К сожалению, мы склонны доверять правдивой лжи. Для нас это ближе и понятней, проще и доступнее.
Короткий замах. Чёрт, хороший удар!
Перед глазами появились синие мельтешащие кружочки, в голове раздался звон колоколов. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, перевести дух. Но Она спешит, не даёт возможности собраться с мыслями.
Нейроны и синапсы, бесконечное и гладкое поле воспоминаний. Нет ни малейшей зацепки и намёка на возможность восстановления памяти. Иллюзорные отрывки, как какие-то насекомые, ползают по гладкому полю, между собой не контактируя. Они избегают друг друга, у каждого - свой путь и своя дорога. Над полем воспоминаний вспыхнула яркая звезда, насекомые замерли на месте, потом начали между собой переплетаться хвостами, лапами, усами. Над полем образовалась огромная воронка, в неё затянуло насекомых, меня, в воронке исчезло поле воспоминаний.
Только холодный расчёт, ничего личного и никакой предвзятости. Бизнес есть бизнес. Я её понимаю лучше всех. Пожалуй, как никто другой. Время серого волка, время беспринципности.
- Я убью тебя не больно, милый.
- Сделай одолжение.
- А ты сильный, мой дорогой.
- Да, наверное.
Ластится, как кошка, гладит по голове, проводит остриём ножа за ухом, щекочет прерывистым дыханием. Я её знаю, как мне кажется, даже лучше себя, и даю себе полный отчёт, что последует за этими ласками. Смерть, но сначала кровь. Много крови и море боли. Или наоборот. Это для меня не важно и не принципиально. Голова, как чугунный колокол на звоннице церкви или собора, перед глазами - кровавая пелена. Во мне только одно желание: сдохнуть и сделать это как можно быстрее.
Глава 1
- Извини, Костя, но дальше мне нельзя. Видишь трёх типов на детской площадке?
- Ты до сих пор не пришёл в себя? - выдавил из себя смешок Док. - Время позднее, какие люди?
- Во-от, ты не видишь людей, а я их лицезрю. Или лицезрею, как правильно? Плевать. Это комитетчики, мать их так! Решили за меня взяться по-взрослому, прихлопнуть, как злую осеннюю муху или назойливого комара-комарика на воздушном шарике.
- Слушай, Олег, а может, ну его куда подальше? И Москву, и призрачные экспрессы с миром Изнанкой. А? Хочется пожить в своё удовольствие и исключительно для себя. Купим билеты, рванём за границу, снимем домик на побережье чего-то там тёплого, ласкового и невероятно чистого. Обворожительные и легко доступные мулатки с бусами на шее, зажигательные танцы до утра, высокие пальмы, красивые кипарисы и магнолии. Кофе в постель с круассанами, двести грамм горячительного для разогрева и поднятия настроения, и так сутки напролёт.
- Док, ты знаешь не хуже меня, что рано или поздно мулатки надоедят, пальмы, как и кипарисы с магнолиями, превратятся в обычные деревья, которые перестанешь воспринимать, как экзотику. Наступит тяжёлое похмелье, ты упрёшься лбом в стену безысходности и на ней, на стене, будет написано одно единственное слово. Ты его знаешь, Док.
- Знаю. Это слово "долг". Я прав? Но кому и что ты должен, Олег?
- Долго рассказывать, а время уходит, как вода в песок. Если в двух словах, то: первое, меня наняла чудесная девушка Лана, спасшая меня от смерти. Её сестра-близнец Кристина, не спрашивай, как и почему, оказалась в мире серого солнца и застряла в нём по самое не балуй. Второе, пожалуй, самое главное и первоочередное: из-за меня погибли два расчудесных... хм... погиб человек с известным для многих обывателей именем Мерлин, и одно около мифологическое существо с серебристыми волосами и фиолетовыми, огромными глазами-глазищами. Если у меня получится задействовать нужную руну, то я смогу - из кожи вылезу, но это сделаю - изменить ход истории и сохранить жизни тем, с кем подружился. Ну, и третье, самое неприятное и отвратительное...
- Твою мать! - перебил меня Док. - Да что же это происходит? Карусель сама сделала несколько оборотов. Неужели на вертушке действительно комитетчики непонятного для меня комитета сидят?
- Вот сейчас было обидно, Костик, - произнёс я. - Я обманываю в исключительных случаях и только женщин. Шутка. Да, я вижу трёх здоровенных мужиков в плащах и нелепых шляпах. Так вот, третье и самое неприятное и трудновыполнимое: мне нужно найти в огромном мегаполисе расчудесную, предавшую меня и нашу профессию, девочку со светлыми волосами с наиредчайшим именем Маша-Мария, которую в наших кругах называли Орхидеей. Ну, и само собой, я должен найти не менее расчудесную женщину Магду Блэндиш. Да-да, Костя, ту, которая меня похоронила заживо. Сука эдакая. Она пожалеет, что её церберы не всадили в меня пару-тройку пуль и не размозжили о рельсы мою буйную головушку. Как я найду Орхидею - без понятия, но я уверен, что найду Магду и через неё выйду на Орхидею. Тогда с переходами через Грань можно будет завязать. Навсегда.
- И потом мулатки, пальмы и кипарисы? - улыбнулся Док.
- Двести грамм виски с утра для разогрева и поднятия настроения, круассаны с шоколадом, бассейн с бирюзовой водой и очередь из массажисток. Распутных и не очень, блондинистых, шатенистых или очередь из брюнеток. Без разницы, но с одним условием: они должны быть топлес и немного больше, чем топлес. Сам понимаешь.
- Да ты гурманистее, чем я, Олег! - засмеялся Док. - Хорошо, по рукам. Я постараюсь себя вести тихо-скромно-мирно, на улице лишний раз не отсвечивать, на вопросы соседей отвечать, что я твой двоюродный брат из Бишкека.
- Почему это и с какого перепуга из Бишкека? - удивился я.
- Я там жил какое-то время, - осклабился Док. - Поэтому меня голыми руками не возьмёшь.
Я наблюдал на Доком, пока он не подошёл к подъезду временно не моего дома, заметил, как он чуть приподнял руку в прощальном жесте. Ничего, Док, жить будем. Не знаю, как долго, но будем. Пора проведать людей без определённого места жительства. Надеюсь, что они, после моего последнего посещения старой, заброшенной котельной пришли в себя и не вздрагивают от скрипа давно никем не смазанных навесов двери.
Котельная была на месте, через грязные, подслеповато смотрящие на мир окна, были видны отблески огня. Идёт приготовление к позднему ужину, как я понимаю. Миль пардон, дамы и господа, я ненадолго. Мне нужно место, скрытое от людских глаз. Дверь, на удивление, не скрипнула, я прошёл по коридору с висящими слева-справа агитационными плакатами, со стендом, в кармашках которого находились какие-то бумаги, вышел в машинный зал. Так-так, пять человек. В нос ударил запах давно не мытых тел и спиртного. Увидев меня, красивого и нарядного, бомжи бросились врассыпную, как мальки рыб при приближении рыбы-хищника. На то она и щука, чтобы карась, как говорится, не дремал. Четверо рассосались-растворились. На фундаменте какого-то оборудования, давным-давно кем-то демонтированного, сидел и смотрел на меня парень. Молодой, лет тридцати. Без ног.
- А я, глупый, рассказам не верил, - пожал он плечами. - А оно вон как бывает. Ты - Проводник?
- Что-то типа того, - ответил я, присаживаясь рядом с инвалидом. - Ты здесь недавно?
- Да, две недели как. Только не задавай глупых вопросов. И о ногах, и о...
- И в мыслях не было. Человек - сам себе Всевышний и Творец. Два в одном, не взбалтывать, добавить цедру лимона и на кончике ножа - кардамон.
- Верно, - улыбнулся парень. Только сейчас я понял, что не такой он и молодой: на лбу - глубокие морщины, лицо парня напоминало мне сморщенный грушевый сухофрукт. - Выпьешь, Проводник, не побрезгуешь?
- Берёшь меня "на слабо"? Не стоит этого делать. Во время перехода может произойти всё, что угодно. Поэтому... если не хочешь ослепнуть - закрой глаза.
- Дамы и господа, только у нас и только сейчас незабываемое огненное шоу, - засмеялся парень, делая большой глоток спиртного из горлышка бутылки. - Удачи тебе, Проводник из ниоткуда в никуда. Ты убегаешь из промозглой осени или у тебя там дело?
- Знаешь, куда меня перенесёт на этот раз, сказать не могу. Это вообще необъяснимое действие, загадка из загадок. Можешь попасть из осени в жаркое лето или оказаться посредине заснеженной степи в трескучий мороз. Так что, выбирать не приходится. Да, у меня там много дел. Прощай. О глазах не забудь.
Руна переноса "Район", самая капризная из рун, на удивление мне появилась сразу. Вокруг неё вращался круг, диаметром около трёх метров, разбрасывающий по сторонам огненно-красные капли квазиматерии и искрящий, как фейерверк бенгальских огней. Увидев ряд деревьев, просёлочную дорогу, далёкое зарево огромного города, мысленно перекрестившись, я шагнул вперёд, в неизвестность. В голове промелькнула мысль: а парень не тот, за кого себя выдаёт. Он знает, кто такие проводники, что такое Грань. Находясь там по другую сторону портала, пока не исчез круг из астральной материи, я посмотрел, что происходит в котельной. Парня, как я и ожидал, не было, на полу шевелилось что-то студенистое и бесформенное. Метаморф! Опять предвидение Магды Блэндиш или совпадение? Трудно в него поверить, имея такого могущественного врага.
Грунтовая дорога, без колдобин и выбоин. До города, примерно, часа три шлёпать. Скоро стемнеет, и придётся идти, что называется, на ощупь. За спиной раздался душераздирающий сигнал чего-то мощного и быстро передвигающегося. Я успел отпрыгнуть в сторону, на обочину, умудрился устоять на ногах. Такого я ещё не видел: из плотного облака тумана, шевелившего своими щупальцами, появился огромный грузовой автомобиль. Ядовито-красная кабина, тонн на сорок прицеп. Проехав мимо меня метров триста, грузовик остановился, сдал назад.
- Куда меня на это раз занесло, парень? - спросил водитель грузовика, спустившись по лестнице из кабины. - Или ты, как и я, не местный?
Пришлось врать-изворачиваться, объяснять пожилому драйверу, что не знаю сам, как сюда попал и всё в этом роде. Закурив, водитель почесал затылок.
- Чёртовы временные петли! Никогда не знаешь, куда тебя занесёт судьба. Ладно, поехали, довезу до города.
Через несколько километров пути промелькнул знак: на когда-то белом фоне красовалась надпись: "Londo". До города, как объяснил водитель, осталось совсем ничего. Около пяти километров.
***
Сколько продолжается мой сон? Час, два, неделю или месяц? Я вытаращил глаза, посмотрел налево-направо, потом вверх-вниз. Хрен редьки не слаще. Сколько угодно можно всматриваться во всепоглощающую черноту ночи, но что-то увидеть-рассмотреть, даже смутный силуэт чего-то призрачно-эфемерного, было невозможно. Вокруг тьма-тьмущая, мебели, даже убого-невзрачно-покосившейся, нет. Конура, примерно, три на три метра, трёхметровые стены, потолок с жалюзийными решётками приточно-вытяжной вентиляции. Нет даже подобия окна, только прямоугольник двери с круглым набалдашником поворотной рукояти.
Внутренний будильник зазвонил громко, от неожиданности я подпрыгнул на раскладушке, и она, подлюкистакая и зловредная, решила сложиться, сбросить меня, красивого, но пока не умытого, на пол. Для порядка чертыхнувшись, я нащупал рюкзак, в накладном кармане - спички "Охотничьи". Бенгальский огонь вспыхнул так ярко, что пришлось на некоторое время закрыть глаза и подумать о том, что кануло в века-столетия. С таким фейерверком можно смело хороводить вокруг незаконно срубленной в Диком лесу ёлочки, петь песенки и просить у Деда мороза какой-нибудь подарок. Ёлки нет, Новый год ещё далеко, Дед с бородой из ваты пылится в чулане детских воспоминаний.
Ничего и никого нет, есть только подсобка, гордо именуемая ответственным квартиросдатчиком "комфортабельной комнатой для проживания", поломанная раскладушка бренда "привет из наисветлейшего прошлого", канделябр с тремя свечами и желание кого-то съесть. Голод, всепоглощающий инстинкт выживания, заставляет меня зажечь от спички свечу. Почему-то нежно-розовую, как кожа на попе у младенца. Чимкен, рунный нож, недовольно заурчал-забубнил. Это и понятно: по доброте душевной я его упаковал-завернул в тридцать три слоя фольги. Не дай боги кто-то уловит присутствие магии! От добропорядочных и беззастенчивых граждан, в управление Магистратуры города Лондо полетят-поспешат закладные записки с просьбой арестовать, справедливо осудить и потом казнить нарушителя порядка, неизвестно кем и когда установленного. Мне это нужно? Нет, не нужно.
Пнув для проформа изменницу-раскладушку, я походил по комнате, размял затёкшие ноги, изобразил руками ветряную мельницу, поприседал и попрыгал. Стало значительно легче, но не на столько, чтобы отправиться в город-тюрьму, или с обходом бесславно-ублюдочного Лондо. Я на секунду закрыл глаза, представил расчудесно-прекрасную сестру девочки в красном берете. Почувствовав с ней линию-связь, удовлетворённо кивнул растрёпано-спящей головой. Здесь Кристина, здесь. Причём, недалеко от меня. В трущобах Лондо или на острове Плача. Ну и название для тюрьмы, мать вашу! Философы хреновы, амфористы недоделанные, Диогены доморощенные, не в бочках сидящие!
Ключ, с фильдеперсовой головкой-вензелем, со скрипом провернулся в наиглубочайшей скважине старинного замка, в его недрах отжались-разжались невидимые пружины, что-то с чем-то вышло из зацепления, я ударил ногой по швабре, которой на ночь подпёр дверь. Слабый тусклый свет в конце длинного коридора, множество не пронумерованных дверей, оббитых кожей убитого дерматина, витающий и раздражающий рецепторы запах чего-то съестного, приторный запах феромонов самок и самцов, запах тел, разгорячённых всенощным и утренним, а также предрассветным сексом. Секс на восходе солнца, что может быть символичнее? Ничего. Разве что... рыбалка. Ассоциации, однако, у меня несочетаемого с невозможным.
Я тряхнул головой, отгоняя от себя наваждение и мысли о вечном и прекрасном. Об этом, пока молодой, сильный и потенциально-готовый, нужно думать всегда и везде, конечно же, но не в моём случае. Постараюсь изобразить на какие-то время из себя импотента и интеллигента в третьем поколении. Желудок заурчал, я поспешно закрыл дверь, зашёл внутрь погреба-погребка. Ладно, нужно поискать комнаты для проведения утреннего моциона, потом - найти что-то удобоваримое, съестное и неотравленное. Желательно, горячее и с хрустящей корочкой чего-то там вкусного и аппетитно пахнущего. Достав из рюкзака походный гигиенический набор, полотенце и, закрыв на ключ дверь подсобки, я начал шествие по бесконечному коридору.
Слева и справа вдохи и охи, шепот в ночи, приглушённые голоса. Пятиэтажное здание не спит, готовится к новому серому дню, к обманам и разочарованиям мира-изнанки, мира, в котором нет места правосудию, а законы отступают под натиском лжи и обмана. В метре от меня чуть слышно скрипнула дверь, в коридор выскользнула полупрозрачная и полуголая, завернутая в подобие невесомого пеньюара, шатенистая и третье-грудо-размерная, с разноцветными дредами и что-то там поющая. Девица оглянулась, с удивлением посмотрела на меня, улыбающегося и бесстыдно на неё пялящегося. Сверкнув жемчугом ровных и красивых зубов, красавица умчалась в конец коридора. Верной дорогой идёте, дорогие товарищи, друзья-подруги, камрады и камрадессы.
Кран выплюнул порцию ржавой воды, захрипел и забился в предсмертных судорогах.
- Воду включат через час, амиго, - раздался за спиной очаровательный, обволакивающий и почти ангельский голос недавно увиденной мною разноцветно-дредной красавицы. - Могу организовать воду, если ты спешишь. Так что, амиго? О, ты застыл, как истукан, не в силах оторвать от меня, такой великолепной и желанной, своего взгляда. Забавно!
- Не так, чтобы очень, но... - выдавил я из себя что-то хриплое и маловразумительное, рассматривая вблизи два очаровательных поплавка, ярко-красного и аппетитного цвета, протыкающие собой почти прозрачную ткань накидки.
- А вот хамить не нужно, - надула свои алые губки полноразмерная и симпатичная. Её поплавки сдулись и исчезли, незнакомка отступила от меня на шаг. - Если я не в твоём вкусе, то это не повод для...
- Нет, ну что ты, - замахал я руками и расшаркался ногой. - С тобой-то как раз всё просто замечательно, ты великолепная и неотразимая, почти как Клеопатра, принявшая ванну с парным молоком. Я сказал о спешке. Не так чтобы очень, но спешу, от воды не отказался бы. Организовывай, в долгу не останусь. Отработаю по мере сил и возможности.
Не знаю из какого места красавица извлекла сувальдный ключ, точь-в-точь похожий на тот, который лежал в кармане моих штанов. Она помахала ключом, шепнула:
- За мной и тихо, амиго. Мало кто знает, но он есть.
Я промолчал, не стал уточнять кто не знает и о чём этот "кто-то" не знает. В каждой женщине должна быть загадка, даже если у неё на голове волосы цвета парного молока или множество шевелящихся радужных дредлок. Мы вышли в коридор, напротив двери в туалетную комнату я увидел невзрачную и оббитую оцинкованным железом дверь с табличкой "бойлерная". Логично, практично. Воду можно перекрыть где угодно, но только не в бойлерной. Ибо чревато это и небезопасно. Как здесь не позавидовать благоустроенности водонагревателю и подводяще-отводящим трубам? Большое, четыре на пять метров помещение, окно с видом на спящий город, облицованные плиткой стены.
- Водонагреватели на каждом этаже, что ли? - спросил я у девушки. - Дорогое удовольствие.
- Сразу видно, что ты здесь недавно, амиго, - усевшись на подоконник и взяв в руки пачку сигарет, ответила неотразимая и гостеприимная. - Каждый этаж - это как отдельный мир. Понятно? Открывай вон тот кран и мойся себе на здоровье.
Рядом с пузатым нагревательным прибором примостилось что-то похожее на детскую ванночку, к которой подведена полдюймовая труба, заканчивающаяся привычным для моего мира полуповоротным краном. Раздевшись по пояс, я немного поплескался, чувствуя на себе прожигающий взгляд хозяйки дредлоков. Жгло между лопаток и по позвоночнику ниже и ниже.
- На тебе нет ни грамма лишнего жира, амиго, зато есть целый набор шрамов. Жизнь полна сюрпризов, так? Кто ты есть на самом деле? Явно не тот, за которого себя выдаёшь. Так-так, хорошо-хорошо.
- Примерно так, но не совсем и не всегда хорошо, - ответил я, вытираясь полотенцем. - Сюрпризы зачастую бывают неприятными и смертельно-опасными. У тебя в бойлерной курилка, что ли? А если кто-то поймает и надаёт по твоей упругой и аппетитной попке?
- За три года никто не поймал, и никто не надавал, - пожала плечами девица. - Меня зовут Энделлион Грин.
- Меня - Дарием Лукрецием, - не задумываясь, ответил я, и на секунду замер: поймёт она, что это подвох или примет мои слова за правду? Приняла и поверила, можно и дальше из себя изображать великого и бесстрашного полководца. - Так что ты сказала о этажах? Как они могут быть в разных мирах? Не просветишь?
- Не в разных мирах, а как бы в разных мирах, амиго, - с умным лицом произнесла Энделлион, выпуская на волю сладко пахнущее сизое облако. - Это трудно объяснить, проще самому побывать на этажах. Что-то связано со временем, но сплошь и рядом заумные слова, а с ними я не дружу. Сам понимаешь, Дарий, это лишнее. Есть хочешь? По глазам вижу, что хочешь. Или ты что-то удумал-задумал против меня? Я, кстати, и не против эдакого нехорошего и похабно-развратного.
Пошла жара. Как же я люблю охоту, кто бы знал! Ты с ножом стоишь напротив измученного погоней дикого зверя. Глаза в глаза и глаз не отвести. Или, когда держишь в руках удилище и чувствуешь, как сопротивляется заглотившая наживку рыба. Умная и осторожная, но голодная, и поэтому совершающая одну ошибку за другой. Я включил байтраннер на безынерционной катушке, смотал со шпули леску. Пусть рыбка почувствует беспечность рыбака и его неопытность, пусть она, золотая и в будущем исполняющая все желания, заглотнёт наживку, распробует её на вкус. И тогда...
Я сделал шаг к Энделлион, прикоснулся к её руке. Она, "защищаясь", выстрелила мне в лицо ферамонами, сверкнула молниями, ушла в глубокую защиту, потом перешла в контрнаступление. Исчезнувшие под водой поплавки выстрелили вверх, её голос и тело задрожали, в глазах появился масляный блеск и поволока. Рыбка моя. От головы до хвоста и со всеми плавниками. Нужно приготовить подсак и садок.
- Да как ты смеешь...? Не здесь же, Дарий!
Я отступил на шаг, высвободил руку девушки, дрожащую от нетерпения и вожделения. Бойлер и трубы осуждающе вздохнули, потом заохали, забулькали и от негодования затрещали. Знаю-знаю, понимаю-понимаю, чувствую себя идиотом и отъявленным негодяем, но что поделать? Таковы правила игры.
- Конечно, не здесь. Позавтракаем в твоей комнате, Энди. Если ты не против, конечно.
Сверкнули молнии, в помещении запахло озоном. Я взял из пачки сигарету, прикурил от миниатюрной зажигалки, выпустил в воздух колечко дыма. Оно устремилось вверх, к лампе накаливания, на орбите которой кружили две мухи-сплетницы. Они, оставив инверсивные следы, убрались подобру-поздорову в тёмный, плохо освещённый угол бойлерной с шевелящимися тенями и налётом флюоресцирующего ядовито-зелёного грибка.
Я кивнул, посмотрел в окно. Город оживал. В окнах домов медленно, но уверенно появлялся свет масляных фонарей, свечей и ламп накаливания. Чудесный мир, а живущие в нём сами выбирают, как им жить, с кем им жить и так далее. В нём всё до ужаса просто и одновременно с этим - всё очень и очень сложно. Я опять закрыл глаза, нащупал нить-связь с Ксенией. Да, ошибки нет и быть не может: сестра-близнец Ланы находится в тюрьме на острове Плача, отделённого от города Лондо небольшой безымянной рекой с довольно-таки сильным течением и отвесными берегами-кручами. Интересно, почему Ксению поместили именно в эту тюрьму, а не в тюрьму города Нуар? Очередной и гениальный план Магды Блэндиш? Запросто, с неё станется. И не раз и не два станется, а много-много раз. Ну-ну.
Комната, как комната. Метров двадцать квадратных. Справа от входа, припав на одну ногу, взгромоздился шпонированный шкаф с примкнувшей к нему обувной полкой, слева от входа - раскладывающийся лёгкий столик "а-ля дача", два стула, над столом - навесной шкафчик и светильник с матово-белой слабой лампой накаливания. Слева от столика - холодильник, урчащий и шипящий, и в наказание за это поставленный хозяйкой в угол. Комната разделена на две части полупрозрачной тканью, которой играет свежий ветерок. Хорошо просматривается белый прямоугольник окна, разложенный у стены диван и стол. Двухтумбовый и явно старинный. Обиженная мною, и поэтому неприступная, лежит на диване, отвернувшись к стене. Ну ладно, пусть будет так. Пока так.
Мои глаза что-то уловили, но что? За что они могли зацепиться и на чём сфокусироваться? Надо же быть таким невнимательным: на двери платяного шкафа, на плечиках, висит униформа. Почти военного образца, тёмно-синего цвета и с шевроном на правом рукаве. А шеврон не простой, не простой. Орёл, держащий в лапах карающий меч-кладенец, остриё которого направлено на какое-то монументальное сооружение. Ёпть, как говорит Док! Да это же мной искомая тюрьма острова Плача! Энделлион, кто же ты такая и в каких таких войсках служишь? Неужели мне, в кои веков, улыбнулась удача? Мисс Грин и есть мой ключик к искомой двери, только как к этому ключику подобрать ключик, эдакую открывалку-отмычку? Задобрить Энделлион, забросать её подарками? Звучит это всё как-то по-хамски, пижонисто и вульгарно-неприлично. Хорошо, забросаю подарками с щедрого барского плеча, а дальше-то что? А если она идейно-упёртая и политически подкованная, несгибаемая и образцово-показательная? Нет, нужно оставаться мужчиной в любой ситуации. Только так, и никак по-другому.
Я нашёл хлеб, в холодильнике - что-то похожее на вареную колбасу, на столе откопал-раскопал нож и разделочную доску. Из навесного шкафчика достал на свет божий тарелку, банку с, предположительно, растворимым кофе, включил электрический чайник, приготовил чашки. Разувшись, прошёл по высоковорсистому белоснежному ковру, присел на край дивана и нежно погладил разноцветные дредлоки. Они взметнулись над подушкой, на меня уставились два сонных ярко-зелёных глаза.
- То, что ты хам, я поняла сразу, - прошипела-прошептала-проурчала мисс Грин. - Но что ты хам до такой степени хамства...
Попробуй возразить той, которая похожа на Лилу из известного фильма. Вкус дикой вишни на губах, прерывистое дыхание...
Глава 2
Это было восхитительно и расчудесно-прекрасно! Душа парила в небесах, руки жили своей жизнью. Они, бесстыжие и полностью раскрепощённо-развратные, гладили доступные и не очень части тела Энделлион, которая не могла пошевелить опорно-двигательным аппаратом. Теперь, после произошедшего, я поверил, что ей никто не надавал по упругой и аппетитной попке в течении и на протяжении трёх лет. Бедолага! Как такое вообще возможно в её возрасте, когда гормоны прыгают и резвятся, ищут выхода на свободу, но выхода не находят? Сколько разноцветно-дредной? Лет двадцать пять, не больше. Хотя, в этом мире чёрт не только ногу сломит, но и рога. Два, и причём - одновременно. Ей может быть, как двадцать пять, так и все сорок-пятьдесят.
Душ, на удивление мне, освещался-озарялся масляным фонарём. Как так-то? В бойлерной висит и не коптит лампа Ильича, здесь же... какое-то средневековье. Это называется "череп собирали по частям и собрать не смогли". В соседней кабинке плескалась Энди, что-то мурлыкающая под нос, я же уворачивался от непредсказуемо вылетающих струй воды. Разнотемпературные, умеренно сильные, обжигающе-горячие и моментально замораживающие тело, они били откуда угодно, но только не из подвешенной к потолку конусообразной лейки. Дырявые и побитые шрапнелью трубы, масляный фонарь, лейка из бронзы или латуни. М-да...это вам не тут и даже не там!
Обматерив "ответственного квартиросдатчика" трёхэтажным, трудно переводимым, но общедоступным, после очередного контрастного душа я выскочил из кабинки, не удосужившись прикрыть полотенцем срамные места. На меня уставилось - не знаю, какого пола и рода-племени - трёхглазое существо. Богомол, чтоб мне пусто было! Он, или она, задвигал жвалами, что-то проскрежетал, поменяв окраску хитинового слоя с бледно-голубого на ядовито-зелёный.
- Ошоро ха, унаби! - раздался за спиной голос Энделлион. - Ош мона!
Богомол поклонился, попятился к двери.
- И что это было? - спросил я у Энди.
- Не что, а кто, - тряхнула волосами девушка. - Самка богомола, не знаю каким чувством понявшая, что с тобой можно спариться. Ну ты и кобель, милый мой. Марш в комнату и оттуда ни ногой. Понятно?
- Ногой - понятно. А руками, туловищем и головой? Мне, вообще-то, вещи нужно забрать из своего номера-люкса. Я возжелал временно к тебе переехать. Ты же не против?
Энделлион была не против, а только за и большинством голосов. Я дорезал хлеб и колбасу, когда в комнату впорхнула-влетела гостеприимная, ставая мне не чужим человеком, мисс Грин. Исчезли дредлоки, но от этого очарование Энделлион только усилилось. Многократно и бесповоротно. Она уселась на мои колени, поморщив очаровательный носик, отодвинула в сторону тарелку с бутербродами.
- Не помню сколько месяцев тому назад это приобреталось, поэтому рисковать здоровьем не будем. Я не дам, и не позволю тебе пропасть и сгинуть из-за несварения желудка или элементарного пищевого отравления. Питаюсь исключительно на работе, поэтому...
- Мой желудок легко и без остатка переваривает стекло и железо, детка, - произнёс я с набитым ртом. - Без еды я зверею, становлюсь диким и никем не управляемым хищником. Ты не ешь, блюди фигуру, а то таскаешь на себе пять-шесть, может быть и больше, лишних кило. Так недолго дотаскаться до ожирения третей или второй степени. Я уже не говорю о первой, хотя не совсем понимаю, что это такое. Нам это не нужно. Одно странно и непонятно, милая Энделлион Грин: ты меня затащила в постель исключительно из-за моей любви к пожрать. Где еда, девочка?
У манекенов, выставленных в витринах магазинов, на лице, скорее всего, в наличии больше мимики, чем оказалось на лице у Энди. Она вобрала в себя несколько кубических метров воздуха, сработал предохранительный, за ним - подрывной клапан. Я услышал свист перегретого пара и понял, что совершил непростительную ошибку, указав женщине на недостатки, которых у неё нет. Взрыв сверхновой, соударение небесных тел, рождение нового солнца. Боже, что же я наделал! Энделлион легко вытряхнула себя и из махрового халата, открыв дверцу платяного и хромающего на одну ногу шкафа, затанцевала-закружила перед зеркалом.
- Ну и где? - прищурившись, спросила она.
- Нигде, я пошутил. Хотя, грудь могла быть и побольше. К твоему прекрасному телу и к гневному раскрасневшемуся лицу, висящая на плечиках форма, это моё сугубо личное мнение, должна идти. Подлецу, а это всем известный факт, любая одежда к лицу. Сдаётся мне, что в ней ты неотразимая и богоподобная. Мужчины падают лицом исключительно в грязь, бьются в наидичайшем экстазе, и произносят слова молитвы. Я угадал, Энди? Набрось халат, ты меня смущаешь и провоцируешь. Кстати, а что это за форма? Где такую красивую выдают и за какие заслуги?
Поникла и загрустила. Присела, забыв о халате, на мои колени, обняла за шею.
- Знаешь, из-за своей работы я не могу наладить, устроить-обустроить, личную и такую неудавшуюся жизнь. Если расскажу правду о работе, ты соберёшь свои вещи-вещички, и скроешься в заоблачные дали, гонимый ветром и опалённый солнцем.
Я понял, что клубок переживаний, чего-то личного и болезненного, оказался в моих грубых мужских, корявых руках. И стоит мне чуть-чуть переусердствовать, нить сразу же порвётся. Я приобнял и прижал к себе Энделлион, вдохнул запах её волос и молодого сильного, очень сексуального тела, поцеловал мочку уха, миниатюрного и розового.
- А ты попробуй, Энди, расскажи и покажи. Я внимательный слушатель, суровый снаружи, но очень добрый внутри. Как мишка плюшевый, только наизнанку.
- Ну... - засмущалась сидящая на коленях и покрасневшая. - В общем, я работаю, точнее служу, в тюрьме на острове Плача. Вот такая моя грустная история.
- Во как? - изобразил я на лице озабоченно-удивлённое выражение. - Не иначе уборщицей или половомойкой-посудоубирайкой?
- Да ну тебя, - глубоко, два раза вздохнув, ответила мисс Грин. - Скажешь такое! Какую работу может выполнять такая как я, хрупкая и безразмерно-застенчивая? Я - надзиратель. Эй, ты чего ржёшь?
Отсмеявшись, ссадил с себя нагую всадницу, выпил наполовину остывший, пресно-опилочный кофе.
- Не представляю в твоих руках демократизатор. Он примерно одного с тобой веса, возможно, даже потяжелее будет.
- Не знаю, что ты называешь демократизатором, - зарделась от смущения Энделлион. - Но догадываюсь. Нет, мы никого не бьём и не пытаем. Для подобного существуют другие тюрьмы. Мы просто контролируем неконтролируемое со стороны осужденных за попытку к побегу.
- Кто и куда сбегает или бежит, что-то я не совсем понимаю, - спросил я честно и ни разу не лукавя.
- Из этого мира в наш, родной.
Вот оно как. Люди, с удовольствием покинувшие мир жёлтого солнца, осознав все прелести, в кавычках, этого мира, пытаются правдой и неправдой перейти через Грань. Но сами, без Проводников, они этого сделать не могут. Их ловят и помещают в тюрьмы. Ага! Зачем их, такое огромное количество, содержать, кормить, поить и одевать? Для чего нести такие колоссальные затраты и, соответственно, убытки? Непонятно. Пока непонятно, но зная свой предерзкий и примерзский характер, я могу с уверенностью сказать, что во всём разберусь. Разобраться-то разберусь, а что дальше? Одни вопросы, на которые мне никто не ответит.
- Надзирателю на работу не пора? - спросил я. - Так сказать, надзирать и блюсти?
- Тебе повезло, - ответила Энделлион. - У меня два выходных, и я в полном твоём распоряжении. С пламенеющим сердцем и другими, не менее горячими частями тела. А у тебя какие планы? Зачем ты в Лондо, или, как его называют по-другому, в Лангольме? Знаю, правду не услышу, но...
Я пропустил мимо ушей водопад вопросов, пошёл против течения:
- А как ты попала в этот мир, Энди?
- Как и многие, - вздохнула опечаленная и грустная. - Там - она посмотрела на потолок - я сильно болела и почти умерла. Родители продали имение, машину, на вырученные деньги наняли Проводника, а оно оказался жутко дорогим, и вот...
- Существует же Призрачный экспресс, Энди! Почти бесплатно и быстро, без риска и безопасно.
- Это он сейчас ходит, этот экспресс. Тогда его для обычных смертных, как бы, и не существовало. Грустная история, да? Я выздоровела, а что с родителями - не знаю. Ругаю себя последними словами, но... кстати о словах. Ты из России?
Я поперхнулся полностью остывшим кофе, вытаращил глаза, усиленно соображая, где и когда мог приколоться. Энделлион засмеялась:
- Когда мы были в душе, ты красиво и красочно ругался. Подобные, сочные слова я недавно услышала от заключённой из России.
Натянутые, как тетива лука нервы, тело напружинилось, радиостанции включились на полную мощность, они стали сверхчувствительные к любому слову мисс Грин. "Слышала", "недавно", "из России". Это уже не тепло, это очень и очень горячо. Леска натянулась, фрикцион на катушке полностью отпущен. Ждать, теперь нужно ждать и дождаться, естественно, удобного момента, чтобы рыбку, золотую и красивую, подсечь. Какой же я хам и невоспитанный человек! Использую, причём по полной программе, девушку. Пусть и с дредлоками на голове, но она - живой человек. Эх, Олег, Олег...
- Знаешь, - произнесла Энделлион, набрасывая халат, - мне всё больше и больше кажется, что ты меня используешь в своих корыстных и бессовестных целях. Пользуешься тем, что неотразимый, мужественный, весь в шрамах и почти Бонд. Который Джеймс. Это так и есть, мастер интриг?
Я вздрогнул, вспомнив присказки Мирамиры. Взяв себя в руки, ответил:
- Все мы небезгрешные, девочка. Парадигма жизни, мать её много раз и.
- Значит, женские чутьё меня не обмануло, - еле слышно произнесла Энделлион. У неё на глазах, ярко-зелёных и очаровательно-красивых, выступили слёзы. - Какие же вы, мужчины, сволочи! Говорила мне мама...
Я решил, что пора подсекать. Куй, как говорится, пока горячо.
- Скажи, а в Лондо часто появляются проводники? И второй вопрос, с ходу и вдогонку: если бы тебе кто-то предложил, пусть и за огромные...
- Конечно, - перебила Энделлион. - Я готова пожертвовать чем угодно, чтобы увидеть родителей. Только нет в Лондо проводников, обходят они этот город третьей, или даже тридцать третьей, стороной. Доходили слухи, что их полным-полно в Нуаре, но как в него попасть? А если и попадёшь в столицу королевства Эспер, то как связаться с проводником? А сколько это стоит? Одни вопросы. Как твоё настоящее имя?
Я решил, что пора убирать горшки с геранью с подоконника явочной квартиры, и хватит расставлять утюги в шахматном порядке.
- Если есть желание, а оно у тебя есть, то почему бы не попробовать искусить судьбу, схватить птицу удачи за пушистый и разноцветный хвост? Или за клюв, что чревато, конечно. Меня зовут Олегом.
Я услышал в голове Энди щелчок, она, расправив крылья, вспорхнула со стула, порывшись в кармане кителя, вытащила сложенный вчетверо лист бумаги.
- Можешь не говорить, милая, чей на бумаге изображён брутальный фейс. Это я.
- Ты - это ты, - согласилась Энделлион Грин, уперев руки в бока. - Палач, за поимку которого назначено сногсшибательное и головокружительное вознаграждение, включая бесплатную отправку за Грань. Вот так, Олег, который Палач. Чем ты Ей не угодил - не знаю. Но я знаю одно: не моего скудного ума это дело. Ты - Проводник с большой буквы, но странно и непонятно, зачем тебе я, такая красивая и доверчивая?
- Чтобы защитить и уберечь. В первую очередь, от самой себя и от этого сумасшедшего мира. Если ты со мной до победного конца и до водружения флага над Рейхстагом, то мы все проблемы решим, расставим множество точек на "и", превратив их в "й". Если ты без меня, то я уйду и не хлопну дверью, только поцелую на прощание и скажу нежное "прости". Решать тебе.
- Я верила, что со мной, рано или поздно, нечто подобное произойдёт. Конечно же, я с тобой, чего бы мне это не стоило, - как по написанному и тщательно выученному, сказала Энделлион, прикусив до крови губу. - Говори, что делать, мой принц.
- Помечтать о чём-то о своём, о женском, не отвлекать меня, мудрого и решительного, от дум думских. Проще говоря, мне нужно время "на подумать". По истечении времени я задам вопросы, на которые ты ответишь. Хорошо? Вот и славно. А пока приготовить что-нить съестное и удобоваримое. На голодный желудок хорошо думается только о сексе. Жестоком и беспощадном. И ещё: я бы не отказался от сигаретки.
Я прошел по коридору до его логического конца, не удержавшись, заглянул в умывальную комнату. Никого и ничего. Как Энделлион сказала, на всех этажах этого странного пристанища, гордо именуемого гостиницей, а в простонародное - общежитием, происходят очень странные дела. В соседних комнатах вроде как постояльцы есть, но увидеть их, практически, невозможно. Что-то со временем, точнее, с его сдвигом. На секунду, на миллисекунду или на наносекунду. А что, удобно! Никакой очереди в душевой, в туалете, в прочих местах и заведениях. Интересно, как тогда получилось-произошло, что я, нос к носу или лбом с жвалами, столкнулся с уродливым богомолом, который хотел меня изнасиловать? Странно... странно и непонятно. Казалось бы, знаешь о мире-изнанке всё, а тут такое, что на голову не напялишь, и на ногу не наденешь. Или наоборот.
В бойлерной всё так же вздыхали и охали подводяще-отводящие трубы, водонагреватель недовольно пыхтел и проталкивал через своё нутро воду. Я распахнул окно, наполнил лёгкие кислотно-угарным воздухом города Лондо, посмотрел в сторону острова Плача. Закрыв глаза, представил Ксению. Тонкая розовая нить-связь, огибая здания-строения, терялась где-то вдали. Линия определенно уходила в сторону тюрьмы, в которой Энделлион встретилась, предположительно, с русской девчонкой, свободно владеющей русским национальным достоянием - матерно-ругательно-понятным языком. Уверенности в том, что это Ксения - ноль целях и единица в периоде. В любом случае, мне предстоит переправиться через реку без названия, как можно ближе подойти-подползти к тюрьме и только после этого принимать какое-то решение, вполне осознанное и ответственное. Как действовать, чем действовать и когда действовать.
Солнца нет и не будет. Ночь прошла, и в городе зажглись уличные фонари. Жёлтый свет мощных ламп прячется между струй воды, низвергающихся с серого и угрюмого - другого здесь нет и быть не может - неба. Сегодня нелётная погода, зарядил наисильнейший дождь, поэтому в небе нет дирижаблей и других воздухоплавающих и небоисполосовывающих собой агрегатов. Город-спутник мегаполиса Нуар, город-тюрьма Лондо, противный дождь, жёлтый свет фонарей, и за углом аптека. Как не вспомнить классика? Освобожу Ксению, препровожу её и Энделлион домой, и этим самым развяжу себе руки. Месть... Какое же это сладкое слово! Найду Орхидею, выйду на Магду. Или наоборот. Гранд Мастера тёмного мира, которая может оказаться всего-навсего пешкой в руках гроссмейстера, человека, знающего всё и с лёгкостью решающего проблемы, им же созданные.
Эх, мечты-мечты! А дальше-то что? Вспомнил слоган "мечты сбываются" и улыбнулся. Вернусь домой, что же ещё? По левую руку от меня будет возлежать Ксения, по правую - Лана, на мне будет сидеть темпераментная и неотразимая Энделлион Грин. А в кресле, как на троне всевластия, со связанными руками-ногами и с кляпом во рту, будет сидеть грозная, сверкающая глазами Магда Блэндиш. Интересно, куда запропастилась Энди? Вроде как собиралась за компанию подымить. Передумала? Ну и правильно, курить - обделить товарища.
На острове Плача колокол пробил восемь раз. Восемь часов утра. Услышав визг тормозов, я перевесился через подоконник, посмотрел вниз: две чёрные машины с зарешеченными окнами. Из них на улицу высыпали серые люди в серых спецовках. Их ожидали охранники в тёмно-синих строгих мундирах и при оружии. Мужчины и женщины-арестанты, вторых, почему-то, намного больше. Что у них в руках? Допотопные мётлы, что же ещё? Сейчас начнётся монотонное вжик-вжик, бжик-бжик. Тюремную пайку нужно отрабатывать, приводить Лондо в надлежащий порядок, куда без этого? Заорала-завизжала моя паранойя: Олег, какая уборка листьев под дождём? Какие мётлы и другая атрибутика дворника, идиот? Это капкан на лося, то есть, на тебя!
А вот это интересно, даже очень. Правда - интересна с одной стороны и отвратительна с другой. В ушах засвистел ветер, он не стих и продолжал шуметь, когда я ворвался в комнату мисс Грин. Никого и ничего. Змей-искуситель, зуб даю, шепнул Энди на ушко: "Таких, как Олег, дурочка, у тебя будут сотни, если не тысячи. А совершить донос - твой реальный шанс обрести свободу реальную и свободу в денежном эквиваленте". Не думаю, что девушка долго колебалась. Эх, неудобно и обидно. Даже грустно в нескольких местах. Эти мысли блуждали в моей голове пока я одевался. Быстро, как в армии учили. Вернувшись в бойлерную, теперь с рюкзаком в руках и жующим недоеденный бутерброд, я нащупал выключатель, в бойлерной стало темно. Ключ с вензельной головкой, лежащий на подоконнике и случайно задетый мной, таким неуклюжим и нерасторопным, упал на пол. Хорошая мысля, как говорится, приходит опосля: с какого такого перепуга у Энди оказался ключ от бойлерной? Кто она такая для владельца притона-общежития? Помимо машин с арестантами, во дворе гостиницы припарковались три чёрные машины. По виду военные и на вид грозные. Эх, Энделлион, Энделлион! Из списка обнажённых и развратных мы тебя вычёркиваем. Раз и навсегда. Аминь, мать вашу!
Глава 3
Захлопали двери, гостиница-общежитие наполнилось гулом и топотом ног. Люди со служебными удостоверениями в боковых и накладных карманах, с убойно-смирительным оружием начали охоту. Интересно, на кого же они охотятся, кого хотят усмирить-уничтожить-растоптать и бросить к ногам Гранд Мастера тёмного мира? Неужели меня, такого скромного и обаятельно-привлекательного? Да, я сейчас в роли волка-подранка. Почему подранка? Ранила меня Энди. Сжала прелестными руками моё огромное и любвеобильное сердце, пленила своей обворожительной улыбкой и наивной простотой. Эх, красивая девчонка с разноцветными дредлоками, как ты могла так похабно-вульгарно поступить с человеком-человечищем, то есть, со мной? Убить ты меня не убила, но ранила, и теперь рана в груди огромная и кровоточащая, безобразная и рваная. Но одно радует: рана пока не загноившаяся и это слегка обнадёживает. Эх, Энделлион!
Я вставил ключ в наиглубочайшую скважину замка, два раза провернул. Вовремя: кто-то попытался дверь открыть, пару-тройку раз её дёрнул за ручку, пнул со злости ногой и обматерил меня с ног и до самой головы-головушки. Да так сильно обматерил, что я покраснел. Или хотел покраснеть, но передумал и не стал этого делать. На двери появилась руна "Гебо". Две пересекающиеся линии, большая русская буква "Х". Руна выбора времени, для меня потерянного. На тыльной стороне ладони я нарисовал корявую руну "Наутиз", напитал её энергией. Энергетика Сатурна. Сложная, но универсальная руна, не раз и не два (и даже не двадцать два) выручавшая меня из наисложнейших ситуаций. Помоги мне, небо, помоги мне, солнце! "Гебо" засияла так сильно, что я на некоторое время ослеп. Водонагреватель булькнул и заткнулся, водяные трубы зашипели и притихли. Меня опалило жаром, потом тело сковал холод.
Бойлерная исчезла, исчез мир Тень, вокруг закружили в красивом танце звёзды. Они начали вращаться вокруг только им ведомой линии-оси, разбрасывая снопы искр, прожигающих наитончайшую пелену пространство-временного континуума. В одном месте звёзды таки умудрились и прожгли в пелене дыру, образовалась огромная воронка, в которую меня, никем и ничем не защищённого, а поэтому легко ранимого, начало засасывать-затягивать. Раскинув руки в стороны, я падал в бездну воспоминаний. В голове, стараясь вырваться на свободу, билась в судорогах мысль о бренности бытия и несовершенстве человека. Мы совершаем неосознанные поступки, любим и ненавидим, рожаем и умерщвляем себе подобных, не осознавая и не понимая, что все наши действия давно предопределены. Кем-то или чем-то. Куда, интересно, меня перенесёт на этот раз? Определённо - в прошлое. Я закрыл глаза, сложил руки на груди. Аминь! Будь что будет...
***
- Вы меня не слушаете, граф? Да что с вами происходит? Хм... или произошло?
- Что? - я открыл глаза, посмотрел по сторонам. - С кем и что произошло?
Небольшой лес, недалеко от него, соответственно и от нас, находится железнодорожная станция. Диспетчер что-то неразборчиво и несвязно прокричал в микрофон много сот ваттного усилителя, усиливающего и разносящего по перрону непонятные слова, раздался лязг сцепки вагонов, утробный рык локомотива. Мерлин и Мирамира смотрели на меня испуганно-восторженными глазами, как на какое-то божество, на тотем или на существо из параллельного мира. Айва, с присущей ей грацией, приблизилась ко мне на расстояние вытянутой руки, прикоснулась к моей небритой щеке. Я посмотрел в её фиалковые глаза, улыбнулся.
- Мирамира, от меня теперь ни на шаг. О двух и трёх - даже не думай и не помышляй. Понятно? И вам, Мерлин, советую, и даже на этом настаиваю, - от меня далеко не уходить. Мы на станцию не идём. Там, гадливо улыбаясь, нас ждёт и никак не дождётся смерть. Тварь ненасытная и прожорливая.
- Смею предположить, что вас посетили странные видения. Я не ошибся, граф? - спросил озадаченный маг.
- Можно и так сказать, - согласился я с Мерлином. - Как же я вас рад видеть, ребята. Живыми и здоровым, полными сил и надежд на неминуемо приближающееся светлое будущее, которое поможет и позволит свергнуть паразитирующий на наших плечах класс тунеядцев и безработных, ничего не делающих бестолочей.
- Сколько же новых и непонятных для меня слов. Нужно их записать, пока не забыл, - пробормотал Мерлин, доставая из заплечной сумки что-то похожее на записную книжку.
Мирамира посмотрела мне в глаза, едва заметно кивнула головой в сторону густых зарослей дикого орешника. Мол, отойдём-поговорим-пошепчемся?
Отошли и обнялись. Как без этого? Никак. Слёзы на прекрасных фиалковых глазах-глазищах, бровки "домиком", дрожащие губы.
- Как я умерла, Мастер приключений?
- Без понятия, Мирамира. Правда, и она исходит от всего необъятного, любящего тебя сердца. Был взрыв огромного и красивого дирижабля, зависшего над железнодорожной станцией. И на этом всё, ничего не помню. Еле живой, или наполовину мёртвый, я очнулся в своём мире. Меня заштопали-подлатали, поставили на ноги, дали пинка под зад. И вот я здесь, моя дорогая, - беззастенчиво врал я, сам себе удивляясь.
- Из-за меня? - вытирая слёзы, спросила девочка с серебристыми волосами, умопомрачительной фигурой и относительно большой грудью. Ум... обожаю подобное сочетание. - Скажи, ты вернулся из-за меня? Да или нет.
Я подумал и пришёл к выводу, что, сказав "да", нисколько не покривлю душой. То есть, не совру, потому что очень часто Мирамире вспоминал и, украдкой от себя, вздыхал. Очень часто и непонятно-непривычно трогательно.
- Твой вопрос меня обидел, милая, - прошептал я, приобняв Мирамиру. - Естественно, из-за тебя. А теперь пойдём к Мерлину. У него удивительная способность влипать в неприятности, которых априори быть не должно и не может быть.
- Ты же его плохо знаешь, Мастер комплиментов, - улыбнулась айва.
- Я его знаю лучше, чем он себя, девочка. Пойдём, не время для обнимашек.
- Как всегда, одни загадки, - вздохнула Мирамира. - Пойдём, Мастер обмана.
- Подожди, - остановился я, придержав айву за рукав куртки. - У тебя удивительный дар видеть будущее и недалёкое прошлое. Как же ты не предвидела произошедшее на станции? А ну-ка, признавайся, негодница!
- Признаваться не в чем. Чем ближе к станции, тем слабее мой дар, человек из другого мира.
Мерлин сидел в позе роденовского "Мыслителя", прообраза великого Данте. Похоже, что маг, погружённый в свои мысли, не заметил нашего отсутствия. Или сделал вид, что не заметил. Но потом Мерлин встрепенулся и подобрался, посмотрев на небо, стал похож на гончую собаку. Чёрт бы меня побрал: по небу, плавно и величаво, но пока от нас далеко, скользит дирижабль. Огромный и красивый, с подвесной гондолой, из которой торчит невообразимо огромный арбалетный болт, по размеру не уступающий гарпуну китобоев.
- Чёрный ворон, ты не вейся, - сфальшивил я, набрасывая на плечи лямки рюкзака. - Уходим быстро и незаметно. Мирамира, ты - впереди колонны, я замыкающий. Идём по лесу тихо, на сухие ветки не наступаем, не охаем и не ахаем, по возможности не разговариваем.
- И долго нам идти, граф? - задал вполне себе резонный вопрос Мерлин. - Вообще-то, существует руна переноса, и я не совсем понимаю, почему мы этой полезной руной, в столь критический момент, не воспользуемся.
- Засветимся, Мерлин, - ответил я, наблюдая за плавными обводами цеппелина. - А вот жахнуть по летающему серебристому кондому нам не помешает. Мы сейчас находимся, в кавычках, на станции. Если взорвём дирижабль - спрячем конец-концы в воду. Те, кто нас преследует, подумают, что с врагами-нами покончено и этим самым развяжут нам-храбрым руки. Дирижабль будет над станцией минут через десять, не раньше. За это время нам предстоит сделать массу нужных и не очень дел. Первое: успеть сесть на отправляющийся поезд, а потом, удаляясь от станции и чуть позже, находясь на безопасном расстоянии, жахнуть. Это будет вторым нашим делом. Жахнуть эффектно и беспощадно, громко и впечатляюще. Задача ясна? Тогда по коням и не отставать.
Догонять пришлось мне. Мирамира, не касаясь ногами земли, парила в воздухе. Ловко уклоняясь от веток деревьев, она бежала впереди и чуть в стороне. Мерлин, наступая мне на пятки, дышал мне в спину, предположительно, успевая крутить головой на триста шестьдесят градусов, отслеживая местоположение дирижабля. Серебристый гигант закрыл собой полнеба. Он приближался к станции медленно, но уверенно, я бы сказал - грациозно и величаво. Приближался он к своей смерти, неизбежной и неминуемой. Опять приходится убивать ради... я споткнулся и чуть не растянулся на земле. Жирная мандрагора, раскрыв в беззвучном крике беззубую пасть и распустив щупальца, пыталась спеленать-скрутить потенциальную жертву, чтобы потом высосать из неё энергию, превратив её в высохшую мумию.
Чего угодно ожидал от Мерлина, но только не такой нечеловеческой и почти звериной прыти. Маг всех времён и народов за считанные секунды подхватил с земли ветку дерева, вогнал её относительно ровный конец мандрагоре в глаз. Через наносекунду в руках Мерлина оказался нож, слегка искривлённый и угольно-чёрный, а ещё через несколько ударов сердца голова мандрагоры была отделена от безобразного тела. Только после окончания успешной хирургической операции, Мерлин посмотрел на меня растерянными глазами, не зная, что ему делать дальше.
- Нашли время заниматься патологоанатомией, Мерлин! - прошипел я, доставая из рюкзака плотный полиэтиленовый пакет, литров на двадцать-двадцать пять. - Бросайте сюда ваш военный трофей и не стойте истуканом. Мирамира, помогай!
- Я? Да ни за что! - категорически ответила айва, отступив на шаг от Мерлина. - Я боюсь и не просто боюсь, а дико боюсь и даже брезгую к ней прикоснуться.
- Пакет держи, - рявкнул я, - а вы, Мерлин, соберите в пучок щупальца и их придержите. Вот так, хорошо.
Голова мандрагоры кое-как поместилась в пакете, маг с трудом затолкал в него извивающиеся щупальца. И только сейчас до меня дошло: на какой ляд нам голова умерщвлённой Мерлином мандрагоры? Но дело было сделано. Мерлин, из-за заплечной сумки и пакета, стал похож на двугорбого верблюда, и мы продолжили забег на короткую, но очень изматывающую дистанцию.
- Не успеем - опоздаем, - прохрипел я, когда увидел проплывающие мимо вагоны поезда. - За мной!
Ноги предательски разъезжались, на насыпь полотна пришлось подниматься в коленно-локтевой позе. Мы успели, и ещё как успели, запрыгнуть на ступеньки переходной площадки последней "теплушки". Хорошо - и это нам помогло при "посадке" - что локомотив, выпуская в воздух кубометры пара, только-только начал резво работать кривошипно-шатунным механизмом и набирать скорость. Отдышавшись, я сориентировался на месте, показал Мерлину на швартующийся к высокой причальной мачте дирижабль. То ли сильный боковой ветер ему помешал, то ли неопытность летуна, но наполненный взрывоопасными газом летающий баллон, отошёл от мачты для повторной попытки к ней пришвартоваться.
- Теперь можно жахать, Мерлин! - прокричал я на ухо магу. - Только ради всех святых, не вливайте, как в прошлый раз, в плетение столько энергии и ненависти. Давайте пакет, я его постараюсь не выронить, а выроню - ничего страшного не произойдёт. Теперь сосредоточьтесь, продышитесь и успокойтесь. Вот сволочи, они всё-таки нас увидели, засекли-запеленговали и теперь пустились в погоню. А я, наивный и неопытный, неискушённый в воздухоплавании человек, подумал, что дирижабль не может элементарно пришвартоваться. Ветер ему, якобы, помешал, а оно вон как получается. Мерлин, пора жахнуть!
- Позвольте! Но вы, граф, меня в работе ещё не видели. О каком таком "последнем разе" вы сказали и какой смысл вы вложили в это странное и не совсем уместное словосочетание? - спросил Мерлин, вытаращив и без того немаленькие глаза.
- Потом расскажу. Обещаю! Если не забуду! Может быть! - ответил я, не отрывая взгляда от совершающего манёвр цеппелина.
Ошибся я, ошибся: пилот был мастером своего дела. Он развернул летательный аппарат, практически, на месте и направил его в нашу сторону, вдогонку поезда. Открылась боковая дверь гондолы, из неё по пояс высунулись два автоматчика. Пули-дуры прошлось по кронам деревьев, пара-тройка просвистела в угрожающей нам и нашим жизням близи. Мирамира, скорее всего от страха, зашлась в крике, и маг огня, наконец-то, соизволил выпустить на волю лохматого демона смерти.
Я смотрел-наблюдал за священнодействием Мерлина, отслеживал тончайшие мизиенхорды плетения "огненный шар", но до того момента, пока на небе, сером и угрюмом, не вспыхнула яркая звезда. Она, вобрав в себя энергию окружающего пространства и всего мироздания, увеличилась в размерах, стала тяжелой, и от этого смертельно-опасной, беспощадно-уничтожительной для наших врагов и для мира в целом. Удивившись своему красноречию, я покачал головой. Вагон завизжал всеми имеющимися колёсными парами, накренился: поезд повернул налево и прибавил скорости.
Дирижабль, пытаясь совершить "противоракетный" манёвр, самым странным и неестественным образом сделал разворот на сто восемьдесят градусов, показав нам кормовую часть и огромный трёхлопастной винт. Нам показал, но не плетению Мерлина. Огненный шар, разбрасывая в стороны протуберанцы огня, пошёл на снижение. Поезд нырнул куда-то вниз, из-за деревьев что-то увидеть или рассмотреть стало невозможно.
- Не уйдёт и никуда он не денется, граф! - уверенно, как это делал известный мне по героическо-патриотической литературе Железняк, произнёс Мерлин, потирая руки. - Я добавил в плетение поисковый элемент Хаоса, и теперь он ищет и уничтожает всё живое, огонь - остальное. То есть, неживое и созданное людьми. Сейчас произойдёт самое интересное и...
Что произойдёт, я не услышал. Над деревьями появился огненный, ядовито-красного-жёлтого цвета гриб-переросток. Воздух на мгновенье сгустился, стало очень тихо. И от этой зловещей тишины у меня засосало под ложечкой, во рту появился кисло-горький и металлический привкус. Вспомнив слова Дока о том, что вместо железнодорожной станции, блуждающей точки бифуркации, возникла огромная воронка, а меня нашли в форме хорошо пожаренного стейка с вытаращенными от страха глазами, я понял, что зря доверил уничтожение дирижабля маньяку от науки Мерлину.
Бросив под ноги пакет с головой мандрагоры, я правой рукой сграбастал и прижал к себе пискнувшую, пахнувшую утренней свежестью Мирамиру, левой рукой - повалил на пол переходной площадки Мерлина. Упал-придавил своим грузным телом мага и хрупкую айву, навалившись на них сверху и закрыв глаза. Происходящее было странным и для меня не совсем понятным. Ничего страшного и ужасного не произошло. Моё тело стало необычайно лёгким, потом я понял, что на меня действует центробежная сила и вдобавок к ней - сила Кориолиса. Как при покатушках на быстро вращающейся карусели.
Я прикинул поочерёдно первый и левый глаз, но ничего для себя необычного не увидел. В очередной раз пространственно-временной континуума претерпел изменение, дрогнул и расступился в стороны, образовав огромную воронку. Полотно железной дороги, по которой, утопая и захлёбываясь собственным паром мчался поезд, причудливо изогнулось, превратившись в бесконечное кольцо Мебиуса. Над головой, показывая нам грязно-запылённые ребристые крыши, мелькали вагоны. Пассажирские и грузовые. Ярко-зелёного и угрюмо-коричневого и поэтому отталкивающего цветов.
В голову пришла и ушла мысль о том, что мне в очередной раз не удастся побывать в замке графа Лорена Бельтвийского, которого прокляла обесчещенная похотливым и ненасытным графом красавица Ванну из бедного рода Криспис. Выпрыгивать из поезда, когда он находится неизвестно на каком временном промежутке или на временной линии, - чистое самоубийство. Мир-изнанка выталкивал меня в свой мир, словно говоря: живёшь в своём мире, ну и живи. Пока живи и не лезь в дела взрослых и преуспевающих людей. Опять возопила моя паранойя, с макушки головы и до пяток ног меня накрыло дурное предчувствие.
- Мерлин, Мирамира, если нас в очередной раз разлучат враги и мы окажемся неизвестно где и порознь, то предлагаю встретиться в том же городе, в котором мы познакомились, и в той же гостинице.
- В "Хромой сосне?" - уточнил педант Мерлин. - У вас очередное предчувствие чего-то неизбежного и отвратительного, граф?
- Да, - ответил я будущему чародею всего мира и всех народов. - Прислушайтесь. Вы слышите звук пыхтящего паровоза, который должен пыхтеть и выбрасывать в воздух пар? Вот и я не слышу. Сейчас мы всё выясним. Минуточку, господа.
Схватившись правой рукой за поручень, и встав ногами на ступеньку небольшой лестницы, я наклонился, чтобы посмотреть, что происходит впереди, с огромным чёрным паровозом. А ничего с ним не произошло, потому что его не было. От слова "совсем". Впереди состава бесновалась то ли туча, то ли облако из непонятной грязно-синей субстанции. В этом облаке, как я понимаю, исчез локомотив, один за другим исчезали вагоны. И грузовые, и пассажирские.
- Граф! - закричал Мерлин.
- Олег! Сверху... - пискнула Мирамира.
Поздно! В моё левое плечо впилось что-то бритвенно-острое, левая часть туловища занемела и окаменела. Превозмогая адскую боль, я посмотрел вверх и увидел злобный оскал горгульи. Она, хлопая крыльями, пыталась подняться в небо, я же, цепляясь правой рукой за поручень, пытался этому помешать. Но силы человека не безграничные, и я отпустил поручень вагона. Горгулья рванула вверх, со скоростью реактивного самолёта начала подниматься к серому небу. Я посмотрел вниз, но ничего, кроме леса и столба огня на месте железнодорожной станции, не увидел.
Через "не могу" и "мне же больно", правой рукой я нащупал висящий на поясном ремне рунный нож. Горгулья, почувствовав присутствие сильной магии, заверещала и попробовала меня, десантника без парашюта, сбросить вниз. Но коготь этой твари так глубоко засел в плече, что я оставался висеть у горгульи на ноге. Размахнувшись, ударил ножом в основание когтя. Потом в голову пришла мысль: а не идиот ли я? Упаду с заоблачной высоты, и никто меня воедино не соберёт, чёрт побери, ни один хирург! Нож грозно сверкнул рунами, и я понял, что не всё ещё в моей жизни потеряно. Да, я падал, но относительно небыстро. Меня подхватила какая-то невидимая сила, я увидел внизу заснеженную равнину и, прикрытый плотными клубами пара, железнодорожный состав.
Остальные главы на: https://www.starywriting.com/novel/3Yf%2FWCdDIOIYTRZCf%2B7f6w%3D%3D.html