...'
     Вот и я взлетел бы, но тянет вниз тяжёлая келавровая броня, долг перед Машей-Орхидеей, перед девушкой Ланой и её сестрой Ксенией, перед погибшей Мирамирой и неизвестно куда переброшенным временным потоком Мерлином.
     С двадцати трёх тридцати до половины первого ночи доблестные омоновцы и другие охранно-пугающие подразделения силовиков убывают с места несения службы во избежание неконтролируемого переноса их дрожащих тушек в мир-изнанку. Ясно и понятно, что им страшно оказаться там, где нет главенства закона, правят сильные, бесчестные, жестокие и бессовестные. Я прошёл по надземному переходу до недавнего место моего неудавшегося захоронения, до водонапорной башни с постояльцем-мертвецом, повернул направо, в сторону входа в здание вокзала. Подмигнув орлу, 'парящему' над входом, приобняв как старых знакомых колонны, я остановился, не понимая, что происходит.
     Через некоторое время понял, что не чувствую приближение призрачного экспресса, не улавливаю тонкие эманации тёмного мира и движения воздуха. Что-то в мире Тень произошло, но что? Дважды два четыре, а трижды три, естественно, девять. Это известно во всех мирах и во всех временных линиях. Связать разрушение, а точнее - полное уничтожение кафе 'Бергамо' с произошедшими изменениями, для меня не составило никакого труда. Только к чему эти изменения приведут, вот в чём вопрос. Что произойдёт в моём мире?
     Я прошёл мимо здания вокзала, мимо водонапорной башни, миновал багажное отделение, спустился по пандусу на платформу и спрыгнул на полотно дороги, по которой совсем недавно мы с Гердой убегали от преследователей, бравых 'космонавтов', стреляющих на поражение пулями изо льда. Всё также мерно раскачивалась много сот ваттная лампа освещения, всё также теребил душу ледяной ветер, нагоняя грусть-печаль тоску. Дверь-калитка ангара была приоткрытой, через тонкую щель на улицу пробивался тусклый луч света. Смерть, не знаю в какой раз, глумливо оскалила пасть и мне в спину упёрся ствол нарезного или гладкоствольного оружия.


      ***


     - Скажи мне на милость, друг мой неугомонный, - произнёс Док, накалывая вилкой гриб-грибочек и колечко маринованного лука. - Почему ты такой...
     - Какой, Док? - спросил я, бросив мозговую косточку Герде, смотрящую на меня самыми преданными в мире глазами.
     - Какой есть, мать твою! Вечно живой, непробиваемо-неубиваемый и ещё хрен знает какой. Кто как не ты знаешь себя, а? Ох, кто это так красиво сказал? Неужели я?
     - Док, может хватит пить? - спросила зевающая Лора. - У Олега глаза слипаются. Натерпелся парень, а ты ему допрос с пристрастием устроил. Находиться под колпаком твоего недоверия и любопытства намного опаснее, чем под колпаком дознания и расследования Мюллера. Как хотите, а я спать. Сил нет на ваши морды пьяные смотреть.
     - Видал как лютует? - усмехнулся Док, наливая наикрепчайшего самогона, почему-то сиреневого цвета. - Хоть и иностранческая баба, заморская, но такая же, как и русская: крикливая, но справедливая, любит умных и толковых мужиков. Но только где их сейчас найти, таких как мы с тобой? Правильно, нет подобных нам, были и все вышли. Попрятались под землёй, как черви дождевые, ждут чего-то и не дождутся, боятся на улицу нос высунуть, лишний раз чихнуть и при этом не испортить воздух. Вот поэтому и лютуют бабы, Олег. Моя - не исключение, хотя причина её беспредела мне до конца не ясна.
     - Ну ты и загнул, - засмеялся я, нюхая содержимое гранённого стакана. - Что это за хрень, Док?
     - Где? О, это вещь, Олег. Денатуратом называется. Ты пей, не обращай на цвет внимания. Если и есть хворь какая в тебе, то она вмиг отступит. На себе проверено. Не раз, причём. Да и не два, чего уж скрывать...
     - Док, ты на мои вопросы так и не ответил, - произнёс я, отставляя в сторону стакан с денатуратом. В него, моментально окочурившись, приводнилась муха.
     - Как мы выжили с Лорой? Об этом ты хотел узнать? - усмехнувшись, спросил Док, закуривая. - Не поверишь. Спас нас от смерти неминуемой заблудший сталкер, долгих лет ему жизни и лёгких переходов. Никогда их не любил, отморозков этих, но теперь... В общем, так дело было: меня, раненного, потащил здоровый бугай на улицу, уж не знаю зачем. А там, на коленях, Лора моя ненаглядная стоит, на небо звёздное смотрит, к смерти готовится. Тебя и Сократа, чтоб ему пусто было, в 'таблетку' загрузили, уехали. Лора плачет, за руку мою схватилась, лебёдушка косоглазая; в любви ко мне признаётся, ведьма рыжая и похотливая. И тут началось. Никогда не верил в сказки о Чёрном сталкере, но разве не поверишь в то, что собственными глазами увидел, Олег? Сначала хрипатый с перерезанной глоткой упал, за ним двое мордоворотов. И заметь, всё это произошло в течении пары-тройки секунд и в полной замогильной тишине. Я смотрю, а из тьмы тьмущей, с улыбкой в тридцать два зуба, на свет выходит парень. Лет тридцати-тридцати пяти, высокий, светловолосый. Вот только одежда на нём странная какая-то. Знаешь, в старину такие наряды колдуны носили. Забыл, как она называются... ну, с капюшоном и до пола.
     - Мантия, - подсказал я Доку. - Только почему ты говоришь, что носили? В Нуаре магов полным полно, ходят они исключительно в мантиях и этим кичатся. Сверх люди и прочая ерунда ерундовая.
     - Ну да, ну да, - засмеялся Док. - И у них есть волшебные палочки-выручалочки за поясным ремнём. Да? Ох, насмешил, Олег! Ёпть, трезветь начал от смеха.
     - Погоди, Док! - я придержал стакан, за которым потянулась рука жаждущего и трезвеющего. - Ты хочешь сказать, что в мире Тень вы дальше вокзала никуда, никогда и ни за что?
      - Ну а как по-другому? Здесь товар на вокзале загрузили, на вокзале Нуар выгрузили. Закончили работу, сидим пьём, ждём паровоз в наш мир. Мы же не всякие-разные проводники, блуждающие по просторам мира-изнанки. А хотелось бы, чего греха таить. Ладно, это так, мысли вслух. Продолжение хочешь услышать? Смак смачный, интерес интересный. Хочешь?
     Я кивнул, соображая, что это за Чёрный сталкер появился в аномальной зоне и какого лешего он здесь забыл-потерял. Док тянул время, нагоняя туман и градус интриги. Я понял что её чуть-чуть, самую малость, и засну беспробудным и беспросветным сном. А во сне я или восстановлю свои силы, или... или сойду с ума.
     - Слушай, Олег, и внимай, потому что это тебя касается. Напрямую, без всяких поворотов и изгибов. Только перед рассказом давай хорошенько выпьем. Зачем, спросишь ты? Потом поймёшь и скажешь, что прав был Костян, тысячу раз был прав. Кстати, для тебя я Костя и никак по-другому. Договорились? Ай, молодца!
     - Док, то есть Костя, не могу я пить эту сиреневую муть мутнейшую. Да ещё и с плавающим трупом назойливой и осенней, а поэтому очень злой и кусачей.
     Док откинул купейное сидение, долго звенел стеклянной тарой. На откидном столике появилась пузатая бутылка с жидкостью грязно-серого цвета.
     - Не казёнка, конечно, но вещь несравненно-превосходная и не менее лечебная по сравнению с денатуратно-позитивной. Да не смотри ты так на бутылку. В ней чистая, как моча новорождённого, самогонка. Буряковка, вонючая до невозможности, но для пития пригодная. Где ты увидел утопленницу крылатую? Ага, вижу-вижу, слышу-слышу. Ну что, за здоровье и процветание? Тост хороший, но я бы выпил за Чёрного сталкера. Ты не против? По глазам вижу, что нет. Ну, вздрогнули.
     Огненная лава скользнула вниз, обожгла пищевод, похоронив остатки рецепторов, вонзив в спины ничего не подозревавших жуков-галлюциногенов огненно-пылающие мечи возмездия и правосудия. Я навел резкость окуляров, обшарил ярким лучом света столик в поисках воды и чего-нибудь съестного, но не острого и до безобразия жгучего. Док засмеялся, смахнув набежавшую слезу умиления, изрёк:
     - Тебе привет от Розы из 'Весёлого утопленника', Олег. У неё родился мальчик и угадай-ка в счесть кого она назвала сынульку-красотульку. А ты, оказывается, ходок ещё тот, мерзавец! Обрюхатил бабу и в кусты. Нехорошо, как же это нехорошо, мать вашу много раз. Ёпть...
     Болотная жижа серого цвета, с огромным количеством взвеси, попросилась назад и я сразу не понял отчего и почему. Скорее всего - из-за услышанного из уст Дока. Я, закашлявшись, выдавил из себя слова и слёзы:
     - Костя, откуда ты знаешь о Розе из 'Весёлого утопленника'?
     - Вот, к главному подходим, точнее, подошли. Когда сталкер вырвал из глоток внезапно усопших мордоворотов эти, как их... ну, такие круглые и с острыми краями.
     - Сюрикэны, - подсказал я.
     - Да, вот их он и вырвал, - кивнул Док. - Лора, лебёдушка моя, руки в стороны раскинула и грохнулась без сознания. Парень снял капюшон и увидел я...
     - Не интригуй, Костя.
     - И увидел я тебя, друг мой непоседливый и неугомонный.
     - Док, хватит пить, - повторил я слова Лоры. - Так и до розовых пони можно договориться.
     - А как же Роза твоя мимоза? Откуда я о ней узнал?
     - Может, во время операции, правда не знаю какой по счёту. Ты же меня накачал наркотиками, вот и нёс я чушь несусветную.
     - Хорошо, пусть будет так, - кивнул Док, закуривая. - А о войне твоей пятилетней я тоже от тебе невменяемого и обдолбленного узнал? Нет, друг мой скрытный, об этом факте твоей жизни узнал от него, от Чёрного сталкера. Кстати, мы с Лорой о твоем приходе знали и к нему готовились. Можешь у Лоры спросить. А вот и она, рыжая и ненасытная. Правду, я сказал Олегу, или как?
     - Олег, я тебе постелила постель в третьем купе. Док правду сказал, - сказала кореянка. - Мальчики, давайте спать, завтра наговоритесь.
     - Лора, ещё десять минут и . Хорошо? - попросил я. - Док, что ещё тебе рассказал мой двойник? Или тройник, не знаю чего от себя ждать-ожидать. Подожди, откуда он, то есть я, мог появиться в нашем мире?
     - Знаешь, из его рассказа я запомнил и даже выучил наизусть одно слово. Погоди, где-то я его записал. Ага, нашёл. Бифуркация с тобой сыграла злую шутку. Это произошло во время взрыва на железнодорожной станции, на которой мы тебя нашли в форме хорошо прожаренного стейка с выпученными глазами. Он, то есть ты, говорил, что вас стало двое, а вообще вас трое. Существует какой-то мир, зеркальный нашему, в котором живут люди на нас похожие, но живущие совершенно по-другому. Может, я что-то и напутал, но суть разговора до тебя довёл. Расскажи о войне с тварями из Ничто, Олег. Расскажешь?
     - Мне нужно на улицу выйти, Костя. Дурно что-то стало.
     - На улицу - это дело хорошее, дело нужное, - крякнул усатый, отправляя в рот очередной маринованный гриб-грибочек. - Только зачем для этого на улицу выходить, еже ли в вагоне есть соответствующие удобства?
     - Я не о туалете, - отмахнулся я. - Мне подышать свежим и морозно-отрезвляющим нужно. В голове туман и полный раздрай. Сам понимаешь.
     - Это да, понимаю. Дорогу найдёшь?
     Я спрыгнул со ступенек вагона-гостиницы, как называли Док и Лора бывший пассажирский вагон с литером 'СВ', за мной' сошла на берег' Герда, или Магда, как я её назвал при первой встрече. Дом на колёсах дымоходил слабо-звёздное небо, которое так и норовило укрыть себя одеялом рваных облаков. Луна заставляла отбрасывать ангар и вагон призрачные тени, где-то далеко, за пеленой чего-то неуловимого и ставшего далёким, был слышен шум неугомонного ночного города. Док разбередил мне душу, вывернул её наизнанку, рассказав лицо кого он рассмотрел под капюшоном. Этим Док подтвердил моё алкогольно-наркотическое предположение о существовании третьего мира. Эрзац-мира, мира-прародителя, надсмотрщика, заботливого воспитателя и палача.
     - Видишь как бывает, Герда? Если у меня, у Дока и остальных есть двойники, то и у тебя есть сестра-близнец. Вот такие вот дела. И самое интересное, что эти двойники-тройники смотрят на нас со стороны, предпочитая ни во что не вмешиваться. Умрёт твоё зеркальное отображение в каком-то из миров, да и хрен на него. Разве это по-человечески или по-собачьи? Нет, милая моя, это по-звериному и с подобающим характером. Звериным и антигуманным.
     Герда, словно поняв о чём я говорю, задрала морду-мордаху кверху, посмотрела на ущербную Луну, и протяжно завыла.



Глава 6.




     Правильно люди говорят: чем меньше в распоряжении у человека благ, тем проще ему жить. Что у меня на данный момент времени есть, чем я располагаю? Квартира - временно недоступная, знакомые и друзья-товарищи, усевшись в лихую тройку с бубенцами, умчались в морозные дали под звон полозьев с подрезами, под щёлканье кнута не совсем трезвого возницы. Дед, с которым можно было пообщаться и посоветоваться, - неизвестно где находится и не понятно в какой ипостаси. Он то ли человек, то ли злобное создание, которое жители королевства Эспер называют пространным словом 'Оно'. Остался его дневник, но время для прочтения 'нетленки' деда явно неподходящее, в голове и так от мыслей тесно...хм...и больно. Бывает и такое. Иногда, но бывает, когда в организме содержание алкоголя понижается до минимально-допустимого и предельно-опасного значения. Ну надо же, какие в голову под утро мысли приходят! Отдёрнув на окне занавеску, я оценил опирающееся на фонарные столбы свинцовистое небо, его угрожающую тяжесть и печально-серый цвет, медленно кружащие в воздухе снежинки. Осень пришла к своему логическому завершению, однако! Как говорит Док - ёпть! Ёпть самая настоящая!
     После утренних и необходимых процедур я зашёл в купе Костика. Никого и ничего, кроме записки на столе --'ушли, скоро вернёмся' - и тарелки с бутербродами. Не совсем остывшая вода в трёхлитровом чумазом чайнике с рисунком 'под хохлому', растворимый кофе от которого, судя по рекламе, хочется бегать по стенам и дарить женщинам цветы; белоснежный и рассыпчатый, вредный, но всеми любимый сахар, пачка сигарет с изображением замученного обезвоживанием верблюда на фоне минарета, китайская зажигалка с фонариком. Лёгкие взбунтовались, получив порцию дыма с наличием элементов из таблицы Менделеева. Жуки-галлюциногены, как мне показалось, только и ждали, когда я совершу этот зловредный шаг. Палачи досыта наелись-напились никотина, взяли в руки щипцы инквизиции, принялись за работу, которую выполняли на протяжении последних суток. Они медленно, но уверенно сдирали с моей спины кожу, при этом радостно потирая крохотные лапки. Так дело не пойдёт, а если и пойдёт, то очень не далеко. Нужно у Дока поинтересоваться, что со мной происходит и когда эта хрень хреновая меня отпустит на все четыре стороны. Или на пять-шесть, семь-восемь.
     На глаза попался блокнот в добротном кожаном переплёте. С закладкой-ленточкой, которая начала мне 'мозолить' глаза. Я терпел и старался на блокнот не обращать внимания. Вообще и никак. Но любопытство, как известно, не порок. Когда мозоли на глазах стали кровавыми, рука самопроизвольно потянулась к зовуще-влекущей закладке. Блокнот послушно распахнулся, я увидел-прочитал мысли Кости и присвистнул. Каллиграфический почерк, выдержанный межстрочный интервал и грамотно оформленный абзац. 'Абзац', и причём полный, представлению о человеке, дважды спасшему мою никому ненужную и ничего не стоящую жизнь.
     ' Сколько угодно можно рассуждать о смысле жизни и предназначении человека. У каждого индивидуума об этом мнение своё, уникальное и им осознанное. Важный вопрос - востребовано ли это мнение в обществе, в котором технологии превалируют над личностью, руководят эмоциями людей, контролируют их действия и бездействие. Сложный вопрос, неоднозначный. Вопрос, над которым люди думают уже не одно поколение. И никто не знает, чем это всё закончится: благом для человечества или во благо прогресса общества, в котором места разумным и прямоходящим уже не будет'.
     'Когда ты перестаёшь отбрасывать тень, знай: с этого момента твоим домом стала Тьма. Когда на небосклоне ярко сияет солнце, люди стараются укрыться в тени деревьев'.
     'Могильные плиты - письма, адресованные вечности. Учите мёртвые языки. Скоро мёртвые заговорят'.
     Последнее изречение - великого и ужасного афориста Доминика Опольского, первые два - явно Дока. Так вот для чего на столике внезапно оказался никем и ничем не защищённый блокнот. М-да, Док, не такой ты простой, каким хочешь показаться. Ты себе цену знаешь, балагур усатый, насквозь пропитанный алкоголем и никотином, знаешь, что я догадываюсь о вашем с Лорой бизнесом, и ждёшь от меня неудобных вопросов. Не дождёшься, и не надейся. Пусть всё остаётся на своих местах и согласно штатного расписания. Так будет до поры и до времени. Аминь!
     В голове образовалась очередная сосулька, изо рта стал валить пар, недопитый кофе покрылся корочкой льда. Какой же я осёл! Разве может у типуса вульгариса типа Дока быть каллиграфический почерк, а в памяти отложиться столь глубокие научно-философские изречения? Нет, не может. Ни первого, ни второго. Я взял в руки блокнот и как собака-ищейка, с шумом раздувая лёгкие, втянул в себя воздух. Голова закружилась от предчувствия неизбежного и неотвратимого, от присутствия в купе вагона-гостиницы гадливо улыбающейся костлявой. Я вздрогнул, когда почувствовал смрадное дыхание смерти, прикосновение к лицу чего-то липкого и холодного. Интересно, сколько стоят её услуги? Эх, Лора-Лора! Как ты смогла так поступить с беззастенчиво любящим тебя Доком? Он же смотрит на тебя, как на икону в красном углу Храма Созерцания великого Благоговения и Непорочного зачатия!
     Паранойя, это она, я её узнал по походке и по манере держаться на людях. Красная роза на лацкане пиджака, накрахмаленные до хруста платок, комбинированные женские туфли на высоком и неудобном каблуке, вуаль и кокетливо сдвинутся набок шляпка, лукошко клубники зимой и порция мятного махито в разгар знойного лета, запах роз и феромонов-бомбикол самки шелкопряда. Лора не устояла перед очарованием Магды, продала себя с потрохами, рыжими волосами, с узко-прекрасным азиатскими глазами и изумительно-красивой фигурой. Всю себя и без остатка, с хорошими и плохими намерениями и взглядом раскосых окуляров. Всю себя, но только зачем она это сделала? Главный вопрос - ради чего? Деньги таких особ интересуют во вторую очередь, если они их вообще интересуют. Но Док-дока! Как он мог принять за правду приторно-лукумные ночные вздохи и трепыхание полуприкрытых ресниц, взгляд изучающе-любопытных глаз? Как, Док? Как ты мог заблудиться в пяти соснах и одной берёзе? Аккумулятор в навигаторе сдох или как? Скорее всего - или как.
     Я сходил в 'своё' купе, повесил на ремень ножны, достал из них дедов клинок. Руны угрожающе налились багровым светом, по потолку скользнули и исчезли отблески света. Руны предупредили о приближении Зла и я их за это поблагодарил. От всей души и от пламенного и наполовину окаменевшего сердца. Вернувшись в обитель Дока, приподнял сидение, схватил первую попавшуюся бутылку, выдернул её из недр 'мини-бара'. Судьба решила постебаться, испытать меня любимого на крепость: я посмотрел на жидкость сиреневого цвета и тихо засмеялся. Ну что же, чему быть, того не миновать. От судьбы и от сумы, как говорится...
     'Нахрена ты это делаешь?' - закричал белый ангел, сидящий на правом плече.
     'С ними, с лядями, только так и никак по-другому, Олег!' - потёр руки черный ангел левого плеча.
     Эффект разорвавшейся бомбы эквивалента трёх Хиросим и Нагасак, разноцветное конфетти, закружившееся в неистовом хороводе, пение райских птиц и крик падальщиков, звон церковных колоколов и белый саван снега. Я выдохнул воздух, зажевал термоядерную денатурированную смесь скукожившемся бутербродом, вытер скупые мужские слёзы, набрал в лёгкие воздух и беззвучно закричал. От моего немого крика задрожало стекло купе, подпрыгнул на столе стакан в подстаканнике, показав девственно-чистое нутро, на пол грохнулся блокнот. Матерчатая закладка кокетливо улыбнулась, прошептав: 'возьми меня здесь и сейчас, будь мужчиной'. Буду, обязательно буду и возьму, но сначала приму на грудь сто грамм сиреневого напитка, который хорошо прочищает остатки головного мозга.
     Огненный шторм и свет далёкого маяка, одинокая скала, далеко выдающаяся в море, фигура женщины на берегу, перевёрнутая лодка и выброшенный на камни дельфин. Пазлы начали складываться в картинку, сочную и ярко-красивую. Сократ, ныне усопший и безвозмездно потерянный для Магды, Лора на подстраховке, она в этом мире - глаза-уши Блэндиш. Но не может столько людей быть задействованы в переправке оружия за Грань! Хоть расстреляй или расчлени меня, никак не может. Вывод напрашивался очень долго и он, наконец-то, напросился. Простой и понятный, удобоваримый и прозрачный: в мир Тень переправляют не только оружие, мать вашу! Ругаться можно до бесконечности, конечно, но от правды сермяжной никуда не деться. В мир-изнанку переправляют людей, которые, устав от серости однообразия, готовы расстаться с прошлой жизнью. Нет, всё не так просто, как мне это хотелось бы. Картинка без основного пазла не картинка, а так. Эскиз-набросок абстракциониста-авангардиста.
     Раскорячившись, как краб-переросток, я нагнулся и склонился над блокнотом, прикоснулся к шёлковой закладке, потянул за неё из-под стола блокнот. Он упёрся и выплюнул фотографию, на которую я долго пялился, не решаясь к ней прикоснуться. Ёпть! Прав Док! Ёпть, да ещё и какой ёпть! Длиннющий и в руки не дающийся. Святая троица с нимбами над головами. Трио. Ан, нет! Квартет. Магда, Лора, Орхидея и покойный Сократ. Сердце ушло куда-то вниз, по венам и артериям забурлила кровь. Вот оно что, вот где собака порылась. Три ослепительно-красивые полуобнажённые фурии и евнух-кастрат на побережье... До боли в глазах всмотрелся в великолепный пейзаж, в стройные сосны и лазурного цвета воду. Адриатика, скорее всего - Хорватия. Вот где они познакомились, эти исчадья ада, проводники из Ниоткуда в Никуда. Я вспомнил слова Магды:
     'Ты меня в Хорватии обманул, сказал, что никакой пирамидки в сейфе не было. Ты обманул и даже не знаешь на что меня обрёк, на какие скитания и унижения! Я нашла Проводника, который меня перевёл через Грань. Я оказалась в мире, в котором человек становится тем, кем он хочет стать и никогда не станет в мире людей. Я начинала свою карьеру с проститутки, с подстилки, Олег, мною пользовались все кому не лень. Но даже в мире Тень есть добрые люди, которые могут помочь, подставить своё плечо в минуту отчаяния. В ту минуту, когда ты готов пойти на самый отчаянный шаг в жизни. Чтобы умереть. Я долго шла к вершине власти, пробивалась через толщу льда с помощью тепла своего тела'.
     Быстрым оленем, пламенной стрелой пронеслось воспоминание о моём разговоре с Марком из 'Наргиз':
     '- Пора, Олег? - спросил тогда бармен, полируя подковообразную стойку.
     - Да, пора. Привет Орхидее, Марк. Скажи ей, что опаздывать на встречу с другом - нехорошо.
     - Передам, конечно. Ох уж эти женщины, - притворно вздохнул Марк. - Не пойму одного, Олег: почему Орхидея всегда бледнеет, когда слышит твоё имя?
     - Без понятия. Есть кое-какие мысли в голове, но...'
     Мне бы тогда сосредоточиться от ускользающей мысли, сформулировать её в ясной и понятной форме. Но нет, я же вечно куда-то спешу, переступаю через недосказанности и недоговорённости. Марк знал, чем занимается Маша-Орхидея, хотел меня об этом предупредить. Но побоялся это сделать из-за моих выходок в 'Наргиз', вспомнив побоище, мою 'драку' с представителем Магистрата мира Тень. А послание двух красавцев из Хорватии? Зачем им понадобилась Машка? Скорее всего, и это сугубо моё личное мнение, Орхидея попыталась отойти в сторону от дел с Магдой. Из-за меня? Возможно, поди разберись в женщинах, когда в себе разобраться до конца не можешь.
     Я посмотрел на фотографию, мысленно, петлёй-удавкой, объединил Магду и Орхидею. Неохваченной осталась Лора, топ-модель из, предположительно, Кореи. Неужели она и есть тот самый Проводник, который перевёл Магду через Грань? Сомнительно, конечно, но в нашей жизни всё может быть и ничего исключать нельзя. Какая роль Сократа в клубке событий, который мне приходится распутывать, сжигая нервы, травясь алкоголем и наркотиками? Сократ... не зря такие клички дают людям, нет, не зря. Я - Палач, но не потому что жестокий, потому что справедливый и не терпящий неправды. Док, это и понятно, лечащий в прошлом врач, погоревший на какой-то афёре. Не вдавался в подробности, меньше знаю - крепче сплю.
     А Сократа так назвали из-за его мыслительных способностей. Но одно другому не мешает, Проводник может быть мыслителем, мыслитель - проводником, наёмный киллер - заботливым мужем и примерным отцом, а красавица с обложки глянцевого журнала - первостатейной проституткой или шлюхой самого низшего пошиба. История, как и кэш 'Гугла', всё помнит и это нельзя недооценивать и сбрасывать со счетов. Я раскинул-прикинул и склонился к мысли, что скорее всего Сократ и был тем Проводником, который помог Магде Блэндиш перейти через Грань, стать тем, кем она стала. Гранд Мастером тёмного мира. Чем купила Магда Сократа? Здесь вопросов нет, есть глубокое убеждение и уверенность. Раскинула красавица перед невзрачным и некрасивым свои телеса, он вонзил в неё меч правосудия и многократно на нём красавицу провернул. Это произошло не раз и не два, возможно, продолжалось бы и дальше, если бы не моё появление на сцене Марлезонского балета в третьем и заключительном акте. Получается, что я разрушил их идиллию, но остаётся лишь узнать: а была ли у них эта самая идиллия? Что-то меня не туда понесли резвые кони, не к добру это, не к добру!
     Я вышел в коридор, прошёлся по вагону, от сортира до сортира, от тамбура до тамбура, заглянул во все купе, не поленился и поднял все комфортабельные сидения. Вот она, идиллия: на окнах занавесочки с оборочками, на откидных столиках вазочки с цветочками. Пусть и с искусственными, но нарядными и до безобразия яркими. Порядок и чистота, чистота и уют. Интересно, что думают люди, отправляясь в путешествие на призрачном экспрессе? Они мечтают о спокойной и размеренной жизни? Возможно. А кем они становятся там, в другом мире, в мире чёрного солнца? Прислугой, людьми второго сорта, запчастями для богатых, преуспевающих и по-настоящему счастливых? Никогда не задумывался над подобными вопросами, а зря.
     Открыв дверь вагона, соскочил на подобие 'перрона', задохнулся от переизбытка кислорода, от вскружившего голову морозного воздуха. Запахнув куртку и подняв воротник, я прогулялся вдоль вагона, осмотрелся-откашлялся-отплевался. Тишина и покой. Где, интересно, Док и Лора? Чу! Мои штатные РЛС уловили колебания воздуха, похрустывание льда-ледочка, запах креозота отступил под натиском нежно-ароматного и трепетно-влекущего запаха духов или туалетной воды. Присев на корточки, я посмотрел через колёсные пары вагона, мощные пружины и буксы. По ту сторону вагона шли ноги в джинсах и в высоких белоснежных кроссовках. Ноги остановились напротив окна купе, в котором моё Императорское Величество соизволило почивать и возлежало ночью на мягких подушках в компании красивых и податливых, страстных и неутомимых, третье-грудо-размерных блондинисто-брюнетисто-шатенистых.
     Лора? Почему она так осторожничает? Неужели что-то почувствовала нехорошее и смертельно-опасное? Я увидел то, от чего мороз по коже и волосы дыбом: кроссовки остались на месте, ноги, предположительно Лоры, начали удлиняться. Ну да, всё правильно. Чтобы заглянуть в окно вагона Лора должна быть роста никак не меньше моего. Метаморф, мать вашу много раз! Лора-метаморф укоротила ноги, исчезли оголённые лодыжки и очаровательно-красивые розовые махровые носочки, утеплённые кроссовки сошли с места, понесли хозяйку в обход вагона. Ну что, пришло время откровений. Я выступлю в роли Иоанна Богослова, приголублю разными словами ту, которая долгое время морочила голову Доку. А я ему, между прочим, должен, как земля колхозу. Или больше, но это сейчас и не важно. Должен, да и всё на этом. Не позволю Доку стать отработанным материалом, когда необходимость в нём для Лоры-метаморфа отпадёт. Руна подавления личности и привязки скользнула вниз, рассыпалась по земле огненно-красными искрами.
     - Олег, я... когда ты понял?
     - Какая разница, Лора? Или как тебя на самом деле зовут. Главное, что понял.
     - Зачем ты... - метаморф посмотрел себе под ноги, которые опутала руна оков и принуждения 'Наутиз'.
     - Зачем? - спросил я со злостью в голосе. - Не люблю, когда мне морочат голову, Лора. Ты же знала, что я не сгорю в топке кремационной печи, знала, что я уничтожу стационарный Мост между мирами и уничтожу Сократа. У Магды дар предвидения и она даром пользуется очень профессионально. Ты знала, что я приду к вам с Доком и меня, не знаю почему, во сне не убила. Почему, метаморф? Хочешь я отвечу за тебя? Магда это тебе запретила делать, потому что я ей нужен там, в мире-изнанке. Для чего, спросишь ты? Не знаю. Ну вот, началось!
     Я отступил от метаморфа на шаг, когда увидел его 'чудесные' и безобразные превращения. 'Наутиз' вспыхнула ослепительно ярко, багровый свет лёг кровавым ковром на землю, задрапировал стенки вагона и отразился в стёклах купе. Глаза Лоры сошлись на переносице, через мгновенье на меня смотрел глаз нефритового Будды и я понял, что проиграл. Из-за своей самоуверенности, полного идиотизма и незнания всех способностей нелюди. Глаз нефритового божества гипнотизировал, он блестел и переливался всеми цветами радуги. Я услышал тихий голос той, которая несколько минут тому назад была очаровательной и привлекательной.
     - Ты разрушишь плетение... ты разрушишь плетение... ты разрушишь...
     Руна подчинения перестала быть таковой, она заискрила, как бенгальский огонь, мизиенхорды, проводники энергии, начали рваться. А я стоял, смотрел на метаморфа и не мог пошевелиться.
     - Что за...что происходит? - громыхнуло у меня за спиной, потом раздался лай Герды.
     Лора, или то, что от неё осталось, вздрогнула, глаз Будды на мгновенье закрылся и меня немного попустило. 'Наутиз' с удвоенной силой спеленала тело метаморфа и он закричал. Протяжно, истошно и по-женски жалобно-заунывно.
     - Олег... - закричал Док. - Нет, не делай этого! Зачем?
     Затем, Док, затем! Ты не знаешь, Костик-Костян, чья во мне течёт кровь. Я тебе скажу, Док, и расскажу о себе всё и без утайки. Но чуть позже, Док, чуть позже.
     Через силу я достал из ножен клинок, двадцать три руны стали матово-белого цвета. Двадцать четвертая, руна холода, руна заморозки всего живого и неживого 'Иса', вспыхнула ослепительно ярко. Я ударил ножом Охотника, моего славного предка Гюнтера Молнии, в грудь метаморфа, упал на спину, перекатом ушёл вбок.
     - Нет! - прошептал Док.
     Да, Док, да! В нашем мире нет места для нелюди. Прекрасная когда-то Лора, кумир и объект обожания Кости, стала похожа на ледяную скульптуру, на изваяние талантливого мастера, который смог отсечь всё лишнее, оставив только прекрасное. Красная роза - эмблема печали, белая роза - эмблема любви. Три чёрные розы на могиле негодяя, одна из них принадлежит Лоре, вторую я брошу к ногам Орхидеи, третью, естественно, 'подарю' Магде. Рунный клинок упал на перрон, лёд пошёл трещинами, скульптура рассыпалась на множество драгоценных и полудрагоценных камней. С метаморфом было покончено, но осталось самое неприятное и отталкивающе-противное. Объяснение с Доком.

     Дождавшись вечера, я вышел из купе, проходя мимо купе Дока, остановился. Костя сидел за столом, перед ним стояла допитая бутылка денатурата, от окурков пепельница стала похожа на ежа или дикобраза, лампа дневного света укуталась одеялом табачного сизого дыма.
     - Док, я не поеду в Нуар на поезде. Прости и прощай, Костя.
     - За что ты извиняешься, Олег? - неожиданно трезвым голосом спросил Док.
     - За Лору... - начал оправдываться я, но Костя, перебив меня, махнул рукой.
     - Знаешь, я, хоть и в дымину пьяный, всё прекрасно понимаю. В тебе течёт кровь Охотника, который обязан находить и уничтожать нечисть и нелюдей. А Лора... а что она? Хм... она меня использовала. И я теперь знаю, что рано или поздно оказался бы на свалке, как использованный кондом. Тебе спасибо, Олег. Знаешь, пожалуй я завяжу с этими поездками. С меня хватит. Подожди немного, я соберу вещи и... что 'и' пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Одна проблема, Олег, мне жить негде.
     - С этим у тебя проблем в ближайшее время не будет. Мне в квартиру возвращаться нельзя, проживёшь в моём доме. Потом видно будет. Собирайся, Костя, я подожду тебя на улице. Да, забыл спросить: где находится хранилище горюче-смазочных и легковоспламеняющихся?
     - Решил с вокзалом...?
     - Решил. С тобой или без тебя. Извини за правду, Костя.
     Мы пересекли площадь с колышущимся белёсым туманом, сели на скамейку, на которой я совсем недавно придавался мрачным и не очень размышлениям. Небо над вокзалом озарили яркие вспышки света, снизу вверх ударил луч света. Руна холода 'Иса', вобрав в себя холод Вселенной, перестала тянуть энергию и разрушилась. Потом произошло то, что произошло с кафе 'Три тополя', со стационарным Мостом из мира жёлтого солнца в мир-изнанку. Вокзал исчез с лица земли, исчез туман и огромно-безразмерное нутро кракена. Герда посмотрела на меня, на Дока, и заскулила от страха.


      Конец II части. Конец первой книги.

      Краснодар, сентябрь 2020г.



































 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"