В середине прошлого века мы дружили с Китаем. В магазинах тогда можно было встретить хлопковые китайские брюки (пять рублей за пару), поздороваться с китайскими ботинками (пятнадцать рублей за пару же) и пожать рукав китайской рубашке (вообще за пять копеек штука). Наша с Китаем дружба была взаимовыгодной; так умные женщины дружат с глупыми мужчинами. Китайцы слали нам брюки с рубашками, а за это советские инженеры строили китайцам дороги. И те, кому повезло, уезжали в Китай, чтобы присматривать за строительством. Кто возвращался, рассказывал, что Великому Кормчему очень не нравились наши сметы. Например, когда он видел в смете экскаваторы, то хмурил брови. Если встречал в смете бульдозеры, то неодобрительно качал головой. А, увидав в смете дорожные катки, хлопал ладонью по столу. Как-то раз ему подали бумагу, где был запрос на десять экскаваторов, четырнадцать бульдозеров и - о Небо! - пятьдесят два дорожных катка. Великий Кормчий разгневался. Он нахмурил брови, покачал головой и хлопнул ладонью по столу. Потом велел подать красный карандаш, перечеркнул смету крест-накрест и написал поверх: "ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ КРЕСТЬЯН". И действительно, на строительство дороги вместо машин пригнали двадцать тысяч крестьян с окрестных полей. Каждый взял в руки по лопате, и дорогу построили на две недели раньше срока. Правда, на поля вернулось не двадцать тысяч крестьян, а всего тысяч шесть. Но зато, говорят, дорога вышла - загляденье.
Еще наши инженеры рассказывали, что от аэропорта до гостиницы и от гостиницы до стройки их возили в грузовичках с солдатами. Сажали в грузовичок - проходите сюда, позярюйста - а там уже сидели двое бесстрастных Лю в серой форме. У каждого - по автомату и связка гранат на поясе. Советские инженеры сначала пугались. Они думали, что солдаты специально посажены в грузовичок для них, для инженеров. Чуть поменяет курс Великий Кормчий - и тут же эти Лю обязаны инженеров расстрелять. Прямо в грузовичке. Потом кто-то из наших, кто немного знал пекинский диалект, набрался смелости и, применив диалект, спросил: а зачем вам автоматы, товарищи? Состоялся длительный разговор, полный жестов, китайских междометий и лихорадочного листания словарика. В итоге выяснилось, что всё не так уж плохо: не в инженеров приказано стрелять из автоматов, а наоборот, их защищать от местного населения. В случае недоразумений. У них, оказывается, очень часто случались разные недоразумения. Прямо на улице. Вышел кто-то не с тем флагом на демонстрацию - тут же солдаты приезжают и решают вопрос. Все привыкли, в общем-то. Дело житейское. Но одно дело, когда такое случается с обычными китайцами, а другое - если при этом пострадают невинные советские инженеры. Это уже будет не просто недоразумение, а настоящий конфликт международного уровня. А если учесть отношение Кормчего к строительству и сметам, то становилось понятным, зачем охранительным Лю в грузовичках выдавали не только обязательные в повседневной службе автоматы, но и осколочные гранаты, они же "шоулюдань"...
Впрочем, то была присказка, сказка впереди.
Взамен инженеров из Китая к нам присылали дружественных рабочих, желтых, тощих и загадочных. Присылали много, в десять раз больше, чем мы отправляли инженеров. (Но из этого не следует делать вывод, что один советский инженер стоил как десять китайцев). Как-то раз одного китайца дружественно распределили на ленинградский завод. На заводе выпускали трубы большого диаметра, не то для нефтепроводов, не то для других коммунистических целей. Присланный китаец с утра до вечера стоял внутри огромной трубы и маленьким отбойным молотком скалывал облой со сварочных швов. Грохот при этом был такой, что кажется - еще чуть-чуть, и польются мозги из ушей. Но китаец вкалывал безропотно, бессловесно, только щурился и налегал на молоток. Берушей он не просил. Маску не надевал. Просто стоял посреди громокипящего ада и долбил, долбил, долбил.
Вскоре ему прислали напарника, молодого русского паренька Лёвку. (Сейчас он уже не Лёвка, а Лев Николаевич, мой добрый знакомый, почтенный старик. Золотые руки, мудрое сердце и дивный рассказчик - от него-то всё вышеизложенное и знаю. Ну, не сам же я это видел, гм). В тот день Лёвка впервые оказался лицом к лицу с большой промышленностью. Его привели за руку в цех, показали на китайца, сказали: "Разберешься, едремть", - и ушли. Юноша, охреневая от жестоких децибел, принялся глядеть на китайца. Уши Лёвка, конечно же, заткнул берушами, да еще зажал руками, но грохот колотил со всех сторон, проникал через кости черепа, отдавался в брюхе, и от этого грохота беруши спасали примерно как бронежилет - от ядерного взрыва. Китаец щурился и налегал на молоток. Налегал на молоток и щурился. "Ё-мое, как я тут целую смену простою?" - в ужасе подумал Лёвка. Китаец покосился на него, сощурился еще сильней и выключил молоток.
Левка отнял руки от ушей. Китаец что-то сказал. Лёвка сообразил, что надо вытащить затычки из слуховых проходов. Вытащив, он услышал звонкое эхо - вибрировала потревоженная сталь длиннющей трубы.
- Сто? Сумно? - спросил китаец и подмигнул.
Лёвка кивнул. Шумно, да.
Китаец улыбнулся мелкозубым ртом и сказал без всякого акцента:
- Ни х..я, привыкнешь!
Так они подружились. Совершенно не взаимовыгодно. Просто двое работяг ежедневно долбили сталь, глохли от молотков и общались при помощи русско-китайского мата. Не вдаваясь в тонкости партийной линии, не мечтая о коммунистическом будущем, не споря о роли Великих Вождей в мировой истории. У них было два молотка и одна труба на двоих. Этого хватало для дружбы. Простой дружбы - против трубы, грохота и злого начальства.
А потом произошел Двадцатый съезд партии, и китайца отозвали домой.