Гера Ю : другие произведения.

Точка Теслы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Основные события происходят в 2009-м году. Время от времени мы переносимся в год 1943 (5 января) в комнатку отеля Нью-Йоркер, где доживает последние дни гениальный изобретатель, человек, обладающий сверхспособностями, Никола Тесла. Он усовершенствовал свое давнее изобретение, читающее мысли людей прошлого и решил с его помощью прорваться в будущее. Подключившись к аппарату Никола не только услышал мысли человека, живущего в следующем веке, но и понял его внутреннюю душевную организацию. Побочным эффектом от этого вмешательства становится то, что парень, мысли которого он слышит, напрочь забывает свое прошлое и подменяет его воспоминаниями Теслы. Кроме того у Самойлова имеется еще и целая гора своих проблем. Кто-то настойчиво пытается стереть его с лица земли. Кто и зачем это делает? Он не может вспомнить ничего, кроме того, что он гениальный ученый
  
   Точка Теслы
  
   Мой мозг - только приемное устройство
   Н.Тесла
  
  Люди торопливыми букашками носились тротуарами вдоль серых домов, сталкиваясь, обгоняя друг друга, разбегаясь, точно всполошенные светом тараканы. Профессор, стоя у окна, безмятежно наблюдал за всей этой суетой, пытаясь определить, какими недостатками обладают отдельные особи и какими грехами отягощены их души? Эта игра, развлекавшая какое-то время, быстро наскучила. Люди никогда не интересовали его сами по себе ...
  Он в последний раз оценивающе взглянул на мир за окном и, обвинив тот в несовершенстве, скрылся за серыми непроницаемыми портьерами. Внезапная гибель рабочего материала лишь слегка испортила ему настроение. В разработке оставался отличнейший образец, наличие которого сулило получение огромных денег. Человек приятной наружности профессор тут же утрачивал ее, будто терял маску, когда речь заходила о борьбе за обладание шелестящими бумажками, стоимость которых была прямо пропорциональна их влиянию на окружающих. И тогда по жизни, семимильными шагами брело гигантское чудовище, с легкостью переступавшее через чьи-то судьбы, а нередко и наступавшее на горло неугодным. Мастер интриг и фальсификаций, он был асом по подсеканию и ловле "рыбы" человеческой породы. У него всегда имелся достаточно широкий запас крючков, состоящих из компроматов, и наживок, вылепленных из мякиша людских пороков.
  Громкое дребезжание молоточков старого телефонного аппарата, волочившегося за хозяином из века в век, заставил мужчину вздрогнуть. Брезгливо протянув пальцы к трубке, он все же взял ее, и не касаясь уха, представился. На другом конце провода низкий голос, перемежая речь восклицаниями и нецензурными вставками, разразился сумбурной тирадой бранных слов. Мужчина молча нажал на рычаг и, точно драный куль, обессилено рухнул в кресло, подняв в воздух хоровод пылинок. Мелкие частички пыли лихо заплясали в потоке солнечного света, корча ужасные рожицы. Образец, на который он так рассчитывал, исчез. Вместе с ним исчезли и некоторые документы. Профессор оттянул ворот рубахи, заскрипели зубы, стирая эмаль, и холеные ногти, вонзившись в сиденье, прорвали мебельную обшивку. Образец, непременно, должен быть найден и уничтожен, пока не всплыла вся эта неприятная история ... и уничтожен...Во что бы то ни стало...
  
  
  
  
  США, Нью-Йорк. 5 января 1943 года. 12 часов дня.
  Уютный гостиничный номер отеля "Нью-Йоркер", на углу Восьмой авеню и 37-й улицы, нисколько не отражал ужасное положение в котором находился мир, вовлеченный во вторую мировую войну и даже затяжная экономическая депрессия страны не оставила на нем отпечаток бедности и безысходности. Напротив, казалось, что именно здесь поселись необходимые сейчас Европе тишина и покой. Тяжелые плотные шторы, ниспадающие из-под потолка на пол темными синими водопадами, почти полностью скрывали собой высокие деревянные окна. Мелкий снежок, всегда мелкий в отличие от хорватских снеговых хлопьев, лениво кружился в воздухе, но тут же погибал, налипая на стекла и превращаясь в тонкие струйки, что, стекая, оставляли на прозрачной поверхности замысловатые дорожки. Словно линии судьбы, писавшие свое предсказание для бесцветных довоенных зданий. Серое гнетущее небо безжалостно давило на мостовые, и ньюйоркцы, ощущая его тяжесть, медленно брели унылыми улочками, точно перетаскивая небеса на своих плечах. Опершись двумя руками о толстый подоконник, сквозь стекло, но не на улицу, а намного дальше невидящим взглядом уставился старик. Как всегда внутренне подтянутый, не согбенный даже под бременем безжалостного времени, он выглядел словно старый генерал, в ожидании очередного боя. В такие моменты он не чувствовал ничего, ни ноющих болей в травмированных ребрах, ни жжения за грудиной, ни ломящихся от непогоды суставов. Он был увлечен яркими картинами, возникающими в его воображении, настолько красочными и логичными, что хотелось тут же запустить руку в подсознание и вытащить их наружу. Ему это было под силу.
  "Надо бы вымыть руки", - подумал Тесла, отодвигаясь от окна. - "Джудит хорошая горничная, но бог ее знает, скольких незримых тварей она переносит на этих пушистых метелках". Ему показалось, что он видит на своих пальцах шевелящиеся, ежесекундно размножающиеся существа и передернул плечами.
  "Седьмое за полдня", - он смял очередное бумажное полотенце и, покачав головой, бросил его на горку использованных полотенец.
  Подойдя к столу, Тесла внимательно посмотрел на стоящий там прибор и тут же заметил, где была допущена ошибка. В дверь постучали, но он даже не повернул головы на звук. Стук становился все громче и настойчивее. "Написано же: не входить без вызова",- проворчал старик, нехотя отрываясь от своего занятия и шлепая к двери.
  Запавшие стариковские глаза лишь на мгновение выдали удивление, при виде немолодого мужчины, ожидавшего его в коридоре. Затем маска бесстрастия вновь заняла свое причитающееся положение на вытянутом худом лице с обвислыми щеками, и посетитель был приглашен в комнату.
  - Oh, my dear, я совершенно забыл, что сам попросил тебя заехать сегодня ко мне. - Глухо пробормотал старик, извиняющимся тоном. - Ты же знаешь, я получил записку из Белого дома...
  - Вы?! - гость изумленно уставился на хозяина.
  - Да, Элеонора Рузвельт зачем-то хотела видеть мою персону, прежде чем покинет Нью-Йорк. Уж не знаю чем это вызвано, - неопределенно пожал плечами старик, беспокойно поглядывая вглубь комнаты.
  - Я не о том. Я о Вашем самочувствии. Вы сами?! Без сиделки...Вы...
  - Что сам? Хожу? - Недовольно прервал его Тесла. - Ну, да-да, я хожу. Правильнее было бы сказать, ползаю, но не обязательно кричать об этом на всю гостиницу.
  - Но это же замечательно! Что говорят доктора?
  - Ну, во-первых, мне глубоко плевать, что говорят доктора...
  - Дядюшка, ну как так? - Попытался урезонить бунтовщика племянник. - Это же Ваше здоровье, Ваша жизнь...
  - Вот именно, my dear. А потому жить мне или умирать решать не им. Эти процессы будут согласованы исключительно между мной и господом богом,- он поднял палец вверх, точно показывая откуда именно должно прийти извещение о его кончине. - И когда мы с ним договоримся, запомни, я встречу свой конец при полном параде! И потом, если ты соизволишь войти, то никто никогда так и не узнает, как резво я скакал перед Рождеством.
  - С ума сойти, сама Элеонора Рузвельт! - внезапно переключился на другую, не менее волнительную, тему Сава.
  - Предположим не сама, - пробурчал старик, нетерпеливо потирая длинные сухие пальцы, хворостом лежащие друг на друге, - она передала эту просьбу через Адамика. В конце концов, решай же быстрее, ты только что пришел, или уже собираешься уходить? Жуткий сквозняк из коридора, знаешь ли!
   Дверь плотно затворилась и табличка, просящая не беспокоить хозяина, мерно закачалась на ее тяжелой чугунной ручке. Над ней в свете коридорных ламп, блеснул позолотой, вбитый в дерево, номер комнаты, в которой пожелал проживать странный постоялец, то принимаемый окружающими за сумасшедшего гения, то подозреваемый в связях с дьяволом. Цифра кратная трем, всегда кратная трем...
  
  
  Март, 2009 года. 20 часов 30 минут.
  Тьма будто выдавливала свет из улиц старой части города, загоняя его в дома и позволяя ему провести ночь в уютных человеческих жилищах. Тот слабо сопротивлялся, прозрачными лучами щекоча на горизонте небо, и постепенно, теряя силы, оставлял укромные места, практически без боя, сдавая свои дневные позиции. Сначала нехотя, неловко он овладевал одним, затем парой окон, и лишь потом, полностью подчинившись силе мрака, торопливо заскакивал в квартиры, испуганно вглядываясь яркими окошками в сумрак подворотен и оставаясь взаперти до самого утра, периодически подрагивая и испуская неровные волны страха. Он знал, что с первыми лучами солнца то тут, то там, нехотя, уничижительно прячась по углам и закоулкам, стараясь избежать обличительного сияния, черными пятнами гнилой человеческой природы проявятся признаки содеянного ночью зла. Так было всегда и так обязательно случится сегодня.
  Их было двое: громила и мелкий. Так парень обозначил для себя нападавших. Один, натужно сопя, методично наносил удары, пытаясь сбить его слабое сопротивление. Второй, более юркий и нервный, дотошно ощупывал одежду быстрыми торопливыми пальцами паучьими ножками пробегавшими по телу. Боль уже не была резкой, многочисленные синяки и ссадины тупым жжением растекались по всему телу то, бросая его в жар, то, обдавая кожу холодом. Если он сможет вынести побои, то обязательно выживет. Лиц рассмотреть не удавалось. Лишь силуэты. Иногда, в их сторону робко падал рассеянный тусклый свет от качающегося подъездного фонаря, но он тут же ускользал, оставляя налетчиков под покровительством теней. В руках у второго блеснул нож и остро заточенная сталь, поддев хлипкую изнаночную ткань куртки, совершенно по-животному разодрала материю. Раздался треск и мелкий радостно вскрикнул, матюгнувшись и сплюнув на землю.
  Бедолага, задыхаясь от тяжелого дыхания громилы, держащего его за широкий ворот свитера, все же некоторым образом был благодарен тому за цепкую хватку. Только она еще позволяла ему стоять на ногах, избегая позорного падения.
  - Ну что там?! - Нетерпеливо выпалил амбал в сторону подельника, прижимая измученного паренька к латаной кирпичной стенке.
  - Черт! Ни хрена не видно!
  Мелкий суетливо полез в карман и через секунду вытащил из него фонарик. Яркий свет разрезал мякоть темноты, на миг, осветив возбужденные лица, и опустился вниз на сложенные вчетверо листы в руке мелкого. Тот какое-то время всматривался в них, переворачивая и прищуриваясь, а затем растерянно пожал плечами.
  - Валенок, тут пусто.
  - Чего мелешь? - Проворчал Валенок, медленно поворачивая голову, бритую под ежик. - Кто будет прятать за подкладку чистые листы? Смотри хорошо!
  Мелкий еще раз пролистал страницы и недовольно передернул плечами.
  - Да нет тут ничего! - Он суетливо скомкал бумаги и уже хотел закинуть их куда подальше, но передумал и сунул за пазуху. - Зуб даю!
  - Че, лишние зубы есть?! - ощерился Валенок, засадив жертве в ухо. - Черт, некогда с ним церемониться, всего осмотрели с головы до пят. Только что в зад не заглянули! Отвечай, сволочь, где малява?!
  Он встряхнул несчастного, со всей силы швырнув того об стену. Парень ударился головой о твердую поверхность и тут же обмяк. Превратившись в тяжелый кусок мяса, он сполз вниз, увлекая за собой громилу.
  - Вот же, гад, вырубился! - выпустил его из рук Валенок и отряхнулся, приводя себя в порядок.
  Мелкий в исступлении набросился на недвижимое тело, мешком валявшееся на земле. Со злостью, нанося удары ножом, входившим в мягкую плоть как в масло, он походил на бешеного зверя, разрывающего жертву на куски.
  - Идет кто-то! - Испуганно зашипел ему на ухо Валенок, оттягивая за рукав. - Оставь этого. Он все равно не жилец.
  - Тварь! - Все еще возбужденно взмахнул ногой Мелкий в строну жертвы. - Тварь!
  - Приди в себя! Уходим!
  - У него, тварь, крови нет!
  - Чего ты опять несешь?
  - Да сам посмотри! Три капли...
  - Некогда, Серый, валить надо!
  - Вот, сволота! - не унимался Серый, обтирая нож о платок и догоняя Валенка, нырнувшего из подворотни в соседний двор. - Й - ё - о- о! - Добавил он, вытерев рукой внезапно полившуюся из носа вязкую жидкость, оставившую на тыльной стороне ладони красный кровавый след. Кровь - запах которой вызывал в нем экстаз, привкус которой он ощущал во рту каждый раз, когда его нож входил в чье-то тело, алые следы которой, он вожделел видеть на своих жертвах - сейчас это была его кровь. Он еще раз сплюнул. Ему на миг показалось, что эта кровь принадлежала подрезанному им парню. Мелкий передернул плечами, и мир вновь стал реален. Приложив платок к носу, Серый перескочил через газон и скрылся в одном из подъездов. Он никогда не жалел о содеянном.
  
  
  
  Маргарита.
  Растворяя в темноте очертания предметов, вечерние сумерки, точно ненасытный дракон пожирал старые кварталы городка, жадно слизывая с них остатки весеннего дня. Двигаясь к его западной части, последние лучи солнца лениво переползали с крыши на крышу и, в конце концов, совсем пропали, затерявшись среди блеклых стен. Извилистые улочки затаили дыхание в преддверии разгула ночной жизни, вяло купаясь в томном свете разгорающихся фонарей.
  Наступил час вечерних новостей, семейного чаепития, раздачи подзатыльников и планирования дел на завтра. Именно в эту пору Марго наконец-то вырвалась из гламурных лапок гостеприимной подруги, с тем чтобы, протопав пару километров по безлюдным тротуарам, наконец-то добраться домой. Неустроенность семейной жизни и одинокое проживание позволяли ей проводить время так, как того хотелось в данный момент. Сегодняшний вечер она посвятила компании двух говорливых "куриц", в течение четырех часов квохтавших на своем непонятном языке о памперсах, детском питании, старшем болване, бесконечном ремонте и недостатках второй половины и его матери. Уже через полчаса, упустив нить разговора, она больше не пыталась вникнуть в суть повествований, начисто лишенных логики и причинно-следственных связей. Когда-то такое бурное обсуждение семейных радостей вызывали в ней неуемною зависть. Со временем зависть переросла в тоску, а не так давно сменилась абсолютным равнодушием. К тридцати восьми годам она уже полностью смирилась с судьбой, и даже находила много положительного в своей неустроенности. По крайней мере, ей не надо было постоянно стоять на весах, разочарованно глядя на ненавистную стрелку, все дальше и дальше уползающую от заветных цифр.
  Звонко постукивая каблучками об асфальт, Марго царственно несла себя вдоль стройного ряда серых домов так, будто страшилась уронить с головы невидимую корону. Гордая осанка, расправленные плечи и взгляд, смотрящий только вперед, придавали ее виду величавость, присущую лишь монархам. Шаловливый мартовский ветерок, то осторожно поигрывал ее мягкими пшеничными кудрями, то высоко приподнимал край пышной юбки. И вдруг, точно ревнивый любовник, не добившийся благосклонности заветной барышни, он резко поднял вверх столб пыли и понес его прямо на Маргариту.
  Остановившись, чтобы прикрыть ладошками глаза, женщина заметила, как с правой стороны между строениями что-то мелькнуло. Что-то, чего она не смогла рассмотреть, но чье движение явно почувствовала. Марго развернулась и уставилась в глубь темного двора. Там вновь кто-то пошевелился. Послышался легкий шепоток и звук хлопающих крыльев. Для того чтобы любопытство взяло верх над инстинктом самосохранения понадобилось всего пару секунд. Статная женская фигура, уверенно преодолев границу света и тени, оказалась в холодных объятиях мрака подворотни. Маргарита порылась в сумочке и, достав оттуда мобильный телефон, посветила прямо перед собой. От увиденного она вся затряслась, едва не выронив аппарат из рук. Под старым выщербленным цоколем, издавая те самые гортанные звуки, похожие на хлопанье крыльев птиц, свернувшись калачиком, весь в синяках и ссадинах, словно подранок, хрипел от боли молоденький паренек.
  
  
  
  Он открыл глаза и попытался перевернуться на другой бок, но резкая боль в животе словно пригвоздила его к кровати. Парень застонал, подтянув ноги под себя. Бросило в жар.
  - Эй, может все-таки в больницу? - Низким голосом спросил кто-то и мягкая ладонь коснулась его лба.
  Он поднял глаза и увидел крупное миловидное лицо женщины лет сорока. Короткие светлые волосы легкими волнами были уложены завитками за розовые ушки и огромные голубые глаза смотрели на него с тревогой.
  - Нет, я прошу, не надо. Мне нельзя в больницу, - прошептал он сухими губами, благодарно дотронувшись до ее руки кончиками пальцев.
  Что-то случилось во время этого прикосновения и он ощутил удар, подобный удару тока, усиливший его сердцебиение. Вдруг перехватило дыхание и захватывающая дух волна прокатилась по всему телу, закрутившись в воронку около сердца. Он сразу и не понял, что произошло, но тут же захотел испытать эти ощущения снова. Боль притупилась, словно ее накрыли чем-то толстым, и он смог уже немного по-иному взглянуть на свою спасительницу.
  - Ладно, - улыбнулась женщина. - Я гляжу, паренек ты стойкий и везучий. Очень быстро идешь на поправку с учетом пяти ножевых ранений. Удивительно, но не задет ни один внутренний орган. Везунчик! Я хотела сразу "скорую" вызвать, но ты так верещал и умолял не отправлять тебя в больницу, что пришлось уступить.
  - Спасибо! Действительно, большое спасибо, что взяли меня к себе.
  - Скажи спасибо, что я раньше врачом работала, а то не рискнула бы притащить тебя в свой дом.
  Взгляд его засветился религиозным фанатизмом, точно общался он не с обычной женщиной, а с неземным созданием. Она, заметив это свечение, зачем-то провела рукой по выбившимся из прически прядям и тут же посрамила себя. Боже, какой позор, заигрывать с ребенком!
  - Я, пожалуй, могла бы еще немного подержать тебя здесь, - сказала как можно суровее, - пока швы не сниму...
  - Вы хирург?! - изумился парень своему везению.
  - Была когда-то. Ты мне вот что скажи, может кому сообщить надо, что с тобой все в порядке?
  Он задумался и качнул головой. Он не помнил никого, кто мог бы беспокоиться о нем.
  - Тебя, как звать-то?
  - Звать? - Он задумался.
  Женщина прикоснулась к его плечу.
  - Меня зовут Маргарита. А твое имя...
  - Я не помню, - удивился парень сам себе. Такого с ним раньше не бывало. Или бывало, но он все равно не помнил об этом.
  - Возраст, где живешь, номер телефона...
  - Ничего не помню..., - его глаза испуганно забегали из стороны в сторону. Он не представлял, как будет жить дальше, не зная, кто он такой. - По-моему, Никола. Точно! Никола Тесла!
  Женщина закусила губу и, прищурившись, подозрительно посмотрела на своего подопечного.
  - Что? Н-нет? Я что-то не то говорю? Но это первое имя, которое пришло мне на ум. Больше ничего не помню...
  Пожалуй, парень не врал. Он действительно был напуган своим новым состоянием, сходным с девственно-чистым листом...
  - Все, не переживай, - мягко скомандовала женщина, слегка похлопав ладонью по его руке. - Такое бывает. Амнезия - это защитная реакция психики. Пойдешь на поправку - вернется и память. На вид тебе лет восемнадцать, а имя мы тебе временное дадим.
  - Восемнадцать? Но я уже далеко не молоденький сосунок...
  - Безусловно, ты уже взрослый человек, - она снисходительно улыбнулась, позволив ему иметь свое мнение.
  Это не ускользнуло от внимания парня и он насупился. Должны же быть доказательства того, что он говорит правду.
  - А документы? При мне были документы?
  - Нет, но кое-что у меня для тебя имеется.
  Она вышла в другую комнату и вернулась с листочком, на котором были написаны два числа - четырехзначное и шестизначное.
  - Это было со мной?
  - И да, и нет. Эти цифры я срисовала с твоего бедра, где случайно их обнаружила, когда смывала с тебя кровь. Возможно это номер ячейки на вокзале или в аэропорту и код к ней.
  - Вы видели меня раздетым?
  - Послушай, мальчик, уж не думаешь ли ты, что я стала бы накладывать швы в антисанитарных условиях? Конечно же я раздела тебя и ты лежишь сейчас не совсем одетый!
  Молодой человек только сейчас осознал, что из одежды на нем лишь цветное стеганое одеяло и робко подтянул к себе край.
  - Я принесу тебе халат, - заметив его действия, откликнулась женщина. - В туалет будешь ходить сам. Скажешь, когда понадобиться, я помогу тебе дойти. Ох, уж эти мальчишки! - Хохотнула она, лукаво щурясь. - По секрету сказать, я за всю свою жизнь стольких мужчин нагишом видела, что всех и не упомнишь.
  Парню стало как-то неловко, словно раньше он заподозрил хорошего человека в смертном грехе, а теперь узнав о его добродетелях испытывал стыд и раскаяние. Она внимательно посмотрела на него и тело вновь обдало жаром и волна возбуждения захлестнула с головой. Парень понял, что его стесняло в ее присутствии. Он видел в ней прежде всего женщину, с мягкой бархатной кожей, приятным ароматом волос, волнующей воображение грудью, но отнюдь не врача...
  - А можно..., - он замялся, - а можно попросить Вас...
  - Можно тебя...
  - Можно попросить... тебя... не называть меня больше мальчишкой?
  - Но тогда как? Имени у тебя нет. По возрасту на мужчину ты не тянешь... Ты точно не Тесла... Хотя, ты необыкновенно быстро восстанавливаешься, слово восстаешь из пепла... Давай, я буду звать тебя Фениксом. Это будет правдивое имя.
  - Давай, пока Фениксом, - он улыбнулся и замер, увидев свое отражение в зеркале трюмо напротив кровати.
  Двадцатилетний парнишка с красивыми тонкими чертами лица и темными кудрями смотрел на него из зеркального мира, заставляя зрелого мужчину признать свое поражение в установлении его возрастных рамок.
  
  
  Он двигался неровно, периодически останавливаясь и переводя дыхание. В такие моменты гримаса боли на миг появлялась на его лице, чтобы тут же спрятаться за маской абсолютной безмятежности и тогда только глаза, становившиеся мутными точно болотная вода, выдавали его настоящее состояние. Раны заживали быстро, но многочисленные швы, вытягивающие боль будто изнутри, теперь повелевали мышцами, заставляя тело сгибаться вперед, избегая неприятных ощущений. Какая-то женщина брезгливо обошла его стороной, посчитав, что он пьян. Парень опустил глаза и, не обращая ни на кого внимания, все также медленно продолжил свой путь вперед. Его толкали, обгоняли, наступали на ноги... Он чувствовал себя утлым челноком в горной реке, которого бурное течение кидает на камни, бьет о крутые берега, сталкивает со сплавляющимися бревнами. Понимая, что он всем мешает, что он будто нерадивый водитель, устроивший затор на автомагистрали, никак не вливается в ритм людского потока центрального вокзала, парень отошел к холодной стене, отделанной гранитом и, прислонившись к ней, принялся осматривать зал.
  - Эй, тебе плохо, сынок? - какая-то старушка, замешанная на советских дрожжах, рожденная с чувством ответственности да закаленная военным детством, поставила на пол сумки и встревожено заглянула в глаза.
  - Я... ищу... камеру хранения. Домой еду... Вещи оставил... Вот заблудился... Поезд через полчаса, - выдавил он из себя, старательно натягивая на лицо улыбку.
  - Э-э, да доедешь ли ты? Тебе ведь совсем худо. Вишь, лоб испариной покрылся.
  - Доеду... Я таблетки уже выпил.... Сейчас должно стать легче...
  - Смотри, болезный, а то я могу помочь. Камера хранения в той стороне, вишь, табличка нарисована с чемоданами? - Он кивнул, удивившись, что сам раньше не заметил вывеску. - Тебе туда, родной. Хочешь, провожу?
  Парень не успел ничего ответить, как к его сочувствующей знакомой подскочила ушлая бабенка, круглая словно колобок, и принялась оттягивать подругу за рукав.
  - Дуня, в своем ли ты уме? Чего ты с ним стоишь? Чего он от тебя хотел?
  - Да ничего, - развела руками женщина, - я сама к нему подошла, помочь хотела.
  - Кому помочь? Ты разве не видишь, наркоман он.
  - Наркоман? - она удивилась сперва, а потом добавила грустно, - а ведь верно, он мне про какие-то таблетки говорил. Божечки, жалко-то ...Такой мальчик хороший с виду...
  - Чего жалко, чего жалко?! - митинговала противная тетка, увлекая за собой старушку.
  - Себя в молодости вспомнила, - вздохнула женщина, подхватывая сумки, - голод, война, разруха, фашисты. Но выжили же! Детей еще нарожали!
  - Да, энти, нынешние, сами себе фашисты. В каждом таком сидит группен-фюрер и там же изнутри сжирает его понемногу, по кусочку, - донесся недовольный голос из-за шеренги двигающихся спин.
  Что-то шевельнулось у него в душе от этих слов, какое-то невесомое воспоминание легкой тенью пронеслось в его сознании и тут же распалось на миллион невидимых частей, упорхнув из памяти, как стайка бабочек с цветка. Также незаметно, словно растворившись, исчезла в толпе сочувствующая бабка. Он оторвался от стены и, придерживаясь одной рукой ее поверхности, направился в подземный этаж, где разместился зал с автоматическими камерами хранения.
  Длинные ряды железных коробок, освещаемых сверху лампами дневного света, хранили на своих импровизированных улицах странный смешанный дух, сложенный из запаха металла и сберегаемых здесь вещей.
  "Сорок пять, шестьдесят" - прошептал про себя парень, осматривая номера ячеек. - "Код - двенадцать, сорок восемь, двадцать пять". Он остановился у одного из ящиков и потянул на себя дверцу. Она была закрыта. Он чувствовал, что от волнения трепетало сердце, и стали влажными ладони. Обтерев руки о штанины, он глубоко вдохнул. Дрожащие пальцы, точно слепые щенки, принялись тыкаться в кнопки, набирая код. Что-то щелкнуло внутри, дверца, освободившись от оков замка, отошла от панели. Онемевшими руками он вытащил пакет и, перекрестившись по христианскому обычаю, раскрыл его. Внутри на самом дне лежали два паспорта, один из них заграничный, кредитная карта с прикрепленным к ней клочком бумаги, на котором значились четыре цифры, по всей видимости, являющиеся проводником для получения денег, томящихся на счете в банкомате, ключ, непонятно от чего и три листа компьютерной распечатки, скрепленных меж собой скрепкой. Он развернул паспорт и с интересом уставился на фотографию. Это лицо, глядевшее на него с фотокарточки, он вот уже неделю наблюдал в зеркале трюмо, стоящем напротив кровати. Он дотошно изучил каждую морщинку на нем, каждый бугорок и ямочку, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о себе. И сейчас он держал в руках документ, раскрывающий тайну его имени.
  - Самойлов Арсен Сергеевич,- прочитал он, улыбаясь.
  Ему казалось, что, узнав свое имя, он постепенно вспомнит все: кто он? откуда родом? кто его родители? за что его едва не отправили на тот свет? Еще раз, трепетно пройдя по фотографии указательным пальцем, он аккуратно закрыл документ, точно это было бесценное произведение искусств, и надежно спрятал его во внутренний карман куртки. Туда же он отправил загранпаспорт, карточку, ключ и бумаги.
  
  
   Вирин.
  Ласковое солнце нежно согревало унылые серые лица прохожих, поглаживая их щеки и щедро одаривая золотистыми веснушками. Весенний воздух был так вкусен, что хотелось либо жевать его до бесконечности либо заглатывать большими порциями.
  Я с сомнением положил ладонь на огромную ручку входной двери и, собравшись с духом, решительно потянул ее вниз, шагнув в затхлый полумрак коридоров родного издательства. Тут же, раскинув руки для жарких объятий, навстречу мне двинулось массивное женское тело, на ходу пролопотавшее дежурное приветствие.
  - Виктор Викторович, - заговорщицки прошептала фигура, по-матерински прижимая меня к огромной мягкой груди, - может Вам не ходить пока к себе?
  - Это что еще за фантазии, Людмила Юрьевна? - недовольно вопросил я, стряхивая ее цепкие пальцы со своего плеча.
  Занимая должность бухгалтера, женщина считала себя, по меньшей мере, всеобщей кормилицей и регулярно проявляла свой материнский инстинкт ко всем работникам издательства. Ее необъятные формы, втиснутые в кофточки и юбочки гораздо меньших, нежели требовалось, размеров, так и стремились пуститься в свободное плавание, вырвавшись на волю из тесных одежд.
  - Вирин, дорогой, послушайте мудрую женщину. Не ходите туда. Идемте лучше ко мне я вас такой вкуснотищей угощу, - громко плямкала она полными губами, рекламируя свою продукцию.
  - От вкуснотищи я бы не отказался. Но Вы меня заинтриговали.
  - Да какие там интриги. Просто к Вам опять эта сумасшедшая пришла, - женщина состроила жуткую гримасу, и я подумал, что, если сумасшедшая хоть немного похожа на кривую рожу Милы, то есть смысл избежать общения с настырною посетительницей.
  Запах домашней сдобы, которой завлекала меня бухгалтерша, полноводной рекой разливался по всем кабинетам издательства, и было бы вполне логично забежать к ней на полчасика, заесть все свои неприятности духовыми пирожками, но сегодня я был странно алогичен. То ли мой ангел-хранитель улетел к морю на юг, то ли господь-бог устроил мне плановое испытание. Почувствовав странное ощущение меж лопаток, будто что-то стоит сзади и дышит мне в спину, я покачал головой.
  - Вот уж нет, - мое естество наполнилось легкой злостью, - что ж это я так всю жизнь от нее бегать буду?
  - Ну, как знаете, - произнесла Людмила Юрьевна тоном врача, пациент которого только что отказался от операции по удалению раковой опухоли.
  
  
  
  Арсен мчался во весь опор, едва успевая переводить дыхание. Холодный ветер обжигал гортань, высушивая носоглотку до состояния африканской пустыни. Ветки, попадавшихся на пути деревьев и кустов, нещадно избивали тело. В висках отчаянно колотился пульс, а мышцы от напряжения, казалось, превратились в камень. Все его существо сжалось до предела словно пружина, еще немного и он резко расправится, воспарив ввысь... На долю секунды он уловил отражение в боковом зеркале, проезжающей мимо машины. Этого было достаточно, чтобы оценить расстояние от него до преследователей и верно выбрать направление очередного прыжка.
  В это же время старый дед, опершись одной рукой на клюку, пальцами второй руки усердно разминал сигарету. Не было никакой необходимости в данной процедуре, но фронтовая привычка разминать махорку, дарила массу приятных воспоминаний о бурной молодости. Он улыбался, поглядывая на яркую молодую зелень листочков, выбивавшихся из грубых объятий почек тополя. Дерево было огромным. Его широкие ветки, нависая над двухметровой кирпичной стеной, укрывали своей тенью большую часть двора. Вдруг резкий толчок в плечо едва не сбил старика с ног. "Извини, батя!" - поймал его за плечи худосочный темноволосый паренек.
  - Будешь должен, - проворчал фронтовик, восхищенно наблюдая, как в считанные секунды, парень лихо, подпрыгнув вверх, оттолкнулся от ствола дерева, крутанулся в воздухе и, едва коснувшись пальцами кирпичной кладки, скрылся по ту сторону забора.
  - Паркуровцы, чертяка б их побрал, - усмехнулся дед, вставляя сигарку в поредевшие и пожелтевшие от курева и времени зубы, выпадавшие в последнее время так часто, словно во рту был разгар осени.
  - Эй, папаша! Ты тут хлопца не видел, чернявенький такой?
  Перед ним, словно грибы после дождя, выросли два запыхавшихся парня в спортивных костюмах. Один крупный, точно шкаф, с низким лбом. Другой помельче, с бегающими бесцветными глазками. Востроносенькие, а шеи бычьи. Старик не любил таких.
  - Ну... И че? - спросил он, доставая из кармана спички.
  - Так нам бы знать, куда он дальше побежал, - пояснил особо несимпатичный.
  - Пошто?
  - В казаки-рабойники играем, мля, - навис над стариком его приятель.
  - А-а-а, так он вон туды побег, - ткнул пальцем дед, и, наблюдая за гиббоньими скачками молодчиков, добавил себе в усы, - казаки они, тьфу! Жеребцы вы, а не казаки! Матюгаться и то толком не умеют!- Он показал неприличный жест. - Ща, так я вам и раскололся! Фашисты!
  Дед еще долго стоял под тополем, посылая проклятия на головы незнакомцев, потрясая палкой и периодически ругая всех тех неудачников, кто вспомнился ему под горячую руку ...
  
  
  Маргарита
  Молоденькая секретарь, практически еще девчонка, явно тяготилась моим присутствием, хотя вела себя достаточно корректно и не пыталась выставить из кабинета. Время от времени она тайком поглядывала в маленькое зеркальце, стыдливо прячась за монитором и периодически высовываясь из-за него, как солдат из окопа, для того, чтобы провести сравнительный анализ наших рож. Ее двадцатилетняя мордашка с упругими, розовыми, как у младенца попа, щечками, безусловно, выигрывала на фоне моей пожеванной жизнью мордой. К тому же я никогда особо не следила за фигурой... Так, периодически холила и лелеяла то, что бог дал, не пытаясь изменить что-то в лучшую сторону. По всей вероятности, длительные визуальные набеги на мою внешность убедили девицу в том, что она обладает явными преимуществами и соответственно может вести себя со мной более раскованно. Окончательно выбравшись из своего компьютерного укрытия, она принялась изображать бурную деятельность, перекладывая бумаги с места на место и ненароком цепляя меня в процессе мельтешения. Каждое ее "извините" было сродни разорвавшемуся неподалеку снаряду, но я стойко держала оборону, произнося вслух "ничего страшного, дорогая", а про себя желая ей хорошенько навернуться, как будет снова пролетать мимо.
  - А, знаете, Виктор Викторович сегодня может вообще не прийти, - сообщила вдруг секретарша таким тоном, будто на нее только что снизошло озарение. - Вы, конечно, можете подождать...
  - Конечно, подожду, - оборвала я ее. Секретари, в большинстве своем, напоминают мне последний рубеж перед дверью начальника. Эдакая крепостная стена, претендующая на единоличное пользование благодушным расположением своего шефа. Ну, ничего, мы еще и не такие высоты брали. Возьмем и эту.
  - А если, он...- принялась отбивать атаку девушка.
  - А если он, то я приду еще раз.
  - Пятый?
  - И пятый, и шестой, и седьмой.
  - И как Вам только не стыдно преследовать людей? Да Виктор Викторович из-за Вас уже ночами не спит...
  - Ну, положим, ночами я не сплю совсем по иной причине, - из темноты коридора, как призрак вынырнул редактор отдела рукописей. - Ты, Светлана, не должна так переживать по этому поводу.
  Девушка покрылась красными пятнами и в мгновение ока скрылась за экраном монитора, затаившись там словно мышь.
  Вирин выглядел именно так, каким я его и представляла: высокий, седовласый мужчина, примерно пятидесяти - пятидесяти пяти лет. Он немного сутулился, втягивая шею в плечи, но выглядел при этом достаточно грозно. В разговоре держался сухо и извлекал звуки, практически не открывая рта. Собеседника рассматривал в упор, будто расстреливал взглядом, время, от времени наклоняя голову и приподнимая одну бровь. Безусловно, что-то должно было скрываться за всем этим, за этим волчьим взглядом и за этой стеной из ежовых колючек да черепашьих панцирей. Что-то мягкое, хрупкое, трепетно хранимое, тщательно скрываемое от длинных любопытных носов и грязных пальцев случайных прохожих, к коим он, по всей видимости, причислил и меня.
   - Сколова Маргарита? - Обратился он ко мне, ожидая реакции, и я кивнула. - С Вами, я так думаю, у нас тоже конструктивного разговора не произойдет.
  - Это еще почему?! - Взорвалась я, совсем позабыв о данном себе обещании быть с этим человеком белой и пушистой. - Мне кажется, я заслужила Ваше внимание, я отстояла, нет, правдивее сказать, я отсидела это право...
   - Слава, Сколова, бежит впереди Вас со сверхзвуковой скоростью и слава не очень хорошая. Наслышаны уже. Интересно от кого?
  Я пожала плечами и внимательно на него уставилась. Пусть думает, что мне интересно.
  - От редактора газеты "Научные мифы", которому Вы неделями наступали на пятки и нагло, я подчеркиваю это слово, нагло требовали издать вашу рукопись.
  - Я просила, а не требовала...
  - И вот поэтому...
  - Поэтому, Вы заранее, даже не взглянув на нее, решили мне отказать? - Кажется, я достигла точки кипения, еще чуть-чуть и я изошла бы паровым облаком прямо в этой приемной.
  - Это не наш формат. У нас литературное издание, а Вы, насколько я в курсе, везде пытаетесь всунуть статейку о каком-то гениальном изобретении, взращенном на безумной фантазии автора, как я полагаю. В смысле "гениальное", значит никем не понятое.
  - Ну вот. Если "Научные мифы", "Эврика-С" и "Безумные новости недели" не восприняли эту статью как научную, то я надеюсь, что она может подойти вам, как произведение вполне литературное.
  - По-моему мы уже все с Вами выяснили, - констатировал редактор, выдавливая из себя дежурную улыбку, точно пасту из тюбика. - Я буду очень корректен и не стану описывать при помощи каких выражений меня ознакомили с вашим творчеством. К тому же, Вы упоминаете в своей рукописи известные имена, а нам бы не хотелось потом печатать оправдательные статьи или участвовать в судебных разбирательствах.
  Разговор заходил в тупик. Необходимо было что-то срочно придумать, и я придумала.
  - Странно, - мои брови удивленно приподнялись, собрав ряд морщин на лбу. - Вы первый, кто вообще не взглянул на текст.... - Я сделала вид, что собираюсь уходить, и стала старательно засовывать папку в сумку. - У меня вообще такое чувство, что я таскаю с собой запрещенную литературу. Произведение еще не напечатано, а с ним уже ознакомлены редакторы многих известных городских изданий. Элита интеллигенции!
  Я кожей почувствовала, что разожгла в нем огонек любопытства.
  - Сколько там листов? - сказал он словно нехотя, блеснув при этом глазами.
  - Три.
  Он втянул в себя воздух, надув щеки, а когда он его выпустил, решение уже было принято в мою пользу.
  
  
  Маргарита беспокойно металась по квартире, время от времени бросая взгляд на тарелки с остывшим ужином. Было уже два часа ночи, а Арсений до сих пор не дал о себе знать. Ей вновь привиделась та жуткая картина, когда он, свернувшись жалким комком, лежал в подворотне не в силах пошевелиться и ужас тяжелой короной опустился на голову, сжимая ее все сильнее и сильнее. Марго отогнала от себя невеселые мысли и в который раз принялась молиться богу, посылая прошение просто в огромное ночное небо. Икон в доме не было. Яркие звезды расплывались в ее слезах, тонкими лучами растекаясь во вселенной. Она мазнула рукой по глазам и вдруг замерла. Снаружи послышался какой-то шорох. Осторожно приоткрыв балконную дверь, она высунула голову наружу и едва не заорала от счастья. На перилах, держась одной рукой за проволоку для белья, балансировал Арс. Парень спрыгнул вниз и увлек ее за собой на пол.
  - Тс-с, - шептал он на ухо, целуя ей шею, щеки, заплаканные глаза, - мы должны быть предельно осторожны. На тебя открыли охоту, - добавил он, тут же подавив ее возглас удивления глубоким поцелуем.
  То, что рассказал Арсений за ужином, немного успокоило Марго. Во-первых, теперь Арс знал своего врага в лицо и даже смутно припоминал, что уже встречался с ним где-то, а во-вторых, то, что на нее охотились, еще ничего не означало. Никто не знал кто она, где живет и, даже как она выглядит.
  Утренние лучи солнца рассеяли страхи, сменив ночное бесцветие яркими цветами радуги. И все, что произошло вчера, показалось Маргарите таким далеким, словно увиденным в старом немом фильме. Она уже успела принять душ и теперь тихонько, чтобы не разбудить Арсения, сидела на кухне, потягивая чаек с бубликами и строя планы на ближайшее будущее. Марго очень трепетно относилась к своему новому увлечению, рождавшему в ее душе клубок запутанных чувств. Она опять была влюблена. Хотя слово опять не совсем подходило к ее случаю. Это была ее самая настоящая первая влюбленность. Все, что происходило с ней до встречи с Арсом, было скорее похоже на фарс, хорошо сыгранные роли во взаимоотношения между мужчиной и женщиной. В школе, стараясь не отстать от сверстниц, она встречалась с юношами, к которым не испытывала ровным счетом ничего, даже интереса. В студенческие годы интимные связи с противоположным полом строились на вполне понятных студентам-медикам основаниях. Основными их мотивами было сохранение женского здоровья путем занятия регулярным сексом. Вот так, по мере взросления, она дружила организмами с мужчинами различных национальностей и мастей, ощущая себя при этом космополиткой, но никак не любимой женщиной, доверяя тело многим, но никому не доверяя душу. Интерес к созданию семьи у нее пропал вместе с известием о том, что она не способна зачать ребенка. Тогда же у нее пропал и интерес к своей благородной профессии. Полностью повернув свою жизнь в иное русло, она и сама изменилась, стала более циничной и грубой. Единственное, что она ревностно хранила в своей душе, было чувство собственного достоинства и непререкаемые моральные ценности. Любовь к парню, который был вдвое моложе, никак не укладывалась в представления общепринятой морали и потому, скрывая от всех привязанность к Арсу, она пыталась самостоятельно разобраться в своем внутреннем ощущении происходящего. Что это? Недостаток простого человеческого тепла, жалость или невостребованный материнский инстинкт заставляли ее трепетать от его взгляда или прикосновения? А может все сразу? Хотя жалость к нему она перестала испытывать уже в тот момент, когда он вдруг быстро пошел на поправку и принялся ею командовать. Неожиданно возникшие нереализованные чувства матери тоже можно было не брать во внимание. Маргарита давно для себя определила, что любовь к мужчине может возникнуть лишь тогда, когда женщина начинает допускать мысль об интимной связи с ним. До того, можно спокойно дружить хоть с самим Казановой и не бояться внезапно оказаться в его постели. Значит, она допустила эту мысль, увидев в мальчишке, прежде всего мужчину, а не ребенка. Да и ведет себя парень так, будто на 'надцать' лет старше. Женщина криво усмехнулась, припомнив как в первый раз, когда они открылись друг другу, Арсений тут же расставил все точки над 'и', произнеся лишь одну фразу: 'Но слушаться ты меня должна беспрекословно'. Если исключить все лишнее, то остается лишь неуемная тяга к человеческим взаимоотношениям, которая, по всей видимости, и толкнула ее в объятия 'желторотика'. Марго вздохнула. Докатилась!
  В коридоре послышалось шлепанье босых ног, и в проеме двери показалась заспанная Сенькина голова. Он промычал что-то на ходу и, не раскрывая полностью глаз, направился в ванную. Маргариту обдало жаром от его появления. Она вдруг ощутила себя огромной-преогромной, светлой-пресветлой! Будто душа ее раскрылась и стала в сотни раз больше. Она почувствовала, как любовь ее пульсирующими волнами распространяется по свету, обволакивая мир и все, что в нем находится. Нежные чувства к Арсению непостижимым образом перерастали в нежные чувства ко всему, что ее окружало. Сейчас, в эту минуту, в это мгновение она любила всех людей, живущих на земле, всех живых тварей, созданных всевышним. Она попыталась подобрать слова к своему состоянию, и ей пришло в голову, что это вполне похоже на ощущение рая, которое могло достаться нам вместе с генами от прародителей Адама и Евы. Арсений, свежий и веселый, вновь появился на пороге, и всеобъемлющая любовь Марго тут же сжалась до точки, сконцентрировавшись на нем одном. Парень присел за стол и бодро принялся жевать бутерброд, запивая его теплым молоком.
  - Вкуснота! - Протянул он, довольно щурясь. - Кстати, как там дела с рукописью, опять вернули?
  - Черт! - вскочила Маргарита, на ходу стягивая с себя халат и выскакивая из кухни.
  - Стой, стой, стой, куда это ты собралась в таком виде? - масленый взгляд Арсения скользнул по оголившимся частям тела и руки непроизвольно потянулись к приятной на ощупь коже.
  - Мне до работы надо успеть заскочить в издательство и узнать результат, - выскользнула она из его ладоней, хватая на ходу юбку и блузу.
  - Ты что оставила ее у редактора? - В его голосе послышалась укоризна. - Я же просил...
  - Застегни, пожалуйста, сзади, - она ткнула ему в руки серебряную цепочку с кулоном. - Понимаешь, Арсюш, у меня не было другого выхода. Если б я ее не оставила, то мне сразу сказали бы 'нет', а так есть шанс... Арсений молча отложил цепочку в сторону, вышел в коридор и, закрыв входную дверь на два оборота, вытащил ключ из замочной скважины.
  - Ну что еще?- Марго заныла как маленькая девочка. Удивительно, но рядом с ним она всегда ощущала себя ребенком.
  - Ты сегодня никуда не пойдешь. Даже на работу.
  - Что это взбрело тебе в голову? Пропусти! - она попыталась сдвинуть парня с места, но смогла лишь ощутить себя горошиной, бьющейся о стену.
  - Я же тебе сказал вчера. На тебя открыли охоту. Бог с ними с бумагами, там нет ни моего имени, ни фамилии, ни данных по которым можно отыскать тебя или меня. Ведь нет?
  - Нет! - Маргарита решительно покачала головой.
  - Замечательно, а пока никто не знает, кто ты и с чем носишься по издательствам, будем надеяться, что все будет хорошо. И еще, позвони девчонкам, скажи, что заболела и в магазине на этой неделе не появишься. Они только обрадуются, что их хозяйка даст им временную слабинку, - улыбнулся он, мягко, но уверенно, притянув к себе женщину.- Будешь дома, под домашним арестом. Посторонних в квартиру не впускай. Сиди тихо, как мышь.
  - А тебе не кажется, что это уже слишком? - Маргарита грозно свела брови на переносице и поставила руки в боки. - По-моему ты что-то скрываешь от меня. Я постоянно узнаю о тебе что-то новое.
  - Я сам постоянно узнаю о себе что-то новое.
  - Снова отшучиваешься?
  - Марго, прошу тебя, если я чего-то недоговариваю, то лишь потому, что сам иногда не знаю что делаю и зачем.
  - Как с рукописью?
  - Да, как с рукописью. Я понимаю, что твое сознание отказывается воспринимать на первый взгляд мои бредовые идеи, но попытайся понять меня не сознанием, попытайся меня почувствовать.
  - Я пытаюсь. Я пытаюсь помочь тебе... А ты даже не хочешь мне объяснить, почему не все издательства нам подходят? Это что, тайна?
  - Маргарита, я сам не знаю. Но шестое чувство подсказывает мне... Маргарита вдруг почувствовала себя жутко уставшей, точно долго тащила волоком непосильную ношу. Руки ее безвольно опустились вдоль туловища. Скинув туфли, прошла на кухню и плюхнулась на табурет, ощутив себя собратом вареного кальмара.
  - Арсюша, тебе надо поехать к родственникам. Если ты сам не можешь вспомнить своего прошлого, то они могут тебе помочь.
  - Надо, конечно надо. - Притащился он за ней с коридора и плюхнулся напротив. - Но не сейчас.
  - Почему не сейчас?! - Выкрикнула Маргарита, которую начинала бесить его упертость. Никто никогда не перечил этой сильной женщине, но внезапно, едва выпав из гнезда, в ее жизни появился этот юнец и принялся командовать ею, словно своей рукой.
  - Марго, прекрати разговаривать со мной в таком тоне, - сказал он так тихо, что ей стало стыдно за свой норов. - Я не просто так пропадаю целыми днями на улицах города. Я ищу себя. Я скажу тебе, когда буду готов навестить своих родных.
  - Ну, раз так, то, запомни, мальчик, я тоже уже взрослая женщина и сама буду решать, что мне делать и куда ходить.
  - Да я ж разве против? - Улыбка чеширского кота, расплылась на его лице. - Делай все, что тебе заблагорассудится, только не вздумай меня ослушаться.
  - Арс, а ты часом не переигрываешь?
  - Если тебе кажется, что это все игрушечки, то вспомни, в каком состоянии ты нашла меня чуть больше месяца назад.
  Женщина затаила дыхание, медленно покрываясь красными пятнами. Она испугалась не за себя. Впервые она поняла, что потерять Арсения для нее было страшнее, чем умереть самой.
  Малавайская времени зря не теряла. Поговорив с бомжем и опросив таксистов, она пришла к выводу, что задание ей досталось и не такое уж сложное. Такси в тот день никто не вызывал и раненного парня никто не возил. Логично предположив, что разыскиваемая, скорее всего, живет в радиусе нескольких кварталов от того места, где подрезали Самойлова, Элла решила привлечь к работе своих старых знакомых. За небольшое вознаграждение три очень наблюдательных пенсионера ежедневно должны были выходить на улицы города, находящиеся в зоне повышенного внимания. Это были проверенные люди, уже не работающие, но еще достаточно бодрые. Они не раз добывали для нее нужные сведения, с удовольствием включаясь в интереснейшую игру, к тому же, приносящую неплохой доход. Обходя дворы, как будто в поисках жилья для своих детей, старички без труда находили словоохотливых старушек, сдававших им информацию на первом же скачке.
  - Женщина, скорее всего незамужняя, и живет одна, - инструктировала их Малавайская перед началом работы,- иначе вряд ли домашние разрешили бы ей притащить домой израненного парня и выхаживать его там. Во всяком случае, они заставили бы ее вызвать 'скорую' или милицию. По моим данным таких вызовов не было. Возможно, она имеет отношение к медицине или раньше работала в этой сфере. Как-то же она поставила парня на ноги. Допытываться живет ли у предполагаемой дамы молоденький кавалер не надо. Парень очень осторожен и вряд ли будет демонстрировать свои приходы. Если в разговоре ненароком выплывет информация о нем, сделайте вид, что пропустили ее мимо ушей, не заостряйте. По нашим данным женщине около сорока лет, высокая, достаточно плотного телосложения, волосы светлые, короткие. Фото парня я вам уже раздала. На обратной стороне указаны его имя и фамилия. Лишний раз карточку не светите. Какие есть вопросы?
  У старичков вопросов не было, кроме одного: 'Это криминал?'
  - Что Вы, нет, - засмеялась Малавайская, отмахиваясь от вопроса как от мухи.- Просто ребенка окрутила сорокалетняя баба и родители, естественно, переживают за мальца. Парню едва восемнадцать исполнилось. Домой является редко. Где проживает его пассия не говорит.
  - Восемнадцать?! - прошепелявил один из наблюдателей, двигая вставной челюстью из стороны в сторону. - Вот это да!
  - Погоди, Семеныч, - перебил его другой. - Меня интересует другое, парнишку-то подрезали...
  - Подрезали, - согласилась Элла, она заранее обдумала все, что будет говорить старикам и теперь держалась спокойно, ровным голосом поясняя самые скользкие моменты. - Но подрезали его какие-то негодяи, а эта женщина, воспользовавшись состоянием парня забрала его к себе, выходила и вот... С родителями он теперь жить не хочет. Ее, говорит, люблю...
  - Любовь...
  - Ой, что Вы такое говорите, Пал Саныч?- Отмахнулась Малавайская, сморщив носик. - Да она воспользовалась его чувством благодарности. Это же чистая психология. А он дитя еще и не может разобрать, где любовь, а где признательность.
  - Ну да, Эллочка, это дело такое. Так воспитаешь сына, а тут его какая вертихвостка окрутит и все внимание ей. Родного отца ему некогда навестить, - заныл Пал Саныч уже о чем-то о своем.
  - Вот я Вас и прошу, давайте выручим мальчика. Тем более хорошие же деньги платят. И, без самодеятельности, тихо, спокойно... Прогуливаемся по дворикам, мило беседуем, если вдруг что-то наклюнется, сразу звонить мне. Свою территорию вы знаете. Кстати, поглядывайте по сторонам. Говорят мальчишку этого частенько в этом районе видят. Понаблюдайте, возможно, он и сам вас на свою пассию выведет. Ну и, конечно, тому, кто найдет объект, двойная премия. - Она широко улыбнулась. - Удачи.
  Кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу, супер-пенсионеры отодрали свои тела от стульев для того, чтобы тут же выйти на дело. Малавайской оставалось только ждать, заранее выстраивая стратегию подхода к найденным ими женщинам. В том, что женщин будет несколько, она не сомневалась.
  Виктор Викторович был в хорошем настроении. Переговоры прошли настолько удачно, что их можно было записывать в историю самых успешных переговоров мира. Довольная улыбка не сползала с его лица, красноречиво говоря окружающим о том, что не последний в издательстве человек настроен благодушно. Далеко не глупое окружение тут же завалило его своими просьбами, которые удовлетворялись сегодня быстрее обычного. К концу дня редактор ощутил себя немного выпотрошенным, и с интересом отметил, что ощущение счастья рассосалось вместе с нудными посетителями. Зато на завтра не осталось ни одного отложенного дела кроме парочки листков, лежащих на столе. На титульном листе большими буквами красовалось интригующее название - 'Играющий генами'.
  '...Всеобъемлющее Я было творцом и мыслящим существом, но чрезвычайно одиноким. К тому же Я было потрясающе двойственно. Одна его часть излучала добро и милосердие, а другая зло и жестокость. Его бесконечная сущность не находила себе места, гоняя противоречивые чувства, словно волны, по всей своей поверхности, и там где одно понятие трансформировалось в другое создавались многочисленные островки серой массы. И эти островки беспокоили Я больше, чем его темные и светлые стороны. Именно они заставили Я осознать себя разумной сущностью, и как раз они способствовали тому, что однажды Я встрепенулось, взволновав эфир, и выпустило в пространство многочисленные крупицы пыли. А вместе с ними в пространстве оказались и миллиарды частичек самого Я, оторванные от сущности огромным колебанием'. Вирин удивленно приподнял брови. Как-то это все не очень вязалось с названием. Хотя... Он решил пропустить пару строк. Возможно это была всего лишь небольшая философская затравка. Вступительное слово.
  '...Частички эти долго плыли в пустоте, наблюдая за рождением звезд, за формированием планет и звездных систем, за возникновением красоты и величия там, где раньше вообще ничего не было. Постепенно они осознали себя не элементами беспредельного организма, а отдельными существами, и постигли, что обрели свободу, о которой раньше даже не мечтали, как не мечтают пальцы стать свободными от руки. А еще к ним пришло понимание того, что они стали подобны Я. У них появились свои собственные мысли, отличные от мыслей таких же частиц большого Я. Они нарекли Я своим создателем, но оно не приняло их осмысления своего существования. Тогда они нарекли его судией, а после и Богом. Я дало частицам понимание того, что и каждая из них, являясь частью его, есть Бог'. Просто проповедь какая-то! Виктор Викторович все еще надеясь, найти взаимосвязь между названием и содержанием углубился в дальнейшее чтение.
  '...Вселенная наполнилось радостью. Счастливые частицы, словно дети, носились в пространстве, упиваясь свободой и новыми возможностями. Наблюдая за их движениями, Я впервые ощутило гармонию внутри себя. Добро и зло как бы перестали существовать в нем, уступив место другим, более глубоким понятиям. Казалось бы, все вокруг обрело равновесие, если бы то тут, то там не стали бы появляться червоточинки недовольства. Становясь все глубже и обширнее, они, в конце концов, образовали огромную черную дыру, наполненную негативом. Дыра разрасталась, поглощая вокруг все, что попадалось на ее пути, и Я забеспокоилось. Этак, от созданного ним мира вскоре ничего и не останется. Недовольны же частицы были тем, что, сорвавшись с поверхности, они оказались разными. Темные, светлые и серые, они не чувствовали до поры различия. Но, создавая мир тьмы, Я для равновесия создало и мир света. Никто и не знал о существовании иного мира, пока светлые однажды с легкостью не проскочили сквозь разделяющую миры границу, являвшейся частью самого Я.
  Последовавшие за ними серые и темные были неприятно удивлены, наткнувшись на упругую, непроницаемую субстанцию там, где только что их собратья не встретили никаких препятствий. Я ощущало их боль и страдания и безмерно сопереживало им. Все вокруг них стало нести разрушающее начало и агрессию: гасли и взрывались звезды, распадались планеты, небесные тела сталкивались друг с другом, возмущая эфир... Я дошло до грани отчаяния и остановило время, заморозив движения, мысли и чувства, но оно не испытало легкости бытия. Почувствовав себя опустошенным, Я впервые осознало, что частицы стали совершенно свободны в своих действиях и независимы в своих мыслях. И с осознанием этого новые ощущения всецело захватили его. Это была любовь... И вдруг все снова ожило, закружилось, завертелось, заплясало. Время вновь затопало по Вселенной своими быстрыми ножками, и новое чувство охватило все сущее в пространстве ...' Что за бред?! Кто это писал? Вирин пролистал страницы. К его огромному удивлению нигде не значились ни фамилия автора, ни номер контактного телефона.
  - Светлана! - позвал он секретаря, помахивая рукописью.
  Девушка, словно молодая козочка проскочила в кабинет, уставившись на шефа влажными преданными глазами. Был бы хвост, непременно завиляла бы.
  - Это что? - спросил он ее, изумленно наблюдая, как барышня едва не упала в обморок после его вопроса.
  'Еще не хватало!' - Подскочил Виктор, подхватывая даму под руки и вливая в нее стакан воды. - 'Так и знал, что эти вечерние прогулки с Володей закончатся беременностью. Придется теперь искать новую секретаршу'.
  - Светочка, может тебе посидеть дома? - тут же сбавил он тон, став мягким в общении. - Я вполне могу обойтись и без тебя. Светлана решив, что ее хотят уволить, опять едва не упала в обморок.
  - Да что ж это такое! - всполошился редактор. - Давай, дорогая, бери три дня за мой счет и айда по больницам.
  Девушка не верила своему счастью. Вместо того чтобы отругать ее, шеф предлагал лишь немного отдохнуть. Кровь снова прилила к лицу, дышать стало гораздо легче.
  - Вот и хорошо. - Ощущая себя утренней травой в росе, Вирин достал из кармана носовой платок и вытер со лба бисеринки пота. - Отдохни немного и можешь идти домой. Кстати, чья это рукопись? 'Это и все, что он хотел узнать?' - девица облегченно выдохнула.
  - Помните, вчера приходила одна надоедливая дама, Маргарита? - Радостно защебетала она, взмахивая ладонями, точно крыльями. При этом огненно-красный маникюр на фоне яркой боевой раскраски с головой выдали ее принадлежность к отряду попугаев.
  - Сколова?- Засиял мужчина и тут же потух, точно нить накала. - Скажешь, что это произведение не в формате.
  - А рукопись? Она же просила...
  - Ах, да. Я же забыл, что у нее тараканы в голове. Лучше я сам отдам ей рукопись, дабы не было недоразумений.
  - Вы думаете, она придет?- Светлана нервно задергала носом. Желание начальника лично отдать бумаги не входило в ее планы.
  - Я удивлен, что она до сих пор не пришла. Так как она вчера не хотела выпускать этот бред из своих рук, я думал, что она уже с утра будет держать мою дверь в осаде. Вот удивительные люди, - не унимался он, - она даже не оставила номера телефона. Или оставила? По-моему она что-то писала вчера в самом конце.
  Он перевернул листы, удивленно пожав плечами. Или он ошибся, или... Все это было довольно странно.
  Элла не верила своему 'счастью', на столе лежало пятнадцать адресов, по которым предположительно могла проживать разыскиваемая женщина. К тому же прямо перед ней, готовясь к устному докладу, в креслах уютно разместились три старичка. Малавайская шумно вздохнула и приготовилась отделять зерна от плевел. Активность ее внештатных сотрудников умиляла и раздражала одновременно. Наверняка из этих пятнадцати претенденток можно было смело вычеркнуть большую часть.
  - Итак, - начала женщина, внимательно вглядываясь в названия улиц, написанных на огрызках странных разнокалиберных и разномастных листочков. Пенсионеры, как большинство людей их возраста, были чрезвычайно бережливы, потому использовали для записей любую поверхность, на которой можно было что-то нацарапать. - Значит, тут собраны адреса всех женщин примерно сорокалетнего возраста, светловолосых...
  - Почему светловолосых? - Пал Саныч окинул своих товарищей таким выразительным взглядом, будто именно на них с недавнего времени ложилась ответственность за состояние его памяти.
  - Потому, Саныч, что было такое задание. Мы ищем исключительно светловолосых женщин. Старик почесал затылок, пригладил редкие волосы, зачесанные справа налево через обширную лысину на макушке и, просияв, выдвинул свою версию того, почему его претендентки обязательно должны быть учтены при рассмотрении:
  - Гм-м... Ну, так... Это... Я не согласен, что поиск ограничивается только блондинками. Женщины, они ж вчера белые, завтра черные, а сегодня...
  - Саны-ы-ы-ч! - застонала Элла. - Все беды твои от ума твоего. Нет, ну ты прав, конечно, относительно мобильности женщин. Но неужели ты думаешь, что я, давая вам задание, не подумала об этом? Женщины в сороколетнем возрасте из блондинок в брюнеток не перекрашиваются, уж поверь мне. К тому же, если она натуральная блондинка, то тем более, не будет уродовать себя темной краской. Светло-русый, ореховый, золотистый. Любая будет использовать цвета подобных тонов, но темный... - Она прищурила глаз, еще раз хорошенько обдумывая ситуацию, затем отрицательно качнула головой. - Нет, Саныч, в темный вряд ли. А еще, она тетка добрая. Сочувствующая. Так, что если в ваших списках есть исключительные стервы, попрошу отложить их адреса в отдельную стопку. Я займусь ими потом, если будет необходимость. Мужчина, кряхтя, выполз из кресла и, прошуршав клочками исписанных бумаг, вытащил из кучи шесть обрывков. Еще пять, отложили в отдельную стопку Семеныч и Олег Эдуардович. Осталось только четыре адреса. Один из четырех был настоящим, но какой? Развернув на столе карту города, женщина долго вглядывалась в расположение улиц и номера зданий. Определив, где находятся четыре искомых дома, она поставила карандашом кружки. Завтра она сама начнет охоту, а сегодня следовало хорошенько отдохнуть. Ах, да, и накормить парой десятков баксов таких алчных и таких любимых ею ненасытных старичков.
  Выпроводив своих помощников, Элла потянула руки вверх, с удовольствием ощущая, как выравниваются спинные позвонки, и энергично тряхнула головой. Интересная работа, да еще за хорошую оплату всегда возбуждала ее, заставляя ноздри трепетать в предчувствии гона. Выудив из деревянной шкатулки серебряное кольцо, Малавайская прошептала вопрос и, подвесив колечко на толстую нитку, принялась водить им над картой. Этот ритуал, в большинстве случаев помогавший определяться в дальнейших действиях, не подвел ее и на сей раз. Над одним из очерченных карандашом кругов кольцо забилось в нервном тике, а затем завертелось волчком, раскручиваясь все сильнее и сильнее. Женщина улыбнулась, найдя приписку к адресу.
  - Вот завтра мы тебя и навестим, Маргарита Ске...Ска... Черт бы побрал этих маразматиков! - Вооружившись лупой, Элла принялась усердно разбирать почерк. Ошибки быть не должно. Одна оплошность и вся работа могла пойти под откос. Кстати сегодня же надо выяснить к какому номеру ЖЭКа принадлежит этот дом. И обработать в фотошопе кое-какие документы, и... и.... и... Этих 'и' оказалось так много, что Малавайская поняла, хорошенько отдохнуть, как всегда не удастся, и тут же затряслась в предвкушении денег и удачи.
  Маргарита словно находилась на грани, невидимой линией, разделяющей беспокойство и панику. Чувствуя себя точно дикое животное, запертое в клетке, она, кажется, начинала понимать состояние тех людей, кто всю жизнь страдал клаустрофобией. Метания из комнаты в комнату, периодические выскакивания на балкон, чтобы втянуть в себя глоток свежего воздуха, бесконечные односюжетные ситкомы, непрерывно бороздящие экран телевизора, все это уже не успокаивало. За три дня, проведенных в одиночестве под домашним арестом, у нее накопилось столько энергии, что взрыва было не миновать. Тогда могли пострадать многие, а особенно близкие люди. Чтобы хоть как-то растратить сверх-запас сил Марго затеяла печь пирожки со сложной начинкой и сложным замесом. Так, чтобы времени на их приготовление пошло как можно больше. Спешить ей было некуда. Арсен должен был вернуться лишь к ночи. Пробегая очередной раз из кухни в зал, она остановилась, услышав на лестничной площадке какой-то шум. Прильнув к глазку, Сколова несколько секунд наблюдала, как Нюрка из соседней квартиры, не страшась ни бога, ни черта, кроет на чем свет стоит, невысокую худенькую девчонку в огромных очках. Та смотрела на нее, едва не плача. Согнув плечики и сжавшись, чтобы стать незаметнее, она хлопала белесыми ресницами и, казалось, еще чуть-чуть и разрыдается прямо тут, на глазах у вредной Нюрки. Маргарита решила, что, выглянув в подъезд, она нисколько не нарушит обещание, данное Арсену, и повернула замок.
  - Нюра, чего опять шумишь?! Вон у Кумовенко ребенок маленький. Спит, наверное, а ты тут митинг устроила! - Налетела она на соседку. Вся в муке, с перепачканным тестом передником, Марго все равно выглядела как королева, провозглашающая царский наказ. Нюрка тут же стихла под ее взглядом и принялась оправдываться.
  - Да ты посмотри, что они мне в платежке-то написали.- Убавила она гонор, заговорив на полтона ниже. - Долг за прошлый месяц. Ну, какой может быть долг, Маргушечка, когда я все месяц в месяц плачу?
  - Может, ошиблись люди. Они же люди, а не машины. Напиши заявление. Тебе все пересчитают, и проблема будет решена. А оттого, что ты тут на пену исходишь, толку не будет. Девчонка все равно тебе ничем сейчас помочь не сможет. Девушка усердно закивала головой.
  - Это не я насчитывала. Честное слово. Я только разношу, - поспешила оправдаться она, нервно теребя огромную дерматиновую сумку, уродливо свисающую через плечо.
  - Всем вам космы повыдергивать надо, - кинула Нюра и поспешила захлопнуть за собой дверь, ускользая от пристального взгляда соседки.
  - Ну что там у Вас? Мне тоже платежку принесли? - бросила взгляд на представительницу ЖЭКа Маргарита.
  - Ваша фамилия Сколова, если не ошибаюсь? - она провела пальцем по списку и качнула головой. - Н-нет, Вас в должниках нет. Я только должникам разношу. Я вообще в первый раз. Я раньше медсестрой работала, но у нас сокращение, поэтому вот... Знаете как тяжело сейчас в медицине младшему персоналу... Зарплаты маленькие...
  - Да знаю уж. Сама пять лет хирургом проработала, а потом плюнула на все и ушла в торговлю. Заработок намного выше. Да и сама себе хозяйка, как никак.
  - А можно Вас попросить. Так перенервничала, что в горле пересохло. Вы не вынесете мне водички попить?
  Маргарита кивнула и направилась на кухню. Дверь она за собой не закрыла. Изнывающая от жажды посетительница не казалась ей опасной.
  Арсен в темноте прильнул к стене, полностью слившись с ее шершавой серой поверхностью. Выждав пять минут и, не услышав никаких других звуков кроме своего дыхания, он с ловкостью обезьяны, цепляясь за выступы и трубы, оказался на балконе второго этажа. Балконная дверь была приоткрыта и, прорывающийся сквозь щель ветер, нервно теребил край занавески. Маргарита ждала его, облокотившись о журнальный столик и просматривая стопку фотографий. Осторожно, чтобы не испугать ее своим внезапным появлением, он постучал в окно и только после этого, проскользнул в комнату подобно ужу. Женщина оторвала свой взгляд от фотокарточек и блуждающая улыбка появилась на ее губах. Арсен всегда заставал ее врасплох, даже тогда, когда она ждала его.
  - Чем занимается моя королева? - его рука мягко легла поверх ее.
  - Да так. Надюха заходила. Она недавно побывала в Хорватии у своих знакомых по переписке. Вот решила похвастать...
  - Оставив тебе пачку воспоминаний в виде глянцевых открыток?
  - Если честно, это я попросила оставить их.
  - Тебе скучно и ты решила дать ей лишний повод заглянуть в гости?
  - Да, - широкая улыбка озарила ее лицо, и пальчик шаловливо погрозил Арсению, - а ты быстро меня разгадал.
  - Я просто тебя читаю, - он так внимательно посмотрел в ее глаза, что Марго, почувствовав себя неловко, отвела взгляд в сторону.
  - Есть будешь? - спросила она у очередной фотографии.
  - Я бы не отказался. Тем более что сегодня мы с тобой вполне могли бы гульнуть в ресторане.
  Он достал пачку купюр и небрежно бросил ее на стол. 'Около тысячи долларов', - прикинула Маргарита, и тень беспокойства упала на ее лицо.
  - Послушай, Арсен, нам надо бы поговорить, - она нервно потирала пальцы, не поднимая глаз. - Я не знаю, что с тобой происходит. Я не знаю, куда ты уходишь. Не знаю, как ты зарабатываешь. Я, похоже, вообще тебя не знаю. Ты как будто повзрослел на моих глазах за эти полтора месяца, но...
  - Извини, Марго, только я и сам не очень себя знаю. Но хотел бы узнать поближе, - он засмеялся. - Я люблю тебя Марго, очень люблю. Ты даже не сомневайся.
  Она бросилась к нему, целуя его ладони, лицо, губы.
  - Арсюшенька, дорогой, я так боюсь потерять тебя. Я так боюсь, так боюсь, - обливаясь слезами, женщина дрожащими руками цеплялась за любимого, обвивая его так крепко, будто пыталась спрятать в себе.
  Редкий мужчина мог выдержать такую массированную атаку женских гормонов и Арсений не стал исключением. Он пал под натиском чар любимой прямо тут на ковре, растворившись в ее сладком запахе и обволакивающем их тела желании.
  - Ну вот, - подытожил Арсений через полчаса, растрепанный и довольный, - теперь мы наконец-то сможем поговорить спокойно, без эмоций.
  Перед ним на столике тут же оказалась чашечка крепкого кофе и огромная тарелка с пирожками. Парень с улыбкой посмотрел на свою избранницу всегда немного развратную после интима. Пола ее халата была завернута кое-как, завлекающе приоткрывая грудь и верх ее стройных ножек.
  - Амазонка! - Восхитился он, перехватывая ее сладострастный взгляд.
  - Да ну тебя, - смутилась она, запахиваясь. - Ты не думай, что так просто уйдешь от ответа.
  - А я и не думаю. Так что тебя интересует прежде всего?
  - Ты жуй-жуй. Я пирожки для тебя пекла.
  - Вкусны-ы-ы-е.
  - Угу. - Она довольно улыбнулась, но тут же стала серьезной, что предвещало очень обстоятельный допрос. - Арсюш, то, что ты не помнишь ничего из своей прошлой жизни, не является оправданием для твоей скрытности.
  - Я от тебя ничего не скрываю, Марго. - В его словах угадывалась искренность. - Просто иногда воспоминания ко мне приходят внезапно. Взрыв в голове, и я четко понимаю, что я это уже видел, это было когда-то в моей жизни. Какие-то люди узнают меня на улице, кивают, здороваются. Я же бегу от них как от огня, потому что не имею понятия, что несет мне их знакомство. К тому же не все факты поддаются логическому осмыслению. Например, мы с паспортом утверждаем, что мой возраст равен двадцати восьми лет. Ты же возмущаешься и говоришь, что в паспортном столе что-то напутали. И мне не может быть больше двадцати.
  - Да, и я продолжаю это утверждать. Вот сейчас, я бы дала тебе ну, от силы, двадцать два года. Да ты ребенок еще...
  - Вот, это и следовало доказать. Но, согласись, что фотография на документах моя. И я надеюсь, что имя и прописка тоже.
  - Арсений, я не о том. Бог с ними, с теми событиями, что скрыты в твоей памяти. Но ты же скрываешь от меня даже то, что знаешь. Я помогаю тебе и считаю, что имею право на информацию. Что за рукопись я, как дура, тягаю по издательствам?
  - Я не знаю, но это что-то важное. Те парни, что едва не отправили меня на тот свет, искали именно ее. Вот это я точно помню. Слушай, а может это вовсе и не статья ни какая? Может быть, все, что в ней описано - тайна, и я пытался с помощью этих бумаг добраться до кого-то? Или даже имел место шантаж? Если это так, то я даже догадываюсь кому я насолил. Черт! - Он схватился за голову, тихонько застонав. Воспоминания не спешили возвращаться к нему, а любая попытка вспомнить что-то самостоятельно тут же вызывала сильный приступ головной боли.
  - Ч-ш-ш, - Маргарита прижала его голову к своей груди и принялась легонько массажировать ее подушечками пальцев. Часами ожидая редакторов в коридорах и кабинетах, она прочла рукопись от начала до конца, и считала ее не более, чем фантастическим рассказом с детективным уклоном. Ей в голову внезапно пришла удивительная мысль. - Послушай, Арсюш, но нам ведь под силу все это проверить! Как я раньше не додумалась до этого? Если все о чем написано в статье правда, то нам всего лишь необходимо съездить в указанные места и все.
  - Я уже наводил справки. Знаешь, сколько в нашей стране поселков, деревень и сел с названием Ермяжки? Около двадцати! И это только те, что еще существуют, но есть ведь и вымирающие, которые даже на карту не нанесены.
  - С чего-то начинать надо... - растерянно протянула женщина.
  - Надо. Надо просто все вспомнить... Не понимаю, как я мог такое написать. Может быть, я был гением до того, как меня перестрели во дворе? Или это не я писал... Во всяком случае, я точно знаю, что есть человек, который что-то в этом всем понимает и этот человек пытается добраться до меня, до рукописи, ну, а с недавних пор и до тебя. Единственный способ обезопасить себя, это добиться того, чтобы статья была распечатана и стала достоянием общественности. Когда об этом изобретении будем знать не только мы с тобой, а еще несколько тысяч человек, то эта сволочь прекратит преследовать нас. Надеюсь на это. Отпадет необходимость скрывать то, что будет известно всем и каждому.- Его лицо внезапно озарилось догадкой.- Послушай, а если... ? Если я тоже в этом замешан? У меня такое впечатление, будто изнутри червь точит. Будто я совершил что-то нехорошее ...
  - Арсюш, ну что нехорошее ты мог совершить в свои двадцать, - она присмотрелась к нему внимательнее и добавила, - с лишним?
  - Не скажи, то, что сверху кажется нам шаром, сбоку может оказаться колонной.
  - Не терзай себя напрасно. Вот когда вернется к тебе память, тогда и будешь грехи замаливать, а пока живи со спокойной совестью. Ведь ты хороший человек.
  - Насчет того, что я приношу большие суммы денег домой, не переживай. Я не вор, не убийца и не наркоторговец. А деньги я снял с карточки. Кто-то недавно заблокировал ее. Но я успел до этого снять достаточно денег и спрятать их. - Он посмотрел на, подозрительно косящуюся, Маргариту и притворно захныкал. - Ну, честно не знаю откуда она у меня.
  - Ладно, разберемся. - Вздохнула женщина. - Иди сюда, вместе посмотрим фотографии. Он сполз с кресла и, устроившись у ее ног, обнял мягкие колени.
  - Постой, покажи-ка еще раз верхнюю фотку. Ну, ту, на которой консольный стол. - Арсений схватил карточку и стал пристально в нее всматриваться. - Мне знаком этот столик. Зуб даю, что я его уже где-то видел. В его левой ножке имеется секрет. Маргарита рассмеялась.
  - Здравствуй память, с возвращением. Раз уж ты столики начал узнавать, то скоро и до людей дойдешь.
  - Нет, правда. Я знаю его. Я даже могу вспомнить какой он на ощупь.
  - Арсен, ты когда-нибудь был в Хорватии?
  - Я не знаю.
  - Зато я знаю, что этот предмет находится в Хорватии.
  В глазах у парня появился маниакальный блеск. Он так усиленно постукивал пальцем по картинке, будто пытался проделать в ней дыру.
  - Мне нужно туда. Я должен до него дотронуться. Маргарита, это ключ. Понимаешь, это ключ к моей памяти.
  - Ты ничего не путаешь? - в ее голосе послышался смешок.
  - Если бы я хотел просто съездить на экскурсию за границу, я бы, пожалуй, признался тебе, что мне знакома Эйфелева башня и с чистой совестью отправился бы в Париж.
  - Хорошо, - совершенно не сопротивляясь, согласилась с ним Марго. Решив, что оформление документов станет для любимого долгим и неподъемным делом, она мудро сделала вид, что согласна ему потакать во всех прихотях. - Едем вместе. Ты за памятью, а я за тобой. Что у тебя с загранпаспортом?
  - Имеется.
  - Имеется? - Женщина изумленно взглянула на парня. Она будто узнавала его заново. - А что у тебя еще имеется, о чем ты мне забыл сказать?
  - Марго, ты мне не доверяешь.
  - Доверяю, но в последнее время ты преподносишь мне сплошные сюрпризы.
  - Но, это все благодаря тебе.
  - Мне?
  - Маргушечка, но ведь это ты обнаружила на моем измочаленном теле памятку с номером камеры и кодом.- Маргарита невольно потупила взгляд, вспомнив место на котором были записаны эти данные. Обтирая парня от грязи и крови, она случайно обратила внимание на цифры у внутреннего бедра левой ноги. Она подумала, что эта запись может пригодиться ее найденышу, и оказалась права.
  - Все что у меня есть, все оттуда, - он оттянул резинку спортивных штанов, то ли пытаясь подтвердить правдивость своих слов, то ли преследуя совсем иные интересы.
  - Прекрати. - Мягко осадила его Марго, взмахнув руками. - Я не поведусь на это! - Она невольно взглянула на то место, где нашла надпись и нахмурилась.- О чем это я хотела.... Ах, да. Сначала оттуда появился паспорт. Потом карточка. Теперь, оказывается, там еще и загранпаспорт есть. Скажи, а может это вовсе и не камера хранения, а черный ящик факира?
  - Если бы так и было на самом деле, - мечтательно протянул он, - но, поверь мне, ничего там больше нет. Паспорт, загранпаспорт, карточка, три печатных листочка и ключ.
  - Но почему ты не сказал мне об этом сразу? Постой, какой ключ? Почему ты постоянно от меня что-то скрываешь?
  - Я не знаю, что это за ключ, - развел он руками, глядя на женщину невинными глазами младенца. - Какой смысл тебе о нем говорить? Кстати, чтобы не было больше разговоров о том, будто я скрытничаю, я был за границей. В загранпаспорте стоят штампы о пересечении венгерской границы в декабре прошлого года.
  - Послушай, Арс, мне это не нравится. Я выхаживаю тебя дома, потому что ты наотрез отказываешься обращаться к докторам. Ты, будто какой-то супер-киборг, обладающий невероятными способностями к восстановлению, уже через две недели лазаешь по стенам. Я, кстати, пока еще мирюсь с твоими странностями и манерой появляться дома исключительно через балкон. Я ношусь с твоей статьей, совершенно не понимая, зачем это нужно. Заметь, подвергаю свою жизнь опасности. И, что я узнаю? Что у тебя от меня имеются какие-то тайны? Не знаю, что думаешь ты, но я считаю, что после всего этого имею исключительное право немедленно узнавать все, что удается тебе самому узнать о себе. Как бы это складно не звучало.
  Арсен нежно поцеловал ее колени, пропустив слова упрека мимо ушей. Облокотившись спиной о ноги любимой, он мягко поглаживал глянц фотокарточки. Вот так же когда-то его маленькие детские пальчики, скользя по гладкой поверхности полировки, зацепились за небольшой выступ и мягко нажали на край. На этом - все, дальше память превращалась в огромную черную дыру. Но сомнений не было, этот столик был ему знаком. Настолько знаком, что одновременно с его изображением в памяти возникали обрывки звуков, ощущений и ароматов, связанных с этим чужим и настолько родным предметом. Решено, они едут в Хорватию.
  
  Гладкие волосы на ее затылке были стянуты таким жестким узлом, что ему тут же захотелось развязать их, распустив струями по плечам. Малавайская как всегда подтянутая, безупречно накрашенная и с неизменным выражением превосходства на лице казалась ему достойной партнершей не только в бизнесе, но и в жизни. Одна беда, она так не считала.
  - Вот, - тонкие женские пальчики покрутили перед его носом пухлым белоснежным конвертом.
  - Она вся тут. Как ты и заказывал. Получите и распишитесь. Конверт соскользнул на стол, попав ему прямо в руки. Он цепко ухватил добычу, вцепившись ногтями в край бумаги, словно вонзил когти в свою жертву.
  - Там домашний адрес, адрес ее магазина и номер рабочего телефона. Да-да, не удивляйся, - отреагировала собеседница, заметив удивление в глазах нанимателя. - Она владеет бутиком в центре города.
  - В квартире телефона нет?
  - Домашнего нет, а мобильный я и не пыталась выяснить, поскольку задания такого не было, но за дополнительную плату...
  - Ты же видела ее. Что она из себя представляет? Малавайская принялась вращать очами и надулась, словно сыч.
  - Гром-баба! Тебе не по зубам!
  - Мне не по зубам?! - Взъерепенился мужчина, хищно скалясь. - Да я с любым что угодно могу сделать.
  Малавайскую трудно было напугать злобным оскалом. Она прекрасно знала, что бояться этого человека следовало лишь тогда, когда выражение его лица становилось абсолютно бесстрастным. Именно под этой маской безразличности зарождались самые изощренные планы уничтожения соперников и неугодных. Одни уходили в небытие случайно, другие подвергались нападению, а третьи начинали завидовать первым, превращаясь в живых трупов. Морально он мог уничтожить человека до нуля, вынуть его душу, изорвать в клочья, а затем оборванную и потрепанную вернуть ее обратно, небрежно засунув ее назад в тело грязными руками. Но сегодня она его не боялась. Она чувствовала, что ей позволено немного больше, чем другим.
  - Не со мной, - возразила она, почувствовав, как зацепила собеседника за живое. Элла была права. С ней у него никогда ничего не выходило.
  - Во всяком случае, убрать ее по-тихому я смогу, - спокойно без эмоций сообщил мужчина, разглядывая наманикюренные ногти.
  - Я этого не слышала, - подскочила с места Малавайская.
  - Да сядь ты! Пошутил я, - проскрежетал он сквозь зубы, - шуток не понимаешь.
  - Мне как-то нет интереса, пояснять потом на допросе, где ты со мной шутил, а где пытался вовлечь в преступный сговор.
  - Да не каркай! Все равно не накаркаешь. Жена начальника городского отдела милиции у меня полы по средам моет. Это так к сведению. Так что сиди спокойно. Элла нахмурилась. Женщины с такой энергетикой как у Сколовой вызывали в ней уважение, но деньги, обещанные за выполнение задания, тоже вызывали уважение. При чем даже большее, поскольку без Сколовой она вполне могла спокойно существовать, а вот без денег...
  - Ладно, свои деньги я отработала. Рассчитайся, пожалуйста. Он достал пачку купюр, показал и тут же сунул ее обратно в карман.
  - Они будут твоими, когда я получу все сведения.
  - Все сведения в конверте. Он заглянул в белый прямоугольник и удивленно приподнял брови.
  - О! Тут сюрприз. Да еще какой! Моим охламонам у тебя надо уроки брать.
  - Что тебя еще интересует? - лесть была ей приятна и Элла решила выложиться на все сто, показав заказчику, что он не ошибся в ней.
  - Ты ее видела. Как я понимаю, ты даже умудрилась попасть к ней в квартиру. Меня интересуют твои впечатления. Твое субъективное мнение. Вдруг ты ошиблась и это другая женщина.
  - У меня есть и другие варианты, но это - она.
  - Докажи.
  - Тогда по пунктам. Пункт первый: она полностью подходит под описание. Пункт второй: она - бывший врач. Пункт третий: в тот день она пекла пирожки. Много пирожков. Так много, что ими можно три дня кормить полноценную семью. Пункт четвертый: она живет одна, но тарелок на кухне и чашек, поверь мне, в два раза больше чем требуется. Пункт пятый - расстеленная двуспальная кровать. Пункт шестой: электрическая бритва и просто интернациональная выставка мужских носков на сушилке в ванной комнате. Пункт седьмой...
  - Да погоди ты, эти все пункты не дают стопроцентной гарантии, - перебил ее мужчина, нервно постукивая костяшками пальцев по столешнице. Ему очень хотелось, чтобы Сколова оказалась именно той женщиной, которую он искал. Но ошибки быть не должно.
  - Пункт седьмой! - Недовольно повысила голос Малавайская. - На прикроватном столике в ее спальне стоит фотокарточка. Угадай с трех раз, с кем она на ней изображена...
  - Что, неужели с Арсеном?
  Элла кивнула так медленно и так вызывающе, что мужчина успел почувствовать некоторое возбуждение от этого ее кивка. Желание обладать этой женщиной и всем миром слились в нем воедино. Собрав всю свою волю в кулак, чтобы тут же не броситься на олицетворение своего вожделения, он дрожащими руками достал деньги и передал их в нежные женские ручки.
  - Приятно удивлена, - улыбнулась Малавайская, пересчитав доллары. - Тут даже больше, чем мы договаривались. - Обилие денег на некоторое время вскружило ей голову и все сомнения относительно Маргариты отошли на второй план. За такую сумму можно было продать даже родную сестру. - Кстати, - добавила она, не долго думая, - не знаю, надо ли это тебе, но в прихожей на столике я видела перечень из названий периодики - журналы, газеты. Все издательства находятся в нашем городе. Около трех стояли кресты, а около четвертого - вопрос.
  - Журналы и газеты? - мужчина нахмурился. - Если это то о чем я думаю, то Арсений пошел ва-банк. Ты запомнила их названия?
  - С моей-то памятью? Записывай: научно-популярная газета 'Научные мифы', молодежный журнал 'Эврика-С', местная газетенка 'Безумные новости недели' и литературно-художественный журнал 'Литера фантастик'.
  - Интересный расклад. Хотя, я могу догадаться для чего им нужны первые три издания, но вот последнее...
  - И именно около него стоит вопрос.
  - Значит... Значит... Не знаю, что это значит, но обязательно узнаю. Обязательно...
  Он потер лоб и задумался. Элла, воспользовавшись этим, поспешила удалиться. Собирая сведения о Сколовой, она не могла проигнорировать посещение ее бутика. А сейчас, когда деньги оттягивали карман, ей не терпелось расстаться с ними в пользу одного чудесного кашемирового костюмчика, накануне виденного в магазине/
  
  Виктору Викторовичу сегодня нездоровилось. Жена была уверена, что вчера на презентации нового журнала ее мужа кто-то сглазил. Он соглашался, терпя утренние умывания церковной водой и жесткий пост, на который посадила его супружница, хотя в глубине души был уверен, что дело не в темных силах, а скорее в некачественной водке и ее количестве. Не выспавшийся и еще не бритый он сидел на кухне перед чашечкой парующего кофе и нещадно раздирал рот в зевке.
  - Вот, верный признак того, что я права. Вместе с зевотой из тебя выходит сглаз, - причитала Анастасия Валерьевна, хлопоча на кухне. Она была немного старше мужа, но при этом выглядела лет на пять моложе. Всегда уравновешенная с безупречным внешним видом, она своим примером подстегивала мужа, которому приходилось соответствовать жене. - Ты пей, пей кофеек-то. Я же его тебе на церковной водичке заварила. Сейчас опрокинешь чашечку-другую, и все как рукой снимет.
  Вирин не возражал. Сегодня с утра он не был способен на возражения. После сорока он стал замечать, что многие высказывания второй половины перестали вызывать в нем критику, и даже на сарказм энергии не хватало. Он стал, что ли, спокойнее относиться к ее причудам, снисходительнее. И трепание нервов, как прежде уже не заводило его. Из состояния оцепенения его вывел телефонный звонок. Мобильный недовольно заурчал, подпрыгнув несколько раз на месте, и только после этого исполнил фугу Баха, насторожив его обладателя. Такие звуки, берущие за душу, раздавались только в случае крайней необходимости.
  Вирин приложил трубку к уху.
  - Да, Светлана? Угу. Хорошо. Я понял. Когда? - Жена замерла, вслушиваясь в разговор. Она всегда узнавала по интонации мужа, что происходит что-то нехорошее. - Андрей Федотов умер. - Глухо сообщил он, отложив аппарат.
  -Федотов? Из журнала 'Эврика-С'? - Ахнула жена, опершись о стену. Он кивнул, шумно сглотнув слюну. - Он же молоденький совсем.
  - Тридцать недавно отпраздновал.
  - Что случилось-то? Сердце?
  - Хуже. Криминал. Его нашли на работе зарезанным. В кабинете все перевернуто. Что-то искали. Может, связался с кем-то? - Виктор Викторович с силой потер покрытые колючей порослью щеки, будто пытаясь стереть с них что-то противное, вязкое, неприятное.
  - Боже мой! - женщина прикрыла рот рукой, сдерживая крик ужаса, но слез удержать не смогла. Она знала этого мальчика, ровесника ее дочери, как веселого, жизнерадостного человечка. Женщина и представить себе не могла, чтобы этот парень мог быть связан с криминалом. Повернувшись к подвесному шкафу, Настасья открыла дверцу и молча достала два фужера, затем, подумав пару секунд, вернула их на место, заменив их стопками. Выудив из холодильника початую бутылку водки, она налила по полной и тут же опрокинула в себя горючую смесь, состоящую из спирта, сычужных масел, воды и еще какой-то гадости. В желудке потеплело, и женщина физически ощутила как мгновенно, будто провиснув, расслабились до предела натянувшиеся минуту назад нервы.
  - Витя, ты выпей. Выпей. Сейчас не помешает. Помяни Андрюшу-то, царство ему небесное.
  Вирин одним глотком влил в себя пятьдесят грамм и тут же засобирался на работу. Уже стоя на пороге, он услышал, как в ванной зашумела вода. Это означало, что вторая половина собирается снимать стресс при помощи стирки. Ему же для того, чтобы прийти в себя необходимо было по уши увязнуть в работе, не оставив мрачным мыслям ни единой лазейки.
  
  
  Хорватия. Смиляны.
  Арсений вывалился из дверей, слегка покачиваясь из стороны в сторону. От долгого сидения сначала в самолете, а затем в автобусе ноги стали ватными и на все движения хозяина отвечали мягким покалыванием. И хотя из аэропорта Задара до Смилян было не больше четырех часов езды, парень уже пожалел о том, что не отложил поездку на завтра. Не было никакой необходимости торопиться, ведь Госпич, где им с Марго предоставляли ночлег знакомые ее знакомых, находился всего в шести километрах от того места, куда ему необходимо было попасть. Но исследовательский азарт и вера в случай, особенно когда этот случай сам подкатывал под ноги, пересилили все физические неудобства. Арсен ненароком разговорился в самолете со своим соседом, руководителем туристической группы, едущей осваивать культурные достопримечательности Хорватии. Известие о том, что сразу по приезде, минуя поселение в гостинице, группа отправляется в музей Теслы, заставило парня сесть новому знакомому на хвост. Получив символическую плату в двадцать долларов, тот всю дорогу заливался соловьем, описывая достопримечательности страны, в которую они направлялись.
  - В этом доме 10 июля 1856 года в семье сербского православного священника Милутина Теслы, и его жены Георгины, в девичестве Мандич, родился четвертый ребенок, известный впоследствии как физик, инженер, изобретатель в области электротехники и радиотехники Никола Тесла, - вкрадчивый мягкий голосок женщины-гида заставлял напрягать слух, вслушиваясь в каждое слово.
  Говорила она тихо, будто боялась вибрациями своего голоса нарушить атмосферу эпохи, сохранившейся в этих стенах. - Но жил он здесь недолго. Вскоре после смерти старшего сына Дане, который погиб, упав с коня, в 1862 году отец семейства получил повышение сана, и семья переехала в Госпич. Отец Николы всегда мечтал о духовной карьере сына и только 'божий промысел' позволил парню поступить в политехнический институт в Граце.
  - А что заставило священника изменить свое решение? - разродился вопросом кто-то из группы.
  - Для ответа на этот вопрос я хочу пригласить вас в следующий зал. Пройдемте за мной.
  Арсен подумал, что ему тоже помогает 'божий промысел'. Если окружающим его людям был интересен гений Теслы, то его интересовало нечто другое. Смешавшись с толпой, Арсений незаметно поглаживал деревянные бока старинных шкафов и комодов, вдыхая затхлый аромат древних вещей. Он будто перенесся на полтора столетия назад и яркие картины прошлого рисовались в его воображении то негромким щебетаньем детворы, то мягкой поступью их матери, то наставительной речью отца-священника. Группа переходила из комнаты в комнату, и дух этого дивного дома удивительно обволакивал людей в него вошедших.
  - Невероятно, что он тут же начал выздоравливать, как только отец согласился с его желанием посвятить себя изучению естественных наук! А ведь это мог быть просто хорошо продуманный план достижения своей цели! Кстати, правда ли, что его называли родственником графа Дракулы и яйцеголовым маньяком, способным разрушить город за полчаса?
  Арсен стал на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть того идиота, что начинал его раздражать, уже минут пятнадцать атакуя гида нелепыми вопросами. Он, пожалуй, мог бы и стукнуть его сейчас, если бы это гарантировало, что тот на время экскурсии станет немым. Как он и предполагал, самым любопытным из всей этой шатьи-братьи оказался низенький очкарик, постоянно терзающий свой блокнот записями.
  - Никому это не интересно! - Недовольно выкрикнул Арс. - Давайте уже продолжим осмотр.
  Он заметил как женщина, проводившая экскурсию, с благодарностью посмотрела в его сторону и повела группу дальше. Такие едкие вопросы не могли вызвать у нее особой приязни к интересующемуся. Она сама по национальности была наполовину сербкой и неуважительное отношение к Тесле, национальному герою Сербии, возбуждало в ее душе патриотическую агрессию. Через силу улыбаясь, она пригласила группу следовать за ней и переступила порог следующей комнаты. Волнение охватило все существо Арсена. Мелкая дрожь, начавшись в икрах, медленно поднималась вверх по телу, вызывая приступ жара. Парню показалось, что еще немного, и он упадет в обморок. Взяв под руку Маргариту, скорее для того, чтобы самому устоять на ногах, а не удержать ее, он кое-как справился с собой и на негнущихся ногах вошел вслед за всеми. Вещь, которая, по его мнению, могла хранить в себе нечто важное, стояла у дальней стены под старинным зеркалом в тяжелой, грубой оправе. Прикрыв глаза, он окунулся в воспоминания. Это уже было. Когда-то давно в детстве он уже видел этот предмет. Но только где? Очертания расплывались, смазывая картинку, и только выпуклый консольный стол на витых ножках четким отпечатком оставался в памяти. Просунувшись ближе к низенькому столику, он занял удобную позицию, чтобы, как только появится благоприятный момент, тут же совершить задуманное. Экскурсия подходила к концу и Арсен начал нервничать. Стать так, чтобы его руки незаметно скользнули вдоль гладкой ножки, не удавалось. Он все время был на виду. К тому же ограждения не давали посетителям слишком приблизиться к выставленным экспонатам.
  - Бред! - не находил себе места парень, бормоча под нос. - Что тут огораживать? Тут половина вещей лишних. Наверняка по соседним селам всю эту старину собирали.
  - Не переживай, - так же тихо ответила ему Марго. - Что-нибудь придумаем. Она игриво укусила его мочку уха и, оставив парня одного, неторопливо, словно большой важный теплоход, разгоняющий волны, влилась в толпу.
  - А можно еще вопрос? - не успокаивался очкарик, решив довести бедного экскурсовода до безумия. - Как Вы считаете, Тесла действительно обладал паранормальными способностями или все его видения были лишь бредом больного воображения?
  - Сведений о том, что великий изобретатель обращался за консультацией к психиатру, нет. Зато имеется много достоверных фактов того, что у гения были завистники, которые вполне могли распускать подобные слухи.
  Мужик в очках неуклюже повернулся, доставая очередной раз из сумки обтрепанный блокнот, и внезапно плашмя рухнул на заграждение. Падение сопровождалось нечленораздельной бранью, из которой следовало, что некоторым женщинам не помешало бы сесть на диету, прежде чем начинать крутить своими пышными бортами. Маргарита тут же кинулась к нему с извинениями и завалила следующий опорный столб. Всеобщего внимания, сосредоточенного на двух качающихся по полу телах, оказалось достаточно, чтобы утопить выступающий верх полой планки в ножке стола под столешницу. Нижний край ее при этом выдвинулся вперед и несколько пожелтевших листочков, исписанных мелким почерком, упали на пол, к ногам, не помнящего себя от счастья, Арсения. Дотронувшись до их шершавой поверхности, он задрожал, словно от удара током, и память, взрываясь разноцветными огнями, в мгновение восстановила все утраченные им воспоминания.
  
  
  Марго.
  Я уже не рада была, что ввязалась в это дело. Как только мы покинули Смиляны, Арсен замкнулся в себе и не проронил ни слова до самого Госпича. В Госпиче он немного повеселел и мы, оставив вещи у Надюхиных знакомых, весь вечер шатались узкими улочками старинного города, поглаживая бока древних строений, любуясь архитектурой и периодически то в 'конобах', то в маленьких магазинчиках избавляясь от хорватских кун. Как ему удавалось без знания языка и города находить дорогу, для меня было загадкой. Я знала, что мы чужие в этой стране, но чувствовала, будто ему здесь все рады. Рады люди, проходившие мимо, рады мощенные брусчаткой улицы, рады истрепанные временем стены. Мы гуляли до поздней ночи, и он ни разу не обмолвился о том, что же на самом деле произошло в музее. Мне показалось, что он стал как-то холоден ко мне, хотя уверял, что все нормально, просто ему удалось кое-что понять и многое вспомнить. Я рассчитывала на большее. Я изображала из себя идиотку, ради того, чтобы он смог всего лишь дотронуться до поверхности консольного столика. Я завалила огорожу, любопытного очкарика и сама упала сверху не для того, чтобы от меня теперь что-то скрывали. Неужели этого для него было мало, чтобы довериться мне? Я едва не разрыдалась в первую ночь, что мы провели в Хорватии. Он даже не обнял меня, предпочитая спать исключительно в позе оловянного солдатика, вытянувшись, будто по струнке, около моего разгоряченного и возбужденного от новых ощущений и переживаний тела, рассчитывающего на нечто большее, нежели тихое посапывание на соседней подушке.
  Все мои попытки вызвать его на откровенный разговор отражались вежливыми отказами, настолько вежливыми, что сил не было больше терпеть такого пренебрежения. Решив отложить серьезный разговор до возвращения домой, я немного успокоилась. Даже не то, что бы успокоилась... Я просто была занята составлением плана военной стратегии, которая должна была привести меня к победе. Я мысленно вела с ним беседу, четко аргументируя все свои претензии. Я косо поглядывала на него в автобусе, затем в самолете, затем в родном троллейбусе, расписанном подростками под хохлому. Я заводила себя, заводила, раскалилась до бела и уже была готова послать его куда подальше, даже не объясняя причин такого решения, а он все молчал. Молча угождал мне, а сам находился где-то очень далеко. Он был так молчалив, что мне даже не за что было зацепиться, чтобы сказать ему по-русски, куда ему идти с такой умной, задумчивой рожей и что там делать. Я поняла, что мой план сорвался, когда почувствовала, что перегорела. Вот так светилась гневом всю дорогу из Хорватии домой, нагревалась до предела и вдруг - перегорела, потухла, остыла и почувствовала себя абсолютно пустой. Пустой и глупой. Ну, зачем мне это? К чему? Я ведь любила его. Любила и боялась потерять. Что бы мне дало временное ощущение победы и так ли мне нужно быть свободным победителем или для меня лучше быть зависимым побежденным? Плен. Любовный, радостный и выворачивающий душу наизнанку. Пожалуй, он был мне ближе и желаннее. Что-то новое появилось в Арсене и это что-то, таинственное и пугающее притягивало к нему еще больше. Желание разгадать его было превыше всего. Я сдалась. Я словно маленький теленок плелась за ним по ступенькам, надеясь, что пройдет время, и он сам расскажет мне, что с ним происходит. В том, что расскажет, я не сомневалась. Что с ним было что-то неладно, говорило и то, что средь бела дня Арс спокойно вошел в подъезд, даже не вспомнив о том, что еще пару суток назад он предусмотрительно возносился на мой балкон, страшась, что кто-то может увидеть его рядом со мной.
  - Маргуша, доставай ключи, - вежливо попросил Арсен, после чего мне снова захотело его стукнуть, но тут он сделал то, что совершенно выбило меня из колеи. Он наклонился и поцеловал мне руку. Дрожащими пальцами я полезла в сумочку и глупо заулыбалась. Ключей не было. Вывалив на лестничную клетку все, что находилось в сумке, я снова глупо улыбнулась.
  - Арсюш. А их нет. Я просто захлопнула дверь, когда уходила.
  - Просто захлопнула дверь? - Я кивнула в ответ.- Уезжала в другую страну на несколько дней и просто захлопнула дверь? Глупая улыбка не сползала с моего лица, решив обосноваться там надолго.
  - Арсюш, у тебя ведь должны быть дубликаты...
  Он порылся в своем спортивном рюкзачке и действительно выудил оттуда связку. Ключ мягко провернулся в замочной скважине, не издав ни звука, и мы изумленно замерли на пороге квартиры.
  
  
  США, Нью-Йорк. 5 января 1943 года. 15 часов 25 минут.
  Ленивое солнце, небрежно раздвинув снеговые тучи, в течение получаса удивленно разглядывало землю, а затем, несмело прикоснувшись лучиком к холодной поверхности мостовых, недовольно скрылось за густой серостью неба. Поужинав омлетом с ветчиной, доставленного из обеденного зала отеля 'Дельмонико', Тесла тщательно вымыл руки с мылом и насухо обтер их полотенцем. В дальнем углу комнаты, изучая его изобретение, на венском стуле сидел Сава Косанович.
  - Послушайте, дядя, то, что вы изобрели - фантастика! - Сказано это было таким тоном, будто Сава просто констатировал факт. То, что он при этом был полон восхищения, выдавали лишь возбужденно горящие глаза и нервно подергивающийся большой палец левой руки.
  - Меня не даром называют эксцентричным ученым, - улыбнулся хозяин, заметив у гостя едва заметные признаки удивления и восторга. - И раз уж ты так удачно заглянул ко мне, то попрошу тебя поучаствовать в проведении эксперимента. Ужас как не терпится запустить машину в действие.
  - Это огромная честь для меня. Я буду рад. Боже, я буду ассистировать самому Николе Тесла!
  Старый гений грузно умостился напротив Косановича и в течение часа обстоятельно описывал ему его задачу. Тот сначала осторожно, с определенной долей уважения прикасался к блестящим кнопкам и рычажкам, обтянутым резиной, затем его движения становились все увереннее и, в конце концов, полностью ознакомившись с механизмом действия, он перестал бояться странного прибора, еще полчаса назад вызывавшего в нем первобытный страх.
  - А если что-то пойдет не так? По каким признакам я узнаю, что эксперимент идет, как надо?
  - Когда волны будут направлены на меня, я закрою глаза, расслаблюсь и постараюсь сконцентрироваться на собственных мыслях. Если я буду дышать ровно и спокойно, то не стоит волноваться. Все идет как надо. Если же я буду вести себя как-то по-другому, отключай аппарат....
  - Вы знаете, хочу признаться. В самом начале мне казалось, что это очень интересный эксперимент, но чем дальше, тем я больше убеждаюсь, что он еще и опасный.
  - My dear, Сава, уж поверь, ничего страшного не произойдет, даже если что-то пойдет не так. В худшем случае я просто умру. Мне все равно уже недолго осталось. - Он похлопал изумленного собеседника по плечу и засмеялся. - Joke! Шутка!
  Переодевшись в свой любимый деловой костюм, чтобы на эксперименте выглядеть презентабельно, Тесла удобно разместился на кровати, надел наушники и, прикрыв глаза, расслабился. Теперь самое главное не упустить момент, когда из динамиков начнут раздаваться звуки. А главное голоса. Когда-то он уже работал над созданием машины, способной улавливать человеческие мысли тысячелетней давности. Теперь же он замахнулся не на прошлое, а на будущее. И именно глас будущего занимал его сейчас больше всего. Что может быть интереснее и поучительнее, чем оценка текущих событий будущими поколениями? Ради этого он соорудил аппарат. Как пацифиста и любителя этого мира, подобному одному из многочисленных миров, его интересовал исход войны. Он не мог спокойно умереть, не зная, что станет с его родной Сербией, и с другими странами, втянутыми политиками и военными в кровавую фашистскую мясорубку. Он делал все, что мог. Он выполнял военные заказы и для Америки и для Советской России с одной лишь целью оказать помощь в победе над фашизмом. Он мог бы дать им еще больше, если бы в этом возникла необходимость. В его гениальной голове созревали десятки военных технологий такого уровня, которые способны были в один день уничтожить небольшую страну. Однако человечество еще не было готово к ним, и Тесла не решался выпускать в свет дракона, несущего мир, но способного в любую минуту обернутся драконом его разрушающим. И вот теперь, погружаясь в ровный гул, льющийся из наушников, он надеялся на то, что новости из будущего позволят его уставшей душе спокойно уйти из этой жизни, не мучаясь сомнениями относительно того, что он сделал не все, что мог. Некоторое время монотонный звук не прерывался ничем и Тесла подумал, что еще немного и эксперимент превратится в хороший послеобеденный сон, но тут гул прекратился и он услышал странные звуки, прерывающиеся бранью. Речь была славянской. Прислушавшись, понял, что говорят по-русски. Он напрягся. Все его рецепторы работали на полную мощность, и в какое-то мгновение ему показалось, что он превратился в некую субстанцию, впитывающую в себя словно губка все, что его окружало в новой реальности. В новой реальности... Он удивился этой мысли, неожиданно пришедшей ему на ум. Попробовал открыть глаза. Удалось. Но темнота не сменилась светом. Тесла запаниковал и, собравшись с силами, резко попытался встать. Снова удалось. Но в тот же миг, как он оказался на ногах, резкая боль разлилась по телу, и он, схватившись за живот, упал, как подкошенный, свернувшись в клубок. Что-то горячее текло между пальцами. Резкий противный запах скотобойни ударил в нос. Он подумал, что такой запах может иметь лишь кровь, и потерял сознание.
  
  
  Гора вещей, вываленных из платяного шкафа, валялась хламом просто посреди комнаты. Все ящики выдвинуты, некоторые вырваны из пазов, дверцы 'горки' распахнуты, а полки, кое-где сорванные с креплений, словно сошли с полотен художников-авангардистов.
  - Нужно вызвать милицию, - рванулась к телефону Маргарита, но была остановлена сильной рукой Арсена.
  - Не надо. Вот что действительно надо делать так это немедленно уходить отсюда. Маргарита зло сверкнула глазами и надула губы.
  - Я никуда не пойду. Я тут хозяйка! Еще не хватало, чтобы меня выселяли какие-то мнимые бандиты!
  - Марго, не паникуй! У тебя две минуты, чтобы собрать все необходимое.
  Комнаты квартиры располагались так, что из ее окон можно было обозревать и задний двор, и подъезд к дому. Арс подошел к кухонному окну и выглянул на улицу. У подъезда околачивался знакомый амбал. Он спокойно кружил вокруг машины, постукивая ногой по колесам и заглядывая под низ. Арсен вышел в зал и осмотрел двор. С тыльной стороны дома вдоль стены прогуливался еще один его знакомый. То, что эти двое поджидали их приезда, не было никаких сомнений. Каким-то образом им с Маргаритой удалось войти в подъезд неузнанными. Арсений ругал себя, на чем свет стоит. Это же надо быть таким болваном, чтобы позабыть какая опасность поджидает их дома! То, что он вспомнил свое прошлое, не давало ему право расслабиться. Сейчас на нем лежала ответственность не только за себя, но и за женщину, спасшую ему жизнь, искренне его любившую и возродившую любовь в нем самом. Настоящую любовь между мужчиной и женщиной, которой никогда не было в его прежней жизни. Он снова вернулся на кухню, чтобы проверить, чем занимается первый наблюдатель и вовремя. Тот вытащил из куртки мобильный телефон и что-то проговорил в трубку. Затем пожал плечами и, подняв голову вверх, едва не встретился с Арсением глазами.
  - Маргарита, быстро на площадку! - Отшатнувшись, Самойлов нырнул в глубь комнаты. - Твои мнимые бандиты сейчас стоят под нашими окнами. Они все же нашли тебя.
  Он вытащил женщину на площадку и подтолкнул к лестнице.
  - Вверх, бегом! Звони своей самой любимой соседке, а можешь и нелюбимой, потому, что, если нас сейчас же кто-то не впустит к себе домой, последствия могут быть непредсказуемыми.
  Пока он хватал сумки и захлопывал дверь, Маргарите удалось дозвониться до одинокой старушки, живущей на два этажа выше, и теперь поторапливала Арсена, на ходу сочиняя для Анны Павловны совсем уж необычную историю о молодой и ревнивой жене своего любовника, выкравшей у мужа дубликаты от ее квартиры и нанявшей детективов, которые теперь при любом подозрении наведываются к Марго в гости.
  Анна Павловна, семидесяти лет отроду, в свое время пользовалась огромным вниманием у мужчин и подобные ситуации не были для нее чем-то из ряда вон выходящим. Поскольку ей такие приключения уже были не под силу, то она с удовольствием приняла участие в амурных похождениях соседки. Увидав молоденького хахаля Маргариты, она удивленно приподняла брови. Предположить, что тридцативосьмилетняя Марго увела у молоденькой женушки юного муженька, она не смогла бы даже в самых эротических своих фантазиях, которые, кстати, не взирая на возраст, приходили к ней довольно часто, удивляя измышлениями подсознания. Пропустив пару в комнату, она плотно закрыла двери и принялась готовить чай. Чаепитие, по ее мнению, должно было поспособствовать раскрытию подробностей интимных встреч любовников.
  - Что она из себя представляет? Ты ее хорошо знаешь? - шепнул Арс на ухо Маргарите, проходя в зал.
  - Замечательная женщина, - также тихо ответила она, наблюдая, чтобы хозяйка не вошла внезапно в комнату. - Одинокая, правда. В смысле, мужа и детей у нее нет, но поговаривают, что она до сих пор имеет любовников.
  - Любовников?
  - Да, именно. Их у нее целых два. И ни тот ни другой не знают о существовании друг друга.
  - Это такая форма развлечения на пенсии?
  - Нет, в этом вся жизнь Анны Павловны. Мужчины в ее судьбе всегда имели большое значение, не говоря уж о любовных интрижках.
  - Так вот почему ты выдумала такую странную историю?
  - Ага, и постарайся придумать сейчас для нее еще парочку пикантных подробностей наших с тобой отношений. Это будет своеобразная плата за то, что она нас приютила.
  - Я пойду, помогу ей по кухне. Заодно посмотрю как там наши 'друзья'. А
  рсен, улыбаясь, принялся заговаривать хозяйке зубы, одновременно наблюдая за входом, а Марго, прильнув ухом к замочной скважине в прихожей, пыталась уловить звуки, доносившиеся из подъезда.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"